№64 (июль 2017) by PS литературный журнал

№64 (июль 2017)

Добрый день, вечер, ночь или утро! Кто знает, когда вы читаете наш журнал. С нашей последней встречи прошел месяц. За это время в нашем полку и прибыло и убыло. Прибыло не мало новых авторов, которые сейчас проходят отбор и распределение. Кто-то из них рад сотрудничеству, кто-то не очень. Про последних мы поговорим в колонке главного редактора. К сожалению, по ряду причин, редакцию покинул один из наших редакторов—корректор, Даниил Агафонов. У него сейчас важный момент в жизни, выбор нового пути. Мы желаем ему удачи! Вернемся к номеру. Сегодня он у нас насыщенный. Кроме давно известных разделов, к нам вернулось несколько старичков. Актуальная тема, литературный и музыкальный обзоры. Их давно не было видно и вот они снова с нами! В зависимости от погоды за окном (увы, но лето в этом году не предсказуемое) налейте себя горячего черного чая с имбирем или же прохладного зеленого с лимоном. Приятного прочтения.

ВНИМАНИЕ!!! Авторские права на размещенные произведения принадлежат их авторам, и защищены Законами об авторском праве Украины и РФ, а так же международными законодательными актами об авторском и смежном правах. Пунктуация и орфография авторов сохранена. ВНИМАНИЕ!!! Некоторые произведения содержат сцены насилия, секса, не пристойного поведения и психологические тяжелые сцены. Поэтому, не рекомендуется для прочтения лицам младше 18 лет. Прочтение возможно с разрешение родителей, опекунов, либо лиц выполняющих их функции.

Отпечатано в типографии «Успех принт» При копировании материала ссылка на АВТОРА и «Литературное интернетиздание PS» ОБЯЗАТЕЛЬНА!

www.ps-lit-jur.ru

Колонка главного редактора Мы не благотворительная организация. Именно такими словами приходится начинать этот номер. К сожалению, это приходится говорить в свете последних событий. Все чаще в службу технической поддержки, да и так на технические адреса, стали приходить письма странного содержания. Многие новички журнал стали требовать печатные номера бесплатно. Мы уже и объясняли, что, увы, никак не можем предоставит печатные экземпляры бесплатно. На это есть несколько причин. Кому-то они покажутся очевидными и не требующими объяснений, но, к сожалению, есть и те, кому объяснять приходится. Первая причина: мы и так обеспечиваем ряд бесплатных услуг. Публикация, электронные свидетельства, редактура произведений (орфография и пунктуация), инфор-

мация об авторе на сайте журнала, размещение фото на обложках и календарях. На наш взгляд это не мало для развития творчества автора. Причем у нас не самые большие ограничения для публикации. Пять произведений в номер и суммарный объем в один авторский лист. Вторая причина. Мы не навязываем платные услуги. Печатные номера и прочие услугу мы предаваем, но никак не навязываем. Вы сами вправе решать, заказывать их или нет. Третья причина: стоимость номеров. Как мы уже говорили ранее, средняя стоимость одного номера составляет пятьсот рублей. Она зависит от количества экземпляров, стоимости доставки и типа доставки. Что же входит в стоимость номера? Вопервых, печать номера в типографии. Вовторых, доставка номера от типографии до редакции и от редак-

ции до почты. Третье, упаковка номера: упаковочный материал, клейкая лента. И, наконец, четвертое, небольшой бонус для журнала. Никто не работает за бесплатно. Все это деньги (даже если не учитывать четвертый пункт). Если не платите вы, то за это платит кто-то. В нашем случае, редакция. Повторюсь, вы сами вправе решать, заказывать печатные номера и прочие платные услуги или нет. Мы не навязываем. Но и мы не обязаны предоставлять их бесплатно. Даже если вы член союза писателей либо другого объединения авторов. В журнале все равны. И титулованный мастер и новичок. Уважайте себя, уважайте других. На этом все. Приятного прочтения. С уважением, главный редактор P.S. Александр Маяков.

Поэзия

«Жизнь» Алекса Жаркова

«Счастье на нас похоже» Алекса Жаркова

«Любовь, как чума» Алекса Жаркова

«Осень» Алекса Жаркова

«Падают звезды» Алекса Жаркова

«Ода любви» Александр Козак

«Медитативная Лирика. Чистый Лист бумаги» Александр Козак

«Ароматом лаванды» Евгения Дактиль

«Усыпите демонов!» Евгения Дактиль

«Она ежесекундно настоящая» Евгения Дактиль

«Тщетность» Сергей Валевич

«Бежит мой конь» Сергей Валевич

«Осенняя тишина» Александр Савелков

«Осенний пирует» Александр Савелков

«Поздняя осень» Александр Савелков

«Осенний букет» Александр Савелков

«Моя Нива» Якунин Геннадий

«Рисуй художник» Александра Крайт

«Письмо Генриетте» Яна Ежинская

«Здесь был поэт, но он убит» Москалюк Александр

«Если бы молодость знала...» Галекс

«Леди стильно молчат» Галекс

«Танец цыганки» Инна Лукашевич

«Дань Вертинскому» Евгений Курочкин

«Я знаю – ты в Москве...» Евгений Курочкин

Актуальная тема

«Сознание и жизнь» Ткаченко Евгений

«Пирамида разрушения» Абасада

Music forever

«Автограф великого музыканта» Борис Гольдин

«Delain – Moonbathers» Расима Ахмедова

Литературный обзор

«Королева Поэзии» Ленина Кудренко

«Сказка о царе Салтане...» Глеб Фалалеев

Строка прозы

«О романе Дверной Ручки с Телевизором» Алена Ковалёва

«Бумажный самолёт» Алена Ковалёва

«Проводы по-киевски» Евгений Кимов

«Сказка о десяти волшебниках» Болотова Лариса

«Дары полнолуния» Светлана Куликова

«Рассказ-быль о водном походе по реке с названьем Калга» Рогозин Владимир

«Пусть будет сей рассказ... Или р. Сережа 2006 года...» Рогозин Владимир

«Голос из прошлого» Елена Филимонова

«Не плачь, хозяйка» Ирина Мащенко

«Наш романтик» Ирина Мащенко

Литературный сериал

«Рожденная воином. Врата Нурберила» Хиль Де Брук

«Легионеры Хроноса» Александр Маяков

107

«Летописи межмирья» Александр Маяков

109

«Потрошитель» Тугучева Ксения

113

«Евангелие от Лейлах. Труп звезды» Вадим Доннерветтер

119

«Адаптированный под современность» Вячеслав Гаврилов

127

«Человек, которому нравилось быть грустным» Вячеслав Гаврилов

133

«Дорога у каждого своя» Глеб Панченков

136

«Деревянный волк» Кашкина Анастасия

141

«История одного андрогина» Роттен Морган

143

Лучшее произведение номера «Изящный труп» Евгений Клюжин

150 150

Жизнь Огибая Вселенную грустью, Ты не строй никаких иллюзий Все, что прожито нами, пройдено Все заранее предрешено. В каждом подвиге ль, неудаче ли Два пути параллельно выбраны... Если выжил ты в битве с собою же, Значит время твое пришло. Значит дан тебе шанс, может быть, Превратить эту боль в смех... Да, возможно, ты вновь испугаешься Наломаешь дров и раскаешься, Вдруг простят тебя и прижмут нАкрепко, Не отпустят и скажут "люблю". Огибая Вселенную грустью, Воскрешайся, вдыхай эту грусть порами. Все что прожито нами - пройдено, Все заранее предрешено! Автор: Алекса Жаркова

Счастье на нас похоже Лето было прекрасное , Как поцелуй пропитанный слезой. Небо сияло россыпью звезд Над твоей и моей головой. Солнце, погружаясь в волны, Уступало нам место в ночи. Время сплошных желаний Вдыхай их, наслаждайся, живи... Все о чем сердце мечтало Губы исполняли неистово. Нежность, страсть и безумие Стали на время нам пристанью... Сколько нам было отмерено Это нас не тревожило. Счастье и безмятежность Стали на нас похожими. Наши тела сплетались... Но безрассудно очень Лето с нами прощалось. Мы возвращались в осень.

Осень постелит листья Яркие и не очень. Только бы не кончались Наши с тобою ночи... Будем ли вспоминать их Или решим закончить? Ночи ,в которых счастье Было на нас похожим... Автор: Алекса Жаркова

Любовь, как чума "Ты любишь меня?" -Нет "Люблю ли я тебя?" -Да! Вновь этот пьяный бред... Моя любовь,как чума. На двоих, на троих, на весь народ? Обуяла, окутала, завлекла. Не хочу, не могу переходить реку вброд, Истрепала меня судьба. Оттого ли я ною, что силы ушли? Оттого ли страдаю, что маршрут не тот? Оттолкни от себя, отвадь, отгони, Да так, чтобы ты мне стал негож... Я вкусила запретный плод сполна, Насладилась терпким соком греха. Оттого ли страдаю, что маршрут не тот? Оттого ли я ною, что судьба не та? Растревожив сознанье укроти... Обуяла, окутала, завлекла.. Снова несу этот пьяный бред Снова любовь моя как чума! "Ты любишь меня?" - Нет. "Люблю ли я тебя?" -Да! Автор: Алекса Жаркова

Осень Осень безнадежно неправа, Отбирая листья у деревьев Скажешь нам с тобой пора? Может быть,но в это я не верю! Может дождь отбил любовь у нас, Расставляя на бегу акценты?.

Может кто чужой решил за нас Пережить все сладкие моменты? Есть любовь,а значит мы взаймы Ничего не просим у печали. Есть взаимность,значит мы смогли б Добиваться все о чем мечтали. Осень подожди,не трогай то, Что так долго вместе создавали. Мы любовь хранили, А ее лучше бы друг другу отдавали! Осень безнадежно неправа, Отвечая нам с тобой ухмылкой. Догорает памяти свеча Сохраним друг друга мы на снимках... Автор: Алекса Жаркова

Падают звезды Падают звезды, падают! Надо бы жить, надо бы. -Сложно ведь ждать! -Сложно ли? -Верить в любовь можно ли? -Трудно идти! -Трудно ли? Перебирать ступнями, Переплывать брасом, Или идти на дно. Будем лизать раны мы Или разглаживать шрамы мы. Нитками шить белыми, Или пойдем в кино?.. Сколько же слов не сказано! Сколько же дел не сделано! Каждый живет причинами, Бранью живет давно. -Надо любить! Надо ли? Сердцем писать фразы им. Трепетом шить доводы. Счастьем им клеить рот! Автор: Алекса Жаркова

Ода Любви 1ая - часть Любовь! И Солнца первый луч. Любовь! И Дождь из синих туч. Любовь! И первый майский гром. Любовь! И Я опять влюблён! Любовь! Не знает перемен. Любовь! И я смущён и нем. Любовь! Приходит к нам Весна. Любовь! Без отдыха и сна. Любовь! Лишь ступит на порог. Любовь! Сияет между строк. Любовь! И ты мне дорога. Любовь! Где раньше Ты была? Любовь! И Музыка звучит. Любовь! И Сердце не молчит. Любовь! Приходит к Нам всегда. Любовь! Ты мне нужна одна. Любовь! Без слёз и без причин. Любовь! Без ссор и без кручин. Любовь! Без страха и потерь. Любовь! Что делать мне теперь? Любовь! И снова Я живой! Любовь! В ней Радость и Покой Любовь! Нам силы придаёт! Любовь! Никто не продаёт! Любовь! Нектар и Аромат! Любовь! Как Дар, и как Талант! Любовь! Счастливые Глаза! Любовь! Нет "против", только "За". Любовь! Есть чудный, дивный Свет! Любовь! Есть только "Да" и "Нет". Любовь! Есть Счастье и Полёт! Любовь! Растаял снег и лёд. Любовь! Глоток воды живой! Любовь! Сирень цветёт тобой! Любовь! По улицам идёт! Любовь! Мне руку подаёт!

Любовь! Есть Вальс и Полонез! Любовь! Есть Танго - страсти срез! Любовь! Есть Свадьба и венец! Любовь! Сияние Сердец!... Часть - 2ая Любовь! Один и два, и три! Любовь! Нам Чудо подари! Любовь! Венчание Души! Любовь! Слияние Судьбы! Любовь! Рождается Дитя! Любовь! Прощаемся Любя! Любовь! Малыш заплачет в ночь! Любовь! Отец качает Дочь! Любовь! И в школу, в первый класс! Любовь! И пары синих Глаз! Любовь! Осенние Цветы! Любовь! Узнаешь буквы Ты! Любовь! Зелёные Глаза! Любовь! В них Счастье и Слеза! Любовь! В ночи горит Звезда! Любовь! Без устали! Всегда! Любовь! Дыхание Души! Любовь! Сплетения Судьбы! Любовь! Её нашли Волхвы! Любовь! Найди Её и Ты! Любовь! Осенний, жёлтый Лист. Любовь! И тёплый, летний Бриз. Любовь! И Красота ручья! Любовь! В ней растворился Я! Любовь! Танцует Вальс вдвоём! Любовью дышим и живём! Любовь! Не знает Суеты. Любовь! Исполнит Все Мечты! Любовь! Мелькнувшая Звезда. Любовь! Везде и навсегда! Любовь! Вновь побеждает тлен. Любовь! В ней Книга Перемен. Любовь! Приходит вновь Весна! Любовь! Без отдыха и сна! Любовь! И первые Цветы! Любовь! Признался в ней - Ей Ты!

Любовь! Ажурные Мосты! Любовь! Церковные Кресты! Любовь! Тепло и Свет даёт! Любовь! На Небо Призовёт!... Часть - 3ья Любовь! Есть Пища и Питьё! Любовь! Есть Слово, Забытьё! Любовь! Есть Радость и Печаль. Любовь! Жива! Ничто не жаль. Любовь! Трава растёт опять. Любовь! Пора, вновь сеять и пахать. Любовь! Деревня, милый дом. Любовь! Где ты родился, и рождён. Любовь! Отец и Мать вдвоём. Любовь! Нам снится отчий дом. Любовь! Где Бабушка и Дед. Любовь! Кругом, одна без бед. Любовь! Ей руку подаём. Любовью дышим и живём! Любовь! Прощаемся навек. Любовь! Придёт-уйдёт и Человек. Любовь! Сияет Неба Свод! Любовь! Встречает Новый Год! Любовь! Шампанское рекой! Любовь! Курантов слышен бой! Любовь! И старый клавесин. Любовь! И я - опять один. Любовь! Вновь плачет и зовёт. Любовь! От Нас - Улыбки ждёт! Любовь! Мне снится старый Клён. Любовь! Я молод и влюблён. Любовь! Где Ты со Мной опять! Любовь! Не позволяет спать! Любовь! Ты Смерть идёшь встречать. Любовь! Ты пожил, и пора летать. Любовь! Есть Солнце и Луна! Любовь! Допей бокал до дна! Любовь! Трава и Васильки! Любовь! Ромашки, Мотыльки! Любовь! Летает Стрекоза! Любовь! Бездонные Глаза!...

Любовь!... Автор: Александр Козак

Медитативная Лирика. Чистый Лист бумаги Чистый лист бумаги, и знаков нет на нём. Ни слов, ни образов, ни символов, ни пятен. Так кажется в начале. Всё лишь иллюзии! Внимательно взгляни на белое пространство. Оно способно изменяться, и мысль нести, и цвет, И Радугу Небес, и Музыку Гармонии вселенской! Нет ничего, и рядом же, есть - Всё! И это - Всё, от чувств твоих зависит. Что видишь Ты? Что чувствуешь? Что слышишь? Ты лишь в безмолвии - взирай на этот Лист. Дыханьем успокой - волненья чувств, Свой Ум, ритм Сердца, темп Движенья... И постепенно у Тебя, сквозь дымку Смысла - Бытия, Обрывки мыслей и туман, смятенья Духа, боль Души. Проявится Виденье, Высший план. И Путь, как зеркало Души! Не торопись! Улыбку подари. Всему - что встретил и увидел...... И с Радостью благодари: Теченье Жизни, Смерть и Пепел. Да не привязывайся ни к чему... Ничто не вечно под Луною. Твой Дух спокоен и велик! И да пребудет он с тобою. Душа вновь плачет и скорбит, И не найдёт, ни в чём она Покоя. Однако Сердце - раствори в Любви! А Свет её звезды: Тебя, Меня, Его, Её,- Всех Нас От Холода и Одиночества укроет. Ты можешь быть Поэтом, Музыкантом и Лжецом, Прорабом и Танцором, Художником, Певцом,

Рабочим, Архитектором, и Мастером - Творцом... Профессий много - выбирай на Вкус. Лишь следуй собственному Сердцу, И не трусь!... Автор: Александр Козак

Ароматом лаванды Я хотела бы снова открыться, Ароматом лаванды встревожась, И всмотреться по-новому в лица Всех моих неслучайных прохожих. Сердцем глубже и шире проснуться, И с ресниц стряхнуть тяжесть обид, Мне почувствовать надо, коснуться Того счастья, что в полночь не спит. Лишь дотронуться. Нет, не рукою, Не подушечкой пальца скользя, Ощутить бы вспорхнувшей душою Танец скомканных "да" и "нельзя"... Перепутье. Свобода и воля. Не держу зла на вызовы низости. Где-то лучшая участь и доля Скрепит нас настоящею близостью. Бог ведет самой трудной дорогою, С благодарностью тают ошибки. Я вздохну. Попытаюсь, попробую, Распознать свет всевышней улыбки. Хватит шуток судьбы и бессилия, Заслужила достойного нежности. Где гармония? Прозы иддилия, Где любовь, страсть и бал безмятежности? Ах, оставьте вы зло осуждения. Веру в Жизнь все равно не задавите! У меня будет вновь День Рождения. Вы увидите. Вы узнаете... Стоя в ночь у окна растворенного, Запах трав я вдохну и прижмусь К покорившему. К покоренному. Да, мечта пока. Ну и пусть. Автор: Евгения Дактиль

Усыпите демонов! Потребности в страсти Неугасимы. Низ живота болит

Невыносимо. Мысли одни в голове Круглосуточно, Кролика розового Уже замучила. Не виновата, такая вот Физиология, Мораль становится Весьма убогая. Ты со мной постоянно В фантазиях, В наших маленьких Безобразиях. Я "на стенку лезу" Словно бешеная, Психика стала Неуравновешенная, Тоска вперемешку С агрессией, По постели мечусь, Внутри бестия. Я хочу позвонить тебе Посреди ночи И шептать как хочу тебя Очень-очень, Но нет номеров, удалила В припадке Считай повезло тебе, Ты мой сладкий. Постоянно в промежности Влажная Но жаль верность моя Тебе не важная, Ты отдашь меня Другому запросто, Но кому от этого Станет радостно? Душой и телом не просто Довериться Я не из тех что под каждого Стелятся. Я скучаю, с ума схожу, Как вернуть... Познавать тебя. Познавать себя. Не могу уснуть. Как свободна была Несравнимое, Обжигаться хочу, где ж ты Милый мой, Ты приедь ко мне без Приглашения, Ты войди в меня, Головокружение,

Обнимай ты меня Руками сильными, Поцелуями тело Покрой обильными, Я отдам всю себя, Всю до клеточки, Я врасту в тебя, рви Корни-веточки, Пей источник мой, Наполняй себя... Представляй меня И скучай, скорбя. Потерплю, долго ль, нет Неизвестно мне, Чужих губ не хочу, Они престные. Но природа возьмет своё. Почему не ты? Не хочу для других Распускать цветы. Я пульсировать Для тебя хочу! Сублимирую, Я стихи строчу... А белье все насквозь Соком нежности. Оттолкнулись, и что теперь? Центробежности. С той же силою, Что влекло ко мне, Все разбилось. Дзынь! Как стекло в окне. Кто в кулак сожмет Мои волосы, Добрых снов мне кому желать Тихим голосом, В небеса кто подкинет меня Страстной силою Аккуратно и нежно так, Как учила я, Кто к подушке прижмет Чтоб не рыпалась, Чтобы нравственность Вмиг рассыпалась. Тебе есть с кем глаза закрыть, Пары выпустить, А моя ладонь ищет Твоей небритости. Я за шею сама себя Хватаю мучаюсь, Затмевается все вокруг Алой тучею. Кто насытит меня?!

Я голодная. Усыпите демонов! Стать холодною... Автор: Евгения Дактиль

Она ежесекундно настоящая ФАНФАРЫ! Занавес! Актриса - гениальна! И с каждым годом мастерство растет! Она в сиянии счастья, в образе печальном Всегда правдива. Зритель не поймет... Тот, кто сторонним наблюдателем мелькает И вовсе не возьмется разгадать ее ядро: Бывает настоящей ли, или всегда играет? В чем ее искренность, иль лживое нутро? Лишь только те, кому даются роли В ее спектаклях-драмах (сценарист - она) Бывает, что ответ находят сами поневоле, Ну а она по-прежнему талантами полна. И самый главный - в отношениях с другими. Сегодня злится, ненавидит, ярость бьёт Через края, а завтра красками иными Она украсит сцену. Тихо поплывёт На парусах любви, и захлебнется нежность, И даже горькая покатится слеза, Она обнимет, и растает, и прилежность Нужна в учении понимать ее глаза. Горе тому, кто возомнит себя владыкой Женских сердец, наткнувшись на нее Она предстанет ребусом, загадкой, закавыкой, И ускользнет как только он решит "МОЁ!" О! Эту кошку не приручишь добротою, Ни лаской, ни деньгами; помурлычет всласть, И снова - брысь! И побежит своей дорогой, И никогда никто над ней не поимеет власть. Она страдает... Так реально, так похоже, Чувство вины в вас вызывая глубочайше, Но это как в огонь поленья - разжигает! Боже, Она позволит редкому наполнить ее чашу... И убедит, сожжет, запутает, напьется Чужими чувствами, взамен оставив долю, Лишь крохотную часть себя, и льется Безудержной рекою с водопадами на волю. Она красива, и стройна, умна (по-женски).

Сними корону тот, кто спесь ее поймал, И вдруг решил, что мукою вселенской Ее огромный мир внутри души сломал. И каждый ловелас почтет за честь иметь на полке Своей коллекции сердец разбитых то - ЕЁ, Но лишь муляж ценою с барахолки Достанется в награду от нее. А в чем секрет? Быть может пусто там, Где у других стучит, болит и любит, Ей просто нечего отдать, возможно, вам Всем почитателям. Себя сам губит Тот, кто возьмется пылко разгадать ее игру. Ведь невозможно уличить ее во лжи: Она затянет в свою черную души дыру, Вам крылья опалит, себе, и убежит. Завесу тайны приоткрою я, хотите? Я как себя эту дикарку впрочем знаю: Пока желает ВАШЕЙ быть - вы берегите. Она ежесекундно настоящая... ОНА - ЖИВАЯ ! Автор: Евгения Дактиль

Тщетность Долго мне кукушка куковала, Мокрый лес в смущении затих, Дура птица, но ведь знала, знала!Самый важный не спою я стих. Брошены железные доспехи, Влажною засыпаны листвой, Чувства плесневеют, словно вехи По краям дороги столбовой... Опадают прожитые годы, Истончая шёлк былЫх знамён. Под осенним серым небосводомМузыка исчезнувших времён. Слышатся в ней тихие разливы Песен нерождённых и стихов, Стук часов, уже неторопливый, Под тревожный звон колоколов. Время было - разбросали камни, А сегодня - камни не собрать. Пред последнею дорогой дальней О любви уже не написать... Автор: Сергей Валевич

Бежит мой конь Бежит мой конь трусцой неспешной Средь буйных трав, сквозь шумный лес, В следах теряясь безутешно Давно исчезнувших чудес. Мой конь, мой друг, беги дорОгой, Что чуешь сердцем вновь и вновь, К земле, в которой живы боги, И справедливость, и любовь. Беги туда, где есть надежда, И волшебство, и благодать, Где не безумствуют невежды, Не взять стремятся где,а дать... Ты прибежишь тропой незримой Туда, где жизнь честна, легка, Всхрапнув победно, выгнув спину, Вот только уж - без седока... Я ж, твой наездник безымянный, Растратил силы- путь не прост, А путь к полям обетованным Длинней дороги на погост. Автор: Сергей Валевич

Осенняя тишина Откружила осень листопадом, Отзвенела в кудрях облаков И хрустальным, и холодным градом Всё стучит по крышам деревень домов. И гремят, сверкая вспышкой грозы, Обжигая наготу души И качая белые берёзы, Осень шепчет всё: "Зимой дыши". Но, а я нисколько не жалею, Да и времени не тороплю, Просто сердцем и душой болею, Потому что осень до безумия люблю. Не в восторге я от солнечного лета И болею с поцелуями весны. Мне приятнее зима седого цвета, Но прекрасней нет осенней тишины. Автор: Александр Савелков

Осенний пирует В кружении листьев светлым днём Лелеет сердце - грёз отраду: Ты знаешь, летом мы вдвоём. Увы, и в осень мы не рядом. Ты любишь солнца яркий свет, Ты любишь упоенье бала. Кружить воздушный пируэт И быть богиней карнавала. Я осень искренне люблю, Она воспета у поэта, И в сердце бережно храню Я лучик бабьего, но лета. Какие разные с тобой, Но почему судьба связала? Мне так приятен волка вой, Тебе приятен звон бокала. Я не браню твой в жизни путь Хочу, чтоб ты сильнее стала. Могла средь звёзд луной блеснуть И победить в бою вандала. Не осуждай и ты меня И хрусталём с небес прольётся Блаженство перламутра дня И осень, верь- нам улыбнётся. Автор: Александр Савелков

Поздняя осень Поздняя осень-старуха унылая, Солнышком где-то на паперти брошена. В окна стучит градом снега с горошину, Словно забыта, не звана, не прошена. Ах,осень,осень- коварная, странная Слёзы холодные градом ты льёшь. Зря ты поёшь мне, подруга упрямая, Что ты тропинку к любви заметёшь. Я всё хожу и на что-то надеюсь: Может быть где-то тебя отыщу. Нет,не пойму Почему так робею?

Нет,не пойму Отчего так грущу? Только вчера мы,как дети,смеялись. Только вчера плыл любви небосвод. Ну а сегодня с тобою расстались И день вчерашний никто не вернёт. Ах!Осень,осень-коварная,странная. Ах!Осень,осень ты слёзы не лей. Может вернётся моя долгожданная И запоёт на душе соловей. Автор: Александр Савелков

Осенний букет С букетом листьев осень Без крова, без жилья Среди берёз и сосен Всё ищет бытия. А все её боятся, И, закрывая дверь, К печи спешат прижаться За ней идёт метель. А за метелью стужа С хрустальным батожком. Давно замёрзли лужи И снег засыпал дом. А значит, скоро осень Бессовестно уйдёт, Разлив на плечи косы, "Жди год." - произнесёт. Автор: Александр Савелков

Моя Нива Немцы на мерсах, японцы в тойотах, Французы- рено, итальянцы- фиат, Весь мир удивить им очень охота, Всех приглашают на автопарад. Нам крыть вроде нечем, у русских все криво, Но все же не стоит здесь унывать, Наш русский автО под названием Нива, Не перестает всех собой удивлять. Дороги в России - конечно не диво,

Их трудно без мата преодолевать, На помощь приходит красавица Нива, Ей грязь, ей болота – на все наплевать! Широкий простор любит эта машина, Заложен в ней дух нашей русской души, Никак не страшна ей лихая путина, Все стерпит, все выдержит как не пляши. Свой мерс поменяю на русскую тачку, И пусть улыбаться мне будут все криво, Зачем мне устраивать гонки и скачки? Со мною теперь моя верная Нива! Автор: Якунин Геннадий

Рисуй художник Заката луч, коснулся вдруг пруда. И в далеке, в густом тумане видно. Среди болот густых, густого камыша. Тень от луны рожденья, очевидно. Лесной массив, на заднем фоне виден. Ночные потемнели в небе облака. Пусть на картине той, пейзаж весьма обыден. Но Ваше сердце, задрожит, наверняка. Рисуй художник лес, заката луч рисуй Ты на холсте пустом - обыденный пейзаж. Людское сердце лунным светом околдуй. Пусть люди думают, что это все - мираж. Пусть рябью луч покроет вдруг тот пруд. И в далеке камыш не скроется в тумане. И пусть глаза от тени той замрут. Рисуй художник, краской, заклинанье. Рисуй закат, лучом коснувшейся пруда. И в далеке, в тумане нам чуть видно, Среди болот густых, густого камыша, Тень от луны рождения, очевидно... Автор: Александра Крайт

Письмо Генриетте Пишу письмо я той, что колесит по свету. Стояли между нами города и страны. Жду с нетерпением родную Генриетту! Мы встретимся в аллее, где растут каштаны. Я никогда не ел их, не умел готовить, Привлек внимание древесный теплый цвет,

Твои глаза смогли в тот миг напомнить И наудачу положил сюда в конверт. Я жду тебя на набережной Волги Встречать рассвет на колесе обзора. Возьми коньяк, а я- бутылку водки, Не прекращай ни на минуту разговора. Я подарю багряные осенние закаты И куртку с капюшоном, коль озябнешь. Все берега и реки будут рады, Когда ты ночи местные застанешь. Прошу подать ответные мне знаки. Письмо, как птица, прилетит на юг. Чернилами испачкай белизну бумаги И приезжай скорее, мой прекрасный друг! Давно хочу услышать голос и ответ, Тетради замарать- всего лишь полумера. Надеюсь, не постигну участи газет. Посткриптум: Обниму.Валера.

Здесь был поэт, но он убит Автор: Яна Ежинская Здесь был поэт, но он убит Душа пуста и не болит Нет больше власти пылких слов, Нет больше страсти и оков Пусть ночь укроет, как вуаль Все что теперь терять не жаль Весь мир унылый и сырой, Гордись, теперь он только твой Душа ранима у поэта, Спасибо Господи за это Его эмоций глубина В основу всех стихов легла Но не нужна поэту муза, Она теперь ему обуза Нет больше рифм, красивых фраз Погиб увы поэт для нас Прошло любви очарование, Оставив боль воспоминания, И вот теперь душа пуста, В ней нет ни ласки ни тепла Здесь был поэт, но он убит Душа пуста и не болит Нет больше власти пылких слов, Нет больше страсти и оков... Автор: Москалюк Александр

Если бы молодость знала... Умирала в муках пятый день старуха, Деду самый нужный, близкий человек, Две войны прожили вместе, три разрухи, Перестройку и двадцатый, жуткий век. Разводили хором доктора руками: «Мы же люди, против Бога не сильны. Дед, да ждут её давно… над облаками. Все там будем, не ищи ничьей вины». Молодой медбрат веселый, языкастый, В тесном коридоре деда изловив, Коньяком дыхнув, изрек рецепт лекарства: «Надо деду сбацать бабке ночь любви». Задрожали губы деда часто-часто: «Ты, нахал, над кем смеёшься? Глупый шкет! У меня сам Ленин на руках скончался, Посчитай, охальник, сколько деду лет?» Но медбрат лишён был совести и такта: «Ты, наверно, про «Виагру» не слыхал? Вот визитка, позвони, возьми с доставкой, А потом расскажешь, кто из нас «нахал»». Мы интимные подробности опустим, (Потому что рядом дети могут быть), Но с утра порхала бабка в кухне шустро, Напевая о превратностях судьбы. А затем и дед-герой проснулся вскоре, Зарыдал, взмолился: «Бог, меня прости!» Бабка к деду: «Ну теперь-то что за горе?» - Знать бы раньше… Я мог Ленина спасти! Автор: Галекс

Леди стильно молчат Помолчим? Люди дивно молчат. Трепачи Зафлудили мой чат. Принтер в жизнь Распечатал скандал,

Сфинктер лжи Сокращаться устал. Ты найдешь, Не сейчас, так потом, Эту ложь Сотни раз потным ртом. Знаем мы, В этом хаосе слов, Как взаймы Просохатить любовь. Мук вокруг,Озерко через край, Сук-подруг Языков перелай. Трубачи Медью вылили чат. Помолчи! Леди стильно молчат... Автор: Галекс

Танец цыганки Поёт гитара струнным перебором, И скрипка плачет, будоража душу. А у костра цыганка молодая, Тряся плечами,в жгучем танце кружит. В её глазах горит огонь веселый. И стройной ножкой искры выбивая, Она на миг забыла обо всём. Любуясь ею, сердце замирает. Танцуй и пой цыганская душа! Оп-оп, давай, давай ромалэ! О как же ты цыганка хороша, Танцующая у костра под звук гитары. Эх скрипка плачь, гитара пой! Своим звучанием тишину нарушив, Ведь ты поёшь сейчас для той, Которая в горячем танце кружит. Автор: Инна Лукашевич

Дань Вертинскому Руки изнеженной пожатие, А дальше что? Привет – пока? Мне стала истинным проклятием Ее прозрачная рука. На пальцах – кольца, и, конечно же, Есть обручальное меж них, С какой, должно быть, робкой нежностью Его ей надевал жених. С какой, должно быть, страстью ярою Он эти пальцы целовал. Она белей Каррары мрамора И холодней Вестфолла скал. И ни намека на приветливость, Ни благосклонности, увы. Но и грозней, и строже, крепости Порой сдавались без борьбы. И вот уж платья шелк распахнутый, Струясь, спешит к ее ногам. Оно рассыпалось – проклятие, Набором сладкозвучных гамм. Автор: Евгений Курочкин

Я знаю – ты в Москве... Я знаю – ты в Москве, а может в Забайкалье, А может быть в Крыму, мой лучший человек. А я иду домой, красивый и нахальный, И впереди меня идет вечерний снег. Ты верно ждешь меня, сейчас и каждый вечер, И стол всегда готов и теплая постель. А я спешу к себе, к фантазии на встречу, И с ней уже лечу сквозь вечер и метель. Куда же мы летим? В Москву и Забайкалье, В Алушту и Казань, Находку и Орел Летят мои стихи – красиво и нахально. А я… Ты посмотри, не я ли там пришел? Автор: Евгений Курочкин

Сознание и жизнь Несколько поколений подряд россияне жили в условиях придуманного человеком эксперимента. В нем было много ошибок и глупостей, но самая главная и глобальная была заявлена и ясна заранее. Удивительно, но, принимая своим сознанием социалистическую идеологию, мало кто на нее, эту глупость, обращал внимание. А ведь социалисты не скрывали, что понимали человека простым солдатиком, механизмом, из которого сотворить можно все, что угодно. Главным качеством человека они считали способность программироваться под идеи, навязываемые властью, и быть им преданными. Тот, кто этим качеством не обладал, подлежали уничтожению, как Иван Иванов из нигилистической группы Нечаева. Информация в газетах о судебном процессе над нечаевцами побудила Достоевского написать гениальных «Бесов». Спохватились, но поздно, «красное колесо» уже катилось по стране, и социализм нашим народам был навязан силой и кровью. Для этого пришлось сделать всего-то ничего: уничтожить и выгнать из страны почти всю интеллектуальную и культурную элиту, физически расправиться с Православием и основой

и фундаментом России – крестьянством, заставить всех забыть собственную историю, а еще постоянно воевать с теми, кто не желал быть солдатиком, строиться в колонны и маршировать. Все средства были хороши для достижения главной цели социалистов – сделать всех одинаковыми. Правда, нежелающих программироваться и строиться в колонны, к удивлению коммунистов, никак не удавалось до конца вытравить. Им-то изначально, по простоте своей, это не представлялось трудной задачей, ведь «Бесов» они не читали, а кто и пытался, представлял пасквилем, или не понимал о чем. Мыслящих иначе, несмотря на жестокие расправы, непонятно почему, не убывало. Коммунисты-атеисты не в состоянии были понять ни тогда, ни сейчас, что человек – это не механизм, что у него есть еще и душа, которая принадлежит Богу и им неподвластна. Воевать же с Богом глупо и смешно. Человек сотворен существом социальным, и большинство в каждом поколении – это ведомая толпа. Очевидно, что представитель толпы ходить в одиночку не может. Его путь – только вместе со всеми. Рождаясь и вырастая в условиях эксперимента, в атмосфе-

ре лжи и обмана, члены толпы этого не замечали, но впитывали в себя и эту атмосферу, и ложь, а впитав, с энтузиазмом плодили ее, совсем не понимая подвоха. Этого как раз и добивалась коммунистическая элита, которая всех вела. Она очень умно поступила, сделав ставку на самые низы массы, на отбросы города и деревни («кто был ничем, тот станет всем»). Опиралась на тех, кто был понятен ей и похож на нее, кто не мог мыслить самостоятельно, кого можно было легко обмануть и вести за собой. Видя внешний успех этих действий, к ней быстро присоединились все умные безнравственные циники. В. И. Вернадский в 30-е годы писал: «Наблюдая современную жизнь развала, поражаешься одной явной аномалии. На поверхности у власти и во главе лиц, действующих, говорящих, как будто дающих тон – не лучшие, а худшие… Жизнь выдвинула на поверхность испорченный, гнилой шлак, и он тянет за собой среднюю массу». В результате собралось достаточно большое количество желающих служить новой власти и охранять ее. Именно поэтому коммунистический режим не рухнул сразу, а продержался почти восемьдесят лет. Одна-

ко никакая искусственная надуманная система долго существовать в человеческом обществе не может. Противоречия постоянно накапливаются, и обманывать становилось все труднее. К меньшинству, способному мыслить и действовать самостоятельно и много понимающему, постепенно добавлялись прозревшие сомневающиеся, пришедшие к пониманию, что все вокруг ложь и обман. Их становилось больше и больше. Прозревший человек отчетливо видит кривизну и порой осознает, что он ее невольный носитель и что изменить жизнь, окружающую тебя, можно только одним путем: меняя себя. Сделать это непросто, ведь чтобы идти по этому пути, нужно сильно напрягаться. Понятно, что измениться реально можно только тогда, когда удастся изменить собственное сознание. Для этого нужно присохшие к душе стереотипы убрать и поменять на другие, но какие? История знает три варианта массового изменения сознания. Первый – сознание меняется какой-то знаковой личностью, но для этого величина ее в душе должна превзойти все, что окружает тебя в жизни. Второй – сознание меняется идеей, поразившей всех или навязанной большинству. И опять же идея эта должна поднять-

ся над всем, что есть в душе. Интересно, что, наблюдая и осмысливая эти явления со стороны, мы не сомневаемся в том, что люди в обоих случаях, принимая новое сознание, впадали в какой-то экстаз, определенно теряя здравый рассудок. Гитлер, например, подчинил себе сознание практически всех немцев и управлял ими целых десять лет. Определенно, он был очень талантливой личностью, гипнотизером, ведь Гитлеру удалось подчинить всю шкалу интеллектов немецкой нации, от крестьян до профессоров. Чем это закончилось, мы хорошо знаем. В России в конце ХIХ – начале ХХ века социалистическая идея захватила сознание большинства думающего населения. Наблюдалось очевидное коллективное помешательство. В книге Андрея Кураева «Церковь в мире людей» встретил стихотворение, написанное еще в 1871 году Борисом Алмазовым: Была та смутная пора, Когда Россия молодая, В трескучих фразах утопая, Кричала Герцену «ура!». В те дни неведомая сила, Как аравийский ураган,

Вдруг подняла и закрутила Умы тяжелых россиян; Все пробудилось, все восстало И все куда-то понеслось – Куда, зачем – само не знало, Но все вперед, Во что б ни стало, Спросонок пер ленивый росс. Чиновники, семинаристы, Кадеты, дамы, гимназисты, Квартальные, профессора, Гр удные дети, фельдшера, Просвирни, даже генералы – Все поступило в либералы. Бывало, если гимназиста, Лет этак в девять прогрессиста, Слегка начальство посечет, Уж он на власти гневом пышет, На суд журнальный их зовет И в «Колокол» доносы пишет, И благодушный Огарев На целый мир подъемлет рев. Бывало, кто без уваженья Смел о разврате говорить, Ему не жить – «Он враг прогресса, просвещенья», Все дружным хором закричат:

«Он враг младого поколенья!» Начальник не дерзал дышать И ощущал благоговенье, Неловкость и священный страх При либеральных писарях Из молодого поколенья, И штрафовать их не дерзал За упущенья, беспорядки, И по гуманности прощал Им пьянство лень и даже взятки! Когда ж решался сдуру он, Отсталый вспомнивши закон И мнимый долг свой исполняя, Из службы выгнать негодяя, – То открывалось невзначай, Что удаленный негодяй Был не простой, обыкновенный Мерзавец добрых старых дней, Но жрец доктрины современной – Мерзавец – проводник идей; Что был он в Лондоне известен, И был хоть на руку не чист, Но был в душе глубоко честен, Как всякий истый коммунист, – Т о г д а «общественное мненье» Вдруг поднимало

страшный вой: «Где ж наш прогресс, где просвещенье, Когда погиб за убежденья Наш гражданин передовой!» Мало того, что это стихотворение блестяще передает ту атмосферу помешательства, которое привело русский народ к национальной катастрофе, оно не менее актуально и сегодня. Результат нашей катастрофы – ужасный; страна, приняв вначале второй вариант изменения сознания – марксистскую идею, а потом, присоединив к нему и первый, признав непогрешимого вождя, вошла в полосу нескончаемых социальных экспериментов, потеряла почти сто миллионов лучших граждан, сбилась со своего пути и блуждает в буераках целый век. Народ же за это время забыл и себя, и кто он, и откуда. То, что мы забыли себя, то, что не сделали должных выводов, видно опять же из этого стихотворения, которое в какой-то степени отражает нашу сегодняшнюю жизнь. Многие из нас вопреки всему все еще в душе или коммунисты, или либералы. Двадцать лет назад коммунистическая элита Советского Союза пришла к естественному результату, загнав страну в экономический и политический тупик. Поступила

при этом очень нестандартно, не признав себя банкротом. Вместо этого объявила всему миру и начала бурную перестройку, а под ее шумок на удивление быстро и безжалостно окончательно развалила страну, прибрав все ее богатства к своим рукам. Очередной раз коммунистическая номенклатура продемонстрировала всем безразличие к собственному государству и гражданам, населяющим его, а также неспособность решать реальные проблемы, делать дело. Зато все увидели, как за эти годы развились у нее качества хамелеона и обезьяны. В результате больше 80% функционеров опять оказались наверху и при власти. Все эти годы народ наш меняется, но, к сожалению, в массе своей совсем не в лучшую сторону, поскольку до сих пор не понял, что с ним произошло. В результате большинство сегодня наступают на те же грабли и меняют свое сознание опять по второму варианту, ища спасения в чуждой нам либеральной демократии и предъявляя претензии внешнему миру: происки сионистов, дело рук Бжезинского, во всем виноват Чубайс и так далее. Одним словом, идут не путем устранения накопившейся лжи в собственных душах и в себе никакой вины не сознают. Идут путем, который

уже привел нас однажды к катастрофе, причем, получив свободный доступ к западной культуре, по дороге дополнительно засоряют свои души всем самым худым, что она произвела. Большинство – это те, кто подлаживался под коммунистическую идею и кто толпу строил. Правда, те, кто строил, в основном остались у власти, а ложь, приведшую народ к полному фиаско, увидев, что народом она не распознана и он охотно клюет на дешевые иностранные приманки, прихватили с собой, украсили новыми цветочками и навели макияж. После этого официально снова ввели ее в оборот, продолжая дурить головы уже пятому поколению подряд – нашей молодежи, рассказывая им сказки о «великом и героическом сталинизме», а также о прелестях демократии. Экономическая модель развития страны н а в я з а н а н а м «хамелеонами», самая дикая и циничная из всех возможных – олигархический капитализм, а законы страны подлажены под него. Поэтому уже два десятилетия никак не решаются вопросы с национальной культурой, производством, стариками, образованием, медициной, да и плоская налоговая шкала говорит о многом. Специалисты, работающие в стране честно, доходов не имеют.

Хватает только на скромное питание и жилье – это не доходы, с них смешно брать налоги. Меня не покидает ощущение, что власть у нас чужая, что Россию кто-то завоевал и живем мы под управлением врага. Естественно, о каком положительном результате может идти речь, если отрабатывает власть первый и второй варианты изменения сознания, на этот раз в комплексе. Почти два десятка лет насильно внедряют идеи давно обанкротившейся либеральной демократии, успевшей окончательно развалить нашу экономику и полностью развратить власть. Они, эти два пути, не только бесперспективны, что уже доказано историей, они катастрофичны. И это стало очевидным для многих в последние годы. Это же демонстрирует и экономический кризис, в одночасье охвативший все так называемые «развитые» страны, кстати, с либеральной демократией. Жизнь, построенная на принципе бесконечного увеличения потребления, жестокой эксплуатации нашего маленького дома – планеты Земля, глупа и самоубийственна. Если мы желаем выжить, нужно менять большинство ценностей, навязываемых человеку искривленным современным обществом и, конечно, принципы построения экономики. Демократия запад-

ного мира с креном данным протестантизмом (богатые самые угодные Богу) набрала слишком большие обороты и за триста-четыреста лет наработала, как оказалось, не только положительное, но и нездоровый менталитет своим народам. Поэтому они идут к собственной катастрофе уже безвозвратно, как кролик в пасть удаву. Крен этот на наших глазах достиг критической отметки. Единственные в Европе, кто может отыскать правильный спасительный путь и пойти по нему, – это, как мне кажется, мы, русские, но для этого нужно изменить собственное сознание, и только по третьему варианту. Что же это за вариант? Интересно, что этот же вопрос не давал покоя Ивану Солоневичу, знавшему и любившему Россию, мыслителю, взгляды которого актуальны и сегодня. Вот что он писал более пятидесяти лет назад: «Сейчас ничего не ясно. Где друг и где враг, где трясина и где кочка, как дошли мы до жизни такой и как нам из нее выкарабкаться с наименьшими потерями для русских жизней и русского достояния? Без потерь мы все равно не выберемся никак. Всякий человек в России – в том числе даже и те коммунисты, у которых еще остались мозги и осталась совесть, – не могут не пони-

мать: из счастливой, веселой, зажиточной и прочей жизни не вышло ни черта. И не видно конца: ни пятилеткам голода, ни планам террора, ни рабству, ни развалу. … Даже и великая народная победа над Германией, освободив русский народ от террора немецкой “Чрезвычайки”, не освободила его от террора своей собственной. Даже и немецкий грабеж русских полей оказался легче советского. Даже такие нищие страны, как Эстония и Польша, оказались богаче и сытнее родины мировой революции – в этом русские Иваны смогли убедиться собственными глазами. Но никто из них понятия не имеет, как это мы, когдато православный, дружественный народ, народ “Богоносец”, стали предметом всемирного отвращения и ужаса… . И наконец, самое важное – где же наш настоящий путь?» В ходе почти векового эксперимента мы,

русские, потеряли два жизненно важных консервативных качества. Первое связанно с названием нашей нации. Обратил на это свое внимание отец диакон Андрей Кураев. Все нации называем мы именами существительными, например – немец, поляк, француз, англичанин, а свою нацию – русский, почему-то прилагательным. Оказывается настоящее название нашей нации – русский христианин. Кувырком все у нас пошло как раз после того, как забыли мы свое имя. Забыли, что мы православные христиане. Так вот – это первое забытое нами качество, а второе – следствие от первого. Опять же забытая собственная история вплоть до забвения своих предков. А ведь формулу «Тот, кто забывает свое прошлое, не имеет будущего» никто не отменял. Известно, что полноценно и успешно развиваться может только та нация, то государство, где прогрессивные и кон-

сервативные начала взаимоуважаемы и равноценны. Мы, уничтожив самую мощную свою консервативную национальную составляющую, основанную на Православии, которая совершенствовалась и оттачивалась на протяжении тысячи лет, примитивно почти сто лет ждали светлого будущего. Если бы только ждали, а мы ведь за это время проводили на себе все мыслимые и немыслимые социальные эксперименты. В результате развалились почти полностью. Сегодня неумеренное прогрессивное начало в виде всевозможных внутренних и сторонних злых сил полностью обанкротило себя, и альтернативы третьему пути изменения сознания для наших граждан уже нет. Третий путь – это изменение сознания в плане возврата к Православию, к своей национальной культуре и истории, возврата к тому, что позволяло нашим наро-

Пирамида разрушения Общественная пирамида, выстроенная данной цивилизацией аморальна по своей сути. Она страшна тем, что ведет к разрушению Планеты. Это – многослойная Система. Большинство граждан понимает, о чем речь, и сами могут

определить свое место в сложной иерархии. Печально, что понимающее большинство согласилось с таким раскладом общественной организации. Расслоение общества, в котором 1% граждан позволяет себе владеть 2/3 совокупного до-

хода всей цивилизации не просто аморально, но и ведет к трагическим последствиям, потому что построение этой Системы основано на принципе подавления человека человеком. Это не иерархия, где лучший и умнейший занимает вершину. Главный внешний

фактор такого состояния – общая идеология цивилизации. Главный внутренний фактор - идеология личности. Извечная борьба между светлым – разумным и нравственным; и темным – неуемной алчностью и жестокостью. Воспитывая личность, цивилизация стоит у основ построения внутри человека системы ценностей и, как следствие, у основ построения собственной СИСТЕМЫ. Если в систему запущены ложные ценности, то такая цивилизация обрекает себя на уничтожение. Первая всеобъемлющая фальшь этой цивилизации – это то, что Система обязательно должна быть Пирамидой. Основание устлано «отбросами», «лишними» гражданами, не умеющими приспособиться к системе. Далее «копошится» всякая «мелочь», что ста-

рается выкарабкаться из дерьма. Потом некая «золотая» середина, что сумела не упасть, но и не позволила себе лезть по чужим головам. Потом еще одна прослойка – «осчастливившихся» за счет неумех. И виртуальная вершина из того 1% граждан, которые не заморачиваются проблемами «недо умко в » и «недоталантов». Чем и почему опасна пирамида? Ее структура удерживается одним процентом «вершков». Путь к вершкам не имеет прямых дорог, потому что лежит через подавление себе подобных, которое не может быть моральным априори. Заняв позицию, «вершок» выстраивает систему «ценностей» и «законов», что будут защищать его в этой систем и охранять его «право» подавлять. «Вершок» распоряжается ресурсами Планеты, нещадно их экс-

плуатируя, бряцает оружием и устраивает войны ради собственной выгоды и ради своего изуродованного сознания. По той же причине от морально подмятого общества скрывается много правды о жизни на Планете, которая могла бы в корне изменить существующие мировоззрения на этот Мир. И самая грандиозная опасность в том, что Пирамида разрушает Экосистему Земли. Главными подпорками в удержании Пирамиды служат фальшивые идеологические установки о неизбежности иерархического управления обществом. Кто вам сказал, что впереди вас должен быть вожак? Кто вас в этом убедил? Тот, кто хочет быть вожаком? Вы уверены, что он всегда прав? Вы ведь не стая волков и не стадо баранов. Человек не царь

природы, но он занимает отдельную, свою собственную, нишу в этом мире, которая не ставит знак равенства между животным и человеком. Что такое иерархия? (от греч . hieros священный и arche власть), расположение частей или элементов целого в порядке от высшего к низшему. Власть священна? Кто одел ее в белоснежные рясы? Ах, да, нынче демократия. А что это такое? (от греч . demos народ и ...кратия), форма государственнополитического устройства общества, основанная на признании народа в качестве источника власти. Власть не может принадлежать всем. Это главная фальшь фальшивого понятия – «демократия». Но возможно, это власть большинства над меньшинством? Кто вам сказал, что большинство право? Оно, большинство, в Пирамиде, валяется на задворках. Это не значит, что в этом большинстве все недоумки и ничтожества. Это значит, что большинство подавлено властью. А власть принадлежит тем, кто добрался до «пика» Пирамиды. И путь на эту «вершину» лежит через

подавление большинства, через подавление личности. Путь нелегкий, ухабистый и безнравственный. Чем выше, тем головокружительней. Пройдя аморальный путь, разве можно рассчитывать, что на вожделенной вершине к аморалисту вдруг вернется нравственность? Что он будет делать? То, чему научился на пути. Создаст законы, утверждающие его путь, создаст идеологию, утверждающую правильность его пути. И Система заработает. Придут нужные экономисты и нужные идеологисты. Возникнут церкви, монастыри, шоубизнес, гуру и учителя. Ну и пусть себе… скажут пофигисты. Каждому хватит места. Но главная беда в том, что это паразитирующая Система, На удержание этой Пирамиды, выстроенной на форме подавления себе подобных, требуются огромные затраты, ради которых расходуются энергоресурсы Земли. А поскольку мораль и порядочность не есть приоритетом, то власть правит «балом» по принципу: «после нас – хоть потоп». И даже этот принцип нужные гуру найдут способ оправдать, рассказывая о космическом посмертном братском рае для тех, кто научился быть смиренным. Они разделят вашу душу и тело на две противоположные состав-

ляющие, где светлая душа борется с темными страстями тела. Это одна из главных фишек Пирамиды, в подавлении личности и самая большая ложь всех продвинутых религий и сект, охраняющих вольно или невольно существующую Систему. Душа и тело – один флакон и общие потребности. Угнетение тела угнетает душу, развращение тела развращает душу. Нравственный баланс – развитие и для души, и для тела. В этом и состоит внутренняя борьба личности – прийти к нравственности для всего «флакона» в целом. Никакие аскезы никого и никогда не приводили к мудрости и святости. Это величайший обман, на котором выстроена религиозная система. Как вы думаете, почему религия приветствуется в этой Пирамиде? Способов мозги «заворачивать» много и много технологий убеждать человека не сопротивляться злу. Сопротивление злу не обязательно строится на кровавой расправе. Но тупое не сопротивление – это согласие на уничтожение собственного ДОМА. Пирамида привела цивилизацию на грань, за которой гибель. А общество настолько зациклено на идее в необходимости иметь «вождя», что не способно создать новую модель взаимодействия

между людьми. Обывателю понятны лишь две системы управления: либо «вождь», либо анархия. Так его воспитала действующая СИСТЕМА. Без слома этой системы и ее идеологии, цивилизация обречена. Нужна система без иерархии и без вождей и лидеров. Но с сохранением и обновлением всех институтов руководства, где руководитель = подчиненному во всех социальных аспектах, в том числе и материальных. А разницей являются лишь знания и понимание в решении задач. Это и есть то условие, которое ставит нравственность главным критерием и стимулом, а не материальные приоритеты. С реальной возможностью такого пути может согласиться только внутренняя нравственная сторона человека, его же тайный демон лишь ухмыльнется над такой утопией. Если главным приоритетом в воспитании и образовании будут служить нравственные законы, направленные на сохранение Экосистемы и жизни на Земле, то утопическая идея перестанет быть утопией. Эта идея никогда еще не была воплощена в жизнь. Попытка в 1917 году оказалась провальной. Ленинская революция создавалась на крови и разбое. «Новое» общество опять родило вождей. Сталинская репрес-

сивная эпоха вообще низвела идею до нуля. И все же, советский строй 6080 годов, даже со всеми его перекосами и кровавыми страницами, был лучше и светлее того, что имеем ныне. Потому что нынешние неприглядные страницы с войнами, с разбоями, с рекетом и грабежами, с олигархами и продвинутыми сектами - куда страшнее прежних. Теперь не модно об этом говорить. Гляди, заплюют идеологи олигархических кланов. Но это правда. Вовсе нет нужды возвращаться к прошлому и искать в нем спасение. Но есть нужда пересмотреть идею о справедливом общественном строе. Никто не работал над ней серьезно. Зато хорошо поработали над созданием других «утопий» о высшем «небесном» суде и божьей каре. Это как раз то, что устраивает «вершки» - существующая двойственная изуверская идеология. Для одних с девизом: - беги к кормушке, давя и подминая все и вся на своем пути. А для других – смирись и молись. Пока человек живет в этом мире, он обязан заботиться о его сохранении, раз он ему дан. В этом и есть высшая святость здесь и сейчас. А иной Мир вас всегда дождется. За простыми словами о необходимости сохранять окружающий

мир стоит очень большой перечень нравственных критериев. Пофигизм в этом списке – непростительный грех. И сколько бы вы не замаливали, не заговаривали свои грехи в церквях или сектах они никуда не денутся. Живите здесь и сейчас порядочно – и все. Это просто и сильнее всяких молитв и мантр. У нас одна Земля на всех. Мы мчимся в Космосе с бешенной скоростью. Человечество не может влиять на Великие Процессы МИРА. Мы не знаем, что будет с Планетой, согласно этим процессам. Мы не в состоянии что-либо изменить в этой данности. Но человечество обязано беречь свой Мир здесь и сейчас. Когда же, наконецто, все поймут и осознают, что Землю надо любить, как мать родную и даже больше? Без этой, такой Великой и такой маленькой Планеты, нет человечества - вас просто нет. А если вас нет, то нет и вашего вожделенного рая, обещанного безнравственными гуру, потому что зовут за собой, сами не зная куда. Когда это понимание становиться остро ощутимым, тогда приходит и осознание, что критерии нравственности не столь бесполезны в этом мире. И они могут и должны работать здесь и сейчас, пока не поздно. Автор: Абасада

Автограф великого музыканта -Такого еще не было,-сказал менеджер,- по крайней мере в течение десяти лет. Все билеты проданы. Но поклонники нашего Вана Клиберна и вашего Петра Чайковского все идут и идут! Прямо чудеса! В 1957 году выдающиеся советские музыканты - Дмитрий Шестакович, Эмиль Гилельс, Мстислав Ростроповичсобрались вместе и решили организовать конкурс в честь великого русского композитора Петра Ильича Чайковского. В это время одна известная продюсерская фирма предложила молодому Вану выступить с концертами в Европе. Но педагог Розина Левина уговорила его подать заявку на участие в конкурсе имени Чайковского. Через год в Москве проходит Первый Международный конкурс им. Чайковского. Наша студенческая группа была настроена весьма патриотически (как нас учили). Американец, красивый и высокий Ван Клиберн, взял и вышел победителем в музыкальном марафоне, да еще во время холодной войны. Да еще в 23 года! Для участников конкурса была устроена экскурсия в Клин, в дом-

музей Петра Чайковского. Там Ван выкопал куст сирени и до окончания конкурса ухаживал за ним в номере гостиницы. Потом забрал его в Америку и посадил на могиле великого русского композитора Сергея Рахманинова,что на кладбище Кенсико под НьюЙорком. - Так что частица русского композитора Петра Чайковского находится на американской земле, - шутил Клиберн. Ван освоил традиции русской фортепианной школы благодаря учебе у выпускницы Московской государственной консерватории Розины Левиной. Она многие годы преподавала в Джульярдской музыкальной школе в НьюЙорке.Розина была первой ученицей русского педагога Василия Сафонова. Она показала себя и как талантливая учительница. У нее занимались и такие известные музыканты, как Михаил Дихтер, Артура Голда, Мартина Канина, Давида БарИлана. Из России были и все ведущие педагоги:Надя Райзенберг, Аня Дорфман,Александр Городницки и Адель Маркс. Много лет пробежало. Уже два моих сына перешагнули сорокалетний рубеж. Да и осенний

иней осел на моих висках. Но мне до сих пор как-то неловко за нашу студенческую необъективность. Представьте себе, я почувствовал возможность снять с себя тот "грех", очистить душу. В то время я работал офицером службы безопасности.В мои обязанности входило: охрана оркестра,солистов и театра. Так вот? встретив Вана,взял, да и рассказал ему о том,как все было на самом деле. - Я прощаю,-с улыбкой ответил он.-Что делать? Такое было тогда время. Он был таким же высоким. Только изменился цвет его шикарной шевелюры-она стала белой как хлопок. Как прошел концерт? Кто такие вопросы задает, когда играет большой мастер? Зал ревел, стонал, свистел (так тут принято выражать свой восторг), вызывал на бис. Длинные пальцы пианиста легко и свободно бегали по клавишам, и рождались волшебные звуки музыки. Уже кончилось концертное время, но он все играл и играл. Ван не мог отказать в просьбе своим поклонникам. После концерта мне удалось взять три коротких интервью. Линда Клаутон,

солистка оркестра: - Каждый из нас считает удачей хоть раз сыграть со всемирно известным Ваном Клиберном. Мне же повезло дважды. Первый раз это было в Далласском симфоническом оркестре. С ним легко. Весь оркестр играет с каким-то подъемом. Такое впечатление, что от него исходит мощный импульс. Томас Смитт, импрессарио: - Уже пять лет я работаю с Ваном. Он любит свою работу. Бывало до ста концертов давал в год. Делал и большие паузы. Два года назад у него умерла мама. Она была его первым учителем. Интересно, что в свою очередь Ван пригласил мать в Москву.

Там он выиграл свой знаменитый конкурс. Живет известный музыкант в штате Техас. Клиберн очень популярен. Его музыкальные диски расходятся моментально. Недавно вышла книга Ховарда Пам "Биография Вана Клиберна". Книга стала библиографической редкостью. Ван Клиберн: -Мой отец был далекий от музыки. Он был хозяин нефтяной компании. Мне было только три года. Я был еще очень маленьким. Мама усадила меня за большой рояль. Она имела отличное музыкальное образование. Была очень талантливой, училась у самого Артура Фридхайма. Вы его не знаете? Это ваш земляк. Родился в

Санкт-Петербурге, в городе на Неве, и там же закончил Петербургский университет. Продолжил обучение музыке у Антона Рубинштейна, затем у Ференца Листа. Потом стал известным американским пианистом, дирижером и композитором. Получается, что у мамы и у меня были талантливые русские учителя и мы - пианисты русской школы. - Москва - мой самый любимый город. Почему? Этот красивый город был свидетелем моего первого большого успеха. Именно здесь я навсегда полюбил музыку Чайковского, Рахманинова. Исполнение первого концерта Петра Чайковского не забуду никогда. Золотую медаль победи-

теля мне вручил сам Дмитрий Шостакович. Мне приятно,что меня тут знают и чувствуют мою большую любовь к русской культуре, русской музыке и русским людям. Ван стал одним из символов эпохи "оттепели". Имя известного пианиста упоминается в таких фильмах, как "Москва слезам не верит", "Пять вечеров", "Капитан Соври-голова". - Ван, о вас ходят легенды. Говорят, что вы заставили петь президентов двух стран? Клиберн хохочет. - Дело было так. На моем концерте присутствовали президент нашей страны Рональд Рейган и ваш президент Михаил Горбачев. Программа была исчерпана. Я очень полюбил русскую задушевную песню "Подмосковные вечера". В Санкт-Петербурге ее пела молодая певица. Я спросил: "Не могли бы вы повторить?" И она пела ее снова и снова. Я выучил русские слова и хорошо их помнил. Тут я начал играть и смотрю: дуэт двух президентов

начал мне подпевать... Это было здорово! -Никита Сергеевич Хрущев во всю ивановскую крыл Америку. Обещал даже показать Америке кузькину мать. Вас же принял, как добрый отец родного сына. Вы что,колдун? - Я тоже был этому удивлен. Самая настоящая "холодная война", а меня вдруг приглашает сам Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев. Прием был теплым и мне было очень приятно. На свете бывают чудеса. Так что я тут ни при чем. Он прав. На свете бывают чудеса да еще какие. Спустя много лет Клиберн возглавил в Москве жюри Международного конкурсе имени Петра Чайковского. В 2003 году президент Буш вручил пианисту Президентскую медаль свободы - высшую гражданскую награду страны. В день 70 летия в Москве президент России наградил Вана Орденом дружбы - высокой государственной наградой

Российской Федерации. Это было признание большого личного вклада в развитие российскоамериканских культурных связей. В 2010 году президент США Обама вручил музыканту Национальную медаль искусства. 27 февраля 2013 года из штате Техас пришло очень печальное и грустное сообщение: в возрасте 78 лет умер Ван Клиберн. - Cкончался один из величайших пианистов в истории музыки, - сказал прибывший на прощальную церемонию бывший президент США Джордж Буш.- Его любили даже враги. Во времена холодной войны, когда две сверхдержавы- США и СССР- нацелили друг на друга тысячи ядерных боеголовок, он сделал больше для мира, чем дипломаты и политики. Президентам следовало бы поучиться у этого человека, который нес мир и любовь. Ав то р: Гольдин

Бо рис

Delain – Moonbathers В конце августа (2016) группа Delain выпустила свой шестой по счету альбом Moonbathers. Немного биографии.

Delain – голландская симфоник-метал группа. Она была основана в 2002 году Мартейном Вестерхольтом, бывшим клавишником группы Within Temptation,

братом Роберта Вестерхольта, гитариста и основателя группы Within Temptation. После того, как он покинул эту группу, Мартейн начал искать талантливых музыкантов.

И когда его планы начали воплощаться в международный проект, лидер группы решил назвать ее Delain, в честь сказочной страны из книги «Глаза дракона» Стивена Кинга. В записи дебютного альбома Lucidity приняли участие многие известные музыканты, такие как басист Марко Хиетала (Nightwish), гитарист Ян Ирлунд (ехLacrimosa), норвежская вокалистка Лив Кристин (Leave’s Eyes), а также певица Шэрон ден Адель (Within Temptation) и другие. Позже к группе присоединилась молодая и талантливая певица Шарлотта Весселс, которая стала сердцем этой группы. Мартейн познакомился с Шарлоттой случайно, он тогда еще

не искал вокалиста и попросил ее написать несколько текстов и вокальных партий. Услышав ее голос, Мартейн был поражен и незамедлительно предложил ей стать вокалисткой группы. Голландцы знают толк в музыке, и альбом Moonbathers группы Delain – еще одно этому подтверждение. Симфоник-готик-металл группа Within Temptation, известные на весь мир диджеи в жанре Trance Armin van Buuren и Tiesto. Интересно поколдовал Мартейн над клавишными партиями песен Suckerpunch и Danse Macabre, альбом получился несколько экспериментальным и экспрессивным, использовать звучание, свойственное танцеваль-

ным жанрам и смешать его с гитарами и оркестровыми звуками - как минимум смело. Звук получился ярким и насыщенным! Вообще, группа Delain очень отличается от других симфонических групп прекрасным, нежным и в то же время сильным вокалом Шарлотты, в то время как вокал других групп близок к оперетте. Кавер Scandal на культовую группу Queen получился ярким, насыщенным и современным по звучанию, а вокал – в духе 80-х годов. В общем, дорогие друзья, этот альбом заслуживает особенного внимания. Приятного прослушивания! Автор: Ахмедова

Расима

Королева Поэзии Анна Ахматова, милая Анна Грусть и печаль, радость и свет. Анна Андреевна, Горенко Анна Нежная муза, любимый поэт. Мне, наверное как и многим миллионам людей на нашей планете очень нравится творчество Анны Ахматовой. На протяжении долгих лет не перестаю удивляться таланту этой необычайной женщины, считая её Королевой Русской Поэзии... Не так давно друзья преподнесли мне в подарок сборник Анны Ахм а т о в о й "Лирика" (Классики и современники. Поэтическая библиотека. Издательство "Художественная литература", 1989г. 415 стр. Доп.тираж 300000экз. Редакторы Ю. Роземблюм, О.Ларкина). На обложке портрет Анны Ахматовой кисти замечательного художника, книжного иллюстратора, кинематографиста и театрального режиссёра, талантливейшего писателя и портретиста Юрия Анненкова. Ещё и ещё раз смотрю на изображение Анны Андреевны, и невольно вспоминаю её стихотворение созданное более ста лет тому назад, в далёком 1913 году, за восемь лет ранее легендарных портретных набро-

сков сделанных Юрием Аненковым: На шее мелких чёток ряд, В широкой муфте руки прячу, Глаза рассеянно глядят И больше никогда не плачут. И кажется лицо бледней От лиловеющего шелка, Почти доходит до бровей Моя незавитая челка. И непохожа на полет Походка медленная эта, Как будто под ногами плот, А не квадратики паркета. А бледный рот слегка разжат, Неровно трудное дыханье, И на груди моей дрожат Цветы небывшего свиданья. 1913 Вот что писал Юрий Анненков о создании портрета Анны Ахматовой в цикле трагедий "Дневник моих встреч", в настоящей сюите литературных и художественных портретов людей, с кото-

рыми судьба сводила выдающегося портретиста и писателя: "Печальная красавица, казавшаяся скромной отшельницей, наряжённой в модное платье светской прелестницы! Я сделал с Ахматовой в 1921-м году два портретных наброска: один - пером, другой - в красках, гуашью. Ахматова позировала мне с примерной терпеливостью, положив левую руку на грудь. Во время сеанса мы говорили вероятнее всего, о чёмнибудь весьма невинном, обывательском, о какомнибудь ни-о-чем. Портрет, сделанный пером, был сначала воспроизведен в книге моих портретов (изд. "Петрополис", Петербург,1922), затем, в 1923-м году-во втором издании "Anno Domini". После этого, в течении многих лет, он воспроизводился во Франции, Германии, Италии, Соединённых Штатах Америки, Аргентине и в других странах. Об этом рисунке Евг. Замятин писал: "Портрет Ахматовой-или, точней: портрет бровей Ахматовой. От них -как облака-лёгкие, тяжёлые тени по лицу, и в нихстолько утрат. Они, как ключ в музыкальной пьесе: поставлен этот ключ- и слышишь, что говорят глаза, траур волос, чёрные четки на гребне". Оригинал этого рис ун к а п ри н адлежи т

Я.Н.Блоху, основателю и з д а т е л ь с т в а "Петрополис". Второй красочный портрет был впервые воспроизведен во Франции, а в 1962-году, в журнале "Возрождение". Этот портрет до сих пор висит в Париже, в моём рабочем кабинете". Замечательно, не правда ли? Конечно, кто-то из читателей может сказать:"Эка невидаль! В интернете много информации о творчестве Анны Ахматовой! Нашла чем удивить!" Возможно, но мне намного дороже книги в печатном варианте, тем более, что в сборнике представлены все семь книг Анны Андреевны Ахматовой(1889-1966) и поэмы "У самого моря", "Путём всея земли", "Поэма без героя"...

Анне Ахматовой посвящали и посвящают стихи очень многие гениальные и талантливые поэты: Н. Гумилёв, Б. Пастернак, А. Блок, Г. Иванов, М. Цветаева, И. Бродский... Все они были очарованны прекрасным творчеством неповторимого Поэта! В мою жизнь Анна Ахматова вошла... через музыку. Вы удивлены? Не знаю, как для Вас, а для меня много значит музыкальность строк поэта. Впервые я познакомилась с творчеством Анны Андреевны в четырнадцать лет слушая её произведение "Смятение" положенное на музыку Давида Тухманова в исполнении Ирины Аллегровой. В тот период моими любимыми поэтами были: А. С. Пушкин, П. Бомарше, У. Шекспир. Из поэтов

века двадцатого: Б. Пастернак и Е. Евтушенко. Сказать что мне понравились стихи А. Ахматовой, это не сказать ничего! Я была поражена! Если хотите, околдована красотою и краткостью изложения, когда в четверостишие находишь больше смысла, нежели в некоторых разрекламированных романах. С тех пор прошло много лет, но я с удовольствием, как и в юности, читаю бесценные произведения Анны Ахматовой, где каждая строчка- находка, а слово- бриллиант. И очень благодарна всем людям, которые когда-либо писали о непростой жизни и уникальном творчестве Королевы Русской Поэзии! Автор: Кудренко

Ленина

Сказка о царе Салтане... Ни в коей мере не умаляя заслуг и таланта почившего в бозе Александра Сергеевича Пушкина, постараемся же, в меру своих скромных сил и способностей, разобраться, о чем, или, точнее говоря, о ком хотел поведать он миру в своей «Сказке о царе Салтане…»? А посему, прочесть ее нам придется не по-детски поверхностно, а, как в народе любят говорить: между строк. Начнем же, конечно, с самого начала, то бишь, с названия. Великий русский поэт озаглавил свое произведение довольно длинно и

пышно: «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди». Сколько ни копался я в Святцах, но так и не обнаружил имен Салтан и Гвидон в списке русских. Имя Султан (он же, Солтан, или же Салтан), довольно распространено у тюркских народов. Но, коли так, то Салтан будет уже не царь, а хан, князь Гвидон тогда будет не Салтановичем, а Салтан-оглы, да и само-то имя Гвидон, является русифицированным вариантом итальян-

ского имени Гвидо. Женское же имя Лебедь присутствует среди древнеславянских имен, но опятьтаки, является языческим, бывшем в обиходе еще до крещения Руси. Однако, оставим этот интернациональный и межвременной коктейль на усмотрение автора (сказка, она и есть – сказка!), но, следует признать, что Александр Сергеевич питал явную симпатию к восточным именам и народам. Сказывалась ли в этом его абиссинская кровь, или нечто иное, не знаю, но достаточно вспомнить имена персона-

жей другого его гениального произведения: «Руслан и Людмила». Руслан, Рагдай, Фарлаф, а тем более, хазарский хан Ратмир, судя по именам - все сплошь тюрки. Да и сам-то карла Черномор, похоже, был неким физически ущербным турком или крымским татарином. Но, прошу прощения, читатель, я отвлекся. Вернемся же к началу, в коем поэт знакомит нас с основными действующими лицами своей сказочной истории: «Три

девицы

под

окном Пряли поздно вечерком. «Кабы я была царица, Говорит одна девица, То на весь крещеный мир Приготовила б я пир». «Кабы я была царица, Говорит ее сестрица, То на весь бы мир одна Наткала б я полотна». «Кабы я была царица, Третья молвила сестрица, Я б для батюшкицаря Родила богатыря!» Стоп! Остановимся же пока на этом и, заметим себе, что отличие от старших сестер, которые абсолютно бесхитростно и честно предложили достопочтенному обществу продукты своего труда, млад-

шенькая оказалась куда более сноровистой и сообразительной, сразу же смекнув, что и без всякого труда можно добиться многого. Всего-то надобно предложить власть предержащему монарху саму себя в качестве объекта сексуальной эксплуатации. И трудов никаких – ножки раздвинуть, и куш – велик! К тому же, глядишь, попутно удовольствие какоеникакое получить можно! Короче, из самого текста явствует, что о божественно-неземной любви, в данном конкретном случае, речь не велась. В ходу был холодный прагматичный расчет! Царь же, будучи молодым человеком, как мы уже говорили, восточного типа, пылким и темпераментным, сидя тихо за забором и, ненароком, подслушав сей интимный разговор, неожиданно вваливается в светелку и, без всяких колебаний, принимает единственно верное самодержавное решение, определяя одну сестру в поварихи, вторую – в ткачихи, ну, а третью – сами понимаете куда… Даже представить себе трудно всю глубину разочарования первых двух и триумфальный успех последней! Скорее всего, старшие сестрицы чувствовали себя полными дурами (хотя и порядочными, без сомнения!) и проклинали свою несообразительность. Вполне естественно, что подобное сокрушительное фиаско не прощается, а порождает в женщинах злобную зависть к сопернице, перерастающую в лютую ненависть. В

принципе, автор этого и не скрывает, просто констатируя факт: «В кухне злится повариха, Плачет у станка ткачиха, И завидуют оне Государевой жене.» И поделом им, тупорылым! Шустрее надобно быть в экстремальных ситуациях! Одним словом, лови момент – хватай судьбу за хвост! Не умеете работать головой – работайте руками! Итак, дело сделано, роли распределены, и сказочная жизнь продолжается в очень интересном для читателей русле. Не успевает монарх насладиться на кровати из слоновой кости (что лишний раз подтверждает наши предположения о том, что Салтан был мусульманином, ибо никто из владык христианских ничем подобным никогда не обладал) внедрением своего мужского достоинства в райские девичьи кущи (с первой же ночи новоявленная царица понесла), как случается страшная штука – война! Делать нечего! Ратное дело - важнее утех альковных! Да и защита Отечества - есть не только безусловный долг всех верноподданных, но и первостепенный долг государев! Приходится Салтану собираться в поход на враговагрессоров, оставив молодую супругу на попечение бояр и мамок дворцовых. Девять месяцев его благоверная сиднем просиживает у окна, вылупив зенки в чисто поле… Работать-то

западло, царица как-никак! Богу – богово, кесарю – кесарево! «Между тем, как он далеко Бьётся долго и жестоко», сестрицы – работают! Наше же дело – в поле пялиться, да «маньку»кормилицу не спеша почесывать в ожидании скорых родов и царя-батюшки с победой! Война – войной, а обед, как говорится, по расписанию! Абсолютно вовремя по всем срокам, уже знакомая нам весьма предприимчивая девица, в один момент взлетевшая «из грязи в князи», благополучно разрешается от бремени, о чем Александр Сергеевич нас тут же с радостью и оповещает: «Наступает

срок

родин; Сына Бог им дал в аршин,» Аршин – это 70 сантиметров с гаком. Исходя из этой цифры, вес младенца при рождении должен был быть примерно пять с половиной - шесть килограммов, а может и более того! Следует отдать должное царице: взятые на себя обязательства она выполнила безукоризненно! Наследник царского престола, судя по всему, появился на свет этаким здоровущим, упитанным карапузом атлетического телосложения, которому, для полного счастья, всего-то в жизни нужны были: божий свет, тепло души, материнское молоко и ласка. Но… как я

уже выше заметил, выскочек из низов нигде не любят, а тем более тех, кто успешно реализовал представившийся им по случаю счастливый шанс. И вот тут-то сестры используют момент, дабы опорочить царицу в глазах венценосного мужа и совершают подлог с письмом, отписав следующее:

Ну, да Бог того не допустил, и царь несчастного простил! Гонец отправляется назад восвояси и вновь попадает в те же самые силки, расставленные тремя коварными бабами, что в итоге приводит к трагедии. В какой-то момент, даже сожалеть начинаешь, что царь его, дурака, вовремя не повесил!

«Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь; Не мышонка, не лягушку, А неведому зверюшку». И опять-таки, сестрицы-завистницы не своим умом воспользовались, а явно чужой позаимствовали, ибо на сказочной сцене появляется новый, доселе неизвестный нам персонаж: сватья баба Бабариха. Кем она там была и в чем был ее корыстный интерес, мы постараемся разобраться чуть позже, а пока что, судя по всему, она и была «застрельщицей» того нечестивого дела. Вполне естественно, что узнав о том, что вместо обещанного богатыря его супруга произвела на свет некоего мутанта, да плюс еще и гермафродита, Салтан впадает в неописуемую ярость, и, грешным делом, чуть было не вешает несчастного гонца на первой же попавшейся на глаза осине: «В гневе начал он чудесить И гонца хотел повесить;»

«Царь велит своим боярам, Времени не тратя даром, И царицу и приплод Тайно бросить в бездну вод». Это как же надо человека ненавидеть, чтобы этаким варварским способом его с дитем малым со света белого сжить! Но, приказ есть приказ! Ни в коей мере не сомневаясь в справедливости приговора, бояре: «Потужив о государе И царице молодой, В спальню к ней пришли толпой. Объявили царску волю – Ей и сыну злую долю, Прочитали вслух указ, И царицу в тот же час В бочку с сыном посадили, Засмолили, покатили И пустили в Окиян – Так велел-де царь Салтан.» Видать

отменным

душегубом царек-то был, коли никто из ближних бояр в злой воле его не усомнился и в подлоге не разобрался! Да и бояре – хороши! Как тати, глубокой ночью, подняли молодую мать с невинным младенцем с постели, чтобы в спешке и без лишних свидетелей утопить! Одно слово – сволочи! Далее начинается путешествие наших героев по морям, по волнам… Мальчишка растет, как бамбук (богатырь, все ж таки!), сантиметров этак по двадцать в сутки, в бочке места все меньше и меньше, а ее все швыряет и швыряет по океанским просторам… Мамаша теряет последние остатки мужества и начинает психовать. Сынок же, как заправский мореход, ведет переговоры с Нептуном о спасении душ невинно пострадавших в дворцовых интригах. Наконец морской владыка внял его горестным воплям и позволил их, на наш взгляд весьма экзотическому плавсредству, благополучно пришвартоваться. Подросший малый, весьма лихо, башкой вышибает у бочки дно (должен заметить, что изрядно крепкую черепушку иметь надобно для подобной операции, бочка-то, как нам известно, отменно просмоленная и герметичная, но, опять-таки, богатырь, он и есть богатырь!) и ступает с мамашей на твердую землю. То ли от воздуха свежего, то ли еще от чего, но жрать им обоим захотелось до одури (внутри бочки о еде никто и не вспоминал, не до того было, да и обстановка стес-

ненная, видать как-то, к приему пищи не особо располагала)! А тут – бац! Твердь земная, солнце, воздух и вода! Жрать охота завсегда!!! Словом: «Ломит он у дуба

родея-супостата! За подвиг сей (как потом окажется, единственный во всей его славной богатырской биографии!) Лебедь-птица, то есть, значит, Царь-девица, обещает ему помощь во всех его начинаниях:

И в тугой сгибает

«Не тужи, что за

сук лук,

меня

Со креста снурок шелковый Натянул на лук дубовый…»

Есть не будешь ты три дня, Что стрела пропала в море; Это горе – все не горе, Отплачу тебе добром, Сослужу тебе потом…»

Тут, еще один интересный момент вырисовывается! Сынуля то ведь, некрещеный был! Его, как нам известно, почти сразу же после рождения, в подневольные мореплаватели родной папаша-изверг, да бояре-лизоблюды определили! Значит, шнурок шелковый, он с материнского нательного креста снял! Но то, в сущности, не важно! Важно то, что, не успев и двух шагов ступить по вновь обретенной земле, наш герой оказывается в гуще событий, которые, иначе как политическими и судьбоносными, ну, никак не назовешь! Итак: «Бьётся лебедь средь зыбей, Коршун носится над ней; Тот уж когти распустил, Клёв кровавый навострил…» Ну, какая же добрая душа, да супротив такой картины устоит! Естественно, парень наш в коршуна и пульнУл! Метко стрЕльнул! С первой же, единственной, между прочим, стрелы и замочил ча-

Оправившись от ступора (герой наш и попугая-то говорящего ни разу в жизни не видел, а тут, на тебе, целая Лебедь русским языком глаголет!), он, естественно, никаких возражений не имеет и: «Улетела

лебедь-

птица, А царевич и царица, Целый день проведши так, Лечь решились натощак.» Если верить прогнозам Лебеди, то проспали наши путешественники без просыпу не менее 56 часов, иначе в повествовании, по срокам, неувязочка выходит. Хотя, оно и неудивительно, после столь дискомфортного путешествия! Проснувшись, мать с сыном с изумлением обнаруживают, что пустынный берег преобразился кардинально. Мало того, что, за двое с небольшим суток, чудо-град отстроил-

ся сам по себе, он же еще и сам собою заселился:

ние:

«К ним народ навстречу валит, Хор церковный Бога хвалит; В колымагах золотых Пышный двор встречает их; Все их громко величают И царевича венчают Княжьей шапкой и главой Возглашают над собой; И среди своей столицы, С разрешения царицы, В тот же день стал княжить он И нарекся: князь Гвидон.»

вятся,

«Корабельщики ди-

Вот подарок, так подарок! Поистине царский! Земля, государство, подданные и, главное, автором впервые озвучивается имя счастливчикаправителя. Видать занесла судьба нелегкая князя нашего куда-то на Адриатику, коли имя себе он выбрал итальянское! Итак, благословенное правление начинается и в на пустом месте возникшее княжество начинает прибывать, как то и положено, разномастный торговый люд. Стремительное, если не сказать, молниеносное, преображение необитаемого доселе острова в обжитый, заселенный, да плюс еще и к тому же богатый процветающий край, производит на заморских гостей неизгладимое, ошарашивающее впечатле-

заморские гости отплывают, немедля обращается с просьбой к своей покровительнице Лебеди:

На кораблике толпятся, На знакомом острову Чудо видят наяву: Город новый златоглавый…», ну и так далее со всеми причитающимися портовому городу атрибутами. Вполне естественно, что первых дорогих гостей новоявленный князь приглашает ко двору, потчует их от души и подробно расспрашивает о цели их путешествия. «Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет, Торговали соболями, Чернобурыми лисами; А теперь нам вышел срок, Едем прямо на восток, Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана… » Из вышеизложенного, становится понятно, что корабельщики были русскими купцами, торгующими, как говорили в старину: мягкой рухлядью, то есть пушниной. Да и следуют они в салтаново царство на восток, как мы изначально и предполагали. Несмотря ни на что, молодой князь не таит на отца обиды, более того, он шлет ему от себя горячее приветствие и, как только

«Грусть-тоска меня съедает, Одолела молодца: Видеть я б хотел отца». Чего ж тут плохого? Сынок желает родителя своего узреть, коего в жизни своей, покамест, ни разу не видел! То можно понять! Так что, будучи верной своему обещанию, Лебедь исполняет его желание и, превратив в комара, отправляет Гвидона в качестве нелегального мигранта в отчий дом. По прибытии к месту назначения, корабельщики немедленно удостаиваются царского приема и рассказывают удрученному горем Салтану, что: «В свете ж вот какое чудо: В море остров был крутой. Не привальный, не жилой; Он лежал пустой равниной, Рос на нем дубок единый; А теперь стоит на нем Новый город со дворцом, С златоглавыми церквами, С теремами и садами, А сидит в нем князь Гвидон; Он прислал тебе поклон». Пораженный Салтан тут же обещается по-

бывать в гостях у неизвестного ему князя Гвидона, который передает ему дружеский привет, попахивающий, в свете недавней победоносной войны, вассальной зависимостью! Ехать же ему хочется так сильно, что три злобные бабы во главе с поварихой тут же соблазняют его сказкой о белке. Царь, естественно, после очередной россказни о чуде пребывает в полной прострации: «Чуду царь Салтан дивится, А комар-то злится, злится – И впился комар как раз Тетке прямо в правый глаз. Повариха побледнела, Обмерла и окривела.» Браво Гвидон! Мало того, что ты, будучи скрытым и незамеченным (как модно сейчас говорить: "под прикрытием"), подслушиваешь тайком чужие разговоры, ты еще и наносишь физический ущерб чужим подданным. Это уже иначе как шпионажем и диверсионной деятельностью и назвать-то нельзя! Тем не менее, нелегальный визит к батюшке на славу удался, и он успешно возвращается назад. Все бы хорошо, да заедает молодого князя новое желание, о чем он не преминет при первой же встрече сообщить своей благодетельнице белой Лебеди: «Грусть-тоска меня съедает;

Чудо

чудное

за-

весть Мне б хотелось…» Ну, и далее следует известный сказ про белку. Лебедь же – девушка щедрая: «Князю лебедь отвечает : «Свет о белке правду бает: Это чудо знаю я; Полно, князь, душа моя, Не печалься: рада службу Оказать тебе я в дружбу». Не успевает Гвидон дойти до дому, как чудо уже у него на дворе орехи золотые щелкает, да изумруды в кучки складирует, а в придачу еще и песни народные наяривает! Красотища, однако! Так что: «Князь для белочки потом Выстроил хрустальный дом. Караул к нему приставил И притом дьяка заставил Строгий счет орехам весть, Князю прибыль, белке честь.» Насчет прибыли князю и чести белке никаких сомнений иметь не приходится, ибо пальцем о палец не ударив, князек обзавелся и золотым запасом страны и алмазным фондом! Зашибись! И вновь история повторяется. Опять же приплывают к князю гости, на этот раз родом с Дона-

батюшки (опять же, русский торговый люд!), следующие все в том же восточном направлении: «Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана…» И снова, по их отплытии, бежит наш князь к Лебеди: «Молит князь: душа-де просит, Так и тянет и уносит…» Ну, коли душа просит, отчего же не помочь доброму человеку? Лебедь и тут безотказна. Водичкой брызнула, и мухой стал Гвидон. Далее все развивается по тому же сценарию: корабельщики в гостях у Салтана рассказывают о виденных ими у князя чудесах с небезынтересными дополнениями на счет уже известной читателям золотоносной белки: «Слуги белку стерегут, Служат ей прислугой разной – И приставлен дьяк приказный Строгий счет орехам весть: Отдает ей войско честь; Из скорлупок льют монету Да пускают в ход по свету; Девки сыплют изумруд В кладовые, да под спуд; Все в том острове богаты,

Изоб нет, везде палаты; И сидит в нем царь Гвидон; Он прислал тебе поклон». После такого вторичного проявления дружеских и добрососедских чувств, Салтану, совсем уж невтерпеж посетить неизвестного ему богатого князя, да не тут-то было, ибо в дело вмешивается вторая сестрица, рассказывающая о морских чудо-богатырях. Муха-Гвидон – в гневе! Опять срывается батюшкин визит к нему на остров! А ведь так охота продемонстрировать отцу достижения (пусть и не свои, но все ж!). Словом, за сказ о Черноморе и его воинстве, поплатилась вторая гвидонова тетка своим левым глазом! А князек благополучно: «…в свой удел Через море прилетел.» И вновь, по прибытии в теперь уже родные пенаты, гложет князя уж совсем нехорошее чувство, завистью прозываемое! Больно хочется ему от людей добрых не отставать и морское чудо завесть! И вновь Лебедь тут как тут! Чуда желаете, княже? Да пожалста! Не жалко нам! Тем более, что богатыри те – сродственники наши: «Эти витязи морские Мне ведь братья все родные. Не печалься же, ступай,

В гости братцев поджидай». Князь на радостях взгромоздился на башню и совсем уж, как когда-то мамаша его в поле, так сын глядит теперь на море! В море слышен шум и рокот, то был богатырский топот! Вот пришли богатыри. Все по списку! Тридцать три! Дядька князю отчитался и обратно повертался: «Тяжек воздух нам земли». Все потом домой ушли.» Ну-с, как в народе говорится: «Бог троицу любит!» Посему уж в третий раз к острову плывет баркас! Князь зовет команду в гости. Спрос обычный, как на таможне: «Чем вы, гости, торг ведете? И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; Торговали мы булатом, Чистым серебром и златом…» Опять же, судя по таможенной декларации, русские торговые люди с Урала, с Златоуста. И опять же, к Салтану в царство следуют! Прекрасная возможность папеньке поклон передать и еще разок нелегальным мигрантом слетать! Сказано – сделано! Нихт проблем, благо Лебедь рядом! Шмелем летит Гвидон в «гости» к

отцу! По прибытии, история повторяется, но на сей раз Бабариха наносит свой сокрушительный удар: «Усмехнувшись, говорит: «Кто нас этим удивит?...» Здесь Салтану преподносится сказание о прекрасной царевне, способной затмить божий свет днем и осветить землю ночью! Вот то – действительно диво дивное, чудо чудное! И не поспоришь! «Чуду царь Салтан дивится – А царевич хоть и злится, Но жалеет он очей Старой бабушки своей…» Оппаньки! Оказывается, сватья баба Бабариха родной бабкой нашему Гвидону приходится! Сватья – это, по определению, родители одного из супругов. Следовательно, Бабариха либо мать царя Салтана, либо его жены. Не думаю, что она могла быть матерью трех сестер, одну из которых отправили на верную смерть (это уж совсем бессердечной быть надобно!)! Но вот, ежели предположить, что она – мать царя, то вполне понятна ее ненависть к невестке, ибо брак Салтана представлял собою явный мезальянс! Словом, в отличие от двух тёток, поплатившихся зрением, бабушка Бабариха дешево отделалась ужаленным носом! Домой вернувшись, князь грустит уж не на шутку! Чудеса чудесами,

но тут такое! Чем князь плох? Молод, силен! В конце концов, он – богатырь! А богатырю и жену под стать надо найти, чтобы людям не стыдно было бы показать, да и самому порадоваться! Только где ее сыскать, красоту-то такую? В каких краях заморских? Словом, опечален и озадачен Гвидон не в меру... Куда бежать? У кого спросить? Ан, птица Лебедь тут как тут: «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ж ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?» Говорит она ему. Князь Гвидон ей отвечает: Грусть-тоска меня съедает: Люди женятся; гляжу, Не женат лишь я хожу». Ничего не скажешь! Хитрый заход! Люди-то женятся! Женятся на тех, кого они знают и любят! А ты жениться хочешь на той, кого никогда в глазато не видывал, а лишь чейто пустобрёх о ней слыхивал! Ну, да Бог тебе судья! Лебедь сиганула в кусты, пошуршала там маленько, да и вышла оттуда царевной готовой с луной в косе и звездой во лбу! Я, так глаза закрыл, представить попробовал, елка новогодняя получилась! Да и с Гвидоном, наверняка в первый момент столбняк приключился, да только, молодец парень, быстро в руки себя взял! Немедля к матери повел, как сын хо-

роший да послушный испросил родительского благословения, женился и зачал! Словом, все как у людей! Тут я позволю себе подвести небольшой итог по поводу морального облика нашего дорогого князя. Все, чем он обзавелся в сказке: княжеством на острове с народом, армией и казной, морпехамиамфибиями, способными защитить его водные границы от незваных гостей, женой-красавицей, в конце -то концов, все это досталось ему не благодаря его выдающимся богатырским талантам, а по доброй воле и любви к нему женщины. Как называют мужчину, живущего за счет любящей его женщины? Правильно! Альфонсом! Так что, князек наш – типичный альфонс без всяких яких! Причем альфонс никаких симпатий у меня лично не вызывающий, постольку поскольку, к хроническому ничегонеделанию, добавлены еще и злоба, зависть, подглядывание и подслушивание из под тишка! Но, продолжим, однако! Дело-то уж к концу идет! Вновь: «Ветер

по

морю

гуляет И кораблик подгоняет…» Снова гости. Снова рандеву у Гвидона. Опять же, таможенный допрос. Но на сей раз гости явно не такие, как обычно, а очень даже, на наш взгляд, прелюбопытные, ибо на вопрос:

«Чем вы, гости торг ведете И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет, Торговали мы недаром Неуказанным товаром; А лежит нам путь далек: Восвояси на восток, Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана». Интересное кино! Это что еще за «неуказанный товар»? Контрабанда что ли? «Неуказанный товар» - это то, что не указывается в таможенной декларации. Так чем же славные гости торговали, да к тому же еще и «недаром»? Наркотиками, оружием, рабами? Сие неизвестно и нам остается только об этом гадать. Да и купцы ли то были? Больше они похожи на каперов. Казалось бы, князь Гвидон возмутиться должен был, да и притормоз и т ь п и р а т о в контрабандистов на неопределенный срок, согласно местному законодательству, ан нет: «Князь им вымолвил тогда: «Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному царю Салтану; Да напомните ему,

Государю своему: К нам он в гости обещался, А доселе не собрался – Шлю ему я свой поклон». Все ясно и понятно! Папенькины подданные открыто признаются в том, что пиратствуют и торгуют нелегальным товаром абсолютно бесстрашно и, главное, безнаказанно! То ж свои хлопчики! Родные! С малой исторической родины! По заданию батюшки с лихого дела возвращающиеся! Ну, пригнали с востока кораблик с индийской коноплей или опийным маком! Да и черт с ними! Как же можно этаких-то людей обидеть, да еще и, упаси Боже, в чемлибо ущемить! Не подружески это, не посыновьи получается! Словом, контрабандисты благополучно отбывают восвояси, а князь умиротворенно ждет высоких гостей. Должен сознаться, что в свете последних известных событий, рейтинг морального облика главного героя оной сказки прямо на глазах падает все ниже и ниже. Наконец, свершилось! Услышав обо всех чудесах и благах, ниспосланных Гвидону, папенька -убивец незамедлительно решает совершить давно обещанный вуаяж. И наплевать ему на окривевших и ошизевших родственников и нашептывателей: «Но Салтан им не

внимает И как раз их унимает: «Что я? Царь или дитя? – Говорит он не шутя: Нынче ж еду!» Тут он топнул, Вышел вон и дверью хлопнул.» Пожалуй, здесь, уже во второй раз, царь проявляет себя как самодержец не подверженный чьему либо влиянию. И вот: «…в лазоревой дали Показались корабли: По равнинам Окияна Едет флот царя Салтана». Правильно в народе говорят, что нахальство – второе счастье! Ткачиха с поварихой с сватьей бабой Бабарихой отправились в официальный визит вместе с Салтаном. Думаю, что не по приказу его, а скорее из чисто женского любопытства на чудеса заморские поглядеть, да на красавицу -княжну окривевшими очами позыркать. Ну вот и показали им все и всех, да только конфуз тут произошел, когда выяснилось, что матушка князя Гвидона – их родная сестра и бабарихина невестка, которую они давно уже из списка живых вычеркнули! С Салтаном же, так вообще, припадок случился: «Царь глядит – и узнаёт… В нём взыграло ре-

тивое! «Что я вижу? Что такое? Как!» - и дух в нем занялся… Царь слезами залился…» Словом, к вящему удовольствию всех сторон, Салтан воссоединился со своим утраченным семейством. Бабы-преступницы повинились. Естественно, казнить ближайших родственников несолидно как-то было, так что: «Царь на радости такой Отпустил трех домой.»

всех

Так воспоем же осанну милостивому всепрощающему царю и сыну его, а сами подведем главный итог. Нужно признаться, далеко неутешительный… Единственным положительным героем сказки на поверку выходит прекрасная царевна Лебедь, которая абсолютно бескорыстно, из любви к князю Гвидону, совершает прямо таки настоящие чудеса. Все же остальные, в той или иной степени, преследуют свои корыстные интересы, подогреваемые мелкими собственными страстями и пороками. Коль то не правда, то можно поспорить. А пока что, и: «Я там был; мёд, пиво пил – И усы лишь обмочил.» Автор: Глеб Фалалеев

О романе Дверной Ручки с Телевизором Дверная Ручка была ещё новой. Латунной, с матовым нежным блеском, словно светящимся изнутри, с округлыми изящными боками, как обобщённая линия крыльев парящей высоко над горизонтом чайки, или как лёгкая рябь на воде, возникшая от нечаянного дуновения ветра. Ещё можно было сравнить её контур с волнительным, томным изгибом женского тела – в том месте, где очерчиваются перепады объёмов от грудной клетки, сужающиеся на уровне тонкой талии, чтобы после плавно устремиться вверх, вздымаясь по синусоиде там, где начинается бедро. По крайней мере, самой Дверной Ручке именно так казалось – что её изгибы будят воображение и будоражат кровь у того, кто только на неё посмотрит. А если уж коснётся – от чувственного тактильного ощущения в л а д о н и п р о х л ад н о г о скользящего металла с соразмерными объёмами должна просто кружиться голова и спутываться мысли… Но в плавное течение её неспешной жизни вторглись технологии. Откуда-то притащили и установили в комнате огромный плазменный Телевизор. После суеты с проводами, настройкой кана-

лов и хаотичным мельтешением перед носом Дверной Ручки, люди снова исчезли, плотно притворив за собой дверь. В воцарившейся тишине прежняя единовластная хозяйка помещения – Дверная Ручка - с любопытством воззрилась на пришельца. В его тёмной глади отражался целый мир - от перламутрового неба, тронутого предзакатными, золотистыми облаками, до графики оконных переплётов и сгущающихся теней по углам гулкой от пустоты комнаты. Телевизор важно расположился в самом центре большой стены, гордый собственной высокотехнологичной комплектацией и стильным, хай-течным видом. Он даже не сразу заметил, что находится в гостиной не один. Сканирующим взглядом с налётом скептицизма, ощупал свежеотремонтированное помещение и вздохнул: - Ну, вот, припёрли в пустую квартиру – и торчи один тут, как дурак! Но откуда-то сбоку раздалось робкое покашливание, и звонкий металлический голосок возразил: - Ну, положим, Вы здесь не один… Телевизор очень удивился и принялся озираться по сторонам, в поисках источника звука.

- Добрый день, вежливо поздоровался тот же голос. – Разрешите представиться. Я – Дверная Ручка. Телевизор наконецто нашёл её. Он с удивлением уставился на скромную латунную ручку и даже снисходительно кивнул. Маленькая, незначительная деталь, неинтересная ему своим низким происхождением и плебейской зацикленностью на одной проблеме - плавного перемещения без помех - двери. Да и что с неё возьмешь?! Единственно, что входит в область её размышлений – это только узкий круг, очерченный радиусом её же полотна. Да и не круг даже, а лишь его сегмент, четверть, а то и меньше – насколько позволяют двери доводчики или упоры проявлять свободу в перемещении. А у этой Ручки – так ещё меньше прав на самовыражение. Ну что она может? Вниз склониться или вверх приподняться, выпуская потаённый язычок? Всё это както мелко, не серьёзно… Но общаться всё равно было не с кем… И пришлось опуститься до того, чтобы вступить в контакт с какой-то простенькой, и скучной до оскомины, как амёба, Дверной Ручкой. В его глазах она была настолько невыразительной, что да-

же не имела никакого влияния на общее стилевое формирование интерьера и функционального назначения помещения. То ли дело – сам Телевизор! Его устанавливали именно там, где собирались люди! К нему приковывалось всеобщее внимание, и именно он был источником объединения всех тех, кто собирался по вечерам в квартире. Зачастую он заменял им даже разговоры между собой, оттягивая их взгляды, а за ними и мысли - на себя и заполняя тоскливую гнетущую пустоту в душах тех, кто был одиноким, подменяя её иллюзией п р аз дн ик а, ми ш ур о й мелькающих событий и брызгами пронзительных чужих историй о счастливой искренней любви… Дни летели, комната по-прежнему оставалась пустой. Общение Телевизора с Дверной Ручкой всё прочнее и прочнее входило в ежедневный распорядок их существования. И Телевизор даже не заметил, как выложил этой маленькой дурёхе всё о себе, в порыве нахлынувшей откровенности рассказал о самых интимных, скрытых от посторонних сомнениях, страхах, и о своих мучительных переживаниях. И она поняла его, поддержала, стала успокаивать! Как бесстрашный рыцарь, отважно бросилась на борьбу с его червем сомнения и очень быстро одержала над ним победу! И даже стала ближе ему после

таких насыщенных сеансов психотерапии… Она была очень трепетным, благодарным слушателем. Она так проникновенно, с восхищением, смотрела на него, ловя каждое слово, каждый перепад его изменчивого настроения. Отчего и так не низкая самооценка Телевизора взлетала ещё выше, приподнимая его над уровнем толпы. И обласканный обожающими взглядами Дверной Ручки, он сам себя стал ощущать ещё весомее, значительнее и важнее, чем был на самом деле. Как трогательно она всхлипывала, когда он брался пересказывать ей сериалы! Как пугалась, если он в лицах пытался изобразить боевики и детективы, описывая сцены с погонями и перестрелками! Как с детской непосредственностью переживала за сложные перипетии в судьбах героев и очень радовалась, если очередная мелодрама имела красивый позитивный финал! В такие моменты даже Телевизор немного добрел и смягчался, делался чуть-чуть сентиментальней и душевней. И очень скоро она полюбила его. За такой обширный, энциклопедический кругозор, за поразительную многогранность, за яркую, непредсказуемую и разностороннюю натуру. Ведь он так много всего знал и во многом разбирался! От политики до спорта, от мультиков до показов прет-а порте и выставок

высокого искусства! А он… Он снисходительно позволил ей издалека восхищаться его талантами и благоговейно шептать комплименты… Ведь всё равно комната по-прежнему оставалась совсем пустой, и как на необитаемом острове, Телевизор был вынужден довольствоваться только этим навязанным обстоятельствами общением с какой-то там Дверной Ручкой. Мезальянс, конечно… Правда, в минуты благодушного настроя, он даже как-то раз стал её рассматривать. И оказалась, она даже ничего… Новая такая, молодая, не потрёпанная жизнью, ещё сияющая свежим блеском. Скромным, конечно, матовым, не глянец… Но и так ничего. И изгибы вполне вписывались в представления о гармонии s-образной формы, и почти в рамках золотого сечения… Но только всё равно – она всего-навсего Дверная Ручка. И куда уж ей до Телевизора! Тем более что сама же вознесла его на пьедестал, сама же оды начала слагать ему и сочинять сонеты, бессонными ночами, намурликивая колыбельные, оберегая его спокойной сон… И Телевизор возгордился. Он потихоньку начал отдаляться, отгораживаться от общения с Дверной Ручкой. Он не давал ей больше повода надеяться и хотя бы просто помечтать о чём-то большем. С высоты сво-

его Олимпа он высокомерно взирал на маленькую Дверную Ручку и фыркал на её робкие попытки возобновить былые душевные беседы. Она загрустила. Нервы её стали расшатываться от разрывающих душу замалчиваемых переживаний. Ведь даже поговорить, поделиться своими бедами – было не с кем… Внутреннее напряжение росло. Развинчивая всю её до основания, выкручивая тугие шурупы, подрывая ещё недавно такую надёжную и твёрдую плоскость её существования. Теперь всё необратимо менялось, изо дня в день, неумолимо раскачивая и потихоньку разрушая весь смысл её жизни. И больше не казалась ей собственная роль такой важной и нужной – ведь без неё и дверь-то не откроешь! На фоне безответной любви к далёкому, как звезда и такому же прекрасному, недостижимому, и крупномасштабному Телевизору, её собственная личность виде-

лась мизерной, мелкой, как песчинка или крошечная молекула, атом ничего не значащий в цепочке мироздания… Тоска и хандра охватили металлическую душу Дверной Ручки, безжалостной коррозией стали разъедать её изнутри. А Телевизор больше не смотрел в её сторону. Он таращился в окно и строил планы, как заселятся в квартиру люди, и начнётся у него ежедневная весёлая, активная и такая нужная им всем работа. И как он снова станет всем необходим. Как заполнит их время и мысли, и будет бить живым ключом самая свежая информация о событиях в мире, как он будет дарить людям наслаждение, рождённое полётом вдохновения или просто беспечный отдых, расслабленное утешение для уставших душ… Он даже не заметил, когда это поосыпались на паркет тонкие шурупы из накладки Дверной Ручки, когда повылетали крепежи и вставки из

металлической конструкции всей системы. И не уловил, как однажды с тихим скорбным прощальным всхлипом обвалилась вниз ещё недавно такая живая её душа… В комнате с тех пор воцарилась полная тишина. Бесконечная, пустая, вся теперь безраздельно принадлежащая ему одному. И никакие глупые ничтожные Дверные Ручки больше не мешали Телевизору думать о своём высоком предназначении. Только люди так и не смогли открыть дверь без дверной ручки. А когда взломали, оказалось, что телевизор перегорел от того, что больше некому было высказать всё, что так томилось, клубилось и рвалось изнутри наружу. Вдобавок, вспыхнуло какое-то, то-ли замыкание в сети, то -ли скачок напряжения, но поблизости никого не оказалось – дверь же не смогли открыть… Автор: Алена Ковалёва

Бумажный самолёт Не получилось радости из встречи! Полгода назад в один момент она приняла решение и тут же бросилась его осуществлять, пока сама не испугалась и не передумала. Приказала себе быть сильной и поставить жирную точку в трудных и изматывающих

отношениях. В глубине души она надеялась, что он просто не отпустит её, вернёт назад, поймёт, что был не прав и сразу всё наладится. Ждала, что вот сейчас начнёт обрывать телефон, выясняя, что случилось, где она, и как. Но неумолимые стрелки описывали

круги по циферблату, мобильник добросовестно соединял её со всеми желающими пообщаться, и только один единственный человек на свете так ни разу и набрал этот номер. Вечер плавно перетёк в ночь, затопив во мраке город и её душу, осиротевшую и опустевшую.

Утро встретило пасмурным безрадостным небом, таким же, как и её новая и одинокая теперь жизнь. Без него. Он так и не перезвонил, не позвал, не удержал. Разочарование железным молотом ударило по хрустальной вазе, где ещё вчера жила любовь. С тонким звоном разлетелись в разные стороны миллионы искрящихся осколков, впиваясь в плоть и разрезая её обиженное сердце. Новый день не принёс облегчения. Он попрежнему молчал, у неё от отчаяния почва уплывала из-под ног. Омывая слезами разрушенную одним махом любовь, она решила, что крушить тогда нужно всё до основания. И купила билет в мегаполис. И тут он начал выяснять отношения, подкарауливать её и вступать в сумбурные переговоры. Да только её обида затопила разум и обволокла чувства, вылилась в одно большое «нет». Он не поверил, когда она сказала, что уволилась и через день навсегда покинет этот город. Он звонил, пытаясь подловить её на лжи, предложил даже проводить на поезд. И её отказ воспринял, как очередную отговорку, желание отыграть роль по полной программе и снисходительно ждал провального финала. И только когда она села в поезд, и он отчётливо расслышал в трубке стук колёс – только тогда

вдруг понял, что она не врала. Она действительно уехала… И всю дорогу её сопровождал его переполошенный голос, и сыплющиеся из трубки многочисленные вопросы как же так получилось, зачем она оставила его и уехала? Как? За что? …Она давно стремилась сделать этот шаг – рискнуть и переменить свою жизнь, перебравшись в столицу. И почти уже решилась, когда вдруг встретила его. На работе, во время вечеринки он пригласил её на танец, и как только обнял, словно невидимая спираль лампы накаливания вспыхнула между ними, искрясь и разгораясь на тысячу Ватт. Роман закружился стремительно. Он почти сразу предложил ей вместе жить. Сначала она только смеялась такой скоропалительности, но через неделю уже осваивалась на его территории. Это только потом всплыло, что он – почти уже алкоголик. В первое время она даже пыталась бороться, уговорами и ультиматумами заставляла его бросить пить. Два раза. Но надолго его не хватало – он срывался, и снова выходные проводил в пьяном угаре с толпой друзей, или дома тихо выпивая в одиночестве бутылку водки. И не известно, сколько бы ещё это продолжалось, если бы не подвело её здоровье. Она

забеременела. Между пьянками он даже не успел понять, как относиться к этой новости. Затем события завертелись, как в калейдоскопе: пьяный муж, у неё от очередного переживания – кровотечение, выкидыш, обморок, «скорая» и уже в больнице – клиническая смерть от анафилактического шока. Просто повезло тогда, что «Скорая» быстро примчалась и её успели доставить в хирургию. Её вытащили с того света. Но где-там, в другой реальности произошла полная перезагрузка всего её существования. Она очень долго восстанавливалась, лёжа под капельницами, переосмысливала всю свою жизнь и словно издалека, рассматривала и переставляла приоритеты. Он то появлялся, перепуганный и бледный, бурчал, что она его чуть не бросила, сделав вдовцом, то снова исчезал – ведь был же повод залить такое горе! А она, на больничной койке уже не понимала, как ради мужчины умудрилась забыть о себе? Ведь так мечтала о столице, о замечательной работе, востребованной и креативной! Её профессия в родном маленьком городе никому оказалась не нужна, разве что в школе. Но её душа рвалась, как мотылёк на яркие огни мегаполиса, в надежде там найти применение своим талантам и устроиться художником в рекламное агентство или дизайн-студию. И понадобилось пережить клиниче-

скую смерть, как отрезвляющий удар молнии, чтобы встряхнуться и заново вернуть себе себя. Выписавшись из больницы, она приняла то кардинальное решение уйти от него. А затем и осуществить мечту – попробовать реализоваться в большом городе. И за полгода действительно сумела добиться очень многого. Нашла интересную работу художника-дизайнера, заслужила хорошую репутацию и начала обзаводиться своей клиентурой. И только время от времени в её московскую жизнь врывались звонки из прошлого и голосом, будоражащим запрятанные на самом дне чувства, выбивали её из новой колеи. Он настойчиво звал назад, говорил о любви и давал обещания. Однажды она даже предложила ему попробовать начать всё сначала, но только здесь. Но его не тянуло в Москву. Это была только её мечта. Он всё время обещал приехать. Только никак не ехал. Врал, что его на работе не отпускают. Ей казалось, что он просто заранее понимал, что она уже не вернется вместе с ним, а просто так ехать не видел смысла. И вдруг – случилось. Он выбил командировку и приехал, позвонил, и они даже встретились. Через призму прожитого без него периода, под безжалостно высвечивающим все мелкие дета-

ли и недостатки столичным светом, он показался ей другим. Лицо помятое, серое, глаза беспокойные и грустные, а на щеках – двухдневная щетина. И даже пиджак сидел не по фигуре, как вырезанная реплика из чужого текста. И было немного странным, что именно этот мужчина зажигал над нею радугу одним лишь прикосновением. Решила попробовать – сработает теперь? Объятия, поцелуй, голова снова пошла кругом, и с самого дна поднялась и начала расти сокрушительная волна позабытого инстинкта. Но как-то всё стало мельче, краски пожухли, потускнели чувства. Он пытался быть неутомимым. То покрывал её ласками, то погружался в неё, словно сражаясь с невысказанными упреками и неразделённой болью. Затем откатывался в изнеможении. Курил. А она смотрела на его контрастный профиль, на фоне ночного окна, молча искала в жестах, контурах до боли знакомое, родное. Но всё уже превратилось почти в чужое… И вряд ли когда-нибудь снова станет ей ближе. Полгода тяготившая незавершенностью ситуация наконец-то разрешилась. На утро он уехал. Молча обернулся на пороге и посмотрел ей в глаза, словно стараясь запомнить и унести с собой это впечатление. Она так и не предложила ему остаться

или поехать с ним. Просто чтобы снова быть вдвоём, вместе. Он постоял с минуту в дверном проёме, развернулся и пошёл прочь. Она метнулась к окну и смотрела, как он вышел на бульвар, влился в бегущих мимо прохожих и постепенно растворился в суете мегаполиса. Вот и всё. Она его так ждала, так мечтала, фантазировала яркие сцены о любви, перекрывающей расстояния и разлуку. А на деле – встреча лишь на минуту заиграла радужными переливами, а к утру растаяла, как мыльный пузырь. Больше нет «нас с тобою» на свете. Есть только «ты» и отдельная «я» в совершенно разных реальностях, уже не пересекающихся и не касающихся никак друг друга. Глядя на струящиеся потоки людей по мостовой, она взяла лист бумаги и принялась заворачивать углы, вспоминая детскую забаву. Через несколько секунд стройный самолётик закрыл её ладонь. Рывком распахнула окно и запустила высоко вверх свой бумажный лайнер, вместе с ним отправив и все свои волненья и печали. Самолётик лёг на крыло, подхваченный воздушным потоком и понёсся, петляя и рисуя замысловатые узоры, пока не пропал из вида, скрытый густой листвой. Автор: Алена Ковалёва

Проводы по-киевски В конце семидесятых годов я несколько раз приезжал в Киев по делам, это были служебные командировки на завод по производству микроэлектроники «Кристалл». Необходимо там было приобрести некоторые микросхемы, которые нужны были нам на работе. В странное, по нынешним меркам, советское время это были очень непростые поездки, ибо продукция заводов при плановой экономики распределялась заранее, купить что-либо вне плана было очень тяжело. Трудно, тяжело, но возможно, мне удавалось выбивать в отделе сбыта завода нужные нам микросхемы, но с нагрузкой в виде залежалого товара. Командировки были трёхдневные, с двумя ночёвками в Киеве и поиском ночлега в гостиницах был ещё одной большой проблемой. Но, тем не менее, все проблемы решались, хотя особого удовольствия от киевских командировок у меня не было, они отнимали много сил. В этих поездках был приятный момент, мне удавалось иногда встречаться со своими друзьями, которые тогда жили в Киеве. Одна такая встреча запомнилась. В этот период времени на длительной учёбе в Киеве находился мой друг детства Серёжа Жолобов, мне дали его адрес проживания ещё до отъезда в командировку. Мы там встретились, но нена-

долго, ему надо было отправляться на занятия. Однако польза от этой встречи была, Серёжа дал адрес ещё одного моего друга и одноклассника Вити Демиденко. Он тогда проживал в Киеве, снимая с женой комнату. Витю я не видел несколько лет, очень захотелось с ним повидаться, поэтому я отправился к нему по указанному адресу. Встретились мы недалеко от его дома, когда он возвращался с работы. Витя уговорил меня остаться у него на ночёвку, я согласился и не пожалел об этом. Мы очень хорошо вечерком посидели с ним за бутылочкой винца. Прощаясь, Витя пообещал проводить меня в день отъезда, он был в следующий день. А заодно взять с собой Серёжу Жолобова. Мы решили перед моим отъездом вместе посидеть в какомнибудь кафе, так стала собираться компания, которая устроит мне запоминающиеся проводы. В ту поездку я намеревался встретиться ещё с одним своим другом, однокурсником Колей Глушко. Он в то время работал научным сотрудником в одном киевском н а у ч н о исследовательском институте. У меня был его рабочий телефон, но, к сожалению, на работе Колю не заставал. Я уже думал, что в эту поездку его не увижу, однако в день отъезда мне повезло, ранним ут-

ром удалось до него дозвонился. Мы поговорили по телефону и договорились о встрече в одном известном ему кафе на Крещатике. Я его предупредил, что уезжаю вечерним поездом, у меня будет ограниченное время для посиделок, посему ничего, кроме кофе пить не буду. Он пообещал учесть это обстоятельство, но учёл совсем не так, как я того ожидал. С Серёжей и Витей мы встретились в метро в центре Киева, тут я им сообщил, что меня в кафешке ждёт мой однокурсник, там мы и выпьем кофейку перед моим отъездом. Ребята согласились, тем более мы были совсем недалеко от того кафе, где нас ждал Коля. Однако Коля Глушко пришёл не один, с ним было ещё двое моих друзей. Один из них вполне ожидаем, это был мой однокурсник Славик Циолко, я с ним уже встречался в предыдущие свои приезды в Киев. А вот второй был очень большим сюрпризом для меня, уж его я никак не ожидал встретить в этом городе. Это был Лёша Макар, давний мой приятель по городу Харькову, которого я лет шесть не видел. Это был приятный сюрприз, но сердце ёкнуло, где Лёша Макар там обязательно приключения, как бы мне не опоздать на свой поезд. И, разумеется, я сразу сообразил, кофе отменяется, его пить мы не будем, на-

питки будут совсем другие. Лёша Макар, его настоящее имя Алексей Макаренко, был самым большим оригиналом среди моих давних друзей, о нём надо сказать отдельно. Так уж получилось исторически, но с самого начала учёбы мои основными друзьями стали не однокурсники, а ребята с четвёртого курса нашего факультета. Была у них очень хорошая компания, довольно быстро я для них стал своим. Кстати, мой близкий приятель Серёжа Акименко, которой устроил меня с мои другом в 1976 году на дипломную практику в Протвино, определив тем нашу судьбу, был из той же компании. Познакомился я с ним ещё в декабре 1971 года, когда отмечали в узком кругу мой восемнадцатый день рождения. Так вот, Лёша Макар к тому времени был уже исключён за неуспеваемость, но часто приезжал со своей харьковской квартиры к своим друзьям в общежитие. Была в то время на нашем факультете рок-группа (тогда они назывались сокращённо ВИА, что в означало вокальноинструментальный ансамбль), основали её ребята, которые стали моими новыми друзьями, а Лёша Макар был у них ударником. Как говорил мне тогда Толя Любицкий, басгитарист факультетской рок-группы, Лёща Макар по общему признанию ударник номер три всего Харькова. В это можно

было поверить, его соло на ударных инструментах, которое он выдавал в качестве разминки на репетициях (я частенько бывал на них), производило неизгладимое впечатление. По окончанию своего выступления он вполне заслуженно срывал аплодисменты от всех присутствующих. Помню, каким я его увидел в день нашего знакомства: высокий, худой, с длинными волосами и редкой бородкой, в мятых джинсах и в стильной рубашке, говорил как-то странно, медленно, с трудом подбирая слова. Он выглядел как настоящий хиппи, словно сошедшим с карикатур сатирического журнала «Крокодил». Сейчас так одеваются многие, но тогда он выглядел среди нас белой вороной, поэтому у представителей правоохранительных органов он вызывал невероятное раздражение. Как говорится, не проходите мимо, Лёша как магнит притягивал их к себе, как следствие, с милицией у него были постоянные проблемы. На самом деле, он был спокойный, приятный в общении человек с некоторыми странностями в поведении. А что странности? Так они у многих, только в разной степени. Лёша был продвинутый меломан с обширными связями с соответствующих харьковских кругах, поэтому он в наше общежитие всегда с собой приносил кассету с записью нового диска, причём с очень хорошим качеством. Лёша Макар был одним из

тех, кто навсегда привил мне любовь к западной рок-музыке тех лет, кто открыл для меня целый мир малоизвестных широкой публике западных рок -исполнителей. А до этого я, как и подавляющие большинство моих сверстников, практически никого не знал, за исключением всем известных битлов, роллингов и ещё парочкитроечки западных групп. К большому моему сожалению, дружба с моими факультетскими приятелями продолжалась недолго, всего два года и на то были вполне объективные причины. Для меня это был первый-второй курс учёбы, а для моих приятелей четвёртый– пятый. К лету 1973 года все они разъехались на дипломную практику, а затем после окончания Университета в города, куда их распределили. От нашей замечательной компании остались одни воспоминания, практически распалась и факультетская рок-группа. От старого состава остался только один человек, он и набрал новых музыкантов. Они мне уже были не интересны, Лёше Макару тоже, он ушёл из группы навсегда. Летом 1973 года я поехал на крайний север в город Надым в составе факультетского студенческого стройотряда «Электрон73». С нами поехал и Лёша Макар, якобы, как студент нашего физикотехнического факультета. Это была тяжёлая поездка, если сравнивать с нашей жизнью на целине летом 1972 года. В Казахстане

тогда было тепло, даже жарко, питание на совхозных харчах было выше всяких похвал. На севере всё было не так, в палатках собачий холод по ночам, в столовой каждый день вермишель с тушёнкой, минимум овощей. И, вдобавок, комарьё и гнус, от которого не было никакого спасения, город Надым стоял на небольшом искусственном песчаном островке вокруг болот. В общем, жизнь там была не сахар, и поэтому, чтобы не было повальной депрессии, мы развлекали себя как могли. И Лёша Макар был в первых рядах шутников, которые потешали публику. Однако самый памятный прикол он выдал на обратном пути, на одной из узловых железнодорожных станций, где наш поезд стоял около получаса. Ещё до отъезда мы накупили у местных аборигенов оленьих шкур, они были у многих, и у меня тоже. Так вот, Лёша натянул на голое тело оленью шкуру, взял гитару и в таком виде пошёл к вокзалу покупать семечки. Это было то ещё зрелище, Лёша Макар ходил в таком виде вдоль торговых рядов, но никто из старушек семечек ему не продал, они при виде его лишь испуганно крестились. А весь наш эшелон высыпал на перрон и со смехом наблюдал за его бесплатным спектаклем. После той памятной поездки на север Лёшу я больше не видел, наши общие друзья разъехались, а среди новой компании моих приятелей его не было.

И вот через шесть лет Лёша Макар совершенно неожиданно для меня появляется в киевском кафе и, ухмыляясь, спрашивает меня, правду ли сказали ребята, что мне скоро на поезд. – Да, – ответил я и назвал ему время отправления. – Только ты, Шура, – начал он голосом учителя, который отчитывает нерадивого ученика, – один только ты можешь пригласить своих друзей в кабак за полтора часа до отхода поезда. – Да, я хотел … – начал я лепетать в своё оправдание, но сказать ничего не успел. – Молчи уж, – прервал меня Лёша, – время ещё есть, вперёд. Мы быстренько накупили вина, закуски и начали свою пирушку в форсированном режиме. После второго стакана пирушка превратилась в шумное застолье, нам было о чём и о ком вспомнить. Я сначала поглядывал на часы, но потом вино ударило мне в голову, сознание затуманилось, мне было хорошо с друзьями, никуда ехать уже не хотелось. Будь, что будет, решил я. Однако оказалось, что у Лёши Макара всё под контролем, в нужный момент он отправил Славика Циолко ловить такси. Через несколько минут мы сидели в машине, Лёша впереди рядом с водителем, а мы вчетвером (Коля, Серёжа, Витя и я) теснились на заднем сиденье. На Славика места не хватило, и он был отпущен

домой. Потом бегом бежали по вокзалу к вагону и прибыли к нему за пару минут до отхода поезда. Провожающие уже покинули вагон, когда я показал билет проводнице, рядом со мной стояли подвыпившие друзья с моей большой сумкой, одной на четверых. – Заходите, – сказала мне проводница, я шагнул в вагон. – Пошли, – скомандовал Лёша Макар, мои приятели бегом ринулись за мной. – Куда вы, сейчас поезд тронется, – крикнула вдогонку проводница. – Мы только сумку отнесём, – ответил ей последний в бегущей стайке моих друзей. Зачем нужно четыре здоровых мужика, чтобы отнести одну единственную сумку никто ей объяснять не стал. Но, мы знали зачем, из кафешки мы прихватили едва начатую бутылку вина и стакан, надо было ещё выпить «на посошок». Бросили сумку на полку и в тамбур, и вот мы уже стали в кружок и хлещем вино по последнему стакану. Поезд тронулся в путь, когда остатки вина наливали Серёже Жолобову, пора была разбегаться. Первым дёрнулся Витя Демиденко, он бросился к выходу нашего вагона, но до него было далековато. Мы крикнули ему, что надо идти в другую сторону, но он нас не слышал. Лёша и Коля Глушко попрощались и спокойно отправились в соседний вагон

на выход. Со мной в тамбуре остался только Серёжа, он допивал свой стакан вина. Вдруг, я с ужасом увидел, что Серёжа Жолобов в изрядном подпитии, а поезд набирал ход, всё быстрее и быстрее. Как Серёжа будет выходить из вагона, я этого не понимал, но стал лихорадочно открывать в тамбуре дверь запасного выхода, похоже придётся срывать стоп-кран. И тут поезд резко затормозил, я понял, это Витя добрался, наконец, до основного выхода вагона и потребовал выпустить его, это было очень кстати. Серёжа стал медленно двигаться к выходу, осталось сделать один шаг и он на перроне, а поезд в это время опять тронулся в путь. – Давай быстрей, – крикнул я Серёже, но он не торопился выходить. – Забыл сказать, – вдруг заявил он, оборачиваясь ко мне. – Говори, поезд отходит! – я уже терял всякое терпение. – Ну и друзья у тебя! – выпалил он, прыгнул и исчез из виду. – Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Нашёл время! – в сердцах ругнулся я, хотя его слова мне были приятны. Я выглянул из вагона, повернул голову направо и увидел, что Серёжа благополучно приземлился, а чуть дальше стояли Лёша с Колей, и у них всё было в порядке. – Санёк! Пока! – услышал я, вагон подъехал к месту, где высадили Витю, он приветливо ма-

хал мне на прощание. – Витя, пока! Я ещё приеду, увидимся, – крикнул я ему на прощание. Вот и всё, проводы в стольном граде Киеве закончились и обошлись без приключений. А я боялся опоздать на своей поезд, выходит зря. У моих друзей, в самом деле, всё стало под контролем, а раньше было не так. Времена изменились, наверное стареем. Я закрыл дверь запасного выхода, подобрал с пола пустую бутылку вина и гранёный стакан, но попытка выйти из тамбура не удалась, мне преградила путь разъярённая проводница. – Что это вы нам здесь пьянку устроили, я сейчас милицию позову, – с ходу набросилась она на меня. – Это была не пьянка, а проводы, – спокойно ответил я ей, – и они закончились, провожающие вовремя покинули вагон. – Вовремя? Вы издеваетесь? – проводница закипела от моей наглости, – Мне пришлось стоп -кран срывать, вы мне за это ответите. – А я здесь причём? Я стоп-кран не срывал, пусть отвечает тот, кто это сделал. Проводница ничего не сказала, только фыркнула и выпустила меня. Понятно почему, она сделала беглый осмотр тамбура, обнаружила там чистоту и порядок, придраться было не к чему. Через полчасика я уже

спал на верхней полке, сон был крепкий, как всегда после хорошей выпивки. Утром меня разбудила проводница, скоро Москва, сказала она. Я выглянул в окно, промелькнула платформа с надписью «Обнинск». Вот как, всего сорок километров от моего города, час пути вместо шести. Может нажать стоп-кран, да выйти, подумал я, вспоминая события вчерашнего дня. Однако это только мечты, на полном ходу скорый поезд стоп-краном не остановишь, как и жизнь, а жаль. Между тем жизнь пошла дальше и, к моему сожалению, командировок, да и просто поездок, в Киев больше у меня не было. Прошло много лет, моих друзей детства Серёжи Жолобова и Вити Демиденко давно нет в живых, а о своих киевских друзьях я ничего не знаю. В 1985 году ко мне в гости заходил Коля Глушко, он приезжал в командировку в наш Институт. Мы сидели с ним допоздна с бутылочкой винца и вспоминали счастливые дни молодости. В то время у всех всё было хорошо, но трудные 90е годы уже были рядом, они прошлись катком по многим судьбам. Как пережили эти годы мои киевские друзья, этого я не знаю, но очень хочется верить, что у них всё хорошо. Автор: Кимов

Евгений

Сказка о десяти волшебниках Наступил вечер. На небе зажглись звёзды. Самое время рассказывать сказки. - Бабушка расскажи мне сказку, - попросила внучка. Она уже легла в постель и положила голову на подушку. - Сказку? - переспросила бабушка. - Да, сказку. - Сказку, так сказку. Слушай. Жили – были десять волшебников. И волшебство их проявлялось, когда они работали все вместе. Жили они, жили, не тужили. Но однажды самому из них большому волшебнику подумалось, раз он самый большой, значит и самый главный, и все должны ему подчиняться. Среди них был ещё один сам большой волшебник. Стали они между собой спорить, кто из них главней. Остальные волшебники, слыша их спор, решили:

«Чем мы хуже?». И то же стали спорить между собой, кто главней. Больше всех кричали два самых маленьких волшебника. Они считали, что их меньше всего ценили, когда они работали все вместе. Поссорились они между собой, и каждый решил, что будет делать волшебство сам. Попытался поднять сам ложку один из больших волшебников, а схватить её не может. Помощник нужен, чтобы взять её. Один из самых маленьких подбежал к карандашу, а взять его тоже не может, только катает его по столу. Поняли волшебники, что волшебство их проявляется тогда, когда они все вместе трудятся. Перестали они спорить. - Бабушка, я догадалась, о ком ты рассказывала. О пальцах на руках. Значит, у меня тоже есть десять волшебников.

- Ты права, внучка. Завтра встанешь, и твои волшебники будут тебе помогать, всё делать. Умываться, чистить зубы, убрать постель, поесть, одеться, рисовать и многое другое делать. - А разве это волшебство? - Волшебство. Особенно создавать то, чего ещё не было в нашем мире – это волшебство. А главный волшебник всётаки есть. Это ты, твой мозг. Он помогает тебе осуществлять задуманное. Для этого у него есть в подчинение десять волшебников. «Интересно, а пальцы на ногах, тоже мои волшебники? Ведь они помогают мне ходить, бегать, прыгать» - подумала девочка засыпая. А Вы, как думаете? Автор: Лариса

Болотова

Дары полнолуния В новом доме Елена Михайловна аккуратно перекладывала картины мужа толстыми картонными листами и расставляла на стеллажах. Дмитрий Павлович наблюдал за ней из кресла-качалки, наслаждаясь осознанием исполненной мечты… Участок земли у

круглого лесного озерца, окружённого струнно натянутыми соснами, ещё в советские времена Союз художников выделил перспективному живописцу Дмитрию Чистову. Место оказалось красивым до щемящего душу восторга, но труднодоступным. Сначала часа четыре элек-

тричкой, потом по просёлку от станции до деревни автобусом, оттуда до озера километра три – только пешком, но Чистов упорно таскал сюда тяжёлый этюдник с красками и палатку. Неделями жил на берегу, самозабвенно писал пейзажи. Весной – акварельно растворённую в

синеве юную зелень, летом – буйно цветущее разнотравье, осенью – иссечённый дождями бор… Зимой не приезжал: в те годы через снега к озеру невозможно было пробраться. Это сейчас, тридцать лет спустя, и до деревни асфальт проложили, и через лес грунтовку укатали. Сыновья помогли – оба искусствоведы, совладельцы солидного артаукциона. Благодаря им картины отца разошлись по всему миру, и Чистовы смогли построить дом на том месте, где когда-то горел костёр одинокого художника… – Дима, я приготовлю обед, ты разбери остальное, тут немного осталось, – Елена Михайловна вытерла руки и ушла на кухню. Дмитрий Павлович медленно поднялся, постоял, глядя на заходящее солнце. Молодец, Леночка, грамотно дом спланировала. Весь третий этаж – просторная мастерская.Одна стена – целиком стеклянная – выходит в бор. Сквозь сосны видно, как поблёскивает тёмный глаз озера и творит закат свою живопись: плеснул киновари в лазурь воды, густым индиго положил под кусты тени, подсветил золотом охру сосновых стволов... Включать свет Дмитрий не стал, перебирая картины в полумраке… Карелия начала девяностых… А это – прошлогодняя: пейзаж в горах Андорры, ездили с

Леной… Вот её портрет, очень удачный, на взгляд автора, да и модель не в претензии… Интересно, где та ранняя работа? Должна быть здесь, он з а п р е т и л п р о д а в ат ь . Дмитрий Павлович не вглядывался в полотна, знал: сразу почувствует то, что ищет. Нашёл. Застучало невпопад сердце – один удар пропустило, другой сдвоило… …Это был известный на х удграфе «любовный квадрат». Игорь Зорин открыто и безнадёжно любил Лену Полеву. Лена сохла по Диме Чистову. А Дима, уверенный, что в жизни художника не может быть страсти выше любви к искусству, обожал одну только Живопись. И тоже без взаимности: технически безупречно выполненные работы Чистова казались безжизненными. «Ты рукой пишешь, а надо сердцем! Серд-цем! – кричал на Диму преподаватель, признанный советский пейзажист. – Это только на словах натюрморт – мёртвая натура. На деле в любом неживом объекте, не говоря уже о живом субъекте, есть отражение души автора! Мало научиться рисовать, мало овладеть законами композиции и перспективы, надо не бояться вывернуть наизнанку своё нутро. Иначе никогда не станешь настоящим художником! Вот этот старый глиняный кувшин столько помнит, столько может рассказать! А у тебя он молчит. Дай ему па-

мять, и он оживёт! Смотри: розы Коровина – они не прописаны до фотографической точности, но возбуждают желание их понюхать. А у тебя вот здесь живые цветы словно дамская вышивка гладью: красиво, но мёртво. Декор, а не живопись! Тьфу!» Последнее студенческое лето Чистов задумал провести на Енисее. Прочитал в журнале «Советский художник» очерк о необыкновенной красоте тех мест и загорелся идеей сделать к диплому серию сибирских пейзажей. В компанию к нему попросилась Полева, и Дима согласился. Не испытывая к Лене ответного влечения, он ценил её лёгкий покладистый характер и неназойливое дружелюбное внимание. За Полевой, разумеется, потянулся Зорин. Махнули в Сибирь втроём. Дима рассчитывал остановиться в красноярской гостинице, но Лена предложила ехать дальше. – Мне проводница в поезде рассказала: недалеко от одной деревни есть старый монастырь, а рядом с ним особенное место. Если там на полную луну загадать заветное желание, оно обязательно сбудется. – Зачем забираться в глухомань ради каких-то суеверий? – возмутился Дима. – Здесь есть всё, что нам надо: гостиница, магазин, столовка… И пейзажи вокруг – самое то! А там где жить? Но Лену, как все-

гда, поддержал Игорь: – Так ведь монастырь же. Каждому – по келье. Будем, как монахи, чередовать труд с молитвами и питаться акридами. Поехали! Дима удивился: откуда Зорин знает, как жили монахи и что это за акриды такие, но подчинился большинству. Полтора часа они тряслись в прицепе трактора по ухабистой лесной дороге. – У меня кишки с мозгами перемешались, – ворчал Чистов. – Потерпи, – утешала Лена, – зато мы побываем в таких волшебных местах, каких нигде больше нет… Тракторист высадил их у монастырских развалин, когда в небе уже начали перемигиваться первые звёзды, и покатил дальше к хутору за озером. Вопреки ожиданиям, в монастыре не сохранилось ни одного пригодного для жилья помещения. Останки разрушенного свода как рёбра дохлого динозавра нависали над руинами, поросшими мхом, пробитыми тонкими стволами каких-то особо жизнестойких деревцев. Разложили спальники среди камней, поели предусмотрительно закупленных на вокзале хлеба и килек в томате и легли спать. Но уснуть не удалось – ночью резко похолодало. Пришлось достать из рюкзаков все тёплые вещи.

Развели маленький, экономный костерок из собранного вблизи мусора – никому не хотелось идти за хворостом в кромешную темноту. Холодная, чёрная, она казалось живой. Словно кто-то огромный сразу со всех сторон разглядывал их из густой тьмы, ожидая повода явить незваным гостям свою мощь. С неба яростно пялила циклопическое око идеально круглая Луна. – Полнолуние… – Лена зябко спрятала пальцы в рукава толстого свитера и прижалась к Диме плечом. – У тебя есть мечта? Чистов задумался. – У меня есть, – отозвался Зорин, стуча зубами. – А что, вслух надо загадывать? – Конечно. И чем громче, тем лучше, чтобы на Луне слышно было, – засмеялась Лена. – Ладно. Значит так, – Игорь встал, запрокинул голову и крикнул в сложенные рупором ладони. – Я хочу дожить до утра, потом позавтракать, потом поспать, потом пообедать… – …потом опять поспать, – весело подхватила Лена. – Игорь, остановись, а то всю жизнь будешь только есть да спать и умрёшь от скуки. Дим, а ты? – А ты? – отозвался Чистов хмуро. Он сто раз пожалел, что поддался стадному чувству и не остался в Красноярске. В гостинице тепло, буфет, чай горячий…

– Я первая спросила… Будешь загадывать? Дима взглянул на Луну и вздрогнул. Стало тревожно, неуютно на душе, словно попался на экзамене неудачный билет – надо идти отвечать, а в голове пусто. Он вспомнил несложившиеся отношения с живописью; бесплодные попытки превратить добросовестное исполнение в живое искусство… Глупость, конечно, детская игра, но… Неизвестно, что там, в Космосе… Или кто… – Хочу стать настоящим большим художником, – буркнул он нехотя и улёгся на спину, глядя на ювелирно сверкающие звёзды. Лена грустно вздохнула: – Ладно. Теперь я, – она молитвенно сложила ладони и обратилась к небу. – Дорогая Луна, я хочу выйти замуж за любимого человека, жить в доме на берегу озера и пусть… – …пусть она полюбит меня, дорогая Луна! – дурашливо завопил Игорь, опускаясь на колени и вздевая обе руки к ночному светилу. – Прекрати театр, не мешай! – возмутилась Лена. – Ты своё слово сказал. Быть тебе по жизни сытым и выспавшимся. – Не самое плохое состояние, если сбудется, конечно. – Игорь натянул на голову капюшон куртки и сел поближе к костру. – Только сказки это, народное творчество. На самом деле всё вокруг элементарная физика...

До рассвета начитанный Зорин развлекал друзей рассказами о материальных причинах таинственных природных явлений. И до того доразвлекал, что, когда к ним из утреннего тумана вышла высокая пожилая женщина в чёрном, Лена истошно завизжала. Женщина засмеялась, замахала руками: – Тихо, тихо, не бойтесь, петух уж прокричал, всю нечисть разогнал, а я живая. Варвара Кузьминишна я, вон с той деревни, за бугром... Она расспросила, кто такие, зачем пожаловали, предложила: – Вот что, ребятки, лучше вам разобраться по избам. У нас, случается, ночами и в июне подмораживат. Замёрзнете, не дай Господи. А хозяйки вас и накормят, и обогреют, а вы им по хозяйству поможете. Молодых-то в деревне пошти што нет, одни старики. Но кажно лето каки-нидь умники приезжают. Кто песни собират, кто монастырь изучат, а попутно нашим бабкам подсобляют. Чтоб всех вас разом в одну избу пристроить – такого места нету, а по одному найдём куда. Иг о р я В ар в ар а Кузьминична отвела к себе и вручила ему ведро: Вон тама колодезь, а здеся самовар. Неси воду да ставь чай. Иззябся, вижу. – Ага, сбывается желание, – насмешливо прошептала Лена и показала Игорю язык.

– А тебя, – повернулась к ней хозяйка, – я попрошу одной бабушке помочь. У той уж сил нет даже самой в бане помыться, ты, девонька, её и попаришь. Игорь остался в доме, а Лена и Дима пошли за Варварой Кузьминичной. Полеву она устроила к одинокой древней старухе в доме по соседству, а Чистова повела на окраину: – К Вале и Толе в летник определю. «Дед с бабкой, наверное», – подумал Дима. И ошибся. На крыльцо вышла женщина лет двадцати пяти в коротком модном сарафане, по-деревенски повязанная платком. Под платком угадывались высоко уложенные волосы. – Вот, Валечка, – ласково протянула Варвара Кузьминична. – Этот вьюнош – ст уд ентхудожник. Возьмёшь на постой? Тонкая длинноногая женщина стояла в проёме двери, как в раме. На бледном лице глаза синие, взгляд серьёзный. Внешность неброская. Но Дима вдруг почувствовал, что ему хочется разглядывать Валю и даже погладить её гладкую, матовую как яичко и такого же плавного абриса щёку. В хрупком, нежном и вместе с тем независимом облике женщины было нечто, несообразное с этим холодным диким краем. «Словно лебедь в проруби, – восхитился Дима. – Не успела улететь…» Он

представил Валю на полотне: призрачно-белая обнажённая фигура модильяневской вытянутости. Только ведь не станет она позировать. Вон, какая… строгая. Валя серьёзно посмотрела Диме в глаза долгим взглядом и вдруг улыбнулась светло и радостно, вызвав в нём неожиданно ответную радость, кивнула: – Пойдёмте. Летником оказался сарай в огороде. Валя открыла дверь, отошла в сторону: – Заходите. В полумраке Чистов разглядел топчан и фанерный столик под маленьким оконцем. Ни лампочки, ни печки. – Не сильно приглядно, зато под крышей, – успокоила Варвара Кузьминична. – Валя тулуп даст, не замерзнешь. И шёпотом Димке на ухо добавила: – Ты, паря, только смотри, не обидь её. Она без того жизнью пришибленная. У неё на руках брат больной… В сарай вошла Валя, спросила: – Тебя, студент, как зовут? – Дмитрий Чистов. – Дима, значит. Ну, устраивайся, Дима, да приходи в дом завтракать. Ушла, легко ступая. И утянула за собой его взгляд. Варвара Кузьминична заметила, проворчала: – Ты, ежели не всурьёз, то и не думай

подкатывать. – Да что вы, у меня девушка есть, – зачем-то соврал Дима, чувствуя, что краснеет: старуха угадала внезапное, им самим не до конца осознанное желание «подкатить» к Вале. За обедом Чистов увидел Валиного брата Толю – худого парня с безумным взглядом, светловолосого и синеглазого, как сестра. Ел Толя, ни на кого не глядя, неуклюже держал ложку, не в лад с руками открывал рот. Валя посматривала на него всё с той же, уже знакомой Диме светлой улыбкой, спокойно вытирала пролитый суп, подбирала оброненный хлеб. После еды Толя молча встал и ушёл в комнату за печкой. Дима не удержался, спросил: – От чего это он… такой? Валя вздохнула, ответила нехотя: – Контузия. Тётя Варя у нас знахаркатравница, восьмой год лечит. На ноги поставила, а разум до конца пока не вернула. Но обещает. Мы потому и живём здесь, что в другом месте нам никто ничего не обещает. Она убрала со стола, за перегородкой принялась мыть посуду. Дима немного посидел в одиночестве, сонно разглядывая цветочный узор на клеёнк е , к р и к н у л «Спасибо!» («На доброе здоровье», – отозвалась из кухни Валя) и ушёл в летник, где проспал до вече-

ра. Разбудила его Лена. – Не спи, не спи, художник, не предавайся сну, ты – времени заложник, у вечности в плену…, – пропела она Чистову на ухо. – А? Что? – вскинулся он, не сразу поняв, где находится. – Дим, там такой невозможный закат! Пойдём к озеру. Девушка сидела на краю топчана, смотрела большими умоляющими глазами. Дима вскочил, старательно избегая коснуться её в тесноте сарайчика. – Хорошо, сейчас приду… Лена ушла нехотя. Повалявшись ещё немного в уютном полумраке, Дима решил, что художник действительно времени заложник; пока не стемнело, надо поработать. Собрался, вышел. В огороде среди грядок увидел белый платок и отчего -то вдруг разволновался. Валя выпрямилась, посмотрела издали – словно потянула за невидимую верёвочку, и Дима пошёл к ней, не задумываясь… Внезапно под ногу ему попала какая-то палка, перед глазами возник большой лопух, а по затылку ударил этюдник. – Ах ты, батюшки, – по-бабьи заохала Валя. – Ну-ка, покажи… Она осматривала его ушибленную ногу, а он разглядывал её тонкие пальцы, круглые глянцевые колени и боролся с

искушением обнять эту незнакомую, но почему-то очень желанную женщину. – Больно? – Нет. – Попробуй наступить. – Всё нормально. Извини… те. – Да за что? Это я виновата – бросила тяпку на меже. Она говорила негромко, наклонялась близко, прикасалась ласково… Дима едва сдерживался. Почудилось: от высокого напряжения воздух между ними искрит, даже, вроде, озоном запахло... Он уже почти перестал владеть собой, как вдруг в доме громко хлопнула дверь, Валя испуганно шагнула в сторону, и… будто щёлкнул невидимый выключатель – исчезла искра. Дима помолчал растерянно, брякнул ни к селу, ни к городу: – Мне Варвара Кузьминична почему-то запретила к ва… к те... к тебе подходить. Валя засмеялась, пожала плечами: – Не подходи, коли не разрешает. И добавила тихо: – На мне запретов нет. Помолчали. Дима тупо топтался на меже, Валя старательно сгребала в кучу вырванную траву. Взглянула в глаза – словно небесной лазурью плеснула: – Ты куда шёл-то? – Э-э-э… Работать. Монастырь у вас тут… Хотел набросок сделать.

– В ту сторону иди. Там калитка. Вернулся Чистов затемно. На столике обнаружил кувшин молока и тёплый ещё каравай. На топчане громоздился огромный тулуп. С наслаждением поел при льющем в оконце ярком свете луны и вытянулся под тёплой овчиной. И приснился ему странный сон: будто идёт по лунному лучу неземной красоты женщина. Обнажённое тело прикрывают только длинные светлые волосы. Она льнёт к Диме руками, ногами, губами, и он подаётся навстречу её горячим ласкам… Вместе они на огромных качелях взлетают к небу и падают вниз… Взлетают и падают, взлетают и падают… В сладком наваждении Дима истаивал, растекался нежностью. Ошеломлённый, не сразу понял, что это не сон, что над ним Валя в покрывале своих дивных волос. Хотел удивиться – не смог, засмеялся, крутанулся, подминая её под себя, и снова улетел в какое-то иное, неизведанное измерение… А когда вынырнул в реальность дня, Вали рядом уже не было. Она развешивала во дворе постиранное бельё. Глянула чистыми ясными глазами, ласково поздоровалась: – Доброе утро. Дима подошёл, обнял, уткнулся в волосы, закрученные на затылке в большой пучок, вдохнул

травный запах: – А я тебя во сне видел. К чему бы это? Валя улыбнулась: – К непогоде, должно быть. Ступай в дом, там каша на столе. Снова взялась за бельё. Сосредоточенно доставала мокрые вещи из таза, встряхивала, прицепляла на верёвку – словно отгораживалась от Димы… Уходить ему не хотелось. – Угу. Спасибо. Тебе помочь? Может, воды принести… – Нет, не нужно, мы с Толей сами справляемся. Дима крутился возле Вали, а она гнала его, беспокойно оглядываясь. – Иди, делай своё дело, рисуй. – Ты как будто боишься кого-то. – Не надо, чтобы Толя нас видел. – Он же тебе не муж и не сын. – Зато я ему – всё. – Где его так? – В армии. Отвечала Валя скупо, неохотно, и Дима прекратил расспросы. Собрал этюдник, пошёл к монастырю. У живописных руин уже сосредоточенно трудились Зорин и Полева. – Что-то ты долго дрыхнешь, – Игорь вгляделся в лицо приятеля. – И лыбишься, как придурочный. Ну-ну… Может, тебе лимончик зажевать? – Зачем? – Затем, что на тебя

смотреть больно: сияешь, как солнце. – Иди ты, – отмахнулся Дима. Подошла Лена, поинтересовалась тревожно: – Ещё не прибил тебя малахольный братец? – С чего бы? Он смирный. – Да? А моя хозяйка говорит – буйный. Прошлым летом с топором гонял по деревне какогото фольклориста. – Ещё чего старая сплетница тебе наговорила? – Валя и Толя – близнецы, из Подмосковья. Он – контуженый инвалид. – Это я знаю, – кивнул Дима. Было неприятно, что Лена и болтливая бабка обсуждали Валю за её спиной. «Надо прекратить этот разговор, Валя мне сама о себе расскажет», – подумал Дима, но промолчал. А Лена торопливо выкладывала всё, что успела узнать. – Она после школы поступила в институт, а он не поступил, его забрали в армию и отправили, знаешь, куда? – Куда? – В Чехословакию, – шёпотом сообщила Лена и опасливо оглянулась, будто в этой глуши кто-то мог арестовать её за разглашение секретных сведений. – Он танкистом служил. Представляешь? Дима представлял плохо. В армии он не был, после школы сразу поступил в институт. Про Чехо-

словакию что-то слышал, но когда в Прагу входили советские танки, ему было всего одиннадцать лет… – Через два года родителям сообщили: Толя пропал без вести. Мать слегла, отец запил, а Валя бросила учёбу и поехала брата искать. Нашла в красноярском госпитале. Какой-то писарь-идиот перепутал Красногорск с Красноярском. Представляешь? – Да, – Дима невольно стал вслушиваться в рассказ. – Вот. И тогда Валя устроилась работать санитаркой, чтобы всегда быть рядом с братом. А Варвара Кузьминична как раз ногу косой повредила, и её тоже в госпиталь положили как ветерана войны – она на фронте снайпером была, отец-охотник научил её бить зверя прямо в глаз. Там они с Валей познакомились и вдвоём Толю сюда привезли, чтобы травами лечить. Но на самом деле Варвара никакая не знахарка, а колдунья. Она и Валю учит ворожить. Не заметил? – Как же, видел: на помеле летала, – засмеялся Дима, но на душе у него сделалось неуютно… Ночью он долго рассматривал в оконце расписанный загадочными тенями жёлтый глаз Луны – ждал Валю. Не выдержал, уснул. Проснулся от прикосновения горячего тела. Щекотно скользнули по коже душистые волосы… «Может, и правда, ведьма», – подумал равно-

душно, уносясь то ли в рай, то ли в преисподнюю. Днём Дима неистово работал, во всём ощущая Валю: в деревьях – её тонкую фигуру, в траве – шелковистые волосы, в озерной глади – ласковые ладони… А ночью, когда силы тьмы раскачивали небесные качели, взлетал к Луне, всё больше теряющей очертания идеального круга. Днём на него укоризненно смотрели заплаканные глаза Лены и, насмешливо – Игоря Зорина, а ночью он не мог оторвать взгляда от колдовской игры лунного света на обнажённом женском теле… – Можно, я тебя нарисую? – Некогда мне позировать. – Давай прямо сейчас, при луне. Я смогу. – Поспи лучше, отдохни. Потом нарисуешь, по памяти. Ты ведь не забудешь меня? – Никогда! Ты не такая, как все. Ты – особенная. – Чем же? – Всем… Толя, вроде бы, и существовал, но его как бы и не было – Чистов с ним не встречался. Уходил рано, прихватив собранную Валей корзинку с едой, возвращался поздно, когда больной уже спал. В сумасшедших ночных полётах Валя о брате не вспоминала. Они вообще почти не разговаривали. Но Дима чувствовал: никто никогда не по-

нимал его так хорошо, как Валя. И никогда раньше он не брал в руки кисть с таким душевным восторгом, с такой нежностью ко всему сущему: небу, лесу, озеру, монастырским руинам и даже к зловредной старухе-сплетнице, ежедневно пичкающей Лену байками о колдунах и ворожеях. Округлив глаза, Полева пересказывала, что Варвара специально селит к Вале молодых мужиков. Как-то вычисляет, у кого сердце свободно (тут Лена начинала шмыгать носом, а Дима смущенно отворачивался) и ведёт в летник. Надеется, что Валя квартиранта приворожит, и тот останется навсегда, а то ведь умирает деревня… Страдания Лены и насмешки Игоря портили Диме настроение, и он стал уходить работать подальше в лес. Возвращался затемно, быстро ужинал в сарае и, покрутившись в нетерпении на топчане, встречал «белую лебедь, обречённо плавающую по замерзающей воде» – такой сюжет Чистов задумал для своей дипломной работы. Эскизы круглого озера, дремлющего в лесной глуши, уже лежали в папке. Время замедлило ход, почти остановилось. Подтолкнул его Зорин. Однажды он разыскал в лесу Диму, упоённо работающего над очередным наброском: – Всё, Димон, на-

доело мне это захолустье. Пора обратно в цивилизацию. Завтра тракторист в город едет, мы с Леной договорились с ним отчалить. Но ты, если хочешь, можешь остаться у своей старушки навсегда. Дима растерялся. Быстро собрал этюдник и пошёл в деревню. Во дворе Толя неловко рубил дрова. Валя, приговаривая что-то ласковое, складывала их в поленницу. Не обращая внимания на убогого, Дима сгрёб женщину в объятья, заговорил сумбурно: – Поехали со мной! У меня мама очень хорошая, она тебя примет… Толя замер с колуном в руке и бессмысленно уставился на них. Валя вывернулась, глянула непривычно холодно: – Ты что!? Нет-нет! Брата не брошу! Никогда! Дима снова крепко прижал её к себе, словно уговаривал всем телом: – В Москве клиники всякие есть, дома для инвалидов, можно его – туда… Говорил и чувствовал, как неубедительны его слова, а сам он жалок и нелеп. Валя птицей трепыхалась в его руках: – Ни за что! Он не выживет без меня! – А как же я? Я тоже… тоже не смогу без тебя! Поехали… – Нет! Нет! Они боролись, словно дрались, каждый – за свою судьбу. Вдруг через Вали-

но плечо Дима увидел побелевшего Толю с вытаращенными глазами и вознесённым над головой топором. Жутко завывая, Толя медленно шёл на них. Валя оттолкнула Диму: «Уйди подальше!», метнулась к брату: – Толенька, маленький… всё хорошо… это я, я… смотри сюда… смотри на меня… Дима отступил в густую тень у забора, не зная, броситься ему к Вале на помощь или она сама справится? Ведь не в первый же раз, наверное, этот припадочный так возбуждается… Толя мотал головой, мычал и рвался из рук сестры. А она ловила в ладони его лицо, взглядом держала зрачки, гладила по щекам, по голове: – Толечка, братенька, это я… я тут… я с тобой… всё хорошо, мой родной, мой любимый… И уластила, успокоила. Толя замер, закатив глаза, приоткрыв слюнявый рот; штаны его вдруг намокли – он описался и расслабленно повис на сестре. Валя повела его прочь, приговаривая нежно: – Ничего, ничего, маленький, всё хорошо… сейчас в баньке помоемся, переоденемся… Диму затошнило так, что едва не вывернуло. Он опустился на траву. Посидел немного, отдышался и побрёл в летник. Долго лежал в нагретом солнцем, пропитанном запахом трав сарае,

не думая ни о чём. Ждал, когда придёт Валя, и они спокойно обсудят, как дальше жить. Вместе непременно что-нибудь придумают. Вместе… Он то засыпал, то просыпался во мраке, обступившем его со всех сторон – луна той ночью так и не показалась на затянутом чёрным крепом небе; и опять засыпал, во сне продолжая прислушиваться, не идёт ли Валя. Она не пришла. Очнулся Чистов на рассвете усталым, разбитым. Вяло собрал вещи, пошёл во двор. На крыльце Валя складывала в знакомую корзинку еду. Мне в дорогу – понял Дима. Сердце сбилось с ритма… Подошёл, хотел обнять, поцеловать, но натолкнулся на отстраняющий взгляд и не посмел. Попытался сказать что-нибудь тёплое, доброе, не нашёл слов, кивнул молча. Синие глаза Вали плакали сухо, без слёз. В Москве случилось то, чего никто не ожидал: Чистов бросил учёбу, ушёл из дома в какую-то общагу, где три дня страшно пил, а потом попытался повеситься. Собутыльники вызвали «скорую»… Через месяц мать забрала Диму из больницы и позвонила Лене Полевой. Лена не утешала, не упрекала, просто всегда была рядом – спокойная, преданная… Год спустя, похудевший, молчаливый, Дима восстановился в институте и на «отлично» защи-

тил серию сибирских пейзажей. Среди них выделялся вид освещённого полной луной таинственного лесного озера с одиноким белым лебедем у берега... За панорамным окном мастерской стемнело. Но Чистов и без света, и даже с закрытыми глазами видел картину: сквозь сумбур тёмных как ночное небо тревожных мазков неясным светом проступает обнажённая женская фигура в профиль. Женщина напряжена, словно хочет, но не может

двинуться; на запрокинутом лице смирение узника, уже полюбившего свою неволю. Длинные волосы падают за спину, в их линиях угадывается вторая фигура – мужская. Остро ощущается: женщина и мужчина неразделимы, как проросшие друг в друга растения… Валя и Толя. Сестра и брат. Но искусствоведы, в их числе и друг Дмитрия Павловича известный галерист Игорь Борисович Зорин, полагают, что так художник изобразил любовников, и нахваливают инте-

ресную находку. Ещё специалисты отмечают неизменно бушующую в картинах Чистова энергию жизни. Источником этой неутихающей с годами чувственности все называют жену мастера Елену Михайловну Полеву – его Музу и Берегиню. Дмитрий Павлович этого мнения не опровергает. Автор: Куликова

Светлана

Рассказ-быль о водном походе по реке с названьем Калга Данное повествование скорее для себя, чем для его персонажей. Заранее приношу им свои извинения…Берендей Лето 2006 года. Август. Уже отгремели июльские грозы над Энгозером, р.Воньга и Беломорьем в районе Поньгомы. Прошла целая неделя промежуточного финиша в Москве. Сборы на маршрут оз.Энгозеро – р.Калга – Белое море заканчивались. Раскладка продуктовая, вещевая розданы. Снаряжение готово. Уточняются отдельные нюансы. Предотъездная лихорадка заканчивалась. Моя давняя, и потому заветная, мечта (больше одного похода в Карелию и

взятие новой реки…) была уже вполне осязаема и достижима! Эскадра была собрана по проверенному принципу – объявления на сайтах с системой поиска попутчиков в сети… Дома, как и ожидалось, решительные протесты против моего сольного повторного похода. Преодоление последнего далось мне далеко не без труда. Замена масла в машине и можно в путь. В Немчиновке произошло первое знакомство с одним из новичков нашей эскадры. Звали девушку Елена. При визуальном знакомстве стало чуть яснее, почему при телефонном общении на все вопросы человек да-

вал весьма уклончивые ответы даже на самые обычные вопросы о возрасте, внешности и т.п. . Дорога сложилась на редкость удачно. Традиционные пробки на дорогах канули в неизвестность. Погода была на редкость приятна. К моменту посадки наших попутчиков в поезд на Ленинградском вокзале мы уже перекусывали в придорожном кафе за В.Новгородом. После перекуса мы продолжили свой путь. Общение было весьма скованным со стороны попутчицы и, посему, я решил не вдаваться в расспросы и ограничиться ответами на вопросы, обращенные в мою сторону. Смущало то, что человек,

занимавшийся фольклорной музыкой и церковным песнопением, не знал подавляющее большинство исполнителей (в том числе из рядов авторской песни…)! Казалось, что она и музыку-то слушает с большим трудом вообще. Но, может быть, любитель тишины?!! Оставим выясненья на потом. Не нравилось и то, что человек совершенно не заботился о своем водителе. Он просто спал, сбежав на заднее сидение! Ряд задаваемых им вопросов мог просто взбесить (касается маршрута, местоположения на момент вопрошания, названия мелькавших за окном населенных пунктов и проч.). Решение не брать тяжелого в общении к себе на борт пришло само собой и сразу полегчало. Стало ясно, что А.Хореву придется брать Елену к себе в экипаж. Немного жаль обоих, но, может быть, обойдется… Около полудня мы прибыли на Беломорье в д.Поньгома. Подарок в виде бутылки московского шампанского и коробки конфет от Коркунова ждал владелицу – продавца местного магазина по имени Надежда. Выяснилось, что ее возвращение с работы ожидается в районе трех часов пополудни. У нас было почти три часа для прогулок! Состоялась фотосессия на побережье. Ярко светило солнце, припекало и через полчаса меня можно было найти спящим на береговом нагретом базальте.… Через

полтора часа, проснувшись, и еще немного погуляв по округе, двинулся к машине. Через час появилась и Елена. Вскоре приехала Надежда, и я смог-таки получить свой катамаран обратно в руки. Уложив его в машину, мы двинулись дальше в путь. Оставалось около 38+8 км. по проселку до трассы, 40 км. по трассе в сторону Мурманска и еще 56 км. по проселку до Энгозера. Машина весело наматывала километры по дорогам. Все складывалось как нельзя здорово. Еще чуть-чуть и мы на стартовой точке водной части маршрута! Доехав до домика местной бабули Наташи, мы получили разрешение в очередной раз воспользоваться её гостеприимством. Катамаран собирался легко – как-никак повторная сборка и были учтены ошибки и неточности прошлого раза! Упакованы вещи и началось томительное ожидание ребят. К моему удивлению, Лена попросила ч уть -чут ь спирта - для согрева… Вечер был теплым, но не для всех. Время перевалило за полночь и мы уселись в машину чтобы встретить наших у п.н.382. Объявлено прибытие и приближается свет головной фары локомотива. Местоположение вагона было практически угадано! Из нашего вагона вывалилась разношерстная толпа весьма нетрезвых пассажиров, в том числе и мои апрельские знакомые. По платформе сновали взад-

вперед, поднося вещи и убегая вновь, еще какието ребята. Некоторые из них подходили, представлялись, и стало понятно, кто из них наши… После недолгих уговоров, ребята согласились за 300 рублей нанять машину до берега озера. Доехали минут за 10… Выброска вещей. Через две-три стопки все еще раз перезнакомились между собой. Быстро собрав подножный хворост, развели огонь и, немного перекусив, начали постановку лагеря, как вдруг… Небо над нашими головами стало светлеть, солнечно-звездный ветер вытягивал из глубины небес полотно и медленно кружил его над ошалевшими от неожиданности туристами… Кто-то попытался отнести увиденное к разряду массового остроалкогольного психоза с элементами зрительных галлюцинаций! Но колдовство продолжалось и ребята, выхватив всю имеющуюся в наличии фотоаппаратуру, занялись попытками фотосъемки столь великолепного зрелища. Преодолев попытки досидеть до утра у костра, удалось-таки разогнать уставших ребят по палаткам-норкам… Лагерь потихонечку затих… А поутру они проснулись. Солнце, безветрие и полная благодать! Приготовление завтрака и начало сборов. Выяснение состава экипажей прошло безо всяких проблем. Поэкипажный состав эскадры на момент

старта выглядел следующим образом: 1. Антон, Александра 2. Антон, Евгения 3. Александр, Елена 4. Дмитрий, Людмила 5 . И г о р ь (Витальевич) 6. Владимир, Игорь (Геннадиевич), Игорь (Гари) В таком составе и предполагалось прохождение этого маршрута. В таком составе экипажей эскадры я и начал наблюдение за своими попутчиками. Собственно с этой целью я и собрал данную эскадру на этом маршруте … Отсюда и происхождение названия « Их осталось только…». Для нежелающих читать далее поясню: три точки в названии заменяют одно слово – РАЗГЛЯДЕТЬ (понять) … Исходя из этого мотива и догадываясь о возможной реакции на мою попытку разобраться в характерах людей, с коими я собрался пройти эту реку, я и принес уже свои искренние извинения тем, кто рискнет дочитать сие до конца. Еще раз извините, если что.… Еще не поздно прекратить чтение… О составе, в возрастном плане, можно сказать следующее (в порядке указания экипажей): 1-й 27+18 2-й 27+23 3-й 38+…(порядка 32-35) 4 - й 4 4 + …

(порядка35…38) 5-й 45 6-й 46+36+…(не более 25) Указанные данные позволяли предположить достаточное количество принципиально разных взглядов на жизнь, отношения в коллективе, цели и задачи похода.… Следовательно, психологический климат в эскадре ожидался весьма напряженным и требовал постоянного контроля со стороны вожака. Что касается сплавного опыта экипажей: Липин И. - максимальный (учитывая категорийность пройденных маршрутов до 3-4 к.с.); Богрец А. - единственный, кто был на этой реке (1-2 к.с.); Мальгин Д. - из сложных рек только Сережа тверская (1 к.с.); Хорев А. - категорийность пройденных маршрутов где-то в районе 1-3 к.с.; Козлов И. - то же самое; Бережной И. - не выше 1-ки (если она и была …); Антон - выяснить так и не успел (по поведению на реке не меньше, чем у Богреца); Девчата эскадры, по сплавному опыту, не превосходили своих капитанов. Хотя Елена, на мой взгляд, чуть-чуть опытнее остальных. Исходя из этого, поход по реке не выше 2 к.с. должен был показаться относительно легкой прогулкой по воде для

большинства из участников. В лидеры, скорее всего, будут рваться: - Богретц (как бывший на этом маршруте год назад…); - Хорев (водил группы сам…). К чести последнего, не проявил особых усилий по восхождению на трон вожака! Видимо, сказался опыт руководителя и чувство такта (?!!). Остальным, должно быть, будет проще – из города они вышли экипажами по обоюдному выбору или желанию. Оставалось лишь рваться вперед, к общей цели, наслаждаясь обществом друг друга. Господь явно любил нас, ниспослав нам весьма неплохую для конца августа погоду! На первой же стоянке, сразу по приезду, произошла-таки первая стычка на языках между Антоном и Александром, проба весла (языка) так сказать, не принесшая оглушительного успеха ни одному из участников. Елена, вопреки предположениям, сама попросилась в байдарку, чем решила мою проблему по рассаживанию ребят по судам… В первое же утро просто сразил напрочь и Хорев, взявший на маршрут не просто неготовое судно, а даже не нашедший времени её простонапросто осмотреть. Им и была посвящена первая пьянка на берегу и почти 3 часа времени.… Тотчас подставился и Богрец, уведший эскадру в совершенно другой угол озера

(вот Вам и опыт прошлогоднего похода!!!). Собственно эти два фрагмента и отражены на представленных фотографиях. В этот же день случился еще один казус: на штурме порога «Шлагбаум» при снятии судна с камня не успел сесть в своё судно Хорев, да так и вышел в озеро, следуя вплавь за своим судном. Пришлось помочь ему догнать его… На стоянке первого ходового дня, приглянувшейся всем по единственной, на мой взгляд, причине (близость от места заброски: авто и ж.д. сообщений) лагерь представлял собой разбросанные вкруг костровой поляны палатки. Место бивака было оборудованным. Дров почти в достатке. По тому, как группировались палатки, можно было судить о взаимных симпатиях первого времени… Следующая забавность, если угодно, непонятность произошла в нашем экипаже: ребятки, сойдя на берег, отвязали свои вещички и преспокойно удалились ставить палатку, оставив меня в одиночестве разбираться со своими, и не только, вещами – пришлось наутро сделать внушение, преодолев попытку просто отшутиться или огрызнуться. Больше, к чести ребят, к этой теме мы не возвращались за всё время похода. В течение первых двух-трех дней похода, я постоянно ловил себя на мысли о том, что попутчи-

ки мои очень напоминают слушателей школы начальной туристской подготовки и по отношению к дежурству, и по потребности в ежеминутном планировании следующего шага. Была предпринята попытка подсказать о необходимости помогать друг другу не только на воде, но и на берегу (в индивидуальном порядке, естественно..). Вроде понимают и не спорят. Уже хорошо! Об алкоголе пару слов: число непьющих стремительно сокращалось с каждым часом похода, что вызывало законное удивление и тревогу у перманентно пьющей части коллектива за будущее нашего похода… Следующий день похода, в плане технической сложности, на порядок превосходил первый: множество шиверок, шивер и даже порог «Утюг». Выяснилось, что болееменее спокойно идется лишь трем экипажам. Остальным приходится несладко! Часты посадки на камни, особенно в выходной части препятствия – типичная ошибка начинающих! Выясняется, что Бережной, будучи вооружен веслом, очень опасен – на любое замечание реагирует агрессивно и с обидой (весло в его руках пока нечастый гость на препятствии, навыков владения им нет и в зародыше…). Зато порог принес радостную весть – чище всех прошел его экипаж Саши (вот он опыт и отсутствие спешки при осмотре препятствия!). Ис-

кренне рад за него. Отдельная благодарность Богрецу – всё время штурма порога он был постоянным страхуюшим!!! Был и ж/д мост со множеством свай под ним, те же страхующие и совместное поочередное проведение судов сквозь частокол… За этим препятствием, на одном из порожков, Мальгин пробил своё судно и ему требовалась проклейка. Богрец, как обычно, ускакал куда-то вперед, чем всегда вызывал удивление и злость у тех, кому тяжелей шлось. Мы остановились для ремонта оболочки перекуса (дежурил убежавший). Суть да дело, проклейка, кипячение воды – ту и Антон вернулся, к радости остальных. Река сама его вернула, не без глумежа над ним!!! Надо бы как-то объяснить ему, что гонки важны на соревнованиях, а в быту чаще всего они бывают непонятны и раздражающи! Но Антон нашел в себе силы сделать хорошую мину при плохой игре. Он с Сашей отдежурил и вновь ломанулся догонять короткое полярное лето. Сдается мне, что в предыдущем походе, где он и познакомился со своим теперешним матросом, адмирал, скорее всего, вел себя таким же образом – убегал ото всех, заставляя себя преследовать. Теперь же достойный ученик откатывал такую же схему поведения в новом коллективе. Интересно, у него получится именно так, как он хочет или …?!!

Пусть тешится, покуда молод и горяч, но стоит ли – ему решать в дальнейшем, даже в нашем коллективе… Вскоре (по темноте буквально…) мы достигли того места, куда так стремился наш лоцман – озеро. Место предполагаемой стоянки оказалось оккупировано командой из Белоруссии… Нам достался лишь каменный мыс, вдающийся далеко в озеро, под всеми ветрами, отрезанный от большой земли болотом, безо всяких признаков сухостоя, да и дров вообще. По плану предстояла дневка, что еще более усиливало очарование найденного места! Винопитие было решено перенести в мою палатку – никто не возражал (из приглашенных). После недолгого употребления напитков, наша команда вышла-таки на свет божий. Не все досидели до этого момента. На извлеченной гитаре началось звукоизвлечение, сопровождаемое оным, но уже из наших глоток. Комментарий: на первой и следующей стоянке единственным, кто брал гитару в руки, являлся (угадаете ль???) – Антон Богрец. У парня хороший слух, неплохой голос, и огромное желание выделяться из серой массы великовозрастных, мало на что пригодных однополчан.… Но в этот вечер было решено выяснить отношения между первой и второй эскадрильями в очном поединке (см. «В бой идут одни старики»). Без излишних

выпадов в адрес соперников состоялся наш первый совместный песенный вечер. По-моему, он удался. Побежденные падали спать замертво, раненные еще надеялись уцелеть, а раненные в голову (иль в сердце, душу…) – о, они просили еще и еще раз пристрелить их очередной песней, но о них уже не здесь… Дневка, она и в Африке дневка. Народ спал, пел, пил (у кого еще было), фотографировал, шатался по островам на катамаране в поисках дров и знакомств. С Димкой решаем приготовить баню – где ж ей быть, как не на дневке?!! Переложена печь, поставлен остов каркаса, начата растопка. Слово за слово, посидели, покурили (сигареты нашел на след. день там же…), даже выпили чутьчуть (хи-хи-хи). Словом, после бессонной ночи, я пошел спать. На крики и призывы к обеду решил не реагировать (надо же спать хоть когда-то…), и услышал некоторое количество упреков в свой адрес: дескать баню не дотопил, каркас не достроил, пленкой не укрыл и т.п. … Стало немного обидно, но н е н а с м е р т ь (обвинявшим). Так и прошел этот дневочный день, принесший всем и радость общения, и отдых, и песни у костра, и радость взаимопонимания.… По планам, следующий день также не обещал стать легкой прогулкой по водоему без весел. Бессонным вновь принадлежали ночи, ус-

тавшим – дни и весла… Людмила, кажется, опять начала проигрывать схватку с зеленым змием. Елена, по-прежнему, являла собой образец отрешенности от мирских забот, забот лагерных, забот земных и водных… Не думаю, что это ей так и удастся до конца похода играть эту роль, не вызывая нареканий со стороны своего капитана, хотя бы… Хотя, я вполне могу ошибаться в этом – в долготерпении Саши Хорева… Дай Бог ему и ей … Да и над моей головой начинали сгущаться тучкитучи (но это тоже другая тема…). Мне есть, что рассказать и о себе, дорогой мой читатель, и тож не в радужных тонах, но кто хотел, тот в курсе был еще тогда, чего уж здесь – пускай другие пишут обо мне, коль вспомнят, я ж – скромен и пуглив, подобно лани дикой, что в лесу глухом укрывалась столько лет… Выход со стоянки произошел вопреки желанию большинства из числа участников. Сопровождался он началом дождя, который к моменту достижения кульминационной точки перехода сегодняшнего дня – порога «Грива», вымочил всех не только до трусов, иль нитки от них, но и до самых позвоночников. «Грива», на мой взгляд, самый интересный порог на р.Калга, потрепала группу весьма основательно. Короче говоря, на выходе из препятствия, нас ждала весьма непло-

хая стоянка с готовым каркасом под баню. Уговоры встать с дневкой на завтра, при сдаче катамарана на покататься в аренду желающим, обязательной топкой бани, и потребностью покатать всех, кто не отважился на прохождение сегодня, возымели свое действие. Уставший народ переодевался, сушился, клеился, ел, пил и просто наслаждался видом порога с обязательной фотосъемкой последнего. Не столь уж и упрям Антон, как его рисуют. Составы экипажей катамарана в это день менялись чаще, чем звенья нападающих в последние пять минут финального матча по хоккею… Параллельно топится баня, продумана схема её укрытия, народ готовится. Не подхожу к бане весьма принципиально в процессе её растопки, помнятся все наезды по поводу прошлой бани!!! Теперь уж сами и нечего надеяться на … . К вечеру была баня, были гости с водкой, день рождения на том берегу, песни на том и этом. Наутро поздравляли уже нашего Геннадиевича – день Варения!!! Гости из Белоруссии прибыли специальной делегацией и лично поздравили Игоря (придется ему сегодня не выставлять штрафные баллы за раздолбайство на палубе)… Жаль, но перетерпим! Эскадра в путь, путь, путь.… Да, скандал в семействе Мальгиных случилсятаки. Посмотрим завтра на результаты. Жаль, од-

нако, но предсказуемо.… Будем жить, будем посмотреть. Время лечит… Этот ходовой день посвящен марш-броску до оз. Калгозера. Особенно красивых препятствий не встретилось. Народ уже заимел меня с требованием взять власть в свои руки, пересмотреть режим плавания, осадить зарвавшихся …, и вообще, коекто уже всерьез подумывает о том, как свалить с маршрута, но не станем показывать пальцем. Проходим весьма интересные в рыбацком плане озера (огромных усилий стоило мне удержать народ от разделения на две эскадры с разными местами стоянок…). Стоянка, как всегда, лишь памятна тем, кто был на ней… Проблемы те же: косогористо, бездровянисто, и не вполне рыбалисто.… Зато, как всегда, есть каркас бани – стало быть, завтра дневка!!! Обстановка еще та… Народ умудряется еще общаться друг с другом! И без мордобоя… Пьянки теперь только в кабачке «У Берендея» и только по пригласительным билетам. Песен у костра всё меньше.… Будем завтра подождать. Как-то всё поднадоело… Лишь красота Карелии спасает мир (в эскадре) от погрома.… О чем это я??? Обстоятельства непреодолимой силы ломают людей, как спички! Рушатся семьи, рвутся связи еще неокрепшие, разваливаются престолы из песка, лопается терпе-

ние по пустякам, народ мечется по планете в поисках теплых и сухих мест, где уютней и спокойней.… Надоедает лгать и лицемерить, общаться по пустякам, говорить ни о чем.… Все чаще хочется побыть одному.… Помните: «Уж лучше будь один, чем знаться с кем попало, уж лучше голодай, чем что попало есть…». Словом, не буду очень удивлен неординарным поступкам попутчиков на следующий день… Саша и Лена только не бросаются друг на друга, Антонио – на меня, Люда – на Диму, и проч. Быть грозе, но вот когда и в чем это проявится?!! Завтра дневка. Отдохнем, стало быть, друг от друга, ибо только на берегу, в непосредственной близости друг от друга, нам и удается отдыхать друг от друга – вот он ПАРАДОКС этого водного похода!!! Люди болтаются по стоянке с фотоаппаратами. Люди ловят рыбу. Люди осваивают новые для себя суда. Люди бродят по водной глади озера. Коллективы сплачиваются в самых неимоверных сочетаниях! С совершенно разными целями, чаще просто без них, лишь потому, что вместе приятней проведение досуга… Что же удерживает их вместе? Боюсь, что ответа на этот вопрос не дал бы никто в тот момент… Словом: «Мы вместе, но в каком?!!» - сказано не зря… Необходимость? Долг? Принуждение? Интерес? Любопытство? Спортив-

ный азарт? На все эти вопросы им предстояло еще ответить… «Крылья сложили палатки – их кончен полет…». Красиво сказано и верно! Наутро создался еще один экипаж – нас на катамаране уже пятеро.… Одна байда - двойка и три одиночки.… Дожили!!! Вот не подумал бы еще дня три назад… Оставшиеся препятствия большинство проводило свои суда. Главное: два экипажа, пусть только во втором походе, осознали необходимость замены своих средств сплава (но, может, лишь слова всё это?). Последним стал порог «Офицерский» (скорее «Юнкерский»). Так и запомнится мне речка Калга по порогам «Утюг», « Г р и в а » , «Голяновского»… Жаль!!! Не нашел я повода для повторного визита на эту, казалось бы, очень привлекательную реку (в плане удобства заброскивыброски). Ну, что ж, на море поглядим.… Сразу по прибытии в Калгалакшу, Козлов и Мальгины заявили о своем сходе с маршрута.… Попытались свалить и Хорев с Бережным!!! Каких-то полтора часа и мы нашли возможность не выпускать из своих лап ни Сашу, ни Игоря, зато решил свалить Антонио (у него на то были свои причины, за что и спасибо ему…). Посетив местный магазин, закупившись, распив прощальную на всех, распрощались все со всеми, и каждый с каждым.… По-

полнив запас пресной воды, двинулись в море. По поводу своих (ребят весенних) есть один укор, однако: Вторично, ВТОРИЧНО!!! эти люди сваливают с маршрута без достаточно веских причин, немного наплевав на взаимные обещания и уверения! Не спасли меня и укоры в их сторону в "чуть-чуть" предательстве, по отношению ко мне – Бог им судья! Должно быть, судьба моя такой – оставаться в кругу друзей, все теснее сжимающих кольцо вокруг меня. Но, дав обет – держись!!! Идем, однако, далее. На мор е-т о и вспомнить нечего! Ни тебе погоды, ни самого моря!!! Из неожиданностей – ссора Антона с Сашей, нервный срыв у Игорька (молод еще и сил маловато). Попытка совместной работы с Женей – удачно! Полное устранение дистанции между Антоном и остальными. Первая попытка Геннадиевича … . Пожалуй, что ради этого не стоило сниматься с Калгозера, терять своих, и столько лопатить!!! Но, что ни делается, то к лучшему. Машина, билеты, проводы, взаиморасчеты, последние слова перед расставанием, признания, сожаления и горечь предстоящей разлуки – все смешалось воедино в этом маленьком зале ОЖИДАНИЯ, но ожидания ЧЕГО?!! Поход прошел – да здравствует ПОХОД!!! Выводы просты: - случайные оди-

ночки(Хорев, Липин, Елена, Бережной) вполне удачно влились в наш компот-эскадру ( за исключением, пожалуй, Игоря – слишком молод…); - свои (Козлов, Мальгины) многое чему научились, и надумалитаки сменить свои суда на более соответствующие типу походов; - схоженные, на первый взгляд, экипажи – не такие уж и схоженные (не только в плане техники…) Из перечисленных ехали отдыхать: Липин, Елена. Работать: Остальные… Условия совместного совершения следующего похода: Липин – только свой экипаж и судно (чуть менее слюней при виде женщин); Хорев – тоже самое (чуть меньше о своих женщинах в присутствии чужих); Мальгины – замена судна; Козлов – замена судна; Бережной – свое судно; Антоны – свои экипажы (в полном смысле этого слова) и умение (желание) идти вместе со всеми, а не со всеми в одно место; Елена – если честно, то если её возьмет ктонибудь, за неё всецело отвечая (хоть и непроста девица, все же…), а так, пожалуй, нет!!! Словом, имея за

плечами опыт походов группового характера ( своя группа), клубного характера (свой клуб или несколько групп с их различиями в традициях и проч.), планового туризма (водил людей, купивших где-то там путевки), скажу одно:

Поход состоялся больше, чем мог не состояться. И в этом чуде есть и заслуга каждого, и, пусть неосознанный еще, вклад каждого в то общее дело, ради которого мы и собрались все вместе в этом самом месте…. 10 октября 2006

года. 02 часа 20 минут. Берендей. «Меня простите, если что… Я, если что, прошу Вас тоже… « В.Щербаков Автор: Владимир

Рогозин

Пусть будет сей рассказ... Или р. Сережа 2006 года... Долгими-долгими апрельскими вечерами, две весны подряд не давала покоя давняя мечта: пройти реку по имени Сережа от самого озера Наговье до г.Холм, что в области, да в Новгородской… . Изрядно потрудившись в интернете, то создавая сайт, то отвечая на вопросы, удалось-таки собрать команду лихую сплавную! Вот радости-то сколько, ведь не две байдарки на реке, хотя и это уж привычно!!! Все решено, разложено по полкам. Задачи всем поставлены, с колесами - путем, снаряга - в норме, с опытом-порядок. Раскладка - на руках, ведь интернет же!!! Осталось лишь дождаться недалекой даты… . Настал апрель, число 28-е… . С утра собравшись с мыслями , силами, вещами начинаю ждать условного часа. Заботит лишь одно: впервые с трешкой на

маршруте, да еще с ребенком девяти лет от роду, да на такой реке-то – по силам ли, сколь им по берегам ходить придется-то?!! Как шкурка новая с каркасом – не подерутся ли??? Но, прочь сомненья, ведь бывало и проблем побольше, и непопаданий в тему тоже… . Часы идут, часов не замечая. Начались проблемы - одной машиной стало меньше… Не страшно – доберемся и на четырех, взамен пяти, бывало и не так еще… Подъехал первым Игорь, стало чуть спокойней. На джипе подкатил с супругой Дмитрий, загрузились к Игорьку в машину, ждем звонка Антохи, чтобы выяснить, когда он в Красногорск подъедет за ребятами… Дождались-таки – с машиною облома полного… Ему с машиной на работе отказали, как поимели в шутку!!! Теперь проблемы стало сосчитать полегче:

- нет экипажа Тохи и братишки; - нет машины для заброски Красногорских; - Геннадий выехал и ждет на трассе где-то; Что делать и кого иметь за этот беспорядок??? На лицах новичков непониманье глубины происходящего! В мозгу – неразбериха… Но выход должен быть – на то и выход!!! Смачно сплюнув на асфальт на городской, печалью преисполнены, трогаемся с места, подобно похоронному эскорту… В салоне стало жарко: от ругани с женой, кто ближе, кто родней, кто значимей в походе, … !!! Мозги, чуть-чуть расплавившись, вдруг заработали яснее и конкретней… Пошли звонки друзьям, знакомым на колесах… Нашлась сначала «НИВА», без хозяина, увы! Затем «НИССАН», зато с хозяйкой и водителем в одном лице. Она взялась ребят забрать и вывезти аж

верст на 150 от города – уже прекрасно просто… Остается какие-то 350 и мы уже на месте!!! Благополучно повстречались с Геной и Светланой, едем дальше. В мозгу пошел считать небесный калькулятор по прокладке курса: сколь сегодня ехать, чтобы успеть вернуться за ребятами на место встречи и не издохнуть по дороге… Было решено, что дистанция в 320 км. уже немало для команды, а поскольку я собака бешеная, но не больная, то 187 умножь на два и будет в самый раз, чтоб уцелеть для завтрашних делов… Нашли местечко неплохое и вблизи воду, да и темнеет уж – пора детей пи-пи и баюбай… Вещички из машины –вон!!! И в путь… Но, что такое?… Что-то света фар не вижу… Каких-то там минут 15 колупаний, стараясь не привлечь к себе вниманья, и - «О, Victoria!!!», свет восстал из мертвых, а иначе - и подумать страшно… Пора уж в путь, неблизкий… Пока еще не глаз коли - лечу не быстро, верст 110 в час, не больше, но темнеет быстро. Что тут началось!!! Вы ехали когда-нибудь по новогодней елке? – а зря, советую попробовать!!! Навстречу, медленно струясь , течет река машин, почти не прерываясь… Лечу, иду, ползу наощупь, стараясь опознать кто мне навстречу, а кто – по встречной!!! Глаза болят и ни хрена не видят, становится прикольно

даже, как в игре для взрослых: угадал – не угадал… Но километры, всетаки. мелькают! Звонок чьего-то супруга в поисках жены… Звонок жены супруга с просьбою отмазать, соврав немного где и как, да с кем… Ну, слава Богу, вот и место… Перегружаемся и в путь обратный, стало ль веселей чуть-чуть, не знаю, но поспокойней – это точно. Летим уже и в ночь под 100-120, а сзади – шлейф из искр!!! Взгляд на приборку-вроде все как надо… Прислушался - да ничего там нет! Остановился, вышел, обошел - и вправду ничего там… не осталось от глушителя, за что держался он - того уж нет, взял в руки, отдал в ноги, завелся - вроде и кричит не очень, не громче, чем моя, когда не в духе… Видать не нужен был – прощанье было кратким и он остался навсегда в кювете, да и в памяти моей… А вот и поворот уж скоро наш… Подъехали, представились, поели, попили (я сосчитать успел лишь раз, два, три и … умер до утра. Вот это был денек – себе не пожелаешь!!! Утешает то, что вместе мы… Но вот в каком – я расскажу Вам завтра. Ночь коротка, спят облака……… . Апрель, 29-е, утро. Подъем и чье-то там дежурство состоялись. Молочной каши лет пятьсот не ел в походе – совсем недурно получи-

лось! Были сборы недолги, вопреки ожиданиям. Машины тронулись в путь и … Вдруг в машине стало как-то неуютно… Я бы сказал, как-то холодновато… Между тем, прибор показывал вполне приличную температуру сердца у машины, даже чуть-чуть повышенную. Манипуляции с переключателями и уговоры не оказали должного влияния на поведение лошадки. Придется встать и оценить глазами. Обочина, торможение, открытие капота, крышки расширительного бачка охлаждающей жидкости и вот ответ – ее там нет! Это ж не проблема! Обочина, канава, воды в достатке… Из принесенных десяти - пяти литров хватило, чтобы заполнить систему. Но вот что интересно: скорость заполнения бачка из пятилитровки и убывания уровня равны друг другу в точности. Понятно – воздушная пробка. Сейчас-сейчас произойдет насыщение и тогда… Не произошло! Средь грохота машин на трассе все явственней слышно журчанье ручейка – где он? Взгляд вниз, в район радиатора, поверг в состояние ступора: со скоростью вливавшейся сверху в бачок жидкости снизу происходило выделение оной из неизвестности, среди скопления конструктивных особенностей автомобиля, пока невидимой, к тому же… О, ужас! Катастрофа! Пипец чему-то! Может и походу – ведь дальше ехать просто не на чем!!! Встрево-

женные остановкой товарищи окружили автоостанки с целью предать последние земле, я даже начал опасаться за судьбу своего РОССИНАНТА!!! Былой танкист настоятельно советовал вывесить передок над траншеей в ожидании чуда(со стороны проезжей части) … Фронтовой врач предположил смерть пациента, предложив представить тело на предмет констатации факта гибели в автосервис… Весельчак просто помогал друзьям во взаимном переводе специальных терминов… Бывалый предложил загнать чопик, обмазанный чем-то куда-то… Дух уныния, усталости и безнадеги взмыл над местом катастрофы и не давал дышать!!! Дети беззаботно носились по проезжей части, угрожая массовым ДТП проезжавшим мимо водителям… Женская часть коллектива боязливо толкалась чуть поодаль от места событий… Выяснив невозможность самостоятельного перемещения по земной поверхности моего ПИПИЛАЦА, коллеги сориентировали его на проезжей части полотна вручную и, подвязав его к собрату из Германии, предложили поехать связкой на буксире. Движок – нини… Вакуумный усилитель тормозов – ни гугу… На просьбу ехать не быстрее 20 км. в час водитель тягача быстро положил (уронил)… И понеслось, -ась, -ись!!! Почуяв неладное, пытаюсь тормо-

зить ногой, двумя ногами, рулем, и просто об асфальт!!! Дымит машина – это тормоза, колодки, барабаны… Спасибо лекарю: догнал, подрезал и прижал к обочине гореэвакуатора… Это был славный миг избавления от мук!!! Спасибо Игорю еще раз!!! Двигатель с убитой поршневой способен протащить машину еще верст 200-300, если в моторной масло добавить древесной пыли -даже клапана грохотать не будут…(советы истинных автолюбителей) … Брешь находится в районе блока цилиндров, он силуминовый, присадку какую-нибудь порошковую –СТОП!!! Есть такая для ремонта систем охлаждения и стоит-то копейки… Добраться бы..!!! Залив воды в систему и по педали только не ….!!! На спидометре 120… . Холодает… Повторный залив и снова в путь!!! Через километров этак 20-30 заправка слева и вывеска «Запчасти», только бы (была) !!! О, счастье! Есть! Всего 7 экз.! Куплено оптом! Засыпано. Залито.. Пуск, разгон и началось…! Глаза в приборной, ноги на гашетках… На хвосте висят счастливые попутчики и хищно ждут… Не дождутся… 10 км. – норма… 20 км. – норма… В салоне потеплело… Запашок паленых тормозных колодок стал выветриваться… Торможение у колодца и повторная проверка визуально – просто сухо и тепло под капотом! Приняв позу,

соответствующую великолепию римских императоров, рассказываю коллегам по баранке о фантастических способностях использовавшегося прибабаха… В путь!!! Приехав в г. Торопец, где и спешить не надо, закупив все недостающее, покидаем его в полном комфорте и спокойствии. Начался непростой для многих «асфальт»… Затем и его не стало… Пошел большак, проселок, просто грейдер… Новая «Судзуки» обиделась на дорогу и стала отставать. Но мы дождались-таки и её.… Состоялась фотосессия на мосту через реку Сережа и через каких-то 20 км. мы нашли место стапеля на берегу реки у моста, невдалеке от выходного из озера порога. Как и полагается категорийному походу, началась цепь приключений. На роскошной поляне имелись и дрова, и места под палатки/машины, и к о стри щ е… С бр оси в стресс старым дедовским способом (грамм по 150 на душу…) началась постановка лагеря. Стресс был отягощен известием о том, что на предполагавшемся месте стоянки случилось несчастье: у соседской группы туристов на месте сбора и обкатки байдарок погиб молодой парень. Он, при перевороте судна, застрял под водой где-то в сучьях затопленных деревьев… Напарники погибшего уже сообщили об этом происшествии в милицию и теперь

покидали место трагедии. Участникам нашего сплава это известие настроения никак не добавило, а скорей всего наоборот… Дальше, как по нотам, появились и костер, и палаточный лагерь, и песни у костра под гитару… Были собраны суда, а Геннадий явил миру и флотилии образец мужества – прокатил детей на «Свирь -2» по блюдцу, что невдалеке от лагеря. Ночь подкралась незаметно, усталость и напряжение от дороги сделали свое привычное дело – лагерь затих до утра. Апрель, 30-е, утро. Утро выдалось теплым и солнечным. Явились миру два новых откровения: бодунолюб и бодуновед… После выяснения нюансов решили приблизиться к первоисточнику и познать райское блаженство весеннего сплава. Начались неспешные приготовление завтрака и окончательная сборка байдарок. Кто-то неспешно бродил с фотоаппаратом по округе, ктото паковал вещи – забот хватало всем. Неожиданно для себя я ощутил нарастающее в лагере беспокойство и некий страх перед грядущим. Все объяснялось очень просто: - Леха шел с неопытным матросом, которым очень дорожил… - Дима с Людой не были на подобных реках… - Игорь в дополне-

нии к вышесказанному шел еще и на незнакомом ему судне… Я сам впервые шел по подобной реке на Т-3, да еще и с ребенком, положение осложнялось тем, что мои матросы – создания неплавающие… Единственным выходом из ситуации я видел лишь покатушки на выходном пороге из озера к месту стоянки для проверки и сил, и судов, да и навыков. Заманив ничегоневедавших на препятствие, я не пожалел о содеянном: народ напрягся и весьма серьезно отнесся к этому непростому шагу. Геннадия было уболтать труднее всех, к моему удивлению – где же еще, как не здесь, показать себя во всей красе ?!! Состоялись обстоятельный осмотр и обсуждение препятствия. Рассмотрены все варианты прохождения и поведения на пороге. Установлен порядок прохождения. На лицах читались нерешительность и неуверенность в своих силах… Расставлены фотографы. По противоположному берегу бродили осматривающие порог члены соседней эскадры. Я отказался прокатиться на пороге, посвятив себя советам, созерцанию, фотосъемке и сопереживанию участникам массового шоу на воде… Вознеся всевышнему все известные мне фрагменты молитв, я стал ждать неотвратимого в надежде на удачу. Первыми, естест-

венно, стали Алексей и Татьяна. Заход на порог и штурм первой ступени удались на славу. Но перед островным разбоем я понял, что капитан просто не разглядел начало стрелки и начал заход в левую протоку, но спохватился и методом посадки на камень с последующим переходом на ручное управление байдаркой исправил свой промах… Досадно – на него равняться должны были все последующие экипажи! Дальше стало проще. Экипажи сновали туда-сюда по берегу, затем по порогу. Особых ошибок отмечено не было, стали видны навыки каждого экипажа в целом, и каждого в экипаже в отдельности… Зная характер реки и её нрав, я уж было засомневался в осуществимости нашего проекта! Само по себе пришло решение идти в режиме слабого звена, но как бы узнать, чей это экипаж? Стало быть время покажет!!! Перекусообед после покатушек и некоторое количество спиртного сняли напряжение наполовину. Стали громче речи и больше часа народ делился эмоциями первого сплавного фрагмента. Затем сбор вещей, закладка оных в суда и … началось! Первый киль за «Ладогой». Прижим к береговым зарослям и всё… Ожидая исхода, экипажи столпились в улове переживая событие. Послышались упреки в количестве выпитого на берегу-кому ж они предназначались??? Игорь на-

чал сброс намокшего балласта (куртка и стул складной) на берег, расплачиваясь с рекой за доставленное удовольствие. Если так пойдет и дальше, то … Опасения оказались излишними - наверное вещей немного. Дальше пошли осторожней и внимательней. На одном из последующих завалов право киля перехватил Геннадий: на проходе под бревном у правого берега он был наказан рекой и за высокую посадку в судне, и за вариант посадки юнги в судне…. Лишь опыт помог ему успеть вынести на руках пацана из-под воды за завал. Байда и ребенок – на левом берегу, сам с матросом – на правом! Разведен костер, переодеты и обогреты люди. Сушатся вещи. Эскадра мужественно вынимает их судно из завала. Намокшая фото- и телефонная аппаратура развешивается на солнцепеке для просушки. Света-малышка мужественно входит в поток, сметая реку со своего пути, чтобы помочь слабеньким мужчинам вытащить ее из воды. Стало легче: Дима перегнал байду на наш берег, Игорь перегнал байду на наш берег, Генкину байду перегнали на наш берег… Забыли только Людмилу и пацана! Людмилу – по бревну, а парнишку – на судне доставили-таки на место сбора всей эскадры... Поев и обогревшись, снова пакуем суда и снова в путь! Снова быстрины атакуют нас, прижимы грозят накрыть ветвями,

камни норовят укусить за задницы, не вынимая нас из лодок… Тяжко идется команде. Состоялся еще один, на этот раз полукиль! Светлана пошла на разведку по правому берегу и невдалеке отыскала приличное место стоянки со множеством дров. По рации сообщила нам об этом, чем вызвала восторг среди товарищей. Камень в ветвях над водой никто так и не разглядел, а жаль… Еще не очень поздно, солнце есть, стоянка близка, завтра 1-е Мая, полно дров, а вот сил идти дальше уже не осталось, если судить по выражению лиц капитанов и матросов. Значит быть стоянке!!! Бросок из-под левого берега под правый осуществляли коллективно: кто-то сам, кто с помощью коллектива. В уловочек были воткнуты все суда (и как они там только поместились!!!). Там же состоялась их разгрузка… Живо вырос лагерь на поляне, и свет предвечернего солнца был наполовину скрыт дымом уютного костра и вещами, вывешенными для просушки на паутине из веревок. Ужин, выпивка и треп об увиденном сегодня, фотосъемка и детские крики над поляной, запас дровишек, обсуждение событий и разбор ошибок дня – все позволяло скинуть груз забот с усталых плеч и, наконец, понять, что ты в кругу товарищей, которые в беде не оставляют! Недолгими те посиделки были – усталость сделала свое черное дело, сморив

друзей в палатках до утра… Ненадолго оставаясь в одиночестве, удалось поразмыслить о пережитом за день, еще раз дать оценку навыкам и шансам, спланировать следующий ходовой день, и, все-таки, убедиться в том, что шансы на полное взятие реки равны нулю… Значит идем либо до Головковского моста, либо до Плоскощи, если река не станет сильно возражать и вносить свои коррективы в график нашего похода. Пора спать. Завтра наше дежурство. Вставать рано. Приятный вывод: Женька не так уж и плохо ведет себя в походе, но Светино присутствие накладывает определенный отпечаток на его поведение – он начинает пинать балду, прячась от работы за играми с Никитосом. Учтем, отметелим при случае, по-любому выправим положение… Спать, спать, спать… . Май, 1-е, утро. Утренний подъем, согласно обыкновению, явил следующий пейзаж костровой поляны: Игорь, по-прежнему, бодрствовал у костра. Сразу появились и чай, и кофе, и пиво, и кое-что покрепче. Затем началась процедура украшения лагерной поляны – надувание и развешивание шаров! Потрясающее лесное действо… Как шарам удавалось не взлететь от вдутого в них количества алкогольных паров, до сих пор остается для меня неразрешимой загадкой! Посте-

пенно просыпались и остальные участники сплава. Заспанные лица еще хранили смесь вчерашних гримас ужаса, вечернего успокоения, краткого сна и предвкушения сегодняшних событий… Состоялось взаимное поздравление и раздача праздничных шаров, посвященные дню солидарности всех бездельников всего полушария. Завтрак и раскачивания после него были непродолжительными ввиду острой нехватки времени. Запаковка вещей и навеска шаров на суда заняли не так уж и много времени, вопреки обыкновению… С места базового лагеря некоторым пришлось обнести суда за препятствие, остальным удался проход сквозь узкий проход под правым берегом, прямо сквозь завал. В боях с превосходящими силами родственников я получил увечье средней силы тяжести – травму лицевой части морды… Должок, стало быть! Шарик маленький – еще сочтемся… Затем пошли шиверки и сливы большие и разные. Их было множество! Не все они были запомнены в позапрошлогодний выход на эту реку. Что ж, тем интересней! Количество обносов в этот день превышало все мало-мальски мыслимые нормы… Камни кусались, вода плескалась и мочила содержимое байдарок… Народ стоически переносил все тяготы и лишения водного похода, помогал друг-другу при первом же обращении о

помощи. На красивой правой излучине реки было решено устроить обед. Он совпал с первым массовым купанием: Игорь, Гена, Женька, Света и Людмила вошли в воду с целью омовения – жарко светившее солнце явно располагало к такой выходке! В 15 метрах от места обеда в тенечке сохранилась изрядная груда снега, на которой решено было оставить отпечатки наших попов одновременно с отпечатками наших мордов на фотоматериалах… Словом – обед прошел в теплой дружеской обстановке. После обеда количество завалов вовсе не сократилось, а, скорее всего, даже наоборот. Силы неумолимо оставляли нас. Лица тускнели, глаза гасли, руки висли… К чести ребят должен признать, что уже заметен стал рост походных навыков: сократилось время принятия решения перед препятствием, народ обучился прыжкам через допустимые завалы, уже никого не надо было просить о помощи на обносах. Коллектив скреплялся совместным преодолением трудностей, единой целью и готовностью выручить в любую минуту. Это и есть главное достижение первых дней похода!!! На одном из протяженных завалов всем показалось, что Игорь, прихватив на плечо лодку решил оставить нас удалившись вверх по склону в лес. За самим завалом открылся вид на красивую лагерную поляну и на ней

решено было заночевать. Жаль только, что на неё можно было попасть не корячвсь на последнем завале!!! Количество дров было предостаточным. Мужчины напекли блины. Был сервирован стол и состоялся роскошный праздничный ужин. Степень усталости определил лишь оставшийся недопитым типовой запас спирта к утру… Ночь сомкнула наши веки, и лагерь покорно отошел ко сну. Май, 2-е, утро. День наступивший являлся в своем роде моментом истины, определявшим способность достичь финиша маршрута и местоположение самого финиша. В качестве философского отступления могу сказать: - самооценка людей отыскавшихся в дебрях сети явно завышается ими раза в два…; - попытка разыскать хороших собеседников вполне удалась; - попытка разыскать хороших (опытных) попутчиков с треском провалилась…; - стоит пересмотреть способ подачи информации на сайте и подачи объявлений о поиске попутчиков; - маршрут стоит дифференцировать в зависимости от стажа знакомства с новичками… На фоне вышеизложенных размышленийвыводов мои утренние мысли не имели шансов быть радужными, хотя я

всячески пытался настроить себя на веселый лад! Сборы были достаточно динамичными и эскадра вышла в путь. Завалы, прижимы… Перекаты и быстрины… Шиверки и шиверы.… Некоторые из них явно не вспоминались ни мной, ни Лехой! Это ж в каком состоянии два года назад были мы, чтобы не помнить их, мдааа.… Некоторые из шивер были настолько сильны, что вызывали мое искреннее восхищение!!! Мощь воды, неистовство потока, рев реки и протяженность участков не давали расслабиться. Редкие участки позволяли зачалиться или, хотя бы, передохнуть. В конце одного из участков было решено передохнуть и осмотреть свои суда по просьбе ребят. Пробоины были практически у всех, за исключением моей 3ки. Перекур, перепойчик, чае-кофепитие, проклейка пробоин – обычное действо, когда на обед вставать рано, а вставать приходится по вине техники… Недовольство собой, неудачи сплава и общая усталость, а также, неготовность эскадры к штурму реки подобной категории сделали свое дело – начались ссоры, споры, крики и взаимные упреки в совершенных ошибках. Головковский мост словно издевался над нами, то ли отдаляясь от нас с каждым нашим гребком, то ли вовсе растворившись в бешенной весенней воде! Сколько до него осталось - не мог сказать никто. Некоторые приметы изме-

нения речного русла, берегов и характера водотока подсказывали, что он где-то совсем близко, но вот где?!! Берега и впрямь понизились, изгибы русла стали более плавными, растительность стала отдаляться от береговой кромки, камни в русле стали появляться явно реже… Неужели это и есть окончание верхнего каньона? Появление на правой излучине реки автодорожного моста стало неожиданностью для всех! Вот он, негодяй!!! Глянув на часы, на лица было принято непростое решение встать на стоянку пораньше, в километре от моста через реку на правом берегу. Красивый открытый берег, достаточное количество дров, сухая большая поляна в молодых посадках, закатный берег строго напротив нашего лагеря навевали приятные мысли о скором полноценном отдыхе… Лагерь возник, как из небытия. Ровно расставленные палатки, тенты, сушащиеся вещи на тросах – идиллическая умиротворяющая картина. Водочка, закусочка, едапитьё, песни под гитару – сразу стало тепло на душе! Пересуды, рассказы, хохмозарисовки ребят и просто отдельные высказывания – выдавали пережитое волнение и взаимное доверие внутри экипажей и всей эскадры в целом. Попытка порыбачить Генке явно не удалась! Не очень-то и хотелось, наверное.… Стемнело в небесах и на земле, в гла-

зах… Лагерь стих… Чувство горестного разочарования охватило меня. Маршрут пройти не удаётся! Не только г.Холм, но и д. Плоскошь нам не видать, словно собственных ушей.… Дойти бы до своих любимых труб под полотном автодороги! Удастся ли? Попробую все-таки верить в выполнимость усеченных планов на маршрут, хоть и тяжело это, ох, как тяжело!!! Май, 3-е, утро. Утренний подъем, готовый завтрак, трое дежурных и выражение их лиц, наличие в километре автодороги и зависимость двоих от третьего, в смысле заброски на автомобиле, сказали мне – «Ну, держись!!!». Разговор состоялся, все-таки. Экипажи новичков, стыдливо пряча глаза от меня и друг от друга, признались мне в готовности сойти с маршрута, ссылаясь друг на друга, на обстоятельства, на то, на сё… . Стоило безумно больших трудов убедить ребят в необоснованности всех их озвученных доводов, в настоятельной потребности одержать победу и над рекой, и над собой… . Удалось-таки!… К моменту подъема оставшихся заспанцев все было оговорено, были розданы все необходимые обещания, заверения, был обсужден план на день и мы обменялись верительными грамотами сроком на еще один день. Подъем, завтрак, сборы, укладка ве-

щей и спуск на воду судов – все прошло, как обычно…. Река явно успокоилась. Укротив свой нрав и оставив-таки нам шанс на уход от моста хоть куданибудь! Спасибо ей за это. Народ, видя разительные перемены в характере реки, явно воспрял духом! Байды шли весьма неплохо. Снова замелькали берега, завалы, байды на обносах обрывали руки. Зато солнце ласково улыбалось нам с небес, словно подбадривая и говоря нам «Держитесь, Вы сильнее, чем думаете!..». Неожиданно скоро после моста, слева открылась панорама нашего излюбленного места на реке – вид переливных труб притока. Радости участников экспедиции не было предела! Фотосъемка, поздравления, ликование – все выдавало накал страстей накануне и долгожданность происшедшего…. Пожалуй, еще ни разу за всё это время я не видел столько счастливых лиц сразу!!! Теперь, пожалуй, я убедился в жизнеспособности нашей эскадры. Дети стали взрослыми, а взрослые стали детьми в момент осознания своей победы над рекой!!! Осталось еще, пожалуй, одно сомнение: сможем ли мы с воды распознать место нашего позапрошлогоднего антистапеля?.. Ладно, будем посмотреть. Река совсем превратилась в спокойную, равнинную. Точно помня, что искомое место находилось на краю деревни, мы миновали не-

сколько населенных пунктов, весьма похожих на предполагаемое. Леха, бывший на берегу реки в том походе, так и не признал его. Решено идти до моста через реку. Вскорости показался и он сам, его Величество мост. Возле него собирала вещи и запаковывалась еще одна команда. Как они собираются выезжать из этих глухих мест, где и машинто одна-две на деревню??? Это для меня останется загадкой еще надолго! Уйдя на дальний край деревни и отыскав место антистапеля, мы решили закончить наш маршрут. Надо было еще выбраться из этого населенного пункта, добраться до своих машин, вернуться с ними к лагерю чтобы разъехаться по домам. Деревня, на краю которой мы стояли, оказалась исключением из общих правил: в ней вовсе не было своих машин! После непродолжительных консультаций с местным населением, было обнаружено транспортное средство под названием мотоцикл. Видавший виды аппарат, управляемый своим владельцем за весьма умеренную цену, в разумные сроки доставил меня к месту парковки наших машин. Заведя свой агрегат, я неторопливо двинулся к месту нашего последнего лагеря. Прибыв на место и собрав автомобилистов в своем салоне, мы вместе пошли на второй заход на цель, не забыв посетить местный магазин по весьма убедительным поводам,

совершив коренные покупки. Ближе к закату наш конвой в полном составе встал на ночную стоянку возле палаток. Завершающий вечер – само по себе незабываемое событие каждого похода. Именно у этого костра звучат самые откровенные признания в любви и ненависти. Здесь обмениваются своими координатами и подарками. Здесь раздаются приглашения в гости и на свадьбы. Говорятся самые теплые слова и обещания скорых встреч.… За свою н емал ен ь к ую жи зн ь , сколько ж таких вечеров я уже пережил?!! Теплом полнится сердце, на душе скребется котенок сожаления о скором расставании! Не сразу привыкаешь к такому, долго еще будет помниться эта ночь. Незначительны ошибки и заблуждения товарищей. Легче простить и понять слабость, осторожность, иногда трусливость. Тем значимей становятся достижения, победы и успех мероприятия в целом… Словом, какая это прелесть – выпускной!!! Откуда только силы берутся у всех на этот вечер?!! Но лагерь засыпает – завтра в путь неблизкий… Май, 4-е, утро. Везет же безколесным – у них и утро, утро начинается с похмелья.… А нам, всем тем, кто за рулем, неважно сколько и куда, своё ещё наверстаем! Выезд с поляны и последний взгляд на реку, но уже с моста. Фотосъем-

ка у таблички «Бельково». И красивая, неспешная дорога обратно, по домам… Гусятник решено назначить на День Независимости, присоединив его празднование к Лехиному и моему дням рождения. По общему признанию поход вполне удался,

народ многому научился и был бы непротив совершить еще не одно совместное путешествие!!! Значит, все получилось.… Значит, все не зря…

бора попутчиков вполне оправдан, хотя и небезопасен. Будем жить… Будем поискать… Будем походить…

P.S. Знакомствам по интернету – быть!!! Такой способ под-

Автор: Владимир

Рогозин

Голос из прошлого Он очень спешил. До встречи с инвесторами остается уже менее часа. Нет, о том, чтобы начинать диалог с извинений, не могло быть и речи. К назначенному времени нужно быть в офисе во что бы то ни стало. В течение последних нескольких недель он прокручивал в голове множество вариантов развития событий, продумывал каждый шаг, анализировал старые ошибки. На этот раз он убежден в реальных преимуществах своего предприятия, в его перспективности и быстрой окупаемости. И сегодня он сможет убедить в этом и своих будущих финансовых партнеров. Но, как назло, авария, что произошла сорок минут назад перед въездом на главный мост, чуть не спутала все карты. Как сообщили в ленте дорожных новостей, большегруз столкнулся с иномаркой. Сначала услышанное нисколько не взволновало его. Что касается вопросов дела, он всегда был очень предусмотрительным. Вот и в

тот день он выехал за два часа, зная, что обычно дорога до офиса занимает не более сорока минут. Но, к сожалению, ситуация, несмотря на отсутствие жертв, оказалась куда сложнее, чем представлялась вначале. Уже тридцать минут скорость движения его новенького " Lexus LX", как впрочем, и всех остальных автомобилей в колонне, не превышала и пяти километров в час. Слабое, но достаточно неприятное волнение стало понемногу овладевать им. Надеяться на то, что пробка скоро рассосется, не приходилось. Оставшиеся три квартала вполне можно пройти пешком. Дотащившись до поворота, он припарковался у небольшого магазинчика. Заглушил двигатель, взял папку с бумагами и вышел из машины. Стояла отличная осенняя погода. Последние тёплые, почти летние дни. После получасового томления в пробке мысли о предстоящей пешей прогулке заметно улучшили

настроение. Чистое небо и легкий теплый ветерок показались поистине добрым знаком. Он еще раз проверил все документы и, сделав страховочный звонок партнеру, отправился через дворы. Так будет существенно короче. Свернув с проспекта, он вошел в небольшой уютный дворик, окруженный старыми кирпичными домами, которые, несмотря на свой солидный возраст, до сих пор не утратили статуса элитного и комфортного жилья. В таких домах живут обычно профессора и прочие представители старой интеллигенции. На игровой площадке было много детей. Не успел он пересечь двор, как вдруг поднялся порывистый ветер, срывая с деревьев только еще начавшие желтеть литья. Тяжелые грозовые тучи, взявшиеся неизвестно откуда, стали выползать изза покатых крыш и затягивать голубое небо. Дети гурьбой бросились к подъездам. Двор опустел. Он некоторое время постоял, папкой защищая глаза от ветра и пы-

ли, про себя проклиная прогноз погоды и собственную доверчивость. Как он мог в такой день поверить синоптикам и не захватить с собой зонт! К счастью, сожалеть пришлось недолго. Ветер прекратился так же внезапно, как и начался. "В наш сумасшедший век и природа сходит с ума". В ту же минуту чей-то колющий взгляд буквально пронзил его насквозь. Он резко обернулся. Не далее чем в трех-четырех метрах от него, около песочницы, в которой еще пару минут назад играли дети, стояла молодая женщина и... смотрела прямо на него. Что-то будоражащее было в ее пристальном проникающем взгляде. Осуждающее? Оценивающее? Что-то... безусловно... недоброе. Откуда она взялась? Ведь он прошел там всего пару минут назад. Кроме детей (он мог поклясться), там никого не было. По телу пробежал электрический ток. Сердце на несколько секунд остановилось, а потом забилось вновь с удвоенной силой, отдаваясь в висках каждым ударом. К горлу подступил странный, почти языческий страх перед чем-то неведомым. Ее лицо. К ужасу, почти сковавшему на мгновения все члены, стало примешиваться новое чувство. "Таких идеаль-

ных лиц не бывает! — Он был восхищен. — Необыкновенной, почти нечеловеческой скульптурной красоты! Гладкая кожа, ровный цвет лица без малейших следов усталости, точеные аристократические черты. Кто она? Жена или любовница какого-нибудь олигарха?" Женщина была очень молода, не больше двадцати пяти, но какаято проницательность, несвойственная столь молодому возрасту, читалась в ее светлых глазах. Такие глаза могут принадлежать только чертовски умной или очень хитрой женщине. Отмеченное несоответствие напугало его еще больше. Незнакомку, повидимому, нисколько не смущала его окаменевшая фигура с застывшим выражением страха и недоумения на лице. Она продолжала молча смотреть, словно испытывая его терпение и оценивая меру его психического здоровья. На женщине был легкий светлый плащ, отлично сидевший на стройной фигуре, на ногах элегантные туфли, в руках она держала кожаные перчатки. Никакой сумочки не было. Ему вдруг показалось, что она знает о нем все, видит его насквозь. Подобное он испытывал впервые. "Что-то у меня сегодня разыгралось воображение! — Он попытался взять себя в руки. — Истерю как баба. Сказывается усталость и на-

пряжение последних дней". Он никогда никому не позволял и впредь не позволит манипулировать собой. Тем более женщинам, какими бы идеальными они ни казались. С ними он привык играть по своим правилам, и других отношений не признавал и не признает никогда. Если женщина вызывала в нем поистине мужской интерес, он добивался ее. Для этого существовало множество приемов, которыми он овладел в совершенстве. При его-то возможностях! Просто в отдельных редких случаях приходилось проявлять чуть больше фантазии, чуть больше терпения. Но от этого ожидание и сама игра становились азартнее, горячее, а победа — слаще. — Добрый день! Могу я быть чем-то полезен такой очаровательной девушке? — Звук собственного голоса принес заметное облегчение. Он даже сделал над собой усилие и улыбнулся. При этих словах взгляд женщины смягчился, губы дрогнули в ответной, чуть заметной, но вполне человеческой улыбке. Самообладание окончательно вернулось к нему. Коря себя за излишнюю эмоциональность, он собрался было продолжить разговор, как из рук незнакомки выпала перчатка. Изящно присев, она подняла ее. "Какая грациозная неловкость, — отметил

он про себя. — На пальце кольца нет". Интерес разгорался. Факт неожиданного появления девушки как будто бы из ниоткуда его уже не беспокоил. На вечер у него, конечно, запланирована встреча с красоткой. Он даже собирался устроить шикарный ужин на двоих, если встреча с инвесторами пройдет удачно. Но ведь всегда можно все переиграть. — Вполне может быть. Я ищу один дом. Это где-то здесь, неподалеку. — Голос был очень чистый, буквально ласкающий слух, речь нетороплива. "Актриса или певица", — он перебирал одну догадку за другой. — Нумерация домов сбила меня с толку. А телефон разрядился, как назло. Там поблизости должно быть здание старого кинотеатра. В каждом ее движении и сказанном слове читалась порода, внутреннее достоинство. Она знала себе цену. — Я могу вам помочь, если вы не против. Только надо поторопиться, скоро может начаться дождь. — Боюсь, что отрываю вас от важных дел. — Она не спеша надела перчатки. — Видно, вы очень торопитесь. — Поверьте, это не займет много времени. Я провожу вас, а потом побегу туда, где меня очень ждут.

Она посмотрела на небо, затянутое серыми тучами. "Шея, профиль!.." — Он не мог оторвать от неё глаз. — Да, вы правы. Нужно спешить. — Девушка поправила легкий шарфик. По всей видимости, перспектива оказаться насквозь промокшей ее не пугала. Интересно, она когда-нибудь поддается панике? Он поджентльменски протянул руку, согнутую в локте. Она охотно приняла его предложение, после чего они быстро зашагали в направлении потерянного дома. — Вы приезжая?.. — Да, я приехала сегодня и планирую ненадолго задержаться в вашем городе. — А откуда вы, если не секрет? — Вы задаете слишком много вопросов. Даже если я и назову вам это место, оно ровным счетом ничего вам не скажет. Достаточно будет того, что я издалека. "Интригует. Играет со мной. Конечно, какому-то проходимцу раскрывать в первые минуты знакомства свои карты!.. Нет, эта красоточка не из таких". — Дальше меня не провожайте, я дойду сама. Я узнала эту улицу. Я была уже здесь восемь лет назад. — Ну, как знаете. "Очень предусмотрительна и осторожна.

Такую куколку упускать нельзя". — Дорога заняла не более семи минут. Боюсь показаться вам слишком назойливым, но хочу признаться, я очень рад, что вы заблудились, а я очень кстати оказался поблизости. Буду прямолинеен. Я очень бы хотел увидеть вас снова, если... конечно, вы не возражаете. — Я не против поболтать с вами за чашечкой кофе в более комфортной обстановке. — Снова улыбнулась. — Как насчет завтра в семь вечера на том же месте, где мы с вами сегодня встретились. Вас устроит? — Отлично. Я обязательно приду. — Самый лучший кофе в этом городе назавтра вам обеспечен. — Он галантно поцеловал ее руку. — А теперь мне надо спешить. Пройдя пару десятков шагов, он вдруг понял, что не спросил у нее имени. Да и она не проявила желания поинтересоваться, как его зовут. Он обернулся, чтобы окликнуть прекрасную незнакомку, но на дороге уже никого не было. С неба стали падать крупные капли дождя. Он спрятал папку под куртку. Времени размышлять над внезапным исчезновением красавицы не было. Завтра он узнает все или почти все. А сейчас нужно сосредоточить-

ся на деле... До офиса он добежал весь промокший... К счастью, несмотря на дождь и небольшое опоздание, все прошло как нельзя лучше. Проект был одобрен, необходимые бумаги подписаны. Через пару дней он обязательно отметит это дело с парнями. Но не сегодня. Он слишком устал... Когда он вернулся к машине, движение уже было восстановлено. В отличном настроении он доехал до дома. Заказал ужин из ближайшего ресторанчика, уселся перед телевизором и принялся переключать каналы. Телефон пропел "Underneath your clothes..." Звонила его новая девушка. Они познакомились три недели назад в ночном клубе. — Да, малышка. — Привет, любимый! Как прошла встреча?.. Черт, он совсем забыл про свое обещание: при благоприятном исходе взять несколько дней отпуска и отправиться на море. Конечно, она звонит, чтобы узнать: готовить ли пляжный гардероб? — Ну скажи наконец, что все прошло отлично. Я уже слышу игривые нотки в твоем голосе. Скажи, что уже через несколько дней мы будем наслаждаться музыкой морского прибоя и друг другом, — щебетала она. Теперь, после всех

событий прошедшего дня, этот голос казался слишком высоким, слишком пронзительным, слишком раздражающим. Ехать с ней на море ему уже совсем не хотелось. "Приглашу разделить со мной ужин. Нужно расслабиться после такого напряженного дня, а утром скажу, что планы изменились. В конце концов, что-нибудь придумаю. Закатит истерику — пошлю ко всем чертям..." — Я жду тебя, малыш. Ужин на столе. Через тридцать минут она уже впорхнула в квартиру и повисла у него на шее. С собой притащила огромный бутиковый пакет, из которого полетели летние платья, туфли, белье, какие-то побрякушки. Купленные, конечно, на его деньги. Мысль, что он может, не скупясь, совершенно безболезненно тратить на своих женщин немалые суммы, доставляла удовольствие, грела его мужское самолюбие. Правда, теперь, глядя на счастливую Маринку, меняющую перед ним один за другим новые наряды, он видел перед собой другую. Вечер и ночь прошли отлично. А утром оказалось, что планы изменились. Ему срочно нужно уехать по делам и уехать надолго. Неожиданное известие вызвало бурю негодования, горячие слезы горькой обиды, грязные обвинения в предательстве. Чего, собственно, и следовало ожи-

дать. Когда наконец дверь за ней с грохотом захлопнулась, он вздохнул с облегчением. Оглядел пустые комнаты. "Достаточно легко отделался. Пара разбитых бокалов да облитая вином стена. Ладно, не счет же ей предъявлять. Может, остынет, приедет еще. А нет, так не беда". К предстоящему свиданию он готовился со всей присущей ему основательностью. В этот вечер им никто не должен мешать. Он присмотрел один уютный ресторанчик в готическом стиле. Интерьер в духе средневекового замка, с состаренными стенами, с лепниной на сводчатых потолках, витражами и канделябрами подойдет для такой таинственной леди как нельзя лучше. Она пришла. Тот же легкий плащ, но другой шарфик, другие туфли, более яркие. Горделивая, несуетливая, бесподобная... На этот раз при ней была маленькая сумочка. Она почти ничего не говорила о себе. Из того немногого, что удалось узнать, было то, что она финансово совершенно независима, интересуется историей и искусством Европы, особенно средних веков, приехала на две недели по делам, не замужем и без детей. Его слушала с большим вниманием, изредка лишь задавая несущественные вопросы и не касаясь личной жизни. Чувствовала

она себя очень свободно, легко управлялась со всеми столовыми приборами, знала толк в хорошей кухне, вине. Огромный букет из свежесрезанных белых и красных роз, что по его заказу привезли из оранжереи, приняла спокойно, сказав лишь: "Спасибо, цветы великолепны". Да, признаться, он был растерян и озадачен. Рассчитывать на то, что она в первое же свидание пригласит к себе или примет его предложение остаться, не приходилось. Он был удостоен лишь теплого взгляда, улыбки и разрешения поцеловать... ее нежную руку. С того вечера он уже не принадлежал себе. Все его мысли были заняты ею. Ни одна из женщин до сих пор не имела на него столь сильного влияния. Он был словно околдован. Засыпал с мыслями о ней и просыпался, мечтая о скором свидании. Каждый вечер они встречались в том дворе у песочницы, потом подолгу гуляли, болтая обо всем на свете, обходя стороною лишь вопросы личной жизни каждого, затем пили кофе в какомнибудь понравившемся кафе. Она была необыкновенно умна и образованна. — Ты потрясающая женщина! Я никогда не встречал подобной тебе, хотя... — Хотя у тебя было много женщин? — вдруг спросила она пря-

мо, переступая невидимую черту. В голосе прозвучали металлические нотки. — Да... немало. — Ты любил какую-нибудь из них? — Нет, ни одну. Разве что в школе, знаешь, первая любовь. Конечно, неразделенная, конечно, не без сердечных переживаний... Эта была правда. — Холодает. Мой дом, точнее, дом моей сестры, здесь недалеко, — произнесла она уже мягко, с какой-то женской беззащитностью, поеживаясь от холода. — Приглашаю выпить по чашечке кофе. — О таком счастье я и мечтать не мог. Они пришли на уже знакомую улицу. Четырехэтажный кирпичный дом, построенный более полувека назад. Поднялись на последний этаж. — Сестра уехала на время в другой город, я присматриваю за квартирой, — объяснила она, открывая дверь. — Располагайся, я сейчас вернусь. — Она скрылась в одной из комнат. Они перешли на «ты» уже на второй день знакомства, но огромная невидимая пропасть, что была между ними, он это чувствовал, не сократилась ни на дюйм. И как преодолеть ее, он пока не знал. Он принялся разглядывать интерьер. Квартира была огромной,

высокие потолки просторного коридора украшали деревянные балки. Вероятно, все три квартиры на этаже объединили в одну. Он вошел в первую комнату. На стенах висело разного рода старинное оружие: мечи, кинжалы, пики, стрелы, алебарды. Странные гобелены и чучела животных дополняли необычный интерьер. Он словно попал в прошлое, на столетия назад. Неприятное волнение вновь подступило к горлу. Появилось предчувствие обмана, несвободы, непонятной игры, невольным участником которой он оказался... Она вошла в закрытом темно-красном платье. Рукава прятали тонкие руки до запястья, тяжелые складки ткани струились по бедрам и ниспадали к тонким щиколоткам. На длинной шее висела довольно массивная золотая цепь с медальоном, украшенным красными и зелеными камнями. Изумруды и рубины. В этом не было сомнений. В свете электрических ламп камни бесстыдно сверкали, буквально ослепляя своим блеском. Туфли на тонких каблучках подчеркивали красоту стройных ног. — Эта квартира великолепна! Как и ее гостья. — Он всеми силами старался не выдать подступающего страха. Она лишь улыбнулась в ответ. — Твоя сестра кол-

лекционирует старинное оружие? — Ее муж. Он с ума сходит по оружию, особенно такому старому. Он знает об оружии все и готов говорить о нем часами. — А ты? О чем ты готова говорить часами? — В голосе прозвучала настойчивость. — Я люблю живопись. Пойду сварю кофе. Теперь моя очередь угощать. А тебе разрешаю побродить по комнатам. Здесь есть что посмотреть. Он вошел в соседнее помещение — просторную залу с камином, огромным ковром на полу и тяжелыми портьерами, скрывающими окна. На стенах было множество картин. Настоящая художественная галерея в миниатюре. Он ровным счетом ничего не понимал в живописи, но интуитивно чувствовал, что это подлинные работы больших мастеров. Здесь были сельские, вероятно, европейские, пейзажи, средневековые замки, фигурки людей в старинных одеждах на фоне причудливых ландшафтов, какие-то мифологические сюжеты. Возраст полотен, скорее всего, насчитывал не одну сотню лет. О солидном возрасте картин говорили тонкие сеточки, покрывавшие лак на некоторых из них, да поблекшие в отдельных местах краски. Бодрящий кофейный аромат наполнил комнату.

Она появилась, держа в руках поднос с кофейным сервизом на двоих. В электрическом свете чашки просвечивали насквозь, настолько тонок был фарфор. — Этот сервиз когда-то принадлежал нашей бабушке. Работа уникального мастера. — Она поставила сервиз на небольшой столик. — В этой квартире, как я смотрю, каждая вещь уникальная. Честно говоря, я потрясен всем увиденным. Она как будто не обратила внимания на его слова. — Попробуй кофе. Он отпил глоток. Насыщенный вкус с приятной горечью, удивительно сочетающий в себе мягкость и винную терпкость. Отчетливо слышался травяной аромат. С первого же глотка он почувствовал заметный прилив сил, волнение и страх исчезли. — Отличный кофе. — Он вернул пару на столик. — Взгляни на эту картину. Что ты о ней думаешь? — Рука её указала на одно из полотен, на котором была изображена девушка, совсем молоденькая, одетая в простое коричневое платье. — Очень милая. Естественная красота. Полуоткрытый рот придает ее лицу какое-то чистое, по-детски наивное выражение. — Неплохо. — Она была довольна. —

Это картина Яна Вермеера. Конечно, от времени краски утратили свою яркость, но взгляд этой юной голландки попрежнему притягателен и выразителен... В нем есть что-то таинственное, ты не находишь? — Да, что-то таинственное в нем определенно есть. — Он чувствовал себя полным идиотом. Никогда раньше не приходилось ему выступать в роли искусствоведа, ценителя живописи или кого-то еще в этом роде. — Жемчужина в ее ушке... она огромна. Мастер словно говорит нам: "Посмотри, как молода, прекрасна и чиста девушка в этом простом крестьянском платье. Лишь жемчужина редкой красоты может сравниться с нею..." Цвет и блеск перламутра художник повторяет в ее глазах. Говорила она, как всегда, неторопливо. Казалось, она вообще никогда никуда не торопится, и суетность современного мира ей несвойственна. — А это кто? На другой картине была изображена женщина в старинном платье, вероятно, знатных кровей, с кинжалом в руке. — Это Лукреция. Полотно принадлежит кисти великого Рембрандта. — Ты хочешь сказать, что все это — подлинные шедевры? Ты снова начинаешь задавать неуместные

вопросы. — Она собирается кого-то убить? — Себя. Она собирается убить себя. — Она произнесла эти слова так просто, будто желание убить себя — вещь совершенно обыденная. — Ради спасения своих родных она была вынуждена подчиниться грязному и похотливому сыну римского императора. После содеянного над нею эта добродетельная женщина во всем призналась отцу и мужу, а потом совершила самосуд. Снова этот взгляд. Острый, пронзающий, как кинжал на картине. Снова стал подступать животный страх. Ладони покрылись липким холодным потом. Он непроизвольно спрятал руки в карманы брюк. — Тебя, я вижу, больше всего интересуют женские судьбы? — Он изо всех сил старался казаться невозмутимым. — Жизнь женщин в разные исторические эпохи — одно из моих увлечений. Затем его внимание привлекла картина, точнее, портрет молодой дамы в богатом платье времен шестнадцатого, может быть, семнадцатого века, украшенном широкими лентами и брошами. Узкая талия, глубокое декольте, красивые руки... Его снова бросило в холодный пот... глаза на портрете были как живые, он мог поклясться, что

женщина смотрела на него... еле заметная улыбка, почти усмешка застыла на ее губах. "Бог мой! — осенило его. — Она же потрясающе похожа на нее... — Он перевел взгляд на свою новую знакомую. — Те же пронзительные глаза, тот же нос, те же губы..." — Это портрет моей пращурки. Она принадлежала очень старинному и знатному роду... — Она как живая. — Голос его дрожал. — Да, это гениальная работа... Присядь, ты слишком взволнован. — Она взяла со столика чашку и подала ему. — А тебе что-нибудь известно о твоих предках? Он послушно уселся в огромное кресло. Отпил пару глотков и снова почувствовал заметное облегчение. Она встала напротив у камина. — Кое-что. Мой отец когда-то занимался изучением своей родословной. Я был крайне удивлен, узнав, что мои предки принадлежали к старинному немецкому княжескому роду. — Ты гордишься этой находкой? — Честно говоря, да. — А что еще тебе известно о них? Чем они занимались? — Собственно говоря, немного. Только то, что они были достаточно крупными землевладельцами, неплохо образованными для того времени.

Почему тебя это интересует? — Ты ничего не знаешь о них, — произнесла она крайне резко. — Не понимаю, что я должен знать о них и зачем? — Твои способности к иностранным языкам, тяга к европейской культуре, неплохие способности к ведению бизнеса — отчасти их заслуга. — Не вижу в этом ничего плохого. — Яблоко от яблоньки недалеко падает... — О чем это ты? — Несколько твоих древних предков, родовитостью которых ты так гордишься, были активными сторонниками одного учения. Тебе знакомо имя Генриха Крамера? — Впервые слышу. Кто это? Какойнибудь женоненавистник, я полагаю? — Это сумасшедший, живший в пятнадцатом веке. Безумная, не знающая границ ненависть которого уничтожила десятки тысяч невинных женских жизней. — Интересно, как это ему удалось? Уж не о знаменитом ли "Молоте ведьм" идет речь? — Ты просвещен. Браво! — Она театрально захлопала в ладоши. — Да, именно о нем. — Что-то припоминаю... где-то что-то читал когда-то... в каком-то научно-популярном журнале. Это имя, которое ты

назвала, как его... Крамер, кажется, и есть тот средневековый придурок, ненавидящий женщин, особенно красивых, благодаря усилиям которого Европа лишилась львиной доли приличного женского генофонда? — Да, это он. Он смог заручиться поддержкой очень влиятельных ученых людей того времени, в том числе и Папы. Сила его сумасшествия, выросшего до неимоверных размеров на почве мужского бессилия и ненависти к женщинам, смогла преодолеть все мыслимые и немыслимые преграды... Папская булла, что была написана за три года до появления того чудовищного писания, оказалась вдруг странным образом вынесенной на его первые страницы, таким образом благословив автора и его последователей на насилие. А подписи ученых мужей, полученные отчасти подкупом и обманом, стали в те времена для многих дополнительным неопровержимым доказательством истины. К сожалению, печатный станок, созданный Гутенбергом, казалось бы, для того, чтобы нести просвещение, в руках этого сумасшедшего стал орудием палача. — Ну хорошо. Все это, конечно, интересно. Допустим, что так оно и было. Тебе виднее. Ты ведь у нас историк. Но те времена давно прошли. В наши дни никто не сжига-

ет женщин на кострах, никто не убивает их только за то, что у них не тот цвет волос или за то, что они, к несчастью для себя, оказались умнее мужчин. Никто не обвиняет их во всех природных катаклизмах. — Он спокойно отпил из чашки, вполне довольный своим, как ему казалось, убедительным ответом. — Твои предки, которыми ты так гордишься, так не считали. Они безоговорочно верили тому, что было написано этим чудовищем. Не без их помощи погибли страшной смертью несколько десятков женщин. Он вдруг ощутил сильное головокружение и слабость во всем теле. Продолжил сопротивляться ее доводам, но уже без особого желания. — Ну, во-первых, у тебя нет доказательств. А во-вторых, мало ли у кого какие предки! Дети не должны расплачиваться за грехи своих родителей. Только он это произнес, как комнату наполнил густой туман. Ее фигура, стены, пол и потолок неслышно задрожали, расплылись и исчезли. Он истошно, что было сил, закричал, но никто не отозвался в ответ. Тело словно сковало от ужаса. Вдруг перед ним, будто на огромном экране, возникло какое-то старинное поместье. Каменный замок, наполовину скрытый от глаз высокими деревь-

ями, небольшие приземистые постройки на зеленом лугу, мирно пасующийся скот. Как завороженный, он стал пристально вглядываться в глубину этой живой картины. Вдалеке, среди прозрачного леса, что простирался за неширокой речушкой, он заметил темное пятно. Оно довольно быстро приближалось и вскоре приобрело очертания женской фигуры. Вот он уже может разглядеть лицо. Это оказалась молодая и даже красивая женщина, в простом, почти бесцветном платье, в фартуке и чепце. Она несла большую корзину, доверху наполненную какими-то травами и кореньями. Иногда она останавливалась, заглядывала в корзину и осторожно перекладывала ее содержимое. Идиллическая сцена из далекого прошлого. Вдруг из дверей одного из домишек появились двое мужчин. Заметив девушку, они со всех ног бросились в ее сторону. Заломив ей руки, быстро повели в направлении замка. Выпавшая корзина покатилась по траве. Женщина кричала, пыталась освободиться из цепких рук мучителей, но все напрасно... Вырваться ей было не под силу... Картинка снова задрожала, начала меняться. Его взору предстали мрачные стены какого-то полутемного помещения. Происходящее походило на судебный

процесс. На грубо сколоченной скамье сидели несколько женщин. Среди них была и та несчастная, которую схватили у него на глазах всего пару минут назад. Опустив голову, она нервно перебирала складки своей длинной, порванной в нескольких местах бесцветной юбки. Длинные черные волосы выбились изпод чепца, закрывая лицо. Перед женщинами за массивным столом сидели двое солидного вида мужчин. Один из них, лет пятидесяти, со следами оспы на полном бесстрастном лице, негромко задавал вопросы, обращаясь то ко одной женщине, то к другой. Было ясно, что этот процесс далеко не первый в его карьере, и исход суда ему совершенно очевиден. Его полная фигура выражала уверенность в абсолютной правоте и законности своих действий. Другой же, помоложе, быстро записывал все услышанное от обвиняемых в толстую книгу. Человек был крайне сосредоточен, видимо, очень боялся пропустить что-либо существенное. Все присутствующие говорили понемецки. Несмотря на то, что язык существенно отличался от современного, ему было понятно каждое слово. Те двое за столом обвиняли женщин в колдовстве. Он внимательно пригляделся к несчастным. Одни из них безутешно рыдали, пряча

мокрые лица в подолы своих грязных юбок. Они готовы были признаться во всем, готовы были принять быструю милосердную смерть, лишь бы избежать чудовищных пыток, уготованных для них палачами. Лица других, напротив, выражали смирение, спокойное холодное понимание неотвратимости страшной участи. Одна женщина, одетая беднее прочих, впала в состояние безумия. Лицо ее корчилась в гримасах то ужаса, то безудержного веселья. Помутился ли ее рассудок при мысли о предстоящих истязаниях, или само ее безумие послужило поводом для страшных обвинений, было неизвестно. В комнате, кроме обвиняемых и их судей, находилось еще достаточно много людей. Вероятно, они выполняли роль присяжных, а может быть, просто, зевак. Полный мужчина обратился к ним, ища, видимо, поддержки своим словам. Поднялся крупный высокий человек, вероятно, муж одной из обвиняемых, и принялся очень эмоционально доказывать ее непричастность ко всему услышанному. Ему не дали договорить. Тут же появились две знакомые мужские фигуры и грубо выволокли его из комнаты. Раздались громкие крики, страшный хохот безумной, стоны, детский плач... И все исчезло...

— Что это было? Как тебе это удалось? — Он был потрясен. Голос снова задрожал, но ему уже было все равно. — Это своего рода гипноз, генетическая память. Голос предков, если хочешь. — Зачем ты мне все это показала? Что стало потом с этими несчастными? — Они были казнены. Ты и вправду уверен в том, что никому не причинил зла?.. — ровным голосом продолжила она. — Я хочу уйти. Ты не в своем уме! Спасибо за отличный кофе, за лекции по искусству и все прочее, но... я думаю, что нам не следует больше видеться... — Он хотел подняться, но, к дикому ужасу для самого себя, вдруг понял, что не может пошевелить даже пальцем... Все тело его словно окаменело... — Ты прав. Это дела далекого прошлого. И... я не стану наказывать тебя за чужие грехи давно минувших дней. Это не в моих правилах. Тем более что большинство из них уже понесли наказание. — Я ведь никого не убил, не искалечил. А послушать тебя, так я монстр, каких еще поискать... — Этого я не говорила. Ты явно не самое большое зло, какое есть на земле. — Тогда в чем де-

ло? Зачем ты мне все это рассказала и... что с моим телом? — Зачем? А ты не догадываешься? Я пригласила тебя сюда, чтобы судить. Судить за твои грехи. — Она провела рукой по нежному фарфору. — Твое тело сковал кофе. Я уж стала беспокоиться, не ошиблась ли с пропорциями. Но нет, все в порядке... Я подсыпала в него порошок, пока ты был увлечен картинами. — Она сделала глоток и поставила пару на каминную полку. — Я ни в чем не виноват! Кто ты такая, черт тебя возьми? — закричал он, четко осознав наконец, что его тело теперь ему не принадлежит. Единственное, что он теперь мог, — это чуть поворачивать голову и говорить. — Как ты любишь задавать ненужные вопросы! Я пригласила тебя сюда, чтобы судить. Судить за те поступки, которые по вашим законам не считаются преступлением. — Я никого не убил, никому не причинил боль, никого не изнасиловал, не ограбил. Чего ты хочешь? Денег? Скажи, я дам... — Никого не убил, говоришь? Не причинил боли? — с ледяным спокойствием повторила она. Комната снова начала исчезать, медленно растворяясь в сером дыму... Вскоре дым рассеял-

ся, и он снова оказался в комнате... маленькой, просто обставленной, со старыми, выкрашенными белой краской деревянными рамами на окнах... голос, знакомый женский голос: — Милый, у меня для тебя очень важная новость. — В голосе слышалась искренняя радость, чисто женское, почти по-детски игривое нетерпение, желание поделиться счастливым известием... с кем?.. с ним... да, с ним... Он узнал этот голос, вспомнил эту комнату... Тринадцать лет назад... Верочка... наивная и хорошенькая... Позвонила ему в тот вечер: "Приходи, у меня потрясающая новость, ты будешь в восторге!" — Я ... — Горячо обнимает его, прыгает как ребенок, глаза блестят от счастья. Довольно резко убрал ее тонкие руки с плеч, присел на диван, отвернулся... — Ты разве не рад? — Голосок её задрожал. — Ты же говорил, что после института... Они были знакомы уже почти три года. Однажды он действительно легко, не подумав о последствиях, сказал, что любит ее, что по окончании института они непременно поженятся, заведут детей и... Как она могла оказаться такой доверчивой и легкомысленной?

— Малыш, я думаю, что нам не следует торопиться. Нужно подождать, встать на ноги, заработать денег, а потом уже думать о детях, о семье... Я люблю тебя, но... пойми... нужно подождать... Ни слез, ни проклятий, ни истерик... Руки в бессилии опустились вдоль тела. — Уходи, — глядя ему прямо в глаза, произнесла она и открыла дверь... Комнату вновь наполнил густой дым, обстановка завибрировала и исчезла... Белые казенные стены, кто-то, то ли женщина, то ли мужчина в белом хирургическом халате, завязанном двумя узлами на спине, колпаке и маске. — Нерожавшая, первый аборт, — голос женский, — можно начинать? "К кому она обращается? О ком говорит?" И тут он, к ужасу для себя осознает, что речь... о нем. — Нет! — закричал он что было сил. — Не трогайте меня! — Но не мог пошевелиться, не мог вскочить и убежать. Никто не слышал его. Женщина спокойно, со знанием дела взяла с маленького столика какието металлические инструменты и... На лице ощутил маску. Наркоз? На некоторое время впал в забытье, но не надолго... сначала тупая, неопределен-

ная, а затем все усиливающаяся боль начала заполнять все его тело ниже пояса... та женщина своими инструментами выскребала его нутро. — Какая дикая боль! Почему анестезия ни черта не работает? — Он кричал, умолял прекратить, но его никто не слышал, либо просто не желал слышать... Казалось, эта пытка не кончится никогда, он кричал, стараясь криками заглушить боль. Вдруг все прекратилось... снова туман... — Я не знал, — глухо произнес он. — Ты и не хотел знать. Перелистнул страницу, и — новое знакомство. — Она попрежнему стояла у камина. — Что с ней теперь? — Она долго лечилась. Знаешь, первый аборт для женщины, которая еще не стала матерью, вещь очень опасная. Она смогла родить только спустя десять лет. Замечательный ребенок, она его обожает... В ответ он не проронил ни слова. Он знал, что последует продолжение и смиренно ждал его... Теперь он оказался на улице. Холодный ветер обдувает заплаканное лицо, мелкая дрожь во всем теле и какое-то неуемное стремление идти вперед, к краю пропасти... Зачем? Подходит к невысокому ограждению, ветер вокруг усиливается,

какой-то металлический равномерный стук за спиной... далекие глухие, доносящиеся откуда-то снизу звуки проезжающих машин... он уже совсем близко к обрыву... смотрит вниз... "О, Господи!" Он на крыше высотного здания, и сейчас... "Нет, я не хочу умирать!" Истошный крик в пустоту... и облако тумана... Перед ним снова ее лицо, непроницаемое, холодное. — Кто это был, на крыше? — А ты разве не знаешь? Девушка, которую ты оставил спустя три недели после вашей первой встречи... официантка девятнадцати лет... — Она погибла? — Нет. Ее спас случайно оказавшийся в ту минуту мужчина. Возникли проблемы с телевизионной тарелкой, и он полез посмотреть. Он почувствовал облегчение. — Что еще я натворил, кому из них еще причинил боль? — В нем уже говорила безропотная готовность понести справедливое наказание. Она называла имена, которых было больше десятка, кого-то из них он отлично помнил, а когото, как оказалось, крепко забыл. Он и не подозревал, что все эти женщины так страдали из-за него. — Ты до такой степени беспечно относился к ним ко всем, что до сих пор так и не узнал

главного. — Чего еще я не знаю? Насколько мне известно, детей у меня нет. — Ты уверен в этом? — Я бы знал... ребенок... алименты... сама знаешь, женщина не будет скрывать такую правду от отца своего ребенка. — Той женщины уже нет в живых. — О ком ты говоришь? — Анечка... три года назад... случайная встреча на автобусной остановке. Студентка пятого курса педагогического... — Подожди, этого не может быть. Мы встречались всего месяца три, не больше... потом... — Потом ты переключился на другую, а о ней больше не вспоминал... — Что было потом? — Потом... потом наступила беременность. Она родила дочь, отдав за нее свою жизнь. — Ты хочешь сказать, что молодая женщина умерла от родов? — Опухоль. Маленькая, не замеченная никем опухоль сидела в ее теле. Не будь этой беременности, молодая женщина прожила бы еще довольно долго, но... все сдерживающие злокачественный рост механизмы были сорваны. Мать так и не увидела свое дитя.

Он молчал. К такой правде он не был готов. — Я хочу увидеть свою дочь. Дай мне ее адрес. Ты ведь, конечно, знаешь, где она сейчас. Я... — Пришедшее осознание чудовищной вины душило его, он с трудом мог говорить. — Я знала, что в глубине души ты не пропащий бесчувственный эгоист... Комната перестала вибрировать. Все в ней наконец приобрело четкие реальные очертания. От переполнявших его чувств он даже забыл, что все это время был странным образом обездвижен и совершенно беспомощен. Она молча подала ему тетрадный листок с написанным на нем адресом и фамилией. Городок в трехстах километрах к западу от его города. — А теперь уходи. Больше мы не увидимся. О чем, я не сомневаюсь, ты жалеть не будешь. — Она невесело засмеялась. Он поднялся с дивана. К большому его удивлению, в теле не было той слабости и неуклюжести, которая бывает после долгого вынужденного сидения в одной позе. — Прощай, — только и сказал он. Смотреть на нее он не мог, да и не хотел. Только, надевая куртку, невольно взглянул в зеркало, что висело на стене в холле.

От самоуверенного, довольного собой и своей жизнью молодого человека не осталось и следа. Вся его спесь осталась в стенах этой странной квартиры вместе с его молодостью. Осунувшееся лицо с заостренными чертами, усталые потухшие глаза. Ему показалось, что каждый час, что он провел здесь, отнял у него целый год жизни. Не оборачиваясь, он неторопливо стал спускаться по лестнице. Дверь за его спиной захлопнулась. Спустя два дня он стоял на пороге указанной в том тетрадном листе квартиры. За запертой дверью были слышны голоса. Постоял, еще раз проговаривая приготовленные слова, и протянул руку к звонку. Дверь открыла приятная, интеллигентного вида женщина средних лет в домашнем платье. — Здравствуйте. — Она удивленно посмотрела на него. Он узнал эту женщину. Он видел ее только однажды, и то издалека. Тогда он не захотел знакомиться с нею, хоть Анечка и очень настаивала. К тому времени у него уже завязывались новые отношения, и знакомство с матерью Ани совсем не входило в его планы. — Здравствуйте! Я приехал из другого города. Я когда-то был знаком с вашей дочерью. Очень близко знаком... Понимаете... я приехал,

чтобы... Глаза женщины заблестели, в уголках глаз выступили слезы. Она схватилась за воротничок платья, и тут за ее спиной послышался детский голосок: — Баба, баба! — Маленькая девочка годиков двух, не больше, подбежала к женщине, но, заметив в дверях незнакомого человека, тут же спряталась за ее спиной. В груди сдавило. Девочка была похожа на него. Только слепой не мог заметить этого. — Привет, красавица, — тихо произнес он и протянул малышке руку... С тех пор он больше не заходил в тот двор. Пережитые события были еще очень свежи в памяти. Только однажды, спустя два года, проезжая мимо, он вдруг сильно захотел остановиться. Бороться с желанием подняться и снова увидеть ее он не стал. Постучался. Перед ним стояла старая женщина. Незнакомая. Она неподдельно удивилась, когда он спросил, знает ли она молодую женщину, жившую в этой квартире с мужем два года назад. А также ее сестру, изредка приезжающую сюда погостить. — Молодой человек, в этой квартире я живу уже пятьдесят четыре года. Здесь родились две мои дочери. Правда, они уже больше десяти лет живут за границей, в Германии, и с тех пор ни разу

не появлялись в этих краях. Дверь была широко раскрыта, и он отлично видел узкий темный коридор с дешевыми бумажными обоями, который в конце натыкался на простую, деревянную дверь — то ли кладовой, то ли туалетной комнаты. Ни намека на тот роскошный таинственный ин-

терьер, что был ему показан здесь всего пару лет назад. — А по какому вы, собственно, поводу? — спросила женщина, прищурившись, стараясь получше разглядеть его лицо. — Нет, ничего. Я, наверное, ошибся. Извините. — И быстро побежал вниз по лестнице.

Он очень спешил, ведь дома его ждала самая любимая женщина на свете... девочка четырех лет, с темными, как вишенки, глазами и белокурыми смешными косичками. Его единственная и горячо любимая дочь! Автор: Елена Филимонова

Не плачь, хозяйка Разве можно быть такой беспомощной и глупой? Как ты живешь? Ты же существуешь. Вот опять поверила, что дочке уроки на выходные не задали. Ты посмотри в ее глаза, они всю правду и расскажут. А могла бы и к мыслям прислушаться, не маленькая. Нужно быть совсем ребенком, чтобы не видеть, как муж постоянно врет. Зарплату ему через месяц отдадут - потерпит она. Нельзя быть такой доверчивой. Моя первая хозяйка, которая хозяина ко мне ревновала, настоящей самкой была - доминантной. Вернее - доминантным самцом, воле своей хотела всех подчинить. Хозяин меня очень любил, и жену свою любил. Но больше всего любил напиться в стельку. Отомстила ему хозяйка - привязала меня к дереву в мороз. Хорошо, что муж твой мимо шел, развязал веревку и к тебе привел. Что бы ты делала без ме-

ня? Ты слишком бесхарактерная - не смогла рассердиться, когда я дверь погрызла и тапочки порвала. А как ты плакала, когда у меня выкидыш случился! Тогда морда моя и поседела: была черная и бархатистая, а за ночь превратилась в старушечью. Нельзя быть такой слезливой. Мне было очень больно, а пришлось еще тебя жалеть. Всего лишь раз посчастливилось родить щенков и, хоть немного, уделить внимание их воспитанию. Я стала очень злой. Самка должна быть такой. Я показала детям, что нужно уметь защищаться и научила их этому. А ты - самка лишь наполовину. За мужа и детей готова горло перегрызть, а в свою защиту слова не скажешь. По этой причине я взяла тебя под свою опеку. Ты заметила, на ваших гостей я внимания не обращала, а твою любимую подругу за палец

укусила. Ты даже не догадывалась, какие басни она сочиняла. Впредь, если что-то нехорошее придумает о тебе, пусть на палец посмотрит, и пасть мою вспомнит. И болезнь твою я себе забрала. Первый раз вы доктора вызвали и долго меня лечили. А второй раз, когда ты в больнице лежала, я умерла. Я не только свое здоровье, я и силу тебе отдала. Еще полгода буду показываться по углам, а со временем ты почувствуешь себя сильной. Никто никогда на тебя даже глянуть косо не посмеет. Никто впредь тебя не обидит. Ну, чего ты рыдаешь? Сколько можно плакать? Тот маленький кусочек жизни, который мы провели вместе, не трави слезами. Это были наши счастливые дни, ради которых стоило жить. Автор: Мащенко

Ирина

Наш романтик Вася хорошо писал стихи. Легко и быстро у него получалось. По окончании школы поступил на филфак. Учился с удовольствием. После взлетел высоко по карьерной лестнице… Но не понравилось ему там, где высоко. Писать когда? О ком? О птицах высокого полета? Не интересно и опасно. Опустился Вася на грешную землю. Женился на красавице Рите. Чувствовал себя Мастером. Жене красивые стихи посвящал. Поначалу не ценила, не понимала и обижала она Васю. Но с ролью Булгаковской Маргариты постепенно срослась. Окружила Рита своего Васю заботой и вниманием. Ну и что, что у других машины и мебель новая каждый год появляется! Ну и что, что сосед электрик дочке на медицинский институт нужную сумму накопил! Васина дочь на инженерамеханика поступит, там конкурс небольшой. Закончит – в конструкторском бюро работать будет. Работа интересная и не тяжелая. Старается Вася. Но живет в облаках. Хорошо там. Все именно так, как Васе хочется. И в реальной жизни у него все получается именно так, как ему нужно. Люди уважают. В местной газете стихи его читают. Вася во-

круг себя творческую интеллигенцию собрал. Вечера интересные организовывает. Вася на этих собраниях главный. И вот, какая интересная штука получается. Психологи утверждают, что темперамент соответствует типу нервной деятельности и не меняется на протяжении всей жизни. А у Васи немного не так, как у обычных людей. В кругу друзей и единомышленников в нем включается холерик. Вася груб и категоричен. Критикует каждого без видимых на то причин. Никто не сопротивляется. Знают, даже несправедливая критика от Васи намного полезней похвалы. Хочется Василию, чтобы его за пределами города и области читали. Но лень матушка мешает. Это ехать далеко надо. Деньги тратить. Поэтому он в областные газеты обращается. Там он флегматик. Выдержан. Нетороплив. Соблюдает паузы, чтобы издателей не только стихами, а и умозаключениями высокого уровня удивлять. Все получается. Срабатывает. Васю регулярно публикуют. Но бывает, конечно, Вася соберется с силами и отошлет свой шедевр в столичное издательство. Некоторые стихотворения публикуются, становятся любимыми и

популярными среди читателей страны и даже зарубежья. Но их очень мало. А хочется большего. В случае отказа в публикации превращается Вася в меланхолика и неделями плачет, ну не то что плачет, а просто умирает с горя в объятиях любимой жены. Рита все понимает. Супчик диетический для него готовит, чаек с мятой и мелиссой заваривает. Жаль ей непризнанного гения, все-таки родной человек. Дочка подросла, своими советами достает. - Папа, почему детективы не пишешь? Донцову покупают, ты легко смог бы что-то всеми читаемое написать и деньги заработать. - Не могу творить я без вдохновения. Не умею, - оправдывается отец. А на самом деле Вася сангвиник. Он дарит радость друзьям и знакомым. С удовольствием выступает на корпоративах и концертах местного уровня. Любит его каждый, знакомый и не очень знакомый - тот, кто читал его байки и стихи в местной газете. Встречая Васю на своем пути, люди обычно говорят: «Хороший человек наш писатель. Романтик». Автор: Мащенко

Ирина

Рожденная воином. Врата Нурберила Глава двадцать вторая. Врата Нурберила. Как бы ни был долог путь, он всегда имеет начало и конец. Много солнц прошло с тех пор, как отряд из восьмерых путников покинул Лисий Дол. Они оставили позади последние селения и города, прошли сквозь густые заросли лесов, обогнули реки и болота, протопали через рощи и поля, взбираясь на холмы и спускаясь с них. Каменной громадой возвышался впереди них Горукряж, черные вершины его скал были окутаны снежными шапками. Глядя на них, нельзя было не думать о тысячах тысяч кровожадных порождений Хрездрога, ведущих свою жизнь гдето в глубине, в сырых пещерах и подземельях. По крайней мере, так было до начала войны. Теперь же Горукряж молчал, даже если путников и заметили, то не стали нападать, а, быть может, все мужское население орков сражалось на чужой земле. Все больше сомнений испытывала Дайнара, приближаясь к назначенной цели. Все ее естество противилось этому. Другие чувствовали себя не лучше, хотелось поскорее убраться, убежать без оглядки из этого места, спрятаться, стань незаметным. Даже Двалин, рожденый в

подземном царстве Халило-Турна, чувствовал себя не слишком уютно. Он все чаще плевал под ноги, отгоняя злых духов, и поминал каменноликого Дарлина, творца всех гномов. Путь к Вратам погибшего королевства Нурберил пролегал через полноводную реку Грохотню, разделяющую своим течением Горукряж от Гор Тьмы. Лодок не было, к тому же поблизости не было и крупноствольных деревьев, чтобы связать из них плот. Унгобар повел людей другой дорогой. В нескольких верстах от места привала на высоте во много тысяч локтей находился длинный навесной мост. Дайнара, глядя на него снизу вверх, невольно содрогнулась. Слишком шаткой казалась эта конструкция. Элиус успокаивающе хлопнул ее по плечу и прошел вперед. Девушка приободрилась и последовала за ним. На чал ся о п а сн ый подъем. Вначале идти было не так уж тяжело, но потом пришлось карабкаться по отвесным скалам, цепляясь за осыпающиеся выступы. Первым взобрались на болееменее ровную площадку Мерло и Фьорг. Они, обвязав вокруг талий крепкие конопляные веревки, сбросили их вниз. Двалин проигнорировав страхов-

ку быстро одолел расстояние и, встав рядом с асинцами, бросил свой моток веревки. Дайнаре тяжело дался этот подъем, дважды она срывалась вниз и, если бы не крепкие руки тяжеловеса Мерло, могла бы свернуть себе шею. Подтянувшись в последний раз, девушка облегченно вздохнула. Сильные руки сгребли ее за плечи и развязали на ней веревку. Тут же ее свободный конец полетел вниз за следующим. Встав на дрожащие ноги, Дайнара огляделась вокруг. Сейчас перед ней расстилалась скрытая туманом долина, кое-где из молочной пелены высовывались набирающие соки верхушки деревьев, справа извивалась змеей река, названия которой муштарка не знала, и втекала в Грохотню. Все остальное пространство представляло собой горные массивы. Также она заметила более -менее ровный проход и показала на него поднявшимся. - Унгобар, мы сможем здесь пройти к мосту? – спросила она, надеясь, что это будет последний подъем. Оправив на себе изорванный местами плащ, Унгобар отдышался, изучил глазами местность и, вытерев со лба пот, кивнул: - Думаю, да.

- Тогда вперед, - Нарсил вырвался в голову отряда и повел всех за собой. Теперь уже не только Дайнара удивлялась царящему в горах покою. Воины то и дело оглядывались и прислушивались к шуму падающих камней, боясь встретиться с хозяевами этих мест. Но этот грохот происходил от их собственных сапог, задевающих неплотно лежащие груды камней. Создавалось впечатление, что их уже давно ждут. А ведь орки вполне могли лишить их коней, оставленных у подножия Горукряжа. Но думать об этом не хотелось. Все ближе была конечная цель. Дайнара мысленно убеждала себя в необходимости этого похода. Она здесь, чтобы предотвратить второе пришествие Западника, темного миссию, которого подпитывает силами то, что было много веков назад заточено в подземельях Гор Тьмы. Первобытное Зло – одно из имен этого монстра из другого мира. Оно никогда не принадлежало Фрамории, рожденное чуждой землей. Оно жаждало Хаоса. И девушка понимала, что именно на нее возложена честь уничтожить его, но это не избавляло ее от страхов, скорее наоборот питало их. Задумавшись, она чуть не впечаталась в широкую спину Мерло. Пришли. Ступив на покатую, но ровную поверхность скалы, Дайнара увидела прямо перед собой тяну-

щуюся к другой горе ленту моста, а под ним – бушующий поток Грохотни. Река бурлила и, с ревом накатывая на голые стены скал, текла на восток. Вначале еле слышимый шум воды здесь просто закладывал уши. Осторожно передвигая ноги, девушка приблизилась к обрыву. От грандиозной высоты закружилась голова, и Дайнара крепко вцепилась в стоявшего рядом с ней Элиуса. - Унгобар, - обратился к магу Нарсил. – А нет другого пути, в обход, что ли? А то я жутко высоты боюсь. Даже молчаливый Раддур робко заулыбался, а Двалин и вовсе прыснул от смеха. - Увы, путь только один, - покачал головой Унгобар. -Тогда я лучше останусь здесь, - твердо решил Нарсил. – Посижу, отдохну, силенок для обратно пути накоплю. И даже не пытайтесь меня заставить идти по этой… этому мосту. Тогда вам придется нести меня на руках. По очереди! По бледному встревоженному лицу муштарца было видно, что он не врет. Ему проще было подставиться под ятаган орка, чем перейти сейчас Грохотню. Отойдя от опасного края подальше, Нарсил, усевшись на землю, оперся спиной о возвышающуюся стену скалы. Достав из заплечного мешка флягу, он жадно прильнул к ней. Остальные последовали его при-

меру и воспользовались выпавшими минутами отдыха, чтобы перевести дух после подъема и восстановить силы. Но вот время короткого отдыха истекло. Пора было идти дальше. - Ну, Дайнара, дочь Хардинга. По ту сторону моста тебя ждет великий подвиг. Совершив его, ты будешь воспета в истории, люди и эльфы станут славить тебя во веки вечные. Готова ли ты? – говорил Унгобар взволнованно. – Ты одна можешь это сделать, ведь тебя пометили звезды. Маг нежно держал Дайнару за плечи и пытался заглянуть ей в глаза, но она смотрела вниз. "Вот, значит, зачем Унгобар так старался вернуть меня из Дальних Земель. Я нужна ему как вещь, как ключ, которым он откроет эту проклятую дверь. Разве кто-нибудь спросил, хочу ли я этого? Ну да, Двалин интересовался, Элиус уговаривал сбежать. Я знаю, так надо. Но зачем это нужно мне? Для чего я должна это сделать?!" - Ты боишься высоты, как и Нарсил? – Унгобар расценил ее нерешительность по-своему. - Я пойду первым. Элиус, не обращая внимания на протесты более опытных товарищей, ступил на подвесной мост. Вся конструкция мгновенно отреагировала на появление чужеземца, мост вздрогнул. Пытаясь не глядеть на ревущий поток Грохотни, Элиус сделал

еще один осторожный шаг вперед и замер, крепко держась за поручни. Его шатало из стороны в сторону. Оставшиеся позади него тоже замерли. Слишком давно этой переправой никто не пользовался, удивительно, как она вообще выдерживала вес Элиуса. Когда под ним треснула сухая доска, стало очевидно, что ни Фьорг, ни Двалин, ни тем более Мерло преодолеть это расстояние не смогут. Но Элиус, мертвой хваткой вцепившись в мост, выждал, пока тот перестанет раскачиваться, зацепился ногой за следующую перекладину, поменял положение рук и тотчас переместил вес своего тела. Снова передышка. Медленный шаг, затем вторая нога. Снова передышка. Словно заново учась ходить, отчаянный муштарец продвигался к цели. Вот он достиг середины моста, остановился, собрав волю в кулак, обернулся. Все, что он видел сейчас, это напуганное личико Дайнары. Она переживала, молилась за него. Элиус продолжил путь. Ему казалось, что земля и не собирается приближаться. Грохот реки глушил все остальные звуки, даже если его друзья и кричали что-то, он ничего не слышал. Тяжело сглотнув, Элиус мрачно усмехнулся. Название реки соответствовало ее буйному нраву. Стараясь думать о чем угодно, только не о пропасти под ногами, он сохранял хладнокровие. Главное, не за-

паниковать. Тогда он сделает резкий рывок или оступиться и все. Нет, нужно обязательно дойти, тогда и другие не останутся на той стороне. Вот! Четыре перекладины до такой же гладкой поверхности скалы. Нельзя радоваться раньше времени. Шаг, остановка… шаг… Вздох облегчения вырвался из груди, когда изможденный Элиус оказался на твердой земле. Дайнара улыбалась. - Ай, молодчина! – воскликнул Двалин. – Оставил реку без добычи! - Он сделал, сделал это! А ведь мосту не один век! – заорал Мерло. - Ну, и кто следующий? – свел радость на нет великан Фьорг. На той стороне Элиус яростно жестикулировал и звал к себе. Отодвинув старца и Раддура, муштарка подошла вплотную к древнему сооружению. Нарсил едва не задохнулся от неожиданности. Унгобар лишь удовлетворенно кивнул. Он не мог послать девушку на смерть, но судьба избавила его от этого поступка. Следующим пойдет он. - Дайнара! – будто опомнившись, Унгобар окрикнул ее. – Когда перейдешь туда, поверни налево. Там должен быть проход между скалами. Потом пещера, но ты не бойся. Следуй все время прямо, и они приведет тебя к Вратам. Все поняла? - Вы что же, собираетесь оставить нас с Элиусом? - тревожно спросила

Дайнара. - Нет, ни в коем случае. Просто я боюсь, что мой переход будет длиться дольше, - оправдался Унгобар и простодушно улыбнулся. Ей ничего не оставалось, кроме как поверить ему на слово. Прикусив губу, Дайнара сделала свой первый шаг. Теперь она могла на своей шкуре испытать гигантские качели. "Лучше не торопиться, маленькими шажками преодолевать каждую перекладину, не забывать переставлять руки. Вот здесь трясется доска, да нет, вроде устойчивая. Ну не бойся ты так! Элиус сумел, и ты сможешь. А говорили, что Грохотня черного цвета. Ну и глупцы они все! Тихо, не смейся. Не хватало еще провалиться в реку от хохота," – мысли в голове путались, но Дайнара продолжала идти, если не сказать точнее – ползти. Внезапно она увидела ревущий поток, чуть не перекувыркнулась в зияющую дыру, но резко затормозила падение, и мост затрясло. От ужаса девушка тихо застонала, но к счастью ее никто не услышал. Ища поддержку, она взглянула на Элиуса. Он всем своим видом объяснял Дайнаре, что нужно делать. Так, продвинула одну руку, другую, замерла… теперь обе ноги по очереди. Что дальше? Настороженно, пробуя каждую доску, она продвигалась вперед. Все шло гладко. Девушка даже не сразу поняла, как ее нога

соскользнула с моста и провалилась в пустоту. Леденящий страх сковал душу. Она потеряла ориентацию, ударилась носом о доску, и вдруг мост с жутким треском разорвался. Мертвой хваткой вцепившись в него, Дайнара содрогнулась от мысли, что ее несет навстречу серой глыбе. Столкновение было неизбежно, удар на время ослепил муштарку. Под ногами неистовствовала Грохотня, но сильные руки уже тянули ее вместе с обрывком моста вверх. Голые камни скал царапали одежду. Дайнара жадно хватала воздух и с мольбой поднимала глаза. - Элиус, мне страшно! Я не хочу умирать! Не хочу, Элиус! - Потерпи. Еще немного осталось, не сдавайся, прошу тебя. Наконец, Элиус вытянул ее из пропасти. Оказавшись в безопасности, Дайнара посмотрела назад. Там остались ее ошарашенные друзья. Унгобар потряс над головой посохом, и девушка без слов поняла этот жест. Ждать нельзя. - Идем, - совладав с дрожащим голосом, выпалила она и побежала вдоль безжизненных скалистых нагромождений. Где-то по левую руку должен быть проход. - Что ты делаешь? Мы ведь даже не знаем, куда идти! – тем не менее муштарец последовал за ней. - Нет, знаем, - бросила Дайнара, хотя последние наставления чародея были

довольно расплывчаты. – Да где же этот проход, орк меня дери! - Не боишься, что тебя подслушает какой-нибудь орк? – спросил Элиус, оторопев от выданного подругой крепкого словца. Она не ответила. Наткнувшись на узкий разлом в скале, девушка не сразу приняла его за проход, но другого поблизости не было. Отбросив сомнения, она просунулась в проем, такой узкий, что в нем едва мог поместиться один человек. Впереди дорога упиралась в рукотворную арку, уходящую вглубь пещеры, в ее черное нутро не проникал дневной свет. - Туда! Остановившись у входа в пещеру, Элиус и Дайнара зажгли приготовленные факелы и шагнули во мрак, освещая себе путь. Вначале они шли по длинному коридору. Ноги в сапогах упирались в гладкий пол, кое-где покрытый обломками стен. "Когда-то это было великолепное архитектурное творение, " – решила Дайнара, осматривая отполированный полукруглый потолок. Останки древнего народа Эль-Наур. Сколько времени прошло, никто не знал, но вот стены коридора оборвались, а шаги стали отзываться еще более гулким эхом. Поднимая вверх факелы, путники не могли найти конца этого огромного зала. Толстые, испещренные рисунками и письменами, колонны

удерживали над собой земную твердь, служили скелетом. Глядя на них и трогая пальцами трещины в камне, девушка с трудом верила, что их создатели давным-давно умерли и унесли с собой свои секреты. Может быть, в Халило-Турна такие же огромные залы и гладкие стены, но сейчас перед глазами восхищенной Дайнары был наглядный пример превосходства Эль-Наур. Встревоженный голос Элиуса вырвал ее из размышлений. - Кажется, мы пришли, – сказал он. Отвернувшись от извилистого узора на колонне, муштарка увидела, наконец, полированную поверхность легендарных Врат, отдающую металлическим блеском при свете огня. Она стояла прямо перед швом, где сходились друг с другом две створки. По обеим мягкой лентой пробежались изысканные узоры цветов и дивных птиц, грациозных хищников и трепетных ланей. Шириной Врата были так огромны, что в них без труда зашло бы в ряд четыре повозки, а верхняя часть скрывалась во тьме. К массивным кольцам, украшенным золотыми бутонами цветом, были прикреплены толстые цепи. Другой их конец скрывался в стене. Значит, Врата открывались наружу. Но самой главной чертой, по которой Дайнара смогла бы их узнать из тысячи, был ее меч, застрявший между двумя полотнищами. Точ-

нее, его точная копия. Над клинком золотой вязью было начертано пророчество, которое этой зимой в доме Герндира читал ей Анамар. Как сейчас Дайнаре не хватало мудрого совета от Древнего Валдора. Нет, он не простит ее за отказ. Отныне надо надеяться только на себя. Легко было бросаться в бой, но отчего так леденеет сердце при мысли, что ей, простой деревенской девушке предстоит коснуться одной из древнейших тайн. Одной рукой держа факел, другой Элиус отчаянно дергал за кольцо, но все его усилия были тщетны. - Да как же оно открывается?! Дайнара, подержи, - потеряв терпение, он всучил свой факел муштарке, чтобы приложить все силы, на какие способен. "Звезда Нурберила… Анамар называл меня так. Унгобар тоже что-то упоминал. Родилась под звездой Туракаи… Но что это все значит? Ясно то, что одна я смогу открыть эту дверь. Меч… Меч – это ключ! Ключами открывают двери! " - отгадка оказалась проще простого. Оценив местонахождение меча, Дайнара присвистнула. Даже громадине Фьоргу пришлось бы встать на цыпочки. - А ну подсади меня! – вскрикнула она, разбудив пещерное эхо. Элиус не замедлил с этим, и быстро нагнулся. Взгромоздившись на его плечи, она освободила ру-

100

ки от факела и вмиг оказалась напротив меча ЭльНаур. - Держи меня крепче, предупредила Дайнара, примеряясь к сияющей молочным светом рукоятке. – Я попробую провернуть его. - С удовольствием, улыбнулся Элиус, - пропустив мимо ушей остальное. Он наслаждался блаженными минутами уединения и теплым телом подруги. Как хотелось продлить этот миг, и Дайнара, словно внимая его немой просьбе, не торопилась. Она застыла в нерешительности перед бессмертным творением горных эльфов, сдувая с его поверхности вековую пыль и боясь прикоснуться. Кто мог знать, что в ее руках был точно такой же меч, а она так бесцельно им воспользовалась. Но, может быть, в руках разбойника он еще сослужит службу, если только этот мерзавец не режет им безоружных. Да и жив ли он еще? В конце концов, столько времени прошло. - Дайнара, - позвал ее Элиус. – Факелы тухнут. - Да, сейчас, - девушка мысленно встряхнулась, мысли потекли по другому руслу. – Я только соберусь. Внезапно в голове вспыхнуло осознание того, что никто не пытался остановить их отряд, если не считать оборвавшийся мост. Почему? Неужели орки и тролли стали так беспечны и не видят, что творится у них под но-

сом? Да нет, просто сейчас большая их часть занята войной с Нусаном. Ну кому взбредет в голову идти в лапы к врагу? Их просто не ждали. А может быть, наоборот. Их ждали, потому и пропустили к Вратам. Так, спокойней. Это всего лишь догадки. Главное – открыть их. Столько времени и сил потрачено на дорогу сюда, в этом походе погибли Исенбур и Диринг, добрые малые. Хоть Дайнара и не так долго знала их, но все же успела к ним привязаться. Что же получается, они зря отдали свои жизни? Вспотевшие ладони обхватили, наконец, рукоять меча. Потухли факелы, вначале один, а следом за ним и другой. Тьма, обступившая высокую фигуру из двоих человек, так же внезапно отступила. Меч Эль-Наур вспыхнул во мраке нежным зеленым светом. На гладкой поверхности стали с обеих сторон пробежалось руническое послание, но Дайнара не знала перевода, да это и не важно было сейчас. Один поворот, два, три? Вправо или влево? Меч был не просто воткнут меж дверей, он находился в круглом гнезде, которое должно было позволить вращать его. Как жаль, что Унгобар не сказал ей, что именно нужно делать. Ничего, она справится, сделает все как надо. Дайнара уничтожит запечатанное здесь Первобытное Зло и покончит с Западником. Стоп! Но разве Нурбе-

рил не был заперт эти мечом? Разве не оружие удерживает этого монстра внутри. "Открой…открой двери, скорей… не медли…" Тошнотворный шепот заполнил сознание муштарки. Казалось, что с ней разговаривал сам клинок, но было ли это так на самом деле? В памяти вдруг всплыли слова Анамара: "Иллюзии могут нас ослепить, иллюзии могут нас перехитрить, и только сердцем мы чуем истину… Это все обман… люди и не догадываются, чем это может обернуться". Почему он так говорил, что бог мертвых имел в виду? Дайнара чувствовала, как голова разрывается на части. От ее выбора зависело все. Ее судьба, Элиуса. Судьбы всех людей, эльфов и гномов всех, кто населяет Фраморию. " Не жди…пора открыть, открой и войди. Я подарю тебе все богатства…власть…знания, о каких ты и мечтать не смела. Открой…" – мерзкий голос вызывал жуткую головную боль и рассеивал внимание. Он сулил все богатства мира за один лишь поворот. Пусть так. Она откроет Врата, и оно, это нечто, умрет, но зачем же тогда был выкован второй меч?! Копия, на случай, если первый где-нибудь затеряется? Чувствуя легкую тошноту, девушка усмехнулась. - Дайнара, чего ты ждешь? – подал голос

взволнованный Элиус. Он ничего этого не слышал. Он не мог понять, что сейчас творилось в душе муштарки, а она стремительно теряла силы. Оно высасывало их у нее через сталь оружия. "Мерзкая девчонка! Ты испытываешь мое терпение… открывай… открывай немедленно. Ты умрешь, стоит мне захотеть… Слабачка… Саинту был много сильнее тебя, когда пришел ко мне… Звезды ошиблись, ты не Великая, ты ничтожна! Открывай проклятые двери… открывай, открывай…" – просьбы сменялись проклятиями. В голове пульсировало лишь одно желание – подчиниться голосу из глубин и отпереть Врата. -Дайнара, не молчи! Из носа потекла кровь, руки сжались еще крепче, и девушка, повинуясь какому-то шестому чувству, вогнала клинок глубже в зазор, он беспрекословно шел за ее руками. Теперь направо. "Да, да… умная девочка… продолжай, не останавливайся… я подарю тебе весь мир, только не останавливайся". В полотне Врат появилась тоненькая щель, боль стала утихать, разум очистился от властного прикосновения Первобытного Зла. Дайнара шла у него на поводу, но еще не поздно остановиться. Это обман, тонкая иллюзия. Унгобар обманул ее, прикрывая свои помыслы добрыми намерениями. Он был в сговоре с

эти монстром, что в глубинах Гор Тьмы. А может быть, чародея к этому принудили так же, как и ее сейчас? "Я жду… - напомнил голос. – Открывай же…" Открывать?! Чтобы вызволить проклятье ЭльНауров? Вот какая честь выпала на долю деревенской девчонки! - Н-нет!! - закричала во все горло Дайнара, чтобы оградиться от тошнотворного голоса. Чувствуя, как тысячи игл вонзаются в голову, а из ноздрей теплым потоком хлещет кровь, она дернула меч в обратную сторону. Он был подвластен только ей и тотчас встал в первоначальное положение. "Не-е-ет!" – многоголосьем отозвалось оно, не желая отпускать Дайнару, но было бессильно ей помешать. Теряя сознание, девушка оттолкнулась от стены, и Элиус, не ожидавший такого поворота судьбы, чуть не упал вместе с ней, но все же удержал драгоценную ношу. - Что же нам делать?! Ведь когда они вернуться, как смогут перебраться сюда? Как, Унгобар? Почему ты молчишь? Сделай же что-нибудь! – Нарсил не мог найти места, нервно измеряя шагами маленькое ровное пространство. На той стороне пропасти остались двое: Элиус и Дайнара, по счастью, девчонка не разбилась, когда треснул мост. Оба были дороги Нарсилу, и

101

он не мог смириться с мыслью, что их единственный путь к отступлению теперь отрезан. Маг Унгобар, вмиг сгорбившись и будто постарев, глядел вдаль. Взор его был туманным, но голова работала ясно. Он знал, что Дайнара не отступится от намеченной цели и откроет Врата Нурберила, но его мучили те же думы, что и муштарку перед порогом в древнейшее царство горных эльфов. Тревога съедала сердце. Рискуя тем, что Первобытное Зло учует его сразу, Унгобар решился использовать дальновидение. Упреки Нарсила становились все глуше и дальше и вскоре совсем исчезли. Сверля глазами пустоту, маг глядел внутрь себя. постепенно его разум оказался на той стороне, усек горящий алым след людей и пошел по нему. Унгобар боялся, что более могущественное существо, сокрытое в Горах Тьмы, может парализовать его волю и убить тело, но выбора не было. Слишком подозрительным был этот путь. Нерган, Нерган, неужто он повел своего друга по ложному пути? Нерган, чья рассудительность ставится в пример начинающим ведунам. Унгобар был верен ему до конца. У самых Врат он понял вдруг все, но было поздно. Сокрушающий удар вышвырнул его из подземного зала. К счастью, оно не приняло Унгобара за стоящего противника и

102

просто выгнало, не покалечив разума. Возвратившись в тело, маг не сразу справился с шоком и, маша руками в воздухе, сорвался вниз навстречу бурному потоку. Мерло, стоявший рядом, вовремя ухватил сухого старика за капюшон плаща и с той же легкостью опустил на твердую землю. - Унгобар, да на тебе лица нет! – присвистнул Двалин. - О, Митра! Что я наделал, как я мог?! – сокрушался колдун, вырывая на себе бороду и изрыгая проклятия на свою голову. – Послал ее одну туда! О, если б я мог знать раньше, я бы предотвратил это, не пустил бы ее. Глупый осел! А теперь девочка совершенно одна перед этим, а у меня нет сил туда даже носа сунуть. - О чем ты говоришь, Унгобар? – посерьезнел Фьорг. - Я глупец, послал Дайнару на верную гибель, но прежде она откроет Врата и подпишет смертный приговор всей Фрамории. - Что?! Мерзкий ублюдок, я сейчас же выпотрошу тебя и выброшу в реку, а требуху оставлю птицам, - недавно спасший Унгобара Мерло готов был растерзать его без промедления. - Стой! – Фьорг стал на его пути, прикрыв собой мага. – Раз он заварил кашу, пусть сам ее и расхлебывает. Кто еще из нас способен на все эти колдовские штучки?

- Да что вы за люди такие?! Чуть что – сразу за грудки! – взревел, наконец, гном. Он больше не мог терпеть нападок на пожилого старца, к тому же его объяснения были столь скупы, что разобраться в них Двалин не смог. А кто же сделает это, если Унгобара прикончат? - Да он же предал нас! Привел в лапы к чудовищу, сказал, что оно не опасно, пока заперто. Ба! Радуйтесь со мной, сейчас мы все сдохнем, но этот старикашка раньше всех, Мерло явно не собирался отступать от намеченного. Схватив Унгобара за бороду, он занес над седой головой свой палаш. Тот поднял обе руки вверх, и громадного воина отбросило в сторону. Злость залила глаза и, поднявшись, он снова бросился на мага. Двалин оттолкнул Фьорга, не ожидавшего открытого нападения среди своих. В воздухе засвистел топорик гнома. Великан извлек меч из ножен, чтобы защитить боевого товарища. Нарсил, помнивший еще, как Двалин принял вызов соранца на себя, запрыгнул на широкую спину Мерло и приставил к горлу нож. Уж лучше бы остался в стороне. Взяв муштарца за плечи, Мерло перекинул его через себя и грохнул о землю. На время тот был обездвижен. - Стойте! Так мы перебьем друг друга. Неужто вы ослепли?! – молчаливый Раддур заорал на

Мерло. – Всю дорогу от Ширса вместе мы делили хлеб, воду, спали, не боясь, что нас прикончат во сне. В конце концов, мы сражались бок о бок в Лисьем Доле, отдавали друг за друга жизни. Где теперь Исенбур, а? Он погиб, защищая гнома. А Диринг?! Вы словно с цепи сорвались. Что здесь такого произошло, что вам непременно хочется перегрызть глотки? - он обвел взглядом Фьорга, Двалина, поднимающегося Нарсила, обессилевшего Унгобара. – Этот старик вел нас сюда не для того, чтобы сослужить службу тьме. Он верил в свою цель, не ведая, что его здесь ждет. - Добрыми намерениями да мяснику на стол, буркнул Мерло. - А ты еще не понял? Мы все здесь по своей воле, никто никого не принуждал. А если вы пошли, то только потому что Унгобар был с нами искренен, - продолжал Раддур. Он уже почувствовал, что напряжение спадает. - Я лично Дайнару хотел поддержать. Ну как я мог отпустить эту девчонку? – Двалин потупил взор и, опустив оружие, оперся о топорище. - Вот именно! А ты думаешь, Унгобар направил бы ее к врагу, если бы знал? - И то верно, - хмыкнул гном. - Но что же нам делать теперь? – Фьорг как всегда раньше всех вспомнил о деле. Все взгляды устреми-

лись к опальному Унгобару. Тот, внутренне понимая, что все кончено, и Дайнара, наверное, уже исполнила волю Первобытного Зла, тяжело выдохнул и проговорил: - Будем ждать Элиуса и Дайнару. Когда они появятся, я сотворю солнечный мост. По нему они смогут перебраться к нам. Если… если же мы не дождемся их до заката, придется уходить без них, спорить с ним больше никто не посмел. Дайнара пришла в себя мгновенно, будто чтото подтолкнуло ее открыть глаза. Рядом - ничего не понимающий Элиус. Он был напуган, но переживал не за себя. - Что произошло, Дайнара? Почему ты не открыла Врата? – спросил муштарец, когда девушка вздрогнула. Вокруг была темень, хоть глаз выколи, факелы догорели, а других с собой не было. Меч же перестал светиться. - Там зло, внутри. Оно говорило со мной. Нужно скорее уносить отсюда ноги. Бежим! Вскочив на ноги и схватив ошарашенного Элиуса за руку, Дайнара бросилась прочь из зала. - А как мы найдем выход без света? - Просто бежим отсюда. Девушка бежала, не останавливаясь, чтобы вспомнить дорогу, внутреннее чутье подсказывало ей, что она идет в верном направлении. Элиусу ничего не оставалось, кро-

ме как следовать за ней, и вскоре впереди замаячил слабый свет. Выход! Дайнара ускорилась. Значит, она не ошиблась. Позади раздался грохот обрушившихся камней – колонны не выдержали многовековой нагрузки. Вперед к свободе, подальше от этих душных подземелий. Воздух здесь стал свежей, света больше, и уже не маленькая точка, а широкий проем маячил перед глазами. Совсем немного оставалось до выхода, как вдруг все погрузилось во мрак под звук обвала. Путь к отступлению был перекрыт. Элиус, чувствуя как к горлу подступает ком, принялся раскидывать крупные камни. Они могут провести здесь пару дней, пока не умрут от жажды. Нет, уж лучше поискать какой-нибудь выход. В немом бессилье Дайнара ударила сжатыми кулаками по стене и, не встретив преграды, провалилась в пустоту. - Элиус! – закричала она, не веря своему счастью. – Здесь какой-то ход! - Где?! – отозвался муштарец. - Да здесь, здесь. Иди ко мне. Ориентируясь на голос, Элиус нашел подругу и проход. Пол вначале плавно, а потом и вовсе круто поднимался какой-то безумной спиралью. Держась одной рукой за стенку, а другой за Элиуса, девушка изо всех сил стремилась к свету. Этот подзем-

103

ный коридор не оказался тупиком, он заканчивался когтеобразным разломом. Выбравшись из душного грота наружу, Дайнара первым делом огляделась. Волей судьбы их вынесло на обширное плато. С высоты все было мелким: и река, и горстка людей на противоположной стороне. Люди! Там были ее друзья, но как докричаться до них, как дать знак? Солнце обошло три четверти, небо затянутое т учами прояснилось. Только сейчас Дайнара наконец поняла, как замерзла в пещере. Здесь было теплее, но на камнях еще лежал колючий снег. Ветер свистел, гуляя среди голых скал. Злорадный смешок заставил муштарку обернуться. В трех саженях от нее стоял невесть откуда взявшийся старик в грязно-алом плаще. Его седая с рыжиной борода развевалась по ветру, а в руках был костяной посох, испещренный какими-то знаками. Причем, кость была так огромна, что могла принадлежать большому существу, например троллю. - Варгалус? – прошипел Элиус. – Ты и здесь замешан. Старикашка еще больше развеселился и равнодушно произнес: - Кто много успевает, тот владеет миром. Он обещал мне за хорошую работу достойную плату. - Он? – переспросил Элиус. - Да, тот, кто сидит внутри, - большим пальцем глава Красного орде-

104

на указал вниз. Так вот кто направлял Варгалуса. Не сомневаясь ни на секунду, муштарец вытащил из ножен меч. Враг должен быть уничтожен, это он распалил войну, он мерзкое создание, грязное пятно в человеческом роду. - О-о-о, кого я вижу, взгляд маленьких колючих глаз вцепился в Дайнару. - Отмеченная звездой. Великая! А знаешь ли ты, кому досталась участь Великих в прошлый раз, кому светила Звезда Туракаи в момент рождения? Западнику. Он также был здесь, но Врата его не смущали и тогда был затеян поход за вторым мечом. Именно за ним, а не за гномьими богатствами пошел Западник на Фраморию. Если бы ему удалось завладеть мечом, Он уже стер бы с лица земли этот мирок. Ты, маленькая бестия, должна была принести его нам сюда. Но увы… Сказав так, Варгалус приблизился к девушке. Она, чувствуя в нем нечто враждебное, потянулась рукой к левому бедру, обнажила сталь. - О, как ты напугана, старик усмехнулся, перекладывая из ладони в ладонь желтоватый посох. – Мой друг Нерган по моей просьбе пытался вернуть меч, посылал наемников, чтобы забрать его у смертного. Крепкие, беспощадные ребята, - он удовлетворенно заметил побледневшее лицо Дайнары и продолжил. – Они не оправдали своей цены.

Этот смертный ушел в море, и след его был утерян. Тогда-то я обратил внимание Нергана на тебя. Он сумел убедить Унгобара в необходимости этого похода, ну а тот как последний дурак поверил ему, и вот теперь он сокрушается, но поздно. Сейчас у тебя, Дайнара, дочь Хардинга, есть выбор. Вернуться к Вратам и довершить начатое или умереть. Я думаю, повторять не нужно. Решай. Дайнара сглотнула. Вернуться, чтобы пополнить ряды армии этого монстра и предать своих друзей, Элиуса, ждущего ответа наравне с Варгалусом. Слова красно мага поразили ее в самое сердце. Халдея преследовали из-за этого проклятого меча, его могли убить, но не убили. - Я лучше сброшусь вниз, чем пойду с тобой, и тогда тебе уже никто не откроет эти двери. Ясно?? – решение Дайнары было твердым. Выражение лица Варгалуса мгновенно изменилось. Гневно прошипев что-то, он замахнулся посохом над головой муштарки, но встретил сопротивление и тут же развернулся к Элиусу. Тот, чтобы оградить любимую, бросился на колдуна с обнаженным мечом. Варгалус резко отразил его удар и встал в изготовку, вместо оружия сжимая в руках берцовую кость тролля, крепкую, словно камень. Варгалус был не простым магом, он был кочевником из ванголов.

Каждый мужчина в степях - безупречный воин и наездник, и даже в дряхлом теле сохранилась еще былая сила и ловкость. Оба противника закружились в магическом танце боя, все больше и больше отдаляясь от Дайнары. Варгалус заставлял Элиуса выкладываться в атаках, а сам занял оборонительную позицию. - Не вздумай мешать мне, Дайнара! – выкрикнул муштарец, рубя в воздухе мечом. - Да, да, не мешай ему, - хихикал старикашка, ловко подпрыгивая и опуская посох то на голову, то на спину. Больше всего страдали руки Элиуса, и хоть он не понес серьезных потерь, но эти комариные укусы раздражали его еще сильней. Варгалус двигался с необъяснимой скоростью. Вот он стоял напротив и вдруг оказался за спиной. Колдун Красного ордена играл с молодым муштарцем, как кошка - с глупым мышонком. Вдруг из набалдашника посоха выскочило тонкое лезвие, и старик направил его прямо в грудь Элиуса. Дайнара не могла больше стоять в стороне. Закричав, она бросилась вперед, но вдруг что-то твердое оттолкнуло ее. Попробовав еще раз, девушка поняла, что перед ней невидимая стена. Варгалус все предусмотрел. Не прекращая попытки прорвать преграду, Дайнара билась, словно мушка в паутине, и бессильно наблюдала за тем, как чаро-

дей поменялся местами с Элиусом. Теперь в лицо муштарцу било яркое весеннее солнце, а метающийся перед глазами красный плащ сводил его с ума. Любой ценой он должен победить, тогда Дайнара освободится от этого мерзкого Варгалуса и сможет уйти беспрепятственно. Элиус понял, что совершил ошибку, идя на поводу у проворного колдуна. Нужно как-то оправдать себя, нанести решающий удар, поймать клинком неуловимого Варгалуса. Но тот оказался быстрее. Перепрыгнув через него, колдун ткнул противника под лопатку и усмехнулся. Дайнара истошно закричала, рубя преграду мечом. Элиус замер, чувствуя, как набухает от крови исподняя рубаха. Коварный убийца смеялся в четырех локтях от него. - Я не дам тебе уйти, прохрипел муштарец и кинулся на самодовольного колдуна. Варгалус подпрыгнул, ударил сверху в плечо, и Элиус упал на одно колено. Упал, но не дал тому уйти. Схватив его за бороду, он повалил Варгалуса на землю, приподнялся и опустил свой меч на противника. В тот же миг окровавленное лезвие посоха пронзило его насквозь, вошло под сердце, распоров кольчугу. Злорадный хохот смешался с предсмертным хрипом, и поверженный чародей растворился в воздухе, вместе с ним исчезли его оружие и невидимая преграда.

Дайнара, глотая слезы и спотыкаясь, метнулась к другу. Развернув его лицом к небу, она задрала кольчугу, кожаную куртку, рубашку. Под ним обнаружилась рана, из которой потоком хлестала кровь. Нужно было перевязать ее чем-то, чтобы остановить кровотечение. - Не надо ничего, произнес Элиус, видя, как Дайнара пытается порвать на себе рубашку и соорудить из нее повязку. – Мне уже недолго осталось. - Да что ты такое говоришь! Ты мне дорог, Элиус. Я не позволю тебе умереть, слышишь! Я чтонибудь придумаю, ты не бойся. Если надо, я Анамару в ноги буду кланяться, но тебя не отдам. Мы продержимся, а потом нас найдут. Они не могут нас бросить тут, - девушка говорила, но не слишкомто верила в свои слова. Она боялась остаться совсем одна во враждебном краю, боялась потерять старого друга. - Повтори это еще, голос его стал тише, любое движение приносило жуткую боль, а конечности перестали ощущаться. - Что? – спросила Дайнара, стараясь сдерживать слезы. - Скажи, что я… дорог тебе… - Элиус захлебнулся в приступе кашля. Дайнара обеими руками сжала его холодеющую ладонь. Ей было страшно думать о том, что муштарец умирает. Этого не должно было произойти! Она должна была быть

105

на его месте. Варгалус обошел бы его стороной и не тронул. - Да, ты дорог мне, выдавила из себя Дайнара и тут же добавила, чувствуя свою вину во всем. – Я люблю тебя, Элиус, только не уходи… я люблю тебя… пожалуйста! Он закрыл глаза, на лице появилась уставшая улыбка. Девушка вздрогнула, наклонилась еще ближе, не обращая внимания на обагрившуюся его кровью одежду, коснулась бледного лица. - Элиус… - Умоляю поцелуй меня напоследок, - заговорил Элиус, поглядев на нее спокойным взглядом карих глаз. Сейчас у порога смерти он просил лишь об одном, и Дайнара не могла отказать ему в этом праве. Наклонившись настолько, что можно было почувствовать прерывистое дыхание муштарца, девушка, дрожа всем телом, коснулась его теплых губ. Широкая ладонь в ее руках ослабла, а когда Дайнара открыла глаза, Элиус уже не дышал. Слезы хлынули с новой силой, и оставалось только проклинать бессердечного Анамара. Совладав с собой, она пыталась докричаться до людей, но тщетно. Они ее не слышали и не видели. Как перебраться на ту сторону реки, Дайнара не знала. Единственным выходом было спуститься к самой кромке воды и уже там постараться переплыть реку. Простой по задумке

106

план был невозможен в исполнении. Горы слишком отвесны, без страховки она обречена на падение, но даже если ей и удастся проделать это, то течение Грохотни снесет ее, изрядно потрепав о подводные уступы и пороги. Отбросив на время все мысли, Дайнара принялась кинжалом рыть в замерзшей земле могилу. Закончила она уже к закату, обломав до крови ногти и содрав кожу на руках. Затащив остывшее тело Элиуса в углубление, девушка засыпала его землей и утрамбовала, придавив сверху крупными камнями. С ним же похоронила и его меч, вложив тот в скрещенные на груди руки. Так хоронили воинов. Дайнара к семнадцати годам не раз присутствовала на погребениях в Муштаре, но проделывать это самой ей приходилось впервые. Отныне о ее друге и земляке напоминал лишь каменный холм. Пал еще один муштарец. Но сейчас Дайнара не могла знать, что ее родная деревня сожжена орками. Никого не пощадили: дети, старики, женщины – все погибли от рук врага. Единственными уцелевшими муштарцами были Нарсил, Рондал и Дайнара. Элиус, сын Арзуна нашел свой последний дом далеко от родной земли. Постояв перед могилой, девушка переложила самое нужное из заплечного мешка Элиуса в свой, бросила его на камень, и опустилась, чувст-

вуя усталость во всем теле. Погребение Элиуса заметно вымотало ее, руки покраснели и вспухли, должно быть, в ранки попала грязь. Осмотрев их, Дайнара оторвала от плаща два добрых куска и кое -как обвязала ладони. Темнело, на небосводе зажигались первые звезды. Девушка, решив провести здесь ночь, поплотнее закуталась в свой плащ и свернулась клубком на земле, положив под голову мешок. Сон не шел, она сопоставляла произошедшие за день события. Хруст, как будто шел кто-то очень большой, заставил ее распахнуть вспухшие от слез веки. Рука обхватила рукоятку лежащего рядом меча. Она замерла, напряженно ожидая нападения. На фоне черных скал возвышалась чья-то фигура, превышающая размеры обычного человека, но все же она была меньше горного тролля. Тершат! Дайнара содрогнулась, представив на секунду, как он разрубит ее на куски или, может быть, пощадит. Но только для того, чтобы привести силой к Вратам. Нет, уж лучше сдохнуть, чем снова испытать все те ужасы. Осторожно, чтобы не выдать себя приближающемуся тершату, муштарка встала на четвереньки. Вжимаясь в скалу, она приподнялась на корточки, не выпуская из рук меча. Волосатый монстр замер с сажени от нее, потянул массивными ноздрями воздух и пригляделся.

Его глаза горели в темноте, как у кошки. Дайнара приготовилась к атаке. Если она ударит раньше, тершат растеряется, не успеет сообразить, но вряд ли он ее не видит. Тершат сумеет обезоружить Дайнару прежде, чем она нанесет ему вред. Что же тогда? Ждать, пока он прикончит ее? Но тут тершат сделал шаг вперед. Он бормотал что-то на своем наречии, но девушка смогла разобрать только два слова: "Дунара", как исковеркано звал он ее, и "Бекеадок". Все еще не веря в свое счастье, Дайнара поднялась на ноги и, держа перед собой меч, произнесла: - Ты Бекеадок? Тершат утвердительно закивал. Он был здесь,

неважно как. Бекеадок оказался в этом месте, но пришел он за ней. Убрав оружие в ножны, Дайнара неуверенно шагнула ему навстречу. Тершат тут же сгреб ее в охапку, нежно гладя по голове тяжелой волосатой лапой и бормоча какие-то слова. Находясь в его теплых объятиях, она наконец-то, смогла расслабиться. Когда-то Дайнара не пожалела для него последней капли воды и уговорила эльфу спасти от смерти. Теперь, когда она совсем отчаялась, Бекеадок пришел ей на помощь. Подхватив на руки муштарку. Он понес ее куда-то. Она не боялась, что таким образом Первобытное Зло хочет ее перехитрить, и верила ему как самой себе. Не мог он предать

Дайнару, после того как она его спасла. Убаюкиваемая на могущем плече тершата, она спокойно задремала, прижимая зудящие ладони к своей груди. Когда-то в детстве Дайнара точно также засыпала на руках у отца. Точно также она не думала о том, что будет завтра, и грезила цветными снами. А Бекеадок, бережно прижимая к себе ношу, спускался узкими и осыпающимися тропами вниз к берегу, туда, где оставил свою лодку. Он увезет девушку в безопасное место, подальше от Гор Тьмы и Горукряжа. Туда, где было полно таких же красивых и умных лекарей, как Мин-Айрин. Автор: Хиль Де Брук

Легионеры Хроноса Глава 12 Армагеддон - Эд, что происходит! - Возмутился я, как только шлюз открылся. Брат стоял у шлюза в компании трех длинноволосых блондинов. - Сержант Калита, соблюдайте субординацию! – Возмутился Эдгар в присутствии младших чинов. - Группа «Сьера», следовать за мной. Он развернулся и пошел прочь. Троица блондинов последовала за ним. Что за хрень здесь происходит?! Пока мы поднимались на десантни-

ке, встречающие ничего толком не объяснили. Отмазались фразой «Не имеем полномочий». Полномочий они не имеют, ха! Трындят дальше чем видят! - Теперь ты объяснишь, что тут происходит?! – Не выдержал я, когда мы вошли в кабинет Эдгара. - Слава Богу, ты жив! – Неожиданно Эдгар бросился меня обнимать. - Эд? – Удивленно спросил я. Ну, мы были дружны с братом, но не настолько, чтобы в зрелом возрасте в порыве сантиментов кидаться обнимать

друг друга. Это немного смешно. Или не немного. - Простите, - отставая от меня, произнес Эд, потирая глаза. – Просто тот взрыв... в общем, у нас большие потери, операцию пришлось свернуть. - А почему вы здесь? – Спросил я. Бойцы стояли в стороне и молчали. – И кто это такие? – Спросил я, указывая на блондинов. - Я сейчас все объясню, - произнес Эдгар. – Присаживайтесь, - он указал на стол для заседаний. Мы неторопливо расселись. Блондины старались держаться обособлено.

107

- Дело в том, что они, - брат указал на блондинов, - хранители времени. - Ага, а я повелитель выпивки и сисек. – С сарказмом произнес я. Бойцы хором заржали. - Еще одно слово, строго начал брат, - и ты будешь повелевать карцером. Причем не в одиночку. Последняя фраза отрезвила бойцов. Да и меня на место поставила. Хоть Эдгар мне и брат, сейчас он мой командир. - Прошу прошения, товарищ капитан. – Опустив голову, произнес я. Эдгар сурово посмотрел на меня, но нотаций читать не стал. - Ваша вселенная не единственная. – Начал один из блондинов, так сказать, хранителей времени. – Вселенных много и каждая из них соединена с другой, как по цепочке. Эта цепочка бесконечная. Каждая вселенная соединена с другой какимто аспектом. В случае с вашей и нашей вселенными, речь идет о времени. Время едино для нас и для вас, хотя воспринимаем мы его по разному. Могу сказать одно: время не прямолинейно. В нем есть основной поток, который невозможно изменить, но в остальном вариантов много. Сейчас мы в одном из таких вариантов, неверном варианте. Мы называем это ветвью реальности. Вмешательство во время в вашей вселенной привело к тому, что основной поток времени под угрозой

108

разрушения. Погибнут не только ваша и наша вселенные. Разрыв цепочки приведет к цепной реакции и в других вселенных. Мироздание начнет рушиться. Чтобы это предотвратить нам стоит вернуться в будущее и не дать вашим противникам запустить машину времени. - И как мы это сделаем? – Спросил Рембо. – Появимся перед десантированием и объясним самим себе же, что надо спасать мир прошлого от фашистов? Хранитель покачал головой. - Ни в коем случае! – Запротестовал он. – Это только ускорит процесс р а з р уш е н и я . Н е л ь з я встречаться с самими собой во время путешествий во времени. Это прямо влияет на основной поток. У него было такое лицо, как будто мы в действительности собирались это сделать. Даже не представляю, как бы я отреагировал на появление своего двойника с подобными заявлениями. Наверное, набил бы морду. А вот Эдгар бы точно сохранил спокойствие. - В случае успеха, эта ветвь реальности перестанет существовать. Поэтому мы вернем вас в ваше время. Другие даже не заметят вашего отсутствия. Потом мы совершим ментальный переход. Ваши воспоминания о данных событиях будут перенесены к моменту высадки. То есть к моменту смены ветвей реальности.

Г о л о ва г уд ел а. Хранители, вселенные, время, ментальные переходы. Я толком ничего не понимал. - Я не могу понять одного. – Произнес Цукат. – Если эта реальность исчезнет, то зачем вы сюда пришли? Просто оставили бы нас здесь. Сделали бы свой ментальный переход и все. - Да, - кивнул один из хранителей. – Это можно было бы сделать, но тогда вы бы не понимали, что происходит. А зная взрывной характер вашего командира, мы не беремся прогнозировать изменения во временном потоке. Это первое, и самое не значительно. Ветвь, конечно, исчезнет, когда вы все исправите, но противников надо остановить. - Как? – Спросил я. - У вас достаточно средств для этого. К тому же, противник на поверхности не подозревает о вашем корабле на орбите. - Внезапный удар? – Спросил Историк. - Да, но это уже не в твоей компетенции. – Отрезал Эдгар. - Понял, - пасанул Историк. - Для начала нам надо будет досконально изучить строение подземных комм уникаций. «Лена» как смогла, просканировала подземелье, но точных данных нет. Я тяжело вздохнул. - Десанту не впервой идти в бой вслепую. Эдгар посмотрел на меня. Не знаю, как описать этот взгляд. Так

смотрят взрослые, когда ребенок сглупил. - Ты не понимаешь? – Спросил Эдгар. – Если вы не справитесь, всему придет конец. - Не совсем, - поправил его хранитель. – Конечно, изменения в основном потоке времени уже начались, но, в случае неудачи, мы сможем повторить ментальный перенос. Только учтите, что с каждой секундой, количество переносов стремиться к нулю. - Тогда не будем терять времени. – Произнес я, поднимаясь. – Кстати, там, на поверхности, сейчас, настоящий ад! Устроим прощальный фейерверк? * * * Ради такого зрелища нам разрешили присутствовать на капитанском мостике. Как я понял, экипаж «Лены» уже был посвящен в тайну хранителей. Во всяком случае, на них особого внимания не обращали. Эдгар сидел за своим креслом и отдавал распоряжения. - Ядерные ракеты к бою. Цель город Потсдам. Первый залп. Пли! Помощница замешкалась, и неуверенно по-

смотрела на капитана. - Товарищ капитан, может не стоит? – Осторожно спросила она. - Стоит, лейтенант, стоит. – Ответил за брата я. – Поверь, лучше сгореть в ядерном пламени, нежели ждать пока за тобой придут и убьют. Их оружие было бесполезным даже против нас, что уж говорить про биоников. - Так точно, - тихо произнесла она, - первый залп ядерных зарядов, пли. Оружейники молча выполнили приказ, хотя должны были его продублировать. На экранах было видно, как ракеты удалялись от корабля. Когда они вошли в атмосферу, к ракетным следам двигателей присоединились и следы трения об воздух. Такое ощущение, что факелы двигателей стали гореть сильнее. Потом все расплылось огромными желтыми кругами. Заряды детонировали. Один, второй, третий. - Повторить залп! – Прозвучал приказ брата. Его выполнили в полной тишине. Я посмотрел на Эдгара. Спокойное лицо. Он только что отдал при-

каз убить тысячи, нет миллионы людей. Причем большинство из них ни в чем не повинных. Да, американцы уже применили свое оружие. Или нет? Вот же, почему я не учил историю? Да какая разница! Там… вот же! Минуту назад я сам убеждал сопливую девчонку в необходимости бомбардировки, а теперь сам пасую. Ракеты взорвались практически в том же районе. Еще три круга дополнили расплывающееся облако, которое уже покрывало треть центральной Европы. Германии, части Франции, Италии и Польши уже не существовало. Даже бионик такого не переживет. - Повторить залп! Железным тоном произнес Эдгар. - Эд… - вырвалось у меня, но я поспешил заткнуть свой рот. Нарушение субординации. - Экипажу приготовится к временному скачку. – Произнес в громкую связь Эдгар. Перед тем как покинуть мостик, я посмотрел на брата. Он плакал. Автор: Александр Маяков

Летописи межмирья 2 месяц 514 год с м.п. (июль 2012 года н.э) … Новый Долан. Инквизитор Алексей. Пока Артур и Мор-

морт собирались в вылазку, мы могли передохнуть. Господа американцы и россияне таки соизволили прийти. Увы, американцы так и не прислали своего представителя в

Анклав. Поэтому экспедиционные войска США пришлось возглавить… Мартису. Его это назначение не обрадовало. Но раз США не в состоянии выслать нового команди-

109

ра, то это сделает сам Анклав. Офицеры, конечно, пытались возмущаться, но иной вариант был подчинить их Елизавете Кошевой, но США на это не согласились. Почему они до сих пор не прислали своего представителя, странно. Даже не было приказа о назначении «местного» офицера, из служащих в гарнизоне. Такое ощущение, что они забыли про Анклав. Чем, кстати, не преминули воспользоваться россияне, перебросив небольшую флотилию в мир эльфов. Три субмарины и небольшое соединение кораблей провело спасательную операцию и осталось на охранение. Со служанками из Эльфиона оказалось все очень сложно. Дело в том, что они не умеют жить свободно. И они все равно считали меня и Мартиса своими хозяевами. И если Элориан еще могла справиться с тремя, так сказать, фрейлинами, то Нора с сорока восьмью нет. Вместо помощи, они создавали только проблемы. Дело в том, что они больше привыкли обслуживать мужчин, а не беременных женщин. А вы понимаете, как молодая подневольная девушка может обслужить мужчину. Все еще осложняло то, что Надин вынуждена была оставить Конрада на Лори. Теперь ей предстояло заканчивать восстановление губерний. - Девочки тебе помогают? – Спросил я Ло-

110

ри. Было утро, и мы с Лори одевали сонных Анжелику и Конрада. - Девочки? – Язвито спросила супруга. После родов её стервозность прошла, но как забеременела Нора, вернулась. Такое ощущение, что вампирша передала часть своей стервозности подруге. Так сказать поделилась. - Служанки, прислуга, помощницы. Называй, как хочешь. – Немного раздраженно произнес я. Меня всегда раздражало такое общение с женой. - А чего ты кипятишься?! – Воскликнула Элориан, уперев руки в боки. От крика Анжелика расплакалась. За ней, в унисон, Конрад. Обеспокоено, эльфийка взяла дочь на руки, я же взял Конрада. - Тише! – Шикну я на неё. – Детей пугаешь. - А ты не кричи на меня! – Так же шепотом ответила эльфийка, скорчив недовольную гримасу. - Лори, давай без конфликтов. – Пошел на примирение я. – Ни я, ни Мартис не ставили себе за цель завести любовниц. - Да, да, да, - протянула супруга. – Ты уже это рассказывал. Как и эти… помощницы. Дети успокоились и мы продолжили. - Вот видишь. – Застегивая кружевную рубашку, произнес я. - Никогда не подумала бы, что такое воз-

можно. – Тихо произнесла она. - Увы, но у южан такие порядки. – Развел руками я. - Леш, но это не правильно! – С жаром произнесла Элориан. Я посмотрел на неё. Моя жена стояла с расческой в руках, как с мечом наизготовку. Грудная клетка вздымалась от тяжелых вздохов, глаза пылали яростью. Тяжело вздохнув, я подошел к ней и обнял. - Лори, королева мудрая женщина, она правильно рассудила. – Поглаживая жену по спине, начал я. – Лучше заплатить. Пусть они утонут в золоте и собственном самолюбие. Зато мы без крови и принуждений освободим рабов. - Это хорошо, но все же… - Это их законы! – Сурово произнес я. – И не нам их менять! Только власть королевы способна на это. Лори отстранилась от меня и покорно кивнула. Освободить рабов. Конечно, популярность на южном архипелаге среди бедноты она приобрела, но аристократия её ненавидит. По сути, она втаптывает в грязь их традиции. И всем плевать, что эта грязь золотая. *** Так прошло еще пару дней. Клодес, Артур и Морморт с войском отбыли в межмирье и теперь прокладывали себе

путь сквозь концентрацию. Мы же занимались рутиной. Точнее, продолжали штудировать библиотеку академии и архив гарнизона. Клодес вспомнил про него не столь давно. Просто, генерал забыл про эту кипу бумаг. Точнее, ему о ней напомнили, так как писарь его гвардии решил отправить некоторые документы туда, а на это требовалась подпись генерала. Тогда он с удивлением вспомнил про обширный подвал королевского дворца. Библиотека Долана и академии вместе взятые составляли только одну десятую часть этого архива. Здесь хранились все документы оккупационных войск с момента оккупации. Ну, с небольшой временной погрешностью, ушедшей на строительство Нового Долана. Так же сюда переехали библиотеки Эльфоина. Так что бумаг было много. Их разбором мы с Мартисом и занялись. Конечно, маловероятно, что здесь могут быть данные о Культе или древних, но чем черт не шутит. - Очередной доклад о пьяных гвардейцах в увольнении. – Усталым голосом произнес Мартис. Стопки бумаги вокруг его стола были огромные. Я даже не видел его за ними. - Учитель, а зачем ты перебираешь эти доклады? – Рассматривая отчет об экспедиции к Закрытой долине, ответил я. - Да тут такой бар-

дак, что и среди этого хлама можно что-то ценное найти! – Воскликнул Мартис. - Да, - увлекшись чтением, ответил я. - А у тебя что там? – Спросил Мартис. - Отчет об экспедиции Союза к Закрытой долине. - И? - Они так и не дошли. Первая группа добралась до Берега смерти и, потеряв два корабля, с трудом ушла в море. Но потом они попали в штиль и не смогли вернуться в порт. Их нашли дрейфующими в окрестностях порта Норд только через три месяца практически без еды и воды. При второй попытки, они шли через Северное море, но попали в метель и, сбившись с пути, еле вышли на старый маршрут. После этого попыток проникнуть в Закрытую долину больше не было. - Печально. – Устало произнес Мартис. – О Боги, лучше бы мы отправились вместо Артура и Морморта! - Что, так все допекло? – Усмехнувшись, спросил я. - Нора… - печально произнес Мартис. - Леша! – Донесся из коридора крик Лори. – Леша! - О, тебе житья не дают! - Да, Лори! – Я пропустил реплику Мартиса мимо ушей. У меня с Элориан нормальные семейные отношения.

- Леша, беги быстрее, Нора рожает! – Запыхавшись, Лори влетела в архив. - Как рожает? – Встрепенулся учитель. – Почему? - Почему мне бежать? – Задал интересный вопрос я. Хотя, признаюсь, в душе холодок волнения прошел. Вообще, когда кто-то рожает, я волнуюсь. Все-таки это появление новой жизни. - О, Мартис! – Искренне удивилась эльфийка. – Ты чего здесь? - Мы здесь работали. – Произнес я, подбегая к Лори. Мартис уже бежал впереди нас. Я, подхватив Элориан, последовал за ним. Выйдя из подвала, мы сразу убедились, что Нора рожает. Если глубоко находящийся архив скрывал криков вампирши, то своды замка нет. - Мать, чего же так больно! – Гремел в замке крик вампирши. Элориан быстрым шагом припустила по коридорам и через несколько минут мы оказались в опочивальне Мартиса и Норы. Дверь была нараспашку, и повитухи суетились у кровати. Мартис сидел прямо на полу у порога и с круглыми глазами взирал на происходящие. На кровати, в одной ночнушке, за округлым животиком, лежала Нора и истошно кричала, корча рожицы. Понятно, что она испытывала сильные боли. Одна из повитух, молодая эльфийка, вытирала пот с её лба. А

111

пожилая гномиха, забравшись на кровать с ногами, стояла прямо между её ног и подбадривала: - Ничего! Не бойся! Все рожают, и ты родишь! Я восемнадцать детей родила от своего покойного мужа, светлая ему память! Мартис сидел с зеленоватым видом. В принципе, ничего такого, но… и тут Нора нас заметила. - Чего пялишься?! – Орала она на своего мужа. – Сам сделал, сам и доставай! Повитуха-гномиха обернулась на нас и сурово так сказала: - А ну пошли вон! Толку от мужиков сейчас нет никакого! Они только туда горазды совать, а оттуда уже нам женщинам самим приходится. - Это точно! – Поддержала гномиху Элориан и вытолкала нас за дверь. Только теперь двери соизволили закрыть, но это не сильно помогло, Нора все еще натужно кричала. - Держись, - похлопав по плечу Мартиса, произнес я. Он только кивнул в ответ и снова сел на пол у дверей. Я отошел к окну и облокотился на подоконник. Ажиотаж уже немного спал, и прислуга дворца, тихо обсуждая роды, стала расходится. В коридоре остались только мы с Мартисом. – Как она?- Спросил подошедший тесть. Варинас был как всегда спокоен. - Не слышно, что ли? – Ответил я. - Слышно. – Произнес эльф. – Это и волнует

112

её величество. - Королеву? – Мартис удивленно поднял голову. - Королева Оливия печется обо всех своих подданных. – С серьезным видом произнес Варинас. С комнаты донеся протяжный крик вампирши и за ним крик младенца. Мартис аж подскочил. - Уже можно? – Нервно спросил он, глядя на закрытую дверь, но крик вампирши не стих. - Там еще один! – Серьезным тоном произнесла гномиха. – Терпи! - Да сколько можно! – Орала Нора. – Скольких же он там наделал?! - Сколько наделал – всех достанем! – Заверила её гномиха. Через минуту раздался еще один детский крик и крик Норы стих. Наступила тишина. Даже младенцы не кричали. - Там… все… хорошо? – Нервно спросил Мартис. Мы с Варинасом только пожали плечами. Дверь медленно открылась и к нам вышла гномиха. - Кто папаша? – С улыбкой и строгостью спросила она. - Я... – неуверенно произнес Мартис. - Ну, иди, папаша, у тебя сын и дочка! – Произнесла она и пошла прочь. Мартис бросился в комнату, к Норе и вдогонку гномихе крикнул: - Спасибо! - Пожалуйста! – Не оборачиваясь произнесла

она. – Это тысяча сто сорок пятый и тысяча сто сорок шестой младенцы на моем счету. И все вы благодарите меня только когда несетесь на всех парах к своим женщинам. Но я ничего не делаю, я только помогаю плоду вашей любви прийти в этот мир. А это… это даже приятно. Приятно осознавать, что ты помогаешь появиться новой жизни… Она еще много чего говорила, но скрывшись за поворотом, я её уже не слышал. Лори и прочие уже поздравляли родителей. Мартис обнимал Нору. Она уже не кричала и, улыбаясь, держала на руках двух младенцев. - Вильгельм и Катрина. – С улыбкой произнесла Нора. - Да, Вильгельм и Катрина. – Мартис поцеловал своих детей в лоб и жену в губы. - Её величество сейчас занята и сможет навестить вас, леди Нора, только вечером. - Я понимаю, - кивнула вампирша. - Мы понимаем, поправил её Мартис. - Да, мы, - счастливо улыбнулась вампирша. Теперь в ней не было той стервозности, которая так обострилась во время беременности. Она изменилась. Нет, она просто стала самой счастливой женщиной во всем мире. Во всех мирах. Автор: Александр Маяков

Потрошитель Я сидела возле двери с закрытыми глазами согнувшись пополам. Обезболивающее крепко овладело моим сознанием, унося меня далеко во Вселенную. Боясь нарушить хрупкий баланс, ту шаткую гармонию, я не шевелилась, счастливая что боль, наконец, отступила. Не знаю, что за таблетку так быстро подкинул мне Фрэнк, но я поистине испытывала блаженство. Капельки пота на моем лбу охладели и медленно высыхали, тело, уставшее напрягаться, сковывая боль, наконец, размякло, как будто я только что вышла из тренажерного зала. Как же не хочется, чтобы сейчас вернулся Фрэнк, закатывающий в комнату металлическую каталку, на которой отчетливо проглядывается обтянутый белой простыней человеческий силуэт. Влага на руках и шее высыхала все быстрее, отчего стало нестерпимо холодно. Пошатываясь, я встала и закрыла окно. Пальцы совсем ледяные. Я устало встала напротив двери, послышались спешные шаги, а в следующую минуту дверь распахнулась. Фрэнк ласково обходил углы и направлял каталку на середину комнаты. Я хныкнула. Должно быть, вид у меня напоминал обессилившую от вечной погони, загнанную в угол жертву. Попрощавшись с

санитарами он уставился на меня. - Что такое? – с украдкой посмотрел на меня Фрэнк. – Раздумываешь о бренности бытия? - Меня всю колотит… - Выпей еще таблетку и вливайся в работу! Напарник вышел из комнаты и вернулся со стаканом в руке и открытой пачкой печенья. Расположив свой обед на большущей ладони, он стал с удовольствием закидывать себе в рот сладости и рассказывать: - Девушка, тридцать девять лет… *Хрум -Хрум*… - Фрэнк задержал дыхание и задумчиво посмотрел сквозь стакан, Скажем уж, женщина! Женщина, тридцать девять лет, изнасилована и как видишь убита. Проверь ДНК насильника и возьми пару мазков с шеи, похоже, была задушена обыкновенным галстуком. Проверь, это всего лишь мои догадки. Фрэнк достал из кармана телефон и немедленно стал произносить слова, будто телефон давно находился в режиме ожидания. - Как жизнь, друг? Да, я звоню не просто так… Как замороженная я резкими четкими движениями принялась стаскивать с тела покрывало. Зуб не болел, но мне

очень не хотелось бы одним неловким движением позволить ему напомнить о себе. Губы девушки показались мне неестественно сжатыми, я пододвинулась к ней и пальцами разомкнула челюсти. Изо рта потоком хлынула вода, я как ошпаренная отпрыгнула от нее, спотыкнулась и упала на пол. Мои глаза были вытаращены так сильно, что норовили выпрыгнуть из глазниц. Со страху я не разобрала природу жидкости. Фрэнк спокойно нагнулся, чтобы проверить все ли со мной в порядке и продолжил говорить по телефону: - С пилами всегда так. Умирают на секунду позже, чем наши пациенты! Я понятия не имею что нам делать. Они, верно, думают, что мы будем вскрывать черепа руками. Ха-ха. А электропилой бесполезно, друг мой… Да нет… Дисковая пила! Мы с напарницей были вооружены до ушей, но пылюку выгоняли целый день после… Пол х олодный. Брезгливо потерев руку об руку, я постаралась встать без помощи рук. Мое лицо было искажено в недоумении и неприязни. - Фрэ-энк! – я позвала напарника, и мой голос нечаянно дрогнул. Застигнутая в таком жалком положении, мне хотелось разрыдаться от собственной несостоятельно-

113

сти. Понимая, что я напрасно приняла капли на моем лице за пот, меня лихорадочно затрясло, и я как ненормальная вцепилась за плечи Фрэнка. Он шикнул на меня и внимательно стал осматривать мое лицо. Потом он устало вздохнул и помахал перчатками перед моим лицом. Я чувствовала, как он напряжен. Ему хотелось взорваться, наорать на меня. В такие моменты мышцы на его лице напрягаются, а скулы ходят ходуном как старый насос. - Перчатки! – сквозь зубы процедил он. – Сколько раз тебе повторять! Тебе, наверное, будет проще запомнить, когда ты подхватишь туберкулез, - он быстро кивнул на труп и, замедлив голос, добавил и отвернулся, или СПИД… - Что это? – несмело пробубнили мои трясущиеся губы. - Нормально все. На этот раз. Труп найден в озере, на тебе всего лишь вода, умоляю, перестань на меня так смотреть, иди и умойся. Я послушно вышла в уборную, где позволила себе несдержанно разрыдаться. Еще немного и у меня будет нервный срыв. Еще Фрэнк! Вечно он доводит меня. Я злилась на него как никогда. Я сжала кулаки и со всей силы ногой ударила об стену. Нога заболела, и я еще сильнее расплакалась. Склонившись над раковиной, я посмотрела на свое отражение в зеркале, стала ус-

114

покаивать себя, что в целом ничего плохо не случилось, ну а что касается моего наставника, то тут и вовсе нечего удивляться. Я кивнула и по моему телу, будто бы пропустили электрический ток. Я открыла рот и закатила глаза, вопросительно искривляя лицо в зеркале. Надоело! Я распахнула дверь и уверена произнесла: - С меня хватит, напоказ я быстро сняла халат и кинула его на спинку стула, - я ухожу! Фрэнк, как всегда невозмутимо отодвинулся от микроскопа и уставился на меня. Я сглотнула слюну и зачем-то покивала ему, ожидая его реакции. Тот одними лишь глазами провел по потолку, потом по стенам комнаты и наконец, подбирая слова, сказал: - Насовсем? - К дантис т у, Фрэнк, - я стала часто дышать. Зуб снова пустил импульс по всему моему телу, заставляя меня изменить голос и искривить брови, - к дантисту! Мне надо было пойти к врачу с самого утра! Фрэнк цокнул и отчаянно потряс головой, а потом откуда-то из его воротника, куда он уткнул нос, послышалось с ноткой смешинки: - Иди-иди, горе ты мое! Только учти, больной зуб не оправдывает твоего поведения. Недалеко от центра Санта-Барбары меня согласился принять единственный свободный на сегодня Доктор Грюни. Кли-

ника открылась недавно, думаю, дантист встретит меня с распростертыми объятиями. Калифорнийцы трепетно относятся к своему здоровью как все американцы, но сильнее всего их волнует число бедняг, сраженных их ослепительной улыбкой наповал. Здесь и речи быть не может, чтобы доверить свои драгоценные жемчужины незнакомому доктору, лучше дождаться очереди у своего. Переступив порог, меня заботливо подхватил мужчина в голубом халате: - Добрый день! Розалин? Мы вас ждали, проходите-проходите, мужчина махнул головой медсестре, и та скрылась с глаз. - Доктор Грюни должно быть? Он ласково кивнул и озабоченно на меня посмотрел: - Болит? Проходите, я вам помогу! Настораживало, что доктор был вооружен до зубов. Спрашивается, зачем он заранее напялил налобное зеркало, а на ремень навесил все имеющиеся в клинике инструменты. Чтобы показать свой профессионализм? Главное уйти отсюда живой, все остальное меня не волнует. Грюни был крайне серьезен, чувствовалось, как воздыхала по нему юная медсестричка. Оно и немудрено, уж очень уверенным он старался выглядеть. Около часа я наблюдала неплохо разы-

гранную сценку врача и медсестры. Хоть наркоз был и настоящим, убедиться, что меня действительно лечили, а не мастерски разыгрывали, удалось еще через двадцать минут после стоматологического кресла, когда из неоткуда появилась улыбающаяся, казалось, что во все 64 зуба, совладелица клиники и по совместительству жена Доктора Грюни. Заодно с медсестрой на меня накинулись эти трое: - Вам понравилось обслуживание? - Мы очень старались, поверье, мы счастливы, что вы пришли к нам. - Будем признательны, если вы посоветуете нас своим знакомым, если конечно вам понравилось. Губы не слушались меня, и я лишь кивала, ссылаясь на занемевшую щеку. Пока я снимала местные тапочки и переобувалась в свои туфли, мною завладело желание пойти и расцеловать Доктора Грюни. Я встала, посмотрела на их любовный треугольник, учтиво улыбающийся мне на прощание, и незамедлительно покинула клинику странного Доктора Грюни, надеюсь, навсегда. На улице меня снова распирало подарить кому-нибудь частичку своего счастья. Я написала Мартину незамысловатую смс: «Люблю тебя!». Облегченно вздохнув, я решила пойти домой пешком. Устану, так сяду на автобус, пройду сколько

смогу. Я сильно теребила замороженную щеку зубами. Боже, какой запах свежей выпечки. Словно бродяга, я пялилась на витрину пекарни с муляжами булочек. Рот мигом наполнился слюной, сжав здоровые зубы, как по волшебству, дверь распахнулась, приглашая меня войти. Вспоминая, что сегодня я не обедала и не ужинала, с легкой душой я еще раз вдохнула аромат слоек с сыром, булочки с корицей и еще горячей на них карамелью. Далее по курсу был рыбный ресторан «Соломон». Почему нет? Надо ведь привыкать к овощам и рыбе. Мой избранник ничего не ест кроме зеленых стебельков да пресноватой, на мой взгляд, рыбы. Мой карман завибрировал, Мартин прислал ответное «Люблю». Я улыбнулась и с большим рвением вошла в ресторан. Сделав заказ на вынос, довольная жизнью я села за свободный столик недалеко от кассы, чтобы не дать забыть о себе персоналу. Неужели Доктор Грюни так долго лечил мой зубик? Ресторан с каждой минутой наполнялся посетителями. Вот заходит целое семейство с тремя детьми и уставшей мамашей. Должно быть, решили для разнообразия отужинать на публике. Глава семьи торжественно положил на колени салфетку и взял в руки меню. Еще через минуту как по нажатию кнопки стали входить парочки для

вечернего свидания. Я принялась давать им оценки. Вот эти ничего так – невысокая миловидная брюнетка и рослый, наверно, только что аккуратно подстриженный блондин. Следующими заваливаются хохочущая компания девушек. До меня доносится, что у одной из них День Рождения. А вот мужчина галантно открывает дверь своей белокурой спутнице и элегантно приобнимает ее за талию. Не моргая, я проводила пару до столика и изумленно подняла брови. Мартин? Почему он так сладко что-то нашептывает этой девушке на ухо. Что происходит? Они оба улыбаются, и он ни на секунду не отводит от нее глаз. Она восхищенно смотрит на него, и они садятся ко мне спиной. На лопатке девушки мелькает кусочек татуировки, скрываемый за платьем. Никак не разобрать, что на ней изображено. Во рту почувствовалась горечь. Крепко схватив бумажный пакет с остывающими булочками, я пулей выбежала из ресторана. Пошел мелкий раздражающий дождь. Я нервно потерла лицо, убрав мокрые волосы со лба. Будто не замечая пронизывающих все тело холодных капель, я медленными твердыми шагами одиноко ступала по мокрому тротуару. Капли росли. Раздался счастливый хохот, обгоняющей меня парочки, крепко держащихся за руки, словно две вишенки на веточке. Я доб-

115

рела до остановки, села, неподвижная как кукла, уставившись в непроглядную стену из дождя. Голос внутри меня повторял: «Почему, черт возьми!». Через пару часов я сижу в клубе и дожидаюсь Элли. Как в какомнибудь клипе, я словно восковая фигура в центре шумной вечеринки. Ко мне то и дело подходят симпатичные парни, предлагающие мне с ними выпить. Вокруг меня со всех сторон крутят бедрами молодые девчонки, к которым назойливо пристают те же самые парни. Мои глаза не моргают, меня расслабляет вечно мелькающая картинка полуголых ног и спин в приглушенном свете. Сквозь толпу ко мне пробивается мужчина с подносом коктейлей, он делает маневренный поворот, еле удерживая поднос и за его спиной оказывается низенькая Элли. - Знаешь, сегодня мой Мартин… Он мне изменил, или изменяет уже давно, я не знаю, что происходит! - Погоди, просто выпей, - Элли придвинула трубочку от коктейля к самому моему рту. Я скривила губы и нехотя впустила в себя ядовитого цвета напиток. - …какая гадость! – зажмурилась я и продолжила. – Я ничего не понимаю, что со мной, Элли? Вдруг это была всего лишь знакомая, он же такой интересный и общительный, не должен же он принадлежать только мне.

116

Перед глазами появилась та сцена в ресторане, где он глаз с нее не сводит и я более уверенно добавила: - Он мне изменяет, Элли! Не понимаю, зачем это ему, но это факт. Господи, может он просто не знает, как от меня отвязаться… Элли блаженно закусила губу и осуждающе заговорила: - Не собираюсь это комментировать, так как до сих пор не слышала, что именно за коллапс произошел. Мысли в моей голове выстроились в ровненькие струнки моей драмы. Элли терпеливо выслушала, не добавляя по ходу моего рассказа ни слова. Наверное, просто для ее язвительных комментариев было слишком шумно, чтобы говорить вдвоем. Коктейли меняли цвета снова и снова, внутри меня было тепло и уютно до тех пор, пока не затихла музыка, а потом пьяная танцующая толпа волной стала меняться в лице. - Что.. что там случилось? - я устало поворачивала голову туда же, куда устремлены многочисленные взгляды посетителей. Далее по ушам, словно бейсбольной битой ударило громкой речью полиции: - Пожалуйста, оставайтесь на своих местах… Я сильно испугалась, что если что-то про-

изошло и эти злоумышленники все еще здесь, то может начать паника, давка. От одной этой мысли по всему телу пробежал холодок. В лучших традициях жанра запищали, завизжали девушки на фоне неразборчивые грубых мужских рыков. Не люблю наблюдать беспричинное проявление эмоций. Было уместнее, если бы в клуб ворвался террорист и, к примеру, начал под угрозой немедленного расстрела запихивать визжащим особам динамит прямо в бюстгальтер. Не уверена от чего они орали бы больше, я склоняюсь, что от нарушения собственной неприкосновенности неизвестным мусульманином. Так или иначе, в клубе заметно поубавилось количество посетителей. Наряд полиции вместе с криминалистами с серьезными лицами направлялся к пожарному выходу. Наверное, впервые в жизни я почувствовала свое превосходство над другими. Даже вечно смелая Элли сжалась и одними глазами наблюдала за ситуацией, я чувствовала ее несмелое дыхание. Может это алкоголь так на меня повлиял, но я, как и несколько «отважный» зевак с камерами телефонов наготове, поплелась за полицией посмотреть, что произошло. Элли с силой дернула меня за рукав: - Эй, ты что!? Совсем с ума сошла… - Я только посмотреть, пойдем со мной.

- Ты сдурела, я спрашиваю!? И тут я почувствовала, как закипаю, эти безосновательные обвинения Элли здесь и сейчас. - Элли… - я быстро задышала, придумывая как бы ответить, но не перегнуть пленку, но ноги сами потащили меня к пожарному выходу, и я грубо убрала ее руку со своей блузки и, сама не ожидая такой грубости, добавила, - иди к черту! Оскорбленная подруга приняла это за вызов и сама быстро поплялась за мной. Элли ухватила меня за руку, но не для того, чтобы оттащить, а просто опереться на мое плечо, шепча на ухо: - Ну, смотри, если с нами что-то случится… - Элли, да что с тобой! Что может случиться за спиной у наряда полицейских? – снова огрызнулась я. В ответ на что, подруга буквально прорычала мне в ухо и сжала мою руку сильнее. Я улыбнулась. Любопытные обступили полицейских, которые в свою очередь окружили небольшой участок асфальта возле мусорных баков. Не обязательно быть судмедэкспертом чтобы понять что лежало на этом участке. Ужасно, но я ощущала себя школьницей, которая единственная решила сложный пример по математике и не знает сидеть ей и скромно наслаждаться своим величием или потянуть руку и крикнуть

учителю, что знаю ответ. Но и это, разумеется, снова алкоголь, и спасибо ему, не хотела бы я сейчас дышать своим перегаром на криминалистов при исполнении. Зато мне все равно хватило «смелости» как полной дурре, пусть и шепотом, но окрикнуть, своего знакомого Майкла Бернста. Майкл просто стоял в сторонке, и немного, подогнув губу, безразлично слушал диалог полицейских. Майкл стал брезгливо оборачиваться и крутить головой в разные стороны. Я снова окликнула его, Элли возле меня недовольно пыхтела и, опасливо оглядываясь по сторонам, легонько дергала за рукав: - Роза, пожалуйста, прекрати… Но я была неумолима и когда Майкл заметил меня, то с нагловатой ухмылкой медленно подошел к нам и стал вести совершенно светскую беседу, оказалось что он оказался на дежурстве и сам не понимает, зачем его оторвали от просмотра сериала на рабочем месте. Через пару минут полицейские опомнились, что неправильно толпе зевак тут стоять и глазеть на труп симпатичной чистенькой блондинки, рядом с которой лежал истекающий кровью парень с разбитой головой. Элли переживала, что мы не сможем свободно выйти из клуба, что нас обязательно задержат и начнет расспрашивать полиция, и что как ни крути мы уже втянуты в непри-

ятную историю, но мы как белые люди пересекли танц-зал и спокойно вышли на улицу. - Ну и кто из нас трусиха?! – я улыбнулась и ткнула Элли под ребро. Утро оказалось понастоящему добрым. Настроение было отличнейшее, несмотря на то, что я так и не смогла вспомнить, к чему же вчера мы пришли: изменял он мне или нет. Я снова могу дуться на него, на себя, на мир, но мне не хочется. Хочется выслушать, что скажет Мартин. В л а б ор ат ор и и Фрэнк уже во всю возился с бумажками. Я поздоровалась и неловко бросила сумку на стул рядом с ним. Фрэнк недовольно оглянулся на меня и фыркнул. На этот раз позади него умиротворенно “спали” мужчина и женщина. Не знаю, как описать мою очередную неадекватную реакцию, но у меня аж слюна подступила, так сильно мне хотелось сказать, что я видела эту парочку вчера в клубе. Но Фрэнк убавил мой пыл, пресно взглянув на меня и протянув кипу бумаг. - И тебе тоже здравствуй, - сказал Фрэнк и испустил свой фирменный вздох, такой, будто я уже сделала чтото не так, а ему за мной исправлять. – Мужчина и женщина, оба найдены вчера ночью во дворе ночного клуба. Тела привезли сегодня в пять утра, не знаю, что они с ними де-

117

лали, но этот идиот Майкл был на месте преступления, представляешь? Он возомнил, что это похоже на их дело, хотя как по мне очередное убийство, ничего сверхъестественного, и в том, что его, снова, не раскроют, я тоже не вижу ничего нового для себя. Я молча слушала Фрэнка и к концу его монолога мне окончательно перехотелось рассказать ему о вчерашней ночи, не хочу снова увидеть этот безразличный размазывающий меня по стенке взгляд. - Ага, хорошо, поняла. Так если они их у себя всю ночь продержали, наверное, не просто так. Что-нибудь выяснили? Что нам то делать? - Просто подтвердить их предположения… - Что за предположения? – как можно безразличнее спросила я. Фрэнк снова вздохнул, я ждала услышать, что это не мое дело, но он мне ответил: - То, что мужчина умер вторым и, скажем так, попал под горячую руку. Копы выяснили, что поступил вызов именно с его отпечатков. Надо это проверить. Ну и стандартная процедура. Возьми везде соскобы на ДНК убийцы… Мне надо отлучиться по делам. - Ага… Фрэнк кусал губу и подошел ко мне очень близко, я даже отстранилась. - Будь добра, если что-то найдешь, жди ме-

118

ня, хорошо? - Хорошо, конечно, - заторопилась я, - как всегда, Фрэнк. - Да-да, - Фрэнк растеряно потер шею, просто, если кто заглянет, скажи, что занята и ни с кем не говори, договорились? - Дааа, - растянула я, от заговорческой интонации Фрэнка я вся съежилась. Убедившись, что дверь за ним закрылась, я облокотилась на стол и выдохнула. Надевая халат и перчатки, я все не могла понять, неужели старине Фрэнку не дает покоя хвастовство Майкла. Это так глупо. Нашли в чем соревноваться. Я взяла документы и обратилась к «пациентке»: - Ну что же, Сильвия Тайлер, давай найдем, кто отнял твою жизнь. На теле девушки были множественные следы борьбы и, соответственно, ДНК маньяка не заставило себя долго искать. Хм, что творится с Санта-Барбарой. Еще пара лет назад убийства были здесь такой редкостью, что студентам-патологам не хватало материалов для практики, а если уж такое происходило, то мамочки неделями водили своих чад до школы за руку прямо до крыльца. Теперь же ежедневно меня «осчастливливает» наш металлический стол и уже не одним, а двумя «пациентами». К вечеру насвистывая что-то себе под нос, вернулся Фрэнк. Хоро-

шенько потрудившись, я заполняла бланки экспертиз. Напарник приподнял брови и скептически склонился надо мной. Я, не отрываясь от письма, сквозь зубы вымолвила: - Не отвлекай… - Так что там как? – Фрэнк продолжал скользить глазами по бумагам. - Все как всегда, за исключением того что я впахивала за двоих, стервозно улыбнулась я. - Тебе полезно, Фрэнк, наконец, подошел к прикрытым телам, - читай что там. - Если вкратце, то действительно, мужчина, он же Джек Лоуренс, был убит вторым по счету, сильным ударом головы об что-то металлическое и темно зеленое, куски зеленой краски в волосах. Может стена или мусорный бак? Так вот… На теле Джека нет ничего нам интересного, а вот милая Сильвия. Я думаю тут маньяк, наконец, наследил, - счастливо улыбнулась я. - Да? А что такое? – Фрэнк мастерски облокачивает труп об стол и переворачивает девушку. У меня встал ком в горле. Фрэнк отошел на метр, чтобы разглядеть татуировку на спине девушки. - Ты брала образцы со спины? - Да-да, конечно, я как заворожённая смотрю на тату. Автор: Ксения

Тугучева

Евангелие от Лейлах. Труп звезды Глава 39. Скромное обаяние нацизма — Comment еtait votre nuit, ma sоеur? – спросила Нагиля, заходя в горячую бурлящую воду. — Remarquablement, ce sexe je n'ai pas eu. Et vous? – ответила Лейла, закручивая волосы в хитрый узел. — Trеs romantique. Rien ne vous ne voulez pas me le dire? – Нагиля продемонстрировала Лейле платиновое кольцо с черным бриллиантом. — Trеs mauvais, beau, exquis, vous lui avez donnе а Asmodеe? — Ne pas se еloigner de la rеponse, – усмехнулась Нагиля. — Vous et moi aurez un voyage de plaisir en mer, – Ответила Лейла. – Les dеtails peuvent demander а Persеphone, en passant, ce est tout. — Comme l'eau, les filles?* – Прозерпина скинула махровый халат и плавно опустилась в воду рядом с дьяволицами. —Ты вроде собиралась присоединиться позже? – улыбнулась Лейла. — Времени у нас не так много. Я не сомневаюсь в доблести вашего друга, но все-таки, – он в руках врага. — Уже? Значит, ты осведомлена о нашем плане? – Нагиля недоверчиво

посмотрела на Прозерпину. — Ваш, так называемый план, ни к черту. Анатолиса не удастся выманить, – он никому не доверяет. Сейчас гоблины движутся к своему логову. Найти Асмодея можешь только ты. — Каким образом? — Если действительно любишь своего красавчика-демона, – почувствуешь, куда следует двигаться. — Я действительно чувствую его, – пробормотала Нагиля. – Готова поклясться, что ему сейчас больно. — Тогда, решено. Сейчас авизо* с десятком лучших бойцов готовится к экспедиции. Все, что я могу для вас сделать, – это «отвести глаза» патрулей, охраняющих ставку Анатолиса, – для них вы будете практически невидимы. Дальше, – действуйте по обстоятельствам. Если сможете доставить этого выродка мне живым, – буду весьма признательна. В противном же случае… Надеюсь, что вы не разочаруете меня. — Все-таки ты колдуешь! – улыбнулась Лейла, подплывая к Прозерпине. — Ну, если только чуть-чуть, – ответила богиня мгновенно смягчившимся голосом, обнимая

предмет своей страсти. — Лейла, какая же ты шлюха. Прекратите! – почти всерьез воскликнула Нагиля. Спустя полчаса, сестры, одетые в удобную походную форму и вооруженные легкими, но невероятно опасными в умелых руках мечами, поднялись на борт корабля. Их вызвался сопровождать Авалон, который был теперь пленен чарами Лейлы. * — Как прошла ночь, сестрица? — Замечательно, такого секса у меня давно не было, а у тебя? — Очень романтично. Ничего не хочешь мне рассказать? — Весьма недурно, красиво, изыскано, тебе его подарил Асмодей? — Не уходи от ответа. — Нам с тобой предстоит увеселительная прогулка по морю. О деталях можешь спросить у Персефоны, кстати, вот и она. — Как водичка, девушки? * Авизо – небольшой корабль, применяющийся для разведки и посыльной службы. 18 – 19 век. *** Асмодей стоял за

119

штурвалом, ловко направляя тяжелое судно между торчащих из воды острых скал. Когда взошла Луна, и начался прилив, он смог ввести корабль в маленькую, окруженную скалами лагуну, буквально перешагнув через коралловый риф. Благодаря древнему проклятию, никто, кроме гоблинов не знал о существовании этого места. Мореплаватели обходили его стороной из-за дурной славы. Никто еще не возвращался из этих вод. В одной из пещер находилась тайная резиденция Анатолиса. Попасть туда можно было только проплыв около ста метров под водой. Когда Асмодея тащили на дно, он приготовился к худшему. Конечно же, убить демона крайне непросто, но, лишившись противоядия, он подвергался немалой опасности, – на восстановление могли уйти годы. Прошла минута, другая, третья… в конце подводного тоннеля показался свет. Почти потеряв сознание, но, все же, не впустив в легкие воду, Асмодей стоически вытерпел пытку, про себя поклявшись жестоко за нее отомстить. Вынырнув из воды, он понемногу пришел в себя и огляделся по сторонам. Помещение походило на часовню в Седлице, выполненную больным на голову архитектором, по заказу какого-то маньяка-священника. Вырубленные в скале стены украшали человеческие кости и черепа. Узоры,

120

гербы, орнаменты, чаши и статуи с арками из человеческих останков, поражали мрачной красотой и притягивали внимание, очаровывая торжеством смерти. Огромная люстра из черепов и костей, хитроумно соединенных вместе, была выполнена столь искусно, что даже понравилась архидемону с его изысканным вкусом. Статуи - коллажи, намазанные фосфором морских тварей, светились ровным мягким зеленоватым светом. — Крутое местечко, – сказал Асмодей, выбираясь по одной из лесенок из огромного бассейна. — Досталось мне от прежнего хозяина. Нравится? – спросил главный гоблин, сидящий на троне из того же материала, что и все остальное. — Впечатляет, – ответил демон, без приглашения располагаясь в одном из кресел и хлопая ладонью по подлокотнику - черепу. — Угощайся, – Анатолис показал жестом на стол, сервированный довольно умело и явно не по-гоблински. – Хочу тебе кое-что объяснить, прежде чем ты начал пороть чепуху. Я не поверил ничему, что мне донесли о тебе. Так как ты не похож на смертника, планирующего покушение, – я пришел к выводу, что ты, – или шпион, или хахаль этой августейшей шлюхи, – Персефоны, попавший в немилость. Насчет первого, – шансы малы, так как

отсюда еще никому не удавалось выйти; но вот второе, – весьма вероятно. Подвергнуться такому жестокому наказанию не мог простой любовник, отсюда я делаю вывод, что ты был ей очень близок и посвящен во многие дворцовые тайны. Но и этого мало для подобного обращения, следовательно, – ты жигало, выскочка, решивший шантажировать королеву. Мне нужны будут такие бессовестные подонки с мозгами, но потом. Сначала тебе следует заслужить мое доверие. Так как ты игрок, то даже под пыткой не расскажешь мне обо всем том, что тебе известно, поэтому, – предлагаю тебе стать моим консультантом. Но предупреждаю, – один подвох, и тебе крышка. — Браво! – хлопнул в ладоши демон, с удовольствием утоляя голод и жажду. – Только вот это был не шантаж, а просьба отпустить меня и невесту, которую Прозерпина исполнила весьма оригинально. — Ты не просто тупица, ты самый что ни на есть долбо*б, если решил, что она отпустит тебя с таким багажом знаний, да еще к другой женщине! — От любви люди глупеют. — Хорошо, что ты хоть сам это признаешь. — Мне бы иголку с ниткой, – поморщился Асмодей, – на столе он обнаружил неплохой виски и, после пары глотков, вы-

лил остатки из стакана на рану. — Тебя поместят в отдельную камеру и снабдят всем необходимым. Только я буду навещать тебя. Станешь моим личным… оракулом. Один неверный совет, – и тебя уничтожат. Один раз соврешь, – и будешь корчиться на дыбе в бассейне с электрическими угрями. — Так что же ты медлишь? Задавай свой первый вопрос. — Успеется. Сначала приведи в порядок мозги. Отныне никакого алкоголя, побольше фосфора и витаминов. Кроме того, включим в твой рацион кое-что из расширителей сознания. Мне не нужен тупой оракул, – Анатолис чуть было не добавил слово импотент, но тут - же осекся. Спрыгнув с трона, гоблин сцепил руки за спиной и принялся расхаживать взад - вперед, мимо стола, за которым сидел Асмодей. Здоровяк для своего рода, коротышка был ростом не многим выше вольготно сидящего в кресле демона. Асмодей заметил, как трясутся его толстые синие губы, с которых слетали отрывистые скрипучие фразы: — Я подниму мой народ из нужды, нищеты и позорного неуважения к нему! Враги глупы, полагая, что я начну с их массового истребления. Я построю новый порядок! Приток людей в сферу созидания и повышение оплаты труда, обеспечат счастливое будущее всем!

Они даже не заметят, что стали рабами! Сокровищ моря хватит на то, чтоб купить с потрохами всех, кого надо, и по-тихому устроить переворот. Потом я подкормлю оппозицию и буду смотреть, как они режут друг другу глотки! Те, что останутся, будут служить только мне! Все время они пытались навязать нам свое господство, мотивируя это своим расовым превосходством и поддерживая военной мощью, но больше наши разрозненные племена не будут это терпеть. Я объединю их! Я поведу их к победе во имя светлого будущего! — Хайль Гитлер, – сказал Асмодей, успевший прикончить за это время добрую половину бутылки скотча. — Я не фашист! – завопил гоблин. – Если бы ты не прогуливал уроки в школе, то понял, чем мои идеи отличаются от фашистских. Увести эту дебильную пьяную сволочь, пока я не прибил его! Посадите его в камеру для заложников. Вынырнувшие из воды гоблины схватили демона, размякшего от угощения, которое было изрядно приправлено наркотой, и потащили его снова под воду. Анатолис же, оставшись один, достал заветную коробочку с опиумом, зарядил длинную бамбуковую трубку и принялся пыхтеть у огарка свечи. Вскоре он свалился на пол и по-женски ерзая на спине, начал постаны-

вать как последняя потаскуха. *** Глава 40. Морская, с русалками Авизо рассекал водную гладь, на всех парусах следуя к поставленной цели. Стоило Нагиле взглянуть на путевую навигационную морскую карту, как она, не задумываясь, ткнула пальцем в один квадрат, чему сама была немало поражена. — Гиблое место, – сказал лоцман. – Мы даже не знаем точно, что там находится. — Нельзя уточнить координаты, чтобы я мог хоть приблизительно нанести курс, учитывая известные мне опасности? – спросил капитан. — Просто рассчитайте компасный курс по вектору и придерживайтесь его, пока не достигнем этого места, – сказала Лейла. – Может быть Нагиля внесет кое-какие поправки, но пока нам известно только это. В любом случае, думаю, что карта будет бесполезна у логова этой твари. — Не думаете же вы, что я пущу ее за штурвал своего судна? – вскрикнул капитан, недоверчиво глядя на хрупкую Нагилю. — Пока даже ветер помогает нам. Заметили, что он изменил свое направление? С нами магия Прозерпины, и если понадобится, вы не только пустите мою сестру за штурвал, но и сами спрыг-

121

нете за борт по ее приказу. Капитан, открывший было рот для возражений, почувствовал холод стали у своего подбородка. Медленно отступив шаг назад, он кашлянул и вышел из рубки. Нагиля убрала меч в ножны. — Нечего стоять тут и всматриваться вдаль. Пойдем, сестра, – отдохнем, пока есть такая возможность, – разумно предложила Лейла. — Думаешь, что я смогу уснуть? — Сможешь, – это гораздо лучше, чем облажать в нужную минуту. — Ладно, пойдем – нехотя согласилась Нагиля. Прихватив со стола бутылку рома, она направилась к выходу. Несколько часов сна пролетели, словно одна секунда. Следуя намеченному курсу, легкое быстроходное судно на всех парусах беспрепятственно приближалось к «гиблому месту». — Еще миля, – и мы разобьемся о рифы. Снимай главные паруса, – сказал капитан боцману, стоя на мостике. — Отставить, – раздался рядом властный голос Лейлы. – Солдаты подчиняются мне. Считайте, что судно захвачено. Снимите оружие и отправляйтесь к себе в каюту, если не желаете кровопролития. Глаза дьяволицы светились зеленым огнем, да и сама она преобразилась, сияя величественной мраморной красотой.

122

Взглянув на нее, капитан опешил и, ни слова не говоря, выполнил приказание. — Ты так похожа на мать, – сказала Нагиля, с восхищением глядя на Лейлу. — Маленький подарок Прозерпины, – ответила дьяволица. – Я встану у штурвала, а ты будешь рядом. — Они в какой-то лагуне, – пробормотала Нагиля словно в бреду. – Если поторопимся, – успеем проскочить до наступления отлива. — Похоже, что нам удалось неплохо сократить разрыв. Пока мы под крылышком Персефоны, – бояться особо нечего. — Что будем делать, когда окажемся на месте? – Нагиля нервно крутила кольцо с черным бриллиантом на пальце, словно оно жгло ей кожу. — Да черт его знает, сестренка. Ввяжемся в бой, а там видно будет… Образно говоря. — Ладно, пойдем к штурвалу. Мы уже совсем рядом, – сказала Нагиля. Удачно миновав все опасности и преграды, быстроходное юркое судно вошло в каменную лагуну гоблинов. Авалон, взявший на себя обязанности помощника капитана, всецело помогал Лейле, командуя матросами. Морское дело ему было знакомо, и он прекрасно справлялся. Правда, если б не лоцман, принявший сторону Лейлы, – крушение оказалось бы неизбежным. Никем не заме-

ченные, они встали на якорь посреди лагуны и спустили на воду шлюпку. — Под этой скалой вход в тоннель, – сказала Нагиля. – Он ведет в главную пещеру. Рядом расположено несколько небольших, вырубленных в скале камер. В одной из них Асмодей. — Ты читаешь его мысли? Можешь связаться с ним? – спросила сестру Лейла. — Он чувствует, что мы здесь, но я не могу с ним общаться на словесном уровне. — Едва мы нырнем в воду, как нас сразу заметят, – сказал Авалон. – Под водой мы с отрядом продержимся меньше минуты. — Неужели нет способа перехитрить этих тварей? – Лейла нахмурила брови, – ей не нравилась идея нырять в воду, кишащую гоблинами. — Способ есть, – сказал старый лоцман, слушавший все это время их разговор. – Вы обе вполне можете прокатить за морских русалок. Гоблины их не любят, но трогать боятся, так что делают вид, будто не замечают. Намажем вас бриллиантовой зеленью, наденете ласты, и – вперед. Мы же пока могли бы устроить небольшую заварушку на борту судна, перевозившего заключенных и отвлечь их внимание. Пусть думают, что хотим вернуть свое. — Алистер, – бывший пират, и такого повидал, что нам и не снилось.

Стоит его послушать, – сказал Авалон. – Я сейчас раздам всем лекарство из морского скорпиона. Пить надо всего по три капли, – это на какое-то время делает мясо и кровь ядовитой для гоблинов. Для вас, дамы, у меня есть еще кое -что. — Похоже на наркоту, – поморщилась Нагиля, взяв у Авалона черный шарик. — Это не простой опиум, – его делают жрецы - йоги, живущие на границе миров. Пока он действует, – сердце почти не бьется, и дышать можно гораздо реже обычного. Одного вдоха хватает на двадцать минут. — Ловцы жемчуга покупают этот опиум за огромные деньги, – добавил Алистер. – К тридцати они уже становятся стариками, – богатыми стариками, если повезет. — Так чего мы ждем? Пошли краситься под русалок, – сказала Нагиля. — Не гони лошадей, – возразила Лейла. – Нам нужно не просто вытащить Асмодея. Нам нужен Анатолис. Тем более, я уверенна, что Асмодей теперь без него не уйдет. — И что ты предлагаешь? — Асмодей сейчас один, и, скорей всего, ему ничего не угрожает. Мы тоже в безопасности, пока находимся на судне. Но Анатолис неспроста спрятал твоего возлюбленного рядом со своей берлогой. Что-то мне подсказывает, что он захочет навестить

Асмодея и сделает это втайне от всех. Ты ведь почувствуешь, когда это произойдет? — Думаю, что почувствую. Даже представить мерзко, то, о чем ты сейчас намекнула, – брезгливо поморщилась Нагиля. — Значит, нам остается ждать, пребывая в полной боевой готовности. Как только этот выродок будет уязвим, – часть нашего отряда во главе с Алистером инсценирует похищение судна. Вы ведь сможете продержаться какое-то время, выпуская кишки гоблинам? — С удовольствием вспомню старые времена, – мне уже не терпится поразмять косточки. Устроим такую резню, что они забудут обо всем на свете, – ответил лоцман. — Вот и ладненько. Мы же с тобой сестричка, пользуясь случаем, займемся дайвингом. Авалон с парой солдат подстрахуют нас у входа в тоннель. Раз гоблины до сих пор не заметили шлюпку, значит, она тоже для них невидима. — Не хотел бы я сидеть, сложа руки, пока все будут действовать, – сказал Авалон. — У вас есть план получше? Думаю, – нет, поэтому будете сидеть как мыши в шлюпке, дожидаясь нас с Нагилей и Асмодеем. Возможно, еще этого урода придется тащить. – Лейла была спокойна, но говорила тоном, не допускающим возражений. – Алистер, вам кажется, не

терпится раскрасить нас под аквариумных рыбок? — С удовольствием сделаю это, в смысле… почту за честь… — Не красней, морской пес. Тащи краску. Тысячи мужчин готовы отдать жизнь только за то, чтобы увидеть меня без одежды, так что, – тебе повезло. — Возможно, так и случиться, – пробормотала себе под нос Нагиля, расстегивая пуговицы на куртке. Остаток ночи прошел относительно спокойно, если не считать драки между матросами, подглядывавшими в приоткрытый иллюминатор за художествами лоцмана. Утром в водах лагуны началось движение. Похоже, гоблины не теряли времени даром. То и дело к рифу причаливали угнанные лодки с награбленным. Гоблины, как старьевщики, таскали на берег самые разнообразные вещи, сваливая их в две кучи. В одной был, в основном всякий хлам, в другой же – преимущественно оружие. Анатолис, в сопровождении двух прихлебаев, важно расхаживал посреди этой свалки, решая, что и как можно использовать. Под тихие восхищенные возгласы солдат и матросов, на палубе появилась обнаженная зеленая Лейла. Бросив ласты в лодку, она сказала: — Мне нужен человек на весла, – хочу проверить, как действует камуфляж. Авалон, прока-

123

тишься со мной. Открыв было рот для возражений, юный рыцарь только кивнул головой, встретив сверкающий взгляд Лейлы. — Я с вами, – раздался голос Нагили, – хочу немного войти в роль. — Зачем рисковать вдвоем? – возразила Лейла. — Я плыву с тобой, – твердо сказала Нагиля и прыгнула в лодку. Сойдя на берег подальше от суетящихся гоблинов, чтоб не привлечь ненароком внимание к зачарованной лодке, дьяволицы вошли в воду. По словам лоцмана, русалки подземного мира мало чем отличаются от женщин и даже крутят романы с людьми; только вот кожа у них зеленая «лягушачья», и «ласты вместо ступней». Впрочем, это мало кого смущало, особенно изголодавшихся по женщинам моряков. Мало кто мог похвастаться подобным опытом, зато рассказов про это ходило немало. Осторожно проплыв под водой метров сто, Нагиля и Лейла увидели гоблина. Урод тащил нечто очень тяжелое, не в силах оторвать это от дна. Взглянув на «русалок», гоблин скривил рожу, сделавшись еще страшнее, хоть это и казалось уже невозможным, и двинулся дальше. Дьяволицы переглянулись, беззвучно хихикнув. Нагиля увлекла за собой Лейлу к противоположной стороне лагуны, где в скале нахо-

124

дился вход в тоннель. Благодаря густо разросшимся водорослям, им удалось это сделать, не привлекая особого внимания. Увиденное разочаровало обоих. Вход в тоннель преграждала стальная решетка. Кроме того, рядом плавало несколько вооруженных охранников. Женщины повернулись и поплыли обратно к лодке. Неожиданно водоросли покачнулись, и прямо перед ошеломленными дьяволицами возникла еще одна зеленая девушка. Двигалась она стремительно, как акула, и буквально выскочила из ниоткуда у них на пути. Внимательно посмотрев на Нагилю, русалка оскалила ряд острых зубок и, схватив ее за руку, увлекла за собой. Лейла тут же поплыла следом, едва поспевая за шустрой бестией. Она чувствовала, что начинает задыхаться, но продолжала погоню. Хрупкая худенькая Нагиля оказалась слабее и просто потеряла сознание. Почувствовав, что ее добыча не подает признаков жизни, русалка всплыла на поверхность. Рядом с ней вынырнула Лейла, судорожно вдыхая воздух. — Отпусти ее, – сказала она, едва отдышавшись. — Забирай, – усмехнулась русалка. – Все равно, как от языка, толку от нее не будет. — Ты разведчица? – спросила Лейла, пытаясь на плаву делать сестре

искусственное дыхание. — Похоже, что, как и вы. — Можете нам помочь? — С чего бы это? — Хотя бы с того, что покончив с людьми, эти твари примутся вскоре за вас. — Мы сможем о себе позаботиться. А вы держитесь от нас подальше, – ответила русалка, но все - же не уплыла. — Не тебе решать, – глаза Лейлы вспыхнули ярким зеленым светом. – Я хочу поговорить с вашей предводительницей. Русалка посмотрела на Лейлу не то что бы с уважением, но с явным интересом. — Похоже, ты непростая, – сказала она наконец. – Я расскажу госпоже о тебе. Возможно, она и назначит аудиенцию. — У нас нет времени, – ответила Лейла. – Мы дочери Лилит и просим ее о помощи. — Вот как, – удивилась русалка. – Выходит, – мы родственницы. Если это, правда, – возможно, что Атаргарте сочтет нужным оказать вам содействие. — Мы хотим всего лишь вызволить жениха моей сестры, которую ты, чуть было, не утопила, и похитить их вождя. – Лейла вновь прильнула губами к Нагиле, наполняя ее легкие воздухом. Нагиля открыла глаза, и оттолкнула от себя Лейлу. — Черт, язык мне в рот необязательно было

засовывать, – сказала она. — Извини, не удержалась, – рассмеялась Лейла. — Значит, это ваш корабль стоит посреди лагуны? – спросила русалка. — Наш. Ты видишь его? – удивилась Лейла. — Вижу. Как взойдет Луна, спустись в воду. Одна. В любом случае, – я приплыву сообщить тебе о решении Атрагарте. — Думаю, – наше купание не прошло даром, – сказала Лейла, когда русалка ушла под воду. – Поплыли назад, надо подкрепиться и отдохнуть, – ночь будет нелегкой. Глава 41. Весь мир крутится вокруг П Оставшись в уютной, обставленной с мещанским пафосом камере, Асмодей зашил себе рану и завалился спать. Проснувшись, он хотел было сразу же утолить жажду, но остановился в раздумье, – апельсиновый сок немного горчил, фрукты же выглядели вполне безобидно. Съев одно яблоко, демон решил немного подождать и начал прислушиваться к ощущениям. Опасения оказались совсем не напрасны. Вскоре вещи вокруг словно поплыли, начали странным образом видоизменяться. Во всем чувствовался какой-то эротический подтекст. Никакое усилие воли не могло вернуть обстановке ее прежний, ес-

тественный облик. На душе было легко и приятно, но, вместе с тем, ощущался небольшой физический дискомфорт. Одежда стала причинять неудобство, – захотелось все снять и голышом развалиться на диване. Вылив на себя воду из тазика, предназначенную для умывания, демон принялся отжиматься от пола. Обливаясь потом, он делал физические упражнения, понемногу приходя в себя. Чувство жажды стало невыносимым. Решив, во что бы то ни стало, не притрагиваться больше к пище, Асмодей принялся искать решение. На уровне груди в обитой железом двери располагалось смотровое окошко. Величиной оно было чуть более коробки из под сигар, но, буквально в метре за ним, находилась лестница, уходящая в воду. «Если повезет, то вода может оказаться достаточно пресной, как это часто бывает в лагунах», – решил демон и принялся рвать на полоски одну из аккуратно сложенных простыней. Начиная плести веревку, Асмодей задумался: «Не могли же они под водой протащить все это. Значит, есть еще один выход, да еще и люди, которые на них работают. Это вполне возможно, учитывая, что под водой хватает жемчуга, кораллов и прочих драгоценностей, включая сокровища затонувших кораблей. Надо будет с этим разобраться».

Не смотря на железную волю демона, наркотик все же давал о себе знать, – координация стала ни к черту, а мысли путались, внезапно обрываясь и пропадая. Взглянув на веревку, Асмодей вдруг вспомнил о жажде. Привязав к одному концу полотенце, он высунул руку в окошко и начал закидывать «удочку», периодически отжимая мокрое полотенце в одну из мисок. Затея удалась, – вода оказалась практически пресной, и вскоре ему удалось не только утолить жажду, но и немного запастись впрок. Старательно припрятав следы своей деятельности и не съеденные продукты, узник принялся ждать. Закрыв глаза, он ощутил себя целиком погруженным в воду и начал задыхаться. Списав это ощущение на действие наркотика, Асмодей постарался расслабиться. Вскоре удушье, и правда, закончилось, но он ясно и отчетливо почувствовал присутствие Нагили, – запах ее кожи, тепло, прикосновение длинных черных волос, волнующую неповторимую осточную ауру. Словно душа ее вдруг оказалась рядом, незримая, но жаждущая дать о себе знать. Демон ощутил, как его сердце защемило неведомое доселе чувство, – он вдруг осознал, что готов пожертвовать всем, ради обладания этой маленькой своенравной дьяволицей, понял, что он

125

сделает все, чтобы она была счастлива. — Погоди сопли распускать, Ромео, – сказал Асмодей самому себе и принялся размышлять: «Сначала надо отсюда выбраться, причем не с пустыми руками. В том, что Анатолис скоро заявится, можно даже не сомневаться. Свернуть ему шею, будет просто, но слишком гуманно. Да и неизвестно ведь, – что еще придумала эта мразь. Попробую ему подыграть, потом свяжу и устрою допрос с пристрастием. Несколько часов на это у меня должно быть. Если гоблины действительно сотрудничают с пиратами или с кем-то еще в этом роде, то у меня есть шанс свалить потихому или хотя бы сообщить Лейле и Нагиле о том, где я. Как же, черт побери, странно все это: Лейла, неожиданно повзрослевшая Нагиля, непохожая на персонаж игры Персефона… Как бы мне не стать разменной фигурой в игре этих взросленьких девочек». Опытный мужчина не противится женской воле, разумно полагая, что, – так или иначе, – весь мир все равно вращается вокруг женщины. Прими правила игры, сделай ее своей богиней, – и вся эта вселенная будет у твоих ног. Начни вести себя, подобно ослу, – и сам не заметишь, как свалишься в пропасть. Поразмыслив немного, Асмодей пришел к выводу, что ему

126

следует довериться сестрам. А если еще они приложат все усилия, чтобы вызволить его из беды, то это значит, что он наконец -то нашел женщину, о которой любой высокопоставленный князь Преисподней может только мечтать. — Ты будешь последним идиотом, если потеряешь эту ведьму! – пробормотал самому себе архидемон. *** Нагиля закрыла глаза, прикусила губу, а потом расплылась в блаженной улыбке. Курившая рядом Лейла, дождалась, пока сестра откроет глаза, и спросила: — Почувствовала Асмодея? Он в порядке? — Он думает обо мне, – улыбнулась Нагиля. — Ну что ж, уже неплохо. Солнце садится, – я поплыву на встречу с русалкой. Не вздумай без меня пытаться что-либо предпринять. — Я дождусь тебя; только постарайся не задерживаться. Внимательно посмотрев на сестру, Лейла вышла из каюты. Ножны с кинжалом на ремне, составляли весь ее вечерний наряд. С наступлением темноты активность гоблинов заметно поубавилась. Как и любое быдло, замученное днем тяжким трудом, мерзавцы гоблины, по большей части, все попрятались в свои норы и дрыхли без задних ног. Солдаты же, стоявшие на

постах, лениво болтали, да играли в кости и «три ракушки», что тоже мало чем отличало их от обычных бюргеров. Набрав воздуха, Лейла снова опустилась на глубину и нос к носу столкнулась со своей недавней знакомой, так же неожиданно выскользнувшей из водорослей. Поманив дьяволицу за собой, русалка направилась к коралловому рифу, преграждавшему вход в лагуну. — З д р а вст в уй , Лейла, – сказала одна из пяти русалок, поджидавших их. — Атрагарте? Здравствуйте, ваше величество. – Лейла на плаву сделала реверанс, – надо сказать, что это у нее получилось весьма неплохо. — Оставим формальности. Как я понимаю, тебе нужна наша помощь. А еще, как я вижу, ты теперь наделена особой, не демонической силой. – Глаза Атрагарте сверкнули синим огнем. — Думаю, – в ваших же интересах будет помочь нам. — Не тебе решать, что в наших интересах, девочка. Но помочь можно, – по родственному, скажем так. Ты ведь, надеюсь, тоже, не откажешь мне в трудную минуту? — Смотря, о чем вы попросите. — Спасибо за откровенность. Узнаю в тебе мать. Итак, чего ты хочешь? — Забрать Асмодея вместе с Анатолисом и свалить отсюда.

— Не хотелось бы мне отдавать Персефоне вождя гоблинов. – Похоже, что королева русалок была прекрасно обо всем осведомлена. – Я могла бы неплохо нажиться на этой войне. — Вам разве нужны деньги? — А кто-то говорил о деньгах? – холодные глаза Атрагарте хищно блеснули. — Я найду способ достойно отблагодарить

вас, – твердо сказала Лейла. — Уверенна, что это так, – усмехнулась королева русалок. – Слова дочери Лилит и Самаэля для меня достаточно. Я дам тебе четырех личных телохранительниц. Думаю, – этого хватит, чтобы обеспечить вам должную помощь и безопасность, пока вы в воде. Дальше, – уже сами. Удачи. Надеюсь… нет, я уверена в том, что мы скоро

увидимся. — Благодарю, вас, – склонила голову Лейла, вслед уплывающей русалке. Что-то в речи королевы ее все же насторожило. – Ждите меня в зарослях, неподалеку от входа в тоннель, – добавила дьяволица оставшимся с нею русалкам Ав т о р : Доннерветтер

В а ди м

Адаптированный под современность Выходные прошли дурацки, я метался от одного приятеля к другому, и в результате жутко устал. Было даже неудобно рассказывать корешам, что со мной произошло, и какая моя новая работа. И не потому, что я боялся, что мне не поверят, а потому, что меня не покидало чувство, будто это всё розыгрыш. Циничный, но смешной розыгрыш, где людей снимают на скрытую камеру, чтобы потом показать всему миру, как они важничали, встретив такое отношение к себе. И да, я приду к 10:00 в офис, меня встретят сотрудники с бумагами, где мне нужно будет поставить подпись, что у меня нет никаких к ним претензий, и я не возражаю, если сделанную запись опубликуют. Абсолютно стандартная форма для, в целом, рядового, но нетипичного для

нас случая. Поэтому приятелям я не сказал ни слова, продержав в себе свои страхи целые выходные. И даже в их пьяном бормотании, обсуждении знакомых барышень и прочем мужском общении не нашёл покоя. Всё было будто не на своих местах. А вообще, все холостяцкие мужские посиделки однотипны, в каждой из них зримо присутствуют недостающие женщины. И всё, так или иначе, крутится вокруг них. Это утомляет, по крайней мере, меня, ведь хоть я и тоскую по нежным рукам любимой женщины, но не спешу вновь возвращаться к семейной жизни. Но приятели, как заговорённые, предлагали познакомиться с офигительными девушками, и чуть ли не совали мне телефонные номера, убеждая позво-

нить. Самое подходящее время, ага! «Не понравится, будешь искать другую», - был главный аргумент. «Ты ведь ничего не теряешь». Неправда, теряю. Свой придуманный мир, воспоминания о любимой женщине, ту зловонную и одинокую жизнь, которая со временем даже стала нравиться. Решимости что-то менять нет, я не созрел, а вы, идиоты, даже не пытаетесь меня понять. «А тебе что, вообще бабы не нужны? Ты же один живешь», - пьяный ответ с сальной улыбкой, который очень злил. Тебе какое дело, в кровать ко мне лезть не надо. А если честно, то далеко не каждая баба нужна в постели, а всякие мимолетные связи делают только хуже. И знаете, что самое ужасное? Что этот диалог повторялся постоянно, с

127

разными приятелями, в разных местах, но убийственно однотипно. Наверное, у меня развилась паранойя, но я был уверен, что приятели сговорились (они все незнакомы между собой, во всех отношениях совершенно разные люди). И большое спасибо моему хладнокровию, что я ничего такого никому не сказал. Иногда лучше хранить свои нутряные пакости под замком, там им самое место. Но итог плох – я разбит и вымотан, и с каменным лицом, неспешно начищаю до блеска ботинки старой губкой, думая о совершенно немыслимых вещах, о которых даже рассказать страшно. Почему не делают ботинки с приклеенными сбоку губками, чтобы можно было тереть нога об ногу, и обувь всегда будет начищена? Эти минуты безумия, они всегда приходят в моменты сильных переживаний, но действуют как душевное обезболивающее, придавая абсурду силу избавителя от страданий. Будто сам разум хочет помочь метущейся душе, сделав всё как бы п о н а р о ш к у, н е п о настоящему. Иногда накатывали совсем странные чувства, будто вот-вот позвонят в дверь, и очередной курьер принесёт мне контракт на бумаге, и ритуальный изогнутый кинжал, чтобы я вскрыл себе вены и подписал закладную на душу. Бред. Я хочу вырваться от самого себя и своих мыслей. И так как было утро

128

воскресения, предстояло пережить целый день, целых 15 часов до того момента, когда можно будет попытаться заснуть. Что делать? Ну конечно же, шататься по улицам и паркам, сидеть на лавке и разглядывать прохожих. Когда от меня ушла моя женщина, я сутками только этим и занимался. Презанятный досуг, надо сказать. Молчаливые соседи по лавочке в сто крат мне милее пошляков-приятелей, несущих ахинею уже после первого глотка. И ничего прибавить к этому не хочется. Я стал неспешно собираться, одел старые кроссовки, изношенный спортивный костюм неизвестной фирмы (такой, наверное, уже точно нигде не найдёшь), и вышел на лестничную клетку. Там почему то пахло сигаретами, вопреки всем заветам Фроловны, и мне даже стало любопытно, кто тут объявился такой смелый. Или делает назло, или совсем недавно переехал в этот дом. Пока я закрывал дверь на ключ, стало понятно, что на этаж ниже кто-то действительно курит, причём именно в данный момент и на этаже нашей пенсионерки. Немыслимо, значит, самое время ждать концерта, когда она выскочит из двери или поднимется от соседки. Предвкушаю бурное представление, и чтобы узнать, кто же будет его главным участником, я быстро спустился по сту-

пенькам, и увидел мужчину средних лет, который сидел на голом полу, прислонившись к перилам. Дверь в квартиру Фроловны была отворена настежь, и оттуда приглушённо бубнил телевизор, или радио, а он курил, делая большие затяжки. Под его ногами лежало минимум три окурка, сам же мужчина, казалось, не замечал ничего вокруг. Как наркоман, сказала бы сама пенсионерка. Я испугался, что случилось нечто страшное и непоправимое, и когда приблизился к нему вплотную, он повернул своё измученное лицо, устало взглянув на меня мутными карими глазами. - Что здесь происходит? – недоумённо спросил я, на всякий случай готовясь скрутить этого человека. Хоть Фроловна и достала меня в своё время, но если этот хмырь её ограбил, или не дай бог, убил, пусть отвечает по всей строгости закона. - У меня мама умирает – хрипло, низким голосом сказал он. – Я скорую вызвал… - Вы сын Нины Фроловны? - Да… Только не Нины, а Надежды. У неё сердечный приступ. - Тогда какого ты тут сидишь, а не с ней?! – голос повысился сам собой, почти до крика. - Она не любит запах сигарет, а я всегда курю, когда нервничаю… Я не стал продолжать эту странную беседу, и быстро вбежал в кварти-

ру, где в первой же комнате увидел пенсионерку, лежащую на кровати. Она была бледна, её короткие седые волосы спутались на лбу, и учащённое тяжелое дыхание ярче всего остального говорило, что дела плохи. - Нина Фроловна! Она не реагировала на меня, а только продолжала держаться своей слабой рукой за сердце, буравя взглядом потолок. Женщина выглядела настолько жалко и беспомощно, что у меня на глаза стали наворачиваться слёзы, и я захотел помочь ей всем, чем могу, только не знал, как. - Вам принести воды? – Фроловна продолжала молчать, а кинуться и начать её теребить мне запрещал рассудок. С другой стороны, скорую уже вызвали, сейчас ничем помочь нельзя. Так может, сын правильно сделал, что временно отстранился от этого кошмара, до того, как приедут врачи? Мне стало немного стыдно за свою поспешность, и я вышел обратно на лестничную клетку. - Жива? – всё так же безучастно спросил сын, прикуривая очередную сигарету. - Жива, только не реагирует. Может, ей надо помочь чем? - Не надо, я уже дал ей таблетку. Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но каким-то иррациональным позывом, имеющим мало общего с логикой, я захотел покурить именно сей-

час, именно здесь. Сесть рядом с этим мужчиной, и просто помолчать какоето время. - Серёжа – сказал я, и протянул ему руку. - Анатолий – чуть привстав, пожал её. И в тишине мы курили, ни разу не посмотрев друг на друга, в чём была некая солидарность. И у него есть проблемы, и у меня всякого хватает, но вдвоем будто легче переживать. А тишина – лучший фон для этого, по крайней мере, тогда, когда от твоих действий ничто не зависит. Суетиться и бегать нужно только в том случае, если это имеет смысл, а здесь смысл – переждать, дождаться решения, которое свершится по воле хаотичного тока событий. Мы не всегда властны влиять на него, мы не властны предугадывать, и потому самым мудрым в такие моменты может быть только спокойствие. И это не слабоволие, и ни в коем случае не бегство от реальности. Это рациональное отношение ко многим проблемам жизни. И какой непредсказуемой должна быть жизнь, чтобы я, сидя в подъезде при таких обстоятельствах, пришёл к этой мысли. - Пойдём обратно, скорая в пробке встала – сказал Анатолий, и резво вскочил на ноги, чуть пошатнувшись вначале. Было видно, что у него закружилась голова, и он потерялся. - Пошли – сказал я, и с силой затушил сигаре-

ту о пол. Странно, выходной день же вроде, и никто за это время не прошёл по ступенькам, и не увидел, в какой свинарник мы превратили лестничную клетку. Перед входом в квартиру Анатолий замешкался, будто ломая некий барьер. То ли страх, то ли нерешимость, а может, другие чувства, которых я не понимаю. Мне трудно заглянуть в душу человеку, у которого жива родная мать, что он чувствует, когда может её потерять. Приёмные родители, как бы они не были добры и отзывчивы, и как бы сильно к ним не привязался сирота – это всё не то. Но тут, будто таинство, я вижу, что испытывает этот человек. Ему больно видеть Фроловну в таком состоянии, и, ожидая всего что угодно, он долго не решается зайти. Прошло не меньше десяти секунд, а он всё стоял на пороге, и только по учащённому дыханию я понял, что он плачет. - Толя, давай я первый зайду, посмотрю – мне пришлось отодвинуть бедолагу, и протиснутся между ним и дверным косяком. Волнение достигло своего пика, сердце нестерпимо стучало, и каждый шаг, что приближал меня к комнате пенсионерки, давался с трудом. Но она лежала, как ни в чём не бывало, и смотрела в окно. От прежней бледности не осталось и следа, а врождённая живость женщины вернулось в её тело, она резко по-

129

смотрела на меня. - Кто там накурил опять? – злобно спросила она, и я понял, что скорее смерть испугается и убежит отсюда, чем Фроловна перестанет денно и нощно бдеть. - Мы – потерянно сказал за спиной Анатолий. - Я сколько раз тебе говорила, что нельзя курить! От этого твой отец умер, и дядька. Хочешь как они? – она грозно приподнялась на кровати, буравя взглядом непослушного сына. - Мама, лучше лежи – сын окончательно преодолел оцепенение, спешно вошёл в комнату и попытался уложить её обратно. – Скорая скоро приедет. - Да не нужна мне твоя скорая! – отмахнулась женщина, и после, будто прозрев, уставилась на меня. - Тут не колхоз, чтобы каждую свинью пускать. Что он здесь делает? - Мама… Он помог мне. - Тоже мне, помощничек, да он похлеще тебя будет! – и Фроловна недовольно отвернулась к стене, что было очень забавно, потому что в этот момент она была похожа на маленькую капризную девочку, которая истериками и плачем получает желаемое. Никакой обиды у меня нет, не смотря на прошлые баталии. Мне просто смешно, и я не смог сдержать улыбку, которую никто из присутствующих не заметил.

130

- Я могу уйти – сказал я, обращаясь скорее к Анатолию, чем к ней. - Подожди на кухне, я скоро к тебе подойду. Быть в веселом расположении духа здорово, особенно после того, как с тобой произошло что-то необычное. Подумать только, если бы я просто прошёл мимо, сейчас слонялся бы по парку, высматривая уток в пруду. Ведь многие бы так сделали, испугавшись Анатолия, просто прошли бы мимо, и даже открытая настежь дверь могла не впечатлить их. Какие же они равнодушные, пугливые и глупые, а ведь и я такой, местами. Но судьба сложилась так… Что, я сказал судьба?! Нет, я подразумевал хаос, события так сложились, по случайному стечению обстоятельств. Думаю, тут нечего больше расписывать на данную тему. Ну а кухня была точь-в-точь как моя по планировке, только с мебелью поприличнее и холодильником поновее. Кран не капал, я даже специально присматривался, всё было ухоженным, вычищенным, вымытым. В моей квартире такой порядок недостижим, как бы мне этого ни хотелось, и даже моя бывшая жена не могла навести такую чистоту, близкую к стерильной. Тут дух больницы, где по нескольку раз в день до блеска натирают полы, и такие стандартные на кухнях пенсионе-

рок мисочки и крыночки для домашних любимцев здесь отсутствовали, я всё внимательно осмотрел. Ну как же, в такой чистоте животные завестись не могут! Их скорее побьют, чем допустят в это белоснежное царство. И мне сразу вновь вспомнился склочный характер Фроловны, и то участие, которое я к ней испытал, медленно таяло в моей просыпающейся злости. Ну как у такой стервы может быть такая чистая кухня? Она же ещё меня свиньёй назвала, старая ведьма! А я, дурак, ей искренне помочь хотел. Сейчас оклемается, придёт сюда, и ещё какихнибудь гадостей мне наговорит, или просто выставит за дверь. Но тут затрезвонил звонок, и в проёме распахнутой двери показался человек в белом халате, а за ним ещё один, которых я увидел из кухни. Скорая приехала, и энергично принялась осматривать комнаты, в поисках больных. Их уверенности я искренне позавидовал, вспоминая свои колебания, и только приглядевшись к ним получше, понял, что это две женщины: одна молодая, другая пожилая. И когда они вошли в комнату Фроловны, оттуда послышался душераздирающий крик, а потом мат вперемешку с просьбами уйти отсюда. Ох уж эта пенсионерка, врачи же ничем не провинились, кроме того, что ехали достаточно долго. - Следите за свои-

ми словами! – так же бойко раздалось в ответ. – Штраф платить будете за ложный вызов! - Она просто врачей боится, вы не понимаете – затараторил Анатолий. – Осмотрите её, пожалуйста, я вам помогу. - Да в хлеву я вас всех видела, свиньи! – вновь надрывалась Фроловна. Послышались звуки борьбы, и я уже не смог усидеть на месте, а быстро кинулся в комнату, где могла пригодиться моя помощь. Там сын обхватил маму за шею, одновременно стараясь нейтрализовать её старческие руки, которые судорожно колотили воздух вокруг себя. Врачи же, симпатичная молодая блондинка и недовольная пожилая медсестра, готовили какой-то укол, скорее всего, успокоительное, чтобы утихомирить не на шутку разбушевавшуюся старушку. Х л а д н о к р о в н о прехладнокровно. Я не стал ждать приглашения, и кинулся помогать Толику, на ходу задев старую тумбочку с массивной светлой вазой, которая от удара упала и со звоном разлетелась. - Аааа! Вазу зачем разбили, черти! – забилась в истерике пенсионерка, и я схватил её за старческие ноги, в которых было столько сил, что даже я, 90-килограммовый мужчина, с трудом сдерживал буйство Фроловны. - Быстрее колите! И никогда, никогда, даже в самых тайных

бессознательных грёзах, я не представлял, что у меня будет возможность именно так расквитаться с этой ужасной старухой. Врачей боишься? Вот, к тебе приближается грозная женщина в белом халате, со шприцом, который проткнёт твою кожу, и будет долго вводить в кровь специальный состав. Страшно? Получай, старая перечница, и не смей, больше никогда не смей меня называть свиньёй! - У неё не могло быть сердечного приступа – прозвучал женский голос за спиной. – Сейчас бы она точно не брыкалась. - Совсем из ума выжила – пробубнили совсем над ухом, и прямо перед лицом, словно ракета в замедленной съёмке, пролетел маленький шприц, и приземлился в руку Фроловны, чуть ниже локтя. Буквально две секунды – и содержимое, мутно-белое вещество, без остатка испарилось в кровеносной системе. – Можете отпускать, скоро успокоится. Как по команде, мы оба синхронно отошли от пенсионерки, и с тревогой стали наблюдать, что же будет происходить дальше. Я ожидал чего угодно, что она вскочит и кинется на нас, станет крыть матом, закричит, позовёт на помощь. Но Фроловна просто села на кровати, подобралась и тихо заплакала, закрыв лицо трясущимися руками.

- Ну а теперь будем разбираться – сказала старшая медсестра, грозно, но с усталостью в голосе. И время будто замерло среди желтоватых обоев, массивного комода, тумбочки и несмолкающего телевизора. Весь быт опрятной, но прошловековой обстановки был всего лишь декорацией к чемуто очень важному, неуловимому. Я опять проникся жалостью к пенсионерке, не смотря на все внутренние протесты, и от былого злорадства остались только сожаления. Как можно быть таким злобным и злопамятным? И почему так быстро менялось моё внутреннее состояние? Вообще, женское страдание сильно подавляет мужчину, чем успешно пользовалась моя бывшая жена, пытаясь манипулировать мной. Признаться, я сильно очерствел с тех пор, став циничнее и равнодушнее, иначе бы не смог простить себе разрыв отношений и дальнейшее прозябание в жизни, без денег и близких людей. Но даже сейчас, после всего, что творилось, мне стало нестерпимо жалко бедную пенсионерку. Душа внутри билась в судорогах, будто её заточили в застенки, и заставили смотреть, как там пытают несчастных. На глаза вновь навернулись слёзы, но в этот раз гораздо гуще и обильнее. Пришлось украдкой смахивать, пока остальные не увидели, насколько я расчувствовался.

131

Врачи, тем временем, уже успели померить обмякшей Фроловне давление, осмотреть её, прощупать пульс. Я точно не могу сказать, что они делали конкретно, но их врачебный саквояж был открыт, из него пару раз что-то извлекалось, а Анатолий, стоявший вблизи и смотревший на все манипуляции, выглядел спокойным. Значит, всё идёт именно так, как и должно идти. Конечно же, не в смысле судьбы, а просто в русле обычных медицинских предписаний. - Не уходи пока – резко посмотрев на меня, сказал Анатолий. - Да я тут – улыбнулся я. Скорая выполнила свой долг, и после этого устроило нервный допрос сыну пенсионерки, почему он вызвал врачей без серьёзных на то оснований. А он оправдывался, что она побледнела, схватилась за сердце, и сказала, что скоро умрёт. - И вы так и решили, что она умрёт? - Ну да. Видели бы вы её! И я видел эту мёртвенную бледность, о чём заявил во всеуслышание, но доктора не принимали этих оправданий. Они стояли на своём, что их драгоценное рабочее время было потрачено впустую, и машина чуть не сломалась по дороге сюда, потому как водитель гнал, спеша к умирающему человеку. Самое обидное, что зря. - … и уедем мы ни

132

с чем! – закончила тираду женщина постарше. – Ещё и успокоительное израсходовали. И воцарилась пауза, гениальная в своей многозначительности. Поэты могли бы воспеть этот момент, столь частый в российской действительности, и оттого почти национальный. Любой гражданин, даже ребёнок (если не ребёнок, то подросток точно) сталкивался с ним, и знал, что в такие моменты требуется. Конечно, можно сделать всё официально, и получить квитанцию на оплату штрафа по почте, или вести всё по судебной линии. Но куда проще договориться с живым и понимающим доктором скорой, не бездушной системой, а человеком, который за хорошее отношение к себе согласен всё простить. Я посмотрел на Толика, и сразу же увидел, как игриво загорелись его маленькие глазки, и он неспешно полез в карман своих свежих брюк, и извлёк оттуда три сторублёвых купюры. - Рад, что у нас остались такие самоотверженные люди – с торжественной улыбкой декламировал он. – которые мчались на спасение умирающего. Пусть это будем скромной благодарностью для них. Та, что постарше, посмотрела на мужчину, как на идиота, и молча взяла деньги, а потом, хмыкнув, стала собирать саквояж. Молодая кинулась было помогать, но

женщина пробормотала что-то недовольное, и вскоре они обе покинули квартиру, в непередаваемо гробовом молчании. Так и хотелось крикнуть им что-то вслед. Но сказать просто, что мы откупились, было никак нельзя. Мы совершили стандартный ритуал, который применяют в спорных ситуациях с людьми, имеющими полномочия. - Ну вроде всё – с несказанным облегчением выдохнул Толик. – А тебе большое спасибо за поддержку. - Да ладно, я же просто тут стоял. - Ты меня успокоил. Не хочешь пропустить со мной по рюмашке? - Я почти не пью. Если только… - я вспомнил о содержимом своего холодильника, присланном с курьером. – Если только ты не хочешь попробовать дорогое шампанское. - С удовольствием! - А мама не будет против? - Думаю, нет, если ты угостишь и её. Мы оба улыбнулись, предчувствуя открытую беседу с откровенными рассказами о себе. Да почему бы и нет, в конце то концов? Такое же не каждый день со мной случается, чтобы так запросто отказаться от компании. Автор: Гаврилов

Вячеслав

Человек, которому нравилось быть грустным Некоторые полагали, что у людей со странностями в жилище должен быть либо форменный разгром, либо образцовопоказательный порядок. Но квартира Валентина ничем не отличалась от сотен других в его многоквартирном доме. Только обилие книг, обёрточной бумаги и мотков верёвки указывало на то, что здесь живёт не совсем обычный человек. Да и соседи считали книжника порядочным человеком, местные бабушки всегда радушно здоровались с ним каждый раз, когда встречались у подъезда, и даже если утром на тёплое «Здравствуй, милок» он отвечал «Доброе утро», то вечером та же самая пенсионерка могла сказать ему те же слова, с тем же тёплым сердечным порывом. И трудно найти причину, почему его так уважали окружающие. Может быть, на общем фоне не вполне благополучных мужчин рабочего дома, любящих выпить и бесцельно заливающих алкоголем всё своё свободное время, не обращая внимания на свои угасающие семьи, он смотрелся светом в царстве серости? Может быть, хотя сказать наверняка очень трудно. Но даже в этой, казалось бы, стерильной среде, где не было никаких столкновений, даже

беззлобных споров, у Валентина всё же завёлся один недоброжелатель. Одинокая сварливая пенсионерка, скандалившая со всяким, с поводом и без повода, тихого молчаливого соседа возненавидела сильнее всех. И больше всего раздражало старуху то, что он неизменно здоровался с ней, даже после того, как она крикнула ему вслед какуюнибудь гадость. «Вы все сумасшедшие», часто обвиняла она всех, а книжник у неё всегда выходил то «шизофреником», то «лизоблюдом проклятым», или ещё кем. Но на эти слова Валентин никак не реагировал, а на следующее утро, когда старуха устраивалась на лавочке перед подъездом и встречала ненавистного соседа, тот только говорил «Здравствуйте», чутьчуть улыбаясь, и шёл дальше. Но сейчас он спешил скорее добраться до своей квартиры, на тележке волоча за собой не розданные связки книг и пакет с тетрадками. Колёса периодически буксовали, попадая на заснеженные участки исхоженных тропинок, и от этого приходилось прикладывать больше усилий для того, чтобы тележка катилась. Когда Валентин подходил к своему подъезду, щёки горели, а с висков и со лба

стекал пот, сердце билось быстрее обычного. Недалеко от входа, как и всегда в это время дня, стояли местные бабульки, сбившись в тесный круг, и что-то оживлённо обсуждали. По негласному сговору ни одна из них не садилась на приподъездную лавочку, потому что как раз там почти до самых сумерек сидела злобная пенсионерка, которая доскандалилась до того, что с ней никто не хотел знаться. Её просто не замечали, от чего она свирепела ещё больше. По обыкновению, едва завидев Валентина, бабульки в один голос поприветствовали соседа, на что получили сдержанноблагожелательный ответ. Никаких расспросов, никакой болтовни, пенсионерки только затихли ненадолго, взглядом провожая приятного человека, не более пяти секунд, и вновь начали свои обсуждения. Книжник уже успел пройти расстояние от компании бабулек до лавочки, где, по привычке, он проигнорировал злобный взгляд одинокой старухи, сказав ей обычные слова приветствия, и собирался было закатить тележку по ступенькам. Но тут, чего не было никогда ранее, женщина вскочила с места, проворно догнала его и стиснула

133

плечо мужчины в своих цепких пухлых пальцах. - Я всё про тебя знаю, ты чудовище – зашипела она, всё сильнее стискивая пальцы. – Олигофрен! Мразь. Валентин опешил от столь стремительной атаки, и от неожиданности выпустил тележку из рук. Если бы связки книг не были надёжно закреплены, то они бы полетели в грязный исхоженный снег перед подъездом, а так тележка встала на свою подножку, зафиксировавшись в вертикальном положении. - Я вам ничего плохого не сделал, уйдите от меня – высвобождаясь от полубезумной женщины, книжник пришёл в себя, но она тут же снова стала хватать его за руки, разъяряясь всё больше. Кто-то из них в этот момент всётаки опрокинул тележку. - Изверг! Недолюдь! Как тебя земля носит! Сзади уже послышались окрики бабулек, которые спешили на место этого бессмысленного скандала. - Жить не даёшь людям, окаянная! – кричали на старуху, но она даже не думала униматься. Валентин не выдержал. Весь сегодняшний день получился нервным, напряженным, и сколько не пытался он держать себя в руках, сохранить хладнокровие не получилось. Руки сами с силой оттолкнули неприятную женщину, и она с визгом плюхнулась прямо

134

на опрокинутую тележку, на несколько секунд замерев. - Так ей и надо! Валера, уходи домой, не связывайся с полоумной. - Ишь ты, на людей бросаться вздумала. Совсем из ума выжила! С трудом, кряхтя и одновременно рассыпаясь проклятиями, женщина медленно поднялась. И Валентин с ужасом увидел, что тетради выпали из пакета, и сейчас старуха топчет их своими старыми сапогами. - Детские тетради воруешь, да? – повернувшись к своему «обидчику», прошипела старуха. В руках она держала смятый тетрадный экземпляр, разрисованный цветными карандашами. - Верните – решительно подался вперёд книжник, по-настоящему разозлившись от такой дерзости. – Это не ваше. Отдайте. - Отдам владельцу, а ты вор! Хапуга! - Это моё! Прошу вернуть. - Нет! Отвратительная сцена затягивалась, злобная бабка искала любой повод, чтобы отыграться и побольше выместить своей злобы на спокойном и корректном человеке. Такие – лакомый кусок, а другие и пощёчину влепить могут, обругать. Ведь ни на одного соседа из подъезда сварливая пенсионерка не набрасывалась, видимо, боясь получить отпор. А тут разошлась, да так, что люди из

окон повыглядовали, по ругани пытаясь уловить, что на этот раз старуху не устроило. - Я санитаров сейчас вызову! – грозно потрясая крохотным кулачком кричала бабулька. - Ты всем уже надоела. А ну отдай ему тетрадь! – вопила другая. - Выселим – раздалось от третьей. - Бабки дурные – тихо буркнул проходящий мимо очевидец сцены. И то ли не выдержав всеобщего обсуждения, то ли дойдя до предела своего гнева, бабка с рыком швырнула тетрадь в лицо Валентину, и спешно направилась в подъезд. Вслед ей неслись угрозы, попрёки и проклятия, но ни одного плохого слова от главного пострадавшего. Тот старался успокоить собравшихся, говорил, что нисколько не пострадал, а книги и тетради сейчас соберёт сам. - Надо не замечать плохого – говорил он. - Да? Щёку для удара всякой рвани подставлять? Она же всем крови попила, с каждый успела не единожды поругаться. На кой её терпеть здесь? – был ответ. - Мне она не мешает. - Святой ты человек, Валерка. Только нельзя тут так. - Можно. Берите книги. Я их всем раздаю, почитайте, подумайте. - Давай мы тебе лучше варенья дадим? – вмешалась в диалог другая бабушка. – У меня

есть черника, баночка. Пойдём, возьмёшь. - Спасибо, не надо. Валентин был уже абсолютно спокоен, и очень жалел, что толкнул злобную соседку. Ему хотелось как можно скорее оказаться в своей квартире, подальше от навязчивого сочувствия и стыда за это происшествие. Всётаки принять на себя столько оскорблений совсем без последствий нельзя, железных нет, неприятные воспоминания останутся. Но уже сейчас книжник твёрдо решил не смотря ни на что, при любой встрече здороваться со старухой точно так же, как он это делал раньше. Даже если она вновь попытается устроить скандал. Назло, но с улыбкой. И если в этом теле ещё остались крупицы разума, и кроме тотального разочарования жизнью есть мизерная вера в жизнь, то там может находиться некая летучая субстанция, которая способна испытывать стыд или хотя бы нечто сходное с ним. И тогда на приветствие книжника старуха опустит глаза, под тяжестью своей неправоты. Но… Нечего тут идеализировать, бабка спятила, и всё останется как прежде. А эти мысли, так, самоутешение. Мы часто пытаемся рассуждать именно в таком ключе, иногда даже не подозревая, что объект нашего осмысления не имеет никакого понятия об этих материях. Свинью мы наделяем человечностью, и

откровенно свинским поступкам ищем оправдание, а если не находим, то уверены в некоей высшей справедливости, которая воцарится вот-вот. Когда в нашем воображении конфликт с асоциальной личностью переносится в некую метафизическую фазу, с благополучным разрешением в конце, другая сторона просто ищет другого конфликта, вообще ни о чём не задумываясь. Книжник был не глуп, понимал всё это, однако одним из его главных принципов было дать человеку шанс, любому, даже безнадёжно тонущему в пучине невежества. Или, того хуже, безумия. Многие бы приняли позицию за человеколюбие, истинное проявления полузабытой веры в ближнего. И ошиблись. Валентину понятно, что только один из тысячи способен выйти из порочного круга бытовых универсалий, пьянства, ограниченности, и ради остальных заблудших не стоит тратить свои душевные силы. Те, что потребуются, когда в дверь постучит тот, кто попытается выбраться сам, и для этого дверь всегда должна быть открыта. Не потому, что каждый может исправиться, ведь он в это совершенно не верил, а потому, что в неё может постучать особый. А пока такое не случилось, будем пытаться дать возможность всем. Даже старым злобным бабкам, хоть кому. А те люди, кто ук-

рали его грусть, они ведь постучались? Им нужна помощь, или они хотят помочь? Тетради, немного смятые и намокшие, книжник положил на столик в прихожей, когда вошёл в своё жилище. Их он изучит первым делом, как приведёт себя в порядок, перекусит и привычно сядет в комнату-кабинет, где кроме кресла, яркой лампы и груды книг, аккуратно разложенной в столбики чуть ли не до потолка, ничего не было. Нет, там была его грусть, его мысли. Его потраченные над книгами и записями часы. Иногда там появлялся ноутбук, когда в этом возникала необходимость, но ненадолго. Техника мешала думать хозяину мыслить, удерживать внимание на предмете размышлений, не отвлекаясь при этом на всякую блажь вроде соцсетей. Поэтому комната точно иллюстрировала личность книжника, и всё в ней было органично. Ктото бы даже принял такую расстановку предметов за н е к и й д и з ай н е р с к и й изыск, который могли устроить у себя бегущие от мира люди. Ничего лишнего, только голая функциональность и покой. Но настроиться на чтение тетрадей уже после того, как был съеден лёгкий ужин, не получалось: тетрадка, взятая с самого верха стопки, больше навевала на мысли и воспоминания дня, чем вызывало желание приняться листать. Не-

135

сколько минут Валентин вспоминал лица той странной пары, их пугающее, невероятное сходство, будто один и тот же человек запечатлён в разные годы жизни. И их взгляд. А потом старческие руки, вцепившиеся в тетрадь и сминающие её на глазах матери с дочкой.

И их взгляд. Они вправду украли его грусть, лишив даже способности концентрироваться над чем-то. Потому что они особенные, и они к нему постучались. Книжник был уверен, что им нужна помощь, почему -то именно сейчас эта уверенность многократно ук-

репилась. Их нужно спасти. Он открыл тетрадь и стал вчитываться в детский почерк на первой странице. Автор: Гаврилов

Вячеслав

Дорога у каждого своя - У-у-у-м-м-м-и-и-и -я-я-у-м-м… Цок, цок – отбивал ритм под мое мычание ослик. Где-то за нами я точно знал. Преследует меня всадник. "В следующей деревне обязательно подойду к нему, пора узнать, что он хочет". – А-и-и-на-на-на… Снова мысли вернулись к годам, юности. Только один раз, когда мы проводили зиму с Мустафой в Константинополе, я услышал ту самую речь, на которой я говорил во сне. Это было в соборе святой Софии, величайшем сооружении, которое мне когда-либо выпало увидеть. Мне нравилось проводить там время, рассматривая фрески. После я спрашивал у Мустафы – "Почему там, у людей на фресках, вокруг головы изображен светящийся круг?" - Это святые джины народов запада но, как и великие учителя Индии, они достигли величайших высот, совершенствуя свой дух, очищая его от повседневной скверны, вот поэтому вокруг голов видна их светлая душа, –

136

отвечал мне учитель. Вообще, Мустафа не очень поощрял мои отлучки в одиночестве в таком бурлящем городе, как Константинополь, говорил, что город таит в себе много соблазнов и опасностей, не любил он, когда я часами напролет рассматривал корабли, заходящие в порт… Запреты и предостережения Мустафы на меня не действовали, меня как магнитом тянуло в святую Софию, и к кораблям, и вообще к прогулкам по городу. Так вот в одно такое посещение мне послышались голоса, говорящие на странно знакомом мне из снов языке: - Eres justo Horhe este milagro... (прим. – "Ты прав Хорхе – это чудо" (исп.)) - Soy contento, el señor. Se daremos prisa en de nosotros esperan sobre la goleta (прим. – "Я рад, господин. Поспешим, нас ждут на шхуне" (исп.) Это были два мужчины, закутанных в длинные плащи, они уже покидали храм, и я бегом, со второго этажа, последовал

за ними. Пока я добирался до выхода, они скрылись из вида. - Тот последний что-то говорил о корабле, – сказал я сам себе и, ноги сами понесли меня в порт. Уже смеркалось и все вокруг стало серым, однотонным, безликим, стены и узкие дорожки между ними сливались в одно целое. Глаза плохо различали окружающее. Я и не заметил, что заблудился, а пока выбирался, и переводил дыхание, совсем стемнело. Наконец, я выбрался к порту, но только небольшой баркас увозил от берега к шхуне, что стояла на рейде в Босфоре тех загадочных людей, которые могли ответить на мучавшие меня вопросы. Я стоял и взглядом провожал баркас, до тех пор, пока тот не слился с морем в одно целое. "Я опоздал…" Только местные коты, которых вдоволь живет в городе, окружили меня и составили мне молчаливую компанию. Мустафа был вне себя, он бегал по улицам города и искал меня: - Али! Али! Маль-

чик мой! Где ты? – Его крик я услышал, возвращаясь в полной темноте к святой Софии. Внутри все похолодело, я ждал разноса, но встретившись, он так посмотрел на меня, что мне расхотелось в будущем гулять одному по ночному городу… Я не стал говорить, что слышал ту самую речь, на которой мне снились сны, Мустафа еще бы больше расстроился, а потом я не был уверен, что мне это все не привиделось…" Очнувшись от воспоминаний, я понял, что пора останавливаться на ночлег. - Иса, давай искать место, – обратился я к ослику. - Иа-иа, – радостно ответил он. - Как хорошо, что с тобой можно поговорить, может ты тот самый зачарованный принц, о котором говорилось в историях о Ходже Насреддине? Вот буду тебя хорошо кормить, ухаживать за тобой, и в один великий день, ты превратишься в султана или эмира. Вот тогда заживем! – Весело ответил я ослику, на что тот забавно закивал головой. - Я понял, понял, тебя. О, великий халиф Иса, я обязательно покормлю тебя, а превратишься ты потом… Мы нашли место и разбили импровизированный лагерь, я покормил и попоил Ису, убедился, что наш преследователь также обосновался на ночлег,

перекусил сам, предаваясь воспоминаниям. "Два месяца назад, где-то также на пути в Хиву, мы с Исой разбили лагерь, подальше от хоженых дорог, и караванов. Боль от потери Мустафы все еще саднила мне мое сердце. Я сидел перед небольшим костерком, свернув ноги и восстанавливая дыхание, делая то упражнение, которому меня научил старик Мустафа, "для лучшего сна и отдыха души и тела", как вдруг из темноты прямо напротив меня вышел сильно худой человек, в сером бесформенном балдахине и с суковатой палкой в руках. Я даже не испугался его внезапному появлению. Человек присел напротив меня, и протянул руки к костру. Мы молчали. Только в ответах костерка я смог различить его глаза, такой глубины я не встречал во взгляде людей. От человека, что возник из темноты, исходила какая-то внутренняя сила. Нет, не физическая, а иная, неведомая. Я протянул ему бурдюк с водой, лепешки и горсть сухофруктов перемешанных с орехами. Тот кивнул и выбрал только сухофрукты да запил водой. - Спасибо тебе, добрый путник, – произнес мой нежданный гость, затем внимательно посмотрел мне в глаза и продолжил. – Вижу, что тебя гнетет какое-то горе. - Мой учитель, он умер, – ответил я. - Я знаю, но не пе-

реживай по нему ведь его путь продолжается, только совсем в другом месте. Может во-о-о-н там, среди звезд, что раскинулись звездной дорогой, рассекая небо… - Откуда ты знаешь? Мустафа перед смертью говорил… В ответ мой гость улыбнулся. - Ты не тот, кем кажешься, – снова обратился он ко мне. – Тебе еще предстоит выбрать свой путь. Пусть дорога сделает крутой поворот, не бойся, следуй ей, надо сделать этот выбор. Слушай свое сердце и не забывай ведь у каждого дорога своя! И если помыслы твои будут чисты, то и дорога у тебя будет ясной. – Мне на мгновение почудилось, что передо мной сидит мой учитель… Мой гость встал и, слегка коснувшись моего плеча, исчез в темноте также неожиданно, как и появился. - Мустафа! Мустафа! Вернись… - Кричал я в пустоту. – Мне столько еще нужно у тебя спросить… Так вспоминая о прожитом и, пережитом я улегся спать. Иса, как обычно пасся рядом. "Надо выспаться, как следует, завтра день выступления, надо набраться сил" – подумал я и, положив руку под голову мгновенно заснул. Проснулся я от пронзительного крика ослика, и от того, что кто-то грубо заткнул мне рот рукой и прижал холодное

137

лезвие сабли к горлу. Меня застали врасплох, тут не помогут приемы, которыми меня обучил Мустафа. Я чуть было не задохнулся от запаха грязного тела и гнилых зубов. - Лежи и не шевелись! – Прошипел нападавший. – Я его взял. Держи осла. - Держу! – Ответил из темноты другой глухой голос. - Теперь не с пустыми руками придем к Юсуфу-кривому. Караван прошел другой дорогой. Хитрые шакалы, они видимо выслали вперед дозор, и, обнаружив нас, свернули. Возьмем хоть что-то и вернемся, а караван от нас не уйдет… Часа за три до стоянки я действительно видел следы большого каравана, который вдруг круто повернул, влево уходя с основной дороги. Значит, почуяли засаду, а я как последний идиот сунулся прямо в руки грабителей караванов. Если я ничего не путаю, то это банда Юсуфа-кривого, беспощадного бандита и убийцы. Слухи о его злодеяниях известны по всему среднему востоку и Азии. - Он все слышал, а значит, скажет Юсуфу, что мы упустили караван. Убей его Ибрагим… – Снова послышался голос из темноты. - Да, так и решим… - ответил бандит, что прижимал меня к земле. Стало ужасно страшно, я был парализован своей беспомощностью. Мелькнула мысль, что и

138

моя дорога сейчас оборвется. Вдруг, рука бандита обмякла вместе с чавкающим страшным звуком, а потом он и сам упал замертво рядом. - Лежи, тихо, – прошептал незнакомый голос. - Ибрагим! Ну, что все зарезал барашка, – снова раздался голос второго бандита. После чего там, в темноте завязалась еще одна потасовка. Иса вырвался и рванул в темноту. Был слышен звон металла, глухие удары и невнятные вскрики, а через минуту, которая показалась мне длиннее часа, все смолкло. Я встал на ноги и дрожащими руками извлек из мешка старый кинжал. Сжал его в руке и направился туда, где произошла стычка. Через десяток, другой шагов я наткнулся на два тела. Один был, видимо бандит, тот, что пытался украсть моего ослика, из его груди торчала сабля. Другой стонал. Когда я ближе подошел к нему, то понял, что это тот самый наш преследователь. - Вы ранены? – Спросил я его. - Да, признаться, этот вор оказался ловким парнем, – ответил мне преследователь со странным акцентом. - Он мертв, как и другой… - Да иногда бессонница может быть полезной. Отведи меня к твоей стоянке. Не бойся, я не причиню тебе вреда.

- Я не боюсь… Мы доковыляли до моей стоянки, там страшным напоминанием все еще лежал труп первого бандита. Почувствовав, что меня передернуло, мой спаситель произнес: - Не надо бояться, он уже не опасен. Disuelve la hoguera. De hecho me has comprendido? (прим. – "Разведи костер. Ты ведь меня понял?" исп.) От неожиданности я еще сильнее вздрогнул. - Veo. Ha comprendido. Ten prisa a mí poco tiempo. (прим. – "Вижу. Понял. Торопись, у меня мало времени" (исп.) - Я понял, но не знаю, откуда я знаю этот язык…. – Сказал я и начал разводить костер. - Это испанский язык. А знаешь ты его от рождения. Вот уже две недели я хожу за тобой. Слушаю твои выступления – я не мог ошибиться. Эти твои слова про пиратов… Да, да, те, что ты произносишь во время спектакля. Десять лет поисков, а так все нелепо заканчивается. Видимо судьба… - Но?! - Да, я забыл представиться. Меня зовут Фернандо Элькарас. Я пират. – Моему изумлению не было предела. – Точнее был пиратом. - А я Али, странствующий артист... - Ты? Хм… Но, давай обо всем по порядку, – начал Фернандо. - Прежде чем вы начнете говорить, уважаемый, позвольте мне ос-

мотреть вашу рану. Мой учитель Мустафа научил меня некоторым методам лечения, – предложил я, и потянулся к своему спасителю, точнее к его руке, что зажимала окровавленный бок. - Al diablo!!!! (прим. – "К черту!!! (исп.). Перестань, на это уже нет времени. До рассвета я не дотяну. Слушай внимательно и запоминай… В это время к костерку, преодолев страх, вернулся Иса. А вслед за ним и лошадь Фернандо… - Все в сборе ,– снова сказал Фернандо, – можем начинать. Эх, не так я представлял нашу встречу, хотя меня ты вряд ли помнишь, прошло столько лет, я постарел, да и одежда на мне была раньше другой. Десять лет поисков, странствий и скитаний. Десять долгих лет расследований и бесполезных зацепок, я прошел весь ближний и средний восток в поисках мальчика, с которым меня свела судьба. По этих прошествии лет я все больше и больше думаю, что все мои неприятности начались именно тогда, когда я дал команду вытащить твое ослабшее тело из воды… С другой стороны, я доволен, ибо неисповедимы пути господни, все могло быть иначе, а так свой долг я сегодня выполнил и надеюсь, искупил многие грехи, которые совершил… Итак, чуть больше чем двенадцать лет назад из Картахены вышла прогулочная яхта, на которой

был представлен весь свет тогдашнего дворянства, точнее лучших детей города. Это был двенадцатый год рождения принца испанского Хосе. Всем вам, там собравшимся, было от восьми до пятнадцати лет. Праздник! Военный парад, стрельба из пушек! Катание на лодках в тихих заливах! Так предполагалось, но боги и погода решили иначе. На второй день. Когда яхта была в море, неожиданно налетел страшный шквал и разыгрался сильный и редкий для этого времени года шторм. Яхту, рассчитанную на прогулки, а не на сильный шторм, болтало как щепку, ломая мачты и срывая паруса. В итоге, через три дня, когда шторм успокоился, выяснилось, что вас отнесло на добрых три сотни миль в открытое море, а из пострадавших был только один десятилетний мальчик, которого смыло волной с палубы. Этим мальчиком был ты, а звали тогда тебя Алехандро ДеМендес. Единственный сын командора Мигуэля ДеМендеса… - Тот мальчик, о котором вы говорите - не утонул? – спросил я. - Нет, ему, тебе повезло… Он уцепился за бочку, что смыло вместе с ним с палубы. Видимо боги дали тебе крепкую тягу к жизни, раз ты не погиб во время шторма. Сколько тебя носило сказать сложно, думаю что дней пять… Без воды, еды… Потом… мы встретились. В то время я был капита-

ном пиратской шхуны. Моя несравненная "Исабелла" – ее больше нет! Нас тогда тоже потрепало изрядно, а тут еще ты. Короче, я подобрал тебя, больного и изможденного. Вылечил и выходил, но на это ушло еще три недели, пока ты был в беспамятстве и лихорадке. Мы шли на восток. Пойми, мне нужны были деньги на ремонт судна, а там, вдалеке от королевских испанских и английских военных кораблей можно было скрытно восстановить силы. К чему я это? Да к тому, что кроме дорогой одежды на тебе был обнаружен вот этот кулон, – Фернандо вытащил из-за пазухи золотой кулон на золотой цепи. - Держи он твой. Хотя однажды и спас мне жизнь… – Снова с ухмылкой добавил Фернандо. – Да, да помог, спас меня от… - Он сделал характерный жест вокруг шеи, – от петли… Там ты увидишь портрет, свой портрет и твоей матушки. Ты очень похож на нее… Итак, я понял, что судьба улыбнулась мне, я поймал дорогую рыбку, которую можно обменять на золото, а золото на ремонт моей шхуны в тихом месте, но всему свое время. "Исабелла" обогнув Грецию и Крит вышла к западным окраинам османской империи, вот тут-то нас и взяли в клещи корабли Ахмададлиннорукого, самого известного в тех краях пирата и торговца живым товаром. Была бы "Исабелла"

139

на настоящем ходу, мы бы еще потягались, а тут еще груженные мы были, добыча славная досталась, после абордажа венецианского торгового судна. – Фернандо вздохнул, и ненадолго замолчал, вновь переживая те времена. - Завязалась схватка, но силы были неравны и, скорости нам было не набрать, в итоге нас почти потопили. Вот тут-то и начались переговоры. Выбор у меня был не велик – либо на дно, либо откупиться, но сохранить судно. За свободу я отдал всю добычу, да еще пленников - венецианских моряков десять человек, да и тебя в придачу. А про кулон, признаться забыл, так он и болтался у меня на груди… Ахмад-длиннорукий был доволен сделкой, еще бы одним ударом и добычу приобрел, и пленных, которых он обещал повезти на невольничий рынок, где-то возле Трабзона, что наЧерном море, а оттуда через Эрзерум контрабандисты переправят их дальше на восток. - Я пока не понимаю, причем тут я? – Спросил я Фернандо. – И почему вы снова отправились на мои поиски? - Эх! На этом наши злоключения не закончились. Средств на ремонт корабля не было, добычи не было, еды и воды и той почти не осталось. Пришлось лечь на обратный курс, исключительно в надежде на везение, вдруг нам попадется небольшое и тихоходное торговое или рыболовное судно.

140

Через месяц безрезультатных метаний, возле испанских берегов, на "Исабелле" команда подняла бунт. Меня заперли в кубрике, и грозились вздернуть на рее. Спас случай. Корабль и без того плохо управляемый, на утро моей казни был окружен испанскими военными фрегатами, и взят в плен. По закону всем пиратам грозила смерть, однако мне повезло. Командовал эскадрой сам командор Мигуэль ДеМендес. Он посетил наш корабль, где и осмотрел пленных. Случайно его взгляд упал на распахнутую у меня на груди рубаху, под которой на золотой цепочке висел вот этот самый кулон. К о ман д ор а к ак будто молнией ударило, он схватил кулон и прокричал: - Откуда у тебя этот кулон? Что ты знаешь о его хозяине? Говори пират!!! - Меня зовут Фернандо Элькарас, я до недавнего времени был капитаном "Исабеллы", мой командор. - Отвечай! Если ты хоть что-то знаешь я спасу тебя от виселицы. Слово ДеМендеса … Командор сдержал свое слово, а я обещал ему, что найду тебя, и тем самым искуплю свою вину окончательно. Удивительно, но твой отец, человек чести поверил мне, и той призрачной надежде отыскать тебя, и даже поручил мне твои поиски,

снабдив необходимыми бумагами и деньгами. Но не стоит думать, что если я пират, то и у меня нет чести, свое слово я держу не хуже многих благородных господ! Через два года я высадился в Трабзоне, потому что именно туда вели твои следы. Так начались многолетние поиски. Каждые полгода я отправлял в Картахену весточку дону Мигуэлю с подробным отчетом о поисках, а заодно получал от него деньги и благословление. И вот, наконец, я нашел тебя… Алехандро, мне. – Фернандо видимо потерял много сил от рассказа, начал хрипеть… – Да, да, сил мало… посмотри на портрет своей матери. Открой кулон. Я подцепил ногтем замочек на кулоне и он, раскрывшись, на две половинки открыл мне портрет мальчика в нарядном камзоле и прекрасной женщины. Да мы были похожи, те же глаза, обвод бровей, линии губ… - Это моя мама? – Спросил я Фернандо. - Да! Именно ее портрет помог мне отыскать тебя, две недели назад, я увидел артиста на площади. Который забавлял местных мальчишек своими сказками, а потом произнес фразу на испанском… Так я нашел тебя… Я чист перед твои отцом, свои грехи я искупил… - Фернандо! Позвольте, я помогу вам, отвезу в город, покажу врачам…

- Нет, нет. Слишком поздно, да и не могло быть по-другому… Жаль, что не увижу море… - Он на мгновение забылся, застонал, а потом, придя в себя, снова стал быстро говорить. - Запомни Алехандро, тебе необходимо вернуться домой, тебя ждет твой отец. Да и мой труд, и смерть будут не напрасными! Обещай! - Хорошо, – тихо ответил я, еще не веря во всю эту историю. – Я поеду в Испанию. - Молодец. Итак, сделай следующее. Вопервых: похорони меня как человека, во-вторых: держи – он протянул мне мешочек с деньгами. – Тут достаточно, что бы вернуться, продай в ближайшем городе мою лошадь, лишние деньги пригодятся. Теперь запоминай. Через два месяца в Стамбул, как и каждые

три месяца в году приходит торговое судно из Греции, найдешь капитана Санфополо, и покажешь ему вот этот перстень. В прошлом он был контрабандистом, я спас его, скажешь ему, что от меня и, учитывая, что он многим мне обязан, он доставит тебя в Картахену. Дальше, найдешь дом дона Мигуэля… Жаль, что твоя матушка не дождалась твоего возращения… покажешь кулон и мой перстень… Передай дону Мигуэлю, что я сдержал слово… Все, прости сил нет… – Фернандо ослаб и как-то посерел, он вновь и вновь терял сознание, каждый раз все на дольше и на дольше. Совсем под утро, он открыл глаза, и произнес: - "Исабелла"… – Замолчал, его лицо исказила боль. - De los rasgos de mar, voy a tú!!! (прим. –

"Черт морской, я иду к тебе!!!" (исп.)). Это были его последние слова. Я выполнил все, как сказал Фернандо. С тех пор, как я похоронил его, прошло больше полугода, я все же добрался до Картахены, но не один, а вместе с Исой, вот с кем я расстаться уж точно не мог. Возможно, моя дорога действительно сделала крутой поворот, и привела меня домой… Вот сейчас мне нужно всего лишь стукнуть в дверь специальным молоточком, чтобы найти свою старую - новую судьбу… Почему-то я твердо уверен, что еще отправлюсь по своей дороге, на своем ослике, давая представления, может чуть позже, может чуть погодя… Автор: Глеб Панченков

Деревянный волк Звонок — внезапно — на домашний заставил Виктора оторваться от работы за компьютером. Он уже успел забыть, что, кроме смартфона, в квартире есть ещё один телефон, никто и никогда не звонил по нему. Виктор быстро прошел из маленькой спальни в зал и поднял трубку с подставки. — Да? Я слушаю, — ответил он с улыбкой на лице, которая уже через несколько секунд испарилась.

— Хорошо, завтра буду. До скорого, — Виктор поставил трубку назад и присел на диван, уставившись куда-то в угол комнаты. Его терзало странное чувство. Сейчас он должен был быть убит горем, но на душе просто появился какой-то холод. Ощущение полнейшего равнодушия к беде, о которой ему поведал голос по ту сторону телефона. Сейчас его больше беспокоил вопрос о том, что теперь делать с оставшей-

ся от матери землёй. — Бессердечная ты скотина, — прошептал Виктор и встал, возвращаясь к компьютеру. С фоторедактора на мониторе на него смотрела старушка, сжимающая в пальцах кусочек хлеба. Мужчина продолжил работу над фотографией, в то же время, обдумывая слова звонившего. За окном бушевала метель. Деревья жалобно скрипели от натиска ветра, а летящие в воздухе

141

крупные хлопья снега ух удшали видимость. Ехать в такую погоду в деревню показалось Виктору самоубийством. Дом матери находится в пятидесяти километрах от города, в старой горной деревушке. Когда Виктор покупал там дом, деревня была достаточно многолюдна. Многие заводили там хозяйство, а от фотографов вообще отбоя не было. Горы часто посещали любители запечатлеть красивый пейзаж, а видами это место точно могло похвастаться. Деревня находилась в окружении леса и высоких гор, внутри которых таилось прекраснейшее чистое озеро. Зимой, покрытое толстой коркой льда, оно напоминало огромный голубой кристалл. Виктор иногда видел в сети фотографии из этой в деревни. Они были не менее эстетичны, но сейчас их эстетика была иной. Деревня выглядела заброшенной и пугающей. Ему всегда нравились снимки в подобном стиле. Он точно не знал, почему люди стали уезжать оттуда, но у него были предположения. Пожилые люди, живущие там раньше, наверное, просто умерли. Молодым же город кажется куда более привлекательным местом жительства, поэтому деревня и опустела. Однако, его мать продолжала жить там, в итоге, так и скончалась в этой глуши. «Если завтра погода не изменится, я не смогу туда проехать. Но и по-

142

хороны пропустить нельзя, иначе я точно попаду в ад. Придётся забыть о машине», — он свернул фоторедактор и открыл браузер, чтобы найти расписание электричек. Вскоре на улице стало совсем темно. Буря немного подутихла, но брать машину Виктор все равно не решился. Ложась спать, он уже решил, что в восемь утра сядет на электричку до соседнего от деревни поселка, а оттуда на автобусе доедет до деревни. Он предупредил начальника, что несколько дней его не будет, но пообещал привезти новые снимки для репортажа о российской деревне. Мыслями о хороших кадрах он заглушил какое-то навязчивое чувство тревоги и вскоре заснул. В семь часов утра экран смартфона осветил темную комнату, а громкая музыка заставила Виктора резко вскочить. — Вот и утро… — он выключил будильник и потер свои глаза. За окном шел снег, а солнце совершенно не собиралось всходить. Виктор медленно поднялся с кровати и пошел в ванную, попутно включая свет во всех комнатах. Нежелание ехать на похороны нарастало, но не ехать Виктор не мог. Как-никак, это его мать. Вокзал находился в четырех остановках от дома. Времени до отправления оставалось полчаса, и Виктор думал, что вполне себе успеет, но судьба сыграла злую шутку. Нужного автобуса не бы-

ло десять минут. Плюнув на ожидание, он пошёл пешком, решив, что так будет быстрее. Падал неприятный крупный снег, изредка подвывал ветер, а люди вокруг спешили по своим делам. По пути он насчитал трех бабок, которые протягивали ему пластиковый стаканчик и умоляли дать хоть рубль. Встретил двух нищих, греющихся под драными куртками, скорее всего, найденными на помойках. Он прошел мимо, словно бы тех не существовало. Виктор иногда играл в эту игру. Названия он ей не дал, но суть была в том, что во время пути нужно пересчитать всех бездомных и попрошаек. Некоторых можно сфотографировать, взамен дав пятьдесят рублей. Такая игра делала прогулку чуть интереснее и увеличивала его оклад. До отправления оставалось десять минут. К счастью Виктора, народу было немного, и он быстро купил билет на электричку. За пять минут до отправления он подбежал к нужной платформе и влетел в поезд, чудом не поскользнувшись на платформе. Это была старая электричка, наверное, еще с советских времен. Старые электрички ему нравились гораздо больше, чем новые, и Виктор был очень рад, когда увидел, на чем ему предстоит проехать этот путь. Неудобные деревянные скамейки, заляпанное окно, не очень чистые стены, на которых в некоторых местах были

нацарапаны надписи или кривые рисунки, придавали поездке особую атмосферу. Не то что новые поезда с электронными табло и такими комфортными для пассажирских задниц мягкими синими креслами. Вагон был полупустой. Виктор заметил

четырех людей. Он решил сделать кадр вагона изнутри, пока поезд стоит. Но пожилой мужчина, случайно попавший в объектив камеры, вдруг возмутился и попросил его убрать свой фотоаппарат. Виктор даже немного умилился — действительно, для полного колорита

этой электричке не хватало именно сварливых пассажиров — и убрал своего механического друга в рюкзак. Тем более, поезд уже тронулся. Автор: Анастасия

Кашкина

История одного андрогина - Меня беспокоит проблема сексизма на планете. Настало время меняться людям, их морали. Мы живем хуже, чем в каменном веке. Что это за устои, которые не дают личности развиваться? Личность не должна привязываться к гендеру. Она свободна. Понятия гендера ущемляет личность. Личность же должна стоять выше этой ступени. - То есть, вы хотите сказать, что свободная личность беспола? Или что человек должен быть бигендерным? - Нет. Я не говорила этого. Люди ни в коем случае не должны быть уподобленными мне. Это я такая. Я самый явный пример сущности вне гендера. Но я осознаю, что данная сущность каждого из вас – утопия. И я сейчас не об этом. Я говорю именно о том, что люди не могут выйти за те рамки мышления, в которые сами себя загнали. Они привыкли мыслить с точки зрения гендера. И это губит человечество. Эти неправильные традиции лишь вредят человечест-

ву. Они затмевают разум. Этого не должно быть. - Вы можете привести какие-либо конкретные примеры? - Да. Я приведу вам несколько из них, самых абсурдных, на мой взгляд. Первое: почему, когда мужчина находится внутри помещения в головном уборе, то это считается дурным тоном? Хотя к женщинам данная условность не относится. Второе: в большинстве случаев при разводе в браке, женщина-мать имеет большее преимущество в том, чтобы оставить ребенка у себя. Хотя мужчина-отец имеет ровно такое же право на своего ребенка. - Вы сейчас приводите примеры сексизма относительно мужчин? - Да. Пока я привожу примеры сексизма относительно мужчин. - Понятно. - Так же сексизмом относительно мужчин является то, что почти везде их пенсионный возраст продолжительнее пенсионного возраста женщин. Это при том, что средняя

продолжительность жизни у мужчин меньше. Это не справедливость. А что это за манерность такая, когда мужчина должен первым знакомиться с женщиной? Разве не главнее в этом плане чувства обоих сторон. Если женщина любит молодого человека, но не знакомится с ним, она может промучиться до пенсии, так и не получив внимания от него. Что это за психология первого шага? Не должно такого быть! Каждый имеет право бороться или не бороться. Теперь относительно женщин. Говорю сразу, тему феминизма я поднимать не буду. Это давно изъезженная тема и я ей не занимаюсь. Единственное, что хотелось бы сказать, так это то, что феминизм тоже в некой степени губит человечество и содвигает его к глобализации сексизма. Это сексуальный шовинизм. О нем можно дискутировать сутками и так и не прийти к логичному выводу. Женщины всегда желали матриархата. Этим все сказано. Но относительно сексизма по отношению к

143

женщинам, я бы выделила главный признак патриархальных стран: исключение права женщине голосовать на выборах. Это что такое? Женщина не живет в стране? Она не часть общества? Она не часть семьи? Бред! Так же глупо запрещать женщине делать аборт. Это ее выбор. Это то, что отличает ее от животного. Это слоны не могут делать аборты. Человек же имеет право на человеческий гедонизм. И если ребенок не вписывается в эти рамки человеческого гедонизма, тогда почему женщина не может сделать аборт? Это намного гуманнее, чем убийство на улице, или война. Ей решать, а не законодательству страны, или менталитету. Почему мужчина не может родить? Многие говорят, что для этого есть женщины. Но ведь это же и есть одним из первоначал сексизма и огнем ярых феминисток, которые считают, что мужская половина населения эксплуатирует их в этом. Та, пожалуйста! Дайте шанс родить мужчине. Это будет компромисс полов. Это решит проблему с суррогатными матерями. Пусть гей-пары рожают себе детей. Они имеют на них такое же право, как и две лесбиянки, или как пара натуралов. Почему общество воспринимает двух целующихся блондинок совершенно спокойно? А

144

вот два целующихся парня – это уже гейская гадость, за которую их готовы убить. Это двойственные стандарты, которые навязываются даже в порнографии. Это что? Сексуальное восприятие, основанное на мужской гомофобии? Выходит, эти моральные слабаки так же порождают сексизм и раскалывают общество. Что это за путь? Если я грудастая сексапильная баба, то я должна отсосать у тебя? А если я здоровенный, накаченный негр с накаченным членом, значит, я не вправе тебя трахнуть? Ничто не болезнь! Это сексизм – болезнь! Его нужно искоренять из общества. Он ущемляет людей. Он разделяет нас на касты. Зачем делиться на плюсы и минусы? Не важно, какая у тебя ориентация. Не важно, какого ты пола. Важно то, что ты человек. Что все мы люди. И в первую очередь нас объединяет это… Ева не договорила. Зал взорвался в овациях. Телеведущая также не осталась в стороне. Ева лишь скромно улыбнулась. Это был прямой эфир. И это был успех. На фоне неутихающих аплодисментов, телеведущая решила поддержать Еву словесно: - Надеюсь, вам удастся сплотить мир, Ева! - Что вы! Это невозможно! – пожимая руку, говорила Ева, после чего зал стих и они продолжи-

ли беседу. - Все те изъяны человеческого мышления, которые укоренялись тысячелетиями невозможно исключить сразу. На это уйдет не десять и не двадцать лет. Это постепенный и не совершенный процесс. Он не имеет конца. Я лишь могу создать начало. - Хорошо, Ева. Скажите мне следующее. Как вы видите общество через те же двадцать лет, допустим? – спросила телеведущая. - Через двадцать лет? – переспросила Ева и сделала паузу, размышляя, после чего продолжила. Вряд ли в 2013-ом году общество станет хотя бы на порядок ближе к антисексизму. - Вы же асексуал? - Да. Совершенно верно. - И в этом ваше преимущество? - Не понимаю о чем вы. Это мое личное дело. Оно никак не должно влиять на людей и их мнения или отношение ко мне. - Но это же правда, что в мире моды есть явная половая дискриминация? - Хм… Вопрос у вас… - Ева почесала голову указательным пальцем. - На каждый товар свой покупатель. Не везде нужны женщины. Не везде нужны мужчины. Помоему, это очевидно. - Вы в этом плане универсальная модель, выходит, – шутя сказала телеведущая, и зал поддержал ее эпизодическим

смехом. - Да. Вы выразились как нельзя точнее, – сказала Ева, скрывая улыбку, но довольствуясь собой. Она замечательно держалась на публике и перед десятками включенных камер. Ева не давала повода для споров и банальных обсуждений. Сегодня она была безупречной. И люди тянулись к ней. - Последним временем ваши активистские мероприятия стали все больше привлекать внимания. Вы стали все больше действовать именно в социологическом направлении. Является ли для вас это главной задачей? Остается ли мода приоритетом для вас? Как вы совмещаете все это? - «Я не весь умру». Даже когда меня не станет, после меня останется наследие, которое повлечет за собой перемены. Поэтому, не важно то, что главнее, или то, что для тебя приоритет. Важно то, достиг ли ты своей цели. Все остальное – это лишь средства ее достижения. Зал снова взорвался от аплодисментов. Париж 1994 год «Ева Адамс – новый мэр города Париж», «Борьба Евы Адамс за идеальное общество» такими заголовками пестрила пресса французских СМИ. Тысячи людей поддерживали Еву. И ровно

столько же не понимали ее. Она развернула целую социальную кампанию, из которой многие выдвигали Еву чуть ли не в мэры Парижа при том, что сама она не была заинтересована в этом. Ева лишь разъезжала по городам Европы и Америки, читая лекции, выступая перед аудиторией со своими речами. Ева стала оратором. И все больше людей гнали ее в большую политику. Но Ева не хотела всего этого. Она всего лишь хотела высказаться. Она пропагандировала свою социальную программу, вокруг которой рождалось все больше дискуссий. С каждым следующим днем. Большинством из тех, кто сугубо интересовался социальной программой «Антисексизм», были лица ЛГБТ-сообщества. Еву не особо интересовали различные группировки секс меньшинств. Она хотела, чтобы ее слушали. Ради этого, она даже временно покинула моду. Оливье умолял ее бросить все то, чем она занимается и вернуться на подиум, на площадки. Он убеждал ее в том, что в мире моды она нужнее. И сама Ева понимала это. Но этого мира ей было мало. Она хотела еще. Париж – Лондон – Берлин. Это лишь основные города, где бывала Ева. Со своими лекциями она ездила и в Рим, и в Москву, в Нью-Йорк и даже Лос-Анджелес. Все внимали альтруистическую Еву Адамс. И порой она сама замечала, что

стала больше внимания уделять людям. В каждом аэропорту находились люди, которые называли ее своим кумиром и встречали ее с плакатами, ликуя. Иногда они напоминали фанатичных безумцев, которые все же льстили Еве. Что еще поражало ее, так это то, что некоторые даже уподобались Еве. Они пытались быть максимально похожими на нее, начиная с цвета волос и макияжа, и заканчивая педикюром. Некоторые отважные даже прибегали к пластике. Этакие клоны. Будто подобные приходили к хирургу и говорили ему: «Сделайте из меня Еву Адамс». Сама же Ева сложно реагировала на все это. С одной стороны она понимала, что она кумир миллионов. Но с другой стороны, она не хотела, чтобы люди копировали ее. Она гласила, что каждый должен оставаться собой. Но у людей было свое мнение на счет этого. Однажды, после одного из визитов Евы в США, по центральным телеканалам прошел репортаж, в котором говорилось о некой группе людей, которых окрестили «патологическими фанатами Евы Адамс». Эти молодые люди буквально видели в Еве Иисуса, мессию, посланца богов, тот идеал, которого они сами пытались достигнуть. Парни пачками глотали эстрогены, курили именно те сигареты, которые курила и бросала Ева. Они

145

делали все как Ева и пытались быть Евой. Девушки доходили вплоть до того, что приходили к хирургам и просили их сделать операцию на половом органе, чтобы быть «как Ева Адамс», при том, что никто не видел, что у Евы Адамс в трусах. На счет этого до сих пор были лишь легенды. В результате данного репортажа по стране прокатилась волна протестов. Десятки людей отправляли на психиатрическую экспертизу, пару десятков остались в психбольнице. Правительство США посчитало образ и деятельность Евы Адамс деструктивным, подало иск в Международный Суд ООН и запретило Еве въезд на территорию США. Теперь Еве грозил не только мировой скандал, но и судебный процесс. Ева была в ярости от этого. Новость облетела мир моментально. И хуже того, многие страны Ближнего Востока и некоторые из стран Латинской Америки поддержали США и запретили въезд Еве Адамс на свои территории. Это был огромный нож в ее спину. Ева была разбита. В один момент ее небо стало землей. Ева не понимала почему. Почему мир так отнесся к ней, если она все делала правильно. Это эти «патологические фанаты» виноваты в том, что у них податливая психика. И в том, что люди смотря на таких, поддаются тоже. Ева была в ярости.

146

Страны Европы молчали. Они никак не отвечали на международный скандал. В некой степени, Европа оставалась той обителью, где Ева могла залечь на дно. Что она и сделала. Ева уже не была впечатлительным подростком, который будет плакать, угнетая самого себя. Но что-то подобное вызвало в Еве депрессию. Сказав на одном из светских мероприятий, что она уходит в отпуск, Ева закрылась в своей квартире на месяц. Ее никто не видел и не слышал, кроме соседей и обслуги, эпизодически встречающихся с Евой в ее элитном доме. У нее было чувство дискомфорта. Она до сих пор ощущала нравственный удар ниже пояса. Даже когда Еву пытались поддержать, она сама не знала, почему она больше не ведет социологической деятельности. Она не могла ответить на собственные вопросы. Некоторые дома высокой моды перестали интересоваться Евой. Она забыла, когда последний раз общалась с Оливье. Ее все это угнетало. Она слышала шептания прессы и своих коллег, будто бы образ Евы Адамс не развеян. Все хотят внимать ее. Только никто не хочет сказать ей об этом. И это сводило Еву с ума. Она чувствовала недостаток внимания. Она чувствовала, что нужна завистливому и ненавистному миру и бичевалась

по поводу того, какую кашу заварила. И пытаясь хоть как-то отвлечься от всех этих взрывающих ее голову мыслей, она включила музыку, надев на голое тело (на ней были лишь трусы) длинную рубашку. Как всегда, она посчитала, что все проблемы решит бутылка красного вина. И достав ее из холодильника, она стала пить прямо из горла, завалившись на огромную мягкую постель. Закурив параллельно, Ева умостилась удобнее, полусидя, закинув ногу на ногу и начав красить ногти на ногах кровавокрасным лаком. Теперь она разрывалась от действий: пить, курить, красить ногти. Она заняла себя по полной. - Пошло все к черту! Этот гребаный мир не достоин меня! – сказала она сама себе с сигаретой в зубах, вдохновлено смотря на свой лак на ногтях. - Так будет лучше! – добавила она с более веселым видом, вероятней всего, оттого, что в колонках заиграла песня «The Final Countdown» группы Europe, которая так нравилась Еве. Сквозь музыку она стала слышать стуки в свою дверь. Кто-то из соседей жаловался на ее громкость. - Я здесь живу! Проваливай, раз не нравится! – крикнула она, продолжая слушать песню и красить ногти на своих ногах.

Но настырная соседка не сдавалась и продолжала стучать в дверь. - Вот настойчивая сука! – сказала Ева, взглянув в зеркало и добавив. А нам все равно! Не правда ли, родная? Вскочив с кровати, Ева подбежала к проигрывателю и сделала как можно громче, сказав: - А это моя любимая часть песни! – и словно сорвалась с цепи, начав плясать и изображать гитару у себя в руках, не выпуская дымящую сигарету изо рта. Ей стало весело. Ева резвилась и моталась по комнате. И ей хотелось еще. Она и пила, и курила, и плясала одновременно. - Вот так, твою мать! – кричала она в радостях, чувствуя удовлетворение в крови. Соседская француженка грозилась вызвать полицию, чуть ли не выбивая дверь. Но Ева ее даже не слышала. Она не заботилась ни чем иным, как оторваться по полной. Она снова прыгнула к себе в постель и стала фокусировать свой взгляд на зеркале, которое хорошо просматривалось в ванной. - Черт, ты хреново выглядишь! Это ведь не то, чего ты так хотела! – сказала она, смотря в зеркало. Ева чувствовала опьянение. Ей резко дало в голову и ей становилось плохо. Она чувствовала, как ее мозг напрягся,

словно перед отключением, а ее зрение не слушалось и темнело по секундам. В один момент, перед тем, как Ева пожелала встать с кровати, она сказала: - Не ожидала я… - и тут же рухнула на пол, потеряв сознание. Дом. Ей снился дом в Лондоне. Именно тот, в котором жила Синди. И в ее голове было непонятное ощущение, будто она погрузилась в прошлое, но при этом была в настоящем. Она проезжала мимо этого дома, сидя на заднем сидении дорогого автомобиля. - Смотри, это мой родной дом! – говорила она водителю. Машина тут же остановилась на обочине неподалеку, и Ева опустила стекло, дабы полюбоваться милым домом. Чувство тревожного удовлетворения прошло по ее телу. Она вдруг ощутила, кто она есть, и что она делает. И будто бы в порядке вещей она сказала водителю: - Ладно. В следующий раз зайдем в гости. - Но вы же хотели видеть Синди, – сказал тот. - Синди? – переспросила Ева, не понимая и осознавая, что все это бред и это не должно происходить с ней. Она вошла в небольшой ступор, и когда она повернула голову на право, то тут же совершенно неожиданно для себя увидела Синди, сидевшую рядом. Она была точно

такой же, какой ее помнила Ева: густые, черные волосы, характерный макияж и выражение лица. Синди предстала перед ней в черном деловом платье. И только Ева начинала думать: «Черт! Что это? Как она здесь оказалась?», как Синди стала перебивать ее, со свойственной ей уверенностью и харизматичностью: - Зачем тебе меня видеть? Что же ты делаешь? Слова Синди пробирали Еву до костей. Будто она чувствовала этот физический контакт с Синди, которой на самом деле не было. Она осознавала это. И она чувствовала вину, сама не понимая, почему. Ее охватило чувство страха и тревоги. Это чувство стало настолько сильным, что все силуэты перед ее глазами стали мешаться и растворяться, от чего Ева проснулась. Открыв глаза в диком ужасе и холодном поту, Ева до сих пор была под впечатлением, не в силах сосредоточиться, чтобы понять, где она. - Тихо-тихо! – говорил ей Оливье, тут же подбежавший. Ева хлопала глазами и не понимала, где она. Она лишь понимала, что это очень светлая комната, напоминающая ей больничную палату, и ослепляющая ей глаза. Так же она чувствовала Оливье рядом, по которому так соскучилась. - Спокойно! Ты в больнице, Ева! – сжимая

147

руку Евы, говорил Оливье. - В больнице? Почему? – щурившись, спрашивала Ева. - С тобой все хорошо! Не переживай! Ты ничего не помнишь? – успокоительным тоном продолжал Оливье. Ева, пытаясь сосредоточиться сквозь полуоткрытые глаза, поколебалась с полминуты и сказала: - Черт, Оливье! Как же я по тебе соскучилась! – протянув руки, чтобы обняться. Оливье ответил ей поддержкой, и они переплелись в объятиях. Ева до сих пор видела отдельные кадры из сна перед глазами, которые пыталась открыть, но яркий свет мешал ей это сделать. Она пыталась отвлечься. Оливье, выглядев обеспокоенным, снова обратился к Еве: - Ты помнишь чтонибудь? - Я? Да, – говорила Ева как-то отвлеченно. Оливье смотрел на нее и пытался понять ее состояние. Он не хотел торопить Еву. Он понимал, что ей нужно адаптироваться. Поэтому, он старался не капать ей на нервы, а лучше успокоить молчаливыми прикосновениями. - Помню я, помню. Какая-то бешеная стерва мне дверь чуть не вынесла. У меня музыка громко играла, – с более жизненным взглядом стала говорить Ева. - Ты думаешь, что ты

148

здесь из-за того, что слушала громкую музыку? – тихим тоном спросил Оливье. - Нет. Наверное. Помню, что напилась. Но как я здесь оказалась… - Полиция вызвала скорую помощь. - Точно, – сказала Ева, даже не думая. Оливье взглянул на нее так тяжело, что казалось, будто плохо было ему, а не Еве. И с большим трудом в голосе он сказал, так, чтобы Ева вслушалась в его слова: - Ева. Полиция обнаружила тебя в собственной рвоте. Если бы их не оказалось рядом, ты бы захлебнулась. - Вот как? – сказала Ева, - Неужели, я так напилась? – взглянув на обеспокоенного Оливье, после чего она не поняла его намек во взгляде и спросила. - Что? Оливье неохотно ответил ей: - Врачи нашли в тебе наркотики. - Что? – теперь уже с возмущением. - Да. - Нет! – воскликнула Ева. - Я, конечно, люблю мешать разного рода лекарства с алкоголем, но наркотики!.. – во взгляде Евы стало читаться негодование. - Так и есть, Ева! Не спорь! Анализы не оспоримы! Медики не могут ошибаться! Они нашли в тебе не только лекарства, как ты говоришь! Ева выглядела поверженной. Она словно канула в бездну с разочарова-

нием на глазах. - И что теперь? – спросила она. - Не знаю. Многие дизайнеры уже поставлены в известность. Хотя, ты и до этого их уже порядочно обидела. - Оливье, я готова работать!.. – тут же стала стучать себя в грудь Ева. - Я понимаю… - скептически пытался успокоить ее Оливье. - Нет, послушай! – перебивала его Ева, став вдруг активной. - Я действительно готова! Я хочу вернуться в прежнее русло. Я больше не хочу никакой социологии. Я поняла, что мне нужно в жизни. Мне нужна лишь мода. Я нужна ей. Помнишь? Ты ведь тоже так говорил! Я нужна моде! - Ева, послушай! Твоя репутация последним временем смешалась с землей. Около двух десятков стран категорически запретили тебе въезд на свои территории. Пусть международный иск отклонили, все равно. Наркотики – это уже последняя капля дегенерации. Ты это понимаешь? Если это подтвердится в прессе, то тебе нет обратного пути. Твой образ стал нести негативный характер. Все меньше домов желают работать с тобой. - А что Chanel? У меня ведь до сих пор с ними живой контракт. - Да. Я говорил с ними. Руководство еще не решило, сотрудничать ли с тобой дальше. - Черт, Оливье! Прости меня! Пожалуйста,

помоги мне вернуться на показы! - Ева, ты не представляешь себе, как бы мне хотелось приложить максимум усилий, чтобы вернуть тебя! И я приложу! Но все зависит не от меня. За последний год ты не приняла участие ни в одном из сезонных показов. Я буду уговаривать, но это будет очень сложно. - Черт возьми, Оливье! Я же топ. Я до сих пор остаюсь в топе. Никто не достоин такого признания, как у меня! Никто столько не работал. Я сутками не смыкаю глаз. Один скандал – это не крышка! Потому что, бутылка намного важнее. Неблагодарные твари. Сразу же закрывают глаза. - Нет, Ева! Просто все уже привыкли видеть тебя в роли активиста, нежели топ-модели. Пропала потребность. Понимаешь? Мода слишком изменчива. - Но это не значит, что у меня нет шанса. - Возможно. - Слушай, Оливье! Я понимаю, что выгляжу дерьмом в твоих глазах сейчас. Да. Иногда я плевала на контракт. Иногда я плевала на наши с тобой деловые отношения. Я упала в грязь лицом. Моя репутация выпачкана до самых пят. Но я остаюсь той самой Евой Адамс. Супермоделью. Я больше не в политике. - Ты готова бросить это? - Я уже это бросила! - Но как же все то, что ты направляла в мас-

сы? Свои мысли, мировоззрение? - Я уже сделала это. Я заложила фундамент. Кто как тебя понимает – дело другое. Я желала лишь самого лучшего. Для общества. Для мира. А теперь я хочу вернуться на круги своя. Наконец-то Оливье улыбнулся. Он сказал со старым добрым взглядом: - Я начинаю узнавать тебя, Ева. - Я тоже начинаю узнавать себя, – улыбнувшись в ответ, сказала Ева. - И мне кажется, что я просто обязана надрать каждую модную задницу. Оливье вовсе рассмеялся. Ева стала чувствовать тот былой контакт, что был раньше между ними. Что стал в свою очередь чувствовать Оливье. Между ними стала стираться та условная граница, которая создалась между ними за последнее время. Оливье все так же был обеими руками за Еву, в чем та не сомневалась и поныне. Пусть не всегда между ними были хорошие отношения. Именно в такие моменты, они осознавали свое понимание друг к другу. Они знали, что их действия приведут к успеху. Они были за одно. - Знаешь, Оливье! Я только сейчас подумала. Сколько ездила по миру, но ни разу не была в Ницце, – вдруг сказала Ева. - Зачем тебе Ницца? – спросил Оливье. - Не знаю. Просто. Захотелось там побывать.

- Я думаю, когданибудь, у тебя появится возможность. Оливье взял за руку Еву и улыбнулся. Ева улыбнулась ему в ответ. В день выписки из больницы, Еву встретили у входа толпы жаждущих сенсаций журналистов. Словно стервятники налетели на падаль, они столпились, не давая проходу. Они задавали вопрос за вопросом. Ева, окруженная секьюрити, не давала каких-либо комментариев, пытаясь как можно быстрее скрыться за тонированными окнами подъехавшей ко входу машины. Все гудели и доставали ее. Ева пыталась быть холодной. И лишь открыв заднюю дверцу автомобиля, и закинув в нее ногу, она сказала напоследок: - У вас еще будет возможность пообщаться со мной! Я возвращаюсь в большую моду! После этих слов, аудитория журналистов стала напоминать птичий базар. Ева здорово приперчила напоследок. Они стали такими громкими, что, даже скрывшись внутри автомобиля, Ева чувствовала головную боль. В свою очередь, еле видный силуэт внутри машины создавал головную боль для журналистов, которые снова стали выжимать из минимума желтые заголовки, повествующие о возвращении Евы Адамс в мир большой моды. Автор: Роттен Морган

149

Изящный труп – Зачем ты так со

гой.

мной? Он лежал на полу, не реагировал и старался просверлить дыру в потолке своим взглядом. – Зачем, Гарри? Всхлипывающее существо кружилось рядом и орало рядом. У него были чёрные волосы, которые, растрепавшись, закрывали пол-лица. В руках появлялись то сигарета, то шприц. Существо имело ярко-зелёные глаза и худые конечности. «И где оно откопало эту белую футболку?» – подумал Гарри, – «Кажется, это моя…». Он глядел то на девушку, то на люстру. Его бил озноб, поэтому тело пронзала дрожь время от времени, казалось, он вот-вот откинет концы. В голове мелькнуло имя существа в его футболке. – Сара, – хотел позвать он, но попытка не увенчалась успехом: голосовые связки выдали лишь слабый стон. С сигаретой во рту, лохматая и перекошенная, она сделала инъекцию ему в правую руку. Мир вокруг сначала потерял резкость, потом стремительно начал темнеть… – Поспи, доро-

150

Она вошла в аудиторию и начала со французским акцентом и неуверенностью в голосе: – Здравствуйте. Я – новая студентка. Меня зовут Сара и я из Парижа. – Милости прошу, – сказал преподаватель, – занимайте любое свободное место. И она села. Нет, не к Гарри, как вы, наверное, могли подумать, а к Дэвиду, который сидел на две позиции ближе к выходу; Гарри же обосновался на последней парте, скучал. Сара, девушка с большими и выразительными светло-зелёными глазами, носившая длинные волосы, черноте которых позавидовала бы сама ночь, заняла место рядом с Дэвидом, хотя это не имело значения – она просто заняла место. Без лишней поэзии: просто заняла место… Лекция продолжалась… Преподаватель рассказывал о скучных вещах типа первого замечательного придела и интегрирования. А Гарри занимался всем, чем угодно, кроме конспектирования. Другие записывали чуть ли не каждое слово за старым ма-

тематиком, он же рисовал в тетради с отрывными листами и слушал музыку на минимальной громкости через вставленный в левое ухо наушник. Гарри водил карандашом между клеточек. Игги Поп? Графит оставлял след на бумаге. «Lust for life»? Отсылки к Берроузу? Линия за линией… Эта песня звучала в фильме Дэнни Бойла? Штрих за штрихом… Самая лучшая отрывающая сцена всех времён? (На игле). Так получался рисунок. Портрет Сары. По памяти, потому что она сидела спиной к нему. Довольно неплохо, надо сказать. Наверное… Гарри проснулся в собственной постели. Солнце было уже высоко, и лучи освещали комнату ровным белом светом. Вошли омлет и апельсиновый сок на подносе, который несла Сара. А? Что? Головная боль мешала выражать мысли правильно.

Поднос голубого цвета с пейзажем заснеженного села по центру. Повеяло холодным дыханием зимы из открытого окна, хотя на дворе стояло лето. Из башки вот-вот вылупится птеродактиль. Скоро вылупится. Ожидайте. Это будет зрелище, достойное ваших денег, дамы и господа! Гарри с болью во взгляде посмотрел на Сару, их глаза встретились, и он сказал: – Мне плохо. Голова болит, знобит и нос не дышит. Девушка, поставив еду на кровать, предложила: – Поешь. Станет легче. – Да, ты права. И музыку включи. Который час? Ответила, перебирая диски: – Двенадцать дня. – Хм… – Ты проспал двадцать часов. – Это не придел. Далеко не придел. – Первый замечательный, – кивнула Сара, в ответ на что Гарри коротко усмехнулся, – После вчерашнего, думаю, нет, не предел. Свой лимит ты уже исчерпал. Он отпил сока и спросил: – Что было вчера? – Ты принял слишком большую дозу,

– ответила она и заплакала. – Что с тобой? Не плачь. Всхлипывая чуть ли не каждое слово, она торопливо заговорила: – Очень переживала за тебя, мой милый. Боялась, что ты не доживёшь до утра. Не делай так больше, хорошо. Он сказал, отложив блюдце и обняв за плечи свою зазнобу, что никогда так не сделает. И, конечно, соврал. Безбожно. Нет, без религиозной чепухи. Всё прозаично. Просто. Соврал. Ложь – защитная реакция. Та штука, на которой держится мироздание. Скажи Гарри правду, – и последняя ниточка, что всё ещё держала его на плаву, оборвалась бы. Никто не хочет иметь дел с наркоманами. И они поцеловались. Страстно. Будто в последний раз. Еда была съедена. Сара задала вопрос о самочувствии Гарри бодрым голосом. Он ответил положительно и сказал, вытирая рот салфеткой, чтобы она собирала вещи. – Мы мотаем в другой город… …Более большой, где они учились. Закончил рисунок, на перерыве отдаст в подарок. Преподава-

тель убаюкивающим голосом задвигал высшую математику; глаза Гарри с трудом держал открытыми. Сара внимательно слушала, делая пометки в своей тетради. Видимо, ей это нужнее, как и другим. С Дэвидом она не контактировала, да и он не стремился, повидимому. Хорошо, наверное. Гарри подписал дату под рисунком – третье ноября. Осень в этом году выдалась холодная. Из окна было видно, как деревья гнулись от ветра под серым небом. То, что он не делал конспект, в будущем сыграет с ним злую шутку, но ему всё равно… Вот он – Его Величество долгожданный Большой Перерыв! Сара, укутавшись в серый шерстяной свитер, уселась на скамейку, читала книгу и смотрелась изумительно. Подсевший рядом Гарри увидел название. «Улисс». Джеймс Джойс. – О, модернизм! – воскликнул Гарри. Она подняла голову, посмотрела на него, их глаза встретились: её ярко-зелёные и голубые его. Словно листва деревьев минувшего лета под ясным чистым небом. Гарри и не думал отводить взгляд, тем самым смутив девушку, и та отвела глаза. Он молча протянул сложенный

151

напополам листок. Сара развернула, и её губы расцвели в улыбке. – Красиво. На следующий день они уже сидели вместе. На одном из перерывов Дэвид предложил игру. – Она называется «изящный труп». – И придумал её Дали, – сказала Сара. Дэвид удивлённо поднял бровь: – Ты играла? – Нет. Просто знаю биографию Сальвадора. – Хорошо, – Дэвид вырвал из блокнота лист, – для всех остальных объясняю: на этом листке бумаги каждый должен будет написать по одному слову определённой части речи. Главное, чтобы соседний игрок не знал, что за слово, в этом весь смысл. Пишите первое, что в голову придёт. Эту игру придумали художникисюрреалисты во главе с Дали. У них получилось «изящный труп будет пить молодое вино» – отсюда название. Поняли? Я напишу прилагательное, Сара – существительное, Гарри – глагол (можно в любом времени), Уильям – прилагательное, Барбара – существительное. Многие играть отказались, ссылаясь на недостаток воображения, так что они шли точно по тому кругу, который

152

наметил Дэвид для примера. И получилось чтото вроде «холодная белка прыгнула на сногсшибательное добро». Все от души посмеялись. Эти двое уселись в автобусе на места, которые располагались ближе к концу. Гарри вспомнил их знакомство и спросил: – Правда, что в «Улиссе» описана подробная сцена мастурбации? – Ага. – А то, что эта книга сплошь состоит из метафор и загадок? – Да, – отозвалась Сара оживлённо, – Поэтому её интересно читать: каждый видит что-то свое. Гарри хотел спросить у своей спутницы что-то ещё о книге, кажется, про поток сознания, но не успел, потому что почувствовал её ладонь на своём паху, и вместо вопроса он шумно выдохнул. Немая сцена: два человека смотрят друг другу в глаза исполненными нежностью взглядами. Сара, наклонившись к уху её молодого человека, шепнула: – Пора. – и ласково надкусила мочку. Гарри сам не заметил, как автобус сделал большую остановку. Он привстал, осматриваясь. Основная масса пассажиров покинула салон.

Водитель в их числе. Некоторые продолжали насиживать геморрой на одно место, не будем уточнять, на какое, все они были мужского пола и располагались в самом начале. Тем лучше. Пока Гарри обчищал сумки, оставленные без присмотра, и то, что плохо лежит, – и того и другого наблюдалось не очень много, – Сара отвлекала. – Мальчики! Хотите потрогать мою грудь?! Настоящая! Она сказала это громко, забирая на себя внимание всего салона. Когда покрытая коростой тянущая рука преодолела большую часть пути, девушка, весело смеясь, достала из заднего кармана брюк маленькие тюбики с красками и давай поливать их лица. Она сказала, что в России сейчас день тигра, и им больше не нужно заморачиваться и тратить время на маскарад. Выходя на следующих остановках, люди с разукрашенными лицами жаловались на Сару водителю, но тот лишь посмеялся: – Хоть какое-то веселье в скучной поездке. И тигровые лица, искоса поглядывая на художницу, спешили выйти из автобуса. Лишь бы не оставаться в одном салоне с чудачкой. А девушка целовала своего

парня и смеялась. Зато теперь стало меньше свидетелей последующих афер… Ближе к концу поездки люди стали жаловаться, что у них пропали вещи. Водитель советовал на конечной обратиться в полицию. Но связать разукрашенные лица с пропажами ни у кого ума не хватило. Водитель был годен лишь на, то чтобы держать транспорт в трафике, с чем он справлялся на отлично. – Знаешь, мне кажется, что за нами ктото наблюдает прямо сейчас, – сказала девушка, – и диктует, что нам говорить. А ещё он упомянул произведение, которого не читал. Он не читал Джойса Как ты. Вот дурак, да? Не дожидаясь ответа, Сара заснула, положив голову на плечо спутнику. Гарри слушал музыку через наушники и, время от времени поправляя ей волосы, глядел в окно. В долгих поездках он включал случайное воспроизведение песен. Сейчас играл R.E.M. – британцы, регулярно теряющие то ли разум, то ли религию. Их ласково звучащий гитарный тембр идеально дополнял сельский пейзаж за окном. Так он и заснул под мелодичные пассажи музыкантов, а когда проснулся, картина сменилась, стала про-

мышленной. В такт агрессивному ритму и искажённому гитарному звуку дымили заводы. Звучала «Эволюционируй» от группы Pearl Jam, признанных классиков гранжа. «Первые млекопитающие, надевшие джинсы» загрязняли атмосферу выхлопами. Сволочи. В тему песенка… По прибытии в город Гарри и Сара поспешили на автобус, который довёз их до центра. Чёрный ремень на предплечье. Вены стали видны лучше. Он приподнял поршень шприца, дав смешаться капле собственной крови с лекарством. Потом загрузил раствор в сосуд. Убедившись, что девушка сделала то же самое (ремень у неё был светлым), он откинул голову назад и закрыл глаза. Она проговорила: – Это последний раз… Он закивал. – Звони Дэвиду, – сказала Сара. – Зачем? – Мы отправимся в музей! Гарри, Дэвид и Сара попали на выставку современного искусства, где были представлены только работы в направлении абстракции. Не

пройдя и половину зала, Дэвид плюнул и, заявив, что ничего не понимает в авангарде и что ему ближе реализм или же нечто более конкретное, покинул музей. А Сара и Гарри занялись сексом прямо там. Немногочисленные посетители, приняв это за перфоманс, зааплодировали… Бокалы встретились со звоном. В ресторане скрипка на пару с роялем создавали приятную атмосферу, пуская мелодию между столов. – За людей, оставляющих свои вещи в автобусах, – провозгласил Гарри, и они опустошили содержимое бокалов. Всю ночь пара терялась в этом городе, а ближе к утру остановились в отеле. Перед сном Гарри принял много лекарства в вену. И упал во сне на пол. Ударился виском. И всё, что написано выше – ничто иное, как галлюцинации умирающего наркомана. Проснувшись, Сара всё поняла, вызвала скорую. – Зачем ты так со мной? Нет ответа. – Зачем, Гарри? Весь этот секс. Все эти наркотики. Все эти осложнения

Автор: Клюжин

Евгений

153

Над номером работали: Александр Маяков—главный редактор Надежда Леонычева—старший редактор Расима Ахмедова—редактор Элина Ким—редактор-корректор