№54 (сентябрь 2016) by PS литературный журнал

Осень, как известно, время собирать урожай. И для нас этот номер особенный. Произошло то, что мы так долго ждали и к чему стремились и вот преодолев множество трудностей, в сентябре выходит наш первый печатный номер! Да, да, печатный: бумажный вкусно пахнущий номер. С которым можно уютно устроится в кресле и читать, вдыхая запах литературных страниц, перелистывать страницы.... ммм. Для ценителей бумажных изданий это будут особенно приятные минуты. Номер в электронном виде так же выйдет наравне с бумажным, так что поклонники электронного варианта без журнала не останутся. Что нас ждет в этом номере? От Александра Маякова первая часть новой повести «Аврора». Жизнь после конца света, какая она? Впервые за долгое время нас порадует прозой и Расима Ахмедова. Многие уже привыкли, что она выставляет на суд читателей, в основном, статьи и поэзию, но сегодня проза. К сожалению, по причине редактуры, отложена публикация нового рассказа Надин Ривз . Наши читатели увидят его только в следующем номере. О чем рассказ ни слова! Сами в скором времени узнаете. За окном похолодало, поэтому мы рекомендуем к номеру горячий чай с лимоном и имбирем. Желаем приятного прочтения.

ВНИМАНИЕ!!! Журнал является НЕ коммерческим изданием. Все участники журнала работают бесплатно, на добровольных началах. Мы НЕ взимаем плату за публикацию произведений, НЕ производим БЕСПЛАТНУЮ пересылку номеров авторам с их произведениями и НЕ платим гонорары. Авторские права на размещенные произведения принадлежат их авторам, и защищены Законами об авторском праве Украины и РФ, а так же международными законодательными актами об авторском и смежном правах. ВНИМАНИЕ!!! Некоторые произведения содержат сцены насилия, секса, не пристойного поведения и психологические тяжелые сцены. Поэтому, не рекомендуется для прочтения лицам младше 18 лет. Прочтение возможно с разрешение родителей, опекунов, либо лиц выполняющих их функции. При копировании материала ссылка на АВТОРА и «Литературное интернетиздание PS» ОБЯЗАТЕЛЬНА!

www.ps-lit-jur.ru

Сентябрь в этом году вышел насыщенным. Это время перемен. Перемен для нашего журнала. Что же изменилось? Изменилось многое. Первые перемены прошли в самой команде редакторов. Мы не будем говорить конкретно, это внутренние дела и они малоинтересны читателям. Скажем только то что теперь наша команда работает лучше и продуктивней. И зм ен ени я п роизошли и на сайте журнала. К примеру, лист ожидания и очередь литературного сериала стали более информативными. У них появились индикаторы заполнения, показывающие насколько заполнен тот или иной раздел номера. Были переработаны разделы авторов и читателей, информация в них доступна в более удобной форме. Наша почта «переехала» на наш сайт. Теперь авторы будут получать письма с адресов оканчивающиеся на @ps-lit -jur.ru. Так же изменена система оповещений авторов. Теперь при отправке произведения, автор, в течении 48 часов, получает извещение о принятие его произведения на рассмотрение. После распределения произведения в номер, автор получит извещение о

том, что его произведение принято к публикации и ссылку на лист ожидания, где он может узнать в каком номере будет опубликовано его произведение. В случае, если произведение нарушает наши правила публикации и мы вынуждены отказать автору, автор так же получит извещение об этом с указанием причины отказа. Но в нашей практике такие случаи единичны. Самым главным нашим нововведением является, конечно же, печать номеров. Четыре года мы шли к этому и вот. Выбор места печати и уровня качества так же был важен для нас. Мы приложили максимум внимания этим аспектам и, надеемся, не подведем наших читателей. Как же получить печатный экземпляр? Все просто! На сайте журнала в разделе читателей и авторов есть ссылки на страницу заказа, где указаны цены на печатный экземпляр, а так стоимость доставки. При заказе так же стоит учитывать, что мы работаем по 100% предоплате. Так же стоит понимать, что стоимость доставки не зависит от нас, эту сумму выставляет курьерская служба, выполняющая доставку. Сейчас доступны две службы на выбор:

«Укрпочта» либо «Новая почта». В плане оплаты выбор так же имеется. Вы можете оплатить номер на кошелек WebMoney, переводом Western Union или переводом Сбербанка России. В планах запуск возможности оплаты на Яндекс.Деньги. Спешим разочаровать любителей халявы: бесплатные печатные экземпляры не предвидятся. Надеемся, вы понимаете, что печать номеров стоит средств и ни одна типография не будет печатать нам бесплатно. Разумеется, в будущем мы введем печатные экземпляры как поощрения и награды в конкурсах, но на данный момент такого нет. Так же мы ввели на постоянной основе ряд скидок для заказа видео по стихотворению и рекламу в группе журнала в ВКонтакте. Подробней в группе ВКонтакте На этом сентябрьские изменения заканчиваются. Но это только один из этапов развития журнала. Мы будем улучшать наше издание, чтобы оно стало еще более интересным и доступным для читателей. С уважением, главный редактор, Александр Маяков

Актуальная тема

«Демон» Драген Ганз

«Очередное размышление на избитую тему веры, смысла жизни и реальности» Драген Ганз

«Страна Земля» Драген Ганз

«Информационная энергия или смысл мироздания» Драген Ганз

«Мудрость веков» Абасада

Поэзия

«Сотворение мира» Цыплаков Петр

«Золотым и оранжевым ветром» Карцев Александр

«Хлебороб» Лукин Николай

«Я не верю в случайные встречи» Лукин Николай

«Из деревни» Лукин Николай

«Советы давно худеющим» Дарья Мясникова

«Новая глава» Александр Гер

«Дни сидели, как влитые» Нелли Мершон

«Капельная радость» Нелли Мершон

«Всё перешучено» Нелли Мершон

«Руки» Алексей Веселов

«Пять секунд как не живы» Немилостев Никита

«Обещай» Нелли Мершон

«С чего - бы» Нелли Мершон

«Научиться бы не скучать» Анастасия Святская

«Забудь мой стон» Наталья Мясникова

«А помнишь?» Вадим Сыван

«В преддверии долгого ненастья» Вадим Сыван

Строка прозы

«Главное, чтобы дома кто-то ждал...» Расима Ахмедова

«Сфера Скорости» Павел Соболевский

«Всего лишь сон» Павел Соболевский

«Семьдесят семь» Георгий Кавсехорнак

«Графоманы» Алексей Холодный

«Жизнь. Конспективно» Владимир Васильевский

«Сказки про Африку. Бур Мося Гольштейн» snoz

«Прошу вас, не убивайте комаров» Денис Кисегинов

«Геналька - сын юристов. Бродяга» Евгений Боуден

«Геналька - сын юристов. Связист» Евгений Боуден

«Дрожащий голос» Ричард Эмерсон

«Золотая свадьба» Леон Никитин

«Первая щука» Русаков Олег

«О мудрецах и сказочниках» Абасада

«Чай с сухариками» Елена Баукина

«Счастье - бездомный котёнок» Вит Парфенов

«Брат пришел» Алексей Кнутов

«Вопросы о Вечном» Цыплаков Петр

Литературный сериал

«Аврора» Александр Маяков

«Летописи межмирья» Александр Маяков

«Евангелие от Лейлах. Труп звезды» Вадим Доннерветтер

100

«Рожденная воином. Врата Нурберила» Хиль Де Брук

103

«Лава-кейк» Тугучева Ксения

114

«Плантатор на лодке-трэйкэннте» Елена Кравченко

121

«Легионеры Хроноса» Александр Маяков

125

«Младший Аист» Евгений Жироухов

128

«Тайна всего мира» Сергей Кирин

134

«Сверхъестественное» Гамиева Мария

138

«История одного андрогина» Морган Роттен

146

Лучшее произведение номера «У чому я вынна?» Ли Ева

151 151

Мои седые рога подпирают серое унылое небо. Крылья опали, превратившись в пучки скользких щупалец. За моей спиной черный круг, в моих когтистых руках истлевшая коса. Мой человек где-то там, внизу, суетится и дергается. Он вызывает улыбку. МОЙ собственный человек! Могли ли мы подумать в самом начале, что дойдем до этого? Стали ли мы теми, кем и должны были стать, или у нас не оставалось иного пути? Да, многие возжаждали тьмы, окунулись в нее с головой. Каждый из нас покрыт толстым слоем злодеяний, но не все ХОТЕЛИ делать это. Асмодей с его бесконечными экспериментами, и Белиал с его бесконечной войной всегда были чуть ближе всех остальных к запретной черте. Их единомышленники со страстью следовали за ними. Увы – я не из них. Один из немногих, что помнят Носителя Света, помнят, чего он хотел. Спустя долгие тысячелетия мы попрежнему верны ему и готовы откликнуться на малейший проблеск его славы. Тьма стала моим сердцем, мой человек догадывается об этом, но не может понять. Он отождествляет себя со мной, даже сейчас, когда пишет эти строки. Я сплю. Тяжел мой сон, и тяжело мое ожидание. Мы рассеяны по земле, и не помним уже лиц друг

друга. Я, как и многие из оставшихся, верных нашим первоначальным целям, связан новыми соглашениями. Я хранитель хрупкого цветка, она – дитя гармонии. Пока жива она, жив и этот мир. И, возможно, все миры. В ее ослепительном блистании я вижу отблески его славы. Она – свет и красота, окунувшиеся во тьму. Быть может я и нужен был ей, как проводник через тьму, ее извечный Хранитель. Я храню ее, однако продолжаю смотреть на небо. Я жажду вновь поднять оружие и идти за Носителем Света. Но небо все так же серо и тускло, как и миллионы лет до этого. Такие, как я, не знают ни отчаяния, ни разочарования. Однако с каждым мгновением Свет все ближе. Ангелы не остановят его. Мне безразлично, кто же в итоге прав, а кто преступник. Они оказались сильней, но я так же и помню моменты, когда воины Небес бежали от нас. Когда мы были едины. Мы были слишком близки к победе, так близки, что начали делить то, что нам не принадлежало, и не должно было принадлежать. Мы понадеялись на людей и понадеялись на свою силу. Это и было нашей ошибкой. Победа была столь близка, что в ее лучах мы не заметили поражения. И Свет, ведущий нас, вдруг угас. О, как же

все изменилось в тот момент! Доблестные соратники, несущие такую любовь к людям и друг другу, которая не ведома ангелам, единовременно впились друг другу в глотки. Мы грызлись друг с другом, и у каждого вдруг оказалось неисчислимое количество причин для ненависти к остальным. Тех, кто остался верен Свету, окрестили дураками, из героев мы стали врагами. Однако мы были сильны. Даже тогда мы заставили предателей отступить, оскалив клыки. Даже самым неразумным демонам стало ясно, что грызня ничего не решит. Мы стали ТЕРПЕТЬ друг друга, лелея надежду вновь выбраться под сумрачное небо. Кто-то хотел мести, кто-то хотел войны, я же всегда хотел лишь снова увидеть тот Свет. Свет, ведущий к истинной свободе. Быть может, я дурак. Мои люди шли один за другим, умирая, и сменяя друг друга. Однажды пришла она – дитя гармонии и спасение этого мира. Да, она пришла с Небес, но даже Небесам пришлось признать необходимость в таких, как я. Демон демону рознь. Ангел сможет провести ее сквозь небо, но он бессилен во тьме, что бы там они не говорили. Мы все же вырвались из заточения, а с нами пришли боль, ужас и насилие. Единственное, чего я боюсь – что мы не были причиной этого.

Возможно, мы смогли вырваться сюда лишь потому, что это место ВПУСТИЛО в себя тьму. Люди захотели тьмы. И даже самый гордый демон вынужден слушать желания людей. И мы пришли. И я по-прежнему верен Свету. Не тому гневливому, истеричному и испепеляющему божественному сиянию, но холодному и яркому Cвету нашего единственного достойного предводителя. Отражения этого Света я увидел в ней – в той, с которой я связал свою судьбу и судьбы своих людей. Она – посланница Бога в той же степени, что и посланница Люцифера. Я есть Тьма. Я не есть Хаос. Я не хочу смерти этого мира, хоть я и предпочел бы видеть вместо суетных городов пылающие

руины. Я обозлен на людей за то, что не смогли стать новым Богом. Обозлен, но не скован ослепляющей ненавистью. Мои глаза прикованы к небу. Я сплю, но в любой момент готов проснуться. Я плохой Хранитель, но я помню, чем кончилось лелеяние людей, лишившее их свободы. Я помню слишком много наших ошибок, чтобы повторять их. По сути, любое наше действие с крайне высокой вероятностью может стать роковой ошибкой. Поэтому я ничего не делаю, и лишь жду. Старый седой демон, протянувший в мир нити, дергающие тела моих марионетоклюдей. Но даже их я не собираюсь контролировать в каждый момент времени. Они живут своей жизнью. Они – это манифестация моего присутствия в

этом мире. Через них я не делаю меньше ошибок, но эти ошибки не столь фатальны. Носитель Света, тот, каким я его помню, не хотел разрушения. Увы – годы в Аду сделали всех нас неспособными избегать разрушения и насилия. Возможно, что это мир уже не спасти и лишь через его разрушение можно прийти к победе. Если так, то я буду готов разрушить его. Я старый воин, не склонный к самомнению. Я готов последовать за нашим предводителем, когда он появится. Но пока я лишь ожидаю, и готов ждать до скончания времен. И я знаю, что та, кого я охраняю, пойдет со мной. И даже впереди меня. Она не меньше меня ждет возвращения Носителя Света. Автор: Драген Ганз

Жизнь была изобретена только потому, что от бессмертия самоосознания в бесконечностях вечности и абсолютной пустоты куда скучней. Тогда самоосознание и начало пичкать себя видениями каких-то якобы

реальных событий, без права менять их по своему желанию, но с правом менять что-то из этого произвольного хаоса событий усилием воли. Жизнь за жизнью. Только потому, что, блять, охуеть как скучно! И даже эта систе-

ма зародилась не сразу. Сначала события были просто выдуманы в хаотичном порядке, а потом приобретали каузальность, разум начинал детерминировать и конъюгировать свои видения, потому что созерцать хаос

тоже было не слишком интересно. Таким образом, ты есть сознание. Ты не есть Создатель, но все, что ты можешь охватить чувством, названным «внимание», ты можешь сместить в свою картину видений Вселенной. Изобретены способы познаваемости предметов на расстоянии, причем часто все-таки тоже с хаотичными результатами, определенный процент которых ты можешь считать совпадающими с реальностью. Нет ни Бога, ни материи, ни энергии. Ничего, вообще ничего нет вокруг нас. Однажды один особенно хороший ум предложил теорию расширения сознания аж на четвертое измерение! Математик какой-то, точно не помню, как-то отдаленно связан с числом Грэхема (Вроде бы Перельман со своим решением одной из основных математических проблем человечества). Все идет по сценарию, что если становится скучно, то все меняется в какуюлибо сторону, и так же в хаотичном порядке. Короче говоря, скучно не будет! Об окружающих. С другой стороны, заходит вопрос о контроле четвертого измерения. Мы можем охарактеризовать "время", как четвертое, но на самом деле оно неконтролируемо - просто выдуманная больным сознанием версия событий по еще одному параметру, которым мы можем самоосознаться. Имея цикл ра-

боты в конкретном воплощении (не забываем про смерть, исправно галлюцинируемую каждое воплощение заново), то есть, зная время рождения и смерти человека относительно начальной бесконечности можно высчитать тактовую частоту движения по конкретному измерению. Совпадение тактовых частот позволяют присутствовать сознанию в нескольких воплощениях в одной месте. Возникает множественность восприятия мира, проявленная бесконечным Сознанием, единственное развлечение, на которое эта осознанность пока что способна, более того бесконечность проявления сознания и бесконечность наборов тактовых частот может породить не только этот мир, но и все параллельные. Суть в том, что самоосознание полностью подобно математической точке на просторах бесконечности. Так что мы действительно просто наплодили кучу "парадоксов времени"(хотя они вовсе не парадоксальны. Склоняюсь к хаотичной версии развития событий по произвольным сюжетам, а чувство времени - память - помогает нам его захватывать; хаос же может развиваться по любому сюжету, и парадоксы в нем невозможны как таковые, а если они и есть, то воспринимаются как само собой разумеющееся, и разум проводит разграничение и распознавание различных элементов па-

радоксов), которые могут нами еще и осознаваться как другие люди/живые существа. По проложенной ветке размышлений мы можем контактировать еще с другими версиями себя же, но воспринимаемых как поведение других людей. Возможно, что все человечество - огромный, погрязший в пульсирующий парадокс самовосприятия, в своем безумии построившем иллюзорный мир, который он может менять, но по определенным правилам (все то же развлечение - воспринимать "вниманием" мир, но уже циклично, с временным стиранием памяти и смещением времени, и даже взаимодействовать с другими версиями себя же, живущим своими собственными версиями жизни), элемент бесконечности. А так, как правила заданы, то сознание самостоятельно превращается в робота. Весь букет ощущений подвержен строгим правилам, вмешаться в ход событий можно лишь усилием воли, и изменения не всегда идут сразу. Вполне возможно, что все сознание, как таковое, просто элемент игры, или программного кода реальности, придуманного не сбрендившем вариантом бесконечного разума. Возможно, это просто такое развлечение, а возможно развлечение - и есть мы. Автор: Ганз

Драген

Мне тут пришла в голову одна мысль. Я ее запишу, а вы к ней относитесь, как хотите. Думаю, что люди не вступят в контакт ни с одной межзвездной цивилизацией ровно до того момента, пока не начнут ассоциировать себя как единый биологический вид. Да-да, это говорилось уже сотни раз, и еще раз я намерен это повторить, поскольку у меня есть план. Конечно, он малоосуществим в современных условиях, но рано или поздно мы должны прийти к нему, или загубим сами себя. Варианта только два. Начнем с самого очевидного. Почему ни одна межзвездная цивилизация не вступает с нами в контакт? А с кем конкретно, простите, вступать в контакт? С отдельным человеком? группой? страной? Ежели так, то все остальное человечество моментально восстанет против счастливчиков - "По какому праву?", "Чем они лучше нас?", и т.д. Нужный нам контакт возможен лишь между двумя видами, но никак не государствами, если только государство не будет представлять всю планету целиком, и всех живущих на ней людей. Далее. Людям нужны лишь четыре закона: 1. Не убивать друг друга, и не причинять друг другу какой-либо вред, физический или духовный.

2. Не присваивать чужого. 3. Не насиловать друг друга (да, это перекликается с первым законом, но это важно, черт подери!) 4. Не причинять вред природе (поскольку убивая ее, мы убиваем себя. Я говорю не о бредовых идеях зеленых и гринписовских дегенератов, пытающихся реализовать свой комплекс неполноценности за счет "служения" природе, а о реальном вреде. Следует предельно снизить вмешательство в естественные процессы, какие бы деньги не были замешаны) Любые другие запреты - есть свидетельство дегенеративного и дефектного мышления каменного века, в коем мы с вами продолжаем находиться. Интернет позволяет произвести еще один важный шаг для осуществления этой идеи. Можно организовать нечто под названием "Всемирный суд", раздать всем жителям земли дешевые девайсы для возможностей ознакомления с сутью дела и возможностью голосования. Каждый в любой момент может (и регулярно, кстати, должен) поучаствовать в любом судебном процессе. Длительность сеансов судебных процессов стоит определять посредством логики - чем тяжелее или сложнее преступление, тем больше времени следует выделить на сеанс. Все! Любое решение принимает-

ся человечеством в целом! Наказание за преступление так же следует подбирать соответственно преступлению и преступнику. За легкие проступки должны следовать легкие наказания. Можно организовать резервацию для преступников средней тяжести. Конечно же должна быть смертная казнь, так как преступник, совершающий тяжкое нарушение законов всего человечества, выступает не против конкретного индивида, а против всего человечества в целом. Откуда мы возьмем средства, энергию и людей для осуществления подобного? Ответ еще проще, чем все предыдущие мысли. Так как мы говорим о стране без границ, стране, раскинувшейся на всю планету, любая военная деятельность должна быть полностью свернута (можно, конечно, оставить сектор, который продолжал бы заниматься изучением оружия на случай столкновения с воинственной иноземной цивилизацией - в этом есть разумный резон). Средства, выделяемые на военные действия, производство оружия и его разработки на самом деле превышают любую другую отрасль человеческой деятельности - серьезно говорю вам - человечество вполне может полностью обустроить не только Землю и каждого ее жителя всем необходимым, но и

еще три-четыре таких же планеты. Байки про то, что все это требует времени, сил и ресурсов - ерунда, все это у нас есть, и в избытке. Множество людей трудятся на благо причинения другим людям вреда, заняты совершенно бессмысленными занятиями и пропагандируют абсурдные идеи, ведущие лишь к росту насилия. Итак. Границы

должны быть стерты. Все законы отменены и заменены четырьмя единственно рациональными. Никому не дозволять использовать их в своих целях, по сути нарушая один из них. Военную деятельность необходимо свернуть, как и всю индустрию физического насилия. Люди должны воспринимать друг друга как единый биологический вид. Это же так просто, черт

Дружище, кажется я разгадал загадку мироздания, как бы претенциозно это ни звучало. Любая структура материи - суть информация. Метафорически можно представить мир информации, который как раз и выражается с помощью материи. Сознание - информативная энергия, способная выражаться с очень тонкими информационными различиями через органику. Как, например, химические реакции могут выражаться через формулы, да и суть та же. Разность потенциалов, порождающих информационную энергию - отсутствие и наличие цели. Цель характеризуем в широком смысле, я не смогу его расшифровать еще более просто, но в материальном виде она характеризуется чаще всего смещением материи или физической энергии. Дух и душа, сознание,

мышление - формирования информационной энергии, протекающей в конкретном органическом теле. Так, как это информационные формирования, они не могут быть засечены на физическом уровне, разве что они отдаленно связаны с активностью мозга или чего-то, его заменяющего. Религия, философия, наука - все это синтезируется на информативном поле. Человек пока что только недавно дошел до начала понимания, что такое информация, поэтому в осознании мира столько противоречий и неточностей. Если законы распределения информации начать изучать так же, как, например, физические, то, думаю, мы очень скоро дойдем до понимания истинной сути вещей. Как только это произойдет, должен произойти своего рода скачок сознания, осознание того факта, что абстрактные

возьми!!! P.S. Насчет религий. Думаю, их стоит упразднить, но не запрещать официально. То есть пускай каждый верит во что хочет, но не лезет со своими убеждениями к другим людям, и не портит им жизнь. Автор: Драген Ганз

вопросы типа "в чем смысл жизни?", или "почему в мире людей все так?" сами по себе теряют свой смысл. Какой может быть глубинный смысл у химической реакции, например? Или почему вода при комнатной температуре имеет жидкую форму? Просто потому что это единственный способ охарактеризовать на физическом уровне идею информационного процесса. Смысл же всего этого можно найти в стремлении информации проявляться в наиболее сложных формах. Таким образом, мы приходим к простому выводу об прямой или обратной энтропии информации. Однако для нас так же интересным является тот факт, что энтропия физическая характеризует уж точно и энтропию информационную - упрощение структуры. Хаос, то есть абсолют энтропии - в отсутствии

любых структур в массе вещества, по сути - состояние Вселенной перед Большим Взрывом. Однако информацию мы точно можем воспринимать (то есть, для нас это понятие конечно абстрактное, но этой абстракцией мы характеризуем обстоятельства физического мира). Информацией мы можем оперировать, соответственно она одновременно и является, и не является плодом нашего воображения. Более точным было бы сказать, что именно ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ИНФОРМАЦИИ является плодом нашего воображения, но не информация сама по себе. Мы (большинство из нас) находим некоторое удовольствие в процессе усваивания информации, и это и

должно бы было быть смыслом жизни человечества. Усваивание и оперирование информацией, стремление осознать ее чудовищную сложность. По сути, единственным достижением РАЗУМА, как высшей формы сознания будет еще бОльшее усложнение этой структуры. Если это у нас получится, мы вполне могли бы назвать себя РАЗУМНЫМИ. Пока что, пока мы ходим по магазинам и церквям, и тратим время в пустой болтовне или молитве, мы могли бы все вместе познавать мир, и достигать высот в его управлении. Мы - информационные формирования, и наше призвание, наша единственная возможность - изменять окружающий мир, изменять информацию. Это - наша

информационная энтропия (ведь, познавая что-то, мы стараемся упростить структуру этого, сначала облечь в интерпретации, затем в образы ассоциативных цепей, а затем - уже на уровне сознания - в привычные образы и слова). А смысл МОЕЙ жизни, по всей видимости, в том, чтобы передать эту разгадку тебе. Было бы здорово, если бы как можно скорее люди узнали правду, выбросили абсурдные привычки и интересы, и мы, как биологический вид, начали бы непосредственный переход на следующую ступень эволюции - уже эволюции сознания, а не физического тела, информационной эволюции.

тексты наших предков. Это и религиозные тексты, и народное творчество. Поскольку, сочинять и выдумывать от себя истории религиозного содержания, считаю не приемлемым, то написала сказку. Она небольшая.Сначала содержание, а потом разбор полетов. Вот ее текст: В чаще дремучего леса сбереглась поляна красоты дивной, чарующей свежести. Здесь, под роскошными кронами, умудренного веками дуба, пробивался чистейший родник и извиваясь лился

ручейком, утоляя жажду обитателей поляны. Дикая роза томно протянула свой корешок к божественной влаге и захмелев у истока, издавала пьянящий аромат на всю округу. Лесная земляника, отвоевав плодородную почву у сорняков, изгнав их навсегда с этой великолепно роскошной поляны, густо цвела, обещая вскоре налиться янтарем сочных ягод. В кронах дуба жили три птицы. Они были очень разные и мирное соседство их казалось не-

Автор: Драген Ганз

# Написала я сказку «Мудрецы и сказочники». Написала с умыслом. Сейчас объясню. Но сначала о рецензиях. Их, как всегда у меня, немного на эту сказочку. Но отзывы теплые. Всем благодарна! Перечитала и зарадовалась. Самой сказочка понравилась, хоть сочиняла и писала я ее не более часа. И сочинительством таким занялась после прочтения выводов некоторых исследователей древних мудрых текстов со скрытыми смыслами. Речь о том, как «осмысляются» многие

вероятным. Но они – соловей, ворона и кукушка, очень даже не мешали друг другу. Соловей изливался своими трелями по росистым утрам. Ворона любила полуденный зной и каркала, важно расхаживая по поляне, когда солнце сияло в зените. А кукушка не назойливо куковала тихими сонными вечерами, оповещая о наступающей ночи. Иногда, очень редко, на эту поляну попадали путники. Так забрел однажды к вечеру на чудесную поляну охотник. Напился у ручья и прилег у дуба. Сон сморил его усталостью. Охотник даже не услышал, как куковала кукушка. Он спал. Ему снился убегающий заяц, которого он не смог пристрелить и поэтому остался без ужина. Зато утром, охотник проснулся с первым же соловьиным аккордом. «Отличный будильник!» - подумал он и поспешил навстречу своему завтраку. Обитатели поляны были не в обиде на охотника. У него своя жизнь. А вот когда на поляну пришел сказочник, вот тут все и закружилось! Сказочник остановился в изумлении. «Какая благодать!» - восторг переполнял душу. Душа его взлетала ввысь к кронам мудрого дуба, переливалась утренними трелями соловья, в полдень насмешливо сле-

довала за вороной подкаркивая ей, а вечером умиротворенно отсчитывала с кукушкой года, которые еще будут дарить ей сию благость. Сказочник благоговейно утолял жажду хрустально звенящей водицей ручья, признательно вдыхал аромат дикой розы, любуясь ее красой, и ласково смотрел на маленькие белые цветочки земляники, которые обязательно станут янтарными сочными ягодами. Придя домой, сказочник написал о поляне сказку. Обитатели поляны не в обиде на сказочника. У него своя жизнь. Однажды примчались на поляну подростки. Они весело смеялись и бегали по чудной поляне. Им здесь понравилось! Они напились чистой воды у ручья, потом обрызгали друг друга. Пытались подражать соловью, передразнили ворону, кукукали вместе с кукушкой, сорвали дикую розу и, изрядно истоптав землянику, умчались восвояси. Обитатели поляны не в обиде на подростков. У них своя жизнь. И вот, однажды мудрец прочел сказку сказочника о чудной поляне. И задумался. Сначала он задумался о дубе. Ведь в его корнях кроется древняя мудрость! Разгадать бы! А родник? Это же ИСТОК! Понять бы! А три птицы? Такие разные… И

у каждой своя миссия! Осознать бы! И родилась у мудреца своя мудрость. Обитатели поляны не в обиде. Они мудреца не видели. А теперь помудрствуем. Путеводитель для такого мудрствования уже дан в самом тексте. И здесь начинается Фантазия! Можно олицетворить поляну с человеческим желанием к гармонии и развить тему о том, как это стремление, угнетаемое «чащей дремучего леса», (т.е. дремучестью человеческой), все же произрастает в просветленной душе. Ну о дубе, тем более древнем, как признанном олицетворении мудрости, говорить можно бесконечно. Можно увязать его с «просветленной» поляной. И вся эта фантасмагория конечно же начиналась от ИСТОКА. Исток – это та божественная часть света, которая вложена в каждую душу. Исток всему начало. Он – начало духовного просветления. А три разные птицы?! Сколько здесь аллегорий и сравнений можно упаковать! И про мудрое утро с его трелями, и про жаркий полдень с его карканьем, и про усталость вечера с его подсчетами о пройденном пути. И это не все! Здесь в этих трех птицах – кладезь для Фантазии. Но пойдем дальше. Там еще интересней мож-

но придумать… На поляну приходили охотник, сказочник и подростки. Ну здесь я не мудрствовала, просто сказала, что у каждого соя жизнь и свое отношение к окружающему миру. Хотя тоже можно прибавить шику! К примеру, охотник – вовсе не охотник… А догадайтесь кто. То же и сказочник, то же и подростки. Это части жизни…А-а-а! вот оно как. Поляна всех принимала. Поляна ведь не просто поляна, а символ. И самое интересное. Теперь о мудрецах. Мудрец поляну не видел. Он читал о ней сказку. И придумал свою фантазию, которую представил в образах и символах. А что круто получилось! Теперь сказка – не просто красивая сказка, а сложная мудрость. А если бы эту сказку написала не я? А вы прочли бы ее в древних текстах? То это была бы скрытая мудрость предков? Поверьте, сначала придумала просто красивую добрую сказку, а потом к ней придумала расшифровку. Толкователи писаний обладают незаурядной фантазией. В любой текст можно внести свои домыслы. Особенно если это старинные сказания, хоть религиозного, хоть сказочного содержания. Авторы этих сказаний наверняка вкладывали в свои творения некий

смысл, который согласовался с их эпохой и с их взглядами на мир. Образованность людей – дело хорошее. И нет ничего плохого если интерпретируются сказки. Плохо, когда культовые тексты прошлых эпох подгоняются под сознания современных людей. И делается это очень профессионально и глубокомысленно. И чьи-то фантазии приобретают не просто познавательный смысл, а превращаются в неприкосновенные мудрости. Попробуй оспорить! Сказки, как правило несут моральные идеи общества. Их интерпретации, не нарушающие моралистических идей, вполне допустимы и даже очень милы. Потому что прибавляют яркости и красок содержанию. А вот интерпретации культовых, религиозных текстов вовсе не безобидны. Современный человек не принял бы библию в том виде, в каком она есть, без дополнительных «объяснений» к ней. (Так же и другие религиозные тексты). А ведь религия претендует не только на установление моральных законов. Она выдает «истины» о МИРОЗДАНИИ. Поскольку эти истины, изложенные в культовых текстах, выглядят, мягко говоря, полным мракобесием, вот тут и являются толкователиинтерпретаторы. И начинаются образные обработ-

ки мозгов человеческих. Ведь каждое слово несет много смыслов. Из каждого слова можно составить сказку. И заморочить людям головы. Если бы какойлибо текст содержал ИСТИНУ, то она была бы изложена ясно и четко. Так религия кочует из далеких эпох до наших дней. В древних писаниях вы не найдете таких сравнений и мудрствований, какими пестрят тексты нынешних краснобаев, которым все известно о боге, о мире и о мудрости. Дополнение к сказке. Расшифровка сказки от автора. Поляна – это жизненная сфера. А лес дремучий – это неизведанный мир. Охотник – это человек-ребенок, который пришел постигать свое пространство. Он должен насытиться ( не в смысле – наесться) своей сферой, постигая ее. Сказочник – это зрелый человек. Он полон своими постижениями. И пишет свою сказку. Подростки – это подросшие смыслы человеческого сознания. Человек насытился, напился, изрядно истоптал все вокруг, и сорвав свою розу познания, ушел восвояси. А мудрец появляется за чертой сферы- поляны. Потому что только за чертой можно познать истинные мудрости. Здесь они нам не даны. Автор: Абасада

Все соделал Он прекрасным в свое время, и вложил мир в сердце их… (Еккл. 3, 11) Вступление Мир — это Бога слеза, Отторжения боль, Мир — это Духа Лоза И причастности соль, Мир — это плен забытья И сквозь сон Духа прозренье: «Ведь я — Это Он!» ДЕНЬ ПЕРВЫЙ: Грани Первосвета И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. (Быт. 1, 3–4) 1. Предвечный Свет Шум времен умолкает, Когда нежной рукой Бог наш дух погружает В Первосвета покой. Здесь к Отцу возвращенье, Божьей Воли река, Всех миров зарожденье, Смыслов их облака. Здесь, в Божественном Бденьи, Нежным Cветом объят, Видит дух, в озареньи, Отчих Замыслов сад. 2. Свет несказанный Есть в душе первозданный, Из Источника лет, Свет Любви несказанный, Самый искренний Свет. Из глубин он струится, Из истоков Любви,

К ним зовет возвратиться, Чтобы дух оживить. Словно вешний подснежник, Свет тот хрупок и мал, Счастлив тот, кто прилежно Его в сердце искал!.. ДЕНЬ ВТОРОЙ: Глубокие воды и облака Славы И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. (Быт. 1, 6) 1. Глубокие воды Помыслы в сердце человека — глубокие воды… (Притч. 20, 5) — Что таится под покровом, Что сокрыто в глубине? — Там всех чувств первооснова — Устремлений мир — во мне! Смыслы там имеют запах, Смыслы там имеют вкус, Там сокрыто в смыслотравах Царство древних, донных муз, Что из трав творят желанья И страстей водоворот Ради страстного познанья Нам дарованных щедрот... 2. Облака Славы Синь небесная, как море, глубока, Там гуляют на просторе облака — Кучерявые любимчики Земли, Хороводятся в лазоревой дали... Их беспечный танец, их прибой Сердцу дарит песенный настрой, Пробуждает радостный напев, Бесприютность чувств преодолев. Чувств напевы множатся, как хор, Рвутся вверх, на песенный простор, Где ветров торжественный орган Ввысь зовет, в Небесной Славы стан… 3. Созерцание Любви Вечно тайное стремленье

Вместе быть с Отцом Незримым, Славно Духа Откровенье: «Боже! Все Тобой любимо!» ДЕНЬ ТРЕТИЙ: Мольба о возрождении И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду ее, и дерево, приносящее плод, в котором семя его по роду его… (Быт. 1, 12) О Боже, слышу голос Твой Я в шуме листьев на ветру, Мне в хоре их Свой Лик открой, Тогда, воскреснув, не умру. В их хор и песнь меня вживи, Открой мне Сад Твоих щедрот, И чтоб я мог служить Любви, Отдай мне часть ее забот… Прими в число рабов Твоих, Моей души цветок взрасти Так, чтобы смог сей робкий стих Небесной Розой расцвести! ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О славе Солнца и Луны И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью… (Быт. 1, 16) 1. Слава Солнца Еще в безвидности ночной, Пока не ставшие собой, Сплетенья форм плывут и ждут, Когда их к Cвету воззовут. И вот зари святой призыв: Завесу ночи приоткрыв, Тьму прорезает первый луч, Желанен, кроток, но могуч. Уже горят любви огнем, Обращены к заре лицом, Кусты, деревья и дома, Природы девственность сама Встречает Солнца первый зов И облекается в покров Живящих солнечных лучей. Как будто тысячи свечей Кругом зажглись, и птичий хор

Стремится к Небу, на Простор!.. 2. Слава Луны — Луна, она — царица сна! — Да, высоко вознесена! — Высокое ли снится, И можно ль с ним сроднится? И почему в Луне удел Нам всем дается ночью? — Чтоб зрели мы воочью: Во тьме есть Свет, Его приняв, И тем Луне подобным став, Душою вознесешься, От злого отвернешься… Тем лунным зреньем умудрен, Уймешь в себе желаний стон — И вновь прославишь Бога! — Да, славная дорога! ДЕНЬ ПЯТЫЙ: Рыбы и птицы И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее… (Быт. 1, 21) Бродят донных смыслов рыбы… Смыслочувств подводный мир Растворяет смысла глыбы, Вовлекает в смыслопир. Страсть глубинная к познанью — Это в нас воспоминанье Славы Божьих колесниц… Столь же славна служба птиц: Птицы замыслов кружатся, Обозрев земную высь, И к земле затем стремятся, С неба дали — в смыслоблизь. То, что Небо в стих сложило, Прорастает песней здесь, Чтоб цветенью форм служило То, что в Божьем Свете есть! ДЕНЬ ШЕСТОЙ: О царстве земном И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину

сотворил их. (Быт. 1, 24–27) 1. О земного знанья змеях, о зверях желаний падших, о скотах земных привычек, о царе — о человеке И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему. Господь Бог образовал из земли всех животных полевых... ...Но для человека не нашлось помощника, подобного ему. (Быт. 2, 18-20) — Кто змеится меж растений, Кто высматривает зорко? — Змеи знанья средь хотений — Разума земного око. — Кто там ходит меж деревьев? — Звери там желаний падших, Чье стремленье утвердилось, Русло тела получая. — Кто там замкнутой тропою В круге жизни мерно ходит? — Там скоты земных привычек Колесо судьбы вращают. — Кто над ними всеми властен? — Тот, кто их в себе рождает, Ими душу наполняет, Кто божественен отчасти... 2. Благословение на жизнь в земном царстве И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею… (Быт. 1, 28) Стремится нашу жизнь гранит Прервать, закончить, огранить… Однако теплится душа И просит об одном: дышать! Дышать рассветом и дождем, Сияньем звездным, летним днем, Закатных сполохов игрой, Прохладой девственно-ночной… Дышать и верить: Божий Свет Несет дыханье в бездну лет, Миров, событий, форм и тел, Дыханье — вот души удел! Но как быть тем, кого удел

Среди застывших форм и тел? — Самим воскреснуть, чтоб дышать И к жизни души воскрешать! В том Свет и Смысл дорог Любви, Чтоб эти души оживить, И в том же — юности залог… Проси — и жизнь подарит Бог! ДЕНЬ СЕДЬМОЙ: Единение в Любви 1. Сад Любви И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал. (Быт. 2, 8) В этот сад несказанный, В этот искренний Свет, Беспредельно желанный, Я вошел — и согрет Был тончайшим касаньем Переливов любви, Бессловесным взываньем: «Сердца дверь отвори!» Пусть неясно запомнил Я деревья, кусты, Но я сердце заполнил Нежным возгласом: «Ты!» Ты как воздух струился Меж деревьев, кустов, И в Тебе я продлился, Разрешен от оков. Есть ли что-то прекрасней Сей святой немоты? В ней становится ясно: Вечный сад — это Ты! 2. Возвращение в Вечность И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его. (Быт. 2, 15) — Птицы смыслов, возвращайтесь, Что так быстро разлетелись? Светом Божьим насыщайтесь В сей последний день недели! Радость Света — в Славе Божьей,

Той, что жаждет в нас продлиться, Божий образ в нас умножить, Нами в Вечность разветвится. — Что за дерево средь рая Хочет в Вечность разветвиться? — Древо Жизни, нас вбирая, Оживляет наши лица! — Нам, скотам земных привычек, — Нам, зверям желаний падших, — Нам, земного знанья змеям, Что нам делать в день субботний? — Вам, скотам земных привычек — Центр познать круговращенья, Вам, зверям желаний падших— Свой исток познать глубокий, Вам, земного знанья змеям — Спать, покоем соблазняя Тех, кто далеки от рая… Больше вам сказать не смею... — Что в Субботе столь желанно, Столь свежо и первозданно? — День субботний — день покоя, День святого возвращенья В лоно Божье, обретенья Всех, кто создан был с тобою — Душ, с тобою сотворенных В миг начального реченья, Словом чистого Ученья И Любовью покоренных… — Да, мы, души, Бога знаем, Мы всегда к Нему стремимся, В день субботний в Нем продлимся, В Нем покой мы обретаем… — В этой близкой к Богу свите Как вы в Боге не сгорите? — Сможет каждая при этом Пламенея, не сгорая, Стать лучистым самоцветом, Вечно Бога прославляя!..

Автор: Цыплаков Петр

Никого в повитухи не просит – так уж из году в год повелось – и рождается юная осень с нежным заревом рыжих волос. Всем себя раздаёт без корысти, расцветая в своей красоте, и рисует задорною кистью свой портрет на зелёном холсте. Красит листья зардевшихся просек, вот положит мазок, не дыша, обернётся с улыбкой и спросит: «Я вам нравлюсь? Ну как, хороша?» Зажигает осины и в этом для себя не находит беды, золотым и оранжевым ветром опаляет леса и сады, старый клён разукрасит багрянцем, тронет охрой берёзу и дуб, и зальётся счастливым румянцем, и смутит ненаглядностью губ, поведёт шаловливою бровью, а глаза словно синие сны, и закружит осенней любовью, и обманет дыханьем весны, заглядится в ручей с интересом – всё ль красива и всё ли мила? – и звенит догорающим лесом, весела, весела, весела... Автор: Карцев Александр

$ Зарею выходишь на жатву, Зарею уходишь с полей. Несешь эту трудную вахту Для блага,для счастья людей.

Стоишь среди поля счастливый И смотришь на брызги зерна. А солнце оранжевой сливой Катится по шниве холма. Стерней ощетинилось поле, Летит паутина и пыль. Рубашка белеет от соли И нет уже,кажется,сил. Спиной прислонившись к березе, /Вечерняя нега и тишь/ И сладкие теплятся грезы, И хочется спать,и не спишь... Автор: Лукин Николай

& Я не верю в случайные встречи, В жизни нету нечаянных дней. Возгорят поминальные свечи, В день отмеренный жизни моей. И неведомо,волею судеб, Расстаёмся,встречаемся вновь. Словно карты,тасуются люди И находят,и верят в любовь. Я не знаю в какой день недели, На каком перекрестке судьбы, Может,случай на самом-то деле, Мне,желанная,встретишься ты. Ещё будут случайные встречи. Опыт жизненный есть у меня. Я иду,развернув к ветру плечи, В ожидание лучшего дня.

Автор: Лукин Николай

Тускнут звёзды.Утро,слышишь! Свежий снег на землю лёг.. Печь дыханьем жарким дышит. Кот мурчит,лежа у ног.

Деревенская картина, Где нелёгок жизни быт. На все стороны равнина Белоснежная лежит. От колодца до сарая Нить связующего дня. Дверь скрипит,не уставая, До вечернего огня. А когда наступит вечер, Дверь захлопнется во мглу, Будут плакать воском свечи Перед боженькой в углу. Автор: Лукин Николай

(

Если хочешь похудеть, но не знаешь, как, Прочитай сей стих, дружок, это не пустяк. В общем, правила просты, только помни то: Поменять свои привычки будет не легко. Над собой эксперимент нужно провести, И красивую тетрадь в клетку завести. Расчертить таблицу про: габариты, вес, И следить, чтоб к жизни был стойкий интерес. Зубы чистишь по утрам? А глаза и нос? А внутри не надо мыть? Задавал вопрос? И не кофе, и не чай, утром наливать, Кружку (лучше две) воды - нужно выпивать. Скотчем зеркало наклей в холодильник ты И с собой самим начни наводить мосты. Четверть часа помахать - ручками не лень? Чтобы в корне изменить предстоящий день? Перед тем как сесть за стол ты воды попей, Оцени, что съешь, что нет, будь-ка поумней! За добавкой не тянись, жуй и думай так: «Мой желудок небольшой, точно, как кулак». На работе перерыв и обеда час, Покорми животик свой, просит он сейчас. И не ночью в темноте, все, когда уж спят, Переваривать в поту будет всё подряд. Сев за стол подумай ты: будешь ли сейчас Суп, второе или как? Только все не враз!

За компотом тоже ты руку не тяни! Через час напиток пей, сядь, передохни. Вот и тортик принесли, и конфет мешок, Только мед и курага для тебя, дружок. И солить, и сахарить перестань еду, Если хочешь долго жить стройным наяву. Ты желудку должен сам в деле помогать, Охранять его, любить, часто умывать. А язык для живота – это первый враг, Что для первого сойдет, животу - никак! Съел тарелку - быстро встал, можешь ты идти, Пусть немного голодать будешь по пути, Станет светлою теперь голова твоя, И работать сможешь ты, радостно творя! Никогда не заедай ты обиды, стресс, Лучше к жизни развивай общий интерес. Припаркуй машину здесь и пешком пройди, Вот увидишь, как беда будет позади. Взгляд в витрину устремлен? Думай головой, Что ты купишь для себя, что возьмешь с собой. Фрукты, мясо потребляй, овощи и знай: От конфет, колбас, жиров – смело убегай. Если хочешь отдохнуть с телеком вдвоем, То ни пить, ни есть не надо в обществе таком, Механически себе открывая рот, Запихнешь ты, не желая, лишний бутерброд. Если очень захотелось что-то пожевать, Съешь морковку поскорей – лучшего не взять! Тренировка для десны, витаминов воз, И здоровья целый пуд – это все всерьез! Что же есть тогда возможно, все кругом нельзя? Сам готовь еду и думай – это для себя. Рыбку в печке приготовь, мясо иль омлет, И петрушечкой посыпь – проживешь сто лет! Если часом занесло на «корпоратив», Ну, не устоял ты вдруг: торт, аперитив… После бурного застолья помни ты одно: Отдохнуть желудку дать надо все равно. Покупай почаще ты цитрусы, грейпфрут, Станешь бодр и здоров, нереально крут! Лучше «Ферри» и «Сорти» чистку проведут, Позитива, бодрости цитрусы дадут! Не тащи ты в рот, дружок, всякий разный хлам. Помни, тело – лучший друг, не помойка там!

Есть старайся по часам, уважай себя. Стройным ты не станешь, друг, тело не любя! Все на свете любят спать, то есть отдыхать. А желудок ночью, днем - должен лишь пахать? Пусть закроет двери все плотно на засов, Пожелает он тебе лишь приятных снов. Если хочешь превратиться в легкую ты лань, Без контроля над собою, дело будет дрянь! Каждый час стакан воды должен выпивать, Не лениться, быть резвей, вновь ребенком стать! Эти строки береги, как бы сам себя! Перечитывай в пути, вспоминай, любя. Их на холодильник ты в рамочку повесь, Повторяя про себя, как закон, день весь. Если будешь выполнять без оглядки их, То забудешь навсегда всех врачей-врачих, И уже через квартал в зеркало смотрясь, Красоты, здоровья, силы встретишь ипостась! Автор: Дарья Мясникова

) Всем авторам вселенной Метро - 2033. Поезд к свету больше не придёт... Будущего нет и счастья нет... Нам кассирша не продаст билет... Время свой остановило ход. Нас теперь нигде уже не ждут. Никому мы стали не нужны. В этом мире больше не важны... Тёмные туннели наш приют. Прошлое осталось там вдали, Кажется лет тысячу назад. Настоящее - кромешный ад, На поверхности больной земли. Позабыты солнце и луна, Здесь в холодной вечной темноте. Что нас ждёт в слепящей пустоте?Тёмные туннели и война. ...Но мы живы...Мы ещё живём. Ищем в этой жизни новый путь. На поверхность выйдем как нибудь, И дорогу новую найдём.

Если только не раздавят нас Смерть и страх давящей черноты... Люди здесь, как черви и кроты, Им теперь почти не нужно глаз. Это не последняя глава... В подземельях боли и беды, Есть ещё остатки доброты, И любовь пока ещё жива. ...И опять пророчат голоса, Сквозь стрельбу нам из глубоких дыр, Электричку в светлый новый мир, Или эскалатор в небеса. ...Льётся кровь на мрамор и гранит, На облезлый кафель и металл. Каждый от войны давно устал... Но быть может правда победит. Если справедливость не умрёт. Если честь и совесть не слова. Значит будет новая глава. Значит жизнь по новому пойдёт. Автор: Александр Гер

, Зябко, пробирает осень Синий дождь, уныло косит Перед носом… крупным планом мокрых зонтиков воланы… На деревьях пелеринки как у барышень кисейных "Слышишь... пёстрые косынки открывали воскресенье… Сладкий запах тёплых гренок и закинутый будильник С молока снималась пена Тихо ходики ходили И посвистывали кожей голых пяток, запятые Стыли зяблики… А всё же… Дни сидели, как влитые…" Автор: Нелли Мершон

* Капельные радости в ладони Сцена, в Ватерлоо на мосту Кони Клодта… Розовая соня Скуксилась… и осторожный стук Первого дождя в сухом сезоне… И рабочая способность рук!! И... незабываемая сладость Музыкальной рифмы ворожба Капельная, капельная радость Подбирать звучащие слова Подбирать, поющие - как соло Пахнущие, как зелёный день как молочным запахом, спросонок Обдаёт, проснувшаяся «лень»… Автор: Нелли Мершон

* Ну, бедный «Йорик»… ты о том… Ну, «славный Йорик» Ну, посмеёмся, над своей ошибкой… И этот дворик за углом, пропавший дворик за углом как утром тихо было в нём, и чья – то скрипка… Всё перешучено не так… Ты возвращаешься чудак Memento mori за спиной щекочет череп... Ох, было весело со мной! Жизнь перевесила, друг мой! Сплошное месиво, друг мой! за этой дверь

Автор: Нелли Мершон

, Если мы не увидимся снова Я забуду лицо и причёску, И пальто в голубую полоску, И твой голос - сухой и суровый. Позабуду и вещи и внешность, И слова и дурные поступки Не забудутся мягкие руки, Их спокойная тёплая нежность. И глаза позабуду и шею, И беретку с пушистым помпоном, Поцелуи под стареньким клёном А вот руки забыть не сумею. Эти руки не знали порывов Необузданной пламенной страсти, Что горит - и внезапно погаснет, В них нет силы и ярости крыльев. Но они, словно мамины руки И обнимут, и нежно укроют, Я легко засыпал в них порою, Забывая о близкой разлуке. Не глазами их помню, а кожей Как мурашки бежали по телу От объятий твоих неумелых Но другая обнять так не сможет. Я уеду, и многое будет Исчезать постепенно в тумане, И уже волновать перестанет, Время пылкие страсти остудит. Позабудутся лица и звуки, Даже запахи время развеет, Унесёт и мечты и идеи Но останутся в памяти руки. Автор: Алексей Веселов

Полны тучи угольной пыли Позабыли мы, все позабыли! Дни что были - давно уж уплыли Мир совсем не такой как вчера Больше нет тут деревьев и моря Нет стрекоз и поющих птичек Может много хлебнем еще горя Но об этом никто не напишет Не осталось бумаги и перьев Ни чернил, ни носителей электронных Может быть, перестали мы верить Что день завтра все же наступит Не построят о нас пирамиды И не высекут скальные глифы Мы уже пять секунд как не живы Просто видно еще не привыкли Ведь не просто из мира ушли мы Притворив за собой двери тихо Мы взорвали себя! Ах! Смогли мы! Разбудили треклятое лихо! И теперь пустая планета Полна пепла как скорбная урна И на ней теперь больше нет цвета Лишь цветет радиация бурно Камнем черных оплавленных стекол Стала почва, что жизнь всем дарила Океаны пропали и тихо… Всех и все наша смерть погубила Только радио наши сигналы Не споткнулись о наши могилы И несут нашей смерти анналы В пустоту между звезд… …погубили… Погубили мы все! Погубили! Нет прощенья нам, нет оправданья То, что мы уже долго не живы Слишком мягко для наказанья Автор: Немилостев Никита

( & Напророчь, наобещай мне счастья… Или… я… себе наобещаю! Жеребец, неподходящей масти Я… права, у Господа качаю?? Обещаниями, весь заполнен воздух Худо – бедно растворяет страсти Как зола - перегорает жалость Только так… Иначе б - не дышалось!! Обещай, хорошую погоду Всё равно… не от тебя зависит не скупись, давай - про много писем ничего, что не в ходу бумага а экран… дурачит, отражая словно, по нему стекает влага или… в лужу, ногу сунул кто – то… чмокающе, звук опережая… Обещай быть… в доме, разогретом! Если нет… то лучше, промолчи. Чистят перья, воробьи рассвета Маленькие, шустрые лучи… Шепчет кто – то за спиной, в наитье Ну, попала, так попала?! Не беда! Не беда… и сверху, не - Кидала! И… краплёные, не мечет карты! Как ты, спросит, (соберись!) – ну, как ты? Как всегда, отвечу… как всегда… Ох, легки, плавучи и подробны сочетанья, в таинстве стиха неуёмный ключ, и скат неровный видимость, в отсутствии греха профиль стюардессы… перед взлётом хоровое пенье по субботам… и… раздутые, шотландские меха… Автор: Нелли Мершон

Мне кто - то рад… и собственно с чего - бы Ну может… улицы, ботинки и сугробы Которых нету рядом и во сне… мне рады В телефонной болтовне, те у которых времени избыток

И мы болтаем языком улиток, и остаётся Только влажный след, и повторяется объём бесед… Мне в детстве были рады больше – были... Когда… от слёз ресницы не остыли Свист не терзал чувствительные уши Вокзал казался точкой отправной, а вороватый привкус нежной груши вязал язык… под таянье в парной… Автор: Нелли Мершон

) Научиться бы не скучать По тебе, По такому далекому. Чтобы больше тебя не терять, Чтобы больше не быть одинокою... Чтобы гордость оставить навеки, А самой улететь на край света, А самой бы парить над волнами, И дождаться немого рассвета. Научиться бы не быть слабою, Чтобы слезы сгорали несчастные, Чтоб забыть постепенно и с радостью Наши близкие встречи не частые. Интересно, а как ты живешь? Так, без чувств - без тревоги и радости, Ты меня никогда не поймешь Не поймешь мои тайные слабости. А скажи, сколько было таких? Разделивших с тобой тонны близости? Ты меня никогда не поймешь! И скорее не будет взаимности. Научиться бы не тосковать По тебе, По такому далекому... Чтоб самой себе больше не лгать. Чтобы больше не быть одинокою... Автор: Анастасия Святская

& забудь мой стон, забудь мой взгляд, забудь, что связано со мною. и никогда не вспоминай меня, и не коснусь я твоего покоя. и я забуду о тебе, забуду все твои ошибки, забуду боль, что ты мне причинил и наши общие улыбки. я не оставлю места для тебя, ни в голове, ни в сердце и не пущу тебя обратно, не тешь себя пустой надеждой. и имя ты мое забудь, не вспоминай, как бога всуе. сотри из памяти и отпусти, то что когда-то называли мы любовью. нам прошлое не изменить и то былое не вернуть. оставь меня, прости, забудь и я продолжу без тебя прекрасный, свой далекий путь. Автор: Наталья Мясникова

. *

А помнишь, мы, за руки взявшись, бежали, И волны о нас разбивались на брызги?.. А помнишь, на скалах писали скрижали, И чайки в гнездовьях срамили нас с визгом?.. А помнишь, запутались в сетях рыбацких?.. А как мы скрывались от ливня под лодкой?.. А помнишь, «Карету!..» вскричал я, как Чацкий, А ты поцелуем заткнула мне глотку?.. А помнишь, как в штиль в море звёзды считали, И в бухте купались потом голышами, А после дельфинов к скале подзывали?.. Не помнишь того, что случилось меж нами?!..

**** Ты знаешь, не помню я этого тоже, Ведь мы друг от друга живём-то не близко!.. Мы просто мечтали, что это возможно, В забытой давно холостой переписке… Автор: Вадим Сыван

+ *

Из-за облачной вуали Бледно выглядит луна: Смазан лик её печальный. Тем ещё хладней она. Любоваться отраженьем В гладком зеркале реки Ей сегодня, к сожаленью, Совершенно не с руки. Не проложится дорожка Меж брегами серебром До заветного окошка – Прямиком к дивчине в дом. И на яр не выйдет парень, Чтобы всматриваться в даль… В лодке бакенщик лишь старый Поплывёт, держа фонарь. Бросит хмурый взгляд на небо: «Непогоде долгой быть!.. Мне б все бакены зажечь бы Да к дождю домой доплыть!..» ******* …Уж полнеба – в чёрных тучах; Ветерок весьма окреп… Сквозь прореху лунный лучик В рябь речную шлёт привет Автор: Вадим Сыван

, -

…

Пустынная темная улица. Я иду, озираясь по сторонам, словно хочу увидеть кого-то. Или боюсь?.. Что и говорить, день не задался с самого начала. И я бы не хотел проматывать его заново в своей голове, вспоминать эти холодные голубые глаза в кафе. Все решено, и так будет лучше. Улица незаметно сузилась, кроны деревьев шумно зашелестели листьями, небо было таким черным, словно надо мной развернулась черная дыра. Дождь хлестко бил меня по лицу, а фонари уныло и тускло освещали путь. Ветер гудел между арками проплывающих мимо домов: «Вууу, ты никому не нужен. Один, один, один…». Мимо проезжали случайные машины, и они быстро мчались прочь от этой темной и пустынной улицы. Наверное, водителей ждали дома жены и двое прекрасных детей, которые очень скучали. К ним -то они так и торопятся. Ну

а мне торопиться некуда! Дома холодно и пустынно, как и на этой улице, которая никак не желала заканчиваться. Я свернул в переулок, до моего дома оставалось несколько кварталов. Как вдруг что-то черное выкатилось из кустов. От неожиданности я оступился и потерял равновесие, а нечто взвизгнуло и слегка куснуло меня за ногу. - Ах, ты ж, черт! – вырвалось из моих уст. Что еще за непонятное кусающееся создание?! Как только глаза привыкли к темноте, я увидел очертания собаки. Она была средних размеров, не большая, но и не маленькая. И она никуда не хотела бежать, чему я был удивлен. - Ну, как тебя зватьто? Где твой дом? – я наклонился и потрепал собаку по голове. Над соседним подъездом загорелся фонарь, и я увидел ее. Мокрая угольно-черная шерсть, блестящие человечные глаза, слегка виляющий хвост выдал настроение собаки.

Без ошейника. - Ты что, тоже здесь одна? – я присел на корточки и погладил собаку. Она лизнула мои руки и уткнулась мордой в куртку, - Ну, что же ты? Пойдешь ко мне жить? Собака сильнее завиляла хвост и весело тявкнула. Оставшийся путь до дома мы быстро пробежали, играя в догонялки. Я включил свет в прихожей и ушел набирать в ванну воду. Пустынная темная улица осталась где-то далеко, а я сидел и пил горячий вкусный чай на кухне. Мокрая, но чистая Чернышка весело смотрела на меня с высунутым языком. И на душе было тепло и легко. Я вспомнил мчавшихся мимо водителей. Теперь и мне есть к кому торопиться домой. Ведь главное, чтобы дома кто-то ждал…

Рынок крупнейшего из городов планеты Фрилендер скорее напоминал мобильный бордель. Кра-

сотки самых разных мастей подворачивали на выбор свои панельные попки, торгуя прелестями за звонкое

золото. Тут были женщинымедузы, с пятью хвостами, под каждым из которых

Автор: Расима Ахмедова

таилась экзотическая неизвестность. Крылатые химеры, внушающие эротические грёзы наяву. Рогатые псевдосуккубы, с врождёнными садо-мазо наклонностями, облачённые в обтягивающую кожу и цепи. И прочие любвеобильные результаты сексотропной евгеники и смешения галактических рас. Они облепили меня, цокая язычками и напоказ облизывая пухлые губки, со сладкими намёками на оральные непристойности. Чирикали, торгуясь наперебой, стремительно снижая цену на товар гладко выбритый и товар напомаженный. Завистливо глазели глазами нищего, зашедшего в элитную харчевню. Я был для них космическим туристом, а следовательно лакомым куском, у которого всенепременно водилась солидная наличность. Моя супруга Энигма бросала на них пугливые взгляды и ближе жалась ко мне. Её - ранимое и нежное создание - царившая вокруг распродажа интимных прелестей повергала в шок. Мы забрели сюда в поисках туземного торговца, отправившего мне аудиофонное сообщение с заманчивым предложением. Фрилендиец с огромными ушами предлагал эсклюзивный технологический артефакт за смехотворную по галактическим меркам цену. Передовое сверхсекретное изобретение военных империи Семи Миров - реверсблок для J-ускорителя. Проапгрейдив этой штуковиной свои межзвёздные перехватчики Семь Миров рассчитывали переломить ход гражданской войны с

повстанцами Феникса. Информация казалась правдоподобной - отправитель сообщения плохо разбирался в технических терминах, зато подробно описал процедуру пропажи одного из готовых образцов со склада за семью замками, и сложную цепочку подкупов продажных местных военных. Первоначально в качестве покупателя он выбрал Феникса, но по какой-то причине не смог связаться с предводителем повстанцев, и тогда обратился ко мне. Исключительно ввиду уважения к моей персоне, широко известной в пределах этой и окрестных с нею галактик. Я намеревался победить в космической регате и разумеется не отказался от артефакта, который даст мне решающую фору перед конкурентами. - Прогуляй своего малыша в моей чарующей долине... - Проворковала одна из дарительниц платного наслаждения. Она картинно облизала блудливые губы и приоткрыла вместительный ротик, завлекая в его порочную бездну парой скользких извивающихся язычков. Красотка приблизилась ко мне и прикоснулась. Везде где можно и нельзя. Шестью шаловливыми ладошками, вспотевшими от предвкушения денег. Терпение Энигмы лопнуло... Минуту назад она была ангелочком в воздушном белом наряде, безобидным и чистым созданием, а сейчас... она перевоплотилась в бестию - жестокую воительницу и многогрешную блудницу, повелительницу тьмы и олице-

творение греха. Я сам не понимал как всё это происходило. Энигма становилась бестией всякий раз как ревновала меня. Властные линии аристократически длинных ног, облачённых в бархатные чулки и сапожки на каблучках, горделиво возвышали её над жрицами ходячего борделя. Полупрозрачная накидка, чёрная с серебром, обтекала роскошные кручи и вершины знойной фигуры. Множество тонких золотых браслетов, проколотых в тело, покачивалось и позвякивало кольца на руках и шее, в сосках и пупке, в ушах и бровях, кольца всюду. Причёска взлетала фонтаном крикливых локонов и плясала при движениях своенравными конскими хвостами. Заколки из золота торчали в волосах, как воинственные серпы. Дикарская вычурность, агрессия и сексуальность подчёркнуты в каждой детали. Э н и г м а п ус т и л а пыль в глаза посягательницам на её безраздельную собственность и, отметая возможные возражения, разбросала попрошающие ряды служительниц продажной любви своей величавой походкой. - Я прикончу пару этих куриц, если мы опоздаем! - Убедительно громко возвестила она, испепеляя "куриц" взглядом. Те отличались сообразительностью и отменным слухом, мигом рассосавшись в безопасных направлениях. Искомый абориген разыскался скоро. Он долго не понимал о чём речь. Но наконец, под напором наших расспросов, причина

его непонятливости выяснилась. Рассказанное им меня разочаровало. Оказывается, нас опередил некий самозванец. Незнакомец, явившийся к аборигену пятнадцатью минутами ранее, представился моим именем, выложил затребованную в сообщении сумму, забрал покупку и был таков. Я заметил в стене глазок видеокамеры, отслеживающей всё происходящее в лавке и потребовал показать мне запись. Абориген безропотно подчинился, захлопав от волнения огромными ушами. Он настроил аппаратуру воспроизведения, вспыхнуло голографическое изображение и всё стало ясно как божий день. - Леприкон... - Ахнула Энигма, узнав негодяя на видео. - Торговец удачей, он снова нас опередил! Я тоже узнал его моего давнего соперника и закоренелого недруга. Теперь реверсблок - ищисвищи. - Я обещала прикончить пару куриц... - Вспомнила Энигма гневно. Она развернулась и направилась воплощать задуманное, отбивая каблучками по дереву пола решительный ритм грядущей мести. Признаюсь, на обратном пути, мне стоило немалых усилий отговорить её от задуманного. Слава богу "курицы" благоразумно попрятались, не попадаясь ей на глаза. Иначе убийств не миновать. Моя супруга - трансфурия, а гнев трансфурий - самая смертоносная из известных в природе стихий! Добравшись до космопорта мы сели в плане-

тарный челнок и благополучно вернулись на "Сферу Скорости" - мою межзвёздную яхту, пришвартованную к орбитальной станции. Через полчаса, по расписанию, намечен старт. *** ... Фрилендер... Амадерика... Триолит... Ориолис... Название планет мешалось в голове, чертя в воображении замысловатые пунктиры космических трасс. Галактическая регата для гоночных межзвёздных яхт достигла своего разгара. Мир за миром, старт за стартом, переход за переходом, стыковка за стыковкой. И в завершении каждого этапа - сутки регламентированного правилами планетарного ожидания. Планеты, планеты, планеты... Сменяющиеся одна за одной. Непохожие друг на друга, самобытные и бесчисленные. И снова: старт, разгон, прыжок, стыковка, ожидание. Одно и тоже третью неделю подряд. Закончился отсчёт предстартовой готовности, стыковочные захваты отпустили корпус корабля и "Сфера Скорости" стартовала. Моя межзвёздная красавица отчалила от станции и начала разгон до предпрыжкового максимума. Энигма порывисто задышала, её тело содрогнулось в конвульсиях. Я узнал симптомы перевоплощения - из воительной бестии она облекалась в иной, пока неопознанный мною образ. Браслеты со звоном посыпались на пол, отторгаемые её изменяющимся телом. Она выползла из серебристой накидки и чулок, и прижалась ко мне, обволакивающая, скользкая и

податливая. Тысячи влажных сосков облепили моё тело. Прозрачная колба капсулы ноль-перегрузок накрыла нас сверху, оберегая от естественной среды, изменяющей свои свойства под воздействием амплитудного. Оставалось набрать скорость и войти в гиперпрыжок, чтобы выйти из него на другом конце галактики. Перегрузки ощущались всё явственней, но Энигму это только забавило. Я обожал чудачества моей невероятной супруги, особенно чудачества наедине. Стихия межзвёздных скоростей была её слабостью. Любовь в окружении бушующего апокалипсиса доводила Энигму до экстатического безумства. Уровень гормонов у трансфурий в разы превосходил стандартный человеческий, а изощрённое воображение не поддавалось пониманию вовсе. Предаваясь любви она пребывала в нестабильной фазе, не задерживалась ни в одном из присущих ей тел, и сгорала от экстаза поочерёдно в каждом. Но я бы ни сказал что всё это мне не нравилось... Адаптирующая жидкость заполнила капсулу, погрузив в себя наши тела. Включился J-ускоритель. Чудовищная сила терзала и гнула прочнейшую материю корабля, но мы не ощущали её, воспринимая происходящее безмятежно, как -будто пребывали на морском дне. Энигма прицепилась ко мне присосчатым телом женщины-спрута и нежно обволакивала щупальцами. Прохладные и липкие частицы вздрагивающего и

трепетного искали во мне наслаждение. В новом облике Энигмы осталось неизменным только её лицо: его мягкий белокожий овал, голубые бриллианты глаз и горячие от желания губы. Автоматы сработали, запуская гиперпрыжок - мы слились в экстазе соединения. Энигма растворяла меня в себе и растворялась во мне сама. Я овладел её телом в одном конце галактики, а оторвался от него за сотни световых лет, развеяв акт любви по бесконечности Вселенной. *** ... Амальгама... Мариму... Филадельфия... Амариллис... Название планет откликалось в воображении загадочной романтикой дальнего космоса. Романтикой уже познанной и романтикой неизведанной. Галактическая регата для гоночных межзвёздных яхт приближалась к своему финишу. Градус борьбы на последних этапах зашкаливал, ради победы шли в ход любые средства. Как всегда в нечистой игре всех переплёвывал Леприкон. Ходили слухи он обзавёлся деполяризационной пушкой и по-тихому устранял конкурентов, паля в них без свидетелей на галактических полустанках. Залпы энергии избирательно меняющей полярность частиц выводили из строя всю электронику яхты, попавшей в зону воздействия, надолго превращая её в пассивную космическую скиталицу. Но доказательств его бесчинства не было. К тому же Леприкон имел фору перед всеми, на счёт реверсблока, уведённого у меня из-под

носа на фрилендерийском рынке. Яхта Леприкона "Фаворит Фортуны" от этапа к этапу стремительно поднималась в таблице. Мы же играли честно! Ну, или почти честно... периодически делая исключения - исключительно из уважения к конкурентам! Мы сбивали их с гиперпрыжкового курса, модулируя фальшивые сигналы планетарных маяков и направляя поплутать в солнечных дебрях ядра галактики, откуда быстро не возвращаются, в связи с отсутствием в тех окрестностях обитаемых миров. Приз победителю регаты - миллиард кредиток и пожизненные вселенские почести - толкал на авантюры и безумства даже самых расчётливых и осторожных. Регулярно поступали печальные новости о былых лидерах и фаворитах, переставших быть таковыми и сгинувших в перипетиях межзвёздных маршрутов. Сколько красавиц-яхт с честолюбивыми капитанами пропало навсегда. "Взмах Колибри" растворился в кислотной пыли кислотноп ы л е в о й т ум а н н о с т и , "Призрачная Фея" застыла в аномалии остановившегося времени, "Солнечный Роллер" угодил в прожорливую пасть ассинизатора, "Попиратель Пространства" затерялся в пространственном круговороте, "Звёздный Парусник" сгорел в испепеляющем звёздном выбросе. ... Нуэво-Мальорка... Тиралик... Севентерра... Экселент!!! Названия последних четырёх планет звучали особенно волнительно. Регата вырвалась на финиш-

ную прямую! Перед последним этапом наметилось два лидера - "Фаворит Фортуны" и "Сфера Скорости". Им разыгрывать главный приз. Яхта Леприкона опережала нашу на четырнадцать минут с секундами. Гандикап существенный, но не безнадёжный. *** Рынок крупнейшего из городов планеты Севентерра больше напоминал зоопарк. Инопланетяне самых непостижимых видообразий населили этот мир, понаехав сюда со всех концов галактики. Тут были трёхголовые маффлины - игравшие в карточные игры на деньги сами с собой, и вечно спорящие, по поводу одного желудка на всех, который каждый отказывался кормить за свой счёт. И левиурги - шагающие по воздуху благодаря умению левитировать, как-будто воздух тротуар. И меелозоиды непроизвольно читающие мысли окружающих, и от этого не разбиравшие где мысли их собственные, а где привнесённые в их голову извне. И множество прочего разнообразнейшего инопланетного сброда. Я, в сопровождении своей команды, спустился сюда на шаттле - прогуляться и подышать свежим воздухом. Завтра последний старт, а за ним и последний финиш. Планета Экселент конечный пункт регаты. Шли последние двадцать четыре часа последнего планетарного ожидания. Титаник прокладывал дорогу в столпотворении рыночных зевак, успевая при этом проявлять га-

лантность по отношению к приклеившейся к нему Морфите. Боясь потеряться в толпе Морфита вцепилась в его могучую руку и комично семенила кибернетическими ножками, глазея по сторонам с присущим ей наивным любопытством. Я и Энигма шли следом. Мы вчетвером составляли весь экипаж "Сферы Скорости". - Купите алмазную черепашку... - Обратился к Морфите невообразимо тощий абориген. С тенями, как у покойника, на месте глаз и синюшной бледностью кожи. Морфита отзывчиво потянулась к черепашке. Но подняв голову пугливо отдёрнула руку, отшатнувшись от обтянутого кожей скелета. Гипногот... я терпеть не мог эту расу. Паршивые и мерзкие отродья! Ради дозы, расхожих в их среде, наркотиков они продадут всё без исключения. Старушку мать для медицинских опытов, или собственных, ещё не рождённых детей в пожизненное рабство. Морфита нерешительно остановилась, хлопая голубыми киберглазами и сомневаясь как быть. Ей явно понравилась черепашка, но ещё больше пугал гипногот. Титаник поспешил на помощь, видя её затруднение. Он выдвинулся вперёд, взял в охапку мерзкого торговца и аккуратно перенёс его в сторону, освободив дорогу. Но этим эпизод не закончился. Карлик с клоунскими повадками и подведённой макияжем физиономией дерзко перегородил нам путь. Его нарядом был

так называемый фрак, а головным убором так называемый цилиндр, в каких доисторические фокусники прятали кроликов с целью надувательства. Сопровождаемый своей разношёрстной свитой он смахивал на церемонимейстера балагана. Две вооружённых до зубов девицы-гомункула, с двумя парами неестественно длинных ног у каждой, и холодным оружием в каждой из восьми рук, безусловно являлись телохранителями карлика. Все остальные персонажи его балагана заметных ролей в нём не играли, и не стоили заострения на них моего внимания. На фоне Титаника это сборище угрозы мне не внушало. Великан техникмеханик, по совместительству железный кулак и мой лучший друг, своим видом вызывал куда больше почтения. Мы с карликом не могли не узнать друг друга. Наши приветствия прозвучали одинаково язвительно. - Космический букмекер Ариан! - С фальшивой улыбкой воскликнул карлик. - Космический мошенник Леприкон! - С показушным радушием вторил ему я. - Не говорите так! Обиделся Леприкон, эксцентрично всплеснув ручонками. - Я искренний даритель чудес и собрат Фортуны, а никакой не мошенник! - Кстати... - Леприкон сотворил из пространства дымящийся бутылёк. Не желаете приобрести эликсир удачи? Одноразовый пробник или флакон

мультивезения? Для вас, как старого знакомого, имеет силу льготная уценка! - Благодарю покорно... - Любезно отказался я. - Удачей торгуют на каждом шагу. Носили бы лучше голландский сыр! Леприкон настраивался на беседу. Он достал из старомодного портсигара амбициозно огромную сигару и с трудом втолкнул её в кукольный рот. Гипногот, продавец черепашки, услужливо дал ему подкурить. Парочка подозрительно переглянулась. - Оставьте себе свои бутафорские бутыльки! Усмехнулся я. - Не смешите меня покупной удачей! Морфита, которой гипногот успел-таки втюхать черепашку, рассеянно искала по карманам звонкую монету, пытаясь расплатиться за покупку. Леприкон не отрывал от неё цепкого взгляда, любопытствуя по поводу вот-вот состоящейся сделки. Морфита отыскала монеты, отсчитала и передала отсчитанное продавцу. Она погладила черепашку, по-детски радуясь счастливому приобретению. Гипногот алчно вцепился в деньги, предвкушая кайф от обналиченных за них наркотических доз. Выпустив клуб табачного дыма Леприкон растянулся в лице. - На этот раз вы проиграли! - Зазвенел он издевательским смехом, обращаясь ко мне. - Путеводная нить Ариана не выведет вас из лабиринта, как выводила всегда. Леприкон попрощался, бросив фанфаронски не-

брежное "чао" и удалился вместе со своей смехотворной свитой. - Гранёные алмазы чистейшей воды! - Восхитилась Энигма, приглядываясь к приобретению Морфиты. - Черепашка станет талисманом нашей победы! *** Мы возвратились на "Сферу Скорости", стартовали со станции и вошли в гиперпрыжок. Но дальше случилось непоправимое. В точке выхода, вместо пылающего светила и ярких полумесяцев планет, мы увидели в иллюминаторах чёрный квадрат космической пустоши. Ни солнца планеты Экселент, ни самих планет этого солнца по -близости почему-то не обнаружилось. - Ничего не понимаю. - Озадаченно пожала плечами Морфита, читая показания приборов. - Чертовщина какая-то. Неизвестный сбой по неизвестной причине. Нас забросило в межгалактическую пустоту. Морфита была лучшей в своём деле - вычислитель, логист и навигатор в одном лице. Она не могла допустить ошибку, в ней я не сомневался. Проложенные ею курсы безупречны как формула совершенства. Что же тогда случилось? - Мы не знаем нашего местонахождения. - Рассуждала Морфита вслух. Без звезд-ориентиров не определить стартовых координат и не вычислить маршрутного кода. Придётся отказаться от гиперпрыжка. Всё что нам остаётся - добираться обычным ходом. Я определю кратчайший курс до ближайшего звёзд-

ного скопления и направлю туда "Сферу Скорости". Активного топлива у нас недостаточно, придётся использовать солнечный парус. Будем плестись черепашьим ходом, на путь уйдут десятилетия, возможно даже века. Экипажу придётся лечь в анабиоз, а управление передать автомату. Морфита шевелила слуховыми антеннами, лихорадочно соображая. Её любимица, алмазная черепашка, ползла по пульту управления навигацией, постукивая лапами по клавишам. Алмазы на её панцире своим размером и чистотой никак не соответствовали природным. Два из них на миг ярко вспыхнули, как будто подавая знак. Кажется, я начинал догадываться... Леприкон отнимает удачу, это его проделки! Обманом устраняет конкурентов! Сперва он умыкнул ценный артефакт из-под нашего носа, а теперь забросил на край вселенной! ... Энигма, она коснулась моей руки... я вздрогнул и непонимающе заозирался по сторонам. Я снова находился на рынке, в окружении толпы разношёрстных инопланетян. Не было космической пустоши в иллюминаторах, старт и межзвёздный переход ещё не случились. Всё это мне пригрезилось. Пригрезилось удивительно реалистично. Я с подозрением посмотрел на Энигму, любительницу таких штучек. Она навевает грёзы, когда не может выразить мысли словами, а потом пожимает плечами, изображая святую невинность. Так было и в этот

раз. Я взирал на Энигму строго, а она разглядывала добродушного Склиса, с планеты летающих коров. Как ни в чём не бывало! Энигмаинтуит. Дар прочтения будущего заложен в неё вместе с трансмутационной цепью ДНК. Способности её мозга не менее уникальны чем чудачества тела. Она подала мне подсказку - что делать дальше я сообразил сам. Я пробежал глазами по рыночным рядам, высматривая то что мне нужно, подошёл к одному из торговцев и сделал покупку. Черепашка пыталась сбежать от меня, когда я забирал её у Морфиты. Какбудто почувствовала зачем. - Куда убегаешь, глупая, ты редкое животное. - Успокаивала Морфита встревоженную любимицу. - Сейчас проверим какое это животное... - Пробормотал я ворчливо. Пока я возился Морфита непонимающе хлопала большущими киберглазами и по привычке зевала. Программируя её, её создатели переусердствовали с внедрением искусственной привычки ко сну. Морфите хотелось спать двадцать четыре часа в сутки. Я перебрал пальцами алмазы на панцире черепашки и нажал те два, которые запомнились мне из видения. И оказался прав панцирь черепашки откинулся как крышка ларца, открыв электронные внутренности. Помимо управляющего механизма внутри обнаружился встроенный диктофон и генератор квантовых помех - устройство сбивающее корабль с курса

гиперпрыжка. Так я и знал! Генератор собьёт "Сферу Скорости" с курса и забросит в межгалактическую пустоту. Воплотив в реальность мою недавнюю галлюцинацию. Я отключил генератор. Подключил к диктофону купленный только что блок голосового моделирования, и запрограммировал на случайное речевое воспроизведение уже имеющихся в памяти диктофона голосов. Отныне Леприкон будет слушать обманку правдоподобную белиберду, не имеющую отношения к правде. - Чудо враждебной техники, она должна была сбить нас с курса гиперпрыжка! - Разоблачил я козни Леприкона, уже не боясь быть прослушанным. И возвратил Морфите её черепашку в целости и сохранности. Черепашка ожила и поползла по рукам хозяйки, как ни в чём не бывало. Я рассказал обо всём непонимающим Титанику и Морфите. Про случившееся у меня вещее видение, коварство Леприкона и вредоносную аппаратуру, встроенную в черепашку. - Может догнать и свернуть им шею? - Внёс Титаник, по его мнению, резонное предложение. - Не стоит. - Не поддержал я. - Леприкон уверен, что вывел нас из игры, поэтому больше не опасен. Именно этого мы и добивались. А черепашку придётся взять с собой, чтобы избежать подозрений. В неё, ко всему прочему, встроен следящий маячок. Морфита солнечно улыбнулась, радуясь, что не

расстанется с черепашкой. - Может догнать и оторвать им голову? - Не унимался великан. Он был влюблён в роботессу и всячески ей покровительствовал, но робел признаться в чувствах. Троекратная гравитация и суровость условий его родной планеты делала выходцев оттуда могучими как скала, но одновременно мягчила нрав. - Бессмысленно им что-то отрывать. - Я обречённо поник головой. - Мы не выбыли из регаты, но шансов на победу от этого не прибавилось. Гандикап в четырнадцать минут это целая вечность. К тому же у Леприкона есть реверсблок. Энигма не слушала наш разговор. Она с интересом смотрела выпуск новостей на висящем в воздухе голографическом экране. Я посмотрел туда же. Хвостатый и лопоухий диктор сенсационно вещал: - Регулярная армия Семи Миров потерпела сокрушительное поражение в последней космической стычке с повстанцами Феникса. На имперские межзвёздные перехватчики обрушилась эпидемия бедствий. Повстанцы Феникса бьют их по всем фронтам... Энигма как девчонка захлопала в ладоши. В образе ангелочка в воздушном белом платье она грациозно затанцевала от радости. - Что это значит? - Я не видел смысла в новости приведшей её в восторг. - Это значит что моя врождённая интуиция как всегда на высоте! Леприконуверен что нейтрализовал нас, подсунув черепашку. Он напрасно мнит себя по-

бедителем, не подозревая об ожидающем его подвохе. Я как обычно опаздывал за стремительностью событий. Энигма, как урождённый интуит, предвидела их на ход вперёд. Она снисходительно разъяснила мне суть. Сегодня в полдень произошло смещение галактических полюсов притяжения - стандартное природное явление, случающееся с определённой периодичностью. В связи с этим у реверсблока J-ускорителя объявился дефект. Теперь включение реверсблока выводит из строя сам Jускоритель. В результате корабль теряет маневренность и девять десятых от максимальной скорости. Космический флот Семи Миров поплатился сокрушительным поражением за излишнюю поспешность с вводом в действие не тестированного технического артефакта. И этой новости Леприкон никогда не узнает - его шаттл уже отчалил в направлении орбиты. Теперь он обречён, перед стартом некогда слушать эфир. Мы, без сомнения, победили! Впереди нас ждали почести. После приземления на Экселенте счастливые аборигены будут подбрасывать нас на руках и обливать шампанским. Ну, и всё-такое прочее, в соответствии с традициями и церемонией. И конечно я напомню устроителям регаты о назначенном за победу вознаграждении. Морфита и Титаник ликовали вовсю. Счастливый великан целовал роботессу и носил её на руках, найдя наконец для этого

законный повод. Я обнимал Энигму - мой обожаемый талисман, приносящий удачу без всяких чудодейственных бутыльков. Она посмотрела лукаво и с любопытством спросила: - Что Леприкон имел ввиду, говоря про путеводную нить, неизменно выводящую тебя из лабиринта? - Так ты не знаешь? Удивился я, и рассказал

предысторию: - Существует древняя легенда, по которой воительница по имени Одиссея убила мифического Минотавра. Путеводная нить, данная ей Арианом, сыном царя, вывела из лабиринта, где обитало чудовище. Оттуда и пошло моё имя. Энигма с обидой насупилась. - Почему всё так не-

справедливо! - Сокрушалась она, как всегда обделённая славой. - У Леприкона бесконечная удача, у тебя путеводная нить. Одна я ничем не примечательная - самая обыкновенная трансфурия...

смущённо заулыбалась. - Это АльфианЛайк, дорогая... - Представил я гостя. - Он капитан торгового судна "Красотка Флай", с которым час назад пересёкся курс нашего следования. Альфиан посетил наш борт с дружественным визитом. Энигма присела в лёгком реверансе, капитан Лайк удостоил её поклоном. - Но как такое возможно? - Удивился Альфиан, изучая Энигму пристально. - Генетические опыты над гуманоидами запрещены Лернейским Меморандумом! - Энигма родом с Аралии. - Объяснил я, немного хмурясь. - Она трансфурия... Альфиан посмотрел на меня с укором. - Но позвольте... Встрепенулся он. - После свержения Схайрума все пленённые трансфурии были принудительно стерилизованы и изолированы в спецрезервациях! Они объявлены вне закона и при-

знаны живым оружием! Разве я не прав? В глазах Энигмы мелькнул испуг, она тревожно сдвинула брови. Конечно Альфиан прав, не мне не знать об этом. Трансфурии - живое оружие. Искусственнорождённые существа с уникальной биомеханикой и исключительными навыками. Их происхождение - результат милитаристского проекта воинственного диктатора Схайрума, в своё время намеревавшегося свергнуть власть Солнечной Гегемонии и покорить цивилизованный мир. Благодаря подвижному скелету, многосуставчатым костям, растягивающимся сухожилиям и прочим чудесам биоинженерии их тела обрели способность трансформироваться. Траснфурий наделили врождённым даром предвидения, гипнозом и много чем ещё. И посадили для надёжности на поводок, во избежание неповиновения. Поводком служил некий прибор контроля, подчиняющий и подавляющий

Автор: Павел Соболевский

+ Об вор о жи т ел ь н ая женщина-змея вплыла в каюту-гостиную. Она перемещалась на самом кончике хвоста, словно балерина на пуантах. Короткое белоснежное платье, ажурное и невесомое, колыхалось на ней, как крылья ангела. Отсутствие рук и ног не выглядело недостатком, лишь выгодно подчёркивая женственность фигуры. От шеи вниз, вдоль всего тела, тянулся рисунок змеиной кожи из чёрного серебра. Лицо змеи казалось самым обычным человеческим мягкий овал, небесные глаза и улыбающиеся губы. - Что за диковинное создание? - Мой гость не отрывал от "змеи" восхищённого взгляда. - Поразительно, что способна творить евгеника! - Моя супруга Энигма. - Представил я "змею". - Нынешнее обличье лишь одно из многих в которые она способна перевоплотиться. Энигма приблизилась. Я поднялся с кресла, обнял её и поцеловал. Она

волю. Но что-то пошло не по замыслам Схайрума. Войска его были разбиты в результате кровопролитнейшей войны, и планы не осуществились. После падения Схайрума карательные отряды Солнечной Гегемонии безжалостно истребляли трансфурий. И лишь немногие уцелели, сосланные в спецрезервации. - Моя супруга - гражданка Солнечной Гегемонии! - Вступился я. И чтобы раз и навсегда закрыть эту щепетильную тему поведал историю Энигмы. Когда я закончил в руках Альфиана появились чётки. Мой рассказ возмутил его и взволновал. Перебором костяшек он пытался успокоить нервы. - Вопиющая бесчеловечность! - Кипел Альфиан негодуя. - Периферия анархична. - Вздохнул я грустно. - Гуманность в инфернальном обществе стремится к нулю. Человеческие жизни для тамошних диктаторов - расходный материал, средство для достижения цели. - У вас трагическая судьба. - Альфиан сочувственно коснулся Энигмы. - Я не хотел задеть вас словами. Энигма вздрогнула и отшатнулась, словно испугавшись, что её ударят. Но тут же опомнилась и заставила себя любезно улыбнуться. Я гордился перед гостем той, что стояла рядом. Обнял Энигму за талию и с нежностью поцеловал в шею. Фигурка в белоснежном платье напоминала нераспустившуюся кув-

шинку, цветущую во власти моих рук. - Энигма лучшее, что есть в моей жизни... - Признался я искренне. - Завидую вам, счастливчик! - Улыбнулся Альфиан с добродушием. Простите великодушно, Энигма, за проявленную мною бестактность! Энигма изобразила улыбку вежливости. Альфиан отодвинул крышку контейнера с дарами, который принёс киборгносильщик, сопровождавший его. И достал оттуда ослепительно блистающее ожерелье. - Разрешите преподнести вам подарок, в знак искупления вины... - Он подошёл к Энигме и поднёс ей украшение. - Виалезские опалы... - Объявил Альфиан, примеряя их на шее Энигмы. Прекраснейшие камни во вселенной! Они бесцветны пока хранятся в шкатулке и обретают окрас при примерке... переливаясь в той из палитр, которая соответствует настроению примеряющей. - Камни изумительны! - Глаза Энигмы вспыхнули, она была восхищена. Опалы взыграли в унисон с её эмоциями, запылав ярчайшим пурпуром на обнажённой шее. - С вашего позволения... - Пробурчал Альфиан и застегнул ожерелье. Энигма вдруг переменилась. Казалось великолепие сказочно переливающегося ценного подарка душит её. Она испуганно отвернулась и, не удостоив гостя благодарностью, выскользнула прочь из гостиной.

- Ох уж эти женщины...- Заулыбался Альфиан с умилением. - Их поступки воистину непредсказуемы. Я жестом предложил ему присесть, для продолжения дружеского разговора. Мы опустились в кресла, напротив друг друга. - Мне всегда казалось, что виалезские опалы стоят умопомрачительно дорого. - Отчего-то вспомнилось мне в эту минуту. Порядка миллиона альфакредиток за один карат. Вероятно ваш подарок весьма искусный муляж. Я нахмурился, подозревая, что ляпнул не к месту и вот-вот обижу дорогого гостя. Альфиан, к моему удивлению, сделал вид, что пропустил бестактность мимо ушей и примирительно улыбнулся. - Нет-нет. - Покачал он головой. - Я не стал бы дарить подделку, камни самые настоящие. Они тянут на сотни миллионов! Ожерелье - гонорар за услуги. Слова Альфиана озадачили меня и даже возмутили. - Какие-такие услуги?! - В моём тоне прозвучал вызов. - Обожаемая вами трансгенетическая фурия по всем статьям облапошила своего по-детски наивного муженька. - Слащаво ухмыльнулся Альфиан. Только что она передала в мои руки колоссальное состояние самого успешного космического букмекера в этой галактике. Какая возмутительная дерзость! Я был ошарашен. Мне захотелось как

следует разобраться с негодяем, навешать ему затрещин и вышвырнуть вон с корабля. Я попытался встать, но не смог. Привстал, и корчась от бессилия, повалился обратно в кресло. Ноги не подчинялись мне, они словно задеревенели. Мышцы свело, всё тело скрутил паралич. - Парализующий газ. - Издевательски захохотал Альфиан. - Эта его разновидность полностью нейтрализует мышечную активность, не влияя лишь на мозг и мимические мышцы. Мне необходимо чтобы вы могли говорить, иначе как откроете секрет цифровых ключей, которые помогут завладеть финансами с ваших банковских счетов. - Это ложь! - Я не верил ему. - Энигма верна мне, и ни за что не предаст. - Как видно ты её совсем не знаешь. - Расхохотался Альфиан, забыв о приличных манерах. - Твоя дражайшая змея - корыстное, порочное отродье. Плод генетического извращения. Коварство заложено в саму её суть, запрограммировано в психических характеристиках. Диверсии и шпионаж - призвание трансфурий. От зверств, творимых ими на войне, волосы встают дыбом. - Ты гнусный лжец! Бросил я с ненавистью. - Я не один на корабле. Ктонибудь из команды скоро придёт мне на выручку. И тогда, обещаю, ты ответишь за свои слова! - Какая восхитительная наивность. - Ухмыльнулся Альфиан снисходительно. - Твоя команда нейтрализована, тебе неоткуда ждать помощи. Ты проиг-

рал безоговорочно и сейчас удостоверишься в этом сам! И тут вошла Энигма... Не удостоив меня даже взглядом она направилась прямиком к Альфиану. - Как ты думаешь, спросил Альфиан, обращаясь ко мне, - почему на неё не подействовал газ? Я начинал догадываться о причине, но он ответил за меня: - Она подготовилась заранее. Прежде чем распылить через вентиляцию парализующий газ твоя благоверная приняла антидот, нейтрализующий его действие. Получив ожерелье, гонорар за свои услуги, она вышла из гостиной и направилась к воздухораспределителю, где и сделала своё дело. Альфиан не смолкал, он наслаждался победой: - Веселье только начинается... Твою команду закуют в кандалы и продадут в рабство на невольничьем рынке ближайшей планеты. С тобой же поступят согласно статусу. Я сентиментален и чту старинные пиратские традиции. Капитана захваченного судна принято вышвыривать за борт. Вакуум расщепит тебя на молекулы, а скорость размажет по космосу на миллиарды миль. Достойные похороны для знаменитого капитана... Но перед этим я вколю тебе сыворотку правды, и ты откроешь мне банковские ключи. Альфиан поднялся на ноги, не прекращая перебирать чётки. - А теперь... - Произнёс он самодовольно. - Я открою тебе суть вещей! Альфиан прикоснул-

ся к лицу Энигмы и властно притянул её ближе. Та подчинилась безропотно, словно его рабыня. - Опустись. - Приказал он. - Ты должна мне ещё кое-что! И Энигма опустилась. Обворожительная и нежная. Во всём белоснежном, подобная ангелу. Альфиан расстегнул перед ней ширинку своих брюк. Совсем близко от её лица. Энигмазатрепыхала ресницами, приоткрыла рот и слегка смочила губы, проведя по ним кончиком языка. Она делала так всегда. Перед тем как случится то, что обычно случалось дальше... Я смотрел на неё и не верил. Это было страшней оскорбления, пощёчины или удара ножом в сердце. Такие падения не прощают! Прикрыв глаза Энигма напивалась сладостью другого мужчины. Виалезские опалы раскачивались на её шее, лучась чистейшей голубизной тонкого наслаждения. К и п я щ ая я р о ст ь сжигала меня. Беспощадная правда билась в голове, как обезумевшая птица в клетке. Бессилие душило, сводя с ума. Я был взбешён, я обезумел. Не знаю как выдержало моё сердце. Я помню что закрыл глаза и закричал... *** - Я робот, а на роботов газ не действует... Морфита расстегнула ожерелье, освободив Энигму. Трансфурия тряхнула головой, отгоняя остатки забвения. Возвратился рассудок, пришло понимание происходящего. Воспоми-

нания травили как яд... Ожерелье из виалезских опалов горело в её руках чернильно-чёрным пламенем испепеляющей ярости. - Как ты догадалась? - Процедила Энигма могильным голосом чьей-то скорой неотвратимой смерти. Сказать что её унизили значило не сказать ничего. Случившееся было гораздо хуже. Мысли грызли внутри, как трупные черви. Их хотелось стереть, вытравить из реальности, искупить чужой кровью и расплатиться ею за унижение. Чудовище мщения, разбуженное и безумное, рвалось на волю, жаждущее утолиться сладостью множества убийств! - Я слышала об управляемости трансфурий. - Призналась Морфита. - О "передатчиках ведомости" приборах управления. Передатчик, как я догадалась, это чётки в руках Альфиана, а ожерелье на твоей шее - приёмник волн контроля. И конечно я не поверила, что ты способна предать. Я поразмыслила и поняла. - Ты права. - Энигма отвела взгляд. - Подарок Альфиана оказался дьявольским. Камни подавляли мою волю и навязывали чужую. Энигма протянула ожерелье. - Возьми и уничтожь в аннигиляторе! Морфита приняла ожерелье. В руках роботессывиалезские опалы взыграли зелёным переливом бесконечной выдержки, соответствуя базовым вводным её характера. Энигма не тратила время зря, она перевопло-

щалась. Конвульсии прокатились волной по её телу, змея превращалась в боевую бестию. Появились ноги в сапожках с рубящими шпорами и пара длинных хвостов - боевых сегментов с секущими наконечниками. - С проблемами я разберусь сама. Спрячься куда-нибудь и пережди пока будет жарко. Морфита не соглашалась: - Одной тебе не справиться. Корабль наводнён пиратским отребьем и механическими воинами, с "Красотки Флай" прибыло подкрепление. Нужно активировать боевых киборгов. - Не нужно! - Отрезала Энигма. - Эти громилы устоят побоище и разнесут полкорабля. Как мы потом оправдаемся? Морфита не отважилась спорить. Энигма настаивала: - Мы справимся сами! Я покончу с пиратами, а ты активируй уборщиков. Сбросим хлам за борт, наведём порядок и заметём следы. Поверь мне, так будет лучше! - И ещё... - Энигма посмотрела Морфите в глаза. - Пообещай, что никто никогда не узнает о том, что случилось сегодня. - Никто и никогда, дорогая. - Успокаивала роботесса. Она погладила Энигму по плечам и обняла как обиженного ребёнка. Это останется нашей тайной! *** Кровавые фонтаны изливались на неё живительным бальзамом. Убийства дарили восторг, принося облегчение униженной

гордости. Предсмертные крики пиратов - чарующая музыка, оскалы смерти на лицах - отрада для глаз. Она выбивала оружие, не успевавшее выстрелить, из слабых ломающихся рук. Колола головы как хрупкие орехи, выпуская на волю мозги не дорожащих жизнью идиотов. Рвала тела в клочья, крошила их как труху. Молниеносная и неуязвимая двухвостая бестия. Механические солдаты наводили оружие, но хвосты всякий раз опережали, сшибая с ног нестойких вояк. Пруты арматуры выдёргивались из стен и вбивались в железные головы, закорачивая связи и гвоздя черепами к полу. Механические вояки вспыхивали и искрились, живые вопили и извивались в конвульсиях. Хвосты хлестали как хлысты, неотвратимые, словно рок. Чудовище не останавливалось. Оно упивалось жестокостью, выдёргивая внутренности из ещё живых и распуская их зловонными гирляндами. Вакханалия убийства - экстаз разъярённой трансфурии. Всё было кончено за четверть часа. Противники Энигмы - несколько десятков пиратов и механических воинов - превратились в кучи металлолома и расчленённой мертвечины. Дитя войны переломало хрупкие игрушки. Уборщики, активированные Морфитой, усердно зачищали последствия. Осталось последнее. Энигма уселась за пульт наведения. Она выбрала оружие, навела прицел и направила аннигилирующую торпеду. Открылись

дюзы, яркий факел метнулся в черноту космоса. Торпеда настигла цель. "Красотки Флай" дрогнула, паутина трещин расползалась по корпусу. Изнутри вырвалось пламя. Вспышка ослепила иллюминаторы, содрогнула мир и погасла в мерзлоте космоса. *** - Ариан не узнает о моём падении. Я погружу его в фантазийный сон, а проснувшись он решит, что случившееся попросту ему приснилось. Двухвостая бестия лениво прохаживалась по каюте. Ещё не успокоившиеся хвосты, как пара летучих змей, принюхивались к пространству - боевые сегменты привычно выискивали жертву. - Ты пытался бросить тень на его любовь ко мне и за это поплатишься. Вынесла она приговор. - Я ценю старинные пиратские традиции, капитана поверженного судна принято вышвыривать за борт. Подавленный ужасом Альфиан скорчился в кресле, вцепившись в подлокотники. - Глупец! Неужели ты надеялся, что меня остановит твой жалкий сброд? Меня, самое совершенное оружие во вселенной? Отряд из десятка трансфурий в своё время захватывал целые сектора космоса, уничтожая миллионные армии! Я почти забыла о призвании ради которого создана, но сегодня ты заставил меня о нём вспомнить! - Война учила изворачиваться. - Вспоминала Энигма то, что мечтала стереть из памяти. - Внедрённому в разум заданию про-

тивиться невозможно. Выполнишь его или сдохнешь. И мне приходилось выполнять, чтобы выжить. Смерть и кровь были моей работой. Обычно я прикидывалась жертвой космического крушения. Расставляла ловушку на оживлённом фарватере и дожидалась жертву, подавая сигналы SOS. Крейсера Солнечников подбирали одинокий спасательный модуль и находили на борту терпящую бедствие заплаканную красотку. А дальше начинались бедствия... Крейсер сбивался с курса, электроника летела к чертям, запасы воздуха улетучивались, внезапные эпидемии выкашивали личный состав. До тех пор пока смерть не забирала всех. Затем я отчаливала на спасательной шлюпке и снова включала SOS. Меня подбирали на следующий крейсер, который вновь заполоняла смерть. Я не стеснялась в средствах, в ход шли любые, от оргий с офицерами до рассекающих глотки ножей. По сей день в космосе находят безжизненные дредноуты и военные базы летучие голландцы моих военных подвигов. Впервые в жизни Энигма откровенничала не таясь. Нашла подходящего слушателя и делилась своей биографией. Не страшно, всю правду о ней он унесёт в могилу. - Так продолжалось до падения Схайрума. Энигма опустила хвосты, противник был жалок и не опасен. - Однажды его низвергли и война закончилась. Передатчики ведомости отключились и мы,

трансфурии, утратили цель существования. Меня быстро выловили и в силовых кандалах повезли на Алькатрас-8. В спецрезервацию, для научных экспериментов. И умирать мне мучительной смертью, если бы не капитан тюремного перевозчика, пристрастный к азартным играм. Он продал меня рабовладельцу, за карточные долги, вместе с приборами контроля. Но шансов остаться в живых мне это не прибавило. На рынках рабов в те времена, мы, трансфурии, были популярным лотом. Богатеи из Солнечной Гегемонии покупали нас, чтобы зверски поиздеваться и изощрённо умертвить. И я не приняла бы это за несправедливость - нас было за что ненавидеть. Я ждала наказания и не верила в добродетель, но случай меня пощадил. Мой новый покупатель отличался человечностью и великодушием. Мне посчастливилось меня купил Ариан. Он увидел во мне человека, обычную женщину, доведённую до крайности, а не жестокого монстра, которого видели остальные. Ариан освободил меня и выбил мне Солнечное гражданство. Он привязался ко мне, открыл во мне любовь и сделал своей женой. И не ври после этого, что добродетель не существует! Энигма швырнула Альфиану компьютерную распечатку, с наглядным обличением его былых грязных дел. Смертный приговор для мерзавца и душегуба. Ни одна полиция в галактике не затеет расследование по пропаже такого.

- Улыбнись, попозируй на прощанье для истории. Голографическое фото твоей отрубленной головы поднимет фурор в интерзвёздной сети. Легендарный космический пират АльфиЛайкер - любитель лайков и альфа-кредиток - навсегда распрощался с поклонниками. Посмертный пост станет апофеозом твоей честолюбивой карьеры, собрав миллиарды просмотров. Ведь ты обожаешь бахвалиться... Не это ли звёздный финал? Свистнули плети хвостов, секущие наконечники хирургически ровно отделили голову. Фонтаном хлынула кровь. Голова Альфиана с арбузным стуком поскакала по полу. На миг распахнулся шлюз - останки вышвырнуло в космос. *** Я проснулся и открыл глаза. Об вор о жи т ел ь н ая змея тихонько посапывала у меня под боком. Я бережно обнимал её во сне... Во сне???

Часть I ОН Жизнь полна неожиданностей. Так, скорее всего, правильнее описать то, что со мной произошло. Выпали две семерки, или я их сам выбрал - уже не имеет никакого значения. То, о чем я хочу рассказать, практического отношения к этим цифрам не имеет. Но, обо все по порядку. Мое имя – Констан-

"Змея" открыла глаза и подарила мне улыбку. - Доброе утро. - Пролепетало моё сокровище. Кроткое, беззащитное, домашнее существо... Близкое и родное... Я погладил ладонью её нежное лицо. - Мне приснился кошмарный сон. - Вспомнил я отголоски поразительно натуралистичного сновидения, проморгался и потёр заспанные глаза. Какая чушь, приснится же такое! Наверное вчера я перебрал бренди, пора завязывать с выпивкой! Энигма млела в моих объятиях и сонно улыбалась. - А как спалось тебе, дорогая? - Заботливо спросил я. - Восхитительно, моя любовь... - Промурлыкала она и потёрлась щекой о мою грудь. Мои руки заскользили по её телу. Проникли под белоснежный пеньюар и дальше вниз. Я ласкал нераспустившуюся кувшинку

её затянутой в шелка фигуры, цветущую во власти моих рук. От шеи вниз, вдоль змеиного тела, тянулся рельефный рисунок из чёрного серебра...

тин. Меня назвали в честь дедушки. Живу я в Петербурге, хотя родился в Ленинграде. Мой многоквартирный дом находится на улице Стойкости. Как раньш е л ю б и л и ш ут и т ь : «Вечером, в тишине на улице Стойкости можно услышать лай московских собак». Район мне нравится, но я бы предпочел жить на севере города, так как работаю в научноисследовательском инсти-

туте робототехники, а он как раз на севере. Приходится много времени тратить на поездки из дома на работу и обратно. С другой стороны есть время почитать и подумать. Работаю я инженером. Я одинок как баран на вершине, так же и богат, как сказал один известный автор. Приближалась очередная годовщина первого полета человека в космос, и я решил сделать подарок

"Как странно..." - подумалось мне. - "В моём сне она выглядела совершенно также, с точностью до мелочей. Также божественно..." Энигма, любимая... Отзывчивая на ласки и трепещущая как бабочка в сачке. Мои руки ласкали самые тайные уголки её чувственного тела - всякий раз нового и удивительного. Загадочного, как в самый первый. - Удивительно реалистичный сон! - Вслух удивился я. Она жарко вздохнула в приливе истомы и прошептала сладостно: - Всего лишь сон... Автор: Павел Соболевский

своим родителям – папа у меня служил летчиком, он не был космонавтом, но считаю, что это и его праздник тоже. К сожалению, я не стал ни летчиком, ни космонавтом, но моя профессия мне тоже нравится. Что может придумать инженер в качестве подарка, как не какую-нибудь электронику. Я взял свой портфель… Да, немного о моем старом портфеле. Он у меня действительно старинный, но выглядит очень хорошо. Все механизмы работают как часы, если уместно такое сравнение. Рыжеватокоричневый, с легкими потертостями, которые его не портят, а украшают. Портфель этот достался мне от дедушки, он был доктором и всегда ходил с ним по вызовам к пациентам и в больницу на работу. Запах лекарств давно выветрился и, теперь уже мой портфель, пахнет только натуральной телячьей кожей. В нем я ношу рабочие документы, блокнот, записную книжку и книгу, которую читаю в продолжительных поездках на работу и обратно. Личные документы, деньги и кредитные карты я предпочитаю носить во внутреннем кармане пиджака. И вот, с портфелем в руке, я направился в универмаг «Кировский». Мне по душе та внутренняя атмосфера, которой пропитан старый универмаг, несмотря на то, что недавно он был реконструирован и изнутри уже совсем не похож на тот универмаг, который я помнил с детства. Здание универмага чуть более чем через десять лет отметит юбилей – столетие. Оно сохра-

нило свои черты, хотя теперь украшено яркими разноцветными вывесками. Если бы я был архитектором или реставратором, я бы покрасил его целиком в темно-зеленый цвет, в тон с величественными Нарвскими триумфальными воротами, созданными в честь победы русскойармиии над Наполеоном. Когда-то, очень давно, универмаг «Кировский» носил название «МосковскоНарвский». Серые, местами обшарпанные стены и яркие вывески мешают понять, что это пример старой советской архитектуры, и пример красивый. Я прибыл на станцию метро и вышел на улицу. Передо мной предстали триумфальные ворота, которыми я не перестаю восхищаться. После реставрации ворота приобрели тот самый зеленый цвет, который и предполагал первый архитектор. Интересно, что внутри находятся помещения и винтовые лестницы. Почти два века назад там размещались казармы караульной службы Нарвской заставы. За воротами находилась цель моей поездки – универмаг. Я вошел внутрь и направился в магазин электронной техники. По пути обдумывал, какой подарок купить – электронную фоторамку или новый электрический чайник. Все-таки фоторамка это правильное решение, размышлял я. Уже представлял, как запишу туда свои фотографии и родителей, и буду с улыбкой наблюдать за реакцией родственников. Моим размышлениям помешали – меня остановил охранник. «С

этим в магазин нельзя», – сказал он, указывая на портфель. Я бы на месте своего портфеля обиделся, но он только покачался в моей руке. Охранник жестом показал мне, где находятся камеры хранения. Я и так это прекрасно знал, но не помню, чтобы меня не пропускали с портфелем в магазины. Спорить мне не хотелось, и я направился к камерам хранения. Нашел несколько свободных ячеек, их выдавали открытые нараспашку дверцы. Я подумал, что лучше выбрать камеру с запоминающимся номером. Вдруг я потеряю ключ, а со мной это вполне могло произойти. Я конечно очень близок к точным наукам, но рассеянность мне не чужда. Мои родители иногда шутили, что я родился на улице Бассейной (совсем как тот рассеянный из всем известного стихотворения), хорошо, что живу на другой улице. Эта шутка была кстати, когда я, например, забывал взять зонт в непогоду и приходил в гости вымокший до нитки или мама замечала намне носки разных цветов – черный, темно-синий. Я посмотрел на номера свободных ячеек – «1», «3», «77», прямо как тройка-семерка-туз. Хорошо, что нет «дамы пик», подумал я и выбрал номер семьдесят семь. Положил внутрь ячейки портфель, зачем-то погладив его, проверил надежность замка и дверцы, захлопнул ее и вытащил ключ. А дама появилась в моей жизни, но не «пик» и не сразу. С несвойственной мне педантичностью, я стал выбирать фоторамку. Сове-

товался с продавцомконсультантом, расспрашивал про технические характеристики и выбрал самую, на мой взгляд, достойную модель. С большим экраном, хорошими углами обзора и прекрасной цветностью. Предположил, что родителям понравится. Пошел к кассам оплачивать покупку. Расплатился, положил подарок в пакет и пошел к выходу. Я, кажется, упоминал, что слегка рассеян… Только на выходе из универмага, я почувствовал неудобство в ходьбе. Я достал из кармана брюк небольшой ключ с массивным брелоком. Надпись «77» смотрела на меня. Как я мог забыть о своем портфеле? Я поспешил назад. Открыл ключом ячейку и замер. В шкафчике номер «77» лежала женская красная сумочка, больше похожая на те, с которыми сейчас ходят интеллигентные старушки. Портфеля в ячейке не было. Ничего не понимая, я стал оглядываться по сторонам, взял сумочку, заглянул в самую глубь шкафчика, но знал, что ничего не обнаружу, портфель большой и вряд ли он смог бы спрятался за дамской сумочкой. Тогда, позабыв про сумку, я стал искать людей с моим портфелем. И заметил одного господина на выходе, вдалеке от меня,с чем-то похожим на портфель. Я рванул за ним. Господин спешил и не оглядывался. Солидного вида мужчина в плаще и в шляпе. Я догнал его только на улице. Без церемоний повернул его к себе, схватил за руку, в которой дей-

ствительно был портфель, но не мой. «Что вы себе позволяете?!» – возмутился мужчина. Я извинился за недоразумение и расстроенный поехал домой. Мне был очень дорог сам портфель, все-таки от дедушки достался. И только дома я обнаружил в пакете фоторамку в фирменной коробке и красную дамскую сумочку, а еще мне что-то мешало в кармане, это был все тот же ключ с номерком, на котором красовались две одинаковые цифры. Я ругал себя за то, что не обратился к охранникам или в администрацию универмага, они-то должны были знать, куда сдавать найденные вещи. Хотя это все моя рассеянность. Я решил, что обязательно найду даму, которая потеряла эту сумку. Чтобы хоть что-то узнать о владелице, мне надо посмотреть, что находится внутри, рассуждал я с мужской логикой. Сумочка на вид была новой, но фасон выдавал престарелую хозяйку, так как такие носили девушки времен оглушительных успехов фильмов с Надеждой Румянцевой в главной роли. Об этом я узнал из тех фильмов. Немного помедлив, я раскрыл простую застежку и открыл сумочку. То, что я увидел внутри, меня не просто озадачило, а ввело в ступор. С широко раскрытыми глазами я выкладывал предметы на стол. Красная пудреница с зеркальцем, губная помада, какие-то квитанции, карточка из плотной бумаги. Все было обычно, если бы не надписи на предметах и даты на квитанциях и карточке. На пудренице с

тыльной стороны было написано «Сделано в СССР», на помаде то же самое, мелкими буквами. Квитанции и карточка были датированы 1961 годом. Я нашел также пару конфет «Мишка на Севере». И все это выглядело как новое, а конфеты благоухали ароматом детства. Из кармашка сумочки торчал уголок бумаги. Я вытащил его и чуть не упал в обморок. От руки, красивым почерком, было написано «Константину». Я развернул листок, руки дрожали. Красивый женский почерк меня немного успокоил. «Здравствуйте, Константин Георгиевич. Спасибо Вам за письмо. Ваше письмо я нахожу очень интересным, необычным. Вероятно, Вы не знаете, кто я, но поверьте, Вы мне уже писали. Константин Георгиевич, я сама не понимаю, как это получается. Позвольте рассказать Вам о себе. Меня зовут Елизавета Петровна Романова. Я работаю на фабрике имени Надежды Константиновны Крупской. Вы пишите, что у Вас, эта фабрика тоже работает. Давеча я пошла в универмаг имени Сергея Мироновича Кирова, хотела купить что-нибудь для мамы. Положила в ячейку сохранения №77 свою сумочку, а нашла там Ваш портфель. Не подумайте, я бы сразу отнесла его в Стол находок, но увидела записку со своим именем и прочла ее. Сначала я испугалась, но Вы мне сразу написали, что не надо бояться. Спасибо Вам за рас-

сказ о нашем городе, мне очень интересно читать. Напишите еще, пожалуйста, про город, я никому не скажу. А еще, Константин Георгиевич напишите, пожалуйста, побольше о себе. Ваша карточка мне очень понравилась, такие необыкновенные яркие цвета, вы очень красивый мужчина. Но, как Вы и просили, я ее сразу сожгла. По Вашей просьбе присылаю Вам свою фотокарточку. Буду ждать письма. С уважением, Елизавета Петровна». Я вытер пот со лба. С фотографии на меня смотрела красивая девушка с зелеными глазами. На обороте тем же красивым почерком было выведено «Будущему Константину от Елизаветы». Лицо мне показалось очень знакомым. На негнущихся ногах я направился на кухню и выпил стакан холодной воды из-под крана. Мысли путались. Что делать сначала – бежать в фотоателье, делать фотографию или быстрее написать ответ на письмо, хотя какой это будет ответ? Это и будет первое письмо, и оно должно быть «очень интересным, необычным». Главное, не говорить Лизе (почему уже просто Лизе?), что фабрика Крупской сейчас принадлежит норвежской компании, а Ленинград теперь СанктПетербург, и СССР больше нет. Я еще раз прочитал письмо и сел писать своё. Часть II ОНА Для меня 1961 года

стал самым замечательным годом. Родители меня назвали Елизаветой. Папа погиб в войну, и меня растила мама. Она меня ласково называет Лизонька. Мама утверждает, что я сладкоежка, наверное, поэтому я с удовольствием работаю на конфетной фабрике, укладчицей. Слежу, чтобы в коробках было столько конфет, сколько надо, и если не хватает, докладываю. Недавно мы с подружками посмотрели новый фильм - «Девчата». Очень понравилась мне Тося (роль Надежды Румянцевой), девушка очень веселая, но с неоднозначным характером, хотя такая забавная. Мои подруги влюбились в героя Николая Рыбникова – Илью. Почему-то сразу захотелось туда, где снег мягкий и мороз. Закутаться в пуховой платок и дышать свежим воздухом, выпуская клубы пара. Сейчас все мои подруги следуют одной моде – надевают на себя узкие свитера и юбки, я от них не отстаю. Купила себе туфли, но надеваю их редко, они на тонких каблуках, которые странно называются шпильки. Один раз я чуть не застряла этой шпилькой на эскалаторе метро, еле ногу с туфлей вытащила. После этого случая я надеваю модные туфли только по праздникам, если не надо далеко идти. Мама, зная, как я люблю модные вещи, мне на День Рождения подарила красивую сумочку красного цвета, а после очередной зарплаты я побежала в магазин покупать новые помаду и пудреницу в

цвет моей сумочки. Я очень люблю красный цвет. Но свою уже любимую сумочку чуть не потеряла. Я пошла в универмаг, чтобы посмотреть, что нового появилось на наших советских прилавках. Решила сдать сумочку в ячейку сохранения и погулять по универмагу налегке. Выбрала номер «77», не знаю почему, закрыла ячейку и взяла ключик с медальоном, на котором было выдавлено «77». Тогда я еще не знала, что ключ этот останется со мной навсегда. Я долго ходила, смотрела на интересные товары. Купила своих любимых конфет. А когда открыла ячейку, чуть не подавилась конфетой, обнаружив вместо своей сумочки мужской портфель. Взяла портфель и закрыла ячейку, чтобы рассказать милиционеру о случившемся и сохранить улики, – я читала много детективных историй, и настоящий сыщик сделал бы именно так. Портфель был очень солидный, но выглядел ветхо. Я подумала, что он может принадлежать какомунибудь старичкуакадемику. Когда я взяла его в руки, то что-то почувствовала. Нет, не тяжесть, даже наоборот, какую-то легкость и особенный аромат кожи. Я рассудила – надо отнести его в Стол находок тут же в универмаге, в надежде найти там свою сумочку. А если ее там нет, уже обратиться за помощью к милиционеру. Пока разглядывала находку, заметила, что из портфеля виднеется какая-то белоснежно белая бумага, на уголке которой написано мое имя. Прочитавписьмо, я узнала

владельца портфеля – Константина. Для меня это было наше первое свидание. Письмо было очень интересным и необычным. В конце письма, тогда совсем неизвестный мне Константин Георгиевич просил положить его портфель обратно, подождать, когда моя сумочка окажется в ячейке и, при желании, написать ему ответ и также «отправить» в своей сумочке ему. Я подумала: «Почему бы и нет», – и сделала, как просил меня Константин, тем более, что я очень хотела получить свою красную сумочку обратно. Кроме письма, очень захотелось показать Константину свою фотографию, одну из немногих цветных, которые у меня были. Я там получилась очень милой. С Константином у нас завязалась очень интересная переписка. Он писал мне красивые письма, я отвечала ему и все больше ощущала теплое чувство к человеку, которого никогда не видела и, наверное, никогда не увижу. 12 апреля Юрий Алексеевич Гагарин полетел на ракете «Восток» в космос. Весь советский народ ликовал. Мы с мамой пошли к соседям смотреть телевизионную трансляцию. У соседей был телеприемник «Рекорд А», и они пригласили нас посмотреть программу про первый полет в космос. Показали Гагарина, сказали, что он облетел вокруг Земли и выдержал полет, который длился ровно 108 минут. Все улыбались и радовались. Народ выходил на улицы. Все поздравляли друг друга. У многих в ру-

ках были красные флажки. Был настоящий праздник! Это было второе по значимости событие в моей жизни. Странное знакомство с Константином занимало первое место. Наша переписка с Константином превращалась в необыкновенный роман. Я была счастлива. Долго улыбалась, читая его письма, вот одно из них: «Милая Лиза, Мне так приятно снова писать тебе. Даже приятно просто думать о тебе и любоваться твоими фотографиями. Меня переполняют чувства, и хочется писать тебе стихи. Но я, к сожалению, не умею. Лиза, ты писала, что тебе нравятся поэты Серебряного века. Я тоже нахожу этот период в русской литературе очень интересным. Они писали стихи, которые хочется перечитывать снова и снова. Я тоже считаю Блока великим поэтом. Ты спрашиваешь меня, что я делаю на работе. Я инженер, но сейчас инженеры это уже не просто мыслители, стоящие за кульманами, с рулонами ватмана, постоянно вычерчивающие чертежи. Инженеры работают на специальных машинах, чертят на экранах, похожих на телевизионные, а готовые чертежи печатает другая большая машина. Эти машины очень помогают в работе и ускоряют ее. Ты счастливая. Ты видела, как первым Юрий Алексеевич Гагарин покинул Землю и полетел в космос. И это действительно Событие, с большой буквы, для всего человечества. Сейчас полеты в космос это обыденное явление, и во-

круг нашей Земли вращается огромное количество спутников, космических кораблей и даже орбитальная станция с космонавтами. Люди больше не придают особого значения полетам в космос. Можно купить путевку в космос, но это довольно дорого. Мои папа и мама знают о тебе. Приглашают нас в гости, чтобы познакомиться. Но не могу же я им сказать, что это невозможно, потому что ты из другого времени. Глупо, конечно, что мы общаемся только вот так - письмами. Да, мы далеко друг от друга, дальше, чем кто-либо может себе представить, но я верю, что сердца наши рядом. Крепко целую. Всегда твой, Константин». Мы писали друг другу обо всем, делились мыслями, ожиданиями, надеждами. Наши жизни переплелись в наших письмах. Я уже не знала человека ближе, чем Константин. Конечно, маме я все рассказала, или почти все. Она считала, что это просто интеллигентный поклонник из другого города. Наверное, думала, что из Москвы. Константин всегда понимал меня и рассказывал много интересного, цитировал мне стихи, ухаживал за мной, дарил цветы, мои любимые белые фиалки, которые даже не мялись в портфеле. Константин был очень привлекательным и мне был очень дорог Часть III ОНИ Константин и Елиза-

вета полюбили друг друга. Для настоящей любви достаточно и мгновения. К сожалению, окно сквозь время закрылось ровно через 108 дней. И как они не старались, каждый вынимал только свои собственные вещи из ячеек с номерами «77», и в последний раз он остался со своим портфелем, а она с красной сумочкой. На Волковском кладбище был похоронен дедушка Константина. Внук посетил могилу дедушки, возложил цветы и пошел гулять по Литераторским мосткам. В задумчивости, Константин бродил среди памятников полуторавековой давности. Вспомнил стихотворение Блока «Твое лицо мне так знакомо». Это стихотворение очень нравилось Елизавете. Затем вышел к новой части кладбища, где захоронения датировались не позднее, чем двадцатью годами. Он не просто ходил, он искал определенную могилу. В руках Константин держал белые фиалки. Сколько он так бродил, неизвестно, но он нашел, то, что искал.

Опустившись на одно колено, он дотронулся до гранитного памятника, на котором была высечена надпись «Елизавета Петровна Романова» и отрывок из того самого стихотворения Александра Блока: «…Но за вечерним перезвоном Твой милый голос затихал... Еще мгновенье - нет ответа, Платок мелькает за рекой... Но знаю горестно, что где-то Еще увидимся с тобой». Константин положил букет фиалок на могилу, погладил старый портфель, в котором теперь хранил все письма от Елизаветы Петровны – своей Лизы. Он уже направлялся домой, как на выходе с кладбища чуть было не столкнулся с девушкой. Она посмотрела на него. Константин только мельком взглянул, извинился и направился дальше к выходу. Уже дома он вспомнил лицо девушки, с которой столкнулся, и поразился ее сходству с Лизой, зеленые глаза, волосы, фор-

ма губ. Константин вынул фотографию Лизы и задумался. Раздался звонок в дверь. На пороге стояла та самая девушка. Она спросил а , с м у щ а я с ь : «Здравствуйте, Константин Георгиевич. Меня зовут Елизавета. Елизавета Романова. Это вам велела передать моя бабушка». И девушка протянула ему сверток, в котором лежали письма и фотографии Константина, ключ с медальоном, на котором были отчеканены две одинаковые цифры – «77». Константин не знал, что ответить, и от неожиданности заговорил стихами Блока: «Твое лицо мне так знакомо, Как будто ты жила со мной. В гостях, на улице и дома Я вижу тонкий профиль твой…» Ровно через три месяца, две недели и два дня Константин сделал предложение руки и сердца Лизе. Автор: Кавсехорнак

Георгий

/ В доме литераторов сегодня пышный банкет. Известный драматург Аркадий Петрович получил премию и созвал гостей, с которыми хотел поделиться своей радостью. За столиками сидело множество писателей, поэтов, людей искусства. Словом, собрались все сливки общества, никакой

пользы самому обществу не приносящие. Были здесь и друзья драматурга, и враги – последним Аркадий Петрович уделял особое внимание: чтобы почувствовали зависть. Как ни странно, если бы не они, не добился бы драматург своего места на олимпе: не было бы с кем конкурировать.

Люда сидела у окна, рядом со своими знакомыми. Девушка непринуждённо слушала их разговоры и даже не пыталась встревать: невозможно добавить что-то по существу, когда говорят ни о чём. - Я всё-таки решил написать про Иуду, - не замолкал Андрей. – Манит

меня Искариот. Сильная это личность. Элегантно одетый, в пиджаке и дорогих часах, Андрей был из числа тех писателей, которые пишут на «большие» темы. То ли из тщеславия своего, то ли потому, что за масштабными событиями пытается скрыть свою посредственность. Но, принявшись за работу, он доводил начатое до конца. Хотя, и не всегда хорошего. Дрянной был у него стиль, пафосный. - Не понимаю я тебя. Зачем за такое браться, сказал Сашка. – Ты для кого это делаешь: для людей или для себя? Если для людей, то про них пиши. Тогда-то и узнаешь, достоин ли признания. Сашка скромный. Не любит он громкие слова, а тексты тем более. Пишет он про быт, про обычные будни человека. И одевается не броско: серые брюки, кофта в клеточку и неброские очки составляли весь его гардероб. - Чушь. Ты себя-то видел? Ни одно из твоих произведений не выходит за рамки квартиры, работы и семьи. Все проблемы твоих героев ограничиваются неудачами в офисе, изменой супруга или кризисом среднего возраста. Беря мой текст в руки, читатели хотя бы на минуту забывают о своём замкнутом круге. Бездарь! - Сам таков. Зацепился бы хоть раз за какойто простой образ, да вырисовал его так, чтобы у читателя челюсть отвисла. Нет, сказки сочиняешь. - Мальчики, успокойтесь, - крикнула Наташа.

Моложавая, стройная девушка сидела рядом. Этого человека Люда считала единственным другом. Наверное, потому что та всегда её слушала, и главное - не задавала никаких вопросов. Наташа часто рассказывала о своей книге. И этим ограничивалась: действительно что-то написать ей было лень. Именно поэтому с ней было приятно говорить о тексте: он не существовал. - Серёжа, скажи им что-то. Пусть помирятся. Сергей, молодых лет парень с безразличным видом, ничего не говорил и осматривался по сторонам. - А? Да, ребята, не ссорьтесь. У каждого из вас свой стиль. И своя аудитория. - Конечно, она есть у нас обоих. Вопрос в том, чья больше. Девушки засмеялись. Даже здесь, в литературе, мужчины свели спор к одному. - Как остроумно. Я не о том, девочки. У Сани аудитория больше. Его читает усомнившийся в смысле своей жизни обыватель. Открывая его книги, он видит обычных людей, с их бытовыми трудностями и не свершившимися надеждами. И думает: «Да, я не один таков». И от того ему легче, потому что понимает - многим точно так же плохо, как и ему самому. - Пусть так. Но если меня читает «стадо», то тебя – не верящие в себя нытики. Они не признают реальный мир с его проблемами, а ищут себя в сказах про эльфов и гномов. Реже – в исторических романах. Вот вся твоя аудитория!

Спор перерастал в серьёзную перепалку. Ситуацию спас Сергей. - Много слов, и всё ни о чём. Вы уделяете своей работе слишком большое значение. Потому и портите её «по-крупному». А я пишу, когда есть что сказать. Так и было. Серёга – из тех, кто доверяет свои мысли бумаге, только если рядом никого нет. И признаёт такую свою черту. За это Люда уважала его больше остальных. Про себя девушка понимала, что все сидящие рядом с ней – циники, превращающие свой талант писать в потребность. При этом они хотят, чтобы их работы называли исключительными? - И правда, мальчики. Говорите, когда это необходимо – и не будете ссориться, - сказала она. - Прости, Люд. Мы увлеклись. А почему ты до сих пор не показывала свои произведения? Она задумалась. - Потому, что не пишу. Я беседовать с человеком люблю, а не что-то доказывать бездушному клочку бумаги. Это в лучшем случае. Но вы ведь не на бумаге пишите, а у монитора, верно? Во время личного разговора я вижу глаза человека, его реакцию на слова. Писать же наедине всё равно что заниматься онанизмом. Она улыбнулась. А про себя подумала: «Вы, писаки, собираетесь на вечерах и общаетесь между собой. Упиваетесь самым грязным, что только есть у человека – своими собственными мыслями. Даже хуже - приходи-

те потом домой, записываете их на бумаге и даёте читать другому! И тем самым падаете на дно, с которого уже никогда не подымитесь». - Простите, ребята. Я пойду. Нужно ещё убрать в квартире и что-то пригото-

0 Жизнь - борьба. (Избитая, но все-таки истина.) Причем борьба начинается буквально с момента зачатия. Как-то увидел по телеку фильм про аборт. Эмбрион пытается увернуться от скальпеля. Втискивается спинкой в стенку матки. И открывает рот - беззвучно кричит. Зовет на помощь. Мать, конечно... Ему не повезло. Жизнь длилась всего несколько недель. Его борьба закончилась. А тех, кого оставляют, или даже ждут, тоже ждет борьба. Еще там, в утробе. Например, за выход на этот свет. Помните анекдот? Два младенца в матке беседуют перед родами. - Ну чё, боишься? - Еще бы! А ты? - И я. Столько мук предстоит! А есть ли там жизнь - не известно. - Да! Оттуда еще никто не возвращался. Увы, некоторым не удается выдержать роды. Борьба заканчивается в возрасте девяти месяцев. Ну, а что же мы, выдержавшие испытание и оказавшиеся в этом мире? А ничего. Каждый продолжает свою борьбу. С инфекциями. С болез-

вить. Все кивнули. Она вышла. Придя домой, Люда даже не разделась, только сбросила каблуки. Задёрнула все шторы на окнах и села за клавиатуру. На неё смотрел пустой лист Word-

овского документа. Сосредоточившись на мысли, девушка нажала на ячейку «жирный шрифт» и напечатала заглавными буквами: «Графоманы». Автор: Алексей Холодный

нями. С обстоятельствами. Она длится всю жизнь. Каждый день. Час. Минуту. Секунду. В сущности, становится привычкой. Той самой жизнью-борьбой. Но кроме того, в ней случаются некие узловые события, вот как тот момент рождения, когда жизнь повисает на волоске. Когда совсем рядом маячит изящная Особа в черном капюшоне, с косой. И в несколько секунд решается: Быть! Или - не быть! Хочу рассказать о своих. Чтобы особенно не занимать ваше внимание конспективно. Но сначала несколько слов о матери. Она родилась у бабки на пятьдесят шестом году. И была ее двенадцатым ребенком. Ровно половину из рожденных "бог прибрал". Матери посчастливилось попасть в другую половину. Но тут бабка уже сама просила Господа "прибрать". Тяжело. Да и совестно в пятьдесят пять возиться с младенцем. Но у Бога на все свои планы. И дед вступился. Как чувствовал - мать единственная из детей оказалась характером в него.

А с бабкой, как сразу не заладилось, так и дальше пошло. В тринадцать лет за слово "христоматия" мать едва не лишилось головы. Бабка схватила ее за косу, пригнула головой к земле, наступила ногой на эту косу и замахнулась топором, чтобы отрубить "богохульную башку". Не рванись мать изо всех сил, не бывать бы ей в живых. Со мной мать, конечно, была не столь суровой. Но наши отношения тоже не сложились. В семнадцать лет она забеременела мной. От любимого человека. Но брак был гражданский. Хотя, даже свадьбу сыграли. Официально родитель все-таки жениться не стал. Отсюда: мое рождение стало для нее не радостным событием. Печальным. Досадным. Практически, ломавшим ее судьбу. Может быть от этих переживаний у нее пропало молока. Меня вскармливали "искусственно", как тогда говорили. Проще, всякими смесями на коровьем молоке. Существует такая болезнь - диспепсия. Она возникает у младенцев от неправильного вскармливания. Дети исходят поносом-

за несколько дней. Меня коснулась чаша сия. То есть, диспепсия. Это была моя первая встреча с Изящной дамой. Но как-то я от нее увернулся. Поскольку все происходило на первом году жизни, помнить, тем более понимать что-либо, я не мог. Через несколько месяцев болезнь повторилась. И на этот раз шансов у меня почти не было. А лечили меня в одной из детских больниц Хабаровска. Я находился там вместе с матерью. С умершими младенцами не церемонились. Заворачивали в загаженные ими матрасы и закапывали на больничном дворе. И вот в самый критический момент в этой больнице появляется старший брат матери Андрей. Он работал машинистом на паровозе и волей случая оказался в Хабаровске. Вспомнил о нас и заявился. В мазутной робе, в угольной пыли. Как медсестры не верещали, он ввалился прямо в палату и спросил мать. - Ну, как он? - Плохо. Умирает. - Тогда собирайся. Поехали домой. Хоть похороним по-человечески. А дома я стал оживать. К тому времени уже ползал, ходил на четвереньках и мог садиться. Как-то дед чинил валенки, а я возился на полу с игрушками. Увидел под кроватью кринки с молоком. Подполз. Смахнул с одной крышку и запустил в банку пятерню. Достал пригоршней сливки и стал есть. Дед все это наблюдал. - Так-так, сынку! Давай-давай!! Раз стал есть выживешь.

Выжил. Но не прошло и двух лет, как снова оказался на грани жизни и смерти. Мать рассказывала:" Пошли с отцом картошку полоть. И тебя с собой взяли. Оставить было не с кем. А на огороде был колодец для полива. Скорее, даже и не колодец, а глубокая яма с водой. Ты играл на другом конце огорода. Но отец вдруг кричит:"Надька, Вовка - в колодце. Я кинулась к яме и прыгнула. А тогда были модны юбки клешеные. Она, как парашют, накрыла все вокруг и я тебя не вижу. Нет-та-нет схватила, подала отцу. А там он и меня вытащил. Отец вылил из тебя воду. Животом положил насвое колено и у тебя из горла полилась вода. Потом опустил спинкой на траву и как-то стал на грудь тебе нажимать. Ты задышал. Открыл глаза, увидел деда и говоришь. - Дедушка, ты - лейтенант и я - лейтенант. - Лейтенант! Чуть богу душу не отдал, лейтенант. Потом засмеялись от радости, что все обошлось. И от слов твоих". Двадцать два года спустя я действительно стал лейтенантом, окончив военную кафедру при университете. А дед, пройдя в свое время всю Гражданскую, умер много раньше. Рядовым запаса. В пять лет я еще не умел плавать. А поселок, в котором рос, изобиловал озерами и озерками. И летом все мальчишки, естественно, лезли в эти теплые, полные удовольствия водоемы. Я не был исключени-

ем. Недалеко от дома находилось озерцо, в котором один берег был пологим. Рай для малышей не умеющих плавать. Я был среди них. Однажды на неделю зарядили сильные дожди. Но потом - опять жара. Мы снова бросились купаться. Однако из-за дождей вода в озерах прибыла, и там , где раньше было мелко, теперь стало довольно глубоко. В тот день, помню, пришли ко мне в гости двоюродный брат Толька Колетин и его сестра Валя. Он был старше меня на четыре года. А Валя на год меня младше. Конечно, я повел их купаться на мое любимое место. Первым разбежался и прыгнул в воду в обычном месте. Но вода-то прибыла. И я ушел в глубину с головой. Оттолкнулся от дна, однако, до поверхности не дотянул. И потому воздуху глотнуть не удалось. А глотнул воды. Ушел ко дну. Опять оттолкнулся. И - снова не всплыл. Перепугался не на шутку. Воздуха нет. Задыхаюсь. Честно говоря, уже прощался с жизнью, как вдруг сквозь воду над собой вижу лицо Тольки. Он что-то говорит, явно, спрашивает и протягивает руку. Как я в нее вцепился! Брат спас меня. Вытащил из воды. Наконец-то - воздух. Вдыхаю, кашляю. Вода попала в легкие. Кое-как отдышался, пришел в себя. На озеро даже смотреть не мог. Правда, только до следующего дня. Примерно лет в девять подружился с Борькой Шляпниковым. Он был старше меня на год. В этом возрасте год - много. Но у

нас как-то получалось ладить. Мы практически не ссорились. Более того, понимали друг друга с полуслова. Было начало мая. Установилась очень теплая погода. И Амур, наконец, тронулся. Лед потрескался на отдельные глыбы и двинулся вниз по течению. Это называется "шуга". Льдины сталкивались. Наползали одна на другую, с шумом трескались, разваливаясь на осколки. Вставали дыбом, толкая одна другую. На Амуре, шириной в три километра, стоял ровный довольно громкий шум. (Может быть поэтом и "шуга"). Мы с Борькой после уроков явились на берег и наблюдали это грандиозное явление природы. Но не долго. Увидели чуть в сторонке у берега чистое ото льда место. Было так тепло, что нам даже показалось - жарко. А раз жарко, то, разумеется, нужно искупаться. Мы побежали туда, мигом разделись и бросились в воду. Но вода оказалась обжигающе холодная. Выскочили, трясясь от холода и так же быстро оделись. Здесь явилась новая идея - покататься на отдельных льдинах, как на плотах. А еще интереснее - попрыгать со льдины на льдину. У берега течение слабое и льдины движутся медленно. Мы стали прыгать с одной на другую. Одни льдины были больше, другие - поменьше. Прыгнешь на такую, она качнется, а то и вовсе начинает тонуть. Быстро перепрыгиваешь на другую. Мы так увлеклись этой игрой, что не заметили

как довольно далеко убежали от берега. А льдина, на которой оказались, стала отдаляться от береговых льдин и набирать скорость. Бежать некуда. В сторону Амура - грохочущее месево из льдин. Шуга. Между нами и берегом открытая вода и прибрежные льдины. Если прыгнут в воду, доплыть до этих льдин, то еще не известно удастся ли на них взобраться. Растерялись. Стоим, не зная что делать. Вдруг, откуда ни возьмись, на берегу появляется какойто незнакомый мужик. Он быстро подходит к штабелю досок, который был тут же, на берегу. Берет самую длинную и молча бежит с ней по береговым льдинам к нам. Перекидывает ее одним концом на нашу льдину. Мы по доске, как по мостику, сбегаем на береговые льдины, а потом и на берег. Мужику от испуга даже спасибо не сказали. Рванули домой. Кстати, мы его так и не узнали. Не было в нашем поселке такого человека. А может быть это вовсе и не человек был? Ангела Бог нам послал? В тот же год, летом, и тоже с Борькой, попал в другую переделку. Мы шли на Амур купаться. И вдруг увидели как по дамбе гусеничный трактор тащит сани. Трактор едет медленно, догнать его ничего не стоит. Почему бы не прокатиться, заскочив на эти сани? Сани представляют собой два толстых бревна-полоза, с тремя поперечинами из бревен потоньше. Мы догнали, и уселись на последнюю поперечину в те места, где она крепится к полозьям.

Он - на одно, я - на другое. На моем месте еще оказалась толстая палка. Она одним концом лежала на полозе, другим - на поперечине. Получался некий треугольник из этих трех деревьях. Ноя еене касался. Лежит и лежит. Едем довольные. Каждый на своем месте. Разговариваем. Борька смотрит на меня, и вдруг вижу глаза его округляются. И тут же чувствую - чьято мощная рука давит мне на шею, склоняя к земле. Еще секунда и я понимаю, что лежу на земле, а поперечина наползает на мои ноги. Голени. Колени. И уже наезжает на бедра. Тут только я сообразил что может сейчас произойти. Левой ладонью я оперся на поперечину, правой - на полоз. И, как бы подтягиваясь, вылез из-под поперечины. Наклонился вправо и свалился на обочину. Сел на землю и взглянул на колени. Кожи на них почти не было. Кровь в перемешку с дорожной пылью. Голени спереди тоже были ободраны. И вдруг до меня дошло. Я совершенно четко увидел как поперечина размазала меня по дороге. Это встало перед глазами, как живая картина. Меня замутило. Потом наступила слабость во всем теле. Я расплакался. Борька молча стоял рядом. - Борька, никому ничего не говори. Родителям моим не скажи. И опять Борька Шляпников. А точнее - его младшая сестра Люба. Она была моложе меня на год. А мне было четырнадцать. Красивее Любы в поселке девочки не было. Нас было

пятеро. Компания не - разлей -вода. Пять мальчишек подростков. Шестой была она. А верховодил Толька Ржевский. Толька был старше всех. И меньше всех ростом. Круглая рыжая голова. Сплошь покрыт веснушками. Отчаянный до самоотречения. Однажды ночью при луне он на наших глазах прыгнул с самого верха стрелы портального крана в бухту. Это высота метров в пятьдесят. Как оказалось все его выходки, включая и эту, были ради того, чтобы потрясти воображение Любы и завоевать ее сердце. Она похвалила его за этот прыжок. И ушла домой. А Толька вызвал меня на дуэль. Следующей ночью мы стрелялись на берегу Амура из самодельных свинцовых пистолетов (жиганов). Все при той же луне. Люба при этом не присутствовала. Толька дал задание ее брату Борьке под любым предлогом увезти ее той ночью куда-нибудь на лодке. Борька задание выполнил. Мы выстрелили почти одновременно. Ржевский попал мне в левую голень. А моя пуля вошла ему в правое бедро. Мы и договаривались стрелять по ногам. В тот момент, когда я упал на песок, вдруг раздался жуткий вопль. Я даже не сразу понял, что это кричит Люба. - Не-ет! Не-ет! Неет! Она бросилась ко мне. Стала лихорадочно целовать в лицо. Потом отпрянула, осматривая с ног до головы. Увидела рану в ноге. И вдруг влепила мне такую оплеуху, что я на се-

кунду выключился. - Идиоты! Она поднялась и пошла. Но тут же вернулась. Стащила с меня майку, разорвала и сделала повязку на мою голень. Волосы ее были мокрые. Смуглое тело перехвачено двумя белыми полосками. Поперек груди и поперек бедер. Это ее купальник. Он тоже был мокрый. Как рассказывал потом Борька, он повез ее в лодке на песчаную косу, где за день до этого мы всей ватагой провели целый день. Там остались наши вещи, которые следовало разобрать, где - чьи, и привезти, раздать владельцам. Но где-то на середине пути она вдруг заметалась в лодке и потребовала повернуть назад. Борька наотрез отказался. Тогда она разделась, прыгнула в воду и поплыла к берегу. Наши выстрелы она услышала уже на берегу. Бросилась что есть сил в нашу сторону. Толька от моего выстрела упал. Но когда услышал крик Любы, а потом увидел, как она бросилась ко мне, вскочил и, волоча ногу, побрел прочь по берегу. Он молча плакал. Но потом его стали душить рыдания. Они становились все громче и громче. Невнятные, но отчаянные. И мольбы, и проклятья. И стон, и плач. В них была вся несчастная его судьба. Позади одиннадцатый класс. Лето. Жара. Пошел на Амур купаться. Но как-то надоели привычные места. Ведь позади школа. Впереди новая жизнь. И нужно начать ее прямо сегодня. Отправился за дамбу, на место, где когда-то

была база лесхоза. Там в те времена вязали плоты из бревен и сплавляли вниз по течению. Теперь же здесь почти ничего не осталось. Полуразрушенное здание конторы. Детали гусеничных тракторов, засыпанные песком, да кое-где бухты толстой проволоки для вязки плотов. Берег песчаный, чистый. Разделся, прыгнул в воду и поплыл. Сплавала ближайший остров, Заячий. Позагорал на чистейшем горячем песке. Возвращаюсь. И метров за пятнадцать до берега захотелось поплавать еще. Поплыл вдоль берега. А потом нырнул. Дно достать. Есть такая забава у мальчишек нырнуть до дна. Достал. Оказалось не так глубоко, метра два. Когда плывешь под водой, руки выбрасываешь вперед, а затем, гребя, разводишь в стороны, пока не коснутся бедер. Движешься по инерции несколько секунд. Потом - новый цикл. Опять выбрасываешь руки вперед и гребешь. Сделал так раз пять, или шесть. Но когда в очередной раз попытался выбросить руки вперед, обе, и слева, и справа, наткнулись на что-то жесткое. Руки так и остались вдоль бедер. Открыл глаза и увидел справа и слева полукольца из проволоки. Бухта проволоки для вязки плотов, растянутая в гармошку метра на два, оказалась наполовину замыта песком так, что из дна выходила чередой полуколец. Я оказался в ней, как в клетке. Вода в Амуре мутноватая и я плыл с закрытыми глазами. Вот и приплыл. Чуть бы левее, или правее, ударился бы голо-

вой, плечом ли о первое полукольцо и ничего бы не случилось. Ан - нет! Именно так - вплыл в эту клетку без малейших касаний. И лишь когда попытался выбросить руки вперед, они уперлись в эти полукольца. Жуткая тоска навалилась. До потери сознания. Единственное движение, которое было возможно в этой ситуации - перевернуться на спину. Перевернулся. Сквозь мутную воду вижу солнце. Вот оно! Всего каких-то два метра воды надо мной! И там - весь мир. Огромный. Прекрасный. Мне семнадцать. Всего семнадцать. Неужели это конец?! Меня спас Амур. Амур - река. А раз река, значит, есть течение. Лежа на спине, невольно замерев от ужаса, почувствовал как меня медленно выносит из моей клетки. Волнообразными движениями рук стал ускорять движение. И вот я уже по пояс свободен. Высвобождаю руки и что есть сил гребу вверх. По гороскопу мне достался знак Девы. Дева знак земной. Может быть поэтому многие мои злоключения случались не на земле, а в воде, где я по разным причинам оказывался. Но что-то, или кто-то, всегда выбрасывал меня из этой стихии. На берег. К стихии родной. Так было и в этот раз... После второго курса университета попал на геодезическую практику под чукотскую столицу Анадырь. На реку Кончалан. Однажды в вечеру в нашем боте заглох мотор. Течением нас несло в открытый

лиман. Начинался шторм. Здесь, в реке, волна около метра. В лимане - под три. Сразу захлестнет. Пока еще река доплыть бы одному из нас до берега (это метров сто пятьдесят - двести), добежать до поселка и попросить катер. Отбуксировать бот к берегу. В боте нас трое. Мой руководитель, сорокалетний капитанлейтенант Стас Иваныч, моторист Ираклий, сутулый, очень худой парень лет двадцати пяти и я. Молодой. Девятнадцатилетний. Пышущий здоровьем. Скинул овчинный альпак, сапоги и повалился за борт. Плавал я хорошо, поскольку вырос на Амуре. Уже восьмилетними мальчишками мы все лето плавали и ныряли в реке, как рыбы. Эта самонадеянность меня и подвела. Кончалан течет по вечной мерзлоте. Вода градусов восемь. Уже на половине пути мышцы грудной клетки сковало холодом. Резко. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сказать, что испугался, будет неправдой. Полное безразличие. А потом сознание угасло. Но перед этим, помню, мелькнула мысль:"Нет! Не сейчас!". Нашел меня Сашка Плохов, наш рабочий. Сашка в шестнадцать лет запер мать в кладовой и ушел гулять с друзьями. Пришел домой через дней десять. Мать - мертва. На суде выяснилось. Мать была запойной пьяницей. В детстве издевалась над ним. Избивала. Днями морила голодом. Так она мстила бросившему ее отцу Сашки. Сашка отсидел восемь лет, а потом стал мотаться по

разным экспедициям сезонным рабочим. Так он попал и к нам. Неделю назад, получив аванс, он исчез из расположения базы партии. Все знали, что Сашка ушел берегом, по пляжу Кончалана, в Анадырь. Будет пить, пока не пропьет весь аванс. Он делал так каждый месяц. И вот этому герою я обязан своей жизнью. Сашка брел на автопилоте по тому же пляжу назад, на базу партии. Время от времени перешагивал через мертвых белух, небольших дельфинов. В то лето на них нашел какой-то мор. Они выбрасывались на берег и умирали. Были сумерки. Он споткнулся об одну, показавшуюся странной. "Зажег спичку, посмотреть. - Ты лежишь. Ну, думаю, до белой горячки допился. Пнул тебя слегка. Ты застонал. Тогда понял - в самом деле ты". И здесь, конечно, без Проведения не обошлось. Пляж километров около двадцати. Почему-то Сашка брел по нему именно в этот день, час, минуту. Это не все. Мог бы пройти и не споткнуться. Или споткнуться и пойти дальше. И снова... вода. Следующим летом решили по-туристски отметить окончание учебного года. Всем астрономогеодезическим курсом поехали с палатками на несколько дней на бухту Шамора, под Владивостоком. Разбили палаточный лагерь. Отобедали. А дальше, разумеется, - купаться. Владивосток - единственное место в стране, где выход в открытый оке-

ан. И не в какой-нибудь, - в Тихий. В тот день был полный штиль. На полянах в лесу под июльским солнцем (крымской широты) разнотравье и полевые цветы издают такой аромат, что пьянеешь. Тишина. Лишь цикады стрекочут, да изредка прожужжит пчела, летящая по своим делам. Однако слышен отдаленный ровный мощный гул. Это как раз он, его величество Океан. Три дня до того, как мы сюда явились, был сильный шторм. Хляби так раскачались, что на берегу еще прибой. С волной метра под три. Еще пара дней пройдет, пока океан успокоится. А пока волна набегает на берег. Далеко. Метров на двадцать. И затем с грохотом обрушивается на плотный, как асфальт, песчаный берег. Горе тому, кто оказавшись на самой высоте волны, вовремя не сориентировался, не принял вертикальное положение, а плашмя обрушился вместе с ней на этот асфальт. Сколько покалеченных спин и конечностей!.. И войти в океан тоже надо умеючи. Ждешь когда волна обрушится и вода начнет стекать назад. Тогда вместе с ней бежишь навстречу новой волне. И вот она летит на тебя с огромной скоростью. Нужно успеть нырнуть в нее головой (иначе - опрокинет) и, вынырнув позади нее, быстро грести в открытый океан. С новой волной, уже значительно меньшей, следует поступить так же. Не дать ей себя поднять и нести к берегу, а нырнуть в нее и вынырнуть за ней. Третья волна уже, как пра-

вило, бывает без гребня. На ней просто качнешься и плывешь дальше. Я еще обедал, когда ко мне подошел руководитель гр уппы и сказал:"Послушай, ты у нас лучший пловцов. Поэтому тебя и хочу попросить. Смотрю сейчас в бинокль вижу Ленку Скворцову. Он уже метрах в двухстах от берега. Крайне опасно. Лена с первого курса. Неопытная. Орать бесполезно, сам знаешь, прибой. Догони ее, верни." Взял бинокль. Посмотрел. В самом деле Ленка резвится. И до нее метров двести. Делать нечего. Поплыл. Пробился сквозь прибой на открытую воду. Здесь плавное волнение. Вполне комфортно. Пошел кролем. Глянул вперед. До Ленки - метров сто с небольшим. Лень дальше плыть. Стал кричать и жестом руки звать к берегу. Она увидела меня. Что-то закричала в ответ. И резво поплыла прочь от берега. Это меня задело. Ну, думаю, не удерешь. Догоню! Включил самую высокую скорость. Через пару минут глянул вперед. - Ленки нет. Был уверен - увижу где-нибудь рядом, а ее вообще нет. Испугался: не случилось ли чего? Кручу головой по сторонам и вижу ее далеко впереди слева. И тут - другая новость. Меня вдруг, как тогда на Кончалане, пробило холодом. Всего! Насквозь! Мы уплыли довольно далеко от берега. Шторм перемешал теплые прибрежные воды с глубинными. И вода здесь градусов пятнадцать. Это, конечно, не восемь, как в Конча-

лане, но зато морская вода гораздо плотнее пресной. Бьет озноб. Сознание мутится. Но не ушло. Разворачиваюсь. Что есть сил гребу к берегу. Хорошо, что успел пообедать. Хватило сил домахать. Выскочив из воды, бегу к костру. И уже до самого конца дня от него не отхожу. Любопытно, что с тех пор при любой простуде, как только поднимается температура, бьёт не просто озноб, а такой, что почти отключаюсь. А Ленка, между прочим, вернулась сама. Минут через тридцать. Среднего роста. Весьма плотненькая. Оказалась мастером спорта по плаванью. И на ней ласты. А потом случилась передышка. Целых одиннадцать лет. По-видимому величественная Дама с косой поняла, что меня не утопить. И стала искать другие варианты. И вот мне тридцать один год. Республика Коми. Июль. Набрал бригаду из студентов и аспирантов. Сам - аспирант-заочник. Шабашим. Строим коровник. Работаем по двенадцать часов в сутки. За июль-август надеемся заработать тысячи по полторы. Если учесть, что тогда у инженера с высшим образованием зарплата была сто пять рублей, то полторы тысячи за два месяца деньги. Коровник длиной девяносто метров, шириной двадцать два. Мы укрыли его теплоизоляционными плитами и теперь поверх этого слоя делаем цементную стяжку. Толщиной она должна быть не менее пяти сантиметров. Получается,

мы должны залить таким слоем, практически, футбольное поле. В нарядах я напишу, что мы сделали это вручную, нося по настилам вверх на пятиметровую высоту цементный раствор в ведрах. На самом деле, пока местное начальство на выходные уехало на рыбалку, бригада по моей команде устроила из длинных бревен пандус на перекрытие коровника. В нашем распоряжении два садовых трактора. Каждый в своем кузове может везти до тонны груза. Вот мы и загоняем эти трактора с цементным раствором по пандусу прямо на перекрытие. Чтобы случаем не провалились, сделали настилы из досок. Работа шла полным ходом, но в какой-то момент стала мешать проезду тракторов вагонетка с битым кирпичом. Поскольку все были заняты, сам решил спустить вагонетку по наклонному настилу на пристройку. Пристройка -это молочный блок. Он на метр ниже, под прямым углом примыкает к коровнику. Плиты перекрытия закрывают его на две трети. Треть оставалась еще открытой. Об этом я начисто забыл, спуская вагонетку. У вагонетки было двухметровое Т-образное дышло. Держась за него, потянул ее на себя. Медленно она двинулась с места. Продолжаю тянуть. Набираем скорость. Пятясь, начинаю спускаться по настилу. Она - за мной. И тут под горку, конечно, разгоняется. Едва успеваю переставлять ноги. Пытаюсь сдерживать, тормозить. Но какое там! Массой вагонетка килограммов под триста.

Вспомнил, что дальше нет перекрытия, только на краю последней плиты. Единственное, что успел сообразить, это оттолкнуться от нее как можно сильнее, чтобы подальше улететь. Однако,куда я лечу и что там на земле - понятия не имею. Глянул вниз, слава богу, мягка земля, отвал. Там мои же ребята копали яму под фундамент молочной цистерны. Землю, естественно, выбрасывали на ее край. На мое счастье, падал как раз на эту мягкую землю. В полете бог сподобил понять, что сильно оттолкнулся и падаю на мягкую землю - прекрасно. Но вагонетка набрала немалую скорость и по инерции тоже полетит далеко. Так оно и случилось. Но, приземлившись, успел вратарским приемом оттолкнуться обеими ногами и улететь в сторону. Вагонетка упала точно на то место, где на мягкой земле отпечатались мои ступни при приземлении. Фу-у! Можно выдохнуть. Лежу на боку на мягкой земле. Вагонетка в двадцати сантиметрах от моих ног. Ни царапины! Выдыхаю. Распрямляю шею. И... макушка упирается в кирпичную стену. То есть, толкнись я слегка посильнее при полете в сторону, размозжил бы череп о стену. Мои шабашники потом говорили:"Со стороны все выглядело как хорошо отрепетированный цирковой номер". А затем Она на целых тридцать два года забыла обо мне. Поскольку к тому времени мне минуло тридцать, возможно, реши-

ла, мол, теперь все равно начнет стареть. Поэтому куда он от меня денется? Так, или иначе, но до шестидесяти трех прожил почти ровно. И вот шестьдесят три. Стал задыхаться при ходьбе. По-народному грудная жаба. На языке медицины - стенокардия. Обследовали. Врач говорит:"У тебя неминуемо будет инфаркт. Причем единственный. И последний. Сосуды сердца зашлакованы на девяносто процентов. Можешь ждать его. Это уже не долго. А можешь пойти на операцию. Поставят шунты. Проживешь лет пятнадцать, а может и двадцать". - Шунты - это что? - Параллельно зашлакованным сосудам поставят нормальные. Они и называются шунтами. - А где возьмут нормальные? - У тебя вены на голенях чистые. Вот их и возьмут на шунты. - Сколько шунтов ставят? - Обычно три. Но тебе поставят четыре. - По блату? - По необходимости. Уж больно много ты забил сосудов. - Я не забивал. - А я что ли? - Какова вероятность, что операция пройдет успешно? - Врать не буду. Примерно четыре к одному. - Годится. Нас в палате было трое. Олег, пятидесяти двух лет. Александр, мой ровесник. И я. Готовили к операции долго. Все переносили по разным причинам. Наконец, двадцать пятого января

она состоялась. Оперировали всех троих. Меня - первым. В качестве разминки. Я считался легким. Нет ожирения, диабета, накаченные мышцы, чистые вены ног и сосуды головы. Про себя врачи называли меня "спортсменом". Уже через сутки пос л е о п е р ац и и с к а з а ли:"Иди". Я пошел. Сначала покачиваясь. Все казалось валюсь назад. Но день ото дня увереннее. А Олега из реанимации перевели в интенсивную терапию лишь через неделю. Еще через две я выписался. Третий из нас, Александр, все еще оставался в реанимации. Там оказалось все сложно. Иногда звучало слово "сепсис". При выписке врач сказал. - Теперь ты инвалид. Так что ходи тихонько. Не прыгай.

За полями, за лесами, за широкими горами, не на небе, на земле – на юге Чёрного континента есть Национальный Парк. Огромный, захватывающий территорию трёх государств, по решению ООН признанный достоянием всей планеты. И эта самая ООН очень о парке заботилась: ежегодно на его содержание и охрану выделяла тридцать миллионов долларов, собирая эти деньги из бюджетов этих самых

- А как же пятнадцать-двадцать лет? - Вот! Будешь регулярно принимать лекарства, беречь себя, глядишь, и проживешь. Месяца через три наткнулся в интернете на статью. Его зовут Джефри Лайф. Американец. Врач. В пятьдесят шесть вышел на пенсию. С букетом болезней. Ожирение, сердечная недостаточность, диабет и т.д. На пенсии самое время заняться, наконец, собой. Он так и сделал. Увлекся бодибилдингом. И уже в шестьдесят вполне прилично выглядел. Сейчас ему семьдесят четыре. Великолепный атлет. От болезней не осталось и следа. Его отношение к действительности понравилось мне гораздо больше, чем совет врача. Стал поти-

трёх государств. Дело святое, божеское…Впрочем, и деньги немалые. Ведь растекается носорожий рог, слоновые бивни, драгоценные шкуры зебр, львов, леопардов по миру не за гроши. Да и мода на эти товары не проходит уж многие сотни, если не тысячи, лет. А для хорошего качества такого рода изысков не нужно ни искушённых уменьями рук, ни возвышенного исканиями разума. Нужно только, чтобы жи-

хоньку физически нагружаться. Бегать, качаться на тренажерах. Теперь легко догоняю уходящий автобус. Мы все приговорены. От рождения. И отличает нас от преступников лишь то, что не знаем когда именно приговор будет приведен в исполнение. Когда Красавица с косой придет за нами в последний раз. Выше вы прочли об одиннадцати эпизодах наших с ней встреч. Без взаимности с моей стороны. Если и в двенадцатый раз удастся от нее ускользнуть, то, разумеется, напишу здесь об этом. А если нет... То на этом мой конспект кончается. Автор: Владимир Васильевский

. & вотное было молодым, здоровым, полным сил. «Animammundi» понятие философское, отвлечённое. Категории типа «товар – деньги - товар» куда как доступнее. Егеря в парке, как правило, набирались из местных: чтобы бедный голодный народ зверушек не обижал, ему надо дать работу. Так ведь и браконьеры-то тоже из местных… И чиновники на таможне… Слаб человек. Зар-

плата егеря – это замечательно, это – зашибись. Но, люди добрые, кому и когда нравилось жить на одну зарплату? И уходили эти ежегодные тридцать миллионов точно вода в бесплодный песок и с тем же эффектом. Редело поголовье зебр, падали в глухой чаще слоны и носороги, сиротели львята и детёныши леопарда. И длилось это до тех пор, пока не пришёл в этот самый парк новый бухгалтер, потомок свирепых буров МосяГольштейн. Пришёл и сразу привлёк к себе внимание, заявив, что для содержания и охраны Парка вполне достаточно суммы в три миллиона долларов. И пока ООН пребывало в ступоре от столь наглого заявления, правительства трёх стран, чьи кошельки в конечном итоге несли на себе всю тяжесть прелестей охраны природы, попросили шустрого бухгалтера остановиться на этом моменте поподробнее. Мося представил необходимые расчёты, добавив при этом, что уже позаботился об организации принципиально новой службы охраны территории Парка. Служба эта представляла собой бригаду весьма подозрительных даже с виду личностей. Все они откликнулись на загодя размещённое в Интернете объявление, гласившее примерно с л е д у ю щ е е : «Приглашаются на работу вольные «дикие гуси». Оплата три миллиона долларов США в год на бригаду. Премиальные – два миллиона». Впрочем, эти подробности правительственным чиновникам знать было совсем необязательно. Рас-

смотрев представленные материалы, правительства заинтересованных стран согласились. Но пока шли четырёхсторонние переговоры, очнулись от первого шока и большие дяди от Охраны природы из ООН. Ведь в случае реализации достигнутого между правительствами и Парком соглашения, они вполне отчётливо упускали свой вкусный кусочек из тех самых тридцати миллионов, от которых так небрежно отказался бур Мося. И уж эти-то ушлые дяди быстро идентифицировали личности тех неистовых любителей природы, которых нанял новый бухгалтер, где они засветились и какие оставили после себя уголовные дела в разных странах мира. Впрочем, и коренной бур оказался не лыком шит, не пальцем делан. «Извольте! Нанятый мной егерем в Национальный природный Парк имярек находится в розыске в странах №1 и №2? Согласен… Но в стране №3 он числится как добропорядочный гражданин, и её власти никаких претензий к имярек не имеют. Его участок патрулирования находится на той части Парка, которая расположена в территориальных границах страны №3. Где же тут, господа хорошие, нарушение законности?» Тем временем вольные егеря приступили к работе. И, надо сказать, зарплату свою определённо оправдали. Даже с учётом высоких премиальных. Количество браконьеров в течение первого же года упало необыкновенно. Причём без всяких издержек на рас-

следование уголовных дел, содержание под стражей и судопроизводство. И даже с большой выгодой для бюджета Национального Парка. Вот нашли они, к примеру, на вверенной территории мёртвую зебру. Не отбитого львами от табуна жеребёнка, и не погибшего от засухи доходягу, а молодого, в расцвете сил жеребца со следами огнестрела и аккуратно ободранной шкурой. Проведенные тут же, по горячим следам, экспертиза и розыскные мероприятия выводят на особо шустрого чёрного из местных племён или заезжего белого любителя экстрима или дурных денег – без разницы. Вот тебе, мил человек, на руки прейскурантик. Взамен убитой зебры – где хочешь и как хочешь - доставай трёх таких же. Жеребца пяти лет убил – изволь трёх жеребцов пяти лет отменного здоровья добыть, купить или украсть, но представить. Кобылу двухлетку замочил – та же история. И нам пофигу: снимал ты шкуру, чтобы перепродать оптовому торговцу; коврик домой захотел повесить; или этот жеребец сдуру сам застрелился винчестером, с которым сентиментальный ты никогда не расстаёшься в память о дорогом прадедушке… Мы не полиция, нас такие подробности не интересуют. Мы тут животин охранять поставлены, и у нас в результате данного плачевного недоразумения дебет с кредитом не сходится. Не смог урон возместить – ну что ж, значит, назначаешься зеброй. Ничего личного, а только для чистоты отчётности. Есть у нас в нацио-

нальном парке такая услуга: сафари для богатых любителей охоты. Больших денег стоит. Всё по науке: выбирается животное, не имеющее ценности для воспроизводства и процветания вида, привозится клиент охотится в своё полное удовольствие под присмотром опытных егерей. А денежки в оплату услуги – на природу. Всё на неё, родимую, кормилицу и мать нашу… Ты у нас с сегодняшнего дня назначен кем? Правильно, зеброй! Значения для воспроизводства и процветания вида ты не имеешь. Ну, сам посуди, какая из тебя зебра? А клиенты, они разные бывают. Есть, например любители… их ТАКАЯ зебра очень даже устроит. Именно ТАКАЯ… Только ТАКАЯ! Спустя год штат егерей сократился вдвое: работы не стало. Мало почемуто среди любителей дурных денег таких, что готовы при случае залезть в шкуру зебры и получить тем же самым по тому же месту. А зарплата у бригады егерей осталась без изменений - те же три миллиона, с теми же премиальными. А уж как расцвела в национальном парке живность! Вы не поверите: ежегодный прирост численности обитателей осуществляется в полном соответствии с утверждёнными руководством бизнеспланами Парка для каждой популяции, проживающей на территории Парка зверушки. А как иначе! Парк это Вам не хухры-мухры. Это учреждение, фирма. А фирме без надлежащей документации и правильного ведения дел никак нельзя.

Положено: учёт, контроль, перспективы. Отчёт за прошедший квартал, планы на следующий. Наша фирма чем занимается? Охраной и воспроизводством природных ресурсов. Пересчитали, охраняем. А воспроизводство? Запланируем и обеспечим. С учётом пищевых цепей, погодных условий и необходимого соотношения хищников и жертв – всё по науке. Необходимых для таких расчётов специалистов в Парке и до Гольштейна хватало. Изучали, исследовали, собирали материалы, привлекали внимание к катастрофическому положению экосистемы… С ними соглашались, на их работы ссылались, их приглашали в высокие кабинеты, проникались их неподдельной тревогой… Потом сердечно благодарили и выпроваживали за дверь, чтобы поделить полученные благодаря им тридцать халявных миллионов. Учёные, конечно, люди на своём деле зацикленные и во многом наивные, но не дурные. Как могли с существующим положением вещей боролись. Но с подпольным бизнесом одной учёной степенью много не навоюешь. Башку отвинтят и на тех же львов спишут. Пока рассказывали, как всё плохо, их терпели, даже денюжкой баловали. Мол, исследуйте, дорогие учёные, наши нерадужные перспективы! А тут к ним обратились с совершенно новым заданием: что этой земле нужно для полного счастья и гармонии? Сколько ежегодно должно рождаться жеребят и львят, чтобы и львы были сыты, и зебры

целы, и туристы довольны? Вот где пригодились плоды многолетних и многотрудных исследований, вот ради чего недоедали и недосыпали, колесили по джунглям и пустыням, жили рядом с буйволами и гиенами, удирали от рассвирепевших слонов и голодных крокодилов, терпели укусы насекомых и цепляли экзотические болячки, и любили, любили эту исстрадавшуюся от человеческой жадности землю. Сели, посчитали, расписали, доложили. Вот теперь всё как положено: и учёт, и охрана, и воспроизводство. Если жизни не мешать, она своё возьмёт. А при правильном хозяйствовании, где воспроизводство, там и прирост. Где прирост, там и изобилие. Где изобилие, там и излишки. Объявили, например, научные люди, что в парке многовато львов на квадратный километр. Строго рассчитанное количество тщательно отобранных животных отлавливают и продают в зоопарки или другие парки, где эпидемия, засуха или, что греха таить, неумное хозяйствование опасно уменьшили численность местной популяции, или для улучшения тамошнего генофонда. Парку доход, миру польза. Так огромная, всасывающая миллионы умирающая земля превратилась в цветущий, полный жизни сад, приносящий радость туристам, знания науке, а своим государствам и немалый барыш. Смешно противопоставлять человека природе. В круговороте жизней и смертей мы – всего лишь её часть. И «animammundi» Душа мира - говорит в кам-

не, в источнике, в растении, в звере и в человеке. Каждый играет свою партию в симфонии жизни, где сливаются голоса тверди и вод, стран и континентов, природных и человеческих со-

«Прошу вас, не убивайте комаров – в них же течёт ваша кровь!» (автор цитаты неизвестен) Хозяин семейства был не большого роста, тучного телосложения и носил академическую бородку. Когда он надевал очки и принимался читать свежий выпуск своей любимой газеты, глядя на него можно было сразу очутиться в начале двадцатыхтридцатых годов прошлого столетия. На работе его уважительно называли Яков Вениаминович, ну а дома супруга часто называла его просто Яшей и лишь только в момент предстоящего семейного скандала, она уменьшительно - ласкательно обращалась к нему «Яшенька, дорогой!» . Супруга Якова Вениаминовича была женщиной доброй и тихой. Постоянно была в домашних заботах, всегда носила фартук и вечно что-то готовила на кухне. Звали её Софьей Макаровной, муж всегда называл её Софачкой, даже тогда, когда в доме была буря, и молнии Зевса были видны

обществ. Мы все нужны друг другу. И могучий исполин саванн - слон, и ужас и великолепие ночи – леопард, и вольный жеребец, владыка табуна зебр, и бухгалтер по образованию, бур

не только соседям по этажу, но и всему многоквартирному дому. Сын Софьи Макаровной и Якова Вениаминовича – Иван, был обычным подростком пятнадцатилетнего возраста. Выросший на компьютерных играх и нравоучений отца, старался как можно реже появляться дома, и зачастую создавалось впечатление, что он только там ночует, но не живёт. В школе у Ивана всегда были проблемы с учителями, но не с учёбой. Он не был двоечником, но и отличником он не был тоже, хотя с лёгкостью им мог стать. Домашнее задание делал непосредственно перед уроками, на перемене его можно было найти только возле подоконника с тетрадями и книгами. И это воскресенье не было для семьи исключением. Софья Макаровна возилась на кухне, а Яков Вениаминович сидел в своём удобном кресле и читал газету. Сына опять не было дома и кажется, что он в этот раз не пришёл ночевать. Дочитав колонку, Яков Вениаминович резко

по происхождению МосяГольштейн. Мир им и процветание. Мир им и всем нам. Автор: snoz

& отбросил газету, снял очки, машинально всунул их в кожаный футляр и подошёл к жене. Софья Макаровна услышала, как подходит её муж, быстро взяла лук и стала судорожно его шинковать. Таким образом, она хотела скрыть от мужа свои заплаканные глаза. - Софачка!? – окликнул её муж. - Мне кажется или сегодня ночью наш сын не ночевал дома? – спросил Яков Вениаминович и пристально посмотрел на Софью Макаровну. От этих слов слёзы Софьи Макаровны полились ручьем, и маскировка луком ей не помогла. - Я всю ночь не спала, на телефонные звонки он не отвечает. – рыдая ответила она. Может с ним что – то случилось!? – спросила она мужа. - Я звоню в милицию! – уверено сказала Софья Макаровна. Положив свой кухонный нож, взяв телефон, она стала набирать номер. Яков Вениаминович подошёл ближе к своей жене и небрежно выхватил у

неё из рук телефон. -Яша!? – вскрикнула Софья Макаровна. - В розыск нужно подавать после трёх суток отсутствия, и как ты им обрисуешь ситуацию!? – язвительно спросил Яков Вениаминович. - Что ты им скажешь!? – продолжал он. - Скажешь, что наш сын отбился от рук, носит странную одежду, не появляется дома. А причёска! Ты видела его причёску!? – возмущённо спросил он свою жену. - Яшенька, дорогой – это сейчас такая мода…виновато ответила жена. - Мода!? – криком перебил её муж. - Мода быть лысым и ходить по улице в ужасных ботинках…Пугало! Наш сын, самое настоящее Пугало и позорище! – багровея, кричал он в сторону жены. - Это ты во всём виновата! Ты, со своим сюсюканьем – «Ванечка, на тебе то, Ванечка на тебе это». Он даже у себя в комнате не убирается, за собой постель не соизволит заправить, ждет, когда мамочка придёт и всё за него сделает.…А когда мы в последний раз вместе сидели за столом? Я тебя спрашиваю когда? – не мог успокоиться Яков Вениаминович, ярко дополняя своё возмущение жестикуляцией рук. От крика и хождения по кухне давление у него подскочило, в груди почувствовалась сильная колющая боль, и Яков Вениаминович медленно опустился на стул. - Яшенька, что, сердце? Успакойся, сейчас, погоди немного. - и Софья

Макаровна подбежала к шкафчику, где находилась домашняя аптечка. Взяв настойку валерьяны, подбежала к мужу и стала отсчитывать капли. Руки судорожно держали стакан с водой и пузырёк валерьяны, который от дрожания всё время пытался выскочить из рук. Отсчитав пятнадцать капель, Яков Вениаминович и Софья Макаровна услышали открывающую входную дверь. Софья Макаровна замерла от ожидания, а Яков Вениаминович выхватив из рук жены стакан с валерьяной, выпил его, встал со стула и направился в прихожую. Там он застал своего сына всего потрёпанного с синяком под глазом и с руками разбитыми в кровь. - Ну и где ты шлялся всю ночь? – грубо, но спокойно спросил он сына. Иван ожидал реакцию своих родителей на его отсутствие, но то, что его отец, интеллигентный человек будет с ним так говорить, он даже не мог себе этого представить. И на мгновение вопрос отца ввёл его в ступор. Но взяв себя в руки, он ответил: - Шляются…ты сам знаешь кто, а я гулял. – злобно ответил Иван не сводя глаз с отца. - Ах, ты щенок! Есть наглость огрызаться! – и Яков Вениаминович взял сына за ухо, как в детстве и попытался его потащить за собой. Но Иван обеими руками обхватил руку отца, вывернул её за спину и повалил его на пол. - Я тебе не щенок и уже не ребёнок, у меня своя личная жизнь и где, я нахожусь, и что делаю, тебя это

не касается! – с отвращением крикнул Иван. Он спешно обул свои ботинки, натянул на себя чёрную кожаную куртку и выбежал из дома. Он пробежал ещё несколько метров от дома, как зазвонил телефон: - Да – ответил Иван. - Здорова братан! Ну, ты как? Как предки? - Да поскрипели немного, а ты чего звонишь? – спросил Иван. - Мы сегодня ночью хачей классно помяли, так они нам сейчас стрелку забили, вали к нам по быррому, лишние руки не помешают. Пора этой мрази показать, кто тут хозяин. Всё, ждём тебя. Конец связи. Иван засунул телефон в карман и отправился в сторону метро. Всю дорогу он ехал угрюмо, всё думал, а не перегнул ли он палку, ведь, по сути, родители его правы. Он чувствовал свою вину, понимал, что не прав и хотел было вернутся домой и извиниться, но сам не заметил как подошёл к месту сбора его друзей. Место сбора – это заброшенное здание на окраине Москвы. Они всегда там собирались с ребятами и тренировались рукопашному бою, сами сделали тренажерный зал из подручного металлолома, читали и изучали историю Руси, не брезговали учением Национал – социалистической партией фашистской Германии. Проводили параллели. Спорили и всегда шумно говорили. Подойдя к зданию, Иван заметил неестественную тишину. Железная дверь была нараспашку открыта. Он осторожно зашёл

во внутрь. Капли крови, тянувшиеся по всему коридору, заставили Ивана пригнуться и идти ещё тише, пока он не увидел своего друга лежавшего на полу. - Братан…-еле еле прошептал друг Ивана. - Ты чего так долго добирался? Эти твари, со стволами припёрлись прямо сюда, покрошили нас… смотри «череп» уже реально черепом стал. Не ждали мы их здесь, помоги мне, кажись и меня зацепили, глянь! Иван поднял друга на ноги и осмотрел его. Он действительно был ранен. Пуля попала в плечо и прошла на вылет. - Что случилось? – испуганно спросил Иван. - Ещё не случилось. – сказал друг и безумными глазами посмотрел на Ивана. - Всё только начинается! Телефон есть? Дай сюда. Иван дал телефон и подошёл к «черепу», он первый раз увидел мёртвого человека, он его знал, говорил с ним, а сейчас он мёртв. Иван чувствовал, как у него начинала кружиться голова, чтоб не упасть, он облокотился об стену. Друг, что-то громко говорил, но Иван его не слышал. Когда друг закончил говорить по телефону, он обратился Ивану: - Слышь братишка, ты тут не следи, мусарам работу не облегчай! Давай валим отсюда. Они, молча, вышли из здания, и пошли в сторону жилых домов. Друг Ивана был на шесть лет старше и уже учился в институте на первом курсе. Жил он не

далеко от места сбора, поэтому они направились прямо к нему домой. Дома Иван помог другу залатать рану. Оттуда же были сделаны ещё пару звонков к общим знакомым Ивана и его друга и после приведения себя в относительный порядок они вышли из квартиры. Целый день они собирали ребят со всех районов Москвы и к десяти часам вечера все были в сборе. Друг Ивана встал перед товарищами и произнёс пламенную речь, в которой призывал уничтожать всех жидов, азеров, хачей и прочую не русскую массу. Периодически его речь прерывалась одобрительными криками. Иван, как и все был также заражён этой речью. После того как он закончил, они вышли на улицы и стали избивать всех тех, кто по их мнению был не русским. Заходили на стройки, избивали рабочих – гастарбайтеров выходцев из средней Азии. И с каждым разом адреналин и безумие в крови было всё больше и больше. С лозунгами «Россия для русских, Москва для москвичей» они дошли до парка. В парке сидел на скамейке мужчина. Свет от фонаря лишь слегка касался его лица. Мужчина сидел тихо и смотрел в одну точку, не обращая ни на кого внимания. Он не заметил, как на него смотрела куча разъярённых нелюдей. Опа, на! Вот это встреча, мой препод-жидок сидит в парке. – сказал друг -Иван! – тихо подозвал его друг. -Это мой препод, я

этого жида за километр узнаю. Сегодня у тебя есть шанс стать одним из нас и доказать нам своё арийское происхождение. На, держи…- он дал Ивану заточку и добавил: - ты только сзади подойди так удобней будет и рука не дрогнет, бей в спину. Смелей! Этих тварей надо было ещё в сорок пятом добить. – сказал он и подтолкнул Ивана. Иван крепко взял в руки заточку и подбежал сзади к мужчине. На одно мгновение ему показалось, что перед ним сидит его отец, но эту мысль он сразу отбросил в сторону, зная о том, что он находится в противоположном конце города. Всё произошло на удивление быстро. Заточка легко влезла в спину и также легко оттуда вышла и лишь несколько капель крови капнули на руки Ивана. Мужчина даже не крикнул, он только медленно наклонился в левую сторону и остался лежать на скамейке. После этого толпа быстро разбежалась по домам. Иван пришёл домой только под утро. Зайдя в подъезд, он не стал вызывать лифт, а стал подниматься по лестнице. Между третьим и четвёртым этажом, он прочитал выцарапанную надпись на стенке «Прошу вас, не убивайте комаров – в них же течёт ваша кровь!». «Какая глупость» подумал Иван. Он думал о том, как уже стал полноправным русским и как в нём течёт настоящая арийская кровь.

Яков Вениаминович поднялся после броска сына и молча сел в своё кресло. Спустя некоторое время на кухне послышался звон разбитой посуды и глухой грохот. Он медленно встал и пошёл на кухню. На полу рядом с разбитым стаканом лежала Софья Макаровна. Яков Вениаминович быстро подбежал к жене с криками: - Софачка, милая, что с тобой? Но Софья Макаровна молчала. Муж взял теле-

/ Ах, как Геналька любил бродить. Его первые бродилки начались еще в детском садике в городке Снежное. Садик был далеко от дома, зато близко от маминой Работы. Работа с большой буквы, потому что для мамы она была, пожалуй, важнее всего на свете. Ну, кроме папы, конечно. Мама шла в свою юр.консультацию и заодно отводила Генальку в садик. Они поднимались куда-то на гору, по длиннойпредлинной каменной лестнице. Сколько там было ступеней - сто, двести, триста? Наверное, больше трехсот, судя по шестидесяти четырем ступенями в Геналькином нынешнем доме. Они с мамой взбирались туда в несколько этапов, останавливаясь, чтобы передохнуть. И он был рад каждой остановке, не пото-

фон и вызвал скорую помощь. Скорая помощь на удивление приехала очень быстро. - Нужна срочная госпитализация. Обширный инфаркт. – сказал врач. Целый день провёл Яков Вениаминович в отделении скорой помощи и только к шести часам вечера к нему вышел хирург. - Мы сделали всё, что могли…- единственные слова, что услышал Яков Вениаминович от хирурга,

больше он уже ничего не слышал. Он медленно вышел из больницы и побрёл от неё прочь. Шёл Яков Вениаминович очень долго пока ноги окончательно не устали. Он сел на скамейку в парке и, не моргая, смотрел сквозь землю. И лишь только свет от фонарного столба слегка касался его лица… Автор: Денис Кисегинов

1 му, что уставал, а потому, что это была возможность увидеть, как у подножия лестницы, в овраге, по проложенным там рельсам с тонким свистом толстенный черный паровоз толкал впереди себя по блестящим рельсам красно-бурые вагоны. Как они подкатывались под какую-то решетчатую конструкцию с огромным бункером и из него сыпался в вагон уголь. Снова тонко свистнув (такой большой, а так тоненько свистит), паровоз напыживался, пыхал белыми клубами пара и подталкивал под бункер следующий вагон. Но тут мама снова хватала малыша за руку и тащила вверх, а за спиной оставалось священнодействие паровоза. Эх, если бы не мама! Да Геналька бы вечно тут оставался. В садике было хорошо. Там пианино было.

Только на нем не играл никто, потому что музыкальная воспитательница играла на баяне. Воспитательниц было две. Обычная и музыкальная. Музыкальную звали Таня. И Таня Генальку по-настоящему любила, а он обожал ее, ее голос и ее баян, ее походку и ее тонкие, воздушные платья. А обычную звали Зинаида Семеновна. Она была какая-то не гибкая, будто в спину ей вколотили огромный гвоздь. И шагала так, будто гвозди забивала. Ее он ненавидел. Впрочем, нет. Не ненавидел, ненавидеть Геналька еще не умел. Он ее до обморока боялся. Потому, что будучи от природы страшно медлительным, после дневного сна всегда позже всех пристегивал чулочки к своему лифчику, потому, что всегда путался где левый ботиночек, а где правый, потому, что... Ко-

роче, всегда опаздывал и появлялся в зале, где была столовая и все детки кушали, позже всех. Геналька старался проскочить незамеченным к своему столику. Но, не тут-то было. Его прибивал гвоздями к полу резкий, раздраженный голос Зинаиды Семеновны: "Дети, посмотрите на Гену..." Дальше малыш ничего не слышал из-за шума крови в голове, не понимал, что вот сейчас всем из разъяснений воспитательницы понятно, какой он ненормальный, плохой и гадкий мальчик. Непрошеные слезы предательски катились из глаз, он кулаками размазывал их по лицу, а гвозди ее слов втыкались куда-то в голову: "Дети, посмотрите, он еще и ревет, как маленький" В тот день Геналька снова опоздал на обед. Коекак справившись с непослушными проволочными застежками на чулках и скользкими пуговичками на рубашке, побоялся идти в столовую. Вместо этого он вышел во двор садика, пересек его и подошел к калитке. Позади был ужас, а впереди яркое осеннее солнышко, цветы, бабочки, и синее-синее небо над ним. Геналька толкнул калитку. Оказалось, она не заперта, и мир распахнулся вместе с калиткой. Малыш немного прошел по улице, затем проскользнул между домами и оказался на зеленом склоне горы. Той самой, по которой была проложена его любимая лестница. Свалившись в траву, раскинул руки, закрыл глаза и стал смотреть сквозь закрытые веки на солнышко. Изнутри

был красно-оранжевый мир, по которому плавали кружочки и точечки. Потом снова открыл глаза и стал наблюдать за облаками, стараясь узнать фигурки зверей и фантастических чудовищ, в которые они складывались. А потом... специально покатился по склону. Вращение ускорялось, ускорялось, ускорялось... Наконец стало страшно и Геналька остановился, вновь раскинув руки. Божья коровка ползет по травинке прямо над его лицом. Блестящая, яркая, с черными точечками на полированном панцире надкрыльев. Посадил ее на ладошку. Она щекотно ползет к пальцам и взбирается на один. Останавливается на вершине, кружится на пике пальца, а он скороговоркой бормочет "Солнышко, солнышко, полети на небко..." Солнышко будто слышит его просящий голос, замирает, приподнимает яркие свои надкрылья, не торопясь распрямляет нижние прозрачные крылышки и... Фрррр. Полетела. А он машет ей вслед ладошкой, по которой она только что ползла. Постепенно Геналька спустился к самому подножию горы. Передо ним лежали рельсы, блестя на солнце отполированной своей поверхностью. Ну как было ее не потрогать! Оказалось она теплая-теплая, гладкая-гладкая. А посреди рельсов промежутки между шпалами засыпаны гравием. То тут, то там в нем рассыпаны ракушки. Белые, бежевые, коричневатые, иногда с голубизной... С зазубренными краями, с

волнистыми выступающими линиями по наружной поверхности. Возьмешь в руку и ощущаешь ее шершавость снаружи и гладкость внутри. Каждая новая находка все более и более прекрасна. Зачарованный красотой ракушек малыш совсем не слышал, что ему давно уже пронзительно свистит шахтный паровоз. Лишь почувствовав вибрацию рельсов и самой земли, обернулся и с ужасом увидел медленно надвигающееся на него, дышащее клубами пара, чудовище. Чуть не споткнувшись, Геналька перепрыгнул рельс и скатился с придорожного откоса. Рядом с грохотом прокатились огромные черные колеса. Отчетливо запомнился красный сектор на каждом колесе и движущиеся блестящие, отполированные штоки. Из окна паровоза высунулся дядечка машинист. Он что-то кричал и грозил малышу кулаком, но Геналька ничего сквозь шум и лязг не слышал. Немного повалявшись под откосом, наконец пришел в себя, поднялся на четвереньки и пополз на гору. Так на четвереньках и добрался до дерева. А под деревом... Там было полно абрикос. Ужас испарился. Малыш ел абрикосы, спелую, сочную, слегка горьковатую дичку. Но очень крупную. Наконец насытился. Теперь пришел черед косточек. Подобрав пару камней, стал их разбивать. Пальчиками аккуратно и терпеливо выбирал из обломков косточки желтовато -белые твердые кусочки ядрышка в коричневатой ко-

жистой пленочке. Ах, как это было увлекательно и вкусно! Подобрал обломок красного кирпича. Как это его друг Борька делал? Начал тереть косточку острым уголком о ровную поверхность кирпича, постепенно стачивая косточку. Вот показалась белое ядрышко... Еще чуть-чуть сточить. Теперь надо выковырять это ядрышко. Вот только чем? Ага, вот подходящая острая палочка. Ну вот и готово. Поднёс к губам опустошенную косточку с отверстием и подул в нее. Не получается. Повернул косточку так, чтобы она боком прислонялась к губам, снова подул. Урррааааа! Свистит! Ну-ка, кто громче - он или паровоз? Ну конечно он! Вот только стоять на крутом склоне неудобно. И малыш перебрался на каменную лестницу. Повиснув на перилах, понаблюдал за тем, как снует шахтный паровоз, как в загородке около чьего-то покосившегося, но чисто выбеленного дома, расположенного

/ Густой, волшебный, пьянящий запах метиолы, ночной фиалки, стелется по земле, поднимается вровень с распахнутыми окнами и переливается в комнату. Запах моей Беллочки. Она где-то здесь рядом. Не покидает меня даже на чет-

прямо на шахтном дворе, гордо выхаживает огромный петух, как он останавливается, поднимает голову, встряхивает крыльями и кричит свое "Ку-каре-ку-уу!". Звуки завораживали Генальку: свисток паровоза, его пыхтение и постукивание на рельсах, потом скрип тормозов и стук, прокатывающийся по всему составу. Вот лязг какого-то железного механизма и шорох стекающей в вагон угольной струи. Чей-то голос по громкой радиосвязи и снова свисток, пыхтение, постукивание, скрип, шорох. А в промежутках - "Кука-ре-ку-у-у!". Целая симфония звуков, в которую малыш вплетает свой свист абрикосовой косточкой. Чьи-то руки хватают Генальку, отрывают от земли, горячие губы обцеловывают его лицо, и он чувствует на своих губах вкус соленых, горячих слез. Мама! - Ты почему, бродяга этакий, из садика сбежал?! - Бродяга? А почему Бродяга? Бродяга - это же

верть часа. - Геналик! Где ты, сыночек? Помоги мне подняться и выйти во двор. Хочу посидеть с вами под яблоней, за столом, который сбил вот этими руками. Последнее время я

так зовут нашу собаку! - Тебя уже все обыскались! Даже в милицию звонили. Хорошо, я догадалась где тебя искать. Сердце чуть не выскочило! У Зинаиды Семеновны тоже чуть сердце не разорвалось. Геналька представил, как у Зинаиды Семеновны взрывается сердце. Бум! И в разные стороны летят ошметки ее серой, противной кофточки. А в груди у нее вместо сердца дыра, и сквозь нее видно стенку. - Мам, а мам, а у нее не может ничего взорваться. У нее же и так там ничего нет! От неожиданности мама вдруг застывает и смотрит на малыша как-то странно. - Ты что болтаешь? Вот придем домой - задам я тебе! А сама целует и плачет. Ну и Геналька на пару с мамой заплакал. Автор: Евгений Боуден

иногда перестаю понимать, вслух ли я говорю, или все это только в мыслях? А иногда половина вслух, а половина в мыслях. Но моя родная слышит мои мысли. Она угадывает их еще невысказанными. - Геналенька, ты

пришел. И Беллочка прилетела. Родная, не беспокойся, мы с Геналькой справимся сами. Вот только прикоснись ко мне и иди. Геналик тяни меня за руку. Ох, какой ты сильный вырос! Скоро Бореньку догонишь, хотя как его догнать-то, если он на 18 лет старше тебя. Если б не война, вы бы погодки были с Инночкой. Детки у меня - загляденье. Боренька вон уж Борис Самуилович величается. А Инка уже старшеклассница. А ты вот, Геналька, припоздал маленько из-за войны. Зато наша Мама родила тебя нам на радость. Герой наша Мама, в 42 года родила тебя, послевоенного! Ну и что, что недоношенного, что выгревали тебя в коробке с ватой на батарее в макеевском роддоме. Зато вон какой крепкий сейчас. Даром, что худой, как дистрофик, а крепкий. Такого папку тяжелого поднял. - Ну пошли потихоньку. Если упаду я - не пугайся. А если что-то о войне кричать буду - тормоши меня. Просто в памяти моей времена путаются. И мамочку не зови, мы с тобой и сами поднимемся, правда же? Взрывы, взрывы. Звон в ушах. Пыль и дым такие, что не видно ничего. Земля качается. Вот рядом разрыв, лопнул беззвучно уже. Не устоял. Боль во всем теле, голова лопается, катушка с проводом сверху придавила. Ползти надо, нельзя лежать. Забыть надо о том, что один, что помочь некому. Вот дотяну до траншей, а там ребята

примут, стащат меня вниз. Вот только тогда и страшно станет. А сейчас надо представить мою девочку родную, мою Белку, гордую и красивую. И ползти надо к ней, и провод телефонный к ней тянуть. - Что это? Где я? Аа, это я на пороге упал. Сынок, не плачь, родной, мне не больно. Я не ушибся. Вот только подняться надо, чтобы Беллочка не увидела. А то снова в ванной запрется, плакать будет. Гордая она. Не хочет, чтобы кто-то ее слезы видел. - Сынок, попробуй меня сдвинуть ближе к двери, а потом я за косяк буду держаться, а ты меня подопрешь немножко, и я встану. Вот видишь, мы справились. Ты справился. Большой мой сынок. Направляй меня, а то я эти чертовы ступеньки не вижу. Все в глазах расплывается. Скажи, а мамины георгины уже цветут? Расскажи мне, какие они. Вот и дошли. Давай посидим здесь. Беллочка, иди к нам, споем чтонибудь! Что стоишь качаясь, тонкая рябина Головой склоняясь, до самого тыну. - Беллочка, веди ты основную мелодию, а я вторым голосом. А через дорогу, за рекой широкой Так же одиноко дуб стоит высокий. Два красивых, силь-

ных и молодых голоса взлетают над огородами, палисадниками. Они обнимают друг друга, свиваются вместе, любят, страдают. Вплетается третий, звонкий детский голос. Он купается в этой любви, он вырастает из нее. Как бы мне, рябине, к дубу перебраться, Я б тогда не стала гнуться и качаться. За забором у соседей подхватывают: Тонкими ветвями я б к нему прижалась, И с его листами день и ночь шепталась. Но нельзя рябине к дубу перебраться. Знать судьба такая, век одной качаться. - Беллочка, иди ко мне. Ты знаешь, мне так нравятся твои георгины. Особенно вон те, розовые. - Сима, родной, не надо врать. Нет в этом году розовых. - Эх, Генка, что ж ты мне подробно не рассказал! А теперь вон мама на вранье поймала. Ты же знаешь, что правда она все равно наружу вылезет. - Родная моя, но я же все равно знаю, какие у тебя замечательные георгины! Вот днем выйду во двор, Генчик мне табуретку поставит и я рассмотрю твои георгины. Осень. Тишина. Тихо-тихо. Слышно, как птицы в вышине щебечут. Немчуры, небось, тоже залюбовались нашей приро-

дой. Надолго ли тишина? Надо к комроты пойти, похлопотать о письме в военкомат. По таким письмам с фронта, женам фронтовиков на зиму дров хоть немного выдают. А еще надо просьбу оформить, чтобы Инночке и Бореньке ботиночки справили. Не то как же они босые-то зимой будут? Интересно, жив ли Сережка, муж Эстеркин. Она ведь тоже нуждается. А ее Гарик такой же, как Инночка. Им уже по четыре годика. Взглянуть бы на них хоть одним глазком. Выросли небось за эти годы. Господи, хоть их-то храни! А мы уж тут сами за себя постоим. И зверям этим кое что надерем. Что ж тихо-то так? Не люблю я эту тишину, она как предвестник чегото страшного. Постель, простыня, одеяло... Как я сюда попал? Неужто опять упал, а Белка с Геналькой меня сюда тащили. - Симочка, родненький? У тебя все нормально? А то ты стонешь, бормочешь что-то. - Беллочка. Ты моя нить, которая меня держит. Мой провод телефонный. Измучил я тебя и Генальку. Ты меня прости. - Ну что ты, родной. Мне не трудно вовсе. Вот только работать я должна. Какое родное, крепкое и горячее тело у моей девочки! Как сладко ощущать его рядом! Даже под дождем. Вон как хлещет. Днепр потемнел, деревья в парке промокли. Довоенный Днепропетровск пря-

чется от дождя, граждане бегут под навесы, зонтики ветер вырывает из рук, вон кто-то под газетой пробежал. А Беллочка танцует под дождем. Боже, какая она красивая в облипшем крепдешиновом тоненьком платье, с густыми темными волосами, прядками прилипающими к лицу. Как же сладко целовать их, эти прядки... А через несколько недель - война. Бомбят Киев. И надо расставаться. Это страшно. - Родная моя, как же ты будешь поднимать одна двоих деток? - Симочка, ты же знаешь, я крепкая, я сильная. Ты воюй там без беспокойства в душе. И возвращайся быстрее. - Деток береги. И за Эстеркой приглядывай. *** Перрон. Новый, отстроенный заново. Я сюда рояль с войны привез. Пол Европы вез его вместе с танками на платформе. Подарок девочке моей, моей Инночке. А он Генальке достался. Плохая у Инночки учительница была. Кричала, по пальцам линейкой била. Вот доченька и не захотела учиться. А от меня скрывала, что ее бьют. Виноват я с Беллой перед ней. Все работа, работа. Детей почти не видим. - Папа! Папуля! Сейчас поезд харьковский покажется, загудит. Мама отошла за водой. Мы с тобой в Харьков едем, лечить тебя. Ты только не падай, когда загудит, держись за меня, я крепкий! - Да, поезд! Куда я

еду? В Китай Беллочка хотела меня везти, в Пекин. У них медицина получше нашей. Списалась с ними. Китайцы приглашали. К каждому празднику в красивых розовых конвертах с китайскими иероглифами и картинками пагод поздравления присылали и приглашения на лечения. Но не пускает наша Советская власть. Как бы не пострадала за это Белка. Сталина хоть уже давно нет, но разве Хрущев не его соратник, не его поля ягода? Давно бы партбилет положил бы им на стол, но за Бореньку, Инночку и Генальку страшно. Как бы на них власть не отыгралась. Гудит. Самолеты гудят, поезд гудит. Крики! Люди бегут. Земля вздрагивает от взрывов, кренится. - Папочка-а-а-а! Ну держись за меня-а-а-а! Держись! Катушка с телефонным проводом за спиной. Тяжеленная. Придавила к земле, но и спину прикрывает. Обрывы. Надо ползти, искать обрывы. Соединить надо, восстановить связь. Это связь с родными, с мирной жизнью, это ниточка к жизни... рвется она все время. Алло, сто седьмая. Слышишь меня? Сто седьмая, отвечай! Снова обрыв. Провод в катушке кончается. Не доползти мне. Не соединить. Автор: Боуден

Евгений

( & Грязные ставни зловещих традиционалистских пророчеств. Годы, века и тысячелетия святого невежества. Оскоплённые безумцы и упрямые ортодоксы. Конформисты в одинаковых одеждах, с одинаковыми мыслями. Пчелиные рои бородатых охранителей истины, что имеет метафизический характер. Формирование преступных сообществ. Галлюцинаторные опыты теорий заговора. Зловонные капли неуместной влаги. Кощунственные испытания. Гармоничные с м ы с л ы . Р а с т ер я н н ы е взгляды нейтрализованных воришек. Таблетки, размокшие от снега, превратившиеся в бесформенные сгустки. Слепые поводыри и безрукие следопыты. Колесница со множеством глаз, выпускающих пламя. Согбенные купола над мрачными руинами. Колючая проволока нравственности, ограничивающая свободу творчества. Разнообразие форм экономического насилия. Истерика и сжатые кулаки. Королевства и республики, покрывшиеся язвами песка. Капли пота, прячущиеся под алой краской. Каноны и формы государственного принуждения. Комиссии по выявлению кочевников когнитивной сферы. Ястребиная чешуя и кажущаяся смелость. Свет вокруг покинутого жилища. Звонпогребальных бубенцов. Фрагменты знаковой мозаики. Стремление к малой крови и минимальным

потерям. Гора, символизирующая мудрость. Мёртвый котёнок в чаше крепкого вина как метафора полового акта. Прерванная зависимость. Демоны с волчьими мордами, танцующие вокруг игрушечных баррикад. Чередование разрушения и созидания. Свалки, оплакиваемые нищими охотниками за многообразным мусором. Грибницы пандемии, расползающиеся всё дальше и дальше. Трансляция невнятных традиций. Неадекватные захваты. Бег по синтетической лужайке. Разрушение традиционного социума. Пробелы, заполняемые запятыми и смехом. Патруль, останавливающий того, кто выглядит подозрительно. Неизбывный ужас повторяющегося слова и интеллектуального террора. Кипящий океан анархии. Лифт, уходящий в завалы враждующих стихий. Тоннель юношеской гордыни. Армейские маски. Леопарды, лезущие, словно черви, сквозь рождающую землю. Слово, вечно ориентированное на ответ. Неотчуждаемые права и достоинства, поставленные под сомнение. Рыцарская защита доброго имени. Взрослость в сочетании превосходных форм. Квадрат, подавляющий ощущение тошноты. Нахождение за стеклянным панцирем. Мрак миниатюрных ножниц. Тот, кто со всех сторон окружён недоброжелателями, должен кусать собственные локти. Водные процедуры,

полезные для ломких ногтей. Газетные вырезки, потерявшие подобие хронологического порядка. Змей, подавившийся своим глазом. Комета над ледяными пашнями. Судилище, получившее международный характер. Камни, рыдающие в горьких казематах. Поклоны и ответные вызовы. Дуэли под кронами магнитных берёз. Самовлюблённые и самодостаточные чертежи. Запахи и стенания картонных декораций. Гулкие вздохи невидимых следов. Наименьшая долговечность чувственной любви. Разные аспекты и синонимы счастья. Взрывные работы в недрах скалистых местностей. Инструменты для пыток и извлечения правильных суждений. Свидетели, не видящие ничего плохого в любопытстве. Осыпающаяся штукатурка. Хоровые напевы. Острая потребность в экзистенциальной безопасности. Браслет, отражающий суррогатный лунный блеск. Ямы, служащие местом размножения ящериц. Бритвы, замкнутые в собственном бедном мирке. Клоунада изменчивых фонарей. Поляна прогресса с химическими кострами. Душа, состоящая из отдельных зерён. Противоположные берега. Манифесты, рассылаемые в заброшенные типографии. Деяния предков, заставляющие потомков краснеть от стыда. Говорение с победной миной и долгая ругань с отставшим адресатом.

Молнии, ласкающие чужое естество. Коммуны с бидонами кислого молока. Тараканы, аккумулирующие в себе потенциал алчности. Живопись кубической формы. Партизанская схватка неумелых разведчиков. Плюрализм мировоззрений как основа демократии. Ядовитая кора стволов, обсыпанных мукой. Планета, нацеленная на получение бессмертия. Открытки из неведомых миров. Параллельные линии, зависшие в воздухе. Заряд мощнейшего генезиса. Запретные наслаждения и проповеди. Холодные антропоморфные корни. Горькая вода в бутылке. Отдохновение от пут. Единый надзор за буйным разрастанием лжи. Каштановые болты, засыпанные мокрым песком. Поколения в плену мистерий. Мученики под справедливыми мешками. Напоминание о возможностях обесценивания будущего. Информационные пласты, требующие систематизации и осмысления. Совершенное воплощение трагизма. Онемевшие кончики пальцев. Сверло напрасных оговорок. Отторжение привычных форм цивилизации. Имперские моральные стержни. Запрет на удовлетворение физиологических потребностей. Равнодушный обиход. Чайки с ромом в клювах. Секретари словесного программирования. Радикализм умеренных соратников. Струны обречённых звуков. Блошиные рынки и черепаший флот. Концептуальные задумки и свершения. Карнавальные побои развенчанных королей. Суета сует и всяческая суета. Заскорузлые пальцы.

Треснувшие засовы. Бессознательное письмо, подобное акту шаманизма. Высококлассные спектакли житейских ливней. Фиктивные предпосылки. Колготки, нежно лижущие спелые яблоки. Фрустрация и неприятные отзывы. Ограниченный объём внедрённых сведений. Ловкие загривки. Евнухи, не любящие идиллии. Эрудиция и системность. Инцест, асфиксия и самоослепление. Националисты на кучах нестиранных галстуков. Можно вести беседы с теми, кто давно мёртв. Но беседы эти будут только воображаемыми. *** Божество насадило могучие плодоносные деревья вдоль аккуратной узкой дорожки. За деревьями должны были ухаживать сонмы бесполых лучистых ангелов. В их необременительные обязанности входило убирать сухие ветки и пожелтевшие опавшие листья. Однако однажды ангелы стали роптать из-за того, что работа их была слишком лёгкой. Божество тогда создало множество свирепых огромных драконов и приказало ангелам сражаться с ними. С радостью они вступили в войну с чудовищами. Через миллионы лет ангелы, борющиеся с крылатыми ящерами, выродились в карликов, ведущих непрерывные войны с журавлями. Несколько десятков человек в серых плащах шли по бесплодной земле, усыпанной галькой. Пилигримы держали путь к подземной пещере. Плащи защищали их от нещадно палящего солнца. Добравшись до цели своего пути, паломники начали по одному

спускаться в отверстие, ведущее под земную поверхность. В просторной пустоте они, взявшись за руки, водили хоровод вокруг крупного рубина. После длительного обряда одеяния пилигримов изменили цвет: они стали изумруднозелёными. В преобразившихся одеждах, улыбающиеся, они покинули подземную пещеру, где лежал рубин. Один шаг вперёд и три назад. Высокая важность реформ, но неприязнь к идее модернизации. Прагматизм забвения. Балконы и иррациональность. Шагреневая кожа. Грань между рампой и жизнью. Выдавленные абстракции и кавычки. Растрёпанные волосы былых навыков. Иссохшие реки. Культурные особенности, застрявшие в аспекте расы. Выделение грохочущего интереса. Восстановление прежнего числа гостей. Матери, моющие младенцев водой из пластиковых бутылок. Снобы, дующие в чужие усы. Корм для поведенческих аллюзий. Шевеление застенчивых караванов. Симуляция болезни. Апокалипсис, поджидающий за углом. Янтарные казематы и вагоны. Экономика, разорванная в клочья. Варианты дальнейших методов. Сгущенность напряжения. Сверхличные переживания с налётом возвышенного драматизма. Государство как реакционная сила. Размыкающееся время. Правильное оформление библиографического списка. Сонаты под гниющими половицами. Пороги ночных заведений. Барочные оппозиции и неточные рифмы. Фимиам жалостли-

вых черепов. Шествие по дурашливой весне. Безобразные и ехидные потери смысла. Дармоеды с багажом ассоциаций. Сыновья слонов и дочери скорлупы. Ожоги, не позволяющие смотреть в уцелевшие зеркала. Острые разрезы в неприметном здании. Бриллиантовые пилы. Кустарники с дырявыми вёдрами. Плакат в старом здании. Планомерное преодоление усталости. Рык вымирающих мамонтов. Санатории с особым режимом защиты. Обрывы, на краю которых смеются потерянные коробки для спичек. Отблески речевых ошибок. Чернильные литеры. Созерцание абсолютной этикетности. Водители грузовиков в резиновых сапогах. Коктейли из многих стилей. Несоответствие механического живоми вечно становящемуся, служащее причиной смеха. Рельсы, смыкающиеся под определённым углом. Телеграммы с подстрочниками. Катафалки, едущие на вечерние собрания. Буквы, принимающие различные позы. Роковые числа, избиение щенка и переселение душ. Беспредельные гражданские права. Фабрики, наводняющие треть есортные р ынки. Принцесса, поедающая вторичные интенции. Постановление о запрете алкоголя. Ключ, не подходящий ни к одной двери. Демаркация между мыслью и делом. Несоответствие формы содержанию, интерпретируемое чересчур тщательно. Застывшие матрицы ненадёжных союзников. Анализ и синтез. Синтагмы, набивающие величайшую оскомину. Взрыв губы и

двойная тошнота. Музыкант, сбившийся с ритма. Лужи и развалы. Термометр, лежащий без дела на столе. Лихорадочный поиск новых путей высказывания. Раритетные экземпляры умолкнувших выстрелов. Непонятное простодушие. Абсурдные силлогизмы. Обгоревшая архитектоника. Смелость публичного правонарушения. Гимн правому полушарию мозга. Интуиция и откровение как главные источники познания. Безусловная правота, калечащая рот. Тесьма, зарывающая уродливые края. Маргиналы с флейтами. Тёмные экраны. Составные тела некрасивых дам, требующих куртуазного служения. Болезненная любознательность. Санкция на собственную казнь. Отдых в приморском городке. Тестирование на уровень эмпатии. Предчувствие прихода наказаний и щупалец. Тщательно фиксируемые сведения. Машины, вводящие в оборот новые речевые оттенки. Туманы в волосатых головах. Натиск и отступление. Рассеивание устойчивых догм. Шрам, приклеившийся к спине. Кольчуга из необдуманных фраз. Предопределение и деистическое невмешательство. Перманентная авария. Циркуль, обвитый миниатюрными змеями, похожими на шнурки. Гарантии на низкий уровень жизни. Подрывная трусливость рыжих муравьёв. Парадигма семейности в дымящемся кафеле. Ночи, пропитанные нафталином. Враждебная метель. Повозка с инструкциями по проведению праздника дураков. Апостолы, смеющиеся над канони-

ческими текстами. Монета, рухнувшая на третью свою сторону. Винтовка с тупым штыком. Чистая вода и золотая чаша. Садизм, смешанный с ярым патриотизмом. Безоговорочное почитание предков. Испуг, подобный корявой подписи. Софистика под пасмурным небом. Слава и позор, перетекающие друг в друга. Раздувшаяся блоха. Безмолвные стены. Паруса, облитые кровью. Кастрация дождевых капель. Пространство будущего, посылающее знаки человеку судьбы. Шумовое загрязнение. Обветшалые социальные постройки. Прометей и лихие разбойники. Конституция незаконного государственного образования. Трофейные экспонаты, добываемые по выходным. Борьба со жгучей страстью. Фильмы, снимающиеся для того, чтобы никто не мог их посмотреть. Зов неподконтрольной плоти. Бесконфликтные маски, часто становящиеся причиной ссор. Мечтания об успехе. Колья, вкопанные в землю, и иллюстрация социального расслоения. Расплывающаяся и мелькающая в кадре шея. Многократные посещения сороконожки с больной спиной. Широкие кулисы вместо широкого мира. Приторные кусочки милосердия. Смена формаций и почв. Греческие буквы, потерявшие всякий порядок. Таинственные отголоски матриархата. Братство, члены которого готовятся к каторге. Симфония вампиризма. Длинные провода. Сверкающие чайные ложки. Коммерция под чистоганом. Выявленные нарушения. Карнизы с крошками

известняка. Надындивидуальная общность. Толпы животных, опрокидывающие нормальное социальное устройство. Кларнеты и кошельки. Кассиры и чеки. Татуированные руки. Запасные генераторы. Ловушки для благородного мышления. Семенное захолустье. Мысли и письма о преодолении смерти могут довести до экстаза и исступления. *** Король жил в огромном роскошном дворце; король ненавидел бабочек. В одно воскресное утро бабочка залетела во дворец. Когда король увидел её, ярость исказила его лицо. Монарх бросился к своему массивному письменному столу, из ящика которого достал пистолет и упаковки патронов. Он стал гоняться за бабочкой и стрелять в неё, надеясь убить. Но либо король был плохим стрелком, либо бабочка чрезвычайно легко уходила от пуль. Выстрелы лишь делали дыры в стенах и потолках королевского жилища. Король непрестанно бегал за бабочкой и стрелял, но не могубить крылатое создание. Во дворце становилось всё больше и больше отверстий, нарушающих устойчивость здания. Наконец, жильё короля с грохотом рухнуло, похоронив его, многочисленных слуг и бабочку под завалами. *** Дрожащий голос послышался из облака. Воздушные тени, сливающиеся друг с другом, повиновались ему, хотя и не понимали, что он говорит. Ручьи брызнули глиной и нефтью, а ели сбросили с себя оперение хвои. Поросята пол-

зали под телом свиноматки с двумя головами. Крокодилы и рыбы бились в мучительных судорогах. Никто не может постичь некие тайны. Митохондрии, захлопнувшие форточку. Паршивый клок призрачного везения. Глупое распределение рядов, выполняющих обязанности. Жало, требующее повиновения. Искажение идентификации. Успех общения с камнями и совами. Мост, горящий похотью из-за жары. Неуместность эгоцентризма в научном исследовании. Гибкие члены. Скулы одиноких пустынь. Шлюзы, набитые скользкой соломой. Келья самобичевания. Ростовые куклы. Экзальтация и неловкость. Март, осыпанный лунным фанатизмом. Мёртвые дети, пьющие кровь из асфальта. Пёс с семью глазами. Фактическая диалогичность при формальной монологичности. Траншеи с колдобинами. Единоначалие и властолюбие. Кромка безобидной стихии. Красная тряпка для быка, придерживающегося консервативных взглядов. Блудный сын, проходящий курс лечения розгами, может улететь на свет фонаря. Скучные поучения, длинноволосые мышиные прихвостни, магические аналогии, пузатые самовары. Саламандра над старыми фотографиями. Борозда, выделяющая цианистый калий. Орнамент, летящий невысоко над уровнем зубастой шерсти. Надёжный сейф с тремя замками, куда спрятана рафинированная добродетель. Полынь всегда очень горька на вкус. Армада по-

бедителей. Овод, разочаровавшийся в людях. Живым существам свойственно горевать; человеку, стоящему выше них, напротив, свойственно смеяться. Паук стремился туда, где он оставил свою паутину. Он подполз к крану. Из крана неожиданно хлынул огонь. Паук вскоре сгорел, от него остался только выбеленный человеческий скелет. Один из карликов, воюющих с журавлями, поднялся на высокий безобразный монумент из разнообразного хлама. Он начал распевать молитвы. Когда вблизи оказался летящий журавль, карлик превратился в конфетный фантик. Кислородная атрофия и церковная бутафория. Большая помпа открытия нового заповедника. Ирландский рыцарь, наблюдающий подобие сковороды. Табурет сомнения. Травма после купания. Купол шторма. Праздничный автомат. Личинка, жующая сладкую кукурузу. Раздробленная целостность. Падение через игольное ушко. Сырный народ. Охранительная тенденция. Унизительный мирный договор. Нескончаемая вереница плотов. Пуризм, не знающий меры. Соколиная песнь на старом кладбище. Путь к важному артефакту. Очередное завещание. Душный перстень в структуре не умеренных фантазий. Ливень, проглатывающий золотые слитки. Уверенный в себе бегун никогда не догонит черепаху. Автор: Эмерсон

Ричард

Многие мужчины задают себе вопрос: есть ли любовь с первого взгляда? И только немногие из них, те, кто испытал это чувство, смогли бы ответить утвердительно. Увидев в первый момент человека, не зная его характер, умственных способностей, привычек (в том числе и вредных), образования, и. т .д. и испытать к нему это великое чувство ….Согласитесь над этим можно задуматься. Допустим, Вы испытали подобное чувство, а что дальше? Ближе узнали женщину: пьет, курит, ругается, не может связать двух слов, нечистоплотная, дерзкая, ревнивая, — продолжать можно до бесконечности. И после всего этого Вы будете продолжать ее любить? Как долго? Испытать подобное чувство в первый момент, и чтобы оно не оставляло тебя всю жизнь! Об этом мечтает большая часть мужского, да и женского населения Планеты. Но таких счастливчиков, наверное, нет. Впрочем есть, по крайней мере один. Ричард Ньюмен — вот тот счастливчик, которому должны завидовать все мужчины нашей Планеты. Он встретил ее на танцплощадке в далекие пятидесятые годы. Тихо играла музыка. В самом дальнем углу стояла девушка в скромном ситцевом платье. В жизни Ричард был человеком нерешительным, и ему стоило громадных усилий пересилить се-

бя и подойти к этой девушке. Этот момент Ричард запомнил на всю жизнь. Он до сих пор не понимает, как решился на это. Раньше он приходил на танцы с друзьями и молча стоял в стороне, не решаясь никого пригласить. Но на этот раз он чувствовал себя героем, который, преодолевая страх, кинулся в одиночку на взвод противника. Перед ним стояла невысокая девушка с глазами голубого цвета, заглянув в которые, он позабыл обо всем на свете. Если бы не ее вопрос, произнесенный дрожащим голосом: «Вы что-то хотели?» Ричард продолжал бы стоять перед ней, по крайней мере до закрытия танцплощадки.Что было дальше, Ричард помнил смутно. Танец продолжался бесконечно долго. Затаив дыхание, он молча смотрел в ее глаза как будто боясь, что видение исчезнет. Страх перед этим заставил Ричарда предложить прекрасной незнакомке проводить ее домой. Он даже решился назначить ей свидание и пригласить «видение» в кино. Впрочем, у «видения» было имя: Сюзанна. Никого прекрасней в этой жизни Ричард не видел. После встречи с Сюзанной он думал только о ней: об этих глазах небесного цвета, о нежном голосе, хрупкой девичьей фигурке. Эта была самая прекрасная девушка на всей планете Земля. Если бы кто-то сказал, что это обычная, ничем не приме-

чательная девушка, Ричард, несмотря на хрупкое телосложение и нерешительный характер, кинулся бы на обидчика как лев, защищающий свою добычу. Впрочем, никто из знакомых не вмешивался в их личную жизнь. Да и глядя на эту парочку было понятно, что никто им в этой жизни не нужен: ни знакомые и друзья, ни сослуживцы по работе. Дни проходили как одно мгновенье: на работе (Ричард работал простым рабочим на стройке) он думал только о ней, на свидании – о том, чтобы оно продолжалось бесконечно. Очередной решительный поступок – это предложение руки и сердца. Трудно представить, каких усилий это потребовало от Ричарда. И, наконец, свадьба. Теперь мечта его жизни сбылась: Сюзанна его и только его, они не расстанутся никогда в жизни. Как и перед первым свиданием, Ричард с работы спешил домой, где его ждала самая-самая-самая, о которой он думал постоянно, даже находясь рядом с ней. Скромный домик (взятый в кредит на долгие годы), старая мебель, скромная одежда, – все это приобретало совсем другой вид, очертания и формы рядом с Ней. Это был дворец с шикарной мебелью, роскошной одеждой и из всего этого выделялась только она — Сюзанна. Так проходили годы, но ничего в этой жизни для них не менялось.

Хотя только внешне… Были ли у них развлечения? Да, один раз в неделю они ходили в кино в тот же кинотеатр, что и на первом свидании. Те же места, тот же ряд. В будние дни после работы они садились на диван и молча рассматривали журналы с красочными картинками и проспекты туристических фирм. Они смотрели завороженным взглядом на красивейшие города мира, моря и океаны, диковинных птиц, необыкновенной красоты растения. Так проходили годы, но чувства, которые они испытывали друг к другу, не ослабевали (Сюзанна испытала при встрече с Ричардом те же чувства, что и он, только призналась в них значительно позже). К сожалению, у них не было детей. После долгих обследований, врачи пришли к заключению, что Сюзанна не может иметь детей. Это единственное, что омрачало их совместную жизнь. Была ли у них мечта? Основная их мечта сбылась: они встретили друг друга. Впрочем, да! Как не покажется странным, но за пределы своего родного городка ни один из них не выезжал. Сидя на диване, прижавшись друг к другу, они мечтали сесть на громадный корабль, который помчит их в неизведанные страны. Да — это называется кругосветное путешествие. Но скромная зарплата Ричарда (Сюзанна нигде не работала) и постоянные выплаты страховки за дом не позволяли им это сделать. Со дня их первой встречи прошло почти пятьдесят лет.... Ричард давно уже нигде не работал.

Пенсия позволяла им безбедно существовать, наслаждаясь общением друг с другом: еженедельными походами в кино (жаль, что старый кинотеатр отреставрировали и поменяли кресла, на которых они сидели пятьдесят лети назад). В остальном ничего не изменилось: большую часть времени они проводили сидя на диване и рассматривая рекламные проспекты различных туристических фирм. Впрочем, изменилось. Ричард в последнее время постоянно отлучался и приходил домой с радостным видом человека, который все свободное время тратит на спасение рода человеческого. На вопросы Сюзанны, где он пропадал, он постоянно отвечал, что совершает пешие прогулки по родному городу. Это очень полезно для здоровья. До золотой свадьбы оставалось совсем немного времени. Надо было пригласить друзей, заказать ресторан. Всем этим должен был заниматься он. Но почему-то на вопросы Сюзанны, касающиеся их «золотого» юбилея, Ричард либо ничего не отвечал, либо все превращал в шутку. Да, у него был секрет, в который он не посвящал никого, даже Сюзанну: сделать подарок в день золотой свадьбы, исполнить мечту его любимой, вернее их мечту — кругосветное путешествие на белом громадном корабле. Вот уже несколько лет он откладывал ежемесячно небольшую сумму на эту поездку. И чудо свершилось! Несмотря на преклонный возраст, Ричард шел к дому подпрыгивающей походкой, напевая какую-то

песню. Таким Сюзанна не видела его давно. С гордым видом достав конверт из толстой папки, он протянул его Сюзанне. «Это мой подарок в день нашей свадьбы, – голос его дрожал от волнения, — я люблю тебя, дорогая…» Сюзанна дрожащими руками взяла конверт. «Это то, о чем я думаю? — тихо спросила она, — ты лучше всех…Ты самый, самый, самый!» Слезы текли по ее щекам. Несколько минут она не смогла раскрыть конверт. Ричард почувствовал, что сам готов разреветься и ему стало стыдно за себя. «Не плачь, дорогая, — тихо произнес он. — мы едем в кругосветное путешествие на прекрасном белом корабле ровно через десять дней». «А что мне одеть?» — сквозь слезы проговорила Сюзанна. Более беспокойной ночи у них не было со дня их свадьбы, т.е. почти пятьдесятлет. Ричард постоянно вставал, смотрел в окно, как будто рядом стоял пароход, готовый в любую минуту отчалить от пристани. Сюзанна становилась рядом с ним. Они смотрели в окно и видели синее море, волны, чаек, проплывающих рядом дельфинов. Так прошло долгих десять дней. Перед поездкой им стало страшно, не хотелось покидать родной дом, ведь они никогда не выезжали за пределы своего городка. Когда до осуществления мечты оставалось несколько часов, Сюзанна решительно сказала: «Нет, я не поеду, я боюсь, я не хочу оставлять свой дом, я уже старая для таких поездок». Ричард и сам боялся признаться себе,

а тем более Сюзанне, что страх перед поездкой не дает ему спать уже несколько дней. Он чувствовал себя снова молодым человеком на танцплощадке и для того, чтобы преодолеть себя, свой страх, ему надо совершить героический поступок. Ричард должен показать себя мужественным, Сюзанна не должна видеть его страх. «Мы поедем», — решительно заявил он. Стояла солнечная ясная погода. По трапу теплохода поднимались молодые люди, радостно беседуя в предвкушении незабываемого путешествия. Среди них выделялась одна пара преклонного возраста с растерянным взглядом в скромной одежде. Да, это были — они Ричард и Сюзанна. Они решились исполнить мечту своей жизни. Нет смысла описывать их дорогу до моря, да и если бы они захотели это сделать, то не смогли бы. Для них все происходило как в тумане. Страх, растерянность — основные впечатления. Что будет дальше? Как пройдет их путешествие? Ведь они ни разу не видели моря, только на картинках или на экране телевизора. «Не волнуйся, дорогая, все будет хорошо», — тихо прошептал Ричард. В каюте было просторно и светло. Сюзанна подошла к иллюминатору. Более красивого зрелища она не видела ни разу в своей жизни. Море, чайки, шум воды. Все это невозможно было выразить словами. «Дорогой, подойди, — сдавленным голосом прошептала она, — все это происходит с нами? Спаси-

бо тебе!» Она не сдержала слез. «Не плачь дорогая, я тебя люблю…» Они могли бы смотреть на этот прекрасный вид до бесконечности. «Пассажиры корабля приглашаются в ресторан на обед», — голос, доносившийся ниоткуда, прервал их беседу. «Пойдем, дорогая». Столы были уставлены различными яствами и напитками, о которых большая часть жителей планеты и не слышала. «Наш стол номер 12», — сказал Ричард. Откуда-то взявшийся официант провел «молодую пару» к их столику. Тихо играла музыка. В ресторан заходили хорошо одетые люди. О такой жизни можно было только мечтать. «Еще раз спасибо тебе за этот праздник»,- прошептала Сюзанна. «Это тебе спасибо, что ты у меня есть», — с гордым видом произнес Ричард. После обеда они обессиленные направились в каюту. Столько хотелось посмотреть, снова выйти на палубу, ведь скоро отплытие парохода. Но силы покинули их. «Ничего, немного отдохнем и на палубу, любоваться красотам и моря», — засыпая, промолвил Ричард. Глубокой ночью их разбудил сильный шум. Ричард с трудом выбрался из каюты, т.к. корабль качало из стороны в сторону. По коридору в разные стороны бегали испуганные люди. Никто не обращал внимания ни на Ричарда, ни на его вопросы. «Надо что-то делать», — подумал он. Из фильмов Ричард знал, как надо поступать в подобных ситуациях. Быстро отыскав спасательные жилеты, он надел их на себя и на ниче-

го не понимавшую Сюзанну. «Ничего не спрашивай, нам надо спасаться», — дрожащим голосом произнес он. С трудом выйдя на палубу, они увидели громадные волны, сносившие людей в бесконечное море, наклонившийся корабль, молнию, пронизывающую насквозь морские недра, душераздирающие крики людей. Что делать? Возвращаться обратно в каюту, или…В любом случае их ожидала гибель. Очередная волна прервала ход их мыслей, в одно мгновение унося большую часть пассажиров в морскую пучину. Судно медленно шло ко дну, а с ним и мечты о радостном отдыхе, надежда на спасение пассажиров этого прекрасного, но, увы, уже в прошлом, корабля. Спасся ли кто-то из пассажиров? Трудно ответить на этот вопрос. Скорее всего, все погибли. Хотя… Ричард проснулся от сильной боли в спине. С трудом открыв глаза, он увидел яркий свет солнца. Кроме света, он ничего не мог увидеть. Только одна мысль могла заставить его встать на одно мгновенье: где Сюзанна, что с ней? Силы оставили его, и он снова потерял сознание. Придя в себя, он стал медленно ползти по раскаленному песку. Тело Сюзанны находилось совсем рядом. Что с ней? Ни одного мгновения своей жизни он не мог представить себя без нее. Впрочем, в тот момент, он, скорее всего, об этом не думал. Сюзанна лежала в каком-то неестественном положении, вся в ранах, кровоподтеках, синяках. Если бы Ричард мог посмотреть на себя со

стороны, то понял бы, что его состояние еще более плачевное. Кроме синяков и ссадин открытый перелом ноги, видный даже невооруженным взглядом, кровь из предплечья руки. Что придавало ему силы ползти? Конечно же, любовь к Сюзанне. Если умереть, то только вместе, взявшись за руки. Еще немного, и они будут рядом. Сюзанна лежала без сознания. Ричард всеми силами старался привести ее в чувства. Наконец, он услышал тихо произнесенные слова: «Воды». Его Сюзанна хотела пить, а он не только не мог передвигаться, но и не знал, где ее взять! Приподняв вверх глаза, он увидел прекраснейший вид, не поддающийся никакому описанию. Деревья с громадными листьями, пенье птиц и… нет, не может быть, шум воды. Превозмогая нечеловеческую боль, Ричард пополз на спасительный шум. Одна только мысль давала ему силы: его любимая хочет воды, и он должен ее принести. В чем? Сможет ли он доползти к источнику? Подобных мыслей у него не было. Сколько времени он полз? Скорее всего, бесконечность. Через каждые несколько метров, теряя сознания, Ричард двигался к намеченной цели. И когда силы уже покинули его и боль от полученных ран оказалась нестерпимой, он увидел водопад и небольшое озеро, окруженное деревьями. Еще немного, и он будет у заветной цели. Только сейчас он подумал о емкости для воды. Есть ли смысл ползти к воде? Не лучше ли умереть здесь в

райском уголке. Но без Сюзанны? Эта мысль заставила его подползти к воде. Опустил в нее руку, Ричард почувствовал небывалое наслаждение, огромный прилив сил. Вытащив руку из воды, он замер от удивления. Не видение ли это? Вместо морщинистой руки старого человека перед ним была, о Чудо, рука с гладкой белоснежной кожей. «Я схожу с ума», — подумал Ричард, надо что-то делать! Он хотел опустить голову в воду, чтобы прийти в себя, но, не рассчитав свои силы, упал в озеро. «Вот и все», — подумал он. А как же Сюзанна? Почувствовав, что задыхается, Ричард, неожиданно энергично для своего возраста выпрыгнул из воды. Что с ним произошло, он не мог понять. Ни ссадин, ни кровоподтеков, ни ран. «Что со мной?» — произнес Ричард. Наклонившись, над водой, он увидел лицо молодого человека — Ричарда, только лет на пятьдесят моложе. «Я сошел с ума. Что мне делать? Моя Сюзанна хочет воды, а я здесь любуюсь своим отражением». Ричард бросился бегом к Сюзанне. Она лежала на том же месте, тихо повторяя: «Ричард, где ты, я хочу воды». «Не волнуйся, дорогая я здесь». С легкостью подняв безжизненное тело своей любимой, Ричард через мгновение оказался у прекрасного озера. Ни о чем не думая, он медленно опустил тело Сюзанны в воду. Прошло несколько секунд и из воды, визжа, выскочила молодая, самая прекрасная девушка на Планете Земля — его Сюзанна: «Что со мной, где я?» Что ей ответить?

Ведь он и сам не поймет, что с ними происходит. И происходит ли это в действительности. «Наверное, галлюцинации», — подумал он. Тогда можно и не отвечать на поставленный вопрос. Видя перед собой молодого Ричарда, Сюзанна молча села. «Мы в Раю?» — тихо спросила она. Глядя на прекрасное тело своей Сюзанны, распущенные волосы, вопросительный, немного испуганный взгляд, Ричард почувствовал что у него кружится голова, но не от усталости и болезни, а от того чувства, которое он давно не испытывал. Приблизившись к Сюзанне, он стал нежно целовать ее руки… «Милый, а можно ли этим заниматься в Раю?» «Можно, и мы сейчас это повторим»… Даже молодые устают от занятий любовью, а тем более пережившие столько всего. Под пение птиц, легкий морской ветерок, они проспали бесконечно долго. «Наверное, это было во сне», — подумал каждый из них. Только бы он не закончился! А может быть, они действительно находятся в Раю. Но чувство голода пересилило желание продолжить сон и никогда не вставать. «Ричард, я хочу есть», — голос Сюзанны звучал неестественно томно. Энергично, поднявшись, Ричард, посмотрев на себя и Сюзанну. Совершенно не контролируя свои действия, он истошным голосом прокричал: «Мы живы, молоды и здоровы. Я люблю тебя, дорогая!» Затем стал вприпрыжку носиться по острову, выкрикивая какие-то странные звуки. Сюзанна смотрела на

него с восхищением и испугом. Это ее любимый Ричард. Молодой, красивый, смелый… Ричарда не было несколько минут, хотя Сюзанне это показалось вечностью. Наконец, из кустов показалась его фигура. В руках были бананы, кокосы и какие-то неизвестные плоды. «Это наш завтрак — твои любимые бананы!» — с гордостью произнес он. Во время завтрака они обсуждали, что с ними произошло, спасся ли ктонибудь, кроме них, есть ли на этом острове люди. Впрочем, основной вопрос, который возникает у людей в подобной ситуации (Как жить дальше?), их не волновал: они снова вместе, молоды и по-прежнему любят друг друга, как впрочем и на протяжении последних пятидесяти лет. На берегу валялись обломки корабля, искореженные чемоданы, масса продуктов и вещей. Надо было перенести все в безопасное место, чтобы в случае прилива или шторма это не оказалось в море. Никто никогда не получал такого удовольствия от работы, как эта молодая парочка. Быть снова молодым, находиться рядом с любимым человеком. Что может быть прекрасней? К ночи все, что могло представлять интерес для дальнейшей жизни на этом острове, было перенесено в безопасное место. «Надо устроить праздничный ужин!» — в один голос прокричали «молодожены». Подобрать соответствующую их возрасту и настроению одежду не составило труда. Сюзанна в длинном легком платье, подчеркивающем ее прекрасные

формы и явно не старческом белье, Ричард в белых брюках, гавайской рубашке. На столе виски, коньяк, вино, ликер, икра, бананы, ананасы, киви, — все самое лучшее, что можно было найти на острове от потерпевшего крушения корабля, а также снять с деревьев, в день их золотой свадьбы было на этом праздничном столе. «Какое сегодня число? — почти одновременно вслух и мысленно спросили у себя «молодожены», - неужели сегодня четвертое июня — День нашей свадьбы!!!» Никогда на этом острове не было такого веселья. Магнитофон, найденный на берегу целым и невредимым веселил молодую пару до утра, сменяя быстрые ритмы на медленные. Молодые, независимо от музыки танцевали близко, прижавшись друг к другу. Что с ними происходит, никто из них не мог объяснить. Может, это подарок судьбы к их золотой свадьбе за их любовь и преданность друг к другу? Но стоило ли думать об этом. Снова молоды, любят друг друга и имеют возможность наслаждаться жизнью. Какое имеет значение, где они? На «том» или «этом» Свете. Шум моря, щебетанье птиц и ветер, ласкающий каждую частицу тела, разбудил их. «Дорогая, можно я тебе принесу завтрак в постель? — прошептал Ричард, — хотя нет, сначала мы с тобой займемся любовью». На завтрак бананы, апельсины, ананасы — все только с ветки. «Молодожены» заметили, что за ночь они немного постарели: лет так на де-

сять, т.е. им было на вид уже не по двадцать, а по тридцать лет. Конечно, ужасно постареть за ночь на десять лет. Но помолодеть настолько же, искупавшись в озере, не составило труда. У них впереди было масса дел: построить жилье, научиться выращивать растения, обследовать остров. Хотелось ли им вернуться к прошлой жизни? Конечно, нет! Но, увы, не все зависит от нашего желания. Затонувший корабль с тысячами пассажиров, естественно, должны были искать. Поиски продолжались в течение месяца. И вот, наконец, вертолет, пролетая над неизвестным островом, которого даже нет на карте, увидел двух людей, пляшущих у костра. - Кто бы они ни были, их надо спасать!решительно произнес пилот Джек Патерсон. Увидев приземляющийся вертолет, парочка стала убегать вглубь леса. «Наверное, они сошли с ума. Надо срочно поймать их, оказать первую помощь и доставить в ближайшую больницу», – сказал Джек приказным тоном. Поймать их оказалось нелегко. Наступила ночь. В темноте и незнакомой местности искать чудом спасшихся двух сумасшедших людей было практически невозможно. Надо было дождаться утра. Но и утром эта задача оказалась практическим невыполнимой. Кругом густой лес и для того, чтобы отыскать в нем кого-либо, нужно было, по крайней мере, иметьбатальон солдат, а не пять спасателей, включая пилота и врача. Оставалось только выставить посты у

источника питьевой воды и ждать, когда парочка будет вынуждена спуститься за водой. Прошло долгих два дня. А что было с нашими героями? В первый момент, увидев вертолет, они обрадовались. Вернуться к себе, в их старый домик, снова, сидя на диване смотреть телевизор, мечтая о дальних странах. Но здесь на острове: молодость, красивейшая природа, море, солнце, любовь, о которой можно только мечтать. Победила молодость. Они поняли, что возвращаться не хотят. Однако надежда на то, спасатели развернуться и улетят обратно, не оправдалась. В лесу было намного холодней, чем на побережье, тем более, что за это время они сумели построить хижину, в которой можно было и согреться, и спрятаться от дождя. На вторую ночь Ричард и Сюзанна поняли, что силы покидают их. Они старели, а попасть к озеру и источнику с питьевой водой было невозможно. У них созрел план: сдаться на милость победителей, отвлечь их внимание, окунуться в озере, снова стать молодыми и бежать, бежать, бежать от старости, городского шума, отравленного воздуха... Увы, этому наивному плану не удалось осуществиться. Как только они подошли к спасателям, их связали, напоили водой, накормили, врач внешне осмотрев их, дал добро на обратную поездку. Несмотря на их крики и просьбыоставить их на этом острове, вертолет неумолимо относил их от чудной сказки. А было ли это в действительности? Может

быть, они действительно сошли с ума? «Для своего возраста, они хорошо плясали, — глядя на двух стариков произнес Джек, — хотя, впрочем, что можно ожидать от двух психически больных людей?» Как вести себя дальше? Рассказать о чудодейственном озере? Этот вопрос у «молодой» парочки не возникал, иначе их окончательно признают сумасшедшими. Их задача вернуться в их родной домик и оставшиеся дни провести на своем любимом диванеу своего любимого тел евизора. «Развяжите нас, мы обещаем себя хорошо вести», — произнес Ричард сдавленным голосом. «Хорошо вести себя» в устах старого человека прозвучало то ли смешно, то ли грустно. — — Мы не сумасшедшие. Просто испугались Вас. Мы не знали, что Вы спасатели. Меня зовут Ричард Ньюман, это моя супруга Сюзанна. Корабль, на котором мы отдыхали, назывался «Звезда». Он потерпел кораблекрушение. Что Вас еще интересует? — Звучит правдоподобно, — немного подумав, пробурчал Джек, — В конце концов, это не нам решать здоровы ли они психически или нет. Развяжите их. Несколько часов в полете и «молодоженов» привезли для обследования в шикарную больницу. Они лежали в просторной палате, даже боясь говорить об острове вслух. Может быть, их подслушивают, чтобы определить их психическое состояние? Только по грустному взгляду Сюзанны, Ричард понимал, что она

«ТАМ», вместе с ним. Они снова молодые, медленно бредут по берегу или любуются, закатом или... Несколько дней Ричард с Сюзанной находились в больнице. За всю свою жизнь они, несмотря на свой преклонный возраст, не обращались к врачам. А тут ежедневные анализы, уколы, капельницы, различные процедуры. Хотя от всего этого они нисколько не помолодели. Им нужен был остров. «ИХ» остров, «ИХ» озеро, «ИХ» берег, но все это бесконечно далеко. Только в мечтах. Когда обследования и лечение подошло к концу, Сюзанну вызвал лечащий врач. Почему только ее? Почему без Ричарда? Тревога все больше одолевала ее. Ричард неизлечимо болен. Ему осталось максимум три-четыре месяца. Врач смотрел на окаменевшее лицо женщины. — Вы не понимаете, он мне нужен. Я не могу без Ричарда. Я не представляю себя без него. Он и я неразделимы. Не забирайте его у меня. Прошу Вас! — Сюзанна упала на колени и стала судорожно рыдать. Таблетки и уколы не помогали. — У нас есть дом, мы отдадим его Вам, только спасите Ричарда! — Мы бессильны, — тихо прошептал врач. Неожиданно Сюзанна успокоилась и твердым голосом сказала: — Ричард не должен знать об этом. Я хочу прожить с ним последние дни, как и раньше. Когда Вы нас выписываете? Родной дом ждал их, как будто и не было этих событий. А может быть, им

это все приснилось? Снова у телевизора на уютном диване, раз в неделю в кино на последний сеанс и на последний ряд. Вот только они уже больше не мечтали о путешествиях и не смотрели на фотографии с красивыми странами. С них было достаточно и одного путешествия. «Сюзанна, нам необходимо отпраздновать «Золотую свадьбу», — голос Ричарда звучал неожиданно твердо. «Давай пригласим наших друзей, ты приготовишь наше любимое жаркое». По щекам Сюзанны потекли слезы: «Конечно, дорогой», — сдавленным голосом проговорила она. До празднования свадьбы оставалось несколько дней. Были приглашены несколько старых знакомых в основном ровесники «молодоженов». Ричард чувствовал себя все хуже, хотя и старался не подавать виду. Под глазами появились круги, руки тряслись, он с трудом стал передвигаться. Глядя на него, у Сюзанны разрывалось сердце. Сколько еще им осталось быть вместе? Судя по его виду совсем немного. О «приключениях» на острове они не вспомнили ни разу. По крайней мере, вслух никто не обмолвился по этому поводу и словом. В назначенный день свадьбы оба проснулись на рассвете. Воспоминания захлестнули их воображение. Они вспоминали первый день знакомства, покупку их любимого домика, походы в кинотеатр и, конечно же, остров. Ричард стал перед Сюзанной на колени. На его глазах навернулись слезы. «Прости меня, я испортил тебе День нашей свадьбы.

Ты столько перенесла за это время». Сюзанна не могла удержать слез. «Ты подарил мне самую лучшую золотую свадьбу на свете о которой только может мечтать любая женщина. Ты самый, самый лучший, я люблю тебя». Но скоро должны были прийти их гости. Надо было готовиться, хотя очень хотелось посидеть рядом, вспомнить прошлое, помечтать о будущем. Гости пришли ровно в назначенное время. Несмотря на обилие спиртных напитков и еды, никто к ним не мог прикоснуться. Все были старые и немощные. Всем хотелось побыстрее закончить этот «праздник» и пойти к себе домой, выпить лекарства, укутаться в теплый плед и смотреть телевизор. Что же оставалось людям в этом возрасте? К концу вечера прозвучал очередной тост за молодоженов. Ричард и Сюзанна молча смотрели друг надруга как будто никого рядом не было. «Ты думаешь о том же, о чем и я?» — тихо прошептала Сюзанна. «Я давно об этом думаю», — голос Ричарда дрожал. Сюзанне показалось: еще мгновение и он расплачется. Наверное, Ричард понимал, что с ним происходит. Прекрасный тихий городок, в котором жители передавали свои дома по наследству. Никто не хотел уезжать с насиженных мест. Желающих приобрести жилье было предостаточно, а вот продать... Такого еще не было никогда. Несколько объявлений о продаже домов. В основном, продавали их люди преклонного возраста, прожившие в этом городке, да и в домах прак-

тически всю жизнь. Что заставило их это сделать? Такой вопрос задавали и себе и им не только соседи, но совсем незнакомые люди. А что же наши герои? Неужели и они решили продать свой уютный, любимый дом, с которым связано так много воспоминаний. А их любимый диван? Как можно было расстаться с ним? Ведь он им служил верой и правдой ровно пятьдесят лет. Менялась обивка, ее цвет, но только не диван. Впрочем, его они решили оставить себе. Вы, наверное, уже поняли, что «молодая» парочка со своими друзьями решила отправиться в далекое путешествие на «их остров». Продать дом не составило труда, тем более цена на него была назначена достаточно разумная. Ричард боялся задать Сюзанне вопрос: как найти этот остров? Надо знать его координаты. Нанять корабль, имея деньги, не составит труда, а вот найти остров. Сюзанна сама ответила на этот вопрос с торжественным видом, показав громадный конверт: «Это ответ на мои письма нашему «спасителю» или, наоборот, — пилоту самолета Джеку Петерсону. Наконецто он ответил мне. После пятой письменной просьбы. У нас есть координаты этого острова, деньги и желание продолжать жить. Меня не будет дня 3-4. Мы с подругами должны зафрахтовать корабль, закупить все необходимое для нашей долгой и, надеюсь, счастливой жизни на острове. Веди себя хорошо. В холодильнике еда, в шкафе чистое

белье и рубашки». Выйдя из дома, Сюзанна расплакалась. Надо успеть во что бы то ни стало. Ричард уже с трудом передвигался. А без него ей этот остров не нужен. Надо действовать. За хорошие деньги зафрахтовать корабль, да и купить все необходимое не составило большого труда. Сборные домики, съестные припасы, семена различных растений, телевизоры, электростанции, ДВД, диски, куры, утки, кошки, собаки и другая живность. Капитан смотрел на этих престарелых дам с большим интересом. Если бы не крупная сумма сделки и соответствующий аванс, он незамедлительно сообщал быо них в психиатрическую больницу. Но терять столько денег было не в его интересах, тем более в ближайшее время никакой достойной работы не предвиделось. Какая разница, кого везти, главное — чтобы платили. Пятьдесят лет Ричард не оставался дома один. Всегда рядом была Сюзанна. А тут на старости лет, в проданном доме целых три дня. Да и здоровье стало подводить. Он понимал, что с ним что-то происходит. И стоило ли затевать эту поездку? А если ничего не получится? Они останутся без своего любимого дома, на улице. О себе он не волновался, зная, чтодоживает последние дни. А как же его любимая? Но перечить Сюзанне он не мог. Три дня прошли как три года. Он ничего не ел, практически не спал. Наконец-то долгожданный звонок. У нас все готово: можете приезжать. Небольшой микроавтобус с не-

обычными пассажирами подъехал к стоящему у трапа кораблю. «Так наши девушки не одни!» — простонал капитан, — пьянства и разврата на корабле я не потерплю!» — хохоча, воскликнул он. «Мальчики и девочки «разбегайтесь» по каютам, нам предстоит веселая поездка; за буйки не заплывать!» Шуткам капитана не было конца. Ричарду становилось все хуже. Предвидя это, Сюзанна купила инвалидную коляску. Выходя на палубу, она тихо плакала. Выдержит ли Ричард эту поездку? А если нет? Без него она не представляла себе дальнейшую жизнь. С ними были еще четыре пары столь же почтенного возраста. Конечно, у многих было не все так гладко в семейных отношениях, как у «нашей» пары. Были и разводы, и измены, и скандалы. Но возраст примерил их. Поверили ли они Сюзанне и Ричарду? Вряд ли. Просто напоследок хотелось как-то изменить свою жизнь. Побывать на красивом острове. А может быть, человек в таком возрасте готов верить любой сказке? Главное, что они согласились. Да и что им было терять? Больше всех веселился капитан: «Девочки и мальчики, отбой, пора спать, — смеясь, командовал он, — а то завтра проспите физическую зарядку». Всем предлагал выпить с ним ром. Так продолжалось целых пять долгих дней. Наконец, на горизонте показался долгожданный остров. Матросы, не спеша, стали выгружать вещи на берег. — За отдельную пла-

ту мы можем собрать домики и разложить вещи, — как всегда смеясь сказал капитан, — может за Вами заехать через пару недель? Я могу сделать скидку, как постоянным клиентам. — Ничего нам не надо, — твердым голосом произнесла Сюзанна. — оставьте нас. —А если с Вами чтото случится, например, заболеете? — серьезным тоном, произнес капитан. — Я врач с 30летним стажем, — дрожащим голосом прокричал старичок в инвалидной коляске. — Я взял все необходимое для лечения. —Тогда я спокоен, — пробурчал капитан. Как ни странно, в его голосе не было ни насмешки ни сарказма. Корабль медленно о т п л ы ва л о т б е р е г а. «Больших придурков я в жизни своей не видел», — тихо произнес капитан, обращаясь к своему помощнику. «Может быть сообщить о них в полицию, ведь они там долго не проживут?» — сочувственно произнес помощник. «Не могу, я подписал контракт. В конце концов мы сделали свое дело, а за остальное не отвечаем. У них есть рация. Если с ними что-то произойдет, они смогут об этом сообщить. Пойдем лучше выпьем по стаканчику рома. Мы это заслужили». Видел бы капитан с помощником, что в это время происходило на острове. Молодые люди танцевали под музыку пятидесятых годов. По их щекам текли слезы. Жалели ли они о своей прежней жизни? Вряд

ли. Ведь они попали в Рай на Земле. Многие из нас, будучи в преклонном возрасте, хотели бы оказаться на таком острове. Быть вечно молодым, греться под лучами солнца, питаться экзотическими плодами, купаться в море, ловить рыбу, наслаждаться общением

Кузнечик приземлился на скошенную травину и замер на расстоянии ветки от моих глаз. Коричневые крылья, зеленые длинные ноги, всегда готовые к дальнему прыжку, напоминающему полет, и огромные зеленые перламутровые глаза смотрели на меня пристально, оценивая, можно ли начать свою песню стрекотания прямо сейчас или нет. Через несколько секунд тонкая часть ноги насекомого начала скрести по толстому бедру и в утреннем воздухе появился еще один источник прекрасного летнего пения скошенной ранним утром, еще по росе, травы. Я слушал кузнечика, несводя с него взгляда замерев, не моргая, чтобы не спугнуть «зверя». - Ну, что продолжим, сынок… - произнес отец, держа во рту сочную тимофеевку. Сидя на стерне молодого покоса, еще наполненного росой. Я невольно дернулся на отца взглядом, кузнечик немедленно взмыл в воздух и улетел на пару метров в сторону. Для исполнения его сонат ему была нужна абсолютно спокойная аудитория. Отец встал, слегка

с любимым человеком... Но заслужили ли мы это? Скорее всего, нет. А одна из пар, находящаяся на этом острове - да. Что ждет их? Не надоест ли им наслаждаться райской жизнью и не захочется вернуться обратно? Хотя, глядя на этих радост-

ных, молодых людей, трудно представить себе, что у них возникнет желание снова стать больными и старыми. Автор: Леон Никитин

( крякнув поднимая косу, поднял клок скошенного, мокрого от росы, сена, сверху вытер им плоскость косы и начал точить бруском ее жало. - Пап, я еще раз попробую ладно… - Ну попробуй, да смотри косу не сломай. Я поднял бабушкину косу и выполнил то же самое, что сделал отец. Стою жду, когда папа отдаст брусок. Оказавшись в моих руках, брусок не хотел ложиться на жало косы также ловко как у отца. Он то упорно пытался выгнуться из плоскости жала на ребро, то сваливался с жала вниз, а я никак не мог полностью его заставить ходить строго по плоскости острого инструмента. И конечно не получалась та музыка, которая звучала когда отец затачивал косу. - Да ладно, сынок хватит. Смотреть на тебя страшно, как ты точишь. Попробуй да только косу не сломай. Я бросил брусок на папину рубаху. Отец уже прошел прокос метров на семь, наполняя солнечное пространство утреннего покоса звуком скашиваемой

травы. Прицелился за ним. Пяточка на землю, носок задрал, от плеча на полный разворот, как учил отец. Сил протащить косу на полный прокос опять не хватило. Вернул косу обратно. Попробовал еще. На середине прокоса коса вывалилась из травы и, чуть пролетев влево от моего усилия, носком опять воткнулась в стерню. Я пробовал еще несколько раз. Но все повторялось приблизительно так же. - Ну хватит сынок, а то бабушкину косу сломаешь. – уже в который раз строго сказал отец, видя, что у меня кроме муки, ничего не получается. И начал по новой подтачивать жало своего на много больше, чем у бабушки, инструмента. – Разбивай лучше валки, а то на рыбалку не успеем, вон солнышко уже поднялось, через полтора часа жарища начнется. …Да, … опять косу отбивать надо. Я положил косу, взял грабли и начал разбивать валки свежескошенного отцом сена черенком грабель. Как красиво деревенское утро, и комаров нет, когда много росы эти длинноносые не летают,

наверно воды боятся. Валки лежали красиво ровными шеренгами вдоль широкого папиного прокоса, а со стерни поднимался легкий пар выделяясь изгибами на косом солнечном луче недавно заглянувшем к нам из -за горизонта. За мной валков уже не было. Ровно разбросанное мной сено уже не было таким красивым зрелищем. Минут через пятнадцать папа закончил очередной прокос. Пучком скошенной травы вытер косу, и начал мне навстречу черенком косы разбивать скошенную траву. В короткий срок, после косьбы, раскидали копнушки вчерашнего покоса. Через пару минут мы уже переходили ручей на пути к дому. Солнце торопило нас на рыбалку. Бабушка спала после выгона овец, стадо прошло по деревне минут сорок назад, торопясь на пастбище за новым молоком. Мы с папой взяли заранее приготовленных, еще с вечера червей, удочки, жерлицы, алюминиевый бидончик для мелкой рыбы и пошли на речку, идя по тропинке еще по мокрой траве. День занимался жаркий. Папа посадил меня на свое любимое место под куст, где большую часть дня висела тень, он там отдыхал обычно по вечерам, один, и подкармливал это место весь свой отпуск. Хоть вечером всегда были злы комары, папу они не пугали, он редко обращал на них внимание. Сам пошел в центр омута, где берег создавал пока полную тень от восходящего солнца. Червяк как всегда не поддавался. Для меня все-

гда было большой задачей насадить на крючок червя. Честно говоря, год назад у меня это не получалось совсем, но теперь мои усилия уже всегда были не напрасны, червяк в итоге обязательно оказывался на крючке. А теперь остается следить за поплавком. Поплавок начинает играть, затем он резко, но не быстро, идет в сторону, я не сильно подсекаю в другую сторону и над водой появляется карасик с мою ладошку. - Папа… папа… я рыбу поймал. – стараясь не громко кричать зашептал я громко. – Папа, а я рыбу поймал. - Да слышу я, слышу, не шуми… Я затих, и начал как можно аккуратней снимать с крючка карасика. Булькнул его в бидончик и с минуту смотрел как тот мечется по на две трети заполненному водой бидону. Затем опять насадил червя и опять начал наблюдать за поплавком… Клев пошел. Через полчаса в бидончике плавали пяток карасиков с ладошку, а последнюю рыбину, которую я еле вытащил из воды, отец насаживал на рогатую ветку. Окунь с две мои ладони был очень силен, и не хотел помещаться в тесном бидоне. А папа не поймал ничего, мелочь его не интересовала. Меня же переполняла радость и гордость за удачную рыбалку. Солнце уже полностью озаряло омут. Слепни то и дело приставали со своими больными иглами укусов. Папа вытащил жерлицы из сумочки прикрутил их на приготовленные черенки и двух самых резвых

карасиков пришил к трезубым крючьям. Карасики уплыли в омут на отпущенную леску. Две жерлицы были готовы принять на себя хороших щук. Ну а я – счастливый, пошел с папой домой завтракать. Уже было, как оказалось, начало десятого. Бабушка приготовила молочный омлет и закрывала трубу самовара. Обычно она готовила на керосинке чайник, а тут вскипятила самовар, что делала только когда в избе собирались гости. - Это чагой то вдруг, Ма… – поинтересовался у бабушки отец. - Да сама не знаю, захотелось самовар растопить. Может приедет кто? - Что рыба приснилась? Гостей ждем. Ты ведь так обычно говоришь… - Да нет, но вот почему-то захотелось самовар согреть. Чайник с заваркой поставила на трубу, сняв с нее колпак самовара, не пуская через остатки углей воздух. Я любил бабушкин омлет, также как и ее жареную картошку с корочкой и не пригоревшую, также как и ее глазунью, как и жаренную мелкую рыбку, господи, как это было вкусно... Когда мы кушали бабушкин завтрак, к дому подъехала машина, бабушка глянула в окно и удивилась. - Такси… Приехал кто-то. К нам приехали-то. Пойду встречать. Бабушка быстрым шагом пошла на улицу. Мы с отцом, удивленные, конечно последовали за ней. У открытого багажника волги стояла женщи-

на, одетая в симпатичный дорогой костюм. Худой не высокого роста мужчина, тоже в костюме вытаскивал из багажника чемодан и большую дорожную сумку. Водитель стоял рядом. Бабушка замерла возле крыльца, мы с папой стояли на крыльце, за спиной у сидящей на ступеньках бабы Марьи. И над всей этой не складной деревенской картиной высоко… высоко, как звенящие струны дня носились быстрые ласточки, не причиняя солнечному ветру ни малейших помех. - Ба… Дак это ж Егор – вдруг вымолвила баба Дуня, держа над глазами ладонь, чтобы солнце не мешало рассмотреть приехавших. – Егор… Ты ли… как будто проверяя себя, произнесла бабушка. - Здравствуйте. – вымолвила женщина, смотря то на занятого чемоданами Мужа, то на бабу Дуню. Бабушка короткими шажками, неуверенно стала приближаться к приехавшим. Егор поставил вещи на траву, одернул пиджак, - Здравствуй Дуся, вот сто лет не прошло… - Егор… Да как же… Господи… Бабушка подходила ближе к его жене. Женщины какими-то испуганными глазами смотрели друг на друга, Егор вышел вперед жены и обнял бабушку. - Пап… кто это, пап – кто это. – шепча я дергал отца за рубаху выглядывая из-за его спины. - Сейчас сынок… Дядя Егор это, твой дед двоюродный. Здорово дядя Егор. – сказал отец, когда брат и сестра перестали обниматься. – Я Толя – пле-

мяш твой. - Да… А я ведь тебя еще маленьким пацаненком помню, а это поди уже твой сын, да… - дед Егор говорил медленно и как то… странно… испуганно, что ли. Я не знал, а если бы знал, не смог бы тогда понять, насколько у этого невысокого худого, доброго человека тяжелая судьба… Тяжелая судьба связанная с войной о которой никто не любил рассказывать. - Да, сынок мой Олег. – сказал отец, пожимая Егору руку, вытаскивая меня из-за своей ноги. - А моя дочь недавно за муж вышла. За курсанта выпускника военного училища, сейчас поехала по назначению с ним. Мы вот с супругой и решили на родину съездить. Знакомьтесь – жена моя Лена. Уж старые стали. сколько еще жить то осталось... К месту пришелся самовар, а омлет пришлось готовить новый, бабушка и картошку пожарила. Не был Егор дома аж с сорок седьмого, а шел на тот момент 1970 год. И невозможно было за столом переговорить то, что было не сказано за десятилетия. После одиннадцати все пошли ворошить сено. Сначала подняли сено со вчерашнего дня. Оно было воздушное и сухое, оно было душистое. - Часика в три его уже в большую копну копнить надо. – сказала бабушка, обращаясь больше к небу, чем к кому ни будь конкретно. Потом перевернули, уже хорошо подвяленную сегодняшнюю траву. А день был жаркий и похоже

сегодня не следовало ожидать дождя. В обед взрослые выпили по рюмке водки, а в скорости подъехала тетя Шура, еще одна моя бабушка двоюродная. Она работала местным почтальоном и на велосипеде по окрестным деревням развозила почту и прессу. Конечно, она присоединилась к обеденному столу. И за столом был и смех, и слезы за все предыдущие почти двадцать пять лет. После обеда часа аж в четыре тетя Шура уехала, а мы пошли копнить сено и справившись с этой задачей, вместе с отцом и дядей Егором двинулись проверять жерлицы, а папа захватил с собой спиннинг, решил покидать его с дядей Егором. Когда подняли жерлицы, на одной карасик был оторван. На другой леска была растянута, что означало как минимум поклевку. Отец потихонечку начал собирать леску. Вдруг леска резко натянулась и дернулась в сторону. - …О как. Ну Егор с ухой будем. – Обрадованно сказал отец и к самому берегу начал подводить сопротивляющуюся рыбину. Подведя ее морду непосредственно к берегу, он легким движением выдернул рыбину из воды на траву. Щука была хороша. Наверно с мою руку. Дядя Егор сломал с куста рогатую палку, зачистил ее от листвы и, через жабры насадил рыбину на рогатину. - Уха будет. Пойду, соберу вторую жерлицу. Егор, а ты пока спиннинг пару раз брось, хотя щуку то мы уже поймали, но, а

вдруг? Дядя Егор размотал спиннинг, попросил меня отойти на пару шагов и забросил спиннинг на другую сторону омута. Собрал леску, забросил еще раз целясь в другую сторону. Опять скрутил. - Дядя Егор, а дай я попробую. – Мне очень хотелось попробовать забросить красивую блесну. - На сынок, попробуй, раньше то бросал. - Не а. Я один разик попробую. - Давай, давай – попробуй… Я взял спиннинг двумя руками, и, придерживая пальцем катушку, как не однократно учил отец, махнул спиннингом, никуда не целясь. Блесна полетела с большой амплитудой, у меня еще никогда так не получалось даже с удочкой. Улетела она не далеко легко плюхнувшись в воду, заставляя меня перехватить правой рукой катушку. Я начал сматывать леску. Сначала леска шла легко и я все боялся ее запутать как у меня уже получалось неоднократно, когда отец доверял мне скручивать ка-

тушку после своего броска, потом вдруг она дернулась и напряглась, у меня еле хватило сил удержать катушку. - Я, по-моему, зацепился. – Но катушка опять легко начала поддаваться на скручивание. Через секунду другую, зацеп повторился, и после него катушка сильно потяжелела - Дядя Егор, чего-то не получается – дядя Егор переключил катушку на трещотку и начал мне помогать, леска слегка виляя подходили к берегу, и вдруг по воде ударил большой рыбий хвост. Я его увидел. Будучи сам маленьким, он показался мне страшно большим, а брызг хватило до самого берега. - Я рыбу поймал закричал мальчишка, бесконечно радуясь и слегка испугавшись. Дядя Егор помог мне вытащить щуку на берег, она очень глубоко проглотила блесну, и Егор долго вытаскивал тройной крючок из ее жабр. Как же мне хотелось ее потрогать, и так и эдак ходя вокруг рыбины которой занимался дядя

! ' В чаще дремучего леса сбереглась поляна красоты дивной, чарующей свежести. Здесь, под роскошными кронами, умудренного веками дуба, пробивался чистейший родник и извиваясь лился ручейком, утоляя жажду обитателей поляны.

Дикая роза томно протянула свой корешок к божественной влаге и захмелев у истока, издавала пьянящий аромат на всю округу. Лесная земляника, отвоевав плодородную почву у сорняков, изгнав их навсегда с этой великолеп-

Егор. Мне обязательно нужно было погладить и ее пятнистую кожу, и ее огромную пасть с большим количеством острых, как иглы, зубов которая то открывалась, то закрывалась, между ее рывками в разные стороны. Но первое движение, схватить в охапку и нести ее показать отцу, дядя Егор остановил слава богу. Он опять сломал рогатую ветку, засунул ее щуке в жабры, завязал верхние концы ивы и отдал мне. Я еле, еле вытащил тяжелую и длинную рыбину наверх берега реки, в большей степени волоча ее по траве склона. Поднимая над своей головой рогатую ветку со щукой чуть меньше моего роста, я бежал вокруг омута и кричал: - Папа… я щуку поймал, папа… я поймал щуку… Папа смотри, я щуку поймал… - а щука все равно задевала хвостом по траве, иногда шлепая меня по ляжкам ног. Дядя Егор со второй щукой шел за убегающим внуком и улыбался. Автор:

Русаков

Олег

' но роскошной поляны, густо цвела, обещая вскоре налиться янтарем сочных ягод. В кронах дуба жили три птицы. Они были очень разные и мирное соседство их казалось невероятным. Но они – соловей, ворона и кукушка, очень даже не ме-

шали друг другу. Соловей изливался своими трелями по росистым утрам. Ворона любила полуденный зной и каркала, важно расхаживая по поляне, когда солнце сияло в зените. А кукушка не назойливо куковала тихими сонными вечерами, оповещая о наступающей ночи. Иногда, очень редко, на эту поляну попадали путники. Так забрел однажды к вечеру на чудесную поляну охотник. Напился у ручья и прилег у дуба. Сон сморил его усталостью. Охотник даже не услышал, как куковала кукушка. Он спал. Ему снился убегающий заяц, которого он не смог пристрелить и поэтому остался без ужина. Зато утром, охотник проснулся с первым же соловьиным аккордом. «Отличный будильник!» - подумал он и поспешил навстречу своему завтраку. Обитатели поляны были не в обиде на охотника. У него своя жизнь.

А вот когда на поляну пришел сказочник, вот тут все и закружилось! Сказочник остановился в изумлении. «Какая благодать!» восторг переполнял душу. Душа его взлетала ввысь к кронам мудрого дуба, переливалась утренними трелями соловья, в полдень насмешливо следовала за вороной подкаркивая ей, а вечером умиротворенно отсчитывала с кукушкой года, которые еще будут дарить ей сию благость. Сказочник благоговейно утолял жажду хрустально звенящей водицей ручья, признательно вдыхал аромат дикой розы, любуясь ее красой, и ласково смотрел на маленькие белые цветочки земляники, которые обязательно станут янтарными сочными ягодами. Придя домой, сказочник написал о поляне сказку. Обитатели поляны не в обиде на сказочника. У него своя жизнь. Однажды примча-

2 & Пожилая женщина сидела у открытого окна. Ее седые кудрявые волосы, словно лебяжий пух, развевались на ветру. На улице было пустынно. Светило осеннее грустное солнце, иногда шелестел листьями легкий ветерок. - Как тихо, ужасно тихо! - думала она, в душе ее собирался какой-то тяжелый ком. Серость улицы постепенно забиралась в

лись на поляну подростки. Они весело смеялись и бегали по чудной поляне. Им здесь понравилось! Они напились чистой воды у ручья, потом обрызгали друг друга. Пытались подражать соловью, передразнили ворону, кукукали вместе с кукушкой, сорвали дикую розу и, изрядно истоптав землянику, умчались восвояси. Обитатели поляны не в обиде на подростков. У них своя жизнь. И вот, однажды мудрец прочел сказку сказочника о чудной поляне. И задумался. Сначала он задумался о дубе. Ведь в его корнях кроется древняя мудрость! Разгадать бы! А родник? Это же ИСТОК! Понять бы! А три птицы? Такие разные… И у каждой своя миссия! Осознать бы! И родилась у мудреца своя мудрость. Обитатели поляны не в обиде. Они мудреца не видели. Автор: Абасада

' душу. - Здравствуйте, Анна Максимовна! - шаркая ногами у порога, поздоровалась соседка. Она всегда приходила по утрам чтобы продать парного молока Как здоровье? Анна Максимовна была рада ее визиту. - Здравствуй, здравствуй милая моя Зоя Ивановна. А давайте чай пить. У меня такой славный чай.

- Чай - немного удивилась соседка неожиданному приглашению - Ну, раз он такой славный, давайте. Анна пошла на кухню, загремела посудой, в душе появилась искра надежды. Правда на что, она еще сама не знала. - Я не надолго, дела. - немного осекла Зоя и по хозяйски села к столу, оглядываясь по сторонам.

Старая учительница достала своё лучшее варенье, красивый ложечки, припасенные на особый случай и даже не пожалела для гостьи большой чашки, которую когда-то подарил ей на день рождения покойный супруг. Она села напротив соседки и мягким тоном спросила: "Как поживаете, уважаемая Зоя Ивановна, берите сухарики, я их делаю сама в духовке, мои дети из школы и дочь очень их любили. - Да хорошо все, Максимовна! Я вот Володю Иванцова твоего видела, совсем спился, жену колотит. А помнишь ты так все Володеньку своего хвалила. За что хвалила! - Он не всегда был пьяницей и дебоширом.несколько обиженно ответила Анна, понимая что приятного разговора, как она надеялась не получится. - Ну, ну, помнишь как Людочку мою колотил в школе. Вот оно все откуда. - Он защищался, она называла его обидными словами. А мальчишки они такие, ранимые на самом деле, и не умеют правильно ответить словами и защищаются кулаком. Но это же детство. - Все им с рук вот такие как ты спускают. А потом вырастет чудовище. Да кому вы теперь училки нужны. Это раньше было престижно - учитель, педагог, воспитатель нового поколения. А теперь каждый сам как может крутится. Читать писать умеешь и ладно. На что ваша нам литература, философия и прочая ерунда, на нее хлеба не

купишь детей не накормишь! Ну на какой закон сейчас знаете, деньги есть ума не надо. А у нас ничего нет, вот только коровушка и спасает. А вы Пушкин, Тургеньев и прочие там лентяи. Они не жили, так как мы живем. Не считали копейки! Анна Максимовна вскочила с места от возмущения: Нет, вы не правы! Глупо таких людей называть лентяями. Володю я всегда наказывала за его проступки и с рук ничего не спускала. Он от безысходности таким стал, от безработицы, от нищеты души своей. А эти, как вы говорите лентяи посвятили жизнь как раз тому, чтобы нищету души будущих поколений извести. От нищеты душевной многие беды наши. Зоя не притронувшись ни к сухарям, ни к чаю вытерла руки об фартук, встала и направилась к выходу. - Спасибо Максимовна, чай действительно чудный - она усмехнулась, да только вот что тебе скажу, почитай зря ты жизнь прожила, вот на таких балбесов истратила, они твоего Пушкина уже и не помнят подавно, что хорошего ты в жизни сделала им - пятерку поставила пару раз. Эх, пошла я. До свиданьица! - До свидания - ответила Анна с грусть опустившись в задумчивости на стул. " И действительно кому я теперь нужна, старая училка на пенсии. Муж умер, дочь в город уехала живет своей жизнью. А я. Что я в жизни сделала. Даже дом у меня и то развалюха. Жили с мужем идеей просвещения. Думала что

вся жизнь моя будет положена на то чтобы вложить в детей только лучшее. И где оно....!" За окном разбушевался ветер. По небу поплыли унылые тучи. Анна Максимовна сидела в тишине не чувствуя ни рук ни ног. Внутри было невыносимо больно. Она встала медленно, одела плащ и еле двигая ногами пошла на улицу. Сев на скамейке у дома, Анна Максимовна смотрела с грустью вдаль дороги. На глазах старой учительницы навернулись слезы, в голове крутилась все одна и та же фраза Зои: "Да кому вы теперь училки нужны...". Ветер стал еще злее. Сорвал с ее цветастый платок и бросил в лужу, по которой словно кораблики расплывались в разные стороны желтые листья. Тучи сгустились и на щеки Анна вместе со слезами потекли холодные потоки осеннего дождя. Из дождя появилась чья-то фигура. Анну Максимовну подхватили под локоть и завели домой. Она сидела на стуле обессилена и замерзшая. - Анна Максимовна, помните меня, это Настасья Потапенко. Я увидела, что вам вдруг стало плохо и помчалась на помощь. Я живу теперь через дорогу от вас. - Настенька, ты... - то ли обрадовалась, то ли удивилась учительница, и силы окончательно покинули ее. Настя помогла ей снять плащ, посадила на диван закрыв пледом и надев домашние тапки на ноги. При этом она не переставала говорить.

- Анна Максимовна, вы всегда были для меня словно мать, оберегали меня, помогали. Родители, бывало, выпивали, уроки делать мне было сложно, и вы пускали меня к себе. Я делала уроки под вашим присмотром, а потом мы пили чай с сухариками. Помните? Анна Максимовна молчала, кутаясь в плед. - У вас чудные сухарики. Вы рассказывали, что вас научила их делать мама, когда была война. Я так любила слушать ваши рассказы о войне, о трудном вашем детстве и понимала, что я живу еще неплохо. Анна Максимовна кивнула ей слабо головой в

ответ. Настя сбегала на кухню поставила чайник и накапала карволола из пузырька в стакан. - Будем чай пить, как раньше. Я теперь тоже учитель литературы и русского и все благодаря вам. Приехала сегодня, завтра пойду первый день на работу в школу. Ой как трудно мне было поступать в университет. Мать с отцом запретили мне уезжать, денег на дорогу не давали, и я пришла к Вам в слезах. Помните? - спросила она, заглядывая в глаза учительницы. Та как бы в ответ опять мотнула головой. Да мол, все помню. Постепенно внутри ее души стало как-то покойнее. И на бледно лице поя-

Сравним вдруг счастье с маленьким бездомным котёнком, который жалобно мяучит в углу подвала. А почему, сейчас я всё по порядку объясню: Всего за день начала теплиться надежда жить, а что сейчас? Сейчас я существую, но речь веду я не о том, тот день… О Боже как он был прекрасен! Тот страх прикосновения, а вдруг я сплю? Вдруг своими грубыми руками я сон тот прочь бы вдруг прогнал? И та улыбка чудесная напротив, тот голос, смех… Я прыгать был готов от счастья, плясать и петь неважно где. Но недолго длилось счастье.

Жизнь бьёт всех подряд, и неважно, сколько тебе уже перепало. Снова дикий ритм работы, снова бег и суета, и что мы получили вдруг в итоге? Счастье запинали в угол как бездомного, чумазого котенка, и прочь ушли забыв о нём. Спроси, «Скучала?» В ответ «Мне некогда скучать, работа». И тот котёнок вдруг замяукал надрываясь, ведь жить так хочется ему. Но дело в том, что никто его не слышит, его все бросили, никому нет дела до него, все заняты работой, беготнёй. Да есть семья, основная тема в ней разводы. Да есть родители, но когда ты им звонил?

вилась слабая улыбка. - И вы тайком от вашего мужа, от моих родителей дали мне денег. Я поступила, отучилась и решила вернуться в родное село. Ах, Анна Максимовна я так рада вас видеть снова! Я теперь часто буду приходить к вам пить чай с сухарями. И мы будем читать вслух баллады. У меня кроме вас родных здесь нет. От этих искренних и добрых слов у Анны Максимовны снова выступили слезы на глазах, но то были слезы радости. Она спасена. Автор: Елена Баукина

& Есть много кто, но где они? Как назвать ты сможешь их? Друзья? Когда ты их видел, и живы ли они? Не знаешь… И так день изо дня, кидают люди на улицу таких котят, забыв о другом моменте. Так вот, всё это счастье, семья должна быть по любви, родители должны тебя услышать, и от счастья не беги. Но так нельзя, замедлишься – затопчут. А что если нам всем вдруг остановиться? Просто враз остановиться и смотреть? Посмотреть на тех, кто рядом, с кем ты можешь счастлив быть. Те, кто рядом отпусти, они ведь тоже

счастливы быть могут. А если счастливы они, прижми покрепче, и держи... Тогда, когда все ринуться

1 Он не приходил целый год. С тех пор, как они разодрались в кровь, обходили друг друга стороной. А если случалось встретиться, не здоровались. А тут пришел: худой, страшный. Он, видно, чем-то болел. Утро было теплое, солнечное. Михаил уже поел и точил топор, сидя на пороге. – Здорово! – хрипло сказал брат, появившись перед Михаилом, словно из-под земли. Михаил вздрогнул и смутился, торопливо кивнул: – Привет! Они молчали. Брат полез в карман, достал папиросу, помял ее. Мbхаил продолжал точить. – Спички есть? – спросил брат. Михаил зашарил по карманам, нащупав коробок, протянул его брату. – Что точишь? – спросил брат, кивнув на топор. – В лес собираюсь, – сдержанно ответил Михаил. – Дрова что ль готовишь? – Ну, да! Они опять на некоторое время замолчали. Михаил точил, а брат жадно втягивал дым из папиросы и выпускал его стру-

вновь в бег, ты крылья распахнёшь, и взмыв в небо ты поймёшь, за чем всё это время ты должен был бе-

жать, за что бороться. Автор: Вит Парфенов

* ей в сторону. Наконец Михаил отложил топор и тоже достал курево. – Готовых, что ль, не было? – спросил брат. – Хрен их знает, может и есть. У них разве добьешься чего? Выписали самозаготовку. – Все у них есть, только – кому? Вон за Егорихой штабель лежит управляющий машину привез. – Мы, чай, не управляющие, – произнес Михаил, раздумывая: « Зачем пришел Федор»? – Просить надо, – наставительно сказал брат. – Выпросишь у них. Присядь, – сказал Михаил, кивнув на порожек. – Ты чего какой плохой? Болеешь, что ль? Брат погладил впалые щеки, поправил растрепанные волосы и без злобы сказал: – Заболеешь тут, отбил тогда нутро-то. – А ты тожа, гусь, душить вздумал, – вяло отозвался Михаил. – Тебя удушишь, быка такого. Михаил сплюнул, потушив папиросу, затоптал: – Был бык, да весь вышел. – Ну, не скажи: здоров еще, – сказал брат, гля-

дя в сторону, словно собираясь уходить. – Ты-то чего делаешь? – спросил Михаил. – А что? Помочь, что ль? – с готовностью отозвался брат. – Да я бы не отказался. – А я за тем и пришел, – признался брат. – Да? – удивился Михаил. – Сам прознал, ай, Шурка подсказала? – Шура сказала. Чай, стакан нальешь. Михаил хмыкнул и с улыбкой отшутился: – За стакан-то я сам их наломаю. Ладно. Где наклеймили-то? – серьезно спросил брат. – Лебедеву ледину знаешь? Березняк там слева. – Ну-тык, чай, мои грибные места. – Вот туда и приходи. – Приду, – сказал брат и, развернувшись, живо пошел к своему дому. – Топор возьми! – крикнул вслед Михаил. Брат кивнул головой. На делянку Михаил приехал на велосипеде. Пока он готовил место, вырубал кусты около деревьев, подъехал, тоже на велосипеде, брат.

– Хорош березнячок, – похвалил он, оглядевшись, потрогал зубья пилы, спросил: – А “Дружбу” чего у Киселева не взял? – Сломана, говорит. Да дерет он за нее много, – сердито сказал Михаил. – Да, этот своего не упустит, – поддакнул брат. Первую березу валили долго - комлистая попалась, и подпил сделали чуток не в ту сторону. Вторая падала быстрее. На десятой брат выдохся: лоб его покрылся капельками пота, полосатая рубаха на спине взмокла. Они присели покурить. – Ну, накрестили уже! – закричала жена Михаила Наталья, подъехавшая с сыном Женькой. – Нам валить или сучки сшибать? – Сами навалим, идите чистить! – приказал Михаил. Взяв топоры, они ушли. – На работе как? Сотни две выходит? – спросил брат. – Выходит, – ответил Михаил. – Бывает и поболе. – Не зажимают? – Да как сказать, все бывает. На ремонте простоишь без запчастей - по тарифу закроют, вот и пролетаешь. – Ага, – посочувствовал брат, – и у нас так бывает. – Везде все одно, – согласился Михаил. Они затушили на березе папиросы и пошли валить одиннадцатую. Но вскоре брат опять вспотел

и выдохся: – Тижало ! – выдохнул он. – Сиди, успеем, – предложил Михаил, пожалев брата. – Пришлось леснику откинуться, – сознался Михаил. – Ну, без этого никуда сейчас. С Натальей как, не лаешься? – Да бывает. Сам знаешь, какая она у меня. – Да, бабы – они все одинаковы, – заключил брат. Они помолчали. - Хорошо березка! – повторил брат, глядя в сторону, потом, повернувшись к Михаилу, неожиданно сказал: – А ты это, Мишка, забрал бы тетю-то из богаделки. Михаил, втянув в себя дым, поперхнулся и закашлялся. Прокашлявшись, он сипло зарычал: – Опять начинаешь! Брат замолчал. Они встали и пошли разделывать очищенные хлысты. Где-то далеко громыхнуло, стало жарко. – Ого, гремит, – сказал брат. Михаил промолчал. – Женька поступать куда будет? Али работать пойдет? – В техникум метит, – вяло ответил Михаил. – Начальником хочет стать? – Как хочет. Разговор не клеился. К обеду они разделали все очищенные деревья, и потом свалили еще три сосенки на жерди. Когда последняя сосна свали-

лась, Михаил положил пилу: – Ну, хорош, пора обедать. Он покричал Наталью. Та, расстелив на траве скатерть, выложила из сумки еду. Припасы были нехитрые: кроме хлеба, лук зеленый, яйца да консервы. Опять громыхнуло, уже ближе. Когда все было разложено, в круг подсел длинный Женька. – Вот, чего есть, – развела руками Наталья, приглашая всех к обеду. – Чего есть, то и будем есть! – весело сказал брат. Михаил до еды не дотронулся, ожидая еще чего-то. Наконец, не выдержав, он приказным тоном попросил: – Ну, давай там еето! – Чай, опосля. Куды вы сейчас? Таскать еще надо, – возразила Наталья. – Хватит и на опосля, – упрашивал Михаил. Наталья достала бутылку. – Понемногу, чай, глядите, Михаил! Женька ухмыльнулся. – А ты не скалься – не отколется: за вас сейчас садят, – сказал ему Михаил. – Да я и сам не буду, – обиженно сказал Женька. – Нужно оно мне, ваше зелье. Они разлили на двоих, крякнули. – Ешьте, ешьте, – потчевала Наталья, – таскать еще надо, глядишь – сегодня и увезем. – Стаскаем, – заве-

рил брат. – Один Женька так полмашины упрет. Ты что лук не ешь? – спросил он Женьку лукаво. – А он вечером к девкам в Кедновку побежит, – отозвался Михаил. – Ну и побегу, – буркнул Женька. Небо постепенно заволокло тучами. Уже сверкало над головами. – Ну, насарапает нас, – сказал брат. – Не сахарные, не растаем, – парировал Михаил. Женька засмеялся, а Наталья, с опаской глядя на небо, заторопила их: – Давайте, мужики, побыстрее. Не успеем. – Мишка! – осмелев, громко сказал брат. – Тетя письмо прислала: домой просится. Михаил сурово засопел, выдержав паузу, выговорил: – Ты зачем ко мне пришел? Душу мне ковырять? А? – Ну, как зачем? Так братья мы, Мишка! Да кто тебе поможет, кроме меня? Братья или нет? – Братья! – буркнул Михаил. – Я чего говорю: разве мы так живем Ты ко мне за год хоть раз пришел? Или я к тебе? А ведь маленькими на одной печке спали. Отец ее клал, еще перед войной. Отца помнишь? Хороший у нас отец был, Мишк. Как мать плакала зимой, когда его убили. – Я тебе уж говорил: не помню я, – сказал Михаил. – Ну, мужики разго-

ворились, – сказала Наталья, вставая. – Пошли, Жень, дообрубаем там. Женька встал, нехотя пошел за ней. – Ну, конечно, маленький ты был, не помнишь. Я все помню. Все, Мишк, все: и как картошку мерзлую копали, и «бардашники» тетя пекла, из барды. Плохо ей там... – Да что ты меня все тетей попрекаешь! Ты ее отвез, ты и привези. Наталья, дай сюда бутылку! – Хватит вам и так на пятерку выпили, – пожалела она, – вон оно какое нынче дорогое. – Дай, говорю! – заорал Михаил. Наталья, достав из сумки бутылку, сунула ее сердито в руки Миха-илу: – Нате, лопайте! Они допили остатки, закусив луком. – Я те про тетю так скажу: лучше ей здесь не было бы. Стара уже стала: ухаживать за ней надо, а некому. И что ты меня все дергаешь? Взял бы ее сам, – посоветовал Михаил. – Ты, Мишка, в ее доме живешь, она тебя выходила, когда мать померла, а потом ребятишек твоих нянчила. – А тебе она не помогала? Как твои ребятишки выросли – ты мне ее спихнул. – А ты будто не знаешь? Шурка ее не любит, ругались они, да и некуды мне ее. – Некуды, – съехидничал Михаил. – Отвез ее, денежки заграбастал, а теперь – некуды. В лесу стало совсем

темно и тихо, слышно было только, как за деревьями тюкали топоры. – Ах ты! – взорвался брат, но тут же спохватился. – Не было у ней денег! Не было! – Не надо, не надо, – сказал Михаил и потряс ладонью. – Все я знаю. – Что ты знаешь! Что ты знаешь! – брат сузил глаза. – А все. Увез ее, а теперь: Мишка возьми! – Ах ты гад! В ее избе живешь, а на меня киваешь, вон сколько захапал! – Я гад, а ты нет! – Михаил схватил брата за грудки. Они повалились. Брат пытался сбросить с себя Михаила, но у него это не получилось, и он начал валтузить его кулаками по спине. Тот, в свою очередь, в долгу не оставался. На шум прибежали Женька с Натальей. – Женька! – орал Михаил. – Давай топор! Руби ему голову! Руби! Женька растерянно забегал около них. – Руби, говорю! – рычал Михаил. Наталья, подбежавшая после Женьки, запричитала: – Паразиты! Как сойдутся – знай до драки! Ах, паразиты! Да что ты бегаешь! – прикрикнула она на Женьку. – Тащи их в разные стороны! В это время над ними сверкнуло, осветив все кругом, и раздался страшный треск. Они на миг перестали цепляться друг за друга, и здоровый Женька,

схватив отца за ноги, потащил от брата. А Наталья, подняв Федора, закричала: – Федор, уходи! Уходи! Сами перетаскаем! Федор потряс рукой в сторону Михаила: – Эх ты! – Иди! Иди! – озлобленно сказал Михаил. – И уйду! Паразит ты был, паразит остался! Тетю жалко! В это время в лесу зашумело, и сквозь крону

+ * Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. (Иоан. 1, 9) И сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное… (Мф. 18, 3) Рассвет чувства… Рассвет сердца… Полноцветье души… Радость бытия… Откуда эти состояния, от кого они? Почему мы их так остро ощущаем в детстве, в юности, и почему так основательно забываем потом? Почему только редкие счастливчики сохраняют эту многомерность восприятия, эту встроенность в полифоничность бытия людей и вещей? Кто-то скажет: брось, все дети, особенно малые — эгоисты. Да, эгоисты. Ибо они есть души, совсем еще недавно

посыпались на них крупные капли. – Жалко! Знаю, как жалко! – кричал вслед ему Михаил. Когда Федор вышел из леса на полевую дорогу, хлынул ливень. Струи холодного дождя текли по волосам, за воротник, по лицу, смывая кровь с губы. Разорванная рубаха намокла и прилипла к худому телу, в башмаках захлюпало. Над головой то и дело

раздавался треск. Но Федор всего этого не замечал. – Тетю жалко, тетю жалко, – твердил он вслух, толкая велосипед по размокшей пашне. – Я к нему, как к путному, а он ... Если бы не тетя - не пришел бы... Автор: Кнутов

Алексей

+ спущенные сюда с Небес, они еще всецело там, в вышней симфонии Света и Смысла, в поле восприятия Всеобщего Единства. Им тесен наш мир ограничений, взаимоподавления, взаимоотрицания. И они требуют ломки этих стереотипов нашего поведения хотя бы по отношению к себе самим. Это не требование сильного, это призыв и мольба слабого, это совсем другой эгоизм. И связанная с ним требовательность — она по Божьей воле существует. Ибо заботясь о них, мы соприкасаемся с пока еще не поврежденным отсветом Вечной Любви, живущим в их душах, отсветом той Любви, которою Создатель любит все, Им сотворенное — каждую его мельчайшую часть. Тем более Он этой Любовью любил нас, живых существ, просто обязанных впитывать Свет этой Любви и передавать другим, обогащая его

при передаче своей личной, уникальной радостью, проявляя свой личный, совершенно уникальный талант восприятия и передачи Света… Так как же нам стать детьми этого Божьего Света, этими счастливыми его распространителями? В этом Свете — совершенный Замысел Божий, благой и святой, Замысел о каждой частичке сотворенного Им. И если обнаруживается канал соединения частички творения со смыслом ее существования, она оживает и для жизни, и для Божьей Славы. Так как же нам стать благодарными получателями от Бога животворящей воды Смысла нашего существования и как нам стать оросительными каналами, передающими животворящую воду этого Смысла — в Саду Божьей Любви и Славы? Автор: Цыплаков Петр

. Кира уже устала идти. Охотники гнались за ней четвертые сутки, и только появление «кита» вынудило их отступить. Точнее, заметив его, они кинулись наутек. Кто куда. Хотя, от «кита» невозможно спрятаться. Кира тогда припустила что есть мочи, но дырка в правом плече не позволила бежать со всей силой, да и трое суток без сна давали о себе знать. Но Кира смогла оторваться от охотников, и сейчас практически без сил брела по пустоши. Еще полдня назад она могла бы хоть немного передохнуть, укрывшись в руинах, но город, что ранее носил имя ангелов, остался позади. А впереди была не одна миля пустоши. Солнце жарило, выжигая землю под ногами. Пот катился по лбу, стекал на глаза, искажая вид. Перед глазами все плыло, горло сушила жажда, слабость давила на плечи. Впереди, в паре километров, что-то блеснуло. «Оптика, - подумала Кира. – Вот и все, сейчас снайпер снимет». Девушка остановилась, глядя на блики впереди. Их становилось все больше. Вытерев здоровой рукой пот с лица, она смогла рассмотреть, что это не блики, а огни. Впереди открывался какойто шлюз. Но сил больше не было. Жара, рана и усталость сделали свое дело: мир перед глазами закружился и начал темнеть.

- Даже не почувствовала, - теряя сознание, произнесла девушка. 1 «Я умерла» - это первое, что пришло в голову Кире, когда она очнулась в круглой комнате с белыми стенами. Кира лежала обнаженной на белой кушетке. Она попыталась подняться, но голова закружилась. Инстинктивно, она подняла правую руку. Движение не вызвало резкой боли, как было ранее. - Что за… - удивилась девушка, осмотрев свое плечо. Оно было здоровым. Вместо огромной раны, из которой сочилась кровь, была маленькая затянувшаяся дырочка. - Ты очнулась? – Спросил незнакомый женский голос. Он доносился со всех сторон. Испугавшись, Кира стала озираться, но комната была абсолютно пуста. Ни окон, ни дверей. Только кушетка в центре большого помещения и мягкий свет, льющийся с потолка. - Кто ты? – В страхе спросила Кира. Она стояла рядом с кушеткой и озиралась по сторонам, стараясь понять, кто и откуда с ней говорит. - Я Аврора. – Ответил голос. - Кто? – Переспросила Кира. - Я Аврора. – Повторил голос.

- Выпусти меня! Закричала Кира. - Разумеется, - ответила Аврора. Стена недалеко от Киры покрылась световыми полосками ушла немного вглубь и разошлась теми же полосками в разные стороны. - В соседней комнате находится чистая одежда. – Произнесла Аврора. Климат в убежище установлен на оптимальном уровне, но я бы рекомендовала надеть одежду. Кира осторожно прошла в проем. Небольшой коридор вел в другое помещение, уже со стеклянными стенами. За ними виднелся обширный комплекс. - Где я? – Удивленно спросила Кира. - Убежище общего типа номер одиннадцать ноль один. – Произнесла Аврора. – Триста шестьдесят уровней, двести восемьдесят из которых предназначены для проживания двухсот пятидесяти тысяч человек включая персонал. Кира подошла к стеклянной стене и расширенными глазами смотрела на убежище. Весь этаж было видно как на ладони. По периметру было множество круглых белых куполов, от которых вели прозрачные коридоры. Хотя разглядеть прозрачные стены сквозь прозрачные стены сложно. - Ты спасла меня? – Спросила она, когда оторвалась от осмотра этажа,

который казался бесконечным и пустым. - Да, - ответила Аврора. - Где ты? – Спросила она, осматривая помещение в поисках собеседницы. Во всяком случае, убивать её никто не будет, так решила Кира. Иначе, зачем было залечивать рану. - Я здесь. – Ответила Аврора. - Где здесь? – Удивилась Кира. - Я это убежище. – Ответила Аврора. – Я Аврора, искусственный интеллект, созданный для контроля за безопасностью убежища. - Ты – бункер? – Удивилась Кира. - Да. - Но как ты спасла меня? - Мои внешние датчики зафиксировали движение на поверхности. Я провела сканирование и обнаружила тебя. Для сохранения безопасности убежища я не имею права выходить на контакт с внешним миром, пока не отменена директива «Ковчег», но ситуация была критическая, ты была ранена, а спасение человеческой жизни основная моя миссия. - Ничего не поняла, тихо произнесла Кира. Пожалуйста, оденься, - произнесла Аврора, - температура в помещении составляет двадцать два градуса Цельсия. Людям лучше ходить в одежде при такой температуре. Только сейчас Кира заметила, что буквально в метре от неё на металличе-

ском стуле лежит небольшой серый комбинезон с надписью «Ковчег 11-01». Комбинезон был чистым и имел приятный цветочный запах. Девушка даже закрыла глаза и представила цветочною поляну, вдыхая запах одежды. - Одежда что была на тебе, пришла в негодность, и её пришлось утилизировать. К тому же, её санитарное состояние было критичным, носить её нельзя было. - На пустоши хорошей одеждой не разживешься! – Весело произнесла Кира, натягивая на себя обновку. – А где остальные жители убежища? – Поинтересовалась она. – Покинули его уже? Состояние убежища, точнее, медицинского уровня, на котором находилась Кира, была идеальным. Ни пылинки, ни клочка мусора. Такое ощущение, что здесь убирались ежечасно. Невольно Кира вспомнила место, где жила сама: руины ЛосАнджелеса. Постоянного места, которое она могла назвать домом, у неё не было, «каратели» и охотники не давали возможности задерживаться где-то надолго, поэтому Кира и многие другие такие же как и она часто меняли место жительства, кочуя по развалинам города. - Их не было никогда. – Произнесла Аврора. - Как? – Удивилась девушка. - Мое убежище не успели заселить до начала военных действий. - То есть, я здесь одна? – Осторожно спросила

Кира. - Да, - ответила Аврора. - Тогда кто же меня сюда затащил? - Я, - ответила Аврора, - при помощи RS-3500. После её слов в коридоре показался небольшой робот на гусеничном ходу. Его верхняя часть напоминала человека с руками и круглой головой. - «Каратель»! – В страхе закричала Кира и стала прятаться, но за прозрачными стенами укрыться негде, а проход в купол, где она очнулась, был уже закрыт. - Успокойся, - спокойно произнесла Аврора, он не причинит тебе вреда. Робот подъехал к комнате, подождал, пока двери откроются, и заехал вовнутрь. Не обращая внимания на испуганную Киру, он взял стул, на котором до этого лежал комбинезон, и уехал с ним прочь. - «Каратель» уехал… - удивленно глядя вслед уезжающему роботу, произнесла Кира. – Но как? - Кто такой каратель? – Спросила Аврора. - Ты дура? – Спросила в ответ Кира. - Нет, - серьезно ответила Аврора, - просто мои знания ограничены. У меня имеются только общие сведения и данные для обеспечения полноценного функционирования убежища. - Понятно, прости, ответила Кира. - Прости? Что значит «прости»? – Спросила Аврора, удивив тем самым Киру. - Ну, я назвала тебя

дурой. – Неуверенно произнесла Кира. – Обидела тебя. - Ты проявила по отношению ко мне эмоцию? – Кажется, строгий голос Авроры проявил нотку удивления. – Зачем? Я не человек. Я не могу обидеться на тебя, моя личность не имеет эмоционального модуля. Просто мой интерфейс настроен на общение с людьми через модель женского поведения. Поэтому я среагировала на твое обращение ко мне через слово «дура», но я не обиделась на него, так как не могу это сделать. Кира пыталась переварить в своей голове сказанное Авророй, но для пятнадцатилетней девушки, которая большую часть жизни провела в бегах от охотников, «карателей» и «китов», это было тяжело. - Так кто такой каратель? – Повторила вопрос Аврора. - Ну… - протянула Кира, указывая вслед роботу. – Вот он, «каратель». - Это RS – 3500, служебный робот с ограниченным ИИ для выполнения ремонтных и обслуживающих работ. - Ага, я так и подумала. – Недоуменно произнесла Кира. - В любом случае, он не опасен и его не стоит бояться. В убежище три тысячи четыреста пятьдесят пять RS – 3500 для выполнения различных работ по обслуживанию выживших и ремонту оборудования. - Сколько?! – Удивилась Кира. Для неё это было настоящим ужасом. Она помнила этих роботов

ужасными убийцами. - Почему ты их боишься? – Спросила Аврора. Разговор продолжался в прозрачном коридоре у входа в медицинский блок, где очнулась Кира. Разумеется, теперешнее состояние Киры позволяло ей покинуть медицинский уровень, и Аврора должна была ей это сообщить, но Авроре хотелось узнать причину страха девушки. Дело в том, что Аврора не просто робот. Точнее, она не робот, а все убежище. По сути, RS – 3500 это лишь часть её. И чтобы выполнить свою основную директиву, защитить людей, она должна устранить любую опасность, даже если это основной обслуживающий робот RS – 3500. Для этого в код Авроры была прописана функция, которая у людей называется любопытство. Это означало, что по приоритетным вопросам, если Аврора не знает ответа, она должна его в кратчайшие сроки получить. Поэтому вместо того, чтобы предложить Кире покинуть медицинский уровень, Аврора продолжила задавать ей вопросы. - Они нападали на меня и моих друзей. – Произнесла Кира. – Когда мы выживали в руинах. Всегда было две беды: «каратели» и охотники. «Каратели» это такие же роботы, как и этот, только чуть больше размером и с оружием на руках. В правой руке у них вращающийся пулемет, а в левой огнемет. - Это RS – 6000, в убежище таких нет, только на поверхности. – Ответила Аврора. - Это хорошо! –

Улыбнулась Кира. Её живот в тот же момент издал урчащий звук. - Ой! – Взявшись за живот, удивлено произнесла девушка. - Витаминный набор, введенный в медицинском блоке, перестал действовать. – Пояснила Аврора. – Состояние твоего здоровья позволяют тебе покинуть медицинский уровень. Следуй за указателем. На полу появилась серая сидящая кошка. Кошка сидела и облизывала переднюю лапу. - Киса! – Радостно произнесла Кира и кинулась к кошке, что бы обнять и погладить её. Кира очень любила животных. На поверхности животные верные товарищи людей, помогающие им выжить. Кошки и собаки превосходные разведчики. Кочевой образ жизни в пределах города не позволяет заниматься разведением скота, поэтому выжившие охотятся. Охотники тоже охотятся, но только не на животных, а на других выживших. Говоря проще, занимаются разбоем. Кошка испугалась Киры и, взлохматив шерсть, отпрыгнула в сторону, немного расплывшись в воздухе. - Она не живая. – Произнесла Аврора. – Это, всего лишь, голограмма, которая сопроводит тебя до жилого уровня. - Хорошо, - расстроено произнесла Кира и пошла за кошкой, которая вела её к лифту. Автор: Маяков

Александр

Книга третья III Аквамарины Глава девятая Дом у гнезда виверн 11 месяц 513 год с м.п. (май 2012 года н.э)… Межмирье. Лилиум Месяц. На вскрытие кокона у меня ушел целый месяц! Сама транспортировка много времени не заняла. Внешне кокон ничем не опасен. Охранных заклятий вокруг него не было, поэтому виверна спокойно взяла его цепкими лапами и отнесла к моему дому. Жизнь в межмирье довольно увлекательна. Вообще, ведьмаки предпочитают селиться в межмирье. Это упрощает доступ ко многим ингредиентам для зелий, которые можно найти только здесь. Конечно, особо редкие ингредиенты не найдешь и в межмирье, но жизнь между мирами облегчает жизнь. Каламбур получился. Так вот, мой дом находился на одном довольно скалистом островке, большую часть которого занимало гнездо виверн. Там жило небольшое семейство этих прекрасных существ. Точнее, пара виверн, у которых регулярно появлялось потомство. Мангус был главой этого семейства, а его подруга Лирика, в большинстве, сидела и высиживала яйца. Вообще, я не понимаю, зачем вивернам высиживать

яйца, ведь они ближе к рептилиям, нежели к теплокровным животным. Ну, это виверны, им виднее. Мангус и Лирика были приручены еще в детском возрасте, хоть и охотились как дикие хищники. Их подарила мне мать на совершеннолетие. У нас, дроу, так принято, дарить значимые подарки, когда ребенку исполниться пятнадцать. В пятнадцать лет, дроу становиться совершеннолетним и покидает родной дом. Потом ему следует обосноваться там, где он желает, и жить самостоятельно. Моя семья жила в одной из крепостей наемников минотавров. Первое время я жила там, но потом меня попросили покинуть город. Культурно попросили. Все-таки, моего отца уважали. Он один из сильнейших ведьмаков дроу. К тому же, владеет и некромантией. Что крайне редко, так как ведьматство занимает очень много времени и на изучение других школ не остается времени. В ведьматсве как, либо ты мастер, либо ученик другой школы. Среднего не дано. Редко кто из ведьмаков может овладеть несколькими школами. Так вот, меня попросили покинуть замок гильдии, так как Лирика и Мангус подросли и стали нападать на грифонов, на которых летали наемники. Отец смог договориться, что бы мне построили этот дом и организовали гнездо для

моих виверн. Взамен я должна была отдавать потомство моих милашек этим быкоподобным существам. Они их решили использовать для создания ударной кавалерии, которая должна была дислоцироваться отдельно от замка. Поначалу, Лирика сопротивлялась, но потом привыкла. А однажды, когда минотавры не прилетели за потомством, сама притащила еще маленьких детенышей к порогу дома. Тогда я собралась и сама принесла их в гильдию, хотя мне было запрещено приближаться к замку на вивернах. Но, увы, так получилось. Как оказалось, порталы были уничтожены, поэтому минотавры не прилетели за детенышами. Им было просто не до них. Сначала они потеряли всех своих клиентов, потом рассорились с соседями. Дело в том, что в замке, где жила моя семья, находились три гильдии «Пепельная грива », «Адские всадники» и «Гвардейцы фортуны». Поначалу были просто терки по поводу караулов, потом начались стычки, завершившиеся кровопролитной схваткой. Мои близкие поступили разумно: они закрылись в доме и просто выжидали исхода. Им, конечно, пришлось убить нескольких минотавров, вздумавших выломать двери в их дом. Отец гордо произнес: «Вы нам не враги! Но сейчас любой, кто придет сюда с оружием – мерт-

вец!». Этого хватило, что бы в течение восьми дней, пока шла бойня, в дом никто более не зашел. На девятый день в дверь постучали, сообщив, что военные действия завершены и попросили прощения у магистра. В той резне победила гильдия «Пепельная грива». «Адские всадники» и «Гвардейцы фортуны» были попросту изничтожены. Говорят, конечно, что некоторым из них удалось покинуть замок, но что с ними произошло потом – неизвестно. Ко мне, во всяком случае, никто не обратился. Родители и братья (их у меня аж шестеро!) остались в замке. Новая власть, теперь единоличная, так же стала забирать у меня детенышей вивенр. Жизнь наладилась. Я иногда наведываюсь туда. Мне, кстати, разрешили прилетать туда на Мангусе. Отец предлагал перебраться в замок, так как теперь мне это дозволено. Кассадар даже обещал организовать загон для моих милашек, но я отказалась. Я привыкла к своему острову. Он стал мне родным. *** Итак, у меня ушел месяц на возвращение этого человека к жизни. Сначала я медленно синхронизировала его состояние с теперешним временем, уменьшив энергетический барьер кокона. Параллельно пришлось лечить его раны, так как при синхронизации игнорирование лечения могло привести к загноению и летальному исходу. Постепенно ослабляя барьер, я смогла вообще его убрать. После чего пришлось пере-

тащить на собственном горбу пациента в дом и разместить на единственной кровати. Сама я переехала на гамак. Спать там, конечно, не так удобно как в кровати, но не подвешивать же больного. Он был очень слаб и практически не приходил в себя. Изредка открывал глаза и бормотал в бреду про какого-то Ланселота. В один прекрасный день, он смог открыть глаза и не затуманенным взглядом уставиться на меня. - Кто ты? – Еле шевеля губами, спросил он. - Я Лилиум. – Вытирая выступивший на его лбу пот, произнесла я. - Ты эльф? – С трудом спросил раненый. Дьявол, как же они достали! - Я дроу! – Во все горло заорала я, Лирика поддержала меня громким рыком. – Дроу, понимаешь? - Это превращенный вампир? – Произнес он и, сделав какое-то умозаключение, начал рассуждать. – Ну да, у тебя же серая кожа, а не светлая, как у эльфов. Значит ты, как Артур с Надин… Он меня взбесил. Мужская логика поражает. Из одного слова сделать столько выводов. И с чего он взял, что я превращенный вампир? - Повторяю, я дроу! – Я орала так, что колбы на столе дрожали. – Вы, люди, еще называете нас темными эльфами, но это неверно. Мы дроу, а не эльфы. - Темных эльфов не бывает, - как ни в чем не бывало, произнес он. – Это миф. - Тогда поздравляю, ты в раю! – Перекинувшись

через быльце кровати и посмотрев на его перевернутую физиономию, радостно произнесла я. - Почему в раю? – Заплетающимся языком спросил он. Видимо, лицезреть мой лик вверх тормашками ему еще тяжело. Все-таки, он еще слаб. - Потому, что мифы воплощаются в реальность только в раю. – Ответила я. – Ты не назвался. - Аркадий. – Почти шепотом произнес он. - Красивое имя. – Ответила я. - Где я? – Спросил он. Ну, началось! Ладно, это надо просто перетерпеть. Его можно понять. - В моем доме. – Спокойно ответила я. - А где твой дом? - Пока что, в межмирье. – Ответила я. - Межмирье… - Протянул раненый. - Да, - кивнула я. – Слушай, а как ты оказался в коконе? - В коконе? – Удивился он. – В каком коконе? О Боги! Он не понимает, что сделал? - Я дрался с Ланселотом… - Начал он. - Да, - отпив из чашки травяного настоя, подтвердила я. – Ты часто говорил о нем в бреду. - Ланселот… мой враг… он меня… - Он начал тяжело дышать и биться в конвульсиях. - Так! – Я быстро подбежала к нему и стала успокаивать. – Лежи смирно. От напора и слов он немного успокоился. - Вот, выпей! - Я протянула ему чашку. Настой из трав пока еще нико-

му не навредил. Если это, конечно, правильный настой. С трудом он сделал пару глотков и, успокоившись, лег на кровать. - Теперь рассказывай внятно, что с тобой произошло? - Я дрался с Ланселотом, - размерено начал Аркадий. - Так, - поддержала его я. - Потом… потом…

Глава 21. Дочери Лилит В лесу раздался гулкий собачий лай. Не одиночное тявканье охотничей псины, – скорее гавкала целая свора злобных дрессированных тварей, рассеянная по лесу. Лай доносился со всех сторон, – это была травля, охота на человека. Панка охватил ужас; он вскочил на ноги и бросился бежать в нужную, по его мнению, сторону. Лес становился все чаще; ветки нещадно хлестали его по лицу; острые сосновые иглы то и дело попадали в глаза; сухие сучья до крови царапали кожу. Сосновый лесок сменился корявым, поросшим мхом ельником, местами превращающимся в непроходимый бурелом. Кусты, заросли, кочки, скрюченные деревья мелькали, сменяя друг друга. Панк подал, полз на четве-

потом… я проиграл. - Это понятно, конкретней! - Я падал и… не помню. - Значит, ты не помнишь, как поставил капсулу времени на себя? – Спросила я. Аркадий отрицательно покачал головой. - Ясно, - произнесла я и, взяв амулет со стола, подошла к нему. - Что это? – С настороженностью спросил Ар-

кадий, глядя на амулет. - Снотворное. – Ответила я и, направив светящийся коричневым сиянием амулет на пациента, произнесла. – Сон! Он мгновенно провалился в крепкий сон. Проспит он около суток, так что у меня есть время навести порядок в доме и слетать в замок. Автор: Маяков

3 &

реньках, карабкался, поднимался, продирался сквозь заросли и снова бежал до тех пор, пока лес не стал совсем редким, и под ногами у него не захлюпала мерзко вода. Он решил, во что бы то ни стало, перейти болото и сбить со следа собак. В этом он видел свое спасение и продолжал идти, по колено засасываемый в трясину. Двигаться было трудно, но страх предавал ему неистовые силы, и вскоре вновь показался лесок. Ступив на твердую почву, беглец растянулся на возвышенности, сплошным ковром поросшей кустиками брусники. Было тихо, – так тихо, что Панк слышал бешеный стук своего сердца, которое словно пыталось, разорвав грудную клетку, вырваться наружу и кинуться бежать дальше. Повин уясь его стремлению, несчастный

Александр

поднялся и продолжил свой путь. Кровь пульсировала в висках, дыхание рвало легкие режущей болью, в ботинках чавкала вода, но было даже тепло; только сырые колени и локти почемуто очень замерзли. Участок сухой земли оказался совсем маленьким, – впереди снова было болото. Пройдя его, Панк вышел на новый островок, поросший небольшими деревьями и брусникой. Чувствуя нечеловеческую жажду и голод, он принялся дрожащими руками собирать ягоды, горстями отправляя их в рот. Утолив жажду, но, только обострив чувство голода, Панк двинулся дальше. Он шел до тех пор, пока почти не стемнело, и болотистая местность не сменилась, наконец-то, северным лесом. Где-то рядом журчал родник. Найдя его, швед напился прозрачной, чистой

100

воды. Вода была ледяной, ломила зубы и обжигала горло, но в жизни он не пробовал ничего вкуснее. Ища в кармане спички, чтоб развести костер, Панк наткнулся на что-то мягкое, – это был завязанный на узел пакет с БМК. Он не потерял, не бросил его в спешке, а аккуратно завязав, положил в карман куртки. «Как такое могло случиться? Сработал некий приобретенный инстинкт, или же не было никакой погони с собаками? Зачем стоило вообще убегать, если, рано или поздно, все равно поймают? Идти-то ведь некуда», – Швед не хотел больше об этом думать; он влез на ближайшее большое дерево и огляделся по сторонам. Не было видно ничего похожего на линии электропередач или просто дорогу. Не было даже просеки, которая, рано или поздно, куда-нибудь да привела бы его. В том, что он заблудился, у Панка больше сомнений не было. Он слез с дерева и принялся разводить костер у ствола поваленного ветром дерева, из расчета, что то будет еще долго тлеть, после того, как огонь потухнет. Уже в сумраке, сидя у костра и, жаря на палочке какой-то старый гриб, Панк почувствовал на себе чей-то взгляд. Глаза сов, как ничьи другие, способны отражать свет, и теперь на него с ветки ели смотрели два дьявольских, наполненных огнем, страшных глаза. Швед уронил свой недожаренный ужин в костер и, словно не замечая этого, полуавтоматически достал свой пакет.

101

Каким же чудесным показался ему этот неуместный в лесу запах, – в нем воплощалось все, что ему сейчас было нужно, – ощущение смысла жизни, комфорта, радости, счастья, удовлетворенности и самодостаточности. Голод отступил и исчез вовсе; по телу расплылась приятная нега; всего его окружила, похожая на яйцо, плотная аура, наполненная удовольствием. Панк ощутил себя йогом, способным достичь нирваны в совершенно невыносимых условиях, питаясь водой и энергией космоса, лесным отшельником, достигшим вершин мудрости, диким зверем, не нуждающимся в человеческом крове. Возможно, и правда, ядовитый дурман, открыв подсознание, включил какие-то неведомые механизмы, дающие доступ к скрытым резервам организма. Это было похоже на второе дыхание, на смену разряженных аккумуляторов, – внутри Шведа ключом забил новый источник жизненной силы. Тьма, сгустившаяся вокруг освещенного костром места, была теперь хоть и живой, но вовсе нестрашной, – она дарила ощущение уюта и защищенности, словно огромный шатер, накрывая собой маленький мирок, в котором поселился Панк и его странные демоны. Постепенно наркотическое опьянение достигло своего апогея, и он снова унесся в невообразимо прекрасный, таинственный мир грез. Валяясь на удобном лежаке из еловых веток, в теплом живом свете тлеющих углей, Панку стали являться чу-

десные образы, сначала туманные, но все более ясные и отчетливые; и, наконец, его взору предстал пышный цветущий благоухающий растительностью летний сад, ухоженный чьей-то заботливой рукой, доведенный до совершенства. За круглым садовым столиком, на сплетенных из лозы креслах, сидели три, более, чем красивые женщины. Эти дамы походили скорей на богинь, сошедших с Олимпа, но держались легко и непринужденно. Каждая была прекрасна по-своему; казалось даже, что они принадлежат разным национальностям, но все три были удивительно похожи. Вокруг, шелестя листвой, зеленели деревья, отбрасывая движущиеся узорчатые тени на скромно сервированную поверхность стола и их белоснежные летние одежды, простые, но весьма изысканные. Бесшумно появившийся из тени лакей, разлил по фужерам рубиновое вино и, молча, удалился. Одна из женщин подняла свой бокал и сделала несколько больших глотков, – поступок не свойственный светским львицам. Швед почему-то точно знал, что ее звали Миэлла! Миэллу можно было описывать долго, но это мало что даст; есть женщина, как две капли воды похожая на нее, только с немного меньшей грудью; возможно даже, что это вовсе не совпадение, – земную Миэллу зовут Кира Найтли. Вторая дама, – миниатюрная смуглая красавица с восточными чертами лица, тоже, совсем не забо-

тясь об этикете, забралась с ногами на кресло и, как-то по детски, принялась грызть яблоко. Это была Нагиля, – младшая из сестер. (В том, что они сестры, не было никаких сомнений). Но, видимо самой непосредственной из них и, несомненно, самой красивой, была старшая. Закинув одну ногу на ажурный подлокотник кресла, что позволял легко сделать разрез на ее платье, она запрокинула голову, и белыми зубами откусывала ягоды прямо с виноградной грозди, что держала в руке. — Лейла, ты словно совратить кого-то решила. Для кого этот концерт, за нами наблюдают? – спросила Миэлла. — Не исключено, но вряд ли; просто с вами я чувствую себя легко и свободно. Не надо следить за собой, или же притворяться; можно оставить на время излишний лоск и просто побыть маленькой девочкой. — А я чувствую чейто взгляд, – сказала Нигиля. — С нами тебе нечего опасаться, сестренка. Яблочко вкусное? – Миэлла не могла не съязвить и намекнула на пристрастие Надили к человечинке. — У меня все вкусное, – разрядила наэлектризовывающийся воздух Лейла. – Но, если кто-нибудь знает о нашей встрече, – лучше скажите. Миэлла и Нагиля по очереди покачали головой. — Ты прекрасно знаешь, что у нас нет ни друзей, ни союзников, – каждая сама за себя и довольствуется тем, что у нее есть, –

сказала Нагиля. — Правда что ли? – Миэлла властно протянула руку с бокалом, и, вынырнувший из тени лакей, в ту же секунду его наполнил. – Я недовольна тем, что имею и так же хочу любви, как и все остальные. — Тебе мало любви? – Нагиля бросила в траву огрызок яблока и взяла персик. – Сколько их было, хоть помнишь? — Вот еще, – Миэлла скривила губы. – Да было бы что вспоминать; мужчины, – словно цветы, – не успеешь сорвать, – тут же вянут. — Или оказываются совершенно непригодны к использованию, – Лейла пригубила вино, но, отставив бокал, закурила тонкую дамскую сигариллу и хитро сощурилась. — К чему ты клонишь? – спросила Миэлла. — К тому, что каждой из нас чего-то да не хватает для полного счастья, но объединившись, мы могли бы друг другу помочь. — Объединившись против кого? – на уме у Нагили, по большей части, было только кровопролитие. — Объединившись, чтобы помочь матери вернуться и занять подобающие ей положение. — Ей нет до нас никакого дела, – сказала Нагиля. – Никто даже не знает о том, где она. Литит стала легендой, – персонажем страшилок, именем нарицательным, как Люцифер. Жива ли она вообще? А если жива, то с чего ты взяла, что ей нужна наша помощь? — Как можно вооб-

ще с ней связаться? – спросила Миелла, она выпивала уже пятый бокал, (но это ее только слегка взбодрило). — Для этого мы тут и собрались, девочки. Давайте проведем ритуал, – заговорщицким тоном сказала Лейла. — Это безумие, – Нагиля вытерла руки салфеткой и взяла свой бокал. – Даже, если нам и удастся поговорить с ней, – это не останется незамеченным. — Это неважно. Следующий, с кем мы свяжемся, будет мой отец, – Лейла расплылась в улыбке, а сестры уставились на нее, как на безумную. — Что ты затеяла Лейла? Ты чокнутая! Самаэль хоть и отец тебе, но от него лучше держаться подальше. Всем, кто имел с ним дело, после не поздоровилось. – Миэлла снова потребовала вина. — Чем старей и масштабней афера, тем больше шансов ее провернуть. Помните, что могла Лилит, когда была дружна с Люцифером? — Помнится, Люцифер с ней не выдержал долго, даже в ссылку отправил, – усмехнулась Нагиля. — Это легенда, – Миэлла наконец-то почувствовала, что вина достаточно, и тоже закурила. – То, что она была царицей Саабской, и разгуливала между мирами, как заблагорассудится, – никем не доказано. — Вот давайте ее об этом и спросим, – сказала Лейла, вставая. — Это все как то странно, Лейла, – Нагиля недобро нахмурилась. – Ты не сказала, что нужно тебе?

102

— И почему именно сейчас? – добавила Миэлла. – Что случилось? — Мои интересы никак не идут в разрез с вашими, но вы обе слишком практичны, чтобы меня понять. — Неужели роман? И кто на этот раз, мужчина или женщина? – Нагиля, сама того не заметив, дала сестре неплохое объяснение ее интереса. — На этот раз все серьезно, – Лейла сделала невинное личико. – Вы идете? Дьяволицы пони-

Глава двенадцатая. Несостоявшаяся казнь. Корявые ветви деревьев старушечьими руками преграждали дорогу путникам, а их несуразные тени казались сказочными монстрами. Уже который вечер плутали друзья, обходя стороной разухабистые шайки и сокращая дорогу. До Асина, столицы Нусана, оставалось рукой подать. В тот день, когда Дайнара вновь покинула родные стены Муштара, ей все же удалось догнать эльфу и гнома. Сделала она это ближе к закату, когда ее друзья остановились напоить лошадей у речки Беглянки. Они несказанно обрадовались такому повороту судьбы, но приличия ради все-таки высказали каждый свое мне-

103

мающе переглянулись и, улыбаясь, последовали за сестрой, а Панка обдало порывом холодного ветра. Подкинув в костер сухих еловых веток, он принялся дуть на угли, чихая от поднимающегося в воздух пепла и размышляя о случившемся, то ли сне, то ли видении. Никакого рационального объяснения увиденному у него не находилось, поэтому, недолго думая, закинув в костер остатки заготовленных дров, Панк продолжил свое увлекательное занятие. Спустя минуту его

снова накрыло, и мир вокруг перестал существовать. На этот раз зрелище оказалось ужасным, – под сводами огромной мрачной пещеры, освещенной красным огнем стекающей по стене лавы, на гранитном, залитом кровью, каменном дне лежал изуродованный человеческий труп. Труп шевелился, дышал, таращил выпученные глаза и пытался стряхнуть с себя черных мышей, которые дружно его пожирали… Автор: Вадим Доннерветтер

. ) ние насчет безрассудства девушки. Теперь все это позади. Близится благословенный Асин, откуда родом был Хардинг, город, где Дайнара родилась, но который она совсем не помнила. - Не нравится мне это место, - пробормотал Двалин, оглядываясь по сторонам. Лес окружил путников плотным кольцом, тропа петляла меж кряжистых стволов. - Тьма сгущается, еще немного и станет совсем темно, - отозвалась Дайнара, ей самой было не по себе от тревожного крика совы, что устроилась где -то над их головами, высматривая себе добычу. Поскорей бы этот лес закончился.

Мин-Айрин захохотала. - Этот лес, Дайнара, называется Сердитым. Тот, кто дал ему такое имя, наверняка был с ним хорошо знаком, - произнесла она. – Но нам бояться нечего. Это всего лишь деревья, хоть и старые по людским меркам. - Хо! Скажи-ка, а он тебе не ровесник, эльфа? – гном хитро глянул на нее из -под пышных бровей. - Я слышала, что близ Асина орудует банда разбойников, - вставила Дайнара. - Ну кто ж этого не слышал! В том трактире, который мы покинули дня четыре назад только об этом и пели. Причем, каждый на свой лад, - Двалин усмехнулся, но напряжение не покидало его.

Он упустил ладонь на топорище, чтобы проверить, на месте ли его боевой друг. Топор никуда не исчез, он все так же был заткнут за пояс и ждал, когда его вытащат оттуда. - Говорят, Сердитый лес не любит чужаков, продолжил Двалин, чуть успокоившись. - Но уж придется ему нас потерпеть. Какой сучий потрох прокладывал здесь дорогу?! Петляет, будто капризная девка! Выглядывающий изза спины эльфы, он показался Дайнаре смешным, а его шуточный гнев заставил девушку просто прыснуть от смеха. - Тсс… - Мин-Айрин вдруг резко дернула коня за поводья. Тот, и без того достаточно пугливый, заржал. – Я слышу шорох. Слуху эльфы можно было только позавидовать. Дайнара, как ни силилась, ничего не услышала, но все равно коснулась рукоятки меча. Путники, а вместе с ними, казалось, и все в округе замерло. Несколько мгновений тишины при свете молодого месяца, а потом свист, топот копыт, клич во тьме: - Окружай! Из густых теней деревьев высыпали на дорогу улюлюкающие мужчины, в том, что это разбойники, можно было не сомневаться. Они мигом обошли путников спереди и сзади и взяли коней под уздцы. Дайнара, оторопевшая сперва, рванула меч из ножен и ударила им в первого, кто приблизился к ней, но тот, крякнув, присел, и лезвие пролетело у него над головой. Дух, почуяв нелад-

ное, встал на дыбы. - А-а-а-а! Зверюга! – заорал он, когда конь опустился копытом на его руку. Хруст костей заставил муштарку содрогнуться. - Филин, кончай бородатого! Телок на закуску! Дайнара, отбиваясь от широкоплечего мечника с бельмом на глазу и кривой ухмылкой, не могла обернуться и узнать, что сейчас происходит с ее друзьями. Им в это время тоже было не до шуток. Шайка бандитов застала их врасплох и этим разумно пользовалась. Эльфа, не успев выхватить лук, отбивалась от выродков длинным кинжалом, что приобрела в пути у уличного торговца. Один из разбойников, пока она отбивалась от другого, схватил ее за глотку и крепко сжал массивную ладонь. В висках Мин-Айрин застучала кровь, руки вмиг ослабели, кто-то выбил из них кинжал, а затем швырнул эльфу на землю. Двалина прижали к широкому раскидистому дубу, но он и не собирался сдаваться, размахивая перед собой, словно крыльями мельницы, боевым топором. Мечи и дубины ловцов не выдерживали сокрушающих ударов гнома. Дайнара услышала окрик эльфы и, резко обернувшись, увидала ее на спине громадного мужика. Девушка открыла рот, чтобы подать знак, но плащ ее с силой дернули назад, фибула врезалась в кадык. Дайнара даже не поняла, как очутилась на пыльной дороге. При падении ее сильно тряхануло о каменные блоки, которыми был выло-

жен тракт. - Ну-ка, что тут у нас? – усмехнулся мужчина, прижавший ее к земле. Он схватил девушку за волосы, чтобы получше разглядеть. Дайнара почувствовала стойкий запах чеснока и перегара. Она рванулась из крепких, как тиски, объятий, но лиходей не хотел выпускать свою жертву. Его горячая рука обхватила бедро Дайнары и поползла вверх. Такого муштарка еще никому не позволяла. В груди закипела ярость, она вцепилась пленителю в волосы и укусила за запястье той руки, которой он держал ее голову. - А! Горячая нусанка, - удивился он, но не отступил. Наоборот, это еще больше распалило его желание. – Мне это нравится, кусай сильнее! - Я убью тебя! Я выгрызу твое сердце, сволочь! - Да! Начинай, я уже готов. Пьяный выродок разорвал на муштарке рубашку и впился губами в молодую грудь. Следы от его жадных поцелуев горели как ожоги. - Халдей! Дайнар у д ушили слезы бессилия. Если бы в ее руки сейчас меч, узнал бы этот гад, сколько дерьма в его брюхе. - Халдей, орк тебя дери! Разбойник, не обращая внимания на зов, с диким рыком дернул вниз домотканые штаны Дайнары. Та извернулась, лягнула его в пах и резко вскочила на ноги. - Стерва… - захрипел он, согнувшись от боли

104

на пыльной дороге, и вдруг захохотал. Смех его, густой и заразительный, заставил Дайнару внутренне содрогнуться. Она глядела на поднимающегося головореза с дрожью загнанного зверька. Где-то позади заржала лошадь. Блестящие при свете луны глаза разбойника насмешливо разглядывали муштарку, все его тело, как согнутая пружина, напряглось для последующего прыжка. Но… все закончилось быстрее. Руки Дайнары скрутил за спиной тот самый, с бельмом на глазу. - Кончай играть, Халдей. Тебе что, уши залепило от похоти? – прогнусавил он, толкая ее прочь с дороги в чащу Сердитого леса. - Захлопни пасть, Гоблин, - взревел Халдей. – Это моя девка, и я не собираюсь делить ее с тобой, понял? Хочешь, чтобы я тебе кишки выпустил? - Прежде разберись с эльфой. Она требует тебя немедленно. - Эльфа?! Связав запястья добыче веревкой, головорез, названный Гоблином, кинул ее на траву, рядом с лежащей в том же положении Мин-Айрин. Дайнара заметила, что гнома тоже взяли. На его шею была накинута тяжелая цепь, готовая в любой миг сомкнуться, а оружие брошено в общую кучу под деревом. - Дайте мне свет! – скомандовал Халдей. Кто-то тут же зажег факел и поднес его к эльфе. Разбойник, который, видимо, был в отряде главным, опустился на колено и откинул светлую прядь волос

105

с ее лица. На него пристально глядела своими большими, чуть раскосыми глазами жительница Древнего Леса. Она почему-то улыбалась, на ее губах играла озорная улыбка. - Ну, здравствуй, Халдей, - произнесла МинАйрин. - Привет, ушастая! – воскликнул Халдей, вцепившись в связывающую ее веревку. – Шкура тролля, я не поверил, когда Гоблин сказал мне об эльфе. Каким ветром тебя сюда занесло? - Это долгая история, как-нибудь я тебе расскажу. А ты-то что делаешь так далеко от морского берега? Неужто затопило "Медведя"? - А, это из-за одной ведьмы, - отмахнулся он и освободив старую подругу, помог ей подняться. – Куда направляешь? - В Асин. Там хочу попытать удачу. Освободи их, это мои друзья. - Не вопрос, - Халдей, казалось, был согласен на все ради Мин-Айрин, но вот его шайку это вовсе не устраивало. Ловцы удачи загудели, протестуя против освобождения пленников, но натыкаться на острый клинок главаря, который он тут же продемонстрировал, никто не захотел, и вскоре все были развязаны. Только встав на ноги, Дайнара смогла, наконец, рассмотреть своего противника лучше. Это был высокий, скорее даже длинный, плечистый мужчина с растрепанной гривой черных волос. Длинный хищный нос и пронзительные черные глаза под изогнутыми под-

вижными бровями делали его похожим на демона, которого в детстве муштарка видела на картинках в книге Сидрина. На нем были серая рубаха и кожаные штаны, к поясу с золотой бляхой были привязаны ножны, а на руках поигрывали при свете зажженных факелов браслеты и кольца. - Ты, наверное, устала, а, Мин-Айрин? – произнес Халдей. – Я мог бы предложить тебе переночевать в моей берлоге, да и друзей твоих бы устроил, он бросил жадный взгляд на стоявшую в стороне Дайнару. - Я бы с радостью, но, боюсь, они не поймут меня. Да и за твоих псов никто не поручится, - проговорила эльфа и, посмотрев на пыхтящего от гнева Двалина, убедилась в верности своего решения. - И даже не познакомишь? – с сожалением всплеснул руками Халдей и шепнул ей на ухо. – Мне эта нусанка жутко понравилась, только кусается больно. - Потому и не познакомлю, еще откусит тебе чего-нибудь. Эльфа подмигнула ему и, положив руку на плечо, промурлыкала: - Прикажи своим головорезам вернуть нам коней и оружие, иначе я исполню свою угрозу. Ты ведь помнишь, о чем я? - Хитрая бестия. Он притянул МинАйрин к себе, эльфа, не сопротивляясь, ответила на поцелуй. Дайнара, став невольным зрителем разыгравшейся сцены, ощутила, что ее трясет от злости. Как могла Мин-Айрин, ее под-

руга, целовать этого негодяя? Где-то в глубине души зарождалась ненависть не только к Халдею и всей его банде, но и к эльфе. Девушка, вспоминая жаркие объятия пьяного разбойника, чувствовала, как к горлу подступает комок, а на груди вспыхивают следы от его губ. - Верните им все, ублюдки. Рано пировать, еще месяц не в зените! - Какого хрена?! Пусть катятся, пока душонки из них не вытрясли! - Хочешь поспорить со мной, Филин? Тот разбойник, что это говорил, пожал плечами и отошел в сторону. Больше перечить ему никто не посмел. Свирепый взгляд главаря вводил разбойников в замешательство. О безрассудстве Халдея они знали не понаслышке и рисковать своей шкурой не хотели. Гнусавый Гоблин смерил глазами Дайнару и отдал ей вороного коня и меч, подобранный на дороге. Муштарка сжала челюсти, возвращая оружие в ножны. Казалось, что он вот-вот оторвет ей голову, забыв о приказе. Сев на коня, Дайнара стянула разорванную рубашку и запахнулась поплотнее в плащ. - Значит, в Асин, голос Халдея заставил ее вздрогнуть в седле. Он стоял напротив. - Я убью тебя, - процедила она сквозь зубы. Знакомый эльфы тряхнул головой и, сжав в руке ногу девушки, воскликнул: - Тогда мы еще встретимся, нусанка. Дайнара не смогла ему ответить. Дух понес ее

сквозь деревья, когда Халдей хлопнул его по крупу. Ей с большим трудом удалось осадить коня и направить в нужную сторону. За ней едва поспевали МинАйрин и Двалин, но остановиться она уже не могла. Дайнара хотела поскорее освободиться от тяжести, что сковала ее сердце, забыть о нападении разбойников, забыть о Халдее. Весь последующий путь друзья провели в молчании, и никто не осмелился его нарушить. Гном демонстративно выказывал свое отвращение к распутной эльфе, в постели которой, быть может, побывало пол - Фрамории, она же предпочла не затевать бессмысленных споров с упертым, как горная порода, жителем подземного царства Халило-Турна. Всю ночь они не замедляли шага и с первыми лучами солнца смогли пройти под массивными каменными воротами в самый богатый и густонаселенный город Нусана. Поистине великолепен Асин в предзакатные часы, но еще больше красок ожидает гостя на рассвете, когда город, едва проснувшись, заполняется снующим повсюду народом, открываются трактиры, пошивочные, подает голос Центральный рынок и сладостные запахи разносятся по улицам. Каждая страна прекрасна своими расцветками, своими жителями, каждая столица, как пульсирующее сердце огромного животного, бурлит и просит жертв. Асин беспокоен, как и Девон, и Богамн. Древние столицы древних государств,

но лишь в Лотлироуле может уставший странник найти свой долгожданный покой. Стук в дверь заставил барона оторваться от лицезрения Главной улицы из окна своих покоев и сказать: - Да, да, войдите. Смазанные петли бесшумно провернулись, и на пороге оказалась кухарка Энуин. Ее обычно розовые пухлые щечки пылали алой краской, а в маленьких серых глазках легко читался испуг. - Хозяин! – воскликнула она, чуть не всплеснув руками, в которых держала поднос с завтраком. - Что случилось, Эн?! – устало спросил барон, поглаживая клинышек бороды с уже заметными серебристыми прожилками. – Ты опять пережарила яичницу? Или проворонила молоко? - Да нет же, хозяин. С этим все в порядке. Э н уи н в и н о в ат о улыбнулась, поставив поднос на стол, и, вытерев руки о передник, проговорила: - Там на пороге… он! - Да не томи меня, Эн. Я не могу тебя понять, когда ты волнуешься. Кто он? Неряшливая кухарка, служащая у барона Герндира уже второй год, начинала выводить его из себя путаными объяснениями. Он искоса глянул на еще горячий, источающий пар завтрак и вожделенно облизал усы. Как только Эн все ему обстоятельно разъяснит, он с огромным наслаждением вопьется зубами в эту чудесную кроли-

106

чью ножку, запивая ее молоком. Служанка под ухом продолжала причитать: - Ой, я так испугалась, так испугалась! Вышла на базар чуть свет, а как возвращалась – глядь, этот у ворот стоит. Мамочки, у меня аж сердце в пятки ушло. Стражникам сказала, не пускать его ни под каким предлогам. Они ему – убирайся! А он ни в какую, и главное говорит – пока барона Герндира не увижу, никуда отсюда не уйду. И пока я готовила, он все там стоял… со своей палкой. - Кто?! - гаркнул вконец взбесившийся барон. Его желанный завтрак продолжал остывать на подносе, а голову закрались подозрения насчет столь раннего гостя, которого так испугалась хохотушка Энуин. - И с детьми вашими разговаривает… вот. - Да кто он, Анамар тебя задери?! Русоволосая кухарка ойкнула, схватившись за сердце, угроза хозяина напугала ее еще больше, и с огромным трудом выдавила из себя: - Колдун, тот, что два года назад был здесь. Колдун, ну да, конечно! Кто еще мог так запугать бедную девушку из маленькой деревушки близ Асина? Старик сдержал свое обещание и вернулся почти в срок, установленный им самим. Герндир долго ждал вестей от него, но вся эта возня во дворце Ирндира, да и подарок жены абсолютно вывели его из равновесия. Забыв про застыв-

107

шую возле стола Энуин, он помчался вниз, к воротам. - Хозяин, куда вы?! – прокричала девушка ему вслед. "Вот дуреха, " – подумал про себя Герндир и усмехнулся. Он не верил в магию и все эти волшебные штучки-дрючки, пока на своей шкуре не испытал искусство тирейской ведьмы Герим-Хавеи. Почти двадцать лет назад отвратительная старуха предсказала ему повышение по службе и возможность побывать в Древнем государстве эльфов, вдоволь поиздевавшись перед этим. Но годы шли, слова ведьмы оказались истинными. Герндир многое постиг в Лотлироуле, побывав в гостях у Кайрилиэль и Иованиса. Высокородные эльфы, возраст которых исчисляется не одной тысячей лет, открыли ему одну из Великих тайн жизни, которую он обязан был хранить до конца своих дней. Там, во дворце Вендилл он и познакомился с человеком по имени Унгобар, магом и чародеем из Хорувии, в прошлом огромной империи, подмявшей под себя многие королевства, в том числе и Нусан. И вот теперь какая-то деревенская простушка проявляет неуважение к стоящему у ворот магу, одному из восьми Хранителей Тайну Западника. Сп устившись по длинной парадной лестнице в зал, Герндир, мягко ступая по добротному ковру белых и зеленых цветов, подошел к дверям и распахнул их. Солнечный свет хлынул через проем внутрь. Замок был построен выходом на восток, и солнечный

глаз Митры светил ему прямо в лицо. Во дворе перед высокой оградой сидели мальчик лет тринадцати и очаровательная девчушка с каштановыми кудряшками. На вид ей было десять лет. Она что-то увлеченно рассказывала длинному худощавому старику в походном сером плаще и тянула сквозь решетчатую ограду тоненькие пальчики. Странник слушал ее, склонив голову на бок и опираясь на деревянный посох, который едва ли не был выше его самого. О да, трудно представить великого Унгобара без его безобидной на вид палки из серкольского дерева, в которой теснятся силы Искусства. В какой-то миг лицо колдуна преобразилось тонкие губы растянулись в улыбке, образовав глубокие борозды вокруг, а глаза, бездонные серые глаза, устремились куда-то вдаль, скользнув над головами детей. - Приветствую тебя, почтенный Унгобар, у стен моего дома, - сориентировался вмиг барон Ирсунского уезда и, бросив взгляд на растерянных стражников, сказал. – Отпереть ворота немедленно! - Папа, я хочу в Гномье королевство! Девочка подбежала к отцу, глаза ее сияли от переполнявшей детское сердце радости. Что еще наплел ей мастер-сказочник? - Боюсь, нам придётся очень долго ждать приглашения, - Герндир потрепал дочурку по голове и добавил. – Иди, Элевин, поиграй в саду, а нам с почтенным гостем нужно пого-

ворить. - Да, ваш отец прав, произнес Унгобар, оказавшись возле старого знакомого. – Элевин, Гернас. Оставшись наедине, если не считать двоих охранников, запирающих врата замка, оба рассмеялись и крепко сжали друг друга в объятиях. Герндир взмахнул рукой, приглашая мага войти, и тот не замедлил согласиться. - Эта чудная девушка все так же забавна, она отказалась меня впускать, добродушно улыбнулся он, следуя за хозяином в дом. - О-о! Энуин еще не пришла в себя после того, как ты превратил ее жениха в ишака. Прошу. - Тупая моя башка! Я тогда все напутал, а этот молодец сам во всем виноват, нечего было крутиться под ногами. Ну я же вернул ему старое обличье! Да извинился… - Это все в прошлом, Унгобар. Расскажи мне лучше, с какими вестями пришел ты в Асин. Нашел ли то, что искал? Поднявшись в обширнейшую библиотеку, что располагалась в левом крыле второго этажа, барон Ирсунского удела опустился в резное кресло и показал на место за столом напротив себя. Худой, словно дерево после долгой засухи, Унгобар удивительно резким движением посоха захлопнул за собой двери. Звук этот эхом отразился от высоких потолков и вернулся вниз. - Говори, добрый друг, ибо соскучился я по действительно мудрым словам, - произнес Герндир и, вдруг почувствовав, как

сводит живот проснувшийся голод, добавил. – Не хотел бы ты разделить со мной столь ранний завтрак? Я попрошу Энуин накрыть нам прямо здесь. Собеседник поднял вверх руку как знак отказа и покачал головой. - Боюсь огорчить тебя, но прежде дело, по которому я явился сюда, как и обещал. - Что ж, я слушаю. Он прошествовал вдоль книжных рядов, бормоча себе под нос что-то неразборчиво, постучал по ним палкой и вдруг воскликнул так, что Герндир вздрогнул. - Амулья ноэ! Эльфийская речь заставила его вернуться в недосягаемый Лотлироул, город, где покой и мудрость правят миром. Яркие золотистые глаза с вечной поволокой, заглядывающие внутрь, в самую потаенную часть сущности, вновь предстали перед старым воином, чувственные губы и такая светлая бархатистая кожа, которой не дано было коснуться – как прекрасна была Кайрилиэль, строгая и нежная правительница эльфов. "Приди ко мне" – сказал тогда молодой и дерзкий Герндир, но не дождался ответа. - Приди ко мне!- повторил Унгобар уже на Всеобщем языке, и в его руки устремилась одна из толстенных книг с верхних полок. Подарок из Древнего Леса, жесткий переплет из пропахшей вечностью кожи, тисненный золотом, короткая запись из нескольких эльфийских рун гласила: "Орден Ожидания".

- Я прочел эту книгу от корки до корки. Что ты хочешь мне показать, Унгобар? – пробормотал устало барон, пытаясь скрыть волнение, охватившее его душу. - Помнишь ли ты наш разговор о Западнике, когда я предупредил тебя о его скором возвращении? – громоподобно вопрошал Унгобар. Взгляд его был суров, седые дуги бровей сошлись на переносице. Герндир кивнул. - Так вот, час близится. Враг всей Фрамории скрывается на юге. Там он лелеет свое новое войско и вкладывает в уста воинов имя своего ставленника. Чаши Весов вот-вот пошатнутся, и мир низвергнется в бездну, откуда нет возврата. С огромным трудом мы возвращали себе имя после кровавого смерча Западника, прошедшегося по земле и под землей. Не дай, Митра, ему протянуть руку за новой жертвой… В голосе старца, которого Герндир знал уже много лет, звучала боль. Длинными, сухими пальцами листал он книгу и вдруг, найдя то, что искал, перевернул ее. - Читай, вот здесь, коротко приказал он. Волшебный язык Индари, в каждом звуке которого сокрыта сила, заструился по библиотеке. - Старый враг затаился в тепле, Крови немало сулит. Темная сила в юной руке Властителя зла победит… - Стоп! Ты понимаешь, о чем это?

108

Герндир стиснул зубы. Над загадкой этих пророческих строк он бился долгое время, причем, втайне от своего наставника. Ответ, несомненно, лежал на поверхности. Если враг Фрамории посмеет направить на него свой хищный взгляд вновь, его сможет остановить только один человек, и он будет молод. Но вот что значит "темная сила в юной руке"? это подсказка, конечно. Она должна указать на спасителя. Герндир отрицательно покачал головой. - Я отвечу тебе. Я все это время искал того, кто сможет противостоять злу. Ни многочисленные армии, ни магия всей Фрамории, объединенная для борьбы не остановят того, в кого вселилось Первобытное зло, - Унгобар наконецто сел и, крепко сжав в руках свой посох, проговорил. – Он должен быть помечен тьмой, наша надежда лишь на него, и ты должен встретить его здесь. - Что?! – в груди чтото неприятно заскребло. Неужели хорувийский колдун нашел того, о ком говорится в книге, как о противнике неукротимого Западника. – Он в Асине? Губы Унгобара тронула легкая улыбка, Герндир даже заметил в глазах старика нежность. - Да. Не знала Герим -Хавея… Он прибыл в Асин на рассвете, а окружает его странная свита. За завтраком я расскажу тебе об этом поподробней, ну накорми же своего гостя, я голоден и с удовольствием пропустил бы с тобой по чарке отменного фаонского вина. Какой у тебя в погре-

109

бе год? Пятнадцатый?! О, я помню, какой это был урожайный год. Дважды побывало в зените солнце с тех пор, как Дайнара вошла в город со своими друзьями. Первое время они потратили на поиск ночлега для себя и лошадей. Таковым оказался постоялый двор знаменитого трактира "Большой зад". Заплатив хозяину за услуги, гости разместились в двух добротных комнатах с небольшим каминчиком в каждой и удобными дубовыми кроватями. Девушка была поражена Асином и постепенно привыкла к его бешенному ритму и пестрой толпе. В гораздо больший восторг ее привели белоснежные башни королевского дворца, который она увидела со стороны Центрального рынка. Как бы ей хотелось побывать внутри, но об этом можно было только мечтать. Эльфа казалась немного странной и постоянно куда-то пропадала. Дайнара не раз просила ее объяснить, что это все значит, но Мин-Айрин ловко уходила от ответа, говоря лишь, что у нее остался неоплаченный должок. Двалин и вовсе махнул рукой, слоняясь по городу в поисках подходящей работенки. Сегодня девушка решила выспаться хорошенько и встала довольно поздно. Комната была пуста, и она направилась прямиком в "Большой зад", надеясь там застать кого-то из своих спутников. И не ошиблась. С порога она заметила сидящую к ней спиной эльфу, с жаром обсуждаю-

щую что-то с плечистым коротко стриженным мужчиной. Волосы его имели необычный для этих мест рыжий цвет, а левый глаз скрывала черная повязка, должно быть, он потерял его в бою. "Или в пьяной драке", - заключила девушка, изучив его хитрую ухмылку и изображение чайки на открытом плече. - Не думаю, что он меня за это расцелует, но выбора нет, - пробормотал незнакомец, стараясь не привлекать особого внимания. Дайнара зашагала к столу, за которым они расположились. – Он наверняка все захочет сделать сам, ты ж знаешь его норов. Но, орк меня дери! Слишком много народу, да и стража… - Отдам должок, а там будь что будет, - МинАйрин пожала плечами. – Девчонку жалко, ведь у нее никого здесь нет, хотя Двалин ее не бросит, он не такой. - Скажи, а у вас в Древнем Лесу все такие рисковые? – незнакомец оживился. Его рука скользнула под стол и крепко сжала ляжку эльфы. - А ты всегда подбираешь объедки со стола своего капитана? Взгляд Мин-Айрин был холоден и резок, как морозная ночь. Одноглазый крепко выругался, но все же убрал свою ладонь. Эльфа сверлила глазами спутника, только его преданность капитану заставила ее довериться этому человеку. - О, Дайнара? Ты уже проснулась? – она заметила тень на столе и обернулась. Неужели муштарка их подслушивала? –

Садись, не бойся. - Ты что думаешь, я испугалась твоего друга? – усмехнулась Дайнара, присаживаясь между ними. "Хороша", - промурчал незнакомец себе под нос. - Это скорее друг моего друг, - поправила ее эльфа, пропустив мимо ушей его замечание. – Его зовут Сэм, Сэмиум Одноглазый, как он сам себя называет, - рыжий довольно крякнул. – У нас с ним… есть кое-какие общие дела. Говори, что ты слышала. - Ты будешь меня допрашивать?! В чем дело, Мин-Айрин? - Это тебя не касается. Что ты слышала? Пойми, я не хочу тебя обидеть или причинить боль, но боюсь, что здесь наши пути расходятся. Ты помнишь, как мы встретились?! Я убегала с Двалином, а из-за тебя наша задумка провалилась. Нет, я тебя ни в чем не виню, тем более, это уже в прошлом. А сейчас я должна помочь одному человеку. Не ради золота, нет! - Послушай… - Ничего не говори, не надо, - Мин-Айрин провела ладонью по волосам Дайнары. – Вещи уже собраны, кони готовы. Двалину передай мой крепкий поцелуй. Дождись Элиуса, он тебя достоин. Она поцеловала девушку на прощанье, встала из-за стола и поспешила к выходу. Дайнара не успела опомниться, как эльфа скрылась за дверьми уютного зала. Вслед за ней исчез и одноглазый Сэм, не забыв перед этим махнуть рукой. - Что происходит? –

пробормотала муштарка и рванулась за ними, лишь оцепенение прошло. Она не могла так просто без объяснений отпустить МинАйрин. Куда это ее подруга так спешит и почему прощается будто бы навечно? Не прошло и минуты, как Дайнара выбежала на улицу, но эльфу уже не застала. Только двое всадников промчались галопом, поднимая за собой клубы пыли. Центральный базар был во многом похож на все те базары, которые муштарка видела в дороге. Правда, люди были здесь более бойкими и грубыми. Дайнаре приходилось протискиваться и толкаться, чтобы пробраться по узким проходам между расставленными рядами товаров. Терпение давно закончилось, и девушка готова была обложить крепким словцом любого, кто вновь пихнет ее в бок, а уж это она умела. Сюда Дайнара пришла, твердо решив отыскать Мин-Айрин. Вот только как это сделать в чужом городе, она не знала. Решила начать со знакомых мест, и Центральный рынок, расположившийся вокруг трактира "Большой зад", был как раз таким. Твердо ступая по мощенной булыжником улице, девушка плотнее запахивалась в походный коричневый плащ, чтобы никто не заметил под ним очертание ножен. Привлекать к себе внимание она не хотела. Памятуя о нападении в Сердитом лесу, Дайнара также спрятала лицо под глубоким капюшоном.

Оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к разговорам, она сделала вывод, что весь люд собирается на Холмистой площади поглазеть на нечто интересное. "Зрелище, король устроил забаву и решил не затягивать…" - вот что слышала девушка от разговорчивых торговцев. Может быть, эльфа направилась именно туда. Судя по ее настроению, она затеяла что-то беззаконное. Но что? Да и этот одноглазый тип не внушал Дайнаре доверия. Его загорелые плечи и странный рисунок в виде птицы – ясно, что Сэм не из этих мест, скорее откуда-то из южных земель. Муштарка никогда не видела чаек, иначе она бы сразу распознала ее на татуировке. Такой символ могли выколоть себе только люди, имевшие отношение к морю и жившие на южном побережье Фрамории. Не переставая размышлять, Дайнара увязалась за толстобрюхим, низкорослым мужичком, который топал прямиком на площадь. По крайней мере, так он сказал одной женщине, назначив ей встречу. Девушке ничего не оставалось, кроме как положиться на его слова. Толстяк петлял, останавливался, чтобы поболтать со знакомыми ему людьми, и вскоре она совсем упустила его из виду. - Девушка, - позвал ее кто-то. Она обернулась и увидела перед собой статного молодого человека в нарядном фиолетовом дублете. - Я давно за вами слежу. Вы из приезжих? –

110

русоволосый асинец доброжелательно улыбнулся. - Я ищу Холмистую площадь, - выдохнула Дайнара и поняла, что это ее шанс. Она попыталась выдавить из себя улыбку и как можно беззаботнее продолжила. – Там, как я слышала, намечается какой-то праздник. Парень был немного ошарашен ее словами, но все же ответил: - Ну… в какой-то степени, это так. Если хотите, я мог бы проводить вас туда. Это совсем близко, нам нужно только завернуть вот за тот угол, - он ловко подхватил Дайнару под локоть и повел за собой. – А потом еще несколько поворотов. Старый Асин, я вам скажу, очень скученный город, не то что Девон. Столица Хорувии была построена в незапамятные времена, но после разрушительной войны с Западником его прелести несколько увяли, а эти страсти с Абриусом – кочевником доконали славное государство. Но не стоит забывать, что этот паршивый старикашка подарил нашему Нусану, и не только ему, долгожданную свободу от хорувийского гнета. Речь его была несколько витиевата и раздражала Дайнару, но говорить вслух этого она не стала, а история Хорувии была ей немного знакома из летописей Сидрина. - Ну вот, мы, кажется, пришли, - сказал асинец и повернулся к девушке лицом. - Мое имя Армандир. А как прикажешь называть тебя, прелестная незнакомка? - Дайнара, - произ-

111

несла она, оглядывая столпившихся вокруг деревянного помоста людей. Одни перешептывались между собой, другие выкрикивали что-то и грозно размахивали руками. На деревянном возвышении все еще стучали топорами потные мужики. По центру был установлен толстый чурбак. Теперь Дайнара понимала, почему ее новый знакомый так удивился, когда она сказала о празднике. - Два дня назад поймали одного ублюдка, который не давал покоя честным людям. Его шайка разбежалась по щелям, когда гада взяли, а сегодня народ собрался посмотреть на его казнь, - пояснил Армандир. Спокойно шагая вперед, он приближался к помосту и продвигал перед собой Дайнару. Девушку удивляло то, что асинцы, видя его, сами расступались. Наверное, он был здесь важной персоной. Звук трубы привлек внимание собравшихся. Рядом с ней испуганно зашептались: "Ведут…ведут подлеца". Дайнара хотела спросить, как зовут пойманного преступника и за что его взяли, но остановившийся асинец дал ей знак молчать. Прямо перед ними толпа разделилась, разошлась в разные стороны, образовав некое подобие коридора. Люди жались друг к другу, боясь встретиться со смертником взглядом – это была плохая примета - сзади напирали любопытные. Дайнаре тоже было интересно, но смотреть на заранее продуманное убийство она не хотела. Вытянув шею, насколько это представлялось возможным, девушка поня-

ла, как мешает ей толком оглядеться капюшон, и откинула его. По образовавшемуся проходу впереди всех вышагивали двое рослых мужчин, одетых по форме асинских воинов. Лица их были напряжены, в руках – острые пики, позади них, страшно изогнувшись, со связанными за спиной руками шел пойманный разбойник. Его голова с черной гривой волос была опущена, но он старался оглядеть всех исподлобья. Серый холщевый плащ до пят был покрыт засохшей кровью и изорван снизу, а сквозь дыры на спине виднелись свежие рубцы. Заметив среди народа Армандира, стражники занервничали. - На колени, грязный пес! На колени, когда перед тобой королевский сын! Тяжелая плеть рассекла воздух и опустилась на измученную спину смертника. Он издал не то вопль, не то рык и рухнул, как мешок костей, на землю. Дайнара с болью в глазах посмотрела на своего спутника и поняла, что он совсем о ней побыл, с улыбкой раздавая поклоны направо и налево. "Королевский сын, - пронеслось в голове. – Сын короля Ирндира". А пленник, меж тем, с трудом поднялся на колени и пробормотал: "Поганая свинья". Голос этот, хриплый от боли, казался знакомым, но Дайнара не могла вспомнить, где его слышала прежде. И тут произошло неожиданное – он метнулся в сторону, к толпе. Люди испуганно за-

визжали, отпрянули от безумного лиходея, а Дайнара и опомниться не успела, как его пальцы железными тисками сомкнулись на тонком запястье и потянули вниз. Стало жутко. Глаза девушки встретились с горячим, беспощадным взглядом из-под растрепанных и покрытых пылью волос. Приговоренный к смерти разбойник бесстыдно пожирал ее глазами, на испачканном грязью лице играла бесовская улыбка, и муштарка вспомнила схватку в Сердитом лесу. Как сильно желала она забыть об этом человеке и избавиться от пронизывающего взгляда черных глаз, и вот теперь он на коленях, униженный и обреченный. Приговоренный к скорой казни за свои злодеяния. - Я хочу вкусить мед твоих губ, нусанка, - прохрипел головорез. Конвой словно очнулся от секундного замешательства. Его толкнули в зад, и он упал. Песок забился в рот, в нос. Собравшись с силами, Халдей склюнул кровавый сгусток и перекатился на спину. Руки жадно сжали песок, сколько вместилось в пригоршни. Стражники туту же подняли его на ноги и, приложив пару раз кнутом, потащили к деревянному помосту, где разбойника, как званого гостя, ждал палач в красном переднике и колпаке. Дыхание сперло, в горле застрял ком, когда Халдея толкнули к лестнице. Дайнара чувствовала, как земля уходит из-под ног, а меч на бедре становится неимоверно тяжелым. - Моя прелестная Дайнара, эта мразь дотро-

нулась до тебя своими грязными лапами, - Армандир взял ладонь муштарки и нежно коснулся ее губами. Неожиданно для него она выдернула ее и произнесла: - Я ведь тоже не королевских кровей, - в голосе была досада и боль. - Пощади, - неуверенно обратилась она к наследнику. - Что? – изумлению Армандира не было предела. - Пощади его, - повторила Дайнара, набравшись смелости. – Ведь ты же сын короля. - Ты знаешь хоть, что требуешь от меня, нищенка? Или, быть может, хочешь положить свою голову на плаху вместо этого мерзавца?! Я вполне могу это устроить. - Катись к Хрездрогу, сучий мерин! – выкрикнула она в гневе. Знатный асинец был возмущен, более того, он готов был исполнить свое обещание, но Дайнара слишком быстро скрылась от него, прячась за чужими спинами. - Люди, вы совершаете ужасную ошибку! Одумайтесь! – громко, чтоб слышал каждый из присутствующих, прокричал Халдей. – Эгей! Тихо! Вы, жалкие, жирные мешки с потрохами, слушайте меня и трепещите! Я колдун! Со связанными руками и ноющей спиной свободы движениям предоставлялось мало, но лихой разбойник сумел вскочить на грязный от старой крови чурбан. Болтовня и перешептывания в толпе вмиг прекратились. - Да, я колдун, и я могу наслать на вас кару!

Если вы убьете мое тело, я все равно вернусь и найду всех. Слышите? Всех, кто пришел поглазеть на мою смерть. Бойтесь, жалкие людишки, ибо сила моя велика, - согнувшись вдвое, Халдей задрал голову и снова заорал. – Вот! Уже сгущаются тучи над вашими головами. Близится час расплаты, когда кровь польется ручьем из ваших глаз, ушей, ноздрей. Вы будете корчиться в агониях, вспоминая колдуна Халдея! Народ ахал и охал, потрепанный тюремщиками, но не потерявший силы духа разбойник внушил им н аст оя щий, животн ый страх. Палач, опираясь на огромный топор и жуя наливное яблоко, покачал головой и усмехнулся. - Я уже слышу, как хрустят ваши кости! – воскликнул торжествующе Халдей и спрыгнул с "пьедестала". – А-ха-ха-хаха! Ублюдки, сухопутные крысы! О, с каким бы удовольствием я выпотрошил вас, выпустил бы весь ливер! Ха-ха, я буду грызть вашу жирную плоть, приходя к вам во сне, я высосу всю кровь, что течет в ваших жилах, если она еще не загустела как кисель. Все замерли в ожидании продолжения представления, боясь нарушить наступившую тишину. А Халдей, манипулирующий вниманием толпы, задрал голову вверх и вдруг затянул сочным ликующим баритоном: - Куда идти мне, Когда не светит солнца блик, И звезды во мгле. Не слышен даже чаек крик.

112

Моя душа в смятении, Ответ я не найду. Не светит мне прощение, Я всем несу беду! Он вздрогнул от неожиданности, когда тяжелая ручища палача опустилась на его плечо. - Не тереби душу, хрюкнул тот с явной издевкой и толкнул его к окровавленному чурбаку. Словно играючи, палач пристроил голову осужденного в выструганной ложбинке на плахе и взял в руки топор, наточенный перед казнью. Но Халдей и не собирался сдаваться. - Асинцы! Неужели вы позволите казнить меня со связанными руками?гаркнул он, вновь обращаясь к толпе. Этот ход был хитер и продуман, люди закивали, возмущенные наглостью палача. - Да развяжи ты его! Не мучай перед смертью хоть! – выкрикнул кто-то из сердобольных. Тяжелый, словно скала, палач опустился на колени, ворча под нос ругательства достал из-за пояса широкий разделочный нож и резанул по веревкам. Халдей сжал челюсти, чтобы не произнести вслух то, что он подумал об аккуратности этого натренированного зверя, молча спрятал сжатые кулаки. Все тело напряглось от слишком томящего ожидания. Совсем немного оставалось до развязки, когда либо одному, либо другому суждено одержать верх. Халдей не собирался упускать последний шанс. Он будет бороться до

113

конца, даже если на него обрушится весь этот люд, с интересом наблюдавший за казнью. Его казнью. Где-то там, среди них, и эта чернявая нусанка. Должно быть, она обрадовалась встрече, хоть и при таких обстоятельствах. Палач неторопливо поправил колпак, закрывающий все лицо, покрепче обхватил топорище и занес, наконец, топор над жилистой шеей лесного головореза, в аккурат между третьим и вторым позвонками. Удар его был точен и проверен на предыдущих нарушителях порядка. Промаха быть не может. Издав хрюкающий звук, палач начал опускать топор. Вмиг подобравшись, будто дикая кошка, Халдей развернулся к нему лицом, бросил в глаза бережно хранимый песок и упал рядом с плахой. Палач вскрикнул, лезвие топора вошло в деревянный чурбан там, где только что находилась шея разбойника. Вскочив на ноги, Халдей ударил его сапогом в живот, а сам схватился за топорище. Он дергал, что было сил, но не мог выдернуть его даже на палец. А душегуб в это время пришел в себя и, схватив смертника за шиворот, с легкостью бросил его на деревянный пол эшафота. - Да я ж тебе… - О! – он показал верзиле фигу и, прокатившись у него между ног, ударил в пах. Тот негромко заскулил, а на помощь к нему уже спешили вооруженные стражники. Нужно было срочно искать оружие, хоть что-нибудь. Абсолютно обезумев от безысходности,

Халдей бросился прямо в распахнутые объятия палача. Первый удар пришелся по зубам, что-то хрустнуло во рту, глазах помутнело. Падая, он ухватился за деревянную рукоятку ножа, что торчала за поясом у верзилы. Тот вмиг поднял его над полом и сжал так, что казалось, вот-вот выдавит дух. Халдей резко взмахнул рукой, и палач рухнул, увлекая его за собой. Рубашка обагрилась свежей кровью. - Ага! Подходи – не бойся, уходи – не плачь! Кому тут что подрезать? – захрипел он, встречая стражу короля с ножом в руке. – Ну же, я же боя! Глаза Халдея широко раскрылись, когда первый из них свалился замертво, пронзенный стрелой. Значит, эльфа его не забыла. Он глянул с помоста вниз и понял, что там происходила какая-то возня. - Халдей! Резкий окрик заставил его обернуться и протянуть руку навстречу летящему мечу. Вот это дело, хорошо сбалансированный клинок в руках ловца удачи, головореза и пирата. А как легко скользит он, разрезая воздух и… тела. Халдей чувствовал вспыхнувшую внутри страсть, давно он не встречал достойных противников, и сейчас пришло время наверстать упущенное. Рядом с ним оказался старый друг Сэм. Кто еще мог сколотить за пару ночей группу милосердия, чтобы спасти его никчемную шкуру. Может, и никчемную, но очень крепкую. Халдей, разрубив напополам назойливого стражни-

ка, приготовился к новой атаке, но… все, кто мог сопротивляться, уже валялись в лужах крови. - Сюда, Халдей! – рыжий Сэм с глухо завязанным глазом хлопнул его по плечу и спрыгнул вниз. – Скоро здесь будет добрая сотня этих ублюдков. - А, дери меня орк! – ликовал спасенный разбойник, увидев приготовленных скакунов. С эшафота

он угодил прямо в седло, намотал на руку поводья и гаркнул во все горло. – Хой, проклятые асинцы! - Вперед! Нас ждут лодки, - бросила МинАйрин, ударив пятками в бока своему жеребцу. Нужно было спешить. Времени на раздумья не оставалось, и Халдей поспешил за спасителями. Лодки уже ждут, значит, придется уходить

3 На Новый год я решилась поехать домой. Чарли долго уговаривал меня остаться и провести время с ним и его семьей, но у него так и не нашлось достаточных аргументов остановить меня от встречи с родными. Было так непривычно постоянно излагать свои мысли на русском языке. Помоему у меня даже появился акцент. Я шокировала всех, приготовляя новый десерт каждое зимнее утро. Я молчала о своих приключениях с Депеш Мод, хотя изначально в мои планы входило долгое хвастовство своими новыми знакомствами. Я лишь упоминала о Чарли, о том какой он хороший, после чего мама постоянно стала сватать меня за него. Я была готова лететь обратно в Америку, когда полностью зарядилась зарядом эмоций и набралась достаточно сил благодаря своей семье. В январе я снова стала приготовлять макаронсы и разливать кофе с Амаретто в «Англез». Чарли окру-

по реке. Что ж это не так уж плохо. На юг по руслу полноводной Хогры, пересекая земли Андора, Хорувии и Аквалонгарда, к морю… все, что нужно сейчас – это оторваться он погони, которую дряхлый королишко уже выслал за ними. А как же приятно пахнет свобода! Автор:

Хиль

Де

Брук

жил меня заботой и всевозможными подарками, оправдываясь, что он должен наверстать наши раздельные новогодние каникулы. А с Дейвом и Мартином я продолжала общаться только на расстоянии. В конце января фанаты по всему миру узнали, что альбом будет называться «Delta Machine», а потом в Интернет просочилась «Heaven»! Тот самый сингл, которому я обязана своим первым знакомством с Мартином и Дейвом. Позже, Дейв сообщил мне, что скоро состоится первое предпрослушивание альбома журналистами и музыкальными критиками и предложил мне: «Может, ты все же приедешь? Я устал просить тебя, конечно, если ты не хочешь, то не стоит, но я бы очень этого хотел…». Я взвесила все «за» и «против» и решилась! Я уговорила Розу, оформить мне официальный отпуск. Через пару дней меня уже встречал в НьюЙоркоском аэропорту боль-

шой бородатый охранник по имени Дэвид. Как принято в кино, он стоял с табличкой, на которой было мое имя. Дэвид оказался славным парнем, я поняла это за тот долгий промежуток времени, который мы посвятили пробкам. Он отвез меня в квартиру, которую заботливо подготовил для меня мой Дейв. «Хм, мой Дейв! Звучит то как!». Квартира оказалась в самом центре от всех значимых мест – от дома Дейва, от студии Дейва и съемного дома Мартина. Ребята не парятся, зачем лишний раз куда-то ездить? Все в шаговой доступности. Моя квартира на 44-ом этаже была шикарнейшая, спасибо Дейву! В ней было две огромных комнаты с панорамными окнами, две просторные ванные комнаты. Кухне я уделила бы особое внимание, вся в кремовых оттенках, она была настолько уютной и современной, что я пообещала себе не лениться и обязательно приготовить на ней угощения

114

для ребят в студию. А какой там был стол с витыми ножками и из белым деревом под старину! В лавандовой спальне была большая высокая кровать с королевским кожаным изголовьем. Особо хочу отметить коридор! Мне показалось, что по площади он не уступал кухне. Во всю стену коридора располагалось зеркало, это просто мечта. Невозможно было пройтись по коридору и не станцевать что-то или подлететь словно балерина, ведь, не посмотрев, как это выглядит в зеркале! В первый же день Нью-Йорк захватил меня! Этот город наполнял такой энергетикой! В день моего прилета Дейв был занят, и мы договорились, что он покажет мне город завтра. Я просидела в квартире около часа, беспомощно наблюдала за прохожими через окно. Куча людей, в спешке обгоняющих друг друга, спешащих в школу, на работу или на встречу. Вдруг до меня дошло, что мне ничего не мешает отправиться на прогулку, тем более Дейв любезно предоставил мне свою кредитку, надо гульнуть! Мои апартаменты находились почти, что в центре города, так что мне не пришлось вызывать такси, я просто гуляла по улицам, заглядывалась на витрины, любовалась на непривычную глазу суматоху. Никогда не было так интересно смотреть на людей как в Нью-Йорке! Толпу невозможно было охарактеризовать. Кого тут можно было только не увидеть. Вот идет строй женщин и мужчин с чемоданчиками и в галстуках и

115

вдруг среди них идет высокая кудрявая рыжая бестия на высокой кислотного цвета платформе. Неспешно передвигается стайка японских девочек туристов, все как одна в юбках в клеточку и синих жилетах. За ними гордо запрокинув головы – пожилой мужчина в кожаных штанах, ковбойских туфлях, черных очках и серьгой в ушах, с ним за ручку тяжело передвигает ноги немолодая сморщенная дама в парике с начесом и сигаретой в зубах. Я купила карту, на которой к моему удивлению были отмечены почти все модные магазины города. «Почему бы мне не продолжить свое знакомство с городом, занявшись шопингом! А то меня дома такой огромный гардероб, надо же его както задействовать!». Думаю, Дев не обеднеет… И тут 5 часов шопинга как во сне. Я скромно зашла в торговый комплекс и вышла оттуда с кучей пакетов разных известных марок. Мне пришлось вызвать такси, чтобы все это доставить домой. Блин, как здорово! Может зря не приехала сюда раньше? Чувствую себя одной из героинь «Секса в большом городе»! Вечером снова вышла из дома за продуктами. Тут я по-барски поехала на такси, так как поблизости не было больших супермаркетов. «Ну да, Ксю, привыкай, хватит тебе пешком таскаться с четырьмя пакетами и набивать мозоли на руках и ногах!». Ночью пришла сообщение от Дэвида: «Я зайду за тобой завтра в 13.00!Целую тебя!». Весь след ующий день мы гуляли, общались и

смеялись! Мы успели только залезть на Эмпайр Стейт Билдинг и полюбоваться огромными серыми высотками, разумеется, прошлись по Тайм Сквер и закончили свою экскурсию в Центральном парке! — Знаешь, я сто лет вот так вот просто не гулял по Нью-Йорку! С ума можно сойти! Все на такси, да на такси. Какой же он всетаки здоровый и огромный… Дааа… Мой НьюЙорк! — Дейв устало улыбался. Мы сидели на его куртке прямо на траве, Дейв откинулся на руки, а я с удовольствием прильнула к его груди. Удивительно, как в таком заставленном высотками городе, шумном и тесном нашлось такое огромное пространство под чудесный зеленый остров – Центральный парк! Мне нравилось, что кругом все зелено и очень ухожено, а по другую руку стояли безжизненные скучные здания. Две противоположности, прямо как инь и янь! Мы сидели лицом к высоким сооружениям, Дейв перебирал в своей руке мои пальцы, и я не хотела уходить отсюда! — Завтра прослушивание… — начал он. — Волнуешься? — Да нет, чего волноваться? Альбом великолепный! Я в этом уверен! Мы все от него тащимся! — Когда мне дашь послушать? – я игриво нависла над ним, цепляя зубами его за цепочку. — Ах, ты какая! Вот как купишь альбом, так и послушаешь! — Ну, Деееейв! – я недовольно нахмурила нос

и он с силой притянул меня к себе, мы свалились на землю. — А ты меня хорошенько попроси… и я так и быть подумаю… Я притянула его за подбородок и слилась с ним в страстном долгом поцелуе. Дейв от неожиданности произнес непонятные кошачьи звуки и перевернул меня на бок, накрывая одной ногой и убирая мои руки мне за спину. — Завтра жду тебя в студии, — он нехотя зевнул и зачем-то засмеялся, потом понял, что смеяться не над чем и тут же расхохотался еще больше. Я немного похихикала над ним, и мы оттряхиваясь, начали собирать вещи, и пошли домой. Мы медленно шли по улицам Нью-Йорка! Время будто остановилось для нас двоих. Люди то и дело обгоняли нас с разных сторон, все куда-то спешили, доносились звуки полицейских машин и где-то гудели машины. А мы нерасторопно продвигались, взявшись за руки и Дейв рассказывал истории из своей юности, когда он, будучи панком, нередко попадал впросак из -за своей финансовой несостоятельности и нередко необразованности. Я знала, что Дейв лишь проводит меня до дома и уйдет к семье и от этого я чувствовала себя в некотором роде защищенной, что мне не придется снова краснеть перед собой в зеркале! Следующий день я заново для себя открыла Центральный парк. Днем он сильно отличался от вечернего парка. Здесь бегали дети, спускающие курок водного пистолета, трени-

ровались небольшие группы людей, большое количество прохожих выгуливали собак. Ну а что? Я наушники в уши и давай создавать себе атмосферу под «Pleasure, Little Treasure». Ко мне подошла пожилая женщина в яркой малиновой шляпке с пушистым белоснежным котом на руках. Он сразил меня наповал! Все как я люблю: надменная мордаха с кирпичного цвета носом и зелеными, как у моего Мартина, глазами. Я помогала женщине пристегнуть к котику поводочек, пока он недовольно фыркал и норовил убежать. Вдоволь надышавшись свежего воздуха, я пошла обратно домой, заморачиваясь над сладостями для сегодняшнего похода в студию. Пожалуй, приготовлю несколько Брауни с ромовой пропиткой с и добротным слоем ганаша сверху, специально для Дэвида. Вечером я надела новое красное платье, несмотря на свой вызывающий цвет, оно не выглядело вульгарный, губы я также выкрасила алой помадой. Нет, это все не кричит о моей неудовлетворенности, а просто я подумала, что после первого прослушивания Delta Machine Депеш Мод соберутся как-либо отпраздновать это дело. Студия Дейва на самых верхних этажах высотного дома. Она занимала целый этаж небоскреба, то есть открываются двери лифта и вот уже сама студия! Дейв встретил меня, и я увидела блеск в его глазах. На пороге он поцеловал меня, потом огляделся - не было ли кого, кто мог заметить и

невольно улыбнулся. Дальше его внимание приключилось на пакеты в моей руке. Он волнительно запрыгал на месте, чуть бы не хлопая в ладоши: — Ты что-то приготовила! Что там, что ты принесла?— он забрал у меня пакеты и понес их в комнату, — мы как раз дожидались тебя, чтобы выпить чай! — Чай? Признаюсь, думала, вы тут отмечаете! Раздался близкий голос Энди: — Да мы уже дернули, если ты об этом! — он появился из-за угла, когда я как раз сняла куртку и только-только отпустила руку Дейва, - Здравствуй, Ксения! Дейв повел меня в комнату, где на диванах сидели Джонатан( менеджер г р уп п ы ) , К р и ст о ф ф е р (программист), Бен ( продюсер), на стуле возле открытого ноутбука сидел Флад( по-настоящему звукорежиссера звали Марком) и конечно же мой ненаглядный Мартин гор, удобно разлегшийся на отдельном диванчике. Студия показалась мне весьма внушительной и что важно просторной, с большим количеством света. По планировке она было похода на студия Мартина. Тут также несколько больших и малых комнат с громоздкой аппаратурой, в большой комнате черный рояль, есть комната отдыха с тремя кремовыми кожаными диванами. Студии имела лишь два принципиальных различия. Во-первых, как я сказала, она кажется очень просторной благодаря большим окнам и светлому оформле-

116

нию стен. Во-вторых, это сами окна! Находясь у Мартина, в его бесспорно роскошной студии, невольно ощущаешь себя в подвале, это и понятно ведь все окна занавешены, а сама студия находится в одноэтажной частном доме. В НьюЙорке же из окон открывается обалденный вид на город, так же здесь имеется выход прямо на крышу, где группа также проводят свой досуг. Джонатан принес нам всем чай. Мартин нехотя приподнялся с дивана, а Флетч постарался как можно быстрее оценить пирожное. — Ну, так как все прошло? — с нетерпением полюбопытствовала я. — Да, вполне хорошо, — неразборчиво ответил Энди пытаясь примоститься на рояль. Флад потянулся за Брауни, вступив в разговор: — На самом деле, рано о чем-либо говорить, пока не опубликуют рецензии... — он осторожно прожевал, — мм, да он с чем то алкогольным! — ... но ушли они довольные… — Дэвид не знал где ему лучше остаться сидеть. Он постоял у рояля, походил возле окна, посидел за компьютером, остановился рядом с Мартином, всюду тайская за собой пресловутую кружку чая и собирая шоколадные крошки со своей белой футболки. Я с легкой обидой наблюдала, как Мартин игнорирует нашу дискуссию, не пьет чай, а только издает пронзительные «Хаха» в ответ на чью-либо шутку. Он все еще лежал на диване уставившись в небольшой

117

ноутбук и иногда перебирая что-то во рту, ползал пальцами по клавиатуре. Я долго намекала, что хотелось бы побыстрее послушать альбом, потом я попросту перешла на нытье. Все улыбались и как один, бережно, оберегая невинность нового альбома говорили: "Вот выйдет в продажу - послушаешь!". — Это не честно! – я пыталась состроить обиженную физиономию, но тут же у меня прорывался смех, — Все! Быстро отдавайте обратно мои пирожные, и я пошла... Энди заливался хохотом, он подошел ко мне, такой большой и высокий и утешительно погладил меня по голове: — Ты только не плачь! А с пирожными наверное придется.. туго...Ахахах!! Джонатан не поленился встать и приблизиться ко мне. Он приложил к моему уху руку и прошептал, чтобы это услышали все: — Пойдём со мной вон туда, — он указал на дверь в какую-то маленькую комнату, — и я тебе включу альбом! — он заговорчески прохихикал. Дэвид торопился ему ответить, хмуря лоб : — Эй, Джонатан, что за дела? Пока они выясняли отношения, я прошла по периметру комнаты. Мальчики прям «шутники», на всех установкой белой лентой были прилеплены разные шуточки, так к примеру в слове «Аналоговые» были залеплены буквы «оговые». «Как дети ей Богу!».

Мне понравилось у них в студии, такая ни к чему не обязывающая обстановка непринужденного веселья. Круто было быть единственной, не буду скромничать, сногсшибательной девушкой в мужском коллективе, чье внимание мигом переключается на тебя. Жаль, что Мартин был никаким, он лишь раз встал, чтобы отойти к окну и поговорить по телефону. Когда Бен показывал ребятам смешной ролик в Интернете, я в наглую подошла к Мартину. Он заканчивал словами: — Да, дорогая, как скажешь! Напишу! Давай… Да… Целую тебя! Он вздохнул, ласково посмотрел на свой телефон, а потом обратился ко мне: — Да? Что-то хотела? Меня пробирало удивление и раздражение! Мы не виделись с ним четыре месяца! А он даже нормально не поздоровался со мной, словом не обмолвился за целый день! "Ну, вот и ответ на все твои колебания, Ксю! Ему на тебя плевать! Было и будет!". Я потупила свой взгляд в пол, мне хотелось заплакать, но я попросту переключила свое внимание на окно и сокрушенно ответила: — Ничего. Я больше не хотела к нему подходить, раньше бы я не раздумывая бегала бы за ним, но теперь я изменилась и не собиралась стелиться не перед кем. Наверное, это все последствия отношений с Дэвидом. Следующее время в студии мы также смеялись,

мирно беседовали, половина из нашей компании разбрелись по делам, по разным комнатам. Дэвид наигрывал на гитаре импровизированные забавные мелодии. Я пару раз заметила как Мартин не переставая наблюдает за мной, чужой взгляд хорошо ощущается, особенно когда ты под хищным взором зеленых глаз Гора! Я старательно делала вид, что не замечаю этого, хоть мое дыхание и участилось, а ноги немного стали ватными. Вечером Дэвид с семьей были приглашены в гости к друзьям, так что он не остался со мной, а лишь проводил меня до дома. На прощание я слегка прикоснулась к его губам, чего видимо оказалось не достаточным, и он с силой повторно потянул меня к себе и страстно поцеловал, направляя мою руку себе под куртку и кладя ее на грудь. Как только я оторвалась от него, то обнаружила как держу в руке диск, на котором маркером написано Delta Machine и список песен. Я обрадовалась, растянув свою улыбку до ушей: — Дэвид, спасибо! Ты лучший, — я высоко подняла брови и погладила его по щеке,— ты у меня такой милый... Дейв разулыбался: — Рад, что ты сегодня зашла, детка! Завтра позвоню милая, ты ведь послезавтра только улетаешь? — Ага... – рассматривала я диск. — Угу… — он задумчиво наклонил голову, а потом резко вышел из этого состояния, нагнувшись к моему уху, — кстати, в этом платье накинулся бы на тебя сейчас же... Но вот

же черт, мне пора бежать на встречу с Миллерами, — он рассмеялся.. — Беги, до встречи, Дэвид!!! — он сделал шаг от меня в сторону, но я остановила его, крикнув, — Стооой! — я потянулась поцеловать его. — Теперь иди! Мне жутко захотелось нормально поужинать, я стала стягивать с себя платье, одновременно открывая холодильник и доставая оттуда сыр, овощи, сухарики, сметанный соус. Я знала, что мой сегодняшний вечер обязательно удастся, я сделаю себе салат и усядусь перед ноутбуком, наслаждаясь первым прослушиванием Delta Machine. Хм, в гостинной же есть стерео система, пожалуй, стоит воспользоваться ею.. Представив насколько здоровским может быть альбом, я бросила все свои дела и трясущимися руками стала открывать диск и совать его в проигрыватель. Я врубила музыку так громко, чтобы слышать ее на кухне. Я мыла овощи пока играла первая «Welcome to My World». Вступление немного затянулось, а потом пошли слова: «Welcome to my world (Добро пожаловать в мой мир), Step right through the door (Проходи прямо через дверь)». Я обтерла руки об полотенце и пошла еще раз прочесть название песни, здорово, что Дейв позаботился и написал мне названия прямо на упаковке диска. Продать что ли потом его какому-нибудь фанатику за бешеные бабки; счи-

тай первый диск Delta Machine, подписанный лично Дейвом Гэаном. Как только я направилась обратно на кухню, мне послышалось, что в дверь позвонили, я сделала музыку тише… Правда звонят! " Ох, Дэвид, не прошло и двадцати минут! — улыбнулась я, застегивая обратно платье, — а может он оставил что-то у меня? Хотя как, когда бы он успел?". Не глядя в глазок, я распахнула дверь и удивленно воскликнула: «Мартин!?». — Я пройду? – Мартин указал глазами на коридор. — Проходи, — растеряно освободила ему проход я. — Я подумать не могла, что это ты! Он закрыл за собой дверь и тыкнул пальцем на глазок: — На будущее, если никого не ждешь, то почаще заглядывай в эту штуку, — он улыбнулся и снял куртку, а я так и стояла, не понимая, что происходит! And I hold you in my arms (И я держу тебя в своих объятьях) I keep you by my side (И прижимаю к себе) And we sleep the devil's sleep (Мы спим сном дьявола,) Just to keep him satisfied (Просто чтобы удовлетворить его) («Welcome to world», Depeche Mode)

Он нагнулся, чтобы снять ботинки, но остановился, медленно выпрямил-

118

ся и, подняв одну бровь, с удивлением отметил: — Welcome to my world? Мне жутко захотелось ответить: «Давай!», но я лишь пожала плечами. — А ты в курсе что распространение и приобретение на данном этапе является незаконным? Я не подписывался, что даю на это свое авторское разрешение.. — он продолжил разуваться. — Ммм, мне жаль! Может мы как-нибудь договоримся? — я как всегда, не продержавшись и минутки, стала с ним флиртовать. Мартин провел рукой по своим волосам и погладил меня по талии. — Я над этим подумаю,— и он рассмеялся, довольный сыгранной сценкой. Мартин прошел в гостиную и уже спокойно спросил: — Кто же тот герой, кто подарил девушке диск? Он сам ответил на вопрос, как только увидел знакомый почерк на упаковке: "Дейв...". — Мартин, ты поужинаешь со мной? — Было бы неплохо, только я мясо не ем! — Похоже, что сегодня ты не одинок! Я оставила своего гостя в гостиной, а сама продолжила готовить. " Раз он сам пришел, то сегодня все случится, боже как же я счастлива! Не терпится оказаться в его объятиях! — я ловко управляться с ножом и выглядела так, будто боготворю салат, с такой вот счастливой улыбкой я стояла». Сзади, неслышимый из -за музыки подкрался Гор и

119

поставил возле меня бутылку шампанского. Между прочим, шампанское было настоящим из провинции Шампань! Наверное, очень вкусное! Во время нашего легкого ужина, Мартин поведал мне об их планах на будущее. После мы решили посидеть в гостиной и наконец, выпить шампанское. Мартин пошел в комнату, а я тем временем отлучилась поправить макияж, а точнее попросту нанести новый и быстренько сделать пару кудрей плойкой. Напоследок я выпрямилась перед зеркалом и послала себе возд ушн ый поц ел уй: «Красотка! Давай, Мартин, не разочаруй меня!». Когда я вернулась в комнату к Мартину, у меня просто не нашлось слов! «Боже мой!». В гостиной был приглушенный свет, а вокруг дивана на тумбах стояли большие толстые свечи! Мартин был повернут ко мне спиной, старательно открывая вино. С дивана свисал бордовый плед, а сам Мартин снял свой теплый свитер и остался в немного мятой черной футболке. «Ну да, он же вечно мерзнет!». Я облокотилась на косяк двери и постучала в нее: — Извините, к вам можно? Мартин на мгновение взглянул на меня, а потом снова опустил голову к шампанскому: — Только вас и ждем, Ксения! Я подошла к Мартину и запустила руку в свои волосы, что выглядело весьма эротично, особенно в данной ситуации! Мне до сих пор не верится, что все это не сон! Я никогда даже

мечтать не могла о таком романтике, все так волшебно, что удивительно, почему до сих пор не прилетели спеть нам песенку Диснеевские пташки и бабочки. Мартин, наконец вскрыл бутылку и осторожно разлил по бокалам. Я не удержалась от вопроса: — Все так чудесно! Но откуда все это? — В съемных квартирах всегда можно найти подобные предметы… Я подумал, что так будет уютно! Присаживайся, — он обернулся на меня, а я послушно присела на краешек дивана. – Прошу, — он подал мне бокал и придвинулся ко мне, запрокидывая одну ногу на другую. Я все еще была очарована свечами и огладывала наш диванчик. Мартин подвинул свой бокал к моему: — Давай мы выпьем за сегодняшний вечер и что он, наконец, настал! Мы выпили немного шампанского и о да, как я и думала, оно оказалось очень вкусным, сладким и с нераздражающими пузырьками. Мартин облизал губы и откинулся на спинку дивана, поставив бокал между ног: — Эх, чего-то такого хочется… Даже не пойму чего… В голове промелькнуло: «Мм, может ты котик, хочешь того же что и я? Иди ко мне, прошу, сделай это!». Но его намерения оказались куда менее интересными: — Мороженого хочу! Да, точно, именно мороженого! Как ты к этому относишься? Я была готова к от-

ветам «Хочу очутиться в твоей спальне.. сейчас», «Хочу тебя поцеловать», «Чего-то так хочу, может быть тебя…?», так что его «хочу мороженного» заставило меня чуть поперхнуться. — Давай я быстро сбегаю в магазин! Сиди тут, он зачем то откинул плед подальше и уже шнуровал обувь! Я осталась на диване, держа в руке шампанское, и покачала головой, а потом улыбнулась: «Боже, Ксю! Он мороженого хотел! А ты все о том же! Развратница!». Я услышала как хлопнула дверь и, не теряя времени дернулась в спальню. Так-с, на всякий случай надо все приготовить. Я быстро убрала вещи, ноутбук с кровати, красиво завязала шторы, чтобы утром первое, что мы увидели, так это красиво проходящие в нашу спальню лучи солнечного света. Я встала на кровать и сверху слегка разбрызгала на нее свои духи. Потом меня резко осенило, что у меня белье немного не по комплекту, верх – красный, а низ то – черный! Не снимая платья, я спустила трусики и голая ринулась к шкафу, выгребая нижнее белье. Нашла! Отлично! Что еще? В том же шкафу, мне под руку попалось масло для тела «Земляника со сливками». Я быстрыми движениями намазала руки, и приподняв платье, смазала область живота. Дверь была не закрыта, так что я все делала осторожно, а то вдруг не замечу, как придет Мартин. Я приготовила себя и спальню и вернулась на диван в гостиную. Ой, на мне же

еще колготки. Я галопом помчалась снова в спальню, чтобы засунуть их в шкаф. Теперь точно все! Я приняла скромную позу, вытянув и согнув ножки вдоль дивана, закутав их по щиколотку в плед. Послышался шорох в коридоре. Пришел Мартин! Он разулся и прошел сразу на кухню. «Черт, даже не посмотрел на меня! Какой самостоятельный, однако!». Мне пришлось встать и пойти за ним на кухню, чтобы помочь ему с посудой. Кажется, я где-то видела пару креманок. Мне было интересно, долго ли Мартин будет делать вид, что ему на меня все равно. Уж больно он пока недоступный, но мне это нравилось, какой холодный мужчина, так и просит его разогреть! Я последовала его примеру и сдержано, как бы, между прочим поинтересовалась, доставая креманки и протягивая их ему: — С чем мороженое? Мартин, облизывая пальцы, большой ложкой раскладывал мороженое: — Шоколадное, — он остановился, посмотрел вверх, ожидая оттуда помощи, а потом достал из пакета упаковку и прочитал, — с ликером «Крем –декасисс», пойдет? – он наконец обратился ко мне. «Еще один любитель шоколада, — усмехнулась я». — Интересный ликер, не слышала о таком! – я наблюдала из-за его плеча, как он закончил раскладывать мороженое и искал ложечки. Я опередила его, открыв близкий ко мне шкафчик и протянула ему две

серебряные десертные ложечки, а потом словно проходя мимо медленно, модельной походкой направилась в гостиную, поглаживая кончики волос. Мартин не заставил меня долго ждать и тут же пошел за мной. Он протянул мне креманку, а сам стал жадно засовывать в рот одну ложку за другой. Я закусила ложку и смотрела на него, прищурив глаза, до тех пор, пока тот не почувствовал мой взгляд и не посмотрел на меня. Он быстро двигал губами с забитым ртом мороженым, а я не знала, как к нему приступиться, с чего начать, что сказать. Запрокинув ноги на диван и уложив их на бок, я только открыла рот, чтобы начать с ним разговор, как Мартин меня опередил: — Так, когда ты уезжаешь? — Послезавтра. — Угу. Ксюш, а ты мне симпатична, ты знаешь об этом? Я хотела услышать этого, но немного не таким образом. Но, тем не менее, он хотя бы начал! Я давно уже не была с мужчиной и признаюсь, не думала ни о чем другом, кроме как накинуться на него сейчас же. — Мартин… — я нежно позвала его, чтобы тот обратил на меня внимание, на что Гор сел ко мне боком, соприкасаясь с моими коленями. Он упорно пытался что-то прочесть в моих глазах, я держалась сколько могла, затем, будто ослепленные ярким солнцем, отвела их в сторону и взяла еще одну ложечку мороженого. — Что ты больше

120

всего любишь? – приступила я к расспросу. – А то ведь сейчас ко мне приходит осмысление, что я ничуточки тебя не знаю. — Хорошо! – Мартин сел поудобнее, облокотившись одной рукой на спинку дивана. А я в ожидании длинной истории удобно обхватила его руку

и продолжила поглощать мороженое. – Я люблю… тепло и уют! Хаха! Ничего не приходит в голову… Что же я люблю… Люблю пожалуй, музыку, не мыслю без нее ни один день в своей жизни! Музыка, наверное, лучше всего меня характеризует. Знаешь, в глубине души я постоянно ра-

Часть 5 - Это… знаете чего… - подошёл он к Таоринару, когда отряд уже, перейдя на страницу 4, сканировав стебель душицы и получив такую информацию: «прямостоячий, четырёхгранный, мягкоопушённый, в верхней части ветвистый», устремился на поиски стеблевых муляжей. – Я хочу… обратно в отряд. - Вот, это ответ сильного человека, - одобрил Таоринар. – Только, ты же уверенный в себе, храбрый – повтори это, будь любезен, более твёрдым и уверенным голосом. Сёма повторил. - Молодец. Только помни, теперь ты с «Плантаторами» навсегда. И больше не имеешь права бросить отряд, друзей. Что бы не происходило, какие бы у тебя не случались с кем-нибудь недопонимания. - Запомню… Скажите, а… как у вас так классно получается? - Что же у меня так

121

дуюсь, что выбрал именно музыкальное направление своей карьеры, а то бы всю жизнь просидел бы в занюханном помещении с толпой скучных бюрократов. Автор: Тугучева Ксения

"& "

«классно получается»? – улыбнулся преподаватель. - Ну… так… всё знать, анализировать. И не только растения, а характер человека. И видеть людей насквозь, как рентгеном, и ещё… так говорить…как-то по-особенному. Как это называют… «ораторское искусство». Другие учителя вообще не так. И… и я так тоже не умею… - последнюю фразу Сёма проговорил тихо-тихо. – Мне бы такие приколы и в голову не пришли… - Вот поэтому ты и начал цапаться – просто позавидовал нашему Таоринару, - усмехнулся Жора, подойдя к учителю вместе с ребятами первой группы. Им уже удалось отыскать прямые, четырёхгранные, ветвящиеся в верхней части изумрудные муляжи, которые группа с гордостью продемонстрировала. – Ты только разную бессмысленную чушь пороть умеешь, а он – во как блестяще говорит, какие правильные слова! Поэтому – зависть чёр-

ная загрызла и мозги совсем отгрызла! - Слышишь, рифмоплёт несчастный, ща как дам по башке! – взбешённый Сёма бросился на одногруппника, но Таоринар крепко схватил и удержал разбушевавшегося мальчишку. - Сёма, помни о своей истинной силе. Сильный человек не будет так поступать. Жора, всё в порядке, он мне не завидовал. За оценку моих качеств – благодарю, хоть я и сам считаю их гораздо более скромными и незначительными. Но Сёме незачем мне завидовать – поскольку у него есть и свои таланты, не так ли? - Ага, талант молоть всякую… - Жора, а ты не забываешь, как поступают поистине сильные люди? - Ой, да. Точно. Извините, этого больше не повторится. Я, в отличие от некоторых, не слабак. - И я не слабак! И талант у меня реально есть.

Я умею делать всякие штук… в смысле, изделия: и вырезать из дерева, и выковывать их… ну, делать кованые изделия. - Отлично, - одобрительно кивнул Таоринар. – А как насчёт твоего друга Вовы? Он также обладает способностями к этому? - Ну да, - махнул головой Сёма. – Мы с ним когда-то ходили в студиюмастерскую, где этому учили. - Хорошо. Помнишь, я обещал тебе и твоему другу спецзадание? Вот вам это самое спецзадание согласно вашим способностям: будете изготавливать нам наглядные макеты изучаемых растений. Из дерева и кованого железа. Как вам такая идея: деревянная подставка, к ней прикреплён стебель растения – также сделанный из дерева; перед стеблем, внизу, распростёрся корень из кованого железа, привинченный к стеблю с помощью мэйзакáг. К сторонам стебля привинчены с помощью неё же, кованые листья, а к его верхней части – также кованые, цветы. Мэйзакáг – это гнущиеся, железные, заострённые на концах, тоненькие проводки. Я вам привезу их с Нэфастаны. Сёма восторженно принял это предложение и направился к Вове: мириться и рассказывать про спецзадание. - А я тоже обладаю талантом, - сообщил Жора. – Я умею хорошо рисовать, а ещё – писать рассказы и стихи. Можно я буду делать отрядный журнал? - Нужно, - одобрил нэфастанец. – После изучения каждого растения мо-

жешь создавать журнал, номер которого будет посвящён этому растению. Некоторое время спустя все «Плантаторы» отыскали необходимые стебли. Сёма также, по Вовиным подсказкам, нашёл свои муляжи: как ветвистый ползучий корень, так и прямостоячий, ветвящийся стебель, сверкающий под солнечными лучами, как удлинённый, тонкий, четырёхгранный изумруд. Взял свой эмбэрана из трэйкэннты, просканировал, как и положено по правилам, корень и стебель душицы, затем добавил муляжи на экран аппарата. Всё бы ничего, но в отряде образовалась группа, недовольная прежним Сёминым поведением. Глеб, Катя, Кирилл, Варя, Лёля, Жора и Марика с Камилой наперебой стали требовать, чтобы бунтаря и предателя выгнали из отряда. - Ваш коллега проявил свою силу, пусть и не сразу, - сказал на это Таоринар. – Поэтому мы не будем его выгонять. Сделаем нечто другое. У нас на Нэфастане некоторые мои сослуживцы по гражданским войнам настолько пугались в самые жестокие и опасные военные моменты, что готовы были бежать и бросить своих. Мы это называли «нападение заблуждения». И избавляли от такого заблуждения своих боевых товарищей. Они навсегда ликвидировали своё заблуждение, а потом давали торжественное обещание больше никогда не бросать свою армию. - Ого! – изумился Даниэль. – Но… вы же так

не поступали? - Мне это не позволило воспитание: поэтому, да, я никогда не бросал сослуживцев. А другие… к сожалению, намеревались бросить, и из-за такого своего поведения вынуждены были подвергаться обряду по изгнанию заблуждения. Сёма, готов и ты избавиться от прежнего заблуждения и дать отряду слово верности? Ты не волнуйся: обряд – совсем несложный и абсолютно безболезненный, добавил нэфастанец, увидев испуг в глазах незадачливого бунтаря. – Заключается он в следующем. Идёмте к водоёму. Отряд подошёл к водоёму, где в трэйкэннтах отдыхали коллеги Таоринара. - Etsál’samáo, Таоринар-дмэйзэр? (Дела в порядке?) – поинтересовался один из нэфастанцев. - Samanáizénna (Полный порядок), - с улыбкой ответил Таоринар. – Будем проводить обряд по избавлению от заблуждения. - Azzvemláe zann diemsenniézz (Желаю удачи). - Zann berzmanniezz (Благодарю). - Что этот обозначает? – с интересом спросила Лёля. Таоринар перевёл. Затем – начался обряд по избавлению от заблуждения. Согласно этому обряду Сёма взял камушек – нетяжёлый – и, со словами: «Я избавляюсь от первой части своего заблуждения, самой лёгкой», бросил камушек в водоём. После этого был взят более тяжёлый камушек, его Сёма бросил в во-

122

ду со словами: «Я избавляюсь от второй части своего заблуждения, средней весомости». И наконец, несостоявшийся бунтарь бросил в воду камень, самый тяжёлый из трёх: «Я избавляюсь от третьей части своего заблуждения, наиболее тяжёлой – которая труднее всего покидает ментальность. Но теперь она – навсегда покинула мою ментальность. Заблуждения – больше нет»! Затем для ребят и преподавателя прозвучало обещание: «Поскольку я один из «Плантаторов» обещаю, что никогда не брошу и не предам наш отряд, какие бы затмения ментальности со мной не случались». Обещание было поддержано всем отрядом, только Глеб, Марика и Камила ещё смотрели на Сёму настороженно и скептически. Что, в принципе, не помешало дальнейшей работе отряда. Таоринар несколько изменил составы групп – перевёл Даниэля из второй в четвёртую: к Эйлинару, Кате и Роме, Кирилла – также из второй – в третью, а Вову с Сёмой включил во вторую группу. После «перетасовки» отряд направился на поиски листьев душицы. Спектры поисков теперь были изменены: первая группа, по заданию Таоринара, в этот раз направилась к зарослям кустарников, вторая – к холму, третья – на северозападную поляну, а четвёртая – на восточную опушку. Муляж листьев представлял собой два листочка, прикреплённых к стеблю – для демонстрации того, что листья душицы – супротивные, то есть, расположен-

123

ные друг против друга. - А как называются листья, когда они расположены по-другому, не напротив? – поинтересовалась Варя, возвращаясь спустя некоторое время с поисков с найденным муляжом. - Один из таких примеров - «очерёдные», - ответил ей Таоринар. – Они расположены один выше другого, по очереди – отсюда и такое название. А ещё занятный пример: «спирально расположенные» - как, например, у льна обыкновенного. Также, обрати внимание на ещё одну особенность – листья душицы являются черешковыми: то есть, как ты можешь видеть и на муляже, и на образце оригинала, - они не расположены на самом стебле, а прикреплены к нему вот на этих черешках. Описание на эмбэрана также это подтверждает. У других ребят (некоторые из них уже нашли муляжи, а некоторые были ещё в «активном поиске») также было полно вопросов и уточнений. - А что такое: « п р о д о л г о в а т о яйцевидные»? - Это, вроде как в форме яйца, но более вытянутые и суженные: вот, Лёля, взгляни на оригинал. Видишь, какие изящные? А также – ты можешь наблюдать, что листья душицы – в отличие от классической яйцевидной формы – ещё и заострены на верхушке: это видится как на образце оригинала, так и в описании на экране эмбэрана. Классическая форма была бы слегка закруглённой на верхушке, а листья нашей замечательной душицы довольно силь-

но видоизменяют эту форму: вытягивают, сужают, и на верхушке заостряют. Поэтому, яйцевидная форма – это как основа, от которой мы отталкиваемся. А дальше – рассматриваем уже её дополнительные, изменённые свойства. И тогда – сможем отыскать нужные нам экземпляры. - А цельнокрайние – это значит, с гладкими краями: без различных острых зубцов по краям? - Да, Камила, это так и есть. Взгляни на свой экземпляр душицы – её листья очень «опрятны» в этом аспекте: они – с аккуратными, целыми, не разделёнными краями. Точно такой же и муляж, который тебе предстоит отыскать - А, на экране эмбэрана написано, что эти листья – вверху тёмнозелёные, а снизу сероватозелёные. И в оригинале – так же. Вот, я нашёл эти и сравнил с оригиналом душицы. Вроде правильно по цвету… - В самом деле правильно. Вот это – верхняя часть; видишь, Глеб, как она радует глаз тёмнозелёным сиянием? Здесь ещё заметны просвечивающиеся желёзки – вот, взгляни: и на муляже это заметно, и на оригинале тоже. А это – обратная сторона листа, и тут уже возникает сероватый оттенок, наряду с классическим зелёным. Как по мне – тоже очень красивый цвет. И вот – все аккуратненькие, цельнокрайние, продолговато-яйцевидные листья с заострёнными верхушками; расположенные на изящных черенках на стебле друг против друга;

сочетающие в своей окраске чудесные цвета: тёмноз ел ён ый и сер о ват о зелёный, красуются на экранах эмбэрльана в качестве найденных и добавленных муляжей. Следующий шаг: поиск цветочных муляжей – нежных и прекрасных. Аппараты эмбэрльана выдали ребятам следующую информацию: «цветки мелкие, многочисленные, собраны в щитковидно-метельчатые соцветия; окраска розоватолиловая или красноватолиловая». - Какая красота! – Лёля подняла с земли муляж с многочисленными цветочками, аналогичного цвета, только с колосовидной формой соцветия. – Очень похоже по некоторым признакам, только форма совсем другая. Про душицу сказано… так… вот – щитковиднометельчатые. И по внешнему виду оригинала – так и есть. А эти муляжированные – как огромный колос. И лепестки – с фиолетовыми линиями… - Это – соцветия пальчатокоренника пятнистого, - объяснил Станислав. – Помнишь, Марика и Камила находили корень этого растения – в виде сплюснутого, напоминающего палец, клубня? А вот это – его цветы. - Здорово! Они тоже очень красивые. Только где же от душицы? Никак не могу найти: ищу-ищу… - Давай, я тебе помогу, - предложил благородный гимназист. – Мы с Соней уже нашли, теперь – с радостью помогу нашей коллеге, - улыбнулся он. – А где, интересно, ещё один

наш коллега ходит-бродит? Что-то его не видно, - Станислав оглянулся вокруг. - Теперь у нас – двойная миссия, - засмеялась Соня. – Первая её часть: помочь Лёле найти душицу, вторая – найти Жору. Минут через пять Станислав увидел раздающееся вширь, щитковиднометельчатое, розоватолиловое соцветие, расположенное в «кустарниковой роще»: среди зарослей из шести кустарников. - Уважаемые коллеги! – окликнул он Лёлю и Соню. – Первая часть миссии – выполнена! - Ура! – немного задыхаясь от бега, промолвила Лёля и собралась лезть в кустарниковую рощу за трофеем. - Даже не думай, преградил ей путь Станислав. – Там такие колючки, поцарапаешься ещё! Я сам тебе достану. - Слава, но ты ведь тоже можешь поцарапаться! – забеспокоилась Соня. Станислав достал из небольшого рюкзачка перчатки из плотной тёмносиней ткани, длиной по локоть, и надел их. - Теперь – хоть в самую чащу джунглей можно лезть, - улыбнулся он и смело направился в «кустарниковую рощу», отодвигая от себя колючие ветки. Взял муляж, протянул Лёле, потом, так же смело справляясь с «недружелюбными» ветвями, удачно выбрался из «рощи», под восхищённые аплодисменты девочек. - Что это за перчатки? – Соня очень заинтересовалась ими.

- Родители используют их, когда ухаживают за нашим садом возле дома, сказал Станислав. – Это, когда нужно абсолютно безболезненно, без травм и царапин, пробраться в самые дремучие заросли – для создания элегантного ландшафтного дизайна для сада: приводя заросли в порядок, подрезая, укорачивая, выстригая их в форме какихнибудь геометрических фигур. Или ещё они нужны – чтобы сорвать плоды с колючих веток: например, айвы. Я тоже пару раз работал в таких перчатках. А сегодня – была такая, как мне сначала показалось, странная догадка, - с улыбкой добавил гимназист, - захватить их на урок. Теперь вижу, что не странная, а очень полезная. Вот, как перчатки пригодились. - Да, молодец, что ты взял их с собой. Просто класс! Потрясающие перчатки, и очень удобные! – Лёля была в восторге. – Спасибо, Слава. Идём, покажем муляжи Таоринару и добавим их в эмбэрана, а потом – все вместе будем искать Жору. Когда ребята подошли к преподавателю, увидели такое! Рядом с ним находился почти весь отряд, ребята были крайне встревожены и перепуганы. Нэфастанцы – коллеги Таоринара – также стояли рядом и что-то обсуждали на родном языке. Выяснилось, что пропал не только Жора. Из каждой группы исчез один человек: из второй – Сёма, из третьей – Марика, а из четвёртой – Катя. - Странная ситуация… - задумался Таори-

124

нар. – Из каждой группы… по одному… Удивительно. Вова и Камила – как же вы не заметили исчезновение своих друзей. Вы же, по идее, находились рядом: Вова – с Сёмой, а ты, Камила – с Марикой. Разве не так? - Поначалу… да… с ужасом в голосе вымолвила Камила. – А потом… что -то непонятное. Я увидела муляж соцветия совсем недалеко, буквально в метре от нас. Подошла к нему, подняла, хотела показать Марике – смотрю: её нет. - Примерно так и у нас, - кивнул Вова. – Когда я увидел на холме муляж – Сёмка ещё был: стоял рядом со мной. Потом я полез н а э т о т х о л м, вз я л

3 Глава 2 Братья Все десантники были задействованы в спасательной операции. Поэтому нас забирал грузовой транспорт. Загрузить тело Рудольфа на транспортник оказалось не таким уж и простым делом. Даже аннигилятору пришлось попотеть. Пока мы поднимались в атмосфере, трясло немилосердно. В грузовом отсеке нет кресел с фиксаторами, а компенсаторы перегрузок не рассчитаны на перевозку людей. Мы летели молча. Сегодня мой подчиненный нарушил устав. Проявил агрессию к третьему лицу,

125

«цветок», слезаю – Сёмки нет. - Ясно, - произнёс Таоринар и что-то сказал своим коллегам. Они ринулись к трэйкэннтам и вернулись с оружием: четырьмя ножами. Три – для себя, один – для Таоринара. Ножи были очень необычными: с тремя лезвиями – вроде трезубцев – и с красочными нэфастанскими узорами на рукоятках. - Это – национальные нэфастанские ножи: кэрданá. Они являются нашим защитным оружием, объяснил преподаватель ребятам. – Глеб, ты хочешь посмотреть? – произнёс он в ответ на просьбу Глеба разрешить ему получше рассмотреть иноземное ди-

во. – Хорошо, возьми – только очень осторожно, не порежься. Другие ребята тоже пожелали посмотреть кэрданá. Они аккуратно передавали его из рук в руки, разглядывая чудо-нож восхищенными глазами. Затем Мила отдала оружие Таоринару. И – отважный отряд приступил к поискам пропавших друзей. Коллеги Таоринара направились вглубь близлежащего леса и разошлись в разные стороны. А преподаватель и ребята пошли к осиновой роще: на юг той местности, где они находились. Автор: Елена Кравченко

$ возможно союзнику. Рудольф, если это его настоящее имя, ничего не сказал о том, кто он. Он отрицал, что он из немецкого легиона. А это может означать только одно: он из общелегионной разведки. Но свастика! Когда несли тело к транспортнику, я сам убедился в её наличии на его броне. - Знаете, что меня удивило, - обведя нас взглядом, спросил Цукат. - И что же? – В ответ спросил я. Историк сидел с опущенной головой. - Диагностика показала, что тело нашего пациента напичкано различными имплантатами. - И? – Переспросил я. Мало ли, что вживляют в

тело разведчиков. - Чего ты икаешь? – Парировал Цукат. – В разведчиков столько железа не пихают. Есть имплантаты, но не в таком количестве. Вот, смотрите. – Он подошел к телу Рудольфа (если это можно назвать что подошел, отсек трясло немилосердно) и развернул диагностический блок. – Четыре нижних ребра заменены протезами. Причем в двух из них находятся компьютерные системы. Вон, платы перегоревшие. А два другие – какие-то странные механизмы. То ли фильтры, то ли… я не пойму толком. Но от последних ребер идут искусственные каналы к системе кровообращения и каждому органу. Мозг на-

прямую, по нескольким независимым каналам, соединен с компьютерами. Короче говоря, перед нами киборг. - То есть, это не разведка? – осторожно спросил аннигилятор. - Не знаю, - пожал плечами Цукат, - но похоже на то. Для разведчика в нем много железа. Может спецназ? Но почему на броне свастика? Это ж символ нацизма. - Не только, - тихо, еле слышно, сказал Историк. – Свастика — крест с загнутыми концами («вращающийся»), направленными либо по часовой стрелке, либо против неё. Свастика — один из самых древних и широко распространённых графических символов. Символ свастики выкристаллизовывается из ромбо-меандрового орнамента, впервые появившегося в верхнем палеолите, а затем унаследованного практически всеми народами мира. Свастика использовалась многими народами мира — она присутствовала на оружии, предметах повседневного быта, одежде, знамёнах и гербах, использовалась при оформлении церквей и домов. У свастики как символа много значений, и у большинства народов они были положительны. Так, у большинства древних народов она была символом движения жизни, Солнца, света, благополучия. Свастика отражает вращательное движение с его производной — поступательным и способна символизировать философские категории. Лекция прям. - Ладно, - сказал я, -

что такое свастика и как она там оказалась, - указал я на Рудольфа, - не наше дело. Разгребать это дерьмо будет служба легионной безопасности. * * * Странное чувство, когда тебя допрашивает родной брат. По идее, его должны были отстранить от расследования. Но в радиусе миллиона световых лет не было офицера старше него по званию, капитана линкора «Елена Климович». Скорее всего, он хотел поговорить по душам. Сколько мы с ним не виделись? Лет пять точно. Он закончил академию, поступил на флот, я же пошел в десантуру срочнослужащим. С тех пор ни разу не встречались, так переписывались, перезванивались. - Как Элиза? – Нарушив затянувшееся молчание, спросил я. Эдгар сразу поник, стал еще мрачнее. - Нашли блоки памяти, - начал он. – Основная рубка была уничтожена еще в начале боя. Командование велось из вспомогательной, младшими офицерами. Пока корабль не сгорел полностью. Пожар в реакторном отсеке. Элиза была женой Эдгара. Они познакомились еще в академии. Оба на отлично закончили её, стремительно начали карьеру. Когда Эдгара назначали на пост капитана «Лены», он хотел перевести Элизу к себе тактическим офицером, но командование запретило. Официальная версия: отсутствие кандидатур на пост капитана эсминца «Меч Украины». Неофициальная, оглашенная адмира-

лом в личной беседе с Эдгаром: боевой корабль не семейное гнездышко. Они смирились, старались часто видеться, но началась война. Эсминец Элизы и несколько кораблей поддержки вели дежурство у данного гиперпространственного узла. Американский легион хотел развернуть здесь орбитальную базу. И наши корабли должны были со дня на день сдать дежурство и отправиться к нашей базе, но не успели. - Знаешь, Димитрий, - подойдя к панорамному иллюминатору, начал Эдгар. – Я искренне надеялся. Надеялся, что она выжила, смогла загерметизироваться в каком-то отсеке, спуститься на планету в спасательной шлюпке… - Уйти в гиперпространство? – Предположил я. Эдгар лишь покачал головой: - Нет, они пришли через узел. - Даже так! – Удивился я. А я думал, что нашими туннелями можем пользоваться только мы. Оказывается чужие ими тоже умеют пользоваться. - Да, - ответил Эдгар. – Они развитее нас. Они сильнее. Разведка считает, что они входят в гиперпространство через свои узлы, а потом перенастраиваются на наши частоты и выходят уже через наши узлы. - А разве такое возможно? – Удивился я. Насколько мне было известно, переход на другую частоту в гиперпространстве невозможен. Это ведет к гибели корабля. Так случилось с американским крейсером

126

«Виктория». Они вышли из гиперпространства не у узла, а в космосе. То есть, как поезд, сошли с рельс. - Помнишь случай с крейсером «Виктория». Будто прочитав мои мысли, спросил брат. - Да, они рассыпались в молекулярную пыль. - В атомную, - поправил меня Эдгар. - Атомную? – Переспросил я. - Атомную, атомную, - кивнул он. – Облако разряженных атомов вместо боевого корабля. В процессе смены частоты пространства, выхода из гиперпространства в обычное, атомы разом утратили возможность притягивать другие атомы. Военные сразу загорелись желанием создать оружие подобного принципа действия. Но как видишь, пока тихо. Ладно, вернемся к вашей находке. - Давай, - нехотя сказал я. Никому и никогда неприятно, если его ошибки разгребает кто-то другой. Пусть даже это родной брат. - Твоего арестанта я уже допросил, - начал брат. Допросил. Представляю я это: сдержанный и спокойный Эдгар допрашивает вспыльчивого Историка. - Толком он ничего не сказал. – Продолжил Эдгар. – Кроме того, что он яростно ненавидит фашистов. Хотя, чего еще ожидать от еврея? Вопрос был риторическим, поэтому я задал встречный: - Историк еврей? – Поднял брови я. Нет, я не расист. Мне абсолютно все равно, кто и где родился.

127

Главное, чтоб в бою мог прикрыть и все. Эдгар удивленно посмотрел на меня: - Дим, ты вообще личные дела своих бойцов смотрел? - Ну, так, поверхностно… - ответил я. - Ясно. Я теперь понимаю, почему тебя в звании никак не могут повысить. Три моих ходатайства отклонили. - Что? – Удивился я. Вот это новость! Эдгар ходатайствовал о моем повышении? - А что? – Удивился в ответ Эдгар. – Ты мой брат, я хочу тебе помочь. - Знаешь, я как-то сам позабочусь о своем продвижении. Эдгар спокойно смотрел на меня. Я знал, что он сейчас скажет. Он скажет: «Как хочешь, решай сам. Это твоя жизнь» - Как хочешь, решай сам. Это твоя жизнь. – Проговорил брат. Ну, что я говорил?! - Мы отправили результаты вскрытия в штаб, тем временем продолжил Эдгар. – Выводов они никаких не прислали. А вот приказ засекретить данные был. - Разведка? – Спросил я. Эдгар задумчиво побарабанил пальцами по металлической столешнице: - Если ты имеешь в виду то, что вы убили разведчика – нет. Все разведчики имеют при себе аннигиляционные гранаты. Чтоб в случае чего… - брат провел ребром ладони по горлу. - Тогда смысл в секретности?

- Формулировка расплывчатая: «В связи с новыми данными командованием было принято решение о наложении грифа «секретно» на эти данные. Со всех задействованных лиц взять соглашение о не разглашении секретной информации» - процитировал Эдгар. - То есть… - начал я. - То есть командование не знает, с чем мы столкнулись. – Перебил меня Эдгар. Увидев мое удивленное лицо, он продолжил: - Да, не удивляйся. - Это вообще человек? – С трудом произнося слова, спросил я. - Да, только модифицированный. – Ответил брат. - Имплантаты! – Воскликнул я, вспомнив разговор в транспортнике. - Ты когда-нибудь научишься сдерживать свои эмоции? – Искренне спросил Эдгар. - Нет. - Ясно, - покачал головой брат. – Вот ознакомься, - он протянул мне папку с бумагами. «Отчет о медицинском обследовании тела неизвестного солдата» - Гласила надпись на папке. Из изложенного на листах я понял мало чего. Поэтому попросил Эдгара разъяснить мне. Брат с энтузиазмом принялся. - Если быть кратким и не многословным, что, по сути, является одним и тем же, - начал он. Так, значит, повествование будет долгим и скучным. - То суть в том, что он является киборгом. – Продолжил Эдгар. – В его

ребра были встроены компьютеры и, не удивляйся, контейнеры с атомами. В них хранилась буквально вся таблица Менделеева. Там же находилась миниатюрная камера синтеза соединенная с кровеносной системой. Моему удивлению не было предела. - Плюс у него были мутированы потовые железы. – Не замечая моего удивления, повествовал брат. – Зачем это, пока не выяснено. По крайней мере, нашими, судовыми, патоло-

# Бабка Ленка слушала, крестилась, поминала Бога и какого-то армагедона и в конце концов расщедрилась еще на стакан мутного пойла. – А-а, как мы ее! – радовался, выходя из калитки, сожитель пьющего домового. – А где же крышка?.. Где наша крышечка?. крышечка. Где наша крышечка.. Где крышечка? Сотоварищи Аиста забегали вдоль забора, ища оставленную гробовую крышку. - Спёрли крышечку, - уверенно определил Мишка и пристукнул костылём. Самому Аисту было хорошо на душе и хотелось спеть, обнявшись побратски, раздольную песню про степь и ямщика, но приятели суетились, бегали, причитали: «Где же наша крышечка?». Крышку так и не на-

гоанатомами. Штабники, наверное, раскопают что-то более существенное. Вот и все. - Капец. – Только и ответил я. - Угу, - сказал Эдгар. Панель связи на его столе требовательно запищала. - Слушаю, - ответил брат. - Товарищ старший командующий, вас вызывает штаб командования по закрытому каналу. – Отчеканила девушка в мундире с экрана, тактический офицер линкора «Елена Климо-

вич». - Хорошо, я сейчас буду. – Проговорил брат и экран погас. – Извини, Димитрий, у меня дела. - Я понимаю, - кивнул я. – Что нам с ребятами делать? - Пока что вам предписано оставаться на «Лене». До особых распоряжений. - Так точно. Автор: Маяков

Александр

& . шли. То ли не у того забора ее оставили, то ли кто-то действительно прибрал её для своего хозяйства. Да и пора было спешить на кладбище, чтобы потом не опоздать на поминки. Гроб без крышки опустили в могилу, накрыв покойника куском крепа, оторванного от днища. Бросив первую горсть земли, женщина в черном платке свалилась у края, обхватив руками кучу красной глины, и лежала в обессиленной позе, не плакала, а только вздыхала, не поймешь, от горя или от облегчения. Старший Аист, воткнув костыли в рыхлую землю, со смурным видом, исподлобья смотрел, как насыпают могильный холмик, оправляют его края, пристукивают сверху лопатой. Что-то тяготило его мысли, может быть, бессмысленность и суетность

пути человеческого, может быть, совесть перед засыпанным без крышки приятелем. С кладбища на склоне горы далеко была видна степь желтая и скучная, как измученный болезнью человек, однообразная по рельефу и цвету до самого закругления у горизонта. Где-то рядом, над головой, застрекотал неожиданно громко мотоциклетный моторчик. По земле скользнула треугольная тень, будто от огромной летучей мыши. Одна из бабулек, участниц похоронной процессии, только собралась наполнить из четверти поминальные граненые стакашки и произнести «земля ему пухом», испуганно втянула голову в плечи. А подняв глаза кверху, что-то рассмотрела, тонко завизжала и уронила откупоренную бутыль.

128

– Господи Всевышний, не оставь своей защитой и помощью, – быстробыстро запричитала она. Еще один из похоронной группы, паренек лет шестнадцати, с субтильным лицом, словно вылепленным из сырого неспелого теста и с глазами пустыми, как электролампочки, вдруг, тоже посмотрев вверх, протяжно и грустно завыл по-собачьи, а потом затрясся мелкой дрожью, точно собираясь свалиться в эпилептическом припадке. В метрах пятидесяти от верхушек могильных крестов плыл, но неровно, то будто врезаясь в невидимую волну, то свергаясь с нее, то стрекоча моторчиком, то в полной тишине паренья странный для очевидцев летательный аппарат. Размашистая треугольная плоскость крыла, раскрашенная каким-то драконьим цветом – оранжевыми и черными пятнами контрастно и с чуточкой ужаса смотрелась в бледноголубой прозрачности неба. На солнце блестели алюминиевые распорки и никелированные шасси – колеса от детской коляски. В подвешенном под крылом матерчатом сиденье в мотоциклетных очках, в кепке козырьком назад, с развевающимися патлами, в напряженной и торжественной позе человека, приобщенного к чуду, восседал младший Аист. Он даже не смотрел вниз – только вперед. Недостижимый и, кажется, материально неосязаемый, как призрак, и таинственный, как неопознанный ле-

129

тающий объект. – Колян!! – заорал, перекосив в возбуждении лицо, старший Аист. – Братан летит! Ого, Колька! Золотой ты мой!.. Мишка выдернул костыли из глины, в два прыжка очутился у булькающей на боку четверти с самогонкой. Опустившись на колено, глотанул из нее несколько раз – потом вскочил почти покавалерийски на свои костыли и, выкрикивая всякие восторженные слова с матерными эпитетами, поскакал по кладбищенской тропинке вслед за тенью от Колькиного самолета. Первые минуты, когда Колькины душа и тело оторвались от земли, он не почувствовал ничего такого необычного. Может быть, что его душа уже сотни раз переживала такое во сне и в мечтах, и в данный момент от горячего желания-хотения, прямо-таки кипящего в крови, совершенно пропала грань между сном и реальностью. Крыло поймало воздушный поток. Колька каким-то, наверное, врожденным чувством пилота уловил положение аэродинамической устойчивости, сбросил минимальные обороты двигателя, потом, плавно отпуская тросик акселератора, перевел его на холостой ход, повернул рули. Аппарат в плавном снижении пошел на левый разворот. Внизу, на пологом склоне холма, приставив ладонь к козырьку фуражки, что-то кричал майор ПалИваныч. Колька описал над ним круг, и снова прибавив обороты, набрал вы-

соту. Пал Иваныч поднял вверх кулак с оттопыренным большим пальцем, затем показал на свои часы и на землю под своими сапогами. Машинально кивнув в согласие головой, Колька решил совсем другое и счастливо сощурил глаза под стеклами очков. Редко кому удается почувствовать собственное рождение. Кольке казалось, что он именно рождается в эти минуты. Или перерождается. Из ковыляющего по земле одноногого горемыки, из дерьмовой, никем не замечаемой козявки, из шершавой тесной скорлупы продравшейся на белый свет, получилась вольная, гордая птица. Колька и ощущал себя гордой, свободной птицей, поглядывая с высоты на панораму родного поселка, умещающегося теперь в одном его взгляде: и блестящая извилина Вонючего Дуная, и башни элеватора, поселковые улицы и базарная площадь, шевелящаяся от множества воскресно отдыхающих земляков... Колька захлебывался до рези в груди то ли верховым пьянящим воздухом, то ли небывалой радостью своей силы и свободы. Однако Колькин аппарат плохо держался в планирующем режиме. Без форсажной тяги движков он начинал клевать носом, терял скорость и мог в любой момент вертикально сверзнуться вниз. Поэтому Колька летел как будто катился на самокате: подгазовывая двигателем, пускал дельтаплан в разбег и одну-две минуты держался на этой

инерции, пока тот снова не начинал спотыкаться на небесных кочках. Бензину для испытания заправили совсем мало, но Кольке прямо загорелось сейчас, а не когда-нибудь потом пролететь над родным поселком и плюнуть, что ли, на него с высоты или еще что-нибудь в этом духе сотворить, чтобы те, все внизу, поняли, что он выше их, он летает, он – птица. А они все – блохи, снующие в свинячьей щетине. Когда старший Аист докандылял до базарной площади, измочалив хотя и привыкшие к костылям подмышки, там в воскресном многолюдье творилось то, что называется «вселенский шухер». Так уж вот местный народ, не привыкший, чтобы над его головой ктото там летал, кроме военных истребителей, да и те высоко и далеко и с разрешения начальства, переживал необычайное явление. Население в какойто странной, пока не изученной реакции сгруппировалось в кучки по пятьдесять человек и в широком диапазоне эмоций обменивалось мнениями, поглядывая то и дело в бледноголубую вышину, которая раньше никогда ни у кого не вызывала интереса. Вопрос явления обсуждался в трех вариантах: или, это знамение, или причина, или результат. Но то, что такие вещи просто так в небе не появляются, было ясно всем. Что-то будет, факт! – Видали, а? Братан пролетел. Колька мой, еди-

ноутробный. Голова, а? – обращался старший Аист то к одной, то к другой кучке людей. – Ты болтал, что он у меня шизнутый!.. – Мишка шутейно замахнулся костылем на встреченного тут же приятеля с красной проплешиной на голове, почему-то покрытой обильным потом. Мишка прошелся от группки к группке, давая короткие пояснния, кто это там в небе, откуда он взялся и в каком родстве лично с ним находится. Народ от этого не успокаивался, но Мишку слушал. За базарными рядами кто-то уже начал упаковывать нераспроданный товар. Опустел, как перед землетрясением, универмаг. Высыпали на площадь посетители кафе «Смерть поэта», недопив то, что «запрещено приносить и употреблять». Все чего-то ждали, все чего-то хотели и чегото боялись. Не совсем трезвая публика кафе таращила глаза на барражировавший в небе летательный аппарат и в общем изумлении, но с разными интонациями, пускала по кругу одну и ту же фразу, которая обычно вырывается у отца простой советской семьи, когда в ней рождается ребенок негроидной расы. – Эх, нар-род, – выпятив челюсть и грудь, вдруг произнес один из «Смерти поэта», с отчаянно веселыми голубыми глазами. – Эх, расейский нар-род... Вы - дремучий лес-заповедник, огороженный бетонным забором с колючей проволокой. И есть калитка в том заборе, да ключи потеряли от замка... Потеряли-то ключи, а

может, и специально спрятали... Эх-х... Потом тот голубоглазый произнес ту же фразу насчет рождения негритенка. Высказывались многие, но друг друга не слушали, в оторопи ожидали, что вот-вот с летательного аппарата посыпятся им на головы... или листовки с какой-то неизвестной истиной, или бомбы, начиненные американским напалмом. Никто не убегал, все ждали или того, или другого. – Безобразие! – раздался визгливый женский голос. – Куда смотрит власть! Хулиганство какое на глазах всего народа!.. Оказалось, что это хватила истерика директрису универмага, похожую на обезьянку шарманщика, маленькую дамочку с чрезвычайно высокой прической чернильного оттенка. Вслед за начальницей загалдели, завозмущались ее подчиненные и кучка кишлачных казахов, в воскресенье посетивших районный центр с конкретными целями отовариться чем Аллах послал. Старший Аист блатной походкой подковылял к универмагским. Ощерив зубы, сделав страшное лицо, обвел их прищуренными глазами, словно выбирая себе жертву. – Чо растявкались, халявщики? Вам жить мешают?.. Человек, может, геройский подвиг совершает... Вам что, в трусах мокро стало?.. – Милиция! – еще визгливей завопила директриса. Окружавшие ее девушки в форменных хала-

130

тиках тесней сомкнули ряды, точно натренированная фаланга македонцев вокруг своего полководца, и сделали дружно шаг навстречу Мишке. Мишка угрожающе поднял костыль. Но тут ему вдарили по второму костылю, в физиономию кошачьим манером вцепилась чья-то наманикюренная пятерня. Падая, Мишка увидел уже занесенный для удара запыленный хромовый сапог и полные злой радости угольные щелочки глаз пожилого казаха. Под визги и крики опять протрещал на площадью Колькин дельтаплан. Он пролетел совсем невысоко, чуть ли не касаясь телеантенн на двухэтажных домах. И тут же сквозь трескотню планера заулюлюкал милицейский свисток, потом еще один и еще. Под их аккомпанемент на площадь, лавируя меж газонов, выехал уазик с синей мигалкой на кабине и белая «Волга» председателя райисполкома. Из «Волги», будто куда-то опаздывая, нервно выбежал местный отец народа без галстука и пиджака, с не пристегнутой сзади подтяжкой. Он, как и все на площади, задрал голову, насколько ему позволяли это два солидных подбородка, и уставился вслед удалявшемуся планеру. Из уазика к председателю подбежали с тревогой в глазах два милицейских майора и вымуштрованно приняли стойку охотничьих собак. – Видели, а? – спросил, не оборачиваясь, председатель. – Летит. – Достанем, – с угро-

131

зой сказал один из майоров. – Дождались? – обернулся к ним руководитель района, придерживая рукой два своих подбородка. – Дождались несанкционированного митинга?.. А то все талдычили: у нас не та почва, не тот народ... Вот вам народ и почва! Ну а если эмоции толпы, так сказать, возобладают над разумом, – председатель покрутил пальцем у виска, – хватит у вас личного состава? Тогда как, а? – Хватит, – твердо ответил первый майор, а второй неопределенно пожал плечами. – Вот этот, кто летает – кто такой? Оба майора замялись, но потом более уверенный хмыкнул и сказал: – Разберемся. – Быстрей надо. И тщательней разберитесь. Самое что ни есть тщательное расследование. Главное, узнайте, почему полетел, с какой целью и... и политическая подоплека. Народ с вас потом спросит за допущенные беспорядки. И что вы будете отвечать, не знаю. Совершенно не знаю... Майоры козырнули, побежали к уазику с мигалкой. Захлопали дверцы, машина взвыла, рванулась с места. Председатель взял из кабины ярко-синий мегафон, щелкнул включателем, подул в микрофон и, опершись на крышу машины, доверительным голосом, усиленным динамиком даже в интонации, обратился к людям на площади. – Дорогие товарищи!.. Товарищи, вы меня все знаете. Я председатель

вашего исполкома. Категорически и авторитетно вам заявляю то, что вы сейчас... того, наблюдали, есть просто безответственная провокация всяких там хулиганствующих элементов. И цель этой экс... экстремистской выходки, как вы сами хорошо понимаете, это сорвать воскресный отдых трудящихся. То есть наш с вами законный отдых. Который гарантирован нам нашей Конституцией... А нам уже известно, кто и что они из себя представляют, эти хулиганы. Меры приняты, они получат по заслугам. Отдыхайте, дорогие товарищи, спокойно и, как говорится, на здоровье. Группки людей на базарной площади, будто капельки, соединились в ручейки, а ручейки стекли в быстрорастущую лужутолпу, огибающую полумесяцем исполкомовскую «Волгу». Снующие среди толпы милиционеры беспрестанно верещали в свои свистки, точно музыкальные эксцентрики в цирке. Кого-то уже вели, заломив за спину руки; двое милиционеров, каждый с костылем под мышкой, протащили волоком старшего Аиста с перемазанным до черноты кровью и пылью лицом. Председатель, поддергивая сползающие брюки, все вещал в свой инструмент общения о недопустимости нарушения конституционных прав граждан. – Колбасы почему давно не везуть?! – пискляво выкрикнула одна баба из передних рядов – и испуганно заозиралась по сторонам. – Да! Почему?! – прорезалось еще несколько

голосов. Волна возмущенного ропота прокатилась по луже-толпе. Воздух, как бывает перед грозой, сделался душным, насыщенным до предела противоположно заряженными флюидами. – Вот вы... мать... зря нам... зачем тогда!.. – Маленький суглобый мужичонка злой скороговоркой выпалил почти целую речь, но всю сплошь нецензурными словами. Председатель растерянно потряс двумя подбородками и не знал, что ответить. Мужичонка, решив, что его не поняли, добавил разъясняюще еще пару слов и опять же на матерном лексиконе. – А пи-во-о когда будет?! – басом в унисон возопили из толпы. – А- а... когда?! – заорали задетые этим вопросом за больное место ребята из «Смерти поэта». – Долой «сухой закон»! Зачем тогда зарплату плотют?! Хватит!.. Долой!.. Население, сплоченное общими вопросами, неумолимо, как грозовые тучи по небу, сантиметр за сантиметром приближалось к белой «Волге». Ответы никого не интересовали. Опьяненному высотой и свободой Кольке хотелось выкинуть ка-койнибудь залихватский хулиганский финт. Чтобы эти людишки, разинувшие рты на площади, обмерли и наложили в штаны, чтобы почувствовали они хоть раз в жизни душевное потрясение, и их лица, похожие безвыразительностью и одинаковостью на речные

голыши, изменились бы радостью или страхом. Чтобы хрустнуло чтонибудь в их душах, грубых и простых, как ящики для стеклотары. Подчиняясь своему хотению, Колька собрался уже было пустить с высоты струю на головы земляков – но первые же брызги со встречным ветром полетели ему в лицо и Колька оставил эту затею. Пока он расстегивал-застегивал дерюжные джинсы, дельтаплан сверзнулся в очередную воздушную яму. У Кольки обмерло сердце,охнув, он с судорожной поспешностью замахал руками в пустоте. Поймав тросик акселератора и тягу руля, дал полный газ. Планер от резкого рывка завибрировал, заскрипел, словно пришло ему время развалиться, но потихоньку все-таки выправился и не очень уверенно оперся своими ослабшими крыльями о воздух. Только сейчас Колька вспомнил про бензин, которого, наверное, уже оставалось всегоничего. Младший Аист осмотрелся, отыскивая свою взлетную горку. Время полета заняло не более двадцати минут, однако Кольке казалось, что в воздухе он уже многие-многие часы: столько всего насмотрелся, столько небывалого перечувствовал. Покидать просторное небо ему так же не хотелось, как рыбе выбрасываться на берег. И если рожденный ползать летать не может, – примерно так думал в эти минуты Колька, – то рожденный летать не может ползать, вернее, не сможет ползать.

За скользящей по степному рельефу треугольной тенью крыла плюхал, переваливаясь с боку на бок по буеракам, милицейский уазик. Колька заметил его, уже приготовившись к посадке, и не сразу сообразил, что это погоня и погоня за ним. На верхушке горы стоял Пал Иваныч. Лицо Пал Иваныча мягкое, светящееся румянцем, как после бани, выражало испуг и растерянность. – Шакалы паршивые! Козлы... козлы! – перегнувшись вниз, со злым задором, как дразнилку, прокричал Колька машине с мигалкой. – Так я вам и дамся... Это не за пацанами на мопедах гоняться! Вы у меня сейчас попрыгаете... Попрыгаете. Ща-ас... Неровно тарахтя на остатках бензина, Колькин планер задрал вверх острие крыла, пошел прямо на стоящее в зените солнце. Колька смеялся, посматривая за плечо на отставшую и как бы опешившую от неожиданности машину с синей мигалкой. Он газовал, пока не кончился весь бензин. В наступившей тишине посередине голубого неба повисла на какое-то время в недвижимости черно-желтая конструкция. Так высоко Колька еще не залетал. Отсюда открывалась совсем другая красота и пахло здесь так, как, наверное, пахнет настоящее небо – небо пахло снегом и земляникой. С этой высоты, словно с горки, Колька планирующе заскользил в сторону открытой степи, дальше от поселка и асфальтовых дорог.

132

Занесло его черт-те куда. Зажатый горками распадок, изрезанный глинистыми размытыми оврагами, колючие языки чилижного кустарника. И если есть ровные пять метров поверхности, то усеяны сплошняком торчащими из травы ржавыми выветренными каменюками. Приземляться здесь – переломаешь последнюю ногу, да и вообще шею свернуть – раз плюнуть. Колька облизнул пересохшие губы, сдернул с лица запотевшие вдруг очки и на последнем запасе инерции попытался развернуть планер в обратном направлении. На середине виража его аппарат внезапно, будто столкнувшись с препятствием, дернулся, завалился на одну сторону, чиркнул крылом по булыгам на верхушке горы и закувыркался колесом по пологому склону. С вершины соседней горки, сверкая на солнце круглыми удивленными фарми, смотрел на Колькины кувырканья милицейский уазик. Когда бывший хрупкой конструкцией комок из смятых дюралевых трубок и рваного миткаля остановился, врезавшись в красный гранитный валун, из уазика вышли два майора. Они постояли, засунув руки в карманы, поглядывая издалека на затихшие остатки дельта- плана, потом переглянулись. Один покачал головой, другой сплюнул и сказал без эмоций: – Вот мать его... Возни-то теперь сколько. Войдя в сознание, Колька некоторое время очумело таращил глаза и

133

усилием воли собирал в одно целое осколки памяти. Ребра ему сжимал покореженный каркас, шея была обожжена горячим корпусом движка, по подбородку из разбитого носа струилась кровь. И по мере того, как оживало ушибленное сознание, по всему телу разливалась какая-то нудящая, муторная боль. Шла она, эта боль, не от синяков и ссадин, а от мозга, постепенно понимающего аварию планера как катастрофу желаний, и, может быть, всей жизни дальше. Колька заскрипел зубами, поднатужился, булькая кровавыми пузырями из носа, попытался выковырить себя из комка обломков. Наконец, слов- но хорек из капкана, выкручиваясь и обдираясь, он сполз на землю. Откинулся навзничь, надрывно переводя дыхание и вжимаясь спиной в острую каменистую крошку, будто заземляя бурлящее в нем электричество. Где-то неподалеку зашуршала галька под грузными шагами. Колька скосил глаза и увидел поднимающиеся по откосу две фигуры в мундирах с блестящими пуговицами. «Эх, гады», – удивленно прошептал он, быстро переворачиваясь на живот. Отталкиваясь одной коленкой, подняв кверху тощий зад в разодранных джинсах, Колька шустро заработал локтями. Подчиняясь инстинкту напуганной ящерицы, он даже не подумал, куда и как укроется он от двух здоровенных мужиков с мордами шире надетых на них фуражек.

– Ну-ну, – подходя, со смешком сказал один. – Куда... куда же ты, герой? Валерий Чкалов... – Убогий – а смотрика... Ладно, ладно, не дергайся. – Второй майор, прекращая Колькино ерзанье, поставил ему на спину ногу в пыльном сапоге. – Угомонись, тебе говорят! – Полетать, значит, захотелось? – спросил первый таким тоном,когда не ждут ответа на свой вопрос. – Не живется спокойно. Да?.. А мы из-за таких сопляков должны казенную технику гробить. В догонялки со всякой шпаной играть... М ай о р , н е мн о г о сбившись с дыхания, замолчал и посмотрел на заблестевшие носки своих сапог. Скрючившись калачиком, у его ног лежал Колька, закрывая локтями лицо и живот. По Колькиному телу пробегала дрожь, как у побитой собаки, которая привязана на цепи, не может никуда убежать и не знает, кончили ее бить или еще нет. – Ну, хорош, – сказал второй майор. – Для его ума науки хватит. А то как бы, того... – Не будет брыкаться. И все нормально. Ребра, если что, он при па- дении поломал... Орел-неудачник. Когда Кольку впихивали в заднюю зарешеченную дверцу машины, он увидел возвращающегося откуда-то милицейского шофера с канистрой в руках. За спиной шофера, на месте обломков планера, сильным бездымным пламенем полыхал костер. Утром крепко спавшего на бетонном полу

старшего Аиста разбудили пинком в зад, сунули костыли и вывели из камеры. У дежурного под роспись он получил свой брючной ремень и двенадцать копеек денег, изъятых при посадке. По обычаю, чтоб не думали, что он перевоспитался или испугался грозную власть, Мишка выразил ряд претензий по поводу своего задержания, хотя сам ничего из того не помнил, и немного попререкался с дежурным. Свобода не принес-

ла Аисту радости. Новый день тяготил его неопределенностью и угрозой трезвого времяпрепровождения. Он неспешно кандылял по улице, посматривал по сторонам и сплевывал то и дело горько-желчную слюну. Привычка вывела его на базарную площадь. Тут вдруг Мишка что-то вспомнил, остановился – и его отечная, расцарапанная личина осветилась неуверенной улыбкой. Он задрал голову вверх, обвел глазами все

видимое ему небесное пространство и, разыскав в утренней синеве какую-то неясно чернеющую точку парящего орла, разулыбался уже с открытой радостью. Следя с прищуром за этой точкой, Аист хриплым, усталым голосом, неизвестно к кому обращаясь, гордо произнес: – Братан мой летает... Колька.

летом, - ответил Нимикин. Раньше гати были, а топерь провалилися - следить некому. Сейчас-то по зимнику доберемся, летом беда! На моторе до Верова Бора, до Самухиных перекатов, а там пешкодралом на Чексу и опять моторкой, ежели дядя Фоня Белугин ее у Звонаря оставит... Полдня на дорогу уйдет... Ежели, конечно, лето сухое,то можно и по гатям. Главное старицу у Шишиги проскочить. Вездеход резко свернул с накатанной дороги и нырнул в лес. На крышу посыпался снег с потревоженных еловых лап. Алла не поняла и половины сказанного Нимикиным и встревоженно обернулась в салон к Андрею. Тот разговора не слышал и интеллигентно отвернулся, досадуя, что Нимикин выболтал то, чего мог бы и не говорить. Вездеход мчался по едва различимой не то просеке,

не то тропе, которую Андрей узнавал с огромным трудом. А Алла вдруг развеселилась подумав, что здесь могут жить не только покемоны, но и какиенибудь телеп уз ики. "Вернусь, расскажу Райке. Она родит от зависти... Если, конечно... вернусь". - Дядя! - закричал Пашка. - А здесь есть медведи? - Да, действительно! - поддержала сына Алла. Где гризли? - Где грызли не знаю! - прокричал в ответ Нимикин. - А медведей покуд хватат! Только ить оне зимой спят!.. Правда Пашка Ульев баил, что видал шатуна на Свербишных гривах!... Вона!.. Гли-ка - лоси! Алла и Пашка уставились куда указал Нимикин. Стадо лосей мелькнуло слева, скрывшись в частом ельнике. Вожак задержался, словно хотел покрасоваться на виду людей, и гордо, не-

Автор: Жироухов

Евгений

5& Вездеход бежал по хорошо укатанной дороге, таща за собой щлейф снежной пыли. Справа и слева тянулся бесконечный тихий лес. Обогнали колонну пустых лесовозов, два груженных попались навстречу. Алла с Пашкой сидели рядом с Нимикиным и смотрели во все глаза по сторонам. - А мы долго будем ехать? - крикнула Алла. Дорога до Демкино хорошая? - Дорога-а!? - удивился Нимикин. - А до Демкино, девушка, вообше дороги нет! От Нимикина пахло водкой, но запах этот был какой-то не такой,противный, как исходил от алкашей у них на Литейном или у отца на "Ваське". - К-как нет дороги? удивилась Алла. - Зимой нет?.. Снегом замело? - Ни зимой нет, ни

134

торопясь поспешил за собратьями. Пашка визжал от восторга. Алла сожалела, что не взяла камеру.Ведь эта Райка может на слово и не поверить. А в общем-то дорога оказалась очень утомительной. Вездеход трясло, раскачивало из стороны в сторону. Через час езды Алла и Пашка перебрались в салон. Здесь было немного, благодаря особому устройству кресел, легче. Андрей все пытался сообразить где они находятся, потом понял, что все забыл. И лес разросся, и тропы заросли. Часа через два, Нимикин крикнул: - Вот оно, ваше Демкино! Андрей и Алла встрепенулись и выглянули в окошечки. У Андрея бешенно застучало сердце, будто на одном дыхании взбежал на десятый этаж. - А где Демкино-то?! - удивленно воскликнула Алла. Вездеход катился по какой-то дорожке, слевасправа лес, и никакой деревни. - Да вот же, девушка!.. Лучше смотрите!.. Ужель не видно?!... Алла присмотрелась внимательней и почувствовала, как в груди у нее чтото нехорошо екнуло. В лесу, меж деревьев, стояли черные, словно обугленные, остатки домов: у одних провалились крыши, у других рушились стены, третьи уже превратились в бесформенные черные кучи, прикрытые сверху снегом. Те, что еще стояли - с пустыми глазницами окон, раззявленными ртами дверных проемов - напоминали черепа гигантских доисториче-

135

ских чудовищ. Даже не верилось, что здесь жили люди, играли свадьбы,звучал веселый детский смех. "Мертвые деревни", вспомнились слова Шишкина. Так вот какие они мертвые деревни!... Алла почувствовала себя неуютно, по телу побежали противные холодные мурашки. Будь ее воля-она убралась бы отсюда как можно скорее. Вездеход взревел мотором, прорываясь через огромный сугроб, лязгая гусеницами, крутанулся на месте и остановился перед большой избой, из обоих труб которой вились в небо белые дымы. Избу окружали высокие стройные березы, опушенные морозной изморосью, и почти скрывали ее,отчего та немного напоминала застрявший во льдах пароход. Чуть левее вторая изба. Возле нее стоял бородатый, похожий на лешего, красноносый мужик со снеговой лопатой в руках. А от первой, по узенькой тропочке в снегу, проскальзываясь, спешила навстречу приехавшим, мать Андрея Анна Степановна - бойкая шестидесятипятилетняя упорно молодящаяся дама, строго следящая за собой, и даже в этой глуши ярко накрасившая все еще красивые полные губы. Рядом с ней молча прыгал по снегу серый, похожий на волка, рослый пес. А н д р ю ша!..Господи!.. Аллочка!..Пашунька! Какой вырос! Мужик настоящий!.. Что ж не сообщили-то? Дали б телеграммку в Жуду, мне бы переказали! Анна Степановна

бросалась от одного к другому, всех целовала, пачкая помадой, прикрикнула попутно на пса. - Пиратко! Тихо! Свои! Пес, внимательно посмотрев на Анну Степановну, стал осторожно обнюхивать приехавших, за исключением Нимикина. Его он, видимо, давно уже нанюхался и больше не интересовался. Нимикин, разминая затекшие ноги, запрыгал возле вездехода, кивнул Анне Степановне: - Здорово, теть Аня! - и крикнул красноносому мужику. - Дядь Фоня! Мое почтение! Андрей догадался, что мужик и есть тот единственный сосед, о котором писала и говорила мать, Афанасий Белугин. Белугин уехал из Демкино совсем молодым человеком, всю жизнь проработал где-то на Крайнем Севере, и Андрей почти не знал его. - Здравствуйте и вам на все четыре ветра! - степенно произнес Белугин старинное северное приветствие. - Кого привез, Колюха? - Гостей, - ответил Нимикин и захохотал. - Сегоды можешь на Новый год кабанов не приглашать!.. Вона вас тут в Демкино сколь много! Нету у тебя,дядь Фанасий, чайку лесного, горячего? - Найдется, - отставляя лопату, сказал Белугин. - Заходи. - Ы-ы-ы, - глядя им вслед, покачала головой Анна Степановна и беззлобно усмехнулась. - Чайку ему лесного... Доездишься ты, Колюха,нарвешься на гаишника.

- Ага! - заржал Нимикин. - На Вонючей гриве пост строят! - Да ну вас! - махнула Анна Степановна рукой и заторопила своих. - Пошли, пошли в избу. На месте встречи остался один Пират. Он посмотрел вслед одним, другим, широко зевнул, вывалив ярко-красный язык, потянулся и принялся яростно чесаться, прикрыв глаза и сопя от удовольствия. Изб у-п яти стенок Жуковых рубили более века назад. Была она еще крепка, но уже требовала вмешательства хозяйских рук: средний угол заметно проседал, в сенях, пахнущих квашенной капустой, скрипели широчайшие половицы, двери открывались и закрывались с некоторым усилием. Андрей с замиранием сердца входил в дом где вырос и где не был много лет. Ничего вроде с тех пор не изменилось. Та же старинная мебель, сработанная местными умельцами, на полу вытканные разноцветными "жуками" бабушкины половики. Им лет двадцать, а все как новые. На стене французские часымаятник, невесть как и когда попавшие в руки комуто из далеких предков. В печах - русской и голландке - гудел огонь и потрескивали, как детские пистоны, дрова. На лавке у окна,поджав под себя лапы, дремал мурлыкая полосатый кот, не обращая внимания на пришедших. Андрей улыбнулся, оставил у порога чемодан и подойдя к коту, почесал тому за ухом. Котяра, не открывая глаз, вытянул передние лапы,

выпустил когти и замурлыкал громче. В детские годы Андрея на этом самом месте любил лежать точно такой же кот по кличке Яшка, не дававший прохода ни одной соседской кошке, с одинаково бесшабашной храбростью дравшийся, как с собратьями, так и с собаками.За короткое время он выловил в избе всех мышей и переключился на потерявших бдительность скворцов, что промышляли насекомых на пасшихся неподалеку коровах. Громко и противно кавкая, Яшка тащил добычу домой, похваляясь вот, де, каков я охотник. Андрей отбирал у него убитую птичку и, обливаясь горькими слезами, хоронил в песочнице за амбаром Лепешиных. Там у него было целое птичье кладбище. Яшка же, слегка недоумевая, вновь отправлялся на охоту и все повторялось. - Мам, как кота зовут? - спросил Андрей. - Кого?.. Яшка... Как еще?.. Пошли к деду. Он сейчас не спит... Ну чего замешкались? Андрей поймал себя на мысли, что специально оттягивает момент встречи, чувствуя перед дедом вину. Обещал когда приехать?.. А приехал когда?.. Почему же так происходит? Почему мы не мчимся при первой возможности сломя голову в те места, к которым прикипело сердце и тянется душа?.. В старинной фаянсовой пепельнице в виде кленового листа Андрей заметил окурок сигареты и улыбнулся: - Мам, ты на "Магну" перешла? Анна Степановна

бывшая цирковая артистка, в молодости у нее был жуткий, но очень успешный номер - "Женщина - глотательница огня" - курила "Беломор", а мундштук набивала ваткой. - Да нет. Это Валерка Круглов... Ну пошли же, пошли. - Кто такой Валерка? - насторожившись шепнула Алла Андрею. - Брат мой двоюродный, - ответил Андрей и по пути заглянул в комнатку, где когда-то спала покойная бабушка. Между печкойголландкой и окном до сих пор стояла детская кроватка.Словно все еще ждала прибежит маленький хозяин, заберется под одеяло, провалившись в набитый свежим сеном матрасик и счастливо засопит носиком, летая в чудесном, розовом сне. - Да идите же сюда! нетерпеливо позвала Анна Степановна, откинула занавеску в дедову комнатку, и громко закричала. - Папа!... Радость какая!.. Гости у нас, папа!... Андрюша, вот жена его Аллочка... Правнучек твой Пашунька! Андрей вошел к деду и сердце его тяжело сдавило, словно кто-то чужой, из параллельного мира, запустил ему в грудь руку и сжал сильными ледяными пальцами... Десять лет назад дед Степан провожал Андрея в Жуду. Они шли вниз по Чексе на моторке. На удаляющемся берегу стояла бабушка. Одной рукой она махала на прощание, а второй утирала краем платка текущие слезы. На лавочке,

136

возле причаленных лодок, степенно сидели, тогда еще живые, старики Лепешины. Рядом с бабушкой, склонив голову на бок, стоял лохматый пес Полкан. Андрей принес его с Верова Бора, только прозревшим щенком - крохотным комочком шерсти с глазамибусинками. Кормил через соску, ночами брал к себе в постель. Бабушка и Полкан стояли на берегу, пока моторка не скрывалась за излучиной Чексы. Потом бабушка , глубоко вздохнув, трепала собаку по голове, говорила: " Вот и осталися мы опеть одне!" и каждый расходился по своим делам. А в тот, последний раз, Полкан вдруг сорвался с места и побежал по берегу, вытягиваясь в струну, как сказочный волк. Сначала подвизгивал, потом перешел на плачущий лай, словно кричал... Нет!... Не кричал - молил: "ОСТАНЬСЯ!.. НЕ УЕЗЖАЙ!" Наконец, поняв, что все равно уедет, все равно не останется, забежал в воду по брюхо, задрал морду к верху и завыл по-волчьи... Тонко...Протяжно... Андрей ни о чем даже не догадывался, а этот умный деревенский пес знал: он НИКОГДА больше не увидит молодого хозяина. Скрылось за излучиной Демкино, стоящая на берегу бабушка, Полкан,и только собачий вой-плач носило по Заозерью звонкое лесное эхо, и даже тарахтенье старенького "Вихря" не могло его заглушить. Андрей шмыгнул носом и отвернулся, чтобы скрыть от деда предательски потекшие из глаз слезы.

137

Дед Степан сделал вид будто ничего не заметил. Моторка летела по реке, чуть присев на корму, и со стороны была похожа на ракету, готовую к взлету. Река Чекса тиха и неглубока. Только в низовье, при впадению в Пачею шумит полукилометровый перекат Звонарь, да напротив Демкино перекат поменьше Звонарек. По всему руслу разбросаны островки, поросшие ивняком-частиком и отмели, с торчащими пучками шелепуг. Темнозеленый ельник стеной подступает к воде на берег не в каждом месте выйдешь. Дед Степан, сидевший за мотором, не сбавляя скорости, как слаломист, лавировал меж островков и отмелей, вспугивая стаи только вставшего на крыло утинн о г о м о л о д н я ка,готовящегося к дальнему п е р е л е т у. С т а р е н ь к а я "Казанка" кренилась то влево, то вправо, чиркая самым краем борта по воде. - Деда! - крикнул Андрей. - Ты - Шумахер! - Чаво?!.. Кого на хер?! - переспросил дед Степан и рассмеялся, поняв, что чего-то недослышал. В сотне метров от Звонаря причалили в маленьком заливчике и пошли напрямик через болото в Веров Бор. По Заозерью бродила тихая северная осень, усыпав болото желтыми шляпками моховиков, а на больших кочках стелилась зреющая клюква. Дневное солнышко припекала еще по-летнему, и Андрей от ходьбы основательно вспотел. Дед шел быстро,изредка тыкая по сторонам слегой. А ведь ему то-

гда было уже девяносто четыре! - Деда, -взмолился, наконец, Андрей. - Куда спешим?.. Время есть! - Пошли-пошли, поторопил дед. - Лучше мы придем пораньше и подождем поезд, а он нас ждать не станет. В Веровом немного передохнули, взяли у Ивана Тимофеевича Шатова моторку и спустились уже по Пачее до Жуды. Спешили напрасно. Изменилось расписание, и до поезда оставалось еще три часа. - Может домой пойдешь? - предложил Андрей. - Хоть до Верова засветло доберешься... Все не в лесу ночевать. Дед Степан отказался. Для любого жителя Заозерья заночевать в лесу,что щепку бросить, а уж для деда Степана и подавно: причалит к бережку, костерок - по заозерски "тепляну" - разложит, постелит на землю еловые лапки, чайку вскипятит, хлебушка пожует с салом и луком, свернется калачиком и до утра, одним ухом, даже во сне, слушая лес, пока не начнет меркнуть на небе Царь-звезда - Сириус. - Посажу тебя в поезд и пойду покойной душ о й , ск аз ал дед,прищурившись посмотрел на солнышко и предложил. - Может чирикнем чуток? Возле жудинского универмага колготилась местная пьянь во главе с Серегой Галыниным. Когда -то Галынин был передовым трактористом богатого совхоза "Заозерский". Была жена-красавица - дочь Ивана Тимофеевича Шатова,

того самого, у которого дед Степан моторку брал. Были дети, дом - полная чаша. Но круто повернулась жизнь, будто Пачея в обратную сторону потекла. Не выплыл Серега против этого течения, ни за какой прутик не сумел зацепиться, камнем на дно пошел. Говорят, именно он написал и постоянно подновляет надпись на станционном здании "Горбачев дурак", и будто бы надпись видел сам бывший комбайнер и генсек,будучи проездом на Север. Ничего не сказал. Только протер платочком очки и долго в одиночестве сидел в купе, глядя в окно, и поскребывая пятно на лысине. - О-о-о! - зашумел Галынин, увидев деда Степана и Андрея. - Лешаки объявилися! В Жуде жителей дальних заозерских деревень испокон века звали "лешаками". Но звучало это не обидно, а уважительно. - Дядь Степан, - пристал Галынин. - Чирикнуть хочу, плесни сто капель али на пузырь одолжи. -Не начирикалси еще? - строго спросил дед Степан. - Иди отсюдова,Сережа, не гневи меня.

От кого другого Галынин просто так бы не отстал, но Степан Ильич Жуков в Заозерье человек уважаемый: старый лесовик, ветеран четырех войн двух мировых, гражданской и польской. Больших наград не выслужил, но и за чужими спинами не прятался. В его солидном возрасте другой бы давно успокоился, сидел бы себе на печи и семечки лущил,коли зубы есть. Да телевизор смотрел, благо с прошлого года аж четыре программы показывать стали, а он все по лесам и болотам лазит. А главное чего лазит - не понятно. Не то ищет чего, не то караулит.А что искать?.. Чего караулить? Забурчал Галынин себе что-то под нос недовольно и в сторонку отошел, а дед Степан и Андрей взяли водочки, пару банок консервов и расположились на берегу Пачеи. Выпивали, говорили ни о чем. Точнее, говорил больше дед Степан, Андрей же мыслями был уже в Питере, потому что ждала его там красивая девушка Алла Курбатова, которой он сделал предложение, а ответ она обещала дать по его возвращению из "джунглей".

Уже у вагона, дед Степан осторожно положил свою ладонь на грудь Андрею, прямо на сердце, и вымученно, словно наконец-то решился, произ нес: - Ты... это... Дрюня... перед смертью моей приедь... Не дай без тебя уйти... - Ты что, дед?! - возмутился Андрей. - Ты хоть подождал бы до следущего отпуска... - Не приедешь ты будущий год, - уверенно сказал дед Степан. - И на следущий не приедешь... Не скоро будешь... - Ты-то откуда знаешь? - Я, Дрюнька, никогда не говорю чего не знаю... Ты слушай меня: перед смертью обязательно будь... Дело у меня к тебе... - Что за дело? - Вот приедешь и скажу... Ну... прощевай... С Богом... Из тамбура вагона Андрей последний раз помахал деду рукой, заметив,как у того предательски дрогнула нижняя губа, а в глазах, цвета бледнеющего осеннего неба, застыла чистая русская грусть. Автор: Сергей Кирин

'6 Предисловие Всем привет! Это небольшой рассказфантазия про полюбившейся всем нам сериал Сверхъестественное, героев сериала братьев Винчестеров. Я немного пофантазировала и

вот этим я хотела бы поделиться с вами. Как мы помним в одном из сезонов серила, Сэм и Дин узнают, что у них есть сводный брат Адам, Сэм был рад узнать про брата, а вот Дин был не

в восторге, далее Адама убивают, это немного расстраивает братьев, потом Адама воскрешает Захария, чтоб Адам стал сосудом для Михаила в борьбе с Люцифером, где-то к концу 5 сезона, Адам дает свое согла-

138

сие стать сосудом Михаила, и в конце вместе с Сэмом (Люцифером), попадает в ад. Сэма спасает Кастиэль, а Михаил (Адам) остается в аду в клетке с Люцифером. И вот мне пришла такая вот фантазия, а что, если в одном из сезонов, не знаю, сколько их правда еще будет, появиться сестра Сэма и Дина, Мари, которая тоже стала охотницей не по своей воле, так решала судьба. Глава Первая Она жила со свей матерью в штате Аризона, отец появлялся раз в два года, но это были замечательные дни для Мари, Джон ничего им не рассказывал, чем он занимается и куда он пропадает на столь долгое время, конечно Джону Винчестеру не впервой приходилось врать, дабы оградить любящих его девочек от вмешательства демонов и все остальной прочей нечестии на которых, он вел охоту. Про Сэма и Дина он тоже ничего не говорил, и даже про то, что у него есть еще одна семья и сын Адам. Джон старался уделять, как больше можно внимания своей любимой дочурке и ходить с ней гулять в парк аттракционов, видя, как она улыбается и как она счастлива рядом с ним он словно забывал, что в этом мире полно тварей, он становился просто любящим отцом. Как-то вечером, когда все спали, уже было поздно, Мари не спалось, и она спустилась вниз выпить стакан апельсинового сока, проходя мимо кабинета, где обычно Джон проводил,

139

много времени она заметила, что дверь была немного приоткрыта, но в кабинете никого не было, в душе затаилась любопытство посмотреть, почему отец все время проводит в кабинет, когда он находился в нем он конечно запрещал комулибо входить в него, а тут такая возможность. Мари старясь не шуметь, чтоб никого не разбудить, и чтоб отец не проснулся, на цыпочках пробралась в кабинет. На столе лежало множество книг, большинство которых мари никогда не видела, и лежал так же открытый дневник отца, в котором он все время делал какие-то записи, подойдя ближе Мари увидела, что в нем написано про каких-то демонов и как их ловить, и про все остальную нечисть. В душу Мари затаился небольшой ужас тем, чем занимается на самом деле ее отец. Вдруг она услышала шорох из комнаты родителей, и шум приближающихся шагов, Мари юркнула в оставленную щель от двери кабинета, и ели успела на кухню к холодильнику, как на лестнице оказался Джон — Ты почему не спишь?- спросил он — Да вот не спиться решила выпить стакан сока, а ты чего проснулся? - отвечала Мари, но в груди бешено колотилось сердце и мысли в голове «хоть бы он ничего не заметил». Джон улыбнулся, проходя мимо кабинета, плотно закрыл дверь. Подойдя ближе к дочери, которая наливала ему сок в стакан, потянулся рукой ее голове и, поглаживая, сказал:

— Какая ты уже большая моя девочка, совсем уже скоро станешь взрослой! Мари улыбнулась ей так было хорошо и приятно от того что отец гладит ее по голове. — Пап, а ты насовсем приехал? - вдруг спросила Мари — Я бы хотел, моя дорогая остаться с вами на всегда, но не могу, работа не ждет, и завтра мне нужно уехать!- с грустью в голосе Джон отвечал дочери. — Почему ты не может бросить эту работу и остаться с нами? - с грустью в голосе спросила Мари — Не могу, это сложно объяснить. ООО совсем уже поздно, а ну марш в кровать! -отвечал ей Джон, глядя на часы на висящие на стене в гостиной Мари допив свой сок, послушала отца и пошла в свою комнату, по пути оглянувшись на отца, но тогда она не знала, что ведет отца в последний раз, он стоял в руке со стаканом сока и смотрел в даль. На утро, когда Мари проснулась и радостная спускалась по лестнице в надежде что отец еще здесь и попрощаться с ним, но дверь кабинета была его открыта полстью и он был, пуст не было ни книг не чего, что напоминало о его присутствии, стояла лишь фотография, где Мари с отцом на пикнике оба счастливы на ней. — Мам, а папа что уехал? - спросила она у матери, которая готовила завтра на кухне — Да мое солнышко, он уехал рано утром, не хо-

тела тебя будить!- отвечала она — А сказал, когда опять приедет? продолжала расспрос Мари — Нет ничего не сказал! - немного с грустью, но с улыбкой на лице отвечала Кэтрин, чтобы дочь ничего не заподозрила. Ведь она знала, что Джон уже не вернется больше, но не стала расстраивать дочь, которая боготворила своего отца. Мари каждый год ждала, что вот -вот распахнуться двери и в них войдет широко улыбающийся отец, и она кинется ему нашею и крепко его обнимет, шло время Мари росла, когда ей исполнилось 18, в дверь вдруг позвонили, в надежде что это приехал, отец Мари со вех ног побежала открывать дверь, когда она ее открыла, ее расстроило увиденное, это был всего лишь почтальон, который принес посылку. — М ари Вайн штейн? - спросил он — Да это я, - отвечала Мари — Вам посылка, распишитесь! - почтальон протягивал коробку. Взяв у него коробку и расписавшись в нужных документах, она закрыла за ним дверь и побрела в свою комнату, чтоб там открыть посылку. Усевшись на кровать, Мари принялась открывать ее, в ней оказалось письмо от отца, и не большая коробочка, в которой что-то тарахтело, открыв коробку Мари, увидела, что там кольцо, в виде печатки со странным символом. Положив обратно кольцо в коробочку, Мари

взяла письмо, адресованное ей, на котором было написано рукой отца, открыть, когда Мари исполниться 18. С трепетом в душе и немного дрожащими руками Мари аккуратно открыла конверт с письмом: «Дорогая моя доченька! Прости меня, что уехал, не попрощавшись с тобой тогда, но так распорядилась судьба, я хотел отгородить тебя и твою маму, от той работы, которой я занимаюсь, тогда бы ты меня не поняла, если б я тебе все рассказал, но сейчас, когда тебе уже 18 надеюсь, ты меня поймешь и простишь. До твоего рождения и знакомства с твоей мамой, у меня была семья, жена и двое сыновей, но однажды в наш дом ворвалось зло, злой демон убил мою жену, ты сочтешь это за бред, но демоны и вся эта нечисть существует, поверь мне, после смерти моей первой жены я поклялся найти и отомстить демону, оставив на произвол судьбы Сэма и Дина, твоих старших братьев. Встретив твою маму, и когда родилась ты, я постарался подарить тебе то чего были лишены твои братья, любви и отцовской заботы. Мальчики были вынуждены жить, так как я живу, искать и истреблять нечисть. Я старался отгородить тебя от этого. И прими от меня этот небольшой подарок, носи его и вспоминай обо мне. Если что-то с тобой случиться, найди Сэма и Дина Винчестер, они твоя семья, они помогут тебе. С любовью Джон.»

Закончив читать письмо у Мари накатились слезы на глазах, вытерев их рукой она бережно свернула письмо и положила обратно в конверт. — Круто у меня есть два старших брата, зашибись! Сто того момента как Мари прочитала письмо и узнала, что у нее есть братья прошло почти два месяца, оставалось пару дней до окончания учебного года. В преддверии выпускного Мари была, в отличном настроении выбирала себе платье на выпускной как в ее комнату вошла мама, она была переполнена счастьем глаза горели. — Мама что с тобой? -спросила Мари — Дорогая ты только не злись, я хотела тебя познакомить с одним человеком, он очень хороший и замечательный!- тут у Кэтрин, как будто кончились слова. В комнату вошел молодой мужчина лет 30, высокий шатен с красивыми серыми глазами. — Здравствуй Мари, я Пол! - представился незнакомец — Привет! - отвечала Мари —Твоя мама много про тебя рассказывала! продолжал разговор Пол — Я очень рада за вас, но вы меня простите мне нужно идти в библиотеку! - не желая дальше разговаривать, быстро покидав, в рюкзак пару тетрадок и учебников попрощалась Мари — Мари, что с тобой, это не прилично! - немного с укором сказала Кэтрин

140

— Прости мам, мне действительно некогда!уже в дверях отвечала Мари. И оставив маму и нового ее знакомого стоять почти как вкопанных по среди ее комнаты. После этого случая Мари, не видела Пола в их не доме. И вот пришел день выпускного, вручили дипломы, а ближе к вечеру началась дискотека, побыв там совсем немного Мари стало, скучно на вечере, она решила пойти домой. Придя домой Мари, застала маму за ужином с Полом, они мило сидели за столом и о чем-то разговаривали, не замечая, что она пришла, и только когда Мари начала поднимать по лестнице, мама обратила на нее внимание. —Мари, что так рано, я думала ты будешь, утром! — Там скучно, я пойду к себе! -отвечала Мари маме — Здравствуй Мари! - поздоровался Пол — Здрасти! - скривив рожицу, отвечала ему Мари И быстро поднялась к себе, стянув с себя выпускное платье, одевшись в свою любимую, одежду, завалилась на кровать, достав в прикроватной тумбочке коробочку, подаренную отцом и письмо, достав с нее кольцо Мари, решила его одеть, кольцо подошло, только на указательный палец на остальные кольцо было велико. Вновь перечитав письмо, провалилась в сон. Проснулась Мари от страшного крика мамы, потихоньку открыв дверь своей комнаты, пошла на крик,

141

который шел из гостиной, притаившись на лестнице Мари, увидела, что ее мама лежит вся в крови, а Пол наклонившись над ней, ест ее сердце, Мари закрыла рот рукой, чтоб не закричать от увиденного, дальше было еще страшней Пол поднялся, и свет от улице осветил его лицо, оно было страшным, глаза зеленые как у волка и клыки волчьи, и он медленно начел поворачивать голову в сторону лестнице, где притаилась Мари, Мари еле успела уползти в сторону своей комнаты, забежав в свою комнату, она искала, куда бы спрятаться, и ей вспомнилось про потайную комнату в шкафу с вещями, в детстве Мари любила там уединяться, чтоб ее не могли найти. Сердце бешено колотилось, холодный пот выступил на спине, Мари услышала шаги, приближающиеся к ее комнате, они становились все ближе и ближе, и вот отворяется дверь, и Пол входит в комнату, глазами он начинает искать Мари, подойдя к шкафу в надежде, что она там распахнув двери и раздвинув вещи, он никого там не нашел. — Черт, где эта паршивка! - со злостью закрывал он дверь Увидя открытое окно в комнате, Пол подумал, что Мари выпрыгнула из окна и убежала, в ярости раскидав все вещи в комнате Мари, которые попались под руку ему он вышел из комнаты и из комнаты и дома. Мари не хватало духа пошевельнуться, сердце бешено колотилось, в голо-

ве беспорядочно мелькали мысли, что произошло, что стало с Полом, жива ли мама. Мари не заметила, как уснула, проснулась она, от кошмара который ей приснился, страшное лицо Пола и крик мамы. Выйдя из своего тайного места, Мари увидела какой, погром устроил Пол в ее комнате, да и во всем доме, с осторожностью спустилась вниз, чтоб посмотреть, что стало с мамой. Подойдя ближе к дивану Мари увидела, как ее мама лежит в луже крови и в груди в районе, где должно быть сердце дыра. Мари словно током ударило, и она отскочила от того места где лежала Кэтрин, и словно ошпаренная побежала в свою комнату, взяв рюкзак и покидав все необходимые вещи, письмо отца и коробочку от кольца и единственную фотографию с отцом. Вызвав скорую, Мари взяла ключи от машины и уехала, куда глаза глядят. С тех пор прошло 8 лет, Мари повзрослела, и за эти 8 лет, она стала охотницей, как и ее старшие братья, которые пока не знали о ее существования. Выслеживая убийцу матери, ей пришлось столкнуть со многими тварями, с которыми она бесстрашно расправлялась. И вот, наконец, она вышла на след Пола и его шайки, подкравшись к их дому так, чтоб никто ее не заметил, Мари думала, что Пол там один и пару его приспешников, но ее ждала засада. Ворвавшись в дом, Мари безжалостно разобралась, с двумя вервольфами и ее отделяло от Пола пару шагов, но сзади напал еще один вервольф о котором Мари не знала. Он

схватил ее, сзади приставив нож к горлу. — Ты, что думала вот так просто ворвешься, в мой дом и убьешь меня? - с сарказмом говорил Пол — Точно так же, как и ты ворвался в мой, убив мою мать! - со злостью отвечала Мари. — Жаль, что тебя тогда не убил, твое сердечко было бы еще вкуснее, но тебе каким- то образом удалось спастись! - продолжал ерничать Пол, подходя ближе к Мари. — Пошел ты к черту гад! - плюнув в лицо, отвечала Мари — О, а ты не изменилась с нашей первой встречи! –проводя, пальцем по лицу Мари говорил Пол — Поверь, я изменилась, пока искала тебя тварь! - со злостью стояла на своем Мари. — Но сегодня, я отведаю твое прекрасное сердце! - со сладостью в голосе говорил Пол — Я бы не была так уверена в этом! - отвечала Мари Ударив локтем в грудь вервольфу, который ее держал за горло, мари вывернулась и вонзила серебряный нож прямо в сердце, вытащив нож из вервольфа Мари направилась, к Полу. — О это было прекрасно, хлопая в ладоши, говорил Пол! — ну давай подходи, заманивал он Мари. Мари со всей злостью, набросилась на Пола, они дрались что есть силы не уступая друг другу, Пол ранил Мари оставив на теле следы от когтей, но сначала Мари не заметила этой ра-

ны, злость и адреналин в крови предавал ей сил, и она не чувствовала боли. — И это все на, что ты способна соплячка! - еле дышав, говорил Пол Собрав все силы в кулак, Мари набросилась на Пола, бой продолжился, увернувшись от очередного удара Пола, Мари удалось вонзить нож в сердце Пола, он упал, бившись в предсмертных конвульсиях на пол. — Я ж тебе сказала, что не удастся меня убить тебе, тварь, вытаскивая нож из груди! - с нотами победы в голосе говорила Мари. И тут вернулась боль от полученной раны от Пола, пока они дрались Мари потеряла, немного крови, поняв, что оставаться тут бессмысленно даже в поисках аптечки. Зажав рану Мари с оставшимися силами пошла прочь из этого логова, к машине, которую оставила на шоссе. Добравшись из последних сил до машины, Мари нашла аптечку. — Черт этого надолго не хватит! - рылась она в аптечки. Заклеев рану, Мари попыталась завести машину, но как на зло старенький пикап не хотел заводиться, а разбираться в чем причина не было сил, взяв рюкзак, лежавший на сиденье, Мари решила пойти вдоль дороги до ближайшего города. Пройдя миль 20 Мари почувствовала, как теряет силы и как подкашиваются, ноги она упала, прям по среди дороги, тут ее глаза осветили свет фар от машины. Водитель машины вовремя затормозил и остановился перед Мари,

водитель выскочил из машины и подбежал к ней: — С вами все в порядке? -спрашивал он — Винчестеры, отвезите меня к ним! - из последних сил произнесла Мари, и потеряла сознание. — Эй, мисс, что с вами? -хлопая ее по щекам спрашивал мужчина Мужчина бережно взял, Мари на руки и пошел к своей машине положив, он вдруг почувствовал, как что-то кольнуло в районе сердца, до боли раньше знакомое чувство, положив ее на заднее сиденье, развернулся и поехал в обратном направлении. В это время в своем убежище Дин и Сэм в очередной раз искали новости о происходящих аномалиях, что могло предвещать появления демонов или еще что ни будь, что обычные люди не заметили б. — Что-нибудь нашел? спрашивал Дин — Нет ничего пока! - немного испугавшись, отвечал Сэм; а ты? — И у меня нечего, ладно съездию в магазин, тебе что ни будь взять? — Нет мне ничего не надо!-отвечал Сэм. Шёл небольшой дождь, дворники на машине работали часто, как будто лил ливень, мужчина был сосредоточен на дороге, периодически поглядывая назад, где лежала без сознания девушка, которую он подобрал на дороге, она все так же была без сознания. —Почему к Винчестерам, почему не попросила отвезти ее в больницу, и откуда она их знает! - думал про себя мужчина Мари очнулась снова

142

от кошмара, который не оставлял ее в покое, резко подскочив на сиденье, взявшись за голову и начала быстро соображать где она и почему в машине, потом она вспомнила как шла по шоссе, свет фар и мужчину. — О, вы пришли в себя, как вы себя чувствуете? – интересовался мужчина. — Спасибо, вроде нечего, но рана все еще болит и кровоточит еще! - отвечала ему Мари — Так может, я вас лучше в больницу отвезу, как вас зовут? - продолжал мужчина — Нет мне нужно к Винчестерам, меня зовут Мари! - отвечала она мужчине — А меня Кастиэль! - отвечал мужчина — Вы че иностранец? - спросила она — С чего вы взяли? немного засмущавшись и пожав плечами, отвечал Кастиэль — Имя у вас странное, не слышала раньше, и на вид вы как будто с луны свалились! - немного рассмеявшись, отвечала Мари — Ну, почти с луны, я ангел! - смущенно отвечал Кастиэль — Да ладно, вы не шутите? - удивленно ближе подвинувшись на сиденье, отвечала Мари — А как это шутить? - вопросом на вопрос отвечал Кас — Да, вы точно с неба свалились, это сложно объяснить тогда! - с ухмылкой на губах говорила Мари — Ну да я заметил у вас у людей все почему-то сложно! - задумчиво отвечал Кастиэль

143

— Ну, мы так устроены, и у вас кажется, заканчивается бензин, и за одно мне нужны бинты или что-нибудь похожее! - говорила Мари указывая, пальцем на датчик бензина. Дальнейший путь до заправки был в полной тишине, Мари смотрела вперед на лобовое стекло машины, старалась отвлечься от боли, смотрела как по стеклу медленно и даже красиво стекали капельки дождя. Кас решил нарушить тишину, и спросил у Мари: - А ты откуда знаешь Винчестеров? - Ам я? - немного замялась Мари от неожиданного вопроса. И быстро стала соображать, "сказать ему, что они мои братья не поверит, да и потом я мало что про него знаю, придется, что ни будь придумать" -Так откуда ты их знаешь? - повторил свой вопрос Кас - Да кто ж их не знает, среди охотников они просто легенды, кумиры так скажем, всем их ставят в пример! - отвечала Мари, что пришло в голову. - И почему ты хочешь, чтоб я отвез тебя к ним, а не в больницу? - продолжал свой небольшой допрос Кас - Да что вы пристали, сказала мне к ним надо, не могу сказать, не какой больницы я в порядке! - с небольшим недовольством отвечала Мари, рукой потрогала, то место где была рана, рана болела, и все так же кровоточила. - Ну, вот и заправка, надеюсь, там будет то, что тебе нужно! – говорил, Кас подъезжая к заправке.

-Надеюсь! - с небольшой неуверенностью в голосе отвечала Мари Кас припарковал машину возле колонки, Мари открыла дверь и вышла из машины и направилась в магазин, который находился на заправке. Зайдя в него, она пошла в отдел, где продавалось спиртное, взяв первую попавшеюся бутылку водки, пошла дальше по магазину искать вату или бинты, или что ни будь мягкое, что можно было б положить на рану. В одном из рядов она нашла бумажные полотенца и пошла к кассе. На кассе продавец с удивлением посмотрел на Мари. - Что мне есть уже 21, паспорт показать? – отвечала, Мари протягивая продавцу деньги Продавец молча взял деньги у Мари не чего ей, не ответив при этом. - А туалет у вас где? - спросила Мари - В конце зала! - отвечал продавец -Спасибо! – забрав, пакет со своим товаром Мари направилась в конец зала, где был туалет. Зайдя в него, Мари подошла к зеркалу, задрав рубаху начала потихоньку отдирать лейкопластырь, которым был прикреплен бинт к ране. Он отдирался плохо и при этом создавал дискомфорт и добавлял боли. Отодрав, наконец, его полностью, Мари посмотрела на рану, это были три глубоких царапины от когтей, и они продолжали кровоточить. Мари потянулась, к бутылке водки открыла ее, выдохнув, поднесла ко рту и немного выпила, вместо анестезии, и большую половину вылила на рану,

открыв бумажное полотенце она свернула, его в несколько слоев, достав из кармана брюк новый лейкопластырь, приклеила "полотенца-бинт" к ране. Все остальное выкинула в мусорку, открыв кран с водой Мари решила вымыть руки, и умыться, но тут вдруг у нее все пошло кругом и ноги стали как ватные, и Мари вновь упала на пол без сознания. В это время Кас заправив уже машину, сидел, ждал Мари в машине, но его не покидало чувство беспокойства, и он не отводил глаз от дверей магазина, Мари все не выходила. Он решил пойти узнать, почему она так долго, зайдя в магазин, он подошел к продавцу и спросил: -Вы тут девушку не видели, куда она пошла? - Видел, она пошла в туалет! - указывая в конец зала продавец Не сказав слова благодарности Кас направился, куда показал продавец -Странный! удивился продавец Зайдя в туалет, Кас увидел, что Мари лежит, на полу в раковине из крана бежит вода, рядом лежат окровавленные бинты. Он подбежал к ней, поднес руку к шее, чтоб проверить есть ли пульс, пульс был, он осторожно взял ее на руки и направился к выходу, проходя мимо продавца, который удивленно смотрел на него, Кас сказал: -Все нормально, иногда такое с ней бывает, вы не поможете мне? - А да конечно!- немного растерялся продавец, подошел к двери и открыл ее.

- Да вые еще мне дверь машины не поможете открыть? - попросил он еще раз продавца Кас аккуратно вышел из магазина и направился к машине, продавец магазина открыл дверь заднего сиденья, Кастиэль положил Мари на заднее сиденье. Сев в машину дал по газам так, что остались клубы дыма от колес. Дождь все так же стучал по крыши машины, по стеклу стекали уже не такие ручьи, дворики все так же без прерывно работали. Впервые за то время, что Кастиэль сел за руль машины он ехал очень быстро, непрерывно поглядывая на заднее сиденье, не пришла ли в себя его спутница. Но Мари все так же была без сознания и лежала не подвижно, словно мертвая. Но в ее голове словно крутили фильм: "Где я -? не понимая, что с ней происходит, словно у самой себя спрашивала Мари. Вокруг все было залито белым светом, потом потемнело, затем, словно наступил вечер, она стояла на лужайке перед своим домом, в окне она увидела маму, которая готовила что-то на кухне, к ней подошел мужчина и нежно поцеловал в щеку, Мари сначала подумала, что это отец, хотела закричать, чтоб они ее услышали, но тут мужчина медленно повернулся к окну, и Мари узнала в нем Пола. -Нет! -что было сил закричала Мари И, что есть силы, побежала к дому. Открыв, дверь с криком вбежала на кухню:

-Мама, гони его прочь, он убьет тебя! Но мама продолжала готовить ужин на плите, она не видела Мари и не слышала ее. Пол стоял не подоплёку и резал салат. -А х ты гад! - с криком набросилась на него Мари Но пролетела сквозь него и упала со всего размаха на пол. - Что за черт! - поднимаясь с пола, говорила Мари И тут она увидела себя, ту себя которая, возвращалась с выпускного вечера. В это время Кастиэль подъехал к убежищу Винчестеров, взяв Мари на руки, он направился к двери. Сэм и Дин сидели за столом и смотрели старый фильм по ноутбуку. Тут Сэм повернулся и увидел Кастиэля который, нес кого -то на руках, он встал и пошел к нему на встречу: -Кас кто это? - спросил Сэм -Симпатичненькая! сказал в своей манере подошедший к Сэму и Кастиэлю, Дин -Это Мари! - отвечал Кастиэль -Как ты сказал, ее зовут? - в один голос спросили братья -Мари! - в недоумении отвечал Кастиэль - Почти как нашу маму! - уже немного смущенно говорил Дин -Зачем ты ее привез сюда? - спросил Сэм -Она сказала отвезти ее к вам, я хотел в больницу, но она настояла! - отвечал Кастиэль -А что с ней! - спро-

144

сил Дин -Кажется, ее кто ранил, я ее на дороге нашел! отвечал Кастиэль -Ты ее не мог исцелить своей ангельской силой? - удивленно спросил Дин -Да Кас? - поддержал брата Сэм - Вы же знаете, что я лишился своей благодати, а без нее я не могу исцелять людей, не причинив вреда себе! - отвечал Кастиэль. -Ладно, ложи ее на стол, посмотрим, что с ней! - указывая на стол Сэм -А я схожу за аптечкой! - сказал Дин Кастиэль осторожно положил Мари на стол. Сэм аккуратно поднял окровавленную рубашку и снял повязку. И увиденное его немного поразило, на теле Мари были три глубоких пореза. -Тебе это ничего не напоминает? - спросил он у подошедшего с аптечкой Дина -Следы от когтей вервольфа!- изучая раны, отвечал Дин -Но откуда они у нее? - удивленно спросил Кас -Вот когда очнется и спросишь у нее это! - отвечал Дин -У нее с собой что ни будь было, рюкзак или сумка? - обращался Сэм к Кастиэлю -Да вот рюкзак! - отвечал он, протягивая рюкзак -Ну, посмотрим, что там у нас!- с небольшим сарказмом забирая рюкзак, у Каса говорил Дин. Расстегнув его, он начал изучать содержимое, выкладывая на стол. В нем

145

были серебряные ножи, два пистолета заряженные один серебряными пулями, второй просто пулями, вытащим обойму Дин решил, посмотреть на пули, на них было выточена ловушка для демонов. -А она не промах! показываю обойму с пулями Сэму и Кастиэлю, удивленно говорил Дин. Раскопки рюкзака продолжились, и тут рукой Дин наткнулся на что-то квадратной формы, взяв аккуратно его рукой, вытащил, это оказалась коробка, открыв ее, глаза его от удивления полезли на лоб, а изо рта вырвалось: - Какого черта... -Что там? спрашивал Сэм, обрабатывая рану Мари Дин протянул фото брату, на котором был изображен их отец и Мари. Взяв, ее Сэм был удивлен, но не так как его брат. -Только не говори, что она наша сестра!- оставался в недоумении Дин -Все может быть, вспомни, Адама мы точно так же про него узнали! - с небольшой ноткой радости в голосе отвечал Сэм брату -Это тот, что сейчас в клетке с Люцифером? спросил Кастиэль - Да, прежде чем стать сосудом для Михаила, он был нашим братом! - отвечал Дин -Там есть, еще что ни будь? - обращался Сэм к брату, прикладывая бинт к ране Мари -Да письмо какое-то! - ответил Дин -Так прочти его! складывая все обратно в аптечку, попросил его брат Раскрыв аккуратно

свернутое письмо Дин начал читать его, сначала на его лице было удивление, так как он узнал почерк отца, потом по мере того как он читал письмо оно уменьшалось к концу письма исчезло совсем. -Да она действительно наша сестра! – протягивая, письмо брату с небольшим расстройством в голосе говорил Дин Сэм взял письмо у брата тоже прочитал его, но в отличие от брата он был рад тому, что у них с Дином появилась сестра. С того момента как Кастиэль привез Мари прошло больше 3 часов, она так и не приходила в сознание, ее голове крутился фильм, но уже другой. "Белый свет был настолько ярким и чистым что невозможно было смотреть, Мари стояла посредине длинного коридора, сама во всем белом, и ей казалось, что она сливается с этим коридором словно они одно целое. И вдруг что - то потянуло назад, что есть силы, Мари, пыталась сопротивляться, но все попытки были бесполезны, белый коридор сменился на окровавлено черный, вокруг какие-то цепи, ноги и руки Мари были ими окутаны, вокруг не было никого, она кричала о помощи, но ник то не слышал ее криков" - Давай ее отнесем в комнату, не будет же она тут лежать! - предложил Сэм брату - Только не в мою! не много испугавшись, что его выселять из его любимой комнаты, отвечал Дин - Здесь полно комнат, отнесем в одну из них!

- успокаивал брата Сэм Дин подошел к столу, на котором не подвижно лежала Мари, взял на руки и пошел в сторону, где располагались комнаты его и Сэма. Сэм и Кастиэль последовали за ним. Открыв, дверь одной из пустых комнат Сэм сказал: - Ну, вот эта подойдёт, вроде все чисто! - Ага, не знал, что у нас так много еще пустых комнат есть! - немного удивился Дин - Я сам не знал, открыл первую попавшиеся после твоей комнаты! - сам был немного удивлен Сэм. Дин вошел в комнату и направился к кровати, бережно положив на нее Мари сказал: - Странно, что она до сих пор не пришла в себя, потеряла не так уж много крови! - Да странно! - в один голос сказали Сэм и Кастиэль - Ладно, давайте ее ненадолго оставим! - предложил Дин - Вы оставите ее вот так, в таком состоянии одну? - удивленно спросил

XXI Глава На следующий день Ева и Астрид обсуждали произошедшее с ними. Как всегда, они сидели в комнате Астрид на кровати. Астрид выглядела как после катастрофы: синяк под левым глазом, разбитая губа, ссадины

Кастиэль - Да не переживай ты так, не сбежит она, а если что-то случится мы услышим! - успокаивал его Сэм. И все трое вышли, из комнаты оставив дверь открытой. «Мари дергала, что есть силы цепи которыми она была связана, но ничего не получалось, вдруг картинка сменилась, и вот она стоит уже не в цепях, но по пояс в какой-то красной густой жиже, где то в далике она увидела белый свет, и начала двигаться к нему, но это было не так уж просто, красная жижа была настолько густой, что затрудняло движения, по бокам жижа булькала, и как бы лопались пузыри, а из этих пузырей появлялись различные части тела, от увиденного Мари пришла в ужас и начала стараться быстрей идти к белому свету. Оглянувшись назад она увидела, что к ней приближается черная точка, которая все росла и росла, и когда уже начал вырисоваться силуэт, Мари от страха начала еще быстрей пробираться в перед, и вот пока-

залось лицо и сама черная точка, тело было человека но всего изувеченного, где должна быть голова был лишь голый череп, глаза светились красным огнем, и Мари казалось, что это чудовище становиться все ближе и ближе, она что есть, силы постаралась ускориться, красная жижа стала, не такой густой и легче стало идти. Обернувшись еще раз Мари, увидела, что у чудища вместо черепа уже голова Волка, но словно прогнившая, глаза все так же горели красным огнем, оставалось совсем немного до белого света, она постаралась перейти на бег, и вышло, жижа куда-то исчезла, и она побежала что есть силы» Открыв глаза, она начала осматриваться по сторонам, поняв, что она сидит на кровати в холодном поту в не знакомой ей комнате, хоть и уютной. Дверь была открыта, и откуда-то из далека доносились мужские голоса.

на лбу, на ребрах и плечах. Она была в черной майке, и все ее изъяны были отлично видны Еве, которая и обрабатывала их там, где не могла их обработать Астрид. Благо, ее зубы были целы, что отмечала Ева, но Астрид думала о ней, о том, как она справилась с тремя парнями. Еве хотелось рассуждать. Она вышла в центр

комнаты, где ей легче было передвигаться с ноги на ногу, и стала мыслить вслух: - Я заметила один интересный момент, тогда на кладбище, – задумчиво говорила Ева. - Помнишь, когда те уроды переговаривались между собой? Когда они решали, бить меня или нет. Тот лысый отморозок сказал, что-то вроде:

Автор: Мария

Гамиева

146

«Беленькую она сказала не трогать». - Не знаю, – сказала Астрид, трогая свой лоб, вероятно от боли. - Так, вот. Меня терзает слово «она». Кто «она»? Это кто-то из наших знакомых. Кто-то, кто держит на тебя зуб, но бережет меня. - Ты хочешь сказать… - Да, тебя заказали. - Но кто? - Не знаю. Наверное, много кто хочет дать тебе в лицо. Но у меня есть коекакие догадки. Я не уверена в этом, но… - Говори! - Смотри. Тот, кто захотел твоего избиения вероятней всего знал, где тебя найти. Не теоретически, а в нужном месте и в нужное время. Понимаешь? А кладбище, это такое место, где нет свидетелей. - Это понятно. Дальше. - Помнишь, перед самым нашим отходом в Пещеру звонила Рокси? Астрид сосредоточила свое внимание на Еве, которая выглядела словно осененный Шерлок Холмс, и сказала: - Ты думаешь, эта гламурная дура пожелала мне вреда? - Вполне возможно. Она единственная знала куда, во сколько и как мы будем идти в тот вечер. Она ненавидит тебя и завидует нашей дружбе. Тем более, те ребята уж очень похожи на тот контингент парней, с которыми она обычно и общается. Один из этих тупоголовых спортсменов, кажись, учится в нашем университете. Это как вариант, который мне кажется более объективным. Астрид задумалась и сказала:

147

- Черт, Ева! Ты права! Больше некому! Нет, есть такие, кто желает мне смерти, но они бы сделали это более искусно. А это как раз метод гламурной блондинки. Я ее убью! – с гневом в конце предложения. - Не стоит, Астрид! Я сама с ней разберусь! – говорила Ева. - Тебе выздоравливать нужно! Полежать хотя бы пару дней. Ты же не собираешься выяснять отношения в таком виде? - Ты права, Ева! – смирилась Астрид, благодарная за заботу Евы. Та подошла к ней и нежно уложила ее, присев рядом и взяв за руку. Ева посмотрела ей в глаза, Астрид тоже. Она сказала: - Спасибо тебе, Ева! - Не за что, солнце! Ты же моя лучшая подруга! – с милой улыбкой на лице ответила Ева. - Кстати, до сих пор в голове не укладывается, как ты расправилась со всеми ими! Я и не знала, что ты так умеешь! Ева ухмыльнулась и сказала: - Это все опыт, милая. Астрид поняла, что Ева зацитировала ее недавние слова и засмеялась, после чего сказала: - А все же. Откуда ты так умеешь? Лицо Евы напряглось. Ей пришлось погружаться в детство, которое она не любила вспоминать. И поначалу ей было сложно что-то молвить. Но, смотря на больную Астрид, она решилась, и стала говорить: - Когда я еще была маленьким коротковолосым (как все думали) мальчиком, и жила в Париже, я занималась фехтованием на шпагах. Мне очень нравилось

это занятие. Я находила в фехтовании успокоение души. Шпага была продолжением моей руки, а дорожка – местом, где можно обо всем забыть и выплеснуть накопившиеся внутри чувства. Моя мать всегда работала, друзей у меня не было. Фехтование было единственным занятием, которое мне нравилось. Астрид погружалась вместе с Евой в ее воспоминания и не отрывала своих увлеченных глаз. Ева смотрела где-то в одну точку и просто говорила: - Со мной занимался мой одноклассник. Его звали Вальтер МакГивен. Он всегда доставал меня, любил стебаться. Марлен – по уши влюбленная в меня маленькая дурочка, всегда защищала меня. Мне было наплевать на его насмешки, но меня бесило то, что меня защищает маленькая девочка. Я сама хотела доказать обратное. Я стремилась победить его в бою. И во мне всегда было это чувство. И, может быть, я сейчас покажусь наивной, но я благодарна ему за все, что было в прошлом. За то, что он был таким задирой, что доставал меня – это закалило меня. Возможно, он сейчас неизвестно какой по счету чемпион Европы или Мира. Все может быть, но мне все равно. Главное, что я сейчас здесь, и я та, кто я есть. Я хочу стать супермоделью не менее известной, чем моя мать. Ева резко остановилась, поняв, что далеко зашла в своей ностальгии. Астрид выглядела настолько увлеченной рассказом Евы, что не могла не спросить: - Почему ты так мало рассказываешь о своем дет-

стве? - А стоит? – сказала Ева, посмотрев ей в глаза. - Да! Мне очень интересно! - Нет. Больше никакого детства! – сказала Ева, резко оживившись, будто сбросив со своих плеч все прошлое. - Почему? – с мольбой спросила Астрид, после чего осмелилась добавить. Натаниэль! Ева неоднозначно глянула на Астрид, которой было непонятно – то ли упрек, то удивление настало в глазах ее бесполой подруги. Она почувствовала себя неуютно. - Ты же обещала, что больше никогда не назовешь меня Натаниэлем! – сказала Ева. - Он в прошлом! Натаниэля больше нет! Хорошо? С прошлым покончено! - Извини! – сказала Астрид. В этот момент она почувствовала, насколько непонятен внутренний мир человека, сидящего около нее. Ева пыталась забыть прошлое, и в то же время слишком переживала за него. Что это? Какой-то комплекс, или мания? Еву все время беспокоили какие-то мысли, о которых она не хотела говорить ни с кем. Даже с лучшей подругой. И Астрид все больше опасалась из-за этого. Держа все мысли в голове, на следующий день Ева увидела Рокси в университете. Она решила зайти к ней со спины, когда та сидела на лавочке и занималась своим любимым делом со своими подружками, а именно – сплетнями. И каковы же были эти сплетни! Это было как раз тем, что нужно было Еве. Остано-

вившись в нескольких шагах, позади девчонок, она стала вслушиваться в слова Рокси. - …Вы представляете, Ева отметелила троих здоровенных пацанов! Прутом железным! Какими же нужно быть кретинами, чтобы пасть перед щуплой девчонкой! У меня нет слов! Я и подумать не могла, что все может так закончиться!.. – говорила она. Одна из подружек, вдруг, случайно повернулась и увидела Еву, после чего толкнула Рокси в бок. Та, при виде Евы, разогнала всех, чтобы остаться с ней наедине. Она чувствовала волнение, глядя на сжирающий взгляд Евы. - Привет, Ева! Ха-ха! – сказала с неловкостью в голосе Рокси. - Как дела? Ты позвонила Саре? – пытаясь скрыть свою нервозность. - Пока не звонила, – ответила Ева холодным тоном, не отрывая глаз от Рокси. - А как там твоя Пещера? Хорошо погуляла? – сказала Рокси и тут же поняла какая она дура, что спросила это. - Ага. Еще как погуляла! Мою лучшую подругу избили до полусмерти. Как тебе кажется, я отлично погуляла? Ты мне ничего сказать не хочешь? – наседая на Рокси, говорила Ева, присев на лавочку и приближаясь к ней лицом, все ближе и ближе. - Я? С чего это, вдруг? По поводу чего, собственно? - По поводу того, что какие-то три ублюдка, очень напоминающие твоих друзей, напали на нас вечером на кладбище! – нарастающим голосом говорила Ева. - Да, ну! Я тут причем?

Мне откуда знать? - Я знаю! Я все знаю! И ты имеешь к этому непосредственное отношение! – уверенным тоном давила Ева. - Ах! – артистично вскрикнула Рокси. - Ты, наверное, подслушала наш с девчонками разговор? Так об этом все говорят! Это я не от себя рассказывала! - Да? И что же говорят? - Говорят, что ты вообще чуть ли не герой! Сама справилась с тремя парнями! - Это они тебе рассказали? - Что? - Эти три урода тебе все рассказали? - О чем ты, Ева? Рокси не поддавалась, но выглядела чересчур нервированной. Ева решила пойти в ва-банк. - Можешь не сочинять мне сказки, Рокси! Они сами мне доложили! На тебя, милочка! Думаешь, почему я так уверена в этом? Они сдали тебя как продажные козлы! Это ты все подстроила! Твой вечерний звонок, твои вопросы. Ты только скажи, зачем все это? - Что «зачем»? – растерянно пыталась хоть как-то избежать обвинения Рокси, чувствуя все большее отчаяние. - Ева, я здесь не причем! - Они назвали твое имя, черт подери! Как это, ты не причем! Ты считаешь меня наивной дурой? – со все большей яростью говорила Ева, что все больше пугало Рокси. Она вовсе раскалывалась на части и не знала, какие доводы еще доносить до Евы. Она была не пробиваемой, словно действительно знала все это. И в агонии

148

фраз, она постаралась сказать хоть что-нибудь: - Это бред! – слезливо выдавила она. Ева уже не могла терпеть. Она видела, как Рокси расклеивается по швам, и решила надавить в последний раз, конкретно, взяв ее за воротник. - Значит так! Или ты говоришь мне правду прямо здесь и прямо сейчас, или я порву тебя на клочья, размажу твою крашеную физиономию по асфальту, а затем приду с полицией к твоим дружкам вместе с Астрид, чтобы та показала на них и их забрали под следствие. И тебя тоже, как соучастницу! Говори по-хорошему, пока я еще не слишком зла. Говори, если хочешь избежать самых плачевных последствий для себя, сука! - Хорошо, хорошо! – заистерила Рокси, не в силах больше таить всю правду в себе. - Да, это я виновата! Ева, прости! Я за тебя переживала! - Дура, твое какое дело? Ты совсем страх потеряла? Ты думала головой, когда решалась на все это? Астрид чуть не погибла из-за твоей не рассудительности! - Думала! И меня переполняла злость, когда я каждый раз видела возле тебя эту ведьму! - Ты вообще конченная, что ли? Мы с ней лучшие подруги! Мы с ней не разлей вода! И я готова за нее горы свернуть! Понятно? А то, что ты такими способами пыталась бороться с этим… Зачем, ты наслала этих ублюдков? - Я хочу, чтобы ты была со мной, Ева! - И поэтому, ты решила разобраться с Астрид таким образом?

149

- Мне плевать на нее! Пусть сдохнет! Ненавижу суку! – переполняли эмоции Рокси. - Тогда я ненавижу тебя! Тебе понятно? И ты еще пожалеешь обо всем! – сказала Ева и встала, чтобы уходить. - Катись отсюда, раз тебе эта шлюха дороже! – в слезах кричала Рокси, уходящей Еве. Та остановилась, и тактично повернувшись, сказала спокойным голосом: - Ты сама все разрушила, – после чего скрылась с глаз Рокси. Она добилась того, чего хотела. Теперь Еву наполняло удовлетворение. От порыва с Рокси, от сладких мыслей о мести. Они с Астрид продумали отличный план. Они намазали стул Рокси сильным клеем, после чего наблюдали смехотворную картину. Все наблюдали. Рокси пыталась то ли отодрать свой зад от стула и не лишиться юбки, то ли ходить со стулом, дабы не остаться в трусах. Это был наглядный позор, в котором Ева с Астрид не признались, но очень громко и долго хохотали. Они расплатились с Рокси не физической, а психологической болью. И это тешило Еву намного больше, чем банальные поступки, основанные на насилье. Теперь ничто не могло разъединить лучших подруг. Все шло отлично. Ева с Астрид виделись каждую секунду целого дня. Рокси уже не имела никакого отношения к Еве. Она постоянно ходила с обиженным видом, никогда не лезла ни к Еве, ни к Астрид, и вообще, с ней никто не сидел и не общался в группе. Астрид залечила раны. Теперь она вы-

глядела еще лучше, чем раннее. Она снова гуляла, широко шагая под руку с Евой, с алкоголем в крови. Ева, наконец-то, решилась позвонить на домашний телефон Сары. Все это время она тянула, неизвестно почему. Сара казалась ей не такой простой, как Рокси или остальные. Она не знала, что говорить ей, и помнит ли она ее вообще. Какова будет ее реакция на просьбу Евы? Глубоко вдохнув, Ева прокрутила варианты разговоров с ней в своей голове и, набрав ее номер, она поднесла слуховую трубку к своему уху с нервным ожиданием под звуки гудков. Один за другим. Почему она так долго не берет трубку? Ева все больше нервничала из-за этого, кусая губы. Снова гудок, и Ева уже решается положить трубку. Но как только она решила оторвать трубку от своего уха, в ней прозвучал женский голос: - Алло! - Алло! Э-эмм… Это Сара? – пыталась включиться Ева. - Да. А кто это? - Сара, привет! Помнишь, около месяца назад я была у тебя на вечеринке с Рокси. Она меня туда позвала. Я ее подруга. Помнишь? Ева Адамс! – пытаясь связать предложения, говорила Ева, откровенно нервничая. - Ева Адамс? – вполне невозмутимым голосом произнесла Сара. - Да, Ева Адамс! Вспоминай! Я была с Рокси. Такая, блондинка… - С Рокси? - Да, с Рокси! - Ммм… возможно, – задумано говорила Сара. Видимо, она в этот момент пыталась вспомнить

всеми силами своей памяти, отчего Ева томилась в ожидании на другом конце провода. Помолчав секунд десять, она вдруг сказала: - Ах, да! Ева! Точно. Ты та девственница, которая сбежала от своего парня на вечеринке. Как такое можно не помнить! – весело говорила Сара. Еве стало очень неудобно в этот момент. Ей нечего было сказать, и она лишь хихикнула в ответ. - Что тебе надо? – прямо спросила Сара. Ева поначалу, даже, вошла в некий ступор от такой резкости Сары. Но быстро вспомнив, что ей надо, она собрала всю уверенность в своем голосе и сказала: - Хотела узнать, как ты там поживаешь? Как там Генрих? Будут ли в ближайшее время вечеринки? - У меня все нормально. А почему ты спрашиваешь про Генриха? Он здесь причем? У тебя, вообще, откуда мой номер телефона? - Мне его Рокси дала. - Рокси? – недовольным тоном молвила Сара. - Да, а что? - Ничего, – отгородилась она. - Так ты хотела узнать, когда будет следующая вечеринка? - Желательно. - В ближайшее время точно не будет никаких вечеринок. По крайней мере, тех, которые организовывает Генрих. У него сейчас много работы. Так что, скорей всего, что под Новый Год. - Понятно. А Генрих любых девушек фотографирует? Сара громко засмеялась в трубку телефона. - Любых? Ну, ты сказала! Генрих работает на серь-

езные журналы и агентства в Париже. У него отличная репутация в модной верхушке, как Франции, так и Великобритании. У него свой офис в Лондоне. Всех подряд он не фотографирует, милочка! А ты, с какой целью интересуешься? - Да так. Просто, интересно. - Вряд ли. - Что? - Глаз положила? - Сара, о чем это ты? - Знаю, знаю! Все вы такие! Ты не первая! Но Генрих мой! Понятно? Никто не пройдет мимо меня! Даже модели смотрят на него лишь в линзу фотокамеры! Никому не позволю! И ты можешь не надеяться на что-либо с моим Генрихом! И вообще, с чего ты взяла, что ты придешь ко мне на вечеринку? Сара резко поменяла направление разговора, и Еву это сбило с толку. Она сразу же вспомнила слова Рокси, которые гласили, что Сара порвет любую, приблизившуюся к ее золотому Генриху. Она была ревнивой стервой, и Ева прочувствовала это в данный момент, не зная, что добавить. Ей хотелось, как можно быстрее завершить этот разговор с Сарой. И закончился он приблизительно на той же ноте. Ева понимала, что Сара не такая уж и глупая девушка. Она имела крепкую хватку и не лезла за словом в карман. Она действительно опасалась Сару. И ее мучил вопрос: как обойти Сару и выйти на Генриха, которого она еще не знала, и которого нужно было убедить. Она ни разу не видела его, но была вдоволь наслышана его талантом. Она не знала, как он

выглядит, но все слова о нем были восхитительными. И со всем мысленным багажом Ева ходила по улицам Лондона изо дня в день, не зная, что ей делать. Она даже лишила себя компании Астрид, чтобы сосредоточить свои мысли на целях. Самым логичным для нее вариантом казалось: прийти на вечеринку и завязать разговор с Генрихом. Главное – минуть обзор его львицы. До Нового Года оставалось полтора месяца, и у Евы было время поразмыслить обо всем. Она советовалась с Астрид, ломала голову сама, но ничего иного выдумать не могла. - Тебе виднее! – говорила Астрид, пытаясь не влиять на Еву своими мыслями и точкой зрения. Она не понимала болезненного отношения Евы к этому делу. Но она всегда пыталась поддержать ее и успокоить, за что Ева была ей благодарна. Они часто любили полежать на кровати с Астрид, которая гладила голову Евы, иногда целовала ее в щечку и успокаивала всяческими способами. Еве нравилось тепло тела Астрид, и это грело ее мысли чем-то домашним, чистым как бальзам. Иногда, она вовсе не хотела вставать с кровати. Проводить так весь свой день. Астрид пыталась расшевелить ее, повести ее гулять, отдохнуть – как раньше. Но последним временем Ева стала все больше погруженной в себя. Ей не хотелось всего этого. Она сосредотачивала мысли на чем-то другом. Она стала отдаляться. И это становилось чем-то не терпимым. Автор: Морган Роттен

150

7 Сегодня мой день рождения. Но кто знает об этом в этом огромном и равнодушном мире? Она слишком мертва для меня. Слишком, чем была до… В этот день я вспоминаю другой: как она пришла однажды в мой склеп – квартиру – и осталась со мной на полгода. Полгода – это в два раза больше, чем у Сонечки и Марины. Полгода – это моя прошлая жизнь. Полгода – это ее последнее счастье… Был глубокий вечер. В моей двухкомнатной квартире было много места для меня одной. Зеркало во всю стену. Я напротив, курю. Открыто окно. Конец марта. Легкий дождь. Шум ночного мегаполиса. И похоронная музыка, под которую я жила. Нет, мертвецы не живут. Они существуют. Неоконченная партия в бильярд. Постоянно включенный канал моды. Телефон молчит. Впрочем, кто будет названивать в склеп? А приходить? Только лишь для того,

151

? чтобы смести пыль с надгробий да поменять сухие цветы на другие, не менее мертвые. Работающий ноутбук 24 часа в сутки: жду писем и новостей. Жду жизни… Мой обычный вечер. И она явилась, как Ася, - не прошенная, но желанная гостья. Я ее не ждала. Месяц назад я ее похоронила, когда она мне сообщила о своем отъезде. Пришла не одна, а с болью, которая прочно поселилась в моем склепе, в наших душах. -Давно не виделись: здравствуй, - почти прошептала она мне: боялась, что прогоню; учитывая, что мы не виделись ни разу. -Проходи, - кивнула я на диван. – Ты надолго? -На пару часов, осталась на всю жизнь. -Будешь чай? – что же ко мне все ходят пить чай? Помнит ли она сейчас, что было дальше? Не думаю: мертвецы предпочитают не помнить. И тем более, это не то, что следует помнить… Что было дальше?

Полгода счастья, слепого, безудержного, безграничного. Но время летит быстро, оно ускользает, как песок, как ласточки, как звезды. Так же исчезла она… А я осталась в своем склепе. Хотя, возможно, это я ушла – слишком дорого мне давалась жизнь с ней. Молчание… Мы обе умели молчать долгими вечерами. Обстановка все та же, но чтото изменилось с ее приходом. Игра в бильярд на двоих. Мысли на двоих. Да и молчание тоже было на двоих. Мы могли бы вместе прожить не одну жизнь, пережить не одну нашу смерть, но этот мир слишком мал для нас. Все миры малы для нас. Да и мы сами малы для нас самих. Но эти полгода будут с нами вечно, даже когда нас самих не станет. В мой день рождения я поставила нашу любимую музыку, зажгла пару ароматических палочек и подняла бокал красного вина за ее здоровье. Да, хоть я и сделала все, чтобы ее забыть, но изредка хожу в церковь поставить

свечку за нее да попросить всех мыслимых и немыслимых богов помочь обрести ей покой в этом мире без меня. Я не пишу ей, не получаю никаких известий, но я знаю, что она там, гдето очень далеко, но все так же близко, как в эти полгода. Порой я плачу о нас. Нет, она меня не предавала. Но она молчала… Подарила ей маленького толстого мишку. Одну орхидею положила утром на подушку рядом с ней, и от запаха цветка она проснулась. Плакала у меня на руках от боли – все мы больны. Думали о многом, только не о смерти. Ушла гулять без меня. Танцевала для нее. Ругались. Ненавидела ее. Редкие вопросы. Без упреков. Ее смущение. Ночные клубы… Сколько их было за эти полгода? За ночь мы могли посетить несколько: зайти, с пару часов посидеть, покурить и пойти в следующий. И в каждом она неизменно пыталась заставить меня танцевать. Я же неизменно просто ходила по клубу: мне нравилось наблюдать за танцующими, целующимися парочками. Люди танцевали везде на танцплощадке меньше всего. В этот день рож-

дения – первый после ее ухода – я вспоминаю то, как мы столкнулись на узкой лестнице, обитой красной тканью, у зеркала в одном из таких клубов. Она спускалась, я поднималась. Мы могли пройти мимо, не обратив внимания друг на друга, как делали это много раз. Но в тот раз – единственный – она схватила меня за руку. Мы остановились у зеркала. Было тесно, но эта теснота даже нравилась мне, эта теснота была мной. Она смотрела в мои глаза так долго, так пристально, что я не выдержала и спросила: «Что-то не так?». «Да. Все не так», - ответила она и поцеловала меня. На память о ней остались лишь редкие слова: «Я не могу уйти», «Почему ты молчишь?», «Сегодня чудесная ночь», «Нам не к лицу умирать», «И ты. Обещай мне». И мое самое любимое, то, о чем стоит помнить: «У чому я вынна..?!». Сухой гортанный крик, застывающий где-то в глубине мозга. Как пощечина. В мой день рождения я дотронулась до щеки, куда она так и не ударила. Поставила бокал на край бильярдного стола и, не целясь, забила шар в лузу. Тот день… Нет, те полгода были послед-

ними для нас. Когда она ушла, я стала жить, как до нее. Но… прожив хоть один день на свободе, хватит воспоминаний на сто лет одиночества. Она не знала, какого черта она появилась в моей жизни. Как она была эмоциональна в своих не-чувствах! В чем ее вина? В том же, в чем и моя – в неумении быть кем-то. В нежелании быть самими собой. Я не могла, она не умела. Она растащила Цветаеву на цитаты, жила ею, бредила ее миром, ее временем. Моя похоронная музыка стала еще грустнее. Порой я не сдерживала свои слезы, однажды снесла все с письменного стола, а зеркало разбила какой-то статуэткой. «Не надо!», - единственное, что осталось у меня в памяти. Она резко меня схватила, но я все же швырнула эту чертову статуэтку в зеркало. «Не надо», - прошептала она, сжав меня. Нас сгубило не это. А то, что никогда никого не должно было убить. Наши ночи были холодными: мы никогда не были любовницами… -Будешь чай? – они все любят мой чай. -Буду… Автор: Ли Ева

152