Русский пионер №18 by Russian Pioneer

№6(18) декабрь 2010 – январь 2011

orlova

Столько сказано в этом номере на тему «Сказка», что попытаться еще что-нибудь произнести — значит повториться. Но я все равно попробую. Я вот уверен, что Дед Мороз существует. Эта вера так сильна во мне, что никто, даже мои дети, давно не пробует доказать мне, что Деда Мороза на самом деле нет никакого. Все их предыдущие попытки я сорвал убедительными объяснениями насчет того, что Дед Мороз есть и что он активно функционирует не только в конце декабря — начале января, а и в остальное время года. Надо сказать, что Маша с Ваней, сами по себе персонажи сказочные, с облегчением в конце концов мне поверили и не пожалели об этом ни одной секунды. Да и как не поверить в то, что и так очевидно и что сказкой и не является?! А тем, кто все-таки сомневается, я скажу только одно: если Деда Мороза, как вы говорите, нет, то почему же он тогда каждый год приходит? Так и со всем остальным в жизни. Без всякой связи с вышесказанным особое внимание в номере предлагаю обратить на спецпроект «Неизданные обложки «Русского пионера» в конце номера. Вы можете сравнить, с чем конкурировали те обложки, которые выходили до сих пор, и сделать выводы. Детям, кстати, сравнивать не рекомендую, и даже категорически. Тем более запрещаю делать какие бы то ни было выводы. А всем остальным мы, пожалуй, предложим на сайте журнала, на Ruspioner.ru, определить, какие обложки лучше: те, которые пошли, или те, которые не прошли. Возможно, мы чего-то не понимаем. Но возможно — и вы. С Новым годом! И с новым счастьем, то есть с новыми обложками «РП»!

Андрей Колесников русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Клятва главного редактора стр. 6 первая четверть Прогул уроков. Были когда-то и мы бандюками. Андрей Васильев про свое кино стр. 16 Буфетчик. Что-то с памятью моей стало. Михаил Ефремов про стрелку на Стрелке стр. 20 Урок уроков. Последняя мечта. Иван Охлобыстин про Настю, фею и полковника стр. 24 Сбор металлолома. Ангел смерти, сквозь воздух стоящий. Екатерина Истомина про черную «Волгу» юности стр. 30 Урок информатики. Антитвиттер. Евгений Гришковец про жизнь без интернета стр. 34 Урок иностранного. English.рф. Глеб Брянский про русский английский стр. 38 вторая четверть Пионер-герой. Этюд Раевича. 5642 метра над уровнем моря стр. 44 Следопыт. Потрясенные Шекспиром. Закрытие темы стр. 52 Урок зоологии. Ежик в дурмане. Реабилитация четверолапых стр. 62

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

третья четверть Диктант. Как в сказке. В тему номера стр. 70 Дневник наблюдений. В пропасти во ржи. По следу Колобка стр. 74 +2/40 . Плод заговорил стр. 84 Урок биологии. 38 Сочинение. Оппенгеймер. Рассказ Дмитрия Глуховского стр. 90 четвертая четверть Урок мужества. Белочка на Стрелке. Прямой репортаж из запоя стр. 100 Урок географии. КровоSOS. По следу Дракулы стр. 110 Урок рисования. Персик правды стр. 119

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

группа продленного дня Сказочник. Нам Сказки строить и жить помогают. Михаил Прохоров о сказках и Сказках стр. 128 Звеньевой. Про Синюю Бороду и Хоккея Бессмертного. Александр Медведев о сказочных директивах стр. 132 Пионервожатая. Жизнь как свадьба.Тина Канделаки про армянскую свадьбу стр. 136 Пионервожатый. Ирацебета Красная. Алексей Боков о королеве и Дюймовочке стр. 140 Буфетчица. Деревенщица. Маргарита Симоньян о своей Москве стр. 142 Внеклассное чтение. Машинка и Велик,

или Упрощение Дублина. Продолжение

wikiромана Натана Дубовицкого стр. 146

Табель. Отдел писем стр. 156 Урок правды шеф-редактора. Подведение итогов стр. 167

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Прогул уроков. Буфетчик. уроков. Сбор металлолома. Урок информатики. Урок иностранного.

Были когда-то и мы бандюками. Андрей Васильев про свое кино.

Что-то с памятью моей стало. Михаил Ефремов про стрелку на Стрелке.

Урок

Последняя мечта. Иван Охлобыстин про Настю, фею и полковника.

юности.

Антитвиттер. Евгений Гришковец про жизнь без интернета. English.рф. Глеб Брянский про русский английский.

русский пионер №1(13). февраль–март 2010

Ангел смерти, сквозь воздух стоящий. Екатерина Истомина про черную «Волгу»

наталья львова

текст: андрей васильев рисунок: александр ширнин

Медиаменеджер десятилетия Андрей Васильев продолжает демонстративно прогуливать уроки на страницах «РП», а также в жизни и в кино, о чем с присущей ему развязностью подробно информирует читателей журнала. Кто разглядит за наносным, то есть за тоном этой колонки ранимую душу медиаменеджера — тот молодец.

Короче, меня не убили. Потому что на последнюю разборку с гарантированной перестрелкой я не пошел. На фиг надо: за вшивые сорок тысяч рублей валяться в грязи и крови, когда на мне пальто от Vivienne Westwood, смокинг от Comme de Garsons и штаны от нее же. «Комм де Гарсон», к сведению непродвинутой части аудитории журнала и особенно ее корректоров, во-первых, баба, во-вторых, японская. Но от этого ее шмотки дешевле не становятся. Заработать сто двадцать тысяч рублей чистым бандитизмом мне предложил замдиректора «КАРО» Юра Обухов. В 1978 году он был директором фильма «Когда я стану великаном» — можно сказать, директором моего актерского дебюта. Одной из его почетных обязанностей было пристраивать меня в какую-нибудь негордую ялтинскую гостиницу после изгнания из предыдущей. Когда гостиницы в Ялте кончились, Юра откупился от любимого актера десятью рублями за десять последних ночей и посоветовал ночевать на пляже. Так мы и расстались — друзьями. И вот спустя тридцать два года звонит мне бодрый Юра Обухов и предлагает тряхнуть

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

стариной — поработать денька три холуем в банде некоего Жеки. Жеку я знал тоже с 78-го. Его в фильме Юры исполняет Миша Ефремов. Который, как выяснилось, и позаботился о моем трудоустройстве. Дело в том, что Миша с Сергеем Гармашом придумали недавно агентство «Паразит», гарантирующее за десятипроцентный откат устройство практически в любую картину любому лоху. Спросите, как? Обухов мне честно объяснил: «Миша сразу сказал: Васю не позовете — сниматься не буду». Ну я и заломил сороковку в качестве прибавки к пенсии. Из уважения к формату рубрики один из трех дней честно прогулял. То есть пришел вовремя, но за те же деньги завалился спать в стар-вагене, где и провел часов десять с перерывами на обед и перекуры с коллегами по шайке. Аргумент представил неопровержимый: я в массовке сниматься не нанимался. В тот день роль у нашей шайки была действительно незавидная: всю толпу (общий план) как баранов винтил ОМОН. В перекурах омоновцы (реально похожие на настоящих) обсуждали больную проблему: их смотрящего по Центральному округу завалили средь бела

дня прямо на улице. Причем менты, падлы, и «Скорая», падлы, зассали подходить к умирающему. Вот сейчас кончится, говорили, тогда и подойдем. Боялись, гады, что их самих замочат. Я, человек, как известно, мирный и сугубо гражданский, такие знакомства в гробу видал. Вот и спал в стар-вагене, иногда сквозь сон наблюдая за переодеваниями Вани Охлобыстина. Он хоть и тоже играл ментаотморозка, но таких стремных ассоциаций (в связи с предыдущим местом работы) давно ни у кого не вызывает. Тем не менее считаю, что деньги свои отработал. Во-первых, снимался, как обычно, в своем, недешевом (см. выше), а Ефремову, например, на перестрелку три кашемировых пальто купили. Во-вторых, поучаствовал в названии фильма. У них ведь никакого названия не было, поэтому мой вариант — «Армагондон нау» — вначале все приняли с энтузиазмом. А что, молодежненько! И перетяжки, скажем, на Тверской, незамеченными не останутся. И все-таки огромный опыт медиаменеджера десятилетия подсказывает: найдутся-таки ретрограды… Тем более что Ефремов с Охлобыстиным уже выступили штрейкбрехерами. Придумали альтернативное название — «Зловещее проклятье кровавой усадьбы». Идиоты. Но самый главный мой вклад в киноискусство от Юрия Обухова — соавторство в сценарии двух не прогулянных съемочных дней. Там ведь режиссер есть, Володя такой, так вот он мне сразу предложил: — Ты приходи на часок пораньше. Мы диалоги попишем.

Невинное такое предложение. Оказалось, в эти дни ничего, кроме диалогов, снимать и не предполагалось, а их в сценарии, в сущности, не было. То есть лучше бы и не было. А сценарист был. Но мне его режиссер Володя не представил. Главное, им альтернативного сценариста тоже Ефремов предложил. Прочитав то, что ему надо было сыграть. — Чего вы тут дурака валяете? Есть же Вася. Ну вызовете его на часок пораньше… Понимаю, с каким нетерпением читатель ждет примеров моего творчества. Выберу не самые, может, лучшие, но самые показательные. Сидит банда на «малине» и играет в «ассоциации» — ну а чего им еще делать? Загадали пахана Жеку. Мой коллега Глобус называет тему: масть. Думал, сявка, скажут: «Козырь» — а пахану и в радость. Но у него произношение специфическое, у моего коллеги Глобуса: масть он произносит с английским акцентом — типа маthь. Ну Ефремов и отвечает: — Вазелин! Под дружное «бу-у-а-а-а» холуев. Или вот уже Жека сам заказывает персонажа — главного своего врага, мента-отморозка Ваню Охлобыстина: с какой тачкой, дескать, он ассоциируется? Ну, все быдло не врубает, о ком речь, и начинают гадать: «Хаммер», «Ягуар», «бэха». Но я-то играю интеллигентское, так сказать, крыло банды: — «Мерин»! Пахан смотрит одобрительно. Или такая логическая цепочка: — Электроприбор?

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

— Будильник! (Бу-у-а-а-а!) Морозильник! (Гыы-ы-ы!) Ну быдло и быдло! А интеллигентное крыло с пониманием склоняется к отцу родному: — Отморозок? — Во-во! — оценивает мою проницательность Жека. Особенно горжусь мессиджем, который придумал для Миши, когда, выстроив нас, уродов, по стойке смирно, он должен возмущаться похищением у него любимой Люсеньки (Анна Терехова): — У каждого, у отморозка даже, есть свое чистое. У Лужка — Церетели, у Ромы — «Челси», у Меладзе — «ВИАгра»… Так что даже не знаю, почему меня не пригласили на финальную разборку с гарантированным летальным исходом. Сделал было предположение, памятуя о нашей десятирублевой сделке тридцатидвухлетней давности, что продюсеру Обухову в лом было весь мой прикид (см. выше) три раза покупать. Но Ефремов копнул глубже: — Просто, Вася, ты слишком дорогой актер. Сам он брал восемь штук баксов за съемочный день. И считал, что продешевил. P.S. По традиции моей колонке положена нетривиальная мораль. Так вот она. Когда в одной изысканной компании я сравнил наши с Мишей гонорары (вполне, впрочем, беззлобно), некий очень компетентный господин спустил меня на землю: — Напрасно вы, Андрей Витальевич, столь легкомысленно к этому относитесь. У бандитов ведь как? Как себя с самого начала поставишь, так потом и не отмоешься.

orlova

текст: михаил ефремов рисунки: анна всесвятская

В прошлом номере «РП» вышла колонка Михаила Ефремова с ресторанной критикой. Михаил получил за колонку гонорар, и тогда его друг и тоже колумнист «РП» Андрей Васильев предложил Михаилу этот гонорар пропить, причем с ним, с Андреем. По итогам акции читателю предлагается новая ресторанная критика Михаила Ефремова, а на стр. 100 можно еще прочитать репортаж об этом спецрейде, написанный обозревателем «РП» Николаем Фохтом, потому что он не пьет.

В 1988 году я и сын известного театрального художника… я не помню фамилии, потом вспомню специально, но очень известного. И вот мы с его сыном пошли в Лувр и осмотрели его за час пятнадцать. Хотя у нас было два часа. Мы очень быстро его обежали: мы не толкали никого, но такое ощущение, что у нас были ролики или скейты. Только чуть-чуть тормознули около «Моны Лизы» — там было много японцев, пришлось потолкаться. В 17.00 ровно мне назначил стрелку на Стрелке «Красного Октября» называющий себя моим духовным отцом, а на самом деле подстрекатель, демон, как считают моя мама и жена, Андрей Васильев, который и предложил этот поход. Причем он предложил поход так, что типа слабо. Я повелся на слабо, и мы пошли. Первой нам попалась «Стрелка». Сели за стол и заказали сначала пиво, потому что Васильев принес с собой воблу. Мы попросили разрешения разделать воблу, и нам принесли тарелку, мы разделали воблу, нам принесли пиво. Сначала предложили итальянское «Перони», но так как дураков нет пить итальянское пиво, принесли потом английское, темное, но не «Гиннесс», напо-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

ловину похоже на «Гиннесс». Как Москва-река из окна «Стрелки» на Темзу, как «Красный Октябрь» на лондонский Докленд. Как я — на артиста Гэрри Олдмена. Такой Гэрри Олдмен для бедных. Для бедных, да. Мы были достаточно трезвые, поэтому еще попробовали еду. Нужно было попробовать, чем кормят, не считая воблы — все-таки ресторан, и мы заказали брускеты. И нам принесли такой рыхлый черный хлеб с помидорами наверху — я его помню еще по Туапсе, куда ездил с родителями в 1971 году. И тут дико захотелось есть. Мы пошли в ресторан «Дом» есть рыбу с белым вином. Я в вине не разбираюсь — я все-таки не пью его часто, но ресторан мне запомнился. Там есть видеостена: то осень изобразят, то весну, то зиму, то лето. И мы выпили белое вино, неплохое достаточно. И рыбу съели. Ну рыба как рыба. Чистый сибас. И пошли дальше. Попробовали зайти в «Афтепати» и «Глазурь», но они были закрыты, потому что не выходные и не ночь. Уже по названиям этих заведений понятно, для чего они созданы. И мне, как пожилому человеку, не очень удобно, что в них начинается вся жизнь основная где-то там

с двух. Порок приходит туда с двух часов ночи до шести утра. Я пожилой человек, мне было бы удобнее, чтобы порок расцветал около семи вечера. И по будним дням желательно. Как раз было часов семь, и выпить уже хотелось. Но мы попали в два заведения подряд, которые я даже по названиям не хочу вспоминать. В одном не было лицензии на алкоголь, а во втором вообще кондитерская! Корзиночки, эклеры, «Мартини»… И мы двинулись в «Роллинг Стоунз». Первый наш вопрос был — не здесь ли встречался Медведев с рок-музыкантами? Нет, нам говорят, не тут. И мы увидели старинную прекрасную стойку, такую стойку, как будто ей семьдесят пять лет. А они говорят: мы пять лет работаем. То есть двойные стандарты. Но мы там выпили, по-моему, по двойному бурбону и пошли в «Мао». Какая была логика зайти в «Роллинг Стоунз»? Такая, что если сразу в «Мао», то потом мы уже можем не вспомнить, как выглядит «Роллинг Стоунз». Или вообще про него не вспомнить. А это жалко. Потому что стойка там длинная, старинная, как должно быть, конечно. Олдовые рокеры такие, и с ними молодой президент.

Про «Мао» мне много хочется сказать, потому что родной ресторан, потому что хозяйка этого ресторана Таня Беркович мне близкий и родной человек. И еще потому, конечно, что мы сидели здесь со Стасом Наминым. Я помню начало разговора со Стасом Наминым, помню прекрасно. Я благодарил его, что он «Металлику» привез. И говорил, что жалко, что не прошла его идея с Лениным — покатать его по миру. В «Мао» вообще-то еда неплохая, она восточная такая. Что-то мы ели, наверное. Чего-то мы ели, но вряд ли. Потому что после «Роллинг Стоунз» есть уже не хотелось. И вообще, помимо всего хорошего, что есть в меню «Мао», самое лучшее, конечно, Таня Беркович. На Таню сюда надо приходить! То есть не на Таню — я убью за Таню! — а к Тане. Но мы все-таки ушли. В ресторан «Дадди Террас», который мы сразу назвали «Папкина веранда». Там действительно один из лучших видов на Москву-реку. Меня очень возбудили стулья, которые там находились. Они, помоему, больше человеческого роста. Я даже вспомнил, как играл в спектакле «Привидения» с мамой, и там были вот такие здоровые стулья. «Папкин террас» хорош еще тем, что

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

там меня научили пить самбуку. Пить-то я ее пил, но, оказывается, не умел. После того как выпьешь, надо вдыхать пары. Зачем это надо, я не знаю. Наверное, значительнее. Еще менее полезно для здоровья, но дает, наверное, то, что надо. В ресторане Вася встретил Гулливера, они ушли по бизнесу тереть, а потом Гулливер за нас заплатил. Несмотря на то что у него сгорел «Дягилев». Кстати, по поводу оплаты. Мне кажется, это справедливо и правильно мы сделали, что, получив вперед гонорар вот за данный текст, весь его пропили в этом походе (автор пропивал гонорар за ресторанную критику из прошлого номера журнала, она называлась «Травят честной народ». — «РП»). Вот потом я не очень помню. Конечно, по логике действий мы должны были направиться в «Арт-Академию». Потому что этот ресторан возглавляют художники Митта, Дубоссарский и Виноградов. Ну, конечно, еще кто-то возглавляет, но я знаю только их. Женя Митта даже сделал декорации для моего спектакля по Андрею Платонову «Шарманка». В нем есть сцена испытания новых форм еды: каша из саранчи, котлеты из чернозема, березовый сок пополам с муравьиной кислотой и уксус с махорочными крошками. Вот это все Женя сделал из надувных шаров и дыма. Но надо сказать, в ресторане еда гораздо лучше, чем в моем спектакле. На сто порядков лучше. Особенно мне нравится там щавелевый суп, потому что он там есть. А я очень люблю щавелевый суп. Просто не помню, ел его в этот

раз или нет. А вот что помню, так это давнее обещание купить свой портрет у Виноградова и Дубоссарского. И я куплю его. Через прессу обещаю. В клуб «Рай» мы попали, наверное, в самый разгул пороков. Я с самого начала надеялся, что он будет закрыт. И вообще считал, что в «Рай» надо только заскакивать: навестил — и привет. Я ведь был до этого в «Раю», трезвым, и познакомился с Гусом Хиддинком. А вот в этот раз не помню, что там было. Может быть, я плясал, может быть, пел. Но вот на том диске, что записывала девушка Маша для вашего журнала, который мне потом дали, я услышал такие слова: «Это место для молодежи, но я не хочу, чтобы мои дети бывали тут». На вопрос: «Почему?» — я ответил: «Потому». На этом запись обрывается. И что было дальше, известно одному Васиному водителю. Проснулся дома, и мои ощущения после этого похода — конечно, стыд. Ну, стыд как абстинентный синдром — это естественно. На самом деле мне нравится, что есть такое вот собрание ресторанов разных, и не в турецком супермаркете, а в таком странном местечке из красного камня, как Кремль. Потом узнал, будучи здесь в трезвом состоянии, что здесь

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

есть галереи, боксерский клуб, кинотеатры в этих самых штуках. Более того, вспомнил, что сам здесь в каком-то месте принимал участие в премии «Инновации современного искусства». И вот сейчас пишу эти строки сразу после того, как зачитывал отрывки из рассказов Олега Кашина на телеканале «Дождь» — он тоже здесь находится. То есть тут вообще место-то культурное. В принципе, это место, помимо ресторанов, которые утлой моей голове и ушлой Васиной были нужны для ресторанной критики, гораздо интереснее во всем. Нет, все-таки, поскольку я артист и режиссер, я к критике изначально отношусь нехорошо. А к ресторанам хорошо. И вот ресторан и ресторанный критик для меня — несоединимые две вещи. Рестораны я как бы люблю даже и плохие, это нужное для людей дело и место. А вот критику ненавижу. Так что я лучше буду буфетчиком, потому что еще Грибоедов сказал: «Ну как не полюбить буфетчика Петрушу?»

P.S. Кстати, ни в одном из заведений, где мы были, буфетчиков по имени Петруша нету. Павлы есть, Евгении есть, Виктор. Петруши нету. А может быть, есть. Я не помню. 22

василий шапошников, ъ

текст: иван охлобыстин рисунок: инга аксенова

Когда мы предложили нашим постоянным колумнистам высказаться на тему номера, то, конечно, от Ивана Охлобыстина надеялись получить не абстрактные рассуждения, а живой, художественный образец современного сказочного творчества. Иван Иванович предугадал наши потаенные надежды, а то, что сказка получилась непонятно какая — то ли поучительная, то ли страшная, так это даже интереснее.

Сколько он себя помнил, он помнил и ее. Во всяком случае, это ощущение появлялось у полковника каждый раз, едва девушка случайно касалась своими пальцами его руки, забирая у него пальто в гардеробе ресторана Bottom. Она была рыжая, зеленоглазая, умная, ей было двадцать пять лет, и ее звали Настя Рощина. Она не носила никаких украшений, кроме серебряного перстенька на указательном пальце с изображением черепа, и ее привозил кремовый бронированный «Майбах». Полковнику пять лет назад приходилось минировать такой же в одной сказочно богатой стране. Ситуация усугубилась тем, что из разговора Насти с ее подругой, случайно подслушанного полковником, он вынес уверенность, что девушка заработала себе на машину сама. И водитель Насти тоже понравился полковнику — он сразу определил морского пехотинца в грузном пожилом мужчине с наивным лицом, а по татуировке на внутренней стороне запястья выходило, что добрый старик служил не просто в морской пехоте, а в подразделении 3.14, которое выполняло самые деликатные поручения лично министра обороны. Даже влюбившись со всей страстью, на какую спосо-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

бен сорокапятилетний мужчина, полковник понимал, что объект его вожделения стратегически недостижим. Да и денег у него много не было. Он снимал однокомнатную квартиру в спальном районе и ежемесячно получал по почте шестьдесят шесть тысяч шестьсот рублей. Цифра ему не нравилась, но это перечислял пенсионный фонд Министерства обороны и спорить, по сути, было, не с кем. Его координатор называл это «жить под прикрытием». Полковник считал, что праздность оскорбляет душу, поэтому устроился гардеробщиком в неплохой ресторан рядом с домом. Ресторан был дорогой, посетителей немного, и полковник дочитал наконец Флоренского, Гюнтера Грасса и раннего Сенеку. С полковником при трудоустройстве произошел забавный казус: заполняя бумаги, он долго не мог вспомнить, как его зовут на самом деле, и страшно обрадовался, когда вспомнил. За свою жизнь по роду службы он раз двести менял имена, правда, чаще это были цифры. Но имя Дима ему понравилось, тем более что так звали президента. Наверное, можно понять, почему он все-таки подошел к Насте и напрямую спросил:

— Не сочтите за навязчивость, но вы можете допустить, чтобы швейцар старше вас на двадцать лет пригласил вас на свидание? — Только не в служебное время. Я за это своих сотрудников увольняю, — ответила она, выходя к автомобилю. На следующий день полковник надел белый парадный мундир в орденах, записался на прием к Рощиной и после нескольких часов ожидания вошел с бутылкой шампанского, букетом белых роз и коробкой конфет к ней в кабинет. Рощина вышла к нему из-за стола навстречу со словами: — Я последние три часа внимательно наблюдала за вами в монитор камеры наблюдения. За эти три часа вы отключили телефон и один раз посмотрели в сторону секретаря. Я поняла, что у вас действительно важный вопрос. Задайте его. — Тот же самый, — сказал он. — Так вы с цветами и конфетами пришли пригласить меня на свидание? — захохотала она. — Так принято, когда серьезные намерения, в ином варианте вопрос был бы так или иначе снят, — разъяснил полковник. — Уходите, — тут же рассердилась она. — Что-то может изменить ситуацию? — печально спросил он. — Только если вы начнете жить моей жизнью, — со вздохом закрыла за ним дверь Настя, потом все-таки выглянула из кабинета и крикнула ему, уходящему по длинному коридору, вслед: — Но, если произойдет невозможное, обещайте не обращаться к косметологу! — Я офицер! У нас нет внешности, у нас есть приказы и набор преимуществ, — не оборачиваясь, напомнил ей полковник. По правилам всех жанров в такой день он обязан был напиться, но он вышел на работу. Перед самым закрытием директор попросил его поговорить с Лизой — самой крупной в районе скупщицей краденого. У директора из кабинета загадочным образом исчезли старинные напольные часы работы Георга Фавр-Жако. Денег они стоили немалых, но директору часы были дороги скорее как память о бабушке-покойнице, которая воспитала его в Малоярославце. Полковник так и сказал, когда отвел Лизу в подсобку, что дело не в деньгах, дело в Малоярославце.

— Лихой городишко, — засмеялась перекупщица. — Почему сегодня всем так весело? — вздохнул полковник, выворачивая содержимое ее сумочки на стол. Среди прочих предметов на столе оказалась золотая визитница. — Вот вы, Елизавета Семеновна, мне по пьяни признавались, что вы фея. А неужели фее нельзя вот так пальцами щелкнуть — и радость от выпивки есть, а отравления нет, — щелкнул пальцами полковник. — В том-то и подлость, Дмитрий Петрович, — развела руками женщина. — Себе нельзя, а другие не знают, чего хотят. Проблема с мечтой. — Я знаю. Нет проблемы, — вынимая симкарту из телефона Лизы, признался полковник.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

— Тогда загадывай, — предложила она, забирая из его рук визитницу. Полковник на мгновение зажмурился и в конце концов попросил миллиард в «самых крепких» и серьезный долгосрочный бизнес. — Ёбс! Так и будет, — взмахнула визитницей Лиза. — Это моя волшебная палочка. — Допускаю, сам однажды взвод пластиковой вилкой снял, — улыбнулся полковник, но взял себя в руки и напомнил: — Предупредите кого надо, Елизавета Семеновна, насчет часиков. Иначе самому изыскивать придется, а это, сами понимаете, им точно не понравится. — О чем разговор, Дмитрий Петрович! Как люди о вашем интересе узнают, будьте увере-

ны, часики тут же вернут. С вами же никому ссориться не хочется, — улыбнулась женщина, собрала свои вещи в сумочку и покинула подсобку. Вернувшись с работы, полковник встретил у дверей своей квартиры двух пожилых, плохо говорящих по-русски юристов, нотариуса и представителя крупного швейцарского банка — вертлявого блондина в очках. Там же, на пороге, он стал обладателем миллиарда фунтов стерлингов и трех европейских металлургических гигантов. Богатство пришло с неожиданной стороны — это Гайдуков сдержал слово и, умирая от двойного огнестрела в берлинской больнице, переписал все имущество на полковника. Оказалось, что у Гайдукова кроме табачной лавки на перекрестке у Сан-Марко в Венеции было кое-что еще. Когда-то полковник чуть было сам не пристрелил его, но тот обещал обогащаться без предательства родины, и обстоятельства были для начала новой жизни — родина его в очередной раз предала. В далеком прошлом они с Гайдуковым проводили ряд нестандартных мероприятий в Западной Европе. Уходя через границу, Гайдуков обещал в случае его ликвидации передать все нажитое напарнику. К пяти утра полковник подписал все необходимые бумаги и, напоив на дорогу зеленым чаем гостей, разогнал их до вечера. Сам же спать не лег, а отправился на поиски Лизы в надежде, что фея ему добавит недостающие для составления полной картины детали. Но ее сожитель, спившийся бас-гитарист, уверил, что Лиза уехала на Карпаты к маме в отпуск и будет только к Рождеству. В принципе, полковник допускал возможность чуда, потому что ему дважды удавалось вернуть гранату без чеки владельцу. А посему уже через день он въехал в свой новый кабинет размером со школьное футбольное поле. Оформил на должность начальника службы охраны бармена из ресторана Вениамина, чтобы тот быстро укомплектовал штат, выяснил все по делу Гайдукова и рассажал виновных, кто успеет сдаться, по тюрьмам. Бармена он знал еще с Анголы и знал, что парень с выполнением задания тянуть не будет. Еще через день, в самый канун Рождества, полковник в сопровождении вышеупомянутых юристов-интуристов вошел в здание, где работала Настя, и решительно прошагал в комнату

для переговоров с VIP-клиентами. Рощина уже ждала их в компании своей миловидной помощницы. — Я получила по почте ваше предложение. Какие действия необходимы, чтобы вы стали клиентом нашей компании? — с ходу спросила она и, опережая ответ, ответила сама: — Я согласна. — Вы так любите свою работу? — удивился полковник. — Нет, — честно ответила она. — Просто я поняла, что вы все равно добьетесь своего, а у меня плотный график. — Тогда наши люди все уладят с бумажками сами, а я уже забронировал в «Континентале» президентский люкс, — улыбнулся он. — Вы даже не спросили, замужем я или нет, — покидая кабинет, заметила женщина. — Не замужем уже полтора года, и школу вы с золотой медалью окончили. И я так понимаю, что это ничего бы не изменило, — показал полковник свою осведомленность, пропуская Настю вперед. — Пресная у вас жизнь, — резюмировал он уже утром, когда они в белых гостиничных халатах пили на балконе кофе, любуясь бордовым рассветом, постепенно разгорающимся за зданием университета. — Мы с вами что-то упустили? — склонила ему на плечо еще влажную после душа голову Настя. — Или так — романтический сплин? — Да нет, наоборот, до сегодняшней ночи я о многом даже не догадывался, — признался полковник. — Так что же не так? Вы своего добились, я тоже, — не поняла женщина. — Это меня и пугает, — подтвердил он и сказал: — Понял я, что без феи вы бы меня не поцеловали. — Ни за что, — кивнула она и закурила сигарету. — Без феи тут явно дело не обошлось. Не тронули бы вы моего сердца. — Неужели все-таки тронул? — изучающе взглянул он на Настю. — Гипотетически есть такая вероятность, у нас с вами впереди сотни крупных сделок, — пожала плечами Настя, а помолчав, добавила: — И перед партнерами алиби. Имею на вас полное право по долгу службы. — Для вас это так важно? — удивился полковник, почувствовав прилив нежности к женщине.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

— Единственный вариант, — шепнула ему в ухо она. — Вы на пять лет старше моего отца. Но с вами как-то все начинает обретать смысл. — Начинает, — согласился он и подвел итог: — Значит ли это, что вы любите меня? — Испытываю что-то похожее, но, чтобы действительно тронуть сердце, нужно еще много времени, — сообщила она и щелчком лихо швырнула окурок вниз. — Не так много, как кажется, — уверил полковник, разряжая ей в грудь пистолет с глушителем. Лицо Рощиной выражало некоторую растерянность, когда она полетела вслед за окурком. Он дождался, пока ее визжащее тело достигло бетонного козырька на уровне второго этажа и нелепо распласталось там. — Всегда хотел пережить подобное. Именно в таких обстоятельствах, — поднимая оброненный Настей перстенек с черепом, признался полковник подошедшему сзади Вениамину. — Мы все уладим, ее водила уже в багажнике, — заверил начальник службы охраны. — Перенюхала красотка, в облако улететь хотела. Вечером полковник нашел Лизу у стойки бара в ресторане с неизменной рюмкой финской водки в руке. — Снимай заклятье, — решительно попросил он. — Мечты больше нет. — Основательный ты мужик, Дмитрий Петрович, тогда — счастливого Рождества! — усмехнулась она и щелкнула визитницей. Когда полковник вышел из ресторана на улицу и не обнаружил своего лимузина, он даже не удивился, поднял воротник и пошел пешком домой, где и спал до обеда. На работу он пришел без опоздания, а ближе к полуночи принял плащ из рук подъехавшей в обычное время Насти. Отчего-то, забирая свой номерок, женщина походя поинтересовалась: — Мы с вами нигде раньше не встречались? — Не в этой жизни, — заглянув в ее бездонные зеленые глаза, соврал полковник и предупредил: — Вы где-то свое колечко обронили. — Все нормально, — махнула рукой она. — Оставила на память любимому человеку. — Ему понравилось? — не сдержал любопытства полковник. — Не знаю, я не оборачивалась, — пожала плечами она и прошла в зал.

orlova

текст: екатерина истомина рисунок: анна каулина

Бессменная ведущая рубрики «Сбор металлолома», обозреватель «Ъ» Екатерина Истомина сегодня убедительно продемонстрирует, что и автомобильная критика может быть лирической и даже исповедальной. Правда, для этого в одном сюжете должны смешаться черная советская «Волга», революционные студенческие идеалы и, конечно, любовь. К философии.

На студенческой скамье я сидела самой убежденной марксисткой. Во-первых, я была из хорошей семьи — с воспитанием и манерами. Во-вторых, Карла Маркса тогда, в 1990-х годах, мстительно выкинули из университетских программ, и мне было искренне жаль старика. В-третьих, у меня имелся любимый философский противник, и это был ректор моего института, занявший такую высокую должность в тридцать семь лет. Он, будучи доктором философских наук, занимался философией и современной французской культурой и легко переводил с Кьеркегора на Кольтеса и обратно. Ректор подобрал меня буквально. То есть сначала я еще как-то стояла на столе нашего студенческого буфета, временно занимавшего помещение нынешнего клуба «Маяк», и кричала: «Эй вы, сучья профессура! Resistance! Запретите запрещать!» Именно так всегда делали все приличные студенты Парижа. Мне было девятнадцать, ему — сорок один год. Я была замужем, а он женат. Его ученая жена семестрами смиренно преподавала санскрит в Кембридже. Мой муж годами строил капитализм в пряных объятиях Ростовской области.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Тут даже нарочно не придумаешь, как понастоящему сильно мы нуждались друг в друге, и это было гораздо больше, чем служебный роман. Это был вокзал для двоих. Ректору полагалась служебная машина: «Волга» с государственным номером 020. Полагался к «Волге» и водитель: Владимир был похож на гитару ансамбля «Червоны гитары». Однако это был самый образованный водитель в мире. Владимир яростно критиковал монады у Лейбница, он всей своей грудью познавал абсолютное у Шеллинга, он одним прыжком преодолевал основные недостатки материализма у Фейербаха, и он каждое утро рассматривал мировую злую волю на манер Шопенгауэра. Гремучая «Волга», на которой мы пять лет ездили в Валентиновку, была и философским пароходом, и кораблем дураков, и платоновской академией. Философов в машине было трое: я, ректор и водитель Владимир. Уцелевший в сталинские чистки легендарный профессор логики Асмус, разминая свои белые хрящики, святыми глазами смотрел на нашу троицу с небес. Кьеркегор в «Понятии страха» (1844) говорил, что истина есть путь, но я добавлю, что путь становится более жестким, если истина

буксует в автомобиле позднего советского производства. В «Волге» я выступала с позиций священной марксистской платформы. Она была обагрена кровью миллионов трудящихся с девяти утра до шести вечера с часовым перерывом на обед. Моя ведущая партия освобожденного рабочего класса оказывалась подпорченной поведением советской машины. Когда «Волга» через день на третий ломалась, я немедленно поднималась на звонкий ленинский регистр: «А ведь здорово гадят меньшевики!» Ректор, подпрыгивая на противотанковой подвеске «Волги», не раз свирепым голосом требовал от меня отречься от марксизма. Ректор (еще на вьюжном николаевском плацу Ленинградского суворовского училища он стал убежденным антигегельянцем) указывал на известную вторичность экономических теорий Маркса. Да! Да, товарищи коммунисты: этот жалкий рыночный бухгалтер, этот буржуазный счетовод Адам Смит полез вперед со своей профсоюзной лучиной прибавочной стоимости (ну ради смеха я напомню здесь, что Смит разделил понятия потребительской и меновой стоимости, то есть стоимости и цены). Но кто же, когда и где считал Маркса хорошим экономистом? Даже Фридрих Энгельс выписывал чек другу. Более того, Энгельс часто и сам писал за Маркса под именем последнего. В частности, Энгельс активно постил за Маркса колонки в газете New York Daily Tribune. Водитель Владимир с календарным и идеологическим постоянством пленумов ЦК КПСС постил слесарные и кузовные итоги коммунизма. Вот где коммунизм, оказывается, свершился: великая доктрина легко разместилась в капоте ректорской «Волги». Никому бы и в голову не пришло сделать груду металлолома частной собственностью. Налицо была ее полнейшая отмена. Поджарой осенью того года, когда тугой, как боксерская перчатка, и обтекаемый, как кирпич, дядюшка Зю проиграл президентские выборы, «Волга» окончательно сломалась. Мы

ехали с Владимиром одни, без ректора, в Валентиновку. Мы остановились на обочине, там росло узловатое дерево — полосатый и крапчатый гумилевский баобаб. Владимир раскрыл капот «Волги» и с трехэтажным философским матом выбросил из него бессмысленные тысячи проводов, узлов и щепок, эти мириады монад плановой экономики. Я стояла тут же, прижимая к груди стопку стихов Мао Цзэдуна. Это не был призрак коммунизма, хотя можно пошутить и так. Рядом с гумилевским баобабом стоял настоящий ангел смерти. Ангел смерти стоял сквозь воздух. Я потом только раз увидела такого же ангела, когда была на практике в эстонском доме престарелых. Он был тем, на кого смотрела худая старушка. Бывает такой момент, когда нужно уходить. Я так и сделала, и мы с ректором, столько давшим мне и моей жизни, больше никогда не виделись наедине. И многие годы я не понимала, почему. Чувствовала ли я себя предателем по черной, девятой Дантовой категории? В последний, ледяной круг ада Данте помещал сознательных предателей, тех, кто «обманул доверившихся». Я полагала, что мне не хватит и жизни, чтобы это пережить. Я могла сделать только одно: тупо передать знания другим. В сентябре 2001 года я поступила на службу в качестве старшего преподавателя («через восемь лет вы получите доцента»)

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

в свой же родной институт. За семь лет через мои нервы прошли сотни студентов. Их, плохих и хороших, я учила понемногу только потому, что здесь когда-то и кто-то всему учил меня. Ха-ха-ха, Екатерина Михайловна. Запретите. Запретите запрещать. В ночь на 29 июля 2000 года ректор ГИТИСа Сергей Исаев был убит на своей даче в Валентиновке. Следствию вдруг неожиданно посчастливилось установить, что убийца сделал пять выстрелов из пистолета TT через правое окно на первом этаже. Ректор сидел на том самом месте, на самом том стуле, на котором обычно сидела я. Четыре выстрела были лишними. Там хватило бы и одного. Через месяц меня вызвали в Генпрокуратуру. Следователь придерживался версии, что ректора заказал мой муж-капиталист. Этим он хотел сказать, что материя и капитал победили дух, а материализм и монетаризм взяли верх над идеалами. Нет. Я и сегодня верю в идеалы. Я не верю в материю. Тем более я не верю в деньги. И именно поэтому: запретите запрещать. Я разуверила следователя: «Что вы говоритето такое (положим, Порфирий Петрович). Да это же смешно. Мой муж ради меня и мухи не обидит!» Тогда следователь показал мне фотографии: «Но вы ведь знаете этого человека?» — «Да, я знаю этого человека». Я до сих пор знаю этого человека.

александр гронский

текст: евгений гришковец рисунок: сандра федорина

Частенько слышатся панические возгласы, что, мол, бумажные книги и журналы вот-вот отомрут, а живое человеческое общение вытеснится Твиттером, Фейсбуком и другими соцсетями. А вот писатель и актер Евгений Гришковец сохраняет полное спокойствие и на своем примере объясняет, почему интернет никогда не победит человека.

У меня нет компьютера. Моего личного компьютера у меня нет. У меня даже нет моего собственного адреса электронной почты. Совсем короткие комментарии в своем дневнике я могу набирать одним пальцем, но тоже както… не особенно. Я что-то нажимаю, все пропадает, я зову на помощь. У меня вообще оторопь перед техникой. Я совершенно не умею читать инструкции. Даже к электробритве. Я догадываюсь по внешнему виду, как она работает, но если модель сложная, приходится от нее отказываться. Я плохо владею мобильным телефоном. У меня старая модель, и я страшно переживаю, если она умирает, а это неизбежно просто из-за того, что свой ресурс выработала батарея. SMS я до сих пор пишу транслитом, потому что так привык. И я просто не помню — пальцы не помнят, на каких кнопках находятся другие буквы. И тексты для Livejournal я всегда надиктовываю. А если они требуют серьезной и вдумчивой работы, то я пишу их от руки, а потом надиктовываю. Но в любом случае — надиктовываю. А если уезжаю, то наговариваю коротенькие сообщения по телефону и всегда добавляю: диктую оттуда-то по телефону. А еще я не умею водить машину.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

И я знаю, от чего меня это уберегает. Говорят, это лишает меня информации. Меня это лишает только случайной информации. Такой, когда ты случайно что-то открыл и: «О-па! Неужели этот человек — не тот, за кого себя выдавал?» Но ведь это необязательная информация. А обязательная информация до меня доходит. Если я захочу что-то узнать, я попрошу дочь, жену, директора, турменеджера, брата. Маму, в конце концов! И они найдут мне эту информацию. Так что это меня ничего не лишает. Мне это сберегает массу времени и нервов. Ведь меня же, например, сильно задевают какие-то высказывания в интернете. И если бы я умел бегло вести дискуссию на компьютере, я обязательно бы ввязался. Я потратил бы массу нервов и, главное, времени. Времени, которое можно было бы потратить на очень полезное дело — на сон, например. Или вот увидел ты новость по телевизору и она тебя каким-то образом зацепила: очередной пьяный милиционер задавил детей, например. Я, конечно, кинулся бы и написал об этом в Livejournal. Но ведь там достаточно людей, которые про это напишут. А я удер-

жусь от скоропалительных и эмоциональных высказываний. Тема отстоится, эмоции улягутся, и текст получится такой, как надо — по возможности сильный и соответствующий статусу… писателя. Писатель же я все-таки. (Улыбка.) Почему я пишу «улыбка» вместо смайла, хотя это многих раздражает? Чтобы было видно эмоцию. Чтобы это раздражало, в конце концов! Ведь раздражение привлекает внимание. Посмотрите тексты блогеров — там этих смайликов столько, что сложно понять, какую эмоцию они выражают. Три смайлика, пять, десять, двадцать пять. Или четыре смайлика. Что это означает вообще? Это уже ничего не означает. Это текстовой мусор. А я хочу быть выразительным. Раздражает? На здоровье! Но зато их видно в тексте. Первый раз я услышал о Livejournal от Александра Мамута. Мы с ним приятельствуем и общаемся, причем не по поводу прекрасных восходов и закатов или бизнеса, а по поводу литературных произведений, новых впечатлений, театральных работ или кино. Вот такое у нас общение. Он мне сказал, что есть на свете Livejournal, и предложил открыть там свою страничку. Я сразу ответил, что ничего подобного я делать никогда не буду. Мне показалось, что это как вести колонку. Я уже пробовал и понял, что делать что-либо долго и регулярно я не могу. Мне надоедает. Вот почему я сказал Мамуту нет. Много позже Ира Юткина, мой директор, вспомнила про Livejournal. «Это было бы неплохо», — сказала она. Я спросил: «А смысл?» — «Ты сможешь, когда тебе захочется, комментировать свои действия». — «А кто читает?». — «Ну,— предположила Ира, — это сможет читать несколько тысяч интересующихся тобой людей. Может быть, даже десять тысяч». И я подумал — неплохо. Я ведь не

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

люблю давать интервью, а если я смогу высказываться таким образом, то это сильно облегчит мою жизнь. Через какое-то время мне позвонил Михаил Михайлович Жванецкий: «Женя, ты знаешь?» А я говорю: «Ой, я только что прилетел из Иркутска, я совершенно ничего не знаю». Оказывается, я оказался втянут в международный шпионский скандал. Человек, подозреваемый в убийстве Александра Литвиненко, сообщил, что вместе с телефонами спутниковой связи Литвиненко передали книгу Евгения Гришковца «Рубашка» для дешифровки сообщений. И вот Михаил Михайлович мне и говорит: «Поверь мне, все русские писатели тебе завидуют!» Это был первый повод высказаться на страницах Livejournal. Я начал получать первые комментарии, и это было даже азартно. Но я не отвечал, потому что не умел печатать, и комментарии зависали в воздухе. Потом я стал просить кого-то ответить, и дело стало развиваться. А еще позже меня стали поздравлять. Я помню, на вечеринке ко мне подошел человек и сказал: «Поздравляю тебя с большим успехом! Ты ворвался в блогосферу!» А я даже не понял, о чем он говорит. Это я потом узнал, что существуют рейтинги, статистика, и что у меня больше 41 тысячи читателей. Разумеется, я пишу для них. Я отдаю себе отчет, что это не рассуждения наедине с самим собой, что это адресные сообщения людям, от которых я жду понимания. Больше всего я сержусь из-за поверхностного отношения, непонимания и глупости, чем из-за недоверия и злобы. Злобных я просто удаляю. Любые высказывания, содержащие мат, в моем дневнике удаляются сразу. Мат может быть уместен в художественном произведении — уместен или даже необходим, но в общении между малознакомыми людьми он неприемлем. Когда же его могут слышать женщины и дети, он неприемлем вдвойне. Сейчас я сильно страдаю от одной дамы, которая регулярно атакует меня под разными именами. Эта сумасшедшая особа решила выполнить важную миссию — просветить меня и вернуть на путь истинный, открыть мне глаза на величие моего дарования, которое я в настоящий момент размениваю по рублю. И она старается изо всех сил. Она желает, чтобы я перестал быть ангажированным, по-

шлым, чтобы взялся за большое, вечное, нужное и бескомпромиссное. У нее есть ее собственное понимание меня во всем моем величии, и она уверена, что она лучше всех знает, что я должен делать. Но, господи, такое же всегда периодически возникает! Иногда появляются активные читатели, которые с радостью открыли для себя мой блог. Они начинают писать и комментировать по десять раз каждый пост, а потом быстро устают от этого, от ужасного однообразия меня — и уходят на другие просторы, громко хлопнув дверью: «Мы думали, вы такой, а вы на самом деле не такой». И это бесконечная история. Мне это все, в общем-то, безразлично. Мне важно другое. В своих текстах — тех, которые написаны до Livejournal, и в тех, которые после, я замечаю различия. Раньше в той же самой «Рубашке» или в цикле рассказов «Планка» мне очень хотелось поделиться с читателем своими остроумными наблюдениями. Например, о том, что какой дорогой смеситель ни купи, первые три секунды в душе идет холодная вода. Сегодня любые сиюминутные наблюдения, впечатления от просмотренного фильма или реакцию на политические события я вставляю в свой дневник, освобождая литературу от всего нехудожественного. Вот для чего он мне нужен, Livejournal. У меня есть знакомый, который за час два-три раза хватается за Твиттер. Собака пробежала — он за Твиттер, птица пролетела — он опять. Но это же безумие! Я даже фотоаппаратом перестал пользоваться по этой причине. Я неплохо фотографирую — это вообще было первое творческое дело, которым я стал заниматься. Когда у меня появилась возможность купить хорошую аппаратуру и я купил себе Canon, это была мечта! Но сейчас я не беру с собой фотоаппарат, и вот по какой причине: я так люблю жизнь, что не хочу ее отражать. Я хочу ее проживать и переживать. Невозможно вкусно поесть, если у тебя фотоаппарат в руках — ты будешь не есть, а фотографировать. То же и с беспрерывным подглядывание с помощью Твиттер.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Люди существуют не для того, чтобы за ними подглядывали, а для того, чтобы с ними жили, общались и чтобы все было по-честному. А Твиттер — замочная скважина. Яркая, увлекательная, и ты чувствуешь себя, черт возьми, человеком, который держит эту жизнь за хвост. Ты пульсируешь. Чушь собачья! Ничего хорошего из этого не выйдет. Просто нет шансов. И у нашего президента в том числе. Глупость это и ребячество. Пусть лучше наш президент научится общаться с людьми. Я понимаю, что ему приятней руководить страной компьютеров и технологий, но даже компьютерщики и программисты — живые люди. Вот научиться с ними общаться, их понимать — это сложнее, чем что-то про них самих им же писать в Твиттер. Недавно мне рассказали про Фейсбук и предложили завести там аккаунт. Я спросил, что это такое, и мне сказали, что там просто будут дублироваться мои записи в Livejournal. А я говорю — ну пожалуйста. Я не знаю, что такое Фейсбук, и мне это неинтересно. Я не общаюсь в интернете. Я пишу туда свои сообщения в виде текстов, но не веду интернет-общение, потому что у меня есть общение живое. Люди часто не понимают — просто не могут понять! — что происходит в моей жизни. Я объясняю некоторым своим друзьям, когда они видят, что я чего-то делать не хочу или чем-то не интересуюсь: «Ребят, вы поймите, вот я сейчас поеду на три недели на гастроли, проеду девять городов и сыграю семнадцать спектаклей. И я войду в физический контакт — подпишу автограф, пожму руку, сфотографируюсь, перемолвлюсь двумя-тремя словами, пообедаю, поужинаю, поздороваюсь просто, посижу рядом в самолете — с таким количеством людей, сколько обычный человек видит за жизнь. За всю жизнь! А это три недели. А тот человек, который живет в небольшом городке, в какомнибудь районном центре, и за всю жизнь не увидит такого количества людей». Однажды я стал катастрофически уставать от общения. Надо быть закрытым, необщительным, жестким, безэмоциональным и беречь себя, подумал я. Но потом я понял, что трачу на это больше усилий, чем на то общение, к которому я привык. Я плюнул на закрытость и остался таким, какой я был. Ну, может быть, чуть более усталым.

orlova

текст: глеб брянский рисунок: маша сумнина

Корреспондент информационного агентства «Рейтер» Глеб Брянский рассказывает об удивительном: как русскому человеку научиться писать на английском языке для американцев. Судя по исповедальному и отчаянному тону колонки, до конца эту тайну он до сих пор не постиг и сам. Но не поделиться ею с читателями «РП» уже не мог.

Впервые практическую пользу английского языка я осознал, вернувшись в 1992 году в Россию после семестра в американском университете, где оказался студентом по обмену (наверное, так, думал я, переводится понятие exchange student). К этому моменту я учил английский уже пять лет, но только после четырех месяцев учебы в Америке и работы в супермаркете напротив Гарвардского университета, где мне нужно было каждый день разложить по полкам более ста наименований фруктов и овощей, я стал свободно и уверенно излагать свои мысли на английском. Это умение позволило мне найти потом работу в московском представительстве телевизионного агентства Worldwide Television News за пятьсот долларов в месяц, что по тем временам были огромные деньги. По курсу я зарабатывал раз в десять больше, чем мои родителипрограммисты, а еще через четыре месяца колесил на новой «шестерке», конвертируя накопленный словарный запас в феноменальные жизненные блага. С 1994 года я работаю в агентстве «Рейтер», сначала телевизионным продюсером, потом

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

оператором, а с 2005 года — корреспондентом. Каждый день пишу заметки на английском языке про события в России для так называемой global audience. Большую часть свой профессиональной жизни я потратил на то, чтобы писать по-английски так, как это делают мои коллеги, родившиеся и выросшие в Великобритании, США, Австралии, Новой Зеландии или, на худой конец, в ЮжноАфриканской Республике. Это сравнимо с желанием хромого участвовать в соревнованиях по бегу вместе с олимпийскими чемпионами. Редкие примеры настоящего успеха в литературе или журналистике на чужом языке и в чужой среде — исключение. Английский язык богаче и сложнее русского, вопреки распространенному мнению. Я могу изобразить более или менее приличный британский акцент, написать хороший lead (первый параграф статьи, который должен убедить читателя, что ему стоит читать дальше), найти удачную golden quote (цитату, подтверждающую тезис, заложенный в lead), привести убедительные supporting arguments (доказательства). Тем не менее есть вещи, которые я отчаялся когда-либо научиться делать правильно. Я не по-

нимаю смысла определенных и неопределенных артиклей, хотя прочитал с десяток разных книг по грамматике именно в той части, где говорится про артикли. Вроде все просто — если слово употребляется в первый раз, то оно «a», а если во второй, то оно «the». Но кроме этого есть слова, которые обозначают абстрактные понятия и не требуют артиклей вообще, слова, которые обозначают предметы, существующие в единственном экземпляре, и множество других нюансов. В моих текстах по-прежнему один или два артикля (все-таки редко больше) употреблены неправильно, поэтому мне регулярно звонят редакторы и ехидно спрашивают, почему я пропустил артикль перед словом prime minister. Я объясняю им, что здесь нет скрытого смысла, предполагающего, что в России возможно существование нескольких премьер-министров, просто я не знаю, как расставлять артикли. К сожалению, любой европеец, разговаривающий на романо-германском языке, не поймет этой проблемы, она является типично славянской. Одно утешение, что полякам тоже тяжело. Проблема артиклей отчасти компенсируется легкостью английской пунктуации, которую я никогда специально не изучал, но которая никогда не вызывала нареканий у редакторов (возможно, потому, что они ее тоже не учили.). Преимущество текста на английском языке — количество читателей по сравнению с русско язычной версией такого же текста увеличивается в несколько раз. Мелочь, но десятки тысяч хитов при наборе в Google собственного имени греют профессиональную гордость. Недостаток — большинство приемов, острот, образов и сравнений, которые прекрасно понятны по-русски, никогда не сыграют на другом языке, поэтому бессмысленно и пытаться. У меня был длинный разговор с редактором в Лондоне по поводу того, что сказала Людмила Путина в ответ на вопрос переписчицы о ее порядковом номере в анкете мужа: «Номер — это по количеству, что ли?» Я целый час ваял те два абзаца, которые, как мне казалось, должны были объяснить глобальному читателю, каким потайным смыслом наполнена эта фраза. Не получилось. Редактор не понял и вычеркнул. За сто пятьдесят лет своего существования со времен, когда главным носителем информации были почтовые голуби, «Рейтер» создал стиль, который до сих пор доминирует в новостийной

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

журналистике на английском языке, и школу подготовки журналистов, попасть в которую считается престижным среди начинающих британских журналистов. В местных редакциях, или local bureaux, традиционно существует разделение: журналистыиностранцы, для которых английский — родной язык, и local staff (местные сотрудники), которые пишут или пытаются писать по-английски. У кого-то из них это получается хорошо, у кого-то плохо, у кого-то не получается никогда. Это очень деликатный момент — попробовать объяснить коллеге, что не нужно больше мучиться и что если после двух лет попыток не получается, то лучше бросить… Как правило, британский журналист агентства «Рейтер» — это выходец из так называемого класса «выше среднего (upper middle class) с оксбриджским образованием (то есть закончивший Oxford или Cambridge) и характерным произношением. Пока я в одной из командировок не встретил английских футбольных болельщиков, я думал, что так, как эти журналисты, выглядит подавляющее большинство англичан. Еще в девяностых владение английским языком как родным позволяло англичанам и американцам получать высокооплачиваемую работу в престижных международных СМИ наподобие агентства «Рейтер» и переезжать из одной интересной страны в другую, при этом компания платила за проживание и дорогую школу для детей. Я помню, как искренне удивился, посчитав количество прислуги в доме одного коллеги в Исламабаде. Сейчас все меняется, и английский язык перестал быть монополией англичан, американцев и австралийцев. В разных странах выросло поколение, для которого английский такой же родной, как и собственный язык. Появилось много русских, которых родители отправили учиться в Великобританию, сейчас они возвращаются, и проблемы у них скорее с русским, чем с английским. Соседство с native speaker (носителем языка) носит характер взаимовыгодного сотрудничества, поскольку крикнуть через стол: «Как лучше перевести на английский «тише едешь — дальше будешь?» — легче, чем лазить в словари, где чаще всего дается архаичный или слишком литературный ответ, который будет выглядеть нелепо в современном тексте.

Меня всегда раздражало ощущение собственной зависимости от native speakers и поэтому хотелось найти аргументы, чтобы оспорить их языковое превосходство и те решения, которые они предлагают. Коллеге, которая приукрасила мой lead американизмом, за смыслом которого мне пришлось лезть в словарь, я сказал, что если я не понимаю, что там теперь написано, то очень высока вероятность что миллионы читателей, для которых английский тоже не является родным, тоже его не поймут. И обидно, когда молодой коллега, вчерашний студент, редактируя твой текст, скажет: «It does not make any sense in English». Одно из главных отличий английского языка от русского состоит в том, что если в русском источником экспрессии являются прилагательные, то в английском — глаголы. Один из первых советов на курсах письма в «Рейтер»: стараться избегать банальных глаголов типа to do, to get, to want, а искать более экспрессивные, более точно и образно отражающие смысл действия. Например, можно использовать глагол to spur (пришпоривать) в отношении определенного процесса. Коллеги мне говорят, что по-английски выражение «пришпоривать экономический рост» (spur growth) звучит красиво. Им виднее. Искать такие глаголы лучше в словарях синонимов либо с помощью функции Thesaurus в Microsoft Word. У меня на столе лежит список примерно из ста «экстравагантных» глаголов, что-то вроде остаповского праздничного комплекта. Еще очень помогает вбивать в Google фразу, которую придумал сам, но не уверен, что это правильно по-английски, и смотреть, вылезет ли такая же фраза со ссылкой на авторитетный источник. Не всегда на это хватает времени, все-таки большинство материалов пишется под deadline. Типичная ошибка всех русскоязычных коллег — попытка писать длинные сложноподчиненные предложения с оборотами, стремясь вложить в них максимальное количество информации. Редакторы потом неистовствуют, расставляя точки и меняя строчные буквы на прописные. Необычайно полезная вещь — словари с картинками. Они существуют не только для детей, но и для взрослых. Такой словарь особенно полезен при описании, например, нефтеперерабатывающего завода, где министр или глава

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

компании дергает или нажимает на какой-то предмет, а я даже не знаю, как это по-русски. При том, что для меня английский язык всегда был рабочим, а среди друзей много англичан и американцев, я не был в Америке с тех пор, как отучился в университете, а в Англию приезжал только на курсы или для встреч с начальством, практически не выезжая за пределы Лондона. Я почти не читаю газет и журналов, направленных на сугубо английскую или американскую аудиторию, таких как Guardian, The Times или Washington Post, и предпочитаю международные издания International Herald Tribune или Financial Times, рассчитанные на тех, для кого английский язык является вторым. Еще лет десять назад нас призывали писать для Arizona milkman (молочника из Аризоны, который, видимо, является образцом крайней тупости для английского журналиста), разжевывая каждое историческое или политическое понятие так, чтобы на каждый параграф актуальной информации приходилось пять параграфов background. Сегодня global audience, то есть люди, которые могут жить в Дубаи или в Монголии, но при этом на работе говорят по-английски, не нуждаются в таком количестве background. Для них уже существует международный английский язык со своими правилами и нормами. Тот факт, что эти нормы не оформлены документально, свидетельствует скорее о ревностном отношении к языку его носителей, которые воспринимают английский язык как нечто вроде резервной валюты, дающей им конкурентное преимущество. Однако так же, как сейчас развивающиеся страны оспаривают роль доллара и всерьез обсуждают создание международной валюты, вполне возможно, что в перспективе будет создан универсальный английский язык, в котором, я надеюсь, будет разрешено пользоваться любыми артиклями на усмотрение автора. Один мой коллега, англичанин, который работает большим начальником в американском «Рейтере», на мой вопрос, как он борется с американоцентристским отношением своих коллег к окружающей действительности, ответил, что он просто нанимает вместо американцев индийцев. Они готовы дольше работать, меньше получать. А по-английски пишут с тем же количеством ошибок. И в языке гегемонии приходит конец.

Пионер-герой. Следопыт. Урок зоологии.

над уровнем моря.

Этюд Раевича. 5642 метра

Потрясенные Шекспиром. Закрытие темы.

Ежик в дурмане. Реабилитация четверолапых.

текст: дмитрий филимонов фото: наталья хренова

Никогда еще наши пионерыгерои не достигали таких высот, как Игорь Раевич. Капитан ВДВ и художник совершает восхождение на Эльбрус с единственной целью: нарисовать этюд на высоте 5642 метра над уровнем моря. Героя подстерегают форс-мажоры, преграды, приключения, а читателю предстоит узнать, на что способна сподвигнуть человека тяга к искусству. русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

В поисках работы снова попал в ВДВ. Судьба. Сперва гражданским, вольнонаемным. Потом погоны надел. А что дальтонизм? В пресс-службе дальтонизм не помеха. С журналистами и так можно работать. Не различая оттенков.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

пришло время рожать, моя мама сказала: «Подождите, я книжку не дочитала». Ей говорят — пора, на каталку кладут, а она: «Постойте, всего три странички осталось!» Родила — дочитала. Роман «Щит и меч». Поэтому я таким уродился. Военным. А вам снимать не темно? Может, вспышку дать? Тань! Принеси, пожалуйста, вспышку! Она в той комнате, в гранатном подсумке! Ну вот, решил — стану десантником. В пятом классе решил. Мы тогда в Америке жили. У меня отец дипломат. Вообще-то он тоже человек военный. Железнодорожник. Но случился хрущевский призыв в дипломаты. Ну да, из народных масс — в дипломаты. Вчера железнодорожник — завтра студент МГИМО. В гимнастерке на лекции ходил. Денег на рубашку не было. А потом Германия, Америка, Австрия, Швейцария, Англия… Мать меня в Берлине родила. Ну вот, Америка. Пятый класс. Школу нашу обстреляли. Окна в доме камнями бьют. На улицу если выйдешь — бегом, чтоб не поймали. Вроде приличное место, элитное даже, Фар-Рокуэй, пригород НьюЙорка. Просто наших не любят. Тогда и решил стать десантником. Чтоб не я от них. Чтоб они от меня. Когда пришла пора осуществить мечту, паспорт сменил. Чтобы место рождения не Берлин, а Москва. Зачем приемную комиссию смущать? В рязанское десантное поступал. Не вышло. У меня дальтонизм второй степени. В десант не берут дальтоников. Тем более в командиры. Знал, но думал — как-нибудь проскочу. Упрошу. Мне ж не обязательно командиром, мне бы хоть тушкой, хоть чучелом, но в десант. Ну вот, медкомиссия. Карточки такие, с цветными кружочками и циферками, знаете? А я этих циферок не вижу. Да еще руку стеклом проткнул. Швы. Температура. Какие тут экзамены! Собрал вещички, в Москву вернулся. Поступил в автодорожный. Там быстро к военной кафедре прибился. Стену им расписал. «Штурм Берлина». Нет, меня отец рисовать учил. С собой на этюды брал. А его никто не учил вовсе. Ну вот, «Штурм Берлина» военной кафедре сильно понравился. До сих пор не

варвара аляй-акатьева

Когда

...Я в Суриковский на работу нанялся. Разнорабочим. Столы таскать, багет пилить, табуреты чинить, окна утеплять...

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

замазали. А меня к десантным войскам приписали. И после института призвали. В Северо-Кавказский округ. Хоть тушкой, хоть чучелом, но в десант. В автомобильный обоз. Автобат. Шестьдесят машин. Я — командир. Дослужился. Девяностый год на дворе. В стране развал, в армии тоже. Уволился. Может, вам помочь? Нет, это не вспышка, это синхронизатор. А вспышка там, на штативе. Вот эту кнопочку нажмите. Ну, значит, уволился, а на гражданке не лучше. Чем заняться? Решил сменить ориентиры. Художником стать. В художественный институт поступать надо. В Суриковский. Но туда самоучек не берут. У меня школы нет. А мне в институт надо — хоть тушкой, хоть чучелом. Я в Суриковский на работу нанялся. Разнорабочим. Столы таскать, багет пилить, табуреты чинить, окна утеплять. Таскаю, пилю, чиню, утеплю, а сам наблюдаю, чему студентов учат. Три года понаблюдал — пора, думаю. Ну и поступил. В Суриковском нет медкомиссии. И карточек с циферками. Ну и что? Ван Гог, Ренуар, Врубель дальтониками были. Ну вот, стал дипломированным художником. И что дальше? Ладно, приняли в МОСХ, участвую в выставках. Но семью чем кормить? Вторая половина девяностых. Пейзажистов в Москве больше, чем желающих купить пейзаж. Пошел наниматься в пожарные. Нет, говорят, вы офицер, мы не можем взять вас в рядовые. Тьфу! Короче, в поисках работы снова попал в ВДВ. Судьба. Сперва гражданским, вольнонаемным. Потом погоны надел. А что дальтонизм? В пресс-службе дальтонизм не помеха. С журналистами и так можно работать. Не различая оттенков. Что, снимки пересвечены? Сильно свет лепит? А вы поставьте выдержку сто двадцать. Поверьте, так лучше будет. В пресс-службе ВДВ мы придумали одну штуку: комплект ВДВ-инфо. Понимаете, бывают события, которые и надо бы осветить в прессе, да журналистов не пригласишь. Ну, боевая операция. Высадка десанта. Вот вы прыгали с парашютом? А тут надо прыгнуть. И внизу наверняка бой. Нет, мы вас с собой не возьмем. Мы сами прыгнем —

два офицера пресс-службы с двумя такими вот контейнерами. Что внутри? Фотоаппараты, видеокамера, карты, рации, компьютер, спутниковый передатчик, аптечка, сухпаек. Прыгаем, снимаем. Передаем с места события картинку и текст. Через спутник. Из этого нашего сырья телекомпании, информационные агентства делают репортажи. Вот. И мы этот комплект испытывали. Прыгали с ним. Зимой и летом. В снег и в воду. И пришло время испытать его в условиях высокогорья. Потому что десант работает везде, и в горах тоже. Решили залезть на Эльбрус. А что? Мы уже лазили. Два года назад. Барельеф дяди Васи к скале прикрутили. Ну, портрет генерала Маргелова, основателя ВДВ. По случаю его, дяди Васи, столетия. Правда, мы тогда не дошли до вершины — кое-кого горняшка скрутила. Да, высотная гипоксия. От нее люди дуреют. Всякая чушь мерещится. Мы тогда быстренько вниз спустились. Ну, будем считать, то была тренировка. Стали готовиться к новому восхождению. Каждый день в спортзал. Комплект

ВДВ-инфо облегчили, оставили самое необходимое. Запасные камеры — долой, запасные батареи — долой. В горах каждый грамм лишний. Задача такая: по мере восхождения передаем репортажи. Финальный репортаж — с самой вершины. Про то, как я пишу этюд. Освещаем, так сказать, событие. Ну да, этого еще никто не делал — этюд на вершине Эльбруса. Поэтому беру с собой этюдник. До восхождения остается месяц — и я рву связки на правой ноге. Костыли, гипс. Я врачам говорю: мне на Эльбрус через месяц. Врачи говорят: полезешь — вовсе без ноги останешься. Но мне надо — хоть тушкой, хоть чучелом — на Эльбрус. Что делать? Ребята в Псковско-Печерский монастырь отвезли. Тамошние монахи тепло относятся к десантникам. Псковскую дивизию окормляют. Приводят меня к монахам. Вот, говорю, костыли, гипс, Эльбрус. А монахи мешочек с песком протягивают. Святой, говорят, песочек, ты его под гипс-то насыпь. Сняли гипс. Больно ходить, но терпимо. Ладно. Загрузили аппаратуру в купе. Едем

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

с Женькой в Кисловодск. Женя Мешков — офицер пресс-службы. На перроне встречают нас. Кадеты. Оркестр. Торжественный марш. Именно то, что военному человеку для полного счастья надо. Аж слеза наворачивается. Это Петрович устроил. Сергей Петрович Мерзликин, главный ветеран ВДВ на Кавказе. Он кадетов на Эльбрус водит. И таких, как мы с Женькой, тоже. На этот раз Петрович собрал группу в тридцать четыре человека. Первый лагерь разбили рядом с базой МЧС. На высоте две тысячи сто метров. Там все альпинисты лагерями становятся. Мы пять дней простояли. Вылазки делали — акклиматизационные подъемы. В один из дней прибегают ребята из МЧС: помогите, немка со скалы упала, сами достать не можем. Помогли. Достали. Перебросили лагерь повыше. К «Бочкам». Горнолыжная база. Три тысячи семьсот метров. Днем плюс четыре, ночью минус пятнадцать. Ветер и снег. Разгар лета. Петрович учит ледорубом пользоваться. Тренировочные подъемы устраивает. По результатам тренировочных выходов Петрович сколотил штурмовую группу. Двенадцать человек. Кто покрепче. Остальные в базовом лагере остаются. Им, конечно, обидно, но с горами не шутят. Штурмовая группа — из трех отрядов. Один страхует отца Савву, священника ВДВ. Второй страхует меня с этюдником. Третий — Женьку с аппаратурой. Последний вечер в «Бочках». Ветер улегся. Тишина такая! Слышу — американец разговаривает. По телефону. С дочкой. «Нет, дочь, я тут еще не стал русской макакой». Злость меня такая взяла! Подхожу, говорю: «Нас тут двадцать пять десантников, если ты утром отсюда не уберешься, мы тебя сами спустим». Ну, не знаю, убрался или нет. Утром перебросили штурмовой лагерь выше — к «Приюту одиннадцати». Последнее убежище альпинистов. Четыре тысячи сто тридцать метров. Только там рассказал ребятам про американца. Мы, понятно, не стали спускаться вниз, проверять, где он. Бог с ним. В горах же люди дуреют. На «Приюте» сидим три дня. Минус двадцать. Женька всем аккумуляторные батареи раздал — от аппаратуры. Велел

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

...У меня в этюднике только самое необходимое. Картон грунтованный, палитра, маленький мастихин, крохотные тюбики с красками. Ультрамарин светлый. Охра золотистая...

варвара аляй-акатьева

телом греть. Днем — в карманах. Ночью — в спальниках. Спим с батареями. Спать не получается. Сознание мерцает. Кислорода мало. Греем чай на керосинках и пьем. Греем и пьем. Обезвоживание. Утром четвертого дня проснулись, умылись снегом, подтянулись — и на штурм. Впереди и позади — самые сильные. Посередке отец Савва и мы с Женькой. Подъем 2А. Он полегче — крючья забивать не надо. Только «кошки» на ногах. Идем. Правая нога болит невыносимо. Петрович командует поменять направление. Ради меня. Теперь нагрузка на левую ногу, здоровую. Так легче. Парни аппаратуру несут, Женька следом плетется. Вдруг как заорет: «А-а!» Кричит, ругается, машет рукам. Ну, думаем, горняшка. Нет, просто парни из карманов батареи достали, в целлофановый пакет сложили и несут по морозу. Батареи аж вздулись. Вот Женька это увидал. Заставил за пазуху сунуть. В седловине привал сделали. Эльбрус — это потухший вулкан. Он еще дышит внутри. А седловина между вершин — жерло вулкана. Коварное место. Обрывы крутые. Может внезапно пурга налететь. Тут чаще всего альпинисты гибнут. Эльбрус каждый год шесть-двадцать жизней уносит. В основном люди тут, на седловине, гибнут. В этом чудном местечке попили чаю — отправились дальше. Теперь до восточной вершины рукой подать. Сто метров на запад и пятьсот вверх. Всего восемь часов шли. Но дошли ведь! Флаг ВДВ воткнули. Водрузили. На восточной вершине площадка маленькая. Метр на три. Мы там почти пятьдесят минут провели. Это много. Недопустимо много. Обычно альпинисты сюда добираются, делают пару кадров — и вниз. Но у нас дел много. Сперва отец Савва переоблачился в рясу. Молебен провел. Быстрый молебен. На скорую руку. Потом Женька аппаратуру достал, я этюдник разложил. Сижу на вершине Эльбруса. Этюд пишу. Пять тысяч шестьсот сорок два метра. Женька снимает. У меня в этюднике только самое необходимое. Картон грунтованный, палитра, маленький мастихин, крохотные тюбики с красками. Ультрамарин светлый. Охра золотистая.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Голубая ФЦ. Сажа газовая. Белила цинковые. И все, хватит. Разбавитель четвертый номер. И три кисти. Я их не вытираю. Нет времени. Три замеса, три основных цвета. Быстро-быстро-быстро. Женька подгоняет — батареи садятся. Женька на самом краю площадки — панораму снимает. Оступился. А! Петрович молнии подобный — перегнулся через меня, Женьку за одежду схватил. Поймал. Обратно поставил. У меня-то реакции никакой. Перед глазами все плывет. Кислородное голодание. Вершина Эльбруса — не лучшее место для художественного творчества. Перчатки снял, без них ловчее работать. Знаю, что нельзя. Я в Арктике этюд без перчатки писал — вечером кожа слезла. Но я ж быстро-быстро. Десять минут — готово. Быстроживопись. Женька передает репортаж с вершины. Тьфу, зараза! Батареи сдохли. Женька ругается: «Яп-понская техника!» Мы слишком долго тут. Непозволительно долго. На сорок пятой минуте у одного из парней горлом кровь пошла. Еще одно проявление горняшки. Быстро вниз! Скатываемся по склону. Навстречу — группа альпинистов. Пыхтят, взбираются на вершину. Эльбрус — людное место. Останавливаемся передохнуть. Отец Савва бросается на снег: «Все, не могу больше, дайте попить». Шарим по рюкзакам. Термосы пусты. Вдруг что-то съезжает с вершины по насту. Прямо к отцу Савве и в бок его — тык. Термос! Открутили — чай! Ну, спасибо тебе, господи! Следом девчушка вниз бежит: «Я термос уронила, не видели? А чай выпили? Ну хоть пустой отдайте!» Спустились на «Приют одиннадцати». Отогрели батареи. Передали картинку и текст. Задачу выполнили. Ну, и в книгу рекордов России попали. «Капитан ВДВ Игорь Раевич написал картину на высоте 5642 метра над уровнем моря». Какая там картина — почеркушка. А все равно рекорд. Ну как, со вспышкой справились? Все нормально? Кто ж сомневался. А цвета я, кстати, стал различать. Ну да, говорят, не лечится. Но если залезть на Эльбрус и написать там картину…

текст: николай фохт рисунок: сандра федорина

Обозреватель «РП» Николай Фохт продолжает бесстрашно разрубать гордиевы узлы истории человечества: сегодня будет поставлена точка в застарелой дискуссии о том, был ли Шекспир, точнее – Шекспир ли написал то, что подписано Шекспиром. На ближайших страницах читатель узнает вердикт Фохта, одним махом оставляющий не у дел всю международную ватагу шекспироведов. русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Диссонанс у исследователей, вообще у образованной публики, вызывает несоответствие известных о Шекспире биографических подробностей и содержания произведений, подписанных именем Шекспира

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Я поставил

по недоразумению попал в эту гениальную историю.

Почему он не Шекспир и претенденты Лично у меня с детства не было сомнений в авторстве Шекспира. Почему пьесы Шекспира так трудно читать и легко смотреть — их написал актер. С хорошей драмой всегда так: слова обретают смысл только в акустике сцены; вне подмостков Шекспир мог блистать цитатами без контекста и адаптированными стихотворными переводами — чем адаптированнее, тем лучше. Маршак — прекрасно. Потому что, если вчитываться даже в подстрочник, поэзия отступает на задний план, а на передний выходит густая игра слов. Каламбуры, парафразы, плотно привязанные не к вечности, но к Шекспировой современности. И, в общем, никогда тексты Уильяма Шекспира не казались интеллектуально перегруженными: многословными — да, но вполне понятными, с дружелюбным, можно сказать, интерфейсом.

...Словарный запас произведений Шекспира — от 20 до 30 тысяч слов, без университетского образования о таком вокабуляре и помыслить нельзя...

getty images/fotobank

себе задачу выяснить, кем же на самом деле был Уильям Шекспир — Шекспиром ли или кем-то другим, кем-то, на кого во весь голос намекают задиристые следопыты со всего света. Выбор дался нелегко: если я эту задачу решу (а я ее решу), то и не останется больше загадок, конгруэнтных по своим масштабам. Ну еще, пожалуй, снежный человек. Но даже тайна йети — это не тайна Шекспира. Тайна Шекспира это вообще… Тут сошлись интересы и аргументы филологов, историков, библиотекарей всех стран. Уже лет двести они пытаются отвечать на проклятые шекспировские вопросы. Вот раскрою я тайну Шекспира — дальше что? Дальше, получается, тишина? Страшновато. Не заниматься же всерьез выяснением, погиб в 1966-м Пол Маккартни или нет? Ясно, что не погиб — вон он довольно живой и после 66-го года песенки неплохие пишет. Тут дел-то на пару дней: в Лондон на денек, обследовать хорошенько студию «Эбби-роуд», погуглить хорошенько — это можно в аэропорту, пока рейс ждешь. Ну и на всякий случай прокрутить «I’m So Tired» задом наперед. Но ответ и так ясен, тут и напрягаться не стоит. С Шекспиром все иначе. Тут действительно серьезно, «шекспировский вопрос» — один из главных интеллектуальных вызовов двух последних столетий. Сложившаяся ситуация давила. Больших сил и недюжинного самообладания стоило мне решиться на Шекспира. Сразу оговорюсь, что это не тот вопрос — не вопрос, был ли Шекспир геем. Это другая тема. Совсем другая. Мы возьмем шире и копнем глубже, выйдем на площадку академических баталий. Грубо говоря, надо решить, был ли Уильям Шекспир, автор нескольких десятков драматических произведений (38), поэм (5), знаменитого цикла сонетов (154) — актером, который родился 23 апреля 1524 года в Стратфорде-на-Эйвоне. Или легендарный литературный массив создал кто-то другой. А Уилм, как его иногда называли, был в лучшем случае подставным лицом, клоуном в чьей-то литературной мистификации, а в худшем — он вообще случайно,

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

А тем не менее тут спрятано главное противоречие, на котором построен антишекспировский заговор. В двух словах: диссонанс у исследователей, вообще у образованной публики, вызывает несоответствие известных о Шекспире биографических подробностей и содержания произведений, подписанных именем Шекспира. Во-первых, как утверждается, словарный запас произведений Шекспира — от 20 до 30 тысяч слов, без университетского образования о таком вокабуляре и помыслить нельзя. А у Шекспира не было за плечами университета, только Стратфордская грамматическая школа. И то под вопросом. Во-вторых, завещание Шекспира. Оно составлено со слов больного, умирающего барда и поражает воображение исследователей своей убогостью и меркантильностью. Шекспир, к тому времени отошедший от театра, уехавший уже лет десять как из Лондона, занудно, но рационально расписывает, что кому отходит. Особенно антишексперианцев (нестратфордианцев, антистратфордианцев — короче, противников канонического Шекспира) возмущает «не лучшая кровать» — единственное, что Уильям завещал своей жене Анне Хатауэй. Но главное — в завещании ни слова о библиотеке и собственных рукописях, главном наследии Шекспира. В-третьих… Ну там уже мелочи всякие: спектакли Шекспира ставились в театрах Оксфорда и Кембриджа — по традиции тут могли инсценироваться только пьесы выпускников. А Шекспир, как мы помним, неуч (точнее, нет никаких данных о его университетском образовании). Отец, жена, дети Шекспира были неграмотны. У самого Шекспира был ужасный почерк, по которому не видно, что он много писал. А некоторые предполагают, что и сам Шекспир был неграмотен. То есть совсем неграмотен — поэтому он не мог написать свои произведения по естественным причинам. Никто из коллег-поэтов не написал ни слова на смерть Шекспира, хотя это принято было в те непростые времена. А! Еще мемориальное изображение Шекспира в Стратфорде напоминает ис-

следователям не одухотворенного гения, а колбасника, по которому сразу видно отсутствие и Оксфорда, и Кембриджа, да и Сорбонны, если уж на то пошло.

Я обещал всегда говорить правду, не скрывать даже интимных подробностей. Карты на стол: доводы нестратфордианцев меня возмутили! Получается, что нет корочки вуза — ты уже и не Шекспир. Побоку талант, природная живость ума и прочие приятные штуки, которые не зависят от учености, а просто даются Богом. Просто так… Хотя, наверное, и не просто так, но без учета справки о высшем образовании. Я, честно скажу, разозлился на ниспровергателей и осознанно встал на сторону ортодоксов — что мне, как я думал, несвойственно. Я решил действовать в рамках и форматах. И формат выбрал справедливый — как в профессиональных боях за звание чемпиона мира по боксу: чтобы победить чемпиона, надо выиграть с большим преимуществом. Если бой равный и даже если превосходство претендента небольшое, титул остается у его нынешнего владельца. Можно еще припомнить презумпцию невиновности, но сравнение с боксом мне больше нравится. Итак, преимущество претендентов должно быть подавляющим — просто так я Шекспира не отдам. Чтобы правильно начать дело, я поехал в Лондон, мне нужен был театр «Глобус», для начала мне позарез надо было проверить одну догадку.

getty images/fotobank

Бой за титул

...Почему пьесы Шекспира так трудно читать и легко смотреть — их написал актер. С хорошей драмой всегда так: слова обретают смысл только в акустике сцены...

Лебединый завтрак Родной журнал, конечно, согласился послать меня в Лондон за Шекспиром, но все-таки попросил и про Маккартни окончательно уточнить. Сходить там на «Эбби-роуд», изучить окрестности студии, поторчать на знаменитой зебре, купить магнитик с битлами в кофешопе за пару кварталов, порасспрашивать местных, жив Пол или нет. Как только оказался на улице Пикадилли, нырнул в метро и, сделав две пере-

садки, вышел на станции «Бэнк». Поездка омрачилась только тем, что, едва тронулся поезд, я понял, что до «Бэнк» можно было доехать без пересадок, по серой линии. Но я поехал с пересадками, повторяя про себя: упрямство в моем исследовательском деле скорее положительная черта — чем сильнее упрямство, тем черта жирнее. О, я знал, как пройти к театру «Глобус»! Надо просто тянуться к реке; надо просто двигаться под уклон, по солнечной

стороне — дорожка сама выведет сначала на набережную, потом и к «Глобусу»; рядом галерея современного искусства «Тэйт», где выставка Гогена, а через реку — собор Святого Павла, Пола стало быть — никуда от Пола. Конечно, было искушение и даже два. Во-первых, сначала сходить в ресторан «Сван» («Лебедь») — явный намек на Шекспира, которого знаменитый современник Бен Джонсон называл «нежным лебедем Эйвона». Во-вторых, хотелось и на Гогена. Времени в обрез — поэтому сразу в театр. В театре «Глобус» есть все. Фойе, кассы, учебные залы, устроенные с германской четкостью. Вход в зрительный зал, к сцене, просматривается билетером. Можно купить билет, но можно и проскользнуть. Я купил билет. Если снаружи немецкий порядок — внутри британский романтизм. Запах зеленого дуба — странный театральный запах, не такой, как в закрытых театрах. А этот — под открытым небом. Рев самолетов, рвущихся к Хитроу — и из Хитроу. Гид, молодой человек, странная смесь Венсана Касселя и Стивена Фрая, автоматически повышает голос, спокойно справляясь с нарастающим и спадающим ревом. Конечно, это копия «Глобуса». Причем реконструировали по остаткам другого театра, «Роуз». А «Глобус» в свое время сгорел надежно, без остатка. Все тут практически аутентичное — вертикаль на сцене (подмостки — земля, люк — ад, расписанный знаками Зодиака свод над сценой — небеса), разрисованные стены лож… Ближе к делу. После лекции я разговорился с экскурсоводом — и сразу проверил первую версию: — Вы актер? — Да, — улыбнулся Марвин. Я перешел к проверке второй версии. — Главный вопрос: Шекспир настоящий? Как актер — что думаете? Марвин улыбнулся так, как будто первый раз отвечал на этот вопрос: — Знаете, мне бы хотелось, чтобы, например, гениального Кристофера Марло действительно не убили в 1593 году. И он

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Русский вопрос, а также двуполость Шекспира Разумеется, главная угроза Шекспиру пришла из России. Еще в начале девя-

ностых известный шекспировед Илья Гилилов сделал сенсационное открытие: Шекспир — это мистификация, главными участниками которой были Роджер Мэннерс (граф Рэтленд) и его супруга Елизавета Сидни-Рэтленд, дочь знаменитого английского поэта Филипа Сидни. В двух словах, доказательство базируется на том, что Шекспир из Стратфорда не мог написать то, что написал, а Рэтленд и Елизавета могли. К тому же, если принять версию

getty images/fotobank

продолжал писать великолепные драмы и стихи — под именем своего соперника Шекспира. Я хотел бы. Но знаете… Пьесы Шекспира написаны так по-актерски, с великолепным знанием труппы, актерского ремесла. Никто из серьезных претендентов на Шекспира не был действующим артистом. Должен признать: это был Шекспир, сын перчаточника из Стратфорда-наЭйвоне. Как актер говорю. И уже потом, после посещения «Глобуса», выбрав все-таки ресторан «Сван», размышлял я об увиденном. Разумеется, я выбрал «полный лебединый завтрак», в котором кроме традиционного бекона, тоста и яичницы есть кровяная колбаса и рости — это такая штука типа картофельной пиццы. Я такое готовил в своей холостой молодости: круто поджариваешь нарезанную дольками картошку, разбиваешь туда яйцо — чтобы структурировать. Я добавлял туда колбасу, зелень, и даже остатки сыра — оказывается, так и надо было. Яичница не яичница, пицца не пицца — рости, одним словом. Так вот, Шекспир. Вот что скажу — я, конечно, не Шекспир, но, побывав в этом почти настоящем театре, вот так закусывая на берегу Темзы и оглядывая разношерстную публику, спешащую в «Тэйт» на Гогена, я почувствовал вдохновение. Ясно представил, что внутри такого театра возможно волшебное преображение. Человек, хоть и с маломальским образованием, но с талантом, выйдя на сцену, оказавшись на этой оси между адом и раем, внутри толпы, которая окружает сцену, но чуть выше этой толпы, — выйдя на сцену и чувствуя спиной взгляды вельмож, сидящих на сцене, станет гением. Пока ты рядом с театром и чуешь дух его аутентичной соломенной крыши, кровь кипит — и это, если не убивает тебя, может сделать тебя Шекспиром. Да, это вполне возможно, подумал я, запивая пашот, который встретишь только за пределами родины, обязательным кофе, в котором мед вместо сахара.

...Все исследователи Шекспира указывают, что его пьесы написаны с подробным, практическим знанием профессионального театра того времени...

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Гилилова, решается и загадка странной «двуполости» Шекспира. По мнению большой части читателей и исследователей, Шекспир в сонетах, например, говорит то от лица мужчины, то от лица женщины. То, одним словом, белокурый друг, то, как известно, темная леди сонетов. В бестселлере «Игра об Уильяме Шекспире, или Загадка Феникса» Гилилов доказывает, что стихотворный сборник «Жертва любви», который вышел в 1601 году и где опубликовано произведение Шекспира «Феникс и голубка», на самом деле издан в 1613 году — после смерти четы Рэтлендов. И посвящен именно им, их платонической, бесплодной (у пары не было детей) любви, давшей миру гениального Шекспира — в аллегорическом смысле, в том смысле, что это они писали за Шекспира, а когда умерли, то и творчество Шекспира затихло. Конечно, удобно, чтобы Рэтленд был Шекспиром — хотя бы потому, что он учился в Падуе вместе с людьми по имени Розенкранц и Гильденстерн, — в «Гамлете» они как раз однокашники датского принца. Рэтленд достаточно образован (Кембридж и Оксфорд), участвовал в студенческих капустниках, писал для них инсценировки. Он друг графа Саутгемптона (который числится покровителем Шекспира и как раз «белокурым другом») да не просто друг, а интимный друг. Поэтому признания в любви, которые считываются иногда в сонетах, объяснимы! В общем, Рэтленд намного лучше, чем сын перчаточника. Илья Менделевич ключом в доказательстве своей версии сделал именно сборник «Жертва любви». По мнению Гилилова, крупнейшие поэты века, которые знали о мистификации, отдавали должное чете, а «шекспировская» «Феникс и голубка», во-первых, «Феникс и голубь», где Феникс — женского рода, а во-вторых, написана кем-то из посвященных в тайну. Джоном Флетчером, например, знаменитым драматургом. Однако российские же исследователи опровергли версию Гилилова, сломав именно ключ: нашлось упоминание об издании «Жертвы любви» 1606 года — еще до смерти Рэтлендов. Значит, оплакивались не они.

койно мог получить достаточно сведений из юриспруденции, в которой Бэкон был экспертом. Завещание. У Джойса в «Улиссе» есть про это завещание и про эту кровать, отошедшую жене. Герои романа, ирландцы, которые и географически чуть ближе, и хронологически, не видят ничего странного в этом завещании: такое время было, когда любой предмет утвари был ценнее

getty images/fotobank

Рэтленд не Рэтленд, но есть ведь еще и Бэкон, Марло, Флетчер, даже королева Елизавета в числе претендентов. Их, кстати, по разным подсчетам не менее пяти десятков. Начнем с образованности, словарного запаса и специфических знаний, без которых, как считается, невозможно было написать то, что написал Шекспир. Точно известно, что образование в грамматической школе Стратфорда было одним из лучших в Англии. Во всяком случае, в ней работал самый высокооплачиваемый в стране учитель. Выпускник школы считался изрядно образованным человеком, он знал латынь, немного греческий. В фундаментальном труде Т.У. Болдуина утверждается: «Если Уильям Шекспир получил такое образование, какое давала грамматическая школа в его время или близкое к тому, то литературно он был образован ничуть не хуже, чем любой из его современников. По крайней мере, нет необходимости ссылаться на какие-то чудеса, объясняя то знание классической литературы и ее приемов, которое обнаруживает Шекспир. Грамматическая школа в Стратфорде могла дать все, что требовалось. Чудо заключается в чем угодно, только не в этом, — это старое как мир чудо гениальности». Вот это мне нравится. Тут вспомнить бы еще про «потерянные» шекспировские годы — отрезок с 1586 по 1594 год, когда совсем неизвестно, чем занимался Уильям Шекспир: может, в университет ходил. Зато более или менее достоверно известно, что в смутные чумные годы (1592–1596), когда театры были закрыты, Шекспир работал секретарем Фрэнсиса Бэкона, правой руки могущественного фаворита Елизаветы графа Эссекса. Считается, что именно Бэкон писал речи графу. Хотя некоторые шекспироведы формулируют и совсем уж радикально: «Вопрос, который перед нами теперь стоит, это не «писал ли Бэкон пьесы Шекспира?» — а «писал ли Шекспир эссе Бэкона?» (Ч. Чемберлен). Мне кажется, по большей части вопрос кругозора и словарного запаса Шекспира закрыт. Даже если Уильям Шекспир и не писал за Бэкона, в эти четыре года он спо-

...О, я знал, как пройти к театру «Глобус»! Надо просто тянуться к реке; надо просто двигаться под уклон, по солнечной стороне — дорожка сама выведет сначала на набережную, потом и к «Глобусу»...

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

достижений духа. Предположим, завещание действительно составлялось уже больным Шекспиром, которому важнее было конкретное содержание, а не форма. И напомним, что все известные красивые, велеречивые завещания современников писались задолго до смерти в спокойной, творческой обстановке. А почему нет в завещании литературного наследия? Это совсем просто: в те времена пьеса принадлежала театру, а не драматургу — Шекспиру просто нечего было завещать. Про шекспировскую библиотеку… Учитывая нормальную для того времени практичность Шекспира, думаю, книжек он не приобретал. Он, я думаю, и не читал их в обычном смысле слова — для наслаждения. Он с ними работал. Поэтому, скорее всего, пользовался библиотеками своих высоких друзей. Или штудировал нужную литературу в конторе Бэкона. Вообще эти снобские разговоры о его приземленности, о том, что он, видите ли, судился с актерами своей труппы, выбивая из них долги, вообще вел себя как коммерсант, а не как поэт, — глупость. Очень материальное было время, жестокое. Духовное расширение эпохи Возрождения не давало ни на минуту забыть о сугубо вещественном окружающем мире. А деньги, вообще финансовые институты, финансовые операции и в XVI веке, думаю, рассматривались как пик интеллектуальной активности, а не как крохоборство и сквалыжничество. Плохой почерк. У врачей писанины не меньше, чем у Шекспира, а их почерк — притча во языцех. Если конкретнее — исследователи изучали рукописи политиков шекспировского времени, элиты общества. По их свидетельствам, почерки эти стоят шекспировских. В общем, не аргумент. К вопросу о неграмотности семьи. Есть мнение, что крестики, которым подписывали документы отец Шекспира и его жена — практика того времени. Они не тратили времени на подпись, просто «прилагали руку» вне зависимости от своей грамотности — а стряпчие уж расшифровывали. Мемориальное изображение. Это тоже понятно — заказ выполнял третье-

...Был ли Уильям Шекспир, автор нескольких десятков драматических произведений, поэм, знаменитого цикла сонетов — актером, который родился 23 апреля 1524 года в Стратфорде-наЭйвоне...

getty images/fotobank

разрядный скульптор, никаких особых задач перед ним не ставилось. Стратфордская родня, разумеется, позиционировала главу семейства как крепкого хозяйственника, что в те времена было намного почетнее, чем слыть театральным деятелем. Я так думаю. Считаю, все ясно. Как ни парадоксально, фактических подтверждений, что Шекспир это тот, на кого мы всегда думали, много. Точнее, документальных подтверждений того, что Шекспир был кем-то другим, совсем нет. Есть сложные, иногда остроумные версии, интерпретации — и ни одного документа. А в подтверждение стародавнего Шекспира есть. Есть свидетельства современников, которые говорят о Уильяме Шекспире как о реальном человеке — судя по всему, непростом, но талантливом, с живым воображением, огромной работоспособностью. Даже намеки Роберта Грина, которые используются заговорщиками, чтобы доказать, что Шекспир — пешка в чьей-то игре, доказывают, мне кажется, обратное. Грин, намекая на Шекспира, называет его «мастером на все руки» «с сердцем тигра в маске лицедея». Смысл обличительной тирады сводится к тому, что «потрясатель сцены» (shake-scene от shake-speare) использует те же приемы, что лучшие литераторы, заимствует сюжеты для своих пьес у настоящих поэтов. Это самое, может быть, лучшее подтверждение Шекспира. Ревность литератора к выскочке, который успевает не только писать, но и играть, и участвовать в руководстве труппой, и проворачивать финансовые операции, в отличие от «чистых» поэтов. Вот оно, сердце тигра — жестокое и талантливое. Заимствовал сюжеты — так конечно! Тогда на театре такая конкуренция была, что вам и не снилось. А кто не заимствовал? Пушкин тоже, как известно, ничтоже сумняшеся — но у него, на наш вкус, вышло получше оригинала. Если гений видит неограненный алмаз, он долгом считает довести дело до бриллианта. Как еще? Все исследователи Шекспира указывают, что его пьесы написаны с подробным, практическим знанием профессионального театра того времени. Никакой

вельможа этого не мог себе позволить. Даже если предположить, что Шекспир перенимал рассказы особ, приближенных к высшему свету (в круг которых он точно был вхож), — он писал оригинальные произведения на ходовые, рыночные (в смысле, конкурентоспособные) сюжеты. Если бы писал вельможа, он бы никогда не смог рассчитать, что в четвертом действии актеру, изображающему Генриха III, надо дать передышку. А это трогательное замечание Гертруды по поводу одышки своего нестарого, в общем-то, сына Гамлета — просто звезда труппы Бербридж, на которого Шекспир писал главные роли, был уже немолод, у него лишний вес имелся. Шекспир помогал артисту, оправдывал словами персонажа органику знаменитого артиста. Снизошел бы вельможа до этого? А то, что Гамлет — это умерший сын Шек-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

спира Гамнет, что имена родни драматург активно использовал в текстах, — позволил бы вельможа такую адаптацию? Думаю, нет. Уж если поступились именем, авторством, ни пяди текста бы не отдали, за каждой запятой бы следили, маломальскую бы редакцию контролировали. Иначе какой смысл в мистификации? И какой смысл в мистификации, если на каждом углу не говорят, что под именем Шекспира пишет Рэтленд или королева Елизавета (которая точно не Шекспир — она умерла в 1603-м, Шекспир же продолжал писать после). Нет смысла в такой мистификации для вельможи. Вся история таких мистификаций тому подтверждение — Козьма Прутков, например. Артисты говорят, что кожей чувствуют Шекспира. Я знаю, о чем речь. Однажды мы с другом проникли в театр «На Красной Пресне», тогда еще п/у Спесивцева. Намерения у нас были честные — мы хотели выпить в тихом месте. Пользуясь тем, что я немного знал план театра, проникли под сцену и открыли бутылку «Акстафы». И зазвучал монолог Ромео: «Плат девственницы жалок и невзрачен…» Слова Шекспира наполнили другую реальность, просочились к нам в ад, под сцену. Они были реальны, как северное сияние — красивы мгновенной, странной, уникальной красотой. Слова были всем: артистами, декорацией, системой Станиславского. Мы дослушали монолог до конца, вылезли из-под сцены и прикончили крепленое в подъезде на Тверском. Таким образом, Шекспир был Шекспиром. Универсальным гением, которого хватало на сутяжничество с должниками, на операции с недвижимостью и на попойки с поэтами, которые были знатнее его и завидовали ему. Шекспир мог без зазрения совести слямзить сюжет у Марло, чтобы увековечить его в «Венецианском купце». И это только доказывает, что он был Шекспиром — и больше никем. Точнее, никто больше и не мог быть Шекспиром. P.S. А на «Эбби-роуд» я все-таки попал. По поводу Маккартни успокоили — жив. А вот Леннон мертв без вариантов.

Ежей убивают не только автомобили и стресс. Еще газонокосилки. Бассейны. Искусственные прудики. Провисшие теннисные сетки, в которых запутываются колючки. Консервные банки, пластиковые стаканчики

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

текст: дмитрий филимонов фото: zorka project

«РП» всегда внимательно наблюдал за состоянием флоры и фауны: героями наших зоологических очерков побывали бизоны, белухи, бабочки, петухи и улитки. И вот пришло время поговорить о ежах. Корреспондент «РП» Дмитрий Филимонов отправляется в Краков, где действует первый в Европе (а может быть, и в мире) центр реабилитации ежиков, где их восстанавливают после травм, в том числе психологических. Где они счастливые как в дурмане. Как знать, может и русских ежиков когда-нибудь начнут реабилитировать? русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

monika redzish, monika berezcka

Вы слыхали,

как кричат ежи? Нет? Тогда мяукните, как кошка: мяу! И крякните, как утка: кря! А теперь попробуйте одновременно мяукнуть и крякнуть. Вот так они и кричат. Когда перепуганы. Анжей Кузёмски называет это «ежовый квяк». А еще они свистят, сопят, фыркают — в зависимости от настроения. Анжей Кузёмски разговаривает с ежами на их языке. Он квакает, свистит, сопит, фыркает. Берет ежа в руки, подносит к лицу и разговаривает. Нет, он нормальный. Просто знает про ежей все. У него Центр реабилитации ежей. Официально зарегистрированный. В его же квартире. Пан Кузёмски — глава центра, директор фонда, главврач поликлиники, завхоз, столяр, уборщик. В одном лице. К нему домой люди привозят калеченых ежей. Со всей Польши привозят. Потому что Анжей — человек известный. Про него в газетах пишут. По телевизору показывают — с ежом на руках. И телефон скорой помощи сообщают. То есть, его, Анжея, домашний телефон. Анжей лечит ежей. И в лес выпускает. Он выпустил в лес двести восемьдесят вылеченных ежей. Ну может, чуточку больше. Просто раньше он их не особо-то считал. Вылечит — отпустит, вылечит — отпустит. А полтора года назад ему официальный статус придали, и тогда министерство охраны природы сказало: теперь, дружище, веди журнал учета. Теперь он калеченого ежа фотографирует, пишет историю болезни и еще раз фотографирует, прежде чем выпустить. При этом, если ежа ему привезли из познаньских лесов или щетинских, Анжей должен доставить его на родину. И выпустить в познаньском лесу. Или щетинском. Даже если через всю страну ехать надо. Может, оно и к лучшему. Потому что если всех ежей выпускать рядом с домом, краковские леса станут слишком ежовыми. Когда Анжей Кузёмски служил курьером в интернет-магазине, он развозил заказы на велосипеде. Заказов было много. И давленых ежей на польских дорогах тоже много. Лапки-то у них вон какие короткие. Не то что у лисы или зайца. Никак не убежать от машины.

Как-то коллега Анжея, такой же велокурьер, привез из поездки ежа. Прямо у него на глазах машина сбила. Ветеринару показали — вроде все нормально. Ноги-ребра целы. А помирает еж. Не ест, не ходит. Так и помер. Это уже потом Анжей узнал, что стресс для ежей — страшней физической травмы. От стресса у них токсин в организме вырабатывается. И убивает. Ежей убивают не только автомобили и стресс. Еще газонокосилки. Бассейны. Искусственные прудики. Провисшие теннисные сетки, в которых запутываются колючки. Консервные банки, пластиковые стаканчики — туда голова лезет, обратно нет. Ядохимикаты, которыми обрызгивают сады. Ежи поедают убитых ядом улиток и гибнут. Вот поди ж ты — змеиный укус нипочем, но от химии мрут. В Польше ежегодно четыреста тысяч ежей гибнет. Своего первого ежа Анжей тоже на дороге поднял. Едет, видит — недодавленный еж трепыхается. И кричит. Истошно так. Положил в рюкзак — кричит! Отвез в ветеринарную клинику, там обезболивающего вкололи, сломанную лапу ампутировали, зашили. Сто долларов взяли. Еж в коробке из-под обуви жил. Долго еще по ночам кричал, пока лапа не зажила. Ежи ведь днем спят, а ночью на охоту выходят. Вот он наступит на культю и кричит, наступит и кричит. Потом Анжей подобрал еще трех ежат. И тоже на дороге. К трупу матери жались. Но как выходить младенцев? Последняя книжка о ежах была выпущена в Польше в 1958 году. Да в ней про это ничего и не сказано. В интернет, сразу скажем, лучше не лазить — там такое пишут! «Налейте ежику молока в блюдце». Ну он и налил. Понос, животы вздулись, младенцы кричат. Запомните: ежам категорически нельзя давать коровье молоко. Только детские молочные смеси. Ну те, что для человеческих детей. Когда чуть подрастут, их можно прикармливать кошачьими консервами. Или собачьими. Но чтоб без рыбы. Запомните: ежам категорически нельзя рыбу. Потом куриный фарш, вареные яйца,

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

толченый арахис, творог. Ах да, в коробку из-под обуви вместо матери не забудьте положить им бутылку с горячей водой, завернутую в одеяло. Обычную-то грелку они наверняка проколют. И еще, ради бога, не позволяйте им ходить по бетонному полу! Их лапки так чувствительны к холоду. Ну и когда ваши дети станут весить уже граммов триста, можете предложить им жуков, червяков, светляков, личинок мучных хрущей и древоедов. Но только, ради бога, не давайте им корм для рыб! Яблоками тоже можете не кормить. Не едят. Это только в детских сказках ежи с яблоками на спине бывают. Составить меню для ежей удалось не сразу. Путем проб и ошибок. Не было, у кого спросить. Ну нет в Польше знатока ежей. Точнее — не было. Когда Анжей своих первых ежей выходил-выкормил, он объявление в интернете повесил: «Отдам в хорошие руки трех ежат и трехногого ежа». Хорошие руки быстро откликнулись. Он снова ежа подобрал. И еще одного. А потом ему знакомые принесли ежа. И еще одного. Помните, как в детстве было: вы нашли в лесу ежа и упросили родителей привезти его в городскую квартиру. А помните, что было в первую ночь? Сопение, шуршание, фырканье, топот. А поутру — изгаженный пол. Да еще запах. И что вам сказала ваша мама? А что бы она сказала, если ежей было бы пять? Или десять? Ну так вот то же самое родственники сказали Анжею. И тогда он снял отдельную квартиру. Однокомнатную. И переехал туда со своими ежами. Но за квартиру надо платить. За жуков, червяков, светляков, личинок мучных хрущей и древоедов — тоже. А еще нужны деньги на лекарства. На операции. На солому. На картон для подстилки. На туалетную бумагу, в конце концов, из которой ежи устраивают гнезда. Он заложил в ломбард часы, велосипед и дал объявление: «Приют для ежей нуждается в помощи. Любая помощь на вес золота». Написал, чем занимается приют, указал номер банковского счета. И люди стали слать ему деньги — на аренду помещения,

monika redzish, monika berezcka

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

на жуков и личинок, на лекарства и операции, на солому, картон и туалетную бумагу. Ему приносили посылки с кошачьим и собачьим кормом, молоком для медвежат, импортными консервами для ежей. Собственно, и ежей ему тоже стали приносить — в больших количествах. Когда их стало семьдесят, Анжей понял, что квартиру снова пора менять. Теперь у него трехкомнатная квартира. Второй этаж особняка на окраине Кракова. Уже на лестничной клетке пахнет зверем. На площадке перед дверью — тюки соломы, рулоны картона, бутыли с питьевой водой. Анжей живет в самой маленькой комнатке. В двух больших — ежи. На полу рядами — дома для ежей. Такой поселок таунхаусов. Только без крыш. Анжей сам сконструировал эти дома. И сам строит. Из ДСП. Полметра на полметра, включая прихожую. Это идеальный размер — проверено временем. В коробке из-под обуви взрослому ежу мало места. В большом ящике — слишком много. Он забивается в угол и не чувствует себя как дома. Неуютно ему, понимаете? А таунхаус от Анжея Кузёмского — в самый раз. Улицы между домами устланы картоном. По улице бегает одинокий еж. Взад-вперед, взад-вперед. Стучит когтями, пыхтит. Вроде бы день на дворе, а ему не спится. Взбудоражен чем-то. Его Шарик зовут. Анжей ежам имена дает. Не всем, конечно. На всех имен не хватит. Живая еда хранится на подоконнике в ванной. Личинки мучных хрущей и древоедов шевелятся в большущих прозрачных банках. Жены у Анжея нет. На женщин, говорит, времени не хватает. Только на ежей. Они просыпаются ночью. В это время их нужно кормить, поить, лечить. А еще чистить дома, менять подстилки, мыть полы. Утром они засыпают. Кого-то приходится будить — везти в клинику. Потом нужно в аптеку, в зоомагазин, дать интервью местному телевидению, ответить на письма — люди спрашивают, чем кормить ежей или как найти дорогу в его центр. Короче, спит по четыре часа. Кому такой муж нужен? Да еще эти жирные древоеды в банках шевелятся.

А это Колобок. Альбинос. Цвета белого шоколада. Анжей не станет его в лес выпускать. Альбиносы на воле недолго живут. Первая же лиса сожрет. «Ну, Колобок, покажи носик!» Анжей гладит ежа. Это все равно что гладить железную щетку. Знаете, наверное, такие — краску обдирать. Когда Колобок от стресса вылечится, Анжей его в хорошие руки отдаст. Ежи от стресса вылечиваются, когда рядом другие ежи. Компания им нужна. Всех выздоровевших он выпустит в лес, потому что скоро им в зимнюю спячку. Больных и тощих оставит у себя до весны. И будет копить деньги на следующий сезон. Вот если бы только не пан Зембровски… Пан Зембровски, подобно прочим полякам, восхищался Анжеем — его подвижнической деятельностью на ниве спасения ежей. Он даже приютил пана Анжея вместе с ежами у себя в Белостоке, когда у Анжея было худо с деньгами и его выселяли из квартиры. Они подружились и души друг в друге

...На женщин времени не хватает. Только на ежей. Они просыпаются ночью. В это время их нужно кормить, поить, лечить. А еще чистить дома, менять подстилки, мыть полы. Утром они засыпают. Кого-то приходится будить — везти в клинику...

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

не чаяли. А потом пан Зембровский предложил Анжею учредить всепольскую ассоциацию защиты ежей. Под названием «Наши ежи». А еще создать клинику — специально для ежей. А еще научно-исследовательский центр — изучать ежей. Ну и предложил Анжею быть партнером. «О да!» — воскликнул Анжей Кузёмски. «По рукам! — ответил пан Зембровски. — Только деньги будем аккумулировать на моем счету». И стал аккумулировать. А когда Анжей попросил денег на червяков и личинок — из аккумулированных, пан Зембровски страшно обиделся. Ну, вы знаете, как это бывает, когда речь идет о деньгах, пусть даже и небольших. Обиделся и стал писать письма. На телевидение, в газеты, в министерство охраны природы: «Пан Анжей Кузёмски вовсе не специалист по ежикам. Самоучка — не специалист!» «Пан Анжей Кузёмски заявляет, что он единственный в Польше занимается скорой помощью ежикам. Ложь! Ассоциация «Наши ежи» занимается тем же». «Пан Анжей Кузёмски снимает квартиру, за которую платит деньги, предназначенные для ежиков. То есть использует в личных целях средства, пожертвованные на лечение животных». «Пан Анжей Кузёмски все время гладит ежиков, что непозволительно, потому что они привыкают к человеку и потом плохо адаптируются в природе». «Пан Анжей Кузёмски позировал перед телекамерами с ежиком в руках. Этот ежик выглядел здоровым. Мы спрашиваем себя: все ли ежи Анжея Кузёмского больны? Имеет ли право Анжей Кузёмски лишать здоровых ежиков свободы и держать их в плену?» В свою очередь, Анжей Кузёмски обиделся на пана Зембровского. Теперь, давая интервью журналистам, он обязательно помянет, что подвергся нападению жуликов. И просит поляков не слать деньги на счет пана Зембровского. Вот такая история случилась в Польше. Она не могла случиться в Америке, в Канаде и даже в Австралии. Потому что там не водятся ежики.

Диктант. Дневник. Урок биологии. Сочинение. Как в сказке. В тему номера.

По следу Колобка.

В пропасти во ржи.

38 +2/40. Плод заговорил.

Оппенгеймер. Рассказ Дмитрия Глуховского.

текст: игорь мартынов фото: юрий рыбчинский/фотосоюз

В экспозиции главной темы номера — «Сказка» — Игорь Мартынов в новом свете представляет знакомых сызмальства героев русского народного фольклора и разбирается, на кого из них предпочтительно опереться, чтобы превратить довольно-таки прозаическую быль обратно в искрометную сказку. русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Все реже,

но еще бывает — спозаранку ли, после вчерашнего — окинешь хилые окрестности, едва прикрытые порошей, и снова вопрос: «Кто мы? Где мы? Зачем все так, а не иначе?» Тяжелый жернов самоидентификации тревожит мозг. А ведь есть же документация, где все ответы по полочкам! Причем без никаких чудес, без нанотехнологий — открытые источники, знакомые сызмальства. Сказки — русские и более того, народные. Полный набор отмычек, пароль к генетике. Про козу лупленую, лису-повитуху, медведя, цаплю, петуха и прочее зверье можно пролистнуть ввиду интернациональности животного мира. Хотя секундочку! Даже и тут уже засвечиваются кое-какие национальные особенности: явно поощряется изобретательная мстительность журавля, который поил недружелюбную лису из узкогорлой посуды. Око, дескать, за око! Или же очень назидательно указано, что, только слипшись во что-нибудь единое и направляющее, можно извлечь корнеплод из почвы. Один в поле не воин! Возьмемся за руки, друзья! Но войдем же в мир человеческий. Поначалу русские сказочные герои ведут себя вполне в духе своих зарубежных аналогов: увлеченно рубятся с драконами, умыкают симпатичных принцесс, много и бесцельно перемещаются по суше и по морю. Как вдруг в просветах меж доблестных богатырей нет-нет, да и мелькнет нескладная, неухоженная персона с золотушной ухмылкой. Поначалу отмахиваешься от него, как от случайного сбоя, чтоб не застил подвиги Ильи Муромца, но сказки все настойчивее выталкивают его на авансцену. А когда уж начинаются заглавные его роли, шумные бенефисы, тут уж ясно: именно он-то и есть народный фаворит, и фронтмен, и плеймейкер. Иван-дурак. В учебнике советской эры так и сказано: «Наиболее совершенным типом демократического героя является излюбленный персонаж русской народной сказки Иванушка-дурачок». Правофланговый в том ряду, где шагают Базаров, Рахметов, Павел Корчагин. Приглядимся к первому русскому демократу. В сказке «Сивка-Бурка» о нем сказа-

но, что место его было на печи. Пока братья хлебопашествовали, сеяли, продавали, он сибаритствовал. А все равно именно ему презентовал отец многофункционального коня Сивку-Бурку. Иван, ловко манипулируя Сивкой, добился всяческих бонусов и даже руки первой невесты государства. В сказке «Иван бесталанный и Елена прекрасная» тема обретает развитие. У Ивана, как водится, «всякое дело из рук уходит, всякое дело ему не в пользу и прок, а все поперек». Неделовитостью и непрактичностью его зачарована, околдована Елена Прекрасная. Но ему этого мало. Свои ключевые заповеди Иван декларирует в сказке «По щучьему велению», где он бездействует под псевдонимом Емеля-дурак. «По щучьему велению, по моему хотению» колются сами собою дрова, таскается вода, носится печь, давя пешеходов, свергаются цари и строятся каменные дворцы с золотой крышей, очень похожие на светлое будущее. И как-то даже неловко с таким фольклором валить коммунизм на Карла или на того же Фридриха. Выходит, это типично русская мечта, глубинная — чтобы пойти туда, не знаю куда, принести то, не знаю что, а в итоге зажить с красивой бабой на берегу моря назло работящим братьям. Как говорится, русский крепок на трех сваях: авось, небось и как-нибудь. Узнав такое о себе, можно, конечно, умилиться корням, как делали славянофилы или автор 63 неоспоримых страниц. Можно попытаться заштопать его отдельные прорехи, как западники. Но это было, было — ведь должен быть какой-то новый, третий путь. А не смириться ль? Не стерпеться ль с тем, что есть? Ведь рихтовать генетику — это все равно, что пытаться изменить скорость света в вакууме или постоянную Больцмана. Против наследственности не попрешь: аз есмь зомби, мне дышат в затылок как минимум двадцать колен пращуров. И прабабка из Самары, и прапрадед Голицын из деревни Дворцы — все мои, не отвертишься. Цивилизация — может быть, это не так уж недосягаемо, может быть, это когда страны устройство адаптировано к норову населения. И без оглядки на предрассудки можно извлекать пользу из своих национальных странностей. Вот, например,

французские дамы, изначально не склонные к водным процедурам, способствовали изобретению парфюма, отбивающего физиологическое амбре. И ведь убедили мир, что так правильно, а не ходить почаще в баню! Или взять тех же немцев — при нынешней разбавленности в их крови и полпипетки арийской не выловишь, а мир все вздрагивает, едва заслышав «Полет валькирий». Вот волшебная сила убежденности в своей силе и в своей правоте! Так почему бы и нам не извлекать пользу из своей задумчивости, из склонности к беспробудной медитации? И речь не только про Сколково! Вот хотя бы пробки: теперь с какой-то даже неистовостью пробку винят во всех грехах, выставляют как едва ли не главную проблему государства российского! А не уподобим ли пробку той сказочной, той животворной печи, на которой лежал Илья Муромец, накапливая силы для существенных дел! И, может быть, именно в пробке современный россиянин заряжается энергией, подпитывается статичностью, обдумывает и взвешивает свое место во вселенной. Пробка, таким образом, есть кратчайший путь из любой точки в пункт «Я». Тот самый путь к себе, ради которого Кастанеда жевал кактусы, а самураи, рассупонясь, совершали харакири. Не только окаменевший образ суеты, но и наглядное выражение тщеты любой погони — за славой, за рублем. Самая эффективная школа самопознания. Или вот еще тема для развития: сейчас по всей столице немало брошено строительной техники. Былая формация строителей во главе со своей бригадиршей рассосалась, а новых еще не назначили. Так не устроить ли дуэли на экскаваторах? Фигурное катание на бульдозерах? Москва должна стать и станет столицей первых Строительных игр! И пусть кому-то некоторые наши национальные черты кажутся алогизмом и причудой, при другом ракурсе они оборачиваются кузницей — нет, инкубатором нобелевских лауреатов. Сомнений нет: в компании с Иваном и с Емелей войдем равными в череду равных. И все у нас получится. Как в сказке.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

текст: дмитрий горбунов, екатерина деева

Пытаясь разобраться в тайных смыслах культовой русской народной сказки, двигаясь по следу Колобка, спецкоры «РП» Дмитрий Горбунов и Екатерина Деева попадают в напряженный триллер, где из-за каждого ржаного колоска выглядывают рожки черта, где ученые и священники что-то скрывают, а с детства знакомые устои вдруг уходят из-под ног. Действительно — в пропасти во2011 ржи. русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь

валерий нистратов

Русская цивилизация — порождение ржи. Рожь не боится морозов, невзыскательна по части почв и забивает сорняки. А когда додумались сеять рожь, появилось большое количество очень энергичных мужчин

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Колобок-Колобок, По коробу скребен, По сусеку метен…

Вот

как все начиналось. Пахло хлебушком, а в голове вспыхивали цитаты: «Русские пьют французские вина, едят европейские блюда, но все равно просят принести черный хлеб». В чем сакральный смысл нашей любви к черному хлебу? Была в этом гордость и даже какая-то тайна. Все-таки черный хлеб — неформальный символ России! Мы упорно искали сказки про хлеб. Встречались сказки о царях и царевнах, о Бабе-Яге, о Золотом петушке. А про хлеб, кроме психоделической сказки «Колобок», пока ничего не попадалось. Он от дедушки ушел, он от бабушки ушел.

Продукт ВПК С православным публицистом Егором Холмогоровым договорились легко. Он был игрив: — Давайте похулиганим? Идем в «Пушкинъ». Там есть квас, черный хлеб, пряники. Пряники, кстати, из ржи… «Пушкинъ» — место не самое хулиганистое, скорее даже академическое. Мы смирно сели за стол. — Русская цивилизация — порождение ржи, — Егор хлебнул квасу. — Рожь не боится морозов, невзыскательна по части почв и забивает сорняки. Вы сами подумайте: на северных землях должны были жить только охотники, рыболовы и собиратели. Ну что там сеяли? Полбу? Овес? Они очень низкокалорийные. Нам принесли черного хлеба. — А вот когда додумались сеять рожь, появилось большое количество очень энергичных мужчин. Их стало слишком много, им надо было куда-то двигаться. Энергетический заряд! Егор заказал водки и выпил. — Тогда и началось завоевание Сибири. Если бы не матушка-рожь, газ сейчас покупали бы у китайцев, — Егор бряцал ножом и вилкой. — А почему армия московских царей была такой мощной? Мы же не были так развиты, как Англия, Франция.

— Из-за ржи? — робко предположили мы. — Да, у русских людей была чудодейственная вещь — толокно. Толченая рожь. Большой объем продовольствия, который можно мелко расфасовать. Кинул щепотку в воду. Или просто за щеку. Можно на марше. Едешь — а обед за щекой… Мы перебрали много сказок про хлеб. Оказалось, что в научном каталоге сказочных сюжетов по системе Аарне (есть и такой) сказочный хлеб был отравлен или связан с чертом. Чем глубже мы изучали вопрос, тем чаще натыкались в Сети на исторические реконструкции за подписью Абсентис. Он писал про рожь и спорынью — грибок-паразит, растущий на хлебном колосе. Раньше спорынья обозначала счастье и считалась «матерью ржи». Спорынья влияла на всю историю человечества, считал Абсентис. Знаменитый химик Хофманн, ища аналог спорыньи, синтезировал ЛСД — первый искусственный наркотик. ЛСД изменяет поток сознания, замещая серотонин и полвека назад его не считали наркотиком. Все думали, что психоделик только расширяет сознание. Его пытались использовать в медицине, а в ЦРУ — как «сыворотку правды». Абсентис писал, что раньше отравления спорыньей случались часто — в тяжелых формах их называли «злые корчи», а в легких — все ходили, «расширив сознание». Это было похоже на новую сказку о хлебе, и хотелось узнать подробности. Только мы никак не могли найти этого Абсентиса. — Давайте закажем чаю и пряничек? Пряники тут большие, нам одного на троих хватит. Егор оглядел пряник. — Пряники — это та точка, благодаря которой вся наша ржаная цивилизация может оказаться в будущем. Ведь тульские пряники — продукт ВПК! Реальный модернизационный продукт. Когда в Россию начали проникать специи, тульские мастера включились. Пряник украшала глазурная камея с профилем Пушкина. Егор рассек классика тупым ножом и заказал пирогов для мамы. — А почему все-таки пшеница заменила рожь?

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

— С петровских реформ Россия втянулась в мировой опыт по продовольствию. А при Екатерине присоединились степи. Россия смогла выращивать пшеницу, но сохраняла преемственность ржаной культуры. Пшеничный хлеб — уродливый продукт двадцатого века. У Абсентиса прочли, что долгое время рожь считали сорняком в посевах пшеницы и что в Европе она появилась в начале Средних веков. Именно ее появление превратило Средние века в «темные века», провоцируя религиозные экстазы, охоту на ведьм и даже крестовые походы. А в России — картофельные бунты. Мы решили обсудить это с грамотным человеком. — Егор, а как вы относитесь к тому, что многие исторические события связаны со спорыньей — ядовитым грибком, что рос на ржи? — Эта точка зрения кажется странной… И Егор объяснил, что рожь — фактор продовольственной безопасности России. Произошла удивительная вещь. Рожь оказалась основой, стала символом хлеба. Чем дальше на север — тем больше. Рожь — это энергетический и стратегический запас. — Сейчас диета другой вид имеет, — заметил Егор, принимая пакет с пирогами. — Мы мало занимаемся физической работой. Зарядиться, чтобы корчевать пни, нам не надо. Нужна стимуляция мозга! Почему горожанин — гурман? Потому что нуждается в стимуляции. Мы едим ржаной пряник, и мысли начинают играть. Нет, как ни крути, все упиралось в Абсентиса. И ряды энергетически заряженных мужчин, и стимуляция мозга пряником. В дверях Егор энергично обернулся: — Я сейчас придумал в связи с толокном, красивая инновационная идея! Жвачка, которую можно сунуть за щеку — и насыщаешься. Можно на марше. Тогда у нас будет универсальный солдат! И он унес пироги.

Если людей убрать Перед нами Виталий Сундаков — путешественник и «воин племен дани, гуарани и яномами». Мы в громадной избе размером со школу.

варвара аляй-акатьева

— Это не изба, а терем, — поправил хозяин. — А рожь — это исконное название. Раньше и слова были другими. 164 буковицы было, и за каждой стоял образ. А Кирилл и Мефодий азбуку кастрировали, и она стала безобразной. По стенам — маски и копья первобытных племен. Сундаков построил Славянский кремль, куда съезжаются ведуны и язычники всей России. Есть и вывезенная из Вятки аутентичная мельница, на которую мы нацелились. — Календарь у славян был аграрный. Каждый из двадцати восьми кологодных праздников был связан с урожаем. «Урожай» или «рожать» — это ра-жать, жать детей солнечных, бога Ра. «Ра», «Род» и «Роженица» — священный треглав космологии древних славян. — А рожь — это четко от роженицы? Тоже треглав? — Да, от роженицы, конечно. Матьземля. Символ роженицы — две свастики. Накош называется — они друг на друга наложены. Нас не удивило. Ища смыслы сказок, встречали: «Корень «коло» означает колесо. Отсюда колобродить и арийский символ солнца — коловрат, или свастика. Колобок — космогонические представления славян. Зачин сказки — сотворение Солнца в образе горячего ритуального хлебца-колобка». Решили взять быка за рога и предложили намолоть муки и напечь хлеба. Или покатать горячий ритуальный колобок. Но молоть оказалось нечего. — Нет зерна, что мололи на этих мельницах. Нужно зерно с клейковиной 14,5. Короче, русское зерно нужно. А у нас уже сто лет канадское. Мы не знаем вкуса хлеба, который ели прадеды. Те хлеба как проверяли? Садились на лавку — хлеб сдувался. Вставали — он поднимался. И Абсентис пишет, что в народе спорынью любили деревенские хозяйки за то, что от нее хорошо подымается квашня. — Это вообще сакральная тема. Когда большуха пекла хлеб — всех выгоняла из избы. Это ж магия! На квашню не дай бог посмотреть! Да и сама печь. Вот она стоит посреди дома. Это вагина. От печи ты рождаешься, выходишь из чрева…

...Раньше отравления спорыньей случались часто — в тяжелых формах их называли «злые корчи», а в легких — все ходили, «расширив сознание»...

Мы узнали много нового и наконец перешли к главному. — Будучи ведущим в мире экспертом по колыбельным цивилизациям, я открыл, кто мы такие. Если поверхностно, скажу следующее — мы искусственные существа на этой планете. — В смысле? — Люди вообще. Если убрать бабочку с планеты Земля — нарушится пищевая цепочка и наступит катастрофа. А если людей убрать — планета вздохнет облегченно. Мы не можем ни летать, ни нырять. Нам нужна одежда, жилища — нужны скафандры. Тысячи костылей, чтобы мы могли существовать… И путешественник объяснил, что люди спущены на Землю извне. В качестве биоконструктора. Но запускали нас на Землю каждого со своей едой. Группам переселенцев досталось разное: одним — рис, другим — кукуруза. А пращурам славян досталась рожь. Все, что говорил путешественник, было интересно. Но мельница не работала, а мы никак не могли найти причину народной любви к ржаному хлебу. И спросили прямо. — Вот попробую объяснить, если не будете перебивать. Во-первых, есть генетические особенности. Как рыба не может жить на воздухе, но в нем нуждается, так и птица не может жить в воде. А хлеб — это основной генетический продукт для биоэнергоформы под названием «человек». Универсальный продукт. Когда ты проголодался, тебе хочется кексов. А когда ты голоден — только хлеба. А когда ты на грани истощения — черного хлеба. Из личного опыта. — Организм требует черный? — Хлеб! Во всех видениях только хлеб. Сначала просто хлеб, а потом только черный. Хотя бы крошку положить под язык… В глазах его мелькнул огонек. Мы вспомнили, что он проводит тренинги по выживанию — учит питаться пауками и личинками в непростых современных условиях. Было видно — он знает, о чем говорит. У Абсентиса мы прочли, что русские питают особую любовь к ржаному хлебу. Он «придавал силу», от него «получалось бла-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

гословение». Царю и патриарху подносили «часть от хлеба отцов» — огромный ржаной хлеб несли несколько человек. — Есть такое мнение, что Европа перестала сеять рожь, потому что на ней рос грибок-спорынья, от которой случались болезни. И что в России любовь к спорынье не случайна. Даже упоминается славянский бог — Спорыш. Духовный внук вождя индейцев Уичоли без помощи рук внезапно встал с дивана, где сидел, поджав ноги. Оглядел стены, увешанные копьями. — Мало кто представляет, как это сложно — вырастить урожай. Проще взять лук и стрелы, пойти и убить кого-нибудь. И, подумав, добавил: — У меня такое количество корочек, что гаишники сознание теряют. Я социально адаптированная личность. Это прозвучало как предупреждение: не надо заступать своими изысканиями за некую черту. И мы поспешили откланяться.

Спорынья VS экстази Уйдя от православного публициста и от воина-язычника, мы задумались. Где же искать таинственного Абсентиса? Знакомые сетевые люди дали справку: absentis — он же Денис Абсентис, блогер, широко известный среди реконструкторов и любителей Прекрасного Средневековья. Сам Абсентис неуловим и скрывается под разными ликами — аватарами и никами. Найти Абсентиса мы пока не могли, а то, что читали, требовало разъяснений. Очень уж мутной казалась сказка про средневековый хлеб, повально инфицированный спорыньей. Зато, пока копались в Сети, нашли цитату с урока биологии: «Если увидите в ржаном колосе черные рожки, знайте — это и есть спорынья. В старину при виде рожек крестьяне в страхе крестились. Им казалось, что из колосьев лезут рогатые черти». Еще прочли: в России рожь не мыслилась без спорыньи. Спорынья считалась «житной маткой», что было отражением традиционного образа спорыньи как силы и удачи в работе. У карелов ведуны рассматривались как средоточие «спорины» — ма-

гической силы, обеспечивающей урожай. А у древних славян был культ плодородия и божество Спорыш. Образ складывался противоречивый. Решив, что славянский бог Спорыш под разными никами и аватарами скрываться не станет, полезли на полку и достали словарь славянской мифологии под редакцией С.М. Толстой. На нужной букве словарь открылся: «Спорыш: в восточнославянской мифологии воплощение плодородия. Первоначально спорышем обозначали двойной колос, который в славянских традициях рассматривался как символ плодородия, называемый «царь-колос». При отправлении архаичных обрядов из двойных колосьев плели венки, варили общее пиво и откусывали колосья зубами». Отправились к Толстой, набрав портретов Спорыша из интернета. Он походил на Анчутку из мультика. Титулованный филолог Светлана Михайловна сидела за столом, заваленным книгами. Книги стояли по стенам до потолка. — Мы тут нашли любопытного бога. Вот… Славянский бог, бог достатка Спорыш. Его по-разному описывают… — Где это написано, что это бог? Где это? — Ну вот — «воплощение плодородия». — Воплощение плодородия, это да. А насчет богов — это вообще такая вещь, очень соблазнительная для многих. Столько всяких богов напридумывали. Бога, конечно, не было, но какой-то дух урожая, наверное, был. — Я даже картиночку нашел. Какойто он вот такой. Светлана Михайловна сдержалась и не хихикнула. — Ну да, но это не у нас… — Так был такой дух? Хотел спросить — а как он выглядит? — Вы знаете… Было некое сакральное понятие какой-то рождающей силы. Конечно, было! И понятие спора вообще… Как понятие жизненной силы и воспроизводства. Спор, да. Такое понятие очень важно для народа. — А спор связан с урожаем?

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

— Конечно. Можно отнять спор у поля. Потому что спор — это жизненная сила поля. Спор — это стимул и всякая сила такого рода. Спор — важное понятие, но спор относится не только к урожаю. Главным образом, все-таки к размножению. Стало любопытно — как же они совмещали спорынью и размножение? Вспомнился рассказ старого лесника из Торопца: «Помню, в молодости — наберем в поле рожков, поедим и на танцы…» Значит, «догонялись» рожками? Спорынья вместо экстази? Абсентис пишет, что одна из форм отравления спорыньей — массовые плясовые психозы. Экстатические танцы волной прокатились по средневековой Европе. В Кельне даже возникла мода плясать на площади перед статуей святого Витта. Потом мы запутались. Пытаясь найти следы Спорыша, мы доставали с полок сборники научных трудов и завалили угол в кабинете. Следов от Спорыша было мало. А телефон Абсентиса нашли ребята из «Что? Где? Когда?». Начинался он на «666». Номер продиктовали и добавили: — Звоните, если только он не в джунглях…

Вечером во ржи И хотя телефон начинался на шесть, Абсентис ответил на седьмой день. Связь была никакая. В трубке хрипело: — Хр…Хр… Тут повалило все пальмы… Хр-пиууу… — Денис, а вы где находитесь? — Швейцарский роуминг… В Таиланде… Хр-пиууу… — летело из трубки. Он предложил почитать свой сайт, пока связь не наладят, а телефон всхлипнул и умолк. Сайт тоже висел вглухую. Все было очень таинственно. За таиландским ураганом мы следили пристально. К нам пробивались SMS с разных номеров — мы даже не могли определить страну по коду. Наконец ураган затих, и пришол мессидж: «Завтра на скайпе». Ровно в полночь на мониторе высветилось: «Absentis». Появилась аватарка — поясная фигура в средневековом капюшоне. Вместо лица — черная дыра. — Здравствуйте, Денис. Вас зовут Денис?

варвара аляй-акатьева

— Я привык к этому имени, — печально булькала дыра. — А почему, Денис, вас заинтересовала эта тема? — Совершенно случайно. Сидел както, пытался понять, за что Иисус засушил смоковницу. — И за что же? За спорынью? — Вы книгу почитайте, — тявкнула дыра. Пришлось читать. Написано на эту тему было много. Вначале мы решили прояснить смоковницу. Она же фига и «древо жизни» — самое древнее культурное растение, писали энциклопедии. В Иудее фига было деревотабу, за уничтожение которого полагалась смертная казнь. Смелый парень был Иисус. У Абсентиса прочли, что Иисус засушил фигу за избыток серотонина в ягодах. Серотонин — катализатор психических процессов. Теперь его называют «гормоном счастья» и суют везде — немцы даже придумали шоколад с лошадиной дозой серотонина. Плитка заменяет половой акт. Das ist Fantastish! Христос вообще выступал как борец с наркотиками — например, предлагал отделить зерна от плевел. На плевелах росла спорынья. Получалось, что Христос учил хорошему, а люди не слушали. Все чаще Абсентис выходил на связь, и беседы о спорынье расширяли сознание. — Рожь — она перекрестно опыляемая. У нее цветки раскрыты, и инфекцию она готова принять. А вот пшеница, ячмень — они сами с собой развлекаются. У них цветки закрыты и в нормальном состоянии заражаются мало. Чтобы заразились, они должны бесплодными быть либо меди должно не хватать… — Денис, некоторые люди, с которыми мы говорили о ржи и о хлебе, почему-то излагали нам свою теорию происхождения человека на Земле. Встречались интересные теории. Вот у тебя есть какая-то своя? Может, ты дарвинист? Эволюционист? — Нет, я просто особо не заморачиваюсь… Постепенно мы привыкли друг к другу. Даже познакомились. Таинственный denis absentis, широко известный в узких кругах, неуловимый и скрывающийся под

...Рожь оказалась основой, стала символом хлеба. Чем дальше на север — тем больше. Рожь — это энергетический и стратегический запас...

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

разными аватарами и никами, оказался парнем из Питера Юрой Осколковым. Давно перебрался в Таиланд, бывший технарь, увлекается связью — отсюда швейцарский роуминг и загадочные номера телефонов. И хотя его голос иногда начинал квакать и умолкал, но из прочитанного и того, что он рассказывал, складывалась безрадостная картина. Вся средневековая Европа «сидела на спорынье». Европу крючило и колбасило. «Злые корчи», «антонов огонь» и «огненную чуму» заедали хлебом с галлюциногенами. Ожидания конца света и нездешней силы массовые экстазы провоцировала спорынья. Позже стали всплывать национальные особенности. — Мы же сильно отличаемся от Европы. Спорынья у нас сакральная была. — Ты имеешь в виду бога Спорыша? — Ну Спорыш — конкретно бог. А спорынья как спор — тут фактически смешались два понятия: счастье и смертельный яд. Никто не может толком из лингвистов объяснить. — Возникает подозрение, что все эти невероятные образы народных сказок и рогатая нечисть навеяны спорыньей. — Не то чтоб навеяно. Сама по себе спорынья ничего не делает. Просто усиливает представления, которые существуют. Если есть какая-то установка, то она может развиться. Спорынья не приводила к крестовым походам, но способствовала… — А к выдумыванию сказок могла приводить? Какая русская сказка, на твой взгляд, самая психоделическая? — Поющий Колобок! Он же хлеб. Когда мы искали смыслы сказки «Колобок» — встречали разные версии. Например, что колобок — это «на боку вокруг солнца», а заяц, волк, медведь и лиса символизируют четыре ведические эпохи и гибель мира. В чем-то Абсентис прав. Какая сказка — такие и смыслы. Все это явно навеяно спорыньей. Выходило, что мир «сидит на игле»? — Но не забывайте, психоделик иногда помогал. Вспомним нобелевских лауреатов, которые под ЛСД придумали структуру ДНК… Мы отправились к академикам.

Сказка о гребешке

...Хлеб — это основной генетический продукт для биоэнергоформы под названием «человек». Универсальный продукт...

— А это внешне как-то заметно? — Заметно! Там пульсации уже нет… Появляются болевые ощущения, естественно… Потом, кстати, боль проходит и начинается потемнение кожи, меняется ее вид. И тогда люди начинают обращать внимание. А потом — сухие некрозы. — А в чем разница? Сухие, мокрые? — Сухой — там нет гноя. Просто нога или рука усохнет. Отсохла и отвалилась. Лечения никакого там не было. Мы узнали, что это случалось в неурожайные и голодные годы, когда с полей собирали все подряд или раньше срока, когда спорынья особо ядовита. Отравление спорыньей встречалось в разных формах. Когда болезнь затрагивала нервную систему — начинались «злые корчи». А в Эфиопии отсыхали ноги. — Она так и называется — сухая гангрена. Потому что отсыхает, как ножки у этой девочки. — У этой? Это девочка? Ей отрезали ноги? — Нет. Все отвалилось. Вот так она сидела, и все. А потом таких много было. — А страшно было? — Страшно. Мы оторопело глядели на фотографии, которые когда-то привезли из Эфиопии два боевых академика. Десятая Казнь египетская. Стало ясно, отчего сорок лет Моисей водил народ по пустыне. Он видел, как дети в Египте травились спорыньей.

Good end

варвара аляй-акатьева

У директора Института эпидемиологии РАН академика Валентина Ивановича Покровского, несмотря на годы, глаза живые и ясные. Он и его друг академик Тутельян наблюдали эпидемию эрготизма (массового отравления спорыньей) в Эфиопии. — Это было в 77-м или 78-м году… На этом плоскогорье в течение нескольких лет была страшная засуха. И все они существовали на полуголодном пайке. А зерна — в основном ячмень — были поражены микрогрибком, спорыньей, которая микотоксины вырабатывает. Это такая провинция, глушь. Там и медиков-то никого не видели. Никто толком до нас там и не бывал. — А это поражение не сразу заметно? — Когда много поражено, тогда заметно, а если отдельные стебли, то людям попадает мало. Кому-то попало, кому-то нет. В общем, на второй год и началось. Один из самых первых признаков — это гребешки у петушков. Они зерно клюют. Гребешки начинают засыхать и отваливаться — у кур не видно, поскольку гребешки у них маленькие, а у петухов большие. Это один из самых ранних признаков. — Это такая народная примета? — Это не народная примета. Научно все. Эрготизм — это нарушение сосудов. В результате начинается отмирание тканей. Вот тебе и сказка о Золотом гребешке! Эффект зависит от дозы. В плохие годы, когда «река воссмердела», явились жабы и град побил все, что было в поле — приходила десятая казнь Египетская. Умирали первенцы. А в Европе, когда отравления разрастались до эпидемий, наступали «темные века». Не так давно ученые смогли понять, что эпидемии связаны со спорыньей. — Было непонятно. Абсолютно! Когда мы прилетели туда, диагноза не было. Там говорили о какой-то загадочной болезни, «бычье сердце» они ее называли. — И с чего началось? Ну, это заболевание… — Как всегда, в первую очередь начали болеть дети. Женщины кормили детей, а себе оставляли меньше еды. Поэтому у них меньше всего и было поражений. Больше всего было у детей. Наступало омертвение тканей.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Но у сказки должен быть хороший конец. Уже пару веков в Европе перестали выращивать рожь. И Россия перестанет «жить по ржи». Ра-жать диковинных кумиров и сохнуть «странною любовью» к ржаному хлебу. И сорок лет, возможно, не понадобятся. Тем более что за содержанием спорыньи в муке теперь строго следят. А мы сумели уловить смысл сказки и можем дописать финал: — Колобок-Колобок, сядь ко мне на язычок да пропой в последний разок! Колобок прыг Лисе на язык, а Лиса его — ам! — и съела. Начались тогда у Лисы злые корчи, и пришел Лисе карачун.

текст: матрос кошка рисунок: павел пахомов

Член Британской академии акушеров и гинекологов в изгнании, доблестный Матрос Кошка продолжает удивлять читателя многообразием жанров своих колонок и своей способностью перевоплощаться. Сегодня он поведет повествование от имени плода, созревающего в животе своей английской mammy. Необычная точка зрения даже для гинеколога — но в сказочном номере возможно все. * 38

+2/40

— условное обозначение тридцати восьми недель и двух дней беременности

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Развлечений у нас тут в матке, честно говоря, раз-два и обчелся. В основном пить и писать, писать и пить. Культурным отдыхом это не назовешь. Хоть бы свет провели, что ли

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Мама,

здравствуй. Это я, твой будущий ребенок. Я как бы есть, но меня еще как бы нет. Ну ты поняла, о чем я... Ты меня совсем не знаешь, ведь у меня еще нет ни имени, ни фамилии, и даже отчество под вопросом. Ты даже не знаешь, мальчик я или девочка. Ты даже вряд ли знаешь, что именно со мной нужно делать, когда я появлюсь на свет. Я же тебя, напротив, знаю прекрасно. Я ведь живу в тебе уже тридцать восемь недель и целых два дня. Я зародился в полдвенадцатого ночи, помнишь, тот самый момент, когда ты положила на прикроватную тумбочку свой Apple Mac, допила из кружки последнюю каплю чая с лимоном, который из-за неразмешанного на дне сахара оказался слишком сладким, и, завернувшись потеплее в клетчатый шотландский плед, приготовилась засыпать. Я тогда тебя будить не стал, зародился себе и сидел в матке тихо, как мышь в коробке с кукурузными палочками. Ну а что еще ожидать от маленькой бессмысленной клетки, которая, несмотря на все свои навороченные гены-хромосомы с несомненным потенциалом развиться со временем в великого математика, хирурга или учителя младших классов, пока еще ни бэ ни мэ? А потом, помнишь, через двадцать один день, когда ты шла холодным и туманным лондонским утром на работу по Тауэрскому мосту с картонным стаканом капучино из «Старбакса» и сигаретой, закутываясь в свой шерстяной колючий шарф, пахнущий твоими любимыми духами, у меня начало биться сердце. По настоящему, сильно, по-человечески и очень категорично оно начало гонять маленькую каплю самой настоящей крови по моему маленькому сантиметровому телу, похожему скорее на головастика из программы National Geographic о лягушках Африки, а не на пупсика из универмага «Детский мир», как ты это себе представляешь. Но ты тогда, на Тауэрском мосту, даже не знала, что я у тебя есть. И только когда капучино вместе с твоим утренним Cinnamon Roll внезапно полетели в Темзу, ты, кажется, поняла, что та форель тебе приснилась месяц назад не просто так. Но я не виноват, мам! Это все собака — хорионический гонадотропин, гормон, который я вырабатываю со страшной силой. Это из-за него тебя постоянно тошнило и одновременно невероятно хотелось польских пряников с джемом, которых, помнишь, ты накупила целую кладовку? То есть на самом деле пряников хотелось мне, просто я тогда говорить не мог еще. А помнишь тот страшный четверг пятого сентября? Ты тогда стояла перед дверью страшной-престрашной клиники для абортов и много-много курила. Клиника была еще закрыта, а ты стояла перед дверью, курила и плакала. Я всегда знаю, когда ты плачешь. Ты зашла в клинику, я думал — мне конец. Оттуда не возвращаются. — Мисс, вы хотите прервать свою беременность, я правильно понимаю? — спросила миловидная женщина в униформе. — Да, это незапланированная беременность... случайная связь... я не готова... я не замужем... я не знаю, что делать... — Извините, что перебиваю... мам! Ты чего?! Это же я! Я же твой, я же тут, смотри... а сердце? Смотри, как оно бьется! Почеловечески! Сильно! Мам! Мам! Мам! Смотри! Смотри...

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Меня никто не слышит. — Мисс, терминация беременности проводится под наркозом. Вы ничего не почувствуете. Абсолютно ничего. Сейчас она закончит объяснять, что процедура аборта занимает всего пятнадцать минут, после процедуры немножко покровит — и все... никаких проблем. А когда она закончит говорить — меня терминируют. Терминируют, потому что не сезон. И все. Это у вас, мадам в униформе, не будет никаких проблем. И это вы ничего не почувствуете. А у нас с мамой будет целая гора проблем. Мне — не жить, а маме — всю жизнь страдать из-за того, что она не смогла меня спасти. И плакать, и курить, и идти утром на работу, и плакать. — Я не знаю, что мне делать. Я не хочу, не могу иметь ребенка сейчас. Мне нужно подумать. — Мисс, вам не нужно принимать решение сегодня. Давайте назначим еще одну консультацию через два дня. Я поддержу вас в вашем решении, каким бы оно ни было. Хотите, я сделаю вам ультразвуковой скан? Может быть, это позволит вам принять единственно правильное решение? — Извините, что вмешиваюсь. Мам! Соглашайся на скан! Тебе стоит только один маленький разочек меня увидеть, и все! Любовь с первого взгляда! Точно тебе говорю! Соглашайся! Ну же! Смотри... вот ручки-ножки... вот сердце. Бьется очень часто, потому что я очень волнуюсь. Я помню, как ты вышла из дверей клиники для абортов и уже почти не плакала. Ты дошла по Тотнэм-Корт-роуд до самой Оксфорд-стрит и потом, свернув на Бонд-стрит, неторопливо, привычным маршрутом, рассматривая витрины модных магазинов, пришла в Гайд-парк. Это твоя любимая скамейка? Я тоже ее уже люблю, мам, только не ходи больше, пожалуйста, в эту страшную клинику, ладно? Ты закурила сигарету и, едва затянувшись, выбросила ее в урну. Спасибо, мам, я буду просто-таки золотым ребенком. Честно. Вообще, мам, у ребенков в утробе жизнь — просто как на вулкане. Одни витамины для беременных чего стоят! У меня, между прочим, от них хвост чешется! Но, говорят, надо... Приходится соответствовать. А как вам визиты в клинику для беременных? Нет, там, конечно, во многие разы приятнее, чем в абортарии, спору нет. Но спокойно расти и развиваться тоже не дают! В двенадцать недель стали опять сканировать, проверять, как там все у меня устроено. Говорят, вроде все нормально, кроме какой-то шейной складки. Говорят, дескать, шейная складка утолщена. Ну да, утолщена. Это все наверняка из-за польских пряников с джемом, которые ты, мама, поглощала в индустриальных количествах все предыдущие двенадцать недель. А они говорят, точно сказать не могут, но, возможно, у меня синдром Дауна. Приехали... их вообще в университетах чему-нибудь учат? А ты опять плакала. Представляла, как ты идешь со мной в воскресенье утром в магазин, я в инвалидном кресле, у меня на

лице безграничная радость и нитка слюны свисает с подбородка. Ну да, у меня синдром Дауна, я звезд с неба не хватаю. Но я знаю, что ты — моя мама и очень тебя люблю. Потом ты опять представляла страшную клинику для абортов. Я не обижаюсь, мам. Только было очень-очень страшно, когда откуда ни возьмись появилась огромная острая иголка и стала пить воду, в которой я плаваю. Амниоцентез — это вам не фунт изюму. Особенно когда вы — плод. И вам не сказали, что будет такой ужас. — Мисс, результаты амниоцентеза подтвердили, что у вашего бейби абсолютно нормальный набор хромосом. Вы хотите знать пол ребенка? — Нет, я хочу, чтобы это было сюрпризом... Дык мальчик я! Елы-палы! И здоров, я здоров! И нет у меня синдрома Дауна! А если бы он был, ты бы что тогда сделала, мам? Ладно, мам, забыли-проехали... Мам, а я вообще-то классическую музыку не очень люблю. Но ты где-то прочитала, что если во время беременности слушать Шопена или Баха, то ребенок получится умным. Ну да, если не помрет от скуки, конечно. Мне, может, больше нравится Моби, ну или, скажем, Джерри Маллиган, но это дело вкуса, мам. А умным я вырасту в любом случае. И никогда не брошу тебя в беде, правда. Хочешь, буду слушать Моцарта-Шмоцарта хоть по шесть часов в день, до полного посинения (тьфу-тьфу-тьфу!), только ты почаще гладь себя по животу и разговаривай со мной, ладно? А я в свою очередь обещаю больше не сосать палец, не ковырять в носу и не наматывать на ногу пуповину и вообще не играть с ней, чтобы тебя не расстраивать. Но пойми, мам, развлечений у нас тут в матке, честно говоря, раз-два и обчелся. В основном пить и писать, писать и пить. Культурным отдыхом это не назовешь. Хоть бы свет провели, что ли. Иногда так хочется в футбол сыграть, но нету мячика, поэтому приходится пинать что попало. Ладно, мам, я пойду посплю, а то чего-то устал я. Мне, если честно, со вчерашнего дня нездоровится чего-то... Все, я спа-а-ать. — Мисс, пожалуйста, пройдите на эту кровать, мы должны подключить вашего бейби к монитору, чтобы проверить, все ли в порядке. Отсутствие шевелений ребенка в течение двадцати четырех часов — это очень серьезно. — Но у меня ничего не болит... И схваток нет... Что с моим ребенком? Он обычно такой активный... Я очень боюсь. — Давайте посмотрим, что у нас на кардиотокограмме... Мама, я не могу пошевелиться. Мне кажется, что я умираю. Мне не хватает кислорода, того кислорода, что ты отдаешь мне через пуповину. Его стало совсем мало. Мне хочется вдохнуть полной грудью, но в легких полно воды. Вокруг меня черная зеленая жижа. Мама, как хочется сделать вдох... Мама, помоги мне. — Мисс, сердцебиение вашего ребенка стабильное, но очень и очень быстрое — сто девяносто пять ударов в минуту. К тому же запись сердцебиения выглядит как простая линия, а не как зубчатая ломаная, как это должно быть в норме. Я очень обеспокоен, что ребенок нездоров. Я рекомендую вам рожать ребенка сегодня, чем скорее, тем лучше, операцией кесарева сечения.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

— Но я так хотела избежать кесарева сечения... Это же большая и опасная операция, не так ли? — Да, это большая полостная операция, она длится в среднем тридцать — сорок пять минут, но на данный момент это единственный метод быстрого рождения вашего ребенка. Хирургический риск включает в себя кровотечение, инфекцию, тромбоз, повреждение мочевого пузыря... — Конечно, ради здоровья ребенка я согласна на кесарево сечение, если нет другого выбора. Но, может быть, стоит сначала попробовать родовозбуждение? Мама, я, кажется, умираю. У меня темнеет в глазах. Как жаль, что мы так и не увидимся. Дурацкая плацента совсем потеряла интерес к происходящему. Мне не хватает кислорода. Вот так банально и просто. После всего, что было, после Моцарта, Баха и витаминов для беременных. А мне тебе еще столько надо рассказать... как я пойду в школу, как я разолью чай на твой Apple Mac и как разрисую фломастерами старинную немецкую гравюру, которую тебе подарил на день рожденья один антиквар из Westbury. Мое сердце разрывается от тоски, мама. Прощай и прости, что не смог родиться по-человечески. Как все. Сейчас сделаю вдох и легкие заполнит окружающая меня зеленая жижа. — Мисс, сердцебиение вашего ребенка упало до шестидесяти ударов в минуту. Если мы немедленно не сделаем кесарево сечение, ваш ребенок может погибнуть. — Я согласна, согласна! Только, пожалуйста, скорее. Может, еще есть шанс? — Акушерская тревога! Экстренная акушерская бригада в операционную номер два для краш-кесарева сечения! Повторяю! Акушерская тревога! Экстренная акушерская бригада в операционную номер два для краш-кесарева сечения! Педиатрическая бригада интенсивной терапии в операционную номер два для краш-кесарева сечения! — Suzy, do you think he will make it? — Unlikely, probably brain dead already… god knows how long he was lacking oxygen for… — What is the main thing not to do in a Russian tank, Suzy? —Not to fart, boss. — Good girl! — Нож! Ретрактор Дуайена! Нож! Извлечение! Зажимы на пуповину, быстро! — Белый какой... плохо... — Шить матку, пожалуйста. Что за день, Bloody hell. Ма-а-а-а-ама! Ой как больно! Ужасно больно и больно ужасно! У меня что-то прямо взорвалось в груди! Хлоп!!! Это ужасно больно! И еще яркий свет, и еще кто-то меня постоянно цапает резиновыми руками! И еще, мама, мне пихают какую-то трубку в горло. Очень болит в груди, мам! Так болит, что я, наверное, буду... Я сейчас, наверное, буду орать. А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

текст: дмитрий глуховский рисунки: павел пахомов

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

— Снимай

штаны, сучонок, — Саид расправил борцовские плечи и, смачно почесавшись, взялся за пряжку своего ремня. — Ты че? — попятился от него Серега. — Ты че?.. — Будешь моей дочкой, — почти ласково сказал Саид. — Тебе ведь нужен здесь папа, да? Как ты тут без папы, в тайге? Медведи съедят. — Ты че, Саид? — Серега осип от волнения, от ужаса. — Я пацанам… Я полковнику… — Ты, сучонок, попробуй, — Саид осклабился, оголил белые волчьи клыки. — Нам ведь с тобой послезавтра на дежурство вместе, на шахту. На неделю. Ты, я и Дауд. А твои пацаны тут останутся. И товарищ полковник тут. А мы Новый год втроем встречать поедем. — Ты че, Саид, — отчаянно повторил Серега. — Я с тобой, сучонок, хотел подружиться заранее, — Саид медленно, тягуче сплюнул бурым на бетонный пол. — Лучше мы с тобой туда друзьями бы поехали, — он расстегнул пряжку. Серега мотнул головой и, коротко размахнувшись, ткнул могучему дагестанцу кулаком в синюю щетинистую щеку: по утрам тот брился, а уже к полудню снова отрастало. Стукнул неловко, неумело: в Питере жил в самом центре, отец — учитель истории, мать — биологичка; не детство, а инкубатор. Были бы деньги — откупились бы от армии обязательно. Но не наскребли. Саид даже не пошатнулся. Разом выхватил из портков ремень, небрежным ударом сокрушил щуплого Серегу, обвил его кадыкастую тощую шею черной простроченной кожей. И стал наворачивать ремень на кулак. — Хана тебе, сучонок, — зашептал он горячо — громче, чем Серега хрипел. Тут фанерная зеленая дверь, кое-как прикрывающая грязное хлебало солдатского сортира, отлетела в сторону и шваркнулась о стену. — Магомедов! — сквозь отдающую гашишом дымовую завесу грозно долетело от входа. — Здесь? — Тут, товарищ майор, — лениво откликнулся Саид. — Так тошно. — Поди, разговор есть! — майор оставался на пороге и внутрь соваться не собирался. Саид выпустил задохшегося Серегу из петли, пнул в живот и шепнул: — Молчи, понял? Что скажешь ему — ночью с братвой тебя повесим. Молчи. Вся часть была крашена масляной краской в зеленый по пояс и белый дальше до потолка — в общем, так же выкрашена, как и вся остальная страна. Только в офицерском клубе стены были обшиты вшивой вагонкой, вымазанной морилкой как придется. Ничего, уже уют. В углу на неуместной тут тумбочке с бабскими завитушками — видно, умыкнутой кем-то из дому — стоял убогонький телевизор, купленный у китайцев на рынке или даже

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

обмененный на крепостной солдатский труд на ихних китайских огородах. Телевизор — окно в далекую Москву — показывал сквозь налетающий снег помех Главный канал. Важные новости все кончились, под завязку итоговой программы передавали что-то из Америки. Америка отсюда была Москвы куда ближе. Потому часть тут и располагалась: до Сан-Франциско из здешних мест было семь минут лету. Барак Обама выступал перед военнослужащими американской базы в Кандагаре. Военнослужащие были как на подбор — всех цветов радуги, баб и мужиков поровну, откормлены на убой, и у каждого — челюсти, как у московской сторожевой. Рожи лоснятся, форма с иголочки. Суки. Президент — коричневый, спортивный и лопоухий — все объяснял про национальные интересы, не хотел уходить из Афганистана, и нахваливал героических мужчин и женщин, который с честью несли бремя долга. Мужчины и женщины преданно таращили свои оловянные глаза и рефлекторно жевали. — Что он это к ним, а, Александр Иваныч? — прикуривая «Мальборо» и разгоняя корявой пятерней сизый дым, застивший Обаму, подозрительно спросил Сурен. — Рождество у них американское было на этой неделе, Газарян, — втянул харкоту полковник. — Приперся поддержать боевой дух. Родина помнит о вас, все дела. — К нам бы кто приехал, да, товарищ полковник? — выпустил синее облако Газарян. — Хуйна, — возразил тот. — Нет, правда! Вот почему у них люди служат как люди, бабки нормальные получают, да еще и президент к ним под Рождество? Спецпаек, небось, привез… — завистливо вздохнул Сурен. В дверь поскреблись. Полковник не пошевелился: они с коричневым президентом впились друг друга взглядами, и никто не хотел отвести глаза первым. Сурен поднялся, одернул рубашку, взялся за ручку. На пороге стоял сержант Колосов, только что переведенный из другой части. Дохловатый с виду, нелюдимый и тут никому особо не нужный: полчасти — даги, другая половина — сибиряки. А этот — ленинградец. Но упрямый: видно, часто били, да всю дурь так и не выбили. Принципиальных полковник любил: с ними дружить нельзя, а значит, можно гонять в хвост и в гриву. Вот только

...Он хотел одного: чтобы эти подонки сдохли. Чтобы их край сгинул. Всех выжечь, всех до седьмого колена. В пыль и пепел… В пыль и пепел!.. 92

— Сука черножопая, — резюмировал Александр Петрович и харкнул в пепельницу. — Это не тебе, Газарян.

прислали, а мы его сразу на неделю на шахту упечем. На празднички. Ничего, пусть вякнет. — Что надо, сержант? — глядя мимо Колосова, спросил Сурен. — Товарищ майор… Мне к товарищу полковнику… — Докладывайте мне, — нахмурился Газарян. — Прошу вас… Можно мне в другую смену на дежурство? Мне… нельзя сейчас ехать. На шахты. Пожалуйста. — А-а-атставить! — рявкнул Сурен так, что даже помехи на экране усилились. — Есть разнарядка, есть приказ. Выполняйте! — Мне… Каюк мне, товарищ майор, если поеду. Там и останусь… У меня с дагами… Газарян побагровел и надулся, будто чужой кровью. — Нет никаких дагов, сержант! Все мы — военнослужащие российской армии! Поедете — сработаетесь за неделю! И, выпихнув сникшего Колосова в коридор, он гневно громыхнул дверью. Вернулся в свой угол, потряс квадратной курчавой башкой и разжег потухшую сигарету заново. Никакое это, конечно, не «Мальборо», а самопал китайский. Чаем, небось, набивают, жулики узкоглазые. — Потерпит, — холодно сказал полковник. — Я тоже первый Новый год в части на шахте встречал. И тоже с абреками. И ничего. Живой. На экране Барак Обама уже раздавал счастливым и гордым американским военным подарки. А потом вот так вот запросто пошел в их солдатскую столовую гамбургеры жрать.

Вездеход плыл, покачиваясь, по занесенному свежим рыхлым снегом насту, уходя от части к самым почти границам полка: по невидимой с «Гугл Мэпс» просеке, через волшебную белую тайгу — к упрятанной в заповедном месте сторожке. Водитель — хмурый и неразговорчивый — был весь сосредоточен на дороге: мело, и сбиться с пути было легче легкого. В кабине кроме него сидели Серега, сжимавший табельное до белизны в пальцах, и по-барски развалившиеся на заднем сиденье Саид и Дауд. С лобового стекла на эту тревожную картину со сдержанным любопытством взирали Национальный лидер в шлеме летчика-истребителя и порочная баба с противоестественно розовыми и перпендикулярными сиськами, вырезанная из «СПИДинфо». Серега ехал на шахту как в последний бой; дагов он еще по прежней части хорошо знал и потому на прощение не рассчитывал. При свидетелях они ничего делать не станут, но как только окажутся с ним наедине в замурованной на глубине тридцати метров консервной банке командного пункта — все. Есть вещи, с которыми дальше жить не получится. Если до полусмерти изобьют — ничего, он оклемается. Если инвалидом сделают — жить будет тошно, но можно. Если опустят — про такое уже никогда не забыть. Лучше инвалидом. А еще лучше подохнуть. Но тут уж как повезет… Получится их первым — надо будет сразу в лес бежать. Но все равно потом найдут и либо пристрелят при задержании как дезертира, оказавшего сопротивление, либо арестуют, а в КПЗ дага подсадят. Так бывает. Если не получится — значит, полетит он к маме в цинке, распечатывать нельзя. Скажут — простудился, двустороннее воспаление, не успели спасти. Или еще какой диагноз поставят. Главное, чтобы маме не дали крышку отпаять. Это Серега в нее, в маму, такой принципиальный. Если она настоит, чтобы крышку отпаяли — все, больше покоя ей не будет. И сделать она ничего не сделает, только изведется. Серега представил себе, как матери звонят в их двушку в Купчино, на седьмом этаже, слева от мусоропровода, сказать, что несчастный случай… Раньше жили на Лиговском, пока мать с отцом не развелись, в просторной старой квартире с потолками чуть не в четыре метра. Из одной добротной квартиры вышло две урезанных, из одной общей жизни — три разорванных. У матери разрыв прошел ровно, по прорехам отцовских измен, а для пятилетнего Сереги он был громом среди ясного неба, от отца мальчик отделялся больно, с мясом. И Новый год никогда больше не был уже таким после переезда в Купчино, как раньше на Лиговском. Вдруг перестал быть чудесным праздником и сделался самым прогорклым, пустым днем в году. И последний раз, когда Серега видел Деда Мороза, был ровно тогда, перед разводом. Он всегда приходил к Сереге за полчаса до боя курантов. Звонил в дверь, и Сережка бежал открывать. Сначала придвигал к дер-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

матиновой обивке табурет, заглядывал в глазок, потом издавал победный вопль и принимался отпирать замки. Входил седобородый старик — иногда заснеженный, иногда совсем теплый, домашний, запускал руку в мешок и доставал из него то самое, о чем Серега больше-пребольше всего на свете мечтал. Потом наказывал слушаться родителей, когда пойдет в школу — учить историю пуще биологии, прощался как со взрослым — за руку и пропадал. А потом как раз с работы или из гостей возвращался отец. В последний раз Дед Мороз принес Сережке пожарную машину. На следующий год, стоило Сереге заикнуться о том, что он ждет новогоднего волшебника, ему было учительским казенным голосом объявлено, что никакого Деда Мороза нет, что детство кончилось и пора бы ему, здоровенному лбу, уже повзрослеть. После этого мать заперлась в ванной и включила воду. Потом она, конечно, извинялась перед ним, они мирились и обнимались, но детство и вправду кончилось именно тогда. Пожарная машина пережила все прочие игрушки, и, когда Серега уезжал в военкомат, она все еще стояла на шифоньере в его комнате. Мать, убираясь, всегда залезала на табурет, снимала ее и, протерев от пыли, аккуратно водружала на место. Отца он больше не видел. — Приехали! — обернулся водитель. — Погодите вылезать, надо с нашими связаться, чтобы сигнализацию отключили. Вкруг прячущейся среди разлапистых елей сторожки раскинулось минное поле, за ним — до пояса утопленный в снег частокол с колючкой. Чтобы въехать за забор, нужно было связаться с дежурной сменой — или вручную ввести секретный код на малоприметных воротцах. Сама сторожка была сложена из силикатного кирпича и больше всего напоминала бы гараж-самостройку, кабы не венчавшая его круглая башенка — управляемый снизу крупнокалиберный пулемет. Радио откликнулось шепеляво, створки ворот дрогнули, но увязли в глубоком снегу. Чертыхаясь, водитель отодрал примерзшую дверцу и соскочил в сугроб. Кое-как разгреб заносы, высвободил створки и повел машину к сторожке. Вот и все. Приехали. В домике из белого кирпича — подвал. В нем — лестница из ста пятидесяти ступеней, ведущая вниз в склеп командного пункта. Огромная полая сигара, будто поставленная на попа и похороненная в мерзлой здешней земле подводная лодка, так же, как и живые, настоящие подлодки, поделенная на отсеки. Последний, одиннадцатый — обитаемый. В нем — древняя ЭВМ, несколько лежанок, продавленное кресло с резаной серой кожей, железные стены, железный пол, железный потолок. В этом отсеке Сереге надо неделю провести вместе с Саидом и Даудом. В пятистах метрах к северу — еще одна шахта, и третья — в километре к западу. А в них дремлют, подвешенные в люльках, две межконтинентальные баллистические ракеты «Тополь». Одной вполне хватит, чтобы обратить в пыль и пепел Западное побережье США. Загудела и поползла восьмисоткилограммовая дверь, и из чрева шахты показались бледные подземные жители. Как знать, что у них там за неделю случилось…

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

...На экране Барак Обама уже раздавал счастливым и гордым американским военным подарки. А потом вот так вот запросто пошел в их солдатскую столовую гамбургеры жрать...

Прыщавый лейтенант козырнул Сереге издевательски. — С наступающим! Угораздило. Именно под Новый год полковник поругался с полковничихой. Началось с того, кому чистить картошку, а закончилось загубленной молодостью и прозябанием в богом забытой дыре, которую даже улусом язык назвать не повернется. Нет, этим не закончилось еще: дальше было и про подруг, вышедших за инженеров и сейчас живущих в Новосибирске припеваючи, и про зарплаты, и про жилье, и в целом про армию, включая и Главнокомандующего, но в особенности все-таки именно про Александра Петровича. Дальше Главнокомандующего полковник слушать не стал — появился повод не стерпеть, побросал мокрые картофелины в таз и вывалился вон из квартиренки. Дотопал зло до офицерского клуба, где уже вовсю открывали шпроты холостой капитан, лейтенанты и примкнувший к ним по каким-то своим обстоятельствам Газарян. Пусть. С мужиками душевнее. Водка, правда, оказалась только мутновато-китайская, вроде бы на рисе, но может, и диверсия. Не попробуешь — не узнаешь. Ну, разлили. Начали пить с патриотического, под сырокопченую и двакоротких-и-одно-протяжное ура-ура-ура-а-а-а! Скоро отправились в последнее плавание по огненной реке шпроты, расцветился гримированными харями московских педерастов голубой экран, через пару часиков уж должен был проникновенно заглянуть в душу подданным Президент — наш, искомый, не ихняя чебурашка. Праздничная атмосфера накалялась. Душевная боль была как подсолнечное масло: на нее водка потенциального противника ложилась незаметно и вроде бы бесследно. Но плотине этой все одно суждено было прорваться, и тогда нахлынувший разом рисовый спирт грозил страшными бедствиями. Как разлив Хуанхэ. Суки узкоглазые. Прорвало прежде, чем слово успел взять Главнокомандующий. И очень неожиданно. — Атомную бомбу Оппенгеймер изобрел. Роберт. Он у американцев был в ядерной программе главный, — во внезапно наступившем безмолвии — словно ветер стих перед ударом бури — не-

твердо и не слишком уверенно вещал Сурен. — Я читал. И вот он, когда бомбу первую взорвал, знаешь, что сказал? Я, говорит, отныне становлюсь Смерть, губитель миров… Понял как? — Хуль мне твой Оп… пенгеймер, — тяжело глядя из-под неандертальских почти что надбровных дуг, размеренно произнес Александр Петрович. — У нас тут любой сержант — и Смерть, и губитель миров. И ничего. — Оппенгеймер, кстати, как увидел Хиросиму и Нагасаки, всю оставшуюся жизнь боролся против ядерного оружия, — совсем некстати добавил Сурен. — Что и требовалось доказать! — полковник опрокинул стопарь и молодецки крякнул. — Будут еще соваться к нам со своим мечом, кишка тонка! — Я вот уверен, — поддержал начальство капитан Симонов, — какой-нибудь Магомедов на раз-два сотрет Лос-Анджелес с лица земли и беспокоиться будет только об увольнительной, чтоб его в город перепихнуться отпустили за проявленную доблесть. — Ну и че такого? — перевел свой пудовый взгляд на капитана Александр Петрович. — И я бы стер этот их Лос-Анджелес, если Родина прикажет. Я и так бы стер. Ибонех! Офицеры несколько попримолкли. Несанкционированное уничтожение Лос-Анджелеса поддержать вроде нельзя, но и нарушать субординацию было нежелательно. Главнокомандующий пока не высказался.

...???...

— Газарян! Пойдем поссым! — приказал полковник. Стоя под глухим таежным небом, Александр Петрович лил желтым на заснеженный плац, пару раз задевая из озорства подбежавшую ластиться овчарку. Газарян стоял подле, но держался независимо. Мочился больше из уважения к старшему по званию, чем по нужде. Мочился и предчувствовал неминуемую откровенность. Не ошибся. — Смотрел я сегодня на ихнюю Обаму, — застегнувшись, вздохнул полковник. — И обидно так за Родину стало… Торчим черте где, Сурен… Боевая вахта, мля… «Тополей» наших хватит, чтобы к едрене фене и Европу, и Азию… И никому не нужны. Никому, Сурен… — горько прошептал он. Газарян поиграл желваками, но в полутьме плаца, скупо освещенного желтыми квадратиками окон, видно этого не было. Совсем недалеко выли волки, и неотличимо вторили им бегающие по периметру овчарки. — Ничего никому не надо, Сурен… Армия не нужна стране, мы с тобой не нужны армии, солдатики наши не нужны нам… Я когда тот Новый год, самый первый, встречал на шахте… Такая тоска была. С чурками встречал… Это я не про тебя, Сурен… И только думал: не хандрить. Потерпи для дела. Родина помнит. Родина знает... Хуйтена! — Александр Петрович хряснул кулаком об обледенелый дверной косяк. — Так и сижу, где сидел, и до седых мудей сидеть тут буду. И ничего мы не защищаем, Газарян. Просто коротаем жизнь. Ждем, пока околеем. А Родины-то нет уже никакой. Давно просрали… — Еще водки, товарищ полковник? — сочувственно спросил Сурен. — Так точно, — дохнул сивухой Александр Петрович. Майор сбегал, вынес ополовиненную бутыль, предложил полковнику приложиться первым, потом приник сам. — Вот ты про Оппенгеймера давеча… Он взрослый ведь мужик был, да? А наши-то? Пацаны, ептыть! Их из домов повыдергивали — кто белый, а зверьков — из аулов, это я не про тебя, и сюда, к нам, на край земли… Молокососы… Дети! И вот Новый год, а эти там торчат в шахте… Хоть бы их поздравил кто… Хоть бы нас кто… Никому ничего… А вот тут дамба пошла трещать по швам уже по-настоящему. Нет, не добрая была водка… Измена! Измена! — Ну да… Трындеть-то мы все горазды… — слушая себя будто со стороны и холодея от только что самим собой произнесенного, залепил Газарян. — А сделать… Вот поехать к ним сейчас… На шахту поехать и… — Страх потерял? — сурово икнул полковник. — Слово офицера, морда, под сомнение?! Да я прямо сейчас! Да я, едрить, хоть в костюме Деда Мороза! Хочешь на спор? — завелся он. — Хо… Хо… — сначала покивал, потом помотал башкой Сурен. — Товарищ полковник… Тут это… С елки осталось… Ну, детям в военгородке делали… В общем… Ну халат там красный, борода… — Тащи сюда! — свирепо выкатил глаза полковник. — Поздравим пацанов! Новый… Эх… Новый год. Прокатимся. Шахту… Проинспек… Проинспек… Ек…

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Прикатилась и встала на свое место восьмисоткилограммовая дверь, лязгнули засовы. Где-то наверху поехал, тарахтя, резать фарами буран вездеход, увозя с собой отдежуривших бойцов. Закрылись ворота. — С наступающим тебя, сучонок, — улыбнулся Саид и толкнул Серегу вниз. Сегодня праздновать будем. В душе был? — Да пошел ты! Серега сорвал с плеча автомат, но дагестанец легко выдернул ствол из его пальцев и пинком отправил парня кубарем катиться по ступеням. Спустился неторопливо на площадку, ухватил Серегу за ворот, тряхнул в воздухе как куклу и бросил дальше вниз. Кровь потекла из рассеченной брови, от боли потемнело в глазах. Дауд спускался последним; не участвовал, но и не мешал. — Тут сто пятьдесят ступеней, — нагнал пытающегося уползти Серегу Саид. — Ты, сучонок, все их своим рылом пересчитаешь. А потом я тебя выиграю... А потом взбесишься и на нас при исполнении кинешься. А потом уже сам понимаешь… Мы что, мы при исполнении… Серега выиграл секундочку, успел подняться и изо всех оставшихся сил впечатал Саиду сапог в топорщащуюся уже промежность. Саид охнул, присел, но тут подлетел Дауд, схватил Серегу за волосы — и о стену, о бетон. — А потом мы маму твою найдем и выиграем… — смрадно засипел он Сереге в самую душу. Колосов изловчился, крутанулся и вцепился зубами Дауду в подбородок, ухватил за бушлат — что-то осталось в руке, потом рванул пальцами ухо, и со всех ног бросился вниз по ступеням. В горле клокотало, в сердце кипяток, в голове барабаны. Ненависть! Страх звериный и звериная ненависть! Глубже, глубже! Клацнул сзади затвор, но стрелять они не решились. Проклиная Серегу, бросились вслед, но у того уже была фора. Первым добежал до одиннадцатого отсека, и в перекошенную рожу Саида хлопнул стальной дверью. Раскрыл ладонь — а в ней ключ. Второй. Первый ему прыщавый лейтенант передал. С наступающим. А всего-то и надо для запуска, что два ключа и код. Только ключи одновременно повернуть… Но тут есть способ, нужно просто швабру и проволоку. Серега щелкнул тумблером. — Лучше сейчас открой, — глухо из-за стальной толщи пробубнил Саид. — Ты живым не выйдешь отсюда, понял?

...На экране была довольно отчетливо видна силикатная сторожка и прямо у входа, четко в перекрестье пулеметного прицела — рослая человеческая фигура. Долгополый тулуп, шапка, отороченная белым, посох и мешок за плечом. Чужак стучал в дверь.... русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

— Пошел ты, — Серега прикусил губу. — Мы тебя как барана… Глотку тебе… Потом в Питер твой поедем… — не унимался Саид. Колосов молчал. Пытался успокоиться и изучал аппаратуру. — Все равно вылезешь рано или поздно! Жрать захочешь и вылезешь! А мы дождемся! У нас есть как время скоротать! Сереге вдруг послышался легкий, неуловимый почти запах гашиша. Ненадолго Саид замолк — видно, затягивался. Потом сквозь сталь донеслось — сдавленное, прибалдевшее: — Что притих там, сучонок? Сдавайся! — Ты из какого города, Саид? — прижавшись лбом к двери, спросил вдруг Серега. — Какая тебе разница? Под Махачкалой! — Разницы нет, Саид! — чувствуя, как поднимается внутри, распирает грудную клетку злобное ликование, почти закричал Серега. — Сейчас весь Дагестан накроет! — Врешь, гад! Где ты код возьмешь?! Где второй ключ возьмешь?! Зачем распинаться, объяснять про боевую тревогу в прежней части, где он служил до перевода в эту, проклятую? Сказали потом, был компьютерный сбой. Хорошо, успели все отменить — в последний момент, когда уже код запуска сообщили ему и второму дежурному. Часть расформировали, офицеров и солдат распихали как придется. А код Серега наизусть запомнил навсегда. Такие моменты врезаются в память. Может, тот код больше не действовал. А может, действовал вполне. Его все еще трясло. Он хотел одного: чтобы эти подонки сдохли. Чтобы их край сгинул. Всех выжечь, всех до седьмого колена. В пыль и пепел… В пыль и пепел! В пепел Саида, Дауда, полковника, майора и всю их базу, в пепел самого Серегу, всю его пошедшую вкривь жизнь. Лучше сдохнуть, чем жить уродом. Экран ожил, и Серега зашарил по кнопкам пальцами. Где находится Дагестан, он знал очень приблизительно. Ничего, в этом деле точность не нужна… Здесь ведь есть ручное управление. На тот случай, если главный командный пункт в подмосковном Одинцово перестанет существовать. На тот случай, если Москва перестанет существовать. Если командовать станет некому и дежурный офицер сам будет должен принять решение, стать ли ему уничтожителем миров. Он принял. Прости, мама. Включилась система оповещения, загудел сигнал. Два ключа — вставить и повернуть одновременно… Рассинхронизация не должна быть больше полутора секунд… Теперь код… Кровь неслась по жилам, обжигая, бурля. Перед глазами в багровом мареве маячила рожа Саида, его осоловелые неживые глаза, затянутые занавесом дурмана, белозубая нахальная улыбка… Убью, падла… Сам сдохну, но и тебя, и всю твою родню, и город… Всех. — Ты что делаешь? — уже испуганно раздалось из-за двери. — Ты что такое делаешь? Код подошел.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Это тебе не «Виндоуз». Никакой генерации случайных чисел… Технология шестидесятых. Почти стимпанк. И даже поменять после той тревоги, раздолбаи, забыли. Теперь только последнюю кнопку нажать. Сережа положил палец на пластмассу: она была очень гладкой, почти нежной, и холодной. Как щека Наташи Ростовой какой-нибудь. — Ты не посмеешь! Мы потом в Питер… Мы всех твоих… И маму, и папу, и бабушку, и дочку… — надрывался Саид. — Ничего не сделаешь! — привалился к двери Серега. — Тут две ракеты! Две, Саид! Одну твоему аулу, другую нам с тобой сюда! — Открой дверь, с-сука-а-а! — страшно заорал дагестанец. — Открой!!! И вдруг заткнулся. По ту сторону двери воцарилась совершенная, ватная, невозможная тишина. Будто ракета уже упала. Серега насторожился. — Это че там такое? — еле слышно и совершенно ошалело спросил Саид. Не к Сереге обращался. То ли к Дауду, то ли сам к себе, то ли с богом уже говорил. — Ты видел, Дауд? — голос у этого каменного человека был такой, будто он только что увидел свою маму. Или призрака. — Вижу… — так же приплюснуто отозвался второй. — Это же этот… Дед Мороз… Смотри, прямо у входа… Выманивают его? Или гашиш уже слил для них измерения, прирастил наш мир к параллельному? В отсеке, где застряли дагестанцы, находится пульт охраны. На него выведена вся сигналка с периметра, кондовые мониторы дают неверное серое изображение с кондовых камер наружного наблюдения. Камеры, ясное дело, немые… Что они там, черт возьми, показывают? Серега вжался ухом в холодное железо. — Как он через ворота прошел? — тупо спрашивал Дауд. — Да че это вообще за черт? — вторил ему Саид. — Бери его на мушку, суку эту! У них там управление крупнокалиберным пулеметом заведено… Сейчас они наведут на чудака ствол, прижмут гашетку и его тут же раздерет в клочья. Просто попав в руку, пуля из такой машины отрывает ее от тела. — Слышь, брат… — неуверенно произнес Дауд. — Может, погодим? Это же… Ну… Дед Мороз… — Какой Дед Мороз, брат?! Это посторонний на объекте! — Откуда здесь постороннему быть, брат? Тайга! До части десять километров, брат! До города двести… Минное поле! Сигнализация! А тут Новый год все-таки… Серега машинально взглянул на часы. Времени было без четверти двенадцать. Ему нестерпимо захотелось отпереть дверь и самому взглянуть в мутный экранчик… Вдруг… Вдруг и вправду… Вдруг? — Дай сюда! — прикрикнул Саид. — Ты мужик или у тебя на губах не обсохло? Ты не можешь, я его пристрелю! Нельзя сказать, что случилось с Серегой. Словно поплыла, преломилась перед ним железная комната, словно он сам умень-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

шился в три раза, а мир вдруг вырос, и время застыло, и воздух остекленел. Только утихшее было сердце снова скакнуло… — Не смей, Саид! — сорвавшись в отчаянный скрип, крикнул он. — Не стреляй! И против всего открыл дверь. В отсеке было трудно дышать из-за густого конопляного дыма. Два могучих дагестанца вцепились друг другу в глотки и замерли так, словно Серега сейчас вдруг попал на финал мирового первенства по вольной борьбе. На экране была довольно отчетливо видна силикатная сторожка и прямо у входа, четко в перекрестье пулеметного прицела — рослая человеческая фигура. Долгополый тулуп, шапка, отороченная белым, посох и мешок за плечом. Чужак стучал в дверь. Потом повернулся и глянул в камеру… Лица было не разобрать, только кустистые белые брови были видны и долгая снежная борода. — Помоги мне его… — прохрипел Дауд Колосову. Серега, не в силах отлепить взгляд от экрана, машинально подобрал валяющийся на полу «калаш» и приложил его с размаху прикладом о складчатый Саидов затылок. Саид хрюкнул нехорошо и обмяк. — Прости, брат, — вздохнул Дауд. — Это он неправ был. Курит много. Ум совсем потерял. Я скажу братве… Чтобы тебя не трогали, в общем, скажу. Серега рассеянно кивнул. В глазах щипало. На циферблате было пять минут первого. — С Новым годом, — беззвучно прошептал он. Дед Мороз потоптался-потоптался, да и двинул куда-то в чащу. — Мы правильно сделали, да? — как-то беззащитно спросил Дауд. — Только ты никому не говори. Не будешь? — Не успели? Твою наискось! — печально отрыгнул полковник, оттягивая и отпуская болтающуюся на резинке ватную бороденку. — Ладно… Мы… Это… Ну как? Все равно давай поздр… Слово офицера надо! Вездеход, съехавший одной гусеницей в кювет, пыхтел и дымился. До ворот не доехали метров тридцать. Полковник кувыркнулся в снег, выдернул валенки и заковылял к сетчатым воротам периметра. Сурен вызывал по радио командный пункт, но тот не откликался. Александр Петрович добрался до ворот, потыкал непослушными пальцами в кодовый замок, да так ничего от него и не добился. Совершенно изможденный, он плюхнулся задницей в мягкий сугроб и тихо загрустил. Через металлическую сетку он наблюдал недостижимую сторожку, и убранные инеем ели, и яркое пятно света у входа… И кряжистую фигуру в заснеженном тулупе, вразвалку уходящую в лес, в никуда. Кажется, увидел даже посох и мешок за плечом. Было и кануло. — Еп-пенгеймер… — харкнул полковник.

Урок мужества. Урок географии. Урок рисования.

Белочка на Стрелке. Прямой

репортаж из запоя.

КровоSOS. По следу Дракулы.

Персик правды.

текст: николай фохт фото: наталья львова

Николай Фохт пускается в опасное путешествие со многими неизвестными и с двумя известными — медиаменеджером десятилетия Андреем Васильевым и заслуженным артистом России Михаилом Ефремовым — по питейным заведениям центра Москвы, чтобы доказать самим себе и читателям «Русского пионера», что не «Маяком» единым жив человек. Друзья, правда, выдвигают другую версию произошедшего, и не одну, но мы-то знаем. русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

100

Я уже не на шутку забеспокоился. Едят они много, горячее, а пьют совсем уж как-то… Когда они надраться-то успеют?

101

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Решено

пройти все кабаки на Стрелке, в районе «Красного Октября», и пропить гонорар «Русского пионера» — Андрей Васильев объяснял намерения твердо и безапелляционно. — Нас будет двое, — говорил Андрей, — я и Ефремов. Мы напьемся, а ты нет — это хорошо. Потому что все запомнишь до мельчайших. Зачем мне это, спросил я себя. — Тебе это надо, — объяснил Васильев, — потому что будет урок — тебе, да и всем. В пять вечера на Стрелке, в баре «Стрелка». Будет тяжело, но весело. Ну, ни в том, ни в другом я не сомневался. Когда-то в очень далекой уже жизни были прецеденты. И с Андреем Васильевым, и с Михаилом Ефремовым. Хвастаться особо не стану, но упомяну, что в результате Миша однажды сказал: «Я боюсь Фохта». Все приключения случались в «Маяке», куда, как известно, и Васильеву, и Ефремову теперь путь заказан. За пресловутое ухо, которое он откусил негру — см. «Русский пионер» №4(16). Поход на «Красный Октябрь», на Стрелку, — ответ недругам. Ответ, моделировал я в голове, будет жестким, бескомпромиссным и несимметричным. А то и непропорциональным — сдюжу ли? Конечно, за пятнадцать лет практического неупотребления я попривык быть трезвым клоуном в веселых компаниях, но тут игроки больно уж заметные. Этот «Красный Октябрь», этот замоскворецкий квартал, эта в чем-то рабочая слободка, конечно, видала многое. Но теперь ведь местность стала буржуазной, рафинированной — знает ли Стрелка, чует ли, что на нее надвигается?

Флэшбэк №1. 20.30. Переход из «Роллинг Стоунз» в «Мао» — Надо писать правду, понимаешь, правду! Только правду! Зачем писать неправду, зачем что-то выдумывать, приукрашивать? Когда Ленка сошла с ума, я ее решил навестить в психушке. Что, говорю, тебе привезти — фрукты там… Она мне: привези двенадцать штук цыплят-гриль. Я, конечно, удивился, но купил, привез. И,

конечно, спросил: Лен, а на х… тебе двенадцать цыплят-гриль? Она: чтобы тут в авторитете быть. Понимаешь? В каждом месте свой авторитет. В дурке — цыплятагриль, где-то еще что-то… — Васильев оборвал тираду и рывком открыл дверь в «Мао».

За три с половиной часа до этого разговора Азарт пересилил страх и сомнения. В пять я был у бара «Стрелка». Героев поблизости не наблюдалось — они уже внутри, уже приступили. Васильев сразу обозначил серьезность намерений: — Мы пришли в 16.59, заметь. Он, — Андрей указал на заслуженного артиста России Михаила Ефремова, — сначала играл в футбол, а потом в бане был. И обращаю внимание — ни-ни! Потому что все направлено на сегодня. — И еще я на завтра капельницу назначил, — Ефремов, разумеется, меня не узнал, но тоже решил официально подтвердить серьезность намерений. Перед ребятами стояло по пинте темного пива. Васильев достал воблу. Вышколенный официант моментально среагировал: «Могу газетку предложить». — Зачем газетку, тарелку чистую давай. Лишнее это, газетка, да? — как бы советовался со мной этот маститый человек. Я кивнул — а что мне оставалось, какое право голоса я имел, заказав безалкогольный «Клаусталер»? Они набросились на воблу. Так отличники боевой и политической подготовки разбирают автомат Калашникова: четко, деталь к детали, быстро. Миша первым констатировал: — Магазинная. — Какая, на фиг, магазинная! — наиграл возмущение Андрей. — Брат, жидовская морда, на охоту ездил, ну и на рыбалку в Астрахань. — Да, — кивнул знаменитым на всю страну кивком Ефремов. — Астраханская, магазинная. Друзья примирительно расхохотались. Я боялся притронуться к рыбке,

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

осквернить ее своим бессмысленным солодовым напитком. Я наблюдал за друзьями. Прекрасные люди, Васильев вообще «мощный старик», системный лидер. Не успели мы завести разговор про вид за окном — Москва-река — и сравнить ее с Темзой, а Стрелку с тамошними питейными кварталами, как Андрей набросал на салфетке план действий. — Значит, так. Встретились тут, в «Стрелке». Обедать идем в Dome. Полдник в «Глазури» или в Daddy Terrace, потом свободное время — ну, в смысле, можем заглянуть в бар-другой. Но затем, разумеется, в Rolling Stones — там крепкие напитки. Там, думаю, надо хорошенько нагрузиться. Ужин в «Мао», у Таньки Беркович, а потом в «Академию», к Жене Митте. Приблизительно так, что забыли? — «Рай», — я выпалил единственное название, какое знал. — «Рай»… Да, надо в «Рай». Но если в «Рай», то сначала к Митте, потом к Беркович. — Это почему? — подключился Ефремов к планированию. — Я хочу к Митте перед «Раем». — А потому, что если мы пойдем в «Академию» после «Мао», то ты там и останешься… Там диванчики мягкие, а он уже очень пьяный будет и заснет, — пояснил мне Васильев. — Но в «Рай» мы только заскочим, только отметиться, — Ефремову в «Рай» не хотелось — Да, только отметиться, потому что там выпивка дорогая. В «Роллингах» пить будем, там умеренно. Думаю, до полуночи уложимся. — Да какая полночь… — Михаил калькулировал в уме, будто проигрывал заранее известные ему эпизоды. — Часа в четыре освободимся. Ну хорошо, не в четыре, но точно до двух не управимся. Оба посмотрели на меня с вызовом. Я сглотнул постылый «Клаусталер» и кивнул. Повторять пиво не стали, двинулись дальше, вглубь полуострова Стрелка, в Dome, к горячему. Там герои заказали белого тосканского, по паре бокалов всего, и рыбу на горячее. Тут я уже стал нервни-

102

103

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

чать: как-то все чинно складывалось. Еще ликеров с кофе не хватает. Михаил был деликатен, говорил в основном о футболе. Васильев говорил по телефону. Нервно отчитывал каких-то женщин и мужчин. Когда они надраться-то успеют? — Я на стадионе был, «Спартак» с «Зенитом». Когда вместо кричалки заорал «Путина в отставку!», не все поддержали, даже спартачи озирались. И я понял, откуда у Ефремова такая непримиримая позиция. «Зенит» — это Газпром, Газпром — это Путин и вообще нынешняя власть. А как еще может реагировать болельщик, тем более спартаковец, тем более смелый спартаковец? У меня вон тоже есть претензии к «Зениту», когда они у нас Данни с Семшовым забрали. Мне мужества не хватило сложить одно с другим — а Мише хватило. Правильно, проблему «Зенита» надо решать радикально. Васильев закончил один из телефонных разговоров и сообщил, что болеет за «Динамо» — как и я.

— Вася, да какой ты болельщик, ты никого из «Динамо» не помнишь. Для тебя только Еврюжихин и Эштреков — «Динамо», жизнь уже ушла далеко вперед. — Почему Еврюжихин? — благородно, как только динамовцы умеют, возмутился Андрей. — Я еще Козлова помню. — Козлов — это такая… общефутбольная фамилия, это не игрок, это Козлов просто. — Ефремов откровенно смеялся над динамовцем. — Маслов! — выпалил Васильев. — Ты помнишь Маслова? — я не удержался и, сбросив маску, поддержал товарища по «Динамо». — Того, который еще в хоккей с мячом играл? Который нашим капитаном был, который в Ташкенте с ЦСКА в семидесятом?.. — Конечно, помню. Ефремов хмуро наблюдал. — А все-таки мы, «Спартак», ЦСКА, «Динамо», объединились против «бомжей», — Васильев приступил к очередной

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

телефонной беседе, и Миша решил вывести этот важнейший разговор на философское обобщение. — Ага, — тут уж я никаких компромиссов не признавал. — Как же, объединились. Ты, небось, только в Лужу ходишь на футбол. Приехал бы к нам в Химки, где ЦСКА и «Динамо» теперь играют, посмотрел бы… На каждой игре «Москва без мяса» кричим. Миша, удивленный моим немотивированным напором (передо мной стояла кола даже безо льда), откинулся на спинку кресла и бросил Васильеву: «Хорошее вино». Я уже не на шутку забеспокоился. Едят они много, горячее, а пьют совсем уж как-то… я и то пьянее.

Флэшбэк №2. 00.45. На диване «Академии» — Я в Киеве играю Гитлера! Все как положено, Гитлер. В первый день слов до х… аусваснахдермах… На второй день

104

спрашиваю: ну теперь-то отдохнуть могу? Да! Звоню, конечно, Гоголеву — это Васин ставленник на Украине (главный редактор «Коммерсантъ-Украина». — «РП»): приезжай, Андрей, на станцию КиевскаяТоварная. «Джеймсон», лед, все дела. Пьем в грим-вагене. А я еще Гитлер: усы, прическа вот так, шинель. Пьем, но надо выйти покурить. Вышли на рельсы, покурили, я все-таки прогулялся. Смотрю, рабочие люди, хохлы, смотрят так… Офигевши. Вот, говорю Гоголеву, только что фильм вышел, «Тяжелый песок». Мать звонила, сказала — хорошо! Видишь, узнают. А Гоголев мне: ты Гитлер! А люди, хохлы, смотрели без осуждения — они просто застыли. — Миша на секунду замолчал, чтобы затолкать остатки льда в стакан с бурбоном.

За четыре с половиной часа до этой истории Сытые и трезвые, мы вышли на улицу да свернули в переулочек. Медленно на нас двигалась большая серебристая машина. Ефремов мимо проходить не стал и заглянул в нее. У него с водителем завязался на удивление дружеский разговор. — Это Гулливер, Гуля… Промоутер, — коротко пояснил Васильев и крикнул Гулливеру: — Давай с нами, у нас поход по всем открытым кабакам «Красного Октября». Гулливер, молодой человек приятной наружности и обходительных манер, вежливо улыбнулся и согласился. — У меня и дело к тебе есть, — сообщил он Васильеву и стал срочно парковаться. — А мы в Daddy Terrace, в «Папкину веранду», если по-нашему. Грузовой лифт доставил нас в шикарное помещение. Роскошь так и бросалась в глаза: готические стулья с высокими спинками, крашенными серебрянкой; причудливые кованые кресла, тоже частично покрашенные в серебряное. В глубине зала висел Путин в темных очках на фоне российского триколора. Все выдавало большой стиль. Васильев сгинул в недрах полупустого помещения: он продолжал давать кому-то нагоняй. За отдельным столиком его ждал для деловых

105

...Дмитрий Дибров и Михаил Ефремов синхронно декламировали цитату из кинофильма. Какого? Мне показалось, из «Взять Тарантину». Но могу ошибаться...

переговоров Гулливер (который оказался человеком небольшого роста) и еще какойто совсем молодой человек тихой наружности. Миша заказал самбуку, Васильев крикнул из темной глубины: «Мне тоже, но не поджигать!» — Я бы тут «Короля Лира» поставил — есть такой спектакль, не у нас. Там штука в том, что Лир вообще не главный. Там главное — разговоры дочерей и их мужей. На Лира никто не обращает внимания. Он начинает монолог, его из вежливости слушают — и о своем. Гафту понравилась идея. Только надо ее как-то сократить, пьесу. А эти стулья — в реквизит. В театре им хорошо будет — вот так, это как будто крепостные стены (Миша вскочил, забежал за спинку стула и выглянул — прямо как из-за кремлевской стены получилось); а так — как будто они тачку везут, это уже плохие времена (он опрокинул на себя стул, взялся за маковки на спинке — действительно тачка). Импровизацию прервал глас Васильева, он вел переговоры с Гулливером и тихим человеком:

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

— Ты пирожное съел? Съешь! У нас ведь тут полдник! Но Михаил заказал харчо. — Я ведь как сбросил вес, — заслуженный прихлебывал горячего, — в Америку поехал. Решили перекусить, заехали в фастфуд. Смотрю, из машины негр выходит, жирный такой, еле двигается, — Миша бросил хлебать, показал, как передвигался несчастный афроамериканец. — И меня чего-то пробило. Я три дня не мог вообще есть. Весил килограммов девяносто, а теперь семьдесят четыре. И ничего не делал для этого, никаких диет. Никаких Волковых. Я кинул взгляд на Ефремова, который только что закончил с негром и толкал речь про гемокод. Да, Михаил похудел. Но, не без злорадства думал я, судя по животику и исходя из того, что его рост сто семьдесят пять сантиметров, весить семьдесят четыре килограмма он вряд ли может. Думаю, восемьдесят — восемьдесят один. Но похудел, похудел. — Но Волков молодец, у него результаты налицо. Он ведь отличный педиатр, к нему мой ребенок ходил. У Волкова дома… как это… серпентарий — гады всякие в аквариумах ползают. Ребенок заходит, видит всех этих животных, и с ним можно делать, что хочешь. Отличный доктор и правильно придумал, как бабла срубить, ну про систему… Я попытался вставить слово, но Мише принесли самбуку. — Ну и как это пить? Официант расплылся в улыбке: — Вот я поджигаю… Проконтролировать прибежал даже Васильев: — Ага, а я вмажу. Это как Б-52. — Не совсем. Я поджигаю… — Да ладно, — Миша с нетерпением дождался, когда погаснет огонь в рюмке (а он погас мгновенно), и дернул порцию. — Еще самбуки, слабая она какая-то. — …А вот из этой трубочки надо вдохнуть пары, — закончил официант. — Вот из этой? Как интересно. Вторую Миша выпил по правилам. С чувством вдохнул пары. Я хотел еще по-

...Самое главное, что они продемонстрировали, — крепость духа и профессионализм. Ни одного сбоя, ни одного неверно употребленного стакана. Только повышение градуса: пиво, сухое, самбука, виски, виски, виски...

слушать про Лира (потому что интересно), но Миша громко сказал: — Я раньше не умел пить самбуку. Официант опять расплылся в улыбке: — Теперь умеете. Но мы уже двигались вперед. Ефремов, как Петр I, перстом указал на Васильева и очень четко объявил: — Счет тому лысому, который с промоутерами трет. И уходим отсюда.

Флэшбэк №3. 1.40. «Рай» В мелькании стробоскопа и громе ремиксов Миша подошел ко мне с очень серьезным выражением на лице: — Я хочу сделать заявление для прессы. Марихуану надо легализовать! Я считаю, это предотвратит тридцать процентов убийств в России. Всё, заявление окончено.

За три часа пятнадцать минут до этого заявления Мы поднимались в «Роллинг Стоунз». Настроение многообещающее. Обе самбуки сдвинули героев с мертвой точки. Гла-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

за загорелись, оба стали говорить в два раза громче, чаще, горячее и еще более одновременно — порой даже невозможно было различить, кто говорит: думаешь, это Михаил Ефремов, а прислушаешься хорошенько — нет, это Андрей Васильев. Отвлечешься на секунду, услышишь вроде бы богатые ефремовские интонации — а это Андрей кричит в телефон. Это становилось похожим на дело! — О! Тут как в подъезде, это хорошо. То есть мы будем пить почти в подъезде, но не в подъезде. — Ага, только спичек на потолке не хватает. — Это к вам тут приходил Путин с Гребенщиковым? Точнее, Медведев с Макаревичем? — Так! По пятьдесят бурбона, лед отдельно. — Прошу обратить внимание! Стойка тут как бы специально вытерта. Сколько вам лет? Пять? А по стойке можно подумать, что семьдесят пять. Они специально ее протирают до такой степени. О! Клип Валеры Германики. Я еще не видел. Вот я, вот! Вася, так и знал, что мы придем, а ты будешь целый вечер говорить по телефону. Я так мог бы и дома надраться, сварил бы себе макароны с сыром. — Ты не понимаешь, я спасаю пятьсот тысяч. — Ты с Чубайсом говоришь? — Нет, не с Чубайсом. — Жаль. Если бы с Чубайсом, то мог бы попросить его купить мне «Маяк». — Маленький «Маяк». — Попроси его купить мне нано«Маяк». Нет, нано-нано-«Маяк». Нано-нанонано-«Маяк». А может, сразу и переименуем. Вывеска просто «Нанна-нана-нана-на». — Мне еще пятьдесят, а ему не советую наливать. Не советую. Ну, я предупредил. В баре кроме нас было еще два человека, но было шумно, как в пятницу вечером. Васильев мерил широкими шагами узкий бар и кричал в телефон. Миша обеими руками запихивал в стакан виски полкилограмма льда и заводил какую-то песню. Все, абсолютно все в баре, все семь человек, включая барменов и охранника,

106

107

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

были счастливы. Пара героев превратила будни в праздник. Хорошо.

Флэшбэк №4. 20.40. У дверей «Мао» — Ты пятнадцать лет не пьешь? Как это? — Васильев посмотрел на меня, как генерал на студента, с искренней жалостью и притворным уважением. — Вот я не пью только в пост. Это удобно, Орлуша придумал. Если просто говоришь — не пью, сразу наваливаются свадьбы, похороны, люди не понимают отказа. А сваливаешь на пост — никаких вопросов. Раз в году, получатся, мы с Мишей ни-ни. Орлуша придумал, а сам бросил, не выдержал. Мы уже стояли у входа в «Мао». — У вас тут весело. Это не вопрос. Мы пришли — у вас весело. Ефремов тут?

...Михаил, облокотившись на барную стойку, с недоверием осматривал гламурную костюмированную компанию. «Мне тут не нравится», — сказав это, как всегда стал искать униженных и обделенных...

Через полчаса после входа в «Мао» В «Мао» практически не ели. Продолжали бурбоном. В «Мао» ужинал Стас

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Намин с девушкой — поэтому разговор зашел о прошлом. Михаил Ефремов кричал стихи и пел. Показывал спектакль Някрошюса «Фауст». Внимательно посмотрел на меня и произнес: «Фохт, я думал, ты худой и одинокий, а ты такой же, как все мы». Завел деловой разговор со Стасом Наминым. Содержание предложенного проекта Миша не успел объяснить — и без этого все было на мази. Стас Намин ставил одно-единственное, но жесткое условие: главное, чтобы проект не был коммерческим! Нет-нет! Никакой коммерции, обещал Миша. Этот проект нужен, чтобы артисты общались друг с другом. Это прекрасно, согласился Стас Намин. И когда можно уже было ударить по рукам, Миша вспомнил про Микояна: — А как это — быть внуком Микояна? — Ефремов смотрел на Стаса Намина по-доброму, но с вызовом. — Я не люблю про это, тем более я не…

108

Но Миша уже потерял интерес к проекту — он увлекся политикой: — Вот почему так: был Путин на «п», а охранная структура была на «м» — милиция. Пришел Медведев на «м», а охранная структура стала на «п» — полиция. Почему? Не было ответа. К проекту вернулись уже в «АртАкадемии» — с тем же успехом. После истории про Гитлера Миша рассказал историю про подарок Михалкову: — Ломал голову, что подарить Никите Сергеевичу — ту ли икону, эту ли. Охлобыстин нашел выход сразу: подари ему зимнюю резину. Подарок дорогой — у Михалкова, небось, недешевая машина. Тяжелый и большой, перевяжешь ленточкой, и будет солидно. Я считаю, гениальный подарок. Потом мы потеряли Мишу Ефремова.

Флэшбэк №5. За пять минут до «Рая» …Наконец-то мне выдался шанс проявить себя. Миша Ефремов потерялся, а без него в клуб «Рай» нас не пустят. Я должен его найти. Да, прошло всего пять минут, но я-то знаю, как прочно можно потеряться за пять минут, как далеко можно зайти. Я принялся рассуждать логически: Миша возвратился в «Академию» за забытым телефоном, но Андрей Васильев его там не дождался. Что из этого следует? Миша пропустил поворот. Но все равно он должен был повернуть направо — левой ногой человек делает шаг шире, чем правой, его как бы сносит вправо. Я прибавил ходу и обошел квартал. Постоял на самом ярком месте. Проверил в открытых заведениях. Не было Миши. Но я слишком верил в себя, слишком нужен был нам Ефремов, чтобы закончить дело. И я устроил минуту тишины. Так, наверное, искали чилийских шахтеров — я присел, закрыл глаза и стал слушать. Через три минуты узнал знакомые и полюбившиеся интонации. Бросился к реке. Как ни парадоксально, Михаил стоял у «Академии»:

109

— Спасибо, что нашел меня. А то я потерялся. И я вывел любимого артиста к свету. В «Рай» нас пустили просто — ради Ефремова. Внутри все сверкало и грохотало, всем стало грустно. Васильев выпил еще виски. Михаил, облокотившись на барную стойку, с недоверием осматривал гламурную костюмированную компанию. «Мне тут не нравится», — сказав это, как всегда стал искать униженных и обделенных — и нашел. Он долго беседовал с чернокожим уборщиком; расстались, судя по объятиям, большими друзьями. Темнокожий человек вернулся к своим прямым обязанностям, а я направил Михаила к выходу. Отметились, и будет. — Где мы? — грустно спросил Андрей Васильев, надевая куртку. — Мы в «Раю», — не удержался я от каламбура. — Так значит, мы сделали это, мы смогли? Не то чтобы в глазах Васильева стояли слезы — скорее я прослезился. Это были слова глубоко уставшего, но довольного хорошо сделанной работой человека. Мы шли к машине Васильева. Навстречу — девушка с декольтированным плечом. Михаил среагировал мгновенно: — Можно я вас поцелую в плечо? Она узнала его. Она позволила. Михаил галантно и протяжно поцеловал. Девочка содрогнулась от восторга. — Спасибо, — сказал Ефремов. — Спасибо, — сказала девочка. — Сейчас ты увидишь мою очень красивую и очень дорогую машину, — сказал Андрей Васильев. Он вышел на проезжую часть и стал вглядываться во тьму. На часах больше двух ночи, мы провели в походе девять часов. Миша толкался с таксистами, ругал их и хватал за носы. Таксистам это не нравилось. Васильев предложил мне не беспокоиться: «Я его сорок лет знаю, ничего не будет». Действительно ничего — каждый из молодых схваченных за нос водителей по-

обещал отп…дить Ефремова, но ни один даже пальцем не пошевелил; все они только глупо и счастливо улыбались, как та девочка с плечом. — Вот и моя машина, — воскликнул Андрей и устремился к лиловой «Дэу Нексиа». Все-таки что-то в автомобиле насторожило Васильева — да и дверь персональный шофер не хотел открывать. Андрей склонился к номерам и радостно крикнул: — Это не моя машина! Наконец подъехала серебристая, неприлично большая и дорогая машина. Васильев проверил номера — но что проверять, Ефремов уже сидел на переднем сиденье и махал мне рукой. Я помахал в ответ. P.S. Звонок раздался в полчетвертого, говорил Андрей Васильев: — Сейчас будет постскриптум. Передаю трубку Мише. — Слушай, Фохт, у меня план. Мы приглашаем Алика Меньшикова, но он ничего не знает. Ты берешь всех своих операторов и снимаешь. Алик ни о чем не догадывается и накатывает четыреста граммов. Как тебе план? — Мне нравится. — Да ну тебя, Фохт, — голос Ефремова продолжил свою жизнь уже в другом измерении. — Ну теперь все. Как, хватит фактуры? Кстати, я придумал заголовок: «Белочка на Стрелке». Как тебе, берешь? Пойди не возьми. Конечно, это был урок мужества. Не моего мужества, а этих замечательных людей, Андрея Васильева и Михаила Ефремова. Самое главное, что они продемонстрировали, — крепость духа и профессионализм. Ни одного сбоя, ни одного неверно употребленного стакана. Только повышение градуса: пиво, сухое, самбука, виски, виски, виски. Думаю, на каждого выпало в этот день от семисот пятидесяти до тысячи граммов крепкого алкоголя. При этом ни одной драки и ни одного падения. Проделана огромная работа: пройдены все открытые на тот момент кабаки. Даже обслуживающий персонал остался счастлив.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

текст и фото: андрей штефан

Конечно, в номере, посвященном сказкам, не мог «РП» обойти вниманием исторического персонажа, который в реальности побил рекорды сказочных злодеев и разбойников: корреспондент «РП» Андрей Штефан, вооружившись осиновым колом и чесноком, отправляется по следу легендарного Влада Цепеша, более знакомого человечеству под именем графа Дракулы. Получился самый кровавый репортаж в истории «РП», и выжил ли автор — неизвестно. русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

110

Весь мир считает Дракулу главой мафии вампиров. Однако румыны об этом и слышать не хотят. Влад Цепеш для них — спаситель и защитник отечества, многие молятся о его возвращении

111

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Глубокой

ночью я проснулся от истерического звука — надрывался телефон. Из трубки сквозь помехи с трудом пробился голос моего мой друга — редактора газеты «Мы и они» Инкермана Петвчетовича Соловейко. Он-де сидит сейчас в Бухаресте в гостях у вампира: «прилетай ближайшим рейсом...» И телефон замолчал. В Москве ловить было нечего — две недели природа увязала в коматозном осеннем безмолвии. Легок на подъем, я помчался в аэропорт и сел на готовый к отлету «Боинг». Друг ждал меня в ресторане на окраине Бухареста. Лицо его было измучено крепкой местной сливовицей, но глаза светились восторженным мистическим блеском. Шепотом он поведал мне, что все посетители ресторана вампиры. Он утверждал, что кровососы здесь повсюду. Я осмотрелся вокруг, но не заметил ничего неожиданного. С низкого, покрытого толстым слоем сажи потолка свешивались охотничьи трофеи, за деревянными массивными чушками сидели веселые усатые дядьки, разгоряченные жирной едой и крепким алкоголем. В углу в такт сонной валашской музыке топтались крепкий мужик в белой рубахе, подпоясанной алым кушаком, и похожая на бочку тетя. Инкерман потянул меня за рукав и выволок на улицу. «Ты видел их?» — гротескно вращая глазами, допытывался охотник за сенсациями. Мне показалось, что у него не все дома. Поэтому я легко согласился: «Безусловно, харчевня полна кровососов!» Как же наивен я тогда был! Не знаю, каким образом, но скоро мы очутились в чаще черного леса: здесь было тихо, как на кладбище, только сучья предательски скрипели под ногами да летучие мыши хаотично метались в кронах могучих вязов. Толком не сориентировавшись в румынской действительности, мы

умудрились заблудиться в трех осинах. Мой спутник был этим весьма доволен. Он стоял в люминесцентном свечении, которое шло от земли, и дирижировал оркестром мертвецов, бубня себе под нос: «Лунный свет осветил его резко очерченный жесткий рот, ярко-красные губы и острые зубы, белые, как слоновая кость». В поисках цивилизации прошел весь день. Мы промокли, Инкерман поцарапал себе нос сучком — это было еще одно веское доказательство, что нас водили кругами оборотни. Наконец один из них вместе со своей измученной лошадкой попался нам на дороге. На голове у крестьянина был островерхий колпак из шкуры черного барана, из рваного ар-

варвара аляй-акатьева

Пусть жизнь и умирает, но смерть не должна жить. Карл Маркс

...На центральной улице нам попадались уникальные персонажи, достойные театра оперетты...

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

мяка торчала солома, сапоги пузырились бесформенными голенищами, кобыла зло скалила кривые зеленые зубы — на телеге валялся мешок, из которого на дорогу высыпались головки чеснока. Житель черного леса просверлил нас одним мутным глазом, второго как будто бы не было. Мы жестами пытались выяснить, где здесь ближайший город, ресторан или хотя бы дорога, по которой ездят не только телеги. Спаситель предложил идти в сторону заходящего солнца. Но Инкерман потребовал немедленно отвезти его к вампирам. Крестьянин злобно уставился на нас обоими глазами. Я не без труда уволок своего товарища в сторону мерцающего заката. Только глубоким вечером удалось попасть в столицу. Поселились в гостинице аккурат напротив легендарного Дома республики. В номере пахло старыми газетами; на стене висела засиженная мухами чеканка, на которой был выдавлен писающий мальчик с лицом того крестьянина с телегой; водопровод угрожающе рычал, в настольном светильнике не было лампочки. Дополняя мрачноватую картину, телевизор играл похоронный марш: по ночным новостям показывали вынос гроба с генералом Попа, который командовал расстрелом Чаушеску. Лежа на подозрительно узкой и короткой кровати, напоминающей прокрустово ложе, я задумался о таинственной истории Валахии и ее главного героя. Весь мир считает Дракулу главой мафии вампиров. Икона Божьей матери плакала кровью во время его рождения. Однако румыны об этом и слышать не хотят. Влад Цепеш для них — спаситель и защитник отечества, многие молятся о его возвращении. Дракула — единственный, кто в те времена прижал хвост туркам и даже изрядно погонял их по территории Османской империи. Остальные властители стелились перед басурманами. Неистовый Влад устраивал веселые попойки среди леса кольев, на которых разлагались тела десятков тысяч людей всех национальностей — валахи, венгры, турки, евреи, болгары,

112

MPA

MEDSI Personal Assistance MEDSI Personal Assistance - уникальный для России медицинский сервис, рассчитанный на тех, кто знает цену своему времени и привык к обслуживанию VIP-уровня. В MEDSI Personal Assistance учтены обе составляющие такого обслуживания: высокий профессионализм врачей и качественный сервис. oÆ ÓÔÆ oÆ ÓÔÆÈÆØ ÈÆØ ÔÊ ÔÊ±ÏÆ ±ÏÆÐÞ ÐÞ

0('6, 3HUVRQDO $VVLVWDQFH µ âØÔ ËÔ×Ø¿Õ Ê ËÌ×ÇØ²Ï ²Ö¿ÕÓÌÐÝÏÚ ÒÌËÏÛÏÓ×²ÏÚ ¿ÜÖÌÍËÌÓÏÐ ÕÔ Ê×ÌÐ rÔ××ÏÏ ÜØÔ ÕÔÎÊÔÑÇÌØ ÕÔËÉÏÖÈØá ÊÖÈÜÌÐ ÊÓÌ ÖÈÒÔ² ÔËÓÔÐ ²ÑÏÓÏ²Ï Ï ÕÖÌËÑÈ ÈØá ÉÌÎ Ô ÖÈÓÏÜÌÓÏÐ ÏÓËÏÊÏË¿ÈÑáÓàÌ ÖÌÝÌÓÏÇ ËÑÇ ²ÈÍËÔ Ô ÕÈÛÏÌÓØÈ nÓÔ ÔÑÌØÓÏÐ ÔÕàØ â²×ÕÌÖØÓÔÐ ÖÈÉÔØà ÓÈÝÏÚ ÊÖÈÜÌÐå²¿ÖÈØÔÖÔÊ ÈÖÈÓØÏÖ¿ÌØ ÏÒÌÓÓÔ ØÈ²ÔÐ ÕÔËÉÔÖ ÒÌËÏÛÏÓ×²Ô Ô ÕÌÖ×ÔÓÈÑÈ ËÑÇ ÑÌÜÌÓÏÇ ÑãÉÔ Ô ÎÈÉÔÑÌÊÈÓÏÇ Ê nÔ×²ÊÌ Ï ËÖ¿ ÏÚ ÔÖÔËÈÚ rÔ××ÏÏ sÌÖÊÏ× 0('6, 3HUVRQDO $VVLVWDQFH ÔÉÌ×ÕÌÜÏÊÈÌØ ÑÌÜÌÓÏÌ × ÒÏÓÏÒÈÑáÓàÒÏ ÎÈØÖÈØÈÒÏ ÊÖÌÒÌÓÏ ²ÑÏÌÓØÈ ÈÒÉ¿ÑÈØÔÖÓàÚ ÕÖÔÙÏÑÈ²ØÏÜÌ×²ÏÚ Ï ËÏÈ ÓÔ×ØÏÜÌ×²ÏÚ ¿×Ñ¿ Ô²ÈÎàÊÈÌØ×Ç ÓÈ ËÔÒ¿ Ê ÔÙÏ×Ì ÏÑÏ Ê ÑãÉÔÒ ËÖ¿ ÔÒ ¿ËÔÉÓÔÒ ËÑÇ ²ÑÏÌÓØÈ ÒÌ×ØÌ fÑÇ ÖÌÝÌÓÏÇ â²×ØÖÌÓÓàÚ ÕÖÔÉÑÌÒ ×Ô ÎËÔÖÔÊáÌÒ ËÌÐ×ØÊ¿ÌØ ×Ñ¿ÍÉÈ ¬s²ÔÖÔÐ ÒÌËÏÛÏÓ×²ÔÐ ÕÔÒÔÞÏ ²ÔØÔÖÈÇ ÏÒÌÌØ ×ÕÌÛÏÈÑÏÎÏÖÔÊÈÓÓàÌ ÉÖÏ ÈËà Ê ØÔÒ ÜÏ×ÑÌ ÖÌÈÓÏÒÈÛÏÔÓÓàÌ Ï ËÌØ×²ÏÌ g×ÑÏ ²ÑÏÌÓØ ÓÈÚÔËÏØ×Ç ËÈÑáÝÌ ÜÌÒ ÎÈ ²Ò ÔÖ ÈÓÏÎ¿ÌØ×Ç ÊàÑÌØ ×ÈÒÔÑÌØÈ ×ÈÓÏØÈÖÓÔÐ ÈÊÏÈÛÏÏ eÔ×ÕÏØÈÑÏÎÈÛÏÏ â²×ØÖÌÓÓàÌ Ï ÕÑÈÓÔÊàÌ Ô×¿ÞÌ×ØÊÑÇãØ×Ç Ê ÊÌË¿ÞÏÌ ×ØÈÛÏÔÓÈÖà nÔ×²Êà dÔ×ÕÔÑáÎÔÊÈØá×Ç ¿×Ñ¿ ÈÒÏ 0('6, 3HUVRQDO $VVLVWDQFH ÒÔ ¿Ø Ê×Ì ÖÔË×ØÊÌÓÓÏ²Ï ËÖ¿ÎáÇ Ï ÎÓÈ²ÔÒàÌ ²ÔØÔÖàÒ ÊÑÈËÌÑÌÛ ²Ñ¿ÉÓÔÐ ²ÈÖØà ÕÖÌËÔ×ØÈÊÏØ ØÈ²ÔÌ ÕÖÈÊÔ yØÔÉà ×ØÈØá ²ÑÏÌÓØÔÒ 0('6, 3HUVRQDO $VVLVWDQFH ËÔ×ØÈØÔÜÓÔ ÕÔÎÊÔÓÏØá ÕÔ ØÌÑÌÙÔÓ¿ å å Ï ÊàÎÊÈØá ÒÌÓÌËÍÌÖÈ ËÑÇ ²ÔÓ×¿ÑáØÈÛÏÏ Ï ÎÈ²ÑãÜÌÓÏÇ ËÔ ÔÊÔÖÈ

u×Ñ¿ È ÕÖÌËÔ×ØÈÊÑÇÌØ×Ç ibp ¬lÔÖÕÔÖÈÛÏÇ sÌÒÌÐÓÔÐ nÌËÏÛÏÓà ËÔÜÌÖÓÌÐ ²ÔÒÕÈÓÏÌÐ ibp ¬eÖ¿ÕÕÈ ²ÔÒÕÈÓÏÐ ¬nÌË×Ï

mÍÙ Â mpã ã ã ÒÖ

саксонцы. И при всех чудовищных, бессмысленных злодеяниях граф был очень набожным человеком и построил больше церквей, чем любой другой правитель Валахии. Конечно, когда дошло до вскрытия могилы Дракулы (с целью удостовериться в его историческом существовании), его останков там не оказалось. Как и скелета главной вампирши, графини Батори, живьем замурованной в стену собственного замка. Примерно так же история споткнулась о странную личность еще одного румына, генсека Чаушеску. «Гений Карпат» презирал и СССР, и США, зато обожал африканского людоеда Бокассу. Известно, что последняя жена диктатора, которой он позавтракал, была румынкой. Все палачи Чаушеску умерли при невыясненных обстоятельствах, включая главного — генерала Попа. Сегодня румыны превозносят своего недавнего патрона, считая, что за последние сто лет никто не сделал для страны больше, чем Чаушеску.

Мой друг спал тяжелым сном, стонал и плакал. Я, не снимая одеяла, подполз к окну и посмотрел вниз на бульвар Унири. Пятна желтого света от редких фонарей почти не освещали улицы и стены социалистической пирамиды Дворца народов. Этот мавзолей, второе после Пентагона по величине здание в мире, Чаушеску строил для себя. У циклопа светился единственный глаз, и в нем пульсировала одинокая тень. …Утром я проснулся от какой-то возни. Главный редактор рвал бумаги и засовывал их в унитаз. Его неправильно сориентировали — поэтому теперь мы немедленно должны ехать в Тран сильванию, в замок Бран. Вампиры будут найдены во что бы то ни стало! Собрав свой нехитрый скарб, мы тихо выскользнули на оживленную улицу и, выбравшись на шоссе Штефана Великого, загрузились в потертый «Икарус», который, пуская черные клубы

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

сажи, повез нас из Бухареста в сторону Карпатских гор. На светофоре наш автобус поравнялся с раритетом коммунистического машиностроения Румынии, автомобилем-катафалком «Дача». На его крыше расположился роскошный дубовый гроб, украшенный золотыми кистями. По разделительной полосе тянулись покосившиеся кресты и еле заметные могильные холмики. То ли город был построен на месте огромного кладбища, то ли кладбище тихонько вползло в город. Мой товарищ приуныл. Он снова потерял след и разочаровался в сакральных знаках. Пришлось влить ему в глотку пузырящейся сливовицы. Пусть пока мы не видели вампиров, но место, в которое мы приехали, было занимательное. На центральной улице нам попадались уникальные персонажи, достойные театра оперетты. Вот юноша в костюме Мартина Идена ведет на золотой цепочке ухоженного львенка. Вот мужчины с лицами шулеров, упакованные в смокинги и котелки, и их спутницы в бордовом с лицами, застегнутыми черными вуалями. Процессия чопорно раскланялась с нами на перекрестке. Перед сном наш бравый редактор решил почитать вслух полюбившееся. Стоя на коленках в углу комнаты, бубнил: «Был в Мутьянской земле воевода, христианин греческой веры, имя его повалашски Дракула, а по-нашему — дьявол. Так жесток и мудр, что каково имя его, такова была и жизнь его». Встали с первыми лучами солнца, наточили осиновые колья, вставили в каждую ноздрю по головке чеснока — и в путь! Добираться до места мой спутник почему-то решил на мотоцикле с коляской. Добродушный дядька с лихо закрученными усами, в сером военном френче без знаков различая выкатил из покосившегося сарая ветерана войны, прекрасно сохранившийся «Цюндапп». И вот мы несемся по горному серпантину. Оставляя комочки выхлопных

114

115

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

...Шепотом он поведал мне, что все посетители ресторана вампиры. Он утверждал, что кровососы здесь повсюду...

варвара аляй-акатьева

газов на поворотах, пугая самодовольных индюков, зацепили колесом коляски телегу, везущую четырехэтажный стог сена, и неожиданно резко остановились. Обнявшись на прощание с лихим шефом, дальше решили идти на своих двоих. Я еле поспевал за другом, он почти бежал по тропинке к заветной цели. Так мы оказались на рыночной площади, полной жирных американских туристов, японцев, упакованных камерами, и еще местных цыган, самозабвенно доивших всю эту заморскую братию. На рынке обильно продавалась человеческая кровь, аккуратно расфасованная по бутылкам. С этикеток смотрели на нас искореженные кровожадной гримасой рыла вампиров, красная жидкость зашкаливала за шестьдесят градусов алкоголя. Также в розничной торговле имелись серебряные стрелы, сделанные в Китае, и смешные резиновые маски — Супермен, Человек-паук и почему-то Микки-Маус. Я всегда подозревал, что Супермышь — магистр ордена американских вампиров. По вполне веселой лестнице, украшенной геранью, мы забрались на вершину утеса, где покоились в гробах ужасные повелители тьмы. Инкерман сразу бросился в подвал замка, но наткнулся на глухо закрытые огромным ржавым замком двери. Там в полумраке, вместе с его тетрадями и тихим шепотом, я его и оставил. А сам пошел исследовать верхние этажи замка. Если не обращать внимания на узкие коридоры, опоясывающие замок снизу доверху, жилище нечисти легко можно было принять за домик Белоснежки. Из башни я глянул вниз. Там на зеленой лужайке, украшенной яркими цветами, нежились в лучах солнца влюбленные парочки. Откупорив бутыль с кровью, я сделал глоток — кровь оказалась со вкусом сливовицы. Выйдя из замка, я отправился изучать окрестности. Меня окружали покосившиеся дома с тяжелыми дубовыми воротами, с мощными стенами, собранными из камня, и крошечными окнами-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

бойницами. Я зашел в самый мрачный двор. Здесь стояла цыганская кибитка, валялись отрезанные куриные головы, на шесте болталась детская кукла без головы, и кругом груды чесночных косичек. Осмотрев артефакты, я спустился в глубокий, сырой и очень холодный подвал. В углу ворочался какой-то тролль. Существо оказалась женщиной, одетой в драную овчину, в калошах и с лицом, изъеденным оспой. На голове ее колыхался турецкий тюрбан. А в глиняных красных чанах качалась крепкая сливовица и свежайший сидр. С потолка свешивались увесистые головы козьего сыра, на железных крюках болтались здоровенные куски копченой свинины, в углу покоились свиные головы с блаженно закрытыми глазами. Крестьянка требовала, чтобы я непременно попробовал все. За упокой графа Дракулы. Хотя — почему за упокой, ведь он сюда периодически наведывается по своим делам. Женщина подмигнула, нервно хохотнув. В общем, к своему другу я вернулся, упакованный провиантом по самую маковку. Размазывая свиное сало по щекам, давясь ядреным пойлом, он мне сообщил: «Они там! Я чую их запах». Нам так приглянулись деревенские подвалы, что мы напрочь забыли позаботиться о ночлеге. Поеживаясь от холода, побрели в сторону манящих красных огней. Хотелось свежей крови со вкусом сливовицы и пива. Так мы оказались на дискотеке. Инкерман с силой рванул на себя вертушку стеклянной двери. Нас вихрем втянуло внутрь огромного зала. Словно цунами обрушился на нас шквал современного жесткого рейва. В зверином вое техно потонул наш вопль. Постепенно мы оттаяли и стали более осмысленно озираться по сторонам. Все пространство было залито почти осязаемым кровавым светом. На сцене бились в конвульсиях ритма три блондинки со светящимися пластмассовыми рожками на головах, с волчьими хвостами, в облегающих розовых виниловых костюмах. Мы спрятались в дальнем углу, достали лук, чеснок, репу и осиновые колья. Взяли пива и стали ждать.

116

Публика в заведении собралась очень странная. Например, совершенно не было местных жителей, да и вообще европейцев было крайне мало. Зато широко представлены черные и желтые. В противоположном углу сидели два здоровых негра с бритыми затылками. Волосатыми лапами они тискали кружки с пойлом, но пить содержимое не торопились, а может, и боялись. Стайка чернокожих девушек в центре зала застыла в каком-то кошачьем танце. Высокая и страшно худая мавританка черным острым ногтем ковыряла лужицу разлитого на барной стойке томатного сока. Японцы в кожаных куртках с заклепками, с крашенными в ядовитый цвет волосами дергались, выворачивая суставы рук и ног, словно к ним подвели ток высокого напряжения. Особенно старался их главарь с черной слезой, нарисованной на щеке, и прической а-ля Элвис. Он недобро щерился в нашу сторону. Мы сидели в напряженном ожидании. Техношум нарастал. Цвето-

музыкальная установка вращалось все быстрее и быстрее. Луч мощного стробоскопа вырывал из темноты черные маски и оскаленные, белые как сахар клыки. Круг сжимался, в центре его находились наши беззащитные — тут уж никаких сомнений не оставалось — тушки. Первым не выдержал Инкерман и бросился наутек. За ним, крутанувшись несколько раз внутри вращающихся дверей, выкатился и я. В глубине леса ярко светился странный объект. Редактор показал жестами — нам туда! Он бежал в сторону свечения. Я за ним. Фигурка редактора маячила впереди. Я двигался за ним, подлезал под вырванные бурей корни деревьевисполинов, прыгал с бревна на бревно, карабкался вверх, преодолевая горы древесного мусора. Я изодрал о сучья одежду, подвернул ногу, но свет не становился ближе. Товарищ мой растворился в молоке плотного утреннего тумана. В итоге я провалился в глубокую черную

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

дыру, утонув в жирном болотном месиве. Я лежал навзничь в дремучем лесу Трансильвании. В круглых, как блюдца, лужах отражались корявые пальцы деревьев. Я вспомнил Чаушеску. После каждого рукопожатия генсек удалялся в специальную комнату и протирал руки спиртом. Грязный и оборванный, я добрался до озаренного светом дома. Это оказалась маленькая лесная церквушка с покосившимся крестом на высоком шпиле. Справа и слева от входной двери были вмонтированы в стену автомобильные фары. Они-то и светились в ночи. Утром я нашел уютную гостиницу на вершине холма и стал ждать вестей от главного редактора. Смотрел криминальную хронику, днем гулял в горах, ночью грелся у костра с местными ребятишками. Через три дня, как ни в чем не бывало, Инкерман позвонил. Уже из Москвы.

118

119

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

120

121

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

122

123

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

124

125

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

126

Сказочник. Звеньевой. Пионервожатая. Пионервожатый. Буфетчица.

Нам сказки строить и жить помогают. Михаил Прохоров о сказках

и Сказках.

Медведев о сказочных директивах. свадьбу.

Про Синюю Борду и Хоккея Бессмертного. Александр Жизнь как свадьба. Тина Канделаки про армянскую

Ирацебета Красная. Алексей Боков о королеве и Дюймовочке.

Деревенщица. Маргарита Симоньян о своей Москве.

из архива компании онэксим

Чем яростней автор настоящей колонки пытается убедить читателей в том, что он пишет в «РП» только потому, что является жертвой некоего пацанского договора с главным редактором «РП», тем очевиднее становится, что господин Прохоров пишет потому, что не может не писать. Причем не может не писать только в «РП». Достоверность этого утверждения проверить очень легко: автор больше не пишет никуда. И если он когда-нибудь куда-нибудь, кроме «РП», напишет, знайте: он сделал это только для того, чтобы опровергнуть вот это мое последнее утверждение. Ну нравится ему журнал, а признаться стыдно! Впрочем, это характерно для представителей научно-технической интеллигенции, до сих пор так и не справившихся с некоторыми комплексами, о которых сам автор так убедительно пишет в начале колонки, что нельзя не признать: знает проблему изнутри.

Андрей Колесников, главный редактор «РП»

текст: михаил прохоров фото: вита буйвид

Писать в журнал «Русский пионер» желания вообще никакого. Журнальчик, вообще-то, стремный (хотя и мой) — продолжает советскую постКСПешную традицию техническо-инженерной интеллигенции заниматься всем, чем угодно (чтобы слыть культурным человеком), лишь бы не своим профессиональным делом, наглым образом играет на человеческих комплексах детской творческой нереализованности. А ты что опять полез? По той же причине? Ни фига, неудачно договорился с Андреем Колесниковым, и вот теперь мучительно приходится отвечать за базар. Дико хочется всем рассказать об уговоре, но не могу. Кто первый догадается или вычислит сам — снимет с меня заклятье, ну прямо как в сказке. Кстати о сказках: я, как уже известно, довольно давно поставил себе вполне сказочную задачу — достичь совершенства бытия и смочь в семьдесят пять лет сделать все

то же самое, что и в двадцать пять, вот уже много лет борьба с собой является недюжинным и увлекательным занятием. Но одному это сделать не под силу даже былинному богатырю — нужна помощь сказок, вернее Сказок. И это совсем не детские сказки, которые рассказывают друг другу мальчики и девочки, мужчины и женщины, бабушки и дедушки. Но знать язык Сказок разных поколений критически важно — могут бросить на середине пути, и даже деньги не помогут. Ну, обо все по порядку, решился на жалкую попытку систематизировать взрослые сказки. Что получилось — не судите строго дилетанта от литературы и человеческих разнополых отношений. Мне не посчастливилось быть активным в эпоху, когда в СССР «не было секса», и это связано совсем не с возрастом, а с проблемой акселерации — всегда отставал в развитии от своих сверстников (собственно, до сих пор их не догнал!).

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

В семидесятые годы, когда я был в рядах партии пододеяльников (кто не помнит — это фантазия и практика под одеялом), вспоминаю смутные разговоры в пионерском лагере со старшими товарищами, которые называли девушек Сказками. Потом по жизни было еще много других, в основном, грубых и дурацких названий девушек — от «коньков» до «клюшек», но Сказка, или девочка Сказка навсегда осталась рядом со мной. Может, поэтому до сих пор с девушками живу как в сказке? Ну, в целом, я не об этом — что-то потянуло на несвойственный ностальгический романтик. Как говорили старшие товарищи, главной сказкой была следующая: «Когда выходила замуж, хотела что-то свое, родное, и вот ты первый, с кем я изменила мужу». Правда это или нет, не знаю, сам не участвовал, если кто-то еще подскажет или уточнит, буду признателен.

128

Девушки всегда делали сказку былью, а мы, как эталон несовершенства природы, очень хотим их слушать. Рассказывайте сказки, девочки! Мы всегда вам верим!

129

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Бурные восьмидесятые запомнились сексуальной революцией перестройки, и хотя в стране появился секс, женские сказки не стали практичнее. Главная сказка — «Ты у меня второй», и мы, как бы ни защищались счастливым избавлением известного анекдота: «Я хочу посмотреть в глаза тому, первому, который меня все время опережает», понимали, что не поможет, и велись всегда как маленькие (есть, конечно, оправдание — а как проверить?). Девяностые годы — это было вообще нечто. Сказки стали не утвердительные, а вопросительные. Главной профессией были сначала валютные путаны, а потом модели (о таких мега-девушках сам узнал только в конце 92-го года!). И сказка была очень технологичная: «Кто вы по знаку Зодиака?» Как вы понимаете, если надо, знаки всегда подходили друг другу. Стабильность двухтысячных внесла

Неопределенность, как известно, рождает вариативность, и психологические сказки могли перейти из разговоров в жесткое действие. Мне запомнился случай, когда очень красивая девушка сама подошла и предложила срочно поехать вместе для подъема ее социального статуса. Выяснилось, что у нее в коллекции еще не было олигархов и ей не хватает знака качества собственного самосознания, или, как говорится, звездочек на фюзеляже. Разве я мог отказать?! (Хотя сейчас меня терзают смутные сомнения: отказал я или нет?) Сказка, конечно, грустная и реалистичная одновременно; видимо, быть переходящим «красным вымпелом» — удел всех седовласых мальчиков, застрявших в тинэйджерском возрасте. Ну а что же мы, мужчины, мы-то что втираем? Увы, следует признать, здесь все безнадежно неинтересно в силу прямого природного физиологического

Неопределенность, как известно, рождает вариативность, и психологические сказки могли перейти из разговоров в жесткое действие существенную пугающую коррективу в женские сказки. Они стали непонятными, вгоняли нас в ступор, так как неизвестно, что лучше — да или нет. Ну сами посудите: «Ты, наверное, психолог?» Я долго мучился и выбрал отрицательный ответ: «Нет, не психолог, так как психолог — несчастный человек, зарабатывающий мало денег, неспособный решить свои вопросы и пытающийся решить проблемы других». (Сразу хочу попросить прощения у психологов, сам виноват — просто ничего умнее не придумал.)

рефлекса и все не меняется тысячелетиями. Опуская рыбацкие истории о размере, количестве девушек и сколько можешь за ночь, наши сказки делятся на четыре группы. n Трешь-мнешь (брать измором, когда ей уже легче дать, чем не дать). На слюнтявку (я такой одинокий, никому не верю, кроме тебя, ну и цветочки, конечно). n Тупой мачизм (игра в мачо комментариев не требует). n Развести пожиже (гитара, общий романтик, шопинг, кэш и другие эффек-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

тивные линейные инструменты). Еще, конечно, не надо забывать сказки, которые мы рассказываем сами себе каждый день, и они критично влияют на весь процесс. Поделюсь своими на конфиденциальной основе, без передачи. n В 75 буду делать то же, что в 25 лет. n Перестройка виновата, что вовремя не женился. n У меня на животе шесть квадратов. n Завести детей еще успею, дурацкое дело нехитрое. n Кого на свете больше: таких, как я, или красивых девушек? Но последнее время меня охватывает животный страх — девушки перестали рассказывать сказки, идет новая эпоха Сказок! Без женских сказок жить нельзя! Сказки всегда шли в ногу со временем, и за последние двадцать лет мне надоели вопросительные сказки, хочу утвердительных! Так спокойнее, тем более что живем в период модернизации, диверсификации и развития инновационной экономики. И сказок должно быть много, чтобы верить во все сразу. А вдруг девчонки не справятся? Решил первым помочь, чтобы девушки не мучились, уже проверил на себе — отлично работает (выберите себе одну по вкусу и пользуйтесь, главное, чтобы вы были здоровы, тогда и у нас все о’кей будет). Итак, новые сказки. n Инновационная: спать с тобой буду только при светодиодах. n Для мужчин после сорока: я думала тебе тридцать, а у тебя такая диверсифицированная энергетика (неважно, если даже плохо выглядит). Эти молодые ваще ничего не понимают в женщинах, мне ваще с ними неинтересно (соль сказки в слове ваще). n Модернизационная: я не верю в любовь, но ты — это нечто! n Отцы и дети: ты будешь круче папы, у тебя реальный потенциал, а ему лишь повезло со временем. Ну, вкратце как-то так. Девушки всегда делали сказку былью, а мы, как эталон несовершенства природы, очень хотим их слушать. Рассказывайте сказки, девочки! Мы всегда вам верим!

130

юрий кузьмин/кхл

Глава «Газпром экспорта», президент Континенентальной хоккейной лиги, победитель турнира по настольному хоккею на приз «Русского пионера» в олимпийском Ванкувере, Александр Медведев рассуждает о том, почему русский человек, что в сказке, что в жизни, настолько весь в себе, что не наклонится лишний раз за нормой прибыли, считающейся привлекательной во всех странах, давших миру лучших сказочников.

текст: александр медведев

Самонадеянно

причисляя себя к представителям одного из тех последних поколений, рожденных, «чтоб сказку сделать былью», должен, воспользовавшись любезным приглашением «Русского пионера», хотя бы на короткое время, задуматься, пока еще не поздно, над довольно простыми, но вместе с тем решающими вопросами: а о каких сказках, собственно, шла речь; где мы были, пока «мед-пиво пили», и почему в рот при этом ничего не попало, хотя, судя по обилию архивных пятен на галстуках, начиная с пионерского, по безусым губам текло обильно. Кроме того, в духе модернизации и инноваций не обойтись без конкретных предложений, касающихся вовлечения сказочного потенциала в улучшение нашей жизни, желательно не требующих существенных инвестиций и кропотливой повседневной работы, а дающих быстрый результат в стиле «по щучьему велению, по моему хотению», хотя очевидно, что

быстро сказка сказывается, но не быстро дело делается. Поскольку сказочная сторона бытия, многочисленные сказочные мечты, воплощения и перевоплощения явно заслуживают более пространной формы, чем строго ограниченная по объему колонка, то неизбежно выбираю лишь самое запавшее в глубины сознания. Начиналось всё и вся с русских народных сказок, сначала услышанных, потом прочитанных в незабываемой серии «Моя первая книжка», а позже увиденных и не раз пересмотренных в фильмах Роу. Затем сказки от солнца русской поэзии. Дальше больше, и вот уже добрые и юмористические назидания и образы (одна Марья-Искусственница чего стоит) сменяются тревожными, а иногда и просто в стиле ужасов а-ля «Хостел» параллелями и ассоциациями с познаваемыми реалиями и опытами быстротекущей жизни в сказках Андерсена, Перро, братьев

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Гримм, Гауфа и Гоффмана (перечислены, если еще не заметили, в порядке нарастания мрачных тонов и нагнетания страхов и нравоучений). И вот уже в современной деловой жизни не может не пугать массовое фрейдистское воплощение архетипа Емели вместе со скатертями-самобранками, кашей из горшка, ковром-самолетом, тридцатью тремя годами на печи и т.д. и т.п. Поэтому не хотим работать (часто вообще и никем) строителями, учителями, медсестрами и многими другими, а частный предприниматель глаза долу не опустит, не то чтобы наклониться за нормой прибыли, считающейся привлекательной в странах, давших миру всех упомянутых выше сказочников. В результате уже не Добро эффектно побеждает довольно карикатурное нестрашное Зло в лице бедняжки незамужней Бабы-Яги, вместе с ней сомнительной ориентации чахнущего над златом Кощея Бессмертного, а заодно

132

кацуба/сорокин/виноградов

Хотя очевидно, что хоть и быстро сказка сказывается, но не быстро дело делается

133

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

и трехглавого Дракона, по которому плакал парк Юрского периода. Теперь Бабло замахнулось победить Добро, пренебрегая христианскими заповедями, постулатами дзен-буддизма и моральным кодексом строителя коммунизма. Падчерица замерзает в лесу, не дождавшись Дедушку Мороза, а злобная сестрица удачно выходит замуж за олигарха-лайт, и уже Бэтмен не поможет и даже не прилетит, и Арнольд Шварценеггер в известной роли губернатора терминирован и не может повернуть ход истории. Но где же вы, три богатыря Илья, Добрыня и Алеша? Куда делись Золотой Петушок или, на худой конец, Старик Хоттабыч? Когда снизойдет до нас какая-никакая

Ведь все равно, рано или поздно, так или иначе, если по-настоящему захотеть и делать для этого то, что в наших силах, сказочные мечты сбудутся, хотя зачастую в непредсказуемой и необычной форме. Вот у меня одно из сказочных чудес произошло в любимом мной хоккее, моей детской страсти, где еще пацаном, гонявшим шайбу во дворе, во снах и наяву представлял себя в одной команде с великими игроками, сражающимися на ведущих аренах мира за олимпийское золото и звание чемпионов мира. И вот сейчас, в том возрасте, в котором даже великий Горди Хоу уже три года как закончил бы карьеру, случается, выхожу на лед в свободное от работы время в матчах против хваленых западных профессиона-

почему-то, видимо, в силу домостроевских устоев на Руси и слабости феминистского движения, давались только добрым молодцам, а не девицам во всех их многообразных ипостасях. Для преодоления этой печальной традиции предлагаю безотлагательно приступить к добровольно-принудительному применению для всех особ прекрасного пола директивы Синей Бороды, касающейся доступа в запертые режимные помещения жилого и нежилого фонда. С этой целью включить эту сказку Шарля Перро в школьную и вузовскую программы, снять полнометражный фильм в различных версиях для тинэйджеров и зрелых матрон, выпустить компьютерную игру с пятью уровнями искушений. Надеюсь,

В современной деловой жизни не может не пугать массовое фрейдистское воплощение архетипа Емели вместе со скатертями-самобранками, кашей из горшка, ковром-самолетом, тридцатью тремя годами на печи добрая фея? Кто сидел на нашем диване и помял его? Куда идем мы с Пятачком? Неужели Акела промахнулся?.. Нет ответа. Но ведь все мы помним и верим, что одна из двух лягушек, попавших по несчастному стечению обстоятельств в кувшин со сметаной, добарахталась, несмотря на негативизм другого персонажа, до вологодского масла. В дальнейшем произошло чудесное перевоплощение в Царевну-лягушку, ставшую чемпионкой по плаванию в свободной воде и спортивному ориентированию, дождавшуюся своего малообразованного, если не сказать хуже, разрядника по стрельбе из лука для последующей счастливой совместной жизни и смерти в один день. И не только помним, но и сами барахтаемся и другим помогаем не только барахтаться, но и избегать печального конца, которого не ждал и не гадал другой сказочный герой.

лов — понятно, уже ветеранов — вместе с моими кумирами Вячеславом Фетисовым, Владимиром Лутченко, Александром Якушевым, Владимиром Мышкиным, Валерием Каменским, Алексеем Касатоновым и другими легендами. И поскольку я, увы, не могу похвастаться неувядаемым мастерством и утратил некогда присущую мне скорость скольжения по льду, то признаюсь: без щуки из проруби и золотой рыбки здесь точно не обошлось. Но мечты сбываются не только в Газпроме или благодаря Газпрому. Для этого только нельзя допускать, чтобы, мы, которые просили в детстве маму и папу, бабушку и дедушку: «Расскажи мне сказку», много раз слышавшие ту же просьбу от наших детей, вдруг сами с дикой злобой начинаем кричать: «Да нечего нам сказки рассказывать!» И напоследок только одно, для начала, практическое предложение. Сказки, конечно, ложь, но в них намеки и уроки, которые

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

что общественность сможет существенно обогатить и расширить мое предложение через Твиттер. Это поможет восстановлению исторической справедливости в отношении не получившего юридической защиты, явно оклеветанного сказочного персонажа, который всего лишь просил не садиться на пенек и не есть пирожок, храня в достопамятной темной комнате искусно изготовленные в натуральную величину кукольные образы неразумных возлюбленных. Шаг за шагом мы сможем снизить подозрительность и недоверие в отношениях между мужчиной и женщиной, особенно в браке, будь то официальном или гражданском; повысится рождаемость, снизится риск переориентации. Наши деды и отцы одну сказку сделали былью: они преодолели пространство. Очередь за нами. Именно поэтому главный приз Континентальной хоккейной лиги — Кубок Гагарина.

134

серж головач

Каждый колумнист «РП» по-своему интерпретирует главную тему этого номера. Например, телеведущая Тина Канделаки считает, что самый точный эквивалент сказки, ее земное воплощение — армянская свадьба. Спорить с этим бесполезно — Тина Канделаки приводит столь неоспоримые аргументы, что остается только крикнуть: «Горько!» Или как это будет по-армянски?

текст: тина канделаки

Вы когда-нибудь были на армянской свадьбе? Если не были, то считайте, что вы вообще не знаете, что такое свадьба. Потому что все остальное — это жалкая пародия на свадьбу, а армянская свадьба — это сказка, а не свадьба. Вот что такое свадьба по-московски? Сколько к ней готовятся? Полгода? Три месяца? Месяц? Это же просто стыд и позор. Или сироты женятся. Потому что, если бы у людей были родственники, они бы объяснили, что по-хорошему к свадьбе надо готовиться с детства. Иначе какой смысл в том, что вы делаете, зачем живете, если вам замуж некого выдать по-человечески. Все начинается еще в раннем детстве, когда приличные люди, собираясь у родственников, уже понимают, что на каждый товар есть свой купец. — Ваша Седа такая красавица, через пятьшесть лет ей проходу давать не будут. — Вот пусть ваш Гарик за ней и присмотрит. — Ваша Ануш еще в школе? Вай, никогда

не скажешь. Как будто уже на втором курсе мединститута учится. — Ваш Грантик тоже красавец, весь в дедушку. Когда Грант Тиграныч шел по Еревану, все девушки из окон вываливались, такой был красавец. Копия Фрунзик Мкртчян. Многие даже автограф просили, а милиционеры честь отдавали. Такие разговоры сопровождают все родственные посиделки вплоть до совершеннолетия молодых. Причем некоторые молодые за это время настолько привыкают друг к другу, что к моменту перехода от разговоров к делу уже искренне друг друга начинают любить. Замечу, что по сей день среди армян очень низкий уровень разводов. Их практически не бывает, потому что этот хайтарак (то есть позор) никому не нужен. Переход от слов к делу самое интересное. Он проходит в два этапа. Вначале слово должно быть дано окончательно. Эта встреча называется хоск узел. То есть у родите-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

лей невесты берется честное армянское слово, что их дочь уже занята. Дальше начинаются регулярные встречи между родителями жениха и невесты, во время которых идет сговор. Апофеозом этого сговора становится вручение невесте главного кольца (ншан днел), что является свидетельством состоявшейся помолвки и согласия невесты и ее семьи на сделанное им предложение. К ншану готовятся долго. Кольцо не обязательно должно быть только что купленным. Армяне знают толк в украшениях, умеют их ценить, хранить и передавать по наследству. И плевали они на ваш пятикаратный «Графф». Вы даже не знали, как выглядят бриллианты, когда Арусяк Гаспаровна носила свою знаменитую желтую тройку. Однажды она отдыхала в Пицунде и камень из серьги выпал. Всем пляжем искали, не нашли. На второе утро пришли на пляж, солнце вошло в зенит, и прямо где Арусяк Гаспаровна лежала, столб света как засверкал — весь пляж сбежался. А там

136

getty imsges/fotobank

Получив благословение старших, а в отдельных случаях и самого католикоса Гарегина Второго, начинается праздник. Пьют мало, поют и танцуют много в песке ее камень, целехонький, и лежит. Вот что значит бабушкины бриллианты. Это барахло современное тоже можно подарить, но тогда надо брать побольше, потому что рекомендаций никаких нет. Ни Арусяк, ни Амаля, ни даже жена Микояна их не носили. Поэтому эти камни ничто по сравнению с теми, что носили наши предки. Серьги, кольца, часы — все это дарится невесте по мере возможности. А возможности, как вы знаете, бывают разными. Вот мои рабочие хотели на помолвку подарить невесте два позолоченных кресла, которые у меня в кладовке нашли. Точная копия кресел фараона, как мне сказали. Была бы Киркоровым, только

137

на них и сидела бы. Золотые, блестящие, с головками сфинксов вместо подлокотников, как сядешь, сразу другим человеком встаешь. Но испугалась, поэтому в кладовку спрятала. Мои армянские рабочие нашли, а у них как раз помолвка намечалась, стали уговаривать взаимозачет сделать. Такая вещь пропадает. А мы, говорят, молодых во время помолвки посадим, все родственники обалдеют. После помолвки молодые получают официальное разрешение встречаться. Могут на машине кататься, в кино, в театр ходить, наверное, даже целуются, но не в губы. А с другой стороны, куда спешить? Вся жизнь впереди, нацелуются еще. Рань-

ше эти правила вызывали молчаливый протест у молодых, но теперь, в период бесконечных контактов и неограниченных возможностей, армяне только ухмыляются, намекая на то, что и это они предвидели вместе с концом света. Поэтому лучше всех и подготовились. Эти правила не мы придумали и не нам их менять — так думает каждый армянин, передавая из поколения в поколение правила жизни. К слову сказать, армяне всегда были малоассимилируемым народом, который потом даже из Лос-Анджелеса сумел сделать Лос-Армению. Но вернемся к свадьбе. Это не свадьба, а сказка. Одновременно тридцать «Бентли» я видела только один раз, и конечно,

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

на армянской свадьбе. Не поленилась, посчитала. Все черные блестящие, с хромированными дисками. Сразу видно, на свадьбу приехали. Здесь никто и никогда не опаздывает. Здесь все только ждут самых уважаемых гостей и тут же начинают торжество. Часто на свадьбах самых выдающихся армян можно увидеть и президента Армении Сержа Саргсяна. Только один раз в своей жизни я видела танцующего президента, и это был президент Армении. Удивительное зрелище, когда все мужчины становятся в круг и начинают танцевать. И нет никакой разницы между теми, кто богат и успешен, и теми,

удивлялись, пока он там не выступил. Представьте себе, приходит такой себе Арменчик лет под тридцать, рост под метр девяносто, весом от ста двадцати кг в «Мэдисон-сквер-гарден» и говорит, что хочет выступать в этом зале три дня. К слову сказать, английский не самая сильная сторона Арменчика, он все больше на родном армянском рос в Америке. В общем, увещевания на тему о том, что и у Миннелли с Шер не всегда здесь аншлаги, Арменчика не остановили. Поэтому на, Америка, получай! Ледис энд джентльмен, сегодня в «Мэдисон-сквер-гарден» сольный концерт настоящей звезды Арменчика!

Только один раз в своей жизни я видела танцующего президента, и это был президент Армении кто просто их родственники. В танце все равны, как и в порыве, когда все дружно начинают скандировать: «Вперед, Армения!» («Арач, Хаястан!»). Такой патриотизм можно встретить разве что в американских фильмах. А армянская свадьба помимо узаконивания отношений очередной пары всегда является для каждого из приглашенных возможностью почувствовать свою принадлежность к великой нации, которая, пережив геноцид, не сломалась, а сумела выжить с гордо поднятой головой. Поэтому не удивляйтесь, если где услышите, что у Азнавура, Шер и даже Андре Агасси есть квартиры в Ереване. Это никакие не выдумки, это чистая правда. Как и то, что они соседи моего друга Рубика. Он сам, кстати, мне и сказал, что они его соседи. Не верите? Ладно. Вы Арменчика знаете? Не знаете. Ничего хорошего в этом нет, потому что Арменчика знает вся Америка. Мы с Арменчиком познакомились в Москве, на армянской свадьбе. Я никак не могла понять, как артиста могут звать просто Арменчик. Каждая бабушка так зовет своего внука, но не на сцене же. Арменчик меня успокоил, сказал, что в «Мэдисон-сквер-гарден» тоже

На армянских свадьбах поют без остановки. Арменчик, Араме, Ева Ривас, Тата Симонян. Кстати, Марго, он не твой родственник? Тата — один из самых дорогих армянских певцов, который сумел собрать аншлаг даже в Staples (главная спортивная арена LA). Это ему принадлежит легендарная фраза: «В Голливуде мы говорим на армянском, потому что половина Лоса (так армяне называют Лос-Анджелес) армяне!» И ведь правду говорит. Кому принадлежит Лас-Вегас? Киру Киркоряну. Кто самые крупные импортеры черной икры в мире? Братья Петросян. Эх, представляю, какие таросики на их свадьбах. А, вы же не знаете, что такое таросик! Если армянин хочет вам пожелать удачи и благополучия, он вам говорит: «Тароса кес ели». На свадьбах таросики могут выглядеть по-разному, от шоколадных конфет ручного изготовления до золотых шкатулок с памятной гравировкой имен брачующихся. Получение такого подарка на свадьбе является знаком того, что молодые делятся с вами частичкой своего счастья. Молодые вообще на своей свадьбе всячески стараются развлечь гостей. Чего стоит один фильм об их любви.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Эти фильмы я готова смотреть до бесконечности. Если бы кто-то додумался выкладывать их на YouTube, то они абсолютно точно стали бы если не лидерами просмотров, то точно задали бы новый тренд. Это только армяне додумались снимать молодых в каких-нибудь красивых интерьерах, когда под Леграна молодой настигает молодую, берет ее за руку, ведет на улицу и вместе они начинают качаться на качелях. Или прятаться друг от друга за деревьями в лучших индийских традициях. Причем следить надо за молодой, потому что с каждым кадром количество украшений на ней увеличивается. К концу фильма на ней уже поблескивают, переливаясь, все бриллианты, полученные с момента хоск узел до, собственно говоря, самой свадьбы. После фильма в зале появляются сами молодые, ведомые кавором и каворкой. Это, друзья мои, не просто свидетели, это крестные молодой семьи, которые должны их сопровождать и помогать им всю жизнь, а не просто погулять на свадьбе и потеряться в водовороте жизни. И с этого момента, получив благословение старших, а в отдельных случаях и самого католикоса Гарегина Второго, начинается праздник. Пьют мало, поют и танцуют много. Я долго размышляла над тем, почему все-таки не пьют, не дерутся и не бьют посуду? Ну а если вы бы готовились к свадьбе всю жизнь, разве вы не постарались бы ее запомнить во всех мелочах, практически по-трезвому. Чтобы потом своим внукам рассказывать, кто у вас на свадьбе что говорил, что подарил и как выглядел. Когда моя семидесятилетняя бабушка начинала в подробностях вспоминать свою свадьбу, вплоть до имен всех приглашенных, включая подарки, которые они подарили, мне казалось, что она, мягко говоря, фантазирует. Через много лет, попав на армянскую свадьбу, я поняла, что все, о чем она говорила, правда. Просто уж слишком похоже на сказку, а в ней, как вы знаете, всегда есть урок. А урок простой. Готовиться к свадьбе надо начинать с детства. Если, конечно, хотите быть всю жизнь счастливыми с одним человеком и в старости рассказывать внукам, кто именно подарил вам на свадьбу два одинаковых сервиза.

138

наталья львова

Продюсер, режиссер, а самое главное (по крайней мере, для «РП») — колумнист журнала Алексей Боков в своем триптихе на примере классических сюжетов и персонажей иллюстрирует, сколь глубоко сказки внедрились в реальность — так, что порой некоторые города кажутся зазеркальем, а столоначальники — временно ожившими сказочными персонажами. Но не всегда такие истории кончаются крахом, возможен и happy end.

текст: алексей боков фото: сергей борисов/фотосоюз

Иногда я оглядываюсь вокруг и замечаю, что сказка вокруг нас и внутри меня. Представляю, что я — Алиса, и тогда Москва — мое Зазеркалье, страна чудес. Война королев. Самая одиозная героиня сказок Льюиса Кэрролла — Красная королева Ирацебета. Слишком долго она была у власти, слишком многие ее невзлюбили. Ну как ее любить?! Красная королева не знает жалости, держит в страхе свое подземное царство и страсть как любит рубить головы подданным. Мне кажется, у нее много общего с Юрием Михайловичем Лужковым. В его «темном царстве» так же безжалостно расправлялись с митингами — как политических, так и сексуальных меньшинств. «Подданные» московской Ирацебеты, конечно, оставались при своих головах, зато Красная королева «рубила» исторические здания. Статистика беспристрастна: за пятнадцать лет Москва недосчита-

лась около двухсот «голов» – памятников архитектуры. Силы Белой королевы в течение этого года осаждали царство Ирацебеты. Кульминацией противостояния «империй добра и зла» стала осенняя битва в Москве. Красной королеве предлагали сдаться, но она не согласилась — гордость не позволила. И тогда доверие, а также терпение высшей силы закончилось, и Ирацебета лишилась власти. От Красной королевы отказалось и ее войско. Получив власть, Белая королева начала бороться с тем, что больше всего отравляло московскую жизнь Алисы — с пробками. Пока нет повода не верить в победу добра и здравого смысла. Но, как и в сказке, в жизни я помню о том, что Белая королева — сестра Красной и корона — главная мечта ее жизни. А эту мечту она уже получила. Подходящая сказка найдется к каждому дню нашей жизни, каждой истории!

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

«Раз, два, три, четыре… медведя». Воскресное утро, единственная возможность выспаться. Но вдруг меня будит незваная гостья в бело-синем шарфике с портфелем, трезвонит в дверь. Как в сказке! Но если я — три медведя, то она — Маша, которая вдруг появилась и решила пересчитать наши кровати! Или вот представьте себе… Не пей, козленочком станешь! Место действия — дом Бабы-Яги. На полках стоят спиртовые настойки на мухоморах. Рядом самогонный аппарат, Баба-Яга варит зелье из бледных поганок — на продажу. А вот Иванушка бредет по лесу, заблудился. Стемнело. Повернулась к нему избушка на курьих ножках, зашел он к Бабе-Яге. А тут еще и выпить можно! А как не выпить? Но не смог Иванушка купить зелье после 22 часов, по закону не положено! И не стал он козленочком. И выросли его дети здоровыми и красивыми.

140

А бывает — живешь себе и в реальной жизни встречаешь настоящего сказочного персонажа. Ничего даже придумывать не надо. Дюймовочка on-line. Катя была совсем еще маленькой девочкой, когда осталась одна. Как Дюймовочка в листе водяной лилии. Ей было пятнадцать лет. Она поселилась в интернет-кафе. Она не запуталась в Сети, наоборот — начала плести свою. Она писала и день и ночь. Скоро она уже вела несколько колонок в интернет-изданиях. У Дюймовочки появились сотни поклонников, она стала известным персонажем в Сети. Еще эта девочка училась делать иллюстрации. Работы становились все совершеннее, рисунки и статьи печатали толстые глянцевые журналы. Скоро Дюймовочка расцвела и ее называли Dopingirl. Так назывался типаж советской пионеркилолиты. «Dopingirl» уже 10 лет является главным произведением арт-группы из Питера Dopingpong. Позже Dopingirl знакомится с богатым и важным кротом Евгением Додолевым, попадает в «подземелье» крупного издательского дома. Здесь ей повезло познакомиться с Ласточкой — Натальей Разлоговой, которая начала опекать Дюймовочку. Ласточка вывела ее из подземелья на свет. Сейчас Dopingirl учится во ВГИКе у короля эльфов Сергея Александровича Соловьева. В общем, все — как в сказке Андерсена. А вы хотите заснуть под сказку?

141

Иногда я оглядываюсь вокруг и замечаю, что сказка вокруг нас и внутри меня. Представляю, что я — Алиса, и тогда Москва — мое Зазеркалье, страна чудес

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

orlova

Так уж совпало, что именно в дни возросшего общественного любопытства к столице РФ наша бессменная буфетчица Маргарита Симоньян (она же главный редактор телеканала Russia Today) рассказала всю правду о своих запутанных взаимоотношениях с Москвой. И зачем она уехала из своей деревни. И ничего этого нет в ее романе «В Москву!».

текст: маргарита симоньян фото: игорь мухин

Раньше я жила в деревне на юге. В этой деревне на улице все узнавали друг друга в лицо и знали, что у соседей племянник поступил в институт, и сколько дали ректору, чтобы этого балбеса читать-писать научили, и какую плазму этот ректор на эти деньги купил, и как Овик с Красной Поляны, который эту плазму пер из Москвы, под Ростовом съел шаурму в кафе у Тигранчика и все дорогу потом так животом мучился, что, как маму зовут, забыл, и поэтому теперь Овика родня Тигранчика родню на дочки свадьбу не пригласила. А теперь я живу в деревне на севере. И что толку? Что толку, что в Москве я сменила уже пять квартир и ни разу не знала по имени ни одного соседа? Ведь теперь все равно на улицах постоянно встречаются люди, которые знают меня в лицо. Однажды я шла мимо милицейского оцепления и услышала, как один мент сказал другому менту:

— Ой! А по телевизору такая красивая. И как здесь можно после этого жить? Какой же это большой город? Это большой офис, где мы — гастарбайтеры из деревень — подметаем полы и моем чужие грязные чашки. У моей знакомой было хуже. Она — слегка известная телеведущая, тоже из деревни — изменяла мужу. Муж был богатый и кислый — квашня дрожжевая, а любовник — вообще никто, но сочен, упруг и заборист, как сваренные с красным перцем голяшки дагестанских баранов. Моя прабабка про таких с восхищением говорила: могуч, вонюч и волосат. Прабабка, к слову, не умела читать, но смыслом жизни и другими ключевыми вопросами ведала профессионально. Мою знакомую телеведущую она бы не одобрила. Как-то раз эта знакомая с мужем выходят под утро из казино. И дверь им открывает такой типичный московский то ли швейцар, то ли браток, которых положе-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

но ставить на входе во все московские заведения. И этот браток вдруг с придыханием говорит ведущей: «Анна! (ну, допустим, Анна) Это вы! Это правда вы! Я ваш поклонник! Я восхищаюсь! Ваша фотография у меня висит на кухне! Я жене показываю и говорю: учись, говорю, какая женщина! Настоящий ангел! Аня уныло улыбается, муж тоже доволен, Аня из вежливости говорит: — Да-да, спасибо, а это вот мой супруг, и вашей супруге большой привет. И уходят. На следующий день у Ани ночной эфир. Это муж так думает. А Аня моя глубоко за полночь в пластмассовом магазинчике где-то в Алтуфьево со своим неотразимым бараном покупает какую-то хрень для еды и питья, чтоб утащить в бараново темное съемное логово и там предаться всему. Баран был, к слову, гордый, и Анину «Азбуку вкуса» сразу пресек — не разрешал ей приезжать со своими пакетами. Она еще

142

жаловалась, что если б баран не тупил, оба пили бы мужнин «Кристаль Розе» и закусывали эскарго, а так пьют «Мартини», как в девятом классе. Горло дерет, голова кружится, наутро еле ходишь. Зато и секс теперь, как в девятом классе: тоже дерет и кружится, и наутро еле ходишь, хвасталась Аня. Помимо прочего, покупают и презервативы. Аня, наглухо прирученная дагестанским бараном, забыв про то, что она небожитель и даже однажды ее фотографию напечатали в светской хронике какого-то глянца, послушно сгребает с кассы микояновские передержанные нарезки, сыр «Хохланд» (не к столу будет сказано) и прочую среднеалтуфьевскую снедь. Баран ее лыбится и норовит ухватить ниже «Дольче Габбаны». Мужик, стоявший за ними в очереди, ставит на кассу свои макароны и чай. И вдруг этот мужик поднимает глаза. И видит раскрасневшуюся счастливую Аню. Ангела и кумира. А также видит барана, его волосатые пальцы на обтянутой попе ангела и дешевые презервативы в ухоженных пальчиках кумира. Приглядывается к барану и не находит в нем ни единой черты вчерашнего мужа, с которым Аня выходила из казино. Естественно, этим мужиком оказался тот самый швейцар-охранник из казино. Разве такое может случиться где-нибудь, кроме деревни? — Ой, здравствуйте! — говорит ему Аня. — Иди куда шла, — хрипло отвечает охранник, глядя на барана так, что очевидно: еще минута и одному из них не жить.Поворачивается к кассирше и говорит: — Я еще водки возьму. Нажрусь сегодня, раз так. Вот и хочу спросить: чего нас сюда несет, деревенских? Чего нам в этой Москве будто медом намазано? Правильно сказал новый мэр — пусть в Москве живут и работают москвичи! Пусть они работают, а мы посмотрим. А то что же — мы приезжаем за карьерами, славами, мерседесами, женихами. Нам кажется, что в Москве — возможности и интересные люди. Там хорошо, там чай растет.

143

Какой же это большой город? Это большой офис, где мы — гастарбайтеры из деревень — подметаем полы и моем чужие грязные чашки Ну приезжаем. Ну делаем карьеру. Денег заработаем, квартиру купим, детей родим. Глядь, а Москва-то — такая же деревня, как те Выдропужски, из которых мы сюда так рвались. И тогда мы понимаем, что едем сюда не за счастьем, не за покоем и даже не за сбычей мечт. Мы едем только за тем, чтоб закидать пресной жрачкой немытые пасти своих оголтелых тщеславий. За понтами мы сюда едем. Тупо за понтами. Давайте смотреть правде в глаза, даже если на этих глазах — ошметки копеечной туши. А раз уж мы едем сюда за понтами и живем здесь, понтуясь, то и блюдо у меня сегодня — сплошные понты. В этом году я не была ни на одной презента-

ции, награждении, форуме или крестинах, где на столах за обедом не стояло бы главное блюдо понтовой Москвы сезона 2010. Вителло тонато — телятина в соусе из тунца. Если вы в этом году умудрились ни разу не съесть вителло тонато, значит, вам есть еще что покорять. А если ели его каждые, почитай, выходные — значит, жизнь удалась и можно двигать домой, обратно в свои Выдропужски — философствовать и солить корнеплоды. Чтобы приготовить эти феерические новомосковские понты, купите баночку консервированного тунца, каперсы, анчоусы и телячью ногу. Остальное найдется дома. Дальше надо эту ногу сварить. Можно сварить ее в белом вине. А можно не пон-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

товаться и просто сварить в воде с луком, морковкой и сельдереем, пока мясо не станет совсем мягким. Потом надо сделать соус. Можно взбить яичные желтки с оливковым маслом, солью и лимонным соком. А можно не понтоваться и просто взять хорошего майонеза. Этот майонез в блендере мешаем с тунцом из банки, одним скользким соленым анчоусом и несколькими каперсами. После чего телятину нарезаем исключительно тонкими ломтиками, как на карпаччо, укладываем внахлест на тарелке и заливаем тунцовым соусом, чтобы все

парочка чуть менее солидных армянских дядек. Типа родственники. — Ахчи-джан, — говорит, — ты наша? — Ну, — говорю, — в каком-то смысле ваша. То, что я ваша, у меня на лбу написано. Чтобы не сказать — на носу. А в чем суть дела, граждане армяне? В общем, мы разговорились, они оказались приличной армянской семьей, и я от холода и одиночества оставила дяде Ашоту свой телефон. Дядя Ашот позвонил в тот же вечер. Спросил, что я делаю. Я сказала, что сижу на полу, смотрю «Секс в большом городе»,

сказывает, с Путином ездит — Маргарита Симоньян. Я давлюсь шампанским и намеренно ровным голосом сообщаю: — Дядя Ашот, вы только не расстраивайтесь. Маргарита Симоньян — это я. — Э-э-э, — кривится в трубку дядя. — Ну я же тебе объясняю: взрослый женщина, серьезный журналистка, про Путина рассказывает. — Дяда Ашот, ну я правду вам говорю. Это я Маргарита Симоньян, я работаю в президентском пуле, езжу за Путиным, потом рассказываю по телевизору, где он был.

Правильно сказал новый мэр — пусть в Москве живут и работают москвичи! Пусть они работают, а мы посмотрим мясо было покрыто. Вот, собственно, и весь сыр-бор. А понту столько, как будто на целую свадьбу чучвары налепили. Раз уж речь зашла о понтах, расскажу напоследок, как я на заре очередного этапа юности очень смешно понтанулась. Это история, про которую один мой знакомый заместитель министра (оцените понты!) уже лет пять говорит: «Да что ты заладила про зоны вещания! Расскажи лучше про дядю Ашота! Умру от смеха!» Рассказываю. Я тогда только-только переехала в Москву, буквально пару месяцев. Целыми днями я клепала карьеру, а вечерами изнывала от холода и одиночества, мерзла на незнакомых улицах и пугалась шорохов в съемной квартире. Свет моей жизни, огонь моих чресел помог мне дотащить до четвертого этажа безлифтовой хрущобы гладильную доску и снова куда-то слился, что он и раньше делал не раз. И я пошла в магазин за шампанским. Сопьюсь, думаю, от тоски, им же всем хуже будет. И вдруг в магазине ко мне подходит солидный армянский дядька. А за спиной у него

реву и пью шампанское одна. — Вот это молодец, — сказал дядя Ашот. — Я просто звонил проверить, дома ты или нет. На следующий день он позвонил со следующим спичем: — Мы понял, что ты девочка хороший, а у нас племянник давно неженатый, давай завтра всем семьем пойдем культурно пообедать. Я говорю: — Дядя Ашот, не могу обедать, только ужинать. Днем на работе очень занята. — Да ты что? — удивляется дядя. — Какой работа? Мы думал, ты только школу закончил, поступать приехал. — Да нет, я уже и университет закончила и работаю давно. — А где тебя работать взяли? — Да на телевидении, — говорю. — В «Вестях». — Да ты что! — говорит дядя Ашот с придыханием. — В «Вестях»! Ай-ай-ай, а ты, может, тогда знаешь — там в «Вестях» работает одна наша землячка, большой журналистка, такой хороший женщина, все время про политику рас-

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Дядя Ашот задумывается. И говорит сомневающимся голосом: — А вообще ты похож немножко. Честно скажи, тетя твоя, да? Родственница? А, я понял! Это она тебя на телевидение устроила, да? — Дядя Ашот, — уже ною я. — Ну это я Маргарита Симоньян. Журналистка. В «Вестях». С Путиным. Честное слово! Ну так уж и быть, мамой клянусь! Ну как же мне вам доказать? — Никак не надо доказывать! — неожиданно злым и обиженным голосом говорит дядя Ашот. — Не надо нам! Мы думал, ты хорошая девочка, а ты какая-то глупая! Бросил трубку и больше никогда не звонил. Вот так я из-за нелепых понтов упустила свое армянское счастье. Зато через пару лет опять объявился свет моей жизни, огонь моих чресел, и теперь мы живем вместе. Сидим у окошка по вечерам, смотрим на дождик, цепляем на вилку вителло тонато и удивляемся, какая же все-таки большая деревня Москва и чего нам тут, деревенским, будто медом намазано.

144

[gaga saga] текст: натан дубовицкий иллюстрации: «студия тимура бекмамбетова «базелевс»

Писатель Натан Дубовицкий продолжает, как и обещал читателям, писать вместе с ними wikiроман, какого еще свет не видывал (в том числе и высший свет). В этом номере к писателю присоединяется Тимур Бекмамбетов со своей студией «Базелевс», сделавшей иллюстрации к третьей части романа (начало в №4 (15), №5 (16) за 2010 год). На сайте журнала Ruspioner.ru эти иллюстрации превращаются в анимированное повествование, а само оно развивается от номера к номеру в рамках жанра, который создал для него писатель: gaga saga. В этом номере читателю предстоит ближе познакомиться с Машинкой и Великом и понять кое-что из того в своей жизни, о чем он раньше не считал возможным задумываться. То же и с писателем. Андрей Колесников, главный редактор журнала «Русский пионер»

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

146

147

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

«Студия Тимура Бекмамбетова «Базелевс» Художники: Назар Чагатаев и Валерий Зражевский»

Правда, правда — очень выделялся Велик; сразу видно было — чужой. Не неземной, конечно, но нездешней внешности. Он был как заблудившийся принц среди нищих, и нищие чуяли в нём королевскую кровь и смущались

Продолжение

Накрывали

или на ящиках позади магазина, или просто на весу, посреди улицы, где стояли — один держит огурцы и леденцы, другой рвёт мускулистыми пальцами плотный пластик упаковки импортного сыра, третий крутит голову бутылке, четвёртый, исполняющий роль буфета, блестит торчащими из всех карманов шестью непочатыми бутылками и отирает от волнения и нетерпения выступивший на лбу пот общим, одним на всех припасённым скомканным бумажным стаканчиком. Потом, увлекаясь, о Велике забывали, и он несколько часов проводил в джипе и его окрестностях. Чаще один, как теперь, иногда — играя со случайно встреченными ребятами. Звонил, бывало, Машинке, но она приходила редко, а когда приходила, становилось весело. Раз как-то побили его, но раз только или два, и не сильно. Располагал он к себе почти всякого, сходился легко и со сверстниками, и с малышнёй, и с теми, кто постарше. А у взрослых вызывал чувство не то чтобы уважения, а какой-то внезапной осторожности, робости даже. Как будто нечаянно попадали они, ошибившись дверью, не в винно-булочный магазин, куда маршировали по-домашнему, прямо в чём были (в страшных обшарпанных штанах нараспашку, в будничной низости мысли, в настроении, напоминающем первую фазу холеры), а в красивое, торжественное какое-то место. В музей, что ли, где сверкает Вермеер и мерцает Клее, или в свежеотремонтированную, свежепозолоченную администрацию с высоченными потолками, под которыми гремят, как громы под небесами, государственные голоса губернатора и прокурора. Попадали сюда вдруг — и терялись, ростом становились короче, речью реже. Втягивали смущённо в живот костлявые нелепые ноги в страшных штанах и позорных ботинках. И не решались бросить на зеркальный пол докуренную уже было сигаретку со вкусом жжёной перловки, и хоронили её угольком внутрь в заскорузлом своём кулаке, другим же кулаком размахивали, пытаясь выгнать поганый дым из красивого этого места. И пятились, и шли вон из торжественного оцепенения красоты, захватывающей дух, обратно на вонючую волю, в привычную свою прозванную жизнью возню. И долго ещё потом, сидя у себя в бельэтаже кривопанельной хрущёвки, уткнувшись в тарелку с бульоном магги или в телевизор с ним же среди похожих на мусор мебели и одежды, вспоминали Великовы глаза, через которые смотрит великий свет. Тот же, что через картины Вермеера и Клее и через осеннее ветреное солнце, тот же, что через миг бескорыстной неразделённой влюблённости в девушку, прошедшую мимо, незнакомую, не оглянувшуюся, никогда больше не встреченную, тот же, что через Сутру подсолнуха и Молитву стали смотрит на нас; великий свет, великий свет, и тьма не объяла его. Тут осеняла их догадка, что есть иные края, иные бульоны, хотелось подойти к окну, но не подходили, потому что знали: если подойдут — выбросятся. Правда, правда — очень выделялся Велик; сразу видно было — чужой. Не неземной, конечно, но нездешней внешности. Он был как заблудившийся принц среди нищих, и нищие чуяли в нём королевскую кровь и смущались.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

...Машу в школе звали Машинкой, об их с Великом взаимной нежности знали все, знал и генерал Кривцов и не одобрял. Мало что сын пьющего математика (а математик — это что? это же ниже инженера, это типа медсестры, что ли, или таджика?) не пара генеральской дочке, так ещё и новые чрезвычайные ужасы только что обнаружились...

Нетрудно, честно говоря, в этой местности было и выделиться. Земляки наши народ добрый, но в большинстве своём снаружи простой. Осанкой, запахами и малохаризматическими харями напоминали сколоченные кое-как из серых сырых досок сараи, гаражи и нужники. А порой и кислое, рябое, тусклое тесто, сбежавшее из кастрюли в пепельницу. Ещё бывали граждане типа выкипевших чайников. Но не все, конечно, были таковы. Встречались и женщины наподобие красавиц. Например, Машинка и мать её Надежда Кривцова. Парни тоже попадались видные. Родом из наших был даже один знаменитый фотомодель, Серж Биркин, сын двух комбинацких рабочих, А. и Н. Пробиркиных, увезённый в Питер заезжим балетом. А уж из Питера как-то там хотениями и похотями пожилых порочных портных и танцоров вознесённый аж до самого миланского подиума. Но то были, однако же, исключения. Преобладали, однако же, как и сказано выше, граждане, похожие на ржавые гаражи. Подождав долго ли, коротко ли, Велик либо засыпал на заднем сидении, либо шёл вызволять отца из хмельных компаний. Разными бывали те компании, всевозможными: скорбящие инженеры, хохочущие учителя, спящие солдаты, поющие чиновники, танцующие пролетарии, дерущиеся промеж себя железнодорожники; учителя, бьющие железнодорожников; чиновники, бранящие инженеров; библиотекари, восхваляющие солдат; блюющие пенсионеры; хохочущие инженеры, спящие между собой учителя, танцующие лётчики... Из одних компаний Глеб Глебович извлекался легко, по первому великову велению, из других часами приходилось его выскабливать и выковыривать. С кем только не пил Дублин-ст., со всеми пил, хотя необщителен был, кажется, и молчалив, и задумчив. А люди к нему тянулись, поили порой за так, за компанию только. И неясно, какой толк за так его было поить: сидит себе, слезится, не спляшет, как все, не подпоёт взбодрившемуся от сивухи случайному приятелю, не подерётся, если даже ударят его, если даже подраться по-приятельски сам бох велит, ведь как

148

«Студия Тимура Бекмамбетова «Базелевс» Художники: Назар Чагатаев и Валерий Зражевский»

149

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

не подраться, если красное, а сверху белое, а потом опять крас ное. Но эти отчуждённость и нечувствительность прощали ему при том, что никому другому не простили бы. Чувствовали, что они — из глубины, в которую никто, кроме него, не погружался и погрузиться бы не смог, ни блюющие железнодорожники, ни дерущиеся ветеринары, ни спящие асфальтоукладчики, никто из пьющих с ним. Но молчание этого математика привносило в пьянку и в драку, и в пьяный пляс какую-то если не осмыслен ность, то как минимум неоднозначность; вот, дескать, пьём, но ведь не просто пьём, а непросто пьём, сложно; как бы и не только пьём, а и что-то ещё ощущаем, сами не знаем что. Не то что другие, какие нажрутся и ржут, и режут друг друга. Один слесарь, вторая токарь, третьи библиотекари — низкий народ, серый. А тут дура ки не с дураками квасят, здесь с математиком напиваются. Народ, он везде и всякий одинаковый — и серый, и белый, и низкий, и высокопоставленный: любые люди любят иметь смысл и тянутся к непроглядным явлениям, надеясь добыть его в них, ибо в том, что видимо — его не видно. Выпросив отца у всех этих сборищ, выпростав его из них (иногда получив у них ещё и конфетку в придачу, а иногда и об руганный, а бывало, и битый ими), Велик вёл его к машине. И тот садился, в особо же тяжёлых случаях практически ложился за руль. И вёл машину к дому, бормоча и раскачиваясь, случалось, с закрытыми даже глазами. Странно, но обычно добирались жи вьём до родного подъезда. Однажды лишь упали с моста, но мост не высокий был, и под ним не река и не улица текла, а какая-то тёплая, мягкая, кислая грязь из-под молокозавода. Так что всё обошлось, упали не больно; да ещё как-то раз сбили кого-то, в тем ноте не разглядели кого, так и не узнали, кто это был. Вроде там даже два кого-то было, только проулок был такой, что до ближай шего фонаря ещё полчаса ходу, ни зги не видно, а фары от удара разбились, от удара о сбитых. Всего света осталось — оконце в конце долгого деревянного дома, а в оконце этом горела не лампа, не люстра, а свечка у старика какого-то в руке, читающего газету. Велик из джипа выбежал, вокруг джипа обежал, пошарил впоть мах руками-ногами, не нашёл под колёса попавших, воротился ни с чем и плакал, плакал. Глеб же и не вспомнил потом ничего, рулил, не приходя в сознание; так и доехали. Впрочем, сегодня должно было быть всё попроще. Вина у о. Абрама нет, компания самая малая у них там и знакомая, так что будет мир, и ждать долго не придётся.

§11

Рассмотрев прошедшие полдня, Велик стал разглядывать забор и дом генерала Кривцова. Он был уже лет пять влюблён в генераль скую дочь Машу Кривцову, девятилетнюю красивую девочку из его школы. Влюблён не любовью ещё, но тревожным, нежным и чистым предчувствием любви. Как будто первый утренний ветер тихо трогал цветы и листья, трогал и затихал. А цветы и листва по качивались и пели, не ведая, что этот слабый ветер — лишь первое движение несущейся сюда ревущей бури, несущей сюда поднятую

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

со всей земли пыль, сорванный с неприбранной жизни сор и на дёрганную из неё разную дрянь. Что буря быстро здесь будет, обо рвёт листья, ударит по цветам горячим пыльным воздухом, заду шит, ошеломит, закружит. И придёт настоящая взрослая любовь с её счастьями и несчастьями, неслыханной радостью и бестолочью, и враньём, скукой. Машу в школе звали Машинкой, об их с Великом взаим ной нежности знали все, знал и генерал Кривцов и не одобрял. Мало что сын пьющего математика (а математик — это что? это же ниже инженера, это типа медсестры, что ли, или таджика?) не пара генеральской дочке, так ещё и новые чрезвычайные ужа сы только что обнаружились. Поэтому Велик и не постучался в кривцовский дом, знал — не пустят к нему Машинку поиграть. Но подумал — вдруг она из какого-нибудь окна смотрит на него, и помахал наудачу рукой. Но не смотрела на него Машинка, а смотрел на него Сергей Михайлович Кривцов, генерал милиции, смотрел, невидимый за серой занавеской в неосвещённой комнате. Смотрел, стоя при узком, как бойница, оконце, и яростно, матерно, надрывно мол чал. И было от чего взяться ярости и надрыву. Два часа назад выслушал он отчёт лейтенанта Подколеси на о некотором частном расследовании, неофициальном, но с ис пользованием спецсредств. — Не может быть, — сказал Кривцов Подколесину. — Но ведь вы же сами заподозрили что-то. Значит, допу скали, что — может быть. Иначе зачем дали указание за ней сле дить? — сказал Подколесин Кривцову. — Да ничего не заподозрил. Просто подумал — двенадцать лет вместе живём, не завела ли она себе кого. Я-то ведь завёл. — Вот и она завела, — сочувственно хихикнул лейтенант. — Да нет, не может быть. — Вот диски, вот распечатки, вот фотографии. Вот она вхо дит в его дом. Вот опять. Вот целуются. Вот он руку суёт смотрите куда, товарищ генерал. А вот этот диск не смотрите. Там прямо секс. Не надо смотреть, расстраиваться. — И где она успевала? Когда? — Да в школе, товарищ генерал. Он за сыном придёт, сын с Машинкой играют в спортзале или в учительской, а они в мед пункт. Там чисто, кушетка есть, все условия. Вот этот, кстати, диск из медпункта. — А ты рад как будто! Так и смакуешь, блять! — заорал вдруг Кривцов. — Никак нет, товарищ генерал. Не рад. Очень огорчён, как положено. А ещё к нему домой ходили. А ещё к Дарье Масловой, знакомой его. А ещё... — Всё, иди, — скомандовал генерал. — Есть, — отвечал лейтенант, исчезая. — Надя, скажи честно, ты мне изменяешь с математиком Дублиным? — проревел куда-то в низ дома рёвом падающего ис требителя Сергей Михайлович. — Нет, я с олениной пельмени готовлю, — откуда-то с дру гого этажа, из очень далеко бушующей кухни донёсся слабый го

150

...Он, как и все успешные люди на Руси, жил тяжело. Успех в наших местах дело тёмное и опасное. Добывший денег добывает их почти всегда преступным образом или полупреступным, или четвертьпреступным. Потом он старается сберечь добытые преступным путём деньги и сберегает их также преступными методами — уходя от налогов, отстреливаясь направо и налево, ввязываясь в новые бизнесы через какие-то полулегальные схемы... лос Нади, Кривцовой жены, видно, не расслышавшей как следует мужа. — Ну вот я и говорю: не может быть, — подумал Кривцов и устало уставился на диски, распечатки и фотографии. Он был крупный, но некрепкий мужик лет сорока пяти. По молодости когда-то был тонок, строен и румян, повзрослев же и ухнув в мутный омут служебной жизни — посинел, распух и разбух, как утопленник. Он всё время болел чем-нибудь несмертельным. Хвори были мелкие, едкие, гадкие, сами будто хворые и недомогающие, не способные сбить с ног и свалить в постель, тем паче в могилу, а годные лишь на то, чтобы испортить настроение, утомить, достать и навеять чёрную меланхолию. Есть в таких болезнях что-то унизительное, будто бох, чтобы извести вас, даже и недуга солидного пожалел и гасит вас всякой копеечной подручной самодельной чепухой типа насморка или метеоризма. Генерала боялись и сторонились не потому, что он был большой и толстый. А потому, что он злился и раздражался постоянно и от любой мелочи, и толщина его как раз не мощью поражала, а рыхлостью, желейностью какой-то. Так что казалось, что от раздражения и злобы он вовсе не бросится на вас и не прибьёт, а только раздуется, распухнет и разбухнет ещё больше и — лопнет, забрызгав вас чем-то очень неприятным. Сегодня Кривцов болел угревой болезнью. Целая россыпь отвратительных красных бугорков покрыла его правый висок и правую сторону носа. Они обнаружились утром, когда Сергей Михайлович собирался уже было обрадоваться тому, что прошла ангина, терзавшая его целую неделю и сменившая в своё время трёхдневную беспричинную сердечную аритмию. Сердечной же аритмии предшествовала трёхдневная же тошнота, тошноте — приступы радикулита, радикулиту — опять ангина и т.д., и т.п. В общем, так и не обрадовался Сергей Михайлович. Он, как и все успешные люди на Руси, жил тяжело. Успех в наших местах дело тёмное и опасное. Добывший денег добывает их почти всегда преступным образом или полупреступным, или четвертьпреступным. Потом он старается сберечь добытые

151

преступным путём деньги и сберегает их также преступными методами — уходя от налогов, отстреливаясь направо и налево, ввязываясь в новые бизнесы через какие-то полулегальные схемы. Кроме того, преступления, полупреступления и четвертьпреступления, с помощью которых добывались деньги, периодически всплывают, вскрываются и беспокоят. Являются какие-то рассерженные люди из прошлого, кружат невдалеке следователи, в прессу вдруг вываливается скелет из шкафа, о котором и сам уже забыл. И начинается изматывающий и бесконечный, почти сизифов труд по сокрытию нечистого прошлого и закрытию тут и там открывающихся дел, и все силы тратятся на то, чтобы не стать обвиняемым, а как-нибудь перекантоваться в свидетелях. И опять в кого-то приходится стрелять, кого-то подкупать, и добытые деньги кончаются, израсходованные на сохранение самих себя. И нужно добывать новые. А тут заводятся шикарные любовницы, друзья-артисты и подрастают дочери, и все они требуют новых денег. И масть надо держать, и марку. И это тоже денег стоит. И опять совершаются преступления и полупреступления, ради сокрытия которых приходится опять совершать преступления и полупреступления, и четвертьпреступления... Так и жил генерал Кривцов. Кроме Кетчупа, врагов у него было много. Многих он обидел, столь многих, что из дома своего, похожего на цитадель, года два уже не выходил, знал — убьют. Не Кетчуп, так Аслан, не Аслан, так свой же мент полковник фон Павелецц, не он, так другой, пятый-десятый... Сначала скучно было дома сидеть, но потом привык. Командовал милицией через лейтенанта Подколесина, которого одного на дому ежедневно принимал. С прочими общался по телефону. Целый день муштровал и строил личную охрану, человек двадцать отборных ребят, не давал им покоя, чтобы времени у них не оставалось на предательство. Особенно тосковал он первое время по охоте, без которой жить не мог. Но и тут приноровился. Раз в месяц по всей стране налавливали ему зверья и живьём привозили на дом — пару лосей, медведя, олениху там или кабаниху с поросятами, всякий раз зайцев, гусей штук по тридцать. Выстраивали во дворе. Сергей Михайлович выходил во двор и расстреливал их всех из калашникова. Потом разводил между мёртвых туш костерок и жарил вынутые из них потроха и в обществе своего питбультерьера Уммки поедал. Со скуки завёл генерал и любовницу, хотя придерживался взглядов на брак весьма умеренных, даже несколько старинных. Не то чтобы стремился быть верным супругом, но понимал так, что если есть уже баба, зачем же ещё одна. Лишние траты и хлопоты, да и ни к чему, всё равно что два телевизора в одной комнате. Да и не принято как-то, а принято, что жена одна. У всех одна. Ну у чеченов две, три. У Аслана три и у шестёрки его Магомеда две. Так то ж чехи, что с них взять. Аслан как-то говорил, что у русских лицемерие сплошное. Живут почти все на две, а то и три семьи, врут и там, и там, да ещё в баню с девками ходят, а по закону — жена одна. Значит, закон неверный. Зато у мусульман всё по-честному. Вот жена и вот жена, и вон та, что через двор с казаном бежит — и та тоже жена. И ещё четвёртую можно будет поиметь, но это позже, к

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

«Студия Тимура Бекмамбетова «Базелевс» Художники: Назар Чагатаев и Валерий Зражевский»

152

старости ближе, напоследок. Надо, Аслан говорил, чтобы русские закон о многожёнстве приняли. Но тут милиционер Кривцов возражал, что ведь у русских мужчины и женщины равны. Тогда ведь и многомужество придётся вводить. И представь, у тебя, Аслан, три жены, а у каждой из твоих жён ещё кроме тебя по два-три мужа. Это же что получится. Смеялся Аслан, качал головой, менял тему. Теперь уж так с ним не поговорить. Поссорились Аслан Андарбекович и Сергей Михайлович. И зря, если честно, поссорились. Аслан даже не местный был, в Константинопыле бывал так, наездами, а шайка его чеченская орудовала в Сольвычегодске. Но мнительный Кривцов стал на всякий случай на Аслана накатывать и в конце концов запретил ему и его абрекам в город наш наведываться, заподозрив их в желании разведать и умыкнуть несметные здешние богатства. Абреки же, как водится, оскорбились и нарочно приехали целой компанией во главе с Магомедом и Зией. На вокзале повстречались с константинопыльской милицией: привет, привет, слово за слово, разговорились. Застрелили менты Магомеда, а асланова брата Зию заточили в исправительное учреждение на долгих тринадцать лет. И Аслан через местную газету обратился с открытым письмом к начальнику милиции, предупреждая, что «суровая кара постигнет тебя, Сергей Михайлович, не уйти тебе, свинья, от меня, уже едут из Дуба-Юрта готовые на всё сыны гор» и пр., пр., в таком духе. Вдобавок выяснилось, что кривцовский зам полковник Данила фон Павелецц давно на зарплате у Аслана, а война чеченцев с эскимосами, отвлёкшая Аслана от мести Кривцову, близится к взаимовыгодному перемирию. А тут ещё Кетчуп этот треклятый. Тогда-то и заперся генерал, укрылся. Жена его Надежда Петровна, учительница (из той школы, где Велик и Машинка учились), была моложе мужа на десять лет и приобретена была им, когда уж он понял милицейскую службу, узнал что почём и откуда что берётся, с первых денег, отобранных у какого-то торговавшего хурмой хмурого хмыря на рынке.

...Она была почти красавица, как если бы бох задумал сотворить новую Надю Ауэрман; творил, творил, уже почти доделал, но тут подлетел к нему серафим и загрузил текущими вопросами, вот бох и бросил заготовку, наполовину только исполнив намеченное — Надя получилась, а вот Ауэрман — нет. Чего-то не хватало в ней, чтобы быть красивой... 153

Она была почти красавица, как если бы бох задумал сотворить новую Надю Ауэрман; творил, творил, уже почти доделал, но тут подлетел к нему серафим и загрузил текущими вопросами, вот бох и бросил заготовку, наполовину только исполнив намеченное — Надя получилась, а вот Ауэрман — нет. Чего-то не хватало в ней, чтобы быть красивой. И ноги вроде длинные, и зубы. И глаза большие, и груди, но всё такое какое-то — как будто не посолили, не поперчили, если бы сравнить её, скажем, с пельменями. Как русская машина — и бампер есть, и двери, и даже руль с мотором, а всё ж таки не то. Хотя, в принципе, сойдёт. Надя была женщина мягкая, несмотря на некоторую костлявость. Готовила не слишком вкусно, но много и охотно. Мамой хорошей была. Да и женой неплохой — на секс не напрашивалась, от секса не отказывалась. Но и она, тихая, стала злиться от торчания постоянного Сергея Михайловича в доме. Стала на него даже покрикивать. Тут кстати и заметил генерал дородную садовницу, по четвергам стригшую морковь на огороде. Познакомились, нашлось много общего — садовница, как и генерал, отменно и страстно играла в бильярд. Пошли в подвал, в бильярдную. Огромный, как кровать, зелёный стол с толстыми полированными ляжками, стремление быстрых киев к трепещущим лузам, горячее дыхание склонившегося для удара соперника — от всего этого воспламенились их чувства и чресла; и оне наперебой засовокуплялись, пока Надежда Петровна в школе учила ребятишек ботанике и арифметике. И, как теперь выяснилось, — тоже увы! совокуплялась. Сергей Михайлович, прогнав Подколесина, почувствовал себя как выключенный холодильник, в котором разлагается чтото невкусное и некрасивое. — Ну не может быть, но вот случилось же, не может быть, а есть, — думал он с каким-то неожиданным безразличием, словно речь не о его жене шла. Он перебирал свои эмоции и не находил для этого случая подходящей. Вот гнев, нет, не то. Вот тоска — нет, звучит не так. Разочарование? Ревность? Злоба? Отчаяние? Ненависть? Любовь? Смирение? Рассмеяться? Заплакать? Убить? Простить? Не то, не то, не то. — Она значит так. А я-то? Ведь и я так. Она с этим Дублиным, и Машка с сыном его связалась, а! Во семейка! Донжуаны, блять, сплошные! Что она в уроде этом нашла? А сам я что в садовнице? А вдруг и садовница мне изменяет, тогда что? Как же тогда жить? Что, совсем, что ли, правды нет никакой ни капли нигде? Тут в комнату вошла Машинка и спросила: — Пап, ты вор? Это была замечательной внешности девочка, в которой бох вознамерился довоплотить ту настоящую красоту, которую не завершил, работая над её матерью. Совсем ещё ребёнок, желавшая во всём походить на Велика, который был чуть старше её, желавшая даже быть мальчишкой, чтобы быть как он, она уже светилась, уже привлекала всеобщее внимание среди неказистых наших природы и публики, как будто ангел летела впереди будущей своей неотразимой прелести, предвещая пришествие в мир прекраснейшей из женщин.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

— Ты что, Маш, совсем, что ли? Ты что такое говоришь? — тем же тоном, что Подколесину говорил «не может быть», отозвался папа. — Говорят, что ты вор. Деньги у людей отнимаешь и взятки берёшь. — Доченька, бох с тобой, кто наплёл тебе?.. — недоумевал Кривцов. — Говорят, на твою и мамину зарплату такой дом не построишь и таких машин не купишь, и мне таких игрушек... — настаивала Машинка, видимо, по-детски не вполне понимая, что говорит. — Я не вор, — вскрикнул Кривцов. — Ты же правду мне всегда говоришь. Чтоб я тоже всегда правду говорила... — Ну, хорошо, правду говорить нужно, — у генерала по некоторым вопросам были действительно старинные представления. — Так что ты хочешь знать? — Ты вор? — Я деньги не ворую. — Отбираешь? — Не отбираю. Хотя, конечно, беру. — У кого? — Ну... у всяких людей. У бизнесменов разных, — взялся разъяснять Сергей Михайлович. — А почему? Это же их деньги, — любопытствовала дочь. — Ты должна знать, доченька, все, все деньги берут. Кто много, кто мало. Берут, воруют, отнимают друг у друга. Такова жизнь. Это как... игра в пиратов. Но я вот, к примеру, взятки беру почему? Потому что право имею. — Какое право? — А я, Маш, родину люблю. Россию нашу. Я, Маш, за неё, матушку, жизнь отдам. Ты же знаешь, я в Афгане и в Чечне воевал. А эти все — министры там, в Москве и Сыктывкаре да все эти при них прощелыги олигархи, они родину нашу грабят, а случись чего — первые убегут. По заграницам рассосутся. Они воевать не пойдут. Я, Машенька, конечно, деньги у таких, как они, получаю. Ведь не всё же иудам отдавать, надо же и патриотам что-то оставить. Мы, конечно, взятки берём. Но пусть они там перестанут брать и воровать, тогда и мы тут перестанем. Они не имеют права страну грабить, потому что не любят её. А я имею, потому что люблю. Понятно? — Понятно, пап, — Машинка, кажется, была удовлетворена объяснениями. — А кто тебе, Маш, сказал, что я вор — только честно? — спросил Кривцов. — Велик Дублин. — Велик... Вот как! Опять Дублин. Всё дружишь с ним? — Дружу. — А ему кто сказал? Не папаша его? — Он в интернете прочитал. Я пойду, пап, там мультики начинаются.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

...Так и жил генерал Кривцов. Кроме Кетчупа, врагов у него было много. Многих он обидел, столь многих, что из дома своего, похожего на цитадель, года два уже не выходил, знал — убьют. Не Кетчуп, так Аслан, не Аслан, так свой же мент полковник фон Павелецц, не он, так другой, пятый-десятый...

— Ну ладно, ступай, — ответил Сергей Михайлович и подумал с внезапно выступившей на душе яростью. — Опять эти Дублины. И сюда залезли. И интернет это хренов опять. Генерал много лет уже слышал о каком-то интернете, слышал о нём много плохого, но всё руки не доходили взять необходимые меры. Теперь, получается, и до него интернет этот добрался. Кривцов позвал Машинку: — Постой, Машенька, насмотришься ещё мультиков. Научи меня интернетом пользоваться. Через час он позвонил лейтенанту Подколесину в полностью разъярённом виде: — Слушай, Подколесин, ты интернет читал? И чего? Не пошёл? Не осилил? Акунин лучше? Какой Акунин? Куй с ним, с Акуниным, не до него... Ты интернета-то сколько прочитал? Страниц десять? И чего? Не понравилось? Чего молчал-то? Я вот сейчас одним махом весь от корки до корки одолел. И что думаешь? Там, оказывается, такое, блять, пишут. Про кого, про кого… Про меня. Да ладно бы только про меня. Там и про министра Н-ва такое... Какое, какое… Да такое — ебуками его и по матушке кроют так... Да ладно бы только его. Там про самого П-на такое! И даже про сам знаешь кого... Про кого, про кого… Да про него... Да нет, ты не понял. Не по телефону... Ну да, да, и про М-ва тоже. Как ну и что? Да пропала страна, ты чего, не понял, что ль? Ну хер бы с ней, со страной. Начальству виднее. Если надо, чтоб страна пропала, значит, есть на то серьёзные причины, значит, для чего-то это всё делается, не просто так... Я о другом, меня, блин, эти ублюдки Дублины достали. Все до одного. Ты понял? Достали! Чтоб я их больше в городе не видел! Понял? И алкаша этого, и сынка его! Понял? Сначала с маленьким гадёнышем разберись и выжди неделю-другую, чтоб старый гад помучился. А потом и старого... Понял? Тогда с богом! За дело! Выключив телефон, генерал подошёл к окну и сквозь серую занавеску увидел перед домом соседей Сироповых дублинский джип и мальчишку в нём, и идущего к машине Глеба и свирепо подумал: — Допрыгались, твари. Допрыгались, твари, твари... твари...

154

«Студия Тимура Бекмамбетова «Базелевс» Художники: Назар Чагатаев и Валерий Зражевский»

155

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

Читатели, блогеры (а среди них и авторы) «РП» обсуждают прошлый номер журнала с обостренной скрупулезностью, что вполне объяснимо: колонка Владимира Путина про китов, продолжение wikiромана таинственного Натана Дубовицкого, исповедальные монологи Тины Канделаки и Ивана Охлобыстина. И как следствие, в откликах буйство мнений, схватка оценок. дмитрий глуховский: Сейчас пишу новый рассказ в «Русский пионер». Тема номера — «Пьянство»... Будет предыстория рассказа «На дне». yasunari_24: В «Русском пионере» изумительные тексты.

martavesna: К чему все это, к тому, что я не писала довольно давно и подумывала прекратить уже описывать свои дни, настроения, поездки. Но, припомнив все это, а также что мой ЖЖ теперь цитирует журнал «Русский пионер»)), подумала, что было бы глупо вот так вот взять и прекратить писать сюда. Ведь именно Живой журнал подарил мне столько прекрасных людей в жизни.

рисунки: анна всесвятская

ubila_billa: Продали мне в аэропорту «Русский пионер» за 286 р., притом что на ценнике отчетливо значилось 186. Ох, Россия!

женя таль: В прошлом номере «Русского пионера» есть даже стихи Андрея Орлова, посвященные Собчак и ее книге. Безумно понравились!))) Как я поняла, у Орлова Собчак вообще — любимая героиня.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

prawdzinski: Прочитал в «Русском пионере» прикольную фразу про Кострому: это еще недалеко от Москвы, но уже Россия. vasilek92: Поразительно, насколько важную и интересную информацию можно найти в литературных журналах. Журнал «Русский пионер» покоряет с первого листа. Колонки Мартынова, Филимоновых, Фохта приводят в полный восторг. Оказывается, есть еще в стране настоящие литературные журналы (не говоря об «Иностанной литературе») и русские колумнисты, достойные внимания! kushanashvili_o: Погодите, вот прочтет Колесников Книгу — тут же позовет в РУССКИЙ ПИОНЕР. Он еще не знает, что такое эссе в исполнении ГРУЗИНСКОГО ПИОНЕРА. маша міщенко: Інколи я переглядаю новомодний російський літературний журнал «Русский пионер». Оскільки редагує його талановитий журналіст, а патронує його, наскільки розумію, російська влада, то цікаві там трапляються речі. Ну отакий немовби інтелектуальний міжсобойчик, де мати російського гламура і, з чуток, хрещениця Путіна Ксенія Собчак та го156

ловна щебетуха російського телебачення Тіна Канделакі пишуть дуже жіночі і дуже відверті, але при цьому політично «коректні» колонки. Наприклад, Тіна Канделаки уїдливо і при цьому звитяжно описує, як її подруга двадцять років тому відмовилася вступити в недозволенний зв`язок з президентом Грузії, тоді ще старшокласником Мішико.

не читала прессы. Неделю назад оказалась лицом к лицу с журнальной полкой, так ничего и не купила. С одной стороны «Русский репортер», «Сноб», «Пионер», «Эсквайр» смотрели на меня строго, с другой — «Космо» и «Вог» зазывали и манили. Ничего не купила. Я уже не знаю, что сейчас покупают и читают. Журфак закончился так давно...

alina_pasok: В журнале «Русский пионер»

sala_cusok: Говорят, что статья В. В. Пути-

гениальная фраза: Марихуана не вызывает привыкания, это знают все, кто курит ее каждый день. =)

на об ученых скоро выйдет в журнале «Русский пионер» 27 числа. Но уже есть мнение про отдельные доступные цитаты.

yugeneonil: В журнале «Русский пионер» прочел очень смешной текст Геннадия Швеца под названием «Промиля». Откровения бывшего спортсмена-алкоголика. Небольшая цитата: «Во время «Гранд курс де Бретань» я както втянулся в такой неестественный образ жизни. Пробегал в день по 50 километров и бесконечно пил на привалах...» Рекомендую всем почитать... №4 (август, сентябрь) 2010.

van10: Каждый номер «Русского пионера»

halfapintcider: Первый и последний раз читаю журнал «Русский пионер».

belyh: Люди, хотя бы иногда читающие Ъ или «Русский пионер», прекрасно знают манеру Колесникова. Я уже рассуждал об этом на радиостанции «Эхо Москвы», когда вся страна говорила о дорожном интервью В.В. Путина. Если кратко — то не надо воспринимать все слишком серьезно. Творческое знакомство мое с колумнистом «РП» Симоньян началось довольно поздно, с видеоролика на Russia.ru, где Маргарита на чтениях журнала «Русский пионер» рассказывает об удивительных событиях, происходивших несколько лет назад на Кубани во время телемоста с президентом Владимиром Путиным, свидетелем которых она стала. Заучив эту историю наизусть, я радовал ей моих соседей по летнему лагерю в тверских лесах. Я желаю ей бурных успехов и жду с нетерпением ее творческих успехов. prmaslennikov: Вики-роман Дубовицкого. Задумка хорошая, но! «Пишется в поддержку милиции». Это «но» — сильный отпугиватель.

sioku: Я вдруг поняла, что давным-давно русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

стоит несоразмерно дорого (сильно за 200 рэ). Поэтому широкие круги ученых вряд ли ознакомятся со столь важным для себя текстом :(

dozzled: Ну уж ради такого дела скинемся по двадцатке да зачитаем на понедельничном. sala_cusok: Боюсь, рано утром в киосках журнала еще не будет— не зачитаешь. Но из намеков складывается впечатление, что смысл статьи будет такой: «Умерьте аппетиты, господа ученые». П.С. Хотя низовому звену (типа нас) по фигу, какие суммы вертятся среди организаторов науки, до нас все равно ничего не дойдет.

bullfinchqueen: А я только сегодня приобрела очередного «Русского пионера». Как же хорошо... Люди, читайте такие чудесные журналы.

korenovsky: Задача. Ознакомиться с журналом «Русский пионер» и изложить понятным языком, о чем он. P.S. Там Путин публикуется.

tuganbaev: В колонке «Русского пионера» Путин пообещал гранты российским океанологам. juravlev_v_nebe: Это же прекрасно! Слушаю «Эхо Москвы», новости. Одна новость: сообщается, что в ближайшем номере журнала «Русский пионер» выйдет статья Путина, в которой он пишет свою любовь к ученым-зоологам (они, оказывается, веч-

158

ным занимаются) и к «мероприятиям с участием фауны». И сразу следующая новость: 75 китов выбросились на берег у побережья Новой Зеландии, 25 уже погибли. Одно из самых прекрасных совпадений за последнее время. Можно послушать на МоскваФМ, эфир где-то в 10.30.

это... сматерилась бы, да в одном предложении с «РП» стыдное это дело, товарищи. Пересмотрела все Пионерские чтения — понравилось, по три раза ролики пересматривала. Меня с каждым днем все больше тянет в Мск.

grustn_ziablik: Ты, между прочим, не упо-

ем от этих мамонтовых бактерий, которые открыл наш ученый. Последний номер ruspioner_ru.

мянул такой относительно новый журнал, как «Русский пионер». Забавное издание, я ознакомилась с парой номеров ради любопытства. Он выходит раз в два месяца, и там пишут разные любопытные фигуры, а командует всем Колесников. Дизайн у них достаточно симпатичный, много воздуха и интересных фотографий. От покупки следующего номера меня удержала цена (около 200 рублей) и, частично, темы статей. Они весьма своеобразные, и сходу я даже не смогу сформулировать точно, что меня в них напрягает. Возможно, отсутствие актуальной информации. Больше всего их стиль напоминает блоги — те же растекания мыслью по древу и рефлексии о вечном.

id_j1984o: Чтобы знать, о чем думает правящий класс, считаю для себя полезным прочитывать прохоровские интернет-издания типа русский пионер и сноб. Например, откуда еще узнать их мнение о том, что у них больше, чем им нужно? А сегодня это у них самая обсуждаемая тема.

лосось перед нерестом: В «Русском пионере» прочитал, что бывший гл. редактор «Коммерсанта» Андрей Васильев долго рефлексировал: нажрусь — не нажрусь на вручении ему награды Лучший медиаменеджер десятилетия. Нажрался-таки в клубе и откусил налетевшему на него нигеру ухо. В падении. Есть еще Тайсоны в русских газетах. О как!

nikitaodintsov: Я все под впечатлени-

art_andreich: Русофильское. Сегодня, покупая в киоске «Русского пионера», невольно пожалел о том, что «Русская жизнь» больше не выходит и выходить не собирается... sestra_etc: Из журналов — русский репортер, русский пионер. Ну и что уж греха таить, cosmo. voeikov: На сайте появился «Русский пионер» — культовый литературный иллюстрированный журнал.

дмитрий глуховский: В свежем номере «Русского пионера» есть мой новый рассказ из цикла «О Родине». В книгу он не вошел, потому как был написан мной за одну ночь второго сентября в симферопольской гостинице, а «Рассказы», как известно, вышли еще в июле. Ничего, глядишь, в переиздание включим ) temptingthing: В новом «Русском пионере» Андрей Васильев, на мой взгляд, превзошел себя. Сознаюсь: он мой кумир.

afina_olga: Это было мое второе посещение данного периодического мероприятия. И знаете что? Мне понравилось.

ourson: «Русский пионер» — очень достой-

alekssidor: Сегодня, кстати, медиадуэль:

ный журнал! По подаче и настроению, как грымовский «Факел», только для переростков.

чтения «Русского пионера» против дебатов Мищенко-Гудкова.

alenaglazkova: Настроение смог поднять

biakova_lesya: Смеялась в метро!

только «Русский пионер»... статья Андрея Васильева «Отчет утопленника» — и я уже смеюсь в голос!

В статье «Русского пионера»: «Ему предстоял гневный этюд «дрочетто каприччиозо».

anastasia_lj: Люди! «Русский пионер» — русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

elenasavva: Я бы хотела рассказать вам, как обошла весь книжный на углу площади 160

Калинина, как заглянула даже в уголок журналов с выкройками, как обернулась к стойке с женскими журналами в хрустком полиэтилене и коснулась пальцами страниц Cosmo. Как застыла напротив стройного ряда черных обложек с надписью «Русский пионер», замысловатой рюмкой и списком названий статей на целлофане снаружи. Как увидела мелкие белые буквы, которые складывались в слова, и прочла — «Продолжение wikiромана Натана Дубовицкого. Читатели поверили». Как не поверила своим глазам, потому что ровно два романа назад я специально узнавала — «Русский пионер» не продается в Новосибирске. Как потрогала упаковку указательным пальцем, взяла в руки, прижала к груди — здесь не смейтесь! — и пошла к кассе, и с этой минуты и до вечера я улыбалась, как последняя сумасшедшая алкоголичка, которая научилась ладить с чертями в ее голове. Как я не вскрывала упаковку и так и несла его, прижав к груди и улыбаясь своей самой счастливой улыбкой, пока шла до Роял-Парка, пока спускалась в супермаркет, пока покупала миндальные козинаки и воду, пока рассчитывалась за билет в кино, пока писала твит о том, что фильм-то по большому счету уже и не важен, какой там фильм, у меня есть кое-что покруче. Как я интуитивно знала, но до последней секундочки не могла поверить, рациональная моя голова твердила мне: «Дура, да нет там ничего! Сейчас откроешь, почитаешь продолжение романа и будешь благодарна субботе, девятому октября 2010». Как обожгло мне щеки стыдом и ужасом, а затем счастьем, и потом снова стыдом, и снова немного ужасом, когда я все-таки увидела в номере свой текст.

пионер» из Москвы, у нас он не продается, а я давно хотела почитать. Мелочь, но меня именно это греет.

ciervo_norte: Ксюша, читай лучше «Русский пионер»: там хотя бы Путин печатается:-)

kora_wonder: сижу в Макдоналдс в Газетном. пережидаю пробки. вооружена ж-ом «Русский пионер», Андре Моруа «Письма незнакомке» и нетбуком.

hic_sunt_leonis: На выходные прилетала ко мне любимая подруга из Москвы. Привезла гостинчиков и хорошего настроения. А сегодня уже улетела обратно — водить руками по пиару. И оставила мне журнал «Русский пионер» — чтобы я не отставала от новейших духовных московских практик. В постоянных авторах журнала — редактор А. Колесников, И. Охлобыстин, К. Собчак, М. Ефремов, Т. Канделаки... Начала изучать журнал, пока девицы мои завтракали. Этот журнал, как семечки, только хуже. От семечек удовольствие, вкус и калории, а от «Р.П.» — только что поплеваться. bagirov: Забавная новость: графоман Натан Дубовицкий наткнулся в интернетах на мою конструктивную критику, и его так вштырило, что он аж объявил меня соавтором. О чем и сообщил в «Русском пионере», в этом средоточии самых отъявленных, беспардонных и беспринципных графоманов. andreyakim: Да, неплохо у главного идеолога с чувством юмора и самоиронией, а мог бы и обидеться.

golubinskaya_p: Папа купил мне журнал «Русский пионер». Он ничего)

miss_tramell: А Дубовицкий-то этот... неожиданно с чувством юмора оказался чувак.

tanyarich: Кстати, купила журнал

bezbiletnica: В этом месяце я купила два

@ruspioner_ru , сейчас буду читать колонку Путина, ну ооочень интересно))

«Русских пионера», потому что первый оставила там, где купила. А вот колготки так и не купила вообще. Нет их у меня(

anna_shihaleva: Мой муж не дарит мне ненужное, лишь бы подарить, я ему спокойно говорю, что цветы и ресторан вполне достаточно, но он любит меня радовать, сегодня разыскал и притащил журнал «Русский русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

amoro1959: Ну, есть такой литератор — Натан Дубовицкий. Он приятельствует с Глебом Самойловым — манерным декадентом из «Агаты Кристи». Кружок этот литературный 162

собирается на Пионерские чтения (м.б. слышали) при журнале «Русский пионер». Там людей «учат плохому». Но иногда бывает чтото и хорошее. Например, Натан Дубовицкий имеет возможность кого-то из своего литературного кружка собрать на встречу с президентом РФ. Поговорить о «Дип Перпл». О том, как далеко шагнула звуковоспроизводящая техника за последние двадцать лет...

antyaneta: Мой любимый автор в «Русском пионере» — Матрос Кошка вернулся.

anka_butyavka: Печатный «Пионер» дошел до Ижевска! Статья Собчак «Бухарики на марше» изюмительна! posh_n: «Русский пионер» стал интереснее. aynroot: Подумываю взять попробовать журнальчик «Русский пионер» — на вид даже ничего

tomilinnikita: Ну «Русский пионер» хороший журнал. Хороший, если вам за 30 и у вас экзистенциальный кризис.

roost: Российские журналы достаточно трудно у нас достать. Но люблю полистать в метро «Власть», ну и в мыслях есть идея почитать «Русский пионер» Андрея Колесникова.

yemashovchik: Читаю новый роман Натана в прошлом номере @ruspioner_ru. Прочитала 8 глав... слишком много прилагательных к одному слову…((

kolu4ka77: Вчера меня подсадили на этот наркотик, называемый «Что? Где? Когда?» И подсадили серьезные люди: «Русский пионер» и бессменный ведущий этих самых игр — Михаил Довженко. Игры проходили в GQ bar. Было 9 команд: команда «Русского пионера», НТВ, Russia Today, М2М банка, команда дочери Барщевского, Ocean Sky и команда банкиров, интеллектуально усиленная мной и Антоном Комоловым и возглавленная Андреем Языковым. ;)) Надо ли говорить, что мы выиграли, или это само собой понятно?)))

d7_guitarworld: Последний номер @ruspioner_ru прочел. В общем неплохо.

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

anyarrrr: Собчак взорвала!:-) Непременно потом найдите ее статью в «Русском пионере» про ЧПХ!;-) очередной гештальт: Я читаю «Русский пионер». Ну, во-первых, журнал отличный сам по себе. а во-вторых, номер посвящен, так сказать, культуре пития. и вот читаю, значит, я, как Андрей Васильев тонул в Средиземном море, а Михаил Ефремов объявил бойкот «Маяку», и думаю о том, что здесь явно не хватает наших рассказов... Как верно подметила как-то Межейникова, «одна бутылка шампанского — и мы готовы к приключениям, две — и мы сами себе приключение». Будем честны, одной мы редко ограничиваемся. Посему способность творить историю на пустом месте уже успела стать органичной способностью нашего боевого коллектива. «Русский пионер» — хороший, конечно, журнал. но отчего-то во всем номере, посвященном непростым отношениям русского человек с алкоголем, никто так и не написал о том, что дело не в том вовсе, что пить, с кем и сколько. Это все определятся само собой, выкристаллизовывается по мере развития ситуации, ибо алкоголь — это не цель и не средство достижения цели, это скорее этакие очки, в которых иногда очень здорово походить. Знаете, такие как калейдоскоп, когда что-то покрутишь, и из разноцветных стеклышек складываются разные занятные картинки. Поскольку картинки занятные, почему бы в этот калейдоскоп периодически не заглядывать? ольга полищук: Отварительный журнал. очередной гештальт: «Отварительный» — отличное слово, у меня уже столько вариантов пронеслось в голове, что бы оно могло значить... nevesomost_i: По мнению менеджеров по рекламе литературного журнала «Русский пионер», его целевая аудитория — ценители элитного бухла.

zlata_chugunova: Как оказалось, «Русский пионер» — единственный журнал, который стыдно читать в туалете. Зачитывалась 2 дня, лежа в шезлонге. 164

Однажды дети спросили Тома Уэйтса: «Папа, почему ты не такой, как все? Почему не уходишь по утрам на службу, почему у тебя нет нормальной работы? Почему весь день сидишь у себя в комнате и что-то неразборчивое хрипишь в микрофон?» И рассказал Том Уэйтс своим детям сказку. Жили-были в лесу прямое и кривое дерево. Они росли рядом, и все время прямое дерево смеялось, глумилось над кривым: «Смотри, какое я прямое, какое я статное дерево. А ты кривое, никому не нужное». Потом пришли в лес дровосеки с большими бензопилами, осмотрелись и сказали: «Спилим только прямые деревья. Из прямых деревьев хорошо делать мебель, удочки, лыжи. А кривые нам ни к чему, какая от них польза!» Так и сделали. Прямое дерево давно превратилось то ли в комод, то ли в удочку. А кривое дерево живет, растет и с каждым годом становится все сильнее. Потому что не такое, как все.

orlova

Игорь Мартынов

167

русский пионер №6(18). декабрь 2010–январь 2011

№6(18). декабрь 2010–январь 2011

выходит с февраля 2008 года Главный редактор Андрей Колесников Помощник главного редактора Олег Осипов Шеф-редактор Игорь Мартынов Специальный корреспондент Дмитрий Филимонов Специальный корреспондент Николай Фохт Ответственный секретарь Елена Юрьева Арт-директор Павел Павлик Фотодиректор Вита Буйвид Дизайнер Варвара Аляй-Акатьева Цветоделение Снежанна Сухоцкая Препресс Андрей Коробко Верстка Александр Карманов Корректор Нина Саввина Менеджер по печати Людмила Андреева Генеральный директор Михаил Яструбицкий Заместитель генерального директора по стратегическому маркетингу Директор по маркетингу Анастасия Прохорова Директор по рекламе Наталья Кильдишева Заместитель директора по рекламе Наталья Кирик Директор по дистрибуции Анна Бочкова Офис-менеджер Ольга Дерунова

Павел Парфёнов

Редакция: 105064, Москва, Нижний Сусальный пер., д.5, стр. 19, телефон +7 (495) 504 17 17 Электронный адрес: ruspioner@gmail.com Сайт: www.ruspioner.ru Подписка: телефон: +7 (495) 981 39 39, электронный адрес: podpiska@ruspioner.ru Обложка: Аксёновы(е), «А нам все равно», 2010 Авторы номера: Алексей Боков, Глеб Брянский, Андрей Васильев, Дмитрий Глуховский, Евгений Гришковец, Дмитрий Горбунов, Екатерина Деева, Натан Дубовицкий, Михаил Ефремов, Екатерина Истомина, Тина Канделаки, Игорь Мартынов, Матрос Кошка, Александр Медведев, Иван Охлобыстин, Михаил Прохоров, Маргарита Симоньян, Дмитрий Филимонов, Николай Фохт, Андрей Штефан Фотографы: Серж Головач, Наталья Жерновская, Валерий Кацуба, Наталья Львова, Игорь Мухин, Валерий Нистратов, Orlova, Василий Шапошников, Юля Щербакова, Zorka Project: Monika Redzish, Monika Berezcka Художники: Инга Аксенова, Варвара Аляй-Акатьева, Анна Всесвятская, Юлия Григорьева, Анна Каулина, Павел Пахомов, Маша Сумнина, Сандра Федорина, Иван Языков, Александр Ширнин, «Студия Тимура Бекмамбетова «Базелевс»: Навзар Чагатаев и Валерий Зражевский В оформлении журнала использованы работы Ивана Языкова из серии «Книга Букв» Учредитель и издатель: ООО Медиа-Группа «Живи», 105064, Москва, Нижний Сусальный пер., д.5, стр. 19 Тираж 40 000 экз. Отпечатано в типографии ЗАО «Алмаз-Пресс», 123022, Москва, Столярный пер., д.3, корп. 34 Цена свободная Издание зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Свидетельство о регистрации СМИ ПИ № ФС 77-33483 от 16 октября 2008 года Запрещается полное или частичное воспроизведение текстов, фотографий и рисунков без письменного разрешения редакции За соответствие рекламных материалов требованиям законодательства о рекламе несет ответственность рекламодатель