PS литературный журнал №36 (март 2015) by PS литературный журнал

36 2015

! !

Первый месяц весны. Март это такой прекрасно-противный месяц. Прекрасный потому, что наконец-то стало теплее, а дни длинней и светлей. Противный потому что грязь и сырость. Также весна это время творчества, вдохновения, чего-то нового. Новых встреч, идей, сюжетов. В этом номере у нас новый автор Вадим Доннерветтер с «Евангелием от Лейлах». А также впервые за долгое время кино и литературные обзоры. Желаем Вам приятного прочтения!

ВНИМАНИЕ!!! Журнал является НЕ коммерческим изданием. Все участники журнала работают бесплатно, на добровольных началах. Мы НЕ взимаем плату за публикацию произведений, НЕ производим пересылку номеров авторам с их произведениями и НЕ платим гонорары. Авторские права на размещенные произведения принадлежат их авторам, и защищены Законами об авторском праве Украины и РФ, а так же международными законодательными актами об авторском и смежном правах. Пунктуация и орфография авторов сохранена.

ВНИМАНИЕ!!! Некоторые произведения содержат сцены насилия, секса, не пристойного поведения и психологические тяжелые сцены. Поэтому, не рекомендуется для прочтения лицам младше 18 лет. Почтение возможно с разрешение родителей, опекунов, либо лиц выполняющих их функции.

При копировании материала ссылка на АВТОРА и «Литературное интернет-издание PS» ОБЯЗАТЕЛЬНА! www.ps-lit-jur.3dn.ru

" # $% & #...

V*+,-. S+012,3

4 5 & &%

7 8 % - :

;<= : > ?, A 5.

C DE$

# , % % $ & F

< 5 G #

H % & $%

7 $ $ 5 I !>

J & % $

7 K $

4 $ $ F

$ K >

G % $= :

$ K >

4H: 4 % : #

N :

7 %$ O $%

K $

C DE$

C$ 5 F F

I < F

& $ 5

7 %$ < 5%

Q : $ : 5.

GJ ;CF $% ?

M $ = $5

N R

С момента нашей последней встречи прошло больше года. Что за это время изменилось? Изменилось многое. Наш журнал, наконец-то, обзавелся собственным сайтом. И не только журнал, но и дочерние организации тоже. В связи с этим был доработан механизм приема произведений на печать. Все отношения с авторами, касающиеся публикации, теперь прописаны в договоре о публикации. Так же мы стали выдавать свидетельства о публикации. И открыли для всех наш «черный список» авторов. И печать. Как раз запущен проект на BOOMSTARTER по реализации печатного издания. Печать, скорее всего, будет проводиться в России. Хотя, цены меняются постоянно, и быть уверенным в успехе этого мероприятия на все сто процентов нельзя. Теперь по порядку. Сайты? Отдельные интернет-ресурсы? Да, у каждой организации журнала теперь есть свой сайт. Мы больше стали отходить от базирования в соцсетях. Группы в ВК все больше превращаются просто в наши информационные ресурсы, нежели являются основными базами проектов. Архивы номеров перенесены на сайты журналов. Даже последние номера в PDF формате доступны для скачивания не с вк, а с облака, что

намного упрощает доступ к ним. Основным, конечно, является сайт литературного журнала. Там можно найти информацию обо всех наших дочерних организациях. Так же мы провели подсчет наших авторов и некоторым из них открыли странички. Это просто страница с информацией об авторе, которую сам автор и предоставил. Так же на сайте литературного журнала размещены и свидетельства о публикации. Отправка произведений на печать. Многое изменилось? Многое. Если раньше автору надо было напрямую связываться с редактором, то сейчас автору надо просто заполнить специальную форму на сайте, согласится с условиями «Договора о публикации», отправить нам материал и ждать публикации. Не ответа, а именно публикации? Да, в большинстве случаев, мы публикуем без ответа. Если только произведение нарушает правила или превышает лимит на публикацию, мы связываемся с автором. В первом случае чтобы сообщить, что произведение не будет опубликовано, а во втором, предлагаем разделить произведение на части и опубликовать в разделе «Литературный сериал». Отказ от публикации у нас был только один. Автор

пытался предложить под видом фэнтези статью на политическую тему, а разбивка произведений довольно частое явление. Договор о публикации. Если можно, более подробно. Ранее все взаимоотношения между редакцией и автором регулировались уставом журнала. Но устав создан не только для регламентирования отношений с авторами. Поэтому мы создали договор открытой оферты, в котором четко прописано, что должен делать автор, а что должна делать редакция. Если автор с ним ознакомится (а отправка произведения на публикацию говорит о том, что автор его прочел), то все вопросы должны отпасть сами собой. Порядок выдачи свидетельств о публикации тоже там прописан? Разумеется. Каждый автор при публикации получает электронное свидетельство о публикации. Это касается как литературного, так и аниме журналов. Изначально мы хотели сделать выдачу свидетельств по запросу автора, но потом пошли навстречу авторам и стали выдавать их вместе с выходом номера. Персональные странички, свидетельства. Довольно хорошее отношение к авторам. Отдача имеется? Судя по отношению читателей и авторов к за-

пуску проекта на BOOMSTARTER, не очень. Еще летом 2014 года мы говорили о запуске печатной версии. Тогда была просто подготовка, мы выбирали формат журнала, корректировали наш шаблон. Сейчас мы же планируем все-таки запустить печать. Но, увы, как оказалось, 99% авторов и читателей просто проигнорировали это. Некоторые из них открыто заявили: «А зачем это надо?». Хотя были и наглецы, которые в открытую говорили, что авторам можно высылать номера и бесплатно. Если честно, такое отношение со стороны авторов странное. Мы являемся одним из самых лояльных изданий. Наши требования к авторам вообще минимальны. И тут такое. На данный момент, нас поддержал только один из наших активных авторов, Евгений Белый. Это один из немногих людей, который поддерживает нас, чуть ли не с самого начала работы журнала. Мы ему очень благодарны. Евгений Белый – это автор «Рукописи мага», если не ошибаюсь? Да, это он. Сейчас он работает над романом «Аркания». Публикация в журнале, пока что, не предусмотрена, так как автор хочет закончить произведение и только после этого приступить к публикации. Хорошо. Такое отношение аудитории. Почему? Какие-то причины могут быть? Может, наличие «черного» списка повлияло? Нет, «черный» список тут не причем. Что та-

кое «черный» список? Это инструмент ограничения редакции и читателей от негативно настроенных авторов, от нечестных авторов. Это не инструмент запугивания. «Вот видите, у нас есть черный список!» Если кто-то ведет себя, откровенно говоря, не адекватно, оскорбляет редакцию и открыто поддерживает плагиат, то почему мы должны его публиковать? Сейчас в «черном « списке трое авторов и только один (!) у нас публиковался. Остальные – это упреждающие меры. Да, мы сделали его открытым, так как страна должна знать своих «героев». Мы как были, так остаемся лояльными к нашим авторам. И то, что у нас опубликовались более ста пятидесяти авторов и из них только трое попали в «черный» список, о чем-то говорит. Да, статистку мы вашу знаем. Первые в поиске вк, 150 авторов опубликовалось, и читают журнал в сорока странах мира. Что-то в этой статистике изменилось? Только в лучшую сторону. Нас читают в большем количестве стран, и больше авторов у нас опубликовалось. Каждый номер – это новые имена. Теперь о дочерних организациях. На сайте, в разделе «Дочерние организации» появилась еще одна ролевая, запуск которой запланирован на лето. Можно подробней. Можно. Работа над «Игрой в маски» близиться к концу. Сюжетные линии подходят к своему логическому завершению, да и

наш соавтор, Анна Бритвина, готовится стать мамой. Поэтому проект на стадии завершения. Мы дописываем последние главы и готовимся к редактуре. Потом, следовательно, будет издание книги. My name is Jack – это история, которая придет в журнал на замену «Игре». Это история о Джеке Потрошителе. Подробности рассказывать не буду, скажу только одно: это будет не исторический роман, а просто «вариация на тему…» не более. Удачи с «Игрой» и «Джеком». А как обстоят дела с мангой «Летописи межмирья»? Дела обстоят хорошо! Работа над второй главой уже финишной прямой и в ближайшее время она выйдет в свет. Много было проблем с ней? О, очень много! «Летописи» - это самый проблемный проект. Постоянная нехватка художников, колоссальный объем работы и при этом надо умудриться удержать аудиторию. Что очень трудно. Скажу честно, в группе в вк был отток подписчиков. Это, конечно, расстроило, но я думаю, мы сможем наверстать упущенное. Что же, спасибо, Александр за интервью. До новых встреч. Пожалуйста, всего доброго! Интервью провела Елизавета Лифанова.

Я вдохну твой вереска запах... Светлый образ с белым лицом Бледный призрак пушечных залпов Серебрится в кресле пустом. Облаченный в тонкие ткани, Твой фантом повсюду со мной, Отмеряя свободы бескрайней Шаг за шагом белой ногой. Все мне пахнет твоими духами... Всюду слышу тихий твой вздох: Он шумит полевыми цветами, Распускаясь розой ветров. Ты со мной - стоишь в отражении, Белым всполохом там, за спиной. Ты со мной, когда я в смятении И когда я поник головой. Ты со мной, мой демон нежданный, Яркий, вечно бушующий дух. Наши слуги здесь - санитары, Когда мы общаемся вслух. Наше счастье здесь, за решеткой Бледный-бледный солнечный свет. Наша песня - разодранной глотки Дикий мой обезумевший смех. Белый ангел, вечно ты рядом, Вечно жив ты, невредим. Только жаль что больным моим взглядом Видно мне, что не видно другим. Автор: Victor Schultz

Смотрю на папку призовую: Когда-то в ней лежал диплом, За мысль удачно-слоговую, В строфе с пегасовым крылом. А сколь еще, потом, их было, Что выдавал мой юный пыл, Бросая в бурное горнило Неукротимой страсти сил. Штампуя, как предмет забавы: И просто так и на заказ, То ль за хмельную чашу славы, То ль за девичью пару глаз. И хоть тогда строкой своею, Я многим жаждущим помог, Но все ж, признаться, сожалею, Что те стихи не уберег! Когда, порой, и мысли нету, Достойной в рифме звука нот, А муза гордо бродит где-то, Презрев пассажный оборот. В тот час, когда беру эскизы, Отрывки старых эпистол, Чтобы унять души капризы, Дав на потеху ей глагол. Что та же папка призовая, Как некий подзабытый сон, Еще, хоть что-то сохраняя, Мне дарит слог былых времен! Автор: Альберт Жуков-Черный

Друзья, это рецензия на поэму Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души» и пусть об этом произведении сказано-пересказано, и подобная рецензия, скорее всего, будет полнейшим «баяном», я не могу ничего сказать о замечательной книге автора, о котором будут говорить еще целые поколения после меня, в чем я уверена. Здесь я опущу даже тот факт, насколько мистична и интересна для исследователей и поклонников фигура самого Гоголя и сколько загадок скрывает его биография. Так что поговорить о творчестве Гоголя никогда не будет лишним. Еще в школе меня зацепили «Мертвые души», и сейчас после многих лет, я решила перечитать этот роман, точнее поэму, ведь сам автор называет свое произведение поэмой. Многие наверняка видели интернет-мэм про Гоголя: Хочешь удивить девушку? Будь непредсказуемым – назови роман поэмой. Подтолкнул меня перечитывать поэму именно тот факт, что во Львове во всех сувенирных лавках появилась коллекция одежды (футболки) под названием «Украина, знай своих героев». И на футболках изображены Тарас Шевченко, Леся Украинка, Иван Франко и конеч-

но же Николай Гоголь! Но авторы на футболках выглядят, как современные молодые люди: татуированный Гоголь, «Шева» с курительной трубкой, одетые в "худи" и модные. Футболки мне очень понравились и я бы хотела и себе приобрести такого «гоголя». Но речь не об этом, а о «Мертвых душах». Как я и сказала, в школе произведение мне понравилось, но читая его, будучи уже сформировавшейся личностью, впечатление у меня еще более глубокое. И, зная побольше об обществе, читать становится намного интереснее, тонкий юмор Гоголя становится ближе и каждый уникальный персонаж его поэмы, напоминает о современниках. Такое внимание Гоголя к деталям в быте, внешности героев, их поведении просто не может не вызывать восхищения! Сам себя в поэме Гоголь характеризует как внимательного и наблюдательного автора, который подсмотрел, подслушал, описал. И он несомненно является таким. Он описывал время, в котором жил сам, но разве можно сказать, что его поэма не актуальна по сей день? Мне кажется, в каждом персонаже, можно найти частичку себя, правда зачастую частичку постыдную, которую люди обычно

стараются скрывать от других. Гоголь же срывает завесу с каждого персонажа, изобличает и выставляет напоказ все, что скрыто. Но при этом автор не осуждает ни одного из своих героев, потому что он пишет о людях, а люди остаются людьми, со всеми своими недостатками. Также читая про Чичикова, Коробочку, Манилова, Собакевича, Ноздрева и Плюшкина просто невозможно не проводить параллели со знакомыми из реальной жизни, с которыми посчастливилось пересекаться. Несомненно описанные Гоголем типажи продолжают жить во многих людях в наше время. Как он сам говорит «вероятно он еще не перевелся на земле». А общество? Возможно оно стало еще более коррумпированным, корыстным, лживым, заискивающим, приспособленческим с главным принципом «рука руку моет», полным сплетен, дурной славы, или ошеломляющей слепой популярности. Главный герой Чичиков – типичный приспособленец, терпеливый и заискивающий, готовый на все, чтобы продвинуться по карьерной лестнице, можно сказать хамелеон, который ради собственных целей найдет подход к любому человеку и ловко вывернется из любой каверзной ситуации, так

что остальные увидят лишь как засверкают его пятки. Еще в школе меня рассмешил такой персонаж, как Плюшкин. Прочитав о нем сейчас, мне стало его жаль. Моим новым любимым героев стал Ноздрев! Одно его описание чего стоит: <Лицо Ноздрева, верно, уже скольконибудь знакомо читателю. Таких людей приходилось всякому встречать немало. Они называются разбитными малыми, слывут еще в детстве и в школе за хороших товарищей и при всем том бывают весьма больно поколачиваемы>… <Они скоро знакомятся, и не успеешь оглянуться, как уже говорят тебе «ты». Дружбу заведут, кажется, навек: но всегда почти так случается, что подружившийся подерется с ними того же вечера на дружеской пирушке. Они всегда говоруны, кутилы, лихачи, народ видный. Ноздрев в тридцать пять лет был таков же совершенно, каким был в осьмнадцать и двадцать: охотник погулять.>…<Чуткий нос его слышал за несколько десятков верст, где была ярмарка со всякими съездами и балами; он уж в одно мгновенье ока был там, спорил и заводил сумятицу за зеленым столом, ибо имел, подобно всем таковым, страстишку к картишкам. >…<И что всего страннее, что может только на одной Руси случиться, он чрез несколько времени уже встречался

опять с теми приятелями, которые его тузили, и встречался как ни в чем не бывало, и он, как говорится, ничего, и они ничего.> <Hоздрев был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории.>…<И наврет совершенно без всякой нужды: вдруг расскажет, что у него была лошадь какойнибудь голубой или розовой шерсти, и тому подобную чепуху, так что слушающие наконец все отходят, произнесши: «Ну, брат, ты, кажется, уже начал пули лить».>…<Чем кто ближе с ним сходился, тому он скорее всех насаливал: распускал небылицу, глупее которой трудно выдумать, расстроивал свадьбу, торговую сделку и вовсе не почитал себя вашим неприятелем; напротив, если случай приводил его опять встретиться с вами, он обходился вновь по-дружески и даже говорил: «Ведь ты такой подлец, никогда ко мне не заедешь». Ноздрев во многих отношениях был многосторонний человек, то есть человек на все руки. В ту же минуту он предлагал вам ехать куда угодно, хоть на край света, войти в какое хотите предприятие, менять все что ни есть на все, что хотите.>…<Вот какой был Ноздрев! Может быть, назовут его характером избитым, станут говорить, что теперь нет уже Ноздрева. Увы! несправедливы будут те, которые станут говорить так.

Ноздрев долго еще не выведется из мира>. Ну а разве вы не встречали разбитного Ноздрева, у которого вся жизнь - вечеринка? Или не встречали женщину среднего возраста, недалекую, но при этом способную навести паники и поднять людей чуть ли не на бунт, такую как помещица Коробочка? Думаю, встречали. Но веселье быстро заканчивается. 24 февраля 1852 года Николай Васильевич сжёг почти законченный второй том «Мёртвых душ», а в конце первой части он писал, что задумывал превратить поэму в трилогию. Так что к сожалению, нам не суждено узнать, чем закончатся приключения хитрого Чичикова. Для нас он навсегда останется героем, едущим в своей бричке по разбитым русским дорогам, вперед к своим мечтам и стремлениям. Мы можем только догадываться, сколько еще шума он бы натворил. Я советую всем перечитать произведение Гоголя «Мертвые души», потому что каждый раз в этой книге можно подметить что-то такое, что не замечалось раньше. Либо снова встретиться с героями и вспомнить, что гдето их уже видел. Своими глазами. Автор: Нюсьман

Инна

На Planeta.ru стартовал необычный проект сбор «народных» денег на съемки тизера игрового кинофильма «Агент Чехов». Кинопроект с высокой художественной планкой, в чем-то, даже, дерзкий и несомненно, интересный. Один только “альтернативный” СанктПетеребург с гигантскими дизельными механизмами чего стоит! Проект вызвал волну интереса интернетсообщества не только из –

за своей альтернативной версии истории Российской Империи (стиль кинофильма можно обозначить, как «русский дизельпанк»), но в основном, благодаря центральному персонажу, который сочетает в себе ловкость экшнгероя и лучшие душевные качества персонажа чеховской прозы. К слову, его зовут Чехов. Артемий Чехов. «Мы уже с нетерпением ждем готового кино про агента Чехова! Лично

я и пара моих друзей вложились в этот проект, кто сколько смог». – рассказывает Александр Иванов, блоггер, кино обозреватель.- «Заявленный фильм обещает стать событием в мире Нового Российского кинематографа. Это, как если бы вы, сами того не ожидая, откопали бы среди русской классики повесть о Супергерое. Безбашенном и благородном одновременно. Очень крутом. Очень современном!»

Кто знает, возможно, подобные кинопроекты и есть будущее Российской киноиндустрии. Есть ощущение, что молодая аудитория ждет нового героя, который станет воплощением их представлений о самих себе: «прокачанных», активных героях своего времени, ни на миг не забывающих о своих глубоких корнях. Вы бы сделали свой взнос в создание кинофильма с таким главным персонажем? Я уже нашла ответ на этот вопрос. Мария Тихомирова PR-менеджер проекта. planeta.ru/ campaigns/Chehov www.facebook.com/ luckykarmaproduction

Автобус мчался по узкой серой дороге, подпрыгивая на ухабах. По стеклам били зеленые ветки. Мы ехали домой. Каждый, из нескольких сидящих здесь, почти ежеминутно посматривал на часы. На их лицах виднелся лишь страх и обреченность - изменить ничего нельзя. Двенадцать тридцать. Через полчаса мы все должны умереть. Это произошло несколько недель назад. Резкая вспышка на Солнце и вердикт учёных - грядёт Апокалипсис. Полюса нашей планеты поменяются местами и - где сейчас жаркое лето наступит вечная мерзлота. Катастрофы не миновать. Каждый решал как проведёт свои последние часы . Я решила вернуться туда где меня не было не-

сколько лет. Туда где я родилась и прожила большую часть жизни. Маленькое село, затерянное в лесах. С остатками каменных стен от древнего храма и облезлым памятником Ленину. Мы все ещё ехали. Водитель и пассажиры в своем последней поездке. Я услышала перешёптывание за спиной: "Неужели ничего не изменить?...", "Врачи уже отказались работать- несколько дней пытались вызвать скорую...", "А ещё эта противная непонятная пыль..." Да, пыль... Она была повсюду. Она падала с мрачного неба и покрывала всё вокруг. Её было так много, что иногда при вдохе пыль попадала в рот и тогда я чувствовала на языке вкус песка.

Мы въехали в село. Я увидела девушку. Её нёс на руках какой-то гастарбайтер. Позади них шёл ещё один. По мужским похотливым лицам было понятно что они собираются сделать. Но меня поразило не это. Меня поразила девушка. Её строгое лицо было абсолютно безразличным. Я пристально смотрела на неё, пытаясь уловить хоть какую- нибудь эмоцию. Но нет. Они зашли в аллею. Больше их видно не было. С каждой минутой небо становилось всё темнее, белая пыль становилась всё гуще. Пассажиры вышли из автобуса. Я оглянулась. Горизонт был пугающим. Слышалось ворчание грома и иногда поблёскивали молнии. Я побежала по знакомой с детства улочке к

своим подругам. Хотелось встретить свою смерть вместе с ними, ведь мы дружили с малых лет. Они были мне как сестры. Пробегая, я увидела большую жёлтую собаку. Она с тоской смотрела вверх и жалобно скулила. Поднялся ветер. Белая пыль назойливо лезла в глаза и нос. Я увидела их. Они лежали на зелёной траве, держа в руках телефоны и смотрели на истекающее время. Последние десять минут. - Вставайте! - крикнула я - Лена, Аля, вставайте, не валятся же на улице! Мы побежали к остаткам каменной арки храма.Перед ней расстилалась старая площадь, заросшая репейником. Поверх зарослей кольцом кружилась белая пыль. Как только мы приблизились, ветер швырнул её в нас. Я опять почувствовала во рту песок. Послышался жуткий гул и сильные порывы ветра сбивали с ног. Лена показала экран мобильного - на нем

светилось- "13.00." - Началось - подумала я, - Апокалипсис. Небо засверкало тысячами разноцветных молний. Они вонзались в землю, сотрясая всё вокруг. Белая пыль повалила крупными хлопьями и я внезапно разглядела ее сущность- это были крупные, четко очертенные снежинки. - Бежим - крикнула Аля - Недалеко магазин, спрячемся там. Мы бросились вперед. Что- то страшное , оно напирало на наши спины, вынуждая бежать еще быстрее. Магазинчик был открыт. Мы забежали внутрь и захлопнули дверь. - Что там происходит? - спросила Аля, услышав новый звук бури - оглушительный свист. Лампочка над нашими головами лопнула, осыпая осколками помещение. Тут же дверь слетела с петель, открыв нашим взорам Апокалипсис. Ветер сносил всё, нас стало вытягивать из помещения наружу. Из

последних сил мы держались за стеллажи. Внезапно по нашим телам прошёл ток, все предметы вокруг поднялись на метр вверх и замерли в невесомости. Затем рухнули вниз.Я провалилась в чёрную пустоту. ** - Тринадцать тридцать - послышался голос Лены. Я открыла глаза мы были целы, не считая царапины и синяки. - Всё стало белым воскликнула Аля, поднявшись с рассыпанных макарон на полу и выглядывая наружу. - Говорили же что, где было лето наступит зима и наоборот. Правда мы должны были типа умереть - усмехнулась Лена. Село, полчаса назад утопающее в зелени, сейчас было покрыто толстым слоем снега. Небо расчистилось от туч и показалось яркое Солнце. Мы были живы. Автор: Анастасия Рейфшнейдер

Она вышла из дома, взглянула на неспешно умирающие над головой звезды и пошла на остановку. У нее не было имени, а если когда-то и было, то она его быстро забыла. Она вообще не помнила имен, фамилий и прочих слов, не нужных в общении. Люди не замечали этой черты, потому что их по большей части не нужно было вообще никак называть, кроме «вы» или «ты». Остальное они додумывали сами. Прохожие обтекали ее со всех сторон, как река. Они двигались в неспешном танце под ее музыку, которая мало подходила улице, но фильму жизни шла, как весеннее пальто осени. Она не помнила даже чисел, потому что они были ей не важны. Вчера только был какойто праздник без названия, который запомнился тем, что нужно было обязательно отдать подарок парню. Значит, через четырнадцать раздумий будет праздник, когда ей что -то подарят. Парень завелся рядом как-то сам собой. Он просто знакомился с ней, а она просто говорила какие -то слова, которых не помнила, и растягивала губы в маску-гримасу. Зачем это было нужно — непонятно. Ее этому научила мама, и она думала, что это такой общечеловеческий ритуал, как зубы чистить — и

лень, и паста в рот попадает невкусная, но ради гигиены — надо. Его имя она тоже вскоре забыла, но ему хватало и неопределенно-безличного «зай». Это слово было записано у нее в телефоне, и она каждый раз, в автобусе, перед встречей с ним, читала его, учила, как стихотворение, чтобы не забыть. Ее дни длились раздумьями. Иногда они бывали короткими, иногда — длинными, одно перетекало в другое или растягивалось надолго. Раздумья прерывались снами, где шла ее параллельная жизнь. Выйдя в эту жизнь, она находила себе новое раздумье, и можно было считать, что день идет. Ее третьей жизнью были книги. В них она ходила, как в гости — смотрела, трогала какие-то предметы, слушала разговоры хозяев, обдумывала. Авторы были ее друзьями, более верными, чем люди, ведь она была с ними на одной волне. Они легко находили общий язык. Спорили, ругались, мирились. Она могла спросить у них совета или помощи, и они всегда ей подсказывали. Авторы отвечали даже на те вопросы, которые она еще не задала и даже не собиралась. Они находились сами, менялись, передавай ее друг другу, как эстафетную палочку. Она не ругалась, ведь ветер дул в ее сторо-

ну, и она с каждым новым писателем приобретала за низкую цену то, чего не было в мире. Итак, она стояла на остановке и смотрела на звезды. Некогда, когда она вот так же стояла и смотрела, вдруг послышались негромкие аплодисменты, как будто она на театральной сцене и произошло что-то такое из ряда прочь, отчего все зрители захлопали. Она стояла и не понимала — что такого случилось. Но вскоре оказалось, что это всего лишь шум деревьев. Но ощущение стояния на театральной сцене не раз посещало ее — то на паре, то в магазине, то еще где-то. И каждый раз она боялась, что аплодисменты достанутся ей и люди обидятся. В автобусе она всегда читала. Дорогу просто требовалось разделить с кем-то, кто скажет не докучные и совершенно ненужные слова о погоде, моде, чужих отношениях и политике. Ей этого не было нужно. Она знала, что все равно все забудет, а человеку будет обидно. Она не любила обижать людей. Поэтому редко с ними разговаривала. Она не умела следить за словами, и они разбегались во все стороны и больно кусали людей. И ей казалось, что укушенные висят на ней и никак не могут слезть, а она вынуждена тащить их за со-

бой, пока не отлипнут сами. Поэтому обижать людей было чревато. Автобус тронулся, и, кряхтя и пиная воздух, поплыл в утро. Она вынула из кармана рюкзака книжку и стала читать. Ей было все равно, сидя или стоя. Она могла делать это даже в переполненном салоне, подняв книгу над головой. Названия остановок, произносимые бестелесным голосом, пролетали мимо сознания на бреющем, оставляя о себе напоминание в виде памятного самолетикастикера. Сегодня она начала новую книгу. Для нее первые раз открыть книгу означало заглянуть в лес, где она никогда не была, и увидеть что-то новое — деревья, птиц, траву. От-

туда нельзя было найти обратной дороги, только куда-то вперед. А где был перед, не знал, наверное, даже сам автор. «Сегодня умерла мама. А может быть, вчера - не знаю. Я получил из богадельни телеграмму: "Мать скончалась. Похороны завтра. Искренне соболезнуем". Это ничего не говорит - может быть, вчера умерла. Богадельня для стариков находится в Маренго, в восьмидесяти километрах от Алжира. Отправлюсь двухчасовым автобусом, буду там в конце дня. Значит, смогу провести ночь возле тела, а завтра к вечеру вернуться. Я попросил у

патрона отпуск на два дня, и он не мог мне отказать, раз такая уважительная причина. Но видно было, что он » - Следующая остановка - «Площадь Ленина» «Человек почемуто тяготеет к форме прямоугольного параллелепипеда. Он, видимо, когда-то посчитал ее самой удобной и стал все под нее подстраивать — дома, комнаты, даже машины. Иногда кажется, что и планета уже стала кубическая. Да и человек уже прямоугольнопараллелепипед. Параллелепипедно-прямоуголен. Кубичен. Все углы прямые, линии ровные и одной длины. Скучно» « недоволен. Я да-

же сказал ему: "Это ведь не по моей вине". Он не ответил, и я подумал, что зря так сказал. В общем, незачем было извиняться. Скорее уж, ему следовало выразить мне сочувствие. Но, вероятно, он сделает это послезавтра, когда увидит меня в трауре. А сейчас-то мама как будто и не умерла еще. После похорон, наоборот, все будет кончено и примет официальный характер. Итак, я решил поехать двухчасовым автобусом. Было очень жарко. Пообедал я, как обычно, в ресторане, у Селеста. Там все жалели меня, и Селест сказал: "Мать-то одна у человека". Когда я уходил, все проводили меня до дверей. Я немного растерялся - мне ведь еще надо было зайти к Эмманюэлю позаимствовать черный галстук и нарукавную траурную повязку: у него несколько месяцев тому назад умер дядя. Я побежал бегом, чтобы не опоздать на автобус. Наверно, из-за этой спешки, этой беготни, да еще из-за тряски в дороге, запаха бензина, бликов света на накатанном асфальте, от слепящего солнца в небе » - Девушка, подвиньтесь, я ребенка посажу. - Ай, мужчина, вы мне на ногу наступили! - Простите, пожалуйста.

«Летом всегда устается сильнее, чем зимой. Наверное, все из-за жары. Мы не привыкли к ней. Жара выматывает и лишает сил. Чтобы долго работать, нам нужны долгие зимы и короткие лета, чтобы отдыхать. Люди вечно недовольны временем года, хотя должны быть недовольны собой» - Следующая остановка - «Улица Горького» «В честь великих людей нельзя называть улицы. И вообще ничего нельзя называть. Даже их фамилии нужно произносить как можно реже. Их можно говорить только в

разговоре даже названий не говорить, а просто сказать «А вот в этой книге, где двое юных влюбленных погибли из-за вражды своих семейств...». И все» «меня одолел сон я спал почти всю дорогу. А когда проснулся, то оказалось, что голова моя лежит на плече какого-то военного, моего соседа; он мне улыбнулся и спросил, издалека ли я еду. Я буркнул "да" - не хотелось разговаривать. Богадельня - в двух километрах от деревни. Я дошел до нее пешком. Хотел тотчас же

их дни рождения, чтобы они не истерлись, как одежда, не выцвели от постоянных стирок и глажек. С фамилиями тоже нужно обращаться осторожно, чтобы их не забывали, но и не повторяли, как говорящие попугаи — Пушкин хорррррррроший, Пушкин дуррррррррак! Лучше в

взглянуть на маму. Но сторож сказал, что мне надо сперва повидаться с директором. Пришлось подождать немного, директор был занят. Все это время сторож занимал меня болтовней, а потом я разговаривал с директором: он

принял меня в своем кабинете. Директор - низенький старичок с орденской ленточкой в петлице. Он посмотрел на меня своими светлыми глазами, потом пожал мне руку и долго ее не выпускал -- я уж и не знал, как высвободиться. Заглянув в какую-то папку, он сказал: - Мадам Мерсо поступила сюда три года назад. Вы были единственной ее опорой. Мне показалось, что он в чем-то упрекает меня, и я пустился было в объяснения. Но он прервал их: - Вам совсем не нужно оправдываться, дорогой мой. Я ознакомился с личным делом вашей матушки. Вы не могли содержать ее. Ей нужна была сиделка. А вы получаете скромное жалование. В конечном счете у нас ей жилось неплохо. Я сказал: - Да, господин директор. Он добавил: - Знаете, у нее здесь нашлись друзья, люди ее возраста. У них были общие интересы, непонятные вашему поколению. Вы молоды, ей, вероятно, было скучно с вами. Он сказал правду. Когда мама жила дома, она целыми днями молча-

ла, только следила за каждым моим движением. В богадельне она первое время часто плакала. Привыкла к дому. А через несколько месяцев стала бы плакать, если б ее взяли из богадельни. Все дело в привычке. Отчасти поэтому я » «Человек лабиринта не ищут истины, а всего лишь свою Ариадну... Ариадну... Ариадну... Свою Ариадну» « А в чиииииииистом поооооооле луна...» - Алло! Да. Скоро. Да. У Горького. Нет, это на следующую неделю. Пока. «Нельзя говорить людям свои мнения. Они цепляются за них и на них основывают свои убеждения. Нельзя говорить «А ты вот посмотри этот фильм, классный фильм». Человеку он может не понравиться, и он перестанет общаться. И то же самое со всем, даже с людьми. Вот когда у кого-то есть самостоятельное мнение о чем-то, тогда можно обменяться мнениями. Но только правдивыми, а не когда «Классная книга, правда?» - «Да, да, очень» (но я ее не читал, просто соглашусь с твоим мнением, чтобы тебе не было обидно). И еще у человека рождаются завышенные ожидания. Он думает, что это певец или писатель ух какой, а он оказывается совсем не ух какой и вообще

никакой. И человеку не то чтобы неприятно, но немного обидно, что ли. Это как: готовишься к контрольной по одним вопросам, а тут раз — и другие дали». - Следующая остановка — больница. «в последний год почти и не навещал мать. Да и жаль было тратить на это воскресные дни, не говоря уж о том, что не хотелось бежать на автобусную остановку, стоять в очереди за билетом и трястись два часа в автобусе. Директор еще что-то говорил. Но я уже почти не слушал. Наконец он сказал: - Я думаю, вы хотите посмотреть на усопшую. Я молча встал, и он двинулся впереди меня к двери. На лестнице он объяснил: - У нас есть небольшой морг, и мы перенесли ее туда, чтобы не волновать других. Всякий раз, как ктонибудь в богадельне умирает, остальные нервничают дватри дня. Тогда служащим трудно бывает с ними. Мы прошли через двор, там было много стариков, они беседовали, собравшись кучками. Когда мы проходили мимо них, они умолкали. А за нашей спиной болтовня возобновлялась. Похоже было на приглушенную трескотню

попугаев. У двери маленького строения директор расстался со мной. - Оставляю вас, мсье Мерсо. Я буду в своем кабинете. Если понадоблюсь, пожалуйста, я к вашим услугам. Похороны назначены на десять часов утра. Мы полагали, что таким образом вы сможете провести ночь у гроба покойницы. И вот что еще я хочу сказать: ваша матушка в разговорах со своими компаньонами, кажется, часто выражала желание, чтобы ее похоронили по церковному обряду. Я сделал необходимые распоряжения. Но считаю своим долгом поставить вас в известность. Я поблагодарил его. Однако мама, хоть она и не была атеисткой, при жизни никогда не думала о религии. Я вошел. Очень светлая комната, с побеленными известкой стенами и застекленным потолком. Вся обстановка стулья и деревянные козлы. Посередине на козлах - гроб с надвинутой крышкой. На темных досках, окрашенных морилкой, выделялись чутьчуть вдавленные в гнезда блестящие винты. У гроба дежурила арабка в белом

халате и с яркой шелковой повязкой на голове. Вслед за мной вошел сторож; должно быть, он бежал, так как совсем запыхался. Слегка заикаясь, он сказал: - Мы закрыли гроб, но я сейчас сниму крышку, чтобы вы могли посмотреть на покойницу. Он уже подошел к гробу, но я остановил его. Он спросил: - Вы не хотите? Я ответил: - Нет. Он прервал свои приготовления, и мне стало неловко, я» «Нельзя ни от кого ничего ждать. Только тогда получится быть счастливым. Вступать в мир, как чистый лист, незамутненным и незапачканным. И после писать свою летопись только самому, без лишней помощи. Свои взгляды человек может брать исключительно из глубин себя самого. Перенимать мнения других — это как донашивать чужую одежду. А телевизор — просто секонд-хенд взглядов на жизнь и убеждений. Его нельзя смотреть серьезно, только фильмы. Да и их не все» - Следующая остановка - «Университет». «Истина в последней инстанции. Какое смешное и нелепое сочетание, если подумать. Ужасно смешное и страшно нелепое. Нужно выкинуть его из языка. Оно ус-

тарело и потеряло всякий смысл. Любая истина — это субъективность в чистом виде. Даже если пяти людям будут известны одни и те же факты о какомто шестом, то каждый все равно составит свою версию о нем. А сейчас, когда одни говорят одно, другие — другое, и у всех есть убедительные доказательства, вообще ничего нельзя понять. У каждого своя правда, и все сталкивают эти правды, и в результате получается борьба деток в песочнице. А смешно только Богу» «почувствовал, что не полагалось отказываться. Внимательно поглядев на меня, он спросил: - Почему? -- Но без малейшего упрека, а как будто из любопытства. Я сказал: - Сам не знаю» НЕ ЗНАЮ...НЕ ЗНАЮ...НЕ ЗНАЮ.....НЕ ЗНАЮ.................................. ............... Двери открылись, выплюнув ее вместе с кучкой других пассажиров. Но то была уже не та девушка, а другая. Она прежняя умерла, уступив место ей новой. Она новая поправила лямку рюкзака и поцеловала книгу в обложку. И, почувствовав всей кожей близость аплодисментов, не зажмурилась в страхе, а бодро пошла по направлению к корпусу. Автор: Анна Киселева

Из воспоминаний моего деда Первые дни войны были самыми страшными. Под сокрушительными ударами фашистов фронт отодвигался вглубь страны. Уже к августу был сдан Смоленск и попытки вернуть его, и начавшееся на Западном фронте наступление на Ельню не имели никакого успеха. Южнее Смоленска немцы окружили часть наших войск и взяли в плен около сорока тысяч человек. Ещё южнее велось наступление на войска Брянского фронта, оборонявшие подступы к Гомелю и Мозырю, служившим плацдармом для наступления на Киев, вокруг которого уже начинал создаваться мешок. На стыке ЮгоЗападного и Южного фронтов немцы прорвались к Кировограду и Первомайску и двинулись к Днепру между Днепропетровском и Запорожьем, взяв при этом в кольцо Николаев и Херсон. 12-ая армия, в состав которой входил наш стрелковый корпус, пыталась остановить этот прорыв, отрезав клин наступающих танковых войск противника, но в ходе неравных боёв вынуждена была отступать на юговосток. Мы отступали с тя-

жёлыми арьергардными боями и большими потерями. Против нас были брошены лучшие танковые и пехотные дивизии врага. Вокруг горела родная земля, а мы в клубах пыли под палящим августовским солнцем и под смертоносным градом свинца пятились назад, пытаясь вырваться из окружения. Одновременным наступлением с севера и юга фашисты стремились, во что бы то ни стало, завершить окружение, чтобы очистить дорогу для дальнейшего наступления 1-ой танковой группы на юговосток и отрезать остальные армии Южного фронта. 2-го августа в районе Умани мы были окончательно окружены и взяты в Уманский котел. Фашисты давили нас со всех сторон. Истощённые непрерывными боями, избавляясь от ненужного транспорта и имущества, без снарядов и артиллерии, при подавляющем превосходстве противника, мы безнадёжно прорывались на юговосток, тем самым создавая щит для всего Южного фронта. Южный фронт продолжал отходить на новые оборонительные рубежи. Он был в не менее плачевном положении, чем мы, и сам нуждался в немедленном пополнении и укреплении. Помощи ждать было неоткуда, поэтому мы дра-

лись не на жизнь, а на смерть, уставшие и отупевшие от боли и крови, от бессонницы и бесконечных боёв. Дух смерти витал в воздухе, подавляя и угнетая всех вокруг. Мы оставляли погибших товарищей, разорванных осколками снарядов или сгоревших заживо в танке, прямо на поле боя, без погребения и молитвы. Командиры гнали нас, как стадо быков на убой, на танки противника, прокладывая нашими телами путь к выходу из окружения. С ужасом в сердце мы поднимались в атаку и с облегчением припадали к земле, слушая, как свистят над головой осколки и пули. Армия таяла на глазах, нас оставалось всё меньше и меньше. От этого становилось жутко, и мы понимали, что всех нас ждёт одна участь. Но мы, всё равно, продолжали драться, с яростью и остервенением, огрызаясь, как раненный зверь, из последних сил, до последнего снаряда, до последнего патрона. Я всматривался в обречённо-безнадёжные лица товарищей, серые и угрюмые; я видел в их глазах панический страх, охвативший всю армию (вернее то, что от неё осталось), как змея, заползающий в сердца и сознание и отравляющий душу смертельным ядом; я чув-

ствовал, как этот страх проникает в меня, и всеми силами, как мог, пытался сопротивляться этому. Паника убивала армию изнутри: многие стрелялись, многие сдавались в плен. Сдавались целыми группами, потому что никто не хотел умирать, все хотели жить и пытались остаться в живых любой ценой, даже ценой предательства. Да, были и такие, которые переходили на сторону врага. Но были и такие, которые личным бесстрашием показывали пример храбрости и мужества, укрепляя нас и вдохновляя на самопожертвование. Правда, таких были единицы, и они гибли первыми, потому что во всём хотели быть первыми. И не важно, кем они были, офицерами или рядовыми,- они были настоящими героями и не боялись смотреть смерти в глаза. Они навеки останутся в нашей памяти. Никогда не забуду корреспондента газеты Южного фронта “Во славу Родины” Григория Смирнова. Он был прикомандирован к нашему штабу незадолго до окружения. Среднего роста, самой заурядной наружности, русый, короткостриженый, в выгоревшей пилотке, в гимнастёрке рядового с нашивками старшины, в растоптанных кирзачах, точно таких, как и у большинства из нас, с револьвером системы Наган калибра 7.62 на боку и фотокамерой “Репортёр” – вот его краткий портрет. Камера у него была знатная, 1937 года выпуска, разработанная в КБ ГОМЗа

под руководством Андраника Иоанисиани специально для профессиональной съёмки. Таких камер было выпущено чуть менее тысячи на весь Советский Союз. Он очень гордился ею и не расставался с ней ни на миг. На первый взгляд, он был самым обыкновенным человеком, ничего выдающегося. Если бы вы встретили его до войны, где -нибудь на Крещатике, то, наверняка, прошли бы мимо, не обратив никакого внимания. Но на войне всё по-другому. Недаром ведь говорят, что человек полностью раскрывается только в экстремальных обстоятельствах. Казалось, он наслаждался войной. С камерой и револьвером, точно с пером и шпагой, он всегда был в самой гуще событий, на передней линии, под шквальным огнем, в пылу всех жарких сражений. Я ни разу не видел, чтобы он кланялся снарядам и пулям или обнимался с землёй, или отсиживался гденибудь за линией обстрела. Его прямо тянуло туда, где рвались снаряды и лился свинцовый дождь. Рядом десятками гибли товарищи, а его, точно заговорённого, не брали ни осколки, ни пули. Как-то во время одной из передышек между атаками я увидел его с книгой в руках и не смог удержаться от разговора. Что читаете?спросил я, присаживаясь рядом с ним на стерню. Он оторвался от чтения, внимательно посмотрел на меня и молча протя-

нул мне книгу. - Хемингуэй, «По ком звонит колокол»,- ответил он мне. Я взял книгу, рассмотрел новенькую обложку, раскрыл её и стал перелистывать страницы. - Эта книга о гражданской войне в Испании,пояснил он. Первое, что бросилось мне в глаза,- книга была на английском языке. - Вам нравятся книги о войне?- снова спросил я. - Я был в Испании с самого начала Республики и до её падения. - Вы воевали в Испании? - Да, сначала в Интернациональных бригадах, а потом в 14-ом корпусе, которым командовал Доминго Унгрия. В Испании я и познакомился с Хемингуэем. Он мне эту книгу и прислал. Обратили внимание, на развороте дарственная надпись? - Вы знакомы с Хемингуэем?- не поверил я своим ушам и раскрыл разворот книги. Там и в самом деле была дарственная надпись Хемингуэя. - Конечно,- сказал он так, словно говорил о чём-то незначительном.Он спас мне жизнь на Арагонском фронте. - Расскажите, как это было. Ужасно интересно. - А что тут рассказывать?- пожал он плечами. - Наши батальоны были взяты в кольцо фашистами, а мне с товарищем удалось выскользнуть из окружения. Мы вынуждены были

спасаться вплавь через реку Эбро. И если бы не Хемингуэй на своём репортёрском автомобиле, наверняка бы попали в лапы фашистов. Таких храбрых людей я еще не встречал. - Вам тоже храбрости не занимать. - Это сейчас я не боюсь ни смерти, ни пули, а тогда мне было очень страшно. После финляндской войны пули меня не берут и смерть меня сторонится. - Вы воевали и в финляндскую?- не переставал удивляться я своему собеседнику. - Там меня здорово изрешетило. Полгода по госпиталям провалялся. Нам бы таких главкомов, как барон Маннергейм. Не драпали бы сейчас. Не всякий мог позволить себе подобные фривольности. Я невольно по-ёжился и оглянулся. - У вас отличная фотокамера,- сказал я. - Это моя гордость,с любовью похлопал он по кожаному футляру, в котором хранилась камера.- Я её на Бессарабском рынке у одного жида на швейцарские часы выменял. После госпиталя меня ведь списали в запас. И я, недолго думая, фотокорреспондентом стал. Очень интересное занятие, признаюсь я вам. А у меня, оказывается ещё и талант. Вот меня и пригласили во фронтовую газету. Хотите, я вас на память щёлкну? Он вынул из футляра свою новенькую, оклеенную кожей, фотокамеру и выдвинул объектив. - Когда выйдем из

окружения, я вам карточку напечатаю. Чуть выше голову, улыбнитесь, готово. Раздался металлический щелчок шторного затвора, чем-то похожий на щелчок спускового крючка. - Я ведь с первого дня просился на фронт,рассказывал он, пряча фотокамеру в футляр.- Спасибо, что корреспондентом взяли. Хоть какая-то польза от меня будет. У меня с фашистами ещё с Испании свои счёты, и смерти я не боюсь, потому она меня стороной и обходит. Когда я в госпитале с обморожениями и ранениями лежал, врачи думали, что я не выживу. Тогда-то ко мне смерть и пришла. Наверное, хотела забрать меня. А я сразу понял, что это смерть, и так мне захотелось жить, и так я возненавидел её, и со всею ненавистью, на какую только был способен, посмотрел в её черные бездонные глаза. И она не выдержала моего взгляда, и взвизгнула, как сирена, и отвернулась, и исчезла, и больше не появлялась никогда. Так что запомните, если когда-нибудь встретите смерть, смело смотрите ей в глаза, и она отступит от вас. И не бойтесь её, она смелых сама боится. Этот разговор был 3 -го августа перед очередной попыткой форсировать реку Синюху. А через два дня, 6-го августа, во время неудавшегося штурма Ново -Архангельского Григорий Смирнов подорвался на мине. Все, что от него осталось,- это несколько обгоревших страничек из книги, которую подарил ему Хемингуэй.

Не думаю, что в самую последнюю минуту он испугался смерти. Просто смерть обманула его, переиграла, как на рулетке. Такое часто случается. В последствии я в этом убеждался ни раз. Да, смерть переиграла его, но не победила. Я уверен, он не дрожал перед смертью от страха. 10-го августа командование нашей армии приняло вынужденное решение о капитуляции. Потом был плен, побег, военный трибунал, штрафбат, Курская дуга, освобождение Европы, Берлин и победа. После победы думал, начнётся новая жизнь. Но в сорок седьмом году по доносу моего лучшего друга меня укатали на восемь лет в лагеря, а потом дали семнадцать лет поселений без права переписки. И только в пятьдесят шестом году, во времена Хрущевской оттепели, меня реабилитировали и я, наконец, вернулся домой. Не раз мне доводилось смотреть смерти в глаза. Не раз смерть играла со мной в рулетку. Не раз мне выпадало зеро, и я был на последней грани. Я ни о чём не жалею. Я научился сражаться за жизнь. Не потому, что так люблю её, а потому, что я сам хозяин своей жизни, я человек, а не безвольная пешка. И ты тоже хозяин своей жизни. Не бойся. Посмотри смерти в глаза.

Автор: Владислав Кураш

Почти в самом центре Лейпцига, на Блюмен штрассе, неподалёку от Карл-Маркс-плаца, в недавно реконструированном, ещё дышащем свежестью и в тоже время понемецки патриархальночопорном доме, на пятом этаже, прямо под самой крышей, в трёхкомнатной квартире с мансардой и с окнами на университетский сад, корпуса медицинского факультета, библиотеку, выглядывающие из-за неё разноцветные купола русской церкви и железобетонные своды ледового дворца, жил красивый сиамский кот. По утрам он вылизывал свои большие серые лапы, запрыгивал на подоконник и смотрел, как за окном щедрой рукой поливает матушку-землю унылый февральский дождь. Вдоволь насмотревшись, он спрыгивал вниз, приоткрыв мордой дверь, выходил в коридор и бесшумно, как тень, чуть касаясь плечом стены, бежал прямиком на кухню. Оттуда доносились приглушённые голоса и сладкий, щекочущий брюхо, запах жарящихся сосисок. Он незаметно проскальзывал на кухню и, тихо урча, выпрашивая лакомый кусочек, энергично тёрся о ноги и пу-

тался до тех пор, пока не получал своего. Он ловко подхватывал угощение зубами и убегал прочь, к мусорному ведру, в котором всегда можно было найти что-нибудь вкусное. Разделавшись с угощением, он становился на задние лапы и заглядывал в ведро, выискивая ароматные косточки и колбасные обрезки. После сытного завтрака он возвращался к себе в комнату, запрыгивал на кровать, поудобнее устраивался возле хозяйки и погружался в приятную дрёму. Время от времени его будили шаги и возня в коридоре. Он инстинктивно открывал глаза и тут же снова погружался в дрёму. Наконец громко хлопала дверь и в квартире воцарялась тишина. Спустя некоторое время в комнату заглядывала круглая заспанная физиономия Мирика. - Машуня, вставай, нам пора. Дождавшись, когда хозяйка откроет глаза, Мирик исчезал в темноте. Быстро одевшись, она исчезала вслед за ним. Снова громко хлопала дверь, проносясь гулким эхом по длинному гэобразному коридору. Спустя некоторое время просыпался и хозяин. Он поворачивался на

спину, нехотя открывал глаза и долго ещё лежал, просто уставившись в потолок. Его и без того серое лицо в утреннем полумраке казалось совсем чёрным, больше похожим на маску скорби из древнегреческой драмы, чем на лицо живого человека. Он вставал, одевался и выходил на кухню. Кот по привычке бежал за ним. Хозяин выкуривал сигарету, закрывал на ключ комнату и уходил. Кот провожал его до самой двери, тоскливо глядя ему вслед, словно жалея, что не может пойти вместе с ним. Дверь захлопывалась, и он оставался один в темноте длинного гэобразного коридора, выложенного холодной кирпично-коричневой плиткой. Ещё некоторое время он сидел возле двери, наверное, ожидая, что хозяин вернётся за ним. Но никто не возвращался, ему это надоедало, и он отправлялся по своим кошачьим делам. Ещё раз проверял мусорное ведро, заглядывал на кухню, в туалете запрыгивал на унитаз и пил оттуда воду, потом направлялся к стиральной машине, под которой у него всегда было что-то припрятано. Обход обычно завершался нашей комна-

той. В это время у нас все ещё спали. Он аккуратно проходил между спящими в дальний конец комнаты, где на параллоновом матрасе, на полу, лежал я, и бесцеремонно, похозяйски тыкал меня в лицо своим шершавым носом. Я просыпался – перед глазами была широкая, вся в чёрных разводах с огненными угольками глаз и длинными усищами морда кота. Так начиналось утро. - Это ты, Фёдор?тихо бормотал я, проводя рукой по гладкой, густой шерсти – Фёдор от удовольствия выгибался и закрывал глаза.- Доброе утро, приятель. Как спалось? Что снилось? Кот лишь гортанно урчал, подставляя мускулистую, щедро наделённую природной грацией, серую спину. Я вставал и шёл в душ. После душа пил чай с поджаренным в тостере хлебом, а потом принимался за немецкий. Немецкий продвигался туго. Слова не запоминались, путались, коверкались, сливались в одну сплошную неразборчивую абракадабру. Я откладывал самоучитель в сторону и, стараясь не шуметь, одевался. На улице было сыро и неуютно. Тяжёлые свинцовые тучи, клубясь и клокоча, цепляя шпили костёлов и ратуши, медленно проползали над городом и оставляли за собой чистое, но холодное, как сталь, небо.

Переступая через лужи, я переходил Фридрих штрассе и спускался в подземный переход, проложенный под железнодорожными путями, ведущими к старому вокзалу. Полуразрушенный, с выбитыми стёклами и осыпавшейся штукатуркой, он был обнесён высоким металлическим забором, за которым вот уже месяц бездейственно стояла строительная техника. Длинный тоннель перехода, освещённый тусклым светом электрических фонарей, чем-то напоминал подземелья Печорской Лавры. Бетонные стены, разрисованные уличными художниками в стиле граффити, уходили далеко-далеко вперёд и заканчивались маленьким светлым пятнышком выхода. Я поднимался по ступенькам наверх и, ослеплённый ярким дневным светом, ещё долго шёл по довольно-таки грязной Конрад штрассе. Потом сворачивал в небольшой переулок и через два квартала выходил на широкую площадь. По огибавшему её кольцу длинной вереницей медленно тянулся бесконечный поток автомобилей. Вывески и витрины ресторанов и магазинов радужной лентой пестрели вдоль всего кольца. Электронные табло на трамвайных остановках светились мягкой люминесцентной зеленью. На другой стороне площади, в глубине небольшого дворика, стояло

высокое белоснежное здание Красного Креста. Я направлялся именно туда. Нажав на блестящую кнопку звонка у входной двери, стоя под прицелом камеры наружного наблюдения, я ждал, когда из вмонтированного в стену коммуникатора раздастся приятный женский голос с традиционным для всех немцев вопросом. В ответ на это я произносил хорошо заученную немецкую фразу, после чего в двери щёлкал автоматический замок и я входил в просторный вестибюль. По широкой светлой лестнице я поднимался на третий этаж. Там, в узком коридоре, всегда было много людей – в основном русские эмигранты. Они заходили по очереди в тёмно-коричневую дверь, расположенную в конце коридора и через некоторое время выходили оттуда с набитыми пакетами и огромными свёртками. Я садился в свободное кресло и терпеливо ждал своей очереди. Обычно в коридоре царила тишина. Иногда ожидающие переговаривались тихим шёпотом, в приглушённых отзвуках которого с лёгкостью улавливалась родная речь. Иногда в очереди попадался любитель поболтать и незаметно для всех завязывался разговор. Как правило, любитель поболтать жаловался на свою жизнь. Кто-то сочувственно вздыхал, разводя руками, ктото давал ему дельный совет, кто-то не соглашался

и предлагал своё собственное средство, кто-то отпускал сальную шутку, и очередь оживала, оглашаясь сдержанным смехом. Я всегда оставался в стороне – мне было не до смеха. Иногда здесь появлялись и немцы – крайне редко. В основном, это были бродяги и бездельники. Они вели себя сверх вызывающе и крайне неуважительно, не скрывая своего презрения к русским. Они заходили без очереди, и никто не возражал. Когда подходила моя очередь, я открывал дверь и заходил в комнату, всю заваленную старыми ношеными вещами. Я вежливо здоровался с сухой, как треска, немкой – хозяйкой всего этого хлама – и, не дожидаясь вопросов, на ломаном немецком просил показать мне что-нибудь моего размера. Немка доставала большой коробок и с недовольным видом внимательно наблюдала за тем, как я роюсь в немецких недоносках. Я всем телом ощущал её холодный пронизывающий взгляд. Не смея взглянуть на неё, я спешно упаковывал вещи и, вежливо попрощавшись, уходил. На лестнице обычно я встречал Машу с Мириком. В Красном Кресте они были частыми гостями. Не знаю, за что Маша понравилась немке – та всегда откладывала ей самые лучшие вещи. Каждую неделю Маша отправляла на Украину две-три

огромные сумки этого хламья. Как потом выяснилось, её мать торговала на рынке немецким second hand. Походы за шмотьём в Красный Крест мне не доставляли особого удо -вольствия, но возможности покупать новые вещи у меня не было, и поэтому я вынужден был время от времени таскаться туда, что бы выглядеть болееменее прилично и не выделяться из общей среды. Мои дела были плохи. Вот уже три месяца я не мог устроиться на работу, моя двухнедельная туристическая виза давно уже была просрочена, я нелегально находился в стране и рисковал попасть в полицию. Мне предлагали сделать фальшивую визу, но я побоялся испортить паспорт и отказался. В кошельке у меня оставалось последних двести марок, которых даже при самой тщательной экономии едва ли хватило бы на ближайшее время. Я сидел на одной овсянке, а по вечерам вместе с пацанами ездил на хлебозавод воровать бракованный хлеб. Ничего другого мне не оставалось. Я был на грани срыва, и уже собирался уехать домой. Но самолюбие (конечно же, в большей мере) и в некоторой степени безысходность меня всё же останавливали. Я не мог вот так вот без копейки в кармане, ничего не заработав вернуться назад. Чтобы по-

пасть в Германию, я залез в большие долги. Всё шло из рук вон плохо, и просвета не было видно. Я просто плыл по течению в надежде на удачу и счастливый случай. Вот так я и жил в Германии. В феврале в нашей квартире появился Димка. Какое-то время я перестал ходить на Красный Крест, но с приближением весны я решил обновить свой гардероб и в конце февраля снова отправился туда. Когда я вернулся домой, дверь мне открыл ещё сонный, недовольный тем, что его разбудили, Димка. Шлёпая босыми ногами по плитке, он вернулся в комнату и, кутаясь с головой в одеяло, снова лёг на свой матрас. Рядом с ним на таком же матрасе, вытянувшись во весь рост, прикрываясь ладонью от света, спал Серёга. Под рукой у него, свернувшись калачиком, сладко посапывал Фёдор. - Ты куда ходил?не высовываясь из-под одеяла, спросил Димка.- В Красный Крест? Что взял? - Посмотри. Я протянул ему пакет, он высунулся из-под одеяла, слегка приподнялся на локтях, вытряхнул все вещи на свой матрас, долго рассматривал их, потом, небрежно комкая, запихнул обратно в пакет, откинулся на спину и снова закутался с головой в одеяло. - А джинсов приличных там не видел?спросил он спустя некото-

рое время из-под одеяла. - Видел,- ответил я. - Там всего навалом. - Мне джинсы на весну нужны, и рубашка, и кофта какая-нибудь. Посмотришь в следующий раз? - Пойдём вместе – сам себе и посмотришь. - А когда пойдём? - Как надумаешь, так и пойдём. - Давай, завтра. - Давай. - Разбудишь, если я просплю. - Не переживай, разбужу. Удовлетворённый разговором Димка перевернулся на живот и накрыл голову подушкой. Некоторое время он лежал молча. Потом снова перевернулся на спину, убрал подушку и высунулся изпод одеяла. - Сколько там уже натикало?- поинтересовался он, щурясь от яркого дневного света.- Половина двенадцатого?- Безразлично переспросил он, коекак поднялся с матраса, взял туалетные принадлежности и, опираясь о стены, весь помятый и взъерошенный пошёл в ванную комнату. Тем временем я переоделся, загрузил вещи в стиральную машину и поставил на газ воду. Из ванной Димка вышел бодрый и свежий – совсем другой человек. Его застенчивая улыбка светилась радостным добродушием и искренностью. В свои двадцать два года он был по-детски

безнадёжно наивен и полон грандиозных наполеоновских планов. Избалованный родительской любовью и достатком, он не сомневался, что в жизни его в любом случае ожидает успех, и поэтому, в отличие от меня, особо не паниковал и не зацикливался на преследовавших его в последнее время неудачах. Он был таким же нелегалом, как и я, и тоже сидел без работы и без копейки в кармане. Правда, время от времени родители высылали ему небольшие суммы банковским переводом, которых впритык хватало лишь на питание и оплату квартиры. Я поражался его оптимизму и стойкости, благодаря которым он с лёгкостью сносил все удары судьбы. Он был шумным и бурным, как вулкан – неиссякаемым источником шуток, веселья и позитивной энергии. А идеи из него так и сыпали – одна грандиозней другой. Он был всеобщим любимцем и баловнем судьбы. Обтираясь махровым полотенцем, Димка прохаживался по комнате с самым довольным видом, насвистывая себе под нос какую-то незнакомую мелодию. - Серёга, вставай,громко сказал он сквозь смех.- Обедать уже пора. Серёга вздрогнул от неожиданного пробуждения и демонстративно от-вернулся к стене. - Я ещё не завтракал,- раздражённо прохрипел он в ответ.

Димке этого только и надо было. Покатываясь от смеха, он начал хохмить. - Заодно и позавтракаешь,безудержно захохотал Димка и принялся насвистывать себе под нос свою мелодию. - Не свисти,- оборвал его Серёга.- Денег не будет. - Свисти не свисти – их всё равно не будет,захлебнулся смехом Димка, да так заразительно, что и я начал хохотать.Разве что Машу с Вовой ограбить. У них точно деньжонки найдутся. - Я бы этих куркулей с удовольствием труханул бы,- ответил ему через плечо Серёга совершенно серьёзным тоном. - Так давай труханём,- резко перешёл на такой же тон Димка, прикрывая дверь в комнату. - А потом что? - Как, что? Свалим с бабками. - Куда? - Да хотя бы в Берлин. Там нас уж точно не найдут. Разговор оборвался так же резко, как и завязался – в комнату, похозяйски, без стука, не испытывая особой неловкости, вошла Маша. Следом за ней, расправляя кашемировое пальто, из темноты коридора появился Мирик. Он уселся на свой диван, широко расставив ноги и положив на них руки, и расплылся в дружелюбной неискренней улыбке. - Мальчики, у кого вода выкипает?- ангель-

ским невинным голоском спросила Маша. Я спохватился и под всеобщий хохот выскочил на кухню. «Овсянка, сер?»- неслись мне вдогонку Димкины остроты. Поправляя немного сбившиеся волосы, Маша вышла следом за мной. - Твоя стирка?- обратилась она ко мне.- Загрузишь потом мои вещи, хорошо? Я их в коридоре оставлю. Вот порошок.Она протянула мне новую, ещё нераспечатанную пачку «тайда». В кухню вошёл Мирик и, как змей искуситель, бесцеремонно обхватил Машу за талию обеими руками. - Машуня, ну пойдём уже,- нетерпеливо мурлыкнул он ей на ухо. - Мирось, мы же не одни,- притворно смутившись, заулыбалась Маша, для приличия пытаясь вырваться из его объятий. Не разжимая рук, Мирик увлёк её за собой в коридор, а оттуда к ней в комнату. Подчиняясь грубому мужскому напору, она покорно последовала за ним. После обеда я снова принялся за немецкий. Я взял за правило заниматься три раза в день: утром, днём и вечером – свободного времени было предостаточно. Потрёпанный самоучитель с пожелтевшими страницами и небольшим словарём в конце, сменивший на своём дол-

гом веку, судя по его внешнему виду, не один десяток владельцев, доставшийся мне в наследство от одного моего земляка, давно уже уехавшего домой, в условиях русскоязычного информационного дефицита, сводившегося к нескольким дорогим газетам, посвящённым жизни русской эмиграции, и продававшимся в русском магазине книгам, в большинстве своём, любовным и детективным романам, стал для меня своего рода интеллектуальной отдушиной, единственным источником знаний и саморазвития, маленьким, но неизмеримо драгоценным ключиком, приоткрывающим передо мной врата доселе неизвестной мне чужой культуры. Серёга с Димкой включили телик и расписали партию в покер. По теле-визору шёл какой-то немецкий сериал. Не выпуская из рук карты, они с интересом следили за сюжетом фильма, пытались даже переводить, оживлённо обсуждая и интерпретируя каждый на свой лад услышанные знакомые слова. Наконец, Димка обратился ко мне. - Сколько я тебя знаю, ты всё время талдычишь этот немецкий. Тыто хоть что-нибудь понимаешь? - Не всё ещё,- ответил я, отрываясь от самоучителя. - Ну, вот, что он только что сказал?- не от-

ставал от меня Димка, тыкая пальцем в экран телевизора. - Не знаю,- пожал я плечами. - Не знаешь?- переспросил Димка.- Эх ты, профессор. И толку от твоего немецкого? Даже самого элементарного перевести не можешь. Только время зря тратишь. - Почему зря?удерживаясь от грубости, спросил я. - Да нафига он тебе сдался. Ты сюда работать или немецкий учить приехал? - Одно другому не мешает. - Голову себе дурнёй разной только забиваешь. - Твой ход,- вклинился в разговор Серёга, одёргивая Димку за плечо. Димка, не глядя, бросил карту. - Хотя, в принципе, ты правильно делаешь,продолжал рассуждать Димка.- Молодец, учи. Без немецкого в Германии никуда не прорвёшься. Я бы и сам учил, да не лезет он мне в голову. - Ты играть думаешь?- начал сердиться Серёга. - Да отстань ты от меня,неожиданно вспыхнул вдруг Димка.Надоел ты мне уже. С человеком поговорить не даёшь. У меня вот где твой покер.- Он показал рукой на горло.- Каждый день одно и то же. - Не хочешь иг-

рать, так и скажи,- совсем разобиделся Серёга и, швырнув свои карты на матрас, уставился в телик. На мгновение воцарилось неловкое молчание. И тут же, молниеносно осознав допущенную бестактность, со всей своей простотой и неподдельной искренностью Димка снова обрушился на Серёгу. - Ты что обиделся? - пытался реабилитироваться Димка.- Серёга, прости, не подумав, ляпнул. - Отстань,- от обиды Серёга покраснел и был похож теперь на варёного рака. - Серёга, не обижайся,- яростно уговаривал его Димка. - На нервных не обижаюсь. - Ну, хочешь, давай играть дальше. Димка собрал разбросанные по матрасам карты и протянул их Серёге. - Я кино смотрю,грубо отстранился Серёга. - Хорошо, давай кино смотреть,- не ослаблял напора Димка. - Не мешай. - Что сделать, что бы ты не дулся? - Что хочешь, то и делай,- начал понемногу смягчаться Серёга, не в силах устоять перед Димкиным напором. - А ты больше не будешь дуться?- заметив это, обрадовался Димка. - Не буду,- всё

сильнее смягчался Серёга. - Честно?- как победитель, ликовал Димка. - Да честно, честно,- совсем уж мягко ответил Серёга. - Тогда по рукам?Димка протянул ему свою руку. Серёга молча пожал её. Димке больше ничего и не надо было. Весёлое настроение вернулось к нему так же быстро, как и покинуло его. Он высунулся в окно и полной грудью вдохнул холодный февральский воздух. Высоко в небе до боли в глазах сверкало и серебрилось безжизненное полуденное солнце. - Какая чудесная погода,восторженно воскликнул Димка.- Всю ночь лил дождь, а теперь солнце шпарит будто летом.- Он явно преувеличивал.- Может, прогуляемся, косточки разомнём? - Предложил он нам.- Серёга, вставай, а то прирастёшь к своему матрасу. - Я лучше кино посмотрю,- ответил Серёга. Он тоже был нелегалом, как и мы с Димкой – с просроченной визой, без денег и без работы. - Всех фильмов не пересмотришь. Пойдём, прогуляемся,- настаивал Димка. - Нечего без дела по улицам шляться. За полицией соскучился? - Типун тебе на язык,- набожно открестился от него Димка, как от нечистой силы. И тут

же переключился на меня.- Ты-то со мной хоть пойдёшь? Грех в такой день дома сидеть. Пойдём, я пивком угощу. - Мне пива так не предлагал,- съязвил Серёга. - Пойдём, и тебя угощу. - Идите, куда хотите, только меня оставьте в покое. Купив пиво, мы направились в центральный парк. В глубине парка был небольшой ухоженный пруд. По его зеркальной поверхности торжественно-грациозно, будто небольшие парусники, неторопливо скользили белоснежные красавцы лебеди. Огненно-жёлтые кувшинки на фоне глянцевозелёной поверхности воды, в которой, как в большом зеркале, отражались вытянутые кроны столетних лип, выстроившихся вдоль извилистых аллей, огибавших пруд, были похожи на огненные пятна звёзд в предвечернем сумеречном небе. Почти у самой воды, в дальнем углу парка, уютно у стро ился выложенный из красного лабрадора грот со смотровой площадкой наверху, ограждённой с трёх сторон лепными перилами. Массивные каменные ступени вели от него к подпорченному влагой и временем заднему фасаду оперного театра, из-за которого выглядывало упирающееся в прозрачное стальное небо стосорокадвухметровое

здание Лейпцигского университета. Со стороны всегда оживлённого Трендлинринга, бурным потоком плавно вливающегося в Георгиринг, где в любое время суток у турок можно было купить марихуану и крэк, словно уставившись громадными глазищами-витражами, хищно сверкающими из-под нависающих бровейфронтонов, поверх деревьев, крыш и заборов смотрело на город, тёмнокоричневое, со стеклянными куполами, здание Бангофа. Димка допил пиво и поставил бутылку под лавочку. - Смотри, какая тачка подъехала,- он показал рукой на припарковавшийся на противоположной стороне Георгиринга новый блестящий автомобиль. - Хорошая машина, - согласился я. - Хорошая?- поражаясь моему дилетантизму, насмешливо перекривил меня Димка.- Ты знаешь, сколько она стоит? Штук сто зелени, как минимум. Это же «ягуар» купешка, последняя модель. Наверное, только вчера с автосалона. Мне бы такую тачанку. - Тебе на такую и за всю жизнь не заработать. - Я и не собираюсь. Если брать, то только в кредит. - Насколько мне известно, кредиты в Германии нелегалам не дают. - Вот над этим я

сейчас и размышляю,- задумчиво произнёс Димка. В одно мгновение его лицо стало напряжённо-сосредоточенным. - И что придумал? - Игорёк рассказывал, что знает одного мужичка, прибалта, который греческие паспорта продаёт,- чуть понизив голос, начал рассказывать Димка. - Удивил,- расхохотался я, перебивая его на полуслове.- Да здесь такие паспорта на каждом углу стопками продают. Какой закажешь, такой и нарисуют тебе. - Ты послушай, а потом перебивай,- терпеливо обсёк меня Димка.Паспорта-то эти не фальшивые, а настоящие. Всё как положено – не подкопаешься. - Почему же ты до сих пор не купил себе такой? - Дорого стоит – четыре с половиной тысячи марок. - Где ж ты такие деньги возьмёшь-то? - В этом-то вся и проблема. - Работу в Лейпциге сейчас найти не реально. - Знаю,- с досадой вздохнул Димка. Немного помолчав, он продолжил.Живёт у меня в Гамбурге дядька троюродный, жлоб редкостный, такого ещё поискать надо, миллионер. У него в гамбургском порту свои торговые склады. Я матушку попросил, чтобы связалась с ним. Может, возьмёт меня к себе

на работу. Хоть грузчиком, хоть сторожем, хоть дворником, хоть кемнибудь. Мне бы только на паспорт заработать. Я представляю, как у моих корешей челюсти отвиснут, когда я на «тэтэшке» домой приеду. Ты знаешь, какие у меня кореша? Пацаны – то, что надо. У одного папик – за мдиректора Запорожсталь. У другого – главный инженер на Зазе. Оба сейчас такими делами ворочают. Они и мне предлагали. Только я не хочу быть никому обязанным. Я сам всего добиться хочу. - Ну и зря. Здесь ты точно ничего не добьёшься. И родственничек тебе не по-может. Только напрасно надеешься. - Не каркай,- отмахнулся Димка. - А что если и вправду грабануть Вову с Машей,- посетила меня вдруг идиотская идея. - Сдурел?- как на ненормального, уставился на меня Димка. - Ты же сам сегодня утром предлагал,- оторопел я от неожиданности. - Что я предлагал?возмутился Димка. - Как что? Грабануть их. Или ты забыл? - Я пошутил. Шуток не понимаешь?- окончательно обескуражил меня Димка. Чувствуя неловкость, я поспешил перевести разговор на другую тему. Буквально на глазах небо затянуло чёрны-

ми тучами, и хлынул дождь. Мы поднялись по ступенькам к театру, возле почты перешли на другую сторону Георгиринга и нырнули во дворы, чтобы сократить дорогу. Миновав торговый центр «Алди» и Анатомический театр, мы вышли на Фридрих штрассе и через десять минут были уже дома. - Привет, пацаны,не вставая, протянул нам руку вальяжно развалившийся на диване Мирика Игорёк. В другой он держал чашку с кофе и время от времени делал небольшие глотки. Высокий, отлично сложенный, с восточными чертами лица, придающими его внешности особенную колоритность, он броско выделялся на общем фоне германскославянского типа. Его голос, как музыкальный инструмент, звучал мягкими, бархатными баритональными нотками. А театральные жесты и телодвижения только подчёркивали гармоничность его красоты. Практически у каждого он вызывал симпатию и интерес. И, тем не менее, в нём было что-то отталкивающее, неприятное. - Слышали новость?- выдерживая небольшую паузу, многозначительно смерил нас взглядом Игорёк.- Вчера полиция квартиру с нашими накрыла. - Где?- в один голос напряжённо воскликнули мы.

- На Линденау. Всех повязали. - Кто-то сдал,- хмуро предположил Серёга. - Скорее всего, соседи. - Ух, чует моё сердце, быть беде. Круто они за нас взялись. Уже третья квартира за этот месяц,обречённо промямлил Серёга. Он сильно побледнел и нервно заёрзал на своём матрасе.- Сваливать надо отсюда. - Никуда не надо сваливать,- попытался успокоить его Игорёк.- Просто впредь нужно быть более осторожными, вот и всё. - Как же быть осторожными, когда здесь не квартира, а проходной двор? Весь Лейпциг уже, наверное, знает о нашей квартире,- совсем раскис Серёга. - Не паникуй,- стоял на своём Игорёк.- Главное, сильно не светиться и у сосе-дей перед глазами не мелькать. Утром – на работу, вечером – домой. И никаких похождений, и никаких гостей, как будто здесь вообще никого нет. - Легко сказать, никаких гостей,- буркнул Серёга.- С утра до вечера таскаются. Достали уже. - А вы не открывайте,- наставлял Игорёк. - А если свои? - Сигнал какойнибудь придумайте условный и никому не говорите, и откры-вайте только по сигналу. - А Игорёк ведь дело говорит,- оживился приунывший было Димка.

- Их ведь как накрыли,- продолжал Игорёк.- Позвонили в дверь, да и говорят по-русски, свои, мол. А те без задней мысли взяли да и открыли. А у полиции, оказывается, подставной человек есть, эмигрант наш, за это хорошие деньги получает. Вот немцы и обвели их вокруг пальца. - Ты-то откуда всё это знаешь?- недоверчиво спросил Серёга. - Когда паспорта проверяли, выяснилось, что у одного виза не просрочена. Его тут же и отпустили. - Что же теперь с ними будет?- спросил Димка. - А ничего не будет,- раздумчиво сказал Игорёк.- Подержат немного в каталажке, и домой отправят. - Да, не повезло пацанам,- с прискорбием заключил Димка. Игорёк обвёл нас оценивающим взглядом. - Испугались?- ухмыльнулся он сам себе.Не бойтесь. Никто не знает о вашей квартире. Если бы знали, давно бы уже накрыли. - Спасибо, утешил,обречённо съязвил Димка. - Тебе легко говорить. Ты у Ленки, как у Христа за пазухой. Никакая полиция проверять не будет. А когда женишься и гражданство получишь, вообще будешь кум королю, сват министру,- Серёга нервно сплюнул на пол. - Не плохо было бы и себе эмигранточку ка-

кую-нибудь подцепить,уставив-шись в окно, сказал Димка. - Да кому мы нужны с нашими просроченными визами, разве что полиции,- Серёга безнадёжно махнул рукой. - Это ты зря,- со знанием дела сказал Игорёк.- Ты думаешь у них большой выбор? На одного мужика десять баб. - А как же немцы,вставил я. - Немцы наших эмигрантов за людей не считают. Потому бабы и бесятся с голодухи. - Где ж их искать, баб-то этих?- почесал за ухом Димка. - Да везде. В магазине, на улице, в трамвае, на дискотеке. Были хоть раз на русской дискотеке? - Неа,- протянул Серёга. - Эх, вы. Там они табунами пасутся, мужиков на куски разрывают. - А где эта дискотека?- заинтересовался Димка, присаживаясь на диван рядом с Игорьком. - Ладно, свожу какнибудь,- по-наставнически похлопал его Игорёк. - С каких пирогов по дискотекам шляться?снова заныл Серёга.- Тут на кусок хлеба хрен нашкрябаешь. - Ничего, пацаны, потерпите немного, скоро работы будет столько, что ещё и перебирать начнёте, - заявил Игорёк.- Пусть немаки очухаются после новогодних праздников, а потом попрёт. - Сколько можно

чухаться,- нервно заёрзал Димка.- Так и ноги с голодухи протянешь, пока они очухаются. - Немаки – народ обстоятельный. Они делают всё неспеша, с расстановкой,- начал было объяснять Игорёк. - Да чхать я хотел на их обстоятельность,- не выдержав, взорвался Серёга.- Ты меня уже два месяца этими байками кормишь. Я тебе триста баксов заплатил. Ты мне обещал работу, квартиру и рабочую визу. Где они? Где квартира? В общаге какой-то живу. А это, потвоему, виза?- Серёга достал из сумки паспорт.- Я и то лучше нарисовал бы. Только паспорт испортили. А работа? Все мужики работают. Одни мы сидим. - Не кипятись, Серёга,- не теряя чувства самообладания, не дрогнув ни одним мускулом, ответил Игорёк.- Я сам сейчас без работы сижу. Знаешь, как неудобно перед Ленкой. Время сейчас такое, подождать немного нужно. Думаешь, я о тебе забыл? Ты у меня первый на очереди. Вместе работать будем. Я сегодня с Францем разговаривал. Он новую стройку открывает – бумажки какие-то осталось только оформить. Через пару недель готовься. - Ладно,- отмахнулся Серёга. - Вас это тоже касается,- обратился к нам Игорёк.- Работы на всех хватит. - Ты там замолви за нас словечко,- снова ожи-

вился Димка.- Скажи, мол, пацаны, то, что надо, не подведут. А мы тебе с первой же зарплаты, как полагается, нормально отстегнём. - Что мы не разберёмся? Не первый же день знаем друг друга,- сделал демонстративный жест бескорыстия Игорёк.- Ладно, пацаны, мне пора.Спохватился Игорёк.- Засиделся я тут у вас, а мне ещё Ленку идти с работы встречать. Вскоре после его ухода вернулся с работы Вова. Он позвал меня на кухню и молча указал рукой на стол. Там стояла полная тарелка борща. - Садись, ешь,- сухо сказал он мне. Я начал было отказываться, ссылаясь на то, что не голоден, но он меня тут же обрубил. - Кому сказал, ешь. Не в унитаз же выливать. - А как же ты? - Я себе сварю. На плите уже пыхтела покрытая испариной большая кастрюля. Я взял хлеб и ложку и сел за стол. Вова дождался, пока я доем, выкурил сигарету, и лишь только потом, как бы невзначай спросил: - Маша сегодня приходила? - Да,- ответил я. Автор: Владислав Кураш

Глава девятая Дайен Цитадель Антареса, откуда только что сбежала моя астральная сущность, находилась в низине острова. Освещенная лишь огнями да кроваво-черным небом, она представляла собой невероятно высокий замок, расположившийся на километрах земли. Архитекторы придали ей невероятное величие узорами, что оплетали стены снизу доверху. Повсюду широкие балконы, примыкающие к залам с большими окнами, резная лепка… в нашем мире нет таких сооружений, все являлось лишь жалким подобием и небрежно снятой копией. Вдалеке мы увидели сражение, где наших воинов в алых доспехах было больше, чем воинов Антареса в чёрных. Что ж, кажется, нам начало катастрофически везти. Не испытывая судьбу, мы принялись подниматься вверх по скале, оставив часть воинов Гидеона внизу. Однако, видимо, это была напрасная мера. — Почему за нами никто не идет? — спросила Кетерин, которая шла позади меня. — А никто не знает, что у нас есть последний меч, — ответила я небрежным тоном. — Но это ненадолго. По скале проходила

давно не хоженая дорожка, которой мы и держались. Но чем выше мы поднимались, тем круче становилась она, и часто нам не за что было цепляться. Не раз и не два кто -нибудь из нас соскальзывал, грозя утащить всех вниз. Однако эти беды закончились, когда под нашими стопами захрустел снег. И здесь же нас поджидала другая беда. До храма оставалось всего ничего, и мы уже четко видели его стены, но невозможный холод все больше и больше сковывал наши движения. Разбившись на пары, мы пытались согреваться друг о друга, но и это сильно замедляло наши движения, но это единственное, что позволяло не подчиняться ветру и не слететь со скалы. Цитадель уже давно превратилась в кукольный домик за нашими спинами, а храм на фоне близкого мрачного неба выглядел зловещим зверем, поджидающим нас. Сделав последний рывок, мы прильнули спинами к его холодным стенам, прячась от ветра. — Я сейчас помру, — сказала Дороти, делая паузы после каждого слова. Ветер, шумевший в ушах, уносил звуки далеко вперед. Виктор — единственный, кто спокойно переносил холод, — кивнул, призывая к действию. Мы

прошли вдоль стены несколько метров и вновь остановились. Мозерик махнул рукой парням, и они ответили кивком. Бережно каждый из них снял наплечные мешки и достал из кучи тряпья по скрижали. Поочередно они установили их в дверь, где две плиты в большом кругу прочно слились с обледенелой стеной храма. — Дороти! — крикнул Виктор, подозвав девушку. Она медленно обошла нас и прижалась к своему учителю. Ветер бушевал, будто пытаясь свалить нас вниз. Но сейчас нас уже мало что могло остановить. Дороти достала меч и вставила его в тонкую прорезь слева, рукоять и гарда тут же обледенели. Следом пошла Кетерин, чей меч занял нишу снизу и покрылся водной оболочкой. Двигаясь против часовой стрелки, Элеонор оставила молниеносный меч в прорези справа. И последней шла я, встав пылающий меч в верхнюю щель. — Теперь амулет, — подсказал Виктор. Негнущимися пальцами я сняла амулет с шей и вставила его в середину скрижалей. Внешний круг, служивший ложем для плит, принялся вращаться вместе со всеми дарами. Где-то внутри щелкнуло восемь раз, и круг остано-

вился. Мы достали свои предметы в обратном порядке и, стоило храму открыться, ввалились внутрь. Суприм закрыли двери за нашими спинами, и мы оказались в абсолютной темноте. — Погодите, сейчас исправим, — молвили близнецы, и в темноте замерцали два небольших языка пламени, что мои учителя держали в руках. Пройдя вокруг, они зажгли факелы на стенах, и в храме стало значительно светлей. Жаль, что не теплей, хотя отсутствие ветра уже невероятно радовало. Я встала с пола, спрятала меч и огляделась — это место назвали храмом определенно преувеличенно. Скорее оно напоминало пещеру в скале. Огромная каменная постройка размером квадратов в четыреста имела купольную форму и гладкие стены. Здесь пахло сыростью, и было жутко холодно, хоть и множество факелов, оставляющие над собой черные следы, постепенно согревало воздух. Напротив входа была еще одна массивная каменная двустворчатая дверь, открывающаяся только изнутри. Я прошла вперед и заметила высеченный на каменном полу знакомый рисунок, имеющий куда большие размеры, чем я видела прежде. Это был двойной круг с шикарным ветвистым деревом в центре — масштабная копия рисунка на двери. Нога сама потянулась внутрь,

но меня вовремя отдернула мужская рука. — Не отсюда, — сказал Климент, серьезно на меня посмотрев, и я кивнула. Верховный расставил нас перед своими знаками — располагались они так же на двух перпендикулярных прямых: я напротив Кетерин, Элеонор напротив Дороти — и приказал ждать его сигнала, ибо мы должны ступить в круг одновременно. И после этого память обязана была меня не подвести. Члены Суприм рассредоточились по храму, Брайан встал позади Кетерин, готовый одними лишь губами подсказывать мне. И когда все были готовы, Климент дал нам знак. Мы сделали шаг внутрь и остановились, опустив мечи. Брайан взволнованно посмотрел на меня и жестом руки попросил начать. Я закрыла глаза. Я вспомнила тот единственный, но долгий урок акрэ, который дала мне Ив. Она сидела по другую сторону маленького столика и как-то испугано смотрела меня. Мы разучивали разные части текста со скрижалей, иногда отвлекаясь на посторонние слова. Я попросила ее перевести мне этот текст. Она перевела, и я долго думала над ним. Прогнав воспоминания, я глубоко вздохнула, и слова Древнейших полились сами собой, хотя в голове они звучали лишь

на моем родном языке: — Две зеркальные половины одного целого, Два создания одного Отца. Им были отданы и земля, и небо, Разделены между ними справедливо, пополам, Вместе с тем, что находится между: По шесть миров на каждого И еще по половине истины. Но, покуда нет мира, а лишь вражда, Быть трещине между ними. Пополам, справедливо. Земля под ногами затряслась. Я испуганно посмотрела по сторонам, желая скорее выйти наружу, как бы холодно там ни было, но Суприм жестом приказали оставаться на месте. Рисунок под нашими ногами ожил. Тонким белым свечением вырисовались два круга и величественное дерево в центре. Знаки стихий обрели каждый свой цвет, окрасив заодно и нас. Храм продолжал трястись, пока не потухли факелы и рисунок, оставив нас в полной темноте. Наверно, каждый из присутствующих боялся дышать. — Можете выходить, — послышался голос Климента. — Все получилось? — тихо спросила я, оставаясь на месте. — Не знаю, — ответил мужчина из темноты.

— Сейчас проверим. Справа и слева послышались неуверенные шаги. От маленьких искорок зажглись два факела, снятых со стены. Мозерик и Бредерик сошлись у второй двери и подозвали остальных. Отдав факелы мне и Элеонор, семеро мужчин налегли на каменные двери. Когда им удалось немного их приоткрыть, снаружи задребезжал свет. Сперва это казалось иллюзией, но, привыкнув к яркому освещению, мы

вышли на открытую площадку и, щурясь, огляделись. Справа в глубоком голубом небе висело белое полуденное солнце, заливая все вокруг своим светом. Впереди нас, маяком среди воды и скал, находился остров со знакомым, но очень маленьким отсюда замком. — Это ведь замок Гидеона? — спросила я. — Остров Сайтего? Брайан, что стоял рядом и восторженно глядел вниз сквозь туман, повернул голову и кивнул. Я

заключила его в свои объятия и громко рассмеялась. Суприм и девчонки принялись радостно кричать и обмениваться объятиями. Главный, ключевой мир перестал тонуть в тени. Автор: Диана Вольз Редактор: Анастасия Буянкина Иллюстрации: Александра Клименко

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. НАПОЛЕОНОВСКИЕ ПЛАНЫ. Российское футбольное межсезонье выдалось на удивление бурным. Трансферные бомбы гремели одна за другой, не давая игрокам сосредоточиться на самом главном, на долгожданном отпуске. Особо усердствовала в приобретение новых футболистов махачкалинская «Дивизия». Команда, которая еще пять лет назад барахталась в первом дивизионе, по мановению волшебной палочки султана Сулеймана вдруг стала настоящей грозой не только российских клубов, но и заcтавила говорить о себе матушку Европу. В «Дивизию» мечтали перебраться еще вчерашние звезды первой величины, а также некоторые топы нынешние. Армейские фанаты испытывали к дагестанской команде лютую ненависть. Ведь помимо острого, как добротный клинок, национального вопроса была и другая причина – уже два сезона там играл недавний любимец красно-синих Юрий Худков, который после того, как не смог закрепиться в легендарном лондонском «Челси», вместо

«Армейца» выбрал Махачкалу. Еще один випсоперник красно-синих питерский «Газпромовец» в прошлое межсезонье приобрел целый ряд звезд европейского масштаба, однако довольствовался в национальном чемпионате лишь третьим местом. Оргвыводы последовали незамедлительно, пара ветеранов была отправлена на пенсию, а на усиление были призваны звездный украинский опорник ветеран Анатолий Игнащук и самый талантливый футболист России последних лет пятнадцати, Андрей Бершанин, который все еще был способен тряхнуть стариной и огорчить голкиперов различных российских клубов. Самый же принципиальный соперник «Армейца» московский «Гладиатор» после прошлогоднего второго места заявил о желании смести с национального трона красно-синих, сделав ставку на покупку трех высококлассных легионеров и полузащитника сборной России Ермилу Гладкова. В общем, предстоящий сезон должен был стать одним из самых увлекательных для футбольных гурманов за последние лет двадцать. После

ухода с поста главного тренера «Армейца» Виктора Усатова, московский клуб никак не мог забраться на первое место, меняя тренеров, как перчатки. Однако, в прошлом сезоне чемпионство наконец было добыто. К победе команду привел российский тренер новой волны Вениамин Стуцкий, который в свое время даже толком не поиграл на профессиональном уровне, ограничившись ролью вратаря в командах КФК. Стуцкий был высоким 42-летним мужчиной с избыточным весом, который во время матчей своей команды, словно шаман, раскачивался на стуле туда-сюда, чуть прикрыв глаза. Начав свою тренерскую карьеру в скромной волгоградской «Олимпиаде», Вениамин за пять лет дорос до клуба премьер-лиги из Самары, а еще спустя два года возглавил «Армеец». На первых порах ему пришлось довольно тяжело в клубе, где присутствуют звезды с непростыми характерами. Было и такое: однажды один из лидеров команды горячий джигит Алан Берцоев, которого заменили во время матча, послал своего тренера на три буквы. Однако со временем Стуцкий завоевал автори-

тет, и конечно, во многом благодаря прошлогоднему золоту чемпионата. Стань тогда «Армеец» вторым, и, возможно, тренерская карьера молодого наставника претерпела бы крах. В предстоящем сезоне президент клуба Аркадий Винер поставил перед своим тренером воистину наполеоновские задачи: дойти до полуфинала Лиги Чемпионов, а также выиграть чемпионат и Кубок России. Однако перед началом сезона, до которого оставался месяц, «Армейцу» предстоял визит в Красноярск, где в матче за Суперкубок России "кони" должны были сразиться со своим главным врагом, московским «Гладиатором». ГЛАВА ПЯТАЯ. ВСТРЕЧА НА ЭЛЬБЕ. Один из новичков «Армейца» швед Расмус Ульм свой первый российский отпуск решил провести в Таиланде, куда его пригласил лидер армейской обороны Cергей Вишневич. Разумеется, оба красно-синих отправились в манящую знойную даль с женами и детьми. Сначала они совершили вояж по маршруту Пхукет -Самуи, где посвятили большую часть времени занятию дайвингом, а в конце своего отпуска решили заехать на два дня в Паттайю. Остановились звездные туристы в отеле «Адриатик», который им посоветовал их именитый одноклубник Василий Бе-

резовский. - Ну что, Сероша, пойдем сходим в маказин электрофники, - на ломаном русском проговорил Расмус, после того как они немного отдохнули от перелета и набрались сил. - А почему бы и не направить свои стопы туда, а викинг? - поправляя волосы рукой, громко произнес Сергей.- Я давно хотел приобрести себе маленький вертолет с камерой. - Сероша, ты хочешь быть шпион? - швед изумленно посмотрел на своего собеседника, при этом даже присвистнув. - Конечно. Мой вертолет будет кружить над базой «Гладиатора» и собирать на них компромат, а затем сливать все это в желтую прессу. Викинг не фантазируй, я просто сыну давно обещал такую штуковину, гарантирующую море ярких эмоций. А здесь в Таиланде она в разы дешевле, чем в России. - Так наши жены и дети купаться в море. Звать их? - Да, давай сходим вдвоем, зачем таскать за собой хвосты. Мы же мигом. Правда, здесь полно русских туристов, надо хоть темные очки и шляпу надеть, а то покоя не дадут. Твою то, шведскую рожу, мало кто знает еще, а вот меня могут опознать вполне. Хлопот не оберешься. - Что значит рожа, Сероша? Я не совсем понимать….

Увидев, с каким грустным выражением лица произнес эти слова Расмус, Вишневич не смог сдержаться, запрокинул голову назад и заржал как конь, (кем он хоть и в кавычках, но являлся), и не мог остановиться минуты три. После чего вытер выступившие слезы, и всхлипывая, проронил: - Я потом объясню тебе, давай в темпе вальса. Собирайся, труба зовет. - Опять непонятный слова. Что есть труба? - Да-с, с таким знанием русского ты быстро попадешь впросак. Найми себе лучше квалифицированного учителя, братец. Как и ожидал Вишневич, футболисты «Армейца» недолго оставались неузнанными. Едва выйдя из гостиницы, они были атакованы толстопузым «рашен туристом», который попросил оставить их свои бесценные автографы на собственной груди! Отказать этому ярому любителю футбола Сергей и Расмус не посмели. Ну а дальше случилось и вовсе непредвиденное. Движение на дорогах Таиланда можно назвать хаотичным и слабо контролируемым. Мопеды и мотоциклы являются здесь очень распространенным транспортным средством, и ездят на них местные товарищи не особо заморачиваясь на какие-то правила. Переходя дорогу, швед засмотрелся на проходящую мимо рыжеволо-

сую красавицу и не смог избежать столкновения с мопедом. Вскрикнув от боли Расмус рухнул на проезжую часть. Хорошо еще, что тайский горегонщик ехал с небольшой скоростью, около 20 км/ час. Но и такого наезда хватило для того, чтобы травмировать Ульма, который, распластавшись на асфальте, громко кричал что-то по шведски и держался за ногу. Вишневич не стал дожидаться, пока вокруг соберется толпа зевак, быстро разрулил проблему с водителем, отвесив ему хорошего пинкаря, подхватил своего одноклубника и потащил в гостиницу. Здесь-то он и столкнулся нос к носу с нашей честной компанией, отправившейся на поиске перекуса. Венгр первым

оправился от удивления: - Да это же самый надежный русский защитник Вишневич, парни! Серега, что у вас стряслось? Отнюдь не обрадованный таким вниманием Сергей пробурчал себе что -то под нос и быстро прошмыгнул мимо троицы. Понятное дело, с викингом на руках. - Чудные дела творятся. Это же Расмус Ульм стал ношей Сереги, придя в себя от изумления, проорал Дима. Вот это встреча на Эльбе. Похоже парням нужна помощь. Егор, ты говорил у тебя есть знакомый док, наверное, стоит его вызвать, вид-то у шведа довольно бледный был. - Я, кстати, немного знаком с Вишневичем,огорошил друзей Макс. -

Два раза приходилось брать у него комментарии после матча, а года три назад даже интервью на десять килобайт с Серегой сделал. Узнав, в каком номере обитают футбольные звезды, друзья бегом направились туда. После недолгих споров о том, кто же предложит армейским игрокам помощь, Круглый нерешительно постучал в дверь. Через секунд тридцать ее отворили, и на пороге возник Вишневич: - Что вы хотели, молодой человек? А я, кажется, вас узнал, вы журналист? Ну, только акул пера нам сейчас не хватало. - Извини, Сергей, мы просто хотим помочь, после короткого молчания ответил Максим. Со мной

два друга, они фанаты «Армейца». Что с Расмусом? Если необходимо, мы можем позвать знакомого доктора. Вишневич не любил журналистов, иногда, читая то или иное СМИ, он был шокирован тем, как искажают его слова, а то и вовсе придумывают за него какие-то небылицы. Но в данной ситуации футболист не совсем понимал, как ему поступить, и решил не отказываться от помощи непонятно откуда свалившихся на его голову фанатов. - Хорошо, Зовите своего дока. Только парни, все это строго между нами. Никаких статеек, ок? - Сергей, да какие вопросы, нам просто хочется помочь вам. Через полчаса в номере армейцев уже находился Арсений, врач высочайшей квалификации, который вот уже как полгода жил в Паттайе и имел здесь собственную клинику. Осмотрев ногу Ульма, док успокоил футболистов, сказав, что здесь всего лишь имеет место быть сильный ушиб. И максимум через неделю шведский легионер армейца будет прыгать аки молодой и полный сил зайчик. Получив за свою работу пару сотен долларов, Арсений покинул номер, а обрадованный Расмус Ульм позвонил Круглому и пригласил всю лихую троицу на ужин. ГЛАВА ШЕСТАЯ.

ГЕТМАН. В эти же дни в Паттайе отдыхал и один из лидеров хулиганов «Гладиатора» Роман, более известный в определенных кругах под прозвищем Гетман. Его ненависть к клубу «Армеец» простиралась до такой степени, что он на дух не переносил таких весьма благородных животных, как кони,а если где-то ненароком видел эмблему армейского клуба или упоминание о нем, выходил из себя и становился понастоящему агрессивным. А если учитывать тот факт, что в свое время Роман активно занимался дзюдо и выполнил мастерский норматив в этом виде спорта, то подходить к нему в такие минуты было довольно небезопасно. Одним из «любимчиков» Гетмана являлся Круглый. Нередко фирмы этих двух грозных товарищей сходились друг против друга, и это почти никогда не обходилось без серьезных травм с обеих сторон. Рома родился и вырос в Красноярске и с детства был влюблен в хоккей с мячом. Местная команда «Енисей» в этом виде спорта то же самое, что какой-нибудь «Реал» или «Милан» в футболе. Команда-легенда, которая в восьмидесятые годы была непобедима в чемпионате СССР и являлась грозой всех мировых клубов. И Гетман (которого тогда еще, конечно, никто так не называл) буквально бре-

дил русским хоккеем, не пропуская ни одного матча сибирского суперклуба. Однако вскоре он узнал о футбольном увлечении своего двоюродного брата Игоря, который жил в Москве. В один из приездов в столицу тот сводил Рому на один из матчей «Гладиатора». Тогда жертвой красно-белой победной машины пал волгоградский «Ротор» (3:0), а красивая комбинационная игра московского клуба с фирменными стеночками и забеганиями произвела на юношу неизгладимое впечатление. Вернувшись в Красноярск, он старался не пропускать ни одной футбольной новости, касающейся красно-белого клуба. А в 17 лет по воле судьбы Рома вместе с родителями перебрался на ПМЖ в столицу. Он стал завсегдатаем стадиона и вскоре примкнул к одной молодой фанатской группировке, которая развивалась гигантскими темпами. Быстро освоившись в этом мире, который пленил его чувством свободы, Роман за несколько лет поднялся в фанатской иерархии довольно высоко, и без него уже сложно было представить краснобелый движ. А вскоре одного боления ему оказалось мало, и Гетман сплотил вокруг себя парней желающих отстаивать честь клуба в кулачных боях. Звонок верного боевого друга Стаса заставил Гетмана крепко задуматься. Разведка сообщи-

ла о том, что в эти же дни в Паттайе отдыхают Круглый и Мармон. Учитывая обширные связи Романа в стране, где он имел небольшой бизнес, найти врагов было не таким уж сложным делом. Нужно ли было это сейчас Гетману, вот в чем был вопрос. Риск был весьма нехилым, ведь местные полицаи вряд ли будут лояльны к проявлению такого рода забавам. С другой стороны был шанс войти в историю, ведь пересечений с "конями" на территории Таиланда у хулсов «Гладиатора» еще никогда не было. Гетман решил принять решение по акции в ближайшие часы. ГЛАВА СЕДЬМАЯ. СЮРПРИЗ ДЛЯ ВЕНГРА. С наступлением сумерек вопрос, чем же занять себя вечером в Паттайе, представляется неактуальным. В это время славный тайский городок, превращается в один большой карнавал, где играет музыка, рекой льётся пиво, пахнет кухней и самыми разнообразными деликатесами. Здесь открывается большое количество и обычных баров и Go-go баров, секс-клубов и прочих злачных и порочных мест. Алина и Ирина решили пройти мимо всего этого безобразия и посетить заведение под вывеской Alkazar show - известное как театрализованное шоу трансвеститов, обладающих высоким уровнем

мастерства. Под громкую музыку на сцене происходило красочное представление, которое заставляло зрителей рукоплескать. Шоу состояло из серии театральных постановок, каждая из которых длилась около 10 минут. Тематика спектаклей была различна, однако основной упор делался на повествования из истории Таиланда и Китая и на юмористические сценки. Но далеко не всем было по нраву то, что участники шоу после окончания номера выходили в зал и целовали зрителей. Кто-то воспринимал это с восторгом. Как же экзотика! А кто-то не скрывал своего отвращения. Среди зрителей шоу в этот вечер оказались и Макс, Дима и Егор. Все они, конечно, не были любителями подобных зрелищ, но поддавшись уговорам Егора, его друзья все-таки решили взглянуть, чем же так привлекательно и знаменито шоу трансвеститов. - Как шоу, конечно, интересно посмотреть, пробормотал Дима, когда представление уже заканчивалось. – Веселый стиль кабаре, яркие сценические костюмы, умело подобранные декорации. Но когда вспоминаешь, кто перед тобой на сцене, хочется уж, извините меня, блевать. Никогда мне не понять людей, которые решаются на такие эксперименты над собой, непонятно, во имя чего. - Лично мне вообще неясен такой интерес к

трансам, - вторил другу Макс. - Ну, кривляются под музычку на сцене, эка невидаль. Здесь ведь аншлаг не из-за этого. Народ тащится сюда именно поглазеть на полумальчиковполудевочек. Тьфу. Уже и однополые браки по всему миру разрешают. Куда мы катимся? - Да, Макс, приедем мы скоро на выезд в какой -нибудь Лион, а там против нас выставят моб трансов, - ухмыльнулся Венгр. На самом деле ничего зазорного здесь нет. Ну, нравится людям все эти операции по смене пола, да пускай себе резвятся. Конечно, я против, чтобы такое происходило в нашей родной России. Но азиатский мир, он ведь полон загадок. И потом, ведь большинство тайцев достаточно бедные люди, а вот подобное шоу на хлеб с маслом всегда даст заработать. Так что давайте не будем судить. Мы вот тоже не совсем законными шалостями занимаемся. - Ну ты сравнил – чуть ли не во весь голос проорал Дмитрий. - А ты, к примеру, за пару лимонов зелени согласился бы стать трансом? - Не зли меня лучше, Дмитрий Викторыч, сквозь зубы процедил Егор. - Или время второго раунда нашего боя пришло? Тебе шахбокса оказалось мало? В их сторону уже стали коситься недовольные шумом зрители. Но миротворец Макс быстро

сумел погасить очаг эмоционального возгорания, успокоив друзей. С трудом досидев до конца шоу, парни выбрались на свежий воздух и с удовольствием принялись травить себя никотином. Не успел Егор, как следует затянуться и перекинуться с друзьями свежими анекдотами, как почувствовал что кто-то тронул его за плечо. Резко развернувшись, он едва не закричал от изумления: пред его светлыми очами стояла Ирина. Не дав открыть Венгру рта, девушка залепила ему звонкую пощечину. Егор схватил взбешенную леди и оттащил за угол: - Ну здравствуй, солнышко ясное. Какими судьбами? И что за агрессия! Нет, я понимаю, когда мне мечтают зарядить по моему вполне себе симпатичному личику мясные, но ты то! Ты часом не за «Гладиатор» стала болеть? - Егор, как ты мог

так со мной поступить, на глазах девушки выступили слезы. - Куда ты исчез? Я уже думала тебя нет в живых. Обзвонила все больницы, морги. Места себе не могла найти. Ну, неужели нельзя было по-человечески? - Ира, видишь ли, так сложились обстоятельства, - чуть смутившись пролепетал Егор. - И потом, я разве обещал тебе вечную любовь и преданность? И как, елки-палки, ты меня нашла! - Есть у нас несколько общих знакомых, которые сообщили мне, где ты сейчас находишься. Спасибо им, иначе точно бы в дурдом отправилась от переживаний. А сегодняшняя наша встреча чистая случайность, но не беспокойся, я бы нашла тебя при любых раскладах. - Зачем Ирина? Егор непонимающе уставился на свою бывшую возлюбленную. - Егор, у нас будет

ребенок. Не знаю, порадует тебя это или огорчит, но это факт. Ты ведь не дашь ему вырасти без отца, правда? - с мольбой проговорила леди. Выбросив тлеющую сигарету в урну, Венгр сделал шаг к девушке и промолвил: - Чудны дела твои Господи. Я, конечно шокирован этим известием не меньше чем твоим внезапным появлением. Не думал, что еще когданибудь удастся свидеться. Ладно, что мы здесь стоим, как идиоты, поехали ко мне. Разговор, чувствую, предстоит долгий. Махнув наблюдавшим всю эту сцену с широко раскрытыми ртами Максу и Димону, Венгр вызвал такси, и все пятеро (конечно, Ира не могла бросить свою подругу Алину) направились на квартиру к Егору. Автор: Александр Целинский

Глава 11 Я была заинтригована последними словами Ричарда и с нетерпением ждала продолжения его рассказа. Он решил провести меня домой, но не мог удержаться и сделал это по-вампирски: взял меня на руки и влез в окно моей комнаты. Мне нравилось, что мы могли находиться у меня в комнате и спокойно общаться. Дверь в комнату была закрыта и нам никто не мешал. Тем более за окном давно была ночь и родители, скорее всего, спали. Ричард уселся на пуфик, возле туалетного столика, я села напротив него на кровать. Казалось, что Ричард углубился далеко в прошлое и витал среди своих собственных воспоминаний. Он опустил голову, и глубокая складка пролегла по его лбу. - Слушай, если ты не хочешь сейчас ворошить свое прошлое, тогда давай поговорим о чемнибудь другом. Черт! Я… я хотела чаю тебе предложить! – я смущенно опустила глаза. – Все забываю, что у тебя специфический вкус! Ричард широко улыбнулся в ответ и покачал головой: - Можешь, предложить мне себя на блюдеч-

ке. Я не против. Да, шучу я. Я снова здесь, но пришел не за тем, чтобы кусать тебя, а чтобы показать тебе кое-что. Сегодня я уже выложил тебе часть своей истории, сегодня же и закончу ее. Чтобы не возвращаться потом, - он усмехнулся. Видимо. Некоторые воспоминания были уж слишком неприятны ему. – Да. Ты обещал мне показать свою жизнь после превращения, - напомнила я. - Да. Но, пожалуй, тебе лучше прилечь, так будет гораздо удобнее. Расслабься… Глубоко вдохни. Теперь ты можешь задавать мне интересующие тебя вопросы, спокойно говорил Ричард. Если честно, расслабиться было сложно. Я прилегла на кровать, но мышцы мои были попрежнему напряжены. Ричард говорил так, будто собирался гипнотизировать меня. И выглядело все странно: я лежу на кровати, он сидит рядом на пуфике и пристально смотрит на меня. Что за опыт он решил надо мной провести? Я постаралась собраться с мыслями и сделать глубокий вдох, а потом спросила: - Меня интересует твой создатель… - Чарльз. Его звали

Чарльз. Скучнейшее существо, - начал Ричард и тут в моих глазах картинка поменялась: я увидела молодого человека, сидящего в богато обставленной комнате и что-то пишущего в специальной тетрадке. Конечно, он выглядел, как и все они, - вампиры, с бледной кожей; взгляд темно-карих глаз прыгал по строчкам, написанным им же самим, прямой нос отбрасывал легкую тень на бледную щеку, губы были поджаты, брови нахмурены, волосы прямые, по длине доходящие почти до плеч, были собраны сзади и перевязаны черной лентой. Одет он был старомодно даже для восемнадцатого века, это я сразу же заметила. Казалось, что он был созданием еще более раннего периода и закостенел в своем веке. На кровати в этой же комнате лежит… Ричард? Да, несомненно, это Ричард! Но у него длинные медовые волосы, они рассыпались по подушке. Он медленно встает и оглядывается. Р-раз! И картинка резко погасла. Я снова увидела очертания своей комнаты и лицо Ричарда. Современного. - Покажи мне твое превращение… - сфокусировав взгляд, попросила я. Ричард запрокинул голову, словно о чем-то заду-

мавшись. Картинка изменилась снова: все та же комната. Создатель Ричарда Чарльз набрасывается на него, упивается некоторое время кровью юноши, а потом, прокусив, себе запястье, вливает свою темную кровь своему созданию. Вампир постепенно ослабевает, его кожа сморщивается, лицо искажается, он отскакивает от Ричарда, и, хватаясь за кровоточащее запястье, выбегает из комнаты на подгибающихся ногах. Картинка меняется, и я снова вижу Ричарда восемнадцатого века. Он в кровавом поту, корчится на кровати. Возле него стоит емкость с кровью, белая рубашка его окровавлена, теперь у него уже короткие волосы, побледневшее лицо, бездонные сливочные глаза, рот его перекошен от боли, он периодически стонет, обнажая растущие клыки, шипит, впивается ногтями в простыню. Чарльз сидит рядом и печально смотрит на создание, успевая при этом что-то записывать в своих тетрадях. Картинка меняется… Я снова вижу Ричарда, лежащего на кровати, но на этот раз он переодет в чистую одежду, он лежит, уставившись безжизненными взглядом в потолок, сложив руки на животе, как мертвец. Лицо его землистого цвета; скулы выделились, так что, казалось, можно было угадать очертания его черепа. Потом он понемногу начина-

ет шевелиться, и, оглядывая комнату, он пытается встать. Чарльз продолжает писать, сидя за столом, кажется, он не замечает Ричарда. Тот в свою очередь тяжело поднимается с кровати и говорит с вызовом: «Что? Ты добился своего? Я умер, да? Умер?» Его идеальный английский поражает своей чистотой, в нем слышатся оттенки того времени. Но мне все понятно, ведь Ричард передает мне не только слова, но и мысли! «С чего это ты взял? Ты говоришь со мной, двигаешься», - невозмутимо отвечает Чарльз. «Мне так легко! Будто я лишился своего тела…», - восклицает Ричард. «Стало быть, твоё превращение завершено, ты стал вампиром, и, ты жив, в какой-то степени», - Чарльз улыбается. Ричард повалился на пол, обхватил голову руками и застонал. Он начинал впадать в истерику, качаться из стороны в сторону, потом вскочил и стал носиться по комнате, ударяя кулаком себя в грудь. Он мечется так, пока не замечает своё отражение в зеркале. Его лицо выражает искренне удивление. Он медленно подходит к зеркалу и созерцает себя. Из зеркала на него смотрит совсем другое лицо: обезумевшее, мертвое, чужое. «Что с моими волосами?!» - кричит он в ужасе.

«Я остриг тебя перед превращением. Не ходить же тебе целую вечность с длинными волосами! Скажи спасибо, что я учел это! Пройдет время, и волосы у мужчин выйдут из моды! Я уверен в этом! Тем более – это практично и удобно. Меня вот не догадались постричь». «Но, о нет! Нет! – кричит Ричард, он видит свои клыки в зеркале. Он подставляет палец под один из клыков и случайно прокалывает подушечку указательного пальца. Темная кровь выступает на ранке, но тут же эта ранка начинает затягиваться. Ричард от удивления опускается на стул. «Чудеса регенерации», - поясняет Чарльз и, повернувшись обратно к столу, что-то быстро записывает. В этот момент картинка погасла. Я снова обрела чувство реальности. Ричард спокойно с полуулыбкой смотрел на меня. - Чарльз, создает впечатление отталкивающее, - сказала я, - но он твой создатель… - Он зануда, вот кто он! Но все-таки я благодарен ему за то, что он вместе со своей кровью подарил мне мою доминирующую способность. И, благодаря ему, я могу показывать тебе свои воспоминания и творить видения. С моей способностью, ты увидела все своими глазами. - Он рассказал тебе об этой способности? Нау-

чил тебя использовать ее? - Да. Он рассказал о том, что сам имел эту способность и что передал мне ее. Но это случилось задолго после моего превращения. Я начал чувствовать, что могу гипнотизировать людей. Ведь других вампиров, кроме Чарльза, я не знал. Но знаешь, Рита, самое ужасное было то, что он ни разу не показал мне, как действует эта способность. Он ни разу не создал ни единой картинки в моей голове. И он сказал, что я могу не обращать внимание на то, что она во мне успешно проявляется, он считал этот талант бесполезным! Каким черствым, низким надо быть существом, чтобы так относиться к дару! Вот смотри, что было дальше... Ричард закрыл глаза, и вместо своей комнаты, я снова увидела комнату Чарльза с деревянной обивкой на стенах. Чарльз сидел за столом, все в том же костюме, что и в других эпизодах, сохраненных в памяти Ричарда, и как всегда, что-то записывал. Лицо его, как и прежде, было неподвижно, и, казалось, что его совершенно не интересовало все происходящее вокруг. В комнату вошел Ричард в костюме джентльмена конца восемнадцатого века с идеально зачесанными назад волосами и белесым лицом. Глаза его сверкали злобой, он выглядел как настоящий вампир, бессмертное и бесстрашное существо. «Где в мире есть еще бессмерт-

ные с моей способностью?» - задал он вопрос. Чарльз медлил: «Хм, это тебе еще зачем?» «Я хочу их найти!» - ответил Ричард, злобно сверля взглядом создателя. «Не смеши меня! Зачем они тебе?!» «Я хочу научиться в полной мере использовать свои способности». «Тогда я должен тебя огорчить, мой мальчик!» «Я тебе не мальчик! Говори!» - потребовал Ричард. «Мой создатель был единственным вампиром на Земле, кто имел эту способность! Но, увы, его нет в живых! Его сожгли на кострах Инквизиции. И я остался в мире один с этой вашей глупой способностью!» Ричард медленно сел на кровать. В его голосе звучала печаль: «Прошло тридцать лет с тех пор, как ты меня обратил! И за это время ты меня ничему не научил! Зачем ты меня создал? Ты приходишь каждую ночь после охоты и пишешь свои мемуары! Это твое бессмертие? Это твоя жизнь?!» «А вот это не твое дело! – оборвал его Чарльз. – Как могу так и живу, и именно в этом я вижу смысл моего бессмертия». «Я думал, тебе нужен спутник, я думал, что ты именно поэтому меня обратил! А ты…». «Я провел над то-

бой эксперимент! Только и всего. У меня не было создания, а за свою бессмертную жизнь вампир имеет право создать хотя бы одного себе подобного. Я просто записывал все, что с тобой происходило, проводил сравнительный анализ моего и твоего превращения, моей и твоей бессмертной жизни. Я остался с тобой только лишь потому, что по правилам «создатель должен жить со своим созданием первые несколько лет после обращения». Это правило он проговорил с кислейшим выражением лица. «Я бы уже давно бросил бы тебя. Но я стараюсь хотя бы немного следовать правилам». «Тогда, мне пора оставить тебя! Я нарушу эти правила! - сказал Ричард. – Мне нечего с тобой делать! Всю свою человеческую жизнь, я жил в Лондоне и его окрестностях. И все эти тридцать лет после обращения я прожил здесь с тобой! Как же мне все это надоело! Сколько раз я умолял тебя: давай путешествовать, давай объездим Европу, давай побываем на ночных пляжах Испании, на широких улицах Берлина, посетим Париж, Афины, поедем на Альпы, на Балтийское море. Но ты же сидел, как затворник, в этой комнатушке и писал свои проклятые наблюдения! Для чего? Для чего все это?! Ведь нам всеравно нельзя разглашать наши тайны!» «Это руководство

для юных вампиров! Я хочу, чтобы мои книги передавались из рук в руки, я хочу, чтобы молодые чтили и помнили память стариков и учились у них всем нашим премудростям!» «Я сейчас расплачусь, – с ехидцей сказал Ричард. Перестань Чарльз, ты просто сошел с ума! Ты болен! Ты каждый вечер убиваешь человека, а потом записываешь это во всех подробностях. Кому это нужно? Никому. Ты совершил ошибку. Как же ты жалок, Чарльз! Ты пишешь «учебник» для молодых вампиров, при том, что ничему не удосужился научить твое единственное создание». «Я доведу дело до конца, и уничтожу себя. А ты, будешь передавать мои книги своим созданиям. Я хочу, чтобы этот цикл не прекращался». «Я не буду ничего передавать. Я ухожу». В этот момент картинка погасла. Я резко села на кровати, и, от этого движения у меня закружилась голова. - Ричард! Ты оставил его! После стольких лет! Как ты жил потом? Чем занимался? - Я оставил его и искал других вампиров. Я нашел себе друзей и приятелей. Все они имели другие способности или вообще не имели оных. Однажды, я вернулся в Лондон, и без труда отыскал тот самый квартал, ту самую комнату, где жил Чарльз. Комната была в

запустении: старые книги, сгнившая, отсыревшая мебель, все было разбито вдребезги, разорвано, уничтожено. В центре комнаты были видны следы пепелища. Он что-то жег. Я стал обшаривать комнату и, наконец, заглянул в старый камин. Сверху на груде пепла валялся старый пожелтевший и слегка обуглившийся конверт. Я аккуратно вскрыл его. Письмо было адресовано мне. Я начал читать, не смотря на то, что коегде текст было очень сложно разобрать. «Ричард! Если ты вернешься и найдешь это письмо, значит, меня уже нет. Ты был прав, мой труд, мои книги, никому и никогда не будут нужны! Я сжег их. А сейчас я залезу в камин и спалю себя заживо, потому что не вижу смысла больше жить. И убивать. Прощай. Чарльз». В это короткое послание он вложил всю свою жизнь и свое никчемное бессмертие! Фанатик! Он был просто жалким фанатиком. Я покинул комнату, оставив ее в том же состоянии запустения и тлена. Зато за тридцать лет, проведенных с Чарльзом, я создал большую библиотеку в Лондоне: сколько же там книг! Это было мое хобби. Библиотека существует по сей день. Я пошел гораздо дальше Чарльза в развитии своей доминирующей способности. Я тренировался и тренировался. Я гипнотизировал людей,

принося им все меньше и меньше вреда. Поначалу у людей случались ужасные головные боли, если я применял на них свои способности. Потом я завел себе смертного друга, которому открыл свою тайну и которому хотел передать свою способность. Я показывал ему целые истории, целые калейдоскопы судеб тех, кого я повидал за свою жизнь. Но я так и не обратил его. Не успел. Он умер нелепой смертью, его зарезали в какой-то темной подворотне и вытащили все деньги. Я нашел негодяев и разорвал их в клочья. Но я ничего не мог изменить. Моего смертного друга не стало. Именно тогда я встретил Ральфа. Я сидел у обескровленных и изувеченных трупов поганых бандитов, и чувствовал, что отомстил за друга. Но это не принесло мне ни капли удовлетворения и спокойствия. И тогда Ральф протянул мне руку помощи. Мы познакомились в Италии. Ральф чрезвычайно заинтересовал меня своей ученостью, своим желанием развиваться, познавать, путешествовать. И знаешь, то, что он сделал с Мурзиком – это низко. Этого я от него не ожидал. Мы были с ним друзьями на протяжении нескольких человеческих жизней, но после его ужасного поступка, отношения у нас не складываются, - Ричард замолчал, опустив голову, о чем-то снова задумавшись. Жизнь Ричарда

пронеслась перед моими глазами чередой цветных красочных картинок, будто слайд-шоу или коллаж их десятков фотографий, воспоминаний. Мы еще долго сидели так и молчали. Мне нравилось, когда Ричард начинал со мной откровенничать, но он еще никогда не показывал мне свою жизнь с помощью гипноза. Это было так захватывающе! Я просто лежала у себя на кровати, но в тоже время присутствовала в Лондоне, в восемнадцатом веке. Я смотрела фильм с эффектом присутствия, словно надев 3D очки. А учитывая вампирское зрение, этот фильм был в отличном качестве. Ричард нарушил тишину: - Извини, но мне нужно идти. А тебе нужно спать. - Пожалуйста, останься. - Попросила я. – Я вряд ли смогу заснуть сегодня. - Нет, я должен сопровождать Мурзика на охоте. Не хотел я тебе этого говорить, но рано или поздно тебе придется привыкнуть и к этому. - Я все никак не могу поверить, что он стал одним из вас. Прости, не буду тебя задерживать. Скажи ему, что я скучаю. - Да, так и сделаю, - Ричард, наклонился надо мной и поцеловал меня в лоб холодными губами. Он был голоден, как всегда, и я с ужасом представила, чего ему стоило

сдерживаться, чтобы не наброситься на меня. Я увидела, что он облизнулся и быстро отпрянул, а потом сказал, чтобы я хорошо себя вела и исчез за окном. Я закрыла за ним окно и решила спуститься вниз на кухню – спать всеравно не хотелось. Из зала лился мягкий приглушенный свет торшера. Заглянув туда, я увидела, что мама уснула на диване, завернувшись в плед. Она прижимала к себе открытую книгу. Нехороший знак. Неужели они с папой так поссорились, что спали в разных комнатах? Я тихонько вытащила книгу из маминых рук и посмотрела на обложку. Это была моя книга, которую я купила в магазине «Переплет» в тот день, когда впервые увидела Ричарда. Книга называлась «Зов крови». Я улыбнулась и покачала головой. Спасу нет от этих вампиров! Даже мама читает эти байки перед сном. Я положила книгу на тумбочку и, выключив свет, на цыпочках прошла на кухню. Заварив себе чаю, я села за стол и задумалась. Эх, хорошо, что я могу пить чай и мне не нужно охотиться! Хотя, последние события заставляли меня все чаще представлять себя бессмертной. Иногда я всерьёз размышляла об этом: как бы я выглядела, какая бы у меня была способность, что бы я чувствовала, обладая силой и скоростью, недоступными человеку. И тогда со мной начинали

разговаривать сразу две Риты: одна была вся такая белая пушистая, размером с куклу Барби; она сидела у меня на правом плече, свесив ножки. Другая Рита была в красном кожаном костюме с плетью, хвостиком «пикой» и рожками. Она сидела на левом плече и ехидным голоском нашептывала мне свои заманчивые предложения, потирая ручки и сверкая своими клыками. Да, у меня странные фантазии, но пора бы уже и привыкнуть. Светлая Рита-Барби спрашивала: «А что будет с твоими родителями, если тебя обратят? Что если ты не сможешь больше с ними общаться? Как Ирма. К тому же, тебе придется убивать людей! Разве ты к этому готова? Ты Маргарита Мальханова вдруг – убийца? Да, у тебя кишка тонка. У тебя не будет своей семьи, а жить тебе придется вечно. Неужели ты найдешь, чем себя занять?» Рита-чертовка перебивала Риту-Барби: «Монстру положено убивать! Зато представь: ты никогда не будешь стареть! А еще, а еще…Ты будешь жить вечно! Ты будешь красивой, сильной, ты будешь путешествовать по всему миру! И тебе не придется быть училкой истории! Ты же так этого не хочешь! Я знаю. Тебе будут подвластны любые ремесла! Ты же всю жизнь хотела играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Ты сможешь изучить лю-

бой! Ты будешь знать множество иностранных языков. У тебя будут способности и силы. И ты не будешь чувствовать себя посредственностью! Никогда!» «И ты не будешь чувствовать себя посредственностью!» - мысленно повторяла я слова Ритычертовки. Они задевали меня за живое и заставляли повернуть голову к левому плечу и слушать чертовку дальше. Вот так и подбивают людей на разные темные делишки. «И ты не будешь чувствовать себя посредственностью…». А ведь и правда! Я не хотела быть училкой истории, не хотела стареть, потому что боялась. Мне не улыбались перспективы моей человеческой жизни в Эртиле до конца своих дней. Я хотела быть круче, я хотела быть необычной, незаурядной, и очень сильной. Всю свою жизнь! И сейчас я лично знала существ, которые могли мне в этом помочь. «А как же невинные люди? Загубленные жизни?!» - причитал голосок Риты-Барби. «Заткнулись обе!» оборвала я своих ангела и демона. Они мешали мне трезво мыслить. А может быть просто пустить все на самотек? Моим парнем был вампир – что уже было странным и нездоровым. Пусть все будет так, как должно быть. Зачем заранее мучить себя какими-либо решениями?

Нравственным выбором. Ирме и Мурзику не пришлось выбирать. Их обратили без их согласия. И будь, что будет. Я вспомнила холодные губы Ричарда и жажду в его глазах. Что будет дальше? Мне стало любопытно, каким будет поцелуй с вампиром? Если я сама его поцелую, он укусит меня? Нападет? Не сдержится? Интересно, он захочет меня обратить? Я представила физическую силу Ричарда, и поежилась от мысли, каким может быть его поцелуй. Насколько больно мне будет, если он в полную силу меня обнимет? Но мне было невообразимо интересно, что из этого выйдет. Смогу ли я быть с ним, оставаясь смертной? Никто не мог дать мне точного ответа. Я стыдилась спросить об этом у Хайди. Кажется, мы не были подругами. Но она была единственной женщиной, с которой я могла поговорить, не считая мамы. Но у мамы не спросишь, каков поцелуй вампира и возможна ли с ним близость? Близость. То, что меня интересовало все больше с каждым днем. Нужна ли этим существам телесная близость? Или охота и кровь заменяют им любые другие удовольствия? И если нужна, возможна ли она между человеком и вампиром? Когда я представляла это, мне становилось страшно, но любопытства во мне не уменьшало. Я держала в руках

чашку горячего чая и сидела так, обдумывая столько спорных вопросов. Для меня загадкой оставалось даже то, смогу ли я уснуть этой ночью. *** Через некоторое время, мама спросила меня о Мурзике. Ну, как я могла заранее не продумать, что я ей скажу? Вместо того, чтобы дать ей внятный ответ, я рассказала ей историю о моих новых друзьях. И о своем парне. Нет! Нет! Конечно, я не сказала ей, что общаюсь с вампирами. От этой мысли у меня голове прозвучал гудок паровоза, увозящего меня прямиком в психиатрическую больницу. Ту-ту! С ветерком! Если визит вампиров в Эртиль был основан на обмане, я пошла тем же путем. Под укорительные взгляды Риты-Барби, конечно. Я рассказала ей о том, что в Эртиль приезжала заграничная группа «Красное золото». Мы с Мурзиком познакомились с музыкантами на концерте. Теперь у меня есть парень Ричард и подруга Хайди. Они прикольные музыканты и неплохо знают русский, и нам всем весело тусоваться вместе. Все лето они будут тут, в Эртиле: они записывают альбом и решили, что им не помешает новая обстановка. Им понравился наш город. Мурзик много времени проводит с Хайди, вот почему он пропадает. К моему удивлению, мамины глаза засияли, и она с одобрением

сказала: - Рита, я так рада! Почему же ты мне про них раньше не рассказывала? Партизанка ты! Наконецто, ты не одна. У тебя теперь есть хорошая компания. Слава богу! После короткой паузы, мама задала ожидаемый вопрос. Я знала, что он будет неизбежен! - Расскажи мне про этого Ричарда. С ума сойти! Такие имена только в фильмах услышать можно. Он старше тебя? О-о-о, если бы ты только знала насколько! - Да, ему 26! Ты же знаешь, я не сильно хорошо говорю на английском,

да и он русский знает бегло. Но, мы неплохо ладим, - быстро сказала я, уже соскакивая с темы. Врать было неприятно, и мне не хотелось это продолжать. Я знала, что у мамы куча вопросов, но и она знала, что я не намерена отвечать на каждый из них. Тут у нас была некая солидарность. Она не вдавалась в подробности, когда я спрашивала ее, что не так в их отношениях с папой. О своих проблемах она молчала, как рыба. Поэтому и ей не обязательно было знать, что мой парень очень хотел бы впиться мне в горло. Мы, как представители

каких-то супер секретных служб, посвящали друг друга в свои дела поверхностно. Затем мама снова ныряла в свой «аквариум» и разговоры о личном переходили в простую бессмысленную болтовню: обсуждение новых сериалов или маминой работы в фитнес-клубе. Как же всетаки хорошо, что мне не пришлось и дальше нести чушь про моих новых друзей, о которых мне самой еще предстояло многое узнать. Автор: Нюсьман

Инна

III Глава «Синди Уолкотт усыновила шестилетнего мальчика по имени Натаниэль. Также, по не подтвержденным данным, модельное агентство Elite Paris предлагает контракт новоиспеченной мамочке…». Боб сидел перед телевизором в гостиной Синди. Он смотрел утренние новости, пока Синди собиралась. Ее лондонский дом представлял собой достаточно стильное, винтажное строение, абсолютно светлое, пропитанное аристократизмом. Здание было двухэтажным и, на самом деле, принадлежало городской власти. Из-за частых переездов Синди не нуждалась в постоянном жилье, и не тратила деньги на приобретение имущества. Но она любила Лондон, и очень любила этот дом. Поэтому она была здесь довольно часто. Особенно последним временем, из-за неимения работы. Сейчас Синди была настроена решительно. Зайдя в гостиную, она увидела Боба, наблюдавшего за тем, что говорят о ней в телевизоре. Он сидел к ней спиной и не видел ее появления в комнате. - Мы готовы! – сказала Синди.

Боб повернулся и увидел Синди во всей красе. Она была одета по тренду – укороченное бежевое пальто, красные сапоги – все, как подлежит «безвкусным», но модным 70-ым. Она безумно любила красную помаду. И в этот раз она не избежала возможности намазать ею свои губы. Так же, как всегда, она надела свои огромные солнцезащитные очки, и сделала объемную укладку волос, с широкими локонами. Рядом с ней стоял Натаниэль в детском смокинге. Боб с восхищением смотрел на Синди. Он выключил телевизор и сказал: - Отлично! Честер уже ждет! – потом глянув на Натаниэля. - Ты тоже едешь, малый? – погладив его по голове, спросил он. Натаниэль молча кивнул в ответ. Синди сказала: - Ну, конечно! А с кем же его оставлять! Вот устроится мама на работу, найдет Натаниэлю когонибудь! Они сели в черный Bentley и Честер тронул по заданному адресу. Синди, как всегда, у левого окна. Боб справа. А посредине Натаниэль. Он спокойно сидел и думал о чем -то своем, не мешая, таким образом, разговору. - Уже все о тебе говорят! Тебя действи-

тельно ждут, Синди! Будет замечательно, когда вы договоритесь с Elite Paris. Да, они пафосные свиньи, и они на тебе еще больше выплывут. Ты думаешь, их предложение действительно стоящее? – говорил Боб. - А у меня есть выбор? Тем более, я уверена, что такое агентство как Elite Paris, уж точно не будут распинаться ради какой-нибудь жлобской сделки! Я модель с мировым именем! - Не спорю, Синди! Пусть все модники Милана знают, от какой модели они отказались! Машина припарковалась там, где Синди уже ждали. Это было многоэтажное офисное здание, с множеством представительских и рекламных компаний внутри, не только модных. Зайдя внутрь, можно было увидеть огромный зал с кафетерием. Именно там расположились Боб с Натаниэлем, пожелав Синди удачи. Она, проехав пару десятков этажей на лифте, стала перед нужной дверью. Сняв очки и набравшись уверенности, Синди постучала. - Да, войдите! – отозвался за дверью приятный мужской голос. Синди открыла дверь. - О, Синди! Рад вас видеть! Проходите! При-

саживайтесь! – сказал мужчина средних лет, с конским хвостиком на затылке. Он был одет в грубый коричневый пиджак и, в общем, оказывал приятное первое впечатление. - Здравствуйте! – сказала Синди, будто хотела добавить его имя. - Уокер. Роберт Уокер. – мгновенно сказал тот. Взглянув на свои ручные часы, он добавил: - Не зря у вас репутация пунктуальной модели, – и улыбнулся. Синди улыбнулась в ответ. Она знала, как теперь ей надо себя вести. Она была одной из самых опытных и востребованных манекенщиц Европы своего времени. Не смотря на негативную критику в ее адрес в последнее время, дизайнеры все равно сохли по ней и ее харизме. Beatrice Models списали ее со счетов за наркотики, более молодые модели отправляли ее на пенсию. Но она знала, собственно как и Уокер, как и Elite, как и любые другие – она востребована в моде, и с этим ничего не поделать. Синди приняла легкий не принужденный вид, с некой недостижимостью в образе. Легким, характерным взглядом она смотрела на Уокера, будто тот сам должен начать говорить. - Выпьете? – спросил он для начала, достав из-под стола начатую бутылку виски. - Нет, спасибо! –

ответила Синди. Уокер налил себе в стакан немного. Выпив, он сказал: - Ну, что, Синди? Как поживаете? - Не плохо! - Надеюсь, будет отлично! Ведь вы не ради пустых разговоров пришли сюда, верно? Они оба улыбнулись. - Я отлично знаком с вами, Синди! Мне даже не хочется открывать каталоги, резюме, характеристики и прочую чепуху о вашей работе, с вашими параметрами, снимками и так далее. Мне не интересны ваши косяки, а уж тем более личная жизнь. И я думаю, вы будете не против такого режима собеседования. - Абсолютно! - Вот и замечательно! Знаете, когда я беру на работу совсем юных девочек, то у меня проскакивает небольшая дрожь. Но, предлагая работу вам, я даже больше чем уверен. - Можно посмотреть контракт? - Да, пожалуйста! Можете ознакомиться! Уокер сунул Синди пару скрепленных листов бумаги, на которых все было написано. Она внимательно ознакомилась с контрактом. Подняла глаза на Уокера, и тот сразу заговорил: - Да! График сложный и насыщенный. Но и гонорар, согласитесь, соответственный. Синди вернула контракт Уокеру и сказала:

- Ничего страшного! Меня все устраивает! - Вот и замечательно! – сказал Уокер. - Вас будут ждать в четверг, в Париже! Теперь основная ваша работа будет сконцентрирована именно там. Вы должны будете встретиться с Франком Пацони – это один из наших кастинг-директоров, а по совместительству, менеджеров в Париже. Он поставит окончательную печать на вашем контракте. Остальное узнаете от него. - Хорошо! Мне все ясно! - Мне нравится ваша решительность, Синди! Всего доброго! Выйдя из кабинета Уокера, Синди была в приподнятом настроении. Хоть она и знала, что другого исхода и быть не могло. Elite не хватало такой модели, как она. Соответственно и Синди была совсем не против работать на них. В Elite всегда были лучшие модели мира. Эта мысль грела ее. Она стала чувствовать знакомую полноту в своей груди. Словно ее легкие разбухали от объема самодовольства. Спустившись вниз, она нашла взглядом Боба и Натаниэля. Они пили чай с печеньем, в ожидании Синди. Только она подошла к ним, на нее сразу же посыпались вопросы: «Ну, как?», «Тебя взяли на работу?». Усевшись с ними за стол, Синди, поначалу не подавая вида, сказала с нарастающей улыбкой на лице:

- Мы едем в Париж! Париж 1978 год Париж, не только самый романтический, но и самый модный город на Земле, встретил Синди с распростертыми объятиями. Неоднозначные сплетни и комментарии в прессе лишь разбавляли краски. Синди привыкла не обращать на это внимания. Теперь ей нужно было не только работать, но и жить в столице моды. А это значило больше давления и напряжения на ее

персону. Приехав сюда, Синди, как всегда, не стала заморачиваться с имуществом. Она нашла отличный съемный дом в пригороде Парижа. Он был таким шикарным, что имел балконы на втором этаже. Потолки были настолько высокими, что казалось, в этом доме могут жить слоны. Люстры свисали, будто с неба, на длинных цепях, державших дорогое хрустальное обрамление. Вне дома территория была засеяна газоном, а на переднем дворе выбивал маленький фонтанчик, высотой не более двух метров.

Синди с первых же дней наняла персонал, для поддержания порядка в доме. Домработницей она взяла темнокожую женщину по имени Жозефина. Няней для Натаниэля стала молодая, длинноногая красавица по имени Софи. Также, по выходным, приходил садовник, чтобы покосить газон и подрезать пихту. Натаниэль любил дом в Лондоне. Но, находясь здесь, в Париже, он быстро перестал скучать по своему первому дому. Он стал учиться французскому языку, общаясь с Софи. Ему это было интересно. Так как Синди начала упорно работать, Софи приходилось сидеть с Натаниэлем чуть ли не до ночи, а то и вовсе сутками. Поэтому, они развлекались, как могли. Софи была стройной, высокой брюнеткой, с длинными красивыми ногами, на коленях которой любил сидеть Натаниэль. Скоро ему предстояло идти в школу, и Софи занималась с ним изучением разных предметов. Часто они даже пытались делать это на французском, но пока знаний Натаниэля не хватало, чтобы делать это свободно. Синди не переживала по данному поводу, ибо она уже знала, что Натаниэль пойдет в английскую школу. А то, что он сам стремится к разным знаниям, еще больше устраивало ее. Сама Синди, как в былые времена, погрузилась в работу. С каждым

разом она виделась с Натаниэлем все реже. Она говорила ему, что с начала нужно потрудиться, чтобы потом она могла уделять ему больше времени. И Натаниэль лишь молча соглашался. Синди довольно крепко сдружилась со своим кастинг-директором Франком Пацони. И это еще больше содвигало ее к работе. Франк был престарелым модником, возрастом около пятидесяти лет. Он был асом своего дела и чувствовал себя в работе, как рыба в воде. У него был чуткий нюх на моделей и хороший вкус касательно одежды. Вообще, он был гуманистом. Он любил людей. А особенно красивых людей. Поэтому он восхищался такими, как Синди. Многие говорили,

что по сравнению с другими, Франк был ангелом. Но при этом с ним никто не смел спорить. Он знал свое дело так, как не знал его никто другой. И многим это в нем нравилось. Иногда его добродушие доходило до такой степени, что он разрешал Синди брать с собой Натаниэля в гримерные, примерочные и чуть ли не на подиум, когда им хотелось быть вместе. Многих моделей это возмущало, будто это мешало рабочему процессу. Было видно, насколько лояльней Франк относится к Синди, по сравнению с другими моделями. И это их грызло. Синди быстро стала подниматься на ту высшую ступень, на которой она стояла и раньше. Заказы росли в геометрической прогрессии, и это не могло не нравиться ей или

Франку. Временами она делала то, что ей захочется, и никто не возражал против этого. В порядке вещей было приводить с собой Натаниэля, которому нравилось быть в мире юных красавиц. В порядке вещей, было хвалить Синди, когда остальные уповали в критике. Она вливалась в привычный для нее режим, в котором все меньше оставалось времени для сына. Он же в свою очередь безумно любил, когда мама брала его с собой, и ценил каждый момент, когда они могли быть вместе. В окружении красавиц-моделей, он все больше влюблялся в мир моды. Мир, как ему казалось, идеалов, который он не хотел покидать. Автор: Роттен Морган

VI Воскрешенье Глава четвертая Тринадцать высших 4 месяц 513 год с м.п. (октябрь 2011 года н.э)… Межмирье - Здесь спят двенадцать моих братьев и сестер. Мы запечатали себя, ожидая пробуждения. – Древний шел среди саркофагов и вглядывался в каждое изображенное на нем лицо. – Даи, её холод завораживал. Маи, её вера в силу разума её и погубила. Акено, нрав и заносчивость, но сила его безмерна. Исами, храбрый и отважный воин, проливший реки крови в той войне. Хана, наивное дитя. Мине, её заклятья берегли нас, пока мы разбивали мир на осколки. Эйдзоку, до последнего верил, в прозрение павших и начало новой жизни. Юки, ты так любила снег, а теперь ты в пыли. Обу, неужели ты до сих пор грезишь о великом царстве великого мира? Дзихико, тебе был чужд тот мир. Хикари, светлый луч в нашей вере. Катсу, верный раб наших богов, но богов нет, ибо сами мы боги… - он печально прошел к постаменту, и задумчиво глядя на ключ, продолжил:

- Наш мир погряз в войнах. Тирания, жажда наживы, все это привело к тотальной войне. Когда и как все произошло, тяжело вспомнить. Сначала был определенный строй: ктото отстаивал великие постулаты мудрости и справедливости, кто-то кричал о новой справедливости. Но потом справедливости стало слишком много, и у каждого она была своя. Мы превратились в небольшие группы, неистово сражающиеся между собой. Государства были уничтожены, границы стерты. Каждый был солдатом. О том, что бы возделывать землю и речи быть не могло. Тогда мы и объединились. Тринадцать высших адептов. Мир гибнул на наших глазах, и мы решил запечатать его, разбив на тринадцать осколков. - Да, - перебил древнего Сей, - мы знаем про это. Вы создали межмирье и раздробили единый мир на осколки. Но теперь все по-другому! Точнее, ничего не изменилось, и мы просим вас соединить осколки, воскресить ваш мир! - Если бы все было так просто, - ответил древний. – Жрица, ты знаешь, что это? – Указав на ключ, поинтересовался он у Элизабет. - Это святыня на-

шего культа, древний, ключ к вашему воскрешению. – Смиренно произнесла Элизабет. - Отчасти ты права, жрица. – Спокойно произнес древний. – Это один из ключей нашего воскрешения. Каждый из нас создал по одному ключу. Каждый ключ воскрешает, нет, пробуждает одного из нас. Ты оборвала мой сон, но мои братья и сестры не пробудятся. - Как так? – На глазах Элизабет блеснули слезы. - Это единственная реликвия, что осталась после вас. – Недоуменно сказал Дарий. – Других попросту нет, их уничтожили. - Уничтожили ключи? – С интересом спросил древний. И не получив ответа расхохотался. - Вы так наивны, дети мои. Если уничтожить ключ, то древний, что создал его, обратится в прах. Но, как вы видите, - он обвел руками зал, - не я, не мои братья с сестрами не рассыпались грудой песка! - То есть… - Ключи существуют, просто вы о них не знаете. – Самодовольно ответил древний. - И где же их искать? – Спросил Дарий. - В осколках. Каждый осколок хранит свой

ключ. Один ключ у нас есть, значит осталось двенадцать. - Древний, - осторожно произнесла Элизабет, - я не знаю, с какого осколка твой ключ. Он был настолько древней реликвией в культе, что откуда он, не знал никто. - Хм, осколок отражает характер его создателя, но… за столько лет, что я спал, многое могло измениться. Да, все изменилось, раз осколки враждуют. Вы знаете, где входы в осколки? - Ты говоришь о порталах, древний? - О них самых. - Да, - растеряно сказала Элизабет, - но… порталы разрушены. Древний только посмотрел на Элизабет уставшим взглядом и опус-

тился на пол. - Я не буду спрашивать кто, это бессмысленно. И не буду спрашивать зачем, это очевидно. За те тысячи, нет, миллионы лет, что я спал, ничего не изменилось. Брат убивает брата, гордыня и корысть правит миром. А есть ли смысл в воссоединении осколков? - Древний… - в ужасе произнесла Элизабет. От произнесенного остальные стояли в ступоре. - А как же идеальный мир? – Спросила Элизабет. – Ведь… им надо показать, что они не правы. Что война бессмысленна, что само их существование бессмысленно. Ведь… - Что вы знаете об осколках? – Перебил её

древний. - Нам известно о восьми осколках. Как попасть туда – мы не знаем. Известно только о местах расположения порталов. – Ответил Сей. – Данные могли сохраниться в архиве культа, но архив уничтожен. Если что-то и уцелело, то только благодаря преданным делу культа. Но таких очень мало. Даже на поход сюда, собралось лишь трое. - Портал это всего лишь инструмент, ключ в замочной скважине. Поток энергии неиссякаем. Я смогу открыть любой проход, только укажите мне на него. Жрица, вам известно только о восьми осколках? - Да, древний. То есть, нет, есть еще один мир, о котором мы знаем

поверхностно. Его обитатели не хотят ввязываться в войну других осколков, поэтому… - Вот и смысл объединить осколки. Раз есть те, кому теперешняя ситуация противна, чужда, мы должны бороться. - Древний… - на глазах Элизабет снова выступили слезы. - Дети мои! - Поднявшись во весь рост, гордо начал древний. – Я один из двенадцати древних, имя мое Фудо! Вы пробудили меня! Вы поведали мне о бедах осколков великого мира! Я принял ваши слова на веру! Падите ниц! Пораженные словами древнего, троица упала на колени. - Мы возродим великий мир! Жрица, найди тех, кто может знать о ключах. Без них, мы бессильны. Я же останусь здесь, со своими братьями и сестрами. - Как прикажите, древний, - смиренно ответила Элизабет. - Я уже назвал свое имя, - произнес Фудо. – Ступайте. Троица молча покинула пирамиду. Каждый думал о своем. То, к чему веками шел культ, скоро станет реальностью. Когда -то, они как дураки шли за Союзом, но Союз тупиковый путь. Что ведет Союзом? Жажда безграничной власти, не более. Что ведет Анклавом? Жажда свободы. - Сей, - отойдя от пирамиды, обратилась к

оборотню Элизабет. – Попробуй разузнать об архиве. Хоть что-то, хоть кроху. - Хорошо, Элизабет, - кивнул оборотень. - Дарий, мы с тобой отправимся в мир людей. - Зачем? – Удивился гнолл. - Когда-то я была знакома с одним человеком. – Задумчиво произнесла вампирша. - Он должен поддержать наши идеи. - Он из культа? – Спросил Сей. Элизабет отрицательно покивала головой: - Нет, он из Союза. - Что? – В один голос произнесли Сей и Дарий. - Ты хочешь попросить помощи у Союза? – Гневно спросил Сей. – Ты забыла, что Союз сотворил с Культом?! Никогда! Слышишь, никогда! Я не попрошу помощи у Союза! - Гием не такой, он поймет. – С грустью в голосе произнесла Элизабет. - Дарий, ты чего молчишь?! – В порыве ярости, крикнул Сей. Оборотень был взбешен таким поворотом событий. Союз изничтожил Культ. Истребил, как они считали, фанатиков. Но остатки Культа живы, и в шаге от своей цели. - Понятно, - тихо произнес Сей, глядя на молчаливого Дария. – Я все выполню, Элизабет. Развернувшись, он пошел прочь. Дарий молчал. Его

слух резало то тепло, с каким Элизабет произнесла имя «Гием». - Пошли, Дарий. У нас долгий путь, - глядя вслед уходящему Сею, произнесла Элизабет. * * * Фудо одиноко бродил среди саркофагов. Смысл? Смысл пробуждения? Воссоединить осколки, возродить старый мир? Сколько лет прошло? Сто миллионов? Тысяча? А что изменилось? Создались новые цивилизации, а ничего не изменилось. Но эта троица верит в них. - Все так просто, что усложнено до невозможности. – Задумчиво произнес Фудо. Глава пятая Единение 5 месяц 513 год с м.п. (ноябрь 2011 года н.э) … Мир эльфов, инквизитор Алексей - Нет! Не смей! – Лори стояла посреди дверного проема и не пускала меня. В другой ситуации я мог выпрыгнуть на парапет и спуститься по плющу, что обвивает замок, но сейчас я еле стоял на ногах и рисковать не хотелось. - Лори, мне надо. Ты же слышала, что сказал Мартис, сегодня переговоры с Алой розой. – Тяжело дыша, произнес я. Слабость все-таки велика. Я даже опирался не только на костыль, но и рукой

придерживался за стул. В чем-то она права, как я дойду до зала заседаний? - Вот пусть Мартис и идет! А ты еще слаб! И вообще, мне нервничать нельзя! - Последнюю фразу она не произнесла, а истерически прокричала. - Лори… - только и смог произнести я. - В чем дело? – Донеслось из-за спины Лори. За ней, в дверном проеме, стоял Мартис. - Пытаюсь уговорить Лешу никуда не идти, он и так еле на ногах стоит. - Так идти никуда не надо! – Радостно произнес Мартис. - Ну, слава богам, с облегчением вздохнула Лори. - Все пройдет в королевском дворце! – Радостно продолжил Мартис. Ой, зря он так улыбается. – Поэтому, надо просто спуститься вниз. - Как в королевском дворце? – Недоуменно спросила Элориан. - Так, - беря меня подмышку и помогая выйти из комнаты, ответил Мартис. – Королева решила принять участие в переговорах, и чтобы не переводить всю охрану в академию, переговоры решили провести здесь. Мы вышли из комнаты, а Элориан так и осталось стоять там в недоумении. Хорошо, что не кинулась вслед. Вот так, в обнимку с Мартисом, я дошкондыбал до зала заседаний. Если честно, в королевском

дворце я был только потому, что Элориан открыла портал и меня еле живого перенесли в Новый Долан. Новый Долан в тот момент был в осаде оборотней и для безопасности нас поселили в королевском дворце. Сейчас предстояли переговоры с руководством Алой розы. В зале уже были Варинас с Евгением и королева Оливия. Так же присутствовал Рог Тан, командующий оборотнями, которого взяли в плен. Сейчас, правда, цепей на нем было мало и два мага стояли позади него с боевыми заклинаниями наготове. Мартис помог мне сесть за круглый стол, в центре которого была фигурка феи, прародительницы всех эльфов. Справа от меня в отдалении сидела королева Оливия. Возле ней стояли двое магов и двое рыцарей охранения, а позади находился форест с питомцем. Евгений и Варинас сидел справа от королевы. Мартис сел слева от меня. Рядом с ним восседал Клодес. Странно, но, ни адмирала Портера, ни генерала Свиридова не было. Неужели у них нашлись более важные дела, нежели переговоры с одним из наших противников? - Нора присутствовать не будет. – Наклонившись ко мне, шепотом произнес Мартис. – Сказала, что пойдет, успокоит подругу, а то, цитирую:

«Вы мужики все наши нервы вытрепали». - Я усмехнулся. Женщины... не взирая на расу, вы одинаковы. - Ага, перемоют они вам все косточки. – С улыбкой произнес Клодес. Мы лишь печально посмотрели на него. Да, Лори устроит мне разбор полетов. В следующий миг двери распахнулись, и вошел лакей. Да, в королевском дворце были лакеи. Ну, должен же кто-то обслуживать королеву. - Делегация Алой розы! – Громко произнес лакей и отошел в сторону. В зал вошли три эльфа. Двое молодых и один постарше. Все в приветствии встали. Кроме оборотня, ему не дали стражники, и меня, мне не дал Мартис. - Сиди, ты слаб еще! – Громко прошептал он. Спорить я не стал. Гости подошли к столу и молча сели. Не очень приветливо. - Лорд Артур! Приветствую вас в Новом Долане! – Поприветствовал гостей Варинас, после того как королева, а за ней и все остальные, молча сели. - Приветствую вас, трусы и предатели. – Спокойно произнес один из эльфов. - Артур! – Громко перебил его оборотень. - Рог Тан, молчал бы! – Язвито ответил ему один из эльфов. - Кахен, нет смысла обращать внимания на

трусов и предателей. – Спокойно произнес тот, кого назвали лордом Артуром. Третий эльф, что постарше поднялся и произнес: - Прошу простить моих спутников! Я Август Влас… - Морморт, хватит мямлить! – Поднялся Артур. – Итак, господа, что вы хотите нам сказать? Или предложить? - Я хотела предложить вам мир, но раз вы так агрессивно настроены… - задумчиво произнесла королева. - Прошу прощения, а вы, собственно, кто? – С пренебрежением спросил Артур. - Да как ты!... - В ярости закричал Варинас, но Оливия остановила его жестом. - Я Оливия, законная владычица этих земель. – Спокойно ответи-

ла Оливия. – А кто ты, лорд? Ведь ты лорд? А лорд кто? Наместник Союза в оккупированных землях. И ты зовешь нас предателями? Или служба врагам не предательство? - Мы вынуждены были выживать! – В ярости крикнул Артур. – Наш народ стонал под игом Союза! - Так это называется?! Ты-то не стонал под игом! Или думаешь, я не знаю, как жили лорды?! – Теперь голос Оливии звенел яростью. Она даже поднялась с кресла. – Или хочешь сказать, что как и другие ходил в обносках?! С утра до ночи пахал на поле?! Нет! Ты жил в хоромах, где тебя обслуживали! Что изменилось для тебя? Для твоего рода? Вы просто престали служить эльфийской королевской семье, а стали прислуживать Союзу! – Она устало опустилась в кресло. Мо-

лодая девушка, на чьи плечи упала ответственность за свой народ. - Знаешь, лорд, - уставшим голосом произнесла Оливия, - о чем больше всего сожалел мой отец, отец моего отца? И не только они, но и все предки? Что не спасли всех. Что наших сил хватило только на спасение Долана. Они сожалели, что не спасли всех! А ты? О чем сожалел ты? О чем сожалели твои предки? - О многом, королева, о многом. – Успокоившись, ответил Артур. – О том, что не сберег мир, что армия была разбита, а король сбежал в межмирье. - Теперь мы вернулись. – Вступил в разговор Варинас. - Мы не хотим войны, мы не Союз. Да и как ты понял, не все из Союза её хотят. - Да, Артур, - Громко проревел Рог Тан, - я и

мои братья не хотим войны. Нам, оборотням, убийства вообще чужды. После последней фразы по лицам присутствующих прошла улыбка, а стражники, что охраняли оборотня, даже прыснули смехом. - Вы хотите сказать, что Союз уже сдался? – Когда все успокоились, спросил Артур. Он уже не держался так надменно, как в начале разговора, но все же. - Нет, - опустив голову, ответил Варинас. - Но, - произнесла Оливия, многозначительно подняв палец. – Никто не говорит, о том, что Алая роза обязана вступать в эту войну. Сейчас у нас хватает военной силы, что бы противостоять Союзу. - Что вы предлагаете, королева? – Наконецто в разговор вступил третий эльф, которого Артур назвал Кахеном. - Мир. – Коротко ответила Оливия. – Я предлагаю вам мир. Моя давняя мечта возродить эльфийский мир, восстановить его. Я бы была не против начать восстановление вместе с вами. Материк почти под нашим контролем, не так ли, магистр? - Да, ваше величество, зачистки прекратились с того момента, как с нами стал сотрудничать господин Рог Тан. – Ответил Варинас. – Поймите, Артур, что в братоубийственной войне нет смысла. Вообще, в войне нет смыс-

ла. Это осознали даже вампиры с оборотнями, а мы, эльфы, можем понять друг друга. - Магистр, - произнес Клодес, - вы правильно сказали, братоубийственная война, но лорд Артур теперь и мой брат. Так ведь, лорд? Артур снова взорвался яростью: - Заткнись, кровосос! По твоей вине погибли моя жена и сын! По твоей милости я такой! Думаешь, я желал этого? Думаешь, я назову тебя братом? Нет, ты враг! Враг, который не заслуживает пощады! Смерть, вот твоя награда. - Артур, - Клодес сделал примиряющий знак, - поверьте, я не жажду вашей крови. Я не животное. Да, не спорю, среди вампиров есть те, кто поддаются инстинктам и нападают на других, но… - Артур, нам искренне жаль, что вы потеряли семью. – Сочувственно ответил Евгений. – Поверьте, я на этой войне потерял сына. Я понимаю вас как никто другой. Хотя… - он посмотрел на королеву, та лишь опустила голову и промокнула глаза платком. Артур проследил за взглядом Евгения. - Простите, королева, - ответил он. – Я… - Не стоит, лорд, перебила его Оливия, каждый потерял кого-то на этой войне. Раны затянутся, и вы найдете свое счастье. - Уже, - ответил Артур.

- Что уже? – Недоуменно переспросила Оливия. - Уже нашел. На Южном архипелаге у меня осталась семья. Жена и приемный сын. Их судьбы такие же как и моя. Оливия поднялась со своего места и подошла к лорду. Стражники следовали за ней попятам, а форест жестом приказал питомцу зависнуть над столом переговоров. Королева взяла лорда за руки и произнесла: - Так давайте, лорд, построим мир, ради тех, кого мы потеряли, и ради тех, кто сейчас с нами. – На её глазах блеснули слезы. И самое странное, Артур тоже всхлипнул. Потом обнял королеву и разрыдался. Видимо, война довела и его. Королева, мягко говоря, удивилась такой бурной реакции лорда, но вида не подала. Залу ничего не оставалось, как подняться и зааплодировать. Только Рог Тан ворчал, что его никто не развязал: - Эй, снимете с меня цепи! Я тоже хочу порадоваться за Артура! – Вопил оборотень. Стражники сняли с него кандалы, после того как Клодес кивнул им. - Простите, ваше величество, мою дерзость. – Отстраняясь от королевы, промямлили Артур. Ну, слава богу, что все хорошо закончилось. - Ничего, лорд, всякое бывает, слегка

смущенно произнесла королева, что вызвало новый взрыв смеха. Дальнейшие переговоры шли уже более непринужденно. Непринужденные переговоры, дожились. Рог Тан был расстроен, что сейчас нет возможности переправить его вместе с братьями в мир оборотней. Но аргументы Варинаса и Клодеса подействовали убеждающие: никто не знает, какая обстановка в мире оборотней. Да и проблемы с Ланселотом пока не урегулированы. Так что, присутствие оборотней в мире эльфов будет лучшим гарантом безопасности. Оливия с Артуром займутся восстановлением

мира, экономики. По сути, после уничтожения порталов, мир эльфов лежал в руинах. Только на архипелаге кое-как велось какоето домашнее хозяйство. На материке все старались выжить и вели партизанский способ жизни, где грабеж стал самым удобным средством добыть пропитание. Вот этим и планируют заняться королева и лорд. Рог Тан вызвался им помочь. Как оказалось, оборотень не плохо осведомлен, как вести горнодобывающие работы. * * * Хоть переговоры и закончились удачно, охрану все-таки выставили у крыла, где разместились парламентеры. Перед тем

как идти почивать, Кахен произнес странную фразу. Тогда Рог Тан и лорд Артур беседовали со мной по поводу Ланселота. Кахен подошел к нам и в наглую, перебив лорда, с усмешкой произнес: - Лорд, этот союз будет крепким. Теперь ты понял, на чем стоит мир. После этого он развернулся и пошел прочь. Артур устало посмотрел ему вслед и спешно откланялся. Так и не закончив разговор, мы разошлись. Ой, надеюсь, Нора там не сильно накрутила Лори, то еще одну промывку мозгов я не выдержу. Автор: Александр Маяков

Глава 1. Пролог Посвящается

Лю-

си.

«Существует множество удивительных измерений вселенных, которые, не исключено, могут быть доступны нам, и нам следует быть благодарными за это наркотикам». Олдос Хаксли Рукописи не горят, говорите? Еще как горят; а если не сгорели, то потерялись, а не потерялись, так просто лень, даже самому читать ту пургу, которую мел буквально еще недавно. Всю свою жизнь человек взрослеет, затем, как правило, резко тупеет и подыхает. Жизньэкзистенция обычного человека, – как напрасная утренняя эрекция, – сначала ты мелкий, потом растешь, крепнешь, и вдруг, ни чего не успев толком понять, начинаешь сдуваться и съеживаться, покрываясь морщинами. Жить по всемирному шаблону благополучия, или же дурью маяться, – выбирать даже не самому человеку, – судьба сама выбирает нас. Одни уже словно рождены для рабства, дру-

гие для господства, третьи, суть исследователи жизни и познаватели неведомого, – для отчаянного созидательного саморазрушения, жестокого кайфа и жизни в закрытой области психопространства. НАЧАЛО ЧИТАТЬ ПОД ANGELO BADALAMENTI "FIRE WALK WITH ME". Швед Моего первого Дона Хуана звали Панк. Звали, потому что прозвище у него было такое. Еще его звали Швед, изза инициалов ШВД, а был он, вроде как металлист, но, по сути, просто выродок, бездельник и наркоман. Я тогда, заразившись идеей анархии, забил на все и пошел учиться в профтехучилище, как и все недоумки с периферии, хотя сам таковым почти не являлся. Понятно, что нормальному человеку совсем не интересно сидеть в скучной аудитории, когда вокруг целая куча непознанного. Вот тогда-то все и началось. Кто-нибудь помнит, как он чувствовал себя лет в шестнадцать,

когда гормоны бурлят в организме, словно молодая брага во фляге? Даже от определенной музыки в этом возрасте рвет напрочь башню, что уж тут говорить о прочих, опьяняющих разум вещах. Я попробовал все. Сразу. В неимоверных количествах. Алкоголь, секс, наркотики и рок ворвались в мою жизнь подобно смерчу, ломая все прежние представления о мире и действительности. И все было бы отлично, но, так же, как и у всех крайне тупо, если бы Панк не угостил меня кислотой. Стояла обычная северная осень – пора грибов, ягод, красивых школьниц в белых передниках, цветов, лирического настроения, картошки и сезонного обострения у шизофреников. Далекие незабываемые восьмидесятые. У нас в стране еще не было секса, наркомании, безработных, педофилов и прочей буржуйской мерзости; личности наши от капитализма еще не испытали горести отчуждения; преступников ловили, как говорится, максимум в третьей серии; пиво стоило едва ли не дешевле, чем бутылка, в

которую его разливали, а женщины… эх, тогда еще встречались бескорыстные, ну или ловко прикидывались, не суть важно. Я употребил первую промокашку без всяких сомнений раздумий и колебаний, – так, словно давно уже ждал этого незабываемого момента. Дальнейшее происходящее могло бы повергнуть в шок и смятение любого здравомыслящего, но мне, почему-то показалось почти нормальным. Приехав на вокзал, где обыкновенно тусили студиозусы и прочая, малость пришибленная молодежь, разбавляя лимонад водкой и мирно потягивая из горла «Буратино», я понял, что мне больше не нужно никого слушать. Это было действительно так – все слова, фразы и предложения сначала звучали у меня в голове, а уже после в реальности. Верней будет сказать, что я знал, точно знал, что сейчас скажет тот или иной человек. Вся эта «кукумань - дежа вю» мне быстро наскучила, и я сообщил Панку о своих наблюдениях. Но тот, вопреки моим ожиданиям, отмахнулся от удивительного факта, ляпнув что-то наподобие: — Говорят вечно одно и то же, вот и, кажется, что слышал. — Ладно, дядька, – сказал тогда я. – Тебя

просто не прет, как меня, – вот и все. Погода стояла великолепная, да и настроение мое тоже было прекрасным. Я глотнул странного лимонада, прикурил от зеленого, окруженного шаром ауры, искрящегося пламени зажигалки и, выпустив серебристо-синюю светящуюся струю дыма, стал прислушиваться к новым своим ощущениям. Язык стал ватным, – говорить, а уж спорить, тем более не хотелось. Все люди казались очень красивыми, краски яркими, а жизнь просто необычайно прекрасной. Тело потеряло часть веса, и я иногда озирался по сторонам, чтобы знать, за что ухватиться, если вдруг полечу. Глядя на движения своей руки, я видел ее так, если бы все мгновения жизни были многократно сфотографированы, и последние снимки ненадолго оставались видны. Жизнь – череда мгновений, приобрела какую-то жуткую значимость. Это было похоже на сон, только совершенно реальный. Очень далеко на перроне увидел знакомую девчонку, и вдруг заметил, что вижу одновременно ясно и отчетливо все предметы, находящиеся и близко, и далеко. Мне не надо было наводить резкость, – картина окружающего стала единой, ясной и

очень отчетливой. Я выбросил сигарету, подошел к двум девушкам и стал им старательно излагать что-то такое, по моему мнению, чрезвычайно забавное. Не помню, что именно, но они испуганно посмотрели на меня и начали перешептываться. Решив не тратить время на «этих дурочек», я отправился дальше и, сев в пригородный поезд, отправился в путешествие. Диалог между оставшимися на перроне девчонками минуту спустя звучал приблизительно так: — Чиво эта с ним? — Рот открывает, а слов не слышно… — Аагаа ничивоосибе… — Не знаю, чудной какой-то, наверно колес наглотались со Шведом. — А ты слышала про Шведа… — Та ты што, уууууууууууу, нифигасибе. — А еще говорят… — Абалдеть, ооооооооо уууууууууу. И про себя каждая: «А что он интересно хотел сказать? Интересный, ммм». И вслух: «Хи хи хи хихихи хи хи - хихи хи-хи». Ну, дальше уже неинтересно. Радио в поезде никогда не работало, но я отчетливо слышал песню «Мгновения». Проводни-

ца, одетая в красивую форму гестапо, проверив мой картонный фиолетовый люминесцирующий проездной билет, удалилась вдоль бесконечного вагона, по-утиному виляя необъятной, но, волшебным образом, притягивающей все мужские взоры, круглой, оттопыренной задницей. Я, слегка удивившись такому бесстыдному искажению пространства, уселся возле окна в плацкартном купе. Панк сел напротив и начал щебетать что-то типа: «Что мы здесь делаем, пошли по составу». Я возразил, сказав ему, что это не поезд, а дирижабль. Панк выслушал меня и застыл с тупым выражением лица в своей идиотской позе, а поза была весьма карикатурной. Он по мушиному потирал узкие ладошки, при этом сутулился и имел мерзкое выражение лица. С бледного большого черепа свисали длинные грязные жидкие прямые волосы, сама же его физиономия была похожа на самые стремные фотки Мерлина Менсона без грима. Да, он был дико похож на Менсона, мой друг Панк, и, знай тогда этого рок-кумира наша советская молодежь, популярности Панку было б не занимать. Но, в данный момент он больше походил на мерзкую муху, которую заклинило от дихлофоса.

Вагон казался каким-то странноуютным, большим, светлым, красивым, богатым, и действительно походил на кабину небесного дирижабля. Раздался привычный скрип, лязг железа, чих-пых спускаемого сжатого воздуха, но, вместо ожидаемого «тыдыктыдык», состав покачнуло, тряхнуло, словно от чего-то вдруг оторвав, и стремительно понесло вверх. Радость. Страх. Ощущение полета. Необычная волна ни с чем несравнимого удовольствия. Я схватился рукой за поручень. Все вокруг стало каким-то живым и странным. Сначала оно потемнело, нет, – скорее, это меня накрыло густым жутким сумраком, потом стало меняться. Мы уже не летели, – неслись, разрезая тьму в бесконечном мрачном тоннеле. Я почувствовал, что сгустилась не только лишь мгла, но и само время текущее вокруг меня, несущегося в тартар, в этой дьявольской черной трубе. Материя, сотканная из пространствавремени и эфира, в некую пятимерную живую субстанцию, стала похожей на застывающее желе. Ощущение было не слишком приятным, – чувствовалась близость бездны, всепоглощающего мрака и абсолютного

ничто, – вероятно, так ощущали бы себя затягиваемые заживо в черную дыру отчаянные астронавты. За черным стеклом окна внезапно появилась ужасная мерзкая жуткая морда демона. Она вынырнула по ходу движения из тьмы и держалась несколько мгновений, тараща на меня глаза, полные ненависти, пока ее не сорвало и не унесло прочь сопротивление астрального ветра. Я почувствовал, как по спине у меня потекла струйка холодного пота. Я уже видел эту харю в детстве, за окном несущегося в ночи поезда, когда возвращался домой осенью с моря. Память. В голове проносились отголоски далекого, но ясно отчетливого эха, – странные слова, фразы, мне ранее незнакомые, но почемуто понятные. Криптомнезия. Конфабуляция. Псевдореминисценция... Я понимал смысл этих слов, значащих в итоге, что память меня обманывает, но знал, даже скорее чувствовал, что и все это – лишь ложь, – один из способов материалистов объяснить непонятное. Я стал бороться с навязчивым голосом, твердившим мне: «Синдром Алисы, деперсонализация…», и, только приложив огромное усилие воли, перестроился на дру-

гую волну. Теперь это был женский голос, рассказывающий что-то про сумасшедший дом. Голос был приятный, сексуальный, но очень печальный и страшный, завораживающий гипнотическими нотками. Мне стало невыносимо созерцать, что творится вокруг. Я откинулся назад на сидении и закрыл глаза, желая расслабиться в темноте… но не тут-то было. Я продолжал прекрасно все воспринимать с закрытыми глазами, только теперь это было уже совсем другое место. То, что я видел, выглядело абсолютно реальным, но, тем не менее, совершенно иным, потусторонним. Краски несколько ярче обычных, с преобладанием красного и желтых цветов. Пространство освещалось явно огнем, но источник света не был заметен, – он лился отовсюду, пронизывая собою каждую вещь. Осторожно оглядевшись по сторонам, я понял, что нахожусь всетаки в поезде, но… каким же он был мрачным и страшным! Искривленные очертания предметов. Искореженные, выгнутые невероятным образом углы. Жуткая, мерзкая, обстановка, не смотря на почти стерильную чистоту и даже своеобразный уют. Хотя, осознавая, что в любой момент я мо-

гу открыть глаза, и вырваться из этого кошмара, находиться там было довольно таки забавно. Напротив меня, вместо Панка сидел какой -то мерзкий карлик и, ухмыляясь, пускал слюни из огромного рта. Вид у него был вполне дружелюбный, поэтому я спросил: — Куда едем? — Уже приехали, – ответил он скрипучим голосом и, поднявшись, двинулся к выходу. Я проследовал вслед за ним, но дорогу мне преградили два странных типа. На одном была мерзкого вида куртка, на другом примерно такая же, но без рукавов, одетая на голое тело. Одежда кровоточила, была живой… живой, свежеесодранной человеческой кожей. Белый с красными прожилками сосудов жир подворачивался по краям, как мех полушубка. Оттолкнув одного черта рукой и ощутив брезгливость от прикосновения к мертвой прохладной плоти, я двинулся к выходу. По дороге пришлось открыть глаза, – правда, это было вовсе не обязательно, – тот мир, что я видел, был отражением настоящего, хоть и заметно от него отличался. Выйдя из поезда, я понял, что совсем не узнаю того места, где очутился. Закрыл глаза, – все, то же самое, лишь немного другого цвета. Вокруг никого. Но, когда

последний вагон прогремел мимо, на другой стороне железки оказалось человек десять абсолютно голых красивых девиц, которые, весело хохоча, бежали вниз по насыпи в молодой березовый лес. Проследовав за ними метров сто, я увидел полянку, но не выбежал на нее, а решил подождать, и, как выяснилось, правильно сделал. Девушки начали стремительно превращаться в свиней, – это происходило так натурально и запросто, как если бы было обычным для них занятием. Одна за другой они, верезжа и хрюкая, неестественно изгибались и падали на четвереньки. Их тела, еще минуту назад такие красивые, корчились и изменялись. Слышался хруст ломающихся костей и рвущихся сухожилий. Кожа твердела и морщилась, покрывалась местами грубой щетиной. Волосы выпадали клочьями, лица вытягивались, росли пятачки и уши, конечности укорачивались, пальцы срастались и превращались в копытца. Зрелище было настолько реалистичным и шокирующим, что, честно скажу, – предназначалось оно явно не для слабонервных товарищей. Я вернулся на железку и пошел по ней в нужном, как мне казалось, направлении. Насчитав штук десять пикетных столбиков, увидел

сидящего на куче старых шпал человека. Это был Панк. В руках он держал черное легкое и дышал в него. Я приблизился и вырвал у него из рук эту гадость. В нос ударил резкий, но странноприятный, серноэфирный пряный чарующий запах. — Блин, да это просто пакет, – рассмеялся я. — Ты смотри, нас снимают, – сказал Панк, опасливо озираясь по сторонам; переубеждать его в том, что никаких камер вокруг не находилось, было лень, и я присел рядом. – Что, поймал хоть одну? Я удивленно посмотрел на Панка. — Ты это видел? — Хм. Видел. Не думал, что ты так быстро вернешься. — Писец, а что же, ты не окликнул меня; не сказал, кто они? — Ты бы мне не поверил; а так, сам убедился. Отдай пакет. — Что это? – сквозь полиэтилен я нащупал внутри странную, приятную на ощупь черную субстанцию. — Эфир с БМК. Хиппи догонялись такой фигней. Я сделал несколько вздохов из черного пакета и почувствовал, что волшебная волна накрывает меня, уносит, как ветер, стирая прошлое - настоящее - самого меня. Я погрузился в

черное море удовольствия… и утонул в нем. Мы шли по железке осенней ночью, отбирая пакет друг у друга, пока мне не пришло в голову забросить его кудато. Пели песни, смеялись, курили, молчали. Когда туман в голове начал рассеиваться, я понял, что не знаю о себе почти ничего. — Какое сегодня число? Сколько времени? Кто я? – вопросы были заданны мной совершенно искренне, и Панк это понимал. — Какая тебе разница? — По сути, никакой, – сказал я. Действительно, – к чему все это, если нет ни прошлого, ни будущего, только одно «здесь и сейчас»? Не знаю, как долго ли мы шли, возможно, не один десяток километров, но впереди показался какой-то полустанок. Вокзал и три полуразрушенных, окрашенных в оранжевый цвет железнодорожной краской барака, – больше ничего. На перроне стоял человек в костюмчике «тройка», белоснежной рубашке и галстуке «бабочка». Мы с Панком взглянули друг на друга, слегка удивляясь несоответствию забытого богом места и человека, и подошли ближе. К сожалению, таинственным джентльменом оказался не Док-

тор Кто, а наш хороший знакомый Юра. Учились мы вместе, в одном училище. Он очень обрадовался нашему появлению, и пригласил нас к себе домой. — Вы что, БМК пыхали? – спросил Юра, рассматривая Панка, точней его физиономию, которая была испачкана черными пятнами. Пятна так же повсеместно располагались на его винтажной одежде, и удалить их каким-то образом в ближайшее время не представлялось возможным. Махнув рукой, Юра налил нам крепкого чаю. Как, и откуда мы взялись в этой глуши, он не спрашивал. — Где такой костюмчик надыбал? – спросил Панк, криво ухмыляясь. — Это с покойника; в комиссионке, – тридцать рублей всего, – ответил Юра, явно гордясь своим приобретением. – Я тут вчера дома БМК пыхал в туалете, – продолжал он. – Смотрю, а мне доктор в белом халате посылает в горло пилюли порциями, и самочувствие от этого резко улучшается. Я его хотел поблагодарить, а он от меня начал сваливать. Тогда я выбежал вслед за ним и стал вокруг дома бегать, и кричать: «Спасибо, доктор! Спасибо, доктор!» Юра был пре-

красным рассказчиком, точнее обладал какой-то необъяснимой притягательностью и обаянием; любой тупой анекдот, рассказанный им, или глупая шутка, выглядели ужасно интересно и встречались слушателями с восторгом и благодарным вниманием. — Поймал доктора? – спросил я, зная, что это практически невозможно. — Нет, – батя помешал, – затащил меня домой. Мы дружно посмеялись, а потом призадумались. — Самое то, – продолжал Юра, – если до этого выпить чаевухи из мухоморов; сейчас этого добра как раз полно в лесу. Только их уметь надо готовить, а то траванешься. — А ты умеешь? – спросил я. — Да, но только из сушеных; сырые варить надо то ли пятнадцать минут, то ли двадцать. — Да на фиг эти грибы, – сказал Панк. – Пойдем лучше, за БМК сходим. Недалеко от дома Юры, километрах в каких-то десяти - пятнадцати, через лес, черт знает куда, располагалась военная часть стройбата и секретный аэродром. Что там находилось еще, – неизвестно, но факт тот, что взлетающих в небо странных объектов в этом

месте было хоть отбавляй. С грянувшей позже перестройкой и разоружением, все ликвидировали и, как обычно, разворовали, но все это не суть важно. В одном ангаре, за стальными дверьми и колючей проволокой, располагался вожделенный Панком БМК в двухсот литровых бочках. И был он у вояк, какой-то особенный. От нескольких вздохов из пакета или трубу (свернутую с тряпкой газету), перло очень уж не по-детски, часто с интенсивными галлюцинациями. Все поголовно солдаты дышали этой токсичной дрянью, нюхали ее днем и ночью. Я лично видел, как, сидя в кабине экскаватора, боец, не отрываясь от работы, дышал БМК из трубы. Вследствие удаленности от жилых объектов и всеобщего разгильдяйства, не было ни патрулей, ни охраны, ни надлежащего забора вокруг части, – лишь редкая, порванная местами колючая проволока. Ворота ангара были заперты на замок, но легко отгибались на расстояние, достаточное для проникновения человека. — Пошли, – сказал Юра так, словно нам предстояла прогулка в магазин за пивом. — А у тебя нет сухих уже мухоморов? – спросил я. – А то БМК мне употреблять как-то не очень хочется. — Есть немного, но еще не досохли, – от-

ветил Юра. – Когда не досушишь, они ядовитые! — Делай! – в один голос сказали мы с Панком, и Юра поставил на плитку кастрюлю воды. Родители Юры – удивительно спокойные люди, убежденные в непогрешимости сына: отец сидел в своей комнате, не подавая признаков своего существования, мать ушла на работу, а мы готовили отвар из грибов. — Если переварить, переть не будет, – сказал Юра. — Тогда наливай. — Да наливай, выпьем и пойдем за БМК, – подхватил Панк. Я не понимал, как может в нем сочетаться мерзкое убожество, кайфоедство, близкое к крысятничеству, и способность быть наставником на пути во тьму, неким подобием лидера и любимца девчонок, которые ему, как я понял, были нужны гораздо меньше, чем всякая дурь. Мы слегка остудили горячий отвар и принялись попивать из кружек, поглядывая исподлобья, друг на друга. Варево было весьма противным, вызывало тошноту. — Надо было хоть чая сюда звездануть, – сказал я. — Звездани, – ответил Юра, и протянул пачку. — Давай в кастрюлю насыплем, а потом с собой возьмем в термосе,

– вмешался Панк. – Будет грибной чай. — Ага, – чаевуха, – поддержал Юра. – Только надо с собой еще туалетной бумаги взять. Мы с панком поняли, почему Юра выглядит таким надувшимся и рассмеялись. Мне хотелось поскорей выйти на улицу, но свой отвар я, все же, допил. Пока не чувствовалось ничего, кроме тошноты, тем более, что мы съели еще по пригоршне сухой чайной заварки, – для бодрости. Так поступали заключенные и психи в «дурильнике», не имеющие доступа к кипятку; тем не менее, метод был хорош своим продолжительным бодрящим действием, способностью прогонять сонливость от таблеток и легкой эйфорией с болтливостью, знакомой любителям чифиря. Наконец-то со всеми сборами было покончено, и мы тронулись в путь, прихватив с собой огнетушитель. Разумеется, огнетушитель был пуст, и предназначался в качестве емкости для БМК. Спустя минут тридцать после начала прогулки я прикурил сигарету. Вспышка серы и пламя мне показались необычайно красивыми, а сигарета мерцала в ночи волшебным живым огоньком.

«Наверное, так Бажов придумал свою «Огневушку - поскакушку», – подумалось мне. – «Напился отвара из мухоморов у костра, и привиделось». От этих мыслей вдруг сделалось необычайно весело, появился прилив сил, тело стало легким, почти невесомым. Идти было легко и приятно; хотелось перейти на бег, что я тут же и сделал. Вскоре еще два психонавта присоединились ко мне. Мы бежали по железной дороге, перекидываясь огнетушителем, словно мячом. Нам было хорошо и так весело, словно сама природа вдохнула в нас новую бессмертную жизнь и некую вселенскую радость. Я испытывал необычайный восторг, чувствовал себя каким-то сверхчеловеком, викингом, или даже лесным духом. Было очень уютно в этой черной осенней ночи. На бегу я предложил хлебнуть еще по глотку чаевухи из термоса. Панк попытался возражать, но Юра поддержал меня, и мы остановились. Отвар теперь пился очень легко, казался даже вкусным, и сразу же разливался по телу приятной теплой волной. — Усп, да я приход поймал! – воскликнул вдруг Панк. — Да, сразу же толкнуло, – согласились мы с Юрой. — Здорово было

бы сейчас залезть в горячую ванну, – добавил я, и друзья посмотрели на меня как на совершеннейшего дебила. Панк ляпнул чтото наподобие: «Мечтать не вредно», и посмеявшись, мы двинулись дальше. Путь наш лежал теперь через дремучие леса, вдоль дороги, состоящей из грязи. Одно из замечательных свойств мухоморов – чувство комфорта в любой, самой мерзкой и ужасающей обстановке; поэтому грязь мне была нипочем, а хлюпать по ней ногами в кроссовках казалось даже приятным. В конце концов, мы дошли до военной части. Недалеко от открытых настежь ворот в кювете валялась на боку немного помятая железная бочка. Панк с Юрой незамедлительно открыли бочку, и, обнаружив в ней именно искомый ими продукт, наполнили пакеты черной густой странно пахнущей массой. Я налил себе немного отвара, устроился поудобнее и уставился на небо в ожидании НЛО. Тайга вокруг стала волшебным сказочным лесом. Страшные ветви деревьев шевелились и скрипели, слышался зловещий шепот, злобные смешки, непонятные голоса. — Юра, а как ты узнал о мухоморах? –

спросил я, отчасти не изза любопытства, а чтобы снять напряжение. Юра уставился на меня стеклянными черными глазами; зрачки его были огромными, почти на весь глаз. — Чтооо? – спросил он нараспев. Мне пришлось повторить свой вопрос. На дереве рядом с нами я увидел сову. Это не было галлюцинацией, – она следила за нами совершенно человеческими огромными глазами. Юра очнулся, посмотрел вдоль моего взгляда на хищную ночную птицу, поежился, и сказал: — Так же вот сидел, пыхал, и глюк покатил, что я с чертями разговариваю. Говорят, они не совсем по-нашему, жаргон у них свой, дикий. Сначала спросили: «Чуроты не жураешься?», потом еще доставали всякой херней. — А ты что ответил? — Сказал, что не чураюсь. — А они? — Много чего говорили, – не помню уже, – вот, про мухоморы тоже; но, как стихотвореньем все. — В Аду все стихами и говорят, – сказал Панк. — Так они тебе, значит, и рассказали, как варить мухоморы? – спросил я. — Да, они, – на-

распев ответил Юра и снова принялся дышать БМК. — Скоро сам с ними познакомишься, – сказал Панк и последовал его примеру. Я обреченно вздохнул и допил весь оставшийся отвар из грибов. НЛО этой ночью так и не прилетел. Зато последовала череда абсолютно неадекватных поступков. БМК из этой бочки набирать в огнетушитель мои друзья наотрез отказались. Проникнув в глубь воинской части, в закрытый ангар и, наделав кучу шума отгибаемыми воротами, мы наполнили огнетушитель из абсолютно полной бочки, при этом ее уронив и облившись. Черная клейкая ядовитая масса растеклась по бетонному полу. Запах стоял такой, что можно было, отключившись, свалиться и остаться там навсегда. Оставляя черные следы, мы покинули место преступления, торжественно таща с собой огнетушитель, который по дороге умудрились потерять. А потом… потом я очнулся на какой-то лесной поляне. С дерева на меня смотрела сова, рядом никого не было. — Что тебе нужно? – миролюбиво спросил я. Сова в ответ выпучила свои, и без того ог-

ромные глазищи и повертела головой на сто восемьдесят градусов, или, даже, возможно больше. — Где Швед и Юра? Пернатая снова уставилась на меня и наклонила голову. Я огляделся вокруг, пошарил рукой в осенней траве, словно ища нить, которая привела бы меня к пониманию ситуации. Рядом с большой кочкой что-то шевельнулось. Я пригляделся и обомлел. Сквозь стебли желтой травы на меня таращилась пара огромных глаз, точно таких же, какие глядели и с дерева. Приблизившись, я увидел еще одну сову, нахально смотревшую на меня из кустов. Рядом с ней валялся разорванный трупик зайчонка. Разноцветные внутренности вывалились из вскрытого, словно скальпелем брюха, а на серой шкурке начала буреть кровь. Добыча была явно велика для охотника, но прикинув, что к чему, я понял, что это совенок, а на дереве, должно быть, его мамаша. Я протянул руку. Совенок незамедлительно запрыгнул на нее, уцепившись за кисть мертвой хваткой, своими непропорционально большими когтистыми лапами. Стало как-то неуютно под подозрительным взглядом его родительницы, и я попытался стряхнуть нахального хищни-

ка, но не тут-то было. Совенок только завертел головой и пшыкнул. Голова его вращалась удивительно сильно, почти вокруг своей оси. У человека от такого вращения непременно сломалась бы шея. Я немного поиграл с очень симпатичным зверенышем, сгибая и разгибая руку в локте. При этом поворачивалось только туловище совенка, а голова, прикованная ко мне взглядом, оставалась в одном, относительно меня положении. Такое интересное и невероятное свойство замечательной хищной птицы показалось мне очень забавным. Тут сова, сидевшая на дереве, громко крикнула, и от этого звука по спине моей пробежали мурашки. Совенок открыл свою необъятную пасть, явно собираясь меня укусить. — Ах, ты, мудилкин, – беззлобно сказал я и стал по одному отгибать его когти. Кое как, мне всетаки удалось отцепить это маленькое чудовище, возомнившие, видимо, меня своей очередной вкусной добычей. Каково же было мое удивление, когда совенок наклонил голову, нахмурил брови, и, казалось, заплакал, издавая странные жалобные звуки. — Да ну вас на фиг, чокнутая семейка, –

выругался я. Взглянув на сову, увидел явно укоризненный взгляд, и, сказав вслух только: «Извините, но мне пора идти», потихоньку стал уносить ноги. Потом остановился, повернулся и спросил: — А куда идти то? Извините, не подскажете, где здесь железная дорога? Сова полминуты смотрела на меня взглядом доктора, обследующего пациента психушки, потом повернула голову и уставилась на что-то мимо меня, при этом покошачьи фыркнув. Пройдя метров пятьдесят в этом направлении, я забрался на небольшой холм, откуда увидел насыпь железной дороги и будку путейцев. — Спасибо, – сказал я, повернувшись. В ответ мне, откуда-то издалека, моргнуло две пары умных и хищных глаз. Из трубы будки шел черный креозотный дым. Я подошел, и открыл дверь. На скамейке сидели два абсолютно черных негра в оранжевых жилетах железнодорожников. Один из них ел курицу, а другой держал в руках чайник и старательно гудел в его носик. — В этот котелок я буду кидать кости, – сказал один из афроамериканцев и бросил обглоданную ножку в угол.

Дугой негр вынул изо рта носик чайника и расплылся в улыбке. — Теперь ты понял? – спросил негр с чайником и снова приложился к его горлышку. — Похоже на чаепитие у Мартовского зайца, – сказал я. — Мы нашли огнетушитель, – торжественно заявил негр с курицей и бросил в угол очередную кость. — На, пыхни, – радостно сказал другой черномазый, и протянул мне свой чайник. Я взял его, и открыл крышку. В нос ударил едкий дурманящий запах БМК. — Нет, спасибо, – ответил я, возвращая чайник. – Надоело мне с вами тут дурью маяться. Пойду домой. Меня там потеряли уже, наверное. Бывайте. Решив, что быть негром мне не очень нравится, я отправился восвояси. Пройдя пару десятков миль по железной дороге, устав и проголодавшись, как пес, добрался домой. Вымывшись, наевшись и проспав около суток, ощутил непреодолимую тягу к творчеству. Нарисовав несколько занятных психоделических рисунков, понял, что это не то. Мне почему-то жутко хотелось чтонибудь построить. Вооружившись ножовкой ру-

банком и молотком, я незамедлительно принялся за дело. Уже давно мне снилась скрытая несуществующая комната на втором этаже моего дома. Я даже предпринимал попытки разыскать ее, когда был еще совсем ребенком. Комната представлялась мне в моих снах, настолько ясно и отчетливо, что еще некоторое время после пробуждения я нисколько не сомневался в реальности ее существования. Но действительность почему -то радикально отличалась от снов и, повидимому, пришло время ее изменить. Найдя в сарае все необходимое, я принялся за дело. Руки чесались от желания, дело спорилось (то ремесло, которому обучают олухов в СПТУ по три года, я освоил за десять минут – просто «вспомнил» из чьей-то жизни) и, спустя всего два дня, я соорудил небольшое и очень странное помещение, скрытое от посторонних глаз. Правда, на виденную мною во сне комнату мое творение походило только в одном, – на одной из стен висела почти настоящая картина Шишкина, – это все. Во-первых, – в комнате не было окон, – только дверь, старинная дверь с круглой бронзовой ручкой, обитая снаружи фальцовкой вро-

вень со стеной, и потому незаметная. Потолок из покрасневшей от времени лиственницы, после того, как я покрыл ее лаком, получился очень красивым. На нем имелось маленькое отверстие вентиляционной вытяжки. Пол же и четыре стены были обклеены толстой черной блестящей пленкой. Из мебели там находились: сплетенное из лозы кресло, топчан и древний дубовый бочонок. Удобно расположившись в кресле, я зажег керосиновую лампу и стал наслаждаться созерцанием своего жутковатого творения. Языки неровного пламени отражались в черных стенах, но, большей частью, все же, свет оставался лишь вокруг лампы. Создавалось ощущение, будто непроглядная тьма сомкнулась, обступив меня со сразу всех сторон. Если бы не похожий чем-то на крышку гроба потолок, создававший ощущение уюта и защищенности, то нахождение там показалось бы малоприятным. Повинуясь странному непреодолимому желанию, словно ведомый кем-то, я создал эдакую кабину для психонавта, похожую на личный «кабинет общения» доктора Гейтса*. Хотелось, как можно скорее обкатать эту лабораторию. Дело было за малым. Единст-

венное лишь обстоятельство немного расстраивало меня и сеяло в душе предательское семя страха, – понял, что мне предстоит проводить тут все время лишь одному. *** "Сам доктор Гэйтс, несомненно, принадлежал к разряду слегка "двинутых" людей. Это действительно гений, каких мало, но он почти не известен обществу, даже научному миру. В своей лаборатории он устроил «комнату личной коммуникации». Ее стены были практически непроницаемы, и в нее не проникал ни один луч света. В комнате стоял только стол с писчей бумагой и стул, а на стене напротив был выключатель. Когда доктор Гэйтс нуждался в помощи тех сил, доступ к которым ему обеспечивало только его творческое воображение, он заходил в эту комнату, закрывал ее и концентрировал все свое внимание на известных изобретениях – тех, автором которых был он сам, и пребывал в таком состоянии до того момента, пока в его голове не начинали "вспыхивать" новые идеи и соображения, чаще всего приводившие его к новым открытиям и изобретениям". Наполеон Хилл. Автор: Доннерветтер

Вадим

Утро в доме Дуайта Брауна казалось Карле некой ненормальной сказкой, зыбко-реальной - одно неверное движение и золушка снова окажется одна в пустой квартирестудии. Она закрыла глаза вспоминая прошедшую ночь. Без преувеличения ее можно было назвать волшебной. Телесная и духовная близость, нежность и понимание. Они будто бы стали сами собой, очнулись от долгого оцепенения. Карла боялась спугнуть очарование утра и гармонию внутри себя. Дуайт уже проснулся и ушел вниз, дать распоряжение насчет завтрака. Сейчас Карле предстоит завтрак с семьей Дуайта. Как ее примут? Дуйат Браун за завтраком сидит рядом с молодой подругой, а напротив Томми и его жена. Но они не дети и может поймут. Вчера Томми вежливо и сдержанно поздоровался с ней, а по Мэриэнн так не поймешь, она со всеми доброжелательна. После ночи с Карлой Дуайт был счастлив. Впервые за последние несколько лет. Даже свадьба сына не принесла ему столько счастья. Наоборот, женитьба Томми была больше кучей хлопот, нежели горсткой счастья. В столовой царила

тишина, напряжение росло. - Как вам спалось, мама? - сдержано спросил Томми. - Томми! - возмутился Дуайт. - Я бы попросил... - Изменить тон? спросил Томми. - Да, - холодно произнес Дуайт. - Я постараюсь, огрызнулся парень и уже другим тоном переспросил у Карлы: - Как вам спалось? - Хорошо. А вам? ответила Карла, чувствуя, как в горле зарождает комок. Томми известный любитель поязвить, нельзя ему показать, что его фразы что-то значат, и он сам перестанет язвить, думала Карла. - Не плохо, - ответил Томми. - Но если бы со стороны отцовской спальни не доносились бы специфические звуки... - Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку?! - закричал Дуайт. - А тебе? - огрызнулся сын. - Сколько ей, а сколько тебе! - Слушай, не тебе учить меня жить! - кричал Дуайт. - Помнишь, как ты на Мэриэнн женился? - Помню! - парировал Томми. - Одолжить визитку с номером отеля в Лас-Вегасе? Они не прочь и отца поженить!

Только после этих слов, до Томми дошло, что он сболтнул лишнее. - Добро пожаловать в семью, - спокойным тоном произнес он Карле и встал из-за стола. - Томми, пожалуйста, сядь, - тихо произнес Дуайт. - Насиделся, - ответил сын, и не оборачиваясь и вышел из столовой. Карла молча выслушала ссору, переводя взгляд то на Томми, то на Дуайта. Да, доброе утро вышло. Томми не понимает и он обижен. Его можно понять, и все же... - Все в порядке, спокойно сказала Карла, когда Томми ушел. - Я ожидала, что нечто подобное будет. - А я надеялся, что мой сын повзрослел, - тихо произнес Дуайт. - Кстати, идея с Лас-Вегасом мне нравится. - Вегас - это круто. А Томми просто растерян и не знает как себя вести. Я на него не сержусь, правда. - Карла, и все же я приношу извинения за Томми. Мне тоже пора идти, - Мэриенн встала и быстро ушла из столовой. Ей нужно найти мужа. - Мы просто поменялись с ним местами. Про Вегас... они с Мэриэнн поженились тайно, вся эта церемония в Лос-

Анджелесе была инсценировкой. Я тогда вот так же кричал на него и доказывал свою правоту. Теперь я понимаю его. Карла тихо рассмеялась: - Да уж! Но в итоге вы все же поняли друг друга. - Отцу проще принять в доме жену сына, нежели сыну принять жену отца. - Да… Но тебя не пугает это, ведь так? - Если бы пугало, тебя бы здесь не было, произнес Дуайт. *** Мэриэнн нашла мужа на крыльце. Томми стоял облокотившись на колонну. Мэриэнн подошла к нему и молча обняла. - Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь... - Твой отец тоже приводил в дом женщину, которая тебе в сестры годилась? - раздраженно спросил Томми. - Нет, такого не было, но тем не менее могу представить, что ты чувствуешь, - Мэриэнн подбирала слова. - Карла не замена твоей матери и никогда не станет такой ни для Дуайта, ни для тебя, да этого никто и не ждет. Она девушка Дуайта. Просто его девушка. И он, похоже, счастлив с ней. К тому же тебе она годится в очень старшие сестры. - Я не считаю, что отец изменил матери. Томми наконец-то успокоился. - Просто... я не думал, что это серьезно у

них. - Про нас когда-то тоже никто ничего не думал..., - она помнила, как известие об их помолвке с Томми всех ошарашило, и что говорили за спиной люди и писали газеты. - И тем не менее. Томми, пожалуйста, позволь Дуайту быть счастливым. - Как будто у меня есть выбор, - произнес парень и поцеловал свою жену. - Вот именно, улыбнулась Мэриенн. - Не будем им мешать, у нас есть свои дела. Куда ты сейчас? - На студию, - ответил Томми. - Там этот уникум, Фейн. Боже, как можно быть таким идиотом! - Что совсем идиот? Я думала, что он это перед Марией мозги включить забыл. - Как мне кажется, случай с Марией его ничему не научил. Я все понимаю: накосячил, ответь, но он ведет себя как будто ему это нравится. Нравится, когда его унижают. Какой-то моральный мазохист. - Ну, тогда желаю удачи! - Мэриэнн поцеловала мужа. - Спасибо, - произнес в ответ Томми и пошел к машине. *** - Рейчел, ты готова? - спросила Элизабет, подойдя к примерочной. - Да, - ответила та, отодвигая штору. - Мне не нравится эта модель, оно как торт.

Лиз окинула Рейчел придирчивым взглядом: - Снимай, я найду другое. - Хорошо. Только не слишком пышное, боюсь Брайан меня не найдет в куче шелка и тюля. Лиз рассмеялась и пошла подбирать другое платье. Они уже провели полчаса в бутике свадебных нарядов Веры Ванг. По сути сшить платье для Рейчел мог любой дизайнер, но сама Рейчел хотела платье от Ванг. И это не банальность, Вера Ванг уже классика. Элизабет явно получала удовольствие от подбора свадебного платья для Рейчел. И что там говорить, ее захватила подготовка к свадьбе. Лиз снова стала той Лиз какой была всегда - энергичной, улыбчивой, держащей все под контролем. Утром Рейчел написала сообщение матери о том, что сегодня покупает платье. Она понимала, что это своего рода соль на рану Одри, а заодно и Даррелу. Мама не смолчит и выскажет упрек упрямству мужа. - Вот, - Лиз протянула Рейчел молочнобелое платье почти не пышное, с шлейфом и украшенное вышивкой и жемчугом. - Оно очень красивое... - Меряй, - улыбнулась Лиз. *** Крис положил приглашение на тумбочку и

улыбнулся. Его сестра выходит замуж за Брайана Лоуренса. Приглашение пришло ему и Скарлетт. Рейчел пригласила их вдвоем одним приглашением. Крис знал, что так же приглашение должны были получить их родители. Темная сторона Криса желала позвонить в НьюЙорк и поздравить папу с замужеством дочери, но он этого не сделал. Сейчас не время для детских выходок. Главное отель. На втором месте Скарлетт. Она ему нравилась тем, что разделяла его стремление преобразить обшарпанное здание отеля и вернуть ему былое величие. И то, что не пыталась анализировать его поведение и внутренних демонов. Может, про себя она что-то и думала, но главное что не выносила мозг ему. К тому же по меркам Скарлетт он не монстр, каким его все время видит Дженна. Телефон просигналил о получении смс. Дженна. Какого черта?! Не поняла посыла? "А ты не думал, что твоя южанка пристала к тебе из-за твоих денег? А сам ты ей нафиг не нужен?" Крис набрал номер Дженны. - Алкоголь плохой советчик, - сказал он, когда Дженна сняла трубку. - Тебе лучше не пить, Рейчел нужна трезвая подруга. К тому же я знаю, какая ты доступная, когда пьяная. Что касается Скарлетт и меня то это не твое

дело. - Да пошел ты! Крис рассмеялся и отключил телефон. Дженна убрала телефон в сумку. Она сидела в кафе, пила кофе и пыталась съесть сэндвич. Сегодня она должна заехать на студию с одним из своих актеров, а потом найти Рейчел. Она звонила Фарнольду и тот сказал, что на этой неделе Рейчел не снимается. И кстати вчера они сняли сцену концерта вампира Лестата. Дженна хотела присутствовать на съемках, одна из сложнейших сцен для Рейчел, и несомненно весьма яркая и значимая сцена фильм. И Дженна ее пропустила. Все из-за Криса Хоу. Чертов Крис! Почему он никак не идет из головы! Дженна заказала еще кофе. Крису не нужна Скарлетт, она была в этом уверена. Она конечно красивая, но пресная. Она отпила кофе и посмотрела в окно. Она докажет Крису что ему не нужна его девочкадизайнер. А кто? Она на мгновение нахмурилась. Мысль самой стать миссис Хоу показалась ей дикой. Это всего лишь игра, Крис любит игры. Его любимая - разбивание иллюзий. Дженна готова была прямо сейчас начать воплощать свои идеи в жизнь, но передумала. Скоро свадьба Рейчел и не стоит портить настроение

ее брату. К тому же выжидание момента делает игру интереснее. *** - Может, все же передумаешь? – Одри убрала в сумку косметичку, через пятнадцать минут приедет такси. - Я уже все сказал! – ответил Даррелл и отвернулся к окну. Его не радовало, что Одри летит в Лос-Анджелес. Его также не радовало и то, что он загнал себя в угол собственным упрямством. Но он не может поехать на свадьбу Рейчел. У него много дел. К тому же Одри будет на этой свадьбе. Два дня назад она звонила Рейчел и сказала, что они приедут. Рейчел звала их раньше, чтобы познакомится с Лоуренсами, но Одри отказалась, до последней минуты надеясь, что сможет побороть бычье упрямство мужа. Но вот последняя минута истекала, скоро подъедет такси, и она летит в ЛосАнджелес одна. Через полтора часа она сядет в самолет, утром будет на месте. А днем уже свадьба Рейчел. - Счастливого пути, - сказал Даррелл. – Позвони, как устроишься. По дороге в аэропорт Одри думала, как встретится с семьей Лоуренс. В уме она продумывала сценарии встречи: как она подойдет к дому, как улыбнется миссис и мистеру Лоуренсам, Брайану... как встретится с дочерью. Она чувствовала себя не уверенно. Чужой

город, люди и ей нужно быть на высоте, быть Одри Хоу. А Одри Хоу всегда была рядом с Дарреллом Хоу. Как быть Одри Хоу без Даррелла она не знала. Ей было необходимо его присутствие где-то рядом. И конечно, она позвонит ему, как прилетит в ЛА, невзирая на разницу во времени. *** В доме с раннегоранья стояла суматоха. Стулья для гостей на бракосочетании были уже расставлены, а алтарь украшен цветами. В доме все было прибрано, на всех свободных поверхностях стояли вазы с пионами и белыми лилиями. Элизабет решила не скупится на цветы. К тому это нравилось и Рейчел. В огромных размерах столовой расставляли столы. Элизабет и Рейчел составляли списки гостей вместе и также решали, кого с кем посадить. Сейчас Элизабет лично расставляла карточки с именами. Доверить это дело она не могла никому кроме себя, ошибку здесь нельзя допустить, гости должны быть довольны компанией за столом. - Элизабет, - в столовую вошел Роберт. – Ты можешь отвлечься? - Да, минутку, - она поставила две последние карточки и повернулась к мужу. – Все нормально? - Конечно, разве может быть ненормально? Ты все сама лично делаешь и официанты у тебя профи, к тому же Лора и

Энтони за всем следят. - Да, все так. - Ты посмотри как у нас красиво! – Роберт обвел взглядом столовую. – И сегодня свадьба Брайана и Рейчел. Мне кажется, что они торопятся изза…. - Нет, нет. Они торопятся, потому что сильно влюблены и им кажется, что нельзя терять ни минуты. Только поэтому. *** Поговорив с мужем, Одри почувствовала себя уверенней. Она остановилась в Плазе, ей нужно было побыть одной, а в квартире Рейчел она не смогла бы побыть со своими мыслями из-за Криса. Прическу и макияж Одри сделали в салоне при отеле. Результатом она осталась довольна. Одри достала из сумки записку с адресом Лоуренсов. Она уже знала его наизусть. В дверь постучали. «Наверное, уборка номеров», - подумала она, и пошла открывать двери. На пороге стоял Крис. - Привет, мам! Как долетела? - Замечательно, улыбнулась она. – Не ожидала, что ты придешь. Как ты… - Как я нашел тебя? Проще простого, пошел сразу в самый роскошный отель, и спросил, в каком номере остановилась Одри Хоу и не

ошибся. Одри рассмеялась: - Я очень предсказуема. - Нет. Я не ожидал, что ты приедешь. А папа где? - А то ты сам не знаешь! Он уперся и не поехал. - Вполне в его стиле, а нам пора выходить. Они вышли из отеля, Крис подвел ее к белому Мерседесу. - Твой? - Взял напрокат. Он открыл перед Одри двери. - А это Скарлетт, моя девушка, - представил он ей сидящую в машине девушку в длинном платье оливкового цвета. Здравствуйте, миссис Хоу, - голос Скарлетт чуть дрогнул. - Приятно познакомится, - Одри села в машину рядом со Скарлетт. Крис тоже в своем стиле, Одри не думала, что сегодня еще познакомится с девушкой Криса, по крайней мере не так и после знакомства с Лоуренсами. Мария взяла на себя организацию развлекательной программы. Ведущие, музыканты, техники - все должны быть профессионалами своего дела. Свадьба брата должна пройти идеально. Выдав звукорежиссеру последние наставления, она отправилась за матерью и Рейчел. Вотвот должны были прие-

хать стилисты. Рейчел волновалась, несмотря на то, что знала, что все будет в лучшем виде. Ее больше волновало в каком составе будет на свадьбе ее семья, приедет папа или нет? Насколько сильно он укоренился в своем упрямстве и пустой гордости. Рейчел подошла к платью и еще раз его осмотрела, полюбовалась украшениями, она хотела отвлечья от тяжелых мыслей. В дверь постучали. - Войдите! - ответила она. В комнату Рейчел вошла Мария со стилистами. Через полтора часа Рейчел была накрашена, причесана и одета. После миссис Лоуренс проводила стилистов, и Рейчел осталась одна, любуясь на себя в зеркало. Машина Криса Хоу остановилась у ворот особняка, и вот к особняку уже шли родственники невесты. Элизабет вышла им навстречу, как и подобает хорошей хозяйке. - Здравствуйте! Вы должно быть, Одри Хоу? улыбнулась Лиз. - Да, а вы - Элизабет Лоуренс? - улыбнулась в ответ Одри. - Я так рада с вами познакомится! - Я тоже очень рада вас видеть! Со стороны их приветствие выглядело милой и желанной встречей. Светские львицы умеют играть на публику. Они впервые видели друг друга и совсем не знали, но искренне радовались

встрече, как и положено. Элизабет не подаст виду, что она уже устала от улыбок за утро. Одри не выдаст ни малейшего удивления от размеров особняка. - Я бы хотела увидеть Рейчел. - Конечно, я вас провожу. Крис пошел вместе с ними, Скарлетт сказала, что подождет их внизу. Она не хотела мешать их семейному разговору. Оставив Рейчел с мамой и братом, Лиз ушла. - Ты такая красивая! - восхищенно сказала Одри. -Я так рада, что ты приехала, - Рейчел обняла мать. - Я тоже. Осторожно не помни платье. - Ничего с ним не случится, - улыбнулась Рейч. - А папа где? - Он не приехал, ответила Одри. - Понятно, - она немного погрустнела. - Этого следовало ожидать. - Он потом чтонибудь тебе подарит, сказал Крис. - Крис! - одернула его Одри. - Ты хоть один день можешь держать свои мысли при себе? - Все нормально, мама, - ответила Рейчел. Надеюсь, он понимает, что к алтарю меня поведет Крис? - Что? - удивился тот. - Ты слышал. Я не хочу одна идти к алтарю,

меня поведешь ты. - Ладно, - согласился он. - А кто у тебя подружки невесты? – спросила Одри. Взрывоопасная смесь - Дженна, Скарлетт и Филисити. Дженну ты знаешь. - Скарлетт тоже. - А Филисити моя хорошая знакомая. Она будет разбавлять компанию Дженны и Скарлетт, они не очень то дружат. - Скарлетт вполне дружелюбная, - добавил Крис. - Потом расскажу, ответила Рейчел на удивленный взгляд матери - А Марию почему не взяла в компанию? спросил брат. - У Марии ярко выраженная индивидуальность, чтобы весь день ходить в платье одного цвета еще с тремя девушками. - Мама, Крис, - сказала Рейчел. - Мне сейчас нужно вызвонить Дженну и поговорить с ней. Вы не могли бы оставить меня одну? К тому же, мама, я думаю, что тебе нужно познакомиться с Брайаном до церемонии. - Конечно, - понимающе улыбнулась Одри. - Пошли Крис. Оставшись одна, девушка подошла к окну, по дорожке к дому шла Дженна в коротком платье оливкого цвета, волосы Дженна завила и уложила мягкими волнами. Рейчел взяла телефон и набрала номер подруги:

- Дженна, быстро ко мне! - сказала она, как только та взяла трубку. Ты должна была быть здесь час назад. - Бегу! Через три минуты Дженна уже стояла перед Рейчел. - Ты прекрасная невеста! - Спасибо. Где ты была? - Мне тоже нужно было привести себя в порядок. Уже скоро церемония? - Через полчаса. Гости уже собираются. - Видела. Там тьма людей. Ты что всю съемочную группу пригласила? - Нет, только Фарнольда, Донну, нашего оператора Метта Смита, и пару актеров. И еще наш Диего. Остальных гостей подбирала Элизабет. - И Скарлетт к тебе в подружки невесты она записала? - Об этом я и хотела поговорить. Скарлетт в подружки записала я, как и Фелисити. Дженна, прошу тебя, это не вечеринка в честь окончания съемок какого-то фильма, это свадьба моя и Брайана Лоуренса. Через сорок минут я стану миссис Лоуренс. Пожалуйста, не порти мою свадьбу, не устраивай скандала со Скарлетт. Потерпи хоть один день! Давай без нападков на нее и на моего брата. - Извини. Да, я буду держать себя в руках, пообещала Дженна. - Я тебе верю, -

улыбнулась Рейчел. *** - Ты готова? - в комнату заглянул Крис. Все ждут. Гости заняли свои места, подружки тоже. Скарлетт, Филисити и Дженна - именно в таком порядке, - улыбнулся он. - Тебя тоже прошу снизить дозу сарказма. - Пошли. Тебя все ждут. Рейчел взяла букет невесты и, посмотревшись в зеркало, улыбнулась своему отражению. Она старалась не волноваться, несмотря на количество гостей. Их оказалось больше, чем думала Рейчел. Хотя это же не просто свадьба. Актриса и владелец киностудии. Она знала, что Элизабет пригласила своих фотографов и что среди гостей есть журналисты крупных глянцевых изданий. И она понимала, зачем это все нужно. Рейчел никогда и не рассчитывала, что у нее будет тихая свадьба в кругу семьи и близких друзей. То кем ты являешься, накладывает на тебя еще и обязанности, а не только дает свободу. Так что все нормально. Это дань этому обществу и традициям. Тем более что завтра будет спокойный день в кругу близких людей. Крис подвел ее к Брайну. Вспышки фотокамер со всех сторон - завтра эти фото будут в газетах и журналах. - Все нормально? тихо спросил Брайан. Рейчел молча улыбнулась. Священник зачитал

клятвы и задал обычные вопросы, услышав ответы, объявил Брайана и Рейчел мужем и женой. Всю церемонию она смотрела на Брайна, представляя, что они здесь одни, что нет сзади толпы гостей и фотографов. Поцелуй Рейчел и Брайана снова зафиксировали фотографы. *** Энтони наблюдал за церемонией с отдаления. Он здесь не гость, он здесь помощник леди Элизабет. В основном, такие мероприятия контролирует лично хозяйка и Мария. Ведь это не просто прием, это свадьба Брайана Лоуренса. Поэтому хозяйка держала руку на пульсе. Миранда стояла рядом с Энтони. Сегодня она помогала в организаторской работе. Официанты и повара были наняты со стороны, поэтому помощь еще одного организатора не помешала. Если парня волновало то, как все пройдет и не накосячат ли эти "левые" официанты, то Миранда думала совершенно о другом. Он представляла себя на месте Рейчел. Нет, нет, она совсем не хотела замуж за Брайана, потому, что на его месте она видела Энтони. Миранда представляла их свадьбу не один раз. Но роскошь этого торжества поразила её. Она так и видела себя в этом саду, среди цветов в белоснежном платье. Энтони, стоящий рядом в черном фраке.

- Если что, я буду шафером, - Послышался из-за спины тихий голос Линды. Пара синхронно обернулась. - Привет, Энтони! Дружелюбно улыбнулась Линда. Сегодня на ней были строгие брюки и жакет на голое тело. Точнее, под белым жакетом был черный бюстгальтер, но он уж слишком выделялся. Инга, что стояла позади и заворожено смотрела на Рейчел, выглядела куда лучше. На ней было бежевое платье а-ля Мальвина. Своеобразная парочка. - Как вы сюда попали? - Спросил Энтони. Здесь охрана! - Охрана? - Скептически переспросила Линда. - Если это охрана, то я Папа Римский! Мы с Ингой просто прошли и все. На нас даже внимания не обратили. - Хорошо, с ними я потом разберусь, - Произнес Энтони и, подхватив Линду с Ингой под руки, вывел из сада. - Аккуратней! Возмутилась Линда. - Мы, между прочим, матери твоих будущих детей. - Куда ты их тащишь? - Спросила Миранда, оглядываясь по сторонам. Только скандала не хватало. Проходящий мимо официант покосился на странную компанию. Энтони проводил его недовольным взглядом. - Ну и зачем вы сюда приперлись? - спросил он. - Ты в своем уме? -

Начала Инга, которая еле смогла оторвать взгляд от невесты. - Такое событие! Свадьба Лоуренса младшего! А невеста! Ты видел её! - Я видела! - воодушевилась Миранда. - Крутое платье! Я бы хотела такое себе на свадьбу! - Я тоже! А ты видела корсет? Он шикарен! Инга с Мирандой стали довольно эмоционально обсуждать наряд невесты. Слава Богу, что они стояли в коридоре, который вел из кухни в сад и кроме снующих официантов их никто не видел. - Предлагаю после родов справить наши свадьбы, - тихо произнесла Линда Энтони. - Так вот зачем вы приехали в Калифорнию! неожиданно произнес Энтони. - Чтобы пожениться! Инга и Миранда замолчали и уставились на Энтони и Линду. - А ты смышленый! - с сарказмом произнесла Линда. - Да, мы приехали сюда, чтобы родить детей и получить свидетельство о браке. - Твою мать! - Выругался Энтони. - Ты чего? - удивилась Линда. - Стой, ты надеялся, что Инга выйдет за тебя? Вот наивный. Линда подошла и обняла парня. - Да ничего я не надеялся. Просто... слушай, застегнись, раз пришла! Парень оттолкнут девушку, и указал на её декольте.

- Не увиливай от темы, - сказала Линда. - Она собирался идти в растянутой майке и старых потертых джинсовых шортах. Еле уговорила её надеть что-то приличное, - произнесла Инга, глядя на Миранду. - Я не увиливаю! огрызнулся Энтони. Такое ощущение, что эта парочка полностью игнорирует Ингу и Миранду. - Да, а что ты делаешь? - удивилась Линда. - Выполняю свои прямые обязанности! Раз пришли, то ведите себя прилично. - Прилично? У меня только сегодня прекратился токсикоз! Я жутко хочу виски, но мне, бля, нельзя! - Терпи! - с улыбкой произнес парень. - Я тебе сока принесу. Ты какой любишь? - Кактусовый! - огрызнулась Линда. - Хорошо, - спокойно ответил парень. - Принесу прямо с иголками. Брайан и Рейчел находились в саду среди гостей, принимали поздравления. Три подружки невесты были недалеко и создавали впечатление, что они подружки. Скоро гости разойдутся по саду и дому. Поздравления и общение будет продолжаться в течение всего вечера. - Как вам церемония? - к Одри Хоу подошла Лиз. - Просто прекрасно. - Рейчел не говорила, что в середине праздника они с Брайаном яко-

бы сбегут от нас? - Нет, видимо она забыла. Они и правда сбегут от нас? - улыбнулась Одри. - Да. Они сами так решили. Это их уже утомило. А гости останутся гулять хоть до утра. Дальше Элизабет стала рассказывать о гостях, кто есть кто. Одри была только рада послушать про гостей дома Лоуренсов. Карла пришла на свадьбу к Брайану и Рейчел с Дуайтом, как и полагалось. Сейчас Дуайт и Роберт отошли в сторону от шума праздника, а Карла решила походить в холле дома. Там было мало народу. Миссис Лоуренс встретила ее радостно, и хотя Карла понимала, что радость наиграна ей было приятно видеть улыбку Лиз Лоуренс. Томи отошел в уборную и по пути назад встретил Карлу. Отношения с папиной пассией у него не складывались, и он уже было собирался пройти мимо, но что-то дернуло его. Видимо разговор с супругой сказался. - Поговорим? - Обратился он к Карле. - Да, - кивнула Карла. Она не ожидала, что Томми сам захочет с ней поговорить. -Давай пройдемся, он указал в сторону коридора и медленно зашагал вперед. - Ты это... извини меня. Я, по сути, большой ребенок. Про мою свадьбу ты уже знаешь, та еще выходка. Вот и сейчас тоже.

Отец заслужил счастье еще больше чем я и если он выбрал тебя, то это его выбор. И да, его выбор мне не нравится. Уж прости. Карла шла рядом с Томми, слушала, что он говорит. Настороженно вслушивалась в его интонацию. - Спасибо, что все сказал. Мне действительно стало легче. Я знаю, что наши отношения с Дуайтом для всех стали неожиданностью. И я могу понять, что ты почувствовал... это не просто принять выбор близкого человека. Томми, я прекрасно понимаю, как меня воспринимают здесь. Для всех, кроме Дуайта, я секретарша Карла Ривера и такой останусь. Но для меня главное то, что мы с Дуайтом понимаем друг друга и можем не играть в чувства и эмоции. - Знаешь, кого ты мне напоминаешь? - Спросил Томми. - Кролика в террариуме. Тебя иначе здесь воспринимать не будут. Кролик, которого бережет старый удав, Дуайт Браун. В ваших отношениях нет ничего необычного, простой мезальянс. Кролика и удава. Мэриэнн тоже кролик, только кролик закаленный, ей здесь привычней, хоть и тяжело. С ней вы найдете общий язык. Со мной? Не знаю, я не доверяю секретаршам. Отцом ведет чувство. А что ведет тобой? Чувство к моему отцу или расчет? Красивая жизнь, богатый дом и так далее. Банально,

знаю, но в основном так и бывает. Что ты чувствуешь к отцу? Только прошу, говори искренне, не надо ненужной лжи. - Точное сравнение. Террариум, - Карла задумалась. Она здесь, и правда кролик, а вот Мериэнн нет, она не кролик. И никогда не была кроликом. Что ведет мной, Томми? Ты удивишься, но это чувства. И этих чувств много: нежность, привязанность, благодарность, влюбленность. Для меня эти отношения такие же внезапные, как и для всех здесь. Получить дом и красивую жизнь не проблема, особенно в Лос Анджелесе. Ты понимаешь, о чем я. Можешь мне верить, можешь нет, это твое право. Я сказала как есть. Но ты же привык слышать в большинстве случаев одну ложь и видеть маски? Знаешь, в чем плюсы работы на киностудии? Наблюдая за актерами, я научилась определять в маске человек или нет. Здесь вы все в масках. Даже ты. И жених с невестой тоже. Я не увидела за весь день ни одной искренней улыбки, я не говорю про улыбки в мой адрес. А вообще. -Но где гарантия, что ты не в маске? - Ответил Томми. - Да, мы носим маски, да, наши улыбки лживы. Это и есть высшее общество, детка! И если работа на студии не научила тебя носить маску, советую научиться. И еще, научись эту маску снимать там, где это надо. Тогда за завтраком, да и сейчас на

мне моя маска. И перед тобой я сниму её не скоро, поверь. Только приподниму, сейчас. Пожалуйста, поверь, я редко кого прошу, так вот, пожалуйста, не играй с отцом. Он тяжело пережил потерю мамы, а сейчас... у него чтото вроде второго шанса. Поэтому... потом я просить не буду. - Я не собираюсь играть Дуайтом, Томми. И не жду, что ты снимешь свою маску. Разговор с Томми немного утомил Карлу. Не очень приятно вести такие разговоры на чужой территории и почти в толпе. Чему уж Карла научилась на своей работе, так это очень хорошо подслушивать чужие разговоры, ссоры, разборки и поэтому сейчас поскорее хотела завершить этот трудный разговор с Томми Дуайтом. Не хватало, чтобы кто-то из змей краем уха услышал хоть слово из столь откровенного и искреннего для них разговора. Вряд ли Томми Браун догадывается, как изобретательны и незаметны женщины, если хотят чтото узнать. - Извини, но я думаю, что на сегодня наш разговор стоит закончить. Я тебя поняла, думаю, что ты тоже меня понял. - Да, пожалуй, произнес парень, наблюдая за снующими официантами. - Желаю прекрасно провести время, смотри, крольчонок, чтобы тебя не скушали, здесь это умеют.

Он развернулся и пошел в сад. Карла пошла в другую сторону, она снова вернулась в холл и вышла в сад с другой стороны дома. Она рассматривала толпу женщин и мужчин, и чем больше она смотрела на их наряды, жесты и мимику, тем больше ей хотелось уйти отсюда. Но она не может уйти, это свадьба сына лучшего друга Дуайта. И может, и лучше было бы надеть маску, но маска Карлы не подходила для этого праздника, не слишком умная секретарша здесь не годится. Мимо нее прошли Элизабет Лоуренс и Одри Хоу. Одри широко улыбнулась ей и кивнула, Карла машинально улыбнулась в ответ. Одри Хоу сама здесь чужая, подумала она. Змейка с восточного побережья, приехала в гости к змейке на западное. Сарказм Карлы не выходил дальше ее головы, и даже не отображался на лице. Она вообще постаралась убрать с лица все эмоции. Она огляделась по сторонам и пошла в толпу гостей в надежде разыскать Дуайта, а если не удастся, то примкнуть к обществу Фарнольда и Донны. Карла так задумалась, что чуть не налетела на девушку в широких брюках и жилетке на голое тело. - Извините! - быстро произнесла она и ускорила шаг. "Наверное, актриса

или модель", - подумала Карла о девушке. - Дамы и господа! раздался в микрофон голос Диего. Гости и пара уже переместились в зал. Танец жениха и невесты. Не правда ли, они просто прекрасны? Танец объявили раньше времени, и не приглашенный ведущий, а актер, один из друзей Рейчел. Лиз на обращенные в ее сторону взгляды, ответила улыбкой. Диего махнул диджею, заиграла музыка, Брайан и Рейчел начали свой танец. - Ты готова? - спросил Брайан. - Конечно. Жаль, что мы не увидим их лица. Закончив танец, они взялись за руки и побежали к выходу, чуть ли не расталкивая гостей. На улице их ждала машина. Гости вышли следом за ними, не понимая, что происходит. Перед тем как сесть в машину, Рейчел кинула в толпу гостей букет. Томми стоял в толпе госте и наблюдал за счастливым другом. Он стоял и аплодировал полету букета. И вот этот веник... то есть, букет, попадает прямо ему в руки. Гости резко замолчали, сам же парень, недоумевая смотрел на букет в своих руках. Через мгновение он все-таки понял, что это как минимум странно, что он, женатый мужчина держит в руках букет невесты, который должен был попасть в руки какойнибудь незамужней де-

вушке, которых тут пруд пруди. И он быстрым движение руки отдал его даже не глядя, девушке, что стояла справа. Глупо улыбаясь, он повернулся к этой девушке. Карла сама не поняла, как букет появился у нее в руках. Она машинально взяла его у Томми. И когда публика разразилась ахами и аплодисментами, поняла, что все же произошло. Ей ничего не оставалось, как извиняющее улыбнутся Томми. "Насыщенный день.... может, и правда пора мне идти домой, пока еще что-нибудь не случилось", - подумала она. И обернулась, в поисках Дуайта. Машина с Рейчел и Брайаном к тому времени уже уехала. Букет в руках Карлы на некоторое время отвлек публику от побега жениха и невесты. Неловкая ситуация. "Может, оно и к лучшему? - Подумал Томми. - По сути, Карла не так плоха. Только вот, сможет ли она выжить в этом террариуме?" - Поздравляю, кролик, - тихо произнес парень, пока Дуайт пробивался к ним через толпу гостей. - Теперь этот гадюшник готов тебя не то, что проглотить, а растерзать. - И уже подошедшему отцу. - Поздравляю! Видимо, у нас скоро тоже намечается мероприятие! - Томми, не паясничай, - строго ответил Дуайт. - Извини, отец, но

детский эгоизм в одном месте заиграл, не удержался. Хотя, если по правде, Карла будет не плохой тебе парой. Только говорю сразу, мамой её называть не буду, и сарказм мой может обостриться. - Томми, если ты назовешь меня мамой, то кролик может мутировать в кого-то по опаснее, - тихо ответила Карла Томми. - Все нормально, - улыбнулась она Дуайту. - Да они сбежали! Я ждала подобной выходки! - звенел голос Элизабет, и в нем читалось наигранное сожаление. - Но праздник продолжается! Веселитесь! - Праздник продолжается! - громко произнес Томми и тихо добавил Карле. - Всегда хотел посмотреть на мутацию кролика, мама. - Ты уже назвал меня мамой, Томми, вот что значит заинтересовать человека, - ответила она. - Довольно пререканий! - Вступил в разговор Дуайт. Он хоть и не слышал всей этой перебранки, но тихое шипение сына надо прекращать. - Как скажешь, папа, - ехидно ответил Томми и удалился, оставив их наедине. - Не обращай внимания на его колкости, на самом деле он хороший человек. - Все хорошо, Дуайт, - ответила Карла. Ничего плохого он не сказал. Может, пойдем в дом и потанцуем? - Отличная идея! -

Дуйат обнял и поцеловал Карлу. Мария задумчиво смотрела вслед отъезжающей машине. Гости особо не удивились, сплетни про Карлу с букетом и выходку Томми ее не интересовали. Брайан женился. Невероятно, казалось бы, но факт. Наверно свадьба Мэриэнн и Томми всех их подтолкнула к взрослой жизни. Ну и болезнь отца, разумеется. "Тетя Мария", - проговорила про себя девушка. Это казалось чем -то совсем уж фантастическим. Хотя она и понимала, что ничего сверхъестественного не произойдет, если ее брат вскоре станет отцом. Это нормально, и сама она хотела ребенка, но вот воспринимать Брайана взрослым серьезным мужчиной, отцом семейства, оказалась не готова. "Видно, личина радостного придурка, которой он пользовался еще так недавно, мешает воспринимать его всерьез. Не скоро еще все эти люди поймут, что из себя представляет Брайан Лоуренс." Мария оглядела беззаботную, казалось бы, толпу гостей. Если уж даже она, сестра, оказалась частично под властью маски Брая... Девушка внезапно почувствовала острую нехватку кислорода. Казалось, все собравшиеся дружно топтались по ее легким. - С тобой все нормально? - Деррек немного поддержал ее под локоть. - Да, все хорошо, улыбнулась Мария. Повисла неловкая пауза.

- Странно, правда: если бы мне кто полгода назад сказал, что Томми женится на Мэриэнн, а Брай на актрисе, познакомившись с ней на студии, я бы в жизни не поверил. Да и мы с тобой... - Если тебе ктонибудь скажет, что будет еще через полгода, ты тем более не поверишь, - Мария скрыла истинный смысл этих слов за интонацией шутки. Надо было уводить разговор от опасной темы. Еще не хватало, чтоб он ей предложение сделал, - принесешь мне мохито? "Надо отсюда бежать. Здесь нет шансов прожить нормальную жизнь. Ложь, лицемерие... Даже Деррек не любит меня такой, какая я есть. Просто потому, что не хочет заглянуть дальше фасада стервы. Да что там Деррек, даже мама не воспринимает меня без маски. И свою приподнимает слишком редко. Не такой жизни я хочу своему ребенку." Ей оставалось ждать неизбежного. Пока отец жив, она не может их всех бросить. Это может приблизить его кончину, а этого Марии совсем не хотелось. Почти все это время до отъезда новобрачных, Скарлетт находилась рядом с Рейчел, так же в поле зрения все время был Крис. Сейчас же все смешалось, некое подобие спланированного хаоса. Крис разговаривал с кемто из гостей, вероятно, решил не терять времени

даром и завести полезные знакомства. Скарлетт поискала в толпе Фелисити, но ее не было видно. Взяв бокал шампанского у проходящего мимо официанта, девушка решила просто походить среди гостей. - Скучаешь? - рядом с ней вдруг оказалась Дженна. - С чего ты взяла? - Ходишь одна в толпе гостей, грустная. - Я просто задумалась, Дженна, - Скарлетт настораживал веселый тон Дженны и ее вопросы ни о чем. - Крис тебя сюда привел и оставил бродить одну. - Я подружка невесты, так же как и ты. И я не была одна весь вечер, к тому же Крис сейчас разговаривает с кем-то там, а мне не интересны их мужские разговоры. - А зря, из мужских разговоров можно узнать много интересного. - Например? - Ну...., - Дженна задумалась. - Скорей всего они говорят о бизнесе, политике и подобном. О чем-то, что тебе может быть интересно, они не говорят, не друзья. - У тебя есть друзья, Скарлетт? - Есть. - И кто? - Ты их не знаешь, ответила Скарлетт, отпивая шампанского. - А я думаю, что у тебя нет друзей, только парень - Крис Хоу.

- Дженна, говори прямо, что хочешь сказать. - Игры в интуицию тебе не нравятся? - В интуицию может и нравятся, но в дурацкую провокацию - нет. - Крис тебя завел себе как собачку, Скарлетт. Я его давно знаю. Тобой поиграют и выбросят. Причем сделают это довольно грубо. Он умеет притворяться милым и ласковым, на самом же деле Крис Хоу как его отец Даррелл Хоу тщеславное, эгоистичное и упрямое существо. И ты ему не нужна. Ты не та девушка, которая ему нужна. - Но и ты то ему тоже не нужна, если бы он хотел тебя то не стал бы унижать тебя там, в отеле. - А может у него такой метод. - Да? - Скарлетт удивленно приподняла бровь. - Ты думаешь, что Крису нужна женщина, которую можно унизить, а она утрется и прибежит к нему снова? Таких используют для секса от скуки. Приятного вечера, Дженна! Скарлетт повернулась к ней спиной, чтобы пойти поискать более приятного собеседника. - Ах, ты стерва! зло крикнула Дженна, и вцепилась Скарлетт в волосы. Скарлетт вскрикнув от боли и возмущения, развернулась и залепила Дженне пощечину. Затем снова развернулась и пошла прочь, оставив ошара-

шенную Дженну потирать покрасневшую щеку. Рядом стоящие гости уставились на Дженну, не забыв также проводить взглядом Скарлетт. - Шоу закончено! объявила подошедшая Одри Хоу. Она взяла Дженну под руку и отвела в сторону, подальше от публики. - Я все видела, Дженна, - начала она. - И я надеюсь, что Крис этого не видел, хотя он об этом узнает, не от Скарлетт, так от очевидцев. - У меня теперь на лице отпечаток ее ладони, - всхлипнула девушка. - Не успокоишься немедленно, будет еще и моей! - строго сказала Одри. - Научились у Даррела? - Дженна, не в твоем положении огрызаться со мной. Ты не знаешь моего мужа, и уж тем более не смеешь говорить какой он Скарлетт. - Вы все слышали? - Я стояла рядом, а вы меня даже не заметили. - Знаешь, Дженна, как подругу Рейчел я тебе воспринимаю, но никогда не видела тебя девушкой Криса. Я знаю, что ты ему сильно нравилась. Я много чего знаю, о чем ты даже не подозреваешь, - на лице Одри появилась победноехидная улыбка. "Верно, что в тихом омуте черти водятся", подумала Дженна. Тень Даррела Хоу, безмолвная Одри заговорила. И Дженне стало страшно оттого, что она может сказать.

- То есть вы.... - Да, я знаю, каким образом ты оказалась в постели Криса. Нет, я не ханжа, не подумай. Ты никогда не уживешься с мини-копией Даррела. Ты не та девушка, про Скарлетт же я не знаю. Я ее сегодня впервые увидела. - И как вам первое впечатление? - Тебе этого знать не положено. Не лезь в жизнь Криса и Скарлетт, в глазах Одри мелькнул холод глаз Даррела. Видимо за столько лет жизни с ним Одри переняла некоторые его жесты и манеры. - И приведи себя в порядок и не пей сегодня больше! - Одри ушла, оставив Дженну одну. Дженна ушла в дом и найдя туалет, закрылась там. Какая же она дура! Нужно было сдержаться и не подходить к Скарлетт. И Одри Хоу. Да она не в жизнь не сможет повлиять на Криса. Тот вечно делает то, что хочет. Она не может повлиять ни на Криса, ни на своего мужа. Она может только говорить. Но от этих слов ей было неприятно. Дженна не могла понять, что она хочет. Поправив макияж и прическу, Дженна вышла в сад. У бассейна она увидела Криса и Скарлетт, они стояли почти у самого края бассейна и целовались. Они были там одни, вокруг никого не было. Уличное освещение и отблеск от подсветки бас-

сейна создавали вокруг них мягкий свет. - Очень красиво! раздался голос рядом с Дженной, она повернулась. Рядом стоял Фарнольд со стаканом виски. Кинематографично. Ты только посмотри, как свет падает. Хоть камеры включай. В кино это была бы....... Дженна его не дослушала, внутри что-то сработало, и она чуть ли не бегом направилась к безмятежной парочке. Она подбежала к ним и со всей силы толкнула их в бассейн. - Чтоб вы захлебнулись! - крикнула она и побежала прочь. Крис и Скарлетт вынырнув из воды, смотрели вслед Дженне. - Дженна подписала себе приговор, - сказал Крис. - В воде не так уж и плохо, - рассмеялась Скарлетт. - А Дженна... пусть катится. Не устраивай ей неприятности. - Я сам решу кому и что устраиваивать, - он притянул девушку к себе, и они продолжили целоваться. Фарнольд посмотрел на них, потом в свой стакан, потом снова на парочку в бассейне. - Очень кинематорафично! Вот что значит Лос-Анджелес! Он сделал глоток и пошел из сада в дом. Авторы: «Игра в маски»

ТО

Катенька была очаровательной. Небольшого роста, изящная как статуэтка. А пышные рыжие волосы добавляли к ее облику что-то феерическое. Плюс маленькие, (зато, голубые!) глазки, невинно взирающие на окружающих, и красные пухлые губки. Да, и, конечно, курносый веснушчатый носик. Вроде бы всё. - Рысь вышла на охоту, - шептались завистницы. И были совершенно правы. Когда Катенька выходила из университетской аудитории на перерыв, за ней по пятам следовали несколько студентов. А, если принять во внимание, что на филфак шли, в основном, девчонки, то эти несколько парней и были всем мужским контингентом. Остальным студенткам ничего другого не оставалось, как нервно покусывать губы и сверлить глазами нудные конспекты. - Катя! Пойдем сегодня в кино! Высокий худой парень с самоуверенной усмешкой ждёт положительного ответа. - Что показывают? «Укрощение строптивого». - По Шекспиру? - Ну, Катюш, да у тебя только Шекспир в

голове! Нет, там играет Адриано Челентано... - Прости, Дима, не могу. -Признайся - меня опередили? Так я сейчас пойду разбираться! - Не получится! - Что так? Кто-то сбежал от страха? Димино лицо покрылось пятнами. Как же, удар по самолюбию профессорского сынка! Катенька смеётся. - Хуже - умер... - Не понял, ты, Катенька, не смейся, а изъясняйся точнее. - Умер, Шекспир давно умер! Сегодня вечером я репетирую Джульетту! - Так, понятно... И кто же этот счастливчик? Дима вызывающе посмотрел по сторонам. Остальные ребята из их группы стояли молча, с нескрываемым восхищением глядя на Катю. - Ты ищешь Ромео? Его здесь нет... - Он не из наших? - Можешь себе представить - классику любят не только филологи... - Так откуда он? - С физмата... - Ничего себе... А, конечно, у себя Джульетту не найти. Там, наверно, одни грымзы в толстых очках учатся...

- Дима, некрасиво так отзываться о девушках, - с полной уверенностью в своей недосягаемой красоте, ответила Катя. Немного подумав, добавила: - И ещё студенты физики отвечают за освещение и декорации! - Хорошо, черт с ними, забудь и про Челентано... А на репетицию можно прийти? Тут уже и остальные «лирики» не выдержали: - А нам тоже можно? - Конечно, ребята, приходите: мы начинаем в шесть, в Малом зале... *** Малый зал университета города N… День премьеры. На сцене декорации из великой трагедии. Сад Капулетти погружён в темноту. Хорошо освещён лишь балкон Джульетты. Зрители застыли в ожидании. Появляется взволнованный Ромео. В зале раздались лёгкие аплодисменты. Ромео начинает говорить. Мало кто прислушивается к его словам… На нём стёганая куртка и облегающие брюки. Студенточки в зале судорожно протирают запотевшие от смущения очки. А Ромео нервничает, озирается по сторонам… И говорит, говорит…

- Джульетта, ты как день! Стань у окна, убей луну соседством; Она и так от зависти больна, Что ты ее затмила белизною.* На балкон выходит Джульетта. Полупрозрачная ночная сорочка не скрывает, а, наоборот, подчёркивает прелести Катенькиной фигуры. Теперь запотевают очки у мужской половины зала. Катю, фактически, никто не слушает. Но атмосфера в зале вполне романтическая. Джульетта говорит, говорит… - Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! Джульетта с тоской и мольбой взирает на нарисованную луну. - Зовись иначе какнибудь, Ромео, И всю меня бери тогда взамен! В зале послышался лёгкий шум. Это отреагировали на чьи-то реплики типа: «Я не против», «Ромео, бери её, не томи!»… Из зала никто не видел студента, отвечающего за декорации. А он стоял за сценой и прислушивался к каждому шороху. Когда говорил Ромео, в глазах этого парня появлялся странный огонь. *** Солнце было удивительного бордововишневого цвета. Волны напоминали осыпавшиеся лепестки роз. Через несколько минут дневное

светило уйдет за горизонт и наступит вечер. Загрустит небо, затоскует море, и корабли на рейде станут казаться темными неподвижными глыбами. У природы есть свой Шекспир… Двое уже немолодых людей сидят на берегу, взявшись за руки. Они молчат. Наверно, много высказано и выстрадано ими за долгие годы совместной жизни. А сейчас они просто сидят и смотрят на море. Неторопливые волны тихо бьются о прибрежные камни. Пожилая пара продолжает сидеть. Со стороны может показаться, что люди уснули. - А помнишь, дорогая, как мы репетировали Шекспира? Каждый вечер допоздна… Мужчина очнулся от своих дум, на мгновение помолодев. - Да, конечно, я всё помню… Знаешь, я думаю, что ты был бы прекрасным Ромео! - А ты, Катенька, была самой красивой Джульеттой на свете! И остаёшься такой для меня! «Джульетта» смеется. -А я тебя вижу только в роли Ромео … - Это я – Ромео? Твои «лирики» меня иначе, как деревенским увальнем, не называли. - Петенька, ты у меня самый лучший! Да если бы тогда декорации устанавливал кто-то дру-

гой, а не ты, то с балкона упала бы я, а не Ромео… Петр благодарно целует Екатерине руку. - Бедный Ромео… Я потом чудом остался жив, когда сломалась опора и обрушилась на нас обоих… Но, главное, у меня есть ты! «Джульетта» смеётся… - Значит, нам суждено быть вместе! - Суждено… Взгляд мужчины затуманился. Затем на долю секунды в глазах блеснул какой-то нехороший огонь. - Пойдем уже, Петя, становится прохладно! - Катенька, давай еще немного посидим! - Ладно, уговорил... Екатерина поправляет одеяло на ногах Петра, ждёт минут десять, а потом поднимается со скамьи и начинает медленно катить его инвалидное кресло по узкой дорожке. Она покрыта белой плиткой, тускло мерцающей своеобразным Млечным путём в надвигающихся сумерках. Стемнело, пора домой. Вечернее представление солнца окончилось. Занавес. Автор: Шутман

Фрида

D : 7 %$ < 5% SF : % D

: S$ > %

4 > S % I $ 7# S % < %$ S %