PS литературный журнал №32 (ноябрь 2014) by PS литературный журнал

32 2014

і ! і !

ВНИМАНИЕ!!! Журнал является НЕ коммерческим изданием. Все участники журнала работают бесплатно, на добровольных началах. Мы НЕ взимаем плату за публикацию произведений, НЕ производим пересылку номеров авторам с их произведениями и НЕ платим гонорары. Авторские права на размещенные произведения принадлежат их авторам, и защищены Законами об авторском праве Украины и РФ, а так же международными законодательными актами об авторском и смежном правах. Пунктуация и орфография авторов сохранена.

ВНИМАНИЕ!!! Некоторые произведения содержат сцены насилия, секса, не пристойного поведения и психологические тяжелые сцены. Поэтому, не рекомендуется для прочтения лицам младше 18 лет. Почтение возможно с разрешение родителей, опекунов, либо лиц выполняющих их функции.

При копировании материала ссылка на АВТОРА и «Литературное интернет-издание PS» ОБЯЗАТЕЛЬНА

Мы в интернете: ps-lit-jur.3dn.ru facebook.com/pslitjur vk.com/ps_lit_jur twitter.com/ps_lit_jur proza.ru/avtor/postskriptumlit pslitjur.mirtesen.ru odnoklassniki.ru/group/52241854038105

! " # % ! ( ) * !% " ) : ) # - 0 1 /2 45 / " 7 + ( # +- # 5! !< "

7 8 9 17 20 23

' (! ' ( % % +! . ' /#

26 30 36 41 51 63

+ 2 6 1 0 - 8 % 9 # . /2 6; / + %

Топ мастеров Кто-то пишет прозу, кто-то поэзию. Кто-то о любви, кто-то о войне. Но кто же из них лучший? Поставьте лайк под картинкой из альбома с мастерами (если вы считаете, что мы упустили кого-нибуть, то вы легко можете добавить его фото в альбом, указав имя) и все! Чем больше лайков, тем выше место в топе!

Время летит быстро, и вот уже ноябрьский номер. Кажется, два дня назад готовили октябрьский…. Мы решили повторить украинское оформление номера, так как у журнала две родины – Россия и Украина. Не ищите в этом ничего политического, не найдете, а если и найдете, то вам же хуже – пришибет томиком классика. Также представляем вам новый стих Расимы Ахмедовой «Сумраки лилового заката», написанный под влиянием нового альбома The Birthday Massacre. Музыка наш вечный спутник и вдохновитель! Алина Миорай у нас дважды победитель в номинации «Лучшее произведение номера», с чем ее и поздравляем! Первый раз она выиграла ЛПН в 2013 году. В Литературном сериале по-прежнему произведения Дианы Вольз, Александра Целинского, Александра Маякова и Надин Ривз! В ноябре уныло, дорогой читатель, кому чего не хватает. Нам вот Максима Гайера с его цинично-саркастическими очерками. Пока он у нас в отпуске. Ждем его как в понедельник пятницы. Желаем вам приятного прочтения ноябрьского номера! (думаю, к нему подойдет кофе по-ирландски).

Я близорукий маленький поэт Я пианист и музыкант, студент. Со слабым зрением, но не ношу очки, И не теряю никогда ключи. Я тихий и спокойный интроверт, Все думают, что я несу дичайший бред. Рядом с большим скоплением людей Теряюсь и молчу. Дитя сетей. Я сам отстроил от людей преграду, Уединение - бальзам на душу и отрада. Я не могу быть там, где ложь и люди, Одни и те же в череде бегущих буден. "Общайся, бей и выгрызай кусок, Ты не такой, как мы? Тогда ты недалек. Мы не хотим с тобою быть.Прощай. Забудь о нас и никогда не вспоминай." Я много раз читал это в глазах, Мне неизвестна радость их забав. И мне неинтересно, кто с кем спал, Плевать, кто и во сколько, где пожрал. Меня нет в инстаграмме, во дворах, В немногих меня встретишь соц.сетях. Я не бываю в клубах, дискотеках, На вечеринках, чьих-то днях рождения. Я устаю. От вас лишь утомление. И мне не ясно ваше рвение быть первым. "Звезда инета". "Звезда группы"."Звезда школы". Все это - не мое. И я иду своей дорогой! Да,я изгой! Меня не любят и не слышат. И разговариваю я гораздо тише. Я не люблю скандалы, избегаю споры. Однако я собой, товарищи, доволен. Смотрю на мир я под другим углом. И вижу прекрасного я много в нем. Таким родился, и живу такой. И я всегда буду самим собой! Автор: Расима Ахмедова

Сумраки лилового заката Вновь накрыли тихий, старый лес. В том лесу бродили мы когда-то, В кладбище потерянных сердец. В том лесу сегодня ходят тени, Тени странных, сумрачных времен. Яркими искорками горели Два сердечка, словно в унисон. И горели два огня, пылали, Будто в том лесу настал вновь день. Нежным светом кроны обнимали... Но сегодня лес накрыла тень. Только иногда мне шепчет ветер: "Я был здесь, когда они были вдвоем, Слышал, как они едва заметно пели Мы не вечны, мы когда-нибудь уйдем. И ничто нас не спасет, ничто не вырвет Нашу тайну из когтистых смерти лап, Мой любимый, мы когда-нибудь покинем Этот теплый, нежный наш очаг... И разбилось ее сердце на осколки, Ты не видел, как он тосковал, Как его вдруг окружили волки, Как он у ее надгробия упал..."" Больше ничего мне не поведал, Закружив слегка листву, ушел. Для тебя все кажется лишь бредом, Для меня - тоскливым странным сном. Сумраки лилового заката Вновь накрыли тихий, старый лес. В том лесу я потеряла брата. Он живет в тени наших сердец. Автор: Расима Ахмедова

11-го марта 2000-го года Максим Тимохин приехал в Лиссабон к своему старому закадычному другу Ярославу Шмакову. Шмак и Тимоха, так они называли друг друга посвойски, были знакомы с самого детства. Жили в одном дворе, вместе учились в школе и в университете, долгие годы вместе занимались бизнесом и коммерцией. Когда же их бизнес, как говорится, накрылся медным тазом, вместе решили уехать за границу. Но так получилось, что Ярослав уехал первым, он уехал 7-го июля 1999-го года, а Максим приехал к нему лишь спустя восемь месяцев, а если быть точными, восемь месяцев и четыре дня. У Максима были сдерживающие обстоятельства – его жена была беременна, на последнем триместре. Он не мог оставить её одну в таком положении. 19-го августа 1999-го года она родила сына, которого они назвали Максимом, в честь отца. На день отъезда Максима за границу ему исполнилось полных шесть месяцев. И хоть он уже начал держать головку, ползать, сидеть, узнавать отца и мать, он, всё равно, был ещё совсем несмышлёным и беспомощным. Таким он и останется в

памяти Максима. А Маргарита, его жена, словно чувствовала что-то, и не хотела его отпускать. Расставание было невыносимым и душераздирающим, как будто они прощались навсегда. Впоследствии Максим ни раз вспомнит об этом и пожалеет, что не послушал жену, но будет уже поздно. В Лиссабон Максим приехал поездом. Прямых поездов от Киева до Лиссабона не было, поэтому пришлось ехать с пересадками. Одну он сделал в Варшаве, другую – в Мадриде. Ярослав встречал его на вокзале Санта Аполония. Отпросившись в тот день с работы, приготовившись к встрече друга, он пораньше отправился на вокзал и проторчал там до самого вечера. В расписании произошли какие-то изменения, поэтому поезд сильно опаздывал. В отличие от Максима, восемь месяцев назад, когда он приехал в Лиссабон, его никто не встречал. В записнике лишь был номер мобильного телефона человека, занимавшегося трудоустройством. Этот номер Ярославу дали в туристическом агентстве, где готовили его выездные документы. Добирался он, как и Максим, на пере-

кладных. От Киева поездом доехал до Будапешта, от Будапешта автобусом – до Рима, а от Рима до Лиссабона долетел самолётом. За восемь месяцев жизни в Португалии он научился сносно объясняться на португальском, так, чтобы понимать и быть понятым, пообвык с местными нравами и традициями, обзавёлся множеством полезных и интересных знакомств, как среди португальцев, так и в эмигрантской среде. Словом, к приезду друга он уже прочно укоренился и твёрдо стоял на ногах. Со своим патроном он был в отличных отношениях, тот доверял ему и со временем назначил его инкаригаду – главным приказчиком и распорядителем. Так что Ярославу ничего не стоило похлопотать перед патроном за друга. На стройках, где у патрона были подряды, всегда не хватало людей, поэтому, недолго думая, он согласился взять Максима на работу. Ярослав жил на окраине Лиссабона, на другой стороне залива, в небольшом пригородном посёлке Пиньал ды Фрадыш. Место было чудесное. Окружённый сосновым бором, посёлок круглый год утопал в зелени и цветах. До океана было рукой подать, каких-то семнадцать

километров. Даже на таком расстоянии чувствовалось его мощное рокочущее дыхание. Когда Максим вышел из вагона и увидел Ярослава, радостного, загорелого, одетого, как иностранец, его поразила перемена во внешности друга. Так и было, за последних восемь месяцев Ярослав сильно изменился – он производил приятное впечатление. С вокзала они направились на Кайш ду Содре, к ближайшей станции метро. По зелёной ветке доехали до Байша Шиаду, где пересели на голубую ветку. На площади Маркиза Помбала пересели на жёлтую ветку, и на EntreCampos – на линию Fertagus, ведущую через залив прямо в Фугитэйру. Когда они приехали в Фугитэйру, было уже совсем поздно. По дороге они зашли в «Континент» – Ярослав купил там коекаких продуктов. И оттуда уже направились в Пиньал ды Фрадыш. Домой они дошли только к полуночи. Дома все уже спали. - А вот и наши апартаменты,- сказал Ярослав, распахивая перед Максимом входную дверь в квартиру, где он жил. Это была просторная трёхкомнатная квартира с широким кафельным коридором и большой кухней. - Пойдём, чтонибудь перекусим с дороги,- предложил Ярослав.В этой комнате живут Серёга с Машей.- Рассказы-

вал он по пути на кухню.Они муж и жена. В этой – Эдик, Саня и Федя. А это наша комната. С нами живут Гриша и Николай. Они двоюродные братья. Им лет по сорок. Все мужики работают на нашего патрона. Маша работает посудомойкой в ресторане. Ярослав на скорую руку приготовил спагетти и омлет с жареными сосисками. - За приезд,- сказал он, наливая в стаканы сухое вино из пакета. После ужина Максим принял душ, и они завалились спать. Их комната, впрочем, как и все остальные, была меблирована в самом аскетическом духе – ничего лишнего. Под одной стеной, на полу – два широких двухместных матраса, на одном из которых спали Гриша и Николай, на другом – Ярослав и Максим, напротив, под другой стеной – тумбочка и телевизор, который включался, когда все съезжались с работы, и выключался только утром. Что-то не спалось. Они долго ещё смотрели телик и тихонько перешёптывались между собой. На следующий день Максим вышел на работу. Патрон был жадноват и платил по самым низким расценкам – шестьсот ишкуду в час. Для начала Максима устраивали и такие заработки. 1-го апреля 2000-го года он получил свою первую зарплату – шестьдесят тысяч ишкуду, что в

долларовом эквиваленте составило, примерно, триста долларов США. Десять тысяч он заплатил за квартиру, двадцать тысяч отложил на питание, за девять тысяч купил мобильный телефон и сразу же пополнил счёт на тысячу ишкуду, а оставшиеся двадцать тысяч отправил по Western Union жене на Украину. Из отложенных на питание денег он взял пять тысяч, в ближайшем супермаркете накупил закуски, фруктов, вина и закатил пир. Нужно же было обмыть зарплату. С первых же дней Максим зарекомендовал себя ответственным и добросовестным работником и уже через месяц патрон доверил ему один из своих рабочих автомобилей – «renault 5». Автомобиль был, как нельзя кстати. После работы они с Ярославом заезжали поужинать в «Пиццу Хат» или в какое-нибудь другое приличное заведение. Но в «Пицце Хат» им нравилось больше всего. Там всегда подавали свежее пиво и отличную горячую пиццу. Кстати, там они и познакомились с Антоном. Это был довольнотаки интересный и загадочный тип. С виду – истинный джентльмен и аристократ, на самом же деле – ужасный плут и проходимец. В эмигрантских кругах он пользовался весьма сомнительной репутацией, чего только не рассказывали о нём. Его персона была окутана

флёром таинственности и романтизма – именно это и притягивало к нему. Многие покупались на его показушную театрализацию. Максим с Ярославом тоже купились. И дёрнуло ж их связаться с ним. Как-то, сидя за кружкой пива, Антон рассказал им об одном своём знакомом, который три месяца назад нелегально уехал в Штаты. - И как же это ему удалось?прихлёбывая пиво, не без интереса спросил Ярослав. - Легко и просто,не моргнув глазом, ответил Антон.- В трюме контейнеровоза. - Ловкач,- присвистнул изрядно захмелевший Максим. - Только не он,- с видом знатока заметил Антон.- А те, кто его туда упаковал, как в посылку. В порту на этом деле ни один человек завязан. Очень прибыльный бизнес. Поговаривают, что даже директор порта свою долю с этого имеет, за молчание, разумеется. Если бы у меня были деньги, я бы уже давно в Штаты укатил. Вот где понастоящему развернуться можно. А здесь что? Европа в сравнении со Штатами – глухомань, деревня. - А сколько денег заплатить нужно?- спросил Ярослав. - Пять штук зелени здесь, тем, кто из Лиссабона отправлять будет, и пять штук зелени там, тем, кто будет встречать в Нью -йоркском порту. Правда,

с американцами можно договориться в долг, в счёт будущей зарплаты. - А если надуть американцев?допытывался Ярослав. - Не советую,- категорично отрезал Антон.Там такие ребята – мафия настоящая. С ними лучше не шутить. Из-под земли достанут. - Ты-то откуда знаешь?- усомнился Максим. - Я знаю всё и всех – это мой хлеб,- авторитетно заявил Антон. - Выходит, и ты имеешь на этом свой процент?- вдруг осенило Ярослава. - Выходит, что так,не стал темнить Антон. - И свести нас с ними можешь? - Могу. Только где вы такие деньги возьмёте? - В этом-то вся и загвоздка. - Кстати, если клиентов найдёте, и вы свой процент получите. Больше на эту тему они не заговаривали. А когда Ярослав с Максимом вернулись домой и улеглись спать, уставившись в телевизор, Ярослав мечтательно произнёс: - А здорово было бы в Штаты махнуть. Поехал бы со мной в Штаты? - тут же обратился он к Максиму. - Ты это серьёзно?покосился на него Максим. - Конечно, серьёзно,- не унимался Ярослав. - Даже не знаю,призадумавшись, произнёс Максим.- Тебе легко,

тебя ничего не связывает, а у меня семья на плечах: жена и сын, и мне их содержать нужно. А вдруг со мной что-то случится? Что тогда? - Подумай сам, что с тобой может случиться? - Не знаю. - Ничего. А в Штатах заработки в два, а то и в три раза больше. Представляешь? Твоя семья вообще ни в чём нуждаться не будет. - Оно-то так,- согласился Максим.- Только где мы деньги возьмём? Десять штук зелени на дороге не валяются. - Займём у когонибудь,- оживился Ярослав. - У кого?- скептически хмыкнул Максим. - Да хотя бы у Феди,- тут же нашёлся Ярослав.- У него штук пятнадцать на банковском счету лежит, на депозите. Он же все свои деньги ни домой отправляет, а на депозитный счёт складывает, чтобы процентики капали. Хитрый мужик. Если мы ему пообещаем бóльшие проценты, одолжит. Он и за копейку удавится. - Да, здорово было бы в Штаты махнуть,- через некоторое время мечтательно произнёс Максим. - Вот и я говорю: «Здорово»,- обрадовался Ярослав.- Когда ещё будет такая возможность поездить везде, мир повидать. Плюс ко всему, ещё и копеечку подзаработаем. И на старости лет будет о чём вспомнить и внукам

рассказать. Айда в Америку,- продолжал уговаривать Ярослав. - Айда,- недолго думая, согласился Максим. На следующий день они пошли к Феде. Часа три Ярослав распинался перед ним, но всё без толку. Федя не торопился расставаться со своими денежками. Он требовал надёжных гарантий, заверенных поручителями. В лице поручителей выступили Гриша и Николай, в качестве гарантий – лишь честное слово. Такие гарантии выглядели не слишком-то убедительно. Единственным, но достаточно весомым аргументом был невероятно высокий комиссионный процент, предложенный Феде. Этото и удерживало Федю от решительного отказа, соблазняя и подкупая его лёгкой наживой. Переговоры затянулись на неделю. Торги шли за каждую копейку. Ставки росли, как грибы под дождём, пока не достигли своей максимальной отметки. И лишь тогда Федя сломился. Жадность взяла верх. - Грабители,- всё, что смог сказать напоследок Федя. - Это ты грабитель, - огрызнулся в сердцах Ярослав.- На чужой нужде наживаешься. - Накинули бы ещё немного,- совсем уж потерял совесть Федя. - Хватит с тебя,бесцеремонно обрубил Ярослав.- Итак, три шкуры с нас содрал. Теперь

только на одни твои проценты до конца жизни работать будем. А нам ещё и с американцами рассчитаться надо. - Ваши американцы меня не волнуют. Главное, со мной рассчитайтесь. Рассчитаемся. Сполна всё получишь. Как договаривались. Ну и жмотом же оказался этот Федя. Таких жмотов, как он, свет, наверное, ещё не видывал. - А ты не еврей, случайно?- с издёвкой спросил у него Максим. - Сам ты еврей,обиделся Федя. - Уж больно ты деньги любишь,- язвительно уколол его Максим. - Покажи мне того, кто их не любит,- блестяще парировал Федя.- Без денег ты ноль, а с деньгами – человек с большой буквы.- С ехидной улыбочкой добавил он. Ярослав с Максимом только поразились его простоте и непосредственности. Получив деньги, они сразу же связались с Антоном и договорились о встрече. Встречу назначили в «Пицце Хат». - Мы едем в Америку,- сказал Ярослав Антону, положив на стол приличную пачку денег.Здесь ровно десять тысяч американских долларов. Если не веришь, пересчитай. Антон взял деньги, провёл большим пальцем по шершавой поверхности верхней купюры и с видимым безразличием положил их обратно на стол.

- Заберите ваши деньги,- спокойно сказал Антон.- Мне они не нужны. Деньги отдадите тем, кто будет вас отправлять. У меня с ними свои расчёты. Не прошло и трёх дней, как он позвонил Ярославу на мобильный. - Вы ещё не передумали?- избегая конкретики, завуалировано спросил в трубку Антон.- Тогда завтра, в девять вечера, на авыниде ды Бразилиа, возле памятника Первооткрывателям. - Деньги брать? - Пока не надо. На следующий день, ровно в девять вечера, Максим припарковал хозяйское «renault 5» возле памятника Первооткрывателям. Ярослав вышел из машины и стал прохаживаться вдоль авыниды, туда-сюда, нервно поглядывая по сторонам. Из припаркованного на противоположной стороне «джипа» с тонированными стёклами выглянул Антон и, открыв заднюю дверь, жестом пригласил их сесть в «джип». За рулём сидел незнакомый португалец. - Boa noite,- поздоровался он, даже не повернув головы. В его произношении слышался явный бразильский акцент. За всё время разговора он ни разу не повернулся в их сторону, поэтому в сгустившихся сумерках, освещаемых лишь уличными фонарями и фарами проезжающих мимо

автомобилей, сложно было разглядеть невыразительные черты его внешности. - Итамар,- представился португалец. - Максим, Ярослав, - по очереди представились ребята. - Вчера в порт пришло американское грузовое судно «President Truman»,- заговорил на пониженных тонах португалец. - Сейчас началась разгрузка. Разгрузка будет длиться дня три, не больше. Потом судно на недельку поставят для профилактики в док. После профилактики начнётся загрузка. Тоже будет длиться дня три, не больше. Когда закончат загрузку, судно отправится обратно в Штаты. До начала загрузки вы должны уже быть в контейнере. Контейнер будет полупустой, заваленный всяким хламом, для веса, чтобы никто ничего не заподозрил. Его поставят на самое дно грузового отсека, так что, даже если кому-то вздумается проверять судно, до вас не доберутся. Около двух недель вам придётся болтаться в этом контейнере по волнам. Возьмите с собой побольше продуктов и воды – в расчёте на две недели. И тёплую одежду – по ночам может быть холодно. Да, и фонарь не забудьте, на всякий случай, в контейнере освещения нет. Антон лихорадочно засмеялся. Ярославу с Максимом было не до смеха. - Деньги отдадите

при следующей встрече,продолжал португалец.Антон вам позвонит, через неделю, примерно. Готовьтесь и будьте на связи. Иначе придётся ждать следующего судна. А это будет через месяц, не раньше. Ах, да, чуть не забыл. В Нью-Йорке вас встретят и вывезут из порта. С ними рассчитаетесь отдельно. - Мы хотим в долг,сказал Ярослав. - Будете договариваться на месте,- сказал португалец.- Кстати, они могут помочь с жильём и с работой. За дополнительную, разумеется, плату. Как португалец и сказал, Антон позвонил ровно через неделю. Он был немногословен и краток. - Готовы?- спросил он, даже не поприветствовав. - Готовы,- решительно ответил Ярослав. - Тогда завтра, в то же время, на том же месте, - понизив голос, сказал Антон. В его голосе чувствовалось скрытое напряжение. Не теряя времени, Ярослав с Максимом поехали в «Континент», чтобы скупиться в дорогу. В продуктовом отделе они взяли сорок банок мясных и рыбных консервов, в расчёте по три банки на день, четырнадцать палок копчёной колбасы, четыре головки твёрдого сыра, десять буханок нарезного, упакованного в полиэтилен, хлеба, шесть пятилитровых бутылок минераль-

ной негазированной воды и две бутылки водки. В хозяйственном отделе выбрали большой аккумуляторный фонарь с диодовой лампой и щелочной батареей ёмкостью 11 ампер часов. Продукты они упаковали в одну сумку. Воду – в другую. Фонарь и тёплые вещи – в третью. На место встречи их привёз Николай. По распоряжению патрона ключи от машины Максим отдал ему. Итамар их уже ждал. Его «джип» с тонированными стёклами стоял на обочине авыниды ды Бразилиа, напротив памятника Первооткрывателям. После того, как они рассчитались, он открыл дверцы огромного просторного багажника, в котором с лёгкостью поместились и сумки, и Ярослав, и Максим. - Лежите и не шевелитесь,- сказал Итамар, накрывая их большим плотным покрывалом.Если охрана что-то заподозрит, нам всем несдобровать. По авыниде ды Бразилиа они поехали прямо в порт. В тот день на транспортной проходной дежурил старик Алваро. - Что там у тебя стряслось?- сквозь зевоту проворчал старик Алваро, открывая ворота. - Esqueci desligar o gerador *. Как бы не сгорел до утра,- ответил Итамар, проезжая через проходную. Следуя вдоль бесконечных рядов цистерн и

контейнеров, «джип» быстро стал углубляться в запутанный лабиринт портового терминала и, выключив фары, остановился в самом глухом закоулке. - Sai,- сказал Итамар, открыв дверцы багажника.- Vamos comigo. Ярослав с Максимом взяли сумки, и пошли за ним. Итамар остановился возле одного из контейнеров. - А вот и ваш контейнер,- сказал он, открывая большую скрипучую дверь. Из контейнера пахнуло теплом и затхлостью. - Entra,- сказал Итамар. Ярослав с Максимом молча вошли в тёмный контейнер. - Завтра начнётся загрузка,- сказал Итамар.Сидите тихонько, как мышки в норке. Ваш контейнер один из первых поставят в грузовой отсек. Там можете хоть на головах ходить, хоть в рупор орать. Там вас уже никто не услышит. Ну, кажется, всё. Boa viagem e boa sorte. - Сказал он на прощанье и закрыл контейнер. Опечатав замки заранее приготовленными пломбами, он сел в свой «джип» и укатил домой. Ярослав с Максимом остались одни. Контейнер за день хорошо прогрелся, поэтому внутри было жарко и душно. Первым делом, Ярослав достал из сумки фонарь и включил свет. В дальнем углу до самого потолка были навалены картонные и дере-

вянные ящики с соломой и упаковочной бумагой, изпод ящиков выглядывали базальтовые маты. Ярослав разбросал коробки и освободил маты. Сложив их друг на друга, он сделал импровизированное ложе. - Вот здесь мы и будем спать,- удовлетворённо произнёс он.- А ящики заменят нам стол и стулья. К затхлому запаху они быстро привыкли и скоро перестали его замечать. Ночью, когда контейнер остыл, им пришлось надеть свитера и куртки и укрыться матами. Утром их разбудил шум портовой техники. Первая проблема, с которой они столкнулись – отсутствие туалета. Итамар забыл поставить в контейнер герметичную десятилитровую бочку, служившую для этой цели. Пришлось опорожнить одну бутылку, просто вылив воду на пол, чтобы использовать её, как ёмкость для экскрементов. Подхваченный портовым краном, их контейнер проделал головокружительное путешествие по воздуху, и был опущен на самое дно пятнадцатиметрового грузового отсека. Загрузка длилась три дня. 4-го мая 2000-го года, когда загрузка была завершена и были оформлены все таможенные и сопроводительные документы, транспортное грузовое судно «President Truman», водоизмещением

54700 тонн, с двумя нелегальными пассажирами на борту, о которых на судне никто даже не подозревал, вышло из Лиссабонского порта под флагом Соединённых Штатов Америки. - Доставай водку и накрывай на стол,- закричал Ярослав Максиму. Приходилось перекрикивать несмолкаемый гул работающих двигателей. Судя по всему, машинное отделение было где-то поблизости. - Нужно отметить это событие. Через две недели мы будем в Штатах,радостно орал Ярослав. Отмечали весь день и всю ночь, пока не допили обе бутылки водки. А утром началось страшное похмелье, которое плавно переросло в морскую болезнь. Покинув территориальные воды, «President Truman» взял курс на Нью -Йорк. Океан был спокойный и тихий, ничего не предвещало плохой погоды. Покрывая милю за милей, делая двадцать узлов, «President Truman» плыл в направлении восточного побережья Североамериканского континента. На третий день путешествия произошла аварийная остановка второго двигателя. Командование судна приняло решение отклониться от курса и на малом ходу следовать в ближайший порт, который находился на Азорских островах, для ремонта. Всё это время Ярослав с Максимом, не в силах подняться,

одолеваемые то ознобом, то жаром, провалялись, мучаясь, страдая и изнемогая от ужасных головных болей, изжоги и тошноты. При одном только виде еды их выворачивало наизнанку. Шесть дней, вплоть до прибытия на Азорские острова, их рвало от невыносимой тошнотворной бесконечной качки. Продукты остались нетронутыми, зато запасы воды были практически исчерпаны. В контейнере стоял удушливый смрад блевоты, от которого снова тянуло рвать. Смрад не исчез и после уборки, непрестанно тревожа, раздражая и напоминая о себе. Судно стояло на ремонте два дня. В течение сорока восьми часов поломка была устранена, и «President Truman» снова взял курс на Нью-Йорк. Когда пересекли 44°37´ западной долготы, началась небывалая жара. Судно быстро прогрелось и в контейнере стало невыносимо. Закончились остатки воды. Тёплый тяжёлый воздух, насыщенный неисчезающим удушливым смрадом блевоты, и ежеминутно донимающая жажда тлетворно действовали на сознание и весь организм. Кусок не лез в горло – консервы, мясо и колбаса были чересчур солёными и только усиливали жажду. Приподнятое оптимистическое настроение сменилось состоянием угнетённости и депрессии. - Я уже больше не могу терпеть,- угрюмо

произнёс Максим, лёжа на матах.- Если я сейчас не сделаю хотя бы глотка воды, я сдохну. - Потерпи,- сказал Ярослав, облизывая пересохшие губы. Он лежал рядом.- Уже немного осталось. Ещё неделька и мы будем в Штатах. - Ещё неделя?ужаснулся Максим.- Как долго. Я не выдержу. - Выдержишь, куда ты денешься,- Ярослав до последнего не терял присутствия духа.- Когда нас отсюда достанут, я, первым делом, напьюсь. Максим лишь глухо застонал. - Я сейчас выпил бы бочку воды,- продолжал Ярослав. - А я бы – целую цистерну,- сказал Максим. Они лежали в кромешной темноте, с закрытыми глазами, а перед глазами плескалась чистая, прозрачная, искрящаяся на солнце, холодная, обжигающая, вкусная вода. Все мысли были только об этом. - Хотя бы один глоточек,- простонал Ярослав, переворачиваясь на бок. Измученные жаждой и зловонием, они сильно ослабли, каждое движение доставляло мучительные боли. Они практически не покидали своего ложа, вставая лишь, чтобы перекусить или опорожниться. - А дома сейчас хорошо, весна,- мечтательно произнёс Максим.- Как там моя Маргарита? Как

Максим? Хоть бы одним глазком взглянуть на них. - Ещё насмотришься, целая жизнь впереди,как мог, ободрил Ярослав. - Она, как чувствовала, что мы больше не увидимся,- совсем уж раскис от нахлынувших чувств Максим. Ему ужасно захотелось домой, к жене и сыну. Он не выдержал и зарыдал. - Эй, ты,- испугавшись деморализации духа, спохватился Ярослав.- А ну, прекратить. Я кому сказал. Максим тут же затих. - И что бы такого больше не было,- наставлял внушительным тоном Ярослав.- Понятно? - Понятно,- с трудом вытирая обезвоженной, одеревеневшей от бессилия, рукой сухие слёзы, сказал Максим. - Ты мужик или баба?- продолжал наставлять Ярослав.- Неделю потерпеть не можешь? Спустя некоторое время, на Максима нахлынули воспоминания. - Максиму уже восемь месяцев,- успокоившись, размышлял он вслух.- Наверное, уже первые слова говорит. И скоро пойдёт. - Вот и молодец,похвалил Ярослав.- Думай о чём-то хорошем. Ты когда из Штатов вернёшься, твой Максим уже пацаном взрослым будет. Скажет тебе: «Привет, батя». Максим снова зарыдал. Так продолжалось

до самого вечера. А вечером Максим потерял сознание и всю ночь пролежал в обморочном состоянии. На следующий день сознание потерял Ярослав. Из-за жары начали портиться продукты. Завонялась колбаса, остатки сыра, повздувались консервы. В контейнере нечем было дышать. Следующая неделя проплыла, как в тумане. 25-го мая 2000-го года транспортное грузовое судно «President Truman» встало на рейд возле Нью-йоркского порта. Максим на мгновение вынырнул из забытья и услышал, как где-то далекодалеко остановились двигатели. Приплыли, подумал он и снова погрузился в галлюцинативный бред. В бреду он видел Маргариту и Максима. Они радостно улыбались ему и манили к себе. Заключив друг друга в объятия, оторвавшись от земли, они бесконечно, до сладостного головокружения, все вместе парили в безграничной голубой синеве. Когда Максим опять пришёл в себя, его поразила непривычная тишина. С трудом шевеля губами, он тихо, совсем беззвучно позвал Ярослава. Но тот не откликнулся. Тогда, преодолевая чудовищную боль и слабость, он включил фонарь, направив его прямо на Ярослава. Ярослав лежал лицом к нему с широко раскрытыми глазами. Так они и лежали до тех пор, пока

в фонаре не села батарея и не погас свет. Кратковременные вспышки сознания ненадолго вырывали Максима из приятных обморочных видений, и тогда он сам закрывал глаза, чтобы побыстрее забыться в бреду, торопясь вернуться в тёплые и любимые объятия, к жене и сыну. Выдержка из полицейского протокола «…29-го мая 2000го года в Нью-йоркском порту во время разгрузки прибывшего из Лиссабона транспортного грузового судна «President Truman» в одном из контейнеров были обнаружены трупы двух молодых людей (приблизительный возраст 20-25 лет) без явных признаков насильственной смерти. Их личности установить не удалось, так как никаких документов, устанавливающих личность, при них не оказалось.

Предполагаемые причины смерти – удушье и обезвоживание организма. Для выяснения истинных причин смерти трупы направлены на медицинскую экспертизу…» Маргарита так никогда ничего и не узнала. Всю свою долгую жизнь, до последнего дня, она ждала Максима и верила, что он вернётся. Сын рос озорным и жизнерадостным мальчуганом, таким же озорным и жизнерадостным, как и его отец. Он был очень похож на Максима. Маргарита поражалась их сходству. Порой, глядя на сына, ей казалось, что перед ней, словно вернувшийся из далёкого прошлого, её единственный, самыйсамый любимый, вечно молодой и жизнерадостный Максим. Автор: Владислав Кураш

Разбуженный первыми солнечными лучами, через приоткрытое окно, в комнату беспрепятственно проникает свежий ветерок. Он осторожно трогает занавески и ласково трепет волосы спящих. Настойчиво, но ненавязчиво, стараясь разбудить, но не потревожить обитателей. Он трепетно касается своими нежными крыльями их заспанных лиц. Лишь только чтобы заставить почувствовать начало нового дня, дать возможность быть свидетелем его первых минут. Спящие начинают ворочаться и посапывать в предвкушении встречи. Теперь ветерку становится неинтересно в тесной просыпающейся коморке и он, также через окно, выбирается на улицу, где ждёт простор, свобода и множество занимательных занятий! Шебутной, вольный, весело поющий и заигрывающий с солнечными лучами и растрёпывающий уши дворовым псам. От природы любопытный, он забирается в самые потаённые уголки города. Ни одна подворотня или укромный закуток не будут обделены его вездесущим вниманием. Для него не имеет никакого значения возраст

и положение людей в обществе, квартира перед ним или контора. Как искусный слаломист огибает он каменные зубы, оскалившегося города, соревнуясь с воробьями в стремительности полёта и виртуозности выполнения виражей. Как любопытный ребёнок заглядывает он в окна домов. Как старый сосед врывается с доброй вестью в квартиры горожан. Но что это? Большое облако закрыло солнце и нагнало страху, на поспешно спрятавшиеся, пугливые солнечные лучи. Ещё недавно весёлый и добродушный ветерок, грозно затихает, и нервная тишина сопровождает томительную паузу. Но облако не собирается отпускать солнце и ехидно посмеивается над робко выглядывающими его посланцами. Оно величаво и невозмутимо. Вседозволенность и безнаказанность ощущается в каждом его движении. Оно не обращает никакого внимания на затаившегося вольного странника и делает вид, что не замечает обеспокоенные взгляды его друзей. И, так и не дождавшись взаимопонимания, рассерженный ветерок, сорвав несколько ли-

стьев с крон деревьев и подняв клубы пыли, помчался на помощь своим беззаботным товарищам. С неутолимой настойчивостью, питаемой переполняющим желанием восстановить попранную справедливость, он яростно обрушивается на громадное облако. Не способное противостоять этому праведному гневу, оно вынуждено убраться восвояси, и подавив в себе гордость, неохотно уплыть прочь, под радостное сияние солнечных лучиков. Начался Новый День! Свобода! Какой желанной она может быть, и какой невыносимой оказаться. Порой стольким приходится жертвовать и столько раз переступать через себя, чтобы достичь её! А достигнув и не сумев ею воспользоваться – отдать последнее, чтобы снова обрести, великими трудами, потерянный покой. Оторванный и вскруженный рассерженным ветерком листок, немного полетав по двору, почувствовав вкус воли, и опасаясь, однообразной тоски подворотен, пристал к одному из стоящих неподалёку, автомобилей. Как увлекательно и

заманчиво путешествие на «железном коне»! Сколькими новыми ощущениями и знакомствами оно будет наполнено! Он крепко схватился за капот и затаился в ожидании чудесного приключения, каждое мгновение которого будет наполнено искрящимися фейерверками неподдельного восторга. Проезжая по улицам, он улыбается менее удачливым коллегам на встречающихся деревьях, восхищается зданиями, кокетничает с цветочками городских клумб. Он радуется каждой секунде своего путешествия. Ему приятно множество людей и машин, суетливо пробирающихся сквозь городские джунгли, необъятные просторы улиц, немного завистливый шелест товарищей по «зелёному сообществу», неприступность огромных каменных зданий, проносящиеся мимо сигналящие машины! Это жизнь! Вылетевший из-под колёс камень больно ударил листок и поранил его. Не беда, зато он ещё крепче связал его с металлическим телом автомобиля, и теперь ему можно не бояться завистливых воздушных потоков, стремящихся сбросить наездника с его коня. Но вот, стремительная гонка закончилась, и листок может передохнуть. Немного озябший, он пытается выбраться из тени, чтобы погреться в лучах тёплого летнего солнца.

Маленький скиталец быстро восстановил свои силы и снова готов к странствиям, но «железный конь» не желает двигаться. Он стоит на самом солнцепёке, и ему нет никакого дела до маленького листочкапутешественника. Становится жарко. Печёт уже вовсю. Листок начинает изнывать от беспощадного солнечного взгляда и утомляющего безделья. Раскалённый металл жарит его желтеющие бока. Грязь и пыль превратили его зелёный праздничный наряд в серый боевой мундир. Ему вспомнилось родное дерево, друзья-соседи и спокойная, беззаботная жизнь в кроне… Но автомобиль наконец-то срывается с места. И снова стремительная гонка по недружелюбным улицам города. Пугающие сигналы автомобилей, злорадные усмешки собратьев, безразличие зданий. Чувствуется ушиб от камня, да и каждая неровность на дороге доставляет множество неприятных ощущений. Начавшийся дождь нещадно колотит каплями, уставший листок. Уже нет сил противостоять ветру, он держится из последних сил, но отрывается. Взмыв под самые крыши домов, он плавно опускается на землю. Рядом его родное дерево. Неподалёку копошится с костью местный щенок, ходят люди. Родные места! Пусть не на

своей ветке и ненадолго, но всё-таки рядом с домом. «Хорошо начался день. Люди принесли очень много косточек. На некоторых даже попадалось мясо. Подозрительно, что такую вкуснятину отдают просто так. Я бы, ни за что, никому не отдал сочную косточку! Разве что, голодному бродяге. Я живу с сородичами на территории, ограждённой забором. Здесь много всякого барахла и больших движущихся железок. Кажется, их называют машинами. Я знаю всех, кто постоянно приходит сюда, здороваюсь. Меня тоже, люди почемуто, иногда называют бродягой. Непонятно. У меня же есть дом. Люди, вообще, очень странные. Кто-то называет «лохмачом» и чешет за ухом. Такого можно и лизнуть. А кто может топнуть или замахнуться на меня. От этих лучше подальше держаться. Хотя, есть острые клыки, которые можно пустить в ход, но кусаться – это как-то по-плебейски. В конце концов, у человека зубы не такие мощные и острые, как у меня. Какая изменчивая и непостоянная это штука – моя жизнь! Ещё утром я, виляя хвостом, гонялся за солнечными зайчиками и ветер трепал мои длинные уши. А теперь холодно и дождь. Уши приходится поджать и греться ими. Где бы спрятаться? Кажется, вот под той железякой

на колёсах свободно. Да, здесь не капает и сверху тепло. Тут можно и переждать непогоду. Я знаю, это не навсегда. Перестанет лить, и опять прискачут солнечные зайчики… Кажется, эта штука надо мной начинает двигаться! У-уууууууууууууууу! Какая боль! Зачем я убежал за забор? Скорее назад! Лапы еле двигаются! Жуткая боль! Скорей, скорей, кажется опять надвигается… Леденящая боль от кончика носа до кончика хвоста… Не могу… Человек подошёл. Нет, не надо меня чесать за ухом, мне так больно! Что-то говорит про железяку. Какое он к ней имеет отношение? Нет, нет, ууууууууууууууу! Не берите меня на руки, мне хорошо здесь! О, нет, я не хочу к этому ужасному железно-

му монстру... Здесь лучше, только не трогайте меня… Нет, нет, так больно. Ууу-ууууууууууууу! Много людей… В белом. Приятные… Что значит: «Всё»? Оооох…» Капля, падающая в кухонную мойку. Такой гулкий железный звук. Глухой удар по сознанию, по самой жизни. Пронзительно щемящий, неизбежный, заставляющий вздрагивать, оглядываться, проверять замки, газ и воду. Капля воды, набухающая на краешке «гусака». Как напоминает она жизнь! Зарождающаяся где-то в незримых глубинах, покрытых тайной, она растёт и крепнет. И в какой-то момент её значимость и независимость оказываются настолько внушительными, что по-

зволяют начать свой собственный путь в пространстве и времени. Стремительно проносясь по намеченной траектории, не замечая окружающего мира, ощущая только, с бешеной скоростью надвигающуюся неизбежность, она разбивается о дно огромной раковины. И всё! Её больше нет! И редко кто сможет разглядеть дно своей раковины. И не угадаешь, когда оно появится. И что может быть дороже, что может быть удивительней этого чуда – чуда жизни! Этого короткого мгновения соприкосновения с окружающим миром… Свежий ветерок проникает в комнату. Начинается новый день. Автор: Владимир Кокинский

Это было очень давно, я бегал тогда в коротких штанишках, как и все мальчишки, носил в руках игрушечную машинку с отдавленным боком и все время приставал то к папе, то к маме задавая им глупые вопросы. Ну и терпение было у моих родителей, на все это отвечать! Я симпатичный был парнишка и мне все постоянно тискали: тети, дяди, бабушки, дедушки я с рук то толком никогда и не слазил. - Ах, какой он умный! Видно профессор будет - говорили родственники, приглаживая мои белокурые волосы - Да, профессор снимал папа с себя очки, столько вопросов задает. Мама смеялась всегда. Я любил своих родителей, маму в особенности, она была красивая Высокая стройная, каштановые волосы ложились на плечи, а какая была улыбка! Папе все, почему то не давали покоя ее джинсовые шорты, очень короткие.. я не понимал тогда, а она возьмет меня на руки, улыбнется, я таял… мама самая красивая и самая любимая, сразу лез к ней целоваться. Они с отцом были прекрасная пара как друг для друга и

созданные. И вот как то я подошел к отцу и задал очередной очень умный вопрос - Па, … - Да, сынуль- отец тут же закрыл газету, и посадил меня на колени. Мне повезло с папой, он был очень внимателен ко мне, когда подходил я других дел у него не существовало, не у всех ребят было так. - Па, а как я родился? - Ууу сынок, папе пришлось постараться, мечтательно и немного грустно произнес папамама, конечно, выдавала, ну слушай.. У Мамы был тогда другой дядя, хороший парень, но не ее.. - А как это па?спросил сын - Ну, смотри, тебе нравится машинка Славки твоего друга? - Она хорошая, но какая то…- ребенок задумался, как пояснить. - Вот,- перебил папа - а чужой дядя это как машинка красивая, но какая, то не такая. Вот ты с ней и так возишься, и так, смотришь и все остальные возятся со своими машинками, а потом надоедает.. Сын задумался, а потом кивнул и снова ус-

тавился на папу. - Я поехал тогда отдыхать и встретил маму с ее дядей, она мне так понравилась, глаз отвести не мог. Мама красивая у нас… - Моя мама самая красивая- снова перебил сын. - Это правда и мы стали общаться, а мама жила очень далеко.. - На Луне?- спросил ребенок- ты просто говорил, что это очень далеко. - На другом конце нашей страны. Я очень скучал по маме, писал ей письма, а потом… мы целый год не разговаривали, а .. потом стали жить вместе и появился ты.. - Ну, а как я появился пап?- ребенок все не унимался. - Сына!- папа глубоко вздохнул. - А? - Ну, как тебе объяснить?- отец одел очки и задумался не на шуткуНу, это было… ой как здорово сына это было.. мама она такая- тут он расхохотался. - Красивая? Ты хотел сказать? - О! Иди поприставай к маме, она вон уже сковородку котлет нажарила, как раз села

отдохнуть. Ей сейчас скучно.- папа с этими словами вернулся к газете, а сын вскочил с колен и побежал к маме на кухню. - Ма, а как я родился?- спросил он только вбежав на кухню. Мама сняла фартук, подошла к сыну и присела на корточки, обняла его, посмотрела в глаза и тихо сказала - Мы были очень счастливы с папой и появился ты. Сын задумался, а потом выдал очередной умный вопрос - Всегда когда тетя и дядя бывают счастливы, появляются дети?- задумчиво спросил он. - Да сынуль так всегда. - А папа больше наговорил - Папа у тебя еще тот «говоряка»- улыбнулась мама и провела руками по белокурым кудрям сына. А в это время на небесах два ангела мужчина и женщина расправив крылья прилегли отдохнуть на облаках. Дул солнечный ветер, перьевые облака были красивы, как никогда! К славянским Богам приехали в гости греческие Боги и те в стороне пили кофе и о чем то оживленно беседовали, а парочка влюбленных ангелов не могла друг на друга наглядеться - Посмотри какой он у нас стал любознательныйпроговорила женщина-ангел, лежащая

на облаке. - Да. Наш малыш..улыбнулся мужчина- ангел лежа с любовью наблюдая за всем происходящем на земле с их ребенком - Странно все устроено- проговорил он-. Наши дети рождаются на земле у людей это их технические родители, а потом мы встречаемся…при этих словах она на него обернулась и пристально посмотрела в глаза - Когда у них начинается другая жизнь- продолжил он - Хорошо, что ты не упомянул это слово. Он повел бровями - Ну, это правда. Ее нет, несмотря на все домыслы, заканчивается одна жизнь начинается другая… у нас симпатичный мальчишка. На земле у него одни родители, здесь мы настоящие… гм. - А помнишь, как все было?- спросила она. - Помню. Мы стрелы амура пускали, ты была такая красивая в летнем платье, облако волос развивалось на ветру, Боги о чем то судачили в стороне, а я … я не мог от тебя оторвать глаз, ты все что то говорила, говорила, я стоял раскрыв рот… уже и прошел тот парень в которого я должен был пустить стрелу амура… и тут я сразу понял, что на земле стоит еще один такой же как я и смотрит на такую же как ты!!! А такой нигде не бывает потому что ты такая одна! - Спасибо тебе, мы

вот уже 700 лет вместе, а ты по прежнему говоришь мне такие слова!... а потом был он- поцелуй, столь сладкий столь нежный, такого тонкого прикосновения я не испытывала никогда. Нежность на губах, вкус мяты, зимней прохлады, от удовольствия у меня стали закрываться глаза, потом еще прикосновение и еще, я задрожала вся! Так сладко! В тот момент мне казалось я гуляла в садах Венеры и ела яблоки в райском саду, за ним долгая дорога, мост у реки, цветет сирень, я видела поля из роз, одинокий скрипач играет на скрипке и пишет рассказы, какой то очень известный автор… и все это от твоего поцелуя! Потом ты дотронулся чуть сильней и я почувствовала, замирает мое дыхание, я почувствовала что я живу, а очень скоро на земле будет еще и жить наш сын… я уснула. - Любимая!- сказал ангел - Как то у людей все не так- после паузы добавила она. Он усмехнулся - Ну, почему он оказался романтичный парень, когда я тебя целовал, они заперлись в Греции в Акрополе, как он нашел там уединенной место?! Непонятно!.. и занялись любовью. - Надо нашему сыну как нибудь приснитсясказал она- что думаешь? - Давай ему расскажем эту историю, пусть раньше времени узнает

кто его настоящие родители- он наклонился над ней и нежно свои губами коснулся ее губ С этой истории прошло 60 лет. У меня уже борода и вместо штанишек потертые «треники»… и я тоже как папа ношу очки. Я уже дед, когда отвечал на подобные вопросы, всегда помнил эту историю, а больше всего слова мамы - Мы с папой были очень счастливы и появился ты… Когда я стал взрослее, отец научил ме-

ня одну главному правилу - Женщина должна быть счастлива и с тобой и под тобой. Ты получишь гораздо больше, гораздо! Тогда я не понимал весь смысл его слов, но потом.. Я все делал так как учил меня мой папа. А сейчас я зашел на кухню, моя бабка, как когда то моя мама жарит котлеты - Ты чего дед?спросила она, уже не молодая женщина с проседью, но по прежнему обаятельна, как в молодости.

Я улыбнулся - Нет. Нет. Я так- и облокотился об дверной проем. Мы не очень богато жили со своей бабкой, но сыты и довольны были всегда, нам весело как то было, я просто жил с той с которой и хотел прожить всю жизнь. А сейчас глядя на нее и на своих 7 детей, я точно знаю сколько раз моя бабка подомной была счастлива! Автор: Мухин

Алексей

Глава пятая Она спускалась вниз. Вокруг была кромешная темнота, но снизу, где-то за поворотом было какоето свечение. Я молча шел следом, чуть позади, и наблюдал за ней. Она была одета в трусики-шортики и короткую майку — в том, в чем легла спать. И я тоже не особо блистал одеждой. Мы шли по лестнице, ощупывая босыми стопами ступени. Она свернула налево раньше меня, я — с задержкой в несколько секунд. Казалось, что мы в старом винном погребе. Он был длинным, вдоль стен и в центре его стояли открытые шкафчики с полками. Где-то за ними, в конце помещения что-то светилось белым светом. Именно туда и направилась Дайен, а я следом за ней. Обойдя последний стеллаж, мы увидели источник света. Белый, полупрозрачный шар окутывал старый деревянный ящик. Шар был похож на большой светящийся мыльный пузырь, вдоль его стенок медленно перемещались радужные полосы. — Господи… — ошеломленно произнес я и оперся о стену. Под моей рукой что-то треснуло, и Дайен резко обернулась.

— Брайан? — удивленно спросила она. Мы смотрели друг на друга с минуту, и она исчезла. Я резко открыл глаза. Зеркало, что стояло в углу, отражало кровать в свете масляных ламп. Но в отражении был лишь я. Соскочив с кровати, одевшись, я выбежал из комнаты и побежал вниз по замковой лестнице. Преодолев несколько пролетов, я пробежал мимо удивленных ночных дежурных воинов и, быстро раскрыв высокие двери, выбежал на улицу. И здесь смог облегченно вздохнуть. Она сидела на верхней ступени в теплом черном свитере, сложив сомкнутые ладони на колени. Я сел слева и, пытаясь отдышаться, смотрел на нее. — Я же просил тебя так не уходить, — тихо сказал я. — Я ТАК и не ушла, — так же тихо ответила она, не поворачиваясь. — Я ждала тебя, знала, что ты придешь. Она засунула руки в карманы брюк и достала оттуда красную пачку. — Нашла на кушетке, рядом с твоими вещами, — она достала сигарету и протянула ее мне. Я, немного подумав, принял предложение. Дайен щелкнула пальцами, и из них показался крохотный

огонь, от которого мы и прикурили. — Курил, значит? — Когда удавалось добыть сигареты, — ответил я, слегка кашлянув. — Мне казалось, что так ты чуть ближе ко мне, когда я чувствовал запах горящего табака. Но я и забыл, что у меня осталась пачка. — Оставим на особые случаи, — девушка улыбнулась, покачала в пальцах пачку и спрятала ее в карман. Мы молча курили. Мимо нас пролетела сова. — Ты ведь был там. — Похоже на то. Правда, я не знаю, где это «там». — Это был сон? — Не похоже. — То есть? — Дайен вопросительно посмотрела на меня. — Слишком реально для сна. Ощущение, будто ты куда-то перенеслась и меня нечаянно прихватила. — Но я ведь проснулась в постели. И никуда намеренно не переносилась. — Знаю, я тоже. Но, понимаешь, я… — Я тоже чувствую, — мы серьезно посмотрели друг на друга. — Это где-то рядом. Ты поможешь мне найти? Я молча кивнул. — Даже если это опасно?

— Даже если так. Мы встали, и я положил ей руки на плечи. — Вспомни все, что там было. Прочувствуй это. Девушка еле заметно кивнула и закрыла глаза. Я поступил так же. Пройдя заново лестницу и подвал, я перенес нас, следуя желтой нити. Небо величественно смотрело на нас сверху, словно темно-синий шелк, расшитый крупными серебряными бусинами. — Будь у меня небесные покровы, Расшитые и золотом, и серебром, И синие, и бледные, и темные покровы, Сияющие утром полночным серебром, Я б их устлал к твоим ногам. — Но я — бедняк и у меня лишь грезы [2], — продолжила Дайен, с таким же восторгом глядящая в небо. — Идем, Брайан, мы в деревне. Я опустил голову и понял, что Дайен права. Мы оказались совсем рядом, там, где начиналась деревня. — Пошли. Я взял ее за руку и пошел вперед. Мы оставили за спиной дом Сноубера, где не было Кристиана. Я мысленно обратился к другу, но ответа не получил. — С ним все будет хорошо, — сказала девушка, поняв мою грусть. Проходя тихо спящие дома, мы заметили на окнах одного из них чер-

ные занавески и свечу, мерцающую слабым огоньком — в этом доме был траур. — Погоди, — Дайен остановилась и нарвала диких цветов, растущих здесь повсюду. Сложив из них маленький букетик, она оставила его на крыльце. Понимая, что это не единственный траурный дом, который мы встретим в пути, мы нарвали еще цветов, и оставляли их каждый раз, увидев черные занавески. Укладывая букетик на одно из крылец, я вдруг что-то почувствовал. Выпрямившись, я посмотрел на девушку и заметил, что она тоже ощутила это. — Пошли, мы уже рядом. Схватив девушку за руку, ослепленный желтым светом, я потянулся за нитью. Пробежав два двора, мы остановились перед домом. — Это здесь, — с уверенностью заявил я. — Но это же… — Дом Грегори, да. Я поднялся на крыльцо и постучал в дверь — дом ответил тишиной. Я постучал еще, настойчивей. Дайен прижалась к стеклу не завешенного окна, пытаясь что -то разглядеть. — Идет, — тихо воскликнула она спустя минуту. В окне показался приближающийся свет лампы. — Кто там? — за дверью раздался голос. — Грегори, это мы, Дайен и Брайан, — не-

громко ответила она. Через минуту щелкнули замки, и дверь медленно раскрылась. На нас сонно смотрел непонимающий Грегори, держа лампу перед собой. — Ребята, что-то случилось? — он рассеяно потер глаз. — Нет, ничего, все в порядке, — Дайен говорила быстро и эмоционально. Я чувствовал мощную энергию где-то очень близко, и меня тоже трудно было назвать спокойным. — Грегори, скажите, у вас есть погреб? — Погреб? — удивленно спросил он. — Зачем вам понадобился погреб посреди ночи? — Это неважно. Он у вас есть? — Ну, есть, только им… — Грегори, отведите туда нас! — воскликнула Дайен и добавила, уже тише: — Пожалуйста. Мужчина посмотрел на нас, как на дураков, но раскрыл дверь сильнее и немного отошел назад. — Ну, проходите. Мы вошли в дом. Грегори, закрыв дверь, провел нас в обеденный зал. — Брайан, помогика мне. Мужчина поставил лампу на комод. Мы сдвинули большой стол к стене. Грегори одним движением отшвырнул напольный ковер в сторону, в воздух поднялась пыль. Он принялся дергать за складную ручку, но дверь в полу никак не желала

открываться. Мы дергали по очереди, но никому из нас не удалось ее поднять. — Отойдите-ка, — скомандовала Дайен. Мы разошлись в разные стороны, и девушка встала у основания двери. Он долго сосредоточенно смотрела на нее и резко вскинула руки — дверь, распахнувшись, со стуком ударилась об пол. — Простите, не хотела так громко. Надеюсь, никто не проснулся. Она села на колени и заглянула туда. — Этому погребу уже, наверное, миллион лет. Им пользовался мой дед: он производил домашнее вино, но мне свои знания не передал. Вот погребом никто теперь и не пользуется, — Грегори зажег еще одну лампу и подал ее Дайен. — Кто знает, может, нам повезет, и мы найдем бутылочку? — мужчина улыбнулся. — Ступайте осторожно, торторо, лестница наверняка прогнила. А лучше пропустите меня. — Нет, я сама, — торопливо ответила девушка и начала медленный спуск. Я шел следом, замыкал ряд Грегори. На этот раз лестница была хорошо освещена, и можно было разглядеть, насколько она действительно стара. Ступени хрустели от каждого прикосновения, но проваливаться вроде не собирались. Как и прежде, девушка первой свернула налево и остановилась. — Дайен, посмотри, тут повсюду следы, — за-

метил я. — Вижу. Она сняла мягкий кроссовок и приложила ногу к следу. — Большой, видимо твой, — допрыгала на одной ноге до другого следа, приложила ногу к нему и посмотрела на меня. — А вот этот подошел. Черт возьми, Брайан, мы правда тут были. — Погоди, — я был несколько удивлен, хоть и знал, что она права. — Пойдем вперед. Мы прошли вдоль стеллажей, туда, где прежде видели светящийся шар. Его отсутствие мы заметили сразу же, как спустились, но не он меня волновал сейчас. — Посвети-ка сюда, — попросил я, и Дайен подняла лампу. Перед нашими лицами оказалась сломанная подставка для лампы и отпечаток ладони. — Да, мы правда здесь были. — Так, ребятки, погодите-ка, — недовольно начал Грегори. — Вы говорите, что были здесь. Я давно уже перестал удивляться, тут, знаете ли, всякое бывает. Но как вы могли оказаться здесь, если этот погреб не открывался уже много лет? — Понимаете, Грегори, — начал я. — Мы были здесь как бы во сне. — Во сне? — уточнил он. — Во сне следы не остаются! — Да, — согласился я. — Я думаю, что это был не совсем сон. — А что тогда? —

не унимался мужчина. — Я думаю, что Дайен совершила астральное путешествие. И нечаянно прихватила меня с собой. Точнее, кое-что отправило ее сюда. — И что же это? — Мы видели здесь… — Дайен, неуверенно улыбаясь, посмотрела на меня, и я кивнул головой. — Здесь был Купол. — Великая Матерь, — тихо воскликнув, Грегори поднес два пальца ко лбу, груди и положил кулак на сердце: действие, напоминающее христианское перекрещивание, вот только значило оно, что энергия человека находится в разуме, душе и сердце. — Что, в моем подвале? — Да, — ответила Дайен и, не оборачиваясь, махнула рукой в сторону старого ящика у стены. — Только сейчас его нет. — Погодите, — удивился мужчина. — А это что? Этого здесь никогда не было! Он указал все на тот же пресловутый ящик. Вот только на нем стоял большой квадратный предмет, накрытый красной плотной материей, которого не было и в нашем «сне».

Автор: Диана Вольз Редактор: Анастасия Буянкина Иллюстрации: Александра Клименко

VI Цветенье алой розы Глава четвертая Неожиданные обстоятельства 4 месяц 513 год с м.п. (октябрь 2011 года н.э)… Мир эльфов, лорд Артур Ситуация казалось абсурдной. Морморт продолжать укреплять порт «Август», как случился один инцидент. По центральному мосту к нашим постам вышел оборотень с белым флагом и сказал, что через три дня сюда придет их вождь и будет говорить с нами о мире. Докладывая мне об этом, Морморт не знал о происшествии в «Норде», поэтому считал, что мы откажем оборотням, но… - Думаешь, будет выгодно заключить перемирие? – Спросил меня Морморт. До встречи оставалось не так уж и много времени, делегация оборотней прибудет с минуты на минуту. - Посмотрим, что они предложат нам. – Переминаясь с ноги на ногу, ответил я. Утро было зябким. – Я хочу выжать из этого максимум выгоды. - И как же? – Заинтересовался Морморт. - Смотри, Анклав начал проводить разведку. – Начал рассуждать я. –

Что это значит? Это значит, что они готовят наступление. Даже имея подводный флот, нам будет тяжело, не говоря уже об остальном. Вот здесь оборотни могут нам пригодится. Превентор удивленно смотрел на меня. - Что? – Недоуменно спросил я. - Ты надеешься использовать их против Анклава? – Спросил он. - Честно, да. – Прямо ответил я. Да, это мой план, использовать оборотней в обороне архипелага. С их силой воевать против Анклава будет проще. Конечно, мы будем использовать их как пушечное мясо, но пока они это осознают, будет поздно. С нашей помощью двое наших врагов просто перебьют друг друга и все. Мы же с легкостью добьем агонирующего из них и все! - Думаешь, что сможешь натравить их на Анклав? – Скептически спросил Морморт. – Сомневаюсь… - Я смог поднять подводный город! – Восхищенно произнес я. - А тут всего лишь толпа жалких тупых псов! - Лорд, лорд, - покачал головой Морморт. – Тебя поддержал председатель правительства и высший совет. В общем совете многие придерживаются мнения, что подводный

город должен сохранять нейтралитет. - То есть? – Осторожно спросил я. - Если мы заключим военный союз с оборотнями, мы можем потерять поддержку подводного города. - Вероятность высока? - Кто знает, - пожал плечами Морморт. – Но риск есть. Хотя и в твоих суждениях есть рациональное зерно. Рациональное зерно. Черт! Как все сложно. Эти, крысы подводные, то же хороши. Чуть что, сразу на дно и… «мы в домике!» - Знамя! – Закричали на башне. – Вижу белое знамя! Мы обернулись на мост. К нам шли двое. Офицер шел впереди с гордо поднятой головой. Солдат шел позади и нес знамя. Мы с Мормортом направились на встречу. - Боишься? – С издевкой спросил Морморт. - А ты нет? – Вопросом на вопрос ответил я. - Есть немного… тихо произнес эльф. Оборотни как раз подошли к нам. - Приветствую тебя, эльф! – Громким басом произнес оборотень. – Я Рог Тан, командир армии Союза! - Я лорд Артур, командующий

повстанческой армией Алая роза, - как можно спокойней ответил я. – Зачем ты позвал меня? - Ха-ха, - громко рассмеялся оборотень. Он было на порядок выше меня и шире. Даже не превращаясь в зверя, Рог Тан был опасным противником. Я пожалел, что не взял оружия. Оборотни то же были безоружны, но данный факт вряд ли смог бы помешать им расправиться с нами. - Правильно! – Громко произнес оборотень, когда успокоился. – Зачем предисловия! Прямо к делу! А дело такое, эльф, нам не нужна война. Удивлен? Но это так. Нам не нужно порабощение этого мира, мы просто хотим уйти. Помоги нам, и мы навсегда покинем этот мир. Как тебе такие условия сотрудничества? Условия… я был в шоке. Да и Морморт то же. Оборотни предлагают нам мир. Да не просто мир, а еще и уйти, оставив наши земли нам! По сути, Союз дает нам независимость. - Понимаю, что это неожиданно, но… пойми лорд, против магии мы бессильны. Ваши маги сотрут нас в порошок в считанные дни, а помирать бесславно, мы не желаем! К тому же, на родине нас ждут братья! Что бы поднять знамена против вампиров! Этих кровососов давно пора к ногтю! – И в знак решимости он с силой ударил кулаком по ладони.

Закончить войну? Нет, это не конец. Увы, наши маги хоть и превосходны, но технологией телепортации через миры не владеют. Единственный возможный путь – захватить Новый Долан и добыть нужное там. Но… - Рог Тан, у меня к тебе предложение! – Краем глаза я видел, как Морморт кивает «нет», но что я мог поделать? Уж слишком соблазнительна перспектива. - Я слушаю тебя, эльф! – Поправлять его я не стал, эльф так эльф. -Понимаешь, мы не сможем переправить вас в ваш мир, так как мы… ну, не умеем это. – Честно произнес я. - Это плохо! – Почесал затылок Рог Тан. Он в действительности оправдывал все мнения о том, что оборотни тупые и слабомыслящие создания. Хотя и среди них немало выдающихся деятелей. Особенно в области истории и естествознания. - Но подобные технологии есть у Анклава. – Произнес я. Рог Тан изменился в лице. - На что это ты намекаешь, эльф? - Я предлагаю тебе военный союз: ты и твои солдаты, вместе со мной и магами, против Анклава. Ты хочешь помочь братьям в войне за свободу? Помоги нам! Помоги разбить Анклав, и ты попадешь домой. Эффект оказался потрясающим. Глаза оборотня заблестели.

- Ты не лжешь, лорд? - Нет, - покачал головой я. – Зачем мне лгать тебе? Вместе мы сможем разбить Анклав и добиться свободы для нас обоих! Для обоих наших народов! Он призадумался. «Это твой единственный шанс! Соглашайся! Ну же!» - Пульсировала мысль в голове. - Лорд! Я думал, вы сможете нам помочь! Но раз все так сложно! Что ж, придется нам воевать плечо к плечу! Я, Рог Тан, клянусь честью предков, что помогу тебе разбить Анклав! Но и ты, эльф, поклянись! Я не знаю, чем у вас клянутся, что для вас дорого, но… Дорого. Вивиен и Лоренс погибли. Кто же мне дорог? Надин и Конрад. Да. - Я, лорд Артур, потерявший все, клянусь своей жизнь, жизнью своей жены Надин и сына Конрада, что буду бить на равных с тобой, Рог Тан, наших врагов, пока не истреблю их до последнего и помогу тебе вернуться на родину! Красивая и пламенная речь, что не говори. Но оборотни это любят. И, самое странное, я сам верил в эти слова. Я верил, в то, что говорю. Да, я буду бить врагов. - Хорошо, лорд! Я пришлю посла позже, для более детальных переговоров! До встреч! Оборотни развернули и пошли прочь. Прекрасно! –

Произнес Морморт. – Ты настроил против себя весь подводный город! - Почему? – Удивился я. – Я отправлю им подробный план, и к моменту переговоров они будут знать, что к чему. - Как знаешь, - ответил превентор и направился к башне. Как знаю. А что? Использовать оборотней, а потом… что потом? Стать клятвоизменником? Или действительно помочь им? Скорее всего второе. Глава пятая Новый альянс 4 месяц 513 год с м.п. (октябрь 2011 года н.э)… Мир эльфов, лорд Артур - Нет, вы сошли с ума, лорд! – Голос Рукурия гремел в зале. Зачем так орать? Посланник оборотней уже в подводном городе. Его с завязанными глазами доставили на одном из подводных кораблей. Да, я не успел переговорить с Рукурием и советом до прибытия посланника, увы. - А почему нет? – Удивился я. - Объединиться с оборотнями? И вы спрашиваете, почему нет? – В поддержку Рукурия, зал загудел. Тот поднял руку, успокаивая собравшихся. - Я еще раз вас спрашиваю, вы желаете объединиться с оборотнями? – Сдержано поинтересовался Рукурий.

- Они предложили выгодное сотрудничество: они помогают разбить Анклав, мы помогаем им покинуть наш мир. - Выгодное сотрудничество? – Насмешливо переспросил Рукурий. Совет тихо засмеялся. Впервые почувствовал себя клоуном. - Да, и что же тут смешного? – Я стал закипать. Достали эти неразберихи! Какого черта! - Это же ловушка, видно очевидно. Они заманят нас на материк и вместе с вампирами перебьют. – С ухмылкой пояснил Рукурий. Я засмеялся. Как тогда, при переговорах о поддержке Алой розы. Вот остолопина! Нет, дурина! - Лорд, я не вижу повода для смеха! – Раздраженно произнес Рукурий. Недовольное гудение зала перекрывало мой смех. - Да что вы говорите! - Сквозь смех проговорил я. – А я думал у нас здесь вечер юмора, не иначе! И немного спокойней добавил: - Ловушка, говорите? Союз здесь не причем: вампиры на материке объединились с Анклавом. Поэтому оборотням нет смысла идти с нами на мировую. Проще подождать удара Анклава и самим ударить. Против двух противников мы не выстоим, это очевидно. - Они не знают мощи подводного флота! – Выкрикнул один из депу-

татов в зале. - Да что вы говорите? – Так же насмешливо произнес я. – А что ж ваш хваленый флот снова прячется в кусты, а? Дежа вю. То, что уже когда-то было. Я уже стоял здесь и рассказывал им о моих причинах бороться. Сейчас все повторялось. - Лорд, вы заходите слишком далеко! – В ярости выкрикнул Рукурий. В этот момент двери зала открылись, и в него вошел эльф. На нем была форма Союза. - Лорд, я не ослышался? – Томным голосом поинтересовался эльф. – Как изменчив мир: союзники стали врагами и снова стремятся стать союзниками. Не удивительно ли, господа? – Он обвел молчаливый зал взглядом. Неимоверная дерзость и как охрана его не приструнила. Сейчас об этом думает каждый из депутатов. - Кто вы? – Более сдержано, нежели в разговоре со мной, спросил Рукурий. - Мое имя Кахен, я первый советник генерала Рог Тана. Сейчас я исполняю обязанности посланника с правом вести переговоров. - Эльф на побегушках у оборотней? – С презрением произнес Рукурий. – Как низко вы пали. Посланник только рассмеялся. - Да, мы низко пали. – Произнес он. – Очень низко, так как готовы заключить союз с вами,

жалкими крысами. Вы ничтожества, которые зарылись в норы и боитесь вылезти! Вам дают шанс спасти свой мир, а вы? - Что нам дают, вы сами знаем. – Все не унимался Рукурий. – И если вы считаете, что мир можно построить с предателями, то глубоко ошибаетесь. - С предателями? – Удивился Кахен. – Странно, а разве вашей армией не командует лорд. А разве не он ведет ваших солдат в бой. И, вообще, что вы называете предательством? Желание жить? Желание жить свободно? Не боясь быть убитым? То есть, жизнь в постоянном страхе – это для вас свобода? Не кажется ли вам, что это абсурд? Нет, я ничего не хочу сказать, считайте, как хотите, но все же. - Лорд Артур осознал свои ошибки и готов их исправить. – Сдержанно произнес Рукурий. - Ошибки? – Удивленно спросил я. – Уважаемый председатель, я плевал на то, что вы считаете ошибками. С вами или без вас, мы сможем одержать победу. Вы же знаете, что сюда я пришел не один. Да и вы мне нужны были только для флота. Знаете ли, на кораблях удобней высаживаться, нежели на плотах. Моя речь, большей частью, была блефом. Если спесь Рукурия возьмет верх, то все провалено. Посланник поймет, что у меня нет ничего (ту горстку преданных мне солдат,

армией назвать тяжело) и переговоры будут провалены. Да, оборотням некуда деваться, как заключить союз с нами, но и подозрительность совета понять можно. Рукурий пристально посмотрел на меня, после чего закрыл глаза, тяжело вздохнул и произнес: - Лорд, ваша решительность поражает! Могу ли я просить вас об аудиенции? - Эм, прямо сейчас? – Недоуменно спросил я. - Да, наш гость может пока побыть здесь, посмотрел он на Кахена. - Мне все равно, пожал плечами Кахен. - Тогда, да, - кивнул я, и мы с Рукурием покинул зал под недоуменные взгляды совета. - А вы хитер, лорд, - после длительной прогулки в тишине, произнес Рукурий. Мы зашли в один из садов подводного города. Оцепление позволяло говорить с полной свободой. - Увы, но не все депутаты поняли хитрость. – Разведя руками, констатировал я. - Главное, чтобы посланник не понял. – Кивнул Рукурий. – Значит блеф. Будем играть легенду, что у нас много солдат, но мы бережем их жизни. - Как вариант. Я хотел предложить оборотням следующее: они помогают нам живой силой, а мы магами и огневой поддержкой. Ведь, можно снять корабельные орудия, что бы использовать

их на суше? Рукурий немного замялся. - Думаю, что да… - Прекрасно. Я думаю, нам надо возвратится и закончить переговоры. Главное, что бы совет поддержал нас. Председатель тихо засмеялся. - Совет сделает так, как скажу я. Но, - он сделал паузу, - учтите, лорд, что за все, повторяю, за все последствия несете ответственность лично вы. Ну, кто бы сомневался. Что же ты еще скажешь, крысеныш. Вслух я произнес другое. - А как же иначе? Только я. - Вот и прекрасно, можем возвращаться к собранию. Переговоры прошли удачно. Конечно, Кахен загадочно улыбнулся после того, как председатель совета поддержал его, но промолчал. Совет, на удивление, поддержал Рукурия. Хоть и нехотя, это было видно по лицам депутатов, что снова вызвало улыбку у посла. Дальнейший разговор был о самих боевых действиях: когда, где и какими силами наступать. На прощание Кахен сказал мне одну фразу. - Это союз будет шатким, лорд, очень шатким. Посмотрим. Кто знает, что нас ждет завтра. Автор: Александр Маяков

О Пэтси Макс приготовил горячий шоколад и пришел в комнату. Кэтрин сидела в кресле, листая послание Пэтси. Макс поставил чашки на журнальный столик и сел на соседнее кресло. Кот Капо спал на подоконнике. - Тихий вечер для сказок. - Страшных сказок в стиле психологического триллера, если не ошибаюсь, - Кэтрин отпила шоколада и начала читать: « Гай, пожалуйста, прочитай это. Может у тебя возникло желание выбросить эту писанину в мусор? Но, я прошу тебя, прочитай. Возможно, как я закончу писать, через пару часов моя жизнь вернется на привычный круг – я попаду в свой маленький «санаторий». Кэтрин посмотрела на Макса. - Как она мило называет психушку, - усмехнулся он. Кэтрин продолжила читать: «Моя жизнь была расписана по минутам, как мне казалось с самого рождения. Богатым девочкам негоже бездельничать. Из меня хотели сделать балерину. Хочу я этого или нет, никого не интере-

совало. А я ненавидела балет. Да, это красиво, грациозно и так далее. Смотреть балет – одно, танцевать – другое. Смотреть я могла, танцевать тоже, но последнее я ненавидела. Я не могла бунтовать. Не знала как. Устроить скандал? Не пойти? Нет. Я должна была ходить. Пыталась смириться с этим, но отвращение возрастало. Однажды я подошла к маме и сказала, что не хочу быть балериной. Рассказала, что хочу быть кондитером. Две противоположности: балерина и кондитер. Мама тихо рассмеялась и посоветовала не глупить, и еще никому не рассказывать про кондитера. Пэтси Парсонс не может быть кондитером. А вот легкой изящной балериной – запросто. А лучше примой-балериной. Куда лучше кондитера и мечты о сладостях. Но мечтам моей семьи не суждено было сбыться. На репетиции я неудачно прыгнула и упала. Не знаю, как это вышло. Возможно, сыграла роль моя ненависть и отвращение к балету. Я сломала спину и вывихнула колено. Было больно. Но я радовалась этой боли. В тот день я улыбалась, а не плакала. Мама смотрела

на меня как на сумасшедшую. Мои травмы не были слишком тяжелыми, все должно было срастись, и препятствий к дальнейшим занятиям балетом не было. Но тут я первый раз взяла судьбу в свои руки. Девочка Пэтси догадалась дать взятку врачу, чтобы диагноз был более страшным, а балет оказался бы закрыт навсегда. После выписки моя жизнь ухудшилась. На меня смотрели как на прокаженную. Не оправдала надежд. Ждали слишком много. Как так? Пэтси Парсонс не смогла стать балериной. Как она могла упасть? Богатая девочка. Наследница. Что может Пэтси? Я снова вспомнила мечту. И снова была осмеяна. На этот раз мне было больнее. В знак протеста стала уходить из дома. Поздно вечером я уходила из дома. Гуляла по городу, заходила в районы, о которых никогда не слышала. Там я дышала свободно. Общалась с простыми людьми. Они не знали кто я. Я придумала себе имя – Клаудия Эшер. И быть Клаудией мне нравилось больше. Вечером Пэтси оставалась дома, а на улицу выходила Клаудия.

Дерзкая, свободная, наглая. Клаудия рассказывала друзьям, что хочет стать кондитером, открыть свой магазин сладостей. И Клаудию поддерживали. Никто не говорил, что это не круто. У Клаудии была цель. И это делало ее в глазах друзей сильной и уверенной. Там все делились мечтами. Выпивали, курили. Потом пошли наркотики. Они мне понравились. Я уходила от реальности. Родители ничего не знали о моих ночных прогулках. Они думали, что их дочь спокойно спит в своей комнате. Клаудия уже стала моим вторым «я». Я слышала о раздвоении личности, но меня не волновало, что со мной происходит то же самое. Я хотела быть Клаудией Эшер, а не Пэтси Парсонс. Все тайное становится явным. Я пришла домой утром. Пришла как Клаудия. Еще обколотая и пьяная. Рассказала родителям о своей цели. Уже не мечте, а цели. И сказала, что отныне меня зовут Клаудия. В тот день я оказалась в психиатрической больнице. Диагноз: шизофрения и раздвоение личности. После того, как меня выписали, я вышла замуж. По легенде все это время Пэтси Парсонс гостила у тети. Патрик Келли, тот которого ты назвала Кэрри Грантом. Меня с ним познакомили на первой же вечеринке. Свадь-

бу сыграли на удивление быстро. Потом я поняла, что меня просто продали. Наша жизнь с Патриком – яркий выход в свет. Там были парой. Вне светского общества, Патрик не обращал на меня внимания, но тщательно контролировал мою жизнь. Понятное дело, что со старыми друзьями я не могла больше общаться. Мой образ продумывал Патрик. Что носить, что читать, с кем общаться, как красится – это все решала не я. Я даже не могла завести кошку, чтобы скрасить одиночество. Пару раз я пыталась убежать, но меня возвращали. В дурку. А оттуда под опеку Патрика. И все же, в утешение мне разрешили открыть кафе. В тот вечер, когда я увидела тебя с твоим другом и котом на диване у себя дома, я подумала, что вы мне мерещитесь. Вы абсолютно не вписывались в атмосферу вечеринки. И когда ты представилась Гай, а твой друг Лаки, во мне что-то щелкнуло. В глубине сознания ожила Клаудия Эшер. Сначала я подумала, что вы приходите на вечеринки под чужими именами, как я когда-то, став Клаудией, уходила в другой мир, чтобы стать его частью. Увидев, как быстро и легко вы встали и ушли, я поняла, что вы просто развлекаетесь. В ваших жестах и манерах только насмешка, тонкая игра. И в тот вечер, видя,

что вы уходите в свою настоящую жизнь, уходите с маскарада, мне хотелось броситься за вами и кричать: «Возьмите меня с собой!». Так бы и сделала, если бы «Кэрри Грант» не держал меня под руку. Сейчас я пишу тебе это письмо, у моих ног вертятся четыре кошки. Я их подобрала на улице. Через двадцать минут я выйду на улицу вместе с кошками, прогуляюсь. Потом вернусь домой и устрою истерику, скандал, выскажу всем, как я их ненавижу, и еще через час буду ехать на свой «курорт». А там буду тешить себя надеждой, что ты все же прочитала мою историю. Пэтси Келли/ Клаудия Эшер» - Вот такая вот история! – Кэтрин отложила листы. Макс взял ее за руку. Он понимал, что сейчас может чувствовать Кэтрин. Пэтси тяжелая версия Лины и Лауры. Но если те добровольно были «правильными» по чужим меркам, то Пэтси довели до психического расстройства преднамеренно. Лаура и Лина следовали чужим ожиданиям и правилам, в итоге все равно сорвались. - Навестим Клаудию-Пэтси в больнице? Могу узнать, где именно она лежит. К тому же у нас есть шанс не дать забыть Пэтси ее окружению. - Если это все реально, то я за, - криво улыбнулась Кэт.

- После снова ведем себя тихо. - Тогда нужно произвести фурор, чтобы не зря уходить на дно, - в глазах Кэтрин прыгали озорные искорки. Терзания Лорена сидела перед зеркалом и изучала свое отражение. Жизнь меняется. Она дотронулась рукой до маленьких жемчужных сережек – подарок Джорджа, провела рукой по распущенным волосам. Сняла с руки яркий браслет. Только надев жемчужные серьги, она поняла, как уродлив этот самый браслет и ее прежние громоздкие серьгикольца. Вчера вечером она звонила Лине. Мило поболтали. Лорена звонила только, чтобы проверить себя, не будет ли чувствовать призраков. Она знала, что Лина «общается» с сестрой, чтобы жить самой. Но Кэтрин. Почему так подействовала на Лорену эта фраза? Ведь это Кэтрин. Лорена мотнула головой. Если она снова отдалится от Кэт? Как это будет выглядеть? Как только жизнь наладилась, Кэт отошла в сторону. Но и у самой Кэтрин жизнь не плоха. Нужно свести общение с Кэтрин к минимуму. Так как было после смерти Лауры. Иначе Ло-

рена просто сойдет с ума и испортит свою дальнейшую жизнь. Кэтрин вдруг стала невыносима. Лорене вспомнились похороны Лауры. Ей хотелось быстрей убежать домой. Гнетущая атмосфера, страх. Пустой взгляд Кэтрин. Белая блузка и черная юбка до колена. Кэт выглядела как школьница. Но глаза – пустые, остекляневшие, сухие. Эти глаза вселяли в Лорену животный ужас. Она избегала смотреть в сторону Кэтрин. А потом надолго покинула ее. Сейчас Кэтрин выглядела прекрасно. Лорену вдруг стали ужасать ее поступки. Одна эта «свадьба» чего стоит. Что еще они с Максом вытворяют? Что говорят? Это все неправильно. Нет. Она же сама много раз признавала, что Кэтрин во многом права. Да, Лорена иногда завидовала ее свободе и умению жить несмотря ни на что. Но именно сейчас Кэтрин сводила ее с ума. Лорена забрала волосы в хвост. Так лучше. Пора иди на работу. Билет «Пэтси Келли». Вечеринка на крыше. По середине крыши бассейн. Люди выпивают, веселятся. Звучит музыка. В толпе мелькнул Патрик Келли. Кэтрин и Макс смешались с толпой. Никто не задавал им вопросов. Кто они? И что делают на ча-

стной вечеринке? План простой. Банальный. Но он всем напомнит о Пэтси. Что они думают о том, где она? И думают ли вообще? Знает ли кто-то, кроме Патрика, где на самом деле Пэтси? Где для них находится миссис Келли? У друзей. Родственников. На дорогом курорте. Можно придумать много вариантов. Правда одна. И она страшная. Важно для семьи Пэтси, чтобы никто не понял, что с Пэт ни все в порядке. И это не проблемы с алкоголем и наркотиками. Это то, что пугает куда больше. Психи, которые сами себя так называют, чаще всего для пафоса, давно перестали вызывать какие-либо чувства. Но псих, что вышел из психиатрической больницы другое дело. Ухоженная, роскошная Пэтси в костюме от Шанель – псих. И все. Костюм превращается в безвкусные лохмотья, а ухоженность в запущенность и неаккуратность. Перед нами все та же шикарная женщина, но мы видим психа, соответствующе одетого. Глаза Пэт как по мановению волшебной палочки становятся безумными, все жесты нервными, фразы отдают налетом безумия. Псих. И ты уже не экстравагантный. Пэтси в психушке. Все ее поступки сразу находят оправдание. Злорадство и жалость, они живут по соседству. На семью Пэтси будут смотреть косо. На Патрика

тоже. Никто не должен знать правду о Пэтси. Пэтси просто странная, особенно когда выпьет много шампанского. - После снова ведем себя тихо. - Тогда нужно произвести фурор, чтобы не зря уходить на дно, - в глазах Кэтрин прыгали озорные искорки. Терзания Лорена сидела перед зеркалом и изучала свое отражение. Жизнь меняется. Она дотронулась рукой до маленьких жемчужных сережек – подарок Джорджа, провела рукой по распущенным волосам. Сняла с руки яркий браслет. Только надев жемчужные серьги, она поняла, как уродлив этот самый браслет и ее прежние громоздкие серьгикольца. Вчера вечером она звонила Лине. Мило поболтали. Лорена звонила только, чтобы проверить себя, не будет ли чувствовать призраков. Она знала, что Лина «общается» с сестрой, чтобы жить самой. Но Кэтрин. Почему так подействовала на Лорену эта фраза? Ведь это Кэтрин. Лорена мотнула головой. Если она снова отдалится от Кэт? Как это будет выглядеть? Как только жизнь наладилась, Кэт отошла в сторону. Но и у самой Кэтрин жизнь не

плоха.

Келли.

Нужно свести общение с Кэтрин к минимуму. Так как было после смерти Лауры. Иначе Лорена просто сойдет с ума и испортит свою дальнейшую жизнь. Кэтрин вдруг стала невыносима. Лорене вспомнились похороны Лауры. Ей хотелось быстрей убежать домой. Гнетущая атмосфера, страх. Пустой взгляд Кэтрин. Белая блузка и черная юбка до колена. Кэт выглядела как школьница. Но глаза – пустые, остекляневшие, сухие. Эти глаза вселяли в Лорену животный ужас. Она избегала смотреть в сторону Кэтрин. А потом надолго покинула ее. Сейчас Кэтрин выглядела прекрасно. Лорену вдруг стали ужасать ее поступки. Одна эта «свадьба» чего стоит. Что еще они с Максом вытворяют? Что говорят? Это все неправильно. Нет. Она же сама много раз признавала, что Кэтрин во многом права. Да, Лорена иногда завидовала ее свободе и умению жить несмотря ни на что. Но именно сейчас Кэтрин сводила ее с ума. Лорена забрала волосы в хвост. Так лучше. Пора иди на работу.

Кэтрин и Макс смешались с толпой. Никто не задавал им вопросов. Кто они? И что делают на частной вечеринке? План простой. Банальный. Но он всем напомнит о Пэтси. Что они думают о том, где она? И думают ли вообще? Знает ли кто-то, кроме Патрика, где на самом деле Пэтси? Где для них находится миссис Келли? У друзей. Родственников. На дорогом курорте. Можно придумать много вариантов. Правда одна. И она страшная. Важно для семьи Пэтси, чтобы никто не понял, что с Пэт ни все в порядке. И это не проблемы с алкоголем и наркотиками. Это то, что пугает куда больше. Психи, которые сами себя так называют, чаще всего для пафоса, давно перестали вызывать какие-либо чувства. Но псих, что вышел из психиатрической больницы другое дело. Ухоженная, роскошная Пэтси в костюме от Шанель – псих. И все. Костюм превращается в безвкусные лохмотья, а ухоженность в запущенность и неаккуратность. Перед нами все та же шикарная женщина, но мы видим психа, соответствующе одетого. Глаза Пэт как по мановению волшебной палочки становятся безумными, все жесты нервными, фразы отдают налетом безумия. Псих. И ты уже не экстравагантный. Пэтси в психушке. Все ее поступки

Билет «Пэтси Келли». Вечеринка на крыше. По середине крыши бассейн. Люди выпивают, веселятся. Звучит музыка. В толпе мелькнул Патрик

сразу находят оправдание. Злорадство и жалость, они живут по соседству. На семью Пэтси будут смотреть косо. На Патрика тоже. Никто не должен знать правду о Пэтси. Пэтси просто странная, особенно когда выпьет много шампанского. Кэтрин и Макс взяли бокалы с шампанским. Переглянулись. Кэтрин громко рассмеялась. Макс усмехнулся. - За Пэтси Келли! – крикнул он. В их сторону стали поворачиваться люди. - За Пэтси! – повторила Кэт. – Наша милая Пэт сейчас на отличном курорте и думаю, что вам ее очень не хватает. Но она вас всех безумно любит и передает «привет»! Патрик смотрел на чудную парочку, но не смел к ним подойти. Знакомые уже начали задавать ему вопросы относительно того, кто эти люди. Кэт и Макс отпили по глотку из бокалов и разбили их о пол. Брызги шампанского и осколков. Кто-то воскликнул, то ли от возмущения, то ли от удивления. Кэтрин и Макс взявшись за руки подошли к бассейну и с криком «Заплыв в честь Пэтси!», прыгнули в воду. Доплыв до другого края бассейна, вылезли из воды и, не оглядываясь, направились к выходу. За спиной недоуменное молчание. Откуда их знает Пэтси? Думал почти каждый на крыше.

Искупление жестокости По дороге домой Кэт и Макс долго говорили о Пэтси. О том, что ей нужно помочь изменить жизнь. Вырваться из западни. Сложно, но можно. Придется немного поработать и сделать Пэтси Келли лучший в жизни подарок. Просто так. Что называется, от чистого сердца. Жест доброй воли. Искупление жестокости. Иногда стоит сделать что-то хорошее для едва знакомого человека, чтобы почувствовать себя лучше. Кэтрин призналась, что сомневается, что у них получится помочь Пэтси. Задумка рискованная, и вообще больше похожа на сюжет для кино. Неправдоподобно. Нереально. «А правда ли нереально и неправдоподобно? Или это предрассудки и отговорки из-за страха?» спрашивала себя Кэтрин. - Чего именно ты боишься? - Что у нас ничего не получится. Ты не сможешь сделать для Пэтси новый паспорт. Не сможем ей помочь бежать из больницы и города. Авантюра достойная детектива. - Кэтрин, ты не все обо мне знаешь, я смогу сделать паспорт для Пэтси. Бежать она тоже сможет. Кэтрин снова задумалась. Мысли бегали по кругу. Мокрая одежда начинала раздражать. Пэтси не такая уж и

ненормальная. Клаудия – трафарет, который Пэтси не могла воплотить в жизнь. - Скоро будем дома, - сказал Макс. – Наша жизнь до этого напоминала череду разных событий, мелких фрагментов. Они много значили для нас, и все же оставались повседневной жизнью. Крыши, концерты, прогулки по ночному городу и даже вылазки на чужие крутые вечеринки, это мелочи, по сравнению с тем, что мы собираемся сделать сейчас. Оттого и страшно. Другой масштаб. А мы все же привыкли к размеренной жизни с долей безуминки. Переходим на другой уровень, - Макс улыбнулся уголками губ. – Но мы реально поможем Пэтси, если она согласится. - Но даже если не согласится, то это тоже будет наша ей помощь. Вдруг еще что-то щелкнет в голове. Дома Кэтрин сняв мокрую одежду, пошла в душ. Теплая вода ласкала тело, успокаивала, приводила мысли в порядок. Стоя под струями душа, Кэтрин думала над «планом освобождения Пэтси». Она придумала, как можно вытащить Пэт из клиники. Если та конечно захочет. Не так уж и сложно это сделать, особенно, если все тщательно спланировать и чисто исполнить. Главное, чтобы Пэтси смогла во всем разобраться. Все, чтобы она не предприняла, это будет личный выбор.

- В мире не так уж и мало Клаудий Эшер, сообщил Макс, когда Кэт вышла из душа. – Ей потребуется только немного изменить внешность. Покрасить волосы, изменить прическу, стиль одежды, перечислила Кэтрин. – Мне начинает нравиться эта авантюра, наконец улыбнулась она. - Но никто не должен знать о нашем маленьком предприятии. - Я это понимаю. Кэтрин вошла в холл больницы. Рыжий парик – волнистые волосы до талии, темные очки, бордовая помада. Она понимала, что выглядит нелепо. Ей разрешили повидаться с подругой «дорогой Пэт». Пэтси равнодушно выслушала медсестру и вышла за ней в холл. Кэт с улыбкой и придурочными возгласами бросилась на встречу Пэт и заключила ее в объятия. Пэтси недоуменно смотрела на нее, пока Кэт не сняла очки. - Гай? – улыбнулась Пэтси, но в глазах все еще читалось недоумение. Они присели на диван. Медсестра оставила их. - Я прочитала твою историю, - быстро заговорила Кэтрин. – Мы с Лаки можем тебе помочь, если ты хочешь. Хочешь стать Клаудией Эшер? Уехать в другой город, начать новую жизнь? Придется изменить чуток внешность. У тебя будет другой пас-

порт. Пэтси задумалась, она теребила край футболки. Смотрела то на Кэтрин, то на двери. - Я готова, - наконец сказала она. - Подумай хорошо. Назад пути нет, если только в ад на круг ниже. Патрик тебе его обеспечит. - Я согласна, - твердо сказала Пэтси. – Я смогу. Мне нужны будут деньги. - Они у тебя будут. Деньги Пэтси будут деньгами Клаудии Эшер. Не спрашивай как. - Я догадалась как, - улыбнулась Пэтси. – Я даже догадалась, о ваших с Лаки способностях. Но не буду ничего и никому говорить. Мне повезло вас встретить. - Куда именно поедешь? - Пока не знаю. Подальше отсюда. А как я уйду отсюда? - Я смогу зайти с тобой в палату и отдать тебе пакет с одеждой и париком. Потом я пойду к выходу. Вернусь обратно. У нас будет одинаковая одежда и парики. Ты вый-

дешь из здания и пройдешь к парковке. Потом выйду я, уже без парика. Голову к камере не поднимай. Для верности можно подкупить врачей. Как я поняла, к тебе здесь относятся с пониманием. Пэтси задумчиво кивнула. - Я понимаю, что ты волнуешься. - Я боюсь, что меня найдут. - Клаудий Эшер не мало, если кто-то и вспомнит о твоем тайном имени. Не упоминай про Пэтси Келли и о тех местах, где она была. Ты готова к этому? Если нет…. - Готова, Гай. Я готова, давно. - Тогда жди меня через три дня. Фото для паспорта сделаем уже с новой внешностью. - До встречи, Гай! – улыбнулась Пэт. - Пока! – улыбнулась Кэтрин и, надев очки, снова обняла Пэтси и пошла к выходу. Автор: Леонычева

Надежда

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ГОСТЕПРИИМСТВО ПОСИБИРСКИ. Круглый в этот момент находился в одном из местных пивных баров "Барские задворки" в окружении десятка своих соратников. Макс призывал парней вести себя культурно и не напиваться, как Ельцин перед дирижированием немецким оркестром, ибо завтра предстояло доказывать свою состоятельность в драке с томскими хулиганами. Однако уговоры действовали на молодых и горячих парней мало. Многие были уже изрядно навеселе и были готовы отправиться на поиски приключений сию же минуту. - Венгр, так во сколько завтра томские будут ожидать нас? – спросил Максимилиан у своего захмелевшего друга. - Макс, стрелка забита за 4 часа до матча,- в голосе Егора проскользнула озабоченность. - С Сашей Томским мы договорились, что выставим по 20 бойцов с каждой стороны, однако ты же знаешь этого сибирского Аль Капоне, верить ему нельзя. Уже не раз его парни не брезговали "аргументами",

и за ними прочно закрепилась репутация одного из самых отмороженных движей. Надо быть начеку. Я думаю уже сегодня возможны провокации со стороны людей Томского. -Егорушка, да я с радостью уже разомнусь. Кровушка застоялась в моих жилах. Надо только Мармончика выудить из объятий его подруги, а то все битвы пропустит наш мачо. -Пошли покурим, братишка. Надо кое-что обсудить с глазу на глаз. Егор и Максимилиан неспешно вышли из бара. Венгр достал пачку сигарет и только хотел прикурить, как его взору предстала довольно неприятная картина. Метров в ста от увеселительного заведения стояла толпа молодых людей, и вид их не предвещал ничего хорошего. То были томские хулсы, которые, прознав про местонахождение людей Круглого, решили не дожидаться завтрашней встречи, а атаковать вражин нежданно-негаданно. Еще несколько лет назад отношения между хулиганами двух клубов были вполне себе приятельскими, и ни о каких стычках не могло быть и речи. Однако в околофутбольном мире все меняется с такой

быстротой, с какой Лео Месси огорчает очередного голкипера. -Егор, давай пулей, зови наших, - не скрывая волнения, пробубнил Макс. - Что-то количество врагов не внушает мне оптимизма, господин Круглов, ну да ладно, не впервой попадать в переделки с неясным исходом. Венгр громко вопя вбежал в бар: "Мужики,срочно все на улицу! Томские нас вычислили". Бригаде Круглого не надо было долго уговаривать себя. Все девять парней мигом повскакивали со своих мест и выбежали на улицу. Гостеприимные сибиряки были уже в метрах десяти,и московские бойцы подоспели вовремя, иначе их вожаку не поздоровилось бы. Томичей было десятка три, и они, недолго думая, ринулись на столичных гостей. Хозяин местного бара Николаич был болельщиком команды «Гладиатор», а посему, когда к нему в гости ввалились фанаты «Армейца», не обрадовался, но благоразумно помалкивал, тем более щедрые любители футбола и уличных драк взяли столько пива, сколько он продаёт за неделю. Однако,

когда на улице завязалась заварушка, хозяин кабака не мешкая набрал 02 и вызывал наряд милиции. Тем временем на улице имела место быть настоящая битва. Опытные москвичи отразили натиск врага и теперь с громкими криками наступали сами. Венгр, получив чувствительный удар в голову, жаждал мести и с остервенением молотил оппонентов направо и налево. Самое мерзкое, что в ход пошли ножи. Конечно, околофутбольная Россия это не какая-нибудь отмороженная Южная Америка или Турция, но и здесь пусть и довольно редко, в ход идут "аргументы". Томичи,изначально желавшие добиться победы малой кровью и получившие серьёзный отпор, стали играть не по правилам. Тяжёлое ранение получил один из жителей столицы. На земле лежало еще несколько человек, получивших далеко не безобидные повреждения. Не прошло и пяти минут после начала драки, как к бару подъехали две машины вневедомственной охраны. Вышедший из одной из них прапорщик без лишних слов выстрелил в воздух из автомата Калашникова. Фанаты начали разбегаться в разные стороны. К месту побоища, пугая спящих горожан сиренами, подъезжали машины скорой помощи и бойцы патрульно-постовой службы. Макс, Венгр и фанат по кличке Рэмбо сумели скрыться из поля зре-

ния стражей порядка и пробежав метров 500, притаились в подъезде одного из многоэтажных домов нового микрорайона "Зеленый". Вид у них был, право слово, тот ещё: одежда рваная, в крови, лица украшали внушительные синяки. Но все это было мелочью, главное, что этому трио удалось избежать серьезных повреждений. -Вот это попадалово, как же они нас просчитали, - выпалил Рэмбо, похожий на героя гладиаторских боёв, крепыш лет 20ти. -Этого следовало ожидать, вот только обидно, что несколько наших попадут в руки местных ментов, - нервно ответил Венгр. Макс достал мобильный телефон и с удовлетворением констатировал что он функционирует. Слушая долгие гудки Круглый смачно выматерился, наконец на том конце провода сонный голос ответил: -Да, Макс! Ты ещё в пять утра не мог позвонить? -Слушай ты, вождь краснокожих, не было бы веского повода не тревожил бы. В баре нас накрыли местные. Дело не то чтобы совсем плохо, но поводов тревожных масса. Как всегда не вовремя понаехали мусора, и нам пришлось делать ноги. - Ну тебе к этому не привыкать. - Посмотрел бы я на тебя, клоун, в этой си-

туации! Там нервный прапор уже вовсю "калашом" размахивал. Или ты хотел бы, чтобы всех нас загребли? - Да все по делу Максим, не кипятись. Осложнения нам сейчас ни к чему, и строить из себя героев в данном случае неуместно было. Прости, братишка, я неправ. Вы где сейчас? - Я с Егором и Рэмбо в подъезеде какой-то десятиэтажки на окраине города, не факт, что удастся выбраться. Наверняка сейчас начнут прочесывать близлижайшие дома. - Да кому это надо? Вы что беглые преступники? У них на месте проблем хватает, да и сам знаешь, насколько ленивы "копы", а уж провинциальные втройне. Макс, быстрее вызывайте тачку и ко мне. Весенняя, 12-456. Здесь всё обсудим. -Хорошо, братишка, попробуем облачившись в шапки-невидимки вынырнуть отсюда незамеченными. Трио, выждав минут тридцать решилось на вылазку, Макс сумел узреть тачку возле соседнего дома, и компашка, прыгнув в авто без происшествий, добралась до места назначения. Когда Дима открыл дверь своим соратникам, часы показывали 03-45 местного времени. -Пойдёмте на кухню, мужики. Не будем тревожить сон Татьяны,проговорил облаченный в красный халат Мармон. Венгр был

пареньком предусмотрительным, поэтому прикупил в ближайшем ларьке пару бутылок водки. Так сказать для снятия стресса. На кухне арендованной квартиры было довольно уютно. Здесь находился роскошный кухонный гарнитур орехового цвета и огромный холодильник. Круглый (не путать с Максом) стол смотрелся очень гармонично, а занавески зеленого цвета придавали этой маленькой комнатке особый лоск. На столе мирно соседствовали две початые бутылки пива, салат "Оливье", белужья икра, а также рыба фугу, непонятно каким ветром занесенная в сибирские края. Между прочим, эта рыба из семейства иглобрюхих считается в Японии деликатесом, правда, довольно опасным. Дело в том, что фугу содержит смертельно опасную дозу яда тетродотоксина, концентрацию которого необходимо уменьшить в процессе приготовления, поэтому готовить фугу могут только высококвалифицированные повара, закончившие специальные курсы и получившие лицензию. С 2004 по 2009 год в Японии погибло 35 человек, отравившись фугу, ведь противоядия от ее яда не существует. Не исключено, что именно это необычное свойство и обеспечивает популярность данной рыбы и ее высокую цену. Сладкая парочка позволила себе устроить роскошный пир, остатки которого явно

сейчас пришлись ко двору. Максим отхлебнул из бутылки пива, и нервно барабаня пальцами по столу произнес: -Ну что, Димон, теперь на матче не избежать столкновений с местными жандармами, они такого прощать не будут. И ведь опять все стрелы сойдутся на нас, а Томский и компания якобы не причём. Кстати, самого Саши среди нападавших не было. -Всё это не радует, други мои, - ответил Дима. Однако, нам ещё предстоит встреча с сибиряками днём. Стрелу эту я отменять из-за последних событий не намерен. Вы отдыхайте и зализывайте раны, я созвонюсь с нашими, кто уже прибыл или на подходе. 20 бойцов наберём. -Дима, мне звонил Яков, по его данным двое наших в больнице в критическом состоянии. Трое арестованы и томятся сейчас в местной кутузке. - А где сам Яков? -Ему, как и нам, удалось вовремя сделать ноги. Конечно, здесь нечем хвалиться, но ты сам признал, что это было в данной ситуации самым разумным выходом. Они с Андреем на какой-то хате сейчас отсыпаются. -Что не мешало бы сделать и вам. День предстоит тяжёлый, силы нам понадобятся. Ложитесь, где кто примостится, да утром приведите себя в порядок, вид у вас больно устрашающий, а то мест-

ные режиссёры фильмов ужасов пригласят вас на главные роли. Пока Мармон и Круглый обсуждали свалившиеся на их плечи тяготы, Венгр и Рэмбо приговорили бутылку огненной воды. Егор, увидев, что в хате имеется телик, посмотрел на часы и проорал: “Так ведь сейчас футбол, наши любимые гладиаторчики в Самаре второй тайм играют”. Поискав две минуты пульт, и наконец найдя его в ворохе каких-то газет, Венгр включил "ящик". «Гладиатор» уверено вёл в счёте 3:0, и повод позлорадствовать у армейской оравы тут же исчез. Максим, оглядев хоромы, где им выпала честь провести сегодняшнюю ночь, скомандовал:”Всё мужики, 7часовой отбой. «Армейцу» мы завтра нужны свежие и отдохнувшие.” ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. НА КОВРЕ У ГЕНЕРАЛА. В то время, как наши герои видели футбольные, а кто-то и эротические сны, товарищ Скоробогатов, экстренно вызванный в ГУВД области, докладывал своему шефу генералу Ефимову о драке у кафе. Иваныч не любил оправдываться, но это было частью его работы. Нередко неблагодарной, но все-таки кто бы что ни говорил, полезной для общества. -Смотри, полковник, за завтрашний матч

лично отвечаешь, ежели что случится, погоны с тебя сниму, - встав из своего кресла, прорычал генерал, о котором ходили слухи, что ему и в 60 лет хватает здоровья на нескольких молоденьких любовниц. -Товарищ генерал, всё возможное мы делаем, эксцессов не допустим, робко пролепетал полковник, стараясь не смотреть в глаза начальнику. - Ты уже сегодня не допустил. Как здоровье тех, кто попал в больницу? - Я только оттуда, товарищ генерал. Жизни их ничего не угрожает, но там ножевые ранения, серьёзные. Врачи говорят, что ребяткам месяца два предстоит провести в больничке. - Скажи Вепрю, чтобы завтра его бойцы никого не допустили с подобными игрушками на стадион. Досмотреть всех и не как обычно это вы делаете, а на совесть. Ты меня понял? Распустил я вас на свою голову... - Так точно. - И ещё. Есть информация, что за несколько часов до игры фанаты двух команд собираются устроить ещё одну драку. Более массовую. Следите за их передвижениями, чтобы все были под "колпаком". Любой ценой предотвратить. - Будет сделано, товарищ генерал. Приехав домой уже под утро, полковник позвонил своему заму и дал

указание выследить местонахождение всех непрошеных гостей и усилить патрулирование города. Уже засыпая, Скоробогатов подумал:”От этого дня зависит моя репутация, я не должен совершить не единой ошибки. До пенсии остались считанные месяцы и как же хочется достойно отправиться на заслуженный отдых. Я покажу этим фанатикам кузькину маму”. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. ФУТБОЛЬНЫЕ ОРАКУЛЫ. «На стадионах всей земли,они почти что короли,форварды грозные, и пусть играть немного лет:разъезды, травмы, блеск побед,мальчики звездные…» Макс ехал в тачке и наслаждался песней на футбольную тематику. Пивной бар в центре Томска был наводнён посетителями. Ещё бы,сегодня местная дружина должна была помериться силами с одной из лучших команд Россииматушки, представляющую не очень почитаемую в регионах столицу. Максим был не только любителем экстрима, но и впитывал как губка любую полезную информацию. Сегодня с утра он задумал проехаться по граду сибирскому и послушать, о чём чирикает местный плебс. Решив перекусить и немного облегчить свои страдания после вчерашних тяжких возлияний,Круглов направился в

бар. Войдя в желанную обитель, он удовлетворённо хмыкнул,кругом было несколько десятков человек в шарфах «Томи». «Люблю я эти хождения в массы, -подумал столичный фанат, так расширяет кругозор кузьмичёвский базар,чувствуешь себя Гегелем». Заказав себе литр местного пива "Крюгер" и два шашлыка, наш герой расположился у окна и стал слушать речи аборигенов: -На раз порвём москалей, Юрьич, - тараторил молодой веснушчатый парень в зеленой футболке с надписью "Томь". Я тебе говорю. Ты помнишь, как поставил в том году всю зарплату на их победу? И что вышло? Дома мы хоть кому можем дать отпор. - Можем-то мы можем, Андрей, - остудил пыл молодого болельщика седовласый мужик лет 50ти ,- но соль вся в том,что ныне Усатову отступать некуда, и за своего тренера землю будут рыть москалики, рогами рыть. - Тренерская доля такова, что всегда нужно побеждать. А нам что есть куда отступать? Зона вылета вон совсем недалеко. Именно на игры с топклубами наша "Томь" настраивается, как на последний бой. Да и наш губернатор обещал быть на матче, а он мужик фартовый. Так что здесь найдет коса на камень. Лично я прогнозирую нашу победу со счётом 3:1. - Твои бы слова да Богу в уши. Я считаю, что

в этот раз "Армеец" отстоит своего тренера и легко победит. Тем более, у нас из-за перебора желтых карточек пропустят матч два ведущих защитника. Максим с удовольствием послушал сии споры, после чего извлек из кармана штанов свой древний "Nokia" и позвонил на мобилу лидеру хулиганов «Томи», Саше Томскому.

Ну здравствуй,трусливый сибирский мальчик. Ты не забыл о нашей сегодняшнем романтическом свиданьице? -Привет,Круглый. Стрелка отменяется,мусора сели на хвост,после вчерашних событий вздохнуть не дают. Так что пока не получится. А так хотелось бы увидеться,ласковый мой. - А что же ты сам

не пожаловал на встречу с нами,а подослал своих шестёрок,гуру ты наш провинциальный? Или ты только в спину бить способен, как твои клоуны? - Ещё увидимся, москаль,не беспокойся. И ты очень сильно пожалеешь о своих словах. Автор: Александр Целинский

4 За время, пока наши друзья добирались до метро, двое незнакомых людей подали им милостыню. Какая-то полная тётенька с круглым румяным лицом пожертвовала мальчику плитку настоящего шоколада, а высокий небритый мужчина с добрыми глазами протянул Стёпке целый кулёк вафель и даже угостил Микки кусочком сахара. Но далеко не все прохожие проникались сочувствием к друзьям. Встречались даже те, кто с брезгливостью поглядывал на них и старался скорее отойти подальше. Но у Стёпы не возникало чувство обиды на людей, которые открыто презирали его и обходили стороной. Он отлично понимал, что его, как и других беспризорников, лишённых всех жизненных благ и простого человеческого счастья - крепкой семьи, любви и заботы близких, - полноценное, обеспеченное общество никогда не примет за своего. И с этим необходимо смириться. В метро на главном железнодорожном вокзале было шумно и людно, но Стёпа давно привык к этой повседневной суете. Он частенько бывал

здесь и знал всё буквально наизусть. Каждый день происходило одно и то же: люди уезжали и приезжали. А в строго определённое время на станцию прибывал поезд. Отдалённый перестук колёс возвещал о его прибытии. Шум всё усиливался, накатывался как волна, сметающая всё на своём пути, и в жерле тоннеля светились три огня: два маленьких и один, по центру, большой, после чего на свет показывалось само трёхглазое божество, созданное руками людей. Замедляя свой бег, мерно постукивая колёсами "ту-ту-ту-тух, туту-ту-тух", поезд проносился мимо и останавливался у нужной платформы. Там он раскрывал свои шипящие челюсти, заглатывал очередную порцию людей и, довольно пофыркивая и издав прощальный гудок, отходил со станции. В ожидании поезда пассажиры толпились у перрона, кто-то громко разговаривал, перекрикивая собеседника, кто-то смеялся, кто-то звонил по телефону. Среди пёстрой, разбушевавшейся толпы мальчик и собака казались маленькими, беспомощными и одинокими, никому не нужными в этом большом мире.

На выходе из метро их нетерпеливо дожидался Жук. Он занял место возле самых дверей, "чтобы сразу текать, если вдруг менты заявятся". На полу, специально для Микки, был расстелен цветастый коврик, на нём стояла жестяная банка для пожертвований, а рядом Жук зачем-то поставил старый низенький табурет. Микки сразу смекнул, что от него требуется. Стёпка без особого труда обучил пса выполнять нехитрые трюки, поощряя его за это очередной порцией сладкого. За лакомый кусочек Микки готов был сколько угодно ловить зубами мячик, подавать лапу и подвывать в такт Стёпиной песни. А ещё пёс запомнил, что когда кто-нибудь обратит на него внимание нужно сесть возле банки, подняться на задние лапы и залаять. Тогда уж точно прохожий остановится посмотреть их фокусы и, может, пожертвует копеечку. – Жук, когда ты пойдёшь за ней? - обратился Стёпа к приятелю. Мальчик закончил дрессировать Микки и только сейчас вспомнил о самом главном. Всё это время цыган сидел у его ног. Весело насвистывая, он разбирал принесённый Стёпой узелок.

– За кем? – не сразу сообразил Жук. – За Ханой конечно! – бросив на цыгана неодобрительный взгляд, напомнил ему мальчик. Жук как раз достал из узелка плитку шоколада, разорвал приятно шелестящую фольгой обёртку и собрался полакомиться ароматными шоколадными дольками. Вопрос Стёпы застал его врасплох. Он открыл было рот, вознамерившись возразить ему, но сейчас же вскочил, ударил себя по лбу и, издав нечленораздельное восклицание, выбежал на улицу. О ком говорили ребята и кто такая Хана Микки пока не знал, но через полчаса цыган вернулся, и загадка стала ясна. Сквозь стеклянные двери метро Микки видел, как Жук спускался по ступенькам, держа за руку красивую девочку. Дойдя до дверей, они остановились, цыган наклонился к девочке и шепнул ей чтото, та согласно кивнула. Жук сделал шаг вперёд, автоматические двери перед ними раскрылись и они вместе, рука об руку, зашли в вестибюль метро. Пёс перестал выполнять команды своего благодетеля и замер, не сводя любопытного взгляда с этой пары. Дети представляли явный контраст. Высокий подросток с острыми чёрными глазами и взъерошенными нечёсаными волосами осторожно, боясь оступиться, вёл за руку хрупкую и тоненькую, как

соломинка девочку, ровесницу Стёпы. На ней было красивое, аккуратное, но немного старомодное серое пальто. Года два назад Жук украл эту вещь на рынке и принёс Хане (так звали девочку), естественно, не сказав, откуда он её взял. Поверх пальто на плечи и голову маленькой барышни был накинут тёплый шерстяной платок и она придерживала его свободной рукой. Микки внимательно следил за тем, как цыган усадил юную гостью на табурет, который, как выяснилось теперь, он принёс именно для этой цели. Пёс покосился на хозяина и заметил, что тот заворожено смотрит в лицо девочки. Но ни следа приветственной улыбки, ни тени смущения не отразилось на этом лице. Оно оставалось всё таким же серьёзнососредоточенным. Здравствуй, Аннушка! - тихо, чтобы не испугать девочку, сказал Стёпа. Он почти прошептал это и не всякий бы среди гула метро расслышал его голос, но у маленькой незнакомки был изумительно тонкий слух. Лучистая улыбка тронула её губы. - Привет, Стёпа, привет, Микки, - сказала девочка и вытянула перед собой тонкую белую руку. Микки сообразил, что это, должно быть, приветствие и обнюхал протянутую ему навстречу руку. Девочка снова улыбнулась, на этот раз гораздо

веселее, а когда пёс лизнул ей пальцы, залилась звонким серебристым смехом. Засмеявшись, она тряхнула головой, сбросила платок и по плечам Ханы рассыпались длинные золотисто-солнечные кудри. Стёпа хотел было вновь укрыть её, но Жук опередил приятеля. – Хана, спой что-нибудь для нас, – попросил он, бережно поправив соскользнувший с её хорошенькой белокурой головки платок. Девочка кивнула в ответ и начала петь. Сперва тихо, едва слышно, но постепенно голос её окреп, лился широко и свободно. Во время пения лицо её преобразилось, глаза ожили. Она пела старинную колыбельную песню, которую ей ещё в младенчестве напевала мать, а Жук не отрывал посветлевших влюблённых глаз от её нежных губ из которых лилась эта дивная мелодия. Ай-люли, ай-люли, Поскорее сон иди, Спи, Аннушка моя, усни. Сладкий сон тебя манит. В няньки я к тебе взяла Ветер, солнце и орла, Улетел орёл домой, Скрылось солнце за горой... Слова песни заново рождались из далёких тайников памяти и шли от сердца, потому высокий и чистый голос Ханы звучал как-то

по-особенному красиво, а главное - искренне: ничто не резало слух, не проскальзывало даже нотки фальши. Временами девочка замолкала, устремляя взор своих чудесных небесно-голубых глаз куда -то вдаль, затем продолжала петь: Ветра спрашивает мать: "Где изволил пропадать? Или волны ты гонял, Или с звёздами воевал?" Она пела, а сама, казалось, думала о чём-то своём, неземном. Микки никак не мог понять, почему юная гостья так сильно отличалась ото всех других детей, которых он когда-либо видел. Было в ней что-то восторженно красивое, вдохновляющее и открытое, но всё же не доступное нам для понимания. Время шло, а девочка всё пела и пела, не обращая внимания на шум поездов, громкие разговоры, гул. Она полностью погрузилась в свой мир, такой манящий и далёкий, словно звезда в ночном небе, скрытый ото всех посторонних. - "Не гонял я волн морских, Звёзд не трогал золотых Я дитя уберегал, Колыбелечку качал". Пёс продолжал выполнять трюки, повинуясь своему маленькому хозяину, но в то же время не переставал поглядывать

на удивительную певицу. Девочка казалась Микки такой беззащитной и маленькой, что он решил защищать это хрупкое существо ото всех бед и напастей, пусть даже ценой своей жизни. Но вот Хана кончила петь, волшебство и сказка кончились. В глазах юных слушателей блестели слёзы. Даже Микки плакал: из внутренних уголков его глаз к носу сбежали две скупые слезинки. Сегодня он плакал второй в своей жизни раз. Небесные глаза девочки тоже переполняли слёзы, достаточно было моргнуть, чтобы они полились с её трепещущих как крылья бабочки солнечных ресниц. Но она снова о чём-то задумалась и смотрела перед собой не моргая, чуть приоткрыв губки. Вдруг пёс насторожился: к Хане подошёл незнакомый мальчик лет девяти. Одет он был, как говорят, с иголочки – в новенькую кожаную куртку и отутюженные серые брючки, по-видимому, ребёнок из богатой и обеспеченной семьи. В правой руке мальчик держал свежий, только что купленный цветок. Маленький джентльмен подошёл к девочке ближе и протянул ей лилию. – Возьми, это тебе. Ты очень хорошо поёшь, – сказал он дрогнувшим голосом, немного смутившись. Хана взяла цветок, но тот неожиданно выскользнул из её рук.

Микки рванулся было схватить упавший цветок и отдать девочке, но она сама наклонилась и ощупала пол. Цветок лежал в одном месте, чуть справа от неё, а Хана искала его совершенно в другом, и Микки не мог взять в толк, в чём тут дело. Правда, глаза девочки ещё раньше показались ему не обычными, однако пёс не придал этому большого значения. Теперь же его поразила страшная догадка - Хана совершенно слепая! Она не видит ничего, что её окружает: ни неба, ни солнца, ни звёзд, они лишена высшего человеческого блага - любоваться творением этого видимого мира. Не обнаружив лилии, девочка несмело попросила: – Вы не могли бы подать мой цветок? Я обронила его где-то рядом, но не могу найти. Мальчик молча поднял лилию и отдал её слепой красавице. На этот раз маленькая гостья крепко сжала драгоценный подарок в ладонях, поднесла его к лицу, потом слегка коснулась лепестков губами и улыбнулась. – Это лилия, – сказала она. – Спасибо Вам большое, я очень люблю живые цветы. Мальчик ушёл, а Хана по-прежнему сидела, не двигаясь, и прижимала к груди подарок – белоснежную свежую лилию. Хана вспоминала ласковое лицо матери, такое красивое, в копне волос соломенного цвета, в

которых радужным ореолом отсвечивало солнце, её большие светлые глаза, бирюзового цвета платье и протянутые к дочери руки, и всё это – среди прекрасных луговых цветов и яркой майской зелени. Такой девочка её запомнила навсегда. И ещё Хана запомнила небо – синее-синее, с плывущими по нему причудливыми облаками, среди которых они с мамой угадывали сказочных животных и старинные замки. Особенно красивы были облака на закате, в алом и золотом свете солнца. Но потом произошла эта ужасная авария, унесшая жизнь мамы. А вечером, после похорон, Хана услышала приглушённый разговор тёти, маминой сестры. Она сетовала соседке о свалившемся на её голову лишнем рте. После этого девочка твёрдо решила бежать из ставшего ей чужим дома. Хана помнила, как собрала свой рюкзачок, который ей купила мать к первому классу, положила туда своего любимого мишку, кофту и мамину фотографию. Потом была страшная ночь на незнакомой улице, в каком-то подвале. А утром, когда девочка проснулась, то подумала, что ещё ночь, так как ничего не видела. В этом подвале Хану обнаружил цыган по кличке Жук и забрал её с собой, сказав, что будет заботиться о ней, как о

своей младшей сестре. И он сдержал своё слово. Привыкший за долгие годы к одинокой бродячей жизни, Жук сначала привязался, а затем и полюбил Хану, полюбил за то, что она тоже одинока, за то, что у неё нет крова над головой и куска хлеба. Если бы девочка была счастлива и богата, цыган наверняка презирал бы её точно также как племя этих сытых толстосумов презирает таких отбросов общества, к каким принадлежит он. Хана глубоко вздохнула и закрыла глаза. От терпкого аромата лилии у неё слегка закружилась голова. К вечеру банка была доверху наполнена монетами. Жук сосчитал деньги и остался доволен. У ребят оказалось целых сто рублей, не считая кулька пряников, конфет и печенья. Микки радовался вместе с ними. – Вот это да! – говорил Стёпа. – А ты, Жук, думал, что мой Микки ни на что не годится. Дня через три-четыре, если так пойдёт, мы разбогатеем! – Да ладно тебе. Не обижайся, я был не прав, – признался цыган. – Только вот заслуга пса в нашей удаче невелика. Скажи спасибо Хане. Я знал, что её талант нам когда-нибудь пригодится. Но Микки, даже если бы ему дано было разобрать смысл его слов, не обиделся бы. Он чувствовал, что всё сказанное

Жуком - правда, ведь никогда прежде ему не доводилось слышать такого райского пения. Ребята собрали свои вещи, уложили (не без помощи Микки, который вертелся около них и принюхивался к съестному) в мешок всё, что заработали за день, и покинули метро. Быстро темнело. Холодные снежные тучи заволакивали небо, но снег перестал идти. Стёпа и Хана шагали первыми, Жук с мешком на спине брёл позади ребят, а Микки замыкал это шествие. Они прошли уже больше половины пути и завернули в один из дворов, откуда до жилища Стёпы оставались считанные минуты, как вдруг прямо перед ними, словно из-под земли, выросли двое нерусских парней. Оба незнакомца были одеты в чёрные толстовки и штаны того же цвета. Наши приятели испугались, но у каждого испуг выразился поразному. Стёпа остановился и, побледнев, с плохо скрытым волнением смотрел на незваных гостей, а Жук сжал кулаки и его жёсткие чёрные глаза загорелись яростью. Теперь в них не было и частицы той любви, что зажгла в них Хана искрой своего таланта, это были всё те же глаза Вагана, глаза человека, которого Микки боялся и ненавидел. Цыган посмотрел в сторону Ханы и взгляд его смягчился. Лицо девочки по-прежнему оставалось

безмятежным, ничто не омрачало её ясных глаз. Жук всегда испытывал к Хане, поскольку она была калекой, чувство жалости, но в эту минуту он в душе возблагодарил судьбу за то, что Бог вовремя отнял у неё зрение. Жук смотрел на Хану с сочувствием, но и с тайной радостью за неё: если бы она могла сейчас видеть, её сердце, наверно, разорвалось от страха. А он ни за что не перенёс бы её смерти. Цыган любил эту девочку больше, чем сестру. У него никогда не было сестры (а может и была, да только он не помнит, многое с тех пор забылось кроме побоев - тяжёлого отцовского кулака, которым тот что ни день потчевал сына), но Жук подозревал, что к сестре чувствуешь что-то другое. Как бы там ни было, теперь он должен защитить свою сестру или любимую от грозившей ей опасности, о чём та, по счастью, не знала. – Чё смотрите? – сквозь зубы процедил высокий парень, стряхивая пепел с сигареты. – Деньги отдавайте! Услышав грубый незнакомый голос, Хана вздрогнула и крепче сжала руку Стёпы. -Кто это? – прошептала она помертвевшими губами. – Стёпа, прошу, не молчи, скажи мне, кто это? Мальчик не отвечал. Он оставил свою спутницу и решительно шагнул навстречу незна-

комцам. Хана беспомощным жестом слепого протянула вперёд руки и, нащупав край рубахи цыгана, прижалась к Жуку всем своим худеньким телом. Тот почувствовал её тепло, её взволнованное дыхание у своей груди, совсем близко к сердцу, и это придало ему силы. Неизвестно было, кто победит в этой схватке, но настал решающий миг и он не должен, не имеет права отступать. Теперь, стоя рядом с Ханой и обняв её за плечи, цыган терпеливо выжидал, когда ему нужно будет вмешаться. – Ничего вы не получите! – выкрикнул Стёпа. – Это наши деньги! – Были ваши, а станут наши! – загоготал парень. – А ну, Тристан! Проучи-ка этих бродяг, – обратился он к своему дружку, немного пониже его. Тристан сделал шаг вперёд. – Чё ты сказал, пацан? – глаза Тристана сощурились в щёлки, тонкие губы скривились в презрительной ухмылке. – Ишь ты, смелый какой! – иронично протянул он и достал из-за пазухи нож. – Сейчас посмотрим, кто кого! Что тут стало с Микки! Опять перед ним сверкнула сталь. Но на этот раз он не трусил. У одного из этих людей страшное смертоносное оружие и этим оружием угрожают его хозяину. Этого пёс стерпеть не мог. Он напрягся каждой кле-

точкой своего тела, зарычал и, готовый сражаться до последней капли крови, с прижатыми к голове ушами и оскаленной пастью подбежал к Тристану. Тот зверем кинулся на него. Пёс вовремя отскочил, но сейчас же снова бросился на врага. Парень замахнулся на Микки ножом, а пёс подпрыгнул и вцепился ему в руку. Однако тот, высокий, оказался хитрее Микки: он подошёл сзади и ударил пса по голове чем-то тяжёлым так, что бедняга, жалобно взвизгнув, кубарем полетел в снег. Оглушённый, он остался неподвижно лежать на земле. И тогда Жук решил, что настало время действовать. Тристан кинулся на Стёпу, но цыган преградил ему путь и заслонил собой приятеля. Мгновение он смотрели друг на друга – двое бродяг, отверженных обществом, но плоть от плоти этого самого общества, их породившего, двое родственных по крови людей,– и в глазах обоих стояла непримиримая вражда, какая обычно бывает между соперниками, у которых шансы на успех равны. Быть может при другой обстановке и в других условиях они не стали бы затевать драки, но здесь действовал неумолимый закон, жестокий закон джунглей, общий для всех беспризорников : ешь другого, пока тебя самого не съели, и эти двое не могли его нарушить. – Не бойтесь! –

закричал цыган. – Малой, бери Хану и скорее уходите! Я их задержу! Вот ведь как получается. Жук злился, ревновал Хану, а что из того, если теперь он сам отдаёт её приятелю? Где здесь справедливость? За всю свою недолгую жизнь этот отверженный человек, каких миллионы на нашей планете, так и не узнал, что такое эта справедливость и есть ли она вообще на земле. Не обман ли это, не мираж? Ведь должны же бедные страдающие люди на что-то надеяться, вот и выдумали справедливость. Как награду, в утешение себе. А Высшая Справедливость, иными словами Бог? Этот всесильный Судия? Цыган не знал, существует Он или нет, но в эту трудную для него минуту ему непременно хотелось верить, что существует. Жук полез в карман за перочинным ножиком, но обнаружил, что отцовского подарка на месте не оказалось: он обронил его в подвале у Стёпы. Опять не повезло! Везде и всюду ему не везло! И в свои последние мгновения жизни цыган с тоской и горечью подумал, что даже в смерти ему не везёт. При живых родителях лишённый крова, Жук с детства знал одну только боль. Он прожил как собака и умирал как собака, под чьим-то забором, в глухом дворе. Цыган скрыл ото всех своё имя, и никто кроме Аннушки не знает, что зовут

его Володей, Владимиром. А её он попросил никому об этом не говорить. Но смерть снимает все запреты и если она догадается открыть его имя, то, может, и его добрые люди помянут, всё-таки крещёный он, не басурманин какой-нибудь. То, что происходило дальше, напоминало страшный сон. Тристан набросился на Жука и повалил его в снег. Услышав крик Ханы, Стёпа подбежал к ней, мертвеннобледной, дрожащей от страха, чтобы подхватить слабеющую девочку, не дать ей упасть, а когда обернулся, всё уже было кончено. Цыган, скорчившись, лежал на снегу. Шатаясь, на ватных ногах Стёпа подошёл к приятелю и едва сдержался, чтобы не закричать. Жук был мёртв. На левой стороне его груди под рваной грязной рубахой медленно расцветало алое пятно. Как цветок, подумал мальчик. Ранняя роза на снегу. Знак искупления этой заблудшей одинокой души. И прощения. Там, на небе. Стёпа в это верил. Своей смертью, смертью за друзей, цыган искупил свои грехи, и теперь Бог не оставит его. Стёпа осмотрелся - поблизости никого не было видно. Конечно, те в чёрном сделали своё дело и скрылись. От людей, но не от Бога. И их ждёт расплата. В каком-нибудь глухом переулке кто-то зарежет и его, убийцу этого черноволосого мальчу-

гана. А пока тот парень не думает о возмездии, что ему до того, что прервалась ещё чья-то жизнь, быть может, ещё не успевши начаться?.. Микки подполз к ногам Жука и скорбно, протяжно завыл. Хана и Стёпка опустились на колени. Плач и всхлипывания детей слились с этими горестными звуками. 5 Девочка без слов поняла, что случилось. Слепые ведь, как известно, чутки на восприятие. Во время драки Хана стояла чуть поодаль и, сжав на груди руки, подняв невидящие глаза к небу, молилась своими словами. Необъяснимо, но в ту секунду, когда один из тех двоих пырнул её друга ножом, она закричала, закричала потому, что почувствовала, как нож вошёл ей под сердце, и тогда поняла, чья взяла. - Они убили его, они убили его, - как безумная повторяла Хана. – Стёпа, Стёпочка, ты не знаешь, какой он был хороший, какой заботливый, внимательный, и совсем не злой. Это с тобой он держался надменно потому… - она запнулась, потом, понизив голос, добавила: - потому что ревновал меня к тебе! Стёпа оторопел. - Постой, ты хочешь сказать, что он … - Да, да, да! Тысячу раз да! – восклицала Хана. – И, поверь мне, для того, чтобы понять это, не нужны глаза!

Дети пришли в милицию и рассказали о происшедшем. Они не могли допустить, чтобы их друг остался лежать в том глухом дворе. Его необходимо было похоронить по-человечески. Женщина-следователь внимательно выслушала ребят, выясняя всё до мельчайших подробностей. Ей важна была каждая мелочь. Детям было предложено описать внешность и составить фоторобот преступников, после чего их отпустили, наказав при встречи с теми парнями молчать о том, что были в милиции и что те объявлены в розыск. После смерти Жука Хане некуда было идти, поэтому Стёпа привёл девочку в своё жилище, где его ждала тяжелобольная сестра. Задыхаясь от волнения и подступивших слёз, мальчик рассказал ей всё по порядку. Роза молча слушала брата, перебирая принесённые им гостинцы: налётчики забрали только деньги, оставив нетронутыми сладости. Рядом сидел Микки. Теперь он знал, что такое смерть. Пёс хорошо помнил свою любимую хозяйку, которая ушла от него навсегда, но в этот раз он стал свидетелем убийства. Тот, кто думает, что смерть является в образе безобразной старуха с косой, ошибается. На самом деле смерть это человеческая жестокость и те двое несли её в себе. Люди поступают хуже живот-

ных. Те убивают по необходимости, а они из-за денег. – Я знала, что случится беда, – неожиданно сказала Роза и, поймав на себе вопросительный взгляд брата, продолжила: – Сегодня днём мне приснился сон. Я видела обрыв, а над ним стоял ты, брат, и твой приятель Жук. Вы о чём-то горячо спорили, а потом ты нечаянно оступился и чуть не погиб. К счастью, Жук вовремя схватил тебя за руку, не дав упасть, но при этом сам сделал неосторожный шаг и разбился насмерть. Тогда я проснулась, стала звать тебя, но вокруг никого не было. Ты ушёл, и я сразу поняла, что сегодня случится непоправимое. Хана осталась у детей на ночь, однако заснуть им не пришлось. Ночью Розе сделалось хуже. Перед воспалёнными глазами девочки вставали картины из её беззаботного раннего детства. Она металась в бреду, и ей чудилось, будто рядом с ней у изголовья в длинном белом платье стоит её покойная мать и снова, как в детстве, поёт колыбельную. Ах, до чего же было хорошо, пока мама не пила и семья жила мирно и слаженно! Сейчас это время казалось Розе самым лучшем в её жизни. Она протягивала к матери свои худенькие ручонки и умоляла забрать её с собой. Но очень скоро туман рассеивался, видение исчезало, и, в конце концов, вме-

сто ласкового маминого голоса слышалось лишь унылое завывание разгульного февральского ветра. Микки тоже всю ночь не сомкнул глаз. Он дежурил у постели больной и каждый раз, как девочка беспокойно вскрикивала, вскакивал со своего места, подбегал к ней, садился рядом и начинал выть. Вой метели за окном и этот вой пугали детей. Они знали, что так собаки голосят по покойнику. Едва забрезжил рассвет, Стёпка встал первым и разбудил задремавшую к утру Хану. Он знал, что его сестре требуется помощь и с вечера задумал привести к ней знакомого батюшку, отца Василия. Этот невысокий полный человек с ласковыми серыми глазами и широким добродушным лицом до принятия священнического сана был врачом и даже сомневался в существовании Бога, но, столкнувшись в своей практике с чудом (во время клинической смерти мозг человека погибает в считанные минуты, а его пациент, по молитвам матери, после двадцати минут клинической смерти выжил и остался здоров), изменил свои воззрения и стал священником. Теперь Стёпа надеялся на помощь батюшки. Может, тому удастся вылечить его сестру. Роза беспокойно спала, покашливая и постанывая во сне. Микки было поднялся, но мальчик приказал ему лежать

на месте. Несмотря на то, что на улице стоял мороз и в подвале было сыро, Стёпа всё же рассудил, что нельзя держать пса взаперти, вдруг ему зачемто понадобится выйти, и потому, уходя, оставил входную дверь приоткрытой. До приходского храма Святителя Николая было всего несколько кварталов. Дети миновали их быстро, не заметив расстояния. Воскресная служба ещё не начиналась, но прихожане уже тянулись в церковь. Попав на территорию храма, они трижды крестились и кланялись, прежде чем подняться по ступенькам и войти в церковные двери. Стёпа заметил, что все они шли на службу нарядные, в светлых опрятных одеждах. А он как одет? Стыдно было даже пройти узорчатые тёмные ворота и ступить на храмовую территорию, не то что зайти в саму церковь. Стёпа сказал об этом Хане, и дети остановились у дверей, не решаясь зайти внутрь. – Что вы здесь стоите? В храме для всех места хватит, – раздался над их головами чей-то строгий голос. Стёпа обернулся. Рядом стоял благообразный седой старичок чуть повыше их ростом, в длинном, похожем на платье, одеянии золотистого цвета. – Дедушка, сегодня служит отец Василий? – постеснявшись назвать истинную причину своей робости, спросил Стёпка. – Да. А зачем он

тебе понадобился? – поинтересовался старец. – У меня на стройке, в подвале, сестра больная, – жалобно сказал мальчик. – Ей сейчас очень плохо. – А звать-то тебя как? Надо же мне отцу Василию сказать, кто его спрашивает. – Я Стефан. Так и передайте. Пока сестрёнка была здорова, мы с ней иногда заходили в этот храм и однажды познакомились с батюшкой. В тот день он рассказал нам о Боге, который всех любит и для которого все люди равны, а потом попросил сестёр милосердия досыта накормить нас в трапезной. Я знаю, что отец Василий в прошлом врач, поэтому хочу, чтобы он помог моей сестре. Рассказ беспризорника, по-видимому, произвёл на старого диакона сильное впечатление. Он немедля отправился к батюшке и сказал ему, что мальчик Стефан дожидается его у ворот храма. Ещё служитель поведал отцу Василию, что сестра этого мальчика тяжело больна. Батюшка сразу засуетился. Он попросил отслужить за него литургию отца Георгия, взял с собой запасные Дары и уже через четверть часа вышел к Стёпе. – Отец Василий, благословите! – сложил ладошки мальчик и наклонил голову. – Бог благословит, Стефан, – отозвался

батюшка, осеняя его широким крестом. – И меня благословите! – робко попросила Хана. – А тебя как зовут, девочка? – В крещении я Анна, но друзья зовут меня Ханой. – Хана, Анна – так можно и запутаться, – улыбнулся батюшка. – Давай ты будешь просто Аннушкой, хорошо? – Я согласна, – тихо ответила девочка, и отец Василий благословил её. Возле «дома» сидел Микки, нетерпеливо дожидаясь хозяина и Хану. Пёс прождал детей довольно долго, и вот наконец они вернулись, но не одни. Навстречу ему шёл Стёпка и крепко держал за руку Хану, а рядом с ними двигался человек в чёрной рясе, с большим позолоченным крестом на груди. Такой странной одежды Микки ещё ни разу в жизни не видел. Он не знал этого человека, а между тем тот уже слышал о нём и когда дети сказали отцу Василию о собаке по кличке Микки, батюшка задумался. Что-то смутно припомнилось ему. Но слишком много людей ежедневно шли к отцу Василию со своими заботами и он забыл о том, что когда-то его духовная дочь, старушка Мария, рассказала ему, что у неё появился пёс Микки. Человек в рясе не дал Микки забежать следом за ним в подвал,

закрыв дверь перед самым его носом. В сопровождении детей батюшка спустился по крутой лестнице вниз. Поначалу отец Василий передвигался ощупью: его глаза не сразу привыкли к темноте. Но через несколько минут, хорошенько приглядевшись, батюшка пришёл в ужас от того, что увидел. В углу на куче старого тряпья лежала умирающая. Он подошёл ближе и осмотрел ребёнка. – Тяжёлая форма туберкулёза, – произнёс батюшка, закончив осмотр. Туберкулёза? Стёпа содрогнулся, лёгкий холодок пробежал у него по спине. От этой болезни умерла их с Розой мать, выходит, и его сестра обречена? – Медицина здесь бессильна, - продолжал отец Василий, словно отвечая на его мысли. Почему же ты раньше не позвал меня, Стефан? Но мальчик не слышал этого вопроса. Сейчас он думал о том, что Роза оказалась права и его опасения подтвердились: у неё туберкулёз. Отец Василий повторил свой вопрос. Тогда Стёпа растерянно пробормотал: – Я думал, что Роза… – Ты думал, что это несерьезно, – перебил отец Василий. – Надеялся, что она выздоровеет, да? Надеялся на чудо? Пойми, нельзя сидеть, сложа руки и ждать от Бога чуда, надо самому дей-

ствовать. Вот если бы ты позвал меня в самом начале болезни! А теперь… – Батюшка безнадёжно махнул рукой и нагнулся, чтобы достать святые Дары. На слова отца Василия Стёпе нечего было возразить. Проницательный священник угадал его мысли. К горлу мальчика подкатил ком, глаза наполнились слезами и он отвернулся, чтобы батюшка не заметил его красных от слёз глаз. «Сейчас бы Жук сказал, что я веду себя в точности как девчонка!» – подумал Стёпа, улыбнувшись сквозь слёзы. Да, Жук был настоящим другом! Если бы не он, то страшно подумать, что было бы теперь с ним и Ханой. Стёпа подошёл к Аннушке. Она сидела, прижавшись спиной к холодной бетонной стене. Мальчик сел рядом с ней, и Анна положила голову ему на плечо. – Я всё слышала, – сказала она. – Мне очень жаль. Но ты не плачь, Стёпа. Я знаю, что все детки, которым очень горько жилось на этом свете, после смерти попадают в рай к Боженьке. Мне мама так говорила. Стёпе эта мысль было не внове. Он уже слышал похожие слова от отца Василия и долго утешался ими, однако сейчас это не успокоило его. - Я знаю, Аннушка. Но моя сестра не умрёт, она не может умереть, Бог не допустит этого! – твердил он упрямо,

не желая признать очевидного. Девочка не ответила, только печально покачала головой. Исповедь и причащение кончились. Стёпа видел, как священник достал маленькую ветхую книжку, благоговейно открыл её и, став под окно, чтобы лучше было видно, прочитал над Розой необходимые молитвы. Он читал вполголоса, поэтому Стёпа, как ни старался, не мог разобрать его слов. Закончив молитвы, отец Василий вытер со лба выступивший от волнения пот и вызвал по мобильному телефону «Скорую помощь». Всё это время пёс послушно сидел под дверью и наблюдал через крошечную щель за всем происходящим. Ему было немного страшно. Микки ещё не оправился от вчерашнего потрясения, а сегодня за этой железной дверью снова стояла смерть. На этот раз умирала сестра его маленького господина. «Скорая» приехала через тридцать минут, но, к сожалению, ничего сделать было нельзя. У Розы случился приступ кашля, так что горлом пошла кровь, и она скончалась, не приходя в сознание. Микки не сиделось на месте: он путался под ногами врачей и то и дело подбегал к Стёпе, который, захлёбываясь, рыдал навзрыд. Вместе с ним плакала и Аннушка.

Девочка хоть и не видела, как умирала Роза, но зато чутко ощущала происходящее вокруг своей чистой, открытой душой. Отец Василий попросил врачей забрать детей в больницу на обследование, чтобы затем их смогли поместить в православный приют. Перед отъездом Стёпа поведал батюшке историю Микки и тот, приласкав пса, обещал заботится о нём. Девочка, в свою очередь, подошла к отцу Василию и попросила его молиться о невинно убиенном Владимире. Батюшка спросил кто такой Владимир и Аннушке пришлось обо всём рассказать. Так Стёпа узнал, что у Жука было православное имя. Услышав от ребят как погиб цыган, отец Василий прослезился. «Неисповедимы пути Твои, Господи!» - только и сказал он. На прощание Микки несколько раз лизнул хозяина в губы и жалобно заскулил. Подбежав

к Аннушке, он простился и с ней. Отец Василий напутствовал каждого крестным знамением, дети сели в машину, и шофёр стал заводить мотор. Стёпа и Аннушка сидели рядом, крепко прижавшись друг к другу. Перед ними, накрытая простынёй, лежала Роза. Очертания её маленького тела угадывались под этим белым саваном. Стёпа бросил взгляд на Аннушку. Счастливица! Она ничего не видела. Машина вдруг затарахтела, тронулась с места. Мальчик отвернулся от тела сестры, прислонился лбом к холодному оконному стеклу и долго смотрел вслед своему четвероногому товарищу, которого он покидал, скорее всего, навсегда. Ему не хотелось уезжать, но в то же время Стёпа понимал, что бросить всё, как есть, и уехать было единственным способом выжить в создавшемся положении. Это, пожалуй, самый верный способ спасти себя и слепую Анну от неминуемой

гибели, которая ждала их в недалёком будущем. Мальчик убеждал себя, что детский православный приют - это не так уж плохо. По крайней мере, такой вариант полностью исключает возможность замёрзнуть где-нибудь на улице, быть убитым, как несчастный цыган по кличке Жук или ещё хуже – умереть голодной смертью. Микки провожал детей преданным взглядом, пока «Скорая помощь» не скрылась из виду за ближайшим поворотом. Пёс и батюшка остались наедине. Микки лёг у ног отца Василия и внимательно посмотрел ему в лицо, как бы спрашивая, что тот намерен делать дальше? Что будет теперь с ним, с Микки? Батюшка нагнулся и погладил пса по голове. – Не волнуйся, я тебя не брошу. Пойдёшь со мной? – дружески предложил он. Автор: Березнева Дарья

Глава 4 Прошла еще одна неделя. Должна признаться, что странные трехмерные сны продолжали меня посещать. Все было попрежнему, иногда, правда,сны длились немного дольше, чем обычно. Они так плотно вошли в мою жизнь всего за пару недель, что мне начало казаться, что я уже не могу без них жить. Прежняя жизнь казалась чужой. Парень из снов любил меня. Сны внушили это мне. Они становились все красивее и красивее. Мою комнату я видела в серебряной дымке ночи и при свете луны, свет ночника переливался всеми цветами радуги, но для меня весь мир теперь погряз в его удивительных глазах цвета коньяка. Больше я не хотела ничего видеть. Все вокруг казалось серым и безжизненным. Только сны были настоящей сказкой. Можно было считать, что в дневное время суток, я просто не жила. Потому что я ждала ночи! Мне вспоминались слова одного из моих любимых писателей - Оскара Уайльда: «О, удовольствие можно находить во всем, что входит в привычку». И действительно. Сны стали для меня настоящим удовольствием. Медленно они пре-

вращались в ужасный и разрушающий мозг наркотик. И я на него подсела. Можно было подумать, что я нахожусь под гипнозом. Нельзя быть настолько увлеченной парнем, которого я видела всего лишь раз. Нельзя быть настолько увлеченной человеком, видя его всего лишь во сне. Но факт был налицо. Пионы отцвели, а вслед за ними закончились и майские дожди. Дни шли один за другим, сплошным потоком. Я перестала следить за новостями, которые каждый день изумляли город. Мурзика я видела редко. Он проводил время или на работе или с Хайди. Дааа, понятное дело, что Мурзику сейчас было не до меня! Рядом с такой девушкой, как Хайди, можно было забыть обо всем. Я была бы очень рада, если бы кто-нибудь предложил мне развеяться. Последним человеком, который предлагал мне развеяться была Ирма. Теперь она вообще пропала и я даже не знала, в порядке ли она. А ведь и до того, как она пропала она часто звонила мне, а я все отказывалась с ней встретиться, потому что у меня вечно нарисовывались какие-то дела. Я почувствовала укол совести. Новостей от Ирмы

не было. Она считалась без вести пропавшей. Я волновалась и недоумевала, все думала, что могло с ней случится, и куда она подевалась. Правоохранительные органы продолжали вести расследование, делали вид бурной деятельности и внушали ее родственникам мысль о том, что они все-таки ищут Ирму. На экранах телевизоров часто появлялось лицо Ирмы. Это была фотография со школьного выпускного, которую мама Ирмы подала в розыск. «Ирма, где же ты есть?» Иногда я начинала думать, что я могу ее больше никогда не увидеть. **** Мурзик напомнил мне кое о чем. Он заехал ко мне и с довольным видом вручил мне флайер. Все тот же флайер с приглашением на концерт. У меня дома лежала уже целая куча этих флайеров. - Завтра вечером мы идем с тобой на концерт, - объявил Мурзик. – Отказы не принимаются. - Он уже завтра?? - Рита, ты что не читала то, что написано на флайере? - Да, точно.Я не обратила внимания! - Что-то ты стала совсем потерянным человеком! Ладно, пошли, к тебе, я должен кое-что показать тебе на веб-сайте

рок-клуба. Я лишь пожала плечами и мы с Мурзиком отправились ко мне. Когда мы заперлись у меня в комнате, друг сгреб в охапку мой ноутбук и плюхнувшись с ним на кровать начал увлеченно водить пальцем по тачподу и что-то печатать. Я посмотрела на него со стороны. Мурзик был очень привлекательным парнем. Крупный, жилистый, с грубоватыми чертами лица, но такой милой улыбкой. Я наклонила голову набок и наблюдала за ним. У меня в голове вдруг промелькнула мысль о том, как бы все складывалось, если бы не объединяющее нас прошлое. Наверное, мы могли бы быть парой. - Иди сюда, смотри! - друг оторвал меня от назойливой мысли, чему я была очень рада. Я присела на кровать, заглядывая на экран. - Помнишь, что было написано на флайере? – продолжал друг. – Перечитай его. Я взяла флайер и впервые увидела, что в самом его центре был изображен шприц, наполненный кровью. С кончика иглы стекала капля крови, но она была не красного цвета, а золотого. Я прочла «Вход свободный. Благотворительный концерт в помощь пациентам с заболеваниями крови. Если ты любитель качественной музыки и не чужд помочь другим, не пропусти это мероприятие….».

- Бла-бла-бла! – я скривилась. – И что ты этим хочешь сказать? - Объясняю, что я прочел на нашем вебсайте. Группа действительно заграничная. Называется она «Красное золото». Тексты у них англоязычные. Они уже давали подобные благотворительные концерты и в других городах. Наших и зарубежных. Они организовали акцию. Каждый желающий посетить концерт должен прийти в отделение городской поликлиники и сдать кровь на донорство. В больнице донор вручает медсестре флайер. У него берут кровь, дают в подарок плитку черного шоколада, а также билет на концерт! То есть в кассах ты никак не сможешь купить билет. - Что за бред??? На концерт захотят прийти много людей, так как у нас городе еще не было подобных мероприятий. – Я подняла палец в вверх. Более того, я верю, что наша публика с большим сердцем не будет чужда помочь больным и сдать кровь. Но проблема ведь в том, что в больнице очень четко лимитируется количество людей, сдающих кровь. А значит, что количество посетителей концерта уменьшится в три раза, если не больше. Какой резон заграничной продвинутой группе выступать перед тремячетырмя «выжившими» так сказать?? – Я сделала паузу. – Помнишь, еще на первом курсе университе-

та я хотела сдать кровь? У меня не взяли кровь из-за недостаточного веса. Сказали, что мне будет плохо от потери крови. А ты накануне выпил с друзьями, соответственно тебе тоже нельзя было сдавать кровь. Некоторые люди не могут сдать кровь из-за своих болезней и так далее. В итоге из всех потенциальных посетителей останется лишь несколько». - Рита, о черт, а ты права!! А я даже и не подумал об этом. А что если у нас не возьмут кровь опять, по тем или иным причинам?? - Все возможно, так что, дружище, можно забыть об этом концерте. Зазвонил мобильный Мурзика. «Это Хайди», сообщил Мурзик. «Не мешаю», ответила я ему и удалилась на кухню, чтобы сделать нам бутербродов на скорую руку. Когда я вернулась в комнату, Мурзик сидел на кровати с недоумевающим видом. - Что сказала Хайди? – спросила я и протянула другу тарелку с аккуратно уложенными на нее бутербродами. - Она сказала, что ей случайно достались два билета на концерт. Хочет подарить мне их, чтобы мы с тобой попали на концерт без всякого донорства. - Вот это да, какая щедрость! А почему бы ей не пойти с тобой? - Она сказала, что не сможет прийти на концерт. Как странно все это. Откуда она взяла эти

билеты? - Да, дружок, девушка у тебя однако загадочная!! - И не говори! Ну, раз все так обернулось, готовься к концерту! *** День прошел довольно быстро, так как я была в предвкушении вечера. Я сидела у себя в комнате и, раскрыв дверцы плательного шкафа, оценивала свой гардероб, прикидывая, что бы такого сегодня надеть. Я так давно никуда не выбиралась! Тем более, если бы меня спросили, куда я хотела бы сходить - летом и зимой, в любое время дня и ночи, и не важно на каком континенте, я бы ответила - на рок-концерт. Я выбрала черные кеды Converse с белыми шнурками, слегка свободные джинсы и не смогла удержаться: надела московскую футболку из хард-рок кафе. По случаю выхода в люди, я наложила агрессивный макияж, и дополнила образ кожаным браслетом. И вот в полдевятого вечера я уже была возле здания нашего родного рок-клуба Sound wave. Вскоре ко мне подоспел Мурзик. - Прости, я опоздал. Вот билеты! - он протянул мне красивый гладкий билет. - Ты какой-то расстроенный. - Я не доволен, что Хайди отказалась идти на концерт. - Понимаю, ладно пошли, посмотрим что там!

Когда мы зашли внутрь, мы не узнали рокклуб. Во-первых мы давно здесь не были, а во-вторых сегодня он был очень необычно декорирован. Нет, старое убранство осталось при клубе. На стенах висели гитары с автографами, сети из толстых веревок, цепи, постеры, на которых был изображен Харлей Дэвидсон во всей красе. Но сегодня здесь также присутствовали огромные баннеры. Один из них изображал медицинский пакетик с кровью из горлышка которого распускалась алая роза. Другой изображал груду золотых монет, облитых кровью. Третий баннер был украшен шприцом с золотой каплей крови. И на всех этих баннерах золотыми буквами было выведено «Красное золото». - Что они хотели показать этим? Ценность донорской крови? - спросила я. - Видимо да. Это наверное они в поддержку донорам. - Как мило. Смотри, кто за барной стойкой! Мурзик посмотрел в направлении, которое я указала. Там стоял наш давний друг-бармен по кличке Док. Он был одет в белый халат с колпачком на голове, на котором был вышит красный крест. - Ну, Док, наконецто в своем образе! Пошли к нему. Когда мы подошли к Доку, мы сумели рассмотреть, что парень очень волновался и был

чрезвычайно занят. Он разливал посетителям не пиво, как обычно, а коктейль «Кровавая Мэри». - Док, я смотрю сегодня меню обновилось новым изысканным коктейлем! - Привет, ребята! Извините, не могу поболтать с вами. Много работы. Посмотрите сколько людей привалило! Да, кстати, тут даже присутствуют члены городского управления, мол, концерт проходит при поддержке городского совета, – Док, удалился. - Интересно, концерт и финансируется городским советом? - спросила я. - Видимо, да! Кстати, людей и правда много, - отметил Мурзик. Я оглянулась вокруг. Обычно рок-клуб посещали одни и те же люди. Я почти каждого знала здесь в лицо. Но сегодня клуб навестили многие, кто обычно не посещал подобные мероприятия, но из хороших побуждений, они находились здесь. Я заметила, что многие молодые люди были бледными и слабыми. Сказывалась утренняя сдача крови. В баре продавался шоколад. У многих рокфэнов под глазами были темные круги, что придавало их образу еще большей инфернальности. Перед глазами мелькали кожаные клепанные куртки, мастерки с надвинутыми на лбы капюшонами, ремни с металлическими шипами, банданы с

изображениями пауков… И вдруг я увидела девушку в толпе. Она показалась мне знакомой. Она повернула голову в нашу сторону и я узнала в ней… Ирму. Быть этого не может!!! Девушка быстро отвернулась и скрылась в толпе. Я помотала головой. - Рита, ты чего? – спросил Мурзик. - Мне показалось, что я видела Ирму. - Напомню тебе, что она пропала и ее все еще не нашли. Ее не может быть здесь! Тебе надо успокоиться. Ты просто переживаешь за нее, вот и чудится она тебе. - Да, ты прав. Я не в себе из-за всего этого!. - Пошли ближе к сцене. Скоро начнется концерт! Нам пришлось слегка потолкаться в толпе, чтобы пробиться поближе к сцене. Она была освещена тусклым светом. Инструменты были готовы. Свет начал мерцать, затем он совсем погас. Сцену окутал туман. Послышались звуки какогото мощного психоделического интро. Музыка понравилась публике и по толпе прошла небольшая волна. Люди начинали раскачиваться. Многие начали кричать и вызывать группу выйти на сцену. Первым вышел барабанщик. Он был одет в широкие штаны и свободную мастерку с капюшоном. В темноте было

сложно разглядеть его лицо. Затем он снял капюшон и… Я не ожидала увидеть в нем парня, который недавно ободряюще обратился ко мне на улице. Но после меня еще больше удивился Мурзик. На сцену вышла милая красавица гитаристка. И мы узнали в ней Хайди. Мурзик ошарашенно посмотрел на меня, потом снова на сцену. Он пытался что-то сказать мне, кричал мне на ухо, но музыка была слишком громкой и я не поняла его слов. Видимо, Хайди хотела удивить Мурзика, и сюрприз ей удался! Затем показался басист, я отметила про себя, что не видела его ранее. Группа начала играть. Уши молодых доноров пронзил ворвавшийся гитарный риф и барабанщик подняв вверх палочки обрушил их на тарелки. Мелодия обрела форму и толпа начала качаться из стороны в сторону. В воздух поднялись двурогие кулаки, изображающие «козу». Музыка понравилась мне и Мурзику. А друг не мог отвести глаз от гитаристки Хайди. В тот вечер она выглядела прекрасно. Но пришло время выйти вокалисту группы. И вскоре он появился на сцене. Он как и барабанщик снял капюшон и….. … такие идеальные черты. Прямой нос, грубоватые контуры губ, высокие скулы. Я понимала, что начинаю утопать в глазах цвета Hennessy… …..Волосы были идеально уложены, так

задорно и хулигански, что захотелось запустить в них пальцы и еще больше потревожить художественный беспорядок… …Какая красота… какая грация. Эти глаза излучали такую грусть! Их сливочная бездна будто затягивала… Отрывки этих мыслей и мысленных картинок проносились у меня в голове, когда я наблюдала за лидером группы. Это же он. Парень из книжного магазина, из моих психоделических снов… У меня закружилась голова. Перед глазами все поплыло. Сердце забилось в неровном, сбивчивом ритме. Земля ушла у меня из под ног, я повалилась на какого-то парня, который в ответ пихнул меня локтем. Мурзик подхватил меня и вернул в реальность. - Рита!! Все нормально?? – он кричал сквозь толщу музыки. - Прости, да, все хорошо. Мне нужно отлучиться. Пожалуйста, оставайся здесь. Я тебя найду. Я пробиралась сквозь толпу к туалетам. Там я взглянула на себя в зеркало. Мое отражение было испуганной девушкой с растрепавшимися волосами. Я попыталась привести мысли в порядок и сложить все в логическую цепочку! Я просто не могла оставаться в толпе, пока голову мне разрывали столько мыслей. Так вот кто они такие! «Красное золото»! Все

участники группы были иностранцами. Что забыла эта группа в нашем городе?? Как их занесло сюда? И почему вокалист этой группы, этот странный парень, является центральным персонажем моих видений, снов? Какие-то шорохи в кабинке туалета отвлекли меня от мыслей. Кто-то еще был в туалете вместе со мной, а я и не обратила на это внимания. Дверь кабинки приоткрылась и мне навстречу вышла Ирма. Да, Ирма! Но как? Значит, мне не показалось, я точно видела ее в толпе. Неужели с ней уже все в порядке?? Я не могла вымолвить ни слова. От шока у меня язык отсох, я серьёзно. Ирма замялась. Было заметно даже, что она не ожидала меня здесь увидеть и встреча была неприятна для нее. Такого еще никогда не бывало. Она собиралась было удрать, но я остановила ее. - Ирма, как тебе не стыдно? Ты что здесь делаешь вообще?? - я была в бешенстве. Да, именно. Шок сменился злостью. - Рита, мне некогда объяснять тебе, что я тут делаю! - голос Ирмы звучал очень грубо и совсем не так, как обычно. Ирма всегда была рада меня видеть и голос ее звучал тихо и мягко. Кто так испортил ее?? - Ах, тебе некогда?! Да ты вообще в курсе, что весь город стоит на ушах из-за твоего исчезновения? Да ты хоть знаешь,

что твоя мать поседела за это время? Ты понимаешь, что некоторые считают тебя мертвой?? А ты спокойно разгуливаешь по городу! - Рита, у меня есть свои причины так себя вести и мое исчезновение - не твое дело! - Ты подстроила все это. Думаешь это смешно?? Не знала, что у тебя такое изощренное чувство юмора. У тебя в семье траур. А ты просто дрянь! Ирма закатила глаза. - Ладно, не кипятись ты. Я бы поговорила с тобой, но мне нужно идти. Если хочешь, можем встретиться после концерта за клубом. Там и поговорим, а сейчас, дай мне пройти! - Ирма с такой силой оттолкнула меня, что я едва не отлетела к стене. Ее рука была каменной и холодной. Она с грохотом захлопнула дверь. Да откуда в маленькой хрупкой Ирме столько силы? Черт подери. У меня сложилось впечатление, что кто-то очень настойчиво пытался свести меня с ума. И у него это получалось. Я уже ничего не соображала. Собравшись с мыслями, я решила рассказать Мурзику об Ирме. Вернувшись в зал, я пробиралась сквозь толпу к тому месту, где стояли мы с Мурзиком. Не обнаружив друга на месте, я начала оглядываться, вокруг меня плыли лица и все они были словно за-

гипнотизированы музыкой. Я решила подождать Мурзика и оставалась на месте. На сцене в это время царил настоящий ад в хорошем смысле этого слова. Заграничная группа рвала толпу на части. Ребята сразу завоевали благосклонность публики. Я сразу же отметила про себя насколько качественно они звучали. Я смотрела на парня на сцене и все мои сны вдруг показались мне просто игрой моего больного воображения. Он был настоящим, в точности, как и в тот день, когда я встретила его в книжном магазине. И у него был прекрасный голос. Местами он пел протяжно с хрипотцой, но в самых тяжелых моментах песни начинал рычать и сводил публику с ума. На сцене и в зале чувствовалась бешеная энергетика. Парень и вправду был настоящим красавцем и отличным вокалистом. Мои мысли стали более ясными, за одну секунду я объяснила себе все те странные сны. Парень просто слишком сильно привлек мое внимание, вот я и напридумывала черт знает что. Для меня это было неудивительно, не зря же я с подросткового возраста стою на учете у психиатра. Я отогнала от себя мысли о помешательстве и странных снах. Все стало на свои места. Я понаблюдала за Хайди. У меня вдруг возникло неприятное чувство. Что если она успела

плотно окрутить Мурзика? Она ведь уедет через пару дней. Уедет и будет играть на гитаре и колесить с концертами… Что же делать? Возможно Мурзик даже не думал об этом. Нужно как-то намекнуть ему, предупредить, что его счастью возможно скоро наступит конец. Не хочу, чтобы друг был не подготовлен к этому. Но Хайди была великолепна. Черные густые волосы до плеч развивались, когда она раскачивалась с гитарой, а ее маленькие пальчики так и бегали по грифу. Одну из песен она исполнила вместе с вокалистом. Она пела на манер красивой итальянки Кристины Скаббии. Пела Хайди без акцента, что приятно удивляло. А вокалист исполнял песни на идеальном английском. Мне понравилась их музыка. Публика не знала текстов песен, но тем не менее получала огромное удовольствие от живого звука и этой неуловимой, но ощутимой энергетики. Я закрыла глаза и просто слилась с толпой, пытаясь еще лучше проникнуться музыкой. Я ощущала локти других рядом со мной, люди раскачивались из стороны в сторону и я вдруг почувствовала себя так, словно я нахожусь в океане среди бушующих волн. Но буквально через пару минут я почувствовала, что кто-то взял меня за руку и потянул к выходу. Это была холодная женская рука. Ирма… Не прошло и не-

скольких минут, как мы оказались за клубом. Ирма стояла прямо под тусклым светом фонаря, на ней была одета бейсболка и козырек отбрасывал тень на ее лицо. - Неужели ты удостоила меня своим вниманием до окончания концерта?? Мне было хорошо там, так что поторопись с объяснениями, ладно? – тут же парировала я. - Так и быть. После концерта меня тут уже возможно не будет, так что решила попрощаться с тобой. - Ну, рассказывай как жизнь молодая? С чего это ты решила посещать рок-концерты? Помнится, ты ненавидела рок. Тьфу, черт, да что я веду с тобой светские беседы? Рассказывай, зачем ты разыграла весь город и довела свою мать до нервного срыва? Ирма задумалась. Что-то произошло с ней, что-то, что пока моё шестое чувство не улавливало. Сколько помню Ирму, она была самой тихой и примерной ученицей моего класса в школе. И насколько я знаю, безответно любила одного парня (естественно это был самый популярный парень в школе, с немного петушиной походкой, нахальный, и…одинокий), который, вполне возможно, был просто законченным эгоистом и отношения у него ни с кем не складывались. И тут эта мисс Тихоня влюбляется в этого балбеса! Бедняжка. Она так долго страдала по нему. Но

это было в прошлом. Сейчас я не знала о Ирме практически ничего. Но, видимо, мне выпал шанс, узнать ее лучше именно сейчас. Ирма была тоже одета не совсем обычно для нее. Вообще, посмотрев на нее, я пожалела, что мы с ней не были настоящими подругами. Ирма умела выслушать в отличие от остальных «подруг», умела поддержать, умела хранить секреты, никогда не завидовала и готова была, прежде всего, разделить радость. Ведь настоящий друг, это тот друг, который умеет делить с тобой твои радости и успехи, нежели печаль или горечь потерь. Я невольно улыбнулась. Наверное, мое холодное отношение к Ирме было одной из моих больших промахов в жизни. Мы бы стали неплохими подругами. Но мой юношеский максимализм, который уже уступил место трезвой рассудительности, не позволял мне раньше рассмотреть самые лучшие черты Ирмы. Тогда мне казалось, что она не сможет разделить со мной мою жажду к приключениям и риску. Ирма для меня оставалась примерной девочкой, проводящей свободное время дома с мамой, постоянно помогающей ей с маленькими братом и сестрой. Это действительно похвально. Ей бы только памятник при жизни поставить за ту заботу, за неоценимую помощь ее матери, за ее одиночество и за чистоту ее

души. Но сейчас в ее движениях, в ее настроении сквозило что-то ей не свойственное. Ее идеально прямые тусклые волосы цвета вишни в шоколаде скрывали пол лица. Более того на ее лицо отбрасывала тень черная бейсболка. - А то ты не знаешь, какая у меня жизнь. Дом, семья, учеба, - она горько вздохнула, - это все что я видела в своей жизни. Прошлой жизни. - Может, поделишься? Мне просто интересно, что такого могло случиться у тебя в жизни, чтобы заставить тебя обмануть столько дорогих тебе людей? - Я не могу рассказать, - она запнулась, - я не могу. Все не так просто. - Я постараюсь понять! – я сорвалась на крик. - Со мной кое-что случилось. И ты не должна никому говорить, что видела меня. Ни полиции, ни своим родным, ни тем более моей маме. Если ты хоть слово сболтнешь о том, что я жива, то, без вести пропавшей будешь считаться ты, ясно? - О, надо же. Ты мне угрожаешь? Да как у тебя наглости хватает? - я была в ярости. - Я тебя просто предупредила. - Тогда желаю удачи. Я думала, ты была мне подругой. - Я тоже думала, когда звонила тебе, а ты меня динамила. У тебя ни-

когда не было времени на меня. Могу побиться об заклад, ты бы даже не узнала о моей смерти, если бы не эти новости, новости! Новости!» - Ирма прокричала последнее слово, что есть силы, воровато оглянувшись, словно испугавшись, что ее кто-то услышит. - Что ты несешь? - Что я несу? Это так, тебе большое спасибо за то, что не позвонила как обещала, за то, что не встретилась со мной. Если бы не ты, я бы была сейчас все той же девочкой, которую ты знала. Пока мы вели этот краткий, неспокойный диалог, я внимательно следила за Ирмой. Теперь я точно видела, что она изменилась. И внешне и внутренне. В ее движениях чувствовалась властность и грация, ее осанка больше не была осанкой той самой Ирмы, которую я знала, наоборот, она была горделивой, а взгляд стал прямым и непокорным. Ее глаза слишком ярко блестели. Она больше не улыбалась просто и открыто во весь рот, как делала это раньше. Ее волосы стали намного поухоженнее, чем раньше, когда она стягивала их в маленький пучок на затылке. Она стыдилась их редкости, а сейчас носила распущенными. Ее наряд шел этой НОВОЙ Ирме. Этой девушке с дерзким взглядом и вздернутым подбородком. Она никогда раньше не выражалась так прямо, уверенно и чет-

ко. Конечно, что-то изменило ее. Или кто-то. Да, это уже не та Ирма, в скромной полотняной юбочке с книжкой под мышкой. Это не та Ирма, которая сидит целыми днями дома и не видит уходящей молодости. Это была не Ирма! Мы зло посмотрели друг на друга. Глаза Ирмы горели каким-то странным огнем, зубы скрежетали. Она почему-то схватилась за горло и поморщилась. - Я жду объяснений, – с нетерпением сказала я. Она откинула назад голову и засмеялась каким -то далеким дьявольским смехом. Но ком в ее горле не дал ей смеяться долго. Ирма сжала кулаки так, что у нее хрустнули костяшки. В ту же секунду она набросилась на меня и, схватив меня мертвой хваткой ее сильных рук, впилась мне прямо в шею. Теперь она не была похожа на человека. Я почувствовала, как кожа на шее порвалась от прикосновения ее зубов, а через несколько секунд я начала терять сознание. Я попыталась закричать, но мой крик утонул в тишине Эртильских улиц. Я чувствовала что-то очень странное. Ирма припала к моей шее и со страшными звериными звуками высасывала из раны мою кровь! Перед глазами все поплыло, мне показалось, что я умираю. По телу разлилась слабость, ноги подкосились. Потом я услышала щелчок, и все перед

моими глазами потемнело и погасло. Стало темно и тихо. Глава 5 Я медленно и осторожно открыла глаза. Первое, что я увидела это белый потолок. Я поморгала глазами. Картинка прояснялась, я отвела взгляд в сторону. Белые кафельные стены. Где это я? Дикая слабость разлилась по всему телу, слегка саднила шея, голова кружилась и сознание было неясным. Я пыталась поднять голову и шевельнуть рукой, но почувствовала дискомфорт. Я опустила глаза и увидела, что в моей вене торчала игла, закрепленная лейкопластырем. Рядом с койкой, на которой я лежала, стоял штатив с препаратом, который по капельке стекал мне в вену. Мне стало ясно, куда я попала. Но как? Что случилось? Мне мешала сухость во рту и я облизала губы. Почему я здесь? Взгляд мой прояснялся и я разглядела на стене часы. Они показывали полдвенадцатого. Дня или ночи? Я определила время суток, увидев темное небо за окном. Сколько я уже здесь? Обстановка комнаты говорила о том, что я нахожусь не в палате, а в манипуляционном кабинете. Он был пуст. Часы тикали все громче, или мне так показалось, потому что я почувствовала давящую, тяжелую боль в голове. Я начала вспоминать. Я отчетливо помню концерт.

Помню, что увидела новую группу, встретила Ирму, и она была какой-то странной, я потеряла Мурзика… Затем Ирма вывела меня на улицу, и мы начали ругаться, я упрекала ее в том, что она затеяла плохую игру, разыграв свое исчезновение. Ирма разозлилась и укусила меня…Она впилась мне прямо в шею!!! Свободной рукой я пощупала шею. Рана была обработана и заклеена. Неужели Ирма…… Нет!! Этого просто быть не может. Мне это все показалось. А если мне показалось, вполне понятно, что я могла оказаться в психиатрической. Скоро я встречу своего лечащего врача, и он скажет, что это у меня снова воображение разыгралось,и что это все последствия травмы. Я успокаивала себя как могла. Я верила, что доктор меня отпустит. Но я тут же отогнала от себя эти мысли. Я точно помнила, что Ирма меня укусила. Мне ничего не привиделось! Но вот зачем и почему она это сделала? Вопрос, казалось, разбухал у меня в голове, как-будто кто-то надувал воздушный шарик внутри черепа и он вот вот лопнет. Неужели, она столкнулась с чем-то действительно сверхъестественным? Я не знала, что думать. Не знала, как быть… Но теперь сознание прояснилось и я поняла, что если Ирма меня и укусила, кем бы она не была, я потеряла много крови вслед-

ствие ее укуса и попала в больницу. Сколько же времени я была в отключке и кто доставил меня сюда? Если верить часам на стене, то с момента укуса Ирмы прошло часа четыре. Кто же спас меня? Этот вопрос оставался открытым… В манипуляционный кабинет вошла дежурная медсестра. Она была невысокого роста, молодая симпатичная девушка в белом колпачке. - О, как хорошо, что вы очнулись, девушка! Нет-нет, лежите спокойно, - сказала она, - потерпите немного, я отключу вас. Медсестра аккуратно вытянула иглу из вены и набросила трубку системы на штатив. - Как я сюда попала? - спросила я и сама не узнала свой голос, он звучал так низко и хрипло. - Вы только не волнуйтесь. Как вас зовут? - Рита. Рита Мальханова». - Хорошо. Вы помните, что с вами случилось? Вас нашли на улице. Я задумалась. Я понимала, что мне просто не поверят, если я расскажу правду. Если же я просто скажу, что на меня напали, завтра меня будет допрашивать полиция и они не будут довольствоваться историей об укусе. Когда я представила, что мои родители узнают о нападении, у меня холодок пробежал по коже. Вот это будет романэпопея в трех томах. Что ж, я твердо решила врать

медперсоналу. - Я…я не помню, что случилось. Может быть, когда в голове прояснится, я смогу рассказать как все было. – Я говорила какую-то чушь, под стать жертвам на допросах в американском кино. – Скажите, а кто доставил меня сюда? - Какой-то молодой человек. Знаете, симпатичный такой, но странный. Вы потеряли много крови. У Вас на шее рана, она кровоточила. Этот парень нес Вас на руках, Вы были без сознания. Он сказал, что не знает Вас, что он просто прохожий, и что он нашел Вас в переулке, Вы лежали просто на земле, и он решил, что вам плохо. Когда он увидел кровь, он решил сразу же самостоятельно доставить Вас в больницу. Вас тут же отправили сюда в отделение, обработали рану и поставили капельницу. Точно не известно, сколько крови Вы потеряли. - Вы сказали, мужчина был странный. В чем странность? - Ну, он был вроде молодой, но говорил както старомодно, вычурно что ли. И двигался он както странно, будто намеренно медленно. А затем он исчез из приемной. Он просто ушел. - И вы его не остановили? А как же полиция? - Я ничего не знаю, Рита. Я просто медсестра. Мое дело работать с больными. - Простите.

- Я сейчас принесу вам вашу одежду и личные вещи. Правда одежда вся в крови и пятнах. Позвоните родственникам, пусть они привезут вам одежду и еду. Вам сейчас нужно что-то питательное. Если сможете встать сейчас, мы можем пройти в палату. - Я не хочу оставаться в больнице. - А куда же вы пойдете в таком состоянии, да и еще и ночью! – возразила медсестра. – Не волнуйтесь, завтра придет врач, осмотрит вас и вы с ним все обговорите. Возможно, он назначит вам лечение, чтобы вы быстрее поправились. Немного поразмыслив я сказала: «Хорошо». Я понимала, что я ничего не могу сделать сейчас. Я была бессильна и возражать медсестре было глупо. Вскоре я оказалась в палате, где было семь других коек, некоторые койки были заняты спящими пациентами. Одна женщина в халате все еще читала книгу, полулежа. Она проводила меня любопытным взглядом, когда медсестра под руку провела меня к моей койке. Ноги у меня были ватные. Я медленно сняла свою грязную одежду, которую медсестра вручила мне в манипуляционном кабинете и оставшись в белье накрылась помятой застиранной больничной простыней. Я подумала, что мне повезло попасть сюда летом, когда ночи были не холодные и

спать в белье было в полне комфортно. На тумбочке лежали мои вещи, я увидела свою маленькую сумочку с длинной лямкой и потянувшись к ней, извлекла из нее телефон. Тут я действительно испугалась, увидев огромное количество пропущенных звонков и смс от Мурзика. Кровь прилила к моей голове. Я услышала биение своего сердца в пульсирующих венах на висках. Черт, ведь я так и не видела его с тех пор, как потеряла его в толпе. Я боялась даже представить состояние друга. Он и понятия не имел, что со мной случилось и куда я подевалась. Представляю, как он испугался. Я набрала его номер. - Алло, Рита! Я чуть с ума не сошел. Где ты?! - Мурзик, прости меня. Я попала в беду. Я сейчас в больнице! - Я так и знал! Слава Богу, что ты жива. Я себе места не находил. Боже, ты жива…. - Мурзик, все в порядке. Мне нужна твоя помощь. Я тебе все расскажу завтра. Просто выслушай, ладно? - Пропала куда-то, а теперь просто выслушай?! Ну, Мальханова, я тебе отомщу! - Отомстишь, я не сомневаюсь. Но сейчас, Мурз, умоляю тебя, позвони моей маме и скажи, что я останусь у тебя. - Да уж, я представил себе ее реакцию. Двенадцать часов ночи, я

звоню ей и говорю: Виктория Михайловна, это Руслан. Я хочу предупредить вас, что Рита останется ночевать у меня. Весело! Мои мысли были в тумане, но голова работала отменно! - А ты скажи ей, что мы выпили лишнего на концерте и ты привез меня к себе. Скажи, что все будет нормально и, что я позвоню, когда приду в себя. - Она знает, что ты никогда не допиваешься до беспамятства. - Да, но скажи, что в этот раз так вышло и ты решил, что мне лучше будет у тебя. Ты сможешь, Мурз. Позвони ей. И приди утром в больницу. Когда я узнаю, в какой я больнице, я напишу тебе смс. И…если сможешь, раздобудь мне одежду. - Непосильные ты мне задачи подкидываешь! - Я у тебя в долгу, Мурз. Спасибо заранее. Прости, слабость невероятная, я отключаюсь. Я напишу тебе завтра утром. - Ладно, спи. Я что -нибудь придумаю, но знай, завтра тебя ждут шокирующие новости. - Я уже ничему не удивляюсь. До завтра. Я отключилась и бессильно опустила телефон на простынь. Ощущалась потеря крови и, единственное, чего мне хотелось – это сон. Глубокой сон. Мне не хотелось ни о чем думать. - Скрываешься от родителей? – послышался

голос соседки. – Вот молодежь пошла. Пьют, дебоширят. А потом по больницам, по больницам. Бедные родители… Я сделала вид,что не слышу ее. Мои веки становились все тяжелее, а мысли все путанее. Я заснула под звуки мерно сопящих во сне соседей по палате. *** Я почувствовала теплые солнечные лучи на своих веках и открыла глаза. Я лежала на больничной койке под простыней. Напротив меня было широкое окно, и утреннее солнце светило мне прямо в лицо. Я заметила, что в палате было довольно шумно. Пациентки тихонько переговаривались между собой, шуршали пакетами. В палате пахло колбасой, кто-то завтракал. Я протерла глаза и начала шарить по простыни в поисках мобильного телефона. Взглянув на часы, я поняла, что самое время было узнать, где же я нахожусь. Я попыталась медленно подняться с постели. Слабость все же растекалась по телу и сев на кровати, я почувствовала сильное головокружение. Палата поплыла у меня перед глазами, я с трудом видела соседок. Они притихли и внимательно наблюдали за мной. Черт! Я пыталась настроиться и сфокусироваться на чемто одном. Я долго смотрела на умывальник, пока изображение перестало качаться, как маятник часов. Я собралась с духом и

спросила: - Не подскажете, в какой больнице я нахожусь? Я пожалела, что не спросила об этом вечером у медсестры. - А где твое доброе утро? - зло процедила соседка, которая бодрствовала, когда меня привели в палату. - Нотации мне будете читать? – бросила я ей. – Вам что так сложно сказать, что это за больница? - Не сложно, - ответила соседка справа. – Это третья больница. Терапевтическое отделение. - Спасибо, большое! Я снова взяла телефон и написала Мурзику сообщение. Ответная смс не заставила себя ждать: «Скоро буду». Мурзик прибыл через минут сорок. Он зашел прямо в палату в белом халате, наброшенном на плечи и бахилах. В руках он нес внушительный пакет. - Мурзик, наконецто! - Я снова попыталась принять вертикальное положение, и моя голова опять закружилась. - Да, подруга, выглядишь ты ужасно. Не обижайся, конечно… - Спасибо, друг! – со слабой улыбкой ответила я. Мурзик выглядел уставшим и взволнованным. Я заметила, что соседки притихли и внимательно наблюдали за нами. Мурзик присел на мою

кровать. - Да, весело тут, констатировал он. - Не могу рассказать тебе, что случилось… - начала я, шаря пальцами по шее, на которой был наклеен широкий пластырь. - Я знаю, что с тобой случилось. Я знаю даже больше, чем ты. Но мы поговорим об этом не здесь,– он покосился на других пациенток. - Ты прав, мне нужно как-то выбираться отсюда. Наверное,скоро будет обход и придет врач. - Да, вот возьми. Хайди дала тебе одежду. Надеюсь подойдет. Я отвернусь, - сказал Мурзик и показал затылок. Я быстро переоделась. Хайди передала мне простую белую футболку и широкие мягкие спортивные штаны. - Спасибо вам обоим за это, - сказала я. Мурзик повернулся ко мне и сказал: - Вот, теперь выглядишь лучше. Кстати, я принес тебе сок, гематоген и черный шоколад. Говорят, это все помогает восстанавливать кровь. Да, Мурзик был хорошо осведомлен о моем состоянии. - Спасибо. Я кстати, хорошо выспалась и сегодня чувствую

себя не так паршиво, как вчера. Говорят, сон – лучший энергетик! сказала я и вгрызлась в плитку шоколада. Мурзик слабо улыбнулся. Он был слегка в своих мыслях и выглядел удрученным. Что же его так расстроило и что ему необходимо было мне рассказать? Я была готова ко всему. Мои мысли прервал врач, который вошел в палату, поприветствовал пациентов. - Молодой человек, что вы делаете в палате так рано? Время посещений после обхода. Выйдете из палаты, будьте так добры!» Мурзик послушно вышел и посмотрел на меня долгим взглядом. Я кивнула. Он дал мне понять, что будет ждать меня в коридоре. - Так, вчера в отделение поступила, - он сделал паузу, - Маргарита Мальханова. – Он поднял голову на меня. Так? - Так, - ответила я. - У вас была кровопотеря. Вам была сделала капельница и инъекции, - он перечислил пару замысловатых названий препаратов. – Итак, как вы себя чувствуете? - Доктор! Послушайте, со мной уже все в порядке, и я хотела бы

уйти домой. - Что вы такое говорите?! После серьёзной кровопотери вы должны быть здесь и получать лечение. - Нет, я не должна быть здесь. Мне нужно срочно уйти. Я уже хорошо себя чувствую. Вы знаете, моя мама, она…у нее с сердцем плохо, если узнает, что со мной случилось, будет беда. Отпустите меня, пожалуйста. - Маргарита, доктор сверился с листком, который торчал в его папке, - вы поступили сюда с кровопотерей, вы хоть понимаете, как это серьёзно? Вы можете в любой момент потерять сознание и вас снова доставят сюда, можете не сомневаться! - Доктор, просто скажите, что мне нужно делать и как лечиться. Я все сделаю сама. Но оставаться здесь дольше я просто не могу. С мамой будет беда. Пусть лучше мне будет плохо. И, кстати, мне уже гораздо лучше. - Я в этом сомневаюсь! Ну что ж, восемнадцать Вам есть, Маргарита? - Мне двадцать. - Хорошо, идите к медсестре и пишите заявление: укажите, что вы добровольно отказываетесь от лечения. Пусть это будет на

вашей совести. Отказываетесь лечиться, а мне потом ответственность за вас нести. Я все напишу в выписке. Больничный или справка вам нужны? - Нет, ничего не нужно, спасибо огромное, доктор! - я жутко обрадовалась, что все сложилось именно так.

- Я еще понял бы, если бы это «спасибо» было за лечение! А так, не за что! Зайдете за выпиской попозже! - врач широко распахнул дверь, и сказал в сердцах: «Дурдом какой-то!» - и скрылся в коридоре. Я написала заявление, внесла небольшую сумму денег в

фонд больницы, а также заплатила за процедуры, отметив, что моя стипендия практически исчерпалась. Ну что ж, неважно. Зато я снова свободна. Автор: Нюсьман

Инна

Он был уже полностью измотан бесконечными боями. Хоть с виду и молод, но война заставила постареть его душу лет на десять. Ему давно уже не двадцать пять – все сорок по внутреннему миру. Звали молодого солдата Алексей. Его призвали одним из первых, когда над Москвой прогремела неслыханная новость – война. Он жил обычной жизнью, учился на гражданского летчика… Хотя нет, особо не учился. Не любил он все это. Алексей был вовсе не от мира сего. Не склонен к общению, отношениям, карьере. Он жил один (родители помогли с квартирой) и в радости и в горе. Хотя ни того ни другого, собственно, и не было. Дни тянулись одинаковыми монотонными делами – встать, пойти на учебу, поесть, прийти домой, лечь спать. И его все это устраивало. Но войну, похоже, это не устроило. Она ворвалась в его тихий и спокойный мир. Его призвали фронтовым летчиком. Отказаться он никак не мог, хотя хотел - этого не скроешь. И не из-за того, что не любил Родину или боялся, нет, просто война – не для него. Слишком сложно все, другой распорядок дня, все в корне поменялось. И переселился солдат из уютной квартирки на поле боя…

Прошел год. И, к удивлению остальных, ничего Алексея не тревожило: товарищ погиб, ранили его самого, сожгли родительский дом. Казалось, ничего не изменит его застывшего выражения лица и спартанского спокойствия. Он уже забыл, за что бился. Просто отказаться не мог – убили бы. Удивительно, как он еще держался. Его спокойствию можно было позавидовать. - Вот для чего ты живешь? – спросил как-то его сослуживец. - Для себя, - не задумываясь, ответил Алексей. - И все? А как же родители, Родина, любимая? - Ну и что? Родителей нет, судьба Родины неясна, а любимая мне не нужна. Алексей сражался за свою жизнь. Только и всего. Но в один момент устал. «Не буду я больше ни за что бороться. Даже за себя. Умру, и все закончится». Алексей напрасно думал так легко отделаться от ужасов войны. Все будто сговорились не дать ему умереть. Ни природа, ни враг его не губили. Явно Алексей должен был что-то сделать, а потом погибнуть. Приснился в одну ночь солдату сон. К удив-

лению, пришла к нему во сне одна медсестра, что его раны недавно перевязывала, и сказала, мол, она его жена будущая. Алексей опешил во сне: как так, ведь не будет у него жены. Была девушка любимая – невеста, так не выдержала она его и ушла через три года. После этого Алексей изменился и решил, что никогда не женится. И только эта молоденькая медсестра смогла хоть немного кольнуть его сердце. Ольга (а именно так звали пришедшую во сне девушку) произнесла странную для Алексея речь: «Ты жил во мгле, будто в тумане, ничего не видя и не слыша. Раннее горе ослепило тебя, и ты забыл, как дышать, как наслаждаться жизнью. Так что теперь? Война. Каждому есть за что бороться. А тебе? Тебе есть за что бороться? За что тебе побеждать? Неспроста ты до сих пор жив. Значит, есть в этом смысл». Алексей еще больше удивился. Действительно, он так старается героически умереть, но ничего не выходит, хоть пропади. Но тут сон вообще вышел из-под контроля здравого смысла. Рядом с Ольгой появилась маленькая девочка лет пяти, прокричавшая: «Папа! Папа! Неужели ты хочешь меня погубить?», и

неожиданно исчезла. Алексей в недоумении посмотрел на Ольгу. - Ты хочешь погубить дочь? - Но у меня нет дочери. - За что ты борешься? - За себя… и… за свою счастье. - За кого ты борешься? - За тебя. За семью. За дочь. За… - и тут Алексея неожиданно осенило. – За будущее мы все боремся. Чтобы наши дети росли на этой земле! Чтобы их внуки играли на этой земле! Чтобы над Москвой всегда светило солнце! Чтобы мы все были счастливы! Чтобы… Алексей неожиданно проснулся. Над ним стояла напуганная медсестра Ольга, из глаз которой капали слезы. Она ах-

нула и резко обняла его. - Что случилось? – задыхаясь, прошипел Алексей. - Тебя сбили. Ты упал. Думали, погибнешь. Но нет. Ты летел с такой высоты и… и… - Ольга не могла найти слов. – И выжил! Понимаешь?! Выжил! Я не могу поверить, что ты очнулся. И раны не особо сильные. - Я еще не все выполнил, - вскочил с постели Алексей. – Пора войну заканчивать, а то жениться скоро надо. - Жениться? – удивилась Ольга. - Да. Когда свадьбу играть будем? Мне, кстати, дочь нужна. Ольга округлила глаза: - Что? Какая свадьба? Ты что - упал?.. Хотя, да. Все правильно. И Алексей впервые

в жизни от души посмеялся, обнял Ольгу и пошел искать обломки своего самолета. Надо было срочно их собрать до следующего боя. Теперь-то задача Алексею ясна. Ему смысл жизни дочь дала, та, явившаяся из будущего. Автор: Миорай

Алина

6 *; : = + 2 >" % 6 ?2 0 > % @ ?# ) ? > > + A % >

? ! ? 2