№47 (февраль 2016) by PS литературный журнал

№47 февраль 2016

Читать не вредно! Вредно не читать!

Все мы устали от зимы и ждем когда закончится февраль с его ветрами и метелями. Конец зимы и начало весны вселяют радость и надежду на чтото новое, лучшее. Немного об изменениях и содержании номера. С этого номера мы снова перешли на формат А4. Все эти изменения происходят в рамках адаптации журнала под печатный формат. Возвращение старой гвардии! Интервью с Евгением Белым и его «Трагикомедия». Ей не достался первый приз, но она столь же прекрасна. О красоте, не только внешней, поговорим с нашим постоянным автором, Хиль де Брук. Online-бестселлер. Что это и с чем его едят. Подробней в статье Надежды Леонычевой. Проза, поэзия, новые конкурсанты, все это ждет вас в нашем номере. Берем чай с медом и читаем новый номер.

ВНИМАНИЕ!!! Журнал является НЕ коммерческим изданием. Все участники журнала работают бесплатно, на добровольных началах. Мы НЕ взимаем плату за публикацию произведений, НЕ производим пересылку номеров авторам с их произведениями и НЕ платим гонорары. Авторские права на размещенные произведения принадлежат их авторам, и защищены Законами об авторском праве Украины и РФ, а так же международными законодательными актами об авторском и смежном правах. Пунктуация и орфография авторов сохранена. ВНИМАНИЕ!!! Некоторые произведения содержат сцены насилия, секса, не пристойного поведения и психологические тяжелые сцены. Поэтому, не рекомендуется для прочтения лицам младше 18 лет. Прочтение возможно с разрешение родителей, опекунов, либо лиц выполняющих их функции. При копировании материала ссылка на АВТОРА и «Литературное интернетиздание PS» ОБЯЗАТЕЛЬНА!

www.ps-lit-jur.ru

Название произведения Держать баланс и не грузить лишними деталями Меня привлекают люди с двойным дном Бег по осколкам Я лишь бродяга, идущий на меркнущий свет В поисках рая Пленник по неволе Любовь Я так любила Я как птица с одним крылом До фильтра Вечность просто миг Любовь жива, но тлена Вольный ветер Пробуждение Сказка о Карлике Ñèëüíûå ëþäè Отраженье Зачем обманывать себя... Та весна Дорога Третья мировая На брудершафт Одно пожелание Ловись — ловись Я и не мог просить Он не хотел уходить... Фиолетовый куст сирени Если б я была мужчиной Божественная Трагикомедия "21-ый Век" История советского импотента 1980год Сны Одинокое существо Альборан Забавник Ты Когда отверзаются небеса Так и будет Далекая планета Теплышко Надо успеть Параллельно Ангелы пишут сценарий Веревочка Сказка о семье деда Мороза Снежный Ангел, или Новогодний сон Каролины Роман так странно кончился Грибники Цена живого товара Пираты Летописи межмирья Евангелие от Лейлах. Труп звезды Кто похитил Стива Рожденная воином. Врата Нурберила Брутальная быль Моя Америка Паразиты История одного андрогина Бегство к себе Марго

Стр. 5

Имя автора Екатерина Львова

Екатерина Львова

11 13

Надежда Леонычева Евгений Заикин

13 14 15 15 15 16 16 17 18 18 19 23 24 24 25 26 27 27 28 28 29 29 30 31 32

Евгений Заикин Виктория Ерух Виктория Ерух Виктория Ерух Виктория Ерух Виктория Ерух Виктория Ерух Дина Клим Дмитрий Тибоз Цыплаков Петр Адамова Ольга Екатерина Кожевина Ник Он Ник Он Ник Он Ник Он Зина Охтинская Зина Охтинская Зина Охтинская Зина Охтинская Зина Охтинская Ник Он Лукин Николай Виктория Ерух Евгений Белый

33 34 35 37 39 40 43 45 53 55 57 59 62 64 73 74

Любовь Филина Виктория Ерух Иван Варовин Олег Фадеев Николай Кузнецов Софья Сонецкая Елена Гвозденко Решенсков Алексей Лара Вагнер Андрей Эйсмонт Алексей Немцев Засыпкин Игорь Наталья Катаева – Вергес Яков Капустин Наталья Катаева – Вергес Каролина Вениславская

76 79 81 83 89 92 94 97

Нина Джос Павел Якубовский Павел Якубовский Диана Вольз Александр Маяков Вадим Доннерветтер Карин Гур Хиль Де Брук

104 113 120 180 133 149

Александр Черкасов Нина Охард Волкова Елена Морган Роттен ТО «Игра в маски» Нурлан Рамзи Анваров

По таким принципам работает над своими текстами Евгений Белый, уже знакомый читателям "P.S." по "Рукописи Мага". Автор он любопытный: достаточно молод, чтобы сохранять остроту восприятия мира и довольно опытен в творческих экзерсисах, чтобы понимать необходимость работы над словом и критично относиться к тому, что делаешь. Впрочем, Евгений еще и приятный в общении человек, что, несомненно, добавляет немало бонусов и к его личному обаянию, и к пресловутому писательскому багажу, так как умелый автор отчасти и психолог, "чтец душ человеческих", а где еще получишь практические навыки как не в живой эмоциональной беседе. - Хороший автор должен быть ... Кем? Я упоминала психолога, можешь продолжить? - ...чуточку безумным, пожалуй. - А если брать профессии? - Скульптором, алкоголиком и пилотом самолета. - Ценю в собеседниках юмор. - Я серьезно, честно! Просто представил, как бы я видел такого человека. - Ну что ж, принято. Тогда стоит пояснить читателям, да и мне заодно, на какие навыки от трех вышеназванных ви-

дов деятельности (не знаю, насколько уместно считать алкоголика профессией, но все же, думаю, в ряде случаев можно) ты ориентировался? - Дело тут даже не столько в навыках, сколько в образах этих людей. Попробую пояснить. Итак, скульптору каждый раз приходится брать кусок необработанного камня и делать из него произведение искусства. Алкоголь пробуждает разнообразные, порой скрытые в повседневной жизни, участки сознания. Пилот, сидя за штурвалом, не сидит на месте (забавная игра слов получилась), в каждом полете он видит что-то новое, к тому же отличается дисциплиной и осознает огромную ответственность перед находящимися на борту. - Думаю, ты сам тоже не чужд ответственности перед читателями, поэтому скажи, что важнее для тебя как для автора форма или содержание текста, и в какой степени? - Вообще считаю, эти понятия нельзя разделять, поскольку только в гармонии можно достигнуть идеала. Где-то необходимо меньше эмоций и больше конкретики, где-то наоборот. Я всегда это беру во внимание, работая над текстом. Если писать, например, о политике, я предпочел бы сконцентрироваться на содержании, игнорируя

форму. В этом случае хотелось бы без лишней мишуры всмотреться в суть, дабы понять основной посыл автора. Но, с другой стороны, когда пишу жанровые произведения, конечно, хочется чувствовать себя частью мира, который я сам придумываю. В этом случае глаз невольно будет останавливаться на форме: как поданы эмоции героев, описания происходящего, ландшафтов и так далее. Все это крайне важно, дабы максимально вовлечь читателя в твой мир. Здесь важно держать баланс. - Если ты признаешь равную ценность этих составляющих, поделись, каким образом ты работаешь над текстом? - Мне, как автору, необходимо поставить себя на место читателя. Допустим, человека интересует моя миниатюра о религии, зачем мне грузить его информацией о том, "...какие у патриарха белоснежные рукава"? Такое же правило работает для жанровых произведений. Как можно вовлечь читателя в повествование, если просто написать "взял и ударил"? - Какими выразительными средствами достигается правдоподобие или мистичность твоих текстов? - Я не думаю заранее, какие конкретно средства мне стоит использовать, не "разбираю по кос-

точками" будущий текст, в процессе написания они приходят сами собой. А если в целом, очень люблю аллегории, метафоры и перефраз. - Ты пробуешь свои силы как в прозе, так и в поэзии. Что тебе ближе? - Абсолютно одинаково. Просто о некоторых вещах лучше написать в прозе, ведь стихи все же более привязаны к своей «легочитаемости», что влияет и на восприятие их глубинных смыслов. - Как оцениваешь свои стихотворные опыты? Долго ли «доводишь до ума»? - Не могу дать им оценки, это пусть читатели делают. А по поводу "доводить до ума"... Когда мне хочется написать стихотворение, мысленно перебираю всевозможные созвучные рифмы, пишу что думаю и чувствую в тот момент, затем перечитываю, обращаю внимание на то, как это звучит и публикую.

Конечно, есть еще над чем работать. - Ты не чужд романтике - Абсолютно нет. - Центральный герой у тебя - это собирательный образ? - Это первичный способ привлечения внимания. Хотя в некоторых случаях - да. К примеру, все в той же «Рукописи Мага», еще не оконченной «Аркании» или в «Записках Мертвого Города». - Темы противостояния отдельной личности общественным устоям, конфликта человека и социума несут особую смысловую нагрузку в твоей поэзии. Ты привносишь в них личностную окраску и опыт или ориентируешься на абстрактные ситуации? - Безусловно, больше полагаюсь на собственный опыт. Многие мои произведения построены на попытках передать, что я вижу и как воспринимаю. Однако,

серьезную роль подчас играют и абстрактные ситуации, ведь нужно представить, какие бы события могли произойти, как бы я поступил, что бы мог сказать или сделать. - Каким еще темам уделяешь особое внимание и почему? - Ох, можно целый доклад писать... Но если кратко, то я постоянно пытаюсь затронуть религиозную тематику, высказаться об окружающей действительности, человеческом разуме. По моему мнению, он затуманен иллюзиями, которые людям сейчас стараются навязать, а мне так хочется пробудить их, вернуть к реальности. Я очень хочу, чтобы люди больше полагались не на стереотипы и удобную для кого-то там наверху систему ценностей, а на самих себя, друзей, близких. Нам всем пора проснуться. Автор: Львова

Екатерина

Космический хоррор и любовная лирика, зомбиапокалипсис и приключенческое фэнтези - для Хиль де Брук нет ни рамок, ни планок, ни любого иного ограничителя собственной фантазии ввысь, вширь, и, смею надеяться, вглубь, так как просто назвать ее «многогранным автором» было бы как раз поверхностным. Она с одинаковым интересом берется за прозу и поэзию, живописует злоключения со всяческими неудобоваримыми моментами (одним словом, трэш) и романтические пережива-

ния героев. Она выступает в разных амплуа, в том числе и... сказочницы. - Еще в 2014-м мы с другом, тоже писателем, устроили соревнование, кто лучше напишет сказку к Новому году, и я решила сделать это традицией. Уже к ноябрю начала размышлять, какой же должна стать сказка в этот раз. Под боком была книжка «Сыновья Ананси» Нила Геймана (одного из моих любимых мужчин), и я задумалась, смогу ли написать что-то такое же легкое и в то же время трогательное. Сказку

для взрослых, которые тоже хотят верить в чудеса. Вскоре идея оформилась, «обросла» героями, подробностями и превратилась в «Песнь Единорога». Думаю, с поставленной задачей я справилась. - На что в характере персонажа ты, как автор, обращаешь особое внимание? - В первую очередь, на его наличие. Я не перевариваю картонных героев, и если натыкаюсь на них в чужих произведениях, могу запросто закрыть книгу. Меня привлекают неоднозначные личности, люди с двойным дном, которые на поверку могут казаться весельчаками или прирожденными бойцами, но скрывать что-то глубоко личное и подчас трагичное от посторонних глаз. Не менее интересно развитие героев под воздействием обстоятельств и их мотивация. И, конечно же, они умудряются меня удивлять, как это было с некоторыми персонажами еще не опубликованной сказки «Песнь Единорога». - А как читатель? - Я люблю живых (не как антипод мертвых физически, а в иносказательном смысле) персонажей, как уже говорила выше. Они могут быть простодушными добряками или отъявленными негодяями, но если на протяжении книги лишь совершают какието действия и обмениваются репликами, то для меня

это всего лишь говорящие декорации. Я хочу переживать вместе с героями, ждать, что они сделают или не сделают в следующий момент, как выпутаются из сложной ситуации. Я не мыслю персонажа без прошлого, страхов и желаний, цели, которую он может преследовать осознанно или не очень. Даже у злодея могут быть болевые точки. Тут мне хочется процитировать почтальона Печкина: «Я почему раньше вредный был? Потому что у меня велосипеда не было». - Если бы тебе самой стать литературной героиней, какой бы ты была? Или кем? Род занятий, характер, внешность. Был бы это человек или нет? - У меня уже есть такое произведение, где я прототип одной из главных героинь. Это «Эндорлин. Туда и, может быть, обратно», самое объемное из написанного на данный момент. Сейчас в жанре «попаданства» в миры фэнтези пишут все, кому не лень, отправляя свое альтер -эго в далекое путешествие за прокачкой до уровня бога и попутным собирательством бонусов. На «Лейну» Елены Петровой меня навела близкая подруга, обе вышедших на тот момент книжки понравились, но я отметила, что могла бы добавить или отнять, если бы писала что-то подобное. Этим бы, наверное, все и закончилось, если бы за посиделками с шашлычком подруга не обмолвилась: «А вот если бы мы…». Так и началась работа над историей, где рядовой бухгалтер с неформальными увлече-

ниями попадает к эльфам, гномам и прочим расчудесным жителям Эндорлина. Героиня похожа на меня лишь в начале книги, к финалу это уже совсем другой человек. И там совсем не пахнет плюшками и бонусами, скорее, наоборот. Если же мыслить образно, то почти наверняка это был бы человек, довольно прозорливый и сообразительный, может быть даже чуточку хитрый. Определенно не из знати, но способный оказаться в нужное время в нужном месте. И это была бы эпизодическая роль. Любопытная

мысль насчет роли. Тогда скажи, насколько для тебя важно признание? - Смотря что под ним понимать. Если награды и титулы вроде «писателя года», возможность быть признанной узким кругом избранных людей, то нет. Сейчас сочинительство в каком-то смысле хобби, досуг, которому я посвящаю немало свободного времени. Делать то, что мне нравится и что я умею делать хорошо, делиться с читателями созданными мирами с живущими в них личностями и получать за это деньги – работа моей мечты. Вот в таком

смысле признание для меня имеет вес. Но я также понимаю, что рынок фентези переполнен и занять там свою нишу не так легко. Ты авторисследователь, смело берешься за новые формы, жанры, пробуешь то одни, то другие выразительные средства. В твоем писательском багаже накопилось уже много чего, от зомби-эпопеи до лирических стихотворений. Какие безумные идеи сейчас бродят в твоей голове? - Ты права, обожаю экспериментировать с жанрами. Иногда на мысль, а что бы я могла сказать на ту ли иную тему, наводит уже прочитанное или просмотренное. И чаще всего мне действительно есть что сказать. Сейчас плотно работаю над небольшим рассказом в жанре космохоррора. Задумки попробовать себя в этом направлении возникли еще год назад, я набросала небольшой синопсис, не отличающийся новизной идеи, который так и остался

лежать невостребованным. А толчком к написанию нынешнего рассказа стал фильм «Невероятная меланхолия» - история об одиночестве и безумии с легким налетом готичности, к которой я не смогла остаться равнодушной. И мой черновой синопсис, и будущий хоррор объединяет тема безумия. Безумны ли герои или все происходящее вокруг реально? И если так, то страху перед собственным сумасшествием на опустевшем космическом корабле будет противостоять страх перед неизвестностью. Где плод воображения, а где действительность? Как вернуться домой, где ждет семья? Вот такая безумная идея о безумии живет сейчас в моей голове, и я надеюсь в скором времени ею с вами поделиться. - Космическая тема для тебя особая, только слепой и эмоционально глухонемой не заметит. Почему ты так нежно и трепетно любишь звездные миры?

- Наверное, где-то в глубине каждого из нас живет восторженный ребенок, не разучившийся с надеждой глядеть на звездное небо и задаваться вопросом, есть ли там кто-то еще. С раннего детства моей большой страстью были космос и эра динозавров. Последние ушли из моих мыслей вместе с коллекцией резиновых трицератопсов, диплодоков и велоцирапторов. А космос остался, и я так или иначе постоянно возвращаюсь к нему. Например, с не менее трепетной любовью пересматриваю сериалы «На краю вселенной» и «Непокорная земля», сочетающие в себе впечатляющий актерский грим, тщательную проработку рас, верований, устоев общества. Я с восторгом слежу за каждым персонажем, потому что все они заставляют верить в себя с первого взгляда. Они убедительные, настоящие, не лишенные чувства юмора, воли к жизни и смекалки. К созданию обоих сериалов приложил руку писатель и продюсер Рокни О’Беннон, что для меня своеобразный знак качества. - В продолжение нежного и трепетного. Твой поэтический сборник, изданный в минувшем году, называется "Енотофрения". Думаю, вопрос более чем понятен, да? - Я могу с уверенностью сказать, что этот сборник никогда не увидел бы свет без моей

«енотовой музы». Больше половины стихов были написаны с середины 2013-го по начало 2014-го года, когда я всерьез и безоглядно влюбилась в музыканта одной из приморских групп. Он стал моим Есениным, Дином Винчестером и даже… Робертом Де Ниро. Последнее сравнение не имеет ничего общего с реальностью, но оно породило четверостишие, которое мне очень нравится. В итоге из увлечения ничего не вышло, но я искренне благодарна этому человеку за подаренное вдохновение и целый цикл стихов. Вторая половина сборника содержит более раннюю поэзию моего готического периода, потому изначально я планировала другое название книги. Издателя мой вариант не устроил, второй и конечный так же казался ему спорным, но я видела "Енотофрению" единственно верным. И ни о чем не жалею. - Помимо литературных опытов в целом ты то и дело ставишь сюжетные эксперименты над героями. Не жалко бедняг? - Жалко! Очень жалко, но та самая история, как и красота, требует жертв, поэтому приходится идти на сговор с совестью. Мне было бы скучно даже читать книгу, где герои катаются как сыр в масле и ничто им не угрожает, а уж писать… ну нет! - А какие жизненные опыты проводишь над собой? - Из последнего кардинального могу вспомнить полную перемену приоритетов и взглядов, когда я

перестала «красить губы гуталином» и перешла из мертвенно-бледной готики на яркую сторону жизни. Я не разочаровалась в эстетике смерти и прочих вещах, которые воспеваются готическими принцами, но в тот период очень многое несло с собой сплошной негатив, а сочные краски были для меня таким необходимым глотком свежего воздуха. Мне очень помогли друзья и творчество Ильи Черта Кнабенгоффа, причем не только песни группы «Пилот», но и проза солиста с его неординарным видением мира. Если вспомнить, что на тот момент я

уже около пяти лет не работала с крупной прозой, а через полгода взялась за «Эндорлин» и продолжаю писать по сей день, то можно проследить определенную связь. И это мне нравится! А еще я думаю снова покрасить височки в синий цвет. Очень люблю насыщенный синий в сочетании с черным на своей шевелюре. Не бойтесь меняться, часто это помогает навести порядок как на, так и в голове, а значит, и в жизни! Автор: Львова

Катерина

рецензия на книгу «Мой лучший враг» Эли Фрей (субъективное мнение и восприятие книги) Вопреки тому, что книга вышла в серии Online -бестселлер, самые нашумевшие книги Рунета, о книге Эли Фрей «Мой лучший враг» я ничего не знала, несмотря на то, что много времени провожу в сети. Книгу я увидела на полке в книжном и она привлекла мое внимание. Отношения подрост-

ков всегда меня привлекали, мир из которого мы все вышли и у каждого свои воспоминания о том времени. Аннотация яркая и интригующая. А что же там такого произошло? И я купила книгу, понимая, что в Интернете ее тоже найду, но к бумажным книгам у меня особая страсть, да и история обещала быть стоящей. И вот кирпичик счастья у меня в сумке, я иду домой. Дома выкладываю

книгу на стол и на два часа забываю о ней, увлекаясь домашними делами. А после, открыв книгу, меня затягивает в мир Тамары и Стаса, я попадаю внутрь книги и наблюдаю за всем этим буквально в шаговой доступности. Я вижу голубые глаза Стаса и его золотистые волосы, вижу Тому, маленькую, беззащитную. Слышу их смех. А затем чувствую их ненависть. Меня поражает все, каждая строчка. Не отпускает. Действия развиваются динамично и напряженно. Остановится невозможно ни героям, ни читателю. Книга актуальная, и я считаю, что она будет актуальна всегда. Одна история, эмоций и чувств много. Перед глазами проносится школа и одноклассники, травля, обиды и ненависть к тем ребятам. Нет, надо мной не издевались как над Томой, была лайт-версия. К тому же я оборонялась. Может, поэтому книга вызвала у меня много эмоций и чувств? Для меня эта книга стала путешествием в прошлое и очень увлекательной историей. Да, я реально чувствовала себя внутри той истории, сторонним наблюдателем, будто я стою там же где-то за углом, а мимо меня проносится компания Стаса, пробегает Тома, идут мимо с шутками Серега и Антон, размеренно проходит стайка барбипо-

добных блондинок…. Эли Фрей сумела создать все это, повела читателя за собой, показала то, на что он, возможно, закрывал глаза или же отрицал. Я была на стороне Томы до конца, это так. Но были моменты, а точнее фразы Стаса с которыми я была полностью согласна. Например: «Каждый ребенок должен осознавать последствия своего поступка». Ставя себя на место Стаса я понимала его, на месте Тамары я была ею и

отчетливо понимала ее состояние, страх, боль, отчаяние и раскаяние. Книга о подростках, но не только для подростков, я думаю, что ее стоит читать и более взрослым людям. Боль способна превратить человека в зверя. И Стас и Тома через это проходят, показывают, как срывает крышу, как ломается психика. Проживание двойной жизни: воспоминаний о прекрасном детстве и суровой реальности за пределами этих воспоминаний. Бег

по осколкам дружбы, любви и преданности. И этот бег не прекратится никогда. Он будет продолжаться в голове, будут проигрываться все новые и новые сценарии, попытки изменить что-то, завершить ситуацию. Разум не даст передышки, осколки памяти впиваются глубоко и их не достать. Книга прочитана, закрыта. Но я все еще смотрю на ее героев. Автор: Надежда Леонычева

, … Нет! Я не любовник для музы... а просто – художник, поэт, Грешник с заблудшей душою, принявший за суть отражение света. Иду по дороге потерянных (в прошлом неверии) серых, нерадостных лет, И ныне лишь стала душа в лучах ласки бродяги согрета... При вдохновеньи душевном, когда песня страсти пропета! Зимой, как средь лета! ПРИПЕВ: Я лишь бродяга, идущий на меркнущий свет, Неважно, что грешен и жил в днях на грани, А кто получил за молитвы свои хоть ответ, Не знаю таких? Любой за монеты иудою станет, За звон их прельщающий ближних и дальних обманет, А догмы, каноны? Так это чарующий бред… Опять же на той самой жизненной грани! Нет! Я лишь бродяга, идущий на призрачный свет, средь сует, Падения дней признаю, принимая обманность и тщетность во многом… Бреду, спотыкаюсь... но свет настоящий в восторге любви вновь найду, Пусть трудно идти, пусть встречает жара или зимняя вьюга в дороге, Но я не любовник для музы... художник, поэт – вспоминающий в жизни о Боге! ПРИПЕВ Нет, нет и нет! В своём творчестве я говорю, миг грешный отринув – восторги дарю, Ошибки свои, осознав на пути в час пред вечным Крестом и во многом, И знаю одно, что не надо поблажек и льгот и судьбу за корысть – не виню, На жизненном, трудном подчас, вдруг обманном и грешном пороге... Но я не любовник для музы! А просто художник, поэт... не забывающий ныне о Боге! ПРИПЕВ ПРИПЕВ Автор: Евгений Заикин

! Ниже Бога, Но выше облаков Я взлетаю к вершинам душою. Там вдали за прекрасной мечтою, Мне останется мало шагов… До восторга порога! Ангелы сказали мне: «Ступай… Ступай, ступай –

Ищи потерянный рай!», Но, а я не знаю Рай то где, Идя на край! И уходит дорога, От суетности дней Я иду в горизонт ближе к свету. Там вдали скрыто счастье поэта, И звучит песня жизни сильней, С верой в Бога! Ангелы сказали мне: «Ступай… Ступай, ступай – Ищи потерянный рай!», Но, а не знаю Рай то где, Идя на край! Автор: Евгений Заикин

" Я твой пленник по неволе, Заточенный в мире снов. Здесь, не в самой главной роли, Ведь без права на любовь. Закрываюсь я от мира Слова им, не говоря. Для тебя я нелюбима, Нелюбима для тебя! Ты другой, ты непохожий Не такой, как все они. Их, поэтому дороже, Я прошу, ты не гони!!! Разрывая свет на части, Оставаясь в стороне, Я скажу — « Ты моё счастье, Не доставшееся мне Автор: Виктория Ерух

# Любовь словами не опишешь, Она у каждого своя Её так просто не отыщешь, Но без нее никак нельзя. С ней обретаешь сразу крылья И можешь высоко взлететь, И мы становимся бессильны, Глаза не устают гореть. Но если вдруг чувства остынут, Уйдёт любимый человек, Ты упадёшь, порвутся крылья, Во тьме останешься навек. Любовь приходит лишь однажды, Всё остальное, лишь сравнение. Свою любовь я потеряла, Остались только сновидения. Автор: Виктория Ерух

Я так любила, как он говорил «моя», Всего три буквы, а как много смысла! Теперь одна осталась, без тебя И в днях, где были вместе я зависла. Я так любила, как он звал меня «малыш» И помню, называл как необычно, Я знаю, вряд ли все ошибки мне простишь, Но я уже простила тебя лично. Что было между нами, то прошло И не вернуть ушедшее то время, С тобой вдвоём мне было хорошо, Теперь остались только сновидения. Автор: Виктория Ерух

$ Я как птица с одним крылом, Без тебя я совсем не летаю, В сердце боль, будто режут ножом, Без тебя я внутри умираю. Ты принёс в мою жизнь яркий свет, А когда ты ушёл, свет погас

И я знаю, что выхода нет, Мне никто не поможет сейчас… Уходя, не закрыл мои двери, Сквозняком задувают мне мысли, Всё рано мне, прошло сколько лет, Однолюб я и чувства все чисты. Автор: Виктория Ерух

% До фильтра докурила чувства, И стало пусто изнутри, За чашкой кофе стало грустно, Разбились в хлам мои мечты. Но мне плевать, ведь всё проходит, Проходят чувства и мечты. И каждый, ведь теперь свободен, Но жаль потерянные дни. Автор: Виктория Ерух

& Для кого-то вечность,просто слово, Для кого-то смысл жизни его всей. Для меня это важнейшая основа, Что скрепляет вместе судьбы двух людей. Через жизни мы идем скитаясь, В поисках родного существа, В лабиринтах жизненных теряясь, Ищем,чтоб быть вместе навсегда. Иногда ошибки допускаем, В поисках единственной души. Мы чужих,так часто принимаем, За те души, что сквозь время с нами шли. Но когда вдруг встретятся те души, Что проходят вместе жизни все свои, Не останутся друг к другу равнодушны, А сердца их будут полные любви. Быть любимым важно для любого, Будь ты молодой или старик. Для кого-то вечность,это много, Для влюбленных вечность, это просто миг. Автор: Виктория Ерух

, Белая фата и тленное лицо, Мёртвые глаза,всё окружено листьями. Она уже не сможет выйти на крыльцо, Как раньше,и встретить его,прикоснуться к руки его кистям. Бледные губы и нет жизни в ней. Она не дышит и не говорит. Любимый её очень сильно скучает по ней, А когда приходит к ней,то возле могилы сидит. Серое тело давно уже тленно, Глаза закрыты,она мертва. Он одинок,покуривает нервно, А она больше не жива. Он страдает,хочет наложить на себя руки: Вены вскрыть или ещё что-то похуже. Он не хочет слышать какие-то звуки, Ведь без неё ему никак не лучше. Он любил её больше жизни, Хотя сейчас не может разлюбить. Она избавила его от болезни, Какой он смог себя чуть не сгубить. Любовь жива,но она тленна, Не потому,что разлюбил ты человека, Не потому,что тело иногда не совершенно, Но потому,что смерть его взяла. Она без движений лежит,не шевелясь, Спит вечным сном-его нельзя остановить. Он всё тоскует,изнывая по ней, Ведь он её никогда не сможет отпустить. Проходит время,он решается на подвиг Смерти,лишь бы рядом с милой быть. Берёт в руки лезвие и на теле крови обжиг. Так сильно хочет он к любимой путь открыть. Он снова с ней и снова чувствует её душу. "Любимая,родная,здравствуй,я с тобой. И мне больше никто не нужен, И снова счастлив я душой..."

Автор: Дина Клим

В бескрайних просторах, И в роще и в поле, Порывистый ветер Гуляет на воле. С березкой играя, Он листья срывает, Уносит к реке, И на воду бросает. Кораблики гонит, Даруя свободу. Травинок сухих Закружит хороводы. Промчится по ниве Стремительно, чинно, Скучавших колосьев, Разгонит уныние. Толкнет старой мельницы Ветхую лопасть. Смахнет ком земли Он с оврага и в пропасть. Он вольный, он ветер Не властны и годы, Над странником вечным Покорной природы. Автор: Дмитрий Тибоз

" Тихим звоном Вселенная полнится: Это светлые духи звонят Нам, заснувшим, и верят: нам вспомнится Звон тот первый, и Голос, и Взгляд… …Слово Господа, Слово венчальное В сотворенных пропело сердцах, И Вселенной кольцо обручальное Засияло на Божьих перстах. Взгляд же Господа, светлый и искренний, Столь пронзительно радостен был, Что родил в нас сокрытый, таинственный Пыл любви, сродный жару светил. В свете солнц мы доселе купаемся, Пыл сокрытый доселе храним.

В нем Господь. — Ждет: проснемся, покаемся И весь мир для Него возродим! Автор: Цыплаков Петр

(

Из – за тёмного серого леса поднимается солнце с утра, Освещая природу всю светом, пробуждая от долгого сна. Бьются волны морские о скалы ранним утром на ясной заре. Лукоморье, проснись, ждем мы сказку о любви, волшебстве и добре. В той скале жил- был Карлик ужасный, но ужасный он был не душой. Страшный был его облик несчастный, освещенный его глубиной. Одиночество было в глазах тех и большая- большая печаль. Ты посмотришь, и жалость проникнет в твоё сердце, в них ужас и страх. Он смотрел на прекрасное солнце, но боялся, увы, выходить. Люди злые камнями кидались, хоть страшились к нему подходить. Им казалось, есть что – то в нём злое. От нечистого что – то пришло! «Он колдун-, говорили в народе! Ждёт его беспощадный огонь!» В это утро опять, как обычно, он смотрел через щели в скале На восход после бури на море, Светит солнце опять в тишине! Ночью билось ретиво о скалы, в гневе море кидалось водой, Поднимая огромные волны, унося всё и всех за собой. С силой рвало деревья все с корнем и, казалось, не будет конца Этой буре великой на море, что проглотит весь остров вода. Видно, в гневе был царь океана. Гнев Нептуна кто может унять? Остаётся всем только спасаться, чтоб под руку его не попасть. В это утро на бреге песчаном было много погибших зверей, Среди них был дельфин, и наш карлик поспешил к его телу скорей. Он забыл, про свою осторожность, «Может, время, со мной за одно, Может, жив он, Спасу я беднягу,-« Думал так ,приближаясь к нему. Но его бездыханное тело долго ль может он жить без воды? Опалённого утренним солнцем, что же может дельфина спасти? Он тянул его с силой и верой. Сколько было в нём воли тогда, Как втащил он дельфина в пещеру, сам не помнит, но помнит спина. В середине огромной пещеры было озеро чистой воды, Бросил он бездыханное тело и бегом за травой Маланьи. Маланья – это грозная ведьма. Дважды к ней в дом никто не придёт. Кто попросит – она всем поможет, что дороже – у вас заберёт.

Если беден– возьмёт твою душу. Кто богат, тот по миру пойдёт. Кто влюблён, у того без пощады жизнь любимого в раз отберёт. Он бежал, укрываясь листвою, в каждом кустике видел врага, На другой стороне за долиной, процветая, жила Маланья. Был огромен, велик её замок, охраняло его вороньё. Кто зайдёт второй раз в этот замок, растерзают его, заклюют. - Заходи. Я ждала тебя, Карлик. Знаю я про богатство твоё. Двадцать лет ты его добываешь из скалы- в ней алмазное дно. Что ты хочешь? Стать юным красавцем? Чтоб склонялись пред ликом твоим? - Нет, Маланья. Траву твою жизни, чтоб дельфина морского спасти. - Карлик, глуп ты! А я и не знала. Не имеешь ты даже ума! Нет красы и ума, А ты просишь жизни дельфину? Будь воля твоя! Всё возьму я взамен, всё богатство, труд в поту тех бесчисленных дней, Ты придёшь, опустеет пещера, но не смей возвращаться уж впредь. Взял траву. Опоил он дельфина. Был отвар тот чернее, чем смерть. Ожил, крик разнося по пещере, словно снова родился на свет. Всё забрала в свой замок Маланья. Крысы всё уносили спеша, Не оставив ни горсти алмазов до утра наступившего дня. Карлик наш не грустил по алмазам. По красивым, но мертвым камням. Он обрёл себе друга, и радость озарила печали причал. Вечерами с дельфином он плавал. Днём он рыбу ему приносил. Карлик больше печали не видел, ведь теперь же он был не один. Столько радости, смеха, веселья! Ну о чём ещё можно мечтать? Поболтать и с дельфином неплохо, даже если не можешь понять. Но случилось ему человека на тропинке своей повстречать, То девица была из деревни, от погони пришлось ей бежать. С под венца убежала Дарина. Вся деревня бежала за ней. - Лучше уж пропаду! Лучше сгину, Чем пойду я с Петром под венец! - Карлик, милый, спаси мою душу! Схорони ты меня за скалой, Чтоб никто впредь не смог покуситься на судьбу и венец пред Христом. - Вот те леска, рукою хватайся и беги ты со мной, не страшась, Не проникнет никто к нам в пещеру, только б нас не успели догнать. - С кем бежишь ты ,- кричали вдогонку, - Он колдун, он погубит тебя! «Воротись! – разорался вдруг Пётр. – Неужели страшней его я?» Добежали, не видно Дарины. Словно в землю ушла из - под рук. - Не прощу никогда оскорбленья! Я с Маланьей скалу расколю! От горы не оставлю и камня. Смою кровью я этот позор.Клялся Пётр перед всею деревней иль домой никогда не вернусь. - Я ждала тебя, Пётр, Маланья ожидала на троне его. - Рассказали об этом мне твари. Что ты дашь мне взамен за неё? Нет души у тебя. Нет и денег. Что дороже на свете всего? Дам совет тебе, Пётр, но всё же, знаю я, что возьму за него.

В тот момент, как свершить расправу, за расплатой к тебе я приду. Заберу я подарок бесценный тот, что мать тебе дали с отцом. Пожалеешь об этом, бедняга, но ко мне ты по воле пришёл. Пётр лишь усмехнулся лукаво: «Как глупа же ты, ведьма, глупа! Что мне дал этот нищий бродяга? Или мать, лишь жена рыбака.» - Хорошо, говори же Маланья. За совет я, что хочешь, отдам. Но тогда лишь, когда прах Дарины будет с Карликом в море сгнивать. От скалы, когда будут руины пред ногами моими лежать. Всё отдам, что захочешь, Маланья. Только что ты мне хочешь сказать? - Я могу отравить их обоих. Но не хочешь ты смерти глухой. Кто узнает об этом? И скалы не могу я разрушить рукой. Но всё в силах морского Нептуна. Ты пойди у него послужи, И расплатой за верную службу ты стихию его попроси. Он разрушит всю гору водою. Затрясётся весь остров под ней. Смоет двух непокорных в пучину, или в скалах найдут они смерть. На обломках горы будут помнить люди, всё остаётся в веках, Успокоишь ты так своё сердце. Но расплата твоя в тех словах. Дам я зелье тебе:, под водою ты как рыба там сможешь дышать. Мой отвар будет годен три года. Больше сил он не сможет давать. А теперь уходи, но не вздумай приходить сюда больше опять, А не то заклюёт тебя ворон. Дважды людям меня не видать. Пётр ушёл. Заскрипели ворота. Он боялся назад посмотреть. «Я не понял, что хочет Маланья, взять за травку и глупый совет? Я согласен на всё! За отмщенье - от судьбы всё могу претерпеть»! Да, пошёл он на службу к Нептуну. Был Нептун – царь морей удивлён. - Хорошо, отслужи ты три года, Я разрушу скалу, Бог с тобой! Если будешь служить верой, правдой, в моём войске моря охранять, Собирать жемчуга и кораллы. Ночью посох морской запирать. Петр остался на долгую службу, а Дарина скрывалась в горе. Не хотела домой возвращаться, знала-: снова случиться беде. Тётка с мужем её воспитала, издевались над ней как могли. Дом к рукам её всё прибирали, подписаться заставить смогли. На бумаге написано было: «Выйду замуж, всё тётке дарю». Вот, что стало причиной насилья, а не выйдет, то точно убьют. «Петр любит тебя, что ты хочешь? Красивей в Лукоморье ведь нет. Пусть он беден, не в этом же счастье. Пусть он груб, но что дома сидеть?» Так Дарина осталась в укрытии. Стало трое в пещере теперь: Карлик, синий дельфин и Дарина , и крутились деньки как метель. Карлик был лишь по пояс Дарине, но мужское в нём сердце жило. Между ними они и не знали: чувство больше, чем дружба, росло. Он минутку прожить без Дарины уж не мог: всё щемило в груди, А она так его полюбила, что скрывать не хотела тоски.

Всюду вместе они на рыбалке, в руднике и с дельфином в воде. Только оба о чувствах молчали , но что ждало же их впереди? Время шло. Год, другой, вот и третий. Уж кончается службы контракт. Петр весь в предвкушенье отмщенья собирается снова назад. - Я Нептун – царь морей, обещаю: В воскресенье расплата придёт, Вся гора со скалой, содержимым под морскую пучину уйдёт. На песке я оставлю два камня. Всё так будет, как ты попросил. И за верную, добрую службу награждаю мечом золотым. Я не знаю, зачем тебе нужно это делать, но воля твоя Ты свободен. Закончена служба. Время мне отплатить за себя. Пётр поднялся наверх из пучины. Солнце ярко сияло огнём, Потемнело в глазах всё от света, и упал он на землю лицом. Так лежал он на бреге пустынном. День, другой, воскресенье пришло. Силы вновь возвратились к бедняге. И он тихо по брегу пошёл. Там вдали у скалистой пещеры он увидел, как кружит волна, Подымаясь до неба, и с силой бьёт о скалы, трепещет земля. Долго билась с волною пещера, но проникла в лощину вода, Поглотила с собою в пучину всё, что было в скалистых горах. Вдруг земля затряслась под ногами. Остров был как кораблик в воде. Весь подвластный бесстрашной стихии как младенец, бессильный в беде. От горы ничего не осталось. Разошлась под нею земля, И упала она, как спичинка, в эту трещину – нет и следа. Только камня два серых осталось на песке одиноко лежать, Чтоб могли о пропавшей пещере люди помнить, Как Пётр желал. Он на камне стоял в упоенье. Сколько счастья отмщенье дало! Нет Дарины, и Карлик тот сгинул, и скалу он с земли эту стёр. Но внезапно вокруг темнело. Пред глазами Маланья стоит, - Я пришла. Я пришла за расплатой: Жизнь твою забираю себе. Он упал. Его тело пустое. Жизни силу Маланья взяла, Разлагалось под солнцем палящим – пищей птицам и тварям была. Только меч золотой – дар Нептуна - с солнцем ясным сияя, играл. Всё живое жило, только Пётр…Пётр жало своё потерял. Что же стало с Дариной в пучине? Жив ли Карлик? Уплыл ли Дельфин? Расскажу я о них, но вернёмся мы туда, где оставили их. В день воскресный всё было внезапно. Забралась в лощину вода. Захватила влюблённых и в море унесла бездыханных она. А дельфин потерял их из виду, мчался быстро к царю Нептуну. - Помоги! Помоги им, владыка! Мой спаситель на дне - не найду! Ты пошли своих воинов на помощь. Пусть отыщут, где Карлик лежит, Где лежит молодая Дарина? Время! Время! Оно же бежит. Их искали два дня и две ночи. Под камнями лежали они. - Царь Нептун, сотвори же ты чудо. Жизнь и силу телам возврати!

- Не печалься, Дельфин, это в силах. Это в силах волшебниц моих. Оросят их водою живою из запасов моих кладовых. Будут живы они и здоровы. Красоту даст водица сия. Мой любимец – дельфин, ты со мною! Им за это навек должен я! Карлик станет прекрасным и юным, и Дарину твою воскресим, Одарю жемчугами и златом и с почётом на землю верну. Столько лет я оплакивал друга. Мой Дельфин, я так долго страдал, Думал, что уж давно растерзали, растащили твой прах по камням. Возвратились Дарина и Карлик, только Карлик не карлик теперь, Позавидует каждый красавец. Всё при нём, так красив - богатырь! Если ходишь со злобой на сердце, за спиною ты носишь кинжал, Обернётся всё против и можешь ты упасть и проткнёшь себя сам! Автор: Адамова Ольга

' Я восхищаюсь сильными людьми, Которые по жизни побеждают. Но не спортсменами и даже не детьми, А теми, про которых мир не знает. В чужих глазах, возможно, слабаки За недостатки их нередко унижают. Всю боль они сжимают в кулаки, Но от своей мечты не отступают. Их сердце и душа избиты в кровь, Они стерпели жёсткие обиды, Но продолжают всем дарить любовь. Они сильны, и это - инвалиды. Мечтают просто сделать шаг вперёд, На эту цель года они потратят, Но их стремление все трудности пройдёт. И жизнь за силу их сполна заплатит. Они мечтают просто рисовать, Казалось бы легко и всё возможно, Но нету рук - им кисти нечем взять. Считаете, что цель их невозможна? Ошиблись вы... Они докажут всем, Что нереальное всегда осуществимо. Захочешь, то пройдёшь и ад проблем, Мечты любые в жизни выполнимы... Я восхищаюсь силой тех людей,

Которые стерпели все обиды, Смогли добиться цели, стать смелей. Они - кумиры, хоть и инвалиды. Автор: Екатерина Кожевина

) Нет сроков, и времён у наших чувств, Как нет конца и нет начала у мотивов, И всё когда-то было тонко и невинно, И мир был вылеплен из сладких звуков муз. Пока там кто-то не вошёл в безумный раж, И не решил, вдруг, изменить ценУ мерилА, Перевернул вокруг оси центрА светила, Познал движенья смысл, и красок антураж. Доставши с неба догоревшую звезду, Накрылся молча с головою одеялом, Он в зеркало взглянул, зевнул устало, Кому на счастье, а кому-то на беду. И отраженье мира Ожило вокруг, И устремилось в бесконечное пространство, Явило свет потустороннего коварства, Порвав сплетенья вековых порук. И продолжается нелепая "война", Борьба на грани светотеней и сомнений, Где преломляется граница сновидений, И загорается рассвет другого дня. Автор: Ник Он

* &

. . . Осадком на губах Несказанные фразы; И без внимания Нелепые слова... Зачем обманывать себя, Теперь уж не нужны признания; И не по кайфу вкус Креплёного вина. Туманной дымкой Застелило время,

Как белый саван, Жизни жёсткую постель..; И не спросив, Крылатой птицей улетело..; Назойливую грусть Представив памяти.., Да незаполненный альбом Цветных воспоминаний, Оставленных тобой, Теперь уже прожИтых дней. Как странно.., Будто в никуда Сейчас ведут маршруты..; И блеск в глазах Уже не радует людей; Быть может.. Не хватило Той, Одной, НедОжитой.., Единственной минуты..; Что бы навеки разделить С тобой покой... И подвести черту Итог земных стараний, В пустой графе Предсказанных потерь. Осадком на губах Несказанные фразы; И без внимания Нелепые слова... Зачем обманывать себя.., Кому теперь нужны признания... И горек вкус... И без вины.. вина... Автор: Ник Он

+ Ноги разбиты.., кровь... И выси, голубизна... А мне бы, увидеть вновь, Как нежит сады весна. А мне бы, взахлёб вдохнуть, Цветущую даль лугов... Но разум, твердит - "не заснуть..", В прожженных окопах снегов.

И грезится тёплый рассвет.., В игристых лучах, листва..; А греет холодный свет, Сквозь въедливый дым одра. И где бы мне силы взять.., Чтоб свидеть, ещё б разок... Да жажду свободы унять Испить.., той весны.., глоток. Автор: Ник Он

Дорога.., опять дорога... Сквозь ночь и туман... Пора. Слова. Присядь у порога.., Постой... Подожди до утра... Там холод, сквозняк... Тревога. Там серая лента путей... Дорога, в обитель Бога..? По мрачному царству теней... Движенье пронзает время, Эпохи меняют настрой; Одним добавляют стремленья, Другим, даруют покой... Сквозь холод и мрак потока... До верного... Как стрела... Петляет с судьбой дорога; Рвёт коренной удилА... За даль.., не считая вёрсты; В стремленье рассветы нагнать; Сбивает копытом звёзды; Пытаясь вечность объять... Дорога.., снова дорога... Мелькает в потоке дней; Бежит, не имея срока "Эй, дворник, смени лошадей"... Автор: Ник Он

+ третья мировая у вас в головах которые нечем больше забить мол,"любовь эфимерна мечтать это прах и всем нам кранты какой картой не крыть" пустословы толкут пустоту в своих ступах пустохлёбам варЯ кашу из топора , полетят лихо головы ибо найдётся с ладони глупца горсть крупы на задел.... Выпускать свою злобу На волю...пускай подрастёт Как щенок-и авось его Кто-то прикормит, И не ведают, что Будет время-когда пёс рванёт из угла И ухватит за горло... Но когда ещё будет... Пока-по глоткУ, Что до боли чужой, Задолбала вся плесень И сопливые просьбы... "всё...на кол...адью... ухожу в свою степь и счастливо остаться" Только знают ли что называется счастьем? Если вновь в отраженье Не признали себя ? Автор: Зина Охтинская

% На брудершафт-так обречённо Забыть,что знали...улететь, Безумный кот прослыл учёным, Учил людей он песни петь, И под ногами жарким криком

Взрывалась краденная ночь, Не поминай-не выйдет лихом, Нам-водку в ступе не толочь, Так подпевай-уже не страшно, Какая ждёт нас немота, Но вспоминай-без слов-не важно Уроки доброго кота Автор: Зина Охтинская

) Одно пожеланье-дожить до весны, А дальше-уже потихонечку выжить, Хоть несколько строк из молчания выжать, И выпить до дна,заглянув в свои сны, А что там-опять перепутан узор, Запутан клубком в мягких войлочных пальцах, И если хотел хоть о чём-то признаться, То всё забываешь,когда за углом, Тебя ожидает лишь снег и хвоя, Ещё-по глотку несолёного моря, И горькое счастье и пресное горе, Встречает, лишь бликами в вОлнах горя, Чтоб стать на денёк покороче-январь, Стучится ключами в высокое небо, Теперь бы прожить, и минуя всю небыль, Лишь время распутать, пускай календарь, Быстрее роняет зимой день за днём , Ссыпая , как мел , колкий снег за окном Автор: Зина Охтинская

— Ловись-ловись, Моя большая рыба, Веди меня, как куклу, В омут моря, Чтоб плыл далече, И ,не зная горя, Сам чешуёй оброс За пенной глыбой, И кровь моя вдруг Стала холоднее, И сердце не дрожало С каждой фальши, И был удел-лишь плыть Ещё подальше, Где омут глубже,

И волна позлее... Но кто быстрей Вновь захватил наживку, Та рыба, что меня С собою тащит? Или судьбой задумано иначе, И я опять попался По ошибке?.... Клюёт!!!гляжу- моя большая рыба Колючей обернулася рыбёшкой, Что брошу я обратно в пены глыбу, Пока живи...Ты подрасти немножко Автор: Зина Охтинская

Я и не мог просить-возьми меня с собой, Мне в небо не взлететь-меня боятся птицы, Но обещай, малыш, хоть изредка, мне сниться, Чтоб хоть закрыв глаза,услышал голос твой, Да, я всего лишь Лис из тысячи других, Но чую серебро в когда-то рыжей шкурке, Пусть с настоящим я теперь сыграю в жмурки, Лишь только бы твой смех в полёте не затих... Сегодня выпал снег-белей, чем облака, А там , где ты живёшь-всегда тепло и лето, Пытаюсь по ночам найти твою планету, Среди ста тысяч звёзд, что светят свысока... И представляю как ты смотришь на закат, А рядышком с тобой тепло сопит барашек, И знаю, что теперь ты стал намного старше, Но не взрослее, нет...и всё-таки я рад, Что повстречал тебя я на своём пути И став ручным, я заново родился, Ты грустен был, когда вчера мне снился, Будь счастлив, мальчуган...Не плачь и не грусти... Автор: Зина Охтинская

)

! Он не хотел умирать, Но и жить, как прежде, не мог... Жить, а не существовать Ему отведённый срок. Видеть цветные сны; Слышать теченье лет; Верить в счастливые дни, Зная, что счастья нет. Он не хотел больше лгать,

. . .

О главном, другим и себе. О том, что устал болеть; О том, что устал лечить; О том, что устал прощать... Вот только, опять, не успел... Он просто устал любить, Тех, кто любить не умел. Он не хотел уходить, Оставив закрытой дверь; Дверь, в неизвестный мир, Где лучше считается жить... Но жить, а не существовать, Помнить улыбки, свет; Где правду не нужно искать, Среди ироничных вед... Он, не хотел умирать; Встретить, счастливый рай; Просто он стал понимать Бессмысленность слов.., а жаль. Автор: Ник Он

Фиолетовый куст сирени И вишневая накипь снегов. Расстилается дым курений В этот майский разлив цветов. Соловьиная трель далёко На рассвете плывёт в тумане. На болоте дрожит осока, Солнце небо слегка румянит. Ты,любимая,помнишь эти Наши встречи в саду белёсом. У тебя не сложилась с этим, Как казалось тебе,хорошим. Да и сам я порой от скуки Находил себе женщин проще, Чтобы сердце не рвали муки, Чтобы не были губы слаще. Есть что вспомнить и нам на старость, От улыбки приятно жмурясь. Та любовь,что в душе осталась, Не подвластна житейским бурям. Автор: Лукин Николай

& Если б я была мужчиной, Знаю я наверняка, Что тогда бы без причины, Я бы счаслива была. Первым парнем на деревне, Вероятно бы была, Стала б всем я другом верным, Милой сердце б отдала. Я жене бы помогала, Суп варить,стирать белье, Ей грустить бы не давала, Отдавала бы ей все. Я бы ей цветы дарила, Без особенных причин, Я б ее боготворила, Отгоняла всех мужчин. Я б носки свои по дому, Не бросала б никогда, И посуду за собою, Убирала бы всегда. Я б в компьютер не играла, С ночи прямо до утра, А с женой своей гуляла, Часто так,как бы могла. Свой аванс я б отдавала, Прямиком в свою семью, Ни рубля б не пропивала, Ведь семью свою люблю. Я дружила б с моей тещей, Не ругалась бы я с ней, Жить тогда бы стало проще, Нам обоим-мне и ей. Я была бы верной,нежной, Романтичной стала б я, Жизнь бы стала безмятежна, Счастлива была б семья. Я б детей своих любила, И учила б жизни их, Сдачи дать бы научила, Уважать своих родных. Если б я была мужчиной, Я бы странною была, Это стало бы кончиной, Для мужского естества.

Автор: Виктория Ерух

"21-

1 Песнь. Кто мог подумать, что в итоге, Такая ноша будет мне дана, Но коль давно хотел увидеть на пороге, Я то, зачем меня низвергли небеса. Понять должны вы, милые друзья, Что человек я, как и вы, кто чтете, И у меня должна бы быть семья, Но меньше слов, вы сами все поймете. Умы людей в агонии страдали, Ад, что когда-то Данте был описан, В кругах его отличья представали. На это, ваш слуга-то был и выбран. Нельзя омлета сделать, не разбив яиц, Нельзя одним желаньем к цели подойти, И как молился, что закончится все блиц, Но чертано тропой терновой мне идти… Водоворот огня встречал при входе нас, Слеза с щеки ее упала и разбилась оземь, «Моя Богиня, вот и пробил час…» Она лишь тихо прошептала – «Восемь» Другим наш мир хочу я видеть, Его мы с нею должны изменить, До той поры я буду ненавидеть, Все сущее, не заслужившее и жить! Суккуб с планшетом нас ждала: «Ты зря пришел сюда живущий, Тебе не по зубам людская тупизна, Ты человек, отнюдь не всемогущий» - Мы сможем – ей Богиня прокричала, Суккуб закрыла вкладку Инстаграм, Вздохнула, и войти нам указала. Сквозь смех удачи пожелавши нам. Захлопнулись ворота громогласно, И вот пред нами, Двадцать Первый Век, Уже сейчас я понимал насколь опасно, Сюда пришел ведь просто – человек. - Моя Любовь, мой Свет, моя Богиня, Не будь тебя, и я бы был не здесь, Еще не ведаю что впереди там за пустыня, Но помни, весь я твой я – весь! А ведь она все знала наперед… Автор: Евгений Белый

/ 1980 - Новый день неповторимым волжским восходом солнца равно золотил как купола голубой церкви, так и трущобы Глебучего оврага с вонючей речушкой, где попало покосившимися д оми ш ками,отупевшими от вони жителями и страшными легендами времен Пугачева. Если бы Патрик Зюскинд, написавший громогласный роман "Парфюмер", хотя бы раз вдохнул запах зловония сточной канавы Глебучего оврага, то саратовские пары заняли ли бы первое место в мире по ингредиентам. Питейный магазинчик "Штаны" - являлся достопримечательностью оврага. Находился он на развилке дорог, голых как лобок одалиски, невидимой нитью соединяя, святость и порок. -По костям,по костям - тыча, скрюченным грязным пальцем в небо возвещала каждый божий день местная юродивая, приветствуя собравшихся у "Штанов"- любителей зеленого змия со всех концов "Желтой горы. Хмурые, жаждущих алкоголя люди поднимали свой тяжелый взор на окна второго этажа магазина, где за пять минут до открытия появлялся когда-то принятый в советскую семью корейский юноша Толя. Белая фуражка на черной голове, диковато раскосый взгляд, мускулистый, загорелый торс и

пронзительный разбойничий свист - приводил пылающий, похмельный синдром, толпы в предстартовое состояние. Ассортимент магазинчика в то тревожное, тоталитарное время, когда жителей, менты хватали за свободное времяпрепровождение, шедшее в разрез с постановлением Партии СССР времён Андропова, мог удовлетворить любой покупательский спрос. Начинался с любимого простым людом "Кавказа", "Солнца дара" и несравненной "Анной Павловой", до изысканного, пятизвездочного армянского коньяказолотого напитка коммунистов высшего эшелона! Партия Ленина нянчила свой народ, вытирала пузырившийся рот, подальше заталкивая хлебный мякиш в податливые губы верующих в нее, а непокорных бросала на кровать Рахметова главного героя романа Н.Г.Чернышевского. Старинный, деревянный двухэтажный дом держал в своих купеческих объятьях узников алкоголя так крепко, как держат мужское достоинства штаны, особо важный атрибут гардероба. Когда трясущаяся, жаждающая похмелья толпа врывалась в открытые двери "Штанов" у многих, вполне достойных мужчин лопались яйца. Открытие магазин-

чика сопровождалось не только разбойничьим свистом корейского соловьяразбойника, но и появлением хозяйки Розы Ивановны. Властные плечи её величественно выходили из подсобки со своими " амазонками", которые, через несколько минут, должны были "отстрелять" дурно пахнующую массу. В народе ходила молва: однажды, когда Роза Ивановна отдыхала на курортах, уголовные элементы совершили набег на её особняк поживились многим, кроме бриллиантов, внушительные, размеры коих обескураживали, нападавших, принявших их за стекляшки. Роза Ивановна хмурила соболиные брови, чуть подрагивала чувственными ноздрями, била красным каблучком недовольная чем-то.Отражение бриллиантов в тусклых глазах страждущих её пойла, загорались и ослепленные татарской красотой и блеском хозяйки, мужики расслаблялись несбыточным желанием, явно ощущая задницу ближнего. Выносили патефон и сочный баритон запевал любимую песню хозяйки: Конфетки - бараночки Словно лебедисаночки Ой вы кони залетные Слышен крик ямщика...заполнял присутствующих. Как генералиссимус на острове Тайвань, Роза

Ивановна, отдавала последние распоряжения своей"армии". Юродивая Фекла звонила в серебристый колокольчик и народная, трудовая копейка, начинала перекачиватся из карманов трудящихся в кружевные фартуки чернобровых продавщиц. Гримасы строит карлик В кафтане голубом Уйди, проклятый Ерик С потухшим очагом... Когда возводили в Глебучевом овраге дамбу, полчища лягушек зеленым несметным количеством прыгало по истлевшим, вывороченным экскаватором костям убитых когда- то пугачевцев, напоминая живущим, чем закачиваются вольнодумные мечты народа. Летальным концом,

в 19 лет, оборвалась жизнь в Советском Союзе корейского юноши Толи, похожего на персонаж Киплинга с необыкновенными раскосыми глазами и заголелым торсом Давида. Местный умственно отсталый придурок посадил его на ""финку", говорили, что его тело долго сопротивлялось внезапной смерти. Сидя на балюстраде своей загородной виллы в окружении заботливых домочадцев самая крутая из татарских катамардан и поныне здравствует, любуясь ярким оперением минувших лет, муссируя слова Емельяна Пугачева: -"Лучше прожить сто лет и питаться живой кровью, чем триста лет, но падалью..." Поток грязных сточ-

ных вод, Глебучего оврага подмыл фундамент "Штанов" и о бывшим его ассортименте говорят - одинокая пуанта "Анны Павловой", смятая этикетка с белыми горами и засохшим колером "Солнце дара" на дне разбитой жизни... Свесив свою седую голову, глядя на развилку дорог - голых, как лобок одалиски. Покинутый и всеми забытый, бывший питейный магазинчик "Штаны", мечтает о дружбе с соседом - домом художника Павла Кузнецова, дабы оный помог открыть молочный отдел с этикеткой на сметане: Дожив до старости лет, некоторые продолжают пить молоко"... Автор: Любовь Филина

' Что такое сны? Это желание нашего подсознания, обрывки памяти прошлых жизней или видения предстоящих событий нашей жизни или всё в совокупности? Почему же иногда во сне нам кажется, что это реальная жизнь, а вовсе не сон? До сих пор никто не может дать точного ответа на все эти вопросы. Быть может во время сна, наша душа выходит из тела и путешествует через пространственновременные измерения и видит те или иные события,

которые могли бы случиться, если бы мы сделали иной выбор в определённой ситуации. Ведь вся наша жизнь построена на выборе. Мы выбираем то, что нам нужно и выбрасываем то, что считаем бесполезным. А вариантов как сложиться наша жизнь бесконечное множество. Также сны могут являться обрывками наших прошлых жизней. По легенде, отправляя душу человека на землю, ангелы забвения прикасаются к губам человека и стирают из па-

мяти события прошлых жизней, но до того, как они это сделают, человек наперёд знает, как сложиться его дальнейшая судьба. Возможно, ангелы не полностью стирают из памяти эти события, и кое-что из них мы видим в своих снах. Какие-то незнакомые места, незнакомые люди, предметы, события. А возможно сны — это видение нашего будущего. Возможно события, происходящие во сне, произойдут с нами в этой или следующей нашей жизни.

Также, как и происходит ощущение deja vu. Мы видим во сне событие, а через некоторое время оно происходит наяву. Но дано видеть наперёд события своей дальнейшей жизни далеко не всем, а кто-то просто не станет задумываться на эту тему. А может сны — это просто наши желания, скрытые в глубине подсознания или реальные наяву. С реальными наяву желаниями всё понятно, но как же быть со скрытыми жела-

ниями нашего подсознания? Скорее всего, это те желания, в которых человек сам себе не хотел бы признаваться. Они могут быть абсурдными, противоречащими принятым нормам морали и нравственности, глупыми или просто несбыточными. А если человек решил для себя, что это желание неосуществимо, то он, конечно же, решает отказаться от него и пытается выбросить его из головы. Но подсознание не делает этого, и отсюда появляются

те самые сны, в которых мы видим себя в том свете, в котором никогда бы не оказались в реальной жизни. Много можно рассуждать на тему снов, много различных гипотез существует на этот счёт, остаётся надеяться лишь на то, что когда-нибудь мы разгадаем загадку снов и придём к единственной теории возникновения их в нашей жизни.

ния одинокого и лишённого понимания себя существа, но способного развиваться, в итоге приводят его к бреши мироздания, через которую ему удаётся проникнуть в наше естество: на планету, что принято местными обитателями называть Земля. Проникновение существа в мир, состоящий из едких миазмов безалаберно укутанных в красивую обёртку. В мир, что продаётся по обманчивой, одурманивающей, но так притягательно манящей акции. Первое, что вселил этот мир, в раннее пустое вместилище ощущений нововозникшего, было “Отвращение”. Порталом между мирами оказался сортир придорожного бара - самое гиблое место на земле. Цитадель ничтожества. Это не удивляет. Скопление срамной энергетики, грязных

мыслей, аморальных действий, беспорядочных половых сношений, всё это невежественное гниение сформировало нечто подобное нейтронной звезде и своей безмерной тяжестью порвало ткань бытия, чем и было произведено соединение двух миров. Из кабинки туалета доносятся стоны интимного характера. На полу валяются шприцы. На стены нанесено покрытие из бренных слов и кала – засохшего и свежего. Зеркала разбиты. Писсуаров нет, вместо них углы. На стенах висят прибитые гвоздями, полные жизненной смесью контрацептивы - венец проявления юмора некоего дегенерата. За дверью кто-то орёт: “Бесполезная мразь! Ты сдохнешь!”. Бьются бутылки, хрустят кости, выстрел дробовика. Заблудшие тени. Существо не выдер-

Автор:

Виктория

Ерух

) Возникновение существа в мире, состоящем из мыслей обретших материальную, но искажённую форму, в параллелях безграничных пространств не постижимых нынешнему пониманию человеческого мозга, лишь только разума… …Но разум ощутим лишь в отрешении. Мир нового существа отличим от того, в котором имеем возможность пребывать мы. Нововозникший мыслеобразный мир соткан из воображаемых произведений, принадлежащих колоссальному множеству различного происхождения организмов, влачащих житие в нашей вселенной. Этот мир небрежно хрупкий. Этот мир хаотичен. Этот мир – материальная проекция. Бесконечные мета-

жало и пары секунд пребывания в зоне низменных пороков, от чего и последовало стремительное перемещение со скоростью превышающую скорость света, в область пропитанную свежестью и покоем: орбита планеты. Ощущение единства с величием мира. Умиротворение. Это место не хотелось покидать, но любопытство, будто приказывало продолжить исследование жизни, на первое впечатление, абсурдных и желчных существ. Отвратно, но интересно. Оно спустилось с небес на поверхность тлеющего шара, какой предстала планета с космоса видением гостя. Вокруг передвигающиеся оболочки и здания различных габаритов. Веет суетой и бессмыслицей. Выделяется из всей этой безобразной каши, только невинная и чистая в мыслях девочка, так беззаботно расположившаяся на скамейке возле продуктового магазинчика. Она кушает мороженое. Она не замечает суетливое окружение. Она наслаждается вкусом. Этот вкус доставляет радость. За радостью следует чувство счастья. Что может быть ценнее счастья? Этот образ запомнился существу. Оно невидимо для загустевших никчёмными мыслями умов, но не для

светлых, таких как у этой девочки. Она увидела “Это”. И этот взор побудил незамедлительно исчезнуть “Неведомое”. Спустя мгновение оно оказалось в парке. Поблизости прогуливалась пара. По всему восприятию влюблённые. Любовь - прекрасное ощущение. Существо примкнуло к ним, впитывая энергетику. Перед таким сложно устоять. Оно волоклось за ними до их разлуки. Предстал выбор за кем последовать. От оболочки мужского пола по имени Майкл чувство любви исходило больше, нежели от женской. Выбор сделан. Он привёл гостя к себе домой, даже не подозревая об этом. Существу уютно. Фраза: “Чувствуй себя как дома” не требуется. Он играет на гитаре. Прелестно, флюиды творчества. Поглощается. Он медитирует. Великолепно, он открыт. Можно изъять всё. Это плохо? Или хорошо? Смотря для кого. Что есть плохо, а что хорошо? Существу это неизвестно, потому что в его мире это ни кем не продумано. В том мире “Этим” никто не управлял, оно ни кому не потакало, оно ни перед кем не пресмыкалось. Оно будет действо-

вать, повинуясь принуждению похоти. Оно отнимет всё! Что-то происходит… … Бесконтрольность… …Непонимание… …Исчезновение… Майкл взирает на опылённый туманной пеленой город с балкона неопределимого этажа бесконечно высокого здания. Выражение его лица являет разочарованность. Прекращает. Переходит с балкона в комнату, полную одним существом. По видимости это девочка. Блеклая. Она мерцает. Он падает на колени от бессилия. Боль. Он ещё не привык. -Зачем ты так поступила? Для чего ввергла меня в свой мир? – Спросил Майкл, не слыша собственный голос. -Одиночество вызывает скуку. – Безобидным, тонким и оглушительным голоском прозвучал ответ. Восприятие не откалибровано. Каждое слово иглами пронзает недостроенные ушные перепонки. -И что, ты надеешься на то, что я стану тебя развлекать? Жизнь твоего мира бессмысленна! Изложение речи, как и принятие, так же сопровождается невыносимой болью. Организм приспосабливается к новой реальности. -А разве в твоём мире жизнь имела смысл? Он знает, что не име-

ла. -Только тот, что выдумало человечество. Этот мир пока что не

принял его. -Вот и мы его выдумаем. “В пустоте не найти

то, что искомо, это можно только создать”. Автор: Иван Варовин

0 Всплыли! Завершён сорокапятисуточный цикл. Из свистящего, скрипящего и клокочущего эфира неутомимыми радистами выужена группа цифр, которая при помощи шифровальщиков превратилась в географические координаты. Упёршись красными от бессонницы глазами в карту, штурман, Лёшка Фёдоров, рассчитывал расстояния до неправильного многоугольника, в котором предстояло провести очередные полтора месяца. Чёрт с ней, с этой Ойкуменой! Всё ближе к дому! Но прежде чем ласковый ультрамарин Средиземки сменится унылой серостью свинцовой Атлантики, радио предписывало лодке следовать в точку у берегов Северной Африки, где сгрудились дремлющие на якорях наши, измордованные длительными боевыми службами корабли. Там расщедрившееся командование давало ей возможность пополнить запасы топлива, пресной воды и продовольствия. Там отдохнут усталые механизмы, а экипаж получит короткую передышку, и на плавбазе смоет с тел солярный пот не экономя, наконец, пресную воду.

Небо усыпано алмазами звезд. Ласково урчат дизеля. В целях маскировки и обмана глупого вероятного противника на поднятом перископе закреплена переносная лампа. Тупоголовая вражина должна думать, что это движется не подводная лодка, а обыкновенная шаланда длиною более пятидесяти метров. Субмарина бодро скользит по воде, оставляя за собой сверкающий фосфорирующий след, едва прикрытый шлейфом выхлопных газов. Море Альборан – маленькая узкая горловина в огромной амфоре средиземноморского простора. Она втиснута между распластавшимся бугристым ромбом Пиренейского полуострова и прокалённым знойными суховеями противнем Африканского континента, некогда прожигавшего пятки мифическому тяжелоатлету. Чтобы средиземноморская бирюза не вытекала в Атлантический океан, в горловину вставлена пробка. Это остров Альборан, давший название самому морю. До Испании и Марокко отсюда можно доплюнуть. Необременительна ночная вахта. Очередное определе-

ние места. Нанесение его на карту. Запись в навигационном журнале. Есть уверенность, – есть спокойствие. До поворота на новый курс в точку якорной стоянки полчаса. Можно прикрыть глаза и, расслабившись, уткнуться лбом в автопрокладчик. Но где это видано, чтобы было легко и спокойно? В штурманскую рубку заглядывает начальник штаба бригады – старший на походе. – Так, штурман, когда поворот? – Устрашающе шевелятся огромные тараканьи усы. – До поворота тридцать одна минута. – Икнул от неожиданности лейтенант. – Где мы? – Счислимое место корабля на текущий момент. – Лешка указывает остро отточенным карандашом на весёло помигивающий неутомимый зайчик автопрокладчика. – Когда определили место? – Две минуты назад, товарищ капитан первого ранга! – Каким способом? – Визуально. По «крюйс-пеленгу» – Ориентир? – Напи-

рает суровый военачальник. – Маяк… – Характеристику маяка проверили? Совпадает? – Проверил. Характеристика маяка с описанием…не совпадает. – Честно признался лейтенант и приготовился к участию в каннибальском акте в качестве потерпевшего. – Что?!! – Взревел раненый слон. – Да вы что, лейтенант? Вы, наверное, спали всю ночь, мечтая о молочной железе! Вы перепутали маяк! Да Вы! Да я! Да я Вас! Распахнулась плотоядная пасть, и лейтенант зажмурил глаза. Зайчик автопрокладчика виновато заморгал и прижал ушки. На центральном приборе нервно тикал секундомер. – Характеристика маяка могла быть сменена во время нашего плавания, товарищ капитан первого ранга. – Упирался обречённый на съедение заживо Лёха. – Да вы еще пререкаетесь! А вы навигационное извещение получали? У вас служба приёма навигационной информации не отработана! Организация нулевая! У вас невязка одиннадцать миль! Остров решил протаранить? С места его сдвинуть? Нас под суд? Да вы преступник! Это Вас мы под суд! Да мы уже давно должны были повернуть! Поворачивайте! Немедленно! Командир, где командир? Лёха уже видел себя узником, закованным в кандалы. – В чем дело? – В

рубку протиснулся всклокоченный командир. – Командир, он ещё пререкается! Посмотрите на этого орла! На эту птицу! Чертей на карте рисует, ничего не соображает и ещё пререкается! Маяки перепутаны! Организации нет! Я вас отстраню от несения штурманской вахты! За преступные методы кораблевождения! Я вас допуска лишу! Вы мне будете весь обратный путь сдавать зачёты по кораблевождению! – Докладывайте, штурман! – Разволновался от такого поворота дел командир и перешёл на официальный тон. – Товарищ командир! – Лёха очнулся от ужасного видения. Дрожащим и тонким от досады на себя за столь непростительную потерю бдительности голосом, он зачастил. Подводная лодка следует заданными курсом и скоростью! Текущее счислимое место корабля: широта, долгота. Штурман указал карандашом на совсем умирающего от страха зайчика и прочитал со счётчика координаты. Последнее определение места корабля произведено семь минут назад. Ориентир - маяк…, способ «крюйс-пеленг». Дистанция до берега сто сорок пять кабельтов замерена по локации. Предыдущая обсервация проведена за тридцать минут посредством замера глубин эхолотом при пересечении отмели. Отметка на самописце эхолота совпала по времени с пересечением банки по счислению. Если произвести поворот на новый курс по времени, указанному начальником штаба, то… про-

тараним Альборан. – По-моему, нет ничего страшного, Владимир Иванович, – тактично пытался вывести из конфузной ситуации экспансивного старшего начальника взявший себя в руки и успокоившийся командир корабля. – И Альборан мы таранить не будем. Бывают случаи, эти проклятые империалисты (мать их!), меняют характеристики навигационного оборудования, не ставя в известность ни нас, ни своих союзников. Они же, сук…ссуп…супостаты, совершенно не считаются с нормами международного права! Что хотят, то и творят! Одно слово – гидра империализма! Лёха сбросил оковы. – Товарищ командир! Справа тридцать наблюдаю две красные ракеты! – Гудел в переговорном устройстве голос вахтенного офицера. – Что там может быть справа тридцать? – Вновь зашевелились страшные усы. Посмотрели на карту. Маленькие красные рыбки ограждали район запретный для плавания всех судов. Место нахождения района совпадало с расчетным. – Здесь проводят подготовку испанские подводные лодки. Мы что, в их полигон залезли? – Нет, Владимир Иванович. Это исключено! Очевидно, они заранее предупреждают нас об опасности захождения в район. Вот видите, – командир кивнул на карту, - мы пройдем от кромки в пятидесяти кабельтовых. А организа-

цию мы поднимем! Штурман, к утру план тренировки по приёму извещений! Совместно с радистами! И не пререкайтесь! Хотя… некоторые до того ленятся, что даже не пререкаются! – Ну-ну! - Усы старшего на походе перестали топорщиться и уже не казались такими страшными. – Вот помнится, в прошлом

году мы проходили эти места… - Уравновешивал он ситуацию, выходя вместе с командиром из тесной штурманской рубки. Они направились во второй отсек, в каюткампанию пить чай. А зайчик вновь расправил ушки и, весело пощёлкивая, заскакал по синему полю, отсчитывая беско-

нечные средиземноморские мили. Штурман поднялся на мостик. Светало. На горизонте приветливо мигали сигнальные прожекторы кораблей, ожидающих подхода подводной лодки. Автор: Олег Фадеев

* - Так. Так, поглядим, что ты за человек божий,воевода радостно ухмыльнулся в бороду,- а ну-ка дай мне его поклажу. - Один из стражников отобрал у стоящего на пороге странника большой мешок с заплечными ремнями и потащил к столу. Второй, здоровяк с алебардой, остался охранять арестованного. - Тьфу, что это за диковинки?- изумленно вопросил воевода,- доставая из мешка разную всячину. – Хитро, - задумчиво произнес он, держа в руке две деревянные палочки прикрепленные одна к другой. А сверху на них были вырезаны две фигурки: два медведя с топорами. - Хозяин, вы бы эти палочки взяли и потянули туда-сюда. Одну в одну руку, а вторую с другой руки, – вежливо попросил незадолго до этого пойманный на границе и доставленный сюда, к воеводе, странник. -Ха-ха-ха, - гулко захохотал воевода, когда на его глазах оба медведя стали рубить своими крохот-

ными топориками. Он все двигал палочки вперед и назад и, казалось, никак не мог насладиться этим зрелищем,- затейно. Ха-ха-ха. А что там, в мешке таких штук еще полно? - Ну да. Я ведь забавник. Хожу, делаю разные игрушки, продаю. Народ и деток малых веселю. – Странник уже в летах, одетый просто и без затей: в белую рубаху, полосатые штаны, подпоясанный крепкой веревкой, в чистых и белых обмотках и новеньких лаптях, сделал было движение подойти к столу. Но на него грозно цыкнул стражник с алебардой. - Эй, ты? Ты это, пропусти его,- вальяжно махнул рукой воевода,- показывай нам свои затеи. Забавник достал из мешка новенькую штуку: две плоские изогнутые палочки закрепленные на манер креста. - Что за…? – Изумленно приподнял одну бровь воевода. - Это летун, хозяин,и Забавник запустил игруш-

ку прямо в окно. Быстро вращаясь, она вылетела во двор. Все присутствующие, еще успели увидеть, как деревянная игрушка весело облетела все дворовое хозяйство, вернулась и, стукнувшись о бревенчатую стену, упала в траву. - Однако. Хитер ты брат и ох, не простой ты человек-затейник. - Это всего лишь игрушки для малых деток, хозяин. Дай мне нож острый, да дощечку липовую, я тебе тут же вырежу какую -нибудь забаву. Хотя у меня их и так полна коробочка. Вот смотри, а это вертун,тут забавник взял в руки небольшую штуку, вырезанную из цельного куска березы. Быстро крутанул и поставил вертуна на дубовый стол. Маленький округлый предмет, быстро вертясь, стоял на тоненькой ножке. И, по всей видимости, падать не собирался. - Ого, но непонятно. Это как бы все безделицы. Ты ведь сам сказал для деток малых. А им ведь надо с малых лет познавать жи-

тье наше. Мальцам, когда вырастут, воинами и пахарями становиться, а девкам малым, в хозяйки сызмальства готовиться надо. – Воевода задумчиво поковырялся в ухе. Вытащив свой заскорузлый палец оттуда, он посмотрел на него внимательно, что-то там углядел и сплюнул на пол. - Ну, а как же без этого хозяин, всё есть, - тут затейник вытащил из мешка маленькую прялочку, - ещё есть и посуда, и котелок, для девок малых. А для мальцов, тоже имеется коечто. – Выкладывая на стол в избе, забавник успел заметить, как радостно оскалился воевода и его дружинники, глядя на вытащенное из мешка детское оружие: деревянные мечи, маленькие шлемы из бересты и затейливо разукрашенные красками, совсем уж крошечный лук со стрелами и на-

стоявшего деревянного коня. - Вот це добре, я так скажу. Наши мальцы, когда станут взрослее, возьмут в руки наше оружие. И станут нас, себя, матерей и своих жинок защищать. Время сейчас такое, некогда нам забавы разные тужить. Хотя интересно сделано. - Да я понимаю, сказал забавник, - каждый князь со своей дружиной, везде враги. Деревня на деревню. Род на род идут. Детками некогда заниматься. Вот и пусть играют в мои игрушки, если вы конечно не против? - А валяй. А может, ты забавник,- тут воевода выставил тот самый палец в грудь страннику,- пойдешь ко мне в дружину? Мужик ты, как я вижу крепкий еще, здоровый. Найдем тебе бабенку поскладнее, да по мо-

ложе, Дом себе отстроишь, ну как? - Да нет, не по мне это дело воевода. Отвоевался я уже. Теперь хожу, игрушки продаю. - Ну что-же, вольному воля. … И невдомек было хитромудрому воеводе, что деревянный меч легко мог превратиться в палкукопалку, а игрушечный щит становился просто большим деревянным блюдом для угощения. А если взять в руки расписной шлем из бересты и перевернуть его, то он с легкостью превратится в удобный туесок. В который можно набрать лесной ягоды. А при случае и чистой холодной воды у ручья … Автор: Кузнецов

Николай

+ Если б ты знал, как я тебя жду! Я жду тебя каждый день. Каждый день, когда совсем стемнеет, я устраиваюсь ,поудобнее, на подоконнике и обращаю свой взор в темно-синее, а иногда черное небо, украшенное бусинками мерцающих точечек, собирающихся в ожерелья созвездий. Вот большая медведица, как обычно, приветливо машет мне лапой, а это ее медвежонок, с сияющим взглядом- полярной звездой. Они подмигивают мне и шепчут- верь, жди и он найдет тебя. Каждый день

приближает вашу встречу. Я жду. Я жду тебя, мой неисправимый романтик, такой же, как и я. Жду наших прогулок под луной. Я знаю, я чувствую, что однажды, ты попросишь меня закрыть глаза, и возьмешь меня на руки, будешь долго -долго нести куда-то, я обниму твою шею, и, уткнувшись в тебя носом, буду вдыхать твой, такой мужественный, аромат. Поставив меня на ноги, попросишь открыть глаза и я увижу ярко сияющую, нашу звезду. Звезду, которая будет сиять, только нам двоим.

Я жду тебя, что прочесть тебе тысячу стихотворений, которые тронули мою душу, жду, что б услышать стихи, из твоих уст. Мы сядем на скамейке, в парке, ты возьмешь меня за руку и внезапно, на полуслове, полу фразе замолчишь, услышав стрекот сверчка. Ты поднесешь к губам палец и жестом попросишь меня помолчать. Я молчу, милый. Молчу и жду... Я жду тебя, когда смотрю на неспешное течение воды. Жду неожиданного ласкового прикосновения к своему плечу, ведь ты

обязательно сядешь рядом. А иногда я чувствую его. Твое прикосновение. Я жду тебя и тогда, когда с неба льются потоки дождя. Струи очищают мое окно от пыли, что б мне было лучше видно голубую даль, из которой ты однажды появишься. Капли стучат по откосу, заставляя верить и надеяться, что однажды, среди этих звуков, я различу твой робкий стук в мою дверь. Я жду тебя, так неистово веря, в то, что непременно придешь, что ты просто не сможешь не прийти ко мне. Пока ты ищешь меня, я тебя жду. Встречая рассветы, каждый раз я думаю, что возможно, это случится именно сегодня! А провожая закаты, верю, что еще один день уменьшил расстояние между нами... Ты не волнуйся, я не устану. Я дождусь, потому, что знаю, что наша встреча предопределена свыше. Ее напророчила нам весна, о ней щебечут птицы и журчат ручьи... А вчера ты приходил ко мне во сне. Я видела тебя в первый раз, и ты оказался именно таким, как я тебя и представляла. Жду тебя. Днем и ночью. Весной и осенью. Летом и зимой. Я жду тебя целую вечность и готова ждать еще столько же. И все же приходи поскорей! Мне иногда бывает так трудно без тебя. Нет, ты не думай, я держусь. Я сильная, но ... Но все же, иногда, плачу, потому, что я девушка, а девушке можно ведь иногда? Ты - тот, кто надолго занял место в моем сердце, а я и не заметила когда ты успел там поселиться. Я не знаю тебя, но

давно уже люблю... Я чувствую твое дыхание на своей коже, когда дует легкий ветерок, я чувствую тепло, исходящее от твоей души, когда на меня светит солнце, я слышу твой шепот в шелесте волн... Все вокруг наполнено знаками, предзнаменующими нашу встречу.... Глаза мои закрываются, мне нужно чуточку отдохнуть, а завтра, я обещаю, завтра я опять буду ждать. Приходи! 2 часть Я увидел тебя однажды ясной, лунной ночью. Звезды сплели мне узор твоего хрупкого стана. Ты стояла на краю неба, одетая в кружева созвездий, твои шелковистые волосы, струились млечным путем. На краткий миг, всего на мгновенье, ты обернулась. Я успел увидеть твое одухотворенное лицо. И глаза. Бездонные глаза, в которых застыла грусть. Мне не забыть их никогда. Твоих губ коснулась улыбка, но в глазах по-прежнему плескалась печаль. Мне захотелось обнять тебя! Согреть теплом своего сердца, поделиться светом, идущим из глубины души, защитить тебя от всех зол, а самое главное вытеснить из твоего взгляда тоску, и вместо нее увидеть глаза, лучившиеся счастьем и радостью. Я так остро захотел этого, я протянул к тебе руки, но ты вдруг исчезла с горизонта. Без следа, без малейшей зацепки, где искать тебя. Я знал, знал, что необходим тебе, знал, что ты ждешь меня. Но не знал, где ты... В этой ли стране ты

живешь, на этом ли континенте, я даже не знал на этой ли планете. Однажды услышал, что все мужчины с Марса, а женщины с Венеры. Я решил, что Венера очень подошла бы тебе. Девушка с хрустальной душой и печальными глазами, живущая в своем, недостижимом для всех, розовом мире. Тогда я еще не знал, как смогу добраться туда, и не знал, смогу ли. Я так мечтал о тебе, что однажды встретил. Я увидел твою летящую походку, красоту, от которой замирал дух, и сердце неистово билось в груди. Сам не помню, как набрался смелости и подошел... Я трепетал от одного только взгляда на тебя, пел тебе оды, посвящал стихи . Но ты была так холодна... Лед- вот из чего было сделано твое сердце. Я пытался отогреть его, растопить, оттаять, но все мои попытки не имели ни малейшего успеха. Тебя совершенно не трогали порывы моей души. А однажды ты просто ушла. Не сказав на прощанье ни одного ласкового слова. Я силился понять, почему?, за что?, как такое может быть?, и не мог. Сходил с ума, искал встреч с тобой, писал тебе письма, но ты была безучастна ко всему. Ни тени сожаления ни разу не увидел я в твоих глазах. Глаза. Они не давали мне покоя. Два лукавых огонька, живущие в них то и дело врывались в мой сон и дразнили меня, то маня, то отталкивая. Безумие. Вот то, что ожидало меня.

Однажды, когда я увяз в этом липком, тягучем сне, когда омут страсти и неразделенной любви почти поглотил меня, я услышал голос, он был еле слышен, но был очень теплый и родной. Он звал меня куда-то. Огоньки в твоих глазах разбушевались не на шутку, они отвлекали меня, дразнили, мешали мне расслышать слова, и я разозлился.. Я взглянул в твои глаза по-новому и искорки тут же потухли, твой взгляд стал совершенно пустым. И тут я понял, что не давало мне покоя. Глаза. Это была не ты. Я ошибся. Жестко ошибся!!! Тогда я снова начал искать тебя. Настоящую тебя. Живую и горячую, близкую и родную, понимающую, и так остро нуждающуюся во мне. Я успел расслышать, что ты ждешь, что все еще не потеряла надежду. Теперь, когда стал одержим тобой, я слышал тебя повсюду. В шорохе листьев под ногами осенью, в завываньях вьюги зимой, в журчании ручейков весной, и в радостном щебетании птиц летом. Струи дождя рисовали мне на лобовом стекле печаль. Из твоего взгляда. Невероятное томление охватило вдруг меня. Оно было настолько сильно, что я совершенно не знал, куда от него деться. Я бродил по улицам, невероятно страдая от того, что никак не могу найти тебя. Я бродил один, и однажды смятение души заставило меня подняться ввысь. Я летел между слоями перистых, белоснежноклубистых облаков, раскинув серебристые крылья.

Рассветные лучи освещали все вокруг, и дарили надежду. Я не знал, что готовит мне впереди судьба, но знал, что лечу на встречу к тебе. Что с каждым километром расстояние между нами сокращается, что с каждой минутой приближается тот самый миг, когда я наконец-то увижу тебя, что ты становишься мне все ближе и ближе. Объявили посадку. Я иду к тебе, родная. 3 часть Еще вчера чужой и далекий для меня, город встретил первыми рассветными лучами , заливающими нежным розовым светом всё вокруг. Краешек солнца задорно выглядывал из-за края бескрайнего, зеленого поля. Я как-будто попал в чью-то сказку, в чей-то мир, окрашенный в розовые тона. Я молил небо, чтоб сказка оказалась твоей. Я снова брел по улицам, теперь уже твоего (так хочется верить, что на сей раз я не ошибся)города. Я бродил по закоулкам и главным улицам , в надежде встретить тебя, поражаясь своей самонадеянности. Прежняя ошибка растоптала, надломила меня, я был на грани безумия, опустошён, раздавлен, растерзал. Ты же подарила мне свет надежды, что все может быть иначе. Я просто обязан найти тебя! И я искал. Искал тебя повсюду! Я звал тебя, молил выйти из дома, , что я мог найти тебя. Я ходил по скверам и паркам, расспрашивал прохожих о их любимых местах в этом городе, и тут увидел реку. Ноги принесли меня

на набережную. Еще сверху, я увидел девушку, сидящую на парапете у самой кромки воды. Она безотрывно смотрела на реку пронзительно грустным, словно застывшим, взглядом. Тоска, владеющая ею, флюидами распространялась вокруг нее. На набережной было много людей, но близко к ней никто не подходил, словно боясь потревожить ее уединение, никто не входил в ауру, окружающую ее, не вторгался в ее личное пространство. У нее была очень сильная энергетика , и я чувствовал ее. Казалось, я даже мог потрогать ее печаль руками, настолько она была осязаема для меня. Сердце моё защемило от пронзительного желания утешить ее. Подойти к ней поближе, спросить, кто ее обидел, в чем причина ее невыносимой грусти. Желание было настолько сильным, что я не смог сдержать его и подошел. "Не плачьте, пожалуйста! Все будет хорошо! Все пройдет! И это тоже!" Я положил руку на ее хрупкое плечико. Она ,не поворачиваясь, закрыла лицо руками и заплакала, сначала тихонько, потом все сильнее, так, что ее плечики стали сотрясаться под моей рукой. Я положил руку на второе плечико, и тихонько попытался повернуть к себе. Внезапно она спрыгнула с парапета и, не поднимая головы, уткнула лицо мне в грудь. "Простите, но мне так плохо! Можно я так постою?" Я обнял этот хрупкий стан и стал гладить ее

по голове, по ее шелковистым волосам, ее мягкому волнующему каре. Она плакала, и ее горячие слезы попадали мне за воротник, обжигая меня. Нежность затопила меня неожиданной волной, и догадка мелькнула в моей голове. "Вас обидел мужчина?"- решил проверить я. Она вскинула на меня свои бездонные серые глаза, в которых так легко было утонуть, и я всё ясно понял. Вот та, которую я искал! Та, которая предназначена мне судьбой! Та, которая так долго ждала меня! "Некому меня обижать. Никакого мужчины у меня нет. Есть подруги, мама, папа, сестра, и все-таки я бесконечно одинока!"сказала она. Мягкий, нежный, чарующий, завораживающий голос, лился, струился, и проникал в меня, он разливался по моим жилам,

унося в мир волшебства. Внутри меня нежный трепет, о большем я и мечтать не мог! Я смотрел на нее, и не верил своему счастью, не верил, что держу в своих руках мечту, тому, что возможно, совсем скоро эта девочка будет принадлежать мне вся без остатка. Со всеми помыслами, с этой хрустальной душой, с этим бесконечно прекрасным телом. Я стану бережно охранять ее от всех невзгод, я стану для нее лучшим другом, ее жилеткой, ее незаменимым помощником и может, когда-нибудь, она сможет тоже полюбить меня. Как я полюбил ее. Задолго до того , как увидел. Я смотрел на нее и не мог насмотреться, я вдыхал аромат ее волос, и не мог надышаться им, я хотел слушать ее еще и еще. Ее возраст был для меня совершенной загадкой, то она казалась мне совсем девчонкой, то умудренной

жизненным опытом, женщиной. Но разве это имело значение? Внезапно, она вскинула на меня свои глаза, приобретшие голубой оттенок и произнесла: «Неужели я все-таки дождалась тебя? ! Это ведь ты ?!» Скорее утверждение, чем вопрос звучало в ее голосе. Она отстранилась, внимательно осмотрела с головы до пят так , что мурашки забегали по моему телу, и сладкая дрожь пронзила всего меня, выдохнула - «Ты!» , и прильнула ко мне. Я крепко обнял тебя. Я так ждала тебя, Мой Мужчина! Я наконец, нашел тебя, Моя Женщина! И наши губы слились в долгом, страстном поцелуе.

лучше прежней», - старик в последнее время постоянно вел разговоры со своей Матрешенькой. Сноха Аксинья, заслышав его бормотание, лишь усмехалась. «Тятька тоже плох, шептала она супругу, коренастому Николе, - ишь, бурчит и бурчит. Мамка уже не слышит ничего, того и гляди дух испустит, а он все бормочет. Как бы совсем умом не тронулся». Никола с тревогой

поглядывал на отца, но молчал, не перечил, не принято. А старый Аким все говорил и говорил, будто хотел разговорами удержать отлетающую душу жены. Прорубь подмерзла, пришлось багром разогнать тонкий лед. Домой шел долго, останавливался, сердце выпрыгивало из груди. Аким крестился, твердил молитву и с надеждой

Автор: Софья Сонецкая

( В Сочельник дед Аким поднялся затемно. Перекрестился на иконы, накинул старый тулуп и вон из избы. Подхватил ведра, что стояли у бани, и засеменил к реке. Жена Акима, бабка Матрена, уже месяц с печи не слезала, одолела ее хвороба, да такая, что иссушила некогда крепкое тело, источила душу. «Ничего, я тебя целебной водичкой обмою, напою отваром, будешь

смотрел на светлеющее небо, украшенное алой полоской рассвета. У калитки поставил ведра, оперся на забор. Просыпалась деревня – хлопали калитки, гремели подойники, над крышами поднимались столбики дыма. Сочельник, тихий день, все ждут, готовят угощения, прибирают избы. Аксинья хлопотала у печи, покрикивая на меньшую сноху, молчаливую Лизавету. «И какую власть взяла в нашем доме вздорная баба. Поднимись, Матренушка, заест она домашних», - ворчал старик, не обращая внимания на Аксинью. Та лишь глазами жгла. А старик, пристроив к печке принесенное ведро, продолжал: «Разве так мы тихий день начинали? Бывало на молитву всей семьей вставали, а уж потом каждый по своим делам шел. И не было никому ущемления, хоть ты бойкий, хоть ты тихий. Изживет глупая баба меньшого нашего сынка с молодой невесткой. Помяни мое слово, изживет. Не время нам помирать». - Никола, а Никола, не слышишь, как жену твою честят? – Не выдержала старшая сноха. - Промолчала бы ради праздника, отец не в себе, от горя тронулся, - подал голос Никола. - А я должна сносить? Эх, тятька, тятька, гну на вас спину без всякой радости - дом, хозяйство на мне, а слышу лишь упреки. Но старый Аким будто оглох, залез на печку к Матрене, обтер тряпицей ее пожелтевшее лицо, прибрал под платок выбившие-

ся седые пряди, и стал наощупь перебирать пучки трав, что висели над печкой. «А помнишь, Матренушка, - продолжил дед, запаривая травки, - колядовать бегали с девицами? Бойкая ты была, веселая. А уж пела! Я тебя тогда и заприметил. В глаза твои глядел, а видел звездочки небесные. Внученька Даренушка вся в тебя, да только судьбинушку ей готовят горькую». - Что ты несешь, старый, просто слада никакого нет. Что ты девку-то тревожишь? Вот ведь леший, право слово. Не смущай Дарью, не пущу ее за Ивана, вот мое слово материнское. Не пара они. Дарьюшка, хлопотавшая у кадки с тестом, тайком утирала выступившие слезы. «Видишь, Матренушка, совсем без тебя порядка не стало. И в былые времена родители без совета не венчали, а тут насильно девку сватают. Да за кого? За Кузьку непутевого. Хозяйство у них, конечно, справное, да только сам-то этот Кузька – пропащий парень, в трактире больше времени проводит, чем за работой. Помяни мое слово, наплачется дитятко наше. Слепое сердце у нашей Аксиньи. Слепое и до денег жадное. Вон и Ваську из родного дома, от молодой жены на заработки отправили. Где теперь сыночек наш младшенький? Обещал до праздника воротиться». Аксинья, между тем, заходилась в крике. Никола, виновато шмыгнув носом, отправился во двор. Тихая Лизавета, наскоро одев-

шись, пошла за водой. Только Дарьюшка все месила и месила рождественское тесто, обильно поливая его слезами. Аким все хлопотал, все теребил полуживое тело жены, обтирал, давал пить из ложечки. И говорил, говорил… Лишь временами, будто очнувшись, смотрел долгим взглядом на образа, шепча молитву. К вечеру собрался в соседнюю деревню на праздничную службу. - Отец, так я запрягаю, вместе поедем. - Нет, сын, я пешком. - Так три версты, а ты уже не молод! - К Богу дорога долгой не бывает. Езжайте, я дойду. - Батька, мороз, аж дух стынет. - Ничего, дойду потихоньку. Перед уходом подозвал Даренку, что-то пошептал ей на ухо, подхватил узелок и отправился узкими скрипучими тропками. Старик часто останавливался, успокоить дыхание, посмотреть на темнеющее небо, перекрестить лоб и прошептать еле слышно: «Прости, Господи». У околицы соседнего села остановился, тяжело осел в сугроб и поднял голову. Прямо над ним сверкала огромная Рождественская звезда. «Господи, - взмолился старик, - сегодня волшебная ночь, ночь, когда небеса отверзаются, чтобы слышать нас, грешных. Об одном лишь прошу, продли век моей Матренушке, нет жизни мне без нее! Рушится дом, темнота приходит. Дай

сил моей любушке, дай сил наладить, на добро наставить. Совсем худо стало в доме». Замолчал Аким, будто собираясь с духом, а потом произнес: "Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума, в нем бо звездам служащии звездою учахуся Тебе кланятися, Солнцу правды, и Тебе ведети с высоты Востока. Господи, слава Тебе!" Старик долго творил свою молитву, не сводя глаз со звезды. Холодное мерцание успокаивало, вселяло надежду. После службы старика до дома подвезли соседи,

Никола вместе с Аксиньей отправились праздновать к куме, подружке снохи, матери «непутевого Кузьки». В сенях деда встретила Даренка, оставшаяся с больной бабкой. - Деда, деда, бабуля проснулась. Кутьи поела, взвару выпила. Матрена сидела на печи. - Вот и ладненько, вот и хорошо, - заплакал Аким, - знать не такой я грешник, услышал Господь молитву мою. - Дедушка, неужели сбылось? - Конечно. Всего две ноченьки в году, когда открываются Врата Небес-

ные, под Рождество и Новый год. Только просить надо о том, что очень важно, о том, что просит твое сердечко. Никола с Аксиньей вернулись на следующий день, тихие, смурные. - Говори своему Ваньке, пусть сватов засылает, не быть Кузьке моим зятем. - Ты, тятенька, Аксинью не трожь, поругалась она с кумой. «Сб ывается… » пропела Даренка деду.

Вот как- то так. Вдавив свои шейные позвонки в воротник серого плаща, я петлял по Солдатской улице, заглядывал во дворы, оглядывался на проезжающие автомобили и даже самому себе я не мог объяснить – что я здесь делаю? Просто так, хандра завладела мной. Решив погреться, зашел в маленькое кафе, где расфуфыренная крашеная блондинка пенсионного возраста налила мне кофе. Скинув плащ, я приютился за столиком возле окна и ушел в астрал. На улице стемнело, в стеклянных витринах дома напротив мелкие слезинки дождя размывали отображения одиноких прохожих. Отвлёк меня дедуля в потертом пиджачке, с пышной, местами седею-

щей шевелюрой. Заметил его я еще на улице: он шел, сильно ссутулившись под тяжестью большой кожаной сумки, совсем не обращая внимания на прохожих, что попадались ему на пути. Он шел, опустив взгляд себе под ноги, будто с интересом рассматривал мысы своих стареньких башмаков. Старик вошел в кафе, жутко шаркая ногами и чтото бубня под нос. - Сегодня книги никому не нужны, - прокряхтел старик, присаживаясь ко мне за столик. - Вот смотрите, - выкладывая потрепанные экземпляры на стол, продолжал он. - Академика Колмогорова уже на помойку несут, а на днях Карамзина и Киреевских взял. Вы, молодой человек, надеюсь, понимаете на-

Автор: Елена Гвозденко

+ «Звук не исчезает бесследно, его можно както сохранить» Джамбаттиста дела Порта 1589г На вербное воскресение случилась у меня хандра. То ли от неё, то ли от пасмурной погоды настроение у меня было просто отвратное. Мысли хаотично плутали по просторам головы, не находя там равновесия и согласия. Жутко. Кому из вас, дорогие мои друзья, не знакомо это состояние, когда ничто не радует тебя? И даже тело девы молодой не столь желанно, коль в смятенье душа так рвется на покой в страну мечтаний, грёз, сомнений.

сколько это ценные труды. Да, всё перевернулось с ног на голову. Э-э-э, м- да, вот третий том Брэма, да вот увы, только третий. Издательство академия, надо сказать, наиценнейшее издание. Да, разве ему место на помойке? М-да, вот посмотрите на улицу – я, можно сказать, сп�ас эти раритеты. Еще немного, и они размокли бы. Смотрю ему в глаза и думаю: «Что тебе надо, старик? Твой расплющенный рыхлый нос только смешит меня». Смотрю на него и так хочется сказать: «Боже, как ты меня достал! Даже и посидеть нормальному человеку не дают». Посмотрел в свою чашку густая мутноватая жидкость уже остыла, а он, седой безумец, смотрел на меня своими детскими наивными глазами и продолжал что-то бубнить, перекладывая книги. - М-да, вот у меня сегодня праздник, - достав из внутреннего кармана пиджака маленькую книжечку, сказал дедуля. - Вот смотрите - томик Баратынского, м-да, это моя мечта. Знаете, иногда поэзия - единственное лекарство от ипохондрии. Мой дар убог, и голос мой негромок, Но я живу, и на земле мое Кому-нибудь любезно бытие… Мечтательно процитировал старик. - Я поражаюсь, как вы можете пить эту бурду, неожиданно сделав недовольный вид, старик указал на мой кофе. - У Ванессы Карловны никогда, со вре-

мен открытия этой забегаловки не было достойных напитков. Что вы так удивлены? Да-да, Ванесса Карловна Зильберштейн. Это по паспорту она Зинаида Михайловна Попова. Её брат Соломон Карлович, маленький Соло, подавал великие надежды в математике у нас на кафедре. М-да вот, но уехал, уехал в девяностые на землю обетованную. Бросьте, бросьте пить эту бурду. Если бы вы были столь любезны, помогли бы поднять книги ко мне домой. Я живу совсем недалеко, был бы вам премного благодарен и непременно напоил бы вас настоящим китайским чаем. Не откажите старику, составьте мне компанию. - Блин, ну ты дед даешь, - возмутился я. - Ничего себе, набрал макулатуры, а самому до дома донести, чё не катит? Слушай, дед, я тут с тобой перетирать темы не хочу. Мне по барабану твои проблемы, а ты не лезь в мои, ясно. Дед внезапно побледнел и как-то неожиданно осел, словно старый сдувшийся воздушный шарик. Потом, выдавливая из себя с трудом слова, сказал: - Во-первых, я не дед, а позвольте представиться, профессор физикоматематического факультета Московского областного педагогического университета Александр Ильич Покровский. Далее дед приобрел прежнее состояние и уже в повышенном тоне, не скрывая своих эмоций, дал волю своим чувствам. - Да, молодой человек, с лексикой у вас беда: что ни слово, то огрызки

какой-то похабщины. Ваше поколение в момент довело бы Ожегова и Даля до инфаркта. Порой мне кажется, что по улицам ходят разноцветные крикливые попугаи, которые без всякой ложной скромности кричат всему миру: блин, перетереть, а некоторые и того хлеще- консенсус, креативный, сэндвичи, брэнд, перфоманс. Расфуфыренные иностранцы только смеются над вами. Вот только больно, больно мне старику, что смеются над вами, подразумевая, что и я такой, потому как большинство вас. Потому как от имени народа выступают ваши избранники и с экрана телевизора на весь мир морозят эту же чушь. Высказавшись, дед стал нервно запихивать книги обратно в сумку, но маленький томик Баратынского неожиданно выскользнул из рук и упал прямо под стол. Опустившись на колени, старик поднял дрожащими руками книгу и, уже не скрывая своего волнения, попытался убрать в сумку, но руки не слушались его, и Баратынский вновь оказался на полу. Подошла Ванесса Карловна и, с укором посмотрев мне в глаза, сказала: - Что же вы, молодой человек, святого человека обидели? - Подняв книгу с пола и усадив старика на стул, Ванесса Карловна смахнула тряпкой крошки со стола, взяла мою чашку, как бы давая понять – всё, хватит, а то ишь ты, засиделся тут. «Святой человек» действительно жил недалеко. В дверях нас встретила пожилая женщина невысо-

кого роста. Как я позже узнал, это была Изабелла Львовна, супруга профессора. Кривые ноги Изабеллы Львовны были причиной толкования и сплетен в университете, где она работала вместе с мужем. От того, или в силу своего характера, она была малообщительна и в то же время безгранично дерзкая в своих рассуждениях. Поэтому студенты побаивались её, а весь преподавательский состав всегда из последних сил терпел её выходки, негласно отдавая дань таланту первоклассного педагога. Сегодня Изабелла Львовна слыла среди домочадцев выжившей из ума старухой. Говорили, что она продолжала готовить себе еду на примусе, гладила белье, разогревая чугунный утюг на открытом огне, и на стене в её комнате между двумя книжными шкафами висел репродуктор еще с далёких времён Великой Отечественной. Так или не так это было, но Александр Ильич никогда не распространялся по этому поводу, считая, что в жизни есть более серьезные темы для дискуссии. - Иза, а я сегодня тебе подарочек принес Молль Флендерс. Надеюсь, что ты будешь довольна. Самое что ни на есть твоё произведение. Помню, помню, что ты у меня просила господина Чейза, но увы, в этот раз не было. Светлая, просторная комната профессора вся была заставлена книгами. Как только мы вошли в неё, Александр Ильич, показывая мне на книжные полки, сказал: – Это друзья мои -

книги. Пачка свежих поступлений лежала на полу прямо около двери. Возле кровати стоял письменный стол с кручеными ножками, рядом большое кожаное кресло, а в углу комнаты, приютившись на маленькой тумбочке, стоял древний катушечный магнитофон. За ним заваленный книгами телевизор. Над всем этим хаосом возвышался абажур, обтянутый бежевой тканью, местами потёртый и выцветший от времени. И только небольшие ходики равномерным тиканьем нарушали тишину комнаты. - Это вот тоже мой друг - положив руку на магнитофон, сказал профессор. - Как только у меня отказала рука, знаете, инсульт пренеприятная штука, так я стал наговаривать тексты своих лекций на плёнку. Да уж, перо за мыслями не успевает. Отредактировав текст, потом я печатаю материал на компьютере. Только вот беда какая-то случилась: появились посторонние шумы, да порой такие, что даже свой голос не узнаю. Я, посмотрев на магнитофон и на микрофон, лежащий на столе, не сдержался. - Что же вы хотите, у вас на столе грязь и даже плесень. Отряхнув микрофон и сильно дунув на него, я сказал: - Вот сейчас попробуйте, должно быть нормально - техника ведь тоже за собой уход требует. - Это что ? - спросил я у профессора, показывая на нечто подобное книгам, сырые обложки которых покоробились, а страницы

покрылись зеленоватым налетом плесени. - Зачем вам это? Профессор, посмотрев на стол, стал как бы оправдываться: - Что вы, что вы, я только вчера нашел эти два тома Брокгауза и Ефрона. Несмотря на очень страшное состояние я не смог пройти мимо. Да, на них много плесени, но эти книги сегодня такая редкость! Вот я и положил их на стол, чтобы они просохли. - Знаете, Александр Ильич, я совсем не понимаю и даже представить себе не могу, как профессор университета ходит по помойкам. Неужели вам не хватает профессорского оклада, для того чтобы купить в магазине то, что вам надо?! - Заблуждаетесь, молодой человек. Я предвидел ваше недоумение. Вот, посмотрите. И с этими словами профессор достал несколько книжечек с полки и, разложив передо мной на столе, сказал: - Вы посмотрите титульные листы этих книг, посмотрите, посмотрите. И не дожидаясь, пока я осмелюсь притронуться к ним, открыл близлежащую ко мне книгу. - Это автограф Михаила Исаковского, это Рождественского, Кибрика. А вот это Сергея Павловича Королёва. Таких у меня более сорока раритетов. Зимой и летом я хожу и спасаю их от людского забвения. Великий конферансье Смирнов – Сокольский спасал автографы Пушкина, Гоголя, Грибоедова. Вот в чем я вижу своё назначение

или вернее сказать посильный вклад в сохранение исторических артефактов. Несмотря на вроде бы серьезные доводы, старик удивлял меня своей наивностью. За всем этим он и не заметил, как превратился в обычного барахольщика. Его древняя пещера с результатами многолетней работы наводила на меня тоску и ужас. Было огромное желание поскорее убежать отсюда, из этого старого клоповника. Но тут в дверях показалась Изабелла Львовна с большим алюминиевым чайником. - Я не буду вам мешать, мужчины, но всё же если вам понадобится моя помощь, я у себя. С этими словами Изабелла Львовна, поставив чайник на томик Салтыкова Щедрина, что лежал на краю стола,и удалилась из комнаты. Как только дверь за ней закрылась, возмущенный старик подскочил к чайнику и вытащил из-под него книгу. Осмотрел и, поглаживая ладонью по переплёту, словно жалея маленького ребёнка, поставил её на полку. - Знаете, мы уже живем вместе более сорока лет, но мне так и не удалось объяснить Изабелле, что книга - это не подставка для чайника, что книга - это живое существо, которое дышит, живет и ощущает боль от нашего человеческого невежества. Тяжело вздохнув, профессор засуетился, и на столе появились стаканы в больших мельхиоровых подстаканниках и ароматный насыщенного цвета китайский чай. На третий день по-

сле пасхи, неожиданно для самого себя, я опять оказался на Солдатской улице. А проходя мимо кафе, вдруг вспомнил про знакомство здесь с чудаковатым стариком. То ли от внутренней пустоты, то ли от нежелания идти домой я зашел в эту забегаловку. Зал был пуст, Ванесса Карловна скучала, за стойкой читая книжку Донцовой. Взглянув на меня, она как-то вяло выдавила из себя: - А, это вы? Александр Ильич спрашивал про вас. Позвоните старику, протягивая мне листок с номером телефона, сказала Ванесса Карловна. Уж очень он волновался. Заказав кофе, я уселся на свое место возле окна. Кофе у Ванессы Карловны и впрямь, как говорил профессор, было «бурдой», но в данном случае оно для меня не напиток, а лишь повод немного прийти в себя, посидеть наедине со своими мыслями. Очнулся от того, что с улицы широко открытыми глазами на меня смотрела взъерошенная голова с расплющенным носом. Когда наши глаза встретились, существо радостно завизжало и рванулось к входу в кафе. Это был профессор. - М- да, ну и где вы пропадали всё это время? Вы не представляет, Сергей, сколько интересных событий произошло! Какое открытие мы с вами совершили! Ну что же вы право сидите здесь, пойдёмте, пойдемте со мной. Я покажу вам такое, что сперва ошарашит вас, а потом вы поймете, какое грандиозное открытие мы сделали. Ну

нельзя же право исчезать так надолго. Я всё могу понять , дело молодое. Но вы, вы Сергей так долго пропадали, что я уже и не надеялся увидеть вас снова. Дальше старик, не церемонясь, схватил меня за руку и потащил к выходу. Дома у профессора все было, как и в прошлый раз. - Вы оживили меня, Сергей. Нет, не умер ещё профессор Покровский. Мы еще поработаем, - в дверях начал убеждать меня Александр Ильич. - Какой же я был недалёкий человек! Ведь если бы раньше я серьезно подошел к работам Тиндаля, Доплера или Фурье, возможно уже давно бы сделал это открытие. Знаете, молодой человек, вы были правы. Причина посторонних шумов оказалась не в микрофоне, а совсем неожиданно для меня в плесени. Это очень заинтересовало меня. Проделав несколько опытов, посмотрите, что я получил. Профессор включил магнитофон. Мы долго сидели в полной тишине, по комнате разносилось мягкое шуршание магнитофонной плёнки, мерным тиканьем вторили ходики. Вдруг послышался какой-то шорох, потом ясный и четкий стук в окно. На минуту всё затихло, но потом с новой силой раздался стук. Послышались шаги, кто-то открыл окно, и вдруг в нашу тишину ворвался звук улицы, ветер, вдали кто-то рубил дрова. - Мишка, Мишка, бегём жмурика смотреть. Васька сказал, что сегодня покойника на катафалке

привезли. Людей ужасть много и все важные такие. - А не врешь, Петька? - Вот те крест, лошади с сетчатыми попонами. Красивые! Вот, вот, слышишь, уже и колокол бьет. Ну, побежали! Говорят, какого-то Сука хоронят, ну и фамилия у него. Знаешь такого? - Не-а, Петька, не знаю. Мои меня наказали, видишь, на горохе стою. Батя ботинки забрал, чтобы я не убёг. -Да ну тебя, Михалыч, я побёг. - Стой Петька, я дедовы сапоги возьму. Потом раздалось шуршание и вновь детский голос. - Ребята сказывают, народу много собралось. Ну, давай догоняй! Потом стук оконной рамы и вновь тишина, только шуршание магнитофонной плёнки, словно морской прибой врезалось в уши. Я взглянул на профессора. - Выдерут паренька, как вы думаете, Александр Ильич? - Выдерут, выдерут, - не поднимая головы, ответил профессор. - А вы знаете, Сергей, я выяснил, что был такой дирижер –Вацлав Иванович Сук, а умер он 12 января 1933 года. Вот так то. А мы с вами что? Правильно, слышали хруст снега. Да и летом-то мальчишки бы и босиком убежали. А здесь видишь, у деда сапоги украл, значит холодно. Сергей, мы сейчас с вами побывали в 1933 году. Как это не парадоксально, но это так.

Дальше для меня все было просто. Всему в этой жизни есть весьма сухое математическое объяснение. Даже вероятность чихов, исходя из личных индивидуальных особенностей человека, можно рассчитать. А уж движение звука, света в пространстве давно уже рассчитано. Я понял, что звуковые волны распространяются по мере высыхания плесени Звук – это колебания воздуха. Как образуются колебания, это я думаю, дело биологов, а вот найти прямую пропорциональность времени высыхания грибка и дате источника воспроизводимых им частот мне не составило труда. Если наша теория верна, знайте, когда вы идете по улице, дома, что находятся вокруг вас, впитывают в себя как губка, все слова, все звуки, что произносите вы. Находясь далеко в лесу, вас подслушивают невидимые растения, и любой ваш чих пронизывает время и пространство, оставаясь на вечно в истории планеты. И всё потому, что везде, где бы вы не были, существует плесень. Поверьте, даже в самом современном небоскрёбе она находит себе место. Через сотню, тысячу лет после нас, наши потомки смогут услышать, какие балбесы были их предки. Как только я это понял, побежал, слышите молодой человек, побежал в храм и стал молиться Господу, чтобы он простил меня за грехи мои. Побежал, ибо не знаю, что я могу еще сделать, чтобы загладить свою вину. Мне становится стыдно, как только начи-

наю вспоминать, сколько глупости и пошлости я наговорил за всю свою жизнь. Мне кажется, что черное, невидимое облако сквернословия, похабщины окутало нашу планету и это страшно, страшно. Непременно сходите в церковь. Слышите - непременно. На удивление, в своем порыве профессор говорил быстро и четко без своих – м-да. И настолько убедительно, что невольно заразил меня своей энергией. - Всё это время я искал вас, - продолжал профессор. - Потому как думаю, что именно мы, слышите мы должны доказать всем, сколько пошлости мы оставляем своим детям, внукам и правнукам с подобного рода информацией. Но и это еще не все. Вы только представьте, сколько полезной информации для себя мы найдём, заглянув в прошлое. Мы сможем услышать голос Пушкина и Достоевского. Мы сможем узнать, как на самом деле развивались исторические события, опираясь на факты, а не на домыслы наших и зарубежных историков. И наконец, у нас с вами в руках инструмент, при помощи которого мы сможем открыть тайны истории. Это настолько глобальная тема, что я, увы, понимаю, что ввиду моего возраста мне одному не осилить все необходимые изыскания. И вот поэтому вы нужны мне. Вы, как соавтор данного открытия, поможете мне. А если проще, м-да, мне нужны здоровые руки, крепкая спина и дополнительно еще пара зорких глаз. Чтобы получить хороший результат, нам придётся с вами немно-

го углубиться в жизнь подземной Москвы. М – да, не удивляйтесь. А иначе, где мы с вами найдём незапятнанную, первосортную плесень? Вы готовы помочь мне, молодой человек? Даже не поднимая глаза на старика, я понимал, что сегодня, когда я поссорился со своей любимой девушкой, когда совершенно не клеились дела в институте, предложение профессора могло хоть как-то отвлечь меня от этих проблем. И в то же время, я еще раз посмотрел на него и даже ухмыльнулся, когда подумал, ну что, что может этот выживший из ума старик? Что может этот дедок с маленькими въедливыми глазками и с большим расплющенным носом?! Смешно! Но, сдержав себя, я всё же согласился. – Давайте попробуем. Старик, радостно всплеснув руками, продолжил: - Ну что ж, тогда, коллега, мы с вами сейчас попьем чаю и обсудим наши действия. Знаете, Сергей, я ничего не говорю Изе, потому как она непременно начнёт меня переубеждать или, что большего всего я боюсь, захочет принять участие в нашей операции. Я вообще склонен думать, что пока, чем меньше людей знают об этом, тем лучше. Совсем недалеко от нас арендует помещение мой бывший ученик Закудыкин. Вы наверное видели на Солдатской улице обувной магазин, так вот - у него там офис. До революции это был магазин колониальных товаров Мухина и, ес-

ли мне не изменяет память, то примерно 1909-1910 года постройки. Поверьте, это очень интересный для нас вариант. Там превосходные подвалы и, я надеюсь, шикарная плесень. Сейчас я позвоню ему. Николай Павлович Закудыкин был человек просвещенный и начитанный. Эмоциональные всплески характера периодически заставляли окружающих его людей думать о нём дурно. Но в целом человек он был незаурядный. Цитируя Кафку и Монтеня, он мог вставить цитаты наших отечественных классиков, но считал их малосущественными доказательствами своей образованности. На днях он приехал из Женевы и был крайне удивлён отсутствием у предпринимателей и депутатов мажордомов и лакеев в достаточном количестве. Он тут же на эмоциях написал статью в газету «Вестник». Но в печать её не пустили. Редактор объяснил это неактуальностью и не своевременностью данного материала. Зато в газете на следующее утро была размещена статья депутата Пупырочкина – «О своеобразии и легитимности консенсуса в лозунгах коломенских рабочих начала 21 века». Николай Павлович был возмущен недальновидностью редактора. Раскрасневшись от негодования, он махал руками и кидал случайным прохожим фразы типа - шельмецы, они не знают, с кем имеют дело, придут ко мне за индульгенциями, я покажу им, где раки зимуют. Впрочем, это были самые безобидные слова, которые я решился

сохранить для читателей. Дома Аделаида Карловна Либенштейн – теща Николая Павловича, заметив странное поведение зятя, намекнула ему, что Лялечка, то есть супруга Николая Павловича уехала в Щербинку навестить своих родственников. Оповестив об этом, она тут же скрылась в своей комнате. Бывают же в жизни человека такие периоды, когда как из рога изобилия на него сваливается неприятность за неприятностью. После всего этого вечером ему позвонила Ольга Николаевна Страстнова, главный бухгалтер организации «Стальмехоглпуп», которую возглавлял Николай Павлович, и сообщила, что завтра в офисе будет налоговая проверка. Вот в это самое время Александр Ильич и позвонил своему ученику. Я видел, как прижав трубку к уху, профессор неожиданно покраснел, схватился за сердце и медленно осел в кресло. Я понял лишь одно: нам придётся рассчитывать только на свои силы. Как только я не пытался, но разговорить профессора мне не удалось. Старик, держа телефонную трубку в руках, постоянно смотрел куда-то поверх меня, нервно причмокивая губами, как бы говоря мне своё излюбленное – м-да, м-да. Старику было так плохо, что мне пришлось задержаться у него. Я успел выпить чашку чая с бергамотом и прочитать рубрику спортивных новостей в Известиях, когда, наконец, Александр Ильич пришел в себя. - Знаете, Сережа, я

никогда не думал, что человек, которому ты на протяжении пяти лет отдавал все свои знания, может быть настолько неблагодарной сволочью. М-да, сколько лет живу, а не перестаю удивляться на людей. Но вы -то, вы, Серёжа, надеюсь не оставите старика в трудную минуту. Ведь впереди у нас большие открытия, и уже останавливаться, мы просто с вами не имеем права. Надеюсь, вы четко понимаете, что если не мы, то возможно, в ближайшее время у человечества не будет возможности услышать прошлое. Именно наша с вами задача сделать открытия на просторах исторических артефактов. Возможно, это сильно звучит, но поверьте, соответствует действительности. Знаете, мне кажется, что мы с вами справимся. Не нужен нам никакой Закудыкин. Через полчаса мы уже подходили к Московскому педагогическому университету. Ступая по мраморным полам учебного заведения, профессор преобразился. Это уже был не тот полусумасшедший старик, которого я встретил в кафе. Сутулая спина его выпрямилась. Глаза уже не смотрели под ноги, а свысока, с чувством достоинства осматривали родные стены Alma mater. Только потертые башмаки выдавали старика-книгочея. Они безжалостно скребли своей подошвой мраморные полы университета, спотыкались о пересохший паркет аудиторий и издавали противный шаркающий звук. - Вот здесь у нас лаборатории, сюда мы обяза-

тельно потом зайдём. А вот здесь мы и будем делать свои открытия, - подходя к массивной дубовой двери, сказал Александр Ильич. Ой, ой-ой, - это уже профессор удивлённо воскликнул, когда наконец дверь поддалась и нашему взору открылись ступени, ведущие в подвал. Проход был полностью завален сломанными стульями, столами и всяким хламом. Мне пришлось изрядно попотеть, раскидывая стулья в сторону прежде чем нам удалось спуститься в подвал и наконец осмотреться. Местами штукатурка со стен подвала осыпалась, и на каменном основании сводов проступила сырость. - Идите за мной, здесь нам делать нечего. Здесь достаточно сухая часть подвала, а нам это неинтересно, - шепотом сказал профессор. Воздух был спёртым, и дышать по мере удаления от входа становилось все сложнее и сложнее. Земляные полы были под наклоном и вели вглубь подземелья. Впереди шел профессор и освещал коридор, а за ним, стараясь не отставать, следовал я, неся портфель профессора. Мы продвигались почти в темноте. Фонари освещали путь только на два шага вперед. Каждый раз, ныряя под очередную арку проема, профессор рассматривал стены подвала, но то, что он там видел, его не устраивало. - Даже трудно представить себе, откуда это здесь, - поднимая с земли чугунный утюг, сказал вдруг профессор. - Но меня это радует, даже очень. Хо-

тя я и не вижу пока то, что мы ищем, но внутренний голос говорит мне, что мы на верном пути. - А что же мы ищем, профессор? Пока кроме мусора я здесь ничего не увидел. А если, как вы говорили, мы ищем плесень, то стены и полы абсолютно чисты. Её нет здесь, профессор. - Заблуждаетесь, молодой человек. То, что нам нужно, это совсем невидимый человеческому глазу мицелий плесени, то есть по-русски сказать, грибница. Чаще всего мы видим черный налет на предметах гниения, но вот грибница и есть предмет наших поисков. Она существует буквально везде, но здесь она обосновалась довольно давно и можно сказать, практически в идеальных условиях, тем она нам и интересна. Наконец мы уперлись в большую кованую решетку, с трудом отворив которую оказались в небольшом помещении, ничем впрочем, не отличающимся от всего подвала. Та же грязь, что и везде, тяжелые куполообразные своды потолка и арки дверного проема. Профессор подошел ко мне и тихо шепотом с непонятной мне радостью сказал: - Это то, что нам надо. Только не шуметь, не шуметь. Умоляю вас. Было интересно наблюдать за стариком. Он как ищейка наклонился и, освещая пол, стал внимательно что-то рассматривать у себя под ногами. - Смотрите, дорогой друг, это лишний раз под-

сказывает мне, что мы на верном пути. - С этими словами профессор протянул мне маленькую монетку в две копейки тридцать второго года. - Да, вот-вот, посмотрите-ка, вот то, ради чего мы забрели в этот подвал. Пожалуй, это то, что нам надо. Помогите-ка мне. Скорее давайте портфель, у меня там есть пакеты. Подойдя ближе, я увидел, как профессор пытается что-то вытащить из земляного пола. - Смотрите, какой великолепный экземпляр. Из-под мусора показались остатки большого деревянного ящика. Смотрите, Сергей, ящик весь сгнил, а вот то, ради чего мы и забрели сюда. Будьте уверены, мицелий плесени пронизывает это дерево. В лабораторию, скорее в лабораторию, мой друг. Разложив остатки гнилой древесины по целлофановым пакетам, мы направились к выходу. В лаборатории профессор закрыл за собой дверь на ключ и полушепотом сказал мне: - Услышать звук было довольно непросто. То, что мне мешало работать дома, это была просто неисправность микрофона. Она создала для меня проблемы, а ваши слова по поводу плесени и грязи заставили меня задуматься. Сначала я изолировал грибок от внешних факторов в камере. Подключил преобразователь и стал фиксировать вибрацию. Она была настолько мала, что человеческое ухо не воспринимало её. Однако я видел, как стрелки приборов пришли в

движение. Потом, увеличив частоту вибрации звука почти в тысячу раз и пропустив сигнал через декодер, который позволил мне откорректировать временные задержки, снизить посторонние шумы, я впервые услышал звук. Вы представляете, как я был удивлён и шокирован, когда среди шума я, наконец, услышал голоса? С того самого момента я был в крайнем возбуждении. Мои мысли взбесились и, уже не давая покоя, стали подсказывать мне сферы использования нашего изобретения. - Вот и сейчас, обратите внимание, не правда ли удивительно. Стрелки пока вроде молчат. Но вы посмотрите, что они будут вытворять через пять – десять минут. Вот, вот они пришли в движение, а это значит, что есть колебания. Видимо, это есть результат нашего присутствия в подвале. В прошлый раз, чтобы услышать события 1933 года мне пришлось прождать два часа. Вот и доказательства тому: смотрите, стрелка прибора успокоилась. Я думаю, этот перерыв надолго, потому как в подвале давно никого не было. Я хочу вам показать наглядно, что будет с сигналом. И с этими словами профессор подошел к окну и отломал кусок отшелушившейся краски с оконной рамы. - Даже на этом маленьком кусочке краски, а вернее сказать, на её тыльной стороне есть артефакты, и мы сейчас их услышим. Профессор положил кусок в соседний бокс и включил приборы. Не про-

шло и минуты, как раздался шорох, а потом и голоса.. - Лидия Семеновна, надеюсь, вы не будете назначать деканом Покровского. Это выживший из ума старик. Я думаю, его просто надо торжественно проводить на пенсию. Вы же знаете, у нас есть достойные кандидаты на это место, к примеру - Селезнев Павел Михайлович, Огарков Петр Васильевич или моя кандидатура. - Да, вы далеко зашли, Евгений Александрович. Чем Александр Ильич перешел вам дорогу? Я уж думала, что та история с Изабеллой Львовной наконец успокоила вас, и вы не будете теперь мешаться Покровским. Как вам живётся в квартире Покровского, а, Евгений Александрович? Как же я корю себя, что проявила малодушие и промолчала тогда, когда институт распределял жилье. - Ну, так идите и расскажите всем, что ваш отец - подонок, доносчик. Что это именно он - автор того рокового доноса, из-за которого Покровский не стал деканом еще 15 лет назад. Лидия Семеновна, неужели вы позабыли о том, что я сделал вам великое снисхождение и не рассказал никому о похождениях вашего батюшки? - Я все помню. Но как же это мерзко! Какое вы ничтожество! - Давайте не будем оскорблять друг друга. Я не понимаю, почему вы сейчас так упрямы. Вы же понимаете, что стоит мне сегодня всё рассказать Покровскому, и, я думаю, вы уже не сможете работать в нашем университете.

Когда я понял, что речь идёт о моём напарнике, я посмотрел на него и увидел растерянного профессора, который смотрел на меня своими детскими наивными глазами и как бы спрашивал: - Как же так, Серёжа, разве так можно? Вместо этого он прошептал: - Ужасно, ужасно. А ведь это мой ученик, которого я рекомендовал и всегда продвигал по служебной лестнице. Боже, как я радовался, когда он получил квартиру. Помню, я тогда подарил ему шесть томиков Гейне. Неожиданно профессор покраснел, его глаза неестественно вылезли из орбит. Маленькие ладони сжались в кулачки и, сотря-

сая ими воздух, он выдавил из себя: - Как же так, Серёженька? Друг мой, они же сгорят в аду. Поверьте мне, так оно и будет. Так оно и будет. Взгляд профессора застыл, и, повторяя фразу всё громче и громче, обезумевший старик перешел на крик: – Так и будет! По переулкам и улицам старого Лефортово ходил старик в потертом пиджачке, в парусиновых башмаках и с надвинутой на большой лоб кепкой. Он ходил с жутко выпученными глазами и, размахивая по сторонам руками, разговаривал сам с собой. Его можно было встретить в любое время суток. Рано поутру или поздно вечером

старик как часовой отмерял мелкими шажками мостовую и, обращаясь то к небу, то к стенам зданий или к прохожим, одаривая всех животворящим крестом, восклицал: – Так и будет, так и будет! Много лет спустя, после этих событий находились люди, которые утверждали, что видели старика ночью на Введенском кладбище: тот словно парил над землей и по-прежнему повторял – так и будет. Но это всё слухи, и я вам со всей ответственностью заявляю: «Не верьте слухам, господа, не обманывайте себя».

На далекой планете, где цветут синие розы и дуют теплые ветра, появился человек. Сейчас уже трудно выяснить, как он там оказался, но, скорее всего, это произошло во сне. Открыл глаза, увидел зелень и цветы вокруг и с наслаждением потянулся. Единственным предметом, имевшим отношение к будничной жизни, осталось клетчатое шерстяное одеяло. Человек завернулся в него как в кокон, попытался представить, что находится в собственной постели, а потом окончательно проснулся. Он лежал посреди зеленого луга, окруженного кустами и деревьями. На

заднем плане виднелись туманные розовые горы. Все это пространство было наполнено оживленными звуками и непрерывным движением. В зарослях мелькали симпатичные существа, напоминавшие небольших оленей, в кронах деревьев пели, щебетали и просто чирикали птицы, похожие на вспышки света. Над цветами кружили гигантские бабочки – лиловые, пурпурные, лимонные, а еще почти прозрачные, чьи крылья переливались всеми цветами, словно мыльные пузыри. На листьях и траве блестели увесистые капли росы. Влад встряхнул го-

ловой, пытаясь отогнать сонное видение, и тут же почувствовал, что за ним наблюдают. Из-за цветущего ярко-фиолетовыми помпонами куста на него и в самом деле пристально смотрели глаза, которые могли бы принадлежать самой восхитительной из женщин. Прищурившись, он с разочарованием убедился, что на встречу с прекрасной незнакомкой рассчитывать не стоит. Глазастое существо, наблюдавшее за ним, скорее напоминало большую медузу, только не мутноватопрозрачную и невесомую, а будто сделанную из бурого плюша. Какой отвязный

Автор: Алексей

Решенсков

дизайнер придумал эту странную игрушку? Быстро перебирая лапками-щупальцами, существо приблизилось и застыло на безопасном расстоянии. Влад некоторое время безуспешно пытался подманить его к себе, а потом махнул рукой и отправился на обход окрестностей. Медуза неотступно следовала за человеком, и дистанция между ними постепенно сокращалась. Вот она уменьшилась на метр, потом еще на метр. Влад осторожно протянул руку и коснулся бархатистой шубки. Существо вздрогнуло, но не убежало и доверчиво заглянуло Владу в глаза снизу вверх (оно едва доставало ему до колена). С тех пор они подружились.Отныне во всех прогулках его неизменно сопровождала Муза Марковна (так он назвал медузу в честь своей любимой университетской преподавательницы). Влад искренне привязался к своей инопланетной подруге, тем более что остальные аборигены, которым он попадался на глаза, не обращали на него ни малейшего внимания. Ему, ничем не выдающемуся программисту, привыкшему проводить время в четырех стенах, понравилось находиться в этом мире без видимых границ, бродить среди причудливых представителей местной флоры, с философской неспешностью наблюдать за полетом бабочек. Странно было даже подумать, что еще недавно он на целый день замирал в корявой позе, уткнувшись в экран компьютера, и деловито стучал клавишами.

Каждый вечер в небе разворачивалось грандиозное зрелище. На бесконечном голубом пространстве белоснежные, жемчужные, бирюзовые, малиновые облака надвигались друг на друга и перетекали друг в друга, и рассыпались на куски, и снова шли в атаку. Можно было лечь на спину и с комфортом созерцать эти пестрые картины. Иногда Владу казалось, что он переносится наверх и принимает участие в том, что там происходит. Через некоторое время набегал нежно-зеленый туман, постепенно темнел, приобретая то оливковый, то изумрудный оттенок, вспыхивая сиреневыми брызгами. Становилось все темнее и темнее. Края отяжелевших, теперь густосиних облаков освещались прощальными рубиновыми всполохами. Заканчивалась война света с темнотой. Любой земной астроном дорого бы заплатил за возможность всю ночь изучать созвездия, которых не найти ни в одном атласе. Поскольку Влад не был силен в астрономии, он с удовольствием засыпал под нависшими над ним звездами. А на следующее утро в небе снова сияло солнце, похожее на земное, но только не обжигающее, а неизменно теплое и ласковое. Владу трудно было бы назвать свое любимое место на планете. Долина, в которой он когда-то проснулся, была так хороша, что для ее описания у него не хватило бы слов. Но и помимо нее имелись уголки, в которые можно было влюбиться. Вместе с Музой

Марковной он добрался до гряды невысоких, почти игрушечных скал, где в расщелинах годами копился самый настоящий мед, темный и густой, даже вода в ручьях здесь имела привкус меда. «Земля, где течет молоко и мед», – вспомнил когда-то прочитанную или услышанную строчку. Густое и чуть сладковатое молоко текло из крупных белых колокольчиков, растущих чуть ли не на каждом шагу. Иногда они углублялись в лес, всегда тихий и прохладный. Толстые стволы деревьев были изрезаны извилистыми каналами и островами, по тропинкам сновали смешные юркие зверьки с озабоченными мордашками. Под высоченными елями с сизыми иголками росли грибы с ажурными воротничками, расплывчатыми пятнами и мохнатыми шляпками. Пожалуй, только наши мухоморы еще как-то могли бы соперничать с ними. А тут были грибы лиловые, зеленые, коралловые, голубые, в красную, синюю и желтую крапинку или полоску, с оранжевой и янтарной бахромой. К тому же пахли они довольно аппетитно. Возможно, они даже были съедобны, но землянину достаточно было любоваться ими. Ему вполне хватало цветочного молока, сочных ягод да неописуемо вкусных орехов с приземистых кустов. Как-то раз, когда он уже окончательно освоился на своей новой планете, Муза Марковна отвела его в ущелье по ту сторону медовых гор. Вслед за ней он зашел в пещеру, где было

темно и влажно. Где-то поблизости капала вода. Он сделал несколько осторожных шагов в темноте, нащупал выключатель, и комната наполнилась ярким светом. Все было так же, как и накануне той ночи, когда он внезапно покинул свою квартиру. Влад обернулся назад, но стена, на которой должен был бы зиять темный вход в другой мир, уже затянулась мутнобежевыми обоями, под которыми, конечно, снова была штукатурка, кое-как по-

ложенная еще советскими горе-строителями, и глухая кирпичная кладка. Слышно было, как на кухне из крана капает вода. Влад медленно подошел к столу, на котором аккуратной стопочкой лежали счета из коммунальной конторы. Правда, полированная крышка стола заросла серой пылью, и когда он потянул к себе счета, в воздух поднялись пыльные хлопья. Сколько времени его не было дома? Он зашел на кухню и до отказа завернул кран. По карнизу испуган-

но пробежал паучок, чьи суетливые движения напомнили Владу его потерянную подругу. – Сейчас я закрою глаза и снова вернусь туда, – подумал он и крепко зажмурился. Сначала сосчитал до десяти, потом, на всякий случай, до ста. Когда он открыл глаза, то попрежнему находился в своей квартире. Влад вздохнул и включил радио, чтобы послушать последние новости. Автор: Лара Вагнер

+ Середина декабря. День тёплый, солнечный, совсем не похожий на зиму. Ощущение, такое как будто завтра наступит весна. Солнце яркое и слепящее от искристого снега. Поневоле приходится прищуривать глаза. Все рады такому чудесному дню: стайка щебечущих воробьёв рассевшихся напротив меня на кустарнике, непрестанно спорящих между собой. Кампания малышей чем- то напоминающих этих воробушков кувыркающаяся в снегу. Смешных и забавных толкающихся и задорно смеющихся, купающихся в радости чудесного зимнего счастья. Родителей, смотрящих на своих чад с особой любовью и восхищением. Все радовались такому поистине волшебному дню. Все, кроме меня, сидящего на скамейке перед домом из которого ( сколь-

ко помню себя в детстве и юношестве) ходил в школу, уходил гулять с друзьями, на тренировки, на танцы и всегда, когда возвращался, видел на балконе третьего этажа мою милую, любимую мамочку . Она ждала меня всегда: из пионерских лагерей, из походов, ждала в отпуск, из больницы, с рыбалки, охоты. А когда я уехал к новому месту службы от неё по окончании училища, ждала моих писем, перечитывала их по нескольку раз на день , перетягивала резинкой для волос и вздыхая аккуратно укладывала в верхний ящик письменного стола. Так было всегда, а теперь этого уже не будет никогда. Она ушла навсегда из этой жизни далекодалеко. Больше я не увижу её добрых нежных ласковых глаз, никто не дотронется тёплыми и такими

нежными руками до вихра на моей макушке, никто не скажет: «Сынок, как у тебя дела? Ты уж себя там береги, одевайся потеплее и не забывай, пожалуйста, про шарф! Новые носки я тебе связала – береги ноги!» Кстати о носках. Когда я ещё был совсем юным курсантом первого курса военного училища, она связала мне такие тёплые и пушистые носки, что их хотелось носить не на ногах, а на груди, гладить и нюхать, вдыхая запах маминых добрых ласковых рук. Я тогда здорово тосковал по дому, по маминым пирожкам, по горячей ванне и прочим прелестям ещё не совсем забытым мною гражданской жизни. Хранил эти дорогие для моего сердца носки как можно ближе к сердцу, а ночью под подушкой , ощущая во сне рукой тепло исходящее от шершавых, но таких

нежных маминых рук. Я знал, что петельку за петелькой, ночами под старым зелёным абажуром, это пушистое счастье создавали мамины пальцы, умеющие всё ( во время войны без отдыха днём и ночью шить портупеи . протыкая жёсткую и крепкую кожу, могли держать карандаш и чертить ровные и тонкие линии создавая чертежи в конструкторском бюро, могли умело щелкать костяшками счёт подбивая какой то баланс за последний квартал уходящего года) . Я как мог берёг носки не только не одевал, но и прятал их от посторонних глаз ( этот островок, капельку маминого тепла). Как говорится : «Счастье вечным не бывает» - и это правда! Прибежал с утренней зарядки а на кроватях у каждого своё счастье : носовые платки, старые подворотнички, фотографии, комплект портянок … У меня пушистые носки…С каждого спрос за такой беспорядок – как правило один « наряд на работу . Командир нашей роты капитан Макаров был строгим, но справедливым человеком, пережившим войну воспитанником в полковом оркестре. По окончании танкового училища и после продолжительных перемещений по различным гарнизонам нашей необъятной Родины зацепился в училище и занимался теперь воспитанием будущих командиров. Меня не столько волновало то, что придётся отрабатывать провинность после отбоя, может быть

даже не один день, как то, что носки могут изъять, а за тем сжечь в училищной котельной . Наши глаза встретились. Не знаю что смог прочитать в моём взгляде ротный , но спросил : «Мамкины поди?» Слов у меня не нашлось. Только кивнул головой в ответ. Он ул ыб н ул ся и ск аз ал: «Товарищ курсант! Сдайте свои вещи в каптёрку и храните в своём чемодане, а не под подушкой!». Повернулся и ушёл, так и не наказав меня. Кто знает, что повлияло на это решение. Можно только догадываться . Может он вспомнил свою маму потерявшуюся в пламене войны во время бомбёжек где-то под Воронежем. .. Свою милую мамочку в течение того злополучного года я хоронил трижды. Свои болячки она носила в себе, никогда никому не показывала вида. Боль переносила стойко. Бывает, ойкнет, улыбнётся и скажет: «Как то я неправильно повернулась!» И бежит дальше, принимается за какую-нибудь работу. Но всё чаще и чаще приступы боли повторялись, и поневоле пришлось лечь на обследование. В результате неутешительный диагноз – рак ! Долгие нудные процедуры одна за другой результатов не дали. Операция мучительная, болезненная, затем вторая… В часть пришла от отца телеграмма : «Сынок! Срочно приезжай мама в тяжелом состоянии». Командир дал добро на очередной отпуск. Через

двое суток дома. Еле узнал мою родную мамулечку. Сказать что похудела – ничего не сказать! Одна улыбка та же тёплая ласковая. Схватилась руками за мою ладошку и улыбается сквозь слёзы. В больнице отцу сказали, что от силы дней десять протянет, не больше. Вторую неделю только воду пьёт. Но организм человека неизведан и не понятен. И назло всем врачебным предположением пошла моя мамулечка на поправку, выглядеть веселее стала. Появились откуда- то из души силы внутренние. Даже гулять с ней выходили по вечерам вокруг дома под ручку. И у меня на душе стало легче. Всё бы хорошо, да отпуск кончился. Оторвался я от маминых объятий, подхватил чемодан , в поезд и… Вот он дорогой любимый личный состав третьей танковой роты. Занятия ,учения, наряды, выезд на окружной учебный центр, подводное вождение, стрельба штатным снарядом – закрутилось, завертелось всё в заботах… А тут вторая телеграмма от отца…Отпустили в отпуск по семейным обстоятельствам. И всё повторяется как в прошлый раз. Только расставание на этот раз на всю жизнь запомнилось. Смотрит в глаза безотрывно словно прощается, а слезы текут и текут. Целует, целует и повторяет: «Береги себя сыночек! Одевайся потеплее! Вот полегчает, я тебе свяжу носочки! Ноги береги!» Время пролетело незаметно, вот и декабрь. И

снова телеграмма. .. Билетов как назло на поезд не было.( были такие времена, что поезда могли опаздывать на сутки, а то и больше) Добирался на перекладных с электрички на электричку . где товарняком, где попутной машиной , но добрался. Мама была без сознания, лежала худенькая и беззащитная. «Всё ждала тебя, ждала да видно устала, притомилась – пусть поспит маленько, да и ты сынок приляг, а я посижу! Как проснется, разбужу обязательно!»- сказал отец. Так и не удалось нам с мамой заглянуть на прощание друг другу в глаза… Сидел я на скамейке и никак не мог понять. Почему такая несправедливость? Солнце светит ярко, все радостные и весёлые, а её, самого дорогого, самого светлого для меня человека нет, и не будет никогда. Вчера стоял у её могилы, мерзлая глина гулко стучала по крышке гроба, отдаваясь такой болью и тяжестью в душе! Словно

камень лег тяжёлым грузом на сердце! И надо бы плакать , да всё никак не плакалось. Как будто закрылись плотно какие-то двери внутри меня и ни чем их теперь не раскрыть! Сидел на скамейке и от душевной несправедливости окружающего меня счастливого и яркого мира закрыл глаза, наивно думая, что так будет легче. Кто-то потянул меня за рукав. Открыв глаза, я увидел перед собой маленькое курносое Чудо с серыми широко раскрытыми, чистыми, наивными глазами одетое в яркую оранжевую шапочку. Чудо стояло и улыбалось, раскрыло мой кулак и осторожно положило на мою ладонь маленький кусочек красного стёклышка. Потом снова взяло его в руку двумя пальцами , посмотрело на солнышко прищурив один глаз, улыбнулось, снова положило ко мне в ладонь и сказало : « Это тебе «тёплышко»! Погладило меня по руке, повернулось и со звонким

смехом убежало. Тепло подаренное мне этим маленьким чудом проникло, куда- то глубоко в душу и слёзы сами собой потекли из глаз. Мне стало легче. Я неожиданно понял, что моя милая мама будет всегда рядом в моей душе, в моей памяти. Прошло более тридцати лет. Маленькое Чудо, которое тогда помогло мне, наверняка выросло и даже не помнит, что подарило незнакомому дядьке кусочек тепла. Но я, то это помню. Нет – нет, и выдвину верхний ящик письменного стола, подержу в руках маленький, красный кусочек стёклышка и на душе сразу станет теплее. Возьму в руки и очередной раз пожелаю далекому Чудо – Теплушку Чтобы оно жило счастливо и весело и не жалело своего тепла для других…

видел. И тут я понял, что все облака похожи или на лица моих знакомых, родных, или на моменты из моей жизни. Я лежал и смотрел на свою жизнь, а из моих глаз, вдруг, потекли слёзы. Вспоминая жизнь, я осознал, что это конец, конец всего, быстрый и безвозвратный конец от которого не убежать. ***

Я проснулся рано утром от ужасного звонка будильника, когда солнце только начало вставать изза горизонта. Поднявшись с кровати с измученным зевком, я подошёл к окну, краска рамы которого от времени уже начала трескаться. Заглянув в него, моему взору предстала серая, полутёмная, безлюдная улица. Усталость и уныние

Автор: Андрей Эйсмонт

, Светлое, наполненное красками утро. Я лежу на травке, влажной от росы. Я лежу и смотрю на голубое небо, по которому плывут небольшие бесформенные облачка. А бесформенные ли они? Вон! Плывёт облако в форме младенца. А вот, облако похожее на мою любимую мамочку. А вон то, далеко, вылитая сестра! Как же я её давно не

увеличились вдвое, и в таком состоянии, я умылся колюще-ледяной водой и выпил горького от химикатов кофе. Сонливость ушла, а вот усталость и уныние только увеличились. Рефлекторный взгляд на часы тоже не принёс счастья, я опаздывал на свою чудовищную работу. Что же было дальше? Полубегом я прибыл на остановку, откуда как раз отъезжал мой автобус. За ним я уже побежал из-за всех сил. Повезло! Пробежав метров двадцать, автобус всё-таки соблаговолил остановиться, дав мне, возможность в него войти. Автобус был забит достаточно, чтобы там помещался человек, любящий стоять на одной ноге, облокотившись на дверь автобуса. Уныние и жгуче-жаркую злобу усиливало то, что при каждой остановке мне приходилось выходить из автобуса, чтобы смогли выйти другие пассажиры. И при этом всегда, на каждой остановке, находилась не воспитанная нелюдь, которая расталкивая и крича даже на выходящих, пыталась войти в автобус. В общем, моя ежедневная поездка на автобусе меня не радовала. Вы спросите: где я работаю? Я работаю в банке. Ну, хоть в чём-то тебе повезло! Воскликните вы. Но я с вами далеко не соглашусь. В моём провинциальном банке, я занимаюсь тем, что обманываю людей. И вы не угадаете как! Я выдаю кредиты. Более бесчестной работы в банке не найти. Причём мне всё равно кто этот человек: молодой, пожилой или калека, я его заставлю

взять кредит. Сказать по правде, я ненавижу свою работу, но выполняю её идеально. Хотя это мне не помогает продвигаться по карьерной лестнице, в отличие от моего шефа. Да и зарплата обманщика мизерная. Я не мог даже скопить на нищенскую машину, хотя тот же глава банка недавно купил себе уже третью иномарку. Ну да ладно! В мире много несправедливости! И это всего лишь одна несправедливость из множества других. Такими темпами мне надо ехать на автобусе гдето час. Утро стало светлее, а люди входящие в автобус всё беспардоннее и злее. Я смотрел в окно двери автобуса и панорама города почти не менялась. Серый, скучный город с мрачными не интересными людьми – это мой “любимый” город. Мне вот вспомнилось! Недавно, проходила встреча выпускников. Я оказался единственным кто до сих пор не имел своей машины, даже плохонькой груды металла, о которой я мечтал в детстве. И жил я в старой хрущёвке-двушке с матерью и сестрой. Самые успешные мои однокурсники уже директора банков или иных больших и богатых фирм. Точнее директором банка стал один: самый гадкий, пафосный, мажорный ублюдок. До сих пор помню выражение его лица, когда он узнал, что я так и не выбился в люди. А ведь мне пророчили судьбу моего соперника, а вот как всё получилось. После той встречи, я сильно запил. Я не просыхал: просыпаясь, я пил до отключки, когда

просыпался снова пил и так я провёл полгода. Пока не загремел в больничную реанимацию, где меня еле откачали. Хотя если вспомнить, я всю жизнь лишь что -то плохое случалось, сразу же брался за стакан. А теперь, как мне сказал местный доктор-старикашка, даже одна рюмка меня отправит на тот свет. В таких, себя жалеющих раздумьях я доехал до своего банка. Выйдя из адской колесницы, я, смотря себе под ноги, пошёл к двери своей бесовской работы. Я вошёл в банк, мне на встречу тут же подбежал местный менеджер с кучей нецензурной брани. Потребовался целый воз терпенья и сдержанности, чтобы не выплеснуть всю свою ярость на более грязного, и поэтому более удачливого в карьерном росте, коллегу. Через пять минут унижения, я смог продолжить путь к своему рабочему месту. Там меня ждал уже сам директор банка, который просил называть его Директор, но мы называем его: Скотиной, колобком, самодуром, ну или просто господином шефом. Он мне поведал о том, что за отличную работу я получу премию, но её заберут в уплату штрафа за постоянные опоздания. После всех этих испытаний моей терпеливости, меня ждала кипа бумаг, оставленная мной на потом вчера, которые мне нужно было отнести к бухгалтеру на подпись. И как только я подошёл к двери бухгалтерии, я услышал за спиной звук резко открывающейся входной двери. До открытия, было ещё минут пятнадцать

и все сотрудники уже пришли, так что по моему телу сразу пробежал холодок – предвестник худого. Я обернулся и понял, что влип, влип по крупному. В банк вбежало трое в чёрных масках и оружием. У одного ружьё, у двух других пистолеты. Полусонный, ещё не сменённый ночной охранник был убит первым. Тут же, Первый закричал, чтоб все легли на, уже не много испачканный кровью, пол банка, а через секунду Второй с ужасным акцентом гаркнул на молоденькую девушкуконсультанта попытавшеюся нажать на тревожную кнопку. Она бы успела её нажать, если бы выстрел Третьего не оказался настолько молниеносным. После этого конечно все закричали и побежали кто куда. Директор попытался спрятаться в своём огромном сейфе, но не настолько огромном, как выяснилось, чтобы туда он смог влезть.

Он был третьим. Мой соперник по выдачи кредитов попытался прошмыгнуть, с его-то ростом, за спиной грабителей во входную дверь, он был четвёртым мертвецом. Я же полез в ближайшее окно, которое, вот удача, было открыто. Удача, да всё же слишком малая, я стал пятым. Пуля из пистолета попала мне в поясницу: левее позвоночника и чуть выше таза. Я перевалился через окно и упал на мокрую траву. Я увидел голубое небо-океан, рассказывающее мою жизнь через свои небесные корабли. Я осознал, что это конец, конец всего, безвозвратный конец от которого не сбежать с помощью бутылки. Я осознал, что всётаки жизнь моя была прекрасной, только уже потому, что я жил, а теперь жизнь подошла к концу. Тьма сгущалась, и уже скоро я не мог различать картинки своего прошлого в облаках, да и самих обла-

ков. Из последних сил я раскрыл глаза, вздохнул полной грудью и прохрипел с кривой улыбкой окружившим моё тело зевакам: “Умереть можно в любое время, а пожить, надо успеть!” Эта фраза стала эпитафией на надгробии одного из пяти убитых в банке, в банке, где бездарные разбойники решили получить много денег, а получили только свою смерть и смерть пяти невинных людей. И может эта история спасёт кому-нибудь жизнь, и он принесёт букет цветов на могилу обычного человека понявшего, что жизнь сама неимоверное счастье, лишь в конце своей жизни. Ведь таких людей много и им можно пожелать лишь счастья там, за тёмной стеной незнания!

нул на собутыльника, достал нож и распечатал банку тушенки.- Параллельно…. Налили. Помолчали. -Всё равно «ни кто ни чего - не изменит», будь! – Димон заглянул в дно кружки, сморщился и выпил водку…. Минут через сорок они расслабились, и разговаривать вообще перестали. Уставились в точку, каждый думая о своём. Так мне казалось. Две пустые поллитровки валялись в углу.

-Ты зачем сюда приехал? - Димон словно ото сна очнулся, повернул голову в мою сторону. Я пошевелился, откинул спальник и, устроившись поудобнее, закурил. -Мне материал нужен, - пожал я плечами. – Я журналист, а у журналистов так: тема своя должна быть, почерк, стиль, может быть…. Я осекся. Димон поднял свои глаза, уставился на меня своим тяжелым

Автор: Немцев

Алексей

" 43°17'57"N 45° 46'29"E -Госдеп ситуацию в Чечне считает внутренним делом России….- Серега деловито расставлял бутылки по столу. На столе появлялись банки с тушенкой, каши, лаваш…. Серега неопределенно хмыкнул и выставил на стол еще одну бутылку «Старлея». -Тебе не всё равно, Дима снисходительно гля-

карим взглядом. Мне кажется, он и не пьянел больше, просто мрачнел и мрачнел. - А если башку прострелят? Или в рабы захватят? Ты как думаешь? Я не знал что сказать. Мне вообще всё это казалось не реальным. Сел в поезд, приехал, лежу сейчас в чужой квартире, на полу, прикрывшись армейским спальником, курю, разговариваю. С незнакомыми людьми… -Тут же федералы кругом, военные… Дима, привалившись к стене, умозаключил: -Вот федералы тебя и продадут …. Будешь в горах блиндажи строить…. Параллельно. Я подтянул ноги: -Как продадут, мы же на территории России…. -Как вот эту тушенку, конечно же, за деньги, наши или «зеленые»…. Дима задумчиво уставился в потолок, - Один прапор придет к другому и спросит: « А нет ли у тебя, Петрович, раба?» А тот ему скажет: «Да как же, Михалыч, вот ходит тут один журналист, ничейный совсем, никто и не знает, что он здесь. Бери». И продадут. -Это как? – я совсем потерялся, встал с пола, сел на подоконник. – Вот вас ведь не могут в рабство продать? -Пока не могут. У меня полроты знают, что я вон с ним бухаю на хате. Кстати, хата его, он вроде как местный. Мороз! Ты ведь местный? Серега кивнул налив в алюминиевые кружки. -Если что, то Мороза

размажут, - Дима мотнул кружкой в сторону Мороза, - Будь! -Будь! Они выпили и уставились в окно. На улице заметно потемнело. Мороз достал армейский пакет, распорол сбоку ножом, вытряхнул на диван содержимое. -О, сухое горючее, Мороз радовался как ребенок, - Я в детстве, когда первый раз увидел, мне чудом показалось - сахар, а горит! Он согнул блестящую жестяную подставку, сунул внутрь сухое горючее и водрузил на неё консерву. -Щас, Димон, сварганим горяченького! Банка зашкворчала, задымилась, в комнате запахло характерным запахом жира. -Эй, журналист, может, выпьешь? – Димон протянул мне одну из кружек. – Будь! Он опять безразлично выпил, уже не морщась, зачерпнув из разогретой банки. -Мороз, а это не тушенка, это каша…. У нас, что тушняка не осталось? Да и твое сухое горючее – лажа! Я вот на гражданке в поход ходил, мы все на костре готовили…. Параллельно…. Димон взял табуретку отломал ей ножку и принялся за вторую. Мороз налил в кружки, выпил сам и вышел из комнаты. Я глядел на Диму пытаясь осознать, будет он костер в квартире разжигать или это так, типа тренинг. Мороз принес из кухни жестяной поднос и

два кирпича. Видимо, у них это не впервой. -Дим, а ты кто по званию? – я уже не ощущал себя чужим. Достаточно захмелев, я пододвинулся ближе. – Ты, пойми, мне это для материала. Дима посмотрел на меня, пожал плечами и сказал: -Капитан… -Капитан!- мне это показалось не реальным. Передо мной парень в трениках, в отвисшей майке и стоптанных кроссовках и капитан! Когда в прошлом году меня забирали на сборы, там тоже нами капитан командовал! Загонял нас за эти полтора месяца. Мороз вытащил из холодильника очередную бутылку: -Ты, журналист, записывай, он артиллерист, капитан и командир батальона! -Батареи! Только не командир, а старший офицер! - поправил Димон и выпил. Я тоже выпил и спросил: -А ты, Димон, убивал? Ну, этих… боевиков? -Наверно, - Димка пытался разжечь щепки от табурета. -Ты чего, не знаешь, убивал или нет? – я не отставал, для меня это показалось важным. -Журналист! Я же артиллерист! Я по координатам работаю, я не вижу, как снаряды разрываются и кого они там убивают! – он опять уставился на меня, А тебе зачем? -Да просто….- я не знал для чего мне эта информация. Мороз опять сходил

на кухню, принес бутылку подсолнечного масла, полил дрова и разжег костер. Комнату заволокло едким дымом. Димон открыл балконную дверь и уселся напротив огня, стал подкидывать тоненькие щепочки. Мы выпили в очередной раз. Костер неярко горел, огонь отбрасывал наши тени, на стены создавая уютную атмосферу. -Димон, а ты давно в Чечне? -Второй раз полтора года. Я уже забыл как там… в других местах. Я арткорректировщиком сто колонн провел! Из Ханкалы во все стороны. В любую сторону, кто закажет, параллельно! Я замотал головой: -Не понял! В смысле кто закажет? - Погранцы, менты, армейцы - кому груз нужен, тому и везем. По ходу колонны я даю координаты и по ним по «зеленке» хуярит наша батарея! -А если люди? -Какие люди? -Ну, там, местные, за дровами пошли, например. -А нечего ходить. – Дима в этом абсолютно был уверен. – Пусть дома сидят. Параллельно. Мы жарили на огне хлеб и закусывали им водку «Старлей». В углу комнаты скопилось уже ощутимая гора пустых бутылок. -Водка, наверное, хорошая, не берет совсем. Вода – не водка! – Димон внимательно вчитывался в этикетку. – Я вот обычно стакан выпиваю и потом читать не могу, расплывается всё. А тут все четко… Мороз принес вторую табуретку. Огонь стал

ярче. -А для кого эта война? – я пытался понять то, что мучило меня уже, наверное, полгода. С того момента как решил, что сюда приеду. – Может национальный вопрос, может нефть, может еще что? Димон опять посмотрел на меня как на ребенка: -Чены – не русские, если бы захотели, то войны бы и не было… -Как это? -Очень просто, у них старшие ни как у нас – авторитет непререкаемый. В комнату зашел старший, все встали. Сказал: не надо воевать – не будут. Вот и все… -То есть они сами хотят для себя войны? -Да конечно, деньги отрабатывают…. только ты про это не пиши, все равно ни кто не поверит. Напиши лучше про русских офицеров, не про то, что мы бухаем, а про то, как воюем, про то что…. Дима умолк. Сощурив глаза, он смотрел на догорающие угли. За окнами заалел восток. Лучи солнца прорвались из-за горизонта, окрасили верхушки домов. -Напиши, про тех, кто свою фамилию не боится на бэтээре написать белыми метровыми буквами – чтоб «духи» знали, кто едет. Напиши про тех, чья сила духа с ног сбивает, без кулаков. Про тех, кто своих не бросает, не крысятничает и не жмётся. Про них напиши. А про то, как мы тут досуг проводим, не пиши, не нужно этого…. Я сегодня пью, а завтра колонну поведу, в сто машин. Там «наливников» только 20 штук. Ты, журналист, зна-

ешь, как они горят? Мороз, ты ведь знаешь? Дима опять посмотрел на меня и констатировал: -Ты не сможешь написать, никто не может…. Все только деньги видят, а правды не видят. Как будто нет её …. А вот хочешь все увидеть своими глазами? Со мной поедешь? Поехали, я договорюсь. Вот там ты и стиль, и сюжет, и все остальное для себя найдешь и поймешь. Я кивнул. Просто я не понимал сейчас, что на самом деле предлагает мне Димон. Но я ведь хотел этого, хотел узнать как тут. Я приехал сюда, сам, добровольно. Голова моя уже плохо соображала. В ванной была только холодная вода. Я умылся и посмотрел в огрызок зеркала на стене. На меня уставилось пьяное не бритое лицо. -А че, поехали! – мне понравился этот парень в зеркале. – Я ведь не трус! -Это не важно, когда встанешь в колонну, то все равно - трус ты или нет. – Димон появился неожиданно и тоже умылся. - Куда ты денешься из подводной лодки…. А я вот все, журналист, завязываю, в последний раз, мамка написала, что ждет. Батя тоже ждет, бизнес у него, помогать надо…. Мне ведь уже 27, а у меня не семьи ни детей. Шлюхи одни…. Я смотрел на Димона и думал, что ему уже двадцать семь, а мне еще 27. Параллельно…. Автор: Игорь

Засыпкин

0 Ангелы пишут сценарий. - Ну что, давай выполнять задание, - сказал пожилой ангел, обращаясь к молодому. - Легко сказать: « Давай!» - ответил тот. Сколько до нас уже этих сценариев понаписали! ОН же посоветовал нам проявить фантазию! - Ну, так в чём же дело? Начинаем… - Нет у меня никакой фантазии…- раздражённо ответил молодой. Пожилой ангел с изумлением посмотрел на него. - Как это нет? А я так обрадовался, когда ОН сказал: «Тебе повезло: будешь создавать сценарий с писателем!» - Не писатель я. - А почему ОН тогда так сказал? - Да пошутил ОН, что ты шуток не понимаешь? - Не похож ОН на шутника. Я думал, что Он всегда правду говорит. Молодой усмехнулся. - Так кем ты работал? – спросил пожилой. - Журналистом. - А что, журналист разве не писатель? - Нет. А ты кем работал? - Бухгалтером! - Да, плохо дело: то есть совсем без фанта-

$ зии… Скажи, а кассир и бухгалтер это одна и та же профессия? - Конечно, разные. - Ну, примерно, такая же разница между писателем и журналистом. Пожилой не обиделся и сказал: - А давай вспомним тех людей, которых мы знали и создадим историю из эпизодов их жизни. - Что ж, идея неплохая, получится жизненное ассорти! – воодушевился молодой. - Итак, начинаем. - С первой любви? - Конечно! - Начнём… Школьный коридор. Навстречу девочке идёт мальчик. Они видят друг друга и влюбляются. Сидят на уроках и мечтают друг о друге. - Нет, ну это всё так банально. Они же должны, как все люди страдать, мучиться… Молодой ангел почесал крылья за спиной. - Чешутся… Всё никак не могу к ним привыкнуть… Давай так. Она влюбляется, а он не обращает на неё внимание. - Ладно! – согласился пожилой ангел. – Идёт время, они взрослеют, он встречается с другими, а потом замечает, что она лучше всех. - Не, ну у тебя совсем нет фантазии… Да-

вай так… Он лежит в больнице. Пусть хоть врачи – то поработают, а то всё школа, учителя… - Хорошо! – соглашается пожилой. – Все забыли о нём, и только она одна приходит к нему в больницу. - О’кей! – соглашается молодой. – Теперь по всем законам жанра он должен признаться ей в любви и сделать предложение. - Романтично! - Нет, никакой романтики, она должна обидеться и уйти. - Как это уйти? – удивляется пожилой. – Он делает предложение руки и сердца, она любит его и должна согласиться. - А вот и нет. Она не соглашается. - Почему? – недоумевает пожилой ангел. - Ну, они же должны расстаться. Давай думай, как сделать предложение так, чтобы она расстроилась. Оба сидят, задумавшись. - Знаешь, я вот что вспомнил, - говорит пожилой. - Один мой знакомый очень волновался, когда делал предложение своей любимой девушке. Она сидела на диване, он отошёл к окну и сказал: «Выходи за меня замуж!» и посмотрел на неё. Она была в недо-

умении: « А где объятия, поцелуи, признания в любви? А, да он просто смеётся надо мной…» подумала она. Расстроилась. - И что было дальше? – с интересом спросил молодой ангел. - Она сказала: «Да нужен ты мне такой…» - и ушла. - Вот этот случай мы и опишем в нашем сценарии. - Ну, вот и хорошо, - обрадовался пожилой ангел, - а ты говорил, что я без фантазии. - Ну, фантазии-то скажем, всё равно маловато, что у этого парня, что у тебя. Молодой задумался. - Что же дальше?.. Придумал! Он страдает: какникак отказ! Потом встречает другую. - И она тоже откажет? - Нет! Зачем парня расстраивать ещё раз! Она – то как раз и соглашается. Они играют свадьбу, он счастлив, у него рождается ребёнок. - Мальчик? – спрашивает пожилой. - Да какая разница!.. Нет, пусть будет девочка. Люблю девчонок, они такие забавные: в нарядных платьицах, с бантиками! А какие у них милые лица! Порой удивляюсь: надо же, какие грубые черты лица у отцов, а у дочерей нежные – прямо загляденье. - Так, половина уже есть, - радуется пожилой. – Что дальше? - Дальше… Моло-

дой снова задумывается. А дальше они случайно встречаются, и понимают, что любят друг друга. - Где встречаются? На улице? - говорит пожилой. - Да хотя бы и на улице. Нет, встреча будет в гостях. Они танцуют, между ними «вспыхивают искры». - Как искры будем делать? – спрашивает пожилой. - Как все делают! Лёгкий разряд и всё…! - Им же будет больно! - А, не бери в голову! Ничего страшного! От этого ещё никто не умирал! Но бьёт, конечно, серьёзно!.. Они начинают тайно встречаться. - Долго? - Нет. Она понимает, что всё бесперспективно, он никогда не бросит семью. - Почему? Может быть, бросит? - Нет, этот не бросит. - Но другие же бросают. - У всех разный порог ответственности. .. А вообще-то ей нужно выходить замуж. И однажды она говорит ему о том, что встретила другого. Они расстаются. - Да, история у нас получается какая-то странная. - Да ладно, какая уж получилась. - Что дальше придумаем? – спрашивает пожилой. - Проходят годы, они живут в разных кон-

цах города, и вот опять случайно встречаются, говорит молодой. - А дальше? - И вот тут мы с тобой обрываем нити… - Ты что? Разве так можно? - возмущается пожилой ангел. - А ты помнишь, как говорят на Земле? «Всё в руках человека.» - Нет, так нельзя! Мы же ангелы, мы в ответе за них. Они же верят в нас - ангелов – хранителей и говорят: «От судьбы не уйдёшь!» - Ой, знаешь, ангелы часто специально обрывают нити и смотрят, что будет потом. - А если ОН узнает, то будет сердиться! - Нет, ОН тоже с удовольствием смотрит, что будет дальше, часто хохочет до слёз, а порой грустит и даже сердится, когда понимает, что люди зря ждут от НЕГО помощи, ведь они сами могут стать творцами своей судьбы… - Ну, не очень-то интересный сценарий у нас получился, - огорчённо вздыхает пожилой ангел. - Зато мы посмотрим, что придумают эти двое. Итак, начинаем? -Начинаем! - С Богом! - говорят оба и летят на Землю... Автор: Наталья Катаева – Вергес

& Семён Маркович Соколовский проснулся чуть раньше удара рельсы, сунул босые ноги в валенки, накинул на плечи телогрейку, оторвал от листа газеты четверть с двумя чёрными рамками некрологов и, уже по пути захватив шапку, выбежал из барака. Шаркая валенками по утоптанному снегу он бегом направился к уборной. Уборная была большая и длинная, сбитая из необрезных досок и побелена известью. Она стояла метров за пятьдесят от барака и продувалась со всех сторон. От утреннего холодного ветра постройка гудела и скрипела. А её настил от хождения полусонных зэков угрожающе потрескивал. Находиться в ней больше требуемого организмом времени не было никакой физической возможности. Покинув уборную, Семён Маркович также бегом вернулся в барак, умылся под краном в холодном умывальнике, побрился механической бритвой, и отправился вместе с бригадой в столовую. Из тридцати членов бригады на завтрак пришло только одиннадцать человек, и пришедшие могли вдоволь поесть негустой перловой каши и запить её горячим кофейным напитком. Соколовский прихватил свой хлеб, взял пайку дремавшего ещё соседа,

ссыпав с хлебушка сахарок в кулёчек, и поспешил в барак готовиться к разводу. Свой хлеб он положил на нижнюю полку в тумбочку, накрыв специальной тряпочкой. На работе у него складывался неплохой приварок, поэтому всю пайку можно было оставить до вечера . Зона была рабочая, давно уже не голодала, а потому хлебушек не игрался и не воровался. Из своих пяти лет Семён Маркович досиживал последний месяц двушки, работал дневальным в конторе лесозавода и, по лагерным меркам, был неплохо устроен. Он и сам был доволен своим положением, поэтому каждый вечер просил бога, в которого никогда не верил, о том, чтобы в его жизни ничего не менялось, потому что уже летом подходила ему половинка и, при нынешнем раскладе вещей, светило ему досрочное освобождение. Он обоснованно надеялся оставить хозяину своих пару лет, как говорили местные остроумцы. Дома его ждала жена, дети и внуки. Имелась веская надежда, что начальство снова примет его на овощную базу доработать пару лет до пенсии. Об этих приятных душе предметах и размышлял Семён Маркович, натягивая телогрейку, на весь

свой, скопившийся за два года гардероб, когда, вдруг, его рука, опущенная в правый карман телогрейки, замерла. По спине прошла горячая волна, и остановилась где-то под левой лопаткой, в горле слегка запершило, почувствовался металлический привкус, а тело само собой опустилось на койку. Умом ещё ничего не было осознано, а весь организм уже почувствовал беду. В кармане не было верёвочки, которой Соколовский затягивал на поясе телогрейку, прежде, чем натянуть поверх неё ватный бушлат. Кому – то, конечно, такое событие может показаться настолько пустяшной и низкой ерундой, что и мысль на этом задерживать неприлично, а не то чтобы переживать или привлекать чужое внимание. Но так может думать только глупый дурак, который и зимы-то боится только потому, что не успел купить жене обещаного модного зимнего пальто. Такому поверхностному человечку и в голову не придёт представить себя в колонне, окруженной автоматчиками и собаками. А уж, о том чтобы ежедневно ходить в такой колонне в течение многих лет, по тричетыре часа, при сорокоградусном морозе с ветерком,

ему и присниться никогда не может. Такие в лагере и найти себя не могут, и погибают первыми. Для Семёна же Марковича и его попутчиков по дороге на промзону прогноз погоды зимой был самой главной новостью в мире. Уж во всяком случае много важнее, чем чехословацкие события или урожай в нечернозёмной зоне. Итак, обнаружив пропажу весьма ответственной части своего гардероба, Соколовский осмотрел все места, где верёвочка могла оброниться, а не найдя её, стал лихорадочно соображать, где бы что - нибудь подходящее найти, чтобы успеть подпоясаться до развода. Ни у кого рядом свободной верёвочки не было, и он пошёл к бригадному шнырю, венгру по фамилии Ач. Ач был человеком вздорным и наглым. Бригадир часто давал ему в зубы, но Ачу всё было, как с гуся вода и, вот уже почти год, он неплохо шнырил в бараке, устраивая и бригадира и бригаду. А шнырить в рабочей бригаде дело нешуточное, и не каждому под силу. Унеси – ка, попробуй, для начала, тридцать пар мокрых валенок одной ходкой в сушилку, да ещё пристрой их поближе к печке так, чтобы утром не побили тебя этими валенками. Семёну Марковичу очень не хотелось обращаться к хамовитому Ачу, от которого он всегда ожидал какой-нибудь издевательской подлянки, но времени не было, а обстоятельства

складывались чрезвычайные - рельса уже прозвучала давно, и бригада продвигалась к выходу. То ли у Ача было хорошее настроение, то ли вид у Семёна Марковича был совсем унылый, но шнырь не глумился, как обычно, а протянул кусок голого толстого алюминиевого провода: -На, подвяжись пока, а там придумаем что – нибудь, - он больно хлопнул ладонью Семёна Марковича по плечу и добавил весело: -Не бзди, еврей, будь веселей! Найду я твою верёвочку. После, уже по дороге, Семён Маркович вспоминал - сказал Ач «твою верёвочку» или «тебе верёвочку». Потому что это было очень даже не одно и то же. Не надо быть слишком опытным зэком, чтобы понимать, что верёвочка верёвочке рознь. Шёлковая, или там вискозная, или, не дай бог, какая-нибудь батистовая за день развязываться или ослабляться будет раз за разом. А попробуй ка поперевязывай узелок потуже голыми руками при тридцати пяти с ветром. Скрученная же из простыни или нижнего белья, к примеру, так может и вовсе не развязаться в самый необходимый организму момент. Ещё очень жалко было именно эту верёвочку, потому что хранил её Семён Маркович от самого следственного изолятора. Верёвочку эту в следственной камере молодые жулики сплели из распущенного хлопчатобумаж-

ного коричневого носка, да так споро и умело, что Семён Маркович только диву давался. Сам он к умелостям всяким был неприспособлен и такую верёвочку ему не сделать было ни за что. А пацаны, шутя да поругиваясь, сплели это чудо за полчаса, и потом этой верёвочкой забрасывали «коня» через решётку окна в соседнюю камеру, на высунутый веник. А когда понадобилась верёвочка подлиней, уже для более далёкой камеры, эту за ненадобностью, Митька Рябой отдал Семёну Марковичу со словами: - Пользуйся, дед, на здоровье, да помни мою доброту. Семён Маркович сначала этой верёвочкой завязывал свой мешок с вещами, и только потом, на севере, когда увидел, как зэки экипируются зимой на утренний развод, начал использовать веревочку по новому назначению, и она его за две северные лютые зимы, ни разу не подвела. Верёвочка туго перетягивала талию, а завязывалась и развязывалась легко и просто, как шнурки от детских ботинок. Кроме того она была очень пластичной и ужимистой, и не мешала, когда Семён Маркович нагибался или садился. Вот... А он так беспечно к ней относился. Любой из кармана телогрейки мог спокойно её стащить. Пока дошли до лесобиржи конвой дважды сажал колонну на снег. Один раз задрались жулики в тар-

ной бригаде, а второй, когда собака укусила сопровождавшего колонну вольнонаёмного представителя . Эти сидячие остановки вконец измучили Семёна Марковича. Проволока на поясе не амортизировала, как прежде его верёвочка, а при наклонах больно сдавливала живот и не давала дышать. На корточках сидеть было совершенно невозможно, и Семён Маркович стоял на коленях пригнув голову от ветра и от страха перед собакой, которая захлёбывалась лаем в метре от его лица. От такой позы ломило мышцы спины и шеи. В конце концов он совсем ослабил проволоку и до вахты промзоны стягивал руками полы бушлата, каждую минуту запахивая их потуже, потому что через ватные рукавицы пальцы держали совсем плохо. Была ещё задержка у вахты – пропускали вагоны под погрузку. В контору лесозавода Семён Маркович вбежал совсем замёрзший и измученный. С нижней частью тела было всё в порядке – выручали хорошо подшитые валенки и ватные брюки поверх теплых кальсон и хозяйских штанов. А вот выше пояса, как он ни приноравливался потуже запахнуться, мороз и ветер всё равно пробирались в самые потаённые места. Он прислонился спиной к высокой, покрытой чёрной жестью печке, обогревавшей контору, и стоял так, пока не испугался, что може затлеть бушлат. От ночного сторожа

у печки еще лежала поленица из колотой берёзы, так что пару часов у Семёна Марковича в запасе было. Он уже поменял воду в графинах, подмёл в коридоре и в двух кабинетах, помыл чашки и заварной чайник у директора, расчистил тропку от дороги до крыльца, когда в контору вошёл директор лесозавода Блохин Николай Павлович. Он прошёл сначал к мастерам, протянул руку десятнику Коле – валютчику из Ленинграда.В сторону вольнонаёных, вечно пьяненьких, мастеров даже не глянул и, уже выйдя из их кабинета, взглянул на Соколовского: -Здравствуй, Семён Маркович. Соколовский очень гордился тем фактом, что директор только его в конторе называл по имени отчеству. От зэков Семён Маркович наслушался о Блохине множество всевозможных легенд, но чаще всего говорили, что «Блоха» в прошлом ссученный «вор в законе», что крови на нём воровской немерено, и что в центр страны он боится ехать до сих пор. Семён Маркович в этих премудростях не разбирался и разбираться не хотел. Он видел, что директор с ним вежлив, справедлив и добр. Знал он также, что вся его жизнь и будущая свобода зависели от директора, а потому верил ему и старался во всём угодить, хотя директор ничего не замечал и не требовал. А когда Блохин оставлял, якобы для уборки, чай, сахар, а то и полбанки

сгущенки, то роднее и ближе человека для Соколовского не было. По его пониманию, не мог Блохин делать чтото несправедливое. Уж больно он прям и могуч, для хитростей и несправедливостей. А что там было пятнадцать - двадцать лет тому назад, ещё при Сталине, он знать не желал. То было в другой эпохе. Од н а жд ы С е мён Маркович подслушал разговор десятника Коли с вольным прорабом строителей Лизогубом о том, что семья Блохиных одна из самых приличных и уважаемых в посёлке. После этого он ещё больше зауважал и полюбил директора. Подходила пора идти колоть дрова, а петушка Циферблата всё ещё не было. Когда жулики не таскали Циферблата по будкам, укрыться от холода тому было негде, и Семён Маркович пускал бедолагу на крылечко в тамбур и даже наливал иногда горячего чаю в циферблатову кружку. Петушок был сильным, красивым парнем, бывшим боксёром, забитым и затюканым до самой невозможности. Он готов был делать для Соколовского всё на свете, а уж дрова колол с радостью. Сегодня помощника не было, и Семён Маркович, печально вздохнув, запахнул телогрейку и, заколов полу в самом низу булавкой, поплёлся к куче берёзовых чурок, с трудом волоча за собой колун с приваренной, вместо топорища, длинной железной

трубой. Дрова были вперемежку со слежавшимся снегом и, пока Семён Маркович с трудом выковыривал из снега тяжёлые и скользкие чурки, ватные рукавицы обледенели и потяжелели. Труба никак не зажималась руками, и колун опускался на чурку вкривь и вкось, сбрасывая её с большой сосновой плахи. При каждом же наклоне, телогрейка растопыривалась между пуговицами, и впускала очередную порцию обжигающего холода. Семён Маркович окончательно устав и замёрзнув, посеменил в контору. Как он мог раньше любить есенинские стихи о белых берёзках? Именно из-за этой тонкой белой кожицы чурка абсолютно неуправляемая в руках со скользкими рукавицами. В конторе (когда не было директора) ошивались и грелись разные типы, но надежды на их помощь не было никакой. Оставлось только уповать на чудо. Семён Маркович уже совсем отчаялся и испугался, когда из кабинета вышел десятник Коля. Он был не в валенках, а в котах, какие лагерные сапожники продавали по три рубля, и в теплом зелёном свитере под горло. Свитер сверху до низу был зашит большими стежками. Семен Маркович знал эту примочку. При очередной облаве на свитера зэки рвали на глазах у контролёров свитер и проходили. Зашитый же дома по разрыву он грел также,а

новая облава могла быть очень даже не скоро. А в случае чего, можно было порвать снова. Коля натянул на уши подшлемник и пошёл во двор. Десятник был крепкий, слегка полноватый парень лет тридцати. Он жил сам по себе, был при деньгах, и умел держать себя достойно с любым окружением. Когда Семён Маркович услышал стук колуна, он подбежал к куче, соображая по дороге, что Коля наверное из окна видел его мучения. Он стал подкладывать под колун чурки, а Коля шутя их колол, да так лихо, что отколотые части разлетались по сторонам. Семён Маркович быстро выдохся, а Коля расколов ещё десяток - другой поленьев пошёл в контору. - Ну, на сегодня тебе, Маркович, хватит. Соколовский побежал за ним и, сдерживая прерывистое дыхание, уже в дверях обрушил на Колю слова благодарности. Дров хватало даже ночному сторожу на пару хороших закладок, и Семён Маркович, отдохнув, отправился в столовую. После еды, он забрал у кухонного истопника Колин обед – жареную картошку с мясом, специально приготовленную поварами для блатных и денежных.. Коля, как всегда, оставил немного для Семёна Марковича, и Соколовский, покушав, запил съеденное директорским чаем с Колиной конфетой «Ласточка». Всё складывалось неплохо, и только страх пе-

ред обратной дорогой, да потеря верёвочки не давали возможности думать о хорошем. В жилую зону колонна буквально неслась трусцой. Мороз, и так уже невозможный, всё крепчал, а ветер усиливался. Конвоиры говорили, что на термометре в батальоне сорок четыре. Они сами вжимались в высокие воротники меховых тулупов и постоянно приплясывали. Собаководов с собаками не было. Какой сегодня побег? Всем хотелось скорее добраться до тепла. Колонна минут за двадцать добежала до переезда и остановилась часа на полтора -тепловоз сортировал на стрелках вагоны, периодически выезжая на переезд. Наиболее молодые и бесшабашные зэки незло и грязно переругивались со стрелочницей, немолодой, но приятной на лицо, женщиной, а она отвечала им ещё более заковыристыми прибаутками из цветистого лагерного фольклёра. Это вызывало у зэков хохот и восторг . Однако, Семён Маркович замёрз совсем и уже не делал попыток согреться. Его валенки от частой смены температуры за день повлажнели и, если на ходу ещё неплохо держали тепло, то при стоянии всё больше и больше остывали. Тело от этого тоже не могло удержать тепло, и он боялся сделать лишнее движение, чтобы не растерять последнее. Он во всём винил и,

насколько умел, ненавидел того гада, который украл у него верёвочку, и только эта ненависть ещё давала ему силы как-то держаться. Где-то там, в глубине души он, конечно, понимал, что верёвочка в этих обстоятель ствах никак помочь не смогла бы. Но принять и поднять эту мысль к вершине своего сознания, и признаться себе, что злость его не имеет под собой основы, он никак не мог, потому что без этой злости и ненависти к воображаемому вору, его покинули бы посление силы. Ввалившись в барак уже совсем не осознавая себя, Семён Маркович упал на табуретку у жаркой печки и тупо уставился в пол. Ему было печально и горько оттого, что он такой никчемный и неприспособленный к жизни человек, оттого, что на своём веку он никогда, ни с кем не дрался, и ещё оттого, что посадили из всей базы только его одного, далёкого от серьёзных дел человека. А больше всего ему было досадно и обидно, что кроме жены он никогда не знал и не любил ни одной женщины на белом свете. Жизнь была прожита неинтересно и невкусно – так по всему получалось. И, если бы ему именно сейчас сказали, что он вот так, прямо в эту минуту, здесь умрёт, без всякой боли и мучений, он бы, не задумываясь, согласился. Ему было так жалко себя и свою осиротевшую семью, что он даже потерял время и место. От внезапной боли в колене он очнулся. Напротив сидел улыбающийся

Ач. - Не бзди Сёма, будешь дома!- сказал весело Ач и ударил ещё раз. -Твоя? В умывальнике на полу нашёл. На ладони у Ача лежала его, Семёна Марковича, верёвочка. Он узнал бы её из тысячи других. Даже с закрытыми глазами. Он взял верёвочку в руку, она была мягонькая и теплая; крепко сжал, и сразу почувствовал, что всё вокруг изменилось и приобрело другие очертания и цвета. Он уже определённо знал, что всё наладится и будет теперь хорошо, как прежде, и ему уже было стыдно за предыдущие мысли и свою позорную слабость. Он как-то по-новому ощутил себя и почувствовал своё тело. Болели пальцы на ногах, и Семён Маркович вспомнил, что первым делом нужно было снять валенки в сушилку. Но сначала необходимо было поблагодарить Ача. Сказать тому, что он самый хороший на свете парень, и что Семён Маркович всегда знал об этом, и что он навеки теперь его, Ача, должник. Он хотел всё это произнести, но вместо слов изо рта вырвался какой-то нелепый звук, потом всхлип и Семён Маркович, вдруг громко, как в детстве, навзрыд заплакал. Семён Маркович Соколовский проснулся чуть раньше удара рельсы, сунул босые ноги в валенки, накинул на плечи телогрейку, оторвал от листа газеты четверть с двумя чёрными рамками некрологов и, уже по пути захватив шапку,

выбежал из барака. Шаркая валенками по утоптанному снегу он бегом направился к уборной. Уборная была большая и длинная, сбитая из необрезных досок и побелена известью. Она стояла метров за пятьдесят от барака и продувалась со всех сторон. От утреннего холодного ветра постройка гудела и скрипела. А её настил от хождения полусонных зэков угрожающе потрескивал. Находиться в ней больше требуемого организмом времени не было никакой физической возможности. Покинув уборную, Семён Маркович также бегом вернулся в барак, умылся под краном в холодном умывальнике, побрился механической бритвой, и отправился вместе с бригадой в столовую. Из тридцати членов бригады на завтрак пришло только одиннадцать человек, и пришедшие могли вдоволь поесть негустой перловой каши и запить её горячим кофейным напитком. Соколовский прихватил свой хлеб, взял пайку дремавшего ещё соседа, ссыпав с хлебушка сахарок в кулёчек, и поспешил в барак готовиться к разводу. Свой хлеб он положил на нижнюю полку в тумбочку, накрыв специальной тряпочкой. На работе у него складывался неплохой приварок, поэтому всю пайку можно было оставить до вечера . Зона была рабочая, давно уже не голодала, а потому хлебушек не игрался и не воровался.

Из своих пяти лет Семён Маркович досиживал последний месяц двушки, работал дневальным в конторе лесозавода и, по лагерным меркам, был неплохо устроен. Он и сам был доволен своим положением, поэтому каждый вечер просил бога, в которого никогда не верил, о том, чтобы в его жизни ничего не менялось, потому что уже летом подходила ему половинка и, при нынешнем раскладе вещей, светило ему досрочное освобождение. Он обоснованно надеялся оставить хозяину своих пару лет, как говорили местные остроумцы. Дома его ждала жена, дети и внуки. Имелась веская надежда, что начальство снова примет его на овощную базу доработать пару лет до пенсии. Об этих приятных душе предметах и размышлял Семён Маркович, натягивая телогрейку, на весь свой, скопившийся за два года гардероб, когда, вдруг, его рука, опущенная в правый карман телогрейки, замерла. По спине прошла горячая волна, и остановилась где-то под левой лопаткой, в горле слегка запершило, почувствовался металлический привкус, а тело само собой опустилось на койку. Умом ещё ничего не было осознано, а весь организм уже почувствовал беду. В кармане не было верёвочки, которой Соколовский затягивал на поясе телогрейку, прежде, чем натянуть поверх неё ватный бушлат.

Кому – то, конечно, такое событие может показаться настолько пустяшной и низкой ерундой, что и мысль на этом задерживать неприлично, а не то чтобы переживать или привлекать чужое внимание. Но так может думать только глупый дурак, который и зимы-то боится только потому, что не успел купить жене обещаного модного зимнего пальто. Такому поверхностному человечку и в голову не придёт представить себя в колонне, окруженной автоматчиками и собаками. А уж, о том чтобы ежедневно ходить в такой колонне в течение многих лет, по тричетыре часа, при сорокоградусном морозе с ветерком, ему и присниться никогда не может. Такие в лагере и найти себя не могут, и погибают первыми. Для Семёна же Марковича и его попутчиков по дороге на промзону прогноз погоды зимой был самой главной новостью в мире. Уж во всяком случае много важнее, чем чехословацкие события или урожай в нечернозёмной зоне. Итак, обнаружив пропажу весьма ответственной части своего гардероба, Соколовский осмотрел все места, где верёвочка могла оброниться, а не найдя её, стал лихорадочно соображать, где бы что - нибудь подходящее найти, чтобы успеть подпоясаться до развода. Ни у кого рядом свободной верёвочки не было, и он пошёл к бригадному шнырю, венгру по фамилии Ач.

Ач был человеком вздорным и наглым. Бригадир часто давал ему в зубы, но Ачу всё было, как с гуся вода и, вот уже почти год, он неплохо шнырил в бараке, устраивая и бригадира и бригаду. А шнырить в рабочей бригаде дело нешуточное, и не каждому под силу. Унеси – ка, попробуй, для начала, тридцать пар мокрых валенок одной ходкой в сушилку, да ещё пристрой их поближе к печке так, чтобы утром не побили тебя этими валенками. Семёну Марковичу очень не хотелось обращаться к хамовитому Ачу, от которого он всегда ожидал какой-нибудь издевательской подлянки, но времени не было, а обстоятельства складывались чрезвычайные - рельса уже прозвучала давно, и бригада продвигалась к выходу. То ли у Ача было хорошее настроение, то ли вид у Семёна Марковича был совсем унылый, но шнырь не глумился, как обычно, а протянул кусок голого толстого алюминиевого провода: -На, подвяжись пока, а там придумаем что – нибудь, - он больно хлопнул ладонью Семёна Марковича по плечу и добавил весело: -Не бзди, еврей, будь веселей! Найду я твою верёвочку. После, уже по дороге, Семён Маркович вспоминал - сказал Ач «твою верёвочку» или «тебе верёвочку». Потому что это было очень даже не одно и то же. Не надо быть слишком опытным зэком, чтобы

понимать, что верёвочка верёвочке рознь. Шёлковая, или там вискозная, или, не дай бог, какая-нибудь батистовая за день развязываться или ослабляться будет раз за разом. А попробуй ка поперевязывай узелок потуже голыми руками при тридцати пяти с ветром. Скрученная же из простыни или нижнего белья, к примеру, так может и вовсе не развязаться в самый необходимый организму момент. Ещё очень жалко было именно эту верёвочку, потому что хранил её Семён Маркович от самого следственного изолятора. Верёвочку эту в следственной камере молодые жулики сплели из распущенного хлопчатобумажного коричневого носка, да так споро и умело, что Семён Маркович только диву давался. Сам он к умелостям всяким был неприспособлен и такую верёвочку ему не сделать было ни за что. А пацаны, шутя да поругиваясь, сплели это чудо за полчаса, и потом этой верёвочкой забрасывали «коня» через решётку окна в соседнюю камеру, на высунутый веник. А когда понадобилась верёвочка подлиней, уже для более далёкой камеры, эту за ненадобностью, Митька Рябой отдал Семёну Марковичу со словами: - Пользуйся, дед, на здоровье, да помни мою доброту. Семён Маркович сначала этой верёвочкой завязывал свой мешок с вещами, и только потом, на

севере, когда увидел, как зэки экипируются зимой на утренний развод, начал использовать веревочку по новому назначению, и она его за две северные лютые зимы, ни разу не подвела. Верёвочка туго перетягивала талию, а завязывалась и развязывалась легко и просто, как шнурки от детских ботинок. Кроме того она была очень пластичной и ужимистой, и не мешала, когда Семён Маркович нагибался или садился. Вот... А он так беспечно к ней относился. Любой из кармана телогрейки мог спокойно её стащить. Пока дошли до лесобиржи конвой дважды сажал колонну на снег. Один раз задрались жулики в тарной бригаде, а второй, когда собака укусила сопровождавшего колонну вольнонаёмного представителя . Эти сидячие остановки вконец измучили Семёна Марковича. Проволока на поясе не амортизировала, как прежде его верёвочка, а при наклонах больно сдавливала живот и не давала дышать. На корточках сидеть было совершенно невозможно, и Семён Маркович стоял на коленях пригнув голову от ветра и от страха перед собакой, которая захлёбывалась лаем в метре от его лица. От такой позы ломило мышцы спины и шеи. В конце концов он совсем ослабил проволоку и до вахты промзоны стягивал руками полы бушлата, каждую минуту запахивая их потуже, потому что через ватные рукавицы пальцы

держали совсем плохо. Была ещё задержка у вахты – пропускали вагоны под погрузку. В контору лесозавода Семён Маркович вбежал совсем замёрзший и измученный. С нижней частью тела было всё в порядке – выручали хорошо подшитые валенки и ватные брюки поверх теплых кальсон и хозяйских штанов. А вот выше пояса, как он ни приноравливался потуже запахнуться, мороз и ветер всё равно пробирались в самые потаённые места. Он прислонился спиной к высокой, покрытой чёрной жестью печке, обогревавшей контору, и стоял так, пока не испугался, что може затлеть бушлат. От ночного сторожа у печки еще лежала поленица из колотой берёзы, так что пару часов у Семёна Марковича в запасе было. Он уже поменял воду в графинах, подмёл в коридоре и в двух кабинетах, помыл чашки и заварной чайник у директора, расчистил тропку от дороги до крыльца, когда в контору вошёл директор лесозавода Блохин Николай Павлович. Он прошёл сначал к мастерам, протянул руку десятнику Коле – валютчику из Ленинграда.В сторону вольнонаёных, вечно пьяненьких, мастеров даже не глянул и, уже выйдя из их кабинета, взглянул на Соколовского: -Здравствуй, Семён Маркович. Соколовский очень гордился тем фактом, что директор только его в кон-

торе называл по имени отчеству. От зэков Семён Маркович наслушался о Блохине множество всевозможных легенд, но чаще всего говорили, что «Блоха» в прошлом ссученный «вор в законе», что крови на нём воровской немерено, и что в центр страны он боится ехать до сих пор. Семён Маркович в этих премудростях не разбирался и разбираться не хотел. Он видел, что директор с ним вежлив, справедлив и добр. Знал он также, что вся его жизнь и будущая свобода зависели от директора, а потому верил ему и старался во всём угодить, хотя директор ничего не замечал и не требовал. А когда Блохин оставлял, якобы для уборки, чай, сахар, а то и полбанки сгущенки, то роднее и ближе человека для Соколовского не было. По его пониманию, не мог Блохин делать чтото несправедливое. Уж больно он прям и могуч, для хитростей и несправедливостей. А что там было пятнадцать - двадцать лет тому назад, ещё при Сталине, он знать не желал. То было в другой эпохе. Од н а жд ы С е мён Маркович подслушал разговор десятника Коли с вольным прорабом строителей Лизогубом о том, что семья Блохиных одна из самых приличных и уважаемых в посёлке. После этого он ещё больше зауважал и полюбил директора. Подходила пора идти колоть дрова, а петушка Циферблата всё ещё не бы-

ло. Когда жулики не таскали Циферблата по будкам, укрыться от холода тому было негде, и Семён Маркович пускал бедолагу на крылечко в тамбур и даже наливал иногда горячего чаю в циферблатову кружку. Петушок был сильным, красивым парнем, бывшим боксёром, забитым и затюканым до самой невозможности. Он готов был делать для Соколовского всё на свете, а уж дрова колол с радостью. Сегодня помощника не было, и Семён Маркович, печально вздохнув, запахнул телогрейку и, заколов полу в самом низу булавкой, поплёлся к куче берёзовых чурок, с трудом волоча за собой колун с приваренной, вместо топорища, длинной железной трубой. Дрова были вперемежку со слежавшимся снегом и, пока Семён Маркович с трудом выковыривал из снега тяжёлые и скользкие чурки, ватные рукавицы обледенели и потяжелели. Труба никак не зажималась руками, и колун опускался на чурку вкривь и вкось, сбрасывая её с большой сосновой плахи. При каждом же наклоне, телогрейка растопыривалась между пуговицами, и впускала очередную порцию обжигающего холода. Семён Маркович окончательно устав и замёрзнув, посеменил в контору. Как он мог раньше любить есенинские стихи о белых берёзках? Именно из-за этой

тонкой белой кожицы чурка абсолютно неуправляемая в руках со скользкими рукавицами. В конторе (когда не было директора) ошивались и грелись разные типы, но надежды на их помощь не было никакой. Оставлось только уповать на чудо. Семён Маркович уже совсем отчаялся и испугался, когда из кабинета вышел десятник Коля. Он был не в валенках, а в котах, какие лагерные сапожники продавали по три рубля, и в теплом зелёном свитере под горло. Свитер сверху до низу был зашит большими стежками. Семен Маркович знал эту примочку. При очередной облаве на свитера зэки рвали на глазах у контролёров свитер и проходили. Зашитый же дома по разрыву он грел также,а новая облава могла быть очень даже не скоро. А в случае чего, можно было порвать снова. Коля натянул на уши подшлемник и пошёл во двор. Десятник был крепкий, слегка полноватый парень лет тридцати. Он жил сам по себе, был при деньгах, и умел держать себя достойно с любым окружением. Когда Семён Маркович услышал стук колуна, он подбежал к куче, соображая по дороге, что Коля наверное из окна видел его мучения. Он стал подкладывать под колун чурки, а Коля шутя их колол, да так лихо, что отколотые части разлетались по сторонам. Семён Маркович бы-

стро выдохся, а Коля расколов ещё десяток - другой поленьев пошёл в контору. - Ну, на сегодня тебе, Маркович, хватит. Соколовский побежал за ним и, сдерживая прерывистое дыхание, уже в дверях обрушил на Колю слова благодарности. Дров хватало даже ночному сторожу на пару хороших закладок, и Семён Маркович, отдохнув, отправился в столовую. После еды, он забрал у кухонного истопника Колин обед – жареную картошку с мясом, специально приготовленную поварами для блатных и денежных.. Коля, как всегда, оставил немного для Семёна Марковича, и Соколовский, покушав, запил съеденное директорским чаем с Колиной конфетой «Ласточка». Всё складывалось неплохо, и только страх перед обратной дорогой, да потеря верёвочки не давали возможности думать о хорошем. В жилую зону колонна буквально неслась трусцой. Мороз, и так уже невозможный, всё крепчал, а ветер усиливался. Конвоиры говорили, что на термометре в батальоне сорок четыре. Они сами вжимались в высокие воротники меховых тулупов и постоянно приплясывали. Собаководов с собаками не было. Какой сегодня побег? Всем хотелось скорее добраться до тепла. Колонна минут за двадцать добежала до переезда и остановилась часа на полтора -тепловоз сортировал на стрелках вагоны, периодически выезжая на пе-

реезд. Наиболее молодые и бесшабашные зэки незло и грязно переругивались со стрелочницей, немолодой, но приятной на лицо, женщиной, а она отвечала им ещё более заковыристыми прибаутками из цветистого лагерного фольклёра. Это вызывало у зэков хохот и восторг . Однако, Семён Маркович замёрз совсем и уже не делал попыток согреться. Его валенки от частой смены температуры за день повлажнели и, если на ходу ещё неплохо держали тепло, то при стоянии всё больше и больше остывали. Тело от этого тоже не могло удержать тепло, и он боялся сделать лишнее движение, чтобы не растерять последнее. Он во всём винил и, насколько умел, ненавидел того гада, который украл у него верёвочку, и только эта ненависть ещё давала ему силы как-то держаться. Где-то там, в глубине души он, конечно, понимал, что верёвочка в этих обстоятель ствах никак помочь не смогла бы. Но принять и поднять эту мысль к вершине своего сознания, и признаться себе, что злость его не имеет под собой основы, он никак не мог, потому что без этой злости и ненависти к воображаемому вору, его покинули бы посление силы. Ввалившись в барак уже совсем не осознавая себя, Семён Маркович упал на табуретку у жаркой печки и тупо уставился в пол.

Ему было печально и горько оттого, что он такой никчемный и неприспособленный к жизни человек, оттого, что на своём веку он никогда, ни с кем не дрался, и ещё оттого, что посадили из всей базы только его одного, далёкого от серьёзных дел человека. А больше всего ему было досадно и обидно, что кроме жены он никогда не знал и не любил ни одной женщины на белом свете. Жизнь была прожита неинтересно и невкусно – так по всему получалось. И, если бы ему именно сейчас сказали, что он вот так, прямо в эту минуту, здесь умрёт, без всякой боли и мучений, он бы, не задумываясь, согласился. Ему было так жалко себя и свою осиротевшую семью, что он даже потерял время и место. От внезапной боли в колене он очнулся. Напротив сидел улыбающийся Ач. - Не бзди Сёма, будешь дома!- сказал весело Ач и ударил ещё раз. -Твоя? В умывальнике на полу нашёл. На ладони у Ача лежала его, Семёна Марковича, верёвочка. Он узнал бы её из тысячи других. Даже с закрытыми глазами. Он взял верёвочку в руку, она была мягонькая и теплая; крепко сжал, и сразу почувствовал, что всё вокруг изменилось и приобрело другие очертания и цвета. Он уже определённо знал, что всё наладится и будет теперь хорошо, как прежде, и ему уже было стыдно за предыдущие мысли и свою

позорную слабость. Он как-то по-новому ощутил себя и почувствовал своё тело. Болели пальцы на ногах, и Семён Маркович вспомнил, что первым делом нужно было снять валенки в сушилку. Но сначала необхо-

димо было поблагодарить Ача. Сказать тому, что он самый хороший на свете парень, и что Семён Маркович всегда знал об этом, и что он навеки теперь его, Ача, должник. Он хотел всё это произнести, но вместо слов

изо рта вырвался какой-то нелепый звук, потом всхлип и Семён Маркович, вдруг громко, как в детстве, навзрыд заплакал.

кабрь, Январь и Февраль. Были они как отец, сильными, крепкими, на работу спорыми. Как только силушкою меряться братья начинали, так все птицы и звери прятались от них. Речки они крепким льдом сковывали, морозили всё вокруг так, что аж деревья трещали. Шло время, подрастали сыновья. Мать и отец ими налюбоваться не могли. Вот настала пора им жениться. - Матушка, батюшка! – обратился Декабрь к родителям. – Полюбилась мне девица - красавица Метелица. Рука об руку мы с ней везде ходим, расстаться ни на миг не можем! Дайте нам родительское благословение! Давно родителям Метелица нравилась. - Что ж, знаем мы твою невесту не понаслышке, давно за ней наблюдаем. Быстрая она, ловкая, вся работа у неё спорится, сказал Морозко. А мать, Снежная Королева, добавила: - Видела я, как Метелица снегом нежно все тропинки в лесу заметает, и

всем травам, словно под одеялом пуховым, сразу становится тепло. Хорошей женой она тебе будет, сынок. Дали родители согласие на их брак. А вскоре у молодых появились дочери: Вьюга да Пурга.Такие же красивые, смелые, быстрые. Дружная семья получилась! Никогда они друг с другом не ссорились. Вскоре и Январь попросил благословить его на брак. Воспротивились родители его выбору: -Да ты что, сынок, лучше себе невесту не мог найти? Видели мы её! Придумал тоже: на Снежной бабе жениться!- сказал Мороз. - Да ведь она толстая, некрасивая! – возмутилась Снежная Королева. -А для меня, маменька и папенька, краше её никого нет! Глаза чёрные угольки, нос длинный – морковка, губы алые. Знали бы вы, какая она добрая и весёлая! Скрепя сердце дали родители согласие на их брак. А вскоре появилось

Автор: Яков Капустин

' Сказка о семье деда Мороза. Часто, ребятки, вы задаёте вопрос: - А почему Дед Мороз только со Снегурочкой приходит? Что, у него больше никого в семье нет? Вот послушайте мою сказку, и узнаете, какая у него большая и дружная семья! Когда Дед Мороз был молодым, звали его все «Морозко». Влюбился молодой красавец в Снежную Королеву. Был он румяным, сильным. А каким умельцем был. Мосты через реки хрустальные строил, окна во дворце у Снежной Королевы разрисовывал такими картинами, что просто загляденье одно! А однажды увидела красавица в своём заснеженном саду снегирей. Были похожи они на румяные яблочки. Сразу догадалась она, кто ей этот подарок преподнёс. У братьев Сиверко, Буяна и Тиховея, которые сватались к ней, на это бы фантазии не хватило. И ответила Снежная Королева ему взаимностью. А вскоре родились у них три сына богатыря: Де-

у молодых много детишек – снеговичков. Весёлые, заботливые. Всегда всем помогали. Бабушка и дедушка в них души не чаяли. А Февраль женился на Весне. Родилась у них дочка красавица Снегурочка. Дедушка Мороз час-

Снег тихо ложился на землю… Он был невесом… Вся земля погрузилась в снежную сказку… Девушка смеялась таким искристым, веселым смехом, что, казалось, он отражается от каждой летящей снежинки и рассыпается в воздухе. Мужчина кружил ее на руках, осыпал на нее снег с ветвей деревьев, она вырывалась, бежала, он догонял ее и опять осыпал снегом, а она звонко смеялась и бежала по глубокому снегу. Обессилев, девушка упала на спину и так осталась лежать, раскинув руки… Волосы ее разметались, глаза горели, она перестала смеяться, и все погрузилось в белое безмолвие… На нее тихо ложился снег… Он падал и падал с небес на землю, медленно опускался на пушистые длинные ресницы, на волосы, разметавшиеся по снегу, касался горячих губ и таял на них. На этот падающий снег, на бездонное небо с Земли смотрели две лучистые карие звезды. Он смотрел на любимую… С ней ему было ра-

то брал с собой в далёкие путешествия внуков. Вьюга да Пурга несли Деда Мороза в разные города и деревни. Снеговички бегали шустро, почту доставляли.Снегурочка вместе с дедушкой на всех праздниках детей одаривала подарками. Бабушка Снежная Королева дома всегда была.

достно и тепло, она была его праздником. Она дарила тепло всем, кто соприкасался с ней в жизни, не разделяя людей на своих и чужих. Она любила всех и в любви этой сжигала свое сердце без остатка… Он смотрел на нее и какое-то неимоверное чувство нежности охватило его… Наклонившись к ней, он произнес: Ты мой Снежный Ангел… Мой… Снежный… Ангел… Девушка, услышав эти слова, вдруг стала задумчива и, казалось, что-то вспоминала. Она смотрела на него, но мыслями была где-то далеко… Каролина весь вечер смотрела в окно, она ждала, что пойдет снег и будет настоящий, именно такой, как она себе представляла, Новый год. Она ждала сказку и верила в непременное чудо… За окном было морозно и темно и она прислоняла ладошки к стеклу, чтобы увидеть, не идет ли снег. Так длилось долго, казалось, что очень долго, сколько времени, она не

Много хлопот было и у неё: мороженое вкусное делала, пряла пряжу и тёплые варежки, шарфы, носки и свитера вязала. Вот такая большая и дружная семья, ребятки, у дедушки Мороза! Автор: Наталья Катаева – Вергес

(

знала. В комнате на стене висели часы с боем и римскими цифрами, значение которых она все никак не могла понять. …Дыхание перехватило от радости - с небес на землю, словно лебяжий пух, летели снежинки… Они невесомо кружили в воздухе и, казалось, мир погрузился в белое безмолвие. Девочка так обрадовалась, что выбежала во двор в легком халатике и комнатных тапочках. За ней выбежал ее черный кот, а во дворе их радостно приветствовал лохматый старый пес. Казалось, радости не было предела… - Новый год!.. настоящий, с елкой и снегом! Девочка кружилась, ловила снежинки, обнимала кота… Она была рада... Она была рада так, как бывает только в детстве… Когда кажется, что счастье безгранично и постоянно, и именно сейчас оно спускается на землю абсолютно для всех… Часы, висевшие на стене около новогодней елки, часы с римскими цифрами, пробили двенадцать

раз… Мгновение прихода Нового года пролетает очень быстро, и потом просто не знаешь, как себя вести… ведь ничего не произошло, ничего не изменилось… Мужчина смотрел на девушку, лежащую на снегу, раскинувшую руки, словно для полета… У него было какое-то странное щемящее чувство, что он теряет ее, что-то неотвратимо ускользало… Он хотел остановить, удержать ее… Почему он так скупился на хорошие слова для нее, почему не говорил ей о любви… Почему только когда теряешь, понимаешь что можно было бы все изменить, но уже поздно… И тогда от боли не знаешь, что делать… и хочется вернуть все и исправить… Он не мог понять, что произошло. Вот она… реальная, настоящая, принадлежащая только ему, то от чего-то щемящее чувство не покидало его… Только сейчас он вдруг понял, как дорога она ему. Он заглянул ей в глаза и сказал: - Мой Снежный Ангел, не оставь меня… Новый год пришел, и все устало и уснуло, ночь и снег покрыли все. В доме все спали, тишину нарушало лишь потрескивание в горящей печи… Каролина не спала, она не хотела расставаться с новогодней сказкой, ей хотелось продлить праздник… Она тихонечко зашла в комнату, где была наряжена елка. Игрушки на ней загадочно отблескивали при свете луны и снега. Она села на пол около елки и

стала рассматривать подарки. Огромный синий, стеклянный шар, подаренный отцом, нравился ей больше всего. Она взяла его в руки. Это была елочная игрушка, с нарисованной на ней большой снежинкой, невероятно красивой. Девочка подставляла шар под лунный свет и любовалась. Она вспоминала, как красиво сегодня на землю ложился снег, и представляла, что эта снежинка прилетела к ней с ночного неба, оттуда, где светят звезды. Часы с римскими цифрами на стене пробили два раза… - …Я погибаю… помогите… Каролина повернулась на голос и увидела большую белоснежную снежинку, она была сказочно красива… Ей захотелось взять ее в руки, но она стала быстро таять… Девочка от неожиданности отпрянула, она испугалась… - Помоги мне…. - Как?.. как я могу помочь?.. - Я не знаю, мне запретили лететь на Землю, но я ослушалась… Я хотела, что бы в новом году у всех людей был праздник… Девочка испугалась и … заплакала… - Не плачь… - я хотела, чтоб ты радовалась… Снежинка таяла на глазах… - Куда бежать? Кого просить … я не знаю…- Девочка кулачками растирала по щекам слезы… - Да, наверное, мне никто не поможет… Взамен жизнь отдать необходимо, но у меня нет того, кто любит меня более жизни… - Как… как это… жизнь отдать?..

- Человек с любящим сердцем должен быть… и отдать должен он его для других, чтобы праздник был у всех всегда… всегда - Я люблю праздники… очень… и хочу, чтобы у всех были они… - Послушай, люди не вспомнят о тебе… и когда придет время, ты должна будешь уйти… Вот, только если, когда-нибудь ты встретишь… любящее сердце, настоящее… оно спасет тебя…, любовь спасает, помни всегда… Это должен быть ангел… твой ангел на земле… Сейчас ты это не поймешь еще… Хорошо подумай… ты можешь умереть… - …Я не знаю, как это… - умереть, но я согласна, пусть праздник будет… у всех … Вдруг Каролина почувствовала, как ее тело сковал неимоверный холод, казалось, она превращалась в большую льдинку… Все тело застыло и пошевелиться не могло, холод сковал движения, крик застыл… и голоса не было, боль пронзала все тело… - Прости, но такова цена, тебя никто не принуждал… Это только твой выбор… Мне только так можно вернуться на Землю… Теперь… ты… - Снежный Ангел… Какое-то теплое прикосновение вернуло из холодного плена. Девочка открыла глаза. Все та же комната, часы на стене пробили пять часов утра… Любимый черный кот терся о ее лицо и мурлыкал. Она немного продрогла, она спала на полу около елки целую ночь.

…Девушка открыла глаза… Яркий свет больно слепил… Она пришла в себя после нескольких дней проведенных в жару и беспамятстве… Первое, что она увидела… это было встревоженное и одновременно радостное лицо любимого. Он провел эти дни

около нее. Он думал… и первый раз в жизни молил о помощи, о спасении жизни… Он просил, он готов был отдать свою, взамен ее… Пусть только живет его Снежный Ангел… пусть только живет… Она смотрела какоето время на него, потом подняла руку и осторожно

1 В двадцать лет так хочется любви! Любви хочется в любом возрасте, но в двадцать, она нужна как воздух! Такой симпатичной, стройной девушке и сидеть в одиночестве? Да еще под Новый год? Это чудовищная несправедливость! Лизе не спалось. Она ворочалась в постели и мучительно думала, как поправить положение в оставшиеся до Нового года четыре дня. В комнате тихо спали подруги. Их было трое, девушек, живущих в одном из рабочих общежитий, соседок по комнате. Они подружились, несмотря на несходство характеров и профессий. Объединяли их общая комната и желание поскорее выйти замуж и покинуть проклятое общежитие, где человек лишен личного пространства, невозможно побыть наедине с собой, либо привести кого-то и побыть наедине с ним. Это были восьмидесятые годы. Тогда было легко найти работу. На зарплату не разбогатеешь, но прожить можно, все дешево - и транспорт и продукты.

прикоснулась к его лицу, к такому родному, к его губам… и тихим голосом произнесла: - Ты… мой ангел… Мой ангел… Я так тебя люблю… Я никогда не покину тебя… Автор: Вениславская

Каролина

& Люди спокойно занимались личной жизнью. Завтра в актовом зале будет новогодний вечер с дискотекой. На их заводе работает много мужчин и можно будет с кем-то познакомиться и встретить Новый год с парнем, а не в женском общежитии, в окружении одинокого бабья. Лиза строила планы. Надо шикарно выглядеть! Просто необходимо! Чтобы из толпы кавалеров выбрать одного, самого достойного. Вечернее длинное платье - вот что ей надо! До самого пола, как у принцессы из детских сказок! Чтобы выделяться среди девчонок в джинсах, брючках и коротких юбках! В таком платье она будет королевой вечера! На следующий день Лиза пробежалась по комиссионным магазинам и купила свою мечту. В те годы только там можно было найти нечто эксклюзивное. Розовое, в мелкий цветочек вечернее платье, идеально облегало фигуру и спускалось до самых пят мягкими складками. Глубокое декольте красиво об-

рамляло грудь. К нему идеально подходили уже имевшиеся коралловые бусы. На вечере она была в центре внимания. Мужчины наперебой приглашали девушку танцевать, шептали в ухо комплименты. Кружась в танце с очередным партнером, она видела завистливые глаза знакомых и незнакомых девушек. - Потанцуем? - предложил Лизе очередной кавалер, - Меня зовут Иван, а тебя? - Лиза! - она посмотрела в его глаза и обхватив крепкие плечи парня руками как бы невзначай прижалась к нему грудью. Парень мелко задрожал. Ей было тепло и весело, голова слегка кружилась от выпитого вина. Остаток вечера она танцевала только с ним. Иван не отпускал ее руки в перерывах между танцами и рассказывал о себе. - Мне 26 лет, работаю инженером. На завод попал после института по распределению. Стою в очереди на квартиру, как молодой специалист. Пока живу в общаге, вдвоем с

одним парнем, - все сухо, по-деловому. После вечеринки поехал провожать Лизу до общежития. Всю дорогу весело болтали и смеялись. Иван был плотного телосложения со склонностью к полноте, голубоглазый и усатый. Вполне симпатичный, да и анкета подходящая, только нужно время, чтобы узнать человека! - А знаешь что, - неожиданно предложил он, выходи-ка за меня замуж! - А зачем? - весело откликнулась Лиза. И тут он выдал фразу от которой она обалдела: - Все, что дано природой - должно быть к делу приспособлено! - вот так! И никаких тебе "полюбил с первого взгляда" или " искал тебя всю жизнь!" Голый прагматизм и физиология! И никакой тебе романтики... Технарь, что с него возьмешь... Но не встречать-же в концеконцов Новый год в одиночестве? - А знаешь что? предложила Лиза, - приходи к нам в общагу Новый год встречать, тогда и узнаем друг-друга получше! На том и порешили и Лиза побежала вверх по лестнице, делиться впечатлениями с подругами. Лизу подруги называли "артисткою". Любила она наряжаться и раскрашивать лицо, не имея грима, дешевой советской косметикой, создавая себе разные образы. Переодеваясь, внутренне перевоплощалась и начинала говорить не своим голосом, вызывая дружный смех подруг. После ужина часто устраивали они , девчата, домашние

спектакли в комнате общежития и распределив роли, дружно импровизировали на разные темы, захлебываясь от смеха. Нередко прибегала старуха - вахтерша в их комнату и грозя шваброй кричала: - Ишь, расшумелись бесстыжие!!! Люди сплять, а они ржут как лошади! Вот ужо я вас!!! - подруги замолкали, но когда она уходила, продолжали свои игры. А тут встреча Нового года... Девушек в комнате было трое, да еще две подруги из соседних комнат присоединились, а парня нашла только Лиза! Ну что же, хотя бы один кавалер на компанию из пяти девчат будет. Готовились к встрече весь день. Делали уборку комнаты, закуски на общей кухне. Наряжали маленькую елку. Наконец, ближе к полуночи уселись за стол. И тут явился Иван. Он был в полушубке из черного искусственного меха и черной кроличьей шапке. - Привет, девчата! С наступающим, Лиза! - Иван неловко чмокнул девушку в щеку. От него пахнуло табачным дымом и перегаром. Иван был уже сильно пьян... - Вот, отметили с ребятами, не хотели отпускать меня! - оправдывался он подруге, вытаскивая из полиэтиленового пакета бутылку коньяка и коробку шоколадных конфет. Все уселись за стол. По телевизору показывали поздравление главы государства, бой курантов, звучал гимн. Открыли бутылку

шампанского. Иван выпил со всеми пару бокалов шампанского без закуски и завалившись на бок на Лизыну кровать, громко захрапел. Всем стало неловко и скучно. Единственный парень из компании спал пьяный, прямо как был, в парадном костюме при галстуке. "Праздник все равно должен быть!" - подумала Лиза и ее осенила творческая идея. Схватив полушубок и шапку Ивана она скрылась за шкафом. Там сняла нарядное платье и бюстгальтер, надела джинсы и свитер. Черным карандашом нарисовала себе густые брови и усы. Потом одела полушубок Ивана и посмотрев на себя критическим взглядом в зеркало, почувствовала что чего-то все-же не хватает для этого образа. Тогда она достала кухонное полотенце и свернув его в тугую трубочку засунула себе в джинсы. Все! Теперь можно начинать! И она вышла к подругам. - Привет, девчонки!!! Меня зовут Федя! объявила Лиза "мужским голосом", - Давайте веселиться! Налейте-ка мне для вдохновения! - Уррра ! У нас есть Федя! - закричали подруги, узнавая Лизу и радуясь, что она нашла выход из неловкого положения, - Федя! Мы тебя любить будем! Лиза выпила еще бокал шампанского и окончательно вошла в образ! Сперва потанцевала с подругами по-очереди и наговорила каждой комплиментов. Потом они обнявшись пошли гулять по комнатам женского общежития, где

праздновали такие-же одинокие девушки и женщины. - У нас есть Федя! Он такой классный и всех любит! - представляли своего "кавалера" подруги, вот какой у нас жених, один на всех! И тут Лиза узнала как трудно быть мужчиной! Разгоряченные алкоголем, потные бабы с визгом кидались "Феде" на шею и кричали: - Федя! Я тебя люблю! - они конечно - же узнавали Лизу, веселую выдумщицу , но одиночество и тоска по мужской ласке прорывались наружу и искали выхода. - Федя! Посиди с нами и выпей! - Лизу водили по комнатам, всюду наливали и угощали. Она рассказывала анекдоты "мужским голосом" и хвалила девчат за изысканные закуски. Одна толстая, пьяная деваха особенно нахально лезла к "Феде" обниматься прямо за столом. Тогда Лиза взяла ее руку и положила себе на ширинку джинсов. Там было подложено твердо свернутое трубочкой полотенце. Деваха дико завизжала от восторга, как поросенок, которого режут, а Лиза под шумок улизнула из-за стола. Она уже устала от такой "всенародной любви" и потом на всю жизнь запомнила, как отвратительно выглядят пьяные женщины, нахально кидающиеся на шею мужчине. Разгоряченная и усталая она спустилась по лестнице во двор общежития и села на лавочку. Шел мелкий снег. От фонарей было светло, повсюду раздавались звуки музыки и хлопушек. Народ праздновал. Ли-

за в образе Феди одиноко сидела на скамейке и дышала морозным воздухом. Вдруг к ней подошел какой -то прохожий мужчина и спросил: - Друг, у тебя закурить не будет? Лиза молча полезла в карман ИвАнова полушубка и нащупав пачку сигарет, протянула ее прохожему. Тот взял сигарету и попросил прикурить. Лиза достала зажигалку и молча дала прикурить. И тут прохожий увидел яркий маникюр на нежных, ухоженных руках "парнишки". От удивления у него отвисла челюсть. Он так и пошел с открытым ртом, оглядываясь и протирая глаза. Лиза рассмеялась звонким, женским голосом. Испуганный прохожий ускорил шаги. Спать Лиза легла на одну кровать с подругой ее постель была занята бесчувственным и громко храпящим Иваном. Под утро он проспался и неловко извинившись, засобирался домой. - Да ладно там, махнула рукой Лиза, - без тебя даже веселее было! Этот Новый год я запомню на всю жизнь! Через пару дней Иван позвонил и пригласил Лизу на свидание, пообещав реабилитироваться за новогодний конфуз. Они встретились вечером. Иван снова был пьяным. У Лизы начала закипать злость, но она сдержалась и пошла с ним гулять по заснеженному парку. Разговор не клеился... Днем кто-то из детей или взрослых сделал огромного снеговика. Снеговик этот был выше человече-

ского роста, с руками из веток и камешками вместо глаз и носа. Лиза решила поиграть в снежки с Иваном, чтобы немного растормошить его. Она схватила тугой комок снега и кинула в Ивана, а сама спряталась за снеговика. Девушка ждала реакции, но ее не последовало - Иван вовсе не собирался играть с ней в снежки. Лиза вышла из-за снеговика и увидела такую картину - парень стоял, раздвинув ноги шире плеч и закрыв лицо руками. По пальцам его текла алая кровь. Оказалось, что в тот снежок попал камень и Лиза в кровь разбила лоб незадачливому жениху! - Я этого не хотела! крикнула она и тут ее начал душить приступ истерического смеха! Она не смогла удержаться и звонко рассмеялась. Все напряжение и злость на неуклюжего, вечно пьяного жениха, на то, что не оправдал ее надежд, на свое "женское счастье" выплеснула она в громком смехе. Смеялась над ним, над собой и над идиотизмом ситуации, в которую попали оба в поисках любви и счастья. Просмеявшись, достала она из сумочки белый носовой платок и вытерла ему рану - царапина на лбу была пустяковая. Лиза прижгла ранку духами из маленького пузырька, найденного в косметичке. - Вот и все! - сказала она, - Будь здоров! Не кашляй! До свадьбы заживет! Лиза снова звонко рассмеялась... - Да пошла ты!!! зло огрызнулся Иван и

грязно выругался. Он поднял со снега свою шапку и отряхнув, надел на голову. Потом понуро пошел один в сторону троллейбусной остановки.

На сердце у Лизы было легко и свободно. Зачем ей такие отношения, без любви и понимания, с нетрезвым и скучным человеком? Вот и хорошо, что

все кончилось! И все-же жаль, что вместо романа получился только анекдот... Автор: Нина Джос

2 Яркие лучи утреннего солнца пробивались сквозь неплотно задернутые занавески и слепили в глаза ещё не совсем проснувшегося молодого человека. Он зевнул, потом сел на кровати, от этого движения старая панцирная кровать жалобно заскрипела. Рядом уткнувшись лицом к стене посапывала молодая женщина, её волосы рассыпались по всей подушке. Молодых людей звали Виктор и Ольга, они совсем недавно поженились и были счастливы несмотря на неустроенность и бедность их жилья. Кроме старой железной кровати, в углу комнаты стояла тумбочка, на ней маленький чёрно-белый телевизор, возле окна одиноко стоял стул, на котором валялась их одежда, так как шкаф отсутствовал, в другом углу на полу лежала большая дорожная сумка и открытый чемодан набитый одеждой. Квартира, которую три дня назад получил Виктор, как молодой специалист была ведомственная, к тому же Виктор приехал на работу в Великие Луки, Псковской области с женой и им полагалось отдельное жильё. Они не рассчитывали, что им так повезёт - не

просто комната в общежитии, а двухкомнатная квартира со всеми удобствами, и даже с балконом, газовой плитой и ванной. От скрипа железной кровати проснулась Оля. Ольга очень полюбила своего Витю, такого внимательного и заботливого. Так странно познакомились, в поезде, да ещё в тот же вечер легла с ним в постель, может поторопилась, - думала Оля. Но каждый новый день привносил все больше успокоения и новых красок в "радуге" чувств к этому человеку. - Мы тут уже неделю, вопрос с жильём и работой решили, сегодня суббота, выходной и мы ещё ничего здесь не видели. Мы живём за городом, рядом лес и озёра, пойдём осмотримся, погуляем, предложил Виктор. - Пойдём по грибы, я их приготовлю на ужин,добавила Оля. Так и порешили, наскоро позавтракали, оделись в удобную спортивную одежду, взяли ведёрко и сумку, вышли из дома. На дворе конец сентября и несмотря на яркое солнце, было прохладно, дул не сильный, но холодный ветер с Балтики. До

леса шли по грунтовой дороге, болтая о своих делах и не заметили как зашли в лес. Сосны и ели, почва усыпана шишками и иголками, это лес тех широт в которых находились наши герои. - Витя смотри, вон за пнём гриб, а вот ещё и ещё, - воскликнула Оля. - Оля, я ещё вижу, а это белый гриб, главный гриб и самый вкусный, такой красивый, жаль фотоаппарат не взяли, - обрадовался Виктор,- а ещё мы не взяли компас. Они всё дальше углублялись в лес, веяло прохладой и всё сильнее пахло болотной тиной. Вдруг, меж сосен увидели просветы, лес заметно поредел и пройдя ещё немного они вышли на большую поляну. В центре поляны росли несколько чахлых осинок, на что молодые люди не обратили внимания и не призадумались, почему кругом такой крепкий и процветающий лес, а на поляне несколько чахлых осин. Поляна была очень красива, несмотря на разгар осени, это был зелёный травяной газон на котором росли яркие цветы, можно писать картину, если не эти чахлые осины. - Грибов у нас мно-

го, милый, ещё цветы соберём домой, - обрадовалась Оля, и положив на землю ведёрко с грибами, побежала в сторону осинок, собирать на поляне цветы. Виктор любовался Олей, на фоне этой прекрасной, цветущей поляны, его Оля была ещё прекрасней. - Оля пошли домой, хватит нам цветов,- прокричал Виктор, в тот момент когда Оля с цветами уже подошла к первой осине. Она оглянулась, чтобы посмотреть на мужа , подняв руку с букетом цветов и в этот самый момент провалилась сразу по пояс. Вздулся грязный пузырь болотного газа рядом с ней и лопнул, по "прекрасной поляне" пошла лёгкая волна. Эта "прекрасная" поляна, оказалась предательской трясиной, старым болотом, и чахлые деревца тому была указка, но неопытные молодые люди, не знающие местных условий в здешних широтах, попали в беду. Виктор не растерялся и не теряя времени скинул куртку, снял брюки, связав вместе, он изготовил недлинную, но прочную верёвку и ползком двинулся в сторону жены, она погрузилась уже под грудь. - Молчи и не двигайся, не делай резких движений, иначе ещё засосёт, я вытащу тебя, - заорал Виктор, понимая что сам может провалиться в любой момент, и боялся, но в нём проснулось ещё какое-то новое, незнакомое чувство граничащее с безрассудством, это желание во чтобы то ни стало сделать всё что можно, даже ценой своей

жизни, не важно жена или прохожий, об этом он тогда не думал, он думал как добраться до Оли и спасти. Виктору пришла спасительная мысль, так как Оля была прямо под деревом, то дерево может и спасти, лишь бы ветви выдержали. Тогда Виктор залезая на это дерево молился, чтобы всё получилось, иначе себе не простит до конца своих дней, что не предусмотрел, что не уберёг. Пролезая по сучьям, он подобрался как можно ближе к любимой и протянул ей верёвку, Оля схватилась за неё изо всех сил, но тянуть тело взрослой женщины и ещё облепленной грязью и на хилом дереве, это нереально, так и вышло, Оля погрузилась ещё глубже, трясина неумолимо засасывала и страшная смерть уже подбиралась к несчастной Оле. - Брось меня любимый, бесполезно, сам выбирайся пока не поздно, я жду ребёнка от той нашей первой встречи, не хотела пока говорить, но душу перед такой страшной смертью облегчу, помолись за нас, тихо сказала Оля. Виктор не смирился, и решил использовать для спасения жены само дерево, молясь чтобы оно не сломалось и вытянуло Олю. Он привязал один конец импровизированной верёвки к верхушке дерева, другой намотав на руку, стал медленно наклонять его, подтягивая в сторону Оли. Когда верхушка оказалась в полуметре от неё, одной рукой держась за ствол, обнимая его, другую, с концом верёвки передал жене. - Хватайся за неё,

выпусти воздух, сожми ноги и молчи и молись,- тихо скомандовал Виктор отпуская верёвку из рук. Грязная жижа потекла между пальцами, скользкая верёвка сначала натянулась, потом уверенно потянула за счёт силы упругости, Олю из трясины, чавкающий звук и мерзкое зловоние отпустило Олю. Ползком они медленно выбирались из "прекрасной поляны", начало темнеть, отдохнули на опушке, потом подобрали вещи, побрели на огни в сторону дороги. Шли молча, Оля всю дорогу тихо плакала, не могла поверить... У Виктора перед глазами всё была эта поляна и тёмно-карие глаза жены, выражающие неописуемый ужас и мольбу. - Как же от тебя омерзительно воняет, где ты так вымазалась? - улыбнулся он. Виктор пребывал в шоке, ведь дерево выдержало, оно не сломалось, значит и не сломается их любовь и дружба, теперь они всегда вместе как "иголка с ниткой". - Как хорошо что ты всегда рядом, ведь ты спас мне жизнь, такая ужасная смерть, захлебнутся в грязной трясине, спасибо тебе,сказала она посмотрев куда -то в даль,- спасибо, что ты есть, - прижавшись грязным лицом к его плечу, прошептала Оля. Прошло время, и дорогие читатели, я знаю эту великолепную семью, они очень дружны и счастливы и по сей день. Автор: Павел Якубовский

3 Игорь проснулся рано, в окне за занавеской только забрезжил рассвет. Шорох и тихое повизгивание в утренней тишине окончательно разогнало сон. Тихонечко, чтобы не разбудить мирно спящую жену Наташу, он встал с постели и пошёл на кухню. В стороне от кровати в небольшой коробке возился щенок, он тихо повизгивал тычась мордочкой в складку подстилки теребя её передними лапками. Игорь невольно задержался, любуясь щенком пуделя чёрной масти. Это была сучка с премилой мордочкой, с курчавыми свисающими ушами и пахнущая молочком. Ей пошёл уже второй месяц, уход и хорошее питание придавал ей весьма упитанный вид. Щенка назвали ЛюсИ. Открыв на кухне шкафчик нашёл недопитую бутылку с вином, тихонечко наполнил рюмку и выпил, потом выдохнув выпил ещё одну. На кухню виляя коротким хвостом и царапая передней лапой ногу хозяина, вбежал пёс Арго, папаша щенка ЛюсИ. Это был средний пудель чёрной масти с родословной, участник двух собачьих выставок. Щенок, это продукт

недавней вязки и хозяева кобеля имеют законное право выбрать одного, самого здорового и симпатичного щенка. Игорь с Наташей выбрали сучку и назвали её ЛюсИ. На кухню вошла Наташа. Запахнув на ходу халат и увидев на столе пустую рюмку заметила : "Что уже выпил с утра пораньше, забыл что у тебя сегодня важное дело". - Я приготовила тёплое одеяльце для ЛюсИ, покормлю её и пойдёшь с ней на птичий рынок, сегодня воскресенье и кроме того договорилась с одной женщиной, она за пятьдесят долларов купит щенка. Смотри не застуди её, держи завёрнутой в одеяльце и за пазухой, на улице мороз, февраль месяц , - проинструктировала мужа Наташа. Если кличка ЛюсИ не понравиться, то пусть дают любую, но на букву "Л". Возьми номер телефона. До рынка добрались быстро, без приключений. На рынке совсем мало народа, как продавцов, так и покупателей . Сабачников всего четверо, двое с овчарками, один продавец с таксой и Игорь с щенком пуделя. Простояв два часа, почувствовал как что то тёплое потекло по животу, но Люси вертела головой из-за пазухи как ни в чём

не бывало. - И покупателей нет, и женщина не пришла, и ноги замёрзли. Что делать? - задумался Игорь. Постояв ещё с пол часа, засунув щенка поглубже в одеяльце, направился в сторону дома. - Ни чего, в другой раз продадим, лучше Наташе договариваться понадёжнее , - размышлял Игорь. Направляясь домой, жили не далеко от рынка, так же в центре города, решил зайти по пути в винный подвальчик, выпить стакан, другой вина. Спустился по узкой, крутой лестнице в небольшое помещение в виде арки, купил стакан креплёного вина и отойдя к стойке в стороне от прилавка отхлебнул пол стакана. ЛюсИ высунув мордочку и принюхавшись снова спряталась в одеяльце. Не понравилось. - Игорь, это ты или не ты? Давно не видел тебя. Как дела? - начал засыпать вопросами высокий, тёмноволосый парень протягивая руку для приветствия . - Привет, Серёга ! хмуро ответил он подошедшему парню. - Был на "Птичке", хотел щенка продать, но видно не судьба, только замёрз. - То то от тебя псиной несёт, а ну покажи... заулыбался друг.

Игорь молча вынул из укрытия своей куртки ЛюсИ и поставил её на грязную, вонючую стойку. Сучка задрожала и поджав хвостик тихо заскулила. Когда все её рассмотрели, включая продавщицу за винным прилавком спрятал её обратно за пазуху. - Прикольная собачка ! - весело оценил её Серёга. - Сколько Вы хотите за вашего пуделька ? поинтересовалась продавщица. - Пятьдесят долларов. Сучка с родословной, документ щенячий есть, могу показать , - ответил Игорь. Тут вмешался Серёга, начал расхваливать щенка и заодно хозяина. Внимательно осмот-

рев щенка и документ, продавщица изрекла : " Сестра хочет купить щенка пуделя , у неё завтра день рождения , но у меня только сорок пять долларов есть." - Соглашайся, остальное возьми "деревянными" , - шепотом посоветовал друг, предвкушая выпивку. - Это мало, жена заругает, остальное возьму рублями , - ответил твёрдо хозяин щенка. - В кошельке мало, не хватит, могу вином , порывшись в кошельке, изрекла продавщица. Игорь, чуть помявшись, достал щенка вместе с одеяльцем и документом, и передал женщине. Она протянула ему деньги. На недостающую

сумму друзья выпили по несколько стаканов вина и сухого и покрепче и даже закусили пирожками. Все разговоры за стаканом доброго вина были целиком посвящены собакам. Игорь плохо помнил, как добрался домой, но по рассказам жены он ввалился в квартиру и шатаясь побрёл в комнату, где принял горизонтальное положение на диване и не раздеваясь заснул... Наташа сначала тормошила мужа, но кроме невнятного бормотания ничего не смогла добиться. Тогда она обратила внимание, что его левая рука зажата в кулак и разжав его, обнаружила смятые купюры...

" 10 — Что там оказалось? — Ты же просил не рассказывать. Кристин наблюдает в зеркало, как Базука своими большими руками неловко возится с ее волосами. Краска с еле заметным запахом аммиака шлепается ей на волосы, словно грязь, и капает на пол. — Никак не решу: с одной стороны, чем меньше я знаю, тем в большей я безопасности. Но, с другой, если меня загребут из-за тебя, обидно будет попасть, ничего не зная. Базука улыбается, нашлепывая очередную порцию краски, и Кристин смеется. — Сам решай. — Пожалуй, предпочту остаться в неведении. Тэ-эк… кажется, готово. Обернув волосы в пленку, Кристин поворачивается к другу. — Можно я воспользуюсь принтером? — Не вопрос, — отвечает он и уходит на кухню. Машина всасывает чистую бумагу с одной стороны и выплевывает ее обратно с цифрами, фотографиями, историями. Кристин на протяжении получаса заворожено наблюдает, как сотни секретных документов выползают наружу, и думает о том, что ей с этим делать. Как ей донести информацию до других? Как ей убедить людей? "По од-

ной проблеме за раз", — вспоминает она слова отца, и в груди ее разливается свинец. Оставив принтер в одиночестве, девушка уходит в ванную. Квартира Базуки — склад вещей, потому Кристин не удивляется, найдя у него фен. Высушив волосы, она смотрит в зеркало и морщится: перед ней почти личность из прошлого, которую она старательно избегает. Чужие может и не узнают ее блондинкой — чуть более яркой, чем с ее натуральным русым — но сама Кристин видит того человека, кем она была несколько лет назад. Слабая. Никчемная. За спиной раздается хохот, Кристин недовольно смотрит в зеркало. — Крис, да ты как школьная училка, никто не примет тебя за информационного террориста! — Очень надеюсь, — язвительно отвечает она и оборачивается. — Что насчет одежды? — Пошли, — Базука вытирает глаза от выступивших слез и ведет подругу за собой. Они проходят в маленькую спальню, мужчина открывает шкаф. — Только не говори мне, что ты втихаря носишь женскую одежду. — Нет, все гораздо фантастичнее. Базука надавливает на заднюю стенку шкафа, и та, после недолгого сопротив-

ления, проваливается. — Пошли. Кристин ошеломленно наблюдает, как ее друг проходит через шкаф и останавливается на другой стороне в тусклом свете утра. Проследовав за ним, она осматривается. — Соседняя квартира что ли? — тихо и удивленно спрашивает она. — Ага, — улыбаясь, отвечает Базука. — Черный ход. Здесь раньше жила мятежница, Принцесса мне от нее досталась. — Жаль у меня такого нет, — мрачно отвечает девушка, потирая плечо. — Да уж. Пошли. Поплутав по покинутой квартире, мужчина подводит Кристин к плотяному шкафу. — Вещички, конечно, не первый сорт, но чегонибудь найдем. Пока Базука подбирает одежду, наиболее подходящую для Верхнего города, Кристин думает о том, какая судьба постигла хозяйку квартиры. Как она жила? Как быстро она умерла, оказавшись за городом? Умерла ли она вообще? Размер одежды, которую Кристин надевает неглядя, настолько подходит ей, что девушка чувствует озноб. Перспектива оказаться вне города впервые понастоящему пугает ее. — Крис? — Базука серьезно смотрит на подругу. — Все хорошо? Та лишь кивает, слгаты-

вая слюну. Они возвращаются тем же путем, что пришли, и Кристин смотрит в зеркало. На ней светлые слаксы, белая майка, пиджак цвета спелой черешни, неудобные туфли, шарф и солнечные очки. Кристин не помнит, чтобы она все это надевала. Базука усаживает ее на стул и фотографирует. Распечатав фото, он приклеивает его в паспорт и вручает Кристин. Вместе со стопкой теплой бумаги, она прячет документ в рюкзак, но останавливается. — Да, не продумали, — кивает Базука. Он уходит в соседскую квартиру, и Кристин не замечает, как он возвращается с большой сумкой и перекладывает ее вещи. — Я тут нашел коечто. Она поднимает глаза на друга. — Ты оставила их както. Я сохранил. На ладонь девушки ложится блистер с тремя красными капсулами. Часы на ее руке издают тонкий двойной писк. — Вовремя. Сейчас они нужны мне, как никогда, — тихо отвечает девушка и уходит на кухню. Базука идет следом. Быстро позавтракав, он проверяет, насколько зашифрован внешний доступ к старенькому лэптопу, который он извлек из фундамента заброшки. Кристин без аппетита гоняет вилкой еду по тарелке. — Я кое-что поправил, установил безопасное соединение со своим компом. Если что-то случится, ты сможешь мне написать без риска для нас обоих, — говорит мужчина. Он захло-

пывает крышку ноутбука и понимает глаза. — Ты совсем не ешь. — Не хочется, — отвечает Кристин и откладывает вилку. — Пора идти. Базука кивает. Он молча выходит из кухни, следуя за подругой, наблюдает, как она прячет ноут в сумку. — Присмотри за Беглецом, ладно? — Нет уж, — с горечью усмехается мужчина. — Мне и Принцессы хватает. Кристин молча смотрит на него, в глазах не то грусть, не то тревога. — Будь добра, выпутайся из этой истории. Она кивает и долго обнимает друга. — Спасибо, — тихо говорит Кристин и так же тихо открывает дверь. — Крис, — зовет Базука. — Хочешь, я пойду с тобой? — Ты сделал достаточно, — девушка отрицательно качает головой. — Могу я сделать еще что-то? Кристин думает несколько секунд и копается в сумке. — Спрячь это, — она кладет на огромную ладонь друга крохотную флешку. — Здесь все. Базука кивает. Кристин уходит не прощаясь. Утро выдалось солнечным. Прищурившись, девушка надевает очки и уходит прочь. Добираться быстрее на подземке, но там слишком много камер. Потому Кристин садится на автобус, который отвезет ее в Верхний. 11

Когда стучат в дверь, Мэтт сперва настораживается. Мысли стремительно пролетают в его голове и, прежде чем он успевает уловить хоть одну, с улицы раздается шутливое "Пиццу заказывали?" Дверь открывается неожиданно, Чарли не успевает спрятать свою дурашливую улыбку. — Эй, Мэтт, ты все еще хмурый? — удивленно спрашивает гость. — Заходи, — отвечает Мэтт и пропускает друга. Чарли, пожав плечами, входит и плюхается в кресло в гостиной. — Нет, ты даже не хмурый, а встревоженный. Чтото случилось? — Я жду кое-кого, — отвечает Мэтт, смотря в окно, приоткрыв штору. — Поэтому аудиенция будет недолгой, извини. — Что, Сабина решила наведаться? — Мэтт угрюмо смотрит на друга, и Чарли поднимает ладони вверх. — Понял, не лезу. Мэтт отходит от окна и садится в кресло напротив, потирая виски. — Раз уж полноценная дружеская встреча не удается, сразу перейду к делу, — говорит Чарли, и Мэтт тревожно поднимает глаза. — Нужна помощь. — Что случилось? — Вообще, я не должен об этом рассказывать, — после короткой паузы отвечает мужчина, — но мне могут понадобиться твои связи. Ты как-то обмолвился, что имеешь среди знакомых опытных программистов? — Что случилось? — повторяет Мэтт, но Чарли молчит. — Эй, я не могу

подставлять людей. Ты бы на моем месте как поступил? — Ладно-ладно, — сдается его друг. — Дело серьезное. — Говори уже. — Прошлой ночью взломали правительственный сервер, часть засекреченной информации похищена. — Ну ни хрена себе, — ошеломленно отвечает Мэтт. — Именно, ключевое слово "ни хрена". — Что ты имеешь ввиду? — Господа из отдела информационной безопасности не успели взаимно свистнуть информацию с компьютера похитителя. Благо, успели засечь, где он находится. Но, — Чарли поднимает указательный палец, — группа захвата упустила подозреваемого. — То есть ничего? — Совершенно верно. Мы знаем только, что это девчонка. В остальном — ни хрена. — Девушка взломала правительственный сервер? — удивляется Мэтт, но Чарли не успевает ответить. Раздается писк дверного звонка. Мэтт соскакивает, но не двигается с места. — Чарли, — говорит он. — Иди в заднюю часть дома и сиди там. Не высовывайся... и не подслушивай. Кристин тянется рукой к кнопке, но на миг останавливается. А ведь у нее есть ключи, правда, черт знает где. Она чувствует, как плавно уплывает в воспоминания. Они сладкие, но отдают горечью. В них

смешалось слишком многое. "Давай уже, сделай это", говорит она себе и, вздохнув, жмет на звонок. Наступает тишина. Никто не открывает. "Забыл? Неужели забыл?" — первая мысль создает панику в голове Кристин. "А чего ты хотела? Клубники и шампанского, праздничного парада? Думала, он только и ждет тебя?", — отвечает противный голосок откуда-то из глубин. Но дверь распахивается спустя несколько минут, которые тянулись дольше вечности. Хозяин осматривает гостью так, будто впервые видит, и не сразу признает в ней кого-то знакомого. — Входи. Кристин медлит на пороге, понимая, что если войдет, обратного пути уже не будет. И, кивнув своим мыслям, принимает решение. Хозяин дома садится на диван и наблюдает, как Кристин снимает верхнюю одежду. Он тоже уплывает в какие-то воспоминания. — У меня проблемы, — тихо говорит девушка и разматывает шарф, не смотря на мужчину. — Я понял, три-пятьвосемь, — он кивает в пол. Кристин прячет улыбку — "Не забыл". — Большие проблемы. — Иначе бы не пришла, — его голос звучит непривычно мягко, и девушка гадает, послышался ей оттенок грусти или нет. С одеждой покончено, и Кристин разворачивается. — Пообещай, что дослушаешь до конца. Мужчина просто смот-

рит на нее и молчит. Кристин знает этот взгляд, он означает не обещание, а клятву. Но ей уже приходилось быть преданной, и она медлит. — Ладно, — выдыхает она наконец. — Я взломала правительственный сервер. Меня вычислили и преследовали. Не уверена, что они знают, кто я, но... Мужчина напрягается. — Чего ты хочешь? Чтобы я прикрыл тебя? Я не... — Я хочу, чтобы ты увидел то, что увидела я. Она достает из сумки листы с правительственной информацией и кладет их на столик перед мужчиной, но он даже не прикасается к ним. — Нас все это время водили за нос, — говорит девушка тихо и проникновенно. — Я не смогла стянуть все, но даже то, что перед тобой... этого достаточно, чтобы подтвердить мою правоту. Посмотри. Мужчина устало вздыхает и поднимает глаза. "Не поверил", — понимает она. — Ты заодно с мятежниками, да? С этим, как его... — Марлена не существует. В глазах мужчины проблескивает удивление. — Посмотри сам, там есть доклад о создании досье, подкупе свидетелей. — Откуда мне знать, что ты не подделала все это накануне инаугурации? — Инаугурация уже завтра? — восклицает Кристин. — Послезавтра. А почему тебя это так удивляет? — мужчина подозрительно смотрит на девушку.

— Черт, да ты ведь не слушаешь меня! Посмотри эти чертовы документы и поймешь, почему меня это так удивляет! — Я задал тебе вопрос: откуда мне знать, что это не подделка? Если ты хо... — Мэтт! — разгневанно кричит девушка. Мужчина меняется в лице. "Она не называла меня по имени много лет", — думает он. — Просто доверься мне, — добавляет она тихо, но твердо. Мэтт подтягивает бумаги к себе. Кристин облегченно вздыхает и садится в кресло. "Уже что-то, хотя бы что-то", — успокаивает она себя. Мужчина бегло прочитывает документы, откладывая в сторону те, что считает особенно важными. Уже к середине стопки на его лице открыто выражены недовольство и ошеломление. — Ты... доверяешь мне? — спрашивает он, медленно поднимая голову. Кристин вновь думает о том, что однажды Мэтт ее предал. А то, что было один раз, может случиться вновь. Но чувство защищенности, которое она испытывает рядом с ним, берет свое. — Я ведь пришла, — отвечает она. Он кивает, идет в сторону кухни, но, помедлив, оборачивается. — Если ты врешь... я хочу дать тебе последний шанс уйти. Я выйду из комнаты и, когда вернусь, тебя уже не будет. Если ты останешься, и все окажется ложью — я не смогу тебя защитить. — Я пришла не затем,

чтобы ты меня прикрывал. — И тем не менее. Ты услышала меня? — Услышала, и я не уйду. Куда ты? Мэтт уверенно смотрит на девушку. — Ты доверилась мне, придя сюда. Доверься и теперь. Мужчина выходит из комнаты. Кристин напряженно вслушивается в звуки, доносящиеся из глубины дома. Впрочем, они достаточно быстро начинают нарастать, и девушка различает не один, а два голоса. Она вскакивает и встает позади кресла, поближе к выходу. В комнату входит темноволосый мужчина, следом — Мэтт, который встает между гостем и гостьей. — Это Чарли, агент спецслужбы — говорит он, прочистив горло. — Он мой близкий друг. А это, — продолжает Мэтт, повернувшись к Чарли, — Кристин, моя сестра. Возникает напряженная пауза. Девушка, как загнанный зверь, разглядывает мужчину, а Чарли еще не переварил новую информацию. — Что он здесь делает? — спрашивает Кристин у Мэтта. — Он пришел чуть раньше тебя, — отвечает тот, садясь на прежнее место. — Я попросил его уйти в другую часть дома, чтобы он не застал наш разговор. Но, выходит, что ему надо это услышать. Садитесь, есть что обсудить. Чарли усаживается в кресло слева от Мэтта, Кристин продолжает стоять справа. — Скажи ему, — про-

сит ее брат, и девушка в третий раз за день повторяет: — Я взломала правительственный сервер. Чарли часто моргает, п е р е в о д я уд и в л ен н ый взгляд с одного на другого. — Ты просил меня найти программиста, который помог бы тебе... — говорит Мэтт и устало ухмыляется. Он пододвигает бумаги к другу. — Посмотри, там много интересного. Чарли не нужно просить дважды. Схватив документы со стола, мужчина приступает к чтению, и удивление не сходит с его лица. Кристин внимательно наблюдает. Она узнает в Чарли человека, с которым был Мэтт в день столетия. То, как этот мужчина помогал вытащить выживших из -под обломков монумента, уверяет ее довериться ему. Но Кристин думает, что ей вообще не следует доверять кому-либо, кроме себя. И Базуки. Через десять минут напряженного молчания Чарли дочитывает и поднимает голову. Оба присутствующих в комнате, кроме него, находятся где-то внутри себя: девушка глядит на дверь, а Мэтт, не моргая, смотрит в пол. Чарли откашливается, чтобы привлечь внимание, и это срабатывает: оба устремляют тяжелые взгляды, среагировав на звук. "Как совы", — думает он и слегка съеживается. — То, что вы мне дали, — Чарли мельком смотрит на бумаги, — очень... Мужчина осекается, но никто его не винит: всем и так ясно, что он имеет в виду.

— Если все описанное действительно правда, то это очень... Мэтт удивленно приподнимает бровь — Чарли запнулся дважды за минуту, а это редкость. — Очень весомое обвинение против действующего правительства, — Кристин заканчивает фразу за мужчину. — Которое, кстати, собирается стать правительством официально, чего нельзя допустить. — Да, — соглашается Чарли и кивает. — Но прежде я должен убедиться в подлинности документов. — Как ты собираешься это сделать? — спрашивает Мэтт. — У меня есть надежный человек в отделе защиты информации. Он имеет доступ к закрытым данным и... Кристин смеется, и Чарли вопросительно на нее смотрит. — Ты серьезно думаешь, что после утечки они не удалят важную информацию? — Удаленные файлы оставляют следы, — возражает спецагент. — Будем считать, что эти следы — если, конечно, они существуют — станут доказательством в твою пользу. Кристин качает головой и начинает быстро одеваться. — Куда ты? — удивленно спрашивает Мэтт. — Ухожу, — сурово отвечает девушка. — Я не могу доверять всяким надежным людям. Мне вообще не стоило приходить. — И что ты собираешься делать? — Отси ж усь гд енибудь. Не думаю, что они,

— Кристин бросает быстрый взгляд на Чарли, — знают, где меня искать. — То есть ты сбегаешь? — злобно спрашивает Мэтт. — Приходишь сюда, приносишь важные сведения и бежишь? Моя сестра бы так не поступила. Девушка останавливается и с не меньшей злобой смотрит на брата. — Твоя сестра? А не пошел бы ты к черту, Мэтт? Когда это ты вдруг вспомнил, что у тебя есть сестра? Когда сидел в своем чистеньком пиджаке в светленьком офисе и пил кофе? Или когда спал и ел здесь, в родительском доме, пока я перебивалась в трущобах? Когда, а? — Ты сама выбрала такую жизнь! — обвиняюще отвечает Мэтт. — Зачем ты ушла в Нижний город? Эти люди, посмотри, до чего они тебя довели? — Эти люди? — восклицает Кристин. — Эти люди не причем! Это не они стреляли в... Девушка осекается и отворачивается. Мэтт бледнеет. — Договаривай, — тихо, но сурово говорит он. — Если хочешь услышать, что я тебя все еще не простила, тогда слушай: я тебя не простила. Мэтт встает и резким движением разворачивает Кристин к себе. Рычаг, который долгое время держался под контролем, сорвало. — Ты видела, как погибли родители? Видела? — кричит мужчина. — Нет. А я видел! Ты — все, что у меня оставалось. И я должен был защитить тебя, глупая девчонка!

Чарли, хоть и понимает, что на его глазах происходит нечто серьезное, все же не может сдержать глупую улыбку. "Один-один", — звучит в его голове. Кристин же, наоборот, белее настоящего снега, которого никогда не видела. Рывком она освобождается от Мэтта и, развернувшись на пятках, бежит по лестнице. Сверху хлопает дверь, и Мэтт вздрагивает от этого звука. Со вздохом он садится на диван и обхватывает голову руками. Некоторое время тишина размером с вселенную заполняет его. — Я сварю кофе, — тихо говорит Чарли и выходит, прошелестев бумагами. — Что она имела в виду? Мэтт выходит из своих мыслей и поворачивается к говорящему. Они сидят за кухонным столом, рядом с окном, куда Мэтт устремлял взгляд. — Я говорю, что она имела в виду, сказав "это не они стреляли", — повторяет Чарли. Мэтт хмуро смотрит в ответ и вновь отворачивается к окну. — Кристин — бывший миротворец. Она прослужила только два года, но дослужилась до старшего лейтенанта, руководила небольшим отрядом. Однажды, во время бунта она отпустила мятежника и его девушку. Пощадила. Она поделилась этим только со своим женихом, взяв с него слово, что он будет молчать. Но несколько дней после бунта она была в ужасно подавленном состоянии, не вставала с постели, не ела, и ее жених пришел ко мне за советом. В тот год, на шесть месяцев

раньше умерли наши родители. Он рассчитывал, что она единственная, кто остался у меня из близких, не считая жены, и мне можно довериться — и не просчитался. Я поговорил с Кристин, убедил, что она не сделала ничего глобально плохого, но не должна больше повторять этого. Сработало. Почти через год я узнал, что Патрик, ее жених, — член группировки мятежников. Надо сказать, я подозревал это раньше, чем узнал наверняка, но не мог поверить и потому ничего никому не сказал. Когда в 105-м случился мятеж, я сам отправился туда, чтобы найти Патрика и образумить. Мэтт замолкает, сжимая губы. Чарли, смотревший все это время в окно, поворачивается. — Тебе удалось? — спрашивает он. — Я нашел его и преследовал из Верхнего в Нижний — сам помнишь, весь город захлестнуло. Я надеялся, что ему хватит ума сбежать подальше. В какой-то момент, уже в руинах Нижнего, он оторвался, и я потерял его. Вокруг было небезопасно, пистолет был наготове. Обыскивая подворотни, я нашел Патрика. Он стоял боком с миротворческой винтовкой в руке, а другой рукой удерживал Кристин за плечо. Понятия не имею, откуда она узнала, но я сделал все, чтобы ее не направили на подавление бунта в Нижний. Заметив меня, он закрыл ее собой и начал поднимать оружие, развернувшись вполоборота. Я, практически не думая, вы-

пустил три пули: две в грудь, одну в голову. Он упал, накрыв Кристин собой. Когда я подбежал, она уже перевернула Патрика на спину. Помню, как она смотрела на него: ее взгляд был полон любви и горя. Патрик умер сразу, но она продолжала говорить с ним, надеясь, что он ответит. Она наверняка надеялась на это. Я взял ее за плечо. Кристин перевела взгляд на меня: туманный от слез, но постепенно проясняющийся. Когда она поняла, что стрелял я, Кристин набросилась на меня с невероятной силой. Никогда бы не подумал, что женщины на такое способны, — Мэтт горько усмехается. Чарли грустно улыбается и отворачивается к окну. — Что было потом? — Потом? — Мэтт вздыхает. — Потом Кристин съехала отсюда, сразу после похорон. Мне удалось скрыть, что сотрудник правительства, будущий зять заместителя руководителя корпуса детективов — мятежник, но этого, разумеется, было недостаточно, чтобы устранить напряжение между нами. Следом, не выдержав атмосферы в доме, съехала жена. Я и раньше подозревал, что жить с детективом ей было неспокойно, но тогда у нас хватило духу честно это признать. Она сказала, что, возможно, у нее будет нормальная жизнь, если она уйдет. Я отпустил и остался один. Думаю, напоминать, как ты вытаскивал меня из запоя, не нужно? — Не нужно, — соглашается Чарли. — Странно.

Мы тогда только начали работать вместе, и мне не приходило в голову, что дело было не только в жене. — Ты не мог знать, все тщательно скрывалось. Чарли кивает. — И с тех пор вы не общались? — Год с лишним спустя я разыскал Кристин. Она жила у парня, которого называют Базукой — он, кстати, и научил ее ладить с системами. Поговорил с ним, узнал, что она сделала себе парочку поддельных имен, живет в Нижнем, работает... В общем, я попросил его присматривать за ней и оставил номер, по которому до сегодняшнего дня Базука со мной ни разу не связался. Кристин иногда звонила, молчала в трубку. И все. А полноценно последний раз мы говорили по телефону, когда она разместила кое-какие закрытые данные в своем блоге, что вызвало волнения в народе. По делу Нортонов, помнишь? — Ты хочешь сказать, что "Немезида не дремлет" — это сайт Кристин? — удивленно спрашивает Чарли, и Мэтт кивает. — Но как ты узнал? Наши программисты бились над розыском автора три месяца, да и все еще поискивают! — Вот поэтому она и обошла все ваши системы безопасности, скачивая правительственные данные в этот раз. Кристин оказалась очень талантливым хакером, — отвечает Мэтт, и в тоне его сквозит гордость. — А про сайт я понял из-за стиля письма — она иногда писала за меня сочинения в школе. Чарли поднимает вос-

хищенный взгляд в потолок — где-то там, наверху, сейчас должна быть Кристин. — Я позвонил ей, предупредить, — продолжает Мэтт. — Но она послала меня к черту и сменила номер. Три года мы не разговаривали и не виделись, до встречи на столетии города. — Так это была она? С цветными... — Чарли не может подобрать слово и потому крутит пальцем у головы, изображая завитушки волос. — С дредами, — подсказывает Мэтт, слегка сморщившись. Чарли вздыхает, скоростное "Офигеть!" проносится в его голове и скрывается где-то.

— Вот и вся история, — Мэтт медленно втягивает воздух через нос. — Она не понимает, что я должен был ее защитить. Кристин смогла пощадить мятежника, а я нет. И, выходит, она права, учитывая документы. Если информация достоверна, мятежники отчасти боролись не от скуки. Чарли залпом допивает кофе и встает. Мэтт сопровождает его удивленным взглядом. — Не будем тянуть, — говорит его друг. — Я пойду в управление, попытаюсь через свои каналы разузнать, нет ли в системе чего-либо подозрительного. — Хорошо, — Мэтт кивает. — Будь добр, не под-

ставляйся. — Я позвоню вечером, — отвечает Чарли уже из холла и неожиданно смеется. — Если не позвоню, значит я в беде. Спаси человечество за меня, брат! Мэтту, к его же удивлению, удается искренне улыбнуться. — Если будет необходима помощь, код три-пятьвосемь, — отвечает он. — Понял. А пока отдохни. Чарли уходит, слегка хлопнув входной дверью. Только полдень, но Мэтту действительно требуется отдых.

дом, но я приоткрыл глаза и сразу, же зажмурился от яркого света. Глаза слегка запекло и сдавило. - Давай просыпайся! Уже сутки дрыхнешь! – Нора была настойчива. - Нора, ты часом ребеночка не ждешь, - пытаясь повторить попытку с открыванием глаз, проговорил я. Открыл я их быстро, так как получил пинок от Норы. - Нора! – Срывающимся голосом прокричал Мартис. - За что? – Хватаясь за живот, произнес я. - В целях профилактики, ясновидец! – Ответила Нора. Она стояла посреди большой палатки болотного цвета. Саму палатку освещали «светильники» - свивающие на веревках с по-

толка непонятные мутные пузыри с маленькими светящимися шариками внутри. В палатке не было никакой мебели, только подстилки на полу, свертки материи в качестве подушки и такие же куски материи в виде одеял. На одной из таких подстилке я и сидел, глядя снизу вверх на Нору и Мартиса. - Что? – Хором спросили мы с учителем. - Что слышали! – Ответила Нора и отвернулась от нас. - Нора, ты беременна? – Спросил Мартис. Нора повернулась к нам и виновато опустила голову. - Ну… да, - ответила вампирша. - И ты еще пошла с на-

Автор: Диана Вольз

# Книга третья III Аквамарины Глава вторая Аквамарины 8 месяц 513 год с м.п. (февраль 2012 года н.э)… Водный мир, инквизитор Алексей. Было ощущение, что уши заложило. Такая тяжесть и тихий звон. - Алекс! – Как сквозь вату донесся голос Норы. Я попробовал открыть глаза, но для этого стоило приложить титанические усилия и я не смог. - Алекс! – Голос стал более настойчивым. - Нора, оставь его. – Донесся голос учителя. С тру-

ми в экспедицию?! – Возмущенно удивился Мартис. – Ты рискуешь нашим ребенком?! - Так! – От виноватого вида Норы не осталось и следа. – Во-первых, не ори на меня! Это вредит и мне и ребенку! Во-вторых, я хорошо знаю вас кобелей! - Я верен тебе! – Парировал Мартис, после чего уставился на меня. Нора последовала его примеру. - Я верен Элориан. – Не уверено ответил я. - А чего так не уверено? – Железным тоном спросила Нора. - Ну, это… а мы вообще где? – Меняя тему, спросил я. Что такое беременная женщина я знаю не понаслышке. - Поселение аквамаринов. – Ответила Нора. - Кого? - Переспросил я. - Аквамарины – это существа, которые населяют этот мир. – Пояснил Мартис. – Помнишь описание в отчете экспедиции первопроходцев? – Я кивнул. – Вот это они и есть. Они даже спасли нас. Мы должны быть им благодарны. - Ты хотел сказать, что ты хочешь отблагодарить ту стерву, что на тебя вешалась? – Ехидно спросила Нора. - Я что-то пропустил? – Спросил я. - Ученик, это не… - Что «не»? – Возмутилась Нора. – Я, значит, лежу в отключке, прихожу в себя, а на его шеи весит какая-то зеленая особа и сиськами трется об него! - Мы пытались найти общий язык! – Возмущенно ответил Мартис. – А ты знаешь, в языках я не силен.

Вот и пришлось… - Теперь это так называется? – Возмутилась Нора. - Норочка, тебе нервничать нельзя, это может навредить ребенку. – Ласково произнес Мартис, но Нора была непреклонна. - Кобель! – Ответила она. – Ничего слышать не хочу. - Общий язык нашли? – Спросил я. - Да, - весело ответила Нора. – Представляешь, аквамарины говорят на южноастанийском диалекте вампиров с примесью нескольких человеческих языков, русского и украинского. Так что тебе должно быть все просто. Нору как будто подменили. Возмущенная от поведения мужа она превратилась в заинтересованную фанатку. Она с таким увлечением говорила про языки и диалекты. Южно-астанийский диалект был мне знаком. Конечно, досконально я его не знал, но языки основных рас нам преподавали. Разумеется, что многие вампиры, оборотни, эльфы и гномы знают и русский и английский языки, но все-таки свои языки не измены. - Хорошо, но что с нами вообще произошло? - Хорошего мало, - загадочно ответил Мартис. - Та святящиеся плесень на стенах пещеры вырабатывала какой-то ядовитый газ, вот мы и надышались. – Пояснила Нора. – А отряд охотников нашел нас. В тех пещерах прячутся какие-то мелкие грызуны, на которых местные жители охотятся. - Понятно, - кивнул я. Занавеска в палатку отодви-

нулась и в палатку вошла девушка, неся в руках глиняную миску с жареным мясом. - Вам уже лучше? – Спросила девушка на южно -астанийском. Она была небольшого роста. Синезеленая кожа, серокоричневые волосы. На бедрах повязка, напоминающая мини-юбку. Даже, не мини-юбка, а просто кусок материи, слегка прикрывающий бедра, закрепленный на левом бедре завязками. И небольшой топ, скрывающий грудь. Больше никакой одежды на девушке не было. Ну, это и понятно, в палатке, да и за её пределами, не холодно. Хотя, как я догадывался, температура окружающей среды не является ключевым фактором при выборе одежды. В межмирье всегда температура воздуха двадцать, двадцать пять градусов по Цельсию, но при этом некоторые одеваются как зимой. - Да, спасибо, - ответил я. Нора стояла с недовольным лицом. Мартис не шелохнулся. Видимо, именно эта девушка обнимала Мартиса, чем вызвала негодование Норы. Я принял подношение от девушки. - Это… - начал я, указывая на мясо. - Это морская крыса! – Радостно ответила девушка. Видимо, она ждала такой же реакции от меня. - А… - Недоуменно протянул я. - А я Иллая! – Представилась девушка. - Алексей!- Передав миску с едой обалдевшей Норе, я протянул руку для пожатия. Иллая недоуменно уставилась на протянутую

руку. - Здесь не принято пожимать руки, - возвращая мне миску, произнесла Нора. – Иллая, - с улыбкой вампирша обратилась к аквамарине, - не устроишь ли ты нам экскурсию по… Нора слегка запнулась. - Конечно! – Радостно ответила Иллая. – Старейшина как раз хотел вас видеть! - Тогда не будем его заставлять ждать! – Поддержал девушку Мартис, за что получил яростный взгляд Норы. Оставив еду, мы покинули палатку. Мы находились в какой-то обширной пещере. Каменный свод уходил далеко ввысь. Все пространство было заставлено такими однотипными палатками. - Тут заблудиться не составит труда. – Оглядываясь, произнес я. - Это точно! – Недовольно ответила Нора. - Кстати, а где наши бойцы? – Спросил я. Странно, но не моих солдат, не солдат Мартиса я не наблюдал. А это странно. - Отдыхают в таких же палатках. – Ответил учитель. Меня удивило спокойствие учителя. - Мастер, - начал я. - Боишься? – С улыбкой спросил Мартис. - Да, - честно ответил я. - Расслабься! – Нора подружески хлопнула меня по плечу. От такой выходки вампирши мне чуть не поплохело. - Если бы они хотели нас прикончить, они бы нас не спасали. В её словах было разумное зерно. Смысл спасать пришельцев, что бы потом

их убить? Но страх все равно присутствовал. Тем временам мы шли по узким улицам то ли маленького города, то ли большой деревни. Палатки стояли хаотично, но очень близко друг к другу. Между ними были проложены проходы. Как бы дорожки из плетенного камыша. Возле входа в каждую палатку, размещались такие же светильники, как и в палатке. Непонятные пузыри со святящимися шариками внутри. - Иллая, а что это за светильники? – Спросил я. Нора трагически закатила глаза. - Не надо! – Воскликнул Мартис, но было уже поздно. - Это желудки морских коней, наполненные личинками вороньих мух. – Улыбаясь, ответила Иллая. Меня чуть не стошнило. Я представил этих красивых существ, похожих на скрипичный ключ, с вспоротым животом. Картина не из прекрасных. Сами жители были почти голыми. Мужчины носили такие же короткие повязки на бедрах, как и женщины. Женщины еще прикрывали грудь. Странно, не так ли? У каждой расы принято прикрывать гениталии, а женщинам и грудь. Вне зависимости от их истории, общественного строя или еще чего-нибудь. - Мы уже пришли. – Мы подошли к обычной хижине и вошли в неё. Старейшина оказался на удивление молодым. Ему было максимум сорок. - Приветствую вас! – Произнес он. – Я Тимьян,

старейшина деревни Тихой волны. Он слегка поклонился. - Алексей, инквизитор. – В ответ поклонился я. - Как ваше самочувствие? – Поинтересовался старейшина. - Благодарю, уже лучше. - Уважаемый Мартис уже изложил мне суть проблемы. – Начал Тимьян. - Мне пришлось блюсти твою честь. – Тихо прошептала Нора и кратко бросила взгляд на Иллаю. Мне стало немного неловко. Конечно, я представил картины, как именно Нора отстаивала мою честь, и все это свелось к ярой воительнице и милой девушке – кошке. Хорошо, что никто из присутствующих не умеет читать мысли. - Честно, я не знаю, чем я смогу вам помочь. – Продолжил старейшина. - Ну, раз вы знаете, - я украдкой бросил взгляд на Мартиса, - тогда вы должны осознавать всю ситуацию. Культ не перед чем не остановиться. - Культ… - задумчиво произнес Тимьян, - а зачем им это? - Опять двадцать пять. – Тихо выругалась Нора. – Мартис, объясни им. - Уважаемый Тимьян, я уже говорил вам, что там, откуда мы пришли, другие ценности. Вы же сами враждуете с соседями, вы должны нас понять. - Стойте! – Тимьян протестующее поднял руку. – Мы враждуем, но не воюем. Каждая деревня сама себя обеспечивает и если кто-то забредет на чужую территорию, получит тумаков. Это было всегда.

- К тому же, святое дело настучать этим темнокожим! – Радостно воскликнула Иллая. - Вы вообще знаете, что такое война? – Спросил я. - Ну… - протянул Тимьян. – В летописях нечто подобное значилось. Правда, мы таки не знаем, зачем. - В смысле, зачем? – Удивился я. Мартис с Норой сразу поникли. – С целью собственного обогащения. Стать богаче, иметь больше денег, власти. - Что такое «денег»? Спросила Иллая. - То есть, как «что такое деньги»? – Удивился я, но Мартис положил руку мне

. Глава 14. Чжуан-цзы или философия под киндзмараули — Даже не знаю, как Нина смогла что-то запомнить, – сказал Масакра, разливая по хрустальным стаканам «Джек дениелс», и разбавляя его пепси колой. Он опять наелся грибов, и выглядел очень прилично. Ни дать, ни взять, – городской мажор, вундеркинд, коим и являлся в действительности. Если не брать в расчет врожденную шизофрению, то Масакра был именно тем парнем, которому многие бы позавидовали. Сергей, не вдаваясь в подробности, поведал ему о том, что опять встретился с Люси, и о странном сне, в котором они снова занимались любовью на какой-то

на плечо. - Ученик, это бесполезно. Надо искать другие пути. - Алексей, объясни, что такое «деньги»? – Настаивала Иллая. - Деньги – это универсальный товар. За них можно купить все что угодно, одежду, еду, дом. Вот ради них многие и сражаются. Но Культ не ради денег идет к своей цели, просто они так хотят. - Раз они так хотят, то пусть так и будет, мы не против. – Произнес Тимьян. - Но вы же погибнете! – Не выдержал я. - Почему? Ведь их цель

благая, возродить свой мир. Они ничего дурного не хотят. - Но… - Я не понимал их. Что с ними такое? Неужели они не знают или не понимают? Культ все равно придет сюда. И они не будут церемониться. Разговор так ничем и не закончился. Не Тимьян, не Иллая не хотели нас понимать. Наши доводы казались им абсурдными. Вечером нас пригласили на ужин. Автор: Маяков

Александр

дьявольский лад. — Понимаешь, я помню только физическую близость, запахи, ощущения, общую картину происходящего, но совершенно не могу вспомнить то, о чем мы с ней говорили, – сказал он Масакре. — Теперь ты мотылек, которому снилось, что он человек, – ответил Масакра и, отпив маленький глоток подозрительно выглядящего напитка, блаженно закатил глаза. Сергей, последовал его примеру, только стакан осушил целиком и поморщился. — Не пойму, зачем самогон газировкой разводить, – пробормотал он. – Мне кажется, чтобы вникнуть в ход твоих мыслей, нужно еще чего ни будь употребить.

— Тебе просто омнопона хочется, – улыбнулся Масакра, – Бахни паркопанчику, полегчает. — Не хочу паркопана… пока. — Почитай Чжуанцзы, – сказал, улыбаясь Масакра. – Это ему приснилось, что он Мотылек, радостно порхающий среди цветов. — А после пробуждения он не мог понять, кто он на самом деле, мотылек или мудрец, – продолжил Сергей, – Кажется, начинаю врубаться. — Чжуан-цзы писал, что для достижения просветления ты должен медитировать, отождествляя свое эго, суть микрокосм внутри, с макрокосмомвселенной. Чтобы достичь слияния, ты должен избавиться от субъективно-

объективного сознания, исчезнуть как «Я». Медитация глубоко мистична и не поддается рациональному объяснению. Постижение осуществляется непосредственно через опыт. То, что познается во время медитации, не поддается словесному выражению. — Пожалуй, я не откажусь от ампулы, – почесал затылок Сергей. Масакра улыбнулся, и пошел за своими припасами. — Иными словами, можно сказать, что переход в иной мир происходит сквозь макрокосм человека, и при этом, он исчезает как личность? – спросил Сергей, закатывая рукав рубашки. — Можно и так сказать, – задумался Масакра. – Наверно все зависит от силы духа. Возьми, например, размышления того же Чжуан-цзы о кайфе. Масакра взял с полки толстую потрепанную книгу, открыл ее, словно наугад, и начал читать: «Почему настоящий человек идет под водой, и не захлебывается? Ступает по огню, и не обжигается? Идет над тьмой вещей, и не трепещет? — А ты видел когданибудь, чтобы пьяный, упав с повозки, разбился бы до смерти? Кости у него такие же, как у других людей, а повреждения иные. Ибо душа у него целостная! Сел в повозку неосознанно, и упал неосознанно. Думы о жизни и смерти, удивление и страх, не нашли места в его груди, поэтому, падая, он не сжимается от страха. Если человек обретает подобную целостность от ви-

на, то какую целостность он может обрести от природы! Мудрый человек сливается с природой, поэтому ничего не может ему повредить!» — Мысль немного не та, но я понял, – сказал Сергей, откинувшись в кресле после укола. — В данном случае омнопон помог при переходе сохранить целостность и силу духа, но, возвращаясь в тело глупого мотылька, я потерял мыслящую часть разума. — Или наоборот, – улыбнулся Масакра. – «Nihil est in intellectum, quod non pruis fuerit in sensu. (Нет ничего такого в разуме, чего раньше бы не было в чувствах). — «Nisi intellectus ispe». (Кроме самого разума), – добавил Сергей, которому тоже нравился Аристотель. — Бывает, в жизни все случается вот так, – сказал Масакра, и щелкнул пальцами, – в момент щелчка на столе появилась, возникнув из небытия, глиняная бутылка. – Выпьем вина, – добавил он, как ни в чем не бывало. – Напиток философов и бунтарей. — Выпьем, – согласился Сергей, почувствовав, что его снова нехило «подтягивает»; к тому, что реальность бывает очень нестабильна, к ее фокусам он начал уже привыкать. Убрав стаканы с недопитым вискарем, Масакра проставил на стол фужеры, и наполнил их ярко красным, ароматным, и безумно вкусным грузинским вином. Вдохнув знакомый приятный запах, а затем, сделав первый глоток, Сергей блаженно улыбнулся. — Киндзмараули, –

сказал он. — Да, его ни с чем не спутаешь, – подтвердил Масакра. – Напоминает о белых скалах и море; не так ли? — Точно, – подтвердил Сергей. – Голова от этого вина ясная и легкая; оно не опьяняет, и не глушит вкусовые рецепторы, подобно водке, оно наполняет кровь жизнью, теплом и чистым, добрым таким удовольствием. — Навевает приятные размышления и воспоминания, – неоднозначно подметил Масакра. — Я постоянно задаю себе один вопрос, – смакуя чудесный напиток, задумчиво произнес Сергей. – Правда его сложно сформулировать, он намного шире и глубже, чем его простое озвучивание. — Ну, ты попытайся, – сказал Масакра. – Кому еще тебя удастся понять, как не мне, живущему в двух мирах от рождения. — В том, что есть потусторонняя жизнь, я уверен, – примем это за аксиому. — Согласен, – Масакра поднял свой фужер, и кивнул. — Но не является ли он полностью зависимым от нашего, как в целом, так и индивидуально? Не исчезнет ли та вселенная, в которой я вчера очутился, вместе с моей смертью? — Хочешь проверить? Для тебя лично могут исчезнуть оба мира. Этот, во всяком случае, гарантированно. — Философствуешь? – Сергей допил вино, и поставил фужер на стол. — И да, и нет, – Ма-

сакра снова подлил себе, затем другу, и жестом предложив продолжить, вальяжно развалился в кресле, – Вопрос действительно глубокий, включает в себя множество факторов и условий. Если отбросить всякий онтологический бред, оставив его баптистам, теологам и атеистам, то, хоть и становится легче, но не намного. Даже без фактора веры, вероятность существования жизни после смерти никто не отменял. Что же до зависимости, или, лучше сказать, взаимозависимости между мирами, – она есть. И то, как все происходит у тебя с Люси, – прямое тому доказательство. Одно могу сказать со стопроцентной уверенностью, – если ты решишься проверить, существует ли жизнь после смерти, и ее там вдруг не окажется, то тебе на это будет уже глубоко наплевать! — Успокоил, – улыбнулся Сергей. – Действительно, нет никакого смысла бояться смерти.

( Часть 4 Вторая половина прошлого века. Янки-Сити. Изабель с детства знала, что станет врачом, как папа. Когда ей исполнилось пять лет, она получила от папы в подарок набор игрушечных врачебных инструментов. Сидя в студии на полу, пока Лилиан рисовала, Изабель капала своим куклам капли в нос, делала им уколы и

Разве сон, разлука, или потеря памяти, это не то же самое? — Страшнее потерять кого-то, чем самому умереть, – поставил жирную запятую в размышлениях Масакра. – А не замутить ли нам с тобой чего посерьезнее? — В смысле? — Нина бахается, по любому знает, где взять. Зарядим ее, – пусть перца нам купит. — Только, если сама барыгу знает. Не хочу на какой-нибудь развод попасть, особенно с твоими лавешками. — Да нормально все будет. Бери лавэ, – топай к Нине. Когда разгребешь, – встретимся у меня. — Уговорил, – Сергей допил вино и на минуту задумался. – Правда, у меня насчет этого предприятия амбивалентность чувств. — Ты имеешь в виду Лену? Не парься, с женщинами всегда так, – или ни одной, или несколько. Пока ты один, то никому из них,

как бы и не нужен вовсе; начинаешь встречаться с кем-нибудь – появляются варианты. У них, в принципе, почти так же. — Ладно, пойду я; будь, что будет. Взяв у Масакры три сотни, что по тем деньгам было равно очень хорошему месячному заработку, и, прихватив, на всякий случай, кое-что из столярного инструмента, Сергей направился в общежитие, предположительно собирать шкаф, по дороге размышляя о своем положении. Утром Лена, или не поняла, что его не было ночью, или просто приняла все как должное и решила не брать ситуацию в свои руки; в любом случае, предугадать дальнейший ход событий было довольно сложно. Оставалось только надеяться, что карты лягут как надо, и в нужный момент он сыграет правильно. Автор: Вадим Доннерветтер

прослушивала фонендоскопом: - Дыши... не дыши... дыши... Девочка получилась маленькой копией Сэма. Но его броская мужская красота, продублированная в женском варианте, оказалась не самой удачной. Крупные черты его лица у неё выглядели грубыми, увы, Изабель была некрасивой. А когда у неё началась

гормональная перестройка, стала быстро расти, набирать вес и уже в четырнадцать лет оказалось самой высокой и крупной в классе. До поры до времени девочку это не беспокоило. У неё было много друзей мальчиков, она играла с ними в баскетбол, футбол, результативно набирая очки в тачдауне или филдголе. Зимой, играя в хоккей, стояла на воротах и успешно отра-

жала нападение противника. Изабель была для ребят "свой парень". Но, становясь старше, стала осознавать, что между мальчиками и девочками могут быть и совсем другие отношения. Мальчики писали одноклассницам записки, провожали их домой. Когда классом собирались у кого-нибудь на день рождения, лишь Изабель одиноко сидела в тёмном углу. Побывав пару раз на этих вечеринках, решила больше не приходить. "Ну их, девчонок, дуры все, только любовь одна у них в голове..." - думала она, но ловила себя на том, что завидует им чёрной завистью. Шёл последний учебный год, в феврале Изабель исполнилось восемнадцать лет. В субботу впервые решила пригласить гостей к себе. "Девчонок звать не буду, только ребят, с которыми вместе играем в хоккей и футбол" - твёрдо решила Изабель, но родителям об этом не сказала. Папа с мамой уехали в гостиницу, обещав вернуться в воскресенье после обеда и наказав не пить спиртное и не баловаться. Изабель вымыла и уложила волосы, даже накрасила губы маминой помадой. Приготовила кучу сандвичей с сыром и ветчиной, купила чипсы и кока-колу и с нетерпением ждала гостей. Все явились с кучей подарков, поздравляли именинницу, хлопали её по плечу, с удовольствием угощались, а потом уселись перед телеком с попкорном в руках и стали смотреть очередной боевик, напрочь забыв об имениннице. Изабель хотелось пла-

кать. "Я вам покажу, я вам сейчас всем покажу..." - она поднялась в папин кабинет, открыла сервант и достала початую бутылку виски. Сделав глубокий вдох и выдох, выпила всё содержимое прямо из горлышка. В первый момент у неё остановилось дыхание, жидкость обожгла горло, горячей лавой влилась в желудок, и девушке показалось, что она умирает... Присев на кресло, отдышалась. Комната слегка кружилась, но ей стало очень весело. Захватив с собой вторую бутылку, смеясь, спустилась вниз и принялась угощать ребят. Когда и эта опустела, Изабель крепкой хваткой схватила за руку первого попавшегося мальчишку и потащила за собой наверх, в спальню родителей. Он и не пытался вырваться, плёлся за ней, спотыкаясь. Заинтересованные происходящим, ещё несколько ребят поднялись следом. Бедный мальчик никак не мог сообразить, чего от него хочет эта горилла, но когда в комнате она, не переставая смеяться, стащила с себя джинсы вместе с трусами и, потянув жертву за собой, улеглась на простыне, её намерения стали ему вполне понятны... И хотя потолок над ней кружился, то опускаясь, то поднимаясь, Изабель была счастлива, она стала такой же, как все другие девочки. Её обнимали и целовали, делали всё то, что мужчины делают с женщинами, и пусть это было не совсем приятно, но Изабель была согласна терпеть. Первого мальчика сменил второй, потом третий, потом... она

провалилась в темноту. Проснулась Изабель в семь часов утра, смутно припоминая, что вчера случилось на самом деле. Было ли или ей просто спьяну привиделось? Что-то произошло, но она совсем не так всё это себе представляла... "Ерунда, ничего не было, забыть и не вспоминать..." Слегка болела голова, и неприятно тянул низ живота. Поменяв постельное бельё, отправила его в стиральную машину, спустилась вниз и занялась уборкой. Когда родители вернулись домой, от прошедшей вечером гулянки не осталось и следа. В понедельник ребята встретили её в школе тревожными взглядами, опасаясь, что Изабель будет упрекать их в происходящем и призовёт к ответственности за групповое изнасилование. Но она вела себя, словно ничего не произошло и мальчики вздохнули с облегчением. Прошло полгода. Изабель окончила школу и отправила документы в Оксфордский университет. Через две недели она собиралась улетать. Лилиан убрала в студии, помыла кисти и отправилась спать. Сэм сидел в кабинете пролистывая почту и проверяя счета. Дверь отворилась и на пороге возникла Изабель в короткой ночной сорочке, обнажившей её полные крепкие ноги: - Папа, папа, мне очень плохо. Я, наверное, умираю... Новость обрушилась на семейство Бенсонов, как ледяной дождь в середине лета. Изабель беременна, шесть месяцев! Ребёнок

давно шевелится у неё внутри, а она решила, что смертельно больна. Никто ничего не подозревал и не замечал, девочка была полной, и живот был практически незаметен. - К чёрту этого ребёнка, - рыдала Лилиан на плече у Сэма, - она сама ребёнок. Если у неё рост 190 сантиметров и вес 90 килограмм, это ещё не делает её взрослой женщиной. И всех этих подонков посадить. За что, ну за что это всё нам... - Лили, девочка, успокойся, как можно теперь избавиться. Не нужно поднимать шум, толку от этого никакого, мы справимся, и Изабель справится. Ты, когда родила её, была лишь на год старше. Только никто ни о чём не должен знать. Лилиан, у неё будет мальчик. Жена подняла на него покрасневшее от слёз лицо. - Мы с тобой мечтали о сыне, это будет наш ребёнок, твой сын... Тебе всего лишь тридцать семь лет. Подумай. Подложим тебе подушку, и все будут уверены, что ты беременна. Родился Роберт в середине ноября. Лилиан находилась в клинике рядом с Изабель. Девушка боялась, она держала маму за руку и всё просила: "Мамочка, не уходи, мне больно, я боюсь, боюсь...". Крепкий, молодой организм справился с родами, и всё произошло легко и быстро. Ранним утром на свет появился рыжий, синеглазый мальчик. Изабель не пожелала даже взглянуть на ребёнка, на следующий день утром Сэм увёз её к своей сестре в Хорой. Уже через месяц Изабель полностью оправилась

и, собрав вещи, улетела в Лондон, чтобы потом отправиться на учёбу в Оксфорд. Сэмюэль вызвался поехать вместе с ней, но она отказалась, заявив, что вполне справится сама. В Лондоне они побывали раньше вместе с мамой, та сделала ей подарок, когда Изабель исполнилось двенадцать лет. С утра до поздней ночи бродили они по Британской столице, возвращаясь в гостиницу поздно ночью, приняв душ, чуть живые падали в постели, чтобы утром вновь отправиться на экскурсии. Три дня провели в залах Национальной галереи. Это конечно ничтожно мало, но Лилиан спешила показать дочке шедевры мировой живописи: Леонардо да Винчи "Мадонна с младенцем и св. Анной", Святое семейство" Тициана и восхитительную "Купающуюся в ручье женщину" Рембрандта. Девочка видела многие из картин в репродукциях, но увиденное наяву оказалось для Изабель настоящим душевным потрясением. Она час стояла у "Зонтиков" Ренуара и, плача, спрашивала Лилиан: - Мама, скажи, как, как можно такое нарисовать... В этот свой приезд, прилетев в Хитроу ранним утром, Изабель сразу отправилась на вокзал Паддингтон, откуда уходили поезда в Оксфорд. Прибыв в город студентов, оставив вещи на вокзале в камере хранения, Изабель отправилась погулять. Тугая пружина, сидящая внутри всё время после произошедших событий, не дававшая спокойно жить и

дышать, впервые отпустила. Свобода! Европа! "Никогда, - думала Изабель, - никогда, - повторяла, как заклинание - ни один мужчина больше ко мне не дотронется. Никогда я не вернусь больше домой, где живёт этот противный рыжий мальчишка. В жизни есть много других интересных занятий, кроме секса и рождения детей" В центре города она поднялась на башню Карфакса, где с колокольни церкви Св. Марии открывается живописный вид на город. Сверху видны огромные колокольни, древние резные фигуры и тонкие шпили Университетской церкви Пречистой Богородицы, великолепные башни -близнецы Николаса Хоксмура в Большом дворе Колледжа Всех Душ, увитые плющом здания колледжей. Подул ветер, сыпал мелкий снег. Тут, наверху, было здорово холодно. Изабель натянула пониже шапку, запахнула шарф и вполне резонно решила, что у неё будет много времени разглядывать всю эту красоту. Время близилось к полудню, не мешало бы что -то перекусить, а потом и подумать, где обосноваться. Деньги у неё были, папа её финансировал щедро, но нужно было рассчитать, как тратить их с умом, неизвестно, что будет завтра. На занятия в этом учебном году Изабель уже опоздала, но рассчитывала записаться на курсы и найти подработку, желательно в госпитале. Девушка спустилась вниз, направилась в сторону Крытого рынка и вошла в первое попавшееся кафе.

Почти все столики были заняты, самое время второго завтрака. Покрутив головой по сторонам, Изабель заметила в углу свободное место. Соседкой оказалась девушка примерно её лет. Темнокожая, с копной курчавых волос и огромными карими глазами. Приветливо улыбнувшись Изабель, протянула меню: - Советую взять сандвичи с ветчиной и яблочный пирог, здесь их готовят отменно. Новенькая? На девушке под курт-

1 Глава четвертая. Ночь на Кичьей топи. Дорога на север пролегала сквозь душные топи, наполненные гнусом и прочей мошкарой. Насекомые здесь были больше тех, что обитали в Нусане, и кусали больнее. От них спасали только листья, припасенные Мин-Айрин в одном из мешочков на поясе. Растерев их и обмазав зеленым соком незащищенную кожу, путники смогли облегченно вздохнуть, и им не приходилось больше ежесекундно отмахиваться. Здесь было душно, ветер как будто обходил это место стороной, и в воздухе скапливался газ, поднимавшийся с болот. Из-за этого над поверхностью постоянно витала белая дымка. Она скрывала под собой не только самые опасные участки, но и те кочки, по которым можно было безбоязненно пробираться сквозь зыбкие топи.

кой был надет вишнёвый пуловер, точно под цвет её пухлых губ. - Да, сегодня приехала. Ты не знаешь, как тут попроще снять квартиру? Говорят, у университета наклеены объявления. - Слушай, у меня как раз съехала компаньонка. Квартира хорошая, чистая, близко к центру. Если тебя не волнует жить с цветной... Изабель расхохоталась, протянула руку и положила свою ладонь на тёплую тон-

Путники осторожно шли вперед, выбирая более надежные тропы, где могли бы пройти и их лошади. Дважды чуть не увязла гнедая Ночка гнома Двалина, один раз вытягивали из трясины пегого Арнила. Животные чувствовали, как опасно это место, и не хотели идти. Их приходилось подталкивать и уговаривать, как маленьких детей. Лучше всего это удавалось эльфе. Дайнара слышала, что этот народ может разговаривать с растениями и животными, но видеть подобное доводилось впервые. Почти весь день длились переходы, а к его концу впереди все еще простирались болота, окутанные белесым туманом. Чуть ближе стали громадные горные отвесы, почти скрылись из виду степи, но Дайнара знала, чувствовала, что там, позади, остались враги, которые будут ис-

кую руку девушки: - Меня зовут Изабель, приехала из Веспучии. - Сообразила по твоему акценту, я - Фэнни. Они смотрели друг другу в глаза, каждая видела в них своё отражение, ожидание грядущих перемен. Изабель поняла, что начинается новая жизнь, в которой есть надежда на счастье. Автор: Карин Гур

, кать их. Также она была уверена в том, что сюда они не сунутся. Когда окончательно стемнело и над Кичьей топью распростерлась ночь, все трое остановились на ночлег. Выбрав более твердый холм, путники оставили лошадей, не опасаясь, что те убегут, и буквально рухнули на землю от усталости. На небольшом куске земли им предстояло провести несколько часов, пока не рассветет. Дайнара, зевнув, почесала укушенную мелкой мошкарой руку и произнесла: - Не видно ни зги. Мы можем разжечь костер? Двалин отнял от дорожной фляги свои иссохшие губы и ответил немного задумчиво: - Я мог бы его разжечь, но в округе - ни одного деревца. Уже совсем стемнело, как бы мертвые кочевники не повставали из сво-

их могил. В его словах была тревога. Неужели гном, не отступивший перед отрядом почти в полсотни, испугался каких-то россказней? Девушка услышала пронзительный вой и обернулась. Ей тотчас передался страх Двалина, что-то внутри подсказывало, что он не зря опасается призраков. Этот вой заставил всех насторожиться, гном и эльфа схватились за оружие. Было в нем что-то не от животного, а скорее от демона, выслеживающего добычу. Но следом за воем последовала тишина, как будто ее ничто и не нарушало. - Мой народ живет неподалеку от Кичьей топи, но никто не слышал того, о чем ты говоришь, Двалин, попыталась успокоить друзей, а заодно и себя, МинАйрин. - Может быть, потому что не хотят слышать? Твой народ так печется о мире в Фрамории, что не замечает зло у себя под носом, - убеждения Двалина были тверды, и слова эльфы не могли их поколебать. - Думай, как хочешь, житель подземелий. Ты боишься встретиться лицом к лицу с придуманным твоим народом мертвецом, а я, хоть и женщина, не слушаю детских сказок. - Ты назвала меня трусом? - А кто же ты, если не трус?! Видно, твоя мать прятала тебя под подолом до совершеннолетия. Теперь понятно, откуда ты знаешь столько бесполезных историй! - И это говоришь мне ты, эльфа?! Твои предки краснеют от стыда за твои

проделки в Долине Валдоров. - Тихо! Дайнара оказалась между готовыми наброситься друг на друга спутниками и зашипела на них. - Тихо! - прикрикнула она на обоих. - Вы только прислушайтесь, здесь чтото не так. Двалин и Мин-Айрин мгновенно умолкли. В ночной тишине явственно чтото было. Это что-то разрезало застоявшуюся воду в болоте, звуки доносились со всех сторон так, что девушка догадалась – маленький островок устойчивой суши окружают неведомые ей существа. К такому же выводу пришли и ее спасители. Мин-Айрин рванулась к лошадям. Ее длинные тонкие пальцы мгновенно отвязали два тяжеленных тюка, притороченных к седлу Арнила. - Двалин, нам нужен огонь! Надо, чтобы было как можно больше света. Дайнара, тебе придется вооружиться, - эльфа, порывшись в содержимом одного из мешков, извлекла меч и протянула его девушке. – Умеешь обращаться? - Как-нибудь справлюсь, - произнесла Дайнара, приняв из рук МинАйрин оружие. Она тут же обвязала ножны к ремню и, предвкушая приятную тяжесть, потянула за рукоять. Та привычно легка в ладонь, в свете звезд холодно сверкнула сталь. Всплески мутной воды по сторонам стали громче, а значит, и ближе, откуда-то справа раздалось гортанное шипение. Совсем близко от себя Дайнара заметила чью-то бугристую

спину, тут же скрывшуюся в трясине. Что за твари обитают в глубинах Кичьей топи, презрев жестокие условия природы, она не знала, но в том, что они пришли за свежей пищей, не сомневалась. - Двалин, дай мне свет! – почти истерично закричала Мин-Айрин. Она была готова отпустить тугую тетиву лука в любой момент, но ей было неизвестно, откуда ждать нападения. Гном уже разорвал два мешка, освобожденных от груза и пытался их поджечь. Ткань, впитавшая в себя пары топей, долго не хотела загораться, но вскоре высеченная искра подожгла мешковину, и свет озарил продолговатый предмет, почти скрывшийся в трясине. Это было древко копья, когда-то принадлежавшее воину, павшему в бою. Двалин ухватился за него и, что было сил, потянул на себя. Древко с характерным звуком покинуло место своего погребения, а перед лицом гнома клацнули мощные челюсти, усеянные двумя рядами острых, как иголки, зубов. - Он здесь! – сообщил хриплым голосом Двалин и, быстро намотав на палку мешковину, поджег факел из разгорающегося костра. В чудовище, вынырнувшее из темноты, полетели стрелы. Одна застряла в удлиненной морде, так тверда была кожа, другая попала прямо в желтый глаз с крохотным зрачком. Зверь зашипел от боли и хотел рвануться вперед, но все же отступил. Ему ответили сородичи, и шипение разрослось. От этого еще больше волновались напуганные

лошади. Они переступали с ноги на ногу и нервно ржали. Разделить участь раненого зверя долго никто не решался. Дайнара стояла в самом центре, прижимаясь спиной к вспотевшему крупу Ночки. Руки девушки готовы были опуститься в любой момент, но тот все не наступал. Мысли в голове путались. Страшные звери, грозящие своими огромными челюстями, чего-то выждали. Истошное ржание нарушило затянувшуюся паузу. Девушка увидела, как хищник размером с откормленного мерина потащил за шею не перестающее содрогаться тело пегого жеребца. Одновременно из болота на сушу выбралось еще двое, желая полакомиться путниками. Дайнара чуть не свалилась с ног, когда прямо перед ней возникла испещренная сросшейся чешуей морда с маленькими полуслепыми глазами и выдающейся рогатиной на лбу. У этой головы не было ушей, только маленькие отверстия на их месте и громадная пасть, раскрытая для нападения. Болотный зверь был огромен – в ширину его можно было сравнить с коровой, вернувшейся с сочных пастбищ, - и задние его лапы все еще находились в тине. В следующую долю секунды это чудовище атаковало. Дайнара, падая, успела выставить вперед меч, и его острие мягко ушло в глотку. Обитатель Кичьей топи подался назад, встретив неожиданный отпор, и, шипя, ушел в воду, но тут же набросился снова. Она едва успела встать, когда зверь повалил ее на землю.

Меч вошел глубоко в глаз, он зашипел, но это его не остановило. Дайнара почему-то ясно и безбоязненно подумала, что это конец. Именно так и закончится ее жизнь, продленная на целый день. - Отрубай им рога, вдруг услышала она нежный и извивающийся, будто змея, голос. В это момент зверь прижал ее своими массивными лапами к вязкой земле и уже готов был оторвать ей голову. - Дайнара! – закричала истошно Мин-Айрин, выпустив из лука свою лучшую стрелу. Гном сам еле уворачивался от клацающей, смертоносной пасти и рубил своего врага топором. У него не было времени обернуться. Девушка рубанула по закостеневшему горлу, из которого тут же хлынула на нее бурая кровь, а затем с размаху снесла два толстых отростка на лбу болотного зверя. Тот не успел осознать, что произошло, и мерзкой тушей рухнул на Дайнару. - Руби ему рога, Двалин! – бросила она. Огромное тело убитого зверя давило на нее своей рыхлой массой. Девушка пыталась выкарабкаться изпод смердящей туши, отбросив идею столкнуть с себя, но ноги и руки скользили по вязкой почве. Двалин, взяв на вооружение совет Дайнары, отсек ороговевшие лобные отростки у своего противника, и тот, уже покрытый глубокими ранами по всему телу, сполз в глухо чавкнувшую трясину. Кичья топь была рада любой жертве, даже собственному порождению.

- Сзади! – окликнула его Мин-Айрин. Она послала пыхтящему монстру стрелу, но та лишь отскочила от огрубевшей кожи спины и ушла в землю. Глянув через плечо назад, гном увидел огромного болотного зверя, несущегося прямо на него. В маленьких зрачках, освещенных факелом, горела ненависть. Уже не голод гнал его на добычу, заплутавшую в обширных топях, а чувство мести за убитых собратьев, и это вселяло ужас. Но Двалин не успел испугаться. В одной руке держа горящее древко, а в другой – топор, он рванулся на хищника и, подпрыгнув вверх, оказался на его спине. Дайнара никогда раньше не видела, чтобы ктолибо так высоко прыгал. Она была поражена прыткостью гнома, а тот чуть не свалился с взбрыкнувшего зверя и ударил топором у основания толстой шеи. Из раны хлынула бурая жидкость, а острие застряло в издающей отвратительный запах гнили коже. Зверь изверг душераздирающий визг. Он пытался сбросить гнома с себя, но тот крепко держался за древко боевого топора. Двалин знал, что в любом случае не сохранит огонь факела. Он также знал, что не сможет зажечь его снова из разгоревшегося костра. Оставалось использовать пламя в деле, и гном воткнул догорающий факел в левый глаз беснующегося зверя. Сгустившуюся темноту ночи разрезал новый крик порождения Кичьей топи. Двалин выхватил из-за пояса длинный шипастый кистень в два человеческих локтя и принял-

ся раскручивать ее над головой. Хищник пытался сбросить с себя тяжело гнома и изловить смердящей пастью. Он видел свою добычу лишь одним глазом, но и этого было достаточно. И вот тогда, когда хозяин болот в очередной раз извернул свою голову вправо и хотел ухватить Двалина за ногу, на его череп опустилось оружие гнома, которое с хрустом оторвало два нетвердых рога, средоточие жизни. Следующий удар невольный наездник опустил на окровавленную голову зверя, но это уже не имело значения. Тот сразу же рухнул на подкосившиеся массивные лапы и едва не раздавил свалившегося гнома. Двалин, тяжело дыша, поднялся и прокричал: - Мы вынуждены защищаться! Этого можно было избежать, если бы вы ушли. Я убью каждого, кто посмеет приблизиться. Уходите! Убирайтесь в свои гнезда! Он обращался к болотным тварям. Мин-Айрин решила, что это ничего не принесет – они беспощадны. Убрав лук за спину, она подбежала к придавленной мертвым грузом Дайнаре. Он был тяжел, слишком тяжел, чтобы его приподнять. Тогда эльфа изо всех сил потянула девушку, попавшую в западню, за руки, отталкиваясь одной ногой. Вскоре ее старания оправдались, и дрожащая от холода Дайнара выскользнула из влажных объятий хозяина болот. Только тогда она смогла набрать полную грудь воздуха и как следует отдышаться. Многоголосое шипение прекратилось – видимо, подействовали слова Двалина.

Он, убедившись, что опасность действительно миновала, принялся вытаскивать застрявший топор. - Ничто больше не заманит меня в это проклятое место, - бормотал он себе под нос. – Этот зверь больше любого откормленного харчами быка, а кожа – что скала, не пробьешь. Нам зверски повезло, что они не заглотили нас целиком. Да их глотки также огромны, как вход в Нурберил. - Нурберил?! – встрепенулась Дайнара. – Что это? Она была испачкана с ног до головы вонючей кровью болотных хищников вперемешку с вязкой почвой и теперь оттиралась оторванным рукавом. Рука эльфы легла на плечо девушки. - Эту историю я рассказала Двалину не так давно. Видно, он до сих пор не может забыть ее, - произнесла Мин-Айрин с легкой улыбкой. - Надеюсь, нас больше не потревожат, и я смогу передать тебе ее суть, - продолжила она, выдержав паузу. – Но прежде расскажи, как тебе удалось отыскать слабое место у этих монстров. - Храбрая Дайнара, я никогда еще не видел дерущихся столь яростно женщин, и, признаться, был удивлен твоей отвагой, поддержал ее Двалин.- Так где же ты научилась всему, что мы видели? Кого мне благодарить за уроки мастерства, полученные тобой? Они ждали ответа, но девушка не могла раскрыть перед ними свою тайну, укрытую даже от отца. Да и голос, натолкнувший ее на верное действие, не мог принадлежать никому из

смертных. - Ты не отступила в бою и тем самым оправдала свое спасение от кочевников. Нет родства между людьми и гномами, но я могу назвать тебя своей сестрой, и ты вправе всегда опереться на мое плечо. Такое заявление можно было считать проявлением высшего дружелюбия. Не ответить – значит, оскорбить гнома. - Спасибо, Двалин, произнесла с признательностью Дайнара. – Я благодарна тебе за это. Вы хотите знать, где я научилась биться? Этому я обязана только своему упорству, и мои умения далеки от совершенства. Там, где я живу, люди всегда готовы к очередному нападению кочевников из Вангол. Больше смерти ненавижу я этих варваров. Постоянная угроза и собственное бессилие заставили меня взять в руки меч. Когда я была ребенком, никаких целей у меня не было, и только теперь я понимаю истину. Если каждый в Нусане возьмет оружие и пойдет на врага, мы сможем расправиться с ними раз и навсегда. Я не успокоюсь, пока не отомщу за свой народ. Дайнара смолкла. В ее памяти всплыла та заунывная песня, ушедшая в рассвет, и хоть девушка не понимала ни слова из родного языка своей матери, она чувствовала жалость. - Так я думала раньше, а теперь не знаю, чему верить… Ну а то, как убить болотного зверя, пришло в голову без каких-то раздумий. Я просто попробовала, и у меня получилось. Только после поясне-

100

ний девушка огляделась вокруг и поняла, что Ночка, пони Двалина, исчезла. Вместо нее массивными холмами возвышались две покрытые толстой кожей туши. От них исходил неприятный запах гнилой травы. Рядом с ними догорал маленький костер из зажженной мешковины, а вот оружие, которое путники везли на продажу, погрузилось в трясину. Другая его часть убежала вместе с гнедой Ночкой в неизвестном направлении, но, скорее всего, кобыла где-нибудь увязла, и этим воспользовались жители Кичьей топи. Мин-Айрин подхватила оброненную флягу с водой, единственное, что осталось из запасов еды, и одела себе на шею. - У нас слишком мало воды на троих, - сказала она. - Я могу разделать этих толстокожих, - Двалин кивнул на рыхлые туши и жадно облизал сухие губы. – В них должно быть много влаги. - Нет, - остановила его эльфа. – Уже поздно. Я предложила бы отправляться в путь немедленно, если бы мы были не в Кичьей топи. Идти ночью опасно, придется дождаться рассвета. - Товар утерян, - пробормотал Двалин, сняв с головы шлем, ставший ненужным. - Да, столько усилий в пустую, - вздохнула эльфа. Она не могла поверить в то, что потеряла доверие своих соотечественников за неоправданную цель. Теперь дорога в Древний Лес ей заказана. Даже влюбленный в нее по уши Элрун

101

никогда не простит ей ошибку. Сейчас МинАйрин раскаивалась в содеянном, но не готова была вымаливать прощение на коленях перед светлыми правителями благословенной земли эльфов Кайрилиэль и Иованисом. - Не унывай, - поддержал ее Двалин. – В Убории мы найдем какую-нибудь работенку. На худой конец подадимся в торговцы. Будем продавать всякие копчености, так что у самих животы будет сворачивать. А я бы хотел открыть свою собственную кузницу. Вот увидишь, мой товар будет в сто раз лучше тех мечей, что утонули в трясине. Мало ли сколько ваших заклинаний на них было навешано, а вот, поди, все сгинуло! Нет ничего крепче таалской стали. Я слышал, что наши уже завозят ее в Уборию. Дайнара представила гнома в его обычной обстановке: красное от жара горна лицо, кувалду и молоток, щипцы и горячий, совсем мягкий металл, приобретающий причудливые очертания в руках умельца. Девчонкой она частенько пробиралась в кузницу Муштара, чтобы посмотреть за работой седого Бадра. Его действия казались волшебством и часто, встречая могучего старика, она удирала со всех ног, чтобы тот не заколдовал ее. Как работает гном Двалин, Дайнара не видела. Но она много слышала о непревзойденном мастерстве этого народа в кузнечном деле. - Дайнара, - позвала ее Мин-Айрин.- Ты хотела узнать о Нурбериле? – девушка кивнула. - Что ж, я расскажу тебе.

Эту историю передают из уст в уста, дабы мы не забыли исчезнувшее колено нашего рода. Эль-Наур поэльфийски, каурлинги на языке гномов, Первыми эльфами их звали люди. Когда океан еще качал в своей колыбели землю, а могучие деревья Древнего Леса были стройны и трепетны, как молодые осины, не было в Фрамории более мудрого народа, чем Эль-Наур. Они жили бок о бок с предками Балина Рыжебородого, великого основателя ХалилоТурна, - в глазах гнома сверкнул огонь при упоминании легендарного хозяина подземелий. - Ты, Двалин, наверняка, слышал о том, что до того, как завоевать горную цепь Турнатаал к югу от внутреннего моря Кейван, гномы жили в печально известных ныне Горах Тьмы. Зло, обитающее там, заставило их покинуть свои горы и идти на запад, минуя Горукряж. Они ушли, но Эль-Наур остались, чтобы общими силами остановить рвущееся наружу зло. Уже тогда, с незапамятных времен Предначальной эпохи существовало нечто, жаждущее вселенского уничтожения. Оно было заточено советом богов в самой крепкой горной цепи Хиль-Даури. Народу Эль-Наур было поручено охранять его. Им одним были ведомы тайны мироздания, и, как говорят наши легенды, в их обители бывали прародительница Эмин, истинный отец гномов Дарлин и создатель гоблинов Анамар, - эльфа заметила, как вздрогнула Дайнара. – Они передавали свои знания и наставляли горных эльфов на верный

путь. Но Первобытное зло ждало своего времени и, когда Эль-Наур стали проникать к глубинам ХильДаури, оно поселилось в их сердцах. Проникнув к самым корням земли, эльфы вынуждены были отступить перед неведомым страхом. Черные змеи неимоверной длины поползли по шахтам вверх. Всяк, кого задевала лишь краем такая змея, умирал в жутких мучениях. Тогда-то гномы и покинули свое обиталище. Эль-Наур приготовились к обороне. В одном из зимних дней дом Арилля, самого мудрого правителя Нурберила из когда-либо живших на земле, посетил ясноокий Митра. Бог Солнца прежде никогда не спускался в сумрачные подземелья, и это удивило и насторожило Арилля. Весть Древнего не вселила в правителя ЭльНауров надежду, ибо сказал он: "Не жди исхода. Первобытное зло рвется на поверхность, подминая под себя все живое. Вы уже не сможете остановить его и лишь зря погибнете, встав у него на пути. Совет Древних велел вам уходить на северо-запад. Теперь мы сами займемся охраной мира от врага всего живого". Но, набравшись мудрости у богов, эльфы гор были слишком высокомерны, и Арилль отказался покинуть родной дом. Светлый Митра выслушал его и ответил: "Вы не знаете истинной силы Первобытного зла и причин его заточения. Сообщи своему народу все, что я сказал тебе. Пусть он решит свою судьбу сам. Но знай, оно сломит вас, как сухие ветки – ураган. Пока еще больших потерь можно

избежать, но позже… Позже только упавшая с неба звезда сможет остановить Первобытное зло. Роду она будет иного, нежели ЭльНаур, но час ее прихода закрыт даже для Древних". Сказав так, Митра покинул горы. Спустя несколько лун черные змеи страха достигли верхних уровней, и подземное царство эльфов, Нурберил, пало. Кто-то выжил, заперев огромные врата искусным заклятием, но пути их ухода неизвестны. Мин-Айрин закончила свою историю и устроилась поудобней на совсем не прогревшейся земле. Пламя затухло, и только звезды теперь освещали Кичью топь. - Ложись, Дайнара, сказал Двалин. – Скоро рассветет, а впереди длинная дорога. Тебе нужно поберечь силы. Он сидел, опершись руками о древко топора, а спиной облокотившись о бок хозяина топей. Даже в темноте было заметно, что он напряжен, или это только показалось уставшей за день девушке. Гном смотрел куда-то вдаль. Его глаза были уперты в одну точку и словно следили за чем-то. Дайнара обхватила плечи руками, чтобы хоть както прогнать холод ночи. Все произошедшее было невероятно, и она не могла поверить в то, что вскоре окажется дома. Да, добротный деревянный домик с ухоженным садом и такой мягкой, по сравнению с почвой болот, постелью. Девушка закрыла глаза и тут же открыла их. Эльфа, свернувшись клубком, забавно храпела. Раньше Дайнара не думала, что эльфы

могут храпеть и что такое занятие достойно их высокого рода. Но Мин-Айрин вообще резко отличалась от тех величавых хранителей мудрости, какими их себе представляла молодая нусанка. Дайнара снова предалась воспоминаниям. Она нарисовала в воображении свою маленькую комнату, коз Белянку и Ларну, к которым была с детства привязана. Об убитом кочевником отце она думать не хотела, слишком свежи были душевные раны. При жизни Хардинг не слишком баловал девчонку, многому Дайнара научилась сама, но в ее глазах он был не грубым одиночкой, как его прозвали в Муштаре, а необыкновенно доблестным воином, на которого можно было ровняться. - Дайнара, - чуть слышно прошептал гном. Девушка повернула голову в его сторону и заметила, что он не сводит с чего-то глаз. Что на болоте могло его заинтересовать? Неужели эти толстошкурые твари решили напасть снова?! Дайнара проследила за его взглядом, и ее тело сковали ледяные нити ужаса. На расстоянии полета стрелы в темноте ночи вырисовывался чей-то силуэт. Он был высоким, выше, чем любой верзила, и худощавым. Тело его скрывали полы длинного плаща, а на голову был накинут широкий капюшон, под которым невозможно было угадать черт лица. - Мертвый кочевник…услышала девушка шуршащий голос Двалина. – Я уже полчаса за ним наблюдаю.

102

- Или он за нами. - Верно. Я видел однажды пропавшего Рудоискателя в катакомбах Гердиона. То место славится богатыми рудами золота, железа и многого другого, что ценит наш народ, но оно проклято. Один гном, искатель приключений, отправился в горы Гердиона и исчез, будто и не было его. А это все проклятье… только с тех пор поселился там злой призрак Рудоискатель. Он верный признак беды. Что же этот хочет от нас? Длинная тень не шевелилась, будто выжидала чего-то. Дайнара хотела достать из ножен эльфийский меч, и вдруг почувствовала, как в тыльную сторону ладони впились тысячи ледяных игл. Она не почувствовала боли, но рука совсем онемела. Слова застряли в горле. Послышался сдавленный хрип Двалина, похоже, он ощущал то же самое. Этот призрак, будь он кочевник или эльф, или кто -то еще, пытался подавить любые действия, направленные против него. Боковым зрением девушка видела, как корчится на земле только что проснувшаяся Мин-Айрин. Сопротивляться иной силе, не принадлежащей этому миру, опасно. Любой неверный шаг может привести к смерти. Дайнара взглянула на призрака, возвышающегося черным столбом посреди бескрайних топей и попыталась мысленно прикоснуться к нему. Зачем она это делала, девушка не понимала. Она просто послала тому призраку свою мысль, выраженную в вопросе: "Ты хочешь нас убить?". Полы плаща шелохнулись,

103

будто он хотел поплотнее запахнуться, и Дайнара получила ответ: "Я страж этого места. Здесь покоятся воины". Холод в руке отступил, и девушка смогла отнять ладонь от рукоятки меча. Она ликовала, кажется, призрак не хотел смерти троих путников. "Мы не тронем их могил. Мы уйдем и больше никогда не вступим на эти священные земли, страж", – продолжила она бессловесный разговор. "Я не позволю вам уйти, ибо вы преступили закон Мертвых", отвечал призрак. Его приговор был неумолим. Рядом лежала Мин-Айрин, она не могла пошевелить и пальцем и только глядела на девушку с невыразимой мольбой. Гном Двалин кряхтел, пытаясь избавиться от опутавших его невидимых цепей. Их жизнь на этот раз зависела только от хрупкой девушки. Изменить решение бесплотного стража могил невозможно. Друзья действительно нарушили закон Мертвых, топча давно истлевшие тела воинов. Есть только один шанс выбраться отсюда живыми, и девушка решила им воспользоваться. "Знакомо ли тебе имя Анамара?" – как можно ярче выделила свои мысли Дайнара. "Истинный отец ночи, который ведет тропами Даго в Дальние Земли души умерших. Зачем ты спрашиваешь об этом меня, умершего много веков назад?". Быть может, это ей только показалось, но голос призрака смягчился. "Именем Анамара приказываю тебе уйти, ибо я чту его, как покровителя,

самого могущественного на земле". Серая тень остановилась в полушаге и замерла. Она выжидала, и девушка поняла, что без подтверждения этих слов призрак не уйдет. Дайнара скрывала ото всех своего тайного покровителя. Она боялась его и ненавидела, а заявив так, перечеркнула противостояние. - Я давно ждал, когда ты скажешь это, - на ее плечи опустился теплый тяжелый плащ. – Повтори еще, это греет душу. Сам повелитель царства мертвых снизошел на островок твердой земли и обнял озябшую девушку. Дайнара чувствовала его присутствие, но боялась обернуться и встретиться с тяжелым взглядом. Конечно же, ни Двалин, ни МинАйрин его не видят, и только она и этот призрак-страж могут с ним общаться вполне на равных. Отказаться от своих слов Дайнара не могла, тогда судьба ее друзей будет решена. Как же не обидеть грозного покровителя? - Ты можешь отдать меня этому пугалу, но, прошу, пощади моих друзей. Я обязана им жизнью, Анамар. - Ты хочешь покинуть мир живых? Его рука бережно поправила выбившуюся из густой косы прядь. От этого прикосновения лоб девушки покрылся испариной, но Анамара это нисколько не смутило. - Моя маленькая девочка совсем выросла, - прошептал он над ухом и прикоснулся губами к ее щеке, покрывшейся коркой из грязи. – Ты распускающийся бутон, который хочется

сорвать. - Хватит! Не мучай меня! Скажи лишь одно: отзовешь ли ты своего слугу? Громкий смех разразился в ночной тиши. Хозяин мертвых ушел, прихватив с собой и грозного стража. Только тогда Дайнара сжала до боли зубы и вонзила пальцы в рыхлую землю. Ее тихий вскрик вырвался из гортани, совсем ошарашив друзей. Они оба, наконец, почувствовали, как невидимые иглы, пронзающие кожу, растворились. Двалин, пожимая плечами и растирая пальцы

рук, подошел к бьющейся в истерике девушке и обхватил ее за плечи. - Тише, успокойся, бормотал он, похлопывая ее по спине своей мозолистой от постоянной работы ладонью, – Все позади. Дайнара уткнулась лицом в курчавую бороду гнома, и попыталась задавить громкое всхлипывание, но не смогла. - Послушай, Дайнара, обратилась к ней эльфа. – Я слышала, как ты говорила сама с собой, и меня насторожило имя Древнего, которое ты произнесла. Ты

должна объяснить нам… - Не лезь со своими вопросами! – рявкнул на нее Двалин, и Дайнара мысленно поблагодарила его за то, что он избавил ее от объяснений. – Эта девочка спасла нас от страшной смерти. Не будь ее с нами, призрак убил бы нас одной мыслью. Ему это ничего не стоило. Видала, как он нас скрутил, что ни дыхнуть, ни шелохнуться. Если она захочет, сама нам все расскажет, а если нет, значит, на то есть причины.

XV … Однажды позвонил клиент, просил приехать. Несмотря на расстроенные чувства, на полную апатию ко всему, Сандро поехалтаки немедля. Договорившись о цене, взял всё, что тот предложил. Было много ненужного, но он брал без разбора. Заплаченное, однако, оказалось выброшенным напрасно. Практически всё пришлось раздарить. Нана попросила продать ей красивый ночник с бронзовой ножкой. Их отношения уже ничем не отличались от простых соседских. Он понимал, что с его стороны было бы не этично да и вообще неправильно брать с неё что-то. Но на душе её стараниями накопился столь плотный осадок и так много негатива, что... Да и сейчас, не видя в её глазах ни тепла, ни даже элементарного уважения, он ре-

шился сказать: - Я хочу за него двадцать лари. Она предложила пятнадцать, хотя любой скупщик заплатил бы больше. Он отказал, а по дороге домой, думал: «Конечно, это тот случай, когда торг не уместен, но зачем мне ей уступать? Разве наши отношения дают мне для этого повод? На глазах у меня воркует с хромым, клеится к нему. Меня вообще ни во что не ставит. Для неё я пустое место. К любому случайному прохожему она более любезна, чем ко мне. Так почему я ей что-то должен дарить? А другой, как свадебный генерал, будет приходить, авторитетно сидеть с ней за столом, угощаться, а потом ложиться в её постель… Пусть она с него и требует, я же ей ничем не обязан. Всё её добро вышло мне боком. Она всё

растоптала, отравила мне жизнь…» Просьба её, однако, запала в душу, не оставляла в покое. Он решил просто сделать ей подарок. В конце концов, эти пятнадцать или двадцать лари ничего не решают в жизни, он и так потерял немало, а вот услышать от неё доброе слово, сделать ей приятное гораздо важнее. «Торг в этом вопросе был неуместен». Ночник он собирался довести до идеального состояния, но всё не находил времени сходить к слесарю. Нана, не зная о его намерениях, сказала: - Мои подруги удивились, когда узнали, что ты такой скупой. Не уступил мне пять лари. - Твои подруги сами очень расчётливы и особой щедростью не отличаются. Они не потрудились спросить, почему я отказал?

Автор: Хиль Де Брук

104

Знают ли они, что ты из-за одного лари готова была взять меня за горло, и я тебе его вернул. Хочешь правду? - Давай. - Ты сама провоцируешь на эти торгашеские разговоры. Ты ведь сама взяла в свои руки инициативу пересмотреть наши отношения и перестроила их по своему разумению, довела их до уровня своих расчётливых мозговых клеток. Чего же ещё ты ждёшь от меня? Пока ты тараторила со своими подругами о том, какой я скупой, нехороший, я уже решил подарить тебе эту вещь. Подожди немного – приведу её в порядок. Ты всегда своим подругам и знакомым говоришь обо мне плохо, выдаешь меня за дебила и идиота. Если они умные и благородные люди, почему ни разу не спросили у тебя: «Нана, ты дружишь с Сандро много лет, и что, все эти годы он был таким подонком? Как же ты дружила с ним?» Нана молчала, но её молчание на самом деле содержало безразличие. Отныне она каждый вечер осведомлялась: - Когда будет готово? - Всё не найду времени, подожди ещё немного. Наконец выпал свободный вечер. Правда, после целого дня беготни у него болели ноги, спина ныла, но он собрался – таки с силами, отправился на рынок купить необходимые для замены детали и заодно отнести к слесарю. Вернулся с полным набором необходимого. Разобрал ночник, протёр и довёл до блеска потемневшие от времени

105

бронзовые детали, промыл фигурные стёкла, провёл новый провод, установил на нём выключатель, включил и залюбовался. - Ого, здорово получилось, - воскликнул вошедший брат.- Что, ей собираешься подарить? Он молчал. - Смотри, через пару дней пошлёт она тебя куда подальше. «Насколько могла послать, уже послала, дальше просто некуда...», - думал Сандро. Наутро он отнёс ей подарок. Она с равнодушным видом включила его, но тут же отвлеклась на телефонный звонок. Должно быть, её бой-френд. Проговорив минут двадцать, возвратилась к подарку и сухо процедила: - Спасибо. Очередная размолвка произошла в день святого Георгия. А на следующий день Нана принимала у себя своего бой-френда… Непостоянство и изменчивость её натуры доставляли Сандро немало душевных переживаний, до которых ей не было никакого дела, она была свободолюбивой и независимой женщиной. Конечно, в этом нет ничего плохого, если только человек сочетает свою свободу с ответственностью. Но в некоторых случаях такие качества подпитывают безответственность, а порой - ветреность и легкомыслие. Она не испытывала даже призрачного чувства ответственности перед Сандро и на вырывавшиеся у него лирические откровения отвечала грубостью и дерзостью, просто плевала ему в душу. Вначале ему

казалось, что она просто не подготовлена для восприятия нежности, выражения чувств, признаний, что душа её не огранена этически. Причины для такого предположения, разумеется, были. Но было и главное – сейчас она не нуждалась в его нежности. Но почему их многолетние отношения, в которых было и тепло, и взаимопонимание, взаимопомощь и уважение, отзывчивость, вдруг претерпели такую метаморфозу, покрылись льдом, почему её отношение к нему в одночасье потеряло всякий здравый смысл? Когда по её инициативе, между ними прекратилась интимная близость, это, конечно, сильно его расстроило. Но он не делал из этого трагедии. Размолвки начались, когда она открыла дверь другому и так небрежно, без сожаления выпустила всё накопившееся в их отношениях тепло. Он всё больше нуждался в ней. Ведь в любви, чем слабее чувство у одной половинки, тем сильнее оно становится у другой. Ссоры, скандалы доходили до умопомрачения. Страдал от этого, естественно, он. Она стала совсем безразличной к нему, её безразличие позволяло ей не подбирать слова, не контролировать мыслей. Она выпаливала всё, что взбредало ей в голову, оскорбляла и унижала, шельмовала, как могла. В каждом его шаге стремилась найти лишь плохое, доводила сначала до обиды, а потом и до раздражения, провоцируя на ответные оскорбления. Её действия носили волюнтаристский характер. Оба прибегали к

жутким эпитетам, после чего она начинала активно пускать в дело руки, выталкивала его за порог. Чувства вины она была лишена начисто, её никогда не покидала уверенность в собственной правоте. Он, конечно, мог любить её платонической любовью, опираясь лишь на душевную привязанность, не преследуя отдалённых целей, но она забывала, что он тоже мужчина, и закрывать глаза на то, как любимая женщина делит ложе с другим, просто не в силах. Она была непреодолимо далека от понимания психологии человека, которого знала много лет, от оценки его душевных свойств. Ей это было не нужно. Он это понимал, но лелеял надежду, что когда-нибудь их отношения вернутся в прежнее русло. В этом была его ключевая ошибка, из-за которой он всякий раз нарывался на шипы. Казалось, он стал мазохистом, и это его устраивало, иначе, зачем приходить к женщине, которая в нём не нуждается. Впрочем, он пригождался ей как помощник, между тем, он не собирался играть роль батрака и горбатиться на задворках её личной жизни, при том, чтоб другой чувствовал себя комфортно и авторитетно, даже не интересуясь у хозяйки, как она обходится одна, не тяжело ли ей?.. XVI …Приближался очередной день рождения Сандро. По этому случаю он навёл в доме порядок, обновил одежду, приобрёл даже скатерть, заказал большой торт, купил сладостей и

фруктов. Приготовить сам ничего не мог, не научился, дома не было умелых рук. Позвонил кое-кому из друзей, пригласил в субботний вечер на посиделки за сладким столом, за чашечкой кофе или чая. На счастье бедолаги ото всех прозвучал один и тот же ответ: «Я тебя поздравляю, но в этот день очень занят». Поздравления звучали, как пустая, дежурная риторика. Один друг ожидал вызова на работу, другой сослался на билеты в театр, одна из приятельниц традиционно для себя хворала, кузен страдал хронической занятостью. Нана? Именно в этот день она занялась генеральной уборкой. На приглашение ответила неадекватным для такого случая, но характерным для себя, грубым отказом. Издевательски, со злорадством, «облаяла» его, назвала корыстным, алчным… - Видишь, - говорила она ему, - у тебя даже нет друзей, ты всем надоел, никому ты не нужен. Сандро молча слушал с сумрачным видом, не ожидая поздравлений, а потом сникшим голосом спросил: - А тебе-то, какая радость? Почему злорадствуешь? - Ты неблагодарный! Я тебе столько сделала, ты мне на всю жизнь обязан. - И ты решила напомнить мне об этом сегодня? Нет, Нана, ты ошибаешься. Я тебе благодарен, а вот ты мою заботу не ценишь. Я всё помню, и добро и подлость. Нана, знаешь, я иногда спрашиваю себя, за что мне тебя благодарить? За то, что угощала тарелкой супа, а потом унижала, бес-

честила? За то, что открыла душу другому? - Это не твоё дело. - Я позвонил с одной лишь целью: пригласить тебя, и совсем не думал выяснять отношения. - Я занята, - резко бросила она, - у меня давление, – и повесила трубку. Он хотел убежать от одиночества. Ближе к вечеру Сандро отправился в литературное общество, давним участником которого он являлся. Возвратившись поздно, включил свет: сладости лежали на столе нетронутыми, вся обстановка казалась холодной и неуютной, на душе было муторно. Он отрезал кусочек торта. Подоспел брат, и они вдвоём справили именины. В короткий зимний день праздник прошёл быстро и незаметно. Накупленные сладости же ели целых три дня, на завтрак, обед и ужин. «Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно…» Лучше не скажешь. «Отщепенец чёртов, корил он себя, - дошёл в своём индивидуализме до тупика, до абсурда, превратился в изгоя. На кого стал похож? Кому я нужен? А ведь бываю нужен в некоторых случаях. Никто из моих друзей, если они и вправду друзья, не отличаются таким терпением, дружелюбием, отзывчивостью, готовностью прийти на выручку. Вот опять я себя хвалю, оправдываю. Что за натура, сам не пойму. Всётаки, наверное, идиот. И вроде не один такой, есть «братья по несчастью», но они себя таковыми не считают… Да… Досадно!.. На хрен всех!.. Буду знать, что

106

представляю собой в глазах людей, которых считал своими друзьями, даже гордился дружбой с ними…» Включил в Интернете созвучную настроению музыку и прилёг на диван. Через несколько дней выпал редкий случай: появилось свободное время! Отправился на прогулку, один, даже не пытаясь пригласить кого-нибудь, понимая бесперспективность приглашения, на которое непременно ответят отказом, мотивированным хронической занятостью при том, что в принципе ничем серьёзным не занимаются… неужели он единственный праздный человек в этом городе, потому что всегда может выкроить время, и в сл учае необходимости прийти к друзьям, большинство из которых были не востребованы жизнью, пребывали не у дел. Но если он всегдаприглашал знакомых лишь на развлечения, то к нему обращались только в практических целях, когда нужна была именно помощь. Создавалось ощущение, что все запрограммированы на обидный тривиальный ответ: «нет времени!» Он считал, что человеческие отношения требуют не меньшего внимания, чем работа, и не уставал повторять: какие отношения создашь, такими и будешь располагать. Кредо это не всегда находило подтверждение: проявление внимания наталкивалось на безразличие. Он давно убедился, что пригласить куданибудь друга или приятельницу для него – невыполнимое желание, а встреча с женщиной, даже без какихлибо намерений, претензий

107

- и вовсе неординарное событие. Видел, что как личность он не востребован, что к нему не питают интереса. Невзирая на активный образ жизни, широкий спектр интересов, он одинок, почти маргинал, потому что принципиален, не идёт на поводу у обстоятельств, не подстраивается под конъюнктуру, пытается сам управлять ситуацией, обладает своей, не стыкующейся с традиционной, точкой зрения, не признаёт авторитетов, не способен быть на второй позиции в отношениях с кем бы то ни было. Терпеть не мог, когда собеседник в беседе с ним пытался брать на себя роль лидера и говорил с уверенностью в собственном превосходстве. Не прощает абсурда, не точно переданной информации, обывательской безответственности. Не выносит, когда, не зная о чем-либо достоверно, рассуждают априори, навязывают свою неправду, отрицая чужую правду, вступают в дискуссию лишь из стремления к противоречию, желая подчеркнуть собственную значимость. уважает конструктивную беседу, порой кажется довольно тяжёлым в суждениях, но, несмотря на принципиальность, нередко бывает коммуникабельным. Вообще, у Сандро существовала своя система ценностей, частично либеральная, отчасти толерантная. Он был носителем ещё одного парадоксального качества, не очень-то почитаемого в обществе: он чувствовал себя комфортно с высокомерными людьми, если, только, это высокомерие имело под собой содержа-

ние и не опиралось на сознании собственной значимости, таких он считал самодостаточными занощивыми кретинами. Для него оправданной причиной проявления высокомерия к человеку служила лишь его тупость, жадность, ограниченность и одержимость бытовыми проблемами, отсутствие всякого интереса к светской жизни, к культуре. Говоря короче, он наказывал высокомерием глухое мещанство и обывательщину. А пресловутый эгоизм воспринимал и вовсе как положительное качество, от природы присущее человеческой натуре. Альтруистов же просто не встречал. Он разделял людей на три категории эгоистов, впрочем, как и само это понятие. Это здоровый эгоизм, опирающийся на собственных трудах и способностях человека, преступный и иждивенческий, т.е. когда человек продвигает свои интересы за счёт других, занимаясь казнокрадством, манипулируя социальными интересами и иными недопустимыми делами. Одна группа эгоистов это люди, ворующие у общества, другая люди достигающие успеха исключительно собственной предприимчивостью и усердием, не желая думать о чужих интересах, последние же, и как казалось Сандро, самые ничтожные эгоисты это те, которые с нареканием говорят об эгоистах и в то же время рассчитывают на чужой альтруизм. Последних он относил к эгоистам – халявщикам, именно в интересах таких людей с укором говорить об эгоизме, потому что этой категории нечего те-

рять, нечего отдавать, на таких людей вообще нельзя рассчитывать, они так же, как и другие эгоисты, живут за счёт других и думают только о себе. Их понимание эгоизма, завуалированное личным социальным положением, ни что иное, как демагогия. «Ну, почему, предприимчивый, успешный человек, - думал Сандро, - добиваясь всего своим трудом, должен ставить чужие интересы выше своих и помогать ленивым, бездарным людям, и, главное, до каких пор? Ну что ж! жизнь на каждого накладывает свой отпечаток, меняет в ту или иную сторону. И, как ни говори, а управлять ситуацией или идти по жизни своим самобытным путём удаётся далеко не каждому и не всегда. всё это подпитывает раздражительность, нетерпимость и в результате ущербно отражается на психике, на судьбе… он, благодаря своей природной гибкости, как-то обходил рифы бурлящего жизненного моря, сравнительно успешно лавировал между приемлемым и неприемлемым… Гуляя и любуясь вечерним городом, он незаметно для себя оказался на спуске Бараташвили. Остановился у балюстрады и с вдохновением продолжал созерцать городские красоты. Отсюда открывалась широкая панорама на историческую часть столицы. В этот вечерний час Тбилиси был неотразим: город красиво озарён, телебашня, вот уже сорок лет стоящая на горе Давида Гареджийского, сияла электрическими огнями. В лучах прожекторов красова-

лась крепость Нарикала. Напротив, как вот уже восемь столетий, незыблемо стоял храм Метехи, (хотя от Метехи уже давно ничего не осталось… Ещё с татаромонгольского нашествия…) чуть поодаль на угрюмом коне, покорно склонившем голову, более сорока лет восседает с величественно поднятой державной десницей отец – основатель Тбилиси - Вахтанг Горгасали. Давние символы города. Жаль, что царственная особа, закладывая первый камень в основание города, так и не узнал, что Тифлис выдержит двадцать шесть нашествий, что в разные столетия, разные поколения его жителей будут стойко и мужественно оборонять, оберегать его и на своих плечах пронесут всю тяжесть исторических событий, что Тифлис расширится и через полторы тысячи лет, в двадцать первом веке, станет красивейшим… Да… Отсюда разрастался Тифлис, молодеющий с каждым годом, но не теряющий своего колорита. Неповторимый, чарующий взор ландшафт старого города даёт неограниченный простор для фантазий, обостряет творческую мысль… Вдруг кто-то нарушил ход его мыслей: - Сандро, ты? Что тут делаешь? – раздался окрик из-за спины. Он обернулся: - Дато, ты откуда? Как жизнь, дружище? - Разве по мне видно, что у меня есть какая-то жизнь? - едва выдавил из себя тот. - Что случилось? И небритый… и на вид зачуханный. Не следишь за собой?

- Да вот… полгода находился в Батуми, а приехал, - застали неприятные новости. Короче, мне негде жить. - Почему? Ты, наверно, устал и проголодался? Посидим где-нибудь. Я знаю тут неподалеку хинкальную, там поговорим. - Не откажусь. Спасибо. Дато поведал о своём несчастии. - Приезжаю из Батуми, с вещами. Звоню – никто не открывает. Оказалось, и ключи не подходят. Кто-то поменял замки. Но кто это мог сделать, кроме мамы, и зачем? Я по мобильному звоню к сестре, она отвечает, что мама у неё и просит меня приехать. Приезжаю. И что же? Моя квартира, где прошло всё моё детство, да и вся жизнь, уже не принадлежат мне. Заложена более года назад. У сестры бизнес, и под это дело ей потребовался кредит, банк, как известно, без гарантии ничего не даёт. За моей спиной она уговорила маму заложить квартиру, чтобы получить двадцать тысяч баксов, уверенная, что сможет вернуть долг через полгода, Всё оказалось не так просто. К тому моменту её сыночку, а значит, моему племяннику, наркоману, грозил неминуемый срок. Вот его заботливая мать и растратила большую часть денег на то, чтобы вызволить сына-мерзавца. Мама по старческому простодушию не знала, на что соглашается, - и вот результат. Живу сейчас у дяди, но не могу же я оставаться там вечно?! Надо что-то делать, а что – не знаю. Сестра дура – и этим всё сказано. Я, конечно, спросил у неё:

108

«Почему ты не обратилась ко мне, почему воспользовалась легковерием мамы? У тебя с мужем своя квартира, почему ты не заложила её, а позарилась на мою? Ты дура! Понимаешь, что из-за тебя я оказался на улице?! Что теперь делать? Ты спасла своего сыночканаркомана, а меня превратила в бомжа». Она несла всякую чушь, о которой я и говорить не хочу. Я готов был лопнуть от злости. Жалею, что не успел переоформить квартиру на себя. Представляешь, Сандро, я содержу маму, кормлю, покупаю ей лекарства, забочусь, оплачиваю все коммунальные услуги, а прав на квартиру не имею никаких. Кто принимал такие тупые законы? Они попросту ограничивают права членов семьи. Ведь это не должно означать, что другие домочадцы не имеют на неё никаких прав. Без их ведома и согласия никакой банк, не должен иметь право подписывать какие-то договоры лишь с одним представителем семьи, на которого оформлена квартира. К тому же нужно учитывать, что юридический владелец может оказаться далеко не самым активным и дееспособным в семье, сам может находиться на иждивении других. Да и договором это нельзя назвать. Договор составляется во время переговоров, с согласия обеих сторон, а у сестры моей мнения никто не спрашивал. Подсунули уже заранее подготовленный шаблонный текст, в котором учитывались лишь интересы банка. И клиент вынужден его подписать, не имея пра-

109

ва внести какие-нибудь коррективы, в противном случае сделка не состоится. Скажи мне, Сандро, это справедливо?! Сандро едва скрывал своё возмущение. С финансовыми структурами дел он, правда, не имел, но хорошо знал, что банки, по сути, крупные ростовщики, выдают кредиты на кабальных условиях и рассчитывают на не очень-то разборчивых обывателей. - Дато, хорошо понимаю тебя, и если мог бы чем-то помочь, не отказал бы. То, что ты рассказал, даже не знаю, как назвать. И это демократия?! Это капитализм?! Думаю, государство должно вмешаться в политику банков, заставить банкиров вести дела на более объективных условиях. Когда берёшь какуюнибудь сумму сроком на год, то должен выплачивать не только проценты, но и каждый месяц отчислять определённую сумму из основной суммы, и уже через полгода у тебя остаётся половина средств, тогда как вся сумма, взятая в кредит, тебе нужна полностью в течение года. По сути дела, тебе не дают возможности полноценно держать в обороте всю сумму. Причём это довольно глупая международная практика, рассчитанная на плебеев… - Ладно, Сандро, так мы далеко уйдём. К чертям их собачьим! Давно тебя не видел, как твои-то дела? Работаешь? - В моих делах сам чёрт ногу сломит. С переменным успехом. Есть и взлёты, и падения. Главное – не было бы хуже. После Революции Роз моя жизнь круто изме-

нилась. Я добился всего, о чём даже не мог помыслить при прежней власти. В стране стало заметно лучше, но сегодняшним режимом что-то я не доволен. Говорят, плохое быстро забывается, а к хорошему быстро привыкают, но меня это не касается. Я хорошо помню время, когда страна находилась в отчаянном, бедственном положении. Сегодняшние власти спасли её, вытащили из коллапса. В общем, сделали многое: объявили борьбу с коррупцией, в стране стало уютно, наладили стабильную подачу электричества и природного газа, увеличили бюджет, сделали доступными услуги скорой медицинской помощи, построили дороги, довели до совершенства работу полиции, обеспечили её нужной техникой, решили проблему наземного транспорта, заменили весь старый автопарк на новый транспорт, ввели график движения автобусов, реставрировали многие старинные здания, построили много новых. Тбилиси никогда не был таким красивым, как сегодня. Каждый год повышаются пенсионные выплаты, насколько это позволяет бюджет. Принимаются интересные законы, упрощаются бюрократические процедуры, и эти бурные реформы продолжаются безостановочно. Нынешний президент и его команда создали слаженный и надёжный механизм государственной власти, заложили в её основу прочный фундамент, который, кстати, не раз подвергался испытаниям, социальной тряске. К примеру, в ноябре седьмого года, в августе восьмого и в

десятом, когда в центре Тбилиси с девятого апреля и до конца мая проходили непрерывные митинги, акции протеста оппозиция с требованием отставки президента. Во всех этих случаях в стране сохранялся порядок, работали все учреждения, транспорт, вовремя выплачивались зарплаты и социальные пособия. Ведь это о чём-то говорит? Но всё равно я не доверяю сегодняшней власти. Нахлебались горького опыта. Хватит. Нынешняя власть кажется мне авторитарной, подмяла под себя телевидение, по которому нередко транслируются передачи для идиотов, желая воспитать поколение послушных марионеток, которые смотрели бы на вещи и понимали всё так, как этого желает власть, она проповедует слепое подчинение, права человека и частная собственность не гарантированны... - Продолжай, мне интересно, - произнёс, приумолкший было Давид. - А что продолжать-то, сам знаешь: полицейский рэкет и беспредел девяностых в наши дни заменил рэкет правительственный. Вымогают у олигархов крупные суммы, выдумывают законы, дающие право брать у людей дополнительные налоги, штрафы, унижают их... В общем, многим отравили жизнь. Конечно, ты можешь спросить: а какое мне дело до олигархов, зажравшихся людей, разве их моя или твоя судьба интересует? Но я тебе скажу, что по натуре я собственник и уважаю частную собственность, - она должна быть неприкосновенна.

А поколение людей, которым за сорок? Оно превратилось в невостребованную массу, в изгоев. Сам подумай, именно старшее поколение более двадцати лет назад боролось за независимость Грузии, погибало или рисковало жизнью за территориальную целостность Грузии. Это родители молодого поколения наших граждан, они воспитывали их и на своих плечах пронесли страну через тяжёлые девяностые, а сегодня не могут устроиться на работу. Какая -то часть старшего поколения, конечно, занята в бизнесе, в торговле, но далеко не все могут организовать рабочее место, заняться предпринимательством, им нужны готовые рабочие места, чтобы стругать, точить, пилить, производить. На словах им пытаются помочь, призывают работодателей принимать этих людей на работу, гарантируя льготы. Но всё это просто риторика… - Ты коснулся многих проблем, Сандро. Должен признаться, что твоя речь меня успокоила. Вижу, что в своём несчастии я не одинок… - Эх, Дато, если бы ты был одинок, твою проблему как-нибудь, да и решили бы. Но когда проблема имеет массовый характер, тогда очень трудно. Я знаю много таких, которые жалуются на свою нелёгкую судьбу, а чтобы оправдать своё бездействие, утешить себя, они обвиняют обстоятельства, ищут виноватых на стороне. Но если на самом деле предложить им работу, я уверен, они откажутся сами, просто потому, что не смогут её выполнять. За го-

ды праздной жизни не только утратили квалификацию, но и отвыкли от работы, от активной жизни, да и здоровье им не позволит. - Кстати, ты занимался литературой, состоял в литературном обществе. А сейчас? - И сейчас. Всё ещё хожу в этот коллектив. - Хочешь, познакомлю с одним поэтом? – предложил Дато. - Нет, с меня хватит, быстро ответил Сандро. – Поэт – это не только состояние души, это ещё и диагноз. - А что так? - Я знаю достаточно поэтов, и у многих из них какое-то унифицированное мышление. В моём понимании сущность поэта ассоциируется с манией величия. Их я воспринимаю как нездоровых и далёких от жизни людей. Своему таланту они находят примитивное объяснение, называют его Божьим даром, связью с астральным миром. Такое объяснение меня не удовлетворяет. Я иногда задаюсь вопросом: почему же Господь осенил своей милостью их, почему не одарил талантом других? Как Господь выбирает своих фаворитов? Почему Шекспир, Пушкин, Гёте, Достоевский, Толстой, Эйнштейн... были единственными и неповторимыми? Почему один может стать лауреатом Нобелевской премии по, физике, литературе или ещё в какой-нибудь области, а другой не может научиться простой профессии? Как работает мозг гения, и почему не так же работает мозг рядового человека, даже если он прочитал

110

ту же литературу, что и гений? Мозг у всех людей устроен одинаково, но не одинаково функционирует. Как же мыслит гений, как он приходит к тому или иному революционному открытию? В чём заключается тайна его мыслительных способностей и восприимчивости, возможность впитывать любую информацию? Учёные считают, что у всего этого физическая сущность, которую можно объяснить научными методами. Но человечество ещё ничего не знает о тайнах работы мозга, о тайнах мыслительных процессов… за счёт каких ресурсов они происходят. Одни учёные ищут ответа на вопрос: как это происходит? Другие – почему? Так что если поэт – человек, избранный Богом, то с таким же убеждением можно признать Божьими избранниками всех людей, занятых в искусстве и науке… -Кстати, дружище, если углубиться в историю, то нетрудно будет понять, что многих Божьих избранников судьба не пощадила и жестоко наказала: одни были казнены, как еретики, по религиозным мотивам, а иные – по политическим соображениям... Власти мира боялись просвещения, распространения знаний. Вот почему книгопечатание не совершило быстрого переворота в духовной жизни человечества. Те, кто стоял у власти препятствовали распространению книг, особенно церковь, она идеально вписывалась в феодальную систему ценностей, использовала труд крепостных… Известна печальная участь борца за распростра-

111

нение книги Уильяма Тиндейла. Перед тем, как верёвка сдавила ему горло, он сказал: «Господи! Открой глаза королю Англии!» Власти так его боялись, что повешение казалось им недостаточным, для «надёжности» ещё и сожгли бедолагу. К тому же, Дато, поэты, которых знаю я, не создают ничего нового, ходят по проторенным тропинкам, с сознанием своей гениальности. Всё, что они говорят сегодня, давно сказали титаны литературы. Их великие открытия в сфере души, психики, в любви, в сложных, противоречивых взаимоотношениях, пусть дерзких, но предельно убедительных, пусть не всем сразу понятных, но остающихся в веках, пусть даже спорных, но вызывающих работу мысли, совести, пробуждают желание бороться с тем негативом, который обнажается в ходе таких исследований… Поэты и прозаики, которых знаю я, не исследователи, они не способны проводить творческие эксперименты подальше от разработанных тем… У нас есть и свои «высоколобые» литераторы, рьяные критики. Они чувствуют себя довольно самодостаточными людьми, что подпитывает в них сознание собственной значимости, и подспудное высокомерно-снисходительное отношение к авторам. Они п е р и о д и ч е с к и «авторитетно» появляются в разных местах и «авторитетно» удаляются. Есть один маргинальный, «антикварный», рьяный критик и в нашем коллективе. Он понимает критику,

как сплошное отрицание. Его проблема в том, что он косноязычен, не может внятно и убедительно формулировать свои мысли, несмотря на то, что много знает. Он нередко, пытаясь высказать что-то глубокое, неожиданно для себя попадает в интеллектуальный тупик. В то время, когда он говорит, мысль зреет в его сознании и в конечном итоге его интеллектуальные возможности достигают свих пределов. Далее он прилагает отчаянные умственные усилия, чтобы преодолеть этот рубеж и дать мысли внятное завершение. Но тщетно. Она как бы бьётся внутри о черепномозговую коробку и развеивается, так сказать, превращается в марево. В результате в своих рассуждениях он доходит лишь до абсурда. - Какая патетика, Сандро! Ты, казавшийся таким сникшим, вдруг воспарил духом, ожил после моего вопроса. Не слишком ли строгих, категорических критериев ты придерживаешься? Если ориентироваться на такие требования, то, пожалуй, сегодня некому будет заниматься литературой. Ты-то сам можешь дотянуться до той планки, которую ставишь другим? - Конечно, нет, - равнодушно ответил Сандро, - но я не один такой. - Что-то ты, дружище, озлоблен на своих коллег. - Да нет, Дато, это не так. Мои коллеги – люди, прожившие жизнь, что-то повидавшие на своём веку, в чём-то чудаки, романтики, идеалисты, неудачники, люди, сегодня никем не востребованные, отыграв-

шие своё, и в сегодняшних реалиях объединившиеся в один кулак с близкими по духу и образу жизни, чтоб хоть немного заполнить образовавшуюся в душе пустоту, чтобы быть услышанными, сказать то, что не успели сказать. Как ни больно за них, но это то поколение, которое называют «совковым». Им не остаётся ничего, кроме как писать о том, что пишется, делиться своим жизненным опытом… Прости. У меня нелады в личной жизни, я немного расстроен, вот и не проконтролировал свои эмоции. - А что случилось? - В целом, я человек успешный, энергичный, да вот в личной жизни всё не так. - Может быть, поподробнее? - попросил Дато. - В своём родном городе я чужой человек, маргинал. Здесь мне не найти единственную и неповторимую. Мне не хватает терпения ухаживать за женщиной, начинать всё сначала. Хватит с меня… Всё равно я не интересую женщин. Многие женщины моего поколения не вызывают никакого интереса у меня самого, они уже не той свежести… А вот Нана… Нана – это другое. Хоть и её самодурство мне давно надоело, но чувствую всем своим нутром, что мы друг другу не враги… - Сандро, я думаю, ты не прав перед Наной. Она же женщина, нужно как-то снисходительно относиться к её капризам, прощать… Дато не договорил. - Ты прости, что перебиваю, но до каких пор? Чем больше я прощаю, тем

больше она убеждается в правоте своих абсурдных выходок. Она женщина, но беда в том, что ведёт себя не по-женски... В ней нет лирики, нет нежности. Она даже не наделена способностью осознания собственной вины, её невозможно оскорбить, у неё синдром отсутствия привязанности. А ведь каждое божье утро я начинал с того, что приходил к ней, и каждый вечер заканчивал тем, когда уходил от неё. - Может, это с тобой она так? - высказал догадку Дато. – Может, ты недостаточно зарекомендовал себя в её глазах? И почему ты заметил её недостатки только сейчас? Почему же ты цепляешься за неё?.. - Ты прав, Дато, - потупился он. - Я тебе не напрасно сказал, что в нашем городе я обречён на одиночество. У нас женщины «себе на уме», многие из них слишком манерны. - Ладно, не раскисай, и твоя проблема решится, отпил Дато из бокала. – Спасибо за угощение. Хорошо посидели. Пойдём, что ли? - Пошли. Ты сейчас куда? - Думаю у родственников пожить некоторое время. - Оставь телефон, - попросил Сандро. - Здесь мобильный и домашний, - протянул бумажку Дато. - Я тебе позвоню. - Буду только рад. - Деньги-то у тебя как… есть? – поинтересовался Сандро. - Всё моё богатство на мне. Жене и дочке с сыном до меня дела нет … - с горе-

чью в голосе произнёс Дато. - Вот, возьми немного. Двадцать лари. Хоть на сигареты будет, - протянул купюру Сандро. - Да ладно, спрячь, обойдусь. - Перестань, бери. Была бы возможность, дал бы больше. Да бери же! – и Сандро запихнул деньги Дато в карман. – Я тебе благодарен. Никогда не забуду, как ты помог мне получить обратно мои кровные деньги от псевдоблатных фраеров. Стоило тебе «нажать» на них, как они поджали хвосты. На следующий день сами в страхе перед тобой искали меня. Психологическое давление… Без тебя у меня ничего бы не вышло… … Прошла пара недель после этой встречи. Он позвонил к Дато. Незнакомый голос тихо ответил: - Дато нет. - А когда он будет? - Боюсь, что никогда, последовал ответ, в котором слышны были печальные нотки. - Простите, я не понимаю вас. - А что тут понимать? Был человек – и нет его. Умер Дато, понимаешь? Не выдержал навалившихся проблем… Он пришёл в ужас. Совсем недавно виделись. Дато был полон сил, энергии. - Как это произошло? Скажите, пожалуйста, как? - От горя напился, ночью упал на улице, неудачно ударился о бордюр головой, так и пролежал до утра, замёрз. А когда полиция обнаружила его, было поздно… Сандро повесил труб-

112

ку, и заплакал. Единственный друг, который мог бы помочь ему. Человек несгибаемой воли, непреклонной силы духа, его не сломила тюрьма, в которую он попал из-за козней полицей-

ских, подкинувших ему оружие в девяностые годы... В результате распалась семья. Он мужественно держался перед многими трудностями, но оказался бессилен перед семейными

неладами, да и сестра его по глупости приложила к этому руку… Автор: Черкасов

Александр

0 Весна 2001 год. У меня чуть больше часа до вылета, багаж уже сдан, и мне нужно идти на посадку, а ему надо ехать домой. Но он не уезжает, а я не ухожу. Мы не говорим о том, о чем оба думаем, мы просто шутим на разные темы, смеемся и делаем вид, что все в порядке. В промежутке между объявлениями играет музыка. Я люблю загадывать всякие желания, поэтому в шутку говорю: - Следующая песня будет про нас. «Ты меня на рассвете разбудишь», — звучит по трансляции. Я вздрагиваю, бледнею и замолкаю. Мои ладони становятся влажными и глаза мгновенно наполняются слезами. Песня звучит, как трагическое пророчество. -Пока, — говорю я смотря в пол, и даже не взглянув на него делаю шаг в сторону. Он шагает следом и прижимает меня к себе, я беззвучно плачу, уткнувшись ему в плечо. -Мне надо идти, Виталик, пусти меня. Дожидаясь мгновения, когда его руки ослабевают, я ухожу. «Не мигают, слезятся от ветра, безнадежные карие вишни» звучит в ре-

113

продукторе, «я тебя никогда не увижу» стучит у меня в голове. Я не оборачиваюсь, я иду широкими шагами, смотря только себе под ноги. «Нехорошо проходить в соплях паспортный контроль», мелькает в голове, и я размазываю слезы рукавом по лицу. У меня H1B (эйчванби) виза в паспорте на три года. Без вкладыша она не действительна, но вкладыш никто у меня не спрашивает. В паспорт ставят печать, и я прохожу на посадку. Я сажусь у окна, и стараюсь думать о том, что меня ждет там. Но слезы все равно текут, а все мысли все равно возвращаются к нему. Я пытаюсь мечтать, сочинить историю со счастливым концом, в которой он приезжает ко мне и мы снова вместе и снова счастливы, но история не клеится. «Нет», говорит мой внутренний голос. Я слишком хорошо его знаю, чтобы понять, не приедет, не бросит жену, не бросит работу. Я, это вовсе не повод, чтото менять в своей жизни. «Забудь его», — твердит мне внутренний голос, «считай, что он умер». Но я вовсе не хочу, чтобы он умер. Мне больно его терять. Я ничего не могу сде-

лать с этой болью, не могу выключить свои чувства, это же нет свет в подъезде! Но я не могу ничего изменить и не могу справиться с существующей реальностью. Мысль о разлуке словно рвет меня на части. В голове всплывают шекспировские строки «Ромео не рука и не нога». Я понимаю, по-своему эти строки, руку или ногу можно хотя бы отрезать. А что? Что мне нужно вырезать из себя, чтобы не болело. У меня нет сил, терпеть эту боль, и я не знаю способа ее прекратить. Самолет выруливает на взлетную полосу. Разгон. Меня вжимает в кресло, я смотрю вниз на Питер, но вскоре все исчезает в облаках. В голове крутятся диалоги из наших последних ссор. -Почему ты не хочешь поехать со мной? -Я не могу бросить человека, который меня любит. -Я меня можешь? Ты не боишься меня потерять? -Но ты же вернешься. «Ты же вернешься, вернешься, вернешься» – стучит эхом в голове. Откуда у него такая уверенность, что я вернусь? "You think that I can't

live without your love" - поет Мадонна по трансляции. Я вздрагиваю. Мне кажется что это про меня. Нет Виталик. Ты не заставишь меня страдать. С тобой или без тебя, но я буду счастлива! Я вытираю рукавом слезы и смотрю в иллюминатор. Мы наконец поднялись над облаками, вверху появилось солнце и голубое небо, а вокруг словно сделанные из мягкой ваты, напоминающие зверюшек причудливой формы, облака. Вспоминаются слова, сказанные мне много лет назад Ламой «не смотри назад, там это уже не ты». Здесь куда ни смотри, все равно ничего не видно. Наконец гаснет табло, пристегните ремни и девушка улыбаясь, предлагает еду. Есть мне совершенно не хоче тся, к тому же я не люблю яйца в любых вариантах, ковыряю вилкой остывший омлет и про себя отмечаю, что поляки кормят лучше. Билеты мне купила моя фирма, поэтому я лечу Люфтганзой. Сама бы я никогда не позволила себе такую роскошь. Лот и дешевле и кормят лучше. В иллюминаторе по-прежнему видны только облака, но я все равно, как приклеенная смотрю в окно. У меня пересадка во Франкфурте. Но немецкой визы у меня нет, да и времени на пересадку всего полтора часа. Буквально бегу на свой рейс. Сажусь в 767 Боинг и попадаю в другую реальность, здесь уже совсем не слышно русской речи. «Господи, какой же он огромный», удивляюсь я, хотя я уже не в первый раз лечу на таком самолете.

У меня отличное место, сразу за бизнес классом, передо мной огромный экран, на котором пока крутят рекламу. Все посадка закончена и мы летим в Бостон, это 9 часов в воздухе. Самолет тяжело взлетает и резко набирает высоту. «Нет, Боинги все-таки хорошие самолеты», убеждаюсь в очередной раз я. Загорается экран и начинают показывать кино. Я одеваю наушники и пытаюсь понять, что говорят. Фильм, конечно же про любовь. Он приходит к ней, потому что она организует свадьбы, она в него влюбляется, потому что он красив и легко уводит у красавицы невесты, потому что у них любовь. Я не сравниваю эту историю со своей, и смотрю кино с интересом. Кино заканчивается хеппиендом, экран гаснет и стюардессы разносят еду. Здесь кормят гораздо лучше, чем на предыдущем рейсе. Раздают даже сухарики и пиво. Я пиво не пью, беру кофе. Кофе у Люфтганзы отвратный. В очередной раз зарекаюсь его пить. После еды снова крутят кино. С фильмами, полет кажется не таким утомительным, но кино тоже надоедает и я пытаюсь заснуть. Сон скорее можно назвать полудремой, я слышу шаги проходящих мимо людей, в то время как мозг прокручивает какие-то картинки в черно-сером изображении, бессвязные и бессмысленные, которые, наверное, нужно назвать снами. Звучит голос командира корабля, призывая застегнуть ремни и кресла привести в вертикальное положение. Гаснет основной

свет, и мы начинаем снижаться. Я далеко от иллюминатора, и мне не видно, что там под нами, видно только что уже темно, местное время 21 час. Погода такая же, как в Питере, словно я никуда и не улетала. На паспортном контроле у меня спрашивают название компании, но опять не проверяют вкладыш к визе. Спрашивают, когда возвращаюсь, но не слушают ответ и прикалывают бумажку к паспорту сроком на 6 месяцев. Придираются только на таможне, спрашивают, не везу ли я продукты, отвечаю отрицательно, таможенник загадочно улыбается и просит открыть чемодан. У меня ничего с собой нет из еды, я уже не впервой летаю, знаю, что все равно отберут. Таможенник разочарованно смотрит на содержимое чемодана, удивленно говоря — только личные вещи? («извини мужик, наркотики дома забыла» вспоминаю я Задорнова, но вовремя прикусываю язык.) Ну вот и все. Стеклянные двери передо мной открываются, словно чихнув, выбрасывают меня в новую реальность. Если бы я курила, то, наверное в этот момент я бы достала сигарету, чиркнула зажигалкой и стояла, выпуская клубы дыма. Но я не курила и потому я остоновилась и стала осматриваться. Холодный промозглый ветерок, слегка обдал меня космическим холодком, огромные, как свалившиеся с неба звезды, фанари, светили каким-то незнакомым светом. Люди, громыхая колесами чемоданов, уверенной походкой проходи-

114

ли мимо. Какая-то ниточка внутри, как пуповина, оборвалась. "Ну что, приехала?" - ехидно сказал внутренний голос, во мне все похолодело и я шарахнулась обратно к выходу. Но пути назад уже не было. -Такси, такси - кричали негры махая руками и показывая в сторону ежеминутно отъезжавших машин. Я покачала головой и пошла на остановку шаттла. Сегодня я останусь в Бостоне, ночевку здесь мне не оплатят, поэтому выбрана гостиница подешевле и с шаттлом. Через полчаса я в номере, падаю на кровать, но уснуть не могу. Снова грустные мысли лезут в голову. Но наверное человек все -таки сложное существо, и все его системы жизнеобеспечения стремятся устранить проблему вызывающую боль. А если проблему они устранить не могут, то они устраняют боль, вместе с возможностью вообще что-то чувствовать и переживать. Ты вроде жив, дышишь, ходишь , ешь, пьешь, но ничего не чувствуешь, словно все это происходит не с тобой, а в каком то кино. Утром мне нужно ехать в Бюрлигтон, но сначала я хочу погулять по городу. Я завтракаю, оставляю чемодан на ресепшине и иду в сторону метро. На платформе никого нет, кроме четы пенсионеров, тоже из моего отеля, я их заметила еще за завтраком и они похоже меня тоже. Они задают мне какой-то вопрос, отвечаю машинально и односложно, но спрашивающий меня, мужчина интересуется, не из России ли я. «Господи, как?» недоумеваю я. Улы-

115

баюсь, утвердительно киваю. Он говорит, что они из Англии и что у меня характерный акцент. Расспрашивает меня, давно ли я здесь, ч то делаю, рассказывают немного о себе. Подходит поезд, садимся. Они только вчера прилетели, спрашивают, как куда доехать, показывают карту. Объясняю куда лучше сходить. Они спрашивают, куда пойду я. У меня нет определенной цели, но составлять им компанию я не хочу, поэтому говорю, что мне нужно навестить старого друга. Выхожу на следующей остановке за ними. Метро пустое и жуткое, кроме меня здесь только несколько негров, мне конечно не по себе, успокаиваю себя тем, что метро просто старое, ему больше ста лет. Время около восьми утра, воскресенье, иду бреду «туда не знаю куда». В душе пустота, глаза смотрят вокруг, но не анализируют увиденное, ноги сами куда-то идут, ведомые механической памятью, оставшейся от прошлой поездки и выносят меня в порт к Атлантическому океану. Волны не уг омонно бьются о берег. Стою на берегу, глупо улыбаясь, дышу воздухом океана, хочется разуться и залезть в воду хотя бы по колено, несмотря на то, что температура воды не выше 16 градусов. Наконец волна, не разделяя моей нерешительности, накрывает меня с головой своими брызгами. Ко мне подбегают сразу несколько человек, поинтересоваться, не плохо ли мне, нет мне хорошо, мне очень хорошо. Все плохое я оставила там,

в России, и здесь все будет только хорошо. С ним или без него, но я буду счастлива, я это себе обещаю. Я теряю счет времени и гуля ю по городу, покуда хватает сил ходить пешком, затем беру такси заезжаю за чемоданом и еду в Бюрлингтон. Америка страна, где автомобиль, это такая же необходимость как руки или ноги. Но только если права безруких или безногих инвалидов здесь защищаются, то права безмашинных — нет. Машины у меня нет, да и денег на нее тоже нет. Что у меня срастется на этот раз с работой, тоже пока сложно спрогнозировать. Из Бюрлингтона до Бостона не далеко, около 20 км, но общественного транспорта между ними нет, ну вернее есть пара автобусов в день, которая возит в основном пенсионеров, а для остальных единственное средство передвижения - личный транспорт, ну а для тех у кого его нет — только такси. В Бюрлингтоне я буду жить в Мариотте, самой лучшей здесь гостинице, правда не долго — только один день. В понедельник на работе мне обещали дать телефон риелтора, который поможет мне снять в аренду жилье. Но даже одна ночь в Мариотте, это не так плохо. Швейцар выгружает мой чемодан, пока я расплачиваюсь с таксистом, на ресепшине не слишком услужливо улыбаются, наверное полагая что растрачивать силы даром, раз номер уже оплачен. Моя контора разорились на 220 баксов. Скорее всего, конечно не разорилась, им это обошлось бесплатно, за какие-то

услуги, но мне все равно, я заселяюсь в номер, переодеваюсь и иду плавать. Я уже здесь останавливалась, знаю, что у них отличный бассейн и отказать себе в удовольствии поплавать не могу. Плаваю я почти одна, если не считать еще одной старушки. Плаваем мы долго около часа. Старушка выходит первой, и когда я захожу в раздевалку, она уже одета. -Вы из России? - спрашивает она по-русски. И это во второй раз за сегодняшний день! Видя мое удивление, она представляется - Я Ольга, дочь русских эмигрантов. Сюда ходят плавать только русские. -Почему? — недоумеваю я. Но она улыбается и уходит, оставляя меня саму искать ответ на этот непростой вопрос. Со мной определенно, что-то не так, решаю я. Поднимаюсь в номер, сушу волосы и собираюсь в торговый центр. Мне нужно быть одетой как все, решаю я для себя, я слишком выделяюсь. В торговый центр из гостиницы ходит шаттл, но я иду пешком. Сейчас мне легче, когда я постоянно хожу. Денег у меня не много. Мне нужно заплатить за жилье и еще целый месяц прожить до зарплаты. Все что я могу себе позволить потратить не более 100 баксов, поэтому распродажа — это наше все. Но я укладываюсь в эту сумму, и сразу переодеваюсь. В кроссовках, джинсах и футболке, я надеюсь почувствовать себя полноценным жителем

Америки. Для полного погружения в свою новую реальность, покупаю за два с половиной бакса свое любимое мороженное, с вареной сгущенкой, и возвращаюсь в гостиницу, практически без ног от усталости. Я стараюсь увидеть хорошее в произошедших переменах в моей жизни. С нескрываемым наслаждением смотрю, как ванна наполняется голубоватой водой. Я так скучала по этой, чистой, горячей, не пахнущей тухлятиной, воде, живя в России. Отмокнув в ванной, я ложусь поперек кровати и включаю телевизор. Идет какой-то странный фильм про китайцев, но мне все равно. Смотрю, слабо разбирая чинглишь, пока глаза не начинают слипаться и меня не утаскивает в сон. Из-за смены часового пояса просыпаюсь рано около 6, иду плавать, в бассейне пусто. Отплавав свои километры, иду на завтрак. Завтрак платный, поэтому я беру по минимуму — кофе сок, йогурт, фрукты. «Еще минус 10 баксов», говорит внутренний голос. Он обеспокоен моими финансовыми проблемами и призывает к режиму максимальной экономии. Сдаю ключи, но чемодан оставляю до вечера на ресепшине. Теперь нужно идти на работу. Время только восемь, кроме секретарши в офисе никого нет. Она сажает меня в переговорную комнату, там стоит для меня компьютер. «Эти уроды не то, что рабочее место мне не подготовили, не поставили даже операционную систему, хорошо хоть

компьютер дали.» думаю я и устанавливаю на компьютер все что на нем должно быть. Время еще только 9 утра, когда приходит Пит, для него это неожиданно рано. Пит француз, на самом деле его зовут Питер, и он ненавидит, когда его зовут на американский манер Пит, и он борется с этим всем и доступными ему способами: не отзывается , всякий раз поправляет, но это ничего не меняет - все равно его называют только Пит. Он помнит, что родился во Франции и очень этим гордится, он ненавидит американский фастфуд, разговоры про еду и вообще американский образ жизни. Он другой, ему здесь тошно, он не забывает всем и каждому это по несколько раз рассказать. Он ругает либералов, за то, что они не достаточно либеральны и консерваторов, за то, что не очень консервативны, он ругает правительство за то, что оно плохо правит и пробки на дорогах, за то что они есть. Он страшно рад меня видеть, хотя недовольно ворчит, но тащит меня к себе в комнату, несмотря на вопли секретарши. Ему нужно с кем-то поделиться новостями и он рассказывает последние новости из своей жизни и жизни компании. Мы не виделись почти четыре года, и я понимаю, что это надолго. Он недавно закончил обучение Джаве и теперь будет переписывать проект с Си на Джаву. Ему не терпится похвастать своими разработками. Пит хороший сишный программер, но рисовать красивые интерфейсы, это явно не его профиль. Я смотрю на его

116

убогие менюшки и про себя надеюсь, что ему их не доверят. Пока мы заняты обсуждениями дальнейших планов, то есть я слушаю непрерывающийся монолог Пита, подтягиваются и остальные. Сегодня будет начальство и поэтому все в костюмах, включая меня, Пит тоже неохотно завязывает галстук, который держит для таких случаев на работе. В 10 нас всех собирают в "конференс руме" и выступает наш бос. Затем несколько человек делают презентации, потом идет обсуждение планов. К двум часам нас отпускают на ланч. В честь приезда начальства, нас кормят бесплатным обедом. Обед конечно не бог весть, но есть можно. Пит морщится, говоря, что он не понимает, как это можно есть. Но все же ест, ограничиваясь правда салатом из овощей и десертом, я ем все подряд. Остальные делают бутерброды: на булку, кладут капустный лист, а сверху мясо с макаронами, это здесь называется сенгвич. Я стараюсь на "это" даже не смотреть. После ланча нас снова собирают, я спрашиваю у Пит — я просто отвыкла или что то наш митинг затянулся, он неохотно делится со мной новостью, которая его явно не радует. Ходят сплетни, что компания продает часть бизнеса, поэтому теперь такое нашествие начальства не редкость. Наконец у руководства находится время и на меня, мне дают визитку риелтора, который поможет мне снять жилье, я подписывают контракт и кучу бумаг о том, что я обязуюсь делать и не

117

делать, работая на фирме. Вскользь интересуюсь по поводу медицинской страховки, по контракту они ее обязаны мне предоставить, говорят на неделе, подъедет представитель, оформит со мной договор. Звоню риелтору, договариваемся что она подъедет к шести. У нее в списке пять адресов, проезжаем все пять, и вобщем ни один ни гуд и все дорого. Мебели мало, хотя я просила с мебелью, площадь небольшая, а денег хотят много. Выбираю ближайший к работе, там мебели тоже маловато, есть только на кухне кое-что и кровать в комнате, забираю чемодан из гостиницы, составляю договор с риелтором плачу залог и за два месяца вперед. Квартирка, а вернее студия совсем небольшая, без балкона. Крашенные светлой краской унылые стены, на полу не первой свежести, патертый серый ковролин. Большое окно выходит в парк, но занавесок на нем нет, тускло светят несколько вмонтированных в потолок галогеновых лампочек . Все это создает впечатление временности, вокзальности, это так не похоже на то, о чем я мечтала. Из мебели есть только кровать и встроенный шкаф. Но вещей у меня еще меньше — в шкафу даже после того, как я раскладываю вещи по полкам, остается пусто. Ложусь на кровать и пытаюсь сжиться с мыслью, что это теперь мой дом. Работа наваливается просто комом. Дни пролетают на столько быстро, что я просто теряю счет времени. Бассейна нет, чтобы хоть как то прийти в себя, вече-

рами бегаю вдоль дороги. Периодически правда, останавливаются водители проезжающих мимо машин, предлагают меня подвести. Работа движется довольно быстро, хотя от поставленного нам плана мы все равно отстаем. Пит приходит не раньше десяти, и еще час приходит в себя - пьет кофе и плачется мне в жилетку, о своей нелегкой жизни. Я его слушаю, и сочувствую. У меня все в порядке, нет ни пробок, ни жены с претензиями, ни необходимости посещать рестораны. У меня есть дом с кухней и душем, а в душе всегда есть горячая вода, даже летом. Мне регулярно платят зарплату, и даже при том, что я плачу за квартиру, у меня все равно остаются ежемесячно несколько тысяч долларов. Я скучаю по сыну, и заходя в магазин, всякий раз покупаю ему набор Лего. У меня проблемы с языком, я говорю с ошибками, но я это знаю и стараюсь больше слушать, улыбаться и поменьше говорить. Мы должны выдать тестовую версию, но мы не укладываемся в сроки. Я начинаю задерживаться до девяти на работе, но очень скоро получаю нагоняй, потому что за переработку мне должны доплачивать, а делать это никто не хочет. Когда я начинаю возмущаться, что ж мне делать, то в ответ слышу долгую лекцию минут на сорок о необходимости повышать эффективность труда, которая заканчивается предложением поставить мне компьютер дома и работать там. Нескрываемая циничность и показуха вызывает у меня смех, но компьютер

дома, конечно здорово, и я с радостью соглашаюсь. Через некоторое время в нашей команде происходит пополнение, вдруг выясняется, что вместе с нами еще будет работать программист из Финляндии. Нам сообщают, только что он хороший Джава программист. У фина трудно произносимое имя, американцы зовут его Андрэ. Это молодой парнишка 24 лет, только закончивший в Финляндии университет. Как он попал в проект мне непонятно. Андрэ оказывается неплохим парнем, туповатым, но доброжелательным и исполнительным. Он неплохо говорит поанглийски и понимает меня лучше американцев. Пит его явно недолюбливает, хотя сам не может объяснить почему. Теперь мне еще приходится выслушивать жалобы на Андрэ. Виталик мне не пишет. Я стараюсь о нем не вспоминать. Мне пишет только моя подруга Ленка, с которой я оставила сына. Взять сына в Америку я не смогла, по здешним законам до 12 лет ребенка нельзя оставить одного и я должна нанимать ему няню. Это сейчас мне не по карману. Наконец то компания мне выдала мобильник с корпоративной сим картой, правда предупредив, чтобы по долгу в Россию не звонила, что телефон только для служебных нужд. Но мне все равно, потому что у меня теперь есть возможность звонить домой. Ленке тоже хвастаю мобильником, теперь есть возможность с ней обсуждать всякие новости и строить планы. Она постоянно спра-

шивает меня про Виталика. «Нет, не звонил и не писал». Мне не хочется говорить на эту тему, это причиняет мне боль. Но она все равно снова и снова ее поднимает. Я не знаю зачем она это делает. Иногда мне кажется, что ей просто нравится ковырять ногтем в ране, а иногда кажется, что она считает что мне самой хочется о нем поговорить. Меня не мучает ностальгия, я даже не знаю, что это такое. Работа, работа и только работа, все что не касается работы выбивает меня из колеи. У меня полная уверенность в том, что теперь все зависит только от меня, нужно поскорее закончить проект, и наступит большое прекрасное мое американское счастье. Я стараюсь работать как можно больше. В работе забываешь о боли, в голову не лезут грустные мысли, и просто нет ни времени, ни сил на мысли о Нем. Самое страшное, это выходные. Куда деваться человеку в этой деревне, по Питерским меркам, в выходные, если у него нет машины? По совету своей однокурсницы Ольги, которая живет в штате Оклахома, по воскресеньям я хожу на курсы английского в Православную общину. Здесь учат английскому бесплатно. Учат, конечно, это громко сказано, лучше сказать - занимаются английским с теми, кому не по карману платить за курсы или преподавателя. Занятия заключаются в том, что мы повторяем за преподавателем слова и фразы на определенную тему, а потом из них устраиваем диалоги между собой. Темы самые

жизненные: магазин, больница, на улице, на работе итд. Все это рассчитано на людей, не знающих язык совершенно. Я вроде как говорю, но с ошибками и с акцентом. Постепенно начинаю себя ловить на том, что разговариваю и даже думаю этими заученными языковыми штампами. Но курсы тоже отвлекают от мыслей о Нем. Я пытаюсь бороться с воспоминаниями всеми возможными способами, например, как только в голову лезут картинки из прошлого, я стараюсь думать на английском. У нас сегодня очередная комиссия. Из ЛосАнжелоса, где расположен головной офис нашей фирмы, прилетает целая делегация. Мы даже, несмотря на помощь Андрэ, срываем сроки и нам присылают еще одного менеджера. Утро начинается митингом (от английского митинг встреча), опять вместо того чтобы работать мы слушаем доклады и презентации руководства. Народу приехало настолько много, что в комнате становится нечем дышать и некуда сесть. Но все равно в духоте и тесноте мы слушаем, что мы должны делать, как мы должны работать. Нам сообщают, сколько было продуктов продано, какие выручки и т. д. Я не понимаю половины слов и практически всю абривиатуру. Я не понимаю, зачем мне все это объясняют, особенно учитывая тот факт, что я контрактер и по окончанию контракта все равно уеду. А еще у меня сроки сдачи, и я должна работать. Из последней делегации я знаю только Ника. Он был моим

118

менеджером в прошлый раз и думаю, что это с его подачи меня и на этот раз вытащили из России. Ник немец, его семья сбежала в Америку после войны. Ктото из родственников погиб (замерз) под Курском, и семейные предания хранят ужасы русской зимы. Рассказывать Ник про это не любит. Мы с ним достаточно долго работали вместе, прежде чем он это рассказал. И может быть и не рассказал, если бы не желание съездить в Курск, посмотреть на белых медведей. Мои заверения, что Курск, это теплый южный город, не возымел на него ни какого действия, он мне не поверил и хотел бы в этом убедиться сам лично. Но перспектива заблудиться среди полярных льдов и быть съеденным белым медведем его пугает, поэтому он уже много лет откладывает поездку. Вообще Ник отличный мужик, очень порядочный и трудолюбивый, а временами даже веселый. Он единственный во всей компании, кто не учился в колледже, а с 12 лет работал. Он как настоящий американец, прошел долгий путь от подмастерья в гараже, до топ-менеджера небольшой АЙТИ компании. Не смотря на наши коренные разногласия по всем ключевым вопросам, с Ником мне проще в том плане, что он понимает, что я приехала сюда зарабатывать деньги, и смотрит сквозь пальцы на какие-то формальные проблемы, которые периодически возникают. Ну не подписала вовремя, не аппарувила, не согласовала, забыла, заработалась, он звонит, пишет,

119

напоминает, ему не сложно. Для него работа главное, как и для меня, в этом мы похожи. В честь приезда начальства у нас снова бесплатный ланч. Сегодня он даже лучше чем те, что были раньше. Пит доволен, даже для него есть еда, он подсовывает мне тарелку с жаренными кальмарами, и десерт, пока народ еще не разобрался, что к чему. Я рассчитываю, что после ланча, я наконец смогу снова заняться работой. Но как только я удобно устраиваюсь на рабочем месте, в мою клетушку заходит Ник. Он не один с ним высокий, средних лет мужчина, очень хорошо одетый, с представительской внешностью. Сейл (продавец), мелькает в голове. Ник представляет нас друг другу, и объясняет, что Том будет моим менеджером до окончания работ. В его обязанности входит понять, почему мы постоянно срываем сроки и устранить проблемы. Мы с Томом стоим друг напротив друга и смотрим друг другу в глаза. Я загадочно улыбаюсь, чтобы не говорить и выдать свой ломаный английский (брокен ленгвидж). Том тоже несколько долгих секунд молчит и глупо улыбается мне в ответ, затем, с трудом, выдавливает из себя, какую то нелепую фразу, общий смысл которой заключается в том, что он всегда хотел увидеть как выглядит женщина программист из России. Сказав ее понимает, что сказал глупость, начинает оправдываться, но получается еще большая глупость и его речь звучит уже совсем не

этично не логично и не корректно. Ник смотрит то на меня, то на Тома каким-то недоверчивым и подозрительным взглядом, прощается и уходит. Запах. Первое что я ощущаю это запах совершенно незнакомого мне и очень дорогого парфюма. Запах не резкий и не сильный, но он сразу бьет мне в голову. В моей клетушке очень тесно и второй стул поставить некуда, поэтому Том садится на тумбочку. И тогда я замечаю как он одет. Я сражена, потрясена и приворожена одновременно. Я теряю голову и попадаю в плен дорогих вещей. Нет я никогда не обращала внимания на то кто во что одет, вещи никогда не занимали мое внимание, и не разоряли мой кошелек. Но это были другие вещи. То во что одет Том, я никогда не видела ни на людях, ни даже в дорогих магазинах. Я совершенно не разбираюсь в одежде и не могу назвать ни стоимость, ни фирму производителя, но я вижу как это дорого. Все во что он одет, по моему мнению стоит каких-то запредельных сумм. Я даже представить себе не могла, что бывают такие ткани, и что можно так шить. Я ощущаю себя простолюдинкой, попавшей на прием к королеве, и все что мне хочется, это просто потрогать эти вещи руками. Том сидит вальяжно, нога на ногу, облокотившись на стену, когда мой взгляд наконец плавно переходит на галстук и останавливается на воткнутой в него булавке. Боже, это что бриллиант? Я конечно про это читала, по-моему у Бальзака о

том что такое бывает, но живьем, нет живьем я это вижу в первые. Я конечно не могу оценить ни размер камня и правильность огранки, я только вижу как он переливается всеми цветами радуги в тусклом свете искусственного освещения моей комнотенки. Я инстинктивно отодвигаюсь вместе со стулом на несколько сантиметров назад, насколько мне позволяет теснота моей комнаты, и Том попадает в поле моего зрения целиком. Он совершенно не вписывается в окружающую его обстановку: убогая тумбочка, на которой он сидит, серые пыльные стены, дешевый монитор, стоящим у меня на столе. «Кто он, что он здесь делает, с чего вдруг к нам пожаловала эта королевская рать?» - крутятся в моей голове навязчивые вопросы. Но Тома кажется совершенно не волнует это не соответствие, он улыбается мне и просит рассказать как ведется работа по проекту.

Я рассказываю Тому о проделанной работе, о возникающих проблемах, которые в основном имеют чисто технический характер. Моя задача - это математическое решение, которое написано мною же, только несколько лет назад, на базе библиотек математических функций, которые были в Си, а Джава не имеет нужных мне функций, поэтому приходится выкручиваться всеми возможными способами. Он явно не понимает, что я говорю, но не переспрашивает и постепенно переводит разговор на более близкие ему темы. Здесь мне становится все сложнее и сложнее поддерживать беседу. Моего языкового запаса явно не хватает, и я перехожу в разряд слушателей, улавливая лишь общий смысл сказанного. Я слушаю молча, улыбаюсь и больше не смотрю на него. Мне нужно работать. Его монолог плавно переходит в (клайминг) жа-

лобы на жизнь. Я снова начинаю чувствовать себя чем -то средним между памперсом и носовым платком. Том рассказывает о том, какая у него тяжелая работа, что он постоянно в разъездах, что у него из-за этого проблемы с женой. Он начинает мне рассказывать о том, что из-за того, что он редко бывает дома, он расстался с первой женой, а теперь у него проблемы со второй женой. Я молчу и улыбаюсь. - Ну да, - говорит он, какие у вас в России проблемы, только сервис слабоват (дословно poor service). Пальцы перестают стучать по клавиатуре, я набираю воздуха, чтобы выдать возмущенный ответ, но понимаю, что моих знаний языка явно не хватит, чтобы ему объяснить, какие там у нас есть проблемы. Поэтому, выдыхаю, соглашаюсь и улыбаюсь, да, да пуэ сёве. Автор: Нина Охард

" Ссылку на этот текст разместила одна из моих знакомых по сети. Знаете, из тех, которых в жизни не знаешь, но они предлагают дружбу, и добавляешь их для кучи. У них обычно бывают сотни и даже тысячи френдов. По их фотографиям и псевдонимам, как правило, ничего не понять о реальной личности. Сам текст был размещен в блоге совершенно пустом, видимо, используемом только

для подписок на другие блоги. Прочитанное меня привело в шок и на следующий день я вернулась в этот блог, чтобы поделиться ссылкой со своими знакомыми. Но запись исчезла. К счастью, я не сохранила и теперь считаю своим долгом перед человечеством поделиться с как можно большим количеством людей. *** Человечество в опасно-

сти! В мире происходит чтото неладное, что-то гнусное. И это не минорный бред пессимиста, в мире действительно что-то неладно и гнусно. Если вы недостаточно наблюдательны, то вы вряд ли заметите что-либо особенное. Солнце по-прежнему восходит по утрам и скрывается в пыльный горизонт по вечерам, люди живут свои обычные, по большей части

120

унылые жизни. Люди заполняют своими телами утреннее метро, выстраивают свои кредитные автомобили в вонючие пробки на дорогах, потом целый день имитируют какую-нибудь непонятно кому полезную деятельность, еду домой или еще куда-то, в бар или в кино, едят, спят, растят детей… Впрочем, ни к чему утомлять вас этими жизнеописаниями усредненного обитателя мегаполиса, это не имеет к делу никакого отношения. Необходимость в данных записях возникла, чтобы я могла систематизировать все свои наблюдения и не упустить из виду ничего важного. К тому же может оказаться так, что я уже не смогу продолжить это важнейшее в масштабах всего человечества дело, и тогда, я надеюсь, мои записи попадут в руки какому-нибудь новому борцу за спасение человечества, и помогут довести дело до конца. А такой печальный исход, увы, очень вероятен, потому что Они меня уже засекли, и Они уже знают, что я присела им на хвост. Смогу ли я выкрутиться, не знаю. Но если нет, и если ты, мой незримый, я надеюсь, друг, это читаешь, то, скорее всего, пришло время действовать тебе. И если ты еще человек, я верю, что ты, как и я, верно расставишь приоритеты, и посвятишь всего себя великой цели спасения человечества, не боясь поставить на карту ни свою жизнь, ни честь, ни репутацию. Для простоты я буду некоторые моменты своего повествования адресовать именно тебе, хотя я все еще тщеславно надеюсь и на

121

свой личный успех. Но я отдаю себе отчет в том, что мой личный успех — это вовсе не главное, когда речь идет о судьбе всего человечества. И ты, как и я, тоже будешь готов передать эстафету, когда возникнет такая необходимость, и таким образом, нас уже не двое, целая цепь. Поэтому наверно даже лучше будет, если я буду обращаться к будущим читателям во множественном числе, но не стоит слишком концентрироваться на форме изложения. Пардон, меня иногда заносит, я изливаю слишком много слов попусту. Пусть моя манера не доставит моим продолжателям неудобств и не помешает уловить суть. Попробую издалека подойти к сути. Мои попытки, наверное, будут сумбурными и невнятными, так как многое я и сама до конца не понимаю. Но, тем не менее, до кое-чего добраться мне удалось, что я и попытаюсь здесь изложить. В бытность моего студенчества, еще на начальных курсах, был у нас общий курс психологии. Так вот, одна психологических теорий гласит, что психический аппарат человека построен как бы из двух частей. Одна из них, меньшая, это наш ум, или как метко назвал ее автор — Я. То есть, это то, что мы осознаем и считаем «собой». Я — это такое маленькое острие на вершине бесконечного конуса, а остальной конус — это вторая часть психического аппарата. Первая и вторая — это не по значимости, если что, а просто для удобства повествования. Вторая часть — огромная и не осознавае-

мая, называется бессознательным или Оно, или, как еще иногда говорят — Ид. Ид скрыт от нашего сознания, или Я, практически полностью. Кое-что здесь лежит на полочках, вроде книг в библиотеке, только не всегда аккуратно и на виду, и в принципе Я может протянуть руку и взять какую-нибудь книгу. Например, когда мы что-то вспоминаем, о чем еще секунду назад не думали. Но большая часть Ид сознанию недоступна. Мы его не воспринимаем, не знаем, что там содержится и происходит, а между тем, именно оно и является всем конусом, за исключением крохотного острия. И именно этот Ид и является на самом деле человеком в психическом смысле, хотя, наверное, это не лучшее объяснение, потому что именно в этой области самого человека (Я) вроде бы как уже и нет, ведь человек считает себя острием. Согласно этой теории, Ид содержит в себе разные неконтролируемые влечения, желания, наше истинное отношение к разным вещам, о котором Я вообще не догадывается, воспоминания, которые Я никогда не вспомнит, мотивы наших же поступков, которые для Я сокрыты. В общем, там масса информации, не меньше, чем в самых мощных современных компьютерах, но эта информация для нас — недоступна, она будто под паролем или вовсе в нечитаемом формате. Мы можем иногда заглянуть в потаенные уголки Ид, например, через сновидения или через гипноз. Автор теории использовал

свое открытие как основную предпосылку в понимании психических расстройств, или багов человеческой души, так как любое расстройство психики, считал автор, является конфликтом между Я и Ид, от которого Я страдает либо вовсе теряет связь с реальностью, но повлиять на неподвластный Ид не в состоянии. Пытаясь разными способами забраться в бессознательное и что-то там починить, автор, будучи врачом, избавлял своих пациентов от недугов души. Меня эта теория крайне увлекла, но немного по другой причине. Я увидела в этом открытии еще кое-что. Я увидела некую нецелесообразность, несоразмерность этого гигантского запутанного нагромождения Ид рядом с небольшой аккуратной структурой Я. Здесь я увидела много моментов спорных и неясных. Например, что из них является главным, основным, а что второстепенным, вспомогательным? Так как наше острие сознания, Я — это то, что мы считаем собой, то допустим, что главное — это Я. Допустим, Ид нужен, чтобы обеспечить Я всеми необходимым. Представьте себе растение в кадке. Растение — это сознание, оно растет, питается светом и водой, получает все необходимое из почвы. А почва в данной аналогии — это Ид, который нужен для того, чтобы доставлять нашему растению все необходимые питательные вещества, чтобы быть опорой его корням, в общем, источником жизни. В примере с конусом это будет основание, на котором покоится острие —

ведь не может острие конуса существовать без основания конуса, или цветок расти, повиснув в воздухе, без почвы. Но тут-то и выпрыгивает, словно черт из табакерки, эта чудовищная несоразмерность. Потому что вместо кадки у нас целая планета ради одного цветка, а основание конуса удалено от острия на почти бесконечное расстояние. Допустим, главное — это Ид. Но что тогда Я? Для чего огромный Ид вырастил на своем теле этот крохотный прыщик Я, который с какой-то стати возомнил себя главнокомандующим? Возник ли этот прыщик случайно, либо Ид сознательно его вырастил? Но мы помним, что «сознательно» у Ид отсутствует. Вернемся к нашей гипотетической планете и растению. Это получается, будто на огромной безжизненной планете вдруг нечаянно (что само по себе почти невероятно) вырастает одно единственное растение, и вот оно уже мнит себя планетой. Возможно ли такое? В общем, много здесь загадок. Так как природа по большей части рациональна, и старается идти по пути кратчайшему, такая структура представляется весьма не логичной. Вода всегда потечет по кратчайшему руслу, а естественный отбор даст зеленый свет только приспособленным к внешним условиям особям. Но ни одно другое животное, кроме человека, не имеет такой разросшейся психической системы. Мы, конечно, умнее, наш мозг — это наша эволюционная ставка, которая сыграла по максимуму. Наше бессозна-

тельное, возможно зеркальным ответом, в след уму тоже разрослось, но уже не учитывая никаких законов соразмерности. Я захотела узнать, почему это произошло. Странно, что никто кроме меня не заострил раньше внимания на этом вопиющем факте. Я стала читать много литературы по психологии самого разного формата, от серьезных академических трудов до различных низкопробных книжонок. Я приходила на какие-то тренинги личностного роста, общения, НЛП, гипноза и прочей дребедени. На поиски истины таким образом ушли годы. Мой мозг засорился гигабайтами информации различной степени ненужности, но ответа на свой вопрос я так и не нашла. Психология оказалась описательно-практической псевдонаукой, пригодной лишь для поверхностного понимания душевного пространства, отчасти помогающей сориентировать свое хрупкое полупрозрачное Я, как ему с наименьшими увечьями лавировать в океане Ид, уворачиваться от его холодных и бурных течений, укрываться от его хищных и беспощадных акул. Тогда я поняла, что действовать нужно по-другому. Пытаться понять Ид через изучение психологии — это все равно, что слепому пытаться научиться видеть по аудио-книгам. В бессознательное нужно было погружаться непосредственно, и только тогда, может быть, получится понять хоть чтото. Порывшись в Интернете, я узнала, что непосредственно погрузиться в Ид сложно, но возможно. Этим

122

занимались, оказывается, уже тысячи лет назад восточные мудрецы, и к счастью, их искусство живо и по сей день. Конечно, слова Ид у них тогда не было, но это совсем не важно, важно, что они проникли в суть. Я записалась в кружок медитации "Самадхи", и через какое-то время дело сдвинулось с мертвой точки. На занятия приходили человек десять-пятнадцать худощавых юношей и девушек с просветленными лицами. Казалось, этих людей не заботит вся та рутина, которую вываливает на них жизнь ежедневно. Но по прошествии нескольких месяцев занятий, такой же просветленный взгляд, как бы намекающий на какое-то потустороннее, недоступное остальным счастье, я стала замечать в зеркале, выходя из зала после занятий медитацией. Занятия проходили под руководством так называемого Гуру. Гуру с большой буквы — потому что это было практически имя, именно так к нему и обращались ученики, а его настоящее имя употреблять было не принято. Занятия происходили по следующей схеме. Ученики рассаживались прямо на полу в лотосы, а Гуру садился напротив. Иногда при этом зажигались благовонные палочки или включалась специальная медитативная музыка, но как по мне, это скорее мешало непосредственному погружению в Ид, как и любые другие внешние стимулы. Поначалу сидеть было тяжело, и вместо лотоса мне приходилось сидеть потурецки, подложив под зад подушку. И хоть никто по

123

этому поводу никогда не высказывался, я чувствовала себя крайне неуютно изза такой своей неполноценности. Чтобы достичь позы, приближенной к идеальному лотосу, мне пришлось дополнительно пойти на йогу физического тела, и мои усердные старания через несколько месяцев были вознаграждены — я получила ровную спину и хорошо раскрытый таз, и теперь почти не отличалась от сидящих рядом товарищей по медитации. Кроме того, приятным бонусом, я теперь тоже стал такой же худощавой, как другие ученики и как Гуру, и тело мое приобрело точеный силуэт. Хоть я и не ставила такой цели, мироздание как бы намекало мне этой нежданной наградой, что я на верном пути. После того, как все рассаживались, Гуру давал инструкции, куда, в какую точку следует направлять сознание. Наверное, это звучит очень странно, но по другому не объяснишь. Сознание можно было фокусировать на какихто телесных ощущениях, либо на переживаниях, визуализациях, а конечная цель — это вообще отсутствие мыслей. Когда подходил черед этого бессмыслия, Гуру давал инструкцию ничего не думать и надолго замолкал. В эти моменты, которые правильнее было назвать отсутствием моментов, как раз таки и происходило непосредственное погружение в Ид. Конечно, получилось не сразу, но когда получилось — я наконец-то потихоньку стала заглядывать за черный занавес. О заглядывании я делала выводы потом,

потому что в самом погружении никаких мыслей не было. Когда сознание умолкало, в возникшем вакууме начинал угадываться Ид. Ид оказался абсолютно черным и пустым, как космос. Но одновременно каждая его точка могла превратиться во что угодно и заполнить себя хоть самым ярким светом, хоть целым новым миром. Ид был бескрайним и одновременно сжатым до размеров самого маленького атома. В нем не происходило ничего и абсолютно все одновременно. В промежуточный момент, когда голос Гуру призывал "возвращаться в сознание", Ид становился пустынной планетой, и я замечала на ней единственный чахлый росток сознания, и постепенно втекала через корни в этот росток, и таким образом снова становилась им, этим чахлым ростком. Но это еще не все, что уготовило мне мироздание на данном участке жизненного пути. На занятиях в "Самадхи" я повстречала Ишу, с которым впоследствии, на почве общих интересов к растворению в бессознательном, а так же незримых глазу химических процессов молодых половозрелых организмов, мы создали очень духовную, как мне тогда казалось, пару. Я вовсе не горю желанием делиться с кем-либо подробностями своей личной жизни, тем более, что воспоминания мне причиняют боль. Но увы, обойти эту тему в моем повествовании совершенно невозможно. Иша — это духовное имя. Каждый новый ученик, по прошествии не-

скольких занятий, выбирал себе духовное имя на санскрите. Иша означает "защитник". Сам он говорил, что пришел в "Самадхи" чтобы постичь истину, и что готов защищать истину, какой бы она не была и чем бы это не обернулось для него самого. Мне сразу понравилось это честное и благородное смелое рвение, к тому же, мне в каком-то смысле оно было близко. Меня тоже привел в "Самадхи" путь поиска истины, и я готова была честно принять ее, какой бы она не предстала передо мной. Считается, что духовное имя может влиять на судьбу, так как задает определенные смысловые ориентиры. Но я не стала брать себе новое духовное имя. Я, по правде говоря, не верю во всякую мистику, поэтому к возможности изменить судьбу через принятие нового имени отнеслась со скепсисом. Дабы соблюсти формальности, для Гуру и учеников я назвала духовное имя, полностью совпадающее с моим первым именем — Майя. К счастью, в санскрите такое слово имеется, и мне не пришлось ничего выдумывать. Имя Майя на санскрите означает "иллюзия". Помнится, Гуру тогда принялся рассказывать об иллюзорности бытия. *** В один из вечеров после занятия мы традиционно обосновались в фитобаре комплекса, где располагался "Самадхи". Такие наши спонтанные встречи между собой мы называли "чайным клубом". — …освободившись от

оков майи, — при этих словах Гуру хитро покосился на меня; он имел в виду иллюзорность бытия, о которой так любил говорить, и при этом почти никогда не упускал возможности сострить на тему моего духовного имени, — истинное Я сможет наконец-то увидеть себя. Я имею в виду, что истинное Я воссоединится с Абсолютом и перестанеттаки цепляться за свои иллюзии. Медитируя, мы можем приблизиться к Абсолюту, почувствовать его присутствие в своей внутренней сущности и себя частью его. — Сквозь муть, которую мы так упорно принимаем за себя, угадать истину. Увидевшие истину однажды, называют этот момент Просветлением, — подхватила сдавленным голосом Лалит, которая принимала участие в беседе, зачем-то стоя на голове. Кстати, Лалит на санскрите означает "очаровательная". Какая бесхитростно милая попытка повлиять на свою нелегкую женскую долю. Меня изнутри распирало мое давнее любопытство, но до сих пор в наши философские дискуссии я опасалась вступать на правах полноправного участника, ограничиваясь в основном общими фразами типа "да, очень интересно", и изображая из себя усердного слушателя. Вопрос тем не менее скребся настырным котом в дверь, но только я эту метафорическую дверь для него открывала, тот садился на пороге и дальше не шел. Сегодня я наконец решилась. — Кхм… вот вы говорите, Абсолют, будто бы он

сам по себе, и есть всегда. Точнее, он есть всё… — сформулировать мысли оказалось не так-то просто, я почти физически ощущала, что выгляжу нелепо, но как-то собралась и продолжила, — а быть может, то, что мы принимаем за Абсолют, на самом деле есть наш внутренний мир. Тот внутренний мир, который мы не осознаем — бессознательное. И никакого Абсолюта на самом деле нет… Наверное, последняя фраза прозвучала кощунственно, и я осеклась. Развить мысль дальше вдруг показалось непосильной задачей, и я замолчала, понадеявшись, что сказанного достаточно, чтобы кто-нибудь подхватил разговор. Я посмотрела на Ишу. Тот глубокомысленно вперился в точку перед собой, отхлебнул мате из своего калебаса и помешал содержимое бомбильей, будто счел напиток недостаточно крепким. Мне хотелось, чтобы именно он ответил первым. Но заговорил Гуру: — И да, и нет. В смысле, ты можешь питать в себе любые иллюзии, и нельзя сказать, что они неправильны, потому что иллюзии не могут быть правильными и неправильными, они все правильны и неправильны одинаково. Потом вдруг Гуру беззвучно рассмеялся, от уголков глаз поджарые щеки прорезали веселые морщинки. — Нет никакого Абсолюта, — передразнил он мою последнюю фразу, — а что же есть, Майя? В смысле, что же тогда есть — майя? Ох уж эти каламбурчи-

124

ки. Но я не обиделась, ведь здравое зерно в его ответе было. Майей в восточной философии считается все иллюзорное, что затмевает нам Абсолют. — Ну я имела в виду другое. Просто вот мы смотрим внутренним взором в себя. Получается, что и видеть должны себя, ведь так? Но эта чернота, почему она такая огромная… бесконечная? — Не совсем так, хотя и так тоже. На самом деле разницы уже нет — себя ли ты видишь, или не себя. В этом и смысл, про "себя" нужно просто забыть. Но если тебе так хочется, ты можешь думать, что видишь себя. А что до черноты и огромности собственного бессознательного — это тоже лишь субъективно. — В смысле? А другие что, не ощущают свое бессознательное также? Вдруг подключился Иша: — Ну не знаю, как можно ощущать огромным бессознательное, я например его вообще не замеряю. Как оно может быть огромным или не огромным, как его измерить? Просто есть оно, и все. А Абсолют, мне кажется — это другое. Это к а к б ы н а д бессознательное, он один на всех. Я тупо уставилась в свою чашку, чувствуя на щеках предательский румянец. — Интересная мысль, — задумчиво протянул Гуру. — А я тоже чувствую свое бессознательное. Мне кажется, что это будто такой большой дом, в котором живу Я. А когда я сплю

125

или мысленно отключаюсь, то как бы никого нет дома, — сказала Амита. У меня сердце ёкнуло. Впервые я решилась поделиться своими главными за последние годы переживаниями, и вдруг услышала в ответ что-то близкое. Я конечно этого и ожидала, но все равно, слова Амиты словно окатили меня из ведра ледяной водой. И ведь ее аналогия не просто похожая на мои, но при этом еще и такая свежая. Дом! Почему мне раньше не приходило в голову такое сравнение? — А еще, я думала вот о чем, — продолжала Амита, — что каждый раз, после такого "отсутствия" нет никаких гарантий, что в дом возвращается именно прежний его жилец, а не кто-то другой, выдающий себя за него. Каждое следующее возвращение будто бы очередная бусинка, нанизанная на одну и ту же нить. При этом каждая бусинка настолько похожа на предыдущую, что у нее просто не возникает сомнений, что она и есть та же самая прежняя бусинка, а не другая. — И что будет, если придет какая-нибудь совсем другая бусинка? — спросила я. — Не придет, — развеселившись, ответила Амита, — а вообще, если вдруг придет… наверное для меня это закончится психушкой. И правда что, логично. Наверное, когда в дом возвращается какой-то совсем не похожий на прежнего жилец, для окружающих такой человек будет просто шизофреником. А еще во

времена моего увлечения психологией, я помнится читала про раздвоение личности. То есть, в физически одном человеке вполне могут существовать две и более личности, и причем каждый из соседей будет пользоваться телом и мозгом, как своими, и даже не догадываться о соседстве. Помните, как у Паланика в "Бойцовском Клубе"? Вот, это оно. C тех пор, после этого разговора, я старалась почаще запоминать себя. Я делала подробный внутренний слепок своего Я, особенно тщательно перед сном. В каком-то смысле, это превратилось в навязчивую идею. Я стала думать о том, что однажды могу прийти в себя вовсе не я. Новое сознание, конечно, само себе запудрит мозги, и настоящая я потеряюсь навечно в небытие. Более того, подмена могла произойти и с другими людьми. Я, может быть, буду думать, что это тот же человек, а он будет притворяться собой прежним, а сам будет уже другим. Особенно меня пугало, что такая подмена могла произойти с Ишей, и тот новый Иша уже не будет испытывать ко мне никаких романтических чувств. Самым сложным было разобраться, посредством какого механизма может произойти такая подмена. А в том, что она может произойти, и что время от времени такие подмены происходят, я уже перестала даже сомневаться. Это казалось очевидным, и если вдуматься, и не может быть подругому. Если у вас есть тело и внутреннее про-

странство (здесь я имею в виду Ид), которые служат домом вашему Я, то где гарантии, что какой-нибудь сквоттер не займет ваше пространство, пока вы не будете бдеть? Любая свободная ниша рано или поздно будет занята, — это очевидная природная закономерность. Я даже почти уверена, что несколько раз я такие подмены замечала. Выражается это в на первый взгляд банальных вещах вроде внезапной смены настроения или перемены мнения по какому-либо вопросу. А еще бывает такая забывчивость, человек вдруг не помнит каких-то разговоров, событий или имен. Или человеку нравилась определенная музыка или еда, а потом вдруг бац и нравится что-то совсем другое. Вроде бы ничего особенного, скажете вы. С кем не бывает. Можно даже объяснить подобные метаморфозы теориями возрастной психологии. Мол, кризис среднего (подросткового, пожилого и так далее) возраста. А я думаю, что никакие кризисы тут не причем. Не может человек просто так резко измениться только потому, что дожил до определенного возраста. Ну ладно, с подростками допустим, понятно - из куколки рождается бабочка. Но если со взрослым зрелым человеком происходит вдруг много странных нетипичных вещей, дело тут в подмене Я, не иначе. Мне просто необходимо было разобраться, как и почему это может случиться. Я стала много наблюдать за людьми. Я наблюдала за ними всюду и всегда, при

любой возможности. Я смотрела на людей в вагонах метро, идущих по улицам, стоящих в очередях, гуляющих в парках. Иногда я специально шла одна в какие-то людные места, только чтобы в очередной раз понаблюдать. Особой сферой наблюдения стало виртуальное пространство, то есть, любые площадки в Интернете, где люди могут себя проявить. Я завела аккаунты во всех маломальски известных соцсетях и всюду добавила как можно больше френдов, оформила подписки на популярные блоги, и, засев с чашкой кофе напротив экрана, испещрила своими виртуальными ботинками великое множество интернетных страниц. Благо, моя работа в должности с невнятным названием представляла собой лишь жалкую имитацию полезной деятельности, поэтому я могла не меньше половины рабочего времени потихому тратить на то, что действительно важно. Из своих наблюдений я пыталась вывести какие-то закономерности или признаки, по которым человек уязвим для непрошеных подселенцев. Мои размышления и выводы были мало систематизированными, но оно и понятно. Ведь я действовала наобум, пока не представляя, что именно делаю, но я уже понимала, что докопалась до темы крайне важной. Я поняла, что для того, чтобы занять чье-то бессознательное чужим сознанием, это сознание должно быть серьезно ослаблено. Причиной такого ослабления может стать например внутренний кон-

фликт между Я и Ид, но не только. Также не достаточно просто застать человека спящим. Через пропускную систему бессознательного чужое сознание просто не пройдет. Те ментальные слепки, которые я делала каждый раз перед сном, на самом деле были излишней предосторожностью — бессознательное делает такие слепки на автомате и гораздо более качественно, чем сознание. И при пробуждении вернуться может только хозяин либо тот, кто на сто процентов ему идентичен. Факторы, ослабляющие сознание, разноплановы. Но, что парадоксально, в большинстве своем все они связаны прямо или косвенно с техническим прогрессом и культурой. Нет, вы только не подумайте, что я какая-то старая консервативная бескультурная клуша. Я всецело за технический прогресс, и весьма активно использую все его бонусы, и считаю себя разносторонней в плане культуры личностью. Но дело в том, что техническое улучшение жизни имеет ряд побочных эффектов. Кроме того, сам факт прогресса наталкивает на некоторые догадки. Рассмотрим существование человечества во времени. Согласно современным научным воззрениям, сапиенсы появились порядка двухсот тысяч лет назад, и уже тогда интеллект был ничуть не ниже, чем у современных людей. То есть, вы вдумайтесь — десятки, практически сотни тысяч лет наши предки жили, используя свой, в общем-то идентичный нашему мозг, по нашим меркам

126

очень примитивно. Каменный топор и другие простейшие орудия были величайшими изобретениями, а речь наших доисторических предков если и была, то представляла из себя весьма скромный набор междометий и существительных. Сознанию первобытного человека были чужды абстракции, но зато он был практичен. Люди вели образ жизни очень умного животного, и жизнь их была наполнена простым и понятным любому животному смыслом — размножение, выживание, сытость и комфорт. Но тут вдруг некий пещерный обитатель, жилжил как все, но вдруг он берет кусочек угля из костра и начинает на стене изображать мамонтов. С чегото вдруг. В другой пещере, вместо того, чтобы заняться непосредственным оплодотворением самок, наш древний сапиенс тратит свои драгоценные силы на то, чтобы выстругать из деревяшки целлюлитную палеолитическую венеру. В таком зачаточном состоянии культура и прогресс пребывают еще очень долго, и пока это не вызывает у нас каких-либо подозрений. Но дальше — больше. А еще дальше — еще больше. И что мы видим за последние сотни лет? Наше чисто человеческое (культурное) развитие оторвалось от животного на огромное расстояние и разогналось до бешеных скоростей. Мы уже не мыслим своей жизни вне нашего предметного мира, то есть всего, что создано руками людей. Наши насущные проблемы зачастую далеки от проблем человека-животного или даже

127

человека-первобытного, а порой принимают и вовсе формы абсурда. Взлетев на вершины технического и культурного прогресса в упряжке из гениев и пионеров, массы приобрели новые качества лишь номинально. Оказавшись в среде, где жить вроде как легче, массы, вместо того, чтобы направить свои высвободившиеся ресурсы на познание, творчество, созидание или еще что-нибудь полезное, не направили их ни на что. А природа не терпит пустот, и очень скоро ментальное пространство сапиенса современного заполнилось всякого рода помоями. К примеру, у некой дамочки, назовем ее Клавой, нет норковой шубы, но она ее страстно желает. На кой черт ей норковая шуба — рассудком не понять. Шкура для тепла, как у доисторических пещерных клав, для нашей Клавы не актуальна — она живет в мегаполисе, зимой преимущественно в отапливаемых помещениях, а для пребывания на холодном воздухе Клаве современная промышленность предлагает большой ассортимент одежды. Шуба же неудобна и непрактична. При этом очевидно, что для эстетического чувства шуба, норковая и любая другая — это просто плевок серной кислотой, ибо это чистейшей воды уродство. К тому же каждый взрослый человек в курсе, как по-изуверски делаются натуральные шубы, и это по идее должно вызывать непреодолимый конфликт с сострадательной человеческой натурой, ведь человеческая натура по природе своей сострада-

тельна — это вроде как одно из условий нашей человечности. Но Клава совершенно не восприимчива к этим здравым аргументам, хотя на первый взгляд может быть не обделена ни здравым смыслом, ни состраданием. Клава считает, что норковая шуба, за счет неадекватно высокой для одежды цены, повышает ее мнимый статус, и именно это почему-то кажется ей существенным. Клава начинает подгонять под концепцию необходимости шубы ложную аргументацию. Например, она может искренне считать, что в конструкции из останков животных она будет выглядеть красиво и сексуально. Что же происходит с мозгом нашей Клавы, пока она размышляет над этой псевдопроблемой? Мозг Клавы в это время перемешивается с помоями, и удельный вес серого вещества в ее черепушке становится все меньше. Клавы, ее разумной части, становится все меньше, она (разумная часть) становится все слабее и безвольнее. Теперь уже эти ментальные помои задают основной вектор Клавы, но они не могут заменить настоящий разум. При этом, ее бессознательное остается практически неизменным. И вот в этот момент Клаву могут потеснить непрошеные гости. Вспомним наше растение в кадке — растение зачахло и больше не борется за выживание, распластав по почве свои вялые полуживые листики. Рядом в почву попадает другое зерно, спокойно себе прорастает и пользуется почвой нашей Клавы (ее бессознательным), а Клава

тем временем стала совсем аморфна и больше не подает признаков жизни. Это только пример. Вместо Клавы и шубы вы можете представить себе, например, мужа Клавы, выплачивающего кредит за автомобиль стоимостью в его годовой доход, на котором он ездит на работу, чтобы заработать этот самый доход и платить кредит; или какой-то еще пример — схема, я думаю, ясна. Главное, нужна какаянибудь никчемная проблема, точнее даже иллюзия проблемы, и нужно внедрить эту иллюзию в сознание жертвы. Зачастую это делается специально — вирусы этих помоев вливаются в мозги граждан через СМИ, а в результате постоянного тесного общения людей еще и передаются друг другу, приобретая характер эпидемий. С развитием информационных технологий все стало еще хуже. Казалось бы, Интернет дает безграничные возможности человеку разумному. Несомненно, с развитием ИТ и Интернета человечество вышло на качественно новый уровень использования информации, это совершенно бесспорно. Это такая важная ступень и для науки, и для социума, и для творче-

ства, да для любой сферы. Но, напомню, что массы не направили свои ресурсы в созидательное русло, пассивно предоставив свои мозги для вливания в них чего угодно. И их снова заполнили помои. Опять создается видимость проблемы. Далее новое содержимое начинает бродить, чем вызывает у жертвы рефлекторные сокращения сознания, направленные на "разрешение" фальшивой проблемы. Дальнейшая схема ясна. Например, если жертва считает, что в Интернете кто-то не прав, то эта фальшивая проблема может всецело поглотить все ее существо на долгие часы и даже дни. Или жертве почему-то кажется, что нужно развивать бурную деятельность по вывешиванию бессмысленных постов в соцсетях. Зачем и почему это нужно — рассудку опять-таки не понять. Сама жертва, как правило, объясняет свое поведение тем, что таким образом удовлетворяет свою естественную потребность в общении. Но оказавшись в кругу реальных людей, такой человек вовсе не забрасывает тут же свои гаджеты, а лишь изредка переключается на реальное общение, и то, зачастую лишь ради подходя-

щего повода для создания новых постов. Доходит до того, что некоторые индивиды начинают фотографиями в сети документировать практически любой пустяк из своей жизни, вроде похода на обед, или какие на нем сегодня ботинки. Дальше все повторяется, как в примере с Клавой — разум подавляется, и освобождается почва для зерна нового чуждого сознания. Таких зарисовок у меня накопилось довольно много. Оставался открытым вопрос, кому все это нужно. Версии приходили разные, одна нелепее другой. Вот некоторые из них. Это мог быть заговор правительств и стоящих за ними элит, планирующих превратить человечество в удобную для них биомассу, отвлекая от реальных проблем. Это мог быть эволюционный механизм в действии без всякого умысла — не все особи идут в ногу, в эволюции всегда есть разброс и разнообразие. Это мог быть жестокий эксперимент какого-то злого гения, естественно, тщательно скрываемый. Но правда оказалась куда более ужасающей.

рел в окно. Жжение анала мешало ясно мыслить.За эти несколько дней Гарри трахнул его около десяти раз. Мало того, один раз он пришел в компании двух

трансвеститов, с которыми, включая Натаниэля, он устроил оргию в своей комнате. Теперь он понимал, почему в комнате Гарри всегда было так прибрано и

Автор: Волкова Елена

/ XIV Глава Прошло несколько дней. Натаниэль пил чай на кухне у Гарри дома и смот-

128

чисто, будто тот постоянно пребывал в ожидании когото. Душевное состояние Натаниэля находилось в некой хандре. Он переживал. В основном из-за того, что Гарри может его кинуть. Ведь Натаниэль не знал, говорит ли тот правду, и можно ли ему доверять. Он смотрел в окно и думал. Как же ему хотелось побыстрей покончить со всем этим. Еще пару дней и Натаниэль будет предоставлен сам себе. Он надеялся на это. Он уже представлял, как возьмет

129

эти чертовы документы в руки и свалит отсюда, к чертовой бабушке, со скоростью ветра. Если бы еще были деньги… Натаниэль вдруг вспомнил Билла. Он думал, что тот, наверняка, уже по десятому кругу обошел Брэйнтри в поисках его. Некий сарказм появился в его голове. Но в тот же момент, ему стало жаль его. Он поймал себя на мысли что поступил чересчур жестоко с ним в такой тяжелый для Билла момент. И ему даже захотелось вернуться на ферму, чтобы посмотреть Биллу в глаза. Но

Натаниэль, осознав, что его грусть перерастает в бредовые идеи, решил пойти развеяться. Ему нравился Колчестер. Это город необычайной исторической красоты. И пока Натаниэль был здесь, он придерживался мысли о том, что нужно насладиться моментом пребывания здесь (как бы ему не хотелось покинуть его, с другой стороны). Пока Гарри прожигал свою жизнь в «Ирокезах», Натаниэль гулял по улицам города. Лучики Солнца, намекающие на весну, улыбки горожан – все это отвлекало Натаниэля от грустных мыслей. Но шел день за днем, и Натаниэль уже не мог так просто успокаиваться. Вместо обещанного срока в неделю, заканчивалась уже вторая. Натаниэля это нервировало. Гарри до сих пор не дал ему обещанное. И в один момент, он уже не смог терпеть. Натаниэль пошел в «Ирокезы», чтобы прямо на месте все быстро решить. Зайдя внутрь, он увидел уже знакомую ему толпу неформалов. Так как, это было единственным доступным местом в Колчестере для сплочения подобных людей, здесь всегда был ажиотаж, круглосуточно. Увидев вдалеке знакомый, светлый псевдоирокез, Натаниэль двинулся к нему, продираясь сквозь толпу. - Эй! – крикнул он в сторону Гарри, сидевшему в компании двух бледных брюнеток и какого-то педиковатого панка, вроде са-

мого Гарри. - О! – сказал с восклицанием Гарри, когда Натаниэль подошел к ним. - Дамы и господа! Знакомьтесь, это Натаниэль, он же Ева! В жизни, вроде как, парень, но в кровати та еще сучка! Ха-ха… Хотя я не уверен на счет парня… - продолжал Гарри смеясь вместе со своими друзьями. - Гарри, прекрати! – недовольным тоном сказал Натаниэль. - А что? Я хочу, чтобы все знали, какая у меня замечательная шлюшка! – говорил Гарри явно пьяным голосом. - О, да! Такой вкусненький! – сказал панк, сидевший рядом с Гарри, мысленно раздевая Натаниэля. - Я не уверен на счет парня! – говорил Гарри. - У него есть женская грудь! Пусть маленькая, но всетаки! - Хватит! – резко сказал Натаниэль. - Я пришел поговорить не об этом! Гарри развел руками и сказал: - А о чем? Я весь во внимании! - Наедине, Гарри! - Брось! Присядь с нами, расслабься, выпей… - НА-Е-ДИ-НЕ! – произнес Натаниэль по слогам. Гарри смотрел на сердитое лица Натаниэля и не понимал, что тот от него хочет. Видимо, от настойчивости Натаниэля, он решил не томить душу, ни себе, ни ему. Гарри сказал: - Хорошо! Пошли! Они зашли в гадюшный туалет, имевшийся в этом притоне, и, убедившись, что в кабинках нико-

го нет, Натаниэль сказал серьезным тоном: - Какого хрена, Гарри?! - Что? – сказал тот, не понимая. - Ты всем рассказал, что я твоя шлюха? - Нет! Только… - хотел перечислить Гарри, но Натаниэль перебил его. - Я тебе только для секса нужен! Признайся! «Я хочу, чтобы все знали, какая у меня замечательная шлюшка!» Пошел ты! Знаешь куда, Гарри? - Подожди! Чего ты завелся? – говорил Гарри, пытаясь успокоить разбушевавшегося Натаниэля. - Чего я завелся? Я сейчас подробно объясню тебе, чего я завелся! – говорил Натаниэль, впервые чувствуя в себе настолько много агрессии. - Я уже вторую неделю жду, когда ты, наконец, отдашь мне мои документы, которые ты, наверняка, уже сделал, но придержал, ради того, чтобы подольше меня трахать! Что ты себе возомнил? Думаешь, будешь трахать меня вечно? - Подожди, Натаниэль!.. - Что «подожди»? У нас был договор, свою часть которого я выполнил! Изволь выполнить себе твою часть, которую ты мне должен! - Подожди, Натаниэль! Тебе не нравится жить у меня, питаться за мой счет, принимать душ? Или что? - Я не за этим здесь, твою мать! И мне не нравится с тобой трахаться, если ты еще и это имел в виду! После этих слов буря между Натаниэлем и Гарри

стихла. Гарри смотрел на Натаниэля так, будто тот его отверг. Натаниэль выглядел так, будто сам только что понял, что сказал в порывах своих эмоций. Он ждал ответа Гарри, смотря в его разочарованные глаза. Гарри, пытаясь, видимо, обдумать, не спешил с ответом, но когда созрел, то сказал тихим голосом: - Будут тебе документы! Завтра утром! После, можешь идти на все четыре стороны! – после чего развернулся и ушел. Натаниэль, оставшись один в этой противной, вонючей комнате, почувствовал себя сгоревшим чайником, вскипевшим вмиг. Это чувство было для него непривычным. И он решил, что оно не для него. Уж слишком разочарованным выглядел Гарри. Не уж-то он рассчитывал на что-то большее? Тогда зачем он прилюдно глумился над ним? Нет, Натаниэль хотел как можно быстрее покинуть этот город, несмотря ни на что. И для начала, покинув туалет, Натаниэль постарался забыть обо всем как можно быстрее, не сосредотачиваясь на своей головной боли. Что-то грузило и облегчало его ум одновременно. Он решил вновь прогуляться по центральному району Колчестера. Он надеялся мысленно попрощаться с ним, ибо завтра он уже надеялся покинуть этот город. Город, который на самом деле ему понравился. Здесь были отличные скверы, замечательные улицы, и не менее замечательные люди, вдохновляющие его своей улыбкой.

130

Но сей город был слишком мал для Натаниэля и его амбиций. И моментами, он все равно думал о своем будущем, и о себе. Он думал о будущем, и когда Натаниэль свернул на следующую улицу, то он увидел то, что смогло оторвать его от своих мыслей. Сначала его сердце екнуло, а затем бешено застучало. Странное чувство – увидеть свой фотопортрет на стенде среди разыскиваемых людей. Ниже было описание: «Натаниэль Уолкотт. Рост – около 170 сантиметров, стройного телосложения, волосы – черные, глаза – черные. Одежда: белая куртка, коричневые штаны. Характерные признаки: небольшой шрам в районе левой брови». Билл всерьез занялся розыском Натаниэля. И он это понял наглядным образом. Теперь любой узнавший его мог привести Натаниэля в ближайший полицейский участок. И это пугало его. Ему этого не нужно. Нужно было что-то предпринимать, что-то делать с собой. Видимо в розыске он появился лишь сегодня утром, раз до этого он не замечал никаких объявлений, и никто не схватил его за руку. Ведь Натаниэль каждый день гулял по центру Колчестера. В груди Натаниэля стало как-то не уютно. Он чувствовал переживание Билла за него. Видимо, тот стремился отыскать Натаниэля любой ценой. Но Натаниэль любой ценой не хотел возвращаться на ферму, пусть ему в некой степени было жаль старика

131

Билла. Вспоминая свое проведенное время в гримерках с Синди, Натаниэль подумал, что для конспирации не помешало бы окрасить волосы в другой цвет. Это помогло бы ему хоть както. Но в карманах не было ни гроша. И Натаниэль решил рискнуть. Придя домой к Гарри, он стал искать перекись

водорода. Натаниэль решил, что нужно любой ценой изменить в себе хоть что-нибудь, лишь бы его не узнали. Изменить цвет волос – казалось отличным вариантом. От цвета волос меняется и лицо, в некой степени. И Натаниэль, понимая это, стал перед зеркалом в ванной комнате Гарри с бутылочкой пероксида и глянул на себя в зер-

кало. Он не знал, как это сделать. Он опасался за результат. Но иного выхода он для себя не видел на данный момент. И посмотрев последний раз на себя нынешнего, он сделал это, спустя тридцать минут, смотря на себя нового – блондина. Волосы Натаниэля стали практически белыми. И глядя на себя в зеркало, он попросту не узнавал себя, от чего на его лице появилась несдерживаемая улыбка. Ему показалось, что так даже лучше, и он не ошибся в столь решительном шаге. Взяв в руки расческу, он стал расчесывать свои волосы, придавая им какой -то новый вид. И после нескольких попыток подобрать себе что-нибудь, он остановился на центральном проборе, который раньше он не делал. Его отросшие до подбородка волосы отлично ложились на его скулы, придавая его образу более мягкий, женственный, свежий вид девочки-подростка. Натаниэлю так понравился его но-

вый образ, что он около часа не мог налюбоваться своим отражением в зеркале. Он угадал. Теперь он чувствовал себя увереннее. Единственное, что до сих пор связывало ему руки – Гарри, с его липовыми документами. Следующего дня Натаниэль ждал с особой нетерпимостью. И когда он настал, Натаниэль, все же, получил желаемое. Гарри, принес ему документы. Гора с плеч Натаниэля сошла мигом. Теперь его высоты казались ему ближе. - Будь осторожен! Там твое лицо по улицам развесили! – прощаясь, говорил Гарри. - Надеюсь, не узнают! – сказал Натаниэль с ухмылкой, показывая на свои волосы. - Может, вернешься, все-таки? – переживал он за Натаниэля. - Куда? - Туда, где тебя потеряли! - Нет, Гарри! Это не для меня! – сказал Натаниэль и, взяв в руки свою сумку, он сделал шаг к две-

ри. Но Гарри остановил его, сказав: - Постой! – после чего крепко и любя обнял Натаниэля. Натаниэль опустил сумку на пол и тоже обнял Гарри на прощание. В этот момент он почувствовал всю искренность Гарри. Каков он есть на самом деле – чувственный и нежный, воспитанный альтруист, а не бисексуальный извращенец – маска, под которой он прожигал свою жизнь в «Ирокезах». Этот парень не любил закон и измерял дела сексом, но он помогал людям. И он помог Натаниэлю. Пусть за пикантную цену, которая уже стала жизненным уроком для него. Но, покидая квартиру Гарри, Натаниэль почувствовал в душе тоску. Он словил себя на мысли, что будет скучать по этому антимоднику. Но он не мог остаться здесь. Он шел к своей мечте, преодолевая все гадости эмоций, старясь не задерживаться в прошлом. Автор Морган Роттен

132

Дженна сидела в кафе на побережье. Красивый вид на море, легкий бриз. В этом кафе они часто бывали с Рейчел. И вот сейчас Дженна ждала свою подругу. Она пришла раньше, чтобы успеть прочитать статью в газете об открытии отеля «Кристабель». Она внимательно прочитала статью и также внимательно изучила все приложенные к материалу снимки. Крис и Скарлетт, Рейчел и Брайан, Томми и Мэриэнн. И конечно же старая гвардия из миссис Лоуренс, Брауна-старшего и Одри и Даррела Хоу. Родители Рейчел и Криса все же приехали на открытие. Чему не могла не удивится Дженна. Она смотрела на лица своих друзей и знакомых и не узнавала их. Даже Криса. Они все будто за одну ночь превратились в смену своих родителей. Крис и Скарлетт как Даррелл и Одри. Как же она раньше не заметила этой тихой мелодии Скарлетт, подыгрывающей основной партии Криса, такой же как у Одри. Не выделяющейся, но всегда идущей рядом. Может поэтому Скарлетт не стала для него девушкой на одну ночь? Она может и дурачится и быть серьзной, и что самое главное она "разгадала" Криса раньше, чем Дженна. Как она увидела его без маски? Да очень просто. Она не знала его и была с ним открыта и чест-

133

на с первых минут. И еще отель. Скарлетт и сама влюбилась в винтажную развалину и всеми силами помогала воссоздать былую красоту. И Крис не отпустит ни Скарлетт ни «Кристабель». Рейчел и Брайан сами того не заметив выглядели как отражение Элизабет и Роберта. Хотя Рейчел еще далеко до стиля Лиз и ее отточенных движений и манер. И все же. Это были юные Лиз и Роберт еще не научившиеся носить нужные маски. Рейчел не каприная пустышка, а Брай не прожи-

гатель жизни. Томми и Мэриэнн. Их Дженна почти не знала лично. Но на этих фото она видела не рыжую девушку и парня-хулигана, что поженились год назад, а хозяев одной из лучших киностудий. Дженна провела рукой по снимкам. Это их жизнь, но не ее. Лос-Анджелес утратил магическую силу для Дженны. И тут дело не в Крисе и его появлении, не в замужестве Рейчел. А в ней самой. Зажигалка горит пока не кончится бензин. - Привет, - Рейчел небрежно бросила сумку на

стул, как делала всегда, когда была в веселом настроении. - Привет, - улыбнулась Дженна. - Как прошло открытие? - Несмотря ни на что хорошо. Приехали папа и мама и даже пока не случился скандал, а это уже достижение. Дженна рассмеялась. Крис и Дарелл живут мирно. Это ли не чудо! - Как ты? - спросила Рейчел. - Все хорошо, Рейч. Я в порядке. И я уезжаю в Вегас. - Надолго? - Возможно навсегда. - Ты серьезно? Но как? - Да, я серьезно. Тебя я пристоила в хорошие руки, как и положено доброй фее. И уезжаю я не изза Криса. Он тут не причем. - Просто так не срываются с места. Дженна пожала плечами. Она не знала, что хотела. Она уезжала не просто так. Но сама не могла понять причину. Усталость? Скука? Разочарование в себе? Она ничего не ответила Рейчел. Пусть придумает сама, если хочет. - Но ты будешь приезжать в гости? - спросила Рейчел, видя, что Дженна не хочет сейчас раскрывать душу. - Конечно буду,улыбнулась Дженна. *** Со смерти Роберта прошло полгода. Мария перебрала свои вещи. Взять хотелось только самые любимые. Перстень, принадлежавший еще прабабушке, дневник и зеленые пинетки,

которые/она/связала сама. Что еще в мире роскоши и излишеств можно ценить по-настоящему, если не свои корни, свои мысли и свой труд... и свободу. Имея возможнось купить все, что только может прийти в голову, начинаешь ценить то, что за деньги не купить. Надев перстень на средний палец правой руки и прихватив поясную сумку с дневником и пинетками, Мария покинула особняк Лоуренсов. Навсегда. За полгода Элизабет превратиласьь в затворницу. Она принимала приглашения только от друзей, громкие светские мероприятия перестала посещать. Это все для нее утратило смысл. Лиз Лоуренс стала сторонним наблюдателем, тихим и незаметным. Лора все так же с упоением рассказывала сплетни, а Элизабет ее слушала не выражая никаких эмоций. Со дня смерти Роберта прошло полгода. Некоторые из местных газет вспомнили и написали о нем. Лиз не хотела ничего читать, Лора и так все расскажет. - Миссис Элизабет, вы знаете, что пишут? - заговорчески прошептала Лора, ставя на стол поднос с завтраком. Лиз кивнула. - Они делаю ставки станет ли Рейчел Хоу второй Элизабет Лоуренс. Подумать только! Писать такое, да как им в голову приходит? - возмущалась Лора. - Это нормально, Лора. Рейчел теперь Лоуренс. Их ожидания нормальны и так банальны. Это все игра в маски. Они зацепились за мою - маску сильной и уверенной "королевы Лиз". и

теперь лепят ее на Рейчел. Потом они переключаться на что-то другое. И так до бесконечности. Это просто пересуды. Лиз говорила не глядя на Лору, будто бы сама с собой. А Лора ее внимательно слушала, после покачала головой. Элизабет все чаще стала говорить непонятно и задумчиво. Она скучала по прежней веселой, строгой, уверенной Элизабет. И понимала, что та часть Лиз Лоуренс умерла вместе с Робертом Лоуренсом. Мария уехала в горы вчера утром. Брайан столкнулся с ней в холле, когда она уходила. Шесть утра раннее время, но Мария собралась в горы, а Брайану нужно было на студию. В его жизни наступил сложный период. Он должен руководить студией не хуже отца, уметь со всеми ладить, но в тоже время быть достаточно строгим и быстро решать все проблемы. Да ему помогают Дуайт и Томми. Но Брайану иногда казалось, что это они с Томми помогают Дуайту. И вот вчера он вышел из дома вместе с Марией. Они как обычно поздоровались, перекинулись парой фраз ни о чем, пожелали друг другу удачи и разошлись по своим делам. Брайан сидел в своем офисе и думал о том, что Мария правельно сделала, что решила съездить в горы. Там она отдохнет от суеты ЛА. Вечером нужно ей позвонить, думал Брайан. Спросить как дела, как настроение. И ни слова о том, что творится в городе, на студии и дома.

134

*** Брайан торчал в офисе с самого утра. Он и наполовину не разобрался в важных документах студии, а солнце уже садилось. В приемной было необыкновенно тихо, только изредка звонил телефон и Карла отвечала несколько сонно и с ленцой. Значит ничего важного и интересного, имена тех, с кем нужно было говорить приветливо, весело и бодро Карла знала наизусть. Брайан встал из-за стола и немного походив по кабинету взад вперед выглянул в приемную, Карла смотрела в монитор компьютера, услышав, как открылась дверь она оторвалась от своего занятия и посмотрела на мистера Лоуренса, а затем спросила: - Вы что-то хотели? - Нет, ничего, просто устал. Он снова ушел в кабинет, Карла пожала плечами и снова принялась изучать новую коллекцию от Шанель. Хоть она и была подругой Дуайта Брауна, она еще не привыкла тратить деньги и скупать то, что видит, да и считала, что ни к чему это, скупать по целой коллекции. Она выбирала, то что пойдет ей и понравится ее мужчине. Карла улыбнулась своим мыслям. - Какой же сегодня сонный день, - пробормотала она себе под нос. - Можно подумать, что не вторник, а вечер субботы, - и пролистала ленту вниз. Ее расслабленность прогнал телефонный звонок. Она неторопливо сняла трубку, ожидая, что раз уж сегодня с самого утра день

135

мелких актеров и рекламодателей, то стоит и сейчас ожидать кого-то подобного. - Киностудия Лоуренса и Брауна? - раздался в трубке торопливый мужской голос. - Да! - четко ответила Карла. - Какой у вас вопрос? - Соедините меня с мистером Лоуренсом, мисс, это очень срочно. Моя фамилия Данкан. - Одну секунду, переключаю! - Карла быстро переключила входящий на телефон Брайана. Пока шел вызов, она быстро выскочила из-за стола и торопливо постучала по двери кабинета, и заглянула не ожидая ответа: - Мистер Лоуренс, вам звонит Данкан, говорит срочно, я его переключила. - Спасибо, - ответил он, снимая трубку. Карла закрыла двери и вернулась на место. Ее разрывало любопытство, первый за день срочный звонок. Интересно о чем? Но с тех пор, как она стала встречаться с Дуайтом, у нее возник пунктик, она перестала подслушивать разговоры Брайана, Томми и самого Дуайта. - Да, я слушаю! сказал Брайан. - Мистер Лоуренс, это Ронни Данкан. - Да, я понял, что случилось? - он встал, в голосе Данкана слышалось напряжение. Такого еще не было, Брайан знал его как предельно собранного, решительного и спокойного человека. - Мы были в горах, должны были прилететь на равнину и мисс Мария хотела прыгнуть с парашю-

том. - Да, я это знаю, Брайан напрягся, ему не нравился этот разговор. Что случилось? - резко спросил он. - Мы не можем найти мисс Марию. Мы обыскали здесь все, и до бури и после. - Что? Вы разрешили ей прыгать в плохую погоду? - он сорвался на крик. - Она сама так решила, я пытался с ней поспорить, убедить ее, но она не захотела меня и слушать, мистер Брайан, мы еще раз прочешем местность. - Сколько времени прошло? - Пять часов, и все это время мы ее ищем, спускались и искали пешком, но никого. Ее нигде нет. Было не видно где равнина, мело, но Мария была непреклонна, она сказала, что неважно, что мы не знаем где летим, она все равно прыгнет. Она была уверена, а мы нет. И в итоге.... Я должен был ее остановить, голос Данкана сломался. - Продолжайте искать. Я позвоню в 911 и попрошу прислать вам помощь. «Лишь бы в прессу не просочилось!» - подумал он, и в гневе пнул стол. Да что такое, это же Мария и ее нужно найти, а он думает о чертовой прессе. - Будь на связи, Данкан. - Хорошо. Мы ищем. Брайан положил трубку и закрыл глаза. Мария пропала. Этого не может быть. Хотя, наверное рано устраивать панику, ее найдут. Ронни Данкан и Фред Кларк опытные вертолетчики и парашюти-

сты, и они сделают все, чтобы ее найти. Но что сказать маме? И стоит ли говорить? Рано или поздно она все узнает. Из той же прессы, или кто добрый скажет. О чем это он? Марию найдут уже сегодня. Нужно поговорить с Рейчел. Мария, как так? Почему? Он не мог поверить в то, что Мария стала прыгать в плохую погоду, будто нарочно заигрывая со смертью. Мария одна из самых здравомыслящих людей, которых знал Брайан. Как она могла на такое пойти, как? Он выскочил из кабинета и чуть ли не побежал по коридору. Карла удивленно и испуганно смотрела ему вслед. Она и без подслушивания слышала, что говорил Брайан. И боялась осмыслить услышанное. Она ведь толком ничего не знает о чем он говорил. Она снова вернулась к монитору, но уже не смотрела и не читала, она слушала звуки отдаляющихся шагов, и ждала приближающихся. *** В павильоне Фарнольда царила атмосфера начала двадцатого века. В кадре Рейчел, все внимание направлено на нее. Она говорит монолог своей героини. Для Фарнольда и самой Рейчел это была трудная сцена. И вот кажется Рейчел поняла свою героиню и в этом монологе была именно такой какой хотел ее видеть Фарнольд, нежность, хрупкость и дикое отчаяние. Фарнольд замер от игры Рейчел, он вытянулся

вперед и губами повторял слова Рейчел, в глазах Фарнольда светилось счастье, он боялся дышать, как и все на площадке. Казалось еще секунда и сцена снята, и у Фарнольда брызнут слезы. И в этот момент триумфа творчества, в павильон ворвался Брайан. - Мне нужно срочно поговорить с Рейчел! Это важно! - Черт бы тебя побрал! - завыл Фарнольд. Ты сейчас испортил.... - он поднял руки к небу. - Ключевой момент. Она так не сыграет второй раз, мы столько бились над этой сценой. Грубые темные существа. Ты! - он указал пальцем на Брайана. - Прости, Джейм, но это важнее. Пойдем, Рейчел. Рейчел испуганно пошла за ним. Брайан снова чуть не бежал, и Рейчел едва успевала за ним на шпильках и в длинном винтажном платье. - Что случилось? - Сейчас все расскажу, в кабинете. - Все в порядке? Он не ответил. - Ты меня пугаешь! нервно крикнула она. Карла услышала тяжелые шаги Брайана и легкий стук каблуков. Она уставилась в монитор, когда Брайан и Рейчел быстро пересекли приемную и скрылись в кабинете. Она взяла телефон, и уже порывалась набрать номер Дуайта. Но не стала. Он на деловой встрече. А тут черте что творится. Карла подумала и решила, что никого не пустит в ка-

бинет Брайана, пока он там говорит с Рейчел. - Что-то с Лиз? - осторожно спросила Рейчел, как только двери закрылись. - Нет. С Марией. Она пропала. - Как? - Прыгала с парашютом. Погода была плохая, Брайан уставился в окно. - Но ее найдут, - тихо проговорила Рейчел. Она не знала, как реагировать и что говорить. Мария Лоуренс сильная личность, ей не свойственно подвергать себя опасности и она всегда знает, что делает. Рейчел не сомневалась, что ее найдут. - Ее ищут! - Элизабет знает? - Я сам только что узнал. Я не знаю, стоит ли говорить маме, вот и решил посоветоваться с тобой, - он повернулся к Рейчел, она стояла сзади его, но не слишком близко. - По-моему лучше сказать. Она не простит, если ты от нее это скроешь. - Но это ее добьет. Я боюсь сообщать ей такие новости. - Понимаю, - Рейчел села на подлокотник кресла. - Может, скажем ей завтра, если Марию не найдут. Завтра днем, если ее не найдут завтра утром. Брайан выглядел потерянным. Потерять Марию для него было слишком больно. Смерть отца была предрешена, но Мария. Нет, нет. Ее найдут, она жива, рано говорить о смерти. Она жива. Он закрыл лицо руками. Нужно немедленно собраться и действовать. Убрав руки от лица, он посмотрел на Рейчел,

136

она выглядела уставшей и расстроенной. - Чем я могу помочь? - Пока не знаю, - ответил он. - Просто будь здесь. Он схватил телефон и набрал службу спасения. После разговора со службой спасения, Брайан еще раз позвонил Данкану. Тот ответил быстро, но ничего нового не сообщил. Рейчел наблюдала за мужем, не зная что делать, как помочь. Брайан нервно ходил по кабинету. - Я поеду искать Марию, - наконец сказал он. - А мне что делать? Вернутся на площадку и играть? - она встала и подошла к нему. - А что ты предлагаешь? - Быть здесь на связи или ехать с тобой. Брайан провел ладонью по волосам. Что если он переволновался и не стоило так выдергивать Рейчел со съемок? Нужно успокоится. - Съемки я сорвал, это так. Тебе лучше остаться здесь.... Его прервал стук в двери. - Да. В кабинет вошла Карла с телефонной трубкой. - Журналисты, - сухо сообщила она. Брайан по серьезному лицу Карлы понял, что интересуются они не новым фильмом и проектами студии. - Брайан Лоуренс! он взял трубку. - Мистер Лоуренс, услышал он торопливый женский голос. - Правда ли, что сегодня утром в горах вертолет Марии Лоуренс

137

потерпел крушение? - Что? С чего вы взяли? С Марией все хорошо, как и с вертолетом! - уверенно и спокойно сказал он. - Хорошего вам вечера. Он отключил телефон и подал трубку Карле. Она вопросительно взглянула на Брайана. - Никому ничего не говори. - Само собой, - ответила Карла. - Дуайт еще на встрече. - Дуайт.... ему я сам все скажу. Хотя, нет, ты сама ему все скажешь. Карла, ты знаешь как разговаривать с журналистами и с другими любопытными. Никому и ничего. - Да, я это все знаю. Карла видела, что Брайану тяжело. Ей и самой было не по себе. Но Брайан должен что-то делать, он не может сидеть и посылать любопытствующих, у него после смерти Роберта появились обязанности о которых он даже и помыслить не мог. Это была новая более значимая ответственность за студию и семью. Ничего не должно навредить семье и студии. - Брайан, - осторожно начала Карла. - Это конечно не мое дело, но вы сами все должны рассказать Элизабет. Хоть она и стала домоседкой, но у нее есть телефон, а еще газеты и Лора. Он непонимающе взглянул на Карлу, та только кивнула в подтверждении, что он не ослышался. - Да. Ты права. Он взял телефон и набрал домашний номер. - Дом Лоуренсов, ответила Лора. - Лора, это Брайан.

Как дома дела? Как мама? - Нормально. Миссис Лоуренс гуляет в саду. - Как у нее настроение? - Спокойное и грустное, как всегда. А почему вы все это спрашиваете? Что-то случилось? - Я скоро приеду. - Вы меня пугаете. Брайан повесил трубку. - Я еду домой. Нужно поговорить с мамой, пока она не узнала все из СМИ или от "сочувствующих". *** Машина Брайана резко затормозила у дома. Он и Рейчел быстро вышли и пошли к дому, стараясь не бежать, чтобы не давать своим поведением никаких версий для собравшихся вокруг дома папарацци. - Что происходит? спросила Лора, когда они вошли в дом. Она видела фотографов на улице, а сейчас перед ней Брайан в джинсах и рубашке, а рядом с ним Рейчел в винтажном длинном платье с макияжем и прической. Лора помнила, что мисс Рейчел актриса, но вряд ли она бы ушла со съемок не переодевшись. - Что случилось? повторила Лора. - Мама в гостиной? - Нет, она в библиотеке. Там шторы задернуты и она сказала, что там ей спокойно, - ответила Лора. - Ты не включала телевизор? - Нет. - Ей никто не звонил? - Насколько я знаю, нет. Мистер Брайан, что происходит?! - Лора повы-

сила голос, ей было наплевать что он хозяин дома, она беспокоилась о Элизабет. Для Лоры стало важным, чтобы Элизабет было хорошо и спокойно, и она не позволит шуму из ничего нарушить ее покой. - Ладно, Лора, ты бываешь убедительна, вздохнул Брайан. Рейчел казалось, что он специально тянет время, не зная как сообщить матери о том, что Мария пропала. - Мария пропала. Она прыгала с парашютом и вот теперь ее не могут найти. Сейчас туда прибудут спасатели. Я надеюсь, что с ней все хорошо. Но журналисты уже откуда то узнали и теперь.... - Он махнул рукой в сторону двери. - Сама все видела. Мне звонили на студию просили дать пояснение. Я сказал, что у нас все хорошо. Но они как стервятники и не отстанут. Он посмотрел на Рейчел. - Мне нужно все рассказать маме, пока это не сделал кто-то другой. - Мне пойти с тобой? - Нет, не стоит. Я справлюсь. Он пошел в библиотеку. Рейчел с Лорой стояли в холле. Папарацци ходили на улице, но близко к дому никто не подойдет, Мария сама наняла охрану. Элизабет сидела в кресле и читала книгу, время от времени отрывалась от чтения и смотрела кудато в пустоту. Сначала она не заметила как Брайан вошел в комнату. - Мама.... - Брайан? - удивилась она. - Я думала ты на

студии. Элизабет привыкла, что сын все дни проводит на студии. Ее это радовало. Брайан продолжает дело Роберта. Он подошел ближе и сел на диван, глядя на обложку книги. - Мама, ты не волнуйся, все будет хорошо. Элизабет тут же напряглась. - Мария пропала. Она прыгала с парашютом и пропала. Сейчас ее ищут спасатели. - Что? - переспросила она. - Ты сказал, что Мария пропала? - Да. Но ее найдут. Лиз резко встала, ее глаза наполнились слезами. - Нет, нет. - Мама, - Брайан подошел к ней. - Ее найдут, я сам сейчас еду туда. Элизабет упала в кресло, рыдая. - Только не Мария..... найдут... найдут... а ели она мертва? - закричала она, и снова зарыдала. В библиотеку вбежали Рейчел и Лора. Лора держала в руках стакан воды. Она подошла к Лиз и положила руку ей на плечо: - Пожалуйста, выпейте воды, успокойтесь... Лиз выбила стакан у нее из рук. - Это поможет Марии? Уйди, Лора. Уйдите все. Уйдите. - Я еду на поиски, шепнул Брайан Рейчел и вышел из комнаты. Лора тенью стояла у двери держа в руках пустой стакан. - Иди, Лора. Я позову, если потребуешься. Рейчел молча подошла к Лиз и обняла ее за плечи. Она ничего не гово-

рила. В голове звучали слова Лиз "а если она мертва". Рейчел не хотелось верить, но она понимала, что Лиз возможно права. Мария ее дочь и она больше всех хочет, чтобы она была жива, но похоже только она и понимает насколько на самом деле это маловероятно. *** Грейс Хэвен достала из сумки ключи и открыла двери своего нового дома в Труа-Ривьере. Двухэтажный, трехкомнатный, с небольшой гостиной, удобной кухней со столовой зоной и выходом на крытую террасу, двумя балконами и лоджией, двумя санузлами и небольшим садиком - дом был великолепен. Чего стоил один только вид на реку ... Раньше Грейс видела его только на фотографиях в интернете.ывшие хозяева оставили необходимый минимум мебели, как и просила Грейс. Она хотела лично приложить руку к ремонту, заказать мебель, проехать по магазинам за текстилем, посудой и прочими хозяйствными мелочами. Хоть дел и было много, начала она с завтрака. После отправилась на разведку. В двух минутах ходьбы девушка обнаружила вполне приличную кофейню, чему несказанно обрадовалась: Труа-Ривьер казался ей холодной деревней. Ни шумных магистралей с десятками полос и головоломными развязками, ни торговых центров площадью, измеряемой гектарами, ни миллионного населения, ни даже метро. Да и новый дом показался Грейс маленьким, едва ли не кукольным. Девушка задумчиво

138

рассматривала себя в зеркале. Каштановый цвет волос ей не понравился, надо перекрасить волосы в темную медь, а вот короткая элегантная стрижка давала простор для фантазии. Фигура, похоже, начала немного округляться, или это ей только кажется. Хоть срок и был небольшой, Грейс решила не откладывать визит к врачу в долгий ящик. *** Получив посылку, Брайан вернулся в комнату. Элизабет мелко трясло от рыданий, Рейчел гладила ее по плечу и молча смотрела на пол. Когда Брайан вошел, Рейчел перевела взгляд на него, а затем на конверт в его руке. - Послание от Марии, - сообщил он. Элизабет подняла голову и смахнула слезы. - От Марии? - переспросила она. - Там два письма и эсдэ карта. Она что-то нам хочет сообщить. - Я пойду переоденусь, - сказала Рейчел и быстро вышла из комнаты. Она понимала, что это дело ее не касается. И если Брайан сочтет нужным, то сам ей все расскажет. - Запускай карту, быстрее! - потребовала Лиз. Пока он включал ноутбук и запускал видео, Лиз пару раз прошлась по комнате. Она нервничала, мыслей же не было совсем. - Готово, - позвал ее Брайан. Лиз села в кресло, сцепив руки в замок. На экране появилась Мария. ***

139

После просмотра, Лиз взяла в руки свой конверт, по ее щекам катились слезы, но выглядела она спокойной. Настолько спокойной, что Брайана это пугало. Что если мама сойдет с ума? Вот так спокойно и тихо, представляя что Мария где-то рядом, что она живет в этой записи. - Мама, я продолжу поиски. - Неужели все было так плохо? И я.... как я не видела, что Мария переживает, что эта стервозность напускная.... Я так много потеряла. Я потеряла возможность узнать свою дочь, я потеряла ее. И она потеряла нас с Робертом. Мы старались быть хорошими.... - Мама, ты немного не поняла ее, - осторожно начал Брайан. - Она любит всех нас и ни в чем не винит. Мария ушла от того, что творится за пределами нашего дома. От той толпы и окружения от людей, для которых важна была не она, а ее имя и образ. - Она могла уехать. Всегда есть выход, но это не должна была быть смерть. - Мама, давай сделаем, как просила Мария, не будем копаться в причинах и искать виноватых. И откроем фонд, как она хотела. Я завтра присоединюсь к поисковой группе, мы должны найти тело и похоронить. Мария.... - Она хотела, чтобы спокойные заснеженные горы стали ее могилой. Не ищи ее. Отмени поиски. Давай и правда сделаем так, как того хотела бы она. Лиз уронила конверт на колени и закрыла лицо руками.

- Я хочу побыть одна. - Мама, понимаю, что не время, но.... - Решай все сам. Я займусь фондом Марии и только. Я все знаю. Все эти формальности, заявления, все эти лицемерные слова о том какой она была..... Она от этого ушла и .... Лиз встала с кресла и немного шатаясь пошла к двери. - Мама..., - Брайан подхватил ее под локоть. - Все хорошо, я хочу подняться наверх. В комнату Марии. Я прочитаю письмо и немного там посижу, - сообщила она ровным голосом с едва слышимым всхлипыванием. Брайан обеспокоенно смотрел как она выходит из кабинета. Нужно сказать Лоре, чтобы наблюдала за ней. Маски. У Лиз тоже она была. И все считали Лиз сильной, властной, справедливой и порой жестокой. Она могла быть стервой, королевой, ангелом. Но на самом деле была хрупкой женщиной, женой Роберта Лоуренса. Его отражением. Без него не стало и королевы Лиз. Она его мать. Его и Марии. Что если потеря дочери ее добьет. За ней нужен присмотр. И лучше чем Лора, ее помощница и сплетница, никто этого не сделает. Он вышел из кабинета и остановился в коридоре. Брайан осознавал, что сейчас ему нужно привести мысли в порядок и провести ряд тяжелых и неприятных формальностей. Как ни крути, но они нужны. Он не знал с чего начать. Отмена поисков, полиция, оформ-

ление бумаг, пресса, похороны. Нужно позвонить на студию, вызвать Томми, Мэриэнн. Дуайта. Он вспомнил про Дуайта только после того, как вспомнил о Томми. Несмотря на то, что пожалуй единственный человек, который способен адекватно себя вести и знает, что делать это Дуайт, друга с которым можно быть собой, он вспомнил первым. Это заставило его слегка улыбнутся. Он вернулся в кабинет и набрал номер Томми. - Мария нашлась? Сходу спросил Томми у друга. Увы, но на приветсвия и всякие реверансы у него не было уже сил. С исчезновением Марии их дом затянуло какой-то тиной. Все хмурые, Мериэнн все время плачет, Дуайт держаться, Карла иногда пускает слезу. Странно, их союз можно отнести к "по расчету", но девушка все чаще проявляет истинные чувства. Или же умело носит маску. - Не совсем, - уклончиво ответил Брайан. - Я не могу все это говорить по телефону, вам лучше приехать. И я вам все расскажу, а заодно вы мне поможете решить с чего начать. Он говорил приглушенным голосом, словно боялся шуметь. "Все, - подумал Томми. - Мэриенн лучше остаться дома" - Да, конечно, - тихо ответил Томми. - Мы с отцом приедем. Мэриенн, я думаю, пока не стоит приезжать. - Да, так будет лучше. Я жду вас.

Брайан повесил трубку. Мэриэнн и правда лучше побыть дома. Лиз в комнате дочери. Лоре на кухне. Рейчел будет с ними. Еще нужно позвонить на студию и что-то сказать Фарнольду. - Ты думаешь, она нашлась? - Спросил Дуайт, пока они с Томми ехали к Лоуренсам. Мэриенн осталась дома с Карлой. - Не знаю, - ответил Томми. - Просто Брай так говорил, что... - Знаешь, я многих близких похоронил. Маму, Роберта. Всегда тяжело. - Нет, - отмахнулся Томми. - Она жива, я чувствую. Дуайт удивлено посмотрел на сына. - Чувствуешь? - Ну, нет... - смущено ответил парень. - Просто уверенность. - Ясно, - ответил Дуайт, подъезжая к дому Лоуренсов. - Только Брайану и Элизабет не говори о своей уверенности, не зачем напрасные надежды. Брайан и Рейчел с нервным терпением ждали Браунов. Рейчел сама приготовила чай, Лору отправили отдыхать. Хоть она и давно с ними, но ей пока лучше не знать ничего конкретно. Рейчел переоделась в свободный свитер и джинсы. Она стояла в дверях кухни, скрестив руки на груди и смотрела как Брайан наблюдает за подъездной дорогой. Ей он так же ничего не сказал, на вопрос ответил, что все объяснит когда приедут Томми и Дуайт. Рейчел звонил Крис, она ответила что не может сейчас говорить и выклю-

чила телефон, так и не узнав, что тому нужно. С ним то точно все в порядке. Скорей всего до него дошли слухи что с Мария пропала. А может в сети опубликовали фото Брайана и Рейчел спешно покидающих территорию студии. Она понимала, что если их снимали, то к фотографиям можно придумать кучу историй, одну другой лучше. Завтра им предстоит тяжелый день. Газеты будут кричать о Марии и семье Лоуренс, они будут гудеть на все лады, начнется гонка за сенсацией, вытряхивание архивов и публикация всяких мерзостей. - Они приехали, сообщил Брайан, не отворачиваясь от окна. - Я сам их встречу, оставайся в доме. Он пошел к двери. - Брайан, - Дуйат пожал руку и похлопал парня по плечу. - Рейчел. - Привет. - Махнул рукой Томми. Компания прошла в зал. Элизабет не было видно. - Здравствуйте, - ответила на приветствие Рейчел. - Мама в комнате Марии, Лоре дано задание проверять ее. Пойдемте в библиотеку, мне нужно вам кое-что показать. Думаю, что Мария не будет против. Последнюю фразу он сказал неуверенным и тихим голосом, ему было не просто признать, что она с собой сделала и в душе он не верил в это до конца. Будет лучше, если он покажет Браунам и Рейчел прощание Марии. Так им будет понятнее, что произошло. Они часть семьи, Томми, Мария и Брайан дружили с детства. И Мэриэнн была с

140

ними. Сегодня она осталась дома, но так лучше для нее. Смерть подруги она может воспринять слишком болезненно и эмоционально. Дуайт и Томми молча последовали за Брайаном. Первый знал, что в такой ситуации слова бессмысленны, второй же не знал что и говорить. Конечно, надежда на то, что Мария жива еще теплилась в душе Дуайта. Томми же был уверен: она жива. Пройдя в библиотеку, Брайан включил свет и подошел к столу. На экране ноутбука было открыто окно видео с Марией. Он молча указал на кресло и стулья. Дуайт сел в кресло, в котором час назад сидела Лиз, Рейчел присела на край стула. Томми встал позади отца. Они все смотрели на экран и ждали, что скажет Брайан, а затем Мария. - Это видео мы получили от Марии сегодня. Он нажал на плэй. "Мама, Брай, - заговорила с экрана Мария, ее рыжие волосы были распущены, сама она спокойна и уверенна. Мария на видео была беззащитной, но решительной. - Если вы получили это видео, то знаете о моей гибели." Глаза Брайана щипало от слез, он не мог представить Марию мертвой. Мозгом он принимал ее выбор, ее желание и старался его уважать, но сердце отказывалось это принимать. Его старшая сестра, яркая и смелая Мария мертва. Ему не хватало ее. По щеке Рейчел катились слезы. Она не успела с ней подружится, и знала ее не так хорошо, как все

141

остальные. Она не могла поверить в то, что произошло. Перед глазами отчетливо всплыла сцена знакомства с Марией, как она варила кофе и улыбалась. И была простой милой девчонкой. Рейчел краем глаза взгляну на Томми и Дуайта. У Томми отлегло от сердца, он с надеждой посмотрел на Брайана. Тот плакал. Неужели он не понял? Ну ладно Рейчел, она не атк хорошо вошла в их круг. Ладно отец, он старый прагматик, но Брайан! Он то лучше всех знает Марию. Он то должен понять, что это игра. Она же все сказала в открытую! Нет, они е поймут. А если он и заикнется, то не будут слушать. "Надо поговорить с Элизабет" - вот и все что мелькнуло в голове Дуайта, остальное не важно. После окончания видео, Брайан закрыл крышку ноутбука. - Теперь вы все знаете, - сказал он. - А мне нужно помощь. Завтра газеты сорвутся с цепи, но это ладно. Нужно уладить все формальности и бросить кость этим псам. Устроить похороны..... Мама сказала, что будет заниматься организацией фонда Марии. И просила не привлекать ее ко всем остальным делам. - С похоронами помогу я, - произнес Дуайт. - Закопаем пустой гроб? -Спросил Томми с небольшой ноткой сарказма. - Томми! - Возмутился Дуайт. - Что "Томии"? Взорвался Томми. Он хотел сказать все, но не решился. Брай не дурак, мог и сам

все понять, а может еще не понял. В первом случае похороны выглядят как дешевый фарс, во втором еще похожи на что-то приличное. - Именно, Томми. Пустой гроб. Как сказала мама, Мария хотела чтобы ее оставили в снегах гор. Но мы должны это сделать. Для нас. И для Марии, для ее.... Он замолчал. - Мы можем положить в гроб пару вещей Марии, - осторожно предложила Рейчел. - Я к Лиз, - произнес Дуайт и, бросив быстрый взгляд на Томми, вышел. - Прости, Брай, произнес Томми, обнимая друга. - Просто я, как дурак, до последнего надеялся, что она жив. Она всегда выбиралась сухой из дерьма. А сейчас. - Он указал на ноутбук. - Я не знаю, как сказать об этом Мэриенн. Лучше закрытый гроб и сказка об увечьях на лице. Мария для неё идеал, а идеал не может покончить с собой. - Я это понимаю. Мэриэнн лучше не знать этой правды. И я не виню тебя, когда я увидел конверт, то хотел верить что она жива, и когда посылал спасателей тоже, я верил, что она жива и сидит где-то в снегу со сломанной ногой и вот мы ее найдем. В видео я хотел услышать, что она просто уехала отсюда. Но не то, что услышал. *** - Привет, Лиз, - тихо произнес Дуайт, входя в комнату. - А, Дуйат, привет! Садись. Я здесь удобно устроилась и читаю книгу, которую написала моя

дочь.Она писала книги, а я и не знала. Дуайт прошел в комнату и сел в кресло. - Дежавю, не так ли? - Произнес он. - Когда умерла Мария... моя Мария. Ты так же пришла ко мне. А я тогда вот так же сидел в нашей спальне и читал её дневник. "Представь себе, Мария вела дневник!", сказал я тогда тебе. А ты улыбнулась и сказала, что у меня была замечательная жена. - Да, так все и было. Обе Марии были замечательные. Я жалею о том, что не смогла быть ближе к своей Марии, что не стала ее подругой, что не знала про ее таланты и про то, что ее волнуют такие вещи, как проблемы девушек, попавших в беду. И то, что она интересовалась другой жизнью и бывала в таких местах города, куда даже полиция не всегда приезжает. Она заложила страницу и положила книгу на край кровати. - У тебя есть Брайан, - произнес Дуайт, - постарайся сблизиться с ним. Особенно сейчас вы нужны друг другу. Когда не стало Марии, мы с Томми отдались друг от друга. Не совершайте наших ошибок. Вы уже потеряли Роберта, теперь Марию. Скажу по себе, боль не проходит. ТЫ научишься забывать о ней, не замечать. Но боль будет. Даже сейчас, когда в моей постеле Карла, я вспоминаю Марию. "Никогда не умел никого утешать. - Подумал Дуайт. - Все только утешали меня. Мария, когда не стало матери, а затем и отца. А потом Лиз, когда не стало Марии"

- Прости, меня не с ту степь занесло. - Потирая переносицу, произнес Дуайт. - Ты дочь потеряла, а я про любовницу свою говорю. - Это жизнь, Дуайт. Я чувствую себя опустошенной и в тоже время я как-будто поняла и Марию и Роберта, и саму себя. Ведь я тоже носила маску. И многие воспринимают меня как тот образ который я им дала. мы должны носить маски для чужих, но не для тех кого любим. я срослась со своей и так сильно, что даже своих детей не воспринимала без их масок. А сейчас она как будто бы разбилась окончательно. Самое странное, что я чувствую себя спокойной, я люблю Марию, и боль по ней велика, но я не хочу реветь и кататься по полу от бессилия. Я уже сошла с ума? Я слышала, как Брай просил Лору за мной приглядывать. Он этого не знает. Я понимаю, что это беспокойство. Завтра же я займусь исполнением воли Марии, разберу ее вещи и создам фонд. Я чувствую, что не могу сидеть на месте. На меня выльют тонну грязи, но это не важно. Я сделаю то, что имеет смысл для Марии и для меня, и это по настоящему что-то хорошее. - Ты не сошла с ума, - ответил Дуайт. - Просто твоя маска еще не полностью отвалилась. Да, все люди носят маски. Все, без исключения. И многие из них не хотят их снимать. Ни за что на свете! только не маска. Можно одежду снять, кожу содрать, но не маску. Только цена ношения маски, жизни наших

близких. Если бы я тогда снял свою маску... нет, Марию это бы не спасло, но может, я бы сейчас меньше корил себя. Фонд это хорошо, тебе сейчас надо чем-то заняться, иначе действительно с ума сойдешь. Он на мгновение замолчал. - Знаешь, а мне иногда кажется, что лучше сойти с ума, нежели трезво смотреть на мир. - Внезапно произнес он. - Начать неистово радоваться этому блеклому, по сути, миру. Или же наоборот, схватить бензопилу и рубить носителей масок на лево и на право. Что это? Осознане своего бессилия или первый шаг к безумию? Лиз глухо рассмеялась. - Вот как, оказывается, становятся маньяками. А насчет фонда, ты прав. Это даст мне шанс разрушить свою маску, стать хорошей. Я не всегда поступала хорошо, иногда вела себя слишком властно и жестоко. Томми приехал с тобой? Лиз решила сменить тему. - Да, - кивнул Дуайт, - он сейчас с Брайаном и Рейчел. Сама понимаешь, Мэриенн мы не говорили. Как она это воспримет, не знаю. Кстати, Велбахи в курсе? Просто, Деррек... - Велбахи, - повторила Лиз. - Не знаю, я им не звонила. Нужно спросить у Брая. Но если их нет здесь, то скорей всего он им не звонил. Я знаю, что Деррек и Мария встречались. Я скажу Браю, чтобы он позвонил им. Лиз встала и подо-

142

шла к двери. - Брайан! - крикнула она. В коридоре появилась Лора. Ну да, ей же велели приглядывать за Элизабет. - Скажи Брайану, что позвонил Велбахам. Лора кивнула и тут же убежала вниз. Лиз вернулась в комнату. - Сейчас Брай им позвонит. Надеюсь, что он знает, что и как говорить. -Деррек взрослый мальчик, - произнес Дуайт, - он не наделает глупостей. Ты держись, я помогу с организацией похорон. - Спасибо, Дуайт, за все. - Всегда пожалуйста, - улыбнулся Дуайт. - Я пойду. Держись. Он еще раз улыбнулся и ушел. *** Мэриэнн ходила по комнате взад-вперед, ожидая что Томми позвонит и что-нибудь скажет. Он не звонил. Мэриэнн нервничала еще больше, она старалась не плакать, старалась сохранить спокойствие. Прошло почти два часа. Мэриэнн не находила себе места. Нужно было ехать с ними, думала она. Настоять на своем и ехать с ними. Карла сидела на диване и просто молча ждала. Она время от времени смахивала слезинку и снова замирала. "Наверное это побочный эффект секретарши, уметь вот так долго спокойно сидеть и ждать", - подумала девушка. Карла не пыталась говорить с ней. И Мэриэнн это радовало. Она не хотела

143

сейчас говорить ни с кем, кроме мужа. - Я думаю, что они скоро приедут, - сказала Карла, то ли Мэриэнн, то ли самой себе. - Не знаю, - отозвалась Мэриэнн. Время тянулось медленно. Она сама уже хотела звонить Томми или Брайану, но услышала, что к дому подъезжает машина. - Карла, - произнес Томми войдя в гостиную, где сидели девушки, - оставь нас, пожалуйста. Его голос звучал тихо, почти шепот. Томми так и не знал, как скажет Мэриэнн, что Марии больше нет. Хотя ,ему хотелось сказать другое, но он понял, что об этом может поговорить только с Рейчел. Она подходит идеально. Она не так давно вошла в их общество, но она же и не так хорошо знала Марию, не успела к ней привязаться. При всей своей стервозности, Мария притягивала к себе. Не знакомых людей своей загадочностью, близких - открытостью. Что для тех, что дял тех - это были лишь маски. Истинную Марию не знает никто. Скорее всего, она сама себя не знает. Лишь путает маски. Да, Рейчел подойдет идеально. Карла молча кивнула, встала и пошла наверх. Она прекрасно понимала, что ее не касается то, что было сейчас у Лоуренсов. Семейное дело, очень личное, настолько, что ей там не место. Дуайт потом ей скажет что-нибудь, немногословно и только то, что ей положено знать. Брауны и Лоуренсы стали почти родней, а не просто партне-

ры по бизнесу, а это такая редкость. Мэриэнн, как только ушла Карла, тут же подошла к Томми и вопросительно на него посмотрела. Дуайт стоял позади сына. - Её больше нет, произнес Томии, обнимая жену. Дуайт спокойно смотрел на Мэриэнн. - Тело привезут завтра. - Солгал Томи. Тела не будет, завтра будет закрытый гроб, в котором, по легенде, будет лежать Мария. Дуйат еще по пути позвонил в агентство и договорился об этом. Как это не прискорбно, но у Браунов есть и такие знакомые, готовые заколотить пустой гроб и держать язык за зубами. - Гроб будет закрыт, - спокойно произнес Дуайт. - Падение с такой высоты... врачи сказали, что она не мучилась. Мэриэнн зарыдала, прижимаясь к груди Томми. Она хотела сказать, что не верит, что Мария погибла, она хотела снова и снова восхищаться подругой, говорить, что та прыгала с парашютом лучше всех и просто не могла погибнуть, но не могла ничего говорить из-за слез. В какой то момент ей показалось, что она уже не может думать, не может дышать. Она отстранилась от Томми, посмотрела на Дуайта. - Как там Лоуренсы? - всхлипывая спросила она, сдерживая порыв просто закричать. - Держаться, - ответил Дуайт, - даже Лиз. Он понимал, что этот вопрос исключительно из вежливости. Мэриэнн прекрасно понимает, что

сейчас чувствуют Лоуренсы. "Даже Лиз,"- повторила про себя Мэриэнн. А Мария была ее дочерью. И не так давно умер Роберт. Нужно взять себя в руки, не нужно истерить. - Мария была для меня больше чем подруга, я будто потеряла часть себя. Что собирается делать Брайан? Она снова стала собранной и спокойной. - Похороны поможем организовать мы, произнес Томми. - Просто все как снег на голову. С Робертом было иначе, все были практически готовы, а сейчас. "Нет, Мэриэнн не должна знать, что Мария покончила с собой" Дуйат молча вышел. - Что там произошло, как она погибла? - тихо спросила она, зная, что должна это услышать, чтобы поверить. - Стропы парашюта запутались, запасной открылся в купол основного и фактически не затормошил падения. - Солгал Томми. Мэриэннн должна поверить в необходимость закрытого гроба. - Сильный удар о скалы. Ветер еще несколько метров тянул парашют. Томми и сам почти поверил в свои слова. Почему-то вспомнился Фейн и его окровавленное лицо. Представить Марию он так и не смог. - Это ужасно. так не должно было случится, Мэриэнн отгоняла образ мертвого тела Марии. Для нее она останется навсегда красивой, молодой, уверенной и сильной. - Томми, завтра я хо-

чу навестить Лиз и Брайана. Для них настали тяжелые дни. - Конечно, - произнес он, крепче обнимая жену. *** Утренняя почта лежала на журнальном столике номера Криса. Он подошел и взял в руки первую газету сверху. На первой полосе были Рейчел и Брайан спешно покидающие студию. Он внимательно изучил их лица: отчаяние, непонимание и гнев. Статейка задавала вопросы о том, что произошло между супругами Лоуренс. И вкратце упомянула о пропаже Марии. Крис взял другую газету. Видимо она вышла на несколько часов позднее той, первой. Заголовок просто кричал: «Проклятие семьи Лоуренс». Крис усмехнулся. Видимо там работают доморощенные шаманы, а не журналисты. Он быстро пробежался по статье. Говорили о смерти Роберта и гибели Марии Лоуренс. Также писали, что Элизабет сошла с ума, а Рейчел и Брайан на грани развода и девушка уже купила билеты до Нью-Йорка. Смешали все в одну кучу. Крис узнал о гибели Марии Лоуренс из краткого пресс-релиза от Брайана Лоуренса. Заявление было дано одной из крупнейших газет Лос-Анджелеса. Дальше он получал информацию с третьесортного канала, ведущего чуть ли не прямой репортаж от стен особняка. Он видел, как уезжали Брауны, как потом приехала полиция.

Рейчел он не звонил, понимая, что та сейчас слишком занята. Скарлетт весь вечер повторяла «Бедняжка, какой ужас», «Она была такая молодая». Она не знала Марию нисколько. Видела издалека на свадьбе Рейчел и Брая. Сам Крис воспринимал это все как трагедию постигшую семью Лоуренс, куда теперь входила и его сестра. Марию жаль. Но он не знал ее до такой степени, чтобы лить слезы и повторять «какой ужас». Скарлетт это сделала за двоих. Он не понимал, чего это она так расстроилась. Может просто женский организм реагирует по-другому на подобные новости. Он достал телефон и набрал номер сестры. - Да? - устало ответила Рейчел. - Привет, Рейч. Как ты? - Плохо. Нам всем тяжело. - Газеты не читай. Если ваша Лора притащила их в дом, то лучше выкинь, предварительно разорвав на мелкие кусочки. - О, Крис, тебя изменит лишь всемирный потоп, и то вряд ли. Что там пишут? - То, что ты купила билеты до Нью-Йорка. Ты об этом знаешь? - Вот черт! - Вы на первой полосе. Ты и Брайан. Они пишут о том, что вы разводитесь, о злом роке семьи Лоуренс. - Не нужно мне это рассказывать. Я с Брайаном и я Лоуренс. И никто ни с кем не разводится. - Я знаю. Ты не расслышала мой сарказм.

144

- Крис, не время для сарказма. Вот уж не время. И если ты хочешь выразить соболезнования, то сделай это искренне или сиди в «Кристабели». - Мой долг быть сейчас с твоей семьей. Мы со Скарлетт приедем. Он повесил трубку. - Крис, мог бы сегодня и правда обойтись без сарказма, - заметила Скарлетт. - Я не слышал, как ты встала. Извини, сарказм я не могу сдерживать, особенно когда читаю газеты. - Так не читай. - У тебя сорок минут, для того, чтобы собраться к Лоуренсам. Успеешь? - Естественно. Скарлетт ушла в комнату, чтобы собраться. Хоть ей и не нравился сарказм Криса в такую минуту, она понимала, что он не со зла так говорит и знала, что, пожалуй, он один из немногих сохранит самообладание и трезвый разум в эти непростые дни для Рейчел и ее семьи. - Скарлетт, ты просто золото. Такая терпеливая и умная. Если я тебя сделаю сейчас предложение, это будет слишком цинично? - Не издевайся надо мной, я не Дженна! - Вот это мне нравится. Так что ты ответишь? - Повтори свое предложение вечером. - Хорошо, - улыбнулся он. В двери постучали, и вошел помощник управляющего. - Мистер Хоу, там пришли два журналиста хо-

145

тят с вами поговорить. - О «Кристабели» пусть расскажет Грегори. Мне некогда, я скоро уезжаю. - Они хотят поговорить о Рейчел. - Да ты что? - присвистнул он. - Я не стал их выгонять в зашей, решил что лучше сообщить вам. - Пусть ждут. В холле отеля его и правда поджидала парочка журналистов в рваных джинсах и футболках, один из них надел пиджак, видимо, чтобы придать себе творческий вид. Скарлетт шла чуть позади. Она надела черное платье с рукавом три четверти и туфли на низком каблуке. - Мистер Хоу, что вы можете сказать о разводе вашей сестры и Брайана Лоуренса? - Ничего, поскольку они не разводятся. - Гибель Марии... - Трагедия для семьи, - сухо ответил Крис. Послушайте, запишите ответы, так как я сказал, и валите отсюда, это можете не писать. И если еще раз здесь появитесь, то я подам на вас в суд и писать вы будите далеко отсюда. Поверьте, мои адвокаты лучше ваших. Он и Скарлетт вышли из здания и сели в машину. - Если они не поймут, - сказал Крис, - или напишут не так, то только судом не отделаются. - Думаю, что они не восприняли всерьез, - ответила Скарлетт. - Меня они пугают. - Нанять охрану?

- Крайностей не надо. Ты подумал, что скажешь семье? - Обойдусь стандартными фразами. Все равно никто не поверит, что мне жаль. *** Беременность развивалась нормально. За какието две недели Грейс привела жилище в порядок. Оставались мелочи, вроде фотрамок, картин, цветов в горшках и прочих атрибутов уютного и комфортного жилья. Детской, правда, она только начала заниматься, но в запасе было больше полугода, так что ее ничто не торопило. Размышляя, чем бы еще занять себя до рождения ребенка, она дошла до той самой кофейни, Ма Шери. Усевшись за последний свободный столик у бара, она довольно долго ждала официанта. Большой поток посетителей не оставлял персоналу ни одной спокойной секунды. Два бармена просто не успевали готовить кофе и коктейли на все 35 столов. Грейс молча зашла за барную стойку и заняла место у кофемашины. Ничего нового ей делать не приходилось. Заказы сыпались один за другим, только минут через десять девушка-бармен спросила: - Ты новенькая? Я Эми! А ты хорошо спаравляешься! - Ма... Грейс, - ответила девушка, - тут же ничего сложного, - улыбнулась она. - А ты где раньше работала? - Я из Техаса. Через полчаса Грейс отозвал в сторонку админи-

стратор. - Я Пол Вери, администратор, кто Вас привел, минуя меня? По идее, новых работников знакомят с рабочим местом именно администраторы и в самом начале смены. - А я оттуда, - Грейс кивнула на стол с давно уже остывшей пастой, просто увидела, что два бармена не справляются с потоком народа и решила помочь. - У нас всегда так по выходным. А где Вы работаете? - Я писатель, но в студенческие годы приходилось подрабатывать барменом,- улыбнулась Грейс, - если нужно, я могла бы работать по выходным. - Пойдемте со мной. Пол провел ее в кабинет директора и обрисовал той ситуацию. - На данный момент вакансии нет, но необходимость в ней, действительно, есть. Вы понимаете, что, если мы договоримся, зарплата будет не такой, как у барменов, работающих всю неделю?! - Разумеется. У меня есть источник дохода и свободное время, а вот знакомств в этом городе нет совсем. Да и долго проработать я не смогу - через семь месяцев у меня родится ребенок. - А смешивать коктейли Вы умеете?! На баре приходится заниматься еще и этим. Плюс, нужно знание алкоголя... - Что-что, а алкоголь я знаю, коктейлями проблем нет,- она не стала говорить, что еще недавно могла прогулять за вечер полстоимости всей этой ко-

фейни, а при желании, так и полную стоимость. Как и предпочла умолчать о том, что самый дорогой коктейль, какой она пила, стоил как сумма всех блюд здешнего меню, умноженнвя на 2. Перед глазами пронеслись все вечеринки и приемы из дакого далекого ЛА. И коктейли, разумеется, тоже. С мадам Аврил она догворились, в следующий раз, на работу нужно было выходить только через пять дней. Подходя к дому, она снова с замиранием сердца заглянула в почтовый ящик. Так и есть, новая порция газет, начиная с ЛосАнджелес Таймс и заканчивая простой желтой газетенкой. Новость о том, что Элизабет Лоуренс сошла с ума, а Брайан и Рейчел разводятся, чуть не заставила ее ехатьв аэропорт Квебека. Только потом она сообразила, что в газете правды днем с огнем не сыщешь, соответственно, нужно успокоиться и узнать, что правда, а что нет. Теперь уже газеты поутихли. Время от времени находили они что-нибудь из грязного белья Лоуренсов и приплетали к этому смерть Марии, или вспоминали ее выходки, или даже выдвигали дикие теории вроде похищения инопланетянами и принудительной записи видео под гипнозом. Недель назад, она смотрела в интернете запись пышных похорон Марии Лоуренс и гадала, что лежит в гробу, если вообще что-то есть. Вот и теперь в газетах оказались только несвежие сплетни, на которые едва ли стоило

обращать внимание. Блоги Лоуренсов - другое дело. Их она, читала жадно, взахлеб, как, наверно, почившие души читают дневники живых. *** После похорон Марии жизнь вернулась в свою колею. Во всяком случае, на студии. Съемки шли по плану и скоро должны были подойти к концу. - Так, перерыв! Скомандовал Фарнольд и устало потер переносицу. - Устал? - Спросила Донна. Знаешь, этот фильм, как вампир, высасывает из меня последние силы. - Правда? - Удивилась Донна. - Нет, просто вчера допоздна… книгу читал. Уклончиво ответил режиссер. - И как эту книгу зовут? - Язвито спросила Донна. - "Пули и чернила", если мне память не изменяет. - Произнес подошедший Томми. - Он мне вчера весь день мозг с ней парил. Рейчел где? - В трейлере у себя. Устало ответил Фарнольд. Томми молча кивнул и, осавив режиссера и помощницу, направился к Рейчел. Есть один разговор . Рейчел устало села на стул и открыла бутылку с водой, немного отпив поставила ее на столик. Ее успокаивало то, что на студии жизнь кипела. Дома тоже было весьма оживленно. Элизабет Лоуренс перебрала все вещи Марии, провела опись и выставила на аукцион. Также на днях она устроила пресс-

146

конференцию на которой заявила, что намеревается открыть фонд имени Марии Лоуренс для женщин, нуждающихся в помощи. И все были рады, что Лиз нашла себе занятие. Она будто снова стала той энергичной и деловой, но в тоже время была уже не такой как раньше. В двери постучали, Рейчел была уверенна, что это Донна или еще кто-то из помощников. - Войди, - ответила она. - Привет, - произнес Томми входя в трейлер. Минутка найдется? Есть разговор. Только так, не сочти меня психом и, по возможности, сохрани его в тайне. - Привет, проходи, Рейчел немного удивленно смотрела на Томми. - Не бойся за психа не сочту, мне недавно звонила Дженна, вот она точно псих. Так что случилось? Парень немного нервничал. Вдруг, это всего лишь его бред, но все же. - Мне кажется, Мария жива. - Сдерживая волнение, ответил он. - И как ты это понял? - спросила Рейчел, понимая, что вопрос стоило бы сформулировать по другому. - Я имею в виду, почему ты так решил? Она тоже начала немного нервничать. Почему к этой теории пришел не Брайан, а Томми. - Ты мало знала Марию, - начал Томми. Спокойный тон Рейчел успокоил его, хоть и не много. А возможно, она решила просто быть осторожной. - Она всегда оставалась хладнокровной, чтобы

147

с ней не происходило. А её талантам можно позавидовать. Ты же знаешь про Лас Вегас? Нашу с Мэриэнн настоящую свадьбу? Так вот, все это организовала Мария. Причем менее чем за час. Маскарад, поездка, все. И это видео. "Пусть снег станет моей могилой". Знаешь,почему она так сказала? Потому что там, в снегах, нет её тела. Она сама дала подсказку. Она не умерла, а ушла. Скажем так, начала жизнь с чистого листа. У верен, у неё уже давно были сделаны документы на другое имя, с другой фотографией. Что ей надо для смены внешности? Парик, линзы, одежда по проще и все! Перед нами не Мария Лоуренс, а какая там Джессика из придорожного кафе. Манеры она меняла как перчатки. Сегодня она одна, завтра другая. Рейчел задумалась, вспоминая видео в деталях. Да, Мария была спокойна, говорила ровно. И логично выразить свою волю оставить тело в горах, потому что по сути спасатели ничего бы не нашли. - Она сказала, что гуляла по неблагополучным районам ЛА. Она могла обучится любому поведению, как актриса. Да и парик не обязателен. Она могла отстричь волосы и покрасится в другой цвет. Стрижка и цвет волос могут сильно изменить. Рейчел говорила несколько отстраненно, размышляла вслух. Ей было легко воспринять версию Томми и самой вспомнить детали. - У Марии был красный парашют? - Наверное, - ответил

Томми. - Я не увлекаюсь экстримом. - Если Мария оставила свой парашют в вертолете, то значит она взяла другой. Скорей всего проверить это мы не сможем, Рейчел снова задумалась. Знаешь, Томми, я думаю, что ты можешь быть прав и Мария жива. Уехала куданибудь в глушь где никто не интересуется светскими львицами. Брайану и Лиз об этом лучше не говорить. Если все так, думаю, что Брайан сам поймет игру сестры. Я думаю, что ему нужно время. Он не готов сейчас просматривать видел снова и снова, перечитывать письмо. Он забрал книги Марии. Остальные вещи, украшения и одежду Лиз выставила на продажу. - Брай, как раз, все уже понял. - Произнес Томми - ты думаешь почему он так быстро свернул поисковую операцию и организовал похороны? Отец заказывал гроб пока мы ехали домой. В тот же день. Остальное - игра для Элизабет. Она никогда не поймет поступка Марии, поэтому, для неё лучше чтобы она умерла. - Но почему он не поговорил со мной? Чтобы я ничего не сказала Лиз? на мгновение Рейчел почувствовала укол обиды, но постаралась прогнать это чувство. Она недавно в этой семье и не все знает. - Ладно, кто еще не должен знать правды? - спросила она. - Все, - ответил Томми. - Ты в том числе, просто мне надо было с кем-то поговорить. Брай ответил бы: "Я знаю", улыбнулся и похлопал бы по плечу. Мэриэнн не поймет, скорее

всего. А Деррек... даже не знаю. Понимаешь, никто из нас не знал настоящую Марию. Как тебе объяснить? В данном аспекте я всегда применяю понятие "маска". Мария умела носить маски, хорошо умела. Видимо, она стала заложницей своих масок и просто решила от всего уйти. Деррек же полюбил не Марию, а одна из её масок. Со мной по другому, Мэриэнн полюбила меня настоящего. Я и сейчас готов сорваться и укатить куда-нибудь с ней, по куроле-

сить там и под вечер следующего дня вернуться домой. Но, увы, статус женатого человека не позволяет. Обществу нравится обсуждать громкие выходки холостяка и девушки на одну ночь, а не супружеской пары. - Понимаю. Обещаю, что не буду говорить с Брайаном на эту тему. И ни с кем другим. Я считаю, что у Марии будет все хорошо. Она справится. А вы с Мэриэнн реально оторвитесь, как немного поутихнет шу-

миха с Марией. Это же ваша жизнь. Так, - она взглянула на часы. - Пора возвращаться на съемки. Фарнольд ждать не любит. Спасибо, что поговорил со мной, Томми. - Подкинуть журналистам костей, чтобы не голодали? - Усмехнулся Томми. - Не плохая идея. Спасибо, что выслушала. Он улыбнулся и вышел из трейлера. Автор: ТО «Игра в маски»

148

- Ну, рассказывайте, товарищ капитан, что у вас там произошло? – Фика хитро улыбнулся и пододвинул стул поближе к столу. - О!!! Фика пришел! Здорова, брателло! – послышались возгласы присутствующих. За столом, уставленным пивными кружками и нехитрой закуской, сидела компания друзей и сослуживцев. Женя приподнял кружку с пивом: - За нас, за Вас… - И за спецназ! – поддержали все остальные. Послышался звон чокающихся кружек и дружные, одобрительные возгласы. Капитан с друзьями сидел в пивном ресторане. Пять – шест человек уже выпили по кружке пива и приступили ко второй части «мерлезонского балета», когда к ним присоединился Фика. К столу подошла официантка и собрала со стола пустые кружки, Фика тоже сделал себе заказ и вновь спросил: - Ну, давай, Кэп, выкладывай, что безобразничаете? Капитан улыбнулся, взял кусочек копченой рыбы: - А я что? Я – ничего. Другие вон что, и то ничего?! - Да нет, Фика, - в разговор вступил Женя, вот видишь, он улыбается! А ведь он всегда так улыба-

149

ется! Вчера, например, «заколбасил» человек десять и также улыбался…. У меня такое впечатление, что он человеку яйца оторвет, и при этом тоже улыбаться будет! Раздался дружный хохот. - Нет, Жека, ты малость преувеличил, конечно. Скажешь, тоже – «человек десять»! Там их всего-то человек пять было, - «Шайтан» перебил на полуслове и не дал договорить, - короче, Фика, мы едем значит, на точку, куда нам Комбат сказал, а по дороге нас эти крендели останавливают. Ну, пост там, ментовской. Мы им говорим, так мол и так, типа свои, нас не надо проверять, показываем им корочки. Ну, и естественно, фамилии не называем. А там старший у них какой-то упертый попался. Не уймется никак, «давай документы» и все тут! А у Капитана на бедрах, в кобурах два пистоля по бокам. Ну, и этот мент узрел их, и давай «шороху» наводить. А у мента, который сбоку стоял, АКСУ был. Типа «руки в гору, а то стрелять буду», ну и все такое. Ну, и тот, АКСУ вскидывает. «Шайтан» смолк на минутку, потому что официантка принесла заказ. Фика отхлебнул из кружки янтарный напиток: - Ну и вы? - А мы что? – «Шайтан» продолжил, -

нет, мы конечно не сильно испугались, но, дело в том, что у этого идиота руки стали дрожать. А палец на спуске держит, сам понимаешь, пальнет еще со страху! Мы, типа, ему говорим: ты не волнуйся, братан, ствол убери. А тот, сам себя уже запугал до смерти, того и гляди, выстрелит. Ну, вот, тут-то Капитан и стал с ним разговаривать на узбекском. «Шайтан» посмотрел на Капитана. Тот, неторопливо доедал кусок копченого лосося. - Да ты ешь-ешь, сказал «Шайтан». - А я и ем, - ответил Капитан, - кстати: рыбка тут прекрасная! «Шайтан» продолжал: - Короче, я не знаю, что он там сказал, этому менту, но тот слегка отошел в сторонку, а который с автоматом, приспустил ствол, - «Шайтан» снова отхлебнул пива. Вместо него продолжил Женя: - И короче, в этот момент, бах-бах!... я оглянуться не успел, эти все четверо лежат, а тот, с автоматом который, стоит с поднятыми руками. Я смотрю, у Капитана в каждой руке по стволу, и он уже успел и из машины выйти, и этих подстрелить… потом, так же улыбаясь, он не спеша подошел к тому менту с автоматом, один пистоль в кобуру положил, и

автомат на предохранитель поставил! - Нет, Фика, серьезно, секунды полторы- две, наверное, дополнил «Шайтан», - он их конечно не поубивал, так, руки-ноги поотстреливал. Одному только в бок попал, и то несерьезно. Фика посмотрел на Капитана. - Как это вы, товарищ капитан? - Ну-у, не так быстро, конечно, немного помедленнее, - сказал Капитан, - но у меня всегда патрон в патроннике. Да и к тому же – они стояли очень удобно для меня. - У вас и сейчас патрон в патроннике? – спросил Фика, с сомнением посмотрел на кобуру, на бедре Капитана, - не пристрелите кого-нибудь случайно, товарищ капитан…

- На предохранителе, на предохранителе, - сказал Капитан. Он доел рыбу, допил бокал пива, и взял со стола свой мобильный телефон. Фика и «Шайтан» не стали мешать Капитану говорить по телефону и отвернулись к Женьке. Разговор уже пошел в другом русле. - Аллё, дорогая! Заедешь за мной? Я в «Джаге», да, скоро выхожу, - Капитан положил трубку в карман, и встал из-за стола, собираясь уходить, - ладно, пацаны, я поеду. - Ну, вот! Капитан, вечер только начинается, а ты как всегда покидаешь нас в самый разгар! – «Шайтан» деланно - шутливо «обиделся». Он встал и подошел к Капитану, они обнялись, - пойдем, провожу, заодно проветрюсь.

- Не надо провожать его, - отозвался Бонд. - Да-да. Шайтан, не ходи, там за ним девушка приехала, не смущай их, сказал Султаныч, подошел к «Шайтану» и обнял его за плечи, как бы отводя от Капитана. - Девушка? Тогда другое дело! – «Шайтан» пожал руку Капитану. Он в ответ приблизился и прошептал ему на ухо: - Брат, я знаю, на тебя можно положиться. Смотри, чтоб с Женькой все нормально было, и отвези его домой, пожалуйста! Хорошо? - Конечно-конечно, не волнуйся, все будет нормально, - «Шайтан» присел к столу, поближе к Женьке. Уже отходя от стола, и прощаясь с друзьями, Капитан обратился к Доку, сидевшему в дальнем конце

150

стола: - Азиз-ака! Док! Дадите завтра мотик, покататься? - Да не проблема, Кэп! Можешь хоть сейчас забрать, все равно я тебе его отдам. Ключ в замке. Капитан вышел из ресторана. Вечерний прохладный воздух отрезвлял. Он и выпил немного, всего кружечку пива, а голова кружилась. Он знал, что голова его кружится не от алкоголя, а от предвкушения встречи с ней. С Марго. Она приехала за рулем белого автомобиля. Остановилась на другой стороне дороги от ресторана. Взяла трубку, чтоб позвонить, но в этот момент в стекло двери машины постучали. Она посмотрела и увидела Капитана, открыла ему дверь. Садясь в машину Капитан невольно распахнул полы плаща. И она увидела на его бедре кобуру с пистолетом. - Здравствуй, дорогая! - Здравствуйте. Он был намного старше ее, поэтому она всегда обращалась к нему на «вы». Но эта «протокольность» общения, ни в коей мере не мешала им проявлять чувства нежности и ласки к друг-другу. - Ого! Настоящий? – спросила Марго, кивнув на оружие. - Да. - Откуда? - Дорогая, я вернулся на службу, - сказал Капитан. - И что теперь? – его слова о том, что он бросил гражданскую жизнь и вернулся на службу, немного

151

встревожили ее. - Теперь? Теперь я тебя еще большему научу, шутливо сказал Капитан, поехали, милая! …На следующее утро, Капитан с Марго взяли мотоцикл у Дока, и поехали в горы… …на выезда из города, на пост ГАИ подъехала иномарка. Из нее вышел мужчина и подошел к милиционеру. - Сейчас сюда подъедет парень с девушкой на мотоцикле. По дороге я их обогнал. Ты их тормозни, мужчина сунул милиционеру пачку денег, - проверь, наверняка у них есть что-то запрещенное. - Не проблема, - сказал милиционер, пряча в карман деньги. Капитан давно не водил мотоциклы, поэтому старался ехать аккуратнее. Сидя позади Капитана, девушка крепко прижимала его к себе. Настроение у них было отличное: ведь впереди горы, солнце, водопады, чистый, свежий горный воздух… и природа!!! На посту ГАИ их остановили. - Ваши документы, сказал милиционер. - Дорогая, держись крепче, не отпускай меня, сказал Капитан. Он не стал глушить мотор. Милиционеру же он ответил: - Командир, все в порядке, - Капитан вынул из кармана удостоверение и показал милиционеру лишь обложку, не раскрывая его. - Открой! – сказал милиционер. - Если я его раскрою, ты охренеешь! – ответил Капитан, - может тебе еще

и спецталон показать? Не стоит тебе искушать судьбу. Не советую. Милиционер нехотя отдал честь, и медленно начал отходить от мотоцикла. Капитан повернул ручку газа и они уехали. Мужчина, давший денег милиционеру, подскочил и стал возмущаться: - Почему ты их не проверил? - Уйди от меня, - ответил милиционер, и вернул пачку денег. Тот побежал в помещение поста ГАИ и стал требовать старшего на посту. Спустя некоторое время из помещения поста, выскочил старший смены милиционеров. Вместе мужчиной они сели в машину и пустились вдогонку мотоциклиста. Марго крепче прижалась к Капитану, и приблизившись сказала ему на ухо: - Дорогой, мне кажется, что на посту я видела своего бывшего. - Ты уверена? – Капитану приходилось перекрикивать звук мотора. - Не уверена, но очень похож! - Ну и ладно! Ты же со мной! Уже на горном серпантине, при повороте, Марго, случайно оглянувшись назад, заметила машину, догонявшую их. Она сказала Капитану: - Нас догоняют! Похоже на него! Капитан посмотрел в зеркало заднего вида. Немного сбавил скорость, потом сказал ей: - У меня за спиной на поясе пистолет, видишь? - Чувствую, когда

прижимаюсь… - Сделай два выстрела, - сказал Капитан, - только милая, осторожно, патрон в патроннике, не прострели мне бок, пожалуйста! Девушка, охватила покрепче Капитана левой рукой, правой вынула пистолет у него из кобуры, сняла с предохранителя. Перехватив пистолет поудобнее, вытянула руку, выпрямилась, развернулась назад и слегка прогнулась. Навела оружие в лобовое стекло автомобиля, который их преследовал. Капитан старался вести мотоцикл ровнее, чтобы дать ей возможность прицелиться. Марго немного подумала, потом отвела пистолет ниже линии машины, под передний бампер, и сделала «флеш» (сдвоенный выстрел). Пули попали в асфальт перед машиной, выбили небольшой сноп искр от дороги, разбились и разлетелись вдребезги…..но стальные сердечники от пуль «макарова» рикошетом отлетели от дорожного покрытия и пробили две

небольшие дырочки в лобовом стекле, чуть выше головы водителя… Водитель был опытный. Вот его «опытность» и подвела. Когда он увидел направленный на него ствол пистолета, он ухмыльнулся и продолжал вести машину. А вслух сказал: - Не рискнет! Но в этот самый момент, две искры сверкнули на асфальте перед машиной и лобовое стекло автомобиля с треском лопнуло… водитель машинально дернул руль влево, уходя от пуль, но тут же сообразил, что слева – пропасть. Он тут же повернул руль вправо… от такого пируэта машина не удержалась на дороге. Потерявший устойчивость автомобиль налетел задним левым колесом на обочину, и перевернувшись упал на крышу… - Они перевернулись! – сказала Марго Капитану. - Никого не убила? - Нет, я в землю стреляла! - Чудесно! – ответил он. Она поставила пистолет на предохранитель,

сунула его в кобуру, между собой и Капитаном, и покрепче прильнула к нему всем телом. Отдых в горах начался неплохо… Через несколько дней, в кабинете у Комбата, Капитан получал очередную задачу. После инструктажа, Батя вдруг спросил: - Все шалишь, Капитан? - Никак нет, товарищ полковник! - Зачем машину с ментами перевернул? - Я не знаю, товарищ полковник, о чем идет речь…..? - Конечно, тебя там не было, и ничего ты не знаешь, - Командир сверкнул очами, потом смягчил тон, и спросил, - кстати: что там за девушка с тобой была? - Какая девушка? Не было никакой девушки, ответил Капитан. - Ладно, иди работай! Начинался новый день. Автор: Рамзи Анваров

Нурлан

152

Над номером работали: Александр Маяков—главный редактор Надежда Леонычева—старший редактор Елизавета Панчишина—редактор Расима Ахмедова—редактор Максим Гайер—редактор Элина Ким—редактор-коректор Катерина Львова—редактор

P.S. литературное интернет издание