PS литературное интернет-издание №41 (август 2015) by PS литературный журнал

41 2015

! !

Заканчивается последний месяц лета, а у нас новый номер вышел. Лето летом, осень осенью, а номер по расписанию. Еще рано собирать летний урожай, да мы пока и не торопимся. Пусть еще дозреют рассказы, романы, стихи. Наполнятся сочным соком слова и вырвутся к нам на страницы. А пока августовский номер. Подобно концу лета тихий и спокойный. В этом номере мы вам представляем новый раздел «Литературные переводы», в котором, вашему вниманию предстанут в новом звучании уже известные вам рассказы наших авторов. В августовском номере ожила рубрика «Литературный обзор» в котором будет представлен отзыв на недавно вышедшую книгу Анны Гавальды «Матильда». Так что набиваем табаком трубку мира и читаем августовский номер, отрываясь лишь для того, чтобы полюбоваться заходящим солнцем. ВНИМАНИЕ!!! Журнал является НЕ коммерческим изданием. Все участники журнала работают бесплатно, на добровольных началах. Мы НЕ взимаем плату за публикацию произведений, НЕ производим пересылку номеров авторам с их произведениями и НЕ платим гонорары. Авторские права на размещенные произведения принадлежат их авторам, и защищены Законами об авторском праве Украины и РФ, а так же международными законодательными актами об авторском и смежном правах. Пунктуация и орфография авторов сохранена. ВНИМАНИЕ!!! Некоторые произведения содержат сцены насилия, секса, не пристойного поведения и психологические тяжелые сцены. Поэтому, не рекомендуется для прочтения лицам младше 18 лет. Прочтение возможно с разрешение родителей, опекунов, либо лиц выполняющих их функции.

При копировании материала ссылка на АВТОРА и «Литературное интернет-издание PS» ОБЯЗАТЕЛЬНА!

www.ps-lit-jur.ru

A N !" 5 # $ % & ' ( )* #. , ". " 10 N / 0 1!!2!3 45 ' ) 5 6 ' 7 8 ... 13 : ; *$ <=>?@A B=C@ 14 : ; *$ : 5 $ D ... 15 : ; *$ E 6 7 16 : ; *$ G $ 7 17 N / 0 1!!2!3 I $ I J$K ) 18 N / 0 1!!2!3 G 5 M '' 18 N / 0 1!!2!3 N O$ Ð&#x2020; QO 5

& % 20 N / 0 1!!2!3 R6 33 ( $ . 6$ S $ 51 # $ % & '

I $ 56 # $ % & ' I I 5 6 61 # $ % & ' T' D O' U ) ) O' 64 N 6 S 7 S 66 V K ) 76 WO' ; ) ) 6 R () 7* O8 K $ 5 % 81 WO' ; ) ) 6 R M 5 $ * 84 N$ $ # X ; ' 86 N$ $ # X Y ' *% $ Y Z$ 89 # 7 $ E $ 6 92 Q D I .J 101 # E Y Q Y Z 112 # E Y ; 114 # E Y & $ 117 [ ; 5 $ 6

Q ' 6 121 WO' ; ) ) 6 R I Z5 D 6, %! 127 WO' ; ) ) 6 R & $ 130 WO' ; ) ) 6 R WO' 133 , % ; K $ M 136 ; , ; $ % ) 5 % 7 $ 142 ; , S 8 152 5 W $ ; ) 155 4 QO 5 4 6 167 . &

. 5 175 G ) ] * 180 # $ ^ $ % W 7 5 D5 6 185 # $ . 6$ E W % K. N 7 ) ) * 193 5 G

D! / /"! `3 ab Pa 0 197 # 6 Q $

Для почитателей андеграундной литературы начала тысячелетия Alba Tross является фигурой не менее знаковой, чем, скажем, Уильям Берроуз для поколения битников. Бесспорно, во многом этому способствовала атмосфера исключительной таинственности, окружающая имя писателя. Его снимки вы не найдёте на обложке ни одной из написанных им книг, он никогда не давал интервью, мы ничего не знаем о его биографии, национальности. По сути, единственным человеком, с которым Alba поддерживал контакт посредством электронной почты, был Эндрю Грей, владелец издательского дома «Грей Пресс», в котором и публиковались все произведения автора. Естественно, всё это не могло не породить огромное количество спекуляций вокруг личности Alba Tross. Ходили слухи, что под этим псевдонимом скрывались Чак Паланик,

Стюарт Хоум, Тони Уайт и даже (!) Джеймс Хэвок. Последний, к слову, имеет с Alba немало общего. В сети нет его фото, моралистов от литературы он повергал в шок своими писаниями за гранью здравого смысла, а потом просто-напросто пропал без вести после длительного запоя. Тем не менее, существуют десятки людей, бывших лично знакомыми с Хэвоком, и могущих подтвердить его реальность. В случае с Alba Tross всё иначе. Он словно бы вынырнул из небытия, в течение пяти лет каждые полгода высылал Грею текст очередного романа и исчез так же внезапно, как появился. Свидетельствует ли такая продуктивность о его нечеловеческой природе (среди поклонников писателя находились и утверждавшие подобным образом), либо мы имеем дело с накопленным в течение долго времени материалом, нам вряд ли уже

суждено узнать. Вот уже три года от Alba нет никаких известий. Творчество Alba Tross невозможно втиснуть в какие-либо рамки. Помимо десяти вышеупомянутых романов, он является автором двух книг рассказов и сборника стихотворений с символичным названием «De profundis», и ни одно его произведение не похоже на другое. Здесь вы столкнётесь с антиутопией, потоком сознания, жесточайшей социально сатирой и даже кровавым безумием в духе всё того же Хэвока. Количество тем, поднимаемых Alba в его книгах, также впечатляет, однако на первом плане почти всегда остаётся изнурительный самоанализ и лютая ненависть к проявлениям гнусности человеческой природы и любым формам подчинения одних людей другими. Многие критики упрекали писателя в неоправданном смаковании сцен жестокости и насилия, но кажется, для

него это была не самоцель, а лишь способ показать демонов, которые скрываются внутри каждого из нас. Наиболее коммерчески успешным стал последний роман Alba Tross «Мизантрополис —Медузалем», после публикации которого автор внезапно замолчал. Название книги представляет собой аллюзию на песни групп Tiamat и Moonspell соответственно. Для Alba вообще характерны многочисленные отсылки к литературным и музыкальным произведени-

ям. Благодаря Эндрю Грею, сохранившему свою переписку с писателем, у нас есть уникальная возможность прочитать, какую аннотацию написал на своё произведение сам автор. Как знать, может когда-нибудь эти тексты помогут нам стать ближе к пониманию того, кем на самом деле был Alba Tross. «Пророки, футурологи и любители антиутопий оказались в итоге правы. Ядерная война таки тряхнула мир, изрядно пере-

половинив население планеты и полностью перекроив геополитическую карту. Мизантрополис представляет собой технократическое государствогород. С довоенных времён в нём сохранились некоторые продвинутые технологии, но пользоваться ими имеют право только члены правительства и службы, ответственные за поддержание порядка. Очень жёстко контролируется общественная, духовная и личная жизнь людей. Всем нужно пахать от

зари до зари во имя царства благоденствия, атеизм возведён в культ, в качестве развлечения некое подобие телевидения, сплошная идеология, что и понятно. Поощряется стерилизация, с ресурсами в Мизантрополисе не очень, к тому же нет никакой связи с другими подобными поселениями, если те, конечно, существуют. За пределами города начинаются пустоши, там радиация и мутанты. В общем, такая себе помесь Оруэлла, «Бегущего человека» Кинга и компьютерной игры Fallout. Ходят слухи об уцелевших довоенных книгах, но большинством они воспринимаются как миф. Тем не менее, всем известно, что за хранение такой литературы вам будет кирдык. Ещё одной местной легендой является таинственный Медузалем, город, лежащий где-то за пустошами. Поговаривают, что там чистые вода и воздух, на солнце можно появляться без защитных костюмов, и никто не запрещает женщинам рожать. Кое -кто даже утверждает, что иногда туда с секретной станции в Ми-

зантрополисе отправляется поезд, но чтобы попасть на него, нужно сделать что-то очень важное для города и правительства. Главный герой рассказа, назовём его, скажем, Алекс Кросс, не слишком верит в эти рассказы. Ему девятнадцать лет, и он, не разгибаясь, работает на конвейере, думая лишь об отдыхе и еде. Однажды Алекс приходит к своей лежащей при смерти бабушке. Той немногим больше пятидесяти, но не мне вам рассказывать, как сокращается продолжительность жизни в суровых условиях пост -ядерки. Женщина передаёт внуку несколько тайно хранимых книг, просит нести память о былых временах и вскоре умирает. Описание мучений несчастной прилагаются, законы жанра надо соблюдать. Сначала парень подумывает сдать запрещённую литературу куда надо, но любопытство пересиливает. Кросс понимает далеко не всё из прочитанного, но одна книга просто пленяет его воображение. Из неё он узнаёт, что Медузалем существует на самом деле, разве что в

книге он называется Jerusalem, но две буквы сути дела не меняют, все остальные детали описания сходятся. В тексте есть незнакомые слова, и Алекса несколько смущает, что в городе текут реки из мёда и молока, но свидетельства древних не могут лгать. С тех пор наш герой становится одержимым мыслью попасть в Медузалем. Однажды он случайно выясняет, что несколько работающих вместе с ним на конвейере мужчин готовят заговор с целью свержения существующего порядка. Кросс, на самом деле неплохой парень, мучается дилеммой: воспользоваться шансом осуществить свою мечту или же предать товарищей. Он проводит несколько бессонных ночей, а потом отправляется в нужное ведомство и сдаёт всех заговорщиков. Удивительно, но ему действительно предлагают перебраться в Медузалем в качестве награды за бдительность и наличие гражданской позиции. Кросс на седьмом небе. Ранним утром его привозят в какое-то очень мрачное место и грузят в

поезд, состоящий из локомотива и единственного вагона. Снаружи всё это выглядит весьма внушительно – броня, оружие, воздушные фильтры (ехать-то через пустоши), внутри же ржавчина, жёсткие лавки и жуткая грязь. Вместе с Кроссом едут ещё человек тридцать. Дорога занимает несколько суток, в течение которых они питаются концентратами и запивают их мерзкой тёплой водой из рукомойника в туалете. В вагоне есть непробиваемые окна, но смотреть в них нет никакого смысла. Снаружи однообразный выжженный пейзаж без всяких признаков жизни, к тому же поезд идёт слишком быстро, чтобы можно было разглядеть детали (привет Чарли Чу-Чу и бесплодным землям из «Тёмной башни» вездесущего Кинга). Понемногу едущие в поезде знакомятся и рассказывают друг другу свои истории. Собственно, в них и заключается вся соль. Почти все эти люди доносчики и предатели, как и Кросс, есть лишь несколько талантливых изобретателей, что-то

там радикально улучшивших в производстве. При этом большинство рассказчиков вызывают не отвращение, а скорее жалость, настолько жуток мир, в котором им выпало жить. Истории перемежаются разговорами о прекрасной жизни, которая ждёт всех в Медузалеме. Наконец, поезд приближается к пункту назначения. Скорость движения снижается, и пассажиры видят величественный и пугающий го-

род. Здесь всё серое, и небо, и огромные каменные здания. В центре возвышается совершенно невероятных размеров строение в виде жуткого монстра со змеями вместо волос. Поезд останавливается, и внутрь входят люди в странной чёрной форме с закрытыми масками лицами. Они выталкивают дубинками ничего не понимающих пассажиров из вагона и загоняют их в грузовые машины без окон. После

долгой дороги несчастных выпускают наружу и под конвоем ведут куда-то по необъятному двору. В конце его то самое циклопическое строение в виде монстра, по всей видимости, какой -то храм. Пленников заводят в подвал и помещают в одиночные камеры. Несколько дней Кросс проводит в полной темноте, питаясь похлёбкой, которую два раза в день ему передают в отверстие в двери. Когда Алекс уже находится на грани помешательства, за ним неожиданно приходят всё те же неизвестные в масках и ведут за собой. Он оказывается в помещении больше напоминающем каземат или пыточную камеру. Перед ним за столом сидит устрашающего вида тип, непомерно высокий и худой. Он спрашивает Кросса, как тому удалось получить пропуск на поезд. Узнав ответ, тип в лучших традициях хоррор мувиз открывает Алексу правду. Уже много лет городом правит отвратительное отродье, чтото вроде Медузы Горгоны, обладающее неограниченной вла-

стью. Откуда взялся монстр читатель пусть догадывается сам, в крайнем случае всегда можно списать на радиацию и мутации. Существует культ Медузы, неотъемлемой частью которого являются человеческие жертвоприношения. Выясняется, что жрецы культа имеют связь по радио с несколькими городами, подобно Мизантрополису страдающими от перенаселения. Из них регулярно отправляют в Медузалем человеческие излишки, от которых избавляются под различными предлогами, взамен же получают технику и продовольствие. Некоторых из прибывших таким образом в город оставляют в живых, если они являются ценными специалистами, остальные идут на корм правительнице. В последней сцене двое в масках тащат Кросса по тёмному коридору, в конце которого открывается дверь. Снаружи доносится ужасное шипение. Занавес. Беспомощность человека, попавшего в жернова судьбы, и неизбежная конечность бытия – ну разве это не страшно? Дело не

столько в том, что молодой парень из Мизантрополиса сдал системе своих товарищей, сколько в наличии самой ситуации. Нас кидают в мир, ни о чём не спрашивая, и мы барахтаемся в нём, как можем. Кому-то везёт родиться в богатой семье, и такие люди имеют все шансы прожить беззаботную жизнь, хотя есть и другие вероятности, например, стать жертвой народного гнева. Ктото опускает руки и уходит на дно, некоторые подобно той лягушке беспрерывно сучат ногами, сбивая молоко в масло, и выбираются на поверхность. Ты можешь выйти из дома и попасть под нож маньяка или оказаться в концлагере. Шикзаль, как говорят наши немецкие друзья. Итог же у всех один, никому не ведомо, есть ли хоть что-то в этой черноте, и потому мы упорно стараемся как можно больше отхватить в объективной реальности». Интересно, в какой реальности сейчас находится сам Alba? Автор: Рубан

Алексей

Мое знакомство с Анной Гавальдой началось с книги «Она его любила, он ее любил», дальше был сборник рассказов «Я бы хотел, чтобы ктонибудь где-нибудь меня ждал» и «Просто вместе». Эти три книги от Гавальды мои любимые, и таковыми останутся. Они меня поразили, заставили смеяться, плакать, сопереживать героям и зарядили французским оптимизмом. Но сейчас не о них, а о недавно вышедшей книге Анны «Матильда». И надо признаться эта книга

меня разочаровала. И прочти я ее раньше, чем те же «Просто вместе», на дальнейшем знакомстве с творчеством Анны был бы поставлен крест. Именная серия книг Гавальды вышла не такой удачной, как ее прежние книги. «Билли» я читала и наслаждалась ее стилем. А вот герои не мои, меня они не зацепили. И, тем не менее «Билли» не плохая книга, там есть смысл, герои, ставшие изгоями, продолжают жить, открывают для себя что-то новое, с опти-

мизмом смотрят вперед и не боятся трудностей. «Матильда» - пустышка. Как и книга, так и сама Матильда. И это не роман. Это рассказ, растянутый издательством с помощью шрифта и полей до объема романа. Начало было неплохим. И вполне интересным. Матильда работает в Интернете, пишет всякую ерунду для сайта своего родственника. Это ей не особо нравится, но работа приносит деньги. Изучение истории искусств в университете она бросила, прово-

дит все дни за раскруткой сайта, живет на съемной квартире вместе с сестрамиблизняшками, которые кажутся ей занудами. Хотя на самом деле ничего такого занудного они не совершали. Ну, если считать занудством аккуратное ведение счетов и ведение здорового образа жизни – то да. Пустоту героини Гавальда заполняет ранней смертью матери, неудачным романов с молодым писателем, для которого она была лишь источником вдохновения (хотя я не поняла, чему там было вдохновляться). Самое интересное в книге должно было начаться с того момента, когда близняшки затеяли ремонт. И началось. Правда не так как я ждала. А ждала я

полного погружения в особый гавальдинский стиль и Париж-Париж, умные мысли, позитив, легкую грусть и чувство свободы. Но я получила нытье. Типичное женское нытье на свою несчастную судьбу. Причем нытье банальное, тупое, лишенное всякого смысла. Матильда потеряла сумку с деньгами на оплату ремонта. Отчаяние, слезы, воспоминания о матери, бесконечная жалость к себе. Да, такое бывает, что внешний фактор заставляет проплакать всю ночь, жалея и ругая себя. Но не так все плохо. Сумку с деньгами нашел честный человек и вернул ее в целости и сохранности. И Матильда в него влюбляется!

Видимо реально с этим миром все плохо, раз за проявление порядочности и понимания девушка готова пойти на край света за несимпатичным странным человеком с коллекцией ножей. Причем осмысление Матильдой своих чувств и дальнейшие поиски «мужчины мечты» описаны скучно, а временами даже от всего этого становится противно. Ну и собственно конец. На последнюю строчку я смотрела недоуменным взглядом, спрашивая себя и Гавальду: ну и это все? А что это было? Единственный момент достойный внимания это описание того, с каким энтузиазмом сестры взялись за ремонт. И мне

были интересны больше они. Я ждала, как Анна изменит жизнь этих персонажей. Было интересно видеть, как близняшки, работающие в банке, очень собранные и аккуратные бросились составлять дизайн интерьера, выбирать материалы и цвета. Я даже забыла про Матильду, мне были интересны они. Тут про них и заканчивается. Дальше пара фраз от сестер по поводу странного поведения Матильды – все. Складывается впечатление, что Гавальда писала роман чисто для того, чтобы от нее отстал издатель. Остальное ее не волновало. Хотя кто знает? Моя оценка «Матильде» три. Скучный сюжет, невнятные герои, постоянное нытье. На обложке книги была приведена рецензия от какого-то журнала, в которой ее автор удивлялся, как Анне Гавальде удается сделать персонажей похожих на нас. Как же я обрадовалась не найдя сходство с Матильдой. Ни одной чертой не похожа на нее. И другим не советую походить. Если судить по

другим книгам Гавальды то да, там персонажи похожи на нас. Я находила у себя общие черты с Камиллой из «Просто вместе», с девушкой из рассказа «Опель». С героинями, которые живые, эмоциональные, немного циничные, думающие. И эти книги я с удовольствие перечитаю. Но вот только в следующий раз, когда Анна выпустит книгу, я уже не побегу за ней в магазин, а дождусь в Интернете. Я люблю читать и люблю книги. Книги бумажные с белыми хрустящими страницами, источающими по-

трясающий запах типографской краски, содержащей в себе целый мир. Мир Гавальды после «Матильды» изучаться будет через экран ноутбука, дабы не тратить пятьсот рублей за рассказ растянутый в роман, причем не очень интересный. И все-таки, где-то в глубине души я надеюсь, что Анна напишет что-то не уступающее своему лучшему роману «Просто вместе». Автор: Reeves

Nadin

Вознесут на костёр домовину, Тлеет дерево в ярких огнях, Столбы бусого едкого дыма Колосятся в далёких лесах. Заиначут песнь свою птицы, Склонит ветви зеленная роща, Кому-то хотелось проститься? Кому-то так будет проще… Не надо – яркого зарева, Не надо – луны в вышине, Может, начнётся все заново? А вдруг утону в пустоте? Сквозь полосы душного марева И запахи вспыхнувших трав, А вдруг не начнётся все заново? А вдруг кто-то все же не прав? Подхватят дух ли мой птицы? Спровадит дубовая роща? Вдруг некому больше проститься? Вдруг без меня будет проще? Трепет огня на костре, Запах плоти, пожираемой им, Поднимусь в священном огне Над простором зелёных долин. Пролечу сквозь кроны древов Вместе с ветром холодным певучим, У меня ведь так много врагов, Им без меня будет лучше… Вот… Ведут меня птицы, Провожает дубовая роща, Никому не нужно проститься – Им без меня будет проще… Автор: Яна Клыкова

Несётся в мгле ночной, беснуясь, стая, Безумно воя и надломлено хрипя, В нутро обычных смертных забираясь Кошмаром жутким в тёплые сердца. И не к добру сгибает ветр деревья, Там, в небесах, гремят раскаты грома; Бесшумно кто-то подходит к моей двери… Сегодня ночью – Дикая Охота! И лязг металла, скулят трехноги волки, Багровым взглядом забираясь в душу; Пред ними старец, держа борзых за холки, Бредёт ко мне в порывах рьяной стужи. Бежать мне некуда, а прятаться – подавно, Рукой дрожащей отворяю дверь… Со мной за стол садится старец плавно: «Ты ж провидец – раскинь и мне теперь!» Показывая тощим бледным пальцем На рун мешочек, лежащий на столе, Зловеще шепчет, заглушив ненастье И лай борзых, скулящих во дворе. Разжав ладонь, шепчу: «Пустая руна…» Кивает гость, сидящий предо мной, И, уходя к ужасным псам Аннуна, Он улыбнётся: «Останешься живой!..» Там, наверху, рог мёртвых заревёт, И долго тихнет его последня нота; И кто-то точно до утра не доживёт, Сегодня ночью – Дикая Охота! Автор: Яна Клыкова

Я вороном кружу Над пролеском холодным, В пустой степи брожу Душой законоломной… И не найдёт покоя ветром унесенный… Я вороном кружу Над ратью убиенной, И смрад крови вкушу, Как плод мой сокровенный… И пищи нет другой для души забвенной… Я вороном кружу, И чёрной-чёрной тенью Я на земле кажу Мой облик рваной сенью… Но в миг от глаз то скроет ветра дуновенье… Я вороном кружу Над кладбищем тенистым, И на кресты сажусь Я птицею когтистой… А там внизу, под камнем, дух мой серебрится… Автор: Яна Клыкова

Дуют ветры полевые, Ельник на горе скрипит, И на коре блестят златые Слёзы высохшей смолы. Расскажи, о чём ты плачешь, Ель, склоненная годами, Ты поведай мне несчастья, Может, легче тебе станет. Но молчишь лишь ты, качаешь Верхушкой тёмною тяжелой, Расскажи, о чём ты плачешь Той янтарною смолою. И прошепчешь ты зловеще Сквозь вой ветра полевого: «Ты стоишь на буевище, На костях родного дома… Тут ведь воины умирали, И земля сыра от крови, Пусть стерлась она дождями, Но те кости режут корни. В черепах они ползут, Из землицы тянут воду, По стволу, ветвям несут Тот отвратный привкус крови… От того, девица, плачу, Не забыть мне, словно ветру, Смерти горечи досадной, Что впитало это место». Ель пропела эту песнь Шелестом своим глухим, Заросло уж всё тут лесом, Но ель тот давний бой хранит.

И теперь мне стало ясно: Чем те слёзы золотисты, Чем страшна елова песня, Чем колючи её лапы… Дуют ветры полевые, Ельник на горе скрипит, И на коре блестят златые Слёзы высохшей смолы. И скрипит он, словно стонет, Словно он урчит угрюмо, Хочет, да не позабудет Он своей тяжелой думы. И несётся беглый ветер Сквозь еловых лап завесу, Оглашая жутким смехом, То кладбищенское место. Автор: Яна Клыкова

Пятна крови не пугают, Так прекрасны их узоры, Их читаю словно книгу. Интересная загадка Это место преступления. Покажись, мой друг по играм. То-то будет развлеченье Для души во тьме сокрытой. Острый скальпель режет кожу, Брызги веером на пленке. Правосудие играет По своим немым законам. Правосудие многогранно. Много у него трактовок. Кто-то выбирает скальпель, Кто-то меч Фемиды.... Острый скальпель обнажает

Суть души, порывы мыслей. Кто я? Монстр? Я понимаю. Неизбежность не отступит. Облик зверя омывают кровью Те, кто меня хуже. Автор: Nadin Reeves

Соки Стэкхауз в белом платьишке Стоит у окна - думает о великой сложности бытия. А за стеклом, в тумане проплывают дома и ее спецэфические друзья. Эпически закончился день. В нем не умерла надежда на такую же завтрашнюю дребедень. Соки пьет вишневый сок. Вспоминает бабушкин рецепт - хочет испечь пирог. Соки два раза ступала за грань, и все же жива. Соки, что стало с девочкой, которая была влюблена? Была так чиста и нежна, как новоорлеанский рассвет? Соки криво улыбнется в ответ: "Ее просто нет!" Автор: Nadin Reeves

Дом, что не у самой дороги, а чуть дальше, встречает теплом друзей. В нем нет места тупой злобы и фальши. Так что будь собой, смелей. Оставь за дверью безликие тени сомнений, бреда, пустой мечты. Ты дома, друг мой, ты дома, мальчик, давай же ближе к столу иди… Дом, что не у самой дороги, а немножечко дальше обитель знаний, легенд, покоя. Здесь кучи книг и легкий хаос, понятный тем, кто связан семьей, и не только кровью… Быть может, в дом тебе откроют дверь. Ведь путь еще не пройден. Иди вперед. В себя лишь верь. Автор: Nadin Reeves

Хелен поверталася додому з бару в повній самоті. Вона любила нічний Бруклін, але коли вона випадково забрела у Бедфорт, їй стало лячно. Темна вулиця висвітлювалася парою розбитих ліхтарів, з підворіття дув сильний пронизливий вітер, який піднімав обривки старих газет, що вилетіли з смітників біля доріг. Хелен посмикала плечима від вітру і стукаючи високими підборами по асфальту прискорила темп. На ній були короткі шорти, помітний макіяж звертав на себе увагу, волосся було по -хулиганськи зачесане вгору, наче вона була рок-зіркою 70-х років і співала в групі зразок Runnaways. Але Хелен не рок зірка, що ні стриптизерка, що поверталася зі зміни, і не повія. Просто настрій такий. Кому цікаво знати, чому Хелен, вбравшись як вулична дівка, йде одна з бару? Вночі. Правильно, нікому.

Вона пошкодувала, що забула плейер і навушники дома. Зараз їй було трохи страшно йти по темній вулиці одній, і музика допомогла б їй відволіктися. Їй здавалося, що кожна тінь ось-ось п е ре т вор и т ьс я н а якийсь примарний силует. За одним із сміттєвих контейнерів почулися шурхіт і метушня. Але, на щастя, прямо на світло ліхтаря повз контейнера вибіг великий жирний пацюк. Зіщулившись і озирнувшись по сторонах, він побіг по своїх справах. Хелен вдихнула з полегшенням. Відлуння її кроків котилося по кам'яних стінах, заскакувало в підворіття, заповзало в стічні труби. Від цього їй ставало ще більш ніяково. У неї було відчуття, що вона на цій вулиці не одна. Маніяк, одягнений в спортивні кросівки, виявився б набагато менш помітним тут, ніж Хелен на своїх каблуках. Так, нічого,

який там маніяк? Уява Хелен не на жарт розігралася, і прокричав ці думки в голові вона трохи заспокоїлася. Буквально через пару хвилин вона відчула щось. Це складно було описати. Вона не вірила в ауру. Аура, яка оточує людський організм, як ореол, для неї була міфом. Але вона відчула чиюсь присутність прямо за своєю спиною. Вона не могла це пояснити. Але вона безумовно щось відчула. І це щось було живим. Вона подивилася на асфальт перед собою і поруч зі своєю тінню побачила іншу тінь. У брюках. Чоловік. О ні. Здається, те, чого Хелен боялася почало збуватися. Ще кілька плутаних думок злякано промайнули в її голові, і вона відчула тупий поштовх у спину. Від поштовху вона впала на коліна, обідрав їх об асфальт і відчувши пекучий біль. Її сумка, зісковзнувши з плеча, вдарилася об

землю. Хтось підійшов до неї збоку і схопив за волосся, сильно відтягнувши голову назад. Вона побачила обличчя, яке було в тіні від козирка кашкету, просту чорну футболку на помірно накачаному тілі, джинси і кросівки. Звичайно, саме в кросівках такі люди вміють нечутно підкрадатися до дівчат в підворіттях. - Вставай! - Грубо сказав він, продовжуючи тримати Хелен за волосся. Вона повільно піднялася, відчуваючи кров, що стікає гарячими струмками по колінах. Він схопив її за шию і штовхнув до стіни. Спиною вона відчула кам'яну опору і глянула на злочинця. Зараз світло ліхтаря освітило його збуджене обличчя. Лоб його прорізала глибока зморшка. Він важко дихав, не зводячи важкого погляду з Хелен. - Слухай, візьми гаманець. Золото. Що хочеш. Тільки відпусти. Гаразд? - Плутаним голосом сказала Хелен. Це було перше, що спало їй на думку. Їй опанувала паніка. Адреналін стукав у скронях. - Ти ж розумієш, що мені не потрібні

гроші. Він грубо притиснув її до стіни, дихаючи їй у шию, і почав розстібати на ній шорти. Її очі розширилися від розуміння того, що вона близька до нової психологічної травми. Треба терміново щось робити. Щось робити! - Ха! - Нервово засміялася вона. - Слухай, а у мене ідея. Зараз він мовчки розстібав свої джинси, притиснувши її плече однією рукою до стіни. Це маніяк і те, що він збирався з нею зробити було жахливо. Але він був привабливим хлопцем, років тридцяти. Від нього приємно пахло. Запах цього одеколону навіть здався їй знайомим. - Слухай, у мене якраз нікого немає і ..., - продовжувала Хелен, - у мене давно не було сексу. Може підемо в бар. Тут недалеко, а? Вип'ємо. Потім поїдемо до мене. Я живу одна. Він почав грубо стягувати з неї шорти. Хелен продовжувала стояти не рухаючись і дивитися йому в очі. - Е-е, як там тебе звати? Це не варіант. Навіщо робити це на вулиці? Тут брудно! Фу! Давай поїдемо до

мене? Там обстановка більш романтична. А? Ну будь ласка. - Ти що повія? - Чому відразу повія? Я просто люблю секс, - чесно відповіла Хелен. Він відпустив її плече, яке до того сильно до болю стискав. Опустив руки. Дивився на неї здивовано. - Ну що?! Що не так? - Запитала Хелен. - Одягайся, - відповів він. Вона одягла шорти назад, підняла з землі сумочку і запитливо подивилася на нього. Через двадцять хвилин вони сиділи за столом бару, де до того Хелен пила на самоті. Тепер вона сиділа за барною стійкою з маніяком. І з розбитими об асфальт колінами. Коли їх келихи були наповнені, він представився їй: «Сексуальний маніяк. Метью. Можна Метт ». «Не повія. Хелен. Дуже приємно!» - Ти робиш це з багатьма дівчатами? - Було кілька, ухильно відповів він. - Невже ти не знайшов дівчину, яка була сексуально сумісна з тобою? Ну, я маю на увазі, любила б цю справу? Ти ж робиш це

через самотність. - Я правда збоченець. Я люблю грубість. А дівчата, найчастіше ні. До того ж, мені потрібно це частіше, ніж ти можеш собі уявити. Але ти права. Я роблю це через самотність і непотрібність. - Чому ти не зробив це зі мною? - Запитала Хелен. - Ти шокувала мене. Зазвичай мої жертви верещать, і їм доводиться затикати рота. Вони звиваються, брикається, пускають у хід нігті, каблуки. Мене це тільки ще сильніше збуджує. Я стаю одержимим. Ти інша. Ти не втратила самовладання. Пропустивши пару келихів разом, вони поїхали додому

до Хелен. Він дійсно зробив усе, що хотів. Все, що планував. Але не так, як зазвичай. Не в підворітті. І не на асфальті. Він не міг зрозуміти, хто вона така, і як їй це вдалося. Він був ґвалтівником зі стажем. Він ґвалтував інших дівчат. А вона не хотіла нічого знати про його минуле. Ніяких подробиць. Та й він не питав про минуле Хелен. Яка різниця, що було раніше, якщо зараз вона разом із сексуальним маніяком? І вона не жертва. Вона з ним на рівних. *** Через три місяці Метт тримав на колінах ноутбук і читав новини. Якийсь сексуальний маніяк був спійманий за згвалтування 15 дівчат.

Хелен підійшла до нього ззаду і обняла його за шию. Пробігши очима по статті, вона запитально подивилася на нього. - На його місці повинен бути і я. А я залишився безкарним за те, що я творив. Я ж справжнісінька тварюка. Повірити не можу, що все склалося, як у Ноєвому ковчезі. «Кожній тварі по парі». - І ти знайшов свою тварюку! - Сказала Хелен. - Ти не тварюка. - Зараз ні. І ти більше не тварюка. Кому яке діло, ким ми були раніше? Автор: Інна Нюсьман

Усю дорогу до Нового Орлеана я сиділа з гордовитим виразом обличчя і мовчала. Косі погляди в мою сторону доставляли мені невимовне задоволення. Я люблю тріпати нерви людям, особливо коли у мене поганий настрій. Моя тітка Еллі, я називала її просто Еллі, знаючи мою гру, підтримувала мене іронічними посмішками. Мене це смішило, але я стримувалася. До того ж мені сумно і тривожно, але я не хочу показувати це їй. Це не її справа. З усіх своїх родичів, я люблю, мабуть, тільки її, за те, що вона вміє мовчати і не лізе в мої справи, в яких би то не було проявах, без мого доброго дозволу. Еллі знала, що як тільки ми приїдемо в Новий Орлеан я залишу її наодинці з самою собою у величезній квартирі у Французькому кварталі, в ній колись жили мої дідусь з бабусею і мама, але це було давно і не

має відношення до цієї історії. У мене є свої важливі справи. Еллі не знала, куди я йду, з ким і коли повернуся. І не питала мене про це. Еллі тридцять два роки, зовні вона виглядає, як героїні Хічкока, що мені дуже подобається і не тільки мені, але це не подобається нашій сім'ї. Еллі ж це не турбує, так як власний стиль все, що вона зуміла зберегти після заміжжя. Вона красива, у неї чорні хвилясте волосся і бліда шкіра золотий зразок південки дев'ятнадцятого століття, тому в нашому двадцять першому її приймають то за неформалку, то за ненормальну. І мабуть тільки її Новоорлеанський коханець бачить у ній витончену леді. Я його не знаю, але він мені подобається вже тому, що він любить мою прекрасну Еллі. Такі жінки як, Еллі, часто живуть за трафаретом, і якщо

щось не вкладається в цей самий трафарет, то вони страждають, мовчки і покірно, не в силах відстояти свою незалежність. Цей тип людей придумує собі ідеальне життя - трафарет, продумуючи все, аж до найдрібніших деталей, і бажає, щоб все було, так як задумано, хоча і розуміє, що це не завжди можливо. Це не мрія, це сенс їхніх життів. Все заплановано і продумано, і назад шляху немає, немає пункту «редагувати», якщо щось задумано, то так і має бути. Ну а якщо не виходить? Ну що ж... Вони замикаються в собі. Зрештою, закінчують життя самогубством, бо не в силах змиритися з тим, що все йде не за їх ідеальною викройкою. Еллі вип'є оцет, поріже собі вени або ж повіситься. Але, вона цього не зробить. Я не допущу, щоб вона це зробила, тому що я люблю її. Минулого тижня я влаштувала скандал. Це був ретельно спла-

нований виступ для всієї моєї занудної і манірною сім'ї, що складається з Саллі, яка і була джерелом занудства і манірності, чоловіка Еллі і самої Еллі, себе я виносила за рамки цієї сім'ї, хоч і називала своєю. Я висловила свою теорію про «трафаретного життя» Еллі, я розписала у всіх фарбах її ненависть до чоловіка, самій собі і життя не відповідає мрії. Мої слова часом звучали, як марення, але я бачила, що вона все розуміє. Саллі, старша сестра матері, навіть хотіла викликати поліцію, щоб мене втихомирили. Ха! Мене це розсмішило, і тільки. Я не звертала на неї уваги, моїм об'єктом була Еллі, я закликала її до бунту. Я дивилася на неї зі злістю, з викликом. Я хотіла, щоб вона заплакала. Еллі ніколи не плаче, принаймні, я ніколи не бачила як вона плаче. І зараз вона не заплакала. Еллі підійшла до мене, я чекала ляпаси, я її заслужила, але вона обійняла мене і стала гладити по голові: «Мила Міріам, як же ти втомилася! Все добре, все добре. За-

спокойся». Після, я попросила у неї вибачення. Мене вважають злою і цинічною, нехай так. Це мій захист від зовнішніх посягань, я слабка, щоб захищати себе поіншому. Рік тому, тринадцятого липня, я запам'ятала цю дату, тому що вона стала для мене знаковою, Еллі пізно ввечері пройшла до мене в кімнату, в будинку вже всі спали. Я сиділа і читала, висвітлюючи книгу ліхтариком. Вона радісно посміхнулася: - Ходімо, хочу тобі дещо показати. Я відклала книгу і пішла за нею. Еллі в ту ніч була одягнена в довгу шовкову сорочку, оброблену мереживом, явно витягнуту з бабусиної скрині. Їй подобаються старі речі. Ми вийшли на вулицю, і вона повела мене геть від будинку. - Куди ми йдемо? - Запитала я. Мені подобалася поведінка Еллі, її вбрання і посмішка. Здавалося, в цей момент вона була тією самою Еллі зі своєї мрії. - Почекай, зараз все побачиш.

Ми прийшли на берег річки. Наш будинок був не так вже далеко. - Гарно? - Так, - відповіла я, дивлячись на річку. - Міріам, бачиш будинок, майже біля води? Я кивнула. - Я повинна була жити в такому ж будинку, біля річки. Щоранку я відкриваю вікно, посміхаюся всьому світу. І в мене є сім'я. Справжня. І мій чоловік уважний і турботливий. Він дарує мені квіти просто так, вихідні ми проводимо разом, гуляючи по місту. Я йду поруч з ним, на мені біле платтяфутляр. Я не могла уявити на моїй Еллі класичну сукню-футляр білого кольору - це не її колір. Чи все ж її? Я відірвала погляд від води і подивилася на неї. Еллі світилася від щастя. - І ми йдемо на вокзал. Купуємо квиток до Нового Орлеана. Коли ми виходимо на станції, назустріч нам іде Вайолетт. При згадці імені матері я взяла Еллі за руку. - Дуже гарно, -

сказала я, не знаючи, що потрібно говорити. Еллі була не тут. Вона ніколи не була тут. Вона жила в своїй мрії. У мрії, що не здійснилася і вже не здійсниться ніколи. Еллі це і розуміла і не розуміла. Але в ту хвилину вона цього не розуміла, і була щаслива. А я придумала свою «трафаретний теорію». - Чому все не так? - Запитала вона не те у мене, не те у всесвіту. Я мовчала. - Пішли додому, сказала вона. До будинку ми повернулися в мовчанні. - Нікому нічого не розповідай. - Нікому ні слова, ти мене знаєш. «Пробудити б в тобі всі почуття назавжди, щоб ти дійсно стала собою», - думала я, закриваючи двері своєї кімнати. Та нічна прогулянка була єдиним одкровенням Еллі. Я могла тільки здогадуватися, що твориться у неї в голові. І знала точно, всередині у неї буря, вона спокійна тільки зовні. І я хотіла випустити бурю назовні. Так, ось, я їду в Новий Орлеан і розу-

мію, що залишуся там. Я так вирішила, і я не відступлю. Відступити - означає зрадити себе, а я так не можу. Я повертаюся додому. І ще я їду до друга. Він романтик, темний янгол, знавець містики і стародавніх цивілізацій. У нього тонкі риси обличчя, яскраві зелені очі і світле волосся до плечей. Даррен говорить про смерть легко і просто, буденно, спритно розмірковуючи про це явище, як я про літературу і культуру стародавнього Риму. Останнім часом він багато говорив про самогубство. Він говорив про це просто і легко, міркував про причини, сенс і способи. «Знаєш, Міріам, говорив він. - Іноді я уявляю, що я мертвий. Намагаюся уявити, відчути це почуття. На що воно схоже? І знаєш, воно схоже на коктейль з пекла і раю, змішаного в рівних частках. Ти дивишся на своє тіло, страшно, на мить боляче і сумно, а потім легкість і тяжкість. Легкість від того, що ти не в цьому світі, і тяжкість від вибору - летіти до світла, про який так всі

мріють за життя або стати примарою вулиць, а може, є і третій варіант - переродитися. Смерть це наступна ступінь свободи, але вона не доступна, поки не досягнеш попередніх рівнів. Міріам, ти мене слухаєш? - Так, - тихо відповіла я. - Про яку смерті ти говориш? Про ту, що наздоганяє тебе раптово або про ту, яку ти запрошуєш сам? - А яка різниця? Ти можеш запросити її, коли готовий. Самогубство - це свого роду ритуал, як жертвоприношення. І щось останнім часом мені так все набридло». Мене це насторожило. Раніше я сама, як «самогубець зі стажем», могла годинами говорити і слухати про цей непростий крок. Я ніколи не думала про суїцид всерйоз. «Особистість схильна до суїциду, але ніколи його не зробить, тому що у неї є вагомі причини, щоб жити» висновок «мого» психолога. Але одного разу, дуже хороша людина, яка була для мене і ще для багатьох людей, променем світла, стала думати вго-

лос про самогубство і незабаром його вчинила. З тих пір мені стає страшно, коли хтось починає говорити на тему відходу з життя, проектуючи його на себе. Це, звичайно ж, стосується людей, які мені не байдужі, деяких з них я підсвідомо дуже люблю, хай і не готова, в цьому відкрито зізнатися, і я буду їх захищати. Навіть від самих себе. - Еллі, я залишуся тут, - сказала я, коли ми увійшли в будинок. - Ти ж хотіла кудись йти, чи вже передумала? - Здивовано запитала вона. - Ні, я залишаюся в Новому Орлеані, я не повернуся до Річмонду. А зараз мені дійсно треба йти. - Я знала, що рано чи пізно ти це зробиш, - втомлено відповіла Еллі, сідаючи на диван. - Ти можеш залишитися зі мною! - Я знову закликала її до бунту, дивилася їй в очі. - Я не можу, ти знаєш! - Голосно відповіла вона, даючи зрозуміти, що не поступиться мені. Погляд вона не відвела, дала

зрозуміти, що налаштована рішуче. Але в цій ситуації, мені її рішучість здавалася дурістю. - Ти не любиш чоловіка, ти не любиш своє життя, ти одного разу .... - Почала я. - Міріам, ти хотіла кудись йти! - Спокійно нагадала Еллі. - Я хочу тобі допомогти виправити твоє життя, я не хочу, щоб ти мучила себе! - Міріам! У тебе є якісь справи, ти для цього сюди і їхала, наполегливо повторила вона, даючи зрозуміти, що тема закрита. - Пішла! - Відповіла я, прямуючи до виходу. Я розуміла, зараз з нею сперечатися марно, втім, як завжди. Еллі ніколи не видає своїх почуттів, дуже рідко виявляє якісь емоції. Завжди ввічлива, стримана, відсторонена. Вийшовши на вулицю, я згадала про Даррена, і нашу з ним розмову, перед тим як я сіла в потяг до Нового Орлеана. Йому все набридло, пора щось змінювати! Знав би він, як мені все набридло, але я ж не плету мотузку і

ножі не точу, і взагалі не думаю про смерть. Я егоїстка. Це так. Іноді я відчуваю себе чудовиськом - цинічна, зла егоїстка, любляча дуже небагатьох людей, вистачить пальців на одній руці, щоб перерахувати. Двоє з них - Еллі і Даррен. Хоча останньому я не зізнаюся в цьому. Я пішла в сторону Ріверсайда, я люблю Новий Орлеана, гуляючи містом, милуюся кожного разу його красою, змішанням архітектурних стилів, самобутністю кожної вулички, але зараз я поспішаю і мені не до цього. Хоча я йду в Ріверсайд, а це одне з наймальовничіших і красивих місць міста, багато води і зелені, будинки буквально заховані серед дерев і квітучих кущів. Там важко дихати, тому що задихаєшся від легкості. Маленький рай, тихе містечко, цілком придатне для притулку двох крайнощів - чокнутого і обивателя, і той і інший знайде свої принади в Ріверсайді. У цьому районі і живе Даррен. Я йшла швидко, боялася не встигнути,

прийти пізно.... Що він зробить з собою? І зробить взагалі? Міркувати логічно я не хотіла, де є самогубство, або навіть думки про нього, там немає логіки. Чим ближче я підходила до його будинку, тим більше розуміла, що люблю його і він мені дуже дорогий. Долоні спітніли, серце забилося сильніше, від цього я відчувала себе ідіоткою. Підійшовши до дверей, я несміливо постукала. Моя нахабство і впевненість кудись зникли. Ніхто не поспішав мені відкривати. Я постукала сильніше, і через секунду охоплена панічним страхом, я просто ломилася у двері і кричала, вимагала, щоб він не скоював непоправних помилок, і щоб відкрив мені двері. - Міріам, ти зараз двері з петель знімеш! - Почула я спокійний, трохи насмішкуватий, голос Даррена. «Все добре! Він живий!» - Промайнуло у мене в голові. І тут же: «Якого біса я влаштувала тут концерт! Це, що була його чергова філософська думка?! Зараз я тобі, Дар-

рен, все скажу! » І коли він відкрив двері, я заплакала і мовчки, притиснулася до нього. Даррен обійняв мене і, гладячи по голові, тихо сміявся: - Міріам, що з тобою? Все добре. Ти останнім часом дуже дивно себе ведеш. - Я не... я думала, що ти вирішив піти з життя.... Я злякалася.... Я кохаю тебе.... А ці всі твої слова про.... Крізь сльози говорила я. У душі боролися щирість і цинізм. Я хотіла накричати на нього, почати уїдливу перепалку, сказати «Краще б ти і правда порізав собі вени, я б не дарма вила під дверима!», а замість цього говорила про кохання і плакала, відкинувши одвічну уїдливість кудись убік. У цей момент я була тією милою, доброю дівчинкою, яку приховувала під маскою цинізму. - Зі мною все гаразд, ти ж бачиш. Я нічого не збирався з собою робити. Ти найсвітліше створення в моєму житті, я радий, що ти тут. Ти знаєш, що я кохаю тебе, Міріам, тобі не треба нічого говорити, ти сама все знаєш, - відповів

він. Його тепло, голос, поцілунки заспокоїли мене. Я не ховала себе вразливу від нього. Ми схожі в цьому. Відкриваємося далеко не кожному, любимо тим більше не кожного. - Я залишаюся в Новому Орлеані, - тихо сказала я, боячись звуку власного голосу. - Невже? Я думав, цього не станеться ніколи! - Він знову поцілував мене. - Тобі говорили, що ти ненормальний? - Запитала я. - А тобі? Я засміялася. І вперше залишилася з ним на ніч. Вночі почалася гроза. Спостерігати грозу в Ріверсайді це задоволення. Стихія вирує, дерева нахиляються, мало не до землі, а поруч річка і блискавки б'ють прямо у воду, красиво і трохи моторошно. За вікном вирувала стихія, а ми сиділи, обнявшись біля каміна, і мовчки, дивилися на вогонь. Не знаю, про що думав він, а я думала про те, яка я зараз щаслива. Мені рідко буває так добре і спокійно, я нечасто

відчуваю чиюсь любов. Тому особливо дорожу такими хвилинами. В даний момент мені хотілося, щоб все це тривало якомога довше. - У мене таке відчуття, що я читаю твої думки, - сказав Даррен. - І як тобі все це марення? - Усміхнулася я. - Мені подобається. Я знаю, що ти зараз зловтіхаєшься, - посміхнувся він. - Я порушила свій принцип - «ніколи не признавайся в коханні, навіть якщо тебе це почуття просто розриває», це бридко, в моєму голосі знову чулися оборонні нотки цинізму. Він тихо засміявся. - З тобою я порушив усі свої принципи, моя мила. - Чорт! - Він самий! - А давай пошлемо його до диявола, раз вже ми не лінуємося посилати туди весь світ! - Чорта? До дияволу? - Зобразив здивування Даррен. - Чорта краще посилати до бога! Я засміялася.

- Добре, що нас не чує ніхто крім стихії, - сміючись, сказала я. - Когось бентежать два щасливих божевільних? Я засміялася голосніше. - Мені іноді стає моторошно від того, що буде далі, - тихо сказала я, припинивши сміятися. - Не думай про це, ти ж знаєш підсумок всьому - смерть. - Смерть всього лише підводить підсумок, а що після? Адже страшна не сама смерть, а те, що буде потім. - Не треба тільки про рай і пекло, так можна збожеволіти або ж стати християнкою - фанатичкою, Даррен посміхнувся. Якщо ти такою станеш, нам не по дорозі. - Ще чого! Огризнулася я. - Я божеволію по інших напрямках, і ти це прекрасно знаєш. - Дуже добре знаю! Після смерті, а це буде не скоро, ми відправимося в царство тіней, або ж станемо примарами і залишимося в цьому будинку. Станимо ще однією легендою Нового

Орлеана! - Мені подобається другий варіант! Ми разом розсміялися. Майже до ранку ми говорили подібну маячню, сміялися, цілувалися, слухали грозу і тріск дров у каміні. Вікно було трохи відчинено і кімнату наповнювали аромати дощу і магнолій. Ми відчували себе коханими, вільними, майже вищими істотами. Для нас це було нормально і правильно. Що відбувається, коли одинаки знаходять один одного? Спочатку вони довго придивляються один до одного, ретельно продумують кожен крок, поступово зближуються, а потім розчиняються одне в одному. З нами було все так само. Ми познайомилися два роки тому. Я гуляла по місту, і прийшла в Ріверсайд. За звичаєм я гуляла одна і зазвичай йшла, куди очі дивляться, без жодної мети. У Ріверсайд мені сподобалося, вода діє на мене заспокійливо. Я сиділа на лавці і дивилася на

воду. Незабаром я відчула, що за мною хтось спостерігає, і відразу відчула себе параноїком. Але за мною дійсно спостерігали. Це був Даррен. Він з усмішкою дивився на мене, розглядаючи і вивчаючи. - Я вам не заважаю? - Різко запитала я, мене став дратувати його погляд. - Ні, що ви. Не чекав тут, когось побачити, - ввічливо відповів він. - А що тут зазвичай ніхто не гуляє? - На самоті ні. - З чого ви вирішили, що я одна? Невпопад відповіла я. - Мабуть ваш супутник потонув у річці, - розсміявся він. - Я завжди гуляю одна, мені не потрібні супроводжуючі! Я встала і зібралася йти. - Приходь завтра сюди, в цей же час! Я нічого не відповіла, я була вражена його відкритої насмішкою. У мене ніколи не було друзів, крім Еллі. Я вирішила бути одна, без друзів, без коханих. Ніхто не заподіє тобі найсильнішу біль. Наступного дня я знову прийшла в Ріве-

рсайд, я не планувала заводити друзів. Мені просто стало цікаво. Так ми і почали спілкуватися. Він став моїм знайомим, а потім і другом. Єдиним другом, після Еллі. Спочатку наше спілкування нагадувало інтелектуальні дуелі Ганнібала Лектера і Кларісс Старлінг. Ми сперечалися, щось доводили, загадували один одному загадки про самих себе. Коли я поїхала з Нового Орлеана в Річмонд, ми продовжили спілкування по телефону. Це все нагадувало добре поставлену п'єсу, так як ми обидва знали заздалегідь, про що будемо говорити і що. Я стала їздити в Новий Орлеан мало не на кожні вихідні, іноді одна, але частіше з Еллі. Про моєму спілкуванні з Дарреном ніхто не знав, навіть Еллі. Те, що всі вечори сиділа в кімнаті і говорила з кимось по телефону, нікого не хвилювало. «- У тебе було так, що ти дивишся на себе в дзеркало, і розумієш, що на тебе дивляться не твої очі. Вони чужі, вони лякають і, тим не менш, істота,

що володіє таким пильним, ріжучим поглядом абсолютно. Я прекрасно розуміла, про що він. Довго мовчала в трубку. Даррен слухав моє дихання. Терпляче. Даючи подумати, відчуваючи. - Ти надто довго думаєш, - нарешті сказав він. - Знаю. Я знаю цей погляд. Демон всередині мене мучить Еллі, викликає її на бій. Дивиться на неї потойбічним моторошним поглядом. - Це не демон Міріам, це всього лише ти». Так, це всього лише я. Наші дуелі продовжувалися десь чотири місяці, потім почалося рівне дружнє спілкування. Він розповів мені про себе, я в свою чергу розповіла про себе, обмін короткою інформацією. Це нам було не потрібно, але зроблено як якась данина пристойностям. І ось тепер ми визнавалися один одному в любові і порушенні наших священних принципів. *** Вранці я повер-

нулася у Французький квартал, Еллі була вдома. Вона виглядала щасливою і здавалася ще красивіше. Дивлячись на неї, я не могла не думати про те, чому вона живе, оскільки не хоче жити, що їй заважає зробити крок вперед? Чому краса повинна вмирати, і зовнішня і внутрішня? Навіщо заганяти себе в клітку і відповідати якомусь брехливому ідеалу, ведучи себе лагідно, смирно і слухняно, коли хочеться жити в повну силу, не ховаючи сльози і сміх всередині себе? Цього я не розуміла. - Міріам, ти могла б попередити, що не прийдеш додому, вона дістала порцеляновий сервіз, приготувала чай. У будинку пахло яблуками і корицею. Чай з яблуками і корицею - те, що асоціюється з Еллі. - Вибач, - посміхнулася я. - Як провела вечір? - Я сіла за стіл і, взявши в руки чашку, вдихнула яблучнокоричний аромат. - Чудово, - посміхнулася Еллі. - Сьогодні ввечері я їду назад в Річмонд. Особа Еллі стало трохи сумним.

- Навіщо? - Ти все сама прекрасно знаєш, - відповіла вона, мнучи виту шкурку яблука. - Я не можу тут залишитися надовго. - Залишись до завтра. Будь ласка, Еллі, не їдь! - Я буду приїжджати до тебе, обіцяю. Я не можу все так кинути і піти, мене не зрозуміють. - А тобі це треба? Тобі потрібно розуміння людей, на яких тобі за великим рахунком все одно? Та втім, і їм на тебе! - Ти не права, вони мене люблять ... І є ще те, чого ти не в змозі зрозуміти ... - Саллі любить тільки себе, а твій чоловік, та він може тебе і любить, але ти для нього як річ, дорога і ексклюзивна .... - Міріам, досить! Не смій так більше говорити! - Еллі почала сердитися. І це було приємно бачити, хоч яка - то емоція, крім посмішок і смутку. Так, її любили, але не розуміли. Я розуміла її, і тому хотіла їй допомогти, але не знала як. Вона не хотіла говорити зі мною про себе, свої

проблеми, страхи і почуттях. Вона була щаслива тільки в Новому Орлеані, але таке щастя швидкоплинно, всього на пару днів. Суцільне роздирання, бути справжньою і щасливою кілька годин, а потім знову прикидатися й ховатися. Жити в виправданнях своїм ілюзіям. - А що каже твій коханець? - Що? Про що говорить? - Не зрозуміла Еллі. - Про те, що ти швидко їдеш, про те, що катуєш себе, про те, що не бажаєш залишитися тут? - Я повільно і чітко промовляла кожне слово, бажаючи, щоб вона зрозуміла, до чого я хилю. - Міріам, ти лізеш зараз не в свої справи! Тебе це не стосується також як мене те, де і з ким ти була цієї ночі! Я прикусила язика. Чорт! Отримала по вухам своїм же зброєю! Слід зауважити, це досить неприємно. - Вибач, я трохи перегнула палицю, все, що могла сказати в цю хвилину я. - Рада, що ти це зрозуміла, моя хороша!

Еллі була на висоті, так ввічливо, точно і тактовно заткнути мене нікому ніколи не вдавалося, та й взагалі заткнути, останнє слово завжди залишалося за мною, навіть якщо і летіло в зачинені двері і заткнуті вуха. - Ти проводиш мене на потяг? - Запитала вона. - Звичайно, це само собою зрозуміле! - Відповіла я. Вставши з крісла, я підійшла до неї і обійняла її. - Еллі, ти один з найдорожчих мені людей світі, а таких повір небагато. Пам'ятай про це. - Буду пам'ятати завжди. Дякую за все, Міріам. *** Перед тим, як проводити Еллі на потяг, я встигла з'їздити в Ріверсайд. Ми домовилися з Дарреном про те, що зустрінемося після десятої вечора на Рю-Рояль. Я сказала, що їду проводжати Еллі на потяг, він знав хто така Еллі, і що значить для мене. Проводжаючи її, я відчувала, що втрачаю щось важливе, і відпускати її не можна. Але утримати її було неможливо. Я знала, що Саллі трохи

побурчить про те, яка я бісова і ні про кого не думаю, окрім як про себе, але в душі буде дуже рада, що я залишилася в Новому Орлеані. Я їй набридла за весь час поки жила у неї, а жила я там майже з дитинства. Саллі не могла допустити, щоб дочка її сестри жила в прийомній родині. За це я була їй вдячна, хоч вона і набридала мені своїми причіпками і моралями, які я не приймала. У мене завжди був свій погляд на цей світ, і він мене влаштовував, а головне нікому не заважав жити. - Еллі, будь обережна, - сказала я на прощання. - Приїжджай скоріше назад. - Це ти будь обережна, максималізм і цинізм тебе до добра не доведуть. До зустрічі, зовсім скоро я знову буду в Новому Орлеані. Еллі поїхала. А я зустрілася з Дарреном, як ми і домовлялися. *** Я стала жити в Новому Орлеані разом з Дарреном. Ми жили на два будинки, коли залишалися в Рівер-

сайд, коли у Французькому кварталі. Нам обом це шалено подобалося, здавалося, нам належить все місто. Ми не давали один одному ніяких піднесених обіцянок і клятв, вони нам були не потрібні, ми щасливі, нам добре і без клятв. Жити набагато простіше не сковуючи себе стереотипами, і не придумуючи відповідальності за неіснуючі проблеми. Якщо людям добре разом, показуха і мішура їм не потрібна. Ми з Дарреном в цьому вже точно не потребуємось, так як не залежимо від думки суспільства та їх уявлень. Нам не важливо, що думають про нас і наші відносинах, ми не прагнемо подобатися всім і кожному, ми одинаки, які зустрілися, і тільки. Деякі сприймають позицію одинаків, як дитинство і максималізм, але ті, хто так кажуть, не відчували самотність повною його мірою. Самотність це не тільки замкнутість у своєму світі і мінімум друзів, самотність це стан душі. Ти можеш бути оточений друзями,

людьми, які тебе люблять, ти теж когось любиш, але при всьому цьому відчуваєш себе самотнім. І тільки зустрівши такого ж одинака, як сам, ти відчуваєш себе зовсім по-іншому, ви стаєте парою, як пари вовківодинаків - щасливі, сильні і вільні, ви можете розуміти один одного і без слів. Я порівнюю нас саме з вовками, тому що тільки вони уособлюють собою, все те, що може бути кращим в людині. Ми з Дарреном стали такою парою. *** Того ранку ми були в будинку на РюРояль, і нещодавно прокинувшись, снідали. Ідилію і спокій ранку порушив телефонний дзвінок. Я взяла трубку, це була Саллі, я її одразу впізнала, але мене насторожив її тремтячий голос, я відчула, що щось трапилося, у Саллі голос ніколи не тремтить, вона кричить, як командир роти. - Здрастуй, тітка Саллі, - сказала я. Щось сталося? - Так, Міріам, сталося, - Саллі замов-

кла, стримуючись, щоб не заридати. Міріам... - Так, тітка Саллі, я слухаю ... - я завмерла і боялася поворухнутися. - Міріам, дитинко, Еллі померла .... Я була готова почути, що завгодно, але тільки не це. Саллі заридала, з підвиванням. Я була готова закричати, але стрималася. - Як? Що сталося з Еллі? - Тихо запитала я, тримаючись за стіну, щоб не впасти. - Еллі порізала собі вени, заздалегідь випивши п'ять таблеток знеболюючого, і лягла в колишній твоїй кімнаті, вона пішла туди на ніч. Вона залишила записку, просить поховати її в Новому Орлеані, поруч з твоєю матір'ю. Увечері ми будемо в Новому Орлеані. До зустрічі, Міріам. Я, мовчки, повісила трубку, навіть не попрощавшись з Саллі. Даррен, нічого не кажучи, обійняв мене. Мій мозок судорожно обробляв інформацію, що надійшла «Еллі померла. Вона розкрила вени ». І перша думка «Я знала, що так і

буде. Я це знала, і не врятувала її». І я заплакала, голосно, з підвиванням. Моя прекрасна, кохана Еллі покінчила життя самогубством. Ще один промінь світла згас. Я почала звинувачувати у трагедії себе, потім Саллі і чоловіка Еллі, її коханця і її саму. І розуміла, що ми всі в якійсь мірі в цьому винні. Але Еллі не воскресити. - Може, краще, поплачеш сидячи на дивані? Не випускаючи мене з обіймів, Даррен провів мене з передпокою до вітальні, і посадив на диван. Відчуваючи його тепло, я усвідомлювала, що у мене не все втрачено, що є людина, якій я потрібна і яка мене любить, і розуміє. І я теж дуже потребую в ньому. - Еллі померла, сказала я. - Її привезуть сюди, похорони пройдуть в Новому Орлеані. Минув тиждень, як вона виїхала звідси в Річмонд... Про що вона думала? - Про тебе і Новий Орлеан, можливо. - Навіщо вбивати себе, коли можна піти? Вона хотіла виїха-

ти з Річмонда, хотіла все кинути і почати нове життя, але чомусь не зуміла. Їй не вистачило сміливості стати вільною, але вистачило, щоб убити себе ... Я знову плакала. - Не всім вистачає сміливості, не всі можуть бути сильними. - Я не вірю в це, не хочу вірити ... - Можливо, перед останньою секундою життя вона пошкодувала про те, що зробила. Все можна виправити, крім смерті. Самогубці часто усвідомлюють це, але занадто пізно. Жити варто, в будь-якому випадку. Але ми не вправі судити Еллі. *** У дні похорону завжди йде дощ, я не раз це помічала. Похорон Еллі не стали винятком. Я стояла у вітальні поруч з труною, і уважно дивилася на неї. Вона була красива, як завжди. Кола під очима були замасковані, а шкіра у неї завжди бліда, виглядала, як мармур, і на її губах була ледь помітна посмішка, наче Еллі заснула і бачила чудовий сон.

На кладовищі Лафайет, я поклала квіти на могилу матері, і повернулася до могили Еллі. Даррен взяв мене за руку. Я не дивилася, як опускали труну, я розглядала людей, які прийшли попрощатися з нею. Тітка Саллі, чоловік Еллі, Еліза, подруга Еллі, якісь маловідомі мені родичі. Вони всі були сумні, деякі плакали. Я не вірила їх сльозам, не знаю чому, але мені вони здавалися брехливими, просте дотримання традиції плакати на похоронах. Я не могла плакати, я не плачу на похоронах, я потім буду оплакувати Еллі, залишившись одна. Даррен НЕ БУДЕ мені заважати, і говорити непотрібні слова розради, непотрібні для мене. Мій погляд зупинився на людині, що стояла осторонь від нас і могили. Це був чоловік. Він був одягнений в чорне, як і всі, і його очі були приховані окулярами з темними скельцями, і я не могла зрозуміти, плаче він чи ні. Я зрозуміла хто він. У мене було бажання підійти і поговорити з ним, але я не зробила цього, я знала,

що Еллі була б проти. Так, вона любила його, як і він її. Їм обом не вистачило одного правильного кроку. Я дивилася на його відчужене обличчя, і мені хотілося плакати. Я відчувала його горе і скорботу за Еллі. І мені було соромно, що я страждаю менше, хоча теж люблю її. - Міріам, ти ні в чому не винна. Не звинувачуй себе у смерті Еллі, ти зробила все, що могла, - спокійний голос Даррена вивів мене із задуми. Я подивилася на нього, і слабо посміхнулася. Ми стояли біля могили Еллі, я, Даррен і трохи далі коханець Еллі, і чекали коли всі підуть. Дочекавшись, я прочитала на пам'ятнику «Елеонора Стенлі». - Може, ти станеш легендою цього міста, Елеонора Стенлі, і я мигцем побачу тебе де -небудь на вулиці. Ми з Дарреном повільно пішли з кладовища, біля могили залишився тільки людина, яку любила Еллі. Автор: Reeves

Nadin

Північ Норвегії, місце, де коротке літо і довга зима. Зима, яка вкутує вікові ялини білосніжною ковдрою. Рай для романтика, дикого звіра і... покидька. Інгвар не відносився ні до перших, ні до других, ні, тим більше, до третіх. Він був відставним солдатом, що вирішив влаштуватися на просторах півночі. У свої двадцять дев'ять років, Інгвар завершив кар'єру військового. Він не міг похвалитися бойовими нагородами або пораненнями. І це не тому, що він боягуз чи поганий солдат, а тому, що Норвегія мирна країна. Поступивши в двадцять років на службу добровольцем, Інгвар дослужився до капрала і пішов у запас. Звичайно, служба в лавах рейнджерів обіцяла хорошу кар'єру, але Інгвар не був кар'єристом. Він просто шукав своє місце в цьому житті. І місце в строю, та з автоматом його, чомусь, не влаштовувало. Інгрід, мати Інгва-

ра, бачила його в якості юриста. Тільки сам Інгвар себе там ніяк не бачив. Ні, йому подобалися костюми, випрасувані сорочки, краватки, але він знайшов це і в армії. Навіть більше, мундир був йому привабливіше, ніж фірмовий костюм. Можливо, це і було причиною, по якій він в одну мить зірвався і пішов служити. Так само раптово зірвався і подав рапорт на звільнення. І ось уже майже рік, як він працює лісником у цьому північному краю. Дерев'яний будинок і безкраї ліси, його володіння. Робота не курна, тиха. Стежити, щоб браконьєри не відстрілювали звіра, а звір не ласував мисливцями. Останнє, до речі, зустрічається частіше. Так як отримати ліцензію на полювання особливих труднощів не варто, та й зброю купити не проблема, а ось навчитися нею користуватися - інша справа. Інгвару вже доводилося мати з

такими справу. Приїхали якось панове не бідні на полювання. Показали ліцензію, узгодили маршрут і вирушили в ліс. Інгвар пропонував їм супровід, але отримав делікатну відмову. Мовляв, самі не маленькі, впораємося. Не минуло й двох годин, як горе мисливці прибігли назад, розгубивши по дорозі і зброю, і припаси. У жаху вони яскраво описували величезного вовка з червоними очима і людським поглядом. Інгвар, звичайно, не повірив у ці страшилки. Але, як лісник, зобов'язаний був перевірити. Він пройшов за маршрутом «мисливців» і не знайшовши нічого, крім звичайних вовчих слідів, повернувся назад. Звичайно, зустріч навіть із звичайним вовком загрожувала обернутися трагедією. Але вовк звір розумний і, думав Інгвар, углядівши трьох ідіотів, які в страху кидають зброю і зі страшними гримасами тікати від нього,

він, скоріше всього, заллється істеричним сміхом, ніж буде наздоганяти обід. Та й вовки в цьому районі гості рідкісні. Браконьєрів Інгвар ще не зустрічав, але начувся про них. У двадцяти кілометрах від кордону його володінь знаходився невелике містечко Сагбрук. Колись у Сагбруці промишляли вирубкою лісу, але потім любителі природи домоглися свого і лісопилку прикрили. Були часи, коли Сагбрук майже вимер, але один заповзятливий пан вирішив відкрити тут курорт. Чи то його фінанси не витримали усього розмаху підприємства, чи то конкуренти постаралися, але з усього запланованого був побудований всього один готель. Після чого будівництво згорнули, готель продали, а невдалий туристичний магнат пустив собі кулю в лоб, під гнітом боргів. Новий господар готелю хоч і був не настільки багатий, але розумніші був точно. Він заморозив те, що залишилося недобудоване до кращих часів, привернув спеців і

почав свій невеликий бізнес. Спочатку туристів було мало, але з часом стало більше. З припливом туристів і Сагбрук став оживати. Влада згадала про старе, майже померле містечко. Держава профінансувала створення музею та реставрації лісопилки. Вона так само стала місцевою визначною пам'яткою. І не повірите, Сагбрук ожив. Звичайно, це додало клопоту і ліснику, але Інгвар прийшов сюди вже в новий розквіт Сагбрука і просто не застав ті часи. А ось його попередник пішов саме через, за його словами, метушню з туристами. По правді кажучи, Інгвар не було в тягар пройтися по лісу з групою туристів. На відміну від мисливців, туристи завжди ходили з лісником. Це пояснювалося багатьом. І відсутністю зброї, і страхом заблукати. Інгвар завжди з цікавістю спостерігав за захопленими обличчями туристів. Вони, як діти, із захопленням дивилися на звірів, природу. Під вечір, набравшись вражень, втомлені, вони поверталися в Сагбрук. Іно-

ді, з ними повертався і Інгвар. Життя в лісі прекрасне, але поповнювати припаси краще все-таки в місті. Та й Хельга воліє зустрічатися з ним у Сагбруці. Хельга, подруга Інгвара в цих місцях, служить в сагбрудцькій поліції. Не саме підходяще місце для молодої красивої дівчини, але їй це подобається. Колись її батьки познайомилися тут. Але тоді вже настали тяжкі часи, і через місяць після народження Хельги сім'я перебралася в Осло. З тих пір минуло двадцять п'ять років. Хельга виросла, стала поліцейською наперекір батькам і відправилася служити в тихе містечко. У конфлікті з батьками Сагбрук зіграв ключову роль. Або їх дочка буде ловити вбивць і маніяків в столиці або ж, по суті, відсиджувати службу в тихому містечку. А містечко було дійсно тихим. Населення ледве-ледве перевалило за дві тисячі, плюс дві-три сотні туристів. Крадіжки, тим більше вбивства, тут досить рідкісне явище. Так що поліцейських тут всього троє. Хельга і два ста-

рих раритету, які цілими днями ріжуться в карти. Тому в ділянці Хельга з'являється вкрай рідко, воліючи працювати в «полі». Іноді робота в полі заносить її до Інгвару. І тоді стервозна блондинка перетворюється в ласкаву і ніжну кішку. Так вийшло, що тільки Інгвару сподобалася ця дівчина в поліцейській формі. Ні, у неї були прихильники і до лісника, але справа в іншому. Коли Хельге було п'ятнадцять і її тіло стало цікавити представників протилежної статі, їй на очі потрапив один каталог. Це була невелика брошура з секс-шопу, показана на дозвіллі однієї подругою. Подруга Хельги фантазувала на тему фалоімітаторів, але Хельге це було не цікаво, так як позбавлятися невинності не входило в її плани. А ось розділ костюмів її зацікавив. Точніше, одне фото з нього. На фото була зображена жінка з хижим поглядом і гордо піднятим підборіддям. На жінці був шкіряний обтягуючий топ з декольте і поліцейським жетоном. На стегнах ледве

трималися шкіряні шорти, а на ногах були надіті значні ботфорти. Голову вінчав багатокутний кашкет поліцейського. Напис під фото свідчив: «Не один чоловік не встоїть перед владою закону!» Фраза проста й банальна, але на Хельгу справила колосальне враження. Вона так і бачила себе в поліцейській формі, що зводить з розуму всіх чоловіків. Вона марила еротичними допитами ночами і вирішила піти служити в поліцію. Мама з татом були в шоці. Розумниця і красуня Хельга вирішила все життя возитися з покидьками і ублюдками. Але Хельга так гарно і яскраво міркувала про обов'язок і справедливості, що батьки здалися. Та й, як вже говорилося, згадка міста юності батьків зіграла не малу роль. Хельга не була дурепою і не збиралася вести допити з маніяками і серійними вбивцями. Її мета була інша, підкорювати чоловіків своєю красою і силою мундира. Але тут її чекало розчарування. Чоловіки бачили в ній, в першу

чергу, поліцейську і форма тільки заважала. А в цивільному одязі... такі відносини її не влаштовували. Саме поліцейський фетиш потрібен був Хельзі. І вона знайшла його в Інгварі. Інгвару, як раз, подобалися жінки у формі. Від них віяло якоюсь неприступністю, що викликає бажання підкорити. І в один момент, Хельга і Інгвар зустрілися. Вона просто приїхала до нового лісника, як і належить поліцейському. Так уже склалося, що поліції і ліснику іноді доводиться співпрацювати. Хельга знала, що зустріне відставного солдата, але що він буде молодим, не розраховувала. У той день у неї був кепський настрій. Вона представляла зустріч зі старим воякою, який із ввічливості запросить її на чай. А вона, пославшись на невідкладність справ, відмовиться. Все обмежиться знайомством і ввічливим обміном посмішками. Але перед нею постав Інгвар. Довга дорога, нове місце, молодий чоловік був перед нею в неголеному і злегка

розпатланому вигляді. Але це тільки підлило олії у вогонь лібідо Хельги. Саме таких чоловіків вона спокушала у своїх еротичних фантазіях. Серце дівчини тріпотіло. Вона була в кроці від реалізації своєї божевільної мрії. Уявити собі стан Інгвара було складно. Треба було просто поставити себе на його місце. Звичайно, на відміну від Хельги, він не раз задовольняв свій фетиш, але йому, як будь-якій людині з певними нахилами, цього було мало. Це як заборонений плід, скуштувавши раз, хочеться ще і ще. І цей плід, дозрілий плід, був перед ним. Стандартна процедура ввічливості, що включає в себе чаювання, і... тієї ночі їхні мрії збулися. Їхні стосунки тривають вже майже рік. Вони бачаться пару раз на тиждень. Або він їде до неї, або вона до нього. Вони не збираються жити разом і проробляти це кожен день. Це б зробило їх потяг буденним, а вони цього не бажають. Нехай і коротка, але розлука надає якоїсь

гостроти їх зустрічам. Накопичена пристрасть виривається на волю, даючи всю волю їх фантазіям. Вільні стосунки. У них є всього пару ночей на тиждень, але це їх ночі. І знаєте, вони не користуються свободою. Ні Інгвар, ні Хельга не намагаються знайти ще когонебудь на стороні. Звичайно, Хельгу дратує, коли Інгвар починає при ній фліртувати з цієї товстухою Уной. Так, за порівняння з Хельгой, Уна, продавщиця невеликого магазинчика, де воліє отоварюватися Інгвар, була пампушкою. До форм часів Ренесансу їй далеко, але й до осикою талії Хельги стільки ж. Але дратувала Хельгу зовсім не талія. Через особливості фігури, груди Уни були на пару розмірів більше. І тому Хельга ревнувала. Але і вона була хороша! Сама дівчина не втрачала можливості помститися Інгвар, пококетувати з барменом місцевої забігайлівки Фростом. Це така гра. Інгвар заграє з Уной, дратуючи Хельгу. А Хельга заграє з Фростом, дратуючи Інгвара.

Тільки Інгвар, на відміну від Хельги, не сприймає ці ігри в ревнощі всерйоз. Все одно це частина їх прелюдії. *** - Алло. - Інгвар? - Інгрід? - Скільки разів говорила, що не називай мене на ім’я! - Добре, мамо. - Так краще. - Щось сталося? - А що, я не можу подзвонити своєму синові просто так? Обов'язково щось має статися? - Ні, просто ти так просто не дзвониш. - Хотіла дізнатися, коли ти збираєшся додому повертатися. - Я і так вдома. - Інгвар! То твій дім казарма, то ліс якийсь! Тобі тридцять років! - Двадцять дев'ять. - Не блазнюй! Я тебе народжувала! І я хочу онуків! - Мама! Ну, досить! - Не досить! Інгвар, подумай про нас! Годі ризикувати життям. То армія, то лісництво. Не дай Бог, з тобою щось трапиться!

- Добре, мамо, я подумаю над цим. - Де ти там подумаєш? Вже як Мауглі! Скоро на вовчиці одружишся. - Ні, є в мене варіант. Людський. - Так? І хто вона? З пристойної сім'ї? - Вона з Осло. - Те, що вона з Осло, не гарантує, що вона з пристойної сім'ї. - Вона служить у поліції. - Те, що вона служить у поліції, не гарантує, що вона з пристойної сім'ї. - Я ... я кохаю її і мені все одно з якою вона родини. - Чому так не впевнено? - Впевнено! - Ну гаразд. Сподіваюся, ви ... - Мама! - Добре, добре. Не буду тиснути. Всього доброго. - І тобі. *** - Моді, що за казки ти нам тут розповідаєш? - Голосно вимовив Бруні. - Тихіше, придурок, - зашипів на співрозмовника той, кого назвали Моді. Двоє інших співрозмовників мовчки спостеріга-

ли за перепалкою. Крім них в барі майже нікого не було. Воно й зрозуміло, час обідній. Туристи зараз або гуляють по лісу з Інгвар, або ходять по музею і тартаку. У барі вони з'являться не раніше вечора. Тому обережність не завадить. Хоч бармен і зайнятий бесідою з якимось старим біля стійки, відгомін розмови мисливців міг долетіти й до нього. А «мисливці» цього не хотіли. Так як вони... браконьєри. Один з панів не бідних, що раніше вже згадувалися, замовив їм добути голову величезного вовка з червоними очима і людським поглядом. - Чого ти кричиш? - Обережно озирнувся Моді. - Але це маячня, Моді. - Наполягав на своєму Бруні. - Замовник хоче, випускаючи клубок сигаретного диму, почав міркувати Моді, замовник платить, ми виконуємо. У цій компанії Моді був авторитетом і не Вермунд, що не Ейнар не могли йому перечити. У Бруні були привілеї. Як не дивно, але цей рудий ви-

сокий хлопець припадав Моді рідним братом. Моді був майже на дві голови нижче Бруні. Його чорне волосся було коротко стрижені, та й голився він вкрай рідко. Взагалі, Моді зовні нагадував Інгвара. Фрост навіть прийняв його за лісника. Хотів крикнути: «Гей, Інгвар, ти чого забув тут в таку ранню годину та ще без Хельги?!», але придивившись, не наважився. А ось Свейн, завсідник бару, прийняв заїжджого за лісника. Ну, старому це можна пробачити. - А якщо ми не знайдемо цього вовка? - Чи не відступав Бруні. - Знайдемо. - Впевнене виголосив Моді і, загасивши сигарету, наказав, - вирушаємо! Вермунд і Ейнар, так і не вимовивши й слова, встали з-за столу і стали збирати речі. Бруні, з незадоволеним обличчям, став їм допомагати. Невдоволення і мовчання Бруні веселило старшого брата. Зібравшись, вони покинули бар. - Вдалого полювання! - Побажав їм у слід Фрост. Моді кив-

нув у відповідь. Це був останній раз, коли цих чотирьох бачили живими ... *** Черговий похід з туристами - заряд позитиву. Захоплені обличчя, клацання фотоапарата, все як завжди. Інгвара бавила ця дитяча безпосередність туристів. Ці вигуки при вигляді оленів. Радість, коли кролик пробіжить по стежці. Так проходила і ця прогулянка. До певного моменту. Один з туристів якраз знімав кролика, що біжить по снігу. Поки камера не спіймала в кадр людину. Він сидів прямо на снігу, притулившись спиною до дерева. Голова була мокра, шапки не було зовсім і це при морозі нижче нуля. Затуманений погляд йшов кудись у далечінь. Губи були бордовими від замерзлої крові. Турист опустив камеру, посмішку з його обличчя як вітром здуло. - Там людина, заїкаючись, турист вказав на пораненого. Інгвар якраз розповідав двом молодим дівчатам одну кумедну історія. Дівчата сміялися, слухаючи байки

красивого лісника. Інгвар і дівчата синхронно повернули голови на вигук. Подальше синхронне дію справили виключно дівчата, здавлене скрикнувши. Інгвар мовчки кинувся до пораненого. - Гей, ти живий? Лісник намагався нащупати пульс. Слабкі удари ледве промацувалися на шиї. Поранений насилу поворухнув злиплими губами. Погляд став більш усвідомленим. Він подивився на Інгвара і насилу вимовив: - Моді? Біжи, Моді ... - його голова стала завалюватися на бік, а очі закрилися. - Не втрачай свідомість, - Інгвар підняв голову пораненого в надії, що він отямиться. - Ой, а що це? Одна з дівчат підійшла впритул і присіла навпочіпки. Інгвар подивився на живіт пораненого, куди вказувала дівчина. Живіт був розпоротий. Лахміття одягу просочилися кров'ю і прикривали рвані рани. - Трясця твоїй матері... - тільки й зміг вимовити лісник. У той же момент почу-

лися кашляючи звуки з боку «щасливого» туриста, що виявив пораненого. Його рвало прямо на дерево, про яке оперся поранений. Правда, в сторону, а не на вмираючого бідолаху. - Ти чого? - Сполошилися Інгвар, а турист лише махнув за дерево. Лісник піднявся і обійшов дерево. Від дерева, метрів на п'ятнадцять, двадцять по снігу тягнувся червоний шлейф. Закінчувався він страшною картиною. Буквально на парі десятках квадратних метрів розгорнулися драматичні події. Сніг на цій площі був червоним. На землі і навіть гілках були розкидані частини розтерзаних людських тіл. І в центрі цієї композиції стояв величезних розмірів вовк. Його зріст був рівний людському, якщо не перевершував. А якщо цей родич Акелли став би на задні лапи, то був би вищим людини рази в два або навіть три. Але самим страшним був не розмір, а погляд. Він був людським. Таке відчуття, що на Інгвара дивився не звір, а людина. Червоні зіниці були по істи-

ні людськими. Інгвару навіть на мить здалося, що закривавлена морда намагалася посміхнутися. Але лише на мить, бо вовклюдожер не може посміхатися, він може тільки оскалитись. Облизавшись, вовк розгорнувся і кинувся геть. З пару секунд Інгвар думав кинутися за вовком чи ні. Але факти і здоровий глузд взяли гору, і він залишився тут. *** Хельга примчала швидше медиків, тільки з нею зв'язалися її раритети і повідомили про подію. Слова «там вовк на твого Інгвара напав і комусь живіт розпоров» подіяли як каталізатор. Хельга гнала машину так, що гонщики Формули-1 нервово курять в стороні. По лісі вона мало не летіла. Маршрут туристів вона знала напам'ять, доводилося кілька разів ходити з Інгваром. Буквально за півгодини поліцейська домчала до місця. Труп Бруні так і сидів притулившись до дерева. Хельга за весь час служби жодного разу не бачила небіжчиків, тому при вигля-

ді понівеченого тіла її мало не знудило. На негнучких ногах вона попленталася далі і в жаху завмерла. У декількох метрах на снігу лежала голова. Голова Інгвара. Скуйовджене волосся, закривавлений рот скривився в жахливій посмішці. Очі скляним поглядом дивилися в порожнечу. Шия була, як би зрізана тупим ножем. Голова лежала на снігу на правому вусі. - Інгвар. - Одним губами прошепотіла Хельга. Найбільше вона боялася саме цього. Що одного разу вона побачить пошматованого Інгвара або вбитого браконьєрами. Просто страх істерички. Вона, як хижачка, вчепилася в нього і боялася втратити. Він її і більше нічий! Тільки з ним вона відчула себе жінкою, а тепер ... - Хельга, медики ще не приїхали? - Цілком спокійно сказав підійшовший Інгвар. Він стояв перед нею живий, цілий і неушкоджений. Хельга не могла нічого вимовити. Чи то ангел зійшов з небес, чи то розум дівчини скаламутився. Схлипнувши,

вона кинулася обіймати Інгвара і заридала. - Що з тобою? Здивовано запитав Інгвар і, помітивши відірвану голову, зрозумів. - Я не знаю, хто цей нещасний, - піднявши голову дівчини і заглянувши їй в очі, лагідно почав Інгвар, але він не я. Він дуже схожий на мене, але я цілий і неушкоджений. - Угу, - тихо прошепотіла поліцейська заспокоївшись. *** Медики прибули тільки через півтори години. Чи то поломка сталася у них, чи то заблукали. Все одно їх присутність було потрібно лише для констатації смерті. Приїхав буквально в слід за Хельгой Свей відвіз переляканих туристів назад у місто. Хельга вже заспокоїлася і приступила до своїх прямих обов'язків. В залишках одягу вона знайшла дивом збережені документи. Два брата з двома знайомими вирушили на полювання і нарвалися на вовка. - Ці теж самі вирішили пополювати? -

Запитала Хельга, заповнюючи протокол. - Не знаю, - відповів Інгвар, - до мене вони не приходили. Свейн говорив, що бачив їх у шинку у Фроста два дні тому. - Вірити Свейну, з сумнівом промовила Хельга. - Він був тверезий? - Звичайно, інакше б я не відправив з ним туристів. - Давно не бачила його тверезим. - Я його тверезим бачив взагалі вперше. Молоді люди засміялися. Виглядало це моторошно. На невеликому майданчику в калюжах крові і серед розірваних тіл щиро і, можна сказати, щасливо сміялися двоє коханих. *** - Алло. - Мама? - Інгвар? Що у тебе з голосом? - Проблеми на роботі. - У тебе? - Так, вовк задер чотирьох браконьєрів. - Жах! Інгвар, негайно ... - Ні! Це моя робота! - Інгвар! - Я сказав, ні! Все, бувай!

*** - Хельга в курсі? Поцікавився Свейн. - Ні, і не повинна дізнатися. - Відповів Інгвар. - Може, я відправлюся з тобою? - Ні, - лісник похитав головою. - Він розірвав чотирьох професіоналів. - Чотирьох покидьків. - Не думаю, що для вовка має значення покидьок перед ним чи ні. - І все одно підеш один? - Не бачу сенсу ризикувати обом, відповів Інгвар. - До того ж ... - Погляд? - Запитав Свейн. Сарказму в голосі не було. Так, легка недовіра. Старий не вірив у слова лісника. Вовк з людським поглядом? - Так. - Відповів Інгвар і підхопивши карабін пішов у ліс. - Удачі, рейнджер. - Тихо вимовив Свейн. Вони вже все обмовили. Якщо через шість годин Інгвар не повернеться, Свейн підніме тривогу. А от як раз цього старому хотілося найменше. І так через ці події весь туристичний бізнес

під загрозою зриву. Владі дорого коштувало робити так, щоб інцидент не піддався розголосу. Мер навіть натякнув, що вони повинні розібратися з цією проблемою самі і в найкоротший терміни. Поліція послала все це далеко і надовго. Ну, дійсно, не двом ж людям похилого віку і дівчині розбиратися з вовком. Інгвар запропонував допомогу своїх товаришів по службі, але перед їх викликом вирішив розібратися сам. Що саме рухало Інгваром в той момент, він, по суті, не знав і сам. Погляд. Ну, що таке погляд? Та й чий погляд? Вовка? Не звичайного вовка, а людожера. Але було в тому погляді і те, що не вкладалося в образ лютого звіра. Це був не погляд тварини, який вбив чотирьох людей. Цей погляд був сповнений жалю, здивування і, як здалося Інгвар, переляку. І... ліснику здалося, що це погляд належить жінці. Для початку, Інгвар повернувся на місце трагедії. За ці дні снігу не було і там практично нічого не

змінилося. Ось шлейф від дерева, де сидів поранений. Він помер прямо на руках у Інгвара. Між деревами все було так само. Тільки тіла прибрали. Ось тут стояв вовк. Он туди він стрибнув і втік. Інгвар пройшов до місця, куди стрибнув звір. Тоді, чомусь, ніхто не оглядав простір осторонь від місця трагедії. Хоча там так само були сліди крові. Не великі, як ніби хтось був не сильно поранений. Просто окремі краплі на невеликій відстані один від одного. - Отже, ти поранений... на. - Задумливо виголосив Інгвар, дивлячись на червоні плями на снігу. Так і не знімаючи карабіна з плеча, він рушив по сліду. Звір був поранений і серйозно. Плями і вовчі сліди петляли. За пару годин, Інгвар дійшов до подоби барлогу. Зовні це нагадувало великий, метра два у висоту, замет з чорним отвором входу. Біля входу були сліди крові та вовни. Клапті вирваною вовни були розкидані біля входу. Все-таки знявши з плеча карабін і взявши

його напоготові, він увійшов в барліг. У барлозі було темно, хоч око виколи. Але карабін був оснащений невеликим ліхтариком, який, хоч і з труднощами, але розганяв темряву на шляху. Вниз йшов спуск метра на три, чотири. Досить глибоко. Узвіз не був крутим, приблизно під сорок п'ять градусів. Ніяких сходинок, тільки бруд і купа гілок. Внизу, в отворі миготіли відблиски. Спускаючись, Інгвар помітив велику кількість вовни. У проході її було ще більше, ніж біля входу. І ще одне, прохід був вузьким. Інгвар насилу спускався, намагаючись не торкатися стін. Здоровенний вовк тут ніяк би не пройшов. До того ж, поранений. Це була землянка. Внизу була досить велика кімната приблизно п'ять на п'ять метрів. Відсвіт давав невеликий ліхтар, що стоїть в лівому кутку, відразу біля входу. Ліхтар стояв на старому ящику. Вздовж тієї ж стіни стояли похилені стелажі. На них в цілковитому безладді

лежали близько десятка книг, металевий чайник, мобільний телефон і засушені яблука. Все це було покрито досить великим шаром пилу. У правому дальньому кутку стояло старе двоспальне ліжко. Постіль була зім'ята, а кольоровий плед валявся поруч на підлозі. Але Інгвар помітив це тільки потім. Перше, що кинулося йому в очі (по правді, не помітити цього було складно) було, точніше, була дівчина. Вона лежала прямо на земляній підлозі кімнати. Оголена, в купі вовчої шерсті. Вона була мокра і вся тряслася. Інгвар кинув карабін і кинувся до дівчини. Її лихоманило. Каштанове, злегка руде волосся просочилися потом і збилися в сальні локони. Він підняв її і відніс на ліжко. Вона була без свідомості і важко дихала. Інгвар вкрив її пледом. Після розкрив портативну аптечку і вколов антибіотик. Служба в армії привчила Інгвара тягати з собою портативні аптечки за армійськім зразком. Звичайно, ідеально було б закуповувати армійські

аптечки, але поки це проблематично, а така саморобна солянка в самий раз. Хворій стало легше. У всякому разі, лихоманка пройшла. Інгвар промив антисептиком рани на її тілі. У незнайомки були зранені руки і ноги. Ліва ікра була поранена сильніше всього. Там була важка рана, яка загрожувала загноїтися. Як міг, лісник обробив рану, але шкіра навколо неї все одно залишалася синюватою. До того ж повітря в землянці був сперте. Звичайно, це забезпечувало тепло, але дихати практично неможливо. У кутку Інгвар знайшов одяг: джинси, светр, хутряний жилет і чоботи. Навіть було нижня білизна. Тільки зараз Інгвар помітив, що дівчина гола. Точніше, він помітив це відразу, просто тоді не надав цьому значення, були пріоритетні завдання. Одягнувши незнайомку, Інгвар взяв її на руки і виніс на вулицю. Коли він одягав її, він помітив кілька нюансів. По-перше, груди незнайомки була більше ніж у Хель-

ги. По-друге, вона була шатенкою. Навіть не шатенкою, колір її волосся був чимось середнім між рудим і коричневим. Це більше подобалося Інгвар, ніж білі локони Хельги. Та й у їх парі домінувала Хельга. Інгвар задовольнявся тим, що вони просто сплять. Йому приносило задоволення знімати з її пружніх грудей жетон, розстібати ґудзики поліцейської форми, хоч там і були тільки значки сержанта. За цією обгорткою його чекав сюрприз у вигляді мереживної білизни. У незнайомки теж була мереживна білизна. «Як у Хельги» подумав Інгвар, одягаючи її в одяг. Зараз вона мирно спала у нього на колінах. Вони сиділи на снігу біля входу в землянку. Інгвар вже повідомив Свейну, що з ним все добре і, пояснивши як пройти до землянки, попросив прийти на допомогу. Незнайомку треба відправити до лікарні. Хоча б у Сагбрук. Поки Інгвар розмірковував про транспортування незнайомки, вона прийшла до тями. Просто відкрила

очі і подивилася на Інгвара. Він якраз розглядав її обличчя. Побачивши, що вона відкрила очі, молодий чоловік посміхнувся. Спочатку вона ніяк не реагувала, а потім різко стрепенулася, підскочила і вирвалася з його обіймів. - Що таке? - Здивовано запитав Інгвар, але потім все-таки зрозумів. Ситуація як з Хельгой. - Стій! - Викрикнув він. - Я не він. Тобто... я схожий на нього, але не він. Як же пояснити? Я Інгвар, а твого знайомого звуть Моді. Я лісник, а він браконьєр. - Він мені не знайомий! - Швидко викрикнула вона, але не змінила хижої пози. До Інгвара дійшло. Її рани, різка реакція на нього. - Вони зґвалтували тебе? - Обережно запитав Інгвар. - Ще чого! - Незнайомка швидко оскалом. Навіть нервово посміхнулася. – Сили мало для цього. - Добре, вони тебе не ґвалтували. Але заспокойся, вони мертві. - Заспокійливо говорив Інгвар. Точніше, йому так здавало-

ся. - Знаю. - Випалила незнайомка. - Що ти знаєш? Трохи заплутавшись, здивовано запитав Інгвар. - Що вони мертві. - Відповіла вона і її погляд став туманним. - Я пам'ятаю тебе, промовила вона, випроставшись на весь зріст. - Тобто, ми бачилися? - Запитав лісник. Можливо, вона була там, але тоді де її сліди? І чому там сліди вовка? Диявол, вовк! Він може бути поблизу! А вона може бути його обідом, який він припас на потім, нажервшися браконьєрами. - Треба йти! Промовив він, підходячи до незнайомки. Вона ж відштовхнула його. Інгвар хотів було обуритися, але вона зірвала з себе одяг. Одним рухом, все разом. Як це їй вдалося, лісник так і не зрозумів. - Гуннхільда. Сказала вона і ... її тіло вигнулось, стало покриватися шерстю. Руки міняли форму, стали збільшуватися в розмірах. Ноги теж, начебто під шкірою м'язи стали швидко

зростати. Щелепа і ніс стали подовжуватися, а вуха навпаки, як би пішли в череп. Зріст збільшився в два, три рази. І ось перед переляканим Інгваром стоїть на задніх лапах той самий вовк-людожер. Вона опустилася на всі чотири лапи, піднявши купу снігу. - Ти? Ти і є...? Тільки й зміг вимовити Інгвар. Поворухнутися він не міг, тіло ніби щось сковувало. Таке відчуття, що суглоби затверділи, ставши одним цілим з кістками. І цей монстр в будь-яку мить міг одним ударом лапи розбити його на дрібні осколки. Погляд. На нього дивилися всі ті ж червоні очі, але вони не бажали йому зла. У всякому разі, так подумав лісник, заглянувши в очі вовчиці. Вона дивилася на нього переляканим поглядом. Звичайно, вона не вперше зустрічає людей в вигляді звіра і могла звикнути, що викликає у них тільки страх. Ще тоді, зранена від рушниць браконьєрів, вся в крові вона побачила його. Вона сподівалася, що він інший, але він, як і всі,

бачить в ній тільки звіра, тварина, вбивцю. Гуннхільда розгорнулася і пішла геть від свого житла. Інгвар так і не зміг поворухнутися, поки вона була видна. Тільки коли рудий хвіст розчинився в білизні лісу, заціпеніння спало. Вона перевертень? Нечесть? Зло? Виплодок пекла? Голова Інгвара кипіла від думок, домислів і припущень. Він сомнамбулою пішов геть від замету. У голові спалахами миготіли кадри. Закривавлена поляна, дівчина в купі вовни, величезний вовк в кроці від нього. І тільки погляд не давав спокою. Це була вона. Вона розірвала чотирьох людей в лісі. Навіть ті горемисливці натрапили на неї. І всі ці вигадки про погляд ... Погляд, погляд, погляд! Диявол, та він як хлопчисько закохався в... перевертня? Ні! Не може бути! Він любить Хельгу! Свою маленьку Хельгу. Так, тільки її. Завтра він поїде в місто за припасами і на ніч зупиниться у неї. І все буде як раніше. Ніч, Хельга

і пристрасть. Хельга... Гуннхільда... *** - Дзвонила Хельга, я сказав, що ти відсипався після довгого походу. - Ставлячи перед Інгвар чашку з гарячим чаєм, вимовив Свейн. - Дякую, старий. Відповів лісник, чи то за чай, чи то за пояснення для Хельги. - Та що з тобою сталося, хлопець? - В черговий раз запитав Свейн. Інгвар просто ігнорував його питання. Вчора, коли він вийшов йому на допомогу, Свейн зустрів Інгвара неподалік від галявини, де розтерзали браконьєрів. Інгвар просто йшов, ледве переставляючи ноги. У той момент він був не краще Гуннхільди: весь мокрий, в стані прострації. Свейна він так і не упізнав. Просто стояв перед старим і скляним поглядом дивився на нього. Свейн намагався розпитати Інгвара про поранену дівчину, але нічого не вдалося. Тоді він просто привів його додому. - Це вовчиця. Насилу видавив із себе

Інгвар. - Вона з послідом? - Запитав Свейн, Інгвар тільки заперечливо похитав головою. - Ні, - промовив він. - Ні... нічого ти, старий, не розумієш. Вона і є вовчиця. Гуннхільда. - Гуннхільда? Перепитав Свейн. - Так, - кивнув Інгвар. - Я піду. - Інгвар встав з-за столу і попрямував до виходу. - Стій! Ти куди? Занепокоївся Свейн. - До Гуннхільди. Відповів Інгвар і пішов геть. Свейн його не зупиняв. Чому? Резонне питання. З усього було потрібно зупинити Інгвара, напоумити, але він вирішив не чіпати колишнього рейнджера. Свейн так і залишився стояти посеред кухні, в той час як Інгвар пішов вже по знайомому йому маршруту. *** Гуннхільду Інгвар знайшов на віддалі від барлогу. Вона лежала в купі вовни прямо на снігу. Її знову лихоманило. Взявши дівчину на руки, він відніс її в барліг. Чергова порція антибіотика і вітамінів для підтримки організму.

Вона перевертень. Ця думка пульсувала у Інгвара в голові, не давала спокою. Він не знав, що йому робити і як бути. З одного боку він повинен виконати наказ, вбити вовка, з іншого... Виконати наказ. Інгвар вже давно не солдат, та й на службі він вважав за краще працювати головою, а не бездумно слідувати наказам. Що, власне, і не дозволило йому піднятися вище капрала по службових сходах. І зараз йому не хотілося виконувати цей «наказ». Хто такий мер міста? Так, чиновник, а він колишній рейнджер. - Знову ти. - Тихо прохрипіла Гуннхільда, приходячи в свідомість. Інгвар намагався щиро посміхнутися. - Я. - Відповів хлопець. - Хочеш вбити? Запитала дівчина. - Ні, - похитав голів Інгвар. - Просто хочу знати, хто ти така? - Сам адже здогадався. - Вона сіла на ліжку і обіймала свої коліна. Плід прикривав ноги, оголивши спину. Але в землянці було тепло і Інгвар

відсік думку укутати її знову. - Перевертень. Чи не питав, а констатував Інгвар. - Угу, - втупившись у коліна, кивнула Гуннхільд. - І... як це сталося? - Запитав Інгвар. - Що саме? - Уточнила дівчина. - Ну, перетворення. Як ти стала перевертнем? - Ніяк. - Відповіла Гуннхільд. - Я завжди була вовком. - Вовчицею. - Поправив Інгвар. - Вовчицею... Повторила Гуннхільд. - А батьки, вони теж перевертні? - Не знаю, я росла в притулку. Говорили, що мене підкинули у притулок. - Почала свою розповідь дівчина. - Тому я не знаю, що таке батьки, що таке сім'я. Я завжди була самотньою, вовком - одинаком. Але в притулку нас любили. - Якщо любили, то чому ти самотня? - Тому що з усіх дітей я одна вставала серед ночі, йшла на вулицю і оберталася вовком. Знаєш, а це боляче. Спочатку з'являється легке хвилювання, неначе, безпри-

чинне відчуття неспокою. Потім йде приплив сил, хочеться бігти, кричати. Руки і ноги починає зводити, як буває перед дощем, тільки у стократ сильніше. І коли вже несила, починається. Руки, ноги роздуває. Шкіру просто розривають м'язи, пекельний біль. Потім все проходить і настає таке блаженство, ніби цієї тортури і не було. Серце заспокоюється, по тілу розпливається тепло. Ось що значить обернутися на вовка. Вона блаженно розтяглася на ліжку і закашлялась. Інгвар підхопив сумку і дістав чергову порцію антибіотиків, але Гунхільда його зупинила. - Стій! Не треба! - Треба! - Вводячи в шприц з ампули антибіотик, відповів Інгвар. - Стій! Я можу вилікуватися і без цього! - Випалила вона. Інгвар здивоване подивився на неї. Знаєте, сперечатися з голою жінкою досить важко, особливо якщо вона перевертень. - Просто мені треба поспати в тілі вовка, але... у мене це не виходить. - Якось сум-

но відповіла вона. - Добре. - Кивнув хлопець, прибираючи ліки. Вона підійшла до нього і обійняла його руку. Інгвар здивовано подивився на неї. - Ти побудеш зі мною, поки я буду спати? - Прилинувши до його плеча, обережно запитала вона. - А ти кусатися не будеш? - З посмішкою запитав він. *** На диво, Інгвар заснув досить швидко. Гуннхільда, обернувшись вовком, зайняла майже половину землянки. Вона спала прямо на підлозі, він же влігся на ліжко. Вона, звісно, покликала його до себе, тихо тявкнув і вказавши носом на свій бік, але він делікатно відмовився. Як виявилося, в тілі вовка Гуннхільд не могла говорити, але розум її не затуманився. Чого, як раз, і боявся лісник. Спати з дівчиною або ж вовком - різниця є. Прокинувся Інгвар від дотику. Розплющивши очі, він побачив перед собою Гунхільду. Дівчина буквально сиділа на ньому. Те, що на ній нічого не було, Гуннхільду ні крапельки не

бентежило. Навпаки, очі її горіли бешкетним вогником. - Гун ... - хотів було вимовити він, але вона доклала свій палець до його губ і розсміялася. - Завжди, - вона почала важко дихати, після перетворення мені хочеться ... - вона провела рукою по його плечах, грудях. - Ти розумієш. І ... ти не проти? - А у мене є вибір? - Поцікавився Інгвар. Двояке почуття, йому була близька Хельга, але Гуннхільда була іншою. У ній не було того бажання влади, яке було в Хельги. Вона хотіли не раба, а рівного партнера. - Є, якщо ти не боїшся вовчих іклів. Майже задихаючись, відповіла вона і накинулася на хлопця. Він не опирався. У той день Інгвар дізнався, що таке по істині тваринний секс. Старе ліжко дивом витримала натиск пристрасті їх двох. Вгамувавши хіть, вони відкинулись на ліжко. Воно було мокрим. Жар їхніх тіл розігрів повітря і від ранішньої (або вечірньою, в напі-

втемряві землянки цього не зрозуміти), свіжості не залишилося і сліду. Але й сил вийти на поверхню не було. Затхлість, запах поту, сперте повітря, таке відчуття, що ці двоє цього не відчували. - Дві доби без душа, пора б повернутися додому. - Промовив Інгвар принюхавшись до своїх пахв. Гунхільда ж носом наразилася на них і з захопленням вдихнула запах. Інгвар, як дитя цивілізації, дивився на це з деяким подивом і, трохи, страхом. - Ти чого? - Витиснув він із себе питання. - Терпіти не можу всі ці парфуми, дезодоранти! - З захопленням, вимовила вона. Природний запах - ось справжній аромат! «Як і Хельга» майнула в голові думка. Хельга теж терпіти не могла дезодорант, одеколон і запах гелю після гоління. Вона любила його брудного, неголеного і злегка пом'ятого. Але з Хельгой це було продиктовано її нахилами, а от з Гуннхільдою причина була іншою. - Усі ці модні за-

пахи перебивають нюх, і я не можу нічого вчути. Тому й поїхала жити в цей ліс. - Ти тут живеш? Здивувався Інгвар. - Так, - кивнула Гуннхільда. - Майже завжди. Іноді повертаюся до людей, у мене є невелика квартира в Нарвиці. - Нарвік? Досить далеко звідси. - Здивувався Інгвар. - Зате тут зима довша, - посміхнулася вона. - Люблю зиму. - А мені все одно, - відповів лісник. - Що зима, що літо. Гаразд, піду я. Він став швидко збиратися. - Мені тебе проводити? - Вперше вона зволила прикритися. - Ні, не треба, відпочивай. - Він посміхнувся у відповідь і швидко чмокнув її. Вона взяла його за руку. - Ти прийдеш ще? - Її погляд був сповнений печалі і туги. - Обов'язково. Інгвар знову посміхнувся, почухав їй підборіддя, як чешуть собакам. - Я вовчиця, а не собачка! - Жартома обурилася Гуннхільда. - І вовчиця може

вести себе як собачка. - Філософськи відповів Інгвар. - Так, але собачка може вкусити, а вовчиця задерти на смерть. - Добре, моя вовчиця. - Сказав він і вийшов з барлогу. Гуннхільда сумно дивилася йому у слід. Його вовчиця. Якщо Гуннхільд вовчиця, то хто ж він? Вовк? А що? Інгвару був симпатичний цей звір. Ось тільки в цю зграю ніяк не вписувалася Хельга. Вона вже точно не вовчиця. Вона, ... а хто вона? Швидше за все, хорт. Але хорт не вовкодав... *** - Алло. - Привіт ... - Інгвар? Голос втомлений, знову проблеми на роботі? - Ні, на особистому фронті. - Твоя поліцейська тебе відшила? - Ні. - Тоді що? - Мамо, у тебе було таке, що начебто одна не байдужа, і добре з нею, а потім раптом в твоєму житті з'являється ще одна. Але з нею все інакше. - Я з жінками не зустрічалася!

- Ти розумієш, про що я. - Знаєш... було. Але тоді я обрала твого батька. - І чим ти керувалася при виборі? - Чесно? Навіть не знаю, другий був набагато краще твого батька! - Мама! - Що мама? Якщо це правда. Напевно, серце підказало. - Серце ... - Так, серце. Воно знаходиться в грудях зліва, а між ніг спереду інший орган, дивись не сплутай. - Постараюся. *** У житті Інгвара зараз було три жінки. Хельга, з якою він був щасливий; Гуннхільд, яка показала йому іншу грань пристрасті і мама, яка повинна була допомогти йому в цьому розібратися. Але, на жаль, мама нічим не допомогла. Хельга. Вони зійшлися на фетишах, гострих і таємних захопленнях один одного. Спочатку це був просто секс, задоволення нахилів, а потім стало переростати в щось інше, виходити на інший рівень. Вона стала йому дорога, він

був дорогий їй. Але що далі? Вічно грати в поліцейську і злочинця? Гуннхільда. Діваперевертень, яка вбила чотирьох... стоп! Вона захищалася! І нікого більше вона не вбивала. І її любов була продиктована не бажанням пограти, а первородним, тваринним інстинктом. Сильна вовчиця і сильний вовк. З Гуннхільдою Інгвар відчував себе більш впевненим, він міг розкрити свій потенціал, а не беззаперечно слідувати за бажаннями Хельги. Ось і вся різниця. І Інгвара тягнуло до Гуннхільд, але... - Ти змінився. Сказала Хельга. Для неї та інших обивателів він вигадав легенду, що дійшов до самої межі своєї території, стежачи за слідом. Потім просто повернувся назад і повідомив в лісництво про те, що вовк пішов далі. В околицях Сагбрука його немає, а далі не його проблеми. Мер цьому був тільки радий. Інгвар навіть здалося, що чиновнику взагалі плювати на людей, аби гроші капали в його кишеню

не зупиняючись і все. - З чого ти взяла? - Запитав Інгвар намагаючись зобразити здивування. Зараз він перебував у тому стані, коли чоловік захоплюється новою жінкою. Стара, ніби, як і гріє серце і близька, але починає трохи дратувати. - Ти охолов до мене. - Відповіла Хельга. Зараз вони були у неї. Невелика кімната в невеликому будинку. Поліцейської не доводилося розраховувати на розкіш, і її квартира була дуже маленькою. Можна сказати, що вона трохи була більше землянки Гуннхільди. - Просто втомився. Цей вовк ... - Він дійсно пішов? - Так, - кивнув Інгвар. - А якщо він почне вбивати там? Він же людожер. - Він не людожер! - Випалив Інгвар, налякавши Хельгу. Вона навіть відсторонилася від нього. - Добре, - обережно промовила Хельга, пригорнувшись назад. Вони так і лежали в повній тиші. Вона боялася вимовити бодай

слово, щоб не збільшити зміни в її Інгвар. Він просто мовчав. Так, Хельга стала його дратувати. Навіть їхні ігри не приносили йому того задоволення, що раніше. Він задихався в цій собачій будці, з цією хортою. Він хотів на свободу, до Гуннхільди. - Мені пора, - він швидко почав збиратися. - Ти куди? На дворі ніч. - Здивовано запитала вона. - Мені треба, коротко відповів він і пішов. Інгвар взагалі не любив всіх цих сцен. Він вважав за краще піти поанглійськи, не попрощавшись. Просто рвати відносини і все. Ось тільки Хельга не одна з його колишніх, які ладом його і не любили. Вона так просто не відступить. Дівчина швидко зібралася і пішла за Інгваром. Хлопець попрямував до Свейна, швидко переговоривши зі старим, він взяв його старий пікап і поїхав. Хельга, підібравшись ближче, змогла розчути про якусь вовчицю. Коли вогні пікапа віддалилися, Хельга вломилася в будинок

Свейна. Старий жив один, тому крім нього вона нікого не потурбувала. Та й у той момент її це мало хвилювало, кого вона там потурбувала. - Куди відправився Інгвар?! - Прямо з порогу поцікавилася Хельга, дістаючи пістолет. - Додому, - косо дивлячись на зброю, відповів Свейн. - Що за вовчиця? - Наставляючи зброю у голову старого, запитала поліцейська. - Хельга, схаменись, - заїкаючись почав Свейн. - Відповідай! - Ти все одно не повіриш. - Говори! - Він полюбив вовчицю. - Відповів старий. - Чого? - Здивовано перепитала Хельга. - Він зустрів діву, перевертня. Це вона задерла тих покидьків ... Реакція Хельги була трохи дивною. - Дівку він собі знайшов, а не вовчицю. - Вона кулею вилетіла з дому Свейна і кинулася до своєї машини. Як і тоді, в день трагедії, вона гнала що є сили. Тільки тепер її

вело не почуття неспокою за коханого, а пекучі ревнощі. Її Інгвар знайшов іншу. І швидше за все, він вже не її. Пістолет висів на поясі в кобурі. Коли Хельга вперше одягла кобуру, вона здалася їй моторошно незручною, потім звикла. А зараз зброя надавало їй впевненості. Він буде її! Ніякій вовчиці вона його не віддасть. Будь вона хоч перевертнем, хоч відьмою! Машина зупинилася біля старого пікапа. Відблиск ліхтаря миготів вдалині. «Інгвар!» - Пульсувала думка в скронях. Обережно вона пішла за ним, намагаючись не наближатися. Інгвар йшов упевнено, вже знаючи маршрут. За звичкою він пройшов криваву галявину. В ночі вона виглядала ще зловісно. Інгвар підійшов до великого замету з плямою внизу і пірнув у це пляму. - Вхід, чи що? Здивовано запитала Хельга. Холод нічного лісу трохи охолодив її лють. Вона підійшла до входу і зупинилася в нерішучості. Що там за темрявою ходу?

«Там Інгвар». Хельга відкинула всі сумніви і зробила крок у проріз. Послизнувшись на гілці, вона шкереберть полетіла вниз, відчинивши двері своєї головою. Дівчина схопилася за голову. В очах пливло, все тіло боліло. Вона насилу розрізнила дві постаті. Одна була тонка і світла, а друга об'ємна і темна. Темна постать наблизилася і Хельга розгледіла Інгвара. - Як ти тут опинилася? - Здивовано запитав він. Різкість налаштувалася, і світла постать стала виразною. Перед Хельгою була оголена дівчина з каштаново-рудим волоссям. - Так ось куди ти так поспішав. - Лють знову накотилася, Хельга дістала з кобури пістолет, зняла з запобіжника і пересмикнула затвор, направила його на Гуннхільду. - Хельга! - Він спробував її зупинити. - Заткни пельку! Крикнула вона. - А ти, - вона перевела погляд на Гуннхільду, - запам'ятай: він мій і я його тобі не віддам! Гуннхільда спокійно дивилася на все

це. - Твій? - Запитала вона. - А хто ти? Я бачу перед собою маленьку, ручну собачку. Знаєш, таких носять гарненькі гламурні стерви під пахвою. Ти зараз дістала пістолет і вважаєш себе сильною, але ти тремтиш. Також тремтить будь яка собачка, відчувши вовка. Ти з ним тільки тому, що він зволив нагородити тебе, залізши на тебе. Але він вовк! І йому потрібна вовчиця! А чи не дрібна шавка. - Це я шавка?! Хельга задихалася від люті. Вона була готова в будь-який момент розрядити обойму в цю нахабну, зажерливу сучку. - Ти, бо вовчиця тут я. - Відповіла Гуннхільд і почала обертатися на вовка. Лють змінилася страхом, а потім жахом. Величезний вовк притиснув Хельгу до стіни. «Ну що, шавка, хто тут гідний Інгвара?!» Хельга не була екстрасенсом, тому не могла читати думок Гуннхільди. Вона так і продовжувала цілиться в вовчицю, правда

тепер її руки тремтіли ще сильніше, а по обличчю котилися краплі поту. «Все? Кінець? Думала Хельга. - Ні! Я поліцейська! Отримай!» Вона натиснула на курок і куля, вилетівши зі ствола, прочесала праву щоку вовчиці, лише скошлатив шерсть. Гуннхільда ще сильніше оскалилась, готуючись відкусити супротивниці голову. Але тут втрутився Інгвар. Хлопець кинувся до Хельги. Обійнявши, він відтягнув її від Гуннхільди. Від різкого руху, Хельга впустила пістолет. - Досить! - Гукнув він, з люттю дивлячись на Гуннхільд. Припини! «Так тобі потрібна ця шавка? Але... ти ж вовк, як і я. Вона не гідна тебе» Погляд. Погляд, який колись вразив Гуннхільду, змінився. Тоді, в оточенні кривавих декорацій, вона побачила не людину, а вовка, рівного собі. Зараз перед нею була людина, яка всім своїм єством захищає цю жалюгідну шавку. Вона розгорнула-

ся і пішла до виходу. Вузький прохід не давав їй пройти, але вона насилу початку протискуватися. Землянка тряслася від зусиль вовчиці вирватися на волю. Їй став огидний це затхлий запах, та шалена ніч в його обіймах. Через кілька хвилин все затихло. Буквально на мить, щоб створити плівку тиші. І цю плівку прорвало вовче виття. Навіть тут, під товщею землі, крізь вату застояного повітря він наводив жах. Хельга ще сильніше втиснулася в обійми Інгвара. А на вулиці вила самотня вовчиця. *** - Алло. - Мама ... - Знову проблеми? Де тепер? - Проблем більше немає, і не буде, я зробив вибір. - Правильний? - Не впевнений, що правильний, але це мій вибір. - Головне, не смій шкодувати про нього. - Обіцяю, що не буду шкодувати ... *** Два роки потому Як завжди, Інгвар збирався на черговий

обхід. Туристів сьогодні не буде, тому можна зайнятися рутиною. Він перевірив зброю і вже збирався йти, як між деревами помітив вовка. Виробленим до автоматизму рухом, він зняв з плеча карабін і, направивши у бік вовка, став повільно йти. Але зробивши пару кроків, він зупинився. Перед ним була величезна вовчиця з червоними очима і людським поглядом. - Гуннхільда... опускаючи зброю, вимовив він. Біля вовчиці невпевнено топтався маленьке вовченя. Він був трохи незграбний і забавний. - Інгвар! - У дверях будинку стояла Хельга з кухонним ножем на напоготові. Гуннхільда прищурилася, але нападати не стала. «Ось значить як» - подумала вона, дивлячись на округлий живіт Хельги. Вона повернулася до Інгвара, перевела погляд на вовченя, гавкнув і, підхопивши за комір вовченя, пішла. Горда вовчиця. Автор: Олександр Маяков

-Говорю вам, эта борьба ещё далека от завершения. Да, многие из тех, кто одурманивал нас своими проповедями с алтаря, бежали за океан, предчувствуя поражение. Немало их приспешников погибло в великой войне. Раскаявшиеся и перешедшие на нашу сторону теперь искупают свою вину в Трудовых Отрядах, а некоторым из них, особо отличившимся в боях, была оказана высокая честь влиться в ряды Гвардии. Но пока слишком рано говорить об окончательной победе разума. Трусливо покинувшие страну попы не оставляют надежду вернуться и с помощью своих заокеанских друзей залить родину кровью. Кровью тех, кто ещё недавно гнул спины, чтобы они могли роскошествовать, набивать свои толстые брюха, а потом умильно вещать о

смирении. Есть и среди нас паршивые овцы, мечтающие о восстановлении старых порядков. Но пусть они знают: наступит время, и мы сорвём с них все маски и покровы, потому что в обществе, где царят истина и знание, ни одно преступление не укроется от правосудия. Сариниус Лиций замолчал. Под сводами собора воцарилась тишина. Восемь тысяч собравшихся готовы были ловить каждое слово главы Комитета Истины. Сариниус не планировал эту паузу, он сделал её по наитию, свойственному любому прирождённому лидеру и оратору. В отличие от большинства членов правительства Нового Порядка, всю жизнь тяжким трудом добывавших себе хлеб и в лучшем случае получивших лишь начальное образование, он сам писал свои речи.

Как бы там ни было, но учёба в Королевском церковном колледже сделала его ум достаточно острым и изощрённым, чтобы вести за собой массы. Теперь все эти люди в поношенных рваных одеждах жадно внимали его словам. Два столетия назад, Лиций читал об этом в книгах, в одной заокеанской стране тоже произошла революция, свергнувшая, пускай и ненадолго, кровавый режим тиранов и клириков. Тогда восставшие, исполненные праведного гнева на угнетателей, дотла сжигали монастыри, а в разорённых церквях устраивали конюшни. Сариниус хорошо усвоил уроки прошлого. Страну пожирали голод и разруха, вот уже почти год как прекратились поставки из-за океана, измученные люди трудились на пределе возможностей. В такой ситуации уничтожать

то, что уцелело, было бы просто безумием. Естественно, Лиций распорядился стереть в главном соборе столицы все следы религиозной символики. Статуи святых, находившиеся в вырубленных в стенах нишах внутри храма, разбили, а их место заняли каменные фигуры рабочих с молотами, топорами и вилами в руках. Непропорциональные, небрежно обтёсанные, они не не шли ни в какое сравнение с творениями мастеров минувших веков, но у каменщиков не было времени на отделку. В разрушенном городе их ждала тяжёлая

ежедневная работа. Сам Сариниус стоял на возвышении за деревянной кафедрой, покрытой чёрным полотном с изображёнными на нём оранжевыми языками пламени. Это был флаг недавно образованного государства, символ света знания, внезапно вспыхнувшего в кромешной тьме. Так же выглядели и повязки, стягивавшие предплечья одетых в коричневые рубашки гвардейцев. Скрестив руки на висящих на шеях автоматах, они выстроились вдоль стен, не сводя глаз со скопления людей. Ещё два десятка бойцов стоя-

ли у возвышения с кафедрой. среди пришедших в собор вполне могли оказаться изменники, замышлявшие покушение на главу Комитета. -Нас ждёт долгий и трудный путь, вновь заговорил Лиций, - многие сойдут с него раньше времени, не выдержав тягот и испытаний. Но одно я знаю точно,- он повысил голос, и в ответ в стенах храма раскатилось гулкое эхо. - В конце дороги лежит царство мудрости и благоденствия. И это не то несуществующее царство небесное, которое обещали обездоленным лицемерные попы. Свой

рай мы построим на земле, и внукам нашим и правнукам не нужно будет благодарить бога за величайшую милость. Они поклонятся нам, сумевшим развенчать лживые мифы и сделавшим атеистом нашей единственной религией на веки веков. Напряжение, охватившее собравшихся, достигло пика. Казалось, ещё немного, и человеческая масса взорвётся ликующим криком, как вдруг откуда-то из первых рядов раздался голос. -Не кажется ли вам, что атеизм по своей сути страшен, хотя для некоторых это и очень удобная позиция? В первое мгновение Сариниус подумал, что он ослышался, слишком уж невероятным казалось то, что кто-то осмелится задавать такие вопросы в подобном месте. Гвардейцы как по команде повернулись в ту сторону, откуда исходил голос, автоматы прыгнули им в руки. Толпа с изумлённым вздохом раз-

далась. Перед глазами Лиция предстал высокий старик с густой седой шевелюрой. На нём были тёмносерые брюки, похоже, из шерсти и такой же жилет. Подобные любили носить профессора Королевского колледжа, не имевшие духовного сана. Жилет был одет на белоснежную манишку. В левой руке старик держал чёрную трость. Больше всего Сариниуса поразила цепочка, свисавшая из жилетного кармана. Как мог он не привлечь внимания в толпе, одетой в бесформенные чёрные робы? Как его вообще пропустила охрана? -Я вижу, вы не вполне согласны со мной, господин глава Комитета, - поразительно, но старик совершенно не выглядел смущённым или обескураженным. Позвольте мне пояснить мою мысль. «Господин». Это слово будто бы вывело Лиция из ступора, в котором он находился с того момента, как услышал голос старика. Сариниус сжал пальцами край

кафедры. Несомненно, перед ним стоял сумасшедший. Возможно, бывший преподаватель или даже учёный, лишившийся всего с началом войны. Возможно, его сына забрал в Рабочие Отряды. Так или иначе, старик помутился рассудком. Поиному объяснить его появление в соборе было невозможно. Да и охране, в конце концов, не запрещалось пропускать внутрь людей в необычной одежде. -Разве ты не знаешь, как следует обращаться к члену правительства? - Лиций старался говорить громко и чётко, не желая выдать происходившее у него внутри. - Назови своё имя. -Моё имя хорошо известно всем присутствующим, и я обязательно назову его, но лишь после того, как вы выслушаете мои объяснения по поводу вышесказанного. Старик слегка стукнул тростью по полу. Сариниус почувствовал, как тело его сковывает оцепенение. Он попытался крикнуть, но из груди

донёсся лишь прерывистый сип. Глава Комитета превратился в каменное изваяние, как и все, кто находился в соборе. В гробовой тишине храма зазвучал голос старика. -Атеист полагает, что ему не придётся нести ответственность за свои поступки перед высшим судом, который невозможно обмануть, в отличие от суда человеческого. Такие люди убеждены, что жизнь конечна, они чувствуют, насколько она коротка, и поэтому нередко предаются всевозможным порокам, наслаждаясь собственной безнаказанностью. Жажду власти они привыкли оправдывать заботой о благе ближних, причём им удаётся убедить в этом даже самих себя. Но подумайте, насколько привлекательна такая перспектива? Всё бренно. Умрёте вы, умрут ваши внуки и правнуки, пусть даже им и удастся немного пожить в царстве благоденствия, когданибудь придёт конец цивилизации, потух-

нут Солнце и звёзды. Как же, должно быть, невыносимо жить в мире, где строишь лишь для того, чтобы постройка твоя была разрушена. Вы, господин глава Комитета, вспоминали недавно об одной давней революции. Незадолго до её начала в той же стране жил человек, мудрец или опасный смутьян, всё зависит от точки зрения. Он утверждал, что если бы бога не существовало, его следовало бы выдумать. Человек этот, к слову, тоже был яростным противником церкви и в своих рассуждениях доходил порой до отрицания бессмертия души. Но даже он понимал: людям необходима надежда на то, что всё прекрасное, создаваемое ими, все плоды их трудов не канут бесследно в небытие. Вы и ваше правительство эту надежду у людей отнимаете. Впрочем, могу вас заверить, что поводов для беспокойства на самом деле нет,старик широко улыбнулся. - Тот, о ком так усердно твердили

ваши святые отцы, действительно существует. Правда, представление о нём у них было самое приблизительное. К тому же, не буду отрицать, очень многие использовали свой статус посредника между ним и человечеством в весьма и весьма корыстных целях. Но и вы тоже далеки от идеала. Убивать грудных детей из-за того, что в их жилах течёт кровь угнетателей, уничтожать произведения искусства не делает вам чести. И позвольте спросить, почему присутствие дурной крови не мешало многим из вас насиловать жён и дочерей тех, кого вы так ненавидели? -Кто ты? - Сариниус нечеловеческим усилием заставил связки исторгнуть несколько звуков, отдалённо напоминавших речь. Глаза его на неподвижном лице безумно вращались, из полуоткрытого рта стекала слюна. -Я тот, кем вас пугали священники, с которыми вы так убедительно разделались. Имя моё значит

«противник», но я вовсе не враг тому, кому вы не так давно молились в этом месте. Скорее, я - противоположная энергия. Без неё гармония в мироздании невозможна. Впрочем, ни в вашем, ни в любом другом языке нет слов, чтобы это объяснить. Поверьте, мучения заблудших душ не доставляют мне особого удовольствия, хотя они и необходимы. Ад – действительно страшное место, несмотря на то, что там нет ни пыток, ни вечного огня, ни даже вечности как таковой. Иногда же, замечу, крайне редко, чтобы не дискредитировать идею свободы выбора, я прихожу сюда с предостережением. Карая раньше срока одних, я внушаю другим страх. Подобное, конечно, недопустимо, но как иначе уберечь вас от саморазрушения? Уничтожение мира не слишком хорошо вписывается в пресловутый план творения. С прискорбием вынужден сообщить, что на сей раз выбор пал на вас. Время вашего

пребывания в этом мире истекло. Быть может, вы хотели бы спросить, почему вместе с грешниками должны погибнуть и ни в чём не повинные люди, которые, возможно, тоже есть среди собравшихся здесь? Что ж, именно поэтому меня называют Противником и Сатаной. С этими словами старик вытащил из жилетного кармана старинной работы круглые часы и щёлкнул их крышкой. Раздался грохот, будто бы ударили в храмовый колокол, давно переплавленный на медь, а потом ещё раз, когда чёрная трость вновь стукнула по полу, и ещё, когда захлопнулись ворота собора. Фигура с седой шевелюрой начала таять в воздухе, и одновременно с этим ошеломлённые люди снова обрели способность двигаться. А вслед за этим огромные каменные фигуры стали неуклюже выбираться из своих ниш. Вот они ступили на пол и медленно пошли вперёд, проыкая, разрубая, круша

черепа и кости попадавшихся навстречу людей. Обезумевшие гвардейцы выпускали в них очередь за очередью. Пули отскакивали от камня и рикошетом впивались в тела истошно вопящих жертв. В воздухе запахло кровью и экскрементами. Сариниус Лиций попытался спрятаться за алтарём, но нога его запуталась в чёрнооранжевом покрывале, и он тяжело рухнул на пол. Глядя на неторопливо приближавшуюся статую с молотом в руках, он неожиданно вспомнил себя молодым студентом колледжа. Пре подава те ль с длинными волосами и бородой на ироой рясе демонстрировал им иллюстрации картин, изображавших мучения грешников в аду. Сариниус смотрел на них, прикрыв рукой рот, и улыбался. Он подумал о том, как может выглядеть место, где нет вечности, а потом молот лишил главу Комитета Истины головы. Автор: Алексей Рубан

Сказать, что никто не ждал Севу Званцова этим дождливым ноябрьским днём, было бы верхом несправедливости по отношению к родным мальчика. Его бабушка уже достала из холодильника кастрюлю с борщом и сейчас ловкими движениями раскатывала по столу тесто. Время от времени она бросала взгляд из под очков в толстой роговой оправе на настенные часы, отмечая для себя, сколько осталось до прихода внука. Обычно по средам он возвращался около пяти, потому что посещал школьный кружок изо, начинавшийся сразу после седьмого урока. На самом деле Севу не слишком прельщала карьера художника, просто однажды мама решила, что её болезненно застенчивому ребёнку необходимо чаще бывать в коллективе. Спортивные занятия Званцову-младшему, с малых лет страдавшему разнообразными

ОРЗ и ОРВИ, были противопоказаны, о танцах или театральной студии речь даже не шла. Из всех оставшихся вариантов рисование выглядело наиболее приемлемым. Сева, отягощённый ответственностью во всём, что казалось требований взрослых, старательно изображал в альбоме яблоки и конусы, заслуживал похвалы учителя и совершенно не понимал, зачем это было нужно. Однажды руководитель кружка, седовласый мужчина с профилем патриция, принёс в класс альбом с репродукциями картин великих живописцев. Тогда, вглядываясь в изменчивые глаза Джоконды, Сева вдруг остро почувствовал всю нелепость того, что они делали на занятиях. Впрочем, ему очень нравились рассказы о жизни художников, которыми всегда оканчивались их встречи. Слушая их, он словно бы взлетал над монотонно-

стью будней и устремлялся туда, где его ждала другая, исполненная волшебства и тайны жизнь. Сегодня, подходя к кабинету № 218, Сева с удивлением обнаружил группу юных любителей изобразительного искусства, недоумённо толпившихся под запертой дверью. Явилась завуч Тамара Михайловна и объявила, что занятие отменяется из -за болезни руководителя. Званцов посочувствовал Анатолию Петровичу, который, несомненно, разжёвывал сейчас стрептоцид, морщась от горечи, и направился к выходу. Он совершенно не думал о том, что только что получил в распоряжение целых полтора часа свободного времени, и, выйдя за ворота, сразу же свернул на привычную дорогу к дому. Через два десятка шагов мысли мальчика приняли направление, в котором текли весь последний месяц. Очнулся он от того, что

голове его стало подозрительно мокро. Все признаки указывали на то, что начался дождь, причём уже в третий раз с утра. Сева с некоторой укоризной посмотрел в небо, откуда лила холодная вода, приподнял воротник и вдруг обнаружил, что каким-то непостижимым образом оказался аж в трёх кварталах от нужного маршрута. Он не знал даже, как долго пробыл в своих мечтаниях, а мысль о том, что придётся узнавать время у незнакомого человека, повергала его в смятение. Неизвестно, сколько ещё Сева стоял бы на месте, беспомощно озираясь по сторонам, если бы не заметил большой циферблат над зданием универмага. Оказалось, что до возвращения домой оставался ещё почти час. Немного успокоившись, Сева направился в сторону улицы, которая, в конце концов, должна была привести его к тому месту, откуда он начинал путь. Минуту спустя одна юная особа вновь завладела

его сознанием. Юля Белецкая пришла к ним в класс в начале этого учебного года. Отец её, кадровый офицер, несколько лет провёл в гарнизоне на севере и вот, наконец, получил долгожданное назначение в столицу. Поначалу Сева не обратил на новенькую внимания. Невысокая, тоненькая, с длинными русыми волосами, она ничем не выделялась на фоне остальных его одноклассниц, и уж конечно не шла ни в какое сравнение с Надей Верхоглядовой или Лерой Штерн, первыми красавицами 7-А и, как водится, невероятными воображалами. Всё изменило то самое сочинение. Творческие письменные работы по изученным произведениям были для Званцова невыносимой мукой. У него не укладывалось в голове, как можно на пятидесяти строчках передать эмоции, которые захлёстывали его при чтении «Принца и нищего» или «Мальчика со шпагой». По сравне-

нию со словами, приводившими Севу в восторг на страницах любимых книг, всё написанное им самим казалось смешным и жалким. Темы в духе «Как я провёл лето» или «Что я мечтаю совершить в жизни» вдохновляли не больше. Делиться подробностями своей жизни, а уж тем более мечтами, с чужими людьми казалось Севе чем-то постыдным. Такое можно было позволить себе лишь с лучшим другом, которого мальчик из 7-А пока что не сумел найти. Тридцать шесть дней тому назад Вероника Игоревна, учительница русского языка и литературы, задала классу домашнее сочинение на тему «Чем я чаще всего занимаюсь в свободное время». Битых два часа Сева не мог заставить себя подойти к письменному столу и ещё примерно столько же вымучивал корявые бессмысленные фразы. В душе он был благодарен Веронике Игоревне за то, что она никогда не комментировала его

«творения» перед классом и даже ставила за них нейтральные «четвёрки», и лишь однажды вскользь обронила, что «такой способный мальчик мог бы писать значительно лучше». Ему очень хотелось хоть как-то порадовать свою учительницу, но проклятый страх открыть кому-либо свой мир был выше этого желания. Пятью днями спустя Вероника Игоревна вошла со звонком в класс, села за стол и придвинула к себе стопку тетрадей. Объявив оценки, она

сдержанно похвалила несколько работ, а потом внезапно подняла глаза и пристально взглянула на замерших за партами учеников. «Я хочу, - сказала она, - прочесть вам сочинение Юли Белецкой. Оно получилось совсем маленьким, но в нём сказано больше, чем другой выразил бы на десяти страницах. Послушайте». Свободного времени у меня и мало, и много. Мало, потому что мама и папа целыми днями работают, и кроме того, что-

бы делать уроки, я ещё помогаю им по хозяйству. Правда, я часто отвлекаюсь. Например, начинаю гладить, задумываюсь и полчаса стою с утюгом в руке. Поэтому, свободного времени у меня много. О чём я думаю? О разном, о цветах, которые растут в жарких странах, о том, как здорово было бы спать летом на крыше, о волнах на море, которое я ни разу не видела. А ещё у меня есть карманный фонарик. Иногда вечером я тушу в комнате свет, сажусь на кро-

вать и то включаю, то выключаю его много раз. Я представляю, что это маяк, и кто-то сейчас смотрит на него с корабля и радуется, потому что теперь знает, куда ему плыть. Вот то, что я больше всего люблю делать, хотя в моей жизни есть ещё много других хороших вещей. Вероника Игоревна закрыла тетрадь. Ни единый звук не нарушал тишину. Никто не знал, как себя вести, и даже Верхоглядова со Штерн, надевавшие презрительные гримасы всякий раз, когда хвалили не их, сидели с недоумевающими лицами. Вдруг откуда -то с задних рядов раздался хлопок, потом ещё один, и вот уже звук аплодисментов заполнил класс. Все глаза обратились к тому месту, где сидела Юля, и Сева тоже повернулся в её сторону. Девочка никак не реагировала на такое проявление внимания, лишь слегка опустила взгляд. Учительница дождалась, пока стихнет шум, встала и подошла к

парте виновницы столь бурного проявления эмоций. -Скажи, Юля, ты когда-нибудь думала, кем хочешь стать, когда вырастешь? - с улыбкой спросила учительница. -Я ещё не знаю, но самое главное, чтобы я никогда не переставала мечтать, - тихо произнесла девочка, и Сева почувствовал, как что-то оборвалось внутри него от этих слов. Никогда раньше ученик 7-А Сева Званцов не думал, что с ним может произойти нечто подобное. Ничем себя не обнаруживая, теперь он постоянно наблюдал за девочкой, каждый день открывая что-то новое. Ему нравилось в ней всё: то, как она сидела за партой, не горбясь и не сутулясь, всегда с прямой спиной, как здоровалась с одноклассниками, как спокойно отвечала у доски. В такие моменты он старался отводить глаза в сторону, чтобы никто случайно не заметил его заинтересованности, но взгляд помимо воли хозяина упорно

возвращался к лицу Юли. Он думал о ней над тарелкой с остатками остывшей котлеты в школьной столовой, по дороге на занятия и домой, перед сном в темноте своей комнаты, сидя в продавленном кресле на даче, куда часто ездил на выходных с родителями. Вечерами, под бесконечный стук дождя по стёклам, Сева подолгу вглядывался в осенние сумерки, представляя, как где-то в огромном городе в одном из окон сейчас вспыхивает слабый свет. Мальчик так глубоко ушёл в свои воспоминания, что не заметил лежащий на дороге обломок кирпича, зацепился за него и на полусогнутых ногах пролетел вперёд несколько метров, чудом избежав падения. Затормозить ему удалось лишь в центре огромной лужи. В результате он оказался с головы до ног покрытым брызгами грязной воды. Сева выбрался на сушу и, огорчённо пошмыгивая носом, стал анализировать потери. За прорези-

ненную обувь можно было не волноваться, грязь на форменных школьных брюках тоже не бросалась в глаза, а вот с курткой следовало срочно чтото делать. Всегда аккуратный, Сева даже не представлял, что скажут мама и бабушка, если он предстанет перед ними в таком виде. Мальчик покрутил головой по сторонам и обнаружил в нескольких метрах от себя арку подъезда. Подойдя ближе, он увидел, что проход за ней вёл во внутренний дворколодец, каких много в этой части города. Зная, что в подобных местах часто можно найти колонку с водой, Сева вступил под арку, однако ожидания его не оправдались. Двор был абсолютно пуст, лишь на асфальте сиротливо валялись несколько размокших обрывков бумаги, по видимости, кем-то содранные со стен объявления. Сева уже собирался повернуть назад, но неожиданно уловил краем глаза что-то необычное наверху. Мальчик поднял го-

лову. Сначала он не увидел ничего примечательного, как вдруг за одним из тёмных окон третьего этажа появилось и исчезло едва различимое пятно света. Званцов застыл на месте, не отрывая глаз от оконного стекла. Он был почти уверен, что увиденное только что произошло лишь в его воображении, но спустя несколько секунд вспышка повторилась, а за ней последовала ещё одна, и ещё, и ещё. Словно во сне Сева нетвёрдыми шагами двинулся к ближайшему к себе входу в парадное. Он ни о чём не думал, его вёл какой-то необъяснимый инстинкт, и лишь в голове то вспыхивали, то гасли круги света. Мальчик добрался до площадки третьего этажа и остановился. Прямо перед ним находились две двери, ещё по одной располагались слева и справа. Протестующий голос раздался у него внутри, но тут же инстинкт снова взял верх над разумом. Сева подошёл к правой двери, на мгновение замер,

глубоко вздохнул и нажал кнопку звонка. Какое-то время ничего не происходило, а потом изнутри послышался звук приближающихся шагов. Дверь отворилась, и в проёме возникла невысокая миловидная женщина. «Ты что-то хотел, мальчик?», - спросила она, и Сева почувствовал, что не может даже пошевелить языком. Женщина внимательно посмотрела на него, чему-то улыбнулась и повернула голову назад. «Юля, это, кажется, к тебе», - крикнула она, развернулась и исчезла в квартире. Будто со стороны ошеломлённый Сева наблюдал, как из глубины коридора к нему приближалась та, к кому он так стремился в своих мыслях. Юля остановилась возле мальчика и взглянула ему прямо в глаза. «Здравствуй, Сева. Ну что же ты стоишь на пороге?». Автор: Алексей Рубан

Поздний осенний вечер. Только что прошёл дождь, и свет уличных фонарей отражается в многочисленных лужах, навевая мысли об усталости и сне. Я выхожу из маршрутки, попадая в вечную суету привокзальной площади. В моей руке сигарета, и алкоголь в крови уверенно бежит привычным путём к мозгу, неся с собой долгожданный покой. Вокруг снуют люди с баулами, таксисты осаждают потенциальных клиентов, торговцы игрушками запускают в воздух светящиеся вертушки, но сегодня ничто из этого не привлекает моего внимания. Сегодня один из тех вечеров, когда можно ненадолго перестать быть собой. Этим днём я слушал много разной музыки, а венчает мой плейлист Чиж, старая проверенная любовь. Зажигалка, щёлкнув, выбрасывает язычок пламени, и в наушниках начинают звучать

первые ноты вступления к «Сен Симилье», песне, где сказано обо всём. Чиж написал её зимой далёкого 1985 года в троллейбусе, в котором ехал, конечно же, по Ленинграду и, конечно же, к девушке. Лет двенадцать спустя, то ли в конце девяносто шестого, то ли в начале девяносто седьмого я купил кассету с записью концертной версии «Сен Симильи». Пластиковый футляр со вставленной внутрь обложкой, на которой значилось «Чиж и Ко. Greatest hits», стоил в ЦУМе две гривны. В то время в моём кармане редко находилось больше п я т и д е с я т и семидесяти копеек, и достать больше денег обычно не представлялось возможным. Однажды, возвращаясь домой, я обнаружил на полу на лестничной клетке горсть пяти и десятикопеечных монет. Их мог обронить сосед, или же это был подарок от изменчивых рок-н-ролльных

богов, пребывавших тогда в хорошем настроении, но так или иначе денег как раз хватило на приобретении очередного экспоната любовно собираемой фонотеки. Не будучи ещё знакомым с большинством реалий рокерской жизни, я с трудом врубался в смысл многих песен, что, впрочем, не мешало мне от них тащиться. Лишь намного позже я узнал, что сен симилья – это конопля, которую выращивают без опыления для достижения лучшего эффекта. На Ямайке темнокожие парни в растаманских шапочках и с дредами курят её, а потом поют о том, что Джа даст нам всё, и жизнь всегда будет в кайф. Я, правда, не ношу растаманских шапочек и не употребляю марихуану, предпочитая водку. Именно её я собираюсь купить по дороге домой, чтобы достойно завершить не менее достойное празднование дня рождения моего отца.

От площади до ближайшего магазина идти где-то две минуты, а пока что «Сен Симилья в моей голове превратилась в огромный флаг, я живу в самой лучшей стране, мне каждый третий враг». Если бы я мог выбирать флаг, то хотел бы, чтобы на нём была изображена нота. Дело не в том, что я не люблю свою страну. Мне просто противно от мыслей о том, как часто идея национального возрождения в отдельно взятом государстве приводит к геноциду, когда угнетают и уничтожают тех, у кого другой цвет кожи, кто говорит на другом языке, и всё это во имя интересов власть предержащих. Музыка в отличие от лозунгов действительно способна объединять. Мы, люди, вообще очень странные существа. Где-то часа полтора тому назад мы заговорили с отцом о творчестве. «Знаешь, что я не могу до сих пор понять?», - спросил вдруг папа. «Публика – она ведь по определению дура, почему же тогда я испытываю кайф каждый раз, когда нам аплодируют после концерта, гово-

рят, как всё было здорово и весело?». Неизвестно, есть ли однозначный ответ на этот вопрос, но мне кажется, что одной из причин такого отношения является заложенное в нас стремление к самореализации. И доктор наук, и урла из подворотни хотят проявлять себя, заявлять о себе миру, чувствовать его отдачу. Разница лишь в том, что гопник в кругу подобных хвастается отобранным накануне у кого-то на улице телефоном, а профессор цитирует друзьям выдержки из своего последнего доклада. Иногда мне приходит в голову, что в основе этой жажды самореализации лежит живущий в подсознании страх перед небытием, боязнь бесследно раствориться во тьме, не оставив после себя ничего, что могло бы напоминать о твоём существовании. Я не менее других боюсь смерти, но идея бессмертия человека в его делах и творениях кажется мне иллюзией. А ещё мы говорили о том, как непросто жить головой, а не сердцем, продолжать мыслить, когда остальные всецело отдаются

эмоциям, совершать поступки, руководствуясь чувством ответственности, а не искренним желанием. «Может быть, это твой путь очищения», - сказал мне отец. Я вполне допускаю такую возможность, но сегодня, пожалуй, выберу очищение очищенной, потому что это тот вечер, когда можно ненадолго перестать быть собой. Музыка умолкает на минуту, время достаточное, чтобы выбрать необходимый товар, рассчитаться и вновь выйти на улицу, усыпанную мокрыми палыми листьями. «Я на крыше сто лет не сидел, я сто лет не ругался с женой, когда был я всегда не у дел, я был самим собой». Не уверен, что смог бы и д т и п у т ё м «поколения дворников и сторожей», живи я в то время, но меня тошнит от тех, для кого «быть при деле» означает «быть при кормушке». Тех, кто ощущает себя хозяином жизни и думает, что знает о ней всё, кто считает религию выдумкой для убогих или полагает, что сумеет договориться и с богом. Рвотные позывы

не усмиришь никакими деньгами. Наверное, легко рассуждать о таких вещах, имея собственную квартиру и какой-никакой регулярный доход, но ведь за роскошь быть собой тоже приходиться платить... «Сен Симилья на сердце моём оставила тёплый след, не всегда за моим окном любимый лунный свет». Неправда, что печальные люди не любят свет. Мне нравится дождь, стучащий в окна, мне нравится возвращаться в сумерках домой в конце утомительного рабочего дня и слушать, как снег скрипит под подошвами ботинок, но куда делись бы эти ощущения, не будь в мире солнечных дней? Но иногда свет солнца может ранить, когда после бессонной ночи первые лучи пробиваются сквозь жалюзи и бьют в лицо, безжалостно напоминая о необходимости вновь врастать в жизнь. Луна же, светило безумцев и влюблённых, приносит умиротворение, и в её холодном сиянии кажется нелепым всё то, чем миллиарды людей занимаются изо дня в день, все их заботы и

метания в поисках того, о чём они даже не имеют представления. «Постоянная сухость во рту, неуёмная свежесть в мозгах, папироса летит в пустоту, электропопс в ногах». Мой дом уже близко, и я щелчком отправляю недокуренную сигарету в темноту. Обычно я стараюсь так не делать, но сегодня вечер, когда можно ненадолго перестать быть собой. Кстати, «Сен Симилья» - это ответ Чижа на песню БГ «Аристократ» из замечательного альбома «Табу». Его я купил весной одиннадцатого класса и немедленно заторчал от ни на что не похожего словесного и музыкального безумия «старых динозавров». Я до сих пор в подробностях помню многие события того времени, опьянение рок-н-роллом, влюблённостью и вином, желание постоянно доказывать свою причастность миру рока, не слишком умело противопоставляя себя миру обыденности. Возможно, именно поэтому мне так лёг на душу образ отвязного типа, потребляющего на крыше то ли конь-

як, то ли марихуану, ловящего от этого кайф и не видящего смысла иметь дело с теми, кто знает, «где масло, где хлеб». Мне хочется верить, что сейчас на меня откудато сверху тоже смотрит клёвый чувак в растаманской шапочке с бутылкой или косяком в руке. Он не знает, что происходит в моей голове, да ему это и не интересно. У него есть право заниматься значительно более важными вещами, пить, курить и мурлыкать под нос народные ямайские песни. У меня тоже есть много разных прав, но на ближайшее время я предпочту не помнить об из существовании. Сейчас я поднимусь в свою квартиру, включу компьютер, поставлю справа от себя рюмку водки и стакан с соком и стану общаться с человеком, находящимся от меня за тысячи километров. Я не представляю, о чём мы поведём разговор, но верю, что это будет прекрасно, потому что сегодня один из тех вечеров, когда можно ненадолго перестать быть собой. Автор: Алексей Рубан

Меняются города и страны, моря и океаны. Меняются люди. И в жизни Ларисы произошли изменения. Изменились не только её чувства, но и изменилась она сама. Она продолжала жить, чувствуя пустоту. Стояла у окна, за которым бушевала гроза, а по стеклу текли потоки воды, смотрела и смотрела в темноту наступающей ночи. Ее глаза не отрывались от струек воды, а мысли были об уходящей жизни. Ей не радостно жить теперь, без него, душа волновалась как эти капли воды под порывами ветра. Она понимала, что теперь одна, её оставили, ею пренебрегли, ею пожертвовали, но не разлюбили. А это ещё тяжелее. То, что произошло - не прощается. Она сильно любила Александра, и, видя, как он страдает, страдала за двоих. Пугающее чувство одиночества охватило Ларису. Она помнила его

ответ на свой вопрос, немного провокационный – «ты собираешься жениться?». А он ответил: «я уже женился!!». И по тому, как он ответил, она поняла, что он наделал!? Сколько горечи, и какая боль была в глазах! Он тоже страдал. А она, безгранично любя его, обостренно чувствовала его несчастье. Всё так сразу не проходит: любила - разлюбила. Она понимала, что это его ошибка, но простить было трудно. Так прошёл месяц, потом второй, они каждый день встречались на службе. Как это было мучительно для неё! Александр как будто специально заставлял страдать себя, потому что прибегал к любым уловкам, чтобы лишний раз встретиться с нею. Она плакала, а он страдал. Она так переживала, что заболела, но, болея, не переставала думать о нём. Надо ли говорить какая мука была у неё

в сердце. Как мало нужно человеку для счастья, и в то же время, как много! Она чувствовала, что жизнь для неё окончилась, но она ошибалась. Пройдет еще немного времени, и она будет счастлива. Но тогда она этого не знала, и не находила выхода, не видела жизни без него. И вдруг - ей предложили путевку на Кубу. Она ухватилась как утопающий за соломинку, и вошла в группу отдыхающих. Что сейчас для нас - лететь отдыхать на Кубу. Ничего удивительного. А в 1977 году. Это была сказка. Потому что необычно – Куба, остров, омываемый океаном, и через этот океан необходимо перелететь. Четырнадцать часов в полёте! А Бермудский треугольник! Все необычно, но решено – она едет! Москва, Шереметьево. Было начало марта, притом ещё не

совсем понятно весна это или ещё зима. Вокруг снег и лужи, подёрнутые льдом. Но солнце светит повесеннему. А на Кубе – лето – и самое настоящее! Без дождей. Все сдают вещи в камеру хранения. А это пальто, шубы, ведь зима ещё. И почти полетнему одетые, проходят контроль и все останавливаются в накопителе – помещении, где те, кто раньше прошел паспортный и багажный контроль, ожидают тех, кто ещё проходит или нетерпеливо ожидает, когда пройдёт. Работник службы контроля смотрит в глаза, сверяет с фотографией в паспорте. Благодарит – и ты в накопителе. И

хотя волнений не должно уже быть, они есть, потому что волнительно и необычно, что ждёт эти двадцать четыре дня пребывания на Кубе - острове Свободы, как она тогда называлась. Люди кучками собираются, некоторые стоят отдельно, но видно, что все волнуются, и, может быть, в душе хотят вернуться обратно в свою обычную жизнь. А что их ждёт там? Лариса не хотела возвращаться. Конечно, она думала о своей любви, страдала, мучилась, но и мечтала о новой жизни. Она мечтала о незнакомых городах и странах. Скоро она, вместе с другими путешественниками, будет узна-

вать другую страну. Вот уже все прошли контроль, открывается дверь со стороны взлётного поля, и все проходят в автобус, который подвозит к авиалайнеру, совершающему полёт по международному маршруту. Три салона, все рассаживаются, пристёгивают ремни. И в полете. Внизу Москва - красавица-столица, а впереди их ждёт Гавана – тоже столица и тоже, наверное, красавица. И вот в воздухе начинаешь понимать, глядя в иллюминатор, что это твоя страна. Внизу проносятся города и посёлки, леса и поля и задумываешься: как мало знаешь свою страну. А вот ценишь ли эту красоту

и как относишься к этой красоте – непонятно. Умеешь ли ценить красоту, гордиться ею. И почему так мало знаешь о своей стране, величайшей стране мира! Может быть, было недостаточно то воспитание, которое внушило это чувство красоты родной земли с ранних лет, с малых лет сопровождало человека в жизни, участвовало в его формировании. Постепенно все начинают знакомиться, ведь их собрали с разных уголков страны. Предлагаются напитки - соки, чай, кофе. Можно и покрепче вино, коньяк. Мужчины заказывают покрепче. А после этого, расслабившись, начинаются более откровенные разговоры – рассказы о себе, своей жизни, и даже о любви. Рядом с Ларисой, у иллюминатора сидит мужчина. Он из Западной Украины, даже акцент имеется. Он – не красавец, но с приятной улыбкой и короткой стрижкой. Глаза - карие, лоб большой. Лицо большое, круглое. А в глазах – какое-то смятение, растерянность, а мо-

жет просто страх. В дороге легче рассказывать. Разговорились. Оказывается, перед отъездом он узнал, что скоро станет отцом. Вот это для него и необычно и он хотел даже отказаться от поездки, но потом они вместе решили, что должен ехать. И теперь он немного волнуется. А Ларисе радостно за него, радостно, что он узнал о своем отцовстве и в отпуске привыкнет к нему, и будет гордиться им. Ларисе радостно за новую жизнь. И потому мысли её начинают бежать вперед, потом немного засыпает (ведь утром рано встали) и просыпается к обеду. Обед вкусен: курочка с гречкой и каким-то необычным соусом, горячий украинский борщ и сок по желанию – на заказ. А еще к обеду положено, и им подают шампанское. Туристы отмечаем первый день отдыха на борту самолёта шампанским и понемногу начинают знакомиться. Как всё-таки здорово, что они в воздухе, как птицы, а делают то, что и на земле: беседуют, смеются, и просто смотрят вниз

на проплывающие под ними города. Они летят над многими городами Европы! В самолёте – комфорт – кондиционеры, можно опустить спинку кресла и подремать, а можно и пройтись по салону. Это только при взлёте и посадке необходимо пристёгиваться и сидеть на месте. Скоро посадка на другом материке, в Африке. Это тоже необычно и все прильнули к иллюминаторам. Солнце, немного дымки и лайнер движется к Африканскому континенту, а внизу красная земля. И даже с высоты более десяти тысяч метров она выглядит красной. С высоты – та же топографическая карта, те же линии, разделяющие поля и леса, но земля красная! Видимо, она не так сильно нагревается под палящими лучами солнца. Самолёт приземляется в аэропорту Рабата. Все выходят и проходят сквозь строй вооруженных солдат в зал ожидания, где им предлагают очень вкусные соки. Идут по дорожке, а с двух сторон солдаты с ружьями на плече. Немного не по себе, но у них в

стране так было принято. Все солдаты смотрят на туристов настороженно и с недоверием. Кажется, только двинься в сторону – и ты – враг. Все притихли, проходя в зал ожидания. Это было небольшое помещение, но светлое и красивое. Сок вкусный, воздух теплый и туристы наслаждаются небольшим отдыхом на земле. Объявляют посадку все проходят в самолёт. Они - над Атлантическим океаном. Вокруг синий-синий океан. Как он бесконечен! И не устаешь смотреть на эту чарующую синь. Полёт долгий, а вокруг вода и только вода. Встречаются острова, они выглядят, как точки. Несколько раз видели корабли, словно белые лебеди на водной глади. Самолёт летит навстречу лету, навстречу солнцу, хотя только март месяц. Они покинули свою родину ради удовольствия совершения путешествия, ради познания другой страны, другого континента. А внизу океан! Какая красота! Небо без туч, солнце и синий океан, без конца и края, только изредка

видны белые, в брызгах, вершины волн, иногда небольшая рябь идет по воде. Но даже сверху нельзя не восхититься мощью океана. Когда всю жизнь живёшь на земле – впору восхищаться этой мощью, этой силой, этим обширным водным простором. Туристов манит край земли, даль, еще неизвестная ими. И потому, кто интересуется новыми землями, новыми местами, не отрываются от иллюминаторов и стараются запомнить всё, что видят. И желают увидеть, как можно больше, потому что для них новизна – это жизнь. Лайнер держит курс на столицу Кубы – Гавану. Безоблачное синее небо. Яркое южное солнце. В лучах солнца переливается, как изумруд, зелёный остров, окаймлённый полосой белых пляжей с набегающими на них кружевными волнами моря. Не зря же Христофор Колумб свое первое впечатление о Кубе выразил словами: «Это самая прекрасная земля, которую видели глаза человека». Самолёт идет на снижение – внизу остров и столица

– Гавана. С высоты Гавана – бело-розовый город на берегу Мексиканского залива. В аэропорту трудно было понять день это или вечер. Было очень тепло и словно всё в тумане. Туристов быстро обслужили – и они уже в автобусе - едут в гостиницу. Но никак не ориентируются во времени. Улицы и площади города пустынны. И только приехав в гостиницу, узнали время, около пяти утра. Всех разместили по номерам, сытно накормили завтраком, и - отправили на экскурсию. Что удивительного было для туристов, так это то, что завтракали, обедали под музыкальное сопровождение. Утром – это был один национальный инструмент. Кормили сытно, в основном был «шведский стол», но не тот, что встречается сейчас. Одних соков было наименований двенадцать - пятнадцать. Надо только подойти к автомату, нажать кнопочку и сок по твоему желанию у тебя в стакане. Также много было закусок, супов, вторых блюд. В первые дни Лариса ещё что-то выбирала, а позже это

превратилось в привычку. В первый день отправились на экскурсию по городу и позже гуляли по широкой набережной Малекон - где любят гулять жители города. Из экскурсии по городу наиболее запомнилось центральная улица старой Гаваны, место вечерних прогулок жителей Гаваны, и традиционных карнавалов, которые обычно проходят, когда заканчивается уборка сахарного тростника «сафра». Улица Прадо ведет к величественному зданию Капитолия. В прошлом – парламент, сейчас – Академия наук Кубы. Под центральной точкой купола Капитолия в пол вмонтирован бриллиант, от которого ведётся отсчёт всех расстояний на Кубе. Побывали они в Национальном музее Кубы «Музей изобразительных искусств», в котором собрана богатая коллекция произведений кубинского изобразительного искусства, много экспонатов Египта, Греции, Рима. Туристы вступают на залитую солнцем площадь. Огромную

площадь! Это место массовых митингов, праздничных демонстраций, военных парадов. Она вмещает до двух миллионов человек. Названа – площадь Революции и символизирует свободу кубинского народа от колониальной зависимости. В центре – 110метровая стела и памятник Хосе Марти – поэту, писателю, и организатору освободительной борьбы народа против испанского господства. А в старой Гаване им показывают дворец губернаторов Гаваны, теперь музей истории Гаваны, Соборную площадь. Гавана восемнадцатого века почти не изменилась с тех пор. Здесь же самый древний и самый известный собор Гаваны - Кафедральный собор. В этом районе на узких, мощёных булыжником улицах, сохранилось много памятников архитектуры, относящихся к колониальному периоду. Гуляя вечером по этим старинным улицам можно было заметить, выставленную из полуоткрытой двери женскую ножку шоколадного цвета, или, проходя мимо скрип-

нувшей двери, увидеть обворожительную красавицу. Кубинские женщины очень красивы, и, созданы из чего-то движущегося, они всегда в движении и движения эти плавны и ритмичны. А как грациозны кубинские мужчины, у них природное чувство ритма и изящества! Кубинские танцевальные пары завораживают, даже самому не хочется танцевать, а хочется вот так смотреть на них. Вечером, во время ужина, они всегда танцевали для туристов. Иногда и в обеденное время. После обеда Лариса вместе со своей группой посещают район Ведадо, где находится Гаванский университет, центральная библиотека, многие правительственные учреждения, посольства, здесь же наиболее высокие здания города. Туннель и мост через реку Альмендарес соединяет Ведадо с районом Мирамар – районом студенчества. Здесь в бывших особняках разместились школы и детские учреждения, студенческие общежития. Дети живут в этих школах пять

дней в неделю. Их привозят сюда в начале недели, они здесь учатся и живут, а в конце недели их отвозят домой. Туристы побывали в одной из таких школ, дарили детям карандаши, письменные принадлежности, дети очень улыбчивые и любят фотографироваться. Так подходит к концу первый день в Гаване. Лариса даже и не вспомнила за весь день о тех терзаниях, которые преследовали её раньше. Она не вспомнила об Александре. Вечером возвращаются в гостиницу, где им приготовили ужин. Ужинают в кафе на крыше гостиницы. Это необычно. Крыши Гаваны не пустуют. Или на крыше бассейн, или это смотровая площадка, или просто место для парковки велосипедов. Очень интересно наблюдать жизнь крыш Гаваны. Туристы ужинают, танцуют. Лариса танцует, хотя и чувствует усталость. Но она любит танцевать. Под кубинские ритмы трудно усидеть на месте, да и кавалер нашёлся. Зовут его Леонид. Он красив,

даже очень. Глаза тёмные, выглядывают изпод таких же чёрных бровей. Но без блеска. Танцует тоже хорошо и без устали, только как-то по-медвежьи, и тоже без блеска. Хоть и красив, а во всем облике нет изюминки, и кажется, что в этой красоте что-то не предусмотрели. С ним легко и приятно общаться. И они танцуют и узнают друг о друге. Он живёт в одном городе с Ларисой и работает на заводе токарем. Все немного повеселились, и расстаются до утра, чтобы завтра с новыми силами хорошо воспринимать насыщенную туристическую программу, так как большая разбежка во времени действует и утомляет. А на следующий день все туристы после завтрака отправляются в новый туристический центр – Гуама. Здесь самое большое озеро – Тесоро. Они пересаживаются на катер и плывут по озеру Тесоро, проплывая острова, соединяющиеся подвесными мостами. На этих островах разместились уютные домики на

сваях, построенные в стиле жилищ древнего индийского племени, жившего в этих местах около четырёх веков назад. У каждого домика – своя лодка. Здесь есть и хороший ресторан и бар и плавательный бассейн. Здесь любят проводить свой медовый месяц молодожёны. Познакомившись с этим экзотическим уголком кубинской земли, все отправляются в Бока де ля Лагуна дель Тесоро, где посещают крокодилий питомник. Это обыкновенный парк, где отгороженные от публики крокодилы лежат на солнце с открытой пастью и неподвижны. Леонид старается быть поближе к Ларисе. Они вместе удивляются неподвижности крокодилов. Что они только не делали, чтобы заставить их сдвинуться с места – бесполезно. Даже некоторые слишком «умные» мужчины бросали им в пасть горящие окурки – они не двигались. Окурок лежит в пасти и дымит, а крокодил не двигается. Видели и плавающих крокодилов. А одного небольшого крокодила вели

на поводке для туристов на обед. У крокодила съедобен хвост. И действительно на обед им подавали крокодилье мясо. Оно немного напоминает сухую свинину, было вкусно! Что ещё было удивительного во время обеда: по телевизору транслировали встречу с Фиделем Кастро. И как только он появился на экране, весь обслуживающий персонал бросился к экрану со словами: Кастро, Кастро! Про туристов они забыли. После обеда, проведённого в крокодильем питомнике, все отправились в район Мирамар посмотреть аквариум с богатой морской тропической фауной. Он построен после революции и считается одним из самых больших в мире. Насмотрелись акул, барракуд, осьминогов, метровых черепах, мурен и других обитателей морских пучин. Вечером этого же дня, правильнее ночью, туристы были приглашены в ночной ресторан «Тропикана»- самое большое столичное кабаре с программой

варьете, в которой участвуют лучшие артисты Кубы. Этот знаменитый ресторан занимает огромную площадь под открытым небом с шоупрограммой с танцами и хороводами. Кубинцы умеют веселиться и заряжать весельем других. Хотя многие туристы почти засыпали за столиками, Лариса и Леонид, не переставая, танцевали. Танцы зажигательны. Было весело и красиво. Находясь рядом, друг с другом, они должны были сблизиться, но этого не произошло. Почему? Она не хотела, а он не настаивал. Ей было немного скучно с ним, а в танцах или на экскурсиях этой скуки не было. Поэтому, она не оставалась с ним наедине. Третий день пребывания в Гаване начался с интересной экскурсии на табачную фабрику, так как традиционная отрасль Кубы – выращивание табака. Есть кубинское выражение – «коса де Куба». Это прежде всего можно отнести к кубинской сигаре. Приехали в Пинар – дель - Рио,

где выращивают табак самого высокого качества, из которого изготавливают лучшие в мире сигары. Экскурсовод поведал последовательный процесс, как табак, т.е. растение, превращается в сигары. Все были наделены небольшими подарками, в виде сигар. Женщины, которые в основном работают на таких фабриках, все были в бигудях, и гид объяснил, что они работают и одновременно не забывают, что им надо вечером вернуться домой красивыми. Представляете! Женщины приходят домой не уставшими, а красивыми. Возвращаясь с табачной фабрики, посетили так называемый «Зелёный пояс», который полумесяцем опоясал Гавану. Он протянулся по ранее пустовавшим или малопроизводительным землям. «Зелёный пояс» – это революционный энтузиазм кубинцев. Тысячи и тысячи их выезжали за город, чтобы расчищать земли от сорняков и сажать кофе, лимоны, апельсины и мандарины, ананасы и манго

для жителей Гаваны. Лариса впервые увидела, как растут ананасы. Каждый старался запечатлеть себя на фоне ананас. Это двухгодичные растения, сам ананас растет в земле, а хвостик (зелёные листья), наверху. Единственное время выдалось у них свободное – время до ужина, и Лариса с Леонидом решили прогуляться по набережной Малекон. И днём и вечером на набережной много молодёжи. Некоторые просто сидят на мраморном парапете, целуются открыто, а другие позволяют более откровенную любовную игру, что очень заинтересовало мужчин, и они потом украдкой, ночью бегали на набережную. Ведь это 1977 год, на родине Ларисы, никто на улице открыто не целовался. Этот вечер туристы проводили в кафе на крыше своей гостиницы. Последний четвертый день в Гаване. Приятное теплое утро. Туристы рассаживаются в автобусы, и едут на юго-восток от Гаваны – двенадцать километров. На вершине холма, среди тропиче-

ского парка – дом Эрнеста Хемингуэя. Здесь – мемориальный музей, и все в доме осталось так, как и при жизни писателя: книги, охотничьи трофеи из Африки (головы туров с рогами, шкуры тигров), коллекции копий, луков, стрел различных африканских племён, личные вещи писателя и его жены. Хемингуэй любил кошек, и у него их было очень много, так что они занимали нижний этаж его дома. А наверху, в мансарде стоял телескоп самого большого увеличения. Гид, шутя, сказал, что в этот телескоп жена писателя высматривала своего мужа в кафешках Гаваны. А он частенько там засиживался. Туристы побывали в одном кафе, где чаще всего бывал Хемингуэй, где он мог выпить вина, поговорить или просто покурить. Отдыхал от зноя и от жизни. Туристическую группу сопровождала Наташа – из Москвы, она встречала туристов в аэропорту, и везде ездила с ними, организовывала программу дня, как познавательную, так и развлекательную. Она

хорошо знала Кубу и подсказывала, где и что можно купить, и где самостоятельно побывать. В то время в стране действовала карточная система, и деньги были переведены в пессо – денежная единица Кубы, и туристы рассчитывались карточкой. Как не мала была сумма, которую меняли туристам, Лариса накупила много подарков. Она купила несколько купальников, джинсы, красивую юбку, сарафан, много маек – около десяти, национальный ром, и много небольших сувениров. Прощальный ужин был в гостинице. Перед туристами танцевали кубинцы, а они аплодировали и аплодировали, потому что по движению тел видишь гармонию соединения двух жизней в одну, видишь красоту в танце и хочется видеть её в жизни. Раннее утро - все прощаются с Гаваной. А далее - в Варадеро – самый крупный и известный курорт на Кубе, находится на севере острова в ста тридцати километрах от Гаваны. Автобус бежит весело, за окном мелькают равнины и

возвышенности, богатые своей растительностью, своими ароматами - благодатная страна. Океан иногда у самой дороги. Плеск волн океана похожий на воркованье. Океан, дорога, апельсиновые деревья. На песчаной косе построены многочисленные дома отдыха, гостиницы, виллы. Вилла, куда направлялись туристы, находилась рядом с Канадской. Варадеро в переводе с испанского означает «смолильня». В колониальный период испанцы просмаливали здесь свои суда перед отплытием в океан – отсюда и название этого места. А сейчас Варадеро славится своими пляжами. До

революции здесь отдыхали богатые американцы. Сейчас пляжи доступны всем кубинцем. Теплые воды океана с идеальным для купания дном привлекают много отдыхающих. И вот к такому мировому курорту движутся туристы. Экскурсовод рассказывает о тех, кто отдыхает в этих белоснежных виллах, утопающих в зелени на берегу синего-синего океана. Вилла, где разместились туристы тоже белоснежная с большой лестницей, спускающейся к песчаному берегу - пляжу, а дальше – океан. К услугам туристов - всё, что просит сердце. Пол – мрамор это чтобы было более

прохладно. Большие лоджии, большой холл. Разместившись, туристы сразу же рванули к океану - купаться, потому что вот уже пятый день на Кубе, а купались только в бассейнах. Какой солёный океан! Даже не надо шевелиться, держит хорошо. Вода теплая и освежающая. Песок мелкий, мелкий, пальмы, фруктовые деревья и впереди вода и только волны, набегающие на берег, создают шум. Три дня туристов оставили в покое все туристические фирмы, давая насладиться океаном, солнцем и надышаться всеми ароматами этого острова. С утра бегом купаться, потом зары-

ваешься в песок, а он тёплый и лёгкий, и засыпаешь, потом просыпаешься и опять купаться и опять в песок – и так три дня. Первые дни были ослепительны. Разомлевшая от жары, Лариса часами лежала на пляже, и постепенно покрывалась золотистым, здоровым загаром. Кто почернел, кто покраснел, кто пожелтел – это по тому, как тело воспринимает солнышко кубинское. Все бездельничали и даже от этого устали. А на обед и ужин, кроме принятия пищи было и варьете. Столы накрывались на террасе у берега. Кубинцы и кубинки очень всем нравились - все улыбающиеся и очень подвижны. Загорая на пляже, проснувшись, Лариса обнаруживает рядом с их компанией группу кубинских мужчин. Они все подтянуты и в отличие от русских мужчин не пьют кубинский ром при такой жаре. Все кубинцы в то время изучали русский язык. Поэтому немного их можно было понять. Они очень хотели познакомиться с русскими женщинами и предла-

гали «интим» с детским выражением лица, то есть для них это обычно, а Лариса с друзьями были возмущены таким откровением. Один очень эффектный мужчина в белых плавках (о!русские мужчины не носили белых плавок!) так прямо и сказал: «Я знал много женщин: и француженок, и испанок, и англичанок и итальянок - жена у меня итальянка, а вот русскую не знал... Кто из вас желал бы провести со мной прекрасно время». Они отказали. Вот так загорая, впитывая кубинское солнце и солёную воду океана, туристы знакомились и с некоторыми обычаями и с жизнью на Кубе. Конечно, жизнь на Кубе для кубинцев в то время была нелёгкой. Они всё получали по карточкам. И не всегда в карточке можно было всё учесть. Например, по карточке на человека в год положено было трое брюк и три метра материала, а что из этих трёх метров можно было сшить? Или платье, или постельное бельё, или полотенце, или ещё что. Вот такое несоот-

ветствие. Также и с пищей: фруктов очень мало полагалось по карточке, хотя фруктов кругом много. Среди роскошного, цветущего изобилия щедрой земли – карточки. Немного позагорав под солнышком на пляже, наплававшись, Ларисе захотелось испробовать экзотики. Она решила посмотреть, какие услуги и развлечения предлагались туристам, и ей захотелось взять тендем, но для этого нужен был еще один человек. Лариса собралась пойти и уговорить Леонида, но подошёл незнакомый мужчина, и тоже спросил тендем. Так они оказались вместе. Она и незнакомый мужчина из другой группы. Впереди сел Сергей – так звали незнакомого мужчину, а за ним села Лариса, так как крутить педали надо было вместе и синхронно, чтобы преодолевать гористую местность. И поехали путешествовать. Их путешествие длилось час, они проехали вдоль многих вилл, а потом мимо полей и садов апельсиновых, мандариновых. Красота! Зелень такая насыщенная, небо го-

лубое-голубое и – тендем - по дороге с горы на гору движущийся. И устали, и насладились. На четвёртый день пребывания в Варадеро туристов повезли на остров небольшим катером. Это было как развлечение. Они с борта катера забрасывали удочки, спиннинги, ловили рыбу. А она такая серебристая и цветная: и красная и синяя и желтая. А потом из этой рыбы на острове жарили шашлык. Вкусно! На острове все выступали как охотники за раковинами и звёздами. Хотя их не разрешалось вывозить из страны. Но люди рисковали. Лариса впервые видели звёзд - жителей воды, и было соблазнительно не привезти такого сувенира. А раковины они торжественно лежат в воде, а вода неглубокая и теплая, и Лариса ходит по воде и рассматривает раковины и звёзды. Раковины большие зубастые и винтовые. Лариса не стала рисковать, и привезла небольшую ветку коралла – ей достал со дна океана мальчик-кубинец на пляже. Дети очень ус-

лужливы и любопытны. Из всей группы только Лариса одна решилась стать на водные лыжи. На неё надели спасательный жилет, она вставила ноги в лыжи и легла на спину. И вот лодка моторная рванула с места, трос натянулся, и поднял её. Но Лариса с первого раза не смогла удержаться и потеряла равновесие, потом куча брызг, поиск лыж, опять одевание, опять легла на спину, и снова лодка рванула, натянулся трос и опять куча брызг - и так несколько раз, пока не поняла, как надо удержаться. И вот Лариса на воде, стоит, лодка летит с огромной скоростью. А она взлетает на волнах, словно на качелях. Но какой азарт! А какой восторг! Накупалась и наглоталась солёной воды, но получила максимум удовольствия. А когда вышла на берег, к ней подбежал Сергей, смеясь и поздравляя. Что-то ослепительное, пленительное было в этом человеке. Он подал ей руку, и они побежали, смеясь, и он озвучивал всё, что происходило с ней на

воде, и она смеялась и смеялась. И через смех, она ощутила близость этого человека. А он – такой насмешливый и такой лиричный. Она наблюдала за ним, улавливая сотни нюансов в его взгляде и жестах. Лариса была влюбчивой натурой, и она влюбилась. Уже после путешествия на тендеме. Да и не влюбиться было невозможно. Он был сумасшедшим. И умным. Он – из группы, которая приехала из Новосибирска. С ним было интересно, казалось, он знает всё. Каждый миг с ним было познание. А она хотела познать его. Его глаза, бередящие душу, волновали её, заставляли чаще колотиться сердце. Она чувствовала себя с ним свободнее, искреннее, откровеннее, непринужденнее, чем могла себе представить. А когда он смотрел на неё смеющимися глазами, он становился похожим на лёгкий морской ветерок, способный развеять все её печали и невзгоды. Её тянуло к нему. И они стали встречаться постоянно. Как только в их группах был перерыв от экскурсий, они

были вместе. И теперь знакомиться с Кубой ей было намного интереснее. Сергей понимал, что ей нужна близость не меньше, чем ему самому. И он видел в её глазах нечто…Что это? Только ли печаль? А может желание возместить утраченное? А может любовь? Когда они были вместе, с ней творилось что-то незнакомое ей ранее. Их чувства были взаимны, и они бросились в объятия друг друга. И чувствовали себя счастливыми! Они были молоды, и жизнь продолжалась, и они жили вместе с нею, встречая каждый её день распахнутым сердцем. Много было в их отдыхе стремительного, и, удивительного. Но они знали, что на берегу океана. Океан! Ожидали ли они такой красоты? Да, отдых был чудесным и запомнился надолго. Они не переставали удивляться этой страной, океаном, отдыхом. Пробыв пятнадцать дней в Варадеро, они вернулись в Гавану, где пробыли четыре дня. Туристы побывали на родео (бой быков), а потом посе-

щали увеселительные программы, которые проходили только ночью, а днем все спали. Так прошли последние дни в этой удивительной и щедрой стране, в танцах, а они научились танцевать, и увозили с собой все звуки Кубы. Все в самолёте, в авиалайнере, который держит путь на Москву. В самолёте, после стольких дней и ночей, они рядом. Лариса и Сергей. Лариса осмелилась поднять глаза, и взгляды их встретились. Сергей не спрашивал о пережитом ею, и не рассказывал о своей жизни. Они жили настоящим. Они простились с тем миром красок, с тем миром восхищения и прекрасного. И, уезжали, напоенные красотами острова, напоенные запахами и всеми оттенками любви. Для Ларисы теперь было важно её возвращение. Возвращение в обычную жизнь. Уезжали из Гаваны только - улыбающиеся, загорелые, и жизнерадостные. Привыкли так к улыбкам и движению на острове, что и сами не заметили, как стали улыбаться. И опять четырна-

дцать часов в полёте. И под ними океан! Время в полёте пролетело незаметно - и они на земле, такой привычной, своей. Москва встретила их ветром и холодом, хотя день был солнечным. В аэропорту все туристы размещались по автобусам. Каждый со своей группой. Ларисе и Сергею пришлось расстаться. Сидя в автобусе, она не отрывала взгляда от него, он тоже смотрел на неё и улыбался, и этой улыбкой, казалось, подбадривал её. Автобусы стали разъезжаться в разных направлениях, только автобус, в котором находился Сергей, задерживался. А их автобус продолжал движение. С ней остались только воспоминания. Но они были прекрасны! И все те чувства, которые они испытали на Кубе остались надолго! Прошло столько лет, а Лариса помнит все до мелочей. Здравствуй наша земля и до свидания земля улыбок и увеселений! До свидания, Гавана! До свидания, Куба! Автор: Татьяна Подплутова

Посвящаю профессиональной японской народной сказительнице Сато Сатико, перенёсшей стихийное бедствие в Японии в марте 2011 г. Аямэ шла по любимому городу Сенгай, превращенному стихией в руины, и горько рыдала. Вокруг царил хаос, разруха, нагромождение обломков зданий, машин вперемежку валялись вдоль дороги, уцелевших зданий почти не осталось. Словно огромный монстр прошёлся, изувечив лицо города своим мощным телом. Мало того, что жители лишились крова, кроме землетрясения и цунами им грозила главная, непобедимая беда – облучение. На АЭС «Фукусима и «Анагава», где находились ядерные реакторы, произошла аварийная ситуация, в связи с этим событием была объявлена всеобщая эвакуация жителей, но некоторые горожане боялись покидать родные места, не имея данных о родных и близких, опасались

потерять их навсегда. Были такие старики, которые просто не соглашались уезжать, или не могли, по состоянию здоровья. Они базировались в здании местной школы, которое чудом уцелело. Теперь почти каждый день Аямэ ходила в школу помогать старикам, ухаживала за ними. Она осталась совсем одна. Дочь с зятем и двумя внуками пропали без вести. Она каждый день надеялась, что родные её сердцу близкие вернутся, или хотя бы подадут весточку. Эта надежда не отпускала её, не давая покинуть родной город. «Где вы мои родные, любимые! Отзовитесь! Пошлите мне хоть какой-нибудь знак, что вы живы. Всё о чём я молю тебя Гподи! Будь ты благословен и благополучен! Дай нам свет и покой! Угомони стихию!» - молилась пожилая женщина, утирая рукавом слёзы на лице. Она остановилась, глядя в серое, насупленное небо и

упав на колени, что было силы, прокричала: -Господи! Силы небесные, когда наступит тишина и долгожданный покой на нашей многострадальной земле?! Мы всё готовы отдать, пусть только закончатся наши несчастья, горе сгинет как страшный сон! Если бы я могла что-то изменить, - обессилев, добавила она шёпотом. Она тяжело поднялась с колен, закрыла глаза и стала себя уговаривать, что «всё проходит». Собралась с силами, утёрла мокрое от слёз лицо и медленно побрела по дороге, ведущей к школе. С 11 марта 2011г., со злополучного дня начала бедствия прошло две тяжелейшие недели. Бедная женщина поседела за этот короткий срок. Лицо её осунулось, помрачнело, страшные мысли о судьбе близких родственников овладевали ею. Она теперь всё чаще оставалась ночевать в школе, потому что все опасались очередных подземных

толчков и цунами, да и одиночество заело. Бежать особенно было некуда. Старики почти не спали ночью, а она рассказывала им чудесные волшебные сказания древней Японии, исполняя свой профессиональный долг сказительницы, который передавался в их семье по женской линии из поколения в поколение. Их семью очень уважали в городе. Пожилые обитатели школы ещё не забыли, кем была Аямэ в молодости, относились с почтением. Её имя означало в переводе с японского – цветок – ирис. Она была когдато очень красива и стройна, как цветок ириса, длинные чёрные волосы струилясь, переливались на солнце, а темные сияющие глаза, походили на две маслины. Что делает с женщиной время! Вечером, как солнце село, после тяжёлой работы с больными стариками она по привычке села на низкий табурет посреди большой классной комнаты, превращённой в жилое помещение. Устроилась поудобней, укрывшись стареньким пледом и начала своё витиеватое

повествование. Рассказывала Аямэ свои истории и сказания всегда не торопясь, нараспев. Средневековое японское сказание «Зеркало и колокол» «Давным-давно как-то раз настоятель храма Мугениямы решил отлить большой колокол. Чтобы он получился самым громким во всей провинции Тётеме, женщинам прихода предложили помочь в этом святом деле, пожертвовав свои старые бронзовые зеркала на материал для нового колокола. Одна молодая женщина, жена крестьянина, как и все, принесла свое зеркало в храм. Никто, даже соседки, не могли обвинить ее в скаредности, но очень скоро эта особа стала сильно печалиться о содеянном. Она вдруг вспомнила истории, которые ее мать рассказывала об этой вещице, и еще то, что она принадлежала не только матери, но и матери ее матери и бабушке матери. А какое бесчисленное множество счастливых улыбок отражала его блестящая поверхность! Как же посту-

пить? Конечно, если бы женщина могла принести священнику определенную сумму денег, то тогда, без сомнения, она получила бы назад свою драгоценность. Но в томто и дело, что денег у нее не было, и взять их было негде. И вот она стала часто приходить в храм и смотреть на свое зеркало, лежащее во дворе за оградой среди сотен других, собранных вместе. Узнать свою вещь ей не представляло труда по рельефу на обратной стороне. Там были изображены Шё Чику Бай[1], которые так восхитили ее детские глаза, когда мать впервые показала ей зеркало. Об этом грешно даже подумать, но женщина решила выкрасть его и спрятать в каком нибудь тайном месте. Тогда она сумела бы сохранить свое сокровище и вдоволь в него насмотреться. Но случай все не представлялся. Часто, особенно по вечерам, у нее появлялось чувство, будто вместе с зекалом она по глупости отдала часть своей души. Тем более что ей вспомнилась старинная пословица:

«Зеркало — это душа женщины», — и она стала опасаться, что в этом намного больше правды, чем она могла ранее вообразить. Тоска и боль объяли ее сердце. Когда необходимое количество металла было собрано, послали за литейных дел мастером. Начав свою работу, он обнаружил, что одно из зеркал упорно не хочет плавиться. Все жарче и жарче раздували огонь его подмастерья, но оно сопротивлялось всем их попыткам. Позвали священника, и тот рассудил, что непокорное зеркало было пожертвовано храму человеком, сожалеющим о своем приношении. Очевидно, одна из женщин действовала не от всего сердца, и теперь себялюбивая часть ее души, оставаясь привязанной к зеркалу, сохраняет его холодным и твердым в середине горна. Конечно, скоро все жители прослышали о случившемся, а благодаря Шё Чику Бай обнаружили владелицу предмета. Все стали ее презирать, а муж приказал ей уйти из дома. Несчастная не смогла вынести позора

и утопилась, оставив прощальное письмо. Вот что в нем было написано: — Когда меня не станет, вы легко расплавите мое зеркало, а затем отольете колокол. Тому же человеку, который, звоня в него, сможет его разбить, мой дух даст большое богатство. Вы, должно быть, слышали, что последнее желание или обещание человека, который умер сам, или был убит, или совершил самоубийство в порыве гнева, обладает сверхъестественной силой. Таково всеобщее мнение. После того как зеркало умершей расплавилось и колокол был благополучно отлит, люди вспомнили слова ее письма. Они были совершенно уверены в том, что дух писавшей непременно даст большое богатство тому, кто сумеет его разбить. Поэтому, как только колокол повесили во дворе храма, отовсюду стали стекаться толпы народа в надежде разбогатеть. Каждый пытался изо всех сил раскачать его язык и ударить посильнее. Но колокол оказался на редкость

прочным и стойко сопротивлялся всем этим усилиям. Тем не менее, людей было не так то просто разочаровать. день за днем, в любое время суток, они яростно продолжали звонить и звонить, не обращая никакого внимания на гневные протесты священника. Этот постоянный гул превратился в истинное бедствие. И тогда настоятель не выдержал и распорядился снять колокол и скатить его с холма, на котором стоял храм, в болото. Оно было очень глубоким и с каким то радостным чавканьем поглотило колокол целиком. Осталась лишь легенда, и в ней этот случай назван Муген Коне — Колокол из Мугсна». 1 - Шё Чику Бай — три приносящих удачу символа: сосны, бамбука и цветка сливы. -Да, интересная история, - проговорила сквозь сон самая древняя старушка Айя, ей исполнилось 102 года. В Японии это считался не такой уж древний возраст. -Бесславный конец постиг скаредную женщину, она этого заслужила, - возразил её сосед Ботан, внима-

тельно слушающий историю Аямэ лёжа на кровати. – Сдаётся мне, что это не конец истории. Что скажешь, мудрая Аямэ? -Ты прав. Слушайте же продолжение этой истории, дорогие мои: «Таков был конец колокола, но не конец этой истории [Для того чтобы лучше понять последующие события, надо сказать, что в основе некоторых старинных японских поверий лежит так называемая имитационная магия ("назераёру"). В широком смысле это слово означает: «Замещать в воображении один объект или действие другим с целью получить равноценный магический или сверхъестественный результат». Например: в средневековой Европе считалось, что если изготовить восковую фигурку определенного человека и проткнуть ее, скажем, булавкой, то этот человек умрет. Или: вы не можете себе позволить построить буддийский храм, но для вас не составит труда положить небольшой камень определенных очертаний перед образом Будды с тем же

самым благочестивым чувством, с которым бы вы возвели храм. При этом цена вашего поступка в глазах Будды считается адекватной или почти адекватной цене постройки вами храма.] После того как колокол утопили в болоте, у людей, естественно, пропала возможность его разбить, ибо звонить было не во что. Но утратив прямой путь, они ведь могли ломать и разбивать предметы, в их воображении замещающие оригинал, таким образом, надеясь умилостивить дух владелицы зеркала, который затеял весь этот беспорядок. Одним из таких людей была женщина по имени Умегаё — особа, известная благодаря своему замужеству с Кайиварой Кагесуе, — доблестным воином из клана Хейке. Как-то раз эта пара путешествовала и неожиданно оказалась в стесненных обстоятельствах. Сметливая Умегаё не растерялась и, вспомнив все связанное с «Колоколом из Мугена», взяла бронзовый таз для умывания, представила себе, что это и есть тот

колокол, и начала в него бить, одновременно громко прося триста кусков золота. Таз оказался не столь прочным, как колокол, и вскоре раскололся. Эта сцена происходила возле постоялого двора, где остановились супруги. Одновременно с нимитам проживал один очень богатый и веселый купец из столицы. Он осведомился у слуг о причине шума и криков и, узнав, в чем дело, ради шутки подарил женщине триста рё. По этому случаю была даже сложена шутливая песенка о Бронзовом тазе Умегаё, которую распевали танцовщицы: "Всего навсего таз из бронзы Разобьешь и станешь богатой И зачем танцовщицей быть мне и подружкам." Описанное событие возвеличило славу Муген Коне. В надежде получить такое же богатство и счастье множество людей последовало примеру Умегаё. Был среди них непутевый крестьянин, который жил в окрестностях Мугениямы, на берегу реки Ойгавы.

Растранжирив свое имущество в разгульной жизни, и нуждаясь хоть в каких то средствах к существованию, он соорудил из глины и грязи в своем огороде подобие Муген Коне. Оглушительным криком вызывая дух усопшей, крестьянин ударил пару раз по глине, и та, понятное дело, разбилась на несколько кусков. И вдруг, из под земли, прямо перед ним, выросла фигура одетой в белое женщины с длинными развивающимися волосами. В руках она держала плотно запечатанный горшок. Она посмотрела на радостно перепуганного крестьянина странным взглядом и сказала: — Я пришла к тебе, потому что всякая горячая мольба требует ответа. Вот, возьми. Этот горшок твой. Дух женщины вложил его в руки бездельника и тотчас исчез. Счастливый человек опрометью помчался к себе домой, задыхаясь от волнения, и рассказал жене о доброй новости. Она ему не поверила, но крестьянин тут же по-

ставил запечатанный горшок на пол у ее ног. Женщина его приподняла — он был тяжелым. Затаив дыхание, вместе они открыли его. И обнаружили, что до самых краев он был наполнен… Но нет! Я не могу сказать вам, чем он был наполнен.» 2 - Рё — старинная японская золотая монета. -И почему это ты не хочешь сказать, что же было в горшке крестьянина? – спросил Ботан. -Да потому что каждому захочется иметь содержимое того горшка, - ответила мудрая Аямэ. Тут вступил в разговор девяностолетний старец с седою бородою, степенный и рассудительный по имени Фудо. Он присел на кровати и медленно, но ясно заговорил: -Что мы,.. уже прожили свой век. Нам умирать не страшно. Да и чего её бояться – смерти?! Это всего лишь переход вещества в другое, неведомое нам состояние. Ты – Аямэ, могла бы жить, да радоваться, а тут эта стихийная напасть! Не страдай так, добрая наша Аямэ! Ты – наш

щит! Спасибо тебе за заботу. Ты спасаешь нас от тоски и дурных мыслей своими чудесными рассказами, вселяешь надежду. Мы живо представляем всё о чем ты повествуешь и переносимся в то далёкое время, когда были созданы легенды и старинные сказания. Ты талантливая сказительница и актриса. Ты ещё будешь счастлива, наша прекрасная Шахеразада! -Спасибо за добрые слова, дорогой Фудо, меня ещё никто н е н а з ы в а л "Актрисой", - пролепетала в смущении Аямэ. -Значит, исходя из смысла твоего рассказа, человек может пожелать всё, что только пожелает, даже самого несбыточного, если совершить при этом соответствующие действия и главное ощутить чувство, словно ты уже имеешь то, что хотел? – горячо с надеждой спросил Ботан. -Конечно. Мы все должны объединиться и попросить у Природы успокоения и радости! Молиться и просить – вот наш нынешний удел! – ответила Аямэ с уверенностью. Автор: Любовь Казазьянц

Рассказ-легенда. Посвящается подруге Наталье К-Б. Раннее утро в Араде удивительно. Даже, когда стоит "хамсин"*, веет прохладой. Солнце медленно поднимается, его лучи сначала робко окрашивают небо в нежные тона и неожиданно ярким потоком проливаются на город, на каменистые кручи вокруг него. И словно отвечая нарастающей музыке света, вокруг пробуждается природа. Так было на протяжении тысячелетий. В то утро, прогуливаясь по родным местам, впервые взглянув на крутые обрыви-

стые базальтовые горы с высоты смотровой площадки нашего города, я невольно задумалась о том, что находилось на этом месте до современной цивилизации. Отвлёкшись от своих мыслей, я заметила рядом старика в белой кипе. Он стоял с закрытыми глазами, опираясь на палку, и молился, видимо воздавая хвалу Господу за новый подаренный день. "Откуда взялся дед? - машинально подумала я. - Когда шла, вроде никого по дороге не встретила..." Закончив молитву, старик потёр на-

труженные руки, погладил седую бороду и взглянул на меня. Его мутные старческие глаза слезились от яркого света. -Дочка, тебе нравится наш город? – внезапно спросил он, устремив взор вдаль. И сам себе ответил: -Наш светлый Арад покоится в чаше гор, как хорошее вино в кувшине. А что доброе – тому во век не пропасть. С незапамятных времён наш город хранят невидимые стражи. Подумать только, - внезапно прервал он себя и нараспев продолжил, - а ведь и здесь когда-то

было много воды, в те далёкие времена... Хочешь, я поведаю тебе легенду о нашем славном городе? Я кивнула в ответ. -Слушай! Рассказ ватика. -В древние времена, когда люди кочевали, высоко в горах находилось священное озеро. В народе его называли "Огненным". Об озере ходили легенды. Считалось, что омовение в его водах лечат недуги, омолаживает стариков, возвращает зрение слепым, дарит красоту и силу младенцам. Люди со всех концов земли стремились к чудо озеру. Вереницей паломники тянулись к нему нескончаемым потоком. У берегов озера жили белобородые старцы. Они носили на головах большие белые тюрбаны. Их называли – "Хранители Воды". Мудрецы ухаживали за озером, содержали в чистоте его берега. Озеро окружали огромные белые валуны. Они отражались в воде, и озеро казалось мраморным. У каждого камня стоял белобородый страж. При нажатии на любой из камней, все валуны

разом вспыхивали. Священный огонь, не обжигая, горел радужным пламенем. Всё озеро начинало переливаться разными цветами, на небе появлялась яркая радуга, звучала небесная музыка. Великие Хранители оберегали озеро от злых духов и даже близко не подпускали к нему порочных людей. Для белобородых мудрецов не составляло труда определить характер человека – стоило лишь заглянуть ему в глаза. Пролетали годы. Тянулись века. По земле прокатывались природные катаклизмы, болезни и войны, унося жизни, калеча людские тела и души... Редел поток паломников, направляющихся к Озеру пылающих камней, а потом и вовсе иссяк. И люди позабыли о высокогорном чуде. Хранители воды умерли, и некому было заменить их... Тропинки, что вели к священному озеру через безводную пустыню, задуло ветром, занесло песком. Водное чудо гор стало чахнуть, затянулось густой чёрной тиной. Белые валуны заросли зелёным

мхом. И уже ничто не напоминало о былом величии – так чахнет и умирает добродетель, если не беречь, не лелеять её пуще ока своего. Трудно сказать, сколько лун минуло с тех пор, да только в то забытое время в одном далёком еврейском селении, в пустыне, жила девочка по имени Номи. Однажды ей приснился крылатый херувим. Он рассказал девочке об огненном чудо озере и шепнул на ухо: "Маленькая Номи, у тебя доброе сердце! Ты должна вернуть людям Озеро пылающих камней! Найди в вашей деревне седого старика с глубоким шрамом на лице. Его зовут Мето. Расскажи ему свой сон. Он ещё помнит, где находится священное озеро, и выведет тебя к нему. А я буду рядом. Вот, возьми пёрышко из моего крыла. Но в пути никому не говорите, куда и зачем идёте, иначе чудо-озеро навеки исчезнет с лица земли..." Ангел попрощался и растаял в предрассветном дымке. Наутро Номи обнаружила в руке пер-

ламутровое пёрышко и отправилась искать старца. Мето выслушал её сон и засуетился. "Я ждал,.. я знал,.. что ты придёшь!" - со слезами на глазах повторял он. Они шли дни и ночи. Везде, где бы они не появлялись, люди предлагали им пищу, давали ночлег. Однако при расспросах пришельцы упорно молчали, соблюдая запрет, наложенный на их миссию. Так, несмотря на лишения и усталость, они благополучно добрались до равнины, откуда начиналась дорога в горы к чудесному озеру. К закату солнца они поднялись на вершину, но ни озера, ни валунов там не оказалось. Вместо озера булькало вязкое болото. Маленькая Номи вспомнила о пёрышке из крыла херувима. Она достала его и бросила перед собой. Едва пёрышко коснулось грязной жижи, болото начало очищаться. Озеро стало чистым как слеза, а вокруг него снова появились белые валуны. С неба тотчас упала блеклая пелена, как невидимый занавес. Перед девочкой появились семь

белобородых старцев. Старший из мудрецов, стоящий впереди, молвил: "Мы многое являем из нашего мира в ваш – прекрасные цветы, травы, деревья... А каких великолепных детей мы вам посылаем! Но ведь вы ни во что не верите. Ненависть и злоба царит на Земле, и всё погибает... Цените нашу заботу..." Когда Хранители воды исчезли, Номи дважды нажала на один из валунов, и все они разом вспыхнули, как прежде. Священный огонь охватил всё озеро; вода засияла яркими красками; над Озером пылающих камней появилась радуга. Зазвучала небесная музыка... Номи стояла как завороженная и не могла наглядеться на это чудо, пока с небес не прозвучал голос. То был голос завета. "Возвращайся к людям! Ты вернула им то, что принадлежало им по праву. Но не всем дано лицезреть такое чудо..." Говорят, удивительное видение является тем, в ком сильна и искренна вера в жизнь, кто своими де-

лами ниспровергает зло и утверждает добро. А вот когда наступит этот единственный раз, об этом знает только Всевышний. Как раз на месте чудесного Озера пылающих камней и появился наш светлый город Арад – южная жемчужина страны, а мы стоим на том самом месте, откуда может прийти видение.закончил повествование мой случайный собеседник. Надтреснутый голос рассказчика слегка дрожал. Видно было, что рассказ утомил старика. Он лукаво взглянул на меня из -под седых бровей и умолк, глядя на плывущие по небу стайки перистых облаков. Молчание затянулось. Я думала о своём. И вдруг, увидела, как летящие облака принимают форму Хранителей Воды. Выстроившись цепочкой, они кивают головами и удалялись, тают в солнечном свете. Я оглянулась, но старик исчез, словно его вовсе не бывало. Автор: Казазьянц

Любовь

Луч солнца скользнул по круглому боку бегемотика и, тяжело ворочаясь, он встал и, покачиваясь, пошёл вдоль озерка. В воде отражались, как в зеркале, деревья и кусты и бегемотик, мягко ступая, осторожно шёл по бережку. Рыбки носились в воде, играя и показывая лишь головки из воды. Круглые глаза бегемотика смотрели на рыбок и, пофыркивая носом, он осторожно погрузился в воду. Водяные круги мелкими волнами разбежались и весело перекликаясь, прыгали за рыбками. Осторожно вытаскивая свои круглые бока, бегемотик развернулся и говорил рыбкам, покачивая большой головой: - А, я, сегодня иду к тарантулам и буду строить мост. Плавая в воде, рыбки спрашивали, - А что мост? А куда мы будем ходить? Бегемотик, покрутил круглыми глазами, посмотрел на воду: - Тарантулы ходят на озеро, а там камни с горы падают вниз. Вода огромной струёй

льётся на них и они решили, что надо построить мост. И бегемотик пошёл к пещере. Возле горы из травы торчали камни и, войдя в пещеру, бегемотик увидел, что, скорпионы, тяжело передвигаясь, перетаскивали их и ставили друг на друга. Змея Кара и Зура висели над водой и хвостами, словно кранами передавали камни тарантулам. Тарантул Рико подцеплял плоские камни на хвосты Зуры и Кары, и они передавали камни скорпиону Даси. Бегемотик, осторожно принял на спину плоский камень и двинулся вдоль пещеры. Даси подхватил камень и положил на уложенный ряд. Весь день они строили мост, а вечером, солнце, красным цветом, осветило пещеру и ушло спать. Лианы, мягко покачиваясь, баюкали вечернее солнце. Бегемотик вышел из пещеры и осторожно присел, Даси и Рико, тяжело дыша, лежали рядом, вытянув ножки. Зура и Кара лежали на траве, а

их закрытые глаза были направлены на бегемотика. Мост был готов, и они решили, что утром пойдут по новому мосту на озеро и будут купаться с рыбками. Две большущие стрекозы, сверкая глазами, словно фарами, висели над бегемотиком и его друзьями. Повиснув над ними, они стрекотали так, что друзья проснулись и, встав на ножки, побежали на новый мост. Рико и Даси бежали, а Зура и Кара передвигали своё длинное тело по камням, а бегемотик Тега, ступая своими толстенькими ножками по новому мосту шагал за своими друзьями к другому концу пещеры. Пещера была широкая, вода протекала по дну и лишь только несколько лучей солнца освещали её стены. Рико и Даси, привыкли к темноте и бегали очень быстро. Мост, построенный ими самими радовал друзей и, весело пробегая по нему, они выбежали на озеро. Озеро было небольшим, весёлые солнеч-

ные зайчики скакали по воде, перепрыгивая через головки рыб. Махая крылышками над цветами, летали яркие бабочки. Рико и Даси выбежали к берегу и осторожно кивали головами: - Давайте сюда, здесь вода теплее, - и нырнули в воду. Зура и Кара, обгоняя тяжёлого Тегу, плыли в воде, весело играя с рыбками. Друзья весь день играли на озере. Песок на берегу был горячим и Даси и Рико нежились под солнечными лучами. Вечером, вдоволь набегавшись, бегемотик, уходил с друзьями спать в пещеру. Новый мост со временем покрылся зелёной травой и водорослями, вода текла по дну пещеры и осторожно окатывала водой мост. Небольшой свет солнечных лучей освещал новый мост, чем доставлял огромную радость друзьям. Зура и Кара

качались на лианах, и говорили: - Даси, сегодня Тега был в джунглях, ходил за бананами и ему антилопа Лита, сказала, что ночью над пещерой висела большая луна и газели, стуча копытами, танцевали наверху. Тега подошёл к Рико и, кивая головой, смотрел в сторону пещеры. День был в самом разгаре, а солнце было жарким. Камни были горячими и друзья решили ночью спать на лианах, чтобы увидеть танец газелей. Солнце, медленно покачиваясь, зашло за лианы и звёзды, сквозь черноту неба, рассыпали по камням свои тени. Медленно поднялась луна. Весь лес в джунглях залился белым светом и на самом верху пещеры, грациозно ступая, стояли две газели. Мягко переступая ногами, они делали небольшие движения головами и тихонько стучали копытами по камням. При свете луны друзья сидели и смотрели, как они танцевали,

не подозревая, что внизу за лианами за ними наблюдают. Луч луны исчез, и газели растаяли вместе с лучами луны. Тега, ещё долго стоял и заворожено смотрел наверх пещеры. Зура и Кара, свесившись с лиан и подняв на хвостах Рико и Даси, затаив дыхание, устремили взгляд наверх. Утром друзья уже бежали на озеро и, рассказывая рыбкам об увиденном ночью, плавали в воде. Они, высунув головы, покачивали плавниками и слушали Рико и Тега. Два друга наперебой и взахлёб рассказывали о ночных газелях и их танцах. Дни стояли жаркие, а ночью друзья уходили в пещеру и на лианы, где всегда было прохладно. Стрекозы летали, махая своими большущими крыльями через пещеру. Дружба новых друзей казалась им похожим на большой шар, наполнивший собою маленький мир джунглей с бегемотиком и тарантулами и их друзьями. Автор: Ткаченко Альфира

Свет от солнца скользнул по листьям берёзы и затих. Он ещё раз пошевелился и теперь уже лежал спокойно на еле качающемся листке. Вот треснула ветка. Тихо... В такое раннее утро в лесу всегда тихо. Сегодня не было никакого ветра и поэтому звери спокойно спали: кто в своих норах, кто под крупными ветками деревьев. Вдруг ветерок подул чуть сильнее. Облака над лесом стали собираться в большие сплошные грозовые тучи. Деревья забеспокоились и понемногу начал накрапывать дождь. Капля... Вторая... Вот дождь пошёл сильнее. И вот он разошёлся в ещё только что спокойном лесу. Сонные звери вылезли из-под веток деревьев и побежали искать себе место от дождя. Кабарга, старая и мудрая, поднялась с

хорошо насиженного места и, уткнувшись носом в голову своего детёныша, как бы показывая направление ему, куда надо идти, пошла, усиливая шаг в сторону горы. Они шли, ускоряя шаг. Дождь уже хлестал по бокам, а шерсть намокала всё больше. Она остановилась, услышав шум. Там, впереди, перед горами сыпались камни со склона высокой скалы. Ещё вчера они жили спокойно. Было солнечное утро. Мелкие мушки жужжали над ними, мешая спокойно ходить по тропам в лесу и искать сладкие корни. Птицы пели, летая высоко в небе, радуясь жёлтому солнцу и цветам на полянах. Всё в лесу располагало к спокойствию и поэтому звери совсем не ожидали такого дождя. Он начался внезапно. Просто начал капать по одной, две капли. А потом подул сильный ветер и

начался ливень. Такой ливень ещё никогда ничего хорошего не приносил. Ветер буквально клонил деревья к земле, которые были ещё слабые и не давал сопротивляться им стихии. Небольшие берёзки, росшие возле того места, где лежало стадо кабарги, уже лежали, упавшие под натиском сильного ливня и ветра, перекрещенные, на поляне. Там, за поляной и сосновым лесом была высокая гора – Саяны. Она возвышалась высоко над лесом и когда кабарга шла в поисках корма на другую сторону леса, она висела над ними. Камни держались на покатых склонах и почти отвесных скалах. Казалось, что вот навалится сильный ветер, ураган, и все камни покатятся по склонам горы и завалят всю территорию перед нею. Но это только казалось кабарге, которая сейчас шла по полянам, наклоняя

голову от сильного ветра и укрывая ею детёнышей от дождя. Но спрятать голову от лившегося шумного дождя она не могла. Вся шерсть намокла. Её детёныш шёл за нею и слабо звал на помощь. Но кабарга шла, иногда останавливаясь для того, чтобы подождать его и опять шла вперёд. Им надо было как можно быстрее спрятаться под горой. Но они были слишком далеко от того места, где в горе было ущелье. Резкий гром заставил вздрогнуть её и прижаться к маленькой кабарге. Она испуганно смотрела на мать и молчала. Ещё один резкий и трескучий разрыв грома пронёсся над горами и они опять услышали шум падающих камней. Когда они подошли к горе, то не узнали того места, где ещё недавно были поляны с цветами и небольшие сосны. Весь участок леса и небольшие луга перед горой были завалены падающими и скатывающимися валунами. Гора молчала в ответ под раскатами грома и сверканием молний

и лишь отвечала шумом падающих камней с её склонов. Звери затихли. Они смотрели на то место, где должно было быть ущелье и ничего не могли сделать, чтобы остановить камнепад. Ущелье полностью было завалено большими глыбами. Почти половина горы скатилось на огромную площадку леса, и теперь она вся, возвышающаяся ещё вчера над зелёным пространством с цветами, напоминала скелет горного массива с камнями, торчащими из земли. Детёныши прижались к своим матерям. Взрослые животные стояли и молчали. Что они могли сделать перед разбушевавшейся стихией? А гроза, разбрасывая огромные раскаты грома и сверкающую молнию, бушевала всё сильнее и

сильнее. Часть камней рухнуло с большой высоты и огромным комом покатилось вниз под гору. Звери испуганно смотрели на этот ком и стояли, боясь шелохнуться. Они словно загипнотизированные чем-то или кем-то стояли под горой на камнях, которые упали ранее или скатились с неё. Вдруг камни начали падать рядом с ними. Кабарга подпрыгнула и побежала, забыв о своём детёныше. Маленькая кабарга ещё долго звала на помощь мать, но лишь шум в горах отдавался эхом в ответ на её зов. Её мать бежала от проклятого места, как и все животные, которые обезумев от грохота камнепада, сорвались, ломая всё на своём пути. Они были уже далеко от горы, а дождь хлестал по ним

и заливал лес огромным ливнем. Сверкали жёлто-белые молнии. Раскаты грома гремели вверху, ещё больше пугая зверей своим шумом. А кабарга и то, что осталось от стадо, бежала по лесу, ломая ветки на деревьях. Они давно потеряли своих детёнышей. В таком ливне им казалось, что лучше всего только спрятаться где-нибудь от страшной грозы и камнепада. Ветер, шумевший над ними, начал стихать. Молнии уже не сверкали, а дождь хоть и лил над лесом, но уже не с такой силой. Животные остановились и начали осматриваться вокруг. Стадо было сильно потрёпанно, но самое страшное, что почти все звери потеряли молодняк. Старая и мудрая кабарга заревела под утихающий шум дождя. Но поделать чтолибо она уже не могла. Маленькой кабарги рядом с нею не было. Она осталась там, где камни летели с такой скоростью, что сбивали большие деревья и валили всё перед собою. Звери сгрудились в одну кучу. Они стояли и испуганно смотрели на лес, но тот

отвечал им лишь каплями дождя. Капля... Вторая... Солнце светило над блестевшими листьями берёз и иголками сосен. Цветы на поляне опять расправили свои лепестки и уже радовались солнечным лучам, пробивавшимся сквозь листья деревьев. Животные молчали. Они потеряли много молодой и сильной кабарги. Камнепад ещё долго будет напоминать им о том страшном дне: когда они лежали на полянах и, боясь рассвирепевшей грозы, бежали искать укрытия в ущелье, где всегда находили покой между камней старой горы. Они и сейчас бежали туда, но камнепад преградил им путь, и маленькая кабарга и такие же как она слабые животные остались лежать на камнях, истекая кровью, и теперь только бешеные мушки летали над ними под яркими лучами солнца, которое выглянуло, как в насмешку над их угасающей жизнью после безумствующей стихии. Гора, когда-то ещё бывшая высокой и величавой, теперь смотрела скелетами скальных пород из

земли и разбросанными камнями по всей долине. Кабарга ещё долго шла по лесу. Но куда они могли идти после такого горя? Они просто шли, не оглядываясь на место камнепада, где остались лежать детёныши и слабые боязливые самцы и самки. Ещё вчера они были рядом с ними и играли под яркими лучами солнца на полянах с цветами, а старые кабарги лежали и любовались их танцами и играми. Гроза уже давно ушла далеко за горизонт. Облака плыли, но уже белые, по небу, такому яркому и голубому, что казалось, оно было таким ярко голубым им в отместку за их страх перед стихией и не правильно сделанный выбор места, где можно было укрыться от неё. Солнце светило и разгоралось яркое голубое, голубое небо над лесом. Опять пели птицы над деревьями. Стадо ушло глубоко в лес, переживая боль о погибшем молодняке. Автор: Ткаченко Альфира

Жили в одной деревне муж с женой Иван да Марья. И так уж бедно они жили: ни детей в избе, ни лишней крошки. Как Иван избёнку срубил, повесил люльку, так она и пустовала. Недаром соседки увещевали: не место люльке до сроку в избе. Совсем отчаялся мужик и надумал в лес уйти куда глаза глядят. Вот идёт он, идёт, без тропинок, без дорог, в самую чащу. Вдруг видит: попался кот в петельный капкан. Пожалел Иван его, освободил и дальше пошёл. А кот не отстаёт, рядом вышагивает. - Ты, Котофеич, за мной не ходи. Я не жизни, а смерти ищу. - А ты не гони меня, хозяин, - отвечает кот, - я тебе, может, пригожусь ещё. Вот забрались они в глухое место. Сел мужик на валежник и горько заплакал. - Не плачь, хозяин! Глянь под кусток: чтой-то там лежит, проговорил кот ласково и чуть коснулся

лапкой до сырой землицы. Вдруг ни с того ни с сего очутился на том самом месте маленький кошель, в который обыкновенно деньги кладут. Подивился Иван такому чуду. «Вот, - думает, продам его за пятачок, куплю мучки чуток, жена напечёт блинков, а там уж видно будет: жить аль помирать». И решил он домой воротиться. А как дорогу обратно найти – не придумает. - Не печалься, хозяин, ступай за мной смело, - уговаривает кот. Идут они, идут, котик впереди - мужик сзади плетётся. Доходят до деревни. Отворяет Иван двери, смотрит, а в углу избы стоит на коленочках Марья, горючими слезами обливается. Приметила она кота, подозвала к себе ласково. - Зачем ты, Ванюша, животину привёл? Жаль его, кормить-то нечем. Тут и рассказал

муж, как кота спас, как кошель нашёл. - Сходи, жена, продай кошель за пятачок, купи мучки да блинками нас попотчуешь. Вона как животто у меня подвело. Взяла Марья находку, встряхнула её на радостях, а кот как бы ненароком дотронулся лапкой до кошеля, и вдруг зазвенела в нём монетка. Марьюшка только руками всплеснула. Сходила она в лавку, купила мучки, настряпала блинков. Наелись хозяева досыта, наелся и котик. На другой день Иван и говорит: - Сходи, жена, продай кошель да купи гороху. Гороховой кашицей нас побалуешь. Чтой-то опять у меня живот подвело. Взяла Марья найдённую вещицу, встряхнула её, а кот, будто играючи, коснулся кошеля лапкой - и вдруг опять зазвенела в нём монетка. Пуще прежнего подивились хозяева. Побежала Марья в

лавку за горохом. Покосилась на неё лавочница: - Небось, у вас и тараканы-то все от голоду перевелися, а у тебя опять денежка бренчит. Тут Марьюшка с доброй-то души и выложила всё, как на ладошке: ходил- де муж в лес, Котофеича спас, потом кошель нашёл. Лавочница богатющая была баба, но больно уж жадная да хитромудрая. Разгорелись у неё глазищи на этот кошель. - Слышь, Марья, а пригласи-ка меня в гости, любопытно мне на Котофеича-то вашего взглянуть. - Чо ж, милости просим, дорога к нам никому не заказана. Вот наварила Марьюшка горошницы, сели они втроём за стол: хозяин, хозяйка да котик. Едят – едят да не нахвалятся: - Ай да каша! Просто царёво кушанье! Вдруг дверь отворилась – и, как большущая бочка, поперёк себя толще, вкатилась в избу лавочница. Разложила она на столе всякую всячину: и пироги с рыбой, и орехи разные, и пряники

мудрёные, и вина сладкие, хмельные. И ну угощать всех подряд! А кот отведал винца красненького, захмелел да и повалился под стол. Заладила тут гостья: продайте да продайте ей кошель хоть за сто рублёв. Подумали хозяева, подумали и порешили так: быть по сему! Деньги немалые, хозяйство завести – дело это самое что ни на есть стоющее. Схватила лавочница кошель, не помнила, как и домой прибежала. Заперла она все окна и двери в избе да давай натрясывать покупку что было моченьки – ни одной монетки не выманила. Разозлилась баба и стала думать: как бы ей свои деньги вернуть. В это время проезжал мимо барин по государеву делу. Она -

тотчас к нему и ну причитать: - Ой, любезный барин… обманули меня, бедную, сироту несчастную,злые люди. Взяли за кошель сто рублёв, дескать, он не простой, в нём деньги заводются. Я сколь много не трясла его, толку не добилася… Подивился барин этакому мудрёному делу и рассудил так: - Эх, была не была! Поедем-ка, бабонька, к тем людям, поглядим, об чём речь твоя. Вот заходят они в Иванову избу, барин и говорит с порогу: - Это ваш предмет? Тогда покажьте, как в нём деньги заводются. Да что бы у меня всё без обману было, не то в тюрьму вас упеку! Испугались хозяева. Марья ни жива ни

мертва берёт кошель, а тот возьми да и упади под стол, прямо на мордашку захмелевшему Котофеичу. Кот подумал, что мышка балует, и хвать его лапкой! Подняла Марьюшка кошель, встряхнула его – ба! Там и вправду монетка звякнула. У лавочницы и барина даже рты раскрылись. - Всё по чести, без обману, - говорит государев человек. – Ворочайте, хозяевы, сто рублёв и забирайте свой предмет. Я его покупаю за двести рублёв! Лавочница от злости аж позеленела: - Как так?! Не желаю его ворочать!

Вот вам триста рублёв – и по рукам! Барин глядел – глядел на скверную бабу, не вытерпел, сплюнул в угол: - Так и быть, пиши расписку на бумаге с царским гербом.Так, мол, и так, отдаю триста рублёв за кошель. Без возврату. В чём и подписуюсь. Уехал барин, а лавочница, довольнёхонькая, тоже побежала. Не терпелось ей, ненасытной, денежек натрясти. День трясла, другой да третий – что за притча: хоть бы какой пятачишка брякнул! Пойти бы да вернуть свои триста рублёв, а как? У Марьи теперь царская грамотка имеется. Противу

закону никак не пойти! А Марья с Иваном ещё более Котофеича полюбили за ласку его, за утешение. Куда бы он лапкой ни приложился, там и удача. Обзавелись они справным хозяйством и стали жить – поживать да добра наживать. Вот только люльку за печкой котик обжил. Как увидят соседки дружную эту семейку, так махнут рукой да и скажут: - Вона какого им сыночка-то Бог дал! А вскорости уступил Котофеич эту люльку младенчику Никитке, Иванову сыну. Автор: Валентина Астапенко

400-летию Дома Романовых посвящается - Ду-у-уня! Дуняша-а! Девочка бросила горсть ягод в лукошко и обернулась на зов. К ней по дорожке от усадьбы бежала Фрося, сенная девушка бояр Стрешневых. - У, сколько ты малины набрать успела! – с трудом проговорила Фрося, задохнувшись от бега, - давай я лукошко на кухню снесу, а тебя в дом зовут. - В дом? – Дуняша с тревогой посмотрела в сторону усадьбы. - Да, не бойся, участливо обняла девочку Фрося, - я видела, там батюшка твой приехал. Дуняша улыбнулась и побежала к дому. - Благодарствую, Лукьян Степаныч, что не оставил меня в горе моем. Почил Иван свет Филиппович, царствие ему небесное, - барыня

платочком промокнула невидимую слезинку, скорбно вздохнула и, глядя поверх головы гостя, спросила, - ты забрать, что ли дочь свою решил? - Так уговор с Иван Филипычем у нас был, - Лукьян неловко чувствовал себя под тяжелым взглядом дальней родственницы, - теперь уж как? И Дуняшка выросла, и дядя помер. - Да что ей в твоем дому делать-то!? Дом обиходить у тебя есть кому. Али, врут люди, что опосля смерти Анны, ты другую жену взял? Няньку хочешь сыновьям младшим? – хозяйка усмехнулась и, достав платок из зарукавья, громко высморкалась. - Не врут, матушка Пелагея Михална, Лукьян вздохнул, вспомнив первую жену, - тяжко в дому без хозяйки. Да, и мальцам при мамке лучше. А Дуняшка… так ведь, уговор-то с …

- С мужем моим был, - перебила его барыня и встала, - помер он. Я теперь Иван Филлипович! И вот что я тебе скажу. Твоя воля, конечно. Евдокия дочь тебе, и ты можешь её либо забрать из моего дома, либо оставить. Но подумай, ей замуж выходить. Кого ты ей найдешь в своей деревне? Такого же бедноту, как и сам? Я нынче решила ее из людской в дом взять, в наперсницы, дочери моей. Рядом с ней и жить будет, и вместе с Анфисой всему нужному в семейной жизни обучаться. В этот момент дверь в комнату приоткрылась, пропуская Дуняшу. Пелагея Михайловна строго взглянула на девочку: - Долго ты добиралась, девонька, - и, протянув Лукьяну руку для поцелуя, сказала, - вот она, дочь твоя, решай, Лукьян Степаныч.

Прошуршав богато расшитой душегреей, Пелагея Михайловна вышла в ту же дверь, откуда появилась Дуняша. - Здравствуй, дочка, - улыбнулся Лукьян, открывая объятия девочке. - Тятенька, - приникла она к отцу, - вы меня домой заберете? Да? Лукьян молчал. Он понимал, барыня все верно сказала про будущее Дуняши. В деревне ей, бесприданнице, дочери мелкопоместного дворянина, наравне с единственным работником обрабатывающим поле, не видать более-менее удачного замужества. Оставаясь в городе воспитанницей Пелагеи Стрешневой, Дуняша была бы на виду. - Дуня, - Лукьян смотрел в заплаканные глаза дочери, - утри слезы. Наберись мужества и терпения. Видимо, судьбой тебе назначено жить далече от очага родного, от родного батюшки. Ты, главное, души своей доброй не потеряй. Помни, кто ты и чья дочь. Будь добра к людям и неперечлива. - Тятенька, - Дуняша грустно вздохну-

ла. - А я тебе подарок привез, прикупил на ярмарке по случаю, Лукьян достал из-за пазухи тряпицу, развернул и протянул дочери. Слезки у девочки тотчас высохли, и она с улыбкой взяла с отцовской ладони жемчужные бусики. - Хочешь, так носи, а хочешь, в косу вплетай или оголовье расшей, - чуть дрогнувшим голосом проговорил Лукьян, понимая, что подарком словно откупается от дочери. - Тятенька, а скоро ли снова приедете? – Дуняша с надеждой смотрела на отца, на глаза снова навернулись слезы, когда она услышала ответ. - По первому снегу, Дуня, раньше никак, - Лукьян обнял дочь, поцеловал, - ну, ступай. - Тятенька, - Дуняша приникла к отцу. - Ну,… - Лукьян принял строгий вид, но на глазах блестели слезы, - Евдокия Лукьяновна, стыдись. Ты ж у меня разумная девица. Ступай. Чуть подтолкнув девочку к двери, отец отвернулся, чтобы

скрыть от нее слезинку, скатившуюся по щеке. Нянюшка Анисья достала из сундучка нитки и шкатулку с иголками. - Ноне, девки, будете шитье пытать, кто смикитит*, как оно толком делается, та похвалу от меня получит, - тихо говорила нянюшка, натягивая на большие пяльцы лоскут льна. Дуняша сидела возле окна и с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. Болело колено, разбитое после падения на ступеньках крыльца. Обидно было, что подставившему ей подножку барчуку никто и слова не сказал. Как никто не сделал замечания, когда на террасе за чаем, Анфиса нарочно подтолкнула Дуню, и она пролила чай прямо на тарелку с печеньем. Боярыня накричала на Дуню – какая она неловкая! - О чем задумалась, девонька, - услышала Дуня ласковый шепот, а голову опустилась теплая рука, не кручинься, придет и на твою улицу праздник. Бери-ка иголки, нитки, расшивай вот утиральник.

Нянюшка еще раз погладила девочку по голове, вздохнула и пошла вдоль лавки, поправляя вышивальщиц: - Следи, чтоб нитка не длинной была, не то наплетешь узлов, такой и жизнь сложится, - ласково сказала одной. - Конец-то нити прячь исподу, вот так, - показала, подойдя к другой. - Анфиса, - обратилась Анисья к боярской дочери, - что ж ты не вышиваешь? Сидишь, зеваешь, али не помнишь, что маменька намедни сказала? - Помню. Я палец наколола, - ответила та и встала, пройдясь по

горнице, остановилась рядом с Дуней. - Иди, Дунька, за мои пяльца, я тут сяду, светлее тут, - столкнув Дуняшу с лавки, Анфиса уселась на ее место и взяла в руку упавшую на вышивку иголку с красной ниткой. Анисья горько вздохнула, покачала головой и, взяв Дуняшу за руку, подвела к пяльцам, за которыми только что сидела хозяйская дочь. - Не плачь, дитятко, - прошептала нянюшка, - терпи, Богот, всё видит и слышит. Работай. Дуняша промокнула готовые пролиться слезы кончиком платка и села за пяль-

цы. Вдруг дверь распахнулась с громким скрипом, и в светлицу вошла боярыня Пелагея Михайловна в неизменной душегрее, расшитой жемчугом и бисером. Нянюшка встретила хозяйку поясным поклоном, а вышивальщицы, затаив дыхание, смотрели на грозную боярыню, которая подошла к дочери и, ослабив пяльцы, сняла с них полотно. Повертев вышивку, чтобы лучше рассмотреть ее, она улыбнулась: - Ай, молодца, мила дочь! Такой утиральник не грех будет и в дарьё* положить. Какие ладные лебеди

да голубки получились. Закончишь работу, мне принесешь в сундук положить. Анфиса сидела, ни жива, ни мертва, исподлобья бросая выразительные взгляды на нянюшку. Боя р ыня п рошлась по горнице, оглядывая работы всех вышивальщиц. Остановившись возле Дуни, она помолчала и, вздохнув, вымолвила: - Эх, бесталанная ты, душа-Дуня. Руки у тебя крюками, штоль? Анисья, - повернулась хозяйка к нянюшке, ты Дуняшке работы больше давай, чтобы шить все ж научилась. - Так… - начала, было Анисья, но замолчала. - Сроку тебе и ей, Анисья, до Покрова. Не будет ладной работы, быть вам обеим поротыми на пожарной! – Пелагея Михайловна хмуро взглянула на поникшую Дуню и, пробормотав «Вот послал же Бог наказание», вышла из девичьей. Кутаясь в большую пуховую шаль, стояла Дуня на крыльце боярского дома. Трижды приезжал батюшка по первоснежью, а нынче - давно

уже и крепкий санный путь пролег, а батюшка всё не ехал. С оказией передали ей, что заболел Лукьян Степаныч, провалился под первый лед, спасая жеребенка, выскочившего на реку от собак. Томилось сердце, как там батюшка, поправился ли, как младшие братовья. Дуня смахнула со щеки слезинку и прислушалась. С улицы донесся звон бубенцов, и вскоре во двор въехала богато обряженная тройка. Откинув в сторону меха, из саней выбрался мужчина в собольей шубе. Пока он топал возле саней, разминая ноги, девушка поспешила войти в дом. Вскоре отголоски поднявшейся суматохи донеслись и до ее коморки, но Дуня старательно выкладывала на полотне стежок за стежком, вышивая полотенце на дарьё. Дуняша начала менять нитку, когда дверь легонько скрипнула, впустив Фросю. - Ой, Дуня, а ты чего тут сидишь? Там, аж, из самой Москвы дьяк приехал, с царским указом! – Фрося плюхнулась на лавку рядом с вышивальщицей.

- А мне что до него за интерес, он же к Пелагее Михайловне пожаловал, - не отрываясь от работы, спокойно проговорила Дуняша. Фрося не успела ответить, в каморку вошла нянюшка Анисья. - Оставь работу, девонька, пойдем, тебя боярыня к себе кличет, - ласково проговорила она и, взяв Дуню за руку, повела за собой. Анисья подвела девушку к дверям опочивальни боярыни, перекрестила ее и прошептала: - Ну, ступай, девонька. Дуняша толкнула тяжелую дверь и робко вошла. Пелагея Михайловна возлежала на большой кровати, облокотившись на множество подушек. - Подойди ближе, Евдокия, - тихо проговорила она, - не ко времени меня лихоманка свалила. Даже дьяка с указом царским как надо принять не смогла. Да не о том сейчас речь. Присядь. Боярыня кивнула на табурет возле кровати. Хотела что-то сказать, но закашлялась и протянула руку

к графину с мятным питьем. Дуня наполнила кружку, поднесла больной, та, сделав глоток, глубоко вздохнула, откинулась на подушки. - Знаю, не приезжал нынче отец твой, тихим голосом проговорила барыня, - а теперича когда свидитесь, уж и не ведаю. Дуня ойкнула, но прикрыла рот ладошкой, с испугом глядя на хозяйку. Боярыня помолчала, и внимательно глядя на девушку, продолжила: - Много лет ты в моем доме живешь, мой хлеб ешь. Вижу, не зря, вовсе не зря. Всему тебя учили вместе с Анфисою, однако, ты вперед дочери моей стоишь по умуразумению и добра ты, неперечлива. Стара я, но все вижу. Думаю, хорошею женою станешь суженому. В Москву поедешь с Анфисой. Больная замолчала, подавляя приступ кашля, поборов его, молвила: - По царскому указу велено отправить дочь мою в Москву на смотрины. Жену будет царь Михаил выбирать. Да сказано в

указе, чтоб никто из родни не сопровождал девицу, а чтоб была при ней наперсница. Вот ты и поедешь. Дочь тебе доверяю. Коли что, не дай Бог, плохое с ней случится, головой своей ответишь. Неплохо бы было и породниться с Романовыми, но Анфиса не годится в царицы. Ленива, строптива, да и ликом не вышла. Сколь в Москве пробудете, в указе про то не сказано. Как пройдут смотрины, так и отправят домой, Егор с тройкой вас там ждать будет. От долгой речи боярыня, было, закашлялась, но испив из поданной Дуней кружки, снова задышала спокойно. - Матушка Пелагея Михайловна, сердце Дуни колотилось так, что она с трудом могла говорить. - Погоди, - больная приподнялась с подушек, - ты должна будешь так причесать и одеть Анфису на смотрины, чтобы мне и мужу моему покойному стыдно за дочь не было. Царь, не царь, а замуж вам обеим выходить пора. Вот, глядишь, на царевых смотринах ваши суже-

ные и объявятся. Теперь ступай. Завтра после заутрени в путь. Сундуки уже готовы. Пелагея Михайловна откинулась на подушки и закрыла глаза. Дуняша вышла из опочивальни как в тумане. - В Москву! В Москву! – Стучало в голове, - а как же батюшка, братья? Когда ж суждено свидеться!? - О чем запечалился, государь? – увидев понуро сидящего у окна Михаила, спросила инокиня Марфа. - Да, вот думаю, зря мы девиц собрали на смотрины, - вздохнул он и отвернулся к окну, - у всех у них на челе написано или желание стать царицей, или страх передо мной! - Не глянулась ни одна? – инокиня с трудом сдерживалась, чтобы не обнять сына и не приласкать как в детстве, - но ты же понимаешь, нельзя царю без жены! И народ этого не одобрит, и враги твои сильнее станут. - Матушка, да разве я того не понимаю! – Михаил резко встал и зашагал по

горнице, - знаешь ведь, по любви на Марии Хлоповой жениться хотел, и где она, Мария? Умертвили, бедную. А княжна Долгорукая? По боярскому совету царской женой стала, и тоже недолго прожила. - Да твоя ли в том вина, государь!? – воскликнула Марфа. - Если бы они не стали моими нареченными, были бы живы! – почти крикнул Михаил, стукнув кулаком по столешнице. Марфа встала, тяжело опираясь на посох, подошла к сыну, погладила его по плечу: - Ты боишься, что новая твоя невеста, так же как они, покинет тебя? - Да, матушка, да, - Михаил без сил опустился на лавку, - боюсь, своим выбором навлечь на девицу несчастье. - А мы ее беречь будем! – Марфа села рядом с сыном, - до самой свадьбы не объявим, кого ты выберешь из приехавших в Москву дочерей русских. И держать девиц в Кремле будем, пока ты на одной из них не женишься. - Любая из них

мечтает сесть на престол рядом со мной, да я не хочу любую. Скажи, матушка, как узнать, которая из них и женой хорошей станет, матерью наследника и царицей достойной будет? – Михаил внимательно смотрел на мать. - Так поступим, государь Михаил Федорович. – Инокиня встала, опираясь на посох, и проговорила, - Вызнаем все про жизнь девушек, чему обучены, каким характером каждая, с каким здоровьем. А уж там решать будем. А ты пока, государь, приглядывайся к девицам, да тайком, чтоб не видели тебя, тогда они будут ближе к своей привычной жизни. Сейчас же отправлю гонца к патриарху Филарету, отцу твоему, он сможет все про девиц вызнать. Вечером того же дня царь Михаил оделся в простые одежды и стал помогать кравчему* подносить еду и напитки девицам, приехавшим на смотрины. На прислужника девушки не обращали никакого внимания, зато он внимательно наблюдал за ними. Вдруг из дальнего угла

горницы донеслись крики: - Вот полоручка, надо же, кубок опрокинула, куда только смотришь, - кричала одна из невест на другую девушку, одетую гораздо скромнее, чем кричавшая. Михаил подошел ближе, поднял с пола кубок, подал уронившей его девушке. Лишь на миг его взгляд встретился с грустным взглядом наполненных слезами глаз. Девушка приняла из рук Михаила кубок, вздрогнула, узнав царя, торопливо прошептала «Спасибо» и поспешила к кравчему за новой порцией напитка. - А ты чего встал тут, как вкопанный, Михаил почувствовал толчок в плечо и оглянулся, - ишь, уставился. Ступай. Мне есть, кому взвару* принести. Сидящая на высоком стуле девушка даже не взглянула на того, кого только что отослала, иначе заметила бы, как потемнел в лице помощник кравчего, как сжал кулаки. Михаил уже готов был открыться всем, но тут подошла прежняя девушка в скромном са-

рафане, неся кубок с напитком. - Вот, Анфиса Ивановна, примите, - с поклоном протянула она поднос. Т о - т о , «Ивановна», правильно говоришь, - беря кубок, сказала Анфиса, - хоть у нас и одна фамилия Стрешнева, но помни, кто ты, и кто я. Михаил бросил короткий взгляд на обеих девушек и поспешил покинуть горницу. Инокиня Марфа спешила к сыну, соглядатаи донесли о его переодевании и прислуживании девицам. Михаила она нашла в опочивальне. Царь, задумавшись, сидел на лавке у окна и даже головы не повернул на присевшую рядом мать. - Выбрал, государь? – тихо спросила инокиня. Михаил ответил не сразу: - Не понравится тебе, матушка, мой выбор. - Которая ж из невест глянулась государю? – Марфа с тревогой в душе ждала ответа. - Ты знала, что две девицы Стрешневы на смотрины прие-

хали? – спросил Михаил. - Две? Откуда ж, две-то, Государь? У боярина Ивана Стрешнева одна дочь, Анфисой звать, - Марфа с недоумением смотрела на царя. - Вечор был я на девической половине, переодетым, неузнанным. Там и увидал обеих девиц Стрешневых. Одна заносчива и спесива, другая…. другая, - Михаил встал, прошелся по опочивальне и, остановившись напротив матери, сказал, - другая у нее в услужении. - Прислужница Стрешневой? Государь, ты в царицы выбрал сенную девку? – Марфа была возмущена. Михаил сел рядом и взял мать за руку: - Матушка, погоди гневаться! Я человека послал всё вызнать про эту девицу. И вот что мне донесли. Девушка эта - Евдокия, старшая дочь поместного дворянина Лукьяна Стрешнева. Боярин Стрешнев ему дядей приходится. Евдокия с малых лет осталась сиротою без матери и по причине участия отца в ополчении была отдана на

воспитание в боярский дом. Живет она под игом жестокого своенравия гордых своих родственников, она всем от них обижена, и редкий день не обливается слезами. Матушка, Евдокия скромная и добродетельная девица, и красавица к тому же. Полюбилась она мне, кротостью своей. Инокиня с трудом сдерживалась, чтобы не перебить речь сына, и едва он закончил говорить, она произнесла в гневе: - Государь! Таковым избранием ты оскорбляешь бояр и князей, знаменитых своими и предков своих заслугами! Дочери их, ежели, тебе и не по нраву, то, по крайней мере, не менее этой Стрешневой добродетельны. А Стрешнев Лукьян кто?… Человек бедный да неизвестный! - Матушка, вспомни, сколь мы с тобой страдали в изгнании, вдали от отца моего. Сколько горестей пришлось нам пережить и неужто мы отвергнем девушку лишь за ее бедность да неизвестность отца её? - Государь, - Марфа горько вздохнула, -

да кто ж забыть сможет тяготы жизненные. - Матушка, и ты, и отец, хотели видеть рядом со мной на престоле достойную царствования жену. Евдокия Стрешнева мне люба, и долг мой христианский вызволить страдалицу от притесняющих ее родственников. Невестой моей объявляй Евдокию Лукьяновну Стрешневу! – царь говорил твердо, и было видно, что от слов своих он не откажется. Марфа вздохнула, погладила сына по руке и молвила: - Выбор твой, Государь, благословляю. Завтра же глашатаи объявят волю твою царскую, что невестою твоею стала дворянина Лукьяна Стрешнева дочь Евдокия. А чтобы враги наши не смогли ей вреда причинить, скрою ее в своих покоях. Сестры из монастыря смотреть за ней будут, никого чужого не допустят. Долго ждать свадьбы, думаю, не станем. После объявления на третий день обвенчает вас патриарх. Дуне не спалось, все виделся ей взгляд царя, подавшего упав-

ший кубок. Вдруг ее внимание привлек неясный шум, Дуня села на кровати, прислушалась. Из-за двери доносились шаги многих людей. Сердце в груди затрепетало от неясного предчувствия. Дверь неслышно распахнулась, и в комнату вошли три женщины в монашеских одеяниях, две из них несли в руках одежду. Встав напротив Дуни женщины, молча, поясно поклонились и начали одевать ее в принесенное платье. Под тяжелыми от украшений одеждами Дунино сердечко колотилось пойманной рыбкой. А в голове стучало «Меня, меня выбрал Государь!» Когда девушка была одета, одна из монахинь вышла из светёлки. Вскоре из открытой двери донеслись неспешные тяжелые шаги, сопровождаемые ритмичным стуком, и в дверном проеме показалась инокиня Марфа с посохом в руках. Дуня узнала ее, видела на смотринах, стоя за спиной Анфисы. Марфа остановилась в центре комнаты, стукнула негромко

посохом об пол и проговорила: - Радостную весть принесла я тебе, девица Евдокия Стрешнева. Тебя выбрал наш государь, царь Михаил Федорович в жены. Быть тебе царицею русской. Благословляю тебя. Прими в дар от меня это монисто с панагией с образом Спаса Вседержителя. Монахиня подала шкатулку, из которой инокиня достала украшение и передала одной из одевавших Дуню сестер. Как только монисто легло на грудь царской невесты, Марфа сказала: - Следуй сейчас за сестрами в мои покои, будешь готовиться к обряду принятия царского чина. В покоях инокини все было готово для обряда. Едва переступив порог, Дуня ощутила на себе строгий взгляд Патриарха Филарета. Но нашла в себе силы прямо взглянуть ему в глаза. - Дочь моя, прежде чем наложу на тебя царский венец и нареку царскою невестою, ответь, согласна ли ты отречься от имени своего и принять новое имя Анастасия? – ти-

хим, но твердым голосом спросил Патриарх Дуню. Дуня не отвела взгляда, и смело ответила ему: - Отче, имя мое от рождения дали мне отец мой и мать. Батюшка всегда учил меня помнить, кто я есть и чья дочь, потому не могу я отречься от имени из уважения к отцу и памяти матушки моей почившей. Патриарх переглянулся с инокиней, оба одобрительно кивнули, и Филарет начал обряд. Монахини, сопровождая действия пением псалмов, расплели Дуне косу, расчесали ее и снова заплели, вплетая нитки жемчуга в пряди. Потом на го-

лову будущей царевны опустился белый невесомый покров. Слушая голос патриарха читающего молитвы и ангельское пение сестер Вознесенского монастыря, Дуня ловила себя на одной мысли – «Смогу ли стать достойною царицею?» - Нарекаю тебя царевною Евдокией, царственной невестой Государя нашего Михаила, в том и венчаю царским венцом. Даже ощутив тяжесть венца на голове, Дуня с трудом верила в происходящее, в свое счастье. На ум пришли слова нянюшки Анисьи «Будет и на твоей улице праздник». Сестры запели «Многая лета», двери покоев распахнулись, первой,

постукивая посохом, направилась к выходу Марфа, за ней Филарет, потом монахини дали знак идти Дуне. Она собралась с духом и сделала первый шаг, сердце трепетало в груди, готовое вырваться на волю. Шаг за шагом приближалась юная Евдокия Лукьяновна Стрешнева к великой роли своей – стать родоначальницей царственного рода Романовых. Царь Михаил с царицей Евдокией прожили вместе долгую жизнь в счастии и согласии. Было у них трое сыновей и семь дочерей. Автор: Надежда Сергеева

100

Жители города Тьмакина до сих пор не могут прийти в себя после случившегося в середине июня. Но поразному. Одни дико хохочут и не стесняются в выражениях, другие неоднозначно качают головами и повторяют: «Надо же!» А третьи злорадно восклицают: «Так ему и надо! А ты не воруй!» Рано утром житель города Егор Середкин,грузчик супермаркета, спешил на работу. Шел он, как всегда пешком. Перейдя мост через реку, давшую имя городу и с удовольствием вдыхая речную прохладу, Середкин приблизился к перекрестку, за которым стояло недавно возведенное пока неизвестно для чего и для кого здание. Но ходили слухи, что там элитные квартиры для слуг народа. Это, чтобы они работали с большим рвением и пользой. На углу этого дома, построен-

101

ного буквой «Г», возвышалась до уровня пятого этажа башня с куполом, похожим на церковный. Купол этот заканчивался острым шпилем. По мнению Середкина, шпилю чегото явно не хватало – может, наконечника в виде шара или флюгера, о форме которого каждый раз, проходя мимо, размышлял Егор. Вчера он представлял на конце шпиля петуха, ну, как в сказке у Пушкина. Загорелся зеленый свет, и Середкин в одиночестве перешел перекресток. Прохожих на улицах пока не было. Возле светофора он по привычке поднял голову, чтобы увидеть башню со шпилем. И внезапно попятился, изумленный необычным видом башни. Он даже ухватился за столб светофора. На шпиле находился какой-то громоздкий предмет с четырьмя разведенными в стороны толсты-

ми отростками. Предмет этот медленно поворачивался от легкого ветра. «Неужели флюгер! – удивился Середкин. – Но почему такой большой и некрасивый? И когда успели соорудить?» Он двинулся к дому, не отрывая глаз от купола. Подойдя совсем близко, он прищурился и стал вглядываться в непонятный предмет. В этот момент купол осветило солнце, и Середкин увидел, что на шпиле горизонтально располагался толстый человек. На нем был серый костюм с зеленым свисающим галстуком. Лысая голова блестела на солнце. Когда человека развернуло лицом к Середкину, дальнозоркий грузчик с удивлением узнал в нем мэра Стенькина – по очкам, маленькой бородке и широкому улыбающемуся рту. Черные глазки главы города успели хитро поглядеть на Егора.

«Зачем он туда залез?" – спросил сам себя Середкин и тут же вспомнил, что в городе вовсю развернулась предвыборная компания по «выбору Стенькина», как зло шутили его противники и другие кандидаты, у которых шансы были близки к нулю. «Что делает жажда власти, - покачал головой Середкин. – Видать решил показать избирателям, что он еще…» - грузчик не успел завершить диалог с собой. - Доброе утро, Егор! – весело поприветствовал его знакомый голос. Это Люба, молоденькая продавщица, незаметно подошла сзади. – Любуешься? Она тоже подняла голову и несколько секунд смотрела на веселого толстого мэра, как бабочка сидящего на шпиле. Потом раздался крик невероятной силы: - Аааааааа! – Середкин испуганно обернулся. Люба, показывая пальцем на вертящегося Стенькина, продолжила, заикаясь: - Ой, чт-то это!? К -кто это? Это же Стенькин… он же

мертвый… – глядя с ужасом наверх, тихо завершила она и стала падать. Середкин успел подхватить девушку. Оглянувшись, он подтащил ее к широкому пню недавно спиленного дерева и усадил на этот пень. - Господи! Какой же я дурак! – только сейчас он очнулся. Как ему пришло в голову, что мэр сам насадил себя на шпиль ради пиара? Ведь видно же, что острие входит ему в живот. Но почему он улыбается!? Возле дома уже начали останавливаться люди. После испуга от ужасного зрелища они начали спрашивать друг друга: зачем залез на башню глава города. Посыпались разные предположения: «Может, он хотел свой портрет прикрепить, вот и накололся». Один парень весело крикнул: «На иглу сел!», сорвав дружный смех. Старик сурового вида сказал: «От них всего можно ожидать. Дармоеды!». Веселье прервал солидный мужчина, вылезший из джипа, похожего на танк, и молча разглядывающий нанизанного на шпиль градоначальни-

ка. Потом резко поднял руку: - Стоп! Все замолчали! Вопрос: как он там оказался? Ктонибудь может объяснить? Никто? Надо звонить в полицию. – Он тут же набрал номер, представился, назвав известную в городе фамилию Скоробогатов. Он не сказал, что случилось, только потребовал немедленно приехать на Речную улицу по причине чрезвычайного происшествия. На вопрос из телефона, он кратко ответил: « Убийство». «Умный мужик, - с уважением подумал Середкин, если бы сказал про мэра на куполе, не поехали бы». Люди, спешащие на работу стали с сожалением уходить. За опоздание на работу по головке не погладят. Зато прибавилось много пожилых, которым спешить некуда. «Может, это кукла? – высказал кто-то. «А как она могла туда попасть? – спросил в ответ мужчина из джипа. – Это ведь не просто. Да и слишком уж натуральная кукла, не отличишь от человека». Он обратился к толпе: «Кто-нибудь

102

живет рядом? Ничего не заметили?» Откликнулось несколько человек. Нет, они ничего не заметили. Подъехала полиция. «Кто вызывал? Где труп?» – спросил молодой лейтенант Березкин. Скоробогатов показал рукой на башню. В следующий момент толпа услышала длинную, заковыристую, непечатную тираду, - и тут же простила полицейского. Ему ведь разбираться в этом ужасе. А тот с вытаращенными глазами набирал на мобильнике номер. Продержав аппарат довольно долго возле уха, он растерянно сказал: - Не отвечает… Пробуй еще, - посоветовал человек из джипа. – Давай-ка сверим номер, - он вынул свой телефон. - Точно, этот. Звони. Мэр Стенькин телефон не брал, а потом и вовсе голос сказал, что телефон выключен или… - Вызывай пожарных! - решительно приказал Скоробогатов. Видимо, он взял команду на себя вместо растерянного лейтенанта.

103

Пожарные приехали быстро, их подразделение располагалось через три квартала. Толпа все увеличивалась и уже заняла проезжую часть. Лейтенант позвонил начальству и вызвал ГИБДД. Удивительно скоро для неторопливо живущего городка, приехали и те и другие. Толпу оттеснили на противоположную сторону улицы. Начальник городской полиции, пожал руку Скоробогатову и присоединился вместе с ним к пожарным. Те уже разворачивали свою технику. Худощавый старик, стоящий рядом с Середкиным, ехидно сказал: «Фиг у них получится». И тут выяснилось, что пожарной лестницы до купола не хватает. «А я что говорил? – радостно сказал старик. Возле башни началась перебранка. Старший пожарный объявил, что других лестниц у них нет, зря вызывали. - Как же нет!? Почему нет? – возмутился начальник полиции. Пожилой пожарный спокойно стал объяснять: - Мы несколько

лет требуем у мэрии обновить нашу технику. Они все обещают, потом говорят, что денег нет. Теперь сами видите… а вот у него спросите. – Он указал на только что приехавшего первого заместителя мэра Замазкина, который с трудом вытащив из автомобиля свой объемный живот, подошел к спорящим начальникам. За ним следовали второй и третий заместители. Похожие как двойники, безликие, коротко стриженные, в одинаковых серых костюмах, с зелеными как у шефа галстуками, молчаливые, всегда готовые действовать по приказанию. В городе их называли Бобчинский и Добчинский. - Ну, что тут? – поставленным голосом спросил первый зам. Стоявшие у башни люди, молча, задрали головы. Толстяк начал поднимать голову, но толстая, неподвижная шея мешала, он откинулся назад, попятился и чуть не упал. Младшие заместители подхватили шефа. Старик из толпы тут же прокомментировал: «Как свинья – морду не может к небу поднять!»

Замазкин, прищурившись, взглянул на купол, потом вынул из нагрудного кармана очки. В этот момент вертящийся мэр повернулся к публике головой, и с лицом толстяка произошли мгновенные изменения. Из красного оно превратилось в пепельное. Руки начали хватать воздух. Его оттащили и усадили на пень, где недавно приходила в себя продавщица Люба. - Что же нам делать? – задыхаясь, жалобным фальцетом спросил Замазкин. - Альпиниста надо, - авторитетно заявил старший пожарный. - Да где же его взять? - У спасателей есть один парень. Недавно приняли. Вызывать надо МЧС. - Так звоните, слабым голосом приказал чиновник. Бобчинский и Добчинский выхватили мобильники. Повезло Добчинскому. Он сказал дежурному МЧС, что срочно надо кое-кого снять с купола. Стоящие рядом люди услышали громкий ответ: «На кошек не ездим, сами сни-

майте!» - Дай! – очнувшийся Замазкин схватил телефон. – Слушай сюда! Замазкин говорит. Кто я!? Приедешь – узнаешь. Срочно надо альпиниста! Ты альпинист? Немедленно двигай сюда, - он оглянулся. – Адрес скажите! Речная, 13. Кого снимать? Мэра будем снимать! В толпе послышались веселые реплики. Ехидный старик громко сказал: «Правильно! Давно пора» Из толпы ему захлопали. Трое мальчишекшкольников перепирались: «Опоздаем, пошли». «Куда пошли? Тут только все начинается! Когда еще мы такое увидим?» «Конечно! Здесь круто! Макс! Сфотай на свою мобилу! Вон, смотри, все снимают!» - Не снимать! Убрать телефоны! – взревел начальник полиции. – Этого нам еще не хватало!» - Двое полицейских кинулись к толпе. Мобильники мгновенно были спрятаны. - Вон туда посмотрите! – крикнул дерзкий старик. Никто не заметил, что к перекрестку подъехала машина с надписью

«Телестудия». Оператор уже снимал, рядом стояла известная городская телеведущая. - Аааа! Пропади все пропадом! – безнадежно махнул рукой Замазкин. – Устроил нам шеф! Где этот альпинист? - Я здесь. – Крепкий симпатичный парень с рюкзаком подошел к пню с сидящим на нем чиновником. - Давай работай! - Есть! – Парень направился к башне, внимательно посмотрел на вращающееся тело и наивно поинтересовался: - Он сам или его? - Лезь без разговоров! – закричал Замазкин, который уже прокрутил в голове последствия этого события. В любом случае он пока заменит шефа на посту. А там, как знать… Между тем погода стремительно менялась. Поднялся ветер. Тучи закрыли солнце. Мэр на шпиле завертелся быстрее и вдобавок начал покачиваться. - Поторопись, Леша, - сказал пожилой пожарный. Альпинист ответил: - Уже иду! Он взобрался по

104

лестнице до конца. За ним залезли двое пожарных, чтобы принять тело. Толпа затихла. Телеоператор бегал возле башни и усиленно снимал. Альпинист, держа в руке веревку с привязанным крюком, сделал несколько вращательных движений, и ему удалось зацепиться за шпиль. Он медленно начал взбираться на купол, таща с собой еще одну веревку, чтобы привязать ее к телу и спустить несчастного мэра вниз. Вот он подобрался к шпилю, закрепился и протянул руки с веревкой к погибшему. Дальше случилось невероятное! Тело сильно закачалось, руки замахали, как будто мэр собрался взлететь. И взлетел! Этот же ветер сорвал громоздкую фигуру со шпиля и понес по воздуху. Ошарашенные люди после недолгого молчания выдохнули несколько междометий. А мэр, пролетев метров десять, стремительно начал падать прямо на них. Толпа с визгом отхлынула к стоящему позади дому, уронив несколько человек. Заверещала плотно

105

прижатая к стене маленькая старушка. Заорали упавшие люди, об которых спотыкались, и тоже валились с ног передние ряды. В другое время это развеселило бы толпу, но сейчас был общий крик ужаса. Немного не долетев до толпы, толстяк резко взмыл вверх. Веселый ветер будто развлекался. «Итить, твою мать!» смачно выдал старик и перекрестился. Толпа, вздыхая, вернулась в прежнее положение. Валяющихся подняли, маленькую старушку вывели вперед. «Без паники! - запоздало заорал начальник полиции. – Всем стоять на месте!». Нелепая фигура летела прямо к реке. Трое мальчишекшкольников, сорвавшись с места, побежали вслед за летящим градоначальником. Минуты через три они вернулись и возбужденно доложили, что мэр упал в реку и теперь плывет. Начальник полиции, повторив выражение старика из толпы, бросился к машине. Место перед башней скоро опустело. А толпа не расходилась

до тех пор, пока из ближнего окна не высунулся мужчина: - Эй, тут все это по телевизору показывают! - Улица мигом опустела. Электрик Роман Федотов слыл в Заречье изобретателем и умельцем. То возводил над баней ветряную мельницу, которая давала свет на время помывки. В огороде была налажена система для полива, так что никто из Роминой семьи не таскался с лейкой и шлангом. Газоны возле дома он выкашивал им же изобретенной косилкой. Однажды в отсутствие хозяев из комнаты Романа унесли компьютер, у матери пуховый платок, а у младшего брата Мишки дорогой конструктор, подаренный ему на десятилетие. Деньги к радости матери вор не нашел. Следующий вор, а скорее, тот же самый, решил влезть в окно с открытой форточкой. Но его увидела бдительная соседка, которая узнала парня с параллельной улицы. На вопрос, что он тут делает, парень бросился бежать. В тот же вечер,

Роман сходил к нему. Бледный воришка молча вернул Мишкин конструктор. Компьютер стоял на столе в маленькой комнатке. Роман оглядел убогую обстановку домишки, почесал затылок и решил оставить свой агрегат несчастному парнишке. "Не похож он на вора-то" - подумал Роман. - Бери, владей, сказал он. Парень открыл рот, но Роман его опередил, - я все равно собирался новый покупать. А платок отработаешь. - Это он строго сказал. - В электричестве чёнить понимаешь? – Парень кивнул. – Завтра на перекрестке в восемь. Парень, которого звали Саня, оказался дисциплинированным и в восемь утра уже стоял на перекрестке. Роман кратко сказал: «Пошли», - и повел его на свою работу. А работа была в детском садике. Надо было починить электропроводку. Роман оценивающе посмотрел на Саню. - Тебе сколько лет? - Скоро восемнадцать Саня оказался понятливым и стара-

тельным. Не прогадал Роман. В садике заведующая показала им, где чинить и вздохнула: - Надо бы всю проводку на новую поменять. Да где денег взять? В мэрии обещали. Два года ждем. А у нас все-таки дети. Тут вмешалась техничка: - Так бы и расцарапала всю морду этому борову Стенькину! Пылесос включить нельзя, током бьет! Опять же плита на кухне – пришибет какнибудь повариху! Аааа…. – махнула она рукой и метко выразилась насчет мэра. - Катерина Иванов-на! – строго остановила ее заведующая. Дети же могут услышать. - Да они на прогулке. - Техничка пошла по своим делам, но, обернувшись, безнадежно сказала: - Снова ведь выберут, вот увидите. Проводку они починили, как могли. Прощаясь с Саней на перекрестке, Роман сказал с досадой: - Куда не придешь, везде этого мэра ругают. И ведь, правда, выберут снова. Надо что-то придумать.

- В кандидаты запишешься? – спросил простяга Саня. - Чего я там не видел? Воровать не умею… ой, прости, Саня. - Думаешь, я умею? К вам-то полез – некуда деваться было. - Парнишка заморгал. - Мать в больнице была. Я ей платок взял. Холодно там в палате было. А конструктор… никогда у меня такого не было. И компьютера тоже. Вот. Ты меня презираешь? - Нет, - твердо сказал Роман. – А снова зачем полез? - За книжками. Там у вас про Фандорина есть. - Тебе нравится? Так я тебе дам почитать. - Ой, правда? – обрадовался Саня. Роман только сейчас разглядел, какие у парня чистые, синие, детские глаза. Спросил: - А батя-то у тебя есть? - Бросил нас, когда я еще маленький был, - спокойно ответил Саня. – Не помню его совсем. - У меня тоже отца нет. Погиб в горячей точке. Парнишка помол-

106

чал, потом тихо произнес: - А мама умерла две недели назад. Сердцу у Романа стало горячо. Он сжал у Сани руку: - Ты знаешь что – держись. Я тебе помогу. - Ей надо было операцию делать, а денег у нас нет. Мы просили. Они там сказали – каких-то квот нет. А ей всего сорок лет было. – Саня всхлипнул и отвернулся. «Ох, и дурак я! И сволочь!» - выругал себя Роман. И предложил: - А пойдем к нам. - Мамуля, я гостя привел, это мой помощник. Пришел из школы брат, все вместе пообедали. Потом пацаны собирали в Мишкиной комнате конструктор, а Роман кратко рассказал матери о своем помощнике. «Ой, это Катя, что ли? Умерла? А я и не знала… как же так? - Неплохой ведь он парнишка. С отчаяния к нам полез. - Знаешь, Рома, Бог с ним, платком. Хоть она немного погрелась. Через три дня мать позвала Романа к телевизору:

107

- Глянь, чего показывают! Показывали съемку, как в Японии работники лупят чучело своего начальника. Якобы это снимает напряжение в отношениях, а главное безопасно. Довольны оба. - Вот бы у нас так! – рассмеялась мать. – Много бы нашлось желающих. Правда, Рома? Рома не ответил. Он сосредоточенно смотрел в сторону, потом тихонько вышел и направился в Сане. У Сани в маленьком огороде был сарайчик. После работы Роман и его подопечный запирались в сарае и что-то мастерили. Иногда парнишка бегал в хозяйственный магазин. Ближе к концу тайного дела они вместе сходили в художественный салон и купили несколько тюбиков разных красок. Наконец посетили комиссионный магазин и купили серый костюм шестьдесят второго размера. «Тратиться еще на него», - ворчал Саня. «Иначе не получится, - отвечал Роман. – Мы же для города стараемся». В начале июня провели испытания.

Разложили на полу сарайчика плоскую широкую полиэтиленовую фигуру человека с лицом, нарисованным с предвыборного плаката, снятого с забора. Приспособили к причинному месту шланг автомобильного насоса (без дикого смеха не обошлось!) и осторожно стали накачивать. Вроде бы не пропускает, все склеено прочно. Саня предложил сначала надеть на куклу костюм и надуть до нужного размера. Через несколько минут перед ними лежал, как живой начальник города Стенькин. Они не ожидали такого результата. Главное, лицо получилось живое, на три шага не отличишь от настоящего. «Это все ты, Саня, - сказал восхищенный Рома. – Тебе бы художником быть. - Я в прошлом году хотел поступать в училище, да мама заболела. Пошел работать. - А сейчас почему бы не попытаться? - Не знаю уже. Кто меня кормить будет? - Вот что – мы об этом подумаем. Лад-

но? – Саня кивнул. Они еще полюбовались на свое творение, потом сдули куклу и зашли в домишко попить чаю. - А что это твоих рисунков нигде нет? - В папке они. – Саня вытащил из-под кровати большую толстую папку. Вот. Это я в студии рисовал. По мере рассмотрения работ, лицо Романа становилось все серьезней. Он закрыл папку и твердо сказал: - Будешь поступать. Через несколько дней поздно вечером Роман и Саня аккуратно свернули и сложили в рюкзак целлофанового мэра. Накануне к его лысой голове приклеили очки, а на шею повесили зеленый галстук. Во второй рюкзак положили насос, веревку и табличку из куска фанеры. До площади шли пешком. Она располагалась рядом с мэрией. К полуночи они уже были там. Людей вокруг не было. В это время жители этого тихого города уже спали или досматривали очередной сериал. Все получилось без заминок. Кукольного мэра быстро на-

качали, застегнули пиджак и брюки. Прислушались – не свистит, воздух не выходит. Сделать мэра надувным предложил Саня. Можно незаметно отнести легкую куклу на место. Они быстро прикрепили мэра к скамейке, к ногам привязали табличку «За все отвечу», текст которой придумал Саня. Отошли в сторону, полюбовались. Хорошо получилось, от живого не отличить. «Все, домой, завтра узнаем». – Роман потянул Саню за руку. Когда они шли по своему району, начался ветер, который все усиливался. Через час по площади проходил молодой человек. Это бармен Евгений Стуков возвращался домой. Ноги гудели от многочасовой работы. Он присел на скамейку, закурил, вытянул ноги. Хорошо! Только вот ветер начался. Не надуло бы дождь. Завтра у него выходной, он хотел жену с ребенком за город свозить. Рядом со скамейкой загорелся фонарь. Поздновато. Вечно у нас фонари, когда не надо, горят. Бардак. А мэрии все пофиг. Сту-

ков поднялся и вдруг увидел, что у края скамейки кто-то стоит. Солидный мужик, одет прилично. На всякий случай бармен отошел на несколько шагов. Оглянулся опасливо. Да это же мэр Стенькин! Евгений у него на приеме неделю назад был насчет квартиры. Хозяин города принял его ласково, обещал помочь. Хотелось бы верить. Может, это перед выборами Стенькин старается? Евгений шагнул к нему. - Аркадий Петрович? Гуляете? – Мэр молчал. Не узнал, конечно. Надо бы напомнить обещание, закрепить, так сказать. Подошел ближе. Мэр молча улыбался. «Узнал! - обрадовался бармен. – Вы меня вспомнили, да?» - Молчание. Странно. Стоит как на посту, но немного покачивается. И тут Стуков увидел у ног мэра табличку «За все отвечу». В голову бармена вошел страх, спустился по телу к ногам, они затряслись. «Да живой ли он?» – пронеслась мысль. - Аркадий Петрович, что с вами! – Сту-

108

ков преодолел страх и приблизился к мэру. Градоначальник, широко улыбаясь, смотрел на него хитренькими черными глазками. Евгений протянул руку, прикоснулся к его плечу. Тепла не почувствовал, легонько толкнул. Мэр покачнулся. Лицо все такое же с застывшей улыбкой. Да что же это такое!? И табличка эта дурацкая! Надо полицию вызывать. Как же он стоит, если неживой? Тут что-то не то! Стуков внимательно рассмотрел массивную фигуру и только сейчас заметил, что мэр привязан к скамейке. Он насмелился и потрогал мэра за руку. И тут же отдернул ее. Это не кожа! Это, вообще, не человек, а кукла! Теперь он смело провел пальцами по лицу. Все ясно, кроме одного. Вопрос: зачем это? Это за Стенькина или против? Надпись вроде за него. С другой стороны… в памяти Евгения вдруг возникла картинка из телевизора: японец лупит куклу начальника. Так у них принято. Он тогда еще подумал, что у нас так не прой-

109

дет – недолго кукла продержится, разнесут. И все-таки кто-то решился на эксперимент. Ветер усиливался. Уходить надо. Поздно уже. А с этим что делать? Может к мэрии перенести? Все-таки глава города обещал ему квартиру. Руку жал. Евгений был выпускником детдома и имел право на отдельную квартиру. А пока живет в общежитской комнате с женой и ребенком. Решено. Он отнесет куклу к мэрии, позвонит в дверь, быстро убежит, а охрана мэра заберет. Так он позора избежит. А Женя в следующий визит намекнет о том, как он спас репутацию главы города. Бармен отвязал куклу от скамейки. Она оказалась легкой как воздушный шар, можно за веревку нести. Забрал и табличку. Ветер колыхал плывущую по воздуху толстую фигуру. Бармен уже переходил дорогу, на которой никого не было. И тут он оступился, попал в ямку на асфальте. Эти ямки, которых в городе было

множество, были ежедневной причиной нехороших слов от водителей. Женя упал не до конца, только на колено, но от внезапности и боли отпустил веревку. Сильный порыв ветра подхватил необычный воздушный шар, быстро унес с площади и пропал за домами. Евгений, припадая на ушибленную ногу, поплелся прочь. Табличка осталась в яме. Подходя к общежитию, он подумал: «А, может, так и надо?» - он вспомнил поговорку детдомовского дружка «все, что НЕ делается – к лучшему». Мэр Стенькин сидел на берегу реки с удочкой и пивом. Рядом охранник Федя тоже с удочкой, но без пива. Водитель сооружал костер и расставлял на складном столике провизию. Было тихо и приятно. На реке мэр забывал про все свои дела. Внезапно его мобильник заорал голосом местного шансонье. Стенькин, не глядя, нажал на красную т р у б к у . «Предупреждал же – не беспокоить», - про-

ворчал он. Телефон снова запел и был остановлен. И еще раз кто-то упорно побеспокоил мэра. На этот раз он взглянул: «Березкин какой-то, твою мать! Вычислю – голову оторву», - он отключил мобильник. Поймано было несколько небольших рыбок. Водитель почистил их и, положив на решетку поставил на угли. Вкусно запахло жареным. Стенькин тяжело бухнулся на подстилку возле костра. На складной стульчик он не помещался. «После выборов поеду в Тайланд худеть», томным голосом произнес он. «Правильно, Петрович, - фамильярно откликнулся водитель Сеня. – Говорят, хорошо там». Начальник отдыхал на травке, когда зазвонил мобильник у охранника. «Олежек звонит», - удивленно сказал Федя. Олежек был хозяйским сыном. - Да, слушаю, следующие несколько минут водитель наблюдал за меняющимся лицом охранника. Что-то случилось, понял он. Чрезвычайное. Охранник, дослушав быструю, сбивчивую

речь, кинулся к хозяину. - Аркадий Петрович! – тот открыл глаза. – Сын ваш звонил. Там что-то непонятное случилось. - В аварию, что ли попал? - Нет, хуже, - Обкурился? - Нет, не похоже. Вроде, это с вами случилось. Он говорит, что вас надели на шпиль, а потом вы оторвались, полетели и упали в реку. - Что за бред? Это кто же посмел? – тихим, хриплым голосом заговорил Стенькин. – Я разберусь! Федя, какой шпиль, не пойму я. - Да над Олежкиной башней, где он живет, шпиль же есть. Там еще флюгер хотели сделать. Он вышел из дома, там толпа, а вы на шпиле вместо флюгера. - Флюгер, значит? Это я флюгер!? – мэра понесло. Ругаться он умел мастерски, многие мужики позавидовали бы. Устав от гнева и залив уставшее горло пивом, стал лихорадочно решать, как это все объяснить: назвать это происками конкурентов или вы-

дать за розыгрыш. - Собирайтесь, приказал он. И начал подниматься. По реке торжественно плыл на спине глава города Стенькин Аркадий Петрович. В сером привычном костюме с зеленым галстуком набок. Очки его блестели, рот приветливо улыбался. Бородка задорно торчала. Тело его наполовину было погружено в воду. Водитель Сеня, спустившийся к реке за водой, крикнул, обернувшись: - Там что-то плывет… бревно, что ли? Нет, вроде человек. Охранник, увидел плывущее тело, огляделся крикнул мужикам, сидящим с удочками в лодке ниже по течению: - Эй! К вам утопленник плывет! Ловите! Рыбаки и, вправду, увидели подплывающее к ним тело. - Щас! Разбежались. Мы что – спасатели? – ответил недовольно один рыбак. Однако оба со страхом стали следить за подплывающим к лодке утопленником. Один из них, вглядевшись в лицо, растерянно сказал:

110

- Слушай, это вроде наш мэр… утопился, что ли? - Второй мигом сообразил: - Давай багор! – он зацепил прибившееся к лодке тело. – Греби к берегу! Ой, чё творится! Водитель, увидел, что рыбаки подтащили утопленника к берегу и поднимали его наверх. - Что-то легкий он. Чудно как-то. Один из рыбаков крикнул в сторону водителя и охранника: - Тут наш мэр утопился! Мэр, говорю! Стенькин! Сеня побежал к начальнику: - Аркадий Петрович, его вытащили! - Кого? - Утопленника, говорят - мэра… - Пошли, - прохрипел Стенькин и с поддержкой охранника заковылял к рыбакам. Распростертое, мокрое тело разлеглось на траве. Безмятежная, нарисованная улыбка смотрелась жутко. Рыбаки от этой жути отвернулись. И застыли с открытыми ртами. Перед ними стоял живой, тяжело дышащий мэр Стенькин. «Отпусти», - сказал он

111

охраннику. Подошел, взглянул на двойника. Лицо растянулось в улыбке. Она выглядела более ужасной чем у куклы. Стенькин повернулся к охраннику: «Дай им денег, Федя». - Мужики, это розыгрыш такой на день рождения Аркадия Петровича, - сказал охранник, протягивая деньги. Спасибо вам. Мы его заберем. Водитель и охранник взяли куклу под руки и понесли к машине. - Ни фига себе! – удивились рыбаки, получив каждый по тысяче. Они решили тут же свернуться, раз такое дело. Стенькин полез в карман, вытащил мобильник, включил и набрал сына. - Олег, что ты там Феде наговорил? Я скоро приеду. Да помолчи ты! Это такая предвыборная акция. В машине мэр с ка з а л в од и т е л ю: «Отвезешь меня, забери эту чертову куклу и уничтожь, чтобы и следа не было. – Водитель кивнул: «Само собой». Мэр набрал следующий номер: - Михалыч! Все знаю. Никого не надо искать. Это была про-

верка бдительности. Понял. Отбой. Потом, потом. Все. Последнее слово он сказал почти шепотом. Охранник обернулся. - Сеня, гони в больницу! Медсестра в приемном покое сказала, что главврач уже идет. И начала заполнять карточку. - Фамилия. Ой, простите, Аркадий Петрович. Мэр, повернув к ней багровое лицо, прохрипел: - Флюгер… Водитель Федя, пряча свернутого мэра в гараже, сказал: «Пригодится еще…» А виновники этого происшествия остались довольны. «Так даже лучше получилось!» - ликовал Саня. «Конечно», – подтвердил Роман. Грузчик Егор Середкин всерьез задумался о своей одинокой холостой жизни и каждый день после работы стал провожать симпатичную продавщицу Любу. Бармен Стуков через месяц записался на прием к новому мэру. Автор: Анна Ершова

- Конечно, это будет НАШЕ ВСЁ! решительно и безаппеляционно заявил академик Широколобов, отъявленный пушкинист. Он с вызовом посмотрел на многочисленное собрание Лучших людей страны. Но никто и не собирался возражать ему, даже поклонники Ландау. Все проголосовали «за». Великий эксперимент начался. Клон, полученный невероятными и вдохновенными усилиями ученых, был помещен в условия, максимально приближенные к началу девятнадцатого века. За кудрявым шустрым мальчиком наблюдали десятки людей. Молоденькая нянька Арина неотступно следовала за ним, на ночь она рассказывала сплетенные ею сказки. Гувернер-француз ненавязчиво учил его манерам и гулял с воспитанником по Летнему саду. С игравшими роли родителей актерами мальчик разговаривал по-французски, с нянькой и дворовы-

ми мальчиками – порусски. Однажды, когда Александру исполнилось семь лет, приехал «дядя», назвавшийся Василием Львовичем, и начал читать отроку стихи. Пушкина. После нескольких строчек шалун притих, вслушиваясь в гениальную словесную музыку и даже начал покачивать головой в такт стихам. Глаза его широко раскрылись и выражали тревожное волнение. «Вот оно!» - подумали все. «Дядя» решил, что на сегодня хватит. Но мальчик попросил еще. Чтец с воодушевлением продолжил. Внезапно будущий поэт потребовал у «дяди» лист бумаги и карандаш и быстро выбежал из комнаты. Нянька едва поспевала за ним. Вскоре она вернулась и сообщила, что ее подопечный сидит в детской и что-то пишет на листе. Арину он грубо выгнал. «Дядя» удовлетворенно кивал и говорил кому-то в пустоту:

« Я знал – все получится. Я уверен» Прошло несколько дней. Дядя усердно читал племяннику стихи. Мальчик бежал в детскую и долго просиживал там в одиночестве, занятый напряженной работой. Листы он куда-то прятал. Подкравшаяся к двери Арина видела, как будущий поэт черкал что -то на бумаге. Разглядеть было трудно – мальчик все время энергично двигался, загораживал лист спиной. Удалось увидеть какой-то рисунок. « Узнаю Александра!» радовался Василий Львович, - вспомните его рисунки на страницах со стихами». Однажды дядя во время чтения спросил племянника, не хочет ли он тоже сотворить что-нибудь этакое. Он показал на книгу. Александр хитро сощурил глаза: - А я уже творю. Но пока это моя тайна. Наконец он заявил, что хочет показать свои творения. Дядя ликовал. В столовой собра-

112

лась вся команда. Вошел юный творец с пачкой листов. Все уселись и приготовились слушать. Но мальчик попросил освободить стол. « Будет на столе читать, как у гусаров! – радовался Василий Львович. Но Александр начал раскладывать на столе листы. Дядя с возрастающим волнением приблизился. Лицо его побледнело. Все вскочили, впились глазами в

113

страницы и дружно произнесли единый звук: «О!» На мятой бумаге были только рисунки! Неуклюжие, но очень выразительные и, несомненно, талантливые. Собравшиеся узнавали в них иллюстрации к стихам Пушкина! Вот Руслан и Черномор! А вот князь Гвидон! Стройные женские фигуры, витязи, старик с золотой рыбкой… Молодой физик удивленно восклик-

нул: - Вместо гениального поэта мы получили гениального художника! Опомнившийся «дядя» - академик Широколобов с достоинством произнес: - А чего вы ожидали? Гений не исчезает, он только переходит из одной формы в другую. Повторение невозможно. Это успех, господа! Автор: Анна Ершова

Катя проснулась раньше всех, даже раньше мамы. Солнце через щель между шторками светило прямо в глаза. Девочка посмотрела на него сквозь ресницы, и весёлый луч разделился на отдельные разноцветные пучки. Она сбросила ногами одеяло и села. Все в доме спали. Катя тихонько вышла в коридорчик и, откинув крючок на двери, вышла на крыльцо. Небо было удивительное, яркосинее, как на детском рисунке. Ни облачка. Катя, как была в рубашке и босиком, вышла на улицу. Никогда она не вставала так рано. За воротами не было людей, и Катя почувствовала себя хозяйкой безлюдной улицы и всего-всего. Она прошла за дом, спустилась на нижнюю улицу, вышла за поселковую баню. Там сохранился небольшой лесок из ерника, похожего на маленькие берёзки, из него хозяйки делали веники. На этом месте обычно играли маленькие ре-

бятишки. Среди ерника лежало много камней-валунов, на которые и рассаживалась детвора. Катя часто рассказывала им свои сказки – коротенькие длинные они не умели слушать. Сейчас она уселась на большой, ещё не нагретый солнцем камень. Прямо перед ней за разрезом тянулась длинная, вся заросшая лесом сопка. Лес был разный: лиственницы, берёзы, осины. А между ними заросли багульника, местные называли его багул. Сейчас он скромно спрятался между большими деревьями. А вот весной наступало его царство. Вся сопка была яркорозовой! Просто победа розового цвета и сладкий праздник для поселковых ребят. Они толпами ходили на сопку есть багул, его кисло-сладкие цветы. Нетерпеливые срывали по цветку и сразу съедали, другие собирали целую горсть и направляли в рот, пережёвывая и выжимая зубами сладкий сок. Это были первые вита-

мины после зимы. Ещё поедали мягкие иголки лиственницы, поместному, листвянки. Просил ребячий организм этой полезной добавки. И никогда ни у кого не болели животы. Позднее появлялись другие подножные корма – дикий чеснок мангыр, саранки, у которых были съедобны и цветы и корни; потом всё лето ягоды. Каких только ягод не было возле посёлка! Через поселковую улицу напротив багульной сопки была земляничная. На ней почти не было леса. В конце июня кучки детей и неработающих женщин терпеливо собирали сладкую, почти не требующую для варенья сахара, ароматную ягоду. На этой горе, всегда освещённой солнцем, земляника была особенно крупной. Собирали её в стеклянки – так в посёлке назывались банки. Надежда Ивановна Лиле и Вере давала литровые банки, а Кате поллитровую – каждой дочери по силам. Девчонки

114

перекликались между собой: - А у меня донышко закрыло! - У меня половина! - Осталось на два пальца! Катя всегда отставала от сестёр и чуть не плакала. Ну, не получалось у неё быстро! Да и отвлекало её многое, интересное: бабочки, кузнечики, муравьи. То она заглядится на посёлок, который хорошо было видно сверху. Вот Толька с колесом пробежал по улице, корову чью-то повели, а вот мама вышла на крыльцо и посмотрела на сопку, где дочери собирали ягоды… Катя спохватывалась и нагибалась за ягодкой. Вера крикнула ей: - Катька, опять ты ленишься? - Сама ты ленишься», - отвечала Катя. В результате старшие сёстры набирали свои стеклянки раньше Кати. Они садились и отдыхали, а Катя всё собирала и собирала, а баночка никак не хотела набираться. Наконец сёстры не выдерживали – есть уже сильно хотелось – и помогали младшей собрать доверху. Потом Верка забирала у Кати банку, чтобы та не съела по дороге ягоду или не

115

выронила её, что раньше случалось. Сама-то Вера никогда не пробовала ягоду, пока не наполняла банку. Она всегда ворчала на Лилю и Катю, которые всё-таки соблазнялись и, украдкой от Веры, лакомились земляникой. Дома мать сразу начинала варить варенье. Девчонки ждали момента, когда снималась пена. Мать давала всем по очереди попробовать. Позднее собирали чёрную и красную смородину, черемуху; созревала голубица, моховка, за которой ходили далеко на болота. Эта ягода, зелёная, крупная, сладкая, чем-то напоминала виноград, лежащий на мхе. В конце августа и сентябре созревало столько брусники, что некоторые женщины умудрялись набирать за день по два ведра, которые несли на коромысле. Всего набирали за месяц вёдер двадцать, а кто и больше. И всё это богатство росло рядом. Ягоды рассыпали на чердаке дозревать. Потом на попутных машинах везли на продажу в ближайшие города, на станцию, в воинские

части. Для многих семей это был ощутимый приработок. И на всю зиму обеспечивали себя витаминами. С молоденького деревца, растущего возле камня, вспорхнула птичка, и несколько капелек росы брызнули на лицо.Ой!» - сказала Катя. Ощущение было приятное. Почему-то от холодной росы лицо стало горячим. Рядом на траве лежали прозрачные бусинки и переливались всеми цветами радуги, как будто радуга, опустившись на землю, рассыпала здесь своё ожерелье. Девочка залюбовалась – красиво! Она прищурила глаза, и водяные алмазы заблестели ещё ярче. Одна бусинка покатилась по узкой, длинной травинке и упала на ногу. Девочка отдернула ногу и получила целый прохладный дождик. Катя поёжилась, ногам стало зябко, но потом кожа покраснела и стала горячей, как и лицо. Хорошо, приятно! Но тут ее отвлёк шум в траве, как будто кто-то маленький пробежал и спрятался. Девочка наклонилась – никого. Лягушки здесь не водятся. Ящериц

тоже нет. Мышь? Мышей Катя, в отличие от подружек, не боялась. Но мыши - это дома в подполье. А вдруг это человечек? Маленький, хорошенький. Живёт себе тут в лесочке, от людей прячется, и где-нибудь в густой траве у него есть маленький домик. Катя закрыла глаза – новая сказка рождалась. Про человечка. Попал он откуда-то в лес, сделал себе домик, подружился с мышками и птичками, и случались с друзьями разные и нтересные и даже страшные приключения… Солнце все пригревало, птицы соревновались в пении. К их хору присоединилось протяжное коровье мычание. Проснулись люди, хозяйки доили своих кормилиц. До-

мой, бегом! Катя успела вовремя: мать несла ведро с молоком. « Ты откуда? – удивилась она, увидев Катю в рубашке. « Да я гуляла в лесочке, птиц слушала... мама, налей парного молочка! А? Надежда Ивановна покачала головой, ругать дочку не стала. Она жалела хрупкую, худенькую Катю и уже привыкла к ее фантазиям и странному иногда поведению. Дочка напоминала ей о собственном детстве, когда она была большой мечтательницей. - Иди на кухню. – Молоко мать процедила в сенях, налила в кружку и унесла Кате. Дочка очень любила парное молоко. А мать часто говорила, что парное молоко самое полезное – там все витамины сохраняют-

ся. Потом мать отпустила Начинку в стадо, которое уже шло мимо. Но за ворота она не пошла и Катю не пустила. Приближался бык бабки Плосконосихи – белый, огромный, с длинными страшными рогами. Он ревел и рыл дорогу копытами. Его боялись все, кроме пастуха. Тот ехал сзади на лошади, щелкал бичом и покрикивал: - Ну, леший! Куда прёшь? – пастух Петя хотел сказать покрепче, но увидел за воротами дома Надежду Ивановну с дочкой. Он воздержался и поздоровался с ними. Вскоре мычащее стадо скрылось за домами. Автор: Анна Ершова

116

В местечке под Ростовом Великим есть река Сара. Река узкая, так что, где-то, можно перепрыгнуть с одного берега на другой, а где-то вдруг Сара разливается, становится глубокой и изобилует крупной рыбой, что плещется и играет иной раз весьма шумно. Берега Сары яркозеленые, волнуются в высоких травах и прячутся в ветвях плакучих ив, купающих свои листья в светлом журчащем потоке воды. Возле берегов покачиваются чудесные желтые кувшинки. И изредка, особенно в жаркие дни какойнибудь голый мужик, выпучив глаза и отдуваясь, плавает и ныряет за раками. А наловив полный бидон и поставив его на берегу, еще плавает, чтобы запастись речной прохладой и без боязни выйти на тропинку к далекой деревне, прой-

117

ти по залитым беспощадным солнцем широким лугам, где все притаилось, припав к сырой земле, и только сверчки да кузнечики трещат наподобие южных неугомонных цикад. На берегу Сары выстроена купальня, деревянная, тенистая. Вода в небольшом бассейне купальни ледяная. Рядом журчит родник. Над купальней водружен крест и слава про нее идет по всей области, как о некоей святыне земли русской. В связи с этим, с утра до ночи и с ночи до утра в купальне полно народа. Сразу выделяются из общего числа беспечных купальщиков фанатики Бога. Все больше женщины неопределенного возраста, одетые в длинные черные юбки и глухие темные кофты, с платками на голове, с котомками за плечами,

они смотрят всегда с осуждением и даже сурово смотрят на беззаботную толпу, будто знают, что человечеству не за чем так радоваться, а впору молиться и плакать в предвкушении близкого конца света и прочих гадостей. Фанатички долго молятся, стоя столбом перед купальней и кланяясь кресту, собственной железной кружкой зачерпываю ледяную воду из родника и пьют долго, торжественно, картинно. Люди удивляются, как можно пить так, почти не отрываясь, ледяную воду, ведь зубы же сводит от холода? Народ купается в купальне, кто в чем. Некоторые непосредственные личности бегают в мокрых семейных трусах, а такие же непосредственные женщины ходят по берегу реки, плавают в реке и в купальне в

одном нижнем белье, в цветастом лифчике и белых трусахпарашютах. Фанатички раздеваются в купальне медленно, не сводя горящего взора с темной воды, укладывают свои темные вещи на скамейку и лезут в бассейн в одной сорочке, предварительно, правда, долго крестятся, бормочут молитвы. Народ их терпит, к ним никто не придирается, себе дороже. Фанатички страшно злы и этим напоминают тощих беспощадных ос. Они будут ругаться и орать, пока не охрипнут.

К ним относятся, как к сумасшедшим, с опаской. Их обходят стороной и стараются не задеть даже их одежды, сложенной стопочкой, подчеркнуто, аккуратно. Фанатички окунаются не так, как все. Они спускаются по ступеням вниз, входят в воду и приседают на последней ступени, погружаясь до глаз, при этом глаза они не закрывают, а продолжают следить за всеми присутствующими недоверчивым взором. Вдруг, шум, гам, бегут с реки, бегут от родника, все набиваются в испуге в ку-

пальню и выглядывают оттуда, из маленьких окошек. Некоторые, изо всех сил, держат дверь. Свирепый бык с цепью на шее сопит угрюмо и лезет в воду реки. Долго пьет, фыркает и косится на купальню, чувствуя многочисленные взгляды. В купальне наступает тишина, только фанатички шепчут в испуге свои молитвы и крестят быка из окошек. Наверное, он им представляется посланцем ада. Но тут из кустов выныривают деревенские мужички, где-то с десяток. В руках у них

118

заостренные палки и веревки. Мужички загнанно дышат, видно, что они может бежали вприпрыжку по лугу от самой деревни в погоне за быком, а это километра три, пот с них катит градом и они даже рады, как есть, в одежде, залезть в реку. Бык крутит головой, не желая выходить, он залез вглубь, встал, по шею, и только дует на воду из широких ноздрей. Деревенские ластятся к нему, называют ласковыми кличками, показывают корочки хлеба, манят, но после, поняв, что все бесполезно, накидывают ему на шею веревку и тянут. Бык упирается. Народ в купальне

119

оживляется, появляются свои комментаторы, свои советчики и помощники. Быка тащат из воды как репку в известной сказке. Но даже усилий десятка сильных мужиков не хватает для решения такой задачи. Бык упирается, фыркает и стягивает мужиков к себе в воду. Добровольные помощники из купальни вызываются тореадорами и бык, которого доброхоты пытаются подталкивать заостренными палками в крупный зад, не выдерживает и наконец, с воем, бросается вон из воды. Мужички на нем виснут будто стая присосавшихся слепней, но быка не отпускают.

С топотом и криками они скрываются в кустах и дальше, с глаз долой. Осмелевшие доброхоты сжимая уже бесполезные палки, быстро перебираются на тот берег и оттуда сообщают радостно, что бык подчинился и идет в окружении своих сторожей к деревне. Их сообщения вызывают бурный смех и даже рукоплескания. Тут же фанатички улыбаются не умело, отвыкнув, как видно, улыбаться вообще и крестятся, благодаря Бога за чудесное спасение. Не стоит даже сомневаться, что эта история обрастет, как снежный ком некими подробностями, которые, нам простым смертным и не сни-

лись. И вскоре будут говорить повсюду, даже где-нибудь далеко-далеко от этой купальни, что, вот, мол, было такое чудо и спасение от быка-убийцы, кем? Конечно же, Богом. К вечеру к купальне начинают съезжаться автомобили, целая вереница автомобилей. Прибывшая армия поклонников купальни и свежего воздуха заметно теснит старожилов. Но никто не обижается и не расходится. По берегу реки то тут, то там загораются костры. Дух печеной картошки, жареных шашлыков, соблазнительный запах ухи из речной рыбы, плывет по воздуху. Скоро весь народ перемешивается. Виной тому — водка. Пьяные пилигримы бродят от костра к костру. Знакомятся, беседуют, хохочут, делятся припасами и «горючим». Расслабляются даже вечно напряженные фанатички, под действием стаканчика алкоголя, который им скармливают особенно настойчивые и талантливые в делах спаивания пьянчужки. Фанатички превраща-

ются в обыкновенных замученных мужьями и детьми, женщин. Таких по всей Руси превеликое множество и говорить о них стоит ли?.. В воде реки все время кто-то шумно плещется и кто-то беспрестанно зовет когото, приглашая искупаться. Купальня тоже не пустует, здесь, переплетаясь руками и ногами, сидят на скамейках влюбленные, слышатся звуки поцелуев и шепот любовных слов. Темная вода бассейна правда никого не привлекает, уж больно холодна родниковая водичка. Другое дело — река. Она нагрелась за день и блаженное тепло так и манит, так и притягивает, и в конце концов все присутствующие на берегу сползают в воду, а после купания засыпают прямо так, в траве, укрывшись от редкого комарья с головой. Особенно стойкие бродят до утра и встречают рассвет в три часа охрипшими от водки криками радости. В пять все уже спят, в бессилии повалившись возле потух-

ших костров. Неженки, не могущие спать на жесткой земле, забираются в машины и свесившись, не умещаясь на сидении, повисают то руками, то ногами, а то и головою вниз из раскрытых дверей и только чудом не падают на землю. А в семь часов, еще до жары, появляется орава деревенских мальчишек. Они бегут наперегонки, запуская воздушных змеев и не обращая никакого внимания на спящих. Посреди пустого зеленого луга возле Сары им весьма удобно соревноваться. Разноцветные змеи, разные по размеру и маленькие, и большие парят в вышине голубого неба. И только какойнибудь пьяница притулившийся боком к купальне, очнувшись от опойного сна, поднимает нечесаную чугунную голову, глядит ошалело на змеев, моргает и мычит, а потом уронив голову на грудь, засыпает, уверенный, что видел странный сон про воздушных змеев и не более того... Автор: Элеонора Кременская

120

Посвящается памяти Великой актрисы – Мэрилин Монро. Бармен подал узкий высокий бокал с ярко-оранжевой жидкостью. В нём плавали два человеческих глаза... из голубого сахара. - Вы пробовали наш фирменный коктейль «Анютины глазки»? – обратился он к мужчине средних лет. Тот в ответ отрицательно покачал головой. - Какая жалость. Но вы можете наверстать упущенное! А ещё советую попробовать коктейль «Тихий синий океан» - более мужской. Представьте, как вздымающиеся волны бьются о каменные громады, и Посейдон предстаёт из морской пучины... Романтика! Бармен рекламировал коктейли и заодно упражнялся в красноречии, выставляя на стойку бара чистые, протёртые до блеска, пузатые бокалы на тонких ножках. Он

121

заметил, как собеседник поглаживает седину на висках. К стойке подлетел молоденький официант и в спешке бросил скороговоркой: - У нас вчера произошло такое событие! Нас посетила светлая комета! - Что ты там бормочешь? Музыка так орёт, ничего не слышу! – ответил бармен. - Повтори! – громко попросил официанта немолодой посетитель. -Дуду, хозяин сказал, что теперь наш бар будет процветать. Посмотришь, народ повалит! А то ведь грозились закрыть. -А что у вас случилось? Я пропустил что-то интересное? Отсутствовал всего один день, вот не везёт! – с сожалением произнёс посетитель, обращаясь к официанту. - Инопланетяне! – настороженно вмешался бармен. - Покурят твои инопланетяне! Нас посетила... Звезда!

Комета Галлея - восторженно жестикулируя, объявил официант. -Что, неужели пожаловала сама Алла Пугачёва? – возбуждённо заорал посетитель. - Да нет, бери выше! Наш бар удостоила своим присутствием самая популярная в мире блондинка – обворожительная Мэрилин Монро! – задыхаясь, взахлёб про кричал официант. -О-о-о, это - французская кинозвезда, подтвердил посетитель.- Она давнымдавно умерла, покончила с собой. Понял, невежда! – протирая очки, добавил он. -Но вчера она была очень живая, даже пела. -Ну ты и невежда, американская звезда, поправил бармен. -Молодой человек! – обратился к официанту посетитель, - Вам наверное померещилось? Официант приблизился к посетителю и прокричал в ухо:

- Ты кто такой, чтоб сомневаться в моих словах? Да не сойти мне с этого места! Кого хочешь, спроси, тебе подтвердят. Я тебе не наркоман какой-то! - сжав кулаки, прокричал официант, гневно глядя в глаза посетителю. В этот момент к посетителю подошёл какой-то мужик и позвал: - Серж, пойдём, нечего спорить! И они оба отошли к соседнему столику. В баре продолжала греметь музыка. В центре зала танцевало несколько пар. Вдруг входные двери распахнулись, в зал хлынула толпа. Музыка стихла и на сцене появилась самая сексуальная и пленительная блондинка. Её имя известно всему миру. Её образ – эталон женской притягательности - сохранился в сердцах людей чистым и непорочным, невзирая на сплетни завистливой молвы и нечистоплотной газетной шумихи. Зазвучала музыка из кинофильма «В джазе только девушки». Прожектор осветил сцену. И живая

Мэрилин запела, посылая в публику воздушные поцелуи. О, эти прекрасные глаза! За один её взгляд можно отдать жизнь, душу и весь мир в придачу!.. После песни «Я жажду твоей любви» из кинофильма «Всё о Еве» на сцену обрушился оглушительный вал аплодисментов. Публика бесновалась. За кулисами – восторженная возня. У дверей гримёрной – толпа с цветами. Шныряли странно наряженные молодые люди. В гримёрной стоял смешанный аромат духов, пыли и косметики. - Шлейф популярности удлиняется с космической скоростью! Что намериваешься с ним делать?спросила пухленькая брюнетка у новоявленной звезды. - Завернусь в него и буду гордо шествовать, - ответила она и улыбнулась, ликуя. - В начале шествие всегда торжественно! Поздравляю с успехом, подруга. Хочу пожелать чтоб твой праздник длился подольше,- с завистью заметила брюнетка. -Выбирай букеты,

Симочка!- бросила звезда, указав на гору цветов. - Такой мелочью откупиться хочешь!скривила ехидную улыбку Симочка. -Нет, нет. Я тебе на самом деле очень благодарна!- повернувшись лицом к подруге, воскликнула звезда. - Спасибо в карман не положишь! съязвила брюнетка. - Ты что, хочешь, чтоб я заплатила? понизив голос, съязвила звезда. - А почему бы и нет!... - нагло воскликнула Симочка и уселась на соседний стол. Звезда снимала макияж. -Без косметики звёздный глянец меркнет!- с сарказмом добавила Симочка. - Значит, крови жаждешь? Вижу, умираешь от зависти и злорадства, бесталанная моя подружка! Симочка скривила такую гримасу, будто лимоном поперхнулась. -Язва проклятая! добавила звезда. -Прыщ на ровном месте. Из тебя такая же Мэрилин Монро как из коровы – лошадь! Без моей идеи,

122

где б ты сейчас была?.. У чёрта в заднице. Это я всё придумала! -А я осуществила нашу затею! Сима возбуждённо махала руками. -Я что-то преувеличиваю?- воскликнула она и заглянула в глаза подруге. - Нет, нет, ты, конечно же, много сделала для моей карьеры. Я этого и не отрицаю. Но нельзя так пухнуть от зависти, а то можно лопнуть... И останется от мыльного пузыря одно мокрое место. А ты, дорогая моя подружка, ещё не раз мне понадобишься. Ну, успокойся! Я предлагаю тебе быть моим импресарио! заискивающе промурлыкала звезда. -Да?! Дельное предложение. Я согласна, по рукам! пропела в ответ Симочка. Не прошло и часа, как подружки наболтавшись, как ни в чём не бывало расцеловались. -Софи, ты ведь знаешь, не могу на тебя долго злиться, твоя обезоруживающая улыбка действует как лучшее лекарство.

123

Смотри у меня, ты ведь теперь – знаменитость! Надо держать марку! -До завтра, дорогая. Софи приехала домой в чёрном лимузине. Охранник проводил её до самой дверей. Не успела она переступить порог, как почувствовала слабость в ногах. Скинула туфли и в изнеможении упала в кресло....не ожидала от самой близкой подруги получить пинка. Неужели Симочка такая злая! А ведь так ловко простушку изображала. Сама преданность. Надо быть начеку. Врага всегда лучше держать в поле зрения,,- размышляла она и продолжила в слух: -А что, чем чёрт не шутит, вдруг ещё стану знаменитой!.. Мне нравится сцена. И меня ждёт слава, пусть даже в чужом обличье. Мне всегда говорили, что я похожа на Мэрилин. Только немного к линзам не привыкла, глаза устают. Софи сняла тёмные линзы. Её голубые глаза слезились, сли-

пались от усталости. Губы перестали шевелиться. Она уснула в кресле, не раздеваясь. Стеклярус на её платье загадочно переливался в свете ночника. Год пролетел как во сне. Софи вместе с Симочкой и её кавалером сидели в самолёте. Они возвращались из турне по Германии в Израиль. Концерты, гастроли. Жизнь на колёсах нравилась Софи. Она работала с азартом. Благодаря весёлому нраву умела поднимать настроение окружающим. У Софи был приятный голос. Ещё в муз. училище, на выпускных экзаменах, председатель Комиссии Предков лично поздравил её с окончанием: «Дорогая, с такими данными, вы просто обязаны блистать!,, Недаром в училище её прозвали «несравненная блондинка» за сходство с кинозвездой. За этот год София узнала многое о жизни своей героини из книг и статей, которые доставал для неё кавалер Симочки – Гай. Оказывается «Мэрилин

Монро» -псевдоним, а настоящее её имя – Норма Джейн Мотинсон. Коренная американка, Родилась в ЛосАнжелесе. Комическая актриса, обольстительная блондинка была секс-символом Америки 50-60-х годов. В кино представляла образ красивой, глупенькой, чувственной, неуверенной в себе молодой женщины. Её детство прошло в приюте для сирот. Своеобразная Золушка поднялась до высот славы. Её ранняя смерть покрыта тайной. Но из запрещённых источников просочилась информация, что она была любовницей двух братьев Кеннеди и убита по причине шантажа с её стороны. Гай выполнял обязанности продюсера. С Софи у него сложились дружеские отношения. Он был старше Симочки на шесть лет. Выглядел солидно: смуглая кожа, почти чёрные глаза с влажными зрачками надменно смотрели из-под нависших бровей. На левой скуле глубокий шрам придавал его лицу выраже-

ние непримиримой ожесточённости. Гай бывал крут и резок в обращении, но к капризной Симочке проявлял огромное терпение и нежное обожание. Называл её «пёрышком души», или «пёрышком в моей шляпе». Софи смотрела в окно самолёта, любовалась небом. Когда самолёт повернул, она вдруг увидела дорогу из перистых облаков, уходящих вдаль длинной вереницей. На некотором расстоянии от неё образовалась параллельная полоса от сверхзвукового самолёта. Она тянулась вдоль перистых облаков. -Симочка, посмотри в иллюминатор, какая там небесная дорога! Наверное, она указывает путь в Рай, к неземному счастью! Но Симочка дремала на соседнем сидении. «Жаль,- подумала Софи,- она прозевала удивительную картину, а у меня, как назло нет фотоаппарата. В такой момент». После путешествия Софи хотелось отдохнуть, побыть в

тишине. И эта парочка порядком наскучила. Что-то в последнее время Гай поглядывал на Софи с неприкрытым вожделением, но прикоснуться к ней не осмеливался, видимо побаивался бурных сцен ревности со стороны Симочки. В один прекрасный вечер Софи снова должна была выступать в баре «Пасейдон»,на побережье средиземного моря, в Тель-Авиве. Собралась разношёрстная публика. Все с нетерпением ждали выхода Софи. Наконец звезда взошла. Мэрилин Монро вышла на сцену в лёгком голубом наряде, отороченном лебяжьим пухом. Кинодива выглядела необыкновенно притягательно. С её губ не сходила счастливая улыбка. Мужчины сходили с ума от восторга. После выступления на сцену летели цветы и буря аплодисментов. Сверху сыпалось конфетти. Успех превзошёл все ожидания. После концерта Гай пригласил женщин в ресторан. Было

124

весело, ели, танцевали. Когда Симочка на несколько минут отлучилась, Гай пригласил Софи на танец. Он так настойчиво обнял её за талию, что та невольно вскрикнула и отстранилась. А он прижал её к себе ещё крепче и хрипло шепнул на ухо: -Будешь упираться, пожалеешь! Софи посмотрела ему в глаза, и ей на мгновение стало жутко от его горящего желанием взгляда. Софи вырвалась из его паучьих объятий и, схватив сумочку, убежала. Домой добралась на такси. В ту ночь долго не могла уснуть и унять дрожь: дрожало всё тело и даже сердце. «Боже мой, я до смерти боюсь этого негодяя». На следующий день Гай пришёл к ней с шикарным букетом цветов и шоколадным тортом. Он слёзно молил опрощении. -Ну выпил лишнего, с кем не бывает. Попросил сварить кофе. После этого случая Софи стала замечать за собой странные вещи: неуверен-

125

ность, рассеянность, забывчивость, физическую усталость. А Симочка сказала Софи, что у неё встревоженный вид и безумный блеск в глазах. Перед сном Софи долго разглядывала своё отражение в зеркале. И пришла к выводу, что Симочка права. Обратилась к врачу. В клинике психолог посоветовал Софи сменить обстановку, прописал отдых минимум неделю. В тот же день Гай договорился о её семидневном отдыхе в гостинице «Хилтон» на Красном море. Софи очень обрадовалась возможности отвлечься. Первую ночь в гостинице она спала как убитая. Проснулась в полдень и впервые почувствовала, что выспалась. Её никто не беспокоил. Здесь она поняла, что жизнь проходит мимо, а у неё нет времени обернуться. Море, солнце, чистый воздух. Отдых пошёл ей на пользу. Прогулки по океанариуму, купание в море – всё умиротворяло. Пять дней проле-

тели как один миг. На шестой день, ближе к вечеру, приехал Гай. -Симочка попросила тебя проведать. Вот попробуй, для тебя выбрала. Софи развернула красочную коробку. -Ой, «Птичье молоко» - мои любимые! Не удержавшись, она проглотила сразу две штуки. -Вкусно! Передай Симочке спасибо. Гай кивнул и слишком крепко пожал руку Софи. Они немного поговорили о новостях в городе. Софи вдруг потянуло в сон. Она приклонила голову на подлокотник и моментально уснула. Ей приснился кошмарный сон, будто Гай овладел ею. -Чушь собачья! Приснится же такое, проснувшись, в смущении подумала Софи. В номере кроме неё никого не было. На следующий день, после завтрака, Софи гуляла по алее, рядом с гостиницей. В небе она снова увидела небесную дорогу из перистых облаков, как из самолёта. Она шла, запрокинув голову, и думала: «Наверное там витает

душа несравненной Мэрэлин.Как ей там легко и спокойно. Никогда не смогу думать, что я лучше неё». Вечером приехал Гай и забрал Софи домой. По дороге наговорил кучу комплиментов. «А он всё-таки обходительный мужчина, но иногда достаёт своей педантичностью. Что ж, для руководителя это наверняка полезное качество» - подумала Софи, когда они подъехали к её дому. Гай распахнул двери и галантно предложил руку, помогая ей выйти из машины. Через неделю Гай укатил за границу по делам. Всё шло как обычно. Репетиции, концерты, подготовка к гастролям. Особенно трудно было находить песни из кинофильмов, в которых снималась Мэрилин Монро. В советском кинопрокате известен был только фильм «В джазе только девушки». Приходилось переписывать песни со старых касет, видеоплёнок. Это оказалось изнурительно и занимало много времени.

Софи каждый день просыпалась с беспокойной мыслью о приезде Гая. Она не могла понять, почему в последнее время, когда он приближался к ней или смотрел на неё, девушку пробирала внутренняя дрожь. Ей просто хотелось бежать прочь, сломя голову. Этот человек одним своим присутствием нагонял на Софи ужас. Он приехал из Италии через месяц, совершенно неожиданно. Вошёл в комнату, когда Софи и Симочка пили чай. Увидев его, Софи поперхнулась и обожгла губы. Чашка выскользнула из её рук и разбилась. У неё даже не хватило сил, чтобы встать. А Симочка ворковала с «коршуном». На следующее утро Гай приехал к Софи домой. С порога властным голосом скомандовал: -Иди ко мне! Ведь ты от меня без ума. Я так соскучился по твоей нежной коже! Девушка вся сжалась от страха. Он схватил её за руку и грубо привлёк к себе. Софи брезгливо отстранилась. -Ах, не хочешь по

-хорошему, будешь как привыкла! С этими словами, он свободной рукой вколол ей в руку шприц с прозрачной жидкостью. -Не надо! Прошу, не делай этого! Я не хочу тебя, коршун проклятый! - умоляла она. И мелкие струйки катились из печальных глаз. Её лицо исказило страдание, тело обмякло. Так изо дня в день меркло светило. И...угасло. Через месяц в баре «Дельфин» на берегу Красного моря играла траурная музыка. У входа висел портрет улыбающейся Софии в чёрной раме. Её душа пронеслась по той самой небесной дороге, по которой когда-то проследовала душа незабвенной Мэрилин Монро. -Прощай дорогая Софи. Покойся с миром,- шёпотом произнесла Симочка, садясь в новый красный кабриолет. За рулём сидел Гай, беззаботно насвистывая мелодию из оперетты Легара. Автор: Казазьянц

Любовь

126

Атлетически сложённый тренер услышал в трубке пелефона голос жены: - Здравствуй, дорогой! Ты не забыл, какой сегодня день? Я тебя поздравляю! Всё необходимое уже купила. Надеюсь, ты придёшь с работы пораньше? -Да, да, не волнуйся. У меня идёт тренировка. Что ты делаешь! Удар всем телом! Блок резче, ещё, ещё! Милая, это я ребятам. До вечера, целую, пока. "Беспокоится. Интересно, какой подарок она мне приготовила?" - подумал он, внимательно глядя на своих подопечных. Давид работал в спортивном комплексе «Кантри-клаб» в ТельАвиве. Он - известный в Израиле тренер по универсальной борьбе. У него тренируются взрослые и дети. После работы Давид часто ездит купаться на море, обожает плавать. На следующий день у него день рождения, которого Давид ждал

127

по-детски нетерпеливо. Жена часто ревновала его без причины, а потом дома устраивала сцены. Давид нервничал, но понимал, что Лилит делала это от любви. Конечно, Давид был хорош собой и отличался галантностью по отношению к дамам. Правда, поклонниц у него - хоть отбавляй, но он считал, что это не повод для ревности. Давид обожал свою нежную, хрупкую Лилит и не скрывал чувств к жене. Не успел он войти, приехав с работы домой, как жена, встретив его, пожаловалась: - Дорогой, знаю, что ты устал, но я забыла купить лимоны, их обязательно подают к рыбе, нужно срочно сбегать в магазин. Он согласился. Поцеловал жену в щёку и побежал за лимонами. Через минут пятнадцать Давид уже возвращался с лимонами назад. Вошёл в лифт, поехал на седьмой этаж. Но между

третьим и четвёртым лифт застрял. Давид пол дня просидел в лифте Позвонить было неоткуда, забыл свой мобильный аппарат дома. Проходящие по лестнице соседи сообщили в диспетчерскую, там сказали, что лифт заклинило, а аварийная машина – на другом участке, придётся набраться терпения. Когда его освободили из вынужденного заточения, он пошёл на седьмой этаж пешком, так как лифт подлежал ремонту. Поднявшись на свой этаж, Давид позвонил в дверь, но никто не ответил. Он решил, что жена в душе и достал ключи, чтоб открыть дверь, но ключ, к его удивлению, не лез в замочную скважину. Он снова и снова безрезультатно пытался открыть дверь собственной квартиры. Провозился ещё полчаса. Начал нервничать:"Что чёрт возьми, происходит? Куда подевалась Лилит? А может она подшутить надо мной

вздумала? Хорош подарочек!" Вдруг Давид услышал как поднимается лифт, значит починили, "Наверно это жена, наконец-то! А я весь взмок", - с облегчением подумал он. Но из лифта вывалилась дородная дама с двумя детьми и направилась прямо к его двери. -Вы ко мне? – спросил Давид. Женщина не обратила на него ни какого внимания и достала ключи. Она с бесстрастным видом хотела всунуть ключ в замочную скважину. - Что вы делаете, уважаемая? – крикнул он в недоумении. - Ничего особенного, открываю дверь квартиры, - спокойно ответила женщина. - То что вы открываете, я и сам вижу. Но позвольте, это моя квартира! Что вы там собираетесь делать? – возмутился Давид. - Что вы себе позволяете? Это - моя квартира. Я живу здесь уже пятнадцать лет. Вы наверняка, ошиблись адресом. Мальчик начал ныть, что устал, а девочка попросила ба-

бушку побыстрей открыть дверь. Давид опешил. - Ну да, я сразу решила, что вы - наш новый сосед этажом выше! - Вы что, ещё издеваетесь надо мной! Я сказал, что живу здесь, а не в другом месте! не сдержавшись, закричал Давид. – Я только что сбегал за лимонами, - и он приподнял пакет с лимонами. Девочка от страха прижалась к бабушке и стала теребить её за подол. - Молодой человек, прекратите орать! Не видите, ребёнка испугали! Пожалуйста, удостоверьтесь, если не верите, это моя квартира. Женщина открыла дверь, и они вошли в коридор, а потом в гостиную. Давид разводил руками и ахал. - Ничего не понимаю, действительно, совершенно не моя мебель! Он прошёлся по комнатам - И обои новые! - Да, мы недавно закончили ремонт. Вам нравятся обои? Правда, прелесть! – воскликнула с востор-

гом женщина. - А где моя жена? – глядя ей в глаза, обалдело поинтересовался Давид. – Её зовут Лилит! -Никакую Лилит я не знаю. До свидания, молодой человек, холодно сказала она. Давид стоял в коридоре совершенно растерянный. В гостиной в этот момент включили телевизор, передавали новости. Зазвучал голос его любимого певца – Филлппа Киркорова. Давид подошёл к двери в зал. - В этот знаменательный день, мы спешим поздравить звезду нашей эстрады с юбилеем, Филипу исполнилось сорок пять лет! Он с благодарностью принимает поздравления как от близких, друзей, знакомых, так и от многочисленных поклонников. Здоровья тебе, счастья, дальнейших успехов и всех благ!... С минуту Давид с трудом переваривал услышенное. Потом, выпучив глаза спросил хозяйку квартиры: - Какое сегодня число? - Двадцать первое июня, - не задумываясь, ответила женщина.

128

- Сегодня, двадцать первого июня 2045 года, впервые в мировой космонавтике, произведён пилотируемый полет на планету Марс. Полёт будет проходить... От услышанного Давид схватился за голову, опрометью выскочил на лестничную площадку и на стене увидел огромный плакат с фотографией Филиппа Киркорова, на котором жирным печатным шрифтом было написано поздравление... с сорока пятилетием. Давид всегда гордился, что рождён в один день с любимым певцом. Но это был последний аккорд. Он бегом понёсся вниз по ступенькам, выбежал из подъезда, рассыпав по дороге все лимоны. Только добежав до следующей улицы, Давид остановился. "Это что ж получается, я просидел в лифте столько лет? Кошмар какой-то! Где теперь моя Лилит? Состарилась. Господи! Это невозможно! - думал атлет и продолжал мчаться дальше, не замечая прохожих. В день своего ро-

129

ждения Давид бесследно исчез. Лилит заявила в полицию, долго горевала по мужу. Через два месяца Давида отыскали. Он находился в псих-диспансере. У бывшего тренера признали тихое помешательство. Чтобы ничего не выясняли жена поспешила забрать его домой. Прошло полгода. Давид не мог работать, почти не общался с женой. В квартире он жил на правах домашнего животного, послушно выполняя команды. Наступил его день рождения, собрались самые близкие родственники, друзья. Вся компания сидела за столом. Мирно беседовали. - Да,... - протянула Лилит, - никогда не подозревала, что шутки могут так болезненно отразиться на человеческой психике! - В прошлом году, мы действительно пошутили неудачно. А ведь так старались, торопились успеть! – заметила подруга Лилит, Анжелла. - Помните, как новую мебель вносили, передвигали, в спешке боялись поцарапать, вспоминал муж Ан-

желлы. - И что вышло из нашей затеи! – грустно добавил брат Лилит, тоже спортсмен. – Результат на лицо. - Лучше скажи "на лице"! – иронично подсказал Сергей, друг семьи. Давид невозмутимо сидел за столом, рядом с женой и тупо пялился в телевизор. Жена нежно потрепала мужа по плечу и сказала, то ли с чувством жалости, то ли с удовлетворённостью: - Нет худа без добра. Ничего, стерпится, слюбится… Зато теперь мой муженёк всегда дома, всегда при мне. И нет у него вредных привычек. Лишних денег не тратит на сигареты, да и налево не поглядывает. Теперь у меня нет причин сомневаться в его верности! Правда, дорогой! Но муж, молча, продолжал сидеть, уставившись в экран телевизора. - С днём рождения, дорогой мой! – нараспев произнесла жена и поцеловала Давида в лоб. Автор: Казазьянц

Любовь

"Хочешь стать человеком: научись любить." (Служитель церкви.) Показ мод проходил в просторном зале. Длинный подиум освещало множество огней. Цвета перемешивались на вечерних нарядах. Манекенщицы незаметно сменяли друг друга, мелькая перед ошеломлённой публикой. Камера приблизилась к одной из моделей, белокурой красавице с изящной гибкой фигурой. Её голубые глаза излучали свет, движения плавные и свободные. Подиум – её стихия. Она прошла в купальнике лазурного цвета, с переливами от голубого до синего. Модель выделялась среди девушек одухотворённостью женской грации, кротостью. После показа мод, за кулисами, у манекенщиц брали интервью. Корреспондента заинтересовала хрупкая Тэя Гарлен. Он

задавал вопросы, а Тэя давала короткие ответы. О детстве Тэя почему-то рассказывать не захотела."Это - личное", - отрезала модель. Корреспондент спросил, есть ли у неё прозвище. Она призналась, что друзья и знакомые называют её "Русалкой". Она считает, что это прозвище раскрывает суть её личности. "Русалка отдала голос за то, чтобы стать человеком, а я пожертвовала многим, чтоб обрести свой теперешний облик". Через несколько дней, в баре, в центре Тель-Авива, среди тан-

цующих, Тэя заметила молодого корреспондента, который брал интервью на показе мод. Увидев её, он улыбнулся и подошёл сам. -Здравствуй, Тэя! Ты прекрасно танцуешь. Можно тебя пригласить? -Конечно, пойдём, потанцуем. А как тебя зовут? Ты мне не представился. Извини. Стэф. Он обнял её за хрупкую талию и мгновенно ощутил чувство глубокой нежности и какую-то чуждую силу сопротивления к сближению. Они закружились

130

в танце. Молодой человек обнимал её за стан бережно, с уверенной настойчивостью. Друзья позвали Тэю присоединиться к их застолью, но Стэф сжал её стан с большим напором, и она отказалась. Они танцевали вместе до конца дискотеки. Неожиданно рядом с ними появился какой-то коротышка. -Привет, русалочья душа! Где ты откопала такого доходягу? Пойдём,с нами веселей! Наши ребята с тобой поиграют! -Трусобряк, пере-

131

стань паясничать! Карлик-подросток скривил неистовую гримасу и с гиканьем начал кружить вокруг Тэии Стэфа. -Уходи играть в другое место! От тебя голова кружится, попросила Тэя. -Какой гадкий карлик. Я его сейчас!..угрожающе выкрикнул Стэф. -Я ему покажу! -Не трогай его, Стэф,он такой жалкий, удержав парня за руку, тихо произнесла девушка. -Кто, я жалкий? Ты на себя посмотри!

Водяная мумия, ни кожи, ни рожи. Расскажи своему дружку, кем ты была раньше, а то мы и об этом позаботимся! - крикнул уродец и убежал в темноту. Свет прожекторов назойливо освещал фигуры танцующих.Разноцветные зайчики прыгали вместе с ними. Тэя остановилась. Стэф заметил как с её ресниц капают слёзы. -Этот гадкий уродец обидел тебя? Не обращай внимания. Я не дам тебя в обиду. Он протянул руку, чтоб смахнуть слезу с её щеки, но Тэя, не

поднимая головы всхлипнула и убежала. Стэф бросился за ней в сторону набережной, но Тэю не нашёл. Выйдя на пустынную набережную, Стэф дошёл до моста и заметил шумную компанию из восьми человек и понял, что они поджидают именно его. А когда подошёл ближе, увидел среди них жалкого карлика, который корчил рожи в баре. Стэф приготовился к драке. Маленький фигляр выступил вперёд и со смехом, крикнул: -Ой, смотрите, «голубой» подкатывает! Его дружки в разнобой перекрикнулись бранными словами, и началась потасовка. Но каково было удивление хулиганов, когда Стэф, раскидав семерых лбов, схватил за шкирку карлика, как пёрышко поднял и повесил его на ближайшем дереве. Тот неистово задрыгал руками и ногами, и жалобно запищал: -Снимите меня! Я боюсь высоты! -Перестань дрыгаться, дурень, иначе ты точно брякнешься! Кто будет собирать оставшийся после тебя кисель? -Сними меня по-

скорей, а то я распластаю свои косточки и ты ничего не узнаешь! -Повиси Трусобряк, проветрись! А я пошёл искать Тэю. -Зачем она тебе нужна, такая мерзкая? -Ещё одно худое слово и я тебя повешу понастоящему! -Нет, нет, пожалуйста не надо! - взмолился карлик. Когда ты узнаешь кто она на самом деле, будешь мне благодарен "до до доски". Стэф приблизился. -Что ты там шепчешь? Стэф снял нудного карлика с дерева, но продолжал держать его за шиворот. Карлик дёрнулся. -Что? Куда-то торопишься? -- спросил Стэф, приподняв карлика за ворот. -Э-э-э, поставь меня на место! Ты же хотел узнать кое-что о своей милашке! -Ну, говори! пригрозил кулаком Стэф. -Я даже не знаю с чего начать. -Начинай с конца, я тороплюсь, - сжав шею карлика, процедил Стэф. -Твоя Тэя, совсем не "гёрла". Чего, чего? -Ну,... не девушка

она, не "тёлка" она вовсе! Понимаешь! -Ты что, посмеяться надо мной вздумал? -Да я, в натуре! Твоя Тэя - мужик в юбке."Оно" - трансвестит! -Ты про кого это говоришь, бестолочь? -Да всё про неё, про твою голубку!.. Стэф от удивления поставил карлика на землю, рука его разжалась. -Ну что? Спустился с небес? Об этом все знают, кроме тебя, - крикнул Трусобряк убегая. Стэф остолбенел. Почувствовал озноб во всём теле и обессилено опустился на траву. Через минуту, придя в себя, он понял, что чувства его к Тэе остались прежними. Теперь понятно, почему её прозвали "русалкой". Стэф решил найти Тэю и сделать вид, будто ему ничего не известно об её прошлом. Он подумал, о том, через что ей пришлось пройти. И с сегодняшнего дня она стала для него ещё дороже. Автор: Казазьянц

Любовь

132

Я влюбился. Влюбился с первого взгляда. Беспощадно и бесповоротно. Она – Королева. Она – Рыжая Королева. Первый и, наверное, единственный раз я видел её. Видел, как она проплывала мимо в окружении своей многочисленной свиты. Она парила над землей, как ангел. Суетливые рыжие подданные едва не заметили меня. Если бы обнаружили, я был бы уже мертв. Я - Черный. Черный, от начала и до конца. Мои братья давно воюют с Рыжими. Мы живем бок о бок, но наши тропы никогда не пересекаются. Никто не помнит, с чего все началось. Война между нами это скорее традиция, чем осознанное явление, которое всегда подразумевает конечную цель. Война со своими сражениями, пленными, шпионами и предателями. Но она не истощает и не закаляет, ни нас, ни их, а просто идет. Все знают об этом и каж-

133

дый готов защищаться и нападать при первой необходимости. Глупости встречаются в мире. Рыжие презирают нас за то, что мы не похожи. Мы тоже ненавидим их. Я – Джон. Джон Смит. Мой друг и наставник Томас Сэндалл научил меня всему, что я знаю. Томас отличный учитель, воспитывает меня с пеленок. У Черных всегда есть наставник. Я не знаю, как у Рыжих, но думаю, что что-то подобное и в их обществе также присутствует. Томас научил меня ходить, говорить и думать. Но он мне точно не объяснял, что такое Чувство. Что такое Любовь. Я работаю на ферме. Каждый день рутинная работа. Наверное, стражником, солдатом или воином королевской гвардии быть интереснее и приятнее, хотя кто знает... Они всегда такие мрачные и серьезные. Вряд ли их посещает Чувство. Вечером, когда уже все

готовятся ко сну, я наблюдаю за Луной. Она прекрасна, когда чуть выглядывает изза края облаков, расстилая яркий и неповторимый белый свет на землю. Не раз меня выгоняли вечером рыщущие стражники, и я покорно плелся домой. Я не перестаю думать о ней, о Рыжей Королеве. Огненнорыжая меня пленила и окутала тем теплым чувством, от которого не избавиться. Хотя я осознаю, что она не приложила к этому ровным счетом никаких усилий. Так устроен мир. Я не страдаю от того, что она меня даже не знает. Томас после очередной кровавой битвы с Рыжими, когда настает время собирать трупы, любит говорить: «Как же их много, этих Рыжих, хорошо, что я не знаю их поименно, я, наверное, сошел бы с ума». Я точно знаю, как зовут Рыжую Королеву, у неё простое, но звонкое и главное милое моему сердцу имя – Полли. У Рыжих

нет фамилий. И всетаки я надеюсь на встречу с Королевой Полли, очень надеюсь. Я уважаю и даже люблю свою Черную Королеву. У нас, у Черных, Королева это все та же дань традициям. Хотя каждый знает, что без Королевы мы просто не выживем. Мы охраняем, оберегаем и заботимся о своей Королеве. Но все-таки наше общество Черных не забывает заботиться и о себе. В отличие от Рыжих, у которых вся жизнь уходит на преклонение перед Королевой. Они гибнут сотнями, чтобы обезопасить и спасти её, а может быть просто, потешить. Томас мне рассказывал, что Черные очень древний род, древнее, чем Рыжие. Поэтому у нас есть фамилии. До Рыжих, по соседству с нами жили Белые, но я об этом мало знаю, а Томас предпочитает умалчивать. Хотя у меня складывается впечатление, что он сам наверняка не знает всей истории. Говорят, всех Белых истребил Бурый Дракон еще тысячу лун назад. У меня родился

план. Я решил, во что бы то ни стало увидеть Р ыж ую Кор оле в у вновь. Иной раз Любовь зовет так сильно, что нет сил сопротивляться, да и нужно ли?! До королевства Рыжих два солнца пути. Я планировал попасть туда к вечеру, чтобы в темноте пробраться незамеченный. Но моим планам чуть не помешал Бурый Дракон. Уже оказавшись близко к королевству Рыжих, я услышал дикий рев и увидел нечто. Мне говорили, что Бурый Дракон огромный, но это не так. Он гигантский, омерзительно пахнущий монстр! Я поверил, что возраст его никак не меньше тысячи лун. Я шел по тропе и, увидев его, остановился, как вкопанный, вне себя от страха, вдыхая тошнотворный запах. Дракон шел на меня, медленно, раскачиваясь из стороны в сторону. Из страшной пасти извергался чудовищный рык, и показывались алые языки пламени. Не помню, сколько я там простоял, завороженный им. Я был бы раздавлен и смят, если

бы случай не спас меня. А как я потом осознал не только меня, но и мою возлюбленную, и все Королевство Рыжих. Грянул гром. Сверкнула молния, и начался дождь. Бурый Дракон остановился и устремил в небеса своей безобразный оскал, пламя в его пасти не угасало, несмотря на текущие струи воды. Он рыкнул еще один раз и устремился в сторону от меня и от Королевства Рыжих. Не помню, сколько я еще простоял на месте. Когда увидел первых рыжих стражников, солнце уже село. Я понял, что нахожусь на границе. Ночь хороша тем, что в темноте мы все черные и даже Рыжие становятся черными. Незамеченным я пробрался во дворец. Тихими перебежками, я почти достиг королевских покоев, но передо мной, как из-под земли, вырос старший страж Рыжих. Я не стал сопротивляться. Знал, что моя уверенная дерзость поможет мне, и меня приведут к ней, к Рыжей Королеве. Я не ошибся. Увидев её снова, я почувствовал, что у

134

меня перехватило дыханье. Стражники грубо прижали меня к земле. Рыжая Королева жестом дала мне возможность говорить. Терзаемый противоречивыми чувствами – стыдом и, в тоже время, неимоверным счастьем я вымолвил: «Я не причиню вам зла. Я пришел служить Вам, Королева. Я люблю Вас, Королева Полли!». Моя неслыханная наглость все-таки возымела успех. Королева покачала головой, слегка улыбнулась и дала знак стражам отпустить меня. Так я превратился из Черного в Рыжего. Так мое имя стало не Джон Смит, а просто Джон. Я стал Рыжим. Я стал предателем. Меня определили на пастбище. У Рыжих фермы почему-то назывались пастбищами, наверное, от того, что Черные лучше владели искусством фермерства. От работы я не получал удовольствия, но осознавая, то что Моя Королева рядом я вдохновлялся. Поначалу Рыжие меня недолюбливали, но я показал им новые способы ведения хозяйства и научил строить изви-

135

листые тропы. У Рыжих все дороги были прямыми. Скоро я завоевал уважение у Рыжих рабочих, и даже стражи смотрели на меня со снисхождением. Изредка я видел, как Моя Королева прогуливается по своим владениям. Я был счастлив, скучал только по Томасу. Думаю, я бы прожил там долгую жизнь. Но спустя две луны случилось непредвиденное. Я умер. Старший страж объявил всеобщую мобилизацию и скорое нападение на Королевство Черных. Меня назначили консультантом, и я рассказал, где сосредоточены основные силы охраны противника. Чтобы доказать свою верность Моей Королеве, я вызвался сражаться в одном из передовых отрядов. Черные были готовы. Атака захлебнулась, и наш отряд окружили, Черные не давали никому уйти. Я понял, что был приказ Черной Королевы – «Пленных не брать!». Когда двое стражников схватили меня, я увидел Томаса, безжалостно расшвыривающего Рыжих. Изо всех

сил я крикну л: «Томас! Это я!». Он заметил меня. И пробираясь сквозь тела, он нашел меня уже со смертельной раной, лежащего на земле. Перед смертью я лишь успел ему сказать: «Любовь!». Я погиб за свою Королеву. С тех пор прошло сорок восемь лун, если бы кто-то из моих братьев, Черных или Рыжих, остался в живых, они бы поведали следующему поколению о смертоносных Серебристых Драконах. Увы, ни один не выжил. На месте наших королевств теперь положен асфальт и возвышается здание с непонятной надписью «Торговый Центр». Для Черных я – Джон Смит. Для Рыжих я – просто Джон. Я из домена – ядерные, царство – животные, тип – членистоногие, класс – насекомые, отряд – перепончатокрылые, семейство – муравьи. Я – Джон Смит. Я любил, и был счастлив! Берегите Любовь и Природу! Автор: Георгий Кавсехорнак

Судя по тому, как сидящие в кафе мужчины резко повернули головы в сторону входа, было ясно, что появилась баронесса фон Смирнофф - моя давняя школьная подруга. Раечка - поздний и единственный ребёнок в семье. Папа её, Алик Шмуклер, был дамский портной. Он всё боялся прогадать, не ту выбрать, наконец, удивив всех, женился на старой деве, школьной учительнице Кларе Борисовне. Жила она над озером в однокомнатной хибаре. Хозяйственный Шмуклер жилище разобрал и отстроил на его месте новый дом, три комнаты, паровое отопление, сарай с погребом. Хорошо Кларе жилось с Али-

ком, как за каменной стеной. Он её не обижал и никому не позволял - сиротой осталась после войны. Раечка, как все одарённые дети, говорить начала поздно. Алик всё сокрушался: "Вот что значит поздние дети, дебильная, видать, получилась. Сидит целый день, играется и молчит". Раечка заговорила в четыре года и первое, что она сообщила своим ошеломлённым родителям, что вовсе никакая она не Рая, а называть себя требует только Алей. Вот так ни Аллой, ни Алевтиной, а просто Алей. Вскоре она уже читала и считала до ста. Худая и сероглазая, пепельно - золотистые волосы мама за-

плетала в длинную толстую косу. Только это мало помогало, они непослушными прядями выбивались на свободу, лезли в глаза, нос и рот, но это Альке нисколько не мешало. Она смахивала их ладонью и углублялась в свой любимый мир букв и чисел. Мальчикам Аля нравилась с самого детства, была в ней какая-то трогательная незащищённость. Хотелось её оградить и обогреть, носить за ней портфель и сумку с физкультурной формой, угощать мороженым. Хотелось убрать с её лица эти россыпи блестящих кудрей и заодно прикоснуться к белой коже, погладить по щеке, заглянуть в глаза. Она им снилась

136

в тревожных мальчишеских снах. Всех очень быстро "отшил" от неё Жора Смирнов. Родились они в один день, мамы их лежали на соседних койках. Методом угроз, интриг и подкупа Жорик разогнал всех кавалеров, а с ним мало бы кто решился конфликтовать. Он был выше всех своих ровесников и даже мальчишек старше его на два-три года. Толстый и сильный, он внушал к себе уважение, перемешанное со страхом. Когда они пошли в первый класс, Смирнов у входа взял Альку за руку: - Ты будешь сидеть со мной. Алька кивнула сквозь вуаль свисающих на лицо волос: - А ты всё можешь? - Ага! - Я хочу стать баронессой. Семилетнего мальчика нисколько не удивила столь необычная просьба и он, долго не думая, пообещал: - Будешь, только подожди чуть-чуть. Альку любили все: соседи, учителя, одноклассники. Абсолютно не задавака, круглая отличница,

137

победитель районных и областных олимпиад по физике и химии. Всем желающим давала списывать, в том числе и мне. И я частенько пользовалась её добротой - вместо того, чтобы посидеть и подумать над задачкой, шла к ней и переписывала готовенькое. Возвращались мы как-то со школы, и я спросила у неё, чем же это имя Аля лучше, чем Рая. Моя подруга уже полчаса ожесточённо крутила пуговицу на новой куртке, перешитой папой из его старого плаща. Наконец, пуговица отвалилась и Алька, зажав её в кулаке, облегчённо вздохнула: - Вот, просила я у папы вшить мне "молнию", так он, понимаешь, твердит, что они быстро ломаются, а пуговицы надёжнее. Покажу ему сегодня, какие они надёжные! А почему Аля? Не знаю, просто так, поняла вдруг, что никакая я не Раиса, не подходит это мне и всё. В четвёртом классе началось повальное увлечение велосипедом. У Альки велика не было, Шмуклер боялся, чтобы дитя не упало и не побило ко-

леней, но она от этого вовсе не страдала любой мальчик давал ей свой покататься сколько она пожелает. У Жориной мамы денег на велик не было, он рос без отца, и семья едва сводила концы с концами. Накануне их общего дня рождения они пришли к Альке, когда дома никого не было. Достав капроновый бант, она связала свою золотую косу над самой шеей. Потом вытащила из папиной швейной машинки большие портновские ножницы и, протянув их Жоре, повернулась к нему спиной: - Режь! Он покорно щёлкнул ножницами. Косу она продала местной парикмахерше и купила Жорке велосипед. Алька, несмотря на свою худобу, рано повзрослела. У неё одной из первых в классе начались "эти дела", грудь выросла и дерзко приподнимала школьную форму, приводя в смущение одноклассников и мужчинпедагогов. Никаких лифчиков Алька не признавала. Алика Шмуклера чуть не хватил ин-

фаркт, когда в восьмом классе на зимних каникулах она вечером привела Жорика домой и сообщила, что он остаётся ночевать. Шмуклер дошивал тёплое пальто жене директора школы, а Клара Борисовна смотрела по телевизору новости. Алик нахмурился: - Жора, поди-ка ты на кухню, поставь чайник. Когда юноша удалился, Алик произнёс: - Аленька, не кажется ли тебе, что ты рано собираешься... это... - он покраснел. Клара, что ты молчишь? Я, что ли, должен дочке объяснять, что в пятнадцать лет ещё не того, не этого... - Папа, всё уже давно произошло, но мы не хотим шататься по подъездам, на улице холодина, а у Смирновых одна комната. Ты не волнуйся, папочка, мы пользуемся презервативами. Клара Борисовна вздохнула: - Вейз мир, - и ушла на кухню пить корвалол, а Шмуклер чуть не пришил к пальто палец вместо воротника. После школы Алька с Жорой поеха-

ли в столицу поступать в мединститут. Алик Шмуклер дочку отговаривал: - Ты куда прёшься в Москву со своей "пятой" графой? Давай, я тебе помогу, иди в наш политех. Алька сдула со лба непослушные пряди: - Пап, тебе денег жалко мне на дорогу дать? Так я у Жорки одолжу. Жорик научился переплетать книги. У него завелись свои денежки на непредвиденные расходы. Шмуклер плюнул, спорить не стал и отправил дочь в Москву. Срезать Альку не удалось, да и её грамоты с олимпиад произвели впечатление на членов жюри. Они, посовещавшись, решили, что одна еврейка на весь институт статистику не испортит. А вот Жорик не прошёл. А это означало только одно - идти ему в армию. Шёл 1981 год, и "светил" Смирнову Афганистан. - Нет, - сказала Аля, - я этого так не оставлю. Она первый раз в жизни накрасила ресницы и губы, взяла в руки расчёску, натяну-

ла платье прямо на голое тело и, выставив острые соски, как дуло пистолета, отправилась к ректору. Что происходило за закрытой дверью кабинета, не знает никто - ни Жорик, ни я, её лучшая подруга. Жорик был зачислен вольным слушателем с испытательным сроком до первой сессии. Окончив второй курс, они уехали домой на летние каникулы. Как-то ночью, лёжа обнявшись и отдыхая от безумных кувырканий, Жорка сказал своей подруге: - Я, Алька, больше в институт не вернусь, не проси, не моё это, не лежит у меня душа к медицине. А она уже нависла над ним серпантином золотых волос и округлостью грудей: - И чем же ты будешь заниматься? - но он уже забыл все слова, целовал её розовые соски и гладил шею, спускаясь по спине к маленьким упругим ягодицам... Жора бросил институт. Наступили новые времена, и он решил воспользоваться предоставленной вдруг свободой. Где его только не носило,

138

чем он только не занимался... В 1994 году я уже жила в Иерусалиме. Мой муж, не выдержав тягот новой жизни, "свалил" на "доисторическую" родину. Я получила маленькую комнату в недавно построенном караванном (караван вагончик) городке. Поздно вечером кто-то постучал в дверь. Я, если честно, испугалась. Мало ли кого носит по ночам, рядом с нами арабская деревушка, иди знай. Я громко спросила (чтобы слышали соседи за стеной): - Кто там? Из-за двери раздался громкий шёпот: - Инка, открой, это я, Георгий... - Какой, нафик, Георгий, ой, Жорка, ты что ли? - и открыла дверь. Передо мной стоял худющий, высокий, заросший чёрной щетиной мой бывший одноклассник Жора Смирнов. Вонял он так, словно на него помочились все Иерусалимские кошки: Прежде чем начать интеллигентный разговор, типа, как дела, да ты откуда, я отправила его в душ,

139

всю одежду свернула в клубок и вынесла на помойку. Через полчаса он появился вымытый, побритый моими разовыми бритвами, закутанный ниже пояса в банное полотенце. Усевшись за стол, стал опустошать содержимое моего холодильника. Сидя молча, я смотрела на него. Меня всегда умиляет вид жующего с аппетитом мужчины. Насытившись, Жорка начал свой сбивчивый рассказ о том, чем он занимался и как попал в Израиль. Суть сводилась к тому, что один предприимчивый малый предложил Жорке поставлять в Израиль девушек, как он его заверил "для всяких домашних работ". Жорка, впервые столкнувшись с таким видом бизнеса, поверил и стал заниматься вербовкой. Желающих оказалось больше, чем нужно, в то время прожить в голодной Украине было очень трудно. Уже по дороге на судне из Турции к Израилю, из случайно подслушанного разговора, Жорик понял, для каких "домашних работ" везли сюда обманутых девушек. Ему

удалось спасти шестерых и спрятать их на съёмной квартире. Троих он отправил обратно, а когда вернулся за следующими, его поймали, избили, отобрали все деньги, выданные ему, как аванс, и закрыли в каком-то вонючем сарае. Ему чудом удалось сбежать, он добрался до Иерусалима на попутках и пешком, так как знал от моего бывшего, где я нахожусь. Больше у него здесь не было никого, к кому он мог обратиться. Выслушав его внимательно, я поинтересовалась, что он будет делать. - Мне нужны какие-нибудь деньги, документы, и я уеду. На Украину я не вернусь, тут такое дело... Нашёлся мой папашка, он живёт сейчас в Германии. Вот туда я отправлюсь. - А как же ты выедешь в Германию из Израиля без визы? Он хитро улыбнулся: - Секрет фирмы, я за эти годы всему научился. А потом, я же не израильтянин и не репатриант, визу въездную германскую поставлю в документе и делов. Всё, давай

спать, а то сейчас усну сидя. - А где Алька, что с ней? - Она ждёт меня в Москве, полгода её уже не видел, выберусь из этой передряги и к ней бегом. Я постелила на полу спальный мешок, сверху простыню, подушку и Жорка уснул в одно мгновение. А утром... Нет, я расскажу правду, уж раз писать, так по-честному. Он ворочался во сне, с кем-то спорил, полотенце давно сползло на пол... Я смотрела на обнажённого мужчину, лежащего внизу. У меня давно не было сексуального партнёра. Уже почти год, как закончился мой очередной бесперспективный роман. И я, прости, Алька, прилегла рядом с Жоркой, обняла и стала ласкать и гладить его живот, целовать крепкое тёплое тело. Он что-то прошептал и, не просыпаясь, обнял меня, прижал к себе. Жора тоже истосковался по женской ласке. Секс был терпким, долгим, острым до самого победного взлёта. Не выпуская меня из объятий, Жорка прошеп-

тал - Что мы делаем? Это, по-твоему, нормально? - Нормально, нормально, не переживай, ты меня просто сделал счастливой на одну ночь. Молчи, и иди ко мне... И всё повторилось опять и опять. Я проснулась первой и спустилась в арабскую деревню Бейт-Цафафа, где магазины открывались очень рано. Купила Жоре бельё, брюки, рубашку, сандалии и вернулась домой. Он уже проснулся, умылся и сидел на крыльце, завёрнутый в простыню, как персидский султан. Мы не обсуждали то, что случилось прошедшей ночью. Это веками происходит между мужчиной и женщиной и нет никакой причины устраивать из этого проблему. Я бы, конечно, не отказалась, чтобы он погостил у меня ещё так месяц - другой, но пора... Открыв заветный ящик, вытащила оттуда пять тысяч долларов. Это была моя доля от продажи нашей квартиры на Украине. - Бери, это всё, что я могу тебе дать.

Жорка обнял меня на прощанье: - Ты, Инка, настоящий друг, я этого никогда не забуду. - И ушёл, исчез, испарился из моей жизни. Прошло восемь лет, наступил новый век. Закончив курсы медсестёр, работаю в больнице ШаарейЦедек, вышла замуж за хирурга Лёню, у нас родился Данечка. Лёня платит алименты бывшей жене, снимаем квартиру, но машину купили. В выходные вместе уезжаем или в Тель-Авив к Средиземному морю, или на Мёртвое море. Мечтаем о собственной квартире, но это нам, пока, не по средствам. В один из выходных дней кто-то позвонил по телефону. Я взяла трубку: - Алло? - Это Инна ...? мужчина назвал меня по фамилии первого мужа. - Да, я вас слушаю. - Минуточку, с Вами будет говорить баронесса фон Смирнофф. - Кто? - но в трубке уже звенел Алькин голос. - Инуля, я через неделю буду в Иерусалиме. Давай встретим-

140

ся. Я жду её в кафе Бейт Тихо на маленькой улочке в центре Иерусалима. Она появляется такая же, как была двадцать лет назад. Непричёсанная, не накрашенная, в открытом сарафане, без нижнего белья, идёт, пожираемая взглядами присутствующих мужчин. Рядом с ней шагает девочка лет семи с золотой гривой на голове, как две капли воды похожая на Альку. От Раи Шмуклер новую баронессу фон Смирнофф отличают сверкающие в ушах и на шее бриллианты под цвет её волос. Обнимаемся, целуемся, мы рады видеть друг друга. - Алька, как ты, где ты? И с чего это вдруг баронесса? Алька смеётся, машет рукой: - Жорик купил титул барона. Мы живём в Лондоне, они с папой открыли ресторанный бизнес. Сеть ресторанов "У барона Георгия". А мне купил клинику, я занимаюсь пластической хирургией. Терпеть не могу Лондон, холодно, сыро, не то что у нас на Украине или, как сейчас говорят, в Украи-

141

не. Я из Израиля поеду домой. - Аля опустила голову. - Мама умерла, а папа ни за что не хочет к нам переезжать. Ему уже девятый десяток пошёл. Вот маленькую баронессу назвали Клариссой. Она у нас танцует, играет на фортепьяно. Ох, Инуля, скучно мне в Англии. Как ты? Я рассказываю ей о своей жизни, об общих знакомых. Девочка сидит молча и с удовольствием доедает фирменный суп в хлебе. Придумали же! Кушаешь суп и "тарелкой" закусываешь. - Kлара, my dear, go and wash your hands, - обратилась Аля к дочке. Девочка послушно встаёт и отправляется в туалет. - Она что, порусски не понимает? я смотрю вслед маленькой баронессе. - Всё она прекрасно понимает, но предпочитает говорить только по-английски. - Точно как здешние дети - рак иврит только на иврите... давай выпьем за них, за наше будущее. - Я протягиваю Альке бокал. - Давай. Ну, Инка, как мой Жорик, зной-

ный мужчина? - она вскинула на меня свои серые глаза. Я чуть не подавилась куском рыбы. - Ладно, не смущайся, Жорик мне ничего не рассказывал, я сама догадалась. Да, вот, - она открывает сумку и протягивает мне тоненький конверт, - он тебе долг возвращает, бери, бери, пригодится. Мы вызываем такси, прощаемся и они уезжают... Я возвращаюсь домой. Мой Лёня уложил сыночка спать и сидит на диване, складывая высохшее бельё. Я целую его: - Ты возьми у меня в сумке конверт, спрячь, мне долг вернули - пять тысяч долларов. Поедем в Париж, мы так давно с тобой мечтали, ещё на подарки останется. Я пойду в душ, завари чай, пожалуйста. Вернувшись, застаю Лёню всё так же сидящим на диване. Он уставился в одну точку на стене: - Инка, - он протягивает мне конверт, тут чек... на двести тысяч евро... Автор: Гур

Карин

Глава 1 Накануне передали, что ночью в Иерусалиме пойдёт снег. Аня волновалась: - Как же ты доберёшься до Бен Гуриона? Вылет в 10 утра... Он задремал, а она несколько раз за ночь вставала, смотрела в окно, потом выходила к маме. Ложилась, шепнув ему, что снег пока не пошёл. Не пошёл снег и утром, всё обошлось. Самолёт вылетел вовремя, пересёк Средиземное море и, поболтавшись слегка в восходящих потоках, благополучно приземлился. Получив багаж, Давид взял такси и отправился за город, в зону фешенебельных гостиниц. В "Дельфине" он отдыхал уже не первый раз. Красный красавец корпус был виден издалека. Вестибюль, несмотря на зимнее время года, был полон. В основном немцы, в неизменных костюмах, хватало и шумных

израильтян, своих Давид узнавал издалека и сразу. Зарегистрировавшись, получив карточку от входной двери, банные халат и тапочки, поднялся в свой одноместный номер. На полу бордовый палас, шёлковое покрывало на широкой кровати в тон всё с логотипом "Дельфина". Десять дней отдыха, тишины и безделья. Приняв душ, распаковал вещи и спустился в Спа. В бассейне было практически пусто. Несколько пар в тёплых куртках и кофтах сидели за столиками со стаканами сока, коктейлями и тихонько переговаривались. На табло высвечивалось: " Air temperature: 16, water temperature: 29 " * Нырнув, Давид добрался до гидромассажного душа, постоял, подставляя спину и ноги, ощущая, как расслабляются мышцы под сильным напором воды, поплавал полчаса энергичным кролем и, быстренько

закутавшись в халат, отправился в турецкую баню. Вернулся в номер уставшим, попил горячего чаю и, решив не идти на обед, задёрнул шторы и уснул. Проснувшись, сразу не сообразил где он, таким крепким был сон. Шесть часов! Ничего себе поспал! Чувствовал себя отдохнувшим, посвежевшим и умирающим от голода. До ужина оставался час. Как раз, чтобы побриться и умыться. Давид подумал было надеть костюм. А что? Рыжеватый блондин, узкое лицо, тонкий нос, вполне сойдёт за арийца. Но, облачившись в белую рубашку, тёмные брюки и н о в ый п у ш ис т ы й бледно голубой пуловер, спустился вниз. Лифты в гостинице открытые. Видно, что внизу народу поубавилось, все отправились в рестораны, а те, кто уже успел насытиться, сидели в лобби, попивая алкогольные и безалкогольные на-

142

питки и слушая музыку. Давно отошли в прошлое те дни, когда он загружал подносы неподъёмным количеством разнообразной еды. Давид любил местную кухню, но для этого нужно заранее записаться в турецкий зал. Он успеет это сделать завтра. Сейчас вполне сойдёт суп, тушёная баранина, рис, овощи. На десерт чёрный турецкий чай и маленькое пирожное. Поглощая с аппетитом вкусную еду, Давид думал, чем заняться после ужина и что уснуть ему будет нелегко. Он и представить не мог, что ожидает его этой ночью. Сытый и умиротворённый, Давид отправился в лобби. Усевшись в удобное кресло и отогревая в руке бокал с коньяком, Давид огляделся по сторонам. В полумраке на маленькой сцене играли два музыканта и стройненькая черноглазая певица на хорошем французском пела: Padam...padam...pa dam... Il arrive en courant derri;re moi

143

Padam...padam...pa dam... Давид заметил в углу одинокую коротко стриженную женщину, сидящую в профиль. В таком освещении трудно было определить сколько ей лет , но явно не девочка. На ней был надет точно такой пуловер, как у него. Он усмехнулся: "Женщины воруют у нас всё: причёски, брюки, рубашки, а теперь и свитера. Они успешно работают, занимаются всеми мужскими видами спорта, отбивают наших любовниц и скоро научатся обходиться без нас. Увы, увы..." Словно почувствовав его взгляд, она развернулась в кресле. Давид угадал, ей явно тридцать с хвостиком. V- образный глубокий вырез выставлял на обозрение умело приподнятую, наполовину обнажённую грудь. Она не отвела взгляда, взяла со стола фужер с чем-то тёмным и, приподняв, протянула в сторону Давиду. По губам Давид прочитал: "Лэхаим!" Они выпили до дна и Давид кивнул ей, указывая на выход.

Женщина поднялась с места. Она сидела ближе к двери, Давид шёл за ней, любуясь её фигурой со спины. Прямая спина, крепкие бёдра, обтянутые тонкой тканью юбки, красивые стройные ножки. Войдя в лифт, Давид нажал на седьмой этаж. Поднявшись и войдя в комнату, они начали раздеваться и рухнули на постель, так и не сказав друг другу ни единого слова... Глава 2 Проснувшись утром, Давид ощутил тепло её щеки на плече. Женщина спала. В коротких перерывах между сексом, соединившим их ночью, они успели познакомиться. Зовут её Элла, прилетела из Тель Авива вчера на час раньше Давида. Возвращаться будут вместе, одним рейсом. Давид мучительно вспоминал, когда в последний раз спал с женой, но так точно и не вспомнил. Он никогда не был заядлым "ходоком по бабам", а если что-то и случалось, то лишь по их инициативе. Давид не

подозревал в себе такой прыти, но эта женщина возбуждала его вновь и вновь, заставляя погружаться в её тело, сжимать в объятиях, доводить до сумасшедшего оргазма. А он давно не юнец. В этом году сорок пять стукнет. Она пошевелилась и открыла глаза. Чёрные ночью, сероголубые сейчас, в них плескалось холодное зимнее море. Тушь вокруг слегка размазалась, женщина казалась томной и уставшей от ночных забав. - Я в душ, - поднявшись и нисколько не стесняясь своей наготы, Элла отправилась в ванную. Давид лежал, закинув руки за голову и вспоминал то, что может быть уже хотелось забыть... ... Они с Аней поженились по любви. Давиду и в голову не приходило изменять жене. И всё-таки изменил. Хотя тот, первый раз, и изменой назвать трудно. В марте 1990 года Давид с Алёшей отправились в Москву за выездными визами. Алексей - муж младшей Аниной сестры Миланы. Останови-

лись они, как обычно у Романа, одноклассника и друга Давида. Ромка в своё время женился на москвичке, но спустя два года жена его бросила, найдя мужчину побогаче и посолиднее. А квартира осталась Ромке откупилась... Жил Роман в запущенной "двушке" недалеко от станции метро "Динамо". Он приехал за ними на вокзал, идти в посольство было уже поздно, решили посидеть и встречу обмыть, как положено. Дома у друга Давида ждал сюрприз: на кухне хлопотала их бывшая одноклассница Зоя. Судя по запаху, жарила картошку. В ответ на вопросительный взгляд Давида, Ромка прошептал: - Ничего такого, Зоя дама замужняя. Позвонил, что ты приезжаешь, она и напросилась в гости. Зою Давид недолюбливал ещё со школьных времён. Он влюбился в её подружку Олю, та жила одна после смерти мамы. Папа обитал у новой своей зазнобы и домой заявлялся редко. Давид приходил

вечером к Оле в гости, мечтая, как сядут рядышком на диван, он возьмёт её за руку, а если очень повезёт, поцелует в щёчку. Но не успевал переступить порог, тут же, как евнух в гареме, заявлялась чёртова Зойка. Ох и злился на неё бедный юноша. Она не оставляла их ни на минуту вдвоём, тенью следуя за ними по пятам. Пили много, закусывали колбасой и подгоревшей картошкой. Давид помнил, как Ромка кричал Алёше: - Ты щирый украинэц... Чего ты прёшься в это жидивское государство? Ты что там забыл? Пошли свою Милану куда подальше, ты мужик или нет? Стукни кулаком по столу и, мол, того или я или Израиль. Алёшка куда-то исчез, а Давид сквозь туман видел, как два Ромки, обняв двух Зоек, скрылись в спальне... Проснувшись, Давид обнаружил рядом на подушке белые гладкие женские ножки с розовыми пятками и бордовыми но-

144

готками. Приподнял одеяло. Выше, в соответствии с картинками из анатомического атласа, располагался вогнутый живот с треугольничком, покрытым светлыми кудряшками, худые рёбра, плоская грудь с розовыми сосками, тощая шея, вздёрнутый вверх острый подбородок. Он тихо простонал: "Не может быть! А Алёшка где? Неужели он у Ромки в спальне и они того..." Голова гудела. Похоже, этот заводской гудок разбудил Зойку и она, проснувшись, уселась у Давида в ногах, натянув сверху простыню. Застеснялась... Уж не она ли этой странной ночью кочевала из койки в койку? Вид у неё был беззаботный и невинный. - Привет! Как спал? Давид что-то промычал в ответ. - Вот я тебя всё хочу спросить, ты с Ольгой спал? И охота ей говорить с утра. Он Ольгу так и не поцеловал. Чтобы отцепиться, Давид кивнул. - Вот, я так и ду-

145

мала! - Зоя всплеснула руками. - А строила из себя недотрогу. Давиду стало стыдно за предательство по отношению к своей первой чистой любви, но Зойка тут же заявила: - Ты как, разомнёмся с утра? А Давид был никак, её горячий призыв не нашёл ни малейшего отклика в его душе, а индифферентный отросток вяло лежал, отвернувшись на противоположную от Зои сторону, и даже не вздрогнул. Положение спас выползший из кухни пузатый озабоченный Алёша. - Кормить в этом доме завтраком ктонибудь будет? Не дождавшись ответа, вернулся на кухню и вскоре оттуда донеслись звуки льющейся воды, звон посуды и хлопанье дверцы холодильника. Зоя натянула на голое тело свитер и джинсы, сунула ноги в сапоги и, снимая с вешалки куртку, крикнула: - Найдёте мои трусы, выбросьте в мусор. А ты, Довик, зверь!

Пришлось поверить ей на слово. ... Элла вышла из ванной, рукой взлохмачивая короткие волосы. Без макияжа она выглядела совсем молоденькой. - Спускайся на завтрак, Давид. Пойду к себе переоденусь. Глава 3 После сытного завтрака, любовники, сидя в лобби и попивая кофе, решали, чем заняться дальше. - Я в Турции первый раз, до этого южнее Эйлата не выезжала. А ты? - Я уже в Анталии раза три был. Экскурсию заказывать не интересно, повезут тебя для отвода глаз посмотреть на местный водопадик минут на пятнадцать, и бегом на кожаную фабрику, куртки и плащи продавать. Торгуйся, сколько душа пожелает, уступят и без покупки не уйдёшь. Тебе куртка нужна? Мужская, например? - Это ты так завуалированно хочешь выяснить, есть ли у меня муж? - Элла вздохнула, - нет, мужа нет, но есть четырёх-

летний сын. Ты как думаешь, сколько мне лет? - Ну...у... - не любил Давид эти женские вопросы. Как бы не попасть впросак. Скажешь больше обидится, дашь меньше - не поверит. - Тебе где-то тридцать три, тридцать пять. Если не угадал, прости. - Мне сорок два. Родила поздно, мой ребёнок - аутист в тяжёлой форме. Муж не оказался героем, ушёл. Мальчик пока маленький, ещё терпимо, но с годами всё будет ухудшаться. Потому и отдыхаю одна, кто-то должен быть с ним постоянно, бывший муж даёт мне передышку, но его хватает на один раз в году. Он твердит всё время отдай его, отдай... Не могу, пока не могу... Раз пошёл у нас такой откровенный разговор, почему ты один? Холостяк? - Я женат, только тёща у нас болеет, рак, уже несколько лет. Жена не хочет её никуда отдавать, пока она ещё ходит и голова работает. Стадии ремиссии сменяются у неё стадиями обостре-

ния, вот сейчас одна из них. Они замолчали, окунувшись мыслями в свои проблемы. - Я тебе завтра устрою экскурсию по Турции. - Это как? Ангажируешь самолёт? Давид рассмеялся: - Секрет, увидишь. Слушай, в Спа идти рано, ещё не переварилось всё это, он похлопал себя по животу, гулять холодно. Пошли в номер. Элла лежала на животе, Давид легонечко гладил и массажировал её гибкую упругую спинку и выпуклую попку. Он печально думал о том, как беспощадно время к людям, особенно тяжело переносят старение женщины. Трудно сказать, чего они больше боятся - смерти или старости. Ещё лет десять и кожа потеряет упругость, обвиснет, вены "украсят" ноги тёмными руслами неведомых рек, а лицо избороздится глубокими морщинами... и прощай молодость, привлекательность, обожание мужчин... прощай.

Элла развернулась: - И почему мы вдруг загрустили? Кажется, я знаю способ, как тебя развеселить. Давид близко видел её лицо. Маленькая сеточка вокруг глаз, чуть опущенные уголки губ с прорезающимися с двух сторон морщинками, предательски намечающийся второй подборок. Но она нравилась Давиду, как когда -то юная Анечка, просто нравилась со всеми морщиночками, сеточками и подбородочками. Она обнимает его тёплыми руками и жарко шепчет в ухо: - Слышь, а давай попробуем что-нибудь новенькое нетривиальное, например... ... За месяц до отъезда Давид с Аней ссорились и ругались до хрипоты: - Если ты меня в эту Африку с обезьянами везёшь, то я желаю жить у моря, в пяти минутах от пляжа. Красота! Утром сбегала искупалась, вечером тоже... И балкон чтобы был с видом на морской закат. Вот... - она тыкала

146

пальцем в карту... город Бейрут, чем плохо. - Аня, - Давид устал от всех этих ссор, сборов и неизвестности. - Бейрут, дорогая, в Ливане. А Израиль в Азии, а не в Африке, и никакие обезьяны там не бегают. Жаль, не слышит тебя учительница по географии, которая тебе по блату пятёрки ставила. Я объяснял тебе тысячу раз: мне нужно закончить курсы и получить разрешение на работу. Я ведь зубной врач со средним образованием, что в Израиле не признаётся. Курсы в Иерусалиме, ты это понимаешь? Да и брат мой, пусть и двоюродный там живёт. Как ни есть, поможет на первых порах, мы ведь ни языка не знаем, ни фига... Брат помог на первых порах, квартиру снял, на машине по министерствам всяким повозил, на ужин пару раз пригласил. А когда через полгода закончили ульпан*, всё пошло наперекосяк. Курсы всё не начинались. Давид и другие ожидающие

147

оббивали пороги разнообразных Министерств, даже устроили забастовку под стенами Министерства здравоохранения. Наконец им сообщили, что курсы будут в Хайфе, платные и объявили сумму, повергшую всех в шок: 14 тысяч шекелей! Где можно было взять такие деньги? Похоже, рассчитывали на то, что все просто откажутся. Нет, не отказались, каждый устроился, как мог. Дав иду часть одолжил брат, часть он удачно выменял ещё при отъезде, получив деньги за проданную квартиру. Взяли ссуду в банке. К слову, брату он давно вернул всё до последней агоры**. В Хайфе сняли четырёхкомнатную квартиру на семерых: четверо мужчин и три женщины. Женщинам отдали самую большую спальню с отдельным душем и туалетом. Мужчины разместились по двое. Женщины вызвались готовить на всех в складчину. Командовала всеми Лена, высокая, мосластая, курящая, с громким

голосом и огромными мужскими ногами. Берта покорно выполняла её поручения, мыла посуду, туалеты и быстренько закрутила роман с красавчиком Марком. Марина была особа очень странная. Никто о ней ничего толком не знал, кроме того, что она бывшая москвичка. Низенькая, толстенькая, носила балахоны "а ля Пугачёва", бубнила что-то под нос, но никого не трогала, ни во что не вмешивалась. Давиду в соседи попался пятидесятилетний Гриша из Модиина. Он всё вздыхал, что никогда ему экзамены не сдать, язык не выучить и ходил повсюду со словарём "Русский - иврит". Не успевал Давид уснуть, как Гриша будил его: - Давид, а как будет: удаление? - "акира". - Ой, точно... а протезы? - "тотавот". Гриша, отстаньте, я хочу спать... В один из вечеров Гриша уехал домой, у него заболела жена. Давид, в предвку-

шении спокойного вечера, почитал, выключил свет и только приготовился засыпать, как дверь приоткрылась, просунулось в неё огромное тёмное облако и закрыло дверь на ключ. Давид лишился дара речи: к нему явилась Марина, сбросила одно из своих пышных одеяний и предстала перед ним грудастая, пухлая и необъятная. Давид решил, не церемонясь, отправить её вон, но победило любопытство: что за сокровища Али Бабы скрывались за этой горой прелестей. Марина его не разочаровала. От неё очень приятно пахло, и при таком обилии лишних килограмм она оказалась прыткой и изобретательной... Глава 4 - Просыпайся, соня, так и проваляешься весь отпуск в постели. - Давид стянул с Эллы одеяло. - Я тебе тур по Турции обещал? Обещал. Бегом собираться. - Давид, только шесть утра. Чего тебе не спится? До завтрака ещё три часа. Знал

бы ты, как я не высыпаюсь. Мой мальчик плохо ночью спит, засыпает под утро. Мне нужно пораньше встать, всё приготовить до прихода няни, еду перетереть, он же не жуёт. Самой собраться на работу. Всё, всё... никаких жалоб и нытья. Отдых продолжается. - Элла, ты вполне можешь со мной поделиться. - Не хочу я ничем делиться, хочу забыться хоть на десять дней. Она подошла к окну, закутавшись в простыню: - Смотри, какая красота! Солнышко, море, песок. Хочу кушать и гулять... - Кушать, гулять... А поцеловать? А покрепче? Ещё три часа до завтрака? Ныряй ко мне и поворачивайся на спину... Утомлённая женщина задремала в его объятиях, а он вспомнил далёкий 1991 год... ... Девяти месяцев обучения на курсах оказалось ещё не достаточно, чтобы всю группу допустили к экзаменах. Казалось, этот кошмар подходит

к концу - еженедельные утомительные поездки в четверг вечером из Хайфы в Иерусалим, в воскресенье рано утром - обратно. Семью Давид почти не видел. Лишь закинув домой вещи, уходил на двое суток "шмерить".* Вернувшись в субботу после захода солнца, гладил по головке спящую дочку, перекидывался парочкой словечек с тёщей и тестем, жившими с ними, и укладывался спать. Поспешный автоматический секс с полусонной женой, вот и все выходные. В последний день занятий секретарша Рути поздравила их с окончанием и ... зачитала список 12 человек не допущенных к экзаменам. Против каждого имени красовался перечень его проступков: не сдал контрольные, опаздывал, пропускал занятия, недостаточно изучил иврит. В "чёрный" список попали и Давид, и Гриша, и Марина. Давид действительно пару воскресений пропустил, просто проспал и не приехал вовремя. Все будут

148

сдавать, а неудачники должны будут прослушать дополнительный короткий курс. Единственное, что радовало - бесплатно. В аудитории молчали. Слов не нашлось ни у кого. "Белые люди" тихо радовались, испытывая облегчение и чувство стыда перед соучениками. Провинившиеся просто не могли найти нужно слов... Да и о чём говорить с секретаршей? Лишь Марина поднялась и, оглядевшись по сторонам, чётко выговорила: - Да пошли вы все... - И если кто вдруг не понял куда, указала точный адрес. Выкатившись круглым шаром из комнаты, громко хлопнула дверью. Больше Давид её не видел никогда. Кто-то из общих знакомых рассказал, что она вернулась в Москву. Но всё проходит, прошли и две недели абсолютного ничего неделания, навязанные провинившимся. Хорошо, что у Гриши нашёлся какой- то бывший сосед из Узбекистана и приютил его с Давидом на это время.

149

В феврале Давид и Гриша сдали экзамены, Гриша к этому времени переехал в Иерусалим и они сняли небольшое помещение, купили подержанное оборудование, два кресла и открыли кабинет Вся эта история с курсами, экзаменами, пересдачами (а для многих и просто выкинутыми зря деньгами (часть ребят не сдали экзамен дважды, и больше их не допустили, так и не дав возможности получить разрешение и работать по специальности) должна быть вписана в чёрную страницу историю Министерства здравоохранения тех времён и лично её министра Эхуда О., будущего мэра Иерусалима и позже временно исполняющего обязанности премьерминистра Израиля... ... Давид с Эллой отправились в парк в районе Коньяалты, в мини Турцию, музей по открытым небом, где собраны вместе уникальные произведения искусства анатолийской цивилизации. 84 макета пред-

ставляющие выдающиеся архитектурные произведения различных культур, существовавших на территории современной Турции со времен античности до краха Османской империи, уменьшенные в 25 раз. Они бродили от одного дворца к другому, пока не устали и не замёрзли. В такси Давид прижал женщину к себе и думал о том, что впереди ещё целая неделя безмятежного счастья. На обед не пошли, предпочтя этому более интересное времяпрепровождение в объятиях друг друга... Глава 5 Спустившись в ресторан на ужин, Элла удивилась, что Давида ещё нет. Обычно он терпеливо ждал её за столом, пока она наведёт красоту и присоединится к нему. Подождав полчаса, женщина начала тревожится. Что такое могло с ним случится? Неужели так крепко уснул? А вдруг ему стало нехорошо, а он в номере один? Давид открыл

дверь и молча пропустил её в номер. - Я получил сообщение от жены. Тёща умерла сегодня днём. Я уже поменял билет и завтра утром улетаю. - Соболезную. Побыть с тобой или ты хочешь остаться сам? - Прости, мне нужно побыть самому... Ужин закажу в номер. Я найду тебя, мы ещё встретимся в Израиле. Он очень уважал свою тещу и жалел жену. Во-первых, потеряла маму, с которой была очень близка. Во-вторых, на неё свалились все эти хлопоты с организацией похорон, а он так далеко и развлекается, как юный сатир. Хорошо, что Милана с Алёша рядом с ней в эти скорбные часы. Попробовал уснуть, но не мог. Вновь и вновь спрашивал себя, стоит ли курортный роман возможности потерять семью. А ведь один раз он уже был на грани развода. И как часто в последние дни, вернулся мысленно на десять лет назад... ... Давид прорабо-

тал с Гришей вместе несколько лет. Появилась клиентура, он стал хорошо зарабатывать и решил открыть отдельный кабинет. Подвернулось хорошее место в центре города. Давид сделал ремонт, купил новое современное оборудование, пригласил квалифицированную помощницу. Жизнь налаживалась. Купили квартиру в престижном районе, мебель, машину. Аня закончила курсы косметологов, работала в большом универмаге представителем одной из ведущих косметических фирм. Только отношения между супругами приняли характер совместного сожительства в одной квартире и больше ничего. Дочка росла, органически вписываясь в новое окружение. Понимала ли она, что происходит между родителями или её это вовсе не волновало. Вскоре умер тесть, потом заболела тёща. Аня разрывалась между домом, работой и больной мамой. Давид всё больше времени проводил на работе.

В один из вечеров, когда помощница ушла домой, а Давид, закончив с последним клиентом, ждал техника, чтобы отдать работу на протезирование, позвонил телефон: - Ой, как хорошо, что я вас застала. Мне ваш телефон дала Шура Резник, помогите мне, пожалуйста. Кто такая эта Резник, Давид не знал и знать не желал. - Простите, я уже закончил и скоро ухожу домой, приходите завтра. - Ой, я завтра не могу, я уезжаю в Италию, а у меня выпала пломба... Пожалуйста, ну пожалуйста, помогите мне. Давид поколебался минуту: - Вы где? - Я тут, рядом. Через секунду буду. Не прошла и минута, как на пороге кабина появилась невысокая девушка. Ярко зелёные глаза, каштановые кудри, нежный румянец. Давно Давид не видал таких красоток, а может просто не обращал на них внимания. Он усадил девушку в кресло. - Открываем ротик... - Сев рядом,

150

склонился над девушкой. Там действительно работы было на десять минут: - Я поставил временную пломбу, когда вернёшься из путешествия, заменим на постоянную. - Спасибо, сколько с меня? - Рассчитаешься потом. - Как же я вам благодарна. Она улыбнулась и многообещающе взглянула на Давида. Что сулили эти обещания, он мог только догадываться и с нетерпением ждал её возвращения. Ожидания не обманули. Прилетев из Италии, она пришла к Давиду поздно вечером и не стала возражать, когда он закрыл дверь на ключ... Оказалось, в стоматологическом кресле удобно не только лечить зубы. То, что произошло между ним и молодой красоткой, Давид видел раньше только в порнофильмах. Девушка была просто неотразима, ей впору в этих фильмах сниматься в главных ролях. Она прибегала к

151

нему вечером, когда кабинет пустел и, забыв обо всём, парочка погружалась в пучину горячего сумасшедшего соития. Молодое свежее тело, совершенная грудь, словно предназначенная лишь для любовных утех. Давид потерял голову, почти влюбился. А то, как пылко девушка отвечала на его ласки, давало ему надежду думать, что и она к нему неравнодушна. Отвозил её на машине домой, долго целовал и умолял о новой встрече. Давид серьёзно задумался о том, что совсем ещё не стар и можно попробовать построить свою жизнь с другой женщиной. Зарабатывал он достаточно, чтобы Аня с дочкой ни в чём не нуждались. Видимо до этого бы и дошло, но в один из вечеров, одеваясь после любовных баталий, красавица заявила: - Давид, это наша последняя встреча. Завтра у меня свадьба. Он смотрел ей вслед, как она убегает из кабинета, и не мог понять, до чего же он был слеп и глуп. Возвращаясь в этот вечер

домой, спрашивал себя, как подобное могло случится и кому он чуть не позволил разбить свою жизнь... ... Самолёт пресекал Средиземное море обратным маршрутом. Давиду так и не довелось поспать в эту ночь. Он думал, что был холоден к Ане и несправедлив. Ничего хорошего за эти годы она от него не видела. Пожалуй, нужно попытаться дать им ещё один шанс. Просто поехать этим летом отдыхать вдвоём. Ведь они же когда-то любили друг друга. Освободившийся утром номер, занял мужчина лет сорока, прилетевший из Тель Авива. Вечером после сытного ужина он непременно отправится в лобби послушать музыку и насладиться бокалом коньячка. За столиком в углу увидит одинокую, коротко стриженную женщину в голубом мужском пуловере с глубоким вырезом. Автор: Гур

Карин

Однажды, давным давно, еще за миллион семьсот пятьдесят тысяч лет до нашей эры, один первобытный Чувак, голодный и оборванный, пришкандыбал ко входу в большую пещеру. Хозяином той пещеры был другой первобытный чувак, только сытый и жирный. Вышел он на порог, взглянул на пришельца, сидевшего у входа с понурым видом, покачал головой и говорит: - Что, горемыка, жрать хочешь? - Не то слово, хозяин... - тяжело вздохнул пришкандыбавший и сглотнул слюну. - Мясо будешь? участливым голосом спросил хозяин пещеры. - Шутишь, - поднял глаза голодающий. Неужто поделишься? Вместо ответа хозяин принес из глубины пещеры здоровый кусок сырого мяса и

показал гостю: - Смотри, какое красивое, - хозяин повертел мясцо на безопасном расстоянии от гостя. - А пахнет как, а -ах... У голодного Чувака в глазах потемнело. Рот наполнился слюной. Он медленно поднялся с камня, на котором сидел, и, стараясь не смотреть на вожделенную снедь на это розоватое чудо в руках хозяина, сделал неуверенный шаг вперед. Толстый хозяин пещеры медленно отступил под каменный свод, поманив Чувака пальцем. Тот, как зачарованный, двинулся следом, а хозяин все пятился, покачивая куском мяса и сохраняя дистанцию. Наконец он остановился посреди пещеры и обвел свои апартаменты широким жестом. - Как тебе мои хоромы, нравятся? -

спросил он гостя. - Хорошо устроился, - глухо ответил тот, подозревая недоброе. - Так ты, значит, есть хочешь? - уточнил хозяин. - Очень хочу... и не скрываю этого, - попытался усмехнуться страждущий. - Мясо надо заслужить, согласен? Подозрения Чувака усилились. По спине поползли нехорошие мурашки. - Это ты к чему, хозяин? - сдавленным голосом вопросил Чувак. - Это я к тому, дорогуша, что пещера моя в уборке нуждается. Вот тебе инструментарий: метла, совок, ведро с тряпкой, моющие средства... Принимайся за работу. Подметешь, полы помоешь, пыль протрешь, мусор вынесешь - тогда получишь за труд кусочек мяса. Смотри, какое аппе-

152

титное... Делать нечего. Вздохнул Чувак тяжело и, понурив голову, принялся за дело. А хозяин стоит подбоченившись, наблюдает за работой. - Что-то ты без огонька работаешь, комментирует хозяин. - Веселей, ты ж не на каторге! Чувак бросил взгляд исподлобья, но промолчал. Принялся стены пещеры отмывать. - А полы, что уже

153

закончил? - угрожающим тоном поинтересовался хозяин. - Подмел, помыл. Вроде чисто, - ответил Чувак, стараясь сохранять спокойствие. - Это не называется "чисто"! - воскликнул хозяин. - Вон там пятнышко, видишь? Подотри его! Да ниже, ниже нагибайся, бездельник... На четвереньки становись! - Да я ж тебе не собака! - огрызнулся было Чувак, оттирая злополучное пятныш-

ко. - Давай, давай, гомо сапиенс, не наговаривайся!.. Жрать хочешь? Должен честно заработать. Наконец, покончив с полами, Чувак присел передохнуть. - А чего это ты расселся? - возмутился хозяин. - Я за простой мяса не дам! - А, чтоб тебя... пробурчал Чувак, принимаясь отмывать стены пещеры. - Осторожно, базальт мне не поцара-

пай! - предупредил, наблюдая за его работой хозяин. - Вон те рога протри, да не сломай, смотри. Чувак, сцепив зубы, стал протирать козлиные рога, украшавшие стену пещеры. - Что-то ты долго возишься, - констатировал хозяин. - Потарапливайся! - Да все уже, закончил, - отдуваясь доложил работник. - Что значит: "закончил"? - возмутился хозяин. - А это что?! - Он сунул палец между рогами и, затем, поднес его под нос Чуваку. - Как - что? Палец. - пожав плечами, ответствовал уборщик. - Ты дурочка не строй из себя, - угрожающим тоном предупредил хозяин. - Это грязь, понял? Я из-за тебя палец испачкал! За это вычту из твоего мяса. Это справедливо! - Воля твоя... взглянул на него исподлобья Чувак. - Сам -то ты где его взял, интересно. Не на охоте ж добыл. Куда тебе охотиться с таким пузом... Украл поди гденибудь?

- А хоть бы и так, подбоченился хозяин. - Украсть тоже надо уметь, знаешь ли... Ты вот не воруешь, потому и голодный! - Ну и свинья же ты жи... жирная! - сплюнул с презрением Чувак. - Но-но! Полегче! Вот донесу на тебя в Совет Старейшин, за оскорбление личности, - погрозил ему хозяин. - Посадят тебя в яму с марокканскими павианами, сексуально озабоченными... тогда узнаешь! Вспомнишь мою доброту, да поздно будет. - Стукач вонючий, снова сплюнул Чувак и отвернулся. - Не вонючее тебя! - взвизгнул хозяин. Смотри какой грамотный, видали мы таких! Здесь Пещера, дорогуша! Понял? Это тебе не джунгли там какиенибудь... Это Пе-щера! И, будь добр, подстраивайся под наши порядки... А не желаешь - проваливай обратно в свой Лес! Будешь там ходитьбродить, пока тебя самого не сожрут... деятель. - Будь моя воля - в бараний рог бы тебя, гада... - процедил

сквозь зубы Чувак. - Но-но! Только тронь! - взвизгнул хозяин, на всякий случай отступив подальше. Прикоснешься ко мне - ямой не отделаешься, понял?! - Да пошел ты!.. голодный Чувак швырнул ему под ноги швабру, пинком опрокинул ведро и, не оглядываясь, зашагал к выходу. - Обезьяна жирная! - бросил он через плечо напоследок. - Кого ты назвал обезьяной?! - визжал ему вслед хозяин, вращая газами и почесываясь под мышками. Кого ты... Хозяин еще что-то вопил, но Чувак больше не слушал, и вопли постепенно замерли позади. Чувак направился в сторону леса. Шаги его становились все уверенней - у него появилась цель. Да, он шел к лесу, собираясь выломать себе хорошую дубину... Так появилось первое орудие убийства. Автор: Владимир Линков

154

Глава 16 Третья больница. Травматология. У мамы сломана нога. Перелом не самый страшный, закрытый, слава Богу. Ричард остается позади, за дверью, уезжает по делам. А я остаюсь в больнице. Словно, опять в реальном мире. По коридору снуют врачи и медсестры, обычные люди – смертные. Они знают, что будут есть омлет, либо яичницу на завтрак, а не смесь плазмы, лейкоцитов, эритроцитов и тромбоцитов на вес золота. Все, как обычно. Я захожу в мамину палату. Она лежит на койке у окна – выбрала лучшее место. Некоторые койки в палате свободны. Пациенты спят. Одна женщина читает. Мамина нога кажется огромной из-за гипса. Она бледная и выглядит слабой. Короткие волосы растрепаны. - И как тебя угораздило? – спросила я. - Не знаю. Все было, как обычно. Я

155

вела тренировку. Потом у меня закружилась голова и я упала со степа. Когда очнулась меня кто-то тряс, кто-то кричал. Я почувствовала такую боль! Не могла пошевелить ногой. А Юля, которая тебе звонила, вызвала скорую. И вот мы здесь. Мы сначала не знали, что это. Боль была дикая. Мне сделали рентген, и вот – перелом. - То, что ты потеряла сознание – плохо. Что говорит врач? Когда тебя отпустят домой? - Знаешь, я хотела бы сейчас вызвать такси, и мы с тобой уже были бы дома. Я с гипсом. Мне с ним еще долго ходить. Он тяжелый, кстати. Ты бы завернула меня в плед и подогрела мне молока. А потом мы посмотрели бы вместе фильм, - сказала мама. Казалось, что она и не слышала, о чем я ее спросила. Отходила от темы. - Так и сделаем? – с надеждой спросила я.

- Нет, – ответила мама, – меня еще продержат в больнице какое-то время. Ты же понимаешь, что помимо травматолога меня будет обследовать невропатолог, из-за того, что я потеряла сознание. К тому же, если честно, мне не хочется домой. - Потому что стало пусто? - Да, и поэтому тоже. Конечно, у меня есть ты. Но ты ведь будешь меня проведывать. Пока я с гипсом – я буду тебе обузой. - Мама! Перестань! - я повысила тон, и читающая соседка мамы по койке с недовольным видом отвернулась к стене. Мама резко сменила тон: - Я тут, кстати, познакомилась с одним врачом. Он присутствовал, когда мне ставили гипс. Говорят, он травматолог из другой больницы, на курсах повышения квалификации, - мама вздохнула и улыбнулась, - такой интересный мужчина. Умный,

привлекательный. - Ты на все сто процентов уверена, что вы с папой больше не сойдетесь? - Не знаю. Время покажет. Это же не значит, что мне нельзя обратить внимание на харизматичного врача! – мама всплеснула руками. - И поэтому ты решила подольше оставаться в больнице, подчеркнула я. - А чем плохо? Здесь обо мне позаботятся, тем более у тебя и так много дел. К тому же, пока меня нет дома, у тебя будет возможность больше времени проводить с Мурзиком. Наедине. – Мамин голос показался мне далеким и приглушенным. Она говорила специально тихо и как-то вкрадчиво, искоса поглядывая на меня. У меня звенело в ушах, и ее фраза прозвучала смазано. Я приказала звону в голове утихнуть. И внезапно шум действительно стих, как-будто кто-то резко выключит телевизор. С Мурзиком?! - Что? Почему с Мурзиком? Мама? Он же….это ну, в командировке. Занимается

рекламой, пиаром там, как обычно, - я начинала мямлить и почувствовала неуверенность. Странно, что мама была увереннее некуда. Теперь она смотрела на меня в упор, прищурив один глаз. – И кстати, мама, я же тебе говорила, что встречаюсь с Ричардом. Ее лицо разгладилось, казалось, сейчас на нем не осталось ни одной морщины. Она выглядела молодо и привлекательно, несмотря ни на что. Ни на боль в ноге, которую она недавно испытала, ни на свой внешний вид, после всех процедур. Она опустила глаза и тихо сказала: - Да, да, точно. С Ричардом. Прости. Ты же знаешь, что мне нравится Мурзик. Ладно, ты иди. Иди домой. Мне жутко хочется спать и болит голова. - Ладно, - протянула я. – Я приду завтра. Окей? - Да, конечно, рассеянно ответила мама и положила голову на подушку. *** Когда я вернулась домой, он встретил

меня тишиной. Меня это пугало. Нет, я же не маленькая девочка, не боюсь монстров под кроватью, клоунов, маньяков и насильников. Последних, однажды, мне пришлось пережить. Так что это меня точно не испугает. Вампиры? С ними я вообще на короткой ноге. Бояться нечего. Но в данный момент чувствовала себя покинутой, и дом чувствовал тоже самое. Вот этого я боялась. Я списала все это на то, что родители разъехались. Было пусто и грустно. Я никогда не жила одна, и мне показалось, что и дом уже не мой. Это просто стены, в которых я одна. Мне вспоминались моменты, когда все еще было хорошо, и дом был не пустой. Но я отогнала от себя эти мысли, чтобы не расстроиться еще больше. Я решила сделать дом живым. Я включила свет во всех комнатах, подключила к ноутбуку большие колонки и музыка заполнила помещение. От звука задрожала даже посуда, но мне это нравилось. Да, я люблю слушать музы-

156

ку именно так: звук, как можно громче и музыка, как можно жестче. Это помогало мне контролировать свои мысли: выкидывать и отгонять те, что не нужны, и сконцентрироваться на том, что есть, принять все, как есть. Я ходила по гремящему и воющему голосами любимых вокалистов дому, и пыталась успокоиться. Все нормально. Мама побудет в больнице немного. Хорошо, что она жива и с ней не случилось ничего страшного. Я решила позвонить папе. Я даже не знала, где он и чем занимается. Он почти сразу же ответил. Я не спрашивала у него, что будет дальше. Я знала, что сейчас это лишнее. Я просто хотела узнать, как он. Он сказал, чтобы я не переживала, и что это самое главное. Он живет у своих родителей, моих бабушки и дедушки, которых я видела разве что на праздники. Они жили под Эртилем, в пригороде. Папа говорил на отвлеченные темы. О том, что ему теперь дольше и сложнее добираться до работы,

157

но он рад провести время с родителями, и что нужно ценить время, проведенное с ними. Я задумалась о том, знала ли я своего собственного отца. Вряд ли знала хорошо. Его голос был немного чужим. Словно я разговаривала просто со старым другом. Живя в своем мире, я вдруг выглянула наружу из своего «домика». Вокруг меня были люди, всегда. Были мои близкие! А я чертова эгоистка, всегда была погружена в свои проблемы и переживания. Как же редко я выглядывала, выныривала на поверхность. Сейчас я жалела, что все было именно так. Когда я договорила с папой, я почувствовала, что он стал еще дальше от меня. Я пошла на кухню и заглянула в шкафчики с бутылками, крупами, специями и обнаружила там недопитую бутылку Лимончелло. Я откупорила ее и отпила прямо с бутылки. Захватив ее с собой, я направилась к себе в комнату. Я с разбега плюхнулась на свою кровать. Запивая свои

смешанные чувства Лимончелло, морщась от кислоты и крепости напитка, я тупо уставилась на экран ноутбука, который без устали показывал слайдшоу фотографий: я включила показ, вместе с музыкой. Там были разные фотографии, они выбирались автоматически рэндомно, из разных папок. Там было бесчисленное количество фотографий с концертов моих любимцев: красивые фото огромных толп фанатов, которые поднимают руки вверх, фото инструментов и оборудования. Перед глазами мелькали гитаристы, барабанщики, вокалисты на сцене. Мои, наши с Мурзиком фото с концертов, на которых мы были в Эртиле. Наш рокклуб, кое-где с нами Док, мы стоим возле барной стойки с бокалами пива. Общие фотографии тех, кто бывал на концертах. Улыбки, лица, руки, атрибутика. Все это мелькало перед глазами в причудливом калейдоскопе. На многих фотографиях мы были с Мурзиком: кое -где мы обнимались, и

широко улыбались до искорок в глазах. Странно, я и не знала, что у нас с ним так много фотографий. Следующая фотография промелькнула, как мне показалось, слишком быстро. Мы сидим с Мурзиком у меня на кухне, за столом и смеемся. На фотографии я выглядела немного старше. Или я накручиваю себя? Да, я просто боюсь стареть. Из глубин сознания вынырнуло воспоминание нас фотографировала мама. На телефон. На фотографии я была одета, так как я обычно одевалась этим летом. Этого не может быть. Когда бы мы могли сделать эту фотографию, если Мурзик был то в своих командировках, то с Хайди? А потом… его обратили. Я нервно сглотнула. На мои глаза навернулись слезы. Но я зря распереживалась. Фотография быстро сменилась другой. И я подумала: «А, черт с ней, эта фотография была сделана раньше. Я просто забыла, перепутала». Лимончелло уже ударил в голову. Я пью мало и редко, так что

меня сморило. Голова упала на подушку. Я задремала, держа в руке опустевшую бутылку. Слайд-шоу не прекращалось. Плейлист сменился песней Limp Bizkit – Walking away. *** Мне снился сон. Странный. Пугающий. Не потому что это был кошмар. Сон был приятный. До ужаса приятный. Но от того и страшный. Он почему -то не соответствовал действительности. Так бывает, большинство снов мы не запоминаем, но есть такие сны, которые мы можем помнить всю жизнь. Во сне я видела пожилую женщину, в красивом праздничном костюме. Она что-то говорила, но я не ничего не слышала, могла только видеть как шевелятся ее губы. Она улыбалась. Я посмотрела вниз. В моих руках был букет. Сама я была одета в белое платье. Не длинное, до колен, но очень красивое. Декольте украшали нежные кружева. Но туфли были черного цвета. Слева кто-то был. Я повернула голову и увидела Мурзика. Он,

улыбаясь во весь рот, смотрел на нарядную женщину. На нем был черный костюм, белая рубашка и бабочка, к вороту была прикреплена какая-то белая брошь. Я оглянулась, позади стояли мои родители и отец Мурзика. Я смотрела на все это выпученными глазами, от удивления, наверное, и рот открыла. Мама ободряюще мне улыбнулась, и я снова посмотрела на женщину передо мной и Мурзиком. И тут в этом «фильме» появился звук. Играла приглушенная музыка, а женщина звучным поставленным голосом спросила: - Готовы ли Вы, Руслан Алексеевич, взять в законные жены Маргариту Витальевну, уважать и любить ее, хранить ей верность, заботиться о ней, делить с ней все горести и радости во все дни, подаренные Вам судьбой? - Да! – радостно выпалил Мурзик. У меня пересохло во рту, ноги стали ватными от непонимания происходящего. Это свадьба, черт возьми. Это моя свадьба! Я

158

выхожу замуж за Мурзика? Серьёзно? - Согласны ли Вы, Маргарита Витальевна, взять в законные мужья Руслана Алексеевича, уважать и любить его, хранить ему верность, заботиться о нем, делить с ним все горести и радости во все дни, подаренные вам судьбой? И я ответила: - Д-да, - и робко улыбнулась. Я не могла изменить ход сна. Мне оставалось только наблюдать и чувствовать. И я почувствовала себя счастливой в этом сне. Я вдруг почувствовала, что все в моей жизни правильно и так, как должно быть. А еще я почемуто гордилась Мурзиком. Меня переполняла такая гордость! Неописуемое чувство полета. Сон стал каким-то чересчур реальным. Мурзик повернулся ко мне, и надел мне на палец кольцо – серебряное. Очень красивое, но оно не выглядело нежным. Оно смотрелось на руке значительно. Камешками на нем была выложена буква «Р». Его делали под заказ. Кольцо оказа-

159

лось большим для моего безымянного пальца, и Мурзик смеясь, надел его мне на средний. Я взяла с красной подушечки, лежащей справа на подставке, кольцо Мурзика, и надела ему на палец. На его кольце была выложена буква «М». Голос женщины оторвал нас с Мурзиком друг от друга: - Властью мне данной государством я объявляю вас мужем и женой. С этого момента Ваш брак законный. Можете поцеловать свою супругу, - обратилась она к Мурзику. Мурзик наклонился ко мне и поцеловал меня. Я никогда не целовалась с Мурзиком. Но это был сон. И во сне этот поцелуй был чем-то обыденным и привычным. Этот человек стал моим мужем. Мой друг стал моим мужем! И он был не парнем, мужчиной: в уголках глаз начали появляться намеки на морщины, щеки были слегка покрыты щетиной. Но в его глазах, попрежнему, светилось то, что делало его Мурзиком. Оптимизм, доброта, забота.

Я снова оглянулась и посмотрела на родителей. Папа и мама стояли обнявшись. У папы была почти седая голова. У мамы блестели глаза. Потом мама обменялась долгом взглядом с Мурзиком, и он кивнул. Этот странный момент четко врезался в мою память. Рядом с родителями стоял отец Мурзика и смотрел на сына. Его тоже распирало от гордости. Часто во сне так бывает, что нас забрасывает куда-то в другое место. Церемония оборвалась, и вот я уже смотрела на себя в зеркало. Я была старше, чем сейчас. У меня были темные круги под глазами, лицо еще бледнее обычного, глаза какие-то впалые, полные слез радости. Я почему-то выглядела измученной, но счастливой. Мое платье было скромным, но красивым, а колье на шее было очень мне к лицу. Прическа была простая и сзади к копне волос была прикреплена маленькая короткая фата. Потом все закружилось и замелькало, я не видела того, чтобы было вокруг. Толь-

ко букет в моей руке. Я посмотрела перед собой. Вокруг меня стояли неизвестные мне люди, несколько лиц были знакомы. Я подняла руку с букетом, словно держа оружие, и с силой подкинула букет назад. Послышались аплодисменты, я обернулась и увидела, что моя мама сжимает в руках букет и громко смеется. Дальше сон был нечетким. Люди вокруг мелькали с бешеной скоростью, играла музыка, все танцевали, я чувствовала, что Мурзик держит меня за руки и кружит. Моя фата развивалась за спиной, моя голова закружилась, и все вокруг начало исчезать. Потом я вижу себя на трассе, я бегу по ней босиком в свадебном платье. На улице ночь и кромешная тьма, я бегу по трассе вперед, на бегу срываю фату и она улетает куда-то в сторону. Трасса кажется бесконечной. Вскоре мой взгляд выхватывает из темноты до боли знакомое строение. «Дом с привидениями» заслоняет своими мрачными очертания-

ми свет луны. *** Я долго не могла отойти ото сна, который видела, и он не раз всплывал в моих воспоминаниях. Обычно со временем мы забываем все свои сны, даже самые яркие, но этот я помнила отлично. Я могла вспомнить мельчайшие детали этого сна и даже вспомнить, что я при этом чувствовала. Реалистичность сна захватила меня, а я знала, что если что-то настолько сильно захватывает меня, я могу выпасть из реальности и ходить погруженной в эти мысли днями. Так что я решила отвлечься и прогуляться к «дому с привидениями», возможно даже заглянуть в гости. А почему нет? Я что не могу зайти домой к собственному парню? Ах, да, там же еще и мой друг живет! Это были последние дни августа, лето заканчивалось, а я очень любила это время. Это время подвести итоги. Как говорится, лето – это маленькая жизнь, и вот она подходила к концу. Я знала, что вот-вот начнется учебный год, я

буду студенткой четвертого курса и вотвот снова начнутся скучные пары, мои обдолбанные одногруппники, преподаватели, зачетки, тетрадки, лекционки. О, боже, морально я не была готова к этому! Я даже не ходила в университет на встречу перед началом учебного года. И не знала нового расписания. Все это, вся моя прежняя жизнь отошла на второй план. Кажется, это лето забрало у меня то, чем я жила раньше. Зато я приобрела новых странных друзей. Так что, я думаю они будут не против, если я зайду на огонек. Кстати, единственное место, куда я хожу в последнее время – это больница. Я регулярно проведываю маму, но у меня остается куча свободного времени. Ричард пожелал моей маме скорейшего выздоровления и укатил куда-то на пару дней. Он не всегда посвящает меня в свои вампирские дела. Что ж у каждого из нас есть своя личная жизнь. Ну а я, чтобы скоротать время просто иду в логово новых друзей, которые

160

возможно могли бы полакомиться мной, либо же рассказать новые и старые истории. Я решила отправиться в «дом» пешком: надела любимые кроссовки, худи с капюшоном, наушники в уши и вперед. Я шла вдоль трассы, любуясь багровым закатом, вдыхала воздух последних летних дней. Проезжавшие автомобили нагоняли ветер и мои волосы развевались, выбившись из капюшона. Что ни говори, в конце августа всегда своя особая атмосфера загадочности. Такое ощущение, что ничего уже не вернешь, остается только ждать наступления чего-то нового. Я шла долго, пока наконец на горизонте не замаячил «дом с привидениями». Солнце почти село, но в окнах не горел свет. Я зашла через парадный вход и оказалось в темной гостиной. В доме было очень тихо. Неужели никого нет? - Мурзик? – позвала я. Ричард должен был приехать сегодня. – Ричард? – я снова подала голос. Ответа я не получила.

161

- Эй, кто дома? – и снова нет ответа. Я решила пройтись по дому. Это было самонадеянно и нагло с моей стороны. Зашла в чужой дом без приглашения, вторглась в частную собственность, можно сказать. Я прошла на кухню, где на столе не было ничего, кроме….ничего. Вспомнила, что возможно, в холодильнике есть мороженное, но конечно же, воздержалась попробовать. Затем я вышла в коридор и проследовала дальше. Белые двери «Лаборатории» Ральфа маячили в темноте, и соблазн их открыть возрос. Боже, что я делаю? Но мои руки сами потянулись к дверной ручке и надавили на нее. Двери открылись и из комнаты мне в глаза ударил яркий свет лабораторных ламп. Я прищурилась и робко ступая вошла. В комнате никого не было, в центре я увидела стол Ральфа с множеством книг, кушетку и что-то большое, закрытое ширмой. Единственное окно тоже было плотно закрыто тяжелыми портьерами. Ин-

тересно, где сейчас Ральф? Я прошлась по комнате рассматривая содержимое пробирок на стеллажах, какие-то странные штативы и прочее оборудование. Мое любопытство естественно привело меня к ширме, которая закрывала что-то, и будучи в «святая святых» этого дома, я просто отодвинула ее, и подавилась собственным криком. Передо мной была огромная стеклянная колба в человеческий рост, в которой я увидела Ирму. Точнее то, что когда-то было Ирмой. Я была настолько потрясена видом, что мой рюкзак соскользнул у меня с плеча и упал на кафельный пол, а я даже не заметила этого. Мне рассказывали, что все в клане приходили в ужас при виде этого трупа в «лаборатории», но я была человеком, не привыкшим видеть трупы каждый день, тем более в таком виде! К тому же, вампирам было не понять того, что я смотрела на изуродованный труп своей подруги, человека, которого я знала лично! Ирма была

полностью обнаженной и плавала в какомто зеленом растворе с растопыренными руками и ногами, как эмбрион в пробирке для опытов. Она была похожа на какой-то жуткий образец, экспонат кунц-камеры, или выставки уродств и болезней. Ее тело было зеленоватобелесым, в груди зияла огромная бордовая дыра. Раскуроченная грудь без сердца выглядела ужасно, а из ее рта торчала трубка, которая поднималась куда-то вверх к основанию колбы. Мне хотелось кричать, но от шока, я наоборот онемела. Я даже не знаю, сколько прошло времени, пока я стояла вот так не шевелясь, пока я не услышала шаги за спиной. Вампиры могут быть бесшумными, если захотят, но тот, кто был позади меня, не старался скрыть свое присутствие. - Пришла повидаться с подругой? – спросил Ральф. Я мгновенно обернулась и встретилась с его стального цвета холодными глазами. Он был серьёзен, губы его были плотно

сжаты, ярковыраженные скулы подчеркивали худобу его лица. Я не раз видела Ральфа, но сейчас смогла разглядеть его поближе. Я увидела человека не 21 и даже не 20 века. Казалось, Ральф был из других эпох, давно прошедших и многими забытых. Сейчас редко можно встретить подобную внешность. Если бы он был смертным, ему сейчас было бы примерно лет сорок-пятьдесят и он бы слыл мужчиной, который прекрасно сохранился и находится в расцвете лет. Он был высок и статен, с лицом словно вылепленным грубым скульптором, но при этом красивым. Наконец, ко мне вернулся дар речи и я тихо спросила: - Зачем ты это сделал? Ни один мускул не дрогнул на его лице, оно оставалось каменной маской. - Встречный вопрос: что ты тут делаешь? – процедил он. - Прости, я зашла в гости, вроде как. Но никого не нашла в доме и случайно забрела сюда.

- И также случайно отодвинула ширму. - Прости, любопытство однажды меня убьет, - я опустила голову и пыталась быть как можно более учтивой. Передо мной стоял глава этого клана, самое древнее существо, которое я когда-либо встречала, и, к тому же, я помнила, что он сделал с Мурзиком, который оказался в его лаборатории. Так что я была в зоне риска, не больше не меньше. - Прощаю, любопытная Маргарита. Читала Стивена Кинга? «Любопытство до добра не доведет, но все-таки это не порок», - процитировал он. - Читала и полностью согласна, - сказала я. – Но ты так и не ответил на мой вопрос. Ральф молча обошел меня и задвинул ширму, затем поднял мой рюкзак и вручил его мне. Затем он медленно, с расстановкой сказал: - Давай прогуляемся. Я кое-что тебе расскажу. Если ты не против, конечно. Я молча кивнула, а Ральф в свою оче-

162

редь направился к противоположной двери. Видимо, это был черный ход. Я последовала за ним. Мы вышли из дома на задний двор, который в свою очередь заканчивался калиткой. За ней был большой земельный участок, там же виднелась тропа, которая круто поднималась вверх по склону и пропадала в лесополосе. Мы медленно шагая направились по тропе и Ральф начал: - Я знаю, ты проклинаешь меня за то, что я сделал. В первую очередь с Ирмой, потом с твоим лучшим другом. И я более чем уверен, что ты думаешь, что я доберусь и до тебя. Но я этого не хочу. Ричард всегда был моим хорошим другом и я не хочу сделать ничего плохого его девушке. Он долгое время был одинок, много-много лет, после разрыва с Хайди. Мне послышалось? - Что ты хочешь сказать? Ричард и Хайди когда-то были парой?! – спросила я так, словно я готова была взять высочайшие ноты, таким тон-

163

ким стал мой голос от шока. - Ах, прости. Ты не знала? Что ж, это неожиданно. Но да, Ричард и Хайди были вместе, потом они остались друзьями и долго были одинокими, пока не встретили тебя и Мурзика. Фу, что за глупая кличка?! – тон Ральфа сменился, и он рассказывал это легко и непринужденно. Сейчас он был похож на подружкусплетницу, а не на вампира извращенца, у которого была «лаборатория» для опытов. Сколько еще удивительных сторон у этого вампира, я должно быть, не знала еще тонны информации о нем. - Да, тебе снова удалось меня шокировать, Ральф. - Что ж, это приятно. Но я вот что хотел сказать. Я завидовал всем вампирам этого клана. У всех были пары, и им было не так скучно проживать свою вечность. А я, будучи самым старшим, постоянно был один. Я встречал смертных девушек, обращал их, но они уходили от меня. Некоторых я и сам потом

убивал. Они все меня ненавидели. Но, наверное, ты уже в курсе, что существует вампирский Кодекс, который запрещает обращать смертных чаще, чем раз в семьдесят лет. В случае с Ирмой я не дождался десяти лет до следующего обращения и нарушил Кодекс. За такое нарушение, мое создание должно было быть уничтожено теми, кто владеет Кодексом. - Ах, ну да, вампирская полиция и суд в одном лице, - съязвила я. - Да, ты права. Так и есть. Я просто хочу, чтобы ты знала: Ирма была самым любимым моим созданием! Я не хотел, чтобы она умирала. Ни в коем случае. Я не хотел причинить ей боль. Я только хотел спасти ее. Пойми это, Маргарита. Я действительно ее полюбил! Он сказал это с таким чувством, что его голос задрожал, а лоб прорезали морщины, стальные глаза подернулись кровавой пеленой. Вот тут то мне стало ясно, в чем была проблема этого вампира. За чудовищ-

ными медицинскими опытами и извращениями, за кровожадностью и властностью скрывалось голое одиночество и желание испытывать настоящие чувства. Ральф был воплощением влюбленного монстра, который боялся остаться один. Это было эгоистично, с одной стороны, но в то же время вызывало жалость и сочувствие. Он продолжал: - Знаешь, когда мы прибыли в этот город, я часто сидел в этом доме, который сначала вообще пустовал. Именно тогда я впервые напугал тебя и Мурзика. Ты, наверное, уже в курсе, что я обладаю способностью путешествовать вне своего тела. Мое внутреннее «Я» просто гуляло по Эртилю одним вечером после восьми часов. А тело находилось в этом доме. Я увидел Ирму на улице и, не знаю почему, я стал следовать за ней. Что-то в ней зацепило меня, заставило заинтересовано наблюдать. Конечно, она не могла меня видеть, ведь я был просто духом без тела. Я летел за ней, а

она медленно шла по улице, грустная и покинутая. Она смотрела куда-то перед собой, взглядом полным апатии и ненависти к миру. Мне показалось, что в тот момент для нее не существовало абсолютно ничего, кроме нее самой и ее одиночества. Она была так скромно одета. Я до сих пор помню эту серую юбочку до колен, эту нелепую такого же мышиного цвета кофточку, волосы стянутые в маленький хвостик. Это меня подкупило. Она была такой беспомощной и такой крошечной. Я не умею читать мысли, но и без этого я понял, насколько она была несчастна. - Ральф, ты запал на мою подругу? Но тебе должно быть лет под пятьдесят. Прости, я имела в виду, тебе было под пятьдесят. А Ирме было двадцать. - Я знаю, ты думаешь, что я старый извращенец, но для вампира разница в возрасте в двадцать шесть лет - это ничто. - Так тебе было сорок шесть, когда тебя обратили! - Да, но не будем

об этом. Это не так важно. В общем я наблюдал за ней, а она просто шла, ничего не замечая перед собой, потом она неожиданно сошла с тротуара и направилась прямо через дорогу. Это случилось так внезапно, что никто бы не успел вовремя среагировать, даже я, если бы я был в своем теле. Она свернула прямо на проезжую часть и попала под машину, которая ехала с приличной скоростью. Ее подбросило на капот, потом она скатилась с него и упала на асфальт, автомобиль двигался по инерции дальше и переехал ей ноги. Водитель остановился, у него было шоковое состояние. Начали собираться люди. Я молниеносно вернулся в свое тело и уже в нормальном виде, имея облик и силы помчался к месту происшествия. Меня не заметил бы человеческий глаз, я несся с такой скоростью, что людям казалось, что это сильный порыв ветра. Когда я примчался, люди оттащили Ирму с проезжей части. Она лежала на тротуаре. Кто-то

164

вызывал скорую. Водитель, сбивший Ирму поставил машину у обочины и стоял, не двигаясь, тупо уставясь на девушку, что лежала на асфальте с переломанными ногами, ссадинами и кровоподтеками. Ну а я, понимаешь, я просто поддался порыву, подхватил ее и исчез. Конечно, так эту картинку видели люди. На самом деле я просто поднялся с ней на крышу дома, напротив которого все это случилось. Я не думал о последствиях. Я ни о чем не думал, я только хотел ее спасти. Я знал, что пока приедет скорая помощь, она истечет кровью и умрет. Ведь у вас неотложка обычно приезжает, как-будто она не скорая помощь, а «помогу, когда смогу». Я кивнула и усмехнулась. Этот вампир был прав, тут уже ему не занимать. Я только приготовился обратить ее, как на крыше появилась Николь. «А ты что здесь делаешь?» спросил я. «Меня интересует, что бы ты без меня делал? Ральф, сколько

165

еще я должна прикрывать твою задницу? Я тебя и так не раз выручала. Тебе столько лет, а ты все такой же импульсивный. О чем ты думал вообще, когда сотворил такое на глазах у стольких людей?» - Николь была в ярости. «Я надеюсь, ты сделала свое дело?» – спросил я тогда. «Конечно, Ральф, не стоит меня недооценивать! Никто из этих людей ничего не вспомнит. Но мне надоело нянчиться с тобой. Постой! Ты что собираешься ее обратить? Да ты сумасшедший!» «Но иначе она умрет!» «Ральф, ты рассуждаешь, как ребенок! Ты вампир, и сам часто убивал людей. Так вот напоминаю тебе, как бы между прочим, люди умирают! Представляешь?» «Николь, я не могу позволить ей умереть! Оставь меня одного! Пожалуйста». «Надо ли предупредить тебя о том, что рано или поздно за ней придут?» «Я всегда буду с ней и убью того, кто придет за ней».

«Они пришлют нового. Или же убьют тебя!» «Ну и пусть! Мне плевать. Лучше вообще не жить, чем жить одному». Николь закатила глаза. Потом развернулась, тряхнув волосами, и зашагала прочь по крыше, приговаривая: «Когда же ты уже повзрослеешь!» Я перебила Ральфа от нетерпения: - И ты все-таки обратил ее! - Конечно, я влил ей свою кровь и, держа ее на руках ждал, пока она начнет приходить в себя. Ее ноги были изуродованы, но постепенно она начала меняться. У нее начался процесс регенерации. Я сидел там на крыше, целовал ее и гладил по голове, а когда начало рассветать, я забрал ее в дом. Меня никто не понял и никто не поддержал. Все знали, чем это может закончиться. И я старый идиот не уберег ее. Если бы не ее нрав! - Ты сейчас о чем? – спросила я, затаив дыхание. - Когда она стала одной из нас, в ней открылась другая ее

сторона. Но я любил обе ее стороны, если честно. - Я помню, когда я ее встретила она была совсем другой, стервозной, смелой, свободной. Она подругому одевалась и по-другому разговаривала. - Это уж точно. Из скромняшки она стала еще той штучкой. Она была очень яростной на охоте, она с удовольствием убивала и ей понравилось быть монстром, на самом деле понравилось. Но она была настолько вспыльчива. Она так хотела покрасоваться перед тобой, показать свою силу. Я был не с ней, мне не всегда удавалось ее сдерживать. Ее искали и следили за ней. И она выдала себя, когда напала на тебя. Именно тогда этот подонок вырвал ей сердце. Моему любимому созданию! – Ральфа переполняли эмоции, но он взял себя в руки. – Я не хочу драмы! Хватит! Я рассказал тебе это все для того, чтобы ты не думала, что во всем виноват только я. И признайся мне, Рита! Твоя вина в том, что она бросилась под

машину, тоже есть. - Моя? – удивилась я. Ральф молча смотрел на меня. – Но, Ральф…, - и тут до меня наконец-то дошло. Господи, я же так мало времени проводила с ней! Я была ее лучшей подругой, но постоянно динамила ее. Когда она звонила мне, разговоры были все короче. Я предпочитала общество Мурзика, либо одиночество, потому что одиночество это то, к чему я привыкла. А Ирма не выносила одиночества. И ее единственная подруга постоянно оставляла ее где-то позади. Я эгоистка. Ужасная, законченная эгоистка. За последние дни, я понимала это все чаще. Я жила в своем мире, не обращая внимания на других людей. - Черт, - выдохнула я. – Мы квиты, Ральф. Мы квиты. Как мне жаль. - Мы должны друг друга простить. И я надеюсь, что когдато и она нас простит. - Но ее больше нет. И вообще, мне неприятно было видеть ее в той колбе. Может, хватит издеваться над ней, Ральф?

На нее и так столько свалилось! Я прошу тебя, давай похороним ее. Это наше с тобой дело. - Я пока не готов это сделать, Маргарита. И ты меня не заставишь. Никто не заставит. Время еще не пришло. - Ты чудовище! – возмутилась я. - Ты тоже! Мы молча смотрели друг на друга. Затем Ральф коснулся моего плеча и тихо сказал: - Вернемся в дом. Я думаю, есть еще кое -что, что тебе хотелось бы знать. Ты же пришла в гости за ответами. За информацией. Ты ее получишь. Я думаю, Ричард уже приехал. Увидишься с ним. И Мурзик скорее всего проснулся. Уже стемнело. Пойдем. Мы медленно пошли по тропе к дому, не говоря больше ни слова. Нам было о чем помолчать. И у каждого из нас была вина, о которой не мешало бы подумать в тишине. Автор: Нюсьман

Инна

166

VIII Глава Сегодня утро было солнечным. Зеленеющие поля простирались к горизонтам. Натаниэль сидел у окна машины, в котором видел ферму Уолкоттов и надеялся на лучшее. Софи с утра пораньше вызвала такси, и они с Натаниэлем решили поехать на штурм Уолкоттов. Они не знали, что их ожидает. Будут ли Уолкотты бороться за своего не родного внука, имеющего генетическое отклонение непонятное для них. Или, может быть, отпустят его, дабы избавиться. Никто не знал. Но второй вариант вполне устраивал Софи и Натаниэля. Натаниэль заметил, что здесь ничего не изменилось. И это не успокаивало его. Он смотрел в окно машины и узнавал здесь абсолютно все. Но не хватало Моцарта. Не хватало того доброго и пушистого пса, который, видимо, не смог жить вечно. Теперь здесь обитала молодая

167

и злая сука по имени Мадонна. Старик Билл подобрал эту ужасную, похожую на питбуля морду где-то на дороге. Эта собачья «попзвезда» не скалила зубы разве что на самого Билла, и Софи, подходя к домику, чуть было не нарвалась на агрессию этой черной мрази, привязанной к цепи, к счастью для Софи. Натаниэль смотрел ей вслед. Строгая юбка-карандаш, белая блузка. Софи хотела выглядеть как можно увереннее и солиднее. Услышав лай Мадонны, Катрин открыла дверь, когда Софи едва ступила на порог. - Здравствуйте! – сказала Софи, пытаясь не показать, что не ожидала что ей выйдут навстречу. Здравствуйте! Извините, а вы кто? – спросила Катрин. - Меня зовут Софи! Я няня Натаниэля! - Приятно познакомиться! – сказала Катрин и ничего более. Видимо она думала, что эта милая леди, пришедшая сюда, знала к кому она пришла.

Тем более ей не хотелось впускать ее в дом. Катрин держала Софи на пороге в ожидании последующих предложений от нее. И Софи сказала: - Я пришла поговорить о Натаниэле! – пытаясь не обращать внимания на жутко раздражающий лай Мадонны за своей спиной. - Ах, Натаниэль! Милый сын моей дочурки!.. А что с ним? – инфантильно проговорила Катрин. - Нет, с ним все в порядке! Я хотела поговорить с вами о его попечительстве, либо усыновлении!.. - Вчера мы с Биллом все порешили. - То есть? - Завтра мы становимся законными попечителями Натаниэля. Эти слова показались Софи столь хладнокровными, что ей было сложно сдерживать себя, чтобы не сорваться и сказать что -то вроде: «Вы кто такие для него? Вы абсолютно к нему равнодушны! Лишь признайтесь в этом!» Но она промолчала.

Временами она представляла себя на месте Синди. Не только как матери Натаниэля, но и как личности. Но внутри она была слаба. И ей очень хотелось в этот момент очутиться в шкуре Синди. Так же уверенно утереть кому-либо нос. И она смотрела на Катрин, которая ничего не значила для Натаниэля, и ей хотелось сделать это все больше и больше. Наконец она сказала: - Я не о вас спрашивала! Вы вообще видели Натаниэля всего раз в жизни! Вы совершенно не знаете его! В отличие от меня! Я знаю его уже семь лет! И никто другой не имеет права на него больше, чем я! Он сам этого хочет! Вы спросили у него, с кем он хочет остаться? Софи прорвало на слова, и она почувствовала это, вдруг, остепенившись. От столь резких слов, даже Катрин выпучила глаза и раскрыла рот. - Что? – выговорила она. - Как вы смеете хамить мне? Это вы никто! Понятно, милочка? А Натаниэль мне внук! И я обязана быть с ним! Пусть даже я его и не

знаю! В этот момент Софи чувствовала правоту слов Катрин. Действительно, она была для Натаниэля всего лишь няней. Но она никак не хотела сдаваться. У нее в голове не укладывалось, как можно заботиться о внуке, которого не знаешь. Ей казалось, что Уолкотты не смеют так поступать с ней, а уж тем более с Натаниэлем. Но она была растерянна. У нее не было никаких аргументов. Лай Мадонны, казалось, вовсе прожужжал ей все мозги. Она не могла конкретизировать свои мысли. Но как только стала пытаться, ей не дал этого сделать Билл, который вышел на этот надоевший всем лай. - Катрин! – сказал он, появившись в дверях рядом с женой. Какого хрена здесь творится? – увидев стройную длинноногую брюнетку перед собой, он замолк на пару секунд, после чего добавил. – Ты не можешь ее успокоить или что? Он схватил откуда-то кусок железного прута и швырнул в сторону Мадонны, которая со скулением

скрылась в будке. Затем он снова глянул на Софии, и сказал: Здравствуйте! Чем обязаны? Но Катрин не дала ответить Софи, она сама ответила: - Представляешь, Билл! Эта юная леди хочет забрать у нас Натаниэля! Говорит, что у нее на это больше прав! Билл смотрел на Софи суровым и сдержанным взглядом и просто пожирал ее. Софи стало не по себе. Она передернулась от столь тяжелого взгляда и больше ничего не смогла поделать. Билл, которого больше волновало выполнение работы, а не сам Натаниэль, не стерпел такой наглости и ответил со свойственной ему грубостью: - А ну пошла вон отсюда, шлюха! Он выглядел угрожающе. И Софи не смогла ему возразить. Она попросту побоялась грубости Билла и как можно быстрее устремилась оттуда в слезах. Сев в машину, ей хотелось молчать. Она чувствовала себя подавленной. Но она хотела бороться. И стараясь не показывать На-

168

таниэлю свои эмоции, она сказала: - Мы едем в суд! Сейчас же! Натаниэлю стало все понятно. Уолкотты не отдают его. Но на следующий день он был обязан быть на ферме. Натаниэлю пришлось переехать. Софи подала иск, но этот вопрос не мог решиться за один день. Поначалу Натаниэлю это напоминало испытание или эксперимент. При всем своем нежелании он должен был жить с Уолкоттами.

169

Поцеловав его, перед тем, как надолго сказать «пока», Софи пообещала, что заберет его. И эти слова были единственной надеждой для него. Софи не давала покоя вся эта ситуация. Она каждую минуту думала о Натаниэле. Она не могла видеть его, а он должен был жить с людьми, которые ему не нравились, и которые его не любили. Время казалось, шло слишком медленно. Софи нужны были деньги на жилье и пропитание.

Не смотря на то, что у нее практически не было акцента, и что она довольно хорошо ориентировалась в городе, Софи, все же, была чужой в Лондоне. И перед тем, как устроиться хоть на какую-нибудь работу, она решила попросить помощи у Боба. Ей нужны были деньги. Хотя бы на ближайшие пару дней. Зайдя в один из таксофонов, она взяла в руки телефонную книгу и стала искать в ней его имя. Найдя подходящую фамилию и инициалы, Софи узнала адрес. Она пошла к нему. И когда она увидела, что из дома выносится мебель, удивилась. Софи не понимала, что это и зачем. Но она подозревала. И увидев самого Боба, спустя несколько секунд, она стремительно подошла к нему и сказала: - Боб! Что все это значит? Боб не ожидал ее увидеть. Он выглядел растерянным и сбитым с толку. Но он понимал, что вранье здесь не уместно. Да он и не хотел врать. Ему было неудобно. И стараясь держать свой тон, как можно спокойнее,

сказал: - Софи! Ты должна понять меня!.. – ему сложно было формулировать мысли так, чтобы Софи реагировала на них как можно спокойнее. - Синди нет! Работы тоже! А у меня семья! И мне нужно ее как-то обеспечивать! - О чем ты, Боб? Тебе сложно было сказать мне? Предупредить и попрощаться? – на эмоциях говорила Софи. - Ты не подумал, что мне нужна твоя помощь? Нет? Я прихожу к тебе и вижу, как ты сбегаешь, словно крыса с корабля! Куда ты собрался? А? Подальше от меня и от Натаниэля! Я знаю! Бобу было неловко. Он чувствовал себя предателем, и он не мог сказать вразумительного слова. Он колебался, пока из дома не вышла его жена. - Милый, все в порядке? – сказала она, подойдя, и обхватив его за руку. - А? Да! Не переживай, дорогая! Вы собрались? Подождите пару минут! – сказал он, растормозившись, и отправив жену к машине.

Все было готово к переезду. Боб не таким себе его представлял. Софи сверлила его ярым и отважным взглядом, и он еле терпел ее прессинг. - Так куда же ты собрался, Боб? – спросила его Софи. - В Ниццу! – неловко ответил он. - Ах, в Ниццу!.. - Мне предложили работу, и я согласился! Послушай, Софи!.. - Я не хочу тебя слушать! Для меня и так все понятно! Мне не понятно только одно – тебе совсем наплевать на Натаниэля? - Нет! Мне вовсе не наплевать на него! Но у меня есть и моя семья тоже! - С каких это пор ты стал чертовым семьянином? Ты работал на Синди много лет, ты жил в гримерках, а не с собственными детьми! - Вот именно, Софи! Теперь я хочу отдать себя семье! Полностью! Софи больше нечего было возразить. Боб любил свою семью, и она не смогла с этим поспорить. Она поняла, что ей больше ничего от него ненужно. Она вдруг успокои-

ла свое нервное дыхание, и сказала более тихим тоном: - Удачи тебе, Боб! – после чего развернулась, пошла прочь от дома. Ей хотелось заплакать, но она почувствовала, как рука Боба схватила ее за локоть и заставила остановиться. Она сдержанно посмотрела на него. Боб, вспоминая разговор, сказал ей: - Постой, Софи! Ты говорила, тебе нужна моя помощь? Говори! Я сделаю все, что в моих силах сейчас! Софи молчала. Ей не хотелось говорить, но ветер в ее карманах заставлял это сделать. - Дай мне триста фунтов! – сказала она именно то, зачем пришла сюда. Боб понимал значимость этой суммы, но он никак не мог отказать Софи в данный момент. Он стал искать деньги в своих карманах, но более 100 фунтов он в них не нашел. Он почувствовал себя еще более неловко. Протянув руку, он сказал: - Это все что есть! Прости! Софи со стервозностью вырвала эти

170

100 фунтов у него из ладони и сказала с не меньшей отвратностью: - Спасибо хотя бы за это! – после чего резко повернулась и пошла. И Боб и Софи знали, что это их последняя встреча. Но ни один из них не сказал друг другу «пока». Софи была невероятно злой на Боба, при том, что в некой степени понимала его. Боб попросту мог считать себя предателем, каковым, наверняка, его считала Софи. Ему не хватило смелости, чтобы сказать что-либо в ее адрес. Возможно, прощание поанглийски было единственным логичным вариантом. И пока Софи пыталась хвататься за любую тростинку, Натаниэль пил чай на ферме Уолкоттов. Как когда-то давно, в 1978ом году, он ел все тот же черничный пирог, который отменно получался у Катрин. Она, как всегда, выглядела добротно сдержанной, время от времени добавляя какие-то фразы, что-то вроде «Какой вкусный пирог», или «Какая хорошая погода за ок-

171

ном», или «Как хорошо проводить время в узком семейном кругу». Но это не лишало Натаниэля некой подавленности. Он не чувствовал себя членом этой семьи. Ему хотелось быть с Софи. Уолкотты вовсе не переживали из-за смерти своей дочери по сравнению с Натаниэлем. Так казалось самому Натаниэлю. Как и Билл, так и Катрин не выглядели убитыми горем. Билл, как всегда, был молчалив. Его угрюмое лицо словно говорило: «Тронь меня, и я тебе тресну». Поэтому Натаниэль не осмеливался долго на него смотреть. Билл быстро доел кусок пирога и ушел, видимо в сарай. И это облегчило самочувствие Натаниэля. Катрин, видимо того и ожидая, тоже вздохнула с облегчением и стала разговаривать с Натаниэлем более откровенно. Она сказала: - Не переживай, Натаниэль! Со временем тебе станет легче. Ты узнаешь нас получше. Давай, я покажу тебе твою комнату! Натаниэлю стало интересно, и он молча согласился. Узнав, что

раннее это была комната Синди, он еще больше возжелал познакомиться с ней, и проследовал за Катрин. - Эта ее комната? – переспросил он, когда Катрин открыла дверь в комнату. - Да. Эта детская комната Синди. Она жила здесь, пока не стала жить отдельно. Спустя много лет я ничего здесь не меняла. Возможно, я надеялась, что когда-нибудь она вернется, – с ностальгией в глазах говорила Катрин, осматривая комнату. - Познакомься по ближе. Можешь осмотреть здесь все. Я не стану тебе мешать, – сказала она и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Тишина. Этот момент могла наполнить лишь волнительная тишина. Натаниэль, став посередине комнаты, осторожно осматривал ее. Он вникал в прошлое своей матери. Не смотря на небольшие параметры домика Уолкоттов, комната Синди выглядела довольно внушающей. Она была где -то шесть на восемь метров, и поначалу она поглощала взор Натаниэля.

Обои выглядели старыми, но имели приятный бледнорозовый цвет с какими -то линиями и узорами. В одной из стен, напротив двери, было окно, справа от него кровать, по сторонам которой были стол и тумбочка. Напротив кровати стоял огромный шкаф, почти под самый потолок. Видимо только такой шкаф мог удовлетворить потребности Синди. Справа от шкафа, на другой стене, висело огромное овальное зеркало. Вовсе пыльное. Видимо Катрин чересчур «ничего здесь не меняла». Натаниэль присел на кровать. Она показалась ему довольно

жесткой. Потом он посмотрел на потолок и увидел там старую люстру, видимо сороковых годов, совершенно безвкусную, напоминавшую порванные листья. Она была не менее пыльной, чем все остальное. Пытаясь отвести взгляд от этой ужасной люстры, внимание Натаниэля снова захватил шкаф. Ему, все же было интересно заглянуть в него. Какие скелеты там спрятала Синди? С нетерпением, и некой осторожностью Натаниэль открыл гардеробную часть шкафа и ничего кроме пыли там не обнаружил. Неужели Катрин убрала хотя бы одежду. Открыв дверцу, за кото-

рой скрывались громадные полки, его энтузиазм вовсе стал потухать. Неужели ничего интересного? Оставались лишь ящики, в которых, наверное, тоже ничего нет. Но Натаниэль решил открыть каждый из них. И, да, там тоже ничего не было. Скорей всего, Катрин убрала вещи, или Синди увезла их с собой. Шанс найти здесь что-нибудь имеющее отношение к Синди у Натаниэля пропал. Он еще раз безнадежно окинул взглядом ящики шкафа. И в этот раз он чтото заметил, кроме пыли и пустоты. Под слоем пыли ему показался краюшек какой-то ста-

172

рой бумаги. Натаниэль протянул руку и взял этот кусок оторванного клочка бумаги и решил присесть на кровать, чтобы лучше рассмотреть найденное. Бумага была потертой временем. Но на ней он смог прочитать адрес: «Хаунслоу. Виттон 75». Это был почерк Синди. Резкий почерк юной Синди. И Натаниэль задумался, чтобы это могло значить. Он стал думать, но не мог додумать своих версий. И как только он стал что-то предполагать, дверь комнаты открылась, от чего он взрогнул. - Натаниэль! – сказала Катрин, появившись в дверном проеме. - Да! – ответил Натаниэль, быстро засунув кусок бумажки себе в карман. - Тебя дедушка Билл зовет! Шел бы ты поскорей, а то он не любит ждать! – сказала Катрин ласковым тоном. - А где он? - В сарае. Ему нужна твоя помощь. - Хорошо! Уже иду! – сказал Натаниэль и насторожился. Именно этого он не хотел больше всего.

173

Он до сих пор помнил ужаснувший его сарай. Он помнил гнилой запах, который издавали тушки дохлых ворон. И он не хотел оказаться вместе с Биллом там, наедине, снова. Но он должен был туда пойти. Выйдя из дома, Натаниэль набрал побольше воздуха в легкие. Он заметил, как на западе заходило Солнце. Совсем рядом тянулась та самая дорога, по которой он приехал сюда, а возле нее красовалось совсем свежее голое поле, которое ожидало посева. Повернув налево, Натаниэль увидел то самое жабье болото (якобы пруд), за которым и был ненавистный сарай. И, стараясь не показывать сомнения, Натаниэль пошел к нему. Он, не спеша и аккуратно, стал заходить вовнутрь и, сделав несколько шагов, остановился, не заходя вглубь сарая. Он увидел Билла, стоящего у стола к нему спиной, как тогда, давно. Он что-то мастерил своими грубыми руками. Рядом с ним сидела мерзкая Мадонна, которую он отпустил с цепи. Увидев Натани-

эля, она зарычала, и Билл понял, в чем дело. - Фу! – сказал он, продолжая мастерить. Мадонна послушалась своего хозяина и замолкла. Натаниэль, поглядывая на злую суку, стал аккуратно подходить к Биллу, но его шаги были подобны черепашьим. - Не бойся, подходи, – буркнул Билл, не поворачиваясь. Натаниэль подошел ближе, но слишком близко к Биллу он подойти не осмелился, остановившись где-то в трех метрах от него. Ожидая дальнейших указаний, он молчал, но постояв так около минуты, Натаниэль сам решил заговорить с Биллом. Неуверенным голосом он сказал: - Вы звали меня? – смотря на его спину. Но Билл медлил с ответом. Видимо, он был слишком занят для этого. Натаниэль, тем временем, краем глаза глянул в угол, где стояла бочка. Запаха мертвечины не чувствовалось, на что он обратил внимание. Скорей всего дохлых птиц нет. И это немного успокаивало Натаниэля в его страхе перед этим са-

раем. Он старался не отвлекаться и ожидал ответа Билла. Тот, повернувшись к нему лицом, с ружьем в руках, наконец-то ответил: - Поможешь мне с ружьем. «О, нет! Только не это!» - пробежало в голове у Натаниэля. Не одно так другое. Ему казалось, что в этом сарае не может быть ничего добродетельного. - Начинается посев, а этих крылатых тварей с каждым годом все больше. Нужно, чтобы ружье было исправным, – сказал Билл и притулил дуло ружья к Натаниэлю, после чего добавил. Держи и толкай на меня! У Натаниэля екнуло сердце. Он слушал спокойный голос Билла, в котором не было ничего, кроме холодной уверенности, и не мог что-либо возразить ему. Натаниэлю было страшно. Он был растерян. «А вдруг оно выстрелит», - думал он, предполагая, что ружье, по идее, не должно было быть заряженным, иначе Билл оказался бы психом, ремонтируя заряженное ружье. Он старался

делать напор на дуло, но Билл сдвинул его с места в две секунды. - Держи нормально! – сказал он Натаниэлю. Натаниэль опасался ружья не менее чем самого Билла. Он страшно нервничал и старался держать себя в руках. Во второй раз он пытался давить сильнее, но Билл снова сдвинул его с места. - Черт подери! Ты будешь держать как семилетняя девчонка? Зачем я тебя звал, если в тебе нет силы! – яростно сказал Билл, после чего резко повернулся к столу и положил на него ружье. Натаниэль молча смотрел на него, чувствуя себя угнетенным. Он и сам понимал, что не обладает достаточной физической силой. Но он ничего не мог с этим поделать. Его волновало то, что его слабость вывела Билла из себя. Он знал, что теперь старик постоянно будет напоминать ему это. И ему хотелось хоть как-то угодить, и он сказал: - Почему бы вам не поставить пугало? – смотря ему в спину. - Можешь идти! – ответил Билл, не поворачиваясь.

- Но… - Я что не ясно сказал? – более агрессивно добавил Билл, сдерживая себя. - Или ты глупее вороны, которая на самом деле не боится пугало! Справлюсь без тебя! Натаниэль почувствовал себя бесполезным отверженцем, который не знал, для чего он здесь. Он посмотрел с пару секунд в спину Билла и молча удалился, надеясь на Софи. Он надеялся, что она заберет его отсюда, он вернется в Париж и снова займется фехтованием. Ему хотелось увидеть Марлен, миссис Крафт и даже МакГивена, не смотря ни на что. Он скучал по своей старой жизни. Он скучал по Синди, которую уже ничто не вернет. И лежа на кровати, Натаниэль мечтал о будущем. О светлом будущем, в котором он…. Его мысли перебил выстрел ружья за окном. Старик починил его. «Будь оно проклято», - подумал Натаниэль. Он старался не думать о том, что это было лишь началом для него. Автор: Роттен

Морган

174

Часть Пираты

первая.

2 Она откупорила бутылку дешевого красного вина, зажгла свечу и легла в ванну. За стеной гремит музыка из прошлого тысячелетия, и Кристин все равно, как к этому отнесутся соседи. Миссис Клозник с ее карапузом нет, а на остальных плевать хотелось. Кристин пьет, ставит бутылку на край и уходит под воду с головой. Она лежит с закрытыми глазами и думает, сколько воспоминаний пронесется в ее голове, пока легкие не потребуют воздуха. Дыхания ей хватит секунд на семьдесят, из них пятнадцать уже прошло. Кристин открывает глаза. По потолку блуждают причудливые узоры — тени, разгоняемые пламенем свечи, которое качается на сквозняке. Кристин гонит от себя любые мысли, но порванный барабан настойчиво появляется

175

перед глазами. "Я не хочу вспоминать", — думает Кристин, но сама понимает, что это неизбежно. Сердцебиение звучит у нее в ушах, легкие начинают давить в грудной клетке. Проходит еще сорок секунд. Кристин закрывает глаза. Она и Патрик в проулке. Патрик накрывает ее собой, и Кристин чувствует, как его тело пронзают пули. Из глаз Патрика течет кровь. Он не успел сказать ни слова. Кристин выскакивает из воды, жадно глотая воздух. Бутылка со звоном падает, вино растекается бардовыми лужами. Девушка бросает полотенце на пол и выходит, не вытираясь. Однажды Патрик сказал, что правительство их обманывает. Кристин согласилась, но не уточнила, о чем он говорил. — Может быть, ты остался бы жив, — говорит девушка, смотря на фотографию. На ней ее семья,

она и Патрик — день их помолвки. Все улыбаются так, будто Миллениум — самый счастливый город на свете, и нет ни мятежников, ни постоянных миротворческих рейдов. Однажды Патрик сказал, что до Миллениума миротворцы воевали, но по совсем другим причинам и принципам. Кристин не слушала, она упивалась счастьем, приближением собственной свадьбы и очередным удачным рейдом. Ей не нравилось, что иногда ее отряду приходилось убивать, но это же было на благо. Она кладет фотографию изображением вниз и подходит к большому террариуму, стуча ногтем по стеклу. — Привет, Беглец, — Кристин улыбается. Большой пушистый паук притаился на противоположной стороне, наблюдая всеми своими глазами. — Надеюсь, ты в порядке. Она натягивает штаны и майку, убав-

ляет музыку, открывает новую бутылку вина, проглатывает таблетку, хватает телефонную трубку и усаживается на подоконник. Кристин живет в старом, обветшалом доме двадцати этажей. Последний раньше был пентхаусом на четыре комнаты, в одной из которых теперь пробита крыша и живут птицы. Остальные три (спальня, гостиная и самодельная кухня) Кристин занимает единолично. Верхний и Средний город перестроили, что смогли — реконструировали, но Нижнего это почти не коснулось. А особенно высоток, коих в этой части пара десятков — слишком дорого ремонтировать дома в аварийном состоянии, в которых обитает около сотни человек, конечно. Кристин живет там, где проходит линия между Нижним и Средним, так что вид из ее окон очень колоритный. С одной стороны серые и убогие дома, многие из которых заброшены, заводы с длинными трубами, подземка. С другой — цветные домики, развлекательные

центры, шикарные парки. Миллениум начинался с равенства и равноправия, от которых постепенно ничего не остается. Раньше Кристин жила со своей семье на границе между Верхним и Средним. Теперь, после смерти Патрика, она — житель Нижнего. Она переехала сюда, чтобы понять, почему он оказался среди мятежников. Но ей это так и не удается. Кристин делает большой глоток и набирает номер. Она нисколько не волнуется, что абонент может вычислить ее: если начать искать, выйдет десяток фальшивых адресов. В трубке слышится три гудка и суровый мужской голос. — Слушаю. Кристин молчит, собеседник вздыхает. — Раз позвонила, то говори, а не молчи. Кристин наблюдает за струей дыма над заводом и пьет вино. Оно кислое. — Не удержалась, да? — говорит мужчина на другом конце. — Ладно, я не лучше: мои друзья сегодня — водка и лед. Кристин ухмыля-

ется в трубку и делает еще глоток. — Надо же, хоть какой-то живой звук от тебя. Мужчина дышит в трубку, Кристин тоже, пару минут никто не говорит. В квартире у девушки запел Ленни Кравиц, и мужчина в трубке подпевает. — Ты сейчас, наверно, улыбаешься? Абсолютная правда. Кристин смотрит на свое отражение в оконном стекле и слегка удивляется: как мало было нужно, чтобы стать другим человеком. Слегка печальная улыбка блуждает по ее лицу. — Почему ты не говоришь со мной? Ты все еще винишь меня, да? Я ведь сделал то, что должен был. Трек-лист подошел к концу, и по квартире разлилась тишина. — Почему бы нам не встретиться и не поговорить, выяснить все? "Мы разучились говорить друг с другом", — думает про себя Кристин. Мужчина вздыхает. — Хоть я все еще зол и считаю, что ты не права, я был рад...

176

— собеседник запинается. — Ну, ты понимаешь. Кристин еле заметно улыбается: "Зато честно". — Ладно, пойду. Напьюсь чем-нибудь покрепче и спать, — мужчина ухмыляется. — Знаешь, мне бы хотелось однажды позвонить тебе. Чтобы твоя чертовая техника сгорела, не определила номер, и ты сняла трубку. Я хочу, чтобы наши идеологические войны прекратились. Возможно ли это?.. Ладно. Пока. Береги себя. — И ты себя, — отвечает Кристин, когда собеседник вешает трубку. 3 — Что ты здесь делаешь? Патрик сидит за партой Кристин. Он отбрасывает каштановые волосы с лица и ласково смотрит. — У нас свидание, разве нет? Его шутливый тон заставляет Кристин съежиться. "У него должна быть пуля в голове, и еще две — в теле. Где она? Где они?!" — Присядь уже

177

наконец. Кристин медленно движется по классу, садится за парту слева и смотрит на школьную доску. Ракурс слегка не тот потому, что на ее привычном месте сидит Патрик. В этом классе преподавал мистер Ясски, ныне тоже мертвый. — Не посмотришь на меня? — спрашивает Патрик. — Ты умер, — ледяным голосом отвечает Кристин. — Умер три года назад. На улице, несмотря на солнце, идет дождь. Девушка смотрит в окно и наблюдает, как старый вяз скребется ветками по стеклу. Мерный шум капель успокаивает, но соседство с мертвецом, пусть и некогда любимым — нет. — Тогда почему ты пригласила меня? — Я не приглашала тебя! — отвечает Кристин и неожиданно для себя поворачивается. Патрик улыбается. У него отросшие, лохматые волосы, небольшой синяк на левой скуле, уставшие зеленые глаза — он такой, каким был перед смертью. Кристин вспоми-

нает, как он накрывает ее собой. — Почему ты здесь? — робко спрашивает она. — Ты ведь... — Умер, я знаю, — он говорит это с такой легкостью, что Кристин слегка съеживается.— Но здесь я потому, что ты меня пригласила. — Я не... — Да ладно тебе, — отмахивается Патрик, — ты ни о чем не хочешь меня спросить? Кристин напряженно чешет подбородок. — Я должна спросить тебя... о загробной жизни? Патрик смеется в голос и заглушает шум дождя. — Может быть у тебя есть вопросы поинтересней? — Я не... — Кристин растерянно смотрит на парня, не понимая, чего он хочет от нее. Она переводит взгляд на доску и вспоминает, как мистер Ясски учил их читать поэзию. "Постарайтесь постичь суть", — говорил он. Учитель раздавал всем абрикосы и объяснял, что красивый язык

стихотворений — это мякоть, приятная на вкус. Но самое важное — косточка, которая хранит в себе суть произведения. И если ее посадить, вырастет прекрасное дерево, величие которого не оставит равнодушным никого. С потолка закапало на Кристин и парту, шум капель звучит внутри класса. Она оборачивается к Патрику — это движение кажется невероятно долгим, будто длится десять, а то и пятнадцать минут. Кристин за это время промокла под струями дождя, проникающими через крышу. Парень тоже оказался достаточно мокрым. Он серьезно смотрит на нее. — Что происходит? — взволнованно спрашивает Кристин и пытается посмотреть наверх, но вода заливает ей лицо. Это уже не похоже на дождь. — Ты слишком долго думала, время ушло, — мрачно заключает Патрик. — Я успею ответить только на один вопрос. — Что? — кричит Кристин в панике, пытаясь быть громче, чем поток с потолка. Ее ноги в воде почти по

колено, она крутит головой из стороны в сторону, чтобы понять, что происходит. — Один вопрос, — криком отвечает Патрик. Кристин сосредоточенно смотрит на бывшего жениха. Он отвечает взглядом, полным серьезности и отчаянья: если не сейчас, то никогда. — Почему ты перешел? — спрашивает она тихо, но знает, что он ее слышит. — Потому что, как ты говорил, правительство нас обманывало? Что ты имел в виду? — Это три вопроса, Кристин, — говорит Патрик. — И тебе нужно спросить у него. Парень поворачивает голову к доске. Там стоит мистер Ясски. — Постарайтесь постичь суть, — говорит он и смотрит вверх. Кристин тоже. В этот момент потолок обрушивается, и вода напором ударяет девушку в грудь. Она вскакивает с постели, набирая в себя столько воздуха, что начинает кружиться голова. Медленно добравшись до кухни, девушка плюхается в

кресло. За окном тонкой полоской алеет рассвет, метро уже шумит под землей. Кристин распахивает окно и кричит, что есть духу. Патрик не снился ей очень давно. Последний раз — через год после кончины. Спустя год, как она прекратила свою миротворческую деятельность. Тогда, во сне, она перевернула его тело, и он сказал ей не прекращать поиски. В день, когда она сделала это по настоящему, он не сказал ничего. А сегодня он попросил задать один вопрос, и тот, что она задала, похоже, устроил его. — Да вот незадача, — язвительно говорит Кристин в тишину, — библиотекарь-то помер, как я его спрошу? Ее наручные часы еще не дают сигнала, но она наливает кофе, проглатывает таблетку и садится за компьютер. Кадры вчерашнего дня всплывают в ее голове: мужчина, которого они оттащили с Базукой, порванный барабан, мальчик, медаль, имя "Марлен". — Неужели мятежники снова взялись за свое?

178

Она вздыхает и выводит компьютер из спящего режима. На стену напротив проецируется изображение рабочего экрана. Кристин заходит на сайт города и открывает фильм о Большой войне. Она смотрела его множество раз, но не нашла в нем ответов. Почему люди боролись друг с другом, уничтожая все, что они имели, — для нее загадка. Закадровый голос вновь рассказывает о том, что в конце второго тысячелетия состоялся научный прорыв: ученые путем долгих исследований открыли

новый химический элемент. Открытие было призвано помочь людям, но, являясь по своей природе, бездумными тиранами, они создали бомбу, способную уничтожить все живое на планете. Так, в декабре прошлой эры, прогремел первый взрыв. Кристин отключает звук и молча наблюдает за сменой внушающих ужас картинок на голографическом экране. Накручивая дредину на палец, вспоминает, все, что когда-либо слышала о начале войны. "Никто на самом деле не знает, кто на кого напал

первым" — говорила ее мать. Так все осталось и по сей день: существует официальная версия, существует масса других, но они настолько противоречат друг другу, что правду не найти. Разве что... — ... Библиотекарь знает, — заканчивает Кристин свою мысль вслух. Ясски потратил жизнь на сбор информации о том, что было до Миллениума. Но, помогая создавать новое общество, он вполне мог что-то утаить. Эта мысль ярким огнем разгорается в мозгу Кристин, что она, несмотря на раннее утро, хватает телефон и звонит. На том конце тянутся гудки, а потом голос: еще не спящий, но уже сонный. Кристин почти подпрыгивает от радости, что на ее звонок ответили. — Базука, — говорит она тихо. — Если я попрошу тебя помочь мне сделать что-то противозаконное, ты согласишься? Автор: Вольз

179

Диана

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ОКОЛОФУТБОЛА. Футбольчик, мальчики походят на качков, Игра в ножички плавно переходит на улицу, Чё сутулишься, трапеция норм, Отработал в спаринге с братаном, С довольным лицом, ну и что, что помят малость, Молодость не старость, Кулаки подкованы немалым стажем, что скажешь, Эти люди короли всех клубов и баров, я знаю, Встать в ряд рядом с братом и ни шагу назад, Русские бригады, как бампер таранят оппонента, Жизнь - кинолента, и даже, если мент ты, в жилах кровь красно-белой породы, Главное, чтоб не было подставы. Кто здесь усом-

нился в составе? Там, сверху знают, что правда за нами. Сила и честь нас объединяют! Встать в ряд рядом с братом и ни шагу назад, "Победа или смерть" - эти слова на века, Что ты скажем им, и что ты скажешь нам? Титры, сопровождающиеся этой мелодией закончились, и Гетман выключил компьютер. Только что они со Стасом посмотрели новый русский ф и л ь м «Околофутбола», выхода которого так долго ждали все русские хулсы самой популярной игры на свете, да и не только они. Любопытно, что фильм вышел в прокат всего лишь за месяц до финала суперкубка, который обещал быть более чем жарким. Гетман и Стас не утруж-

дали себя походом в кинотеатр, а посмотрели фильм в Интернете, когда шумиха вокруг него в околофутбольных кругах улеглась. - Ну, и как тебе фильмец, Стасян? – откусывая огромный бутерброд, состоящий из ломтя хлеба, сыра «Маздам» и ветчины, спросил Гетман. - На твердую четверку, я считаю, - чуть помедлив, ответил Стас.- Очень здорово, что наконец-то, то чем мы занимаемся, нашло отражение в русском кино. И прикольно, что герои фильма хулсы «Гладиатора». Но некоего драйва не хватало что ли в фильме, хотя, повторюсь, твердая четверка. Ну, а песня эта, что шла в титрах очень мне понравилась, я ее и раньше слышал. Теперь, думаю, месяц в голове будет сидеть. - Ну а я бы поставил этой киношке пятерку. Почти все показано верно, правда как она есть. Некоторые

180

моменты, конечно, смущали, но ведь на то он и художественный фильм, чтобы что-то приукрасить, где-то напустить тумана. Лично в моем рейтинге этот фильм теперь стоит на первом месте, все-таки это наш русский околофутбол, а все эти англичане и их киношки мне бесконечно далеки. Ладно, братишка, фильм фильмом, а у нас скоро дерби. Как тебе, кстати, квартира моей сестренки? - Шикарная берлога, Гетман, - обведя глазами самую большую комнату огромной квартиры, в которой они находились, сказал Стас. - Здесь можно целую роту солдат при желании разместить, да и планировочка пальчики оближешь. Откуда только у твоей систер, такие деньги? - Ну, муж у нее не последний человек в местной краевой администрации, так что сам понимаешь. Короче, ты живи здесь до дерби, ну и после сколько хочешь, если, конечно, останемся живы. - А что, есть сомнения? - Разведка донесла что «кони» двигают

181

сюда все свои лучшие силы. Будь, кто другой соперником приехало бы тысяча максимум, далековато все-таки до столицы. А тут планируют, чуть ли не тысяч семь-восемь. Ну и понятно, все самые отъявленные головорезы будут. - Ты что, боишься что ли? - зевая, сказал Стас. - Непохоже на тебя, друг. - Слышь малец, закрой свою пасть, пока не прилетело, - к лицу Гетмана прильнула кровь. - Я не боязнь показываю, а ввожу тебя в курс дела. Ты, как моя правая рука, должен максимально обезопасить нас от возможных неприятных сюрпризов. - А что, нам поблажек от врагов не будет после твоей помощи «коням»? – ухмыльнувшись, выдал Стас. - Ты мне хочешь что ли это в вину поставить, малокосос? Когда ты еще в песочнице строил метровые замки, я уже был в околофутболе. А если хочешь что-то предъявить, давай, рискни. И не враги, а оппоненты. Все мы русские люди, и у нас одна дорога. Или за сборную ты не

с «конями» ли вместе гоняешь? - Ладно, Гетман, успокойся. Я был не прав, извини. - То-то же, малой. И запомни, я «коней» не меньше твоего не люблю, и это еще мягко сказано. Но надо разделять клубную войну и все остальное. Усек? - Усек, - недовольно, глядя на Романа, прошептал Стас. - Ну, тогда выдвигайся в аэропорт, встречай наших. Через часика четыре подъедут ребята Мороза. Гетман познакомился со Стасом два года назад. Тогда Роман зарабатывал себе на жизнь тем, что гонял машины из Европы в Москву. Стас вышел на него через общих знакомых и попросил привезти ему какую-нибудь не очень дорогую немецкую иномарку. В свои 20 лет Стас был студентом физического факультета, однако уже понял, что сделал ошибку, поступив туда. Его больше прельщали гуманитарные науки, а свой выбор в пользу физики он совершил, поддавшись на уговоры своего одноклассника Петра.

Этого сорванца отчислили уже на первом курсе, а Стасян продолжал грызть гранит науки, мучаясь и чертыхаясь. Гетман пригнал Стасу довольно добротную машину, а когда парни решили это дело обмыть, зашла речь о футболе. Как выяснилось, оба с детства болеют за «Гладиатор». Когда красно-белые были уже изрядно пьяны, Рома решил рассказать Стасу о том, чем занимается. При слове околофутбол глаза молодого человека загорелись, он, конечно, и раньше слышал о подобных забавах, но вот общаться в живую с футбольным хулиганом еще не доводилось. Через несколько дней Стас перезвонил Гетману и попросил взять его в свою бригаду. Рома долго отнекивался, расписывая разные страшные картины из околофутбольной жизни, но затем все-таки сдался на уговоры и пригласил Стаса на одну из игр. К удивлению Гетмана, парень оказался довольно смекалистым и сразу предложил несколько свежих креативных идей, которые были с успехом ис-

пользованы хулиганской группировкой. За два года Стас вырос из рядового бойца в правую руку Гетмана. Что говорило не только о том, что он как следует умеет махать руками и ногами, но и о том, что его котелок варит как надо. Ведь подняться наверх в делах околофутбольных способен далеко не каждый. Ради чего же эти люди идут на серьезный риск? Ведь многочисленные сотрясения мозга, травмы, инвалидность и даже смерть могут в любой момент настигнуть околофутбольного бойца. Нельзя сказать, что у этих людей нет чувства страха. Коленки перед дракой трясутся у многих. Главное, не показывать это окружающим. Чуть дашь слабину, и путь в топ-бои будет заказан. Околофутбол для футбольного хулигана, это нечто большее, чем просто агрессивная поддержка клуба, это похоже на сильнодействующий наркотик. И далеко не развлекуха – это стиль жизни. Хотя на определенном этапе многие начинают задумываться, что уже не столь молоды, чтобы риско-

вать здоровьем, теряют кураж и отходят от дел. Околофутбол это все таки субкультура 15-30 летних . Хотя есть и исключения, но все же большинство на четвертом десятке думают о том как обеспечить достойную жизнь своей семье, заработать побольше денег и достойно встретить старость. Таким образом, 30-летние Гетман, Мармон, Круглый и Венгр, хотели они того или нет, уже держали в подсознании мысль о том, что скоро придется завязать. Год-два и пора давать дорогу молодым. И битва при Красноярске, вполне возможно, должна была стать одной из последних ярких страниц в их околофутбольной биографии. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ВСТРЕЧА СТАРЫХ ДРУЗЕЙ. Получив мяч в центральном круге изумрудного мадридского поля, Лионель Месси на всех парах помчался к воротам соперника. Сделав обманное движение, он усадил на пятую точку защитника, встретившемуся затем на его пути бородачу,

182

форвард прокинул мяч между ног, после чего, не сбавляя скорости, ворвался в штрафную. Боковым зрением Лео увидел, как слева по курсу движется Криштиану Роналду. «Сыграть что ли на эту гламурную звездочку», - успел подумать Месси. Однако бросившийся ему навстречу вратарь сбил гениального футболиста с ног. Двестипроцентный пенальти, который судья, даже если бы сильно захотел, не посмел бы не дать. К мячу подошел португальский голеадор и пробил точно по центру. Так бьют только сумасшедшие или гении. Ведь риск, что голкипер зацепит круглого, слишком велик. Но вратарь еще до удара завалился в правый угол. 5:0 – «Реал», который перед этим сезоном скупил с десяток звезд мирового футбола, отправил очередной мяч в ворота «Арсенала»! Весьма довольный этим фактом, Мармон, оторвал свой взгляд от монитора, поставил игру на паузу и пошел на кухню глотнуть водички. Он прилетел в Красноярск за день до финала, и теперь коротал

183

время в ожидании своих друзей Венгра и Круглого, уже третий час играя в «FIFA 2009». Дмитрий был страстным любителем различных спортивных симуляторов. Иной раз он мог окунуться в мир игры часиков так на десять. И в последнее время делал это все чаще. Год назад в жизни Димы произошло печальное событие, его бросила Татьяна. Девушка обратила свой взор на более состоятельного молодого человека и дала Мармону от ворот поворот. После чего он на неделю выпал из реальности, глуша свое горе алкоголем. Но Дима не был слабаком, иначе никогда бы не стал одним из лидеров футбольных хулиганов. После недели переживаний он с головой погрузился в работу, что стало для парня настоящей отдушиной. Делая все новые шаги вверх по карьерной лестнице, матерый политтехнолог вскоре получил предложение стать помощником депутата Государственной Думы от партии «Единая Россия». Взяв денек на раздумье, Дима ответил согласием, ведь

перспективы при такой должности открывались сказочные. Мармон мечтал стать политиком серьезного уровня, и это был первый шаг на пути к заветной цели. На какоето время дела футбольные отошли для него на второй план. Но очень скоро Дима почувствовал острую необходимость впрыснуть новую порцию адреналина в кровь, и выезды в Питер и Краснодар, пришедшиеся на декабрь, дали ему такую возможность. И если на юге России «кони» вели себя относительно спокойно, то в Северной Пальмире покуражились вволю. Перемах в лесу двести на двести закончился безоговорочной победой москвичей, что подняло немного пошатнувшийся в последнее время авторитет фирмы Мармона и Круглого. Что касается финала Суперкубка в Красноярске, то это был, пожалуй, один из главных выездов для армейского хулиганья за последний год. Впервые за долгое время армейцы собрали все свои лучшие силы, которые двинулись в сибирский город с од-

ной целью: победить любой ценой. Когда уставший от компьютерного футбола Мармон залез в Интернет, чтобы почитать последние спортивные новости, раздался звонок. Пройдя в прихожую и посмотрев в глазок, Дима с улыбкой на лице открыл дверь. - Ну привет, братан! – Круглый, едва шагнув в квартиру и оставив на полу снежные следы, бросился в объятия другу. - Рад тебя видеть, Макс. А где Егоркато? – крепко пожав руку корешу, проголосил Дима. - В магазин пошел, говорит, что без бутылки ему стыдно показываться на твои глаза. - Вот алкаш, сейчас надо думать о том, как «умыть» краснобелых, а не бухать. Так что давайте-ка сухой закон объявим на эти дни. Голова должна быть ясной, тем более, пока еще не решено, где пересечемся с «мясом» и когда. Предварительно мы планировали после матча, но окончательное решение примем сегодня вечером, когда лидеры всех топовых

фирм подтянутся в город. - Димон, этот финал должен войти в историю. Я думаю, вполне можно замутить исторический замес по сотен восемь с каждой стороны, а то и больше. Такого в России еще не было никогда. - Можно-то можно, вот только где? Дима озадаченно почесал затылок. - Мусора будут все наши передвижения тщательно отслеживать. Однако большой плюс в том, что все будет происходить в городе, где большого футбола то еще не видели. А значит, и копы не столь опытные в этих делах. - Ну, что нам впервой что ли пускать их по ложному следу? - без спроса заглядывая в холодильник и доставая оттуда банку сгущенки, сказал Макс. Кстати, Гетман родился в Красноярске, насколько я помню, думаю, что он уже нашел подходящее местечко для битвы. Сегодня вечером мы должны с ним созвониться. - Добро. Договаривайся предварительно на махач по косарю с каждой стороны.

Больше это уже перебор, да и вдруг «мясо» не соберет столько. Наших уже в городе тысяч пять, из них хулиганья около тысячи, плюс сегодня еще приедет несколько сотен. Через несколько минут на пороге появился Венгр, который был одет в коричневую дубленку и такого же цвета кепку, синие джинсы и черные туфли. Трехдневная щетина украшала его радостное лицо. В одной руке Егор держал бутылку вискаря, а в другой пакет с апельсинами. - Ну, ты прямо Дед Мороз, - заржал Дима и радостного обнял друга.- Давай, заходи скорей в мою скромную обитель. Сколько же мы не виделись? - Да, уже полгода где-то, - протягивая покупки Максу, ответил Венгр.- Ну что, парни, тряхнем стариной и повторим подвиг Ермака, покорив Сибирь? Автор: Александр Целинский

184

Книга третья II Ключи мироздания Глава третья Новая жизнь 6 месяц 513 год с м.п. (декабрь 2011 года н.э)… Мир эльфов, лорд Артур В зале царила тишина. Наши дамы успели одеться, но неловкость некоторая была. - Итак, - все-таки начала королева, - могу я полюбопытствовать, что вы делали на дереве? Мы переглянулись. Идея была Клодеса, но вампир видимо не хотел признаваться в этом. Ситуация двоякая: по сути он увидел королеву обнаженной, но… что это меняет? - Понимаете, ваше величество, - начал Клодес. Все-таки, смелости ему хватило. Это была моя идея! – Краснея, произнес вампир. – Я прошу прощения. Я просто

185

хотел сделать… устроить… - Мальчишник. – Произнес Алексей. - Мальчишник это когда… - королева не могла подобрать нужных слов. - Это когда жених с друзьями пьет и пялиться на голых девиц! – Громко произнесла Нора. - Нора! – Возмутился Клодес. – Ну… в общем, да. - А я что говорила! – Ответила Нора. - А в роли девиц, спокойно произнесла королева, - мы, так? - Нет, что вы! – Заискивающе произнес вампир. - Брат, ты жалок, Отрешенно произнесла Нора. - Прошу прощения, - вступил в разговор я, - но мы все были против! Это действительно был Клодес. - Против, но пошли, правда? – Произнесла Надин. Её взгляд мог испепелить любого. Мы дружно опустили головы. А что сказать? - Ой, - произнесла

Элориан. Да, ой, еще какой ой! Что нас ждет? - Что, Лори? – Взволновано спросил Алексей. Только сейчас я поднял голову и увидел, что эльфийка не на шутку перепугана и держится за живот. - Уйди! – Нора отпихнула Алексея и кинулась к эльфийке. – Что случилось? - Кажется, началось! – Испуганно произнесла Элориан. - Что началось? – недоуменно спросил Алексей. - Роды! – Не выдержала Нора. – Какой же ты тугодум, Алекс. - Не ори на моего мужа! – Закричала Элориан. Так закричала, что аж уши заложило. - Ой, - она снова схватилась за живот и стала тяжело дышать, надувая щеки. Стоп! Я уже видел эту картину! Да, когда Вивиен рожала. - Она рожает. – Произнес я. - Как проницательно, лорд! – С сарказмом произнесла

королева. Прислуга уже помогала Элориан подняться в комнаты второго этажа. - Я с вами! – Алексей бросился за ними, но Нора его остановила. - Мужчинам там делать нечего! – Отрезала она. - Давайте, успокоимся. – Произнесла королева, когда Элориан увели. Нора пошла с ней. - С ней все будет хорошо? – Взволновано поинтересовался Алексей. Такое ощущение, что не Элориан рожает, а он. Парня трясло неимоверно. Я попытался вспомнить себя. Смешно, но я так, же метался по комнате, как он. - Алексей, успокойтесь, пожалуйста. – Попросила королева. Он посмотрел на неё, но все же сел в кресло. Тряска не покидала Алексея. - Не нервничай так, - произнес я. – Знаешь, я через это прошел. Поверь, мужчине туда лучше не лезть. - Угу. – Невнятно промычал он. Он меня не слушал. - Кстати, - произнес Клодес. – Из присутствующих здесь,

ребенок есть только у лорда. Надин пронзающим взглядом посмотрела на меня. А что я? Мне самому эта тема не очень нравиться. В память о Лоренсе и Вивиен. - У меня приемный сын. – Ответил я. - Какая разница! – Произнес Клодес. - А почему у вас нет детей, генерал? – Поинтересовалась королева. - Служба. – Не задумываясь, произнес Клодес. – Не когда было создавать семью. Но, когда война закончится, планирую жениться. - Уют и прочие прелести? – Спросил Мартис. - Да, возможно даже в этом мире. Если, конечно, выше величество не против. - Нет, что вы! Конечно, я не против. - Королева, простите меня за дерзость, - немного нервничая начала Клодес, - но как насчет вас? - Что вы имеете ввиду? – Стальным голосом произнесла королева. Её взглядом можно было забивать гвозди. Правда, генерал, почему-то, никак на него не отреагиро-

вал. Даже, наоборот, в его голосе прибавилось уверенности. - Королевская династия должна иметь продолжение. Я понимаю вашу любовь к магистру Джонатану, но… - Генерал! – Все тем же стальным голосом произнесла королева. -Я просто… простите... – воодушевление и смелость пропали так же быстро, как и появились. - Я рада, что вы заботитесь о эльфийской королевской династии, но… я решила провести обряд вечной верности. У меня отвисла челюсть. - Постойте, королева, зачем? – Недоуменно спросил я. - О чем вы? – Спросил Клодес. Как и другие присутствующие, не эльфы, он не понимал, о чем идет речь. - Вы еще так молоды, ваше величество… - почти шепотом произнесла Надин. - Вы с магистром не были повенчаны! – Вспылил я. – Как же мир? Как же народ? Как же мы? - Да о чем вы? – Не выдержал Мартис.

186

- Да, скажите уже! – Пробасил Рог Тан. На удивление, оборотень был сейчас почти незаметен. - Обряд вечной верности проводится тогда, когда один из супругов умирает, а другой более не желает вступать в брак. После смерти одного из супругов, брак расторгается сам. Смерть рвет те узы, которыми силы мира соединили пару. Но если сила чувств превозмогает над силами природы, тогда проводят обряд вечной верности. – Сухо произнес я. Конец. Это конец эльфийскому миру. Королева поднялась и подошла ко мне. - Вы правильно сказали, лорд. – Произнесла королева. Венчание – это объединение эльфов узами природы, но мало кто замечает, что пара уже объединена узами любви. Мы с Джонатаном не были повенчаны, но наши души были переплетены. Я его, и не один мужчина никогда не сможет обладать мною. А народ… не бойтесь за народ. Своим приемником я официально

187

объявляю вашего сына, лорд. Конрад станет следующим королем эльфов. - Что??? – Хором спросили я и Надин. - Да, вы не ослышались господа. – Спокойно ответила Оливия. – Не представительница сбежавшей династии, не превращенный в вампира наместник оккупантов, не могут претендовать на трон. Только эльф! Рожденный эльфийкой от эльфа! Чистокровный до мозга костей! Только он имеет право повести наш народ. - Но… - пытался протестовать я. - К тому же, он южанин. – Печально произнесла королева. – Пора поставить в этом конфликте точку. Пусть этой точкой будет Конрад. - С приходом Союза, конфликт сам себя исчерпал, и… - Лорд, - королева положила руку мне на плечо, - не надо. Это мое решение. - Родила! – Пронзающий крик озарил зал. Двери с грохотом открылись, и к нам влетела Нора. - Поздравляю! – Вампирша с радостны-

ми криками кинулась на шею к Алексею. - Лори родила? – Недоуменно спросил Алексей. - Вот тугодум. – Печально произнесла вампирша. – А кто еще?! Беги, давай! К жене и дочке! - Поздравляю! – Похлопал по плечу пробегающего Алексея Клодес. - Спасибо! – Через плечо крикнул инквизитор. - Пойдемте, поздравим маму и малышку. – Произнесла королева и пошла за Алексеем. - Королева, насчет ваших слов… - Лорд! – Перебила меня королева. И другим тоном произнесла: - Надин, будьте любезны, принесите Конрада в покои Элориан. - Как прикажете, ваше величество. – Недоуменно произнесла Надин и пошла в нашу комнату. - Королева… - Молчите, лорд. - Я что-то пропустила? – Удивленно спросила Нора. Клодес лишь картинно закатил глаза, остальные молчали.

- Сказать тяжело! – Возмутилась вампирша, когда мы уже поднимались по лестнице. - Сейчас все сама узнаешь. – Неоднозначно ответил Мартис. Хотя, что мы сейчас увидим, я и сам не понимал. В комнате Элориан уже собрались Варинас, Евгений и несколько служанок. - Ваше величество! – Элориан попыталась подняться, но служанки не дали ей это сделать. Варинас как-то сказал, что Элориан сама была служанкой. - Не стоит. – Королева сама жестом приказала ей не вставать. – Поздравляю с рождением дочки! Как самочувствие? Как назвали? Королева так и засыпала молодую мамочку вопросами. - Благодарю! – Кивнула эльфийка. – Я чувствую себя прекрасно. Анжелика то же. - Прекрасно! – Произнесла королева. Надин как раз принесла Конрада. За эти два месяца он немного подрос, ушки заострились. Это, скорей все-

го, родовая особенность. – Магистр Варинас, вы не могли бы взять Анжелику на руки и подойти ко мне. - Хорошо, - недоуменно произнес Варинас, но исполнил приказ. Он взял у Элориан дочку и подошел к королеве, стал слева от неё. Надин с Конрадом на руках стояла справа от королевы. - Я, Оливия VI, правом данным мне эльфийским народом, феями и богом леса, провозглашаю о принятом мною решении! В память о магистре Джонатане я проведу обряд вечной любви! Своим приемником я нарекаю Конрада I, сына Артура и Надин! Спутницей его в жизни и правлении будет Анжелика I, дочь Алексея и Элориан! Она повернулась лицом к Варинасу и Надин, взяла за ручки детей и произнесла: - Властью, которой обладаю, силой, что повелеваю, приказываю и прошу, объединить эти две души! Соединения ладоней слабо засияли зеленым цветом. В комнате стояла тишина.

Никто не рискнул проронить и слова, перебив королеву. - Ваше величество… - смог произнести Варинас, когда сияние угасло, а королева отпустила руки младенцев. - Они помолвлены! – Произнесла королева. Варинас опустился на одно колено перед Оливией. - Спасибо, королева. – Сквозь слезы произнес эльф. – Спасибо. - Ваше величество… - недоуменно произнесла Элориан. Остальные просто не могли произнести и слова. - Да, Элориан, твоей дочери суждено стать следующей королевой. Пусть она не чистокровная эльфийка, но она будет прекрасной женой Конраду и мудрой королевой. А теперь… - она резко сменила тему. – Не пора ли нам оставить роженицу в покое? Ей надо отдохнуть. Все закивали и потихоньку стали расходится. Алексей остался с Элориан, а остальные разошлись по

188

своим покоям. Варинас еще долго благодарил Оливию за оказанную честь. У меня просто не было слов. Конечно, надо было последовать примеру эльфа, но… то ли струсил, то ли просто… - Ты понимаешь, что произошло? Спросила меня Надин, когда мы были уже в комнате. - Да, наш сын станет королем. – Ответил я. - Но как?! – Надин была очень возбуждена. Её вопрос даже разбудил Конрада, и она бросилась его убаюкивать. - Это решение королевы, и мы просто обязаны принять его. – Я подошел и обнял свою семью. Моя семья. Черт, как же я изменился. У меня новая семья, я беспрекословно подчиняюсь приказам королевы. Я стал... нет, я и был верным подданным. * * * Тот же вечер… Мир эльфов, офицер Мартис - Ты слышал, что сказала королева?! – Возбужденно произ-

189

несла Нора. Если честно, я хотел спать. К тому же, мягкая постель к тому располагала. Но Нору потянуло на разговор перед сном. Раньше её тянуло на другое, но сегодня она объявила мне бойкот, заявив об этом, как только мы вошли в комнату. Но, как я уже говорил, мне просто хотелось спать. Да и радость, что Элориан так удачно разродилась, грела душу. Даже не представляю, чем мог закончиться тот разбор полетов. - Не глухой. – Спокойно ответил я. - Мартис! – Возмутилась женушка. – Я не шучу! Она действительно хочет передать власть другой династии? - Как видишь. - Ты… - она хотела возмутиться, но не находила слов. Ей оставалось только корчить возмущенные рожицы. Это было настолько смешно, что я не выдержал и засмеялся. Зря, конечно, но… - Не смешно! – Завопила Нора и принялась избивать меня подушкой. - Эй! – Только и успел возмутиться я.

Град ударов не давал мне даже схватить собственную подушку, для отражения атаки. - Чтобы знал! – Победоносно произнесла Нора, когда содержимое подушки летало по комнате. Она стояла в одной ночнушке на нашей кровати. Я, как поверженный враг, лежал у её ног. Удобная позиция для контрудара. - Получи! – Выхватывая свою подушку и нанося контрудар, прокричал я. Нора упала на кровать, а я замахнулся подушкой. Как она смогла извернуться, я не знаю. Но, не успев обрушить подушку на свою возлюбленную, я получил довольно увесистый удар ногой в челюсть. Подушка, выпавшая из моих рук, все-таки ударила ей по голове, но не так сильно, как я хотел в воспитательных целях. - Больно же! – Хватаясь за челюсть, промямлил я. Нора сразу же кинулась ко мне. - Извини, - обнимая, ласковым голосом произнесла она. Теплая рука на щеке. Неужели люди считают вампиров крово-

жадными ходячими мертвецами? Нет, вампиры теплые, нежные и ласковые существа. Я поцеловал Нору и положил на кровать. - Может, отменим бойкот? – Ласково спросил я. - Челюсть уже не болит? – Ехидно ответила вопросом на вопрос вампирша. - Ну, челюсть можно не задействовать. – Шутливо ответил я и поцеловал Нору. В этот момент в дверь деликатно постучали. Да кто там?! - Да?! – В два голоса возмущенно спросили мы. - Можно? – В приоткрывшуюся дверь просунулся Клодес. - Чего тебе? – Возмущенно спросила Нора, когда я слез с неё и спокойно лежал рядом. Картина маслом! Я в исподнем, Нора в ночнушке скромно лежим на кровати, а вокруг летает пух. - Бурная ночь? – Осторожно спросил вампир. -Допустим! – Скрестив руки на груди, произнесла Нора. – Чего тебе? Вампир бесцере-

монно вошел и уселся на край кровати. - Что думаете по поводу заявления королевы? – Спросил он. И его туда же понесло! - Ну, это эльфийские дела…- философски произнесла Нора. - Ты права, сестра… - как-то отстраненно произнес вампир. - Это все? – Нетерпеливо спросила Нора. - Нет, - покачал головой Клодес. – Я хотел спросить. Оливия очень молодая, моложе нас с вами, а уже королева. Да и других особ королевской крови не видно. Что с ними случилось? - Кстати, да. – Заерзала Нора. – Что случилось с её… родственниками, а? Мартис? Ты же давно в Анклаве. - С самого рождения. – Ответил я. – Да, действительно, до Оливии правил её отец Жозеф V, но он болел сильно и скончался, когда Оливии было пятнадцать. - А мать, другие родственники? - Мать умерла вскоре после родов. Несчастный случай,

упала с лестницы. Я даже не знаю, как её звали. А другие родственники… это лучше у Варинаса спросить. Вроде, у Жозефа был брат, но где он и что с ним я не знаю. Да и мы особо не интересовались жизнью эльфийской королевской семьи. Их правление формально, все подчиняется палатам магов. - Понятно. – Ответил Клодес. - Подожди! – Не унималась Нора. – Я не заметила, что бы власть королевы была слаба. Она решает очень много вопросов. - Это сейчас. – Ответил я. – Раньше все решал Джонатан. До него его предшественник. - Нет, Мартис, Нора права, - вступился за сестру Клодес. – Странно, что никто не знает о королевской семье ничего. - Ну почему ничего. – Донеслось из коридора. Во тьме дверного проема скрывался Варинас. – Я знаю. - Магистр. – Неловко произнесла Нора, натягивая одеяло на себя. - Все очень просто, - произнес Варинас, прикрывая дверь

190

изнутри. – После перенесения Долана в межмирье, для сохранения королевской семьи, она стала вести закрытый образ жизни. На публике показывались крайне редко, только на короткие мгновения и по большим праздникам. Сами понимаете, такой образ жизни приводит к своеобразным последствиям. - Каким? – С нетерпением спросила Нора. Её лицо аж светилось от любопытства. - Инцест. – Тихо произнес магистр. - Инцест – это когда… - осторожно начала Нора. - Брат с сестрой, папа с дочкой и так далее. – Ответил Клодес. - Ужас. – Нора аж скривилась и закрыла лицо рукой. - Да, - ответил Варинас. – Это ужасно. Но, это было не всегда. Примерно каждый третий брак кровосмешащий. В остальных случаях, пара выбиралась из отпрысков магистров палаты эльфов, так как они были посвящены в эту тайну. По сути, я раскрыл вам государст-

191

венную тайну. - Инцест запрещен у эльфов? – Спросил Клодес. Все с удивлением посмотрели на него. - Что? – Переспросил он. – У оборотней это нормальное дело, когда брат женится на сестре. - Поэтому они такие не далекие. – Произнесла Нора. - Ну… - протянул Клодес. - Да, у нас, эльфов, инцест под строжайшим запретом. Но именно он сохранил чистокровность королевской семьи. Теперешняя ситуация исключение. Отпрыск Конрада и Анжелики будет на четверть человеком. Вот только… - магистр замялся, Джонатан и Оливия… они… - такое ощущение, что эльф размышляет, разглашать дальше тайны или нет. – Оливия племянница Джонатана. У нас отвисла челюсть. Нет, конечно, после рассказа про инцест, мы что-то подобное ожидали, но… ладно брат, хотя бы двоюродный. Но дядя, брат отца или матери. - Вы удивлены. – Варинас не спраши-

вал, он утверждал. – Увы, но Джонатан был братом Жозефа и опекуном Оливии. Она и до смерти отца проявляла внимание к дяде, а после… он просто её утешил. - Вот как это теперь называется. – Тихо произнесла Норы. Я уже перестал удивляться. - Только я прошу вас. – Произнес Варинас. – Никому ни в коем случае не разглашать услышанное. - Разумеется, магистр. - Вот и прекрасно. Мне, как дяде Оливии это приятно слышать. У нас снова отвисла челюсть. - Мать Оливии была моей сестрой. – С улыбкой ответил магистр. - Подождите, получается Элориан двоюродная сестра королевы? – С удивлением спросила Нора. - Ну… - протянул Клодес. - Не нукай! – Бесцеремонно перебила его Нора. – Не тебя спрашивают! - Не совсем так. – Не уверено произнес Варинас. – фактически – да, но Элориан была незаконнорожденной,

поэтому… официально я не могу её и сейчас признать. Только так, в кругу знающих людей. - Чье число неустанно растет. – Тихо произнесла Нора. Эльф не услышал её слов, или сделал вид, что не услышал. - Поэтому, королева приняла Элориан в свой круг, но не более. Почестей, как родственнице королевы, она не получит до свадьбы Анжелики и Конрада. Да и потом все это, - он развел руками, - чистая формальность. - Как все запутано… - произнес Клодес. - Это всего лишь дела крови. Крови и королевской эльфийской семьи. – Холодно произнес Варинас. - А так же посвященных в этот вопрос. – Бесцеремонность Норы вообще имеет предел? Я жестами пытался объяснить, что она слишком резка, но получил на тихую локтем под ребра. - Да, Нора, улыбнулся эльф, - и посвященных. Теперь попрошу считать этот вопрос закрытым и

никогда к нему не возвращаться. - Как скажете, магистр. - Прекрасно! Теперь о делах насущных. Распоряжением её величества, свадебная церемония лорда Артура и Надин перенесена сроком на две недели. - Это из-за Элориан? – Спросил я. В ответ от супруги получи негодующий взгляд. «Мол, милый, ты совсем идиот и не понимаешь простых вещей?» - Да, - кивнул Варинас. – Королева считает, что Элориан должна восстановить силы после родов. Роды для женщины тяжелое испытание. - Ой, и не говорите, магистр. – Тяжело вздохнув, произнесла Нора. Мужская аудитория дружно засмеялась, но под ребра локтем снова получил я. Хорошо, что под одеялом этого не видно. Вообще, картина живописная. Пух, конечно, уже осел, но то, что мы с Норой в наглую лежали, в то время, как Клодес (то же наглец) сидел, а магистр стоял. - Ничего смешно-

го нет! – Нора обиделась, надула губки и картинно отвернулась от нас. - Я думаю, генерал, что нам пора, сказал Варинас, когда приступ смеха прошел. - Да, вы правы! – Клодес поднялся и вместе с Варинасом направился к двери. - Спокойной ночи! – Кивнул Варинас и покинул нашу комнату. - Не скучайте! – С улыбкой произнес Клодес и закрыл дверь с той стороны. Успел закрыть, так как в дверь полетела моя подушка. И хватило же силы выдернуть изпод меня. - Успокоилась? – Спросил я через несколько секунд. Нора строго посмотрела на меня, но улыбнулась и произнесла: - Бойкот временно отменен! Я осторожно обнял Нору. Она больше не пыталась меня ударить. Скучать этой ночью нам не пришлось. Автор: Александр Маяков

192

Глава 7. Токсический поросенок После двух дней, проведенных в кошмарном наркотическом бреду у сумасшедшей Надежды, Сергей еще сутки отлеживался, зализывая раны, у себя дома. Но молодость – сильная штука, и уже через день он отправился в гости к своему приятелю Панку. Панк жил в разных местах, но любимой его берлогой был маленький домик у тетушки. Тетушка, на самом деле была его двоюродной бабушкой, живой такой старушенцией, по прозвищу Поштё. Вано и Панк часто захаживали к ней после учебы, выпить бражки, которая практически не переводилась в этом гостеприимном домишке. Брага у Поштё была весьма недурна, к тому же, после кружки - другой, Сергей мог не опасаться, что его снова будут допытывать предки за «какието не такие глаза». На этот раз Поштё дома не оказалось, и

193

на стук в окно никто не отзывался. Дверь оказалась открыта, и Сергей, стараясь быть деликатным, потихоньку вошел в дом. В нос ударил запах растворителя, но малярных работ внутри почему-то не наблюдалось. Одна комната была в идеальном порядке, а посередине другой наблюдалась небольшая гора из ковра и связанных вручную лоскутных половичков. Уже собравшись уходить, Сергей заметил, что половички шевельнулись, и издали звук, похожий на хрюканье. Сергей осторожно подошел к горке и пнул ее ногой, ожидая, что оттуда выбежит поросенок, но вместо этого, раздвинув круглые половички, показалась счастливая улыбающаяся физиономия обалдевшего Панка. Панк взял в руки два коврика и, посмотрев на них по очереди, спросил: — Кто из них со мной спал, этот, или этот? – голос у него при этом был сиплый и ненормальный.

— Вероятно, оба, – ответил Сергей и сел на диван. – Что ты делаешь в этой куче? Швед посмотрел на друга с явным недоумением, так, если бы пребывание под ковром было совершенно обычным делом, и торжественно заявил: — Я только что пролил тут бутылочку растворителя. С этими словами, он, не желая больше ничего слушать, полез внутрь своего токсического убежища. — Да куплю я тебе сейчас хоть десять бутылок этого долбаного растворителя; вылезай. Есть брага? — Посмотри во фляге на кухне, – раздался из-под ковра счастливый голос прибалдевшего Панка. Налив себе кружку бражки и незамедлительно ее употребив, Сергей нацедил вторую и сел за стол. Вскоре появился Швед с вытаращенными бешеными глазами. Он закрыл двери на все засовы и, схватив нож, начал носиться по до-

му. — Надо забаррикадироваться! – кричал он. – За нами следят, будет облава! С этими словами он подбежал к Сергею и, приставив к его груди нож, нараспев спросил: — Боиииишься? Не бооойся, я тебя не зарееежу… может быыыть… Сергей оглянулся по сторонам, подыскивая предмет, который лучше всего подошел бы ему для того, чтобы огреть Панка по голове, но тот отошел в угол, и дико улыбаясь, стал смотреть на себя в зеркало. То, что он там увидел, очевидно, ему очень понравилось, не смотря на фиолетовый синяк под глазом. — На кулак где-то упал? – спросил Сер-

гей, прихлебывая брагу как чай. — А пусть не лезут, – ответил Панк, и снова принялся разгуливать по дому, поигрывая ножом. Сергею стала надоедать эта катавасия. Он бахнул еще кружку браги и собрался на улицу. Панк уставился на него стеклянными глазами. —Ты куда? Уже ухоooдишь? – попрежнему нараспев произнес он. — В магазин за обещанным, – как можно спокойнее ответил Сергей. Панк засуетился, заметался по дому, разыскивая свои вещи. — Подожди, я с тобой; ботинки не могу найти; наверно, вчера в носках пришел. — Пешком в носках из города? Ориги-

нально. Панк не счел нужным ответить на бестолковый вопрос и принялся рыться в вещах. Нацепив какие-то древние красные башмаки и желтый вельветовый костюм «а ля шестидесятые», он вышел на улицу, морщась от дневного света. Сергей был в своей проклепанной кожанке, с торчащими во все стороны волосами. Смотрелись они весьма занимательно. Продавщица в хозяйственном магазине скучала за прилавком, надувая пузыри из дефицитной жевательной резинки. Момента и растворителя марки 646 в продаже не было, зато стеллаж пестрел от пятновыводителя «Минутка», импортного производства. Панк немедленно выскреб из карманов всю наличность, которая составила целых тридцать копеек, и взглянул на друга. Сергей добавил еще рубль, (на два тюбика), и стал внимательно изучать инструкцию, не смотря на то, что Швед тянул его за рукав к выходу. — А она свежая? – спросил Сергей продавщицу.

194

— Конечно свежая, – ответила та, улыбаясь. – Только что одни кадры целый ящик купили. — Мы сейчас попробуем, и, если понравится, еще вернемся, – сказал, улыбаясь, Сергей. Продавщица на секунду перестала жевать и удостоила странную парочку томным взглядом густо накрашенных глаз. — Приходите, – равнодушно сказала она и принялась изучать свои длинные красные ногти. — Мы обязательно вернемся, – чуть ли не прокричал Сергей, которого, уже изо всех сил, тянул на улицу Панк. На этот раз ребята отправились в так называемый Рок клуб

195

«Аргентум», расположенный в подвале детской поликлиники. В клубе царил таинственный полумрак. Стены были украшены высокохудожественными изображениями монстров от «Нeavy metal». В уютной каморке сидели несколько пацанов, гоняя «Accept» на кассетнике. Один из ребят был двоюродным братом Панка, заядлым металлюгой по прозвищу Ганс. Уговаривать его долго не пришлось, и уже спустя минуту, трое психонавтов, вооружившись «политэтиленовыми» пакетами, увлеченно начали втыкаться. В нос Сергею ударил приторно сладкий тошнотворный запах. Горло обожгло холодком. — Да это хлоро-

форм галимый, – выругался он, сделав еще пару вздохов. Двое других пыхальщиков уже порядком забалдели, и изредка отрываясь от пакетов, несли какойто бред. Панк неожиданно встал на колени, принялся ожесточенно креститься и бормотать под нос молитвы. Сергею он виделся каким-то полоумным дьяком. Ганс же напоминал скорее некого Фреди Крюгера. В темном углу помещения светился иконостас. Сергей потихоньку вышел из комнаты и поднялся к выходу. Вдохнув полными легкими свежий осенний воздух, он достал сигарету и закурил, поминутно сплевывая. Хотелось одновременно почистить зубы, при-

нять душ, и выпить стакан водки залпом. — Детский сад какой-то; хрень полная, – выругался он и, состроив рожицу уставившейся на него женщине, побрел в направлении хозяйственного магазина. Купив по дороге шоколадку, Сергей зашел в магазин и встал у прилавка. Выглядел он гораздо старше своих лет, даже покупал спиртное, поэтому с молоденькой продавщицей заговорил на равных: — Девушка, давайте познакомимся, у вас штангенциркуль есть? — Штанген… циркуль? А что мерить собрался? – насмешливо спросила она и, подавшись вперед, оперлась локтями о прилавок. Это была очень эротичная поза, если учесть немалый размер груди и общую привлекательность продавщицы. Сергей немного смутился, не ожидая встретить в хозмаге продвинутую девушку без комплексов. В такие минуты он не просчитывал варианты ответов, а действовал по наитию. — У моего друга

стеклянный глаз; хочу сделать ему подарок на день рождения. Продавщица выпучила на Сергея, и без того огромные глазища. — А у вас очень красивые глаза, – продолжал он. – Вы мужу не изменяете? Девушка, нисколько не смутившись, накрутила на палец цепочку с маленьким золотым скорпионом. — Не изменяю, – кокетливо ответила она. – У меня его нет еще. — Женщины скорпионы, – самые красивые, и самые… – Сергей на секунду запнулся, слово «сексуальные» было в то время почти ругательным. – Самые интересные. Меня Сергей зовут, – представился он, резко меняя тему. — Лена, – просто ответила девушка и одарила парня белоснежной открытой улыбкой. Такой простой диалог совсем сбил с толку Сергея, но, на счастье, из подсобки послышался голос напарницы, или еще кого -то, неважно ваще: — Леенаа, пошли чай пить.

— Сейчас иду, – собралась уходить девушка и вопросительно глянула на лоботряса. — Можно я провожу вас домой поле работы? – спросил тот с улыбкой. — Проводи, – сказала Лена, слегка наклонив голову. — Возьми к чаю, – Сергей положил на прилавок шоколад. Лена вопросительно вздернула брови. — Ну, у вас тут ведь не продается сладкого, вот я и подумал… – засмущался Сергей. — Бери-бери, – сказала женщина постарше, выглядывая из подсобки, и девушка повиновалась. — До вечера? — До вечера, – теперь уже весело улыбаясь, ответила Лена. Сергей вышел из магазина, набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул. Настроение заметно улучшилось. Проходя мимо бочки с пивом, он задумчиво похлопал себя по карману, еще раз вздохнул, и пошел дальше. Автор: Вадим Доннерветтер

196

Вот так вот проживаешь свою жизнь, пребывая в полной уверенности того, что у тебя есть право выбора, что твоя судьба творится твоими собственными руками. Но, на самом деле, часто человек не может повлиять даже на те события, которые являются проявлением его личной воли. Отсюда же и корни глубинного противоречивого желания человека узнать о своём будущем, смешанного с безотчетным страхом. И правда, хочет ли молодая здоровая девчонка знать, что в недалеком будущем в результате несчастного случая, она станет никому не нужной калекой? Надо ли успешному бизнесмену знать, что через 3 года его убьют бандиты, а маленькая дочка останется без папы? Безусловно, бывают и обратные случаи, когда впереди у человека море света и можно будет купаться в этих лучах до самой смерти в глубокой старости. Но не сделает ли человека обладание данными сведениями о своём

197

грядущем настолько пассивным, что он будет ожидать своё гигантское счастье, лёжа на диване, или же, предпринимая отчаянные попытки избежать неизбежного: прекратить своё дело, удариться в религию, в общем, кардинально сойти с прежней дороги. У каждого свой опиум для никого, но абсолютно достоверно знать своё будущее нельзя, и повлиять в какой-то степени на него все-таки можно, хотя, данная тема обсуждения и является бесконечным предметом для спекуляций разного толка среди различных слоёв населения нашей планеты. Но подсказку к разгадке своего возможного будущего всегда можно найти в….Своих увлечениях. Именно так, ни для кого не секрет, что нас может погубить именно то, что мы так любим и к чему так стремимся. Кто сомневается в этом, может лично убедиться, изучив, к примеру, статистику хотя бы смертельных ДТП с участием мото-

циклистов. А ведь эти люди страстно увлекались и отлично умели ладить со своим железным другом. Именно так и рассуждала о тяжком бытие человеческом юная Полина. В свои 20 лет она была достаточно умненькой, но считала, что не стоит мчаться по жизни на высокой скорости, тщательно определяла круг лиц, с которыми поддерживала общение. Так же она сознательно не развивала в себе какие-то способности, которые бы могли как-то вытолкнуть её за черту себе подобных, выделить, словно, яркую звезду на ночном небосводе. В принципе, возможно, Полина и не обладала никакими такими особенными талантами и способностями. Никто не смог бы сказать наверняка. Впрочем, очень многие проживают свои жизни на низком старте, тем не менее, этим они существенно повышают свои шансы встретить глубокую, возможно, даже сытую и обеспеченную старость.

Полина отчаянно сопротивлялась всему тому, что могло посеять в ней ростки сомнения в том, что она контролирует свою жизнь. Страх перед неопределенностью являлся движущей силой жизненных взглядов этой девушки, под его суровым давлением и принималось большинство судьбоносных и, как казалось, правильных решений в её жизни. Весьма странно было наблюдать над тем, что юная особа, которая тщательно планировала заранее каждый свой шаг, являлась при этом фаталисткой до мозга костей. Довольно серьёзным испытанием на прочность её взглядов

и убеждений стал переезд в огромный город Н-ск. В таких огромных конгломерациях людей на одной отдельно взятой территории, человек еще слабее ощущает свою индивидуальность, а потеряться в толпе является самым простым из возможных решений. Не очень-то и хотела Полина уезжать из своего маленького приморского городка туда, где её как раз и ожидала сплошная неизвестность. Как много известных случаев, когда переезд отрыв от корней весьма негативно влияет не только на характер, образ жизни человека, но и ставит под сомнение сам факт дальнейшей возможности

жить. Полина прекрасно всё это понимала, но выбора у старшей девочки из бедной многодетной семьи у неё просто не было, ей нужно было учиться, а по возможности и работать, помогая своей огромной семье. Казалось бы, весьма стандартный жизненный сценарий. Кто-то ТАМ раз за разом халтурит, выписывая практически идентичные стартовые данные для начала жизненного пути. На дворе стояло жаркое лето 2003 года, о духоте которого можно было слагать матерные частушки, настолько тошнотворно и невыносимо плохо было ощущать себя в эти дни. Полина уже третий год снимала

198

комнату у одной бабули, кроме того, что она платила ей за аренду, на ней ещё была уборка и приготовление еды. Но за это Полина получала к себе довольно благосклонное отношение, а сама бабуля не очень-то и вмешивалась в личное пространство девушки, что было крайне важно для неё. Днём Полина обычно посещала занятия на своём факультете туризма и гостиничного бизнеса, а по вечерам подрабатывала в небольшом кафекондитерской, которая находилась недалеко от места её проживания. Так как, летом занятий не было, Полина могла себе позволить взять дополни-

199

тельные смены в кафе, ведь денег на жизнь этому юному русоволосому созданию катастрофически не хватало. Стоит отметить, что парни обращали внимание на длинноногую девушку с длинными светлыми волосами, которая, подетски наивно, смотрела на мир своими широко распахнутыми глазами очень редкого и необычного фиалкового цвета. Но её сердце оставалось холодным и неприступным, про это знали уже её однокурсники, все сотрудники кафе и постоянные посетители. Полина безжалостно комкала бумажки с написанными на них номерами телефонов, а

после выкидывала их, а на любые попытки сблизиться с ней реагировала холодно и отстранённо. Свой редкий вечерний досуг она предпочитала проводить сидя на подоконнике с очередной книгой в руках, а не в крепких объятиях мужчины. Однажды и с этой молодой недотрогой случилось то, что обычно показывают в фильмах, о чём слагают легенды, поют песни, по-разному сходят с ума. Но это была уже совсем другая история, которая в конечном итоге заставила её поверить в то, что далеко не всё можно объяснить с точки зрения простого обывателя…

Что сулят эти встречи в тихий летний вечер?... В этот самый обычный июльский вечер Полина не спеша шла на работу пешком. Она любила выходить из дома немного раньше, чем надо, что бы немного побродить по улочкам этого огромного, но всё же довольно красивого города. Когда она почти приблизилась к месту своего назначения, то заметила, что перед входом в кафе толпилась компания молодых людей и девушек, которые довольно шумно о чём-то вели спор. Однако, она не обратила на это особое внимание. Летом у них в кафе часто проводили время по вечерам большие и не очень компании молодых людей, которые заливисто и беззаботно смеялись, отдыхали, но при этом вели себя все же в рамках приличия, за что надо отдать им должное. Придя на работу, Полина завязала волосы в низкий тугой хвост, переоделась в обычную серую футболку, джинсы, фирменный фартук заведения и принялась сосредоточенно мыть витрину со сладостями. На

какое-то мгновение она подняла свои глаза и дальше события необходимо описывать в состоянии замедленной съёмки. Поверьте, если бы в этот момент в одном миллиметре от Полины пролетала пуля, то она бы делала это настолько медленно, что от неё запросто можно было увернуться и даже избежать разрушения любых предметов, в которые она могла бы попасть. Но суть не в пуле, совсем не в ней. Хотя, в каком-то смысле, она всё-таки попала в неё, да ещё и в самое сердце. Бинго! Полина влюбилась. Да, влюбилась с первого взгляда в абсолютно незнакомого парня, который тоже уставился на неё и не знал, что сказать. - Мне, пожалуйста, кусочек «Наполеона»!, - только, что и смог вымолвить парнишка, не отводя своего взора от Полины. - Вам обычный или с шоколадным кремом?, - не растерялась Полина. - Обычный, милая леди, я старомоден, как те часы, которые висят возле барной стойки, засмеялся незнакомец. - Какой Вы внима-

тельный! Да, эти часы действительно неотъемлемая часть интерьера нашего кафе. Наверняка, Вы у нас уже не первый раз гостите. Но я почему-то никогда раньше не видела Вас, - подыграла ему Полина. - О, нет, возможно, Вы меня с кем-то перепутали. Но если бы я бывал тут раньше и увидел Вас, то я бы точно не смог не попытаться обратить на себя внимание, - продолжал улыбаться незнакомец. - Полина!, - произнесла она, удивляясь тому, как она легко идёт на контакт. - Олег, очень приятно! Но все друзья называют меня Алек! Очень приятно познакомиться, девушка со сказочно красивым именем! - И мне безумно приятно, Алек. Они оба и не заметили в этот момент, что рядом с прилавком уже столпилось несколько недовольных посетителей, которые требовали немедленно их обслужить. Одна очень тучная мамаша никак не могла успокоить своего ревущего ребёнка лет 5 и набросилась с криками на

200

Полину. - Занимаешься тут съёмом мужиков! Лучше бы уделила время работе, видишь, до чего ребёнка довела! Заверни мне 6 кусков «Медовика», 5 эклеров с сахарной глазурью и 300 грамм печенья с миндальной крошкой! - Подождите секундочку, мне надо молодого человека обслужить, - максимально тактично постаралась ответить хамке Полина. - Всё нормально, Полина! Я подойду немного позже, как ты освободишься немного. Не буду отвлекать тебя от работы, - произнёс Алек и отправился к столику, где сидели его друзья. Полина обслуживала посетителей, словно, в тумане. Она много раз переспрашивала, что именно они хотят. До неё долетали лишь обрывки какихто фраз: «Тирамису», клубничный зефир, ореховое печенье, молочное суфле… Мыслями она была абсолютно в другом месте и с другим человеком. Раньше она только в своём любимом романе «Унесённые ветром» читала про такие яркие

201

чувства, которые застилали собой буквально всё пространство. Кое-как Полина всё же справилась со всеми заказами, немного пришла в себя и отрезала большущий кусок «Наполеона», который отнесла к столику, где сидел объект её неслыханного интереса. На девушку уставилось несколько пар удивленных глаз разных парней и девушек, которые до этого вели оживленную беседу. Чтобы не заставлять Полину чувствовать себя неловко, Алек подскочил со стула и взял у неё тарелочку с десертом и тепло поблагодарил за него. - Спасибо за вкуснейший торт! Я уверен, что и мои друзья захотят разделить со мной это гастрономическое наслаждение и тоже закажут себе по кусочку торта, - мило улыбнулся Алек. В этот момент друзья парня переглянулись и принялись делать заказ. В этот вечер выручка в кафе была весьма неплохой, что заметил даже ворчливый директор заведения. Компания Алека еще какое-то время провела в кафе, а по-

том они все дружно поднялись и направились к выходу. Сам Алек обернулся и помахал Полине рукой. Как-то всё не так она себе представляла. Он даже не попросил номер её телефона! А, может, показалось, и это совсем не то великое чувство, которое сталкивает людей, словно, континенты? В любом случае, остаток вечера она всё время думала про этого высокого, темноволосого и загадочного парня с очень доброй и искренней улыбкой, не надеясь ещё когда-либо увидеть его снова. Если ты веришь, что счастье можно обхватить руками, то не удивляйся, если из твоих рук посыпется пепел... Спустя несколько дней после описанных событий, Полина потихоньку стала остывать, подобно, затухающему костру у чьих-то ног. Все мысли об этом загадочном парне стали отходить на второй план, уступив место вполне будничным: чем оплатить жильё, сколько денег отправить матери домой, на что купить новые осенние вещи. Хотя, на улице и про-

должала стоять страшная духота, но опаленные листья на деревьях уже намекали на то, что скоро природа снова начнёт умирать, а люди будут забывать в общественных местах свои разноцветные зонтики, которыми они обычно спасаются от серии проливных дождей. Да уж, чудес и правда не бывает, они с кем-то случаются, но только не с ней. Правда, подобным образом размышляет большинство людей, но иногда случай просто не оставляет никакого выбора. Действительно, случилось так, что Алек неожиданно снова появился в том кафе, где работала Полина. Ноги сами его принесли туда, движимые сильным желанием

своего хозяина. Полина вздрогнула, когда снова его увидела. Скрыть удивление и восторг было невозможно, а сердце, казалось, стучало у самого горла. Абсолютно каждый, кто испытывал нечто подобное в жизни, понимает эти ощущения трепета и предвкушения чего-то крышесносного и всепоглащающего. - Я знал, что должен сюда прийти. Мне очень понравился «Наполеон». Ну а больше всего мне понравилась ты, - произнёс молодой человек, одетый в белую майку, джинсовые шорты и кеды. - Ты решил меня окончательно смутить, и у тебя это получилось, - покрылась трепетным румянцем По-

лина. - Приглашаю покататься на скейте, когда ты освободишься!, - предложил Алек. - Но я ещё не скоро освобожусь, смена только началась! - Ничего, я готов ждать тебя сколько угодно. В этот вечер он учил её кататься на скейте, раньше она никогда в жизни не вставала на него, поскольку очень сильно боялась упасть и чтото себе сломать. Однако, отказать парню Полина не могла да и не хотела. Надо ли говорить, что с этого вечера они больше не расставались? Их отношения напоминали классических юных влюбленнных. Они были красивы, счастливы и

202

упивались своими чувствами. Никто и ничто не смогло бы встать на их пути в тот отрезок времени. Полине хотелось запомнить каждую секунду, каждый поцелуй, объятие и сохранить это в своей памяти. С самого начала её преследовало внутреннее чувство, что не бывает всё так потрясающе.Но, может, она заслужила именно это? За те 3 месяца, что они встречались с Алеком, она очень много о нём узнала. Он учился на юридическом, виртуозно водил свою машину “BMW” 5 серии, увлекался разными экстремальными видами спорта и жил на полную катушку в отличие от некогда очень скромной и зажатой Полины. Несколько раз Алек предлагал ей прыгнуть с парашютом, но каждый раз она отказывалась. Полина ощущала опасность, которая заставляла трястись её колени каждый раз, когда она думала об этом. Алек уже и привык, что его любимая та ещё трусиха. За это время Полина познакомилась практически со всеми его друзьями и даже мамой, которая, не

203

смотря на то, что Полина была совсем не богата и не имела своего жилья, отнеслась к ней довольно хорошо. Всё было настолько хорошо, как бывает только в мелодраме. В настоящей современной сказке твой принц является добрым, воспитанным, порядочным и любящим, его абсолютно не интересуют завистливые взгляды других девушек, которые так и норовят ухватить себе кусочек его внимания и совсем не понимают, чем именно та девушка, которая рядом с ним, заслужила такое счастье. Полина не раз замечала, что одна из подруг Алека по институту особенно уничижительно смотрит на неё, пару раз даже совсем не изящно намекнула на происхождение Полины, за что получила колкости в ответ от Алека. Но на этом обычно их конфликты с Кристиной, так звали девушку, заканчивались. Всё это было абсолютной ерундой по сравнению с тем, что мама Алека заканчивала ремонт в его квартире и влюбленные уже вовсю планировали там дальней-

шую совместную жизнь. Стоит отметить, что Полина не забросила работу в кафе, но мечтала, что однажды ей это уже не понадобится туда выходить, она окончит институт и сможет устроиться по специальности. Впрочем, её возлюбленный только разделял её желание увидеть узнать мир и посетить разные места. Тем временем, наступила настоящая осень. Та самая пора, когда не хочется никуда выходить из дома, только нежиться в своей теплой постели, а по вечерам пить из кружки горячее вино. В один из таких вечеров Полина с Алеком договорились встретиться в кафе с его лучшим другом Денисом. Денис был абсолютно не похож на Алека ни внешне, ни по характеру. Он представлял собой парня со светлорусыми волосами, среднего роста, с немного смугловатой кожей, зелеными глазами, довольно худощавой конституции. По характеру же он был спокойным, задумчивым, немного брезгливым, говорил немного, но при этом

часто отпускал сатирические шутки. Иногда доставалось и Полине, которая постоянно чувствовала на себе его внимательный взгляд, которым он пытался заглянуть ей в самую душу. А, может, и не настолько глубоко внутри неё. Однако, наличие его интереса к ней было неоспоримым. Никто не понимал, что объединяло таких столько разных людей, как Денис и Алек, но дружили они еще практически с самой песочницы. Вот и этот вечер встречи друзей не должен был стать каким-то необычным. Говорят, что у всех людей от природы хорошая интуиция, просто не все хотят к ней прислушиваться. Но в какие-то критические и судьбоносные моменты, человек должен обращать внимание на какие-то определенные ощущения, знаки. Однако, с Полиной ничего подобного никогда не случалось. Она всегда с удивлением читала разные мистические истории, считая их полнейшей выдумкой, а разные приметы о черных кошках, птицах, пустых ведрах

казались ей беспочвенными. Алек, Полина и Денис отдыхали в том самом кафе, где работала Полина, которое и стало для их отношений с Алеком тем самым местом встречи, о котором, как она думала, она обязательно будет рассказывать их общим внукам. Вечер уже подходил к концу, атмосфера была очень приятной, дружелюбной, все много смеялись и шутили. Молодая парочка строила планы, а Денис жаловался, что он ещё просто не встретил ту самую, на что Полина отметила, что тоже никак не могла подумать, что познакомится с Алеком и её жизнь так круто изменится. Счастье, это то, что чувствуешь в такие минуты, когда тебе больше ничего не нужно. Счастье, за которое ты хочешь ухватиться, как за единственный спасательный круг, который не даст тебе провалиться в бездну. Всё это было у них и что могло быть лучше? Лучше быть не могло, а вот хуже… Полине позвонила хозяйка её квартиры и попросила срочно приехать к ней потому,

что ей стало плохо с сердцем и она вызвала скорую. Алек с Денисом отвезли Полину к дому, она попрощалась с ним довольно буднично, просто нежно поцеловала его в губы, ожидая скорейшей встречи и побежала по своим делам. Хозяйку квартиры в конечном итоге увезли в больницу с инфарктом. Полина стала собирать её вещи и готовилась отвезти их ей. Полине не хотелось всё это делать в полной тишине, и она решила включить телевизор для фона, где как раз в этот момент шли новости. «В настоящее время, на месте лобового столкновения BMW и Audi A 4 на Лиговом проспекте работает следственнооперативная группа. Предположительно, в обеих машинах никто из пострадавших не выжил. Причины ДТП выясняются». Погружение в мир кривого зеркала. Что же именно происходит с человеком в тот момент, когда он получает информацию такого оглушающе страшного характера? Конечно, в первые мгновения мозг

204

просто отказывается воспринимать подобное и по инерции продолжает функционировать так, будто, ничего и не случилось. Это защитная реакция, ведь никто не хочет добровольно избавляться от своего кокона, который надёжно защищает от любых душевных мук. «Водитель BMW по неизвестным причинам выехал на встречную полосу. По информации, имеющейся на данный момент, водитель BMW, 22-летний Олег Кедров, погиб на месте». До этого момента, Полина вообще не прислушивалась к тому, что говорят корреспонденты, которые находились на месте ДТП, пока ей не показалось, что она услышала до боли знакомое словосочетание имени и фамилии. Она начала пристально всматриваться в экран телевизора и представляла себе полную иллюзорность происходящего там. Нет, ей это показалось или приснилось потому, что такие страшные вещи случаются с кем-то другим, но только не с ней потому, что она никогда не рисковала и была

205

очень осторожной по жизни. А, значит, её парень тоже не стал бы намеренно рисковать своей жизнью и жизнями других людей. Не помня себя, она бросилась прочь из квартиры и побежала на Лиговой проспект, который был совсем недалеко от неё. Пульсирующая мысль о том, что её любимый погиб практически возле её дома, сводила с ума. Но в тот момент Полина всё ещё верила, что её любовь окажется сильнее той беды, которая с ней случилась. Её не пустили близко, она лишь бессильно упала на колени, сжимая в руках кусочек лобового стекла, выбитого в результате сильнейшего удара. Полине очень хотелось полоснуть себя им по горлу, ведь только это могло прекратить её мучения. - Он ещё дышит, несите его срочно! Мы его теряем!, - кричали фельдшеры скорой помощи. - Кто выжил?, бессильно прохрипела в пустоту Полина, надеясь, что это всё-таки был её Алек. Не смотря на то, что думать про это было очень

малодушно и эгоистично в этот момент. В таком страшном месиве, любой, кто смог выжить уже мог в дальнейшем смело отмечать свой второй День Рождения. Никто не обращал внимание на рыдающую девушку, ктото только подошёл и отнял у неё из рук стекло из целей безопасности. Но краем глаза Полина увидела, что на носилках к машине скорой помощи несут парня очень похожего на Дениса… А дальше всё было как в тумане. Впервые она увидела безжизненное лицо Алека в морге, куда пришла на опознание вместо его матери, сердце которой могло бы не выдержать всего этого. Она всматривалась в него в надежде, что всё-таки убедится в том, что это кто-то другой, а её Алек просто где-то пропал и скоро вернётся к своей Полине. Он был совсем не похож на себя прежнего, так отчаянно любимого ею, ведь основной удар при аварии пришёлся именно на его голову. Но всё-таки с горечью ей пришлось констатировать, что это был

именно Алек, по родимому пятну на его плече. На том самом плече, которое могло стать поддержкой и опорой для неё на всю оставшуюся жизнь. Был ли в этот момент кто-то из них более мёртвый? Да, был. И это была Полина. Потому, что то, кем она являлась сейчас, совсем не имело ничего общего с тем человеком, которым она была. Она напоминала себе тряпичную куклу, набитую опилками. Именно такое количество жизненной силы в ней осталось. Почему кто-то должен умирать в расцвете своих сил, возможностей, кто-то, кто так хотел воплотить в свою жизнь все свои планы. А десятки миллионов людей, которые каждый день просто мечтают о том, что бы закончить своё существование, просто не имеют смелости для того, что бы решить этот вопрос раз и навсегда. Безусловно, никто и никогда не сможет найти точный ответ на этот вопрос, ведь сам факт рождения на свет определенного человека зачастую тоже является случайным стечением об-

стоятельств. И никому неведомо, где и когда, он встретится лицом к лицу со смертью. Денис выжил, он был единственный из тех 3 человек, которому суждено было продолжать дальнейшую жизнь. Весь переломанный, слабый, с плохо функциорирующими в результате полученных травм внутренними органами, он всё же выкарабкался. Определенную роль в его реабилитации сыграли не только хорошие врачи, но и Полина, которая часто его навещала, воспринимая его не только как человека, которому нужна помощь, но и как единственное связующее звено Алека с миром живых. Денис всё ещё ничего не знал о том, что его друг и ещё один человек погибли, он был ещё слишком слаб и такая информация никак не могла пойти ему не пользу. К тому же, у него обнаружили кратковременную потерю памяти о последних днях его жизни до аварии, которая скоро должна была восстановиться. Не иначе, как его мозг сопротивлялся тому, что вынужден был за-

фиксировать момент аварии. Полина же знала про обстоятельства аварии только со слов следователей. Официальная информация твердила о том, что виноват в том, что случилось был водитель другой иномарки.Будучи в нетрезвом состоянии, он выехал на высокой скорости на встречную полосу, где и произошло столкновение с машиной Алека. Вот так вот, для кого-то это просто будничная статистика смертельных ДТП, а для кого-то это целая жизнь, которая рушится ко всем чертям за одно страшное мгновение. Кем она стала за те несколько месяцев жизни по инерции, Полина и не знала. Она, будто, заново узнавала окружающий мир, но уже ничего хорошего в нём она не видела. Так незаметно пролетела осень, потом зима и вот уже наступила весна…Жизнь в кривом зеркале продолжалась. Автор: Аля Новикс

206

Q 5 5 ' : # $ . 6$ U *% $ Q D W * U Y % $ E ) S Y U $ & 5 #K5 U $ . $ 5 , % U $ [ ; 5U $ -$ $

)