PS литературное интернет-издание №40 (июль 2015) by PS литературный журнал

40 2015

! !

Холодное, в плане погоды, лето для кого-то все же стало жарким. А именно для нашего журнала, авторов и редакции. В этом месяце на рассмотрение мы получили работ намного больше, чем в предыдущие месяцы. Это не может не радовать. Также хотим поздравить нашего постоянного автора Моргана Роттена с завершением нового романа "Там, где вечный холод". Наш июльский номер рекомендуем читать с кофе по-ирландски. Он согревает. Приятно чтения.

ВНИМАНИЕ!!! Журнал является НЕ коммерческим изданием. Все участники журнала работают бесплатно, на добровольных началах. Мы НЕ взимаем плату за публикацию произведений, НЕ производим пересылку номеров авторам с их произведениями и НЕ платим гонорары. Авторские права на размещенные произведения принадлежат их авторам, и защищены Законами об авторском праве Украины и РФ, а так же международными законодательными актами об авторском и смежном правах. Пунктуация и орфография авторов сохранена. ВНИМАНИЕ!!! Некоторые произведения содержат сцены насилия, секса, не пристойного поведения и психологические тяжелые сцены. Поэтому, не рекомендуется для прочтения лицам младше 18 лет. Прочтение возможно с разрешение родителей, опекунов, либо лиц выполняющих их функции.

При копировании материала ссылка на АВТОРА и «Литературное интернет-издание PS» ОБЯЗАТЕЛЬНА!

www.ps-lit-jur.ru

" $ %

& '( )! $ %

+ ', - % .

/ 1 2&

% ( 1 2&

3 $ ! 4 5

. , ) $ ! 4 5

3 & , $ ! 4 5

& & $ ! 4 5

5 . -(& , $ ! 4 5

7 , 2& - ,)

9 , 2& - ,)

: ' ;< ) :&

% . ) :&

= 4 23

) :& : '.,4 ...

$ ? 4 , / , , 4 !...

$ ? 4 , = ( . . -

$ ? 4 , 5 ;<

$ % !&B

$ % +

$ % +'

- % . , ' , 4 ?

- % . /

1 2& D .,)

D % ' ' E F & 4 & .

D % ' ' E =&.

' ,

D % ' ' E

% 4 D % ' ' E

7 . %& 4

= & 83 3 4 $( B . 89 2& 7 < ,) ' 92 G 5 & 96 G $ ) 107 G % ' 103 + . + 121 : ! !+DD3 +H! 126 - ' 9 , 136 I ) D . (. 140 ! 3 D ) B. G & ' ' , 143 . - 147 F % .

& 153

G$ J+ . K L & ; 163 + .

Дорогой друг, ты решил ступить на сложную и не благодарную стезю критика. Отговаривать не буду, иначе потом не сдержусь и скажу эту фразу с наглой ухмылкой «А я же говорил». Просто дам несколько дельных советов. Слушать меня или нет, право твое. Совет №1. Читай. Читай все! Рассказы, повести, романы, эпопеи. Прозу, стихи, публицистику. Андеграунд, мейнстрим, классику. Читай фантастику, драму, мелодраму, боевик. В общем, читай все. Потому что критик, в первую очередь, образованный начитанный человек. А если ты в своей жизни осилил две книги, и одна из которых букварь, то в критике тебе делать нечего.

Совет №2. Стремись к объективности. Да, да и еще раз да, критика – это субъективное мнение критика о произведении, но надо стремиться к объективности. Оставь свои чувства, мысли трезво и не предвзято. Оценивай произведение со всех точек зрения. Ищи не только положительные, но отрицательные качества произведения. Ну, или наоборот. Второй вариант (когда критик видит больше негатива, нежели позитива) чаще встречается. Совет №3. Не сравнивай. Никогда, слышишь, никогда не сравнивай писателей. Особенно, если ты сравниваешь начинающего и маститого. Даже если тебе кажется, что зубастики из рас-

сказа восьмиклассника Пети «Злобные зубастые шарики пожирают химичку на большой перемене» напоминают тебе лангольеров из одноименной повести Стивена Кинга. У Кинга они были порождение человеческих чувств и самого времени. У Пети же они случайно вылезли из колбы, когда химичка, уставшая от диет, решила изобрести средство мгновенного похудения. Схожесть некоторых элементов произведения с другим не говорит о плагиате или плоскости мышления молодого дарования. Совет №4. Читай произведения полностью. Никогда не суди о произведении по отрывку. Даже если он вызвал у тебя бурю негодования, и ты готов написать свой

гневный отзыв. Остынь и дочитай до конца. Прочти произведение от первого до последнего слова и только тогда выноси свой вердикт. Совет №5. Не вздумай называться «независимым критиком» Критик, по определению, независим. И если, по какой-то неведомой причине, тебе захочется подчеркнуть свой статус, то не стоит этого делать фразой «Я независимый критик». Это выглядит глупо и смешно, не будь клоуном. Совет №6. Не будь попугаем. Стараясь высказывать свое мнение, а

не копировать чужое. Многие современные критики, в большинстве своем, не читают произведения, а довольствуются высказываниями своих коллег. В итоге есть несколько критиков, которые прочли произведение и кучка попугаев, повторяющих их слова. Совет

№7.

Не

учи. Не надо говорить слова «А я бы написал бы так». Это не твое произведение. И если автор так написал, значит, он так хотел. Ты можешь указать на его ошибки, но никогда не говори, как он должен писать. Если ты считаешь, что можешь написать лучше, напиши,

но свое. Совет №8. Не суди об авторе по книге. Никогда не суди о личности автора по его книге. Поверь, Набоков не был педофилом, он просто написал «Лолиту». Автор и его персонаж – абсолютно разные люди. Персонаж может быть и святой невинностью, и отъявленным мерзавцем. Автор же, скорей всего, не то, и не другое. Вот несколько советов от меня. Дерзай, мой юный друг! Надеюсь ты станешь достойным критиком. Автор: Александр Маяков

Я - шарик воздушный: Красивый, упругий. Мне в лёгкие воздух попал! Без воздуха душно. Чьи губы и руки Вдохнули мне жизни накал? Сейчас в небе чистом Устрою я гонку, Мне солнце согреет бока, Со смехом и свистом За ветром вдогонку Стихи сотворю на века. Вернусь, поцелую Касанием бодрым Того, кто мне душу вдохнул. В висках Алиллуйя: "Свобода! Свобода!" Но кто-то шепнул вдруг: "Да ну?" Летаю, но низко, И только по кругу,Мне в небо, боюсь, не попасть. Суровая нитка Пружинит упруго В руках, где и сила, и власть. Привязывать странно Того, кто привязан Не ниткой, а чувством любви. Неверие раной Глубокою вязнет... Тихонько сдуваюсь... Лови! Автор: Ольга Клен

"Не уезжай!" - кричали ставни на ветру. Дверной косяк оставил в памяти занозу. Лимит по прОводам исчерпан... Снова вру, Оправдывая чем-то жизни этой прозу. Пойми, что наши расставания длинней Усталых скрипов от заигранной пластинки. Пусть вместе прожито немало светлых дней, В итоге делимся на обе половинки. Не уходи! Дорог из дома просто нет. Не всё то истина, что вдалеке искомо... Как выстрел прозвучал в тиши дверной ответ. Рождённые слова беззвучно впали в кому. Автор: Ольга Клен

Пропитаны кровью на картах границы: За них воевали, себя не щадя. Исписаны почерком мелким страницы: Их заполняли, идя сквозь века. Чернильные кляксы - истории слезы. Однако вся боль затерялась в дали. Лишь шепот сухой проберется сквозь грезы Только бумага помнит те дни. Шагаем сквозь время походкой вальяжной, Нам слова "победа" важнее всего. Мы каждую дату считать будем "важной", Отчаянье и горе же канут в ничто... Автор: Дарья Клименко

Я любила тебя, только в этом ли суть... Я вела себя глупо и ты был рассержен. Предоставив мне выбор во что обернуть Ты был в гневе прекрасен, как Зевс- громовержец. Что согласна молчать я сказала тогда, И готова стать книгой с секретным запором, Что на полке твоей простою я года, Не мозоля глаза с молчаливым укором. Я просила тебя чтоб секретный замок Открывался, лишь ты прикоснешься ладонью. Я постигла уже этот давний урок. Ты меня превратил, запечатав любовью. И с тех пор я - сабая две тысячи лет. И в начале все было как я и хотела: Ты меня на руках уносил в кабинет, Нежно гладил мое непослушное тело. Открывался щелчком мой ненужный секрет. Ты, листая страницы мои, был несносен. Я писала тебе за ответом ответ Только правду всегда - на любые вопросы Ты смеялся, ты мучил меня, а потом Убирал меня в шкаф к старым книгам забытым. Время шло и мой кожей отделанный том Стал подолгу стоять меж других неоткрытым. Я обиделась, спряталась - ты не искал, Я хотела к тебе -ты уехал из дома. Хищный шкаф чуть ослабил звериный оскал Улучила момент и сбежала к другому. Я свободна давно от тебя, от любви, Я хожу по рукам твоих хилых потомков. Твои кости уже не отнять у земли... Я живу или нет? почему же так долго? Автор: Юля Жук

Драконья кожа (лишние понты?) Определяет преданность и верность, Замка червлёного изящная манерность Не больше, чем побег от суеты. Высокопарность фраз - хороший щит Ранимости, сухая фактов скупость Азарту с нетерпением, а глупость Сабае незнакома. Вдаль манит Романтика неведомых миров, Пьянит знакомый жар прикосновений К открытиям, но лучше нет мгновений С тобой обмена горсточками слов. Автор: Юля Жук

Евино яблоко. Лёгкий медовый вкус. Так соблазнителен спелости аромат. Ну же, бери, мой Адам, бери, не трусь, В сторону не отводи ласкающий взгляд. Нежно губами коснись. Перламутр горит. Прозрачной медовости мАнит неясный свет. О сокровенном, о слабости говорит… Ты мне не веришь, Адам, не веришь, нет? Тонкая кожица – шёлковый прочный щит. Спелая мякоть лето хранит и ждёт. Ну же, Адам, скорее любовь отыщи, Ту, что в сердце твоем неприметно живет. Что ж так непросто сладости яблоко взять? Думаешь, только страданья оно несёт? Ну же, не бойся, Адам, негромко сказать Слово, что сердце огнем леденящим жжёт. Евино яблоко. Нежности сок по губам. Слаще медОв всех и сладостей разных стократ. Верь мне, Адам, что каждый влюбленный сам Растит и хранит свой райский Эдемский сад. Автор: Ольга Мешковская Пятакова

А мне бы с тобой встретиться На самом краю космоса, На самом краю времени, У вечности на краю… А мне б зачерпнуть нежности, Чтобы до краев полниться, И чтоб пролилась золотом, Наполнив ладонь мою. А мне б очутиться в осени, Где звезды в ночи – россыпью, И там, где туманы с проседью Заглушат сердец стук… Или в лесу сказочном, Мшистом, чернично-загадочном. Где сосны стоят празднично, Жизни сплетая круг. Еще бы Луну – сырную, С огромными – в мир – дырами, Тревожила чтоб крылья мне, Манила издалека. И чтоб облака – перьями, И чтобы Душа верила, И чтобы в мечту двери мне Открыла твоя рука. И чтобы понять, можно ли, И чтоб не гадать, сложно ли, А просто поверить в возможности И силу мечты обрести. И звезды зажечь можем мы На самом краю космоса, На самом краю пропасти, На самом краю Любви. Автор: Ольга Мешковская Пятакова

Его руки просили глины И тепла ее нежного тела. Чтобы день – бесконечно длинный, Чтобы к ней прикасаться хотелось… Его руки просили страсти И желанья – такого сильного, Чтобы только в его власти, Чтоб любовь – как слеза невинна. Его руки просили лёгкости Обжигающих прикосновений, И чтоб было опять просто всё, Чтобы вечность длилось мгновенье. Его руки просили трепетно, Властно, нежно, надёжно, отчаянно, Позабыв мимолетность ответов, Прикасаясь к Душе нечаянно… Автор: Ольга Мешковская Пятакова

Не будет вокруг ничего. Ни пространства, ни времени. Твое дыханье и сердца волнующий стук. Трепетно-нежное, нежно-сильное прикосновение Волшебно ласкающих и защищающих рук. Исчезнут миры, и земная твердь, и понятия. Созвездия вспыхнут и разом потухнут вдруг. Останутся только эти твои объятия И молчащая сила твоих бесконечно надежных рук. Мы с тобой, мой милый, любовью уже отмечены. Даже небо замрет под ногами, остановит навечно свой круг. Когда обнимет мужчина любимую женщину, Когда замкнется кольцо твоих сильных рук. Автор: Ольга Мешковская Пятакова

Письма Джульетты разбросаны по столу. Нежных признаний и мыслей растрепанных тысячи. Даже не слов, а волнующих чувств тому, Кто прикоснулся к душе, позабыв о приличиях... Письма сегодня не в моде - забытый стиль, Кратко - лишь смайлики - или совсем молчанье. Переживаний насмешка - немая пыль, Радость, накрепко смешанная с печалью. Тысячи слов - только вот ведь опять не нужны. Верит Ромео, что сказано раз - и довольно. А бессловесность и холодность тишины В сердце твоем отзовутся неясной болью. Слово записано - выброшен сердца стук. Мысль потеряла значенье, и силу, и важность... Переплетенье судьбы, невозможностей, рук Вечной любви немыслимость и отважность. Автор: Ольга Мешковская Пятакова

Чужие ошибки – ценнейшие зерна, Как опыт, для здравых умов и урок, В тот час, когда глупый их множит упорно, Что после исправить, в привычный наскок! Теряя минуты, часы и недели, И даже года – с неймоверной ценой, Тогда, как другие, в делах преуспели, Не сделав ошибки, его, ни одной! Исправить ошибку – достойное дело, Но кто остановит секунды полет?! Глядишь – голова на висках побелела, И дека с октавой в дуэте поет! Автор: Альберт Жуков-Черный

О красоте, так много мнений, Что впору, взять с собой компас, Какой в морях, столь бурных прений, Привел бы точно к цели нас! Туда, где красотой блистая, Под сенью пальмы опахал, Венера нежиться нагая, Как женской стати идеал! А в стороне, чуть-чуть, над нею, В прозрачной дымке, у олив, Парит эфирная Психея , Чей облик чувствами красив. Одна чарует плотью взгляды, Словно явленьем херувим, Другая, лишь для тех отрада, Кто зрячий розумом своим! Кто зрит во внешности полуду, Как некий временный налет: Мелькнут года…, и блеска чудо, Как лист осенний опадет! Посколь краса – не стать и лица, Не макияжа тонкий штрих, Она в душе, всю жизнь искриться, Не исчезая ни на миг! Да, нам Венера все ж милее, Как в жажде страсти сочный плод, Но факел истины Психея, Бесспорно, в красоте несет! Автор: Альберт Жуков-Черный

Во сне он видел себя посреди оживлённой площади с фонтанами и зелёными прямоугольниками газонов. Стоял погожий, по видимому, летний день, и солнце в безоблачном небе щедро дарило миру свой свет. Мимо него прошла молодая женщина в коротком зелёном платье, не скрывавшем её округлых форм. К груди она прижимала маленького ребёнка. Охваченный приступом желания, он приблизился к ней и, с присущей сновидениям бесцеремонностью, предложил уединиться в какомнибудь укромном месте. Возмущённая женщина развернулась и стала удаляться быстрым шагом. Он следовал за ней до автобусной остановки, где они погрузились в яркожёлтое маршрутное такси. В салоне он занял место рядом с женщиной (ребёнок к тому времени успел куда-то исчезнуть) и

вновь приступил к домогательствам. Чувствовалось, что осада не затянется надолго, и крепость вот-вот падёт. Затем последовал пространственный провал, а в следующий момент он оказался уже в номере отеля, причём на месте незнакомой женщины была его жена. Ничуть этим не удивлённый, он продолжал о чём-то с ней беседовать, расхаживая по паркету в одних носках. Жена сидела на диване, вокруг которого стояли дорожные сумки. Создавалось впечатление, что они только что въехали в это место и ещё не успели разобрать вещи. Ему запомнился деревянный столик на колёсах с несколькими бутылками вина на нём. Они разговаривали и смеялись, им вторил телевизор на тумбочке в углу номера. Внезапно кадры безымянного сериала на экране сменила таблица настройки, и зазвучало вступ-

ление к последней отрепетированной его группой песне. Они одновременно встрепенулись в радостном изумлении, однако несколькими секундами спустя выяснилось, что передавали оригинальную композицию, группа же исполняла кавер-версию. Тем не менее, он продолжал возбуждённо пританцовывать на месте, а потом вдруг подхватил жену с дивана, прижал к стене и стал покрывать поцелуями лицо и шею. Какое-то время она отвечала на ласки, а затем неожиданно отвела его руки. «Прости, но мне так хочется есть, аж живот от голода сводит», сказала она, глядя ему в глаза. Волна разочарования пополам с раздражением затопила его изнутри, а потом какая-то сила рывком вышвырнула сознание назад в реальность. «Ну почему ты всегда так со мной!». Он был уверен, что

выкрикнул эти слова, вырываясь из сна, однако в комнате стояла тишина. Она неподвижно лежала на спине и глубоко и ровно дышала. Он осторожно сел на кровати и, коснувшись лба, ощутил под пальцами капельки влаги. Губы сами собой искривились в усмешке. На самом деле, она никогда не отказывала ему в любви, разве что только если была больна или очень устала. Но к чему тогда эти сны? Он откинулся на подушку и прикрыл воспалённые глаза. Всё шло к тому, что остаток ночи ему предстояло провести без сна. Он никогда не пытался разбудить её в такие моменты, и ни разу не рассказывал о своих ночных приступах тоски и отчаяния, когда тело и душа одинаково сильно жаждут бегущего от них покоя. Не было смысла заставлять её волноваться, да и чем она могла бы ему помочь? В тишине комнаты еле слышно тикали часы над их кроватью. Просыпаясь посреди ночи, он старался не смотреть на них. Так можно было убеждать

себя, что до утра ещё долго, и времени вполне хватит на то, чтобы снова заснуть и успеть восстановить силы. Иногда этот трюк срабатывал. Бывало и так, что он почти уже погружался в дрёму, из которой его вырывал звук движущегося по рельсам трамвая. Он знал, что трамваи начинали ходить в половине шестого утра. Это значило, что до звонка будильника оставалось менее полутора часов, и ни о каком сне уже не могло идти речи. Порой он даже завидовал крепости и безмятежности её сна. По утрам она почти всегда выглядела свежей и отдохнувшей, вполне готовой вновь погружаться в дневные заботы. Для него же недосыпание было настоящим бичом. После таких ночей он приходил на работу опустошённым, с трудом сдерживался от того, чтобы не нагрубить сотрудникам, с ощущением неправильности происходящего в себе и в окружающем мире. Однажды, ещё в студенческие годы, ему удалось изобрести собственный вариант

методики «подсчёта овец». Ложась в кровать, он представлял, как некую девушку (обычно в этой роли выступала его бывшая школьная любовь) подсадили на наркотики, в результате чего она оказалась в клинике и надолго выпала из жизни. Узнав об этом, его герой начинал активно заниматься своей физической формой, а затем, предварительно тщательно проработав стратегию, уничтожал одного за другим всех виновных. Как правило, их было пятеро, все они принадлежали к разным слоям общества. Для устранения полунищего маргиналанаркомана не приходилось прилагать больших усилий, а вот чтобы достать сынка одного из влиятельнейших людей города, требовались долгие недели подготовки. Он редко доходил в своих фантазиях до окончательного торжества справедливости, обычно засыпая где-то в середине истории. Позднее, под влиянием любимых им тогда компьютерных игр и фильмов о зомби, он обратился к другой

тематике. Как-то в одном сборнике он прочитал рассказ об апокалиптической войне людей с живыми мертвецами. Автор не объяснял, что оживило миллионы гниющих трупов, одержимых неутолимым голодом, впрочем, это не имело особого значения. Главной была атмосфера панического ужаса, лихорадочной спешки, в которой люди строили гигантскую стену. Она стала единственной надеждой на защиту от неумолимо приближавшихся полчищ зомби, шансом продержаться до появления военных. Медиков среди строителей практически не было, поэтому исчерпавшие свои силы просто ложились на землю и медленно умирали. В рассказе людям всё же удавалось в итоге спастись, однако он рисовал себе значительно более мрачную картину. Стену не успевали закончить до появления ходячих мертвецов, и главному герою его истории лишь чудом посчастливилось вырваться из кровавого кошмара. Вооружённый одним дробо-

виком, он долго скитался в поисках уцелевших, и, наконец, случайно натыкался на покинутый жителями каменный дом на вершине холма. Полубезумный от усталости и холода, он проникал внутрь, падал на кровать, навалив на себя груду найденного внутри тряпья, и мгновенно проваливался в сон. Собственно, суть всей идеи заключалась именно в этой сцене. Он настолько проникался состоянием своего героя, что засыпал, искренне радуясь такой возможности. Иногда, поздней осенью или зимой, он приоткрывал окно в спальне. Холодный воздух наполнял помещение, и он закутывался в одеяло, наслаждаясь ощущением тепла и защищённости. После женитьбы он по-прежнему время от времени возвращался к картинам зомбиапокалипсиса, однако к манипуляциям с окном больше не прибегал. Ему даже в голову не приходило, как объяснить холод в спальне в середине января. -Ты не спишь? он настолько глубоко ушёл в воспоминания,

что не сразу осознал происходящее. Приподнявшись на локте, она смотрела на него сквозь ночную тьму. -Всё в порядке, приснилась какая-то ерунда, сейчас опять усну. -За последние две недели это уже четвёртый раз. -В каком смысле? - На мгновение ему показалось, что он снова вернулся в свой сон, настолько схожим было внезапно вспыхнувшее раздражение. Скажи, - она говорила тихо, словно боялась нарушить хрупкую магию тишины, неужели ты думаешь, что я не замечаю, что с тобой не всё в порядке? Ты полночи ворочаешься, вздыхаешь, ходишь на кухню пить воду, по утрам у тебя красные глаза, и при этом ты не говоришь мне ни слова. Может, всё таки объяснишь, что происходит? -Объяснить? Ладно. Говорю кратко, как ты любишь. Мне не нравится этот мир и не нравится, как я в нём живу. Он замер. Злость, с которой прозвучали последние слова, удивила даже его самого.

Несколько секунд она молчала. -Хорошо, мир несовершенен, мы с тобой тысячу раз это обсуждали. Но послушай, за стенкой не спит больной человек, который может часами кричать, не давая заснуть, у тебя нет камней в почках и непогашенных долгов. Только пожалуйста, не говори сейчас, что отсутствие серьёзных проблем не повод для того, чтобы хотя бы иногда расслабляться. -Не буду. - Его язык нащупал воображаемую дырку в верхней «семёрке» справа и стал активно её исследовать. Приблизительно эти самые слова он обычно говорил в подобных ситуациях. -Знаешь, неудовлетворённость – это здорово, - она взяла свою подушку, прислонила к спинке кровати и опёрлась на неё спиной. Она не даёт тебе застаиваться, позволяет открывать новое, наверное, это одна из тех вещей, за которые я тебя полюбила. Но попробуй хоть иногда не мыслить глобально. Дай себе отдых, перестань размышлять, насколь-

ко много сделал, достойно ли следуешь своему предназначению, заслужил ли место в вечности. Найди кайф в повседневности. Ты говоришь, какими скучными бывают твои сотрудники, а вспомни, как мы подыхали от смеха в прошлый четверг. Лёжа в темноте, он не мог сдержать улыбку. Несколько дней назад ему принесли на корректуру статью об истории морских путешествий. Её автор, журналист в их агенстве, явно вдохновлялся творчеством романтиков. Количество цветистых эпитетов и метафор в его труде зашкаливало, особый же восторг вызвало словосочетание «злые штормы», в котором при наборе была пропущена буква «м». Ему незамедлительно пришёл в голову образ Карлсона, задрапированного в бархатную занавесь почему-то винного цвета, преследующего убегающих по крышам воров. Она в свою очередь предложила сделать Злые Шторы правителем демонов, осаждавших советских пионеров,

таких как Красная Рука, Чёрная Простыня и Зелёные Пальцы. В тот вечер они заказали две внушительных пиццы и запили их изрядным количеством вина по случаю хорошего настроения и приближающихся выходных. -Да, но я провожу там кучу времени, - по инерции он продолжал улыбаться, - а как же самореализация? -А что ты понимаешь под самореализацией? Ты сам постоянно говоришь мне, что никогда не хотел быть профессиональным писателем, что у тебя недостаточно таланта, что творец не должен зависеть от ожиданий и потребностей публики. Чудесно, искусство ради искусства, так пиши, пиши о чём угодно, хоть об этом нашем разговоре. Пиши для себя. Не думай, кто сможет оценить твои идеи. Если на то пошло, это нужно мне. Я люблю наблюдать, как ты вначале нарезаешь круги по квартире, морщишь лоб, думаешь о чём-то, а потом открываешь футляр и начинаешь протирать тряпочкой бас. Ты делаешь то,

что тебе нравится. Ты бегаешь на репетиции, платишь за них деньги, возвращаешься недовольный раз, другой, третий, а потом вдруг приходишь и говоришь: «Слушай, кажется, сложилось». Я радуюсь за тебя в такие моменты. Потом вы играете концерт, пьёте, поёте на улице песни и вспоминаете старые времена. На следующий день у тебя похмелье, и так не хочется приводить себя в порядок и идти на работу. Но ведь всё это твоя жизнь, наша жизнь. Думаешь, мне всегда доставляет удовольствие рисовать картинки к статьям, которые ты корректируешь? Может, я всегда мечтала стать Эдвардом Мунком в юбке. Правда, юбку я одеваю раз в год... Она замолчала. Он слушал её дыхание и ждал. -Скажи, а почему ты со мной? -Я не могу, не хочу думать, что только потому, что боюсь не выдержать ещё одного потрясения, если ты от меня уйдёшь, он торопился, как мальчишка, спешащий поразить окружающих

только что выученной скороговоркой, как торопится сказать правду знающий, что ему никто не поверит. - Я просто не представляю, как смогу жить без тебя. Нет, вру, представляю, но зачем? В тишине комнаты еле слышно тикали настенные часы. Она приподнялась, положила подушку в изголовье кровати и опустила на неё голову. -Разве мы с тобой плохо живём? И ты, и я, мы имеем свой кусок одиночества, когда нам это нужно. Я рисую банановых монстров, а ты играешь в своих «Пчёл против зомби». Потом мы ложимся спать, утром завтракаем, идём на работу, в перерыве едим сэндвичи и смотрим картинки, которые скидывают нам друзья в интернете. И вдруг что-то случается и заставляет нас рассказывать друг другу кучу всего разного, смеяться, пить вино и строить планы. Разве не в этом заключается то прекрасное, о чём мы так любим потом вспоминать? Её голос постепенно растворялся в

тишине, нарушаемой лишь тиканьем настенных часов над их кроватью. Ему неожиданно вспомнилась «Разобщённость», картина безумного норвежского художника Мунка, страдальца и одиночки, который так ей нравился. На полотне кривыми шизофреническими линиями были изображены две фигуры: она в белом платье в профиль и он, одетый в чёрное, с закрытыми глазами, прижимающий окровавленную руку к сердцу. Он подумал о разобщённости, которую носит в себе каждый из нас, и о лекарстве от неё, лежащем там же. И всё это вместе с многими радостями и горестями мира и составляло то, что люди называют жизнью. Он наклонился, нежно поцеловал её в оголившееся плечо и прикрыл его одеялом. Потом спустил с кровати ноги, поднялся и босиком зашагал к окну. Автор: Алексей Рубан

-Может, выйдем где-нибудь пройдёмся? На улице сегодня такая благодать... -Извини, боюсь, не выйдет. Элли приподнялась на локте и взглянула на Гиллница. Он лежал всё в той же позе на подушке, взгляд направлен в потолок, одна рука закинута за голову, пальцы другой сжимают дымящуюся сигарету. «Не выйдет», повторил он, затянулся и, не поворачиваясь, стряхнул пепел в стоящую на прикроватном столике пепельницу. -Послушай, если что-то было не так, проще об этом... -Да нет, ты неправильно поняла, - Гиллниц сплющил окурок о дно стеклянной тарелочки, обод которой украшали изображения пляшущих пацификов. - Всё было превосходно, просто это долгая история. Нос Элли комично сморщился, подоб-

рав под себя ноги, она села спиной к стене, непроизвольно прикрыв при этом грудь одеялом. -Знаешь, обычно подобное говорят в дешёвых дамских романах. Переводчик твоего уровня не должен так изъясняться. А может, ты на самом деле никакой не Роберт Гиллниц, а простой хакер? А что, в наше время всё возможно. Ты каким-то образом взломал его пароли, общаешься с людьми от его имени и, пользуясь его популярностью, склоняешь невинных девушек к разврату. -Интересно, как невинность сочетается с тем, что ты здесь вытворяла полчаса назад? Гиллниц улыбнулся и слегка погладил женщину по плечу. - Если ты так сомневаешься в моей личности, то можешь встать и прогуляться до письменного стола. Паспорт лежит в левом верхнем ящике.

Или, по-твоему, я его выкрал для большей достоверности? -Никогда не думала, что переводчики твоего уровня не понимают примитивных шуток, - произнесла Элли с мрачным видом и ткнула Гиллница кулаком в бок. Ладно, если хочешь, забудем об этом. -Переводчики моего уровня никогда ничего не забывают, вопреки распространённому мнению, Гиллниц взял стоящую рядом с пепельницей бутылку, наполнил два стакана и протянул один из них Элли. - На самом деле, мне не сложно говорить об этом, просто мало кто понимает... Дело в том, что вот уже очень давно я не покидаю эту комнату. -То есть? -Я никогда не выхожу наружу, кроме тех случаев, когда мне нужно выбросить мусор. Мусоропровод, кстати, всего в метрах восьми от двери.

-Ты шутишь! -Даже и не думал. -Но тогда почему? -Потому что я боюсь их. -А, ну тогда понятно, - бровь Элли иронично поползла вверх. - Только уточни кого конкретно: агентов правительства или инопланетян, жаждущих заполучить твоё драгоценное тело? -Не ёрничай, я не шиз и не параноик, просто я боюсь стать таким, как большинство людей. -Извини, но я совершенно ничего не понимаю. -ОК, давай по порядку, так будет яснее. Я, знаешь ли, очень люблю Проспера Мериме. Есть у него одна новелла, «Души чистилища», так вот там ситуация один в один как в моей семье. Папа – высокий армейский чин, мама преподаёт в воскресной школе. Он мечтает видеть сына военным, она постоянно заговаривает о семинарии. Пока они спорили, сын подрос, отрастил хайр, стал слушать Моррисона и писать стихи. Начался конфликт поколений,

и в итоге я всё же поступил на филологический. Родителей несколько примирило с действительностью то, что факультет был из престижных, да и учился я вполне пристойно. Вино, девочки и рок-н-ролл, конечно, присутствовали в больших количествах, но с оценками всегда всё было в порядке. Жил я в другом городе, но семью навещал частенько. Нельзя сказать, что я их не любил или не люблю, они искренне желали мне добра, просто у нас разные взгляды на жизнь. На четвёртом курсе напечатали несколько моих переводов стихотворений и пошло-поехало. Из кампуса я перебрался в эту самую квартиру, вначале просто снимал, а потом и вообще выкупил. Открыл счёт в банке, завёл отношения с девушкой из приличной семьи, дело пахло свадьбой. Всё, вроде, отлично, только стал я вдруг замечать в себе странные перемены. Гитара пылится в углу, к двадцати пяти уже наметился живот, общаюсь исключительно с жителями фешенебель-

ных кварталов, а главное переводы. Их попрежнему заказывали, но я чувствовал, что что-то из них ушло, ощущение слияния с автором, сопереживание, жизнь, в конце концов. И вспомнилась мне тут одна фраза из книжки о всё том же Моррисоне, как меняются люди, превращаясь из хиппанов в обрюзгших сытых мещан. Я несколько дней думал об этом, даже спать не мог, а потом вдруг понял, что всё дело в атмосфере, в воздухе. Мы все испускаем какието духовные эманации, у мыслящих людей они одни, у буржуа совершенно иные, только в последнем случае концентрация и степень воздействия несравнимо сильнее. Эти эманации похожи на кислоту, они разъедают душу и убивают всё прекрасное в ней. Единственный способ спастись, это не появляться на открытом пространстве, где всё наполнено эманациями, отгородиться от мира стенами. Ты спросишь, почему тогда есть немало достойных людей, которые ежедневно ходят

по улицам и остаются при этом самими собой? Думаю, что у них от природы имеется нечто вроде энергетического кокона, скафандра, защищающего от внешних воздействий. Я таким скафандром не обладаю. Есть же люди со слабым от рождения иммунитетом или гемофилики, вынужденные беречься от любой самой пустяковой царапины. В общем, я объяснил всё родителям, девушке и друзьям. Никто, естественно, мне не поверил, несколько раз назвали сумасшедшим, но что они могли сделать? Родители, правда, пытались уговаривать, намекали на психиатрическое освидетельствование, но со временем смирились. Мама иногда звонит мне по телефону, справляется о здоровье. Как знать, может в глубине души они знают, что я прав? -То, что ты говоришь... это невозможно. Но как тогда тебе удаётся улаживать все дела, не выходя наружу? -Это как раз совсем не сложно. Деньги за переводы поступают мне в электрон-

ном виде, точно так же я оплачиваю счета. Продукты и всё необходимое привозит служба доставки. За здоровьем и физической формой я слежу, вон там у меня спортивный уголок, велотренажёр и беговая дорожка. Зато теперь я полностью доволен своими переводами. Первое время я ещё подумывал о периодических недолгих прогулках на свежем воздухе, но сейчас работа отнимает у меня столько времени и доставляет такое удовольствие, что в этом уже нет необходимости. -Но разве ты не нуждаешься в общении? -Мне вполне хватает переписки с другими блогерами. Заметь, именно так мы с тобой и познакомились. -В таком случае, что же тогда здесь делаю я? -Элли, я действительно очень не хочу, чтобы ты думала, что я тебя использовал. Поверь, на самом деле обходиться без женщин не так сложно, как кажется. Дело не в сексе. Считай, это бы-

ло временное затмение. Меня настолько впечатлило написанное тобой, что в какой -то момент я решил, что не будет ничего плохого, если мы встретимся здесь. Я и не думал о постели... -Плевать на постель! Скажи, неужели тебе никогда не хотелось иметь семью, любимую женщину, детей? -Мне до сих пор иногда приходит это в голову, но посуди сама, какая женщина выдержит жизнь с затворником? Впрочем, даже если такая и найдётся, где гарантии, что у нас не родится ребёнок без скафандра?... Когда входная дверь хлопнула, Гиллниц взял со стола бутылку, поднёс её к губам и, устало прикрыв глаза, сделал глубокий глоток прямо из горлышка. Автор: Алексей Рубан

Когда обложенное тяжёлыми тучами небо стало темнеть, и повалил снег, на поле боя начали слетаться вороны. Звуки битвы утихли, и от луж крови, растекавшихся по обледеневшей земле, шёл пар. Восемь сотен мертвецов устилали равнину. Рослые белокожие воины с длинными светлыми волосами поверх кожаных нагрудников сплетались с телами приземистых смуглых мужчин и женщин. Холодный пронзительный ветер не был помехой чёрным птицам. Одна за одной они опускались на головы лежавших лицом вверх и выклёвывали им глаза. Внезапно несколько воронов резко взмыли в воздух, громко хлопая крыльями. Человек в помятом шлеме, изпод которого выбивались светлые пряди, приподнялся над телом поверженного врага и медленно встал на ноги. Некоторое время

Гильве покачивался из стороны в сторону, пытаясь удержать равновесие. В глазах у него двоилось, боль пульсировала в виске, и волны тошноты раз за разом подкатывали к горлу. Колени юноши дрожали. Опуститься на них означало облегчить страдания и похоронить надежду, которой почти не осталось. Превозмогая слабость и рвотные позывы, он поднял руку и коснулся вмятины в том самом месте, куда пал топор Аррх-Вана. Йомир, покровитель воинов и книгочеев, воистину благоволил эйну. Будь удар чуть сильнее, лезвие бы прошло сквозь шлем, пробив череп и вонзившись в мозг. Непослушными задубевшими пальцами Гильве нащупал застёжку кожаного ремешка, охватывавшего подбородок. Давление на голову немного ослабло. Эйн задержал дыхание и потянул шлем вверх. Струйка крови прочер-

тила щёку, и изуродованный железный горшок с дребезгом покатился по земле. На мгновение окружающий мир погрузился в черноту, сознание сжалось до размеров точки, а потом холодный поток коснулся раны. Целую вечность Гильве стоял под порывами ледяного ветра. Ему показалось, что в какой-то момент он присел на корточки, зачерпнул горсть снега и отправил себе в рот в попытке прогнать тошноту, но кто знает, было ли это на самом деле. Снегопад усиливался, успокоившиеся вороны продолжали клевать пустые глаза мертвецов, и серый свет растворялся в надвигавшихся сумерках. В тысячах колёс от заснеженной равнины у подножия высокого холма стоял белокаменный Блаширк. Городом изобилия окрестили его чужеземцы. Вряд ли нашёлся бы человек, способ-

ный назвать эйнов, жителей этого места, несчастными. Начинавшиеся за крепостной стеной поля давали богатые урожаи, окрестный лес изобиловал зверьми, а в прозрачной воде реки, разделявшей Блаширк на два берега, то и дело мелькали серебристые рыбы. Мастераэйны славились искусностью в ремёслах, жрецы в храмах Йомира учёностью, а правители – мудростью и справедливостью. Многих манили богатства города, но опасались захватчики его опытных и храбрых воинов. Верность же женщин Блаширка своим мужьям вошла в поговорку. А ещё город изобилия был известен своим гостеприимством. Каждый год в первый день последнего летнего месяца на центральной площади города раскидывала разноцветные палатки Большая Ярмарка, не умолкавшая до прихода осенних ветров. Кто только не приезжал на неё из самых отдалённых мест, какие только диковины не предлагали покупателям крикливые торговцы. Но желтоглазый купец

сумел удивить даже всё повидавших завсегдатаев ярмарки, ведь то, что он показывал, было настоящим чудом. Никто не мог сказать, когда впервые его палатка появилась на центральной площади. Высокий и худой, с тёмными курчавыми волосами и бронзовой кожей, он словно бы всегда стоял за своим прилавком, уставленным сосудами с зельями. Говорили, что Талраин, так звали купца, прибыл из далёкой Стигии, страны пустынь и чародеев. Он мало говорил и иногда улыбался странной и загадочной улыбкой. Ещё менее разговорчивыми были его слуги, напоминавшие высохшие мумии стигийских правителей, о которых писалось в жреческих рукописях. Они жили в небольшом шатре, стоявшем рядом с палаткой, а чуть поодаль находился шатёр самого Талраина. Невозможно сказать, как это произошло, но уже через несколько дней после открытия ярмарки на ней заговорили об удивительных товарах купца. Люди восхваляли его снадобья, от которых воины стано-

вились мужественнее, их жёны женственнее, а мудрецы мудрее. Талраин по-прежнему молчал и улыбался, глядя на прокалённую солнцем площадь. А потом неизвестно откуда по ярмарке вдруг прошёл слух, что на закате купец будет показывать какое-то удивительное зрелище. И эйны, и гости ярмарки видели на ней немало представлений, и всё же вечером того дня несколько десятков людей стояли у шатра желтоглазого. Наконец, когда звёзды стали загораться на небосклоне, показался Талраин. Оглядев собравшихся он слегка склонил голову в знак приветствия. «В краю, откуда мы прибыли, - заговорил купец глубоким низким голосом, - живёт древняя магия, давно забытая в остальном мире. Я приглашаю вас стать свидетелями одного из чудес, привычных для моих соотечественников и невиданных доселе здесь. Входите с открытым сердцем и узрите то, о чём никогда не мечтали». Сказав это, Талраин вновь скрылся в своём шатре, а его ме-

сто занял один из слуг. Плата, которую он взимал с желающих побывать на представлении, была посильной даже для праздношатающихся бездельников с тощим кошельком, не говоря уже о богатых торговцахэйнах. Когда двадцать человек исчезли в шатре, слуга знаками показал оставшимся подождать. Потекли минуты ожидания. И вот полог из звериных шкур откинулся. Один за другим люди с ошеломлёнными лицами выходили наружу. Они не отвечали на расспросы, и глаза их переполняло изумление. На следующий день купец продал в три раза больше снадобий, чем обычно, а вечером у его шатра собралась целая толпа, возбуждённо гудевшая в предвкушении зрелища. И действительно им было чему поражаться. В центре шатра на железной треноге висел огромный бронзовый диск. Талраин бросал на него какой-то порошок, и тогда на блестящей поверхности оживали картины. Восхищённым глазам зрителей представали сыновья Йомира, сражавшиеся

с ледяными великанами, их свадьба с дочерьми ветра и сам Творец Сущего, создающий звёзды из снежинок на своих доспехах. Они видеди, как в чёрных башнях далёкой Стигии колдуны вызывают дождь. Капли падали в мутную реку, и она выходила из берегов, неся с собой зелёных чудовищ с длинными хвостами и пастями, полными острых зубов. Сам желтоглазый стоял в стороне и по обыкновению улыбался. Изредка, когда очарованные люди начинали нехотя расходиться, он подходил к кому-то из них и что-то негромко говорил. Так продолжалось десять дней, а утром одиннадцатого Блаширк потрясла ошеломительная новость. Стражники, обходившие на рассвете городские улицы, обнаружили у крыльца одного из домов Хольте Стурлусон. Полуживая от побоев, в покрытой кровью разорванной одежде, она едва могла шевелить разбитыми губами. Хольте была женой Снорре Стурлусона, почтенного торговца шерстью преклонных лет. Недавно в их се-

мье родился сын. Поговаривали, что юная девушка не всегда хранила верность старику -мужу, но в Блаширке привыкли не слишком обращать внимание на слухи. Немного оправившись, Хольте рассказала, что Снорре накануне явился домой поздно ночью и сразу же набросился на неё, обвиняя в том, что ребёнка она родила от жившего на соседней улице кузнеца. В конце концов, он вышвырнул девушку за порог. Она какое-то время ползла, сама не зная куда, а потом потеряла сознание. Поручив Хольте заботам лекарей, стражники немедленно отправились к дому Стурлусона. На их стук никто не открыл, но даже из-за каменных стен они могли слышать непрекращающийся плач младенца. Стражникам пришлось взломать крепкие дубовые двери. Внутри они обнаружили заходящегося воплями ребёнка и самого Снорре, лежащего в кровати. Кожа старика пожелтела, тело покрылось уродливыми наростами, он тяжело дышал, обливался потом и не мог подняться на ноги.

Самым страшным в облике Стурлусона были глаза. Зрачки их сузились и словно бы плавали в жёлтой жидкости, цветом подобной янтарному напитку, который варят в северных странах. Слабым прерывающимся голосом Снорре поведал стражникам невероятную историю. Несколькими днями ранее, наслушавшись рассказов о творимых купцом из Стигии чудесах, он посетил представление Талраина. В конце желтоглазый подошёл к нему и тихо сказал, что на самом деле в волшебном диске человек может увидеть всё, что пожелает. Талраин словно бы знал, сколько бессонных ночей старик провёл в мыслях о том, что жена ему неверна, с какой жадностью прислушивался он ко всем разговорам, касавшихся Хольте. Он спросил о плате, и купец назвал ему цену. И ещё одну ночь не спал Снорре, а поздним вечером следующего дня покинул свой дом, сказав жене, что отправляется на встречу с чужеземными торговцами. К тому времени представление уже закончилось,

и в шатре не было никого, кроме желтоглазого мага. Он сказал Снорре, что он должен был делать, и старик опустился на колени. Ужасные, кощунственные слова произносил он вслед за стигийцем. Стурлусон отрёкся от Йомира, отрёкся от покровительства его сынов и препоручил свою душу Великим Древним богам. Тогда Талраин дал ему выпить какой-то горький напиток, а затем бросил на поверхность диска горсть порошка. Глазам Снорре предстало то, чего он так страшился. Он увидел свою жену голой в объятиях кузнеца. Их молодые загорелые тела покрывал пот, они кричали от страсти, смеялись и снова кричали. Каким-то образом старик понял, что это происходило всего несколько дней спустя их свадьбы с Хольте. Охваченный яростью Стурлусон бросился прочь из шатра и побежал к дому. Гнев удесятерил его силы, и молодая жена не смогла защититься от ужасных побоев. Вышвырнув несчастную вон, Снорре, не обращая внимание на плач голодного сына, лёг в

свою постель и тут же уснул, а проснувшись, понял, что не мог даже встать с кровати. Когда рассказ закончился, один из стражников остался с больным, а второй отправился во дворец. Узнав о случившемся, правитель повелел немедля привести к нему желтоглазого купца, однако все поиски оказались безуспешныии, стигиец вместе с шатром, палаткой и слугами бесследно исчез. Воины, охранявшие городские ворота, клялись, что ни ночью, ни утром Талраин не покидал Блаширк. Стурлусону же становилось всё хуже и хуже. Старика трясло, его рвало желчью, временами он впадал в забытье и тогда бормотал в бреду что-то о проклятии Древних, загубленной душе и немыслимо далёких звёздах, где царит предвечное зло. Ничто не облегчало страданий Снорре, убелённые сединами прославленные лекари бессильно разводили руками перед ликом неведомого недуга. Трое суток спустя Стурлусон умер, а на следующий день болезнь поразила его сына. Потом заболела

старуха, жившая тремя домами выше по улице, а вслед за ней кузнец, с которым Хольте изменяла мужу. Блаширк охватила эпидемия. Чужеземные торговцы спешно покидали город, целители днями и ночами просиживали над старинными свитками в надежде найти рецепт спасительного снадобья, над храмами курился дым благовоний. Припав к изваяниям Йомира, люди молили о заступничестве, но всё было тщетно. За две недели болезнь унесла полторы сотни эйнов. Над прекрасным городом нависла гибель, и лишь случайная находка жреца по имени Стром-Норд указала его жителям путь к спасению от неминуемого вымирания. Перебирая храмовые рукописи, жрец наткнулся на запись свидетельств одного из пророков столь давних времён, что о нём вряд ли помнил и сам Верховный. Быстрее ветра помчался Стром-Норд во дворец правителя. Вот что гласил найденный им текст. «Тысячи обличий у него, и лишь глаза, жёлтые, как яд горной змеи, не может изме-

нить Посланец Тьмы. Не счесть его имён, истинное же одно. Ньярлатхотеп, Ползучий Хаос, он служит безумному султану демонов Азатоту и является, чтобы нести смуту и смерть. Легче других своих собратьев проникает он в наш мир, и каждый приход его приближает наступление царства Древних. Стремится Ньярлатхотеп совратить избранного им, прельстить его лживыми посулами и заставить отречься от веры предков. Проклятым становится вручивший душу Хаосу, и проклятие это падёт на всех людей из его рода. Жёлтыми сделаются глаза их и кожа, корчи скрутят тело, и умрут они ужасной смертью, исходя потом и желчью. Никому не спастись из проклятого рода, не помогут ни снадобья, ни молитвы. Лишь один способ есть избежать гибели. Суть магия ада проклятие Ньярлатхотепа, и слабеет его сила, соприкоснувшись с хладом. Если найдут отмеченные смертью место, где правит зима, где мороз сковывает землю и дуют ледяные ветры, перестанет ко-

сить их недуг. Но помнить должно: вечной тюрьмой станет для них это царство хлада, ибо и потомки их потомков будут нести на себе бремя проклятия.» В просвещённом Блаширке, где чтили Йомира, Великих Древних считали сказкой, пугавшей их далёких предков. Но не могли правитель и старейшины не увидеть истину в словах пророка, ведь описанный им недуг точь в точь совпадал с тем, который поразил эйнов. Нельзя было забывать и о жёлтых глазах купца, и об имени, которым он назвался. Смута всколыхнула город. Многие отказывались верить найденному Стром-Нордом свидетельству и покидать родину. Они собирались на площади перед дворцом и требовали у правителя любой ценой остановить эпидемию. Но болезнь продолжала свирепствовать, и когда число умерших перевалило за пять сотен, даже самые отчаянные крикуны вынуждены были примириться с правдой. И началась подготовка к великому переселе-

нию. Днём и ночью люди строили повозки, которые доверху загружали пищей, оружием и меховой одеждой. Лекари набивали мешки целительными снадобьями, а жрецы пергаментами. Теперь по ночам спали не более четырёх-пяти часов. Наконец, настал день, когда эйны были готовы уйти из города. Шесть тысяч человек прошли через ворота, и ещё пятнадцать сотен остались лежать за их спинами в земле Блаширка. Путь их лежал далеко на север, где, согласно картам, лежала безлюдная страна Норск. Дети кричали на руках заплаканных женщин, старики проклинали ревнивца Стурлусона и блудливую Хольте, за два дня сгоревшую от болезни, а воины с угрюмыми лицами ещё сильнее сжимали рукояти мечей. На много колёс по дороге растянулись повозки эйнов с впряжёнными в них лошадьми. Долгим, очень долгим был их путь, и с каждым днём всё новые и новые тела принимала в себя придорожная земля. Дети и старики чаще всего становились жертвами

проклятья, хотя оно равно не щадило и молодых и сильных. Жрецы, сверяясь с картами, направляли их движение, стараясь избегать мест, где располагались большие поселения. Эйны, численность которых неумолимо уменьшалось, не хотели терять людей в схватках с враждебно настроенными племенами. Постепенно бескрайние леса и степи стали сменяться унылыми безжизненными равнинами. Всё чаще и чаще с неба валил снег. Чем глубже проникали эйны в эти земли, тем меньше людей затрагивала болезнь, и вот настал день, когда ни одно тело не стало добычей с трудом поддававшейся ударом мотыг земли. Бурная радость охватила эйнов, но она быстро погасла. Лишь восемь сотен человек обрели спасение от проклятия, и ни одного подростка до пятнадцати лет не было среди них, и ни одной женщины старше пятидесяти. Чудом уцелели правитель и несколько жрецов и старейшин, в основном же смерть пощадила воинов. И ещё неделю продолжали

свой путь кутающиеся в меховые одежды переселенцы, пока не нашли место, где решили остановиться. С трёх сторон равнину окружали горы, покрытые густым лесом, и с одного из склонов сбегала подёрнутая тонкой коркой льда река, убегавшая вдаль до самого горизонта. В лесу должны были водиться звери, а лёд на реке легко раскалывался под ударами топоров, открывая путь к воде. Здесь эйны решили раскинуть свои шатры и основать поселение. Его назвали Блаширком в память о навсегда утраченной родине. И закипела работа. Мужчины рубили деревья, из которых потом возводили хижины, выполняя указания жрецов, днём и ночью изучавших пергаменты, где оставляли свои замечания строители. Женщины носили из реки воду, поддерживали огонь костров, круглосуточно пылавших между шатрами, и жарили на них мясо добытых охотниками зверей. Надежда начала просыпаться в сердцах эйнов. А потом был большой пир в честь

окончания строительства последней хижины. Мужчин и женщин среди выживших осталось приблизительно поровну, большинство потеряло своих спутников во время эпидемии, и потому правитель повелел эйнам образовать новые пары. Только так можно было возродить некогда многочисленный род. Пережившие страшное испытание, но не сломленные люди понемногу возвращались к жизни. Варры появились одним ранним утром, когда ветер кружил в воздухе хлопья снега. Свой лагерь они разбили на расстоянии трёх полётов стрелы от поселения Блаширк. Сторожевые эйнов наблюдали, как десяток мужских фигур двинулись в их сторону. Правитель в сопровождении двух старейшин и нескольких воинов отправился им навстречу. Некоторое время они в молчании стояли друг напротив друга. Варры носили одежды из плохо выделанных шкур, их смуглые, иссечённые шрамами лица говорили о свирепости и безжалостности. Наконец один из чужаков сделал шаг

вперёд. Эйны не без труда понимали язык, на котором говорил Аррх-Ван, вождь варров, но главное было ясно всем. Пришельцы недавно пережили схватку с каким-то сильным противником, их ряды сильно поредели во время перехода в суровых условиях севера, и почти все дети умерли от болезней и холода. Варры требовали дать им оружие, еду и тёплую одежду, в противном случае они собирались взять это силой. Ответ следовало дать на следующий день. Не говоря ни слова, правитель повернулся к Блаширку и жестом повелел свите следовать за ним. Через час все эйны собрались в центре поселения. Вперёд вышел Стром-Норд, жрец, обнаруживший свидетельства прихода в мир людей Ньярлатхотепа. В руке он сжимал пергаментный свиток, содержавший сведения о племени варров. Полуграмотные кочевники, отличавшиеся крайней жестокостью, они десятилетиями внушали страх многим народам. Приходя на чьи-то земли, они требовали с

живущих на них дань и без колебаний вступали в схватку в случае отказа. Женщины племени сражались наравне с мужчинами. Тяготы кочевой жизни и многочисленные битвы сильно сократили численность варров, и за последнее время о них не было никаких упоминаний. По всей видимости, эйны встретились с последними представителями некогда могучего племени. Судя по количеству шатров, варров было около четырёх сотен, столько же, сколько и мужчин в Блаширке. Правитель оглядел собравшихся перед ним и задал вопрос. Один за одним эйны поднимали в воздух мечи. Им предстояло сражаться в великой битве, последней битве за жизнь... Гильве не знал, сколько длилась страшная бойня. Юноша помнил лишь оскаленные лица варров и блеск своего меча. Жужжащая полоса стали раз за разом поднималась и опускалась, уродуя тела врагов, отрубая конечности, выпуская кровь. В какой-то момент он увидел перед собой

правителя и АррхВана, сцепившихся в смертельном объятии. Внезапно эйн стал оседать на землю, и окровавленное лезвие показалось из раны на его спине. С помутневшими от безумия глазами Гильве бросился к вождю варров. Топор Аррх-Вана рухнул на шлем юноши, но он всё же успел вбитый клинок в широкую грудь противника. Потом была только тьма. И вот Гильве стоял посреди усеянного телами поля боя. Какое-то чувство, которое он сам не мог определить, говорило ему, что он единственный пережил схватку. Юноша не чувствовал радости победы. Он думал о женщинах, оставшихся в Блаширке, и о том, какой теперь будет его жизнь, жизнь единоличного правителя поселения. Отныне ему предстояло учить их охотиться и свежевать окровавленные туши, и разбирать вместе с ними свитки, в которых писалось о свойствах целебных зелий и их приготовлении. А по ночам он станет спать с ними, стараясь оплодотворить как можно большее количество,

ведь без детей род эйнов обречён на вымирание. Он подумал о том, как будут выглядеть люди, зачатые в кровосмесительных связях, и о том, как ему придётся беречь себя, чтобы не уйти раньше времени в чертоги Йомира и не дать погибнуть Блаширку. А ещё Гильве представлял лицо Алии, своей невесты, когда вместе со всеми она узнает о случившемся. Юноша ещё не знал, станет ли он убивать детей варров, которых те, без сомнения, оставили перед битвой в своих шатрах, или же заберёт с собой в поселение. Сейчас его заботило лишь то, как дойти до Блаширка живым. Гильве глубоко вдохнул морозный воздух и осторожно сделал первый шаг. Я люблю всяческие литературные и музыкальные аллюзии в творчестве, и в этом рассказе о молчании богов и ответственности героев их предостаточно. Так, Блаширком называется реальность, регулярно упоминающаяся в песнях норвежцев Immortal. Стигию, предшественницу древнеегипет-

ской цивилизации, придумал Р. Э. Говард. В его же замечательном рассказе «Долина червя» говорится о племени эсиров, божеством которых был Йомир. Ньярлатхотеп, Азатот, Великие Древние – не нуждающиеся в представлении плоды фантазии великого Г. Ф. Лавкрафта. Колёсами измерял расстояние в Срединном мире из эпоса Стивена Кинга «Тёмная Башня». Хольте Вельте играл (играла?) на ударных на альбоме 2012 года группы Anathema. Имя жреца Стром-Норда является аллюзией на Фредрика «Блэкхейма» Нордстрёма, музыканта бесконечно любимой мной шведской банды Katatonia. Гильве Нагелем на самом деле зовут Фенриза, половину норвежского блэкметал дуэта Darkthrone. Ну а Алия Андреассен – это Алия Андреассен. Спасибо им всем. Автор: Рубан

Алексей

Как мне не хочется быть утопистом в размышлениях о том, что всё прекрасно в этом мире. Человек просыпается утром, светит солнце, поют птицы, и жизнь кажется прекрасной! Но, что это? Объявляют --разбился самолет, погибли люди, а там – пожар, опять жертвы. Землетрясения, наводнения, цунами. И вновь и вновь – жертвы. А автомобильные катастрофы? Что же делать нам, маленьким песчинкам на этой планете, кото-

рым--всё известно? Мы знаем, что смертны. Слова Самуила Маршака, они так актуальны: «Все умирает на земле и в море, Но человек суровей осужден: Он должен знать о смертном приговоре, Подписанном, когда он был рожден.» И поэтому, это кажущееся счастье, которое навевает тебе пение птиц, оно может быть мнимым счастьем. Ведь человек сегодня едет на автомоби-

ле, затем летит на самолете. Что поджидает человека? Успех? А может и катастрофа, и в результате – смерть. Да, мы гоним от себя эти мысли, пытаемся прогнать, но и не думать не можем. Конечно, это как лотерея, страшная, неожиданная, а, может и предсказанная, но лотерея. Кому-то сегодня не повезло. Другой же, понимает, что вот сегодня отсрочка получена. Но примиряться со смертью человек никогда не может! Он гонит от себя эти мысли, даже не задумываясь об этом. Но что будет завтра? А назавтра – жертвы уже отмерены. Жребий уже брошен, и кто-то обязательно должен умереть, как не прискорбно об этом думать. Ведь «Аннушка уже пролила подсолнечное масло»!!! Радостная семья идет купаться на пруд. Сколько счастья они испытывают. Но, почему-то им и невдомёк, что уже через час их всех не будет в этом

мире! Неужели они даже не предвидят, ничего не шевельнулось у них в разуме. Муж, жена, сыночку -5 лет, и семья ждетещеребеночка. У них надувная лодка на 2 человека, очень неустойчивая, так и норовит перевернуться. Почему же отец с сыном поплыли? Техника безопасности предполагает, маленький мальчик, который не умеет плавать, должен иметь средства для держания на воде. Раньше это был круг, но сейчас еще есть и надувные нарукавники, без них маленький ребенок не должен

быть на воде! Думаю, папа с сыном плыли по воде на этой неустойчивой надувной лодочке. Но не было равновесия, с одной стороны – тяжелый папа, с другой – тонюсенький ребеночек с маленьким весом. Предполагаю, что лодка не удержалась на воде, перевернулась, и мальчик начал тонуть. Отец бросился его спасать, но вода была мутной, холодной и вот и отца и сына укрыла вода. Мама, видя всё это, из-за беременности, находившаяся на берегу, также бросилась в воду для спасения близких лю-

дей. И вот теперь вода поглотила уже трёх человек!!!! Что же произошло?? Ничего не предвещало беду, еще час назад!! Как же так получилось? Конечно, разумные родители, зная, что ребенок, не умеющий плавать, обязательно должен быть защищен на воде, может быть круг надувной или быть в нарукавниках. Это должно было быть главным, перед походом на пруд. Будьте внимательны! Берегите себя! Автор: Ольга Гелашвыили

О СОСЕДЯХ не вспомнить я просто не имею права! Без помощи соседей в деревенской и сельской Грузии, трудно было бы выживать в те далекие советские годы! Думаю, что фактор СОСЕДИ и сейчас имеет место быть! Кто, как не соседи помогают собирать урожай винограда, давить его, для получения домашнего вина! Мужская половина помогает не только в этом! А как не помочь своему соседу строить дом! Когда-то мой дед Нестор, сам построил деревянный дом в грузинском стиле. Дом был уникален тем, что он был 2этажным на 4 комнаты, и, конечно же, балкон с резным забором. Раньше не было подручных средств, и поэтому всё делалось вручную! Почему же он уникален, спросите вы? Тем, что был двухэтажный, я потом много видела домов деревянных, но одноэтажных. Потом по-

шла тенденция на кирпич, хотя бы 1 этаж, надстройка могла бы быть и деревянной. КИРПИЧ... Кто не знает грузинский кирпич того времени?! Вы же понимаете, что кирпич самодельный. Не берусь описывать точные пропорции, но то, что я видела--в формы заливается раствор, сделанный своими руками. Песок, цемент, вода перемешивались с помощью лопаты. Когда кирпичи высыхали, их откладывали в сторону и делали следующие. Так на протяжении многого времени, пока не было сделано нужное количество кирпичей для постройки дома. В назначенный день Х приходили соседи и стройка начиналась!! По окончании работы -- застолье! Грузинские блюда, вино или чача -- отдыхали «по полной!» А что же соседские женщины? Они приходили и помогали готовить этот обед, кто-то приходил

со своим приготовленным блюдом. И так на другой день, пока не закончится работа и дом не будет построен. Так был построен дом моего отца. Почти все сейчас дома в Грузии кирпичные. Это вроде должно говорить о зажиточности грузин в деревне. А, что без соседей смогли бы построить? А СВАДЬБЫ? Не только помощь практическая, но и ДЕНЕЖНАЯ! ПРО ХЛЕБ. Еще хочется вспомнить о соседях добрым словом! Как они заботились о детишках по всей округе! Печёт хозяйка хлеб в тонэ, а хлеба много, чтобы на неделю хватило! Запах разносится далеко за пределами двора. И вот тут как тут пос тре лят а -детишки, вечно голодные, так как дома не усидеть. А тут ХЛЕБ ПЕКУТ горяченький, вкусный неимоверно. И вот дети "приходят в гости". Все могут догадаться, почему же

именно в это самое время. Да, они угадали! Хозяйка даёт им по горячему хлебу, испеченному только что в тонэ. Посылает и для семьи. И вот он, нагруженный таким "богатством", бежит домой! Тут же достаётся СЫР, и мальчишка навертывает всё это в обе щеки. А хозяйка готовит хлеб, до тех пор, пока "гостей" уже нет, и вот дальше уже печется хлеб на недельный запас! ПРО ЛИВЕНЬ. В Боржоми начался ливень. Если сказать честно, трудное время

для жителей моегоКвибиси. Так как селение расположено на горе, то две горные речки, это уже не речушки, а два грязевых потока несутся с шумом, захватывая всё на своём пути. Одна речка за нашим домом. Что сделает городской житель? Он спрячется дома на всё время ливня! Здесь же жители близлежащих домов --на улице. Они вооружились тяпками и помогают рекам освободиться от мусора, камней и всего того, что несется сверху с огромной

скоростью, дабы не создавалась грязевая пробка у дома. Если нет грома и молнии, дети--на улице, им-то нравится такая погода! Они помогают родителям. СОВМЕСТНАЯ РАБОТА на поприще обустройства своего селения и жилища, сплачивает местное население! После дождя, солнышко помогает высушить тротуары, очищается территория около домов, вдоль ворот, и уже, всё как прежде, как будто и дождя-то не было! Женщины по-

быстрому собирают столы --сыр, хлеб, помидоры, огурцы, стопочки для чачи. Мужчины говорят тосты за дождь! Непогода объединила их совместный труд! К СОЖАЛЕНИЮ И О ТАКОМ! Хороним соседа в деревне. ПОХОРОНЫ в деревнях Грузии удивительное действо единения жителей этой деревни. Скорбь человеческая, конечно, везде похожа, но организация похорон разительно отличается от похорон, например, в России. Здесь хоронят и скорбят ВСЕМ МИРОМ! Навещают усопшего вплоть до самого захоронения. И вот -- день похорон. Обязательно сопровождает похороны оркестр, играющий на традиционных грузинских инструментах. Возле дома сколачиваются удлиненные столы, рассчитанные на огромное количество народу, представитель от каждого дома обязательно будет здесь, чтобы в последний путь проводить соседа своего, и обязательно помочь

деньгами. Пусть малая толика, но в общем котле будет ощутима. Создаётся чтототипа комитета, одни занимаются устройством захоронения на кладбище, другие сколачиванием столов и табуретов (если не хватало места, приходилось разбирать заборы, даже переходить на соседскую территорию). Приобретение продуктов с городского склада, для организации поминок. Приготовление традиционных грузинских блюд --это и все холодные закуски, обязательно- КУТЬЯ, ПЛОВ, и приготовление мясного блюда ХАШЛАМА в огромном котле, чтобы хватило на всех. Приобретение вина, которое выпивается по бокалу на поминках за усопшего. Закупаются цветы. Цветок за цветком падает на землю перед гробом на протяжении всей траурной процессии, и, конечно, на могилу. Главная группа-ответственная за деньги, ведь каждый сосед обязательно внесет деньги в об-

щий фонд. И эти деньги пойдут на покрытие кредита этих самых похорон. Помню, как на каждом доме в момент смерти появлялась скорбная лента черного цвета, и висела целый год, даже проходящий незнакомец знал, что в этом доме жил человек -- дата рождения и дата смерти. Пишу о Квибиси и Сазано, местах, где сама это всё наблюдала, но, думаю, на Кавказе везде присутствуют ЗАКОНЫ ПОМОЩИ БЛИЗКИМ И СОСЕДЯМ В ПОХОРОНАХ. Отзвучала траурная музыка, слёзы еще не высохли, но на 9-й и 40 день, а также и годовщину, вновь объединятся в поминальной молитве о соседе своём усопшем!! Низкий поклон всем соседям за их бескорыстную взаимопомощь, без которой трудно приходилось бы людям в сельской горной местности! Автор: Ольга Гелашвыили

Мы идём с бабулей в кромешной темноте Боржомского ущелья. Мы возвращаемся от папы к бабуле в ее старенький домишко. Внучка держит свою бабулю за руку, потому что она очень боится споткнуться и упасть. Сначала дорога проходила по асфальту, но вскоре она перешла в каменную брусчатку. Там, повыше, отходя от центральной улицы, уже менее ухоженная дорога. Сюда и автобусы не ходят. Только маленькие ножки пожилых и детей могут осилить эту дорогу! Мы идём, и размахиваем руками, потому что мне, маленькой девочке так задорно идти с бабулей в ночи. Мы поднимаемся на склон Триалетских гор. Внизу слышен переливающийся поток реки Мтквари. Да, так называют в Грузии ту великую горную реку, к названию которой в России привыкли, как Кура. Наверху – мы, внизу - Кура. А там за рекой уже стоят горы Харагаульские, это

заповедник! Светляки прямо с нами, а цикады, ночные цикады обмениваются своими ночными трелями, чем и создают неповторимый колорит ущелья! А, воздух! Чистейший! Реликтовые леса посылают легким ветерком свой неповторимый дивный запах. Луны сегодня нет, но звёзды? Они, настолько близки, что, кажется, что ты и есть маленькая звёздочка в огромном звёздном мироздании. И если кто-то хочет попасть в рай, здесь на земле, то я и есть в раю!! Сказочное дивное ночное блаженство, оно западает тебе в душу и хочется вновь очутиться в Боржоми, в ночи, дышать реликтовым лесом, слушать переливы Куры, толкать по спинке цицинател, так ласково называются здесь в Грузии светлячки, слушать пение цикад. Пребывать в звездном небе, которое так близко к тебе, только рукой достань до звезды! И

держать любимую бабулю за руку, которая сейчас приведёт тебя в старенький свой деревянный домишко! Вы подниметесь по скрипучей лестнице на второй этаж, с керосиновой лампадкой в бабулиной руке. Она застелит тебе постель чистейшим бельём, выстиранным в родниковой воде, отчего и запах у белья удивительный. И ты будешь спать! Ты еще пока маленькая девочка, но очень скоро, к сожалению и твоя жизнь также стремительно будет уходить, как уходит сейчас у бабули Элички и деда Нестора! Но что делать? Как остановить так быстро уходящую жизнь? бегущие годы? Просто надо жить!! И максимально наслаждаться тем, что дарят тебе счастливые мгновения жизни! Но это уже завтра. А сегодня?... надо спать!!! Автор: Гелашвили

Ольга

Митрич слыл странным человеком. Дружбы ни с кем не водил, семьи не имел, а самое чудное — вообще не ел хлеба. И это-то, работая всю сознательную жизнь на хлебозаводе, сначала на замесе теста, потом — пекарем, а уйдя на заслуженный отдых— на проходной. И все на заводе знали: если дежурит Митрич, не то что буханку, но и сухарик не пронесёшь. Нюх у Митрича на несунов был прям таки мистическим. Первое время бабы на спор пытались обмануть Митрича, прятали хлеб в самые неимоверные места— тщетно. Со временем все смирились, и принимали Митрича как неизбежное. Однако,досужие домыслы и анекдоты никогда не уходили с эфира местного сарафанного радио. То грузчики случайно увидят, как Митрич с благоговением нюхает свежеиспеченнуюбуханочку хлеба, отобранную при досмотре, то тес-

томес прибежит с новостью: Митрич купил в магазине хлеб и отдал его нищенке на переходе... В служебной каморке на проходной на самой солнечной стене висела икона Николая Чудотворца, вот с ним Митрич и вёл свои задушевные беседы, всегда начиная разговор словами: "Ну здравствуй, тёзка!" Вот и сегодня, в Прощёное Воскресенье, отпустив по домам дневную смену, Митрич зашёл в каморку, перекрестился на икону и опустившись напротив неё на охнувший стул, произнёс: - Ну здравствуй, тёзка! Вот как ты думаешь, простит меня Господь когда-нибудь или нет? Времени у меня всё меньше и меньше остаётся, видно, так и придётся непрощённым предстать пред Господни очи. Да... Вот уже и 80 годочков стукнуло, скоро в путь собираться. А я, может, только и

живу, чтобы тот свой давний грех отмолить! Митрич замолчал, разговор продолжился уже мысленно. Да что говорить! Святитель Николай знал всё наизусть. Перед взором Митрича возникла холодная блокадная ленинградская квартира. Он, семилетний несмышлёныш, с вечно шмыгающим носом. Мама, такая прозрачная, что всё время хотелось её пощупать и убедиться в её реальности. Бабушка, подходить к которой запрещалось, потому что она уже умерла, но хлебные карточкикоторой помогали выживать её внукам. И Васятка, младший брат, существование которого определить можно было только по тяжёлым хрипам при вдохе и выдохе. Увидеть Васятку под множеством одеял было невозможно. Брат болел, казалось, вечность. В тот день мама выдала Николеньке и Васятке по кусочку

хлеба и быстро ушла куда-то. Так она делала через день. Это только потом пришла мысль, что мама уходила, чтобы не видеть хлеба и не соблазниться своей долей. Через день она делила свой хлеб между детьми. Свой кусочек Николай съел моментально, но голод только усилился. Васяткин хлеб ос-

тавался нетронутым, брат не хотел есть. Это было так странно, что Николай опомниться не успел, как этот чужой кусок хлеба оказался у него во рту. Вечером брат умер. Митрич застонал, словно от боли. Встал, перекрестился и с надеждой стал всматриваться в мудрый лик

Николая Чудотворца. Странный звук заставил Митрича обернуться. Там, за окном, в февральской стуже стоял ...Васятка. Митричне сразу и опомнился, не сразу кинулся к мальчонке. А когда паренёк уже сидел в тёплой каморке и пил чай с сушками, Митрич понял, что сходства с братом-то и нет. Все мальцы в таком возрасте похожи. Мальчишка рассказал, что потерялся, что его уже наверняка ищут родители, что всыпят берёзовой каши, и поделом... Митрич набрал номер отделения полиции, вскоре за потеряшкой приехала машина с заплаканными родителями. И только на прощание Митрич спросил: - Как звать-то тебя, пострелёнок? - Васятка, — обернулся мальчишка, и в его облике вдруг проявился всё время живший в сознании Митрича брат. - Спасибо, Господи! — только и смог прошептать Митрич. Автор: Клен

Ольга

Надоедливая, противная муха разбудила Игоря задолго до звонка будильника. Не проснуться было невозможно: словно микроскопический бомбардировщик, она гудела возле самого уха, совершала несанкционированную посадку на лицо, путалась в густоте волос... Сначала Игорь отмахивался от нее рукою, но вместе с мухой улетел и сон. Приятные сновидения так и не вернулись, чего не скажешь о мухе. Игорь спрыгнул с кровати, и через полчаса уже сидел в любимом автомобиле, направляясь в рабочий день. "Ну вот, в кои веки приеду в контору раньше, чем начальник", — с каким-то мстительным удовольствием подумал Игорь, вспоминая ежедневный взгляд этого самого вершителя судеб, когда Игорь соревновался в беге с секунд-

ной стрелкой часов. Размышления его прервал странный скрежет металла слева. Краем глаза Игорь заметил мчащийся на него грузовик... - Нет!!! Скорее — "в домик"! — испорченное интернетной жизнью сознание включило свою программу. Жужжащая тварь кружилась над спящим Игорем и норовила отнять у него самые драгоценные минуты начинающегося дня. Надо сказать, это у нее получилось. Игорь открыл глаза, и сначала постарался поймать муху лежа. Спать с каждой минутой хотелось все меньше, чего не скажешь о желании поймать нахалку. В погоне за мухой проснулся древний инстинкт охотника: завалить ее было делом чести! Пробегая мимо заверещавшего будильника, Игорь машинально прихлопнул

его, перепутав с будущей жертвой. Муха, казалось, от смеха надорвала животик и издевательски уселась на карающую руку. Погоня закончилась ничем: муха, вдоволь поиздевавшись над человеком, улетела в открытую форточку. В проигрыше остался Игорь. Он упустил добычу, что не способствовало хорошему настроению, разбил будильник и очень опаздывал на работу. "О, как суров будет взгляд начальника!"— просверлила дырку в мозгу мысль, очень похожая на зубную боль, —"Придется поднажать!" Игорь давил на газ, отчего любимый автомобиль начал говорить с ним на повышенных тонах. И вдруг замолчал. Совсем. По инерции машина неслась вперед, но уже по странной траектории, в которой финишной чертой мая-

чил столб... - Нет!!! Скорее — "в домик"! — клик в сознании, и ты спасен. Игорь проснулся от странного звука: будильник не звонил, а жужжал, словно большая муха. Удивленный, он открыл глаза, но чуда не произошло: будильник не сошел с ума и звонил, как положено, а разбудившее жужжание исходило от живой, блестящей мухи, выбирающей свободное местечко для приземления на

ухе Игоря. Привычным движением Игорь соскочил с кровати, по пути отмахнувшись от насекомого, и устремился по отработанному до мелочей маршруту: ванная --кухня -- прихожая. И вдруг мужчина остановился, вернулся в спальню с блюдечком, на дне которого растекалась капля меда, и, оставив лакомство на тумбочке возле кровати, улыбаясь, вышел из дома. Прошел мимо люби-

мого автомобиля, удивленно смотревшего ему вслед, и скрылся в направлении автобусной остановки. На работу Игорь приехал вовремя. И все хорошо было в этот день, если бы не холодок внутри живота, пронзивший Игоря в момент, когда автобус проезжал мимо какой-то страшной аварии... Автор: Клен

Ольга

Меня зовут Нюркой. Недавно мне исполнилось 34 года. Самый прекрасный возраст для женщины. С раннего детства я жила в семье пусть и не богатых, но добропорядочных котов. Меня любили, холили, но баловства не допускали. Свою маму я не помню по прошествии лет. Единственное, что сохранилось в памяти, так это её ярко-рыжие волосы и наполненные слезами глаза, когда она прощалась со мной. Я очень похожа на нее, по крайней мере, из-за такой же копны солнечных волос я и осталась в живых. Остальных моих братьев и сестёр, блондинов и шатенов, вскоре после рождения отправили в мореплавание. Я долгое время не знала, что это обозначало, а когда узнала, ужас обручем сдавил мою грудь. Их просто утопили в ближайшем пруду: популяцию людей нужно как-то регулировать. Да, так о чём это я хотела рассказать?

Мои новые хозяева хотели именно рыжеволосую девочку, вот они меня и получили. Отец семейства кот Василий к людям относился нейтрально, он меня и не замечал, пока я сама ему под лапы не попадусь. Вот тогда я могла получить оплеуху: не маячь перед глазами, знай своё место! Хозяйка, жеманная и заточенная только на своей красоте кошечка Маня, меня любила. Часто даже звала к себе на диван, похлопывая по нему лапкой с отточенными коготками, мол, иди сюда, помурлычем вместе. Вот кто доставал меня в первые годы жизни, так это их дети! Котята, два будущих кота и кошечка, всё время ползали по мне, заставляли играть с ними в прятки, царапали и кусали, дёргали за уши. Особенно изощрялись особи мужского пола: то привяжут к ноге звенящие пустые банки, то закинут на крышу дома. Но время шло, котята выросли, разъе-

хались по своим взрослым жизням. Да и я созрела для любви. В соседнем дворе у своих хозяев-котов жил прекрасный мужчина, брюнет с ярко-синими глазами. Вот эти-то глаза и сгубили меня. Его звали Петькой. Как кошка Маня не следила за мной, один раз мне всё-таки удалось вырваться из-под её опеки. Это была божественная ночь любви! Правда, утром мне досталось и от хозяина, и от хозяйки. Но это мелочь. Ровно через девять месяцев у меня родилась двойня. Девочка и мальчик. Коты решили, что в доме хватает и меня одной, больше людей им не прокормить, а соседям не нужны были черноволосые люди. В итоге взяли коты моих кровиночек и отправили в мореплавание. Словно в тумане от страшного горя я, ещё не оправившись от родов, решила уйти от своих котов. Не могла я жить с ними под одной крышей после случивше-

гося. Долго скиталась по подвалам вместе с такими же бездомными людьми, пока наш подвал не окружили коты спецслужбы и не отловили нас. Сейчас я сижу в клетке и жду, когда меня усыпят. Это может случиться каждую минуту. Но я не жалею о своей жизни. У меня была любовь. Если бы мне случилось прожить свою жизнь заново, ничего бы в ней не меняла. Противно заскри-

пела железная дверь. Что? Уже? Через несколько минут меня не будет? Потемнело в глазах от страха. Ктото подошёл к моей клетке. Всё! Сердце забилось где-то в районе пяток. Открылась дверца. Меня вытащили наружу. А потом...погладили по голове. Словно сквозь вату, в ушах раздался родной голос кота Василия: "Дурочка ты наша! Нашлась наконец". Хозяйка Манеч-

кавообще не могла сказать ни слова. От избытка чувств она только плакала и крепко прижимала меня к своей груди. Они меня любили! А за любовь можно простить всё. Забыть нельзя, а простить можно. Автор: Клен

Ольга

Мечта любого представителя моей профессии – открыть новый вид. Такому счастливчику светит премия Нового Дракона, личная благодарность главы отдела, бесконечные интервью во всевозможные газеты, касающиеся и не касающиеся Драконовендения, а так жепочет, уважение и тайная зависть большинства коллег до конца дней. К сожалению, а может, и к счастью, новый вид открыть мне еще не удавалось. Но раздобыть информацию о малоизвестном драконе тоже неплохо. Как я понял позже, порою принести людям понимание о ком-то, кого уже знают — дело куда большей важности, чем подарить миру нового, неизвестного ранее представителя этих великих существ. Тогда я много о чем не догадывался. Наивно считая себя мастером своего дела (еще бы, для поездки за важными сведения-

ми отправили не когото из остальных двадцати человек отдела Драконоведения, а меня!), я ни в мыслях, ни в разговорах никогда не употреблял термин «великие существа» по отношению к драконам. Они были для меня объектом изучения, предметом восхищения, но все-таки дракон в моем понимании был зверем. Не способным на эмоции и чувства, присущие людям. Говорю же, тогда от моего понимания ускальзывало очень многое. В тот день я явился на работу рано. Так рано, что массивные ворота Магического Департамента оказались заперты. Сторож, никогда особой чуткостью и симпатией к счастливымдраконоведам не обладавший, впускать меня, естественно, не пожелал. Но разве могло это испортить мое приподнятое, даже нет, куда там, взлетевшее на седьмое небо настроение?

В компании распирающей меня гордости и чувства исполнившейся мечты, я бы мог ждать открытия вечно. Поводом для такого внезапного счастья стал визит в мой кабинетишко главы отдела. Навестить меня он явился не с пустыми руками, а с несколькими листами пергамента, исписанными мелким почерком. Позже выяснилось, что это руководство для моей предстоящей поездки. Дракона, узнать которого мне предстояло, начальник назвал Небесным Пламенем. Отправится в место обитания на несколько дней, остановиться в местной деревушке, расспросить тамошних жителей об их драконе, по возможности повидаться с ним лично. По окончании поездки предъявить как можно больше сведений и желательно несколько зарисовок. Ну разве не повод для счастья? Правда, накануне

самой поездки произошло еще одно событие, о котором нельзя не упомянуть. Едва я, окрыленный, вернулся домой и уже собирался приступить к подготовке к путешествию, в дверь постучали. На пороге оказался маг, живущий по соседству. Конечно, я удивился такому весьма странному гостю. Все в округе знали, что его визиты редко приносят что-то хорошее, так как колдун славился весьма непростым, если не сказать дурным, характером. Но как человек счастливый, а значит, благодушный и желающий своим счастьем делиться со всеми и вся, я охотно согласился его выслушать. В итоге мне была предложена сделка. Маг заверил меня, что в логове дракона, которого я собираюсь навестить, я обнаружу нечто весьма любопытное. Некие драгоценные камни, обладающие особыми свойствами, которые колун, разумеется, не посчитал нужным озвучивать. Я привожу ему десяток таких

камней, он же щедро со мной расплачивается. Как маг узнал о моей предстоящей поездке, я ума не приложу. Но тогда меня интересовало вовсе не это. Драконы с сокровищницей – вид, пользующийся особым вниманием среди лиц драконоведческого круга. И очень странно, что в моем руководстве ничего об этом сказано не было. С другой стороны, если я, мало того что раздобуду сведения, а еще и открою новую драконью кладовую, мне вообще цены не будет. Повышение гарантировано. Мое настроение поднялось еще больше. Предложение колдуна я принял с неким сомнением. Первое правило при обнаружении сокровищницы дракона – ни одна драгоценность не должна покинуть свое хранилище до прибытия туда людей из Департамента. Потом будет оцененобъем открытия и его ценность, и только тогда вынесено решение: не принесет ли вреда дракону частичное

«заимствование» его имущества. Но с другой стороны, ведь об этом драконе ничего не известно, и пересчитывать те камни никто не будет… А ссориться с магом никому не хочется, да и сумму он предлагал немаленькую. В конце концов, решив окончательно разобраться на месте и в случае чего сказать колдуну, что он ошибся, и нет у Небесного Пламени никаких камней, я согласился. И вот, настал тот самый день. День, когда пора отправляться в путь. Открытия Департамента я дождался, последние наставления от начальника отдела получил. Пришло время садиться в поезд. Для меня было выкуплено личное купе, между прочим! Ехать предстояло на север страны. Туда, где летом жара -совсем нечастая гостья, а зимой зачастую наведывается снег. Там же расположилось море – в этих краях оно не теплое, как привыкли думать многие, а холодное и

суровое. Море обступают грозные скалы, и именно в них располагается жилище Небесного Пламени. Дорога заняла сутки. Все это время один пейзаж за окном сменял другой. И вот, я наконец-то прибыл на место назначения. Это самое место встретило меня холодным, угрюмым и совсем неприветливым ветром. Дело шло к зиме. Жители местной деревни дружелюбием не во многом превзошли ветер. Довольно долго пришлось уговаривать их дать мне приют хотя бы на одну ночь. Не помогал ни указ из Департамента о визите с целью исследования, ни простые уговоры. Каменная неуступчивость невежд приводила меня в самое настоящее бешенство. Как это так, я к вам из столицы, из Магического Департамента, из отдела Драконоведения, вашего дракона миру собираюсь представить, а вы не желаете сотрудничать! В конце концов, спасли меня, отчаявшегося,

как ни странно, дети. Двое ребятишек так заинтересовались «умным дядей», что уговорили бабушку (а жили они, как выяснилось позже, не с родителями, а с матерью отца) дать мне приют. К детям тут прислушивались явно охотнее, чем к приезжим драконоведам. Поскольку ночлег мне дали только на одну ночь, действовать я решил быстро. На вечер был запланирован поход в горы, непосредственно на поиски дракона. Сейчас же предстояла, как мне тогда казалось, самая трудная часть поездки: расспросить местных о Небесном Пламени. Однако, к моему величайшему удивлению, рассказать они согласились куда охотнее, чем разрешить мне погостить в деревне. Чем это было обусловлено – до сих пор гадаю. Видимо, дракона своего они очень любили и уважали, а всем известно, что о таком так и хочется комунибудь да рассказать. Так гордые родители расхваливают успехи

своего ребенка. В общем, открылось мне тогда весьма много, хоть и не вся информация показалась мне на тот момент важной. Тогда я с жадным вниманием слушал о повадках Небесного Пламени: людей не жалует, близко к себе не подпускает, на глаза лучше не попадаться. Но если так хочется его увидеть, прятаться нужно так, чтобы дракон вас точно не увидел. И уж Боже упаси вас заходить к нему в пещеру! Если там спрятаться, Странник (а именно так здесь называли Небесное Пламя) вас обязательно заметит и тогда разгневается еще больше, чемесли бы вы в открытую к нему пришли. Все это я тогда счел излишней предосторожностью боязливых жителей деревни, но решил все-таки быть аккуратнее. Дальше выяснилось, что живет дракон в пещере на вершине скалы, стоящей ближе всего к морю. Так я узнал, куда именно мне следует идти. Ну а дальше… Дальше следо-

вала легенда, которую тогда я счелвообще для меня не важной. К сожалению, тогда я не понимал своей ошибки. Я узнал, что все местные знают эту историю чуть ли не с пеленок. Ее рассказывают детям перед сном, ее обсуждают, собираясь с друзьями за чашкой чая или чего покрепче. И самое главное, в нее все свято верят. А суть легенды была примерно вот в чем. Давным-давно, когда в этих краях еще не было ни деревни, ни вообще какоголибо поселения, здесь обосновался Дракон. Прилетел со стороны восходящего солнца, на рассвете. Был он прекрасней и сильнее всех существующих драконов. Долго он странствовал по свету, в поисках места, где может поселиться, и вот, наконец,нашел себе идеальный дом. Поселился Дракон в пещере. И весь край стал процветать оттого, что появился там такой могучий владыка. Ветер перестал быть бездельникомзабиякой, а стал бла-

городнее и теплее. Теперь он не завывал в скалах днями напролет, а указывал путь птицам. Море больше не билось без толку волнами, а стало домом для русалок и водяных. Летом в горах цвел вереск, а зимой снег мягким покрывалом укрывал все вокруг. Но все это подчинялось Дракону. И если он гневался, то гневались и скалы, и ветер, и море. Но у Дракона не было особых поводов для злости. Так и возникло Королевство Дракона. И тогда его правителю понадобилась Принцесса. Все знают, с какой легкостью драконы похищают принцесс. И о том, что очень скоро принцесса сама перестает хотеть, чтобы ее кто-либо спасал. Ведь дракон куда лучше всяких непонятных принцев. Так и жили в Королевстве Дракона Дракон и Принцесса. И Королевство становилось все прекрасней и прекрасней. Но однажды произошла беда. Во владения Дракона пришли воины. Во главе с тем самым Прекрас-

ным Принцем, который никому уже и подавно был не нужен. Но Прекрасный Принц был глупым и не понимал этого. Он хотел убить Дракона и освободить Принцессу. Прекрасному Принцу хотелось быть героем. И разгорелось Сражение. Вышло из берегов море, обнажили клыки скалы, взбесился ветер. Принцессе находиться там было нельзя. Она хотела остаться с Драконом, но он знал, что ей не выжить в Сражении. Дракон любил Принцессу. И он поручил ветру перенести ее в безопасное место. Кончилось Сражение. Больше не было воинов, улеглась буря. Дракон победил. Но Принцессы больше рядом не было. В безопасном месте, куда ееотнес ветер, тоже. То ли ветер что-то перепутал (с ним такое случалось), то ли сама она не пожелала оставаться там, то ли Принц до неевсе-таки добрался – не ясно. Но без Принцессы Дракон жить не мог. И он принялся за ее поиски. Стал угрю-

мым ветер, перестали быть дружелюбными скалы. Выцвел вереск. Покинули море русалки. Потому что пока Дракон не найдет Принцессу, он не будет счастлив. Каждое утро он улетает навстречу рассвету и ищет своювозлюбленную. Встретить его можно в любом краю света. А вместе с закатом Дракон всегда возвращается. И так будет, пока он не вернет Принцессу. Тогда мне, человеку образованному и посвятившему жизнь науке, это все показалось лишь красивой сказкой, не более. Всем известно, драконы – существа разумные, но не настолько. Вечером я отправился к логову Небесного Пламени или же Страннику, как говорили местные жители. Около часа я добирался до берега. И, признаться, картина передо мной там предстала завораживающая: скалы, устремившие к небу грозные острые вершины, обступили свинцовое море. Такикажется, будто они защищают пещеру, расположив-

шуюся прямо над водой. Навеяла мне такое сравнение легенда, или и вправду так было – не знаю. Но добраться до пещеры показалось мне тогда едва выполнимой задачей. Я всетакидраконовед, а не скалолаз! Чего только не сделаешь ради открытия… Благо, особо отвесными скалы не были. Какое-то время я даже поднимался по чему-то вроде тропы. Потом пришлось карабкаться. Волны, разбивающиеся о камни, полностью вымочили мой плащ своими брызгами. Но тогда мне было все равно. Я шел добывать информацию о драконе. Наконец, я оказался возле пещеры. Жилище дракона было огромно. Но это и неудивительно, меня предупредили о размерах существа. Перед входом располагался выступ, не уступавший пещере по размерам, кое-где заваленный камнями. Я невольно почувствовал себя лилипутом, ворвавшимся во владения великана.

Напрашивалась ассоциация с двором перед домом, но я быстро прогнал ее. У драконов не бывает дворов. За камнями можно было спрятаться. Небесное Пламя должен был появиться на закате. Это я узнал не из легенды, а еще раньше, из руководства. А до заката оставалось около получаса. Как раз чтобы обследовать пещеру (конечно, я не стал слушать предупреждения местных) и поискать обещанную магом сокровищницу. Я направился ко входу. И почти сразу понял, что маг не ошибался. Я чуть не упал, споткнувшись о гору камней. Сколько их тут было! Не веря в свою удачу, я взял один из них в руку и посмотрел на свету. И чуть не выронил камень. Пламя, живое пламя билось внутри! Сам камень напоминал рубин, причем идеальной огранки. Будто над ним постарался умелый мастерювелир. Несколько мгновений я глаз не мог отвести от неви-

данного чуда. Потом быстро сунул камень в карман. Набрал еще десяток в другой карман – для мага. Все, с остальным пусть Магический Департамент разбирается. Достав спичку, чтобы зажечь фонарь, я двинулся вглубь пещеры. Горы камней были здесь повсюду. Я бы сказал, что они достигали потолка, но потолок терялся гдето во тьме. Еще одна странность – в первый раз я видел сокровищницу, где был только один тип сокровищ..Кое-где валялись кости – Небесное Пламя был хищником. А следующее открытие навсегда перевернуло мое мировоззрение. Абсолютно случайно я наткнулся на… дверь. Дверь, в пещере дракона, вы можете себе такое представить? Причемне каменная, а деревянная резная дверь, прячущаяся в каменном своде пещеры. Жили ли здесь люди до дракона? Или всетаки с драконом? Я не верил в легенды. Я был ученым, мне не было свойственно

верить сказкам. Но в совпадение я верить тогда перестал. Потому что за дверью оказалась комната. Здесь жил человек. Девушка. Кровать с пологом, зеркало в кованой раме. Изысканная мебель. Он оставил здесь все так, будто она ушла совсем недавно… Итем не менее в комнате пахло отчаянием. Не счастьем, а отчаянием. Что я чувствовал в тот момент? Что же, у меня кружилась голова. Я отказывался верить в происходящее. Я умирал. Потому что того меня больше не существует. С тех пор мое представления обо всем: окружающих людях, драконах, мире в целом — кардинально изменилось. Потому что слишком многое понял. Я выбирался из пещеры чуть ли не бегом. Теперь я верил всему сказанному в деревне, а, значит, не планировал попадаться на глаза дракону. Во дворе (а это был двор, теперь сомнений не оставалось), я спрятался за одним из

камней. Солнце начинало свое падение. Я ждал, глядя на горизонт, все еще осознавая произошедшее. Зрелище передо мной было фантастическое: облака медленно превращались из желтых в оранжевые, из оранжевых в красные. Вели танец краски и фигуры, будто под кистью гениального безумного художника. А потом появился он. Небо озарилось пламенем. Солнце, перед тем как окончательно упасть в море, вспыхнуло, стало еще раньше. Потом от него отделилась фигура. Небо затмили крылья. Никогда в жизни я не видел ничего прекраснее. Закат отражался на чешуе Странника, и, казалось, будто дракон действительно горит. Он сам был цвета заката. Величественно раскинулись красные крылья. В каждой чешуйке могучего туловища и сильных лап отражалось солнце. Оно же было в стальных когтях. Затем я увидел его глаза.

Этот взгляд… Наверное, он никогда не перестанет меня преследовать. Полныйразочарования, боли, одиночества, мудрости… Снова поиски оказались напрасны. Снова он вернулся один. Вся суть Дракона отражалась в этом взгляде. Он приземлился в нескольких метрах от моего укрытия. Странник вскинул голову к небу. И снова небо озарилось пламенем. На этот раз настоящим. Из пасти дракона вырвался столб огня. И я понял историю происхождения камней у меня в кармане. Стоило пламени Странника соприкоснуться с последним солнечным лучом, еще не успевшим исчезнуть и дать волю ночи, на землю посыпались красные камни. С пламенем внутри… В деревне тогда я надолго не задержался, как и планировал. Уехал на следующее же утро, сердечно отблагодарив людей, давших мне ночлег. На самом деле я благодарил их не за ком-

нату, что мне выделили. За то, что дали мне понять. За то, что исправили ошибочное мнение. Все рисунки дракона я делал уже в поезде. По памяти. Образ Странника, Небесного Пламени, все равно не выходил из головы. Информация писалась там же. Естественно, основанная на легенде. Мне стоило немалых усилий доказать начальнику отдела, что я не спятил и разум мой все еще при мне. Но, в конце концов, получилось. Мне поверили. В Странника и его историю поверили. К магу я зашел в тот же вечер. Без особой радости отдал камни. Немного совестно мне было перед Странником. Колдун тогда неимоверно обрадовался, забрал драгоценности и началнарочито долго искать обещанные мне деньги. Будто знал, что у меня к нему есть вопросы. В итоге я не выдержал. - Какое свойство у камней? – спросил я, заранее зная ответ. - Разве ты не догадался? – казалось,

маг искренне удивлен. – Я считал, ты более проницателен. Правильно считал. Я догадался. Еще тогда, глядя на Небесное Пламя. - Как Странник путешествует по миру, —произнес я, — так обладатель камня может перенестись в любое место. - Стоит лишь о нем подумать, — по лицу колдуна расплылась улыбка. – Каждый камешек – одно перемещение. Куда угодно. Маг мерзко расхохотался. Его мало интересовала сама история Дракона. Камни были важнее. Наконец, у меня в руках оказался весьма увесистый мешочек с золотом. Правда, радости особой он не приносил. Какое-то время я еще стоял перед колдуном. - Он найдетее? – наконец задал я мучивший меня все это время вопрос. Колдун лишь пожал плечами. Действительно, откуда ему знать… Автор: Клименко

Дарья

А вы знаете, что такое прошлое? Прошлое – это птицы. С оперением из воспоминаний. Они бывают самые разные: яркие фламинго, у которых каждое перо наполнено радостным смехом и искренней солнечной улыбкой; озорные синицы, в чьем щебете слышатся мелкие ежедневные радости; важные вороны, несущие на крыльях осеннюю печаль. Птицыпрошлое вылетают из цилиндра неведомого фокусника, неожиданно пронизывая Настоящее, вплетаясь в него ветрами перемен. Их пение слышится в морском прибое, звоне колокольчиков и смехе, доносящемся с детской площадки. Одни мелодии вызывают печальную улыбку с привкусом ностальгии, другие же сподвигают на безумные перемены, эхом звуча в Настоящем. Крылья Прошлого постоянно бросают тень на это самое

Настоящее, пусть она и не всегда заметна с первого взгляда… Прошлое влетает в жизнь внезапно, появляясь из самых неожиданных мест: старой музыкальной шкатулки, заброшенной на чердак тетради и давно поселившегося на антресолях свитера. Эти загадочные существа одновременно желанные гости и пугающие незнакомцы. На самом деле, каждому из нас хочется улететь вместе с птицами-прошлым, но все мы знаем, что их путь никогда не лежит в Будущее. Все мы порою вглядываемся в таинственную черноту шляпы, выпускающей птиц, надеясь найти там ответы. И очень многие, из страха, что однажды чудесные создания навсегда останутся в неведомых краях, именуемых их домом, запирают их в клетки. Клетки из золота, но с железными замками. Мы хватаемся за них,

будто за спасательные круги, веря, что находим спасение в бушующем море трудностей Настоящего. Вот только птицы никогда не поют в неволе… Давайте откроем клетки. Давайте выпустим Прошлое. Пусть оно летит навстречу солнцу, пусть оно заливается песней свободы! Не волнуйтесь, птицы обязательно вернутся. Вы думаете, только вы скучаете по прошлому? Им также свойственно чувство ностальгии. Но живя пением птицы в клетки, разве сможем мы услышать новый, пока что незнакомый нам голос Будущего? Ведь Прошлое как-то было Настоящим. А Настоящее в один день окажется Прошлым, вплетая свою песню в завораживающий хор… Автор: Клименко

Дарья

Персонаж, давший заголовок этой истории родился не здесь. Эта волшебная книга, отвечающая на все вопросы чистую правду, вечно жаждущая свободы и новых знаний, встретилась мне в книге Марины и Сергея Дяченко "Магам можно все". Там она была уже книгой, доставшейся в наследство магу и случайно обнаруженной им в книжном шкафу. Но это уже совсем другая история. Сабая -Почему? Почему тебе всегда нужно уходить? Разве тебе плохо со мной? -Я мужчина. Я не могу все время сидеть около твоей юбки. -Тебе плохо со мной. -Мне хорошо. -Тогда не уходи. -Не могу. Я должен идти. -Куда ты идешь? -Не знаю. -Ну вот, я же говорю - плохо. Тебе скуч-

но. -Мне скучно. -Тогда уходи навсегда. -Не могу. Я люблю тебя. Я вернусь. Ты будешь ждать? -Нет. -Будешь. -Нет. Ни за что. -Будешь, будешь. Я ведь маг, ты не забыла? Никуда ты от меня не денешься. -Ненавижу тебя. -Любишь, я знаю. -Убирайся. -Я вернусь. Как хорошо проснуться пораньше, размять косточки и слетать к морю искупаться, заодно поймать к завтраку какую-нибудь зазевавшуюся рыбину. Последнее время я могу себе позволить такую роскошь, а вот лет семьсот назад, да что семьсот, даже триста лет назад было напряженно. Каждый день приходили какиенибудь людишки с вилами. Эти неграмотные крестьяне почему-

то решили, что я тут сижу на куче золота. Смешные несмышленыши готовы отдать жизнь за кусочек металла. Самое грустное то, что объяснять им что-либо бесполезно. Не верят. Думают, что я испугалась и лезут на рожон. Единственный способ сохранить им жизнь — напугать до полусмерти. Потому что иначе приходится убивать. Нету в горе золота, нет камней самоцветных и людишкивсе равно погибли бы, добравшись до сокровища. Я даже не уверенауже что именно здесь охраняю. То ли сокровище от людей, то ли наоборот. Иногда вместо крестьян приходили рыцари. Все по протоколу—конь, оруженосец, копье, палица, меч, огнеупорная одежда для себя и для лошади. Для оруженосца на такие изыски обычно не тратились —

лишние расходы. Не жалко рыцарям оруженосцев, а денег жалко. И жизнь свою жалко, но не настолько, чтобы ко мне на верную смерть не переть. Первое время — когда меня только поставили на этот пост... Но надо наверно с начала начинать. Вылупилась я примерно тысячу лет назад из яйца, как и все мои братья и сестры. Произошло это на одном тропическом острове, где есть плато с термальными источниками, обеспечивающими идеальную влажность и температуру. Долгое время об этом острове никто из людей не знал, но в тот год, когда родилась я, один очень могущественный волшебник вызнал тайну острова и выкрал меня и моего брата. Волшебник был очень стар, могуществу его не было предела, но было кое-что, с чем он не мог справиться — его собственная смерть. Используя все свои знания и все могущество, Волшебник создал магический кристалл, из которого сделал перстень. Обидно прожить долгую жизнь, накопить по крупицам мудрость и

умение творить чудеса и все это богатство унести с собой в могилу. Поэтому, видимо, Волшебник и создал этот инструмент, при помощи которого любой мог бы стать всемогущим. Ещедо того как был создан перстень, Волшебник пытался передать свои умения Ученику. Ученик был толковый, но недобрый. И Волшебник изо всех сил старался пробудить сострадание в его душе, но все было безуспешно. В животных и птицах Ученик Волшебника видел лишь отличные мишени для отработки заклинаний, люди были объектом для насмешек, а самого Волшебника он рассматривал как необходимый источник знаний. Когда Волшебник убедился, что Ученику нельзя доверять такие могучие силы, он решил сохранить свои знания при помощи кристалла. Волшебный перстень он спрятал в сердце горы, а нас с братом приставил охранять его. Шли годы, Волшебник все больше старел, а Ученик становился сильнее, старше и изощреннее. Волшебник уничтожил все

свои магические книги и изгнал Ученика, но тот вернулся и коварно убил своего старого учителя, а потом направился к нашей горе, чтобы забрать перстень. Чему Ученик успел научиться — это кодексу чести. Нет, он не значил для Ученика ничего, но давал дополнительные преимущества. Это очень удобно, когда противник ограничен в своих действиях, а ты нет. Ученик вызвал брата на "честный бой". Один на один. Почему мы ему поверили тогда? Наверное, были молодыми и наивными. Они спустились в долину, где "было удобнее сражаться", а я взлетела на гору, чтобы лучше видеть что произойдет. Ученик Волшебника шел впереди, показывая дорогу, мой брат следовал за ним, не ожидая подвоха и вдруг человек толкнул ногой какой-то камень и невидимые с тропинки устройства плюнули в дракона сетями, опутали крылья, не давая взлететь. Коварный ученик Волшебника кинулся к моему брату, застигнутому врасплох, и пронзил

его сердце мечом. Я непомнючто было дальше, в приступе ярости я не отдавала себе отчет, что делаю. Когда я пришла в себя, от Ученика Волшебника осталась только горстка пепла. А я и не знала, что умею выдыхать огонь. С тех пор я стерегу перстень одна. Первое время было довольно спокойно, но потом по окрестным селам разошлась легенда о сказочных богатствах в недрах горы и они пошли за сокровищами. Крестьяне, ремесленники, рыцари пешие и конные, был даже один принц —его я отпустила с миром, правда, он прислал потом целую дружину, которая не ушла живой (очень ответственные и целеустремленные ребята). Люди приходили отрядами, по одному, привозили сложные устройства, но что они могли противопоставить дракону? Чтобы как-то изменить ситуацию, я летала по окрестным деревням, вселять ужас — люди только активизировались — вооружались и шли в наступление. Пробовала затаиться — они решали, что я сдохла и бежали про-

верять нельзя ли уже забрать сокровище. За прошедшую тысячу лет они привыкли к моему соседству и беспокоят разве что пришельцы издалека, местные уже поняли, что мирно жить лучше. Историю про перстень помню уже, наверное, только я. Так, интересно, что это за пыль над дорогой? Человек идет. Не видать мне рыбки на завтрак. Извилистая тропинка бежит в гору. Видно, что тут никто не ходит уже давно. Значит, она ведет не к воде, куда же тогда? Если здесь перевал, то мне повезло. Почему же тогда здесь никто не ходит? Любопытное какое место. Пропитанное древней силой, я это чувствую. И поверх наслоения страха, алчности, злобы, но какие-то стертые. И еще какая-то сила рядом. Не злая, но и не добрая. Ага. Вот здесь, в этой пещере. Где-то у меня был факел. Ого, какая красотища! Желтые стены все будто в причудливой резьбе — отполированная поверхность искрится золотыми бликами. Сталактиты стоят как колонны во

дворце какого-нибудь эмира. Каждый имеет свою особенную форму. А вот в той стороне вроде другого оттенка камень, почти белый, и форма натеков не такая, более угловатая, будто шипы торчат. И сила эта непонятная тоже с той стороны. А ну-ка поближе если подойти. Ух ты, он теплый и... это не камень. Похоже на кожу. Как будто ящерица нагрелась на солнце и спряталась, не успев остыть. Ах ты, как будто глаз открылся на камне — так и испугаться недолго. Такого цвета золотистого. -Ты кто? — Ой, он шевелится под рукой. Неужели живой? Такой огромный. - Я дракон. - Не может быть. Я думал, драконы не существуют. -Зачем ты пришел? - Просто шел мимо. Ты не опасен, дракон? Людей ешь? - Опасен. Не ем. Ты за сокровищами пришел? - А ты сокровища охраняешь? - Смотря, что ты понимаешь под этим словом. -Золото, камни

драгоценные. -Нет. Этого здесь нет. - Ну и отлично. Значит, нам не из-за чего ссориться. Правда ведь? Знаешь, я никогда не видел драконов. Тебе можно на солнце выходить? Я хочу разглядеть тебя, а в темноте много не увидишь. -Зачем? - Мне интересно. Очень. Я прошу тебе, давай выйдем на солнышко. - Хорошо, но имей в виду, я могу тебя поджарить в любой момент. - Ладно, я боюсь. Давай я выйду первым, а ты за мной, так ты будешь меня все время видеть и сможешь поджарить. Когда же это произошло? Не при первом прикосновении в пещере, когда его рука не дрогнула от испуга, и не отдернулась, едва я открыла глаза. И даже не тогда, когда он достал из мешка ароматный хлеб и протянул мне на ладони, хотя многие думают, что дракона достаточно покормить, чтобы приручить. Вероятно, это началось в первый момент нашего знакомства с того что я

удивилась. Поверьте, очень нелегко удивить дракона, прожившего на свете тысячу лет и перевидавшего множество разных людей. Были среди них трусливые, умные и осторожные, были отважно - легкомысленные, недооценивающие опасность, рассчитывающие на чудо. Но вот такого, который бы точно знал степень риска и не боялся, я увидела впервые. Он не боялся, потому что доверял мне. Не слепо, нет, он точно знал чего можно ждать от меня. Но это не был расчет— он верил мне понастоящему. Я все искала подвох, пыталась провоцировать его, но он смеялся и тогда я тоже смеялась с ним вместе. Этот удивительный человек рассказывал мне о своей жизни и расспрашивал о моей. Ему было больно слушать о смерти моего брата и старого волшебника — я видела, как блестели его глаза. Он рассказал мне о своей любви — безумной привязанности, приносящей одни страдания обоим. Почему люди так слепо влюбляются, почему вечно ссорятся когда вместе, но скучаютд-

руг по другу в разлуке? Я научилась летать с ним на спине — он увидел мир с высоты драконьего полета. Я рассказывала ему о событиях, удаленных по времени, он мне - о том что происходит сейчас за тридевять земель. Как будто в мою жизнь — длинную и однообразную вложили еще одну яркую, наполненную теплом и радостью. Конечно, он не мог остаться, ведь его ждала она, та к которой он стремился всем сердцем, но все-таки медлил. То ли из страха остаться рядом с ней навсегда, то ли желая набраться побольше впечатлений впрок. Наступил момент, когда он не смог уже оставаться и тогда я решилась. - Возьми перстень. Он не убьет ни тебя, ни ее, я это вижу, но может помочь тебе. - Что же ты будешь охранять теперь? - О, не волнуйся, я найду чем заняться. - А ты не боишься, что он попадет в злые руки? - Ты не позволишь. И потом, если э т о в с е такипроизойдет, я узнаю об этом и заберу

его. - Но, послушай, твоя жизнь потеряет смысл. - Она и так уже ничего не значит. - Хорошо. Я надеюсь увидеть тебя снова. - Прощай. Где же он ходит так долго? Я уже остыла давно, простила и готова ждать сколько угодно, но ведь я невечная, жизнь утекает день за днем, а какая это жизнь? Без него — это не жизнь, а просто ожидание жизни. - Я вернулся. Ждала меня? - Нет. - А для кого рубашку вышивала шелком? Да так красиво. Спасибо, любимая. - Ты неисправим. - Не проще ли честно признаться, что ждала. Я же вижу. - Не проще. Я обижена. Тебя не было слишком долго на этот раз. Я устала ждать. - Ты выводишь меня из себя. - Ты разгневан? Это смешно. - Это не смешно, когда маг разгневан, это страшно. - И что ты можешь сделать? Превратишь меня в лягушку? - Превращу. Толь-

ко во что-нибудь неживое, чтобы не разговаривало. - Давай, превращай. - Изволь. Что же я делаю. Он и правда рассердился не на шутку. Что это у него за огонь сорвался с перстня? Ой, я ... - Подожди, я не хотела... - Поздно. Я становлюсь такой маленькой, я расслаиваюсь и деревенею. Больно, он убивает меня. Что я? Странно, я больше не привязана к этой горе, я могу лететь куда глаза глядят. Свободна от многовековой службы, от обязательств. Подо мной бескрайнее лазурное море под белыми перьями облаков. Солнце приятно греет крылья. Как хорошо жить! Только... зачем? Можно купаться, можно есть вкусную рыбу когда захочешь, можно просто лететь куда зовет сердце. Нет, куда сердце - нельзя. Он придет сам, когда сможет, он знаетгде я, так же, как я знаю где он. Что-то там сейчас происходит. Я чувствую силу магического кристалла. Что же он дела-

ет? Больно. Он убивает меня. Что я? Вот это фокус! Неожиданно. Похоже на книжку. Переплет как кожа моейдраконихи— белый и мягкий, но с роговыми уплотнениями, а замок сложный какой-то. Серебряный и мудреный. Упс, только прикоснулся, а он раскрылся. Странички пустые. Записная книжка что ли? И что там писать? Попробую так: - Я маг. - А я — Сабая. Ух ты, она отвечает. - Ты можешь видеть меня? - Я чувствую твои руки. - Ты слышишь? - Я ощущаю вибрации. Да, я могу определить что ты говоришь. - Ты знаешь что случилось с драконихой? Почему я не чувствую где она? - Ее больше нет. Есть я. - А где... - Ее тоже больше нет. Есть я. Я стала спокойной, как дохлый дракон. Стою на полке и жду его. Только ожидание легче переносится, а так все то же самое. Вслушиваюсь,

даже не вслушиваюсь, а ловлю тончайшие вибрации мира. Знания разлиты в воздухе, я могу их пропускать через себя. И когда он спросит, я буду готова. Удивительно, но я, кажется, разучилась врать. И он, кажется, стал меня больше ценить за это. Очень странно. Он берет меня в руки, нежно поглаживает корешок и мне больше ничего не надо — я наконец-то счастлива понастоящему. Дрожу от удовольствия, от каждого прикосновения, щелкаю замком и распахиваю перед ним все свои и чужие секреты, все что смогла узнать, все что ему интересно. Он наконец-то узнал о том как я люблю его. Он обожает спрашивать ждала ли я его и рада ли видеть — а я вынуждена отвечать правду. Унизительно, но он доволен. А когда он наиграется и ставит меня на полку хочется плакать, но нечем. У книжек ведь нет глаз, а значит, и слез тоже нет. Он уезжает так же часто, но всегда возвращается. Ему скучно дома, тянет в походы, в исследования, хочется совершать чудеса и подвиги, помогать

обиженным и карать негодяев. Я знаю теперь куда он уходит. Кажется, что кожа теплеет от моих прикосновений. А может, даже вздрагивает. Ерунда конечно, но ее приятно держать в руках. Если закрыть глаза, вспоминаются далекие горы, купающиеся в солнечных лучах. Захватывающее ощущение полета, бескрайность моря и неба. Бедная моя, есть ли в этой книжке что-то от тебя, кроме чуть шершавой кожи, теплеющей под моей ладонью? Как же я не уберег тебя, не защитил, я ведь совсем не думал о тебе в тот миг, как заклинание могло задеть тебя? Вечная моя боль, неисправимая моя, непоправимая, необратимая и бессмысленная утрата. Вечный мой бег от себя. Никакими подвигами, никакими добрыми делами не загладить вины. Прости. Жизнь... нет, поток времени несется сквозь мои страницы, пронизывает кожу, когда-то бывшую чужой, оставляя невесомый след приобретенного знания. Давно прошли счастливые моменты ярких эмо-

ций, но события двухтысячелетней давности не стерлись из памяти и не потускнели от времени. Пожелтевшие страницы давно не трепещут от волнения, не вздрагивают от горя и разочарования. Не сжимаются от жалости. Я стояла забытая им на книжной полке и видела, как уходит из него жизнь, нет как поток времени уносит его силы, по крупице забирая молодость, здоровье, радость. Видела, как он стареет в кресле у камина и жизнь теряет цену и смысл. Помнил ли он меня в свои последние минуты? Теперь уже неважно. Он -- мое начало, яркая вспышка, свет от которой осветил многовековую историю его рода, прошедшую передо мной. Череда его потомков сберегла меня, получив взамен доступ к информации обо всем на свете. Но это не доставило мне и тени той давней радости. Не знаю даже что я чувствую теперь — любовь, благодарность, сожаление, усталость, тоску или уже совсем ничего. Автор: Юля Жук

Рассказ основан на исторических фактах. Посвящается великому композитору и скрипачу-виртуозу – Никколо Паганини. Он выпестовал и взлелеял свои произведения, на протяжении жизни совершенствовал технику их исполнения, как преданный земле садовник с любовью окучивает грядки в своём саду, изо дня в день работая, не покладая рук. Светало. Ясные утренние лучи поглаживали позолоченные башенки огромного замка, придавая ему сказочный колорит. Сады и пруд с фонтаном усиливали впечатление живой картины. Птицы радостно распевали, приветствуя восход солнца. Боковая дверь замка медленно отворилась, и на пороге появился высокий, длинноволосый юноша. В тёмном холщевом балахоне вырисовывалась его угловатая

фигура. Он зябко поёжился, подтянулся на деревянной перекладине и подошёл к цветущим кустам роз, бережно нарезал цветов и сложил в стоящую рядом корзину. "Это для красавицы Дидоны. Она так любит пурпурные розы. Порадую её к завтраку. Отец уже,наверняка, с ног сбился. Ничего, ему же на пользу, пусть поразмыслит на досуге. А мне надоело терпеть его вспыльчивость и бесконечное брюзжание, вечно его кредиторы донимают. Я и так содержу его. Пусть теперь сам выпутывается. А я немного вздохну на свободе. В замке Дидоны меня никто искать не станет. Она, небось, спит ещё сном праведницы." Он присел на скамью и задумался. Ему вспомнилась беспокойная жизнь в монастыре: то полиция, то кредиторы одолевали, постоянная, мучительная возня вокруг него и его скрипки. Отец

забросал полицию доносами, обвиняя собственного сына в несусветных преступлениях. Никакого покоя, одна сумятица преследовала парня с того самого дня как он сбежал из дома, из родной Генуи, впопыхах, словно последний преступник. Укрылся в монастыре св. Бенедикта, когда его преследовали как подозрительную личность. А ведь всему виной – проклятые деньги, доход, которого лишился его несносный папаша. "Да, у всех отцы как отцы, а у меня – не человек, а изверг. Мало что в детстве порол, голодом морил почём зря и теперь от него покоя нет. Хорошо, что на свете есть друзья. Благодаря им я оказался в этом волшебном замке моей благородной спасительницы." Так думал двадцатилетний Никколо. Он прошёлся по тополиной аллее. Дышалось легко и свободно. Радостный вернулся к розовому кусту, под-

хватил корзину с ароматным букетом и вошёл в замок. Пройдя многочисленные комнаты, вошёл в опочивальню Диды. Кареглазый юноша приблизился к алькову семнадцатилетней девицы. Её светлые локоны разметались по подушке, утренние лучи играли в волосах, лаская бархатные щёки и шею. Её нежная кожа цвета чайной розы растворялась в шёлковом кружеве белых простыней. "Ресница упала, к чему бы? Жаль, в приметах не силён. Как она прекрасна и чиста! Как хочу заслужить её снисхождения. Но кто я? Простой смертный, недостойный её внимания, не говоря уже о близости. Клянусь, я сделаю всё, чтоб заслужить любовь моей госпожи. Спасибо, что приютила, пожалела несчастного музыканта." Стоя у кровати своей спасительницы, Никколо вспоминал как неделю назад, благодаря хлопотам Фабрицио, попал в роскошный замок. Его лучший друг добыл для Никколо приглашение в это богатое имение. И музыкант, в

надежде подзаработать, а также улизнуть от своего вездесущего папаши, согласился посетить и развлечь старика-вельможу, который якобы жил в замке. Но каково было удивление юноши, когда в гостиную с приветствием вошла обворожительная красавица Дидона, молодая и сияющая графиня. В первую же минуту она призналась, что давно является страстной поклонницей его таланта, посещает его концерты и считает за честь принимать у себя такого необыкновенного музыканта. А он теперь состоит у неё ,,придворным садовником,, и не считает это зазорным. В этот момент скрипача посетила великолепная идея, посвятить начатое сочинение прекрасной даме сердца – Дидоне. Несколько дней назад Никколо начал сочинять свой первый из 24 -х каприсов*. Он решил, что напишет (именно с них композитор начал записывать свои произведения на бумагу), несколько оригинальных сочинений для скрипки соло. Руководствуясь при этом мыслью,

показать разные виды скрипичной техники, привнеся в неё им придуманные новшества и перенести на скрипку некоторые гитарные исполнительские приёмы (двойные флежолеты, пиццикато левой рукой, интервалы больше октавы и т. д.), не зависетьпри этом ни от какого другого инструмента или оркестрового состава. Он знал, что скрипка таит безграничные возможности в звукоизвлечении и может даже сама себе аккомпанировать. За завтраком, заметив великолепный алый букет, Дидона с восторгом воскликнула: -Ах, милый мой садовник, как я вам благодарна! Вы не только услаждаете мой слух чарующими звуками вашего инструмента, но и радуете глаз. -Всегда готов услужить моей спасительнице. Цветы, как и звуки, требуют постоянного ухода. Они приятно проводили дни, поначалу – каждый в отдельности: она – за вышиванием, болтовнёй с подругами и игрой на гитаре, а он – в бесконечных занятиях, погло-

щённый сочинением каприсов или в саду, с мотыгой в руках, наслаждаясь свободой и наблюдением за природой. Как-то, заприметив парящую над его головой стрекозу, Никколо задумался: ,,Хотелось бы передать на инструменте полёт насекомого, стрекотание крыльев комара или стрекозы? Какоетремоло больше подходит, чтобы передать лёгкое парение в воздухе?,,Вот какие вопросы занимали его музыкальную фантазию. Он встречался с Дидой только по вечерам, вместе ужинали и до поздней ночи, в солидарном молчании или болтая без умолку, просиживали у камина. Это было их излюбленное время суток. Здесь, в гостиной Никколо впервые услышал историю о жизни прекрасной Дидоны: мать она помнила смутно, та умерла, ещё когда Дида была маленькой девочкой. Отец был неслыханно богат, обожал и баловал любимую дочурку. Но случилось несчастье: от укуса змеи в саду он заболел и умер. По завещанию отец оставил дочери

огромное состояние, но там был важный пункт, она должна выйти замуж только за дворянина. Однажды, после Праздника Святого Джузеппе** их пригласили на маскарад. Они редко выходили вместе, зная, что и так о них ходят скверные сплетни. В Венецию на маскарад решено было ехать порознь. Дида месяц выбирала костюм для праздника. А Никколо заблаговременно решил нарядиться Дон Кихотом (ему был близок этот образ). В отличие от него Дида держала в секрете образ для маскарада, так что, собираясь туда, Никколо не знал в каком наряде появится прекрасная блондинка.. Настал торжественный день. В одиннадцать ночи, за час до начала торжества, у Здания Собраний творилось что-то невероятное: коляски, экипажи теснились на площади Венеции, выстраиваясь в длинные вереницы. Стояла свежая весенняя прохлада. Ночное небо, украшенное яркими звёздами, манило взмыть ввысь.

Никколо прибыл в экипаже раньше своей возлюбленной, в праздничном наряде Дон Кихота и в маске, напоминающей шлем. Статный, худощавый, с длинными тёмными волосами — он выглядел как истинный Рыцарь печального образа. Поверх костюма был накинут темнобордовый плащ, край которого юноша намотал на руку. Никколо поднялся по украшенной гирляндами, широкой мраморной лестнице. Перед ним открылся длинный холл, ведущий в танцевальный зал грандиозных размеров, из которого множество дверей вели в сад с причудливыми фонтанами и беседками, обвитыми диковинными цветами. Никколо встретил в холле друзей из Генуи и присоединился к их компании, не переставая искать глазами Дидону, от сутолоки у него даже закружилась голова. Вокруг разряженная публика шумно веселилась, ожидая начала праздника. Ровно в полночь торжественно заиграл оркестр, начались танцы. За десять минут до начала праздника в крытой карете приеха-

ла Дидона. Её сопровождала служанка, паж и усатый кучер в богатом шёлковом камзоле. Она была в наряде Медеи – дочери царя славной Колхиды. Дида изменилась до неузнаваемости: в высоком чёрном парике, с буклями и длинными локонами на затылке и в золочёной маске, усыпанной разноцветными блёстками, закрывающей всё лицо. Тёмно-синее с золотом платье с изящными складками подчёркивало её точённую миниатюрную фигуру. Широким мохнатым веером она, прикрывая шею и декольте, в сопровождении служанки и пажа поднялась в танцевальную залу. Там, в толпе танцующих, Дида увидела своего садовника. Он так изящно вёл партнёршу в танце, что та просто таяла от его взгляда, открыто кокетничала с ним, а он что-то нашептывал незнакомке на ушко. "Ах, так-то себя ведёт господин садовник в моё отсутствие! Ну, ну... О, погоди, что я с тобой сделаю!"— ревниво возмутилась про себя опасная царица. Дида заносчиво вскинула головку и, в

сопровождении мальчика-пажа и служанки, прошла в противоположный угол залы. Когда закончился танец, и кавалеры вернули дам на место, она как можно ближе подошла к Дон-Кихоту, делая вид, что общается со знакомыми гостями так, чтобы Никколо обратил на неё внимание. Они встретились глазами, и Никколо обжёг огненный взгляд её зелёных глаз. Дида сделала ему знак и выбежала в сад. ДонКихот поспешил за ней, но нигде поблизости не нашёл незнакомой брюнетки. Он прошёл к ближайшей беседке, заметил её внутри и, когда вошёл, длинноволосая брюнетка стояла спиной к нему, прикрываясь веером. Никколо приблизился и тут знакомый запах сандалового веера, незримо напомнил о даме его сердца. Она, не поворачиваясь, заговорила томным голосом: -Вам нравится?.. Здесь весело, не правда ли? -Да, очень красиво и празднично. -Но почему вы в одиночестве? Я заметила, у вас нет пары. -Как вы наблюда-

тельны, сеньора. -Я слышала, скоро начнётся фейерверк, хотите посмотреть, я очень люблю это зрелище! – воскликнула Дида, искоса наблюдая его реакцию на намёк вместе полюбоваться на феерическое действо. -С радостью бы отправился с вами, сударыня, но я жду свою возлюбленную и не могу отлучаться далеко от главного входа. Искренно сожалею, - добавил Никколо и, раскланиваясь, удалился. Рыцарь печального образа не мог заметить яркого румянца, залившего щёки Дидоны при слове "возлюбленная". Она никак не ожидала услышать такого открытого признания из уст своего кумира. Дида тут же разыскала пажа и служанку, и поспешила обратно домой. Никколо всю ночь провёл как на иголках, маскарад был ему не в радость, танцы не развлекали. Он так и не дождался прихода Дидоны, утомился искать её среди танцующих пар, в саду, у фонтанов. Он обошёл все беседки и в четыре утра расстроенный

уехал домой. По дороге, гадая о причине отсутствия Диды, он уснул в карете. Кучер разбудил, когда довёз до места. В замке Никколо поинтересовался у прислуги, дома ли госпожа. К его удивлению, ему ответили, что сеньора неважно себя чувствует, давно почивает в своих покоях. Никколо очень удивился, но решил подождать до утра, то есть до полудня. Проснулся поздно. В голове – туман. Никколо нехотя оделся и спустился в гостиную. Но Диды дома не оказалось, служанка сказала, что сеньора уехала на ярмарку. Никколо позавтракал и отправился в сад. Лишь только рядом с природой он мог отвлечься от охватившей его грусти. "Неужели, нет никакой надежды на ответное чувство со стороны моей феи? А может, я уже опоздал и её сердце принадлежит другому?"— думал он. Дидона приехала домой с компанией гостей. Хозяйка предложилавсем расположиться в гостиной. Среди них был её давний знакомый — молодой граф Джузеппе

Парелли, который давно был влюблён в Диду. Но Никколо ещё не успел с ним познакомиться и даже не подозревал о тайных воздыхателях. Серьёзный претендент: у Парелли было весомое преимущество – он был дворянином в десятом поколении. Итак, гости вели непринуждённую беседу. А Дидона сидела в кресле со своей любимицей, левреткой Долли. Избалованная собачка очень любила сладости и везде сопровождала свою благодетельницу. В дверях неожиданно появился Никколо в рабочей одежде, испачканной землёй. -Как ярмарка, моя госпожа? – спросил Никколо, утираясь грязным рукавом. -У вас что и к садовникам либеральное отношение? – высокомерно спросил Джузеппе у хозяйки. -Ну что вы такое говорите, сударь, ведь это же известный скрипач – Никколо Паганини! -А я что-то не слыхал о таком музыканте! – скривив лицо, ответил граф. -Простите его, маэстро Паганини! Он

даже не знает чем отличается виолинаотвиола да гамба, — вступилась молодая дама с пышными огненными волосами. — А я вас сразу узнала. Мы с отцом в прошлом месяце были в Генуе на вашем концерте, был полный аншлаг. Все говорят, что вы гений, а инструментом владеете словно дьявол. Вы не представляете, господа, какие звуки извлекает из обычного дерева этот человек! Вы ещё и на гитаре прекрасно играете, сударь? – вставила худенькая шатенка. -Да, вы правы, я король скрипки, а гитара – моя королева, — лихо парировал Никколо. В непринуждённой беседе наступила длительная пауза. -Простите, сеньоры, я пойду, переоденусь, — сказал Никколо, учтиво раскланялся и поспешил в свою комнату. -Какой резвый! Это ваш протеже? – обратился граф к Дидоне. -Что вы, как раз напротив. Это я имею честь принимать у себя такого известного музыканта.

Граф прикусил язык. -Он просто прелесть! Чудо в рыцарском шлеме! – восхищённо воскликнула шатенка и её удлинённое лицо расплылось в улыбке удовольствия. -Ах, какая самоуверенность! – фыркнул молодой усатый щеголь в жабо, — Изабель, не стоит так восхищаться самовлюблённым музыкантишкой, — тихо мурлыкнул он, прильнув губами к руке шатенки. -Дорогой, вы неправы. Даю руку на отсечение, годик, другой и вы убедитесь в величии его таланта, — понизив голос, возразила Изабель. -Милая, мне жаль твою прелестную ручку. -А я думаю, — вмешался скромно, но со вкусом одетый светловолосый юноша, — что маэстро Паганини как композитор будет скоро забыт, по той простой причине, что его сложнейшие произведения никто, кроме него самого, не сможет исполнять. Он гений импровизации. Надо отдать ему должное – в исполнительской деятельности Паганини достиг недостижимых

высот. А ведь он так молод, настоящая слава у него ещё впереди. Прошло два месяца. За это время маэстро много выступал в разных залах Италии. Популярность его росла с каждым днём. Он с упоением продолжал сочинять свои Каприсы, которые приобретут в будущем мировую известность. Если б он знал, что в будущем этими сочинениями будут восторгаться лучшие скрипачи всего Мира, из Каприсов будут делать многочисленные переложения для других инструментов, другие композиторы будут цитировать темы его Каприсов в своих произведениях, делать обработки. Отношения между ним и Дидой приобретали всё большую теплоту. Он часто играл на её гитаре, сочиняя произведения в её честь. Однажды, после очередного концерта, Никколо признался Дидоне, что посвящает ей свои Каприччио. На что она ответила: -Не стоит делать необдуманные шаги, мой рыцарь. А что если завтра вы разлюбите меня? Исправите посвящение?

Он упал к её ногам и покрывая её руки поцелуями, твердил: -Этого никогда не случится, я всегда буду любить тебя, даже если уеду в далёкие края. С этого дня они, наконец, были вместе. Никколо засыпал и просыпался в её объятьях. А Дида почитала за счастье быть ему верной подругой, может, стала бы и женой если бы ни случай. Никколо по натуре был горячо эмоциональным, вспыльчивым человеком и пылким, ревнивым любовником. Как-то один знак о м ы й "доброжелатель" нашептал ему о тайной связи Дидоны с воздыхателем — графомПарелли. Никколо не верил в эти небылицы, но мысль об измене любимой женщины не давала ему покоя, хотя никаких явных поводов для ревности Дида не подавала. В один прекрасный вечер, лёжа в постели с любимой блондинкой, он спросил напрямик: -Скажи дорогая, а Джузеппе такой же неотразимый любовник? А может, лучше меня?... Наступила тяжё-

лая пауза. После молчания она взяла его за подбородок и, с обожанием глядя ему в глаза, ответила: -Да? Ты меня так плохо знаешь?!... Наверное, все цветы завяли бы в моём саду только от одной мысли об измене! Никогда больше так не думай, ведь я не давала тебе повода, правда? -Не давала. -Ну, вот, видишь, ты сам ответил на свой вопрос. -Мой нежный ландыш, прости ревнивца за глупые упрёки, — молвил он, крепко обняв возлюбленную. — А ты знаешь, почему форма струнных инструментов так напоминает изгибы линий женской фигуры?... Наверняка мастер, впервые создавший эту знакомую мужским рукам форму, был тоже безумно влюблён в женщину! На следующий день Никколо уехал в турне по Италии. Через несколько дней Дидону посетил родной дядя — граф Августо Корнезо, являющийся опекуном после смерти её отца. Он приехал без предупреждения. Немного

перекусив с дороги, сказал племяннице, что у него к ней есть неотложный разговор. Дидона пригласила Августо в библиотеку. Там она усадила дядю в удобное широкое кресло и спросила: -Дядюшка, вы меня заинтриговали. Мне страсть как хочется поскорей узнать, в чём дело! Начинайте. -Так вот, девочка моя, ты уже совсем взрослая, я хочу позаботиться о твоём будущем. Считаю, что тебе пора замуж. -Вот право, новость! -Не перебивай! Два дня назад один уважаемый господин приезжал ко мне, как ты думаешь для чего?.. Ни за что не догадаешься... -Вот ещё, я и не собираюсь! -Погоди, девочка, этот человек приезжал просить твоей руки... А как хорош, просто аристократ, светский лев с журнальной картинки. Дида оживилась. -Это был Никколо, дядюшка? -Какой Никколо! — он по обыкновению сморщил высокий лоб. — Это был истинный дворянин. Он предста-

вился Джузеппе Парелли. Он принадлежит к известному храбростью и почитаемому роду в Италии. Его прадед прославился на войне, получив самый высокий орден и звание в Королевстве. Джузеппе из именитой семьи и для тебя – достойная партия. -Не знала, не знала, что вас будут интересовать ордена и титулы, а не моё желание и чувства, когда вы захотите выдать меня замуж! -Но позволь, дорогая, ты помнишь главный пункт отцовского завещания? Твой жених обязательно должен быть дворянином, иначе ты лишишься наследства. -Какая глупость! Что за предрассудки! И почему я должна подчиниться такой бесчувственной прихоти? – горячо возмутилась Дидона. -Дорогая моя, это не прихоть, это отцовская забота о самом родном, близком человеке. -А если я полюблю не дворянина, должна буду мучиться до гробовой доски?.. Точнее... -Ты имеешь ввиду этого музыканта, гос-

подина Паганини?.. К сожалению, я в музыке ничего не смыслю. Ну, подумай сама, такая связь не может быть серьёзной! Ведь он артист, постоянно в разъездах. И потом, я слышал, он слывёт ловеласом. Смотри, девочка, не накликай беды. Я советую тебе, пока не поздно, порвать с ним все отношения. Будь серьёзна, мой тебе совет, ты должна согласиться на предложение Джузеппе. Хотя это не совет, это требование семьи, которым пренебречь невозможно. Я всё сказал, таково моё решение как твоего опекуна, иначе наша семья отказывается от тебя. И ты будешь лишена наследства, средств к существованию. Будь здорова. Он резко встал и вышел. Дидона осталась в библиотеке в полном замешательстве. Ещё ни разу в жизни дядя не разговаривал со своей любимицей так сурово. Тем временем маэстро Никколо Паганини, купаясь в лучах славы, путешествовал по Италии с концертами. После очередного выступления, вместе с

толпой поклонников в гримерную к Никколо неожиданно пожаловал граф Парелли. Он подошёл к маэстро после всех поздравлений, когда благодарная публика разошлась. Джузеппе поздравил музыканта, красноречиво высказав свой восторг. И тут же бравурно добавил: -И меня есть с чем поздравить, я женюсь! -Что ж, желаю вам счастья. Если не секрет, кто ваша избранница? – натянуто спросил Никколо. - О, это равная мне по сословию женщина, поверьте, она красавица из родовитой и очень состоятельной семьи, графиня Дидона де Корнезо. Никколо отвернулся, чтобы соперник не смог увидеть выражения его лица. Музыкант промолчал, стиснув зубы. Когда ненавистный жених удалился, Никколо охватил неистовый приступ ревности. Он крушил, что под руку попадётся. А потом наступила глубокая апатия. Несколько дней Никколо ничего не мог есть. По решению импресарио турне решено было прервать. Никколо вернулся в

замок в отсутствии хозяйки, совершенно уничтоженный и разбитый, не оставив даже записки, собрал пожитки и уехал, не сказав адреса. Но его большая любовь на этом не закончилась. Он продолжал любить Дидону до последнего своего вздоха. А она вынужденно вышла замуж за графа Парелли, но продолжала посещать все концерты маэстро Паганини и уезжала всегда раньше окончания концерта, чтобы Никколо не искал с ней встречи и не обольстился возможностью продолжить так внезапно оборвавшиеся отношения. Много лет спустя, когда отлучённый от церкви, великий маэстро Паганини, умер от тяжёлой болезни (в 57лет), Дида вместе с его взрослым сыном Ахилом(от певицы Антонии Бьянки) добились разрешения захоронить тело неугодного церкви всемирно известного скрипача-композитора на родине в Италии. Автор: Казазьянц

Любовь

Автобус "Турист" мчался от Крепости по горному серпантину Грузинской дороги. Яркое солнце играло на стёклах встречных машин. В салоне стоял гомон. Экскурсовод оживлённо вёл беседу об истории древнего Тбилиси, о памятнике основателю города – Горгосалу, который гордо возвышается на берегу бурной Куры. Пассажиры интересовались строительством легендарного памятника "Матери Грузии",исполинской громады на Комсомольских горах, видимой в любом районе города. Гигантская статуя из металла – эмблема гостеприимства и патриотизма грузинского народа: чаша с вином – друзьям, меч – врагам. Соседи делились друг с другом впечатлениями о красочном убранстве дворика известного во всей Грузии садовника Габиашвили, о своеобразном макете Крепо-

сти изо мха,о многообразии цветов и растений его оранжереи. Вспоминали дивные композиции из цветов, листьев и веток. Лучше созданных им венков не найти во всей округе. -Скоро мы подъезжаем к христианской церкви. В святой обители прекрасные фрески, великолепный золочёный алтарь, удивительная икона Христа, но есть ещё нечто более захватывающее... Экскурсовод приготовился ещё что-то сказать, но внезапно машина резко притормозила у поворота с главного шоссе. Дорога перекрыта. -Ну что ж, придётся пройтись пешком. Погода прекрасная. Здесь недалеко, — сказал экскурсовод. Все вышли из автобуса. Шли не спеша. По обеим сторонам дороги — аккуратные домики, окружённые садами. Коегде двухэтажные дачи с приусадебными уча-

стками. Через полчаса взору предстал каменный, выложенный из тёсаного булыжника высокий забор. Рядом — привязанный осёл. Он боязливо оглядывался по сторонам, забеспокоился, увидев сразу столько людей, повёл ушами, заупрямился. -Дурень, хворостину тебе и только.— бросил кто-то из группы. Ишак дико завопил, завёл долгую заунывную песню. -Возмущается, — усмехнулся экскурсовод. Вход в просторный, пустынный, чисто выметенный двор, открывала высокая арка из камня. Рядом с церковью, у дверей росло развесистое дерево. Под ним сидел лысый богомолец, просящий милостыню, худой и грязный. -Обратите внимание на надпись над входом. Она гласит:"Да убоись Всевышнего! Господь милостив!"

Из святилища пахнуло вековым холодом. Входящих внутрь, охватило ощущение бренности всего живого, приниженности человека, ничтожности бытия. Насколько поражает величие древнего сооружения! Великолепно внутреннее убранство алтаря и высоких сводов. На центральном плафоне – изображение Богоматери и ангелов хранителей, парящих вокруг неё. На стенах – фрески из Евангелия."Мать Христа на святом осле"— огромная фреска, почти во всю стену. Глаза божественного животного, с какой стороны не подойдёшь, будто бы следят за наблюда-

телем. Придуманный эффект достигнут живописцем хитро - Зрачки животного посажены в середину глаза и выпуклы. Переливаются цветные стёкла в окошечках у самых сводов купола. -Посмотрите наверх. Вы видите редчайшую икону "Голова Христа" неизвестного автора. Перед главным входом, напротив открытого квадратного отверстия в своде, все увидели икону. Голова выписана настолько художественно, что чувствуешь на себе горящий взгляд мученика. Но стоит отойти на шаг назад, глаза иконы закрываются.

Смерть, оцепенение в лице человека-бога. Ещё шаг назад – глаза снова открываются, на лице играет румянец. Видимо, создателем иконы вычислен угол падения и отражения света, учтены угол зрения и время суток. Современный человек, увидев такое чудо, не может не восхищаться. Какое же рабское чувство вызывал храм божий в сердцах тёмных наших предков! Они забывали, что храм сей – творение рук человеческих, плод живого воображения, полёт фантазии. -Справа фреска "Предательство Иуды", далее —"Суд двенадцати апосто-

лов".Ступенью выше – "Распятие Христа". А сейчас, попрошу общее внимание. Посмотрите туда! Вы видите дом с плоской крышей? Вокруг него – люди с искажёнными ужасом лицами. Они руками закрывают уши и смотрят на крышу дома. Клубы дыма. Огонь... Вы ещё что-нибудь заметили? По-моему, хвост ракеты! – с восторгом закончил экскурсовод. -Да, да. Вы правы. Явно – хвост ракеты. Выше, у самого цоколя, фреска стёрта. В небе — крылатые ангелы с воплями затыкают уши, уточнил пожилой мужчина с театральным бинок-

лем в руке. -Посмотрите, прошу вас! – обратился он к группе. В бинокль заглянули все по очереди. -Невозможно! Непостижимо! Потрясающе! – восклицал каждый. -Надо позвать священника. Как он объяснит подобное, — предложил мужчина в очках. -Уже поинтересовался, — скромно заметил экскурсовод.— Служители культа отвечают коротко, без разъяснений — "Вознёсся в небо". -И это у них счит а е т с я "вознесением"?.. Вот так история! – изум-

лённо воскликнула женщина, стоящая рядом с колонной. -Чудеса в решете! – тихо вздохнула стоящая поодаль набожная старушка в лёгкой белой косыночке. -Ракета в церкви? Ишь, куда занесло! – ещё тише, почти шёпотом сказала прихожанка. -Нехристи! И пошла, осеняя дорогу крестом. Автор: Казазьянц

Любовь

Посвящается талантливому исследователю и глазному хирургу-волшебнику – Эрнсту Мулдашеву. "...родину человека определяет Б-г, посылая с того света дух в тело младенца, родившегося в той или иной части земного шара." (Эрнст Мулдашев серия книг "В поисках города богов,,том 3 ,,В объятьях Шамбалы") В просторном кабинете директора и главного хирурга медицинского Израильского центра трансплантации "Атлант" раздался телефонный звонок. -Иосиф Абрамович, вам звонят из Министерства финансов, соединять? – прозвучал голос юной секретарши. -Да, да, конечно, Симочка... Я слушаю... Звонили из кабинета министра: боль-

шой человек напомнил главврачу, что "важная персона, нефтяной магнат из России уже прибыл с двойняшками."Не забыл ли он (Иосиф Абрамович), о своём обещании помочь бедняжкам, и смогут ли они завтра прийти на приём. -Обязательно, ровно в двенадцать буду ждать. Но до обследования обещать заочно ничего не могу. Директор медицинского центра положил трубку, недовольно, теребя усы, понуро покачал головой и подумал: "Придётся принять без очереди... А чем простые смертные отличаются от сильных мира сего? Перед болезнью все равны, она не спрашивает, сколько денег в кошельке у подопечного. Человек заслужил лечение уже только тем, что родился на свет божий и

до седых волос трудится на благо страны, в которой живёт. Остаётся лишь надеяться, что когданибудь медицина всётаки будет бесплатной. Я, конечно, не доживу до этого счастливого времени..." Придя утром на работу, Иосиф Абрамович думал о том, какое конкретно лечение он может предложить семилетним близнецам от пигментного ретинита. Куриная слепота – крайне редкая болезнь, неизученная, и пока существует только попытка помочь пациентам оперативным путём, но нет никакой гарантии на возвращение зрения, даже частично. Пока нового метода в этой области не изобрели. Он вошёл в свой широкий светлый кабинет, повесил плащ на вешалку, и погладив лысину на макушке, сел за рабочий стол, заглянул в еже-

дневник. Сверив открытую страницу с расписанием операций, заметил, что утром операций нет, а только — после обеда. "Ах, да, — вспомнил он, — ведь вчера я распорядился отменить очередную операцию. Поздно вечером звонила дежурная сестра Юдит и сказала, что у Хасевича поднялась температура и опухло веко. Надо пойти проверить его самочувствие."

Он надел халат и торопливо вышел из кабинета. После обхода больных Иосиф Абрамович Бройдман отправился в свой врачебный кабинет на консультации. Его могучая фигура двигалась по коридору плавно и уверенно. Он то и дело здоровался с подчинёнными, разговаривая с ними мягко, породственному. Увидев пожилую уборщицу

Фриду, улыбаясь, спросил: -Ну как там внучек, балагурит всё или угомонился наконец? -Спасибо, Иосиф, как же, успокоили его, сутки отсидел в полиции за хулиганство, — с горькой иронией ответила она, опершись на швабру. -Ничего, мать, молодо-зелено. Годик, другой и повзрослеет, да и армия впереди! -Ой, скорей бы, — ответила Фрида, продолжая тереть пол. Около кабинета сидело несколько пациентов. Хирург поздоровался с ними и вошёл в кабинет, обращаясь к своей миловидной медсестре: -Юля, через пять минут приглашайте, только руки ополосну. В начале первого в кабинет главного хирурга медсестра Юля завела двойняшек – мальчика и девочку семи лет. За ними следовал невысокий грузный мужчина с маленькими, поросячьими глаз-

ками. У врача этот человек своей неприятной внешностью почему-то вызвал крайне негативные впечатления. Он сухо поздоровался с хирургом. Медсестра усадила детей. -Слушаю, — отложив в сторону бумаги, обратился врач к отцу близнецов. -Вас должны были оповестить о моём приходе, — высокомерно произнёс человек в шикарном клетчатом костюме. -Конечно, но хочу услышать ваш рассказ о постигшем вас несчастье. -Я очень богат, как вам передали. Я распорядился, чтоб в первую очередь именно эту информацию донесли до вас. Поверьте, где я только не побывал с моими быстро слепнущими двойняшками, но врачи отказываются мне помочь. И тогда я узнал, что здесь в Израиле, есть уникальный хирург, который возьмётся за лечение непонятно откуда взявшейся болезни. Я начинаю подозревать, что это какая-то зараза, которую внесли моим детям умышлен-

но два года назад. И, несмотря на то, что эта страна напоминает пороховую бочку и сточную канаву, а также на, мягко говоря, негативное отношение во всём мире к еврейской ростовщической нации, я хватаю своих детишек и мчусь на собственном самолёте через полмира. И вот я здесь. Прошу вас, обследуйте их, может, эту заразу можно остановить. Уже два года я бьюсь как рыба об лёд. Помогите им, доктор! Ведь я могу заплатить любые деньги. Он вспотел пока говорил, а медсестра Юля внимательно наблюдала как на протяжении его длительной речи краснели уши шефа, она знала – это недобрый признак. -Во-первых, необходимо посмотреть ваших детей и провести внутреннее обследование глаз малышей. Во-вторых, кто дал вам право, уважаемый, оскорблять мой многострадальный народ? Потрудитесь сменить тон и уважать землю, на которой находитесь! Иначе я просто отка-

зываюсь с вами разговаривать. -Что ж, прошу прощения если резко выразился, но я не скрываю, что не люблю евреев. Ваша нация вызывает во мне, мягко говоря, несимпатичные чувства. Но давайте лучше перейдём к делу. Скажите к примеру, доктор, сколько стоит ваш костюм? -Две тысячи шекелей, но это не относится к делу, — еле сдерживая себя, процедил сквозь зубы Иосиф Абрамович. -Так вот, когда вы возьмётесь лечить моих детей, я подарю вам костюм в два раза дороже моего. А он – от Версачи, стоит пять тысяч долларов. Ну как вам предложение? – глядя с победным видом, спросил посетитель. -Вы знаете, мне и в моём костюмчике неплохо работается. Юля, усадите одного из детей к аппарату поближе. Хирург долго изучал поражённые "куриной слепотой" зрачки близнецов. -Юля, пожалуйста, отведите детей на обследование и рент-

ген. А я пока поговорю с этим господином. Медсестра взяла детей за руки и хотела вывести из кабинета, но мальчик обратился к отцу: -Пап, когда мы поедем домой? Я хочу, чтоб Катрин приготовила мне ананасовое суфле, — заныл он. -А я хочу апельсиновый сок! – добавила сестрёнка. -Конечно, папочка обещает, скоро поедем домой, слушайтесь тётю. "Да, если бы они могли представить, сколько детей не имеют даже крошки хлеба, а сколько ребятишек каждый день умирают от голода..."— с грустью подумал хирург. Когда дети и медсестра вышли за дверь, их отец сказал: -Смотрите, доктор, — высокопоставленный посетитель достал из оттопыренного кармана увесистую пачку долларов и протянул врачу, — это за внимательное отношение к моим больным детям. Примите в счёт аванса! -Спасибо. Убери-

те купюры. Я не беру денег за милосердие. Это обязанность врача, проявлять сострадание к нашим пациентам. Добавлю, дело обстоит так, вашим детям нужна срочная операция, но, к сожалению, нет никакой гарантии, что зрение восстановится. Поэтому я буду оперировать их бесплатно. И убедительно прошу, уберите бумажки!.. Вы довольны? Собеседник побагровел. -То есть как бесплатно?.. Я что не в состоянии заплатить за две операции?.. Всякий труд должен быть оплачен, не правда ли?.. Я категорически не согласен! – брызгая слюной, возмущался он. -Я же вам объяснил, что не уверен в результате операции... Ну-с, такого моё решение. Хорошего врача невозможно купить. До свидания, меня ждут больные. Чересчур богатый человек, забывший под шуршание денег, где находится его Родина, оторопело сник, видимо понял, что не всё можно на этой грешной земле ку-

пить. Он с трудом поднялся со стула и медленно переваливаясь, вышел из кабинета. Двойняшек обследовали, но они не пришли, ни через два дня, когда были готовы анализы и результаты обследования, ни через неделю, ни через месяц. Иосифу Абрамовичу передали, что они укатили обратно в Америку. А позже, спустя пять лет, он слышал от кого-то из сотрудников, что дети нефтяного богатея, так и не побывав на Родине, совсем потеряли зрение, а отец их скоропостижно скончался от инфаркта, видимо с горя. Наши ошибки возвращаются к нам как бумеранг к хозяину. Через несколько лет известный профессор глазной и пластической хирургии Иосиф Абрамович Бройдман открыл методику лечения "куриной слепоты". Автор: Казазьянц

Любовь

Посвящается памяти Хайма Бермана, бывшему узнику Варшавского Гетто. 1. «Мамзер» 1930г. Тогда мы жили в светлой Варшаве. Там прошли мои самые счастливые и самые страшные годы детства. Я был старшим в семье. Тогда мне только исполнилось пять с половиной, но я уже чувствовал ответственность за свои поступки: так воспитали родители. В то дождливое лето я ходил учиться в «хейдер» на улицу Лешно, дом 110. Занятия проводились на первом этаже огромного шестиэтажного здания, выстроенного буквой "П",с двумя дворами и воротами – перед домом и сзади. Через дворы, мощённые булыжником, проложены канавы глубиной в полметра. Летом мы бегали босыми, берегли обувь. В тот день Ребе Абрахам отпустил нас раньше времени из-за начавшегося ливня. Дождь барабанил по крышам. Водя-

ные потоки заполняли улицы и канавы. Я выскочил из здания и, решив пересечь двор по канаве, смело зашлёпал босыми ногами по холодной воде. Мне доставляло удовольствие бежать и брызгаться. Но вдруг, я почувствовал, что куда-то проваливаюсь. Меня затягивал водоворот. Через секунду я понял, что попал в открытый люк. Держась кончиками пальцев за край колодца, я начал звать на помощь. Сквозь мокрые ресницы я разглядела приближающегося Залмана. Мой дружок увидел, как я барахтаюсь и зову его, стараясь удержаться на поверхности. Но, вместо того чтобы броситься спасать меня, сделал испуганные глаза и дал дёру. На минуту я представил, что сейчас прибежит мама (мы жили недалеко) и увидит меня в грязном неприглядном виде. Моментально решилво что бы то ни стало выбраться из этого вонючего люка. Рассердившись на самого себя, я собрал

оставшиеся силы, всем телом поддался вверх и каким-то чудом выскочил из грязной воронки. Очутившись на твёрдой земле, я взглянул на странный водоворот, в котором только что барахтался и почувствовал гордость, что мне всё-таки удалось побороть свой страх. Ни на минуту не пришло в голову, что я мог утонуть. Наверное, эта уверенность спасла меня от верной смерти. От ветра и дождя, который усиливался, я спрятался на верхнем этаже дома. С меня стекала вода, пробирал озноб до самых костей. Голые подошвы ныли от холода. «Бросил в трудную минуту. Дружок называется», — в сердцах подумал о Залмане. Вдруг в окно я увидел подбегающую к люку маму. Залман бежал за ней. Не увидев меня, она схватилась за голову. Её рыдания заглушал ливень. Я высунулся в окно и закричал: "Мамэ, их бин до!"(Мама, я здесь). Увидев меня, она просияла и крикнула в

ответ:"Мамзер, Кум агэйм!"( «Мамзер», иди домой). Она с детства так называла меня. Страх и радость смешались в её крике, а глаза — полны слёз. Ведь она сильнее всех любила своего "мамзера". 2. Горький вкус хлеба. В 1939г. произошла эта история, ещё до того, как я попал в Варшавское гетто вместе с моими близкими. Как-то, ранним снежным утром, в четыре часа, я пошёл за хлебом. На улице Лешно – не одной живой души. Завернул на улицу Вронья. Дошёл до хлебного магазина, на углу улицы Бждовской, где тянулась очередь – человек десять. В ней стояли одни поляки, евреи боялись даже приближаться к магазину"Злотый руг". Внешне я был похож на немца – такой же рыжий и голубоглазый. Они принимали меня за своего, но поляки разбирались в этом лучше других. Я мёрз в очереди до семи часов. Наконец, привезли хлеб. Тут ко мне подошла полька, лет тридцати и тихо сказала

на родном языке: «Эй, жид! Выходи из очереди, я встану на твоё место. Если не выйдешь, объявлю всем, что ты вонючий жид». Я ответил: «Не хочу». Тогда она ударила меня по лицу и тотчас получила ответ — удар ногой в живот. Очутившись в канаве, она подняла вой. Тогда некоторые из очереди, словно озверев, начали бить меня кулаками и пинать. Я только успевал прикрывать лицо от ударов. А разъярённые поляки кричали: «Бей жида!» Но на моё счастье нашлись добрые люди, которые защитили меня, купили для моей семьи две буханки горячего хлеба. Дали в руки и, провожая, сказали: "Иди с богом". По дороге домой я со слезами жевал и жадно глотал хлеб. Но плакал не от боли, а от благодарности к тем полякам, которые поняли, что и нам – евреям надо кушать. Ведь хлеб был нашей основной пищей. Когда я принёс горячие буханки домой, родные глазам своим не поверили. Они были счаст-

ливы и благодарили: "Спасибо, Хаим, ты – наш кормилец!" Помню, в тот вечер мы пировали на славу. 3. «Гори, гори ясно, чтобы не погасло...» 1 сентября 1939г. началасьВторая Мировая Война. Помню как в этот памятный день бомбили Варшаву. С первого дня оккупации усугубились наши унижения. В ноябре закрыли все еврейские школы. На окнах домов и на витринах магазинов появились надписи «Юде». В декабре евреев заставили носить жёлтые повязки. Появилось множество указов, унижающих человеческое достоинство евреев. Плакаты, воззвания, пропаганда в прессе были направлены против еврейского населения. Такначалось гетто*. Зима в 39-м выдалась снежная, морозная. Как-то в декабре, мы с братом Иосифом шли по улице Смоча. Там, у сарая, ребятишки примерно моего возраста разожгли костёр. Рядом грелся старый дедушка. Седая борода спускалась до

пояса, видимо, годов ему было за сто. Весь в сморщенный, худой сгорбленный старец стоял, опершись на палку. Его костлявые руки тряслись, а мутные глаза прикрывали длинные седые брови. Детишки бегали вокруг костра и покрикивали: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло...» Чтоб подержать пламя, они подбрасывали в костёр старые тряпки и всякий хлам. Мы с братом Иосиком задержались: засмотрелись на огонь, да и погреться – не грех. Как вдруг из-за угла соседней улицы вывалились три подвыпивших фашиста. Они шли в развалку и орали на немецком свои похотливые песенки. Один из них стал приставать к старику-еврею. Другой помоложе, сорвал с его головы дырявую ушанку и, просунув в дыры пальцы, вопил что-то на своём зверском языке.У одного из них оказался фотоаппарат. Они решили сфотографироваться с дедом. Только тогда мы поняли, что дед – слепой. Немцы всячески издевались над стариком, а потом заставили

его раздеться на морозе. А когда старик остался в одних рваных кальсонах, дрожа от холода, жирный немец с отвисшими губами вытащил из кармана спички и стал чиркать, п о д н о с я г о ря щу ю спичку к слепым глазам старика. Тот от неожиданности шарахался, а фашисты громко гоготали, потешаясь над дедом. Старика трясло от холода, тогда тип со спичками подскочил к несчастному и подпалил ему бороду с криком: "На, согрейся!" Длинная борода и волосы деда вспыхнули и так быстро загорелись, что тот даже вскрикнуть не успел. Дети разом смолкли и замерли от ужаса. А фашисты пихнули Иосика под зад, один подмигнул мне и сунул в карман шоколадку. Эти гады принимали меня за своего: с детства был рыжий и голубоглазый. Мимоходом они по очереди пнули обгоревший труп деда, перешагнули через него, и, плюнув в его сторону, поплелись дальше как ни в чём не бывало, продолжая орать свои непотребные пе-

сенки. Мы остались стоять у костра и переглядывались, от страха не вымолвив ни слова. "Гори, гори ясно, чтобы не погасло" пламя ненависти к фашистам, ко всякому тотальному произволу. *Слово "Гетто"произошло от названия квартала в Венеции (1516г.), обнесённого высокой кирпичной стеной, где проживали мастера отлива пушек, чтоб не распространился секрет отлива пушек, которые изготавливались там же. А в средние века в Испании уже существовали гетто евреев, также обнесённые стенами от грабителей. Евреи всегда жили общиной и так защищались от врагов. «Решение об организации гетто было принято 16 октября 1940 года генералгубернатором Гансом Франком. К этому моменту в гетто находилось около 440 тысяч человек (37% населения города), при этом площадь гетто составляла 4,5% площади Варшавы». (Примечания автора.) Автор: Любовь Казазьянц

Через год вернулась и Александра. О её возвращении я узнал от одного нашего общего знакомого. Она остановилась у своей сестры, которая жила в небольшом особняке на окраине города, и вела там тихий уединённый образ жизни. Ничего более я о ней не знал. Наша первая встреча произошла в соборе Рождества Иоанна Предтечи. Она взглянула на меня без особого удивления, так, словно мы виделись с ней вчера, тихо поздоровалась и, отвернувшись, быстро прошла. Встреча была случайной и неожиданной. Я не успел опомниться, как она исчезла в толпе прихожан. Следующая встреча была в театре. Там она даже не взглянула на меня. После спектакля села в такси и укатила домой. Больше я её нигде не видел и ничего не слышал о ней. Я ждал. Я знал, что она меня позовёт. И она позва-

ла. Я получил от неё письмо, в котором она писала, что ей скучно и грустно, и что она желает видеть меня. Я не заставил себя долго ждать. В тот же день я надел свой парадный костюм и отправился к ней. Она сидела в саду на скамейке и читала книгу. Я подошёл и сел рядом. Она закрыла книгу и положила руку мне на колено. Её прикосновение электричеством содрогнуло всё моё тело. - Антуан, как я рада тебя видеть,— сказала она мне и мягко улыбнулась.— Мне так тебя не хватало. Она была очаровательна. Большие чёрные глаза, греческий нос, острый подбородок, болезненный румянец и светлорусые локоны вьющихся волос. Она совсем не изменилась. Я не мог оторвать от неё глаз. Я сидел и молча таращился на неё. - Антуан, ты меня слышишь?— Александра дурашливо надула свои пухлые губки.—

Что ты молчишь? Я слушал её мелодичный звонкий голосок и наслаждался. Ну как её можно было не любить? Я ни о чём больше не думал. Я думал только о ней. Я был словно в забытьи. - Антуан, ты издеваешься надо мной?— в её голоске послышались лёгкие нотки обиды. - Нет, и не думал, — я вынырнул из забытья.— Просто мне очень хорошо. С тобой мне всегда хорошо. И вообще, мне только с тобой хорошо. А без тебя мне плохо. Ты даже не представляешь, как плохо. Если б ты знала, как я жил весь этот год без тебя. Это был ужасный год. А теперь мне снова хорошо. Потому что ты снова рядом. И ни о чём не хочется говорить. Хочется только сидеть возле тебя и наслаждаться. - Ты простил меня?— Александра начала нервно теребить книгу. - Мне не за что тебя прощать. Я тебя

люблю и этим всё сказано. - Значит, не обижаешься на меня? - Нет. Я тебя люблю, и всё. - А если я скажу, что приехала к тебе?— Александра испытующе уставилась на меня. - Не ври. Хорошо,— Александра раскрыла книгу и тут же громко её захлопнула. - А где Валери? - Он бросил меня, — Александра закусила губу. - Этого и следовало ожидать. Он никогда тебя не любил понастоящему. Сволочь,—

Александра захлебнулась злобой.— Променял меня на какую-то дешёвую потаскуху. - Ты его всё ещё любишь. Александра кивнула головой. - Да, люблю,— её голос дрожал, по щеке скользнула слеза. Она вытерла её платком. - Он не стоит и твоего мизинца. Не понимаю, за что ты его так любишь. - Сама не знаю. Но он такой,— Александра всхлипнула.— Что мне делать? - Страдаешь? - Угу,— промычала сквозь слёзы Александра.— Страдаю.

- Клин вышибают клином,— поразмыслив, сказал я.— Единственное лекарство от любви – это любовь. - Пробовала, не помогает. Не могу забыть его. - Тогда время. Время лечит любые раны. Вот увидишь, через полгода ты о нём и вспоминать не будешь. - Я больше так не выдержу. Я не могу без него жить. Я или отравлюсь, или выстрелю себе в сердце. - Как мне всё это знакомо,— вырвалось у меня вслух.— Ничего, выдержишь. И не такие выдерживали. Я

буду рядом и не позволю, чтобы с тобой чтолибо случилось. - А помнишь, как нам было хорошо вместе? - Мне и сейчас с тобой очень хорошо. Но тебе я больше не нужен. - Ты не представляешь, как сейчас ты мне нужен. - Тебе нужна дружеская поддержка. Но меня ты больше не любишь. - Не люблю. Я люблю его. И хочу быть только с ним. А без него жизнь невыносимая мука. Лучше покончить с собой, чем так жить. - Я тебя понимаю. - Ни черта ты не понимаешь,— истерично воскликнула Александра. Я промолчал. - Не обижайся,— гнев тут же сменился на милость.— В последнее время я стала такая нервная и раздражительная. И всё из -за него. Значит, ты не веришь, что я приехала к тебе? - Теперь верю. Ты обо мне вспоминаешь только тогда, когда тебе очень плохо. - Ты же у меня самый близкий человек. Ближе тебя у меня

никого нет. Никто никогда меня так не любил и любить не будет. - Жаль, что эта любовь не взаимна. - Жаль, но сердцу не прикажешь. Я люблю его, а тебя больше не люблю. Но ты мне самый близкий и самый родной. И поэтому я приехала к тебе. В саду появилась её сестра. Она подошла и поздоровалась со мной. - Александра, Лиза проснулась,— скороговоркой проговорила она. - Я занята. У меня важный разговор,— холодно отрезала Александра. - Лиза плачет. - Так займи её чем -нибудь. Или перепеленай. Может, она мокрая. - Она сухая. Она хочет есть. - Так покорми её. - Она хочет грудь. Александра выругалась про себя и встала со скамьи. Видно было, как всё это её обременяет и раздражает. - Подожди меня здесь. Я скоро вернусь, — сказала она мне и удалилась. Спустя некоторое время она вернулась в сад и села рядом со

мной. - Кто такая Лиза, — спросил я у неё. - Моя дочь,— ответила та. - А Валери о ней знает? - Из-за неё он меня и бросил. Хотел, чтобы я сделала аборт. А я отказалась. И он меня бросил. И теперь я ненавижу её из-за этого. И ненавижу себя из-за того, что ненавижу собственного ребёнка. И ничего с собой поделать не могу. С каждым днём ненавижу её всё сильней и сильней. И теперь жалею, что не послушала его и не сделала аборт. - На кого она похожа? - На меня и на него. - Я могу на неё взглянуть? - Можешь. Сколько угодно. - Должно быть, чудный ребёнок. - Я понимаю, что не должна на неё злиться. Но ничего с собой поделать не могу. У меня из-за этого и молока почти-то нет. - Ребёнок ни в чём не виноват и не заслуживает такого отношения. Я думаю, со временем это у тебя пройдёт.

- Боюсь, что нет, — Александра замолчала.— Теперь я могу представить, сколько боли я причинила тебе. Как ты меня после этого ещё любишь? - Не знаю. Но люблю также сильно, как прежде. А может быть, ещё сильней. И прощаю тебе всё. Потому что сильно люблю тебя. И где-то в глубине души всё ещё надеюсь, что ты ко мне вернёшься. Хотя разумом понимаю, что этого никогда не произойдёт. - У тебя были другие женщины после меня? - Да, были. Но ни одна не смогла заменить мне тебя. - А у меня давно уже никого не было. - На тебя это не похоже. - Кому нужна беременная женщина. - Ты мне нужна. - Ты, наверное, единственный, кому я такая нужна. - Вся беда в том, что я тебе не нужен и ты никогда не будешь моей. Но я смирился с этим и ничего более не ожидаю. Александра придвинулась ближе и положила голову мне на плечо.

- Знаешь, как я истосковалась по мужской ласке и нежности, — прошептала она мне на ухо. Я ощутил на шее её горячее дыхание и поцелуи. Больше я не соображал, что делаю. Когда мы оторвались друг от друга, она провела рукой по моим волосам, взъерошив тщательно уложенную шевелюру, и, немного смутившись, сказала: - Оставайся сегодня у меня. И я остался. С этого дня в моей жизни всё перевернулось с ног на голову. Александра снова была со мной, и моё прежде бессмысленное существование снова наполнилось и обрело определённый смысл. Я снова был счастлив. Но моему счастью не суждено было долго продлиться. Как-то вечером, когда я был один дома, ко мне постучали в дверь. На пороге стоял незнакомец. Он был высокого роста, крепкого телосложения, лет на десять старше меня, со смешными гусарскими усами и слишком напыщенным видом. Одет он был с иголочки, элегантно, как настоящий джент-

льмен. - Большого же труда мне стоило отыскать вас,— заявил он с порога.—Антон Белевич? - Он самый,— ответил я. - Прекрасно,— всплеснул в ладоши незнакомец. В его голосе слышалась насмешливая издёвка. Он оценивающе осмотрел меня с ног до головы, после чего продолжил: - Разрешите представиться,— официальным тоном сказал он.— Меня зовут Владимир Козлевский. - Ваше имя мне ни о чём не говорит,— покопавшись в памяти, сказал я. - Возможно, вы знаете меня под именем Вольдемар,— продолжал незнакомец. - Ах, это вы,— тут же понял я, о ком идёт речь.— Я не таким вас представлял. - А я вас представлял именно таким. На самом деле ты даже более невзрачен,— незаметно для нас обоих перешёл на «ты» Вольдемар. - Чего же вы от меня хотите?— неподдельно растерялся я. - Мне нужно с вами переговорить,—

снова перешёл на «вы» Вольдемар.— Сейчас и безотлагательно. Ради этого я проделал долгий путь. Позволите? — Он попытался войти в мою квартиру. - Что ж, если безотлагательно, тогда прошу,— ещё больше растерявшись, сказал я, позволяя ему войти. Я пригласил его в гостиную, и мы сели за стол друг напротив друга. - Я думаю, вы догадываетесь, касательно чего я хотел поговорить с вами,— начал Вольдемар. - Догадываюсь, касательно Александры,— не стал темнить я. Этот человек был мне крайне неприятен, и я хотел поскорее распроститься с ним. - Да, вы правы,— сказал он.— Касательно Александры. Но прежде я хотел бы поговорить с вами о Валерии Дерюгине. - О Валери? - Да, о нём. - Хорошо, только покороче. Уже поздно и мне пора спать. - Мне самому крайне неприятен этот разговор, тем более ваше общество. Я и сам хочу поскорее покончить с этим.

- Я вас слушаю. - Вы знаете, где сейчас находится Валерий Дерюгин?— спросил Вольдемар. - Нет, не знаю,— ответил я.— И не желаю знать. - Он сейчас обосновался на СентЖеневьев-де-Буа,— усмехнулся в усы своей остроте Вольдемар. —Вам знакомо это место? - Знакомо, только какое отношение оно имеет к Валери? - Самое прямое. Он мёртв и похоронен на Сент-Женевьев-деБуа. Вам не интересно узнать, как он туда попал? - Не интересно,— отрезал я? - Я его убил, задушил вот этими руками,— Вольдемар показал мне свои огромные ручищи в белых лайковых перчатках.— Он отказался драться со мной на дуэли, и я его просто задушил. - Это чудовищно, — вырвалось у меня из груди.— За что? - А вы разве не знаете? Он поступил непорядочно, как подлец, по отношению к Александре. Я счёл своим долгом наказать подлеца и восстано-

вить справедливость. - Чего же вы хотите от меня?— я был крайне напуган и нервничал. - Вот мы и дошли до самого главного,— улыбнулся Вольдемар. — С вами всё намного проще. - Это ничуть не утешает,— сказал я, вытерев холодный пот со лба. - Вы ничтожество и не достойны быть рядом с такой женщиной, как Александра, — с вызовом заявил Вольдемар, после чего снял левую перчатку и швырнул мне в лицо. Я не ожидал ничего подобного, поэтому сидел, как парализованный, тщетно пытаясь осмыслить то, что произошло. Воспользовавшись моим замешательством, он продолжал: - Есть предложение. Вы отступитесь от Александры, и я гарантирую вам, что ни один волос не упадёт с вашей головы. Понемногу я начал приходить в себя. - А если не отступлюсь? - Тогда я убью вас на дуэли. - А если я не приму ваш вызов?

- Тогда мне придётся задушить вас, как и Валерия Дерюгина. - Вы не боитесь правосудия? Вольдемар расхохотался. - Молодой человек, я давно уже ничего не боюсь. - Это впечатляет, — по достоинству оценил я его смелость. - Так вы отступитесь или нет?— настаивал Вольдемар. - Я могу подумать? - Мне нужен ответ прямо сейчас. - Тогда, нет. Не отступлюсь. - Значит, сударь, вы подлец, и я вызываю вас на дуэль. - Я принимаю ваш вызов. Какое оружие предпочитаете? - Любое, на ваш выбор. - Отлично,— обрадовался я. До отставки я состоял на службе в пехотном полку, участвовал в двух военных кампаниях и сносно владел всеми видами стрелкового оружия. - Тогда будем стреляться. К примеру, на револьверах. Согласны?

- Не имеет значения, как я тебя убью, — снова перешёл на «ты» Вольдемар. Он вёл себя крайне самоуверенно, чем внушал мне определённую опаску. - Когда будем драться?— спросил я. - Завтра, на рассвете, в пять утра, у заячьей балки. Знаете это место?— опять перешёл на «вы» Вольдемар. - Знаю. Для дуэли самое подходящее место. Там нас никто не услышит и не увидит. - Предлагаю все условности и церемонии опустить. Излишняя помпезность нам ни к чему. Жду вас завтра с вашим секундантом в условленном месте в пять утра. Постарайтесь не опаздывать. Об оружии, враче и распорядителе я сам позабочусь. Драться будем до смерти. - Как скажете. - Детали обсудим завтра при встрече. После этого он откланялся и оставил меня в покое. Я позвонил одному своему старому сослуживцу, и он не отказался помочь мне в этом щепе-

тильном деле. На место дуэли мы прибыли в назначенное время. Это было уединённое глухое забытое Богом место, отдалённое от дорог и населённых пунктов, идеальное место для дуэли. Вольдемар не заставил себя долго ждать. Он поприветствовал нас грациозным поклоном и стал немного поодаль. Секунданты обговорили условия поединка, после чего каждая из сторон подтвердила свою готовность к дуэли. Распорядитель обратился к дуэлянтам с предложением помириться и решить дело взаимными извинениями, полюбовно. - Всё решено,— высокопарно заявил Вольдемар.— Один из нас должен умереть. - Я не совсем согласен с господином Козлевским,— сказал я.— Но если он настаивает, я буду с ним драться. - Прекрасно,— сказал распорядитель. — Тогда приступим. Секунданты зарядили револьверы, отмерили тридцать пять шагов и обозначили барьеры, бросив на

мокрую траву свои шинели. Снова заговорил распорядитель, обращаясь к дуэлянтам: - Драться будете до тех пор, пока один из вас не застрелит другого, стрелять только по очереди, по моему хлопку, перед каждым следующим выстрелом тот, кто стреляет, делает шаг вперёд, назад отступать запрещается, право первого выстрела определит жребий. Всем понятно? К барьеру. Мы с Вольдемаром взяли револьверы и встали у барьеров. Распорядитель подбросил монету. - Первым стреляет господин Козлевский, — объявил распорядитель.— Приготовиться. Секунданты заняли свои места. Распорядитель громко хлопнул в ладоши. Вольдемар поднял револьвер, прицелился и выстрелил. В тот же миг чтото еле заметно коснулось моей щеки. За прикосновением последовала обжигающая боль. Рука машинально потянулась к щеке – на пальцах была кровь. Врач подбе-

жал ко мне и осмотрел рану. - Ничего страшного,— заключил врач.— Лёгкая царапина. Можем продолжать. Все снова заняли свои места. Распорядитель объявил: - Приготовиться. Стреляет господин Белевич. После чего он громко хлопнул в ладоши. Я поднял свой револьвер, прицелился и нажал на спусковой крючок. Вместо выстрела раздался металлический щелчок. - Осечка,— объявил распорядитель. Ко мне подбежали секунданты и стали проверять мой револьвер. Я хорошо видел, как в тот момент, когда я нажал на спусковой крючок, Вольдемар боязливо зажмурился и весь сжался. - Господин Белевич,— закричал Вольдемар.— Мне нужно с вами переговорить. - Это возбраняется правилами,— запротестовал распорядитель. Не обращая внимания на распорядителя, Вольдемар направился ко мне. Секунданты бросились к Вольдемару, пытаясь помешать ему.

- Мне нужно с вами переговорить,— повторил Вольдемар, когда был уже рядом, и, взяв меня под локоть, повёл в сторону. — Тэт-а-тэт, наедине, без свидетелей. Я считаю долгом чести сообщить вам правду.— Сказал он, когда мы остались одни. Его трясло. Он был бледен, как стена.— Я вас обманул. Валери жив. Я его не убил. И не вызывал на дуэль. Более того, я с ним не знаком и никогда не встречался. - Зачем же вы меня обманули? - Я хотел вас напугать. Я думал, вы испугаетесь и отступитесь от Александры. Что же мне делать? Я не хочу умирать. Помогите мне. - Хорошо, я помогу вам,— сказал я, оценив ситуацию.— Но только при одном условии. Обещайте, что сегодня же вы уберётесь из города и больше никогда не появитесь у меня на пути, и оставите в покое Александру. - Обещаю, даю честное благородное слово, только помогите,— Вольдемар с силой сжал мой локоть. Я высвободил

локоть и направился к секундантам. - Господа, я должен сделать заявление, — сказал я.— Я трус и не желаю более драться с господином Козлевским. Я приношу вам свои извинения и прошу меня простить. — Обратился я к Вольдемару.— Своё прежнее поведение по отношению к вам считаю несносным и надеюсь на ваше милосердие и благоволение. - Господин Козлевский, вы удовлетворены?— спросил того распорядитель. - Удовлетворён,— буркнул под нос Вольдемар. - Тогда пожмите друг другу руки. Вольдемар благодарно пожал мне руку и я откланялся. Мне хотелось поскорее домой. Но на въезде в город я передумал и направился к Александре. Она, как и обычно, сидела в саду и читала книгу с самым беззаботным и умиротворённым видом. - Антуан, у тебя кровь на щеке,— сказала она мне, когда я подошёл. - Ничего, пустяки, царапина, заживёт,— отмахнулся я.

В один миг беззаботность и умиротворение исчезли. - А где Вольдемар, ты его застрелил? — на её лице был испуг и переживание. - Откуда ты знаешь о дуэли? - Знаю,— уклончиво ответила она. - Ты виделась с Вольдемаром? - Да, он заезжал вчера ко мне и уговаривал меня уехать с ним. Но я сказала, что не могу, потому что я с тобой. И тогда он сказал, что вызовет тебя на дуэль и убьёт. - А ты? - А что я? Я слабая женщина. - Понятно,— сказал я и, не попрощавшись, ушёл. От Александры я поехал домой. Дома я принял душ, переоделся, выпил кофе и просмотрел утренние газеты. Было десять утра. Я пошёл в кабинет. Утреннее солнце светило прямо в окно и крайне раздражало. Я закрыл портьеру и в кабинете воцарился приятный полумрак. Была какая-то странная апатия, ничего не хотелось, хотелось только забыться и ни о чём не думать. Не получалось. Мысли об

Александре не давали покоя и оставляли на душе неприятный осадок. Закружилась голова и стало дурно. Я сел за рабочий стол и закрыл глаза, но легче не становилось. Становилось всё хуже и хуже. Апатия незаметно сменилась отвращением и безудержной ненавистью, ненавистью к Александре, к самому себе, к этой дурацкой бессмысленной жизни. - Всё, хватит, достаточно, стоп,— сказал я сам себе в отчаянии.— Больше не хочу, не могу, не выдержу. Вдруг захотелось покончить с этим раз и навсегда. Я достал из стола свой именной револьвер, взвёл курок, вложил ствол в рот и выстрелил. *** Вскоре после смерти Антона Белевича объявился Валери. Александра уехала с ним и больше никогда в этом городе не появлялась. Лизу она оставила на попечение своей сестры.

Автор: слав Кураш

Влади-

Переполненный зал филармонии сотрясался от аплодисментов. Пианист несколько раз сыграл на «бис», но зрители просили еще. Знаменитые музыканты нечасто приезжали в провинциальный сибирский город, а этот был свой, земляк – и родился здесь и окончил музыкальное училище, потом уехал учиться в столичную консерваторию. Старый преподаватель училища Сергей Михайлович Трубников первый узнал, что Антоша Петров участвует в конкурсе имени Чайковского. Ученик сам позвонил ему поздно вечером. Старик уже вышел на пенсию, прибаливал, но чуть ли не бегом явился утром в училище и, задыхаясь, сообщил приятную новость коллегам. Мать Антона выехала в Москву. Деньги на поездку ей собрали соседи, педагоги и даже некоторые студенты, ведь

она работала уборщицей. Отец много лет назад ушел из семьи, оставив сыну только абсолютный музыкальный слух. Евдокия Степановна ночью, плача в трубку, сообщила Сергею Михайловичу, что сын ее стал победителем. Новость быстро облетела весь город, и земляки музыканта с гордостью передавали ее друг другу, удивлялись, что сын простой уборщицы смог добиться такого успеха. Он сидел в кресле в артистической комнате, вытянув ноги как уставший танцовщик, руки были спущены по бокам, талантливые пальцы чуть подрагивали. Мать любовалась подаренными букетами. Все прошло великолепно, хотя он сильно волновался перед выступлением в родном городе, как будто ему предстояло сдать самый важный в его жизни экзамен. В первом отделении пианист выступал с орке-

стром. Антон долго устраивался на стуле, поправляя фрак и, увидев едва заметную ободряющую улыбку дирижера, совершенно успокоился и кивнул. Торжественные звуки вступления концерта Грига поплыли по залу и захватили все пространство. Оркестр играл превосходно, публика замерла, ожидая еще большего наслаждения – игры пианиста. Он не обманул ожидания, вступил уверенно, мощно, превратив рояль в лидера, ведущего за собой оркестр, одновременно соревнуясь с ним. Дальше концерт шел как большой красивый парусник под попутным ветром в открытом море. Когда прозвучал финал, и наступила тишина, публика еще несколько мгновений молчала, продлевая очарование, Антон откинулся назад и снова ощутил волнение,

как школьник у доски, ожидая оценку. Дирижер, поймав его взгляд, беззвучно произнес губами: «Молодец». Публика, словно услышав его, нарушила благоговейную тишину. Пианист, разрумянившийся, встал, пожал руку первой скрипке, знакомому еще с детства музыканту, обнялся с дирижером. Много слушателей столпилось возле сцены, протягивая цветы и что-то говоря. Он узнавал некоторых однокурсников, друзей по школе, по двору, улыбался, благодарил. В антракте музыкант узнал, что его старый учитель не смог прийти на концерт, заболел. Переволновался добрый старик. Антон тут же позвонил ему и пообещал навестить после концерта. Мать продолжала разбирать цветы. - Мама, выбери самые красивые цветы для Сергея Михайловича. Евдокия Степановна отложила в сторону большой роскошный букет. - А что с остальными-то будем делать,

Антоша? - Пока домой. Завтра я в училище выступаю. Подарю педагогам. В конце концов, это их заслуга, они со мной занимались. - Петр Николаевич, отнесите, пожалуйста, цветы в машину. – Ой, а вот еще букет. Неказистый какой-то. - А это женщина какая-то принесла, — обернулся у двери администратор, — не назвалась. - Да это же багульник! Смотри, Антоша! Надо же – в марте. Видать, наломали в лесу и в воду поставили. - Студентка, наверно, денег не было на нормальный букет, — сказал Петр Николаевич, — хотя… вроде она постарше будет. - Интересно, – Антон встал, — ну-ка, дайте посмотреть. Букет, в самом деле, казался неказистым, диким чужаком рядом с оранжерейными дорогими цветами. Грубоватые твердые ветки, усыпанные простенькими, небольшими, розовыми цветками, — но именно эта

скромность придавала букету трогательную прелесть. - Одевайся, сынок, я сейчас, – Евдокия Степановна вышла вслед за администратором. Антон остался с букетом. «Это, конечно, Наташа», — сказал он негромко. Никому другому не могло прийти в голову подарить известному музыканту такие простенькие цветы. Здоровое сердце Антона слегка заныло. Он повернул букет цветами к себе. Десятки розовых веселых глазок уставились на него, настойчиво вызывая в памяти почти забытую историю его первой юношеской любви. Тогда он учился на втором курсе музыкального отделения училища искусств. В этом году объединили под одной крышей художественное и музыкальное училища. В октябре решено было устроить вечер знакомства. Студенты, с той и с другой стороны, с азартом готовились к концерту. Сначала был оркестр с солистом-баритоном. После них кукольный театр с юмористиче-

ской, студентами сочиненной пьесой. Тут художники блеснули: было очень смешно и артистам долго и громко хлопали. Както само собой завязалось соревнование. Антон выступал от пианистов. Талант его тогда уже был заметным. Все притихли, когда он заиграл Рахманинова. Преподаватели довольно переглядывались. Да и сам парень выглядел эффектно: высокий, плечистый с густыми русыми кудрями. На нем безукоризненно сидел черный костюмтройка. Мало кто знал, что одежду для концерта ему одолжил старшекурсник. На крики «сыграй еще!» ведущая ответила, что Антон Петров сыграет последним номером. Следующий номер художники готовили как сюрприз. И он получился! Вышла небольшого роста девушка, большеглазая, с длинной светлой косой через плечо. Одета просто – белая водолазка и белая же мини-юбка – по моде тогдашнего времени. Талия – сейчас переломится! Вместе с ней вышел аккордеонист,

начал игривое вступление, и публика одобрительно зашумела. Девушка весело запела приятным сильным голосом: «Я пушистый беленький котенок…». Песня эта была тогда очень популярной и исполнена так задорно, что даже строгие музыкальные д а м ы преподавательницы, улыбаясь, зааплодировали. Одна из них сказала: «Надо же! Наши вокалисты четыре года учатся, а эта девочка вышла и просто спела, как может, и заткнула всех за пояс». Удивительная девочка, выходя со сцены в заднюю дверь, столкнулась с Антоном, и он разглядел ее милое круглое лицо с ярким румянцем и сияющие от успеха серые глаза. Он завершал концерт и неожиданно для всех вместо Моцарта лихо сыграл джазовую пьесу. Отыграв, откинулся назад, с лукавой улыбкой оглянулся на зал: «Вот вам ответ вашему коту!» Концерт окончился славной ничьей. Потом, конечно, были танцы. Антон

решился пригласить сероглазую девушку на медленный танец, только это он и мог танцевать. - А здорово ты играл, особенно последнее, — похвалила девушка. - Нет, это я похулиганил. А ты хорошо поешь. Тебе бы у нас учиться. - Я уже выбрала профессию. В конце вечера он стоял у входной двери, высматривая Наташу. Она прошла с подружками, оглянулась, весело помахала Антону на прощание. Антон влюбился. Он понял это уже на второй день после вечера. Было воскресенье. Он с утра позанимался на своем дряхлом инструменте. Потом долго гулял по улицам и, в конце концов, решил, что будет добиваться внимания Наташи. Парень был упрям, и почти все задуманное ему удавалось. Одно у него не получилось – зарабатывать разгрузкой вагонов. «Ты о руках подумал? – запричитала, узнав о намерениях сына, Евдокия Степановна, — а, если ты их повредишь! Нет, ни за

что не пущу!» Парень понял, что с работой грузчика он перебрал. Матери сказал: «Но играть на вечерах ты мне не запретишь». Он играл в ансамбле на студенческих вечерах тайком от преподавателей, которые это занятие не поощряли, хотя и понимали, что парню стыдно жить за счет матери. В понедельник он как бы случайно оказался у входа в училища, когда Наташа подошла к двери. Он галантно пропустил ее, и по лестнице они поднимались вместе. Остановились перед дверью в художественное отделение. Антон насмелился: «Может, в кино сходим?» — и увидел ееудивленные глаза. «Ой нет, я не могу. В другой раз какнибудь», — Наташа убежала. Они сходили всетаки в кино, но не одни — с двумя подружками Наташи, с которыми она жила на съемной квартире. Подружки эти сопровождали ее везде. Антон вежливо улыбался, но едва сдерживался, не зная, как избавить-

ся от этих веселушек. Иногда он, якобы по делу, заходил на половину художников, рад был, если удавалось перекинуться с девушкой несколькими словами. Наташа всегда была приветлива, улыбалась, шутила, но он заметил, что девушка старается не оставаться с ним наедине. Наконец, ему удалось застать Наташу одну в коридоре. Он крепко схватил ее за руку. — Наташа, мне надо с тобой поговорить. Очень прошу. Она испуганно смотрела на него и старалась освободить руку. Он не отпускал. - Хорошо, — тихо сказала она, — после занятий. - Я буду ждать внизу у входа. Наташа не пришла. Вместо нее спустился по лестнице однокурсник Иван, постоял рядом с Антоном, потом спросил: - Наташу ждешь? Антон не ответил, слишком он был взволнован. - Она не придет, просила меня поговорить с тобой. Отстань от нее. У нее есть парень. Антон шагнул к

нему: - Ты, что ли? - Нет. Моего друга она ждет из армии. Он весной вернется. Так что шансов у тебя никаких. - Откуда ты знаешь, ты ее охранник? Может, она из-за тебя боится ко мне подойти? – голос Антона стал угрожающим. Сильными руками он придвинул Ивана к стене. Тот спокойно сказал: - Ты же салагаеще. Но-но! Остынь. Я тоже могу кулаками работать Отслужил в армии. Послушай спокойно. Наташка старше тебя. Они с Серегой поженятся, уже решено. Вот ты можешь сейчас жениться? Ведь нет? - Нет, — ответил ошеломленный Антон. Он никогда об этом не думал. - Ну вот! Не созрел еще. А Наташке хочется семьи, ребеночка. Да ты не переживай. У тебя все впереди. Ты с таким талантом далеко пойдешь. В консерваторию поступишь. Тебе об этом надо думать. Ну, все. Не обижайся. — Но почему она сама не сказала?

- Добрая она и жалеет тебя. Побоялась сказать, тебя обидеть. Антон очнулся. - Хорошо. Я понял, больше ее не побеспокою. – Он рванул дверь и вышел. - Эй! Только без глупостей! – крикнул вслед Иван. — Подумай о матери. Слово он сдержал. Никаких встреч, разговоров, только вежливое: «Здравствуй, Наташа». Антон взял себя в руки, занялся учебой, ведь он почти забросил теоретические предметы. Но это не касалось музыки – она была его жизнью, он без нее не мог. Антон быстро исправил положение, надо было зарабатывать на стипендию. В середине весны Антон увидел Наташу, стоящую на лестничной площадке с незнакомым парнем в солдатской форме. Разглядеть его не успел, поздоровался с Наташей, услышал, поднимаясь на второй этаж, как она сказала: «Я сейчас отпрошусь». «Вернулся», — это событие привело его в смятение, глубоко спрятанная надежда испарилась. Действительно, «никаких шан-

сов». Время от времени он встречал ее. Наташа прямо расцвела, оживилась, зарумянилась. С Антоном иногда коротко разговаривала, он сдержанно отвечал. Она будто старалась загладить свою несуществующую вину. Одна из Наташиных подруг как-то при встрече обронила, что «они подали заявление». — Послушай, — сказал ей вслед Антон. — Мы с ребятами могли бы сыграть на свадьбе. Бесплатно. - Не знаю, я спрошу. Зачем он напросился, парень и сам толком не понимал. Наташа сама нашла его. - Ты, правда, можешь сыграть на нашей свадьбе? – в вопросе одновременно звучали недоверие и просьба. - А почему нет? Мы же друзья? Даже марш Мендельсона сыграем. Только надо, чтобы инструмент был, хотя бы пианино. — Ой, а там есть! – обрадовалась Наташа. – Мы в кафе заказали. - Значит, все в порядке! – весело сказал Антон. – Только ты напомни, когда и

куда прийти. Мы не подведем, не волнуйся. - Какой ты молодец! – Наташа чмокнула его в щеку. Антон почти сразу почувствовал, как тяжесть уходит из сердца. Он понял, что поступает правильно, как настоящий мужик, даже как-то радостно стало. Улыбающимся и застал его друг Михаил из вокального отделения. Узнав, что Антон с ансамблем приглашен на свадьбу Наташи, загорелся: - Слушай, а возьми меня в ансамбль, я спою и денег не возьму! – Он вполголоса запел – "Пою тебе, бог Гименей..." - Тихо! А ведь это было бы здорово. Такой подарок. Берем! Только железно, не отказываться. - Да ты что? Ты же знаешь, как я поесть люблю. В день свадьбы он поднялся рано и маялся до обеда. Почемуто разволновался. Переиграл все задания, свои джазовые композиции. Взглянул на часы. «Все, пора!» — решил он и выскочил из дома. Кафе было недалеко, он пошел

пешком по старой улице мимо деревянных домов. И все-таки было еще рано. Он замедлил шаги и стал разглядывать окна, где красовались домашние цветы. Эх, цветы бы надо подарить, да где денег взять. Букет целую стипендию стоит. В одном окне низенького домика он увидел цветы багульника, стоящие в стеклянной банке. Антон остановился, полюбовался и вдруг бросился к дверям. Постучал, вошел: - Здравствуйте! Продайте, пожалуйста, цветы! - Какие цветы? – удивилась старушкахозяйка, оглядываясь на герань. - Вот эти – багульник. Мне на свадьбу надо. - Что, друг женится? – вступил в разговор хозяин. — Подруга. Продайте, — снова попросил Антон, надеясь, что много денег старики не возьмут. — Подруга, говоришь? Надо парню помочь а, бабка? - Только денег у меня немного… - Какие деньги? Так отдадим. Старушка завернула букет в газету.

- Знаешь, парень, вот увидишь, твой букет будет самым оригинальным, свои цветы, сибирские. Вот это по-нашему! – весело говорил старик, закрывая за Антоном дверь. Свадьба была удивительной. Новобрачных встречали под марш Мендельсона. Родители Наташи были из деревни, стол был уставлен разносолами. Букет Антона вызвал восторг. Его поставили на главный стол. После первого тоста блеснул Михаил. Его пение эпиталамы оперным голосом потрясло гостей. Матери вытирали слезы. Потом певец исполнял модные песни, а в конце вечера он, обнявшись с двумя отцами, мощно спел «Славное море, священный Байкал». Жених и невеста подошли к Антону. - Спасибо, тебе огромное, Антоша! Ты настоящий друг. Сергей всем пожал руки. — Ребята, какие вы молодцы! У нас получилась самая лучшая свадьба на свете. Правда, Наташа? Антон, наконец, близко увидел Сергея. Крепкий, высокий, улыбчивый, энергич-

ный. Наташа действительно будет с ним как за каменной стеной – так сказал отец невесты. Они так подходили друг другу, красивая пара. От денег музыканты отказались. Но женщины просто так их не отпустили. Музыкантам вручили по пакету еды. Мамки – далеко, кто их накормит? — Ты еще не оделся? – Евдокия Степановна вошла в комнату. Антон вскочил. - Сергей Михайлович, наверно, заждался, давай скорее. Антон оделся и взял розовый букет. - Оставь его здесь, и так много цветов. - Нет, мамуля, он мне напомнил об одном событии. Я тебе когда-нибудь расскажу. О Наташе он, конечно, узнавал. Она работает в художественной школе, занимается живописью, двое детей. В общем, все хорошо. А у него в памяти нежность и благодарность. Автор: Анна Ершова

- Ты знаешь, как пахнет любовь? - Нет, а кто это вообще такой, Яков? Л-Ю-Б-О-В-Ь... Брат поморщился и посмотрел вниз. - Ни кто, а что! Это...как тебе сказать...человеческое чувство. Ну как у нас с тобой. Мы братья, а значит помогаем друг другу, выручаем...Но у людей все не совсем так. Это они раньше вкладывали в понятие любви больший смысл — взаимопонимание, поддержка...А теперь...не знаю что уж там у них произошло, но люди совместили Секс и Любовь. - Ну про Секс я уже знаю, не маленький, мне уже две с лишним тысячи лет!— Младший насупился и взглянул на брата, — но про "любовь" слышу первый раз... - Поэтому и слышишь первый раз, что маленький! — Старший усмехнулся и потрепал брата по голове, —Что твои две тысячи лет, в сравнении с моей Вечностью?

- Не издевайся! Скоро и я стану Вечным! — Младший разозлился и с вызовом посмотрел на Якова. Где-то внизу раздались первые раскаты грома. - Да я и не издевался над тобой, что ты! — Яков попытался изобразить страх, но получилось не убедительно, поэтому он решил сменить тему разговора, — Вернемся к разговору о Любви. Было такое чувство у людей, и вроде сейчас есть. Когда мужчина или женщина испытывают его — случается эйфория. Забывают про все дела, проблемы и наслаждаются обществом друг друга. - Прямо как мы с тобой? — перебил Младший, — у нас... Любовь? - Не перебивай меня. Хотя в чем-то ты и прав. Есть любовь между мужчиной и женщиной, а есть любовь к друзьям и родственникам. Мы ее называем — Верность. Помнишь про такую? - Конечно помню!

Я в прошлом тысячелетии в школе доклад писал на эту тему! И на отлично сдал! — воскликнул Младший, гордо выпрямив спину. - Молодец! Я тебе рассказываю про любовь между мужчиной и женщиной. Так вот, чувство это затмевает разум и в груди у человека начинает назревать что-то большое и прекрасное... - Как ягода? - Нет! Сколько повторять — не перебивай! —Старший разозлился понастоящему, а внизу, тем временем раздались одиночные взрывы, — Какая ягода? Это нечто большее и неосязаемое. Оно теплое, необъятное...это ты увидишь потом в учебнике. Там нарисовано в подробностях. А вот я расскажу тебе то, о чем ни в одной книге не написано. Я знаю чем Любовь пахнет! - А как же она пахнуть может? Сам же сказал — это не ягода! Это что-то неосязаемое! Как неося-

заемое может пахнуть? — Младший посмотрел на брата с недоверием. - Представь себе — может! И пахнет очень сильно, да так, что вокруг все чувствуют,— Яков снова посмотрел вниз и вздохнул, — Во всяком случае, раньше пахла... Старший некоторое время молча смотрел вниз, туда, где постоянно что-то сверкало и взрывалось. - Ну хорошо! Заинтриговал! — Младший прервал его размышления, — Чем она пахла?

- Она...пахла весной, цветами, первым летним дождем, свежей выпечкой...в общемвсем тем, что вызывает приятные ощущения, — Яков в очередной раз глубоко вздохнул и посмотрел на брата, — Запах у Любви для каждого свой. И только в одном ее аромат постоянный — она пахнет настоящим счастьем... - А по-моему, ты и сам не имеешь точного представления о ее запахе. Ты сам тоее чувствовал? - Говорю же, это человеческое чувство. Я знаю о нем только по рассказам Ушед-

ших, да и то, рассказы эти неточные. Сам же знаешь, какая память у них — как на Перевал попадают — забывают все напрочь, — Старший обернулся назад и взглянул в сторону массивных дверей. Через их приоткрытые створки, тянулась очередь мерцающих огоньков, лишь отдаленно напоминающих силуэт человека,— А нам не дано почувствовать того, что чувствуют люди, иначе... Вечность свою потеряем. - А я бы хотел быть человеком, — неожиданно произнес Младший, — Ты толь-

ко представь, сколько всего можно было сделать, сколько всего почувствовать... - Даже и думать забудь! Был один такой. Человеком тоже з а х о т е л стать...почувствовать все на себе, пожить как они, надежду им дать, знания... - И что с ним стало? - Человек боится нового, боится того, чего не может понять...Уничтожили его телесную оболочку...потому, что для них так проще всего было. Младший задумчиво посмотрел вперед. - А я не собираюсь их учить, я просто хочу пожить как они. - Ты не сможешь просто жить. Если станешь одним из них, начнешь чувствовать и видеть все, что происходит там — захочешь что-то изменить и помочь, иначе сойдешь с ума... - То есть мы навсегда отделены от них? И ничего не сможем сделать? — огорчился Младший, — как же так? Все, что могут сделать Вечные — только стоять и

смотреть..? Яков кивнул и хотел сказать что-то, но внизу снова пару раз громыхнуло. Братья замолкли и посмотрели на двери — их створки открылись шире, а поток «огоньков» увеличился в несколько раз. - Пойдем, я должен проверить, как ты выполнил домашнее задание! - Мне опять задали «Создание нового Мира»! А ты знаешь, что я это умею почти в совершенстве! — махнул рукой Младший. - В совершенстве? Даже самые первые Вечные не делают Миры совершенными! А твой прошлый Мир и столетия не просуществовал! — усмехнулся Старший, — Ну ладно, хочешьпройдем к Перевалу и поговорим с Ушедшими? Может, что-то новенькое расскажут. - Да! Пойдем скорее! У меня к ним много вопросов накопилось! — обрадовался брат, — Скорее! Может, они еще не все забыли? - Наверняка еще помнят что-нибудь! Да не торопись ты

так! Видишь, как их много сегодня! - Нухорошо — хорошо! Пока идем— расскажи мне еще чтонибудь интересное! Старший театрально вздохнул и закатил глаза, изображая усталость. - Тебе еще не надоело слушать меня? - Нет! Рассказывай давай! У тебя много историй — я знаю! - Ладно...что бы тебе рассказать такого...— задумался Яков, — а ты знаешь чем пахнет Ожидание? - Ты опять за свое! Чем оно-то может пахнуть? - А Ожидание, мой дорогой брат, пахнет чесноком... - Это еще что такое..? Две фигуры медленно шли в сторону массивных дверей. А за их спиной, чуть внизу, раздавались взрывы, и яркие вспышки озаряли небо Первого Мира. Автор: Жук

Алекс

Книга лежала на столе. Она была раскрыта на той странице, где молодая девушка лежала на середине комнаты, тёмное пятно растекалась около её головы. Одна рука была согнута в локте и, получалось, что девушка прилегла отдохнуть и заснула, лёжа на собственной руке. На ней была надета зелёная блузка, на которой пуговицы были расстегнуты до половины груди. Джинсы, модели бананы, очень шли ей. Тёмные волосы на её красивом лице разметались на ковре. Лицо было повёрнуто в сторону шкафа. София сидела в кресле и дремала. Она только что положила книгу на стол и решила отдохнуть. Окно в сторону сада было открыто. Ветер шевелил шторы. Казалось, что бледно-розовые цветы в поле развиваются на окне. Струи ветра доставали до стола, и листки книги поднимались и опускались, издавая шелест. Солнце на улице уже

перешло на вторую половину дня. День подходил к концу. Ещё немного и сумерки опустятся на сад и замок. София была одной из рода маркиза де ЛяМорсе. В саду маркиза де Ля Морсе росли розы. Давно, когда старая маркиза де ЛяМорсебыла жива, она развела огромное количество роз на множестве клумб вокруг замка. Сад рода маркизов де ЛяМорсе всегда напоминал огромную долину благороднейших цветов, и,казалось, розы росли везде, куда ни посмотришь. Женщина отдыхала в предвечерней мгле. Небольшой ветерок бродил по комнате. Сумерки сгустились, и София перешла в комнату. Маркиз Пьер де ЛяМорсе находился в Париже. Он оставался ещё на один день. В Банке его попросили отложить оформление документов на день. Что-то на счёте маркизов де Ля Морсе, документ, отражающий операции

из США, вызывал коекакие сомнения и ему служащий Банка предложил остаться на один день, для устранения формальности. Отель, где остановился маркиз, стоял на бульваре Во-Ле-Виконт. На бульваре всегда было много машин. Вечером по улицам, ближе к отелю, бывало много народа. Молодые девушки стояли вдоль улицы, и маленькими группами разъезжались на припаркованных машинах частных владельцев. Маркиз стоял у окна своего номера и наблюдал за одной парой. Он, не молодой джентльмен пытался доказать своей девушке, что он хороший знаток драгоценностей. Она пожимала плечами и молчала. Они перешли на другую сторону и вошли в магазин. Маркиз, который много раз приезжал в Париж в Банк, хорошо знал этот магазин. Это был салон ювелирных изделий. Он имел огромный успех у многих приезжающих и мест-

ных жителей города. Сверкающие витрины салона привлекали переливающимися ювелирными изделиями в свете огней витрины. Не молодой джентльмен пропустил свою спутницу в салон. Она прошла, немного смущенным видом давая понять, что ей приятно, и она немного смущена, от назойливых слов её спутника. Она подошла к витрине и долго изучала, примеряя ювелирные изделия. Одно, браслет в виде змейки, кручённой из золота с маленькими зелёными изумрудами на месте глаз, ей очень понравилось. Она сказала, что желает его. Мужчина расплатился с продавцом и подал коробочку с браслетом девушке. Когда они выходили из салона, девушка остановила такси. Молодой парень сидел за рулём машины. Мужчина открыл дверцу и помог девушке сесть на заднее сидение. Дверца за ним закрылась. Пара уехала. Маркиз заказал кофе себе в номер. Он сидел в кресле и рассматривал журнал. По телевизору передавали последние новости.

Вдруг он увидел пару. На повороте улицы Стад де Франс он увидел, что на середине дороги стояло такси, мужчина лежал на спинке сидения сзади, девушка наклонилась вперёд. Всё заднее окно такси было изрешечено пулями. Полиция осматривала машину и людей, находящихся в машине. Журналисты бегали и снимали убитых. Таксист лежал на земле. Ведущий телевидения говорил о теракте, произошедшем на улице Стад де Франс. Никто не знал, почему было совершено покушение на пару. Никто не говорил, было ли похищено что-либо у них. На экране был продемонстрирован браслет в виде змейки с зелёными глазами изумрудами. Ведущий программы говорил, что жертвами стали мужчина и его спутница. У них оказался чек на приобретённый браслет, но ювелирного изделия не было. Маркиз сидел и смотрел на вечернее небо. Яркие звёзды освещали ночное небо. Он думал, что уже гдето видел такой браслет. Когда маркиз де ЛяМорсе принимал уча-

стие в приёме банкира Луи Жевастьена, ему показали браслет, похожий на тот, что купили мужчина и девушка. Может быть, я обманулся, подумал он. Нет, это тот самый. Точно. Луи Жевастьен приобрёл браслет на аукционе, и он стоил немало денег. Очень большую сумму заплатил месье Жевастьен за браслет. Но как он оказался в салоне? Маркиз не знал. Утром, когда он собирался поехать в Банк, ему позвонили. - Да, я сейчас буду. Служащий банка сообщил, что произошла ошибка, на его счетах все операции проведены правильно. Мы думали, что поступление большой суммы было произведено на ваш счёт. Это оказалось недоразумением. Молодая мадемуазель получила большую сумму. Сейчас идёт проверка всех счетов в Банке. Так как Луи Жевастьен боится потерять клиентов и не желал, иметь операции по сомнительным счетам. До нас дошла информация о переводе большой суммы на наш Банк, которая размещалась для проведения переворота во

Франции одной группировкой. Но думаем, что всё обойдётся. Маркиз поблагодарил служащего и направился в замок. В машине было тихо. Дорога шла между кварталов Парижа и, выехав за город, шофёр прибавил скорость. Маркиз сидел молча. София сидела в гостиной, когда он появился внизу. Поднявшись в комнату, он сел за стол. Тихим голосом сообщил о последних новостях в Париже. Но его всё время мучил вопрос, как мог браслет попасть на продажу в салон. София видела перемены в муже, но ничего не говорила. Она привыкла, что иногда маркиза посещала тревога за свои дела в Банке. Поэтому сейчас ей лучше не интересоваться никакими его делами. Она, молча, вышла в сад. В саду было тепло. Небольшая испарина поднималась от земли после дождя. Розы на клумбах были оживлены прошедшими дождями и веселые солнечные зайчики играли на их лепестках. Маркиз сидел у себя в кабинете. Он всё

перелистал в своём журнале, но думал, что почти нашёл о браслете. - Нет, показалось, — подумал он. Прошло несколько дней. Маркиз уже позабыл о событиях, произошедших в Париже. В начале недели ему принесли два письма. Одно письмо его заинтересовало. Оно было от банкира Луи Жевастьена. Он писал, что очень расстроен по поводу пропажи части его коллекции, в которой был браслет баронов Лемерсье. - Да, вы не ошиблись, это именно тот браслет. Он был похищен немного раньше, с частью моей лучшей коллекцией. Вместе с ним были похищены брошь-финифть, 18 век. - Так это тогда в произошедшем на авеню Стад де Франс был ваш браслет? - Да. Его похитили примерно тринадцать лет назад. До сих пор обнаружить пропажу не удалось. Как он мне был дорог. Полиция с ног сбилась, собирая информацию о похищении. А, это вы спрашиваете о поступлении большой суммы денег.

Да, это группа Чёрного монаха пыталась положить деньги в наш Банк. Они предназначены для проведения терактов в Париже. Молодая женщина, под изменённым именем, пыталась перевести несколько миллионов в Банк США. Но нам удалось её пресечь. Сейчас полиция расследует дело Чёрного монаха. Ими были проведены ряд убийств и похищение молодых девушек в различных странах мира. Ведь секс – машина работает всё с большим размахом. Что поделаешь. Я благодарен, что мои служащие своевременно обнаружили поступление большой суммы денег. Если что ни будь услышите о браслете, непременно сообщите мне. Маркиз вышел из комнаты. София стояла около клумбы. Весь день было тепло. Ночь опустилась на гору. Птицы притихли. Был тёплый вечер. Горный воздух освежал всё вокруг. Маркиз сидел около камина и рассматривал коллекцию бабочек. Женщина находилась у себя и уже, наверное, спала. Он осторожно повернул голову и вскрик-

нул. София стояла в дверях комнаты и медленно оседала на пол. Маркиз вскочил и подбежал к ней. Тонкая верёвочка была накинута у неё на шею. Ему показалось, что она шевелится. Ядовитая змея тихо сползла по груди женщины на пол и поползла в сторону маркиза. Он схватил щипцы от камина и несколько раз ударил по змее. Утром он долго рассматривал напавшую рептилию. Змеи такого вида находились в основном в Африке. Их яд действовал мгновенно. Поэтому София даже не успела ничего сказать. Полиция прибыла сразу. Возле головы Софии полиция обнаружила маленький изумруд, похожий на глаз змеи. Маркиз побледнел. Кто это мог подкинуть такой камень? – думал он. Луи Жеванстьен позвонил вечером. Он спросил о самочувствии. Маркиз рассказал об изумруде. Банкир сказал, чтобы он не расстраивался, может быть, это просто такой же камень, и всё. Прошло уже много времени. Маркиз один жил в замке. Он почти не выезжал в

Париж. Очень редко звонил в Банк. Почти ни с кем не встречался. Одиночество занимало всё его время. Вечер наступил как-то незаметно. Ночь опустилась на сад. Стояла такая тишина, что казалось, шёпот можно было услышать далеко от замка. Маркиз спал. Его уже давно перестали мучить кошмары о змее, браслете. Он жил незаметной для всех жизнью. Уже много лет прошло с момента гибели Софии. В замке всегда стояла тишина. Так и в эту ночь. Тень мелькнула в саду. Маркиз ничего не слышал. Его возраст не позволял спать в половину сна. Он спал крепко. Поэтому, о проникновении в дом ни о чём не подозревал. Мужчина прошёл в кабинет, включил фонарь, с синим светом. Он рассматривал коллекцию бабочек. Внезапно из одной ячейки ему на руку выпал зелёный камень. Он поднял чёрную прокладку под бабочками и увидел браслет. Свет включился неожиданно. Мужчина закрыл руками лицо. Он увидел маркиза.

- Что, мосье Луи. Не терпится убрать и меня. Ведь этот браслет нашей семьи, маркизов. Вы ведь прекрасно знали об этом. Банкир осел на пол. Да, он знал о происхождении браслета и что этот, именно этот браслет всегда приносил несчастье роду маркизов де Ля Морсе. Почти все, кто получал браслет в наследство, были мертвы, и почти всегда они погибали при невыясненных обстоятельствах. - Нет, этот браслет принадлежит нам – раздался голос в дверях... Мужчины посмотрели на двери. Они увидели в дверях молодого мужчину восточного типа. - Много лет назад он был подарен моей матери и был похищен. Много лет наш род мстил роду маркизов за похищение и позор шейха. Утром на полу маркиз и банкир лежали с пронизанными кинжалами в грудь. На груди темнели зелёные розы. Автор: Ткаченко Альфира

Август приближал свои последние дни к красавице осени. Солнышко перемигивалось с облаками, которые бежали, как сумасшедшие по голубому небу, иногда покрывшемуся серой дымкой от только недавно сгоревшего леса за городом. Вороны сгрудились на берегу Ангары. Они только что отобедали заброшенными в траве остатками пищи отдыхающих, кем-то не осмотрительно брошенной, и уже расположились к отдыху, как… А вот, как и что произошло дальше, я вам расскажу сейчас на страницах этой новеллы. Итак, наш рассказ начнём с того, что одна дама, довольно-таки пожилого, но непреклонного возраста собралась отдохнуть. Она уже давно нигде не отдыхала за свои Nколичество лет, а тут подвернулись деньки, среди которых она расположилась провести своё время с ещё неувядающей её красотой, по которой мужчины за её прошедшие

годы признавались в любви и пылали страстью настоящих итальянцев. А, как вы знаете, именно в Италии самые темпераментные мужчины, а о женщинах их нации я помолчу. Зачем мешать воду в реке, когда она уже и так нагрелась до определённых градусов, за которыми уже закипает чайник на плите. Столько разгорячённых тел плавало каждый день в её водах и покрывалось очередной волной цунами после небольшого катерка, что проносился по водной глади местной реки. И вот, женщина купила себе билет до Москвы. Она вошла в вагон только после того, как долго доказывала, что она села всё-таки в тот вагон, про который ей написали упрямые кассиры, когда она покупала билет в кассе вокзала, потом ещё долго и упрямо пыталась согнать назойливого пассажира со своего места, на которое ей было указано в билете. Но когда он, рассерженный её настойчиво-

стью, попытался отказать ей в этом, она опять-таки своенравно ответила: - Мужчина, вы в который раз пытаетесь мне внушить, что это место не моё. Но в билете мне написали именно на это место в моём вагоне, который следует из нашего города до Москвы, и поэтому я сяду именно на своё законное место. Пожалуйста, извините меня. - Ну, да, чтобы с вами спорить надо, повидимому, иметь много сил. Ладно, схожу к проводнице и спрошу, как нам быть в этом споре, который, конечно, если бы вы читали правильно в своём билете номер вагона и места, разрешился по справедливости. Мужчина ещё раз посмотрел на женщину, жеманно улыбающуюся ему, и пошёл в купе проводников. - Вы, пожалуйста, уступите это место этой настойчивой даме и перейдите в её вагон. Ведь там место, какое указано в её билете, свободно. Мужчина посо-

противлялся, но, видимо, в этот день на небе светила не его звезда и ему ещё американский дядюшка не отправил столько денег, как некоторые заботливые господа из Африки, он плюнул на всю эту женскую логику и пошёл в соседний вагон, где ему заботливо предложили разместиться до последней остановки, куда он собирался спокойно доехать без всякого рода приключений. Женщина разместила свою приятную от полноты фигуру на месте того мужчины, который ушёл после стольких долгих споров с очень логически мыслящей женщиной. Она достала своё полотенце, ванные принадлежности, переоделась в домашний халат, тапочкии села, внимательно рассматривая окружающих с нею людей. Соседи по купе сидели притихшие, вдруг эта дама преклонных лет ещё имеет один билет на своего сопровождающего мужчину в столь далёкий путь, и только смотрели, ожидая, что будет дальше. - Здравствуйте, — сказала она таким простым голосом, будто

только что ничего не произошло и только она была права в этом состоявшемся споре. - З- здравствуйте, — ответили молодая девушка и молодой парень, сидевшие внизу на одной полке, которая, по-видимому, была не столь важна в этой ситуации. - Куда едем? – как ни в чём не бывало, спросила она, женщина преклонных лет, улыбаясь, и с её лица сошла краска, которую называют у нас – красной. - В Москву, — они уже начали отходить от такого шумного вторжения в их молодую жизнь и уже отвечали, как положено разговаривать с пожилыми людьми, вежливо и кратко. - Молодцы! – воскликнула она своим негромким голосом, которым только что доказывала свою правоту. Девушка повернулась и смотрела в окно, парень сидел и молчал, а что он мог говорить совсем незнакомой женщине, такой справедливой и пожилой. Вагон покачивало, и под стук колёс женщина уснула. В купе

было тихо и девушка с молодым человеком вышли в коридор. За окном мелькали деревья, деревни, маленькие станции. Ветер поигрывал шторками на окне, и шевелил волосы девушки. Они уже немного перевели дыхание после такой бурной посадки в вагон и теперь уже спокойно обсуждали свои темы, а их у них было множество. - Ты когда выходишь? – спросила девушка, которая ехала до Москвы, и ей предстояло ещё ехать в этом купе две ночи. - В Ярославле. Я там живу. - А сюда к кому приезжал? - К знакомому парню. Мы вместе учимся в университете в Москве. Он уехал домой и скоро сам поедет в Москву. - Счастливые, учитесь. А я еду в Москву, домой. Мама заждалась меня, наверное. Она у меня тоже пожилая. Ей пятьдесят пять. И тоже иногда суетится как эта женщина. Видимо, их возраст заставляет жить уже по-другому. - Может быть. Я как-то не задумывался над этим. Своих дел

много. А родители у меня классные. Созваниваемся, если что и если надо встречаемся. К чему суетиться? - Тебе хорошо, а ей как? Она может быть, одна совсем? Вот представь себя в её возрасте. И что ты будешь делать? - Когда буду, тогда и посмотрим. А ты что делала в Иркутске? Ты, я понял, оттуда едешь? Девушка посмотрела на него и вздохнула, она думала, что никто на свете не знает, откуда она едет и что её жизнь мало кого интересует. - А тебе-то зачем это? Ты живёшь себе сам по себе и хорошо. А чужие события жизни тебе зачем? - Я просто спросил. Ты обиделась? Прости, я не хотел. - Да, нет, не обиделась. Ты обычный человек и вопрос твой обычный. А о чём ещё здесь, в поезде, разговаривать? В Иркутск я ездила к своему парню. Мы давно знакомы. Только он… — и девушка, помолчав, думая, как ответить ему, вздохнув в очередной раз, ответила, улыбаясь своим мыслям, — Он сейчас до-

ма и ни о чём не знает. Не знает, где я и что со мною. Мы поругались, и я собрала вещи и уехала. - А что так? А если он вспомнит о тебе, тогда что? - Ну, и пусть, вспомнит. Теперь уже всё. Да вряд ли он вспомнит. Ему сейчас не до меня. - Странно. Ты говоришь о нём с каким-то чувством, которое я бы назвал, ты себя любишь, а его нет. Ты только себя видишь в его жизни. А он что делает? Как он себя сейчас чувствует? – парень искоса посмотрел на неё, видимо подумал, вот с такой познакомишься, и она тебе покажет свой характер совсем по пустяку, а вдруг у неё совсем не та ситуация? - Почему ты думаешь, что он будет страдать от моего отъезда? Вовсе нет. Ему хорошо. Сам виноват, — она опустила голову и замолчала, видимо ей совсем не хотелось вспоминать тот вечер, когда они были вдвоём, совсем вдвоём и никого на свете они не замечали. … Был душистый июльский вечер. Она шла по городу. Ветер

разносил кое-какие листья с деревьев, которые уже опали после дождя. Люди шли по тротуару, каждый думая о своих заботах. Витрины ещё не зажигали огни. Он наклонился к ней и поцеловал. Она вздрогнула и оглянулась, видел ли кто? - Зачем? – тихо спросила она. - А что, мы не можем даже поцеловаться с тобою? А для чего мы с тобою встречаемся тогда? – он посмотрел на неё и заулыбался, щуря глаза от заходящего солнца. Солнце покружило ещё несколько кругов над домами и начало скрываться за крышами и деревьями. Такого красного заката Иркутск ещё не видел. Ветер, тихий, метался по верхушкам деревьев и взвивался вверх. Несколько лепестков цветов, сорванных им, бежали по дорожке. Ноги, что она видела сейчас, когда опустила вниз глаза, ногишли по тротуару, много ног и нет. Вот простучали каблучки чьих-то босоножек. Он молчал, а она, почувствовав, что что-то произошло в ней, чувство, которого

она ещё не знала, или не хотела знать, заставило её думать, но она боялась, что он всётаки обманет. - А мне откуда знать, зачем ты со мною ходишь, — решила она, немного грубее ответить ему, — Я так, просто с тобою хожу. Я ведь совсем не знаю тебя. - Зачем? Ты познакомилась со мною просто так? Интересно. А что, когда просто так знакомятся, не целуются. Ну, хотя бы для людей, которые ходят вокруг нас? Посмотри, какие мы с тобою влюблённая пара! – он отошёл от неё и смотрел ей в глаза, глаза голубые, словно небо. - А зачем целоваться, когда просто так? – опять спросила она, и еле переведя дыхание, опустила глаза. Ей почему-то показалось, что со стороны они выглядят как пара, которая встречается давно и им прекрасно вдвоём, но это было совсем не так. Девушка опять посмотрела на него и уже стояла одна, а он ушёл, сам по себе. Ему зачем было целоваться с ней?... … Поезд стучал

колёсами, а девушка и парень стояли возле окна и слушали шум ветра за окном, смотрели на дома, проезжающие машины под мостом, по которому проезжал поезд, на закат солнца, который перекатывался с одной крыши дома на другую и говорил, что пора спать. Девушка посмотрела на закат солнца и повернулась к парню, который тоже любовался пейзажем за окном вагона. - Красиво!... – улыбаясь, сказала она, показывая на солнце. - Да, очень. Будто кто-то взял краски и раскрасил всё небо всеми цветами, которые есть на земле. Посмотри, здесь и жёлтый, и красный, и сиреневый, и лиловый. А деревья покрыты цветным ковром от разноцветного неба. Такое красивое небо очень редко бывает. Может, пойдём спать, а то ещё завтра день ехать, а мы уже всё сказали. Оставим на завтра ещё разговоры. - Пойдём. Думаю, что мы не помешаем нашей соседке. От неё исходит такая бурная энергия. Я просто опе-

шила, когда она зашла в наше купе и начала наводить порядки. - Да. А мы осторожненько зайдём и не будем её будить. Сразу спать. Пошли… Они осторожно открыли дверь в купе, прислушиваясь к посапыванию женщины, которая ещё утром их растревожила своим вторжением в их спокойную жизнь. Она уже спала и ни о чём не думала. Парень посмотрел на неё и взобрался наверх. Такначалась их ночь, за занавесом которой они спали и смотрели свои счастливые сны. Вагоны мерно постукивали колёсами. Ветер за окном разносил остатки августа, его медового запаха полей и начала яблочного периода, где всё на земле отцветёт поздним летом в предосеннем танце пчёл, уходящих на зиму в свои домики, и появится солнце, но уже с осенним настроением, с дождливым капризным норовом и скажет всем: Всё, пора, уже осень к нам идёт и свои капризы несёт. Встречайте её. Ночь за окном

провожала очередной город, погружая его в лунный танец звёзд и шевеля листьями на деревьях, словно аплодировала их концерту, так неожиданно появившемуся в этот ночной спектакль. Девушка повернулась на другой бок и продолжала спать. Парень закрыл глаза и думал о своём. Кто может знать, о чём он думал в эту прекрасную ночь. … Весь день он был занят своими делами. Сходил к другу, зашёл в магазин, посмотрел детали к компу. Солнце играло своими лучами над городским тротуаром и разбрызгивало солнечные зайчики по витринам. Стёкла светились её радужными блёстками и радовались последним дням августа. Он вчера был с нею и сегодня то вспоминал, то загружал свои мысли чемто более серьёзным делом, чтобы уйти от навязчивого не мужского настроения. Это всё девчонкам надо, а я мужик! Он решил, что всё прошло и теперь ни к чему вспоминать её. Вечер был прохладным и пусть

таким останется навсегда, как их последняя встреча. Она ждала, чего он не знал или, наверное,не хотел знать. Они были вместе уже много времени, но она так и не решила, что ей надо. Гуляли по улицам города, смеялись, словно маленькие дети всяким пустякам, целовались. А в тот вечер он и не ожидал, что всё произойдёт так быстро. Он не думал, что так бывает. Они только что вошли к ней домой. В квартире никого не было и им от этого стало ещё веселее. Бросившись в её комнату, он сел на кровать, а она на стул, возле компа. Пока готовился кофе, она включила компьютер и начала загружать программу. Внезапно свисток из кухни позвал её. В этот день им было хорошо вдвоём и никого на свете он не хотел пускать в их жизнь. Пили кофе и болтали всякую всячину. За окном чирикали птицы и стремительно носились над крышами. Поглощённый кофе, он посмот-

рел на неё и улыбнулся: - Ты сегодня какая-то не такая? - Какая? - Не знаю. Но сегодня мы с тобою както совсем не так разговариваем. Тебе не кажется, что день сегодня для нас с тобою начался как-то поособенному? - Да?!... Странно. По-моему, все дни одинаковы. А что изменилось сегодня? - Ты. - Я?!... Пей кофе, пока совсем не остыло. Потом послушаем ещё музыку. У меня есть Готика. Класс!!! - Ладно. Пошли в твою комнату. Дверь на кухню оставалась открытой, и они, смеясь над своими шутками, ещё немного посидели, и затем, поднявшись, пошли в её комнату. На экране компьютера появилась группа Готика. Он сидел и слушал их песни. А что им оставалось ещё делать. Она села к нему на кровать и… Что-то произошло в тот момент, он не помнил. Всё произошло мгновенно. Он поцеловал её в щёку, потом в губы, она не сопротивлялась. Его

100

губы продолжали целовать её волосы, глаза, её голубые и яркие глаза, словно незабудки осыпали её лицо под солнечными зайчиками. В этот миг он уже ни о чём не думал. Целуя её, он наслаждался этим счастливым мгновением в его жизни. Казалось, время ушло прочь и им двоим отпустили не один час для их встречи. Она уже лежала и обнимала его, отдаваясь его настроению. Ветер за окном шевелил листья на деревьях, и пел песни, песни августа с его медовым запахом леса и полей и напоминал о яблочном спасе, который вот-вот ворвётся в окно и засыплет ароматом яблок, заполняя всю комнату. А он целовал её грудь, молодую, никем нетронутую грудь, где были два чёрных соска, упругих и таких манящих к себе. Музыка звучала с экрана компьютера, но их время убежало куда-то и теперь они лежали и целовались, забыв обо всём на свете. Вот он поцеловал её в мочку уха, и она зажмурила глаза. Комната наполнилась звучанием музыки и ещё чего-то.

101

Чем именно, только они знали что это. Это их маленькая любовь, любовь, о которой не кричат, а только принимают к себе и никому не рассказывают о ней. Их маленькое счастье ворвалось к ним неожиданно, внезапно и обнимало за плечи, хрупкие плечи. Нежно обнимая её плечи, он целовал её живот, бёдра, она содрогалась под его горячими поцелуями и ждала, ждала… Ждала? Что ей надо было ждать? В этот их вечер, ночь, тёмную ночь, за которой много обмана и внезапных порывов, желанных и неожиданных у всех влюблённых. Она отскочила от него, он не понял, что произошло. - Хватит! – негромко сказала она. - Что? – он отвечал немного осипшим голосом и никак не мог понять, что произошло. - Хватит, поцеловал меня и хватит. На сегодня хватит, а может быть, и навсегда. Ты же целовал меня просто так, от нечего делать? - Почему? Что случилось с тобою? Я не хочу расставаться с

тобою. - Нет. Не надо. Иди домой. Ничего не надо, — взволнованно говорила она и смотрела куда-то за окно, за которымничего не видела. Её чувства остались уже под тем моментом, где появилась грань их дозволенного мира и неразрешимого счастья, но его надо было ещё встретить, это счастье. Она оттолкнула его и пошла в коридор открывать дверь. - Ну, как знаешь… Это твоё дело. Он, почему-то даже не покаялся перед ней, ушёл, и всё. Всё… Ночь опускалась над вагоном, и никто из пассажиров даже не мог подозревать, что могло что-нибудь произойти в поезде. Но как говорится, мы думаем, а события нами располагают. Поезд отъехал от вокзала большого города и колёса отстучали прощальную песню очередному городу. Вдруг в купе, в котором ехала женщина, по своей предприимчивой забывчивости и женской логике, оказавшаяся в самой гуще событий, кото-

рые происходят только с самыми суматошными пассажирами и людьми, резко закричали. Женщина, спавшая на нижней полке, резко села и оглянулась на окно: -А-а-а. Там, т-там, — заикаясь, закричала она, показывая на окно, в котором, конечно, ничего не было, а были только тени от фонарей. Но, как обычно развиваются события с людьми такого рода? Да, она вспомнила, что дома оставила подарок, который везла к своему любимому родственнику. Она кричала и икала одновременно. Точто она забыла по своей женской натуре подарок, который купила, естественно, в самом лучшем магазине, в этом её нельзя упрекать, так как женщины прекрасно понимают, что покупать самые хорошие подарки надо покупать в том магазине, где они будут самыми дорогими. Но она, конечно, купила его и как всегда, как было в её скромной жизни одинокой женщины, естественно, забыла,...забыла именно его в такой самый не-

обходимый момент. Поэтому сейчас среди ночи она кричала, и никто её не мог успокоить. Парень и девушка подскочили на своих местах, и удивленно смотрели на неё: Мол, что случилось? Но женщина кричала и, ни на кого не обращала внимания. Она не совсем понимала, что сейчас делала. Ей только сейчас пришло на ум, что подарок она забыла и его в вагон доставить совершенно нельзя. Каково же было её состояние? Она так долго собиралась поехать в Москву и, конечно, как все любимые родственники знала, что её там ждут и уже даже приготовились к встрече. А сейчас что же, она сидела и кричала среди ночи, где все пассажиры вагона, конечно, спали. Покричав ещё несколько минут, она села и начала понемногу успокаиваться. Свет от мелькавших за окном фонарей иногда скользил по подушке ей постели. Но ей было совсем не до света фонарей. Она поняла, что, как только она приедет в Москву, ей будет очень

не хватать его, подарка, который так долго рассматривала у прилавка магазина. Она ещё вскрикнула для приличия, легла и уснула, встревожено вздохнув на прощание перед сном. Все пассажиры уже расходились по своим купе, перешёптываясь по поводу этого случая и такой неугомонной пассажирки, которая не давала им покоя не только тем, что села не в свой вагон, но ещё и забыла какой-то подарок. Им, конечно, совсем не было никакого дела до её подарка, но спать они уже не могли и поэтому, когда женщина угомонилась у себя, пассажиры нескольких купе попросили проводницу нагреть чай. Что ещё оставалось им делать. Мужчина из расположенного рядом купе взволнованно сказал: - Да… Разные бывают случаи в жизни. Особенно у таких суматошных женщин. Его соседка прошла в конец вагона, надеясь покурить, спать ей уже не хотелось, и она вернулась и присоединилась к пожилому мужчине,

102

который уже спокойно посматривал в темноту ночи за окном. Ночь наступила для них как-то сразу, как только женщина из соседнего купе перестала кричать о подарке своему любимому родственнику и успокоившись, переполошив весь вагон, уснула. Мужчина стоял и смотрел на последние краски ночи. Темнота и лишь остатки лунного света спускались далеко за горизонтом и были красивы. Немного жёлтого цвета полоска перемешивалась с красками серого восхода и чёрными полосами ночи. Такого восхода или заката ночи он ещё не видел в своей жизни и был благодарен этой взбалмошной женщине только за то, что она предоставила ему такую возможность, насладиться красками ночи. Женщина из соседнего купе постояла, постояла возле окна и уже думала, как нарушить это молчание с мужчиной, ведь надо же о чём-то говорить, сказала: - Что ж, женщины, они всегда таинственны. А она в чём виновата, что вспомнила о подарке своему

103

родственнику в Москве? Вы далеко едете? - В Москву, как и она. Но только по работе. Как вам сегодня ночь? Я не спрашиваю о случае в вагоне. Женщина посмотрела в окно и поразилась смене красок в природе. Серая полоска стала светлее от всходившего солнца и уже красные блики раскрывались над просторами страны, где они ехали. - Почему-то краски природы всегда восхитительны. Она сама, наша красавица, заставляет нас вдохновиться и запомнить все её моменты в наших с вами делах. А они нас всегда отрывают в самый неподходящий момент. - Вы не хотите спать? - А что же теперь ещё делать? Спать и правда не хочется. Мне ещё ехать далеко. Я тоже в Москву. И кто только туда не едет? - Она наша матушка, всем нам должна что-нибудь. Дела! А они всегда нас торопят куда-то, а потому мы и не можем замечать всю красоту вокруг нас. Я, правда,

когда только отдыхаю где-нибудь, вижу, что что-то красиво построено или море красиво. А так, всё дела не дают мне посмотреть даже кино какоенибудь. Уж давно не смотрел ничего. - А мы сейчас и едем, почти как в кино. Целая сцена из кинокомедии. Все люди актёры. Что же поделать? Я пойду в своё купе. - Идите. А я ещё постою. Воздух-то какой! Подышу свежим воздухом, лесным. Женщина ушла в купе. Дверь закрылась. Утро в вагоне наступило для всех одинаково. А что ещё могло произойти? Все спали, как и та женщина, которая переполошила всех и мужчина, что стоял возле окна на рассвете, тоже уже сидел в своём купе и пил чай. Женщина, проснувшись, посмотрела на всех и начала подниматься, чтобы пойти в туалет и привести себя в порядок. - С добрым утром! – сказала она, будто ночью ничего не произошло. Да она, наверное, уже и забы-

ла, что было ночью. Пассажиры вагона просыпались и стремились помыться, сесть завтракать и опять смотреть на просторы страны. Вот и Москва! Вагоны, стуча колёсами по рельсам, вкатились к платформам вокзала. Пассажиры вышли и пошли в сторону метро и помещениям вокзала. Кому -то надо было ехать дальше, кто-то уже приехал и тут… Наша суматошная соседка из вагона №… вдруг увидела мужчину, который перешёл на «её место в соседнем вагоне». Она вдруг вспомнила, что была не права и побежала к нему, забыв, что у неё есть чемодан. - Мужчина, мужчина, подождите меня. Я вспомнила,… я забыла извиниться перед вами… Мужчина, оглянулся на неё и… побежал. Он испугался, что эта ненормальная женщина начнёт опять приставать к нему со своими ненормальными правилами «её жизни». А уж о них он наслушался ещё той ночью, когда имел

место так странно познакомиться с «её правилами поведения в вагоне для нормальных людей». - Ну, мужчина, почему вы убегаете?... – кричала она на площади. Люди оглянулись на неё и заулыбались. Но кто знает, о чём они могли подумать, — Я… извиняюсь перед вами за свою ошибку… Потом она встала, махнула рукой, кудато в сторону и пошла к своему чемодану, который стоял посреди площади вокзала. Взяла его за ручку и пошла к метро. Её никто не встречал. Может быть, родственники не знали, что она приедет, может быть, она также давно надоела своей «отличной памятью» им, а может быть…, да кто может знать в Москве об этом. В этом большом городе никому нет дела вообще до людей. Она села в вагон метро и уехала. Москва встретила её очень хорошо. А что ещё можно было ожидать от этого столичного городка. Кругом суматоха, всё в основном молчат, каждый занят своим де-

лом. Может быть, гдето «стрелки мафиозных структур» встречаются по дороге в сторону… А кто знает, как это всё происходит? Весь день она встречалась со своими родственниками. Они были так рады ей, что уже через несколько часов семья начала таять на глазах и она осталась только со своим родственником. Им было очень весело, и достаточное количество разговоров потекли ручьём о старом житье, о житье в городах с большим количеством людей. Женщина всё спрашивала его, а сама уже начала поглядывать по углам: Что-то забыла? - Ой. Ой, ой,… я вспомнила… Я же привезла тебе подарок. Вот он. Это тебе… Она протянула свой подарок, который так надоел всем пассажирам вагона и села, поглядывая на него преданными глазами. Какая я молодец, что приехала к нему через столько лет и ещё привезла самую любимую ему вещь. На следующий

104

день она встала, села за стол и начала спрашивать: - А что, где мне можно сегодня отдохнуть? Или ты сам меня повезёшь куданибудь? - Конечно. Только сам. Мы сегодня с тобою посетим несколько выставок. Но ты не бегай, как все вы это делаете, когда приезжаете в Москву, ты держись возле меня. На выставке известного художника она стояла возле своего любимого родственника и смотрела на картины. Долго разглядывая их, она вдруг развернулась и побежала куда-то… Что могло произойти? – думал они смотрел в сторону, куда она убежала. Она вернулась и опять встала рядом с ним. - Что произошло? - Так, ничего. А что эта картина висит здесь, а я думала, что она такая же, как и в том зале? Но нет, другая. А их сколько здесь? - Я же тебя просил не бегать, как сумасшедшая, по залам. Ты же в картинной галерее. Ты что, забыла?

105

Она потупилась и, совсем как маленькая девочка, ответила: - Прости, я совсем забыла, что ты мне сказал. Давай пойдём куда-нибудь, поедим? - Пошли. Здесь есть небольшое кафе и мы спокойно поедим того, что нам хочется. В Кафе они заказали салат из морских продуктов и немного вина под горячее. Она сидела и смотрела на зал. Её красивые глаза разглядывали окружающих и… - Боже, как я забыла? В той картине было то, что в другой. Но они опять были не похожи друг на друга. А что Даная Тициана отличается от картины Леонардо до Винчи. Она говорила это так громко, что за соседними столиками начали оглядываться люди. Её родственник сидел и не знал что делать. Он встал и взял её под локоток, решил сказать ей что-то на ушко, но она так развернулась, что ему ничего не оставалось делать, как схватиться за спинку стула за соседним столиком, а женщине сидевшей на этом стуле, наклониться к чашке с кофе «очень низко», так, что

кофе пролилось на колени ей брюк. -Боже! Я так и не поняла, а почему он написал её вдругом… — он не дал ей договорить, потому что официант продвигался к ним и уже думал, как замять это инцидент с нею. Разные люди бывают в кафе и ко всему уж можно привыкнуть. Они вышли из кафе и он только тогда понял, какая у него « замечательная» родственница из какого-то далекого городка, но с малым количеством людей. О кафе он вспоминать просто не стал. А что можно было вспоминать о том, что она сделала и с невозмутимым лицом ушла из него, да ещё и спрашивала о картине. Да ещё переполошила немного сидящих людей, кого обрызгав кофе, кого остатками салатов, что они заказали себе на обед. Ещё долго по дороге он думал, а на сколько дней она приехала к нему, что они будут делать завтра и что онавообще думает обо всём том, что происходит в нею, когда приходит куда-нибудь, чтобы отдохнуть в обществе? Обычно у людей такого склада

жизни своя логика – женская, но далека от смысла жизни других людей. Поэтому он сел спокойно дома на диван и начал думать о завтрашнем дне, где они отдохнут так, чтобы не задевать других людей. Это было, похоже, на разработку особого стратегического плана досуга её жизни. Надо было, вопервых: найти то место, где было совсем мало людей, вовторых, обедать им надо было как-то поособому, одним и не в кафе или ресторане, фастфуд! В третьих, он сам ей всё расскажет о Москве, где-нибудь в отдельном от людей месте. В парке, в отдаленном от людей месте, где они будут только одни. «Какая тяжёлая программа показа Москвы для суматошной родственницы из далёкого городка с малым количеством людей», — думал он, но ничего не оставалось делать, как принять её у себя и показать Москву его глазами. Это было не лёгким трудом для него. Но он отпросился с работы на неделю, — «Думаю, неделю моего драгоценного времени для неё хватит, а

там…» — я отправлю её назад в её город. О её приезде он больше не хотел вспоминать и даже о том, что происходило в его стратегическом плане досуга её жизни в Москве. В дальнейшем, он просто думал, как избавиться от неё и больше не вспоминать такого кошмара. Потому что следующие дни показались ему настоящим абсурдом той жизни, к которой он привык. Он только думал, быстрее закончилась бы эта неделя. Так он, вставая каждое утро на завтрак и, запивая кофе очередной бутерброд, думал о ней. - Тебе ещё кофе? – спросила она и начала наливать. Кофе был горячим и, конечно, она пролила его ему на колени. Он подпрыгнул и убежал в ванну. Холодная вода спасением ему в этот момент. «Чёртова баба, я ещё должен остаться и колен. Все ноги сожгла мне. Кто мне оплатит больничный?» Она спокойно позавтракала и начала собираться в город… Выходя из дома, он остановился, оглядываясь на неё, но… за его спиной её не

оказалось. - Ты где? – переведя свой голос на шёпот, спросил он, уже боясь, что произошло такое, что он… Вдруг дверь подъезда открылась, и она вышла, спокойно прошла вперёд него и пошла дальше. Он боялся спросить, где она была, пошёл, молча, с нею. Всю дорогу она молчала, сидя в машине. А куда же ещё её можно было посадить, чтобы знакомые и соседи вдруг не видели, какая у него «респектабельная» родственница. Они доехали до того места, которое в парке называют зад парка и остановились, доставая пакеты с бутербродами. Кофе он налил сам в стаканы. Уж этого порядка этикета при обеде он не стал доверять ей. «Пусть будет это подарок от меня, мой этикет москвича». Так прошла неделя её приезда в Москву, и на следующий день он поехал провожать её на вокзал… Автор: Ткаченко Альфира

106

Лист упал на тротуар и спрятался под ногами людей. Ещё недавно он висел на том старом дереве, что росло возле моего дома. А теперь, кружась и переворачиваясь, он спускался на асфальт, серый, поникший под последними лучами солнца, которое уже грело не так, как в мае или июне, и уж совсем не так, как в августе, с ароматом яблок или ещё чего. Он кружился, а я шла по тротуару и вспоминала о своей жизни. «Брошу всё. Уйду от всей этой проклятой суеты куданибудь,и всё. Не хочу никого видеть. Кому я теперь нужна? Мне уже пятьдесят, а я всё работаю, как загнанная лошадь. А всё это никому не надо. А где моя жизнь? Где она? Только и есть два или три дня счастливых минут и то в прошлом. В прошлой, посторонней моей судьбе, где я смеялась заливистым смехом, принимала цветы и радовалась, как ребёнок своему счастью».

107

Я шла и вспоминала до мельчайших подробностей всю свою жизнь, в которой уже пробежало пятьдесят лет, оживающих в памяти разными снами из ночной и утренней идиллии. «Я ему не нужна вовсе. Он забыл меня, и всё. А что ты хотела ещё? Что он будет с тобою? Ведь как птичка колибри, летаешь по своей судьбе и никому не хочешь сказать да или нет. А он не захотел ждать тебя. Ушёл, и всё. А как светило солнце! Солнечные лучи скользнули по шторам в спальне. Опустились ниже иниже, и вот они уже прыгают и веселятся на твоей кровати и ты, зажмурившись, смотришь на утро, утро в окне, которое появилось в твоём доме, жизни. И он. Он смотрит на тебя, счастливую и не хочет уходить. Он голубоглазый, со светлыми волосами. Широкой грудью, а тебе всего-то двадцать пять. Ты полна сил. Жизнь ещё не преодолена, нет пре-

пятствий и уже, наверное, никогда не будут. Ты решила, что на своих страницах судьбы ты будешь только счастлива, тем самым счастьем, что даётся нелегко и которое надо держать всеми силами души. Но у тебя всё сложилось не так, как ты хотела. Ты осталась в свои двадцать пять лет одна. Счастье, оно мимолётной стрелой вонзилось тебе в сердце и улетело, далеко — далеко. А ты опять лежала и вспоминала те дни, когда ты ходила с ним по дорогам своих новых наступивших дней и смеялась счастливым смехом. А небо, голубое, светилось ярким светом под жёлтыми солнечными лучами, и никогда в жизни ты не была так счастлива. А потом... Потом ты получила то, что хотела. Его не стало. Не стало того маленького счастья, что было у тебя под грудью. Маленького счастья, что дано богом. Его надо было беречь. Беречь со всей силой женщины, любящей.

День, другой проходит мимо твоего счастья. Вот уже снежная буря закрыла серые тучи на небе. Ветер, пронизывающий, скользнул по ставням, и опять спрятался в складках страшного утра, когда ты прощалась со своим маленьким счастьем, данного тебе богом. Свеча горит в зале возле его головы. А ты, вся почерневшая от горя, смотришь в пустоту окон, за которыми только ветер и вой снежной последней бури в этом апреле. Она словно грязный серый поток снежных струй оседает где-то под крышей твоего домашнего очага, где ты должна была жить и жить своею счастливой жизнью». Шаг, ещё... И вот

тысячи ног прошли по нему, листу, опавшему на тротуар с того дерева, старого, что клонится под ветром, когда тот завывает в струях небесных сил. Ты посмотрела на осенний лист. Он твой. Он пролетел за твоей жизнью и сорвался в потоке, сильном, ветра и, покачиваясь,начал медленно опускаться на асфальт. Но он не знал, что тысячи ног прохожих пройдёт по нему и начнёт топтать его. Слабого и беззащитного. Из-за облака выглянуло солнце, и деревья мягко качнулись под небольшим ветерком. И тогда с дерева, легко срываясь, полетели листья, осенние листьячьей-тосудьбы. Они мягко касались

асфальта, а злые ноги, ноги прохожих шагали по ним и бежали к своей жизни, ни на минуту не задумываясь, что это твой лист лежит сейчас под ногами, а ты бежишь по нему и затаптываешь свою жизнь, может быть, только начавшуюся. Ты стоишь и смотришь на осенний лист, сорвавшийся с дерева, и хочешь закричать: «Не надо!... Нет!... Он твой, этот лист осени, проснувшейся в это утро. Оставь его себе и он спасёт тебя от всех невзгод. Он загородит тень чёрного облака, которое попытается тебе заслонить твоё счастье в твоей жизни». А ты снова встала и молчишь. Ты смотришь, как он сам топ-

108

чет свою жизнь. Его жизнь, молодого человека, только что взошедшего на трон своей счастливой жизни, летит вместе с упавшим осенним листом на тротуар, где каждый человек пройдёт в это осеннее утро и даже не вспомнит, когда у тебя или меня что-то случилось. Прозвенел трамвай, вывернувший изза поворота, и тронулся дальше по городу. Люди в вагоне молчали, разглядывая осенний пейзаж за окном. Он был красив. Жёлтые, красные, зелёные краски осени качались на ветвях деревьев, старых и молодых, словно наши дети и падали, падали, падали… Они улетали далеко, кружились в небе, летели и веселились, но веселилисьпосвоему, ощущая своё счастье листа, осеннего листа. А лист? Он остался лежать там, на тротуаре: одинокий, никому не нужный, словно листок из твоей судьбы, пробежавших нескольких дней твоей жизни в воспоминаньях. Ты сидишь на сидении итак же как и все, молча, смотришь за окно: на людей, на

109

машины, на деревья, которые надели на себя бархатное осеннее платье, и зазвучала осенняя мелодия любви. А деревья осыпают твою жизнь день за днём, считая события прошедших лет. Солнечный свет осветил комнату. Ты встала и прошла на кухню, чтобы подогреть себе воду для кофе. В доме стоит тишина, утренняя тишина. Родители ушли на работу, а ты немного задерживаешься. Тебе ещё рано идти на работу. Вот звякнули ворота, и ты пошла в сторону квартала, где сядешь на трамвай. Он привезёт тебя на твою работу. Ты опять окунёшься в бумаги и целый день, твой день, будет продолжением твоей жизни, тоже посвоему счастливой. - Да, да, заказывали. Давайте, — зазвенел телефон, и ты привычным движением руки снимешь трубку телефона и ответишь, — Да, это я. Конечно, договора мы вам направим. Не беспокойтесь. Вы только с деньгами не тяните сильно. Сами ведь знаете, что предоплата сейчас. Вы и так у нас

самый дисциплинированный покупатель. А за окном светит солнце, оно яркое, полетнему. Ещё нет даже намёков на осень. Ведь июнь. Какая осень. Просто солнце светит круглый год. Цветы распускаются рано утром на своих газонах, открывая бутоны. Капельки росы оседают на них и блестят под лучами солнца, жёлтого, словно лимон. - Нет. Я ещё не сделала накладные. Позже, — проговорила я и опять окунулась в работу, — Сейчас занесу данные на компьютер и закончу с накладными. А что, вы уже чай налили? - Тебя только и ждём. Долго ты ещё будешь возиться. Мы уже отдали все накладные на завтра. А тебе ведь на завтра не надо? - Нет. У меня цех ещё только-только начал заливать хлор. Успею ещё сделать. - Чай сегодня, какой вкусный. Кто заваривал? А ты что, мужу-то не пишешь? Он, наверное, заждался от тебя вестей? - Напишу ещё. А сама-токак теперь бу-

дешь жить? - Не знаю. Итак бабы все на тебя косятся. Одиночка. Как бы мужика ни увела. Только разговоров про себя услышишь в ответ. Как порядочной быть теперь? Одна и есть одна. Любовника и то не заведёшь. Город маленький, всевсё видят. В большом бы городе не узнали бы ничего. А тут… Вот и крутись сама как хочешь. Может быть, пойти на панель? Красивая, молодая. Мужикам всё равно больше ничего не надо. Может быть, ещё такого себе любовника заведу, оденусь приличнее.

Вон, смотри, Она уже, в чём ходит? А я что хуже её? Всё при мне… Ха-ха-ха. Вечером солнце закатилось за город, что на западе и остался синий вечер, со звёздами, которые висели над головой и подмигивали. Они мигали, а ты шла по своей тропе жизни, никому не нужная. Кто сейчас любит заводить связи, тем более любовные, у себя, в маленьком городке? Это же надо быть идиоткой, чтобы в открытую ходить по городу с любовником и чтобы никто не обратил внимание.

Луна осветила окно. Свет проник в комнату и зашарил по стенам, словно вор, который ворвался в чужую квартиру и решил, что ему здесь всё дозволено. Твоё тело, твоя жизнь, твои мысли и губы. Вот они протяни руку и ты возьмёшь. Но, нет, это моё тело и мои губы и они принадлежат мне. Тебе я вообще не хочу ничего давать. Ты же воровка?! Ты сейчас вот ляжешь ко мне в постель и обворуешь меня на целую мою страницу жизни, а взамен что? Ничего. А что ты ещё можешь дать мне взамен? Так

110

и будешь воровкой в моей жизни. Я ведь тоже не хотела ничего другого от своей жизни, кроме счастья. А ты воровка! Воровка женского счастья, моего бабского счастья, которое у меня одно. Вот я сейчас встану и уйду, и всё. Не увидишь ты меня никогда больше. Ты сама себе задаёшь вопросы о прошедших днях, а в ответ тишина. Дома разглядывают твою жизнь через окна соседских домов и молчат, а трамвай несётся вместе с твоими вопросами и людьми, очередными свидетелями твоих дней, прошедших и настоящих, обгоняя или догоняя листок, сорванный с дерева и унесённый ветром, далеко, далеко. Дверь ресторана открылась под упором твоей руки, которая ненароком скользнула к ней. Тихо звякнул колокольчик вверху, и ты входишь одна в ту обитель тишины и красоты, где можно забыть всё, что было у тебя много лет назад, или недавно, пробежавшись кошкой по душевным линиям и спрятавшись где-то в глубине.

111

Свет из окна залил столик, за которым ты сидишь, а события жизни, словно оборванный ветром листок упали на скатерть и вместе с салфеткой поплыли по океану, подгоняемые звоном упавшего листка на тротуар. «Только не наступите на этот листок», кричишь ты, но тебя не слышат. В ответ на твои слова слышно только падение листка с клёна и оглушающая тишина осеннего дня. Тишина. Она оглушает тебя ранним утром. Трамваи позванивают на поворотах, машины едут в город и далее. А вот в ресторане тишина другая. Особенная. Сижу и жду… Что может ждать немолодая женщина в ресторане? Её молодость ушла далеко за тот рубеж, который называют бальзаковский возраст. Она грустит. А что ещё ей осталось делать? Он уже давно ушёл из её жизни. А она, словно тот оборванный осенний лист качается в воздухе своей одинокой жизни. Тихо. Так и осталась ты в том прошедшем году, когда он пригласил

тебя в ресторан, а ты забыла, что уже тебе много лет, а он элегантный и вежливый, подхватил тебя под локоток, чтобы ты не оступилась на крылечке, ввёл тебя в зал. Зал молчал. Шторы пропускали поздние солнечные лучи. Играли красными и жёлтыми бликами уходящего на запад солнца. Вы прошли в конец зала и сели. Он молчал. Опять тихо. Но вот заиграла музыка, и он задал первый свой вопрос. Вопрос прозвучал просто так, но для тебя он стал неожиданным: - У тебя что-то случилось? Ты молчишь сегодня всё утро? Я даже не знаю, что тебе сказать? Но мы в этом городе одни и нас никто не знает. Перестань хмуриться. Вон, смотри, зайчик прыгает на столе. Он тебе улыбается. Ты улыбнулась на его вопрос. Он старается тебя развеселить, а ты вспомнила, что тебе уже… - Нет. Просто так. Что-то взгрустнула. Осень ведь. Она всегда наводит грусть, особенно на женщин. А зайчик, он уже убежал от нас с тобою и весе-

лит уже кого-нибудь другого. Не надо об осенней грусти. Ведь здесь так хорошо. Зал очень красивый и музыка прекрасна. - Ладно. Но ты улыбнись… Так и остался в твоей памяти тот разговор, простой, ничего незначащий. Его тень давно уже закрыла снежная осень, а потом зима продолжила холодное откровение его существования в твоей жизни. Он… А что он? Его же уже не вернуть. А ты теперь лежи себе у себя дома на диване, укрываясь холодным пледом в цветочек, и вспоминай о нём. А зачем тебе вспоминать его? Вечер, такой тихий, с красными и жёлтыми лучами от зайчиков на скатерти и медленной музыкой, уже остался далеко за твоим порогом жизни. Порогом? Ты задумалась? А как ты думаешь, твоя жизнь она ведь не бесконечна? Когда-то надо было и тебе остаться за порогом своей жизни. Вот и смотри на свой одинокий осенний лист. Он сорвался и понёсся по тротуару, гонимый небольшим ветерком. Он уже далеко от тво-

ей суеты. Пристал к молодой девчонке. Вот она улыбнулась ему. А может быть, у неё будет более удачная жизнь, чем у тебя? Не печалься. Лист, он хоть и качается на дереве, а потом срывается под ветром и падает на тротуар и гонится за своей судьбой, но всё же он лист, он забудет всё то, что произошло под его падением с дерева и даже никогда не вспомнит тебя. Зачем ты тогда хмуришься? Одна? Так тебе и надо, что одна. Зачем ты играла своей жизнью много лет? Она ведь у тебя одна. Вот и грусти теперь на диване и пей кофе. Осенний лист пролетел ещё немного и на него наступили: люди шли по тротуару и никого не замечали впереди. Так и лист, он летел по воздуху, а, может быть, он не твой? Это ты его придумала в своей жизни. А теперь грустишь в полном одиночестве, оборвала свою жизнь на самой середине и что же ты ждёшь? Не жди. Сиди, пей кофе. Оно остынет от холода в твоей груди. Ты же сама решила, что будешь жить одна и тебе никого не надо. А что

ты теперь ждёшь? Кофе! Оно стынет от твоего холодного взгляда. Не смотри ты так на осень. Она-то при чём? Она всегда такая. Уйдёт из твоего сердца горячая любовь тёплого лета. Бархат осени не позовёт тебя к себе. Забудь. Не хочет осень вспоминать твои ошибки жизни. Не заставляй её. Она тоже капризна. Вот сейчас пойдёт моросящий дождь, и ты совсем расплачешься от обиды на саму себя. Улыбнись ей. Она вспомнит самые лучшие дни из твоей жизни, и ты забудешь своё гордое одиночество. Ох, как оно надоело тебе – твоё одиночество с холодной тихой постелью, каплями дождя на стекле, стекающих медленно вниз, к самому истоку гордости, скрывающему твою жизнь. Пусть бегут капли моросящего дождя по стеклу. Не останавливай их. Они тоже твоя жизнь. Осенний лист улетел. Юная девчонка взяла его с собой в дорогу. Не мешай ей. Он принесёт ей счастье. Автор: Ткаченко Альфира

112

Глава 15 Хайди молчала некоторое время. Ее тонкие красивые пальцы на секунду скрылись в кармане, и выудили оттуда сигаретную пачку. Вампиры курят? Хайди услышала мою мысль и сказала: - Почему бы и нет? Рак легких нам не грозит! Детей не рожать! - Она закурила, выпуская дым в открытое окно. Я сидела на кровати и терпеливо ждала, когда она начнет рассказ. - Когда я была смертной, - Хайди выдохнула изящную струйку дыма, - я жила в Германии, в городе Бремен. Мои родители были странной парой. Мама была арийкой: блондинка, со светлой, очень светлой кожей и в редких веснушках. Некрасивая, строгая и больная женщина. Отец был итальянцем, но его семья переехала в Германию, когда он был маленьким мальчиком. Затем он встретил мою мать. Я получилась не похожей ни

113

на немку, ни на итальянку. От мамы у меня светлая кожа и зеленые глаза. От папы черные волосы, да и, чего греха таить, естественная красота. – Она самодовольно улыбнулась, показав миниатюрные клыки. – Наверное, мой создатель поэтому и выбрал меня. Его привлекла моя внешность, я думаю. Но вернемся к моей смертной жизни. Мать никогда не понимала меня. Зато с отцом у меня были очень теплые отношения. Мы часто ездили в Италию летом, мне нравилась эта страна. Я хотела покинуть Германию. Но когда мне исполнилось двадцать три началась война. Вторая мировая война. Я пошла на фронт. Радисткой. То было поистине ужасное время. Даже сейчас, когда мое сердце стало холодным, оно… Это невозможно забыть, Schei;e ! - Хайди покачала головой и затянулась. – Знаешь, я не понимала, зачем…Зачем эта война?

Зачем люди убивают друг друга? Точнее, я понимала: собственное превосходство, амбиции, жажда власти, завоеваний, желание подчинить себе тысячи людей. Я не могла понять, что я делаю там. Ведь я никогда и не хотела жить в Германии и тем более участвовать в войне под ее знаменами. Мне противно было смотреть… смотреть, как убивают невинных людей. Но длилось это не долго. Наверное, это был мой счастливый билет. Ведь, если бы не он, я бы с тобой, наверное, сейчас и не разговаривала. Но однажды к нам в рубку зашел странный мужчина. Девочки, которые были со мной на посту, как-то сразу притихли. Он был одет в нашу форму, был высоким, статным и… молчаливым. Он был мне незнаком. Он поманил меня пальцем. Я оставалась недвижима. Он терял терпение. А затем он молниеносно, просто мгновенно оказался

передо мной, схватил меня огромной ледяной рукой и силой, недюжинной и необыкновенной, выволок меня из рубки. Девочки вскрикнули. Он тащил меня вглубь леса, мне было ужасно страшно. Он молчал, а это пугало еще больше. Где-то вдалеке слышались выстрелы… Я напряженно вслушивалась в то, что говорила Хайди. Она замолчала, и дым снова сорвался с ее губ. - Дальше все шло по заезженной схеме. Послушай, я все это рассказываю тебе, потому что вся эта ситуация тебе знакома. Я просто хочу дать тебе понять, что ты не одна. Он изнасиловал меня. Как когда-то изнасиловали тебя. Жестоко и страшно. Но ты сама понимаешь, что такое вампирская сила. И что это была за боль. Я не понимала, что с этим человеком не так. Я даже не могла кричать. Он не старался беречь мое смертное тело. Я слышала хруст своих костей… - на скулах Хайди заходили желваки. Она сжала губы и опустила голо-

ву. - Ты ненавидишь его? – спросила я. В один момент, мне показалось, что мы с Хайди похожи и давно близки. Хайди усмехнулась: – Я не могу его ненавидеть. Каким бы черствым животным он не был, он подарил мне эту жизнь, пусть и в извращенной форме, но все-таки жизнь. Он убил меня. Или мне так показалось. Я потеряла сознание. А потом… Я даже не знаю, сколько прошло времени, но очнулась я не там, не на фронте. Я очнулась в Бразилии. - В Бразилии?! Он занес тебя так далеко? - Да. Но меня тогда волновало отнюдь не место моего нахождения, а то, что я была уже не я. Постой. То есть… Он заразил тебя? Он не давал тебе пить свою кровь? - Нет, я что-то вроде «вампирского плода любви», - хохотнула Хайди. - Ты смеешься над этим? - Давно это было. Сейчас это не стоит переживаний и волнений. Все забылось. А

тогда… Я лежала на какой-то кушетке в темной комнате, одетая в грязные лохмотья, рядом со мной на полу лежала военная форма. Моя форма. Синий приталенный китель, строгая узкая порванная юбка и пилотка. Одежда была в моей крови. Я слышала ее запах. А еще я слышала какие-то голоса. Но не слух помогал мне в этом. Голоса были в моей голове, отчего она гудела и казалась квадратной. - Ты начала чувствовать, что тебе передались способности? – перебила я Хайди, но потом, прикусив губу, осеклась: - Извини. - Не извиняйся. Да ты права. Этот зверь передал мне способность читать мысли. Но тогда я не понимала этого. Единственное, что я чувствовала, это жажду. Только я не знала, чего именно жаждала. Я чувствовала необычайную легкость в теле, как-будто… Какбудто я и не умирала. Не так я представляла себе жизнь после смерти. Болела только моя голова. События той последней военной ночи в виде туманных воспоминаний все еще

114

беспокоили меня. Но, все что было до этого ужасного случая казалось уже не моей жизнью. Словно все было не со мной. Кости. У меня должны быть поломанные кости, думала я. Но, поднявшись с кушетки, я поняла, что все они были целы, ни боли, ничего! Никаких ощущений. Я даже не чувствовала слабости. Я осмотрела свое тело. Оно было еще белее, чем обычно, и никаких ранений, синяков на нем не было… А еще эта жажда, мучительная, разрывающая желудок и горло. Откуда она? Мне не хотелось пить, не хотелось чистой воды из графина, который стоял на столе. И есть не хотелось. Но этот голод не давал мне покоя. Я хваталась за голову, чтобы унять странные голоса, доходившие до меня обрывками, как неумело набранный текст. Я слышала голос какойто женщины, но это не было похоже на речь, больше на обрывки мыслей. Она слушала по радио новости с фронта. Весь мир следил за этой войной. Затем я услышала мысли какого-то мужчины. Но самое инте-

115

ресное то, что язык, на котором мыслили эти люди, далеко или близко от меня находившиеся, был мне незнаком. Это был грязный испанский, которому придавали неповторимый шарм диалектизмы и региональные особенности. Меня постиг шок, я понимала, о чем думают люди, независимо от того, знаю ли я их язык или нет. - Это потрясающе! – сказала я с восхищением. - Да. Со временем, я втянулась и мне понравилось быть вампиром. Вампир может начинать жизнь с нуля хоть каждый день! Другие страны, другой воздух, другой стиль, жизнь, кровь... Нам часто необходимо менять место жительства. Вампир не может задержаться в одном месте надолго. Когданибудь, возможно, я вернусь в Германию. Может быть, стану рок-дивой. Да нет же, точно стану! - мы с Хайди улыбнулись. Она продолжала: - Я могла бы много чего рассказать тебе о своей жизни. Но я рассказала тебе о своем обращении, чтобы поддержать тебя. Я

давно увидела тот жуткий случай у тебя в воспоминаниях. Не в мыслях, а именно в воспоминаниях. Ты молодец, что стараешься забыть все, молодец, что не продолжаешь с этим жить. - Спасибо тебе, сказала я, - но скажи мне вот что. Я думала, что для того, чтобы стать вампиром, нужно обязательно выпить вашу кровь. «Кровавое крещение». - Вампиризм все же передается и половым путем. Любая жидкость в организме вампира – это кровь. А как известно секс – обмен жидкостями. Вампир не может иметь детей, зато может создать себе подобного половым путем. Согласись, символично? - Да, - я все еще пыталась принять и осознать этот факт. С каждый днем я узнавала об этих существах все больше и больше нового. Хайди предложила подождать Мурзика вместе с другими. Мы спустились в гостинную. К дивану был пододвинут журнальный столик. На нем уже было много вкус-

ностей: шоколадных конфет, фруктов и даже шампанское. - Это что все мне? - поразилась я. - Ну, мы-то уже поужинали, - ввернула Линда своим хриплым голосом. Все, кроме Ральфа сидели в гостиной, кто -то на диване, кто-то на полу, кто-то на постаменте. Роберт держал в руках гитару и что-то тихонько наигрывал. Чувствовалось, что клан обсуждал меня, пока мы с Хайди были наверху. Мне было ужасно интересно, что они думают обо мне. Мы с Хайди расположились на диване. Ричард сидел напротив за столом, скрестив ноги на полу и обворожительно улыбался. Он налил в бокал шампанского и протянул мне. - Я что буду пить одна? – поинтересовалась я. - Здесь нет любителей шампанского, снова ответила Линда улыбаясь. - А у меня мороженное еще есть! – прошепелявил с полным ртом Алекс и весело тряхнул дредами. - Заткнись ты! Линда ткнула его в

бок. Я взглянула на «мороженное» Алекса и поморщилась. В этот момент дверь распахнулась и на пороге появился Мурзик. Все затаили дыхание и выжидающе смотрели на нас. Увидев друга, я не поверила своим глазам, и не знала, как себя вести. Передо мной стоял красавец, который словно сошел с киноэкрана. Не буду таить, все вампиры выглядели красиво и привлекательно, но мне никогда не приходилось видеть лучшего друга в подобном образе. Это был новый, прекрасный и неизвестный Мурзик. Теперь это кошачье прозвище не совсем подходило ему. Это был уже скорее не котенок, а тигр. Парень с вихрами на висках стал мужчиной. Он стал более сухим и поджарым. Его крупный торс в обтягивающей черной водолазке походил на скульптуру, уж слишком идеально вылеплен. Слегка волнистые волосы друга после обращения стали кучерявиться, и короткая стрижка не мешала им укладываться в плотные за-

витки на его голове. Его черты лица слегка заострились, глаза стали чуть светлее обычного, что делало его взгляд потусторонним и пронизывающим. Во взгляде появились искорки, и не буду скрывать – кровожадность. Предугадать его поведение было сложно. Это был современный вампир. Он говорил легко и непринужденно. Не так изысканно, как другие. - Всем привет! Как проходит вечер? Рита! - Мурзик изрядно напугал меня тем, что, не контролируя себя, в одну секунду оказался возле меня. Я успела уловить лишь его размытый силуэт и вот он уже передо мной. Он рывком разогнал воздух и у меня шевельнулись волосы. Я застыла. Все напряглись. - П-привет, Мурз! - я расплылась в довольной улыбке. Я боялась его пока что, но была ужасно рада видеть его. В тот момент у меня перед глазами пронеслось столько воспоминаний из детства, все то, что мы пережили вместе на протяжении многих лет. И вот он передо

116

мной уже совсем другой. Что же будет дальше? Останемся ли мы друзьями попрежнему? Он приветливо протянул ко мне руки. Я поняла, что это намек и прижалась к его уже ставшей каменной груди. Мурзик стал теперь сильным, холодным, слегка чужим. - Только не придави ее, я тебя умоляю, - отозвался тревожно Ричард. - Я очень скучал, Рита, - сказал Мурзик не обращая внимание на своего создателя. – Как же долго мы не виделись! Извините, убежал на охоту, - обратился он теперь уже к клану. – Я поймал кое-кого в лесополосе. Не хотел почувствовать себя зверем при виде Риты. Хотя, подруга, должен признаться, пахнешь ты уж очень аппетитно! он лучезарно улыбнулся и я увидела, что Мурзик уже обзавелся симпатичными маленькими клыками. - Я надеюсь, здесь больше никто не сомневается в том, что я не стану нападать на Риту? - продолжил он. - Вам еще рано оставаться наедине! –

117

прозвучало предостережение. Клан произнес эту фразу хором! - Нет, серьёзно! Мы будем в доме. Позвольте поговорить нам наедине, - и Мурзик применил ко всем свой коронный жалобный взгляд, как у котика из мультфильма «Шрек». - Ладно, - смягчилась Хайди. - Обещаю не буду читать ваши мысли. - Тогда пошли, Рита. Я хочу тебе коечто показать. - Пошли, - кивнула я, - только не волнуйтесь, ладно? Все закивали. Мы вошли в коридор, прошли через кухню и Мурзик недовольно хмыкнул: - Может надо было еще их благословения попросить? Мы оба тихонько засмеялись. - У меня столько вопросов! - выпалила я. - Я вижу. Точнее слышу их в твоей голове. Я пока не научился контролировать это, поэтому мне кажется, что твои мысли даже громче моих собственных. Я еще не научился отключаться от мыслей извне. Зна-

ешь, это как выключить радио. - Не знала, что это возможно. - Возможно, но все требует практики. Я также пока не совсем умело применяю способность Ричарда внушать. - Ты научишься. Тебе достались замечательные способности, на мой взгляд, подбодрила я друга. Мурзик привел меня к винтовой лестнице и указал на темную дверцу за лестницей, которую я сначала и не заметила. Он поманил меня туда. Пришлось немного пригнуться, чтобы зайти в эту комнатушку. Это было подобие какого-то бандитского подвала из кино. По стенам проходили старые отопительные трубы. На трубах висели ржавые цепи. - Тебя что держали здесь после превращения? - высказала я свою догадку. - Да. Оказалось, что в практике клана не было еще вампиров с двумя доминирующими способностями. Они не знали, что со мной делать. Я был неконтролируем. Хорошо, что ты не виде-

ла этого. Ты, наверное, побоялась бы со мной общаться. - Да, как тебе такое в голову пришло, Мурзик? Неужели ты думаешь, что я бы не поняла тебя? Мы понимали друг друга с полуслова всю нашу жизнь. Разве ты допускаешь, что я могла бы отвернуться от тебя в такой момент? Пусть ты и стал монстром, и я слегка побаиваюсь тебя, как и всех остальных здесь, но ты мой друг, и ты останешься им, даже если бы ты стал созданием Франкенштейна! - Рита, но ведь такого мы еще не проходили. Все это очень серьёзно. - Ты сам то помнишь, как звал меня наведаться в этом дом? Ты всегда любил рисковать. Ты всегда был сорвиголовой, хулиганом, ты никогда ничего не боялся. - Да, но теперь я сам себя боюсь, я никогда не хотел убивать так сильно, как сейчас. Когда у тебя в голове лишь появляется мысль об убийстве человека, настоящем убийстве, ты становишься другим… Я прыгал по стенам, ки-

дался на всех, крушил все вокруг, ломал деревья в лесополосе. И убивал. Охотился. И ты спокойно можешь стоять рядом со мной сейчас? – его вопрос прозвучал более как риторический, поэтому я не посчитала нужным на него отвечать, я продолжала молча его слушать. - В бешенстве я начинал кидаться мысленными картинками, обрывками воспоминаний, а также образами моих мучений. Я кидался ими во всех, кто входил сюда. Это неприятно для каждого. Ты сама уже знаешь, что когда к тебе применяют эту способность, ты не можешь ничего сделать, ты словно парализован, не можешь действовать, пока «видение» не закончится. Это действует на вампиров точно также, как и на смертных. Хайди нянчилась со мной как с маленьким ребенком. Просила остальных сопровождать меня на охоте. После первой охоты я совсем озверел. Когда имеешь две способности, нужно больше крови, чтобы нормально чувствовать себя.

Поддержание способностей требует много энергетических затрат, а соответственно и питания. - Значит ты все время был здесь, сидел на цепи, как пес, а я ничего даже не знала. - У них не было выбора. Если бы я вырывался, я мог бы натворить непоправимое в городе, или выдать нас каком-либо образом, или же заявиться к близким мне людям и причинить им вред. Поэтому я адаптировался именно так. Это к лучшему. - Знаешь, что меня волнует? – начала я. – Что думает твой отец?? Ты же просто пропал… - Мне повезло. Накануне превращения, он отослал меня в командировку, как обычно, и думает, что я до сих пор нахожусь в отъезде. Иногда я звоню ему и сообщаю, как идут дела. Сам он не поехал, сейчас работает в городе. - Но таким образом все выплывет наружу, ведь никого в командировке нет, возразила я. Ошибаешься. Помнишь Дока? Ну, бармен из рок-клуба.

118

- Конечно, помню. - Вот ему были нужны деньги. Я предложил ему съездить в командировку за меня и сообщать мне, как идет работа. Я заплатил ему за это. Деньги мне дал клан, конечно. Я разговаривал с ним под присмотром Алекса и Хайди, они помогали мне справиться с желанием перегрызть ему горло. Выглядел я ужасно, поэтому он поверил, что я не могу отправиться в командировку, потому что отхожу от наркопередоза. Он пообещал никому не говорить. - Мило! И когда ты собираешься навестить отца? - На днях командировка заканчивается. Я приеду к нему с Хайди и представлю ее отцу. Скажу, что мы с Хайди будем жить вместе. Буду навещать его изредка. Подругому, никак. - Идиллия. С тобой точно все будет в порядке? - Надеюсь. Но я буду так скучать по нашим с тобой посиделкам на террасе… Все станет по-другому. - Все останется прежним в моем отно-

119

шении к тебе, - ответила я ему. – Если ты не против, мы можем дружить, как и раньше. - Конечно. Но запомни, каждая минута, проведенная с тобой, - это минута жажды. - Ты возмужал, Мурз! - Ты посмотри, я ей о жажде, а она возмужал! Рита, ты не меняешься. Все такая же бесстрашная. - Я же встречаюсь с вампиром. Другвампир – тоже неплохая приправа к экстремальной жизни Риты Мальхановой. - Да уж, кто-то мужает в армии, а ктото в вампирском логове. Кому рассказать только. Я улыбнулась и спросила: - А как это, чувствовать жажду? - Зачем это тебе? Собралась пройти курс молодого бойца? - Мурзик, мне просто хочется узнать, что чувствует мой друг. - Понимаю. Но, признайся, ты ведь уже думала об этом. О том, чтобы стать одной из нас? - Да уж, не буду врать, ты всеравно читаешь мои мысли. Конечно, дума-

ла. Мне уже кажется, что у меня и выбора то нет. - Выбор есть всегда, Рит. Не мне решать, но я настоятельно рекомендую оставаться человеком. Жажда делает тебя зверем. Ты больше не узнаешь в себе живое существо. Чувствуешь себя машиной для убийств. - Зато теперь у тебя появилось кое-что такое, за что многие люди готовы отдавать свои жизни. - Ты права. Но стоит хорошенько взвесить все за и против, или же просто оказаться в такой ситуации, как я. Меня обратили, чтобы спасти. - Я знаю. Мы с Мурзиком вышли из каморки, в которой его держали, и медленно пошли по коридору, все еще беседуя. Послышался мой рингтон, моя любимая песня, и я достала из кармана телефон. На экране высвечивался неизвестный мне номер. Странно. Пока я раздумывала, отвечать или нет, дверь с табличкой «Лаборатория» открылась и оттуда показался Ральф. Они с Мур-

зиком обменялись тяжелым взглядом. Между ними была неприязнь. И это неудивительно. Я провела пальцем по сенсорному экрану и сказала: - Алло. - Алло, Рита. Это Юлия Сергеевна. Я из фитнес-клуба, где работает твоя мама. - Что-то случилось? – встревоженно спросила я. Мурзик и Ральф перестали буравить друг друга взглядами и посмотрели на меня. - Рита, твоя мама упала на тренировке и сломала ногу. Я уже вызвала скорую. Звоню из больницы. Ей будут ставить гипс. Приезжай, как можно скорее. Это третья больница. Травматология. - Юлия Сергеевна отключилась. Я недоуменно смотрела на телефон. - Что? – хором спросили Мурзик и Ральф. - Моя мама в больнице. Сломала ногу. - Пусть Ричард отвезет тебя, - сказал Ральф. Он вышел из своей «Лаборатории» и направился в сторону гостиной. Когда мы с Мурзиком тоже оказались там, клан обо

всем знал. Вампирская скорость! А вот Ральфа в гостиной уже не было. Мурзик сказал, что останется дома, затем добавил: - Как бы я хотел сейчас передать привет Виктории Михайловне. Пусть с ней все будет хорошо. Езжайте с Ричардом. Еще пара минут, и мы с Ричардом выруливали на «Волге» со двора их нового дома. Перед нами из гаража выехала еще одна машина. Я спросила: - Это Ральф? - Да, понятия не имею, куда сорвался он? Наверное, какие-то свои дела. Мы с ним не общаемся с тех пор, как он напал на Руслана. А он, естественно, не отчитывается о том, что он творит со своей жизнью. Машина Ральфа была значительно круче и новее, он приобрел себе иномарку. Так что уже скоро он скрылся из виду. Мы медленно тарахтели на «Волге». - Черт! Как бы я хотел сейчас поменяться с ним машинами. Нам спешить гораздо более необходимо, чем Ральфу. - А мне нравится эта машина. В ней есть

стиль и душа. Пусть она и допотопная, она делает тебя еще более необычным. Не волнуйся, мама поломала ногу. Слава богу, она жива. Главное, что мы приедем, и я буду рядом. Не обязательно спешить. Она скорее всего, проходит больничную волокиту. Надеюсь, ей уже вкололи обезболивающее. - Да. Лишь бы с ней все было хорошо. Она не знает меня лично, так что я оставлю тебя там и уеду. Мне нужно кое-что проверить, пока Ральфа нет дома. - Что ты задумал? - Ничего такого, о чем тебе следовало бы знать. Это касается клана. Я хотела возразить. Мне было неприятно, что он рассказывает мне не все. Меня приводят «на смотрины» в клан и знакомят со всеми, но проблемы клана – не мое дело. Обидно. Но я промолчала, потому что мои мысли сейчас заботило не это. Я хотела увидеть маму, как можно скорее. Автор: Нюсьман

Инна

120

VII Глава Лондон 1985 год Так как Синди любила Лондон больше, чем любой другой город, и считала его родным, все посчитали должным похоронить ее именно здесь, на одном из кладбищ столицы Англии. На похоронах присутствовало много людей: друзья, знакомые, коллеги. Родители Синди тоже были здесь, так как их вчера уведомили о смерти дочери. Ближе всех к могиле стояли священ-

121

ник, Франк и Боб, прижавший к себе Натаниэля, который сам был будто мертвец. Сегодня был его тринадцатый день рождения. Какого же оно – хоронить мать в собственный день рождения? Натаниэль со всей силой ощутил это на себе. Он ощутил всю грусть праздника дня рождения. Серые тучи затянули небо и пустили свои слезы, скорбя о Синди. Все пустили слезы, когда священник окончил реквием. Теперь ее никто не сможет видеть. Лишь несколько минут, на протяжении которых с

ней можно попрощаться. Священник спросил, кто хочет сказать последнее слово усопшей. И первым вызвался Франк, как всегда впереди всех. - Сей мир покинул гениальный человек! Поклонников этого человека не сосчитать! И я один из них! Я был одним из них, пока не понял, что Синди для меня гораздо выше этого! Она была и остается для меня бесценной! Не как моделью, не как коллегой, а как человеком и лучшим другом! И это печально – терять лучших друзей!

Это ни с чем несравнимо! Это несравнимо с подиумом! Это несравнимо с работой, которой Синди отдавала все! Бог свидетель – ни один человек не был предан своему делу, как Синди! А такие люди уходят рано! Жаль! Царство небесное тебе, Синди! Франк готов был говорить много и долго, но слезы заполнили его носоглотку. Вовсе расплакавшийся Боб, решил подменить его. Он стал говорить: - Синди! Все эти годы ты была для меня всем! Я не представляю, кем я был бы без тебя! Ты дала мне работу, ты дала мне свою дружбу! Ты постоянно вдохновляла меня! Ты была моим катализатором! Даже, когда я тебя не понимал, я знал, что ты права! Надеюсь, на небесах, ты наконецто отдохнешь! Ты достаточно сделала для Мира! Пусть Мир чтото сделает для тебя! Ты заслуживаешь самого наилучшего, потому что ты – наилучшая! Поэтому все будут помнить тебя! Царство небесное тебе, Синди! Всеобщая депрес-

сия ломала в людях кости. Они не могли стоять спокойно. Все рыдали. Их слезы смешивались с дождем. Настала пора погружать гроб в яму. Но вдруг, плачь окружающих прервал нежный голос Натаниэля. - Подождите! – сказал он, подавленно. Гробовщики остановились и оглянулись. Все посмотрели на Натаниэля. Он продолжил: - Подождите! – сказал он, с все большим нарастающим отчаянием на лице. – Не смейте закапывать ее! Это несправедливо! Моя мать не достойна смерти! Нет равных перед смертью! Это все чушь! Так же как и бог! Его не существует! Его нет! Если бы он был, он не позволил бы умереть Синди!.. Не позволил бы! Нет! Нет! Нет!.. У Натаниэля началась истерика. Все были шокированы от услышанного. Никто не ожидал от него столь резких, но откровенных слов. Боб, пытаясь успокоить Натаниэля, стал обнимать его и закрывать от людей, но это еще больше выводило Натаниэля из себя. Он

оторвал от себя цепкие руки Боба и побежал в буре эмоций. Он бежал в сторону дороги, а люди лишь с ужасом смотрели ему вслед. Лишь Боб пошел за ним, окрикивая его. Но Натаниэль бежал так быстро, что Боб не успевал за ним. Натаниэлю не хотелось слушать и видеть все, что происходит у него за спиной. И пробежав метров сто, он добежал до самой дороги, где ездили машины. Он приостановился. И каковым же было его удивление, когда он увидел, что перед ним в этот же момент остановилось такси, из которого вышла Софи. На несколько секунд он просто обомлел. Настал момент ступора, так же, как и у Софи. Они просто смотрели друг другу в глаза, пока Софи не пустила слезу. В этот момент они одновременно обняли друг друга. Они не хотели разжимать своих объятий. Лишь спустя гдето полминуты, Софи разомкнула свой замок и стала целовать Натаниэля в щеки. Слова казались лишними. Но Натаниэль, наконец-то осознав, что происхо-

122

дит, сказал тихим голосом: - Софи, как ты здесь оказалась? Они трепетно встретились взглядами, после чего Софи открыла рот, но Натаниэль тут же перебил ее, немного поменявшись в своем лице: - Ты бросила меня! Как ты могла? - Натаниэль! Я люблю тебя! Как я могла тебя бросить? – сказала Софи, все глубже заглядывая в черные глаза Натаниэля. – Твоя мать уволила меня! Я не могла что-либо поделать с этим! Лишь когда я узнала об ее смерти, я поняла, что, наконец, смогу увидеть тебя! Она запрещала мне это! Теперь я здесь! Я здесь чтобы быть рядом с тобой! Натаниэль отвел глаза. Он безумно был рад видеть Софи, но он ничего не понимал. - Мама сказала мне, что ты сама ушла!.. – сказал он с некой подавленностью в голосе, после чего услышал приближающийся голос Боба за спиной. Боб увидел Софи, и так же удивился ее присутствию здесь. Сначала он был не-

123

много холоден, но позже они с Софи обнялись, после чего решили поговорить в другом месте. Они сели втроем в одном из кафе в центре Лондона. Боб сказал: - Родители Синди приехали! - Боб, это похороны их родной дочери! Они не могли не приехать! – сказала Софи. - Да, но они хотят забрать Натаниэля! - Я никому его не отдам! Они никто для него! Софи смотрела на его милое грустное личико и ни за что не хотела его отпускать. Сам Натаниэль мог видеть ферму Уолкоттов лишь в кошмарах. Он очень не хотел туда. У него были плохие воспоминания о ферме, а особенно о Билле. Натаниэль любил Софи. Он знал ее больше, чем кого-либо другого. И он всем сердцем хотел остаться с ней. - Это решит суд! – говорил Боб. – Я понимаю твои благие намерения, Софи! Эти бессердечные даже слова прощального не сказали на похоронах! Им наплевать на Натани-

эля! Но предки Синди являются самыми прямыми родственниками Натаниэля, они граждане Королевства – все за них! У тебя практически нет шансов заполучить опеку над Натаниэлем! - Я смогу! Я уговорю их доверить опекунство над Натаниэлем мне! У Софи болела душа за Натаниэля. Не создав собственной семьи, она пыталась отдавать все хотя бы своему любимому, пусть и не родному ребенку. Она была молодой, стройной и красивой. Но она отдавала себя лишь Натаниэлю. - И что ты им скажешь, Софи? - Что угодно! Лишь бы он не достался им! Ведь ты не хочешь этого, Натаниэль? - Нет! – ответил молчавший, до этого Натаниэль. - Вот видишь! Он не хочет! Уолкотты не его семья! Кто сейчас его попечитель? - Я! – ответил Боб. - Вот видишь! Почему ты, а не они! Сейчас ненужно говорить о расстояниях и

глупых обстоятельствах! Ты попечитель! И этим все сказано! А раз уж ты попечитель, то у нас еще больше шансов! Подай документы на усыновление Натаниэля! Потом мы все сделаем как надо! - Не все так просто, Софи! Тем более нет никакого «мы»! У меня есть жена и трое собственных детей! - И что? И что с этого? Боб молчал. Он чувствовал, как его раздирают на части. С одной стороны семья, с другой Софи с маловероятными планами на усыновление Натаниэля. Он чувствовал, что предает его. Но он ничего не мог поде-

лать. - Боб? – пыталась достучаться Софии. Боб? – еще раз сказала она. - Прости, Софи!.. – сказал Боб, с грустью опустив глаза. Ему было жаль Натаниэля. Но в этот момент он признал себя бессильным и не захотел за него бороться. Софи с ярым разочарованием посмотрела на него и сказала: - Натаниэль, мы уходим отсюда! – подняв его из-за стола. - Подожди, Софи! Куда ты его ведешь? – сказал Боб. - До суда он поживет со мной в гостинице! И никто не сме-

ет нам мешать! Если ты скажешь сейчас хоть слово, я вмажу тебе со всей силой по твоей лысой предательской башке! Боб не стал перечить Софи. Она взяла за руку Натаниэля и повела его с собой. Что с ними будет? Как теперь будет жить Натаниэль? Никто не знал. Сейчас с ним была Софии, и это успокаивало обоих. Вечер казался им таким коротким. Они не могли наобниматься друг с другом. Они просто лежали на кровати и молчали. Они так соскучились друг по другу, и так были нужны друг другу, что это молчание было

124

лучшим в мире молчанием. Софи нежно гладила его по голове, прижав ее к своему плечу. - Завтра я пойду говорить с Уолкоттами. Я уговорю их. Ты останешься со мной, Натаниэль, – говорила она ему тихонько на ухо. - Ты не сможешь, – так же тихо ответил ей Натаниэль. - Почему? Они так сильно любят тебя? - Не знаю. Я виделся с ними лишь однажды. И больше не хочу. Софи, не отдавай им меня! - Не отдам! – сказала Софии, и крепче прижала его к себе. Воздух наполнился все большей меланхолией. Промолчав пару минут, Натаниэль спросил: - Почему мама тебя уволила? - Она узнала, что я наносила тебе макияж и не выдержала. Наверное, из-за того, что ты… особенный. Оба знали, какой разговор сейчас может родиться. И оба не хотели его. Софи не желала тревожить Натаниэля подобным, ибо, возможно, он начал бы винить во всем себя. Это из-за него

125

Синди стала пить как матрос. Это из-за него Синди вернулась к наркотикам. Это из-за него Синди умерла. Этих мыслей не хотелось как Софи, так и Натаниэлю. Они оба замолчали на пару минут, после чего Натаниэль решил спросить: - Какой она была? Моя мама? Какой ты ее запомнила? Софи тактично и с трепетом в голосе начала говорить ему: - Твоя мать была необыкновенной женщиной. Я не встречала в своей жизни более харизматических личностей. Ее голова всегда была холодной. Даже, если она иногда и пылила, то было за что. Это ее характер. Характер лидера по жизни. Характер лидера во всем. Только такие люди, как твоя мама, могут добиться подобных успехов. Такие люди знают, чего они хотят. Я думаю, твоя мать вдохновляла и до сих пор вдохновляет многих. Это тот человек, на которого не стыдно равняться… Софи говорила Натаниэлю именно то, что он хотел слышать. Он не хотел слышать про властную Синди,

про эгоистичную Синди, про Синдинаркоманку – он сам в это не верил. Он зажал в своей ладони фигурку ангела на цепочке, которую подарила ему Синди, и которую он никогда не снимал. Он вспоминал о ней. Все те немногие моменты, которые грели его душу. И обманывая самого себя, он сказал Софи: - Она не была наркоманкой! Софи, понимая, что сама обманывается, не смогла не поддержать его и сказала: - А как же, Натаниэль! Конечно, не была! Они оба знали, что обманывают друг друга. Но им от этого становилось легче. Натаниэлю хотелось верить в свою правду. Ему хотелось верить в своего бога, а не в того, который позволил Синди умереть. Ему хотелось стать ее ангелом, по-настоящему ангелом. Ему хотелось стать таким же, как его бог. И ему хотелось верить, что никто и ничто не помешает ему это сделать. Автор: Морган

Роттен

Часть Пираты.

первая.

Мужчина в черном сидит в мягком кожаном кресле. На столе перед ним стопками лежат различные книги, потертые обложки которых однозначно заявляют свою принадлежность к другой эпохе. Заявляют о своей запрещенности. О своей недоступности обычным людям. Стены домашнего кабинета, обычно закрытого от посторонних глаз, завешаны различными историческими фотографиями и плакатами, среди которых иногда попадаются рисунки, сделанные от руки, с одним и тем же символом — голубкой, сидящей на кольце. В кабинете играет музыка. Женщина с высоким голосом поет что-то на одном из мертвых языков. И другой человек, что находится здесь, испытывает чувство, с которым сталкивался лишь однажды, когда школьный учитель

познакомил класс с оперой. И снова опера. И снова поразительное и неподвластное описанию сочетание страха и благоговения. Этот непонятный, но прекрасный трепет. — Что конкретно произойдет завтра? — тихо спрашивает он, когда голос женщины стихает. Мужчина впервые в этом кабинете, стоит у дверей напротив и не решается проходить вглубь. — Ты все узнаешь, мальчик мой. Главное, держись подальше от места. Когда придет мое время, ты будешь мне нужен. Мужчина у дверей кивает и бросает взгляд на стены, смутно догадываясь, что означает вся эта коллекция. — Почему наш герб... выглядит иначе на ваших рисунках? — наконец решается спросить он. — Город ждет небывалое величие, — медленно, смакуя каждое слово, отвечает мужчина в черном. — И наш герб не подхо-

дит. Он слишком мягок, как заботливая мамочка. Как наш президент. Мужчина у дверей внимательней рассматривает рисунки. На нем голубка не внушает спокойствия, а выражает... агрессию?.. Опасность? — Я могу идти? — Да. Гость бесшумно покидает дом и уезжает, не включив фары. Мужчина в черном ставит песню сначала, откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза. На его лице блуждает улыбка. "Завтра все случится", — думает он. 1 Скоро полдень, и городская площадь постепенно заполняется людьми. Солнце уже осеннее, но оно все еще приятно греет, наполняя воздух теплом. Люди сегодня приветливы. На них яркие пиджачки и пуловеры, у них широкие улыбки, у некоторых на щеках флаг, как у болельщиков в старые

126

времена. Сегодня город празднует свое столетие. Мэтт и Чарли встречаются у здания Отдела обеспечения безопасности и широко друг другу улыбаются. — Привет, дружище! Чарли, вместо делового рукопожатия, обнимает друга, и оба похлопывают ладонями по спинам и плечам — как старые друзья, которые редко видятся вне работы. Впрочем, таковыми они и являются. — Итак, детектив Льюис, о чем у тебя поинтересоваться: о какой-нибудь ерунде или о личной жизни? — спрашивает Чарли. У него гибкий, мелодичный голос, и он прекрасно владеет искусством подчеркивать смысл слов интонацией. Мэтт посылает другу полный укора, но совсем беззлобный взгляд. — Да ладно, неужто все по-прежнему? — смеется Чарли. — Абсолютно, — соглашается Мэтт. У него низкий, томный голос. — И я уверен, агент спецслужбы Вуд, что если спрошу тебя о

127

том же, ты тоже не блеснешь успехами. Чарли громко смеется, а Мэтт лишь довольно ухмыляется тому, что подколол друга. — Согласен, один -один. Они идут по аллее Спокойствия, мимо фонтана Мира: сложной конструкции из фигуры взрослого человека, передающего земной шар в руки ребенка. Вода бьет изпод бетонной плиты рядом с металлическими героями скульптуры и переливается радугой под солнечными лучами. Деревья, плотно посаженные вдоль аллеи, шелестят под легким ветерком. Этот природный шепот смешивается с журчанием фонтана, запахом корицы из булочной, негромкими разговорами прохожих и далекими звуками музыки. Вокруг все спокойно. Друзья сворачивают на улицу Надежды, что ведет прямиком к городской площади. Люди стекаются сюда с соседних улочек, сливаясь в единый дружественный поток. Вдалеке под солнечными лучами, как монета, поблескивает горизонтальный мону-

мент Единства и президентская трибуна, справа от которых разместился оркестр, наигрывающий торжественные песни. По бокам на столбах расположены огромные экраны, которые в обычное время транслируют счастливую рутину жителей — такие экраны установлены по всему городу. — Не нарадуюсь на выходной, — говорит Чарли, и в голосе его сквозит облегчение. — И не говори, — соглашается Мэтт. Они абсолютно разные. Чарли — темноволосый, с поджарым телом. У него узкое, вытянутое лицо и синие глаза. Мэтт — шире в плечах и чуть выше ростом. У него светлые волосы и легкие, но необратимые намеки на раннее облысение над вертикальными линиями лба. Карие глаза и медлительный взгляд. Мэтт сам по себе медлителен и в мыслях, и в поступках, в противовес подвижному во всем Чарли, хотя оба успевают все подмечать и принимать взвешенные решения. Они очень разные, однако, смотря на них, чувст-

вуешь некий дух единства. Оба идут нога в ногу с военной выправкой, оба по привычке в костюмах, хотя и не при исполнении, оба эрудированны, смелы и находчивы, что позволило и тому, и другому сделать прекрасную карьеру. — Как тебя вообще отпустили? — удивляется Мэтт. — Я перечислил все задания и операции, в которых участвовал за последний год, и у них просто не было выбора. Кроме того, — Чарли оглядывается по сторонам, и, убедившись, что никто не смотрит, приоткрывает пиджак — к правому боку плотно прижата кобура, к внутреннему карману прикреплен бейджспецагента, — они ведь все равно знают, что я буду здесь. Мэтт ухмыляется и приоткрывает левую сторону пиджака — у него такой же, только детективский набор. Друзья громко смеются. — Старые привычки неискоренимы, — заключает Мэтт. Чарли кивает, и оба вспоминают бунт в Нижнем городе.

Вдоль улицы стоят кремовые, под цвет костюма Мэтта, офисные здания, не выше шести этажей, где на первых — тихие магазинчики и уютные кафе со столиками на улицах. На газонах перед зданиями на бархатной зеленой траве цветут цветы, которые, как и люди, наслаждаются солн-

цем, пока еще можно. Городская площадь уже совсем близко, можно увидеть кордон охраны, который отделяет людей от каменной трибуны. Оркестр доигрывает одну из композиций и начинает новую. — Мистер Вуд! — кричит кто-то рядом, и Чарли озаряется улыбкой.

128

— Профессор Разински! — восклицает он и оборачивается к Мэтту. — Подожди меня. Мэтт кивает и наблюдает за другом, который быстрым шагом направляется к летней веранде одного из кафе, где ему приветливо улыбается седой мужчина. Мэтт какое-то время по инерции следует за Чарли и останавливается, сохраняя нейтральное расстояние. Мимо проходят люди, на их лицах радостные улыбки. Площадь уже совсем близко, что можно увидеть примыкающие к площади улицы Дружбы и Согласия. Они такие же пешеходные, как и улица Надежды, и заполнены движущимися людьми. Президентская трибуна размещена в середине монумента Единства, а за ним разбит огромный парк, слева от которого Дворец правительства, а справа — дом судебной коллегии. Мэтт наблюдает за танцующими людьми на площади, подмечая, кто из какой части города. И, хотя официально город является единым, Мэтт не может не раз-

129

личать жителей Верхнего, Среднего и Нижнего города. Однако эти различия якобы стерты. Отворачиваясь от толпы, Мэтт смотрит в окно кафе. По разные стороны столика сидят двое, оба уткнувшись в свои ноутбуки. Слева чернокожий мужчина в ярко-красной толстовке. У него крупное тело, большая голова и напряженный взгляд, направленный в экран. Между ноутбуками стоит кальян, двое по очереди курят и передают друг другу трубку. Мэтт переводит взгляд на правую сторону столика как раз в тот момент, когда человек, сидящий там, выдыхает, оторвав трубку ото рта. Стекло затуманивается, но дым рассеивается довольно быстро, открывая Мэтту курильщика. Это девушка, комплекцией гораздо меньшей, чем мужчина напротив. Ее голова усыпана яркими, разноцветными дредами, рассыпанными по спине. "Жители нижнего", подмечает он про себя, даже не задумавшись. Девушка все еще в дыму, но он успевает заметить

еще кое-что: ее короткий холодный, полный злобы взгляд. Длится он всего секунду, но Мэтту хватает и этого, ведь его родители были защитниками порядка, и сам он — защитник. Видеть — у него в крови. — Пошли? — говорит Чарли, и Мэтт отворачивается от окна. Он соглашается кивком и идет за другом. — Ты чего такой хмурый? Призрака увидел? Мэтт усмехается. — Я всегда такой. — Это точно, — смеется Чарли. Друзья останавливаются в конце толпы ровно в тот момент, когда оркестр начинает играть государственный гимн. Люди в оцеплении вытягиваются еще сильнее, и на трибуну выходят правительственные помощники, а во главе — президент. Жители вскрикивают, приветствуя своего лидера, а тот машет им в ответ, тепло улыбаясь. Его улыбке хочется верить. Да и есть за что: президенту Кауфману семьдесят восемь лет, но, несмотря на возраст, он все еще обла-

дает живым умом. Благодаря его усилиям городу удалось остаться на плаву. Оркестр доиграл гимн до текста, и жители, что собрались здесь, поют вместе с Кауфманом. Мэтт оборачивается и смотрит на здания. Люди, которым не достался выходной, выглядывают из окон, подпевая, и солнце отражается в открытых створках. Гимн закончился, толпа ликует и аплодирует, Кауфман подходит к микрофону. — Здравствуйте, дорогие! Люди снова аплодируют. Кауфман терпеливо ждет и улыбается, как дедушка, смотря на шаловливого внука. — Сегодня — важный день для всех нас, — продолжает он, когда люди успокаивается. — Чуть более столетия назад случилась Большая война. У президента низкий, бархатистый твердый голос. И рядовые жители почитают его за простые, искренние речи без оттенка политической деловитости, которые он произносит, импровизируя, во время по-

добных событий. — Многие погибли в ней. Но наши семьи — выжили. Только благодаря им мы здесь. Люди молчат, и в паузах Кауфмана слышится шелест деревьев. Мэтт осматривает горизонтальный монумент перед трибуной, на котором изображены двадцать флагов старых стран, жители которых выжили после войны. По центру, ровно под президентом, герб нового города — сизая голубка, раскрывшая крылья так, будто приглашает под ними спрятаться. — Выжившие разных стран объединились на нейтральной территории, пригодной для жизни, и построили новый город, — Кауфман делает паузу и осматривает жителей своим проницательным, но полным доброты взглядом. — Они создали новое общество, в котором нет различий по нациям, цвету кожи или происхождению. За это время мы восстановили нашу жизнь: обезопасили территорию города, построили новые дома для каждой семьи,

открыли новые больницы, школы и университеты, восстановили необходимое производство, дали жителям рабочие места. Мы максимально постарались, чтобы сделать вашу жизнь комфортной. И будем трудиться на благо города и дальше. Жители аплодируют. — В этот день можно многое рассказать и перечислять. Однако сегодня важный праздник, и мне поручено сделать одно важное дело. Мы все родились здесь. Однако лишь один человек видел само основание города пусть и в очень юном возрасте. Пожалуйста, пригласите господина Ясски, — говорит Кауфман своим помощникам, и когда седовласый старожил тяжелой походкой выходит к микрофону, просит людей встретить героя. Кто-то восторженно кричит "Это мой дед! Мой дед!", толпа вдохновенно аплодирует, а старичок смущенно улыбается. — В этот важный день, господин Ясски,

130

от лица всех жителей и правительства, я бы хотел отметить ваши заслуги перед городом. Как вы все знаете, — обращается Кауфман к людям, — господин Ясски большую часть своей жизни отдал на то, чтобы не только сделать нашу жизнь лучше, но и сохранить ту прекрасную часть наследия, что осталась нам от предков. До восьмидесяти пяти — а сейчас ему уже сто четыре — он учил нас и наших детей. Я сам лично был его учеником. Кауфман улыбается, смотря на своего учителя, а тот добродушно посмеивается, хлопая по плечу президента. — Благодаря его усилиям в городе существуют школы, университеты и научный центр. Последние двадцать пять лет он возглавляет библиотеку и музей, где собрана наша история. Кроме того, он прекрасный семьянин. Где-то впереди, близко к трибуне, несколько человек машут руками, и старожил машет в ответ. Кауфман, увидев это, улыбается еще теплее, чем прежде.

131

— Учитывая все заслуги господина Ясски, — продолжает президент, — к пятидесятилетию музея истории, что послезавтра, будет установлен памятник в его честь. Люди аплодируют. — Кроме того, мы приняли решение наградить его пока единственной почетной медалью Отличия первой степени за все, что он сделал для нас! Оркестр заиграл коротенькую торжественную композицию. За спиной президента появляется помощник с синей открытой коробочкой, внутри которой в бархате покоится золотая медаль. Президент аккуратно достает ее и прикрепляет к пиджаку старожила. Люди на площади хлопают и свистят, а старожил весь съеживается и прячет слезы на груди президента. Когда господин Ясски успокаивается, помощники президента усаживают его на откуда-то взявшийся стул, а Кауфман возвращается к трибуне. — Имя нашего города означает "Тысячелетие". Но я

верю, что он будет процветать гораздо дольше. Славься, Миллениум! — Славься, Миллениум! — люди на площади радостно вторят президенту и аплодируют. Оркестр собирается начать новую композицию, но не успевает. Кристин вдыхает дым кальяна и тихо выдыхает. Она смотрит в экран компьютера, но ничего там не видит. Передает трубку Базуке, тот чисто автоматически забирает ее и продолжает работать. "Внутри себя", — делает вывод Кристин и открыто смотрит в окно. Издалека донеслось "...новое общество, в котором нет различий по нациям", и Кристин усмехается. — Старый врун, — тихонько говорит она. Звучит, тем не менее, очень подоброму. Кристин понимает, что президент Кауфман врет намеренно. Многие еще не догадываются, но классовые разделения уже начинают назревать. Но этого пока не нужно знать людям. Кристин знакома с президентом лично и

очень любит его. Она думает, что он единственный, кто действительно смог бы исправить ситуацию с классовым разделением, но на это нужно время. А времени, по мнению Кристин, у него не так много: скоро более молодые правители займут его место. Кауфман, каким бы живым не был, уже стар. Из посетителей никого кроме нее и Базуки нет, и персонал, не стесняясь, высунулся из окон и дверей. До Кристин донеслись слова "Ясски" и "медаль". — Слышал? Ясски дают медаль. — Библиотекарю? — спрашивает Базука, не поднимая головы. — Ага. — Круто, — в голосе мужчины слышится неподдельная гордость. — Он заслуживает. Кристин качает головой в знак согласия. Они оба учились у Ясски. — Классный мужик, — добавляет она под звуки оркестра. Следом Кауфман благословляет Миллениум на жизнь, и, неожиданно для всех гремит

взрыв. Базука резко отпрыгивает от окна, которое не разбивается, но опасно дрожит. Он поднимает голову и недоуменно переглядывается с Кристин, которая уже в следующую секунду срывается с места и, расталкивая испуганных официантов, вырывается на улицу. Она бежит на площадь, но постепенно останавливается, в ужасе смотря на то, что произошло. Монумента Единства нет. Президента нет. Когда Кристин говорила, что ему осталось немного времени, она совсем не это имела в виду. "Что теперь будет, без Кауфмана?" Этим вопросом будут задаваться многие. "Иди! Потом будешь спрашивать, иди!", — кричит голос внутри, и Кристин повинуется ему. Она бежит, осматривает видимую часть площади на наличие угрозы и ничего не находит. Там, где стояли люди, теперь туман из пыли. Из воздуха, как адский дождь, падают камни и человеческие останки, которые под-

летели настолько высоко, что вернулись на землю только сейчас. Постепенно до жителей доходит, что произошло, и они начинают кричать. Кристин росла в семье сильных людей, и крики беспомощности вызывают у нее отвращение. Потом она осудит себя за эту мысль. Потом, но не сейчас. Она подбегает к краю толпы, падает на колени рядом с лежащим человеком и проверяет пульс и дыхание. Он дышит, и Кристин уволакивает его за плечи поближе к зданию. Жители, превратившиеся в толпу, уже начинают бегство, где лежащему под их ногами не выжить. Мужчина очень тяжелый, и передвигаться с ним нелегко. Благо кто -то подбегает и помогает. Кристин поднимает глаза: это Базука. Он практичен, за его плечами два рюкзака, в которых компьютеры, его и Кристин — неизвестно, что должно произойти, чтобы он бросил свое главное сокровище. Добравшись до здания, девушка приседает и запоздало осматривает крыши:

132

разумеется, пусто. Кристин благодарно кивает другу, снимает свой рюкзак и направляется в толпу, доставая бейдж, удостоверяющий ее медицинскую подготовку. Хоть она давно не миротворец, старые привычки не искоренишь, и удостоверение всегда при ней. Толпа сбегает, но некоторые люди все же остаются, чтобы помочь пострадавшим. Или чтобы не ко времени оплакать погибших. Кристин пробивается против людского потока, проверяя пульс лежащих на земле. Шестерых, которых проверила девушка, город уже потерял. А ведь она еще только на внешней стороне. Проходя вглубь, Кристин видит покалеченные трупы. Ее не мутит, она видела и не такое. Кристин сажает мужчину, находящегося еще в сознании. Из его волос на лицо стекает струйка крови. Опросив его и оценив ранение, она отдает его в руки проходящего добровольца, понимая, что ничего сделать не может. Пробиваясь все ближе туда, где прежде была трибуна, Кри-

133

стин слышит шум и оборачивается к улице Дружбы: издалека, сигналя сиреной, подъезжают отряды спасателей. Девушка позволяет себе слегка улыбнуться, но уже в следующую секунду осматривает площадь. Почти все те, кто мог уйти или кого увели, уже сидят вдоль зданий. Оглушенных, медленно уходящих с площади людей все меньше, но Кристин видит все больше трупов. Ее учили осматривать раненных средней тяжести, но оценить это среди большого количества пострадавших не так уж просто. Она видит плачущего ребенка и без сомнений бежит к нему. — Привет, — говорит она, бегло осматривая его состояние. — Где-нибудь болит? Ребенок сидит, внимательно смотрит на нее, но только хнычет, ничего не отвечая. Всего секунду Кристин думает, что он ее не слышит, но отвлекается на осмотр его состояния. Все, вроде бы, в порядке, не считая вывернутой на бок ступни. Девушка акку-

ратно берет мальчика на руки и идет как можно быстрее. Навстречу ей движется спасатель в черной форме. — Мэм, вы в порядке? — кричит он, подбегая. — Да, — отвечает Кристин, передавая ребенка. — Нужна аптечка. Спасатель смотрит на бейдж с красным крестом и кивает. — Идите за мной. Она следует за мужчиной, попутно подхватывая с земли женщину и помогая ей добраться до машин. Кристин выдают зеленую сумку — набор первой помощи, и она возвращается на площадь. Команда спасателей вместе с добровольцами рассредоточилась по территории. Там, где прежде был монумент, а теперь угловатая груда мрамора, работают мужчины и женщины, вытаскивая пострадавших из-под обломков. Кристин проходит мимо порванного барабана и погнутой трубы, и старается не обращать внимания на кровавые пятна. Работы еще много, не вре-

мя разглядывать детали. Однако среди камней что-то блестит, и она не может устоять. Раздвинув мраморную пыль и камни, Кристин поднимает на ладони блестящий предмет. Рассмотрев внимательно, она убирает его в рюкзак — "Разберусь с ним позже". "Позже" наступило только через шесть часов. Кристин садится на подножку автомобиля, и спасатель протягивает ей бутылку воды. — Вы молодец, — говорит мужчина, снимая маску. Кристин хмуро кивает и пьет. Оранжевое солнце светит с улицы Согласия, освещая площадь под другим углом. Спасатели все еще разбирают обломки, одна из команд собирает части тел, пытаясь вернуть целостность пострадавшим, все это транслируется на экраны. Зрелище неприятное, но Кристин позволяет себе пока только хмуриться. Для более сильных эмоций еще не время. И не место. Рядом плюхается

Базука и осматривает подругу. — Порядок, Крис? — Порядок, Баз. А ты? Ты весь в... — девушка показывает на следы крови, расползшиеся бордовыми волнами по красной толстовке. — Сойдет. Ты, кстати, тоже. Голову даю на отсечение, что и не заметила. Кристин осматривает темные пятна на синей рубашке. — Хватит на сегодня, — говорит она. Базука понимает, что сказал нечто неуместное и виновато качает головой. — Пожалуй, да. В жизни такого не видел. Кристин молчит. Она видела. — Кстати, подлатаешь меня? Базука закатывает рукав. От его локтя вниз тянется резаная рана: алеющая полоса на черной коже. — Обо что ты так? — О камень. — Тебе бы к хирургу. — Ты ведь умеешь. — Умею, но... — Давай, им и без

меня есть чем заняться. Базука прав: в городской больнице сегодня неприятный ажиотаж. Кристин вздыхает и роется в сумке. — На, пей. — Что это? — Обезболивающее. Пока подготовлюсь, подействует. Кристин быстро и уверенно владеет иглой, и через двадцать минут Базука со слезящимися глазами улыбается: — Спасибо, док. — Не за что, — девушка хлопает его по плечу. — Если отвалится, я не виновата. Базука громко смеется, придерживая руку. — Буду надеяться на лучший исход. Кристин устало улыбается и кивает. — Ты идешь? — Пожалуй, еще задержусь. — Думаешь, мы им еще понадобимся? — Базука смотрит на спасателей, разгребающих руины. — Ты иди, — тихо отвечает девушка. — Ты сегодня и так молодец. — Да уж. Кажется, придется напиться,

134

чтобы уснуть, — он смеется. — Лучше воздержись. — Знаю. Друзья молчат с минуту, наблюдая, как солнце клонится вправо, за дома, которые постепенно бросают тень на площадь. Прибывшие военные оцепили место действия и преграждают путь людям, которые пришли найти своих близких. Здесь, внутри, спокойно. За чертой военных — убийственное горе. И Кристин даже не заметила, когда появилась эта черта. — Ладно, я пойду, — мужчина встает и разминает ноги. — Держись, окей? Напиши, как будешь готова продолжить работу. Кристин кивает, и ее друг уходит. — Базука! — внезапно кричит девушка. Мужчина оборачивается и вопросительно смотрит. Кристин указывает на свой рюкзак. — Спасибо. — Не вопрос, — Базука жмет плечами и идет к линии военных. Кристин переводит взгляд налево. Там уже пятнадцать минут стоят трое мужчин: двое в запыленных костюмах докладыва-

135

ют что-то человеку в военной форме. Совещание заканчивается, костюмы и военный расходятся в разные стороны, и Кристин срывается с места. — Эй, — кричит она костюмам. Мужчины оборачиваются. — На минуту. Со стороны, кажется, что Мэтт стоит ближе, чем Чарли. Потому именно он подходит к Кристин и вопросительно смотрит на нее. Девушка достает из рюкзака круглый предмет. Солнце больше не падает на него, и он не такой блестящий. Кристин протягивает его, и на ладонь Мэтта ложится медаль Ясски. Мужчина разглядывает ее, и через некоторое время поднимает глаза. — Почему не отдала военным? Кристин жмет плечами. — Они могут забыть. Ты — нет. Мэтт еще раз смотрит на медаль, кивает головой и убирает ее в карман. — Что-то еще? Кристин молчит, склонив голову на бок. — Нет, — Мэтт догадывается, что ей нужно, и мотает голо-

вой. — Узнаешь из официального заявления. Я не хочу, чтобы город прочел все в твоем блоге. — Этого не будет. Тон Кристин подтверждает ее слова. Мэтт, засомневавшись, смотрит по сторонам: военные далеко, Чарли далеко. — Ладно, — сдается Мэтт. — По официальной версии это дело рук Марлена и его дружков. — Ма р л е н а … мятежника? — Именно. Кристин усмехается. — Стоило ожидать. На этого парня уже целая стопка дел, а его никак не схватят. Он вообще существует? Они молча осматривают друг друга. — Ты в норме? Видел, как ты сегодня... — Да, порядок, — жестко перебивает Кристин. Мужчина кивает. — Ладно, спасибо. Кристин пару секунд глядит на Мэтта и, кивнув, уходит. Мэтт напряженно смотрит ей в спину. Автор: Вольз

Диана

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КРАСНОЯРСК. ГЛАВА ПЕРВАЯ.ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ-3 Конец марта, время для Сибири довольно прохладное. Иной раз, в последнюю неделю первого весеннего месяца, столбик термометра опускается здесь до -25 градусов по Цельсию. Возможно ли играть в футбол в таких условиях? Теоретически да, например, автор этих строк футболил и при -20 и чувствовал себя вполне комфортно, но не будем путать футбол дворового уровня и профессионалов, которым и утеплиться-то толком нельзя. Изначально финал суперкубка России, который был назначен на 30 марта, планировалось провести где-нибудь на юге страны, в Ростове или Краснодаре. Однако в январе в федерации футбола России приняли довольно странное решение от-

дать это почетное право Красноярску. Все дело в том, что местный «Енисей» только в прошлом сезоне, впервые в истории, вышел в Премьер-лигу. И это было своего рода поощрением команде и ее болельщикам, которые до этого и не мечтали, что смогут увидеть матч между «Гладиатором» и «Армейцем», да еще и в родном городе. Хорошо хоть погода смилостивилась над футболистами. За день до супердерби, которое впервые в истории должно было пройти на земле сибирской, воздух прогрелся доплюс трех градусов. Вполне себе комфортная погода для футбола, правда вот поле местного стадиона "Центральный", было далеко не в лучшем состоянии, и над тем, чтобы оно в день матча стало более-менее пригодно для игры, трудились десятки специалистов. Конечно, одним из тех, кто наиболее порадовался

месту проведения матча, был товарищ Гетман. Все-таки вернуться в родной город, в котором он уже не был несколько лет, было для него делом приятным. Да и заманить «коней» туда, где ему знакома каждая улочка – это ли было не подарком судьбы? Ведь вряд ли кто-то сомневался, что и на этот раз не обойдется без хулиганских столкновений. Вообще же, финал Суперкубка России должен был пройти в одном из самых красивых городов Сибири. Местность, на которой впоследствии был построен Красноярск, стала известна русским ещё в 1608 году, когда казаки из Кетского острога, под п р е д в од и т е ль с т в ом енисейско-остяцких князьков Урнука и Намака, отправились вверх по Енисею с намерением найти «новые землицы», а затем присоединить их к владениям московского царя. Плывя вверх по великой реке,

136

казаки встретили землю, которою владел аринский князёк Тюлька, и назвали её «Тюлькинскою землицей». Это название удержалось до построения Красноярского острога и ухода аринцев. Есть мнение, что Красноярск был основан не в 1628 году, а примерно на четверть века раньше этой официально признанной даты: ведь если он был назван Новокачинским острогом, значит, был и Старокачинский или просто Качинский. Предполагаемое место расположения острога — впадение Бугача в Качу. Первым гербом и печатью города была личная печать Ивана IV Грозного. Официальная же версия говорит о том, что енисейский воевода Яков Хрипунов, имея в своём распоряжении «для разных поручений и посылок в дальние земли» дворянина Андрея Дубенского, которого он привез с собою из Москвы в 1623 году, послал его осмотреть землю, занятую казаками и, найдя на ней удобное место, распорядился построить острог для защиты от

137

нападений местных племён. Дубенский нашёл удобное место для постройки острога, составил план и с ним, для его просмотра и утверждения, отправился в Москву. Представленный план в Москве одобрили и разрешили приступить к постройке острога. По возвращении из Москвы Дубенский, взяв с собой триста казаков, в конце 1627 года отправился из Енисейска для закладки нового острога. 18 августа 1628 года русскими был построен острог, который назвали Кpacным Яром, по красному цвету мергеля, составляющего толщу левого высокого берега реки Качи, ниже Красноярска, напротив Татышева острова. Этот день считается днём основания Красноярска. Многие западные буржуи и гламурные москвичи до сих пор искреннее считают, что в Сибири стоит вечная мерзлота, а по улицам городов бродят в поисках жертв медведи. Смею их разочаровать. Зимы в последнее время здесь уже не такие суровые, как какие-то два-три десятка лет назад, а медведи, если

не соваться в тайгу, беспокоят народ крайне редко. В 2012 году случилось историческое для города событие, он стал четырнадцатым миллиоником в России. Что же интересного стоит посмотреть гостям этого славного sity? Главной достопримечательностью города является река Енисей. Это самая полноводная река в России и седьмая в мире. Енисей, название которого происходит от эвенкийского «Ионесcи» (большая вода), поражает своей мощью многих приезжих. Символ Красноярска - православная часовня Параскевы Пятницы на вершине Караульной горы, которую видно из большинства районов города. Часовня построена в 1855 году на месте деревянной сторожевой вышки, на которой несли караул казаки первые поселенцы Красноярска. Рядом с часовней располагается смотровая площадка, с которой открывается сказочный вид. По давней традиции сюда принято приезжать молодоженам. На правом берегу Енисея расположен Государственный природный

заповедник «Столбы». Он представляет собой предгорный район в отрогах ВосточногоСаяна, богато насыщенный таежной флорой и фауной. Основной достопримечательностью «Столбов» являются большие скалы причудливой формы, многие из которых имеют собственные названия. Пешие прогулки по тропинкам заповедника популярный способ отдыха среди красноярцев и гостей города. Красоты, открывающиеся их взору, воистину поражают и заставляют затаив дыхание восхищаться сибирской природой. Нельзя не сказать и о знаменитой красноярской ГЭС. Ее плотина расположена на реке Енисей в 40 км от Красноярска вблизи с городом-спутником Дивногорском. Крас-

ноярская ГЭС является второй по мощности гидроэлектростанцией в России и входит в десятку крупнейших гидротехнических сооружений мира. Прежде всего, красноярская ГЭС производит впечатление своей мощью и размерами. Красивая картина на ГЭС открывается в летний период, во время периодических сбросов воды. Кроме того, Красноярск называют городом фонтанов. Их очень любил один из мэров города, ныне работающий в Госдуме в столице. Народ даже дал градоначальнику прозвище Петр Фонтаныч. Фонтаны Красноярска поражают не только своей многочисленностью, но и разнообразием. Большие и маленькие, каскадные и совсем простые, со скульптурами и фонтаны-шары. Ну а

тем, кто не бывал в Красноярске, третий по численности город Сибири, знаком, прежде всего, по тем достопримечательностям, что изображены на десятирублевой купюре. Вот в такой славный город, за три дня до финала суперкубка России по футболу, прибыли Гетман и его друг Стас. ГЛАВА ВТОРАЯ. МАВРИН. Московский «Гладиатор» – футбольный король России 90-ых, вот уже двенадцать лет не мог завоевать хоть какойнибудь трофей. Поэтому на красноярский матч, да и еще и с извечным соперником, команда настраивалась по полной программе. Главный тренер красно-белых, Валерий Маврин, даже позво-

138

лил себе запереть свою команду на три дня на базе в Тарасовке, чего не было со времен Олега Красноярцева. Журналисты многих федеральных изданий обрушили на Маврина поток критики, мол, легионеры, которых было в клубе восемь человек, не привыкли к такому и могут просто «перегореть» перед важнейшей игрой. Однако 43-летний тренер упрямо гнул свою линию. Валерий вообще был человеком настырным и целеустремленным, и если что -то вбил себе в голову, то отступиться от этого уже не мог. Начинал он свою футбольную карьеру в Нарве, после чего немного поиграл в «Армейце», а по окончанию службы оказался в воронежском «Факеле», где его и заприметил Красноярцев. В Воронеже Маврин играл на позиции левого защитника, однако именит ы й т р е н е р «Гладиатора» перевёл Валерия на правый фланг полузащиты. В столичном клубе Маврин сразу стал любимцем фанатов. Молодой скоростной полузащитник с хорошим дриблингом и мощным

139

ударом за первый же сезон наколотил двадцать мячей и отдал десять голевых передач. Поиграв пять лет за москвичей и, завоевав четыре золотые медали чемпионата России, он переехал в Испанию в клуб «Кельта», где быстро пробился в число футболистов, место которых в основе непререкаемо. Маврин не раз становился лучшим полузащитником довольно сильного европейского чемпионата, что, конечно, говорило о его незаурядных способностях и лидерских качествах. Однажды болельщики даже хотели поставить памятник ему и другому российскому легионеру Александру Гуртовому, но дальше слов дело не пошло. После того, как Валерий повесил бутсы на гвоздь, он какое-то время занимался бизнесом, но очень скоро понял, что не может существовать вне футбола. Вскоре он был назначен главным тренером м о с к о в с к о г о «Гладиатора». Это было удивительно, тренер без какой-либо практики и сразу в топ -клуб. Однако его покровителем был пре-

зидент «Гладиатора» Алексей Свищун, который являлся фанатом футбольного таланта Маврина, и, не раздумывая, доверил только получившему необходимую лицензию тренеру великий клуб. Прошло вот уже четыре года, а за это время Маврин так и не в ы и г р а л с «Гладиатором» ни одного трофея. Были серебряные медали чемпионата страны, финал Кубка России, а вот побед не было. Поэтому болельщики «Гладиатора» относились к Маврину неоднозначно. То дружно ненавидели после очередного поражения, то возносили до небес после удачной игры, горланя всем стадионом песню Афродиты "Валера". Многие сходились во мнении, что финал суперкубка станет для тренера часом икс. Победа выпишет ему новый кредит доверия от клубных боссов и фанатов, ну а поражение поставит точку в долгой гладиаторской эпопее. Автор: Александр Целинский

Книга третья II Ключи мироздания Глава вторая Воскрешение культа 6 месяц 513 год с м.п. (декабрь 2011 года н.э)… Межмирье, Гием де Грант - Хочешь попросить помощи у минотавров? – спросила Мария. - Не попросить, а нанять. – ответил я. К штабу мы летели вдвоем. Элизабет со своими соратниками должна была ждать нас там. Грифона вела Мария, я же сидел во втором седле. - А они согласятся? – задала еще один вопрос девушка. - После того, что Анклав учудил с порталами, у наемников началась черная полоса. Они, в основном, сотрудничали с Союзом, редко с Культом. А так, как они оказа-

лись запертыми в межмирье, дела совсем стали плохими. - Они там еще живы? – с улыбкой спросила Мария. - Смешного ничего нет,- ответил я. – Да, они живы. В конце концов, они не так глупы, как о них говорят. У них были запасы, да и в самом межмирье есть, чем поживится. - Ты про охоту на местных обитателей? - Да, - кивнул я. - Штаб по курсу! Впереди, на острове, виднелся замок. Не такой большой как Долан, но тоже внушительный. Это штаб. Здесь располагаются три самые крупные гильдии наемников минотавров. Гильдий у них много, но самые надежные – здесь. Гильдия – объединение наемников. Сами минотавры держат нейтралитет, но некоторые из них становятся наемниками. Одиночку можно обмануть, гильдию – нет. Между собой гильдии

так же часто враждуют. Но это их дела, свои обязанности они выполняют, а тех, кто не выполняют, уничтожают сами минотавры. Кодекс наемника. - Садимся! – весело прокричала Мария. Грифон, рыча, сел возле стен замка. - Давайте помогу, – прорычал минотавр, беря поводья у Марии. На удивление, враждебно он не был настроен. Оставив грифона, мы прошли во внутрь. Замок трех гильдий был многолюден. Точнее, людей здесь фактически не было. Зато было много оборотней, вампиров, и, конечно же, минотавров. На нас смотрели с подозрением. - Гием! – Элизабет окликнула нас, весело помахав рукой, когда некоторые личности уже взялись за клинок. Конечно, мне хватит сил разнести этот замок в считанные минуты, но зачем? - Познакомься, произнесла вампирша,

140

подойдя к нам со спутниками, - это Сей, указала она на оборотня, тот лишь слегка кивнул, - а это – Дарий, - вторым её спутником был гнолл. - Очень приятно, довольно дружелюбно он пожал мою руку. Если честно, я представлял их немного крупнее, а гнолл был меньше оборотня. - Взаимно, - ответил я. – Это Мария, указал я на свою спутницу. Та поклонилась. - Пошли, Кассадар уже ждет.- произнесла Элизабет. - Кто? – переспросил я. - Кассадар – нынешний глава гильдии наемников. – пояснила Элизабет. - Подожди, - прервал её я. – здесь же несколько гильдий. - Увы, - развела руками вампирша, - но теперь здесь одна гильдия. Это длинная история, и я сама не знаю всех подробностей, но лучше не расспрашивать Кассадара. - И какая тут гильдия? – спросил я. - «Пепельная грива», - ответила Элизабет. Да, «Пепельная грива» одна из сильнейших, что же случилось с «Адскими всад-

141

н и к а м и » и «Гвардейцами фортуны»? Пока я думал о судьбе гильдий наемников, мы прошли в одно из помещений замка. Стража провела нас в кабинет главы. Видеть минотавра в пенсне и сидящим за огромным письменным столом немного забавно. Вообще он напоминал генерала в стиле стимпанк. Хотя, почему в стиле? Минотавры, опять же, на удивление общественному мнению, неплохо освоили технологию парового двигателя. Ожившая мечта фантаста. Сами наемники редко используют «последние достижения своей технологии» в бою, по причине скрытной политики, но иногда можно увидеть затейливые машины. Союз, кстати, долгое время охотился за технологиями минотавров, но техническое развитие людей показало, что магия и так превосходит все технологии. Анклав же напротив, стал применять и магию, и технологии. Что не очень хорошо взаимодействует. Вспомнить атаку Анклава на побережье, где десантировалась

Алая роза. Правда, потом они все-таки нашли общий язык. Но это было потом. - Кассадар! – протянул руку минотавр. В отличие от головы, рука была почти как человеческая. - Гием де Грант! – пожал я руку наемника. – А это, - указал на Марию, - моя помощница Мария. - Очень приятно, кивнула она. - Взаимно, - учтиво ответил минотавр. - Перейдем сразу к делу? – спросила Элизабет. Видимо ей не терпелось сразу все обсудить. - Да, конечно! – подтвердил Кассадар. - Итак, - рассевшись в кабинете, начал я, - мы бы хотели нанять вашу гильдию. - Цель найма? – сразу же спросил глава. - Военная поддержка. – уклончиво ответил я. Минотавр встал и подошел к окну. - Пару дней назад, сюда стали прибывать остатки Культа древних. – Не отрывая взгляда от окна, начал он. – Как им удалось прорваться в межмирье, неизвестно. Конечно, мы могли бы

всех арестовать и допросить… Он замолчал. Стража у дверей сделала шаг вперед. - Не советую, Кассадар, - ответил я. – Мне не стоит труда разнести эту лачугу в считанные минуты. Я пришел сюда не ссориться. - Раз вы можете разнести нашу лачугу в считанные минуты, зачем мы вам вообще? - Элизабет рассказала вам наш план? – на всякий случай спросил я. - В общих чертах. - Что ж, тогда вы знаете, чего мы хотим. И в достижении, того, чего мы хотим, нам нужна помощь, за которую мы неплохо заплатим. - Деньги нам не нужны! – ответил минотавр. – Путь! Нам нужен путь! - Путь домой? – на всякий случай уточнил я. - Да. – кивнул минотавр. Последние реплики он произнес на эмоциях, поэтому ноздри его раздувались при каждом вдохе. Я посмотрел на Элизабет. По сути, претензии были к ней, поэтому и ей разре-

шать эту проблему. - Хорошо, - кивнула вампирша, - обсудим условия? * * * -Это и все, что осталось от культа? – спросил я Элизабет, когда переговоры закончились. Теперь у нас есть почти полторы тысячи солдат. Немного, но минотавры – не единственные наемники. - Да, всего сорок восемь адептов. – печально произнесла Элизабет. - Не густо, - мы прогуливались по одной из стен. Мария помогала всем собраться для перемещения в наш мир, где мы развернем штаб. Оставаться здесь не опасно, но не рационально, основные силы будут формироваться в нашем мире. - Союз нас истребил. Почему? Не знаю. Так что, эти выжившие – все, что у нас осталось. - Догадываюсь, почему меня тут недолюбливают. - Другого выхода у нас нет. - Да ладно, - я подружески обнял её. - А Гвиневра ревновать не будет? – язвито спросила Элиза-

бет. Я даже не успел отреагировать. - Кхем, не помешаю? – в стороне стояла Мария, скрестив руки на груди. - Нет, не помешаешь! – отстраняясь от вампирши, произнес я. - Все готово, можем выдвигаться. - Хорошо, - Элизабет направилась прочь. - Элиза, - окликнул я её. Она обернулась. Мария в порыве ревности, отвернула голову и зажмурилась. - Можно считать, что культ воскрес? – с улыбкой спросил я. - Думаю, да! – весело ответила она и ушла. Мария все еще стояла в стороне. Я подошел к ней и попытался обнять. - Иди, обнимай её! – ревностно воскликнула она. Я всетаки обнял её и прошептал: - Зачем мне идти к ней, если есть ты? Она немного посопротивлялась и затихла в моих объятьях. Автор: Александр Маяков

142

Глава 6. Люси Соседи наконецто затихли; во всём доме воцарилась жуткая звенящая тишина. Люси легла на пол и уставилась в белый потолок стеклянным невидящим взглядом. Из головы не выходили сцены, только что увиденные ею в фильме «Восставшие из Ада», который она смотрела как сериал, начиная с первой части, появившейся в год ее рождения. «Сенобиты, неужто они реальны?» – подумала Люси, ясно представив себя, в образе демонессы с разрезанным горлом и натянутой на плечи кожею с головы. Девушке стало жутко. Она поправила плотные темные занавески, легла на софу, свернулась калачиком и потихоньку заплакала, поджав под себя подетски ноги. Слёзы из глаз лились ручьями,

143

казалось, им не будет конца. Похныкав так некоторое время, она наконец-то уснула, просто забывшись, и совсем не заметив, как сон сменил ненавистную ей реальность. Дуновение ветра откинуло непослушную прядь волос. Люси находилась на какой-то поляне, перед огромным замком из черного камня. Вокруг стояли серые сумерки; все выглядело совершенно реальным, не призрачным, неподдельным. Воздух вокруг был наполнен ночной прохладой, запахами соснового леса, ароматом свежескошенных трав и каких-то дурманящих голову волшебных цветов. Девушка чувствовала мокрую траву под ногами, ветер, ощущала запахи, слышала шум деревьев и крики ночных неведомых птиц. Все это казалось вовсе не похожим на сон.

«Должно быть, я спятила, – подумала Люси, – а может, я просто уснула, и пока мое тело валялось на полу, что-то случилось, и я умерла»? Тем временем картина, представшая ее взору, становилась все более ясной и четкой. Стали заметны мельчайшие детали этого странного места. Небо покрывали черные мрачные тучи в виде клочков рваной формы, которые стремительно проносились мимо, не смотря на то, что ветра почти практически не было. Люси пошла вперед, по аллее, ведущей к замку. Похоже, что в этом мире стояла осень. Холодно. Совершенно тихо. Люси шла теперь по вымощенной камнем дорожке, вдоль которой стояли странные деревья без листвы. Их кривые, искореженные сучья выпрастывались в разные сторо-

ны когтистыми лапами, словно стремясь кого-то схватить. Это было похоже на сцену из фильма ужасов, на кошмарный сон умирающего наркомана. Несмотря на страх, который все больше разрастался у нее внутри и подкашивал ноги, Люси шла вперед к черному замку. Замок представлял собой сооружение в готическом средневековом стиле, но выполненное не иначе, как по современным продвинутым технологиям. Идеально подогнанные друг к другу каменные блоки образовывали неприступную крепость, увенчанную башенками, статуями грифонов и, покрытыми стальной чешуей остроконечными шпилями, уходившими высоко в небо. Вверху виднелись огромные стеклянные окна, черные, словно тонированные. Рассматривая «эту громадину», как назвала про себя замок Люси, она чуть было не упала, споткнувшись о ступеньку каменной лестницы, широкой у основания и сужающейся к верху, к огромной,

обитой кованым железом, дубовой двери. Дверная ручка была выполнена в виде массивного бронзового кольца, продетого в пасть «какой-то клыкастой твари», которая, казалось только и ждет момента, чтобы оттяпать кому-нибудь кисть руки. Люси набралась храбрости, ухватилась за кольцо и с усилием потянула его на себя. К ее удивлению дверь легко и абсолютно бесшумно открылась. Девушка шагнула внутрь и почувствовала, как теряет сознание. В глазах потемнело, словно откуда-то сверху упал занавес, и она стала проваливаться в черную приятную пустоту. Люси очнулась от боли. Кто-то настойчиво хлестал ее по лицу, пытаясь привести в чувства. — Отстань, дурак, лились, – простонала она, отталкивая своего друга, вернувшегося раньше времени с ночной смены. Последнее, что ей запомнилось, – это огромный, освещенный факелами зал и, ведущая вверх лестница. Весь последующий

день девушку не оставляло ощущение, что виденное ею уже происходило когда-то. Происходило наяву – совсем не во сне. *** Циклодоловое опьянение накатилось на Сергея с ужасающей силой. Встав с кровати, на которой мирно спала, завернувшись в одеяло, безумная Надя, он, на ватных ногах, кое-как добрался до ванной и уселся под душ. Очертания предметов виделись немного нечеткими и искаженными до неузнаваемости. Все вокруг вибрировало, расплывалось и казалось каким-то нелепым кошмарным сном. По дрожащей стене, покрытой белым туманным кафелем, ползали огромные сороконожки. Журчащая вода бормотала жуткую сумасшедшую песенку. Казалось, что Ад пришел в гости, сменив собой привычный окружающий мир. Навсегда. В ванную зашла Надя. Взглянув на нее, Сергей содрогнулся. На него смотрело жуткое человекообразное существо, похожее на

144

гибрид гоблина и инопланетянки. Надя взяла мочалку и, намылив ее, стала тереть гостю спину. Сергей начал понемногу успокаиваться. С трудом поднявшись из ванны, он, даже не вытираясь, с Надиной помощью добрался до комнаты и повалился на ее большую кровать. Стена по прежнему казалась прозрачной, но теперь там находилась улица какого-то города, ходили люди, был день. Надя пыталась возбудить его, как только умела, но толку от этого было мало. Тело почти потеряло способность чувствовать, стало, словно, совершенно чужим. В голове проносилась по кругу одна мысль: «Это никогда не кончится!». Сергей погладил Надю по голове и ощутил под пальцами что-то очень мягкое, мокрое и подозрительно-нежное. Взглянув, он увидел мозг, торчащий из открытого, трепанированного черепа. Это показалось ему весьма занимательным, но вовсе не эротичным. Промучившись

145

так еще какое-то время, Сергей наконец-то уснул, причем сны он начал видеть еще до засыпания, стоило только закрыть глаза. Он лениво обнимал одну женщину, а виделась ему совсем другая. Женщина, или ангел из преисподней прочно засела в его сердце, словно жало потусторонней осы. Психоделическая анимация с закрытыми глазами, казалась не просто реалистичной. Она выглядела много лучше реального мира, где ленивый наблюдатель, скользя взглядом по серой, залезшей в печенки реальности и, пользуясь набором стандартных чувств, наблюдает лишь малую толику радиоволн и получает информацию, прошедшую цензуру закостенелого мозга. Нет, он не видел слепящего света и ангелов «в славе», не парил, лежа на облаке, и не был съеденным нарисованными чудовищами. Все эти трип репорты придуманы, в лучшем случае, журналистами газеты «Комсомольская правда», по опросам двенадцатилетних токсико-

манов или скопцами сектантами. Сергею грезились пейзажи, замки и дворцы преисподней с их странными обитателями – невероятный, потрясающий, удивительный мир, не поддающийся никакому точному человеческому описанию. Терзали его также и откровения с видениями галактик и взрывов сверхновых в далеком космосе, прекрасные безумные сны, объясняющие взаимосвязь всего сущего, от первого кванта, до будущего, когда все снова вернется в одну сингулярную точку, чтобы потом вновь взорваться, создавая триллионы таких одинаковых и таких разных миров. Если бы он запомнил и понял все то, что увидел, неминуемо сошел бы с ума. И, конечно же, уже под утро, ему приснилась она. Кто же такая эта сексуальная дьяволица, и явилась ли она ему на самом деле, оставалось только догадываться. Очень уж не похоже было все произошедшее на простую галлюцинацию, а действитель-

ность, обескураженная ворвавшимися в нее поразительными видениями, сама вдруг приняла облик некого сна, стала чем-то хрупким, пластичным, подверженным трансформациям, лживым и нереальным. Двадцать пять лет спустя Сергей познакомился в интернете с одной необычной девушкой, ее звали Люси. Вскоре между ними завязалась оживленная переписка. *** «Привет, милый Pois. Вот уже несколько недель прошло с того момента, как я побывала в том необычном месте. До сих пор не могу его забыть, и не могу понять, что это: сон или воспоминания. Эти мысли заняли весь мой разум, и я снова и опять пытаюсь всё подетально вспомнить. Мне хочется попасть туда снова. И хоть поначалу я и посчитала это место жутким, теперь думаю иначе. Моё существование в этом проклятом мире превратилось в сущий кошмар. Чудовища, называемые себя людьми, готовят

для меня всё более и более изощрённые пытки. В надежде хоть как-то убежать от этой реальности, я стала спать днём. Я забираюсь под одеяло с головой и слушаю тишину или просто ною. Депрессия снова завладевает мною, сковывая по рукам и ногам. Однажды, когда я заснула, услышала мелодию какой-то песни. В комнате музыки не было, потому что я её не включала. Голос певицы был очень красивым и притягательным. В какой-то момент я с ужасом поняла, что сама пою ее, но голос совершенно не мой, да и петь так я не умею. Когда я опустила глаза, и посмотрела вниз, то, что я увидела, удивило меня ещё больше. На мне был одет корсет, который исключительно преобразил мою, далеко не идеальную фигуру, и придал ей приятные сексуальные формы. Мне даже показалось, что я стала выше. Грудь почему-то увеличилась, и выглядела довольно пышно, на неё спадали пряди

вьющихся чёрных волос, хотя мои волосы в жизни русые. Картину дополняла длинная чёрная юбка с каркасом из китового уса. Я посмотрела на свои руки – они были необычайно бледные, неестественного цвета. Осмотрев себя полностью, я наконец-то посмотрела по сторонам. Я стояла в центре большого зала. На каменных, покрытых гобеленами стенах, висело старинное оружие. На улице был ливень, капли дождя стучали в огромные окна. В нишах горели факелы какимто странным зелёным огнём. Я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и, повернув голову, увидела молодого человека, который смотрел на меня, непонятного цвета глазами. В один миг они становились зелёными, потом синими и даже карими…». Автор: Вадим Доннерветтер

146

Глава 4. Королевство Красного Джокера. Прогресс. Беседа завязалась неплохо. Поначалу Красный Джокер довольно резко и с нотками нетерпения общался с Леоном. Но вскоре напряжение между ними растаяло. Леон не поддерживал ничью позицию, а всего лишь интересовался, ну а Красный просто посвящал его в устройство своего мира. -Люди живут здесь еще 100 лет? А если они не желают жить? Их мечте не дано сбыться, пока они не проживут здесь сотни лет? Это ведь не справедливо... - Леон уже вошел во вкус бесед со всеми "существами" из этого мира. Ему всегда приходили в голову самые заковыристые вопросы, которые мучали его, пока он не узнает

147

ответ. А после просветления наступало и удовлетворение. В этом был весь Леон. Именно поэтому, его при жизни считали "интересным парнем", он много знал, но еще больше хотел знать. Нет, формулы по физике и таблица Менделеева его не интересовали, его главный вопрос был: Как? Почему? С чем это связано? Джокер объяснял ему: -Понимаешь, Леон, твоя информация не совсем верная. Люди не живут здесь 100 лет. Они живут до тех пор, пока не выполнят все, что хотели в последние своей жизни. Мечта. Мечты, Леон, они должны сбываться. Наша задача состоит в том, чтобы люди не причинили вреда друг другу. Порой сюда попадают те, кто желает умереть или убить. В этом случае, их нуж-

но переправить в измерение Буби. Туда так же попадают те души, которые так и не смогли исполнить свою мечту за отведенное им время, понимаешь? -Кажется да. Вы кто-то вроде стражей порядка? - усмехнулся Лео. -Как и вы. - без тени улыбки ответил Красный. - Здесь люди практически не верят в наш мир и наши способности. Они нас видят, и нельзя рушить их мировоззрение, их веру в их реальность. Узнай они о нашей системе, они не успокоятся, пока не перейдут грань своей реальности и нашей. Тогда разрушится все, включая вашего с Белым Джокером и моего миров. Поэтому мы ходим с человеческими именами и вмешиваемся в людскую жизнь посредством людских возможностей.

Леон смолк. Красный был несомненно прав. Но почему же он тогда так ненавидит свой мир? Ненавидит ли? -Я не ненавижу свое королевство, Леон. - сделав глоток чая, поднял желтые глаза Ал. -Вы читаете мысли? - Леон издал нервный смешок. -Нет, просто у тебя на лице все написано. Я объясню тебе мою неприязнь к Белому Джокеру. Ты еще недавно был человеком, да? Я наблюдал за людьми долго, и скажи, у тебя были старшие братья? -Н-нет, я был один у матери... - впервые за все время Лео заговорил о своей жизни в мире Белого Джокера, после своей смерти. -Плохо. Тогда ты вряд ли поймешь, но я все равно объясню. Обычно, в малообеспеченной семье младшие братья донашивают вещи своих старших братьев, а старшим покупают новые. Чувствуешь эту несправедливость? -По-моему это ребячество, господин... Но я понимаю, к чему вы клоните... -Это не ребячест-

во! Это несправедливость! Это абсурд! Почему? Разве это вина детей, что они родились в необеспеченной семье младшими? Почему им достаются лохмотья, когда старшим покупают новые вещи? - Красный начал говорить на высоких тонах, встав из-за стола. Он был явно возмущен таким раскладом. -Вещи! Господин Ал, вещи! Это всего лишь вещи! Вы не задумывались об этом? Леон ответно повысил

тон своего голоса. Красный Джокер смолк. Опустившись на стул, он молча смотрел в глаза Леону. Сейчас в глазах Джокера, Леон видел жизнь, ярость, чувства. Перебил напряжённую тишину стук в дверь. Через пару секунд, в комнате появилась девушка миловидной наружности, с русыми волосами и зелеными глазами. На ней было легкое платье, кремового цвета, а волосы заколоты позоло-

148

ченной резинкой. -Я не помешала? спросила незнакомка Красного Джокера. -Нет, что ты. Знакомься, это Леон - крестовый валет. - на лице Ала снова было безразличие. Или даже не безразличие, а тягучая сдержанность. Леон подорвался и чуть поклонился даме. -Очень приятно, Леон, я - Зои, бубновая дама. - девушка улыбнулась и в ответ на поклон, кивнула. -Ладно, у меня еще есть дела, я оставлю вальта на тебя, Зои. - Красный Джокер поднялся из-за стола и вышел из гостиной. Снова повисла тишина. -Эм... Я ненадолго, мне нужно взять

149

книгу и я снова пойду в город, ты как, пойдешь со мной? - предложила Зои, умилительно улыбаясь Леону. Леон засомневался, но ему стало интересно, и он коротко кивнул. -Отлично! - Зои пропорхнула к книжной полке, привстав на цыпочках, взяла оттуда тонкую книжку. Ни названия, ни автора, ни иллюстраций на обложке книги Леон не увидел. Странно. После, Зои повела Леона в коридор. В конце стояла деревянная дверь. У двери несколько сенсорных кнопок, как у лифта, замаскированных под зеркало. Девушка коснулась пальцем по-

верхности "зеркала" и что-то затрещало. После этого бубновая дама спокойно открыла дверь. Яркие лучи солнца ударили в глаза Леону. Перед ним открылся прекрасный город. Совсем не похожий на город Лео, но тем он был прекраснее. Никаких машин, роботов, электроприборов. Из транспорта: телеги и велосипеды. Но основная часть населения передвигалась на своих двух. Вот он, значит какой - рай? Здесь люди должны были исполнить свои желания, успокоиться. Здесь люди не верили в богов и жили верой в реальность. Здесь не место интригам, сплетням, ненависти, мести.

Хотя, кто его знает... -О чем ты думаешь? - проходя с Леоном по улице, Зои через плечо глянула на витающего в облаках парня. -О многом... Зачем тебе книга? Что с дверью? Где мы? - Леон увидел зеленый свет и от него посыпались вопросы. -Стоп, - засмеялась девушка, - не так быстро! Зачем мне книга, я объясню тебе позже, дверь... дверь далеко не простая. Нам же нужно контролировать ситуации в разных городах, вот мы и "переключаем" местность, в которой проводим контроль. А так, мы в одном из городов королевства господина Ала, - на пониженных тонах говорила Зои. Леон замолк, пытаясь понять все, что услышал. Да и девушка была ему симпатична, не хотелось показаться перед ней глупым. Зои казалась Леону ангелом в сравнении с Эвой. Хотя, кто знает, сколько лет этому прекрасному ангелу? Наверное, двести, если не больше. От таких мыслей у Леона закружилась голова. Тем временем, Зои уже вовсю распи-

сывала прелести этого мира. Она восхищалась им, она боготворила его и была преданна ему. -Это сон! Это мир! Это волшебный мир, где сбываются мечты! Здесь бывают проблемы, здесь существуют кризисы, здесь происходят беды и здесь много сплетников, но когда-нибудь и злодеи поймут, что удовлетворение - не всегда счастье. Я верю, что мы сможем донести до них: Мечты, детские, невинные прекрасные мечты должны сбываться. Ты мечтал когда-нибудь вспорхнуть в небо, как птица? Почему нет? Сделай это! К твоим услугам дельтапланы и рабочие самолеты, что летают над полями. Ты хотел вырастить дерево? Сделай это! Здесь есть люди, которые мечтали увидеть цветение вишни, те, кто никогда не видел ничего, кроме льда и снега... Восторг в голосе Зои Леон не смог сравнить ни с чем. Он готов был ее слушать и слушать, если бы не был не согласен с ней. -А если моей мечтой была смерть? спросил он. -Ты бы попал сра-

зу в измерение Крести... - улыбка с лица Зои спала. Она говорила вполне серьезно. -А если я желал отомстить всю жизнь? - не успокаивался Леон. -А вот это мы сейчас и идем исправлять, валет. - вновь улыбнулась девушка. Вскоре они подошли к высокому дому. Калитка была отворена, и Зои смело прошла к двери. Постучавшись, она быстро дождалась хозяина и кивнула Леону. Тот тоже прошел в дом. -Как вы, господин Крафт? - ласково прочирикала Зои. -К черту формальности, Зои, дорогая. С твоим появлением я намного лучше, - приторно сладко говорил мужчина, хозяин дома, - а что за паренек тебя сопровождает? Леденящий взгляд медовласового высокого Крафта обдал Леона, как холодный душ с утра. По всей видимости, Зои нравилась не только Лео. -Это мой новый друг, господин Крафт. Его зовут Леон, нас познакомил мой дядя, с улыбкой ответила Зои, - что с вашими планами?

150

-Все по-прежнему, этот гад заплатит мне... Голос мужчины стал яростным. -Хм... Вы же знаете мое отношение к вашим взглядам. -Я не успокоюсь, пока не причиню ему столько же боли, сколько он причинил мне. Он подлый и гнусный тип, Зои, я не прощу. Прошу, присаживайтесь, я сейчас чаю принесу, - Крафт кивнул пришедшим на мягкие кресла, возле которых стоял низкий деревянный столик, а сам ушел заварить чай. Через минут десять, вся компания уже сидела за столом. Леон время от времени поглядывал на беседующих, сам же молчал. Как оказалось, по обрывкам возмущений Крафта, при жизни его подставил брат. Увел жену, переманил детей, выставил Крафта вором и предателем перед лицом всего семейства, так что родители просто махнули рукой на него. Через год сердце Крафта остановилось, но последней год своей жизни он мечтал отомстить. Он ждал, когда его брат умрет, чтобы «поквитаться» с ним «здесь». Зои уже не

151

первый день говорила о бесполезности мечты Крафта, но тот больше ничего не желал. Совершенно ничего. Он ждал уже 43 год. Он, как и многие другие обитатели этого мира, знал, что после исполнения заветной мечты, он сможет отправиться на упокой. И он желал успокоиться, но только после того, как увидит страдания брата. Зои вздохнула. Этот разговор выматывал ее эмоционально. -Ваш брат уже 6 год живет на другом конце этого города. Причините ему боль, так же, как и он когдато причинил вам. Что вы будете делать? уже спокойно и почти равнодушно поинтересовалась бубновая дама. -ЧТО? МОЙ БРАТ ЗДЕСЬ? Как?! Почему я об этом не знал?! пробасил мужчина. -Я сама недавно узнала, столкнувшись с ним в лавке овощей. соврала Зои. - его мечта – познать вкус любви вновь. Он романтик в глубине души, однако. Как вы и говорили о нем. И он уже влюблен, и ждет взаимности от девушки Анны. Леон открыл рот. Зачем? Зачем Зои под-

жигает фитиль? Этот чудак - Крафт же прямо сейчас ринется отбивать у брата девушку. Зои поняла мысли Леона и утвердительно кивнула, давая понять, что знает что делает. И действительно, Крафт стал прихорашиваться у зеркала. Не то, чтобы он был слишком хорош, но многим мужчинам не уступал. Еще при жизни умел обаять дам, отличался дружелюбным и, местами, юморным подходом, что тоже нравилось девушкам. -Ты расскажешь мне, кто эта Анна, Зои? -Расскажу, - мягко улыбнулась в ответ девушка. Раздраженно прикрыв глаза, Леон отчаянно пытался понять логику, которой руководствовалась бубновая дама. Вышли из дома Крафта Леон с Зои только под вечер. -Ты ждешь объяснений? - обратилась к валету Зои. -Да. Зачем...? уже было начал Лео, но Зои перебила его. -Крафту бесполезно объяснять, что месть - бессмысленна. Он не успокоится, пока не добьется своего.

Поэтому мы поставим спектакль. Брат Крафта, Крус, действительно уже 6 лет здесь. И я знала об этом, мне нужен был повод поговорить с ним. Я рассказала ему о желании его брата, и мы придумали всю эту историю с Анной. Анна существует, она живет со своей мечтой, и согласилась помочь нам, - девушка показала Леону книжку, - вот, это сценарий. История мести со счастливым концом. Главный герой много ждал в надежде отомстить брату за предательство. И когда месть совершена, когда брат мучается, и душу его рвут в клочья изнутри, а над ним стоит сам главный герой с устрашающей улыбкой, бесплотный дух говорит ему: "Мне жаль его...". Тогда наш герой понимает, что он не человек, если духу, что без тела и человеческой души, жаль его брата, а ему, человеку, в чьих жилах течет такая же кровь, как и у этого предателя, совсем нет жалости к нему. И он прощает. Он прощает своего брата, и отпускает обиду на него, потому что перестает видеть смысл в его терзаниях...

Точно! Все встало на свои места. Вот это да... Леон был изумлен такой логикой. Ведь стоя на краю, совершив месть и видя мучения брата, Крафт перестанет видеть в этом смысл. Это ведь будет конец. Это будет последняя нота. Его желание будет исполнено, но уйти и оставить страдающего Круса он вряд ли сможет. А вдруг сможет? -Я знаю, что это рискованно... - улыбнулась Зои, посмотрев на Леона, - но только так мы сможем исполнить желание Круса. Он, после смерти Крафта страдал. Он страдал и оттого, что осознал всю подлость совершенного им. Конечно же, он сделал это не сам. Ему все доходчиво объяснила дочь Крафта, умная девочка, хоть и маленькая. Я бы рассказала все подробней, но... - Зои обернулась. Невольно Леон тоже обернулся. -Валет! Какого черта ты здесь ошиваешься с ней?! - звонко и громко прокричала подбегая Эва. Совсем как ребенок. - Я тебя столько искала, ты хотя бы Красному сказал, куда намываешь-

ся! Эва выглядела рассерженной, видимо она, действительно, долго искала Лео. Но с той стороны, откуда ураганом появилась Эва, неторопливо шла еще одна фигура. Волосы белоснежного цвета... Белый Джокер? Когда парень приблизился еще на несколько шагов, стало видно, что на Джокера он совсем не похож. Метра под два ростом, обладатель худощавого тела, темно-карих глаз и самого равнодушного взгляда, парень подходил к компании. -О да, Леон, или как там тебя... это Ресс! Крестовый король. - Эва с восторгом представила угрюмого приятеля. -Очень приятно, я - Леон. - парень неловко улыбнулся, протягивая руку в знак знакомства. Ресс лишь холодно посмотрел на протянутую руку. -Валет. Ты - валет. Тебя еще не нарекли именем. - угрюмый парень "одарил" взглядом и самого Леона. Пошлите, нужно возвращаться. Автор: Эль Ким

152

Элизабет медленно шла по коридору, ведущему к кабинету Роберта. Ее глаза скрывали солнцезащитные очки, на голове была широкополая шляпа, закрывающая лицо. Всем своим видом Лиз давала понять, что не хочет никого видеть. Войдя в приемную, она сняла очки и шляпу. - Доброе утро, миссис Лоуренс! - сказала Карла. - Лиз. Называй меня Лиз, или Элизабет. Брайан на месте? она кивнула на двери кабинета, где еще красовалась табличка с именем Роберта Лоуренса. - Он пошел успокаивать Фарнольда. - А что с ним? скорее машинально спросила Лиз. - Рейчел пригласили сняться в одной серии популярного сериала, и вот он психанул, что у него уводят актрису. Элизабет ничего об этом не знала. - И что за сериал? - Точно не знаю... - начала Карла. - Карла, кого ты

153

обманываешь. Ты здесь глаза и уши. Ты знаешь все, что здесь происходит. Да, знаю. "Сверхъестественное". - М-м-м, - протянула неопределенно Лиз. - Ладно. Я пойду в кабинет. - Приготовить вам кофе? - Ничего не нужно. Элизабет прошла в кабинет, плотно закрыв двери. Она села в кресло Роберта и огляделась вокруг. Это место было наполнено его вещами, только его. Вещами, к которым прикасался только он. Сидя в большом кожаном кресле, Лиз чувствовала себя спокойней. Она чувствовала присутствие Роберта сильнее, чем дома. Пусть Брайан дольше разбирается с Фарнольдом. Пусть потом к нему придет Рейчел и уведет на обед в кафе. Лиз хотела побыть одна в кабинете как можно дольше. Она бы могла тут просидеть весь день, но она все же понимала,

что это невозможно. Это не только ее мир. *** - Ты в своем уме? – Громко шептала Миранда, когда Энтони тащил её по коридору особняка Лоуренсов. - Да, - так же ответил парень. – Что тут такого? - Что тут такого? – Возмутилась Миранда. – Да она только что мужа похоронила! - Я все прекрасно понимаю, - произнес Энтони, - но и ты пойми: Линда и Инга хотят сейчас, чтобы потом благополучно укатить в Нью-Йорк. Да и не приглашаем же мы её, а просто отпрашиваемся на пару дней. Они вошли в гостиную, где сидела Лиз. - Миссис Лоуренс, - взволновано произнес парень. Миранда стояла позади и пыталась одернуть Энтони. - Да, Энтони, отозвалась Лиз, повернувшись к паре. До их прихода она просто смотрела в окно и думала о чем-то своем, мысли смешались в голове, текли рекой. Она даже не слышала как Энтони и Миранда

вошли в гостиную. - Мы бы хотели попросить у вас отгул, - замявшись произнес парень. - Я понимаю, что сейчас не время, но нам очень надо. Буквально пару дней. - Хорошо, я не против, - спокойно ответила Лиз. - Можете брать хоть неделю. Какая разница проверит Энтони дом или нет? Все равно ничего не изменится. И сад за это время не превратиться в буйные заросли. Их жизнь продолжается, и мертвый дом не должен их поглощать. - Что-то еще? спросила она, после короткой паузы. - Да, - решился парень. - Я вас понимаю, миссис Лоуренс, когда я потерял родителей у меня остался только дед. Когда не стало его, у меня не осталось никого. Вообще никого. И тогда вы приняли меня на работу. Не буду лгать и красиво говорить, что вы заменили мне семью, нет. Я уже был взрослым мальчиком, и няньки мне были не нужны. Но здесь я встретил Миранду и... завтра мы поженимся. Я это к тому, что теряя, мы приобретаем.

Не сразу, через время, но... черт, не хотел говорить эту банальщину, но жизнь не прекращается. Десять лет назад я потерял родителей, два года назад деда, сейчас у меня невеста и трое прекрасных малышей. Жизнь - это череда из потерь и приобретений. За дождем обязательно будет солнце. Элизабет не ожидала услышать таких слов от дворецкого, и тем более не ожидала, что они ее растрогают. Это были, пожалуй, самые искренние слова поддержки, которые она слышала за последнее время. Не считая конечно, соболезнований от Браунов и Янгов. Вот только какое может быть солнце? А жизнь и правда продолжает и идет своим чередом несмотря ни на что. - Спасибо, Энтони, - слабо улыбнулась Лиз. - Поздравляю вас с Мирандой. Берегите и любите друг друга, даже если порой вам захочется поубивать друг друга. И с детьми тоже поздравляю. Я рада, что у тебя все хорошо. - Спасибо вам, в разговор вмешалась Миранда, боясь, что

Энтони еще что-то ляпнет. Конечно, его слова были правильными, но... зачем сыпать соль на рану? Она вытащила парня из гостиной в коридор. - Что ты там устроил? - Возмутилась девушка, но заметила, что Энтони плачет. - Ты чего? - удивилась она. - Я солгал. Они мне действительно, как родители стали, произнес он и обнял Миранду. - Мыльная опера какая-то, - тихо произнесла Миранда, обнимая Энтони. *** - Ну и почему мы в юридической конторе, а не в церкви? – поинтересовался Энтони. Сегодня ему всетаки пришлось напялить костюм. - Потому что однополые браки в Калифорнии разрешены законом, а не церковью! – тихо процедила сквозь зубы Линда. На удивление, сегодня она была в платье. Свадебное платье Линды было с открытыми плечами и короткой пышной юбкой. На голове, на тесемке держалась небольшая декоративная шляпка.

154

Платье Инги тоже было с открытыми плечами, но юбка была по фигуре и до самого пола. Волосы девушка просто собрала в хвост. А вот платье Миранды было наоборот, очень пышным. Необъятная юбка шла просто от талии. Корсет поддерживал грудь, а плечи и руки были укрыты кружевом. Как и другие невесты, Миранда не надела фаты. - Понятно, – ответил Энтони. Хотя назвать юридическую контору залом бракосочетаний можно было с трудом. Помещение было очень большим, в таких чаще всего размещают офисы, с кучей столов разделенных перегородками, но никак не проводят свадьбы. Огромные панорамные окна заливали зал светом. Ни алтаря, ничего подобного не было. Только цветы. Море цветов. Причем живых. Кадки с цветами, украшенными всевозможными ленточками стояли везде. Даже вокруг стола, за которым сидела пожилая женщина в строгом, но парадном костюме. Позади новобрач-

155

ных стояла строгая, но в тоже время добрая женщина, напоминавшая Мэри Поппинс. Женщина стояла вместе с коляской для тройни. Как пояснила Линда, это её бывшая няня, мисс Ламейер, она специально прилетела из Нью-Йорка, чтобы помочь Линде и Инге с детьми. На вид мисс Ламейер было около сорока и у Энтони никак не вязалось в голове, что эта женщина могла нянчить почти тридцатилетнюю Линду. Но уточнять он не стал, всетаки задавать женщине вопрос о её возрасте не прилично. - Если бы не мисс Ламейер, я бы была такая же, как и твоя невеста, сохла бы по мужикам и текла при виде накаченного бицепса, – тихо произнесла Линда Энтони перед началом церемонии. - То есть, она лесбиянка? – изумился Энтони. - Ага, - улыбнулась Линда. – Когда мне было пятнадцать, она отвела меня на одну вечеринку в закрытый клуб. О, Энтони, это было божественно!

Дальше изумляться Энтони не дали. - Эм, вы вчетвером женитесь? - спросила юрист, когда вся четверка стояла перед столом. - Нет, эти двое отдельно, - ответила Линда, указав на Энтони и Миранду. - Ну, спасибо, что отделила нас, – тихо съязвил Энтони, в ответ Линда скорчила рожицу и показала ему язык. - Мисс Кросс и мисс Хамертон. А также мистер Крафт и мисс Свифт. Я права? – юрист прочла с бумаги их фамилии. - Да, у нас совместная свадьба, – Энтони хотел было ответить, но Линда его перебила. – Женимся я и мисс Хамертон, а так же мистер Крафт и мисс Свифт. - Тогда начнем, – произнесла юрист и кивнула своей помощнице, которая стояла в сторонке. Та включила музыку. - В этот прекрасный день, мы собрались здесь, чтобы скрепить узами брака любящие сердца. Линда и Энтони, готовы ли вы взять в жены Ингу и Миранду, что-

бы быть с ними в горе и радости, богатстве и бедности, болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас? - Да, согласна! – С улыбкой ответила Линда. - Согласен, – ответил Энтони. - Инга и Миранда, согласны ли вы взять в законные… - юрист запнулась. Ситуация двоякая: если бы женились только Линда и Инга, она бы сказала, про жен, но так как здесь был Энтони, то логичней сказать, «в мужья», но Линда хоть и доминирует в паре с Ингой, мужем быть не может. - Мужья! – решительно произнесла Линда, улыбнувшись Энтони. – Я не обижусь, а парень у нас, увы, один. Невесты дружно прыснули смехом, а юрист продолжила: - …мужья Линду и Энтони, чтобы быть с ним в горе и радости, богатстве и бедности, болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас? - Согласна! – Хором ответили Инга и Миранда и рассмеялись. - Правом данным

мне правительством штата Калифорния объявляю вас мужьями и женами! Можете поцеловаться! Энтони повернулся к Миранде и нежно поцеловал её. Линда залихватски схватила Ингу, развернула её и в позе со знаменитого плаката с моряком поцеловала свою жену. - Эй, молодожены! – произнесла Линда, когда смогла отлипнуть от Инги. – Успокойтесь! Нас ждут три дня и два люкса в самом дорогом отеле Лас Вегаса! - А дети? – Взволновано спросил Энтони. - Не переживайте, – вступила в разговор мисс Ламейер. – Я присмотрю за малышами. - Поехали кутить! – закричала Линда и потянула Ингу к выходу. Энтони остановился у коляски и посмотрел на своих малышей. - Энтони, я ревную, – тихо прошептала Миранда. - Не ревнуй, улыбнулся Энтони. – Миссис Крафт. - Эй, не вы чего?!

– закричала Линда. - Идем! – весело произнесла Миранда и потянула Энтони к выходу. К выходу в семейную жизнь. *** Отель выглядел как новенький. Величие и помпезность 20 годов подходила и современному ЛосАнджелесу. Детище Криса Хоу будто вернулось из прошлого, заявляя гордо и смело окружающим о том, что красота и утонченность будет всегда в моде. "Кристабель" так назвал Крис Хоу свой возрожденный из небытия отель. Сейчас он завтракал в своем личном номере в обществе Скарлетт. Девушка сидела за столом напротив Криса, в винтажном кресле, одетая в пеньюар в стиле тех времен. Она специально раздобыла его под стиль номера Криса. Крис взял телефон и набрал номер Рейчел. - Хватит, откладывать открытие, сказал он Скарлетт. Съездишь сегодня к Лоуренсам? - Конечно, - ответила Скарлетт, отпи-

156

вая кофе. Рейчел взяла трубку не сразу. Крису пришлось три раза набрать номер сестры. - Привет, Крис! наконец она взяла трубку. - Доброе утро, Рейч. Через три дня открытие отеля "Кристабель". Я хочу видеть тебя и Лоуренсов на открытие. Элизабет Лоуренс как захочет, но вы с Браем мои любимые гости. - Да, мы с Браем будем. Про Лиз и Марию ничего не могу говорить. Ты звонил маме и папе? - Нет. - Почему? - Еще не успел. - Крис... - Рейчел, если честно я не хочу звонить папе. Ему не интересно все это. Я не буду его уговаривать, унижаться перед ним. Выслушивает его сухие ледяные фразы лишенные всякого смысла. - Я сама позвоню. И сегодня к тебе приеду. Жди. А пока у меня еще есть дела. Рейчел положила трубку, и тут же набрала номер отца. Она знала, что если промедлит хоть секунду

157

ее решительность и уверенность испарится. - Да! - услышала она в трубке жесткий голос отца. - Папа, это я Рейчел. В комнате стало будто бы жарче. Рейчел открыла окно. - Папа, - продолжила она. - В пятницу на этой неделе открытие отеля "Кристабель", нашего с Крисом отеля. Я хочу, чтобы ты и мама приехали на открытие. Для вас есть специальный номер. Крис обо всем позаботился. Это было правдой, Крис велел сделать личный номер и для родителей. - У меня много дел, Рейчел, - сухо ответил Даррелл. Триумф каприза Криса сможете отметить без меня. - Не в том дело сможем или нет! - резко прозвучал голос Рейчел. - Хватит отталкивать меня и Криса. Ты не думал, что наступит момент, когда ты обо всем этом пожалеешь, но будет слишком поздно. Крис все это делает чтобы произвести впечатление на тебя, чтобы

доказать тебе, что он что-то может. Он в этом не признается даже под пытками, но это так. Вы с ним ведете себя как два эгоистичных придурка. Вы оба закрылись своей броней уверенности, холода и сволочизма. И ты думаешь, что это хорошо? Ты думаешь, что это правильно? Мы твои дети. И ты нам нужен, хоть ты и не лучший в мире отец. Но ты был когдато другим. И мы тебя любим, и маму. Пожалуйста, папа, будь хоть ты старше и умнее Криса. Приезжайте на открытие. В пятницу в три часа дня. Отель "Кристабель". Рейчел перевела дыхание: - Ты знаешь, что умер Роберт Лоуренс? - Да. Передай мои соболезнования семье. - Спасибо. Подумай над тем, что я сказала и прими решение. До свидания. Привет маме. Рейчел положила трубку, и устало вздохнула. Она была в шоке от самой себя. Она почти все высказала отцу. Но он даже не отреагировал. Ноль эмоций. Иногда Рейчел казалось, что отец

нечто приближенное к киборгу. Ни чувств, ни эмоций. Как ему удается прятать их так глубоко? Как можно быть таким непробиваемым! Ей пора ехать на Warner Brothers. А потом на студию Лоуренсов, пока Фарнольд не свернул съемки из-за ее участия в сериале. Рейчел все-таки удалось убедить его, что ее участие в популярном сериале пойдет только на пользу студии, и проектам с ее участием. Это как реклама. Сериал смотрят миллионы людей по обе стороны Атлантики. И все же она обещала каждый день приезжать на родную студию, чтобы Фарнольд был спокоен, что она не перебежала в чужой лагерь. *** - Выглядишь ты шикарно, - сказал Крис, вошедшей в его номер сестре. Он надел пиджак и окинул взглядом свое отражение, улыбнулся сам себе. - Ты тоже выглядишь хорошо, - ответила Рейчел. - Гости уже собрались и все наслаждаются празд-

ником жизни. - Скоро наш выход на сцену. Ты готова? - Да. - Как твой муж и свекровь? Они пришли? - Удивишься, но да. Элизабет Лоуренс пришла. Она уйдет сразу же после твоего выступления. - Твоя неуравнобешеная подружка здесь или сидит дома? – криво улыбнулся Крис. Рейчел закатила глаза: - Сидит дома. - Значит все отлично. Кстати, ты... - Что? - Ничего. - Нервничаешь? - Нет. А ты? - Я привыкла к сцене. - Тогда пошли. Представим "Кристабель"! Они спустились в холл отеля. Приглашения всем Крис подписывал лично. На это ушло много времени, но результат того стоил. Приветствую, вас, дамы и господа в отеле "Кристабель"! обратился он к гостям. Рейчел знала, что речь Крис продумал зара-

нее, и знала, что он блестяще сыграет непринужденную импровизацию. Крис вкратце описал стиль отеля, и то, как ему пришла идея отреставрировать здание и дать ему новую жизнь. Это была красивая и благородная история. Отчасти это так и было, если не брать во внимание желание Криса самоутвердится, создать свою историю успеха. В конце своей речи Крис не забыл поблагодарить архитекторов, рабочих, своего юриста Эндрю Смита и специалиста по истории XX века Скарлетт МакЭвой. По тому, как назвал Крис дизайнера отеля было ясно, что Скарлетт не просто дизайнер для хозяина отеля, да и сама она отнеслась к проекту с большей отдачей, чем это сделал бы кто-то другой. Последней слова благодарности за поддержку и участие получила Рейчел. Рейчел взяла слово и поздравила брата с открытием отеля, пожелала "Кристабели" процветания, а ее гостям всегда чувствовать себя

158

уютно и радостно в стенах этого чудесного отеля. Раздались аплодисменты и в первые ряды гостей продвинулись Даррелл и Одри Хоу. Слова Рейчел задели его за живое, но по телефону он опять не проявил эмоций. После разговора, у Даррелла началась борьба с самим собой. Он понимал, что сам загнал себя в угол. Но вот надо как-то выйти. Рейчел права, наступит минута, когда он и Крис пожалеют что вели себя как напыщенные эгоистичные болваны. Даррелл должен сделать первый шаг к примирению, кто-то должен быть умнее. Крису еще далеко до того, чтобы идти первому на примирение. Даррелл и сам к этому долго шел. Одри была удивлена решением мужа лететь в Лос-Анджелес на открытие отеля, но она промолчала, улыбнулась, сказала "ок!", и пошла собирать вещи. На языке вертелось множество вопросов. Что же заставило Даррелла забыть пустую гордость, что с ним такое случилось. Но ей хватило ума ничего не

159

спрашивать. Как бы там ни было, а решение ему далось не просто, и любой вопрос мог все разрушить. Встретившись взглядом с отцом, Крис с трудом поборол удивление и недоумение. Его он никак не ожидал увидеть. Что такое сказала Рейчел, что Даррелл Хоу появился на западом побережье? - Дамы и господа! Хочу вам представить моих родителей Даррелл и Одри Хоу. Именно от отца я унаследовал деловую хватку, а от мамы обаяние! – улыбнулся он. Даррелл публично поздравил сына с открытием отеля и пожелал успеха. Дальше началась неофициальная часть, развлечения. Крис и Рейчел были все время на виду, общались с гостями, отвечали на вопросы журналистов. Даррелу и Одри пришлось к ним присоединиться. И в завершении воссоединения – семейная фотография для журнала. Чуть позже к ним присоединились Скарлетт и Брайан. Элизабет Лоуренс наблюдала за праздни-

ком как со стороны. Она не присоединилась к шумному интервью и фотосессии. Не ходила в толпе гостей, общаясь со знакомыми людьми. Впервые она была наблюдателем на ярмарке тщеславия, а не ее активным участником. Она улыбалась глядя на Криса Хоу, который, казалось повзрослел с момента их последней встречи на свадьбе Рейчел и Брайана. Смотрела на сына и его жену, освещенных вспышками камер. Наблюдала за холодной сдержанностью Даррелла и Одри. За красоткой Скарлетт, скромно прижавшейся к Крису для очередной фотографии. Потом она наблюдала, как журналисты разошлись в толпе. Хоу пошли осматривать отель. Крис и Скарлетт уже с кем-то общались, Брайан и Рейчел также нашли знакомых. Вечер стал обычным светским вечером, какие хорошо знала Элизабет. Пока Мэриэнн общалась с Рейчел, Марией и Брайаном, Томми, поздоровавшись с друзьями, присоединился к Фарнольду. Режиссер все еще не мог простить Рей-

чел её съемки в, как он сказал, третьесортном сериальчике. - Ты как? - Спросил парень у Джеймса, похлопав по плечу. - Нормально, произнес тот, останавливая официанта. Сам Фарнольд уже принял прилично, и его качало. - Ты, давай, завязывай с выпивкой, порекомендовал Томми. Донна бродила среди гостей с бокалом шампанского в руке. Ей нравилась роскошная атмосфера отеля, как сказал бы Фарнольд "кинематографично!". Тут она увидела Джеймса в обществе Томми Брауна. Фарнольд был пьян, но продолжал пить и вести светскую беседу. Донна поставила свой бокал на подоконник и пошла к ним. - Веселье в разгаре? - улыбнулась она. Жалуешься на миссис Лоуренс? - Ха-ха-ха, - отпивая шампанского, произнес Фарнольд. - Ну не на тебя же, Золушка ты моя. - Ладно, - улыбнулся Томми. - Оставлю Золушку со злой мачехой.

Браун-младший развернулся и пошел к жене, по дороге картинно улыбнувшись Карле, которая была в компании его отца. - Я добрая фея, заплетающимся языком, произнес Фарнольд. Он попытался выпить еще, но бокал был уже пуст. - Официант! - закричал, махая рукой в поиске паренька с подносом. - Так-так, фея, с тебя хватит. Волшебство скоро закончится, и ты превратишься в.... даже не знаю в кого. Давай отвезу тебя домой, пока ты не перевел все свои внутренние монологи во внешние диалоги. Донна взяла Джеймса под руку и потащила к выходу. - А ты мне колыбельную споешь? - с надеждой в голосе спросил режиссер. - Мечтай! - ответила Донна. - Постарайся не вырубится в машине. Дуайт покачал головой, наблюдая за тем, как Донна волочет на себе пьяного Фарнольда. - Поженились бы они, что ли? - задумчиво произнес Дуайт Карле

- Донна относится к нему как к другу, ответила Карла. - А Джеймс даже не знаю... вроде как она ему сильно нравится. - Напомнить, как я относился к тебе еще пол года назад? - усмехнулся Дуайт. - Все меняется. Хотя, возможно, они будут лучшими друзьями, чем любовниками. - Я понимаю, Дуайт. Но мне кажется, что Донна именно друг Фарнольду. Она ему помогает с проектами, и они могут обсуждать все что угодно. А вот стань она любовницей Фарнольда и тут уже придет ревность. Не обсудишь так просто съемку постельной сцены, например. Никто не знает, откуда берется право собственничества, стоит, только назвать человека своим. Они именно друзья, могут порой говорить, как два парня. - Знаешь, мы с тобой уже более чем полгода живем вместе, а я тебя ни разу не ревновал, - удивился Дуайт. Он обернулся к Карле и посмотрел ей в глаза. - Ты еще ни разу не давала мне повода для ревности. - Потому что я это

160

я. И я тебе не только люблю, но и уважаю. Да и ты не восхищаешься актрисами, как Фарнольд. А уж если ему в голову придет идея, то жена или любовница его не дождутся. - С чего ты взяла, что я не восхищаюсь актрисами? - удивился Дуайт. - Я просто не говорю об этом вслух. Карла тихо рассмеялась: - Это очень умно не говорить вслух. К тому же, дорогой, ты забываешь, что я знаю все сплетни на студии. И у меня нет повода для ревности. Или ты хочешь, чтобы я ревновала? - Мне было бы лестно, если бы ты ревновала меня, улыбнулся Дуайт и обнял Карлу. - Но только без истерик и скандалов, если можно. - И уже серьезным тоном, добавил. - Хотя, знаешь, если мы любим друг друга, то и ревности не стоит говорить. - По мне лучше любовь без ревности. Ревность ничего хорошего не приносит, Карла легонько сжала руку Дуайта. - Лучше без ревности, - повторил Ду-

161

айт, беря руку Карлы в свою. - Как тебе творение Криса Хоу? Как по мне, не дурно, для такого раздолбая как он. - Отель красив, что и говорить. Может он увлечется и еще пару зданий отреставрирует? - У тебя есть чтото на примете? - спросил Дуайт. - Свой дом не дам, говорю сразу! Его оформляла Мария... Он осекся. Упоминать покойную жену, когда рядом молодая любовница... некорректно. - Я не о твоем доме, там все чудесно. Я о заброшенных зданиях, каким был этот отель еще не так давно. А у Марии, должна признать, хороший вкус. - Спасибо, - улыбнулся Дуайт. Хоть Карла и заняла место Марии в постели, в его сердце они, пока что, на равных. – Возможно, и возьмется, если ему дадут. Местные акулы бизнеса не любят гостей с восточного побережья. *** Три дня в ЛасВегасе пролетели незаметно. Сначала Миранда и Энтони нежились в постели одни, а

потом к ним в гости заглянули Линда и Инга. После бурной ночи вчетвером Миранда хотела закатить ему скандал, но Линда убедила её в том, что это был просто прощальный вечер. Третий день они провели порознь и вот сейчас стояли в аэропорту Лос-Анджелеса. Энтони не хотел отпускать своих детей. Леа, Дензель и Леон мирно спали. - А им уже можно лететь? – взволновано спросил он. - Нельзя летать только первые десять дней жизни, – строго ответила мисс Ламейер. Она как всегда была в строгом костюме и напоминала Мэри Поппинс. - Успокойся, Энтони! – весело похлопала его по плечу Линда. Лесба была в драных коротких шортах и клетчатой рубашке, завязанной узлом на груди. Еще ковбойскую шляпу, шпоры и вылитая девушка ковбоя из Техаса. Хотя сегодня так же оделась и Инга. Только её шорты не были драными, а рубашка была белого цвета. - Я спокоен, –

тихо ответил парень. - Ладно, пока! – произнесла Линда и, подойдя к Энтони, поцеловала его в засос. Миранда хотела отвернуться, но смогла побороть свою внутреннюю истеричку. - Теперь твоя очередь, – улыбнулась Линда и так же в засос поцеловала Миранду. Инга тем временем целовалась с Энтони. С Мирандой Инга целоваться не стала, просто сухо попрощались. - Мы полетели! – крикнула Линда, помахав ручкой. И троица отправилась на посадку в самолет. - Вот и все, – расстроено произнес Энтони. - Да что все! – не выдержала Миранда. – У тебя трое детей, которых ты можешь увидеть, когда захочешь. Просто купив билет до Нью-Йорка. У тебя… - У меня есть ты, – перебил её Энтони, улыбаясь. – А с тобой у меня будут и дети, и счастье. - Не прощу, – тихо процедила Миранда. - Что не простишь? – удивился Энтони. - Не прощу, если ты забудешь детей

Линды и Инги, – взволновано произнесла Миранда. - Они твои дети! Ты их отец! И плевать, что Линда тебя трутнем считает. Миранда говорила так пылко, что прохожие стали оборачиваться на них. Хотя ни Энтнои, ни Миранда этого не замечали. - Хорошо, - кивнул Энтони. - Я не забуду их. Я буду всегда помнить. Сколько бы у меня детей не было, и от скольких женщин. - Вот же кобель! – не выдержала Миранда. - Прости, но я не могу поклясться, что теперь у меня будут дети только от тебя, – нагло заявил парень. Миранда была готова убить его, но Энтони все пояснил. - Вдруг Линде все -таки захочется девочку. - Ну, с Линдой можно, – рассмеялась Миранда. - А с Ингой? – с надеждой спросил парень. - Ладно, - сквозь зубы произнесла Миранда, - но больше не с кем! Понял? - Понял! – ответил парень и поцеловал Миранду.

- Счастливчик, – с нескрываемой завистью произнес молодой мужчина, стоящий в стороне с сумками. Вокруг него резвились четверо сорванцов, а полноватая женщина, его жена, нервно просматривала билеты. - Что? – недовольно переспросила женщина. - Ничего, дорогая, я просто хотел сказать, как же я тебя люблю, – произнес мужчина, переводя взгляд с Энтони и Миранды на свою жену. Лицо женщины смягчилось, и она улыбнулась мужчине. - Я тоже тебя очень люблю, – ответила она, потрепав его по щеке, а потом строго произнесла детям: - Так! Тихо! Построились и в самолет! Мы летим к бабушке! Дети нехотя утихомирились и последовали за мамой, а мужчина все-таки бросил быстрый взгляд на целующихся Энтони и Миранду, сам себе улыбнулся и пошел за женой и детьми. ТО «Игра в маски»

162

Макс сидит возле барной стойки со скучающим видом, поглядывая на бармена и на бутылки дорогого (и не очень) алкоголя на стеклянных полочках напротив. Бармен старательно натирает бокалы, думая о чем-то своем. Наверное, мыслями он сейчас где-то на курорте, а не в этом душном баре, где за парой деревянных столов сидят шумные компании мужиков. Высоко на стене висит плазменный телевизор и транслирует футбольный матч. Барселона забивает гол, и мужики начинают орать и галдеть, поднимая бокалы с пивом и громко чокаясь, проливая пиво на столы. Замученный официант изображает страдание на лице, запрокидывает голову назад понимая, что через полчаса ему протирать этот сто-

163

лик, стирая с него пиво и размокшие чипсы. Размеренное течение мыслей Макса прерывает Егор, который только что пришел, хлопнув друга по плечу и усевшись на барный стул рядом. - Здарова, - сказал Егор, - ну что, мы сегодня первые? – потом отвечая самому себе: - Да, первые. Гол Месси забил? – спрашивает он Макса. Макс зевает с удовольствием, широко раскрывая рот и отвечает: - Месси. А где все? - Самуил и Копейка сейчас будут, а Достоевский, как обычно, задерживается. Самуилом друзья называют своего друга Семена, а Копейка – это Костя, фамилия у него Копейкин. Достоевский – виновник «торжества», который

пригласил всех друзей. Зовут его правда Витей, но друзья прозвали его Достоевский, потому что в свободное время он занимает себя написанием рассказов, романов и, как он сам иногда признается, бумагу марает. - Конечно, Достоевский же звезда, усмехается Макс, и его смех заражает Егора. - Всем привет, парни слышат голос Самуила, за ним идет Копейка. Все парни пожимают друг другу руки и начинают весело перекидываться последними новостями. - Чего бы вам хотелось? – спрашивает бармен. - Пока ничего. Мы ждем одного друга. Мы закажем попозже. - Тогда проходите за столик, - предлагает бармен и все пар-

ни, удобно рассевшись за столиком в центре зала, ждут Достоевского. Достоевский появляется в баре только через полчаса, заставляя парней чувствовать себя неловко. Им пришлось сидеть в баре столько времени, ничего не заказывая. - Сейчас будет речь: готовьтесь! – прошептал Егор. Достоевский приветствует всех, и парни, заранее зная, почему он их собрал, просто слушают. Витя Достоевский ввел эту традицию уже давно. Каждый раз, когда он заканчивает очеред-

ной рассказ, особенно, если он кажется ему удачным, он собирает друзей и угощает их выпивкой, чтобы отметить радостное событие. Витя пишет рассказы быстро, и встречи друзей происходят часто. Традиция прижилась в этой тесной компании, так что о ней знает даже персонал нескольких заведений, которые они посещают. - Я угощаю, пацаны! – радостно кричит Достоевский. – Рассказ получился шикарный. В этот раз точно отошлю его в журнал. Надо это об-

мыть! Вам, как обычно? Поздравляю, Витек! Дашь почитать потом, - отозвался Егор. - Только сегодня не хочу виски. Я бы выпил пару шотов. Достоевский идет к барной стойке, чтобы заказать виски, ведерко льда и шоты для Егора. Пока друг отсутствует, тишину сразу же нарушает Макс: - Ребята, это не дело. Я так больше не могу! Давайте уже скажем ему, что его писанина – это провал! - Ты что?! – воскликнул Копейка. –

164

165

Как мы ему скажем? Ты прикинь, какая трагедия будет. - К тому же, добавил Самуил, тебе что надоело то, что тебя угощают? Бесплатное бухло – чем плохо? А чувак думает, что крут. - Да если сказать ему, вы представьте, что это будет за удар по самолюбию, - говорит Егор. Макс чувствует себя паршиво и продолжает: - Пацаны, так нельзя. Мы же врем ему все это время. Нахваливаем его рассказы, которые ломанного гроша не стоят! Вы чего? Это же подло и нечестно! Надо дать ему понять: не быть ему писателем. Пусть ищет себя в чем -то другом. Короче, как хотите, а я скажу ему правду. Копейка хитрым и заискивающим тоном возражает: - Макс, не гони! А вдруг этот рассказ и правда хорош, а? - Ты всегда так говоришь! - Смотри, сейчас ты будешь пить виски в приятной атмосфере с друзьями. Витек угощает! А ты хочешь

убить традицию? Увидев, что Достоевский направляется к столику, Макс лишь бросает короткое «ладно». - Знаете, друзья, - говорит Достоевский, - новый рассказ, можно сказать, о вас. Имена вымышлены, но в героях угадываетесь вы все. Я рад, что вы со мной и поддерживаете меня. Появляется официант с подносом. На подносе в бокалах искрится янтарным огнем виски, в ведерке постукивают кубики льда, источая легкий пар, и при свете ламп всеми цветами радуги сверкают слоеные шоты. Друзья поднимают бокалы и чокаются. Через некоторое время все сидят и смеются, обсуждая каждого из них. У всех жизнь налаживается. Самуил нашел новую высокооплачиваемую работу. Копейка наконец-то встретил нормальную девушку. Егор, написал отличную программу, и она начала продаваться. Макс наконец-то понял, что из него никогда не выйдет талант-

ливый гитарист и решил уйти из группы. Кажется, он нашел себе другое занятие. Никто не возвращается к причине «торжества». Достоевский вскакивает и предлагает: - Давайте выпьем за это! За то, что у нас все хорошо! Затем он идет к бармену, чтобы заказать еще выпивки. Копейка откидывается на спинку стула и говорит: - Ну, разве плохо? Макс, я надеюсь ты передумал? Помоему, традиция – супер! - Кажется, ты прав. Отличная традиция, - расслабившись говорит Макс и поднимает бокал. Парни смеются. Официант несет еще один поднос с хорошим настроением. За ним весело шагает виновник торжества. Он уверен в себе и оптимистично смотрит в будущее, ведь за столиком его ждут его лучшие друзья. И жизнь налаживается. Автор: Нюсьман

Инна

166

. . : ! N ,) ( D , N 4 ) 3 ' 5 4 N : . B. N ! . ? ) N F % .N -

& '