№43 (октябрь 2015) by PS литературный журнал

43 ( 2015

! !

Осень в разгаре! Уже по утрам иней и воздух становится морозным. Но в октябре поблекшие краски осени скрасит Хэллуин. Кто бы и что не говорил об этом празднике, а нам он нравится. Это весело и немного жутко. В Хэллуин можно воплотить детские мечты и стать тем, кем мечтал, или же просто повеселится, напугать соседей иили друзей. А если традиционное празднование Хэллуина не для вас, то вы можете открыть октябрьский номер "PS", здесь найдутся "хэллуинские" рассказы. Приятного чтение и веселого Хэллуина!

ВНИМАНИЕ!!! Журнал является НЕ коммерческим изданием. Все участники журнала работают бесплатно, на добровольных началах. Мы НЕ взимаем плату за публикацию произведений, НЕ производим пересылку номеров авторам с их произведениями и НЕ платим гонорары. Авторские права на размещенные произведения принадлежат их авторам, и защищены Законами об авторском праве Украины и РФ, а так же международными законодательными актами об авторском и смежном правах. Пунктуация и орфография авторов сохранена. ВНИМАНИЕ!!! Некоторые произведения содержат сцены насилия, секса, не пристойного поведения и психологические тяжелые сцены. Поэтому, не рекомендуется для прочтения лицам младше 18 лет. Прочтение возможно с разрешение родителей, опекунов, либо лиц выполняющих их функции.

При копировании материала ссылка на АВТОРА и «Литературное интернет-издание PS» ОБЯЗАТЕЛЬНА!

www.ps-lit-jur.ru

7 ! " # 11 $ ! % &

12 $ ! % & ' () 12 $ ! % & *

+ ! 13

N-./0 122324 " !! 15 ! 5 6( 7 8 17 ! 5 6( 7 9!: ! 23 ! 5 6( ' ! , 9 < ?.. 26 @ < #

' ( 5 8 A !( 30 B -' < ' ! A D

A 33 % < 5 B : @! A9 D E A 35 % < ' F(! A E !

36 % < ' G ! ! 37 % < ' $ < 39 * B : A

D ) 51 #A 5 7

* < 5 55 I

$ A ! $ !

58 I

$ A !

K! 8 ! ! 9 $ L(

' : L

< 5 $ ! :

' & ! "

" (A #

M 9 104 ! N ! 5 G D ! A EA ! "

110

% < G 5 : B (D 9 A #

116

O - E % 8

120

< 6 "

130

$ ! A 8 !

135

Октябрь в этом году выдался прохладным. Ночью на траве выступал иней, придавая темно-зеленой опушке слегка светлый оттенок. Глядя на эту красоту появляется желание плотнее закутаться в теплую куртку и натянуть на голову шапку. Поэтому, даже хорошо, что никто не был свидетелем ночной прогулки одной светловолосой девушки. Её длинные волосы доходили до щиколоток, а при ходьбе и вовсе волочились по земле. Сегодня девушка решила не подвязывать их, а дать им волю, лишь украсив усыпанным драгоценными камнями обручем. Вольный ветер подхватывал волосы, играя с ними, то поднимая вверх, то в сторону, то вообще укутывая ими девушку, проявляя, как ему кажется, заботу. Сердобольный прохожий, которого, к счастью в этот вечер не было на опушке, поддержал бы благородные порывы ветра, так как в столь прохладную погоду на

девушке было легкое, почти невесомое платье цвета бирюзы. Полупрозрачная ткань не скрывала изящных форм фигуры девушки, которая легко ступая босыми ногами, весело прогуливалась по опушке. Сегодня у неё было прекрасное настроение. Она порхала по поляне, запрокинув голову к небу и, казалось, что звезды пляшут вместе с ней. - Какая прекрасная ночь! – Блаженно произнесла девушка, плюхнувшись на траву, от чего иней поднялся в воздух, как снежинки, на мгновение, создав над девушкой еще миллион маленьких сверкающих звезд. - Это Хэллоуин, это Хэллоуин! Крики тыкв в ночной тишине, - донеслось до слуха девушки. Невдалеке кто-то напевал незамысловатую мелодию немного гнусавым голоском. Девушка приподнялась на локтях и огляделась по сторонам. Чуть в стороне,

среди деревьев прохаживалась, пританцовывая, высокая худощавая фигура с… тыквой на голове. Фигура ходила среди деревьев, неся с собой большую корзину накрытую салфеткой. Заинтересовавшись фигурой, девушка поднялась и направилась к ней. - Это Хэллоуин, это Хэллоуин! Гадость тебе, а конфетки мне! – Продолжала напевать фигура. - Привет! – Произнесла, улыбаясь, девушка, подойдя к фигуре. Она подошла к ней сзади, и любого человека такое радостное приветствие в ночи испугало бы не на шутку, но фигура лишь развернулась и уставилась на девушку своими светящимися глазами. - Привет! – Весело произнесла фигура. Выражение лица на вырезанной тыкве не изменилось. За вырезанными глазами девушка заметила догорающую свечу, но не испугалась увиденного, даже не придала

этому особого значения. - Гуляешь? – Все так же улыбаясь, спросила девушка. - Как видишь, ответила фигура. – А ты? - Ночка прекрасная, вот и я решила погулять под звездами. – Ответила девушка, устремив свой взгляд к звездам. - Ночка не просто прекрасная, она замечательная! – Ответила фигура, рассмеявшись и запрокинув голову. Со стороны это выглядело жутко: милая улыбающаяся девушка и рядом тыквоголовый заливающийся зловещим смехом. - Как тебя зовут? – Так же улыбаясь, спросила девушка. - Что?! – Тыквого-

ловый чуть не захлебнулся своим смехом. Недоуменно переспросив, он даже закашлялся. - Я Ариадна, девушка протянула руку для рукопожатия, не переставая улыбаться. Её улыбка была доброй и искренней. - Ты меня не боишься? – Удивлено спросил тыквоголовый. Его внешность любого смертного заставляла трястись от страха, мочиться в штаны и заниматься другими, не присущими взрослому человеку делами. Детишки же наоборот, при встрече с тыквоголовым радовались и требовали сладостей. Ариадна выглядела если не взрослой, то подростком точно, а подрост-

ки, в отличие от детей, уже пускали струйку страха в штаны при виде тыквоголового. - Нет, ты такой миленький! – Она продолжила улыбаться и даже попыталась ущипнуть тыквоголового за щечку, но тыква на его голове была твердой, поэтому Ариадна лишь погладила его щеку. - Ну и? Как тебя зовут? – Ласково спросила она. - Джек. – Смущено ответил тыквоголовый. Если бы он мог покраснеть, он бы уже залился краской. - А что у тебя в корзинке? – Нагло спросила Ариадна и потянулась к корзине. Джек резко одернул корзину и прижал её к себе. Но от резкого

движения салфетка слетела и Ариадна увидела, что корзина доверху забита сладостями. Это были и шоколадные конфеты, и леденцы, и различное печенье в виде и смешных и страшных рожиц. - Вкусняшка! – Восхищено произнесла Ариадна, глядя на всю эту гору сладостей. - Хочешь? – Лукаво спросил Джек. - Ага! – Кивнула Ариадна. - Что же, тогда идем. – Он опустил корзину и протянул девушке руку. *** - А что ты здесь делаешь ночью? – Жуя печенье, спросила Ариадна. Они с Джеком уселись на траве посреди опушки. Джек разрешил Ариадне взять немного сладостей. Как жаль, что он не понимал, что в понятии Ариадны «немножко» это вся корзина. - Хотел задать аналогичный вопрос тебе. - Я люблю гулять ночью, - ответила Ариадна, в наглую беря конфету с корзины. – Любоваться звездами. Ты же знаешь, что ко-

гда человек умирает, его душа превращается в звезду. И вот моя задача определить, куда сопроводить душу, в рай или ад. Это зависит от света, исходящего от звезды. Если звезда теплая, приятная, то в рай. Если же она обжигает, колется, то в ад. - А если звезда падает? – Глядя на небо, произнес Джек. Ариадна подняла голову к небу и тоже увидела падающую звезду. - Не знаю, - ответила она, наблюдая за падением звезды. Звезда падала как-то странно, не по прямой. Яркая точка, со световым шлейфом петляя, приближалась к опушке. Еще мгновение и она уже на поляне. Небольшой шарик, который поместится на ладони. Ариадна подошла к парящему над землей шарику. - Бывают ночи, произнес Джек, - когда звезды спускаются с небес. Внутри шарика была небольшая фигура. Меленький светящийся человечек смотрел сквозь сферу на Ариадну и улыбался. Внезапно шарик взмыл вверх, покружился над

Ариадной и юркнул к корзине. Прикоснувшись к печенью, он растворил его в воздухе. А с неба спускались другие шарики. Один за одним, они метались по опушке, подлетали к корзине. Сладости таяли на глазах. - Эй, детишки всех мастей, - затянул свою песню Джек, Загляните к нам скорей! Заходи и не один! В королевство Хэллоуин! Летая, шарики издавали различные звуки. Белые немного присвистывали, зеленые – жужжали, красные – потрескивали, синие – поскрипывали, как скрипка. - Это Хэллоуин, это Хэллоуин! Крики тыкв в ночной тишине. – Продолжал свою песню Джек. - Это Хэллоуин, это Хэллоуин! Гадость тебе, а конфетки мне! И шарики ему аккомпанировали. - Ты соседей разыграй: До инфаркта напугай! В городе услышишь крик! Город Хэллоуин возник! Поначалу немного фальшиво, не в такт, но со временем исправились - Зубы остры и

огонь в глазах, Пауки елозят в волосах, Я под лестницей твоей, Вместо пальцев увидишь змей! Джек стал пританцовывая прохаживаться по опушке, а шарики летали вокруг него и Ариадны, играя свою незамысловатую мелодию. - Это Хэллоуин, это Хэллоуин! – Даже Ариадна стала подпевать Джеку, топчась на месте. - Хэллоуин! Хэллоуин! Хэллоуин! Хэллоуин! Её все больше и больше захватывало это странное чувство. Неведомый праздник возник прямо на опушке леса. - Это город наш и дом родной, Запевай песню тыкв со мной! Как же город не обожать? Нам везде подвоха ждать! Ариадна и не заметила как стала кружить в танце с Джеком. - За углом притаился бомж! Выпрыгнет внезапно и ты ЗАОРЕШЬ!!!! Это Хэллоуин! Любой каприз: Кровь и грязь и зеленая слизь!!!! Тыква, шарики, блики от их полета, песня, мелодия… все смешалось в голове

богини. - Что не боишься?? Да что ты говоришь! Скажешь это раз, а потом повторишь! Кости брось, это вызов мне! На луне прокатись в ночной тишине! Только Джек, шарики и сама Ариадна твердили как заведенные: Заорите все! Заорите все!! В нашем городе У -Ж-А-С-Е! Я веселый клоун без лица! Тут же я исчезну без следа! Спросишь ты «Кто здесь», и зря! Я отвечу «Это я!» Ветер в волосах и тень луны, Наполню кошмарами твои сны! Это Хэллоуин, это Хэллоуин! Хэллоуин! Хэллоуин! Хэллоуин! Хэллоуин! Хэллоуин! Хэллоуин! Наивные детишки на каждом углу! Жизнь веселее, когда их спугну! Это наш бизнес, но мы только за! В нашем царстве У-Ж-АС-А! Как же город не обожать? Нам везде подвоха ждать!

Джек скелет ухватит за зад! Завопит как Банши по пути в ад, Выпрыгнешь ты из штанов! Закричишь, как будь здоров! Разойдитесь все, дорогу VIP-персоне, Король тыкв Джек только без короны! Славим тыкв мы короля! Это Хэллоуин! Хотя… Вот наш город и дом родной, Запевай песню тыкв со мной! *** - Запевай песню тыкв со мной! – Сквозь сон произнесла Ариадна. Она открыла глаза и оглянулась. Опушка была пуста. Иней лежал нетронутым одеялом на траве. Как будто и не было дикой пляски на опушке. - Приснилось… печально произнесла Ариадна и заметила небольшое печенье в виде тыквы, которое лежало на маленькой салфетке прямо на траве. - Спасибо, Джек, улыбнулась девушка, и захрустела печеньем. Автор: Александр Маяков

Осень в сквере гуляет чинно, Дождь ложится на горизонт. Двое: женщина и мужчина, Рядом мокнет ненужный зонт. Почему им так одиноко? Взбунтовались и кровь, и плоть! Разве можно вот так, жестоко, Сердце надвое расколоть?! «Может, милый, совсем не нужно В одночасье рубить мосты? Ну, скажи мне, а чем я хуже Той, к которой уходишь ты?» Он молчит… Она ждёт ответа. Хоть Спасителю помолись! Только, может, минута эта Через всю пролетает жизнь. «А соседские разговоры…. Разве, можно их угадать? Языки на расправу скоры, Ну, а чтобы вот так предать?» Есть у ссоры свои причины, Жертву ждёт у своих ворот. Двое: женщина и мужчина, Да ненужный намокший зонт. Вдруг она, встрепенувшись, тихо: «Уходи, раз решил уйти! Ты решительный, я – трусиха, Но не стой на моём пути!» И добавила горделиво, Ворот платьица теребя: « А я буду ещё счастливой! Если… выживу без тебя». Автор: Константин Еланцев

У Ветра нынче разные глаза В них разное проснулось небо Ютится в правом сиплость октября Зато янтарным медом пахнет левый У Ветра руки вдоль разлиновало В них иждивенцем откормилась пустота Виссоновым дождем поет его гитара Другой такой же, в судорогах дня У Ветра только ночи живы Они раскрасились в твои цвета И он летит, перебирая спины Чтобы в твою уткнуться до утра Автор: Евгения Серкова

Синхронность движений диктуется болью Бродить нам с Тобою одним силуэтом Вдоль каменных вышек условных заборов С глазами в плодах недозревших ответов И в лае овчарок, озлобленных цепью, Нам слышать дороги и лунные песни Лохматиться шерстью, тоскуя по ветру До вопля когтей оставаясь на месте Ложиться на ребра охрипшего поля Белеющей рифмой рунических знаков К корням возвращаясь водой питьевою И ею же в небо сквозь времени запах Автор: Евгения Серкова

Абсолютная свобода не возможна в принципе. Абсолютно свободен только мертвец, у живых же всегда будет что-то ограничивающее их свободу. Свободу массы ограничивают законы. И принцип «Твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека». Это в широком смысле и в отношении народа. У отдельного человека, в рамках его жизни, тоже много зависимостей: дорогие вещи, религия, сигареты, наркотики, еда, ТВ. По сути, все что угодно может ограничивать попытки человека стать абсолютно свободным от всего. Но в этом и состоит жизнь. Она складывается из этих мелких зависимостей, делая человека тем, кто он есть. Создавая внешнюю сторону его жизни. Есть еще и духовная сторона. И все мы хотим, чувствовать в душе покой и гармонию с собой и миром. Этого можно достичь, на самом деле тут ничего сверхъестественного

нет. И это не зависит оттого постишься ты или ешь мясо, куришь ты или нет, слушаешь рок или попсу. Гармония берет начало внутри человека, и приходит она не по звонку, она просто в один момент возникает и все. В тот момент, когда ты сам осознаешь все то, что ты должен понять и осознать для себя. Здесь нельзя раздать каждому инструкцию. Каждый человек идет по своему пути, у каждого в жизни были свои трудности и свои радости. И радость одного человека другому может показаться и не радостью вовсе, да и печаль не печалью. Сейчас много книг, которые учат быть счастливым и стать совершенным, они основываются на древних учениях, но, по сути, не могут донести главного, или же не хотят? За книги платят деньги, а золотой телец в почете с давних пор. Одну из таких книг я читала. И могу сказать, что автор дело

говорит, и книга в чемто хороший мотиватор. Но на этом собственно и все. Прочитали книгу, и как говорит герой одного британского сериала: «Возвращайтесь к реальности». Люди, подсевшие на тему самосовершенствования и обретения гармонии, не слезают с этих книг, они черпают любовь и умиротворение оттуда. Надо отдать должное авторам таких книг, они пишут хорошим интересным языком, к тому же они хорошие психологи, и умеют создать на страницах уют и тепло, и, читая, их ты и правда чувствуешь, как тебе становится хорошо. Но я читаю много и поэтому меня все это не подхватило и не унесло, ибо лучше философствовать с Керуаком, Энн Райс, Булгаковым, Палаником и наблюдать жизнь в суровых условиях с Лондоном, да и поступающую ко мне информацию, я, как правило, обдумываю и анализирую (и уже сталкивалась с христи-

анской проповедью о том, что «нужно не рассуждать, а верить»). Так вот, умные советы следует принять к сведению, в чем -то вам и правда захочется измениться и это хорошо. Но если вы подсели на такого рода литературу, то это ничего хорошего не говорит. Нельзя научить человека любить и быть добрым, научить свободе, давая ему пустые советы. Такие качества как любовь и доброта идут изнутри. А истории которые приводит автор, лично у меня не вызвали никаких эмоций, не то что там слез (я плакала когда Бобби в «Сверхъестесвенном» убили и вполне искренне, а над историями в книге сидела с каменным лицом), истории в этих книгах шаблонные. Может быть они и реальны, но эмоций то они не вызывают и не мотивируют, и что самое главное не сходятся с действительностью среднестатистического человека, который работает на заводе, в морге, в полиции, в магазине, в больнице. Хорошо бросить все, и

пойти по призванию, когда знаешь, что не умрешь от голода. И то, что деньги приходят по карме не спасет от реальности. Учение, каким бы красивым и правильным не казалось, не должно идти в разрез с реальностью, для этого есть прекрасные фэнтези и фантастика. Самосовершенствование это хорошо, это путь к гармонии и знаниям, и частичной свободе. А книги, по самопознанию и самосовершенствованию, ограничивают свободу, в том числе и мысли. Люди, их читающие не поддержат меня, они уверены, что нашли истину и у них есть шансы стать свободными и счастливыми. Но они скованы по рукам и ногам книгами о том, как стать счастливее. Они не могут быть счастливы без них. Я читаю художественную литературу. И на вопрос, что мне она дает, я отвечаю: Все! (приверженцы самопознания и самосовершенствования меня не поймут). И это так и есть. Я могу просто читать и наслаждаться, не ища

в книге великий смысл, а могу найти ответы на многие свои вопросы. Я стала лучше вместе с Мартином Иденом Джека Лондона, я любовалась первородной красотой Биг Сура с Керуаком, была в психушке вместе с Сюзанной Кейсен, и она научила меня любить жизнь, и что самоубийство это не выход, и много-много книг, которые провели меня по чудесным местам и показали мне меня в своих героях. Я признаю, что я в чем-то завишу от своих любимых книг. Но они показывают жизнь, а не раздают бездушные советы. Я не свободная и не независимая. И я понимаю, что полная свобода иллюзорна и гармония и счастье идут изнутри. И есть моменты, когда ты переполнен любовью к миру, и есть моменты, когда ты его ненавидишь. И это нормально. Главное, что во все эти моменты ты остаешься собой, и знаешь, что ты не совершенен, но чашечка любимого кофе (чая, стакан виски) все исправит. Автор: Nadin Reeves

-Когда ты впервые почувствовал себя писателем? -В шесть лет. Мы с отцом гуляли по парку, он рассказывал мне про Диогена, и я представлял, как тот должен был устать от людей, постоянно спрашивавших его про бочку. Дома я сел за стол и написал своё первое стихотворение: Древнегреческий философ Утомился от вопросов. Тогда оно показалось мне верхом литературного мастерства. Сейчас мне тридцать пять, и с каждым годом я всё меньше и меньше чувствую себя писателем. -И это при таких огромных тиражах твоих книг? -Ну, объёмы продаж не всегда пропорциональны качеству литературы. -В чём же всётаки дело? -Я думаю, что настоящий писатель не может ограничиваться только описанием мерзостей этого мира. Он должен внушать людям веру в то, что зло

будет побеждено, что человек способен на подвиг, указывать путь к истине. Вот этого как раз мне и не хватает. Я нередко слышу в свой адрес упрёки в излишнем пессимизме и в целом согласен с ними. -Что для тебя является главным источником вдохновения? -Человеческая гнусность. Это неисчерпаемый источник сюжетов. -Как ты относишься к высказываниям некоторых авторов, которые заявляли, что свои произведения они создавали под влиянием неких сил извне? -Готов допустить подобную возможность. Творчество вообще великая тайна, в этом одна из главных его прелестей. -С кем из современных писателей ты хотел бы пообедать? -Со Стивеном Кингом. Несмотря даже на то, что он скорее всего давно уже не употребляет алкоголь. -В твоих книгах очень много как религиозных аллюзий, так

и откровенных нападок на христианскую церковь. Ты атеист или принадлежишь к какой-то конфессии? -Сложно ответить однозначно, всё относительно. Я знаю некоторых атеистов, которые на самом деле являются значительно более верующими людьми, чем многие якобы убеждённые христиане, и наоборот. Я критикую церковь, всегда бывшую коммерческополитической организацией, не имеющей никакого отношения к истинной вере. Что же до религии... Может, я и рад был бы опереться на эти костыли, но никак не получается. Очень хочется думать, что там нас что-то ждёт, но есть большие сомнения. -Что ты больше всего не приемлешь? Манипулирование людьми и унижение человеческого достоинства. -Чего ты понастоящему боишься? -Физической кончины, вернее того, что после неё не будет

ничего. Что всему прекрасному, созданному в этом мире, суждено безвозвратно исчезнуть. -И наконец. Как ты думаешь, твой magnum opus ещё впереди? -Я даже знаю, о чём будет эта книга, и готов озвучить сюжет, потому что никогда её не напишу. Пускай попробуют другие, если возникнет желание. -Ты хочешь поделиться сюжетом прямо сейчас? -Почему бы и нет, раз уж зашёл такой разговор. Вот, кстати, листик с кратким содержанием, я всегда ношу его с собой на такой случай, какой выдался сегодня, так что проще будет прочитать. Вещь называется «Мессия». Главному герою, назовём его Н., тридцать три, у него любимая работа, жена и дочь, которых он искренне любит. Внезапно ему начинают сниться безумно реалистичные сны. Н. является ангел и рассказывает, что на самом деле он божий сын, мессия номер два, только с противоположным знаком. Вся дрянь человечества в очередной раз утомила

бога, но в присущей ему манере господь решил дать своим творениям ещё один шанс. Мистер Н. является бомбой замедленного действия, носителем апокалипсиса. Ему суждено потерять всё, что он любил, будучи обычным человеком, бродить среди людей и впитывать их злобу, ненависть и прочие прелести бытия. Если в течение года он сможет удержать себя от эмоций и не выпустить наружу несущую гибель миру энергию, мы вновь обретём спасение и отпущение грехов. Н. последовательно прибегает к услугам психолога, психиатра, таблеткам, даже пытается подсесть на наркоту. От него уходит жена, забрав с собой ребёнка, его выгоняют с работы. Мессия продаёт квартиру, кладёт вырученные деньги в банк, за гроши снимает жалкую каморку на окраине и, вооружённый кредиткой, погружается в неведомые ему доселе тайны жизни мегаполиса. Однажды он знакомится с маленькой девочкой из семьи алкоголиков, которая постепенно становится его луч-

шим и единственным другом. Все остальные давно повесили на Н. клеймо шизофреника и разошлись по своим делам. Н. собирается с помощью денег убедить горе-родителей отказаться от ребёнка. Он хочет стать её опекуном и видит в этом спасение для мира. Уверенным шагом Мессия входит в полуразрушенный дом в бедном квартале и слышит детский плач. На сетчатке его глаз навсегда отпечатывается, как пьяное животное весом в сто килограмм одним движением руки посылает исхудавшее тельце девочки в стену комнаты. Ногти Мессии врезаются в его ладони, и следом за этим четыре всадника, пробудившись от долгого сна, пришпоривают своих коней, неся с собой гибель миру. -Но почему ты не хочешь сам написать эту книгу? -Трудно объяснить. Пожалуй, я боюсь, что не смогу удержать в себе мой личный апокалипсис. Автор: Рубан

Алексей

Четыре всадника Когда она покинула меня, я продал всё своё имущество и долго и страшно пил на вырученные деньги. Я шатался по самым мерзким кабакам города, вливал в глотку сивуху с отребьем, но ни разу не коснулся женщины, хотя дешёвые проститутки наперебой предлагали мне свои услуги. Когда последний грош перекочевал в бездонный карман кабатчика, я, шатаясь от выпитого и усталости, побрёл из порта прочь. Мой путь лежал к сторожевой башне. Я долго карабкался вверх и, наконец, оказался на смотровой площадке. С неё мне виден весь город с его дворцами, садами, минаретами и уходящей в неведомую даль дорогой. Я сижу и жду, когда над ней заклубится пыль, и четыре всадника понесут с собой гибель для всего живого. Так

должно быть, ведь в этом мире слишком много боли. Тогда я встану на ноги, перекину усталое тело через перила и прыгну вниз, чтобы не видеть, как погибает всё то, что я ещё недавно так любил. Принц и нищий Нищий с трудом поднял с земли налитую болью голову. Его сон был коротким и ярким, словно на мгновение вспыхнувшая за окном тронного зала звезда. Башня, стоявшая когда-то на этом месте, сгорела много лет назад, но запах гари, казалось, по-прежнему ощущался в воздухе. Нищий поискал глазами ворона. Тот сидел на торчащем из земли обугленном куске дерева, единственном напоминании о величественном сооружении, и смотрел вдаль. Его насест был похож на устремлённый в небо

чёрный палец, обличающий равнодушных к ужасам жизни богов. Нищий спросил себя, о нём мог думать его единственный друг, и птица ответила ему жалобным карканьем. Вдали послышались шаркающие шаги. Нищий подождал, когда звук приблизится, а потом медленно повернулся. Перед ним стояла древняя старуха, одна сплошная морщина, закутанная в засаленные лохмотья. Некоторое время два призрака прошлого молча смотрели друг на друга. Они почти не отличались ни внешностью, ни одеждой, разве что на лице нищего клочьями росла борода с застрявшими в ней кусками пищи. -Уходи отсюда, прошамкала беззубым ртом старуха, - здесь никто тебе не подаст. Нас осталось совсем мало, и мы ни богаче, ни моложе тебя. -Куда подевались

ваши дети и внуки? спросил нищий. -Пятнадцать лет назад через нашу деревню проходила армия принца Мортуса. Его солдаты сожгли дома, вырезали тех, кто мог держать оружие, и до смерти изнасиловали всех молодых женщин. -Почему вы не покинули это место? -Нам некуда идти. Здесь наш дом, могилы наших предков, и мы хотим умереть рядом с ними. -Зачем принц сделал это? -Никто не знает. Может, он хотел уничтожит всех веривших в Старых богов, а может, просто решил развлечься. -Ты видела его лицо? -Нет, - тело старухи под слоем лохмотьев всколыхнулось от воспоминаний. - На нём был шлем и железная маска, он скакал на огромном чёрном коне, а на плече его сидел ворон. Нищий поднял глаза, и старуха проследила его взгляд. Внезапно гримаса исказила её лицо, она отступила на шаг и дрожащей рукой стала

осенять себя крестным знамением. Слёзы побежали по впалым щекам нищего, и наполненный запахом гари воздух прорезало хриплое карканье. Я любила эту машину КРАК! - Что-то треснуло, и стальная оболочка легко пошла вверх, открывая лицо человека. Напарника Луис, Алекса Мерфи. Голова оказалась человеческой только наполовину. Лишь на лице была живая кожа. От скул до черепа блестел один металл. И тем не менее это был он. Мерфи. Луис улыбнулась и тихо сказала: «Я рада видеть тебя снова, Мерфи». Робокоп кивнул. -У Алекса Мерфи были жена и сын. Что случилось с ними? -После похорон они уехали. -Почему? -Ты был мёртв. И они решили начать всё с начала. Робот кивнул ещё раз, словно удовлетворённый ответом. Некоторое время он молчал, а затем сказал, глядя куда-то в сторо-

ну: -Я помню всё. Но не могу представить их лиц. - Он повернулся к Луис и тихо попросил. - Оставь меня одного. Пожалуйста. У него не было интонаций, и голос звучал механически, но теперь в нём появились странные, почти человеческие нотки. -Хорошо. - Девушка встала и пошла к выходу. - Я буду рядом. Если тебе чтонибудь понадобится, позови меня. Робокоп кивнул, соглашаясь, и, отвернувшись, уставился в окно, где утреннее солнце застыло в тонкой пелене смога. В Детройте смог уравнивал всех. Им дышали бездомные, домохозяйки, белые воротнички, дикторы на телевидении и те, кто вкладывали нужные слова в дикторские горла. Неожиданно робокопу пришла в голову мысль о жителях верхних этажей огромной башни, главного офиса корпорации OCP, башни, накрывшей своей тенью весь даунтаун, точно так же глотавших отравленный туман, как и презираемые ими

плебеи. В это время офицер Луис спускалась по дребежащим ступенькам лестницы давно заброшенного химического завода. Выйдя во двор, она бессильно опустилась на замусоренную землю и подставила лицо солнечным лучам. Сидя на бесплодной почве, она подумала, что в своей жизни не любила ни одного мужчину больше, чем робота с человеческим сердцем, когда-то носившего имя Алекса Мерфи.

Чёрно-белый мир Есть башни из чёрного дерева и башни из слоновой кости. В первых живут безобразные крылатые демоны, во вторых – седовласые старцы с мудрыми глазами. Старцы хотят облагодетельствовать человечество, а демоны уничтожить его. Я живу в лесу, вдали от всех башен мира. На моём лице блэкметаллическая раскраска: белый грим от лба до подбородка и чёрная полоса, проходящая по глазам. Я хочу, чтобы однажды демоны и старцы со-

шлись в смертельной битве, в которой не выживет никто, а затем лишившиеся хозяев башни рухнут одна за другой. Когда земля перестанет дрожать, из-под обломков выберутся выжившие. Кто знает, может тогда, впервые свободные от первых и от вторых, они смогут построить то, что захотят сами. Дети и творчество Руками, больше напоминавшими высохшие ветки, Ы водрузил человеческий череп на вершину сложенной из костей людей и животных башни. Ог и Ри восторженно замычали. При свете полной луны трое детей неотрывно смотрели на своё творение. Им было по двенадцать, но телами, голыми, истощёнными, покрытыми грязью и струпьями, они походили на семилетних. Когда-то мать мальчиков, исторгнув из своего гнилого нутра тройню, привезла три кричащих комка плоти на свалку и оставила там умирать. Они выжили,

сося молоко огромной чёрной суки, проявившей милосердие к отбросам рода человеческого. С тех пор они дружили с собаками и никогда не вступали с ними в борьбу за объедки, которые привозили из города на свалку в огромных мешках. При появлении машин дети мгновенно закапывались в кучи гниющего под солнцем мусора. Никто из них не умел разговаривать, но у них была своя система звуковых сигналов. Ими они оповещали друг друга об опасности или ценной находке, выражали радость, огорчение, боль. Иногда на свалку свозили трупы бездомных, и тогда у её обитателей случался пир. Однажды Ы, самый смышлёный из троицы, наткнулся на полностью обглоданный крысами скелет собаки. Тогда его неразвитый мозг внезапно озарила вспышка. Он разъединил кости и долго перекладывал их с места на место, а потом позвал братьев. Его идея не сразу стала ясна мальчикам, но когда они поняли, то с энтузиазмом взялись за

дело. Основой для башни стали большие человеческие кости, на них клали те, что поменьше, принадлежавшие собакам. И вот, наконец, работа была закончена. Ы, Ог и Ри с восторгом смотрели на плод своего творчества, а сверху за ними наблюдала холодная равнодушная луна. In praise of Bacchus Не переставая изгибаться всем телом в неистовом танце, Джианна не отрывала глаз от холёного лица князя Буратти. Развалившийся на софе посреди покрытых винными пятнами подушек, аристократ лениво поглаживал смуглой рукой совершенной формы грудь прижавшейся к нему девушки. Юная красавица, которой не исполнилось ещё и пятнадцати, с обожанием смотрела на своего повелителя. Говорили, что Буратти был потомком принца Просперо, легендарного декадента, который, впрочем, так и не сумел избежать объятий Красной Смерти.

Вдохновлённый примером предка, всё своё баснословное состояние князь расходовал исключительно на удовольствия, многие из которых находились за гранью человеческого понимания. После сотен дней и ночей неописуемых оргий пресыщенный Буратти решил вернуться к истокам. В самом центре города он повелел возвести огромную башню из чёрного дерева, ставшую местом поклонения Бахусу. Внутри этого нечестивого храма непрерывно лилось вино, запах жареного мяса животных перебивал запах поджариваемой человеческой плоти, а сладострастные стоны истязателей мешались с воплями истязаемых. Отец Джианны, купец из безродных, но внезапно и быстро взлетевших, был слишком занят своими делами, чтобы интересоваться, как проводит время его рано лишившаяся матери дочь. Однажды, будучи двенадцати лет от роду, она среди ночи незаметно выскользнула из дома и в компании двух

подруг отправилась к хижине ведьмы. В руке девочка сжимала золотое распятие. Этот крест лежавшая на смертном одре мать когда-то одела ей на шею, и именно им она собиралась расплатиться за услуги гадалки. Там, в лачуге, где со стропил свисали высушенные человеческие конечности, в средоточии кошмара она впервые увидела лик своего суженого на глади налитой в таз воды. Им был князь Буратти. С того дня он овладел всеми помыслами девушки. Её отец продолжал торговать, а она готова была распрощаться с жизнью за одно прикосновение изящных пальцев любимого. В день шестнадцатилетия дочери отец устроил для неё грандиозный праздник с театральными постановками и фейерверком. В вине не было недостатка, и к полуночи даже наиболее стойкие из гостей перепились. В самый тёмный час девушка покинула поместье. В перекинутой через её плечо холщовой сумке лежала краюха хлеба, кусок холодного мяса

и кожаный мешочек с пятью сотнями серебряных монет, украденных у отца. Именно столько потребовал с неё Бизанте, карлик, заведовавший всеми развлечениями при дворе князя. Сумма могла быть и меньшей, если бы Джианна не влепила Бизанте пощёчину, когда потная рука карлика легла на её бедро. И вот она, блестя щедро смазанным маслом телом, разрисованным нанесёнными хной узорами, гремя скользящими вверх-вниз по тонким запястьям браслетами, изгибалась в танце под равнодушным взглядом князя Буратти. Потомок проклятого Просперо не торопясь осушил серебряную чашу, отшвырнул её в сторону и впился губами в уста своей юной наложницы. Джианна увидела, как по подбородку девушки побежала красная струйка то ли крови, то ли вина. Глаза дочери купца пожелтели, и их затопила ненависть. Не прекращая двигаться, она приблизилась к софе, на которой сплелись два полуобнажённых тела. Освобождённые

от плена волосы легла на плечи, и железная заколка удобно устроилась в ладони. Словно что-то почувствовав, Буратти на мгновение оторвался от губ рабыни, а затем острая спица через глаз вошла ему в мозг. Ты должен... Вызвать дьявола невозможно. Доктор Фауст и прочие учёные-чернокнижники – не более чем миф, стремление распространить человеческую логику на недоступное нашему пониманию. Дьявол приходит сам, руководствуясь одному ему известными причинами, и появление его сулит душе погибель без малейшей возможности получить хоть чтолибо взамен. Многие читали об этом в книгах, мне же довелось испытать одним осенним вечером в полутьме пустого бара, при слабом свете лампы, выполненной в форме башни. Я провёл за столиком в углу уже больше часа, и стоящий передо мной графин успел опустеть наполовину, однако я сразу понял, кто скры-

вался под личиной мужчины, опустившегося на стул напротив. Ни внешностью, ни одеждой он совершенно не напоминал воплощение зла, напротив имел самый заурядный и даже несколько потрёпанный вид. Полотняные брюки, спортивная куртка поверх клетчатой фланелевой рубахи, оплывшее лицо с зачёсанными назад редеющими волосами. Дьяволу не нужны ни рога, ни копыта, ни адское пламя в глазах. Глядя в них, обречённая жертва и так осознает всё, что должна. Он положил свои пухлые руки на стол, сцепив в замок пальцы, и некоторое время мы оба молчали. Я смотрел на аккуратно остриженные ногти, столь дисгармонирующие с засаленной курткой, и ждал приговора. «Ты знаешь, кто я», - его голос был высоким с каким-то раздражающим поскрипыванием. «Ты знаешь это», - повторил он, и я медленно кивнул головой, с трудом преодолевая навалившееся оцепенение. - «Тогда не будем тратить время и перейдём

сразу к делу. Ты должен с ней расстаться». Последние сказанные слова никак не хотели укладываться в сознании, и я некоторое время в недоумении переводил взгляд с запястий собеседника на его лицо. Дьявол молча наблюдал за мной, а потом потёр пальцами подбородок и, поставив на столешницу локоть, подпёр голову рукой. «Не делай вид, что не понимаешь, о ком я говорю. Заметь, я требую совсем немногого. Тебе не придётся убивать или насиловать кого-нибудь из близких родственников, не придётся передать в дар квартиру незнакомым людям и оказаться на улице. Достаточно просто позвонить и сказать, что вы расстаётесь. Она станет мучаться, страдать, может быть даже сильнее и дольше, чем ты себе представляешь. Зато, и тебе это прекрасно известно, не будет никаких звонков, объяснений, попыток суицида. Поверь, другие могли бы тебе позавидовать». «Но зачем?», - с трудом разлепил я

губы. «Зачем?», - в его улыбке не было ни торжества, ни скорби. «Зачем вдаваться в ненужные объяснения того, что ты всё равно не сможешь понять? Считай, что просто так устроен мир. Мне нет смысла доказывать это, как не нужно и убеждать людей в своём существовании. Умный сам найдёт свидетельства и доказательства, ну а дураки и так от рождения в моей власти. Предвосхищая твой вопрос о боге, скажу, что никогда с ним не сталкивался. Так что тебе лучшее побыстрее сделать так, как я хочу, и, вполне возможно, мы больше не увидимся. Я ведь знаю, чего ты боишься больше всего на свете». В тусклом свете лампы-башни я смотрел в бесстрастное лицо напротив, осознавая, что он был во всём прав. Видения ада, наполнявшие мои сны, встали у меня перед глазами. А затем я внезапно подумал о ней, о звонке и о том, частью какого ужасного плана могло всё это стать. Дьявола невоз-

можно опередить, но я постарался быть быстрее быстрого, полоснув себя по горлу разбитым о край стола графином. Башни Когда слуги Алого Короля разрушат поддерживающие Тёмную Башню лучи, она упадёт, и все миры погрузятся в первозданный хаос. Четырём всадникам некого уже будет губить, ворон не выклюет глаза своему задушенному старухой хозяину, и офицер Луис никогда не признается в любви Робокопу. Я не выйду из леса, чтобы посмотреть на творения людских рук, и мальчики со свалки не сложат из костей ещё один шедевр. Джианну не подвергнут пыткам за убийство князя Буратти, и напрасной окажется жертва взрезавшего себе горло перед лицом Дьявола. Смотрите, как одна за другой рушатся все мои башни! Автор: Алексей Рубан

Ты сотни раз спрашивал себя, отчего это происходит с тобой? Темнота за окном поглотила звуки суетливого города, мягкий свет настольной лампы ложится на хранящие чудесные воспоминания вещи, заполняющие уютную комнату, играет на поверхностях коллекции миниатюрных музыкальных инструментов, освещает корешки любимых книг. Прожитый день был полон делами, и ты успешно справился с ними, заслужив несколько часов покоя и безмятежный сон. В квартире стоит тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов, и внезапно тебя охватывает до боли знакомое ощущение того, что всё это не имеет смысла. В зеркальной двери шкафа ты видишь глаза человека, вновь вспомнившего, что когда-нибудь он умрёт, и память уносит тебя назад во времени, в безнадёжной попытке поверить в обрати-

мость его хода... Поздним вечером маленький мальчик стоит у окна, прижимаясь лбом к стеклу, и смотрит туда, где с тёмных небес падает холодный ноябрьский дождь. Отец мальчика – музыкант, по выходным он играет на клавишных в ресторане и обычно возвращается после полуночи. Мальчик прекрасно знает об этом, как и его бабушка и дедушка, сидящие у телевизора в соседней комнате, и всё же он надеется увидеть знакомый силуэт, который появится вдруг из-за угла дома напротив. Тогда, переполненный радостью от того, что им всем не придётся теперь ворочаться в своих постелях, прислушиваясь к звукам на лестничной клетке, он поспешит в прихожую и прижмётся к мокрой куртке вошедшего. Вполне возможно, мальчик тут же сделает вид, что не так уж и сильно ждал отца, и направится к своему

месту у телевизора, предвкушая, как перед сном сыграет с папой несколько партий в покер маленькими шестигранными кубиками. На следующий день они пойдут на прогулку в парк, заглянут в зал игровых автоматов, купят в киоске возле рынка фигурку воинамутанта с головой лося, в боевом костюме и с двигающимися руками. Они будут придумывать забавные истории, смеяться над ними и играть в игру под названием «Балда». Родители мальчика давно в разводе, поэтому, когда над городом сгустятся сумерки, отец повезёт сына на дребезжащем трамвае в центр, где в библиотеке работает его мама. Мальчик боится, что когда они приедут, её не окажется на месте, и ему снова придётся ждать любимого человека, который вышел на почту и может бесследно потеряться по пути. Уже лёжа в своей кро-

вати, ощущая бремя неотвратимо приближающейся учебной недели, он подумает о том, сколько вечеров ещё должен будет провести, прижавшись лбом к окну, и безысходность до краёв наполнит его маленькое сердце. Оно ничего не знает наперёд и, тем не менее, предчувствует ожидающее мальчика в недалёком будущем. Ему ещё предстоит заразиться страхом смерти и мучиться им все три месяца летних каникул, которые он всегда проводит у бабушки в курортном городке на юге. Видения конечности бытия отравят его

мысли, угрожая разрушить и без того хрупкое внутреннее равновесие, но пройдёт ещё много лет, прежде чем он поделится хоть с кем-то своими переживаниями, и вряд ли когда-нибудь обретёт утешение в вере в Бога и вечную жизнь. По утрам, в ожидании возвращения бабушки из молочного магазина, мальчик станет прикладывать ухо к входной двери и слушать, как медленно движется вверх лифт в шахте. Последовательность звуков, издаваемых кабиной при прохождении каждого этажа, он запомнит навсегда. Однажды,

мальчик пробудится от тяжёлого дневного сна в своей комнате, взглянёт на закатное солнце в багровом осеннем небе, осознает, что мама до сих пор не вернулась с работы, и отчаяние пополам с бессилием рухнет на него непомерной тяжестью. Тогда он по-настоящему поймёт Тераи Лапрада, человека, вопреки желанию узнавшего собственную судьбу, героя книги, которая поразила его своей безысходностью одним воскресным вечером. Как бы ни старалось сознание, время никогда не замедляет

ход. Мальчик вырос, ему исполнилось шестнадцать, он начал слушать рок и пить дешёвое вино. Безысходность ненадолго отступила, затаившись в неведомом логове, выжидая подходящий момент, чтобы вернуться. И вновь настал серый воскресный вечер, и юноша прочитал старинную итальянскую сказку о профессоре, которого за учёность все называли Грантэста, что значит «большая голова». Профессор этот был настолько же умён, насколько высокомерен и глух к бедам других. Обуреваемый жаждой вечной жизни, он после долгих поисков нашёл страну фей и жил там, не старея. Однажды, его охватило желание повидаться с матерью, и он отправился в путь, пообещав феям, что не сойдёт с коня и не ступит ногой на землю. Прибыв в родную деревню, он узнал, что мать его давнымдавно умерла. «Ты желал бессмертия только для себя, не думая об остальных людях», - сказал ему старик-крестьянин. Разъярённый Грантэ-

ста хотел слезть с коня и проучить наглеца, но едва лишь он коснулся ногой земли, как тут же рассыпался в прах. Юноша отложил книгу и включил старый телевизор. В тот день он впервые посмотрел «Сердце Ангела», фильм о человеке, пытавшемся продлить свою жизнь и обмануть Дьявола. В самом конце, когда глаза мистера Луи Сайфре загораются огнём, а Гарри Ангел спускается на древней конструкции лифте в ад, юноша ощутил объятия безысходности. Еще позже она явилась к нему, когда он лежал рядом с любимой девушкой. «Се же король Данило, князь добрый, хоробрый и мудрый, иже созда городы многи... и украси е разноличными красоты...», - неожиданно пришла на ум юноше вычитанная когда-то фраза, а с ней холодное понимание того, что все города рано или поздно обращаются в прах, скрывающий кости тех, кто их строил, украшал, любил... Ты по-прежнему смотришь в глаза мужчины в зеркальной

двери шкафа и видишь в них тысячи ликов безысходности. Она в суете будней, дешёвых игрушках, которые молодая и красивая мама покупала тебе на свою скромную зарплату, горьком плаче ребёнка, пытающегося вытащить календарик из жульнического игрового автомата, метко прозванного «доставалкой». Она приходит с музыкой, которую слушаешь похмельным утром по дороге в магазин, с мыслями о том, что твой самый страшный враг – это ты, и снова и снова со слезами ребёнка, который выиграл в «Луна Парке» копеечный бантик из пластмассы и потерял его по дороге домой с пляжа. «Отчего это происходит со мной?», - спрашиваешь ты человека в зеркале, и он пожимает плечами, улыбаясь насмешливой и грустной улыбкой. Автор: Алексей Рубан

Когда у кого-то не рождаются дети, говорят: бог не дал. Это не простые слова, а чистая правда. Детей дает именно Бог, поэтому все малыши одинаковые: они нам верят и любят нас просто так, ни за что. Они тянут к нам свои ручки, обнимают за шею. Мы слышим, как доверчиво стучат их сердечки. Если они радуются, то переворачивают с ног на голову весь мир. А если плачут, то кажется, что их трагедия - самая главная на свете. Зато мы, взрослые, - разные. Мы покрылись панцирями недоверия, коростой печального опыта, еще какой-то гадостью. А они чисты и беззащитны. Нам нельзя их обманывать. Растить и любить детей – разве не в этом главный смысл жизни?.. Я очень люблю девочек. Но бог дал мне мальчика. Сына. Поэтому мне приходится любоваться девочками издалека. И мечтать о том времени, когда я стану ба-

бушкой: вдруг у меня будет именно внучка. ПРИНЦЕССА И СВЕТОФОР Маленькие девочки уже с пеленок разбираются в том, что такое красота. Стоим мы в большом магазине в кассу. Очередь. Вижу на руках молодой мамы очаровательное создание – с пустышкой, в бантиках, оборочках, заколочках. Тут малышка свешивается с маминых рук и пристально смотрит куда-то вниз. Показывает крошечным пальчиком, восхищенно гулит, а потом, забыв о пустышке, громко что-то произносит на своем непонятном языке. Соска падает на пол. Мама ставит на ножки свою принцессу и присаживается, чтобы отыскать пустышку. А ее дочь топает в другую сторону, садится на корточки возле одной красивой тети, издает восторженный вопль и… трогает пальчиком её ногти на ногах, покрашенные разноцветным блестящим лаком. «А мой

парень говорит, что я похожа на светофор. Наверно, я его брошу!..» - говорит девушка. «Гули-буликули!» - отвечает ей малышка (наверно «Да что он понимает в красоте!»). Женщины, стоящие в очереди, победно посмотрели на своих спутников. А те пристыженно опустили глаза… МИСС С УЛИЦЫ СОВЕТСКОЙ У маленьких девчонок есть чему поучиться. Иду я с работы домой, навстречу шагает чудесное создание – девочка лет шести в красивом платье, с большим бантом и какой-то совершенно необыкновенной сумочкой. Она осознает свое превосходство над другими девочками и старается идти чинно. Я даже представляю, как ей тяжело: небось, охота бежать вприпрыжку, махать руками и топать ногами, как всем девчонкам в ее возрасте. Но она сдерживается: наряд обязывает. Особенно сумочка. На эту девочку смотрят

все прохожие, и я тоже смотрю. Поравнявшись со мной, юная мисс говорит мне: «Здрасьти!» Я не знаю эту девочку, но, конечно же, отвечаю: «Здрасьти!» И добавляю: «А мы с вами знакомы?» Она не теряется: «Нет, мы не знакомы. Но вы мне понравились!» И пошла дальше по улице Советской – невозмутимая, уверенная в себе. Молодец. СОФИ И ДИДЕРЛАНДЫ Как-то коллега пришла на работу с пятилетней дочерью.

Девочка села возле моего стола, и мы начали обычную женскую болтовню: про ее новый браслетик, про то, кого лучше завести - попугая или рыбок и так далее. Тут Софи, как называет ее мама, перевела взгляд на большой красочный плакат, висящий в кабинете на стене: на берегу синего озера запечатлен необыкновенный замок – с башенками, флюгерами и разноцветными флагами. «Чей это замок?» - задумчиво спросила Софи. «Я не знаю. А ты как дума-

ешь?» - ответила я. «Думаю, что там живет принц. А какая это страна?» Я понятия не имела, но сказала: «Может быть, Швейцария. Или Нидерланды». Софи с ужасом взглянула на меня: «При чем тут Швейцария?! Прекрасный принц живет в Дидерландах! Только в Дидерландах!» Софи смотрела на меня с осуждением и качала головой: взрослые тети ничего не понимают в сказочных принцах! ЕГОРКА И ЛЕОПОЛЬД

Мальчиков я тоже очень люблю. У меня есть несколько знакомых маленьких пацанов, которыми я всегда любуюсь. Раньше у меня был только один такой – мой сын Егорка. Теперь, когда он подрос, я любуюсь на него иначе. А вот когда он был маленьким, я не уставала поражаться его оптимизму. Например, он всегда очень легко просыпался по утрам. Пробудившись, не канючил и не капризничал, а садился на кровати, сворачивал ноги калачом и начинал… петь. Его любимыми были песни из мультика про кота Леопольда. «Я иду и пою обо всем хорошем! И улыбку свою я дарю прохожим!.. - голосил мой сын каждое утро. – Если в сердце чужом не найду ответа, неприятность эту мы переживем!» Глядя на него, я тоже начинала улыбаться, даже если у меня было плохое настроение. Или даже если случалось чтонибудь ужасное – например, болел зуб. А как не радоваться жизни, когда под одной крышей с тобой живет такое жизнелюбивое

чудо?!. СЧАСТЬЕ В КВАДРАТЕ У моей подруги два сыночка. Первому три года, а второму девять. Она их называет Счастье-Мишка и Счастье-Гришка. Если рядом один из них, то проблем никаких нет. Можно говорить коротко, вроде: «Счастье, ты будешь сок?» Или: «Счастье, прекрати вопить, у меня уже уши заложило». А когда дома оба сына, то к имени нарицательному полагается прикладывать имя собственное. Потому что когда мама зовет: «Счастье, ты где?», то отзываются сразу оба – бегут наперегонки и орут: «Я тут, я тут!» Получается опять шум и гам. Однако, придумав такие имена, мама сама себя загнала в тупик. Например, когда мальчишки набедокурят, то она не может ругаться или обзываться. Невозможно сказать: «Счастье, я тебе щас дам ремня!» Или: «Счастье, как я от тебя устала!» Разве хоть один нормальный человек может устать от счастья ?!. А когда мама в магазине говорит старшему сыну:

«Счастье, иди выбери себе шоколадку», то все, кто слышит это, завидуют и улыбаются. А зачем завидуют? Пусть тоже называют своих детей Счастьями!.. ИЛЬЯИСПЫТАТЕЛЬ Кроме всего прочего, дети созданы и для того, чтобы испытывать нас на прочность. А на ком еще они будут оттачивать это свое жизненно необходимое умение?.. Илья уже взрослый, ему целых четыре года. Недавно мама купила ему замечательный трактор. Гусеничный. Почти как настоящий. Илья ликовал. Он прижимал к себе игрушку даже во время обеда. «Мамочка, милая моя, пойдем гулять, чем спать!» - умоляюще попросил он после обеда… По дороге на детскую площадку Илья спросил: «Мама, а почему ты купила мне такой замечательный трактор?» Мама ответила честно: «Потому что я тебя люблю». Сын поинтересовался: «А ты будешь всегдавсегда меня любить?» Мама сказала:

«Конечно!» На площадке Илья имел большой успех – и среди мальчиков, и среди девочек тоже. Ничто не предвещало беды. Вдруг пацан взбежал на горку и со всей силы швырнул игрушку на землю. Машина разлетелась на части. Наступила зловещая тишина. Дети замерли, как в игре «Море волнуется раз…». А взрослые раскрыли рты. Мама взяла сына за руку и строго сказала: «Зачем ты это сделал?! Никаких прогулок ни сегодня, ни завтра. Ты наказан!» Двор огласил мощный рев: это рыдал Илья. Он рыдал и приговаривал: «А ведь ты говорила, что будешь любить меня всегда-всегда! А теперь наказала! Разве это любовь?..» ФОКУСПОКУСНИК САНЯ Этому мальчику пять лет. У него есть своя собственная комната, своя кровать в форме машины, разные игрушки. В общем, много своего хорошего имущества – живи да радуйся. Однажды все легли спать. Санька в своей комнате, мама с папой,

как и полагается – в своей. Вдруг слышат родители, что кто-то всхлипывает. Кто бы это мог быть? Кошка так не всхлипывает. Рыбки вообще молчаливы. Остается думать на Саньку. Родители знали, что их сын – тот еще выдумщик и хитрец. Небось, станет просить пряник. Или мультики. А ведь ночь, надо спать! Начали спорить, кто пойдет к сыну и спросит строгим голосом, что случилось. Победил папа: пошла мама. «Сынок, ты плачешь?» - шепотом спросила она. «Да, я плачу!» последовал трагичный ответ. «А почему?» задала вопрос мама. «Ножки болят!» - пожаловался Саша. «Отчего же они болят?» - начала беспокоиться мама… Это был ее сын. Ее собственный, родной и любимый мальчик. И эта мама уже должна была выучить наизусть все фокусы-покусы своего ребенка. Но это была хорошая мама, поэтому беспокойство и тревога вышли на передний фронт. «Потому что эти ножки давно не спали в твоей кроватке!» - от-

ветил сынок. И добавил: «Дай мне тогда хотя бы пряника и молочка!»… *** Любые дети – мальчики или девочки – это большое счастье. Обнимайте почаще своих маленьких детей, держите их на руках, говорите, как вы их любите, балуйте, будьте рядом с ними подольше. Они вырастают очень быстро. И как-то незаметно отдаляются от нас. И вот уже не разрешают целовать, куда-то уходят по вечерам, заводят свои собственные секреты. А ведь в детстве мама была первой заступницей, советчицей и другом… И когда вы их, маленьких, ругаете, то помните: это вы ругаете себя. Это вы кричите, сердитесь, негодуете именно на себя. Ведь из чего сделаны наши дети? Из нас: не только из нашей плоти и крови они «сделаны» из наших слов и интонаций, наших поступков, наших настроений. Они, даже самые маленькие, – это зеркало. Самое честное в мире отражение нас самих… Автор: Дан

Ольга

После того, как Пятачок признался Винни Пуху, что он вовсе не Пятачок, а Нюша, жизнь в Волшебном лесу поменяла свой ход и потекла по совсем другой дорожке. Нюша, которая после превращения в Нюшу стала очень хозяйственной, решила, что незачем распылять свои силы и здоровье на уход за двумя домиками и им надо поселиться в каком-то одном. Опять же Нюша, как самая практичная, определила, что жить они отныне будут в ее домике, так как он более уютный, и жить будут семейной парой, раз уж так сложились обстоятельства, а холостяцкую берлогу Винни сдадут за символическую плату (убирать семь раз в неделю домик сладкой семейной парочки) в аренду нудному Иа, у которого от постоянных соленых слез свой домик развалился.

Вот и зажили Винни и Нюша счастливой семейной парой, перетянув к Нюше нехитрые пожитки Винни. Да и какие там пожитки? Горшок от меда и тот был подарен Иа… Можно было бы позавидовать Винни, что ему вдруг привалило счастье заиметь в местности с дефицитом женского пола свою собственную жену, о которой он еще день назад даже не мечтал. Но… Утро. Солнышко пробивается в окошко домика сладкой парочки. На столе дымятся чашки с чаем. Винни и Нюша усаживаются за стол и Нюша деловито спрашивает: - Винни, а ты какой лапкой размешиваешь чай? Винни удивленно смотрит на Нюшу, потом на свои лапки и отвечает: - Правой. - Странно, что она у тебя не обожжена,-

деловито говорит Нюша и продолжает - А я, вообще-то, размешиваю чай ложкой! – Нюша демонстративно взяла ложку и очень культурно, стараясь не стучать о края чашки, стала размешивать чай. Винни укоризненно посмотрел на Нюшу и с обидой в голосе сказал: - Ты что, позвала меня к себе жить, чтобы издеваться? Помоему я не давал тебе повода. - Ну что ты, дорогой, я просто хотела тебя повеселить. Прости меня, пожалуйста, ведь у меня еще так мало женского опыта, тем более опыта жены. Все произошло очень стремительно, я даже не успела опомниться. - Да ладно, Нюша, проехали. Но если честно – Пятачком ты мне нравилась больше. Как-то не замечал в тебе ехидства. Может ехидство – это женская болезнь?

Неизвестно, чем бы закончились пререкания парочки, если бы на пороге не появился Иа, пришедший платить за квартиру, то есть производить уборку домика. - О, Иа, доброе утро, проходи, попей с нами чаю, - радостно поздоровался Винни с другом. - Доброе, если его вообще можно назвать добрым, - уныло отозвался Иа, - Вам хорошо, вы вместе, вместе и чай пить веселее, не то, что мне. - Да уж куда веселее, - ехидно ответил Винни, косясь в сторону Нюши.- Я вот тут себе чуть лапы не обжег, размешивая чай. - Ты опять за свое? Я же попросила прощения, что за грубые создания эти мужчины! – Нюша с обидой отставила чашку и вышла из-за стола. – Я в салон красоты. И чтобы к моему приходу все блестело, дорогой Иа, иначе съедешь с квартиры. А ты, Винни, вымой лапы, прежде чем размешивать чай! - Интересно, и где это у нас салон красоты появился? – удивленно спросил Винни.

- Сова постаралась. Есть спрос, есть и предложение. Некоторые не спят, а идут в ногу со временем. Кстати, мы еще об этом поговорим с тобой, дорогой Винни!со злорадством ответила Нюша, выходя из домика, громко стукнув дверью. - Страшная сила – злость свиньи – задумчиво произнес Иа.Теперь я не знаю, что лучше – одному жить или парой? - Ты знаешь, есть свои прелести в семейной жизни, - загадочно произнес Винни, сладко потягиваясь. Иа, понуро опустив уши и хвост, принялся за уборку. Винни уютно устроившись на диванчике, с удовольствием наблюдал за другом. - Вот видишь, Иа, прелесть первая – я лежу на диване, а ты убираешь. А ведь раньше мне самому надо было заботиться о чистоте домика. Иа еще больше ссутулился, елозя тряпкой по полу. Винни, желая окончательно реабилитироваться в глазах друга, добавил: - И вот увидишь,

Нюша вернется домой и будет как шелковая, уж я-то знаю слабый пол! Иа внимательно обвел взглядом комнату: - Уф! Дорого мне обходится жилье! Может, по-дружески сбросите плату до четырех раз в неделю? - Не обижайся, Иа, но с этим вопросом обращайся к Нюше. Она в этом деле главная. Кстати видишь – это вторая прелесть. Мне не надо ломать голову и портить с тобой отношения. Пусть этим занимается Нюша! – ответил Вини, сладко засыпая. …Вини проснулся от стука двери. Он открыл глаза и чуть не упал с дивана. Перед ним стояла Нюша… Нет, не Нюша, а гламурная свинья, простите девушка. Щетина, когда-то покрывавшая ее розовое тело, куда-то делась. На голове кучерявились прелестные завиточки. Реснички также были завиты и стали темнее, от чего взгляд Нюши стал томным и таким зовущим! - О, чудо! – только и смог произнести

обалделый Винни. – Это ты? Как ты смогла все это сделать? - Я же тебе сказала, что некоторые не спят. Сова открыла салон красоты и вот сделала мне депиляцию. - Что сделала? - Желаю тебе никогда не узнать на своей шкуре, что это такое, дорогой Винни. Это – когда всю щетину с моего тела Сова выщипала своим клювом. - Обалдеть! Ведь это же очень больно! - Да, Вини, больно и в придачу еще очень дорого. - Как это дорого? – недоуменно спросил Винни. - Это значит, что теперь мы должны Сове заплатить за работу. - Что это значит «заплатить»? – еще более пришел в недоумение Винни. - Любая работа должна оплачиваться, Винни. Сова открыла салон красоты. Тратит свое время и силы, поэтому должна получать вознаграждение за свою работу. - А чем же мы ей заплатим? Ведь у нас ничего нет. Горшок я подарил Иа, а ты пода-

рила ему шарик.- Винни обвел глазами домик, - Здесь больше ничего стоящего нет. - Не печалься, дорогой! Я уже все придумала! Слава богу, мир не без умных друзей! Глядя на Сову, Кролик также открыл свое предприятие. Теперь он владелец плантации. - Какой плантации? - Ну, огорода, если тебе так понятней. Поэтому завтра с самого утра ты отправишься к Кролику, наймешься к нему на работу, будешь ухаживать за его плантацией, получать заработную плату выращенной продукцией. Поэтому расплатиться с Совой нам не составит труда. - Какой кошмар! Во что превратился наш лес за считанные часы! – возопил Винни. – И все это из-за того, что кто-то решил превратиться в свинью! – Винни с ужасом выскочил из домика и помчался, куда глаза глядят, вернее куда не глядят, потому что через несколько метров он со страшным грохотом врезался в дерево и …открыл

глаза. Оказалось, что он свалился с кровати в своем собственном домике! Уснул и свалился с кровати. И весь этот ужас ему просто приснился. - Ура! Ура! Ура! – завопил Винни, выскакивая из домика.- Все по-прежнему! Где мой друг Пятачок? - Пятачок! Пятачок! – кричал Винни по пути к домику друга. - Что случилось, Винни? – испуганно спросил Пятачок, показавшись на пороге своего домика. - Какой ты щетинистый, милый Пятачок! И ты не представляешь, как это здорово и, главное, дешево! - Винни, что с тобой? Ничего не понимаю, - Пятачок смотрел круглыми глазами на Винни, хлопая белесыми ресничками. - И не надо ничего тебе понимать, дружище. Главное, это чтобы ты не превратился в свинью! – радостно кричал Винни. Автор: Татьяна Вяткина-Сергеева

Жил да был водопроводный кран, и звали его Смеситель. С утра до вечера он только и делал, что лил воду. Только все не по делу. То мозги запарит кипяточком, то окатит ледяным душем – для визгу. Так и жил – не тужил. Больше всего доставалось, конечно, ванне, которая жила прямо под ним. Ей приходилось терпеть все, что выливалось из крана. Долго терпела она, но вот как-то раз, поперхнувшись внезапной порцией воды, излившейся из сияющего горлышка, и, откашлявшись с характерным бульканьем, сказала: - И не устал ты, братец, воду лить? Все бы тебе хихоньки да хахоньки. Ты ж меня совсем запарил, честное слово. Дело нужно с умом делать. Ухмыльнулся кран и спросил:

- А что же мне еще делать, коли я кран? Лить воду только и умею. Но зато сколько пользы! Людям нужна вода, да еще каждый день. Ты у нас гляди, какая основательная, дык тебя ногами топчут, а ко мне вон руки тянут. - Да кто ж тебе сказал, что твое дело – лить воду? – продолжала ванна. - А что ж еще? – прыснул кран, – именно лить воду. И чем больше, тем лучше. Эх дали б мне волю, а то житуха – не фонтан… Только войдешь во вкус, тебе сразу рот затыкают. Не дают вволюшку разгуляться. - Ничего, какнибудь разгуляешься, – подытожила ванна и замолкла. Долго ли коротко ли, а стал наш кран временами посвистывать – вначале немного, а потом все боль-

ше. - Что это ты, братец, посвистывать начал? – как бы между делом поинтересовалась ванна. - Яяя? Ссего это ты фзяла, – прошепелявил кран и почемуто перестал лить воду. – И се это ты все капаес да капаес? - Это не я капаю, это ты капаешь, – осадила его ванна. Кран удивленно оглядел себя и понял, что действительно капает. - Ух, и сто это со мной, – испугался было он. - Стареем, – объяснила ванна, – жизнь, знаешь ли, не фонтан. - Да мало ли сто, ну свисю, ну капаю, мне-то сто… – пришел в себя кран. – Кран он на то и кран, стобы капать, да воду лить. И сем больсе, тем луцсе, – весело захохотал он. Но вот как-то но-

чью проснулся кран от страшного свиста и смотрит – а из него мощной струей бьет фонтан, да прямо в потолок. - Э-ге-гей, – обрадовался кран, – наконес-то сбылась моя месьта, я стал фонтаном! Проснись, подруга, проснись, посмотри, как я воду лью? Ну сто, все еще сказес, зизнь – не фонтан? Так визжал и свистел кран, а ванна все смотрела на сливное отверстие, и думала, что все его старания летят в трубу. На следующий день пришел водопроводчик, перекрыл воду, отвинтил кран и положил его стекать в ванну. Лежит отвинченный кран в ванне и думает: «Что же со мной теперь будет? Неужто выбросят меня на помойку? Неужели это все? - Ванна, ванночка, что же со мной теперь будет? – испуганно запричитал кран и пустил пару слезинок. Слезинки потекли по ванне, да прямо в сливную трубу. - Что теперь плакать, когда столько воды утекло, – укоризненно проговорила

ванна, – но погоди отчаиваться. Посмотрим, что скажет мастер. Мастер покрутил кран в руках, посмотрел на него внимательно и пробормотал: - Будет еще работать как новенький. Потом взял какую -то резинку, паклю, перевязал ему рану, прикрутил кран на прежнее место, и тщательно протер тряпочкой. Кран засиял, как будто заново родился, выпрямился, заурчал, забурлил и воскликнул: - Ах, как хорошо! Ну где же вода, дайте воду, я сейчас просто взорвусь от радости! Но, поймав неодобрительный взгляд ванны, вдруг осекся, и увидел, как стекают в сливную трубу его недавние горькие слезки. Крякнул кран, как будто что-то внутри у него надломилось, загудело, забурлило, заклокотало, дрогнул он всем своим телом, откашлялся, а потом из горлышка хлынула вода – сначала ужасно грязная, а потом чистая, прозрачная. - Прости, подруга,

– сказал, наконец, кран ванне дрожащим голосом, – теперь, наверное, я снова возьмусь за старое и буду лить воду. - Нет, – с улыбкой ответила ванна, – кто лил слезы, тот не может лить воду. Улыбнулся кран такому ответу, и вдруг увидел, что прямо под ним уже набралась полная ванна воды, а в нее забирается веселый карапуз. Вода булькала, плескалась, пузырилась, брызгала во все стороны, а кран почему-то был так счастлив, что на какое -то мгновение ему показалось, что и на него льется что-то теплое и ласковое. - Что это? – поразился кран, осмотрев все вокруг сияющим взглядом, – что это как будто на меня льется? Но он ничего не увидел, а только ясно почувствовал, что на него излилась любовь. - Вот так чудо! Мне бы так лить! – воскликнул кран, – и, обрадованный своим внезапным открытием, тихонько сбрызнул малыша струйкой теплой воды. Автор: Евгений Терехин

В той ночной темноте нарочитой чернотой зияли его глазницы. Поседевшие виски, еще не выраженные, правда, в цвете, отдавали затхлостью. «Треугольник» пах сыростью. Один мой знакомый выдумщик предполагал, что раньше во время войны на штырях здания могли вешать пленных. Сейчас казалось, что именно так оно и было. За стрелки было подвешено время. Циферблаты отблескивали молчаливым светом луны. Складываясь в решетки будней, оправдывалась эта ночь. Философствовалось охотно, затягивалось и того слаще. Молодость била ключом, а между тем, фатум подытоживал и вёл черту. Из-под клавиш и

барабанных палок, как дикие зазеркальные зайцы, выскакивали перепуганные звуки, в своей индивидуальной какофонии складываясь в стройность бесстыже распахнутой души. Водка за ненадобностью оставалась нетронутой в магазине. На тротуарах в маленькие смерчи заворачивались преждевременно пожелтевшие листья, и бог знает, как еще сохранившийся тополиный пух. Как никак, язычникиметеорологи обещали штормовое предупреждение. Город жаждал остервенелого бунта. Местная кошка слонялась по этажам с неприлично заскучавшими глазами. Ей, наверное, тоже когда-то пообещали льготы на правду, как и нам

всем. Вся лишь разница в том, что у кошек девять жизней. А у нас здесь всего одна стезячерновик, слишком поздно осознаваемая чистовиком. В этих опаленных набросках неумело, но честно пишется картина мира. У каждого своя, но единая для всех. С кисти того самого Поллока на гаражный пол сыпались размашистые капли, а двигатели всё так же нагло жрали нефть нашей донорской крови. В очередной раз замыкался порочный круг, уткнувшись лбом во всё те же зияющие пустотой глазницы. На Петропавловке била полночь. Автор: Серкова

Евгения

Когда-то я была кошкой. С чёрной смолой шерсти, лоснящейся и вызывающей трепетную дрожь. Ко мне взывали фараоны с горящими глазами и безумными страшными мыслями. Мне было плевать. Во мне, казалось, множилась и раскрывалась сама вечность. Ей было уютно. Мне было само собой разумеющимся. Я спокойно созерцала седые звёзды, нам было о чем с ними молчать. Время замирало в перемычке песочных часов, и мы играючи ловили за хвост иллюзию. Переполненная пустота. Concentus... …Лунной февральской ночью я, наконец, проснулась. В глазах блеснула железная собачья миска. Я

подалась вперед и рванула ржавую цепь. Горло сдавило незнакомое ощущение обезличенной пронумерованности. В былые времена родная мне чернота ночи сейчас обрушивала на меня всю мощь своей власти. Эта темнота жрала глаза. Хотелось выть, и что неожиданно, вылось. Истошно, беспощадно, до одури честно. Не находя себе места, я сновала по траектории, дозволенной удавкой. Мир неумолимо скукоживался. Душу же рвало по теории большого взрыва. Хотелось если уж не лететь, так немедленно падать. С воплем выкорчевываться из мёртвых вод. Меня у меня больше не было. Выпав-

ший пиксель из пустого множества реальности, несуществующая координата в заданной матрице. Сморщенная бесформенная глина в ничьих руках. Не было вчера и не могло быть завтра. Не было вообще ничего. Ватман восприятия был девственно чист. Ты есть вселенная, и ты же есть её проекция. Крылья бабочек и все последствия их взмахов. …Хотелось воды, но миска зияла выскобленным дном. Я упрямо молчала новому дню в лицо. И он благодарил меня за это. Автор: Серкова

Евгения

Геометрическая стройность графитных линий в жемчужной акварели вечернего неба: утки уже тренируются. И правда, им же улетать совсем скоро.. Ведь уже и август себя исчерпывает, доживает последними днями, что с половника времени срываются каплями в вечный межпространственный полет. Ростов мне пишет, что осень торжественно осматривает его молчаливые аллеи. Неожиданно. И еще более - Брянск вторит ему в своих размышлениях сегодняшнего

дня. А у меня даже не вышло вспомнить, какими же арабскими цифрами можно было бы обозначить этот ожививший глаза Петропавловский закат. Хрустальная лирика вне календарной сетки, многогранное отражение сердцевинного вне метрики. Неисчерпаемый источник кислорода. Такой же бездонный, как и эта своенравная теперешняя неопределенность, чьи оттенки тщательно засекречены и покамест не доступны моему пониманию. Однако всегда есть возмож-

ность видеть и мыслить шире. А потому петля за петлею, рождается кружево, и диковинной ведь, чистейшей красоты! Всему свое время. И всему свое место на этом полотне. Никогда ничего не бывает просто и нечаянно. Абсолютно всё - изнаночными швами, стежками укореняется в плодородную почву для будущих пышных всходов. Нам же - только беречь, честно нести этот Свет. Сила духа, в том числе, - и в своевременном безмолвии, невмешательстве. Моменты, когда бездейст-

вие олицетворяет самое настоящее действие. Ибо всё, что ни происходит - течет через нас. Даже Любовь - с самой большой буквы - это единое вселенское чувство - любит через нас. Мы лишь сосуды. Впрочем, с неотъемлемый правом решать самостоятельно - чем жить и чем быть наполненными. А здесь и сейчас какой-то светлый "авгрусть". Но и поособенному дышится. Людей почти нет, и отшлифованным камням никто не мешает рассматривать облака. Нежно, тепло, вкрадчиво. Неторопливые волны поют. Будто сказочный новгородский мечтатель задумчиво тревожит гусли. Невольно засматриваешься, растворяешься. Вы с ней в этом очень похожи - лечите, пропитываете солнцем уставшие сердца. Снова утки. Уже идеальными черными дугами на воде. Предчувствуют осень. Она еще не молчит, правда, в спину, да и не подкрадывается даже. Просто ждет свой поезд. Билет куплен, дата назначена, в гранен-

ном подстаканненом набухают чаинки. А у меня глаза уже почти не здесь. Они и прежде лишь наполовину отражали эту действительность, аккуратно нося в себе стремящиеся через край небесные летописи. Потоки чего-то совершенно неизмеримого, вшитого в грудь. Теперь в моих глазах живут твои. И всё ими постигнутое, запечатленное на сетчатке. То, что всегда за пазухой. Вся эта холодная космическая красота, согретая тобой и так щедро подаренная всем и каждому, по кусочку. Части Света, вдыхающего жизнь. Жаль, что витражному небу сейчас до тебя не дотянуться. В нем парафиновой скобкой подрастаю-

щий месяц шепчет мантры черничной Неве. Несколько окон одного единственного здания на том берегу еще отсвечивают апельсиновым, хотя самого солнца уже не видно. Но оно, безусловно, есть. Как и мы. Я непременно, до последнего отголоска этой пронзительности всё впитаю и принесу в наш сегодняшний сон. Ты улыбнешься сердцем - и больше уже ничего не будет нужно. Картина завершится. Сама собой. Так же естественно, как ты завершил меня. Подарил мне меня. Забрал, наконец, Домой. Автор: Евгения Серкова

17 августа 1998 года Вена Австрия Монотонный летний день, один из тех перетекающих, бесследно исчезающих, одинаковых дней. Для всех, но не для меня. Белые стерильные стены института, восторженные слова и поздравления. Но с приближением к криокапсуле, смысл тает. Тотальный смысл моей жизни, смысл проекта, смысл всего мироздания. Еще совсем недавняя эйфория по поводу миссии сменилась пустотой. Щемящей и тянущей пустотой. Я смотрю на капсулу, даже не представляя, сколько времени в ней проведу, каким будет мир, когда меня разморозят и разморозят ли. Нас ознакомили со всеми возможными вариантами развития истории, но это плохо успокаивает. Подготовка закончилась. Створка капсу-

лы закрылась. 2 марта 2274 года Кастел Объединенная Европа Свет режет даже через закрытые веки, больно открывать глаза. Боль во всем теле, в каждой клетке, такой силы, что лучше умереть сразу. Сознание обрывается. Снова очнулся. Боли нет. Полутемная маленькая комната, белые стены. Лежу в боксе, наполненном какой-то вязкой прозрачной жидкостью. На стене приборная панель почти во всю стену, с множеством мелькающих цифр. Что произошло? Где я? - Приятного пробуждения. Цифры исчезли с экрана, вместо них на меня смотрела женщина в белой рубашке. - Меня зовут Барбара, как Вы себя чувствуйте? Ощущений не было, боль прошла, оставив мне чужое

тело. Ее зовут Барбара, а как зовут меня? - Все хорошо? Как Вы себя чувствуете? - Я не чувствую своего тела, не могу пошевелиться, не могу вспомнить своего имени. Кто я? Что это за место? - Вы были рекреонированы, ткани частично повредились, мы работаем над их восстановлением, через время вы сможете управлять телом. Память вернется позже, когда мы не можем сказать. Вам нужно отдохнуть, нагрузки сейчас противопоказаны. Барбара исчезла с экрана и на нем снова замелькали цифры. Вопросов только прибавилось, я был крионирован, эта первая и единственная информация обо мне, кто я и для чего была крионация, почему я понимаю что это, но не знаю кто я? Что это за место? Когда я… мысль оборвалась, я

проваливался в сон. - Он оказался очень выносливым, 10 из 15 не выжили. Четверо не приходят в себя, несмотря на восстановление всех тканей. У него природное тело, естественный набор генов и что более важно нужный нам триггер-ген. Если он умрет, то с ним умрет последняя наша надежда. - Главное, чтобы триггер запустился. Я не знаю, сколько времени я спал, проснулся в той же самой ванне. Поверхность под пальцами гладкая и скользкая, пальцы шевелятся. Тело с трудом поддается, но этого уже достаточно. Хватаюсь за края, пытаюсь встать, рука соскальзывает, и я с головой окунаюсь в склизкую сладковатую жидкость. С трудом удается сесть, сердце бьется в горле, мышцы трясутся, пробивает пот, тошнота от напряжения, от мерзкого вкуса. - Рада, что Вам лучше. На экране появилась Барбара. - Не так как хотелось бы. - Ткани восстановились, теперь важно

запустить их функционирование и регенерацию, Вас переведут в другой бокс. Надеюсь, он Вам понравится. - Сколько времени я был в заморозке и зачем меня крионировали? Барбара исчезла с экрана, не ответив. Я снова отключился. Очнулся на кровати в комнате с окном во всю стену. Кроме кровати и кресла у окна, в ней ничего нет. Погода мрачномерзкая, серый дождь обнимает старые, заросшие мхом деревья, постепенно смешиваясь с таким же серым горизонтом, тяжелым темным морем. Тело двигается без усилий, я легко встал, первые шаги неизвестно за сколько лет. В смутном отражении стекла брюнет лет 35, спортивного сложения. Я не узнал своей внешности, но отражением доволен. Окно не открывается, дверь закрыта, нет ни ручки, ни какого-либо устройства, чтобы ее открыть. Ни мелькающих цифр, ни экранов, никакой связи с миром. Я барабанил в дверь, стены, но в течение двух часов

никто не появляется. Размахнувшись, швыряю кресло в стекло, как и думал, окно с бронированными стеклопакетами. Из этой комнаты не так просто сбежать. Надо мной ставили какой-то ужасный эксперимент, криогенация, потеря памяти что еще, чувствую, что схожу с ума, самое жуткое, что я не помню ничего о себе. Начинает темнеть, дождь не кончается. Потолок светится, заливая комнату мягким светом, я всматриваюсь в отражение, пытаясь узнать в незнакомых чертах себя и вспомнить что-нибудь о себе, свое прошлое, имя… - Простите, что долго не появлялась. Барбара появилась на возникшем из стены экране. Связь с внешним миром, только односторонняя, они наблюдают за мной. Эксперимент по крионации, но для чего. - Кто Вы? - Я ученый криолог, занимающийся Вашим восстановлением. - Почему Вы избегали моих вопросов? - Ваш организм был слаб, и любые

нагрузки были противопоказаны, поэтому мы погружали Вас в лечебный сон. - За все это время, что я здесь, я не видел ни одного человека, Вы тоже только на экране, почему? - Вы были в криогенном сне 276 лет, за это время прошли 2 мировые войны, последняя из них бактериологическая. Большинство искусственных вирусов со временем ослабло, и были приняты меры по вакцинации, но все же созданные вирусы не исчезли. Для Вас они смертельно опасны, так как к ним нет иммунитета, мы не можем провести вакцинацию, пока полностью не восстановим

работу всех органов и систем. - Почему меня заморозили? - Я не знаю, проект «Криоген» был засекречен, капсулы постоянно перемещались в целях безопасности и сохранности, ничего не известно ни о миссии проекта, ни о его участниках. На капсулах были только номера, на Вашей 0012. - Странное имя для человека 0012. - Вы можете выбрать себе любое имя. - Что еще произошло за это время? Что будет со мной? - Вы сможете восстановить ход истории, но для безопасности Вашей психики этот процесс будет

проходить постепенно. Не вся информация будет доступна сразу. Что будет с Вами пока не известно, все будет зависеть от успешности восстановления и адаптации. - А остальные участники проекта,… что стало с ними? - Они не выжили. - Для полного восстановления, Вам необходимо пройти курс процедур. А также адаптироваться к новым условиям жизни. Завтра начнется адаптация, а сегодня Ваш первый после рекрионации ужин. Дверь открылась, в новом для меня отсеке была крохотная кухня, спортзал, душевая кабина и санузел. Когда я вернулся в

комнату, экран был выключен и единственный человек, с которым я общался после разморозки, исчез. У меня нет причин ей доверять, но она единственная связь с внешним миром, и мне нужно использовать эту связь. По ту сторону экрана. - Психические и физические процессы восстановлены, завтра берем первые образцы, надеюсь, они подойдут. Тени за стеной бокса разошлись. Ужин. Я не помню ничего, но вкус очень знакомый, видимо в памяти, даже при амнезии есть скрытые резервы с прошлым, которые препятствуют полной деградации личности. Помогают быть собой. Меня смущает отсутствие имени, я чувствую себя личностью и без него, но надолго ли? Не хочу ставить очередной эксперимент и если не могу вспомнить своего, нужно выбрать другое. Меньше всего хочется выбрать первое попавшееся, или ждать когда меня назовут. Необходимо имя как-то связанное

со мной. В мыслях только номер капсулы 0012, ноль ноль двенадцать…ноль ноль двенадцать…ноль ноль Ной. Мое новое имя - Ной. Постройка ковчега, конечно, не входит в мои планы, но имя и идея спасти себя мне нравиться. Тренажеры, велотренажер знакомая модель, которая в современном мире, наверное, уже давно артефакт. Первая за 276 лет тренировка, педали закрутились, включив экран с лесной дорогой. Они воссоздали ее до мелочей. Я до сих пор не знаю ничего о современном мире, о тех изменениях, которые прошли, войнах, технологиях, мировоззрении. Все изменилось и я не знаю, в какую сторону, и кто я буду в этом мире тоже. Смогу ли я адаптироваться. Для них я примитивное существо из прошлого пригодное для экспериментов. Какая цель была у проекта по крионации? И какая цель разморозки. Зная отношение людей ко всему примитивному, изучаемому и непонятному, участь у меня была незавидная.

Во всем этом главное будет даже не вспомнить кто я, а быть собой и оставаться собой. Метры накручиваются в километры, на лесной дороге мелькают деревья. Мягкий свет с потолка приглушается, почти в сумерках я принимаю душ и ложусь спать. Снился душный кошмар, в котором бежишь от чего по зданию с сотнями коридоров и комнат, снова коридоров, бежишь и не можешь найти ни одного выхода из него. Просыпаюсь, открыв глаза, снова их закрываю, на улице сумерки и непонятно утро или вечер, по внутренним ощущениям вечер, тело болит, голова кружится, так что невозможно сосредоточится на одном предмете. До душа ползу вслепую, от холодной воды трясет, но становится легче, на руках десятки проколов. Я как подопытная крыса. Только бы выжить и бежать отсюда. После душа состояние немного улучшилось, где-то должна быть обещанная ин-

формация, о этом мире и о месте, где я нахожусь. Возвращаюсь в комнату, Барбара на экране. - Что за эксперименты вы надо мной ставите? Что это за место? Где обещанная информация о мире? И какие у меня в нем права? Я не приветствовал ее, мне плевать на все приличия и вежливость, пока я подопытный. - Сегодня Вам были введены вакцины от основных вирусов, опасных для Вас, и проведены некоторые процедуры, перед ними Вы были погружены в сон. Некоторые вакцины тяжело переносятся, этим объясняется Ваше плохое самочувствие. Вы находитесь в исследовательском центре. Ваши права пока не определены, так как Вы не попадаете под современную юрисдикцию, Вы являетесь собственностью центра, до тех пор, пока не адаптируетесь к новым условиям, и не будете признаны полноправным человеком. - Когда начнется адаптация? Когда я

увижу людей? Или все люди вымерли? Почему обо всех этих процедурах меня не предупреждают, вы относитесь ко мне как к подопытному зверьку. - Процедуры болезненные, поэтому необходима полная анестезия. На остальные вопросы я отвечу завтра. Вам нужно отдохнуть. - Я выбрал имя – Ной, надеюсь, это добавит мне прав и отношения, как к человеку. - Доброй ночи, Ной. Барбара снова отключилась, не дав никакой ценной информации, я знал точно только одно – надо мной ставят эксперимент, все остальное было дополнительными условиями. - Не переживай за него, если он выжил в криокапсуле, выживет и сейчас. - Я не знаю, почему волнуюсь за него, мне кажется, мы ошибались и он не уступит нам, да у него меньше возможностей, но мне начинает казаться, что мы не все о нем знаем. И это отсутствие знаний заставляет нас относиться к нему, как к более примитивному

виду. Одна тень отошла, вторая продолжала стоять, молча вглядываясь через односторонний экран на человека из прошлого. Ужасное самочувствие, отчаяние, неизвестность, отсутствие малейшей надежды на изменения, на то, что я когда-нибудь покину этот бокс, что эксперимент закончится, и я буду свободным человеком. В угнетенном состоянии бреду на кухню, сегодня выбор еды больше, появился маленький холодильник. На столе блокнот и пара ручек. Никаких записей они не дождутся. Поужинав ложусь спать, сон не идет, утомленный мозг не выдает ни одной мысли. От скуки в блокноте, рисую пейзаж, получается плохо, бросаю рисунок и засыпаю. - Доброе утро, Ной. Темно, голос Барбары звучит совсем рядом, протягиваю руку, чтобы коснуться ее, просыпаюсь, Барбары рядом нет, это мне приснилось. - Доброе. - Сегодня проце-

дур не будет, Вы можете провести время по своему усмотрению. На столе обещанный компьютер знакомой Вам модели, как я и говорила, информация будет предоставляться частями от первого года после Вашего крионирования. Постепенно Вы восстановите все события и сможете начать адаптацию к новым условиям. Новость про компьютер, сделала меня почти счастливым, можно будет узнать про события, пока меня не было, конечно если это не очередной эксперимент. - Откуда мне знать, что история, поданная Вами подлинная, а не очередной эксперимент по адаптации? - Просто поверьте мне. У Вас будет возможность проверить. Барбара исчезла, а у меня появилась возможность узнать современность и восстановить цепочку событий, только загрузив машину и начав читать историю времен моей заморозки, я понял, что не могу воспроизвести в памяти все события, но я о

них знаю, знаю все кроме своей в них включенности, своей жизни. Прочитав историю дальше в основных разделах – экономика, политика, наука все за 50 лет после моей заморозки не нахожу ничего выдающегося или непредсказуемого, войны, интриги, развитие наук. Я уже в капсуле, но и эти события мне знакомы. Ничего выдающегося. Это знание по -прежнему ничего не дало, я знал весь контекст, только в этом контексте не было меня. Я чувствовал, что меня нет не только во внешнем мире, но и во мне самом. Это неожиданное открытие повергло меня в отчаяние. Меня не было ни для кого. Для близких я умер еще в день крионации, за эти 276 лет умерли не только все те, кто был мне дорог, но и все мои кровные потомки. Сменилось столько поколений, что от меня полностью исчез след. Для людей в этой лаборатории я объект для исследований, которого нет ни в одном официальном источнике. Для себя человек без памяти о

себе. Оставалось только вычислить кто я, по контексту истории. Я ждал Барбару, чтобы задать массу появившихся вопросов. Состояние было сносным, и я посвятил час тренажерам, в них было несколько плюсов, они позволяли отвлечься от мыслей и хорошая физическая форма еще пригодится. Стемнело, Барбары не было, опять неизвестность. Это довольно пустынное место, я не видел людей не только вживую, но и за окном. Засыпая, я думал о Барбаре и надеялся ее увидеть завтра. - Он ждал тебя. - Ты бы на его месте тоже ждал, он в растерянности. Его реакция на прочтение истории оказалась вполне предсказуемой, но мы не сможем его долго обманывать, подсовывая придуманную историю. Как и не сможем долго блокировать его память. Он никогда не был дураком и скоро начнет понимать. - Я думаю, ты ему поможешь понимать все в нужном свете. - Образцы тканей

прошли тестирование, у нас теперь есть материал для пробной сыворотки. Я проснулся под утро, сон не шел, мысли крутились и переплетались. Меня могли крионировать в нескольких случаях, первый - если я был болен и крионация позволила мне сохраниться до того времени, пока не найдут лекарства, и это очень дорогой способ лечения, второй вариант если я был фанатичным приверженцем высоких идеалов и целей по спасению человечества, и третий - если ради тех же высоких целей меня заморозили, как идеальный образец насильно. Наиболее правдоподобными мне казались первая и последняя версия, ощущения от мыслей это подтверждали. И если на них основываться, я был очень богат в первом случае, и совершенно беден во втором. В любом случае, мое прошлое осталось в том времени, почти 300 лет назад, и с ним не было никакой связи, кроме той глобальной основы лежащей в глубинах подсознания.

Я в настоящем, и сейчас цель – только узнать больше о современном мире, этом месте и любым способом сбежать из него. Заснуть не удастся, и чтобы отвлечь себя от тяжелых раздумий, я пошел в свой временный спортзал. - Доброе утро, Ной, я вижу, Вам нравятся тренажеры. - Доброе утро, меньше всего я ожидал увидеть Вас. Ба рба ра б ыла брюнеткой маленького роста с серыми глазами. - Ваш организм быстро восстанавливается и адаптируется к новым условиям. - Значит, я могу покинуть это место? - Через какое-то время – да, пока сохраняется опасность регресса. И Ваш организм только начал вырабатывать антитела к новым опасным для Вас вирусам. - Что будет со мной? Когда я смогу покинуть эту лабораторию? - Сложный вопрос, Вам придется приспосабливаться к новым условиям, приобретать новые навыки, это длительный

процесс. Когда курс реабилитации закончится, Вы можете остаться в центре, жить, работать. Я могу Вас обучить, нам всегда нужен административный персонал и его постоянно не хватает, а у Вас будет работа, дом, друзья. - Зачем меня разморозили? - Вы обладатель очень редкого и ценного гена, Вы можете спасти тысячи людей. - Я буду рад работать у Вас, особенно с таким наставником. Когда начнем? Барбара довольно улыбнулась. - Думаю, завтра у Вас будет экскурсия по лаборатории. Сегодня мне нужно взять у Вас кровь для анализов. Я не сопротивлялся, сейчас важно другое: я пленник этой лаборатории и нужно любой ценой из нее вырваться. Барбара старалась понравиться, и я подыгрывал ей. Я не доверял ни ей, не знал, блефуют ли они и в чем смысл моей разморозки.При их уровне технологий, когда любой ген можно создать или восстановить из заморожен-

ной ткани. Барбара ушла. А сел за компьютер, следующие 50 лет. Технологии, генная инженерия, перекраивающая геном человека, создание лекарств от всех болезней, сыворотки для лечения и профилактики всех видов рака на любой стадии, которая позволяет не только излечится самому, но и передать иммунитет к раку будущим поколениям. Все болезни излечены и повсеместно проведена всеобщая вакцинация от рака, одна из смертельных болезней навсегда побеждена. Не думаю, что в момент заморозки ктото знал про мой такой необходимый будущему ген, жаждущим

увидеть будущее я себя тоже не ощущал, остается одно – целью моей заморозки было отсроченное лечение в будущем, но почему меня не разморозили через 75 лет после моей заморозки? Несмотря на затраты на поддержку моего организма в криокапсуле? И если я болен, то на какой стадии? Поставили ли мне эту чудодейственную сыворотку? Погруженный в свои мысли, по остальному тексту я пробегался глазами, читая и не осознавая. Мелькала мозаика из достижений и всеобщее благоденствия, роста населения, создания искусственного интеллекта, машины, став-

шие почти людьми, люди с новыми опциями на все случаи жизни в любой из сред, первая колония людей на Марсе. Все это впечатляло, но не более, меня беспокоило только одно – буду ли я жить, смогу ли я выжить? Я смотрел на стену, на которой появлялся экран, с их уровнем техники они предоставили мне обычный ноутбук и экран,по которому общались. Здесь что-то не так.Может и не было этих 276 леткрионации, а это какой-то безумный эксперимент над человеческой психикой? - Ной, Вы еще спите? Состояние было

ужасным, я открыл глаза, Барбара сидела рядом на кровати. - Вам плохо? - Опять меня погружали в сон и проводили эксперименты? - Нет, как Вы себя чувствуйте? Ной, Вы меня слы… Я очнулся на кушетке в небольшой комнате. Рядом со мной стояла Барбара и седой мужчина лет сорока. - Ной, Вам лучше? Вы потеряли сознание. Ни сил, ни желания говорить не было. - Немного лучше. У меня рак? Это и есть тот самый нужный ген? - Да это рак, 3 стадия. Мы поддерживаем Ваш организм специальными средствами, поэтому Вы почти не замечаете симптомы болезни. В отличие от Барбары, ее коллега был прямолинеен. - Я читал, что уже давно есть сыворотка излечивающая рак на любой стадии, почему вы ее не поставите мне? - Сыворотка впервые была получена 200 лет назад, 195 лет назад, рак был оконча-

тельно побежден и ее перестали синтезировать. - С вашими технологиями можно ее синтезировать в любом количестве и в любое время. - Вы еще не успели прочитать всю историю, через 134 года после того, как Вас крионировали, разразилась самая большая технологическая война, в ходе нее были разрушены сервера со всей собранной информацией, технологии развивались на работе искусственного интеллекта, и очень не многие люди понимали, как устроена генная инженерия, но эта война была и спасением. Лекарства на основе генных технологий избавили человечество от всех существующих болезней, нам казалось это спасением от всех бед, но мы не знали о последствиях. Новые адаптивные гены передавались следующим поколениям, и через несколько поколений прошли мутации сделавшие человечество практически бессмертным, без потери репродуктивной функции. Регенерация новых поко-

лений была настолько высока, что сделала их неуязвимыми. Численность населения увеличивалась в геометрической прогрессии, и скоро человечество полностью заселило землю, не стало ни одного незаселенного километра. Не хватало питьевой воды, еды, синтетическая еда тоже была в дефиците. Человечество уничтожило всю экосистему в попытке хоть как-то прокормиться. Лекарство от всех болезней было самой ужасающей ошибкой генной инженерии. Через 200 лет после Вашей крионации, мы нашли механизм смерти, но синтезировать его не удавалось, это слишком сложный механизм и запускается он только в живом организме. Катализатором запуска служит масса причин, эффективнее всего его катализирует и продуцирует рак. Мы начали искать, рекрионировали всех оставшихся больных раком в криобанке, но вернуть к жизни удалось только Вас. Вы последняя надежда. От рассказа стало совсем тошно, Барбара мне говорила, что я

последняя надежда. Надежда на убийство миллионов, и я буду производителем «оружия», наверное, самого страшного за всю историю человечества. Я буду причастен к геноциду в мировом масштабе. И пока я буду жив, с моей помощью будут убивать. Пока не умру. - Я не спасу, а помогу убить миллионы людей? - Это необходимо. Вы даже не представляете все ужасы перенаселения. Наша лаборатория находится на самом отдаленном острове в океане, под защитой военных. Чтобы Вы поверили, как только Вам станет легче, мы устроим короткую экскурсию. Мужчина вышел. Барбара схватила мою руку. В ее глазах была надежда и мольба о помощи. - Ной, я ждала, что Вы сами узнаете, но не получилось. Я хотела сама. Ной, когда Ваша капсула была нами получена я… Я высвободил свою руку. Слова Барбары стали фоном. Во мне бурлил многослойный поток эмоций: отвращение к

Барбаре, которая надеялась получить новую убивающую сыворотку из моего умирающего тела, непонятная симпатия к ней, как к женщине, разочарование в оживлении, обрекшем меня воскреснуть и умереть, прихватив с собой на тот свет миллионы, а то и миллиарды, любопытство, как выглядит сейчас мир, возможно, это глобальная катастрофа, когда не армии зомби, а армии живых и бессмертных. Возможно, сыворотка смерти единственно возможное, правильное и гуманное решение. Но не ценой моей жизни. Если они могут производить органическое оружие из опухолевой ткани, то точно могут воссоздать сыворотку, которая излечит меня. Больше всего я хотел жить, безумие ожить перед смертью, ничего о себе не помня, и начавшаяся новая жизнь грозит превратиться в агонию. - Вы нас ненавидите? Только бы удержаться и не выпалить «да». Главное узнать как можно больше о

способе своего спасения, и ложь – один из благих способов достичь своей цели. - Нет, не ненавижу, только не Вас. Я взял ее руку, пытаясь быть нежным и подыгрывая ее симпатии ко мне. - Меня шокировали новости, я даже не знаю пока, как реагировать, но я хочу помочь, особенно Вам. Барбара сжала руку. Может она и гуманна, в любом случае, смотря на нее, кажется, что она надеется на получение нового оружия с благими намерениями, как бы то ни было, мысль о благородстве, о какомто возможно извращенном, но гуманизме, у нее есть и это хорошая новость для меня, еще более хорошая новость, что я ей симпатичен, и если из симпатии возникнут чувства, то ей будет н а м н о го с л о ж н е е смотреть, как я умираю и допустить мою смерть. Значит, шанс на жизнь у меня есть. - Расскажите мне про смертельный механизм, как вы его будете получать? - Это очень долгое объяснение, оно Вас

утомит, нужно провести процедуры, после них Ваше самочувствие улучшится, завтра экскурсия, полет будет долгим, будет время рассказать. Я согласился, меня снова погрузили в сон, пообещав отличное состояние после него. Они брали пробы для своего нового оружия, и я надеялся, им хватит времени до моей смерти и мне поставят исцеляющую сыворотку. Я проснулся еще до рассвета, на кресле лежал комбинезон из материала на вид напоминающего резину. Костюм очень комфортный и плотно сидящий на теле, он был первой вещью из будущего, в котором я оказался. Я быстро собрался, я начал ждать. Барбара не заставила себя долго ждать. После нежных приветствий мы вышли, впервые в сознании я шел по белым коридорам лаборатории, за хорошо сложенной миниатюрной женщиной, как бы я не относился к ней, Барбара была красива. Перед выходом к нам присоединился ее седой коллега, и еще двое мужчин. Как я понял, это была охра-

на, готовая предотвратить мой возможный побег. Бежать в мои планы не входило, это побег из одной неизвестности в другую с непредсказуемым результатом. Мир для меня разделился в малоизвестное здесь, в лаборатории, и неизвестное за ее пределами. Дверь после нескольких введенных паролей и сканирований открылась, и мы вышли под неизменный серый дождь на небольшую, белую, как и здание площадку. В памяти мелькнули белые стены другого, но очень похожего на это место, тогда тоже был дождь, в дежавю я его не видел, но точно знал, что он был. На площадке стоял небольшой серебристо-матовый самолет треугольной формы с выступающей, острой как клюв у птицы, кабиной. Салон был довольно маленький, и мы почти вползли в него. - Ной, во время полета мы будем находиться горизонтально, иллюминатор у этой модели сделан в полу, и оборудован встроен-

ной оптикой для многократного увеличения. Так даже находясь на высоте, возможно, разглядеть мелкие детали. Когдато он использовался для военных целей, но устарел и его отдали нам. Во время полета мы сможем общаться, на панели управления есть выбор режима связи – форум и приватная беседа с выбранным собеседником. Мы легли в тесные, близкорасположенные отсеки надели гарнитуры и маски, нажали кнопки фиксации. Ремни безопасности застегнулись, я мог видеть только белую панель, вместо иллюминатора, лицо Барабары с одной стороны и лицо нашего охранника с другой. При таком ограниченном выборе наиболее приемлемым и более приятным было смотреть на Барбару. Странное ощущение дежавю повторилось, это был уже другой отсек, другие обстоятельства, но память из глубин подсознания, цепляясь за тонкие нити, прорывалась в осознанное. - Первый раз за все время после рекрионации Вы улыбае-

тесь. Барбара сжала мою руку и улыбалась в ответ. Конечно, я улыбался не ей, но это был отличный повод играть. - Вы единственный близкий мне человек, который часто рядом и только сейчас так близко. - Я хотела Вам сказать… Барбара не договорила, панель скрывающая иллюминатор съехала, открыв вид с высоты на серое пространство, когда-то бывшего зеленым. Несмотря на все предупреждения об изменениях, к такому виду я не был готов. Я переключился на режим форума. - Что это? - Я Вам говорил, что мир изменился. Это современная планета, точнее это провинция КЭР. Не самая густонаселенная. Мы были на высоте, но насколько было можно увидеть, все пространство занимали бесконечные небоскребы, дороги, бесконечный поток, машин, людей, мы летели около часа, но пейзаж не менялся, только добавились гигантские площадки промышлен-

ных предприятий. - Такой вид на всем континенте, земли, которую Вы возможно помните, больше нет. Тотальное перенаселение перестало быть угрозой, теперь оно реальность, дефицит, голод, бесконечные революции в надежде на улучшения, на окраинах провинций многолетний голод. Мечта о вечной жизни оказалась самой катастрофической западней. Этика, мораль – это устаревшие определения, разделяют которые – единицы, работает только инстинкт выживания. Вы последняя надежда вернуть утраченный ген и вернуть естественный цикл жизни. Мы живем и работаем в столице Европы. Кастел расположен на защищенном, просторном острове, который был возведен искусственно, поэтому Вы видите пространство, и даже скудную растительность. На материке почти 50 лет назад были уничтожены последние следы экосистемы. Все ресурсы давно истощены, состав атмосферы регулируется заводами, еда и продовольствие синтетические. В перена-

селении есть еще одна скрытая, но глобальная угроза, снижение интеллекта, человечество больше не производит великих умов, ученых, все заняты только физическим выживанием. Уровень образования снижается, престиж знаний, опыт поколений утрачен. Разрыв между столицей и провинцией увеличивается с каждой секундой. Чтобы остановить это, необходимо глобальное сокращение населения, и лучше это сокращение будет естественным путем, а не путем тотального геноцида. Карл закончил речь, после которой не хотелось ни задавать вопросы, ни комментировать. Все молча смотрели в иллюминатор, считая единственным возможным способом не встретиться ни с кем взглядом. Я не знаю, как реагировать, не хочу ни с кем говорить, я был готов ко всему, я хотел жить, но хочу ли я жить в таком мире? Я не знаю. Автор: Инна Тихомирова

Аркадий приоткрыл глаза, его мутило. Он, кряхтя, с трудом поднялся и, пошатываясь, побрел к едва видневшемуся в темноте проему, что должен был по идее быть выходом из свинарника, но так как состояние мужчины было далеко от адекватного восприятия действительности, то и проем вполне мог оказаться нечто другим, да и свинарник вовсе не свинарником. Под ногами скрипели половицы, чуть в сторо-

не слышалось чье-то неспокойное присутствие. Аркадий добрел до проема, вышел на улицу, глубоко вдохнул свежий воздух и опорожнился. Он взглянул на бескрайнее ночное небо, отдаленные миры яркими точками в непроницаемой черной бездне манили ранимую, одухотворенную душу поэта, а по совместительству свинаря, в высокие таинственные дали непознанного. Аркадий вновь тяжело

вздохнул и вернулся в помещение. Он нащупал тумблер и включил свет. Подопечные Аркадия отреагировали на потоки света лишь чуть: - О, как ты далек от меня, древний Рим. Величье твое и в мраморе храмы, В веках отражаясь сияньем своим, Ты будишь во мне лишь личную драму... Аркадий в очередной раз вздохнул, сколько уже раз на ум приходили подобные четверостишья. Не

сказать, что мужчина был одержим древним Римом, просто его творческий порыв, как реакция на личную драму, в данный момент выбрал "Вечный город", но это вполне мог быть и Париж времен "Короля солнца", либо современный Нью-Йорк, а то и сам Вавилон. Но жестокая действительность была такова, что перед ним всегда открывались просторы свинарника. В углу громко хрюкнула свинья, прервав размышления несостоявшегося великого поэта. - Цыц, плебеи, - с видимым раздражением в голосе прикрикнул Аркадий, - Цезарь идет. Цезарь – не цезарь, но что он достоин большего, Аркадий знал всегда. Нет, он не метил в великие завоеватели, гении науки и нобелевские лауреаты, просто, как считал мужчина, он был одарен поэтическим даром, большим даром, талантом, который в условиях плохо пахнущего свинарника реализовать не представлялось возможным. Аркадий писал

стихи, писал в стол. Пару раз он пытался донести их до окружающих, на вечере художественной самодеятельности и в районной малотиражке, но результатом стали не признание, уважение и почет, а лишь вечные насмешки председателя колхоза Бориса. Нет, он не затаил злобу, а, как и любая нереализованная творческая личность, лишь замкнулся в себе и стал злоупотреблять самогоном. Аркадий добрел до небольшой каморки, размещавшейся в дальнем углу свинарника, с очередным тяжелым вздохом уселся на лежак, заваленный грязными тряпками, и пошарил рукой под не менее грязной подушкой. Он извлек оттуда початую бутылку самогонки и засаленный стакан. Наполнил его наполовину, крякнул и опорожнил. - Ты одна, лишь одна, в моей жизни отрада Грустных мыслей, тоски и души на разрыв. Замахну я стаканчик и душа уже рада, И уже я не сви-

нарь, а в уме позитив. И на душе действительно потеплело, и мысли потекли уже в более благоприятном творческом направлении. Еще стаканчик, и он, несомненно, разродится чем-то гениальным, одой, а то и целой поэмой. И плевать ему на тупых колхозников, во главе с земляным червем Борькой. Не теряя времени, Аркадий наполнил стакан, на этот раз целиком для пущего вдохновения. И только он его поднес ко рту, как вдруг сзади послышался чей-то голос: - Ну, что нюни-то распустил, а еще великим поэтом хочешь быть. Аркадий медленно повернул голову, ожидая по привычке увидеть все того же председателя, заставшего его за распитием спиртных напитков на рабочем месте, но к своему большому удивлению обнаружил перед собой странного рыжебородого, с мясистым носом незнакомого человека, одетого в белую древнеримскую тогу и такие же старинные сандалии на босу ногу. Не то,

чтобы Аркадий был ошарашен или хотя бы удивлен, но некаянесостыковка мыслей в его мозгах произошла. Откуда среди ночи в свинарнике появился артист из районного самодеятельного театрального кружка. На большее, по мнению Аркадия, данный персонаж не тянул, в нем, как ему казалось, было слишком много неестественного, напыщенного и вульгарного. Кому, как не творческой личности, отличить подделку от настоящего искусства, особенно после употребления вдохновлятора. - Мелко плаваете, впрочем, как и все плебеи, настоящий я, можете потрогать. Хотя нет, у вас руки грязные. - Кто вы? - спросил Аркадий и выпил для пущей коммуникабельности в общении с незнакомцем самогонку. - О времена, о нравы, как опустилось общество, не узнают, не узнают великий талант, - со вздохом некоторого сожаления произнес незнакомец. - Убили, убили настоящее величие и талант,

убили вместе со мной. Я так и знал, что с гибелью великого артиста, сгинет мир в условностях ширпотреба, погибло величие. Были, конечно, проблески в веках, Ванька Грозный, Еська Джугашвили, Адольфка, посягнувшие на величие, ну куда им. Недалеко от ширпотреба ушли - стихов не писали, на сцене не играли... При упоминании стихов Аркадий заметно ожил, незнакомец затронул больную тему. - А вы пишете? Незнакомец выдержал паузу и с саркастической усмешкой сказал: - Вот, вот в чем ваша ошибка, не пишете, а творите. Это вы пишете, потому в свинарнике и работаете. - Не, ну я как бы тоже творю, - попытался оправдаться Аркадий. - Как бы тоже не творят, - уже с явной издевкой сказал незнакомец. - Как бы тоже в драмкружке забавляются. Для настоящего творения нужно величие и великое вдохновение. - А где их взятьто, величие и великое

вдохновение, вокруг меня лишь свинарник и свиньи, какое тут вдохновение, один навоз. Аркадий наполнил еще один стакан, хотел было выпить, но передумал и протянул гостю. Незнакомец брезгливо взял стакан в руку, морщась, понюхал, но выпил. Отдышался и немного погодя сказал: - Ну да, немного помогает, но не то. К сему напитку для полного величия нужны поступки, хотя бы один поступок, но такой, чтобы ух... Незнакомца сразу заметно развезло, его рука взвилась чуть в сторону и вверх на уровень головы, второй рукой он стал жестикулировать и в такт продекламировал: - О Рим, великий, ты погряз в грехах! Грехи сожрали плоть великого творения, Теперь ты гибнешь на моих глазах, А я черпаю в этом вдохновение. Незнакомца пошатнуло, он облокотился на стену, икнул и заплетающимся языком заключил: - В общем, для настоящего величия

нужен настоящий поступок, а с ним придет и настоящее вдохновение, и ты уже не писарь-стихоплет, ты великий творец... В возбуждении Аркадий быстро наполнил очередной стакан и тут же залпом выпил. Когда он опустил стакан, незнакомца в каморке уже не было. Впрочем, свинаря уже мало интересовало его мгновенное исчезновение, он был готов к величию... Покурить Лайки Страйк, подымить сигаретой, Посмотреть на горящий костер, Ручкой сделать пассаж и в блокнот

записать, Пока дремлет еще прокурор. Записать стих красивый про горящий сарай, Про свинарник добавить учтиво. Ну курятник, давай быстрей догорай, Гаражу оставь ты огнива. А идеи, какие идеи приходят, Рифма льется рекой на бумагу, Так родится поэма, грандиознее нет, В благодарность мою за отвагу. Я поэт, а не свинарь, - говорил я ему, Председателю нашему Боре. Ничего, теперь я

ему покажу Свой талант на колхозном просторе. Ох, не стоило мной помыкать И терзать ранимую душу. Я поэт, а не свинарь, в кузькину мать, Вдохновенье в огне обнаружу. Дописал последнюю строчку в блокнот, Колокольный уж слышится звон, Председатель в ночи тупо глотку дерет, Не свинарь я теперь, а великий Нерон. Автор: Дмитрий Бронников

Среди колдунов Индии существует мнение, что каждый человек имеет свой внутренний возраст, согласно которому он и выглядит, и поступает… Так, почти все правители мира явно переступили за черту совершеннолетия. Люди более-менее умные и занимающие высокие посты, вроде директоров, начальников, заместителей начальников, заступили за черту пятнадцати лет. Ну, а общество в целом – те еще подростки, способные разве что тупо следовать за более старшими, то есть уже перечисленными выше. Однако есть и такие, кто так и остался детьми – это пьяницы, их внутренний возраст не превышает и десяти лет, иные скатываются даже к пятилеткам, не способным нести ответственность за собственную жизнь и они – изгои общества.

Автор *** Воробьи совершенно по-весеннему радостно чирикали, перелетая небольшими стайками с черных голых кустов. Случайные шмели, тяжело гудя, приставали к девицам, неосмотрительно нарядившимся в цветастые платья. Один нашел, залез с головой в огромный букет алых роз, что нес в обеих руках прифрантившийся, очень довольный собой и предстоящим счастливым событием мужчина средних лет, не больно красивый, даже напротив, одутловатый, с красным лицом, по всему видать, пьяница. Только красивый букет и привлекал к нему внимание женщин, они долго провожали пьяницу взглядами, пытаясь угадать, кому же он несет столь шикарные цветы, может жене или любов-

нице? А глядя на его пропойную физиономию, всякая тут же понимала, что букет предназначен жене, станет такой мужик тратиться на дорогостоящие цветы для какой-то там «фурсетки». Проштрафился, ясное дело, пил где-то, а может и дома не бывал с неделюдругую… Сопровождаемый навязчивым роем мыслей, прохожих, и не менее навязчивым роем голодных шмелей, дошел он до зашарпанного подъезда серой многоэтажки, таких в любом городе России понастроено великое множество, обломки былой цивилизации, разрушенной весьма предприимчивыми людьми… и пропал в черном зеве подъезда, будто и не был. В прихожей ктото шептался, тихий плач перемежался с едва слышным сморканием. В комнатах гото-

вились к выносу тела. Он поспел как раз вовремя и чинно сошел по лестнице вслед за гробом и толпой скорбящих. На кладбище, он, как и все, бросил комок земли на крышку гроба, воткнул в свежий холмик свой букет роз и вышел к автобусу, где его уже поджидал брат: - Доволен? – сразу спросил брат, хмуря брови. Пьяница привычно расслабился, сделал невинное лицо. - Мать квартиру тебе завещала! – буркнул брат, сунул ему ключи и отвернулся. - Да! – обернулся он в следующую минуту, когда уже пьяница тронулся к автобусу. – Будь милостив, оставь нас с нашим горем в покое, а сам ступай

прочь! Ни слова не говоря,пьяница уступил брату. Внутренне он смиренно кланялся, зная, что виноват, что поминки испортит своим неуемным пристрастием к спиртным напиткам. Похоронная процессия прошла мимо него. Он чувствовал, как из-под черных шляп и платков на него косятся близкие и дальние родственники, но не шелохнулся, давая им повод, как следует себя разглядеть, весь превратившись в смущение и робость, актерствовать ему было не привыкать. Да и что такое, по сути, жизнь пьяницы? Правильно – вечная игра, только зрители, как правило, не особо рады этой игре… Автобус захлопнул двери, газанул и

пропал вдали. А пьяница вернулся к могиле матери. Постоял, подумал, огляделся и внезапно заметил на соседнем холмике целую бутылку водки. Закуску он тоже быстро нашел, куска черного хлеба оказалось вполне достаточно. Пил он долго, беспробудно. Просыпался иной раз ночью, вглядывался в звезды, сияющие ему с далекой высоты, и снова засыпал. Утром опохмелялся и ждал, сидя в засаде, следил за похоронными процессиями. Днем и вечером пил оставленную на могилках водку. На девятый день после похорон родственники, согласно русской традиции, пришли помянуть мать и тут… брат вытащил его из кустов:

- Ты? – воскликнул он, с отвращением оглядывая страшную, всю в репьях, одежду пьяницы. – Так тут и остался? Пьяница кивнул, кротко улыбнулся и, выскользнув из пальцев брата, бросил ему ключи от материнской квартиры. - Оставь ее в покое! – негодовал брат. – Ты и после ее смерти возле нее ошиваешься! Пьяница ничего не ответил, а лишь неожиданно быстро, на четвереньках, ускакал в буйные заросли кустов разросшихся по краям кладбища, прибежище голосистых соловьев и армии смертоносных клещей. Пьяница затих в этих кустах, более не обнаруженный. Родственники еще пошумели по поводу его неадекватного поведения, но все-таки ушли, оставив, все по той же русской традиции, стакан водки на помин души матери… Прошел месяц. Пьяница жил на кладбище. Он устроил себе лежбище в кустах и глядел оттуда на рыдающих людей хоронивших своих близких, неприметный для окружающих. С насту-

плением вечера он оживал, выползал из своего убежища, собирал спиртное, закусывал, чем бог послал, иногда наедался конфетками, иногда довольствовался кусочком печенья, а после уползал в свое логово, бесчувственный к укусам комаров и клещей, отрубался до следующего дня. О чем он думал, к чему стремился? В его заросшей лохматой голове не появлялось ни одной мысли. Они будто исчезали все, одна за другой. Так прошло лето. Наступила осень. Родственники установили памятник матери, брат, врывая ограду, еще несколько раз оглянулся на кусты, где прятался пьяница. Тревогу и тоску, брезгливость и отчуждение, пьяница увидал сразу. Брат никогда его не любил, а только все стремился закрыться от него, не вступать с ним в контакт. Куда как весело рассмеялся пьяница родственникам вслед, когда они покидали кладбище. Слышали ли они его смех? Наверное! Брат, во всяком случае, вобрал

голову в плечи и прибавил шагу. А пьяница долгодолго стоял потом перед мраморной плитой, вглядываясь в знакомые черты, изображенные на памятнике. Сердце его щемило, душа стремилась к той, что была ему матерью: - Мама! – рыдал он, обнимая памятник. – Мамочка, зачем ты меня оставила? Он чувствовал себя маленьким брошенным мальчиком, так себя ощущают иные дети, впервые оставленные родителями в детском саду. Это состояние хорошо знакомо детдомовцам. Поздней осенью, с первыми заморозками он замерз, его обнаружили в черных голых кустах чужие люди. Родственники его похоронили, в могилку врыли деревянный крест. С цветной фотографии, где он еще молодой, почти мальчик, светло улыбался, протягивая руки к маме, благо и лежали они теперь рядышком, пьяница, как ни крути, своего добился… Автор: Элеонора Кременская

В воздухе пахло грозой. Принюхиваясь, колдун посмотрел вверх на потемневшее небо. Задержал взгляд на хмурой громадной туче, наползающей с горизонта, и вздохнул, дождь был необходим для жизни, прогнать тучу означало прогнать литры воды, а земля, растения итак изнывали от жажды. Колдун принялся искать укрытие, бормоча угрозы молниям, уже начавшим сверкать на почерневшем небосводе. - Сюда! – крикнули тут из-под вороха сплетенных ветвей и кустов. Колдун заглянул. В шалаше разместились трое. - Четвертым будешь! – улыбнулся

один. Другой, мотнув головой, поглядел мутными глазами и буркнул: - Залезай, папаша, не укусим, небось, не комары! Колдун поморщился от запаха перегара, но гроза наступала, до селения было далековато и он, решившись, полез, бесцеремонно подвинув третьего, уже накушавшегося. Пьянчужка послушно убрался вглубь шалаша, спать. - Люблю грозу в конце мая! – восторженно высказался самый трезвый из троих и забрякал посудой, наливая. - Самогон! – гордо доложил он колдуну, протягивая полный стакан.

- Неужто? – не поверил колдун, принюхиваясь. Де йс т в и те л ь но, пахло домашним спиртом и старухой, что колдовала вначале над брагой, а после, над змеевиком. - Не стану я это пить! – отшатнулся колдун, с омерзением отпихивая стакан в руке пьяницы. - Обижаешь, батя! – возмутился пьянчужка. - Старуха заколдовала, - пояснил колдун и поглядел на выпивоху более внимательно, - на смерть сделала! - С т а р уха и смерть? – глупо повторил пьяница, недоверчиво глядя на самогонку. - Сделала, чтобы ты сдох! – рассердился

колдун. Гроза оглушительно рявкнула у них над головами. Пьянчужка подпрыгнул, в испуге расплескивая содержимое стакана. - Ах, чтоб тебя! – досадовал он. Второй пьяница резко вскинул голову, ненадолго задержал пристальный взгляд на колдуне, потянулся, выхватил стакан и проглотил остаток самогона, будто воду, тут же отключился, вновь погружаясь в сон. Спал он, сидя, повалившись носом в колени, но в каких только позах не засыпают иные опойцы, куда там йогам до них!.. - Ты колдун, что ли? – заинтересовался, между тем, пьяница. Колдун подтверждая, кивнул. Пьяница помолчал, аккуратно закрывая бутылку с остатками мутно-белого самогона пластиковой крышкой. - Докажи! – потребовал пьянчужка. – Опиши мне старуху! Какая она? Колдун на мгновение задумался и сказал: - Косматая, причесываться не любит. Грязная, пахнет от нее!

– скривился он. - В точку! – поднял палец пьянчуга. – Это ты бабку моей жены описываешь. У нее недержание мочи и буйное помешательство всего организма. - Что же она, не в больнице тогда? – недоумевал колдун. Пьяница засунул бутылку в холщовую сумку, перекинул ремешок сумки через плечо и, подергав, проверив на прочность, задумчиво произнес: - Эх, батя, какая больница при нашемто государстве? Кому она там такая раскрасивая нужна будет? Никому, кроме родственников! - Это, если родственники – близкие люди, - уточнил колдун. - Как это? – не понял пьяница. - Близкие в беде никогда не оставят! Чего непонятного? Для близких, хоть верующих, хоть неверующих не существует такого вопроса! - А! – негромко протянул пьяница. – Теперь понял. Это у нас в России развито, как нигде в мире, много не близких родственников, зато дальних пруд пруди! За

квартиры, престарелых родителей на тот свет закатывают. - Во-во, - поддакнул колдун, - а потом удивляются, откуда засуха или наводнение в России берутся? - А ты ничего, восхитился пьянчуга и протянул ладонь, давай краба, меня Серегой зовут! Колдун нехотя пожал протянутую руку: - Дед Павел, - назвался он. Наверху, опять загремело. В полную силу. Промчался бешеным порывом ветер. Воздух наэлектризовался. Внезапно, второй пьяница очнулся и заорал, указывая на вспыхнувший перед шалашом шар, слепящий белым светом. - О, боже! – выдохнул Серега. Колдун с подозрением поглядел на шаровую молнию. Молния жужжала и точно огромный шмель, агрессивно шарахалась из стороны в сторону, будто изучая людей. Пьяницы, вопя от страха, полезли вглубь шалаша. Колдун не тронулся с места. - Ведьма старая, пробормотал он презрительно и с вызовом

уставился на молнию. – Жив твой Серега! Молния, издав шипящий звук, схожий с шипением рассерженного кота, дернулась кверху и исчезла. - И чем ты ей так досадил? – удивился колдун. - Кому? – взвизгнул Серега. - Старухе, бабке твоей жены? - Да, не знаю я, застонал Серега. Судорожно стискивая руки, он сидел в глубине шалаша. Другой пьянчуга ошалело молчал и смотрел трезвыми глазами. Третий так и не проснулся, пребывая в опойном сне. - Я заметил, ты пьешь? – продолжал допытываться колдун, разглядывая почернелое от выпитого, лицо пьяницы. - Пью, дед Паша, - согласился Серега. - Нигде не работаешь? – уточнил колдун. - Нигде, - согласился Серега. - А деньги у этой самой бабки воруешь? - Из комода, чуть слышно пробормотал второй пьяница, - как она куда выйдет, так тут и стащит одну денежную бумажку!

Серега и на это кивнул головой. - Вот она и хочет тебя изничтожить! – торжественно заявил колдун. Шумно зашумел дождь, переходя в ливень. Третий шевельнулся, просыпаясь. Сел, протер глаза, оглядываясь и недоуменно поглядев на колдуна, спросил: - Дед Павел, ты что ли? - А ты что с этими шалопутами делаешь? – рассердился колдун. - А черт его знает, - отмахнулся третий, заманили меня, посулили самогоном угостить! - Заговоренным на смерть самогоном! – напирал колдун, сердито глядя на молодого человека, вылезшего из глубины шалаша. - Это еще что такое, на смерть? – удивился второй пьяница. - Бабка его жены заговорила, - ткнул пальцем колдун в Серегу, - он у нее деньги ворует, а вы в ответе! - А разве на нас подействует? – усомнился третий. - Лешка, - пригрозил колдун, - ты, когда чуять научишься? Колдовство у таких маразматичек всегда нераз-

борчивое! Лешка зевнул, почесался, равнодушно обозревая дождь, потянул носом воздух и вдруг, испуганно съежился. - Что такое? – напрягся колдун. - Дед Павел, - жалобно проскулил Лешка, - ведьма-то сюда прет, ковыляет, карга старая! - Боишься? – заглянул в глаза Лешке, дед Павел. – А еще колдовского рода!.. И уставился на серую пелену дождя. Под крышу шалаша вода уже протекала, кое-где капало и Серега подвинувшись вперед, вылез к двум колдунам, робко потеребил за рукав деда. - Дядя Паша, а дядя Паша! - Чего тебе? – буркнул старый колдун. - Защити! – жалобно заныл Серега. - Да, колом ее по башке и дело с концом, - встрял, вдруг второй. На него запшикали. Из сплошной стены дождя выступила фигура в плаще. - О, смерть пришла, - радостно заявил второй. На него опять

запшикали. - Бабушка, - заныл Серега, - я больше не буду! Фигура молчала, но не приближалась. - А коса где? – ржал второй. Фигура шевельнулась, пошла, но,углядев колдуна, снова остановилась. - Чего ты тут? – донеслось до присутствующих. – Ходи мимо! - Не дело затеяла, - буднично доложил ей колдун. - Мое это, не твое, - возразила фигура. - Наше, - не согласился колдун, - внука моего, Лешку, зачем задела? - Не специально, заверила фигура и скинула капюшон. По седым космам заторопились скатываться струи дождя. - Он ворует, а я как живи? – продолжала доказывать старуха, указывая скрюченным пальцем на Серегу. - Не станет он более воровать, устроиться работать! – говорил колдун. - Берешься? – допытывалась старуха и добавила. – А то я устала с ним бороться. - Берусь! – твердо произнес дед.

- А ну тогда, я пошла, - сообщила колдунья, повернулась и ушла, исчезнув за стеной дождя. - И все что ли? – разочарованно протянул второй пьяница. – А где же бой на световых мечах, где звездные войны? Колдун повернулся к Сереге и, глядя ему в глаза, серьезно произнес: - Больше ты пить не сможешь! - Ну да? – не поверил Серега. - Попробуй, рискни! – предложил колдун и кивнул на сумку, где хранилась бутылка с остатками самогона. - А и попробую! – азартно выкрикнул Серега. Достал бутылку, откупорил, отпил прямо из горла, поперхнулся и едва успел выпрыгнуть прочь, из шалаша. Послышались рвотные звуки. Серега вернулся, молча, уселся, деловито запечатал бутылку пробкой. - Гипнотизер! – восхитился второй пьяница. - Колдун! – пояснил Леша. - И на работу завтра устроишься! – заявил тут колдун.

- Вот уж дудки! – заверещал Серега. - Сегодня! – решил колдун. И Серега послушно вылез под дождь. Остальные ждали, но Серега не возвращался. - Куда это он? – не понял второй пьяница. - На работу устраиваться, - буднично пояснил Леша. - Это в поле-то? – продолжал недоумевать второй пьяница. - В администрацию села пошел! – сказал колдун. Дождь стих. Выглянуло солнце, и сверкающая радуга перекинулась вдали. - Да ну вас, на фиг! – полез прочь второй пьяница. – Вы еще и меня загипнотизируете! - Ну, ты дед Павел, даешь, - позавидовал Леша, - вот это способности, это я понимаю! - Учись, студент! – рассердился колдун. – И у тебя такие будут! И они пошли, с наслаждением принюхиваясь к чистому воздуху и обсуждая недавнее происшествие… Автор: Элеонора Кременская

Сосны озвучат Тайные мысли мои. Все это было. Кто-то прочел их. Грусть разлилась в тишине. Время застыло. Струйкой стекает смола. Так, как и прежде. Друг! Ты мечтаешь, как я, Полный надежды.. Кира Крузис. Глава 1 В нашем славном городе областного значения бушует весна со всеми присущими ей атрибутами: льют ливневые дожди, цветёт и умопомрачительно пахнет сирень, девочки влюбляются в мальчиков, мальчики - в девочек и всем кажется, что вот пришла она - та самая любовь, которая бывает один раз в жизни. Через полгода совместной жизни всё у нас пошло как-то не так... В пять лет мама

наряжала меня в белое платье, расчёсывала чёрные кудри и выводила на прогулку. Нам просто не давали проходу. Прохожие оглядывались, некоторые бросали восторженные возгласы: "Какая красивая девочка! Кукла!" Кто посмеле й подходил поближе, сюсюкал, совал мне в руки сладости. Заканчивая школу, я влюбилась с первого взгляда в брата моей подруги, старше меня лет на восемь. Приходила к ней в гости, сидела, пока он не возвращался домой, хихихала по-дурацки, несла всякую чушь. Успев к этому времени жениться и развестись, он то сходился с женой, то разбегался. У них росла дочь. В один из таких уходов, он увёз меня на чью-то дачу. Когда всё произошло, озадаченно спросил: - Юля, тебе сколько лет? - Восемнадцать, соврала я, приписав себе два года. - И у тебя ещё

никого не было? Вот так дела... Ты почему мне не сказала? - А зачем? - я потянула его на себя. Мы провели вместе конец недели, валяясь в чужой постели и расхаживая голышом по дому. Я была счастлива, липла к нему, целовала, обнимала... В воскресенье вечером вернулись домой. Больше он не звонил, и вскоре я узнала, что он окончательно помирился с женой. Я звонила ему на работу, подкарауливала по вечерам, устраивая безобразные сцены, то умоляя не бросать меня, то угрожая, что расскажу всё его жене... Выслушивая меня, спокойно бросал в ответ: - Юля, отвали. Всё прошло, вылилось слезами, горестным опытом первой неудачной любви. Я дала себе слово быть впредь более осмотрительной, не влюбляться больше так, без оглядки. Школу я закончила без троек и посту-

пила в наш пединститут, на математический факультет. Чего меня туда понесло, и сама не знаю. Пришла подавать документы на иняз*, а знакомая секретарша шепнула, что на иняз* уже десять человек на место, а вот на математику совсем нет конкурса. Мне было всё равно. Никакимисверхталантами я не обладала, не мечтала стать великой актрисой или певицей, в медицинский точно бы не пробилась, а высшее образование в жизни пригодится. Впервые я пожалела о своём выборе, когда пришла в школу учительницей на преддипломную практику. Ведь я всё знала о школе до сих пор лишь "с другой стороны барьера". На дрожащих ногах я вхожу в восьмой класс, подхожу к учительскому столу, из-за которого меня почти не видно. На меня внимательно смотрят совсем взрослые ученики, под их пристальными взглядами чувствую себя обнажённой. Девочки, накрашенные дорогой косметикой, придирчиво оценивают, как я одета и причёсана. Усатые маль-

чики, ухмыляясь, о чём-то перешёптываются друг с другом. Оттарабанив заплетающимся языком тему урока, я стала вызывать их к доске. Первый же ученик (до сих пор помню его фамилию - Каретин) оказался громилой под два метра ростом. Я едва достаю ему до брючного ремня... С трудом пройдя практику, сдав выпускные экзамены и получив диплом, я в школе больше не показывалась. Я кареглазая двад ц а т и в ос ьм и л е т н я я брюнетка, миниатюрная, изящная, обладательница маленьких стройных красивых ножек. Люблю их демонстрировать, надевая коротенькую юбочку и обувь на высоченных каблуках. Периодически появляются у меня поклонники, но все отношения складываются как-то несерьёзно. Да я и не спешу замуж, мне нравится моя свободная жизнь. Считаю, что ещё успею нацепить на себя ярмо замужней дамы. С работой мне повезло. Александра Павловна, тётя Саша, мама моей близкой

подруги Ритки, открыла несколько лет тому назад туристическоеагентство. Сразу две сотрудницы ушли в декретный отпуск, и Ритка, зная, что я ищу работу, привела меня на собеседование: - Ты не беременна? - был первый вопрос тёти Саши. Я клятвенно заверила, что нет, и предложила принести справку от участкового гинеколога. - Ладно, верю, оформляйся. Учти, я начальник строгий, и никаких "тётя Саша" на работе. Ступай к Стеценко, он тебя введёт в курс дел. Она ещё долго ворчала вслед, что заморочка ей с этими молодыми дамами, один Коля Стеценко верный и надёжный и рожать, похоже, не собирается. Работа мне моя нравится. Зарплата хорошая, к тому же, расширяет кругозор. Новые страны, неизвестные до сих пор города. О Турции, Греции и Египте я уже знаю, по-моему, больше местных жителей. Мои клиенты меня любят, у меня хватает терпения на все их заморочки. Вот и сего-

дня потратила полдня на будущих молодожёнов. Им приспичило жениться в декабре и они никак не могли определиться, где провести медовый месяц, она рвалась в Альпы на лыжи, а он желал погреться и покупаться в море. Предложила им съездить в Израиль, там в Эйлате в декабре не холодно, а, если повезёт и на Голанах выпадет снег, смогут покататься на лыжах . В ноябре рано темнеет. Я закрыла нашу контору, вышла на улицу в глубоких раздумьях: ехать сразу домой или сходить в торговый центр. Необходимо было несколько пополнить свой гардероб тёплыми вещичками. Троллейбуса не было, с неба сыпала мелкая крупа, я стала замерзать в своих тоненьких колготах и отправилась греться в ближайший универмаг. На входе висел большой плакат: "Сегодня вечером у нас проходит презентация книг молодых авторов: Лидия Синельникова. Сборник стихов "Осенние полотна". Марк Привалов. Главы из нового рома-

на "Уставшие сосны". Привалов автор нашумевшего триллера "Тёмные коридоры", по которому был снят одноименный сериал. Приглашаем всех желающих на второй этаж напротив секции "Всё для дома"." В магазине было тепло. Расстегнув куртку и сняв вязанную шапочку, я распушила свои чёрные кудри и отправилась за покупками. Выбрав всё необходимое в отделе женского белья, поднялась на второй этаж за обувью. Ещё поднимаясь по ступенькам, услыхала приятный женский голос, старательно декламирующий: ... я открываю створки, Чтоб раствориться в безднах океана. И вкус твой чёрный-чёрный, горькийгорький Ввергает нас в небесную нирвану. Дождь отступает, ночь и тёмный город, И на мгновенье кажется всё чище. А голод сердца, он как тела голод Всё не находит то, что вечно ищет.. Поэтесса была уже немолода, но тщательно за собой следи-

ла: волосы подкрашены, на пальцах свежий маникюр, костюм аккуратно сидел на её располневшей фигуре. Вслушиваясь в ритм стихотворения, я невольно задалась вопросом: как люди начинают писать стихи? Как понимают, что именно этим они должны заниматься в своей жизни? Просто рождаются таланты, гении и в детстве уже пишут рифмованные строчки? А кто из нас не сочинял стишки, учась в школе? Или живут себе обычной жизнью, сидят за столом, надев на локти нарукавники, и сводят скучнейший в мире дебет с кредитом. Зевая от скуки, едят свой завтрак, спят с женой(мужем), бьют по попке провинившихся детей и ставят их в угол... Но однажды ночью просыпаются, а в голове гениальные строки, стихи, подобные которым ещё никто до них не написал! И всё! Прощайте серые будни! Родился новый поэт! И пишут, и пишут, позабыв о скучной работе и сопливых детях... Синельникова закончила читать и стала раздавать авто-

графы. Желающих их получить оказалось не очень много и вскоре она ушла. Я отправилась к обувной секции. Ничего подходящего не выбрав, пустилась в обратный путь. Синельникову сменил молодой мужчина, читающий чтото монотонным голосом. Я подошла поближе. Глава 2 Народу собралось довольно много. Всем интересно было посмотреть на автора, написавшего роман и сценарий к прошедшему недавно по центральному телевидению сериалу. Я прислонилась к колоне, ничего не видя из-за своего маленького роста, потом нахально стала ввинчиваться в толпу, пока не оказалась почти у стола, в центре происходящих событий. Словно почувствовав мой пристальный взгляд, автор оторвался на пару секунд от своих бумаг и посмотрел мне прямо в глаза. Во всяком случае, мне показалось, что он смотрит именно на меня. И в этот момент я ощутила сильный тол-

чок в область диафрагмы. Такой сильный, что не будь я окружена толпой, поддерживающей меня со всех сторон, наверное, упала бы... О! Я тут же её узнала. Это она - жестокая, коварная, приносящая лишь страдания и разочарование Любовь с первого взгляда. А я ведь даже толком ничего не успела увидеть. Сделав несколько глубоких вздохов и выдохов, стала внимательно его рассматривать. Автор читал стоя, хорошо было видно, что он невысокого роста, именно такой, как мне нравится. Я не люблю высоких мужчин. Нет, я неправильно выразилась. Не так, чтобы совсем не люблю, но, в качестве моих партнёров, они меня не устраивают. У меня сразу развивается комплекс неполноценности, чувствую себя крохотной моськой на привязи, которая лает чуть слышно где-то внизу у самой земли, а её двухметровый хозяин, не слыша, озирает с высоты своего роста окрестности, перемигиваясь на ходу со знойными длинноногими блондинками. И в минуты интимной близо-

сти люблю видеть глаза обнимающего меня мужчины, целовать его губы, а не дышать ему в пупок... Да, что-то я отвлеклась. Всё мне в нём понравилось. Высокий лоб с полуостровками залысин в волосах цвета спелого каштана, узкий разрез чернющих, как я успела заметить, глаз, большой рот, белые зубы. Кто ты, незнакомец? Что сулит мне встреча с тобой? Я не слыхала ни слова, и, по раздавшимся внезапно аплодисментам, сообразила, что он закончил читать. Рядом в киоске продавались его книги, люди покупали и подходили к нему за автографами. Я тоже купила первую книгу, вторая, отрывки из которой он читал, оказывается ещё не дописана. Дождавшись терпеливо пока толпа разошлась, подошла к нему и протянула книгу. Открыв обложку, он удивлённо уставился на меня. Ещё бы! Я написала ему: "Позвоните мне. Юля. Мой номер..." Р азвер нувш ись, быстро направилась к выходу. Троллейбус пришёл быстро. Не успела

я подняться и пройти во внутрь, в его сыроватое тепло, как ощутила, что в сумочке вибрирует мобильник. Пристроив сумки с покупками на освободившее сидение, суетливо открыла сумку. Надо же! Уже позвонил! И, волнуясь, нажала на кнопку ответа: - Алло! - Привет, Юлёк! Это Леон Зутермайстер. Ты мне почему не отвечала? Я раз пять звонил? Я узнала этот приятный, с лёгкой картавинкой баритон. Только один мужчина в мире называл меня "Юлёк". Мой давний поклонник, швейцарец, банкир и красавец Леон Зутермайстер. Мы были знакомы более трёх лет, но встречались редко. Лео, как он любит выражаться, живёт в поездах и самолётах, курсируя между Цюрихом, где находился их банк, и всем остальным миром. Познакомились мы на отдыхе, куда вырвались с Риткой в разгар бархатного сезона, получив от её мамы премию за успешные продажи туров. Успев в прошлые отпуска посетить Па-

риж, Лондон, Северную Италию и Венецию, набегаться по музеям и картинным галереям, оттоптать ноги на знаменитейших площадях и улицах, . на фоне Эйфелевой башни, DuomodiMilano* и башни BigBen**, мы мечтали о ленивом отдыхе, поваляться на берегу тёплого Средиземного моря в неге и ничего неделании. Прилетев в Турцию, устроились в прекрасной гостинице в Анталии, где было "всё включено". На следующий же день с нами познакомились Леон и его швейцарский коллега ТобисГуйер, прекрасно владеющие русским языком. Леон - среднего роста, стройный, натуральный блондин с огромными голубыми глазами, тут же прилип ко мне. Весь последующий отпуск мы провели парами: Рита с Тоби, я с Лео. Моя подруга переселилась в номер к швейцарцам, а Леон въехал ко мне. Я рассчитывала на короткий курортный роман, но отношения затянулись. На протяжении всех лет, приезжая в Киев или Одессу, Лео всегда находил

возможность встретиться со мной и провести несколько дней и ночей. - Юлёк, я завтра буду в Киеве. Приезжай на выходные, я тебя встречу на вокзале. Как же я соскучился по моей маленькой девочке, по моей черноволосой Барби... Мы не виделись полгода, он не спросил меня, как мои дела, не вышла ли я замуж за это время, уверенный, что я прибегу по первому же его зову. Я не смогла устоять перед его обаянием и в субботу утром первой же электричкой отправилась на встречу с ним. Разглядывая в туманной предрассветной дымке за окном грязно -серый, мрачный пейзаж поздней осени, думала о том, что скоро зима, работы будет меньше, а свободного времени больше, что нечем мне это время занять и как жаль, что Привалов так и не позвонил. Встречи с Лео всегда легки и приятны. Он весел и щедр, даёт мне почувствовать себя обожаемой и красивой женщиной. Мы заселились в самом центре города, в г о с т и н и ц е

"ХаяттРидженси", не уступавшей по дизайну лучшим Европейским отелям. Отправившись с утра по своим банковским делам, Лео оставил мне оплаченное приглашение в Спа-салон и даже новый, упакованный в пакет купальник. "А вдруг моя девочка забудет, что здесь можно поплавать в тёплом закрытом бассейне?" Вдоволь наплававшись, попарившись в Спа, побаловав себя массажем тела и масками для лица, вернулась в номер вся такая свежая, красивая, ожидающая моего мужчину. Он позвонил ещё с дороги: - Дарлинг, я сгораю от нетерпения... Но это не помешало ему аккуратно раздеться, принять душ и лишь затем улечься со мной в постель, одаривая меня своими ласками... Переведя дыхание, он выпустил меня из объятий: - Юлёк, встань пожалуйста, и закрой глаза. Я послушно поднялась. - Только не подглядывай... Взяв меня за руку, сделал со мной пару

шагов. Я услыхала, как что-то щёлкнуло и его прохладные пальцы заскользили по моей шее. - Смотри! Открыв глаза, я ахнула от восхищения. В большом зеркале я увидела своё отражение. Обнажённая, похожая на маленькую статуэтку, с тонкой талией и округлой грудью. На шее белым золотом отливало колье, спускающееся треугольником, украшенным с двух сторон бриллиантиками и большим изумрудом в центре. - Лео, я не могу принять такой подарок, это очень дорого. Он подошёл сзади и обнял меня за плечи: - Нет ничего дороже, чем такая прекрасная девушка, как ты, Юлия. Такая роскошь не имеет права лежать на полке ювелирного магазина, ей место на твоей шейке. А поскольку по гороскопу ты Дева, тебе полагается носить изумруды и алмазы. Его руки скользнули мне на грудь, слегка сжимая, погладили талию и заскользили вниз... Я повернулась к нему, обняла за шею, приникла губами

к его губам... Вечером мы поднялись в бар на восьмом этаже. Пошёл снег. Из больших окон открывался прекрасный вид на ночной Киев, покрытый белым одеялом, золотились ещё не засыпанные купола Софийки. В воскресенье утром я вернулась домой и вышла на работу. Вечером мне позвонил Марк Привалов. Глава 3 Когда раздался телефонный звонок и на табло высветился незнакомый мне номер, я сразу поняла, кто звонит. Я так разволновалась, что даже не хотела сразу отвечать, но, спохватившись, охрипшим вдруг голосом, вымолвила: - Алло, - и замолчала. Жили бы мы в Швейцарии, мой собеседник, обидевшись, мог тут же отключиться, так как там принято называть себя, неважно звонят ли тебе или звонишь ты, втолковал мне в своё время Леон. Но мы жили не там, а тут, и мужчина спросил: - Простите, я не ошибся номером? Я его сразу узнала

и, прокашлявшись, ответила: - Нет, нет. Это я Юля. - Юля, что с Вами, Вы нездоровы? Сейчас такая погода, все ходят простуженные. - Да, то есть, нет, нет, - что я заладила "нет" да "нет". - Со мной всё в порядке. И замолчала. Теперь мяч был на его стороне поля. - Хорошо... Вы сегодня вечером не заняты? Может, посидим где-нибудь. Попьём кофе? - Нет, - опять я "нет"... - Да, я свободна. - Я заеду за Вами через час. Скажите куда... Через час... Я никак не могла сообразить, что одеть. Всё у меня падало из рук, пока мама, не услышав шум из моей комнаты, оторвалась от сериала и вошла ко мне. Увидев меня мечущуюся без толку по комнате среди разбросанных вещей, она испугалась: - Дочка, что случилось? Ты здорова? - Мама, я здорова, он мне позвонил, скоро приедет, а я не знаю, что одеть... - мне хотелось плакать. Спасибо маме,

она не стала расспрашивать кто и что, обняла меня, успокоила и помогла собраться. Вот где пригодилась норковая шубка, купленная мною в магазине мехов на Крите. Без шапки, рассыпав кудри по пушистому воротнику, в красном шерстяном платье и сапогах на высоком каблуке, я вышла из подъезда. Он уже ждал меня за рулём серебристого "Рено". Выйдя из машины, взял за руку, помог спуститься по ступенькам и усадил на сидение рядом с собой: - Юля, Вы прекрасны, - и перегнувшись на заднее сидение, вручил три алые розы. - Поехали? Я молча кивнула, не в состоянии вымолвить ни слова и не сводя с него откровенно влюблённых глаз. Мы сидели за столиком в небольшом кафе "Лимон", выполненном в стиле старой Англии конца Х1Х века. Официант протянул мне меню, но я попросила Марка сделать заказ, так как знала, что кусок в горло не полезет. Но блины с икрой были восхитительны, кофе ароматным и тирамисосве-

жайшим. Марк предложил мне выпить. Он не пил, будучи за рулём. Я отказалась, и так была достаточно возбуждена его близостью. Мы чокнулись чашечками с кофе, перейдя на "ты". Я не обманулась: у него были узкие глаза, тёмные как угольки. - Марк, - поинтересовалась я, - в вашем роду татаро-монголы не водились? Он рассмеялся от души: - Похоже, что водились, и не только они. Там и поляки были, и евреи, и один из прадедушек был казах. Беседа потекла сама собой. Я расспрашивала о фильме, как это случилось, что интересного было на съёмках. Он с удовольствием рассказал, как позвонил ему режиссёр, как предложил снять фильм по его роману, который его весьма заинтересовал. Марк согласился. Остальное было делом техники: подписали контракт, сценарий написал другой человек, а Марк лишь подкорректировал. При подписании контракта, Привалов оговорил своё участие в кастинге актёров и считал

своей большой заслугой выбор главного героя. Артист, сыгравший его, стал знаменитым после выхода сериала и ему уготован долгий и успешный путь в отечественном кинематографе. На съёмках Марк был всего однажды, ему просто интересно было посмотреть всю эту "кухню". Любое отступление от первоначально написанного сценария согласовывалось с ним. Мы засиделись допоздна. И, когда сидя в машине, Марк спросил меня куда едем, ответ был однозначен: к нему. О, эта первая ночь с мужчиной, которого ты избрала! Она заслуживает всех звучных эпитетов и восхитительных стихов. Словами трудно передать тот восторг души, когда каждая выемка твоего тела совпадает с каждой выпуклостью его, и составляется идеальный совершенный пазл, впервые испробованный Адамом и Евой... Я уснула, прижимая его руку к своей груди. Мне нужно было ощущать его присутствие наяву и во сне. Но он всё-таки

ускользнул от меня. Проснувшись утром, обнаружила Марика сидящего раздетым у компьютера. Укутав его пушистым пледом, отправилась на кухню готовить завтрак. Я не сомневалась тогда, что выйду замуж за этого мужчину и рожу ему сына... Глава 4 После новогодних праздников я перебралась к Марку. Теперь я работала на полные три ставки: первая работа, вторая - все домашние дела и третья, основная - Привалов. А ведь когда-то он вполне справлялся без меня. В доме было чисто, рубашки постираны и наглажены. Значит... значит кто-то до меня занимался его бытом? Я знать об этом не желала, и не собиралась устраивать ему сцен ревности. Талант нужно опекать и лелеять. Марк полностью окунулся в свой роман, забывая поесть, помыться и поспать. Помоему, занимаясь со мной любовью, он думал, как бы поскорее всё закончить и бежать к компьютеру. Машину и свою небольшую

квартиру он купил, получив гонорар за роман и сценарий фильма. Денег ему отгрохали не мало, мог бы приобрести и чтото побольше и по современней. Но он решил по-другому. Оставив работу журналиста в местном издательстве, отдался полностью писательскому труду, проживая заработанные деньги. За "Уставшие сосны" уже получил аванс и теперь его поторапливали с окончанием. Иногда он орал, как ненормальный: - Юля! - и я мчалась к нему, выключив утюг или сняв с плиты горячую сковородку. - Юля, - он усаживал меня к себе на колени и зачитывал только что написанную сцену: "Когда на лес опускалась ночь, сосны пели друг другу колыбельные, сплетаясь ветвями в знак признания в вечной любви..." - Ну, как? Нормально, только "вечная любовь" - это такой штамп, придумай чтонибудь другое... - Да? Я гладила его, задумчивого, по щекам, целовала, пока он

не начинал мне отвечать на поцелуи и уносил на руках в соседнюю комнату. В один из холодных снежных дней, едва я переступила порог и уселась в прихожей стягивать сапоги, он позвал меня: - Юля, иди быстренько ко мне... Я разулась, разделась и, потирая замёрзшие руки, вошла к нему. - Вот как ты думаешь, это разве нормально, что Влада (главная героиня книги) уехала на две недели, не сказав ни слова, а Тимур(главный герой) не ищет её, не волнуется... Но мне нужно что-то придумать, чтобы они расстались на короткое время, не имея связи друг с другом. Это же не первобытные века. Телефон, интернет, телевизор в каждом углу. Как тут пропасть? - Марик, пусть они поссорятся из-за чего-то и выдерживают характер, а ты сегодня ел что-нибудь? И когда ты последний раз брился? Он почесал подбородок: - Да, ты права, Влада с ним поссорит-

ся за... ну, я придумаю за что... Так она и попадёт в лес... Он точно о Владе волновался больше, чем обо мне, переживая, что Тимур к ней безразличен, не замечая, что я уже дней десять почти ничего не ем, каждые полчаса бегаю в туалет, где меня выворачивает до самых печёнок. Я понятия не имела, как он прореагирует на новость, что у нас будет ребёнок. Но сначала нужно его оторвать от дисплея, накормить и потом начинать серьёзный разговор. Он ел механически, не чувствуя вкуса пищи, хотя я приготовила его любимую котлету покиевски. Я отложила разговор до ночной поры. Разнежившись в моих объятиях, он будет готов меня выслушать. Но ни в эту ночь, ни в следующую я его так и не дождалась и уставшая засыпала. Я подождала до субботы. Марик позволил себе утром поспать, пригревшись рядом со мной, а, открыв глаза, привлёк к себе, осыпал поцелуями с головы до ног. Давно уже не было у нас такого утра, он

просто не мог оторваться от меня, а я плавилась в тёплом мареве чувственных ощущений... Потом, приподнявшись над ним, спросила, глядя пристально в его глаза: - Марик, скажи, а если у нас появится ребёнок? - Появится? Что значит появится? Дети - не Дед Мороз, постучал и вошёл, их нужно выносить сначала в этом маленьком животике, а потом родить. Ты что хочешь сказать? - он сел на кровати, скрестив ноги, внимательно посмотрел на меня. Улыбка исчезла с его лица. - Марик, я беременна. Он уже в моём маленьком животике. - То есть, как беременная? Ты уверенна? - почему мужчины всегда задают женщинам этот глупый вопрос? - Нет, Юля, я не согласен, сейчас не время, ну, дорогая, я не против, но сейчас... Мне нужны тишина и покой, а ребёнок - это плач, бессонные ночи, ты будешь занята только им... Нет, Юлечка, пожалуйста, дай мне закончить книгу... - Книгу? Я буду занята только ребён-

ком? Так он родится через семь месяцев, ты две книги напишешь. Марик, ты урод. Живи в своём выдуманном мире, я уйду к маме... я сказала это в полной уверенности, что он будет сейчас умолять меня остаться, не бросать его, но он, отвернувшись процедил сквозь зубы: - Уходи... Или аборт, или мы расстаёмся... Я молча поднялась, побросала свои вещи в сумку, вызвала такси и уехала. Леон позвонил и поздравил меня с наступившим Новым Годом. Ни о чём, по обычаю, не спрашивая, лишь сообщил, что скоро будет в Киеве. Я тоже не распространялась о переменах в моей личной жизни, так как хотела встретиться с ним и вернуть подарок - дорогущее колье. Мне нужно было учиться как-то жить дальше. Время шло, Привалов не звонил. Я тоже выдерживала характер. Наступила ранняя весна, сразу стало тепло. Мой животик потихоньку рос. Я представила себе в какой ужас придёт тётя Саша, когда узна-

ет, что и я беременная... Однажды, не выдержав, я поехала к Марку. Понимала, что не нужно, но ничего не могла с собой сделать. Жила ещё надежда, что он увидит меня, растает и мы помиримся. Долго звонила в дверь, никто не открывал. Когда я повернулась уходить, дверь скрипнула и на пороге появился заспанный мужчина: - Ты чего, девушка, звонишь с утра пораньше? Тебе чего нужно? Я растерялась: - Простите, мне нужен Марк, - я посмотрела на номер к в а р т и р ы . Мо ж е т ошиблась адресом? - К Привалову что ли? Так он не живёт здесь. В Москву переехал две недели назад. Эй, ты чего? Тебе плохо? Заходи, чаем напою. - Нет, спасибо, голова закружилась, всё прошло. Я пошла. Но дяденька был настырный, не отпустил, затащил в квартиру, где всё осталось так же, как было при Марке. Только пахло иначе и в его кабинете вместе компьютера стояла детская кроват-

ка, в которой спал ребёнок. Кроватка, хм... Дядечка напоил меня вкусным свежим чаем и рассказал, что снимает у Привалова квартиру, тот ему дальний родственник. Книгу Марк закончил и уехал покорять Москву. Значит, Марик полностью вычеркнул меня из своей жизни. Когда, спустя какое-то время, мне позвонил Леон и сообщил, что ждёт меня в Киеве, я поехала на встречу с ним. Глава 5 Мы сидели в лобби на третьем этаже в удобных креслах, среди высоких вазонов. Здесь тихо, не видно входящих-выходящих с сумками и чемоданами, не мелькают застеклённые кабинки лифтов. Кажется, что гостиница пуста. Леон покачивал маленькой ножкой, обутой в дорогой ботинок из тонкой кожи, я пила кофе и облизывала крем с пирожного, так мне было вкусно. Я его не торопила, ждала, о чём же это он хотел со мной поговорить: - Юлёк, - он сглотнул, волнуясь. Юлёк, в моей жизни

произошли некоторые перемены. Я получил новую должность. В Москве открывается филиал нашего банка, где я буду генеральным директором. Моей кочевой жизни пришёл конец. Я прошу тебя стать моей женой. От неожиданности я поперхнулась: - Женой? Я? Ты что, любишь меня? - Юленька, я любил и люблю тебя все эти годы... - Почему ты мне никогда об этом не говорил? - Я не мальчик, чтобы бросаться фразами. За признанием женщине в любви должно стоять предложение руки и сердца. Но я не мог допустить, чтобы ты была женой коммивояжера. Теперь, когда я обосновался на одном месте, я хочу прожить свою жизнь с тобой. Не хочу притворяться, что его предложение стало для меня такой уж неожиданностью, но теперь я должна была дать ему ответ, рассказать обо всём. И я рассказала о своей любви к Марку, о том, что жду ребёнка и что Марк меня бросил. Лео задумался, постукивая пальцами

по подлокотнику кресла. - Юлёк, это не имеет для меня никакого значения. Я сам тебя к этому подтолкнул, оставив за тобой право выбора свободных отношений. Подумай, я тебя не тороплю. Марк хочет ребёнка? Я отрицательно покачала головой. - Ладно, ты устала, поднимайся в номер, я пойду пройдусь. Я действительно чувствовала себя уставшей. Ранний подъём, дорога, предложение Леона... Нужно было всё это обдумать. Леон пришёл через несколько часов, я дремала на диване. Мы спустились вниз поужинать. Он меня не торопил, болтал о всякой ерунде, рассказывал интересные истории из своих путешествий. Потом поднялись наверх. Лео проводил меня до двери и поцеловал в щеку: - Спокойной ночи, любимая. Я в соседнем номере... - и ушёл. Дождавшись полночи, я вышла в коридор и на цыпочках, оглядываясь, как вражеский лазутчик, прошла три метра до его комнаты, потянула за

ручку. Дверь открылась, он её не закрывал, знал, что я приду... Сбрасывая на ходу тапочки, халат, сорочку, подошла к его постели. Он лежал с открытыми глазами, ждал меня, я нырнула в его объятия. Боялась, что после Марка, останусь холодной и безучастной, но моё тело с готовностью откликнулось навстречу Лео. При своих миниатюрных размерах, он был награждён природой недюжинными мужскими достоинствами, был терпелив и ласков. Это была настоящая ночь любви. Наш сын - Эрнест Зутермайстер, родился крепким здоровым крикливым мальчиком с раскосыми чёрными глазами. Мы снимали в Москве прекрасную квартиру в тихом зелёном районе, оплачиваемую банком. Я ждала, пока Эрику исполнится годик, чтобы выйти на работу. Мне хотелось продолжить работать в сфере туризма. Но Лео предложил пойти на курсы банковского дела, открывшиеся при его банке. Он считал, что это открывает мне новые перспективы, и я смогу работать в бан-

ке, когда мы вернёмся в Швейцарию. Параллельно, я изучала немецкий язык, швейцарский вариант немецкого и совершенствовала английский. Четыре дня в неделю я была занята, Эрик оставался с няней. Три остальных проводила с моей семьёй. Книга Марка вышла из печати и красовалась в витринах всех книжных магазинов и киосков. Лишь издалека увидав зелёную суперобложку с отпечатанными на ней большими буквами: МАРК ПРИВАЛОВ, я отводила глаза и переходила на другую сторону улицы. У меня не было ни малейшего желания её читать. Сыну исполнилось полгода, мы гуляли с ним в парке, когда зазвонил мой мобильный. Высветившийся номер был мне до боли знаком: - Юля, Юля, где ты? - Марк был явно встревожен. - Что случилось, Марик, у тебя картошка подгорела? - Юля, мне плохо, я умираю... М ар и к в се г д а умирал, когда у него температура поднималась до 37.2 и был лёг-

кий насморк, поэтому я не очень всполошилась. - Юля, я в Москве, в Центральная клинической больнице Семашко, это на улице... - Марк, я знаю, где это, я тоже живу в Москве. Что с тобой стряслось? - Ты в Москве? Какое счастье. Ты можешь ко мне приехать? Я очень болен, у меня острый лейкоз. Всё лечили меня от ангины, пока не поставили диагноз. Мне тяжело говорить, приезжай. Я позвонила Лео, попросила, чтобы он вернулся пораньше домой. Раньше я никогда не звонила ему на работу, и он понял случилось что-то экстраординарное. Только спросил: - Что-то с Эриком? Я ответила, что нет. Он примчался через сорок минут и я отправилась к Марку. Увидела его и сердце сжалось. Выглядел он ужасно: лысый, жёлтый, худой, лежал в постели вытянув поверх одеяла тонкие руки: - Юля, как хорошо, что ты пришла. Прости меня и спаси, мне очень плохо. У

меня было достаточно времени обо всём подумать и понять, как я был жесток и не справедлив. Мы бы могли создать семью, растить ребёнка, которого я заставил тебя убить. Сможешь ли ты простить меня? Сев рядом с ним, взяла его за руку: - Я тебя давно простила. И знай, у тебя есть сын. - Сын? Правда? Как бы я хотел на него посмотреть, только не сейчас, мальчику не нужно меня видеть таким. Вот когда выздоровею... Он не спросил, как ребёнка зовут, не попросил показать его фото на мобильном. Эх, Марик... - Не волнуйся, сейчас всё лечится, я пойду поговорю с врачом, а ты покушай виноград. Проведя с Марком весь день, вернулась домой, когда ребёнок уже спал, а Лео терпеливо дожидался меня. Я рассказала мужу, что врач меня ничем не утешил, что прогноз, увы, не самый благоприятный и остаётся надеяться, что молодой здоровый организм справится с болезнью. Сообщила

ему, что завтра с утра опять поеду в больницу, но Леон меня внимательно выслушал, попросил записать точный диагноз и никуда не ехать, пока он не позвонит. Я всё утро не могла найти себе места. Он позвонил лишь ближе к полудню и сообщил, что Марка перевели в Онкогематологический Центр, где он получит самое лучшее лечение. Завтра из Швейцарии доставят современный новейший препарат, который Марк будет принимать. Как Леон всего этого добился и сколько ему это стоило, я так никогда и не узнала. Эпилог Жизнь моя, сделав временной виток по спирали, словно вернулась в ту же точку. Теперь дважды в неделю по вторникам и пятницам, я ездила к Марку домой. Болезнь отступила, но он был ещё очень слаб. Вначале он хотел, чтобы я приезжала к нему каждый день, а то и вообще оставалась на ночь. Но я сразу ему заявила, что при всём при

том у меня есть ещё семья, ребёнок, которому я нужна и предложила нанять ему приходящую домработницу. Он категорически отказался. - Я, Юля, никого кроме тебя видеть не могу. В эти дни по утрам Лео подвозил меня на рынок. Я покупала свежие фрукты и овощи, творог и домашнюю ряженку. Приезжая к Марку, будила его и мы отправлялись в ванну. Он отказался мыться без меня, говорил, что однажды чуть не упал от головокружения. Я купала его, а он жаловался плаксивым голосом: - Видишь, Юля, видишь, что со мной сделала болезнь и лекарства. Я уже не мужчина. Ну-ка потри тут, потри... Видишь, никакой реакции... Всё, жизнь моя кончена, кому я нужен полный импотент в мои тридцать плюс... Я успокаивала его, уговаривала набраться терпения, организм молодой, всё наладится. - Нет, Юля, ничего не наладится. А, знаешь, я окрепну и напишу роман о себе, о своей болезни. Я уже

знаю, чем он закончится: герой, победив болезнь, кончает жизнь самоубийством... Нужно было чтото с этим делать. В один из дней, закутав его в махровую простыню и усадив на диван, я удалилась в спальню. Выйдя оттуда замотанная в халат, подошла к нему и сбросила халат. На мне был чёрный комплект, купленный в дешёвом секондхенде. В голове мелькнуло: "Увидел бы меня мой муж..." Полуобнажённая грудь вываливалась из кружевного лифчика. Узкий пояс с резинками поддерживал ажурные чулочки. Больше на мне ничего не было. Губы накрашены ярко красной помадой, волосы туго стянуты на затылке. Виляя бёдрами, я приближалась к Марку. Он открыл рот и так и застыл, боясь шелохнуться. Потом резко поднялся ко мне навстречу, простыня упала на пол. Он был в полной боевой готовности... - Юля, иди ко мне... Подняв с пола халат, спокойно надела на себя: - Прости, Марик,

ты кажется забыл, что я замужняя женщина и мужу своему не изменяю. Я прачка, кухарка, поломойка, но не твоя сексуальная рабыня. П о в е р н ув ш и с ь , отправилась на кухню готовить ему завтрак. С этого дня Марк стал купаться самостоятельно, но тщательно изображал, как он на меня обижен. Прошёл месяц. Как-то утром Лео, собираясь на работу, спросил: - Юлёк, могу ли я попросить свою жену не ходить к Марку в пятницу? Или я слишком жесток? Может уже пора прекратить с ним нянчиться? На работе намечается маленький корпоративчик на природе и мы планируем выехать в пятницу с утра. Я крепко поцеловала его в губы: - Ой, мой муж меня ревнует! Как это романтично! Лео, ты, конечно, тиран, но... Ничего не случится, я поеду к Марку в четверг, приготовлю ему еду на выходные. Скупившись на рынке, как обычно, я открыла дверь своим ключом и, пройдя на кухню, поставила па-

кеты на стул рядом с холодильником. В раковине лежала немытая посуда, а на столе оставалась ещё не убранная со вчерашнего ужина: две тарелочки, две кофейные чашки, полупустая бутылка от шампанского и два фужера. Интересно... Я на цыпочках прошла в глубь квартиры. На диване, уткнувшись лицом в подушку и рассыпав рыжеватые кудри, спала женщина. Напротив, никого не видя и ничего не слыша, перед компьютером сидел голый Марик, уставившись взглядом в экран и беззвучно шевеля губами. Он писал новый роман. Так же тихо я вернулась на кухню, положила ключи от квартиры рядом с пакетами и вышла, захлопнув английский замок. Погода была прекрасная, день солнечный и прохладный. А я совершенно свободна от рабства, крепостного права и своей любви к Марику. И вообще свободна на целых полдня. Можно делать, что хочу. Например, пойти в парикмахерскую и привести в порядок испорченные

подневольным трудом ногти или поехать и пошляться по ГУМу, заодно прикупив себе что-нибудь красивенькое, а можно... Ноги сами принесли меня к небольшому киоску, на витрине которого всё ещё красовались завлекательные тома в зелёной обложке. Купив книгу, отправилась к ближайшей станции метро, спустилась вниз и вошла в первый попавшийся вагон, даже не глядя, куда он направляется. Усевшись на свободное место, как любая нормальная москвичка, открыла книгу и стала читать: "Уставшие сосны были очень стары и понимали, что пришло время уступить место молодой поросли. Но когда электропила вонзилась в основание самой старшей из них, сосна вздрогнула, трепет пробежал по стволу. Она вскинула вверх ветви, словно руки, молясь о пощаде, и обречённо рухнула вниз на тёплую родную землю..." Автор: Гур

Карин

«Я боюсь показать вам, кто я на самом деле, потому что если я покажу вам, кто я на самом деле, вам, возможно не понравится, и это все, что я есть». Сабрина Харрисон

Уорд

– Здравствуйте, вы тоже до конечной?

– спросил меня сидящий рядом пассажир с улыбкой. Я не сразу сообразил, о чем он говорит, ведь мы находились на борту самолета, а не в купе поезда дальнего следования. «Шутит, наверное», – подумал я. Потом сообразил, что из Москвы сегодня нет прямых вылетов до Тайбэя и наш рейс единственный с пересадкой в Сеуле. – Да, скорее всего, – растерялся я.

Все пассажиры рассаживались на свои места. Стюарды помогали укладывать чемоданы и сумки. – Самое интересное, что мы ничего не знаем конкретного о нашем полете. Кроме, пожалуй, времени взлета и посадки, хотя и они могут поменяться в любой момент. Вы не находите это странным? – продолжал сосед. Я не страдаю логофобией, даже в лег-

кой форме, то есть не боюсь разговаривать с незнакомыми людьми. Поэтому решил продолжить беседу. – Наверное, нет. – По крайней мере, мы знаем, что наше в о з д уш н о е с уд н о «Airbus A330-300» с дальностью полета более десяти тысяч километров и максимальной крейсерской скоростью восемьсот семьдесят километров в час, – прочитал он из журнала и продолжил: – Вам не страшно летать? Да, раз уж нам предстоит долгий перелет, позвольте представиться, мое имя Станислав, – он улыбнулся и протянул мне руку. – Виктор, – формально пожав руку, ответил я. Мне никогда не было страшно летать. Но когда начинаются такие разговоры перед взлетом, невольно чувствуешь тревогу. – Я не испытываю боязни полета на самолетах, – ответил я, продолжая разговор. – Что ж, тем не менее, мы не знаем основных характеристик нашего рейса, – продолжал Станислав. – Например – возраст самолета, квалифика-

ции пилотов и командира, сколько они часов налетали и были ли у них успехи в подготовке или неудачи. Если я вам сейчас скажу эти сведения, и они будут, так сказать, не в пользу пассажиров, что вы предпримите? – Хотите меня так напугать, чтобы я сошел с самолета? – ответил я, показывая, что шучу. – Нет, что вы! Это не моя цель. Я хочу сказать, что правильно нас держат в неведении о некоторых важных фактах. Иначе все бы разбежались в панике, – он широко улыбнулся и посмотрел через меня в иллюминатор. – Кажется, выруливаем на взлетно -посадочную полосу. Мы сидели молча, пока авиалайнер разгонялся и набирал высоту. Станислав встал, снял свой коричневый пиджак, повесил его на спинку и поправил ярко-синий галстук. – Не волнуйтесь, до Сеула чуть меньше семи тысяч километров, так что мы дотянем, – он подмигнул мне, улыбнулся и закрыл глаза. Мне было как-то не по себе. Не скажу, что я испытывал силь-

ное беспокойство, но опасения определенно были, особенно когда командир объявлял об очередном входе в зону турбулентности. Остальную часть полета мы со Станиславом почти не общались. Он читал книгу, я сидел в наушниках и смотрел фильмы на встроенном в переднее кресло экране. Через два дня я его встретил вновь. В Тайбэй я летел на выставку высоких технологий. По роду моей деятельности мне необходимо быть в курсе последних технических новинок. Вечером я поехал гулять по городу и конечно не мог не посетить самое знаменитое здание Тайваня – «Тайбэй 101», считавшимся самым высоким в мире вплоть до 2010 года, когда эстафету перехватил деловой центр в Дубаи. Со скоростью, с которой должны передвигаться автомобили в городе, но на лифте, я достиг 89 этажа за полминуты и вышел на закрытую смотровую площадку. Я подошел к смотровому стеклу и глянул вниз, поразился открывшемуся виду. Боковым зрением, в отра-

жении, я увидел знакомый коричневый пиджак и темно-синий галстук. Станислав подошел ко мне. – Добрый вечер, Виктор, какая встреча! – поприветствовал он меня. Улыбнулся и протянул руку. – Здравствуйте. Наша встреча не такая уж и странная, учитывая, что все туристы непременно и д ут именно сюда, – пожав его руку, ответил я. – Вы знаете, что Тайбэй, да и весь остров Формоза, на котором находится Тайвань, очень сейсмоактивный район. А мы здесь, на высоте почти полкилометра. Но бояться нечего – это величественное здание пережило не одно зем-

летрясение. А все благодаря инженерам. Придумать маятник весом шестьсот шестьдесят тонн и такую оригинальную конструкцию всего сооружения! Это дорогого стоит, – улыбался Станислав. – Да, я читал историю постройки, – ответил я. Говорить о том, что я тоже инженер, я не хотел. – Здесь люди чувствуют себя в полной безопасности. Полагаю из-за толщины этих окон. Но вы же понимаете, что это относительная безопасность? – не дождавшись моего ответа, он аккуратно постучал по смотровому стеклу. – Я бы предложил вам подняться на откры-

тую смотровую площадку, она бы дала нам полное впечатление высоты, ощущение свободы или страха. Но, увы, она закрыта из-за неблагоприятных погодных условий, – он сделал паузу. – Я полагаю, вторая наша встреча уже обязывает познакомиться официально, – продолжал он и протянул мне визитную карточку. Я назвал свое полное имя. Постучал по карманам, показав, что собственные визитные карточки у меня не с собой и стал изучать полученную визитку. В правом верхнем углу был нарисован цветок. Станислав Родионович Ахматов, директор, компания «ФиаЛКА», адрес и телефон.

Странное название с заглавными буквами, наверное, в реестре фирм все обычные «Фиалки» были заняты. На обратной стороне карточки был непонятный слоган «Мы делаем то, чего другие боятся», меня это несколько насторожило. Далее, более мелким шрифтом – «Все для букетов и торжеств». Моя тревога отступила, но неопределенность осталась. Станислав улыбался. – Вы занимаетесь флористикой? – спросил я. – Да, в крупных масштабах, если можно так выразиться. Здесь я ищу поставщиков экзотических растений и цветов. – У вас прекрасная профессия, – сделал комплимент я. – Вы находите? – нисколько не смущаясь, произнес он. Мы еще поговорили о зданиях и цветах. Потом Станислав извинился, сказал, что ему надо идти. Пригласил посетить свою компанию, попрощался, с неизменной улыбкой. Не скажу, что Станислав мне нравился. В нем была привлекательность, но и ка-

кая-то странность, которая вселяла некоторые опасения. Тогда я решил, что не буду с ним встречаться, но судьба распорядилась иначе. По выходным, в свободное время я посещаю секцию вольной борьбы. Не для наград и побед, а для поддержания собственной спортивной формы. Я разминался, когда увидел Станислава. Он, как всегда, улыбался. Подошел ко мне. – Здравствуйте, Виктор. – Здравствуйте, Станислав Родионович. – Почему вы не пришли ко мне в компанию? – спросил он. – Я бы показал вам великолепную оранжерею. – Времени не было свободного, – ответил я без особой убедительности. – Давайте устроим бой. Но прежде я хочу спросить. Вы боитесь травмы? Я никогда не получал серьезных травм на тренировках. И опять во мне поселился испуг. Но я решил не отступать перед своим страхом и принял предложение Ста-

нислава. Ему потребовалось полторы минуты, чтобы уложить меня на лопатки. Ко мне подошел тренер. – Что вы тут делаете, Виктор? – Тренируюсь со Станиславом. – С каким Станиславом? Я оглядел зал. Станислава нигде не было. Вот тогда во мне поселился настоящий ужас. Неужели Станислав Родионович Ахматов это только мое воображение? Я смотрел на визитную карточку. Я твердо решил все выяснить и направился в компанию «ФиаЛКА». Здание, невысокое, но современное с зеркальными окнами, я нашел по указанному в визитке адресу. Вошел внутрь. За стойкой в холле сидела девушка. Она улыбалась. Во мне нарастала паника – на ней были женский коричневый пиджак и темно-синий платок, повязанный на манер галстука. – Чем я могу вам помочь? – поинтересовалась она. – Мне необходимо встретиться со Станиславом Родионови-

чем, – ответил я. – Минутку. Она позвонила по телефону, что-то сказала, и вскоре я увидел лучезарную улыбку Станислава. – Приветствую вас, Виктор. Как хорошо, что вы наконец-то пришли, – он обнял меня и постучал ладонью по спине. – Здравствуйте, Станислав Родионович, – опешив от фамильярности, ответил я. – Пойдемте со мной, я покажу вам свою гордость – оранжерею. Мы поднялись на пятый этаж и прошли в оранжерею. Там было такое разнообразие цветов, что я невольно раскрыл глаза и вымолвил: «Ого». Все цветы, наверное, благодаря вентиляции, были в легком движении. Шелестели лепестки, как будто что-то хотели мне сказать. Это была пугающая красота. Я протянул руку, чтобы дотронуться до одного из цветков. – Не надо, – предостерег меня Станислав. Все так же улыбался. – Что вы от меня хотите?

– Вашу душу, Виктор. Без нее моя оранжерея будет неполной. – Что!? – опешил я. Я начал пятиться назад, ужас сковал меня. – Кто вы? – еле складывая слова, спросил я. – Неужели непонятно? Лучше пойдемте, я вам кое-что еще покажу. На негнущихся ногах я проследовал за ним, в кабинет. Обычный кабинет, но присутствие Станислава с его фирменной улыбкой внушали мне панические чувства. И побороть я их не мог. – Подойдите к окну, пожалуйста. Я подошел к окну и взглянул на улицу. У меня помутилось сознание. Все люди снаружи, так или иначе, сопровождались существами, похожими на людей … в коричневых костюмах и в темно-синих галстуках. Кто-то шел с ними рядом. На ком-то они сидели и обхватывали голову человека руками. Кому-то вцепились в ноги и волочились. Девочка шла за ручку с мальчиком. Мальчик был в коричневом кос-

тюме и темно-синем коротком галстуке. Меня покорил мой страх. Человек в белом халате закончил читать, закрыл тонкую тетрадь. Аккуратно положил ее в старомодную папку с какими-то медицинскими документами. Завязал папку белыми завязками. На папке значилось «Дело № 14-3715. Виктор. Куратор – Станислав Родионович Ахматов». Человек втиснул папку, между такими же папками, в шкаф, вышел из комнаты. На белом халате висел прямоугольный значок: «Fear Лечение Консультации Анонимность». В правом верхнем углу был нарисован цветок. Человек шел по коридору. Из закрытых палат доносились крики и стоны. Человек улыбался. В искусственном освещении сквозь халат ярко проступали коричневый пиджак и темно-синий галстук. Автор: Георгий Кавсехорнак

Наша история началась двадцать три года назад в одном р о д д ом е. Зимним днем, когда за окном бушевала метель, молодой папаша сидел в коридоре и ждал, пока его жена разродится. Он сидел на стуле и теребил свою шапкуушанку. Серый тулуп он так и не удосужился снять. Сегодня утром он привез свою жену со схватками и теперь, волнуясь за свою Катю, ждал. Казалось, что минуты длились невероятно долго. Он, наш герой, которого, кстати, зовут Григорий, мимолетом бросал взгляд на часы. Но поняв, что секундная стрелка, все же, движется, опускал взгляд. Как назло, никто из персонала не ходил по коридору. Не смотря на разгар дня, коридор был пуст. Только медсестра на посту что -то тихо писала в журнал, изредка посматривает на нервного папашу. Нервозность Гри-

гория росла. Теперь он не только теребил свою шапку, но и стал постукивать каблуком зимних туфель по полу. - Мужчина! – Возмутилась медсестра, когда мерное постукивание стало нервировать её. – Успокойтесь! Григорий резко поднял голову и посмотрел на медсестру. Сказав украдкой «Да», он перестал выбивать чечетку. В этот момент двери в конце коридора открылись и оттуда вышли врачи. Пожилой мужчина с седой бородкой что-то тихо говорил невысокой полной женщине с бумагами в руках. Григорий, который еще утром отдал в руки этих людей свою Катю, встал и с надеждой посмотрел на них. Пожилой врач заметил взгляд Григорий и, распрощавшись с медсестрой, жестом подозвал Григория к себе. Наш герой стремглав бросился к доктору. - Ну, что, доктор?

– Взволновано спросил он. - Что? – Задумчиво повторил доктор. – Пройдемте. – Он указал вперед и, пройдя по коридору, открыл дверь кабинета. Жестом, доктор, пригласил Григория войти. Уже в кабинете, доктор позволили себе улыбнуться и поздравить отца. - Поздравляю, у вас дочка! – Произнес доктор. Радости Григория не было предела. Он кинулся обнимать доктора. - Спасибо! Спасибо, доктор! – Радостно кричал отец. А врач лишь печально улыбался. - Ну, хватит, хватит. – Произнес доктор, высвобождаясь из объятий Григория. Когда эйфория Григория немного утихла, доктор продолжил. - Девочка, конечно, прекрасно, но есть одно «но». – Доктор прошелся по кабинету и сел за стол. – Присаживайтесь. – Он ука-

зал на стул, напротив стола и Григорий сел, немного недоумевая. О каком «но» говорит врач? - Доктор, что-то с Катей? – Осторожно спросил он. Только сейчас до него дошло, что он напрочь забыл о своей жене. Хороший муж, не так ли? - Нет, с вашей женой все в порядке. – Уклончиво ответил доктор. – Вот с дочкой. - Что? – Нервно спросил Григорий. - У неё обширная гематома. – Ответил доктор. – На затылочной части. Вследствие чего, не понятно. Все обследования в норме. Вот. Григорий так до конца не понял, о чем

врач. Гематома и что? К сожалению, наш герой был простым человеком. Слишком простым и многого, особенно в медицинском плане, не понимал. На его счастье, врач ему все пояснил. - Я переживаю, что бы это не стало причинно развития ДЦП. – Ответил доктор. Вот эти слова и прозвучали для Григория как раскаты грома. Всего три буквы. ДЦП. Детский церебральный паралич. Его самого этот недуг обошел стороной, а вот брата нет. Он помнил своего брата маленьким мальчиком, который странно двигался и говорил невнятными звукам. Потом родители его

куда-то увезли и все. Больше он о нем ничего не знал. Когда Гриша подрос, он спрашивал о старшем брате, но родители молчали. И только когда Гриша вырос, а отца не стало, мать рассказала, что они отдали маленького Коленьку в интернат. Все, как она сказала, ради Гришиньки. Чтобы младший сын рос здоровым и не в чем не нуждался. Но судьба решила взять реванш. «Я не откажусь, не смотря ни на что!» Твердо решил про себя Григорий. *** С того дня прошло двадцать три года. И мы пока оставим Григория и его семью и расскажем вам про одного парня, который

родился шестью годами позже, чем ребенок Григория и Кати. Этого мальчика, а точнее, молодого человека, зовут Валентин. Валя простой семнадцатилетний школьник. Правда, немного замкнутый. В свои семнадцать он еще девственник. Вы спросите, что же тут такого? Но поверьте, для парня, живущего в двадцать первом веке, это постыдно. Во всяком случае, так думают друзья Вали. И он, слушая их истории интимных похождений, стыдливо опускает глаза. Валя бы и хотел расстаться со своей девственностью, но дело в том, что стесняется знакомиться с девушкой. А денег на проститутку у него нет. Вот и приходится парню работать своей правой, иногда левой, а крайне редко и двумя руками, лицезрея совокупления актеров определенного жанра на экране компьютера. Проще говоря, он гоняет лысого, просматривая порно. Онанизмом он занимается часто. По нескольку раз на день. Придя со школы, он включает компьютер, заходит на порно сайт, снимает штаны и смот-

рит. Ну, не только смотрит. Частенько он представляет себя на месте актера, который занимается сексом на экране со своей сексапильной партнершей. Но когда настает финиш и рука оказывается вымазанной, его одолевает странное чувство. Как будто он поступает не правильно. Что то, что он делает это постыдное занятие и им нельзя заниматься. К тому же парень хотел по быстрее испытать свои чувства с партнершей, но, увы, как уже было сказано, он был застенчив. Он боялся девушек как огня. И сам не понимал, почему так. Ведь это нормально, когда у тебя есть девушка, но вот познакомится, он не мог. Поэтому Валя просиживал вечера за компьютером, иногда поигрывая со своим маленьким другом. Он представлял, как будет заниматься этим с девушкой. Частенько представлял своих одноклассниц, некоторых учительниц и даже нескольких маминых подруг. Все было прекрасно, в своих мечтах он был плейбоем, жигало, неукротимым любовником. Но

когда наступал конец, он снова стыдливо вытирал руку и надевал штаны. Итак, изо дня в день. Но сейчас мы расскажем вам про один случай, который изменил жизнь молодой парня. В корне изменил. Как-то в гости к ним приехал двоюродный брать матери, дядя Гриша. Одноклассница мамы Валентина и дяди Гриши выходила замуж. Уже неизвестно какой раз. Но она пригласила и родителей Вали, а так же Катю и Григория. Григорий хотел отказаться, но Светлана, мама Вали, его уговорила. Правда, была одна проблема, которую очень быстро разрешила Светлана. Дело в том, что тогда, двадцать три года назад пожилой доктор оказался прав. Дочка Григория и Кати была больна на ДЦП. Причем в тяжелой форме. Сейчас Ане, а именно так назвали они свою дочь, было двадцать три года. И если бы не недуг, она была прекрасной девушкой, которая, возможно, уже вышла бы замуж и родила ребенка. Но Анна страдала на ДЦП и хоть она выросла в

красивую девушку, по умственному развитию она осталась полугодовалым ребенком. Красивые белокурые волосы, доставшиеся ей от красавицы бабушки, сбивались в клочья. Рот искажался в нервной улыбке. Анна не могла контролировать слюноотделение и поэтому слюни у неё текли постоянно. Когда она пыталась говорить, то невольно плевалась на окружающих. Говорила она отдельными звуками, не всегда понятными. Вместо «мама» она говорила «ма», вместо «папа» - «па». Валю просто называла «Ва». У Ани была красивая фигура, осиная талия, грудь второго размера, но так как она ходила на полусогнутых ногах и слегка сутулилась, то все преимущества её фигуры нивелировались. Да и кто глянет на инвалида. Многие люди просто проходили мимо, стараясь не обращать на неё внимания. К сожалению, были и те, кто открыто выражал презрение. Увы, умственные инвалиды все еще смеются над физическими. Валя не относился ни к тем, ни к другим. Он с добротой и понимани-

ем относился к Ане. Они были знакомы с детства и часто виделись, играли. Конечно, когда он стал постарше, общество девочкиинвалида стало скучным для него. Чем можно заняться с умственно отсталой девочкой, которая никогда не расстается со с в о им п л ю ше в ым мишкой? Разве что только в куклы играть. И Валя играл. Из уважения к дяде Грише и тете Кате. Вот и сегодня он согласился посидеть с Аней, пока их родители будут развлекаться на свадьбе. Конечно, Валя не планировал весь вечер развлекать Аню, он просто покормит её, включит ей мультики в зале, от которых она была без ума, а сам пройдет к себе в комнату и займется… ну, вы понимаете, чем он займется. - Только не забудь покормить Аню! – Уже в дверях, когда Игорь, отец Вали, дядя Гриша и тетя Катя вышли, мама наставляла Валю. – Поиграй с ней, она это любит, а перед сном почитай сказку, иначе не уснет. Светлана была невысокой блондинкой, с длинными воло-

сами. - Да, да, конечно, - вяло отвечал Валя. Мама вышла, дверь закрылась. - Слава богу! – Тихо выдохнул Валя и тут раздался звонок в дверь. Чертыхнувшись, Валя открыл дверь. - Не забудь! – Строго произнесла мама. – Покормить, почитать, поиграть. М о ж е т , «поиграть, почитать»? – Переспросил Валя. - Так, не учи мне тут! – Ответила мама и пошла к лифту. Валя только ответил «Угу» и закрыл дверь. - Ну что, пошли кушать? – Произнес Валя Ане, стоящей позади него. - Да, да, да? – Произнесла Аня. - Да, - кивнул Валя и пошел на кухню, Аня следовала за ним. Готовить парень не хотел, поэтому просто разогрел молока и залил им кукурузные хлопья. Через минуту они размокли, и он принялся кормить Аню. Аня была хорошей девочкой и спокойно съела ужин. Валя вытер ей губы и повел в зал. Долго выбирать не пришлось, он просто включил

детский канал, где на экране телевизора мелькали кадры какого -то мультика. Валя даже не обратил внимания, какого именно. Аня села прямо на пол и стала увлечено следить за происходящим на экране. - Смотри, смотри! - Улыбнулся Валя, когда Аня пыталась ему что-то сказать, указывая на экран. Сам же парень направился к себе в комнату. В квартире больше никого не было, поэтому дверь он закрывать не стал. Да и Ане может что-то понадобится. Хотя, пока она смотрит мультики, ей ничего не нужно. Разве что на горшок сводить. Парень представил эту картину. Как полуголая Аня сидит на горшке и… нет, тряхнув головой, он отогнал эту мысль. Валя включил компьютер, зашел на знакомый порносайт и стал листать раздел новинок. Не найдя ничего, на его взгляд, интересного, он зашел в раздел «Избранное» и включил первый попавшийся ролик. Вот оно, блаженство. На экране актеры изображали неистовую страсть (или не изо-

бражали, а просто получали удовольствие), меняли позы. - А, да, да! – Послышалось за спиной. От испуга, Валя «закончил дело» и, резко развернувшись, уставился на Аню. Она стояла прямо за его спиной, прижимая плюшевого мишку к себе, и указывала на монитор, где действие еще продолжалось. - Аня? – Испугано произнес Валя. - Ва, да, а, да! – Произнесла Аня, указывая то на партнеров на мониторе, то на спущенные штаны Вали. Валя быстро вытер руки тряпкой, которая специально для этого лежала у него возле стола, натянул штаны и собирался увести Аню от греха подальше. Только Аня уходить не собиралась. Она бросила своего мишку на пол, стянула с себя футболку и еще активней стала махать на монитор и штаны Вали. Учитывая, что Аня не носила лифчик, Валя смог лицезреть её обнаженную грудь. Что произошло в голове парня понять тяжело. Он схватил девушку в охапку и потащил на диван, который стоял у стены. Аня не

сопротивлялась, она просто не понимала, что сейчас произойдет. Валя уже не первый год смотрел порно и в теории знал, что сейчас надо делать. Он стянул с Ани бриджи и принялся ласкать её ноги. Увы, но в отличие от порно актрис, Аня не брила ноги и интимные места. Как ни странно, но это не остановило Валю. Возможно, им вела похоть, так называемый «с п е р м о т о к с и к о з ». Возможно, он надеялся на то, что Аня не сможет рассказать о том, что он с ней сделал. Но, скорее всего, он, ни на что не надеялся, а просто поддался инстинктам. Хотя, разум его, все-таки, напомнил о себе и перед тем, как лишить Аню девственности, он резко соскочил с неё, подбежал к компьютерному столу и, вытряхивая содержимое ящика, нашел презервативы. Он купил их несколько лет назад, надеясь, что покупка контрацептивов приблизит его к интимной близости с девушкой. Он думал, что с гандонами в кармане, он станет более смелым и сможет познакомиться с девуш-

кой. Ну а там, дело техники. Ничего не изменилось. Он остался таким же застенчивым парнем, только с пачкой презервативов в кармане. Со временем, презервативы перекачивали в ящик стола. Валя, правда, использовал один, чтобы почувствовать презерватив на себе, когда просматривал порно. Но еще две штуки остались. Впопыхах он натянул презерватив и вернулся к дивану. Все закончилось быстро. Аня восторженно, как показалось Вале, кричала что-то неразборчивое и, когда все завершилось, уснула. Для неё это был первый сексуальный опыт. Как и для него, но до этого он уже занимался самоудовлетворением. А Ане это просто не нужно. Сейчас, когда гормоны утихли, Аня мирно спала в зале на диване (Вале хватило ума не оставлять её в своей постели), Валей овладел страх. Он изнасиловал девушку. Да, она не сопротивлялась, ей было интересно, но он изнасиловал девушку. Конечно, завтра, когда вернутся родители, они об этом не узнают. Он будет

молчать. Аня вообще не способна внятно объяснить, что с ней происходит, так что волноваться нет смысла. Таким образом, успокоив себя, Валя лег спать. На следующий день, до отъезда тети Кати и дяди Гриши, Аня как привязная ходила за Валей. Куда бы он не пошел. Родители страдали похмельным синдромом, поэтому им было не до Ани. А когда они уехали, Валя совсем расслабился. Вот только он не мог забыть те ощущения, когда он был с женщиной. Не важно, что Аня страдает синдромом ДЦП, она женщина. Самая настоящая. Она чувствовала его, реагировала на его неумелые ласки. Да, он не опытен, но все равно. Он боялся, что быстрый финиш вызовет насмешки у партнерши, но Ане на это все равно. Конечно, это эгоистично, использовать бедную девушку для удовлетворения своей похоти, но Валя стал мечтать о новой встрече. Часто видеться они не могли, так как Аня с родителями живет в другом городе. Да и

кто, без необходимости, оставит инвалида с… можно сказать, чужим человеком, но Валя не чужой. Он и не близкий, скажем так, посвященный. Нет, не правильно. Он знает об Ане и хорошо к ней относится. Так думали родители Ани. Валентин очень боялся, что его секрет раскроют. Что делают с насильниками в тюрьме, он знал. Но его случай особенный. Он изнасиловал инвалида. Девушку, которая физически не могла дать отпор. Про обоюдное согласие и речи быть не может. Его даже не будут слушать. «Уж лучше умереть» - подумал Валя. Только не ад тюрьмы. Парень даже обдумывал, как именно покончит с собой, если все откроется. Но ничего не открылось. Только по телефону Катя и Света обсуждали, что Аня стала себя «немного развязней вести». Аня снимала с себя одежду, подходила к Грише и показывала на его область паха и что-то просила. Со временем, когда прошли недели, она успокоилась. Родители тогда посчитали, что она видела это

по телевизору. Мол, не уследили и вот результат. Валя расслабился и снова предался своим мечтаниям. Странно, но тот единственный раз стал причинной его фетиша. Он уже не хотел секса с простой, здоровой девушкой. Он хотел секса с Аней. Парень пытался забыть, выкинуть это из головы, вычеркнуть из жизни. И, как ему показалось, у него это получилось. *** Описанные выше события были зимой, буквально за месяц до дня рождения Ани. Сейчас же на дворе быль июль и Валя с семьей поехал навестить Гришу, Катю и Аню. Валя думал, что все позади, что Аня забыла ту ночь. Точнее, те три минуты, если быть честным. Хотя, сам парень забыть девушку не мог, но об этом позже. Аня очень обрадовалась при виде Вали. Поначалу никто не обратил на это внимания, так как она всегда была ему рада. Родители Ани накрыли стол, Катя села кормить Аню, но Аня, почемуто, отказалась, что бы мама её кормила. Да и при любом удобном

случае, пыталась пересесть к Вале. Парень начал нервничать. Неужели… но нет. В этот раз все обошлось. - Валя, - устало произнесла Катя, - покорми Аню. Видишь, к тебе хочет. - Хорошо, тетя Катя, - кивнул Валя и поменялся с Катей местами за столом. Аня готова была прыгать на стуле от радости, что Валя её кормит. Весь вечер она не отходила от него ни на шаг. Даже забросила своего плюшевого мишку, с которым была неразлучна с годовалого возраста. Вот тогда у Гриши и закрались сомнения по поводу поведения дочери. Ведь тогда она после вечера с Валей, девушка стала странно себя вести. Неужели, племянник… нет, быть такого не может! Чтобы Валя, да над Аней надругался. Гриша даже головой потряс, отгоняя дурные мысли. Но, как потом оказалось, зря. Ночью, когда все спали, Аня ворочалась и не могла уснуть. Девушка уже давно спала одна, в своей комнате. Валя знал это и поэтому тихо прокрался к ней.

- Ва, ва, ва! – Взволновано запричитала Аня. - Тише, тише! – Процедил Валя, прикладывая руку ко рту девушки. Идея была глупой, так как Аня не может контролировать свои эмоции. Валя помнил, как тогда она кричала. Но тогда они были одни, сейчас, же она просто перебудит всю квартиру. «Успокою её и уйду по-тихому» - решил Валя, но свет резко зажегся в комнате. Валя испугался и оглянулся. В дверях стоял Гриша. - Ах, ты же стервец! – Процедил мужчина. - Дядя Гриша, это не то…- начал оправдываться Валя, но бугорок на трусах выдавал его истинные намеренья. - Она же инвалид! – Гремел в комнате голос Гриши. – Да как ты посмел! - Что случилось? – В дверях уже толпились Катя, Света и Игорь. Гриша схватил Валю за шиворот и выволок в зал. - Дядя… - попытался взмолить Валя, но Гриша был в ярости. - Гриша, что слу-

чилось? – Взволновано спрашивали наперебой другие. Аня же бежала, следом крича: «Ва! Па! А! Ва! Па!» - А сейчас он нам сам расскажет! – Гриша кинул Валю на пол и горой стал над ним. – А ну рассказывай, что ты сделал с Аней! Живо! - Я, я, я… - испугано мямлил Валя. - Я понять не мог, что с ней. Дурные мысли лезли в голову. Отгонял, дурак! – Процедил Гриша. - Да что случилось?! – Крикнула Катя. Гриша посмотрел на жену и немного успокоился. - Помнишь, - начал он, - Аня странно себя вести начала. Одежду с себя без причины снимала, ко мне в трусы лезла. Так вот, он, - Гриша ткнул пальцем в Валю, - совратил её. - Что ты несешь?!Закричала Света, - Валя к ней как к сестре относится! - Гриш, я все понимаю, но ты уже палку перегибаешь. – Вступился за сына Игорь. Все это время Аня бегала за их спинами и натужно кричала «Ва! Ва! Ва!» - Мой сын не…-

Договорить Игорю не дал Валя. - Он прав! – Выкрикнул Валя. Все замолчали, и оторопело смотрели на Валю. В этот момент Аня смогла протиснуться между фигурами и обняла Валю. Они так и сидели на полу. Валя боялся поднять голову, а Аня обняла его за голову и причитала: «Ва! А! Ва! Па!» - Да я тебя сейчас убью! – Заорал во все горло Гриша и кинулся на Валю. Игорь попытался его удержать, но не смог. Еще мгновение и он разорвет Валю. Но вперед, на отца прыгнула Аня. Она оттолкнула Гришу, да так сильно, что он упал на пол. А дочь стояла над ним и защищала… насильника? Понять, что чувствовала Аня тяжело. Скорее всего, ей понравилась та близость, те ощущения и она хотела продолжения. Она не понимала, что в мире здоровых людей существуют определенные правила. Что нельзя надругаться над инвалидами, а в понятии общества, именно это и сделал Валя. Надругался, обесчестил Аню. Пошел на поводу у похоти! Но

именно она стал на его защиту. Говорят, что в иерархии волков, волк не может нападать на волчицу. И вот, когда сталкиваются два волка, волчица, как бы прячется под своего волка, тем самым закрывая его горло от удара. Аня не волчица, но она и не пряталась. Она выступила против отца, защищая своего Валю. - Аня… - недоуменно произнес Гриша. Под напором девушки все отступили. - Ва! Па! Ва! – Кричала девушка, яро жестикулируя. Гриша поднялся и произнес одно слово: - Убирайтесь. Для Вали это помилование. Его не растерзают за извращения. Его просто отпустят. - Спасибо, спасибо, спасибо, - как заведенный твердил Валя. - Поднимайся! – Игорь с силой поднял сына с пола и потянул к выходу. Одеться может и по пути. Уже в машине он произнес сыну: - Рассказывай! - Игорь! – Возмутилась Светлана, но опустила голову и замолчала, когда увиде-

ла холодный взгляд мужа. - Я люблю Аню. – Произнес Валя. Парень не знал, что такое любовь, но все чаще он думал об Ане. Непросто как о партнерше по сексу. Его волновало как она, что делает. Конечно, он понимал, что Аня мало чем может заниматься. Она либо смотрит мультики, либо гуляет с мамой где-то вдали от людей, либо обедает, либо спит. Список не столь велик. Но все равно мысли парня возвращались к ней. - Любишь? – Закричал Игорь, выворачивая руль. Машину стало заносить на ночной дороге. Заскрипели тормоза и старенькие Жигули остановились у обочины. - Ты что?! – Закричала Света. – Решил нас убить?! - Так лучше умереть, чем… это! - Чем что?! – Закричал Валя. – Что я сделал?! - До тебя не дошло?! – Орал Игорь. – Ты. - Изнасиловал её?! – Сорвался Валя. Его голос хрипел, но щекам катились слезы. - Да, я изнасиловал Аню, но не жалею!

– Захлебываясь слезами, произнес парень. – Она была счастлива! И я был счастлив! Тогда! И сейчас! Папа, ты же видел! - Заткнись! – Отрезал Игорь. – Моли Бога, чтобы Гриша не подал в милицию. Машина рванула с места. *** С той ночи прошло еще около трех месяцев. В один из осенних дней в квартире Игоря и Светланы раздался телефонный звонок. - Алло, - ответила Светлана. - Света. – В трубке послышался усталый голос Кати. - Катя? – Удивилась Света. После той ночи ни она, ни Гриша не звонили им. Сами они боялись звонить Кате и Грише. Зачем накалять ситуацию. Не написали на Валю заявления в милицию, и на том спасибо. - Да, Свет, это я. – Ответила женщина. - Здравствуй, Катя. – Света не знала, что ей говорить. Катя позвонила сама, и зачем она это сделал не ясно. Может, хочет высказать все, а может… - Свет, Ане плохо.

– Произнесла Катя. – Все время зовет Валю. Сначала думали, пройдет, но нет. Она уже от еды отказывается, Света. – Катя перешла на плач. - Аня… - Приезжайте скорее. – Только и смогла произнести Катя. Затем последовали короткие гудки. В тот же вечер вся семья собралась и поехала к Грише, Кате и Ане. Валя стоял на пороге квартиры Ани и не знал что делать. Гриша стоял напротив него и молчал. Молчали и Света с Игорем. Каждый думал о своем. Игорю и Свете было стыдно за сына. Гриша не понимал, что этот малолетний падонок сделал с его дочерью. А Валю раздирали противоречивые чувства. Он был рад, что сейчас увидит Аню, стыдился своего поступка, испытывал страх перед Гришей. - Чего стоишь?! Проходи! – Строго произнес Гриша, отступая от двери. Он уже признал свое поражение. Да, он поглумился над Аней, но все. Былого не вернешь. Аня изменилась. Она уже не маленькая девочка, она женщина.

И ей нужен… мужчина? Нет, она еще ребенок! Гриша тряхнул головой, отгоняя, как он считал, паршивые мысли. У него была такая привычка. Гриша считал, что дурные мысли, это что-то вроде перхоти: тряхнул головой, и нет проблем. Но мысли не перхоть, взмахом головы от них не избавишься. - Здравствуйте. – Тихо поздоровался Валя с тетей Катей, когда та вышла в коридор, закутанная в шерстяной платок. Она сдала. Сильно сдала. Вся сжалась, круги под глазами. - Ва! Ва! Ва! – донеслось из комнаты. В коридор выбежала Аня. Она бежала к Вале, протянув руки. - Аня! – Парень протянул руки, обнял девушку. - Ва! Ва! Ва! – Радостно кричала она, топоча на месте. - Тише, тише, шептал ей Валя, стараясь успокоить. - Аня… - недоумевали Гриша с Катей. Их дочь преобразилась на глазах. Апатия, депрессия исчезли моментально. Только этот развратник и из-

вращенец переступил порог их дома. Если не знать подробностей, то картина представлялась довольно милая. Парень обнимает девушку, их родители наблюдают счастливую сцену. На самом деле парень и девушка были счастливы. Валя был первым и единственным мужчиной, с которым у Ани была близость. Другого она не знала и не могла знать. Даже если бы Гриша прислушался к своему внутреннему голосу и… отцу было стыдно за эти мысли, но он всерьез задумывался, что бы купить дочери жигало. Только он так и не решился. Он представил, как скривится этот ублюдок, спящий с женщинами за деньги, увидев Аню. Руки так и зачесались набить ему морду. Хоть это и было только плодом его воображения, Гриша не на шутку разозлился и чуть не разнес кухню в щепки. Катя тогда не могла понять, что так взбесило её мужа, но промолчала. Удивительно, но идея пригласить Валю принадлежала Григорию. После того вечера, когда пострадала

кухня, но решил: «Уж лучше пусть он». Только он не учел одного. Аня любила Валю. Конечно, из-за своего недуга она не могла передать чувства так, как это делают другие девушки, сейчас она была счастлива. Её Валя был с ней, обнимал её, говорил ласковые слова, гладил по голове, плечу. Она чувствовала его тепло, прикосновения. Многие считают, что отношения здорового человека с инвалидом, это либо извращение, либо жалость. Нет, это и есть настоящая любовь. Когда любишь не внешнюю оболочку, а душу. Многим этого не понять… В тот вечер Аня не отходила от Вали. Он кормил её, играл с ней мягкими игрушками, смеялся. Конечно, родители не оставляли их наедине. Все помнили, чем закончилась прошлая поездка. Наутро семья Вали вынуждена была уехать. У Светы и Игоря работа, у Вали учеба, он как раз поступил в ВУЗ. Перед самим прощанием, Гриша подошел к Вале и отвел его в сторону.

- Я не простил тебя и, скорее всего, не прощу никогда. – Произнес мужчина. – Просто, Аня… она изменилась. Ты её такой сделал. – На последней фразе она начал закипать, но смог сохранить спокойствие. – Ей тяжело без тебя. - Я понимаю, дядя Гриш, простите… начал Валя. Он нервничал. В глубине души, он раскаивался за содеянное, но уже поздно. Прошлое не воротишь. Да и сам Валя сомневался, что изменил бы что-то в своем прошлом. - Не напрягайся мальчик, я же сказал, что вряд ли прощу тебя. – Спокойным тоном ответил Гриша. – Просто все это ради Ани. - Это? – Удивлено переспросил Валя. - Да, - кивнул Гриша, - я прошу тебя, приезжай к нам. Пару раз в неделю. Гуляй с Аней. Но только гуляй! – Последнюю фразу он процедил сквозь зубы. - Да, да, конечно, спасибо, - затараторил парень. Он был так счастлив. Наконец-то ему разрешили быть рядом с Аней. С девушкой, которую он

любит. *** По началу, Катя сопровождала Валю и Аню на прогулках, но со временем перестала. Теперь у неё есть время спокойно заняться домом и просто отдохнуть. Как не удивительно, но произошедшее пошло только на пользу семье Гриши и Кати. Конечно, Аня изменилась, но частые визиты Вали помогли справиться с этими изменениями. Валя приезжал два раза в неделю. В среду, когда у него выходной в ВУЗе, и в субботу. Он гулял с Аней вдоль дороги на окраине микрорайона. Там практически нет прохожих. А учитывая Анин недуг, это плюс. Всегда найдутся те, кто начнет тыкать пальцем, шушукаться и даже тихо смеяться. Валю это нервировало. У него постоянно чесались руки врезать прохожим, которые косо смотрят на них, но он сдерживался. Если его побьют, об Ане некому будет позаботиться. При самом лучшем раскладе, их просто бросят на улице. Его полумертвого в крови, её бегающую вокруг. В худшем… Валя да-

же не хотел представлять. Ублюдков много, так считал Валя и боялся за свою Аню. Однажды вернувшись, домой с прогулки, Валя встретил Катю в дверях. - Вы уходите? – Удивился парень. Дело шло к обеду, и надо было кормить Аню. Потом они еще несколько часов погуляли бы, и он отправился домой. Сегодня среда и завтра на пары. Надо хоть конспекты почитать. - Валя… - замялась Катя. – Тут такое. – Она отвела взгляд и протянула парню пачку презервативов. – Гриша не понимает этого, но ей надо… не только гулять. У женщины такая потребность. Будь Аня нормальной, это проще решить, но в нашей ситуации. - Я понимаю, парень взял пачку. – Мы покушаем и тогда уже… - он не договорил, чем они займутся и так понятно. - Хорошо, - кивнула Катя. – Я пойду в магазин, на рынок. Час вам хватит? - Да, - кивнул парень краснея. Катя ушла, а Валя с Аней принялись обедать.

Сегодня у них был второй раз, но парень все равно нервничал. Дрожащими руками он раздел Аню и положил на кровать. Сам же он не спешил раздеваться, только стянул свитер и футболку. Прошлый раз все прошло как-то сумбурно, в спешке. Сейчас же парень решил все сделать «как надо». Он начал ласкать Аню. Девушка сначала радостно восклицала. Но по мере того, как парень неумело ласкал её тело, девушка стала тяжелее дышать. Она стала сильнее хватать его за плечи, голову, сильнее извиваться. Тогда он надел презерватив. Как и прошлый раз, все закончилось быстро, и Аня после этого уснула. Валя укрыл её и начал одеваться. Он вспомнил как только поступив в ВУЗ познакомился с девушкой. Её звали Оля, такая же первокурсница, только из другой группы. Тогда все первокурсники собрались и пошли в кафе. Пили вино, кто водку, разговаривали, отмечали поступление, веселились. Валя и не заметил, как он разговорился с Олей, потан-

цевал с ней. Тогда он думал, что с Аней уже больше никогда не увидится, поэтому решил жить «новой» жизнью. Вот только продолжение вечера оказалось иным. Да, они переспали, но она только посмеялась с неопытности парня. Подняла его на смех. Аня же иная. Ей все равное как быстро он «приходит на финиш». Ей главное, что он рядом. Возможно, это проявление эгоизма Вали. Или же комплекса неполноценности. Мол, зачем мне нормальная партнерша, если есть Аня, которую я устраиваю? Зачем как-то развиваться в плане интимных отношений, если твоя девушка умственно отстала и ей не до великих познаний Кама Сутры? Нет, Валя так не думал, он даже не мог представить себе такие мысли. После ночи, точнее, нескольких минут, в постели с Олей он только убедился в мысли, что Аня с ним искрения. Она любит его таким, какой он есть. Не за его статус, внешность, возможности в постели, а просто за то, что он, это он. Да, он сделал по-

спешные выводы после встречи с одной партнершей. Сейчас речь идет об Оле. Как вы понимаете, брать в расчет Аню нет смысла. Да, она женщина, он сделал её такой, но её возможности ограничены. Но именно с ней, Валя и чувствовал себя комфортно. Пусть все в его руках. Пусть их интимная жизнь ограничена. Но они счастливы, он счастлив… она счастлива. А это главное. - Ну как? – Спросила Катя, придя с магазина. Валя встретил её у входа и помог с сумками. - Все прошло хорошо. – Смущено ответил парень, относя сумки на кухню. - Ну и хорошо. – Улыбнулась Катя. Она была рада за дочку. Валя не плохой парень. Он сглупил, пошел на поводу у похоти, но он сделал это не со зла. Катя это понимала. Осталось только чтобы и Гриша это понял. *** С тех пор прошло пять лет. Валя закончил ВУЗ, нашел работу. Жизнь перешла в другую колею. Теперь у него было меньше времени, чтобы видит-

ся с Аней. Девушка снова стала тосковать. Тогда две семьи приняли не легкое, но, как им казалась, правильное решение. Аня переехала жить к Вале. За Аней теперь должна была следить Света, мама Вали. Она была педагогом и вышла на пенсию по выслуге лет. Гриша не хотел отпускать дочь, сердце подсказывало, что это все плохо кончится. Но видеть, как дочка мучается без этого развратника, было еще больнее и он согласился. За эти года Валя убедился, что он искренне любит только Аню. Он пытался наладить отношения со здоровыми девушками, но тем от него всегда что-то нужно было. То денег, то подарков, на которые тоже нужны деньги. Поэтому Валя всегда с чистой совестью расставался с ними и возвращался к своей Ане, которой от него ничего не надо. Главное, чтобы он был с ней. Она любила его, и он стал отвечать взаимностью. Те подарки, которые от него требовали другие девушки, он стал дарить Ане. Конечно, ей это не надо, но для

него это много значило. Пусть она неумело держит в руках букет сирени или беспрерывно теребит серебряный браслет на руке, не важно. Он любит её и, как любой мужчина, хочет сделать хорошо своей женщине. Именно женщине. Секс в их отношениях стал нормой. Родители не были против того, что Аня спит с Валей. Они даже особо не удивились, когда у Ани, в один момент, прекратились месячные. Валя был обычным парнем. Нет, лучше сказать, мужчиной. А любой мужчина, который любит женщину, хочет от нее ребенка. И в одну из ночей он просто не надел презерватив. - Я тебя убью! – Орал Гриша. – Паскудник! Да как ты посмел?! Я тебя засужу! Ситуация повторялась, как и пять лет назад, ночью в доме Григория. Только теперь Валя не падал перед ним на колени. Гриша поднялся и попер на Валю, замахиваясь кулаком. Еще мгновение, и стальной кулак обрушиться на щуплого парня, но… Валя перехватил удар. Маленькая, тонка рука

Вали легко остановила здоровенный кулак Гриши. Гриша был в недоумении, а Валя спокойно смотрел на него. Это уже не был испуганный мальчишка, который похотливо соблазнил и использовал его дочь. Перед ним стоял мужчина. - Убьете, говорите? – С улыбкой произнес Валя. Аню на время разговора закрыли в другой комнате, и сейчас она пыталась открыть запертую дверь, выкрикивая: «Ва! Ва! Ва!» - Неужто оставите свою дочь вдовой? - Да как ты… Скрипел зубами Гриша. - Так! – Отводя руку Григория в сторону, выкрикнул Валя. – Я устал повторять, что люблю Аню! Я устал это доказывать! Я! ЛЮБЛЮ! АНЮ! Ясно?! И у нас будет ребенок! У нас будет обычная, нормальная семья! Гриша отступил от такого напора. Он не знал, что и сказать. Он-то думал, что Валя просто играет с его дочкой. Нашел себе предмет для утех и все. Он не верил в эти «сказки» про любовь. Только теперь он по-

нял, что Валя не врал. Он действительно любит Аню. Такую, какая она есть. С её недугом. Он добровольно приговорил себя на вечные страдания. Что такое жизнь с инвалидом? Ведь родители Гриши сами отказались от больного сына, что бы он жил полноценной жизнью. Тогда, двадцать восемь лет назад он поклялся, что не бросит свою дочь, но тогда же, в тот же день его жизнь закончилась. От него отвернулись друзья, знакомые. Нет, они общались, но холода в этом общении становилось все больше, и больше. У них находились причины не встречаться с семьей Гриши. Они спрашивали о самочувствии Ани, но это было так, за между прочим. Просто проявление вежливости, не более. Медленно, не спеша, Катя и Гриша стали отшельниками в обществе. От них не открещивались как от прокаженных. Просто их игнорировали. Все. Прохожие на улице, медицинские работники, государство. Все их игнорировали. Как будто их не существует. Точнее, они так старались считать,

косо глядя на Аню и ей родителей. Кто-то, конечно, проявлял заботу, но это были единичные случаи и через день два, эти люди так же надевали маску безразличия и слепо проходили мимо. Валя все это понимал, вот только Гриша не знал, что Валя ко всему этому готов. У него нет друзей, а на знакомых ему плевать. Прохожие? За свою жизнь он понял, что мнение прохожего ничего не стоит. Хочет сказать слова благодарности, пусть говорит, хочет посмеяться, пусть смеется. Для него чужое мнение ничто. Главное, чтобы они были счастливы. А они будут. *** - Ты хоть понимаешь, что вообще происходит? – Удивлено спросил доктор. Молодой врач, к которому обратился Валя, пытался вразумить парня. - А что происходит? – Удивился Валя. - Она недееспособна, понимаешь? – Ответил врач. – Если кто-то узнает, что у нас родила такая пациентка, то… - Что «то», доктор? У вас здесь сотни

рожениц рожает, и никому нет дела до этого. Врач печально вздохнул. - Понимаешь, она может не выносить ребенка. Может умереть при родах. Это очень высокий риск. Ты согласен, ответить за последствия? - Да, - кивнул Валя. - Хорошо, - ответил собеседник. – Теперь слушай. Беременность – это тяжелый период для женщины. Её организм меняется. - Я знаю про токсикоз и смену настроения. – Перебил врача Валя. - Токсикоз, смена настроения, - тихо повторил доктор. – Поверь, это только малая часть. Зуд в области груди и паха, повышение или понижение температуры тела, приступы обильного потоотделения и далее, далее, далее. Валю задумался. Возможно, надо было согласиться на аборт, пока есть время? А если ребенок действительно убьет Аню? Что тогда? Валя боялся потерять Аню. Это маленькое существо давало ему смысл жить дальше. Он даже

не мог представить, что было бы с ним, не будь рядом Ани. Найти «нормальную» девушку он, как он сам считал, вряд ли смог бы. Да и сам бы он не захотел. Конечно, ничего страшного, раз ожегся, но тот пьяный смех Оли рубцом остался на памяти Вали. - Ничего, - улыбнулся Валя, - мы переживем. *** - Ва, Ва, Ва, - жалобно стонала Аня. Девушка сидела на краю кровати, свесив ноги. Валя стоял рядом с ней на коленях и держал тазик. У Ани был еще ранний срок, но токсикоз её мучил сильнейший. Каждую ночь она вырывала весь ужин. - Ничего, ничего, ласково говорил Валя, поглаживая Аню по руке. За время беременности, Аня изменилась. Она стала более спокойной. Если раньше, только стоило Вале появиться на пороге, как она уже кружила вокруг него с радостными возгласами. То сейчас, когда под её сердцем зарождалась новая жизнь, Аня могла лишь подняться с пола и подойти к Вале, сказав пару слов. Либо

просто сидеть на полу и поглаживать живот. Она понимала, что с ней происходит. Опасения врача, которые он не высказал при разговоре с Валей, не оправдались. Молодой врач боялся, что Аня враждебно воспримет перемены, происходящие с ней, и навредит ребенку. Но все было в корне наоборот. Она осознала, что скоро станет матерью и стала меняться. У Вали даже закрадывалась мысль, что Аня здорова, просто не желает вести себя как миллионы других девушек. Что она хочет выглядеть особенной. Но это были просто мысли. Да, Аня все понимала, но она была больна. И, увы, не излечима. - Прошло? – Осторожно спросил Валя, когда Аня успокоилась и снова стала поглаживать живот. - Ва, да, Ва. – Ответила девушка. - Хорошо, - Валя отставил тазик и помог ей лечь. – Засыпай, я скоро. Он подхватил тазик и вышел из комнаты. - Снова? – Спросила вышедшая из спальни Света, закутываясь в халат.

- Да, - устало кивнул Валя, промывая тазик. Мать молча наблюдала за действиями сына. - Гриша звонил. – Произнесла она, когда Валя выключил воду. – Спрашивал, нужны ли деньги. - Нет, - покачал головой Валя. – Им нужнее. Как там тетя Катя? - Уже лучше. – Ответила Света. Как это ни печально, но не так давно Катю подкосил инфаркт. К счастью, все обошлось, но лечение забирает силы и средства. Валя хотел сам помогать названной свекрови, но Гриша отказался, сказав, пусть за «своей женой» следит, а за своей он сам приглядит. - Хорошо, - ответил парень. Этот разговор прошел чуть более чем полгода назад. Сейчас же Валя привез Аню в роддом. Девушка сильно кричала и извивалась на каталке. - Что с ней, доктор? – Взволновано спросил парень. - Рожает, - быстро отрезал молодой доктор и стал раздавать приказания медсестрам, увозя Аню в родильный зал. Валю

туда не пустили. - Не переживай так, - улыбнулась пожилая медсестра, родит. Все рожают, и она родит. - Я знаю. – В ответ улыбнулся Валя. – Просто, Аня, она… - Да знаем мы, подхватила разговор молодая медсестра, стоящая за стойкой регистратуры. – Ничего, и такие рожают. И парализованные рожают. А она вон какая у вас активная. В этот момент у Вали переменилось мнение о людях. Если все это время он считал, что всем наплевать на таких людей как Аня. Что общество презирает их, открещивается от них, то сейчас все родильное отделение больницы стояло на ушах из-за Ани. Врачи увезли её. Пригласили даже невропатолога. Медсестры сейчас утешали его, говорили, что все будет хорошо. Валя не мог понять, это сон или реальность? Ведь раньше на него и Аню только косо смотрели и тихо перешептывались при виде их. А теперь… Нельзя делать поспешных выводов. Да, в мире есть те, кто

считает, что инвалиды это мусор общества. Но и немало тех, кто видит в них равноправных членов общества. Валя никогда не имел друзей. Он видел в каждом человеке врага. Валя считал, что все люди лживы, корыстны и злобны. Поэтому он должен защитить Аню от мира и людей. Медленно, не осознавая того, Валя превращался в Гришу. Ведь у отца Ани было точно такое же мнение. - Простите. – Тихо прошептал парень, стыдливо вытирая слезы. Ему было стыдно за себя, за свое мнение о людях. Никто не называл его развратником и извращенцем. Здесь все смотрели на него с пониманием. И ему было стыдно за себя. Медсестры ему ничего не сказали, только молча улыбнулись. Часы тянулись долго. Валя сидел в коридоре и ждал. Они уже были на УЗИ и он знал, что у него должен родится сын. Но будет ли он здоров? Сможет ли Аня его выкормить? Будет ли с ней все в порядке? Дурные мысли так и

лезли в голову. Валя отгонял их, но они все равно лезли. Что же это с ним? Почему он думает о плохом? Нет, все будет хорошо. У него родится сын, и они будут счастливо жить. Наконец-то двери в конце коридора открылись, и к нему вышел молодой врач. - Поздравляю, улыбаясь, произнес он, - у вас родился сын. После этой фразы, улыбка с его лица исчезла. - Спасибо, доктор! – На радостях Валя обнял врача. - Только… - неуверенно начал доктор. - Что? – Недоуменно спросил Валя. - Во время операции начались осложнения. – Произнес доктор. – Сильное кровотечение… - Она жива? – Только и смог спросить Валя. Доктор молча смотрел на него. Тишина стучала в висках. Неужели… - Да, она жива. – Наконец-то ответил доктор. – Идемте. Он поманил рукой Валю, и они прошли в реанимацию. Аня лежала в отдельной палате, подключенная к

системе искусственной вентиляции легких через носовой катетер. Датчики контроля сердцебиения были подключены к груди. Через капельницу в привязанную руку подавалось лекарство. Она была в сознании, но слаба. - Ва, Ва, Ва, - тихо произнесла она. - Она… - Я не могу давать никаких гарантий, произнес врач. - Можно? – Тихо спросила медсестра, стоя в дверном проеме. Врач молча кивнул и она внесла в палату завернутого в пеленку младенца. Она поднесла его Ане и положила на грудь. Младенец тихо спал. - Ва, а, Ва, да. – Взволновано произнесла Аня, приживая правой, свободной рукой к себе младенца. Валя подошел к своей возлюбленной и опустился на колено. Врач и медсестра тихо вышли. - Это наш сын, Аня. – Сквозь слезы произнес Валя. – У нас сын. Аня нежно держала сына на груди и тихо говорила: - Ва, а, Ва, да, Ва, Ва, , да, Ва.

- Да, да, да, - плача твердил Валя поглаживая Аню по голове. Она стала мамой. Пройдя через испытания, боль и мучения, она стала мамой. Самой необычной мамой в мире. Она никогда не сможет прочесть своему сыну сказку или спеть колыбельную, но она способна любить, любить искреннее всех. Валя понимал это. Он знал, что из всех женщин, она самая лучшая. Самая лучшая любовница, самая лучшая мама. *** Тем временем врач вернулся в свой кабинет, где его ждал посетитель. За прошедшие почти тридцать лет, мужчина, сидящий в кабинете, практически не изменился. Все та же седина, морщины на лице. Только вместо белого халата старомодный костюм и трость. - Как она? – Тихо спросил старик. - Плохо, дедушка, плохо. – Устало ответил молодой врач, садясь в кресло. - Я удивлен, что она смогла родить. – Произнес старик. – Не думал, что Григорий на это согласится. - Ты помнишь

имена мужей всех рожениц, что у тебя рожали? – Удивлено поинтересовался хозяин кабинета. - Нет, - покачал головой старик. – Просто в моей практике это единственная семья, которая не отказалась от такого ребенка. Но они пошли дальше моих ожиданий. Они дали ей семью. - Они и были её семьей. – Произнес врач. – Просто этот Валентин полюбил её. Странно, такие девушки, зачастую, не знают что такое мужская любовь. Они знаю родительскую любовь, чужую заботу, но не мужские ласки. Жаль, что она умрет. - Да, врожденная патология, которую кое-кто не смог диагностировать. – Ответил старик. - Хочешь сказать, что я виноват в этом? – Парировал молодой. Старик лишь усмехнулся. - Даже если бы мы диагностировали, спасти её вряд ли бы смогли. – Опустив голову, произнес врач. – Он бы никогда не согласился на кесарево, а она его бы не пережила. - Удивлен, что она

смогла родить сама. - Смогла… только протянет всего пару дней. - Нет, - покачал головой старик. – Она и до утра не доживет. Поверь моему опыту. - Твою же мать! – Выругался врач и встал из-за стола. Он посмотрел в окно. Зимний двор, где сновали врачи и больные в куртках. Подъезжала скорая, но без сирены. - Вот почему так,

а? – Произнес он, потирая переносицу. – Почему всякие пьяницы, бляди рожают себе спокойно уродов, а здесь. Ведь мальчик здоровый, без явных патологий. Да, обследовать надо, но все же. - Ты еще молод и много не понимаешь, ответил старик, поднимаясь с дивана. – Наша работа, это не только радость рождения новой жизни, это еще и горечь сломанных су-

деб. Я помню лицо её отца. Он был полон решимости. Он бы ни за что не дал её в обиду. Уверен, она и сейчас счастлива, в шаге от смерти. Он развернулся и вышел из кабинета. Врач остался наедине со своими вопросами. Через два часа Ани не стало… Автор: Александр Маяков

Часть Пираты

первая.

5 — И ради этого стоило рисковать? Они молчали всю дорогу из Верхнего города до дома Кристин. Пока Базука возился на кухне, а девушка проводила дешифровку записей Ясски, что заняло не более часа, — тоже. Но теперь мужчину прорвало. — Не могу поверить: ради этого ты задержалась, чтобы напороться... — Ничего он нам не сделает, — перебивает девушка, не отрывая глаз от голографического экрана. — Мы оба знаем, на что он способен. Кристин пару секунд смотрит на Базуку и переводит взгляд на предмет в его руке. — Ты знаешь, что это? — А ты? — Не спрашивала бы, если бы не знала. — То есть ты сама не знаешь, что стащи-

ла? Кристин смеется. — Не начинай! — Нет, я хочу послушать! — Ладно, — сдается она и откидывается на спинку кресла. — Я думала, что это учебник по истории. Но книга на каком-то старом языке, я в лучшем случае понимаю одно слово из пятидесяти. — Это французский, если не ошибаюсь, — Базука чешет бровь средним пальцем, внимательно разглядывая книгу. — Некоторые слова мне знакомы. — Правда? — удивляется Кристин. — Сможешь прочесть? — Ха, — Базука кидает книгу на стол. — То, что я понимаю одно слово из двадцати пяти, не говорит, что я знаю этот язык. Тебе лучше понадеяться, что библиотекарь хранил словари у себя на компе. — Я нашла коечто поинтересней, — говорит девушка довольным тоном. —

Старикан писал письма в будущее. — Серьезно? — спрашивает мужчина и смотрит на стену из-за спины Кристин. — Ага. Слушай, — отвечает та и зачитывает, — "Не уверен, что мои записи прочтет кто-то из жителей, кроме близких: круга, посвященного во внутренние механизмы работы Миллениума. На момент, когда пишутся эти строки, я один из немногих жителей, видевших эпоху до Миллениума, пусть и детскими глазами. Очень важно передать информацию о том, как все начиналось, чтобы мои потомки могли и дальше хранить ее. Тот, кто имеет доступ к данному файлу, имеет доступ и к правительственным материалам. Поэтому моя рукопись станет скорее путеводителем по ним, справочником с коротким содержанием". — Секретник, — Базука ухмыляется. — Тсс, — шипит девушка и продолжает.

— "Наши родители — это те люди, которые заботились о сохранении территории, очищении воды и воздуха, пока военные отправлялись в опасные экспедиции в поиске случайно выживших". — Случайно выживших?! — восклицает Базука. — То есть его предки намеренно прятались в бункерах, а мои так, выжили потому, что повезло? — Не заводись, — останавливает его Кристин. — Дальше он пишет: "В старом мире это было нормально — сохранять жизнь семьям ученых и других наиболее полезных умов, но оставлять простых жителей беззащитными". Понял? — Ну, об этом я и сказал. — Баз, ему это не нравилось. — Ясски? — переспрашивает Базука. — Какая разница? — Это имеет значение, — Кристин мотает головой. — Ну... — мужчина трет глаз ребром ладони. — Да, ты права. Неприятно думать, что библиотекарь поддерживал классовые разделения. Кристин согласно

кивает, поворачивается к экрану и продолжает читать: — "Я не стану вдаваться в подробности по тем причинам, что указал выше. Лишь приведу несколько важных данных и дам ссылки на документы, с которыми необходимо ознакомиться, чтобы быть в курсе внутреннего управления. Итак, ДАТЫ, КОТОРЫЕ НУЖНО ПОМНИТЬ: 22 декабря прошлой эры — в мире прогремели взрывы, уничтожившие более 70% населения планеты. Данные неточны: часть населения могла выжить, но погибла до появления спасателей. Спустя два дня на территории, где теперь располагается Миллениум, уцелевшим правительством были образованы отряды спасения, оснащенные транспортом, необходимым исследовательским и защитным оборудованием. В течение года они осуществляли поиск живых по всей планете, а также доставкой тех, кто отсиделся в правительственных бункерах. В первый год об-

щая численность выжившего населения составила 1268 человек: 26% — правительственные деятели различных стран, 38% — ученые (доктора, микробиологи, физикиядерщики, инженеры, архитекторы, преподаватели и др.) и их семьи, 17% — военные различных рангов, 19% — мирных жителей (из них 8% городского и 11% сельского населения). Взрослых — 84%, остальные 16% — дети до 16 лет. В тот же год погибло 384 человека (186 человек взрослого населения, остальные — дети и пожилые). На второй год найдено 18 выживших человек на территории Японии. Больше поисковые рейды не приносили результатов и были отменены". — Ничего себе, так далеко! — восклицает Базука. — Не перебивай, — цыкает на него Кристин и продолжает читать. — "Таким образом, население на начало 1 года (с учетом новорожденных) составляло 988 человек. Примечание: полные статистические данные можно узнать

100

из документа под номером EASD-34GBD правительственного архива. 14 августа 4 года после Большой войны родился я, Якоб Мартин Ясски. К моменту моего рождения были выстроены очистительные сооружения, строились первые заводы. Когда была решена проблема с очисткой воздуха и воды, начали засеивать поля, которые успели обработать. Разгребая руины, наши предки строили новые дома поближе к той территории, где работали. Отсюда и пошло разделение города на три части: те, кто работал в полях и на заводах, жил в нижней части, кто работал головой — в средней и верхней. Политическое состояние было нестабильным. Органом правления был избран городской Совет. Некоторые из государственных деятелей ушли в науку и не ввязывались в общественные распри. Однако большинство так и тянулось захватить власть над единственным городом на планете. 20 сентября 5 года после Б.в. состоялась первая атака на Совет

101

со стороны одного из его членов (в Миллениуме больше нет рас и национальностей, потому я не указываю, представитель чьей страны это был). Инцидент был успешно и с ч е р п а н (Примечание: подробнее в документе FHJO835CK). 6 год знаменателен двумя событиями: вторая атака на Совет (снова неудачная, документ LPD-684F) и официальное открытие небольшой библиотеки при единственной школе, а также появление кинотеатра. Это была первая возможность для жителей гдето развлечься после мировой катастрофы (об учредителях SCJ8113). В 8 году состоялось третье нападение на Совет (TRCN125SK). На этот раз налетчики не только сократили его численность, но и затронули мирных жителей. После захвата преступников было принято решение пересмотреть государственную политику. После долгих переговоров, Совет пришел к решению избрать президента, имеющего право "последнего слова".

Лидером был назначен Георг Кауфман, дедушка Грегори Кауфмана, нынешнего президента (данные в документе RTEX389AP). 19 февраля 8 года, через месяц после последнего налета, была построена президентская трибуна и монумент Единства, как последний знак, что люди когда-то были разделены, и к чему это привело. Этот день считается траурным (документ FRT845KL). С момента избрания Кауфманастаршего, в правительстве дела пошли иначе: власть была разделена как в прежнем мире — на законодательную (Совет), исполнительную (Корпус министров) и судебную (Коллегия судей). За президентом закреплено право "последнего голоса" во всех трех направлениях. Если раньше каждый тянул в свою сторону, то теперь должен был заниматься своим делом. В этот период были описаны свод правил и законов, регламентирующих ответственность правительства перед населением, и наоборот (об описан-

ном выше смотреть документы KLSB386ST, KLSB-388DE и KLSB-423JI). Наконец, 18 октября 8 года после Б.в. был основан Миллениум. Несмотря на территорию, которую он занимал, ему был присвоен статус города. В 27 году по инициативе моих родителей и президента был открыт первый университет, и я стал самым молодым преподавателем — мне было всего 23 года. С этого же возраста я начал сопровождать отца во внешних вылазках в поисках предметов, сохранившихся после Большой войны. В 30 году родился Грегори Кауфман, наш нынешний президент. Тот день — да и год — ничем не был знаменателен, кроме как его рождением. А вот 41 год памятен появлением мятежников. Бунт был устроен в нижней части города рабочими заводов. Никто серьезно не пострадал, и бунтари отделались штрафами и условным наказанием. Однако в тот год жители Миллениума впервые поняли, что могут изъявлять свою точку зрения не мир-

ным способом. Я грустно вздыхаю от мысли, что людям понадобилось так мало времени, чтобы забыть о разрушительных последствиях войн. В 58 году произошел второй бунт, уже вооруженных мятежников. В нем погиб президент, и его внук — Грегори Кауфман — в возрасте 28 лет пришел к власти. Перед ним встал вопрос, что делать с пойманными мятежниками — до сих пор не совершалось ни убийств, ни чего-то сравнимого с убийствами, а единственная тюрьма на десять камер служила для временного задержания и не годилась для длительного. Сама судебная система этого не предполагала. Кауфман с советниками пришли к решению принять более суровые меры к мятежникам — изгнание. Следующим утром после длительного допроса с целью убедиться в том, что все обвиняемые по своей воле устроили бунт, мятежников посадили на самолет и переправили на пустынные земли, где оставили их умирать. Когда возникла необходимость

внести поправку в законы, народ проголосовал "за" практически е д и н о г л а с н о (подробней о мятежах и мятежниках в документе SDL-448P2). В тот же год был создан специальный миротворческий отряд, призванный помогать военным и правоохранительным органам отлавливать мятежников на этапе планирования правонарушений и останавливать их в случае бунтов (о миссии, наборе и подготовке миротворцев, смотри д о к ум е н т PMB831-428). В будущем крупные мятежи повторялись в 61, 63, 72 и 84 годах, за каждый из них виновные были изгнаны. Менее масштабные мятежи повторялись в среднем раз в два года. В том же 58 году, к моей радости, официально открылся музей и библиотека города. Тот год и почти пятьдесят последующих лет запомнились мне как необычно очаровательные. В городе открылись еще пять больниц в подмогу к центральной, был набран отряд спасателей, политики работали идеально, дети прояв-

102

ляли интерес к знаниям, появился театр... но одного избежать нам так и не удалось — классовое разделение все глубже и глубже проникало в умы жителей. Кауфман младший делал, что мог. 22 декабря 100 года прошли траурные мероприятия в связи со столетием Большой войны. Для меня самым запоминающимся оказалось шествие: маленькие дети в легких белых одеждах с красными цветами в руках прошли по улице Надежды и аллее Спокойствия к только возведенному фонтану Мира… Я надеюсь, что в мире больше не будет войн… но, наверное, напрасно. 23 ноября 104 года случился общегородской бунт, по силе превосходящий все предыдущие. Мятежники напали на Дворец правительства, захватили менее весомые учреждения во всех частях Миллениума. Отряду миротворцев совместно с военными удалось подавить волнения, но потери понесли все, включая мирных жителей. Часть Нижнего города

103

была разрушена и, насколько мне известно, не восстановлена до сих пор — словно памятник о нашей, человеческой жестокости. В том бунте погибли почти 300 человек, 86 мятежников, оставшихся в живых, изгнали (документ JKP -8423S). Наконец, завтра, 18 октября 108 года, будет празднование столетия Миллениума, а почти следом — юбилей музея. Я уже стар, и каждый день кажется мне похожим на благословение. Теперь, когда я заканчиваю то, что начал, я

последний в городе, кто знал остаток старого мира до появления Миллениума. Именно поэтому я пишу эти заметки. Моя жизнь прожита не зря и должна оставить свой след. Славься, Миллениум! P.S.: Ниже приведены кодовые названия документов, с которыми тоже нужно ознакомиться". Автор: Вольз

Диана

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. И ЗА ТЕХ, КТО ИДЕТ В ЭТОТ ХРАМ... Войдя в роскошный номер лучшей красноярской гостиницы «Колос», Аркадий сбросил с себя пиджак, включил телевизор и, расположившись в огромном кресле, стал ждать. До выпуска новостей оставалось две минуты. Утренний звонок Сфинкса поднял президенту «Армейца» настроение. Еще бы, похитители девочки были установлены и найдены. А самое главное, большую часть денег, порядка девяти миллионов евро, удалось вернуть. По каналу «ТВ5» начались новости. Первый же сюжет заставил Винера оторваться от кресла, добраться до пульта и прибавить звук. «Сегодня днем в центре Москвы был взорван автомобиль Юрия Крылова, более известного в определенных кругах как

Меченый. В результате мощнейшего взрыва погибли два человека. Авторитет и его водитель. Правоохранительные органы пока отказываются комментировать версии случившегося». Выключив телевизор, Винер встал с кресла, налил себе в бокал вина и залпом выпил. После этого он набрал номер Сергея Вишневича и пригласил его к себе в номер. Через сорок минут один из лучших защитников русского футбола предстал перед президентом. - Здорово, Серега. Ну как настрой? – протягивая руку футболисту, сказал Винер. - Аркадий Иосифович, да все прекрасно. Настраиваемся только на победу, сделаем все, что в наших силах, чтобы завтра в очередной раз утереть нос ребяткам Маврина. - Да уж, Маврин наверняка пребывает в шоке. Не знаю, кто там организовал на него нападение, но

настроение Валерке да и всей его команде это явно подпортит. Думаю, это нам на руку. - Возможно, но мне кажется: они наоборот сейчас соберутся и будут биться, как в последнем матче в жизни. Но и для нас эта игра, как вы знаете, имеет такое же значение. Суперкубок должен быть нашим! - Какие пламенные речи толкаешь, Серый, - улыбнулся Винер. - Ну завтра и посмотрим, кто на сегодняшний день более достоин этого трофея. Я в вас, орлы, верю, не подведите. А позвал я тебя, Сережа, затем, чтобы сообщить новость, которая, я надеюсь, заставит тебя завтра летать по полю. Догадываешься о чем речь? - Смутно, Аркадий Иосифович, - с удивлением проговорил Сергей. - Серега, похитители твоей дочери найдены. А деньги возвращены. Почти девять миллионов ев-

104

ро, ну, я думаю, и оставшийся миллион в ближайшее время мы получим. Так что уже после матча я переведу на твой счет всю ту сумму, что ты заплатил за выкуп, до копеечки. - Это просто здорово! На лице Вишневича засияла лучезарная улыбка. Казалось, еще секунда, и он бросится в объятия Винера, однако футболист сдержал нахлынувшие на него эмоции, сразу же набрав номер своей супруги и обрадовав ее новостью. Затем Сергей обратился к Винеру:

105

- Спасибо вам большое за помощь, Аркадий Иосифович. За все спасибо. Так это полиция так здорово сработала? - Нет, Серега, тут без ментов обошлось. Главное в нашем деле что? Результат, и он получен. Очень важно, чтобы в прессу ничего не просочилось. Ты предупреди жену, нам не нужны лишние сплетни и разговоры по этому поводу. Пусть все думают, что похитители не найдены. - Но ведь если этих мерзавцев нашли, то они ведь должны предстать перед су-

дом? - Серега, они получили свое, поверь мне. И не задавай больше вопросов по этой теме. Вообще забудь про нее. Деньги ты скоро получишь, преступники наказаны. Жизнь прекрасна, и она продолжается. Вишневич больше не стал спорить с Винером. Он, конечно, знал насколько влиятелен президент «Армейца» и какие у него знакомые в различных эшелонах власти. Наслышан он был и о связях Аркадия с криминалом. Все-таки в свое время об этом в газетах не писал толь-

ко ленивый. Однако то, что он сейчас узнал, несколько шокировало Серегу. Неужели всех похитителей убили? – подумал он. Хотя с другой стороны, что они еще заслуживали? Разве похищать человека и требовать за это деньги, это не одно из самых жестоких и бесчеловечных преступлений? Но ведь это все эмоции, Сережа, - тут же оборвал он сам себя. Конечно, они причинили нам столько страданий, но хотелось бы, чтобы все было по закону, и эти люди отсидели за свое преступление в тюрьме. Все-таки жизнь человеку дает Бог, и никто более не вправе ее забирать. Выйдя на улицу, Сергей почувствовал, что на душе у него довольно погано. И с этим что-то надо было срочно делать. Взяв такси, он попросил водителя отвезти его в ближайшую церковь. Когда Сергей сел в машину, из настроенн ой н а р адио «Шансон» магнитолы неслось: Отпусти мне, батюшка, грехи. Знаю, у меня их

очень много. Выслушай, прошу и помоги, Я хочу покаяться пред Богом. Не тая всю правду, расскажу. Исповедь мою, прошу, послушай. На алтарь тебе я положу, Свою искалеченную душу. Через несколько минут Вишневич уже стоял у Покровской церкви, расположенной в Центральном районе города на углу улицы Сурикова и проспекта Мира. Сняв головной убор и перекрестившись, Вишневич вошел в главную церковь Красноярска. В этот вечерний час здесь было немноголюдно. Старушка лет семидесяти, молилась стоя на коленях у иконы Николая Чудотворца. Два молодых парня ставили свечи за здравие, да совсем молоденькая девушка крестилась у иконы Матроны Московской. Сергей купил четыре свечки, поставил их за здравие своей жены и детей, а также попросил у Бога помощи в завтрашнем матче. Когда он уже хотел

отправиться на выход, то увидел вошедшего батюшку. Это был мужчина лет пятидесяти, высокого роста, с седыми волосами и глазами небесного цвета. В этих глазах можно было прочитать спокойствие и какой-то неземной восторг. Батюшка сразу направился к Сергею, перекрестил его и сказал: - Мил человек, что привело тебя в храм? Вижу, сильно гложет тебя что-то. - Добрый вечер, батюшка, - ответил Сергей. Да вот зашел помолиться за свою семью. Да за завтрашнюю удачу. Я футболист, и завтра у нас важная игра. - Благое дело, но чувствую я, что гложет тебя совсем другое. Видно, что на душе у тебя кошки скребут. Ты выговорись и станет легче. - Хорошо, батюшка, - ответил Сергей, и словно перед тем, как нырнуть в воду, набрал в легкие как можно больше воздуха. Плохие люди причинили большую боль моей семье, дочка моя София была похищена. Слава Богу, все

106

закончилось хорошо. Она жива и здорова. Но я узнал, что эти нехорошие люди понесли наказание за содеянное не перед законом, лишили их жизни. И это не дает мне покоя. Я думаю, что было бы правильнее, если бы их судили и отправили в тюрьму. Но у криминала свои законы. Волчьи. Внимательно выслушав Сергея, батюшка прошептал какие-то слова, погладил свою бороду и сказал: - Да, история твоя печальна, но доводилось мне еще и не такое слышать. Как зовут то тебя, мил человек? - Сергей. - Сережа, ты купи свечки и поставь их за упокой души убиенных, - нагибаясь к уху футболиста, сказал батюшка. - И им поможешь, и тебе станет легче. И не держи ни на кого зла. Надо жить с добром в сердце в любых обстоятельствах, иначе худо будет. Да захаживай в церковь почаще, а как соберешься с духом, сходи исповедоваться. И жизнь твоя станет другой сразу, вот увидишь.

107

- Спасибо вам, батюшка, - на глазах Сергея выступили слезы. - Я стараюсь бывать в церкви хотя бы раз в месяц, но, к сожалению не всегда получается. Сергей отправился за свечками, а когда через несколько секунд оглянулся, батюшки уже нигде не было. Куда же он мог деться, ведь только что стоял в нескольких метрах от меня, подумал Вишневич. Да и из церкви никто не выходил, ведь при этом нельзя было не попасться мне на глаза. Чудеса какие-то. ГЛАВА ВОСЬМАЯ. КОГДА ИДЕТ БОЛЬШАЯ ДРАКА... Воскресным утром Красноярск безмятежно спал. Утомленные тяжелой рабочей неделей сибиряки старались подольше поваляться в своих кроватях и набраться сил перед очередной изнурительной пятидневкой. А вот большинство столичных гостей cибирского города в возрасте от 18 до 35 лет в пять утра уже бодрствовали. Представители

различных фирм двух именитых московских клубов в столь ранний час держали путь в лес, расположенный вблизи деревни Митино, что раскинулась в 30 километрах от столицы краевого центра. Именно здесь в cемь часов утра по местному времени должно было произойти пересечение двух непримиримых сторон. Чтобы избежать проблем с полицией, было решено встретиться так рано. В Москве была еще глубокая ночь, но разве это могло стать помехой для закаленных в уличных боях молодых волков, желающих, во что бы то ни стало одержать победу над своим самым серьезным противником. Отсыпаться они будут потом, а сейчас готовность номер один. С каждой стороны на грандиозное побоище должно было выйти по тысяче человек. Мармон подъехал на место за полчаса до начала акции. Перебросившись несколькими словами с лидерами других армейских фирм, он подошел к одной из берёз, которых было в этом лесу несчитанное

количество. С давних лет берёза была образом России. Где-то он слышал, что, если положить руку на это дерево, то оно заберет всю плохую энергетику и придаст сил. Несколько поколебавшись, Дима прикоснулся к березке, постоял так минуту, попросив у дерева удачи в предстоящем поединке. Круглый и Венгр показались минут через десять. Крайне сосредоточенные и хмурые лица. Внутренняя собранность и бешеная энергетика, бьющая ключом. Остальные «кони», подъезжавшие в последующие несколько минут, также были очень серьезны. Никаких шуток. Все предельно настроены и готовы к битве. После команды своих лидеров парни построились и решили немного размяться. У всех руки были замотаны бинтами, во рту капы. Это люди, для которых понятия мужество, честь, братство, чувство локтя - не пустой звук. И они должны в очередной раз это доказать. Здесь и сейчас. Напряжение витает в воздухе, все

понимают, что еще несколько минут и грандиозная мясорубка поглотит каждого из присутствующих. Закрутит, словно водяная воронка с такой силой, что назад пути уже не будет. Мармон бросает взгляд в сторону оппонентов и делает знак рукой Гетману. Роман чуть выдвигается вперед, оборачивается к своим и еще раз пристально их оглядывает, кивок головы означает, что «мясо» готово к битве. «Кони» начинают медленное движение вперед, до оппонентов метров пятьдесят. Исходящая от двух сторон ненависть окатывает всех ледяной волной. Тянуть больше не имеет смысла, и Мармон дает клич: «В п ер ед ! Порв ем «мясо»! В ответ Гетман дает отмашку своим: «Красно-белые вперед!». С диким ревом две противоборствующие стороны несутся друг к другу. Тридцать шагов, двадцать, десять….. Понеслась! Первый ход в этой партии сделал Мармон. Могучий удар кулаком свалил его ближайшего противника с ног. Краем

глаза он заметил, как Круглый поверг на землю какого-то здоровенного лысого мужика лет тридцати пяти. Дальше разглядывать картинку боя не было возможности. «Мясо» наступало по всем фронтам. В первые несколько минут красно-белым удалось смять стройные ряды оппонентов. Однако вскоре вторая волна «коней» отбросила их назад. Удары градом сыпались со всех сторон. Ногами, руками, головой. Кто-то из «коней» метнул камень, и тот, пролетев метров десять, попал прямо в лоб молодому парню со шрамом на лице. Не успев толком сообразить, откуда пришелся удар, парнишка рухнул как подкошенный. Ведущий своих в очередную атаку Гетман словил мощнейший хук с правой и тоже не смог удержаться на ногах. Уже лежащего его добивали ногами двое. Роман пытался закрыть голову руками, но тщетно. Удары достигли своей цели, по лицу лидера одной из «мясных» фирм ручейками застр уилась кровь, чертыхаясь, он

108

выплюнул несколько зубов. Гетману быстро пришел на помощь Стас и еще двое парней. Жестко атаковав противников, они оттащили своего лидера в сторону. И вовремя. Еще немного, и он бы потерял сознание. Тем временем где -то вдалеке раздался звук полицейских сирен. Однако это никого не смутило, драка не только не утихла, а словно костер, в который подбросили новые поленья, разгоралась с новой силой. Получив удар ногой в лицо, завалился Круглый. Мармон мигом пришел ему на выручку, перепрыгнув через пару поверженных противников, он нанес обидчику Макса удар ногой в живот. Тот, закатив глаза и судорожно хватая ртом воздух, рухнул на землю. То здесь, то там валялось несколько сотен бойцов, которые уже были не способны самостоятельно подняться на ноги. Хотя силы большинства оставшихся в строю футбольных хулиганов были уже на исходе, бойня продолжалась. Жестокая и остервенелая. Яростная

109

и беспощадная. От серьезных увечий многих спасло то, что появился ОМОН. Несколько десятков машин остановилось в метрах пятиста от леса. Оттуда выбежали сотни людей в касках, бронежилетах, со щитами и дубинками и по команде ринулись к полю брани. Однако перед этим Мармон все же успел получить по корпусу и по зубам. Уклоняясь от удара одного «мясного», он не заметил, как с правой стороны зашел другой. На секунду перед глазами все попылыло, однако, Дима быстро пришел в себя. Пошевелив разбитыми губами и проверив целы ли ребра, он с удивлением увидел, как в метрах десяти от него Венгр в течение нескольких секунд послал в нокаут троих оппонентов. Не зря же в Таиланде он брал уроки у одного известн о го к и к б ок с е р а . Дальнейшейразвлекухе помешал ОМОН. Его бойцы взяли дерущихся в плотное кольцо и начали медленно, но верно его сжимать. Оставшиеся на ногах хулиганы сначала попытались атаковать

ментов, но лидеры вовремя остановили их от этой глупости. Все-таки ввязываться в драку с представителями власти это уже статья. И довольно серьезная. А при таком количестве людей с обеих сторон могло не обойтись и без жертв. В итоге несколько сотен человек попали в лапы к «космонавтам», остальные же, кто был в состоянии, успели покинуть поле боя. Сложно было сказать, кто на этот раз вышел победителем в драке. И «мясных» и «коней» среди поверженных было предостаточно. Прибывшие на место битвы кареты скорой оказывали помощь многочисленным пострадавшим. Один из врачей, смотря на то, как в машину заносят молодого паренька с пробитой головой, достал аптечку и со злостью сказал: «Вот придурки, вместо того чтобы что- то полезное сделать, калечат друг друга. Фанаты, хреновы». До финального поединка за Суперкубок России оставалось девять часов. Автор: Александр Целинский

Книга третья II Ключи мироздания Глава пятая Свадебная традиция 7 месяц 513 год с м.п. (январь 2012 года н.э)… Мир эльфов, Гием де Грант Э т о «Наутилус»?! – восхищено спросила Мария. - Конечно! – с улыбкой произнесла Элизабет. - Круто! Апчхи! – восхищение и детская радость Марии немного омрачалась простудой. Полет над Антарктидой дал о себе знать: она простыла. Сейчас, правда, мы находились в экваториальной зоне эльфийского мира, в Море тишины. Самое спокойное место в мире эльфов. Спокойней только Закрытая долина, что на самом севере Коримы. - Оставалась лучше бы дома, - вытирая сопельки Марии, произнес я.

- Ага! И не увидеть «Наутилус»! Ты издеваешься? – гундося, возмутилась девушка. Мария была фанаткой Жюля Верна. Все его произведения она чуть ли не знала наизусть. Она почти была согласна остаться дома и лечиться, но черт дернул Элизабет за язык! Вампирша увидела в руках Марии книгу «Таинственный остров» и сказала, что вся операция пройдет на корабле капитана Немо. Такое Мария уже не могла пропустить. Её присутствие не обязательно, свою работу она выполнила, но соблазн увидеть легендарного, хоть и вымышленного, капитана взял верх. Всю дорогу до Южного барьера, Мария допытывала Элизабет про то, как выглядит капитан. Оказалось, что внешность персонажа зависит от того, как его представляет чтец и автор произведения. Так сказать, компромисс образов. Капитан был то, что надо. Высокий, статный, бородатый. Чалму он не носил, в отличие от

большинства команды. Сам «Наутилус» то же поражал. Огромный корабль, напоминающий дельфина, разрезал волны. Борт был клепаный, никаких палубных орудий. Только рубка в виде плавника. - Уважаемая Мария, не хотели бы вы взглянуть на библиотеку «Наутилуса»? – учтиво спросил Немо. – Госпожа говорила, вы очень любите литературу. В моей коллекции много интересного. - Да. Конечно! – Мария радовалась как ребенок. Сунув мне свой носовой платок не первой свежести, она бросилась к Немо. Хорошо, что не на шею. Я только и смотрел им в след. - Гием, ты ревнуешь к не существующему человеку, – смеясь, произнесла Элизабет. – Знаешь, что это означает? - Да, что я сошел с ума, – выбрасывая платок за борт, произнес я. - С ума сошел ты давно, еще в академии… - начала Элиза-

110

бет.

- Хватит! – грубо перебил я. – Нора для меня враг! И точка! - Как скажешь, – ответила Элизабет. – Начинаем? - Минору выходил на связь? - Да, - кивнула вампирша, - Сей доложил, что они на месте. - Тогда приступим, – произнес я. Я прошелся по палубе. На носу был начертан магический круг. Круг используется крайне редко. Прогрессивная магия отказалась от него, посчитав это тратой времени, но забыв, что магический круг – аккумулятор

111

магии. В данный момент нам нужна была его мощь для одного из заклинаний Минору. Оборотень, находясь в горах Южного барьера, должен сколдовать Деревянную куклу - подобия. Это сложное заклинание. Оно создает из дерева копию любого человека, которой можно управлять. Магический круг будет передавать все мои движения, мимику, речь, а кукла будет повторять за мной. Так же, кукла сможет пользоваться некоторыми моими заклинаниями. На бой, её, конечно, не хватит, но произвести теле-

портацию в НовыйДолан и осуществить задуманное сможет. Своей силой Минору будет обеспечивать сохранность и функционирование куклы. Сей и Дарий обеспечат защиту Минору. - Начнем! – произнес я, ступая в круг. Круг начал сиять… * * * Тот же день… Новый Долан, кабинет генерала Свиридова. - Абсурд! В такое время устраивать гулянки! – лейтенант был в ярости. Что его могло так взбесить, не знал никто. Генерал

только усмехнулся, отхлебывая чая из маленькой чашечки. Она больше походила на кофейную. - Генерал, я удивлен вашим поведением, – не унимался лейтенант. - Ты всего лишь мой адъютант, – спокойно ответил Свиридов. – Так что не переживай и занимайся своими делами. - Но это не рационально! - Да? – Свиридов удивленно поднял бровь. – А ты знаешь, что королева все списала на америкосов? - Какая разница?! – маленький, тщедушный лейтенант был в ярости. Это забавляло генерала. - Ладно, подготовь мне парадный мундир, до церемонии не так уж много времени осталось. - Вы пойдете туда? – удивлению лейтенанта не было предела. – Я бы на вашем месте не пошел! Из принципа! Свиридов встал из-за стола и подошел к лейтенанту. - Пока что ты не на моем месте, так что иди, готовь мундир. – Тихо произнес он. Ти-

хий и спокойный тон произвели сильное действие на лейтенанта. Тот сжался еще больше. Перед огромным генералом он казался мелкой букашкой, которую генерал непременно раздавит. - Так точно! – проскулил лейтенант. – Разрешите идти? - Не задерживаю, - не меняя тона, произнес Свиридов. Лейтенант пулей вылетел из кабинета. - До генерала ты, конечно, дослужишься, зад лизать умеешь. Но мое место не займешь, кишка тонка, – глядя в закрытую дверь, произнес генерал. * * * Тот же день… Новый Долан, офицер Мартис. Элориан уже чувствовала себя нормально, и мы все-таки решили провести церемонию бракосочетания Артура и Надин. Учитывая, что теперь женятся родители наследника престола, все происходило с большим размахом. Вопервых, её величество Оливия лично занималась организацией. Раньше этим занима-

лась Элориан с Норой. Но сейчас королева сама за все взялась. Если честно, это напоминало пир во время чумы. Конечно, эльфийская королевская семья никогда не в чем себе не отказывала. Да и народ не голодал. Шар магической защиты обеспечивал сорок километров защиты от вампиров и оборотней. Конечно, большая часть этого была занята пространством межмирья. Но и островов с посевами было достаточно. Город сам себя обеспечивал. Сейчас ситуация изменилась. Казна нужна не для пиршеств, а для восстановления эльфийского мира. На данный момент, Анклав находится на «иждивении» у США и России. Долан остался в мире людей и превратился в смесь научного и туристического центров. Древняя столица эльфов привлекает и ученых, и туристов. Но обеспечивать себя как раньше уже не может. Созданные программы финансирования во многих странах содержат город, а не он себя.

112

Казна эльфов переехала в Новый Долан вместе с королевой и охраняется орденом. Портер и Свиридов уже намекали на то, что пора и её использовать, но Оливия с этим не спешит. По крайней мере, смета на свадьбу была оплачена американцами. Без их ведома. Официально, средства пошли на «военные нужды Нового Долана и прилегающих земель». Что будет, когда адмирал об этом узнает, страшно представить, но пиршество обещает быть богатым. К такому празднику город украсили. Город! Не академию, являющуюся штабом, не королевский дворец, а весь город. Он был усеян цветами. Вампиры не очень жаловали цветы. Хотя, в самой академии и был сад, но назвать его творением эльфов язык не поворачивался. Небольшие островки клумб в море мощеного камня. У эльфов все наоборот: узкие каменные тропки в буйстве цветов. Оливия решила эту проблему, просто разместив цветы в горшках по всему городу. Ну,

113

не совсем в горках, а точнее в искусственных клумбах. Ими был усеян весь город. Алексей еще заикнулся про елку. Дело в том, что сейчас в мире людей проходит праздник нового года. Люди встретили 2012 год. Поэтому, Алексей решил, что неплохо было бы разместить в штабе елку и украсить её. Элориан пришла от этого в ярость. - Это варварство! – в ярости кричала эльфийка. - Это традиция! – доказывал Алексей. Дело даже чуть не дошло до драки. Но мы спасли инквизитора от маленьких кулачков его супруги. Конечно, вариант притащить живую елку не рассматривался. Эльфы вообще фанатично относятся к деревьям. Лес – их родина. Поэтому они очень трепетно к нему относятся. Перед тем, как срубить дерево для собственных нужд, они молятся и просят у него прощение. Конечно, по заявлению Артура, во время оккупации, от этой традиции немного отошли. Но вот те эльфы, что жили в межмирье,

сохранили эту традицию. По перенесению в межмирье, пришлось вырубить большую часть деревьев на ближайших островах, для обеспечения инфраструктуры города. Для эльфов это была настоящая трагедия. Поэтому елку не ставили. Был вариант с искусственной елкой, но он как-то сошел на «нет». То ли королеве не понравился, то ли адмирал всетаки увидел смету «военных растрат». - Королева решила погулять на всю катушку, – с улыбкой произнес Клодес. Мы стояли в бальном зале королевского дворца Нового Долана. Церемонию решили провести здесь. Так как Надин и Артур более не эльфы, они не могут пожениться по эльфийским традициям. Поэтому церемония будет больше формальной, нежели действительно венчанием. По сути, Варинас просто благословит пару. - Ей это простительно, – ответил я. – После смерти Джонатана, она вела закрытый образ жизни. Сейчас стала более активной.

- Кстати, где она? – поинтересовался вампир. - Должна появиться с минуты на минуту, – оглядывая зал, произнес я. – Нора и Элориан сейчас сНадин, а королева… я даже не знаю, кто её будет сегодня сопровождать. На удивление, на сегодняшней церемонии присутствовали все. И генерал Свиридов соизволил прийти, и адмирал Портер. Двое военных старались не пересекаться в зале. Вообще, сотрудничество противоборствующих сил смотрелось странно. Не смотря на то, что и США и Российская федерация сейчас союзники, натянутые отношения все-таки были. - Все силы мобилизованы?- спросил я у Клодеса. Помня прошлые свадьбы – это не лишнее. - Да, все, – кивнул вампир. Организацией безопасности сегодняшнего праздника занимался он. Алексей был занят женой и дочкой. Я же, вместе с Варинасом разрабатывал систему обороны губерний лорда Тайвона и Артура. – Русские

перебросили еще одну дивизию, Рукурий даже прислал три корабля. Они сейчас дислоцируются в порту Нового Долана. - И как они еще прошли по реке? – удивился я. - Хаэт – полноводная река, там легко пройдут и не такие корабли! – самодовольно произнес Клодес. Кажется, он действительно считает этот мир своей родиной. Лакеи открыли двери в королевское крыло дворца и выстроили по стойке смирно. Даже сейчас, в безопасности, королева жила отдельно от всех, под охраной. Оливия вошла в зал, неся на руках Анжелику. Рядом шел Варинас, держа на руках Конрада. Лицо эльфа светилось гордостью: именно его внучку несет на своих руках королева. И не важно, что власть унаследует Конрад. - Я не опоздал? – спросил подоспевший Алексей. – Сколько народу! - воскликнул инквизитор. Народу было действительно много. Совет правления Подводного горо-

да присутствовал почти в полном составе. На Оливию они смотрели, как на какую-то выскочку, но народ решил пойти за королевой, а не за отсиживающимися под водой трусами. Из военного командования были старшие чины с женами и старшими детьми. Даже Гориан Блей был. Гном сейчас командует объединенным гарнизоном «старого» Долана. - Евгения не будет? – спросил Клодес. - Задержался по службе, – осматривая зал, произнес Алексей. Варинас отдал Конрада Оливии, которая заняла свое место в окружении стражи, и направился в центр зала. - Дорогие друзья, соратники! - начал эльф. – Сегодня мы собрались здесь ради благой цели! Создание семьи – что может быть прекрасней? – он немного замялся. – Знаете, не хочу говорить дежурных слов по этому поводу. Сегодня действительно значимый день для эльфов. Ваше величество, вам слово. Оставив детей на няньку, молодую слу-

114

жанку, которой когдато была Элориан, Оливия подошла к Варинасу. Двое рыцарей следовали за ней. - Благодарю, магистр, – кивнула королева. – Варинас правильно сказал, сегодня значимый день. Я официально объявляю о своем решении провести обряд вечной верности. В память о… - она запнулась буквально на секунду, - моем возлюбленном. Южане и подводники самодовольно заулыбались. Наверное, уже делили трон. Ха! Королева перехитрила всех. - Прошу вас не беспокоиться о наследии трона. Пусть у меня нет своих детей, но с наследником я уже определилась. После меня корону примет Конрад! Сын лорда Артура и Надин! Я сама благословила его. А так же помолвила с дочерью Алексея, - она указала в сторону моего ученика, - и Элориан, Анжеликой. Самодовольные улыбки как ветром сдуло. Да, ребятки, трона вам не видать. Народ любит свою королеву и радовался

115

её возврату, как дети. Революцию они не допустят. Разве что, южане останутся независимыми. Да и черт с ними. - На этом позвольте начать церемонию! – произнесла королева и вернулась к Конраду и Анжелике. Оркестр заиграл фанфары. Лакеи открыли противоположные двери и в зал под руку вошли Артур и Надин. Артур был одет в парадный костюм палаты магов эльфов. Ну, не мундир лорда ему надевать. А Надин была прекрасна. Платье было не зеленым, а белым. Классическое платье невесты. Сегодня эльфы отошли от традиций. Пышная юбка казалась невесомой. Атласный корсет обрамлял тонкую фигуру. Декольте было открыто. Грудь украшали белые перья и цветы. Белые перчатки доходили почти до плеч. Фата была сделана так, что закрывала травмированный левый глаз. Я аж засмотрелся. Правда, ненадолго, так как встретил ревнивый взгляд Норы, идущей позади вместе с Элориан. Моя суженая была в чернобелом платье – футля-

ре. Элориан же, как и полагается эльфийке, была в свободном зеленом платье с золотыми узорами. - Артур и Надин! – произнес Варинас, когда вся кавалькада, замыкавшаяся Мормортом во фраке, подошла к нему. – Сегодня вы создаете семью! И я имею честь засвидетельствовать это. Надин, - обратился он к вампирше, согласна ли ты стать женой Артура, быть ему верной женой, мудрой подругой, и следовать за ним, как тому полагается супруге? - Согласна! – воодушевленно произнесла Надин. - Артур, - теперь магистр обращался к лорду, - согласен ли ты стать супругом Надин, быть ей верным мужем, мудрым другом и вести за собой к богатству и процветанию? - Конечно, он согласен! – донеслось от дверей. Все не сговариваясь, уставились туда. В дверях стоял Гием де Грант, с самодовольной ухмылкой. Автор: Александр Маяков

Глава 10. Душа Сергей сидел в темном кинозале, вспоминал, сопоставлял, думал. Реальность виделась ему одним, из множества разных миров, наиболее существенным, но далеко не единственным. Сны, видения, галлюцинации, фантазии писателей и грезы, ими навеянные, представлялись вполне осязаемыми, даже материальными… просто другими ответвлениями реальности. Все это странное многообразие пересекалось, взаимодействовало, как круги на воде, отражаясь в бесчисленном многомерье и варилось в одном, общем бульоне эфира мультиверса. После случая в поезде, когда он простым убедительным словом превратил его в дирижабль, стало ясно, что галлюцинациями можно, в некоторой мере, управлять. О снах он читал то же самое, но загвоздка

была в вопросе о том, как, увидев красивый, ясный и четкий сон, осознать себя в нем. Если в неординарной реальности Сергей почти всегда понимал, что галлюцинирует и осознавал это, то тут дело обстояло гораздо сложнее. Раз или два ему действительно удалось осознаться, замерзнув ночью и поняв во сне, что для того, чтобы не погибнуть в снежном буране, надо всего лишь поднять одеяло. Больше этого, к сожалению, не повторялось. С ущ е с т в ую щ и е медитативные техники и тренировки для достижения осознанных сновидений, были придуманы, вероятно, шизофрениками, которых и так «прет по жизни». Они могли отнять массу сил, времени, и практически не работали. Парню достаточно было минут пять послушать какуюнибудь гадалку, медиума, экстрасенса,

народного целителя или же просто послушать радиопередачу с участием «астральных путешественников», чтоб убедиться в их психической невменяемости. Осознанное сновидение можно, конечно, вызвать и следующим способом: Поставив будильник на несколько часов раньше, проснуться, сделать несколько глубоких вздохов и снова лечь спать с работающим мозгом. Правда, это не всегда срабатывает, и сон получается немного размытым, туманным и неглубоким, но результат практически гарантирован. Скорей всего, как это часто бывает в жизни, духовные наставники сильно преувеличивали значимость и фееричность своего бреда, превознося и обожествляя те же осознанные сны и галлюцинации Карлоса Кастанеда, вызванные тошнотворным кактусом, и, замалчи-

116

вая о родных славянских ведьмах и северных шаманах, летающих на шабаш с помощью снадобий из белены и ядовитых грибов. Сергей вспомнил, какие фантастические сны он видел после принятого на ночь отвара из мухоморов. – Должна быть какая-то дурь для этого, по любому! – сказал он вслух сам себе. (Спустя лет двадцать, таковая, под н а з в а н и е м «Калеязакатечи», действительно появилась в интернет - магазинах, торгующих энтогенами). Окончание киносеанса и последовавшее вслед за этим движение, прервало медитацию доморощенного мыслителя. О чем был фильм, – он так и не понял. Теперь же настала пора куда-то идти, что-то придумывать. «Думай, не думай – три рубля, не деньги», – пришел Сергей к неожиданному для себя выводу и, вместо того, чтобы намутить что-нибудь интересное в ближайшей аптеке или купить себе пива, он настрелял у друзей недостающую сумму, приобрел бутылку сухого вина и отправил-

117

ся встречать продавщицу хозяйственного магазина. Лена жила в общежитии, вместе со своим маленьким ребенком, в комнатке с диваном, детской кроваткой и телевизором, работавшим только после семи ударов по нему кулаком. Еще там была общая кухня, странный запах и неизменно пьяные соседи, но это даже почему-то радовало молодого странного гостя. Немного освоившись и разговорившись, он почувствовал себя очень уютно. Особенно это ощущение усилилось после бутылки вина и домашней настойки, которой его угостила новая знакомая. В первую ночь у них ничего не получилось. Сергей лишь изучал ее прекрасное тело, глазами, руками, губами. Лена не рвалась в бой и только успокаивала незадачливого любовника. Зато утром уже все было отлично и, проводив новую подругу в магазин, Сергей, пребывая в наипрекраснейшем расположении духа, отправился в гости к Масакре. В одном неряшливом

парне, шедшем по тротуару впереди, ему почудился силуэт Панка, но догонять его почему-то совсем не хотелось. *** Панк блуждал по тайге. После того, как он увидел окровавленный труп тетушки и орудие убийства в своей руке, ему ничего не взбрело более путного в голову, кроме того, как отправиться за вожделенным дурманящим БМК. Сперва он выбежал из дому и пошел на ручей, стараясь идти огородами и быть незаметным. Действие минутки, и без того скоротечное, исчезло бесследно. Зато теперь его рассудок, казалось, окончательно повредился. Сначала перед глазами пронеслись сны и воспоминания, смешавшись в жуткий видеоролик, и Панк неожиданно понял, осознал в полной мере, что это все он уже видел! Грань, отделяющая сознание от подсознания, в котором таились, дожидаясь своего часа, кошмарные монстры, была разрушена демоном сумасшествия. Оступившись в какую-то канаву, он

услышал хруст и стон. Под ногой шевелилось что-то живое. Оглянувшись, Панк увидел странную змееподобную тварь с перепончатыми светящимися синими крыльями, абсолютно реальную, но не вписывающуюся в мир земных обитателей. Тварь больно хлестнула его по лицу длинным холодным хвостом и жалобно заскулила. Тысячи голосов зашептали вокруг. Тьма стала осязаемой, – вязкой, густой, наполнилась страхом, движением, ожила и начала шевелиться. Присев на корточки у ручья, бедолага хотел умыться холодной водой, но в ручье явно кто-то присутствовал. Желтые глаза светились, глядя на него из-под черной блестящей поверхности. «Ч е л о в е ч е с к а я жертва открыла дверь в другой мир», – мелькнула, нет, – отчетливо прозвенела мысль в голове Панка. Странно, но помешательство помогло ему очнуться, взять себя в руки и принять случившееся. Ступая теперь осторожно, Панк вернулся домой и убедился в том, что

ему это все не привиделось. Поштё лежала на полу в луже крови. В соседней комнате валялись тюбики из-под «Минутки». Прибрав за собой улики, вытерев тряпочкой отпечатки пальцев, Панк оделся и, разговаривая о чем-то с невидимым собеседником, отправился на юг по железной дороге. Подхлестываемый страхом, как огненным беспощадным кнутом, Панк шел, сбивая ноги, туда, где он мог, укрывшись от всех напрочь задурить себе голову, раствориться в спасительных грезах, спрятаться от кошмара, залечь на дно, а может быть, и обдумать свои дальнейшие действия, но, в первую очередь, конечно же, просто забыться. Адреналин, поступающий в его кровь в огромных количествах, сделал дорогу длиною в двадцать с небольшим миль легкой и быстрой. Почти пробежав все это расстояние и, даже не запыхавшись, Панк обнаружил, что полупустая бочка с БМК все еще там. Ветка на ели согнулась под тяжестью огромной бе-

лой совы. Она смотрела на него и смеялась. Панк оглянулся вокруг. На черном звездном небе, растворяя собою часть тьмы, висела начавшая недавно свой рост, подруга наркомана – Луна, но света было более чем достаточно. Только лес вокруг выглядел мрачно, пугающе и враждебно. За каждой елью, казалось, подстерегала опасность, в каждом темном уголке, в каждой тени чувствовалось присутствие чегото недоброго, сверхъестественного, инфернального. Слух улавливал тысячи разных, непонятных, не слышимых ранее Панком таинственных звуков. Невидимая разумная жизнь кишела вокруг, в глухом, обжитом лишь дикими зверьми да военными месте, которые, похоже, прятались по ночам в свои человеческие норы, чувствуя присутствие чего-то зловещего. Несчастный парень ощутил себя центром внимания невидимых обитателей ночи. Казалось, что все, включая сохраняющую грациозное спокойствие сову, чего-то от него ждали, – если

118

не действий, то смерти. Панк дрожащей непослушной рукой не без труда открутил непослушную железную пробку и наполнил свой пакет вожделенной, похожей на нефть, резко пахнущей жидкостью. Минуту спустя все вокруг ожило на самом деле. Дикий животный страх, доселе сковывавший по рукам и ногам, мерзкий страх, заставлявший трястись Панка подобно вселенскому холоду, сдался под натиском токсичного кайфа и медленно отступил. Парень до сих пор никого не увидел, хоть вдыхал едкие, отравляющие мозг пары уже довольно долго. Его тревожили лишь неясные силуэты, человекообразные тени, ино-

119

гда движение где-то сбоку и шепот. Некоторые фразы звучали довольно отчетливо. Кто-то настойчиво звал Панка за собою вглубь леса, называл по имени, по прозвищу. Голоса принадлежали разным людям: знакомым и родным, ч уж и м , мертвым. «Швед, Швед, Швед, Витя…». Панк ощутил, как кто-то положил ему на плечо маленькую худую ладошку. Он вздрогнул, согнул спину и, наклонив голову, медленно обернулся. Невидимая ледяная лапа схватила его за сердце; страх, словно удар тока, прошил все тело насквозь. Рядом стояла тетушка Поштё. — Теперь все по настоящему будет, – сказала она помолодевшим красивым го-

лосом, ласково провела мягкой прохладной ладонью парню по волосам, по лицу, и начала медленно таять. Панк, охваченный нечеловеческим ужасом, бросился было бежать, но потом резко остановился, опустился на колени и горько заплакал. Ему не было жалко тетю, его не мучила совесть, просто где-то глубоко, в оскверненной убийством близкого и родного человека оболочке, рыдала маленькая, отравленная, не имеющая права голоса человеческая душа. Именно она ощутила прикосновение, только ей дана способность видеть и чувствовать понастоящему. Автор: Вадим Доннерветтер

- Хорошее сочинение, просто замечательное, только уж очень мрачное, - сказал он, - когда-то в школе я тоже неплохо писал - самостоятельно, свои мысли высказывал. Насколько я понял, здесь главная тема – о смерти. Да… здесь есть намёки, что девочка собирается покончить с собой – вот, например: Уж сколько их упало в эту бездну, Разверстую вдали! Настанет день, когда и я исчезну С поверхности земли. - Но все это очень расплывчато, а причина и виновник совсем не указаны. Сочинение доказывает только то, что она решила это сама. Причина есть – нежелательная беременность, которая напугала её до смерти. Буквально. А виновника определить будет трудно. А может, они по обоюдному согласию? - Но, она же подросток, несовершеннолетняя! - В том-то и дело,

что ей ещё с осени восемнадцать лет. Она оставалась в первом классе на второй год – по болезни. - А этот отрывок? – с волнением сказала Нина Ивановна и прочитала: Пригвождена к позорному столбу Славянской совести старинной, С змеёю в сердце и с клеймом на лбу, Я утверждаю, что невинна! - Конечно, у Марины Цветаевой были свои причины написать эти строки. А Надя увидела в них себя. Разве это не обличение виновника ее смерти? - Она не называет его. Скорее эти стихи послужили ей оправданием того, что с ней случилось. Нина Ивановна только качала головой. - И, что ничего нельзя сделать? - Мы постараемся, возможно, откроются новые обстоятельства. - А отчима вы уже допрашивали? Конечно. Скользкий тип. Грамотный. Вы, наверно,

знаете – он сидел. - Нет, но догадывалась. За что? - За драку. Он сильно избил соседа, когда еще молодой был. За это его из секции бокса выгнали. - Понятно. - Я вас больше не задерживаю. О нашем разговоре прошу никому не рассказывать, даже подруге. Мать очень просила. А тетрадь возьмите. На память. - Я так думаю, что суда, скорее всего, не будет? – спросила Нина Ивановна. - Пока ничего не могу сказать. Нина Ивановна пошла к двери, но внезапно обернулась: - Скажите, разве нельзя сделать генетическую экспертизу и доказать, что Бирюков причастен к самоубийству Нади? - И что это даст? Допустим, экспертиза покажет, что Бирюков отец ребенка, но как доказать, что было насилие? - А сестра? Ольга сказала что-нибудь? - Она ничего не

120

знает. Только плачет, как и мать. Вряд ли Надя могла поделиться с ней. На отчима не жаловалась. Здесь придраться не к чему – он их не бил. Мой совет: поговорите с одноклассниками по душам, особенно с девочками. Я знаю, что это не ваш класс, но вы старше, опытнее. Ваша Ирина Михайловна слишком чувствительная. Помню, у нас преподаватель литературы была такой же – как начнет читать Есенина или Ахматову, так и слёзы на глазах. Сердечная и внимательная была. Её все любили. - Да, словесники особенные учителя. Не все, конечно. Но такой уж у них предмет: детские души воспитывать. В одиннадцатом классе стоял шум. Ученики не сразу заметили, что Нина Ивановна вошла в кабинет. Они все столпились у последнего стола, где сидела Анжела Кравченко, невысокая, крепко сбитая девушка с красивым лицом, на котором был наложен довольно смелый макияж. Привлекательность её портила постоянная злая гримаса.

121

Вот и сейчас она с искажённым лицом громко выкрикивала: - Да пошли вы все! Нашлись обвинители! Сами-то лучше что ли? - Что у вас происходит? – прервала ребят учительница. Наступила тишина. Наконец одна из девочек, Лиза Касаткина, переглянувшись с одноклассниками, решительно сказала: - Нина Ивановна, мы считаем, что вы должны знать. Анжела Кравченко шантажировала Надю, угрожала, что, если Надя не поможет ей на экзамене, она все про неё расскажет. Это случайно слышали я и Наташа. Только, что она может рассказать о Наде? Что ей Семёнов нравился? Так мы это знаем. Анжелке он тоже нравится… - К тому же он лучший математик, добавила Наташа Белых, - полезный человек. - Ты на что намекаешь? – закричала Анжела. - Что мне парень не может понравиться? А Семёнову плевать было на вашу Надю! - А ты за Игоря не говори! Думаешь – он,

как собачка, будет за тобой бегать? Анжела презрительно хмыкнула и похозяйски взглянула на сидящего рядом Семёнова. Олег покраснел: - Ну, ты и… - он махнул рукой, пересел за другой стол и отвернулся к окну. - Да Надя, если по справедливости, была лучшей из нас! – сказала Лиза. Ты ей в подметки не годишься. - Вы уверены? – нагло спросила Анжела, - значит, она чистенькая девочка, идеал, скромненькая такая… а вы знаете, что она была… - Замолчи! Не смей! - все вздрогнули от гневного голоса Нины Ивановны. Учительница быстро прошла к последнему столу. Анжела вскочила и подняла руку, словно заслоняясь от удара, в глазах стоял страх, такой непривычный для этой девочки. Нина Ивановна уже спокойнее сказала: - Нельзя так говорить о покойной. Анжела, неужели все, что о тебе говорят – правда? Это не делает тебе чести. Анжела молчала. - И откуда она такая взялась? – прого-

ворила Наташа, - без неё так спокойно было. Конечно, мы подшучивали над Надей, но без злобы, она на нас не сердилась. - Мы над всеми прикалываемся, - сказал Паша Генералов, первый шутник в классе, - и никто не злится, кроме Анжелки. Какая -то она… - он не нашел подходящего слова. - Все. Прекратите, у нас урок. Сегодня слушаем ваши сообщения. Кто готов? После урока Нина Ивановна задержала Анжелу в классе. - Анжела, разговор будет только между нами. Что ты хотела сказать о Наде? - Ничего особенного. Просто я увидела, как ее тошнило в туалете, и решила подшутить. Типа, что она залетела. «Вот оно что!» самообладание чуть не покинуло учительницу. - Но как же ты могла? Разве так можно шутить, да ещё над Надей? – Нина Ивановна прошла и села за учительский стол и, пытаясь скрыть дрожь и неприязнь в голосе, твёрдо сказала: - Точно такие же симптомы

бывают при отравлении. Зачем ты начала ее шантажировать? Ты действительно не уверена, что хорошо напишешь сочинение? - Да напишу я! Просто хотела ее попугать. Чтобы на моего парня не заглядывалась. - Ой, что-то не верится. Ты-то лучше всех знаешь, что у Нади никого не было. - Ну, знаю… - Вот что, Анжела. Свои домыслы оставь при себе. Ты понимаешь, в чем тебя ребята обвиняют? - Что это я ее довела? Да я ей только один раз сказала. На другой день она заболела. Сказали – простуда. И в простуде я виновата? - Анжела, - сказала Нина Ивановна, ты должна серьезно подумать, как ты будешь жить дальше. Ты же заблудилась в своих интригах. Я давно учу твоих одноклассников и знаю, что больше всего они ценят в людях порядочность. Конечно, они разные, всякое вытворить могут, как и все подростки, но подлости не прощают. Жаль, что ты этого до сих пор не поняла. Кстати,

почему ты перешла в нашу школу? От дома далеко. - У вас учителя лучше. Нина Ивановна с сомнением покачала головой. - Правда, - добавила Анжела, - там с нами никто не разговаривал по душам, как вы. Нина Ивановна открыла дверь и увидела группу девочек у окна напротив кабинета. Видимо они ждали ее. Она обернулась к Анжеле: - Посиди пока здесь. Она вышла из кабинета: - Девочки, я ничем не могу ее оправдать, конечно, это подло. Вероятно, и в прежней школе у нее не сложились отношения с одноклассниками. Ей еще долго придется в себе разбираться. Вы бы взялись за нее. - Не получится у нас, - сказала Лиза, - я видела ее маму, такая вся… крутая, скандалила в магазине. Точно, как Анжелка. - И все-таки попробуйте. Мы тоже постараемся. - Нина Ивановна, - сказала Наташа, - мы

122

собрали деньги, ну, в помощь семье. Немного, конечно. Вы передадите им? Ирины Михайловны сегодня нет. - Вы лучше купите цветы. - А какие надо? - Купите белые. Такие девушкам приносят. - Нина Ивановна с трудом сдержала рыдание, она отвернулась и поспешила в учительскую. Похороны состоялись на следующий день. У дома собралась большая толпа жителей микрорайона, многие из которых Надю не знали, но пришли по разным причинам: выразить сочувствие, удовлетворить любопытство и обсудить случившееся. Смерть детей не оставляет людей равнодушными, а тут девчонка покончила с собой, повесилась. У подъезда стоял гроб, обитый голубой материей, весь в белых цветах. Надю почти не было видно из-за кружев, которыми была укутана ее голова. На мать было страшно смотреть – лицо опухло от слез. Сестра и соседка держали ее под руки, позади стояла медсест-

123

ра. Рядом с Ольгой толпились девочки из седьмого класса. Нина Ивановна и Ирина Михайловна находились рядом. Одноклассники Нади молча стояли вокруг гроба – серьезные, сосредоточенные и, как показалось Нине Ивановне, повзрослевшие. Семенова и Кравченко не было. Ирина Ми хай лов на т и хо спросила: « Вы Игоря не видели?» Лиза Касаткина понимающе взглянула на учительницу, а вслух сказала: « Он вчера сильно растянул ногу, ходить не может». Вдруг мать закричала, заголосила, обхватила гроб и все повторяла: « Это я виновата, прости меня, доченька, прости меня!» Нина Ивановна увидев, что Ольга покачнулась и стала валиться, крепко обхватила ее руками и вывела из толпы. Люди смотрели на девочку с глубокой жалостью. Медсестра дала ей чтото попить и вернулась к матери. Женщина поискала глазами Бирюкова, он все время куда-то пропадал – суетился, что-то организовывал, советовал, бегал зачем -то в подъезд и обрат-

но, хотя и без него все было четко организовано похоронной командой. Траурный марш у многих вызвал слезы. Мать тяжко, со стоном, вздохнула, но больше не заплакала, от сильного лекарства лицо ее стало безучастным, даже сонным. Ольга, которую крепко держала под руку Ирина Михайловна, тоже успокоилась и, низко опустив голову, покорно шла рядом с матерью. На кладбище все прошло быстро – на этом настояла медсестра, которую беспокоило состояние матери. Когда гроб опустили, рабочие стали укладывать над ним потолок из досок – таков обычай в этой местности. Мужчины замешкались, и Бирюков взялся им помогать. Он спрыгнул в могилу и начал поправлять доски. - Зачем он ее топчет? – послышался вдруг голос Ольги; она с ужасом смотрела на отчима, - мама, пусть он уйдет! – У нее началась истерика. Бирюков вылез наверх, чтото бормоча, и ушел в сторону. Учебный год за-

кончился. Выпускники готовились к экзаменам, встречались только на консультациях. На следующее утро после первого экзамена несколько словесников собрались в кабинете Ирины Михайловны проверять сочинения. В классе вдруг появилась Маргарита Ивановна и спросила: - У Кравченко уже проверили? Нет? Дайте мне взглянуть. – Она нашла сочинение Анжелы и начала читать. Потом сказала: - Я возьму на полчаса. - Вообще-то так не полагается, - возразила пожилая учительница. - Я, как председатель экзаменационной комиссии могу посмотреть любую работу, - заявила Маргарита Ивановна и вышла. Через некоторое время она вернула сочинение: - Очень приличная работа. Учтите, что эта девочка кандидат на медаль. - У нас и другие есть, - сказала Ирина Михайловна, - например, Лиза и Наташа. Директриса ничего не ответила и удалилась. Ирина Михайлов-

на взяла сочинение Анжелы. Странно, но на первой странице она не обнаружила исправленной ошибки. Проходя по рядам во время экзамена, она заметила у Анжелы орфографическую ошибку и посоветовала внимательно проверить написанное. Анжела нашла ошибку и исправила ее. Сейчас в руках учительницы был аккуратно написанный текст. Ни единой помарки. Ирина Михайловна отошла к окну. Нечаянно выглянув на улицу, она увидела заворачивающих за угол Анжелу Кравченко и ее мать. Значит, они только что были в школе. « У директора», - догадалась учительница. Все понятно, сочинение с ошибками подменили – успели написать новое. Отвратительно, подло! И не докажешь, Анжела скорей всего устроит истерику. Ирина Михайловна ничего не сказала коллегам, а про себя твердо решила принять предложение завуча соседней школы перейти туда работать. Ребят она выпустила, да и та школа рядом с домом, и сын в ней

учится. Конечно, директриса сделает все, чтобы ее не отпустить. Может устроить скандал. Придется это вытерпеть. Маргарита Ивановна с трудом соглашалась на перевод своих работников в другие школы. А в последнее время это происходило довольно часто. Не выдерживали учителя общения с « железной Маргаритой». Так они между собой ее называли. Вечером Ирина позвонила подруге. Нина Ивановна одобрила ее решение. - Меня тоже в эту школу зовут, но я же не могу бросить свой класс. А ты, Ира, сделай все, чтобы уйти. Лучше всего на каникулах, когда Маргарита Ивановна будет в отпуске. На выпускном вечере Анжеле Кравченко вручили серебряную медаль. Двум др угим девочкампретенденткам было отказано: нашли «четверки» в предыдущем классе. Анжела оказалась круглой отличницей, но по русскому языку Ирина Михайловна настояла на четверке. Маргарита Ивановна выразила недовольство. Тогда

124

учительница предложила посмотреть работы Анжелы за год. Директриса сдалась. В августе стало известно, что Кравченко, к удивлению всех, поступила в местный техникум. Видимо, ее практичные родители, зная реальные возможности дочери, решили не рисковать и не позориться. А Лиза и Наташа поступили в университет в областной город. Туда же на физмат поступил Семёнов. Ольгу Безлесову мать на все каникулы отправила к родственникам в деревню. В конце лета девочка попросилась остаться там. Школа есть. Но отчим настоял на возвращении падчерицы: « Еще чего! Что у нее дома нет? А кто с ней будет заниматься?» На первое собрание в школу пришла мать. Бирюков не появлялся. Нина Ивановна внимательно наблюдала за Ольгой, часто просила ее остаться в классе помочь в оформлении кабинета, писать карточкизадания. Как-то она спросила, продолжает ли отчим заниматься с ней по математике. Девочка кивнула голо-

125

вой. За лето она изменилась: подросла, стала сдержанной, молчаливой. На вопрос подружек, выйдет ли она гулять, часто отвечала, что не знает. « Отчим не пускает?» - спрашивали подружки. Ольга отвечала: « Да нет. Сама не хочу». Однажды Нина Ивановна увидела в дневнике Ольги записку: « Прошу не оставлять мою дочь после уроков. У нее дома много дел. Бирюков». Почерк был вычурный, каким писали, по многолетнему наблюдению учительницы, недалекие, самолюбивые люди. А заглавная буква подписи была огромной. « Ну и самооценка у него! Выше не бывает», - подумала Нина Ивановна. Ольга ничего не сказала о записке – наверно стыдно было. В начале октября Нина Ивановна с мужем возвращались с дня рождения Ирины. Было поздно – первый час ночи. В слепом свете подъездной лампочки они увидели на лестнице около своей квартиры съежившуюся фигурку девочки. Она была в халатике, на босых ногах тапоч-

ки. Лицо уткнуто в колени. - Девочка, - позвала Нина Ивановна. Та подняла голову. - Оля! – ахнула женщина и бросилась к ней. Оля вскочила, сделала шаг к Нине Ивановне и остановилась. Лицо ее было сильно избито, она вся тряслась. Учительница мгновенно все поняла. Мразь! И до Ольги добрался! Она обняла ее и втащила теряющую сознание девочку в квартиру. Нина Ивановна попросила мужа выйти. Кое-как успокоив Ольгу, выяснила, что отчим стал приставать к девочке с тех пор, как она вернулась из деревни. Сегодня мать положили в больницу, и он пришел к Ольге в комнату, когда она собиралась спать, улегся к ней на кровать и потянул к себе. Ольга отбивалась, как могла – царапалась, кусалась, потом в отчаянии пригрозила милицией – она все расскажет про Надю. Тут Бирюков озверел и начал избивать падчерицу. Ольга с трудом вырвалась и убежала в чем была.

Ноги сами принесли ее к школе, которая, конечно, была закрыта в этот поздний час. Было холодно, девочка зашла от ветра за угол школы и увидела освещенные окна дома, в котором жила Нина Ивановна. Надо к ней, она обязательно поможет. В квартире никого не оказалось, и Ольга уселась на лестницу. - И долго ты ждала? - Нет. - Посиди здесь, я сейчас вернусь. Нина Ивановна рассказала все мужу. - Надо вызывать милицию, пока этот маньяк не сбежал, сказал он. Бирюкова задержали, когда он с большой сумкой выходил из своего подъезда. Потом было следствие; Ольгу долго допрашивали в присутствии Нины Ивановны. Слушать это было невыносимо. Женщина представила, что пришлось вынести сестрам. Ольга догадывалась, что Бирюков преследует Надю. А однажды, прибежав на перемене домой за забытой спортивной формой, она услышала через закрытую дверь

спальни рыдания Нади и то уговаривающий, то угрожающий голос отчима. Ольга сильно испугалась и убежала. Вечером лежащая лицом к стене Надя на вопрос сестры резко повернулась к ней и сказала: « Комунибудь скажешь – я что-нибудь с собой сделаю. А тебя он убьет». После суда мать Ольги сказала: « Мы, наверно, уедем. В деревню. Сил нет - здесь жить». « Да, - кивнула Нина Ивановна, - так будет лучше». Мать и дочь медленно пошли по улице. Смотревшие им вслед две учительницы заметили, что девочка идет, сгорбившись, как под непосильной ношей. - Какой она стала худенькой. Просто истаяла, - заметила Ирина Михайловна. - Скорей бы она забыла этот кошмар. Они долго шли молча. Нина Ивановна прервала молчание: - Ира, пойдем ко мне. Дома она достала из холодильника коньяк. Ирина не удивилась: - Правильно. Так мерзко на душе. Послушай, Нина, - она

впервые обратилась к старшей подруге на «ты», - неужели нельзя как-нибудь определить таких мерзавцев маньяков с раннего возраста и вовремя их изолировать? - Знаешь, у меня был как-то разговор с другом мужа, психиатром. Он сказал, что невозможно в детстве выявить будущего маньяка. Но условия, в которых он вырастает, почти всегда ненормальные, - над ребенком издеваются, накапливается злоба. Он тоже начинает мучить слабых, чаще всего кошек и собак. У меня в классе был мальчик, который на глазах у соседской девочки сжег в лесу ее котенка. Он жестоко дрался даже с теми, кто его никак не обидел. Отец сильно избивал его, однажды хотел выкинуть в окно – мать не дала. Правда, мальчишка был неуправляемый. Родителям не хватило мудрости направить его энергию на что-нибудь полезное. Когда отец погиб, он, как мне показалось, был этому рад. - И что с ним было потом? - Кое-как окончил школу; через год его

126

посадили за хулиганство. Потом еще раз. Бирюков во многом похож на него. Судя по всему, у него с детства возник комплекс неполноценности: маленький, щуплый, трусливый. В классе его не любили, считали доносчиком. Он начал заниматься боксом – упорства хватило, озлобленность подталкивала. Он стал наглым, научился давать сдачи. Вот и превратился в монстра. - Давай не будем о нем – противно. - Да… послушай, Ира, ты помнишь тот урок – в октябре? Надя тогда всех просто поразила. Когда вышла Надя, все удивились. Обычно заученные стихи она читала после уроков. Ирина Михайловна разрешала это, зная, как Надя волнуется. Учительница сумела убедить девочку: « Надо учиться выступать перед аудиторией. Как же ты будешь в институте, а потом в школе?» Надя всегда ходила на необычный урок, но только слушала других, поэтому сейчас все с любопытством на нее уставились. Конечно, ей стоило больших уси-

127

лий – преодолеть себя. Ирина Михайловна кратко объяснила, что Надя приготовила стихи поэтессы Надежды Львовой, современницы Пушкина, ныне малоизвестной. Зазвучала музыка. Грустная, с трагическим оттенком, тихая мелодия плавно заполнила комнату. Это был концерт Моцарта для фортепиано с оркестром, который Нина Ивановна хорошо знала и любила. У нее всегда щемило сердце, когда она слушала эту совсем не характерную для солнечного композитора музыку. Что-то пророческое, тревожное слышалось в ней. Слушатели замерли. Нина Ивановна заволновалась: сможет ли Надя с ее тихим голосом соединиться с такой выразительной музыкой? Ирина Михайловна убавила звук, и девочка произнесла первые строчки: Я была в каких-то непонятных странах: В небесах, быть может. Может быть в аду. Я одна блуждала в голубых туманах И была бессильна… В жизни – как в бреду. «Получилось», -

успокоилась Нина Ивановна. Голос у Нади был довольно низкий, очень приятный, бархатный – она была неузнаваема. Видно было, что глубокий смысл стихов ей понятен, эмоциональный настрой прочувствован. В этот момент Надя, которая была не самой красивой в классе, удивительно похорошела. Лицо ее, освещенное свечами, походило на портрет девушки девятнадцатого века. Светлые, пушистые волосы были распущены, белая блузка с кружевами усиливала впечатление, что Надя – гостья из прошлого. Завершилось стихотворение оптимистично: Но теперь мне в безднах солнце засверкало. Солнце! Солнце! Снова! Снова – ты со мной! Надя закончила; музыка еще какое-то время продолжалась, продлевая романтическое настроение. « Молодец», - шепотом произнесла Нина Ивановна. Ребята вокруг тоже одобрительно заговорили, а Генералов сказал: «Ну, Надька – удивила!» Надя смущенно

улыбнулась и тихонько уселась на свое место, закрыв рукой покрасневшее лицо. После нее должна была выступать Анжела, но она внезапно отказалась. Ирина Михайловна не стала настаивать. Она сама прочла несколько стихотворений. Ученики любили ее слушать, умела молодая учительница донести до слушателей музыку стиха. В это время ученики всегда любовались ею. Некоторые парни были тайно в неё влюблены. Вообще Ирина Михайловна считала, что учителя литературы должны обладать музыкальными способностями. Ее старшая сестра тоже преподаватель литературы, обладая хорошим голосом, часто пела на уроках романсы и песни на стихи известных поэтов. В заключение урока, как всегда, слушали музыку. В этот раз звучала пьеса из « Времен года» Вивальди. Нина Ивановна во время слушания взглянула на сидевшую у окна Надю. Девочка была где-то далеко – так слушают музыку только страстные ее любители: раскрыва-

ются совершенно. - А можно послушать музыку, под которую читала Надя? – попросила Наташа Белых. Некоторые девочки поддержали ее. Ирина Михайловна посмотрела на часы: - Вообще-то уже поздно. Кто хочет, может уйти. Вышло несколько человек, в том числе Анжела. Надя осталась. Дома она не могла слушать музыку – у них не было магнитофона. Да и отчим не признавал классики. Если бы учительницы знали, что в тот вечер, такой счастливый для Нади, ее накажут дома за опоздание на ужин – оставят без еды. Об этом на суде рассказала Ольга. Надя была в отчаянии – не от голода: от обиды и непонимания. На предложение сестренки тайком принести ей что-нибудь поесть, она ответила: - Не надо. Пусть подавится. Начало темнеть. Ирина Михайловна поднялась. - Пора. Скоро мои домой придут. Она проходила мимо дома, где жила Надя. В окнах квартиры Безлесовых свет не

горел. Женщина постояла, глядя на темные окна. Жила девочка - хорошая, талантливая, непохожая на других – и нет ее. Стала жертвой нелюдя. Ну почему? Почему мы не остановили его? Ведь догадывались, что Наде плохо. Вечно у нас ни на что нет времени - уроки, тетради и совсем ненужные для учителя обязанности, выдуманные и возложенные на педагогов чиновными дамами, сбежавшими из школы. Когда это кончится? Ее всегда возмущала эта несправедливость. Вот Нина Ивановна убеждена, что предметники не должны быть классными руководителями: у них неравные возможности. Надо, чтобы с детьми работали воспитатели, специально для школы подготовленные. Это была мечта каждого учителя, пока неосуществимая. Ирина медленно пошла дальше. Надино светлое лицо возникло в ее памяти. Это происходило часто. Сердечная боль не оставляла ее. И не оставит никогда. Около самого дома она увидела идущего навстречу мужа. Оказывается, он позво-

128

нил Нине Ивановне и, беспокоясь за жену, вышел встречать ее. Несчастная квартира Безлесовых долго оставалась непроданной. Покупателей останавливало то, что в ней погибла девочка. Ее купили приезжие из южных краев. В апреле к Нине Ивановне пришла Ольга, которая приехала с матерью из деревни, где они теперь жили. Жизнь в деревне явно пошла на пользу девочке. Она рассказала, что у матери со здоровьем стало лучше. Школа там хорошая. Места красивые. - Вы были у Нади? – тихо спросила Нина Ивановна. Ольга кивнула. - Я вот вам тетрадку привезла – Надину. Там стихи. Мама сказала, что вам надо передать и Ирине Михайловне. - Спасибо, Оля. За доверие. - Я пойду, автобус скоро. Перед дверью Ольга оглянулась: - Вы знаете, там, у Нади два красивых букета стоят. Не знаете, кто принёс? - Это одноклассники. - Мы так с мамой

129

и подумали. А второй ваш? - Да, от учителей. Девочка ушла. Нина Ивановна не сказала Ольге, что вчера Ирине Михайловне позвонили студенты Игорь, Наташа и Лиза и попросили принести Наде цветы. Сами они не смогли приехать. Две учительницы добавили и свои букеты. Нина Ивановна взяла старенькую тетрадь, открыла первую страницу. Монотонный скрип качелей, Заунывный стон качелей, Журавлиный крик качелей Долетает со двора. За неделями недели, Год за годом пролетели. Детство, юность пролетели – Все осталось во вчера. А качеликолыбели Не смогли вослед подняться – От оси не оторваться, И они все пели, пели… Ведь они должны остаться Постоянным верным местом:

Кто поможет раскачаться, Чтобы выпрыгнуть из детства? По дате выходило, что эти стихи Надя написала в двенадцать лет. Круглый, старательный, детский почерк. Нина Ивановна глубоко и часто задышала, стараясь сдержать прорвавшиеся рыдания. Женщина подошла к окну, открыла форточку. День был ясный, небо повесеннему – звонкого, иконного, голубого цвета. Двор полон ребятишек, которые бегали, кричали, спорили, смеялись, играли со своими собаками. Громко насвистывали синицы. Голуби, которых кормили дети, шумно ворковали. Качели высоко взлетали, унося к небу двух девчонок. У одной из них развевались за спиной концы белого, длинного шарфа. Как крылья. Железный скрип и вправду был похож на крик журавлей. Надя-надежда, где твоя светлая душа? Автор: Анна Ершова

X Глава Спустя пару недель Натаниэль сполна ощутил на себе всю правду крестьянской жизни. Билл эксплуатировал его во всем. Натаниэлю больше некуда и не с кем было бежать. Он не смел перечить старикам, а Билл, в свою очередь, лишь усиливал свою власть над смиренным Натаниэлем. Тот даже не мог смотреть в глаза Уолкоттам. Находясь на улице, он вечно ощущал присутствие Мадонны, которая будто следила за ним повсюду. И это тоже угнетало его. Все что угодно, лишь бы эта псина не дернулась в его сторону с оскалом. Билл поручал Натаниэлю все дела, касающиеся хозяйства. Орошение, полив, ухаживание за посадками и тому подобное. Сегодня он дал распоряжение полить все поле с лейки. Так как рассада была малой, большой напор воды мог навредить ей. Поэтому Натаниэлю пришлось аккуратно поливать

все поле, раз за разом носить от крана до поля по две пятилитровые лейки. От рассвета и до самого заката. Это выжимало Натаниэля как лимон. Первая июньская жара попросту убивала его. Лоб покрывался ручьями пота, от чего отросшая челка становилась мокрой. Не менее мокрой была его бордовая футболка, в которой он работал. Будучи физически не особо одаренным, Натаниэль чуть ли не падал с ног от кропотливой работы. Он ничего не мог делать без передышки, от чего его работа становилась еще дольше. Приходя в конце дня, Натаниэль рук не мог поднять. - Бедненький мой мальчик! Биллу не стоило тебя так нагружать! Иногда он перебарщивает, – говорила Катрин, гладя Натаниэля по его мокрой голове. - А где он? – спросил Натаниэль, без жизни в голосе. - Что-то в сарае опять ремонтирует, – ответила Катрин. - Хорошо. Я тогда

пойду, скупаюсь и спать, – сказал Натаниэль, уйдя в ванную комнату. Ванная комната Уолкоттов была достаточно комфортабельной, не смотря на то, что домик у них был не совсем большим. Ее полы покрывала кафельная плитка кремового цвета. Сама ванна была глубокой и объемной, а у противоположной стены от нее стоял умывальник, над которым висело зеркало. Набрав горячей воды, Натаниэль погрузился в ванную, пытаясь расслабиться и смыть с себя всю грязь и тяжесть трудового дня. Белый парок поднимался с воды и его горячего тела. Спустя несколько минут он почувствовал облегчение в теле, после чего он обмылся и стал спускать воду в раковину ванной. Когда Натаниэль вылез с ванной, он слегка обтерся полотенцем и провел рукой по запотевшему зеркалу. Легкий холодок покрыл его тело и он, вовсе голый, решил

130

так постоять немного, смотря на себя в зеркале. На мгновение он задержал взор на своем отражении, и что-то внутри него дернулось в этот момент. Он решил присмотреться к себе дольше. После недавнего инцидента у Натаниэля остался небольшой, около сантиметра в длину, шрам на краю левой брови. Еще довольно свежий и нежный, он обращал на себя взор Натаниэля, который трогал его и смотрел под разными углами. Возможно, он беспокоил Натаниэля. Но после осмотра шрама он задержал внимание на остальных частях лица. Положив обе руки на голову, он со стервозным взглядом стал позировать самому себе, меняя выражение лица и угол взгляда. Он стал менять свою мимику, надувать губы и корчить разные выражения лица, будто на фотосессии. Затем он положил руки на бока и стал шевелить плечами и менять положение головы. Натаниэль стал замечать, как его лицо становится все более женственным. Со смертью Синди все позабыли о его гормо-

131

нальной терапии и устранении яичников. В его естественный процесс полового созревания больше никто не вмешивался. Он помнил, что он «не такой как все», и набухшие соски его груди вовсе не пугали его. Опустив глаза в район груди, он наблюдал за тем, как его соски возвышаются над туловищем, словно у девчонки, у которой начинает расти грудь. Аккуратно щупая их, он пытался исследовать себя. Он мял их и зажимал между пальцев. Проделав это около минуты, он, вдруг, почувствовал что-то странное. Чтото с гудением пронеслось по его телу, и он почувствовал возбуждение в груди и ниже пояса. Некое восхищение собой пронеслось по его телу. И в этот самый момент самолюбования Натаниэля прервала резко открывшаяся дверь, из-за которой показался Билл. Натаниэль тут же схватил полотенце и вмиг прикрылся им, чтобы Билл не увидел его голым. Тот, недовольно посмотрев на Натаниэля, сказал: - С завтрашнего

дня моешься в душе на улице! Уже достаточно тепло! Натаниэль согласно кивнул, после чего Билл закрыл дверь с той стороны. Вероятней всего, тот пришел упасть перед телевизором, и уже не будет выходить из дому. Натаниэль, почувствовав себя уставшим, устремился в свою комнату. «Ты не такой, как все! Ты особенный! Ты не такой как мальчики! Ты не такой как девочки!..» - вспоминал Натаниэль, уединившись сам с собой. Образ Синди представал пред глазами. И лежа на кровати, он посмотрел на зеркало, которое покрывал многолетний слой пыли и грязи. В нем невозможно было увидеть отражения, и Натаниэль, возжелав увидеть в нем себя, решил отмыть его и смотреть в него так, как когда-то в него смотрела Синди. На следующий день он попросил у Катрин губку с моющим средством. Хорошенько посыпав ее, он стал драить зеркало, но грязь настолько въелась, что пришлось поднатужиться. Никоим образом грязь не

хотела отпадать. Натаниэль начинал нервничать. - Отмывайся же! – говорил он со злостью, прилагая все больше усилий. Но зеркало не отмывалось, а чувства внутри Натаниэля стали все больше закипать. Со злости он так сильно надавил на зеркало, что оно лопнуло посередине и пошло сплошным расколом. - Черт! – выкрикнул он в отчаянии. Отойдя на пару шагов назад, чтобы оценить ситуацию, Натаниэль увидел эту безнадежную трещину на всю длину зеркала и разочаровался. Но только он успел что-то подумать, как зеркало не выдержало и посыпалось в один момент на множество осколков. В этот момент в душе Натаниэля образовалась пропасть. На звук битого стекла тут же явился Билл, который, увидев все это, отправил Натаниэля в поле. - Вот тупица! Не сиделось тебе! – злобно сказал он, добавив подзатыльник. Натаниэль лишился зеркала, в которое так и не успел посмотреть. К тому же, при-

обрел дополнительную работу в качестве наказания. Это угнетало его. Он обижался на столь резкие реакции Билла. Но Натаниэль знал, что ни в коем случае он не должен пылить перед ним. Он должен держать свою голову холодной. Только так он избежит неприятностей с ним. Натаниэль пытался быть хорошим психологом. По крайней мере, для себя. Он знал что-то такое, чего не знал Билл. С приближением сентября Натаниэль стал говорить Уолкоттам о школе. Он любил учиться и говорил, что ему необходимо ходить в школу. Не закончив предыдущий класс, его волнения сводились к тому, что он не сможет перейти в следующий. Но, все же, он пытался уговорить их, вливаясь в доверие, а там что будет. И Катрин поверила ему, тем самым уговорив Билла разузнать об этом в Брэйнтри. - Если директор школы до сих пор Джонни, то с этим не должно возникнуть проблем, – говорил Билл, намереваясь отправиться в ту самую

школу, в которой училась Синди когда-то. Натаниэль очень надеялся на Билла. Это был один из немногих моментов, когда он смотрел на него как на спасителя. Ему нужна была цивилизация. Если он не будет контактировать с внешним миром, то у него поедет крыша от однообразной фермерской жизни. Он это осознавал. - Здравствуйте! – сказал Билл, войдя в кабинет директора школы. Он был немного удивлен. Вместо приятеля Джонни он увидел не знакомую темнокожую женщину средних лет. Здравствуйте! Чем могу вам помочь? – ответила та, глядя на Билла. - А Джонни больше не работает? – спросил Билл. - Ах! Мистер Сарвейс? Нет! Он уже как пять лет не работает на этой должности. Теперь я директор этой школы. Кстати, меня зовут миссис Лоу, – сказала та, протягивая руку. - Билл. Билл Уолкотт, – сказал Билл, разочарованно.

132

- Уолкотт? Я правильно подумала, вы отец той самой Синди Уолкотт? Не так ли? Присаживайтесь! - Да, я. Спасибо, – ответил Билл без лишних эмоций, присев на кресло напротив миссис Лоу. - Гордость нашей школы. Синди Уолкотт – обычная ученица небольшой школы в Брэйнтри, которая обрела мировую славу, тем самым прославив нашу школу. Жаль, что все так кончилось. Сочувствую вам и вашей семье. Примите мои самые искренние соболезнования, – говорила миссис Лоу с восхищением и искренностью в глазах. Билл, как всегда, словно камень, проявив минимум эмоций, лишь с легким киванием головы, сказал:

133

- Я, вообще то, по делу пришел. - Ах, да! Простите меня! Я вся во внимании! - Я хочу, чтобы здесь учился мой внук. Но, у него есть небольшие проблемы… - Какие? - Из-за смерти Синди, он не смог доучиться в предыдущей школе. Он не закончил класс, и у него нет аттестата. Но он очень трудолюбивый, и он хочет учиться. - Увы, но в таком случае он сможет начать с того класса, который не закончил. Ведь у него нет аттестата. - Он не может терять год! Поймите! У него документов даже не осталось, кроме тех, что удостоверяют личность! - Это в корне ме-

няет дело, сэр. В таком случае мы вообще не можем взять его, – обезнадеживая говорила миссис Лоу. Биллу не нравилось все это. То ли он действительно так отстаивал Натаниэля, то ли он делал это из принципа и собственного упрямого характера. Но он не хотел слышать отказа, ни в свой адрес, ни в адрес Натаниэля. И со свойственной ему твердостью в голосе, он сказал: Послушайте, миссис! Натаниэль – умный малый, и я не вижу оснований отказывать ему в получении его законного образования! Что такое документы? Разве они важнее человека? Разве их отсутствие может повлиять на сына самой Синди Уолкотт – гордости вашей школы?! – говорил Билл, зная, чем давить на миссис Лоу. - Подумайте. Я думаю, вы примите правильное решение. Миссис Лоу смотрела на непоколебимое лицо Билла, и

ей становилось неудобно. Разве могла она отказать в образовании самого сына легендарной Синди Уолкотт? Не уж то это было в ее компетенции – упереться в принципы? Либо она могла сделать поблажку, обойдя некоторые условности? Билл выглядел тверже камня. И чем дольше миссис Лоу перебирала свои мысли, тем больше она не могла выдержать его взгляд. - Имеете свидетельство о рождении вашего внука? – сказала она, пойдя на уступки. - Разумеется! – сказал он, несколько оживив свой взгляд. - Тогда я жду вас и вашего мальчика первого сентября, – сказала миссис Лоу, после чего лица обоих спустили свой груз. То ли Билл действительно был настолько неотразим, то ли миссис Лоу не смогла переступить через покойную Синди, но первого сентября Натаниэль пошел в школу. И перед тем, как он пошел туда, Билл сказал ему: - Учти, в Брэйнтри меня знает каждая

собака. Не дай бог, тебе придет на ум гделибо слукавить, – намекая на прошлые замашки Натаниэля. Но Натаниэль даже не думал о подобном. Он попросту был благодарен Биллу за его прогиб перед ним. Теперь он хотел заслужить доверие стариков. И если он будет делать все правильно, особенно так, как хочет этого Билл, то у него обязательно получится влиться в их доверие и стать чуточку свободнее. Он пытался быть мудрее. Теперь каждое утро Натаниэль садился на велосипед и проезжал около восьми километров к своей новой школе. Большую часть дня он стал проводить в тихом, милом городишке, избегая хоть какой-то части работы на ферме. Ему нравилось здесь. Брэйнтри – типичный английский городишка с населением не более тридцати тысяч человек. Люди, проживающие здесь, миролюбивые провинциалы, фермеры, приезжающие сюда торговать своим урожаем (как Билл), и остальные простые люди, которые абсолютно не

разбирались в высокой моде, но почти поголовно знали свою местную легенду Синди Уолкотт. И в этом плане Натаниэль гордился этим. Он ехал на велосипеде, чувствуя ветер на своем лице, и улыбался. Он просто улыбался от жизни, которая, как ему казалось теперь, не так уж и безнадежна. Да, за его спиной была вся та же ферма, на которую он вернется после обеда и станет заниматься все той же, уже наскучившей ему работой, которая не прекращалась. Но, похоже, Натаниэль стал чувствовать себя сильнее. Он стал понимать многие вещи и даже Билла, с которым тоже можно было идти на компромисс время от времени. Он стал приспосабливаться к своей новой жизни, и его депрессия стала отступать. Он, наконец, научился прятать отчаяние, дабы его никто не видел. Натаниэль двигался вперед, и главное, что он сам осознавал все это. Автор: Морган

Роттен

134

Совсем недавно муж ей подарил красную машину – эдакий приплюснутый агрегат на колесах, похожий на шедевр итальянского автопрома, а в действительности, всего лишь вариант спортивного автомобиля фирмы, больше известной своими штамповками. Она была счастлива, легко освоила вождение, тем паче после "девятки", и перестала замечать трудности, с которыми в первый раз разместила свое тело на сиденье, складываясь в три погибели, приседая в манере стриптизерши, предпочитая, в

135

такие солнечные дни как этот, короткие юбки и вообще весьма откровенную одежду удобной или спортивной. Вообще, эта бывшая легкоатлетка всякий раз восторгала людей, когда подходила к своей машине и элегантным движением руки выключала сигнализацию, затем нагибалась и вмещала свое тело в салон автомобиля. Но внутри было все очень удобно и, даже можно сказать, комфортно. В таких машинах не сидят а полулежат; управлять легко – чудо инженерной мысли кажется живым и очень подат-

ливым, главное – преданным… Ее звали Леной – просто Леной – и она, наконец, приехала к себе домой после консультации в детской поликлинике; она остановилась у самого подъезда, распахнула дверь и, как трансформер, собралась рядом с авто, - выпрямилась во весь свой рост где-то под сто девяносто, потом согнулась напополам и, демонстрируя всему фасаду дома свои длинные, стройные ноги и то, что следует выше, нырнула в салон, чтобы выпрямиться снова уже с годовалым ребенком

на руках. Она возвышалась над автомобилем, крыша которого была ей чуть ли не по пояс, и еще не умея с безразличием, с небрежностью признавать свое право на превосходство, хоть и мельком, но непременно оглядела вначале лакированные бока кузова, а затем огляделась с выражением озабоченности и какой -то деловитости, будто высматривая кого-то конкретно, но на самом деле убеждаясь, не завидует ли ей кто из прохожих, из соседей? Ей это очень надо было знать, как голодному бомжу, что его не ждет старость в нищете… Ребенок крутил головой – тоже осматривался, что-то лепетал ей, руками цеплялся за волосы, причиняя боль, отчего она морщилась и осторожно отнимала пальца от своих локонов; и улыбалась, когда их с ребенком глаза встречались; просила не делать ей больно… -Домой, домой. Мы идем домой. Вон наш подъезд. Сейчас откроем дверь и поедем на лифте.., - говорила она и младенец

ее понимал, даже отвечал членораздельно..., на своем… К двери она направилась грациозной походкой, хоть и несла ребенка на руках. Она видела себя со стороны и восторгалась собой, своей успешностью, удачливостью, даже внешностью. Ей всегда казалось, что будь она мужчиной, непременно бы взяла себе в жены ее, ну, то есть себя саму… Такая мысль забавляла, грела, вызывала радость. Лифт поднял их на высокий этаж; двери квартиры открыли скоро очень, будто стояли наготове с той стороны – ждали; наверное, видели в окно. Это была старшая сестра, ее звали Людой. -Ну что? - спросила Люда. Ребенок потянулся к своей тетке и Лена передала его . -Да обыкновенный диатез. Ничего особенного, только зря время потратила и деньги. Какие-то лекарства выписали. К черту, само пройдет! Надо прикорм сменить, я в поликлинике поговорила с одной знакомой мамашей…

Дальнейший разговор происходил в том же духе – все на ходу, пока она раздевала сына, а тот, обрадованный, что снова оказался в привычной обстановке – в манеже со знакомыми игрушками, тут же почувствовал себя голодным и захныкал; указал рукой в сторону кухни, Обе женщины поняли жест маленького, сестра Люда сказала, что уже приготовила кашу, а по дороге, с ребенком на руках, резко обернувшись, замерла на секунду, спросила, вкладывая в вопрос чрезвычайную значимость: -Он звонил? -Нет! – хоть и резко, но теперь больше с каким-то злобным отчаянием в голосе отвечала младшая сестра, – не звонил. Он "вне зоны обслуживания сети". Наверное, еще не проспался, или его сучка какаянибудь ублажает, так что даже жене не позвонить, не спросить – жива, не жива, как Никитка?.. -Лена, а может с ним что случилось? – то ли с укором и в защиту сказала Люда, то ли просто так, предпо-

136

лагая худшее… Лена кормила ребенка из ложечки, парень смирно сидел в высоком кресле и смотрел на женщин попеременно, будто понимая смысл их разговора. -А что с ним может случиться. Продал машину и в загул! Может с той же, что в прошлом году под домом топталась!. -Да, но не с такой же суммой денег. Таскаться с двадцатью тысячами по городу… Раньше такого никогда не было. -Не было. А теперь вот есть… такое. Он же скотина – ты знаешь?! – Лена подивилась себе, что так быстро разгневалась. Вообще-то она так категорична не посмела бы сказать в присутствии мужа – Сергея. Но сейчас в одно какое-то непонятное чувство слились и досада и похвальба: конечно, ей было неприятно всякий раз убеждаться, что муж изменяет ей, но с другой стороны, он был успешным и богатым человеком, потакал всем ее прихотям и вон, даже такую машину подарил,

137

так что в городе она была единственной… Лена прощала ему блуд, потому что взамен всегда получала то, что хотела, и даже больше. Но, с другой стороны, ей нельзя было показаться перед сестрой в роли подчиненной женщины, вот она и хорохорилась… Ребенка перенесли в кроватку, а он, лежа, сосал морс из бутылки, на горлышке которой была прикреплена соска; причмокивал и изредка мычал, при этом умудряясь жадно и часто глотать эту подслащенную красную жидкость… Буквально через пару минут он заснул и сестры вышли на балкон. Все еще поутреннему было свежо, но день мог получиться жарким. Шум машин доносился издалека, и вороны каркали под самым боком, – их не было видно вот так вот просто, но если вглядеться в самую листву деревьев, эти наглые существа маячили там, всем своим гордым видом доказывая свое право на превосходное существование! Балкон находился

высоко, весь мир внизу немного походил на кукольный. В этом кукольном мире раньше жили воробьи, она их помнила, и теперь иногда каким-то усилием воли заставляла себя слышать то, чего нет на самом деле… Ведь чириканья воробьев она не слышит так же ясно, как карканье ворон, как голос своей сестры, но маленькие коричневых пернатые все-таки дают знать о своем существовании чириканьем, которого не слышно, но которое ведь должно быть, как было раньше. Вот и слышала она этот звук как бы внутри себя, как иной раз говорят люди, что слышат голоса внутри себя..., даже внутри своей головы… Люда закурила – пачка сигарет и зажигалка, пепельница и чашка с недопитым кофе – все это было на подоконнике; судя по количеству раздавленных в пепельнице окурков, сестра, пока ждала, курила; отсюда она и увидела как подъехала красная машина… -Лена, ведь надо что-то делать…

-А что? Я знаю, что ответят в милиции! – в тоне резко, а лицом растерянно сказала Лена. – Скажут, что загулял. Скажут, что взрослый мужик… Подождем до вечера, а лучше – до завтра, а может, до послезавтра? Откуда я знаю? Знаю только, что если он начнет гулять, может и на неделю зарядить… -Да, я помню его… манеру… Но если б он не продавал машину, то можно было и не беспокоиться особенно… А вдруг его кинули, сама понимаешь… Понимать было нечего – страна пережила дефолт 98, нищей ползла к концу столетия, а заодно и тысячелетия. Муж Лены – Сергей - выживал, занимаясь перегоном машин из Германии; в стране цвела буйным цветом коррупция, а поскольку ее – этой коррупции - без преступности не бывает, народ учился существовать, даже строить планы, и считать, считать деньги, складывая купюру к купюре, потом тратить – кто на что горазд И пока не были расставлены ло-

вушки из кредитов, владелец хорошего автомобиля мог считаться человеком состоявшимся. Выдумкой бывший советский человек побивал все мыслимые рекорды, славясь пошлостью, а чаще наглостью и бесшабашностью, головотяпством и гипертрофированным чувством безнаказанности, впрочем, не чувством даже, а уверенностью – достаточно было включить телевизор, чтобы скоро очень дождаться чьегонибудь лика из сана святителей эпохи… А еще кому-то везло, когда умирали бабушки с родителями, после чего оставались квартиры и дачи; ктото сам приумножал капиталы, понимая хорошо, что в наступившее время беззакония легче всего сделать состояние не трудом праведным, но воровством и обманом, называя это первичным накоплением капитала; всякий понимал, что то, что делают в правлении государством, надо делать в торговле и быту, потому что все остальное последовательно и планомерно

разрушалось – страна торопилась утвердиться окончательно примитивным сырьевым придатком для кого угодно, как проститутка торопится стать чьей-то, чтобы получить полагаемые ей копейки… Лена со своим мужем – Тимофеевым Сергеем – давно рассудили просто, как только закончили с большим спортом, что жить им придется в расчете на свои силы. Ее родители как-то вовремя приобщились к лучшей части человечества – умерли… друг за дружкой, да так и не успев поделить нажитое добро между дочерьми. А девочки, будто спущенные с цепи суки дворовые, быстренько нашли себе кобелей: Люда оказалась в любимицах у кавказца, который торговал на рынке овощами, Лена – у бывшего легкоатлета, а в то время состоявшего бойцом в бригаде у скороспелого бандита, которого, впрочем, так же скоро порешили в короткой разборке. Тогда многих посадили на нары, а Тимофеева Сергея… почему-то не примети-

138

ли. Стал он продолжать начатое между прочим дело с перегоном машин, да вот и дожил до сего дня; с трудом большим Лена зачала – после лечения, и все из-за спортивного прошлого с препаратами для успеха, отчего и по сей день у нее оставался голос грубым, низким. Сергей стал отцом мальчика, чему радовался в промежутках между автомобильным гоном из-за рубежа, между пьянками и гульбой с проститутками, пацанами, банями и водкой. Жизнь можно было считать состоявшейся, если б не вопрос с жилищем, и если б не было в их с Леной жизни ее сестры, а больше - этого пришлого кавказца. И не то, чтобы они ссорились особенно, чтобы, тем паче, дрались, хотя, вполне могло быть такое, если б кавказец не побаивался прошлого Сергея – его дружков; просто обеим парам хотелось жить врозь, каждому хотелось иметь во владении такую просторную квартиру из пяти комнат, при этом каждый искренне верил в чудо, которое непре-

139

менно должно будет свершиться, если чуток еще подождать, потому что заработать на квартиру уже было невозможно – цены перли наверх как дрожжевое тесто из кастрюли, а точнее, как содержимое выгребной ямы, в которую всем известный… проказник бросил пару брикетов дрожжей. Легче было ждать, легче было верить в невозможное, и очень уж привычным делом было тратиться на дорогие шмотки, хорошие машины, турпутевки, рестораны, и черт те на что еще, постигая истину о бытии - что завтрашний день сам о себе побеспокоится. Впрочем, никто ни о чем не думал – они научились просто жить; их учила жить сегодняшним днем новая мораль; в страну импортировалась новая мораль для гоев, и всходы от такого посева старых законсервированных семян били буйным ростом – после воздержанья и скромности, (не бедности, не нищеты) в которой выросло это поколение, дары западников в виде шоколадок и жвачки ло-

жились на благодатную почву. -Кинули?! – Лена в какой-то задумчивости повторила слова сестры, потом со свирепостью, слегка повысив голос. – "Я помню его манеру"?! Было -то всего один раз, а ты называешь это манерой?! Она принялась ходить по комнате; выглядела потерянной, но по натуре своей была человеком деятельным, а точнее – суетливым человеком, потому прежде ей надо было бы придумать что-то, чтобы куда-то ехать, чтобы просто предпринимать какие-то действия… в продвижении к какойто цели, или без всякой цели. Так ее запрограммировали в спорте, такой она представляла саму жизнь с ее извечными проблемами: ей ведь ничего так просто не давалось, даже исполнить свое предназначение она смогла только лишь после изнурительной борьбы с Природой, которая почему -то не хотела одаривать ее ребенком, тогда как какую-нибудь, по ее мнению, дурочку -потаскушку, про-

стушку и "целлюлитную домохозяйку" могла щедро награждать "залётами". Лена считала жизнь штукой несправедливой, или, иначе говоря, нечестной: кругом вершили свои дела, будто суд, люди наглые, богатые и… просто сволочи; им завидовали, потому что они смотрелись красиво и со стороны можно было подумать, что были и счастливыми, и даже баловнями судьбы. Если когда-то ее тешила собственная хвастливость перед теми подругами, которые все еще не были замужем, то теперь голова ее задралась кверху и она могла видеть только тех, кто живет лучше – у кого есть шикарные квартиры, подороже машины, да и все остальное "круче". Красная машина давала чувство уверенности – несомненно; одежда, в которую она себя паковала, тоже тешила до щекотки где-то там под ложечкой, когда она собирала урожай зависти в глазах сверстниц, у которых не только не было средств для покупки дорогого тряпья, но у

которых не было такой стройной фигуры! И все же, когда она оставалась один на один с собой, а точнее – в одиночестве, когда Серега исчезал в поездках и она не могла быть уверена, что он в пути, а не в постели с очередной шлюхой, тогда... она плакала – плакала в подушку. -Извини, Лена, я не хотела тебя обидеть, – искренней была сестра. – Я просто не знаю, что сказать, что подумать… -А что тут думать?! Завтра, с утра, если не объявится, надо будет думать.., сказала Лена, и как отрезала… до следующего дня. В этот вечер, как и во все вечера, муж Люды пришел поздно. Он назывался очень сложным, незапоминающимся именем и Лена нарочно не запоминала его, как-то безлико обращаясь в том направлении, в котором он находился, при этом никогда не глядя ему в глаза, как, бывает, делают те, кто готов с удовольствием и драматизмом показывать процесс общения к призраками. А муж Люды был

человеком крепким, приземистым, с брюшком, со щетиной что наждачная бумага; он умел смотреть подоброму, даже ласково, когда разговаривал с женщинами, или с детьми. А, может, длинные ресницы придавали его взгляду такую прелесть, от которой млели многие женщины, и Люда знала об этом, ревновала. Когда-то и она подпала под очарование этих глаз, как кролик под взгляд удава; еще и словам его поверила – ну какая женщина откажется от права быть королевой или принцессой в глазах мужчины – златоуста с кавказским акцентом? И какая женщина откажется от предложения стать женой, убедившись, что и "семейная страница" паспорта ее суженного чиста, и сам он не собирается уезжать на родину. Торговля овощами сулила хорошие деньги, а учитывая, что он занимал среди своих не последнее место, можно было строить серьезные планы на будущее; еще он попросил ее родить ребенка, как только уладятся дела с

140

квартирой, что более распалило девушку и она подумала, что роман ее с этим человеком может оказаться не актом отчаянья от того, что нет мужчин среди своих, а вполне реальным, оформленным актом взаимного чувства, тем более, что была-таки одна особенность в манерах кавказца, которая просто заводила ее, да так, что в стремлении распознать какую-то его загадку, она шла прямиком – иногда капризничала на пустом месте, будто хотела заставить его разоблачиться, чтобы была раскрыта тайна его сдержанности, которую он проявлял на людях и страстность, которая в нем просыпалась как только они оставались одни; загадкой для нее была его способность управлять ею одним только взглядом: ну почему она млела, когда он просто смотрел на нее, почему ее начинало лихорадить, когда он прикасался к ней? Со временем она успокоилась, даже стала выдержанной, а когда Лена сошлась с Сергеем, как-то само собой получилось, что

141

приняла сторону своего иноверца; наверное, предложи он ей принять мусульманство, она бы не думала больше одной секунды. Он предложил ей совместную жизнь и законное бракосочетание. Сегодня муж Люды пришел поздно, поздоровался со всеми, долго мылся в ванной, потом вышел вместе с запахом дорогого парфюма, выбритый до синевы (он всегда брился перед сном, чтобы не колоться ночью – не раздражать щеки Люды) и уселся за стол – ужинать. Люда хлопотала вокруг него; они разговаривали вполголоса, хихикали, впрочем, сдержанно, будто в доме пребывал кто-то в скорби. Раздраженная до предела Лена вошла на кухню с ребенком. Люда спросила, чем может помочь, но Лена ничего не ответила, взяла бутылочку с кефиром, и ушла. -Не звонил? – спросил жену мужчина. Люда покачала головой, мол, нет. -Долго… Мог бы придумать что-нибудь.

Так нельзя, – сказал он - рассудил все посвоему. -Ты знаешь, мне как-то не по себе, честно говорю; я волнуюсь нехорошо – уверена почему-то, что случилось что-то серьезное, плохое… -А что может случиться? – нахмурил брови кавказец, что означало, что он задумался, пытается понять ход мысли своей жены. -Ну как, он же поехал машину продавать. Клиент был – давно ждал. И все. Пропал. И никто не знает, кто был этим клиентом… -Я ему однажды предложил своих ребят, а он отказался. Сказал, что сильный, что побьет, если вдруг что-то… Парням много платить не надо было… Это Садиг и Мурад – ты их знаешь. Садиг для вида – он же большой очень, а Мурад… шустрый, – и тут кавказец улыбнулся, – Мурад уже свой павильон берет, представляешь?! Люда кивнула, спросила: -Ты сам-то что думаешь? Муж пожал пле-

чами, долго жевал, и высказался: -А что можно думать? Можно думать, что его убили, а можно думать, что тратит деньги сейчас… сама понимаешь. У него же сейчас,.. ну та наркоман худая, у который волос крашенный. Люда кивнула. --Кто знает, с кем наркоман дружат. Сама понимаешь… А что он говорит? – указал мужчина в сторону двери, откуда в любой момент могла войти Лена, если вообще не стояла за дверью… -Она до завтрашнего дня подождет. Если с утра не заявится, наверное, пойдет в милицию… Заявление напишет. -Ну если милиция надо, я помогу… сказал мужчина. -Я ей пока не буду ничего говорить, – сказала Люда. – Завтра все решится… Завтрашний день ничего не дал Лене, кроме утренней прохлады, раннего плача ребенка и еще большей взвинченности нервов. Она, как ей казалось, не сомкнула глаз за всю ночь; не решила ничего конкретного, не определи-

лась в своем отношении к пропаже мужа: не могла она понять, следует злиться на него, или лучше ненавидеть? или отвлечься делами и просто ждать, никак не обозначая для себя свое отношение к его поступку. Ей хотелось бы, чтобы с ним чтото случилось, чтобы его поведение можно было объяснить как непреодолимость, неизбежность, фатальность; возможно, она легче могла бы смириться с несчастным случаем, чем с разгильдяйством, бесшабашностью Сергея, а точнее – с его пьянками и этой патологической тягой к проституткам. Пребывая в состоянии между бодрствованием и сном, она была искренней как никогда, но стоило ей проснуться, - будто вылезти из болота, - и ей хотелось, чтобы это тупое ожидание закончилось поскорее, чтобы он оказался перед ней, чтобы она могла прежде ударить его и убедиться, что он реален, а потом, после скандала, простить ему измену – пусть даже измену; простить

загул, - пусть даже банальный загул в компании друзейсобутыльников; или и то и другое вместе взятое, а может, и чтото совершенно невероятное!.. Но только бы он был жив. Одним словом, состояние ее близилось к бреду – она вспомнила, как однажды мучилась высокой температурой, мучилась от череды картинок, что проплывали перед ней; и мучилась оттого, что не могла придать всем этим сценам и сценкам хоть какой-нибудь сюжетный смысл; и все металась на кровати, то сминая и закручивая одеяло, то пытаясь его целиком запихнуть куда-то в бездну между ног, а то одеяло становилось спиной коня, которого надо было покрепче обхватить, чтобы взнуздать это ретивое существо, которое тут же превращалось в чудовище. Как это кончилось, она не могла вспомнить; теперь она прекратила все сама – разом, - широко открыла глаза и села на кровати. Ребенок кряхтел и готов был уже заплакать: надо было им

142

заняться –поменять памперс, покормить… В комнату заглядывала Люда, что-то хотела сказать, но всякий раз не решалась – уходила, осторожно прикрывая дверь. Лена поглядывала в ее сторону с выражением раздражения, будто вчера между ними произошла ссора, а сегодня Люда пытается найти момент, чтобы произнести вслух свои извинения. Когда Лена вышла на кухню, Люда предложила ей обратиться к ее мужу, если нужны "выходы" на милицию; добавила еще, что вчера вечером муж сказал о своей "готовности поучаствовать… финансами", если менты потребуют денег… -Спасибо. Деньги у меня есть, – сказала Лена, впрочем, не грубо, без злости, даже немного смягчившись в голосе, в лице – особенно в глазах, взгляд которых приобрел немного растерянности, немного влажного блеска, как если бы из ее лица приготовили "лицемерное блюдо". -А я могу посидеть с ребенком, пока ты будешь ходить по

143

инстанциям… -Да, спасибо, Люда, – теперь уже обреченно сказала Лена, а про себя четко определила, что действительно придется обращаться за помощью. И само собой пришла мысль об Алексее Дробыше. Номер его домашнего телефона вспомнила легко, будто звонила часто; не задумываясь, набрала на трубке, дождалась знакомого голоса его матери, назвалась и попросила Алексея. Мать замялась, выдержала несколько секунд, возможно поначалу предполагая использовать ложь во благо сына, намереваясь сказать, что сын в командировке, или вообще не живет здесь, но почему-то отвечала, что сын уже на работе, – вероятно, уловила тревогу в голосе Лены. -…А что, случилось что-то? – спросила взрослая женщина эдак между прочим, хотя и не без готовности посочувствовать, если надо будет. -Да, Белла Иосифовна, мне нужна его помощь, – сказала Лена. -Тогда вам лучше

позвонить на его мобильник, – вдруг… заголосила звонко Белла Иосифовна – голос ее с настороженного и безразличного, глухого и слабого перескочил на сильный, будто она трансформировалась в возрасте; она, должно быть, выпрямилась, превратившись из согбенной старушки в молодую девушку, как бывает только в сказках про добро и зло. Белла Иосифовна продиктовала номер своего сына, даже повторила разик, чтобы наверняка, а когда Лена спросила, работает ли Леша в той же организации, ответила: -Да, конечно! Он уже подполковник… Начальник… - и четко назвала подразделение, которым нынче командовал ее сынок. На том и распрощались. Алексей Дробыш вначале молчал, когда Лена представлялась; вспомнил он ее быстро, легко изменился в голосе, сказал, что очень рад ее слышать, но в данный момент занят и перезвонит ей буквально через "пол часика". Время, кото-

рое он обозначил, потянулось как веревка из огромного клубка; Лена не могла думать, вспоминать, и только отдельные картинки всплывали перед ней, напоминая о тяжелой ночи. Хотя, нет, конечно же, эти картинки не были столь яркими, не были так сильно окрашены эмоциями – она просто вспоминала, как часто и как бурно они занимались сексом; вспомнила предпочтения Алексея, снова благодарила его, что он развил в ней скрытые способности, или, может, просто дал проявиться наклонностям, о существовании которых она могла бы догадаться только в зрелом возрасте. Спохватилась она, когда зазвонил телефон; обратила внимание, что самым значимым теперь было одно единственное желание – понятное и простое, как любой инстинкт… Может оттого голос ее стал глуше. И дыхание участилось; а еще она подумала просто так, между прочим, что если Сергей сгинул, она сможет снова легко встречаться с Алексеем - с Лешкой…

-Ленка, я очень рад, что ты меня вспомнила, наконец. Ты ведь замуж вышла! -Да. Я как раз по этому поводу и звоню, вернее…, ну как бы это… Короче, муж мой пропал. Ну, в смысле, второй день не ночует. Ладно, я бы прикинула, что он там где-то загулял. Но тут такое… обстоятельство есть одно: он поехал продавать машину, и пропал. Вот и все. -Морги, больницы обзванивала? -Ой, нет, – искренне удивилась Лена, – я как-то совсем не догадалась… -Давай так договоримся, Леночка, ты садишься сейчас за телефон и обзваниваешь все больницы города и все морги… А вечером мы встретимся. Ну а если объявится, все равно мне позвони! Я очень рад тебя слышать снова. Теперь остается только увидеться, так ведь? -Да, конечно, – отвечала Лена, с трудом удерживаясь в печали, потому что так вдруг захотелось… оторваться, забыть

про все, что было связано с Серегой. Как хороша и беззаботна была жизнь до того?! Зависть к замужним подругам толкнула ее на брак, будто это было соревнованием и она проигрывала… Вечером они встретились. Дробыш сидел в своем джипе, смотрел по сторонам: естественно, что обратил внимание на красную машину, которая припарковалась недалеко от него; дождался, когда из этой машины выйдет водитель – он меньше всего ожидал увидеть Лену, которая, когда выпрямилась и встала рядом с приплюснутым авто, показалась очень высокой. Что-то такое приятное, щекочущее шевельнулось в его животе, он заулыбался и соскочил со своего "высокого поста" – джип был большим, "маститым" – не уступил бы ЗИЛу, остановись тот рядом. Ну, и она его заметила: так оба и пошли навстречу друг другу с улыбками на лицах. А дальше было все как в кино, когда два человека играют роль влюбленной парочки. Дробыш умудрился за

144

эти несколько минут не только произнести много приятных слов, но и облапить ее, то держа под руку, то за талию, то всей ладонью проведя по спине, якобы направляя к своей машине… Лена ощутила себя на амплуа кинозвезды в Каннах; разыгрываемая роль позволила ей быстро забыть обо всех тревогах, так что в последующем ей оставалось только иногда исполнять предписанную роль огорченной женщины, делая это по-своему плохо: ее глаза блестели от смятения в чувствах, она внимательно слушала Дробыша… -…Так что тебе ничего не надо будет делать. Просто проплати их работу и они быстренько найдут твоего пропащего мужичка, если что случилось. Ну, короче, если завтра он не объявится, встретишься с человеком, передашь деньги, и тогда они займутся. Сумма небольшая – всего-то десять тысяч американских. И сиди дома и жди. Слушай, ладно с этим, все само решится. Может, Ленка, оторвемся сегодня по

145

полной?.. – при этих словах он придвинулся к ней близко. Они сидел в его машине с сильно тонированными стеклами; Лена знала, что можно было прямо сейчас и здесь поддаться своему влечению, но ей хотелось забвения, которое может наступить только если растянуть удовольствие на долгое время, да так, чтобы до изнеможения. Она посмотрела в его глаза, вдохнула запах его парфюма, вспомнила разом прошлое, и он вспомнил, как она умела "отрываться", заулыбался как пацан, которому удалось стащить у отца порнографический журнал. Обоим очень захотелось поцелуя – не сговариваясь, они набросились друг на друга. Потом он завел мотор и, разворачиваясь на дороге со всеми мыслимыми нарушениями, промчался мимо Красной машины. Она глянула на нее, будто прощаясь с прошлым – со всеми надеждами, с ожиданиями, и с тем, что могло значить больше, чем просто воспоминание о человеке, с которым

прожиты были годы, который явился отцом ее сына, и который однажды вдруг пропал, будто умер… *** Он был уверен, что его фигура становится приметной в любом месте, потому что он себя считал высоким… Он шагал так, будто циркулем отмерял расстояние; непременно поправлял очки, то тыкая пальцем в переносицу, то аккуратно – за душку; поправлял волосы, не желая стричься коротко, хотя уже лысел; был одет из-под иголочки – в светлый костюм из дорогого материала. А появись необходимость составить фоторобот, любой бы вспомнил прежде его нос – большой, с горбинкой; нос, который не скрадывали ни очки, ни большая голова с волосами, готовыми начать виться, дай он им возможность вырасти чуть побольше; а он подстригался как раз вовремя, так что вроде и расчесываться надо бы, и слегка взлохмаченным можно быть – все одно под пуделя получалось… Белые ночи прошли, а все же было

светло в десятом часу. Сейчас он выделялся только тем, что ехал на своей большой и черной машине медленно – проползал мимо определенных мест на проспекте Просвещения, чтобы сквозь толстые стекла очков разглядеть проституток, чтобы найти либо кого-то из знакомых - апробированных резиновых кукол, либо поискать что-то новое. …Приметил он худенькую, маленькую, с длинными черными волосами – вроде новенькую, как показалось ему. Она и "позиционировала" себя с явной неуверенностью – рядом с подругой стояла слегка ссутулившись, немного даже отступив от тротуара. Когда он приспустил стекло, вовсе отошла, дав возможность коллеге солировать. Развязная, с жвачкой во рту, ярко накрашенная и ох уж какая пахучая дешевым парфюмом шлюха нырнула под крышу его автомобиля, и оказавшись в чрезмерной близости, как ему показалось, дохнула на него перегаром вперемешку с чем-то гнилостным, болезнен-

ным; сказала скороговоркой таксу за два основных вида услуги. Игорь выбрал короткую услугу, что обычно предпочитал, но указал на подругу, которая теперь сиротливо ежилась позади. Вонючая шлюха жестом подозвала молоденькую, открыла дверь и девушка села рядом с ним – маленькая такая, кажется, совсем уж юная; не взглянув на него, уткнулась глазами в переднюю панель, напряглась, будто ожидая взбучки от этого дяди. -Не в службу, а в дружбу, - сказала старая шлюха, - привези ее обратно. Ты же к железной дороге поедешь… -Хорошо, – ответил Игорь и резво взял с места. Весь этот короткий путь они молчали. Ехал он быстро, как если бы его приперло в туалет сходить. Остановились в давно примеченном месте, он стал спешно расстегивать брюки, ширинку, отодвинул сиденье; посмотрел на нее и невольно спросил о ее возрасте. Она ,конечно же, сов-

рала. Он подумал, что его дочери повезло, что ей не придется в таком же возрасте заниматься проституцией. А вообще, уже на половине пути он даже хотел вернуть ее обратно, потому что подумалось вдруг, что такая молоденькая может исполнить все не так умело, как он привык, но все-таки решил попробовать прежде; решил, что если ему не понравится, он ее там и оставит, не заплатив ("крыша" у девчонок может и была, но вряд ли кто сунется, учитывая его машину, его понт, - подумал он). Однако же малолетка с такой ретивостью взялась за дело, так талантливо исполнила свою работу, что ему даже захотелось ее по головке погладить… В момент, когда дух из него чуть не выпрыгнул, он заорал как недорезанный поросенок, чем немного спугнул девочку: она застыла на секунду, но получив толчок в затылок, сообразила быстро, что этот клиент слишком эмоционален, либо она так ему понравилась; подумала, что, может,

146

заплатит хорошо.. Когда она подняла голову, ей пришлось встретиться с маленькими глазами мужчины – такими мерзкими и похотливыми, а маленькими из-за диоптрий; ее удивило, что стекла очков были запотевшими так же, как стекла машины. Она улыбнулась… И он заулыбался, всетаки провел рукой пару раз по ее головке, как делал со своей дочерью, когда та в чем-то в его глазах прославлялась; заплатил ей больше договоренного, а когда ехали, спросил, как ее можно вызвать напрямую – без коллеги по цеху. Девочка отвечала, что лучше домой не звонить – "там мама бухая", но договориться через подругу, у которой была мобильная трубка, можно. -Диктуй номер, – скомандовал он. Девочка скороговоркой продиктовала череду цифр, а он легко запомнил; взглянул на нее пристально, когда остановились у тротуара – напротив того места, где они совсем недавно стояли с подругой, сказал:

147

-Твою подружку уже имеют… У вас сегодня клевый день, да? Тебя-то как звать? -Лена, - сказала девочка, вышла из машины и ушла прочь – в сторону дворов, во мрак, потому что уже начало смеркаться и под кронами деревьев, в глубине дворов все выглядело затушеванным, приглушенным. Игорь смотрел ей вслед, прислушивался к своим ощущениям и думал, что с этой непременно надо будет еще раз замутить; еще он подумал – это уже потом, когда поехал домой, - что не зря депутаты протаскивали закон о снижении порога ответственности за педофилию; видать, многие из них грешат не только кокаином, но и сладострастием – тянет их к молодым, к маленьким, к чистеньким… душою. Разве в прошлом можно было такое помыслить; так и жили, стесненные не только в жилплощади, то и в помыслах. И захотелось ему запеть песенку, и запел ведь что-то из попсы, не имея ни слуха, ни голоса, ни памяти на слова… Так и пропел

до самого дома. Его встретили жена и дочь, двое сыновей, теща и кот. Он поставил машину во дворе хрущевки и пошел к подъезду, видя как из окна первого этажа машет жена – она не любила закрываться от внешнего мира занавеской. Он помахал ей, а потом его встретили: дочь полезла целоваться первой, потом жена; парни по-мужски протянули руки для пожатия, теща кивнула между прочим, по обычаю своему поглядывая на него исподлобья. Так встречали его всегда. Потом его кормили на кухне. Попеременно заходили с разным поводом дети, он уделял им время; дочери разрешено было присутствовать до тех пор, пока мама не попросит уйти, чтобы поговорить с папой о чем-то взрослом. Тогда девочка покорно уходила, улыбаясь загадочно, зная, что он еще придет поцеловать ее на ночь. Одним словом, все было как всегда, большего сказать об этой идеальной семье нечего. -Ну что, анализ

показал высокий процент платины? – спросила жена Яша. -Да, – отвечал Игорь, – на этот раз все отлично. Отдадим долг… -Лена звонила. Сергей исчез. Уже неделю как нет его. Поехал продавать машину и исчез. Пропал… Игорь выразил на лице удивление, высказал банальную версию: -Может загулял? -Ага. На неделю! - возмутилась Яша – Так долго не гуляют… -Смотря кто, смотря с кем, – неловко пошутил Игорь и наткнулся на ее взгляд – кошачий, даже, как ему иной раз казалось, со зрачком в щелку… Яшой он называл жену давно – с самого начала. Они вместе занимались спортом, там и сошлись – в комнате для инвентаря. Она была похожа на подростка – фигурой, стрижкой; она и вела себя как мальчишка, хотя, на поверку, что была произведена в этой комнате для инвентаря, оказалась девушкой. У него получилась сразу его собственная производ-

ная от… Яны. Ему нравилось называть ее мужским именем – щекотало нервы, будоражило воображение. Она легко согласилась с новым именем, ей даже импонировала такая трансформация с самоидентификацией: вся прошлая жизнь – детство и отрочество была сопряжена с тягостными переживаниями по поводу несправедливости, с которой природа отнеслась к ней. Ей надо было родиться мальчиком, чтобы доказать девочкам, что она лучше и сильнее, быстрее и красивее их всех, а получалось все с точностью до наоборот: она оставалась по всем известным параметрам девушкой, уступала во внешнем виде, проигрывала во времени, навсегда оставаясь позади – в последних рядах, но в команде. Бегала она так себе, но лучше, чем прыгала; тренер решил оставить ее в команде, все надеясь, что она подрастет… Она обманула тренера и себя – не выросла вверх, но начала увеличиваться в боках, с чем боролась невероятно – перестала есть нормально,

соглашалась принимать всякие там пищевые добавки и препараты, разгоняла свой организм до невероятных проявлений, которые давали лишь надежду на лучший результат. И кто знает, чем бы все кончилось – смертью или истощением, если б она вдруг не забеременела. Естественно от Игоря, и конечно же за пол года до решающих соревнований. Спорт пришлось бросить, Игорю пришлось узаконить их отношения, чтобы не сесть на скамью подсудимых за растление малолетней, ну а дальше пошла штамповка детей – ей все казалось, что он ее бросит на произвол судьбы, а с каждым ребенком ей все больше верилось, что груз ответственности, что гири на ногах, помогут ему оставаться на месте – рядом с ней, в семье, в квартире, которую "выбила" мама. Рано овдовевшая мать молча соглашалась со всеми выкрутасами дочери, прикидывала, что вместе они смогут поднять троих, если что... Короче, семейка эта устраивалась как могла, Игорь приспо-

148

собился как мог, а все вместе они существовали за счет Игоря, который возил из одного известного северного города отходы производства, в которых содержались драгметаллы, сдавал крупным посредникам, а те переправляли на запад; Игорь получал свои деньги… Он был счастлив, когда "шлам" и "катализатор", которые он привез в прицепе за много сотен километров, содержали высокий процент дорого… металла, строил планы, тратился на семью, на свои утехи… Иной раз думал, как бы сложилась его жизнь, не окажись он так рано в роли отца семейства, и приходил к выводу, что очень скучно… -Но я все равно долг Лене верну, – сказал он Яше, предполагая ход ее мыслей. -Теперь можно с отсрочкой, – согласилась она. -Яша, зачем это? Всего-то тысяча баксов… Ей сейчас деньги очень нужны, - менты за так искать не будут. -Никто никого

149

искать не станет, – решила здраво Яша. – Деньги возьмут, а искать не будут. Вон у Кирюхи когда сына похитили, сколько они затребовали?! И что в результате? Ребенка так и не нашли, бандитов не поймали, хорошо он на встречу не пошел – не понес выкуп. Так бы и выкуп сперли. Менты бы и сперли… Или я чегото не знаю? -Ты что-то путаешь! – занервничал Игорь, – он к ментам пошел, когда понял, что его наказывают. Они не собирались возвращать ребенка. Он знал от кого это идет, но тот человек уже давно жил в Испании – с него взятки гладки. Нехрен было кидать… в свое время. Вот и поплатился своим ребенком. А к ментам пошел, чтобы зад свой прикрыть. Чтобы на него ничего не подумали, чтобы жена его к отцу не пошла. Там же все ее отец помогал, благодаря ему Кирюха пробился в бизнесе - это вообще был целиком бизнес ее отца. А он и это профукал, и друга умудрился кинуть… Что-то нехорошее

он усмотрел в лице Яши, потому припечатал свою реплику сомнением – сказал тихим голосом, смиренно отведя глаза в сторону: -А может и не совсем так все было, кто его поймет… В этой истории была замешана еще и одна особа, с которой, как предполагала Яша, путался в свое время Игорь. Это она тогда отвела его в сторону; кто знает, не оказался бы на месте Кирюхи Игорь, если б не тот скандал, который она устроила ей, выведав номер, а потом организовав встречу… -Да и хрен-то с ними со всеми! – сказала Яша. -Тебе кофе или чай? -Чай лучше… Хотя – нет. Давай кофе. Я от него хорошо засыпаю. Сегодня устал очень… - и он состроил на лице гримасу несчастного человека, затем полез в карман и вытащил пачку денег, передал жене. Яша была на седьмом небе – из глаз ее будто брызнули искры, когда она брала деньги себе, но на лице она состроила гримасу смирения, какую

иной раз можно видеть на лицах прихожан из числа правителей страны, когда они предстают перед церковным алтарем, всевышним и камерами от СМИ… -Ты Лене-то позвони, она хотела с тобой поговорить… -Хорошо. Принеси трубку… - согласился Игорь. Узнав кто звонит, Лена затараторила сразу, что ее "буквально обманули", что старый знакомый свел ее с московскими ментами, сказал, что это "реальные люди", а те взяли предоплату, провели какую-то "предварительное расследование", что даже на уровне Московской прокуратуры были задействованы люди, а в результате ее же обвинили в "фальсификации какой -то". То есть получалось, что она не поняла ничегошеньки – где ее муж и в чем заключается ее "фальсификация". -…Ты понимаешь, ну хотя бы что-то сказали. Я им десять тысяч баксов отвалила, а мне в нос – на-ка тебе, "фальсификация"! У

меня муж реально пропал, а у них… фальсификация! -А этот твой знакомый, который посоветовал москвичей… -Да тоже фуфло какое-то! – не дала она Игорю закончить предложение. - Пропал, вернее – не отвечает на мои звонки. -Так, может, всю десятку он себе взял… -Игорь, я сама не знаю… Запуталась… Что делать? -Ладно, я подумаю… - по-мужски уверенным голосом сказал Игорь. – Есть один человечек, попробую его подключить… Когда закончил разговор и отложил аппарат в сторону, сказал: -Ее на деньги развели, дуру эту! -Я все поняла, – с умным видом кивнула Яша. -Слушай, может ей пообщаться со Смирновым Максом? Ну, чтобы ничего такого не вышло, я через Лешку выйду на него, ну, будто просто проговорился, будто не имею никакого отношения. Вот, попросили меня, - надо человеку помочь, я и взялся.

-А ты Лешке скажи, что он сам сможет срубить немного бабла. Он же вечно без денег ходит! – рассуждала Яша вслух. -Нет, этот баран не впишется. Сделаем проще – он лучше знает Максима, пусть договаривается, а потом получит процент – своего рода бонус. -Можно и так, – легко согласилась Яша: ей не терпелось уединиться, чтобы заняться приятным делом, очень приятным – посчитать деньги, сложить их аккуратно, потом приложить к другим пачкам, стянуть резинкой, а увесистую пачку зачем-то завернуть в материю, потом в полиэтиленовый мешок, и сложить все в самый настоящий тяжелый сейф, прикрученный к полу, задрапированный под мебель – в углу комнаты, рядом с их кроватью. Это поутру она станет думать, проснувшись раньше всех, почему Игорь хочет помочь Лене? Яша привыкла к мысли, что женила на себе Игоря; она всякий раз прежде рассчитывала, насколько велик риск,

150

когда предполагала очередную измену, а потом, следуя своей интуиции, закрывала глаза на очевидное, или попросту отворачивалась, отдавая ему свободные права на всякую, кто увлекал его. И пока всякие его телодвижения в сторону заканчивались позой смирения, он, не понуро, но возвращался-таки в объятия своей жены, радуя ее ласками крайне редко, отчего, была бы ее воля, она и вовсе бы отказалась, таким образом ограничив риск заразиться снова какой -нибудь дурной болезнью, а еще и избавляясь от частых его притязаний на эксперимент с использованием не предназначенных для полового акта вместилищ в человеческом теле. "Нет, конечно же! – решила она. – Лена не может быть опасной соперницей. Если он соблазнит ее и они в счет его долга поозорничают, из этого будет только выгода, ну а если просто так, без прощения долга, то, во всяком случае, ему будет легко договориться, чтобы отложить срок платежа… И кто сказал,

151

что теперь нужно отдавать деньги, когда у нее уже нет мужа? Это Серега мог не на шутку разбушеваться, а эта овца без него – пустое место!" …Поскольку Яша была спросонья, она не заметила, не "услышала" свой внутренний голос, не ужаснулась когда подумала, что муж Лены умер! Откуда такая уверенность?! Это были не желание и не фантазии; она была абсолютно уверена, будто знала что-то. Ей даже привиделось, что труп Сереги, засыпанный землей, уже начал разлагаться!.. Не желая проснуться окончательно, она ближе придвинулась к своему мужу, крепко прижалась, отчего он проснулся, спросил: -Что с тобой, что случилось, Яша? -Он умер. Его убили, – сказала Яша. Игорь быстр сообразил, о чем это она. Он давно уже смирился с некоторыми особенностями своей жены: перестал злиться, если в ее руках взрывалась бутылка из–под кока-колы, орал на нее, когда машина не

заводилась – это когда у исправного автомобиля вдруг выключалось все электричество; орал и требовал, чтобы она прекратила это делать, а она, опустив голову, извинялась, как-то с собой договаривалась, и спустя пару минут.., ток легко начинал бегать по проводам. Не удивлялся, когда дети выздоравливали быстро после того, как мать их – жена его – полежит с ними радом, приласкает. Еще о многом таком необычном он иной раз рассказывал своим знакомым, называя свою жену ведьмой. (Однажды надо было контрабандой перевести большую сумму денег; ехали вдвоем с парнем, волновались очень, прикидывали, сколько придется отдавать взяткой, чтобы таможенники пропустили. А Яша попросила уложить деньги таким образом в сумку, каким они будут провозить, но без остальных вещей – шмоток, книг и другого барахла. Потом Яша сидела с полчаса над этой "инсталляцией" и просто смотрела на дно сумки. На границе

таможенник все-таки влез в сумку, вытащил вещи, отогнул дно и уставился на деньги. Игорь похолодел, хотя внешне оставался невозмутимым – лишь очки запотели, а напарник в это время был отвлечен разговором с другим таможенником, который шерстил его вещи… Так вот тот, который обнаружил пачки денег, вдруг замер будто в кататонии, постоял так несколько секунд, потом молча закрыл чемодан и перешел к следующему пассажиру. Вот после этого Игорь зауважал Яшу и теперь иногда ласково называл ее ведьмочкой.) -Ты все-таки думаешь, или как-то посвоему знаешь, что его убили? – переспросил Игорь. Яша решила окончательно проснуться - открыла глаза, заморгала часто, потом приподнялась на локте и увидела в темени, что Игорь лежит с открытыми глазами. -Да. Я видела его в земле… Он уже гниет… Оба примолкли, она снова прижалась к

нему… И ему стало спокойно, легко: он вспомнил Киску (они так дочь называли), вздохнул всей грудью; жаркая волна обдала его с живота до головы, он засопел и полез на жену. Яша не сопротивлялась, подумала, что потом заснуть будет проще. (Девочке (Киске) уже исполнилось тринадцать, но как стал он ее укладывать с детства спать, так оно и продолжалось по сей день. Обычно девочка ждала его уже в постели: он заходил в комнату и закрывал дверь. Через полчаса с видом человека утомленного, довольного и счастливого, с запотевшими стеклами очков, он появлялся на кухне и принимался пить чай, либо делать звонки. Пацанами он редко интересовался, только если требовали мать или теща, когда надо было постращать за какую-нибудь провинность. Впрочем, такое случалось крайне редко. Парнями занималась Яша, причем очень даже успешно, так что они хвостиком готовы были ходить за ней, выполнять все ее прика-

зания и просьбы; они могли все втроем смотреть фильм с ее пояснениями, при этом, заласканные матерью; оба крепко прижимались к ней. Когда весь дом укладывался спать, и даже теща уходила в комнатку дочери, они – муж и жена – оставались на кухне: любили смотреть порно, попивать ликеры разные; потом уходили в свою комнату и запирались. А за закрытой дверью чаще просто раздевались и ложились спать: оба, пресыщенные любовью и ласками, общением и обязанностями, засыпали быстро. И Яша была уверена, что от такого семейного счастья мужчины не отказываются – во всяком случае, ее Игорь уж точно!..) *** Игорь наметил встречу неподалеку от своего дома, пошел пешком и несколько минут стоял у кафе, думая-гадая, подъедет Лешка вовремя, или, как всегда бывало раньше, непременно опоздает. Он решил, что опоздает и пошел было в кафе – распахнул дверь и прямо нос

152

к носу столкнулся с Алексеем. Тот заулыбался и тут же спохватился, попридержал эмоции, чтобы выглядеть солидно – повзрослому. Они прямо на пороге пожали друг другу руки, потом, чтобы не поругаться, памятуя о какой-то древней примете, не отпуская рук, прошли вовнутрь: -Я там столик занял, пошли, - сказал Леша. Занимать было нужно, потому что это помещение собирало всю живущую поблизости гопоту, как мух собирает дерьмо. Здесь продавалась палёная водка, здесь пахло немытыми телами и перегаром, сыростью и чем-то еще, что было привычным, что можно было унюхать на овощебазах, в подвалах и в моргах. Но эти двое не замечали ничего особенного – кое с кем даже поздоровались издалека, и словно нырнули в омут: сели за столик, оказавшись по соседству с другой парой, которой тоже надо было пообщаться, и даже, может быть, тоже по какому-то делу. Таким образом

153

получалось, что за столиком в углу, приблизившись головами друг к другу, сидели люди, говорили громко, чтобы перекричать гомон, пили пиво, грызли воблу, курили, отстраненные от всего внешнего живой стеной мужичья, впрочем, не без редкой примеси из грязных пропитых женщин. Было уютно – чувство солидарности появлялось быстро, и росло потом с каждым бокалом, становясь особенно приятным, когда глотку вместе с пивом начинала пощипывать водка – ее можно было пить отдельно, а лучше – коктейлем – в пиве. Игорь решил сегодня слегка выпить, Леша пил редко, но предчувствуя заработок, готов был пить до головной боли. -Как дела, Леша? – спрашивал Игорь, отлично зная, что дела у Леши могут быть криминальные, полукриминальные, полудурные, или никакие. Леша пожал плечами, сделался жалким, даже ссутулился и отвечал что-то членораздельное, но непонятное: из его рта

произошло какое-то мычание, блеяние, хотя и похожее на человеческую речь. Игорь не стал разбирать слов, обрадовался, что к ним подошла девушка с бокалами; от водки отказался, и взглянув на неухоженные усы Лешки, - вперившись в эту растительность на лице человека, заговорил: -Тут такая штука. У тебя ведь ходит в корешах бывший мент? -Ну, в общем да, но смотря что надо. -Тут такое дело, братишка. У одной бабы мужик пропал. Поехал машину продавать, и пропал. Нет его уже больше двух недель. Наверное, грохнули мужика. Баба его хочет найти убийцу, она потом, может быть, и наказать захочет убийцу. Понимаешь? Но, все-таки, больше хочет узнать, кто? Кто убил мужа? Понимаешь? Леша кивал, быстро стал соображать – его поросячьи глаза забегали, округлое лицо толстячка напряглось; стало ему интересно, что можно будет втянуть Смир-

нова Макса в это дело, да чтобы с приработком для себя получилось. Он уже прикинул один вариантик, а по опыту знал, что все остальное лучше делать по ходу, наблюдая за собеседником. -…Тут она уже обратилась к кому-то из своих знакомых, продолжал Игорь, тот с нее снял десятку баксов и прокатил. Ну что, соображаешь, как можно твоего знакомого подрядить? -Есть вариант, – сказал Леша и изобразил на лице гримасу улыбки; он вообще умел изображать на лице все, что угодно, лишь бы вписаться в общение, лишь бы оставаться понятным для собеседника, подельника, начальника, чтобы только не догадались иной раз, что он не имеет никакого варианта, или чтобы не заподозрили в нем обыкновенного пройдоху. Как-то сложно у него все складывалось в этой жизни - что до отсидки, что там на зоне, что теперь – после всего того кошмара, который пришлось пережить, хотя, вспоминая нынче прошлое,

он иной раз видел все не в таком уж мрачном свете; в любом случае, он нашел свое место на зоне, став подручным у одного авторитета, хоть и после многих унижений. -И что за вариант? – спросил Игорь. -Да я просто забью ему проценты. Тебя светить не будем. Ты же не хочешь с ним связываться?.. -А почему? – быстро сообразил Игорь, – чего мне бояться? -Ну мы наш процент пополам поделим? – имитировал Леша уступку. -Нет, давай просто сделаем: вытащим его на разговор, а там по цифрам и решим. Он же сыщиком где-то работает… -Да не совсем так, - решил Лешка высказаться пооткровеннее, – он мне как-то говорил, что сам по себе бегает, чтобы ни от кого не зависеть. -Да пофиг! – отмахнулся Игорь, – давай прямо сейчас с ним поговорим! -Так я ж не знаю, где он. -У тебя есть номер его трубки? -Ага, у него есть трубка, – отвечал Ле-

ша, – он с трубкой ходил еще тогда, когда они были только у бандитов… Ну так он и был бандитом, когда уволился… Правда, он не быкует… Но номера его сейчас я не скажу – дома записан… -Ну так когда встречаемся? – перебил Игорь Лешу, уже не скрывая раздражения и, главное, своего отношения к этому гопнику. -Я тебе позвоню… Тут Игорь понял, что сморозил глупость. Он не продумал комбинации и просто пошел на разговор с этим Лешей, позабыв, что тот нечист на руку и во всех случаях готов украсть, обмануть, сподличать. Надо было по телефону договориться о встрече со Смирновым. Зачем нужна была эта встреча? Игорю стало совсем уж неприятно, потом противно; показалось вдруг, что люди разом заговорили громче, даже в ушах зазвенело; он встал и пошел прочь. За ним засеменил толстяк Леша. Игорь расплатился за стойкой, и на улице они разошлись

154

поспешно: просто пожали друг другу руки и договорились, что завтра встретятся снова, теперь уже в компании со Смирновым. Домой к себе Леша зашел гоголем – раскрыл дверь нараспашку, долго возился с обувью, дождался, пока в коридор выйдет сожительница – женщина обыкновенная, из тех, что вспоминают о своей внешности по праздником да перед гостями, которые, следуя традициям рода, свербят и будоражат в мужчине чувство неполноценности, а потом требуют состоятельности, смирившись с мыслью об участи пусть старой Золушки, но не старой монахини. В каком-то задрипанном халате, непременно с пятнами на груди и на животе, она встретила его с лицом старухи, однако же спохватилась быстро, углядев в поведении своего сожителя повадки… самоуверенного мальчика, которому дали во дворе покататься на чужом велосипеде; а еще заметила, что он оставил дверь открытой, а значит "напустит" кома-

155

ров, которые кишели в подвале дома во все времена года. -Дверь закрывай, Леша! Сколько можно говорить – закрывай дверь! Или надо все время повторять, что дверь надо сразу закрывать, когда входишь, чтобы потом ночью не чесаться, не бегать за вонючками от комаров… Ты как, дурак? или с роду так? -Да пошла ты! – легко парировал эту напасть Леша. Он встал во весь свой маленький рост, они посмотрели друг другу в глаза и тут она узрела надежду в наглости парня, - для себя надежду, что в наглости своей он прячет приятную для нее новость, иначе бы тушевался, поспешно бы прикрыл дверь, молчал бы, принимая привычный выговоры как приглашение пройти в жилище. Леша не имел своего жилья; несколько лет назад прибился как приблудный пес, а право на еду заслуживал непредсказуемыми, но не так уж редкими случаями приработка, после чего на столе могли появиться ветчина, колба-

са, булочки, торты, ну и водка подороже. Эти двое изредка баловались водкой, а после попойки непременно ругались – делали это зло, с остервенением; а не доходило до убийства или мордобоя только лишь потому, что в прошлом оба побывали в действах весьма и весьма яркого вида, когда после разборок остается много крови на полу и стенах, а на теле – ссадины, гематомы, порезы… Встреться они лет десять назад, непременно бы забили друг друга до смерти, то ли памятуя детство в богом забытой глубинке, то ли подчиняясь власти своей генной памяти… У Леши мать напивалась до чертей и гоняла по двору его самого с отцом вместе. Однажды таки зашибла пятилетнего Лешку – огрела по голове чем-то тяжелым, и из него дух вылетел. Испугалась, запричитала, хотела свалить все на отца, но растерялась, когда увидела что есть свидетель ее буйства – соседка. Мальчика отвезли в больницу, а оттуда в морг. Ее – в отделение милиции,

где она выла как зверь, пока не заснула мертвецким сном. Дело было в районном отделении, в этот день по случаю какого-то праздника, "квасили" все. Потом, поутру, когда работник морга - Никитич - пришел на работу, когда стал отмывать от крови и дерьма (ребенок обделался) трупик пятилетнего мальчика, этот мальчик ожил… Его принесли в палату, врач осмотрел воскресшего, и устно диагностировал, на всякий случай, ушиб мозга, а когда позвонили из милиции за заключением, сообщил, что мертвец ожил. (Отец, прознав, что сын живой, поскакал в отделение высвобождать жену.) Мать утром, когда ей рассказали, что натворила в прошлую ночь, не успела расстроиться, поскольку тут же стало известно о воскресении ребенка. Тогда она решила продемонстрировать всем свои намерения покончить с этой жизнью, стала даже биться об стенку камеры предварительного заключения, уверять всех, что непременно покончит с со-

бой, как только пойдет по этапу. Ее быстренько отходили дубинкой, да и руками не побрезгали; она успокоилась, снова уснула, а когда менты договорились с мужем, что заявы не будет, что он берется довезти ее до дома, на всякий случай оставили ее до вечера, пока из больницы не будет увезен ребенок. Ни в клинике, ни в милиции никаких документальных следов об инциденте не осталось – кому это могло быть нужно?! А Леша помнил что-то страшное и странное из прошлого; может быть потому не смог учиться - не получалось у него запоминать прочитанное, не получалось читать и понимать прочитанное, не получалось вообще долго фиксировать внимание на строках текста в книге… И все-таки он набрался элементарных знаний и представлений о знаниях более сложного порядка, пока сидел на уроках и слушал; его не трогали, ему ставили оценки чтобы довести до восьмого класса; все знали, что ничего путного из парня не

выйдет, что, в лучшем случае, он попадет на нары за свою изворотливость, склонность к подлости, вообще – за какую-то патологическую тягу к воровству. Так оно и случилось – попался он на грабеже и отсидел свой срок. Зону помнил лучше, чем детство; особенных переживаний по этому поводу не имел – считал, что ему повезло, когда под свое покровительство взяли зеки постарше; взяли опекать и направлять молодого отморозка за способность исполнять команды, хоть и не самые злые, но и небезобидные. Он без устали творил пакости, зная, что если не переусердствовать, то и наказан никем не будешь: можно было провоцировать конфликты, и делать это искусно, можно было сливать информацию администратору, и делать это под контролем своего хозяина… Так прошли годы, а когда вышел на волю, новая жизнь с возможностью легко воровать и "делать бабки" пришлась ему по вкусу. Смирнов Максим сам вышел на Лешу, когда еще работал в

156

должности начальника отдела; он сделал его своим стукачем, на что Леша пошел с удовольствием, прекрасно зная, что придется делать, и что можно получить от такой сделки. Однако, все менялось быстро Смирнов уволился, а прежде спросил, хочет ли он – Леша – оставаться в аппарате негласных помощников? Леша не отказался, но спросил, сможет ли быть полезным Смирнову на его новом поприще? Почему нет, если новым делом для себя Смирнов выбрал сыскное дело в частном порядке. Так и остались они хорошими знакомыми, хотя сблизиться до дружеского Леше так и не удалось – как-то высокомерно вел себя Смирнов, или просто не любил свою работу, - думал Леша. Очень хотелось представить Смирнова неудачником, а больше – помочь недругам Смирнова, чтобы поставить этого выскочку на место, если бы не страх перед ментом, и если бы он точно знал, кто точит ножи на бывшего оперативника. А вообще, мозги

157

Леши иногда сворачивало набекрень, и тогда он начинал мечтать о чемоданчике с деньгами; смотрел фильмы про гангстеров, с трудом унимал бешенную скачку сердца, когда переживал за героя, хотя наверняка знал, еще не привыкнув окончательно, что во всех американских фильмах бывает "хеппи енд", и мало думал о том, насколько радость от чужой подлости может завораживать… А жене, когда она его угостила ужином, он рассказал, что нашел-таки дело, которое позволит заработать денег – не больших, но и не малых. По этому поводу она предложила немного выпить, но он отказался, потому что должен был звонить Смирнову. -Так позвони ему, а потом посидим… уютно, – настаивала она на своем. Он прикинул, что так можно; решил договориться о скорой встрече, даже думал вначале переговорить со Смирновым так, чтобы забить свой процент…

Смирнов ответил сразу, будто стоял у аппарата. -Максим, здравствуй, это Леша. -Да, понял. Говори, чего у тебя? – ровным, безразличным голосом отвечал Смирнов Максим. -Надо бы встретиться… -Кому надо? -Ну, - осекся Леша, – у меня тема есть. -Если не надо кого-нибудь мочить, тогда можно и по телефону, – то ли шутил, то ли… не шутил Смирнов… -Да нет, конечно же. Там мужик пропал, похоже грохнули его. Поехал машину продавать, и пропал. -И что тут такого? – цинично реагировал Смирнов. -Баба его готова проплатить тому, кто найдет. -Труп? Ей нужен труп? Или речь идет о расследовании? – похоже, Смирнов для себя уточнял. -Наверное, и то, и другое. – поспешил ответить Леша. -Точно бабки у нее есть? -Да. -Организуй завтра встречу.

-Ладно, я позвоню. Я только хотел спросить, а сколько я с этого получу? Смирнов отвечал тут же: -Откуда я знаю? Как я могу сказать, если еще не было никакого разговора по деньгам. А чего ты волнуешься, разве я тебя кидал когданибудь? – тут в голосе его прозвучал металл, так что Леша осекся и поспешил заверить, что нет, хотя, конечно же это было не так. Тогда Смирнов поспешил закончить разговор: -Завтра во второй половине дня позвони по телефону, – он продиктовал номер, – договоримся конкретно. -Максим, там еще один человек есть… -Это твои проблемы, Леша! – резко ответил Смирнов. – Все, бывай! – и последовали гудки. Леша посидел с минуту с трубкой у уха, потом сказал так же резко – в манере Смирнова: "Короче, я понял! До завтра!", и положил трубку. Его женщина хлопотала у плиты и он видел ее спину. Когда разговор прекратился,

она обернулась к нему, спросила: -Ну что? -Договорился, – отвечал мужчина. -А что за дело-то? Леша закурил, тяжело поднялся с табурета, подошел к окну; помолчал в глубокомыслии, затем повернулся к своей женщине и сказал: -Да, фраера одного грохнули! Теперь евоная баба пристала, типа, надо помочь найти убийц. Говорит, Лешка, менты ничего не могут, а у тебя связи такие, помоги! Ну как откажешь? Жалко человека. Ну, я ей говорю, деньги на все нужно! А она мне – нет проблем! Женщина Леши посмотрела на него пристально, спросила: -А у тебя с ней… -Да ты чо?! Да она путана обыкновенная, ты чо! Ты же знаешь, я брезгаю таких! -Ну-ну… - многозначительно проговорила женщина и отвернулась от сожителя. В ее жизни было много мужчин, дети росли, познав много больше, чем следовало бы; они не любили мордобоя и пьяные разборки, ненавидели

каждого нового "дядю"; всегда притворно улыбались и быстро уходили в свою комнату. Два парня росли волчками, хотя из таких потом не получаются волки, скорее, паршивые дворняги. Или же, попав в стаю шакалов, во дни лихолетья, они, бывает, перенимают повадки матерых зверей, врываются в обиталище чужой стаи, загрызают за компанию какого-нибудь тузика, и остаются там же, называясь олигархом, или, при какомнибудь небожителе от своры вырожденцев – слугою. Сожительница догадывалась, к кому обращался Леша. Она бы хотела иметь такого мужчину, а не Лешу, но получались у нее только леши, как у двоечника – двойки. Думала, видать, такова судьба у нее, а может кто сглазил в прошлом – не ее сглазил, а мать ее, на которую сама была так похожа. Легче было в тайне от себя же самой ненавидеть всех, кто является конкурентом по одному только факту своего существования. А что может быть

158

слаще в этой жизни чувства собственного достоинства, взращённого на почве гнева и ненависти, страданий и боли, мытарств и обращений к богу с извечной просьбой о помиловании, с молитвой о наказании за несправедливость, с надеждой на лучшее – исключительно на чудо? *** Следующий день с самого утра наметился пасмурным: небо заволокло так, что к полудню сомнений не оставалось - пойдет дождь. Уже подул прохладный ветер, запахло свежестью, а ливня, или хотя бы первых капель, не было. И все началось в тот момент, когда эти трое дельца встретились. Первым пришел Леша, тут же из магазина напротив вышел Смирнов Максим, ну а спусти минуту- не более, - достойно неся свое тело на длинных ногах, в костюме и в с очками на носу нарисовался Игорь. -Мы ждем заказчика? – нервно спросил Смирнов, подняв пару раз голову к небу, будто сверяя с дей-

159

ствительностью свои ощущения – капли попадали на лицо, на руки; по величине их можно было легко догадаться, что это будет не простой дождик, а ливень; надо было искать навес или помещение какое… Леша не успел ответить, как вмешался Игорь: -Ну, вначале надо бы договориться, посвятить вас в суть дела… -Суть дела станет понятной когда я поговорю с клиентом, – легко парировал Смирнов, впрочем, не глядя в сторону Игоря, будто игнорируя его, с самого начала не приняв этого человека в "команду". От Смирнова не ускользнул тот быстрый взгляд, который бросил в сторону Леши Игорь; понятно было, что речь может идти только лишь об интересах, и не о чемто другом – не о каком-то там "заговоре с целью вовлечения" его – Смирнова – в какую-то авантюру под "патронажем" официальных структур. Наконец, между прочим, Смирнов понял, что именно вы-

звало отвращение к этому Игорю в костюме и в очках: такие как Игорь для него – Смирнова – были более отвратительны, чем обычные преступники примитивного склада. Потому, что олицетворяли все самое лживое и подлое, чем славилось нынешнее время перемен, когда людей стадом переводили из одного стойла с более-менее привычным образом жизни в другое – похожее на резервацию индейцев. Вообще, такие люди как Игорь, думал Смирнов, способны легко творить подлость и говорить слова о справедливости, добродетели, как маньяк мог быть олицетворением добра в глазах окружающих и олицетворением зла – для своей жертвы. А может у Смирнова просто настроение было плохое… после вчерашней попойки? -Где терпила, или заказчик… Где? – спрашивал Смирнов, обращаясь исключительно к Леше. – Или мы будем стоять под дождем? Леша засуетился: -Так может сразу

к ней и поедем? Это – знакомая Игоря… Смирнов посмотрел на Игоря – нехорошо как-то, в самые зрачки, как это свойственно бывает людям его профессии, в которой прежде следует видеть в человеке преступника, потом гражданина с его правами и обязанностями, затем клиента с возможностями; или можно наоборот… -Мы с тобой, Леша, о чем договаривались? – спросил Смирнов с многозначительностью в голосе. -Так я же говорил… - заблеял Леша, искренне недоумевая. -Игорь, - перебил его Смирнов, - я понимаю, о чем вы беспокоились и зачем вы пришли на встречу. О собственных интересах вы, пожалуйста, договаривайтесь с заказчиком. Я оказываю услугу Заказчику, а не вам и не Леше. Поэтому, если тема, после того что я сейчас сказал, остается актуальной, мы сегодня встречаемся с клиентом. Или же разбегаемся и больше не компостируем друг другу мозг. Леша притих; выглядел он растерян-

ным, немного смешным, потому что походил на двоечника, которого выпорол отец. Игорь пытался сохранить вид человека значимого, серьезного, и, может быть, оттого сильно хмурил брови; но не контролировал рот, который теперь приоткрылся будто дверца шкафа, что в спешке не прикрыли плотно, отчего этот мужчина смотрелся как растерявшийся либерал, или как мальчик наложивший в штаны, и в страхе ожидающий, когда это учует кто-то еще. Пауза бы затянулась чрезмерно, если б Леша не спохватился и не сказал просто так, чтобы издать звук: -Наверное, лучше сделать так, как надо бы… -Звоните, парни! – сказал Смирнов, и не прощаясь, просто ушел. Ушел в дождь... Оба стояли и пару мгновений смотрели ему вслед – видели как раскачивается он при ходьбе; спохватились, когда он побежал. Сами рванули по козырек у дома. Игорь между прочим отметил для себя, что Смирнов был одет

просто и не с шиком, хуже, чем мог бы, наверное, а Леша видел ускользающий шанс запросто заработать – сколько бы там не вышло, но заполучить деньгу до следующего удачного раза… -Давай стыковать его с твоей знакомой, – сказал Леша Игорю, на что тот, как завороженный все еще глядя в сторону ушедшего и уже исчезнувшего из вида Смирнова, отвечал… кивком. -Мне уже плевать, что я получу… - сказал он вслух, между тем подумав, что есть шанс и у Лены выклянчить благодарность. –Договорись с ним на вечер. Может прямо к ней поедем, сказал Леша. …К ней и поехали. Хорошо, что погода стояла прохладная и в пробках было легко стоять. Весь путь молчали и только проговаривали вслух замечания по поводу того или иного водителя, который чем-то привлекал внимание; так и доехали до красной машины – она выделялась во дворе среди остального автохлама, в ту пору на-

160

воднившего улицы города как опавшие в сезон желтые листья. Леша засмотрелся на спортивное авто, и вдруг высказал догадку: -Это ее тачка? Игорь кивнул. Они потоптались у машины, пока не появился Смирнов, да так, что они и не поняли, откуда он взялся. …У Лены Смирнов вдруг сказал, что "ребята могут ехать"… – Мы с Леной потолкуем, и либо договоримся, либо выскажемся, что были рады знакомству. Парни очень растерялись, но уж таков был Смирнов и такое лицо умел состроить, что перечить ему не хотелось. Какой-то холодный страх закрался в ее душу: она почувствовала себя на верхней точке американских горок, когда начинается управляемое падение с самой максимальной высоты, когда процесс запущен и никакая сила не способна остановить его; остается только надеяться на прочность конструкции и правильный расчет инженеров, а больше следо-

161

вать логике, что ведь и до того кто-то проезжал тут, и с ним ничего не случилось. Ребята ушли. Хотели было спрятаться за углом да понаблюдать, когда выйдет Смирнов, но поскольку не знали, где он поставил свою машину, решили не нагибаться ниже… И без того им было стыдно глядеть друг на друга. Лена быстро успокоилась, своим женским умом поняв, и сердцем почуяв, что с ней говорят так, как она видела, говорили в кино, задавая множество вопросов, делая предварительные выводы, интересно продвигая мысль в сторону развития версий и догадок. Ей нравилось с ним общаться и он совершенно не был похож на ее знакомого, который совсем недавно откровенно обобрал ее… Лена отвечала на все вопросы откровенно – что знала, говорила, а чего не знала, о том высказывала свои предположения. Когда он спросил, знает ли она, почему Сергей изменял ей с проститутками, Лена ответила раньше, чем успела

сообразить. Она сказала: -Я не могла в постели делать то, что он хотел…- при этом покраснела, смутилась так, как, наверное, и в юности не смогла бы. Тогда он, нисколько не изменившись в лице, уточнил: -Я имею ввиду несколько другое: почему он не пользовался услугами одной женщины, а предпочитал.., ну как бы это правильно сказать, одноразовых кукол? На самом деле он легко бы мог подобрать "казенные, слова, сказать, например, что "предпочитал иметь дело с дешевыми проститутками", но именно таким сравнением он думал, что делает комплимент Лене. А она почувствовала себя полной дурой, но не испытала к нему гнева или злобы, напротив, была удивлена приливу каких-то сильных чувств к этому человеку; она бы сейчас не отказалась припасть к его груди и заплакать. -Лена, - не дождавшись ответа от нее, продолжил Смирнов, как бы там ни было, не редки случаи, когда из

проституток выделяется одна, к которой мужчина начинает испытывать чувства, или, говоря проще, которой начинают отдавать предпочтения… Все-таки, как мне кажется, ваш супруг не был лишен самомнения, он любил покрасоваться, особенно перед женщинами, а значит, он должен был выбрать такую, чтобы либо удивить всех остальных, либо шокировать. Короче, парни вдруг западают либо на самых дорогих, красивых, либо на самых… неординарных. И вдруг Лена вспомнила, что как-то обнаружила в его телефоне (в исходящих звонках) номер, который не имел никакого обозначения. Это потом, после одной ссоры, он догадался и закрыл клавиатуру паролем. Лена вскочила и ушла в комнату, принесла собственную трубку и через минуту назвала номер, сказала: -Я на всякий случай записала один номер к себе в адресную книгу. Назвала "Сукой". Я звонила, и

мне ответил женский голос. Не помню, что я наговорила, но на том конце меня послали! Точно, а потом Серега закрылся паролем. Странно, что я как-то забыла об этом… -Хорошо, – сказал Смирнов и Лена поняла, что он завершает их беседу, – я сейчас подведу итог, а вы, при необходимости, будете меня поправлять. Итак, 27 июня Сергей после предварительного звонка уехал на встречу с покупателем машины. После этого дома не появлялся. Есть, по вашему предположению, номер телефона возможной его любовницы… В друзьях у него, из тех, кого вы знаете, числятся… дальше Смирнов перечислил имена, фамилии и все полученные от Лены установочные данные на людей, с которыми, возможно, приедятся повстречаться. За все это время Лена молча кивала. А когда он закончил свой отчет вопросом, чего же она конкретно от него хочет, Лена попросила разъяснения: -Я не поняла вас.

-Я имею ввиду, вы хотите, чтобы я вам предоставил конкретного убийцу, или вы хотите, чтобы была задействована система правосудия и преступник был наказан по закону? Лена действительно была озадачена такой постановкой вопроса: а ведь она, представь ей сейчас убийцу, лишь набросилась бы на него с кулаками и стала бы кричать, что убьет его. А что потом? -А можно сделать так, чтобы убийца был наказан без суда? – услышала она свой голос и настолько была шокирована, что вызвала у Смирнова улыбку: он заметил, как расширились зрачки ее глаз; ему показалось, что женщина на какое-то мгновение потеряла ощущение реальности… -Лена, -заговорил он тихим голосом, такая услуга вам обойдется дороже, чем если по суду и по закону. Потому что эта услуга оказывается с применением конспиративных методов и высококвалифицированных специалистов. Вы получаете доказа-

162

тельства виновности конкретного человека, а затем, в зависимости от вашего выбора, подтверждение исполнения вами вынесенного приговора… -Круто! – выскочило у нее, – а во сколько это все обойдется? Смирнов расписал ей все пункты услуг, кроме последних, разъяснив, что всему свое время. Лена прикинула свои капиталы, легко согласилась… И почему-то почувствовала сильное возбуждение, испытала влечение к Смирнову; он заметил, как заблестели ее глаза, и как близко придвинулась она к нему, когда они прощались… И не помнила она уже, что заплатила ему немалую сумму аванса; ей хотелось снова с ним встретиться; еще она подумала, что хоть и уступал в телосложении этот человек, и в возрасте был постарше, она бы предпочла своему Сергею именно такого мужчину! Наконец, ее не смутила даже улыбка, которой он одарил ее напоследок – она не заметила в нем снисходительности, которая

163

проявляется, когда визави ведется с детской наивностью… Потом она осталась одна и возник вопрос - отчего же она так легко согласилась со смертью Сергея? И тогда почувствовала разом прилив нежности к усопшему, затем наступило раздражение, как бывает, когда предчувствуешь возобновление боли после короткой передышки под действием анестетика; а еще испытала что-то такое, что можно обозначить словом "предательство"; на ум пришла мысль, что так бы она избавилась от раненного на войне товарища, если бы пришлось спешно бежать, или просто идти из прошлого в будущее. Наверное, она такой была всегда, Сергею прощала измену, потому что видела в нем и себя саму, знала, что придет время, ребенок станет чуть постарше, а она – свободнее, и тогда наверстает все сполна. Вот только время это наступило раньше, радости она не испытывала, хоть и прожила уже пару раз вспышку страсти. И это чертов-

ски заводило, как когда-то короткая юбка, игра пальцев, красные щеки подростков, глаза взрослых и порочных дядек, которые в ней увидали женщину раньше, чем родители… На балконе она рассказала Люде, что наняла сыщика, заплатила ему. Сестра предположила, что этот тип, может быть, кинет ее. Тогда Лене пришло на ум, что это будет даже лучше: ее обманул Дробыш, и теперь, если даже обманет этот, который назвался Максом, можно будет считать, что она заплатила в последний раз, будто откупаясь от собственной совести… *** Как-то неожиданно для Смирнова случились перемены в его жизни. Вроде был в курсе всех событий, вроде не последним был – не простым начальником, а вот не поладил вдруг со своим руководителем, нарушил неписанный закон, по которому не следует светить тот источник нелегального дохода, от которого не отстегиваешь своему руководителю, и

был таков… Его сразу не поперли, как случилось бы с кем-нибудь другим; он состоял в тесной дружбе с человеком из главка – со своим корешом по молодости, но когда поднялся шум, когда стали угрожать посадкой по статье об использовании служебного положения в корыстных целях, пришлось согласиться с увольнением по собственному желанию. И не из жадности своей он не хотел делиться со свои босом, а просто из принципов, один из которых можно было бы выразить коротко как отвращение… к родственнику самого министра. Ну и вообще, с первого дня, как появился этот хлыщ в кабинете начальника, Смирнов понял, что либо должен перевестись в другой отдел, либо застрелить этого отпрыска "либерастических родителей" с двойным гражданством, либо пустить все на самотек, пока жизнь "не разлучит" их навеки. Случилось последнее: Хлыщ с короткими ручками, большой головой, на коротких

ногах, да с усиками над выпяченными губами вызвал его в кабинет и спросил по поводу приработка от крышевания редких и дорогостоящих сделок между известными фирмами, на что получил встречный вопрос, выраженный в наглой форме, типа, какое твое собачье дело? Растерявшись лишь на мгновение, Хлыщ попытался поставить Смирнова на место, даже пригрозил расправой, на что получил еще одну хлесткую пощечину в виде тихо, сквозь зубы произнесенной фразы: "Все под богом ходим – у каждого свой начальник и свои яйца есть! Проверим, кто кого раньше за эти самые яйца схватит?" -Не понял? – померк лицом молодой начальник, растерялся даже, привстал со своего кресла, сказал громче и дрожащим голосом. – Ты на что намекаешь?! -Я не намекаю, а прямо говорю тебе, чтобы не совал свой нос туда, откуда тебя твой хозяин не вытащит. Короче, скажи своему (он назвал фамилию так же новоис-

печенного, приехавшего из ближнего зарубежья начальствующего элемента), что я тебя послал к такой-то матери от себя лично и от имени Виктора Ильича. И если ты еще раз полезешь своими ручонками в чужой карман, в качестве предупреждения мы отрубим тебе правую рук!… Смирнов вышел из кабинета, позвонил Виктору Ильичу, доложил, что новый всетаки полез не в свои дела,.. и вдруг получил рекомендацию уволиться в ближайшее время, иначе его ждет длинное разбирательство и, вероятно, посадка с внушительным сроком.. Увольнялся он спешным порядком, отлично представляя, какая вольная и интересная жизнь его ждет на свободных хлебах, прекрасно понимая, что выдержать дальнейшего соседства с наплывающими в органы гастарбайтерами он не сможет. Бороться и мириться с этим явлением, а еще более – идти на компромисс всегда легче с позиции силы, - думал он. И, похоже, не ошибся,

164

обнаружив потом, что с ним солидарны многие из бывших, кто сумел не спиться, сохранить дружбу, наладить гешефт с теми, за кем сегодня маячит осклабившаяся морда мирового господина. И даже когда пришлось сворачивать некоторые темы, браться за мелочевку чтобы выжить, он не сожалел о несвершившейся мечте стать большим начальником, отлично понимая, что в условиях нынешних приоритетов терпеть унижения он не станет; хуже, если от своих же; а то и сгинет, ибо щедра родина на предателей… Одним словом, когда Виктор Ильич ушел на повышение в Москву, вместо него остался "Артист" (это до нынешнего начальника), как его прозвали между собой бывшие опера, а с Артистом сговориться оказалось даже проще, поскольку тот имел свойство такое – врать и подлаживаться под любое руководство и любые требования, при этом имитируя независимость и свободомыслие, при этом меняя кредо с частотой, с

165

которой потом сменялись "эпохи", маркирующие этапы развала страны. Надо было просто выживать, и никто не замечал уже ни строптивого, ни наглого, ни подлого и преступного человека, если тот вписывался во всеобщую манеру жизни, согласно которой воровство и грабеж стали естественным способом этой жизни: если ты был выгоден – приносил деньги команде единомышленников, тебя чтили, если не понимал правила, что в команде делаются большие деньги, тебя вытесняли в стадо гоев, то бишь обычного народа. И не иначе как -то… Таким образом, за короткое время - с начала девяностых до середины девяностых, - Смирнов состоялся как независимый специалист в команде Артиста, к которому сам Артист относился с уважением, поручая серьезные дела. А Смирнов не брезговал никогда простыми подработками, каким, кстати, и был заказ от Лены. В этот же день, через своего знакомого, за небольшую сум-

му, Смирнов заказал распечатку всех звонков, который сделал пропавший Тимофеев Сергей. Было два номера, на которые звонил Сергей. Первый был записан на человека, на которого было оформлено несколько десятков симок (такими бывают разовые симки, которые после использования выбрасывают) ; а вот на другой номер несколько раз звонил Сергей. Это оказалась пятнадцатилетняя Ивлева Лена, проживающая по адресу… Понятное дело, что по первому звонил тот, с кем должна была состоятся сделка по продаже машины, а вот кто такая эта Ивлева Елена Николаевна, надо бы выяснить… На следующий день вместе с участковым он зашел по адресу и обнаружил там пьяную мать Ивлевой Лены. После нескольких пинков мать назвала дочь проституткой, которая работает на точке, больна гепатитом С и, ко всему этому, наркоманка сидит плотно на героине. Показала фотографию, по которой Смирнов (ему повезло,

день был не "рыбный") легко нашел эту худую, бледную, с видом смертельно уставшего человека, девочку. Она стояла у столба, близ остановки общественного транспорта. Он мигнул фарами своего авто, она тут же подошла, пригнулась к раскрытому окну машины и, дождавшись дежурного вопроса, назвала свой тариф. Смирнов кивнул и она тут же оказалась на переднем сидении. Они отъехали недалеко. Он остановился в укромном месте, крепко обнял, слегка придушил и отработанным движением заковал в наручники; приставил к лицу нож – типа изуродую, работать не сможешь; спросил, дыша ей… в глаза (девочка подумала, что во всяких позах побывала она, даже в разных переделках, но так, чтобы к горлу приставили нож, а говорили в самые глаза, - такое было впервой). - Куда делся Серега? Или отвечаешь, или сейчас изуродую, потом отвезу в отдел, а там навешают по полной…

- Дяденька, - обратилась девочка к мужчине, - я не знаю, про какого Сергея вы говорите. -Про того, который тебе названивал 27 июня, когда исчез… -А куда он исчез? -Вот и я хочу это понять. -Я не знаю… начала было она по привычке оправдываться, но вспомнила, закивала. – Да-да, я поняла, о ком вы. Сергей – мой постоянный клиент. Ему нравилось со мной. В тот день, – наверное это было 27 числа, - он звонил много. Мне показалось, пьяный был. Потом прекратил звонить. Я ему позвонила несколько раз – вечером. Мы договаривались встретиться. Но никто не ответил. А потом и вообще "абонент не абонент"… Вот и все. Смирнов внимательно смотрел на нее – чутье старого опера подсказывало, что не врет… -Ладно, – сказал он, - ты меня не поняла. Поедем в участок, а там по этапу… -Но почему?!! Я сказала все, что было.

Я не стала бы ничего скрывать, потому что я не знаю,.. чего не надо говорить… Я не понимаю, что я не так сказала. Я, если надо, сделаю все, если я виновата.. Но я не понимаю, что происходит. Если он должен, то я тут вообще не при чем… -Он исчез… -Да я поняла. Вы думаете, что я могу знать, где он прячется? -Нет, это потом. А пока – что с ним случилось в тот день… -Откуда я знаю… Смирнов отвернулся от нее. Вопервых, из ее рта пахло как от трупа, а вовторых, он перестал сомневаться в ее… показаниях… За пару секунд он посчитал, что на этом деле заработал уже немного, и хватит с него. А с женой пропавшего можно будет еще замутить… Она, судя по первому впечатлению, сучка еще та… -Тогда помоги, и отпущу тебя тут же, – сказал он, указывая на наручники. – Расскажи все, что знаешь про него, что было, когда вы общались… Может

166

быть что-то он по телефону говорил.. Ну понимаешь меня, да? Ведь бывает так, что по телефону что-то или как-то необычно говорят, ругаются… Она закивала с энтузиазмом, забыла про руки, скованные металлом, насупила брови, призадумалась не на шутку. Он рассматривал ее с нескрываемым отвращением.., хотя, как только она оборачивалась к нему, за долю секунды исправлялся в лице – принимал роль великодушного дяденьки, чуть ли не киношного пастора, готового наставить блудницу на путь истинный. -Обычно он сразу… начинал с этого. Любил минет. Говорил, что я это делаю лучше всех. Потом шутил. Помню, как-то раз ему позвонили и он кого-то называл черно…пым чуркой, ругался очень, говорил, что сам их поубивает, только мараться пока не хочет, но если достанут… -Девочка моя, точнее вспомни, пожалуйста… - тут Смирнов искренне обрадовался, даже провел рукой по ее волосам

167

(удивился тому, что они были чистыми) .Расскажи так, как будто сплетничаешь про то, как кто-то кому-то что-то сказал. Буквально каждое слово. Мне кажется, что у тебя хорошая память. Она кивнула..., все больше оставаясь в своих воспоминаниях, помолчала с несколько секунд, и вдруг припомнила еще: -Да, правильно. Я вспомнила. Он говорил: "Ты меня достал! Если б не Ленка, не ее просьбы о вас с Людкой, ты бы у меня кубарем катился давно. А то, может, я бы тебя и зарыл где-нибудь в лесах Ленинградской области. Считай это платой за то, что живешь в нашей квартире…" Тут она посмотрела на Смирнова, сказала: -Это был единственный случай, который мне запомнился. Вообще, кажется после этого случая он стал выключать телефон, пока я у него отсасывала… Я это могу делать бесконечно! Иногда он оставался у меня дома. Матери давал деньги и она исчезала на всю ночь.

Тогда он обязательно выключал телефон. Ну, и мы кайфовали… Больше вспомнить нечего, честно слово! -Он тоже на героине сидел? -Нет-нет, он только много пил. Он меня все ругал, что я наркоманка… -Людка, говоришь… - между прочим, с рассеянностью ученого, какими их изображают в кино, спросил Смирнов. -Какая Людка? – не сразу поняла его вопрос проститутка Ивлева Лена, даже растерялась, казалось, расстроилась, ожидая повторного недоверия. -Ты сама назвала это имя, когда пересказывала его разговор по телефону… Ивлева Лена будто прокрутила свой собственный рассказ, и решила его повторить: -Он говорил так: " Ты достал меня! Ленка просила меня, чтобы я вас не трогал с Людой, а то бы вы у меня катились кубарем с лестницы. А то, чурка, я бы тебя давно зарыл где-нибудь в Ленинградской области… А мой долг я тебе прощаю – считай это пла-

той за то, что живешь в моей квартире…" Да, Людка там какаято. Я так поняла, - это сестра его жены… Смирнов раскрыл наручники. Девочка Лена потерла запястья и посмотрела преданными глазами на Смирнова. Вдруг предложила свои услуги: -Я бы с удовольствием, - сказала она с жалкой улыбкой, – у меня и презерватив есть, если что… -Глупенькая, уходи сразу, когда тебя отпускают. А то ведь такое угодничество можно по-разному расценить… Она пожала плечами, будто обиделась. -Да нет же, это не угодничество… Просто у меня ощущение осталось, что я чего-то не сделала, что будто обманула. Как-то не приятно на душе, - при этих словах она прижала кулачок к своей груди, как иной раз могут делать дети в минуты сильных переживаний… *** Пока договаривались о встрече, Лена как-то внезапно для себя "выболтала": она

сказала, что надо бы встретиться "в укромном месте". От кого она предполагала укрываться, ей самой было невдомек, но уж коли слова вылетели, пришлось поправляться, что-то пояснять, и получилось бы все так нелепо, не останови он ее. А тогда она убедилась, что он и вовсе не обратил внимание на ее слова: просто назвал место, рассказал, как лучше подъехать, и все. Когда встретились, он невольно обратил внимание, как сильно пахнет в машине духами. Не так, чтобы жмуриться или начать чихать, но до тошноты, если быть чувствительным человеком. -Я случайно флакон на себя опрокинула, - сказала она. Он кивнул, вслух заметил, что духи дорогие; это был еще и комплимент, какие из уст смирновых обычно вылетают, как пчелы из улея; по тому тону, с которым он сказал эти несколько слов, ей трудно было понять, укорял он ее в том, что она может позволить себе дорогие духи, или в том,

что позволяет опрокидывать на себя дорогие духи? -Может быть пообедаем? – предложил он. Улыбка овладела ее лицом раньше, чем она успела войти в образ дамы на свидании: ей бы хотелось устроит хотя бы паузу в пару секунд, а получилось, будто она так и ждала этого приглашения. Пока сидели и ждали исполнения заказа, говорили ни о чем, так что со стороны вполне могли сойти за влюбленных. Сегодня они нравились друг другу и не скрывали этого – каждый мог легко принимать позицию партнера, которая основывалась на выгоде, потому что сам хорошо осознавал собственное положение – ему нужны были ее деньги, а ей очень хотелось знать тайну, с которой пришел он, а еще надеяться, что сегодня и завтра, - может еще и потом, - она не будет одинокой… Лена выпила немного и этого оказалось достаточно, чтобы начать вспоминать, как они жили с Серге-

168

ем.

Смирнов слушал, не выказывая безразличия. Ему было совершенно не интересно, он разглядывал ее лицо и чувствовал совершенное спокойствие, как бывало у него всегда, если надо было присутствовать на похоронах; а иной раз переполняло чувство превосходства перед усопшим. …Смирнов сказал это вдруг, дождавшись, когда она сделает паузу в своих воспоминаниях: -Лена, выслушай меня спокойно. Девушка, с которой он тусовался, сказала, что однажды он по телефону ругался с каким-то нерусским и… - и дальше он пересказал слова проститутки. Лена замерла. Глаза ее стали меняться, потом потухли. Вот она – концовка, которую она ожидала, которая случилась так просто. Она снова испытала это странное чувство, столь неуместное в ее жизни…. -Я могла предположить это. Но я не верила, что он способен на убийство… Он его наказал… Наказал

169

за то, что Серега постоянно стебал его. Мы ведь жили вместе. Люда привела его и сказала, что он будет жить с нами. Люду жалко - у нее ничего не получалось с нашими мужиками, а этот говорил, что любит ее. Типа, что даже женится. Я не верила, и Серега не верил. Они вообще, чуть не подрались… несколько раз, – она вспоминала глядя в пространство перед собой; в этом пространстве находился Смирнов и получалось, будто смотрит она как слепая… Постепенно глаза ее сфокусировались, взгляд стал жестче, как будто художник невидимой рукой нанес несколько штрихов, найдя., наконец то самое выражение, которое говорит о решимости… -Можно его заказать?! – с чувством спросила она. Смирнов пристально смотрел на Лену: он будто играл какую-то паршивую роль мента в сериале. -Можно. Но это дорого, как я уже говорил… -Ничего. В память о нем… Я думаю, он

бы согласился… за себя заплатить! Он редко брался за такие дела; сам больше не исполнял – была возможность подрядить профи своего дела; иных он вовсе не знал, мог только через посредников.. Времена менялись, кого-то зачистили, но спрос на эту услугу оставался стабильным… -Я ведь у гадалки была.., - сказала Лена, – гадалка рассказала, что с ним… происходит… -Происходит?! – переспросил Смирнов, искренне удивленный, – Что ты имеешь ввиду? -Ничего необычного. Она когда гадала он был жив еще. Она сказала, что его все равно убьют. Зарежут - пустят кровь. И все это делается из-за того, что он обидел чернявого – самого чернявого из них. За ним много преступлений у себя на родине. Якобы он бежал из-за этого в Питер. Ну, там она еще много чего личного говорила про нашу семью – это сейчас не важно, а тебе будет не интересно. Короче, его наказывают из-за

его высокомерия… Я тогда не подумала, что это имеет отношение к Людкиному мужику. …Он заговорил о цене. Она кивнула ей было все равно, даже если бы пришлось забраться в долги – это при том, что в тайнике ее лежала огромная сумма, да и на счетах было не мало. Цифра, которую назвал Смирнов, не испугала ее, а поскольку она была в переживаниях, он так и не понял на сколько ошибся. Впрочем, опыт жизни и большая практика в подобных делах научили его видеть только те цифры, на которые он рассчитывал, не сомневаясь в себе – в своих возможностях и чувстве собственного достоинства: алчность не могла быть приложена к достоинству, как печать к бумаге… Они ушли из ресторана понуро. Со стороны можно было подумать, что повздорили, что не поняли друг друга, что оба переживают. А в машине она потянулась к нему и поцеловала – долго, не как пьяная женщина, а с чувст-

вом. Ее возбуждала сила, которая исходила от Смирнова. Если Сергей был физически крепок, Смирнов, постарше, был мечтой ее, когда еще в юности она тренировалась на стадионе и мечтала, что однажды тренер соблазнит ее, или хотя бы обратит на нее больше внимания, чем на всех остальных… Смирнов уделял ей много внимания, он готов был заступиться за нее, и… воплотить в жизнь главную на сегодня мечту – наказать этого наглого типа – мужа сестры. …В гостиничном номере прямо с порога набросились друг на друга… В перерывах курили, пили – она коньяк, он виски; потом снова истязали друг друга; она даже расплакалась под конец, когда почувствовала, что Смирнов скоро сдастся и они разойдутся. Станет ли он снова ее приглашать? Она где-то там – вне себя, будто вне своего сознания – понимала, что он делает все это не только из кратковременной страсти, но и от зависимости от большого платежа, который она

должна будет сделать завтра. И все равно ей было легче, и все равно она ожидала согласия, когда спросит о следующей встрече… Спросила тут же – в постели. Он согласился – кивнул как-то даже с благодарностью в лице. А она, лежа на нем, смотрела в его глаза и вдруг призналась: -А ты хороший мужик… На что он никак не ответил, - только смотрел некоторое время внимательно, будто решая загадку интеллекта Лены, предполагая, .что перед ним сама святая невинность в образе простой дуры… На следующий день они встретились и она передала ему обычный целлофановый пакет, в котором были пачки денег. Он принял их не пересчитывая; они поговорили ни о чем, затем он в деловой манере рассказал о последовательности тех действий, которые предпримет, решая задачу ликвидации убийцы Сергея, и они разъехались; запросто наметили следующее рандеву у гостиницы…

170

Он не пришел на свидание и она простила ему неверность. Даже спустя неделю, когда он перестал отвечать на ее звонки, Лена все еще верила в справедливость. А когда прошел месяц или чуть менее того и ничего не изменилось, когда по прежнему каждый вечер сожитель Люды приходил к ним в квартиру как к себе домой, Лена сдалась. На следующий день она оставила ребенка сестре и уехала в никуда. Ей хотелось так думать, что можно взять и самой уехать в никуда. За рулем решение пришло запросто; может быть она когда-то думала об этом, или, напротив, больше всего опасалась этого случая; помнится, когда Сергей подарил ей эту машину, то предупредил, что совершает этот поступок из больших чувств к своей жене, но опасается, как бы она не сцепилась с какой-нибудь "мочалкой" на дороге и не стала демонстрировать мощь своего авто – спортивный автомобиль провоцирует на скорость, дру-

171

гие ездоки могут вестись на поводу у своих амбиций и сильно желать подтверждения своего превосходства… Поэтому он должна знать, что ее машина превосходит практически многие из ряда привычных марок машин, так что доказывать ничего не надо. А со светофора она всегда может уйти раньше и дальше, лишь бы не уйти в дрифт, даже имея передний привод; топить педаль в пол нельзя, надо надавливать постепенно… Сейчас в ней, как приступ боли, взыграло сильное желание, как иной раз бывало раньше, когда хотелось быть с мужчиной, с любым мужчиной, лишь бы успокоиться наконец… И этим мужчиной был только Сергей. Она стала разгоняться – понеслась по трассе; глаза искали дерево, столб, а тут был только кювет, так что даже на большой скорости если вылететь, в этой машине можно отстаться живой. Странным показалось, что это решение покончить с собой пришло таким сильным, с такой натугой,

какая происходит, когда естественные потребности человека становятся единственным желанием, с которым сладить иначе, как исполнив их, невозможно. Дальше пришло на ум, что непременно надо наклонить стрелку спидометра до цифры 180, а лучше 200 километров в час. Но дальше пошла дорога извилистая - часто приходилось притормаживать. А совсем уж странная мысль, которая появилась спустя пару минут, и вовсе смутила Лену: она подумала, что если разобьет эту машину и сама останется в живых, Сергей обидится. Надо было выехать на Сетрорецкую трассу. Для этого следовало проехать через город, можно было бы еще подумать о чем-то существенном – ведь все теперь в ее жизни происходит в последний раз. А выходило так, что она вообще ни о чем не думала; она получала удовольствие от управления автомобилем, она слышала больше звуков, чем когда-либо; нос ее принимал и различал сотни тысяч – не ме-

нее, как ей показалось, запахов; ей было так легко и счастливо, и ей вдруг показалось все прошлое бессмыслицей!... И только одно сожаление прозвучало тихим голосом Сергея. Она ведь явственной услышала его голос: -Ленка, мне так тоскливо, так грустно, что не могу быть рядом с вами, что не смогу взять на руки нашего пацана… Потекли слезы с глаз, лицо исказила гримаса. Она проезжала город, стояла на светофорах. Потом оказалось, что стоит припаркованная к обочине. Сколько времени так было, как долго она общалась с Сергеем, - она бы не могла сказать, даже если бы посмотрела на часы. Потому что Лена не знала, когда все началось, она не понимала, что должна делать дальше. Только могла говорить… С Сергеем. И никто никогда не смог бы ее убедить в том, что это была галлюцинация… Да и какая разница?! -Серега, но как мне быть дальше?! – то ли вслух, то ли както… сердцем спросила

она… И получила ответ – как раз в духе того Сереги, которого хорошо знала. -Дура! – говорил он в голос, - У тебя есть деньги. Купи втихую квартиру и свали оттуда. Без меня ты их не одолеешь… -Да, - закивала она, утирая слезы, без тебя я их не одолею… а ты меня не будешь ругать, что я столько денег… спустила? -Нет, не буду. Вырасти парня, я им буду жить… На красную машину обращали внимание – не иначе. Люди видели, что за рулем женщина разговаривает сама с собой, плачет. Каждый понимал это по-своему, каждый испытывал свои чувства и к машине, и к хозяйке этой машины. В огромном черном внедорожнике проползла мимо двадцатилетняя блондинка с хвостиком на загривке, со ртом Джоли, с цветными линзами в глазах, протезами – в груди…Ее звали Кариной, но сама себя она называла Мадлен. Из-за тонированных стекол ее не было вид-

но, зато она могла беспардонно всех разглядывать. Вот и видела она женщину за рулем – светофор впереди тормозил движение и было достаточно времени, чтобы рассмотреть Лену. Она поняла, что Лена плачет, вспомнила, как когдато… очень давно… сама дралась со своим парнем и потом могла прореветь в машине – вот так вот остановиться и реветь, реветь… -Дура! – произнесла она вслух, - Изза них реветь – себя не уважать! А дальше, уже не глядя в сторону красной машины, продвигаясь дальше к светофору, теперь имея ввиду своего спонсора, добавила: -Даже если бы он издох, чего печалиться?! В этом мире никто никому ничего не должен! Можешь, бери, не можешь, отвали! И не иначе как -то… Автор: сандр Азарян

Алек-

172

O A

A : ! " Q< 95

O E G 9 Q! 8 5

% F 8 Q

6 ! A :A Q

" ! A L 5 Q

I $ AQ

P.S. (