№58 (январь 2017) by PS литературный журнал

№58 (январь 2017)

Первый номер в новом году. Это своего рода точка отсчета всего года. Начало. И как бы там не было, после праздников чувствуется некий подъем энергии, и желание выполнять поставленные цели, которые были как раз отложены на магическое «с нового года начну». У каждого есть такие цели, у кого-то их больше, у кого-то меньше. Кто-то выполнит данные себе обещания легко и быстро, кому-то придется поработать. Журнал своего рода тоже живой организм, так как его создают люди. Мы с вами: редакторы, авторы, читатели. Все вносят свой вклад в журнал своей работой, отзывами, чувствами, заинтересованностью. И когда автор находит читателя начинается для каждого новый путь. Автор начинает верить в себя, в свои силы, в то что его слова для кого стали значимыми. Читатель начинает путь вместе с героем, и возможно найдет что-то ценное для себя. По крайней мере, мы надеемся на это. Мы тоже будем в новом году ставить перед собой новые цели, улучшать журнал, публиковать новые и новые истории. И проходить путь от составления номера до его выпуска. Открывайте январский номер, берите чай с лимоном и приятного чтения. ВНИМАНИЕ!!! Авторские права на размещенные произведения принадлежат их авторам, и защищены Законами об авторском праве Украины и РФ, а так же международными законодательными актами об авторском и смежном правах. Пунктуация и орфография авторов сохранена. ВНИМАНИЕ!!! Некоторые произведения содержат сцены насилия, секса, не пристойного поведения и психологические тяжелые сцены. Поэтому, не рекомендуется для прочтения лицам младше 18 лет. Прочтение возможно с разрешение родителей, опекунов, либо лиц выполняющих их функции. При копировании материала ссылка на АВТОРА и «Литературное интернетиздание PS» ОБЯЗАТЕЛЬНА!

www.ps-lit-jur.ru

ÓÎÓÌÍ‡ „Î‡‚ÌÓ„Ó Â‰‡ÍÚÓ ‡ Новый год время перемен. Перемены коснулись и нашего журнала. Первое, что вы заметили, это обложка. Она стала более дерзкой. Мы отошли от строго стиля, добавив элементы хаоса в оформление. Так же у нас появился логотип. Мы долго думали, какое же животное сделать символом нашего журнала. Вариантов было не мало. Ворон, сова, волк. Свой выбор мы остановили на волке. Books not dead! Отныне девиз нашего журнала звучит так. Книги не умрут. Как заметили некоторые читатели, наше сотрудничество с «Брайтом» можно назвать дружбой волка и лисы. И пусть всякие крысы, ошивающиеся вокруг «Брайта», бегут поджав хвосты! Еще одно изменение — размер полей. Это связано с технической стороной работы журнала и направлено на улучшение печатной версии журнала. На прием материалов и их количество это никак не повлияет. Объем номера не изменился. В плане обработки заказов так же прошли изменения. К примеру, каждому заказу теперь присваивается свой статус. Состояние статуса

клиент может отслеживать на специальной странице, которая доступна только ему и представителям редакции. Новогодние праздники повлекли за собой некоторые задержки. Некоторые из них приятные, некоторые нет. Из приятных — декабрьский и январские печатные тиражи выйдут одновременно. И сейчас вы все еще можете оформить заказ на декабрьский номер и на январский. К неприятным можно отнести замедлившуюся работу отдела приема и обработки материалов. Но это временное явление, в скором времени прием материалов начнет работать в прежнем режиме. Продолжим хорошую традицию, рассказывать вам о нашем журнале. Сегодня мы поговорим о «Лучшем произведении номера». «Лучшее произведение номера» (или просто ЛПН) появилось с самого первого номера журнала как народная номинация. Каждый читатель мойг предложить своего кандидата, а редакция, по средством тайного голосования, выбирала лучшего. Да, по началу лауреата выбирала редакция. Со временем правила были

изменены и голосование стало не просто открытым, но и общим для любого желающего. Так же изначально лауреат ЛПН и ЛПГ («Лучшее произведение года») ничего не получали. Теперь же призы более чем достойные. Как стать участником ЛПН? Все очень просто. Ваше произведение должны номинировать на звание ЛПН в одном из номеров. Самим нельзя номинировать свои произведения, вас должен номинировать другой читатель, указав ваше имя, название произведения, ссылку на произведение в сети или же документ с тестом произведения, а так же небольшой отзыв от себя. По ряду причин, номинирование доступно только через паблик номинации с ВК. Кстати, сейчас , в группе журнала в ВК, проходит голосование за «Лучшее произведение года 2016». Если у вас есть свои фавориты, вы можете их поддержать. А буквально через неделю будет перезапуск всех конкурсов журнала. Среди призов, номинация на «Лучшее произведение года 2017». С уважением, главный редактор Александр Маяков.

Поэзия

«Посвящение в Вечность» Цыплаков Петр

«Еn garde» snoz

«Милые отметины» Абросимова Светлана Ник

«Зеленый Колдун» Абросимова Светлана Ник

«Грибной дождик» Абросимова Светлана Ник

«Стихофилософия» Олеся Шаданова

«Мой поезд уходил и уходил» Дмитрий Сиротин

«Я молю, чтоб просто ты была» Дмитрий Сиротин

«Пурга» Дмитрий Сиротин

«Полезный совет поэту» Дмитрий Сиротин

«Ведь первый раз не просто жить...» Коробьина Юлия

«Моей дочери - художнику» Евгения Казанджиду

«Принцесса и нищий» Евгений Федор

«Всепоглощающее» Евгений Федор

«Помню я обрывки» Евгений Федор

«Пленники» Никольский Артем

«Про то, что невозможно купить» Никольский Артем

«Многоэтажка» Никольский Артем

«Не говори...» Григ Валентайн

«Лебеди знают...» Григ Валентайн

«Не на ночь глядя» Григ Валентайн

«Благие намерения» Подлужный Дмитрий

«Счастье» Подлужный Дмитрий

«Сказка на современный лад» Подлужный Дмитрий

«Осенняя мышь» Любовь Филина

«Прощание с летом» Незнакомка 100

«Волчара» Вадим Сыван

«Женщина...» Незнакомка 100

«Тигр и Пантера» Вадим Сыван

«Порт» Нелли Мершон

«Картограф в шоке» Людмила Шаткова

«Институт» Людмила Шаткова

«Есть грани у добра» Лукашева Екатерина

Строка прозы

«На краю света» Андрей Григорович

«Горячие слезы нерпы» Уразова Татьяна

«Монахи ветра» Игорь Исаевъ

«Ты купишь мне бриллианты?» Уразова Татьяна

«А кто судья?» Уразова Татьяна

«Назови свое имя» Романов Дмитрий

«Бег животных» Копытов Геннадий

«О линиях» Алексей Брайдербик

«Манька» Матвей Тукалевский

«Приподнятая целина» Игорь Скоририков

«Заброшенный дом» Виктория Ерух

«Любовь и приведения» Виктория Ерух

«Горькая судьба от настоящей любви» Виктория Ерух

«Размышления о жизни» Виктория Ерух

«Письмо вникуда» Виктория Ерух

«Ушедший поезд» Давид Синицын

«Застывшие слезы осени» Ева Лусинова

Фанфик «Сверхъестественное: новые приключения» Гамиева Мария

Литературный сериал

86 86

«Рожденная воином. Врата Нурберила» Хиль Де Брук

«Лава-кейк» Тугучева Ксения

106

«Легионеры Хроноса» Александр Маяков

112

«Тайна всего мира» Сергей Кирин

115

«Летописи межмирья» Александр Маяков

119

«Потрошитель» Тугучева Ксения

123

«Замок из песка» Алексей Рубан

128

«Евангелие от Лейлах. Труп звезды» Вадим Доннерветтер

134

«Зачёркнутый порт» Къелла

137

Лучшее произведение номера «Мой новый Новый год» Алексей Мухин

142 142

œÓÒ‚ˇ˘ÂÌËÂ ‚ ¬Â˜ÌÓÒÚ¸ Горние зарницы, Вечные поля — Наяву мне снится Вышняя Земля. Соткана из Света, Она смыслов мед Взяв из Смыслоцветов, Сердцу отдает — Смыслом чтоб искрилось, Пела чтоб душа, Славя Божью милость, Вечностью дыша… Автор: Цыплаков Петр

≈n garde Скажи, когда тебя мне не любить? Не привыкать к подъёмам по тревоге. Придёт приказ – ничто во мне не дрогнет… Когда мне рвать сияющую нить? Когда бесчинствует ночной кошмар, И сон в отчаянье, как в клетке, пойман. Когда из дымки над речною поймой Восходит солнца раскалённый шар. Скажи, когда не думать о тебе? Средь пенных вод или на пыльной суше… Под жгучей лаской ледяного душа… На рыси, на галопе, при ходьбе… Когда у моря задремавший кот – Твой город – вдруг потянется лениво, И лапой дымною махнув игриво За горизонт серп месячный смахнёт. Скажи, когда мне не дышать тобой? Под грозной сенью корабельных сосен, Где комары кровавой жертвы просят, А вечер пахнет хвоей и смолой. Когда над гнёздами многоголосый грай

Пронизывает мешанину веток. Когда борзые эскадроны лета Теснят собой беснующийся май… Назначь мне время: ночью, среди дня… Пусть воля верная свои шнурует берцы – Залить напалмом вздыбленное сердце, Чтобы могла я не любить тебя! Автор: snoz

ÃËÎ˚Â ÓÚÏÂÚËÌ˚ Под окном карагач, Опьяненный весною, Тихо шепчет: "не плачь, Я пока что с тобою". Утром ранним туман Над осокой прибрежной. Кружит ветер дурман Запах зелени нежный. Треплет ветер траву. На реке кто-то охнул. Солнце красит листву Золоченою охрой. Разошлися круги, Рыбу всплеском отметив. Как картины близки, Сколько милых отметин. Автор: Абросимова Светлана Ник

«ÂÎÂÌ˚È ÓÎ‰ÛÌ О, зеленый мой Колдун, Хвойный ты и лиственный, Птичий гомон, шорох, шум, Полон жизни истинной. В твоей чаще ветер спит, Притомившись за день, Муравей домой спешит, Мотылек сел на пень.

Наступает тишина На твоей опушке. Серебром озарена Зелени макушка. Над твоею головой Звездочки мерцают. Вот Туман, как дух лесной, Чащу закрывает. С ветром шепчешь на заре, Листьями играя, А они вновь в серебре, Солнышко встречают. Блики солнышка на них Желтые монетки. Лис крадется нем и тих, Лишь дрожжат горжетки. Там лесной крылатый врач Клювом ствол простукал, Там зайчишка мчится вскачь, Где-то филин ухал. Птицы в кронах у тебя Деток своих холят. В свете солнечного дня Жарко пахнет хвоей. Ты меня околдовал С первой нашей встречи, Сердце, словно привязал В тот далекий вечер. О, Зеленый мой Колдун, Хвойный ты и лиственный, Посылаю строки дум Я в твой мир таинственный. Автор: Абросимова Светлана Ник

√ Ë·ÌÓÈ ‰ÓÊ‰ËÍ Ходят по лесу мальчишки Ищут белые грибы, А под ноги белки шишки Им бросают с высоты. Вот брусничная поляна, Красно-белые бока. А на небе, вдруг нежданно,

Появились облака. Воздух дышит ароматом: Хвои, ягод и цветов, Мох пушистый, словно вата, Разостлал ковра покров. Тут кукушка голосисто Стала где-то куковать. Сквозь листву швырнув монисто, Солнце спряталось опять. Скоро брызнет летний дождик. Надо прятаться. Куда? Елки старой хвойный зонтик Им попался "Эй, туда!" От дождя бегут вприпрыжку, Смеха, шуткам нет конца. И отставшего мальчишку Выкликают голоса. Ну, а дождик тот веселый, Летний, солнечный грибник Струйкой острой и холодной Вдруг бежит за воротник. Быстро тучка пробежала, Унесла с собой грозу. Солнце снова засверкало, Осветив траву в лесу. Все мальчишки разбежались, Чтоб скорей добрать грибы, А под деревом остались, Черной тучкой, комары. Автор: Абросимова Светлана Ник

–ÚËıÓÙËÎÓÒÓÙËˇ Сотворяю себя из глубин мироздания, Звездной пылью тела облеку, Разожгу в них потоки сознания, Страстью к жизни объединю. Я – великое множество сущностей: От протона до целой вселенной. Я не знаю, что значу «я», в сущности: Божество, человек ли надменный? Я могу стать кем только захочется: Выбор, в общем, не сложная штука – Бесконечная бездна возможностей И отсутствие тягостной скуки.

Я творю сам себя из созвездий, Разрываясь в экстазе сверхновой. В вальсе легком кружения вечности Расширяюсь, не зная покоя. Газ горячий я в звезды сгущаю, Сею жизнь на планетах в галактиках. Каждый атом в себе ощущаю, В дыры черные прячу характер свой. Я закон бытия утверждаю В смутном сумраке потенциала. Непроявленностью отдыхаю От стремления ввысь к идеалу. Эмержентность присуща материи, Части множества тянутся в крупное От молекул в хаотичном движении До белкового царства хрупкого. Разворачиваю мерность времени Для возможности роста созданий. Прячу дух свой в каждом семени, Разрастаясь фрактально в познании. Наделяю все сущее волей К сотворению сложного самого: К постижению вневременности – Каждый миг мир рождается заново. Из возможностей всех представляемых Как давление мира вышнего Выбирается лишь познаваемое Без непознанного лишнего. Я в материях светлой и темной, Что в мирах, параллельно вложенных, И в делах человека духовных Сознаю себя как сомножество. Если бог человеком стал, Есть обратный путь к первоистоку: «Позабудь, человек, что доселе знал, Распознай в себе мудрость Востока». Но вот сам я бессилен в созвучном вопросе, Что накатит волной как бушующий фронт. «Каково просветление для космоса ночи? Как постичь свой предел - бытия горизонт?» Автор: Олеся Шаданова

ÃÓÈ ÔÓÂÁ‰ ÛıÓ‰ËÎ Ë ÛıÓ‰ËÎ Мой поезд уходил и уходил. А я смотрел и плакал, всё по форме. И пёс дрожал облезлый на платформе, И лаял вслед составу что есть сил. Старушка торговала молоком И пирожками с мясом да с капустой. И снег ложился вежливо и пусто, И гладил мир вокзала с холодком. И череда вагонов запасных Ждала своих секунд на рельсах рядом. Девчонка. И старик с печальным взглядом. И лесенки. И голуби на них. Здесь близко – тишина и мрак могил. Но – верить, ждать и думать, что уеду, Пускай, гудками празднуя победу, Мой поезд уходил и уходил. Автор: Дмитрий Сиротин

ﬂ ÏÓÎ˛, ˜ÚÓ· Ô ÓÒÚÓ Ú˚ ·˚Î‡ Я молю, чтоб просто ты была. Пусть сухая, гордая, чужая, Всякий раз уйти не возражая Навсегда по капелькам стекла. Я молю, чтоб просто ты была – Взглядом опечаленным и речью. Если ничего не смог сберечь я, Пусть сгорю немедля и дотла. Я молю, чтоб просто ты была. Не со мной. Забыв меня, пожалуй. Снег на плечи, мокрый да усталый. Снег на вербы, Волгу, купола….

Я молю, чтоб просто ты была. Господи, ну просто. Под луною. Где-то в мире, ветром и волною, Не спасая, к вечности вела. Автор: Дмитрий Сиротин

œÛ „‡ Опять твердят, что я несу пургу… Да, я несу. Пургу, И дождь, И зной, И мамин смех в корзинке расписной, И рыжую собаку на снегу. И тени на дверях, и крик совы, И поцелуй твой, робок и горяч, И пляж, и лес, и тишь, и гром, и плач, И – вас, как ни противились бы вы. И если вновь неловко расплещу – Простите мне: Несу. А не ищу. Автор: Дмитрий Сиротин

œÓÎÂÁÌ˚È ÒÓ‚ÂÚ ÔÓ˝ÚÛ Гость засиделся. Намекнуть Ему стесняешься об этом? Копни, коллега, глубже, в суть, Не зря ж являешься поэтом. Умильно глядя в темноту, Произнеси одну лишь фразу: – Сейчас стихи свои прочту… Как ветром гостя сдует сразу. Автор: Дмитрий Сиротин

¬Â‰¸ ÔÂ ‚˚È ‡Á ÌÂ Ô ÓÒÚÓ ÊËÚ¸... Мне очень тяжело на сердце, Вокруг так много темноты... Огнем нельзя, увы, согреться Лишь в человеке песнь весны, Огнем нельзя вот так обжечься: В нем жизни нет, и нет души. Нам от судьбы, увы, не деться, Как не спастись нам от зимы. Чего еще нам нужно сделать? Чего еще нам не забыть? Всего в сей жизни не изведать, Ведь первый раз не просто жить. Другого шанса, нет, не будет! Другой нам жизни - не найти! Как не понять чужих нам судеб И бесконечностей пути. Автор: Коробьина Юлия

ÃÓÂÈ ‰Ó˜Â Ë ıÛ‰ÓÊÌËÍÛ Уж ночь. Я потушила свет. И в темноту Глаза раскрыла Навстречу проступающим из черной бездны краскам. А дочь Не спит. И за стеной свою мечту Не стать бескрылой Рисует на экране электронном, безучастном. Восторг! Я брежу наяву живой игрой Из форм и цвета И словно совершаю переход в немую вечность.

Восток Цветет. Но дочь, ведомая судьбой, Не зрит рассвета. А на экране движется спираль, как бесконечность... Но вдруг Прервался сон. Мне песня дочери - награда. Я - друг. Дерзай, орленок мой! Я - рядом. Автор: Евгения Казанджиду

œ ËÌˆÂÒÒ‡ Ë ÌË˘ËÈ Принцесса Лю, ты прекрасней ночи, Тебя желает весь мир мужчин, Но ты бродягу простого хочешь, И он отныне твой господин. Престол оставив, пошла за ним ты, Любовью сердце он покорил, Ты для него как лесная нимфа, Весь мир собою он заменил. Отныне счастье с тобою вместе, Ты научилась и шить и прясть, И твой мужчина с тобою честен, Он не позволит тебе упасть... Автор: Евгений Федор

¬ÒÂÔÓ„ÎÓ˘‡˛˘ÂÂ Всепоглощающее чувство, С тобой я рядом испытал, Любовь ведь целое искусство, Ты та, о ком всю жизнь мечтал. Ты любишь дерзко, исступлённо, Ты велика в своей любви, Я как любовью оглушённый, Но я с тобой неуязвим. Ласкай меня, моя богиня, Твой поцелуй меня обжёг, Ты навсегда моя отныне, С тобой я сам любовный бог... Автор: Евгений Федор

œÓÏÌ˛ ˇ Ó· ˚‚ÍË Помню я обрывки того боя, в битве страшной пали все друзья, Ворон всё кружил над головою, когда отыскала ты меня. А потом провал на две недели, помню ощущенье твоих рук, Надо мной уж ангелы запели, и вот тут услышал я тот звук. Песню ты запела колдовскую, чтоб меня у ангелов отнять, Видел я тебя совсем нагую, начала ты быстро танцевать. Вырвала у них мою ты душу, с боем забрала меня назад, Как из моря вышел я на сушу, твои руки это целый клад. Благодарен был тебе безумно, тут же я забрал тебя с собой, Улетели мы с тобой бесшумно, стала ты теперь моей женой... Автор: Евгений Федор

œÎÂÌÌËÍË За бетонными блоками ем, Под бетонными блоками сплю, Там же прячусь я от проблем, Иногда телевизор смотрю. На работе - все та же тюрьма, День в каморке и строгий режим. Мы в дорожные пробки с утра, Словно сонные мухи, спешим. Только жду я всегда одного Тех заветных, свободных минут, Когда ты для себя самого Ищешь в жизни тепло и уют. Ни жары не боюсь, ни дождя, Мой рюкзак спозаранку готов. Слава тем, кто увозит меня Из-под гнёта высотных домов. Все мы - люди, попавшие в плен. Из него я сбежать тороплюсь, Ведь чем меньше вокруг меня стен, Тем счастливее я становлюсь. Автор: Никольский Артем

œ Ó ÚÓ, ˜ÚÓ ÌÂ‚ÓÁÏÓÊÌÓ ÍÛÔËÚ¸ Мой список покупок в дырявой корзине Помог ничего не забыть. Ищу я на полке на тёмной витрине То, что невозможно купить. Я еду по пробкам в удобной машине, Ногою на газ надавить. По радио песни играют в эфире О том, что невозможно купить. "Мобильники врут" - говорят телефоны, Застолье обязано пить За праздник, за жизнь, за образ здоровый, За то, что невозможно купить. Смотрю на тебя и робею глазами, Не знаю я, чем заплатить. И кажется мне, родилось между нами То, что невозможно купить. Автор: Никольский Артем

ÃÌÓ„Ó˝Ú‡ÊÍ‡ Я видел, как ты поднимаешься в небо. Для тебя это - просто вернуться домой. Двадцатый этаж и балкон, тот, что слева, Я думаю, можно назвать высотой. Кончается снег, гололёд под ногами, Случайный прохожий вошёл в менуэт. Мы вместе смеялись и пар выдыхали, Так сильно похожий на дым сигарет. Хожу по земле, как бескрылая птаха. Взлетел бы к тебе, но упасть я боюсь! Ведь только безумец не ведает страха Волнений своих я теперь не стыжусь. Сколько внизу простою? Я не знаю. Я жду, пока в комнате включится свет. Над крышей звезда бесконечно сияет, В окне появляется твой силуэт.

И стало внутри так легко и спокойно, Ты вернулась туда, где тебе хорошо. Незваный я гость, не сочти недостойным, На улице стало прохладно, свежо. Взлетаю к тебе, гонимый ветрами, Всё мысли, сомненья спускаются вниз, И за занавеской горшочки с цветами Увидят меня, как я сел на карниз. Пишу на стекле - вдруг прочтёшь, вдруг заметишь, Дашь волю своей неземной красоте, Ты впустишь меня и с улыбкою встретишь, Останусь с тобой на большой высоте. Автор: Никольский Артем

ÕÂ „Ó‚Ó Ë... Не говори мне о любви: Она ведь злого Купидона яд. Стреляет он во всех стрелой подряд, Мне ж он нож вонзает в спину снова. Скажи: что хочешь от меня? Любви? Прости, но не готов я для такого От недр земных я был рождён Не испивал ни разу молока грудного. Счастья в жизни я не испытал ни разу, И рук я материнских не познал. Я лишь под песню деда засыпал, Отца родного не видывал я сроду. Хочу всю силу жизни осознать, Хочу понять весь смысл бытия иного, Что служит верой для любви земной И присной жизненной основы. Автор: Григ Валентайн

ÀÂ·Â‰Ë ÁÌ‡˛Ú... У любви запах листьев осенних, Ее волосы пахнут дождем. Она манит нас счастья печеньем, А накормит тоски сухарем. Мы любили, как любят нас мамы. Мы дарили тепло, словно тканая шаль, Но наделали рваные раны, Те, кого мы любили, - А жаль. Не ценили нас, просто губили. Стали фетишем - детской игрой. Нашим чувствам узлы накрутили, Мы взамен получили - ничто. Мир жесток по своему, правда. Тот, кто любит не скажет "Пошёл!", Я уверен, счастье есть, на всём белом свете, и лишь лебеди знают, что такое любовь. Автор: Григ Валентайн

ÕÂ Ì‡ ÌÓ˜¸ „Îˇ‰ˇ Я напишу ужасные слова. Быть может, эти строки станут не понятны. Беспечностью полна моя душа, И в ней давно потухло сострадание. *** Ты в небе черном — Яркий светлячок. Мерцая жизнью, манишь светом. А я ведь черный пепел, уголёк. Не интересен, и не светел. *** Я напишу ужасные слова. Быть может, рождён я каннибалом? И мысли стали, как скала ... Боюсь людского трибунала. *** Признаться буду рад, в любви, Но не смогу сказать в глаза, С каким смотрю я аппетитом, Как привлекают очертания лица. ***

Ты грациозна, так красива. Не для меня ты создана ... А я с душой своей давнишней, Еще совсем и вот прогнившей. Смотрю на фото все твои, Меня ты тянешь, как магнит. *** Я напишу ужасные слова. Кого-то ужаснут сие признания, Я не могу терпеть всегда, Души моей — аморальные желания. Автор: Григ Валентайн

¡Î‡„ËÂ Ì‡ÏÂ ÂÌËˇ Запомни истину одну на все века Помочь ты можешь лишь тому, кто хочет сам! Нельзя помочь всем людям потому, Что не хотят они менять судьбу свою! Без их желанья и активных действий Усилия твои бесспорно будут бесполезны. Так что, сынок, ты сильно не спеши На устремления людей смотри. Кто близок к цели, но не до конца Ты помоги ему, и благодарен будет он весьма. Кто не пытается идти вперед, не лезь к нему он только проклянёт. Автор: Подлужный Дмитрий

–˜‡ÒÚ¸Â Для счастья мне много не надо, Только чтоб ты была рядом, Меня целовала, любила, Детей мне красивых родила, Я буду любить тебя очень И никогда я не брошу! Автор: Подлужный Дмитрий

–Í‡ÁÍ‡ Ì‡ ÒÓ‚ ÂÏÂÌÌ˚È Î‡‰ Свет мой зеркальце скажи Да всю правду доложи. Кто на свете всех мудрее? Романтичней и умнее? Оно молвило в ответ: Ты, конечно, спору нет, Но живут в соседнем царстве, В тридесятом государстве, Тунеядцы, наркоманы Их народ зовёт мажорцы Им трудиться не придется, Всё легко им достаётся. Ты конечно молодец, Сам приносишь миру свет. Хоть и жизнь твоя опасна, Ты иди и не сдавайся! Пробивайся ты вперед, Там награда тебя ждет. А придешь когда туда, Возвратись ко мне сюда. Расскажу тебе тогда, Где живет твоя мечта. А пока ступай, иди И всю правду говори. Возвещай свет миру ты, И пора уже, иди!!! Автор: Подлужный Дмитрий

ŒÒÂÌÌˇˇ Ï˚¯¸ Облака, как послы дальних странствий И строка бежит, осенним ненастьем И дождь стучит по окну с рябиной И мышь шуршит, как далеко ты, любимый...

То, что ты , меня не ждешь то, что ты меня не слышишь Виноваты - мыши , дождь Виноваты - дождь и мыши... Автор: Любовь Филина

œ Ó˘‡ÌËÂ Ò ÎÂÚÓÏ Как зябко мне сегодня, Одиноко, Виной всему коварная луна, Задули ветры буйные, Тревога... Сковала сердце мое бедное, И холодом повеяло... Осенняя пора Уж на пороге. А ночи длинные темней, Все меньше теплых ясных дней. И вот уж птицы, сбившись в стаи, КружАт над скошенным жнивьем. Раскаты грома, туч свинцовых караван, И над полями в сизой дымке Утренний туман. И солнца вроде яркий луч, Но уж не греет ... Все обман... Коварной осени притворство... Дрожит моя рука и катится слеза На белый лист бумаги, И все печальнее строка О днях последних Уходящего тепла и света, То песнь моя прощальная тебе О, Лето! Автор: Незнакомка 100

¬ÓÎ˜‡ ‡ На окраине леса стою И угрюмо смотрю на деревню; Во дворах там по душу мою Злобно цепи рвут псы – сучье племя.

Не любитель я к людям ходить; Но зимою лютует природа!.. Да нельзя мне волчат погубить; Мясо нужно для волчьей породы! Бросил стаю я ради детей, Ради лучшей в округе Волчицы!.. Не вожак я для стаи теперь; Ждёт меня новый вождь и боится. Мне поднять бы волчаток на бег! Научить их всему, что умею; Чтобы знали: в лесу человек – Самый хитрый!.. Коварней нет Зверя! Вон – стоит человечек в кустах… Я детёныша трогать не буду, Даже видя в глазах синих страх!.. Наконец-то, бегут к лесу люди! Впереди – деревенские псы; Первых трёх я порвал бы в секунды! Но… ушёл я от схватки в кусты – План сработал мой, кажется, люди!.. В крайний двор стороною проник, Где в овчарне давно заприметил Доски хлипкие… Ярочки вскрик… Нынче мясом насытятся дети! … Сзади клацают ружья людей; Слышу ругань: «Матёрый, Волчара!..», Детский возглас средь них: «Пап, не бей!..» Пуля рядом пчелой прожужжала… Автор: Вадим Сыван

∆ÂÌ˘ËÌ‡... Чуть охладели Вы, мой друг, Так что же... Мне это пережить не сложно. Наивных лет надежд пустых Засыпан тленным пеплом этот след, И временем, таким же бесконечным... Я никогда трофеем не была Мужских побед, Но сладость поединка Мне знакома... Изысканных речей сонет

Хоть услаждает слух мой, Но не более... И вряд ли я скажу уже в ответ: "О Боже, я сгораю!", - нет, Стыдливо прикрываясь В Вашем отражении... И вся, уставшая, в изнеможении, Присев на край той пропасти, Что называется влечение, Уже я вряд ли в бездну упаду... Автор: Незнакомка 100

“Ë„ Ë œ‡ÌÚÂ ‡ Чуть охладели Вы, мой друг, Так что же... Мне это пережить не сложно. Наивных лет надежд пустых Засыпан тленным пеплом этот след, И временем, таким же бесконечным... Я никогда трофеем не была Мужских побед, Но сладость поединка Мне знакома... Изысканных речей сонет Хоть услаждает слух мой, Но не более... И вряд ли я скажу уже в ответ: "О Боже, я сгораю!", - нет, Стыдливо прикрываясь В Вашем отражении... И вся, уставшая, в изнеможении, Присев на край той пропасти, Что называется влечение, Уже я вряд ли в бездну упаду... Автор: Вадим Сыван

œÓ Ú Прохладный порт, вино своё разлив Куда – то поплывёт под «будь неладен!» Крикливо многословен, и глумлив Испачканный в малиновой помаде

Портовый город злачен… «На мели?» И в пенном ветре - ветреность загула Он не заснёт, когда уже уснула Деревня… Где, свечИ не запалив Так редко… кто - то валится со стула… Усталый город… Передел, верстак И рыбный запах пристани… Креветки Ответ - «не занята» из - под моста И свет танцующий от встречной сигаретки "Не занята"… от баржи до погрузки Желающим… свободные места А шлюз… как ноги – длинный, длинный… узкий И… коридора, тусклая верста. Автор: Нелли Мершон

‡ ÚÓ„ ‡Ù ‚ ¯ÓÍÂ Обрести меня просто. Я остров, потерявшийся в миллиардах кубометров воды. И достаточно жестко картографы наносят меня на карту, оставляя следы. Отличаешься ли от них ты? Я отдамся на пользование, обрети меня в вечность. Как бы в рассрочку, в небыстротечность. Против быть может лишь круглый дурак, а я не такая. Буквально рожденная вовсе не в мае все ритмы сердца делю на такт. Оценку даю: так? не так... И такт расставляю. Я все изменяю. Достаточно сложно (почти невозможно) меня обрести - я ведь остров, потерявшийся... где-то я это писала... Возьму карандаш, ластик - и к скалам! Границы свои изменять. Картограф в шоке - ему не понять, Не говоря уж о том, чтобы принять... Автор: Людмила Шаткова

»ÌÒÚËÚÛÚ Всю жизнь мечтаю поступить в институт Честности, совести, доблести, порядо... Но учат везде не тому. Не тому. Настойчивости, упрямству, лжи и ряду Других псевдонаук. Где же спросить: "Как пройти к свету?" Вы представляете такой вопрос? "Свет? - скажете, - не, света нету. Я слышал про тьму..." SOS! SOS! Богу запрос! Господи, где ты? Помоги нам, грешным, Понять, что значит "быть успешным", И куда мы должны успеть за эту жизнь? Где указатели: права держись? Или лева... По центру.. Нету? Где же билеты в институты света, Добра, совести, доблести, честности, порядо...? Надо. Надо. Автор: Людмила Шаткова

≈ÒÚ¸ „ ‡ÌË Û ‰Ó· ‡ Есть грани у добра, надежды и терпенья. Стремящийя на свет отбрасывает тень Не ведая о том, что по пятам затменье Идет за ним, как ночь, и поглощает день. Для многих, чьи глаза навек привыкли к свету Ты тучей грозовой на небе можешь стать. И взор недобрых глаз прикован к силуэту, Не распознать черты и душу не понять. Уверенно иди вперед назло тревоге, Не заслоняя свет, той тенью за спиной И помни, что с тобой шагая по дороге Всегда найдется тот, кто будет за тобой. Автор: Лукашева Екатерина

Õ‡ Í ‡˛ Ò‚ÂÚ‡ Форштевень в океан врубив рискованно, Вулканами, как трубами, дымя, К материку кормою ошвартована Продутая тайфунами земля. Е. Сигарев В селе Авача жизнь шла своим чередом. Вести до Камчатки доходили с большим опозданием. Старики на завалинках ещё войну с турками двадцатишестилетней давности обсуждали, а тому, кто помоложе, до того интереса не было, других дел хватало. Поселковые, правда, из тех, кто недавно в Петропавловске побывал, говорили, что от американских китоловов слыхали, будто в России снова чтото не спокойно, с французами да англичанами какой -то разлад вышел. «Вот ведь ити их, тли тонконогие! И полста лет с небольшим не прошло, как по мордасам им надавали, так опять неймётся! Ну что за народец такой неугомонный. Теперя вот с англичанами противу нас задружились, им хочь с туркаминехристями хороводы водить, лишь бы Рассеи напакостить. Тьфу!», - сплюнул с досады Афанасий, услышав новость. Афанасий, крепкий мужик лет сорока с хвостиком, считал себя камчадалом, а тех, кто не так давно на Камчатке обосно-

вался, звал камчатцами, вслух не ки-чась, но про себя не считая тех ровней. Хозяин Афанасий Касьянович Рыков был крепкий. Сам дом срубил, когда своей семьёй стал жить. С годами промысловой шхуной обзавёлся. Зимой, со старшими сыновьями Аверьяном и Никитой зверя бил, по лету рыбалил. Жена его, Авдотья, огородом занималась, за младшими детьми, Николкой да Варю-хой приглядывала. В начале июня, на своей шхуне, с рыбой на продажу, Афанасий и сам пришёл в Петропавловск. В то же время в Петропавловской гавани встал на якорь военный корабль. От матросов со шлюпки, привезших с корабля начальство, он узнал, что их фрегат следовал в Японию, но большая часть команды заболела цингой. Капитан с офицерами к губернатору совещаться отправились, потому, как не ровён час война с Англией и Францией может случиться, и даже возможно нападение на Петропавловск. Оснований не доверять служивым у Афанасия не было, известие о грядущей войне его взволновало: «Вот ведь, сколько годов жили, а тут вона, беда приспела. А ну, как и впрямь иноземец на Камчатку сунется?». Этим же вопросом задались и в доме губернатора.

О том, что разрыв отношений с Англией и Францией не за горами, военный губернатор Камчатки контр-адмирал Василий Степанович Завойко знал ещё с февраля месяца. В марте он получил письмо от короля Сандвичевых островов Камегамеа III, расположенного к России, в котором тот предупреждал губерна-тора, что летом стоит ожидать нападения на Камчатку англофранцузской эскадры. Король уверял, что сведения получены из достоверных источников. По прибытии в Петропавловск 44-пушечного фрегата «Аврора», Василий Степанович собрал военный совет, на котором присутствовал командир фрегата капитан-лейтенант Иван Николаевич Изыльметьев и его офицеры, среди которых был брат князя Дмитрия Максутова, лейтенанта флота, состоявшего под началом Завойко, лейтенант Александр Максутов. Братья не виделись три года. На совете допустили возможность нападения неприятеля до того, как на полуострове получат официальное уведомление о начале войны. Губернатор, как командир Петропавловского порта, взял на себя смелость задержать «Аврору» для усиления обороны Камчатки. Решение Адмиралтейства направить корабль Изыльметьева на замену устарев-

шего фрегата «Паллада», состоявшего в экспедиции вице-адмирала Путятина, защищавшей интересы России на Тихом океане, а также дипмиссию в Японии, представлялось ему в свете грядущих событий менее значимым. Согласовывать свои действия с Петербургом у губернатора времени не было. Афанасий, до этого времени дальше порта в город без особой нужды уже лет пять не хаживал. Оставив сыновей на шхуне, он решил посмотреть, что нового за это время в Петропавловске сделалось. А сделалось немало. Новые казармы, больница, литейный завод, ещё какие -то казённые здания. Прибавилось и частных домов. «Растёт помалёху город. Неужто под обстрелом пропадёт?» - не отпускали Афанасия мысли о войне. По улице прошла запылённая колонна солдат гарнизона. Люди выглядели усталыми. «Не иначе учения были. Значит, начальство всё-таки готовится к обороне. Ну, дай-то Бог…», проводил взглядом петропавловское воинство Рыков, - «ежели Василий Степанович какое не то ополчение из охотников набирать начнёт, не-пременно с сынами запишусь», - решил он. По случаю, губернатор знал Афанасия. В прошлом году Василий Степанович решил свозить сыновей, Григория и Степана, на полуостров Сигнальный. Губер-наторский разъездной катер был в ремонте, и он нанял при-

глянувшуюся ему шхуну Рыкова, так и сознакомились. Характер у Афанасия был деятельный. Решил – чего кота за хвост тянуть? «А вот прямо сейчас и схожу к нему. Глядишь, припомнит, со двора не прогонит», - размышлял Рыков, направляясь в резиденцию губернатора. На совете было принято решение поставить «Аврору» в Петропавловской губе на шпринге к оконечности косы Кошка, выступающей от полуострова в севе-ро-западном направлении, и делящей губу на две гавани, внутреннюю северную и внешнюю южную. Таким образом фрегат, своими орудиями левого борта, перекрывал вход в Петропавловский ковш. Пушки с правого борта решили снять. Из пяти пушек составить батарею на перешейке между Сигнальной и Никольской сопками. Ещё пять установить между Авачинской губой и озером Култучным, в месте примыкания к Никольской сопке, на случай высадки неприятелем десанта. На мысе Красный Яр, на ближайшую ко входу в порт батарею решено было поставить три орудия. Батарея из четырёх пушек должна была прикрыть подступы к городу с севера, со стороны Озерновской косы. Остальными пушками дополнить батарею на Кошке. Афанасий пришёл в дом губернатора, когда участники военного совета уже разошлись. Дежурный офицер

доложил адмиралу, что на приём просится какой-то промысловик. - Божится, что «знакомец» ваш, - уточнил мичман. - Знакомец, говоришь, ну зови, - Завойко свернул карту Петропавловска и окрестностей, разложенную на столе. - Здравия желаю, вашвскобродь, Василий Степанович, не извольте гневаться, дело до вас, - с порога забасил коренастый, заросший русой, с нитями седины бородой, человек. - Ну, голубчик, у меня сейчас и своих дел полон рот, - не узнал его адмирал. - Не признали меня, - сник Рыков. - Постой, постой, вгляделся губернатор, Афанасий, со шхуны… Так какое же у тебя ко мне дело? - Подсобить чего не то хочу, - поднял глаза на Завойко Афанасий. - Кому? – не сразу понял намерения Рыкова губернатор. - Вам, городу… Слышал беда к нам идёт, замялся промысловик. - Ах вот в чём дело! Ну, братец, за это спасибо. Нам сейчас от всех жителей помощь потребна. Я вот тут даже воззвание к населению собрался писать. Как думаешь, поможет народ, если надобность такая возникнет, город отстоять? - Как не помочь, конечно поможет. Чай своя земля, русская, хочь и на краю света, - закивал кудлатой головой Рыков.

- Вот и славно! А ты случаем не на шхуне пришёл? - На ней. - Ну, так мне тебя сам Бог послал! – обрадовался адмирал, - с «Авроры» пушки на берег доставить надо. Сделаешь? - Не сумлевайтесь, Василий Степанович, всё сделаем, - заверил его Афана-сий. - Вот, - Завойко подошёл к столу, быстро написал что-то на листе бумаги, - передай эту записку капинанулейтенанту Изыльметьеву, командиру «Авроры», там скажут, куда пушки отвезти. Афанасий спрятал бумагу за пазуху, и поспешил в порт. В тот же день контр -адмирал Завойко, как военный губернатор Камчатки, обратился к жителям города: «Война может возгореться и в этих местах, ибо русские порты Восточного океана объявлены в осадном положении. Петропавловский порт должен быть всегда готов встретить неприятеля. Я надеюсь, что жители в случае нападения неприятеля не будут оставаться праздными зрителями боя и будут готовы с бодростью, не щадя жизни, противостоять неприятелю и наносить ему возможный вред. Я пребываю в твердой решимости, как бы ни многочислен был враг, сделать для защиты порта и чести русского оружия все, что в силах человеческих возможно, и драться до последней капли крови; убе-

жден, что флаг Петропавловского порта, во всяком случае, будет свидетелем подвигов, чести и русской доблести». Афанасий Рыков не ошибся, горожане и жители окрестных посёлков отклик-нулись на воззвание губернатора. До поздней ночи, и весь следующий день шхуна Рыкова и шлюпки с фрегата развозили орудия по разным сторонам гавани. С берега матросы гарнизона и горожане тащили пушки на батареи. Сама «Аврора» уже стояла привязанная к косе Кошка. Команда по мере снятия пушек, смещала балласт на правый борт, во избежание крена. О времени нападения можно было только догадываться, поэтому гарнизон и гражданское население спешно приступили к укреплению обороны города. Трудились не покладая рук. Труднодоступные участки, выбранные под устройство батарей, каменистый грунт, отсутствие необходимых материалов, всё это значительно усложняло и задерживало проведение необходимых работ. Из-за отсутствия в городе холста для пошива земляных мешков, некоторые батареи обложили мешками с мукой. Несколько батарей вообще остались без должной защиты. 17 июля американское торговое судно «Нобль» доставило официальное уведомление от генерального консула России в США об объявлении

войны. В конце месяца в Петропавловск из ДеКастри пришёл военный транспорт «Двина» с подкреплением, сибирским сводным батальоном, под командованием капитана Арбузова, насчитывавшим 350 штыков. Теперь количество защитников города вместе с экипажами кораблей и ополченцами составляло чуть более девятисот человек. Афанасий с сыновьями, на своей шхуне развозили стройматериалы по батареям. Как-то раз их под завязку загрузили мешками с мукой. - Бать, а зачем им там муки-то столько? – спросил Аверьян, отряхивая побелевшую одежду. - Пироги будут печь, дорогих гостей угощать. Да не пыли ты, - отмахнулся от мучного облака Афанасий, - откуда я знаю! Наше дело исполнять, что велено. Начальству видней. Сгрузив мешки на берег, и посмотрев на отца, и друг на друга, парни принялись хохотать. Чё ржёте, жеребцы? – не зная чему, тоже улыбнулся и Афанасий, и подумал, глядя на веселяшихся сыновей: «Хороших мне сынов Авдотья народила. Лад-ные, выносливые. Вона, цельну шхуну мешков перекидали, и хочь бы что, смеются». - Батя! Может нам мельню завести? Уж дюже из тебя мельник знатный выйдет, - Никита подмигнул брату. - И вправду, - со-

гласился Аверьян. Рыков посмотрел на рубаху, порты, белые от муки сапоги… - Над отцом потешаться? Вот я вам, охальники, - Афанасий медведем попёр на сыновей, те, подыгрывая ему, отступили к носу шхуны. На причале в Петропавловске Рыкова ждал вестовой: - Его превосходительство контр-адмирал к себе тебя требует, - небрежно козырнул матрос, срочно. Афанасий, кое-как отряхнувшись от муки, пошёл с вестовым. - Ну, здравствуй, Афанасий Касьянович. Вижу весь в трудах, - вышел из-за стола губернатор. - Да я это… - смутился своего вида Рыков. - Знаю, знаю. Самодеятельность. За мешками с мукой от ядер прятаться. А что делать? Во всём городе мешковины не сыскали. Ну да ладно, не затем я тебя позвал. Попросить хочу… - Так приказывайте! Всё сполню, - от усердия Афанасий не заметил, что перебил адмирала. - Приказывать не буду, а об услуге попрошу. Вот, смотри, - Завойко подошёл к висевшей на стене кабинета карте Камчатки, мне нужно, чтобы ты на своей шхуне вот в этом месте покараулил, - он обвёл рукой район Тихого океана, южнее Авачинской губы, - как вражескую эскадру заприметишь, сразу в Петропавловск. Шхуна у тебя, помню, ходкая, оторвёшься от них, а нам всё

лишние минутки на подготовку. Что скажешь, - адмирал посмотрел на Рыкова. - Когда выходить, Василий Степанович? – только и спросил Афанасий. - Да прямо сейчас и выходи. Я распоряжусь, чтобы на шхуну воду и провизию подвезли. *** Контр-адмирал Дэвид Пауэлл Прайс сидел за столом в своей каюте на флагманском 52пушечным фрегате «Президент», и невидяще смотрел на карту акватории Петропавловска, с пометками удобных мест для высадки десанта, расположения оборонительных сооружений с указанием количества пушек. Шпионы свой хлеб не зря ели. Адмирал знал даже, что гарнизон Петропавловска насчитывает не более ста тридцати человек, вооружённых кремниевыми (!) и пистонными ружьями. Штуцеров они и в руках не держали. «Несчастные варвары. У них нет ни малейшего шанса противостоять его эс-кадре. Остаётся надеяться, что они благоразумно сдадутся. Нет славы в военной победе над столь жалким гарнизоном», - думал Прайс. Адмирал был уже немолод, в этом месяце ему исполнялось шестьдесят четыре года. Как быстро летит время! Вот, казалось бы, совсем недавно он, молодой офицер королевского флота, карабкается на купол собора Святого Павла в Лондоне, и по-

вязывает платок на основание креста. Никто так и не отважился бросить ему вызов. Платок сумел сорвать только ветер. На шлюпках он захватывал неприятельские корабли в ту войну с французами, и вот теперь представитель бывших противников, адмирал Феврье-Депуант, находится в соседней каюте, на пять лет моложе его, а выглядит, как дряхлый старик. Как следует относиться к этому союзу между вечными соперниками Англией и Францией? Какой вообще интерес у французов в этой экспедиции? Защищать торговые интересы англичан на Тихоокеанском севере? Бред какой-то. Мысленно Прайс перенёсся к началу похода. Его «Президент» пришёл в перуанский порт Кальяо восьмого апреля. Французский фрегат «Ляфорт» с контр-адмиралом Огюстом ФеврьеДепуантом на борту, уже стоял на рейде. Адмиралы должны были как-то собрать корабли, разбросанные по Тихому океану, получить уведомление о начале войны, и отправиться на дальневосточ-ные берега России. Если получится, разгроми ть э с к а др у в и ц е адмирала Путятина, и захватить какой-нибудь (?) российский порт, например, малонаселённый, со слабой обороной, Петропавловск. Вот такие маловразумительные инструкции от Адмиралтейства им предстояло реализовать.

Бодрости духа всё это, понятно, не прибавляло. Когда они обдумывали план нападения (всётаки) на Петропавловск, и собирали эскадру, в Кальяо зашёл потрёпанный переходом русский фрегат «Аврора». Прайс припомнил своё состояние в тот момент. Он чуть ли не кусал пальцы от желания захватить русский корабль. И он бы захватил его, если бы не этот болван ФеврьеДепуант, со своим дурацким благородством. Он даже уговорил Прайса нанести дружеский визит командиру «Авроры», некоему Изь… Изыльметеву (о эти русские фамилии!). Осмотрев фрегат, адмиралы пришли к выводу, что корабль вряд ли в таком плачевном состоянии выйдет в море, и успокоились. Как оказалось напрасно. Утром 23 апреля коварный русский, воспользовавшись туманом, буксируе-мый шлюпками, ушёл из порта. Прайс был готов убить француза, особенно когда выяснилось, что война объявлена ещё 28 марта. Сводная эскадра должна была объединиться под его началом. В её состав вошли английские корабли: 52-х пушечный фрегат «Президент», 44-х пушечный фрегат «Пайк» и пароход «Вираго», с десятью пушками на борту. Французский флот представляли: 60-ти пушечный фрегат «Ля-форт», 32-х пушечный корвет «Евридика» и 18-ти пушечный бриг «Облигадо».

17 мая англофранцузская эскадра вышла из Кальяо, взяв курс на Гавайи. На тот момент эскадра насчитывала 216 орудий и свыше 2600 человек личного состава. Помимо необходимости пополнения припасов, у контр-адмирала Прайса в Гонолулу было дело, которое ну никак не касалось Депуанта. Прайс должен был склонить короля Гавайев на сторону британской короны, но здесь уже подсуетились наглые американцы. Не помогли ни расцвеченные флагами корабли эскадры, ни пушечный салют с флагманов в честь короля Камеамеа II, ни катание на пароходе, ни танцы под великолепный оркестр. Выйдя из Гонолулу, эскадра двинулась в сторону Камчатки. За два десятка миль до Авачинской губы, марсовый заметил небольшую ры-бачью шхуну, лежавшую в дрейфе. Со шхуны, видимо, тоже их увидели, подняли паруса, и поймав ветер, резво помчались впереди эскадры. *** Две недели шхуна Афанасия Рыкова неприкаянно моталась по пустынному океану на подходе к Авачинской губе. Видели южнее только несколько таких же постовых судов. Значит адмирал не только их отправил. В ночь на семнадцатое августа, убрав паруса, они легли в дрейф. Отправив сыновей спать, Афанасий, первым заступив на дежурство, цепко вглядывался в подсвечен-

ную луной даль, опасаясь пропустить корабли супостатов. Солнце едва показалось над горизонтом, когда Аверьян растолкал его и Никиту, маша рукой на юго-запад. Потерев спросонья глаза, Афанасий увидел в той стороне, куда показывал сын, вереницу парусов в дыму. - Горит у них чего, что ли? – посмотрел из-под руки на приближающиеся корабли Никита. - Да чтобы они все сгорели! Поднимайте паруса, Афанасий взялся за румпель. При подходе к мысу Сигнальный, Рыковы подали со шхуны условный знак, предупреждая о приближении неприятеля. Прошли южную гавань, обогнули по носу «Аврору», крикнув «Идут!», и на полном ходу пересекши Петропавловскую губу, причалили в порту. Запыхавшийся Афанасий докладывал Завойко о силах противника: - Два навроде «Авроры», только поболе будут. Один такой же, один бриг, и два поменьше. На одном кажись пожар, дымит сильно. - Это не пожар, это пароход, - пояснил слушавший, не перебивая, адмирал. - Какой ещё пароход? – озадачился Афанасий. - Это как паровоз, только по воде ходит, - попытался объяснить Василий Степанович. - Как кто?...

- Ладно, Афанасий Касьянович, спасибо тебе за помощь большую, а про па-ровоз и пароход я тебе потом всё разъясню. Слово даю. Город-то будешь оборонять? - адмирал испытующе глянул на Рыкова. - А как же! Счас на шхуне на перешеек пойдём, пушкарям будем помогать. - Хорошо. Я с тобой записку передам. Батареей, что там стоит, лейтенант Максутов с «Авроры» командует, ему и отдашь. В городе началась эвакуация мирных жителей. Появившаяся у Авачинской губы неприятельская эскадра не спешила вступать в бой. *** Стоя на шканцах «Президента», адмиралы Прайс и Феврье-Депуант осматривали укрепления русских. - Чёрт возьми, адмирал! Эти дикари хорошо устроили оборону. Видимо на-прасно мы с вами рассчитывали на то, что они при виде нашей эскадры сдадут-ся, - Прайс резким ударом ладони сложил подзорную трубу. - Похоже, они собираются драться, - промямлил француз. - Сегодня мы с вами разработаем план наших дальнейших действий, экипажи пусть отдохнут перед боем, а завтра начнём. Француз только кивнул в ответ, как бы намекая, что брать ответственность за проведение операции предоставляет Прайсу.

До обеда адмиралы разошлись по своим каютам. Адмирал Прайс чувствовал себя обманутым. «То, что русские не сдадутся, это очевидно. Сама природа на их стороне. Все эти скалы, узкости. Пушек у них мало, но сколько английской крови прольётся, прежде чем нам удастся взять город?», задался он вопросом, на который у него не было ответа. «Уйти?», - это несмываемый позор. Вступить в бой, и понести серьёзные потери? Но это же не Трафальгар, это задворки даже для дикой Московии, мня-щей себя империей равной Британии. В Лондоне меня не поймут, а столичные острословы ещё приклеят на старости лет какое-нибудь обидное прозвище, «Пирр Камчатский», или «Прайс Петропавловский», - расстроился от своих мыс-лей адмирал. Посидев ещё немного в задумчивости он, ободряя себя, произнёс: «Fais ce que dois, advienne, que pourra», и разложив на столе карты, принялся составлять план атаки. На сёрьёзные предложения со стороны Депуанта он не рассчитывал. Ознакомив француза с планом штурма Петропавловска, и получив одобре-ние, в коем он не нуждался, Прайс, чтобы чем-то себя занять, озаботился уходом за своим старым пистолетом, который служил ему чем-то вроде талисмана ещё со времён наполеоновских войн. Он почистил и зарядил ору-

жие, намери-ваясь начать атаку выстрелом из этого пистолета. Старческое суеверие, позёрство? Об этом Прайс не думал. Утром адмирал поднялся на шканцы, чтобы еще раз осмотреть позиции русских. Ещё вчера он обратил внимание на стоящие на рейде у косы фрегат и бригантину. Посмотрев на корабли внимательнее, он не поверил своим глазам. Опытный флотоводец, Прайс узнал обводы, следы ремонта повреждённого рангоута… Вне сомнений, это была «Аврора», которая менее пяти месяцев назад была в его руках, а из-за этого индюка Депуанта, она непостижимым образом оказалась здесь, своими пушками укрепив оборону города, и смешав ему карты. Адмирал спустился в свою каюту. Он был в бешенстве. Болван Депуант, болваны в Адмиралтействе, кругом одни болваны! Он схватил за ствол пистолет, и в сердцах, не отдавая себе отчёта в своих действиях, с размаху ударил тяжёлой рукояткой по столу. Изношенный механизм кляцнул, огниво ударило по полке с присыпанным порохом… На выстрел, прозвучавший в каюте адмирала, сбежались офицеры, оторопевшие от представшей их взорам картины. Под низким потолком повисло пороховое облако. Смертельно раненый в грудь Прайс, лежал на полу, силясь что-то сказать. Ворвавшийся в

каюту адмирал ФеврьеДепуант, присел на колени перед умирающим, взял его за руку и сказал: -Мужайтесь, мой друг…. Французу стало плохо, и его под руки вывели на воздух. Плохо стало Депуанту из-за смерти боевого товарища, или от осознания сва-лившейся на него ответственности за кампанию, остаётся только предполагать. Весть о произошедшем тотчас облетела корабли коалиции. В экипажах были шокированы и подавлены случившемся. Адмирал Прайс пользовался огромным авторитетом у английских, и даже французских офицеров эскадры, чего нельзя было сказать о ФеврьеДепуанте. *** Утром 18 августа англо-французская эскадра вошла в Авачинскую губу, и открыла огонь по городу. Афанасий с сыновьями, заночевавший на батарее лейтенанта Максутова, услышали залпы со стороны моря. - А чегой-то наши в ответ не палят? - спросил Никита у оказавшегося рядом матроса. - А чего зря припасы тратить. Те, видать с далёко бьют. Большого урона им в ответ не нанесёшь, - со знанием дела объяснил матрос. Батарея под командованием Лейтенанта Александра Максутова, обозначенная, как третья, была практически не укреплена. Пять пушек с

«Авроры» и пятьдесят один человек команды, не считая Рыковых, находились на открытом месте. Матросы невесело шутили: « На энтой батарее у нас токмо пятки закрыты». Стрельба по городу прекратилась. Эскадра противника отошла на безопасное расстояние. Двадцатого числа действия неприятеля стали более активными. Основной огонь приняла на себя первая батарея, что на Сигнальной сопке и четвёртая, из трёх пушек с «Авроры», устроенная на мысе Красный Яр. Первая батарея, не защищённая бруствером, держалась недолго. Орудия с выдвигающихся в с то ро н у п о рта «Президента», «Пайка», «Ля-форта» и «Вираго», буквально снесли её с мыса, по ходу движения обс тр е л и в а я «А в р о р у », «Двину», и вторую батарею. Раненый в голову, но не вышедший из боя лейтенант Пётр Гаврилов, со своей командой, потеряв разбитыми все пушки, вынуж-ден был покинуть место дислокации. Батарея на Красном Яру оказалась более живучей. Опытные матросы с «Ав-роры» били метко, нанося из трёх своих пушек ощутимый урон неприятелю. Для подавления огня батареи, с эскадры на тринадцати баркасах и двух бо-тах отправили десант из шестисот человек. Батарейцы сумели потопить один баркас, но силы были несопоставимы.

Под командой мичмана Попова было всего двадцать восемь матросов… Над батареей, получившей название «Кладбищенская», был поднят французский флаг. На помощь Попову выслали отряд матросов с «Авроры» и стрелков из батальона капитана Арбузова. Не ожидавшие столь стремительной контратаки французы, несмотря на численное превосходство, пустились в бегство. Паники в их рядах добавила «помощь» союзников. «Вираго» открыл огонь по атакующим. Бомба с носового орудия парохода угодила в гущу отступающих французов. К полудню две из семи батарей Петропавловска, прекратили своё существование. О перипетиях боя на батареях Гаврилова и Попова, лейтенант Максутов ничего не знал, он отбивался от «Евридики» и «Облигадо» , которые били по его батарее, и пытались накрыть навесным огнём через Никольскую сопку «Аврору» и «Двину». «Так вона, она какая, война. Пострашнее будет, чем одному на медведя ходить», - думал Афанасий, помогая подносить боеприпасы к орудиям, и приглядывая за сыновьями, - «Ништо, пообвыкнем». Тем временем, союзники, подтянувшись ко входу в порт, из восьмидесяти двух орудий открыли плотный огонь по батарее расположенной на косе Кошка, «Авроре и

«Двине». Батарея «Кошка» была сильнейшим из всех укреплений города. Под коман-дованием лейтенанта Дмитрия Максутова, младшего брата Александра, отбивавшего в этот момент атаку «Евридики» и «Облигадо», состояло одиннадцать орудий, и сто двадцать семь человек команды. На батарее успели возвести прочный бруствер, благодаря которому она была надёжно защищена. Несмотря на то, что «Президент», «Ляфорт», «Пайк» и «Вираго» непрерывно утюжили батарею, лейтенант Максутов, приказал канонирам стрелять только будучи уверенными, что ядра достигнут цели. Во время артиллерийской перестрелки, раскалённое ядро с одного из неприятельских кораблей упало на бата-рее, и скатилось к дверям порохового погреба. Не растерявшийся часовой, голыми руками отбросил снаряд в сторону. Вечером, после десятичасового боя, заметно побитая эскадра союзников отошла в бухту Крашенинникова. Попытка захватить город с суши, закончилась позорным провалом. *** Хотя моряки эскадры и отдавали предпочтение адмиралу Прайсу, относившемуся к ФеврьеДепуанту, как к болвану, опытный француз таковым отнюдь не являлся. Сидя в кресле Прайса, в его каюте, где тот из-за нелепой случай-

ности так не ко времени окончил жизнь, Депуант прокручивал в памяти подробности своего сегодняшнего поражения. Да поражения! Ещё в тот день, когда они с Прайсом осматривали укрепления русских, он понял, что кампания обречена. Сведения о слабости обороны Петропавловска, добытые шпионами, не стоили и ломаного гроша. Русские грамотно организовали защиту порта и города. С наскоку их не возьмёшь, а на блокаду у союзников нет ни сил, ни времени. Скоро начнутся шторма, русским могут п ереб росить подкрепление. Да адмиралу Путятину достаточно проявить инициативу, и эскадру утопят здесь, как беспомощных котят в ведёрке. «На совете я изложу свои соображения, и что-то мне подсказывает, что это сражение будет много горячее, того, что мы сегодня пережили», решил Депуант. Всё оказалось намного хуже, чем он предполагал. На созванном им совете, его обвинили в нерешительности, в неумении использовать полученное преимущество после оставления русскими двух разбитых батарей. Отвести эскадру, когда победа была так близко! Ночью русские восстановят укрепления, и всё придётся начинать сначала. Капитаны «Евридики» и «Облигадо», ничем особым не проявившие себя в сегодняшнем бою, настаивали на по-

вторной атаке. Так же думали и другие офицеры. - Господа! – взял слово адмирал, - позвольте я изложу вам свои соображения по поводу сегодняшнего сражения и возможных последующих, а затем мы решим, как поступить дальше. Меня тут упрекнули в излишней осторожности. Но господа! Вы что, собирались вести бой ночью? Посмотрите на небо, - Депуант кивнул на открытые двери кормовой галереи, - в небе луна. В её свете наши корабли на открытой воде, как на ладони, тем временем, как русские батареи находятся в тени сопок. Сколько бы нам пришлось выпустить за ночь снарядов, паля наугад? У нас что, неиссяк аемы й запас пороха? Может кто-то из вас осмелился бы взять на себя командование десантом ночью, в незнакомой местности, где русским знаком каждый камень? Ктонибудь полагает, что пока мы оставались в досягаемости пушек противника, они бы молчали? Вам мало сегодняшних повреждений? Вы бы хотели уже в сегодняшнем бою привести корабли в негодность? Мы попали в патовую ситуацию, господа! Оборона русских значительно крепче, чем мы ожидали. Лучшее, что мы можем сделать, это увести эскадру в Калифорнию. Офицеры отвергли предложение адмирала. Было решено повторить атаку. Английский капитан Николсон, опираясь на

ранее полученную от американцев информацию о существовании другого пути на Петропавловск, в обход Ни-кольской сопки, предложил высадить в том районе десант. На ироничное замечание Депуанта, что эти сведения, возможно, обладают той же ценностью, как и те, в которых говорилось о ста тридцати солдатах гарнизона, вооружённых кремниевыми ружьями, Николсон пригрозил адмиралу ответственностью за отказ от беспроигрышного плана. *** Новой атаки, как ожидали, утром не последовало. Пользуясь передышкой, команды восстановили укрепления на двух оставленных батареях, починили разбитые орудия. Афанасий, после того, как они помогли команде батареи лейтенанта Максутова устранить незначительные повреждения, отпросился проведать жену с детьми. Дома, собрав коекакие пожитки, он отправил Авдотью с Николкой и Варей на заимку, вверх по реке, от греха подальше. Мало ли, как дело обернётся. Жену пугать не стал, сказал, что в северной гавани на посылках служат, под ядра не лезут. Следующие три дня прошли спокойно. На батарее Рыковы с матросами таскали землю, поднимая вал, налаживали быт, раз сходили в Петропавловск за провизией. Грело клонящееся к осени солнышко, сверкал океан, лениво ударяясь волнами о скалистый бе-

рег. Ничто не напоминало о недавнем бое, и не хотелось думать о предстоящем. Утро 24 августа выдалось туманным. Когда туман рассеялся, напротив перешейка на якоре стоял 60-ти пушечный фрегат под французским флагом. В сторону батареи, что между Авачинской губой и озером Култучным, медленно продвигался на буксире ещё один корабль. Со стороны первой батарей послышалась канонада, взорвав утреннюю тишину. Французы начали прицельный попеременный огонь из орудий правого борта, мешая батарею с землёй. Многие были убиты, раненых, истекающих кровью матросов, Афанасий с сыновьями выносили из-под обстрела. Несмотря на шквальный огонь, батарея огрызалась всеми оставшимися орудиями. На «Ля-форте» срезало две мачты, корпус фрегата получил четыре пробоины ниже ватерлинии. С каждым залпом потерь среди команды батареи было всё больше, орудия выбывали одно за другим. Осталась одна полузасыпанная землёй пушка. Афанасий видел, как лейтенант сам навёл орудие, и сделал выстрел. Ядро попало в большой катер с десантом, разбив его в щепки. С фрегата послышались возмущённые крики. «Ля-форт», мстя за потопленный катер, делает залп всем бортом. Афана-

сий глохнет от грохота, видит, как земля на батарее встаёт дыбом, от врезающихся в неё ядер. Летят щепки от пушечных лафетов, разорванные в клочья человеческие тела. Лейтенанта отбра-сывает от пушки, из которой он сделал последний выстрел, ударяет об землю. Из части оторванного вместе с рукой рукава форменного сюртука бьёт кровь. На «Ля-форте» нестройно закричали «Виват». Афанасий, пожелав им «по матушке», с Никитой и Аверьяном, унесли лейтенанта с места, недавно бывшего батареей, наложили жгут на руку. Рыкову казалось, что весь этот ужас происходит целую вечность. Позже, он очень удивится, когда узнает, что бой длился меньше часа. Прибывший в подмогу на батарею мичман с «Авроры», застал только вынесенных из боя раненых и трёх изгвазданных в крови и грязи гражданских при них. Батареи, как таковой, больше не было. Осталось название – «Смертельная». Погрузив раненых на шхуну, Рыковы направились в Петропавловск. Над косой Кошка пеленой висел пороховой дым, непрерывно грохотали орудия. «Аврора», транспорт «Двина» и вторая батарея ещё держались. С севера, с батареи, куда ушёл второй вражеский фрегат, тоже были слышны звуки пушечных выстрелов. Доставив раненых,

Афанасий с сыновьями, забрав со шхуны охотничьи ружья, пополнили отряд из ста матросов с «Авроры», который возглавил пришедший с ними на шхуне мичман Фесун. Отряд спешно выдвинулся к северному склону Никольской сопки, куда переместился центр сражения. Когда они добрались до места, батарея капитан-лейтенанта Кораллова, два часа продержавшаяся под огнём «Президента» и «Вираго», не давая возможности высадится десанту, была разбита. Неприятельский десант из семисот человек, высадился с северной и южной стороны Никольской сопки. Адмирал Завойко бросил находившихся в его распоряжении солдат и добровольцев в штыковую. Подоспевшие матросы Фесуна поддержали контратаку, чуть позже к

ним присоединился отряд прапорщика Жилкина. Николинская сопка стала средоточием решающего дело, рукопашного боя. Афанасий, с держащимися рядом с ним сыновьями, израсходовав все заряды, крушили противника прикладами. Англичане и французы шарахались от «озверевшего» семейства. Вскоре неприятель, не выдержав напора и навязанного ему жёсткого боя, дрогнул и стал отступать. Ещё немного, и отступление превратилось в паническое бегство. Бросая оружие, лучшие солдаты Европы, кинулись к спасительным баркасам и шлюпкам, спасаясь от отряда из трёхсот ополченцев солдат и матросов. Потеряв 400 человек убитыми и 150 ранены-

ми, против 40 и 65 со стороны защитников Петропавловска, 26 августа, потрёпанная союзная эскадра покинула воды Российской империи. Разделившись, англичане направились к острову Ванкуверу, а французы легли курсом на Сан-Франциско. При выходе из Авачинской губы, некоторое время на отдалении их сопровождала небольшая рыбацкая шхуна. - Бать! А ну как они снова заявятся? – кивнул на удаляющуюся эскадру Аверьян. - Ну, так что ж, и вдругорядь по сусалам получат, коли так занравилось, - недобро прищурился Афанасий, - поворачивай домой ребята… Автор: Григорович

Андрей

√Ó ˇ˜ËÂ ÒÎÂÁ˚ ÌÂ Ô˚ На пристани толпа туристов радостно вздохнула: к берегу подходил долгожданный теплоход. Измученные долгим ожиданием туристы шумно радовались в предвкушении речного круиза. Пристань, если так можно назвать деревянную хибару на берегу Ангары с засыпанным гравием участком берега, на который опускался расшатанный трап, своей убогостью вроде не располагала к возвышенным чувствам. Но люди даже не замечали её убого-

сти. Когда трап опустился на берег толпа, как стадо баранов, толкаясь, оскорбляя друг друга грубо и крикливо, двинулась к трапу. Странное желание быстрей занять своё место, словно кто-то обязательно его займёт, охватило и Тамарку. Она в модном кримпленовом пальто, финском атласном костюмчике в клетку и новой шляпке чувствовала себя настоящей леди, но это не помешало ей, остервенело кинуться с толпой на

штурм теплохода. Тяжеленный чемодан, который нёс Иван, был забит её нарядами. Видимо, Тамарка собиралась выступать на подиуме, а не лазить по горам. Иван расчищал путь, расталкивая чемоданом и рюкзаком туристов, за ним ковыляла на шпильках Тамарка. Одолев трап, как вершину Эвереста они вздохнули от счастья. Хотя их «лайнер», если так можно назвать много видавшую посудину в две палубы, был довольно не притязателен. Каюта

больше походила на тюремную камеру: железные нары, стол и шкаф с двумя вешалками. Грязный, ни разу не мытый иллюминатор, в который если и захочешь что-нибудь увидеть, не увидишь. Тамарка сразу принялась за освоение пространства. Иван тоже не оказался без дела. Основная масса туристов - женщины, чаще всего незамужние, надеющиеся отхватить вовремя круиза кавалера, желательно на всю оставшуюся жизнь. Поэтому Иван оказался в эпицентре срочных дел: кому-то надо закинуть чемодан, у кого-то не открывалась каюта. А мужиков, всего раз и обчёлся. Иван высокий, хорошо сложенный, правда, не красавец, но с шармом капитана лайнера, бороздящего просторы океанов. Шарм придавала аккуратная бородка и трубка. А куряка он был ещё тот! Тамарка тоже не отличалась красотой. Молодая худощавая женщина, точнее тощая, с тёмнокаштановыми волосами, карими глазами, крупным носиком, в общем, не каждый мужчина обратит на неё внимание. Иван был старше её и по любому поводу, даже незначительному, пытался навязать ей своё мнение. Тамарка сопротивлялась. Непонятно что их удерживало вместе, абсолютно разных людей, споривших до хрипоты и слёз из-за любого пустяка, и дававших окружающим немало поводов для осуждения . Но всё было не так просто. Она сельская девчонка, воспитанная в ува-

жении к старшим, открытая любви, воспринимала мир пока детскими глазам и отстаивала своё наивное видение мира, чем, может быть и покорила циничного Ивана. Наконец три раза звякнула рында. Все поднялись на палубы. Теплоход, переваливаясь, как утка, отчалил от пристани. Тяжёлая прозрачная, как хрусталь вода, накатывала на грязно коричневый берег с ощетинившейся тайгой. В амальгамном зеркале водохранилища отражались кучевые чёрные тучи. Тайга и Ангара не приветствовали туристов и теплоход, из динамиков которого, оглушая всю окружающую местность, лились патриотические песни. Хотя день был пасмурный, туристы не ощущали серости и радостно махали руками провожающим. Вечером, подвыпившие туристы отдыхали с размахом. Гремела музыка, стоял неимоверный топот, казалось, палуба вот-вот треснет от диких плясок. Иван был нарасхват. Тамарке быстро надоела вакханалия, и она ушла в каюту. Сон сморил уставшую женщину, мечтавшую о Байкале. Солнечный луч, проникнув в каюту, решил пошалить, ласково поглаживая Тамарку по щеке. Она шустро подскочила, навела марафет и выскочила почти бегом на палубу. Лучистое солнце блистало, заливая окрестность золотистым потоком. Небо голубое, голубое без единого облачка, казалось бездонным, и даже по тайге про-

шлась кисть неведомого художника, бросив несколько мазков яркого салатного цвета. Тамарка любовалась первозданной природой. Волны качали золотой шар, словно убаюкивая его. Какая красота! Всё удивляло её. Через несколько часов первая остановка. И она увидит настоящую ангарскую деревню. Время пролетело незаметно. Иван отоспался. Настроение приподнятое. Первым деревню увидел он, вернее не деревню, а дом на берегу. Когда подплыли, опустили трап, туристы хлынули на берег. Их взорам открылась ангарская деревня из одной улицы, со вдрызг разбитой глинистой дорогой, по которой можно проехать только на тракторе, с чёрными рубленными из лиственницы низкими домами под одной крышей со стайками для скотины и банями. Единственно, что радовало глаз - гераневые заросли на подоконниках маленьких окон. На лавках около домов сидели бабки с дедками. Мурава зеленела вдоль кривых заборов. На тридцать домов имелся сельповский магазинчик. Вот туда и кинулась вся женская рать туристов. Каково же было их удивление, когда на прилавке они увидели модельную чешскую обувь. Даже Тамарке достались туфли, которых у них в городе по великому блату не достать. А кому здесь в деревне носить туфли? Бабкам и дедкам только галоши да сапоги нужны, без них шагу не сделаешь. Они вон сидят,

странно смотрят на отдыхающих, только пальцем у виска не крутят. Всех бы этих отдыхающих да в тайгу на корм мошке, узнали бы почём фунт лиха! Откуда им знать, что отдыхающие такие же сельские жители приехавшие на комсомольскую стройку, и мошку покормили, и в палатках в сорокаградусный мороз пожили, и ГЭС построили, и заводы. Что они впервые в жизни плывут по Ангаре. Туристы лучше понимают деревенских. Знают, что места, где они родились и жили, где остались могилки любимых родственников, затопили. Что их прошлое под этой серебристой, ласкающей глаз водой, что эти старики никому не нужны, только ждут своего последнего часа, а потом деревня вымрет, и никто и никогда не навестит их могилки, станут они безвестными. Раз в неделю приходит теплоход, отгружает продукты, хлеб, а иногда и неподходящий товар. Так жизнь и проходит, от одного теплохода до другого. Отплывали, молча, никто не махал руками, не прощался Реальный и выдуманный мир не совпали в мироощущении. Реальный мир оказался настолько страшным, что хотелось заткнуть уши, закрыть глаза, чтобы ничего не видеть и не слышать. Скорее бы на Байкал! Покупаться, отдохнуть душой! Скоро, вернее завтра утром они будут в Иркутске, а там до Байкала рукой подать. Так и случилось. Утром в Утулике их встречал инструктор по

туризму, паренёк лет двадцати. Группа была настолько разномастной, что он с трудом расселил всех по щитовым домикам, вернее сказать баракам. Тамарка с Иваном попали в один домик с Ленкой и Серёгой. Они на теплоходе жили в соседней каюте. Осмотревшись, разобрав вещи, все побежали к Байкалу. Байкал тихо ворчал у ног Тамарки. Отполированное волнами бревно предлагало присесть. Иван постелил полотенце, Тамарка присела, любуясь Байкалом. Кто отважится в июне купаться в Байкале? Только сумасшедшие. Вода холодная. Тем более, что через день запланирован переход на байдарках до ближайшей железнодорожной станции, а оттуда электричкой до Выдрина. Там вдоль речки Снежной они должны подняться в отроги Хамар-Дабана до тёплых озёр. И купайся до умопомрачения! Иван удивлённо спросил: -Ты что собралась купаться? Чокнулась что ли? -Понимаешь, я чувствую, что меня ждёт чтото необыкновенное, может встреча, может ещё что-то. Не может же вода быть холодной при такой жаре, дышать даже нечем. Лучше прикрой меня полотенцем, пока я купальник надену. Байкал, словно пёс лизал берег. Его седая шкура торчала клочьями волн. Хитрый он заманивал отдыхающих, которые усыпали берег. Лишь самые смелые заходили в воду, помочить ноги и тут

же выскакивали, как ошпаренные. Тамарка в душевном порыве не обратила на это никакого внимания. С разбега плюхнулась в воду. Первое ощущение, что сиганула в кипяток. От неожиданности раскрыв рот, она даже не смогла закричать, так перехватило дыхание. Увидев удивлённые глаза отдыхающих, Тамарка разом захлопнула рот и поплыла вдоль берега, прося Бога, чтобы не свело судорогой ноги. Одухотворённость Тамарки сыграла свою роль, вдруг её обдало жаром, тепло разлилось по всему телу. И она, недолго думая, поплыла подальше от берега. Солнце просвечивало озеро до дна, как будто специально, чтобы она смогла полюбоваться рыбёшками, проплывающими небольшими стайками. Красота сказочная покорила её. Живое что ли озеро? - подумала она и в этот миг прямо перед ней всплыла усатая озорная нерпа, которая тут же ушла под воду, словно приглашая её тоже нырнуть. Что нерпа хищница, Тамарка не знала и не видела в ней никакой опасности. Тамарка нырнула. Нерпа и Тамарка плыли на пару несколько секунд, но они показались вечностью. Блестящая серебристая шкура нерпы в лучах солнца сливалась с водой. Нерпа играла с Тамаркой, как малое дитя, а она радовалась, как мать. Ей даже показалось, что нерпа улыбается. И вдруг нерпа поднырнула под Тамарку, и понесла её к берегу. Когда Тамарка смогла встать на

ноги, она поняла, что одна никогда бы не доплыла до берега. Дрожащая от холода с синими, почти чёрными губами она еле выходила из воды. Собравшаяся негодующая толпа, готова была разорвать её за перенесённые волнения. Иван закутал её в полотенце, прижимая к себе. На нём тоже не было лица. А Тамарка, потрясённая происшедшим с ней, не слышала ничьих упрёков. Мир, увиденный ею, очаровал. Она долго вглядывалась вдаль, пытаясь увидеть свою новую подружку, серебристую нерпу. Кто-то принёс водку. Сделав несколько глотков, она перестала дрожать. Чокнутая! Виделось во взглядах многих людей. Ну, и пусть чокнутая! Я же чокнутая, а не они, возмущалась в душе Тамарка. Закат на Байкале удивительно красив! До поздней ночи они сидели на том же бревне. Несколько раз ей казалось, что она видит нерпу, всплывающую на небольшом расстоянии от берега. Счастливая я! Какая счастливая! Хотелось крикнуть ей на весь мир. Красное колесо катилось по постоянно меняющему цвет Байкалу, а луна подражала ему, накинув алое одеяние. Фантастика! Да и только. Два в одном! Утром, после завтрака собралась вся группа. Так как взять всех в плавание на байдарках не могли, инструктор отобрал крепких и здоровых ребят, умеющих грести с их половинками, четырёх дебелых сороколетних женщин и одну даму серьёз-

ных лет, членакорреспондента какой-то академии неизвестно каких наук. С утра было жарко, необычно для этих мест. Байкал плескался, манил, завораживал. Инструктор, смущаясь, произнёс: -Сейчас составим «куркуляцию», получим продукты и будете до завтра свободны. -Что? Что составим?» Куркуляцию»?- переспросил ехидно Серёга. Инструктор вряд ли имеющий оконченное даже начальное образование, растерялся. «Член-корр» грозно шикнула на Серёгу. Серёга недовольно ворча, отошёл в сторону. А солнце играло, а травка зеленела. Быстро получив продукты, собрали рюкзак к предстоящему завтрашнему утреннему походу на байдарках. Весь день берег Байкала был усыпан туристами. Утро испортило настроение. Куда девалась жаркая солнечная погода? Байкал недовольно ворчал, ощетинившись пока небольшими волнами, тучи заволокли небо, тайга почернела. Но отплыли, как и полагалось в пять утра. Ленка примостилась ближе к носу байдарки, Тамарка – к корме, Иван с Серёгой гребут по очереди. Почему обыкновенные лодки назвали байдарками не понятно. Хотя оделись очень тепло, быстро продрогли. Так получилось, что вышли первыми, и гребцы видимо опытные, поэтому быстро оторвались от остальных. Плыть недалеко. Думали часа за два, от силы три доплы-

вут, и там будут ждать всю группу. Но небо темнело, волны становились всё выше, всё круче, вот уже байдарка взлетает, как птица и тут же, проваливается в какую-то бездну. В одно мгновение разразился ливень, со страшными раскатами грома. Чёрный, как ворон Байкал в минуты становился багровым, затем словно тысячи бенгальских огней загорались и гасли. Молнии нещадно простреливали озеро. Вода перехлёстывала борта, все промокли до ниточки. Тамарка с Ленкой сжавшись от страха, то замолкали, то начинали орать до хрипоты. Их сносило дальше и дальше. Одна из молний пробила воду рядом с байдаркой. Закрыв от страха глаза, Тамарка уже не орала, а скулила как щенок. Когда открыла их, то увидела, что байдарку развернуло и бросило под стену надвигающейся волны. Удар. Тамарку выбросило из байдарки. Одежда мешала держаться на воде. Кое-как сбросив куртку, кеды свалились сами, ещё пыталась плыть. Байдарка перевернулась, ни Ивана, ни Ленки с Серёгой она уже не видела. Молнии, сполохи, волны – всё чёрнобагровое. Настоящий ад! И хрупкая молодая девчонка в пучине неведомых страстей. Силы были не равны. Тамарка уходила под воду в солнечные глубины коварного Байкала. Неизведанные галактики неописуемой подводной красоты тянули Тамарку, и она

торпедой неслась к чужим мирам. А в сумеречном сознании вдруг возник образ серебристой нерпы. Тамарке казалось, что она так громко зовёт нерпу на помощь, что её крик превращается в гром. Яркий свет, возникший ниоткуда, сопровождался тихим свистом, более похожим на писк. Свет и писк. И чужой мир. Больше ничего. Тамарка очнулась от того, что ей стало жарко. Солнце просто пекло. Перевернувшись, она поняла, что лежит на песчаном берегу. Сил встать не было, и не было сил жить. Закрыла глаза и уснула. Сколько проспала, неизвестно. Проснулась, когда солнце, обмакивая лучи, катилось по сверкающей парчовой глади. Встала, огляделась. На ней были только трико и футболка. Прошлась по небольшой песчаной косе, к тому же не широкой и заканчивающейся с обеих сторон неприступными скалами. Единственная возможность подняться вверх, лезть, цепляясь за корни висячей сосны, которая каким-то образом ухитрилась вырасти в расщелине скалы. Тамарка несколько раз срывалась, ободрала ладони, посшибала колени. От неудач и страха слёзы текли ручьём. Глаза засыпало и мелкой глиной, и песком. Хотелось есть. Будь характер послабее, неизвестно, чем бы всё закончилось. В конце концов, она поднялась к сосне, и тут оказалось, что до полной победы далеко. Ничего не оставалось делать, как готовится ко сну.

А как? Присесть можно только прижавшись к стволу, ноги положить на разветвляющиеся корни. Пришлось проявить акробатические способности, наломать сосновых веток, чтобы сесть на них, иначе онемеет тело и смертельный полёт обеспечен. С озера дул лёгкий ветерок, который спасал от комаров, иначе бы заели. Спать нельзя – свалишься вниз, точно убьёшься. Так и сидела Тамарка всю ночь, кемарила потихоньку, иногда посматривая на самодовольный Байкал, устроивший ей нечеловеческие испытания. А чужой мир тянул, непроизвольно всплывая странными картинами. Иногда хотелось, свалиться в озеро, и хотя бы краешком посмотреть на тщательно скрываемую тайну Байкала. Видения приходили внезапно и также внезапно исчезали. И тогда Тамарка начинала думать. Неужели это я выдержала? Что с ребятами? Утонули? Как жить? И только в подсознании робко пробивался главный вопрос, а как я спаслась? Свет ярко сияющий, она вспомнила. И писк. Кто? Неужели нерпа, подводная принцесса её спасла? Тёмная ночь вызывала ассоциации со штормом. Сердце билось неровно. Как страшно! Страшно, страшно, страшно! Но одна единственная мысль не покидала её: жить! Жить! Жить! Первый луч стрельнул прямо в глаз. Хотелось пить. Вздохнув она, продолжила путь вверх. Подъём был очень рискованным. И тут её разобрало

такое зло, что из неё посыпались такие слова, которые она ни разу в жизни не п р о и з н о с и ла . О т к уд а только взялись силы, и когда она зацепилась за уступ, то уже не верила, что спасётся. Подтянувшись из последних сил, ещё свисая ногами, она не ревела, а рыдала от счастья. Перед ней была поляна, виднелась колея, давнишняя, заросшая. Но, всё же колея. А внизу играло коварное озеро, которое словно насмехалось над ней: что слабо? Рывок! И вот она на солнечном берегу Байкала. Живая! Ура! Живая! -Эй, здесь ктонибудь есть? Помогите! Спасите! Помогите! Тишина убивала надежду на жизнь. Всё цвело. А поесть нечего. Иван–чай колыхал сиренево-фиолетовыми головками, под деревьями цвели медуницы. Ветерок доносил аромат черёмухи. Может поискать черемшу, если осталась от набегов любителей. Яркая зелень, красивые соцветья, изумительная природа и это может всё не для неё? -Помогите! Спасите! Есть здесь кто-нибудь живой? Медленно плелась Тамарка по колее. Уже охрипла от ора. Но никто не отзывался. -Спасите...прохрипела она. -Кого спасать надо, а?- от дерева за кустами отделился человек. Мужчина. Невысокого роста, смуглый, с азиатским разрезом глаз. Похоже гуран. -Девка, ты откуда

взялась здесь? - Дайте, пожалуйста, попить, а потом расскажу… Мужик достал из горбовика фляжку, открутил крышку и протянул Тамарке. Она жадно пила, захлёбываясь. - А где я? -Да ты, девка, в Медвежьем углу, далеко за Байкальском. А как я сюда попала? Мы же от Утулика даже не доплыли до станции. А какое сегодня число? Что прошло три дня? А почему я не помню? Потом рассказала невероятную историю, в которую ни один здравомыслящий человек не поверит Мистика! Вот это мистика! -Давай знакомиться. Колька. Тебе крепко, девка, повезло. Я сейчас ухожу, внизу ждёт моторка. Здесь в медвежьем угле редко кто бывает, только охотники, а им сейчас не сезон. Хороший у тебя ангел -хранитель. А звать -то как? -Тамарка. -Тамарка, слышал я про такой случай, мать в детстве рассказывала, а теперь повторился. Чудеса. Здесь на Байкале много чудес бывает, но тебе повезло, крупно повезло. Пошли. Внизу покормлю, чем Бог послал. Да не реви! Чего теперь реветь, теперь радоваться надо. Возьми платок. Чистый он. Жена амулет в него завязывала. Хватит реветь. Байкал не любит сопливых.

Всхлипывая, Тамарка шла за Колькой по одному ему известной тропе. У каждого таёжника свои тропы, ягодные и охотничьи места. По дороге Колька рассказывал ей, что в этих местах он собирает редкие лекарственные травы, вот и сегодня он исходил эту глухомань. Здесь месяцами никого не бывает, и до Выдрина далеко. Мистика просто. Повезло, повезло. Спуск был долгий, но не опасный. Мишка, владелец лодки, остолбенел, когда рядом с Колькой увидел Тамарку. -Ну, ты Колька и бабник! Даже в медвежьем углу где-то выкопал бабёнку. -Прекращай зубоскалить. Доставай харчи, сперва накорми, потом болтай. Мишка быстро достал кусок сала, нарезал его довольно крупными кусками, ломоть хлеба вынул из мешочка. Чай уже кипел в котелке над костром. Тамарка основательно проголодалась, уплетала, как называется за обе щеки. А Колька рассказывал Мишке её историю. Мишка, похоже, чистокровный бурят. Его реакция была странной. Он начал причитать, раскачиваясь в стороны, с некоторым страхом поглядывая на Тамарку. Потом скрылся за елью. -Не удивляйся. Наверно молится своему богу. Странный случай, что Байкал отпустил тебя. Сейчас придет, и мы пойдем в Выдрино, хотя и

далеко. Если рация работает, то Мишка сообщит, что тебя нашли. Моторка, как и человек, устала за долгую дорогу, постоянно глохла. Мужики матерились ни капли, не стесняясь Тамарки. Она первой увидела группу, стоящую на берегу. Не дожидаясь, пока Мишка привяжет лодку, прыгнула в воду и побежала к ней. А навстречу бежал Иван, её Иван! Слёзы непроизвольно катились из глаз, эмоции перехлёстывали через край. А за ним неслись Серёга с Ленкой. Живые! Все живые! Какое счастье! Иван подхватил её, свою маленькую девочку, как пушинку и, прижимая к себе, целовал её волосы, словно не мог надышаться её запахом. Серёга гладил по руке. Ленка плакала. Инструктор по туризму сиял от счастья, что она нашлась, что она жива, и был на седьмом небе. Вся группа обнимала Кольку с Мишкой. Они были главными героями сегодняшнего дня. Потом у костра дружно отмечали счастливое спасение и слушали Тамаркин рассказ, который большинство восприняло, как полный вымысел. Только Колька с Мишкой ни на грамм не сомневались в происшедшем. Они знали, что с Байкалом шутки плохи. И что все мифы всегда основаны на реальных событиях. Утром группа в полном составе двинулась в отроги Хамар-Дабана. Тамарка шла налегке. Всё

снаряжение и рюкзак тащил Иван. Маршрут лежал вдоль речки Снежной, которую с трудом, можно назвать и ручейком. Правда русло широкое и песчаное. Вдоль всего проходимого русла то там, то там, словно нарочно разбросаны валуны. -Вот, где загорать хорошо! Придём потом сюда? - спросил Иван. -Конечно! На песочке я, а на валуне ты. Нет! Вместе на песочке. До тёплых озёр дотопали быстро. Сразу поставили палатки, развели костер на старом кострище. Женщины накрывали импровизированный стол. Смех, анекдоты слышались отовсюду. Довольные красотой гор, удивительными озёрами, очевидно сообщающиеся между собой, теплой, как парное молоко водой, все разомлели. Пообедав, кинулись купаться. Кто-то ухитрился сбить плот, и все по очереди осваивали управление им. Мужчины ныряли с плота на середине самого большого озера. Разлапистые древние ели радостно качали лапами, а кудрявые сосны, стройные до одурения источали неповторимый аромат. Берёзки ещё нежными листами трепетали от малейшего дуновения ветерка. Идиллия. Разве не об этом мечтали туристы? Иван устав от бурного общения, позвал Тамарку прогуляться. Инструктор показал им тропинку, по которой можно дойти до мёртвого озера. Мёртвое озеро удивило наличием

метана. Даже воздух был пропитан метаном. Неглубокое, с редкой растительностью оно вызывало страх. Поэтому они быстро вернулись к группе и до самой глубокой ночи пели, пили, ели, в общем веселились. После перенесённого кошмара Тамарка радовалась жизни от души, хохотала до упаду над каждым анекдотом, пела не смущаясь, что она без слуха и без голоса. Забайкальские звёзды, чистейший воздух опьяняли. Под утро она уснула в палатке, а Иван у костра. Когда проснулись, солнце было в зените. Попив чайку, направились к Снежной. Иван прихватил с собой только полотенце. Снежная в этом месте раздваивалась на два рукава, посреди которых образовался песчаный островок. Воды в ручейках было по щиколотку. Нашли ровное местечко на белом чистом песке, и легли загорать, расстелив полотенце. Тихо журчали ручьи, пели птицы, небывалый покой уми р о т вор яли д уш и . Солнце разошлось не на шутку. Пригрело так, что разморило и Тамарку, и Ивана. Не заметили, как уснули. Во сне, как будто с небес спускался шум. Он нарастал с каждой минутой. Лень было открыть глаза, посмотреть, что так шумит. Вдруг откуда ни возьмись ледяная вода, хлынула на разгорячённые тела. Они подскочили, а вокруг уже бурлила вода. Иван схватил Тамарку за руку, пытаясь перейти реку. Несущийся с гор

поток на бешеной скорости, сносил всё, что попадалось ему на пути. Он сбил с ног обеих и как щепки понёс по руслу. -Ради Бога держись! – кричал Иван. А как держаться? Их било о валуны, то подбрасывало вверх, то накрывало с головой волной. -Боже, за что? - не разжимая губ, молила Тамарка. Люди на берегу, пытались помочь, протягивали руки. Никто не рискнул войти в воду. Снежная несла их к Байкалу. Обессилив, Тамарка разжала руки и отдалась на волю провидения. Она ничего не видела. Не видела, как Ивана в устье реки выбросило на берег. Река швырнула её в Байкал, как наживку, не живую и не мёртвую. И закрутила в медленном вальсе в проникающих лучах солнца, словно убаюкивая, и неся опять в фантастические галактики Байкала. Нереальный свет опускался вместе с ней в глубины. В сумеречном состоянии мелькнуло видение: серебристая нерпа подныривает под неё. Ощущение нежного касания серебристого меха, ласки. Усатый образ нерпы, склонённый над ней. И вдруг горячие слёзы, капнувшие на лицо. Разве нерпы плачут? Горячими слезами? Автор: Татьяна

Уразова

ÃÓÌ‡ıË ‚ÂÚ ‡ Полночный ветер полоскал пустыни Марса, перебирал свои кварцевые богатства. Подолгу задерживался он над ледяными россыпями и гранитными выступами, вырвавшимися из глубин сквозь рыжий песок, шлифовал их и любовался достигнутым блеском. Натыкаясь на свинцовые двери поселка землян, марсианский ветер останавливался на секунду, словно в недоумении, разбегался и неожиданно забывал о препятствии. Улетал дальше, к полюсам, играть в древних каналах и неизвестных городах, которые построил он сам в своей далекой молодости, построил да и счастливо забыл об этом. Люди, жившие в поселке, сторонились громких звуков. К этому вело все: суровая природа измученных веками плоскогорий и долин и жестокий монашеский устав сравнительно нового с исторической точки зрения Культа Ветра, где любое дуновение становилось Волею Божества, а Красная планета – лишь местом для битвы Добра и Зла. В поселке почти не было женщин и совсем не было детей. Именно поэтому прибытие новых послушников не доставило радости Командору. -Дети, зачем они? – думал он, спеша полутемными, тесными коридорами своего монастыря на

сеанс молчания, – Суета, болтовня и пеленки. Какой тут ветер и познание? Тут детсадом пахнет. В жертву бы их, подумал неожиданно Командор и сказал сам себе. – Давненько мы никого не отдавали Ветру. Заждался старик… Молодая женщина лет тридцати находилась в послушницком притворе (так назывался сектор поселка для вновь прибывших в Братство людей). На коленях у нее сидел и плакал ребенок, девочка лет трех от роду. -Анечка, не плачь, просила шепотом женщина, - а то придет Тетя Кошка и возьмет тебя в коготки… -Ты же меня не отдашь, - плакала Анечка еще громче. – Не отда-аашь? -Тише! – шикала мать, видя, как застывает в недовольной гримасе лицо прошедшего мимо монаха. Жизнь в городах старой Земли к началу ХХI -го века стабилизировалась: одни проиграли в «холодной войне», другие решили, что выиграли, хотя победителей в таких столкновениях не бывает. Одна из сторон потерпела поражение, а вроде бы выигравшие стали считать свой образ жизни единственно правильным и попытались навязать его остальным, на их взгляд, отсталым. Личное пространство отдельного человека, про-

в о з г л а ш е н н о е «победителями» священным, на самом деле сузилось до минимума... Эта теснота и навязчиво рекламируемое отрицание традиционных ценностей, созданных за века своей истории земными цивилизациями всех уголков мира, не давали людям покоя и заставляли их браться за оружие и рукоятки транспарантов, выходить на площади европейских и северо-африканских городов, сражаясь с повседневностью, зачастую себе же во вред. Так всегда и везде бывает с революциями и с теми, кто их делает. Все это растило в душах протест и недовольство, сперва смутное, но… Преступления, еще совсем недавно считавшиеся уголовными, объявлялись террористическими, пьянство – угрозой обществу, употребление наркотиков – модным для новых поколений. У одних это было от пресыщенности, у других – от бедности и безысходности, у третьих – от ума, в сумме же – по недомыслию и глупости. Люди бежали. Уходили в заповедники и в горы, библиотеки и кабаки, в космос и в науку, распутство, секты и Братство Ветра. Уход делал их либо счастливыми, либо мертвыми… Молодой послушник Павел появился в Братстве недавно, но с

первых шагов своих прославился умением молчать. Ему даже дали прозвище Немой, что было высшей похвалой у Молчаливых. Немой Павел проходил через послушницкий притвор, торопясь к сеансу молчания. Женщина и ребенок сидели на полу. По стенам комнаты прыгали страшные тени, отсветы пламени в камине, и ребенок бился в истерике. Немой включил свет, улыбнулся и побежал дальше. Ребенок затих… -Братья, – сказал Командор, открывая Совет Молчаливых. – Два события выпали нам сегодня. – Братья зашевелились. События у них в монастыре происходили редко. – Среди нас появился ребенок, – Командор выдержал паузу, – и еретик! Устав нашего Братства гласит, что внимающий Ветру должен иметь разум. Развитый разум. А какой разум может быть у ребенка? Внимающий Ветру не может отвлечься на свет. Немой Павел зажег свет и отвлекся на ребенка. И это не все. Мы внимаем Ветру. Ребенок плачет и теперь Ветер слушает его. Это святотатство! -Принести в жертву, - проскрипел один из Молчаливых. Остальные кивнули. -Да будет так, - согласился Командор, помолчав. Он был немного даже огорчен тем, что не пришлось долго спорить и уговаривать. Словесные баталии были любимым развлечением Командора

Молчаливых в бытность его в миру, но для них в этом Братстве почти не находилось повода. Павел и Анечка сидели на песчаном полу в подвальной камере монастыря, хотя что такое подвалы в здании, полностью размещенном ниже уровня поверхности планеты? Которое от фундамента до крыши представляет собою подземелье, – большое и пыльное. Где-то вверху выл и бросался песком на двери и микрофоны Ветер. Его вопли и свист служили Братству чем-то вроде колокольного звона: фоном познания, призывом к молению. Ветер олицетворял собою Хаос, основу природы и энергию развития; его нужно было умилостивить, внимательно слушая, внимая ему, и откупаясь время от времени жертвами. Здесь, на Марсе он был главным и самым ненасытным божеством. С первого шага по этой планете он пытался добраться до Анечки, ей было страшно, и она плакала без передышки. Уже начинало щипать глаза и чесаться на переносице. И эти злые дяди увели кудато маму, а ее бросили в страшную комнату к паукам, ветру и этому дяде, который тоже молчит. Почему он молчит, уж не Ветер ли это пробрался сюда, притворившись дядей, чтобы забрать ее… Девочка заплакала еще сильнее. Павел посмотрел на маленькую, скорчившуюся в углу пыльной комнаты фигурку ребенка, покачал головой, подобрал с пола

щепку, обмакнул ее в глину, мокрая куча которой лежала у стены, и принялся рисовать. Скрип щепки привлек внимание Анечки. Она подняла голову и от неожиданности забыла о своем горе. Дядя стоял у стены. Под его быстрой и легкой рукой сидели кошка и собака и как будто пели веселую песню, до того у них были радостные мордочки… -Вы дядечка Мойоз? – спросила Анечка. – А маме вы тоже пъинесли подайок? Павел рассмеялся и начал новый рисунок. -А куклу вы найисуете? – подошла к нему Анечка. Павел протянул ей щепку. – Мне тоже можно? – не поверила девочка. Павел кивнул. Увлекшись рисованием, они не заметили, как в открытый Молчаливыми люк хищно ворвались песок и ветер… Полуденный ветер играл красновато-синими травами Марса. Степь под мягкими пальцами ветра цвела. Ветер загадывал: «Любит – не любит», – и обрывал широкие лепестки марсианской ромашки. Получалось: «Любит!» – и, счастливый, он мчался к небу и танцевал с облаками. А потом, вспомнив, что не все решено и не все заботы исполнены, ветер спешил посмотреть, что еще сделали люди, и поиграть в развалинах монастыря, который они когда-то построили, но уже счастливо забыли об этом… Дети стояли в под-

вале марсианского монастыря, недавно раскопанном археологами. На потрескавшейся от ветра и времени стене, нарисованные красной глиной, обнявшись, как будто дружно пели веселую песню

собака и кошка. А рядом с ними маленькая девочка держала за руку плюшевого мишку. И лукавое детское солнце словно выглядывало из-за угла. -Мы почти ничего не знаем о монахах из

Братства Ветра, - тихо рассказывала учительница, но судя по этим рисункам, это были мудрые, добрые люди… Автор: Игорь Исаевъ

“˚ ÍÛÔË¯¸ ÏÌÂ · ËÎÎË‡ÌÚ˚? Наконец дожила. Женя впервые за рубежом и притом в Египте, который мечтала увидеть большую часть жизни. Аэропорт Шарм-аль -Шейха поражает своей монументальностью. Вот никогда бы она не подумала, что довольно не богатая страна, если не сказать хлеще, может иметь такой прекрасный аэропорт. Вокруг него непривычные глазу песчаники, то расстилающиеся пустыней, то вздымающиеся не очень высокими горами. Услужливые гиды приглашают в автобусы. Дорогой рассматривала местный ландшафт, диковинные пальмы. Конечно, она их видела и в Сочи, но здесь они более величавы. До отеля доехали быстро. Здесь уже ждал её постоянный гид. Даже ещё не разместившись в отеле, ей была предложена туристическая программа. Естественно в первую очередь она выбирала Каир и Гизу, потом путешествие по Красному морю на яхте и конечно, конечно Израиль.

Два дня осваивалась в отеле, знакомилась с городом, купалась в море. На третий день около часа ночи за ней заехал автобус, и ещё около часа ездили по отелям, собирая всех туристов. Гид, знающий русский язык молодой араб, симпатичный, невысокого роста. Место ей досталось в середине автобуса. Через проход в этом же ряду сидела супружеская чета средних лет. Она видимо относилась к женщинам очень любящим поговорить. Её рот не закрывался ни на минуту. Муж особо ничем не выделялся, но всё время молчал или делал вид, что слушает жену. С левой стороны дороги то и дело серебрилось море. Казалось, небо пьёт его и не может напиться, и будет пить его, пока не выпьет. А справа лежала бескрайняя пустыня. Большинство дремало, в пол - глаза посматривая в окна. После завтрака в придорожном кафе в семь часов утра, не доезжая до Суэцкого канала километров сто, в салоне защёлка-

ли фотоаппараты, послышались реплики. Гид начал отрабатывать гонорар. Для Жени было непривычно, что никто ни с кем не знакомился. Отстранённость пугала. Как будто все не из одной страны. И ей ничего не оставалось делать, как наблюдать за другими, особенно за парой, сидящей напротив. Всю оставшуюся дорогу до Каира жена уговаривала мужа купить ей бриллианты: – Дорогой, ты купишь мне серёжки с бриллиантами? Ты же обещал. Сам обещал, а теперь молчишь! В ответ не слышалось ни слова. Муж молча, снимал на камеру окружающий пейзаж. Она вновь и вновь принималась канючить, но ни разу не назвала его по имени. Из разговора Женя поняла, что он достаточно удачливый бизнесмен. Когда жена прекращала вымаливать себе женские побрякушки, она тут же принималась звонить детям, наставляя их по любому поводу: Котик! Барсика покор-

мил? Ленка уроки сделала? Что? Не слышишь, что я говорю? Вот безмозглая! Ленка! Скажи папе, чтоб он купил бриллианты мне, тебя-то он точно послушает, любимцу свою. Дай трубку свекрови! - Мам, он даже слышать не хочет о бриллиантах, сам же обещал, ни за что бы я не поехала в эту пустыню, если б не обещал! В кого он у вас врун несчастный? Маа… ам, ну что делать? Когда появился на горизонте Каир с его гарлемскими окраинами, Женя уже не в состоянии была слышать её. Пыталась заткнуть уши. Все,а не только Женя были в изнеможении от непрекращающейся болтовни,и вероятно каждому хотелось крикнуть: - Заткнись! На какое-то время феллахи, работающие на мизерных участках вдоль Нила, отвлекли её внимание. Изумление было неподдельно. Они пахали на быках! В салоне вздохнули. Вот и Гиза. Пирамиды и сфинкс поражали воображение, но рынок, лежащий недалеко от пирамид поражал больше. Все бегали, как чумные от одного прилавка к другому. Жен-

щина набивала сумки всевозможными сувенирами. Муж покорно их носил. Но стоило, сесть в автобус всё начиналось сначала. Она опять упорно требовала бриллианты. - Ну, что ты всё молчишь? Ну, скажи – да! Какой ты вредный! А говорил, люблю, а сам жмот, жалко зелёных на серёжки жене. Машка смеяться будет надо мной. Её Юрка на Багамы возил, а ты меня в пустыню. Он ей колье с бриллиантами, а ты мне шиш. Он упорно молчал. Так посетив,Каирский музей туристы добрались до фабрики парфюмерных масел. Их завели в зал, прочитали лекцию о маслах, а потом предложили, если так можно сказать, провести дегустацию их. Система больших скидок свела её с ума. Она попробовала все масла. Муж улыбался. Казалось, наконец-то он счастлив. Женя стала искать в этом какой-то подвох. Бедная женщина была готова скупить всё, но самое главное, что ей не было в этом отказано. Вся обвешенная коробками с маслами, довольная она села на своё место. И вдруг ей стало плохо. Началась ал-

лергическая реакция. Она пыталась умыться, но масло так впиталось в кожу, что ничего не помогало. Ей предлагали целый арсенал лекарств. Почти без сознания она лежала в кресле, кондиционер работал во всю мощь. Весь обратный путь она молчала. Муж с удовольствием ухаживал за ней. Когда подъехали к их отелю, женщина поднялась и, шатаясь, еле живая спросила: - Ну, любимый, ты купишь мне бриллианты? Все туристы, корчась в истерике, зажимая рты, начали хохотать, приговаривая: - Ты, купишь мне бриллианты? Ты, купишь мне бриллианты? Ты, купишь мне бриллианты? Ааааа, оооо, оёёёй….. . Со всхлипами, до слёз, до упаду, держась за животы, стонали бедные люди, не предполагая услышать ничего, кроме – нет! -Куплю, - тихо ответил муж. Наступила гробовая тишина. - Куплю, - повторил муж. Автор: Татьяна

Уразова

¿ ÍÚÓ ÒÛ‰¸ˇ? Знали, что придёт, как всегда неожиданно, она и пришла зима белоснежная в белом пуховом платке, в белой шубке пушистой. Запахло чистотой

необыкновенной. Вышла утром, прошлась по снежку первому, сердечко заколотилось, как птичка в руках. А сердечко-то больное. И душа не на месте.

Видно аура сжалась, а она должна сиять, как нимб, но куда там! Бровь правая зачесалась, я по ней белым снежком провела, чтоб не плакать. И так не жизнь –

одни слёзы. Вечно вляпываюсь в разные истории.Вчера пошла в магазин за хлебушком не по дороге, а по тропинке, так ближе, завернула за угол и обомлела. Два красивых статных парня обнимаются. Сначала я не поняла, обнимаются, может на радостях, всякое бывает. А когда целоваться начали, я за кустик спряталась. Не хорошо подглядывать, но любопытство оказалось сильнее морали. Но когда тот, что по крепче начал щупать мужское достоинство другого, отломила ветку и бросилась на них. -Бессовестные, на глазах у людей и детей, чем занимаетесь? Совесть всякую потеряли! Охальники! Я вас узнала. Сейчас к родителям пойду, расскажу им, кого они вырастили. И всем соседям расскажу. Парни огрызнулись, послали меня куда подальше и быстренько сбежали.Конечно, ни к кому я не пошла. Дети не мои, а родители не поверят. Скажут, оболгала их чад ненаглядных. Потом не оправдаешься. Их проблемы, пусть сами и решают. Только бы мои мужички в разврат не кинулись. Мы тоже были молодыми. Помню, когда училась в институте, у нас по общаге ходили глянцевые порнографические западные журналы, передавали их из рук в руки, прятали. И девчонки, и парни независимо от сексуального опыта рассматривали картинки с невероятным удивлением. Большинство половые органы противо-

положного пола во всей красе впервые увидели в этих журналах. Про парней ничего не могу сказать, а мы девчонки поражались размерам и всему прочему, наивные, не знали возможностей полиграфа, верили, тому, что видели. Интерес к этим журналам со временем прошёл. Были ли среди нас геи и лесбиянки не знаю. Если и были, то конспирировались серьёзно. Впервые я задумалась о сексуальном перерождении людей в девяностые годы. Была глубокая осень. Я решила навестить родителей. С деньгами было тяжеловато, хватило только на билеты туда и обратно. Но зато набрала разных фруктов, почти мешок грецких орехов с дачи, прикупила мандарин, они у нас были очень дешёвые. Хотелось родню порадовать. Но как всегда, случился курьёз. Билеты взяла в плацкартный вагон на боковое место, других не было. На верхней полке спала женщина примерно моего возраста. Соседка, да и соседка. Проехали уже более суток, когда по вагону пошли менты, вглядываясь в лица и внимательно читая билеты. Видимо у них была ориентировка на женщину и мужчину. А в другом купе ехал армянин. Вот меня с ним и прихватили. Впервые я поняла, как унизительно быть подозреваемой в чём -то криминальном. Когда нас задержали, на столике лежала моя косметичка с лекарством в составе, которого был фенобарбитал. Меня и мужчину завели в купе проводников. Допра-

шивали обеих, как преступников. Достали мои мешки с фруктами и орехами, прощупали каждый плод, орехи простучали. Эта экзекуция продолжалась не один час. В конце концов ни у меня, ни у него ничего не нашли и с грехом пополам нас отпустили. Соседи по купе отводили глаза. Мы тоже не могли прийти в себя. Женщина с верхней полки спустилась и села напротив меня. Открыв косметичку, я не нашла свои таблетки. Их украли. Разъярённая всем, что со мной произошло, я догнала ментов и потребовала, чтобы они нашли вора. Теперь уже они были в шоке. Зарёванная от унижения и обиды я села на своё место. - Давай знакомиться, я Ленка. А ты? -Ритка. -Что ты ревёшь? Не в тюрьму же тебя посадили. Я сейчас чайку тебе принесу. Попьёшь и забудешь. -Ты не видела, кто таблетки стащил? - Нет. Я спала. Следующий час мы пили чай, болтали. Немного успокоилась. И только тут заметила странный интерес Ленки ко мне. Она то и дело пыталась погладить меня по руке, ухаживала за мной, как мужик. Предлагала то одно, то другое: и выпить, и покурить, и в тамбур выйти. Смекнув, что дело не чисто, я решила лечь и отдохнуть, а ей предложила подняться на свою полку. - Что не нравлюсь? И чем же я хуже мужиков?

- Лена, я просто хочу отдохнуть. - А я хочу тебе рассказать свою жизнь Я лесбиянка. Ты это поняла. Брезгливая да? Я ненавижу мужиков, ненавижу! Если бы ты знала, как я их ненавижу! Ты знаешь, откуда я еду? Хочешь знать? Не хочешь? Из тюрьмы еду, из тюрьмы! Десять лет отсидела, минутка в минутку. Десять лет! А за что? За то, что мужа козла зарезала! А ты бы не зарезала? Красивого, здорового – зарезала. Знаешь, я его, как увидела, сразу полюбила. Понимаешь, сразу! Как он за мной ухаживал, я и сдалась. Согласилась замуж выйти. Белое платье, белая фата. Гости. Свадьба, какая свадьба! Чего только не желали. Счастья, как море. Любви до небес. А я его зарезала.Разве такое может, быть? Может… Пришло время жениха и невесту отправили в спальню. И не пьяные были. Встань, говорит, на стол, я тобой полюбуюсь. Я, дура и встала, а он толкнул меня. Оказалась я на столе на карачках, подол платья завернул мне на голову и изнахра-

тил сзади, как мужика. Он большой, а я маленькая, силы не равные. Всю ночь насиловал.Я же девчонкой была. Всю ночь. А потом смеялся надо мной растерзанной. А на тумбочке фрукты на блюде лежали и нож. Я этим ножом била его до беспамятства. Только утром пришла в себя. Он лежит мёртвый, весь в крови. Я вся в крови и нож в руке. Так нас родители и нашли. Ладонь разжать не могла. А потом уж в тюрьме школу особую прошла. Что с тобой такое случиться не могло? Ошарашенная исповедью Ленки, невероятной, как мне сначала показалось историей, я не сводила с неё глаз. Возбуждённая, она искала сочувствия и понимания, а не осуждения. Представив себя на её месте, мысленно, я уже держала в руках нож и в остервенении била им тело, когда-то любимого человека, превратившего любовь в ненависть. И в этот момент я поняла, что я не осуждаю её, я жалею её и проклинаю того, кто совершил над ней не человеческое насилие. -Лен, окажись я на

твоём месте, я бы тоже убила его. Я тебя не осуждаю. Прости меня, если я тебя обидела. Я не лесбиянка. У меня другая жизнь. Я бы хотела, чтобы ты встретила хорошего мужчину, и новая любовь, настоящая, изменила бы твою жизнь. -Поздно. Обратно дороги нет. Через час она сошла на маленькой станции. А я думала о ней, о Ленке, о её ненависти и любви.По разным причинам люди становятся геями и лесбиянками, многие из-за любопытства, неудачного сексуального опыта, но самое страшное из-за насилия, которое рождает неискоренимую ненависть к противоположному полу. Пришла зима белая и чистая, девственная, рождая чистые помыслы, показывая нам, какими мы должны быть. Но как сохранить чистоту души, чистоту любви мы не знаем… Мы хотим, но на нашем пути встречаются разные люди… Автор: Татьяна

Уразова

Õ‡ÁÓ‚Ë Ò‚ÓÂ ËÏˇ Скрипучий голос диктора, раздавшийся из дребезжащих колонок, и топот проходивших мимо пассажиров, разбудили меня. Посмотрев по сторонам и в окно, заключаю, что я заснул и проехал свою остановку. Взглянул на часы:

светящиеся фосфором стрелки на циферблате показывали ровно одиннадцать вечера. Выходит, что, согретый теплом вагона, я расслабился и проспал не меньше часа. Люди уже покинули трамвай (видимо, это

была конечная); уставший кондуктор, в синем с серебристыми пуговицами пиджаке, вопросительным взглядом недвусмысленно призывал последовать примеру остальных. Я нехотя поднялся и направился к выходу. Не успел я выйти,

как за спиной лязгнули автоматические двери; трамвай с шумом тронулся. Другие пассажиры успели разойтись кто куда, и на остановке я остался один. В первом же порыве ледяного ноябрьского ветра, смешанного со снежной пылью, растворилось все накопленное тепло и ощущение приятного комфорта. Я поежился и поднял ворот своего коричневого кашемирового пальто. Остановка представляла из себя две поставленные в длину деревянные лавки, два зацементированных металлических столба по двум их краям, к верхушкам столбов был прикручен оцинкованный лист. Но разглядывать более местный колорит не было желания: я не знал это место. Оно казалось мне знакомым, но, скорее всего, это впечатление было обманчивым, ведь город наш не отличается архитектурным разнообразием. Вид двухэтажных каменных домов, расположившихся по обе стороны дороги, не вызывал к себе доверия: чаще, чем на каждом втором из них, окна были заколочены широкими деревянными досками, и судя, по состоянию древесины, сделано это было явно не вчера. Вдобавок, ни в одном из окон этих домов, тех, что находились в моем поле зрения, не горел свет. Это немного странно, ведь на улице давно стемнело. Из фонарей, выстроившихся вдоль дороги, на этом участке улицы работали лишь три. Итак, после нехит-

рых умозаключений, ситуация представлялась мне следующим образом: я нахожусь один, ночью, с несколькими мелкими монетами в кармане, в совершенно незнакомом и несколько жутковатом районе, а мыслей, как отсюда выбираться, у меня пока нет. Внутренний голос получил прекрасную возможность позлорадствовать и не утруждал себя выбором выражений, комментирующих рассеянность и бестолковость основного «Я», так нелепо нажившего себе и этому самому голосу приключений. На противоположной стороне улицы я заметил прохожего. Он вынырнул из проулка и широкими шагами направлялся в ту сторону, куда уехал пустой трамвай. Я окликнул его один раз, затем снова, — он продолжал идти, не останавливаясь, и вскоре исчез в сумерках дальних домов. Стоять на остановке, зная, что после одиннадцати часов в нашем городе общественный транспорт прекращает курсировать, не имело смысла. За время моего здесь нахождения мимо не проехала ни одна машина, и надеяться, что она появится и даже остановится, чтобы меня довезти домой, было немного наивно. К тому же я совсем замерз, и нужно было двигаться, чтобы хоть как-то согреться. Потому я побрел в том направлении, в котором шел этот единственный замеченный мной прохожий. Может быть, удастся выйти на трассу, или же мне

удастся кого-нибудь встретить и разузнать дорогу, найти, от кого позвонить — да что угодно. Стоявшие рядом дома с заколоченными окнами, напоминавшими пустые глазницы трупа, не подавали признаков жизни. Возможно, дальше по улице есть жилые дома. Тем временем я заметил постепенное появление тумана, который с каждой минутой становился все объемней и гуще. Ветра не было, и, когда я начал идти, мне стало значительно теплее. Я шел вперед по краю дороги, путь освещали редкие работающие фонари, которые гудели и трещали так, что казалось, вот-вот они потухнут, или лампы разлетятся вдребезги и оставят меня в непроглядной темноте, смешанной с туманом вида дымовых клубов. Уже через десять минут пути я не видел ничего впереди меня дальше, чем на десять метров. Ничего, кроме стены из белого дыма и пробивающегося через ее толщу тусклого отблеска впереди светящего фонаря. Улица совершенно не меняла свой облик: все та же полоса домов, похожих друг на друга, как две капли воды. По моим подсчетам, я миновал уже около полусотни таких домов с каждой стороны. Каждый в два этажа, с маленьким круглым окошком под самой крышей. Крыши имели вид треугольника и были довольно высоки для таких небольших домов. Серый камень местами зарос мхом, покрылся чернобелыми пятнами, вызван-

ными то ли сыростью, то ли чем-то еще. Некоторые из домов обладали немалыми трещинами, начинавшимися прямо с фундамента и расползавшимися несколькими трещинами поменьше по всему зданию. Не знаю, почему, но с первых минут появления в этом месте меня посетило чувство узнавания, будто я уже бывал здесь, когда -то давно. И с каждой минутой, проведенной тут, это ощущение только усиливалось. Возможно, это связано с тем, что обстановка вокруг и мое блуждание в темноте и тумане напоминают смутный ночной кошмар, какие в том или ином образе видел каждый человек, я не исключение. На одном из фонарных столбов я заметил наклеенную выцветшую пожелтевшую листовку. Текст гласил о розыске пропавшего человека — пропал молодой человек моего возраста, к тому же имя его было, как у меня. Он вышел из дома и не вернулся. Одет был в черные кожаные ботинки, темно-синие брюки, коричневое пальто с серым вязаным шарфом. За любую информацию о его местонахождении обещалось денежное вознаграждение. Объявление это, кажется, висело здесь не первый год, и фотография пропавшего оказалась размытой. Что с ним случилось? Давно ли это произошло? Нашелся ли он в итоге живой или, может быть, мертвый? Этот промелькнувший крик о помо-

щи в виде листовки из прошлого и сочувствие судьбе человека сделали мое и без того безрадостное состояние еще более мрачным. Мою задумчивость внезапно прервал резкий голос, раздавшийся из тумана, метрах в трех от меня. — Кто ты, как тебя зовут? — прокричал он. И, не дав мне ответить, продолжил: — Этого не может быть, я тебя помню! Убирайся отсюда, о, проклятье! Спустя мгновение со стороны безумца послышался звук шагов, и я, недолго думая, решил спастись бегством. Я развернулся и побежал в противоположную от него сторону. Я не был трусом, но кто знает, что у этого сумасшедшего на уме, и, может быть, у него есть оружие. Холодный воздух обжигал мне легкие, пар изо рта шел сплошным густым потоком. Топот моих ботинок по подмерзжей дороге отдавался на пустой улице эхом, также я тяжело дышал и не слышал, преследует ли меня этот человек. Пробежав не останавливаясь минут пять, я решил передохнуть и посмотреть, бежал ли этот человек за мной. От напряжения я покраснел, пар шел изо рта, поднимался с влажных от пота волос. Холод исчез, мне уже было жарко, как в самый знойный летний день. Вокруг меня я никого не увидел и слышал лишь привычное гудение и потрескивание фонарей. Видимо, этот человек отстал или решил совсем

меня не преследовать. Неудивительно, что в таком месте водятся разные нездоровые люди. Повстречавшийся мне нес невообразимый бред. Скитаться и дальше по этим улицам оказалось не только бесполезно, но и, как показала практика, небезопасно. Нужно было что-то придумать, и я начал рассматривать очередной дом, перед которым остановился. Такой же, как все остальные, ничем не примечательный. Нужно было решаться, на улице оставаться более не следует, а в доме этом вряд ли кто-то живет. Помедлив какое-то время, я вбежал по крыльцу к двери и постучал. Не получив ответа, постучал снова и снова. Затем повернул ручку двери, которая, к моему удивлению и облегчению, поддалась, и дверь, заскрипев, приоткрылась. Осторожно переступив порог, я окликнул хозяев. Ничего не услышав, я прикрыл за собой дверь и закрыл ее на замок. Следом нащупал рукой включатель света, щелкнул им несколько раз, но безрезультатно — света не было. Тогда достал из кармана пальто коробок спичек и начал зажигать по спичке, извлекая хоть какой-то, но свет. Израсходовав половину короба, я смог найти в гостиной большой фонарь в форме керосиновой лампы. Фонарь оказался рабочим, что не могло не обрадовать. С фонарем в руке я исследовал каждую комнату, каждый уголок в этом доме на предмет нахождения в нем

кого бы то ни было, будь это законные обитатели дома или проходимцы вроде меня, заглянувшие на ночлег. С каждым шагом, с каждой минутой, проведенной в этом доме при дрожащем свете фонаря, мной все больше овладевало чувство дежа-вю, чувство близости и узнавания. Эти половицы, каждый скрип которых отдавался в душе знакомой нотой, словно на каждый мой шаг таинственный музыкант подбирал мелодию на пианино. Эти ободранные стены с многочисленными картинами, каждое изображение на них заставляло что-то мучительно вспоминать, но так и остановиться в шаге от разгадки. Сам запах дома казался мне знакомых, едва ли не родным, но забытым. Пройдя последовательно все комнаты, я убедился в том, что в доме, кроме меня, никого нет. В самой крайней комнате дома я, уставший, прилег на кровать. Недолго я вглядывался в кружок света от фонаря, застывший на потолке посреди темноты. Очень скоро глаза мои начали закрываться, сопротивляться я не мог и не хотел, и вот, уже совсем расслабившись, погрузился в глубокий, но тревожный сон. *** Я проснулся, как мне показалось, среди ночи. Однако, открыв занавески и ощутив на лице теплый лучик зимнего утра, я понял, что мне показалось. Всю ночь я плохо спал, снились кошмары,

суть которых сейчас уже вспомнить не мог. Я вышел из своей комнаты и неторопливо направился в ванную — умыться и почистить зубы. Умывшись холодной водой, почистив зубы и причесавшись, я спустился вниз к завтраку. — Доброе утро, родители, — улыбнувшись, сказал я матери и отцу и сел за стол. За столом повисла гробовая тишина, воздух как будто застыл и натянулся, как струна. Мать побледнела и в упор смотрела на меня. Она хотела что-то сказать, руки и губы ее дрожали. — Мам, ты будто привидение увидела, — попробовал я пошутить. Однако такой реакции на свои слова я не ожидал. Кровь хлынула к ее лицу, веки задрожали и закатились глаза — она падала в обморок. Отец, все это время растиравший ладонью глаза и сжимая виски как при головной боли, подхватил ее и бережно опустил на пол. Держа мать за руку, он поднял на меня испуганные и одновременно полные злобы и боли глаза и закричал: — Кто ты такой, что тебе нужно? Убирайся! Внутри будто чтото оборвалось и полетело вниз с самой высокой башни. От ошеломления и непонимания происходящего я не мог пошевелиться и что-то ответить. С трудом я выдавил: — Пап, это я, твой сын... Что случилось? Отец молча взгля-

нул на меня и закрыл глаза. Когда он выпрямился во весь рост и открыл глаза, я увидел, что они наполнились слезами, которые медленно скатываются по щекам на рыжеватую бороду. Сглотнув, он проговорил, медленно и спокойно, сдерживая себя: — Мой сын погиб несколько лет назад, его убили... Кто ты такой, откуда ты взялся? Если ты решил так пошутить, будь ты проклят! Назови свое имя! — Папа, что происходит, я здесь, я жив, — сдерживая слезы пробормотал я. — Назови свое имя, назови свое имя, черт тебя подери! Назови свое имя! — в бешенстве кричал отец, оставив мать на полу и приближаясь ко мне. — Меня зовут Алекс, пап... — Этого не может быть, не произноси это имя, мерзавец! — в исступлении прокричал отец и бросился на меня. Следом все помутнело, будто в тумане. В белом и густом тумане, который с каждой минутой становился все объемней и гуще, заполоняя собой все, образуя сплошную и непреодолимую белую стену. *** М е н я р а з б уд и л скрипучий голос диктора, раздавшийся из дребезжащих колонок, и топот проходивших мимо пассажиров. Посмотрев по сторонам и в окно, заключаю, что я заснул и проехал свою остановку. Взглянул на часы: светящиеся фосфором стрелки на цифер-

блате показывали ровно одиннадцать вечера. Выходит, что, согретый теплом вагона, я расслабился и проспал не меньше часа. Люди уже покинули трамвай (видимо, это была конечная); уставший

кондуктор, в синем с серебристыми пуговицами пиджаке, вопросительным взглядом недвусмысленно призывал последовать примеру остальных. Я нехотя поднялся и направился к выходу. Не успел я выйти,

как за спиной лязгнули автоматические двери; трамвай с шумом тронулся. Автор: Дмитрий

Романов

¡Â„ ÊË‚ÓÚÌ˚ı Рассказ "странного человечка", как приручал будущую жену к "спорту". Начитавшись Карлито Кастанеды, я называл это, конечно же "животный бег". Попытка возврата к инстинктам, ведущим сознание по ночному лесу, по тропкам Хозяина, но без Кастанедовского дурмана... Я пришел в кирзовых берцах, черной куртке и черной спортивной шапке. Валю просил так же одеться по цвету, какоголибо, интересного ей зверя, повадкам которого ей бы хотелось подражать. Она пришла на остановку в белой шапочке, красном "адидасовском" с троичными лампасами, спортивном костюме и в белых кроссовках. Мне оставалось только ломать голову - что за зверюшка такая? Лиса, что ли, в зимнем окрасе? Выкуневшая. Мы немного запоздали войти в лес через зорю. Лес встретил нас плотной мрачной, настороженной стеной. Мы кое-как настроились, пообнимали

деревья, побежали. Бег давался тяжело - часто оступался. Я не занимался этим давно - лет пять. Несколько раз останавливался: прислушивался и принюхивался. Пахло сыростью и грибами. В одном месте остро и душно обдало псиной. Выбежали на, едва заметную, просеку - серую полоску зажатую черным коридором стволов. Я остановился. Недалеко, метрах в 200...300х у кого-то под ногой треснула ветка. Мы присели, замерли. И, словно в трубу, пробасили - отрывисто, надсадно, жутковато. -Лось,- сказал я очень тихо, почти одними губами. Справа в 50 метрах что-то мягко прошлепало. -Куница или белка... Мелочь,- прокомментировал я и затеял щенячью возню с грызней, царапаньем и валянием по жухлой листве. Я целовал и покусывал ее горячие щеки и мягкие губы резко, коротко, как бросок змеи, как укус животного. Мне показалось, секундой: я уловил настоящий "зверизм".(Смысловая нагрузка термина на совести

рассказчика. Записано без купюр.) Обратно шли просто пешком. Неподалеку от московской трассы, не выходя из леса, присели на поваленную березу, лицом в глубь леса. Внимательно вглядывались во мрак, мысленно благодаря Хозяина за радость - побывать в тени его "сказки". Я усадил Валюшку к себе на колени - сетуя, чтобы не застудила на бревне себе "чего-нибудь" и дал волю губам и рукам... Священные волки, лисы кружили посолонь над нами. Ее губы, закрытые глаза, руки вокруг моей шеи, запрокинутая, на мои руки, голова в белой шапочке, пьянящий запах земли и мятой листвы - все это слилось в мерцающий и затягивающий водоворот. Уходить из леса не хотелось. Ноги в город не шли. В машине, я будто, не узнавал ни ее ни себя... Неужели пять минут назад я целовал ее в лесу?? По каким таким причинам, из каких таких глубинных соображений... меня! Эффектная девочка,

избалованная, убаюканная мужским вниманием, с нарциссическим гиперакцентом (по моему мнению) в оценке к своей фигуре и собственной персоне...Пытается разделить мои странные увлечения и

понять! Меня!? С сомнительными положительными качествами, имеющими, настолько, скрытую форму, что я и сам о них не догадывался! Что ж. Мы часто

недооцениваем себя...Но нашим женщинам об этом никогда не будем говорить! Автор: Геннадий

Копытов

Œ ÎËÌËˇı Пустота – это ничто, ее нельзя представить, вообразить. Он говорит: ничто – это быстро сменяющие друг друга состояния, цвета;, размеры и формы, потому что нет чего-то единого, общего, конкретного, лишь постоянная смена всего всем вновь и вновь. Если нарисовать на белом листе бумаги прямую линию – толщина и длина не важны – это будет предел ее возможностей и того, что можно сделать с ней. Мы не сможем заставить ее быть волнистой, ломаной или какой-нибудь еще, нам под силу либо стереть линию, либо добавить к ней еще одну, и еще, и еще множество. Теперь у нас появляется возможность создать из них что-нибудь новое, отлично от того, что было прежде, однако то, что в конце концов появится, также будет ограничено прямыми линиями. Внешний вид моего дома образован линиями – длинными, короткими, вертикальными и горизонтальными – пересекающимися между собой в определенных местах. Мой дом – прямоугольное вмести-

лище человеческих жизней, семейных союзов – поддерживает своей плоской крышей хрустальный навес неба. Его кости – стальной каркас; его квартиры, лестницы и коридоры – о;рганы, вены и сосуды; а штукатурка, побелка и облицовка – твердая кожа серого цвета, которой он покрыт сверху донизу. Мне позвонил мой друг и пригласил в гости, я ответил, что скоро буду у него. Я мысленно представил друга. Он худой, жилистый, у него черные волосы, а в удивительных глазах – блеск голубого океана. Была середина дня, и солнце заглядывало в окна моей квартиры, то в одно, то в другое, и хотело со мной поговорить, однако я не был расположен к беседе. Думаю, оно могло бы мне о многом поведать. К сожалению, наш мегаполис, протянувший во все стороны улицы и проспекты и даже, кажется, готовый своими небоскребами покорить и высь, совсем не имеет парков или чего-то подобного. Я не знаю, куда стремится душа, чтобы очиститься от тяжелой ауры города – его

проблем, исканий, переживаний, каких-то повседневных забот – и напитаться новыми, свежими силами. Наверное, за пределы города. Повсюду тянутся прямые линии, они чертят силуэты небоскребов, составляют каркасы строений. Вот она – простота, предтеча всего сложного, ведь всё, что сложно, – это союз простого с простым. Линии очерчивают вещи и их природу, линии везде и всюду. Я шел по улице, вдоль прямых линий, мимо простых фигур, которые они образовывали. Я продолжил идти, мои черные лакированные ботинки так блестели на солнце. Я шел вперед, даже не пытаясь свернуть: мой путь намечен линиями, а значит, я не собьюсь с пути. Ах, если бы и вся моя судьба была обозначена линиями. Я шел, не думая о том, быстро или медленно иду. Чтобы определить это хотя бы приблизительно, требовалось сосредоточиться на том, насколько ровным было асфальтовое покрытие, или как сильно

я был воодушевлен, взволнован, возбужден. А как тут сосредоточишься, когда повсюду столько разных, отвлекающих предметов: ларьков, киосков, магазинчиков. Весь город в гирляндах звуков. Какова история нашего города? Вот одна из версий. Говорят, что множество лет или всего несколько часов назад здесь была пустота без цвета, звука и всяких привычных измерений. Потом кто-то начертил прямую линию, от нее провели в разные стороны еще десяток других… о Боже, как скучно и просто! Тогда дорисовали еще десяток линий, окружностей, трапеций и треугольников – в общем, разных геометрических фигур, но и они показались примитивными. Конечно, ведь это лишь геометрические фигуры, число которых ограничено. Или бесконечно? Наконец, к первым линиям и последующим фигурам добавили цвета; и текстуры, подарили им всем названия – так появились прямоугольные небоскребы, жилые дома прямоугольной формы; ромбовидные, полусферические и трапециевидные пристройки и сооружения – на мой вкус, всё равно не производящие впечатления. Версия вторая. Убери мысленно поражающие высотой и блеском окон небоскребы, чьи недосягаемые, как божественная истина, вершины впиваются в неосязаемые исполины белых облаков. Сотри мысленно

дороги, что серыми лентами вьются, ветвятся, сплетаются и, словно петли, завязываются вокруг подножий многоэтажных зданий. Щелкни пальцами, и явь настоящего сменится сном и видением прошлого. Когда люди действуют заодно, совместно, сообща, то их руки способны начертить нечто большее, чем обычные линии и геометрические фигуры. Плодами сил и стремлений людей – первых поселенцев – стали сложные жилища из простых линий и непримитивных геометрических фигур. Спустя дни, недели, месяцы и годы власть здешней природы истаяла. Появился именно тот город, в котором я теперь живу. Мой город прекрасен! – Прошу прощения, – вдруг негромко окрикнул меня чей-то мужской голос, – у вас часов случайно нет? Который час? Я остановился и резко повернулся. Это был мужчина приблизительно сорока пяти лет, может, чуть старше или моложе, с пролысиной надо лбом и усами. На нем были серого цвета брюки, остроносые ботинки и белая рубашка с длинными застегнутыми рукавами. – К сожалению, нет ни часов, ни сотового – всё дома, – развел я руками. – Жаль! – разочарованно воскликнул мужчина и повторил, – жаль. Он шумно хлопнул себя руками по ляжкам, громко выдохнул и раздраженно произнес:

– Ладно, спасибо. Я удивился его преувеличенной реакции на мой ответ и потому, подойдя ближе, сообщил: – Я бы не хотел, чтобы моя назойливость вас оскорбила, но никак не могу не полюбопытствовать, вы так отреагировали только потому, что я не сумел назвать время? Уголки губ его приподнялись в улыбке, затем он ответил: – Нет, что вы, не в этом дело, просто я уже не знаю, как долго жду свою подругу, вернее – любовницу. Мы с ней договорились встретиться на этом месте, и я думал, что она, если и опоздает – то минут на пять – не больше. Она живет за две остановки отсюда, а я только за одну, но нам всегда удавалось приходить сюда в одно и то же время, практически без опоздания. Не понимаю, что ее могло задержать. – А вы ей позвоните, – посоветовал я. – Не могу, счет на телефоне пустой, – заявил мужчина. – Ожидание – отвратительно, особенно если оно тянется неопределенно долго. Нет ничего ужаснее ожидания, ибо, когда ждешь наступления чего-то, то все свои мысли направляешь именно на это «что-то», однако начни параллельно с этим заниматься другим делом, непременно потерпишь фиаско – везде. У меня в жизни так часто случалось, гнался за мечтой, химерой, и не замечал реальных вещей – в итоге и с первым обманулся, и второе –

близкое и доступное – упустил. – Сочувствую, – сказал я. – Выдержу, – отмахнулся любовник. Мы оба замолчали, а потом я опять спросил: – Кстати, а почему любовница, а не жена? – Потому что я не женат, – не таясь и не пытаясь сменить тему ответил мужчина. – Почему же? – удивился я. И он рассказал мне свою историю… Чтобы найти Эдем, нужно для начала познать каждую грань природы любовных отношений между мужчиной и женщиной. Жаль, что прямолинейность сущего – непоколебимость его закона движения от начала к концу не позволяет исправить неудачный шаг или полностью его отменить. Только совершив действие, понимаешь его последствия – фатальные или благословенные, удачные, сто;ящие. Он был женат трижды, три раза вкушал сладкий мед семейной жизни. С первой своей женой он расстался по взаимному согласию. Источник любви, который питал их первые несколько лет, иссяк, оставив после себя высохшую землю. Любовь подобна огню, разгорающемуся и затухающему. Второй его брак продлился так же недолго, вторая супруга ушла к другому мужчине, более молодому, пылкому, заботливому – он пы-

тался ее удержать, но разве можно пленить то, что по своей природе свободно и источает эту самую свободу? Ах, как много ошибок и просчетов он совершил и как много шрамов и ожогов нанес своей душе и сердцу, сколько сил потратил на разжигание пламени любви в сердце человека, который стал для него дальше, чем Земля от края вселенной. Вот и ледяное дыхание опустошения сковало глубины его сердца льдом. У мужчины была и третья жена, а потом он вдруг однажды встретил другую женщину, тогда и началось его бесконечное скитание от одних берегов к другим, столь долгое, выматывающее, разрушающее всё и вся. Его секрет, подвешенное состояние – неопределенность, стали известны его законной супруге. Она ушла, и с любовницей у бедняги тоже ничего не получилось. Пустота минут заполнена горечью одиночества. Наша жизнь находит свой конец на его зубах. Ужасна неудержимость скудеющего блеска заката нашей судьбы. Молодость – в черной тьме. От золота цветущих дней нашего существования – лишь серый пепел воспоминаний. А дальше – забвение. Мужчина признался, что в нём мертва любовь к женщинам. Когда

ты отдаешь часть своего сердца, поворачиваешься спиной к любви из благих целей или по причине того, что только так можно спасти кого-то, то потом ты утрачиваешь способность видеть в людях любовь. Как это было у него. У него были и есть романы с женщинами, но нет в них искры любви и привязанности, только темнота и порождающая ее бесчувственность, инстинкт. Впрочем, несмотря на всё, на темноту галактики его сердца, он не один – у него есть сын, очаровательный малыш с игривыми кудряшками и глазами, полными невинности. Мужчина усыновил мальчика четыре года назад. Он счастлив и к большему не стремится. – Хорошо, что хоть отцовство дарит вам счастье! – воскликнул я, когда мужчина закончил. – Но жаль, что второй половинки с вами рядом нет. – Ой, – махнул рукой мужчина, – раньше, годы назад, я относился ко многому с особой пылкостью, нетерпением, а теперь мне как-то наплевать на всё. Может, причина в возрасте – чем старше становишься, тем сильнее преломляется твой взгляд на вещи. – Возможно, – сказал я. Мужчина вдруг замолчал и посмотрел поверх моего плеча, затем шагнул в сторону, поднял правую руку и помахал ею. Я обернулся. К нам приближа-

лась девушка с длинными прямыми волосами, ярко накрашенными губами, сережками в ушах. На ней были облегающие джинсы и элегантная курточка бордового цвета. – Это она? – спросил я. – Да, – кивнул мужчина. Я понял, что пора уходить, и потому, пожелав мужчине удачи, пожал ему руку на прощание и быстро зашагал дальше по улице. У меня есть еще один друг и несколько дней назад он мне вот что сказал: «Знаешь, – начал он, – всякий раз, когда от меня требуется сделать какой-либо шаг или совершить некий поступок, я начинаю анализировать его вероятные последствия, а уж сколько сомнений терзает меня в подобные минуты. Я боюсь предать себя и пути, по которым иду всю жизнь, а мысль о том, что не оправдаю дороги, которые мне еще предстоит преодолеть, ввергает меня в тоску и ужас. Вот позавчера я очень поздно возвращался домой с работы. И вот я оказался перед тремя переулками. Сразу скажу, что все они вели к моему дому. Первый переулок был заполнен густой тьмой, второй утопал в ослепительном свете, а в третьем переулке стояли сумерки, или даже то, что между абсолютным светом и тьмой – нечто тусклое, приглушенное. Тьма первого пе-

реулка не позволяла разглядеть того, что было в нём, я слышал, там есть яма – не глубокая и не мелкая – никто ее не мерил. Яма могла быть у входа в переулок или на противоположном конце, как и в середине переулка. Где середина? Там, где она должна быть. Где начало и конец переулка? Первое еще можно определить благодаря фонарям, каким-нибудь светильникам, да хотя бы той же луне. А вот о конце переулка ничего не известно, так же как и о том, что ждет всех после смерти. Конца переулка не видно, но он есть где-то в глубине – кажется, что близко, но на самом деле далеко. Главное – не предаваться размышлениям о его длине, а то можно прийти к мысли о его бесконечности. Свет второго переулка также не позволял взгляду пробиться. Мне рассказывали, что переулок захламлен не то полностью, не то частично, впрочем, даже если он завален хламом совсем чуть-чуть, это всё равно затруднит проход по нему. Тут всё также непонятно: какой хлам? Есть ли он там вообще? Может, хлама вовсе нет, а есть только упоминание о нём, что-то вроде слуха, чтобы никто не пользовался переулком – всё делается и говорится с умыслом и определенной выгодой. В переулке нет хлама, и как тут проверишь свои догадки, когда перед твоим взором возникло препят-

ствие в виде света – свет и есть главное препятствие, а не предупреждение о существовании хлама и невозможности от него избавиться. Удивительно, я никогда не пользовался этими переулками, чтобы сократить дорогу до дома, обычно я всегда выбирал два маршрута, огибавших переулки – по одному я каждое утро отправлялся на работу – и путь доставлял мне легкое удовлетворение. По другому маршруту я возвращался домой – и когда ноги несли меня по нему, меня охватывало еще большее удовлетворение, легкость и эйфория. Для меня это была не привычка, а целый ритуал, который я боялся нарушить. Ты, разумеется, скажешь, что это всего-навсего маршруты, и они всегда будут оставаться неизменными, такими же не длинными и не короткими, независимо от моего желания, последовательности действий и их сакрального значения. И, наверное, ты будешь прав. Но такой я человек и такова моя особенность. В этот раз мне почему-то захотелось пойти именно этими переулками – думаю, из-за потребности хотя бы раз проявить оригинальность, да, нечто новое – столь соблазнительно». Выслушав его, я спросил: «Ну, ты всё же попал домой?» Он ответил: «Да». Однако ближе к утру, как оказалось, он встретил

своих коллег по работе и пошел с ними в какой-то бар, где и провел всё время. Продолжились и там его сомнения? Практически нет, ведь рядом с ним были те, кто помогал найти правильной путь. Улиц а подо бн а жизни – есть начало, это рождение, и имеется конец – смерть, все остальные участки от исходной точки до конечной – ее отдельные этапы, от меньшего к большему, от младенчества к старости, от безрассудного детства к осмысленной взрослости. Если бы идти по улице жизни с кем-то – это хорошо, но двигаться по ней в одиночестве – ужасно, каждый шаг – деяние и свершение, любая задержка – затишье перед новым шагом, иногда огромным, временами маленьким. Маленьким – но достаточно серьезным и трудным, а трудности, как известно, сопровождают всякое деяние, свершение. Большим шагом и порой ничего не значащим, посредственным, обыденным – тут тоже ни для кого не секрет, что большие усилия – не гарантия колоссальной отдачи. Загляни в окна первого попавшегося дома – в его окнах твое отражение и отражение линий и тех геометрических линий, которые они образуют, нет – твое отражение не столь отчетливо, как в зеркале, его постоянно искажают, туманят и разбавляют другие образы и отражения. Чего? Вещей, и не

только тех, что по обе стороны от тебя – слева и справа, но и тех, которые частично спрятаны за твоей спиной, у ног и над головой. И не стоит забывать, что о себе дают знать всем своим видом и те предметы – вернее, целый мир, сконструированный из них – которые находятся по ту сторону стекла. Улица заполнена людьми и транспортом, всегда до краев или только едва-едва? От случая к случаю, в определенные часы, и на определенных участках – постоянное ограничение, но до тех пор, пока рок или высшие силы не поменяют правила игры, а потом вновь расставят всё по своим местам. Пока не случится чтонибудь, что заставит искать окольные пути, но эта потребность – такая же проблема, как и то, что явилось ее предтечей, она создаст задержку всего: задержку в течении жизни, транспорта, людей и мыслей. Нет, путь в обход – не имеет смысла, если твой изначальный маршрут стеснен стенами зданий, транспортом и людьми, нет хода ни вправо, ни влево, впереди пропасть, позади тупик, земля не позволит вторгнуться в свое лоно, и только небо всегда просторное, пустое и голубое. Если бы люди сплотились, то они сумели бы любого человека поднять на руки и донести туда, куда бы тот захотел; перенести от одного края улицы к другому, но вероятно, их совместных уси-

лий хватило бы на нечто большее. Руки людей – безопасность и защита от опасностей того, что окружает тебя, их в целом и каждой по отдельности, того, что сосредоточено в мельчайшей частичке предмета или мира в целом. Я добрался да конца улицы и свернул в маленький переулок, ведущий к пятиэтажке, в которой живет мой друг. Его квартира находится на втором этаже. Спустя несколько минут. Радушие моего друга прекрасно, его улыбка – без тени фальши и лицемерия – подобна свету. Он встретил меня. Когда спустя время я буду возвращаться от него домой, я вновь пойду тем же маршрутом, по той же самой улице и вновь ее тротуар, дома вокруг подкинут мне пищу для размышлений. Как и прежде, линии и геометрические фигуры окружающего мира пробудят во мне интерес к ним. Но мой друг не увидит меня, ни одно из четырех окон его квартиры – трех в комнате и одного в кухне – не позволят этого сделать. Однако я поберегу себя и, придя домой, позвоню ему, чтобы тот не беспокоился, ведь, как известно, даже будучи в стенах собственного жилища нельзя быть уверенным в том, что ты в абсолютной безопасности, и уж тем более за его пределами. Автор: Брайдербик

Алексей

Ã‡Ì¸Í‡ Манька родилась в лесу. В бетонном лесу. Вы скажете, такого леса не бывает. Нет, бывает! Вернее, был… …На пустыре между нашими домами, где стояли футбольные ворота, и пацаны со всех близлежащих домов гоняли в футбол, - да так порой азартно, что и взрослые иногда подключались к борьбе за мяч. На пустыре, где росло много пахучей и высокой травы, которая, когда её косили, одуряющее пахла летом, деревней, свободой и просторами, где живёт горизонт... Тогда уцелевшие бабушки на уцелевших возле подъезда скамейках особенно часто вздыхали и грустно вспоминали прошлое, сознавая, что они уже не выездные… Так вот, на этом п р е к р а с н о м п ус т ы р е «мудрой и дальновидной» политикой нашего градоначальника, «лучшего губернатора всех времён и народов» - политикой "уплотнения" -было разрешено поставить два небоскрёба, превратив просторный дворовой стадион в машинный двор, где ни футболу, ни детям практически места уже не было. А было место только для тех сооружений, от которых текли денежные ручейки в губернаторский загашник… Ладно! Сегодняшних «правителей» - калифов на час - истории ещё

предстоит оценить. А наш рассказ о Маньке, о существе, более достойном нашего внимания, нежели градоначальники… … П е р в о - н а п е р во строительную площадку огородили высоченным синим металлическим забором и поставили будку охранников. Потом там вырыли огромный котлован, и день и ночь ухали сваебойки, забивая множество свай. После этого гудящие панелевозы стали завозить детали будущих домов, а быстро выросшие башенные краны неспешно и важно разгружали эти панелевозы и складировали детали домов в нужном для монтажников порядке. Так и вырос бетонный лес, в котором появилась на свет Манька. Вообще-то, если быть точным, то она не появлялась ни на какой свет, ибо её мать - беспородная кудлатая Жучка – выбрала для своего логова самое глухое и тупиковое место этих бетонных джунглей, в которое дневной свет не проникал даже в солнечный полдень. Да Маньке и не нужен был на первых порах никакой свет. Ей было тепло, уютно, вольготно и умиротворяющее лежать, зарывшись в свалявшуюся шерсть Жучки, где рядом пах сытным парным молоком набухший сосок. С этим соском надо было быть по возможности ря-

дом, а ещё лучше вообще не выпускать его изо рта, даже во сне, так как его могли перехватить манькины погодки: братишки и сестрёнки. …Всё когда-либо кончается. А хорошее – быстрее, чем хочется. И мы меняем счастливое и беззаботное время рядом с надёжной маминой грудью, где нас, как поёт бард «никто никогда не ужалит», на неизвестность, вступая в необъятное, часто жалящее нас, море Взросления… Взрослела и Манька. Собственно, тогда она ещё не была Манькой. Мать её звала ласковым и тихим утробным именем, которое ни понять, ни расслышать нам, людям, не дано. А Манькой Маньку назвал один из сторожей – Старик, который больше и чаще других сторожей и прикармливал, и ласкал собак. Он дал названия и другим детям Жучки. Когда Манька подросла, мать вывела её из бетонного леса к стае. На знакомство. Стая была небольшая, но дружная. Вожаком их стаи был крупный пёс Боцман, в крови которого явно присутствовали гены боксёра. Он первый подошёл к детям Жучки и, презирая её явное заискивание и подхалимаж, обнюхал внимательно каждого щенка. Около некоторых он, сморщив нос, чихнул с неудовольствием, а

Маньку оглядел строго, но тепло. Даже лизнул её своим большим шершавым языком по мордочке! Даже позволил ей и вытерпел её ответное искреннее и горячее вылизывание его большой и умной морды, испещренной шрамами былых битв. После вожака к щенкам Жучки подошёл для знакомства и Чёрный – низкорослый и злобный пёс, который юлил перед Вожаком, но за его спиной постоянно скалил на него клыки. Ему изо всех щенков, наоборот, не понравилась именно Манька, и он даже намеревался её грызнуть, но, увидев сторожкие глаза Жучки и пристальный взгляд прилёгшего невдалеке Боцмана, спрятал свои желтые клыки и равнодушно отошёл в сторону. Потом к щенкам подошли и остальные члены стаи: хромой пёсподросток Малыш и старая сука Одинка, которую давным-давно лишили возможности материнства в соседнем гараже, а потом за старостью и вовсе выгнали. Посему она доживала век свой в стае, равнодушная ко всему, даже, порой, к еде… Очень рано Манька поняла, что ей надо работать в Стае. Стая сложилась из собак, обитавших на бывшем зелёном пустыре, которых либо выгнали, либо потеряли когда-то хозяева. На пустыре Стае жилось вольготно и привольно. Одно только огорчало собачью душу – неимение Дома, Хозяина и возможности быть преданной и служить ему. Поэто-

му, как только пустырь обнесли забором, стая сразу решила, что эта их территория – их дом, а охранники – новые его хозяева, и стала выполнять свои охранные обязанности, преданно помогая сторожам. Днём, когда шлагбаум то и дело поднимался, пропуская вереницы машин со стройматериалами и рабочими, стая отдыхала вблизи сторожки. Лишь изредка, когда Вожак тревожно настораживался, стая принималась активно облаивать постороннего, поглядывая при этом на реакцию сторожа. И сразу утихомиривалась, если сторож был спокоен или окриком останавливал их. Зато ночью, когда шлагбаум опускался, и закрывались железные ворота, отделяя стройку от остального мира, стая чувствовала себя полновластной хозяйкой своей Территории. Она бдительно и рьяно обороняла Территорию от проникновения недобрых людей или озорных пацанов и облаивала тех, кто, по её мнению, слишком близко подходил к забору. Сторожа менялись, но обязанности, которые добровольно на себя взяла Стая, она выполняла старательно. Конечно, все собаки стаи отличали сторожей друг от друга, хоть и признавали в них равных Хозяев Территории. Среди сторожей были и молодые, и в возрасте. Были и ласковые к собакам, и недоброжелательные. Или равнодушные. Но все они при-

знавались стаей Хозяевами, так как выполняли основную обязанность Хозяев – кормили стаю. Правда, справедливости ради, надо отметить, что корма они приносили маловато. Стае приходилось самой подкармливаться. Собаки делали самовольные вылазки из Территории к мусорным бакам соседнего магазина, а порой им удавалось поймать зазевавшуюся мышь или какую другую зверюшку. И лишь Боцман имел привилегированную кормёжку. Он издавна рано поутру сопровождал дворничиху соседнего дома и, пока она вычищала мусоросборники, терпеливо сидел рядом, охраняя её. За что ему перепадали порой очень вкусные и сочные куски съедобного. Дом потихоньку рос и в стае тоже происходили изменения. Куда-то подевались все братья и сёстры Маньки. Взрослые собаки стаи поговаривали, что их разобрали по домам люди, и отчаянно завидовали щенкам, обретшим и дом, и хозяев. Манька както раз видела, что её брата торопливо запихивал в большую чёрную сумку один из сторожей, только что сменившийся с дежурства, поясняя при этом сменщику: - Повезу на дачу родителям. Пусть им будет охрана и радость. Манька не знала, что такое «дача», но по настрою и тональности разговора, по запаху доброты, исходящему от Сторожа, уносящего её брата, поняла, что тому улыбну-

лась удача. Она даже какое -то время пыталась подлизываться к сторожам, ко всем подряд, надеясь, что кто-то обратит на неё внимание и тоже заберёт её на эту самую благословенную для собаки «дачу». Но сторожа в лучшем случае награждали её кусочком пирога или ещё какой вкуснятиной и… никуда её не уносили. Один только Старик, отлично понимающий собак, заметив её старания, невесело и сочувствующе проворчал: - Не мылься Манька, бриться не будешь! Никому ты не нужна такая, «дворянка». Невзрачная, небольшая, кривоногая… Ты уж служи, куда тебя Господь приставил! И вздохнул… … Потом пошли дни похуже. Из Стаи кудато стали пропадать собаки. Сначала пропала старуха Одинка. За ней исчезла мать Маньки – Жучка… Потом панелевоз раздавил зазевавшегося Чёрного, и его недвижное тело, ставшее вдруг плоским комком шерсти, лежало до вечера на дороге, пока приезжавший под вечер мусоровоз не увёз Чёрного с Территории навсегда. И хоть в стае осталось всего три собаки, но это была ещё стая. Так как у неё был Вожак. Но вскоре и Боцман ушёл из стаи. Он окончательно прижился у дворничихи и теперь появлялся во дворе только в её сопровождении и даже (!) на поводке! Правда, Дворничиха хоть покрикивала на него иногда, да любила его

и кормила, сколько влезет. Но когда она спускала его с поводка, он радостно нырял под забор на Территорию и с удовольствием встречался и с Малышом, и с Манькой. Он попрежнему был сильным и красивым. Он попрежнему был Вожаком стаи. Собаки это признавали и любовались Боцманом. И только когда раздавался зычный и строгий призывный клич Дворничихи, Боцман как-то съеживался, опускал хвост, до этого горделиво закрученный в крендель, и, опустив голову, трусил на зов. Прежде чем нырнуть под забор в лаз, он как-то грустно и жалобно оглядывался на бывших своих подопечных и едва заметно виновато пошевеливал хвостом. И тогда Малышу и Маньке казалось, что не так уж весело и хорошо Боцману жить у Хозяина и в тёплом Дому. Казалось, что он иногда тоскует о голодной свободе Территории и не променял бы её на сытую и обеспеченную жизнь неволи… …Потом произошёл крах их собачьего мира. Территория перестала существовать! Приехавшая бригада рабочих, совершенно незнакомых собакам и говорящих на какомто гортанном языке, который собаки не понимали, сноровисто и быстро разобрала синий забор, казавшийся таким незыблемым и, побросав его щиты в машины, куда-то всё увезла. Опять открылся прежний пустырь, только… пустыря -то и не было. Были два дома - таких высоких, что

Манька не могла так задрать голову, чтобы увидеть их крыши. Было много асфальта. А за домом была большая площадка, посыпанная мелким гравием и украшенная по краям газонами с привольно росшей травой. Но это была не буйная растительность пустыря, а аккуратненькая, словно подстриженная, травка, которая пахла чем угодно, но не травой. И только одно немного успокаивало Малыша и Маньку. Это то, что Сторожа оставались на месте в своей сторожке. Но теперь они не обходили Территорию, а следили только за дверьми нововыстроенных домов и за тем, чтобы дворовые мальчишки не лазили к окнам первого этажа. Подросток и Манька понемногу освоились с новыми реалиями и новыми своими обязанностями. Они опять вместе со сторожами ночью обходили дома и следили за порядком. А днём резвились на новой площадке, на которой рабочие стали устанавливать непонятные невысокие сооружения из разноцветных труб, строить какие-то маленькие домики и устанавливать короба с песочком. Песок в коробах очень нравился собакам, они там резвились. Но потом появились люди, которые стали их прогонять с площадки, и площадка стала заполняться маленькими детьми. И Манька, и Малыш очень любили детей. Они всегда с удовольствием с ними играли. Дети пахли добром и молоком. А ещё дети часто что-

то ели, и у них можно было выпросить кусочек чего -то необыкновенно вкусного. Из благодарности и в игре собаки любили лизнуть ребятишек в лицо. Ребятишкам это нравилось, но не нравилось взрослым, которые кричали и махали на собак и прогоняли их с площадки. Собаки и не знали, что этой своей доброй игривостью они приближали свой конец. Что новосёлы домов, которых так тщательно и преданно продолжали охранять Малыш и Манька, постоянно жалуются управдому и требуют принять меры… И меры были приняты. …Однажды вечером Манька лежала в норе, вырытой ею под сторожкой, а Малыш резвился рядом с бумажным пакетом, то нападая на него, то обороняясь. Малыш очень вырос и превратился в большого и красивого пса. Собственно, и Малышомто теперь его называть было неправильно, но имя даётся на всю жизнь. А между тем эта самая «вся жизнь» Малыша приближалась к концу… Первой что-то почувствовала Манька. Какой-то непонятный холодный ужас стал сдавливать её маленькое собачье сердце и заставил поглубже забиться в нору и замереть. Из своей норы она видела, как, играя, прыгал Малыш, и как к нему направился из остановившегося чёрного легкового фургона какойто Человек в резиновых сапогах и длинном чёрном

фартуке. В руках у Человека была блестящая палка и сетка. Подойдя к Малышу на близкое расстояние, человек поднял палку и направил её на Малыша, который, заигравшись с пакетом, ничего не замечал. Раздался негромкий хлопок, и Малыш, как-то неловко перевернувшись в воздухе, упал на землю рядом с пакетом. Он попытался встать, и сжавшаяся от завораживающего страха Манька встретила его взгляд. Непонимающий и страдающий. Потом глаза Малыша закрылись, он устало опустил на асфальт голову. И, как показалось Маньке, облегчённо вздохнул. Чёрн ый ф ургон подъехал ближе к лежащему Малышу. Из кабины вышел второй человек, и они вместе с Человеком в резиновых сапогах подняли обездвиженного Малыша и бросили его в глубину чёрного кузова, захлопнув дверь. Потом Человек в сапогах вгляделся, подошёл к сторожке, обошёл её и даже заглянул в нору, где, сжавшись в неподвижный комочек и забившись в самый дальний угол за сваю, замерла от ужаса Манька. - Где-то должна быть вторая… – произнёс человек. И спросил, обращаясь к сторожу: - Где её найти? В заявке указано: «Две собаки»... Сторож ответил довольно неприветливо: - А кто ж её знает, где она?! Ищи…

В этот день дежурил Старик. И Манька поняла, что он ни за что не выдаст её Человеку в резиновых сапогах… Но поняла она и другое. Что она теперь осталась одна. Что защитить её не сможет никто, даже Старик. Что она не нужна Территории, которой не стало. Не нужна она и тысяче людей, вселившихся в новые дома. Они въезжали в свои новые квартиры со своими породистыми собаками, которые, гремя красивыми и дорогими ошейниками, а то и медальками, её, невзрачную «дворянку», презрительно игнорировали. Её гнали отовсюду. И люди, и собаки, и, глядя на них, даже дети… Единственный островок, которому она была не противна и, вроде, даже нужна, это сторожка. И пока сторожка стояла, а сторожа приходили дежурить, Манька был не беспризорная… Но пришло горькое утро, когда ночной сторож ушёл, а смена ему не явилась. Зато явились рабочие, подъехали автоплощадка и автокран. Автокран поднял вагончиксторожку и погрузил на площадку. Рабочие покидали туда остатки свай и другой мусор, и Площадка медленно потянулась на выезд со двора. Кран вслед за ней. Тут же подъехал самосвал и на место, где стояла сторожка и была вырыта Манькой её нора, выгрузил кучу земли. Рабочие споро принялись за дело, и через час от норы не осталось и следа. На её месте чернел новый га-

зон… Машка осталась сидеть у стены дома, куда отбежала, когда приехали машины. Наступил вечер. Люди потянулись домой. Кто на шикарных машинах, кто пешком. Потом, позже, те, кто имел собак, вывели их на прогулку во двор. Машка лежала, не шелохнувшись, и смотрела в одну точку. Туда, где недавно стояла сторожка и была её нора. Она не реагировала на окружающее. Ни на рычанье выводимых на прогулку псов, ни на обращения к ней прохожих. Одна старушка вынесла ей на бумажной тарелочке две котлеты, но Машка их да-

же не увидела. Она лежала и вспоминала… Яркие картины её короткой прожитой жизни проходили перед ней, как в кино. Вот она лежит в своей норе в каменном лесу. А рядом мама Жучка. Теплая. Надёжная. Сытная. Вот Боцман признал её своей дочкой и лизнул в нос… Вот она резвится с Малышом, который тайно был в неё влюблён и всюду старался её защитить… Вот она лежит в ногах Старика, и он поглаживает ей голову, а она благодарно лижет его руки… …Была поздняя

ночь, когда Манька очнулась от своих воспоминаний. Она глухо застонала. Так стонут люди, когда болит сердце. Потом медленно и задумчиво сжевала котлетки, пахнущие добрыми бабушкиными руками, и, тяжело встав, потрусила на выход из двора, ставшего враз чужим, в перспективу проспекта. В перспективу неизвестности и новых опасностей... Она уже не ждала от жизни ничего доброго. Но она знала, что лучше любая новая опасность, чем Одиночество… Автор: Матвей Тукалевский

œ ËÔÓ‰ÌˇÚ‡ˇ ˆÂÎËÌ‡ Лучше стараться о том, чтобы реже приходилось сознаваться в своих ошибках и чаще быть умным, нежели сознаваться в своих ошибках лишь изредка и чаще ошибаться. Эпиктет Секрет высшего смысла дачного помешательства устроители сего унесли с собой в ад. Я бы дорого заплатил, чтобы заглянуть в светлые очи той, которая первой сказал другой: "Подруга, разве у Вас нет дачи!!?? Что Вы , милая. Это же так прэлестно! Воздух, фрукты, овощи — все своё , свежее!" То, что это была она, а не он, как и то, что воздух тоже становился "своим" ясно по определению. "Он" как раз

ничего не говорил, - а зря! Но ему было некогда разговаривать, потому, что в это время он копал, полол, поливал, опрыскивал, и, что там еще — жука в баночку собирал и навоз разбрасывал. Теперь , хоть и с большим опозданием я, Ваш покорный слуга, выскажу все за него! Лично прошед три горнила дачных мук, и оставив после себя плантации клубники, малины, цветущие оазисы садов с колодцами хрустальной воды, — я считаю, что имею на это священное право . После вышеописанного разговора с лучшей подругой, теща подвергла для почина пыткам и идеологической

обработке неокрепшего в полемике тестя. Затем , как учили их ( женщин конечно ) в их женских диверсионных школах, издалека стала подбираться к Зятю. Издалека — значит через её дочь и его жену. То, что такие диверсионные школы существуют, — даже не сомневайтесь ! В них не обязательно учиться самой , можно всосать науку с « молоком матери». Через пару дней Зять был подвергнут остракизму и когда попытался было понять , « в чем собственно…» — жена намекнула , чтоб даже и не пытался. Но если Он хочет загладить какую — то мифическую

вину, то должен послушать , что советует мама. А мама таки советовала. При молчаливом согласии западных держав был принят план завоевания земельных участков для начала в районе села Макарово ( см. карту.). Идеологическое обоснование у дачно – захватнической клики уже было удачно выработано и предъявлено Зятю немедленно по пунктам. Тесть , надо сказать, очень пунктуальный человек но вот непринципиальный что касается дешевой рабочей силы. 1-й Пункт : В то время , как вашу врачебно — никчемную зряплату давно клюют тупые куры и вы всю её тратите в магазине и на рынке на еду, — все прогрессивное человечество уже давно складирует в закрома тонны овощей и фруктов, взращенных на собственной даче, а денежки не тратит и складывает на черный день . Теща ждала этот «черный день» ежедневно, как ждут праздник , как ждут свидание с любимым. 2-й Пункт : Чем сидеть дома и , не дай бог, бездарно спать после суточного дежурства , — не лучше ли сразу после оного (дежурства), не заходя домой, отправляться навстречу чистому здоровью , то есть да, вы не поверите — дачному труду, во благо голодной семьи. 3-й Пункт : Мы , ваши родители, уже ста-

ры и немощны, но мы накопили некоторые крохи и хотим , чтобы они были вложены в дачу, — КАКУВСЕХ. И позволили нам на закате лет наших насладиться свежим воздухом, девственной природой,… там ягодкой, огурчиком каким. 4-й Пункт : Чадо ваше единственное, бледный и болезненный городской цветочек сидит днями за уроками и игровой приставкой , а мог–бы помогать папе опрыскивать ядиком картошечку , носить ведерком навозец под клубничку. И это все позволило бы ему на заре своих юных лет насладиться свежим воздухом, девственной природой….. – дальше по тексту (см. выше.) И никто не усомнится в благородности намерения оставить завоеванные плодороднейшие земли в наследство городскому цветочку, дабы и он… Короче говоря – и пойдет их род. И пойде -е-е-е-о-т !!! Застолбить купленный участок поехали всей семьей. Ну, почти всей. Собака была еще слишком мала для этого. Кстати о собаке — это было единственное существо, которое потом умело ловить и ловило кайф от всего этого горького катаклизма. Оно носилось по песчаным барханам и кучам перегноя, разрывало посаженный картофель, гоняло перепелок и кошаков, лезло под ноги или в колодец , ело наши тормозки и собирало на уши все репяхи в окрестности. Глядя на соба-

ку , Зять подумал, что если — бы наша планета была планетой собак, ( а не обезьян, как сейчас) — она выглядела бы как огромная дача ! Вожделенные сотки оказались сопками Манчжурии , но только без вальса. Скорее в Его голове при виде всего ЭТОГО начинал тихонько звучать другой известный марш. Теща гордо заявила, что накануне тракторист все разровнял. ТО, что он РАЗРОВНЯЛ было когда-то аккуратными песчаными горками с веселыми весенними кустиками , как вокруг до самого горизонта. Теперь «ЭТИ НАШИ» шесть соток были похожи на танковый полигон после ночных стрельб. Кусты были затрамбованы в зе… песок и выдавали себя торчащими чудовищной длинны корнями. Солнце смалило беспощадно, а деревца вокруг были в виде чахлых елок до колена ростом. На горизонте , правда виднелся в мареве полдня негустой лесок. Спасая женщин от теплового удара , мы попросились к соседям через дорогу , дача которых отдаленно напоминала обжитое строение. Они давно перестали копаться на своих грядках и наблюдали за нами с выражением лиц , которое Зять вначале принял за глубокое удовлетворение. Часть строения, та что к дороге, была как- бы построена, а та, что во двор — скорее нет. Вокруг рахитических яблонь , агонирующих вишень и лилипутского крыжовника,

росли полузасушенные листья клубники. Самих ягод не было. Вся земля ( далее этим словом будет обозначаться собственно песок с вкраплениями серых кусочков навоза), была опутана клубками поливочных шлангов разного калибра и расцветки. Некоторые из них шипели, как змеи, и из их туловищ вверх стреляли веселые струйки желтой воды. Помидорные кусты напоминали ровные батальоны инвалидов — каждый был подвязан бечевкой к палке — костылю, но гордо имел один яркозеленый плод. Некоторые, несмотря на протез, пали в неравной борьбе с солнцем и жаждой . Вперемешку со шлангами валялись орудия дачного арсенала , мешки с цементом и емкости с водой всех возможных пластиковидов. В углу у забора вкусно пахла приличная куча свежего коровяка. В священном месте располагался колодец. С него, собственно, и началась экскурсия для новобранцев. Хозяин, обрадовавшись нашему визиту, как поводу прервать закапывание в песок коровьих какашек, подошел к колодцу и , совершив какой-то намаз, поведал Историю . Из нее следовало, что всего этого мичуринского великолепия не было бы в помине, если бы пятнадцать(!) лет назад ему не привалило счастье урвать у судьбы этот кусок песчаного пирога. Воспаленные от солнца глаза его светились сумрачным светом,

когда он вспоминал великие сражения той войны. Запомнились из них три решающие. Первая — битва с Сорняком. Хотя хозяин оптимистично употребил это слово в единственном числе , однако (судя по его даче) битва эта перешла в затяжные окопные бои . Вторая история — Битва за Землю! Из нее мы узнали, что коровам села Макарово давно надо поставить памятник "За посильное участие в боях по превращению целинных пустынь в песчано — навозный оазис !» Немаловажную роль в победе принадлежит трактористам, скотникам и механизаторам села, которые правда имели на этом масло к хлебу. Деньги из навоза. Ну что-же , как говорится — «Кому война, а кому мать дачавойна.» Маму, кстати, хозяин поминал довольно часто во время былинной повести, чем доводил до обморока Тещу и веселил Зятя. Третья, и наиболее трагичная — история о Битве за Воду ! Ввязавшись в серьезную схватку хозяин дачи прежде несколько лет «партизанил», как он выразился. Проще — ездил на дачу в день полива на лисапеде, обвешанном пластикотарой с водой. Мы раньше все видели таких «партизан» на дорогах. Иногда бабушки тащили за собой тележку с драгоценной влагой. Их самих из-за бутылок и канистр видно не было , но мы знали, что там

кто-то есть и он спешит не на пожар, а на полив. Как же должен был радоваться несчастный желтый огурец , когда такая бабушка раз в неделю привозила ему полкружки воды и трясущимися сухими ручками вливала ее под него в потрескавшуюся землю! Ну не было у государства возможности скрутить трубу с трубой и прикрутить ее к насосу, и пустить бабушке воду . Счастье от обладания собственным куском пустыни государство бабуле гарантировало, а воду — "ну нет никакой возможности". Государство, оно как думало : "Дай им воду, так что же, они чтоже,.. и в магазин за виноградом перестанут ходить ? Ведь не дай бог вырастет там чего, — торговать урожаем начнут , а это уже спекуляция на заботе государства о своих гражданах. Пока водичка у меня — дулю им , а не урожай ! Понемножку пусть роются — тяпают , и будет с них." Хояин гордо рассказал, как он решился рыть колодец через пять лет по совету товарищей . Благо вода тут близко, метра два, от силы три. Весело было первые два метра . Тут надо сказать , что рытье колодца в песке с целью не просто напиться, а обеспечить полив для получения урожаев, таки в промышленных масштабах, требует подготовки. Нужно изготовить опалубку из железных бочек и уметь ее собрать, нужно знать все о замесе

бетона ( так как свет-ток на дачах само — собой еще не провели, то все это вручную), иметь арматуру, трамбовку, ту же воду(замкнутый круг), и т.д. Процесс копания идет параллельно с изготовкой бетонных колец и установкой их в виде колодца. Нужно ежедневно иметь пол-ящика водки, чтоб хорошо ребятам копалось . Вперед! Когда через неделю дошли до воды, поняли, что глубже трех метров колодец не получится . Тока же нет ! Насос для откачки этой проклятой воды , которая заливает вас по грудь, без тока — кусок железа ! Кстати — о токе ! Все, что выше было сказано о государстве , воде и сумасшедших дачниках полностью как по лекалу можно перенести на ситуацию с электричеством . Ну нет возможности ! У нас вон половина улиц вечером в темноте кромешной! Так что ж вы хотите — пусть и дальше в ней будут? - Нет? Так вот — не знаете,... И молчите. - Я , между прочим здесь для того и поставлено… - Все-все, молчим, молчим... Два ящика водки и ящик пива решили дело. Колодец получился косой, как пизанская башня, последнее бетонное кольцо треснуло, зато каждый день можно было рассчитывать на 5 — 6 ведер желтой жидкой песчаной взвеси. Пошло дело. Срочно была посажена клубника . И при убогом поливе ежедневно необходимо было принять тяжелое судьбоносное ре-

шение — кому сегодня остаться жить — огурцам, инвалидам-помидорам или микроклубнике. Но в общем и целом в течение пяти лет Битва за Воду была выиграна и ирригация макаровских пустынь обещала таки урожай в отдельно взятом оазисе. Обещанного три года ждут, на деле пришлось ждать десять, да и урожаи оказались мягко говоря скромные. Оказалось, что есть у дачника враги внешние, и самый страшный из них — гидрометцентр. Когда он уверенно обещал переменную облачность , ветер 2-3 метра в секунду — Зять наводил отраву и опрыскивал деревья, кусты и картошку. По окончании дела разверзались хляби небесные и ливень смывал всю дневную работу, а град размером с крупнуб вишню превращал дорогие саженцы в грязно-зеленый салатик. Если клятвенно были обещаны проливные затяжные почти тропические ливни, — сами понимаете, что через неделю земля покрывалась трещинами от засухи. В некоторые из них руку можно было просунуть. Единственное алиби метеоролога — заморозки . Эта утренняя радость приходила всегда в одно и то же время, то есть когда цвели абрикосы. Штормовой весенний ветерок сдувал оставшиеся лепестки, а с ними слабую недежду на варенье. На что из околодачного урожая точно можно было надеяться так это на березовый сок и грибы. Так в

лесу и пасся голодный Зять, проклиная экстемально — непрогнозируемое земледелие Донецкого кряжа. Но, как говорится, — не сердись на метеослужбу за ошибки в прогнозах — она ведь погоды не делает. Далее следовал душераздирающий рассказ о том, как ранним утром надо успеть в единственный «Пазик», который естественно не доезжает до дачи. Идти от его остановки надо было пять километров. Дорога назад после дня общения с тяпкой по раскаленной пустыне венчалась поездкой домой в том-же «Пазике», набитом людом до упора. Как хорошо, что потом наступала рабочая неделя — можно было и отдохнуть. И что вы думаете ? Что после такого мастер — класса на тему : "Это же так прэлестно! Воздух, фрукты, овощи — все своё , свежее !", пресловутый Зять раскланялся, и больше ноги его не было в Макарово ? А вот и ошибаетесь ! Он повторил почти весь Путь Дачника и , естественно как творческий человек, внес в этот абсурд свои дополнения и краски. При попытке их полного живописания у автора начинается истерика, трясутся и тянутся к водке руки... Поэтому вам не суждено узнать этого во всем великолепии никогда. И Слава Богу. Автор: Игорь Скоририков

«‡· Ó¯ÂÌÌ˚È ‰ÓÏ 1. Начало В одном городе стоял дом. В этом доме уже давно никто не жил, а люди боялись в него ходить, так как дом имел дурную славу. Обычно смельчаки, ходившие туда, обратно больше не возвращались. Неподалёку от этого дома, находилось студенческое общежитие. В одной из комнат этого общежития, жила группа подростков из шести человек -- три девушки и три парня, всем им было по шестнадцать лет. Джейн была белокурой красавицей. Она встречалась уже около двух лет с шикарным брюнетом Джошем. Её сестра Лилит, была рыжей бестией. Она любила ярко краситься и носить кожаную одежду. Обычно парни общались с ней, как с равной и не воспринимали её как девушку. Однако, в их компании был кудрявый блондин по имени Кевин, который был тайно влюблён в эту девушку. Ещё одна парочка из их компании -- пара готов Элейн и Бен. Белая пудра, подведённые глаза, чёрная помада и чёрная одежда -- это их обычный стиль. Однажды эти подростки решили отправиться в заброшенный дом. Подросткам понравилась одна из комнат. В ней стояли три красивых красных дивана и большой круглый стол, а на полу был постелен красный ко-

вёр. Увидев всё это Лилит даже пошутила: "Ребята, если у нас не будет денег на оплату общаги, мы будем жить здесь". На стене подростки написали свои имена. Подростки поднялись на верх по лестнице. Лестница была очень ветхой и казалось, что она вот -вот рухнет. Чердак был жутковатый. На полу лежала стекловата, с потолка капала вода, а на стенах были пятна крови. Подростки немного погуляли и отправились обратно в общежитие. 2. Зомби со стекловаты На следующий день после посещения заброшенного дома, подростки снова решили отправиться туда. На часах была полночь. Подростки осторожно вошли в свою любимую комнату. Внезапно Джейн почувствовала у себя под ногами что-то мягкое и закричала. Джош посветил фонариком ей под ноги и увидел, что под ногами Джейн лежит мёртвая чёрная кошка. Джош обнял Джейн и начал её успокаивать. Далее подростки решили подняться на чердак. Они поднялись на верх, открыли дверь и зашли. Вдруг Лилит почувствовала под ногами что-то живое. С пола начали подниматься зомби. Их тело было в ожогах от стекловаты. Подростки испугались и побежали сломя голову из этого дома. Они бежали через чёрный ход и видели

трупы людей, головы, висящие на люстрах и многие другие ужасные вещи. Готы Элейн и Бен бежали сзади всех. Вдруг, они почувствовали, что кто-то схватил их за руку. Сначала, они подумали друг на друга, но обернувшись и посветив фонариком, они увидели, что это были те самые зомби. Бен со всей силы ударил зомби кирпичом по голове, и зомби обратился в пыль. Бен поспешил освободить и Элейн. Он ударил второго зомби и зомби также обратился в пыль. Готы нашли свою компанию, и все благополучно вернулись в общежитие. 3. Необычные вещи и новые приключения подростков После возвращение в общежитие, подростки сразу же легли спать. На утро начали происходить странные вещи, первая из которых, произошла с Джейн. Проснувшись утром, Джейн обнаружила в своей постели мёртвую мышь. Джейн громко закричала, разбудив всех в комнате. Вскочил испуганный Джош со словами: "Джейн, что случилось?" Джейн ответила ему: "Джош, у меня в кровати мертвая мышь!" Джош обнял Джейн и начал успокаивать её, объясняя, что в общежитии много мышей и в этом нет ничего страшного. Джейн обняла Джоша в ответ и почувствовала, что на его спине нет

кожи, словно он всю ночь спал на стекловате. Джош повернулся спиной к Джейн, и она воскликнула: "Джош, у тебя на спине нет кожи! Ты весь в ожогах!" Джош подошёл к своей кровати и увидел, что вся его кровать усыпана стекловатой. Всем стало страшно. Позже все немного успокоились, а наши готы отправились в ванную комнату наводить лоск. Всё было в порядке, до того, как Бен засунул свою руку в карман и нашёл там записку следующего содержания: "Я видел вчера, что вы сделали с моими парнями, и вы за это ответите". Готам стало страшно. Ещё одну записку нашёл Кевин на своей тумбочке. В записке было написано следующ ее: "Если ты хочешь, чтобы Лилит осталась жива, больше никогда не приходите в заброшенный дом". Кевин поспешил всё рассказать Лилит, но в это же время с Лили тоже случилась странная вещь. Лилит красила губы, но вдруг её помада упала на пол. Девушка поспешила поднять помаду, но она взлетела и оставила послание следующего содержания на настенном зеркале: "Приходите сегодня в полночь в дом, вас ждёт сюрприз". Кевин влетел в комнату в которой была Лилит и сообщил ей о том, что она была в опасности. Но Лилит была бесстрашной и отправилась вместе со своими друзьями в полночь в заброшенный дом. Подростки вошли в дом, вдруг они услышали шорох. Кевин посветил

фонариком и увидел, что это просто маленькая мышка. Подростки вздохнули с облегчением. Внезапно Кевин услышал скрип над головой. Он посветил фонариком и увидел, что огромный кусок потолка летит прямо в Лилит. Кевин оттолкнул Лилит и тем самым спас её жизнь. -- "Спасибо, Кевин, что спас мне жизнь. Чем я могу отблагодарить тебя?" -- сказала Лилит. -- "Лилит, ты мне давно очень нравишься, стань моей девушкой". -ответил Кевин. -- "Кевин, ты мне тоже нравишься очень давно, я согласна". -- ответила Лилит и поцеловала Кевина в щёку. Но наша жизнь непредсказуемая штука и одна проблема, сменяет другую. Подростки зашли в свою любимую комнату, включили фонари и увидели там армию зомби. Это и был их сюрприз. Началось сражение. Подростки били зомби всем тем, что попадалось под руку, зомби разваливались и разваливались, а после того, как все зомби были уничтожены, на смену им появился демон. Это была королева дома. Захлопнулись все окна и двери, и она заговорила: "Ну здравствуйте дети, что жить надоело?" Л и ли т о тв е ти ла е й : "Выпусти нас, ведьма!" Ведьма ответила: "Я вас выпущу, но только при условии, что вы выполните моё задание. Задание состоит в том, чтобы забросить булыжник, размером с футбольный мяч в коль-

цо, которое находиться на высоте пяти метров". Королева испарилась, оставив только огромный булыжник рядом с подростками и кольцо, в которое его нужно было забросить. Парни долго пытались забросить камень в кольцо, но у них ничего не выходило. Подключилась Лилит Стоило ей только посмотреть на камень, как он оказался в кольце. Оказывается, Лилит была обладательницей сверх способностей и телекинез, был одной из них. Двери и окна открылись, появилась королева дома и сказала: "Ну что ж, вы справились с задачей и всё благодаря Лилит. Пока вы свободны, но это ещё не конец. Я уничтожу Лилит и всех вас". Королева исчезла. Ещё долго подростки стояли на одном месте, как вкопанные, а когда шок прошёл, они вернулись в общежития, пообещав оберегать Лилит. 4. Черноглазые демоны. Смерть королевы Прошло два года. Наши пары собрались пожениться. За день до свадьбы ребята решили устроить девичник и мальчишник. Парни отправились в кафе неподалёку, а девушки решили пойти в заброшенный дом. Девушки пришли в заброшенный дом и наткнулись на трёх парней. Но это были не просто парни, а демоны. Их глаза были чёрные и зрачков не было видно. Эти парни овладевали сознанием девушек, они загипнотизировали Элейн и Джейн, а Лилит не поддалась гипнозу. Она ударила

парня, который пытался на неё напасть со всей силы, он упал и на время потерял сознание. Лилит пыталась привести девушек в сознание, но у неё ничего не выходило, тогда она решила позвать на помощь парней. Лилит побежала в кафе за парнями. После долгих поисков, Лилит наконец то нашла своих друзей, рассказала им обо всём. после чего, они все вместе отправились спасать девушек. Джош и Бен увидели, как монстры держат в своих руках их девушек. Они вытащили ножи и пытались убить черноглазых, но у них ничего не выходило. К счастью, Кевин заметил серебряный меч, стоявший в углу комнаты. Он схватил этот меч и от-

рубил черноглазым демонам головы. Черноглазые были мертвы, а девушки пришли в сознание и бросились благодарить своих парней и Кевина. На смену черноглазым пришла королева дома. Подростки незамедлительно решили с ней сразиться. Они перепробовали разные способы, чтобы уничтожить её, но, к сожалению, ничего не выходило. Лилит была очень зла, и в этот момент, случайным образом у неё получилось поймать королеву дома в ловушку для демонов, после чего при помощи телекинеза, Лилит направила на неё серебряные клинки и королева превратилась в пыль. После смерти королевы, пришла и награда за

все труды подростков. С заброшенного дома, было снято проклятие. Дом, в котором жили демоны, превратился в прекрасный пятиэтажный коттедж. Подростки были довольны. Вскоре наши пары поженились. Джейн с Джошем, Элейн с Беном, а Кевин с Лилит. Они сумели получить все права на коттедж и стали жить в нём все вместе. Больше ничего сверхъестественного в доме не происходило. Когда у подростков появились дети, они рассказали им историю этого дома. И эта история передавалась из поколения в поколение. Автор:

Виктория

Ерух

À˛·Ó‚¸ Ë Ô Ë‚Â‰ÂÌËˇ 1. Знакомство Жила на свете девушка, по имени Никки. Ей было шестнадцать лет. Девушка была абсолютно обыкновенной и ничем не примечательной. Наступило лето, и родители отправили Никки в лагерь. Здесь и началась эта история. Девушка гуляла по территории лагеря и вдруг увидела парня, сидящего на лавочке в гордом одиночестве. Парень был достаточно симпатичным и сразу приглянулся Никки. Парень увидел девушку, которая внимательно наблюдала за ним и предложил ей сесть рядом, чтобы скрасить друг другу оди-

ночество. Между ребятами завязался диалог. Они познакомились, его звали Дэн. Практически весь день они сидели вдвоём на лавочке и мило беседовали обо всё, о чём только можно. Никки была рыжеволосой кареглазой красавицей, среднего роста, ей было шестнадцать лет, а Дэн был высоким брюнетом семнадцати лет. с синими глазами, которые с первого дня их знакомства, перевернули всё в сердце Никки. С того времени они проводили каждый день вдвоём. Со временем между ними возникло сильное чувство влюблённости.

Однажды Никки пришла к Дэну в комнату и увидела его лежащим на кровати. Его теребящие ей глаза душу, были наполнены слезами. Никки подошла к Дэну, поцеловала его в лоб, села на край кровати и спросила: "Что случилось? Почему ты плачешь?" На что Дэн ей ответил: "Мой отец, хочет упрятать меня в психушку, потому что я видел приведение своей покойной мамы". Никки была шокирована его словами, но она сделала вид, что верит Дэну, чтобы тот не думал, что остался один, непонятый в этом жестоком мире. Никки ответила Дэну: "Прошу тебя, успо-

койся, у него ничего не выйдет! Я не позволю! Пойдём лучше погуляем, я не могу видеть тебя таким". Они отправились на прогулку, катались на качели, ели мороженное, а вечером отправились на дискотеку. Дэн пригласил Никки на медленный танец. Они танцевали и разговаривали. Внезапно Дэн поцеловал Никки в губы, после чего прошептал ей на ушко: "Солнышко моё, я так тебя люблю! Спасибо, что веришь мне". В тот момент Никки поняла, что тоже любит Дэна и ответила ему взаимным поцелуем. Они начали встречаться. Н а с л ед ую щ и й день Никки снова отправилась в комнату к Дэну, но, когда она пришла, Дэна там не оказалось. Никки искала Дэна по всей территории лагеря, но его нигде не было. Потом она вспомнила слова Дэна о психушке и поняла где его нужно искать. Никки отправилась в изолятор, для психически неуравновешенных людей, который находился рядом с лагерем. Девушка заглядывала во все окна изолятора и, наконец, она увидела Дэна. К счастью, палата находилась на первом этаже и окно было открыто и без решёток. Никки осторожно постучала в окно, и Дэн её заметил. Она залезла в окно, подбежала к своему любимому, поцеловала его и спросила: "Твой отец всётаки упёк тебя сюда?" На что Дэн ответил: "Да, он даже не дал мне попро-

щаться с тобой". Никки ответила ему: "Нам не придётся прощаться, я вытащу тебя отсюда". Из коридора послышались шаги. Никки быстро спряталась под кровать. В палату вошёл психиатр и спросил с ухмылкой: "Ну что, ты больше не видел приведений?" Дэн ответил, что не видел, и психиатр ушёл. Влюблённые просидели в палате до вечера. Никки удалось взломать замок на наручниках Дэна при помощи шпильки, а когда стемнело, им удалось сбежать. Дэн и Никки сели на поезд и приехали в родной город Никки. Она познакомила Дэна со своими родителями. Дэн понравился родителям Никки и те разрешили им жить вдвоём. Отец Дэна искать его не стал. 2. Совместная жизнь и необъяснимые вещи С тех пор прошло два года. Никки была на шестом месяце беременности, и они с Дэном готовились к свадьбе. Дэн больше не видел приведений и никаких странных вещей больше не случалось. Они жили вдвоём как обычная семья до одного дня. Однажды Никки гуляла со своей подругой неподалёку от дома. Когда они проходили рядом с мусорной свалкой, они увидели мёртвую собаку, породы колли, у которой было распорото брюхо и внутренности торчали наружу. Сначала у девушек была злость на того, кто

сделал такое с бедным животным, но дальше стало ещё хуже. Мёртвая собака встала и пошла. Девушки убежали, но Никки потеряла сознание и её подруге пришлось оттащить её на лавочку и привести её в чувства. После того. Как Никки пришла в себя, подруга отвела её домой. Когда Дэн пришёл домой с работы, Никки и её подруга всё ему рассказали. Дэн не верил своим ушам, но виду не подавал. Он просто успокоил Никки и сказал ей, что всё будет хорошо. На ст уп и л д ен ь свадьбы. Всё было скромно, по-домашнему без излишеств. Все были счастливы. Когда молодожёны пришли домой, они сразу легли спать, потому что очень устали. Ночью Никки проснулась от сильного голода и пошла на кухню, чтобы сделать себе бутерброд. Никки приготовила бутерброд и только собравшись есть, уронила его на пол. Внезапно бутерброд взлетел и начал появляться образ какой-то женщины. Этой женщиной, оказалось приведение мамы Дэна. Никки стояла в ступоре и не могла ничего сказать. Приведение заговорило с Никки: "Не бойся, я тебя не обижу, я ведь мама твоего мужа". Никки, немного успокоившись ответила ей: "Как возможно Ваше появление здесь?" Мама Дэна ответила: "Я пришла из того мира, чтобы всё тебе объяснить, и чтобы ты не считала Дэна психом". Никки спросила ма-

му Дэна о собаке, на что та ей ответила: "Когда вы с Дэном сбежали, его отец не стал его искать, а стал очень много употреблять спиртное. В итоге, он спился и умер. После его смерти, он реинкарнировал в собаку и был заточён в этом теле, но готы убили его и он, не найдя покоя, решил отомстить вам с Дэном, напугав тебя". Никки ответила ей: "Теперь мне всё ясно, спасибо Вам за объяснения и

ещё, спасибо за такого замечательного сына". Мама Дэна ответила: "Пожалуйста, я вижу вы очень любите друг друга и у вас скоро появиться малыш. Я больше не буду вас беспокоить". После этих слов, призрачная свекровь растворилась в воздухе. На кухню зашёл Дэн, который повсюду искал Никки. Никки нежно обняла Дэна и всё ему рассказала о встрече с призрачной свекровью.

После её рассказа, Дэн понял, что ни он, ни его жена не сходили с ума. Через три месяца, у Дэна и Никки родилась прекрасная дочь, которую они назвали в честь покойной мамы Дэна. Больше никаких странных и необъяснимых вещей в их жизни не случалось. И жили они долго и счастливо. Автор: Виктория Ерух

√Ó ¸Í‡ˇ ÒÛ‰¸·‡ ÓÚ Ì‡ÒÚÓˇ˘ÂÈ Î˛·‚Ë 1. Знакомство Жили в одном городе две девушки-подруги -Кейти и Энджи. Они были совсем разными. Кейти было семнадцать лет, она была стройной, высокой, красивой, зеленоглазой брюнеткой, которая очень нравилась всем парням. Она любила посещать клубы и дискотеки. Энджи было шестнадцать лет, она была очень мечтательна и романтична. Внешне она обычно не привлекала парней. Она была незаурядной кареглазой блондинкой невысокого роста. Однажды Кейти предложила Энджи отправиться на дискотеку в местный клуб. Сначала, Энджи упиралась и отказывалась идти, так как не слишком любила посещать такие места, но в конце кон-

цов она согласилась. Девушки пришли на дискотеку. Они веселились, танцевали и отрывались по полной. Заиграла последняя песня, которая предназначена для медленного танца. Всех девушек пригласили на танец, кроме Энджи. Ей было очень обидно, и она с грустью осталась сидеть за столиком, потягивая свой фруктовый коктейль. Но в нашей жизни случаются чудеса. К Энджи подошёл молодой красивый парень, сел с ней рядом и заговорил: "Девушка, а Вы случайно не богиня красоты? Вы не подарите мне танец?" Энджи улыбнулась и согласилась потанцевать. Его звали Том. Ему было семнадцать лет. Он был симпатичным, высоким голубоглазым шатеном. Между Энджи и Томом сразу возникла какая-

то искра, это была любовь с первого взгляда. После танца они отправились в развалины, которые находились неподалёку от клуба, для того, чтобы поговорить. Том начал пугать Энджи, шепча ей на ухо: "Как же здесь темно и страшно, мало ли что может случиться". На что Энджи ответила: "Я никого и ничего не боюсь, даже смерти!" Том нежно обнял её и ответил: "Это здорово, я никогда не встречал такой смелой и красивой девушки". После этого они слились в сладострастном поцелуе. Это был первый поцелуй в жизни Энджи. Вдруг с улицы начали доноситься крики Кейти: "Эй, Энджи, нам пора домой, твоя мама звонила, она волнуется". Том и Энджи обменялись номерами телефонов. Энджи поцеловала Тома на про-

щание в щёку и ушла. Они договорили о следующей встрече в развалинах в 15.00. Энджи рассказала всё своей подруге. Когда Энджи пришла домой была полночь, и она прямиком отправилась в свою комнату и легла спать. 2. Романтика Вот и наступил день долгожданной встречи. Энджи позвонила Тому, и он оказался уже в развалинах. Энджи вошла во внутрь и оказалось, что Том был там не один, а с компанией своих друзей. В компании друзей Тома, была девушка по имени Эшли, которая была тайно влюблена в него. Когда Энджи зашла и хотела поцеловать Тома, Эшли начала в открытую над ней смеяться, говорить, что она здесь лишняя, что она абсолютно не подходит Тому и ей надо уйти. Эшли поддержала вся компания и стала смеяться над бедной Энджи. Энджи выскочила со слезами на глазах, Том разозлился на друзей и выскочил вслед за ней. Парень обнял свои любимую и начал успокаивать её со словами: "Не обращай на них внимание, это хорошо, что ты не такая, как они и я полюбил тебя именно такой, какая ты есть". Том нежно поцеловал Энджи, и они отправились гулять. Прошло три месяца. В городе наступила осень. Стояла тёплая погода, опадали листья, было очень красиво и романтично. Наши влюблённые отправились на берег реки. Влюблённые разговаривали, любовались друг-другом, об-

нимались и целовались. Внезапно на них обоих нахлынула страсть, Энджи и Том буквально захлёбывались в своих чувствах. Они поддались своему соблазну и слились своими телами в любви. Те чувства, которые испытывали эти подростки, невозможно просто передать словами. У обоих у них это было в первый раз. С того времени, Энджи и Том виделись каждый день. Их любовь, с каждым днём становилась всё крепче. Они не представляли жизни друг без друга. В одну из их встреч дождь застал их врасплох. Они очень сильно промокли и замёрзли. Энджи обняла Тома, пытаясь согреть себя и его. Они нежно целовали друг друга, пытаясь не обращать внимание на дождь. Энджи пришла в голову идея, пойти в продающийся коттедж для того, чтобы спрятаться от дождя. На влюблённых нахлынула страсть, и они вновь слились воедино. Спустя час у Энджи зазвонил телефон. Звонила её мама и просила, чтобы Энджи шла домой. Энджи не могла её ослушаться, поэтому подростки собрались и ушли из коттеджа. Том проводил Энджи домой. Она вернулась домой очень счастливая. 3. Боль и разочарования На следующий день Энджи звонила Тому, но он не отвечал на её звонки. Спустя час, он написал ей смс сообщение следующего содержания: "Между нами всё кончено. Я больше не люблю тебя". У Энд-

жи началась истерика. Ей не хотелось жить. Она хотела покончить с собой. Хорошо, что Кейти решила зайти в гости к своей подруге. Она открыла дверь и увидела свою подругу стоящей на подоконнике. Кейт удалось уговорить подругу спуститься. К счастью её удалось спасти. После этой попытки суецида, Энджи отправили на лечение к психиатру. После месяца, проведённого в больнице и оказанной там психологической помощи, Энджи решила, что больше не хочет видеть и знать Тома. Наступил день всех влюблённых. На улице было множество воркующих пар, магазины были переполнены людьми, желающими купить подарки своей второй половинке, но Энджи была одна. Она никак не могла забыть Тома. В этот день, она решила навестить свою подругу Кейти. Она отправилась на остановку ждать свой автобус. Внезапно к Энджи кто-то подошёл и закрыл её глаза руками. Энджи убрала руки, повернулась и увидела Тома. Энджи решила уйти на другую остановку, чтобы не видеть его, потому что это было очень больно для неё. Том догнал Энджи, обнял её и прошептал ей на ухо "Я люблю тебя малыш, мне нужно всё тебе рассказать". Энджи оттолкнула его и ответила ему с упрёком: "Ну что же, давай рассказывай". Том начал объяснять, почему ему пришлось бросить Энджи: "Милая, пойми, нас с тобой хотят убить.

Брат Эшли, Люк, сказал, что я разбиваю его сестре сердце тем, что встречаюсь с тобой. Он сказал, что я должен тебя бросить, либо он убьёт и меня и тебя". У Энджи на глазах выступили слёзы, и она бросилась в объятия Тома со словами: "Любимый мой, я до сих пор не смогла тебя разлюбить, я никогда о нас не забуду. Давай лучше просто будем вместе и неважно, сколько это продлиться, месяц, два год. Мы должны быть вместе до тех пор, пока смерть не разлучит нас". После этих слов, Том нежно поцеловал её, и они решили быть вместе снова. Спустя месяц их совместной идиллии случилось страшное. Том забрал Энджи из дома и повёл знакомить со своими родителями. Там он собирался сделать ей предложение руки и сердца. По пути они решили зайти в парк. В парке Энджи и Тома застали вместе Эшли и

Люк. Люк подошёл к Энджи и Тому, которые сидели на лавочке и мило беседовали. Он достал пистолет и начал кричать на Тома: "Ты что, забыл о чём я тебя предупреждал? Или ты сейчас бросаешь её, или вы умрёте!" Том встал с лавочки и попытался спокойно поговорить с Люком, но он не стал ничего слушать, а начал целиться в него. На защиту встала Энджи, которая пыталась прикрыть Тома собой. Люк выстрелил в Энджи, и она упала. Люк начал глумиться над ними: "Видишь, к чему привело твоё непослушание! Теперь сиди здесь и мучайся, глядя на то, как она умирает". Люк убрал пистолет в карман, подошёл к сестре, и они ушли прочь. Том незамедлительно вызвал скорую помощь. Скорая всё не ехала. Энджи, почувствовав, что это последний вздох, прошептала Тому: "Родной мой, ты моя первая и единственная любовь

и я буду любить тебя даже на небе. Спасибо, что ты был со мной всё это время". Энджи потеряла сознание. Том не верил в то, что это конец, а когда прикоснулся к её пульсу он понял, что её больше нет. Том прокричал в небо: "За что! Ничего милая, ничего родная, я буду с тобой рядом там, на небе и там уже никто не сможет помешать нашему счастью". Том схватил стеклянную бутылку, лежавшую рядом и перерезал себе ей горло. Так оборвалась жизнь двоих в один миг. Когда приехала скорая, было поздно. И х пох о ро н и ли вместе, ведь они очень сильно любили друг друга. Теперь они будут вместе, пусть на небесах, но зато навсегда. Теперь никто и никогда не сможет их разлучить. Автор:

Виктория

Ерух

—‡ÁÏ˚¯ÎÂÌËˇ Ó ÊËÁÌË Смотря на красоту небес, свет звёзд и луны, которые так далеко от нас, начинаешь забывать о том мире, который окружает нас. Теряешься в догадках: "Зачем жизнь с нами так?". Во многом она не щадит нас, забирает всё то и тех, кто нам до боли дорог. Ты начинаешь смотреть в это бесконечное небо и видишь, что всё тебе ясно, знаешь, что пора в себе что-то менять, и, что пора бы повзрослеть,

но не хочешь, или, вернее сказать, тебе лень, а возможно, тебя просто мучает страх перед взрослой жизнью. Жизнь тяжёлая штука и увы, от проблем никуда не деться. Почему нас любят те, кого не любим мы, а те, кого мы любим не любят нас? Разрываясь на куски, разбиваясь на осколки, с разбитыми в кровь кулаками, мы поднимаемся, вытираем кровь и идём вперёд. Когда мы думаем,

что любим, это не всегда бывает так, а когда потеряв всякую надежду на любовь, мы встречаем какогонибудь парня, и, считаем, что это ерунда, всё оказывается совершенно иначе. С ним, мы переживаем всё то, чего никогда не ждали. Когда мы теряем этого человека, начинаются истерики, мы пьём таблетки, в надежде всё забыть. Вот мы не вместе, сходим с ума, долго бродим по тёмным улицам, думая о том,

что больше ничего не надо, никто не нужен. В пьяном угаре, остаёмся вместе, днём нас больше нет и нет сил. Снова всё поновому -- слёзы, таблетки. Проходит месяц и вновь алкоголь сближает нас. Пробирает страх, когда у него заболит сердце, он начнёт терять сознание, а ты боишься за его жизнь намного больше, чем за свою, готова отдать ему всё, и даже жизнь, ведь тебе она ни к чему, когда ваши отношения, то под-

нимаются до неба, то опускаются на дно. Ты не хочешь терять его, ты не можешь без него, тебе больше ничего не нужно от этой жизни, лишь бы он был с тобой, но он не может, просто не может тебя полюбить. Ты впервые разбиваешь кулаки в кровь, так, что даже двигать рукой трудно. На улице весна, а ты ищешь то, что потеряла уже три раза и ничего другого тебе больше не нужно. Ты посидишь, подума-

ешь: "А зачем тебе всё это нужно?" Ты взрослая девушка, а до сих пор льёшь слёзы, разбиваешь кулаки об бетонные стены. Да, может кто-то скажет, что он тебя не стоит, что он не тот, а тебе будет всё равно, ты просто не можешь без него никак. Больше ты не ждёшь любви, счастья. Этого больше нет и не будет. Нет веры в любовь и в эту бессмысленную жизнь. Автор:

Виктория

Ерух

œËÒ¸ÏÓ ‚ÌËÍÛ‰‡ Любовь даже сильного человека ставит на колени и именно ты показал мне, что она есть. Ты тот человек, который оставил след в моём сердце и после которого я стала совсем другой. Ты очень много значишь для меня, я без тебя жить не могу. Эти дни, тянутся, как годы. Я стараюсь не думать о тебе, но этот номер не проходит. Иногда, мне хочется стать ребёнком, ведь разбитые коленки заживают, в отличии от разбитого сердца. Говорят, что девушка взрослеет, когда начинает красить глаза, так как ей больше нельзя плакать, но со мной этот номер не проходит. Я реалистка и мне можно не говорить, что всё хорошо, а сказать, всё плохо, но я с тобой. Я не подарок, но и ты не именинник, мой дорогой, и, если бы можно было всё изменить, как

статус в контакте, я бы изменила. Я у тебя типичная девушка, посылая тебя на три весёлых буквы, я имела в виду: «Вернись, любимый». Хотя мы не рядом уже долгое время, это не значит, что мне фиолетово на тебя и на всё, что было между нами. Мои глаза до сих пор выдают то, что живёт в моём сердце – ту любовь к тебе. Я всегда жду только тебя, хотя вокруг бегает много парней. Раньше, перед парнями я вела себя гордо и независимо, но перед тобой, я теряюсь и схожу с ума. У счастья карие глаза и именно ты моё счастье. К сожалению, сейчас мы не вместе, потому что мост, который я строила, ты застроил высокой каменной стеной. Снеси её. Надо же было мне так влюбиться, сегодня, я даже кофе пересолила. Хо-

чешь, я достану тебе с неба звезду? Главное, не упасть со стремянки. Моя жизнь рушиться, но никто этого не видит, потому что я всегда улыбаюсь всем назло. Хоть иногда и хочется упасть в пропасть, я смотрю в свою душу и замираю от ужаса на карнизе бесконечности. А потом шаг за шагом, возвращаюсь к жизни. Но пока я не вернулась к ней. Мало кто знает, что я плачу по ночам, хотя днём я звонко и весело смеялась. Любимый, ты похож на бабочку – она улетает, когда за ней гонятся, а когда переводишь внимание на другие вещи, она тихонько садиться к тебе на плечо. Все истории заканчиваются хорошо, а если всё плохо, это ещё не конец. Автор: Ерух

Виктория

”¯Â‰¯ËÈ ÔÓÂÁ‰ Он первый раз в жизни садился в поезд.До того он даже со старшими поездом не ездил.И не провожал,не встречал никого.Если был на вокзале,то совсем маленьким.Чем поезд отличается от трамвая,ему надо было постичь с нуля. Билет у него был.Его он купить сумел.А может,приятель помог.Номер поезда,город назначения он вызубрил.Проблемы начались потом. Он был убеждён,что его родня против этой поездки и жаждет ему её сорвать.Эту поездку он держал в секрете от всех,кому не доверял,и очень боялся,что секрет утечёт. От его дома на вокзал ходил троллейбус и много маршруток;но он боялся,что среди пассажиров найдутся знакомые его врагов,которые без злого умысла доложат своим знакомым,что видели общего знакомого едущим на вокзал.Те сразу догадаются,зачем ему вокзал (они ведь знают дни отправления враждебного им поезда),и приедут на вокзал на своей машине или такси,чтобы не дать ему сесть в поезд.Как они могут это сделать? Не важно - важно,что он этого боялся. И он изобрёл способ добраться до вокзала.Он сел в пригородный автобус и доехал до остановки электрички.Если

доложат,что он ездил в этот пригород;в этом он опасности не видел.Электрички в городе останавливаются только на вокзале,и всем понятно,что он едет на ней домой и собирается на вокзале пересесть в тот самый троллейбус. Электричка подошла тут же,но он подумал,что кто-то заметит,что он прямо с автобуса пересаживается на электричку обратно;это того насторожит,и секрет утечёт.Решил сходить в ближайшую рощу,благо время ещё было.Когда он вернулся на станцию,то оказалось,что электричка пойдёт нескоро,и он на свой поезд не успеет.Но скоро пойдёт в город автобус.К вокзалу этот автобус не идёт.Ему пришлось до вокзала ловить такси.Не проще ли было прямо из дома такси поймать? Всякий,кто садился в чужом городе на незнакомом вокзале,знает,что нужно узнать,с какого пути отправляется твой поезд и как пройти на этот путь,и что проход к путям не всегда находишь сразу.Для него этот вокзал был незнакомый,и он только вскользь слышал,что бывают пути,и бывают к ним проходы.А спросить он не мог:в справочном работала знакомая его врагов,которая могла без злого умысла проболтать своим знакомым,что видела его на вокзале,со всеми

вытекающими последствиями.Перископа,чтобы проверить,она ли в тот момент там,у него не было .Если подойти к справочному,то она его увидит и болтнёт,что он на вокзале,а этого ему казалось достаточно. Он решил,что всё понимает и так.Стал на первую платформу и стал ждать свой поезд.Его поезд в это время стоял на четвёртом пути под посадку.Но он думал,что поезд это то же,что трамвай с правосторонним движением.Поскольку по карте его город справа,то поезд пойдёт по первому пути слева.Когда он услышал из громкоговорителя,что продолжается посадка в его поезд,который на четвёртом пути;он догадался спросить,где этот путь.Ему сказали подняться на мостик и спуститься на третью платформу.На последнем пути стоял товарняк с вагонами-платформами. Он решил,что платформа - это про них.Отсчитал третью и п о п ы т а л с я з а лезть.Обходчик его спросил,куда он.Он сказал,что ему сказали пройти сюда,чтобы попасть в свой поезд.Обходчик его не понял,сказал подождать и привёл милиционера.Тот разобрался,но поезд к тому времени ушёл. Автор: Давид Синицын

«‡ÒÚ˚‚¯ËÂ ÒÎÂÁ˚ ÓÒÂÌË Жизнь у Ивана Мстиславовича Иванова получилась нескладной. В свои 50 лет он был не женат, детей не завел, а встречи с противоположным полом в последнее время были столь редки, что он мучительно уже второй час пытался вспомнить лицо последней пассии. Водка, которую он глушил аккуратными стопочками, в этом ему ничуть не помогала. – Ну что? Не вспомнил? – спросил его застольный друг Толик. – Я ж говорю, Сонька это была, соседка твоя напротив. – Да с ее-то рожей? – возмутился Иван Мстиславович. – А ты на свою глянь, – посоветовал Толик. – Да и выпимши мы тогда были, так что, может, и я ее того… этого… оприходовал… кажись… – То есть? – А что? Я всеядный, и женщина уважила нас, села… вот как ты сейчас напротив и глазищами – хлоп-хлоп. Я сразу понял чего ей надо. Ну, и ты, наверное, тоже… Нет-нет, – прикуривая, сказал Толик. – Она была… Наина! – Чего? – не понял Иван Мстиславович. – Вот ты, Ваня, жениться должен, а то пропадешь ни за грош. Ты ж никому не нужен… – Больно ты своим

нужен! – поддел друга Иван Мстиславович. – Тото твои тебя ждут! Вторую неделю у меня, хоть бы Валька позвонила, спросила, что с тобой. Не помер ли? – А это уже другой вопрос. Я пить брошу, и моя сразу меня примет. Сын опять же у меня растет… – Растет! – съехидничал Иван Мстиславович. – Куда ему расти-то?! Только небо дырявить! – И что? Все равно он отца не бросит. А у тебя самого родной кровиночки нет! Следовательно, никому ты не нужен! – Так что же мне – вешаться? – огорчился Иван Мстиславович. – Я ж говорю – жениться тебе надо! – На ком? – Ну, на этой, на Соньке. Она ж тебя тогда уважила… Ну и меня тоже… Но это я так сказал. Ты об этом не думай. – Ты что, пьяная рожа, предлагаешь мне жениться на этой прости…? – Ну не дурак ли? возмутился Толик. – Ты про нас забудь. Ты о себе думай! – Так это ж ты мне напомнил! – Ну спьяну с кем не бывает… Сболтнул лишнее, признаю... А мои слова в мозгу прокрути. Дело говорю, жениться те-

бе надо. А чтоб далеко не ходить, ты Соньке и предложи. – Не могу я ей предложить! – Почему? – Она – еврейка! Укатит еще к себе в Израиль, а меня туда не пустят. Там же только своих берут. Да и не хочу к ним. Мне и здесь хорошо! – Сам-то ты кто есть? – То есть? – Ты в зеркало давно гляделся? Вот и говори после этого кто ты! – После чего? – После того как изучишь себя! – Чего изучать? Иванов я! – Какой ты к черту Иванов?! Глянь, какой черный! – Офонарел? Я полжизни прожил, чтобы узнать, что я – еврей?! – А отчество? Даже не выговоришь! Тьфу ты… – Вот ты как? Вот ты как? Тогда… иди, давай, иди к себе… Чего у старого бедного еврея тебе делать? – Иван Мстиславович обиделся не на шутку. – Ну ты, Ваня, даешь! Я чё с евреем выпить не могу?! Ты ж друган мой, хоть и еврей! – добавил Толик, смеясь. – А чего ты скалишься? Если в тебе покопаться и не то найдешь! Посмотри на себя – глазки

маленькие… – Голубые! – Нос толстый… – Картошкой! – Вот как, значит… Вот как! Иван Мстиславович, немного подумав, выдал: – И вдобавок – лысый! – Зато – умный! – Ладно, – сказал Иван Мстиславович, – давай выпьем. – Давай, – согласился Толик. – Ты на мои слова не обижайся, я давно в тебе жида приглядел, да молчал… – Какого к черту жида? – рассердился Иван Мстиславович. – Ну, еврея, прости… – Чего это ты разглядел? – Вот смотри: когда у Витька мать померла, все по два стольника скинулись, а ты полтинник дал! – Денег у меня не было, но я же дал все-таки! – А когда мы с Сан Санычем на троих соображали, ты ж в туалет пошел и пропал! Всё! Нет тебя! Видите ли, у него живот разболелся! Битый час сидел там, пока мы сами, без тебя не скинулись и беленькую не взяли. Скажешь – нет? – Ну и что? У меня несварение тогда было! – А чего же потом нашу долю не дал? – Так все равно ж денег не было! – У нас что ли есть? Или мы – миллионеры? А Соньку когда пригласили, кто за угощеньице платил? Ты, что ли? – Так ты ж у меня живешь!

– Вот оно как! Ты так у друга плату за хату берешь! – Да нет же, нет… Но ты же знаешь, – денег в обрез! И вообще… хватит об этом… Тоже мне, антрополог! – Ну ладно там… Слушай, одним словом, надо бы Соньку того… этого… снова пригласить… – Нет, я не могу… Ты ж ее видел! Нет, ты, чувствую, не любишь меня! То евреем обзываешь, то Соньку подсовываешь… Ты это… Ты чего? – Я ж добра тебе желаю! Дурья башка! Нука иди сейчас к Соньке! И без разговоров! Мужчины замолчали. Закурили. Выпили. Снова покурили. Потом Иван Мстиславович пошарил у себя в карманах, нашел мятый полтинник и сказал: – Вот что, букетик бы ей… – Это ты правильно сказал, конечно, но лучше столичной! – Где ты за полтинник столичную найдешь? – Так и я полтинник дам! – Нет, ты меня раззадорил! Так-то если посмотреть, Сонька, она – баба неплохая… Ну, а чтоб с этим делом канитель не тянуть, то столичная и подождать может. Мы же – не алкаши! Иван Мстиславович и в этом был прав. Хоть и любили они с другом выпить, но алкашами точно не были. И Валька, жена Толика, зря его прогнала. Он пил строго по выходным, но не напивался, а она алкашом мужа прозвала, и

после очередной воскресной «встречи с Ванюшкой» выставила за дверь, как выразилась: «врозь этот изверг может делать, что хочет… и мы меньше будем нервничать». Мы, это она сказала про себя с мамой своей, то есть, тещей Толика. Сын мать не одобрил, но вмешиваться не стал. Побывав пару раз в гостях у дяди Вани, он вскоре понял, что отец несильно-то и тужит, поэтому, успокоившись по поводу участи предка, больше его не беспокоил, правда, названивал временами. Матери и бабушке он сказал, что отец сильно переживает. А то мы не знаем, как он переживает, хором сказали они ему, пока ума-разума не наберется, пусть и не думает порог переступать! Сын подумав, что сделал, все, что мог, решил все-таки больше в это дело не ввязываться, тем более что размолвки между родичами случались частенько. – Может ей ирисов подарить? Старушка со второго этажа приторговывает. – Откуда у ней ирисы? – Так с дачи… – Нет, я видел их на кладбище… – У кого это? – Помнишь Жорку, что на мотоциклетке разбился? – Угу. Сволочь! Так и не вернул мне стольник! – Так он же копыта откинул! – Я и говорю – сволочь! – Нет, Ваня, надо бы романтичнее! – Тогда розы! – Ладно, бог с ней,

со столичной, пойдем на рынок, пока не закрыли. Мужчины долго выбирали на рынке розы, стоившие недешево, и торговались отчаянно, но даже маленький букетик из трех роз стоил не меньше полутора сотен. – Ладно, – сплюнул Толик, – купи ей одну розу. – Как так одну? – А вот так, одна даже лучше смотрится, мой оболтус своей одну дарил, я знаю, видел. Красивые розы с длинным стеблем и бутоном стоили за штуку как букетик из трех: в канун праздника розы особенно дорожали. Мужчины, кляня спекулянтов, купили слегка увядшую розу с небольшим бутоном за восемьдесят рублей. Продавщица, соседка со второго этажа, глядя на них с усмешкой, завязала на розе бантик из светло-сиреневой ленточки. – Уж не к Соньке-то клинья подбиваете? – спросила она, и не дожидаясь ответа, также усмехаясь, сказала, что живут на одной площадке с Сонькой и ничего о ней не знают. – Что надо – знаем! – отрезал Толик, и удалился с Иваном Мстиславовичем; думали друзья об одном и том же – чего это они о Соньке не знают? – Ну что, Ваня, я у тебя со стола приберу, может она захочет зайти и продолжить как тогда. – А ты куда денешься? – Ну, ежели она прип… придет к тебе, тогда я свалю. Лады? Иван Мстиславович согласился, будучи уверенным, что Сонька обрадуется и кинется к нему на

шею. Ведь не каждый же день ей предложения делали! Набравшись смелости, он позвонил в Сонькину дверь. Сонька, вышедшая на звонок, с минуту смотрела ошалевшими глазами на Ивана Мстиславовича, потом убрала его руку со звонка. Тот немного смутился. – А я и не заметил, что звонил не переставая, – сказал он, оправдывая прилипшую к звонку руку, словно она сама по себе решила позвонить, а, он, Иван Мстиславович, не причем. – Извиняю, извиняю, – сказала Сонька, кокетливо косясь на розу. – Я это, – сказал Иван Мстиславович, – поговорить хочу, – и, всунув Соньке цветок, прошел на кухню. На кухне в семейниках сидел мужчина и пил чай из чашки с большим красным нарисованным сердцем. Чашку ему подарила Сонька в знак признательности за починенную дверь, еще года два назад, ну а тот недолго думая, пришлепал к ней со всем своим скарбом. Разумеется, чашка, как знак любви была при нем. Правда, мужика этого соседи почти не видели. Тот убедил Соньку в том, что моряк и появлялся у нее каждые два месяца суток на пять. Не больше. Все это время он почти безвылазно сидел у избранницы, ругая, на чем свет стоит, капитана, обманувшего в очередной раз команду. Суть этого действа сводилась к одному – денег нет, и как хочешь Сонька, люби или гони меня, несчастного. Сонька, разумеется, жа-

лела его и закармливала голубцами, борщом, щами, блинчиками с мясом, оладушками, в которые вдавливала вишенку, как свой фирменный знак. Мужик бы жил и жил у нее, да пить она ему не давала, хотя сама прикладывалась, когда его рядом не было. А на трезвую голову толстенькую Соньку выдержать можно было дня три. И наш «моряк» стоически держался еще двое суток, после исчезая, утомленный Сонькой и трезвым образом жизни. Шел второй день пребывания мужика у Соньки из, ставших классическими, пяти. Увидев Ивана Мстиславовича, морячок застыл. Сонька, тоже как статуя стояла за соседом с розой в руках, испугавшись разглашения «тайной вечери». Стоит отметить, что Сонька только третьего дня (как раз в день очередного прихода возлюбленного) устыдилась блуда, вернее, струсила, что правда вылезет наружу. И вот, пожалуйста! Слегка оправившись от замешательства, она произнесла: – А собственно, в чем дело? – Это я хочу спросить, – заорал мужчина, – чего здесь этот вот объявился? – Я не понял! Я что в плавание, а ты за дверь?! Ну-ка, давай, выкладывай че надо! – А вы, собственно говоря, кто будете? – задал не самый лучший вопрос Иван Мстиславович. – Я кто? Я кто?? Дальше Иван Мстиславович не помнил. Пришел он в себя, когда Толик ему синяк йодом прижигал. Он застонал:

– Толик, что это было? Что это было? Иван Мстиславович впервые в жизни не знал, как поступить. Как мужчина он понимал, что не зря получил, ведь полез к чужой женщине, но как человек обижался, – что же он такого сделал, что ему надо было, как метко выразился Толик, «дать по тыкве». Иван Мстиславович был крайне подавлен, он хотел разобраться с Сонькой помужски, по-своему то есть, вызвав ее на откровенный разговор, вывести ее на чистую воду, спросить, почему она с ним кокетничала и завлекала, если у нее есть… Здесь Иван Мстиславович задумался еще глубже, он хотел как-то обиднее назвать этого хмыря, но матерный лексикон куда-то подевался. Иван Мстиславович даже прощупал себе лоб, чего это он ни с того ни с чего забыл столь важные слова. – Хмырь, – сказал Иван Мстиславович. – Хмырь? – удивился Толик тому, как любезно обложил его друг этого мужика, и он сам по-своему назвал мужика, потом еще и еще. Мат Толика вернул к жизни немалый лексический запас Ивана Мстиславовича, и тот, после временной потери памяти, присоединился к другу. – Бог с ней, с Сонькой, лучше подумай о том, что жениться надо на своей! – поменял тему Толик, вернее вернулся к ней. – Своей? – Ну да, к себе, в Израиль поедешь, там все же лучше, чем здесь! – Дурак, ты, Толик… Ох… непроходимый

дурень! – Э-ээ, нет, – возразил Толик, прикуривая, – я дело говорю, а там, может, и меня позовешь… То-то мои, встрепенутся, а я им – вот вам! – Толик скрутил фигу. Надо сказать, что руки у Толика были натруженными и сильными, и соответственно пальцы были грубыми, негибкими, топорными, но фигу он скрутил на зависть, поскольку, длинный большой палец славно влез между указательным и средним. Толик так злился на жену и тещу, что ткнул этой самой фигой под нос Ивану Мстиславовичу. Тот встрепенулся, и оскорбившись, малость приложил Толика. Тот и не думал обижаться – все-таки друг, да и пригодиться Ванька может там, в Израиле! – Совсем ополоумел? – все же отреагировал Толик. – А чего ты мне всякую хрень под нос суешь?! – Ладно, прощаю, но о моих словах подумай! – Каких словах? – Таких! Поедешь – потом меня вызовешь! – Я тебе, сколько раз говорил, – не еврей я! Не еврей! – А ты сфоткайся и поизучай себя, поизучай! Сильно разозлиться Ивану Мстиславовичу мешали последние события, поэтому он только поморщился: вроде, что с дурака возьмешь! – Покопайся, покопайся в своих корнях, глядишь, чего выловишь! – Толик никак не унимался. – Детдомовский я! Какие корни?! Ты сдурел совсем? Мало я из-за твоей

затеи жениться, получил? Теперь хочешь совсем меня уморить? Сколько раз говорить тебе – оставь меня в покое! Я же тебя не трогаю, наоборот, возможность дал жить, пока ты со своими не разберешься! – А отчество? Больно оно у тебя мудреное! – Директора нашего звали Мстислав Бажинский. Поляком был. Он мне и нескольким ребятам дал свое отчество. Тем, кого подкинули. Говорил, что он нам и так как отец родной… У других-то детдомовских, все-таки отцы прописаны были в документах, а у нас прочерк был. Он не захотел придумывать, дал свое имя. Иван Мстиславович шумно выдохнул, он устал. Прошел месяц с того дня, как Иван Мстиславович решил (так неудачно) жениться. Толик успел за это время помириться с женой и съехал, но при этом не переставал появляться чуть ли не каждый божий день у друга, и не оставлял попыток женить его. Он узнал всю подноготную одиноких женщин со всех четырех подъездов их многоквартирного дома, и самым лучшим вариантом для Ивана Мстиславовича отобрал немолодую еврейку, преподавательницу английского языка сорока восьми лет. Елена Львовна была вдова с солидным стажем. Муж через два года и одиннадцать месяцев после свадьбы попал под грузовик. Случилось это в полдень. У автобусной остановки был небольшой магазинчик, в который на беду погибшего решил заскочить водитель грузовика. К слову сказать, в магазинчи-

ке всегда продавался свежий хлеб. Завозились булочки, батоны, а также разная сдоба к двенадцати дня, и за ними всегда выстраивалась небольшая очередь. Сюда и приехал горе-водитель по просьбе жены. Купив бородинского, водитель, почему-то, вместо того чтобы завести грузовик и уехать, поддал немного назад, не заметив несчастного мужа Елены Львовны. Годы пролетели как один день, а она так и не вышла замуж, и никого за это время у не нее не было. И только, когда в ее жизни наступили дни, означающие начало неотвратимой старости, окончание бабьего века, именуемые грозным словом «климакс», Елена Львовна призадумалась. Как могло так выйти, что будучи в замужестве три года, она так и не забеременела. И уже не узнать никогда, кто был бесплоден, она или покойный Жорочка. Долгими вечерами Елена Львовна теперь обращалась к покойному с мольбой прийти к ней во сне и сказать, кто же из них двоих не мог иметь детей. Ведь у нее есть право на правду – столько лет хранила верность. Назревавший вопрос – для чего, ради какой цели она так долго несла вдовий крест, пыталась прогнать, но он неизбежно вставал перед ней с укоризненным лицом матери, мол, как это так, ни мужа, ни детей. Вот на нее-то и положил глаз Толик. Не для себя, для друга, как говорил, при этом, не утаивая собственных планов по поводу женитьбы друга: бро-

сить все к чертям собачьим и уехать на ПМЖ на землю обетованную. В мечтах он видел себя поднимающимся по трапу в белом костюме, а жена и сын плакали вслед и просили не уезжать и простить их за то, что не ценили. Картину грез портила теща, выскакивающая против воли мечтателя с довольным лицом, и кричащая: «Я же говорила, что он – жидовская морда. Права я оказалась! Сколько веревочки не виться, а конец – вот он! То есть, правда завсегда наружу вылезет!». Изливая из себя тираду, теща ела котлеты, смачно причмокивая. У Толика заурчало в животе, и он вернулся на грешную землю, оценивая скудные припасы Ивана Мстиславовича в холодильнике и на выцветшей клеенке, на которой возвышались сольница и перечница. – Вот скажи мне, – рассердился Толик, – почему у тебя пожрать всегда нечего? – Как нечего? – удивился и слегка обиделся Иван Мстиславович. – Ежели вашему величеству так жрать хочется, возьми икорки с холодильника, для себя держал, но для тебя, друга, ничего не жалко. Толик сделал было движение к холодильнику, но вовремя сообразил: – Ладно-ладно, просто живот сводит, а у тебя кроме сольницы ничего нет. – Так зарплату не выдали! Не на что гулять. – У тебя-то не на что? Поройся в запасниках! – То трогать нельзя, – сказал Иван Мстиславо-

вич, и на тяжелый взгляд голодного Толика, повторил строго, – нельзя. – У меня разговор к тебе есть серьезный, я щас только в магазин сбегаю… Толик тоже был прижимист, но организму требовалось топливо, и он притащил две бутылки водки, колбасу, и даже баночку маринованных огурчиков. Выкладывая снедь на стол, Толик потребовал ножик и хлеба. – Нету хлеба, – сказал Иван Мстиславович, обыскивая пакет, – забыл в магазине что ли? – Я вот раз туалетную бумагу оставил на прилавке, так потом не смог доказать, что забыл ее. Сидит там такая рыжая, с ногтями, и говорит, здесь он изменил голос, – вы, мужчина, ничего не забывали, лучше не жмитесь, и купите себе туалетную бумагу, а не выпрашивайте таким неприличным способом! Я уперся, говорю оставил на прилавке, забыл… Никак… такая рыжая падла… Говорит, не повезло вам, мужчина, придется в туалетик с газетой идти! Представляешь, так и сказал, в туалетик! Все это время голодный Толик звереющим взглядом изучал друга, ему очень хотелось врезать тому. – У тебя, что, нет хлеба? – У меня нет! Я думал, ты про свой хлеб спрашиваешь! – Какой свой? Я не покупал, думал, хоть хлеб у тебя найдется! Все, иди, покупай, а то я с голода помру! Пока Иван Мстиславович бегал за хлебом, То-

лик съел всю колбасу, к слову сказать, охотничья шла легко, и он даже ни разу не икнул, как с ним обычно случалось, когда ел всухомятку. Вскоре вернулся Иван Мстиславович, неся в пакете хлеб и колбасу, – надобно сказать, что нечто подобное – уничтожение колбасы – он предвидел. Слишком уж зол и голоден был Толик, чтобы думать разумно. За трапезой Толик рассказал другу о Елене Львовне, как о подходящей кандидатуре. Иван Мстиславович никак не отреагировал, он уже привык к заветной мечте друга и не злился. Однако сам Толик был удивлен таким преступным равнодушием к собственной судьбе, хотя объяснять прелести семейной жизни не стал. Он попросту напился до чертиков, сбегав еще за двумя бутылками водки, словно решил похоронить мечты о земле обетованной. Тещино лицо пару раз выплывало в замутненном водкой сознании, она также показывала ему довольно весомый аргумент – не меньший кукиш, чем у самого Толика, и смеялась, открывая ненавистную щербинку меж зубов. Толик, отмахиваясь от тещи, зацепил непочатую бутылку и, глядя на осколки, заплакал. – Все сволочи, – сказал он. – Сволочи, – подтвердил Иван Мстиславович, жалея разбитую бутылку, тем более, что Толик все-таки выдрал у него деньги для завершающего похода за пойлом. Прошло месяца два. Друзья виделись по выход-

ным, засиживались за бутылкой, после чего утро следующего дня начиналось для Толика со звонков жены, сына и тещи. Они просили его не пить и возвращаться домой, но не ругали. Толик с видом нашкодившей собачонки возвращался домой, где ненавистная теща, кормила его котлетами и сочувственно смотрела, отчего Толику становилось неуютно. Теперь, когда его не совестили, он стал переживать, что на него махнули рукой. – Чего это они, – поделился Толик с Иваном Мстиславовичем, – не пойму. – Может я для них уже безнадежный? Иван Мстиславович привел несколько версий поведения родных друга, из которых напрашивался только один вывод, – они просто стали людьми, то есть, поняли, что мужа и отца надо беречь. Толик усомнился в выводах, но вслух сомневаться в умозаключениях Ивана Мстиславовича не стал. Правда была в том, что, в день, когда разбилась бутылка водки, Толика в магазине заметил сын (бабушка послала купить селедки к вареной картошке) и последовал за ним. Поскольку Толик спьяну дверь не захлопнул, то сын подслушал, как отец плакал над разбитой бутылкой и прощался с мыслью уехать на «святую землю» от этих извергов». Доложив маме и бабушке о планах отца, сын вверг их в мучительные раздумья. Они долго думали, что же значит «святая земля» и решили, что Толик, решив отмолить грехи, хочет поддаться в монахи. И хоть

они сердились на Толика за частые загулы, но пробрало их так, что мать и дочь долго плакали, обнявшись, жалея и себя, и непутевого Толика. Засим и постановили, что раз он мучается, значит, совесть в нем еще есть. Вот почему родные, когда Толик оставался у Ивана Мстиславовича на ночь по причине продолжения в законный выходной, не ругали, а только взывали иногда к совести, которая, как полагали, у него была. В один из будних дней, когда Иван Мстиславович возвращался к себе, он заметил у подъезда курящую женщину. – Ишь ты, – сказал он, – никак не привыкну, что баба, то есть, женщина, курит как мужик. Женщина вздрогнула, выронив от неожиданности сигарету. – Так вот он, – сказала, вышедшая из подъезда, соседка Ивана Мстиславовича. Женщина заискивающе ойкнула, и, извинившись, попросила починить протекающий кран, а то сантехника не дозовешься и второй день счетчик накручивает, дай боже. – Я живу в соседнем подъезде, – объяснила она. Ивану Мстиславовичу идти не хотелось, и он не смог ничего придумать, как сказать, что голодный и уставший после работы. Впрочем, так оно и было. – Я вас покормлю и заплачу вам, – взмолилась женщина. У Ивана Мстиславовича, как обычно в холодильнике только яйца и сосиски, и он согласился, в том числе и из любопытст-

ва, чем же его попотчуют. Женщина пропустила Ивана Мстиславовича в квартиру и, переобувшись, предложила ему клетчатые тапочки. Но он вспомнил, что левый носок у него дырявый и нарочито грубо сказал: – Учтите, я обувь никогда не снимаю. – Я понимаю, не снимайте, – смиренно сказала женщина, и представилась, – меня зовут Елена Львовна. – А меня Иваном Мстиславовичем. – Вот и познакомились, – сказала женщина. – Вы как, сейчас поужинаете, или когда почините? – Покажите, что у вас там, – нелюбезно сказал Иван Мстиславович. Надобно сказать, что Иван Мстиславович грубым никогда не был, но эта женщина сразу же задела в нем нечто такое, отчего он сильно раздражался. В чемоданчике у него всегда были нужные инструменты для починки электричества или труб, если, конечно ничего серьезного. Будучи электриком, он был еще и неплохим сантехником, отчего соседи прощали его пьяные посиделки в однушке с Толиком. И хотя друзья не дебоширили, однако тонкие перегородки между квартирами, помимо их воли, приобщали соседей к чувствам и мыслям друзей. Отметим, что ни о чем крамольном собутыльники не говорили, но соседи знали, что Толик хочет женить Ивана Мстиславовича, и жалели его. Подкрутив, все, что нужно, Иван Мстиславович помыл руки и вышел к хлопотавшей на кухне Елене

Львовне. – Все, хозяйка, – сказал Иван Мстиславович, – принимай работу. Елена Львовна не ожидала скорейшего возвращения мастера. – Я сейчас, посидите, пожалуйста, – она хотела сказать в комнате, но побоялась, что Иван Мстиславович сопрет чегонибудь, уж больно вид у него сомнительный, – посидите рядышком, сосиски почти готовы. Иван Мстиславович чертыхнулся про себя, этого добра и у него предостаточно. – Господи, – невольно вырвалось у Елены Львовны. – Чего это вы? – Да ничего, – замялась она. Но Иван Мстиславович уже разозлился. – Нет, чего вы к богу-то взываете? – Простите, конечно, но мне показалось, что вы дурно… – Что? Дурно пахну? – Нет, упаси бог, я не об этом… не принюхивалась… То есть, вот мне показалось, что вы плохо... высказались… – Разве я что-то сказал вам оскорбительное? – Иван Мстиславович раздражался все более и более. – Нет, извините, но когда я вам про сосиски сказала, у вас глаза такими стали… Простите, злыми… Иван Мстиславович рассмеялся. – Понимаете, как бы это сказать, у меня сосиски тоже есть. Честно говоря, я хотел домашней пищи. Елена Львовна смутилась.

– У меня есть борщ, но ему уже два дня. Наварила, а мне много не надо. Столько лет одна живу, но никак не могу привыкнуть готовить немного. На себя. Часто кого-нибудь приглашаю на ужин, или отобедать, но сами знаете, жизнь такая, что все торопятся, да и семьи у подружек… Вот… И наготовят, и угостят похлеще моего. – А что, – просто сказал Иван Мстиславович, – я и трехдневный борщ бы съел… Елена Львовна вынула кастрюлю из холодильника и, сняв крышку, осторожно принюхалась. – Не скис, – победно сказала она, и поставила кастрюлю на плиту разогреваться. Позднее, за ужином, Елена Львовна немного разошлась и даже кокетничала, чего раньше никогда бы не позволила себе. Видно тяжкие вопросы, мучавшие ее в последнее время, внесли корректировку в монашеское поведение женщины. – А почему вы одна живете? – не сдержал любопытства Иван Мстиславович. Елена Львовна рассказала историю своего недолгого замужества. – И что, никогда никого не было? – спросил Иван Мстиславович, практически повторив последние слова Елены Львовны. – Нет, я так любила Жорика, что не могла изменить его памяти. – Как это можно, столько лет?! – Ой, а вы-то сами… поди ж ходите вот с пятном на рубашке! – А я себя и не хоро-

нил! Бабы у меня периодически появляются. Я, знаете ли, слова никому не давал, да и верность хранить некому и незачем! Напридумывали себе черт знает что! – Чего я такого придумала? – обиделась Елена Львовна. – А то, что вместо того чтобы мужика найти, детей опять-таки нарожать, сказки себе на ночь читали! И что? Уже с пенсией целуетесь! – Да вы что себе думаете? У меня очередь из женихов была? – Насчет очереди не знаю, но женщина вы даже ничего, наверняка и охотники были! – Вообще-то.., – Елена Львовна призадумалась, – были… – Года через три после Жорочки, Олег ко мне повадился, но я тогда быстро его… отшила (Елена Львовна, чтобы стать ближе к сантехнику, попыталась изъясняться на понятном ему языке)… Потом был Ёсик – племянник моей коллеги… Мы с ней дружили поначалу, хотя она старше меня лет на двадцать была… Вот… а потом раздружились… Чем, говорит, мой Еська плох, – да ничем, только не люблю, говорю… Но, она не понимала… Не вставая, Елена Львовна сняла из холодильника бутылку водки, положила на стол две небольшие стопочки с полочки, тоже располагающейся на расстоянии вытянутой руки, – кухонька была маленькая. – Кто пил-то? – Иван Мстиславович указал на половину жидкости в бутылке.

– Никто, это так, для компрессов. Вы не подумайте, просто столько воспоминаний нахлынуло. Или вы не хотите? Вы не подумайте, – повторила она, – что я пью, я вообще даже по праздникам не… – Елена Львовна не хотела, чтобы ее приняли за скрытую алкоголичку. – Отчего ж, – Ивана Мстиславовича уговаривать не надо было. Наутро обнаружив рядом с собой Ивана Мстиславовича, Елена Львовна испугалась. Разглядывая похрапывающего чужого мужчину в своей кровати, она честно пыталась внушить себе, что ей было хорошо… Наверное… Понять, как она очутилась в одной постели с этим почти алкоголиком, пахнущим до сих пор маринованными огурцами, которыми она же его и угостила, Елена Львовна не могла. Видно сказалось долгое отсутствие мужчины, раз она, преподаватель английского языка, позарилась на это… Елена Львовна даже выругалась на себя, причем поанглийски. Храп Ивана Мстиславовича достиг своего апогея, он хрюкнул и проснулся. Надобно сказать, что и для него пробуждение было неприятным. Вспомнив все, что рассказывала ему Елена Львовна о своей жизни, он, не имея никаких серьезных намерений, чувствовал нутром, что с ней надо быть аккуратнее. Он несколько секунд просто смотрел на Елену Львовну, осознавая, что не должен находиться в ее постели, и по выражению ее глаз понимал, что и ей это обстоятельство край-

не несимпатично. Однако муки совести быстро испарились. Иван Мстиславович был далеко не глуп и понимал, что, если это приключение ей и неприятно, то вспоминать она об этом будет достаточно долго, если не всю оставшуюся жизнь. – Доброе утро, – сказал Иван Мстиславович. – Доброе, – пересилила себя Елена Львовна. Она тоже была не глупа, и сознавала, что лучше отпустить его с миром, вернее, выпроводить, и забыть, как неприятный сон, который стираешь из памяти. – Позавтракаете? – предложила она из вежливости. Само собой разумеется, Иван Мстиславович не прочь был откушать. Они оба смущались как, застигнутые врасплох, школьники. И маленькая кухонька еще более стесняла их. Иван Мстиславович, прожевывая сосиску, случайно поймал на себе неприязненный взгляд Елены Львовны. – Что? – спросил он, любезности в голосе изобразить не удалось. – Ничего, – она пожала плечами, мол, что это с вами. – Я чавкаю? – спросил Иван Мстиславович, зная за собой этот недостаток. – Да, – еле слышно ответила Елена Львовна, наклонившись к своей сосиске. Ей было стыдно и за него, и за себя. Она мучительно пыталась отогнать от себя воспоминания о довольно бурной ночи, учитывая и возраст Ивана

Мстиславовича, и его умение пить водку. И хотя она опрометчиво записала мужчину в алкоголики, но, где-то в глубине души надеялась, что могла ошибаться. Иван Мстиславович, все более наедаясь сосисками, ощущал не только дискомфорт, но и, ласкающие, сладкие воспоминания о «ночных бдениях». Впервые в его жизни была женщина из другого круга. Интеллигентная. Однако Ивана Мстиславовича смущала не начитанность и правильная речь без мата, было в этой женщине нечто, что отталкивало и одновременно влекло. Он хотел уйти, не возвращаясь, и знал, что это ее желание, перешедшее на него. И хотя Иван Мстиславович сильно загружать себя мыслями не любил, но все же его давила вероятность поворота событий таким образом. – Ну что? – прервала молчание Елена Львовна. – По коням? – Чего? – не понял Иван Мстиславович. – Мне на работу надо собираться, – пояснила женщина. – Застывшие слезы осени… – Иван Мстиславович прочитал эти строки с газеты, которую сложили вдоль несколько раз, как обычно делают, чтобы использовать вместо мухобойки. – Уходить надо, – прошипела Елена Львовна, стараясь быть негрубой. – На работу пора… Иван Мстиславович, не ответив, тщательно вытер салфеткой рот и руки, встал из-за стола. Он не торопился, что-то удерживало его, но как бы медленно он

ни двигался, до прихожей все же дошел довольно быстро. Елена Львовна спохватилась: – Ой, подождите минуточку, я же не расплатилась с вами! Сколько я вам должна? Иван Мстиславович усмехнулся: – Ты уже расплатилась… Елена Львовна побледнела, потом покраснела, оскорбившись и потеряв дар речи. Глядя на раскрасневшееся лицо женщины, Иван Мстиславович опешил. С минуту он глядел на нее, не зная, что делать: то ли обнять, то ли уйти. Он ушел, не попрощавшись. Впрочем, ему бы не ответили. С этих самых пор Иван Мстиславович перестал пить. Он начал стесняться себя самого. Стал больше обращать внимание на свой внешний вид, и даже вставил три коренных зуба, отсутствие которых и вынуждало его активнее работать челюстями, чтобы не проглотить не разжеванную пищу, отчего, собственного говоря, он и чавкал. Толик не узнавал друга. Он делал неоднократные попытки, разведать, что же случилось с Иваном Мстиславовичем, какая муха трезвенности укусила его, но тот отмалчивался. Он, прежде деливший с другом все радости и горести, не мог говорить об этом, зная, что Толик сразу начнет сватать его, попутно выспрашивая, какая в постели Елена Львовна. Сам же Толик страдал от того, что по выходным пил один, но все же в кампании Ивана Мстиславовича, поэтому грозился,

что перенесет свои посиделки к ярко выраженному алкоголику, сопьется и умрет, и смерть его будет на совести друга. Но Иван Мстиславович был тверд, разорвав отношения с зеленым змием. И виновна была в этом Елена Львовна, хотя сам Иван Мстиславович не имел серьезных намерений в отношении нее. По крайней мере, он себя убеждал в этом. Он не предпринимал попыток встретиться еще раз с этой женщиной, но и нечастых «постельных подружекоднодневок» перестал зазывать к себе. Он не знал насколько хватит его воздержания, и хотя сексгигантом не был, но в свои пятьдесят мог дать фору и тридцатилетним, как сам говаривал. Прошло два месяца со дня встречи с Еленой Львовной. Встретился Иван Мстиславович с женщиной совершенно неожиданно на трамвайной остановке. Он смутился. Елена Львовна во все глаза смотрела на него. Прядь волос, выбившаяся из берета и теребимая ветерком, кокетливо призывала его подойти, хотя пунцовые щеки и в особенности испуг в глазах говорили об обратном. Иван Мстиславович в эту самую минуту понял, что потерял голову. Он шел к ней медленно, казалось, целую вечность. Иван Мстиславович заправил Елене Львовне волосы под берет: – Нет, все ж лучше так, – сказал он и вернул прядь на лоб. Далее он поздоровался, и чувствуя в ее взгляде укор, понимал, что виноват в том, что не искал с ней встреч.

– Здравствуйте, – сказала она, – извините, но я сейчас занята. – Где это вы заняты? – Иван Мстиславович подчеркнул оскорблено «вы», словно спрашивая: чего это ты придумала, недавно в постели кувыркались, а теперь и знать не хочешь? Слово «кувыркались» показалось Ивану Мстиславовичу неподходящим, но ничего лучше на ум не пришло. – Сейчас подойдет мой знакомый, было бы нежелательно, чтобы он нас видел вместе. – Отчего это? Вы вроде не женаты! Чего это с мужчиной боитесь рядом встать? Или воспитание не позволяет? – Воспитание? – Елена Львовна смотрела на Ивана Мстиславовича неприязненно, мол, околесицу несете, товарищ! – Я хочу сказать, вернее, спросить, вы что, не можете стоять рядом с мужчиной, с которым переспали? – Иван Мстиславович понимал, что выдает чушь, но Елена Львовна сильно его разозлила, а впрочем, он побаивался ее интеллигентности. Елена Львовна фыркнула на него как кошка, и кто знает, чего бы она ему наговорила, но внезапно лицо ее изменилось. Она заулыбалась. Иван Мстиславович обернулся на ее взгляд. К остановке шел худой мужчина с розой в руке, при этом Ивану Мстиславовичу показалось, что цветок и по степени свежести, и по цвету был как две капли воды схож с тем, что они с Толиком выбирали когда-то для Сонь-

ки. Елена Львовна поспешила к мужчине навстречу, но потом вернулась и быстро-быстро проговорила. – Спасибо вам за все… – За что? – удивился Иван Мстиславович. – За все… За трубу… за то, что ели мой борщ, не морщась… За ночь… Она уже собиралась уходить, как Иван Мстиславович взял ее за локоть: – Я не благодарности хочу… то есть, не то, чтобы хочу… я думал, что понравился вам… то есть, я хотел сказать, что вы мне понравились… Елена Львовна удивленно смотрела на Ивана Мстиславовича: – Но вы же сами исчезли, – она отвернулась от него и побежала навстречу к мужчине с цветком. Вечером он изливал душу Толику, только теперь рассказывая о Елене Львовне. Толик, который поначалу хотел женить друга и уехать от беспросветной жизни с женой и тещей, после изменения их отношения к его персоне, уже сильно сомневался, хочет ли он на Святую землю, и вообще хочет ли он женитьбы друга… – А ведь, понимаешь, – Толик почесал голову, – я ведь именно ее для тебя присмотрел, – да видно, ты, брат, дал маху. – Она же женщина ученая, а у тебя из этой братии лишь отчество такое, мудреное. Мстиславович! Надо же было после того зайти к ней, повторить, а ты думал еще… перышки чистил… Нет, с женщинами так

нельзя. Накинул веревку, и тащишь, и тащишь, – Толик изобразил, напрягаясь, как это тащить женщину к себе, – а то она быстро вывернется… – Да-а, не видать тебе земли обетованной, – позлорадствовал Иван Мстиславович и залил в себя стопочку. – А я и не хочу! Мне и здесь хорошо! Это я для тебя говорил, чтоб ты к своим поехал. Хоть на старости лет родину бы повидал! – Ах, ты, паразит, я же тебе сколько раз говорил: я – не еврей! – Ладно, ладно, я ж не настаиваю, но больно физиономия у тебя… Иван Мстиславович разозлился и вылил оставшуюся водку на Толика. После этого они подрались, так как Толик не вынес такого изощренного садизма. Потом они помирились. – Дурак ты, – говорил Ивану Мстиславовичу Толик, – дурак. Он был очень возмущен поступком друга. – Да любой алкаш тебя придушил бы за такое! – Ладно, ладно, – успокаивал его Иван Мстиславович, потирая плечо, подрались вроде несерьезно, но пару ударов Толик все-таки провел. Он вынул со шкафчика непочатую бутылку и переложил ее в морозилку: – Главное, не забыть, – сказал он Толику. – Не боись, не забудем, – отозвался тот. Автор: Ева Лусинова

–‚Â ı˙ÂÒÚÂÒÚ‚ÂÌÌÓÂ: ÌÓ‚˚Â Ô ËÍÎ˛˜ÂÌËˇ Глава третья - Быть демоном мне нравилось, если честно, невероятная сила, уверенность в себе, наплевательское отношение на все, что твориться вокруг тебя, но потом меня начала пугать моя жестокость, я чуть не убил Сэма, он нашел способ исцелить меня от демонизма, и вот теперь я это я! - рассказывал Дин. - Ясно, ну вот мы и приехали! - указывая на ангар, сказала Мари. Выйдя из машины, она пошла к двери ангара, открывать замок, и открыла с легкостью тяжелые ворота, раньше они давались ей с трудом, но сейчас они открылись словно пушинки. Чуть дальше стояла машина, накрытая чехлом. Подойдя к ней Мари, сдернула чехол. - Не фига себе, откуда у тебя такая тачка? - с восторженным удивлением спрашивал Дин, рассматривая машину. Под чехлом стояла черная как смола Mazda RX-8. - Я ее выиграла! – сворачивая, чехол и кидая его в багажник, отвечала, Мари. - В покер? - спросил Дин, продолжая осмотр машины. - Нет, в него играть я не умею, в гонках! улыбнулась она.

- Круто, не знал что так можно! - продолжал удивляться Дин. - Ты много чего обо мне не знаешь, брат, но думаю, как-нибудь я тебе расскажу, если тебе будет интересно. Мне надо было на что-то жить, я не могла пользоваться фальшивыми карточками как вы, они были у меня конечно, но однажды я поняла, что есть и другой способ найти деньги, вот учувствовала в гонках по ночам! - рассказывала Мари. - Как-нибудь погоняем! - предложил вдруг Дин. - Да конечно! улыбнулась она в ответ. В это время в одном из супермаркетов, был обычный рабочий день, который не предвещал ничего не обычного. Все шло, своим чередом люди суетились, бегая от стеллажа к стеллажу хватая, необходимые продукты. Как вдруг в двери вошел, мужчина с безумно красными глазами и бегом немного ссутулившись словно, что-то давило сверху на него направился к стеллажам с едой, и начал все подряд есть, находящиеся люди в магазине от увиденного в страхе начали, разбегаться по сторонам и даже не заплатив в спешке, выбегали из магазина. Мужчина в бешенстве бегал по магазину и продолжал, есть все подряд, со

стороны казалось, что он не ел месяцами, настолько он был голоден, охранник магазина попытался его остановить, но тот зашипел, словно змея, и накинулся на него пытая укусить его. Охранник еле оттолкнул бешенного, не дав ему сделать задуманное и что есть, силы побежал на пост охраны, чтобы вызвать подкрепление. Оставшиеся люди побежали к выходу с криками ужаса. И тут вдруг мужчина упал и начал биться в конвульсиях, открыв рот, он продолжал биться об пол, словно его било током, изо рта начали вылезать жуки, сначала один, потом несколько, потом вовсе роем вылетели изо рта, а мужчина превратился в мумию, глаза покрылись беленой. Рой жуков покружился в воздухе, и скрылся в вентиляции. В это же время Дин, продолжал рассматривать машину Мари, и все больше и больше ему начинала нравиться вдруг обретенная сестра. - Ого, у тебя тоже смотрю двойное дно в багажнике! - поднимая обманку и рассматривая находящийся в нем арсенал, удивлялся Дин. - Ага, Бобби научил! - улыбнулась она брату. - Умеешь им пользоваться? – спросил, Дин

доставая лук из багажника. Взяв из рук, Дина лук, она взяла стрелу натянула тетиву, прицелилась в один из столбов, плавно отпустила тетиву, и стрела полетела быстро как молния точно в цель. - Вау, круто, а стрелы обычные? – спросил, Дин беря в руки один из наконечников стрелы. - Наконечники все серебряные, освещенные и омытые в святой воде, так же есть наконечники, отравленные в аконите и посыпанные золой из рябины, эти тоже можно убить оборотней и вервольфов, еще есть наконечники ловушки для демонов, запусти, стрелу с таким наконечником в демона он не сдвинется с места, ест еще способные убить любую нечисть! - доставая каждый наконечник, она показывала Дину. - Ого, этому тебя тоже Бобби научил? - продолжал удивляться Дин. - Нет, этому я научилась сама, прочитав много книг, однажды я решила попробовать, вырезав один из символов на наконечнике, и он сработал. На кольце, которое мне оставил отец есть, два символа на печатке как я потом выяснила у Бобби, что он означает, в меня не может вселиться не один демон, переворачиваешь и с помощью второго можно убить! - показывая кольцо, говорила Мари - Да на печатке такой же символ как у нас с Сэмом татуировки! – рассматривая, один из символа отвечал Дин. И в этот момент в кармане Дина зазвонил те-

лефон, достав его он, увидел, что это звонит Сэм. - Говори! - У нас, кажется, есть работа, один мужик наелся до смерти в одном из супермаркетов, потом превратился в мумию! сказал в телефоне голос Сэма. - Ясно, скинь адрес, скоро буду! - кладя трубку, говорил Дин. - Эй, что случилось? - спросила Мари Дина. - Мужик объелся до смерти и потом превратился в мумию! - ответил он. - Ясно, тогда чего стоим, едем! - закрывая багажник и садясь, за руль говорила Мари. - Я еду один, тебе не зачем в это вмешиваться! - попытался остановить ее Дин. - Дин, я такой же охотник, как и ты, и уничтожать нечисть — это тоже моя работа, и, если я не ошибаюсь у нас это семейное, хоть у меня и фамилия другая, но в крови и в душе я Винчестер, и да со мной спорить бесполезно! - заводя машину, говорила она. Добравшись до места происшествия, Сэм ждал их уже там, расспрашивая очевидцев. Мари и Дин подъехали одновременно, припарковав машину за машиной брата, выйдя из машины и взяв удостоверение агента ФБР, поправил слега прическу и одернул пиджак. - Черт ненавижу этот официальный вид! сказала она, смотря в отраженье бокового зеркала машины. Поравнявшись с Дином, вместе с ним на-

правилась в сторону Сэма. - Что-нибудь разузнал? - спросил Дин у брата. - Немного! - отвечал Сэм. - Ладно, пошлите, узнаем побольше! - улыбнулась Мари братьям. Подойдя, к офицеру полиции все трое достали значки, дав ему прочитать написанное в них. - Агент Аржент и мои напарники Агент Смит и Агент Браун! - представляла Мари себя и братьев. - Что здесь произошло? - спросил первым Сэм. - Мужчина средних лет, влетел, в супермаркет с безумными глазами начал есть, все подряд, даже замороженные морепродукты, и так наелся до смерти! - рассказывал офицер. - Что-нибудь, еще необычное заметили, запах серы, холод? - спросил Дин. - Нет ничего такого! - удивленно посмотрел офицер на Дина. - А это охранник? спросила Мари, у офицера увидев за его плечом охранника супермаркета. - Да! - ответил тот. - Я задам ему пару вопросов? - спросила разрешения у офицера Мари. - Да конечно! – ответил офицер. Мари подошла, к охраннику супермаркета достав, удостоверение и представилась: - Агент Аржент. Я могу задать вам пару вопросов? - Да конечно! - ответил охранник, глянув удостоверение агента ФБР. - Расскажите, что

вы увидели, не заметили ничего странного и необычного? – достав блокнот и ручку, спрашивала Мари. - Я боюсь, вы мне не поверите, офицеры полиции сочли, что я тронулся умом! - растерянно отвечал охранник. - Успокойтесь я не обычный агент, рассказывайте, я вам верю! - успокаивала охранника Мари. - У мужчины были безумные глаза. Сначала они были окровавленными, потом вовсе потемнели и стали черными как смола, когда я попытался его остановить, он набросился и пытался откусить от меня кусок, я еле от него отбился, не дав сделать задуманное, он зашипел на меня как змея, я испугался и убежал в комнату охраны, потом когда он все съел и упал, на пол забился в конвульсиях, и изо рта у него полезли огромные рыжие жуки, роем взмылись ввысь покружили в воздухе пару секунд и скрылись в вентиляции, а мужчина превратился в мумию! дрожащим голосом рассказывал охранник, потом добавил: - Вы мне верите агент? - Я вам верю, а никого запаха не почувствовали, запах серы, например? - успокаивала она охранника, и задала последний свой вопрос. - Нет, только запах мужчины, когда он превратился в мумию, как будто он умер 2-3 года назад! так же дрожащим голосом отвечал охранник. - Спасибо сэр, вы мне очень помогли! - по-

благодарила охранника супермаркета Мари, пошла в сторону братьев. - Что ни будь, удалось у него разузнать? спросил Дин у подходящей к ним Мари. - Да, охранник видел, как из мужчины вылетели роем жуки и он превратился в мумию после этого, но до того момента он видел, что у мужчины сначала глаза были красные словно залитые кровью, потом превратились в черные, при этом не запаха серы и никаких признаков демонов! - рассказывал Мари. - Да судя по глазам в конце похоже на демона, но странно, почему нет запаха серы! - удивлялся рассказанному Сэм. - И не говори страннее не куда! - согласился с братом Дин. - Ладно, давайте поедим, поищем, чтонибудь об этом! - предложила братьям Мари. И они направились к месту, где были припаркованы их машины. Подойдя, ближе Сэм только сейчас заметил, на какой машине приехала, Мари и удивился не меньше Дина, когда тот увидел ее в ангаре. - Ого, крутая тачка! – подходя, ближе к машине сестры удивлялся, Сэм. - Ага, я тоже был поражен! - говорил Дин. - Спасибо мальчики за комплементы, она мне тоже нравиться, но нам лучше ехать! - открывая дверь и садясь за руль, говорила Мари. - А она не промах! сказал Сэм Дину. - Мне она начинает

нравиться! - садясь в машину, говорил Дин. Добравшись, до бункера все трое принялись, искать информацию о странном демоне. Сэм как обычно взялся искать информацию в Интернете, Мари и Дин взялись искать в хранящихся в бункере книгах и всевозможных записях. - Ого, да тут чего только нет! – удивилась, Мари пролистывая одну из книг. - Да, тут кладезь информации и всевозможных записей и знаний обо всем, и мы с Сэмом так сказать наследники и хранители знаний, наш дед по линии отца был одним из членов ордена хранителей знаний! – рассказывал, Дин перелистывая одну из книг. - Круто! - удивилась Мари, продолжая просматривать книги. - Ребят, кажется у нас опять проблемы, демон снова объявился, вот свежие новости, в одном из мясокомбинатов нашли 10 трупов, уборщик утверждает, что все туши мяса обглоданы до костей, а труп рабочего выжат как лимон! - читал новости в ноутбуке Сэм. - Поехали, проверим тот ли это демон! - закрывая книгу, говорила Мари. Взяв по пути свой рюкзак со стола, она направилась к выходу. Дин подошел к Сэму и шёпотом сказал: - Надо позвонить Кроули узнать, какого черта его прихвостни распоясались! - Да ты прав, но так чтобы Мари не узнала! -

так же шёпотом ответил брату Сэм. Но они оба не подозревали, что их разговор слышала Мари. - Ну, двинули! - сказали в один голос, подошедшие к Мари, Сэм и Дин. - Да поехали! - с небольшой злостью в голосе ответила она, сев в машину и дав, так по газам что оставила, Сэма, и Дина в клубах пыли. - Воу, что с ней! закрывая рукой, лицо от пыли спросил Сэм Дина. - А я-то, откуда знаю, два часа назад все было нормально! - в недоумении отвечал брату Дин. Приехав на место, парни увидели, что их сестра уже на месте и разговаривает с офицером полиции. Выйдя из машины, они направились к ним. -О, агент Аржент я вижу, вы уже тут! - попытался подколоть сестру, подошедший Дин. - Агенты Смит и Браун, опаздываете! - язвительно улыбнулась в ответ Мари Дину и Сэму. - Вам что-нибудь удалось узнать? - постарался увести разговор в другое русло Сэм. - Я пойду вовнутрь с вашего позволения офицер, осмотрюсь! - двигаясь вперед при этом слегка, отталкивая в сторону офицера полиции, говорил Дин. - Спасибо за информацию! - поблагодарила офицера Мари и кивнула Сэму головой, показав тем самым, чтоб отойти немного в сторону. - Ну что ты узнала? – отходя, в сторону вместе

с Мари спрашивал Сэм у нее. - Признаки все те же обжорство до смерти, красные затем черные глаза и шипение! - рассказывала Мари брату. - И это все тебе рассказал офицер? - усмехнулся Сэм. - Нет, конечно, мне удалось поговорить с уборщиком, который нашел трупы и все видел, в конце он добавил, что жертва, перед тем как упасть на пол и забиться в конвульсиях, сказал: «я очень хочу жрать»! - продолжала рассказывать Мари. - Жертва, да там же туши свиные и говяжьи! нахмурив и подняв вверх брови, спросил Сэм. - Ой, ну не так сказала, я имела в виду последнего мужчину, из которого потом вылезли жуки! - немного злясь, ответила Мари Сэму. В это время Дин осматривал место происшествия, войдя в холодильник в нос ударил, запах тухлятины, он достал из кармана брюк платок и закрыл им рот и нос. Осматриваясь по сторонам, пытался найти признаки серы, осторожно переступая через трупы, которые лежали на полу холодильной камеры. Присев на корточки, он начал осматривать один из трупов. Это был парень, взяв в руки валявшееся на полу карандаш, Дин отодвинул верхнею губу и приоткрыл слегка рот. -Фу мерзость! скривился он увиденного во рту трупа застрявшие куски сырого мяса. Продолжил осмотр,

но ничего подозрительного так и не нашел, смутили его немного глаза трупа, которые были затянуты белым бельмом. Не найдя ничего, он направился к выходу. - Странно другое, почему жуки оставили уборщика и не вселились после этого в него! - удивлялся Сэм. - Да странно, уборщик утверждает, что спрятался за угол, когда увидел, как полезли жуки! соглашалась с ним Мари. - Фу ну там и вонь, до сих пор в глазах рябит! говорил подошедший к ним Дин. - Что ни будь, удалось найти? - спросил Сэм. - Ага, десять трупов мумий, не запаха серы и никаких признаков демона! - вытирая платком глаз, говорил Дин. - Раз такое дело, надо выяснить, с чем мы имеем дело и как его убить, предлагаю вернуться в убежище и еще раз все тщательно обыскать, может, что и удастся найти хоть малейшее упоминание, с чем мы имеем дело! - предлагала братьям Мари. - Да ты езжай первой, а у нас кое какие дела есть, звонок один важный нужно сделать! - отвечал Дин. - Хорошо! - согласилась она с Дином и пошла в сторону, где стояла ее машина. - Меня удивляет ее перемена настроения, то злится, то радуется, то соглашается, не задав не одного вопроса! - удивлялся, глядя вслед уходящей Мари, Сэм.

- Я тоже! - доставая из кармана телефон, отвечал Дин. Достав из кармана телефон Дин начал, набирать телефон Кроули, Мари сделала вид, что поправляет макияж, смотря в боковое зеркало машины, и навострила, так скажем, свой ново обретенный супер слух, чтоб узнать, кому собрался звонить Дин, и о чем они буду говорить. - Кроули, нужно встретиться, есть разговор! - говорил Дин по телефону. - И зачем мне "Белка" с тобой встречаться! - язвительно в трубке отвечал голос Кроули. - Это важно, черт тебя дери, я бы просто так тебе бы не звонил! - злился Дин. - Ладно, ладно не кипятись, а то превратишься в вареную "Белку", сегодня в полночь на одном из заброшенных складов! все так же язвительно отвечал в телефоне голос Кроули. - Договорились! кладя трубку, отвечал ему Дин. - Что он сказал, он с нами встретиться? - спросил Сэм у брата. - Да сегодня в полночь в одном из заброшенных складов! - садясь за руль, отвечал Дин. - Сегодня в полночь говоришь, ну что ж мальчики я тоже с вами иду, а мне начинают нравиться мои способности! - ехав по дороге к убежищу с наслаждением говорила, сама себе Мари. Включив погромче, музыку, она дала по газам. Заехав по пути, в магазин, накупив продуктов, поеха-

ла к убежищу. Добравшись до него раньше братьев, т.к. по пути сократила пару кварталов, быстро переоделась, закинула продукты в холодильник, и, взяв из него пиво, пошла в холл села за стол, где лежали оставленные утром книги, сделала вид, что она давно уже здесь и вся в работе. - О, ты уже здесь? спускаясь по лестнице, удивленно спрашивал Дин. - Ага! - улыбнулась ему в ответ Мари. - Что ни будь, нашла? - спросил Сэм, кладя сумку на стол. - Неа, пока глухо у вас все нормально прошло? - спросила она. Братья переглянулись, немного замялись, не зная, что, ответить. Дин быстро сообразил, чтоб Мари нечего не заподозрила, ответил: - Да, да, все хорошо, почему спросила об этом? - Да так просто! пожимая плечами, отвечала Мари. - Ладно, давайте для начала перекусим! - потирая руки, предложил Дин. - Хорошо только не твои бургеры Дин, у меня до сих пор от них изжога! предупредила Мари брата. - Но кроме этого у нас ничего нет! - развел руками Дин. -Теперь есть, я по пути заехала в один из супермаркетов и затарила полный холодильник, сейчас пойду, приготовлю нам ужин! - говорила она, вставая из стола, и направлялась на кухню. - Ну, теперь мы точно перейдем на здоровое

питание! - улыбнулся, садясь за ноутбук Сэм. Прошло примерно полчаса с того момента как Мари ушла готовить на кухню, Дин почувствовал приятный запах доносившейся с кухни: - Мм мм... вкусно пахнет! - втягивая носом, приятный запах говорил он. - А вот и ужин! говорила Мари, неся на подносе тарелки с едой. Расставив их перед парнями и для себя, положила рядом с тарелками столовые приборы, поставила так же по центру тарелку с салатом. - И что это у нас! берясь за вилку и нож, спрашивал Дин. - Картофельное пюре и мясной гуляш из свинины с подливкой, а в той тарелке салат "Летний" из огурцов и помидоров, с добавлением сыра и оливок! - рассказывала Мари. - Выглядит аппетитно! - в предвкушении ужина потирал руки Дин. - И очень вкусно! жуя, говорил Сэм. - Я рада, что вы оценили! - улыбнулась в ответ братьям Мари. И все трое принялись ужинать. Дин уплетал за обе щеки, настолько ему нравилось, что он ест. - А можно мне добавки! - попросил он, показывая свою пустую тарелку Мари. - Да конечно, сейчас принесу, Сэм тебе тоже? спросила Мари. - Нет, спасибо, я наелся все очень вкусно! благодарил он. Улыбнувшись Мари, ушла за добавкой для

Дина, на кухню, при этом настоев свой слух на то, о чем будут разговаривать братья. - Я думал бургеры и картошка фри самая вкусная еда, но я ошибался! – гладя, себя по животу говорил Дин. - Да мне тоже понравилось, почему Кроули назначил встречу в таком месте и так поздно? - спросил Сэм брата. - Ты же знаешь он, не любит светиться, так что за полночь, свалим по быстрому пока Мари, будет спать! – переходя, в конце на шёпот отвечал Дин. - Спасть я буду, как же, я узнаю, что вы оба от меня скрываете! – накладывая, добавку Дину говорила сама себе Мари. Выйдя в холл, она поставила перед Дином тарелку с его добавкой, держа в другой руке для всех троих по бутылке пива. Поставив им по бутылке, взяла книгу и села на свое место и начала ее листать. Время пролетело быстро, взглянув на часы Мари, сделала вид, что удивлена, что так поздно сказала: - Ёлки, вот это мы засиделись, уже поздно я пойду наверно спать! - Иди, конечно, мы еще посидим, поищем, чтонибудь! - отвечал ей Дин. - Ну, тогда спокойной ночи вам! - прощалась она с братьями. - И тебе! - в один голос ответили они. Мари пошла, в свою комнату по дороге прислушиваясь, о чем еще будут разговаривать Сэм и Дин. Но как назло они молчали.

Лишь подойдя к двери комнаты, она услышала голос Дин: - Все поехали. - Подожди, я не уверен, что она уже уснула! одергивал его Сэм. - Черт! - выругался Дин. Открыв дверь Мари, вошла в свою комнату, пересадив медведя с кровати на кресло, села на кровать нагнулась и достала из -под нее небольшой чемодан с одеждой, достав черные брюки и рубашку, переоделась, приоткрыв слегка дверь, легла на кровать, и укрылась одеялом так чтобы не было, видно изпод него одежды. Прошло двадцать минут с того момента как она ушла к себе, и вновь услышала голос Дина: - Ну, теперь двинули? - Да, но сначала проверь, спит ли Мари? сказал Сэм. - Ладно! – отодвигая стул, с недовольством в голосе отвечал Дин брату. Мари закрыла глаза, сделав вид, что спит крепким сном, и слышала шаги Дина, которые постепенно приближались, к ее комнате, становясь все ближе и ближе. Подойдя к двери Дин, взялся за ручку слегка уже приоткрытой двери, еще немного приоткрыв ее, он увидел, что она спит. Закрыв за собой дверь, он направился обратно к Сэму. А Мари распахнув одеяло встала. И стала прислушиваться, как удаляются шаги Дина, и вот в коридоре не стало слышно шагов, приоткрыв дверь она высунула, голову и осмотрелась

по сторонам, никого не было, из холла донёсся голос Дина: - Все нормально, она спит, можем ехать! Проходя мимо стола Дин, взял свою куртку, которая весела на спинке стула и ключи от машины и с Сэмом отправился к выходу из убежища. В это же время Мари направлялась в сторону гаража где днем оставила свою машину, открыла дверь и села за руль поворачивая ключ в замке зажигания сказала: -Ну, мальчики, сейчас я все узнаю, что вы там от меня скрываете и кто такой Кроули! Дав по газам, направилась за своими братьями. Всю дорогу старалась держаться на расстоянии, чтоб они нечего не заподозрили. Добравшись вместе с братьями до места встречи, припарковав машину в темном углу, так что издалека не было видно, выйдя из машины Мари, пошла к багажнику, открыв его, взяла лук и набор стрел с разными наконечниками, закрыв его, пошла, искать точку обзора, чтоб было вид все троих, найдя ее, она присела на корточки и начала прислушиваться. - Да где его черти носят! - злился Дин. - Привет, мальчуки! - раздался за спинами Дина и Сэма голос Кроули. - Кроули как всегда пунктуален! - подколол его Дин. - Чего хотели, у меня и без вас хватает дел! хамил в ответ Кроули. - Кого черта, твои демоны распоясались, вселяются в людей, потом их убивают, превращая в му-

мию! - злился уже Сэм. -Тише "Лосяра", угомонись, мои все на месте, я понятия не имею, о чем вы говорите! - язвил Кроули. - Его на месте? удивилась Мари. - Слушай ты же Король Ада, ты должен знать обо всех демонах! - продолжал спрашивать его Дин. - Спасибо, что напомнил, говорю, же я не знаю, о чем вы, мои демоны на месте, если ты помнишь, мы заключили между вами людьми перемирие, без моего ведома никто ничего не делает! - все так же язвил Кроули. - Король Ада, твою ж мать! - доставая одну из стрел с наконечником ловушкой, говорила Мари. Натянув тетиву, она прицелилась в левое плечо Кроули и плавно отпустила тетиву, стрела молнией полетела точно в цель, попав в плечо Кроули наконечник отстегнулся, от направляющей и застрял в нем. -Аучь! – взвыл Кроули почувствовав, как чтото кольнуло в левое плечо. - Ты чего? - удивленно спросил его Дин. Кроули попытался было сделать пару шагов, но он словно застыл на месте. - Вы издеваетесь, какого черта? - злясь, спросил он у братьев. - Это не мы клянусь! -успокаивал его Сэм. - Мари, вот же сукина дочь! -ругался Дин, когда увидел, как она приземлилась с высоты за спиной у Кроули. - Какого черта ты

творишь? -поддержал брата Сэм. - Это я хочу у вас спросить, какого черта вы общаетесь с демонами? – подходя, ближе отвечала, вопросом на вопрос Мари. - Послушай детка, не лезь не в свое дело! – тыча, пальцем в Мари угрожал, ей Дин. - Я тебе не детка, тебе напомнить или ты забыл, я с некоторых пор член вашей семьи! -убирая палец, Дина от себя отвечала ему Мари. - Это не дает тебе право так себя вести! продолжал настаивать на своих Дин. Эй, семейка Адамс, оставьте свои разборки на потом, вытащите из меня эту хрень! - переходя в конце почти на крик Кроули. - Я вытащу, но только после того как мои дорогие братья соизволят мне рассказать какого черта тут твориться! - перекрещивая руки на груди и облокачиваясь на капот машины Дина отвечала Мари Кроули. - Я не обязан перед тобой отчитываться! -стоял на своих Дин. - Или так или он останется стоять здесь вечно! -так же стояла на своем Мари. - Охринеть вы издеваетесь! -злился Кроули. - Дин давай ей все расскажем, иначе это до добра не доведёт! упрашивал брата Сэм. - И в кого ты блин такая упертая? - обратился Дин к Мари. - Есть в кого! ехидно улыбнулась она в ответ Дину.

- Эй "Лосяра" и "Белка" давайте рассказывайте этому «Робин Гуду в юбке» все, я не собираюсь тут стоять вечно! - продолжал злиться Кроули. - Ааа, ладно чёрт с тобой, расскажу в вкратце, мы сначала хотели его убить,(Кроули улыбнулся и развел руками), так как он все время вставлял нам палки в колеса, и сейчас это иногда делает, он как заноза в одном месте (Кроули скривил ехидную рожицу Дину), однажды нам пришлось обратиться к нему за помощью, на тот момент у нас не было выбора, нужно было найти первый клинок, чтоб убить Аббадон… -Я тоже хотел ее убить! – подал голос Кроули. - Потом убить Метатрона, Кроули вернул меня к жизни, превратив меня в демона. -Было весело! - снова подал голос Кроули. - И заключили некое перемирие с ним, что его демоны больше не вселяются в людей! - закончил свой рассказ Дин. -Тебя удовлетворил рассказ? - обратился Кроули к Мари. -Да! -ответила она ему. -Тогда вытащи из меня эту хрень! -перешёл в конце на крик Кроули. -Хорошо, угомонись и будь повежливее, дядя! – взяв, из своего колчана направляющею без наконечника, уже язвила Мари Кроули. Подойдя к нему, приложила к его плечу направляющею без наконечника, немного прижав, к

тому месту, где застрял наконечник, нажав на маленькую незаметную кнопочку на нем, услышав щелчок, вытащила направляющею вместе с наконечником и сказала: -Ты свободен! -Слов благодарности не дождешься! - язвительно ответил ей Кроули. - Кто бы сомневался! - так же ехидно ответила она ему. - Так ты не знаешь, что за демон распоясался? - повторил напоследок свой вопрос Сэм Куроли. Говорю же "Лосяра", я не знаю! - и с этими словами исчез. - А как всегда! - говорил Дин. - Ну, парни я надеюсь на этом, наши секреты закончатся? -обращалась Мари к братьям. - Я на тоже на это надеюсь! -вздохнул Сэм и с небольшим укором посмотрел на Дина. - Не смотри на меня так! - отвечал он ему. - Ладно, Дин давай заключим небольшую сделку, если ты меня обгонишь, то я обещаю не лезть не в свои дела и не мешать вам, если вы сами об этом не попросите, но если выиграю я, вы оба больше ничего от меня не будите скрывать и всегда будите брать с собой! -протягивая руку Дину для пожатия. Ну так что по рукам? Дин пожал в ответ ее руку, и в его глазах загорелись огоньки азарта и предвкушения победы. -Идет, когда начнем? -кинув на Сэма взгляд, тот в ответ пожал плечами. -Да хоть прямо сей-

час, выедим на трассу и потягаемся! -предложила Дину Мари. -Лады, тогда по машинам! -в предвкушении победы говорил, Дин подходя, к своей машине. Выехав на трассу, осмотревшись по сторонам и убедившись, что трасса пуста. Мари поравняла свою машину с машиной Дина, опустив стекло, обратилась она к нему: -Ты готов? -Да! –потирая, руль руками и подгазовывая отвечал ей Дин. - Тогда до первого перекрестка, на счет три! предложила Мари. -Ага! –включая, уже первую передачу и подгазовывая отвечал ей Дин. -Один, два, три...погнали! -вела отчет Мари, и дала по газам. Машины рванули с места, оставив клубы дыма от колес. Они шли то наравне, то по одному вырывались по очереди ненадолго вперед, и тут машина Мари начала отставать, дав тем самым вырваться вперед машине Дина. -Да, да, черт возьми, я сделаю тебя! -с ноткой радости и удовольствия бил по рулю Дин - Эй, не гони ты так! - вдавливаясь в сиденье машины, говорил Сэм. -Успокойся, Сэмми, все под контролем! - успокаивал брата Дин. Но его это несколько не успокоило, с небольшим испугом на лице он попытался, улыбнуться ему в ответ, он никогда раньше не видел его таким, полным ажиотажа и стремлением победить. Дин не догадывался о том, что это

была небольшая уловка Мари, которую она не раз использовала при гонках, дать немного форы своему сопернику. Через некоторое время она нагнала Дина, поравнявшись с ним, помахала ему рукой, когда он повернул в ее сторону голову, миль 10 они ехали наравне, потом дав снова Дину ненамного вырваться вперед, зная, что скоро перекресток сказала сама себе: -Рано радуешься брат, ой рано! - и, надавив до упора педаль газа начала, догонять Дина. Последний раз, поравнявшись с ним, послала ему воздушный поцелуй и вырвалась вперед, оставив позади братьев. - Нет, нет, вот же сукина дочь! - ругался Дин, когда увидел, как Мари оставляла его позади. Оторвавшись на много от братьев, она увидела впереди перекресток, взявшись за ручник, и дернув за него, повернула руль влево, тем самым развернув машину на перекрестке "носом" вперед, чтоб встретить отстающего Дина. Заглушив мотор, она вышла, из машины и встала, перед капотом облокотившись, на него и стала ждать появление Дина. И вот спустя пару минут вдалеке начали показываться фары, приближавшиеся все ближе и ближе увидя, что Мари уже стоит и ждет, их на перекрестке Дин начинал немного злиться, что какаято малолетка его сделала. Подъехав ближе, он остановился и заглушил мотор, выйдя из машины на его лице было недовольство от

того, что он проиграл, подойдя к Мари, он выразил свое недовольство ей: - Ты мухлевала! - Кто я? Нет! улыбнулась она ему в ответ. - Ты лжешь! - продолжал злиться Дин. -Если б я мухлевала, то б я еще в начале тебя бы оставила позади, имея в машине закись Азота, но к твоему счастью его у меня нет, так что все по чесноку! - уже начинала злиться сама Мари. -Все равно я уверен, что ты мухлевала! - стоял на своём он. -Эй, эй Дин успокойся, все по-честному она выиграла, смирись с этим! - уговаривал брата Сэм. - Да братец смирись! - ехидно улыбнулась Мари Дину. - Ааа, черт с тобой! - наконец согласился Дин. - Значит теперь никаких секретов! - обращалась Мари уже к обоим. -Да! - нехотя ответил Дин. -Думаю да! - улыбнулся в ответ Сэм, Мари. В глубине души он был рад тому, что может, наконец, будет покончено с секретами. - Вот и славно, поехали, домой тогда будем искать, про эту тварь! – предложила, Мари открывая дверь своей машины. - Поехали! - согласился с ней Дин. Сев по машинам, они двинулись в бункер. Добравшись до места уже за полночь, решили не ложиться спать, а искать информацию о демоне пока кто-нибудь, из них не найдет. Так наступило утро, но

поиски пока не давали результатов, Мари принесла завтра для всех троих и по чашке кофе. Позавтракав, они продолжили поиски. И спустя полчаса Мари, наконец, повезло. - Есть! - восторженно сказал она. -Что-то нашла? - в один голос спросили Сэм и Дин. - Да, это демон Мнемот, демон обжорства, он постоянно голоден, поэтому перемещается от жертвы к жертве в виде больших рыжих жуков! читала Мари. -Охранник и уборщик что-то говорили про рой жуков! - припоминал Сэм. - И как убить эту тварь? - спросил Дин. -Никак! - с разочарованием в голосе отвечала Мари. -Что значит никак? - переспросил ее удивленный Сэм. -То и значит, но его можно заточить в теле жертвы специальными символами вырезав их на лице! – подходя, ближе к братьям с книгой показывала Мари. - И чем это сделать? - уточнил Дин. - Специальным ножом шамана племени Мандана, эти символы вырезаются прямо на жертве пока демон находиться в нем! продолжала читать найденные записи Мари. - Но как мы выследим его? - спросил Сэм. - Элементарно, Ватсон! - подходя к ноутбуку, за которым сидел Сэм, говорила Мари. Поклацав пару минут по клавишам, развер-

нула ноутбук к братьям и сказала: - Вот готово! - Что это? – уточнял, Дин всматриваясь, в экран ноутбука. - Это камеры слежения со всего города и пару миль округи, где установлены камеры, так нам будет легче вычислить демона! - довольно собой, складывая руки на затылке и слегка отклонившись на стуле, говорила Мари. -Я впечатлен! всматриваясь в экран ноутбука, хвалил ее Сэм. -Я тоже, и ты мне кое- кого напомнила сейчас! - улыбнулся Дин. -И кого же? - качаясь на стуле, уточняла Мари. - Нашего хорошего друга, которая, не раз нас выручала! - отвечал Дин. - А имя имеется у этого друга, надеюсь это не очередной демон? - продолжала интересоваться Мари. - Чарли, ее звали Чарли Брэдбери, она человек! - опередил брата Сэм. - А это та шизанутая рыжая, которая убила судью и прокурора? - уточнила Мари. - Да, но это была не совсем она, это была ее темная часть, отделившиеся от нормальной Чарли! рассказывал Дин. - Но до этого она нам очень помогла в борьбе с Левиафанами! - сказал Сэм. - Ясно опустим дальнейшие подробности, я устала, пойду спать, увидите, что-нибудь, разбудите меня! - зевая и вставая из-за стола, сказала Мари. - Хорошо! - в один

голос отвечали братья. - И не вздумайте, что-нибудь скрыть от меня, я вас слышу! - подходя, к коридору, где располагались, комнаты говорила Мари. - Вот, черт, вот как она узнала о встречи с Кроули, совсем забыл о ее способностях! - выругался шёпотом Дин. - И даже сейчас я тоже вас слышу! - подходя к своей комнате, улыбнулась, открывая дверь Мари. Закрыв дверь своей комнаты, подошла к кровати и у пала на нее, и отключилась, усталость взяла вверх. - Она сказала, символы вырезаются специальным кинжалом, но где мы его найдем? - спрашивал Дин брата. - Вспомни, тут только хранятся знания, но и артефакты, мы ведь здесь нашли ключ от Страны ОЗ! - отвечал Сэм. -Точно! - вспомнил Дин. И вдвоём принялись искать в различных коробках, где находились различные артефакты, пришлось немало перебрать коробок. И Сэму попалась маленькая коробочка, открыв ее он, увидел небольшой изогнутый клинок и на дне, на небольшом куске бумаги было написано: "Нож шамана племени Мандана". -Есть, я нашел! – показывая, находку Дину восторженно говорил он. -Круто, остаётся теперь только, его выследить этого гада! – сказал Дин, взяв у Сэма из рук нож и разглядывая его. -Что ж будем его

выслеживать тогда! - соглашался с братом Сэм. -Привет, мальчуки! - раздался голос за спинами братья. -Кроули, что тебе нужно? - язвительно спросил Дин. -От тебя "Белка" мне ничего не нужно, мне просто стало интересно, вы нашли, что за демон разгулялся?! - язвил Кроули в ответ. - Да мы нашли, это демон обжорства Мнемот, слышал о таком? - спрашивал Сэм Кроули. - Нет, первый раз слышу, и что собираетесь с ним делать? - спрашивал Кроули у братьев. - Для начала выследить его, а потом запереть в теле жертвы! - рассказывал Дин. - И как успехи в поисках? - язвительно спросил, Кроули всматриваясь, в экран ноутбука. - Пока никаких, но мы его выследим, не сомневайся! - в ответ язвил Дин. - А где ваш Робин Гуд в юбке? - спросил вдруг Кроули. - Спит, ты извини ее за тот инцидент, она с нами недавно и была не в курсе всего! - попытался извиниться за Мари Сэм. - А теперь я так понимаю, она все знает, удачи в поисках! - с небольшой злостью в голосе отвечал Кроули, и добавил: И да "Лось" передай ей, я не извиняю ее! - и с этими словами исчез. - Чёртов ползучий гад, не собираемся мы ничего передавать! - разозлился вдруг Дин: -Тоже мне нашел передатчик! -

добавил он, направляясь на кухню. С тех пор прошло, много времени Сэм сидел, и всматривался в экран ноутбука, где были камеры наблюдения. Дин уснул, прям на книгах и спал словно младенец. Так наступило утро, проснувшись Мари, поняла, что заснула в одной позе и проспала так до утра и в одежде, встав с кровати, потянулась и пошла в сторону кухни. Заварив чашку кофе, чтобы окончательно проснуться, она позаботилась и о братьях, взяв в одну руку две кружки одну для Дина другую для Сэм пошла в холл, выйдя в него увидела, как Дин сопит на книгах, его вид рассмешил ее подойдя ближе к Сэму она поставила ему кружку с кофе. - О, как раз кстати, спасибо! - благодарил ее Сэм, беря кружку. - Ну как успехи, и не за что! - шёпотом говорила Мари. - Я всю ночь, смотрел, но как-то подозрительно тихо! -отпивая глоток кофе с ноткой грусти отвечал Сэм. - Иди, отдохни, а я посмотрю! -предложила Мари брату. - Спасибо, мне б не помешало пару часиков вздремнуть! - еще раз благодарил Сэм сестру. Автор: Мария

Гамиева

—ÓÊ‰ÂÌÌ‡ˇ ‚ÓËÌÓÏ. ¬ ‡Ú‡ ÕÛ ·Â ËÎ‡ Глава шестнадцатая. Смерть короля или Прочь из Асина. Холодная весна принесла на своих крыльях войну. В конце зимы бесчисленная армия орков, оплот Проклятых гор, выстроилась перед границами Нусана. В ее состав входили отряды тершатов, вышагивающие в авангарде с их косящим оружием, войска грубокожих троллей и обозленных на все живое гоблинов. Шурах СреднеХройский объединил под своим началом разрозненные племена, призывая уничтожить людей, а также возвратить горную цепь Турнатаала, которая некогда принадлежала оркам. За такую цель можно было и потерпеть друг друга. Впервые за семьсот лет создания Хрездрога поднялись из темных подземелий, чтобы заявить о себе. Тогда, в Великую войну Фрамории, под своим знаменем их собирал Западник, коварный маг и искусный полководец. Он умел манипулировать грязными желаниями людей и других созданий, какие только роились под покровом ночи. Но неужели этот нескладный орк Шурах мог претендовать на место Западника? Верилось с трудом. Нусан кровоточил на востоке. Принц Далан-

тир не пожелал оставаться в столице и окунулся в самое пекло. Он покинул дворец, а его место тут же занял Армандир. Лишенный права наследования, сын Ирндира втайне от других надеялся на скорую смерть брата на поле боя. Тогда он, Армандир, сможет править Нусаном, и вся власть будет принадлежать только ему. Не думая ни об отце, тяжелобольном, ни о брате, он жаждал власти. У него были деньги, имя, какие-то полномочия и привилегии, но это ничто по сравнению с чином короля. Старый Ирндир не вставал с постели всю зиму, не помогла ему и Герим-Хавея. Варгалус лишил его возможности двигаться, но оставил жизнь, и это больше всего угнетало когда-то сильного мужа. Ясный разум говорил Ирндиру о его бесполезности, просил смерти. Он ненавидел себя за слезы бессилья, которые видели его слуги, за невозможность быть рядом с Далантиром и подставить вовремя свое плечо. Старший сын вырос славным человеком. Ирндир часто вспоминал те годы, когда возился со своими детьми, учил их драться, ездить верхом. Санавин часто корила его за то, что он слишком балует мальчиков, особенно младшего. Теперь Ирндир

понимал, что покойная жена была права. Армандир, которому доставалось больше любви, вырос жестоким эгоистом. Больно думать, что он забыл о своем отце сразу, как только тот стал немощен. Ирндир, смежил веки и сжал челюсти. По впалым щекам горячими ручейками потекли слезы. Ведь младший сын еще ни разу не навещал его в этих покоях, хоть и жил в том же здании. Старые показались королю слишком огромными и оттого пустынными, и он попросил слуг перенести его сюда. Больной, обездвиженный, Ирндир еще долго лежал, глотая слезы в полной тишине, а потом провалился в забытье. Королевский дворец приказами Армандира превратился в неприступную крепость, проникнуть вовнутрь постороннему человеку было невозможно. Но Исуан не был посторонним человеком. Он вообще не был человеком. Молодой сильф часто приходил к запертым воротам, и каждый день его отправляли назад, а ведь он всего лишь хотел увидеть своего короля. Вот и теперь Исуан пытался найти его в этих многочисленных коридорах и спальнях. Слухи о болезни короля распространялись с такой

же скоростью, как и вести о войне. Слуги любили чесать языки на рынке или площади, большего и не требовалось. Мягко ступая по паркету, Исуан прокрался в королевские покои, где его хозяин вот уже лет десять как спал один. Он проник во дворец через сеть подземных ходов, которые роились под ним, словно змеи, и готов был разбиться в лепешку, но найти короля. В спальне его ждало разочарование, постель была пуста. Страх сковал сильфа. Неужто Ирндир скончался? Услышав шаги за дверью, Исуан закрыл глаза и стоял так до тех пор, пока они не стихли. Крадучись, словно вор, он выглянул в коридор. Пусто. Сильф бесшумно выскользнул из покоев, и тут его осенило. Король любил сидеть в маленькой комнате с окнами, выходящими на восток, и встречать там рассветы. Он частенько звал к себе шута, чтобы тот спел что-нибудь о Древнем Эльфийском государстве, о начале времен или просто развеселил. Исуан едва не вскрикнул от восторга и припустил по коридору налево. Его хозяин должен был быть только там, он был уверен. Тихонько скрипнули петли. Сильф отворил двери. В небольшом каминчике, выложенном аквидольским камнем, полыхал огонь. Через незашторенные окна был виден двор, укрытый снегом. Смеркалось. Мягкий ковер бело-зеленых цветов захрустел под башмаками Исуа-

на, когда он вошел. В дальнем углу стояла кровать. На ней в белом одеянии дремал осунувшийся и постаревший Ирндир. О, как поседели его голова и роскошная борода. Король был бледен и тяжело дышал, наверное, ему снилось что-то неприятное. Исуан упал на колени перед постелью и взял в руки одряхлевшую ладонь старика. Он заметил влажные дорожки на лице короля. Неужели грозный Ирндир позволил себе плакать? А все этот проклятый Варгалус. Он заслуживает не просто смерти, пусть черви изгрызут его тело и душу! - Вы были так добры ко мне, король. Я всегда буду верен вам, и, клянусь, я отмщу за вас. Я заставлю этого негодяя молить о пощаде, - пробормотал сильф и прикусил губу, чтобы не разрыдаться. Он почувствовал давление руки Ирндира. - Я хотел бы видеть тебя своим сыном, Исуан, произнес монарх. Делая над собой чудовищное усилие, он попытался встать, но тело его не слушалось. Видишь, что сделала со мной эта грязная свинья. Я слаб, беспомощен… Я мертвый груз в этом мире. - Но король… - Не говори ничего. Это действительно так. Лучше бы Варгалус убил меня тогда. Но я безгранично благодарен тебе. Твоей отваге могут позавидовать сильнейшие мира сего. Поднять руку на Главу Красного Ордена! Ты невероятно смел, мой мальчик. Я восхищен тобой.

- На моем месте каждый сделал бы то же, попытался оправдаться Исуан, хотя слова короля льстили ему. - Не каждый. Сильфы – удивительный народ. На тебя не подействовали чары Варгалуса, в отличие от других. Даже Далантир…- он вдруг зашелся в приступе кашля. Покрасневший Исуан поправил подушку под головой Ирндира, подоткнул одеяло. Вежливый стук в дверь заставил его вздрогнуть, острые, как у эльфов, уши вздернулись. Его не должны были здесь увидеть, этого нельзя было допустить. Судорожно соображая, Исуан приложил палец к губам и скользнул за штору. Старый король понял его без лишних слов. Стук повторился, на этот раз более настойчиво. - Войдите, - произнес Ирндир, пытаясь подавить кашель. На пороге оказался младший его сын. Золотистые и белые одежды, сапоги из белой кожи, у пояса ножны, богато украшенные самоцветами, а на голове золотой венец – этот наряд мог быть вполне уместен на коронации, но не здесь. Это смутило Ирндира, но, в конце концов, Армандир страшно любил яркие наряды, отражавшие его чин. - Ты звал, отец? – заискивающе произнес он. Дверь закрылась за ним. Исуан нервно сглотнул, затаившись у окна. - Нет, но я рад тебя видеть. В руках Армандир держал кувшин и два кубка. Неспешно, держа осан-

ку он подошел к старому королю. - Прости меня, я не мог прийти раньше, - голос его был хриплым от волнения. – Слишком много дел навалилось после того, как ты… - Как я что? Ты хочешь сказать, что у сына не могло найтись свободной минуты, чтоб повидать больного отца?! Ты это хочешь сказать? Твой брат смог, а ты нет. А ведь у него теперь много дел, я боюсь, что уже никогда не смогу встать на ноги. - Я знаю, отец. Я виноват, и нет мне прощенья. Я могу пасть ниц перед тобой, но разве этим можно искупить мою ошибку? Армандир смолк. Взгляд его метнулся к окну, будто какое-то движение… Нет, наверное показалось. Отец замотал головой, разве мог он не простить свое дитя? Ведь он и сам был таким в молодости, слишком мало времени уделял родителям, сбегал из города на поиски приключений. - Иди сюда, - произнес Ирндир. – Сядь со мной, я хочу видеть твое лицо. Армандир послушал его и сел на край постели. - Прости, отец. - Мне не за что тебя прощать, - король облизал иссохшие губы. Он хотел пить. – А что же это у тебя в руках, а? Вино, не так ли? - Я хотел выпить с тобой за победу… за скорую победу, - Армандир приподнял кувшин и улыбнулся. Его голубые глаза

горели при свете восковых свечей канделябра, стоящего на столе из орехового дерева. Король улыбнулся в ответ. Армандир умело наполнил кубки. - За Нусан и его правителя! – произнес он, поднося вино к губам отца. Ирндир смотрел на него открыто, с нежностью, на какую способен любящий родитель. Этот миг он запомнит навсегда, ибо это миг единения. Блудный сын пришел к нему с повинной, а теперь предлагает испить вина. У Ирндира болела душа за свой народ, но отныне он хотел только покоя и счастливой старости. - Ну, - поторопил его Армандир и сделал маленький глоток из своего кубка. - За Нусан, - как вздох облегчения вырвалось изнутри. Сухие губы коснулись кислого красного вина из королевских подвалов, живительная влага переместилась в желудок. Ирндир выпил все без остатка и глянул на сына. Тот, сплюнув с отвращением на белоснежное покрывало, встал. Оба кубка, один наполовину полный, полетели в картину, висевшую на стене. И тут король все понял, но разум отказывался принимать такую правду. Его собственный сын, его любимец… Судороги охватили неподвижное тело короля, резкая боль, зародившаяся в животе, поднялась вверх. "Что же ты делаешь?" – хотел сказать Ирндир, но не смог. Яд действовал

очень быстро. Вместо слов изо рта вырвалось какое-то мычание, а Армандир, отвернувшись к окну, усмехнулся. Он должен был дождаться момента, когда все закончится, чтобы уйти отсюда. Теперь ему никто не сможет помешать. Далантира убьет случайная стрела или клинок, это было неважно, и тогда нусанцы преклонят головы перед новым королем. Исуан, ставший невольным свидетелем отцеубийства, прикусил губу, чтоб не закричать от гнева и боли. Он, затаившись за шторой, видел все и теперь не знал, что ему делать. Страх пробрал до костей, когда Армандир повернулся к окну и дернул шторину на себя. Их взгляды, испуганный и ликующий, пересеклись, показалось, что время замерло. - Убийца! Ты убил моего отца, мерзкая тварь! Крик Армандира вывел сильфа из оцепенения. Сейчас сюда сбегутся стражники. Никто, никто не поверит шуту, он и сам бы себе не поверил, если б не видел этого собственными глазами. Резким движением Исуан набросился на королевского сына. Тонкие пальцы с крепкими, как кремень ногтями вцепились в глотку предателя. Теряя равновесие, Армандир рухнул на пол, задел рукой кувшин с отравленным вином и канделябр. Добротный ковер вмиг всполохнул, запахло паленой шерстью. Но пожар не привлек внимания катающихся по полу противников. Армандир пытался освободиться от крепкой хватки сильфа,

бил кулаком по лицу, но тот шипел, словно кошка, и не давал убийце дышать. Чувствуя, что теряет драгоценное время, Исуан вцепился зубами в его горло. Вкус железа показался ему сладким как никогда. В коридоре поднялся шум. Двери с треском распахнулись, и в покои влетели вооруженные мужи. Задыхаясь от гари, Исуан метнулся к выходу. В руке он сжимал короткий клинок Армандира. Увидев в королевской спальне человекообразное существо с окровавленным ртом и весь тот разгром, который, повидимому, он и устроил, натренированные воины в ужасе отступили. Они не признали в нем шута, а тот, воспользовавшись временным замешательством, ринулся вниз. Преодолев лестничные пролеты, сильф спустился в подвал. Глаза его горели, ноздри яростно хватали воздух. Бежать. Куда – не важно. Если его поймают, Армандир не позволит ему жить. Бедный король, он не заслужил такого предательства. В одном из помещений подвала Исуан нашарил потайную дверь, скрытую за чередой ящиков и мешков. Просунув острие клинка в щель, он отворил ее и проскользнул внутрь тоннеля. Изнутри на двери была ручка. Сильф потянул ее на себя, и тьма окутала его с ног до головы. Бежать. Прочь из дворца, теперь у него нет здесь друзей, одни враги. Дав глазам привыкнуть к темноте, он пошел вперед. Этот лабиринт был построен еще при первом

короле Дрогорне, Ирндир знал все его входы и выходы, сыновья – естественно тоже. Но пока есть время, Армандир вряд ли догадается искать глупого шута здесь. Откуда ему знать, что отец посвятил того в семейную тайну? Тяжеленная кувалда в руках гнома превращается в орудие, создающее настоящие шедевры кузнечного ремесла. Нет ничего приятнее ритмичного перестука и недовольного шипения металла, опускаемого в воду. Вытирая рукавом льющийся со лба пот, Двалин заворожено глядел на свое творение, разложенное на черном отрезе ткани на столе. Легкая, как рубашка, кольчуга, переливающаяся в свете затухающего горна, броня наплечников, два коротких кинжала и хорошо сбалансированный меч. Все – из гномьего серебра, очень прочного и дорогого металла, Двалин даром времени не терял. Пока сумасшедшая эльфа продумывала мятеж на Холмистой площади и собиралась сбежать, он подыскивал себе работенку по душе. Кузница Троина, старого гнома из Уборийского государства, с радостью приняла хорошего работника, и вскоре Двалин смог накопить достаточно золота, чтоб выкупить часть поставки из Халило-Турны. Из этого особого металла он хотел сделать подарок, которому обрадуется любой воин. И вот работу его, наконец, завершилась. Воинственная муштарка, переехав из постоялого двора "Большого Зада" в дом барона, не забы-

ла своего друга, и часто навещала его в кузнице. Вот и теперь она спешила проведать Двалина и передать ему корзину с жареным гусем и запеченной картошкой, а так же головку сыра и большой мех с вином. Несмотря на то, что на востоке полыхала война, в Асине было относительно спокойно. Правда, мужское население заметно сократилось, большинство здоровых мужчин рекрутовали и отправили к предгорью Горукряжа. Знакомое здание с вывеской в виде кувалды на наковальне – здесь работал последние месяцы Двалин. Дайнара уверенно прошла внутрь, поставила на стол корзину, мех с вином, выложила сыр. Здесь никого не было, даже ворчливый бородач Троин куда -то подевался, но зато из-за внутренней двери, ведущей непосредственно в кузницу, раздавалось пение. Двалин бубнил под нос излюбленную поэму о Нурне, легендарном мече, которым Кхор Необузданный поразил Утрина, повелителя троллей. - Пышет жаром черный горн, Наковальни слышен звон, Гном кует свое железо – Меч отправится в Девон. Старый мастер под землей Уж уходит на покой. Но пока железо дышит, Не стареет он душой. Обретает вид ме-

талл, Меч волшебный гном сковал. Нурн – оружие для сильных, Дух его железом стал… Держа в руках холщовый куль, гном толкнул задом дверь и, увидев гостью, воскликнул: - Ба! Дайнара, а я как раз собирался навестить тебя! - Я соскучилась, даже не представляешь, как. Герндир выматывает меня своими тренировками, - глаза девушки сияли. Она крепко обняла друга и села на предложенный стульчик. - Разве ты не этого хотела, стать настоящим воином? – Двалин потрепал ее по голове и, крякнув, со звоном поставил рядом с корзиной свернутый куль. – Вот. Я все делал на глаз, но думаю, что не ошибся с размером. Гляди, - развернув грязную от копоти ткань, он извлек на свет кольчужку. Дайнара задохнулась от восторга. Переплетение колец, слепящие блики на металле - никогда еще она не видела такой кольчуги. Белый, словно чешуя невиданного зверя, цвет металла напомнил Дайнаре доспехи Анамара. - Гномье серебро, гордо произнес Двалин. – Это мой подарок. Хочешь проверить на прочность. Гляди. Гном подался назад, выхватил из ниши тяжелый двуручный меч, достаточно длинный для него, и со всей силы ударил им по кольчуге, разложенной на

100

краю стола. Отвратительный скрежет резанул по ушам, Дайнара невольно зажмурилась. - Ну как тебе?! - Ух, ты, - она открыла глаза и обомлела. На кольчуге не осталось ни царапины. – Двалин, ты непревзойденный мастер! Поднявшись со стула, девушка благодарно чмокнула гнома в щечку. -Э, погоди. Это еще не все, - Двалин развернул куль полностью. Глаза Дайнары загорелись еще больше, она бережно провела ладонью по наплечникам, повертела их в руках, погладила сияющую гладь меча. Сбросив с плеч теплый зимний плащ, муштарка обхватила обеими руками эфес и подняла клинок перед собой. - На его лезвии – твое имя, - произнес гном. Оторвав гусиную ножку и отпив из меха, он добавил.Правда, на гномьем, но я не думаю, что в бою тебе захочется читать. Теперь можешь не убиваться из-за потери того меча, этот ничуть не хуже. А плутовка Мин-Айрин обхитрила нас всех, я тогда зол был на нее, а сейчас даже заскучал. Эх, вот подкоплю денег и отправлюсь в Халило -Турна, там, небось, и забыли старину Двалина. Дайнара слушала его в пол-уха. Замерев в стойке, она отвела меч назад и, обернув его вокруг себя, нанесла удар невидимому противнику. Да, он был хорош, не терпелось поскорее испытать его в бою. Деревянная дверца вдруг с хрустом распахну-

лась, и в кузницу влетело двое мужчин в полном облачении. Во дворе слышалось конское ржание, видимо, они только что прибыли в Асин. Один – светлый, другой – черноволосый и чуть шире в плечах, они били примерно одного роста и возраста. Дайнара замерла с занесенным над головой клинком. Светловолосый нусанец, оставляя за собой грязный снег, пробрался к столу и, сжав мех с вином в руках, опрокинул его внутрь себя. Двалин медленно закипал, глядя на того и оценивая его наглость. - Где здесь можно найти ночлег, гном? Мы спешили, чуть не загнали лошадей, а теперь еще и этот треклятый наследник не хочет нас принимать! – другой воин вырвал мех у спутника и так же бесцеремонно приложился к горлышку воспаленными губами. - Жажда, - словно в оправданье произнес он и вдруг заметил воинственную девушку. Дайнара вздрогнула от неожиданности. Перед ней возмужавший и закутанный в меха стоял друг детства Элиус. Все в нем: и статная осанка воина, и резкие черты лица, и уставшие глаза – говорило об уроках жизни, полученных на востоке. Элиус невероятно изменился, из жизнерадостного юноши он превратился в сурового мужа. - Дайнара, - произнес воин и поставил мех обратно, чтобы спустя миг сгрести подругу детства в охапку. Муштарка не успела сориентироваться, как тут же оказалась в его

крепких объятьях. Прошло столько времени, раньше никогда девушка не расставалась с Элиусом так надолго, и увидеть его было таким же подарком, как и получить от Двалина меч и кольчугу. - Я знал, что они еще встретятся, – усмехнулся второй воин. Он стащил нахлобученную до бровей шапку и обтер топорщащуюся под носом щетину. - Нарсил?! И ты здесь? – удивилась Дайнара и с радостью повисла у него на плечах. - Ну чего стоите? Садитесь за стол, вон Дайнара гостинцев принесла, как раз вовремя. Я сейчас бочонок пива выкачу. Ради такой встречи ничего не жалко! - Двалин расчистил стол от лишних предметов, достал с верхней полки четыре кружки.- Как же вас угораздило попасть ко мне, а? Нарсил в предвкушении потер руки и, скинув с себя плащ, сел на стул. - Не надо бочонка, пробормотал вдруг Элиус. Радость встречи померкла в глазах, когда он вспомнил о том, что привело его в Асин. Тяжело вздохнув, Элиус опустился рядом с товарищем и произнес: - Мы потеряли Мантаду… Видит Фурий, это была страшная схватка, мы сделали все, что могли. Много десятков верст наша армия отступала, пока орки теснили нас, потом выдалась небольшая передышка. Дайнара сглотнула. Она вспомнила слова по-

кровителя о грядущей войне и поняла, его пророчества начинают сбываться. - Далантир послал нас в Асин, чтобы мы сообщили об этом его брату, но тот, скотина, перекрыл все выходы во дворце и приказал никого не впускать, - продолжил Нарсил. Его желудок сводило от голода, и он с аппетитом набросился на птицу, Один парень из стражи сказал, что старый король накануне скончался. - Как я понял, его убили, и теперь будут шерстить город в поисках душегуба, - добавил мрачно Элиус. - Как убили? – изумился Двалин.- Сегодня что ли? - Ну. Хорошее время для поездки в столицу! Но до чего же я рад выбраться из этого пекла. Элиус мне раз десять жизнь спасал, - разговорился Нарсил, не переставая жевать. – Это еще что! Он Ордона из-под стрел вытащил, сам король Далантир ему руку жал. А этих мохнатых зверюг наш малыш одной левой косил. - Нарсил, не трепись попусту, - недовольно произнес муштарец. - Я тебе не мешаю, и ты мне не мешай, - буркнул Нарсил и продолжил. – Мы, когда уже от Муштара отъезжали, повстречали бандитов. Я думал – все, убьют ведь. А этот им фигу показал и давай рубить. Девушка улыбнулась и потупила взор. Ей вдруг захотелось узнать о судьбе Халдея, разбойника, сбежавшего с собственной казни. Прошло больше полугода с того самого мо-

мента, но он никак не выходил у нее из головы. - Вот так. Ты, Дайнара, приглядись повнимательней, подумай. Такие мужи на дороге не валяются, - говорил Нарсил, вызывая тихий гнев у своего друга и желание вдарить по носу. – К тому же Элиус за тебя горы свернет. Я, как доверенный жениха, спрашиваю у тебя, Дайнара, выйдешь ты за него замуж или нет? Наступила тишина. Гном, затаив дыхание, наблюдал за разыгравшейся сценой, где Нарсил исполнял роль свахи. Сам Элиус, толкнув друга в бок, опустился на одно колено перед смутившейся и покрасневшей муштаркой. Видно было, что он не ожидал такого финта от товарища, но раз уж так вышло, готов был продолжить. - Он прав. Времени слишком мало, уже завтра я могу вернуться на восток, и мы больше никогда не увидимся, - произнес он, сжав в своих руках ладонь Дайнары. Слишком долго ждал Элиус возможности объясниться и все никак не решался. Когда он возвратился в Муштар, ему сказали, что девушка отправилась на запад по главной дороге еще осенью. Весть его огорчила, но не охладила чувств к вольнолюбивой муштарке. Может быть, Элиус еще долго бы ходил кругами, если бы не Нарсил. - Я боюсь потерять тебя, потому что люблю. И я знаю, что никого больше не смогу полюбить так же сильно, как тебя. Дайнара, прошу… нет, умоляю на коленях – стань моей же-

101

ной. Пальцы, огрубевшие от мозолей, вспотели. Воин поднял голову, чтоб увидеть реакцию девушки, и понял, что глаза ее влажны от слез. "Что ты наделал? Ведь мы же были друзьями. Я не могу сделать тебе больно, не хочу. Но почему я должна жертвовать собой ради твоего желания?" – мысли Дайнары спутались, еще секунду назад можно было отшутиться, а теперь от нее ждали конкретного ответа, который заведомо не совпадал с ее собственным мнением. И дело вовсе не в закабалении женщины, как раньше думала Дайнара, дело совсем в другом. - Прости, Элиус. Я не могу, - выпалила она и бросилась к выходу, чтобы скрыть льющиеся по щекам слезы. - Дайнара! Ну не хотелось ей огорчать муштарца, она ценила его дружбу, но и только. Теперь ей хотелось скрыться, избавиться от возмущенных взглядов. - Эй, Дайнара! Ты забыла… - Двалин вовремя ее остановил, всучив в руки свернутый подарок. Элиус резко встал на ноги и впечатал кулак в обитую деревом стену. Все внутри перевернулось от боли. А ведь ему казалось, что свадьба уже не за горами. Угрюмый Нарсил молча закусил губу, все вышло не так, как он планировал. Меж тем, дверь за уходящей девушкой плотно закрылась. Гном, почесывая затылок, вернулся к трапезе и с горечью пригубил вина.

102

- Что-то с ней не то, - пробормотал он задумчиво. - Двалин, может, ты знаешь. Она меч свой нашла тогда в Муштаре? – спросил почему-то Элиус. Он сам по возвращению на малую родину обкопал старую липу и понял, что меча, которым Дайнара так дорожила, больше нет. Но вот только достался ли он ей, Элиус не мог утверждать. - Да, был такой, отозвался Двалин, не отрывая от опустевшей кружки взгляда. – Она его из сада принесла, всю дорогу до Асина с ним прошла, а потом… ты не поверишь, собственноручно кинула смертнику. Тот проказник устроил жуткую резню на эшафоте, и самое смешное, что Мин-Айрин помогла ему сбежать. Бред, честное слово. Я сам не видел, но люди рассказывали, что он грозился всех заколдовать, какие-то силы призывал… Говорили даже, что в собаку паршивец превращался, но это наверное брехня. Разбойник он и есть, да к тому же старый хахаль нашей эльфы. Гном замолчал, увидев перекошенное от ненависти лицо молодого воина. Насупив брови, Элиус крепко сжал рукоять меча. "Я убью его, найду и убью", - твердо решил он, потому что знал, даже ему Дайнара не отдала бы свой меч. И верно, этот гад околдовал муштарку, больше никак не оправдать ее действий. - Где живет Дайнара? Я должен найти ее и все объяснить, - произнес Элиус, возвратившись из

размышлений. - Уже ночь на дворе, - вставил было Нарсил. Его не особо радовала идея бегать по городу в поисках девушки. К тому же после сытного ужина парня начало клонить в сон. - Вот именно. Совсем одна ночью. Это же не Муштар, в конце концов, - отстраненно произнес Элиус. – Где она живет? Двалин, тяжело вздохнув, поднялся из-за стола. Довольно резво пробравшись через груду инструментов и бочонков непонятного назначения, он накинул на плечи плащ из лисьих шкур, подаренный ему одним сорянским купцом за хорошо выполненную работу, схватил с крючка шапку, взял любимый топорик и, заправив его за пояс, недовольно проворчал: - Ладно, пойдемте. Заодно Троина попробую отыскать. Загулял, бедолага, где-то после щедрой оплаты. Ну, чего развалился? Поднимай свою задницу, Нарсил, мы идем к барону Герндиру. Гном тряхнул русоволосого воина за шкирку, словно шкодливого котенка, и пнул ногой табурет, на котором тот сидел. Нарсил оторвал лицо от стола и в недоумении завертел головой: - Что? К барону? За что? А я не понимаю, что мы такого сделали? - Давай пошевеливайся. Вы же оба собирались на прием к королю, а встречи с бароном испугались? - хмыкнул Двалин, перевалившись через по-

рог. Муштарец уже давно скрылся за дубовой дверью, ему не терпелось вновь увидеть Дайнару и поговорить с ней без посторонних свидетелей, один на один. Нарсилу ничего не оставалось, кроме как, отломив кусок сыра и сунув его за пазуху, последовать за ними. Едва перешагнув порог дома почтенного Герндира, девушку влажными руками схватила веселушка Энуин. На этот раз ее пухленькое личико с россыпью веснушек возле глаз было красным, вздернутый носик опух от постоянных всхлипываний. - Эн, что с тобой? Ты в порядке? – испугалась за подругу Дайнара. Та, утерев кое-как слезы, потянула девушку за собой на кухню. Видимо, случилось что-то страшное, раз Энуин так разнервничалась. Кухня оказалась пустой, две другие кухарки давно отправились спать, и можно было не опасаться, что их разговор кто-то подслушает. - Ну, говори же, не молчи как рыба, - взяв Эн за плечи, Дайнара тревожно заглянула ей в глаза. На самом деле у нее самой на душе кошки скребли от неожиданного разговора с Элиусом, но этой простушке сейчас поддержка нужна была не меньше, и это могло отвлечь муштарку от своих дурных дум. - Дайнара, я не знаю, что мне делать. Хозяин выгонит меня на улицу, - выдавила сквозь слезы девушка. - Давай по порядку. Почему он должен выгнать

тебя на улицу? Энуин огляделась по сторонам, словно выискивая шпионов, а потом, собравшись с мыслями, произнесла: - Я, кажется, беременна. Мне страшно говорить об этом с Нану и Танкой, они и так на меня косо смотрят. Представляешь, что будет, когда родится ребенок? А вдруг он будет похож на отца?! Ой, нет. Я уже подумывала сходить к знахарке, что на соседней улице живет. Говорят, она многим помогла в этом деле. - Это Исуан? Энн часто закивала. - Я хотела рассказать ему. Сегодня целый день с духом собиралась, а когда решилась, он куда-то пропал. Вернулся лишь под вечер, когда стемнело, и сразу с хозяином в библиотеке заперся. Глазища горят, на губах кровь и весь такой дерганый. Я его еще никогда таким не видела. Жуууутко! – девушка снова всхлипнула. Дайнара с облегчением вздохнула. Ну хоть одну проблему на сегодня она решит. Схватив Эн за руку, девушка потянула ее прочь из кухни. - Нет, я не пойду! Там колдун! - Колдун? Унгобар, что ли? - Ну да, я боюсь его. Он моего прежнего жениха в осла превратил! - Дурочка, вот он то и поможет тебе. Сломя голову Дайнара неслась по лестницам, пока не завернула к обширной библиотеке барона. Весть о том, что почтенный маг, о котором ей

столько нового рассказал Герндир, наконец-то явился, вызвала в ней бурю дикого восторга. Правда, этой радости вовсе не разделяла напуганная кухарка Энуин. Она тряслась от мысли, что ей придется снова столкнуться со страшным колдуном. Резким движением Дайнара дернула открыла дверь, ворвалась в библиотеку, которая одновременно служила кабинетом барону, и замерла. - Ой, мама, всхлипнула Эн. На взволнованных девушек устремились сразу три пары глаз. Хозяин дома сидел за лакированным столом, перед ним лежала раскрытая книга. Лицо Герндира было измученно-сосредоточенным, внезапный скрип открывающейся двери заставил барона оторваться от напряженного чтения. Рядом на поверхности стола устроился королевский шут, в руке он держал окровавленный платок, которым отирал губы. Взгляд его был сродни испепеляющему взгляду демона, лиловые глаза сверкали, как кошачьи в темноте, хоть в зале и было достаточно светло, а обычно прямая спина сильфа сгорбилась, он был напряжен. Увидев веселого друга таким, Дайнара испытала страх за Энуин. А у входа их уже встречал Унгобар в сером походном плаще и с посохом в руках. На лице его играла добродушная улыбка, и от этого морщинки на лбу становились еще глубже, но в глазах таилась какая-то глубокая печаль.

103

- Ну, где ж тебя носит, Дайнара?! – обратился он сходу к муштарке. – На улице нынче неспокойно. Король Ирндир умер, и теперь многим достанется от наследника. - Я уже знаю, - пробормотала она и, подтолкнув кухарку к старику, продолжила. – Сейчас важно другое. Энуин ждет ребенка. Она боится, что барон выгонит ее на улицу, и не хочет быть предметом насмешек. А я должна убедиться, что моя подруга, как и прежде, будет работать здесь и еще, - Дайнара метн ула не уверенный взгляд в сторону Исуана – Отец ребенка – сильф. А людям только дай повод… Унгобар поднял руку, приказав ей замолчать. - Энуин, дочь Кернира, - обратился он к дрожащей от страха девушке.Благословляю тебя и твоего ребенка. Никто не посмеет обидеть вас, пока вы под защитой барона и моей. - Эни, вот так сюрприз, - переменился вдруг Исуан. Слова Дайнары не сразу дошли до него. Слишком свежи еще были воспоминания об убийстве короля. Он опешил, не зная, как следует отреагировать на шокирующее заявление. - Прошу прощения, но я должен рассказать тебе, Дайнара, об очень важном деле, - подал голос Герндир и поднялся на ноги. – Король был убит. Исуан видел, как его отравили. Он пробрался во дворец тайно, чтобы повидаться с Ирндиром, а вышло все совсем иначе. Сама по-

104

нимаешь, всех собак теперь натравят на нашего шута. Исуану нужно бежать и чем скорее, тем лучше. Все знают, что он в последнее время жил у меня. Должно быть, за ним уже выслали. - Но кто тогда убийца? – спросила Дайнара, искоса поглядывая на сильфа. Тот, приобняв Эн за плечи, увел ее в дальний угол и нежно нашептывал что-то на ухо. - Да, неисповедимы пути Древних. Кто мог предположить, что сын поднимет руку на прикованного к постели отца? – Унгобар пожал плечами, обращаясь скорее к пустоте, чем к присутствующим. - Помнишь, я рассказал тебе о Нурбериле и угрозе, исходящей от гор Тьмы? – спросил Герндир, не желая терять ни секунды. "Не ты один", - подумала муштарка, но все же кивнула. - Мой друг из Девона навел меня на решение вопроса, заданного горными эльфами, - опередил его Унгобар. - Твой меч отверг меня, когда я пришел за ним. Тогда то и я отправился в Хорувию попросить совета у Нергана. Вместе мы пришли к выводу, что необходимо вернуть второй меч, что зажат между створками врат, ведущих в королевство Нурберил. Кто-то должен извлечь его оттуда, тогда запертое в подземельях Гор Тьмы Первобытное Зло исчерпает свои силы и заклятие спадет. Это единственный выход, иначе случится неизбежное. - Уходить лучше

прямо сейчас. В любой миг явятся слуги Армандира, а я не могу ручаться зато, что он не отдал приказ брать всех без разбора. Этот сопляк еще натворит бед, - вставил Герндир и, взяв Дайнару за плечи, произнес. – Ты можешь отказаться от похода к вратам, но бежать из Асина тебе все равно придется. Губы Дайнары невольно задрожали. Внутри нее все перевернулось от мысли отправиться на север к заветным Вратам Нурберила. Жизнь в Асине была слишком спокойной и размеренной, а сердце просило свободы и новых дорог, неважно, куда и зачем; важно, что она наконец-то сможет проверить свою силу в бою. Кровь Вангола, текущая в жилах, не давала ей сидеть на месте и гнала на поиски новых земель. Как мало их видела девушка, ведь она большую часть своей жизни провела в Муштаре. Но теперь, когда необходимо срочно дать ответ, Дайнара жалела о том, что нужно покинуть теплый дом, где все ей были рады. Покинуть в спешке будто вор. - Да, я не отступлю, - твердо произнесла она, сжав ладонь Герндира. Осторожный стук в дверь заставил присутствующих вздрогнуть так, будто они затевали что-то преступное. Через узкий проем высунулась заспанная физиономия слуги. - Там это… хотят видеть вас, хозяин. -А! Я так и знал! Они пришли за моей головой, нам не уйти, Армандир не оставит нас в покое, - заметался по углам Ису-

ан, вмиг забыв о беременной Энуин. - Кто там? – как можно небрежней поинтересовался барон. - Два воина и гном. - Да это же мои друзья, - отозвалась Дайнара, не понимая, что понадобилось им от Герндира, да еще посреди ночи. - Друзья, говоришь? - Унгобар сощурил одни глаз, прикидывая что-то в уме. – Вот мы и проверим, какие они друзья. Герндир, кони готовы? - Обижаешь, друг. Все, как на подбор. Исуан, поторопись. Ты ведь не хочешь попасть в лапы к мерзавцу? Исуан поднял глаза к потолку и развел руками. Этим жестом он сказал все. Повернувшись к подруге, сильф пообещал вернуться когда-нибудь и припустил за остальными. Покинув замок, барон приказал открыть ворота и впустить незваных гостей во двор. Унгобар остался с ним, а Исуан и Дайнара отправились переодеваться в свои комнаты. - Ну, и как мне вас именовать, доблестные мужи,- обратился Герндир к озирающимся по сторонам Нарсилу и Элиусу и гному Двалину. - Я Элиус, сын Арзуна, - представился муштарец и выразил кивком свое уважение. – Это Двалин, сын Нура, и мой земляк Нарсил, сын Варлина, продолжил он, а глаза искали в освещенных окнах силуэт Дайнары. – Мы рады приветствовать вас, барон. - Извините нас за столь поздний визит, но

Элиусу все не терпелось поскорей увидеться со своей невестой. Кстати, где она? Наглость Нарсила не имела границ, зато таковые имело терпение гнома. Тычком в бок он заставил парня замолчать. Тут из тени вышел Унгобар. Ночные гости никак не ожидали увидеть в доме знатного человека этого странствующего знахаря, а о его истинных способностях им было неизвестно. - Невеста? – старик вдруг захохотал, да так, что в уголках глаз засверкали слезы. – Прикуси язык, Нарсил, не то он превратится в холодец. Двалин, ты искусный мастер в кузнечном ремесле, но еще лучший из тебя выходит воин. А ты, Элиус? Совсем подрос с нашей последней встречи, возмужал. Не хочешь ли ты проверить свои силы на несколько другом поприще, нежели война с детьми Хрездрога? К тому же у тебя будет хорошая возможность показать себя. Ну? Готовы ли вы все сейчас же отправиться к Горам Тьмы? - Куда, куда? К Горам Тьмы?! А что мы там забыли? – запаниковал сын Варлина. Коротко Унгобар рассказал им о цели этого замысла. Долго уговаривать не пришлось. Элиус, едва услышав имя любимой девушки, дал свое согласие ехать за ней хоть в Дальние Земли. Двалин и Нарсил, ударив по рукам, поклялись следовать за друзьями и не оставлять их в беде. Вскоре из парадных

дверей появились двое. Молодой сильф, закрепив на поясе настоящий клинок, а через плечо перекинув перевязь с метательными ножами, закутался в теплый меховой плащ, скрыв лицо капюшоном. Его не должны были опознать на заставе, такую приметную личность наверняка уже ищет вся королевская охрана. Исуан торжествовал, несмотря на реальное опасение быть четвертованным. Он, шут Ирндира, поставил весь Асин на уши. Его ищут лучшие наемники Армандира, а иначе и быть не может. На кону честь самого принца, и, если сильф распустит слухи, тому не сдобровать. Бок о бок с Исуаном, хрустя сапогами по снегу, шла муштарка. Кольчужку, подарок гнома, она надела на утепленную рубашку, штанины мужских брюк заправила в сапоги, а пояс украшали обычные ножны, в которых до времени покоился хорошо сбалансированный меч. Ее черные, словно ночь, волосы, были связанны кожаным шнуркомудавкой, волнистым водопадом спускались на плечо. Элиус не мог оторвать взгляда от нее и все больше уверялся в мысли, что никто другой не заменит ему Дайнару. Она же, стараясь не смотреть на друга детства, подошла к стоящему в ряду приготовленных скакунов Духу и единым рывком взобралась в седло. Вслед за ней оседлали коней Исуан, Герндир и Унгобар, остальные попросили немного времени и договорились встретиться за

105

городскими стенами. У дома они расстались. Одни поспешили прочь из Асина, проезжая миом богато украшенных домов, мимо опустевшего Центрального рынка и хат бедняков, мимо рыскающих отрядов, посланных грязным принцем за "убийцей" короля Ирндира. Везде были зажжены огни – люди не спали в эту беспокойную ночь. Беглецы старались не вызвать излишнего подозрения, не гнали лошадей во весь опор даже на Холмистой площади, хоть им и не терпелось поскорее покинуть город и почти не разговаривали друг с другом. Путь казался им бесконечным, но и он, в конце концов, завершился у высоких, в десять саженей городских ворот. Дальше отсюда шел широкий, выложенный каменными плитами Западный Тракт. Заплатив стражнику за проход и молчание, путники покинули Асин. Проехав немного вперед, барон Герндир

вдруг осадил коня и повернул его назад к городу. - Ты покидаешь нас? – спросила Дайнара, чувствуя, как к горлу подступил ком. Ей вовсе не хотелось расставаться с боевым товарищем отца, он стал девушке верным другом и лучшим учителем. Последние полгода она жила в его семье и совсем не чувствовала себя чужой. Энуин, Гернас и Элевин, и даже Марен все это время окружали ее любовью и теплотой. Только теперь Дайнара поняла, наконец, цену такой долгожданной свободы. Одиночество и вечное опасение потерять друзей. Это страшило муштарку гораздо больше, чем бой с болотным зверем. - Я остаюсь. Боюсь, что здесь еще понадобится мой голос, - отвечал Герндир. – Если спросят, то я скажу: "Во всем виноват колдун. Он с помощью магии выкрал вас из моего дома и исчез в неизвестном направлении". В седельных

вьюках вы найдете все необходимое, в том числе еду на шесть дней пути и деньги. Поедете через Соран. Там, в ширском трактире "Лисий хвост" вас встретят мои люди, я уже послал им весточку. Ну да что я распинаюсь, друг Унгобар все знает. Доверяйте ему, как самим себе, с ним вы будете в безопасности. О, а вот и ваша подмога! Что ж, прощайте! Пришпорив коня, он помчался навстречу конным муштарцам и гному. Двалин всего за полчаса сумел раздобыть где-то гнедого пони, чем-то напоминающего съеденную Ночку, и теперь предстал во всем великолепии пред своими спутниками. Пора было трогаться с места. Шестерым путникам предстояла долгая дорога на северо-восток к еще более таинственным, чем Горукряж, Горам Тьмы. Автор:

Хиль

Де

Брук

À‡‚‡-ÍÂÈÍ Не успел лифт полностью открыться, как я уже пыталась протесниться в узкую щелку дверей. Повернув налево, я сразу увидела Энди, он обнял меня за плечи и усадил на скамью. "Боже, что я наделала!". Я впервые почувствовала себя виноватой, глядя как сидит бедная опухшая Дженнифер, Стелла мирно лежала у нее на коленях, а рядом сидел, опустив голову, Джимми - второй сын

106

Дейва. Вместе с Флетчем пришла его жена Грейн, и правильно, должен же быть хоть один человек, кто сможет вдохновлять и поддерживать нас. Ни у кого не возникало вопросов кто я такая, что аж посмела прийти сюда в такую нелегкую для семьи минуту. Я сидела между Флетчерами и Энди продолжал говорить мне что-то утешительное, я не слушала его, не помню ни слова,

что он тогда говорил. Мне было больно от того, что внутри я яростно презирала себя, обвиняя все больше и больше, раскладывая по полочкам весь сегодняшний день и указывая себе на огрехи, которых ничего бы мне не стоило избежать. Лифт остановился на нашем этаже, и послышалось нервозное: «Пропустите, пустите, извините...". Джонатан Кесслер сломя голову мчался к

реанимации, он пробежал бы мимо нас всех, если бы Грейн не окликнула его: — Джонатан! К нему нельзя! Идет операция! Из реанимации не доносилось ни единого звука. Кесслер встал у стены и запрокинул на нее голову. Он все еще часто дышал и, обращаясь к Флетчу, с сомнениями прошептал: — Выходит, что шоу срывается. Надо всех обзвонить... Черт, контракт прогорает... Дженнифер с ненависть в голосе закричала на него: — Какое нахрен шоу! Зачем ты сюда вообще пришел! Чтобы тебе посочувствовали, что ты потерял кучу денег??? Твою мать, как ты можешь! Ты знаешь, что он сейчас лежит с открытым сердцем и отчаянно пытается выкарабкаться!! Стелла завопила: — Мамочка не надо... — Извини, я просто... конечно я переживаю, просто помимо того, что я его друг, у меня есть обязанности в группе... — Джонатан побледнел и стремился оправдаться. Я видела, как Дженнифер пытается держать себя в руках хотя бы ради детей. Она безнадежно продолжила говорить: — Не понимаю, — она забралась обеими руками в свою шевелюру и стала трясти ее из стороны в сторону, — я не понимаю его!! Куда ему приспичило ехать посреди ночи.... Грейн перебила ее: — А разве Дэвид не ехал домой, как сказали в

новостях? — В том то и дело, что он был дома, а потом кто-то позвонил, и он сломя голову сорвался куда-то ехать… Джонатан подошел к ней поближе с задумчивым выражением лица: — Хм, что такого важного должно было произойти... Это очень странно... Я сидела, поджав губы, и хотела, чтобы они прекратили сопоставлять события этого рокового вечера. Я снова взмолилась, обещая себе, что как только узнаю, что с Дейвом все в порядке, навсегда покину Нью-Йорк! Никогда больше не буду общаться ни с кем из Депеш Мод, на концертах буду присутствовать исключительно в статусе фанатки! Не более! — Я не представляю! Кому-то из его знакомых, видимо, срочно понадобилась помощь! Но почему он не сказал хотя бы кто звонил! Я едва успела заметить, как Дэвид ушел, хлопнув входной дверью... А Кесслер все изображал из себя Шерлока: — Хм, интересно... Надо узнать… Где его телефон? Надеюсь, он в рабочем состоянии...? — Да, его забрала полиция с места происшествия, наверное, будет расследование, но зачем им телефон, ума не приложу... — Смотри, ты как жена - самый близкий Дэвиду человек, который знает его лучше всех нас, даже не можешь предположить, что могло заставить его так внезапно куда-то кинуться.. Куда-то, где без него

не могли справиться, где он был нужен в конкретную секунду... — На что ты намекаешь? Я поняла, к чему ведет Джонатан, меня охватил приступ озноба. Что будет когда полиция расскажет кто звонил Дэвиду последним? Страшно подумать! Бедная Дженнифер, будет скандал! Как мне отвечать на вопрос, зачем я звонила Дейву? Правду? "Дэвид, меня бросил Мартин, мне очень плохо, пожалуйста, приезжай!"? Нет, это ужасно! Это раскроет нашу связь с ним перед Джен и Мартином, а также между Мартином и мной перед Керри... В итоге меня все будут ненавидеть! Ну и кашу я заварила! Неважно, решено, как только Дейв поправится, я дам показания полиции и молча, покину город! Джонатан все еще разбирался: — Ему могли угрожать, могли все подстроить! Это может оказаться даже спланированным убийством! После восклицания Кесслером последнего слова, Дженнифер была готова разорвать менеджера на куски: — Иди к дьяволу! Он вообще-то живой! Понятно тебе! — со злобой в голосе она закончила говорить, и беспомощно наклонив голову, интенсивно захлюпала носом. Из реанимации, наконец, вышел один из докторов, мы окружили его с расспросами: — Как он? — Что с Дейвом? Доктор уверил нас,

107

что операция сложная и долгая, и что ничего пока обещать не может... Он безрадостно посмотрел на сонную Стеллу и обратился ко всем, разводя руки в стороны: — Ни к чему здесь присутствовать такому числу человек! — он прикоснулся к Дженнифер. — Езжайте домой! Я лично вам позвоню, как мы закончим! Грейн вмешалась: — Он прав, операция может продолжаться всю ночь, — она положила одну руку на мое плечо, другую на Дженнифер и ласково добавила. — Нужно поспать! Мы будем нужны ему завтра бодрыми и отдохнувшими! Дженнифер твердо была намерена остаться! Флетчеры взяли к себе Джимми и Стелу, а меня любезно забросили домой. Подъехав к моему дому, Энди вышел, чтобы проводить меня до входа, я осмелилась спросить: — Мартин в курсе? — Он первым позвонил мне после новостного блока, — он подвел меня к дому, — ты вся дрожишь! Быстро принять горячую ванну! Еще не хватало тебе схватить воспаление легких! Я и вправду замерзла, одежда была мокрой и холодной. Я не могла отличить дрожь от холода или от того самого холодка, вызванного выпуском новостей! Первое, что я сделала, придя домой, так это последовала совету Энди принять теплый душ и переодеться в сухую одежду. Больше не хотелось смот-

108

реть телевизор, и спать я не могла, как только закрывала глаза, я видела улыбающегося мне Дэвида. Меня все еще мучили страхи и неосведомленность в каком состоянии находится Гэан. Выпила две таблетки успокоительного, как бы я не боролась со сном всетаки заснула. Я проснулась в семь утра и сразу потянулась проверить телефон. Пропущенных звонков не было. Не знаю радоваться ли этому или нет. Отсутствие новостей - это безусловно плохо, так как в голову снова полезут куча догадок, но с другой стороны это значит, что нет и плохих новостей и все еще можно надеяться на лучшее! Я намерено ограждала себя от всевозможных СМИ. Мне не хотелось выходить в Интернет, чтобы ненароком не наткнуться на сообщение: «В аварии пострадал Дейв Гэан", телевизор тоже отпадает, перед ним у меня вообще, похоже, развилась некая фобия. Я сидела на кухне в сумрачном освещении, медленно позвякивая ложкой об стенки кружки с черным, ненавистным мне горьким кофе, а за окном медленно сгущались тучи, предупреждающие о новом дожде. Вдруг, мой телефон издал концертную версию “In your room”: In your room (В твоей комнате) Your burning eyes (Твои горящие глаза) Cause flames to arise (Заставляют страсть восставать) Will you let the fire die down soon (Ты позволишь ог-

ню угаснуть скоро) Or will I always be here (Или я всегда буду здесь?) («In your room», Depeche Mode) Давно хотела сменить музыку на нейтральную, но постоянно не находила на это время, и к тому же очень нравился голос Дейва на этом концерте! Я дернулась от неожиданности, и моя кожа покрылась здоровенными мурашками. Это был Мартин. Я как загипнотизированная смотрела на телефон и после слов: I'm hanging on your words (Я держусь за твои слова) Living on your breath (Живу твоим дыханием) Feeling with your skin… (Чувствую твоей кожей) … слезоотводящие пути заболели, и я быстро приложила мобильный к уху, осторожно отвечая: — Алло...? — Ксюш... это Мартин, — он намерено растягивал слова, меня это насторожило. "Я и так знаю что это Мартин! Чего он хочет?". — Ксюш... — он удлинил паузу и стало слышно как он сглотнул, — Дэвид.. он... Я нетерпеливо вторглась в его и без того тихую речь: — Что Дэвид?

— Он скончался сегодня утром.. Сердце перестало биться и он... И вот снова оцепенение! Я ничего не думала, не представляла, не замышляла.. Мне как будто только что отрубили ноги и я еще не успела осознать, что произошло из-за болевого шока. Моя рука с телефоном под своей тяжестью упала на выпирающую из кружки ложку, опрокидывая кофе на стол и на пол. Трудно передать весь букет эмоциональных переживаний, переполнявших меня в ту секунду. Из телефона все еще доносился голос Мартина, а я как парализованная не могла пошевелиться. Наконец мозг зафункционировал, выдав одну единственную мысль: "Дэвида больше нет. Он мертв.", вызвавшую во мне настоящую истерику. Я думала, что тот пронзительный отчаянный крик, что я издала, бывает только в кино! Я буквально сорвала себе горло, сгибаясь пополам и распластавшись по столу. Следующий час, а может и два я выжила из себя все, до последней слезинки, мои глаза болели так, что мне было тяжело их раскрывать. Я доплелась до кровати, и открыв рот, поняла, что была мало способна плакать, видимо всему есть предел и слез не осталось. Я лежала и издавала гортанные звуки, словно задыхаюсь. Из кухни вновь раздалась «In Your Room», снова и снова. Я вслушивалась в слова, мечтая облегчить страдания порцией пролитых слез, которых я никак не могла из себя выбить. В моей голове так и

не было разумных сложных предложений. Я не знала через какое время оправлюсь от горя, но знала, что это случится неизбежно, так как другой вариант развития – я сойду с ума. Я очнулась к полудню, в ужасе осознав, что Дейв действительно мертвый и что это не было кошмарным сном. Я встала и подошла к телефону: три пропущенных звонка от Мартина, один от Энди и три от незнакомого номера. Дженнифер?! Я посмотрела на часы: «О нет, должно быть, Дженнифер все известно о нашем разговоре!». Я равнодушно упала на кровать. Жизнь потеряла смысл, чувствуя как доминирует ощущение тщетности своего существования, я от души расплакалась. Я плакала, плакала и радовалась своим слезам, понимая какую отраду в них нахожу, как сильно они облегчают тяжесть моего сердца. Вечером я смогла взять себя в руки, выпить кофе и съесть булочку. Снова раздалась «In Your Room» и я посмешила оборвать ее, немедленно взяв трубку: — Алло… — мой голос звучал странно, хрипло. А что я хотела, рыдая целый день? — Это Энди! Я тебе звонил, — его голос был также тихим и безучастным. — Да, прости, я не смогла перезвонить… — Ты как? Мне не нравится твой голос! — Я нормально. Лучше, чем… он, — мой голос исказился, и я поспе-

шила удержать свою горечь. — Похороны послезавтра, я купил тебе билет до Лондона, оттуда своим ходом доберемся до кладбища недалеко от Эппинга, где родился … Дэвид… Вылет назначен на завтра. — Хорошо. — И еще… Тебе звонила Джен? — Да, думаю, что звонила… — Не бери трубку, договорились? Ни к чему это ни ей ни тебе! Держись! Мартин передаст тебе билеты, на этот раз возьми трубку! Я не была уверена, хочу ли ехать на похороны. Может это ужасно звучит, но я не знаю, выдержу ли я такое испытание и не причиню ли я своим присутствием еще большую боль родным Дэвида. Весь оставшийся день я замкнулась в себе, устроившись в кровати, я всю ночь испытывала приступы болезненной острой тоски по моему Дэвиду, иногда сопровождаемые вспышками раздражения. Утром меня застала глубокая депрессия. Я подошла к зеркалу, апатично взглянув на свое отражение, поняла, как плохо выгляжу. Впалые щеки, опухшее лицо, красные глаза! Нужно с этим что-то делать. Я набрала ванну и пролежала в ней порядка получаса. Чем больше я переживала, тем в более бесчувственном состоянии прибывала. Я презирала себя, что продолжаю жить, зная, что его больше никогда не будет. Чувство вины заменило во мне боль от

109

утраты Дэвида. Я обвиняла себя в том, что была недостаточно внимательна к нему, что не говорила как он дорог мне и самое главное – я попросила его приехать ко мне! Этого я себе никогда не прощу! Мой эгоизм и самопожертвование Дейва погубили его! Вечером мне позвонил Мартин и предупредил, чтобы через час я была готова. Я оделась и уселась на свою сумку возле входной двери. Раздался звонок в дверь, и я незамедлительно открыла. Мартин посмотрел на меня без малейшего осуждения, он внимательно осмотрел меня и потянулся, чтобы взять сумки. Я запротестовала: — Нет. Стой! Мартин… я не уверена, что хочу ехать в Эппинг… — То есть? Мы летим на похороны! — Я не могу… Я не переживу этого, не хочу! — Ксюш, быстро дай мне сумки и едем! Я послушно последовала за ним. В лифте образовалась пауза, нам обоим было нечего сказать. Мы оба опустили головы вниз и дожидались, когда двери откроются на нужном этаже. В день похорон я была подавлена и с застывшим выражением лица наблюдала, как тело Дэвида придается земле. Я не помню некоторые моменты, что происходили на кладбище... Не воспринимала, что потеряла любимого и дорогого человека, думала, что Дейв стоит среди нас где-то рядом и хоронят вовсе не его, а кого-то дру-

110

гого... Я запомнила лишь как Мартин, стоявший передо мной во время опускания гроба обернулся и взял меня за руку. Я машинально подала ему руку и слезы не могли выйти из моих глаз, они застыли в их кончиках, как и все мое лицо, казавшееся на тот момент равнодушным. Мне хотелось поскорее забыться, сбежать от этой жизни навсегда и никогда не вспоминать о ней! После всех траурных ритуалов ко мне подошел Мартин. Мы сидели на лавочке в парке возле кладбища. Я смотрела в одну точку, а Мартин задумчиво начал: — Ксюш, ты как? — Нормально. — Что-то я не вижу что нормально… Знаешь, мне стыдно, ведь я всегда продолжал ждать этого момента. — Он странно ухмыльнулся, а потом на его лицо снова свалилась тень тоски. – Казалось, что Дейв вечно балансирует, даже в последнее время, когда он был таким здоровым и полным сил… — Пожалуйста, не говори так. Не надо… Но он продолжал говорить куда-то в воздух: — … хм, что же теперь? Он оставил нас всех, просто ушел, не написав записку, как нам быть дальше… Его жизни конец, группе конец, а самое главное, что я не чувствую в себе каких-либо сил, а это значит, что и мне пришел конец! Я с трудом подняла глаза на Мартина: — Тебе его не хватает? – я плаксиво понизи-

ла тембр своего голоса. — Да, — его голос дрогнул, и он отвернулся, закусив нижнюю губу. – Меня не покидает чувство, что он просто куда-то уехал, что он просто долго не звонит… Ведь все было так замечательно, какой тур у нас мог быть! Дейв так хотел этого… и вот.. теперь… все оборвалось. — Я ненавижу себя! Я во всем виновата, понимаешь, я! – я, наконец, смогла произнести это вслух, наконец, я выговорюсь! – Мартин, из-за меня он сейчас лежит там, в земле! — Не говори глупостей, при чем тут ты!? — Это я позвонила ему! Из-за меня он сломя голову поспешил ко мне на встречу! Боже, зачем я вообще познакомилась со всеми вами! Жила бы сейчас себе спокойно и как все люди радовалась выходу альбома… — Я знаю, что ты звонила, знаю, что Дейв любил тебя… В полиции изъяли ваш телефонный разговор. — Иногда мне хочется лечь в ванную и навсегда погрузиться в воду! — Ксюш, я буду с тобой! Я прослежу, чтобы все было хорошо! Доверься мне! — Мартин, я возвращаюсь домой, в Россию! Я намерена забыть всю эту историю! — Но зачем? Ты думаешь, будет легче? Расстояние не поможет, лечит только время! И лучше если это время ты проведешь с понимающим тебя человеком!

— Нет! Я давно решила! — А как же кондитерская? Я помню твои горящие глаза, когда ты рассказывала мне, как тебе нравится этим заниматься! Как же друзья, знакомые? Как же… я? — Именно что ты! Ты, кондитерская, СантаБарбара и даже этот чертов английский язык… Все это напоминает мне о нем! Мартин склонил голову: — Поступай, как знаешь… Я рад, что хоть кто-то из нас уверен в завтрашнем дне… Мартин встал, засунул руки в карманы и медленно ушел. Ну, вот и все! Все кончено! Слова мигом реализуются, ведь главное, что я озвучила все, то, что давно не давало мне покоя. Мне стало внезапно больно. Перед глазами пролетела вся моя жизнь в СантаБарбаре. Как сильно я любила Мартина, как желала, во что бы то ни стало оказаться с ним, как смущалась и не понимала намерений милого Дэвида. Как каждый Божий день просыпалась счастливой, будто выиграла миллион долларов. Куда это все делось? Почему так безвозвратны эти дни? Ведь Мартин все еще тут, живой и здоровый, а мое сердце почему-то не начинает бешено биться при виде его глаз. Что-то подвигло меня встать и побежать за Гором. - Мартин, постой! – я дотронулась до его руки, а он невозмутимо обернулся. – Мартин, прежде, чем

мы навсегда расстанемся, я обязана тебе сказать то, что уже никогда не скажу. Мартин молча слушал меня. - Я никогда не забуду тех дней, что мы провели с тобой. Прости меня! Прости за то, что врала тебе! Но я всегда была честна в своих чувствах к тебе. Я буду помнить о тебе всегда… Мартин не отвечал мне, он только взял меня за руку, а потом крепко прижался ко мне. Я заплакала! На этот раз я плакала не по Дэвиду, я плакала о навсегда потерянном счастье. Все это было так прекрасно и мимолетно, как жизнь бабочки, беззаботно порхающей в саду, среди прекрасных цветов. Я получила, все что могла, отчего мое крушение было таким болезненным. Хотелось бежать! Бежать так долго, чтобы наверняка убежать от своего прошлого! Казалось, что чем быстрее бежишь, тем вероятнее, что все горе и боль отцепится гденибудь по дороге. Я вернулась в Россию. Чарли не мог поверить, что я ушла из его жизни, как и он из моей. Я объяснила ему, что как бы не хотела, я не смогу больше готовить сладости. Так как моя жизнь была чересчур безрадостной и безэмоциональной, что губительно для конфет. Однажды, я сказала, что Delta Machine станет моим любимом альбомом. Как там говориться – «Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Альбом все же вы-

шел в мае, как раз когда Дейву исполнилось бы пятьдесят один год. Имя Дейва было обведено в рамку и снизу на обложке было подписано: «Навсегда с тобой». С тех пор я больше ничего не слышала ни о Депеш Мод, ни о Дейве, я отчистила свою социальную сеть от всевозможных почитателей группы, которые были все как один ошеломлены скорой смертью фронтмена. Я удалила все песни и все фотографии, все концерты и все полученные мною от них автографы. Лишь одна спрятанная ото всех папочка на моем ноутбуке свидетельствовала о пережитых мною эмоций с Депеш Мод, таких ярких, незабываемых и таких грустных. В папке я бережно сохранила Delta Machine, именно тот первый диск, врученный мне лично Дэвидом, а также фотографии со своего телефона в обнимку с Мартином и со своим … Дейвом. When I look at you (Когда я смотрю на тебя) I'm probably the same way too (Я, наверное, так же, как и ты) I've got a feeling that it's coming soon (Чувствую, что это скоро настанет...) Could this be the end (Может, это - конец?) («Secret to the End», Depeche Mode) Автор: Тугучева Ксения

111

ÀÂ„ËÓÌÂ ˚ ’ ÓÌÓÒ‡ Глава 6 Ход конем Димитрий метался по кабинету как лев в клетке. Всегда интересно наблюдать за своим братом. - Вот почему?! – Всплескивая руками, спрашивал меня брат. – Почему, Эд, мы должны разгребать это дерьмо?! Я пожал плечами: - Кто-то же должен. - То есть ты с ними согласен? – С вызовом спросил Дмитрий. - Дим, мы солдаты… - тихо сказал я. И какая-то преграда внутри меня не выдержала, я залился смехом. - Что смешного, Эд? – Надулся Димитрий. - Не могу понять, зачем мы пошли в солдаты. Ты, Элиза, я. Зачем? Ведь мы не хотим убивать. Никто этого не хочет. Ты думаешь почему «Лена» и «Лина» идут в штурмовой группе, а «Наташа» и флот леди Ли в прикрытии? Потому что мы накосячили. Давно, еще в двадцатом веке, а оасовцы не хотят лезть в это дерьмо. Поэтому должны мы. - Вчера Обрамова попросила проинспектировать новобранцев. - Ого! Капитан корабля попросила сержанта проинспектировать новобранцев! Растешь, братец, растешь. - Ей пришла директива о задаче нашего подразделения. Дело не в этом. Проинспектировал я

112

новобранцев: одна зелень, и боя не выдержат. - Если повезет, на поверхности в живых никого не будет. – Как можно больше убедительно попытался сказать я. Как бы хорошо не была произведена бомбардировка, противник все равно будет сопротивляться. Особенно нацисты. - Пытаешься утешить? – Спросил Димитрий. - Нет, - не стал врать я. – Просто прошу: не лезь на рожон. Шансов вернуться, у вас практически нет. Вам девятерым придется залезть в самое логово врага. Не рискуй. - Я понимаю, - он подошел и обнял меня. Как я его в детстве, когда ему было страшно. Мир меняется, младший брат утешает старшего. И причина не детские страхи неизвестности темного коридора на пути в туалет, а неизвестности вражеского логова. * * * На мостике все спокойно. Здесь всегда спокойно. Каждый выполняет свою работу. - Капитан на мостике! – Вытянувшись по струнке, отчеканила помощник капитана. Все на минуту встали, потом вернулись к своим делам. Я сел в сове кресло. - Краткий отчет? – Спросил я, смотреть на мониторы не было желания. - Все системы функционируют в нормальном режиме. – Ответила помощница.

- Доклад с «Лины» приходил? - Да, - ответила помощница, переключая на мой дисплей текст отчета. – Они готовы выступить в любую минуту по нашему приказу. - Ясно. – Бегло просмотрев отчет, произнес я. – Что ж, передайте на «Лину»: мы выступаем, курс пять-три-три, опорная точка – Марс, ускорение четыре g. - Так точно, курс пять-три-три, опорная точка – Марс, ускорение четыре g. – Повторила помощница и отвернулась к своему дисплею передавать сообщение. В профиль она так похожа на Элизу. Тоска накатилась волной. После церемонии я пытался не думать о ней, но… * * * Путь к системе Ригеля продлился трое суток. На четвертые сутки наши датчики заметили присутствие врага. Протонный всплеск с левого борта! – Закричал один из оружейников. – Дистанция восемьдесят тысяч километров! - Маневр уклонения! – Отдал приказ я. – Протонные батареи: ответный удар! - Так точно! – Произнесли одновременно несколько глоток. Спокойствие. Не капли страха. Странно, идя в бой с неизвестными силами противника, мы должны боятся, а мы спокойны.

- Вражеские заряды прошли мимо! Повторный всплеск! - Наши заряды поразили цель, большой всплеск излучения в различных спектрах. - Запрос с «Лины», произнесла помощница, они не вели огонь, но их зонты засекли перемещения вражеских кораблей на расстоянии ста пятидесяти тысяч километров на тридцать градусов правее нашего курса. Класс кораблей, приблизительно: легкий истребитель. - Разведка боем, тихо произнес я. – Приказ по эскадре: следовать тем же курсом! Запуск разведывательных зондов дальнего сканирования, лазерное сканирование ближайшего пространства. Всем быть начеку. Противник знает, сколько нас и где мы. - Зонды вернулись, отчеканил один из оружейников, - согласно разведданным, у второй планеты системы большое скопление войск противника. - Численность? – Спросил я. - Тридцать шесть кораблей крейсерского класса, сорок три корвета, десять кораблей технической поддержки, около восьми тысяч истребителей. Это если наши данные по классификации верны. - Есть сомнения? – Переспросил я. Оружейник замялся: - Нет… не должно быть, но… там еще кольцо вокруг планеты. Согласно тем же разведданным, это система орбитальной обороны. Спектральный ана-

лиз показал большое количество аннигиляционых установок. - Будет жарко, констатировал я. - В связи с новыми данными, вносит коррективы в курс и тактику? – Уточнила помощница. - Нет, двигаться тем же курсом. Приказ по эскадре: полная боевая готовность. - Так точно! Теперь остается ждать. Мы идем в лоб. Сейчас мы у пятой планеты системы. Через два-три часа мы подойдем ко второй планете. Самым оптимальным будет протонный удар по флоту. Деструкторный залп по кольцу и следом аннигиляционный. Главное пробиться через флот. - Данных о планетарной обороне нет? – Спросил я у оружейника. - Никак нет! – Ответил он. – Зонды не смогли подойти ближе. - Ясно. Два часа прошли в ожидании. - Вражеский флот начал движение в нашу сторону. - Что? – Удивился я. Они идут в лобовую? Но зачем? Нас проще уничтожить при поддержке кольца. А не в открытом бою. - Они принимают боевое построение! Центр – крейсера, фланги – корветы и часть истребителей. Остальные истребители и корабли технической поддержки идут в арьергарде. Стандартное построение: сильные, но маломаневренные суда в центре; более маневренные корабли, но с меньшим

вооружением по флангам. У нас только два корабля сверхкласса. - С вражеских судов п риш ло пр е длож ен и е сдаться по открытому каналу. – Произнес связист. – Они непрерывно транслируют его. - Игнорировать, мы разнесем их в пух и прах. Приказ по эскадре: протонный огонь в центр, разбить их построение! - Так точно! Протонный огонь в центр, разбить вражеское построение. Оба корабля дали залп. Протонная пушка настроена на разрушение протонного ядра атома материи. В отличие от деструктора, он не разбивает материю на атомы, а разрушает сам атом. Такого количества излучения было достаточно для сметания в прах всего флота противника. Но… - Потери противника: три корабля уничтожены, восемь получили средние повреждения. - Не может быть! – При таком залпе от крейсеров ничего не должно было остаться. - Их поля настроены на отражения протонного излучения. – Ответил оружейник. – Ответного залпа нет. Вражеский флот продолжает движение к нам. - Они не прекращают транслировать предложение о капитуляции. - Не прекращать огонь! Пробить их защиту. – Как меня это бесит, предлагать нам капитуляцию. - Так точно. Залп повторился, результат немного лучше:

113

поврежденные корабли были уничтожены, еще семь кораблей получили повреждения. Ответного огня не было. - Перестроиться! – Приказал я. – «Лине» занять позицию под нами и приготовиться к аннигиляционной атаке. Нам продолжать протонный огонь. Защитное поле защищает от излучении: протонного, лазерного, не важно. От ракет и аннигиляцыонных атак защищают лазерные турели ближнего действия. Они сбивают ракеты и выжигают антиматерию на подлете к кораблю. Но для их работы необходимо отключить защитное поле, иначе защита «запрет» залп под куполом. Излучение поглотится, а вот вражеская атака может пройти по кораблю. - Перестроение завершено! – Отрапортовала помощница. - Приказ «Лине»: аннигиляционный залп по крейсерам противника. Орудия выпустили антиматерию в пространство. Чтоб не сжечь её, мы перевели огонь на фланги, сжигая истребители и корветы. Яркая вспышка озарила экраны. Когда цветомузыка успокоилась, мы увидели поле боя. Крейсера превратились в пыль, большая часть корветов и истребителей тоже. На первой линии, разбитые на две группы, остались десяток корветов и несколько сотен истребителей. - Корабли технической поддержки начали перестроение. – Доложил оружейник.

114

- Пусть отступаю, вести огонь по флангам. - Нет, они не отступают… они объединяются в одно целое. – У оружейника дрогнул голос. - Как объединяются? - Трансляция предложения капитуляции прекратилась. На мониторе было видно, как корабли, которые мы приняли за корабли тех поддержки, приняли странное построение, и начали стыковаться друг к другу, образуя единый механизм. - Датчики показывают наличие аннигиляторов и протонных излучателей. – Голос оружейника еще больше дрогнул. - Всем соблюдать спокойствие! – Произнес я. – Мы только что без труда разбили их флот. Еще один корабль не помеха! - Это корабль нашего класса, капитан. – Тихо произнесла помощница. Это проблема. Но нас двое, а он один. Экран «заснежил» и послышались помехи. - Кто-то пытается подключить передачу, доложил связист. - Разрешить передачу. На экране появилась небольшая кабина. В ней находился человек в скафандре. К скафандру были подсоединены провода и какие-то трубки. - Менья зовут, - с жутким акцентом начал говорить мужчина с монитора, - Карл Шторнель! Я штандартенфюрер Великого рейха! Кто ви? - Я, Эдгар Калита,

старший командующий Украинского легиона. – Ответил я. – Вы бионик? - Да, я бионик! – Гордо задрав подбородок, ответил Карл. – Не плохо ви расправились с моим авангардом. Хотя, ми придлагали вам капитуляцию. - Авангардом? – Переспросил я. Лепет про капитуляцию я пропустил мимо ушей. - Да, я наблюдал за вами. – Признался Карл. – Это были роботы, созданные мною. Ви же нье смогли определить, что в тылу боевые корабли? Ньет. Это била ловушка. Моя ловушка. Перед вами мой боевой доспех, с ньеограниченным боезапасом. Я назвал его «Щитом рейха». Вам суждено умереть, разбившись об мой щит. - Хм, - усмехнулся я. – Мы уже встречали биоников и знаем их уязвимые места. Вы тоже смертны. - Рудольф бил слабаком, раз нье смог справиться с простым заданием. – С презрением ответил Карл. – Ви хотите увидеть истинную мощь бионика? Что ж, я уничтожу вас! Честь имею, смертники. Экран погас. - Приказ по эскадре, - после непроизвольной паузы, произнес я. – Полная боевая готовность. Защита – сигнал желтый, атака лазерами. Задача, поиск уязвимых мест «Щита». - Так точно! Автор: Александр Маяков

“‡ÈÌ‡ ‚ÒÂ„Ó ÏË ‡ От Ганина леска катилось по полю, невесть откуда взявшееся снежное облако. По мере приближения, в центре его появилась черная точка и послышался треск, словно по ночному Питеру мчался обалдевший от пустоты пространства, байкер. - Что это? - спросила Алла, не перестававшая всему удивляться, и в то же время не желающая ни во что верить. - Егерь... Пашка Ульев, - ответил, посмотревший вслед за ней в окно Валерка и тут же забеспокоился. - В Жуду, не-бось, катит... Блин!.. Он кажется мимо! Валерка выскочил из-за стола, расплескав на клеенку остатки чая из кружки, опрометью бросился к дверям, на бегу прыгнул в валенки, и громко хлопнув дверью, в одной рубахе, без шапки, выскочил на мороз, стал громко кричать и размахивать руками, как одичавший островитянин, увидевший паруса. Снежное облако изменило направление движения, и через несколько секунд у избы Жуковых стоял снегоход, за рулем которого сидел небритый человек в военной форме, но без погон.На голове лохматая, как у Шишкина шапка - наверное, сейчас в Заозерье такая мода - на спине автомат Калашникова. - Пап, настоящий? -

спросил уткнувшийся носиком в холодное стекло Пашка. - Это Паша Ульев, сказала Анна степановна. Помнишь его,Андрюша? Пашка Ульев - парень из Лешьих Полян был на год или два старше Андрея. Учился в Рязанском десантном. По приезду в летние отпуска, со старшим братом Костькой, на мотоцикле "Минск" рассекал по Заозерью. За рулем Костька, отслуживший в морской пехоте Северного флота, в тельняшке и черном берете, Пашка - в курсантской форме,белый ремень, аксельбант, полная грудь значков, синяя беретка - позади. Приехав в какую-нибудь деревню, Пашка первым делом доставал из кармана бархоточку, и начищал сапоги на скошенном неуставном каблуке. Мамаши, имевшие взрослых дочерей, мечтали: "Мне б такого зятька!"Девки, при виде Паши, теряли покой и разум. Парни собирались в кучку,угрюмо молчали, но связываться опасались. Их там в десантном всяким приемчикам учат. Вон он как в Веровом Бору хряпнул о земь первого силача и драчуна Тоху Сома. Сом минут десять лежал, хрипя и стоная, прежде, чем встал и понурившись ушел домой, предварительно окинув взглядом всех, кто видел его позор. Оклемавшись Тоха поколотил и тех,кто видел, и тех кого

даже близко не было. Сколько Андрей ни всматривался - никак не мог признать в сидящем на снегоходе того самого курсантика Пашку Ульева. - Он в Афганистане ранен был тяжко. Чудом жив остался, но вроде как не в себе теперь, - сообщила Анна Степановна. В избу, с криком:"Я с Пашкой в Жуду еду! Чего купить надо, теть Аня!", ворвался Валерка. На бегу одеваясь, он заскочил в кухню и вышел весьма разочарованный, держа в руке, пустую бутылку из под водки: - На фига так делать -то, Дрюня?!.. Я ж просил: "Оставь!"..Эх! - Валерка, даже не дослушав наставлений Анны Степановны, схватил рюкзак и выскочил из избы. Снегоход рванул вперед, снова превратившись в снежное облако,перекатил через Чексу чуть правее Звонарька и исчез в Лиховом бору. Анна Степановна и Алла стали убирать со стола. Пашка быстренько оделся и умотал на улицу, где его с нетерпением ожидал Пират, сидя у дверей крылечка. Андрей вышел следом за сыном, взял воткнутую в сугроб лопату и стал расчищать тропинку до избы Белугина. К дровянику и колодцу снег раскидал Валерка. Андрей работал быстро и с удовольствием, как когда-то давным-давно. Навстречу

115

ему разгребал снег Афанасий. Встретившись они степенно пожали друг другу руки. Белугин хитро подмигнул: - Зайдем ко мне?.. У меня "косорыловка" есть. Андрей обернулся назад - не смотрят ли мать и Алла - и кивнул: - Зайдем. В избе Белугина жилой была только первая половина, очевидно, из соображений экономии дров. Обстановка в избе была обычной для заозерских изб: стол, покрытый потертой клеенкой, вдоль стены у окон деревянная лавка, диван с откидными валиками, горка, вся просверленная древоточцем, в красном углу иконы, не снимавшиеся даже в непростые советские годы. Сейчас все это показалось Андрею бедным и убогим. - Бобылюешь? - осматриваясь спросил Андрей. - Бобылюю, - ответил Белугин, выставляя на стол хлеб, соленые серухи, поллитра розоватой жидкости. - Жена-то у меня есть.Под Воронежем живет. Мы как с Севера с ней уехали домик купили там, хозяйство завели. Земля там щедрая, чернозем, не то что здесь: пески да болота... А только знаешь, Андрюха... Не прижился я там... Чахнуть стал, помирать собрался. Ну, думаю,съезжу напоследок на Родину, могилки проведаю. Приехал. Тогда еще Лепешины живы были, бабка твоя, Игнатко Морозов ездил.Помер два года назад в Городе... И вот -

116

хочешь верь, хочешь нет дохнул родного воздуха, прошел босиком по росе и как заново родился... Вон в Веровом доктор поселился - Лев Алексеевич - так он баит, что природа у нас целебная. И верно: кто из Заозерья уехал - давно помер, а здесь старики по сто годов живут... Ну, давай по стопочке. У меня "косорыловка" хорошая.Я ее на клюкве настаиваю. Она все сивушные масла отбивает.Волшебная, я скажу тебе, ягода - клюква! - Все у тебя целебное да волшебное, - усмехнулся Андрей, пробуя самогон. - А как иначе? - закусывая спросил Белугин. - Раньше в Заозерье сколь народу жило?.. А осталось человек пятьдесят. Ну в За -лесье да Веров дачники летом ездят... А там, Андрюха, откуда люди уходят завсегда волшебство поселяется. Вот так и у нас! Главный из "лунатиков" Борис Борисыч - баит аномалия у нас завелась. Она и раньше была, да только покуд народу много было не проявлялась, не мешала жить. Должно выжидала, покель мы тут все выведемся. - Придумываешь ты все, дядя Фанасий! - сказал Андрей, залпом выпил самогон и закусил крепкой маленькой серушкой. - Придумываю? обиделся Белугин. - Не-ет, парнишка!.. Это там у вас на Москве да Питере придумывают - ничего придумать не могут, а здесь, в Заозерье давным-давно все

придумано, нового не приладишь... И старого в болотной бочаге не утопишь! За печкой вдруг зашуршало, запищало, и оттуда выскочили три разношерстных котенка. С топотом пробежали по избе и снова умчались за печку. - Не пойму я что-то о чем ты, - глядя куда убежали котята, задумчиво произнес Андрей. - А и понимать тут нечего! - Афанасий налил еще самогонки, и как бы невзначай, поинтересовался. - Как там дедко?... Корежит? Андрей даже вздрогнул. Мать говорила, никто ничего не знает,а тут... И слово-то какое: "корежит". Заозерское. Старое. Руское. - А ты откуда знаешь? - Хм, - хмыкнул Афанасий. - Это у вас там в городах ничего не знают, а тут деревня. Случись чего - тотчас Вестник прилетит. - Какой еще Вестник? - Не видал никогда?.. Или забыл?.. Ворон черный. Здоровый такой. Крыла, как у журавля, клюв - что багор... А корежит -то... А кто его знает?.. Я и прадеда твоего - Илью Фокича -помню. Тоже корежило. Голосом кричал. Мы, пацанята, слушать бегали. Страшно было. Бабка моя баила - на Илюшке Жуке бесы катаются. Только я в бесов не верю. Не скажу, что ваши Жуковы сильно набожны, но от Бога никогда не отрекались. Без Бога в болотах да топях не выжить, а

предки твои испокон века первые лесовики на все Заозерье... Тут другое дело. "Алла права!" мелькнуло в голове у Андрея. - "Они и впрямь чокнутые!" Из-за печки снова выкатился разношерстный комок веселых котят. Посреди избы комок распался, и котята, утомленные игрой,беспечно развалились на полу, не обращая внимания ни на хозяина,ни на гостя. - Не, - сказал Белугин. - Я не чокнутый, - и притопнул ногой на котят. - А ну брысь отсюда!.. Тут, Андрюха, жить надо, что б все понять. Андрей разозлился... Жить надо... Сам всю жизнь невесть где промотался, на старости лет вернулся и рассказывает, что, де, в Заозерье жить надо, тогда все поймешь и умным станешь. - Ты чего темнишь, дядь Фоня? - решительно спросил Андрей. - А ну выкладывай что знаешь! - Чего знаю?.. Да ничего не знаю! - явно заюлил Белугин, поозирался по сторонам и схватился за бутылку. - Давай еще чирикнем?.. Ну что ты на меня так смотришь?.. Откуда мне знать?!..Это ты у своих спрашивай чего там у вас такое в роду!.. Тебе наливать? "До зеленой сопли пить буду, но все из тебя вытяну, что не договариваешь!" - твердо решил Андрей. Но на улице звякнула цепь, глухо рыкнул пес, и послышался Пашкин голос: - Па-а-ап!.. Па-апа!..

Тебя мама ищет! Андрей выглянул в окно, увидел стоящего на сугробе Пашку и беспомощно посмотрел на Афанасия. - Пилить будет? участливо поинтересовался Белугин. - Дядь Фанасий, не отвечая сказал Андрей. - Я сейчас уйду,но скоро вернусь, и мы продолжим наш разговор! - Конечно возвращайся! Чего ж? - охотно согласился Белугин. Пашка семенил по тропиночке впереди Андрея и что-то весело, взахлеб щебетал. Рядом прыгал в снегу довольный жизнью Пират. По крыше заброшенного амбара скакали две сороки и наперебой стрекотали.Перед избой стояла Алла. Она подошла к Андрею, привстав на цыпочки,потянулась к нему, принюхалась и строго спросила: - Пить обязательно было?.. Фу-у-у... Он тебя "Тройным одеколоном "угощал?.. Анна Степановна сказала, что из нашего матраца нужно вытряхнуть старое сено и набить нового. Пошли скорее.Я в жизни не спала в свежем сене! Процедура набивания матраца была несложна, но провозились долго.Все у Андрея валилось из рук. Мысли были где-то далеко, и переплетались, как древесные корни: недомолвки, недоговорки, фантом, шатающийся по избе, дед Степан и его какое-то "дело", что-то давно забытое, на которое раньше просто не обращал внимание, превращалось из

сказки в реальность и принять это было очень не просто.Анна Степановна, накрывая стол к обеду, сказала: - К Белугину ходила. Назюськался Фонька, как поросенок. Лыка не вяжет. Лежит на диване, дверь нараспашку, избу выстудил.Чего это с ним?.. Выпить он, конечно, не дурак, но таким давненько не видела... Я печку ему затопила, через часок надо сходить трубу скрыть. Замерзнет чего доброго. Скрывать трубу пошел Андрей. Он звал с собой Аллу, но та отказалась - по телевизору шел очередной дебильный сериал, который Алла смотрела очень внимательно и подолгу обсуждала по телефону с Райкой. Когда Андрей уходил, она нахмурила брови и строго погрозила ему пальчиком с бордовым ноготочком: мол, что б "ни -ни". На улице быстро смеркалось. Из леса наползала на деревню зимняя ночная синь. Афанасий уже не спал. Он сидел за столом в шапке, фуфайке в свете допотопной настольной лампы с выцветшим, некогда красным абажуром и что-то бубнил под нос. Перед ним стояли две бутылки - целая и пустая сковорода, алюминиевая кастрюлька и граненный стакан в подстаканнике. Лицо у Белугина было красноватого цвета, то ли от выпитой самогонки, то ли от света лампы и походил он на средневекового алхимика, извлекающего из ничего филосовский

117

камень. При ближайшем рассмотрении сходство пропало, потому что из носа Афанасия торчала жирная сопля, а на бороде дождевым червяком висела вермишелина. - Дрю..ик..рю..ха, еле выговорил Афанасий и втянул носом воздух - сопля исчезла. - Я от сижу и думаю: немцы, французишки, америкосы, Афанасий шумно выдохнул. - сопля появилась снова. - От кто они, а?.. А-мерикос... Кто?.. Это есть имя существительное! И немец - имя существительное. И даже негр.Какой-нибудь там замба.. баб.. В общем, эфиоп. Тоже имя существительное! - Афанасий сердито засопел - сопля запрыгала туда-сюда, наконец, оторвалась и упала под стол.Андрей облегченно вздохнул. - Все они есть имя существительное! - продолжил философствование Белугин. - А русский?.. А?.. Русский - есть имя прилагательное!.. Смекаешь?.. Тото!.. Давай выпьем! Андрей опешил от белугинских умозаключений и машинально выпил поднесенный самогон. Закуски на столе не оказалось, поэтому пришлось нюхать собственный рукав. Афанасий выпив крякнул, заглянул в кастрюльку, вытащил оттуда обгрызенный соленый огурец, с удовольствием откусил, и не прожевав продолжил: - А знаешь почему так?... И я не знаю... Но! Белугин поднял вверх указательный палец. - Я

118

знаю...ик... кто знает! - Кто?.. Кто знает? насел было на старика Андрей, но тот замолчал, попросил закурить, стал, вместе с дымом, со свистом засасывать в себя воздух, покачиваясь, как йог, выходящий в астрал и понес околесицу о каменных идолах, волосатом мужике и входе в другой мир, находящемся где-то в Лешьих Полянах. Глаза Афанасия были пьяны, безумны, и поняв, что больше от него ничего не добиться, тем более, что Белугин стал прямо за стол заваливаться на бок, Андрей перетащил его на диван. Пошуровал кочергой в печке,подождал минут пять пока погаснут прыгающие по углям синие угарные огоньки, и скрыл трубу. На улице было холодно. Хрустко ломались под ногами снежинки.Заозерье притаилось в зимней ночной дремоте, но Андрею, идущему по узенькой тропке в снегу, казалось, что этот огромный, позабытый и брошенный людьми Край внимательно наблюдает за ним, изучает, пытаясь понять: "А тот ли ты, что был раньше?" - Да тот я, тот! - тихо шептал Андрей, в глубине души понимая, что это не так - другой он, совсем не тот молодой человек,что уезжал отсюда много лет назад.Что тут сделаешь?! В левом ухе вдруг зажужжал маленький электромоторчик. Андрей снял рукавицу и похлопал ладонью по уху. Жужжание

усилилось, будто весельчак Карлсон слетал вниз со своей крыши. Андрей невольно улыбнулся: сейчас бы он, наверное, нисколько не удивился, если б над Демкино вдруг завис озорной толстяк с пропеллером на спине. Жужжание переросло в стрекот, и Андрей сообразил, что это не у ухе, и не Карлсон. В темноте ночи вспыхнул миндалевидный глаз, и покачиваясь стал приближаться к деревеньке. "Фу ты черт!" - Андрей негромко рассмеялся. - "Это же снегоход! Ульев с Валеркой возвращаются." Он хотел подождать их на улице, но потом передумал - не хотелось почему-то один на один встречаться с Ульевым - и зашел в избу. Через несколько минут ввалился Валерка, пахнущий сногсшибательной смесью бензина, мороза и водки. Лицо у Валерки было синим от холода, брови и ресницы опушены инеем. Он бросил рюкзак на пол, на пол же скинул фуфайку, грудью и животом прижался к теплому боку печки и счастливо застонал. - Пашка чего не идет? - спросила Анна Степановна, доставая из рюкзака продукты. - Водки-то, водки-то набрал! - Новый год скоро!.. А Пашка сказал начевать не будет, домой поедет. - В потемках-то таких? - удивилась Анна Степановна и грозно спросила. - Валера!.. А уксус где?... - Ой, теть Аня, забыл, - Валерка повернулся к печке спиной и пояснил Андрею и Алле. - Конту-

женный он. Никогда не знаешь чего в следующую минуту выкинет. Хотел заночевать, а как узнал, что вы здесь - передумал... Контуженный. - Да он контуженный лучше десятерых здоровых!- заступилась за Ульева Анна Степановна. -

Валерка! А горошек зеленый где?! - Тоже забыл, буркнул Валерка, отклеился от печки, заглянул на лежанку, взял на руки спящего там кота и уткнувшись своим носом в кошачий, любовно зашептал. Котя-яра!.. Я-яшик!..Краса

-авчик! Кот угрожающе ворчал, презрительно щурил глаза, смешно топорусищи и с чавканьем облизывался. Автор: Сергей Кирин

ÀÂÚÓÔËÒË ÏÂÊÏË ¸ˇ 1 месяц 514 год с м.п. (июнь 2012 года н.э)… Эльфион. Инквизитор Алексей. Появление Культа в мире аквамаринов не вызвало радости в Анклаве. Американцы планировали увеличить свой контингент там, но до того, как Вашингтон пришлет нового командующего, это не возможно. Смерть Портера никого не расстроила. Оливия сухо кивнула на весть и выразила соболезнования семье погибшего, но это формальность. Кошевая так та вообще пропустила эту весть мимо ушей. Проблемы янки её не касались. У Лори и Норы были другие заботы. Сейчас я наблюдал ту же ситуацию, в которой недавно был сам, но уже с другого ракурса. Лори ухаживала за беременной вампиршой. Нрав Норы, и без того не ангельский, испортился окончательно. Как Мартис её переносит, понятия не имею. Вампирша была уже на седьмом месяце и скоро должна была разродится. Если верить моему тестю, у неё двойня. А не верить

эльфам, у меня нет причин. Ключ поместили под охрану в Подводном городе. Нашим врагам о нем практически ничего неизвестно, да и защитить подводную крепость проще, чем сухопутный бастион. А вот сами союзники особо не отличились. Ключ они так и не нашли, а нашли… врата. Это действительно походило на врата. В одной из подводных пещер в окрестностях Эльфоина, столицы Южной империи, нашли магический круг с камнями портала. Да, такими, которые были в межмирье и мирах. Но те порталы были разрушены Бриллиантом мироздания. А эти – нет. Да и их количество удивляло. В каждом мире размещалось от десяти до пятнадцати порталов, но все они были на огромном расстоянии друг от друга. А здесь четыре портала, расположенные по периметру круга. Магистры еще не приступили к исследованию, ждали нас. Как всегда, Варинас решил отправить меня и Мартиса в самое пекло. По его предположениям, эти вра-

та могут открывать портал в один из миров напрямую, минуя межмирье. Как мы уже знаем, это возможно. И вот мы подплывали к Эльфиону. Мартис был рад вырваться из Нового Долана, Нора за пару дней успела вытрепать ему все нервы. А я… я скучал по Лори и Анжелике. Но задание, есть задание. - Исторический момент, Алекс! Произнес Мартис, стоя на палубе эльфийской субмарины. – Сегодня в Эльфионе впервые ступит нога представителя Анклава. Ну да, Подводный город сохранил свою независимость, они подчиняются королеве только из-за меньшинства в совете. А Анклав еще не перебрасывал сюда свои войска. Да и зачем? Сил Подводного города достаточно. - Я должен испытать трепет? – Спросил я с некой долей сарказма. Мартис звонко рассмеялся. - Это все так формально. – Ответил учитель. - Эльфин подчиняется королеве? - Нет, конечно! – Произнес Мартис. – Они

119

же южане! Как они могут подчиниться правительству с материка? - Но ведь королева разрешила конфликт с южанами? - Ты про Конрада и совет аристократов? – Переспросил Мартис. – Не все так просто, инквизитор. С одной стороны да, она переманила южан на свою сторону, с другой… в общем, Анклав здесь недолюбливают. Конечно, отца будущей королевы никто не убьет, а вот напакостить могут. Субмарина пришвартовалась и мы спустились на причал. - Приветствую вас! – К нам подошел эльф в длинной мантии серого цвета. Подобные носили инквизиторы во времена становления Анклава. Видеть эльфа в таком одеянии было странно. Они очень любят, прямо обожают зеленый цвет, а тут. - Я Сирбал, председатель совета магов Эльфина. К вашим услугам! – Он низко поклонился нам. Сам эльф был немного смуглым, как и все южане. И так же заносчив. Он говорил с легкой гнусавостью, презрением. Конечно, Анклав пришел к южанам. Нет, жители материка пришли к южанам. - Мастер Мартис, рыцарь Ордена ночных волков! – Поклонившись, представился учитель. - Алексей, инквизитор, Анклав сопротивления. – Последовал примеру рыцаря и я. - Очень приятно! – Ответил Сирбал. – Пройдемте за мной. Сейчас вас

120

расположат в одном из дворцов Эльфиона. А завтра мы отправимся к вратам. - В одном из дворцов? – Удивился я. Мартис пожал плечами. - Да, - кивнул Сирбал. – Эльфион богатый город. Богаче Долана. - Нового Долана, поправил его я. - О, - закатил глаза эльф. – Новый Долан это творение оккупантов, он никоим образом не относится к эльфийской культуре. Если вы желаете прикоснуться к эльфийской мудрости – Эльфион самое подходящие для этого место. - Благодарю! – Произнес я. – Но к эльфийской мудрости я прикоснулся еще в Долане. Эльфийском Долане. Эльф проглотил обиду и мило улыбаясь, ответил: - Как пожелаете. Эльфион действительно поражал. На побережье был только порт с небольшим фортом и кучей рыбацких хижин. Сам же город располагался в нескольких десятках километрах от него. Это была огромная крепость. Даже Новый Долан был не столь внушительным. Пятидесятиметровая стена возвышалась над городом. Но по сравнению с центральным дворцом, это ничто. Когда мы еще плыли, я решил, что это гора, но это дворец. Как объяснил Сирбал, дворец состоит из пяти лучей, которые исходят из одной точки. Это было основание здания. Каждый луч был длиной в три ки-

лометра. Лучи изгибались, имея вид гиперболы. Из точки соединения этих лучей ввысь на семь километров поднимался еще один луч, главная башня дворца. Её круглое основание имело километровый диаметр, а вершина была коническая. Из вершины к краям гипербол основания спускались еще по одному лучу. И каждый из этих лучей поддерживали шесть башен, каждая диаметром в двести метров. Поверьте, это внушительно. - Дворец эльфийской крови! – С гордостью в голосе произнес Сирбал. – величайшее творение архитекторов Южной империи! - Какая-то гигантомания. – Тихо произнес Мартис. Я прыснул смехом, но сдержался. Построить такое здание… люди до сих пор не могут похвастаться столь высокими зданиями, а тут… почти Эверест. Но как только мы въехали в сам город мое мнение резко изменилось. За стеной была бедность. В Долане, а тем более Новом Долане я никогда не видел попрошаек. Работа, жилье, еда были у всех и всегда. Да, до социальных отношений аквамарин Анклаву далеко, но такого там никогда не было. Вдоль дороги, грязной дороги, сидели эльфы самого разного вида с протянутой рукой. А по дороге шли солдаты, торговцы, чиновники. Социальное разделение было на лицо. Сирбал восхищенно рассказывал о Южной империи.

- Материковое королевство – ничто, по сравнению с Южной империей. – Разглагольствовал он. – Это венец эльфийской цивилизации! Наши правители веками хранили традиции народа! По сути, это мы сохранили эльфийское общество с минимальными изменениями. - Я вижу. – С пренебрежением произнес Мартис. Мы проезжали какой-то переулок, где солдаты избивали попрошайку. Маленького мальчика, лет десяти. Мартис не стал вмешиваться и жестом остановил меня. Сирбал ехал впереди и не видел этого, а стража позади просто молчала. Он прав, наше вмешательство ничего не изменит. Но этого мальчика мы могли спасти. - Да, - самодовольно кивнул Сирбал. Эльфион полностью соответствовал стереотипу о средневековом городе. Везде грязь, нечистоты. - Если это и есть настоящие эльфийское общество, то я рад, что предки королевы Оливии изменил его. – Произнес Мартис. После этих слов мастера, Сирбал развернул своего коня, охрана стала окружать нас. Среди них не было магов, это видно сразу, но есть Сирбал и он маг. Расклад не в нашу пользу. Конечно, за нами, с обозом оборудования, клирики первопроходцев, но они в бой вступать не будут. - Вы так считаете? – С издевкой спросил Сирбал. Стража положила руки на мечи.

- Не советую, господин Сирбал. – Произнес я. – Мартис в одиночку перебил несколько отрядов Союза и выжил после активации Сферы света в мире первопроходцев. Так что ваша ширма, - я обвел руками охрану, - его не остановит. - Его остановлю я. – Ответил Сирбал. - Как самоуверенно. – Произнес Мартис. – Если так желаете подраться, то почему не изничтожили Союз? Уж мы-то знаем, кто первой всех стал сотрудничать с Союзом. Сопротивление в Южной империи подавили быстрее всего. Солдаты охраны бросили оружие, слезли с лошадей и приклонили перед нами колено. Мы недоуменно оглянулись. Больше всего был удивлен Сирбал. Причиной такого поведения солдат были клирики. Они стояли в отдалении от нас, рядом с обозом. - Господа! – Произнес Манвелий. – Может, прекратим распии? Война уже окончена и мы на грани новой, более страшной войны! - Как будет угодно гостям! – Произнес Сирбал и, развернув коня, поехал дальше. Конфликт удалось остановить. Свести на нет его невозможно, эльфы разделились еще до вторжения Союза. Нас разместили в Южном летнем дворце. Погода была, увы, не летняя, хоть в мире людей сейчас и разгар лета. Эльфион находился очень

близко к южному эльфийскому полюсу, что способствовало суровому климату. Хоть местные эльфы были одеты относительно легко, мы вынуждены были достать теплую одежду. Ю ж н ы й ле тн и й дворец был не столь большим, как Дворец эльфийской крови, но все равно. Он напоминал греческий акрополь, с такой же крышей и колонами. Только колоны были спиральными и крыша более пологая, нежели у греческого аналога. Дворец был обнесен высокой стеной, за которой заканчивался внешний мир. Даже здесь, в «гостевой» резиденции, все было с размахом. Если за воротами дворца было царство бедности и грязи, то здесь все было иначе. Это было царство богатства, роскоши и… разврата. В такой холод (а были примерно плюс десять) нас встретили полуобнаженные служанки. На них были только белые шелковые юбки в пол и более ничего. Если не считать длинных затейливых серьг на ушах. Их любезность не знала границ, и мы с трудом увильнули от интима. Клирики же наоборот, были не против, но это их дело, а получить тумаков от разгневанной жены и не менее разгневанного тестя я не хотел. Да и не отношусь я к тем, кто любит изменять женам. - Вот и вся суть Южной империи, кадет. – Глядя на террасу, произнес Мартис. Как и в любом летнем дворце, здесь не было стекал на окнах. Но

121

служанки растопили большой камин, и в комнате было относительно тепло. Конечно, солдатам Анклава не привыкать спать в холоде, но южане могли быть и более гостеприимными. Или они рассчитывали, что нас согреют служанки? Нет, спасибо. - Роскошь граничит с бедностью. – Произнес я. - Да, - кивнул Мартис. – К тому же они, как ты заметил, погрязли в плотских утехах. - Ну, это не удивительно, раз они назвались империей. - Причем империя погибшая. Сейчас это лишь жалкий отголосок, воссозданный на руинах оккупационного строя. - Оливии придется тяжело. – Вздохнул я. - Эльфийской королевской семье никогда не было легко. – Задумчиво ответил учитель. На этом разговор и закончился. *** Следующий день… Эльфион. Мартис Мы отправились к вратам на следующий день, после прибытия в Эльфион. Настроение было скверным. Конфликт с Сирбалом сошел на нет, и он просто сопровождал нас, командуя превенторами. Да, войска южной империи составляют превенторы. Вот и вся их независимость от материка. Как не крути, а основные силы Анклава это орден и форесты. А у южной империи только превенторы, наследие оккупантов. Субмарина шла на

122

малом ходу, мы приближались к одному из не больших скалистых островов, окружающих Эльфион. Таких островов здесь были сотни. Я даже подумал, что на них можно было развернуть небольшие бастионы, препятствующие атаке противника. Тогда, при вторжении Союза это могло обеспечить защиту города, но острова были пустынными, на них не было бастионов. Южная империя пала так же быстро, как и материк, что бы они там не говорили. На остров высадились мы с Алексеем, клирики и Сирбал с небольшим отрядом превенторов. - Куда дальше? – Спросил Алексей. - Идемте за мной, ответил Сирбал и уверенной походкой направился вглубь острова. Мы последовали за ним. Двадцать превенторов сопровождали нас. За скалами оказался вход в пещеру. Крутой спуск уходил вниз на добрые десять метров. За спуском была просторная пещера, напоминавшая пещеру с ключом в мире аквамарин. В центре большого помещения располагался магический круг с четырьмя камнями портала. Солдаты обследовали пещеру. Кроме крутого спуска других входов не было. Выставив охранение, клирики приступили к работе. Планировалось только запустить это устройство. Дальнейших действий было приказано не предпринимать. Время тянулось ужасно долго. Клирики

развернули настоящую лабораторию возле устройства. Как тогда, в межмирье. Если их работа затянется на несколько дней, то это плохо. Находится в обществе Сирбала мне уже осточертело. - Да, система взаимоотношений в нашем обществе довольно сложная. – Распинался Сирбал. Я слушал его в пол уха, это Алексею не сиделось спокойно, и он засыпал Сирбала вопросами, а тот охотно отвечал. - А те девушки, что встретили нас во дворце? Они вольнонаемные? – Поинтересовался Алексей. - Нет, что вы! – Удивился Сирбал. Он был готов рассмеяться от глупости вопроса Алексея. - Они рабыни! – С улыбкой ответил Сирбал. - То есть? – В разговор вступил я. – Как рабыни? - Уважаемый Мартис, если бы вы внимательно меня слушали, вы бы все запомнили! – С сарказмом ответил Сирбал. Солдаты, что стояли возле нас прыснули смехом. - Я уже рассказывал, что общество Южной империи делиться на своеобразные касты. Первая каста, это верховные правители, совет аристократии, которые правят империей. Вторая каста – военные, они сражаются за империю. Третья каста – чиновники, они служат империи. Четвертая каста – граждане империи, они живут в империи. Пятая каста – рабы, они работают на империю. - Рабы? – Переспро-

сил я с долей сарказма в голосе. – Знаете, я разочаровался в вашей империи. - Почему? – Спросил Сирбал. Довольно искренне спросил. Неужели он действительно не понимает? - Что вы, что Подводный город, называете Анклав трусами, бежавшими в межмирье. - Мы так никогда не говорили! – Мгновенно парировал Сирбал. - Но считаете, я ведь прав? – Произнес я. – Так вот, эти «трусы» смогли построить в межмирье, на жалких клочках земли, общество, где все были свободны. Никто не был у кого-то в собственности. - Вы снова делаете выводы, не зная всей истины. – Улыбнулся Сирбал. – я уже говорил, что рабство попадают не просто так. В большинстве случаев, за долги. - И много же задолжали эти милые девочки? – Спросил я. - Они нет, а вот их предки – да. Они наказаны

за долги до седьмого колена. И еще три поколения их будут рабами. - Стойте! – Протестующее поднял руку Алексей. – Но вы же говорили, что рабы не имеют права создавать семью. - Это не совсем так. Не имеют право создавать больше детей те, кто был осужден. Вместе с виновником в рабство отправляются и его дети. А они уже имеют право на семью. Но только из равных себе. Раб не имеет право создать семью с кем-то другим, не рабом. - И вы дадите этим девушкам выйти замуж? – Спросил Алексей. - Зачем? – Удивился Сирбал. – Их удел служить во дворце, а не в хлеву! Они и так будут награждены! – И он похотливо улыбнулся. – Даже ублюдок, рожденный от благородного, несет на себе крест ответственности. - Бастард. – Тихо произнес Алексей, поднимая руку с заклинанием некромантии. Его взгляд

пылал яростью. Не умеет кадет контролировать себя, не умеет. - Незаконнорожденных называют бастардами. – Произнес он. - Ублюдок может родиться только у животного. - Не петушись, инквизитор, это наши законы. – Так же тихо произнес Сирбал, но он не готовился к атаке. Только солдаты стали в боевые позы. - И не тебе их менять. Дело грозило схваткой. Мне тоже порядком осточертели эти южане. Подводный город по сравнению с империей – ангел во плоти. Обстановку разрядил Манвелий. Солдаты снова склонили колени перед нами. - Вы вообще не можете без конфликта? – Спросил он, подходя к нам. Позади него, в центре круга, вращался огромных размеров портал. Автор: Александр Маяков

œÓÚ Ó¯ËÚÂÎ¸ - Но, Розали, взгляни на это с другой стороны! Теперь нам есть над чем посмеяться! И все-таки я немного ненормальная. Сижу, реву непонятно из-за чего, ведь на деле ничего страшного не произошло. Все хорошо, меня окружают два драгоценных человека, мне тепло и уютно! Выше нос!

- Я хотела ударить его за жирные руки! Бедный барашек, - утирая слезы, я рассмеялась, ребята поддержали меня ответным хохотом. Далее, мы пропустили еще пару бутылочек красного, а потом я поехала к Элли. Всю ночь мы с подругой вспоминали бывших парней, студенческие годы. Обняв Элли за та-

лию, я погрузилась в сладкий сон. Мне ничего не приснилось. Должно быть, для хорошего сна мне достаточно иметь рядом живого человека, независимо от его пола и статуса ко мне. А может просто завести кота? Хотя вряд ли кот пролежит со мной всю ночь, не выйдет. Собаку? Не люблю собак. Они воняют и у некоторых из них

123

глаза как у цыган. На выходных мы с Элли собирались поехать на пляж между СантаБарбарой и Сан-Диего. С утра мы завалили ее машину всевозможными чипсами, выпивкой, фруктами. Я была в отличнейшем настроении, пока не позвонил Фрэнк. - Хм… - я нерадостно посмотрела на дисплей телефона. Вряд ли он хочет пожелать мне приятных выходных, может не брать трубку, а потом наврать, что была в душе. Минуту я разрывалась между добром и злом. Я печально смотрела на машину и смиренно прислонила телефон к уху: - Да? - Доброе утро! Ты мне нужна в бюро прямо сейчас! - Прямо сейчас? Я и так знала ответ на свой вопрос, просто хотелось потянуть время. - Да, Розалин! Я жду тебя! Элли нетерпеливо просигналила. Я заметила, как она по-гангстерски нацепила солнцезащитные очки и в такт музыке раскачивала руками. - Элли! Это был Фрэнк, - я держу в руках телефон и добавляю, - прости… Элли молчит, а потом спокойно, не глядя на меня, берет с заднего сиденья пачку чипсов, грубо рвет ее и начинает закидывать одну за другой себе в рот. О, нет! Это дурной знак! Как же она зла! Ну же, надо быстро чем-то приободрить ее. Не находя лучшего решения, я повто-

124

ряю за Элли, беру пачку чипсов и беспорядочно начинаю набивать ими рот. Мы обе не шевелимся, смотрим в одну точку, работают лишь наши челюсти, быстро пережевывающие вредную пищу и рука, активно доставляющая им ее. Мне тяжело говорить с набитым ртом, но я начинаю первая: - Почему вечно со мной происходит какая-то фигня! Вчера этот идиот! Сегодня, я только-только вдохновилась идеей расслабиться и познакомиться с каким-нибудь мускулистым пловцом, но нет… Мое нытье сработало! Элли замедлила темп поедания чипсов и сняла очки. - Так зачем тебе на работу сегодня? - Фрэнк сказал, что я ему срочно нужна.. Вот, черт, - до меня, наконец, доходит, что ко всем моим бедам на этой неделе, меня, скорее всего, ожидает сейчас в морге что-то ужасное. Мышцы на лице подруги наконец-то полностью расслабляются, и она кладет свою руку мне на коленку. - Тогда едем! Быстрее начнешь, быстрее закончишь! Но вечером ты полностью моя, поняла? – Элли погладила меня по коленке и рассмеялась вместе со мной. Перед дверью в морг я скорчила как можно более уставшее лицо. - Доброе субботнее утро! - Привет, так, бери ручку и давай ко мне сюда.

Я нерасторопно отыскиваю на столе ручку. - Так что за сро-очность… - растянула я. Подошла к металлическому столу и остолбенела. Фрэнк едва загораживал лежащую женщину, у которой недоставало на лице губ. Они были грубо неаккуратно срезаны. Также какой-то кошмар творился с ее руками. - Пиши явное… бросил мне Фрэнк, - она у нас ненадолго, отсюда и срочность. Мне было неясно, что случилось с руками девушки. Я подошла поближе. Фрэнк указал мне пальцем в журнал: - Значит! Кисти обеих рук частично надпилены. На левой руке задета кость, на правой – только запястье. Я быстро двигала ручкой. Мне страшно хотелось самой посмотреть, насколько искалечены ее руки. Но время поджимало и мне приходилось ждать, пока Фрэнк сам скажет. - Отсутств уют мышцы сухожилия разгибателя большого пальца, короткого разгибателя запястья… ох, напиши просто – сухожилия мышц разгибателей всех пальце на обеих руках. Не просто убийство! Звучит мерзко, кто-то возился в этом месиве из кровавой жижи и костей. Не каждый врач так точно смог бы вырезать сухожилия. Видимо убийце пришлось то и дело чем-то промывать кисти, чтобы иметь хорошую видимость. Я непроизвольно

задумалась, смогла бы я с такой правильностью расчленить руку. - Далее. На правой руке сломан большой палец и мизинец. Мизинец вывернут в обратную сторону. Что еще… Я поглядывала на руки убитой и опередила Фрэнка: - Мышца мизинца… - Да, противопоставляющая мышца мизинца на правой руке имеет глубокий надрез… Напиши один сантиметр. Переходим к следующему… Фрэнк поднял правую руку девушки: - Тут интересно. Посмотри. Я внимательно обратилась к подушечкам пальцам. На них не было кожи! Ни на одном. Я обеспокоено посмотрела на Фрэнка: - Чем он таким работал? Все сделано с удивительной точностью! - Чем-то маленьким и острым, иначе бы унес кисти с собой. Но убийце понадобились сухожилия и кожа, которые он унес с собой. Совсем как на теле Мэри Кьюр! Фрэнк продолжил. Я не переставала, в любую свободную секундочку, посматривать на ее пальцы и из головы не выходила связь с девушкой возле озера. Наконец, я решилась спросить: - Фрэнк, тебе не кажется, тут проглядывается почерк? - Чей? - Того же, кто унес с собой кусочки Мэри Кьюр.

Напомни

кто

это… - Озеро! - Ах, точно! Такое я, пожалуй, не забуду. Смотри-ка, ты даже имена запоминаешь. - Как убили нашу девушку? – я перевернула обратную страницу и прочла имя. – Келли Свон. - Это не загадка, Фрэнк демонстративно запрокинул голову Свон. - Вижу, удушение. - Ага, - Фрэнк накрыл тело, снял перчатки и весело упал на стул, хватая со стола недоеденную конфету. Я не могу угомониться: - Где ее нашли? - Эй, детектив! Полегче! - Я серьезно… - Какая любопытная! Тело было найдено за чертой города на складе бытовых отходов. Полиции пришлось постараться, собаки не могли учуять труп, на свалке много интересной вони. Я с серьезным видом посмотрела на записи Фрэнка, которые он успел написать без меня. В голове творилась бурная мозговая деятельность. Я почему-то была уверена, что чутье меня не подводит, и я вот-вот выйду на след преступника. Но после непродолжительной активности, все мои вопросы уперлись в «и что с того?». Нечего разыгрывать из себя полицейского! Побегу обрадую Элли, что работа завершена! - Ну, так, это все? – смело предположила я, удостоверившись, что

Фрэнк невозмутимо взял в руки газету. - Еще проверь, пожалуйста, вон те образцы. Я уже все разложил. Спасибо. Я чуть слышно цокнула и поплелась к любимым склянкам. - Розалин, какие у тебя были планы на сегодня? - Отдыхать! - А подробнее? Вдруг меня пробрало: - Я что-то не пойму, - я отстранилась от образцов крови, - ты сказал, что без меня не справишься, а в итоге мы управились за минут пятнадцать! - Ну да, а представляешь, я бы тут был один. Посмотрел, снял перчатки, записал… И так много раз… - Фрэнк едва ухмыльнулся и снова уставился в газету. - Но Фрэнк!!!! – с явным негодованием проскулила я. - Просто решил, что это тебе полезно! Чего ты разнылась? Утро только началось! - Я должна была сейчас быть на полпути к Сан-Диего!!! Фрэнк погладил меня по голове и указал на стеклышко с двумя кусочками ногтя: - Проверь первым делом есть ли биоматериал в ее подногтевом содержимом, - Фрэнк положил руку на пробирку, за которую я только что хотела схватиться, - эту я уже проверил… - он посмотрел на часы, - ровно через семнадцать минут придет Майкл.

125

Я внимательно посмотрела на ногти. Мне ни разу не приходилось проводить генетическую экспертизу с ногтями. Как же за них ухватиться? Я нетерпеливо потирала руки. Порезать на кусочки и в пробирку? - Фрэнк, извини, можно немного твоего опыта… Ногти. Как мне с ними лучше поступить? Я же не должна замачивать целый кусочек в жидкости? - Правильно, ты же не хочешь получить генотип ногтей. Загрузи срезы в фермент на твое усмотрение, ноготь расщепится, а потом «вари». Завтра залью антисептиком. Не люблю спрашивать совет у Аллена, уж с больно знающим видом он вынуждается раскрывать «тайны». В морге стояла мертвая тишина. Странно, да? Это же все-таки морг! Мой напарник как назло умудрялся бесшумно перелистывать одну страницу газеты за другой. Я продолжала думать над жертвой данного преступления, как вдруг Фрэнк воскликнул «Минута! Посмотрим!» и рванул к двери. Я захлопнула крышки реагентов и встала напротив Фрэнка, показательно сдернув с рук перчатки. Аллен безотрывно следил за часовой стрелкой: - Привет, Майкл! – Фрэнк открывает дверь и на пороге стоит Майкл и непонятливо хлопает ресницами. - Доброе утро. Как вы тут? – Майкл кивает мне и проходит к трупу.

126

- Да помаленьку, потихоньку… - Фрэнк провожает Майкла взглядом и беспорядочно двигает пальцами. Майкл Бернст одного возраста с Фрэнком. Разве что выглядит он лет на 10 моложе. Раньше мой напарник работал в одном отделе с лучшими судмедэкспертами штата, в чье число входит Бернст. Ребята в его отделе занимаются довольно сложными штуками, именно они, так сказать, раскрывают преступления, тогда как мы добываем для них очевидную, но не менее полезную информацию. Зато там явно не могут похвастаться нормированным графиком работы и сокращенным рабочим временем. Коллеги Майкла то и дело разгадывают криминальные загадки. Ни день так квест! В университете у меня мозг закипал от подобных вопросов: какой рукой был нанесен удар, с какой высоты свалилось тело. Их работа имеет такие тонкости, что мне, с моими вечными колебаниями и малоусидчивостью вход туда строго воспрещен. Майкл указал на тело Келли стоящим за ним трем крупным парням, а сам с добродушной улыбкой уставился на меня: - Не скучно тебе тут со стариной Фрэнком? Майкл огляделся и умиротворенно добавил, растягиваясь как кот: - Эх, как хорошо! Как же у вас тихо и спокойно. Фрэнк недовольно облизал губы: - Что интересного

происходит у вас, Майкл? Бернст широко раздвинул ноги и скрестил руки на груди: - А вот на той неделе нашли целую бутылку из-под портвейна в брюшной полости. Муж покойной расстроился, что жена выпила содержимое без него… Я наивно похлопала глазами: - Как она туда попала? - Догадайся сама. Майкл заговорчески наклонился ко мне и шепнул. -Даю подсказку – не через рот! Фрэнк неожиданно засмеялся и прерывисто проговорил: - Иди домой, девочка моя. Я взяла в руки свою сумку и застыла в дверях, Майкл продолжал: - А еще попался труп женщины, из мягких тканей спины, груди, ягодиц мы изъяли порядка ста карандашей и ручек. Убийца целенаправленно втыкал их туда. Я почувствовала, как фальшиво звучит смех Фрэнка. Мне всегда было боязно спросить, почему он ушел из такого интересного отдела Майкла. Должно быть, сейчас, ему тоже хотелось чем-нибудь козырнуть. Я развернулась к мужчинам и неуклюже стала говорить: - У нас завелся маньяк… - Заводятся вши, девочка… - сквозь зубы процедил Фрэнк. - О чем она? У нас ничего такого не проходит, - Майкл нахмурился и ста-

рался заглянуть в глаза Фрэнку. - Не о чем, она просто… Я перебила Фрэнка: - Два трупа, с похожими почерками убийства. Ни улик, ни зацепок, ни следов… - С леды чегонибудь да точно отыщутся. Мы отыщем, - Майкл самодовольно сделал акцент на «мы». - Может, хватит отнимать куски хлеба у полицейских? Роза, я с радостью найду тебе работу, если тебе не терпится тут задержаться… От повышающегося голоса Фрэнка у меня зашевелились волосы. Я скромно добавила: - Я пойду, до понедельника, - я кивнула Майклу и вышла за дверь. Я была довольна собой. Убийства случаются каждый день, но другое дело, когда чреда преступлений напоминают деятельность конкретного маньяка. В коридоре я стала набирать Элли. - Освободилась. Где встречаемся? - Розали, я думала ты надолго… - И? - И я сижу в очереди на СПА процедуры. Давай часика через три чтонибудь придумаем? Раз у нас не вышло с пляжем, то подумай над каким-нибудь бассейном что ли. - Хорошо! Я была немного раздражена. Все и так сегодня пошло не по плану, а теперь мне необходимо чем-то занять эти три сво-

бодных часа. Может вернуться к Фрэнку? Нет, я же не сумасшедшая сидеть там с ним вдвоем. Я догадывалась, в какой салон пошла Элли. Как-то раз родитель ее подопечной заметила, как Элли увлажняет сухую потрескавшуюся кожу лица, та предложила ей изготовить простой натуральный крем. На следующем же занятии в доме той кожной волшебницы Элли предстала во всей красе. Кожа выглядела отдохнувшей и совершенно здоровой. Оказалось, что мать ее ученицы работает в СПА салоне, куда с тех пор, Элли уже на протяжении последнего года регулярно наведывается. Салон был дово ль но з а уря дн ы м. Нельзя было приходить по записям, только живая очередь, помещения были выполнены в стандартном сдержанном стиле, но все это не исключало вечную толпу клиентов, ожидавшую своей очереди в холле. И все-таки сегодня отличный день. В большинство суббот в это время суток я в лучшем случае готовлю себе завтрак. Все сегодня просто искрилось какой-то добротой и сказочностью. Мне хотелось то и дело обращать внимание на прекрасные мелочи. Этот чудесный коктейль из пальм, неба, солнца и легкого освежающего ветерка. Белые кучевые барашки-облака неторопливо плывут по синему небу. По главной улице все дома выполнены в испанском стиле: белые двухтрех этажные строения с

коричневыми или оранжевыми крышами. Позади видны горы. Опьяненная всем этим великолепием я не нашла в себе сил искренне озлобиться на себя: «Куда ты постоянно смотришь, раз не видишь этих простых красот?». Мимо меня прошла семейная пара, а за ними рассеяно шла маленькая принцесса с золотыми кудрявыми локонами. Девочка обеими ладошками ухватилась за мороженое. Чумазое личико деловито крутило головой во все стороны. Я не смогла ни улыбнуться ей, на что ребенок одарил меня очаровательной беззубой улыбочкой до ушей. Что может быть более неподдельным в мире, чем детская улыбка? А тем временем я не заметила, как прошла мимо того самого СПА-салона. На стеклах изнутри были вывешены всяческие рекламные листовки и акции. А вот и она! Элли с серьезным видом, сдвинутыми на нос бровями внимательно бегала глазами по странице журнала. Я стала медленно вдыхать и выдыхать, направляя поток мыслей прямо в голову подруге. Элли тут же почувствовала на себе чей-то взгляд. Она немного отодвинулась от журнала и все так же, не выпрямляя напряженные брови, осмотрелась. Я оживилась и замахала руками. «На меня, на меня, чуть слышно прошептала я». И тут наши глаза встретились. Подруга моментально оживилась и заулыбалась мне. Хм, может развивать в себе эти способности взглядом и мыслью

127

заставлять людей что-либо делать. Изображая непутевого застенчивого мима, я стала жестикулировать, внося в свои действия максимум информации. «Сиди -сиди!». «А я пока пойду – вон туда». Я указывала в сторону. «Поем, потом встретимся, хорошо?». Нет необходимости уточнять, что Элли поняла меня в прямом смысле – без слов. Довольная, что мы держимся на одной волне, а также все еще окрыленная своим хорошим настроением, я направилась белое здание кафе, с выставленными на улице столиками, закрытыми от солнца пальмовыми ветками. Признаюсь, я далеко не фанат всей этой фигни по поводу здорового образа жизни, но сегодня я не могла позволить осквернить свой чистый образ картошкой фри или чипсами. А посему мой выбор пал на кафе

здорового питания, где было весьма интересное меню. Интересным оно казалось мне из-за своего разнообразия странных блюд, приготовленных, конечно, из исключительно натуральных ингредиентов. Однажды, я уже приходила сюда обедать со своим коллегой из бюро Брюсом. Брюс, в отличие от меня, более уверенный вегетарианец, поддерживающий любую концепцию здорового образа жизни. Он искусно владел всеми пунктами в меню, которые лично меня подвергли культурному шоку. Я тогда думала: «Боже, на каком языке это написано? Пойти, что ли, в уборную и втихаря нагуглить что значат все эти странные названия. Это вообще едят?». В каждом третьем блюде присутствовало гуакамоле. Слово знакомое, а точнее слышала я его лишь

по телевизору. Или, к примеру, энчилада. Вот должен ли каждый уважающий себя человек знать, что такое энчилада? Самостоятельное блюдо, сыр, соус, а может паштет? А как насчет того, что в составе многих блюд имеются побеги? Их едят!? В тот первый и последний мой визит в здоровое кафе ограничился наиболее знакомыми мне названиями блюд – печеный картофель с овощами и наудачу взятым мною неизвестным мне тахини, который оказался пастой из молотого кунжута. Тот обед мягко оставил меня равнодушной, если не учитывать мой пополненный диковинными названиями словарик. Автор: Ксения

Тугучева

«‡ÏÓÍ ËÁ ÔÂÒÍ‡ Вирджинию несколько беспокоило то, что её сын не испытывал практически никакого желания общаться со сверстниками. Правда, тому существовали совершенно объективные причины. Их семья принадлежала к узкому и обособленному кругу, да и дети, с которыми Честер изредка встречался в игровом центре, явно уступали ему в развитии и потому не вызывали интереса. Несколько раз он побегал с ними, играя в пиратов или космических захватчиков,

128

но подобные забавы не могли увлечь его надолго. Линкольн-старший спокойно реагировал на одиночество своего ребёнка. Сам он не имел в жизни ни единого близкого друга, общаясь в основном с подчинёнными и многолетними деловыми партнёрами. Время, свободное от развивающих занятий с учителями, уроков музыки и рисования Честер проводил с матерью либо же за книгами. Мальчик прогрессировал поразительно быстро как читатель: от

незатейливых сказок он перешёл к мифам и легендам разных стран, а потом и к произведениям, предназначенным для детей на три-четыре года старше, чем был он сам. Поначалу Вирджиния старалась контролировать увлечение сына, но вскоре оставила это занятие, периодически добавляя на полки очередную порцию новых книг и давая мальчику возможность самостоятельно делать выбор. Как-то она подарила Честеру детскую энциклопедию, и теперь,

сталкиваясь на одной из страниц с незнакомым словом, он искал его значение, а потом объяснял ей своими словами. Шло время. Честер вот-вот должен был идти в школу, и Вирджиния, не испытывая давления со стороны мужа в вопросах воспитания, начала понемногу забывать пережитое в родильной палате. Конфликтов в их семье не возникало в принципе – каждый занимался своим делом, и казалось, что так будет всегда. Одним тёплым майским вечером незадолго до семилетия сына Майкл Линкольн, вернувшись домой, сообщил, что в ближайшие дни собирался посетить вместе с Честером главный офис корпорации. Новость эта не вызвала у мальчика особого энтузиазма: деятельность отца была для него частью второго, ирреального мира. Он привык к механизмам, которые окружали его в собственном доме, и особо не задумывался о них, хотя отец очень часто говорил ему о роли, которую они играли в жизни людей. Тем не менее, у него не могло возникнуть и мысли о том, чтобы отказаться – воля родителей являлась для Честера абсолютным императивом, к тому же он никогда не слышал, чтобы их мнения по какомунибудь поводу расходились. Маленький Линкольн жил в своём маленьком мире, где были только одни правила и одна дорога. Все проблемы и трения, о которых он читал в книгах, по-прежнему остава-

лись для него атрибутами несуществующей жизни. Два дня спустя длинный чёрный автомобиль подвёз Майкла и Честера к одному из многочисленных, разбросанных по всему миру заводов «Линкольн Индастриз». Отец показывал сыну конвейеры, на которых собирались роботы, лаборатории, где тестировали экспериментальные модели, рассказывал о том, как сложно организован весь процесс производства. Затем они поехали в главный офис Линкольна – двадцать пять этажей сверкавших на солнце стекла и металла. В вестибюле их встречал громадный экран, на котором демонстрировалось, как продукция «Линкольн Индастриз» используется в самых различных сферах жизни человека. Мальчик внимательно смотрел на то, что ему показывали, и слушал объяснения отца, однако увиденное никак не затрагивало его чувств. Роботы были частью реального мира и вряд ли могли стать в его глазах хоть ненамного привлекательнее от того, что он мог наблюдать, как их собирают. На лифте они поднялись на самый верхний этаж, где располагался рабочий кабинет Майкла, помещение, нашпигованное самой передовой электроникой. Чуть дальше по коридору находился зал заседаний. В этом месте верхушка корпорации собиралась для решения вопросов особой важности. Одну из стен зала полностью занимало огромное бронированное

стекло, открывавшее головокружительный вид на раскинувшийся внизу город. Ещё здесь был демонстрационный интерактивный экран и длинный стол с двумя рядами чёрных кожаных кресел. Лишь одно из них, стоящее во главе стола, отличалось от всех остальных какой-то особой внушительностью. Линкольн-старший подвёл сына к стеклянной стене, положил ему руку на плечо и так они некоторое время неподвижно стояли, думая каждый о своём. Потом Майкл развернул мальчика в сторону своего кресла, указал на него и произнёс: «Когда-нибудь ты сядешь сюда и поймёшь, как это прекрасно знать, что такой большой город не может жить без того, что ты ему даёшь каждый день». «Да, папа», только и мог ответить Честер, не умея, да и не желая выразить всё то, что он испытывал в тот момент. Роботы, автономные дома и даже космические корабли совсем не казались ему прекрасными – герои его книг жили, радовались и совершали подвиги, обходясь без подобных вещей. Мальчик не мог ответить иначе, так требовали правила мира, в котором он существовал, но это вряд ли могло обмануть его отца. В двух словах, сказанных сыном, Линкольнстарший услышал всё то, что так старался скрыть Честер. Майкл молча взял ребёнка за руку и повёл его через двери зала заседаний к лифту. На протяжении всей обратной дороги он не произнёс ни сло-

129

ва, а дома отослал мальчика в его спальню, а сам закрылся с женой в своём рабочем кабинете, находившемся в другом крыле. Оставшись в одиночестве, Честер сразу же разделся и, не зажигая света, лёг в кровать. Он понимал, что отцу не понравилось сказанное им, но почему так произошло, он не знал. Честеру вдруг пришло в голову, что до этого он никогда не думал, чем хотел бы заниматься. Ему нравилось играть на пианино и рисовать, но он совсем не мечтал стать известным музыкантом, концерты которых показывали по телевидению, или художником, чтобы выставлять свои картины в музеях. В его книгах описывалось множество интересных профессий, но ни разу Честеру не приходило в голову примерять их на себя. Самое же ужасное заключалось в том, что ни мать, ни отец не предупредили его, что ему придётся так рано выбирать своё дело. В конце концов, детское, пусть и не по годам развитое сознание Честера не выдержало груза этих мыслей, и он начал плакать, натянув одеяло на голову, чтобы его случайно не услышали родители. Так он и лежал в темноте спальни, проливая слёзы, ощущая бессилие и вину перед взрослыми, а потом незаметно сам для себя заснул, в то время как в противоположной части дома развивалась ещё одна драма. Едва зайдя в кабинет, Линкольн начал рассказывать жене о событиях прошедшего дня, и она

130

поймала себя на мысли, что никогда раньше не видела его в таком взвинченном состоянии. В итоге Майкл заявил, что всё дело было в занятиях музыкой и рисованием, и потребовал их прекратить. Вирджиния старалась оставаться спокойной и рассудительной, но все её доводы по поводу возраста ребёнка, в котором он просто не мог понять некоторых вещей, разбивались о раздражённость мужа. Тогда она сказала, что сама поговорит с Честером, и вышла из кабинета. Вирджиния понимала, что ей было необходимо успокоить сына, и в то же время она нуждалась в передышке, чтобы привести в порядок нервы и продумать, как вести дальше диалог. Она тихо зашла в спальню мальчика, зажгла ночник и осторожно убрала одеяло с головы спящего. Даже во сне лицо Честера оставалось напряжённым и сосредоточенным, словно бы он не переставал о чём-то размышлять, и Вирджиния заметила на его щеках ещё не высохшие дорожки от слёз. Внезапно её охватила острая жалость к сыну, как и она, ставшему заложником общества, а вслед за этим пришла ненависть. Она расправила одеяло, выключила свет, бесшумно покинула спальню и направилась к кабинету Линкольна. Когда она вошла, Майкл сидел спиной к двери за своим портативным компьютером, но какое-то странное ощущение заставило его повернуться при появлении жены. «Ты ещё хуже, чем твои роботы, у

них, по крайней мере, нет детей», - отчеканила Вирджиния, глядя прямо в глаза Линкольну, резко повернулась и вышла, не дожидаясь реакции. Ту ночь они оба провели вне супружеской спальни. Майкл устроился на софе в кабинете, а Вирджиния нашла место на диване в детской. Ей долго не удавалось уснуть, и незадолго до того, как нырнуть в забытьё, она внезапно вспомнила, как совсем маленький Честер, никогда до этого не видевший обыкновенной двери, спросил у неё, что это такое, обнаружив её изображение на картинке в какой -то книге. Вирджиния подумала, что автоматические двери, производства компании её мужа, имели один неоспоримый недостаток – ими нельзя было громко хлопнуть, выходя из помещения. Это была последняя мысль женщины перед тем, как сон поглотил её сознание, чтобы хотя бы на некоторое время избавить его от мучительных раздумий. Произошедшее тем вечером выглядело столь непривычным для семьи Линкольн, что на следующее утро все трое чувствовали себя неловко. Завтрак прошёл в молчании, и, едва покончив с едой, Честер поспешил в свою комнату. Было воскресенье, день свободный от занятий, поэтому мальчик мог распоряжаться своим временем как хотел. Как обычно, он забрался с ногами в угол дивана в компании с очередной книгой. Больше всего ему хотелось как можно дальше убежать от

пугающей реальности в мир фантазий. Но не успел он прочесть и трёх строк, как дверная панель отошла в сторону и на пороге появилась Вирджиния. Она подошла к дивану, присела рядом с сыном и обняла его. Честер прижался к матери, всем телом впитывая исходившее от неё ощущение защищённости, она же старалась подобрать слова, которые были бы способны объяснить маленькому мальчику происходящее в мире взрослых. И когда Вирджиния уже готова была произнести первую фразу, в дверном проёме внезапно возникла фигура Майкла. Женщина почувствовала, как напрягся под её рукой Честер. Она подняла глаза на мужа и с удивлением увидела на его лице неуверенность. Каким-то вихляющим шагом он приблизился к жене и сыну, опустился рядом с ними и вдруг положил руку им на плечи. Они сидели в полной тишине и смотрели, как падающий в окно солнечный луч весело разбивался о стекло книжного шкафа. Больше никогда они не вспоминали о произошедшем, хотя Майкл и извинился перед женой за свою реакцию, признав, что слишком много ждал от ребёнка в возрасте Честера. Жизнь в доме Линкольнов потекла как и раньше. И всё же эти события что-то изменили внутри мальчика. Он всегда ощущал, что в реальном мире для него есть только одна дорога, но воспринимал её как непреложную данность. Отныне где-то глубоко в душе у

него поселилось чувство, что этот путь не принесёт ему счастья. Осенью того года Честер пошёл в школу. То было элитное заведение, где учились исключительно дети привилегированных родителей, что, однако, не предполагало для них никаких поблажек со стороны учителей. В школе царила непререкаемая дисциплина, а требования к знаниям учеников отличались особой строгостью. Всё это, впрочем, никак не смутило Честера, привыкшего к интенсивным занятиям. В школьную жизнь он также вошёл без особых проблем. Мальчик не слишком стремился налаживать тесные контакты с одноклассниками, они же, подсознательно чувствуя его отстранённость, не донимали маленького Линкольна излишним вниманием. Можно было бы сказать, что для Честера ничего принципиально не изменилось, если бы не знакомство с Эндрю Греем. Сын крупного промышленного магната, он обожал бейсбол, видеоигры и чтение. Последнее и сблизило его с Честером. Однажды, учитель в их классе спросил, чем они любят заниматься в свободное время. Большинство называли всё те же видеоигры, мультфильмы и спорт. На этом фоне Честеру было неловко говорить о своём увлечении, и тем сильнее оказалось его удивление, когда Грей заявил, что очень любит читать. На перемене Линкольн, превозмогая робость, подошёл к однокласснику и спросил, ка-

кие книги ему нравятся. Выяснилось, что оба предпочитали античные мифы и истории про Волшебника из Зелёной Страны. С этого и началась их дружба. Для Честера подобные отношения стали чем-то совершенно новым, он просто не знал, как должны вести себя друзья, если не считать информации, почёрпнутой из книг. Тем не менее, генетический опыт, накопленный поколениями предков, сделал своё дело, и мальчик с радостью погрузился в неизведанный доселе мир. Теперь после уроков и в выходные дни Линкольн и Грей много времени проводили в гостях друг у друга. Они часто делились прочитанным, но ещё больше им нравилось придумывать игры, в которых они продолжали и развивали знакомые истории. Вначале разрабатывался сюжет, потом распределялись роли (как правило, по две-три каждому) и обсуждалась экипировка. Последнее заключалось в том, что из своих игрушек мальчики выбирали необходимое по сюжету либо же то, что хотя бы условно могло заменить требуемую вещь. Иногда по ходу игры изначальная канва менялась, в основном потому, что кого-то из друзей переставала вдохновлять выбранная роль. Впрочем, до ссор дело почти никогда не доходило, во многом благодаря покладистости Честера. Часы, проведённые вместе, были для Линкольна самыми долгожданными. Такое счастье он испытывал лишь в раннем

131

детстве, играя с матерью. Вирджиния очень радовалась тому, что её сын наконец-то нашёл себе друга, хотя отношения эти и обнажили некоторые тревожившие её моменты. Она видела, как Честер ждёт появления Эндрю, как огорчается, когда тому приходит время отправляться домой, как ревнует его к мальчикам из бейсбольной команды, в которой Грей играл с пяти лет под влиянием отца, заядлого любителя спорта. Порой Вирджинии приходило в голову, что она совершила ошибку, с детства загрузив своего ребёнка занятиями, пусть даже они и развивали его творческую составляющую. Поздними вечерами, лёжа в кровати одна или рядом со спящим мужем, она вела с собой долгие беседы. В попытках найти оправдание своему поведению, она говорила себе, что в семьях их круга дети с детства ограничены в выборе друзей и свободе передвижений, находясь под постоянным присмотром. Время, которое их сверстники проводят в бесконечных играх, необходимо чем-то заполнять, и можно было только радоваться, что рано проявившиеся способности Честера сделали занятия необременительными для мальчика. И всё же Вирджиния отдавала себе отчёт, что её линия воспитания имела в основе не только логические соображения. Глубоко внутри женщина знала, что таким образом она пыталась сделать всё, чтобы Честер не вырос таким же холодным и расчетливым,

132

как её муж, чтобы показать ему мир прекрасного, мир, альтернативный механической вселенной Линкольна -старшего. Она уже достаточно много сделала на этом поприще, когда однажды, неизвестно почему проснувшись посреди ночи, вдруг поняла, что забыла, каким хотела видеть своего сына. Вслед за этим пришла и другая, ещё более тягостная мысль, ведь теперь она даже не представляла, кем её терпеливый, никогда не жалующийся и отчаянно одинокий мальчик мог бы стать вообще. Прошло несколько лет. Особых изменений в жизни Честера не происходило, он продолжал учиться в школе, рисовал и играл на пианино, общался с Греем. На каникулах мать всегда брала его в туристические поездки за границу. Нередко к ним присоединялся и Эндрю со своей матерью Джоанной, которая сблизилась с Вирджинией благодаря дружбе их детей. Отец Честера больше не предпринимал попыток заговаривать с сыном о будущем. На данном этапе его вполне удовлетворяли школьные успехи мальчика, по крайней мере, так казалось Вирджинии, надеявшейся, что муж сделал правильные выводы из случившегося инцидента. Честер был лучшим учеником класса, занятия давались ему легко, хотя это никак не сказывалось на его чувстве ответственности. Он всегда старательно подходил к выполнению всех заданий, зная, какими важными выглядели его

результаты в глазах родителей. Честер не спрашивал себя, почему его оценки всегда должны были быть безупречными, это просто являлось одним из условий жизни в реальном мире. За годы учёбы круг его общения несколько расширился благодаря компании Грея. Экстраверт по натуре, весёлый и живой, тот собрал вокруг себя группу мальчиков из своего класса. На выходных они отправлялись в развлекательный центр, где играли в видеоигры или устраивали лазерные войны. Волей-неволей Честер вынужден был проводить свой досуг с ними, хотя он и не считал это слишком высокой ценой за периодически выпадавшую возможность побыть наедине со своим единственным настоящим другом. Время шло своим чередом, и вот четыре года после поступления в школу в жизни мальчика произошло событие, существенно повлиявшее на его дальнейшее существование и поступки. На летних каникулах после окончания четвёртого класса Честер с матерью отправился в двухнедельную поездку на Побережье Континента. Один из старых друзей Вирджинии, перебравшийся на Континент, пригласил её с сыном провести время на его вилле. Он показывал им город, где жил, и они с удовольствием гуляли по мощёным булыжником мостовым, заходили в церкви и соборы, сидели на уютных скамейках парков и скверов. Наиболее

же интересной частью их отдыха стало посещение знаменитых Прибрежных Замков, когда-то служивших резиденциями королей и знати. Каждое из четырёх увиденных ими мест могло похвастаться своей уникальной особенностью, будь то спиральная лестница, проектировка которой до сих пор оставалась тайной для архитекторов, висячие сады или коллекция скульптур работы гениальных мастеров прошлого. И всё же ничто из этого не могло сравниться по силе впечатления с самым старым замком региона, находящимся в крошечном городке, число жителей которого не превышало тысячу. На всю жизнь Честер запомнил момент, когда их автомобиль остановился возле подъёмного моста. Он вылез из салона наружу, и над ним нависли огромные каменные стены, безмолвные свидетели мрачных событий былых времён. Что-то шевельнулось в тот миг в душе мальчика, странное чувство, невыразимое словами. Они поднялись по мосту и купили билеты в кассе при входе. Кирк, друг Вирджинии, взял на себя роль гида. Повидимому, он в своё время увлекался историей замка, потому что не ограничивался переводом пояснительных табличек возле экспонатов, дополняя их собственными комментариями. Честер переходил из зала в зал, рассматривая старинные гобелены, утварь и оружие, вдыхая воздух, так отличавшийся от того, что был снаружи, и

необъяснимое чувство, что возникло у него при входе, крепло с каждой минутой. Внезапно они оказались в большом помещении, в дальней части которого за толстыми канатами замерло собрание восковых фигур. Как Честер выяснил позже, их было пятнадцать, вместе же они представляли сцену бракосочетания молодого короля и дочери властителя соседнего княжества, состоявшегося в замке четыре столетия тому назад. Ничего величественного не было в лице юного монарха с длинным носом и скошенным подбородком, так же как и в смиренно опущенных вниз глазах девушки. На стене рядом с восковой свадьбой висел экран, на котором крутился закольцованный ролик, рассказывавший об обстановке, царившей в стране в то время. Кирк дождался, когда коротенький фильм в очередной раз начнётся с начала, и стал синхронно пер е во ди ть з а к а др о вы й текст. Он рассказывал, как мать короля (в экспозиции её фигура стояла чуть поодаль от жениха и невесты, пристально наблюдая за ними) устраивала этот брак, суливший столько политических выгод. К сожалению, новая королева, от рождения слабая здоровьем, прожила всего год после свадьбы, а муж её после этого начал подавать признаки сумасшествия. Тогда его мать объявила о том, что собиралась занять престол в связи с душевным недугом монарха, и в стране началась кровавая смута. Честер ловил каж-

дое сказанное слово, не отрывая глаз от экрана. Король с растерянными глазами и его болезненно хрупкая избранница были на тот момент для него самыми близкими и важными людьми. Пройдёт несколько лет, и повзрослевший Линкольн чётко определит для себя, что его так взволновало в судьбах этих двоих, умерших за века до его рождения. Слушая повествование об их жизни, он подсознательно сравнивал молодую пару с собой и находил немало общего. Как и он, они были рабами реального мира и своего положения, вынужденными поступаться собственными желаниями во имя государственных интересов. У них были богатство и власть, им прислуживали сотни слуг (пусть и людей, а не роботов), но всё это не делало их счастливыми. И, тем не менее, существовало нечто, разительно отличавшее царственных молодожёнов от маленького наследника миллиардов. Честер чувствовал, что пара эта, пусть и скованная сословными предрассудками и ограничениями, всё же жила лучшей жизнью, чем он. Они принадлежали эпохе, где царила антисанитария, невежество и религиозная нетерпимость, но люди там ещё помнили, что такое честь и благородство. Это было время, когда фанатичные учёные, не имея за спиной никакой научной базы, жертвовали жизнями в поисках ответов на вопросы, кажущиеся нам теперь элементарными, и не жалели об этом.

133

Это было время философов, которые, презрев теологические догмы и страх перед неизбежным наказанием, призывали людей быть свободными. Пройдут годы, Честер прочитает о зверствах господних рыцарей в землях неверных, о том, как они посту-

пали со своими крестьянками и с какой нечеловеческой жестокостью подавляли мужицкие бунты, но ничто не сможет замутнить в глазах Линкольна образ, что открылся ему в одном из залов древнего Замка на Побережье. Образ этот не принадлежал

реальному миру, но был столь ярким и живым, что впервые в жизни, покидая стены замка, Честер понял, что больше всего на свете хотел бы стать рыцарем. Автор:

Алексей

Рубан

≈‚‡Ì„ÂÎËÂ ÓÚ ÀÂÈÎ‡ı. “ ÛÔ Á‚ÂÁ‰˚ Глава 25. Старая любовь Люцифера Нина выключилась прямо с иглой в вене, пока делала себе укол. Зрачок сжался в точку, глаза закатились, на губах выступила белая пена. Рука, державшая шприц дернулась, и кровь ручьем стекала на пол из надорванной вены. Рядом никого не было, и Нина медленно уходила. Тело ее, невесомое, как пушинка, было подхвачено смерчем, и ус т р е м и л о с ь к уд а - т о вверх. Она парила в теплых потоках ветра, неслась, кружась в огромной живой воронке. Внезапно ураган отпустил ее, оставив свободно падать, скользя стремительно вниз по жуткой спирали. Сладостное и захватывающее ощущение полета длилось недолго. С четырех сторон сразу послышался зловещий свист рассекаемого воздуха. Четыре острых крючка на тонких стальных струнах проволоках вонзились ей в

134

плечи и ноги. Проволоки натянулись, и через минуту она уже висела на них, в каком -то большом зале, тихо воя от боли, не в силах пошевелиться. Зал был роскошно убран, освещен пламенем сотен свеч и газовых рожков. Свет многократно отражался, преломляясь в хрустале люстр и амальгаме огромных зеркал в ажурных золотых рамах. Место это так же походило на Преисподнюю, как кабинет стоматолога на комнату в хорошем борделе. Нина попыталась дернуться и в голос зарыдала от боли и страха. — А ну заткнись. Если будешь сопротивляться, – останешься тут навечно, – голос принадлежал одной из четырех женщин, находящихся в зале. Нина подняла мокрые от слез глаза и посмотрела на своих мучительниц. Невероятно красивые дамы, одна из которых выглядела явно моложе других трех, были одеты как в оперу: длинные вечерние

платья, бриллианты, прически, словно из сказок про принцесс; холеная, нежная, в меру загорелая кожа, дорогой, кажущийся абсолютно естественным макияж. Правда, у красавицы с восточными чертами лица, глаза явно были перекрашены, но выглядело это так же натурально, как звезды на ночном небе. — Спасибо, Люси, теперь можешь покинуть нас, – Лейла привлекла к себе молодую девушку и поцеловала ее в губы. — Позволь ей остаться, – сказала Миэлла, вызвав у всех молчаливое недоумение. – То, что она знает, уже несовместимо с жизнью, так пусть присутствует. Люсильда посмотрела в глаза Миэлле и содрогнулась. Ей стало вдруг ясно, что у маленькой пешки на этой доске шансов выжить не больше, чем у души, которую она предоставила своей любовнице. — Симпатичная душонка. Только вот вы-

держит ли? – Нагиля плотоядно смотрела в глаза Нине. — Долго не выдержит, но нам этого пока и не нужно, – ответила Лейла. Она взяла золотую, инкрустированную рубинами чашу, поставила на стол и, держа над ней руку, сделала на запястье глубокий надрез, сверкнув тонким изящным кинжалом. Когда чаша наполнилась на треть, ее примеру последовали остальные сестры. Держа чашу с кровью в руках, как драгоценную святыню, Лейла подошла к висящей на крючках жертве. — Ты должна выпить все до последней капли, – сказала она. – Иначе эти крючки покажутся тебе детской забавой. Нина судорожно кивнула головой в знак согласия и принялась пить из поднесенной ко рту чаши. Стоило пересилить себя и сделать первый глоток, как она почувствовала, что остановиться уже невозможно, – кровь дочерей Лилит опьянила ее словно наркотик; казалось, – сама жизнь и мудрость веков втекают в нее из чаши, даруя бессмертие и божественное удовольствие. Допивая последнюю каплю, Нина испытала сильнейший оргазм, – судорога сотрясла ее тело, чуть было, не вырвав крючки прямо с плотью. Лейла усмехнулась, небрежно откинула прочь драгоценную чашу, подошла к сестрам и начала говорить что-то на стран-

ном красивом музыкальном языке, который был Нине почему-то понятен. — Кровью трех призываю тебя, Лейлах. Я, Лейла. — Я, Миэлла. — Я, Нагиля. — Наполни этот сосуд, где бы ты ни была. Наступило жуткое мгновение тишины. Время остановилось, и в воздухе повисло вибрирующее напряжение. Неожиданно висевшая на крючках душа закричала так, словно в нее вонзили тысячу раскаленных игл. Одна за другой, со звоном лопнули стальные каленые струны. Крючки зашипели, будто разъедаемые кислотой, – то, что от них осталось со звоном упало на пол. Светящиеся небесно-голубые глаза, смотревшие теперь на четырех ошеломленных женщин, не предвещали ничего хорошего. — Вы посмели вызвать меня, словно какогото грязного демона? — Здравствуй, мама, мы тебя тоже любим. – Миэлла достала из сумочки серебряную фляжку, и сделала глоток скотча. — Хочешь сказать, что стала ангелом? – спросила Лейла. — Кажется, я догадываюсь, – Нагиля сделала шаг вперед и гордо подняла голову. – Поклонение, – да, мама? — Я больше не нуждаюсь ни в этом мире, ни в вашем обществе. Я Богиня. В глубине зала раздались громкие хлопки ладоней. Вслед за одино-

кими аплодисментами прозвучал мужской голос: — Оберон хоть и без рог, – все же, черт, в итоге; как и все, в конце концов, греческие боги. Здравствуй любимая. Ты могла бы и не являться на зов своих девочек, – бога вызвать можно лишь в Ассию, да и то, – спалив город-другой. Чем обязаны такому визиту? — Люцифер, солнце, тебя Миэлла позвала? — Наша дочь прелесть, не так ли? — Вся в отца. — К сожалению, она тут не причем, – мне самому приходится контролировать ситуацию. И, конечно же, я не забыл о тебе. — Ты всегда был слишком влюбчив, слишком ревнив и излишне сентиментален. — Дорогая, давай не будем при детях. Ты лучшая женщина в моей жизни, – так оставь же мне немного иллюзий. — Довольно паясничать. Итак, мне от вас ничего не нужно, но вы, похоже, неспроста собрались. Лейла? — Может быть, господин Нортон будет столь любезен, и оставит женщин одних? — Сначала задам один вопрос твоей матери. – Люцифер медленно подошел к маленькой хрупкой душе, что сияла теперь, переполняемая духом, проникшим в нее, взял за руки, посмотрел в глаза. Выглядел он не старше сорока пяти, – харизматичный привлекательный мужчина в стро-

135

гом костюме, на вид, – преуспевающий политик, актер, или бизнесмен. – На протяжении всех этих лет я не переставал думать о тебе. Мечтать, грезить тобой. Возвращайся. Теперь уже на законных основаниях. — Ты делаешь мне официальное предложение? — Я всего в шаге от этого. — Не боишься, что я отомщу тебе за свою ссылку? — Ты того стоишь. Я готов рискнуть всем ради тебя. К тому же, – все что я сделал, было из-за любви к тебе. Я сходил с ума от ревности, но теперь понял, что был не прав. Прости меня, и возвращайся. Я дам тебе все, что пожелаешь. — Язык, Нортон, у тебя по-прежнему неплохо подвешен. In diesem Sinne kannst du's wagen. Verbinde dich; du sollst, in diesen Tagen, Mit Freuden meine Kюnste sehn, Ich gebe dir, was noch kein Mensch gesehn... — Обещай подумать над моим предложением. Давай встретимся на нейтральной территории, – поужинаем, все тихо обсудим. — А знаешь, – уболтал. Хочешь, увидимся в мире без Силы, – в Ассии? — Экс ангел и богиня в человеческом облике? Если кто-то узнает, то нам с тобой не поздоровится. — Не волнуйся, – я приму меры, – у богини есть свои преимущества в

136

мире людей. — Даже так? – Дьявол наклонил голову, и поднял одну бровь; от его улыбки хотелось забиться куда-нибудь в угол и сделаться невидимкой. – Мне следует заранее уладить дела и написать завещание? — Напиши, – Лилит улыбнулась, приблизилась к Люциферу вплотную и провела рукой по его щеке. – Вдруг затрахаю тебя до смерти. — У богинь нынче свободные нравы. — Всегда были. — Хорошо. Время? — Следующее полнолуние Серебряной Луны, милый, тебя устроит? — Вполне. Место я выберу сам, если ты, конечно, не против. — Конечно. У тебя безупречный вкус, – Лилит голубооко вздохнула и посмотрела на Люцифера таким взглядом, что ему пришлось немного ослабить узел галстука, – даже пребывая в несовершенном теле, она могла свести с ума кого угодно одним лишь взглядом. — До встречи. — До скорого, дорогой, – слова, произнесенные Лилит, звучали, казалось, вполне искренне. — Дамы, позвольте откланяться. Лейла… Люцифер поцеловал руку старшей из сестер, и пристально посмотрел ей в глаза. Искра, пробежавшая между ними, была весьма неоднозначной. Повернувшись на каблуках, он прошел через весь зал и, не обернув-

шись, вышел, открыв большую белую с золотом дверь. После ухода Дьявола, оставалось ощущение его присутствия, словно уходя, он оставил часть себя в этом месте Лейла, Миэлла и Нагиля подошли к матери, Люси осталась стоять неподалеку. — Мы тоже хотели просить тебя о возвращении, – сказала Лейла. – Без тебя Геенна стала походить на помойку. — Дикий запад, – дополнила Нагиля, грустно усмехнувшись. — Мне нет никакого дела до ваших желаний; и до этого мира, – тоже, – сказала Лилит. — Хочешь ты этого, или нет, но мы часть тебя, – плоть от плоти твоей, – возразила Лейла. — Я всегда чувствовала твое незримое присутствие, ощущала твою помощь в трудную минуту, – вмешалась в разговор Нагиля. — Можешь пудрить мозги отцу и Самаэлю, но мы не настолько бесчувственны, – добавила Миэлла. — Это все, что вы хотели сказать? — Нет, не все, – Лейла взяла у Миэллы фляжку и сделала небольшой глоток. – Если бы не общество пернатых импотентов и не вегетарианская диета, на которую тебе пришлось подсесть, – мы бы вряд ли тебя увидели. Но ты явилась, и это может означать интерес. Посему предлагаю поужинать с нами и немного поговорить. Часа два эта оболоч-

ка вполне выдержит. Лилит медленно подошла к зеркалу, и задумчиво вгляделась в отражение. — Прелестное дитя, что присутствует здесь, почему я чувствую, что знаю ее? — Это моя подруга, Люси, – Лейла взяла Люси за руку. – В ней тоже есть капля твоей крови. — Забавно, – один смертный, в грезах, просил о тебе. Кстати, – он почему -то не умер после встречи со мной. Твоих рук дело, девочка? — Да, моя госпожа.

Мне удалось провести его через врата, к себе в… гости. В безвременье. В сон. — Надо же. Все это очень забавно, – в глазах Лилит читалась, чуть ли не детская заинтересованность всем происходящим. – Я хочу привести себя в порядок к ужину. — Я провожу тебя, мама, – Нагиля сделала совершенно невинное личико и, состроив глазки, проворковала: – Кое-что из моего гардероба вполне тебе подойдет. Лейла, наконец, вернула фляжку Миэлле и, обняв за талию Люси, заго-

ворщицки прошептала ей на ухо: — Иногда забавно наблюдать за обдолбанными смертными. Посмотрим в отражении, как это будет? Можно подкинуть ему пару кошмариков. — А какой от этого толк? — Толку, конечно же, никакого, но это довольно комично. Пойдем, повеселимся, – ничего не случится с твоим питомцем. Автор: Вадим Доннерветтер

«‡˜Â ÍÌÛÚ˚È ÔÓ Ú В кабине 747-400 места для лишнего человека, конечно же, не нашлось. Да Калинин и сам меньше всего в жизни хотел бы быть таким вот «лишним». О том, чтобы прямо перед рейсом изменить в угоду чьим-то просьбам состав уже сформированного экипажа, включив в него недействующего уже пилота – не могло быть и речи. Власти и наглости для этого у Кнышко не хватило бы даже за все мировые запасы копченого омуля. Посему Николай Петрович сидел себе за переборкой кабины в отсеке, предназначенном для отдыха экипажа и тупо пялился в иллюминатор на землю. На расстоянии пары-тройки метров под ним располагался салон первого класса и дре-

мали в откинутых креслах нетрезвые пассажиры, из тех, что смертельно боятся летать. А еще ниже были 10600 метров пустоты. Земля уплывала на запад знакомыми аэродромами, взгляд Калинина перелистывал их один за другим точно страницы до дыр зачитанной любимой книги. Но не художественной, а справочной. Частота, позывной, схема захода, направление и длина ВПП. Как пройти в город, что в этом городе интересного в окрестностях аэропорта, как дорогой покороче добраться до центра – все эти сведения хранились в копилке памяти линейного пилота, сегодня вышедшего на пенсию. Надежно хранила, цепко. Интересно, надолго ли? – невесело спросил он сам у себя. Без

практики все ржавеет, это к гадалке не ходи. Через какое время он забудет то, что запоминал сорок лет? Склероз, говорят, штука беспощадная, через какоето время мозг превратится в кусок хозяйственного мыла? Плохо спавший ночью Николай Петрович сам не заметил, как задремал сидя на койке и приклонив голову к иллюминатору. Гроза. Страшная черная туча, налитая влагой, наплевав с высоты своего рождения на все TAFы METАRы, вдруг наползла на капот, заслонив своей грозной жирной тушей две трети неба. Будто гигантская каракатица, атакуя, выплюнула чернильное пятно – в глазах потемнело до уровня густых сумерек. Стучат твердые ледышки по об-

137

шивке, по фонарю кабины, вспыхивают ветвистые искры электрических разрядов. Схватила туча самолет своими лапами, трясет его, будто младенец – игрушкупогремушку, на белокрасные полоски любуется. А у человека внутри этой красно-белой погремушки – по спине холодный пот струйкой льется, и глаза сухие болят от напряжения. Раз горизонта не видишь, то единственное чему можно верить – приборы, но они сходят с ума от близости молний, магнитный компас рыщет со сбоем градусов на 40, радиостанция спятила и забыла частоту – выключилась и вновь включилась на частоте змеиной норы – одно шипение. Возвращаться надо, хоть как. Выйти из грозы – только в какую сторону? Сообщить, немедленно сообщить о метеоусловиях, запросить разрешения вернуться. Крутят пальцы кремальерку, крутят – а в наушниках все тот же треск и шипение. Как там оно? 129, 7? 121.5? Да что за хрень, как это можно было забыть? Холодная струйка пота превращается в водопад, но голове жарко и волосы под шлемом пришли в движение… Да что за… О, долгожданная тишина! Вот она, частота. – Николай Петрович, вы бы лучше легли, укрылись. Я плед принесла, – произносит женский голос в наушниках. В каких еще наушниках, чтоб его… Калинин открывает

138

один глаз – и видит полную невысокую женщину в униформе стюардессы. В руках у нее что-то большое и пестрое… а, ну да, одеяло же. Опять тупой сон. – Спасибо… – он тянет на себя мягкий флис в бежевую и рыжую клетку. – А сколько время? – Начало первого, – немного удивленно ответила стюардесса, покосившись на браслет «Штурманских», сверкающий из-под рукава вопрошающего. – Хотите покушать? Есть рыба и запеченная кар… – Нет, – перебил ее Николай Петрович, стремясь поскорее избавиться от общества женщины, несмотря на совершенно безобидные вопросы показавшегося ему невыносимо навязчивым. – Я посплю лучше, действительно. Может, лежа это дело лучше получится, а то на кулачке всякая ересь снится что-то. Стюардесса ушла, и Калинин, избавившись от галстука и ботинок, вытянулся во весь свой немалый рост под пледом. Но вместо сонного расслабления, мозг упорно искал решение – прокручивал частоты радиообмена. Но та самая частота, которую в недавнем своем сне про попавшую в грозу аэроклубовскую Элку Николай Петрович не смог настроить на элочьей РТС-11, и сейчас не желала вспоминаться. Ни частота, ни позывной родного аэродрома ДОСААФ не проступали по заказу.

Это было ужасно, все равно как если бы человек забыл, кому и на каком языке он впервые сказал свое первое «мама» или «дай!». Пораженный этим неприятным открытием, Николай Петрович сел как подброшенный. Помассировал лоб и виски, потом уши – старый проверенный способ проснуться. Не помогло. Словно кто-то тщательно зачеркнул позывные и частоту аэродрома ДОСААФ не только на картах, но и в памяти Калинина. Почему-то новоиспеченному пенсионеру стало страшно и тоскливо. Возможно еще и потому, что в ходе короткой самопроверки выяснилось, что он назубок помнит частоты радиомаркеров ближних и дальних приводов всех болееменее крупных населенных пунктов на этом рейсе. Следовательно, старческий склероз еще не наступил, и списать на него эти фокусы не получится. Промаявшись минут пятнадцать, Николай Петрович не выдержал, откинул невероятно теплый и мягкий как кошачья лапка плед, обулся и потащился в кабину. Ребята в экипаже были знакомые, Калинина они уважали и наверное, пока что воспринимали по-прежнему, как старшего коллегу . Поэтому когда почетный недопассажир попросил справочник аэронавигационной информации, то второй пилот Митя Федоров немедленно выдал

ему требуемую книжицу и даже разрешил закурить. Николай Петрович долго щурился, шуршал замусоленной бумагой, полоскал извилины сизым дымом «Мальборо». – Петрович, ты скажи хоть, что ищешь пришел ему на помощь еще один Дмитрий, на этот раз – командир, Д.И. Шелест. – А то шуршишь как мыш, сразу охота кота выпустить – хохотнул он и показал на корзинупереноску позади сиденья. Сквозь пластмассовые решетки голубого цвета на опешившего Калинина таращились недобрые желтые глаза на толстой серой морде. – Выпускай, Митрий Игорич – тут же подхватил Федоров, – хоть посмотрим на это чудо за две сотни баксов. Он, наверное, алмазами гадит! – Да вот не надо мне алмазов еще в кабине! – возмутился командир. – А что за кот-то? – оживленно подхватил Калинин. – На шаурму себе взял, Димон? Или на стельки? – Да Софья моя опять умотала в свои загранрейсы – подряд то Тайланд, то Непал, животину оставить нельзя, вот к ее сестре везу в Иркутск. – А вот нехрен было в семье двух летчиков заводить скотину! – заржал Митя. Калинин поржал вместе со всеми, потом пригладил седые волосы

и, помявшись, перевел тему – Слушайте, мужики, тут такое дело – я сорок лет назад в этих краях учился летать в ДОСААФе на «Дельфине». Вот как раз в этих краях. Да. Аэродрома само собой, уже нет на карте, а я ностальгирую – пытаюсь вспомнить позывной. Вот, в книжке не могу найти, и все тут. И смех и грех, что называется. – Дык неудивительно, - фыркнул Митя. – Книжка-то выпуска позапрошлого года, а не века. – Сколько-сколько лет назад? – обернулся командир Боинга к пенсионеру Калинину. – Петрович, ты что, совсем что ли, потерялся? Еще чего тебе вспомнить? Динозавров? – Трицератопсы вот к примеру тут пару миллионов лет назад бродили в окрестностях, подхватил Федоров – и саблезубые тигры еще. А нынче тигр пошел не тот, мелковатый – Митя постучал по корзине с котом. Кот отнесся равнодушно. – Димон, а если в компьютере посмотреть? – настаивал он. – Ну, этот зачеркнутый порт. Просто пролистнуть ближайшие… – Нету, дорогой Николай Петрович, у нас в компе информации о несуществующих объектах, – ответил Шелест. – Это тебе надо какие-то старые справочники рас-

копать, только не знаю, где их взять можно. Николай Петрович еще раз рассеянно поблагодарил за посильную помощь. Предложил продать кота в ближайшем населенном пункте, вместо него поймать обычного, а деньги – пропить, но его не поддержали, пригрозив женой Дмитрия Игоревича, Софьей Николаевной Шелест – командиром ЯК-42, полной круглолицей дамой, обожавшей домашнего любимца почти так же нежно, как и двух своих детей. Темы для разговора были исчерпаны, и почетный недопассажир вернулся к своему пледу в комнате отдыха. *** По утренней сырости мимо витого чугуна оград сильно хромая, шел хорошо одетый человек с тростью и букетом алых гвоздик. Над старинным кладбищем царили клены и тополя, их густые кроны не пропускали солнце, на радость бледному туману. Ранний визитер вглядывался в надписи на памятниках, отыскивая нужный. Вот она, могила математика Лобачевского: старинный памятник увенчан крестом, а у подножия выдавлены пчела и почему-то – звезда Давида. Хм… выпуклый шрифт с «ятями». Какаято Казина еще тут похоронена… ах, урожденная Лобачевская, видимо, дочь. Ну, теперь на следующем повороте напра-

139

во. Протискиваясь между близкостоящих оград, Ковынцев старался сберечь цветы, поэтому собрал на дорогой пиджак немного пыли, всю возможную паутину и ошметки сухой краски. Особенно радовали деревянные ограды: те еще норовили зацепить щепками, но добротная ткань не поддавалась. Наконец, взмокший Сергей Рэмович остановился у маленькой кривой оградки, носившей на себе следы давно смытой дождями синей краски. На памятнике из гранитной крошки две фотографии: супруги Баграмян – Александр Рубенович, 1923-го года рождения и смерти – 1992-го, и Клавдия Георгиевна – на семь лет моложе и ровно на тот же срок пережившая мужа. Черные глаза Сан Рубеныча с эмалевой подложки смотрят совсем не так, как при жизни: нет в них больше грозовых молний, лишь одна воронья проницательность – взгляд старого седого ворона. И бесконечная усталость в этом взгляде. Девяностые проклятые, во что человека превратили… Ковынцев вздохнул. Он подозревал, что и сам похож на такого же ворона, даром что русый и изрядно ощипанный. – Срач-то какой у вас тут, товарищ начлёт! – с неудовольствием заметил Ковынцев, сгребая с бугорка концом трости толстый слой перепре-

140

вших осенних листьев. – Прямо перед соседомматематиком совестно. Обернув гвоздички в пиджак и пристроив сверток на чей-то соседний крест, Сергей Рэмович засучил рукава и приступил к уборке листьев. Простые действия давались ему с неимоверным трудом: поясница, заново собранная на металлические пластины, утратила свою гибкость, поэтому нагибаться Ковынцев не мог физически. Приседать тоже было трудно: сращенные из осколков берцовые кости обеих ног были разной длины, поэтому при сгибании колен наблюдался сильный крен вправо. Он попробовал было держаться за ограду, но гнилое дерево стало крошиться в пальцах. В этот момент Ковынцев пожалел, что не взял с собой секретаршу: еще одна пара рук была бы сейчас очень кстати. Конечно, можно позвонить и Настя примчится, но… почемуто ему не хотелось принимать никакой помощи от, т а к с к а з а т ь , «непричастных лиц». Время шло, он упорно работал, очищая могилу Баграмяна: сгребал листья концом трости, у калитки высилась уже приличная кучка. Уже давно истаяла утренняя прохлада, клены больше не защищали от палящих лучей солнца. Ковынцев взмок, рубашка прилипла к телу. Остановившись передохнуть, он стал рассматривать соседние мо-

гилы для примера – какого вида можно будет заказать местным умельцам новую ограду. Пожалуй, надо будет еще отлить в чугуне силуэт Миг-15 и поместить в центре с каждой стороны. И еще… – Сережа!? Не может быть! Ковынцев вздрогнул и обернулся. К нему спешила полная маленькая женщина в соломенной шляпе с цветами и в измазанных землей розовых резиновых перчатках. – Наташа… ты? – Да, я тут у сына убираюсь, потом смотрю – ты, вроде. А сама думаю – чего тебе в Казани делать? Ковынцев отступил на шаг назад. – Как – у сына? Что случилось? Наташа горестно поджала губы и отвела взгляд. – Разбился позапрошлой зимой на Свияге на параплане. Ты разве не знаешь? – Позапрошлой… – повторил Сергей, потирая лоб, вспоминая возраст сына Натальи. – Как на параплане? Разве ему было восемнадцать? – Да, толькотолько исполнилось, кивнула шляпа с цветами, – он в ихнем клубе как раз успел получить допуск к самостоятельным полетам, и вот на тебе… Друг его потом рассказывал: взлетел хорошо, а потом в какой-то сдвиг ветра попал, этот… параплан -то, сложился как тряпка

и Сёма - камнем вниз. У него и рация была ведь с собой, ему подсказывали с земли-то, но так все быстро случилось, никто и понять не успел. Сердце Сергея отчаянно бросилось о грудную клетку и больно заныло, ударившись о ребра. – Как Сафаров … Точь-в-точь – севшим голосом сказал он. – Какой Сафаров? – непонимающе переспросила все еще поглощенная воспоминаниями о гибели сына Наталья. – А, этот парень, курсант твой, да? Которого должен был ты выпустить самостоятельно летать? Сергей Рэмович молча кивнул. Наталья вздохнула и так же молчаучастливо коснулась его плеча неиспачканной частью перчатки. – Он так-то вообще не мой был курсант, а… – Ковынцев пожевал губами, складывая для плевка неприятную фамилию – Калинина твоего. Я его проверял просто, так положено перед самостоятельным вылетом. Этот дурак мне машину из учебного штопора не до конца вывел и воткнул нас в землю. Прямо как ты рассказываешь. Ему не повезло, сразу насмерть, а я как обычно был того… Сергей виновато щелкнул себя по горлу. – Вот и уцелел, побился только. – Да зачем же ты тогда вообще пьяный-то сел в самолет, Сереж?

Разве можно так делать было? – возмутилась женщина. Сергей философски пожал плечами, мол, его состояние в тот момент никак не повлияло бы на ход событий. – Да я и не ожидал просто, думал, Николадзе его нормально учил, а он, мудак такой… Наталья нервно переступила с ноги на ногу, поскребла носком тапочка глинозем. – Сережа, пожалуйста, не надо… он всетаки отец моих детей. Ради памяти Сёмы… Лицо Сергея помрачнело: – А я и не про отца твоих детей, – буркнул он неискренне – я про Сафарова говорю. Он мудак. Это ж благодаря ему я бухал, не просыхая, полтора месяца. Это ж благодаря ему вот таким остался… Сергей Рэмович развел руками, и, опершись на ограду, медленно поднял согнутую в колене искалеченную ногу. Жилы на его лбу вздулись от напряжения. – И мою дальнюю авиацию тоже он медным тазом прикрыл, во… – выдохнул Ковынцев, становясь прямо. – Ах, какой Сафаров этот оказался… крайний во всем. И тебя у меня тоже он, наверное, увел, подлец! Наталья, собиравшаяся было дать гневную отповедь, бросила взгляд на багровое отечное лицо Сергея Рэмовича и умолкла на полуслове. – Ну-ка давай са-

дись, Сереж, вот на эту табуретку, она крепкая – по-птичьи захлопотала она. – Вот от солнца возьми, – не слушая возражений, она нахлобучила на лысеющую голову бывшего жениха свою жуткую шляпу, сама оставшись в примятых кудряшках химзавивки. Ковынцев еще подумал, что она похожа сейчас на пожилую встрепанную канарейку. И прежде чем он успел бы возмутиться, она улыбнулась, блеснув коронкой: – У тебя солнечный удар, похоже. В моей сумке есть валидол и вода в термосе, щас принесу. А ты сиди пока, отдыхай, наработался уже. Ковынцев хотел показательно содрать с головы шляпу, чтобы сделать неприятно Наталье, но почему-то передумал: снял ее бережно и стал обмахиваться как веером. Полная тушка его бывшей подруги ловко протиснулась между оградами и покатилась прочь, оскальзываясь на мокром после ночного дождя глиноземе. – Да не суетись, я здоров. Просто помоги мне мусор собрать, я ведь нагнуться не могу нормально – крикнул он вослед. – Сиди-сиди, я сама уберу у Рубеныча! – издалека донеслось до слуха Сергея. Автор: Къелла

141

ÃÓÈ ÌÓ‚˚È ÕÓ‚˚È „Ó‰ Моей бабушке посвящается. — Я люблю зиму. Новый год.Праздник — Я положил руки на руль и прислонился к ладоням губами. За окном падал снег, я включил дворники и они мигали передо мной туда–сюда, отчего мысли казались еще спокойнее и умиротвореннее. В машине становилось уютно.Я включил «на обогрев». Уже зажглись фонари. Зимой темнеет рано.Город был весь в снегу. Снегоуборочные машины работали даже сегодня,несмотря на 31 декабря.Отчего зимняя погода имела свой порядок, расчищенные трассы, бульвары, парки.Излишне выпавший снег был перевален на тротуары и уже 10 раз утоптан прохожими. Деревья в зимних шапках и хотя нетолько деревья, но и каждый фонарный столб имел свою модную зимнюю шапочку вполне стильную и винтажную,все..как из детства. Снегири орудовали на рябине, буквально кувыркаясь в снегу и стряхивая его с перьев.И все равно, несмотря на все убранство и казалось идеальную зимнюю красоту — валил новый снег. Давно в городе не было такой роскошной зимы. Я включил дальний свет в машине.Люди, по-

142

правив шарфы, шапки спешили домой.Один мужчина прошел настолько близко с моим стеклом. Место вроде много кругом, но все равно кто-то отирается у машины. Скоро двенадцать и новый год. Я один. Грустно, но в этот раз видимо «попадалово». К Семеновым я не поехал, да ис Сашкой я поссорился. Оля стала на меня коситься, нравлюсь я ей. Безумно приятно конечно, но — друг — есть друг. Будет неловко,но с другой стороны — рассуждал я — бывает и такое — что ж? Последний клиент все не появлялся и меня «пробило» на мысли о жизни. Оно и нормально — Новый год — самое оно.Я «бомблю» у аэропорта, уже второй год и что-то менять мне не хочется. На жизнь мне хватает. Заработок у меня хороший, смотря с кем сравнивать, конечно, но.. тем не менее. Я поправил свою шапку — «минингитку», как называл ее друг и вышел из машины.Застегнул змейку на дубленке, одел перчатки и, раздавливая своими сапогами снег, я решил войти в здание аэропорта выпить кофе. Мы таксисты, все на перекусах. Пока жив.Никакую болезнь, связанную с этим яне подхватил.Что, слава Богу. Быстро поднялся

полестнице и вошел внутрь. — Ну, баб Мань!,Ну, мать твою, волшебницу! — я споткнулся об ведро,которое как всегда на одном и том же месте ставила уборщица баба Маша. — Ромарио — она держала в руках тряпку, на голове у нее как всегда был платок, халат, одетый на теплый свитер — в общем вполне стандартный вид уборщицы. Видя мои «па» — улыбалась — Вот ты здоровенный детина, ведро я ставлю на одном итом же месте и ты всегда в него… — Баб Мань! — завелся я — Смысл слова на проходе, ты понимаешь!? — я нахмурился и улыбнулся, мы дружили с ней. Насколько прикольная бабуля. Ромарио — это она меня так зовет, я — Рома, увидела или услышала где-то имя, и вот прикипело ей, так и пацаны дали такую кличку. — Ромка прости, старость не радость, хотя.. причем тут я… во всем виноваты евреи — она поправила платок на голове, подвязала халати взялась за ведро. Баба Маня,кстати большой специалист по жидо–масонским ложам. Дошел идо нее интернет и, как следствие, ю-туб тоже, в общем — наш президент красавчик, а во всем виноватыевреи.

— Ладно, мать, я за кофе, везу клиента, последнего домой.Вроде могу тебя закинуть — она жила за городом и жалко было бабулю. Сейчас добираться не «сахар». — Ой, Ромка, ко мне сёдня внучка приехала… Правда уехала уже — баба Маня изменилась в лице и погрустнела. — А симпатичная? — Акстись, ребенку 16 лет, ты вон какой здоровый крепкий мужчина, он ручищи какие! Только сиськи и мять… Вот че ты бороду носишь, Ром? — «завелась» она. Я вздохнул — Мать, ну.. так чё -то понравилось, — я заулыбался — Что Верка?Как вы с ней, ты прости, я в старое лезу? И сама я старая — говорила она, выжимая тряпку в ведро. — Мань, я тебя люблю, ты мне бабушку мою напоминаешь, так, что .. все нормально. — ответил я дежурно и пошел к стойке бара. Взял кофе в стаканчике. Перекинулся с барменом парой фраз и вышел на улицу. Год романтичный выдался. Меня потянуло в воспоминания. Я поставил стаканчик кофе в снег и вспомнил начало года. Первоеянваря 2,00 ночи. Я получил тогда вызов Иванова 17. Приехал, у подъездастояла пара. Он мужчина чуть выше среднего роста в белом свитере под расстёгнутой дубленкой, вгубах очень небрежно висящая сигаре-

та. «Прилизанный»,«холеный » — такой нравится женщинам. Животик.Ну, как без него, в его возрасте? Было в нем что-то мужское.Харизма. Она чуть меньше, симпатичная,каштановые волосы, большая грудь, сама — чуть ниже среднего роста, одета взеленый свитер иобтягивающие джинсы. Она что-то кричала ему, била кулаками в грудь, потом он обнял ее и крепко держал, а ей и не хотелось вырываться. Мужчина снял с себя дубленку и накинул ей на плечи.Погода не очень холодная, но все-таки зима, снег и на градуснике минус пять. Так они стояли и молчали. — Ребята, че стоим? Кого ждем? — я подъехал ивысунулся из машины. Они меня видели и никак не реагировали. Мужчина выпустил дым и сказал — Мы не знаем куда ехать. — Новый год — подключилась его девушка, вздохнула — Сережа сказал, что любит меня и хочет быть со мной… при моем муже и.. при его жене, при всей компании. Был жуткий скандал.. нас выперли и вот куда ехать мы не знаем. Мне здесь с ним и так хорошо — закончила она и снова к немуприжалась. Они и правда, могли стоять так долго. Погода была хорошая.С неба еще валил снег. Мужчина был куда

серьезнее, на его лице был виден процесс — нужно что-то делать. Куда идти и правда, было не ясно, а нужно принять решение. Я закивал головой. Потом сказал — А коньяку хотите? Те оживились, в особенности мужчина. — Камхеа — проговорил я в шутку типапоанглийски, они согласились и сели ко мне в машину. Я отвез их на одну смотровуюплощадку, город виден, как на ладони. Работая таксистом, я часто сюда приезжал, подвыпившие клиенты безумно романтичны, а встретить рассвет здесь и правда была неплохая идея. Мы постояли, а потом зашли в одно кафе, оно было через дорогу.Хлопнули по коньяку и я сказал зачем их сюда привез. Ребят, вон — ЗАГС, вон роддом, вон школа через дорогу, — показал я рукой — думать, что делать лучше здесь! С Новым годом! — поднял рюмку коньяка и ушел Жест мой понравился, они заулыбались и поблагодарили меня. Я кивнул и вышел. Машину я оставил там, недалеко мой дом и за руль я,выпивши не садился. Больше я их не видел, Интересно, что с ними. Смотрятся они гармонично, а как по мне – залог хорошей пары…. — Ромка, я с тобой тоже кофе попью — баба Маня еле открывала дверь, навалилась на нее

143

всем весом.Япомог, и она вышла на улицу, держа в руках пластиковый стаканчик. — Баб Мань, накинь что-то.. Куртку может? — Та ничего Ромка, пять минутроли не сыграют. Я повел бровями. Она достала из халата сигару ножницы, мастерски отрезала и стала прикуривать. — Праздник начался, Ромка. Я улыбнулся. Она год экономила на Новый год. Ее самый любимый праздник. И эти две недели новогодних праздников, жила, как человек. Она одна осталась, ну, я заеду когда–никогда. Внучка — разв «триста лет», но вот, что мне в ней нравилось – в свои75 лет она умела жить. Она никогда попусту не горевала, часто улыбалась и все у нее были какие-то дела и какие-то события. У молодых не всегда так, часто тратят время на всякую «муру»потом сожалеют. — Как встречать будешь? — спросил я. — Одна я Ромка, — закивала она. Мне не хотелось что-то говорить – на нее слова утешения не особо действовали, как на любого человекасильного. — Но… ты знаешь мне как-то не скучно… Знаешь в чем смысл жизни? — спросила она так задумчиво. Я замахал головой из стороныв сторо-

144

ну. — Накопить хорошие воспоминания. Я вотсяду в Новый год, коньяку «хлопну», то Витеньку вспомню своего, то Людочку, у нас много событий было и мне есть, что вспомнить, мне как-то и грустно не бывает, видишь, как Бог послал, они из жизни ушли раньше, а я жива, ну, значить для чего-то. Кто знает? Но вспоминаю их в Новый год – и не скучно мне… ты прости, я ща допью ипобегу, прибегу еще я там часть зала не вытерла, а ты бросай сюда стаканчик, баба Маша уберет. Я приобнял ее и онапобежала вытирать часть зала. У насопять новый собственник и всегда когда новый собственник покупал здание аэропорта, баба Машашутила. — О, произошла смена рабовладельца. А когда я рассказал, что живу на Алексеевке, она парировала — А, Алексеевское гетто, ясно.. Баба Маня коммунистка, до мозга костей. Забавная бабуля.Перед каждыми выборами она говорила — Ромка, мы не умеем жить по закону, мы можем жить только по понятиям. Она любит Новый год. Пьет коньяк и курит дорогие кубинские сигары. Я как-то спросил у нее — Мать, ты говоришь – пенсия на две бутылки коньяка, а ты какой пьешь?

Она с такой гордостью ответила — Шато диМантифо. Специалист. Знает толк. После каждого Нового года все рассказывает о жизни звезд. Кто кого «трахнул» кто кого не «трахнул»… я если чтотозабавное из этой сферы слышал, так это только от нее и делился с мужиками, ну так чтоб блеснуть неслыханными знаниями. Я говорил ей — Зачем тебе это мать? Она пожимала плечами. Смотрела все ток шоу, знала всех дикторов… Я смотрел ей вслед, потом ударился в воспоминания снова. Потом ничего. Пассажиры и пассажиры. Пока не появилась она. Она и правда была солнце. Светлый человек, очень нежный и видно по лицу ранимый. Не знаю, как она вообще живет в этой жизни. Начало весны. — Вот тутсверните, если можно — показала она рукой. — Ага, понял — я повернул налевои мы срезали и правда хороший «круг». Она спешила на рейс, а эту дорогу яне знал.В городе был очередной ремонт дорог и перекопали все, что только можно перекопать. Вскоре были на месте. Мы неплохо успели и должны были сесть без проблем, она попросила помочь ей с сумками. Девушка она обаятельная, а я как-то…

помочь, когда просят — не прочь, плюс бывает накинут 20-ку и то приятно.Ясхватилсумки, и мы спешно вошли в задние аэропорта. И тут прозвучало… «Регистрация закончена…» — За мной, быстро!… Только быстро! — скомандовал я.Мы побежали.Петляя между толпами пассажиров, бежали в конец зала. Там регистрация длилась чуть дольше, сегодня была такая смена, и если добежать, то можно успеть — быстро прикидывал я. С сумками это было сложно, но… успели. Как оказалось мы такие не одни,былиеще опоздавшие, И за нами оказалось еще человекпять — семь и впереди нас пара муж с женой. Он среднего роста, шатен в черном пальто и женщина, стройная, красивая, одежда хорошо подчеркивала фигуру и добавляла сексапильности там где ее былои так с избытком. Почему-то мужчина обернулся. Он держал свою попутчицу за руку. Взгляд его упал на мою попутчицу, да я не сказал ее зовут Лиза, и .. он замер. Лиза протянула паспорт и тут же застыла, увидев его. Вышла неловкость. Они стояли и смотрели друг на друга так, будто увидели самое большое в жизни чудо. Лиза первая пришла в себя, она взяла паспорт с билетом,сделала шаг и..оступилась,сломался каблук. Видно из-за спеш-

ки, тут еще этот незнакомец ее и «повело».Мужчинавытащ ил руку из руки супруги и подошел к Лизе. Он наклонился и снял с не туфель, он так трогательно это делал, она стояла и молчала. Супруга же была в растерянности, напряглась, но не устраивала истерики,было жутко неловко всем, и почему-то даже мне.. не знаю почему. Лиза, разволновалась, но вместе с тем по лицу было видно, что ей невероятно приятно, она не сводила с незнакомца глаз, мужчина же не дёргался абсолютно, хотя видно, что взгляд супруги «завис»у него на спине. Начался шум, мол скоро идти, а мы тут стоим.За нами была еще одна пара, но пожилых людей, молодой человек, видимо летел сам, и еще компания девушек. Шум нарастал.Стюардессы уже думали вызывать охрану. И тут..мужчина поднял голову и как «рявкнул» — Ну, ка заткнулись все! Почему-то это подействовало и все притихли. Скоро все сделал и вернулся к супруге, она встретила его косым взглядом, но позволила взять себя под руку. В самолете. — Ну, иди, сходи к ней, Вон она сидит, скучает у окна — довольно резко проговорила супруга. Вадим уставился в иллюминатор и молчал — Иди, давай! — Марин, прости

меня,пожалуйста — Вадим чувствовал свою вину за ситуацию в аэропорту. — Ты у меня влюбчивый, — вздохнула. — Тут ничего не поделаешь. Но ты верный мужчина. — Прости меня, пожалуйста. И тут он встал и пошел. Марина не хотела чтоб он уходил, а потому… что встал — она поняла, что – это видимо нечто. — Как туфля? — подошел и спросил Вадим. Лиза тоже смотрела в иллюминатор, рядом было свободное место.Вадим присел. — Ой, спасибо — проговорила она глядя на него влюбленными глазами, — Я так растерялась, а вы, супруга, наверное.. — Ничего,Марина она с понятием, да и я просто помог. При этих словах она чуть напряглась, ей хотелось, чтоб этобыла не просто помощь. — А вы куда летите? — спросил он — Питер — сказала она и закивала — А.. сейчас там хорошо, мне всегда весной нравится в Питере — задумчиво произнёс он. — Я к подруге мы давно не виделись, у нее родился сын, вот и .. я теперь мама, только крестная. — Я чуть дальше, у жены родственники предложили, мы чуть было не опоздал и на рейс. — Я воттоже, не

145

понятно почему долго «капалась» и .. — она закивала и очень внимательно на него смотрела так же как и в аэропорту, пытаясьвглядеться в каждую впадинку в каждую черточку его лица, глаза.. руки. — Вы когда назад в Москву? — чтоб разбить паузу спросила Лиза. — Я пятого,мне скоро на работу. — А вы.. – Вадим сделал паузу,пытаясьузнать, кем она работает. — Я учитель музыки. — Да, что вы? – он удивленоспросил и повернулся к ней. — Я.. всегда мечталнаучиться играть на гитаре.. так и .. а у вас какой инструмент? — Рояль. — Я.. я так и не узнал вашего имени — Лиза. — Вадим — Лиз, вы приедете пятого может мы моги бы с вами встретиться.. — Вы знаете я… Тут ему пришлось вернуться к супруге. В самолетевозниклавнештатная ситуация и попросили всех занять свои места. Больше он не вернулся. У трапа она долго провожала его взглядом, он так и не обернулся….. — Ты все ждешь? — подошла ко мне опять баба Маня,и я быстро вернулся из воспоминаний назад в реальность. — Че то… нет моей заказчицы, да и ты знаешь, Новый год, я седня-

146

так накатался, постою о жизни подумаю. Передохну чуть-чуть. — И я с тобой передохну Ромка. Люблю Новый год — баба Маня встала рядом и стала о чем-то задумчиво рассказывать — Старая жизнь заканчивается, новая вотвот начнется. Нет еще ни одной ошибки, ни одной радости,ни одного грязного следа на полу… я улыбнулся, а она завелась — Иходют, и ходют!Что за люди?Заразы окаянные!– стала она размахивать руками, завелась – Я вон уже по третьему разу мою! Так ладно если просто грязно, ладно, моя работа, а так… неаккуратно себя ведут… — Мань, это ж люди! — я взглянул на нее и снова улыбнулся, она забавная. — Это не люди, это скоты!.. Эх.. ладно Так, вот — продолжила она задумчиво — Я… все на что-то надеюсь ичего-то жду — она искренне улыбнулась, вздохнула. — В мои годы это странно, но, это ощущение есть, и оно мне нравится. Я повел бровями, глядя вдаль. — Ромарио, а ты..? — Мань, ясегодня один. — Я не самая веселая компания — сидеть со старухой, но если хочешь, приходи! — она улыбнусь, двух зубов у нее не было, я ее обнял. Мировая бабка. Я бросил стаканчик, который уже устал

мять в руках и вновьударился в воспоминания. — Ромка, я домой уже, давай .. чава. — Давай баб Мань, отдыхай! Молодежный сленг от пенсионерки выглядит забавно, но, она среди молодых тут и нахваталась. Второй раз я их встретил уже в середине года… — О! Вы? — она стояла и улыбалась. Серый плащ, облако русых волос, обаятельная улыбка и красивые глаза. Она все та же – подумал я. Я очень хотел ее увидеть,ждал очередную попутчицу, та сняла заказ, и я был свободен. Стоял, прислонившись к своей машине засунув руки в брюки размышлял, что мне делать дальше. У аэропорта, как всегда рой машин, толпы людей и в этой суматохе надо было где-то приткнутся и мне. И тут она — Лиза. Я ее все-таки встретил невероятно! Мне было интересно узнать, как они. Столь трогательнаяистория их знакомства мне запомнилась. — Ну, надо же! — я в ответ заулыбался, приветливо кивнул и провел ее с проезжейчасти, чтоб нам не мешали машины и мы могли спокойной присесть.У нее было пару сумок. Уложив весь ее багаж, я деликатно начал — Вас искали, между прочим? — Да? — она резко обернулась на меня и испуганными глазами по-

смотрела.Она была красива, будто готовилась к важному событию, я еще не мог понять к какому. Я понял, чтоона прекрасно понимает о ком идеи речь. — И что? — спросила опять она, видя мою паузу. Лиза застыла на месте, изменилась в лице и я понял, что не получив ответа мы никуда не поедем. — А, что?Как искать?..Так, что без телефона я вас не выпущу! Вы так и знайте!.. Он подошел ко мне — пояснил я о визите Вадима…Нашел меня на площади у аэропорта и спрашивал, как найти Лизу. Волновался. — Что я скажу? Я не знаю Москва большая. — Не надо телефонов, я замуж выходу. В аэропорту меня встретит муж, хотьи будущий и мы летимв Питер, тогда на том визите в Питер я там с ним и познакомилась. — Грустно, парень -то переживает, вы простите меня, не в свои дела вмешиваюсь. — Нет. Нет.Вы тогда помогли нам, еслиб не вы, мы бы и не познакомились ведь вы тогда побежали на другой вход на посадку. Она положила руки на машину, задумалась и добавила — Мы провели с ним лучшие дни нашей жизни, но так долго делать нельзя, у него жена, обязательства – не самая плохая пара кстати… — Вы простите ме-

ня еще раз, но.. а впрочем.. не стоит…Поехали — сказал я и мы сели. Бередить девушку мне не хотелось. Да, и просто.. глупо! Что ей рассказывать? Что лучшая в мире пара, которую я видел — они.И что? На что это повлияет? Тем более бабы, если они приняли решение, то все, это обсуждать бесполезно. — Дааа — я глубоко вздохнул. Снял машину с ручника, имы тронулись с места. Дальше мы ехали молча. Подъехали. Я взял ее груз и помог ей подняться на вокзал.Нашел свободной место, людей,было, казалось миллион, была посадка на рейс, но, тем не менее, я нашел свободный «пятачок» и поставил ее вещи.Мы немного подождали, и подошёл ее молодой человек. Мужчина был крайне приятной внешности,мне кажется такой должен женщинам нравится, я уже было собрался уходить, как увидел, что она застыла,у нее был тот же взгляд какой был, когда она впервые увидела Вадима. Я понял — он приехал. В этом не было никаких сомнений.Я обернулся — да с женой, как всегда… Вадим,и,помоему, они сорились. Было сложно понять, что там.Перед ними шел поток пассажиров, супругаему что-то оживленно рассказывала и махала руками, он то застегивал плащ, то расстегивал. — Сюда иди —

скомандовал я Лизе, она почему-то послушалась. Парень ее дернулся, но она показала жестом — мол, все нормально. Я взял ее под руку и отвел в одну комнату. Наша «комната отдыха». Официально она имела другое название, но на самом деле, мы там и .. бухали тоже. Я посадил ее на стул, она разволновалась,смотрела на меня испуганными глазами. Затем я пошел к Вадиму. — Привет Вадим, — проговорил я и протянул раскрытую ладонь. Он узнал меня и подыграл мне — Оууу, давно не видел. Привет,привет, — ответил он и захлопал меня по плечу. Я отвел его в сторону и вкратцеобъяснил, кто у меня для него есть. Вадим зашел в комнату. Она встала и подошла к нему. Провела рукой по щеке. Он молчал, ничего не говорил. Затем стал ее целовать. Они занялись любовью. Я закрыл дверь на ключи.Шумоизоляция была там колоссальная поэтому беспокоиться было не о чем. Когда все закончилось онтихо сказал — Ты ведь все равно будешь ко мне бегать. Они сидели на столе и смотрели в одну точку. Лиза стала одеваться. — Нет. Вадим, больше ты меня не увидишь. Есть вещи правильные, есть не правильные, нельзя нарушать правильный порядок вещей.. — Ну, о чем ты?! –

147

прикрикнул он. — Я не знаю, серьёзно — ответила она и пристально взглянула ему в глаза, желая в них увидеть какое-то объяснение — действительно, о чем она. Вадим не обернулся. — Пройдет время, ты все равно будешь со мной. Я подожду, Есть вещи, которые должны произойти.. Но… я тебя теряю… я так тебя искал! Лизааа — он заплакал. Видя, как сильный мужчина сидит и плачет от того, что от него уходит любимая женщина, можно содрогнуться и восхищаться вместе с тем… Она вышла первая. Супруг, как она говорит, хоть и будущий, не понял, почему она так довольна. Потом вышел и Вадим. Жена все пристально смотрела вглаза пытаясь понять, что случилось он, как школьник отводил взгляд. Лиза села с будущим мужем на свой рейс не выдержала и разрыдалась навзрыд. Будущий супругвсе пытался понять, что случилось. Вадим же весь рейс промолчал. Сразил только вопрос жены — Ты ее что ли видел в аэропорту? Вадим, полгода прошло, а ты все никак не успокоишься! Ты со своей преданностью ничего не сделаешь! Все равно будешь со мной! Порядочный ты, понимаешь? Он молчал, как всегда уставившись в иллюминатор, а потом сказал — Есть определен-

148

ный порядок вещей, который нарушать нельзя… и снова замолчал и молчал уже до прилета. У меня раздался телефонный звонок.Я прервал свои воспоминания и вытащил руку из перчатки, взял трубку,и моя пассажирка сообщила, что скоро будет — Вы простите. я задерживаюсь, но мы успеем к Новому году.? — был приятный женский голос, мне даже казалось я его уже где-то слышал. — Только по юлианскому календарю? — ответил я с напором. — Чего? — она возмутилась — Милая девушка, я вас заждался, приходите побыстрее, пятки к ушам примерзнут! Мы договорились, и я положил трубку и вновь ударился в воспоминания. На улице уже стало темно. Горели огни, гирлянды. Народа становилось все меньше, все уже дома, я один жду свою попутчицу. Хорошо, я не замёрз совсем.Переминался с ноги на ногу, чтоб как-то двигаться.Возле аэропорта поставили огромную ель, и скучающий Дед Мороз со Снегурочкой «нарезали» очередные круги, вокруг нее, фотографируясь с прохожими. — Мысли что ли греют — думал я — Может взять еще кофе? Надо сказать, мне было так хорошо здесь. Стоять и вспоминать. Я успокоился, мысли и правда, сделали свое дело.

Следующий случай произошел летом. Ко мне села странная попутчица. Довольно мила, но вот платье на ней скорее напомнило простынь. Это знаете, как — встала и забыла вылезтиизпододеляла и пошла на работу. Я понимаю, что жара неимоверная, но все же одежда должна быть похожа на одежду. Девушка милая, она кивнула, я открыл двери. Она просила отвести ее к одному ресторану. Всю дорогу молчала. Как-то видно по ней, что волнуется, я и не лезу к пассажирам в такие минуты.Ну, мало ли, что у человека на душе?Ехал, крутил «баранку»,поглядывая в зеркало заднего вида. Мы остановились у ресторана. Она расплатилась и вышла. Я сидел и смотрел ей вслед.Была у нее осанка, манера, походка, она была шатенка,среднего роста, каблуки добавляли и так стройности, которой было с избытком, а тут я увидел больше… ее «покрывало» слетело с плечей и… она оказалась голая! Она была очень красива. Я ее видел со спины и то был сраженсовершенством линий, Что там было спереди? Я представляю! Какого-то «черта» я выскочил из машины, и побежала за ней? Неизвестно!Вот не надо мне вмешиваться!Но,увы, я ввязался. В ресторане. Открылась дверь и вошла она… полностью голая. Обомлели все! Охрана опешила ивместо то-

го чтобы что-то сделать, здоровенный детина стоял и любовалсякрасивымиформами. Моя попутчица подошла к столу. За столиком двое — мужчина, по виду скорее бизнесмен — белая рубашка, золотые запонки и кольцо на мизинце, с супругой, та мало приятной внешности, но женщина волевая. Жена растерялась и сразу побагровела, мужчина — бизнесмендержалсяздорово, он и виду не подал. — Здравствуй, ты сказал я могуприйти к тебе влюбой день, хоть голая. Я пришла. Я рассталась со своим молодым человеком. Он меня отпустил… на мне ничего небыло своего, он сказал, чтоб я шла голая.Я пришла. Мужчина проявлял крайнею выдержку, он внимательно слушал и спросил — Чай. Кофе, чтото покрепче? И жестом предложил присесть. Моя незнакомка села и открыла меню. В зале образоваласьзвенящая тишина, кто -то вытащил мобильники и стал все снимать, кто-то сидел с открытым ртом. Была не атмосфера, а «мечта карманника».Администраторы и охрана растерялись настолько, что просто не знали как реагировать, у них было все: и пьяные депутаты, и «знакомые» мэра, которые вечно грозят всех «построить», но такого не было.. И тут произошло то, чего никто

не ожидал, из туалета выбежал маленький сынишка, увидев такую красивую тетю он застыл, мать закрыла глазаребёнка и проронила первое слово — Вить?! Кто это? Тот опустил глаза и тихо проговорил… — Эта женщина которую я люблю. — Что? — довольно громко изумилась жена. — Это женщина, которую я люблю — сказал муж чуть громче. — Что??! — жена уже прикрикнула, видя такую реакцию мужа и столь четкий ответ. — Это женщина!..Которую!Я.. люблю! — мужорал на весь зал, акцентируя на каждом слове, и при этом ещеглядя в глаза супруге. Моя голая незнакомка разревелась навзрыд. Тут добежал и я,схватил ее,сказал , что со мной. Скатерть я на тот момент попросил у официантов, обернул ее мастерски, и вышел с ней назад к машине. Усадил ее внутрь и сам сел за руль. Она плакала, тихо, молча, плакала. — Не могу я его забыть– проронила она — Сильно глупо? — она разговорилась и конечно разревелась навзрыд. Очень миленькая девушка, с нежным и тонким голоском. Ее «крутизна» кудато пропала и передо мной возник человек — милый добрый , который всего боится. — Вы очень красивы – проговорил я.

— Что теперь будет? — промолвила она, вытирая слезы. — Сейчасувидим, — сказал я рассудительно. Мы увидели. Ее мужчина выбежал, и пытался понять где она. Увидев это она скомандовала – Поехали только быстро. Я двинулся с места. Какое-то время мы молчали потом она начала. — Я поссорилась с Олегом… вы простите, что в это вас втянула — я сделал гримасу — мол, ладно, — и продолжил слушать. — Из-за Макса, ну, как Макса — начала она с иронией, — Кому Макс, акому и Максим Леонидович, как он любит повторять — нет он классный, даже не этом дело, с ним спокойно, он семью хочет нормальную, а не абы было, жену не любит, япроверяла, только сын держит, а тут я еще, мы познакомились в круизе.. Он… мы, как ненормальные, у нас такая страсть, ты сгораешь, зажигаешься заново и опять сгораешь. Мне стыдно было поначалу…. Сейчас перед ребенком так неудобно — она переключилась на сегодняшниесобытия и опять разревелась — Ну, чего вы? Рассказывайте. Мой голос подействовал – она продолжила. И вот чувствую, но без него, ну не жизнь это, конечно новое имя всегдастирает предыдущее, но Маакс.. есть потери невосполнимые. — Есть, есть.Согласен с вами пол-

149

ностью. Но вы знаете, что посещает меня?Какие мысли? Мне кажется подобное чувство — «подстава». Понимаете, всегда, всегда!.. Подобные истории оканчиваются хреново. Впечатление будто в нас во всех сбилась «программа»… — Вот… Может вы и правы.. не знаю, надо подумать, а ведь правда — всегда! — оценила она мои слова — А тут на трассе мы поссорились и Олег говорит — Хочешь уйти к своему Максику — вали, только в том, что сейчас на тебе есть свое.Я разделась догола, завелась я, потом я знаю у меня сиськи красивые… Чего мне стыдиться?… перед ребёнком так неудобно вышло — она опять заплакала. Я рассмеялся, женская логика, как ни крути, аих аргументыэто нечто! Мой смех видно вернул ее в себя, — Ну, и пришлак вам. Простынь эту взяла – машина проезжала, оттудавопрос — Ты че такая одетая, ну и кинули… люди с юмором попались. — Куда мы едем? — переведя дыхание,поинтересовалась она. — Ко мне на дачу — Куда??? — Да, что вы все!!! Что переспатьс вами смысл жизни? – уже обиделся я— Там «магаз» хороший вы … такая вся одетая.. А потом верну назад. — Я заплачу,ну,

150

потом я все отдам.. — Хорошо, хорошо. Я привел ее в чувство, все сделал, и она уехала «экипированная», оставил свой телефон, чтоб перезвонила… Катя зовут,… я не написал. Очень милая девушка.. была б со мной такая.. гм..я был бы счастлив. Больше я ее не видел, не знаю, что у этой пары. Я еще какое-то время стоял, мысли перестали крутится, город совсем погрузился в праздничную тьму, толком то ее не было везде горели гирлянды, огни, так праздничная мишура, я давно уже заметил, что людям уж слишком заранее стараются создать праздничное настроение — «продажники»не успевают и вывески «С Наступающим новым годом!», то появлялись 20 декабря, то первого декабря, теперь даже15 ноября, все желание людей отвлечь от проблем. Пассажиров в аэропорту становилось все меньше и мне стало одиноко, вроде и праздник скоро, а настроение, чего-то стало портиться. Видно перегнул я с воспоминаниями. И тут меня окликнули. — А вот и я, вы дождались — прозвучал приятный милый голос. Я обернулся…. Лиза! — Вы?! — я вскрикнул. Вскинул руки вверх. Я был очень рад видеть эту женщину. — Этоя — вздохнула она. Она была, как

всегда хороша. Дубленка на ней, мех красивой женщине всегда к лицу. Уложенные локоны, яркая помада подчеркивала четкую линию губ, красивый разрез глаз… я стоял и любовался. — А чего вздыхаете? Где ваши вещи? — спросил я. Лиза опять вздохнула. — Скоро Новый год, а мне некуда идти, я у вас опять проездом,у меня правда ничего нет кроме вот этой бутылки водки, но если есть рядом маркет.. я вы простите неудобно, но вы так много для меня сделали, я пришла сказать вам спасибо.. Мне взгрустнулось, я искренне болел за эту пару,из всего романтичного года они мне запомнились больше всего. — Вы одна?… Она не дала договорить — Я одна, но,.. асильно нескромно с вами встретить Новый год? Ядумала заехать ненадолго, поздравить — уехать, но так вышло, что ехать мне не куда. Скоро уже 9ть — Лиза держала в руках бутылку водки и переминалась с ноги на ногу. — Я вас очень рад видеть, и приглашаю со мной встретитьНовый год. Я взял у нее вещи, и мы пошли к машине. Я все боялся спросить — Как там у них?Ипочему не вышло?Подумал — захочет, расскажет сама.

Лизамялась видно, что ей по-прежнему неловко, уже в машине она разговорилась — Вы большой мне сделали подарок — встреча с таким человеком. Пусть ничего не вышло, но весь год мне было приятно, я думала, что все может быть, было так реально. Но теперь — нет. Ну,ниче. — Новый год, время перемен, нас ждет сказочная ночь, Вы в чудеса то верите? — подключился к беседе я, чтоб поднять ей настроение и просто сменить тональность. — Я? – она засмеялась. А я был рад. Мне хотелось, чтоб ей сталоповеселее. Я крутил «баранку» и смотрел в окно заднего вида.. на нее. Падал снег. Поднялась маленькая метель. Дворники работали — «туда — сюда». А у меня самая дорогая гостья и я буду не один в новогоднюю ночь, что главное. Мысли грели. Она вроде стала приходить в себя. Взгляд стал повеселее. — Нет, я уже нет, я не верю в чудеса — ответила она с грустью в глазах и взглянула в окно на разгулявшуюся метель. Снежинки прилипали к окну. Было красиво. И из машины не хотелось выходить. — Не знаю, мне кажется что-то может всегда произойти — парировал я, глядя то на нее, то на дорогу. — Уже столько

всего напроисходило, Рома, я уже думала все — вот мое счастье, но я все сделалаправильно… Я молчал, а она переспросила — Ведь правильно? Ей хотелосьуслышать да, но я ответилиначе — Лиз, ну, кто знает? Скорее всего, да… Я вот тоже думал,что Новый год встречаю сам, а тут моя любимая гостья! Я болел за вас, вы мне похорошему понравились! Вы прекрасно смотритесь вместе. Как по мне — это залог хорошего союза, дружбы, отношений, я много раз это наблюдал.Тут в такси не такое увидишь. — Гм — она усмехнулась. — В магазин можно не заезжать у меня в принципе все дома есть. — Нет, нет, давайте заедем — настояла она. — Ок, — явскоре остановил машину и мы зашли вмаркет. Скупились быстро и вскоре подъезжали к дому. Каково же было удивление, что у дома я увидел несколько человек с пакетами. Дом мой на отшибе и если кто-то ждет, то вероятно меня.Я припарковал машину, а дальний свет оставил включенным. Было уже темно, а фонарь у дома у меня один и он «не справлялся». Я оставил Лизу в машине, а сам подошел к

этой компании. Пока подходил увиделсилуэты…. Моя первая романтическая пара! Я узнал их сразу! По его животу и по тому, что они опять стояли обнявшись. На нем тот же белый свитер во рту сигарета, также небрежно висящая. И рядом она все такая же счастливая, как и год назад! Я рад — у этих все хорошо! — Рома, мы тут решили заехать сказать спасибо… — А тут у вас еще гости — начал мужчина. Он показал рукой в сторону девушки, она стояла чуть поодаль переминалась с ноги на ногу, видно ждала долго, и ей стало холодно. Я не мог ее разглядеть отсюда, но.. — Ребята! — я растаял – Как я рад вас видеть! — я подошел ближе, пожал руку мужчине и поцеловал его спутницу в щеку — Если бы не вы тогда, хрен его знает, как все было бы — начала она. — Мы тут к Новому году кое-что привезли… — пояснил мужчина. Я перебил их — Ребята. Я сейчас, во-первых заходите ко мне! Сам гляну, что там еще за гостья и подойду. Очень прошу вас встретить Новый год у меня это удобно… — яот всей души их уговаривал. Такого поворота я не ждал, и конечно было безумно приятно! Они застеснялись.

151

Переглянулись и приняли мое предложение. Я направился к девушке стоящей в сторонке. Подойдя ближе — узнал — Катя! И это было невероятно! Вся компания в сборе. — С наступающим, Кать! — Ой, драсьти. Я хотела поздравить и тут оказалась не одна — начала она. Неудобно… Я остановил ее, рассказал ситуацию и спросил, чем закончилась ее история. — Вы правы, история действительно закончилась — она погрустнела с этими словами и замолчала. — Не грустите, Новый год — новые знакомства — я приобнял ее и пригласил в дом. По дороге к дому перезнакомил всех. Началась праздничная суета у меня дома в одинокой даче.. Это было забавно, тепло и очень мило. Я,конечно,поучаст вовал в судьбе каждого из них, но кто я? Попутчик, случайное звено, но как приятно было видеть всю эту предпраздничнуюсуету и понимать, чтои этих людей свел я. Когда все были заняты делом, явышел проверить, закрыты ли ворота, много людей и все так неожиданно. Когдазатворял ворота, меня кто-то окликнул. — Мужик! Я обернулся. Это былВадим. Он был уже в сильном подпитии. Я подошел. Шарф у него сполз

152

по шее, ворот рубашки расстегнут, без шапки, которую он все рефлекторно поправлял рукой — Ты… это…С наступающим! — Спасибо, тебя так же.. — Я че пришел… там, у нас ничего не вышло — он вздохнул, но ты знаешь, ты подарил мне такие минуты, я никогда не был так счастлив, как с этой женщиной и секс был наполнен смыслом и вообще все твое существование и както… жил я, понимаешь? Я тут приехал сказать тебе спасибо, и с этими словами протянул мне пакет. Я понял — там видно «закусь». Он еле ворочал языком, еще с большими усилиями стоял на ногах и при каждой фразе жестикулировал. — Там…разное, икра в основном... Сейчас я знаю где она, но боюсь туда ехать. Мы вроде и неплохо живемс женой, но как-то… не так что ли… Я видел, ему было сложно говорить, но мне не хотелось его перебивать, хоть мороз уже брал свое. — Мне увидеть ее, вот хоть как-то.. — Можно не както, пошли со мной — махнул я рукой и открыл калитку. — Куда? — он удивленно взглянул — Ко мне! — Погоди, так она с тобой! — крикнул он и собрался меня ударить, но

так как на ногах он стоял мягко говоря не очень. Я быстро его скрутил. — Дурак что ли ?! — уже крикнул я. Пойдем! — я с этими словами взял его под руку и повел. Только мы вошли. Она увидела его и замерла. Он еле стоял на ногах. Усадил его на диван. Она подошла. Вадим снял с себя куртку, молча надел ей на плечи и они вышли во двор и о чем-то долго говорили, я иногда посматривал за ними в окно. То он кивнет … довольный, то она улыбнется… Я спокойный пошел заниматься другими гостями. Он часто заходил и «стрелял» сигарету у моей первой романтической пары, настрелял много. Мужчина даже встал и полез в сумку, вытащил блок Мальборо, его «половинка» пожурила за то, что много курит — это было так обычно и так безумно трогательно! Дом погружался в праздник и это главное. У моей голой знакомой — Кати ничего не вышло. Она мне рассказала, сколько было ссор, скандалов истерик, Максим все не решался уйти от жены, то решился, но вернулся..но так благодарна мне, что я оказался в нужное время в нужном месте. Я успокоил, сказал, может и к лучшему. Не думаю, что онаповерила, и слова могут что-то исправить, но держалась она прекрасно.Мы все накрыли на стол и позвалиВадима и Лизу, которые все

стояли на крыльце. Было весело.А потом в средине застолья, я сказал — Вы знаете, я вас оставлю..,начались бурные вскрики. Мол – еще чего?Зачем? — Нет, нет, надо.Живет тут недалеко баба Маня, она ща одна и ей не очень весело несмотря на то, что она держится .. молодцом! — УУУ нет! Мы бабу Маню не бросим, да ребят? — сказала Лиза. Ее все поддержали. — У меня бабушка Маня была — кто-то сказал. Мы все оделись и побрели к ней. Как же она была рада!!! У нее на всех была еда, нас всех споили коньяком и мы накурились кубинских сигар. Рот у нее не закрывался, но надо сказать это не было пустой болтовней, слушать ее и правда, было интересно.А смотреть новогодние огоньки с одними теми же лицами, уже ой, как не хотелось. Все напились и уснули. Утром я почемутопроснулся первый и подошел к окну.Валил хлопьями снег. Баба Маня сидела на крыльце в кресле, закутавшись в оделяло,из-под которого торчала сигара ипила коньяк, бокал и бутылкастояли рядом с креслом– качалкой. Я вышел к ней. — Умру, я, наверное, в этом году, — проговорила она не оборачи-

ваясь. — Че, баб Мань? — удивился я. — Пожила я внучек, надо и на тот свет.Честь надо знать. Там такая компания собралась, все бабушку ждут. — Мань,может не надо — я присел перед ней на колени.. Старушка моя прониклась, и с задумчивым видом смотрела в снежную даль. Ельник, бегает белка, только следами разбавляет идеальную снежную гладь. — Сон мне снился, Ромка — встревоженно сказала она и взглянула мне в глаза. Деточки мне приснились, пришли за мной,Людочка и Витя и вывели меня из дома, мы шли через лес. Долго шли. Мы улыбались. Все хорошо. Потом я обернулась, а следы на снегу у детишек мои… красные.. кровь. Вдали нас ждала машина, такси на которой они разбились, а когда подошла ближе смотрю не она это, а тына своей шкоде. К чему это, Ромка? — она разволновалась иснадеждой на меня смотрела. — Мань, поживи еще. Мне точно без тебя будет худо. Ты мой самый близкий друг, нет, есть ребята, девочки, ну, вот так чтоб душевно... с тобой самые душевные разговоры,… а я как тут? Я думаю это к тому, что я женюсь и заведу тебе внуков… Мань. — Эх, Ромарио. Да когда-то ты женишься —

провела она рукой по моем чубу, засмеялась. — Мань, запусти в мир новую жизнь, а потом можешь отчаливать — говорил я игриво. — Эх, уговорщик хренов, ладно..Вон обратите внимание на ту девочку, хорошая она, дельная.И имя красивое Катя.В ней чувствуется стать. Порода! Я улыбнулся в ответ. И тут зазвонил телефон. — Заказик, на Иванова, есть свободная машинка… — Что за манера все уменьшать? — подумал я и принял вызов…. Все Новый год начался… Дай Бог пусть будет добрым светлым и сытым, приеду развезу своих новых друзей, баба Маня всех накормит завтраком, и будет все хорошо. Как же всебудет хорошо! Я еще немного постоял, поцеловал бабу Маню, та меня подразнила — сказала, что ведро все равно будет ставить на проходе. Я посмеялся. Затем пошел в машину, сели подумал — Все, начался год, каким он будет? На какое-то мгновение мне показалось, что жизнь остановилась, все замерло и ждёт моего шага, моего движения, и … я его сделал, повернул ключ зажигания — все поехали год начался. Мой новый Новый год. Автор: Мухин

Алексей

153

Над номером работали: Александр Маяков—главный редактор Надежда Леонычева—старший редактор Расима Ахмедова—редактор Элина Ким—редактор-корректор Даниил Агафонов—редакторкорректор