Русский пионер №3 (27) by Russian Pioneer

№3(27) май 2012

orlova

Единственное сомнение, которое меня мучило, когда мы готовили номер, делать ли темой этого номера «Сомнение». Но и оно развеялось.

русский пионер №3(27). май 2012

Андрей Колесников

Клятва главного редактора стр. 6 первая четверть Урок обществоведения. О пользе разумного сомнения. Ирина Прохорова про сатрапов и интеллигентов стр. 14 Урок уроков. Как я был миллиардером. Иван Охлобыстин о том, что нужно сказать швейцару «Мартинеза» стр. 16 Урок этики. Это чудесно ответственно. Михаил Куснирович о том, как он любит сомневаться, но еще больше любит выбирать стр. 18 Сбор металлолома. Герои дома №43. Екатерина Истомина про ОМОН, МЧС и МММ стр. 22 Урок правоведения. Смертью смерть поправ. Павел Астахов о том, почему он требует смертной казни для детоубийц стр. 26 Урок информатики. Я люблю Захара Смушкина. Максим Лобанов про свою блогосферу стр. 30 вторая четверть Пионер-герой. Жар-птица и Иванов. Тайна бойцовых петухов стр. 34 Следопыт. Всадник пирамидона. Закрытие темы стр.42

русский пионер №3(27). май 2012

третья четверть Диктант. Сомненно! В тему номера стр. 50 Урок москвоведения. Хитровка спасенная. Труд художника Аввакумова cтр. 52 Урок поэзии. Поэт Орлов представил

наблюдения про иллюзорность жизни и сомнения. Стихи стр. 60 Сочинение. Гоголь и Гоголь. Отрывок из документальной поэмы Владислава

Отрошенко стр. 64 Фотоувеличитель. Волшебная подборка фотографий предков главы ЦИК Владимира Чурова стр. 71 четвертая четверть Урок мужества. Повелитель пилюль. Николай Фохт про паллиативный коньяк и экспериментальный энерготоник стр. 88 Урок географии. Охотники за королями. Налет на Бангкок стр. 92 группа продленного дня Пионервожатая. Жизнь просмолилась ясностью. Софико Шеварднадзе на первой исповеди стр. 98 Пионервожатый. Чтоб не смешаться с толпой. Тигран Кеосаян про режиссерские сомнения стр. 100

русский пионер №3(27). май 2012

Звеньевой. Цирк на ровном месте. Михаил Лузин про встречу с астероидом стр. 102 Подшефная. Футбольный манифест. Екатерина Добрякова про «Gay Over» стр. 106 Подшефный. Детская комната. Илья Минаев про выход в реальность стр. 110 Знаменосец. Сестра моя. Анна Николаева про таксиста в заячьих очках стр. 112 Физрук. Заводной апельсин. Владимир Гендлин про свой путь на ринг стр. 114 Запевала. Поезд. Маргарита Симоньян с отрывком из новой повести стр. 116 Натуралист. Зачем обедать и жениться? Стихи Петра Фадеева стр. 124 Внеклассное чтение. Машинка и Велик,

или Упрощение Дублина. Продолжение wikiромана Натана Дубовицкого

стр. 128

Табель. Отдел писем стр. 138 Урок правды шеф-редактора. Подведение итогов стр. 143

русский пионер №3(27). май 2012

русский пионер №1(13). февраль–март 2010

Урок обществоведения. О пользе разумного сомнения. Ирина Прохорова про сатрапов и интеллигентов. Урок уроков. Как я был миллиардером. Иван Охлобыстин о том, что нужно сказать швейцару «Мартинеза». Урок этики. Это чудесно ответственно. Михаил Куснирович о том, как он любит сомневаться, но еще больше любит выбирать. Сбор металлолома. Герои дома №43. Екатерина Истомина про ОМОН, МЧС и МММ. Урок правоведения. Cмертью смерть поправ. Павел Астахов о том, почему он требует смертной казни для детоубийц. Урок информатики. Я люблю Захара Смушкина. Максим Лобанов про свою блогосферу.

даниил баюшев

текст: ирина прохорова рисунок: варвара полякова

Ирина Прохорова, главный редактор журнала «Новое литературное обозрение» и верная сестра Михаила Прохорова, без всякого сомнения написала свой личный манифест. Его также можно считать кодексом поведения человека сомневающегося. Важен не только процесс сомнений, за которым смогут наблюдать читатели этой колонки, а и несомненный результат. Спасибо за искренность.

русский пионер №3(27). май 2012

«А бойтесь единственно только того, кто скажет:«Я знаю, как надо!» Александр Галич

ОБРАЗ хлипкого, беспомощного, вечно мятущегося, не способного к созидательной деятельности интеллигента — один из самых популярных персонажей советской культуры. Сталинская эпоха особенно преуспела в шельмовании человека сомневающегося (читай — мыслящего, думающего). Перед глазами проходит ряд грубо карикатурных портретов старорежимных ученых с безумными речами, эстетствующих литераторов с сомнительными этическими принципами, абстрактных гуманистов, не постигающих нравственного смысла братоубийственной бойни, изъеденных самоанализом мямлей, не способных вписаться в дивный новый мир, и прочая, и прочая, и прочая. Удивительно, но этот мифологический Васисуалий Лоханкин, пройдя ряд перевоплощений, мирно дожил и до наших дней. И вот уже Станислав Говорухин, в духе славных традиций В.И. Ленина, обзывает нечестивцев, усомнившихся в результатах выборов, «говном». И наш в третий раз всходящий на трон президент любит недобрым словом помянуть

интеллигентские бороденки и очки. Почему фундаменталистские и авторитарные режимы не жалуют просвещенных и мыслящих людей, мне понятно — эти Фомы неверующие мешают узурпаторам наслаждаться узаконенным произволом и геополитическими фантазиями. Чтобы ненужные сомнения не разъедали душу народную, в арсенале таких правителей и хорошо срежиссированные антиинтеллектуальные кампании, и продуманная система образования. Если вспомнить литературный канон, который нам преподносили (и боюсь, до сих пор преподносят) в школе под видом великой русской литературы, то это разгромленная армия «лишних» людей, уныло бредущих по дороге истории, проигравших битву и в профессии, и в любви. Конечно, русская литература в целом не отличается жизнерадостностью и пишется людьми в основном сомневающимися, но воспитательный акцент всегда искусно переносился с критики существующей действительности на пагубность излишней рефлексии, якобы парализующей волю к социальной активности.

Что ж, с сатрапами все ясно, что с них взять. Непонятно только, как могло думающее сословие принять эти унизительные правила игры и поверить в собственную недееспособность и нелегитимность. Российское общество последних ста с лишним лет ведет постоянные изнурительные дискуссии о роли и значении интеллигенции: кто мы, что делать, кто виноват, мы и власть, мы и народ и т.д. Если перечитать сборники «Вехи», «Смена вех», бурную полемику в среде третьей эмиграции и несметное количество прочих трактатов на сходную тему, то сквозь разноголосье мнений о судьбе России пробивается один мучительный вопрос: имеет ли интеллигенция право на существование или она порочный нарост на коллективном народном теле? Эта традиция самобичевания имеет столь долгую историю и так укоренена в нашем общественном сознании, что стала порой восприниматься как свидетельство «особой» национальной ментальности и уникальности русской культуры. (Мы ведь недаром гордимся, что ввели в международный оборот наряду со «спутником» слово «интеллигенция»!) Между тем, если не поддаваться идеологическим мистификациям и посмотреть на

данную проблему с позиции здравого смысла и некоторой исторической перспективы, то окажется, что эти дебаты органично вписываются в драматический процесс рождения европейской светской культуры и ее борьбы с традиционалистским клерикальным государством. В качестве исторического примера можно привести знаменитых французских просветителей восемнадцатого века, заложивших философские основы современного гражданского общества, за что их с высоких амвонов обвиняли во всех смертных грехах. В конечном итоге их, а не порочный старый режим провозгласили главными виновниками Французской революции и всех последующих политических катаклизмов, а слово «вольтерьянец» до сих пор воспринимается как символ политической неблагонадежности. Не правда ли, знакомая картина? Не так ли наш юный «креативный класс», вышедший на Болотную площадь с требованием честных выборов и социальной справедливости, правящие коррупционеры обвиняют в подстрекательстве к «оранжевой революции» и распаду государственности? Разве не внутренние сомнения в собственном легитимном социальном статусе новой просвещенной генерации

породили в последний месяц очередную мощную волну разговоров о миссии интеллигенции в русской истории? Я бы предложила перевести этот вечный спор на другие рельсы: на спокойный прагматический разговор о функциях образованного сословия в модерном обществе. Я бы призвала просвещенных людей перестать сомневаться в необходимости сомнения как движущей силы социального развития. Пора открыто заявить, что миссия людей мыслящих не сводится к ерничанью и фиге в кармане, а состоит в создании новых гуманистических смыслов, которые питают и развивают общество. Порождение новых идей, разработка системы этических и эстетических ценностей — огромная и важнейшая работа сама по себе, не требующая оправдания за свое существование. К тому же, если оглянуться окрест, то обнаруживается, что воспитанность, критический склад ума и прочие «пороки» вовсе не помеха и практической, созидательно-институциональной деятельности — в истории тому примеров тыща, и в современности мы найдем не меньше достойных примеров для подражания. Так что — долой сомнения! Да здравствует сомнение!

русский пионер №3(27). май 2012

василий шапошников, ъ

текст: иван охлобыстин рисунок: инга аксенова

Из этого произведения Ивана Охлобыстина читатель наконец-то узнает, что нужно говорить швейцару «Мартинеза», когда заходишь в отель со стороны набережной Круазет в три часа ночи в одних плавках, с окровавленной лыжной палкой в одной руке и початой бутылкой «Джека Дэниэлса» в другой.

русский пионер №3(27). май 2012

«Напоминаю: все сомнения от дьявола». о. Димитрий Смирнов

КАК-ТО я выиграл в «дурака» у арабского шейха Самира Ашрафа Абдель-Баки атомную подводную лодку. Несмотря на мое яростное желание владеть именно подводной лодкой, мне отдали деньгами. Тогдашний министр обороны чего-то так и не решился подписать. А я был полон эсхатологических устремлений. Я хотел подойти к Южному полюсу и нанести множественный ядерный удар в точку земной оси. Кто мог предположить, что существуют гражданские атомные подводные лодки! По моей научной версии, ядерный удар «под хвостик» планете помог бы нашей атмосфере мгновенно реабилитироваться и мы зажили бы по-новому. Правда, существовала опасность зарождения волны землетрясений по всей земной коре в девять-десять баллов. Но это недоказуемо, поэтому наплевать. Я, наивный романтик, был уверен, что все земное сообщество вскладчину выкупит у меня мою научную мечту, а я приобрету маленькое государство в Европе и такое же маленькое в Южной Америке.

Но у министра обороны чего-то Самир не подписал и отслюнявил ассигнациями. Правда, за моральный ущерб дал вдвое больше. Я его пытался отговорить: — Самир, не пижонь. Здесь все свои. Папа тебе башку оторвет. — Не оторвет. Я скажу, что у тебя женщину перекупил. В Дубае, у дяди Ясура. Из Швеции женщина. Без бороды. — Где ты эту женщину из Швеции без бороды возьмешь? — Уже. Она из меня веревки вьет. Буду жениться. — Невесте эта история может не понравиться, и я рискую потерять друга, — засомневался я. — Повторяю: невеста из Швеции. Мы с ней у Петлюры познакомились. — Ну, если у Петлюры. Так понимаю — невеста не против гарема? — Я ее люблю больше жизни. Она звезда моей души! Мечта моих детских снов! — У тебя проблемы, толстяк. — Я знаю, — грустно кивнул он.

Вот так мы обсудили результаты игры, сидя на ржавой площадке Бережковского моста душной ночью 1989 года. Я поставил на кон прыжок с моста, Самир засомневался и поставил подводную лодку, которую папа на совершеннолетие вместе с остальными подарками на него переписал. По прошествии двух недель на мои свежеоткрытые счета, разбросанные по разным банкам мира, лег 1 миллиард 477 миллионов долларов. Напомню: шел 1989 год, банковское дело в России еще особо не прижилось. Пришлось месяц потратить на загранпоездки, оформление бумаг и дикий банкет в Монако с представителями королевских домов этого курортного региона. Тогда я учился на втором курсе института, деньги мне тратить было некогда — мы всем курсом ставили спектакль по книге Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки» и параллельно шли экзамены. Тем более что по тем временам на родине меня могли за зонтик зарезать, а за два «ярда» вообще распылить на атомы. По приезде из Монако я тихо поручил одному энергичному товарищу Z, в прошлом — офицеру СВР, купить на все деньги нефтяные вышки в том же Кувейте и, по факту заработка, вкладываться в одну южнокорейскую фирму,

выпускающую магнитофоны. Товарищ Z прохладным сентябрьским утром подписал со мной на пыльном подоконнике лестницы во вгиковской общаге на улице Галушкина три-четыре бумажки с печатями и пропал на полгода. Через шесть месяцев он вернулся с новостью, что сделал, как я велел, и мы увеличили капитал еще на шестьдесят миллионов долларов. Товарищ Z застал меня в самый неподходящий момент — я похмелялся темным пивом «Портер» в беседке за павильоном «Рыболовство» на ВДНХ. Меня тогда жутко томили неразделенные чувства к однокурснице, я собирался выдуть себе мозг картечью из двустволки и сердечно не был заинтересован заниматься деньгами. — Не убежит, печально решил я и поручил товарищу Z дальше вкладываться в новые вышки и новые южнокорейские фирмы по производству магнитофонов. Сказывалась тяга мальчишки с городской окраины к зарубежной эстраде. К слову, от мысли подкупом завоевать сердце возлюбленной я сразу отказался, потому что обычно влюблялся как раз в идейных. Дурные деньги могли все, наоборот, усложнить. Товарищ Z мудро распоряжался имуществом и за три месяца присовокупил к уже имеющим-

ся двум миллиардам еще четыре. Банковские выписки до сих пор служат растопным материалом в бане на даче у тещи. В 1990 году сначала Ирак напал на Кувейт, потом Америка на Ирак, Ирак, покидая Кувейт, напоследок запалил все нефтяные вышки, и мои деньги черными клубами дыма растаяли в бирюзовом небе Ближнего Востока. Мало того, товарищу Z пришлось продать южнокорейские компании, чтобы покрыть расходы по тушению, сами вышки тоже продать, оплатить услуги юристов и прийти к сумме в один миллион долларов с хвостиком. Я тогда снимал свой дипломный фильм «Разрушитель волн» в Махачкале со своим другом — оператором Михаилом Мукасеем. Товарищ Z, дожидаясь нас в Москве, пошел в казино «Метелица», где за два дня проиграл оставшиеся деньги, после чего утопился в ПокровскоСтрешневском пруду. В том районе, по-моему, жила его мама. Порядочный дядька был, тайный орденоносец, но странно закончил. Миша Мукасей, единственный на Земле человек, кроме товарища Z, знавший все о моей финансовой ситуации, сказал так: «Вообще-то, плакать надо, но ты такой человек, что оно, может, и к лучшему». Я с ним согласен. По прошествии стольких лет я уже трезво осознаю, как милосердно и вовремя Небо ожесточило мое сердце к биржевым утехам и инвестиционным актам. Но самое главное я все-таки из этого мимолетного опыта извлек: я знаю, что думают двадцатичетырехлетние миллиардеры в рваных джинсах и стоптанных кедах о жизни в целом и о себе в частности. Вот где демонические чувственные экстазы и ангельские умилительные фантазии! Колкая, как клинок рапиры, гордыня и роковая обреченность на одиночество. И еще я знаю, что нужно говорить швейцару «Мартинеза», когда заходишь в отель со стороны набережной Круазет в три часа ночи в одних плавках, с окровавленной лыжной палкой в одной руке и початой бутылкой «Джека Дэниэлса» в другой. Ему нужно говорить: беги!!!

P.S. Уверен: по поводу лыжной палки меня поймут все, побывавшие в подобных жизненных обстоятельствах.

русский пионер №3(27). май 2012

итар-тасс

текст: михаил куснирович рисунки: павел пахомов

Глава компании «Боско ди Чильеджи» Михаил Куснирович прервал молчание в «Русском пионере», продолжавшееся около года, и высказался, да так, что мало не покажется ни ему самому, ни его сыну Илье, ни читателям. Хотя колонка не такая уж и большая.

русский пионер №3(27). май 2012

ТЕМА НОМЕРА мне нравится не очень. Писать про сомнение, сомневаясь в правильности того, что ты пишешь, или, того хуже, сомневаться в том, что тебя не так поймут прочитавшие, — не совсем по мне. И еще будем считать, времени нет. Ну, спрессовано время. Некогда и не к чему знать правду, особенно всю. Есть хрестоматийный пример. Встретишь утром знакомого, спросишь: «Как дела?», а он возьми и начни рассказывать, как дела, и все сомневается, переживает, варианты перебирает... И думаешь: боже мой, зачем он мне все это рассказывает, зачем сомневается, когда просто все, по крайней мере проще, чем ему кажется. И не надо столько времени тратить на это. Но ведь ему, значит, важно рассказать. Вот и слушаешь. А я не очень-то и сомневаюсь. Как я дошел до жизни такой? Да никак. Ничего особенного. Просто надо смотреть в глаза, когда отвечаешь. Прямо говорить, если спрашивают. Сказал — синий цвет, значит синий, а не зеленый. Тем более это же может быть красивый синий. Синий, но красивый. Это же огромная степень свободы.

Но если дал слово — лучше держать. Вот что бы ни было, сказал — надо сделать. Это, мне кажется, обычные простые истины — «что такое хорошо и что такое плохо». Все. А если кто-то поступает иначе, спросите вы? Бывает. Значит, ему папа не объяснил, или объяснил, но он забыл, позволил себе забыть. Это так грустно и неинтересно. Ну зачем? Это правда очень несложные вещи. Эти ощущения про отсутствие сомнения в главном, про правду, они далекие, они с самого детства. И ни при чем тут переходный возраст, времена и нравы. Правда жизни всегда одинаковая, даже если кому-то это не нравится. Я никогда не обманывал девушек. Ну не обманывал. Это ведь нехорошо — обманывать. Я мог бы что-то недосказать, но наврать — это плохо. Да и необходимости соврать, если честно, нет. Искус бывает приврать, подкрутить немножечко, но и от этого предпочитаю отказываться. Не очень-то люблю интерпретировать. Предпочитаю соответствовать тому, что подумал и сказал. Ведь нет даже времени и никаких сил нет, чтобы запоминать все совранное (наверное). Если сомневаешься в главном, то такой жизненный багаж, как ответственность, тебе не

по плечу. Ведь ответственность это что: пацан сказал — пацан сделал. Иными словами, ответственность — это не только способность что-либо решить. Потому что есть люди, которые органически способны принимать решения, а есть те, другие, которые неспособны это делать. Это не хуже и не лучше. Просто один человек (один единственный всего — Сергей Назарович Бубка) способен взять высоту 6,15 а прыжке с шестом, а другие — нет. Способность принять решение — это вещь необходимая, но недостаточная, а вот принять и нести ответственность за это решение — уже серьезный уровень, почти как 6,15. Просто решение принял — и р-р-раз, с головой в пруд... бывает, правда, и так, что в этом пруду всего семьдесят сантиметров глубины... Полная безответственность? (И при чем здесь Бубка?) Просто мелко. Мне ни раньше, ни сейчас не было интересно знать все заранее. Это как горизонт. Лучше жить с ощущением горизонта, когда сам факт его наличия — завораживающая реальность. Мне нравится, что можно иметь такую перспективу, которую невозможно постичь до конца. Безответственно? Да ладно! Это чудесно ответственно! Когда живешь и вроде бы все так понятно, вся жизнь изрешечена высшей математикой и бытом, но всегда в ней найдется завтрашнее утро. А дальше, что бы ни было, сделай дело и гуляй себе весело. Дело — в смысле, что порадовал своих близких: своего сына, или маму свою, или жену, или друга. Обычная история. Хорошая. Вообще, конечно, человек такой нормальный, наверное, хочет влюбить в себя близких людей. А если он хочет влюбить, он должен постараться. Это же естественно, когда желание, чтобы к тебе хорошо относились, — движущий фактор. Желание, чтобы человек близкий получал радость, и ты от этого получаешь радость. А если желания близких противоречат — ну что для одного радость, для другого несчастье, — то вот с этим всегда надо считаться. И это не сомнение — это выбор. Надо выбирать, если кому-то беда, то этого никак нельзя допустить. Толерантность непременно должна быть. Ты просто должен помнить о том, что если хочешь добиться каких-то волшебных вершин, то добивайся. Ну, понятное дело, не

русский пионер №3(27). май 2012

всегда солнышко и двадцать восемь градусов тепла. Но дождь — не трагедия. И снег, и даже град. И все что угодно. А вот если на чаше весов трагедия чья-то и радость других, то это уже трагедия и этой трагедии нельзя допустить. Сомнение — оно такое, всегда водится там, где якобы не везет. И вот здесь-то его, сомнение, на этом самом этапе, когда не везет, и надо прихлопнуть. С размаху, одним ударом. И нет сомнения — вышло. Простой пример, крохотный. Подъезжаешь к парковке, а там, как всегда, забито все. И начинается: да что ж мне так не везет, успею/не успею, получится/не получится, смогу/не смогу. А я в такой ситуации просто проезжаю мимо, да фиг с ней, с парковкой-то. Но справедливости ради скажу: с парковками мне везет. Вообще всегда лучше замечать зеленый свет, а не красный. А когда красный — просто о другом думать и не морочить себе голову, что не повезло, ведь следующий — зеленый. Хотя чего уж там, бывает разное. Сам недавно сомневался, размышлял, как быть. Сын задал непростую историю. Он, взрослый

русский пионер №3(27). май 2012

больно, пошел работать во время институтской практики на телеканал «Дождь», позвонил и сообщил, что готовит истовый репортаж про Химкинский лес, да такой, чтобы главным вырубщикам мало не показалось (тоже мне — Optimistic Channel). Я говорю: «Илюша, мальчик, возьми хоть псевдоним — папа продает брюки и юбки на Красной площади, а ты в лес пошел...» А он так посмотрел на меня, по телефону, что пошел уже я, далеко-далеко. И вот тут, конечно, сомнение-то накатило. Прав ли? Виноват? Я вспомнил тогда, что когда он был совсем маленьким, а я стоял на каком-то перекрестке сомнений, то всегда думал: «Что же я скажу сыну?» И только ответив на этот вопрос, переставал сомневаться. И это, скажу я вам, работает на раз как инструмент, как морально сдерживающий фактор. Но это пока он был маленький — решения, пусть и простые, принимал я. А потом он вырос как-то вдруг — и решения стал принимать он, точнее сказать и он тоже. И вот здесь я, конечно, задумался, как разделить эту ответственность, как обойти стороной решения, которые идут встык или становятся перпенди-

кулярными. Может быть, это и есть тот самый момент, когда надо остановиться, усомниться и уступить дорогу ему или, напротив, осторожно попридержать. Но я-то подумал-подумал и пошел продавать юбки, а он — готовить репортаж на острую общественно-политическую тему, в дождь и ветер. Может быть, это у него спонтанно и это еще на взлете, и радоваться надо только этой способности воспринимать мир с открытыми глазами. Зато без сомнений. Вот едешь на поезде, и вроде билет первого класса, и чай с лимоном в подстаканнике, но если ты в этом благолепии сможешь найти в себе силы увидеть за окном чудную местность и сказать: «А я ведь здесь раньше никогда в жизни не был, и может, никогда не буду», — выходи из поезда. Просто чтобы остановиться и проникнутся тем, что происходит. Ты еще сядешь в свой поезд, завтра уедешь и дела свои сделаешь, но если у тебя есть кураж воспринимать мир, даже через стекло, которое ты имеешь возможность открыть, — открой, выйди, засомневайся. В общем, сочинять про сомнения мне не ахти как нравится и получается. А вот выбирать я люблю.

orlova

текст: екатерина истомина рисунки: анна каулина

Обозреватель «Ъ» Екатерина Истомина в своей остросюжетной колонке обнаружит тайные нити, связующие столь тонкие материи, как ОМОН, МЧС, МММ. И напомнит, чем чревата страсть к бабочкам.

русский пионер №3(27). май 2012

ЛЕТОМ 1994 ГОДА я жила на Комсомольском проспекте, в доме номер 43, что на пересечении с 3-й Фрунзенской улицей. Роль Главного жильца играл великий актер Олег Янковский (мы видели его с торжественной смиренной собачкой во дворе). На партии второго плана претендовали дипломаты безродные и измученная книгами о божественном Логосе русская интеллигенция. Но однажды в нашем доме появился замечательный сосед. Жители совсем не интересовались им, пока нашего соседа не стали вдруг часто показывать по телевизору. Наш сосед был человек маленький — в буквальном смысле слова. С серой, прежде времени осевшей мучным квадратным кулем фигурой и многоступенчатой барочной женой, чьей центральной деталью всегда оказывались губы, которые растягивались в улыбку наподобие разлета Крымского моста. Это был повелитель бабочек Сергей Пантелеевич Мавроди. Жил Сергей Пантелеевич чисто по-божески, в банальной «трешке», деликатно и скромно. «Мерседесов» не держал, трансвеститов не водил, а модельная жена с улыбкой к нему редко в гости приезжала. Жена ему вроде как собакой

была. Она казалась мне женщиной красивой и бессмысленной: грудь — колесом, хвост — баранкой. Говорили также, что Сергей Пантелеевич любил еще и аквариумных рыбок, а о жене позднее говорил, что совсем не понимает, «как можно жить с женщиной в одной квартире». Жена себя певицей представляла, но вряд ли могла бы спеть хрестоматийное для любой здравомыслящей русской женщины «Опустела без тебя земля. Как мне несколько часов прожить?» В моей юной памяти Сергей Пантелеевич остался человеком именно деликатным: часто мы стояли с ним в очереди за кефиром в кооперативном магазине «Пятачок», так он ни разу не пнул меня! А однажды и вовсе — выручил определенной мелочью. Было в нем, конечно, что-то от Гришки Распутина, только жалостливый, девичий магнетизм его не имел сильной половой природы и настоящего мужского стержня, но зато владел таинством неряшливого, а потому священного нестяжательства. Что уж там натворил по профсоюзной линии наш милый сосед Сергей Пантелеевич? Мы, жильцы 43-го, так высоко не заглядывали. Но только в начале августа на наш большой дом напал ОМОН. Напал ОМОН прямо с небес: в мое

русский пионер №3(27). май 2012

кухонное окно летним утром вдруг стали прыгать мужики в камуфляже. Это был государственный десант, призванный упечь в зловонную темницу блаженного всероссийского финансиста, монетарного чудотворца Сергея Пантелеевича. Но Сергей Пантелеевич повел себя решительно. Рожденный мышью, он был как лев. Сдаваться Сергей Пантелеевич никак не собирался, а укрылся за бронированной дверью, на звонки не отвечал и к домофону не подходил. ОМОН решился на штурм, однако подъезд номер два окружили верные Сергею Пантелеевичу народные войска, состоявшие из обманутых вкладчиков великой финансовой пирамиды «МММ». Я примкнула к стихийной дружине на правах независимого наблюдателя. Хотя стоит ли здесь так прямо говорить о какой-то там финансовой независимости? Ведь и мне приходилось спекулировать рыжими вихрастыми чубайсовскими ваучерами. Впрочем, как справедливо говорил Лев Кассиль, «не биография делает человека, а человек — биографию». Я, конечно, не жалею. «И куда только смотрит патриархия? Где расстрелы, товарищи?!» — вопрошала прямо в лоб одна грозная старушка. «Сегодня изнасилована, мои друзья, прямо-таки вся Россия…» — бормотал мужик в эзотерической алой пижаме. «Вот она, эра Водолея на своем жесточайшем витке!» — уверяла всех собравшихся женщина в очень глупых шортах. Мы вместе стояли плотной

русский пионер №3(27). май 2012

толпой около железной двери подъезда Сергея Пантелеевича. Нас теснил ОМОН. От этой самой кооперативной, из противного серого металла двери бедные люди ждали чуда. Самого обыкновенного чуда. Мол, распахнется дверь-кладенец, выплывет из нее царским лебедем невероятный Сергей Пантелеевич, повергнет он немедля врагов своих в ядовитые финансовые махинации, махнет он коралловым рукавом, и полетят в воздух синицами червонцы да керенки. Поэтому пипл был настроен очень жестко: Сергея Пантелеевича — отстоять, деньги — забрать, а на власть — наплевать и растереть. Потому что она, власть, про счастье и чудо давно уж позабыла. Сергей Пантелеевич впоследствии не раз говорил, что махни он рукой, сделай знак единым мизинцем, поскакали бы тут же пожары кровавые, вздыбили бы красные коки свои петухи революции. Что уж там именно произошло в девственной «трешке» Сергея Пантелеевича, сроду настоящих бл…й из «Метелицы» не видевшей? Только после получаса стояния возле второго подъезда вывели героя нашего прямо на зеленый Комсомольский проспект. Захват обманщика показывали по государственным телеканалам в прямом эфире, поэтому к стихийной дружине подбежали потрясенные сотрудники кооперативного магазина «Пятачок». Они знали Сергея Пантелеевича куда лучше его собственной жены: сколько раз покупал он у них кефир, сок в пакетах, венгер-

ские консервы и творожные сырки. Столько же раз, сколько глашатай пирамиды «МММ» Леня Голубков одаривал свою жену сапогами. Сергей Пантелеевич появился в проеме железной двери в серой рубашке с короткими рукавами, с милым квадратным кармашком на груди. Он напомнил мне тончайшего Дон Кихота, захваченного в плен нелепыми театральными духами. Он жил в своем мире, ведь это было ясно. Просто однажды Сергей Пантелеевич Мавроди пригласил, позвал в свой чудный мир других людей, а те пришли. Сергея Пантелеевича посадили в машину, но толпа, желавшая его защитить, еще долго не хотела расходиться: второй подъезд номенклатурного дома на Комсомольском проспекте оказался Юсуповским дворцом на Мойке, где в декабре 1916-го Гриша Распутин был убит как минимум трижды. Но только Гриша все никак не хотел умирать. И в этой фантастической невозможности человека сдаться смерти и обстоятельствам содержалось обыкновенное русское чудо, глазок мечты, зрачок блажи, источаемой тысячами, сотнями тысяч, миллионами русских людей. Четыре года спустя я (в качестве очень молодого журналиста) оказалась на любопытной коллегии столичного ГУВД. Речь на заседании шла об оснащении нововозведенного храма Христа Спасителя видеокамерами. Докладывал заместитель управления: «Уважаемый Юрий Михалыч! По периметру храма Христа Спасателя нами было установлено сорок мощных видеокамер!.. Они смотрят за священной, так сказать, территорией и днем и ночью!» Мэр Москвы, этот святой, достойный признания человек, милосердно сверкая лысиной, разгневался: «Петр Петрович! Какого еще Спасателя?! Мы с вами строим здесь, помилуйте, а потом усиленно, всем, как бы сказать, большим миром облагораживаем храм Христа Спасителя! Спасителя!» Несчастный милиционер Петр Петрович зашелся в позорной краске, но своей, какой-то гениальной гоголевской ошибки бессознательно не признал. И согласно регламенту невинно продолжил: «Виноват, Юрь Михалыч. На территории храма Христа Спасателя теперь функционируют около сорока мощных видеокамер, расставленных нами строго по плану, разработанному, предложенному и утвержденному…» Спаситель в роли МЧС? Но ведь это и есть настоящее русское чудо.

даниил баюшев

текст: павел астахов рисунок: сандра федорина

Знаменитый Уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов раньше был знаменитым адвокатом и активно агитировал за мораторий на смертную казнь. За несколько последних лет Павел Астахов прошел большой путь и понял, что в стране надо вернуть смертную казнь. Казнить нужно детоубийц. Подробности этого пути (можно сказать, пути через бездну) — в колонке Павла Астахова.

русский пионер №3(27). май 2012

В ОДНОМ из опубликованном в этом номере эссе есть замечательная фраза : «К смерти надо относиться с уважением». Человеку отмерен свой земной срок, но каждый стремится его продлить. Всю свою недолгую историю человечество изобретает эликсир молодости, ищет формулу бессмертия и пытается культивировать молодильные яблоки. И, не отрываясь от этой борьбы за жизнь, обильно сеет смерть: ведет кровавые войны, истребляет народы и уничтожает целые государства, изобретает и применяет все новые и новые виды оружия массового поражения. Политики научились объяснять необходимость военного вмешательства, называя эти действия «освободительными войнами», «контртеррористическими операциями» и даже «операциями по принуждению к миру». И если с внешними врагами, заслуживающими, по мнению главнокомандующих, отдающих приказы, смерти и уничтожения, объясниться все еще удается, то оправдать существование смертной казни «для внутренних потребностей» становится все сложнее и сложнее. Европа начиная с середины XIX века последовательно отказывалась от смертной казни.

И если еще в конце позапрошлого столетия на Британских островах даже за банальную кражу могли вздернуть на виселицу, то уже в прошлом столетии даже за квалифицированное убийство или массовый теракт полагалось лишь тюремное заключение. Не осталась в стороне от общего процесса гуманизации уголовного закона и Россия. Первые жаркие споры вокруг необходимости отмены этого «позорного наследия» развернулись уже в конце 1980-х. Умнейшие и талантливейшие юристы, политологи, правозащитники и просто нравственные общественные авторитеты убеждали правительство и собственный народ отказаться навсегда от права на лишение жизни по приговору суда. Хорошо известны аргументы, которые и я сам приводил не раз, в пользу отмены такой высшей меры. Но на них есть и свои контрдоводы. Несовершенство судебной и правоохранительной системы. Таковых в современном мире не создано ни в одном государстве. Невозможность исправления допущенной судебной ошибки. В любой системе права существуют механизмы проверки, кассации,

русский пионер №3(27). май 2012

апелляции, надзора в уголовном деле с целью недопущения ошибок. Отсутствие суда присяжных. Он уже введен и действует по всей Российской Федерации. Неспособность сдержать преступников применением смертной казни. Нет ни одного научного исследования, однозначно дающего ответ на этот вопрос. Для одного маньяка и террориста смертная казнь — стимул для еще большей жестокости, для другого — страх перед собственной гибелью. Гуманизм. Жертвы преступления нуждаются в нем не меньше. Христианские ценности. Каждый отвечает за собственные поступки. Международные обязательства и стандарты. Приближение к европейским и международным ценностям не делает нас более цивилизованными. Они не могут быть главенствующими над нашей историей, традициями, культурой и самосознанием. Исторические факты отмены этой меры в Европе. В современном мире они скорее говорят об обратном. В 1996 году ученые, юристы, общественники и все люди доброй воли были услышаны: в России был установлен мораторий на применение смертной казни вплоть до ее полной отмены. Президент Б.Н. Ельцин подписал соответствующий указ. Высшей мерой социальной защиты стало пожизненное заключение. Прошли годы, выросло поколение, которое не помнит ни этих диспутов, ни аргументов, ни причин как введения, так и отмены смертной казни в России. Однако преступлений, насилия и жестокости в нашем обществе меньше ничуть ни стало. За пятнадцать лет моратория в нашей стране число особо тяжких преступлений не уменьшилось, особо жестоких убийств стало совершаться больше, число убитых детей растет (каждый год их гибнет до двух тысяч!), число родителей, убивших своих детей, выросло в три раза, матери массово убивают новорожденных детей (ежегодно более ста младенцев). При этом такая высшая мера социальной защиты, как пожизненное заключение, не только не останавливает самых кровавых убийц, но и назначается в редких, единичных случаях. В основном за массовые убийства при отягчающих обстоятельствах, резонансные теракты.

русский пионер №3(27). май 2012

Пожизненное заключение не остановило кровавого серийного маньяка Пичужкина и майора милиции Евсюкова от кровавой бойни в столице России. История девятимесячной Ани Шкапцовой, которую среди живых три недели искали тысячи полицейских, спасателей и волонтеров, поверив лживой версии родителей о «похищении» малышки, всколыхнула страну и вновь заставила нас говорить о высшей мере наказания для садистов, убивавших в течение суток ни в чем не повинную грудную девочку. Обсуждая справедливое общественное возмездие палачам Анечки, в обществе с новой силой вспыхнула дискуссия о смертной казни. Казалось, еще двадцать лет назад все копья поломаны, мечи зарыты и мораторий, введенный в 1996 году в России, уже не будет снят, а, напротив, приведет к ее полной отмене. Однако последние опросы общественного мнения дали поразительный результат. Если в момент введения моратория соотношение противников и сторонников смертной казни балансировало на отметке 50 на 50, то к сегодняшнему дню после пятнадцатилетнего перерыва о возврате смертной казни заговорили уже почти 70% граждан. Применение смертной казни в Японии и США не делает эти страны менее цивилизованными, а их граждан изгоями в современном мире. Хотя судебные ошибки случаются и у них. Но государство выбирает такой способ высшего возмездия, а общество его одобряет. И такая форма социальной защиты позволяет сдержать рост особо тяжких и особо кровавых преступлений, что не удается европейским государствам и Израилю, которые с момента отмены смертной казни регулярно сотрясаются от терактов, организаторы которых даже в случае ареста вполне обоснованно рассчитывают на жизнь за еврорешеткой и даже на возможный обмен на очередного похищенного пленника. На днях мне пришлось стать участником дискуссии по этому важному поводу. Ее ход и итоги поразили меня до глубины сознания. Все противники смертной казни, приводя уже давно заезженные и, к сожалению, не вполне оправдавшие себя аргументы, в кулуарных беседах в сердцах признавались: «Да я в душе тоже за смертную казнь! Коснись меня и моих близких — сам бы убил!»

Официально же самым устойчивым и практически единственным аргументом оказалась «несовершенная судебная и правоохранительная система». То есть, по логике ярых противников смертной казни, после создания кристально чистой судебной системы, победы над массовой коррупцией в правоохранительной системе — они согласятся с введением смертной казни в нашей стране. Как ни грустно, вернулись мы к известной детской пунктуационной загадке: «Казнить нельзя помиловать!» Известная многим поколениям наших соотечественников формула сегодня требует от каждого из нас самостоятельно расставить знаки препинания. Я пока ставлю многоточие... Наказание должно преследовать три важных цели. Восстановление социальной справедливости. Исправление как преступника, так и тех, кто еще лишь задумал преступление. Предупреждение подобных преступлений в будущем. Говоря о справедливости, можно обратиться и к высшей форме народовластия — всенародному референдуму. В настоящее время он даст вполне ожидаемый результат. Но спасет ли нас возвращение к смертной казни от насилия и жестокости? Возьмем ли мы на себя смелость принимать решение о лишении жизни человека? А ведь нам придется почти всем решать эти вопросы в суде присяжных, который будет рассматривать каждое подобное дело. Сможем ли мы считать себя достойными христианами, возрождая «узаконенное убийство»? На эти вопросы предстоит ответить всем нам, прежде чем принимать окончательное решение. Я обращаюсь ко всем сторонникам моратория и ко всем противникам смертной казни. Среди вас огромное число моих друзей, товарищей, коллег и единомышленников. Вы умные, образованные, талантливые, принципиальные и активные самодостаточные люди! Давайте вместе бороться за полную отмену смертной казни. Но начнем эту борьбу с убийц! Заставим их отказаться от кровавых расправ и нашего уничтожения. П.А. Астахов (противник смертной казни)

ПОДНЕБЕСНАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ ПЕНТХАУС — ТОТ СЛУЧАЙ, КОГДА МЕСТО ОБИТАНИЯ ЧЕЛОВЕКА В БУКВАЛЬНОМ СМЫСЛЕ СЛОВА ОТРАЖАЕТ ВЫСОТУ ЕГО ПОЛОЖЕНИЯ

САМЫЕ РОСКОШНЫЕ ПЕНТХАУСЫ мира традиционно служат олицетворением высшего пика жизненного успеха. Действительно — где как не на собственной крыше можно в полной мере насладиться чувством, что весь мир лежит у Ваших ног?

Но так же как среди бриллиантов выделяются эксклюзивные экземпляры вроде знаменитого Excelsior, среди пентхаусов есть совершенно уникальные, поражающие воображение образцы. Пентхаус, занимающий 50 и 51 этажи знаменитого небоскреба «Дом на Мосфильмовской», безусловно является именно такой драгоценностью. По сути это роскошный особняк площадью 2000 кв. м, вознесенный на высоту 200 метров. Представьте себя на месте будущего владельца. Из отдельного паркинга на 8 машиномест персональный лифт поднимает Вас прямо в холл пентхауса. Огромное пространство вмещает в себя все опции, которые Вы мечтали бы видеть в идеальном доме. Здесь легко можно организовать и респектабельную деловую зону, и великолепный салон для приема гостей, выделить приватную территорию со спальнями и будуарами, устроить чудесную игровую для детей, библиотеку, винное хранилище, домашний кинотеатр — в общем, воплотить любую свою идею. А 300-метровая крыша пентхауса с встроенным бассейном может стать площадкой для самых грандиозных вечеринок под открытым небом — или уютной территорией отдыха с собственным мини-парком. Здесь, наслаждаясь фантастической панорамой раскинувшегося внизу города, Вы почувствуете, что достигли вершины всех желаний…

ИЗ ОКОН 5-МЕТРОВОЙ ВЫСОТЫ ОТКРЫВАЮТСЯ ЗАХВАТЫВАЮЩИЕ ДУХ ВИДЫ НА ВЕСЬ ЦЕНТР ГОРОДА И ВЕЛИКОЛЕПНОЕ ПРИРОДНОЕ ОКРУЖЕНИЕ ДОМА — УТОПАЮЩИЙ В ЗЕЛЕНИ БОТАНИЧЕСКИЙ САД МГУ И ЖИВОПИСНЫЙ ИЗГИБ МОСКВЫ-РЕКИ. Текст: Екатерина Храмова

наталья львова

текст: максим лобанов рисунки: анна всесвятская

Представитель блога Техномад Максим Лобанов, без оглядки на преобладающие в обществе клише, изложит свою оригинальную точку зрения на отечественную блогосферу, не пытаясь при этом показаться лучше (или хуже), чем он есть.

русский пионер №3(27). май 2012

БЛОГОСФЕРА сегодня — это обитель зла. И в моих словах нет пафоса или преувеличения — только голая правда и немного здравого смысла. И вряд ли у сколь-либо думающего человека повернется язык сказать, что это не соответствует истинному положению вещей. Да, через блогосферу набрала обороты и вышла на новый виток развития оппозиция. Да, именно в блогосфере зародилось гражданское общество. И я не стану оспаривать эти верные тезисы. Равно как и не стану говорить, что пользы для общества от блогосферы нет. Конечно, если бы не активная гражданская позиция блогеров, у нас вряд ли консолидировался бы креативный класс. И едва ли к мнению думающих людей начали бы прислушиваться власти. И уж точно никто бы не стал даже задумываться о возможной реформе закостенелой и неповоротливой политической системы. Тем не менее в блогах есть и свои существенные минусы и недостатки, которые никак не должны быть упущены из виду. Потому что объективность восприятия

еще никто не отменял, и даже система, стремящаяся казаться идеальной, может содержать в себе немало подводных камней. Начнем с того, что блогосфера, как бы ей ни хотелось быть островком инакомыслия, по сути была и остается лишь зеркалом общества, плоть от плоти. И огромная ее часть так же проплачена и так же коррумпирована. И взлом почты пресс-секретаря движения «Наши» Кристины Потупчик, проливший свет на истинную суть взаимоотношений блогеров и власти, продемонстрировал всем нам реальное положение вещей. Выяснилось, что огромное число жуликоватых блогеров писали свои посты за деньги. Причем, что примечательно, в их числе были даже и те, кто до этого пользовался безоговорочным доверием и авторитетом среди мыслящих интеллигентов. Пожалуй, взлом почты пошел даже на пользу власти. Поскольку именно благодаря ему общественность смогла оценить грандиозный масштаб лжи в этом, казалось бы, суверенном островке гласности и честности. После этого все рассуждения наивных оппозиционеров о том, что зомбоящик пудрит

мозги и лишь светлая и чистая блогосфера является надежным источником достоверной информации, пошли прахом. Для всех стало очевидно, что верить написанному в блогах тоже можно далеко не всегда. И хоть пока что уровень правды тут действительно выше, чем в федеральных средствах массовой информации, но отделять зерна от плевел уже все-таки приходится. Но самая большая нечестность оппозиционеров состоит в том, что они скрывают свои истинные замыслы. Я без тени сомнения могу утверждать, что конечной целью всех, кто принимает участие в этом балагане, является жажда наживы. После революции к власти всегда приходят радикалы — эта важная историческая закономерность еще ни разу не была нарушена. И люди, стоящие сегодня на трибунах, жаждут не свободы и демократии, а тоталитаризма. И это видно невооруженным глазом уже сейчас. Либералы борются с инакомыслием в своих рядах так, как нынешнему жесткому (по их мнению) политическому режиму даже и не снилось. Система «свой/чужой» отполирова-

на у них до блеска. Всех тех, кто не разделяет их взгляды, они предлагают вешать на столбах. Становится понятно, что перед нами просто фашисты. Что касается меня лично, то я, в отличие от всех них, всегда был честен. Я не переставал повторять, что моей единственной целью работы в блогосфере является получение политического статуса и веса. Цинично? Да! Но зато, по крайней мере, я не держу камня за пазухой. А много ли у нас таких политиков, которые способны говорить правду? Их нет вообще! А я вырос в оченьочень бедной семье. Но знаете, в чем моя проблема? Я не вписался в модный тренд. Дело в том, что сейчас модно критиковать всех чиновников и олигархов без разбору, делать из них козлов отпущения. Между тем это всегда были как раз те две категории людей, которых я уважал больше всего на свете. Я преклонялся перед ними, я хотел им подражать, я хотел учиться у них. Еще с раннего детства, когда мои сверстники гоняли мяч во дворе, я составлял бизнес-планы вымышленных предприятий, играл в игру с названием «Выборы», читал

русский пионер №3(27). май 2012

политические обзоры. На столе у меня гордо возвышался российский флаг, а на двери моей комнаты висела табличка с надписью «Директор». Все это было следствием тяжелой психологической травмы, сопряженной с тем, что мой папа не был начальником или бизнесменом, да и вовсе не стремился им стать. Именно из детства пошла моя любовь к чиновникам и олигархам. Я уважал этих людей за их цепкий ум, за их способность видеть возможности, за их талант. У таких есть чему поучиться. Впоследствии я и сам многого достиг в политике. Я выступал на митингах наравне с Касьяновым и Немцовым. Я произносил пламенные речи. Я вел пропагандистскую работу в блогах. Но все это было неискренне. Наступил момент, когда я понял, что этому нужно положить конец. И я принял решение уйти из блога Техномад, одного из самых популярных в русскоязычной оппозиционной блогосфере и в ЖЖ, сравнимого по популярности с блогом самого Алексея Навального. Уходя, я запостил фотографию известного предпринимателя Захара Смушкина и, не побоюсь этого слова, признался ему в любви. Ему,

русский пионер №3(27). май 2012

а также всем прочим чиновникам и бизнесменам. Потому что я убежден, что единственной действенной государственной формой правления может быть исключительно плутократия. Это означает, что все ключевые решения в государстве должны приниматься не на основании волеизъявления всего народа, а на основании мнений влиятельного класса богатых людей. И я поддерживаю это обеими руками. Ну а дальше все блага по цепочке направляются к низам, к рядовым гражданам. Если бизнесу созданы все условия, то он, в свою очередь, организует рабочие места и бесперебойное снабжение населения товарами и услугами по конкурентным ценам. Все просто. А политик для меня, в свою очередь, — это человек, который работает в интересах бизнеса. И при чем здесь вообще народ, митинги или Навальный? Ума не приложу. И в рамках этой общественно-политической модели такого понятия, как оппозиция, вообще нет и быть не может. Зачем я тогда всем этим занимался, спросите меня вы. А ответ прост. Дело в том, что сейчас оппозиция — это единственный возможный социальный лифт. И не надо за-

блуждаться насчет того, что я один человек, кто так считает. Я, пожалуй, единственный, кто честно об этом говорит — но это совсем другое. И я вас уверяю, что все без исключения оппозиционеры воспринимают свою действительность только в этом ключе, и никак иначе. Поэтому единственная недоработка власти заключается в том, что она не дала дорогу молодым. Ее неповоротливая вертикаль работает по принципу клановости и не впускает в свои ряды чужаков. Ротация кадров колеблется возле нулевой отметки. Все это приводит к тому, что молодые амбициозные ребята, вне зависимости от своих реальных взглядов и убеждений, должны пробовать свои силы именно в стане внесистемной оппозиции. Все это, конечно, не способствует формированию духа созидания среди молодежи. Что же это за креативный класс, который считает, что разрушение — это норма? Я такого не понимаю и не приемлю. Именно эту ситуацию власти и должны исправить. Нашему обществу нужен герой, и только власть в состоянии определить, будет ли это геройсоздатель или, как сегодня, на молодежные умы будет влиять герой-разрушитель.

Пионер-герой. Жар-птица и Иванов. Тайна бойцовых петухов. Следопыт. Всадник пирамидона. Закрытие темы.

А положение вещей таково: до Иванова во всей Российской Федерации не было ни одного чистокровного бойцового петуха.

русский пионер №3(27). май 2012

текст: александр рохлин фото: максим шер

Обозреватель «РП» Александр Рохлин отправляется в село Ивановское, в Ставропольский край, где в какой-то момент ощущает хрупкость и живучесть, тепло и терпеливое ожидание, отсутствие страха и готовность вступить в бой, получить под дых и не сдаться, отдать все силы и лечь умирать, не покинув поле боя. 35

русский пионер №3(27). май 2012

До Иванова

все было плохо. Просто ужасно. Стыдно рассказывать и детям в глаза смотреть. Если бы не болезненная тяга автора к правде, я бы про эту доивановскую эпоху вообще не писал. Но совесть упряма, как трамвайная линия. Приходится брать себя в руки и открывать глаза на положение вещей. А положение вещей таково: до Иванова во всей Российской Федерации не было ни одного чистокровного бойцового петуха... Скептики и трезвенники меня не поймут. У нас много чего нет в народном хозяйстве. И поважнее чистокровных петухов. И я так думал, пока не встретил, не увидел, в руках не подержал. Сообщаю вам, что бойцовый петух — это явление особого порядка. Жизнеутверждающее и философское. Я вам сейчас это докажу. Историей про одного колхозника, селекционерасамоучку, признанного мировым сообществом куроводов лучшим в своей области. Откуда взялся Александр Иванович Иванов? Из Ивановки. Родное село героя затеряно в заболоченных просторах Западной Сибири и в нашей истории не принимает деятельного участия. Герой покинул малую родину еще младенцем. Нынешний пятидесятидвухлетний Александр Иванович Иванов живет в селе Ивановском, в семи верстах от Невинномысска Ставропольского края. Обыкновенное южнорусское село вдоль шоссейки на высоком и осыпающемся берегу реки Зеленчук. Впрочем, для Иванова это место — единственный невыдуманный рай на земле. Когда он о нем говорит, будь то о полях, или о жиденькой полосе леса, оврагах, или об излучине реки, то голос его скоро начинает дрожать от неподдельного волнения. И я боюсь, что он вот-вот заплачет! Это немного пугает. Мужик-то он видный! И ростом бог не обидел, и голосом, и кулачищами. Глаза голубые, борода трехцветная. Живет постоянно на бегу, как пружина, которая напрыгаться не может. Говорит всегда взахлеб. Дышать не успевает. К времени у него особое отношение. Он никогда не помнит, что в каком году с ним

русский пионер №3(27). май 2012

приключилось. Поэтому Иванов всерьез собирается жить до ста пятидесяти лет. Чтобы все успеть. Прозвище носит «Колхозный ОМОН». Здесь делаем первую остановку. Александр Иванович занимает в структуре села особое положение. Он руководит бригадой полевых стражников. То есть охраняет поля и угодья колхоза имени Чапаева от расхитителей. Слезы в голосе не подходят к подобному образу. Однако война с ворами занимает значительную часть жизни Александра Ивановича. Он, собственно, в ней живет. Хотя о боевых действиях рассказывает вскользь, все время съезжая на любимых птичек, кур, уток и скворцов. Иванов рассказывает про лук, ночную засаду и выход на разбойников: — Раз такое дело, я ему — шасть в зубы! А он на меня обрез и стреляет. Все, думаю, кранты. И тут чувствую, что-то меня в сторону отталкивает, и выстрел мимо. Это Граф, овчарка моя. Мне дробью

навылет палец простреливает и плечо обжигает пороховой пылью. А Графу выбивает позвоночник... Собака меня спасла. Обрез, выстрелы, кровь, собака под пулями... Это и есть колхозная жизнь?! Антоновщина какая-то. — А он бежать. Пока напарник мой с собакой остается, я за ним. У самого даже палки в руках нет. Только фотоаппарат на шее болтается. Догоняю, он оборачивается и опять на меня обрез в упор. И думаю: вот оно, хоть сфоткать его успеть. Будут знать, кто убил. Бац — осечка, а я успел кнопку нажать. И потом уж по полной отметелил гада. Такую собаку мне загубил! — Что, и фотография сохранилась? — тихо изумляюсь я. — Конечно, — говорит Иванов, — потом покажу. — А зачем вы с фотоаппаратом на дежурство ходите? — Охрана тут ни при чем, — отмахивается Иванов. — Я, признаться... — люблю за птицами наблюдать. Замечу гнездо

и, пока никто видит, залезу на дерево. Любопытно мне с детства, как они там живут. Вот и наблюдаю, фотографирую... При этом сохранность урожая колхоза имени Чапаева Кочубеевского района Ставропольского края составляет сто процентов. Скептики скажут, что такого не бывает. Бывает. И причина тому блестящее знание колхозной психологии и боевые тактические навыки Александра Ивановича, полученные им на службе в Советской армии. Служил он в спецназе частей N на севере Украины. И хотя, на мой взгляд, секретность этих подразделений уже лет двадцать как не секрет, Александр Иванович просит не указывать точного названия. Военная тайна, святое дело. На вверенных ему овощных гектарах Иванов всегда неожиданно оказывается перед воришками. Как камень с неба. Как коршун на цыпленка. У него в прошлом двадцать два прыжка с парашютом, в том числе и со сверхмалых высот. По оперативным сводкам, он неоднократно выходил безоружным против разбойников с ножами и всегда одерживал победу. А директора колхоза им. Чапаева в прошлом году неизвестные забили насмерть арматурными прутами. Вот такая колхозная жизнь. Пора нам к главной теме вернуться. Поскольку мировое признание Александр Иванович получил все же не за овощные баталии. Как сообщалось ранее, раньше в стране не было ни одного чистокровного бойцового петуха. А Александр Иванович Иванов с детства мечтал о трех вещах — о двухэтажном доме из белого кирпича, личном тракторе МТЗ-80 и... о бойцовой курочке. Увидеть. Живьем. Хотя бы одним глазком. Когда «Колхозный ОМОН» о своей мечте говорит, на глазах становится меньше ростом. С первыми двумя желаниями в золотой рыбке нужды нет. Трактор у Иванова был. Двухэтажный кирпичный дом вот уже двадцать лет строит. Своими руками. А с курицами вышла сказочная история. Представьте себе разведчикаспецназовца с голубыми глазами, который возвращается младшим сержантом

...Александр Иванович Иванов с детства мечтал о трех вещах — о двухэтажном доме из белого кирпича, личном тракторе МТЗ-80 и... о бойцовой курочке...

в родное село и между делом выписывает журнал «Приусадебное хозяйство». И так углубляется в изучение куриных пород, что через год знает о них все. Или почти все. Однажды в том же журнале он обнаруживает телефон президента клуба бойцовой птицы Гришакова Юрия Александровича. Гришаков живет в Москве. А Иванов вдруг понимает, что созрел для разведения. (Заметим вскользь, что по двору Иванова в разное время хаживало до тридцати шести видов всяческой домашней птицы. Птицеводство быстро переросло в страсть.) Короче, Александр Иванович принимает второе по важности решение в жизни (первое — на Клавдии Павловне жениться). Обстоятельства сказочно благоприятные — колхоз еле дышит, зарплата четыреста рублей, хатенка в два окна, на плечах жена и дочь. Какой год был на дворе, он не помнит. Иванов занимает в долг девять тысяч рублей, звонит Гришакову и в лучших традициях русских народных сказок отправляется в Москву за мечтой.

русский пионер №3(27). май 2012

Момент истины. Впечатления от столицы за кадром. Иванов приезжает к Гришакову, покупает обыкновенных орловских цыплят по пятьдесят рублей за штуку. И президент вдруг говорит, что у него есть бойцовая турецкая курочка породы «азиль». На балконе живет... Впечатлительный Иванов в полуобморочном состоянии смотрит на балконную дверь. И падает на колени, когда балконная дверь открывается. — Она! Живая, сияет, горит! Жарптица! Вот она, мечта, сбылась. Я говорю: дайте хоть на руках подержать! В такие моменты зрителю приличнее отвернуться, а читателю задержать дыхание. Много ли вы знаете счастливчиков, встретивших и державших Жар-птицу в руках?! — Держу ее, а сам плачу, — говорит Александр Иванович в сильном волнении, будто это только минуту назад случилось. — И ни о чем не прошу. Да и о чем просить? Так стою... Одно дело встретить мечту. Другое дело, когда мечта идет к тебе навстречу. Это необратимый процесс — как весна на Ставрополье, половодье Кубани, прилет скворцов и первые крокусы на поле перед колхозной бойней... Девять тысяч рублей стоила та бойцовая курочка, которую трепетно сжимал в своих объятьях Александр Иванович. И у него осталось только семь с половиной тысяч. Вошла в комнату жена президента Гришакова и говорит мужу: — Что же ты не видишь, какой человек перед тобой стоит! Это же настоящий любитель. Отдай ему эту курицу. Иванов расстался с последними деньгами, а президент Гришаков с Жарптицей. Не помня себя от счастья, Александр Иванович вернулся домой и бухнулся в ноги жене Клавдии Павловне. — Теперь буду жить только для вас! — сказал он, изо всех сил пытаясь поверить сказанному. — Я же их до того во всем ущемлял. Все деньги на кур тратил. А теперь решил, что раз мечта сбылась, пора и семье помочь. А Клавдия Павловна посмотрела на чудесную птицу и сказала только:

русский пионер №3(27). май 2012

— Курочке же петух нужен. Без сомнения, история разведения чистокровных бойцовых петухов в России начались с этих слов кроткой русской женщины. Курицу назвали символично — Москва. А петух не заставил себя долго ждать. Иванов поехал смотреть петушиные бои в станице Бекешевской. Зрелище, конечно, интересное, но жалкое. Помесные отечественные петухи бодро носились по рингу и клевали друг друга. Бывало и до смерти. Под улюлюканье заводчиков и зрителей. Но стоило на поле боя появиться чистокровному азилю или мадрасу, россиянин позорно превращался в зайца и ложился умирать. В Бекешевской Александр Иванович познакомился с любителем Константином Владимировичем Дибижевым. Знакомство оказалось с далеко идущими последствиями. Сейчас они компаньоны. Дибижев привез на бой двух турецких азилей. Первый чем-то напоминал ястреба. Дрался отменно. Вторая

птица была сильно покалечена. Петух с пробитой головой выглядел жутковато, но стоил в два раза дешевле. Это и решило его судьбу. Петуха назвали Черепом. Да здравствует союз Москвы и Черепа! Потомство их в корне изменило положение вещей в отечественном бойцовом куроводстве. Но на это ушло более десяти лет сумасшедшей селекционной работы! На этом месте должна появиться научно-популярная статья о селекции и битве за чистоту крови. В наши планы это не входит, да я бы и не справился. Уникальность Иванова в том и состоит, что он, не имея специального образования, добился исключительных результатов. Его птица соответствует высоким стандартам. Вы бы видели эти пухлые тома с описаниями самых тонких нюансов надгробных дуг, форм и цвета клюва, вкраплений в глазах, очертаний хвостов, выпуклостей тела и шеи, размера маховых перьев...

...Иванов поехал смотреть петушиные бои в станице Бекешевской. Зрелище, конечно, интересное, но жалкое. Помесные отечественные петухи бодро носились по рингу и клевали друг друга. Бывало и до смерти... 38

Маститые куроводы из Европы и обеих Америк работают только с Ивановым и Дибижевым. Даже звонят и советуются в трудных случаях. Только ивановские петухи занесены в международный каталог заводчиков бойцовой птицы. И признаны лучшими в России. — Как? — восхищенно выдыхаю я — Так ведь я все про них знаю, — скромно отвечает куриный Мичурин. — Книжек прочел две тонны. Люблю их... Двор ивановского дома — птичий рай. Около пятидесяти особей — кур, гусей, уток и петухов кудахчут и роются в мусоре, заботливо рассыпанном повсюду. Я наивно предполагал, что чистокровные курицы содержатся в вип-условиях — клетки с кондиционером, питание из бодибилдерских магазинов, вода из горных источников. Ничего подобного. Ивановские азили, мадрасы и даканы ведут коммунальный образ жизни. Общие поилки, кормушки, кучи мусора, лужи. С той разницей, что петушки день-деньской сидят в клетках-сетках. Иначе передерутся. Вот тут мы подходим к сути. Прошу внимания!

Мы любим курицу притворной любовью. Она для нас не птица. Бессловесная, дрожащая тварь, навечно приговоренная к рабскому шестку — гастрономической нише. Немного фольклора, сказок в детстве, поговорок и... бульон. Стереотип прогнил насквозь. Пора ломать гнилые клише. Мы выходим с Ивановым на задний двор. Там в клетке сидит Людоед, сын Тайфуна. Красив, зараза! Но не красотой царька курятника. Этот — взрыв осенней листвы, росчерк молнии в небе, жар пламени догорающего костра, всплеск морской волны... Иванов открывает клетку и берет на руки азиля. Тот немедленно с сухой яростью бьет его клювом в руку и рассекает кожу до крови. Иванов чуть морщится. — Я привык уже, — говорит он. — Но этот злющий, и дерется, только когда перед глазами у него мельтешишь. Он демонстративно поднимает ладонь к глазам петуха, и тот повторяет выпад. — Устроим бой. У крыльца он ставит Людоеда на землю, а из другой клетки выпускает

Жулика, сына Аладдина. Я не успеваю моргнуть, как петухи в приступе бешенства налетают друг на друга, сцепляются крыльями и с сухим треском лупят клювами. А еще через мгновение Людоед ныряет под крыло врага и замирает там. Петухи крутятся на месте. Раздосадованный Жулик не может сообразить, куда исчез противник. Бить в тушку, видимо, не входит в арсенал его боевых средств. А Людоед, выждав, выскакивает из «засады» и наносит удар в шею. Александр Иванович разнимает дерущихся. — Убьет он его, — просто говорит заводчик. — Сильнее это азиля, пожалуй, никого в стране и нет. — Как же вы их так любите, а в бой гоните? — спрашиваю я. Иванов бережно поднимает птицу с земли и протягивает мне. — Подержи... Я с опаской принимаю бойца на руки. Иванов загадочно смотрит на меня. И тут происходит нечто удивительное. Я вдруг отчетливо понимаю, что держу в руках не курицу, а... Жар-птицу. У бойцового петуха иной дух. И как бы дико это ни звучало — дух этот мне знаком и близок! Та же хрупкость тела и живучесть, тепло и терпеливое ожидание, чувство достоинства и знание о близкой смерти, отсутствие страха и готовность вступить в бой, получить под дых и не сдаться, отдать все силы и лечь умирать, не покинув поле боя. Что же нас роднит? Безусловная любовь к жизни. Человек, который боится жить, похож на курицу. У петуха, которого долго не выпускают драться, разрывается печень. — Теперь понятно, почему надо выращивать чистую кровь? — мягко интересуется Иванов. В сумерках мы сидим с Александром Ивановичем в сказочном сарайчике: на втором этаже курятник, на первом — баня. Дверь открыта на птичий двор. Мне видно небо, которое засыпано звездами, словно шелухой от семечек.

русский пионер №3(27). май 2012

— У отца была голубятня, — говорит Иванов, — но он к ней не подпускал. Как же хотелось голубенка изо рта покормить... После его смерти голубятня мне досталась. Но голуби ели больше, чем куры. И мать тайком била яйца, чтобы новые не появлялись. Когда я был в пятом классе, мы переехали в Кемерово. Маме работу предложили. А я там не хотел жить. Уходил в лес, сидел один, слушал свиристелей, снегирей да чечеток. И упросил мать на Кавказ вернуться... Клавдию встретил случайно. Ты же ее видел? Понятное дело — влюбился. Поехал в Москву, на ЗИЛ. Помаялся с неделю — нет жизни без нее. И вернулся. Еще три года ухаживал. Я на пятидесятилетие построил пятьдесят скворечников и во дворе повесил. Тут такое творилось, мама родная! А потом птичий грипп на нашу голову... И заявляется народец из района. Говорят, коли свою птицу, иначе сами перебьем. Я им: кто порог переступит, любого положу! Больше никто не приходил.

русский пионер №3(27). май 2012

...На следующее утро на Ставрополье заявилась весна. Солнце, ветер и скворцы под окном. Иванов потащил меня в поле, мокрое и серое от слежавшейся травы...

Я теперь о чем мечтаю? Раз я такой знаменитый, даже в Москве обо мне знают, поеду я в свою старую школу. Там меня все детство шпаной да безотцовщиной называли. А я им голубей да петушков привезу, детям покажу. А вдруг кто влюбится, как я?! На утро на Ставрополье заявилась весна. Солнце, ветер и скворцы под окном. Иванов потащил меня в поле, мокрое и серое от слежавшейся травы. Мы шли вдоль канавки, и мой неуемный проводник, в шлепанцах на босу ногу, все причитал: — Щас, щас раков увидим! Они же на солнышко вылезают погреться. Но раки не вылезали греться. Зато возле колхозной бойни мы открыли поле с первыми крокусами. И, затаив дыхание, Иванов цаплей танцевал вокруг цветов с фотоаппаратом в руках. Я сидел на корточках, одуревал от запаха земли, и, как в детстве, мне хотелось ее сожрать. А мужики у бойни поглядывали на нас и посмеивались. Но так, в кулаки, чтобы «Колхозный ОМОН» не заметил.

Великая, магическая, совершенная куча, чем формально является пирамида, — это образ человеческой попытки умереть, но жить вечно.

русский пионер №3(27). май 2012

текст: николай фохт рисунки: александр ширнин

Штатный следопыт «РП» Николай Фохт последовательно и бесстрашно избавляет человечество от всемирноисторических тайн и вот наконец-то добрался до главной тайны — египетских пирамид. Считается, что как только будет разгадана эта тайна, наступит конец света. Так что теперь все в руках Николая Фохта, а не индейцев майя.

русский пионер №3(27). май 2012

Хорошо

сказано: когда будет разгадана тайна египетских пирамид, наступит конец света. 2012-й на дворе, конец вотвот, а загадка не разгадана. Мы же не можем унести с собой эту прекрасную тайну? Мы — человечество, люди, братья и сестры. Получается, раскрыть тайну до конца света — наш почетный долг и обязанность. Исполним с доблестью. Иногда складывается ощущение, что не все так уж озабочены разгадкой тайны пирамид. В сотый раз приходится даже напоминать, в чем тайна-то. Люди делают вид, что им совершенно непонятно, как египтяне, несмотря на их великую цивилизацию, смогли построить такие махины, особенно пирамиду Хуфу (Хеопса). Ну да, мумии, невероятное развитие математики и астрономии, письменность, Нефертити и Тутанхамон — но, блин, как?! У меня есть подозрение, что простой человек, турист, скажем, из Германии, а особенно из России, особо и не ставит под сомнение возможность эксклюзивной постройки. Напряжение нагнетают сами ученые, особенно британские. Это они не верят в древних египтян, это им кажется, что полуторасотметровую (почти) пирамиду Хеопса невозможно было построить за двадцать лет. Есть и другие аспекты великой тайны, и тут обыватель идет на поводу у ученого сообщества. Ну хорошо, ученые сами тайны придумывают, а потом сами бьются над разгадкой — придется прекратить споры и вынести вердикт раз и навсегда. Тем более, фактуры более чем достаточно. Вот они, побочные неразгаданные до сих пор тайны: в пирамидах не замерзает вода даже при очень низких температурах; у людей внутри пирамид замедляется процесс старения; продукты там тоже не портятся; лезвием, которое обработано внутри пирамиды, можно пользоваться до трехсот раз; внутри пирамиды хорошо заживают раны; под действием поля пирамиды происходит ионизация воздуха. В процессе расследования выявилось еще одно свойство пирамид, которое нигде до сих пор не зарегистрировано, — об этом позже. Есть еще одна загадка — на-

русский пионер №3(27). май 2012

значение пирамид: не все согласны, что это усыпальницы фараонов, не все. А что же это? Разные есть мнения — их тоже рассмотрим и рассудим.

МОЕ ЛИЧНОЕ ЧУДО

...Мне до зарезу нужно было в пирамиду Хеопса. В довольно уже среднем возрасте я вдруг почувствовал к ней нежность...

Пирамида — это очень личное. Несколько лет назад буквально вставило: молча, никого не спросив, засобирался в Египет. Со стороны могло показаться, что я стремлюсь в Красное море, к теплу и отдыху. Но мало кто знал, что все дело именно в последнем чуде света. Мне до зарезу нужно было в пирамиду Хеопса. В довольно уже среднем возрасте я вдруг почувствовал к ней нежность. Мне захотелось погладить рукой ее шершавые склоны, засвидетельствовать цвет известняка, из которого она сделана, окинуть взглядом контекст. В виде бонуса мне полагался и Сфинкс, но вот к Сфинксу, который, собственно, и есть фараон Хеопс с кошачьим телом, как раз и не тянуло. Надо ли говорить, что путешествие выдалось непростым? Накануне поездки открылся сильнейший насморк. Такой насморк, что хоть ложись и помирай. Многочасовая поездка на автобусе в Каир с таким насморком не уступает Дантову путешествию как минимум до чистилища. Горсти таблеток, назальные капли, крепчайший кофе на остановках в пути. В город мертвых, предместье Каира, я въехал как раз в экзистенциальном состоянии: в мозг поступали только звуки неровного сердцебиения, перед глазами пелена, язык отсох из-за антибиотиков и перманентно открытого рта. Но пирамиды я увидел — из последних сил. Невероятным усилием воли заставил себя войти внутрь великой постройки — будто знал, что придется разоблачать тайну. Что я могу сказать — внутри тесно. Видел пару женщин и мужчин, которые спешили наружу с зелеными, перекошенными лицами — из-за клаустрофобии. А я наслаждался бессмысленностью микроскопических камер, чрезвычайной узостью проходов-шахт. Пирамида простодушно подталкивала к мысли, что назад нужно только в случае крайней необходимости. А какая тишина! Лучшая тишина

в моей жизни. Я-то думал, что слаще тишины отдельной квартиры в Измайлове, где я оказался после многолетнего проживания в трехсотметровой коммуналке, нету ничего. А есть! Жить тут, внутри, и не надо. Вся куча, которую представляет собой великая пирамида, не давит, нет. Она отсекает реальность вне тебя. Как будто нет ее, и все. И даже эти туристы, южнорусская дама и ее тонкий украинский спутник, которые на свою голову забрели сюда же, — их нет, они уже стремятся в пустоту, как воздушные пузыри из глубины морской спешат на поверхность. Глупые недолгие пузыри. Ты один, ты и твой насморк в пустоте, в тишине. Нехотя я двинулся наружу. Там был еще Сфинкс, неряшливый и необязательный. А я уже мечтал об обратном пути, чтобы проехать со своим насморком по кварталу города мертвых на закате… Но тут судьба подбросила совершенно иезуитское испытание — нашу группу привезли в парфюмерный магазин. Добрая и русская женщина Катя после экскурсии пожалела меня: — А вы, наверное, ученый? — Почему? — Ну, у вас вид такой грустный. И борода. — Нет, я не ученый. У меня насморк сильный. Тут Катя совсем уж сжалилась и стала нюхать за меня, выбирала подарок моим домашним. Прижав к груди бутыли с ароматическими маслами, упершись лбом в автобусное окно, наслаждался тускнеющим, выходящим из светового режима Каиром. Уже темнело, когда показались отчетливо серые даже в сумерках домики на могилах, мертвый город. И случилось чудо — насморк кончился. Первое, что я услышал, — тяжелый запах из бутылочек. Пахло, конечно же, «болгарской розой». Теперь я догадался: чудесное исцеление — это эффект пирамиды. Возбужденный гранит Щелкать тайны начнем с мистики. Из серии, почему не замерзает вода, и вообще — зачем были нужны пирамиды? На самом деле, ключевым тут является вопрос, а были ли пирамиды (в нашем слу-

...В виде бонуса мне полагался и Сфинкс, но вот к Сфинксу, который, собственно, и есть фараон Хеопс с кошачьим телом, как раз и не тянуло...

чае египетские) усыпальницей фараонов? Если мы ответим утвердительно, сразу можно переходить к тайне постройки. Если вдруг закралось сомнение, тогда придется пройти по опасному и экзотическому пути проверки и перепроверки каждого отельного мистического случая. Откуда сомнения в погребальном назначении? Тут есть хитрость. Пирамид в Египте много, почти ко всем претензий нет — усыпальницы. Под подозрением главные объекты в Гизе, особенно подозрительной кажется самая большая пирамида — Хеопса. Две главных претензии: нет внутри мумии фараона и, в отличие от других, не гизских пирамид, отсутствуют настенные надписи с описанием ритуала погребения. К тому же, по логике ревизионистов, пирамида Хеопса построена слишком хорошо по сравнению с другими египетскими пирамидами. И повыше, и аккуратнее сложена, и отделана была красиво — белым шлифованным известняком, а сверху сиял позолоченный камень, пирамидон. Вот таким сложным и странным логическим путем некоторые люди и даже ученые-египтологи дошли до опасных предположений. Например, в очень подробном британском фильме «Секретные коды египетских пирамид» практически с места в карьер делается важное заявление: пирамиды — это электростанции. Почему? Как почему? Ну на какое еще сооружение можно потратить столько сил, времени и камня? Какие самые большие сооружения на земле? Электростанции. Добившись с помощью такого необычного научного подхода главного, переквалифицировав гробницы в энергетические станции, авторы начинают массированно подтверждать. Схема такая. Основная масса пирамиды, каменные блоки — это так, ерунда, просто, чтобы стояла и была высокой. Изюминка — огромные гранитные блоки-перекрытия камер фараона и его супруги. Ну, это раньше считалось, что там были усыпальницы, теперь это как бы сердечник энергетической станции. Потому что гранит — источник радиации. Так. Облицовочные известняковые плитки не для красоты — это изолятор. Работает комплекс следующим образом: под основа-

русский пионер №3(27). май 2012

ние запускается вода (авторы настаивают, что сорок веков назад внизу была именно вода), она течет и каким-то образом (для английских научпоповцев это само собой — раз течет вода, значит и энергия тут) возбуждает гранит. Гранит излучает энергию, она копится в куче камня, из которого состоит постройка. Но и нельзя забывать, что пирамидон и фундамент это полюса — в электрическом смысле слова. Возникает напряжение, а то и ток! А куда бежит ток? В этом месте исследование станциипирамиды и заканчивается. На самом интересном. И не сказали, елки-палки, какой силы энергия вырабатывалась и что это была за энергия, а главное — какова цель ее генерирования? Очень косвенным и даже лишним «доказательством» стали слова одного из экспертов ленты: мол, самое глупое, что можно предположить, это что пирамиды служили усыпальницами. Другой эксперт, маргинальный и беззубый египтянин экс-археолог, покуривая в кадре кальян, загадочно сообщил, что древние египтяне были особенными и могли энергию потреблять прямо так, из пирамиды. Это помогало им в жизни и отпугивало болезни. Может быть, у кого-то закралось подозрение, что фильм дурацкий и шарлатанский. Нет! Серьезное и достаточно дорогое научно-популярное кино. Значит, бытуют подобные представления в маргинальных египтологических кругах. Если действительно пирамида Хеопса это мегалит, который способен генерировать какую-либо энергию, да к тому же это основное предназначение, а не побочный эффект — тогда, конечно, и омоложение, и некиснущее молоко. До связи с инопланетными цивилизациями рукой подать.

ЗАМОГИЛЬНАЯ ИСТИНА В книжке Ж.-Ф. Лауэра «Загадки египетских пирамид» есть целая глава про гипотезы насчет пирамид. Лаконично, взвешенно Лауэр рассказывает оппонентам, почему пирамиды — это пирамиды, а не электростанции, не зашифрованная библия и проч. Для автора нет никаких сомнений, что это гробницы. Куда делась мумия Хеопса? Странно было бы предпо-

русский пионер №3(27). май 2012

...Древние египтяне были особенными и могли энергию потреблять прямо так, из пирамиды. Это помогало им в жизни и отпугивало болезни....

ложить, что она могла дожить до наших дней. Больше тысячи лет пирамида планомерно разорялась. Для тех же арабов, которые захватили эти земли и на сегодня даже демографически вытеснили настоящих египтян, останки фараона не были сакральным артефактом. Потому и пустует саркофаг. Почему нет надписей на стенах главной пирамиды? Эту историю в двух словах можно объяснить так: до четвертой династии, к которой относится и Хеопс, фараоны считались богами на земле. После четвертой, когда появилась достаточно многочисленная прослойка высокопоставленных, скажем так, чиновников и жрецов, статус фараонов пересмотрели — они стали наместниками бога, то есть практически людьми. Когда хоронили бога — включая Хеопса, — особых инструкций не требовалось. Надо было просто собрать приличную пирамиду, мумифицировать тело на всякий случай, поместить рядом жен и некоторых слуг — и готово дело. Бог он и есть бог, просто перешел в новое состояние, и все. А вот наместникам нужен ритуал, тут сложнее. Им надо помочь погребальным ритуалом. Поэтому на стенах пирамид стали писать инструкции, как правильно оформить погребение. Этим и объясняются голые стены в пирамиде Хеопса и расписанные в более поздних. Лаконичное, соответствующее статусу бога маркировка в усыпальнице есть — картуш, включающий именной иероглиф Хеопса. Более чем достаточно. Я думаю, что грандиозность и перфектность пирамид в Гизе вызвана именно божественной идентичностью фараонов, которые там похоронены. А потом и фараоны стали попроще, и пирамиды пожиже. Лауэр монотонно развенчивает еще несколько ложных трактовок пирамид. Среди них мистические и научные. Мистические крутятся вокруг Библии и Христа. Смысл их в том, что сами египтяне никогда бы до пирамид не додумались, без божьей (в христианском смысле) помощи. Научные теории наоборот, утверждали: уровень науки в Египте был таким высоким, что глупо думать, будто все совершенство пирамид создано ради совершенства могилы (это из серии

про электростанцию). Лауэр доходчиво разбирает оба направления, указывает на неточности в расчетах, смешные предположения и преувеличения. И получается по Ж.-Ф. Лауэру, что пирамиды в Гизе это «всего лишь» гробницы фараонов, построенные по проекту племянника Хеопса. Это архитектурный шедевр, который поражает воображение даже современного архитектора, математика, астронома и историка. Лично я на стороне Лауэра. Можно спорить о математических подходах и космологических теориях — я намеренно подробно на них не останавливаюсь (хотя аргументацию и контраргументацию некоторых даже я понял). Я все-таки исхожу из того, что пирамиды были до Хеопса и после него. И все они подчинены культу смерти — и китайские курганы, и пирамиды майя. Почему пирамиды в Гизе должны выпадать из списка. Было бы другое предназначение — наверняка отличались бы как минимум по форме. Как минимум. А так — именно пирамида, символ вечности. Самая устойчивая, самая естественная форма. В общем, поддерживаю гробницу. Всё остальное, все загадочные явления, включая внезапное исчезновение моего насморка, отношу к побочным явлениям. Скажем, готов поверить в электромагнитное, а точнее даже в гравитационное поле вокруг пирамид в Гизе. Странно, если бы его не было — вес пирамиды 6,25 миллиона тонн. При такой массе любые аномалии возможны.

ПАНДУС МЕЧТЫ Осталась одна, но настоящая тайна пирамид: как их построили? Надо сразу отринуть парочку мифов, которые запутывают дело. Очень важно: пирамиду, во всяком случае Хеопса, строили не рабы, а вполне себе свободные ремесленники и сельские жители. Они хорошо питались, в их рационе было мясо и даже пиво. Было их не сто тысяч, как сообщает Геродот, а на порядок меньше. Этот уже давно известный факт доказывает, что изначально строительство было очень эффективным, зиждилось на энтузиазме, очень много значило для целого поколения египтян. Конечно, это именно они построили пирамиду Хеоп-

...Лаконичное, соответствующее статусу бога маркировка в усыпальнице есть — картуш, включающий именной иероглиф Хеопса...

са чуть более чем за двадцать лет, а не инопланетяне. Никакого чуда. Есть еще преувеличение по поводу строительного, так сказать, материала. Я встречал в некоторых описаниях утверждение, что некоторые блоки весят пятьсот тонн, мол, подручными средствами третьего тысячелетия до нашей эры их нельзя было поднять на строительную площадку. Без обид: самый массивный каменный блок в самой большой пирамиде весит пятнадцать тонн. Это тоже до фига, но все-таки более реальные параметры. Так как же это было сделано? Геродот объясняет системой рычагов. Но всетаки даже двух с половиной тонные блоки рычагами не поднять — рычаг должен быть огромным и материал рычага очень прочным. На смену Геродотову рычагу пришло объяснение пандусом, точнее двумя пандусами. После закладки фундамента по длинному пологому пандусу на салазках (аутентичные есть в Каирском музее, я видел), по специальной дорожке, вымощенной деревянным брусом, строительный материал доставляется на стройплощадку. Кстати, каменоломни рядом, там же, где сфинкс — от них и начинается пандус. Так строится парочка «первых этажей» пирамиды. А дальше есть два варианта со спиральным пандусом — внешним и внутренним. Более традиционной считается версия с внешним: пандус надстраивается по мере продвижения строительства и идет спиралью по сторонам пирамиды. Один изъян у этой теории: трудно сделать идеально ровную поверхность и непонятно как разворачивать крупные каменные блоки на углу пирамиды — чем выше, тем это сложнее. Есть относительно новая теория французского архитектора Жан-Пьера Удена: пирамиду строили с помощью пандуса, но изнутри. Причем начинали с облицовочных камней, подгоняли их идеально, а затем от этого внешнего уровня уже отстраивались внутрь разновеликими булыжниками. «Внутренняя» теория лучше объясняет еще один спорный вопрос — как была построена погребальная камера Хеопса, те самые огромные гранитные блоки. Если пандус шел по внутренним граням пирамиды,

русский пионер №3(27). май 2012

точную подгонку плит объяснить проще. Версия Удена воплощена в 3D мультике и выглядит убедительно. На мой вкус, оба пандуса — красивое инженерное решение, но у внутреннего есть еще одно немаловажное преимущество — на постройку самого пандуса нужно меньше ресурсов, чем на организацию внешнего. В американском фильме «Тайны исчезнувших империй» моделируется строительство шестиметровой пирамиды исключительно средствами той эпохи. Применяется и Геродотов рычаг, и внешний пандус. Пандус с большим успехом. Пусть и в соответствующих пропорциях, и с определенными допущениями, но возведение пирамиды видится вполне реальным. Одно интересное наблюдение, сделанное в ходе эксперимента, правильное на мой взгляд. Практически все сложнейшие инженерные задачи, которые решены во время строительства, это результат не столько прогрессивных и точнейших математических расчетов, сколько опыта строителей. Строители пирамид решали проблемы эмпирически, а не придумали на папирусе. И по сторонам света сориентировали не по чертежам, а по Полярной звезде (хотя в то время мог быть другой небесный ориентир). Просто очень хорошо это сделали, идеально — вот и все. Другими словами, на плато Гизы строители не сталкивались с конструктивными трудностями — они строили по уже известным им алгоритмам, шли только по проторенной дорожке. Эпоха Хеопса — расцвет Египта, значит, ресурсы для воплощения замысла были безграничные. Это тоже залог такого успеха. А потом постепенно образовался упадок, и усыпальницы строили с оптимизированными бюджетами. Повторить гизское чудо света шансов не было.

ВЕЛИКАЯ КУЧА Моя мама с некоторых пор каждый день видит в окне пирамиду. Ее построила одна прекрасная театрально-строительная компания. Хотя ничего хорошего, яркого и запоминающегося в этом районе нет, огромное жилое здание маме не нравится. Мама нервничает, ее раздражает сиквел

русский пионер №3(27). май 2012

...Грандиозность и перфектность пирамид в Гизе вызвана именно божественной идентичностью фараонов, которые там похоронены. А потом и фараоны стали попроще, и пирамиды пожиже...

мифических сооружений; она не верит в добро, которое должна излучать пирамида. Ради мамы я позвонил куда следует. Несмотря на зашифрованность элитного объекта на улице Дмитрия Ульянова, быстро нашел концы и главного инженера Александра Николаевича. — А мне вот знакомые из ГУИНа рассказывали, что в тюрьмах, в конструкциях которых есть пирамидальные элементы, не бывает бунтов, — руководитель проектной организации дополнил список чудес. — Я не знаю, почему пирамида. Наш инвестор, имени которого я, конечно, назвать не могу, увлекается единоборствами — наверное, пирамида для него что-то значит. Вообще проектировал дом итальянец Джулиано Моретти, хотя мы тут адаптировали проект. Я съездил, конечно, посмотреть своими глазами, что к чему. Нет ли аномалий? Да и соскучился я по пирамидам. Московская пирамида больше всетаки похожа на пирамиду майя — грани более крутые и по ним сбегают террасы.

Тут, на территории, уже есть все необходимое — фитнес, стоматология и тайский массаж. Дворники, которые метут во внутренних двориках, смотрятся органично — чистые мексиканские индейцы. Но мне важно узнать про аномалии. — Главная странность — зачем тут люди квартиры покупают, — представитель ТСЖ Владимир улыбался, но говорил очень пессимистические вещи. — Ведь пирамида, это что? Гробница. Ну и как в гробнице жить? — А что, мало покупают? — Да уже все распродано давно — просто медленно вселяются. — Аномально медленно? — Штатно. Потом, тут жить нельзя, потому что еще идет строительство. Дальше. Проект не приспособлен к нашим природным условиям: террасы, которые придумал итальянец, зимой заносит снегом. Жилец выходит на балкон, а там снег. — Так это зимой. Летом-то хорошо? — А у нас много лета? — Зато она, наверное, устойчивая, устойчивей обычных башен? — Да, бетона сюда вбухали… Устойчивая, это да. — И вертолетная площадка. — Площадка — да, вертолеты — нет. Ни разу не видел тут вертолета. И не увижу, надеюсь. — Так что, совсем ничего такого чудесного? — А вы купите квартиру, да и посмотрите. — Так уже все продано. — А уже перепродают. Вот так, никаких загадок, аномалий; никаких следов великих цивилизаций. Мама может спать спокойно. Чему учат пирамиды? Смерти и вечности. Великая, магическая, совершенная куча, чем формально является пирамида, — это образ человеческой попытки умереть, но жить вечно. И я бы не сказал, что попытка не удалась — взгляните на пирамиду Хеопса, на пирамиду Кукулькана майя; даже факт существования ТСЖ «Пирамида» на улице Дмитрия Ульянова не может скомпрометировать результаты успешной попытки.

Диктант. Сомненно! В тему номера. Урок москвоведения. Хитровка спасенная. Труд художника Аввакумова. Урок поэзии. Поэт

Орлов представил наблюдения про иллюзорность жизни и сомнения. Стихи. Сочинение. Гоголь и Гоголь. Отрывок из документальной поэмы Владислава Отрошенко. Фотоувеличитель. Волшебная подборка фотографий предков главы ЦИК Владимира Чурова.

текст: игорь мартынов

В своем прологе к третьей четверти номера, где речь пойдет исключительно про сомнения, Игорь Мартынов разбирается, почему в наших краях ценятся «глыбы и матерые человечища», а скептики и вольнодумцы оказываются под спудом, в темницах спецхранов. Или на страницах «РП». русский пионер №3(27). май 2012

михаил прехнер/фотосоюз

Судьба

сомнений на Руси слаба и нестабильна; короток скептиков век. Да разве смог бы сомневающийся, сказать точнее — человек разумный, — забраться в такие широты, где не планировалась жизнь? Где лишь лишайники, мхи, а в лучшем случае багульник? Вот, оглушен и изолирован ушанкой, он на угрюмых снегоступах влеком по необъятной целине: без логики, без смысла, без тайм-менеджмента. А стоит кому-то заикнуться — «куда, зачем?» — объявят сумасшедшим и пустят в расход, за первой же сопкой. И только карликовая береза махнет культей, прошелестит: «Спи, ироничный Чаадаев... Спи, усомнившийся Макар…» В стране, которая приравнена к идее, выживают непреклонные, неколебимые, монолиты. «Какая глыба, какой матерый человечище!» — вот эталон. Были ли попытки привить упрямцам культуру сомнения? Помню девяностые, rue Cadet в девятом округе Парижа, музей франкмасонства, а на самом-то деле — самое оного логово. Фартук Вольтера, меч Лафайета, все треугольники и мастерки фармазонства. Великий магистр Великого Востока Франции, Жан-Робер Рагаш, щедро разверстывает ликер «мирабель» — говорим о преемственности, о хорошем почине масонов на Руси времен Керенского, о том, что снова есть шанс возжечь огонек просвещения во мракобесия тьме. — А что, — спросил я магистра, — будут ли открыты ложи в России? — Конечно будут! — бодро отвечал месье Рагаш, — как раз этим занимаемся! Я вот только что прибыл из России, из Ташкента. Кольнули подозрения: да смогут ли масоны с таким географическим подходом исполнить просветительскую роль? Не промахнутся ли? И не положиться ль лучше на своих — какие есть, какие были? Да вот хотя бы Вяземский, князь! Его дневники и сейчас эффективное средство от кислотных идей, сыворотка от пафоса. Князь был критичен не только к царям, но и к гениям. В 1830 году, когда подавили польское восстание, Пушкин впал в патриотизм и выдал «Клеветникам России» —

хоть сейчас на федеральный канал в благонадежное ток-шоу. Единственный Вяземский осмелился тогда возразить: «Пушкин в стихах своих Клеветникам России кажет им шиш из кармана. Он знает, что они не прочтут стихов его, следовательно, и отвечать не будут на вопросы... Мне так уже надоели эти географические фанфаронады наши: от Перми до Тавриды и проч. Что же тут хорошего, чем радоваться и чем хвастаться, что мы лежим в растяжку, ибо у нас от мысли до мысли пять тысяч верст, что физическая Россия — Федора, а нравственная — дура… Вы грозны на словах, попробуйте на деле». Да, князь задал неслабую интеллектуальную взбучку, заставляя усомниться и в несомненном, допустим в святости пушкинской смерти: «Дантес был виноват перед Пушкиным, как и многие виноваты перед многими во всех слоях общества, как и сам Пушкин был не раз виноват; то есть волочился за замужнею женщиной». Убили Пушкина его же прошлые грехи. И декабристы не дождались от Вяземского доброго слова — рабы догмы не лучше супостатов. Про Белинского сказал Вяземский, что у него вечно глаза навыкате, будто он белены объелся. Так и сейчас самоуверенных белинских пруд пруди, а вот вяземских — здравомыслящих — днем с огнем. Петр Андреич — первый русский профессиональный скептик. Скептики, последняя надежда в эпоху маниакальной специализации, когда одни из научного упрямства изобретают ядерную бомбу, другие решительно сбрасывают ее на головы тех же изобретателей. Кто-то должен быть курьером, связным, турманом, кто-то должен порхать от спеца к спецу, утрясать мировую гармонию? Скептики, дилетанты, вольнодумцы, кто же еще. Вот и мечется Вяземский в тряской кибитке, как суеверный провинциал, бегущий кабалы окончательных столиц и утвержденных мнений. Да что там Вяземский! Довольно почитать хотя бы этот номер «РП», его мятущихся оригинальных колумнистов, чтобы воспрянуть: как ни вправляли в нас вертикаль, как ни вбивали кол единомыслия, а все-таки она вертится. Рефлексия, жизнь.

русский пионер №3(27). май 2012

Москвич, рожденный в старом городе, до сих пор кровно связан со своим бульваром, переулком, палисадом. Связан так, словно на дворе не двадцать первый век с его тотальной унификацией, а какойнибудь садово-ягодно-трамвайный девятнадцатый.

русский пионер №3(27). май 2012

текст: александр рохлин фото: николай орлов

Считается, что художника обидеть может каждый. А сейчас Александр Рохлин расскажет, что бывает, когда художнику становится обидно — причем не за себя, а за город, за соседей, за двор. За Хитровку, одним словом.

русский пионер №3(27). май 2012

Жизнь

москвича Аввакумова не богата событиями общественного значения. Мы сильно рискуем, представляя Николая Михайловича героем журнальной заметки. Человек он стеснительный, живущий не напоказ. Откровенно избегает общественной деятельности. Занятие исскуствоведением, скульптурой и восстановлением церковных интерьеров считает своим призванием. А чай с вареньем, чтение книг и созерцание милее его сердцу, чем любые взлеты и потрясения. Одним словом — не герой. И вместе с тем, после короткого знакомства, обнаруживаются в Аввакумове черты, типичные для коренного жителя нашего города: себе на уме, с характерной ленцой, но упрямый и упертый. Влипнуть в историю такому гражданину — вопрос времени. Тем более, известно, что москвич, рожденный в старом городе, до сих пор кровно связан со своим бульваром, переулком, палисадом. Связан так, словно на дворе не двадцать первый век с его тотальной унификацией, а какой-нибудь садовоягодно-трамвайный девятнадцатый. Эта история уникальна своей московитостью. В ней Москва открывается нам как явление уходящее, размываемое в своих прежних границах и понятиях. И воскресающее словно птица Феникс. Можно сказать, что доблестная и совершенно неожиданная победа тихого горожанина Аввакумова — это победа уже несуществующего и ненужного образа жизни. Возможно, большинство читателей не тронет красота гражданского подвига Николая Михайловича. Но кого-нибудь она обязательно согреет, как согревает утомленного путника, завершающего долгий путь, мысль о доброй чашке чая из пузатого самовара с баранками. В Москве есть несколько мест средоточия городских достоинств, типажей как архитектурных, так и человеческих. Одно из них — Хитровская площадь, или Хитровка. Исторический квартал между Солянкой, Покровкой и Яузским бульваром. Чтобы сразить иноземца красотой Москвы, не надо стрелять по нему Боровицкими воротами или Третьяковским

русский пионер №3(27). май 2012

...Эта история уникальна своей московитостью. В ней Москва открывается нам как явление уходящее, размываемое в своих прежних границах и понятиях. И воскресающее словно птица Феникс...

жить и умирать самые обычные московские люди. Именно невероятная живучесть, неизменная приверженность городскому быту из века в век дает нам право называть Хитровку душой Москвы. Она как живой остров с туземцами и пальмами посреди асфальтового апокалипсиса. Тогда как все остальное — от колокольни Ивана Великого до памятника Гагарину — суть символы и образы. Поэтому любопытствующему иноземцу следует вдохнуть поглубже хитровского воздуха, прислушаться к капели или бегу дождевой воды по крышам. А затем надо тащить его, тепленького, во дворы и знакомить с хитрованцами Вот и Николай Михайлович Аввакумов выходит нам навстречу. Ему чуть больше сорока. Это интеллигентный господин с неторопливой речью, мягкими манерами, в дорогом пальто и стильном шарфе. Потомственный художник. На Хитровке Николай Михайлович уже более

проездом. Наоборот, следует дождливым осенним вечером или под весеннюю капель завести его на Ивановскую горку, на Кулишки и Хитровку, потоптать вместе с ним грязь и тут же объявить, что душа Москвы обитает только здесь. И нигде больше. А доказательство сему — беспрерывный стаж прописки с пятнадцатого века. Известно, что москвичи обживались в этих краях со времен Ивана Третьего. Царь, стольники, бояре, воеводы, князья, дворяне, крестьяне, генералы, купцы, интеллигенты, рабочие, мещане, писатели, бандиты и бездомные — всевозможные московские сословия отметились на этой земле за шестьсот лет. И самое главное, Хитровка не изменила себе до сих пор. В отличие от подавляющего большинства исторических районов первопрестольной она не исчезла, не уступила разрушающей силе времени. То есть не превратилась в памятник, не стала музеем, не оскоромилась торговым центром, не изнасиловалась подземной парковкой, не усохла в легенде. Можно сказать, что она сохранилась в первозданном виде — здесь продолжают

тридцати лет. Его отец имел здесь мастерскую в семидесятых годах прошлого века. Рожденный на Покровке и вскормленный покровским духом, юноша Аввакумов рано осознал свое предназначение. Активно в этом помогала ему школа при Суриковском институте, летние лагеря от МОСХа, увлечение керамикой, архитектурой и историей родной страны. В десятом классе Николай Аввакумов попадает в недетский переплет. По ту пору, в одна тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, в Москве разгоралось противостояние граждан и городских властей по вопросу о судьбе Немецкого рынка и Лефортово. Власти собирались прокладывать по исторической застройке магистраль — Третье транспортное кольцо. Николай примкнул к молодежному движению «Слобода». Молодежь из вузов столицы защищала знаменитые Щербаковские палаты и Вдовьи дома на Госпитальной улице собственными телами. То есть устраивали дежурства внутри зданий, не давали их рушить строителям. Сидением во Вдовьих домах и плакатами «Позор варварам ГлавАПУ!» юноша из московской

художественной школы не ограничился. Он надумал прожечь варваров огненным глаголом. И написал письмо, проникнутое гражданским пафосом, в адрес XIX партконференции. События начали немедленно выходить из-под контроля юного художника. Письмо напечатала газета «Советская культура». (Сторонники защиты Лефортово даже зачитывали письмо по громкой связи в метро.) Дерзкого юношу пригласили выступить на встрече творческой интеллигенции и журнала «Крокодил» в кинотеатре «Октябрь». А потом на допросе в Бауманском райисполкоме строгий дяденька с незапоминающимся лицом требовал признаний, кто из взрослых надоумил мальца на подобную борзость. Николай Аввакумов чуть было не стал героем перестройки. И тут на его счастье градостроительная деятельность в Москве совершенно прекратилась. Стройки на долгое время заглохли. И надобность в геройстве надолго отпала. По прошествии времени Николай Михайлович незаметно для себя ввязывается в историю, тихую, но и значительно более глубокую.

История эта — Хитровка. Самым известным источником информации о хитровской Москве остаются для нас записки дядюшки Гиляя. И с его легкого и, как водится, завирального газетного пера Хитровка предстает в ореоле славы московского дна. Ночлежные дома, разбойничьи притоны, беглые ссыльные, их марухи, форточники, бомжи, трактиры «Каторга» и «Сибирь», полицейские облавы, грязь, смрад, безнадега и теснота. Но вот фокус — притягательность места от этого не страдает. Гиляровский лихо переносил на Хитровку многих героев из своего нижегородского и вологодского бытья. Настоящий криминальный беспредел там случился только после падения царского режима (до окончательной зачистки в двадцать восьмом году). Изучение писателем Горьким в здешних ночлежках характеров для будущей пьесы «На дне» — легенда. Зато точно известно, что режиссеры Станиславский и Немирович-Данченко, художник Симов и артисты МХТ приходили в ночлежку — тот самый дом, где сейчас живет художник Аввакумов, изучать костюмы хитрованцев для постановки пьесы Горького.

русский пионер №3(27). май 2012

Саму Хитровку этот ералаш правд и вымыслов только украшает. Что ни добавь — все к лицу. Соседний с аввакумовским дом — место рождения композитора Александра Скрябина. Его крестили в церкви Трех Святителей, что на Кулишках, там же крестили сестру Ф.И. Тютчева и отпевали его малолетнего брата. Здесь же венчался архитектор Петр Барановский. Легко отыскиваются следы пребывания Толстого, Успенского, Чехова, ШепкинойКуперник и еще двух дюжин литераторов, музыкантов и артистов. В ночлежке в Трехсвятительском переулке закончил жизнь в нищете А.К. Саврасов. До семидесятых годов прошлого века в домах Хитровского (Максима Горького), Певческого, Петропавловского, Подколокольного переулков почти безраздельно царствовал коммунальный быт. Когда коммуналки начали расселять, некоторые пустые квартиры отдавались под мастерские. И, обживая дом, Николай Михайлович идет дальше Гиляровского. Он не приукрашивает, но аккумулирует историю хитровских дворов. Он месяцами просиживает в архивах, и истории о людях Хитровки плывут к нему навстречу из небытия. О генерале Хитрово, отстроившем район после пожара 1812 года и подарившем его городу, о дипломате Колычеве, вытащившем русскую армию из Швейцарии, когда Суворов был в опале. О купеческих лавках и бирже труда Хитровского рынка, о доходных домах Бунина, Кулакова, Степанова, Ярошенко. О записках и кладах, найденных в стенах домов, о художниках, живших здесь раньше, о мастерской художника Смертина, располагавшейся прямо в арке дома, о советском ученом, изобретавшем лазер на втором этаже этого дома. И о Савелии Крамарове, который умудрился родиться тоже на Хитровке, в соседнем доме. И после этого Аввакумов имеет полное право на замечание: — Я проживаю в обществе очень приличных московских граждан. Разумея всех хитрованцев. А затем, солнечным весенним утром 2005 года, Николай Михайлович

русский пионер №3(27). май 2012

Аввакумов выходит из дома, останавливается в раздумье против собственных окон и совершает археологическое открытие. Прямо на его глазах от стены отваливается слой штукатурки, размером полтора на полтора метра, и обнажается кирпичная кладка семнадцатого века с характерным поребриком. Чуть позже специалистыреставраторы откроют следы каменного крыльца и резных наличников на окнах семнадцатого века (1650-е годы), железные клинья внутристенных связей, несколько цветных изразцов и прочие археологические радости эпохи царствования Алексея Михайловича Романова. Подобными открытиями Москва не часто балует своих граждан. Тем более вот так, прямо в своем дворе. Фигура Аввакумова становится достопримечательностью, а его дом местом паломничества москволюбов всех рангов и мастей. Этому немало способствует и самочинно возрождающаяся жизнь хитровских двориков. Та самая московская дворовая жизнь, ушедшая в небытие еще тридцать лет назад и не поддающаяся искусственному разведению. Там и сям

...Саму Хитровку этот ералаш правд и вымыслов только украшает. Что ни добавь — все к лицу...

вдруг заводятся праздники, смотриныименины, дни рождения и просто воскресенья с гражданским чаепитием и самоварными посиделками. Палисадники приводятся в порядок, высаживаются кусты, цветы и скамейки. Затем негромко вспыхивает концертно-клубная деятельность. Во дворе ставят спектакли, играют джаз, устраивают кинопросмотры, вывешивая экран прямо в подворотне, читают стихи... Какая то несусветная благодать. Аввакумов, конечно, не согласится, но я предположу, что хитровская несусветная благодать тихо, но неумолимо толкает художника на дальнейшие подвиги. Однажды Николай Михайлович замахивается на нашу главную святыню. Произнести страшно — на Кремль. — Давно пора осознать, — говорит Аввакумов, — что Кремль — место сакральное. Венчания на царство, обороны, спасения, ополчения, присяги, инаугурации, приемы послов, царей и президентов, народное просвещение, образование и музеи — это и есть настоящее кремлевское предназначенье. Отдать бы весь Кремль под музей, а чиновникам построить удобные кабинеты в новой Москве за МКАД. С такой крамолой в голове как жить неравнодушному москвичу? Кто-то, может, и двинет в сердцах митинговать против кабинетного засилья. Но хитрованец Аввакумов не таков. Он действует исподволь. Его главное оружие — карандаш и бумага. На основании так называемых ремонтных описей и исследований реставраторов он пишет серию графических работ — кремлевские башни, стены, рвы, соборы и бастионы в том виде, как они стояли на Москве-реке в семнадцатом веке, — знаменитым треугольничком. Конечно, чиновника рисуночками не пробьешь. Зато зрителей, москвичей и гостей Хитровки к сакральной роли Кремля в жизни Отечества они явно приближают. — Москва семнадцатого века — совершенно выдающееся градостроительное явление, — говорит Николай Михайлович, в целом не склонный к патетике и преувеличениям. И начинается... Четырнадцать картинок. Опускаю подробности москов-

подвигающий журнал Подвинем коллег! Раздвинем пространство! теперь раз в месяц!

ских городских отличий от западных. У нас все чище, свободнее, шире, живописнее, загадочнее, многозвучнее и глубже. Кремль все это вбирал в себя через детали. Один из главных артефактов — время. На аввакумовском рисунке Спасской башни циферблат с семнадцатью делениями. Московские сутки длились семнадцать часов. Ночь не в счет. Благочестивые москвичи по ночам во времени не нуждались. — А главный кремлевский часовщик был особенной фигурой, — с удовольствием рассказывает Аввакумов словно о близком родственнике. — Каждое утро с восходом солнца он заводил часы. А зимой еще и специально недозаводил. День-то короче. Существовала добрая традиция: царь наказывал часовщика, когда тот приходил с докладом «день на убыль пошел». И награждал, когда тот сообщал, что день прибывает. Потом часовщик умер, и его дело вела жена. А москвичи жаловались царю, мол, плохо справляется. Зачем бабе время

русский пионер №3(27). май 2012

...На встрече с представителем они узнали о проекте восьмиэтажного офисного центра на 2500 сотрудников с прекрасной подземной парковкой на 250 машин...

доверили? Часы теперь то бегут, то запаздывают... Аввакумовский рисованный Кремль завораживает своей пугающей близостью к сказке. Вселяется чувство тревоги, будто и я, недомосквич с промзоны северо-западных окраин, могу приобщиться, вступить в реку московского времени, текущую как-то иначе. И стать москвичом. И не в этом ли предназначенье хитрого Аввакумова — заражать людей Москвой, влюблять в нее, постепенно превращать всех в дворовых жителей Хитровки? Пока я осознаю происходящее, Николай Михайлович смотрит дальше, за Кремль, и видит... Зарядье. — Это же место моих самых регулярных прогулок, — сообщает он. На этом основании он считает Зарядье своей дачей и смело говорит о его судьбе. Но прежде чем мы расскажем о преображении Зарядья, следует ненадолго вернуться на Хитровку. Поскольку

в нашем тихом повествовании наконец появляется злодей. Роль злодея берет на себя одна известная строительная компания. 20 марта 2008 года жители были извещены невзрачными объявлениями, приклеенными на подъезды, о необходимости явиться по указанному адресу для информирования о новом строительстве. На встрече с представителем они узнали о проекте восьмиэтажного офисного центра на 2500 сотрудников с прекрасной подземной парковкой на 250 машин. Без всякого обсуждения новое здание должно было занять полностью всю Хитровскую площадь. Тут уж не до Кремля и не до Зарядья. Самое время собрать пожитки, и дать деру «к тетке, в глушь, в Саратов». Подальше от неминуемого кошмара. Современная традиция деловой застройки Москвы не оставляет шансов жителям бывших доходных домов и боярских палат. — Вы поймите, — мягко объясняет мне Аввакумов, наливая чаю в стеклянный стакан. — Реализация этого проекта ставит жирный крест на историческом месте. И ребенку ясно, что торговый центр съел бы в ближайшей перспективе все прилегающие исторические здания и дворы. Но тут Хитровка показывает зубы. Она идет против здравого смысла и в очередной раз демонстрирует свою живучесть. Она объединяется — пять кварталов, четыре церкви. И вступает в бой с ветряными мельницами общим самоварно-посиделочным фронтом. Блог художника Аввакумова «Хитровский хронографъ» становится информационнокоординационным центром сил сопротивления — Я совсем ни при чем, — пытается уклониться от героизации своего образа Николай Михайлович. — Просто блог оказался удобным местом сбора оперативной информации и публичности Сбор подписей, изготовление листовок, призывов и баннеров, просветительская работа в широких слоях населения. До открытого противостояния с бульдозерами дело не доходит. Хитровцы умудряются заручиться двенадцатью тысячами подписей неравнодушных

москвичей, граждан России и зарубежных стран. Связав листы с подписями в четыре изящных, обтянутой красной тканью тома, они вручают их мэру Лужкову под самую Пасху 2008 года и празднуют 155-летие Хитровской площади субботником. И Юрий Михайлович, словно отвечая Николаю Михайловичу, ставит резолюцию «срочно разобраться» и признать Хитровку достопримечательным местом. Чиновники Москомнаследия «срочно разбираются» в течение девяти месяцев и после еще одного пинка от мэра признают пять кварталов с четырьмя церквями вокруг Хитровской площади достопримечательным местом со статусом «выявленного объекта культурного наследия». В Москве это пока единственное место с таким статусом. Под самый занавес градоначальнической эпохи Юрия Михайловича и с его подачи появляется распоряжение правительства Москвы о внесении двух домов Хитровки в список объектов культурного наследия Москвы регионального значения. Стройка затихла. Площадь по сей день огорожена забором с воротами на замках. Вся история — первый прецедент в столице, когда обычным горожанам удалось остановить доселе не знавшую поражений строительную машину. А мэр был безупречен в своих обещаниях и соблюдал закон. Но победа эта имеет горьковатый привкус. Хитровцы рвутся украсить сквер газонной травой, цветами и кустарниками. Установить памятник основанию Хитровской площади. Они подготовили свой проект благоустройства. А вновь пришедший мэр С.С. Собянин «обрадовал» жителей строительством гаражей под площадью. Щит с планами известной строительной компании по-прежнему на заборе. Парковки воспринимаются местными своего рода «троянским конем». Нет постановления правительства о Хитровском достопримечательном месте, а значит, и утвержденного регламента, что здесь можно делать, а что нет. Хитровке приходится держать свой самоварный фронт в постоянной боеготовности. Но пока суть да дело, передышка да перемирие, у Аввакумова рождается

новый план. На этот раз по возвращению к жизни еще одного сакрального московского места — Зарядья. Сейчас в Зарядье на месте уничтоженной гостиницы «Россия» мерзость запустения. И уже несколько лет власти не знают, что с этим делать. А у Аввакумова — типичный хитровский вариант. Архитектурноархеологический заповедник. Город должен сам прорасти в свое время. Не стоит его торопить, застраивать, наоборот, надо дать ему отдохнуть от архитектуры. Чаю с баранками попить в саду. На общегородской конкурс концепции развития общественного пространства на территории Зарядья на месте бывшей гостиницы «Россия» Николай Михайлович со товарищи выдвинул проект с предложением разбить там городской сад. Огородить его восстановленной китайгородской стеной, снесенной в 1951 году, по набережной до Васильевского спуска — с ресторанами в башнях и прогулочными площадками по всей длине. Кстати, нижняя часть стены сохранилась: она была засыпана в восемнадцатом веке с целью выравнивания высоты набережных. Воссоздать храм Николы Мокрого на прежнем месте по реставрационным обмерам. Садовые дорожки проложить по трассировкам бывших зарядьевских переулков и улиц, разбить несколько прудов с обязательным разрешением горожанам купаться в них. Деревьями засадить самыми диковинными, лишь бы приживались в городской среде. А в самом центре сада, под землей, на месте обширнейших подвалов бывшей «России» устроить музей Москвы семнадцатого века. В котором главным действующим лицом будет Кремль с реками, прудами и рвами вокруг крепостных стен, в масштабе 1:25 (самое высокое здание — Иван Великий будет 3 метра 24 сантиметра) и во всеоружии неписаной московской красоты времен царя Алексея Михайловича. Хитровские самовары мирно дымят во дворах, воробьи копошатся в лужах, а сама Хитровка, уверенная в себе, неторопливо ждет лета и джаза в зацветающих палисадах.

русский пионер №3(27). май 2012

текст: орлуша рисунок: инга аксенова

тая невская

Поэт Андрей Орлов переосмысливает тему номера так, как способен это сделать только он: сугубо поэтически.

русский пионер №3(27). май 2012

Как-то

раз москвича Иванова Евгения Посетили с утра после сна сомнения. Он, проснувшись, глаза ещё не открыл И подумал: «А вдруг восемнадцать рыл Ужасных склонились вдруг над кроватью!» Он подумал: «Тогда не хочу вставать я! Сомневаюсь, что нужно тогда вставать, И глаза-то не хочется открывать!» Его мозг от страха почти взорвался, Иванов вдруг от страха засомневался. Вот одно из кошмарных его сомнений: «Может быть, зовут меня не Евгений, А какой-нибудь, скажем, Семён Смирнов Под моим одеялом спит без штанов? И Смирнов этот самый — хромой и рыжий, И он болен, к примеру, паховой грыжей, А жена его пиво с похмелья пьёт И Смирнова с утра сковородкой бьёт? Вот открою глаза и сразу, быть может, Сковородкой тотчас схлопочу по роже?» …Иванов потрогал себя. Похоже, На груди волосатый участок кожи Был его, ивановский, а также — ноги, (Хоть они— одинаковые у многих). Иванов успокоиться попытался, Но немножечко всё-таки сомневался. Он подумал: «А может, я мэр Собянин? Или, может, вообще — инопланетянин Кровожадный и склонный с утра ко злу? Или, может, я воин племён зулу И, как всякий отважный зулусский воин, Я не мучим сомненьями, а спокоен И открою без страха глаза сейчас! И плевать я хотел на ужасных вас, Тех, кто рыла склонил над моей кроватью! На сомнения, может, хотел плевать я? Я не жук из дурацких рассказов Кафки! Вот возьму и дойду до соседки Клавки И скажу без сомнения, не робея: «Я люблю тебя, Клавдия, будь моею!» — Той, которой лишь в лифте я мямлил «здрасте», Овладею как дикий в порыве страсти! Иванов уже мысленно поднимался, Но потом почему-то засомневался: «Ну а если мне Клавдия скорчит мину И расскажет, что отдана сисадмину Николаю Григорьевичу Стеценко, И понизит мне этим самооценку? И ещё намекнёт мне о жирном пузе Или скажет в лицо, что я просто лузер, И что я — не герой её дерзких снов, А простое ничтожество, Иванов?»

Иванов, сомневаясь, взгрустнул немного, Не спеша кое-где сам себя потрогал И решил, что Клавдия — просто дура, А у Дженнифер Лопес лучше фигура, Но при этом он начал вдруг сомневаться: А вот стала бы Дженнифер обниматься С ним, таким, как он есть, при его зарплате, Прямо здесь и сейчас на его кровати? Или сердце его будет вновь разбито, И она предпочтёт, например, Брэда Питта? Да, сомнения эти куда девать, Ведь глаза же не хочется открывать И себя отдавать злого мира тщете, Если ты не уверен, кто вообще ты! Может, не от похмелья болит твой лоб? Может быть, ты кусачий постельный клоп, И увидишь, подняв своё клопье веко, Как ты кровь лакаешь из человека? Хватит! Нужно умерить сомнений прыть! Нужно смело свой глаз хоть один открыть! Он решился почти, в это время снова Посетили сомнения Иванова. Иванов их прогнал от себя как мух, Всех почти что, оставив последних двух — То, что Карлссон он, человек-пропеллер, И ещё — то, что он, может быть, Рокфеллер. Открывает глаза— и не тут-то было! Он проснулся в «однушке» своей постылой, Пусть не Карлссон и не Рокфеллер-жлоб, Но зато не Собянин! Не жук! Не клоп! Иванов, пока в тапка два обувался, Даже думал: «Чего я так сомневался! Я сейчас без сомнений почищу зубы И пойду в интернет посещать ю-тьюбы, Я могу без сомнений купить билеты И свалить без сомнений туда, где лето, Там меня, без сомнения, ждут мулатки, С ними ночь, без сомнения, будет сладкой! Я вообще сомневаться не буду боле! Я уверен в себе, не понятно, что ли? Я — творенья венец, властелин природы, Остальные в сравненье со мной — уроды! Остальные в сравненье со мной — ничтожны, Не любить меня попросту невозможно! Я поставлю весь мир преклонить колени, Я — всего властелин, Иванов Евгений!» Тут он слышит: «Чего это ты, Смирнов, По квартире тут шляешься без штанов?» Перед ним возникает в халате тётка, А в руках у ней — скалка и сковородка, И при этом, похоже, она— жена, И с размаху ему сковородкой — на!

русский пионер №3(27). май 2012

Иванов понимает, что всё же он — Это тот, из сомнений мужик, Семён! Глянул в зеркало— точно! Рябой и рыжий, И трусами прикрыт синий шрам от грыжи! Он подумал: «Какой же я невезучий! Лучше спал бы и был Ивановым лучше, Надо мною никто бы не издевался…» Тут Смирнов понемногу засомневался: Может, у Иванова болит чего-то? Может быть, задолбала его работа? Может быть, он не пьёт потому, что печень? Может, мир к Иванову бесчеловечен? Может быть, его травят соседи-твари? Или клоуны бьют на Цветном бульваре? И решил наш Смирнов без сомненья тени, Что не хочет он жить, как такой Евгений. Он открыл без сомнения холодильник, И увидел: на полке стоит… будильник, И трезвонит! Семён даже поперхнулся, И от дикого звона тотчас… проснулся! И закончилась эта галиматья Потому, что это проснулся я! Я проснулся, и тут начались сомненья: Прилетят ли муза и вдохновенье? Или я отупел до предельной точки И теперь не смогу сочинять стишочки, И тогда мне, известному как Орлуша, Будет не на что выпить или покушать, И теперь я уже никакой не гений, А какой-нибудь там Иванов Евгений? Я вскочил. От сомнений мне стало зябко, Я себе прокричал: «Собирайся, тряпка!» Сел за стол я, как тряпка, в кулак собрался. Вот пишу, а осадок в душе остался. Нехороший такой, наподобие лени, От ночных напугавших меня сомнений. А потом я подумал, что не они бы, Мир не знал бы Орлуши, поэта-глыбы, Не писал бы Орлуша стихотворений, Если мир бы ему не внушал сомнений, Ведь сомненьям на смену приходит вера! …Или строчки, хотя бы для «Пионера».

русский пионер №3(27). май 2012

От создателей Натана Дубовицкого! От продюсеров «Околоноля»! В Библиотеке «Русского пионера» —

новый роман Натана Дубовицкого

Требуйте в книжных магазинах в июле!

русский пионер №3(27). май 2012

текст: владислав отрошенко рисунки: павел пахомов

Апофеоз сомнений, неразрешимость вопросов, начиная с главного: так всетаки герой или герои действуют в документальной поэме Владислава Отрошенко «Гоголь и Гоголь»? Хотя там, где Гоголь, всегда неопределенность, двойственность. По-другому быть не может (не должно?).

русский пионер №3(27). май 2012

V Выехав из Италии в Заальпийскую Европу без ясной цели («Еду я для того, чтобы ехать», — написал он 5 мая Аксакову, покидая Рим), Гоголь заехал в Париж. Он остановился на rue de la Paix в вельможном отеле Westminster, где набожный граф Александр Петрович Толстой, намертво сдружившийся с ним в последние годы его жизни, приготовил для него особую комнату, «на солнце, с печкой» (с этой весны и до смерти Гоголь не мог согреться ни земным, ни небесным огнём). Туда же — в Париж — явился гонимый туристической лихорадкой Павел Анненков — Жюль, как прозвал его Гоголь во времена петербургской юности в честь парижского литератора Жюля Жанена за ловкий ум. Узнав случайно, что Николай Васильевич в Париже, Анненков раздобыл его адрес и немедленно примчался к нему в отель. Друзья не виделись пять лет, с тех пор как летом 1841 года Жюль переписывал в Риме на via Felice главы первого тома «Мёртвых душ» под диктовку автора. Гоголь обрадовался встрече. Но радость выражал недолго. Он «тотчас» и «с неудовольствием» заговорил о петербургских делах. Стал жаловаться на путаницу в денежных расчётах с доверенными лицами, возникшую после выхода в свет его собрания сочинений, — того самого, которое напечатала вороватая типография Бородина под халатным присмотром Красненького. В ответ на это Жюль, выгораживая общего друга, напомнил Николаю Васильевичу, что в начале прошлого года Красненький послал ему переводной вексель (тратту) петербургского банка Штиглица на 4000 рублей. Это была большая сумма — около 16 000 франков: римская квартира Гоголя на via Felice стоила 20 франков в месяц. Однако этих денег, как выяснилось, Николай Васильевич не получал. Более того, за полтора года он не имел о векселе никаких известий ни от Плетнёва, ни от Жуковского, которые заведовали его денежными делами — первый в России, второй в Европе, ни от гамбургского банка Гейне, назначенного трассатом (плательщиком по векселю), ни от самого Прокоповича. Вскоре Гоголь уезжает из Парижа, направляясь в Бельгию к западным пределам континента, чтобы испробовать ещё раз целебную силу холодных вод Северного моря в Остенде, где он уже бывал. Уезжает из Парижа и Анненков, держа путь в Центральную Европу через Фраконию. В средине июля происходит странная встреча, которая словно предвещает грядущее раздвоение знаменитых персон, вовлеченных в историю с пропавшим векселем. Продвигаясь своим маршрутом, опытный турист Анненков заезжает в Бамберг — «фраконский Рим», как прозвала молва этот город за славное прошлое и впечатляющую архитектуру, — и первым делом отправляется на вершину Домберга (Соборного холма), чтоб осмотреть Кафедральный собор, царящий над городом и окрестностями. Дальнейшее он описывает так: «Усталый и измученный более наблюдением и соображениями, чем самою ходьбою, я покинул собор и начал уже спу-

русский пионер №3(27). май 2012

скаться вниз с горы, когда на другом конце спуска увидел человека, подымающегося в гору и похожего на Гоголя как две капли воды. Предполагая, что Николай Васильевич теперь уже в Остенде и, стало быть, позади меня, я с изумлением подумал об этой игре природы, которая из какого-нибудь почтенного бюргера города Бамберга делает совершенное подобие автора «Вечеров на хуторе», но не успел я остановиться на этой мысли, как настоящий, действительный Гоголь стоял передо мною». И в самом деле, встречный прохожий оказался настоящим Гоголем. Хотя Анненкову поначалу и трудно было в это поверить. Ибо Гоголь должен был находиться в это время не в глубине континента — в Бамберге, а на его окраине — в Остенде, куда прямым путем из Парижа было не более суток езды дилижансом. Но бамбергский Гоголь, или человек «в коротеньком пальто, с глазами, устремленными постоянно в землю», повстречавшийся Анненкову в Бамберге, ехал к морю уже второй месяц и успел побывать во Франкфурте, в Греффенберге, в Праге, в Карлсбаде, потому что «взял дорогу через Австрию и Дунай», что, конечно, подтверждает его «гоголевость», его «настоящесть», так как «настоящий, действительный Гоголь», и вправду, редко ездил прямыми путём. Так или иначе, 20 июля 1846 года, продвигаясь в Западную Фландрию затейливым, как узор на вышивном рушнике, маршрутом, Николай Васильевич заезжает в Швальбах — курортный городок на минеральных водах среди лесов и гор близ Висбадена — и в тот же день пишет письмо ректору Санкт-Петербургского университета Петру Плетнёву — другу и издателю, который исполнял в России, как и Красненький, важные поручения странствующего в чужих государствах писателя. К концу послания Николай Васильевич вдруг вспоминает о векселе; ему вдруг становится любопытна его таинственная судьба. «Недавно я встретил, — пишет он, — одного петербургского моего знакомого, по фамилии Ан<н>енкова, который вместе с тем знаком и с Прокоповичем. Он мне объявил, что Прокопович

...Однако этих денег, как выяснилось, Николай Васильевич не получал. Более того, за полтора года он не имел о векселе никаких известий ни от Плетнёва, ни от Жуковского, которые заведовали его денежными делами — первый в России, второй в Европе, ни от гамбургского банка Гейне, назначенного трассатом (плательщиком по векселю), ни от самого Прокоповича... 66

послал мне в начале прошлого 1845 года четыре тысячи руб<лей> ассигн<ациями> во Франкфурт, на имя Жуковского. Этих денег я не видал и в глаза, но если бы получил их, то отправил бы немедленно к тебе. Упоминаю об этом вовсе не для того, чтобы тебя вновь чем-нибудь затруднить по этому делу, но единственно затем, чтобы довести это к твоему сведен<ию>». Через десять дней — 30 июля — возникает дело, которое затмевает для сочинителя все другие дела мироздания. Николай Васильевич отсылает Плетнёву из Швальбаха первую часть нового произведения с твердым приказанием в письме: «Все свои дела в сторону, и займись печатаньем этой книги под названием: «Выбранные места из переписки с друзьями». В последующие месяцы из приморского города Остенде, куда он всё-таки добрался, а потом из Франкфурта, куда перебрался, Гоголь отправляет в Петербург остальные части «Выбранных мест». Все сопроводительные письма он наполняет распоряжениями «по делу книги». Все ответные послания Плетнёва представляют собой отчёты о выполнении этих распоряжений. Иногда, впрочем, между корреспондентами речь заходит и о векселях — о разных векселях: Плетнёв пересылал Гоголю за границу любые причитающиеся ему в России деньги, — но только не о векселе Штиглица, который был послан в 1845 году Прокоповичем. Этот призрачный вексель совершенно улетучивается из переписки Николая Васильевича и Петра Александровича. Издатель и сочинитель, словно сговорившись, молчат о растворившихся в воздухе деньгах. Но вот в конце января 1847 года — спустя полгода после получения известия о загадочных четырёх тысячах — Плетнёв вдруг докладывает Николаю Васильевичу, зимующему в Неаполе в доме графини Софьи Апраксиной: «…сообщу тебе подробности о векселе Прокоповича, о котором ты узнал от Анненкова и писал ко мне. Прокопович в начале 1845 г. действительно послал во Франкфурт вексель на имя Жуковского, для передачи тебе, оставив у себя второй его экземпляр (secunda). Он воображал, что ты давно деньги получил. Надобно полагать, что тут вышла какаянибудь сумятица. Когда я уведомил Прокоповича, что ты этих денег не получал, он привез мне для удостоверения второй экз. векселя. Я велел Прокоповичу побывать с ним у Штиглица, где сказали, что если по первому действительно выдано не было, то ещё можно получить по второму». Строго говоря, секунда-вексель, или второй экземпляр тратты, который Прокопович предъявил Плетнёву, не мог служить удостоверением, что деньги дошли до ремитента. По нему нельзя было установить и то, производил ли кто-нибудь с примавекселем (первым экземпляром) какие-либо действия или операции — был ли он, например, акцептирован банком Гейне в Гамбурге, посылался ли по почте на имя Жуковского во Франкфурт и т.д. Наличие у Прокоповича секунда-векселя на 4000 рублей банка Штиглица, выступившего трассантом (векселедателем), свидетельствовало лишь о том, что тратта на эту сумму была оформлена не соло-векселем, а имела дубликаты — своего рода аватары, зримые и равноценные проявления одной и той же сущ-

русский пионер №3(27). май 2012

ности (все дубликаты принимаются к оплате и все становятся недействительными, как только оплачивается один из них). Отправив сообщение о векселе Николаю Васильевичу, Плетнёв в тот же день пишет письмо во Франкфурт Жуковскому. Он обрисовывает поэту (и европейскому кассиру Гоголя) все известные на тот момент — и в общем-то подозрительные — обстоятельства дела; просит его либо получить по секунда-векселю в банке Гейне четыре тысячи и передать их Гоголю, либо «объяснить всё дело» ему же, Николаю Васильевичу, если деньги по какой-то причине не будут получены. Разумеется, вместе с письмом Плетнёв посылает Жуковскому взятый у Прокоповича второй экземпляр тратты, который должен был сохранять всю силу актуального финансового документа, «если по первому действительно выдано не было». Неожиданное послание Плетнёва приводит Жуковского в замешательство. Поэт никогда не допускал в денежных делах никакой ветрености, и уж тем более сумятицы, предполагаемой Петром Александровичем. Надёжным щитом от ветрености и сумятицы служила учётная книга, где Жуковский аккуратно фиксировал под точными датами все свои действия с документами, письмами, наличными деньгами и ценными бумагами, проходившими через его руки. Он первым делом бросается к учётной книге; потом к перу и бумаге. В письме от 10 февраля 1847 года он пишет Гоголю: «При своем письме Плетнев посылает мне вексель (secunda) для доставления вам и говорит, что этот самый вексель (prima) был уже в генваре 1845 мне послан для вас же и что до сих пор нет слуху, получили ли вы его когда-нибудь. Право, ничего не помню. Если был мне прислан для вас такой вексель, то, конечно, был он вам и доставлен. Я справлялся с своею книгою, в которую я записываю отправленные письма, — там стоит 1845 генваря 23 к Гоголю с письмом Смирновой и Шереметевой; генваря 13 к Гоголю просто; 1846 генваря 21 к Гоголю со вложением векселя. Вот и всё. Не знаю ничего о векселе, который должен бы идти через руки Прокоповича. Не знаете ли вы чего сами об этом?» Этот вопрос — «Не знаете ли вы…» — рука поэта вывела на бумаге машинально. Василий Андреевич вовсе не рассчитывал получить на него ответ. Он хорошо знал, что Николай Васильевич знать ничего не может. Строчкой ниже, как бы предугадывая, что ясного ответа по вексельному делу от автора «Мёртвых душ» не будет, он сам же и написал: «Во всех сих делах вы, любезнейший, не наблюдаете надлежащей точности». Но ответ последовал. И это был точный ответ. Это был ясный ответ. Это был такой ответ, который Николаю Яковлевичу Прокоповичу — о его заботе здесь речь — следовало бы выучить наизусть. Из города Неаполя, из Palazzo Ferrandini, арендуемого графиней Софьей Апраксиной, Гоголь 4 марта 1847 года написал во ФранкфуртнаМайне Жуковскому: «От Плетнева я получил извещение, что назад тому два года был послан ко мне, точно, вексель от Прокоповича во Франкфурт. Вексель этот, вероятно, получил вместо меня какой-нибудь

русский пионер №3(27). май 2012

...Придется, может быть, содрать последнюю рубашку (если не самую кожу) или с его жены, или детей, или родственников, от чего Боже сохрани, а потому дело это оставить. Разузнать можно, но, Христа ради, никаких взысканий ни в каком случае!..

другой Гоголь, потому что один из таковых завелся во Франкфурте во время нашего пребывания вместе и получал весьма часто вместо меня мои письма». Спустя два дня — 6 марта — Николай Васильевич дал отчёт об исчезнувшем векселе и Петру Плетнёву, написав ему в Петербург: «Что касается до векселя Прокоповича, то он, вероятно, получен кем-нибудь другим. Надобно тебе знать, что во Франкфурте, во время нашего пребывания вместе с Жуковским, завелся другой Жуковский и другой Гоголь. Эти господа весьма часто получали наши письма. Какого бы рода ни был этот другой Гоголь или неГоголь, воспользовавшийся деньгами, но он, без сомненья, был человек беспутный и безденежный, стало быть, и теперь остался беспутным и безденежным, а потому взыскивать пришлось бы или с несчастной семьи, или <с> родственников, чего Боже сохрани. Жуковского я просил разузнать, если можно, но не взыскивать». Действительно, тот Гоголь просил того Жуковского не преследовать по закону не того Гоголя. Это желание Николай Васильевич объяснил Василию Андреевичу в мартовском письме так: «Придется, может быть, содрать последнюю рубашку (если не самую кожу) или с его жены, или детей, или родственников, от чего Боже сохрани, а потому дело это оставить. Разузнать можно, но, Христа ради, никаких взысканий ни в каком случае!»

Секунда-вексель, присланный Плетнёвым из Петербурга, Жуковский не стал пересылать Гоголю в Неаполь, как поначалу намеревался. Решив распутать дело на месте, он обратился за помощью к действительному тайному советнику Петру Яковлевичу Убри — посланнику Российской империи при Германском союзе во Франкфурте-на-Майне. Убри, или Убриль, как его называл Жуковский, передал вексель франкфуртскому банкиру Амшелю Майеру Ротшильду, с тем

...???...

русский пионер №3(27). май 2012

...Взыскивать с другого Гоголя не пришлось. Денег по векселю банка Штиглица он не получал. Однако «бестолковщина по части этого векселя и его чудесных странствий», как выразился Николай Васильевич, продолжалась...

чтобы тот снёсся с гамбургским банкиром Карлом Гейне и навёл у него справки о человеке, получившем вексельные деньги. Ответа из Гамбурга и Жуковский, и Убри ждали с нетерпением. И он пришёл очень скоро, поскольку о векселе спрашивал Ротшильд. В несколько дней расследовав дело (без запроса известного банкира это должно было, по словам Жуковского, «протянуться долее», и, вероятно, намного), Карл Гейне прислал Амшелю Ротшильду официальное банковское свидетельство, удостоверяющее в том, что никаких выплат по прима-векселю в течение двух лет, с тех пор как Штиглиц в Петербурге выдал два экземпляра тратты, не производилось и что, стало быть, секунда-вексель, имеющийся в наличии, действителен. Взыскивать с другого Гоголя не пришлось. Денег по векселю банка Штиглица он не получал. Однако «бестолковщина по части этого векселя и его чудесных странствий», как выразился Николай Васильевич, продолжалась. В начале марта 1847 года действительный тайный советник Пётр Убри переслал с дипломатической почтой чрезвычайному посланнику и полномочному министру России при Неаполитанском дворе тайному советнику Льву Потоцкому конверт, в который были вложены банковские справки по векселю Штиглица от Карла Гейне, сам вексель и адресованное банкиру Королевства Обеих Сицилий Калману Майеру Ротшильду письмо его брата Амшеля Ротшильда с подтверждением, что документы подлинны и что по ним можно выдать Гоголю деньги в Неаполе. Получив от министра Потоцкого конверт, Николай Васильевич отправился с документами к Калману Ротшильду. Никаких сомнений, что деньги наконец завершат в портмоне Гоголя свои «чудесные странствия», к этому времени уже не было ни у Жуковского, ни у тех важных особ, которые приложили руку к вексельной истории.

русский пионер №3(27). май 2012

Но в банке произошло нечто необъяснимое. Приказав своей кассе выдать Гоголю деньги, Калман Ротшильд в следующую минуту неожиданно отменил приказ. Что случилось в эту таинственную минуту марта 1847 года в неаполитанском отделении банка Ротшильдов — Гоголь ли вдруг показался банкиру не Гоголем, то есть тем самым не-Гоголем, который «завёлся во Франкфурте» и получал вместо Гоголя, будучи в, сущности, другим Гоголем, гоголевскую корреспонденцию; или и в самом деле «неаполитанский Ротшильд», как потом объяснял Гоголь Жуковскому, не поверил (что очень странно) «ни удостоверению гамбургского Гейне, ни ручательству франкфуртского кровного брата», — сказать трудно. Вексель был отправлен с требованием новых справок и удостоверений назад во Франкфурт; из Франкфурта — в Гамбург; из Гамбурга — в Петербург, куда он явился уже вместе с распоряжением Гоголя Плетнёву получить деньги у барона Штиглица, — дальнейшую судьбу ценной бумаги проследить невозможно…

Эпилог

Через два месяца, дождавшись, когда весеннее солнце основательно прогреет люто холодную, по его представлениям, Заальпийскую Европу, Гоголь двинулся из Неаполя на север, поставив целью вояжа Франкфурт. Он ехал, как всегда, не спеша и не кратчайшим путём — заехал на побывку в Рим; завернул во Флоренцию; подождал парохода в Генуе; погулял по Марселю; погостил в Париже и наконец 10 июня добрался до квартиры Жуковского в доме Зальцведеля во Франкфурте на набережной Майна. Из Франкфурта он отправил 20 июня то самое письмо, в котором дал поручение Прокоповичу отыскать другого Гоголя в Петербурге. Николай Васильевич не стал сообщать гимназическому товарищу те дополнительные сведения о не-Гоголе, которые он сообщил Жуковскому и Плетнёву в письмах к ним из Неаполя, а именно: что другой Гоголь был женат; что у него были дети; что он был человеком «беспутным и безденежным»; что долгое время он жил во Франкфурте, где водил дружбу с другим Жуковским. Впрочем, Красненькому, похоже, и не нужны были никакие дополнительные сведения. Розыск по делу о другом Гоголе он провёл быстро и без раздумий. Бодрый рапорт его Николаю Васильевичу от 27 июня, рисующий мнимые достижения, был таков: «Поручение твоё о появившемся здесь, по словам твоим, твоём однофамильце я выполнил; но никаких следов его здесь не отыскалось, никто ни о чём подобном в Петербурге не слыхал, и не знаю, откуда к тебе дошли эти вести. Впрочем, на всякий случай я просил управляющего конторою агентства Языкова предуп редить всех книгопродавцев, с которыми со всеми она имеет сношения. Весь твой Прокопович». * Отрывок. Полностью документальная поэма В. Отрошенко «Гоголь и Гоголь» будет опубликована в текущем году в журнале «Знамя».

Сегодня мы показываем фотографии из личного архива Владимира Чурова и рассчитываем на то, что читатели смогут проникнуться атмосферой, в которой родился, жил и продолжает здравствовать и творить глава Центральной избирательной комиссии. Фотографии обработаны и реконструированы Владимиром Чуровым. Волшебная подборка.

русский пионер №3(27). май 2012

владимир евгеньевич чуров в москве у бабушки с дедушкой в 1958 году

русский пионер №3(27). май 2012

вадим ходаков

в.и. брежнев с дочерью ириной владимировной чуровой (1925 года рождения), русский пионер №3(27). внуком владимиром евгеньевичем и внучкой екатериной на воробьевых горах в началемай 60-х 2012 годов

русский пионер №3(27). 2012 отец, евгений петрович чуров,май в капитан-лейтенантском звании в 1945 году

с любимым отцом в Усть-Нарве в 1960 году

русский пионер №3(27). май 2012

бабушка варвара георгиевна брежнева с дочерью ириной владимировной — будущей мамой владимира евгеньевича чурова

русский пионер №3(27). май 2012

мария матвеевна чурова, сельская учительница, умрет в 1929 году

русский пионер №3(27). май 2012

дед, владимир иосифович брежнев, командир отдельной гаубичной батареи 26-й златоустовской стрелковой дивизии красной армии в 1923 году.

русский пионер №3(27). май 2012

брат бабушки, александр георгиевич соколов, «дядя шура» — эмигрант с «нансеновским» паспортом во франции. награжден французской серебряной медалью труда. участник сопротивления. русский пионер №3(27). май 2012 после 1945 года получил советский паспорт, но остался жить в париже.

после революции. прасковья ивановна соколова, ее муж георгий григорьевич соколов, их дочь варвара — будущая генеральша брежнева и бабушка владимира евгеньевича чурова

русский пионер №3(27). май 2012

дед, владимир иосифович брежнев (слева)— воспитанник второго московского императора николая I

войну дед дослужился до поручика, производство врусский штабс-капитаны не состоялось связи 81кадетского корпуса. в первую мировую пионер №3(27). майвармии. 2012 с отменой чинов. его брат борис получил звание штабс-капитана в белой северо-западной

сергей пилипенко

прадед, артиллерийский полковник иосиф иосифович брежнев (в чине подполковника в 1905 году в маньчжурии), русский пионер №3(27). май 2012 из потомственных дворян костромской губернии, сын и внук генералов

прабабушка, нянчившая владимира евгеньевича чурова «баба паня», русский пионер №3(27). май 2012 прасковья ивановна, модная портниха

полковник иосиф иосифович брежнев с дочерью ольгой (1886 года рождения), сыновьями борисом (1900 года рождения) и владимиром (1897 года рождения)

русский пионер №3(27). май 2012

елена константиновна брежнева, дочь губернского секретаря константина сергеевича ложкина, май 2012 русский пионер с дочерью валентиной (1908 года рождения), в крепости александрополь (теперь№3(27). гюмри).

мама — ирина владимировна чурова (красивая) в 1952 году. а владимир евгеньевич чуров родился в 1953

русский пионер №3(27). май 2012

Урок мужества. Повелитель пилюль. Николай Фохт про паллиативный коньяк и экспериментальный энерготоник. Урок географии. Охотники за королями. Налет на Бангкок.

текст: николай фохт

русский пионер №3(27). май 2012

виктор ахломов/фотосоюз

В очередном уроке мужества Николай Фохт продемонстрирует (как и положено мужественному человеку — на себе), как воздействуют на организм паллиативный коньяк и экспериментальный энерготоник. И в чем их непреодолимое различие.

Иногда

почтальон возвращается и звонит дважды. Надо иметь мужество открыть дверь и послать его в ж… Но не всегда хватает сил и реакции. Иногда впускаешь его в прихожую и разрешаешь даже не снимать обувь. И начинается ад. Эта удивительная история началась в девяносто третьем году. Рубль и водка девальвировались, хотелось доллара и коньяка. Все мысли были направлены в одну сторону. В смысле — хотелось много денег. Но мешал алкоголь и основная работа. Работа отнимала время, алкоголь время и деньги. Жизнь стремилась ва-банк, на мелочи внимания не обращали. Говорю от имени поколения, потому что видел я это поколение, знаю. В общем, однажды на презентации книги, кажется, что-то про загробную жизнь, ко мне подошел мужчина. Он странно, конечно, выглядел. Такой бледный-бледный, шея в синих прожилках, волосы странного цвета — сивые, что ли. Вообще, если честно, я думал, что будет просить взаймы. А какие деньги? В кармане девяносто тысяч, на пару пива только и хватит. Но бледный отрекомендовался представителем кипрской фармацевтической компании и сообщил, что хочет сделать сногсшибательное деловое предложение. Мы отошли к дальней стене, там, по моим расчетам, должны расставить резервуары с горячим (а десять порций «Слънчев бряг» уже были припасены). Мой товарищ Демид вынул визитку своего шефа, гендиректора небольшого шинного завода под Костромой, у меня визитки не было, я просто кивал. На следующий день Демид по телефону уточнил обстоятельства делового предложения Валерия (так звали бледного). Нужно было заключить долгосрочный контракт на использование своего тела в медицинских целях. Валерий обязуется вложить в наше тело деньги, а через определенный срок, от десяти до двадцати лет, нужно будет принять участие в эксперименте по восстановлению волос или любой другой пропавшей опции организма.

— Про опцию организма — это цитата, — добавил Демид. — У меня копия договора перед глазами. — Ты подписал, что ли? — испугался я за Демида. — Я не подписал, а ты подписал и мне отдал бумажки, потому что после седьмой рюмки заметил Светку и пошел к ней, — четко и, показалось даже, радостно доложил Демид. — Я подписал?! Я что, идиот? — Да. Вчера точно выглядел идиотом. С другой стороны, стольник неплохие деньги. — Какой стольник? — Сто баксов, инвестиции в твой организм. Он тебе их прям на месте вручил, еще перед Светкой. Не отрывая трубки от уха, я опустил руку и нащупал на полу вчерашние джинсы, залез в карман и вытащил красивую, почти не помятую стодолларовую купюру. — А ты, значит, не подписал? — Ты меня отговорил. Сказал, что примешь удар на себя. Мол, незачем портить будущее, а с тобой уже давно все кончено. И к Светке рванул как бы в доказательство. — А что я имел в виду, ну что все кончено? — Да бог тебя знает. Ты всегда такой драматичный после литра. Становишься героем, спасаешь мир и людей в нем. Короче, с тебя пузырь. Уже вечером я разглядывал контракт бледного в подземельях Дома журналиста. Присутствовали Светка, которая отыскалась к полудню в моей квартире, и Демид. Вообще сто долларов — это приличный доход. Например, девяносто долларов, которые мы со Светланой получили от бизнесмена Старостина за размещение его рекламной статьи в газетах «Красная звезда» и подконтрольной «Мегаполис метро», трактовались как успех. Старостин продвигал сразу две идеи: страхование жизни и набор инструментов для домашнего ремонта. То есть задача была трудной, поэтому и гонорар высокий. Стольник, в общем, на этом фоне смо-

русский пионер №3(27). май 2012

трелся неплохо. А по контракту получалось, что не раньше чем через десять лет, но и не позже чем через пятьдесят должен прийти сам Валерий и провести медицинский эксперимент с утраченными опциями. Светка и Демид сошлись на том, что сделка нереально выгодная. За это я заказал наконец настоящий коньяк «Ахтамар». И скоро, а точнее, на следующее утро инцидент забылся. Я, конечно, удивился, когда месяц назад в дверь позвонили и я обнаружил на пороге Валерия. Он настолько не изменился, что я его сразу узнал, вплоть до имени. В его руках белел контракт, подписанный моей нетвердой рукой. Я пригласил его войти. Валерий был каким-то грустным. Он придирчиво оглядел меня, попросил взъерошить волосы. Вздохнул. — Волос у вас многовато. Залысины, боюсь, не годятся, не очень глубокие. Что же делать? — Приходите через пятнадцать лет. Обещаю, все будет намного хуже, — я говорил это совершенно серьезно. Валерий ответил тоже серьезно: — Боюсь, через десять лет не смогу: четыре месяца назад перенес инфаркт, а два месяца назад инсульт. Если такими темпами пойдет… Через десять лет не могу, надо сейчас подводить итоги, закруглять дела, закрывать долги. Может, другие потерянные опции рассмотрим? — На что вы намекаете, Валерий? — Ну не знаю… Все внутренние органы целы? Селезенку не вырезали? — Даже аппендикс нетронут. Девственная целостность организма. Память немного хромает. — В каком смысле? В смысле, провалы? — Провалы не провалы, но возникает некоторое напряжение. Всегда забываю слово «холестерин», слово… вот и сейчас забыл… м-м-м… не кощунство, а это… — Понимаю. — Черт, ну как его? Прям какая-то стена встает между мной и этим словом.

русский пионер №3(27). май 2012

А я его очень часто употребляю в разговорной и письменной речи, очень часто. Оно относится к нашему великому народу. — К которому из наших? — К русскому. — Великий? — Нет. — Разумный? — Нет. Лицемерный, но не лицемерный, а по-другому. — Так давайте откроем словарь синонимов и посмотрим. В интернете. Я тут не помощник: после инсульта я вообще потерял половину своего вокабуляра. Раньше сыпал цитатами и вообще терминологией, а сейчас стараюсь помалкивать. — А как меня нашли, с такими-то проблемами? — Не знаю, по адресу, наверное. — Я уже два дома сменил с того времени. — Это просто, не помню как, но просто. Мы пошли к компьютеру. — Ханжество! — мы еще не включили, а я уже вспомнил. — Русский народ и ханжество неразделимы. Точно. Значит, не все так плохо, да? Есть еще порох в этих, в пороховницах? — Я бы не стал столь оптимистично трактовать. Мы не знаем, когда и где все радикально поменяется. Но сейчас дело не в этом. Моя задача выполнить свои обязательства перед компанией, в которой я прослужил сорок лет. Мне надо, чтобы вы испытали на себе действие пилюль, которые еще не прошли проверку на людях. Надо понять, от чего вас лечить, нащупать слабое место и потерянную опцию. — А от седины есть, я бы взял? — Есть от выпадения волос, семнадцатое поколение, радикальное средство. Лысина зарастает за два года. Но это только для макушки, для залысин средства нет, лаборатория стоит на ушах уже седьмой год, никак. А запрос общества велик. Есть от импотенции, но это непрофильное направление, просто

денег заработать. Поэтому тут риск присутствует. — Риск чего, не вылечить? — Да, не вылечить. И еще навредить даже. Может, попробуете? — Какие еще варианты? Память? — Для улучшения памяти нету. Совсем недавно закончились испытания, препарат не утвердили. — Почему? — Череда летальных исходов. — Понятно. А вообще у вас большая компания, крепкая? — Компания — лидер в своем сегменте, в сегменте восстановления волос. Другие направления тоже развиваем, с переменным успехом. Вот есть БАД для наращивания и очищения печени. На травках, никакой химии. Есть для желчного пузыря очищающий БАД, есть для улучшения зрения… — А вот по зрению есть какиенибудь результаты? Не повторится история с лекарством для памяти? — Да нет, не должно. Там был сильнейший препарат, а тут БАД, безвредно, но полезно. Чистая черника с добавлением некоторых микроэлементов, которые держатся в секрете. Вроде прозревают потихоньку испытуемые. Но тут желательно от минус восьми. Или плюс восьми. У вас, я вижу, не больше минус трех? — Точно! Зато нас с таким зрением больше. Общественный запрос выше, рынок шире. Если у меня зрение улучшится, это будет хорошим знаком. — Согласен, — Валерий раскрыл саквояж и запустил туда руку. Достал прозрачный пластмассовый флакон, маркированный красными цифрами. И распечатанную на принтере инструкцию. — Курс рассчитан на месяц. Через месяц я прихожу и идем к офтальмологу, снимаем показатели. Когда последний раз проверяли зрение? — Месяц назад. Валерий сфотографировал на телефон мой рецепт. Дал мне на подпись допсоглашение по контракту, куда был внесен препарат №113 705, записал

Повторим урок Нельзя подписывать контракты в нетрезвом виде, даже дорогостоящие.

Все-таки «Слънчев бряг» достойно справлялся с миссией коньячного паллиатива.

Зрение нужнее памяти.

Сто долларов и сейчас неплохие деньги.

анна всесвятская

адрес электронной почты и согласился выпить со мной зеленого чая. Потому что от кофе отказался — из-за инфаркта, да и из-за инсульта тоже. Уже в дверях он сказал: — Есть отличный, почти утвержденный энерготоник. Могу оставить в качестве бонуса. — Наркотик, что ли? — Да нет, там много всего намешано, никакой химии. Настроение улучшает, мне нельзя, мозг может неадекватно отреагировать. А вам рекомендую. Я взял. Целую неделю я пребывал в сомнениях. Пить или не пить? Нагрузка на глаза огромная, но и риск велик. Позвонил Светке, вспомнили былое, я рассказал про возвращение бледного. Светка сразу вычленила главное: а энерготоник действует? В общем, сошлись на том, что она приедет послезавтра, с утра, и мы за пару дней проведем все необходимые эксперименты. Я буду испытывать пилюли для зрения, она энерготоник. И никакого алкоголя! Светка молодец, рисковая баба. И крепкая еще, надо сказать. Только планы наши рухнули в одночасье: вечером я получил письмо на электронную почту. Руководство компании сообщило, что представитель фирмы Валерий Иванов скоропостижно скончался в результате несчастного случая, в автомобильной аварии. В связи с этим все исследования, которые он осуществлял, прекращаются, контракты по ним закрыты. В конце стояла тревожная фраза: на это письмо не надо отвечать. Вот так, я сообщил печальную новость Светке. Разумеется, это ее не остановило. Как договаривались, утром назначенного дня она была у меня как штык. Мы откупорили баночку энерготоника и все-таки попробовали. Валерий не обманул, действовало. Светка продержалась у меня неделю, пока не закончились таблетки. А это и для меня, и для нее очень много, рекорд. Пилюли для зрения я не трогал. В память о Валерии.

русский пионер №3(27). май 2012

текст: николай фохт

владимир богдановский/фотосоюз

Тот случай, когда перемещение в пространстве действительно превращается в урок географии. Одно только неясно — кто учитель, кто ученик: Николай Фохт, непутевый Мустик или ушастый король?

русский пионер №3(27). май 2012

Мы прочесываем Сиам, ищем ушастого беглеца. На пути у нас встают химеры и храмы, огнедышащие драконы, стены монастырей.

русский пионер №3(27). май 2012

Попался, ушастый король! Екнуло ли твое буддийское сердечко тем слякотным московским вечером, когда, плюс четыре часа, развалившись на стуле гостиничного ресторана, Мустафа насмешливо выпалил: «Шримпс»! Да, мы разглядывали меню, да, это уже седьмое место за вечер, да, у Мустафы были деньги — он угощал. Ну и что, что его деньги кончились во втором баре, а с третьего начались мои — шримпы есть шримпы, праздник не может омрачиться куриной ножкой, «Хамовниками» на Герцена. «Шримпс», — повторил я почти без акцента. Что такое? Кто такие? Зачем? «К пиву, — хамовато подытожил халдей, — креветки-с». Ах ты, жизнь-житуха. Вот так бороздили с тобой, Мустафа, х… знает что, а на креветках спотыкаемся, клинят нас с тобой шримпы. А разве мы не заслужили? Вобла, селедка, сосиски, сушки, соль, черный хлеб, сухая картошка — а кривули по праздникам, в «Яме», в «Жигулях». А вишь как повернулось — «шримпс». А знаешь, Мустафа, креветки эти приплыли к нам не из Владика, не с Курил — южнее, южнее забирай, и западнее, западнее. Есть такая страна, Мустафа, Таиланд, там король-фотограф, там креветки, там массаж. Верь мне, Мустик, не спи. Ты не видел тамошних креветок — такие глаза, такие размеры! Плюнь на рабочий день, на грязные свои доллары, добытые не из нефти даже — из г… нашего простого народа. Наш простой народ доверил тебе свое г…, чтобы построил ты из него пирамиду на удивление приезжим, а ты драгоценное отеческое г… обратил в доллары, которые кончились за полтора часа. Дай хоть раз в жизни поохотиться на короля. Королевская охота — ты слышишь меня? Впереди по сельве, по бурьяну бежим мы: с «лейкой», блокнотом, с газовыми баллончиками, с пивом за пазухой, с креветками на боку. Сзади нас гималайские медведи и уссурийские тигры, бенгальские львы, далай-ламы, чайные слоны, крокодилы и прочие грызуны. Вслед за животными грамотным каре развернулись полпотовские наймиты, кампучийские беженцы, малазийские ветераны. Мы прочесываем Сиам, ищем ушастого беглеца. На пути у нас встают химеры и храмы, огнедышащие драконы, стены монастырей. А мы с китайскими фонариками прорываемся сквозь, и в подземельях, в алмазных копях разыщем Его Величество и, посветив ему в лицо, сядем, положим ногу на ногу и строго, повзрослому скажем: «Шримпс!» Мустафа согласно кивнул. Чего нам стоило сделать визы, что стоило купить билеты, чего стоило отговорить подруг ехать с нами — что это по сравнению с великой целью! Знаешь, Мустафа, инструктировал я друга, король в Таиланде большая ценность. Но предупреждаю — есть там и проститутки. Надо сделать так, Мустик, чтобы они нам не помешали. А они станут — они за короля горой, кучей малой, грудью, одним словом, — одним словом и не перескажешь. Мы преодолеем, мы должны. Мустафа все кивал. Всюду одни задержки, одни неприят-

русский пионер №3(27). май 2012

ности от них. Рейс откладывался, я уволок напрочь растаможенного, насквозь завизованного, рассекреченного Мустика на антресоли Шереметьева-2 и продолжил инструкции, развил инкрустации мотивировок. Мустик, на «блади», на «мэри» можешь налегать, но слушай меня, слушай. Там такие проститутки, такие девочки, что ты можешь не выдержать, ты можешь упасть головой им на лоно и прошептать. Что бы ты ни прошептал, это будет усвоено и воспринято всего за пятьдесят-сто долларов. Такие там девчонки, такие азиатки. Они могут, Мустафа, практически все, даже массаж, даже могут утром приготовить яичницу с беконом. Откуда в Таиланде беконы? Э-э, Мустик, а на что Красная поваренная книга?! Книга эта висит вместо фонаря над дверью всякого мало-мальски веселого места. Девчонки... Мы возьмем двух на пробу: они знают свой язык — пригодятся в дальнейшем. А пока не пригодились — кормить нас будут, гладить по забитым мышцам, согревать разбитые во время перелета через залив сердца. Когда пробы кончатся, возьмем еще одну — впятером все-таки веселее, понимаешь? Мы будем жить в бассейне, у нас вырастут жабры и плавники, у них — хвост, тем более что деньги кончились, да и зачем в уютном бассейне деньги? Коктейли они будут воровать так же, как и рыбий корм, — для нас. Когда мы окрепнем, как акулы и киты, используя ум дельфина, перепрыгнем через бортик бассейна. В полете, в воздухе у нас вырастут крылья, сзади вытянутся сопла. Мы включим реактивную машину и полетим к океану. И плюхнемся в большую воду практически созревшими подводными лодками на ядерном ходу. Мы разовьем подводную скорость до неузнаваемости, спустимся в Маракотову бездну, застигнем в баракудовом логове косяк мелких, но особо приближенных к императору креветок — вынырнем космической ракетой, двумя ракетами. С диким криком «поехали!» устремимся к солнцу. Мы пролетаем над Бангкоком, над Москвой, над рекой, над горой — видишь, Мустик, твой родной дом. Только ради этого стоило. Сбрось посылку с парашютом — пусть домашние порадуются, пусть знают, что ты теперь космонавт...

...Знаешь, Мустафа, инструктировал я друга, король в Таиланде большая ценность. Но предупреждаю — есть там и проститутки. Надо сделать так, Мустик, чтобы они нам не помешали. А они станут — они за короля горой, кучей малой, грудью, одним словом, — одним словом и не перескажешь. Мы преодолеем, мы должны... 94

русский пионер №3(27). май 2012

владимир богдановский/фотосоюз

Зря разбудили Мустика — сам бы донес до контрольных пунктов. Вставай, дружище, это не Перхушково — это Бангкок. Здесь засела наша цель. Зря говорили, что тебе нехорошо. Потому что прямо сейчас, не сходя с взлетно-посадочной полосы, мы разопьем бутылку синей «смирновки», которую я выменял за пару добрых жестов у второго пилота. Ты бы видел, как он вел судно — прямо к цели, прямо на огни большого города. Когда мы заложили фюзеляж на тридцать градусов по Цельсию, я грешным делом решил — он за нас, ему тоже нужен король, тоже привлекли его креветки. Ан нет, просвистел над тайскими головами легко, как чайка, приземлились, как гага, как русский зимородок. Теперь необходимо рассыпаться цепью, прочесать столицу: чую последним оставшимся в живых местом — он здесь, тута он хоронится, около ховается. Доложила уже, небось, разведка, что мы прибыли, что допиваем русскую водочку — а значит, хана пришла местной цивилизации. Душно в городе. Кондишны напряжены на всю катушку. Мы с Мустафой продолжаем уничтожение мини-бара, что входит в планы захвата короля. Обязанности распределены строго: Мустафа смотрит телик и следит за перемещениями королевской семьи, я вниз, за девчонками. Ничего особенного, констатировал Мустик после общения с хрупкой девушкой, имея в виду маршрут королевской семьи. «Все впереди», — парировал я, и мы вышли на улицу. Города не было видно. Только мы и витрины, и открытая канализация. «Тут есть рыбки?» — спросил Мустафа у встречного тайца. Зачем тебе, старик, рыбки. Мы у цели. Смотри, какое разнообразие: пиво «Сингха», пиво «Карлсберг», пепси-кола, навалом вискаря. Ты видишь, они жарят мясо сразу на обочине — не г… из канализации тащит, так пахнет убоинка, свежатинка, понимаешь? Привыкли там у себя на родине к строганине, к отмороженным бычьим мозгам с лимоном — потеряли скромное обоняние, а буржуазия живет другими запахами. Эй, бой, квикли, шримпс-шримпс-шримпс, ту бирс, салт-нпеппер, райс унд вайс. Ченч но мо. Видишь, какая она головастая? В ней мяса много, за это ее уважают. А хочешь лобстера с пылу, с жару — со льда, а не из морозилки. Утром — на базар. Там рыбы, там си фуд, там такие краски — никакому королю не снились. Что он видел в своем Гарварде, в Итоне занюханном, в пресловутой пресной Сорбонне? Свой народ со стороны, с этикетки на консервах и презервативах разглядывал? Что он знает о простых тайцах, таких, как мы с тобой: которые встают в кинотеатрах во время государственного гимна, которые посещают регулярно тайбоксинг и сидят в утлых забегаловках, жуя даже не шримпы, не лобстерыкальмары, а заурядную парную свинину? Мы, простые тайцы, даже не можем позволить себе съездить на Пот Понг, как мы, нормальные российские охотники за королями. Тук-тук, нам бум-бум, на Пот Понг. Смотри, Мустафа, трогай руками, пожирай взглядом. Видишь, обступили нас, они хотят нас, им мало низкорослого местного населения, недостаточно

русский пионер №3(27). май 2012

чванливой Европы, пустопорожней Америки. Мустафа, покажи, что у нас есть с собой: чтобы цены снизили, а мы вознесли бы наши акции до невиданных рейтингов. Смотри на сцену — парень, художник наверняка, рисует на женском человеческом теле. О чем говорит этот пейзаж, набросок, этот полуночный эскиз — о нас, о наших несбывшихся желаниях, о городе родном, о Москве. Не плачь, Мустик, не горюй, мы свое возьмем, тем более что смазаны столь полюбившиеся краски. Тот, кто раньше был художником, в прямом смысле е…ёт свое детище. Она еще не успела сходить в импровизированный походный душ, да что там душ, краска не успела просохнуть за лопатками — а уж повалил оборотень свое полотно навзничь, отбросил ложные кисти, достал припрятанный по такому случаю мастерок и ну за дело! А после девчонка эта, в скороходовых туфельках, пойдет в зал, сядет нам на колени, раскрутит тебя на сто баков. А ты и рад приобщиться к живописи — распустил свои мольберты павлином, приготовил жесткий, будто деревянный подрамник. Оставь ее себе, езжай в отель — десять баков швейцару, десять в рецептуру: валяй, отвлекайся от намеченного пути. Придется мне одному выслеживать, спускаться в китайские кварталы, подключаться к полицейской рации, вынюхивать у наркоманов последний кокаин, чтобы спровоцировать откровенный разговор. Что я тебе — Булгаков какой, нам нужен царь, понял, который шел из варяг в греки, а остановился у нас, в болотах, в ж… Почему выбрана была Россия? Тебя, лупоглазая, спрашиваю. Брось свой английский, не выдерживает он соперничества с родным всем настоящим языкам русским. Ты знаешь русский язык, девочка? Понимаешь ли ты, какой он огромный, могучий, какой в нем заложен потенциал, какой хребет теплится в этом языке? Горы можно им свернуть, с ним можно пойти в разведку, ему под силу обогнуть земной шар за восемьдесят дней. Он красивый, он шершавый, он на голову выше любого языка, который я знаю. Не шути с этим, крошка, не советую. А что касается России-матушки, то ты даже не думай, даже не мечтай. Мы сами там любим жить. Сами сеем хлеб, сами его едим, сами пьем, одним словом, сами себе хозяева. А если ты вдруг появишься на трех вокзалах — выйдет демпинг. Многие шарахнутся, многие пригласят сняться в клипе или спеть бэквокалом. Не соглашайся, садись-ка в поезд Москва —- Улан-Батор и поезжай до конечной. В Монголии тоже люди живут, буддисты, кстати, им что — не нужно, думаешь, твое показное тепло? ...Не гляди на меня так, Мустафа. Я не совсем виноват. Да, короля Филиппа нашего упустил, зато смотри, сколько здесь полицейских, сколько администраторов гостиницы, сколько до мозга костей русских туристов. Посмотри, как они сочувствуют. Да, меня не было восемь дней, но я выполнил миссию — я искал, это главное. И главное, что второй пилот проиграл мне еще одну «смирновку» по дороге сюда, пока ты спал. На борту мы не будем выглядеть ущербными, в Шереметьеве кровавая выпивка за тобой, Мустафа. Ведь у тебя остались средства, ведь не все ушло в холст? Что, Мустафа, я плохо слышу, я вообще не слышу тебя, Мустафа, если хочешь знать.

Пионервожатая. Жизнь просмолилась ясностью. Софико Шеварднадзе на первой исповеди. Пионервожатый. Чтоб не смешаться с толпой. Тигран Кеосаян про режиссерские сомнения. Звеньевой. Цирк на ровном месте. Михаил Лузин про встречу с астероидом. Подшефная. Футбольный манифест. Екатерина Добрякова про «Gay Over». Подшефный. Детская комната. Илья Минаев про выход в реальность. Знаменосец. Сестра моя. Анна Николаева про таксиста в заячьих очках. Физрук. Заводной апельсин. Владимир Гендлин про свой путь на ринг. Запевала. Поезд. Маргарита Симоньян с отрывком из новой повести. Натуралист. Зачем обедать и жениться? Стихи Петра Фадеева

orlova

Телеведущая канала Russia Today Софико Шеварднадзе так бурно дебютировала в прошлом номере «РП», что повторить тот подвиг, который она совершила, написав про отношения бабушки и дедушки, казалось, будет чертовски трудно. Мы, по крайней мере, сомневались. А она, похоже, нет. И совершила его снова.

текст: софико шеварднадзе

МОРЕ большое, мама красивая, дом — там, где солнце и бабушка. Эти и многие другие истины не подвергались сомнению в детстве. Детство, — это вообще удивительный набор понятий, который тебе сопутствует всю жизнь. А вот сомнение в них — то, что развивает в тебе жизнь. Со временем море становится то ли пустынным, то ли бушующим. У мамы появились морщинки, а бабушки больше нет. Сомнение вселяется в тебя где-то в подростковом возрасте, когда на пухленьком лице выскакивает первый прыщ и ты терзаешься вопросом, можешь ли ему понравиться, когда за соседней партой сидит блондинистая голубоглазая Дельфин. Но эти и другие сомнения сразу отметаются в силу юности, а решения принимаются легко, без рефлексий. Наступает момент, когда сомнения начинают копиться без точки исхода. И разъяснения ты откладываешь на потом, как откладывают тяжелый разговор. Однако русский пионер №3(27). май 2012

всегда приходит точка невозврата, где жизнь превращается в одно большое сомнение: «Почему я уже не влюбляюсь? Может, я вообще потеряла способность любить?», «Почему я занимаюсь журналистикой, когда мне часто претит обсуждать двусторонние отношения России и Америки?», «Почему я живу в этом сером городе, где всё красивое сносят небрежно, как пыль со стола?» Я обнаружила себя загнанной в угол этой зимой. Видимо, и цифра 33 тоже имела свою символическую значимость. Вопросы оставались те же. Содержательно они не менялись, но масштаб приобретал несусветные габариты и их относительность становилось больше тебя самой. Мы начали долгий разговор, который до сих пор продолжается. И разговор этот запустил механизмы, уточняющие мое место в жизни. Оказалось, самое главное — это по-настоящему захотеть и быть готовой навести порядок. Сигналы свыше появятся

обязательно, так что не заметить их будет невозможно. Первый знак, когда мой двенадцатилетний крестник сказал за ужином, что мне обязательно надо поститься и молиться Богу. Я верующий человек и совершенно не воцерковленный. Но почему-то тогда, словно движимая третьей силой, я запомнила его фразу, на второе же утро начав соблюдать совпавший со временем пост, читать молитвы, которые крестник собственноручно выбрал из своего молитвенника, подарив мне его. Из ночи в ночь я вдруг стала делать то, к чему совсем недавно относилась скептически. И со временем слова «...научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить» обрели смысл. Желание исповедаться стало следствием. Было семь утра. На улице вот-вот должно было появиться солнце, под ногами поскрипывал снег. Я отправилась пешком. Расстояние от дома до церкви казалось бесконечным, хотя заняло всего десять

юрий бродский

Дом для меня — это там, где всегда есть место для большого моря, красивой мамы, солнца и бабушки.

минут. Когда я зашла в храм, меня накрыло божественной прохладой. Стоя на службе, не зная обрядов, я думала: «Мне это вообще поможет? Может, лучше уйти?» Сама не понимая того, я оказалась последней в очереди на исповедь. В какойто момент за мной встала молоденькая девушка с молитвенником в руках. — Девушка, я тут надолго. Можете пройти вперед. — Она воспользовалась моим приглашением. Пока я смотрела на ее аккуратно убранную косу под косынкой, меня переполняло множество взаимоисключающих чувств: страх, робость, беззащитность, радость и, конечно же, сомнение. Когда подошла моя очередь, я сказала священнику дрожащим голосом: — Я не могу изложить всё словами Святого Писания. Можно, я скажу как знаю? — Конечно, — спокойно сказал он. Я стала рыдать, рассказывая ему обо всем накопленном, как пассажир случайному попутчику. Он меня выслушал. Простил.

И на прощание сказал, что главное — не унывать. Я всю жизнь была против мракобесия и слабоумия на религиозной почве. И с трудом верю, что, поведав о своих грехах, я стала кристально чистой и невинной. Но в том, что мне казалось просто образом и символическим обрядом, оказалось столько силы, что это было равнозначно чуду. Этому свидетельствовало понимание абсолютного, неприкрытого счастья, которое наполняло меня на пути домой. Думаю, у этого ощущения были свои изначальные контуры. Во-первых, симметрия самой церкви, на которую я раньше не обращала внимания, и, конечно же, воздух, про который говорят «намоленный». Я впервые засомневалась в суждении тех, кто говорит, что с Богом можно разговаривать и в постели. Можно, конечно, иногда просто нет другой возможности, но церковь с ее архитектурой

ведь тоже не про посредничество, а про Бога в деталях, что и помогает, в конечном счете, структурировать жизнь. Вот и моя жизнь просмолилась ясностью. Я поняла, что сомнениям надо уделять время и заниматься ими как маленькими детьми. Их не надо бояться, не надо пренебрегать ими, тем более когда ты взрослый. Так вот. Журналист я, по умолчанию, политический, потому что получается это у меня, по общему признанию, не так уж плохо. И политика дается мне так, как некоторым дается математика или география. А еще потому, что я уже не в том возрасте, когда можно зарабатывать на жизнь аргентинским танго. Живу я в Москве, потому что, несмотря ни на что, именно здесь я чувствую себя дома. А дом для меня — это там, где всегда есть место для большого моря, красивой мамы, солнца и бабушки.

русский пионер №3(27). май 2012

тая невская

Тигран Кеосаян мог бы не писать того, что он написал. Не каждый признается: однажды понимаешь, что никакой ты не режиссер. Тигран Кеосаян написал об этом. Если бы не был талантливым режиссером, ни за что не признался бы в таких сомнениях. Потому что в преодолении их режиссером и стал.

текст: тигран кеосаян

ДАВНЫМ-ДАВНО, в середине семидесятых, родители взяли меня на спектакль по пьесе Эдварда Радзинского в постановке великого Андрея Гончарова «Беседы о Сократе». Не буду подробно останавливаться на потрясающей постановке, замечательных работах больших актеров и даже на том, что в дальнейшем я смотрел этот спектакль еще раз тридцать. Скажу только, что в тот самый первый мой раз я был ошеломлен красивой на слух фразой, которую произнес со сцены Армен Джигарханян, единственный исполнитель роли Сократа в театре Маяковского. В разговоре с учениками он произнес: — Я знаю, что я ничего не знаю… Будет большой ложью, если я скажу, что мозг десятилетнего ребенка тут же начал анализировать и выводить некие формулы, но фраза запала мне в память. Может, чисто интуитивно я чувствовал

русский пионер №3(27). май 2012

фронду этой цитаты, произнесенной со сцены в отношении общества, где не было никаких сомнений в правильности курса партии, благотворности идей Маркса-Ленина и победившего все беды развитого социализма. Вот так, по счастливой случайности, уже в малом возрасте я постиг важную истину: сомневаться полезно. Причем в прикладном смысле. Ты сомневаешься в своих знаниях по какому-то вопросу и начинаешь изучать его глубже, сомневаешься в своих силах — начинаешь готовиться тщательнее. В результате, становишься образованнее и сильнее. В 1991 году я снимал свой дебютный фильм. Съемки катились к концу, нам оставалась неделя экспедиции в Ленинграде. В питерском порту в пакгаузе с утра была запланирована съемка с участием народных артистов СССР Отара Мегвинетухуцеси и вышеупомянутого Армена Джигарханяна. Сцена мне

казалась легкой для реализации, я был уверен в себе, погода была замечательная. В десять утра вся съемочная группа была на точке, актеры загримированы, камера поставлена на штатив. И здесь началась беда. Такая ясная на бумаге сцена в реальных условиях стала разваливаться. Актерам было неудобно произносить текст в моей мизансцене, потом стало ясно, что нет места для камеры: то мешали нависающие контейнеры, то отсутствие света. Я честно метался в поисках выхода, не понимая, что все больше погружаюсь в хаос. А решения все не было и не было. Ужас положения усиливался для меня еще и оттого, что группа моя на три четверти состояла из профессионалов, работавших еще с моим отцом. Я был разбит. И мне было стыдно смотреть в глаза этим людям. Я подошел к своему второму режиссеру, Варваре Шуваевой.

100

— Варя, объявляй обеденный перерыв, — тихо сказал я. На часах было десять тридцать утра, и потому, несмотря на всю свою врожденную тактичность, Варвара Анатольевна не смогла скрыть удивления. — Тигран…. — Варя! Придумай что-нибудь. Я не знаю, как снимать. Сказал и пошел за пакгаузы. Я знал, что Варя что-то придумает. Сидя на пустых ящиках в одиночестве, я отчетливо осознал, что режиссура — это не мое. Потому что ничего не должно мешать плановой съемке, потому что группа не виновата, что режиссер не готов. И если я не режиссер, то кто я? Жалость к себе и стыд реализовались в неожиданном и очень обидном плаче. Слезы неконтролируемым потоком текли по моему лицу, сопли активно заполняли гайморовы пазухи. Уверен, это было безобразное зрелище.

выйти из ступора, но эпизод тот мы сняли очень быстро. С тех пор прошло больше двадцати лет, тот мой фильм наверняка не войдет в антологию мирового кино, но урок я усвоил навсегда: излишняя самоуверенность наказуема. Бывало, конечно, что в какой-то момент сомнения начинали мешать принятию решений. Тогда я вспоминал другую бессмертную фразу. Помните, в фильме Милоша Формана «Полет над гнездом кукушки» герой Джека Николсона пробует оторвать тумбу от пола? И когда у него ничего не выходит, он говорит: — Я хотя бы попытался… Это вторая по важности цитата моей жизни. Впрочем, это уже другая тема, для другого номера. Сомневаться важно. Скажу больше, сомневаться строго необходимо. Только сомневаться надо конструктивно, а не из желания избежать поступка. Кропотливое взвешивание всех «за» и «против»

я с искренним изумлением услышал ее в телевизионном эфире от одного депутата Государственной думы, очень посредственно знакомого с правилами русской речи. Он характеризовал ею свое жизненное кредо. При этом он громил оппонента, был пугающе радикален в суждениях и всем своим спичем опровергал мудрость великого грека. Было достаточно забавно. И немного грустно. Сомнения нужны, чтобы не смешаться с толпой. Потому что толпа хороша на футболе. И то не всегда. Толпа потому и толпа, что едина во мнении. Толпа единым хриплым криком встречает лидера на подиуме и не терпит сомнений в своей правоте. Но как же в условиях тотального отсутствия в нашей жизни Ганди и Сахарова не сомневаться в этих трибунах? Почему я должен верить словам о светлом будущем в условиях кумовства, воровства и властного беспредела и почему

Сомнения нужны, чтобы не смешаться с толпой. Потому что толпа хороша на футболе. И то не всегда. Толпа потому и толпа, что едина во мнении. Неожиданно из-за контейнеров вышли два гения — батоно Отар и Армен Борисович. Они чинно, как и должно великим, несли свои обеды в пластикой одноразовой посуде. Увидев меня, они обрадовались и поспешили расположиться рядом. Мой кулачок стал суетливо стирать с лица следы позора. Мастодонты сцены сделали вид, что не замечают моего состояния, и завели со мной разговор. Они мягко и тактично стали предлагать варианты съемки злополучной сцены. Помню, что все их предложения были «мимо», но в одно мгновение я разом понял, как надо снимать эту сцену. То ли успокоился, то ли свет гениев отраженным сиянием заставил

101

позволяет думающему человеку решиться на действия. Бездумная самоуверенность, в свою очередь, порождает чаще всего глупость и повод для издевок. Именно уставная необходимость выполнять глупые приказы не самых умных людей не смогла, в пору моей срочной службы, примирить меня с армейской действительностью. При этом мозгами я понимал и понимаю, что беспрекословное выполнение приказа есть основной принцип любой армии мира, но осознать это всей душой мне мешали те самые слова: — Я знаю, что я ничего не знаю… Сегодня этот афоризм Сократа стал достаточно расхожей фразой. Не так давно

я должен верить пламенным революционерам, которые на других площадях бескомпромиссно спасают меня от рабства, нищеты и тоталитаризма? Нет, господа. От всех этих бед могу спасти себя только я, потому что не приемлю, когда кто-то в каких-то кабинетах или на каких-то площадях без тени сомнений решает, как мне жить. Когда кто-то решает, кто мне друг, а кто враг. И предлагает принять мне все это на веру. В такие моменты я искренне жалею, что этот кто-то не видел, как в далеком 1976-м одетый в серую тунику Сократ повернулся ко мне и хриплым голосом Армена Борисовича сказал: — Я знаю, что я ничего не знаю…

русский пионер №3(27). май 2012

александр саватюгин

Премьерное выступление музыканта Михаила Лузина в качестве колумниста «РП» посвящено его встрече с сюрреалистическим астероидом и выразительно разъясняет читателю, зачем надо выглядывать из раковины.

текст: михаил лузин фото: тимофей изотов

ОДНАЖДЫ великий индийский йогин Сараха изрек: «Те, кто считает вещи реальными, глупы как коровы. А те, кто считает их нереальными, еще глупее». Переводя это высказывание с трансцедентного уровня на бытовой, я бы сказал: за пределами устоявшегося мирка находится целая вселенная нового опыта, необычного и порой взрывающего всё привычное. К этой вселенной есть ключи, а ключи эти носят люди. Не надо бояться им верить. Ты открываешься — и становишься другим. Примерно год назад познакомился я с совершенно сюрреалистическим человеком. Валентин Александрович Гнеушев даже не человек, а астероид, несущийся в пространстве с бешеной скоростью и вовлекающий в движение все встречные объекты. На несколько дней таким объектом оказался я. Дело было в начале весны 2011-го. Сидим мы с Катей Волковой у нее на кухне. Катя русский пионер №3(27). май 2012

рассказывает, что на днях в ресторане к ней за столик подсел мужчина, сказал, что она звезда и красавица, а он — знаменитый театральный и цирковой режиссер. И с ходу предложил сыграть роль Мальвины в дореволюционной арлекиниаде Николая Евреинова «Веселая Смерть». Дал репринтный текст с ерами и ятями и обещал зайти на днях. «На днях» случилось практически в ту же минуту, как закончился Катин рассказ. Звонок в дверь, грузные шаги, на кухню входит мужчина лет пятидесятишестидесяти в роговых очках и громовым голосом заводит: «Ты кто? Что ты делаешь у моей Кати? Сейчас мы с тобой разберемся по-мужски». Смотрит испепеляющим даже сквозь очки взглядом, выдерживает паузу и начинает хохотать. В общем, гость сразу мне понравился. Гнеушев Кате не врал — он действительно заслуженный человек в искусстве. Его постановки с успехом шли по всему

миру — в Москве, Париже, Монте-Карло, на Бродвее, в Японии. И вот теперь — новый проект, в который он бросился со всей страстью и вовлекал всех, кто встречался на пути. События развивались стремительно. Валентин Саныч сказал, обращаясь ко мне: «Раз Катя — Мальвина, ты будешь Пьеро. Читай текст». Пьеса начинается с монолога Пьеро, я раз за разом читаю его вслух, а Катя и Гнеушев учат по ходу чтения актерскому мастерству. Взыграло тщеславие: вот, думаю, занесло — первая пьеса в жизни, и сразу с такими людьми. Текст пьесы один на троих, и в четвертом часу ночи мы с Валентином Санычем покидаем Катю в поисках ксерокса. За порогом Гнеушев безапелляционно заявляет, что мы едем к нему на Мясницкую, бросаем вещи и идем в близлежащее кафе выпить по пятьдесят. А там и ксерокс найдется. Все происходит по намеченному сценарию. Официантка круглосуточного

102

За пределами устоявшегося мирка находится целая вселенная нового опыта, необычного и порой взрывающего всё привычное.

103

русский пионер №3(27). май 2012

ресторана где-то напротив Грибоедовского ЗАГСа, поддавшись гнеушевскому обаянию, подбирает ключи к офису и чуть ли не тайком сканирует шестидесятистраничный текст «Веселой Смерти», который я получаю на руки со словами: «Учи». Время — пять или шесть утра, мы возвращаемся в квартиру мэтра, огромные восьмикомнатные апартаменты в генеральском доме в переулке за Мясницкой. Уже в девять утра Валентин Саныч громко стучит в дверь моей комнаты и говорит: «Поехали!» — «Куда?» — спрашиваю я, сонный и похмельный. «Куда надо, поехали, и все». Внизу ждет водитель, отвозит нас куда-то в Измайлово, на тренировочную базу Росгосцирка. Входим, все встречные здороваются с Гнеушевым, а он величаво показывает свои владения. Через широкий портал попадаем на арену, он подводит меня к человеку, который мастерски кру-

подъехал. Мы загрузили в машину вещи из гнеушевского кабинета (который росгосцирковское начальство потребовало оставить) и снова поехали в неизвестном направлении. Поскольку я уже находился в состоянии полного ох…ния, то уже и не спрашивал, куда и зачем. Прибыли мы в промзону где-то в районе Беговой, на базу, где изготавливают театральные декорации и реквизит. Гнеушев переговорил с директором, представил меня: «Это мой артист, будет играть Пьеро в новой постановке», и спросил, где кольца. Под кольцами подразумевался арт-объект, выписанный из Нью-Йорка: шестиметровая стелла из трех секций, каждая из которых сварена из нескольких колец с овальными проемами. Такие сиденья для унитаза, только большие и стальные. Когда конструкцию вынесли и смонтировали, Гнеушев скомандовал: «Лезь в кольца!» И радости его

Стоит только выглянуть из своей раковины — и тебя унесет. А когда принесет обратно, ты будешь богат новым, неведомым ранее опытом. тит вокруг себя шест. «Миша, это Миша, мой артист (ого! — восклицаю про себя). Научи его делать так же», — говорит Валентин Саныч собеседнику, показывая на меня. И куда-то уходит. В течение получаса я обучался всем премудростям шестового дела, пока вновь не появился Гнеушев и не повел меня куда-то. Это оказалось классом акробатики — на этот раз меня сдавали учиться делать сальто и стойки. Договорились, что приеду назавтра к десяти утра. Гнеушев тем временем позвонил какому-то своему товарищу, чтобы тот

русский пионер №3(27). май 2012

не было предела, когда выяснилось, что пролезть я могу. Пьеро, кольца, акробатика — я уже ничему не удивлялся. Приехал домой и выдохнул. Что это было? Полный сюр. Но честно сел за пьесу, а на следующее утро поехал заниматься гимнастикой. К своему удивлению, я на первом же занятии сделал несколько сальто и встал в стойку на руках вниз головой. Вот уж действительно нет предела человеческим возможностям: я никогда в жизни не то что не кувыркался в два оборота, я об этом не помышлял даже. Оказалось, способен.

А значит, гипотетически способен и не на такое, подумал я, мысленно поблагодарив Гнеушева, космическое пространство и тренера из Росгосцирка за раскрытие спрятанного потенциала. ...Закончилось все так же быстро, как и началось. Я еще пару раз приезжал на акробатику, пару раз — в гости к Гнеушеву, он показывал мне записи со своими работами (надо признать, это были очень круто поставленные номера), учил «лунной походке» и прочим цирковым премудростям, пару раз вычитывали текст с Катей и внезапно нашедшимся Арлекином — кудрявым рыжим Димой из группы «Собака». А потом случилась какая-то адова пьянка. Гнеушев попросил меня сходить за водкой один раз, второй, нарезать закуску, разлить по рюмкам — и даже уже не просил, а приказывал не вполне трезвым голосом. Я взбрыкнул: кому хочется быть на побегушках, даже у великого мастера? Да и не мальчик я уже, чтоб быть глиной в руках режиссера, я сам леплю. Наверное, это был тест, и я его не прошел: материал не должен сопротивляться демиургу ни при каких обстоятельствах. «Молодой человек, — сказал он мне тогда отчетливо и трезво, — я больше не нуждаюсь в ваших услугах». Я вышел за дверь и больше никогда Гнеушева не видел. Насколько мне известно, «Веселую Смерть» Валентин Саныч так и не поставил. Может быть, это происходит прямо сейчас, а может быть, он увлечен чем-нибудь совсем новым. Он великий фантазер и фанатичный трудоголик, требующий того же и от других (на моих глазах выгнал из дома сына, который не хотел вставать в десять утра и заниматься на бас-гитаре). Неважно это. Я ему благодарен: менее чем за неделю он раскрыл мне такие горизонты, о существовании которых я и не думал, и внушил четкое правило: успех зависит только от вложенного в процесс труда. А вот только ли? Наверное, и от труда, и от открытости. Стоит только выглянуть из своей раковины — и тебя унесет. А когда принесет обратно, ты будешь богат новым, неведомым ранее опытом.

104

Пионерские игры — не для пионеров. Один раз в два месяца — тест на интеллектуальную совместимость читателей журнала

даниил баюшев

Дизайнер Катя Добрякова рассказывает о том, как она, посомневавшись, стала делать самые модные в Москве футболки. Надписи на этих футболках становятся слоганами целого поколения. А она еще сомневается!

текст: катя добрякова рисунки: маша сумнина

«Несомненно только одно: что нет ничего несомненного, поэтому можно сомневаться и в том, что нет ничего несомненного». Сэмюэль Батлер

ВАМ встречались люди, которых может загнать в тупик вопрос: «Вам нужен пакет?» Когда я слышу эту фразу от продавщицы, у меня в голове проворачиваются десятки вариантов: смогу ли я донести покупки до машины без пакета, нужен ли мне этот пакет потом, как я могу его использовать — вплоть до того, сколько времени займет процесс его биологического разложения. К слову, он займет четыреста лет при среднем сроке службы пакета двадцать минут. Когда мои мечущиеся мысли упираются в этот аргумент, мне кажется, что решение лежит на поверхности, и я уже собираюсь ответить: «Нет, мне не нужен пакет!» Но вдруг вспоминаю, что в этот час вряд ли удастся припарковаться ближе, чем в пятидесяти

русский пионер №3(27). май 2012

метрах от дома, а значит, нести покупки в руках придется не только до машины, но и потом, через горы грязного талого снега, до квартиры… И все начинается сначала. На лице продавщицы появляются отражения мыслей — не самых приятных. Очередь меня ненавидит. Я себя ненавижу. Я ненавижу пакет. Пакет ненавидит меня. От растущего напряжения сводит шею, и я делаю непроизвольное движение головой, которое продавщица принимает за «да» или «нет» по ее усмотрению. Все объяснимо, если знать, что я родилась под созвездием Весов. Две колеблющиеся чаши — лейтмотив моей жизни. Ежедневно я борюсь и договариваюсь сама с собой по сто раз на дню. Началось это, когда я не могла вы-

брать — художественная школа или музыкальная. Потом долго думала, на какой дизайн поступить, графический или интерьерный. В итоге я довольна всеми своими принятыми решениями. Окончив графический дизайн в институте, я очень успешно работала по специальности — делала культовым музыкантам обложки для альбомов, пока змей-искуситель не дал мне возможность попробовать себя в дизайне интерьера. И тут у меня все неплохо получалось — проекты частных домов, ресторанов, SPA. Я даже организовала выпуск дизайнерских подушек для интерьера с принтами. Но однажды в ресторане подружка сказала мне, что надо завязывать мне с подушками и сделать майку с Путиным. Я посмотрела на нее

106

Смогу ли я донести покупки до машины без пакета, нужен ли мне этот пакет потом, как я могу его использовать.

107

русский пионер №3(27). май 2012

с искренним недоумением. Мой главный аргумент был, что я неконъюнктурный человек и мне это не надо. Она сказала — как хочешь... Придя домой, я сделала принт Путина в виде царя-батюшки из пушкинской сказки с виньеткой и слоганом «Кабы я была царица, я б для батюшки царя родила богатыря»... Таких маек мы с моим печатником Ашотом напечатали ровно три, одну я напялила на себя и пошла на светский раут. Там я еще не дошла до гардероба, как меня в буквальном смысле порвали двое мужчин. Они орали в голос: «Девушка, где вы взяли это?» Я долго сомневалась, сказать ли им, что у меня

русский пионер №3(27). май 2012

в сумке лежат еще две тепленькие майки, обдумывающие прайс. Решившись, я гордо сказала: «Сама сделала, и у меня еще две есть». Молодые люди, ни секунды не сомневаясь, раскошелились и, вырвав у меня трофеи, потащили их за свои столики. Через неделю у меня уже были первые гастроли. Моя подруга пришла с Путиным в «Сохо», там ее достали вопросами, и она позвонила мне. «Приезжай, тут все хотят такую майку», — кричала она, пытаясь переорать Бейонсе. Через полчаса в «Сохо» очевидцы могли наблюдать картину: я в валенках с резиновыми калошами с синим икеевским пакетом веду своих

курочек в туалет со словами: «Пойдемте, сделаем это цивилизованно». В кабинке горит плавающая свечка, не видно, какого цвета майки, не говоря уже о размере. Девочки орут, перебивая друг друга, складывают по три тысячи рублей в раковину и довольные вываливаются из очереди. Я, багрово-красного цвета, кладу свой пакет в урну и не знаю, как выйти из туалета, потому что мне неудобно. Первые свои майки я покупала в H&M. Когда я приходила, то парализовала работу магазина. И тогда я нашла своих портных. Потом я долго сомневалась, нужен ли мне свой собственный магазин, даже

108

на Патриках я долго не могла выбрать место. C умилением сейчас вспоминаю, как мы купили две тонны тканей в Италии, потому что я не могла выбрать, какая лучше, и как я в магазине не могла решить, из чего сделать стену, до последнего момента. И как двери перекрашивали из черного в белый и обратно так долго, что, когда магазин открылся, я была душистой, как банка с ацетоном, а на дверях был пятисантиметровый слой краски, в который кто-то вляпался. Часто вопрос нерешительности для меня — это вопрос этики и воспитания. Не так давно я из-за своей нерешительности не могла сделать майку с Никитой Михалковым, где он должен был предстать в бесовато-ироническом образе с нимбом. Иконописцы отказывались это писать. Не окажись на моем пути Ксении Анатольевны Собчак, девушки в разы решительнее меня, майки совсем могло не быть. «Детка, тебе нужно срочно на перевоспитание», — сказала она после интервью на радио. Тогда я сама села и написала стилизацию под икону Никиты-Бесогона. И было совсем не страшно. Как однажды удачно заметил Шекспир, наши сомнения — предатели, они заставляют нас лишаться многого, чего мы могли бы достичь, из-за страха попытаться это сделать. В тот же день в честь знакомства я подарила Ксении майку с Михаилом Прохоровым, зацелованным с ног до головы разноцветными жирными губами. Майка оказалась как яичко к святому дню, она как раз собиралась брать у него интервью. Уже через месяц я листала фотки Ксении с Михаилом в GQ, на которых она была в моей майке. Очень быстро мы слились в едином творческом порыве, сделали футболку для благотворительной акции «Барахолка Барабаки» на «Серебряном дожде», но на этом дело не остановилось. На первый эфир своего нового проекта «Госдеп» Ксения надела мою майку, которую ей подарили друзья. «Владик, выпей лимонадик», — было написано на

109

майке, на которой двое наших правителей в нежном возрасте сидят с графином лимонада за столом в пионерлагере. Майка вызвала общественный резонанс. Утром меня разбудила Ксения и сказала: «Давай делать майку для следующего эфира. Тема «Работаю в госдепе за еду», например». Мне очень понравился слоган: я в эту же минуту представила ведущую политического шоу с картонкой бомжа-попрошайки, висящей на шее с этим слоганом. В контексте обвинений в связях с Макфолом — архитектором оранжевых революций и названия шоу это было вдвойне остро. Публика с восторгом приняла наш сатирический креатив. На прошлой неделе нужно было поднять тему принятого в Питере закона о запрете пропаганды гомосексуализма. И тут без сомнений не обошлось. Мне вообще эта тема

вы наверное поняли, я сделала оба варианта майки, потому что не смогла расстаться ни с одним из них. На следующий день после выборов самой актуальной цифрой был процент, который насчитал ЦИК, и я решила, что майка должна быть двойной. Нижний слой непрозрачный с надписью «Прозрачность 63,6%» и сверху полупрозрачный. Очень интересный эффект получился и очень многогранный. Забавной получилась майка «Оппозиция у нас, конечно, не фонтан» с писающим мальчиком, забрызгивающим струйкой грудь носящего майку. Я хочу сказать, что самая моя большая уверенность — профессиональная, и заключается в она в том, что я уверена, что делаю самые актуальные остроумные футболки, которые для меня являются манифестами, проводниками моих волнений и эмоций. И я точно уверена, что лучше

Наши сомнения — предатели, они заставляют нас лишаться многого, чего мы могли бы достичь, из-за страха попытаться это сделать. очень близка. У меня много друзей нетрадиционной ориентации, и я их очень люблю. Через полчаса у меня был слоган «Хорошие парни встречаются». На груди я решила разместить пару «горячо встречающихся» мужчин. Майка была уже у меня. Немного посмотрев гей-порно, я, лежа в ванной, писала в Твиттере пост Gay оverdose. Остановилась на Gay over и поняла, что лучше слогана, демонстрирующего этот закон о запрете пропаганды, невозможно было придумать. Выскочив из ванной, я перебудила полгорода, и печатник успел напечатать ее к утренней съемке. Вы итоге,

меня никто этого не делает. Я нашла новый формат средства массовой информации и коммуникации, возможности задуматься, поставить вопрос. И при этом свою слабость в принятии решений я сделала своим творческим почерком: ни в одном моем слогане нет категоричности, однозначности. Я не предлагаю людям надевать на себя мои политические убеждения или пристрастия в искусстве, мои суждения о светских персонажах или мои философские воззрения: я лишь ставлю вопрос, предлагаю задуматься. Ответить на него я предоставляю тем, кто носит мои вещи.

русский пионер №3(27). май 2012

ксения жихарева

Самый молодой колумнист этого номера «РП», участник оппозиционной акции «Живая цепь свободных» Илья Минаев рассказывает, как он попал в реальный мир — через детскую комнату. Комнату ужасов.

текст: илья минаев

«ХОТИТЕ быстро получить паспорт? Подпишитесь на журнал о миграции, — ласково улыбнулась сотрудница паспортного стола. — Это нас попросили. Какая-то родственница одного из начальников этот журнал издает. Правда, дорогое издание», — опять улыбнувшись, заметила она. Стоимость подписки на полгода 3449 рублей 42 копейки. Одно из самых дорогих печатных изданий современной России. Так прошлой осенью я пытался оперативно получить свой общегражданский паспорт. На журнал не подписался. Название журнала долго мне напоминало о возможности миграции… В детстве у меня была няня. По образованию она биолог, всю жизнь работала, говорит по-немецки, играет на фортепиано. Выйдя на пенсию, она была вынуждена стать няней. Мизерной пенсии еле хватало на еду. Год назад родственники, друзья и знакомые собирали ей деньги на лечение. Очередь на операцию, достаточно

русский пионер №3(27). май 2012

ординарную в западных странах, в России несколько лет. Вариантов три: ждать (и может быть, не дождаться), давать взятку или соглашаться на платную операцию. Говорят, что у нас каждый день жизнь становится только лучше. Так происходящее интерпретируют телевизионные новости. Неужели мне так не повезло и я живу в каком-то параллельном мире? Мире, полном несправедливости и отвратительного лицемерия? Мне стыдно, что все это происходит в моей стране. Мне обидно, что все к этому вроде как привыкли и смирились с бесконечной ложью... Еще до думских выборов мы с друзьями решили, что надо что-то делать. Мы сверстали, распечатали и стали расклеивать листовки. Они призывали голосовать «за любую партию, кроме партии жуликов и воров», не отдавать свой голос «казнокрадам». Конечно, уже тогда нам было ясно, что наши старания не принесут

большого успеха. Благодаря сотням, а скорее всего, даже тысячам махинаций и своему преданному электорату «Единая Россия» выиграет выборы с серьезным преимуществом. Всю ночь после выборов я смотрел в интернете видеоролики о нарушениях. На следующий день на занятиях по истории преподавательница рассказывала про предпосылки, причины революции 1905–1907 годов. Меня страшно отвлекали буквально ежеминутно приходящие экспрессивные, радостные, а потом и с возмущением из-за задержаний смс-сообщения. От друзей и мамы, которые были на митинге на Чистых прудах. Весь вечер я корил себя, что мне не удалось туда попасть. Тогда я говорил: «Ну вот, наверняка такого массового митинга оппозиции не будет еще долго или даже никогда, я все пропустил!» Но моя полная оптимизма мама со мной не соглашалась. Она оказалась права, ведь уже через несколько

110

дней я оказался на Болотной площади, где собралось несколько десятков тысяч человек. Перед Болотной было страшновато, потому что я видел, как жестко разгонялась акция на Триумфальной, как задерживали проходящих мимо ни в чем не повинных людей. Было совсем непонятно, сколько придет народу 10 декабря и как будет реагировать полиция. Когда на Болотной площади всё прошло мирно, без задержаний, показалось, что бояться нечего. Увидев столько доброжелательных людей, объединенных одним стремлением, стремлением сделать нашу страну честнее и справедливее, я поверил, что совместными усилиями мы можем что-то изменить, сделать жизнь лучше. Но надо же что-то делать! На Фейсбуке я нашел объявления о раздаче агитационных наклеек, призывающих выходить на митинги за честные выборы. И вскоре я уже расклеивал и раздавал их вместе со своими друзьями. Я стал волонтером и познакомился с огромным количеством интереснейших людей. Участвовал во всех массовых акциях. Мне часто говорили, что я «еще маленький», что все равно «мы ничего не изменим», что я «не должен забивать себе этим голову, нужно думать только об учебе». Но в то же время многие поддерживали и ни капли не осуждали. Главное, конечно, что одной из них была мама. Она никогда не призывала меня заниматься активной политической деятельностью, но ни разу не «наехала» и даже помогала. Тем не менее я часто думал, что, возможно, действительно мое время еще не пришло. Но, разговаривая с обычными людьми на улице, в метро, я понял, что все-таки делаю что-то правильное, что, несмотря на свои небольшие годы, я могу вести аргументированный диалог со взрослыми, что я в состоянии отстаивать свою позицию и убеждать. Суббота, 18 февраля. Я подхожу к торговому центру на углу Никольской улицы и Лубянской площади. Здесь уже стоит неприветливый сотрудник правоохранительных органов. В руках у меня свернутый плакат. По дороге к точке своего пикетирования в соседнем переулке я уже обнаружил два

111

неприметных автозака и необычайное скопление угрюмых полицейских рядом с ними. Сквозь облака пробивается зимнее солнце, оставляя улыбки на лицах прохожих. Я тоже улыбаюсь. Заняв свою позицию, спокойно разворачиваю плакат. На нем написано: «Еще 12 лет? Спасибо, нет». Полицейский осуждающе смотрит на меня уставшими глазами. Наконец он подходит ко мне. Не представляется. Стоит практически вплотную, на расстоянии двадцати сантиметров. Наверное, ожидает дальнейших указаний начальства. Своим корпусом полицейский мужественно закрывает от редких прохожих надпись на моем плакате. Вскоре старший по званию отдает приказ: «Все, забирай его!» В автозаке чудесная компания исключительно приятных людей. Машина едет по Никольской улице и собирает участников

литической ситуацией. Мне тогда казалось, что если я буду одиночно пикетировать, то меня не станут задерживать незаконно. ОВД «Тверское». Вокруг озабоченные и мрачные лица полицейских. «Детская комната» — комната ужасов. Наверное, именно в таких появляются призраки. На обваливающихся стенах висят выцветшие плакаты, рассказывающие о вреде наркотиков и алкоголя. Истерзанный сотнями малолетних правонарушителей стул, на который я сел, кажется, в любой момент может развалиться. Так я увидел разруху изнутри. Совсем неудивительно, что работники таких заведений не отличаются особой вежливостью или приветливостью. Задержавший меня молодой человек пишет рапорт из пятнадцати строк около полутора часов. За это время мы успеваем полноценно пообщаться с инспектором по делам несовершеннолетних. Она не скрывает, что ей самой неловко разгова-

Заняв свою позицию, спокойно разворачиваю плакат. На нем написано: «Еще 12 лет? Спасибо, нет». одиночных пикетов. Как маршрутка, наше средство передвижения постоянно пополняется возмущенными, но улыбчивыми активистами. Все звонят прессе и адвокатам. До февраля у меня ни разу не было конфликтов с сотрудниками полиции. Я, пожалуй, их немного побаивался. Мне казалось, что это люди, не знающие законодательства и Конституции РФ, запросто выполняющие неправомерные приказы, и они могут быть даже необоснованно агрессивны. Отчасти я был прав. После шествия на Якиманке я решил поучаствовать в безобидной акции «Живая цепь свободных». Идея заключалась в том, чтобы выстроить из одиночных пикетов путь ВВП из здания ФСБ на Лубянке в Кремль. У каждого был свой плакат. Тексты разные, но все они выражали личное недовольство сложившейся в стране по-

ривать с задержанными в таком помещении. Объясняет, что ей тоже далеко не всё нравится в современной России. Но и менять что-то сама она не готова. Люди, наверное, могут привыкнуть ко всему, к отвратительным условиям работы и жизни ради гарантированной, хоть и маленькой заплаты, ради иллюзорной стабильности. По итогам заседания комиссии по делам несовершеннолетних дело в отношении меня об административном правонарушении было закрыто за отсутствием состава правонарушения. Думая о том, что происходило в последние месяцы, я улыбаюсь. Смешно вспоминать мои первые страхи, боязнь ходить с белой ленточкой, боязнь быть задержанным за расклейку и раздачу листовок. О существовании журнала о миграции я почти забыл.

русский пионер №3(27). май 2012

orlova

Заместитель главного редактора «Московских новостей» Анна Николаева рассказывает правду. Никто не знает, чего ей это стоит. Но судя по тому, что ее колонки мы получаем, когда журнал уже обычно сдан в типографию, эта правда дается ей непросто.

текст: анна николаева фото: тимофей изотов

СОМНЕНИЕ — это болезнь. Врожденная. Хроническая. Неизлечимая. Не люблю разговаривать с таксистами. И они со мной тоже. Но это был другой случай. «Добро пожаловать в мое такси. Я здесь живу, — сказал мне пожилой человек в круглых заячьих очках, клетчатой рубашке, зашитой плотно под верхнюю пуговичку, и зачем-то добавил: — Скорей, скорей, время не ждет». Правой рукой он держал руль, а левой — деревянную кисточку для акварели, острым концом которой он управлялся с навигатором, а пушистым — щекотал себе нос. Я подумала, что он сумасшедший. «Выбирайте музыку», — скомандовал таксист, и торжественные нотки в его голосе разозлили меня. Оле Булл. Fantaisie et variations de bravoure sur un thème de Bellini. Он внимательно посмотрел на меня и полушепотом страстно выдохнул: «Прекрасный выбор!» Взмахнул кисточкой, и Оле Булл ворвался в наше такси стремительной глупостью майского русский пионер №3(27). май 2012

ветра. «Вы все время сомневаетесь», — сказал он с грустью. Я не ответила. Он помолчал и снова показался из норы: «У вас есть братья или сестры?» Я посмотрела на него с ненавистью, и слезы хлынули из глаз. Больше мы не разговаривали. С ней всегда было тяжело разговаривать. Потому что она молчала. С ней совсем невозможно сплетничать. Она всегда говорит, что о других людях ей нечего сказать. «Как это нечего? — возмущаюсь я. — Ты не хочешь просветить внутренности этого чудовища, ты что, не видишь, кого скрывает ослиная шкура?!» — «Ты же знаешь, что я вообще плохо вижу», — отвечает она и глупо улыбается. Так она всегда выкручивается. У нее на все своя правда: нелогичная, дурацкая и совершенно нежизнеспособная. И поступки такие же. Она зачем-то коротко стрижется и совсем не умеет кокетничать — говорит, что хотела бы, но руки не доходят. Хотя при чем тут руки?

Я никогда ее не любила как положено. Я нарушала все ее старшинские запреты и знала все ее тайны, которые маме знать не следовало. Я бы на ее месте меня ненавидела. А она аккуратно складывала мои вещи в шкаф и молчала. Сейчас, когда все осталось там, меня беспощадно преследует ощущение, что я украла ее жизнь. И проблема не в том, что так и было на самом деле, а в том, что она так не считает. Есть два вопроса, при ответе на которые я всегда теряюсь: сколько тебе лет и есть ли у тебя сестра. Ответ мне известен, но он по-прежнему для меня неестественен. Как будто мне не тридцать два и у меня нет сестры. Это моя боль: струящаяся, безнадежная боль, в которой я ничего не могу изменить. На этой террасе личной жизни нет победителей и побежденных, нет оправданных и приговоренных, виноватых и невинно осужденных. Есть только мы с ней. Она и я. Каждый раз она спраши-

112

113

Я всегда была девушкой, которая взрывала замки из песка, свои и чужие. Сомнение пришло ко мне позже.

ничего не надо начинать сначала, просто иди дальше так, как будто никто не корчит рожи тебе вслед, и она просто будет идти рядом, даже если ты не возьмешь ее за руку». Он остановился около моего отеля и, симфонично тряхнув хрустальный колокольчик, пропел: «Две-сти пятьде-сят евр-о». Какая наглость, возмутилась я, и отдала ему триста. За это он угостил меня жвачкой со вкусом турмалина и исчез. Я больше никогда его не увижу. Ночью разболелась голова. Я достала из кошелька оранжевое солнышко и растворила его в стакане воды. На шторах

плясал ветер, в телефоне размножались смс. Даже не могу ей позвонить. На ночь она отключает телефон, ей очень рано вставать. Они никогда ничего у меня не просила. Ни денег, ни телефона, ни совета. А я всегда отдавала ей уже начатую тушь для глаз, которая мне не подходила. И она радовалась. Но в то ночное утро мне стало совершенно понятно, что я все про нее знаю и про себя. Я легла спать, а мое сомнение, поднявшись с дивана, побрело на коротеньких лапах отвоевывать другие дощечки на террасе моей личной жизни.

русский пионер №3(27). май 2012

тимофей изотов

вает, что подарить мне на день рождения. И уже много лет я не знаю, что ей ответить. Мама как-то сказала мне свою материнскую заботу. Она сказала: «Мне кажется, что если меня не станет — вы перестанете общаться, вам же совсем не о чем говорить». Нам действительно не о чем говорить. И я тогда сказала маме об этом прямо, чтобы у нее не было иллюзий. Я всегда была девушкой, которая взрывала замки из песка, свои и чужие. Сомнение пришло ко мне позже. Оно пробралось в голову через сны, устроилось там на удобном бархатном диване и задремало. И я, обделенная вниманием самой к себе, ничего с ним поделать не могу. Сомнение царствует в моей голове. Оно тоталитарно. Собственно, ничего не изменилось. Время не подкинуло мне удивительный эффект трансформации характеров. Моя сестра не совершила толстовский поступок, от которого глянцевая слеза задребезжала бы на кинопленке ретро-трагедии. Ничего не изменилось и в наших отношениях. Разве что мы стали еще меньше общаться. Таксист в заячьих очках и с кисточкой для акварели ехал в противоположную сторону от отеля, в котором я остановилась. Он понимал, что мне не надо возвращаться к себе. «Когда ты плачешь, у тебя такое глупое выражение лица», — сказал он и тут же признался, что сам удивлен своей храбростью. Я подумала о том, что если нарисовать ему усы, то будет даже лучше, потому что сейчас он выглядит абсурднее некуда. У него не было сигареты, и он отказался остановиться у ближайшего бара. «В моей машине нельзя курить, потому, что едкий никотин просачивается в вискозу сидений и потом этот крематорский запах преследует еще живых посетителей». Его игры в бытовые подробности начинали меня раздражать, и я попросила включить рок-н-ролл. «В каком возрасте ты хотела бы жить всегда?» — спросил он, сортируя разноцветные ластики на лобовой панели автомобиля. «Как сейчас, наверное», — ответила я, прекрасно понимая, что ответила бы ровно так же и десять лет назад. «Ну вот видишь, тебе

наталья львова

Телекомментатор Владимир Гендлин делится с нами бесценными подробностями своего босоногого детства на боксерском ринге. Кроме того, в памяти читателей останется вкус сладких апельсинов и крови во рту боксера.

текст: владимир гендлин-младший

КАК телекомментатору бокса мне нередко приходится бывать на крупнейших мировых боксерских шоу. И общаться там с иностранными коллегами, пишущими о боксе. Это особая публика. Со времен Ринга Ларднера и Норманна Мейлера американские писатели и журналисты скрупулезно исследуют боксерский мир. Они пользуются авторитетом в боксерской среде, а сами боксеры вызывают у них жгучее любопытство. К чему это я? Сижу я однажды в баре отеля Wilshire Grand в Лос-Анджелесе (кажется, перед боем Виталия Кличко с Крисом Арреолой) и беседую с американским коллегой. Обсудили то и сё, и тут на каком-то этапе он узнает, что я сам отдал тринадцать лет выступлениям на ринге. Он аж взвился — так его удивило, что журналист сам профессионально занимался боксом. После долгих расспросов он поинтересовался: «А как и почему ты решил заняться боксом?» русский пионер №3(27). май 2012

Вообще-то, многие истории прихода в бокс давно стали классикой. Кого-то, как Костю Цзю, привел в зал отец. Когото привела обида. Кассиус Клей (позже известный как Мохаммед Али) припарковал свой велосипед у магазина, а его сперли. Полицейский, занимавшийся поиском велосипеда, и привел тринадцатилетнего Кассиуса в боксерский зал. А Майк Тайсон, заядлый голубятник, однажды был психологически травмирован, когда старший мальчик на его глазах издевательски свернул шею его любимому голубю. Майк набросился на обидчика с кулаками и отлупил. Мне с моими скромными спортивными достижениями вовсе не пристало влезать со своей историей. Но когда я рассказал ее своему собеседнику, тот дико расхохотался. Она и правда забавна. Дело было так. В моем родном Волгограде проходили городские соревнования, и мой отец пошел их смотреть. И взял

меня, поскольку мне уже стукнуло пять лет и я уже был совсем взрослый. Мы сели не на трибуне, а возле ринга, рядом с папиной знакомой докторицей, которая оказывала помощь травмированным боксерам. Там же рядом сидели еще какие-то его знакомые, бывшие боксеры и тренеры. Я смотрел бои в ринге и в какой-то момент обратил внимание вот на что: в перерывах между раундами секунданты вынимали изо рта своих боксеров странный предмет желтого или оранжевого цвета. А потом после перерыва засовывали его обратно. (Капы в те времена почему-то были обычно оранжевого цвета, видимо, у стоматологов тогда был один-единственный материал для их производства). Эти штуковины ярко сияли у них во рту во время боя, а иногда вываливались, и тогда рефери относил их в угол секундантам, чтобы те их помыли.

114

115

валерий наседкин/фотосоюз

Я долго гадал, что же это за оранжевая фигня. И вдруг понял! Это же апельсиновые дольки! Я так и вскричал: «Папа! Что это у них во рту — апельсины?!» Отцу понравилась эта идея, и он со смехом поддержал: «Точно, апельсины». И его друзья тоже засмеялись и стали поддакивать: «Конечно, апельсины». А дело в том, хотя сегодня в это сложно поверить, что апельсины в конце шестидесятых — начале семидесятых были страшным дефицитом. Фактически они продавались раз в году — перед Новым годом. Возможно, еще и на седьмое ноября (или это были мандарины?). Был период, когда продавались бананы (тоже под Новый год) или ананасы (это было вообще пару раз в моем детстве). В общем, апельсины были редким счастьем в моем родном городе. И Новый год навсегда пропах для меня этим веселым и волнующим апельсиновым запахом. А тут здоровенным мужикам, которые разбивают друг другу морды в кровь, нежно суют в рот апельсиновые дольки, да еще посреди года, когда никакого праздника не предвиделось... Вот тогда я и решил стать боксером. Получить апельсин, даже во время страшного, кровавого боя и без всякого праздника — это было крайне заманчиво. Предложение, от которого невозможно отказаться. А в благодарность за апельсины я пообещал себе, что стану лучшим боксером в Галактике. Прошло много лет, но я еще долго не терял веру в апельсины для боксеров. Фактически эта вера продержалась даже дольше чем вера в Деда Мороза — лет до десяти. Отец долго не соглашался отвести меня в секцию бокса, думал, что этот психоз пройдет. Но когда у нас в доме появлялись апельсины, я отламывал дольку, засовывал ее в рот и начинал боксировать с тенью. Не очень успешно, кстати. Очень неудобно было. Потому что апельсин быстро сжевывался, сок вытекал либо долька просто вываливалась изо рта (я же мысленно дрался на Олимпиаде, а тут уже не до апельсинов). То есть я с удовольствием боксировал с тенью и без всяких апельсинов, но с апельсинами было в сто раз интереснее. А неуме-

Очень скоро я лишился иллюзий и узнал, что в боксе угощают вовсе не апельсинами. ние технично держать дольку во рту во время воображаемого боя я относил на счет недостаточного спортивного мастерства. В десять лет я все-таки уговорил отца отвести меня в боксерский зал. Очень скоро я лишился иллюзий и узнал, что в боксе угощают вовсе не апельсинами. Я так и не стал олимпийским чемпионом, не стал чемпионом мира. Тем не менее долгие годы я выходил на ринг в надежде заработать свой апельсин. Я даже денег немного подзаработал. Но для нас, советских людей, деньги ничего не стоили. Настоящим счастьем было, когда после боя к тебе подскакивали какие-нибудь

безумного вида бородатые стариканы, представлявшиеся боксерскими писателями или журналистами, и начинали расспрашивать — кто ты, откуда, как это у тебя получается, — потом хлопали по плечу и желали удачи. Сегодня я сижу на крупнейших мировых шоу, где выступают матерые профессиональные бойцы. У меня на голове наушники и микрофон. У них на руках перчатки. Среди боксеров есть потрясающие таланты, но никто не знает, чем для них закончится бокс — славой и богатством или нищетой и инвалидностью. А я смотрю на них, и мне дико любопытно, о чем они мечтали в детстве.

русский пионер №3(27). май 2012

текст: маргарита симоньян рисунки: олег бородин

Произведения главного редактора телеканала Russia Today Маргариты Симоньян, публикуемые в «РП», а потом еще и художественно исполняемые на Пионерских чтениях, язык не повернется назвать колонками. И вот наконец все сомнения отброшены: Маргарита Симоньян с отрывком из повести «Поезд». Литература.

русский пионер №3(27). май 2012

116

МАЯК над бухтой трубил сквозь котеночьи подвывания чаек каждые полминуты. Черные валуны, обложившие берег, утыкались в разросшийся клочьями, как щетина, строгий аир. Дальше шли густые малинники, от которых пахло ангиной. Три гусыни, такие же, как аир, коричнево-бархатные, замерли на полянке между водой и малинником. Только раз одна из них медленно наклонилась, как будто разглядывая клевер, снова вытянулась, и все три окончательно окаменели в бурой траве. Сутулый черноволосый мужчина, с широкой спиной и седеющей грудью, в расстегнутой белой рубашке тяжело шагал вдоль камней. Он обогнул малинник, увидел гусынь и остановился напротив них, наклонив немножко налево буйволиную голову. Бриз срывал на асфальт розовые лепестки отцветающего шиповника. Черноволосый вынул из кармана синих хлопковых брюк бумажный блокнот и записал карандашиком: «Шиповник, когда созревает, похож на дерущихся осьминогов». Навстречу черноволосому откуда-то из малинника вынырнул кирпичного цвета блондин с негнущимся торсом — один из немногих постоянно живущих в деревне бездельников, вечно обкуренный ветеран Панамы, случайно разбогатевший сто лет назад на недвижимости, да так плотно, что, как ни старался, до сих пор почти ничего не растренькал. — Что нового? — спросил Руслан у блондина. — Террористическую угрозу подняли до оранжевой, — ответил блондин, чуть подрагивая своим негнущимся телом. — Мир катится в ж… — Я же спросил, что нового, — заскучал Руслан и вынул из пачки «Американ Спирит». — Герлскауты в лагерь заехали. Вожатым есть восемнадцать. Пойдешь выбирать? — М-м-м, — протянул Руслан, затянувшись. — Не пойду. У меня пока перерыв. Может, через месяцок. 117

— Через месяцок они уедут. — Ну и хрен с ними — Стареешь, что ли? — продолжал подрагивать сосед. — Да нет, кажется, наоборот. Молодею, — ухмыльнулся Руслан, чувствуя, как в кармане вибрирует эсэмэской айфон. — Святая макрель! Ты что, влюбился, солдат? — Окстись, полковник. Влюбляться в моем возрасте — верный признак Альцгеймера. А я слежу за здоровьем. — Дунуть хочешь? — Не, не курю. Ты уже двести раз предлагал. — Ну и дурак, — приуныл полковник. Руслан ничего не ответил. Ему не терпелось проверить, что там написала Эмма. Улыбнувшись полковнику своей зловещей улыбкой, он двинул дальше вдоль бухты, на ходу читая мобильник. Ничего необычного Эмма не написала. Старые слезы про то, как ей хочется быть сейчас с ним, Русланом, но как жалко мужа, который этого не заслужил. «А тебе идут угрызения совести, — ответил Руслан. — Я такую тебя еще больше хочу». Стукая по айфону, Руслан вильнул рассеянно в сторону и чуть не опрокинул с двухместного велосипеда полуживую семейную пару, с виду столетнюю. Извинился. Задумался, прищурив длинные темные веки. Жирная чайка в накрахмаленном белом строго взирала на волны, стоя на камне. Руслан снова вынул из кармана широких брюк блокнот, записал: «Люди женятся для того, чтобы в старости было с кем ездить на двухместном велосипеде. А ведь на одноместном — комфортнее и безопаснее». Айфон опять завибрировал эсэмэской от Эммы: «Я знаю, что буду жалеть об этом всю жизнь: или о том, что я это сделала, или о том, что я этого не сделала». «Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть», — ответил Руслан, начиная уставать от Эмминого нытья. Уложил айфон обратно в карман. Мимо припрыгивала на пробежке совсем молодая девушка, загорелая, как

все местные молодые девушки. Допрыгав до Руслана, она улыбнулась отбеленными зубами и остановилась. — Доброе утро! — промурлыкал Руслан тоном настолько загадочным, насколько позволила эта фраза. — Доброе утро, господин писатель! — радостно ответила девушка. — Откуда вы знаете, что я писатель? — Руслан щерился своей неотразимой злой улыбкой. — Весь город знает! Вы же знаменитость. Девушка притоптывала на месте, чтобы не прерывать пробежку. Руслан заметил, что бедра у нее плотно обтянуты синими шортами, а ноги — гладкие, как бутылочное стекло, и цвета дижонской горчицы. «Надеюсь, у Эммы тоже такие — тугие», — подумал Руслан. — Как хорошо, что я вас встретила! — сказала девушка. — Мне Брэнсоны рассказали, что вы писатель. И мы с друзьями решили устроить в субботу вечеринку в вашу честь. Ничего фэнси, просто лобстер-бейк на пляже. Придете? — Приду, — тут же отозвался Руслан, все больше влажнея глазами. Вдруг вспомнил, что если Эмма приедет, то приедет как раз в субботу. «Ну, тогда с ней вместе и пойду», — подумал Руслан. Девушка, продолжая разминку, подняла колено к груди, показала светлую гладкость внутренней стороны бедра. «Или все-таки без Эммы?» — весело подумал Руслан. — Мы будем очень рады! — улыбнулась девушка и побежала дальше, подпрыгивая своими горчичными мышцами из-под коротких шортиков. Гусыни все так же недвижно стояли над клевером. Руслан снова уставил в них свои темные веки, силясь вспомнить, о чем он таком размышлял остроумном и, возможно, полезном для книжек — о чем-то про велосипеды. Не вспомнил. Обернулся еще раз взглянуть на задницу девушки, но и она уже скрылась за поворотом. На соседской лужайке подрагивали на ветру полувысохшие тоскливые лилии.

Из-за них к горлу вдруг подступила знакомая тошнота и заныло в левом предплечье. Руслан привычно встревожился и потащился обратно в коттедж, поближе к Гале и валокордину. Орды майских жуков бодро совокуплялись на обглоданных листьях малины. Промахиваясь на ходу широкими пальцами мимо клавиш айфона, Руслан написал: «Когда ты уже приедешь, блин?» Коттедж, арендованный Русланом на лето, был нахлобучен прямо на черные валуны над самой водой. Типичный новоанглийский дом — облицованный посеревшими от соленого ветра пластинами кедра, с голубыми полупрозрачными ставнями. Грубая деревянная лестница и мостки, прилепленные к валунам, соединяли торчащий из океана коттедж с остальным городом. На одном из черных, облитых волной камней хозяева соорудили искусственную клумбу

огромное зеркало и балетный станок для Гали — единственной дочери Руслана. Каждое лето дочь приезжала в коттедж хозяйничать и загорать. Двадцатидвухлетняя Галя была результатом Восьмого марта в студенческом общежитии, когда Руслан запутался в простынях и ногах двух белотелых сокурсниц, и одна из них — к ужасу своему и Руслана — не дождалась менструации. С каким облегчением вздохнула тогда вторая, никогда не узнал ее простуженный молодой супруг. Руслан не женился на однокурснице, сославшись на строгие нравы интеллигентной семьи. Но Галю растить помогал. А когда она оперилась, стал даже с ней разговаривать. В результате, Галина Сергеевна выросла ироничной красавицей и единственной близкой Руслану женщиной на земле. Только Галю он мог всерьез ревновать, только по ней скучал, и только она была

Айфон опять завибрировал эсэмэской от Эммы: «Я знаю, что буду жалеть об этом всю жизнь: или о том, что я это сделала, или о том, что я этого не сделала». с живыми веселенькими цветочками. Эта клумба безошибочно раздражала Руслана каждое утро. Руслан арендовал этот коттедж уже десять лет подряд, с тех пор как его первый бестселлер принес ему первые полмиллиона. Брэнсоны — пара высохших новоанглийцев, увитых, как стены плющом, коричневыми морщинами, — знали, что их постоялец знаменитый русский писатель. Оба его переведенных романа они держали на видном месте в гостиной, на комоде с портретами внуков и усопших собак. Этой весной в благодарность за верность Брэнсоны установили в гостиной

русский пионер №3(27). май 2012

способна, если бы захотела, разбить ему сердце. — Ну что, останешься до конца лета? Теперь тебе есть где заниматься, — спросил Руслан тоном «мне все равно» и вынул из-под столика у дивана охапку журналов с объявлениями о продаже недвижимости. — Я еще не решила, — пропела Галя. Ногу, обернутую в длинный вязаный красный чулок, она закинула на станок и тянулась к ней всем своим обезжиренным туловищем ребристой вяленой рыбки. Руслан бросил на дочь короткий взгляд и уткнулся в свои журналы.

— Какая же ты тощая! Невыносимо смотреть. — Не смотри, папочка. Тебе скоро будет на кого смотреть. Руслан сделал вид, что не услышал. Который день он не мог понять, всерьез ли расстроена Галя тем, что к нему первый раз за все эти годы может приехать женщина, или просто подтрунивает над ним. — От чего зависит, останешься или нет? — спросил он, не отрывая глаз от журнала. — От того, как ты будешь себя вести, папочка. И твоя телка тоже. — Она не телка, — сказал Руслан, нахлобучивая очки, чтобы разглядеть фотографию на одной из страниц. — Что вы говорите! Еще женись на ней. — Она замужем. — А если бы не была замужем, женился бы? — Я мог бы жениться только на тебе. Но ты моя дочь. И это ошибка судьбы и природы. — Папа, ты бредишь, — закатила глаза Галя, сменив ногу на станке. Руслан вытащил из журнала айфон, быстро набил: «Эмма, ты приедешь или нет? Я что, мальчик, в ромашку играть: приеду — не приеду?» Еще быстрее Эмма ответила: «Зачем ты так? Это, наверное, самое тяжелое решение в моей жизни. Разве не понимаешь?» «Тебе тяжело? А мне не тяжело? У меня давление скачет из-за тебя. Думаешь только о себе». Руслан разозлился, бросил мобильный, не стал смотреть, что ответила Эмма. Пролистнул несколько страниц — успокоился. Галя по-прежнему как осьминог распластывалась на станке. — В общем, оставайся, — сказал ей Руслан. — Эмма, может, и не приедет. Если приедет, то уедет через неделю. А ты же знаешь — мне нужна компания. Кому я буду читать наброски? — Тебе не компания нужна, а подавальщица. Дай сигареты, налей кофе, найди пульт. — И это тоже. Налей, кстати, кофе, — сказал Руслан.

118

119

— Что и требовалось доказать! — весело проворчала Галя, выдернула ногу и, махнув блестящей каштановой гривой, вышла за кофе. Руслан перевернул страницу, другой рукой потянулся за телефоном. Написал: «Если ты не приедешь, я с собой чтонибудь сделаю. Я серьезно». Загнул угол понравившейся фотографии, перелистнул дальше. «Только что купила билеты», — ответила Эмма. «Умница!» — написал Руслан, отмечая закладкой большой белый, со ставнями прибрежный коттедж. Тихо, как могут только балетные, вернулась Галя. Поставила кофе, заглянула из-за спины Руслана в его журнал. Увидела белый коттедж, спросила с ухмылкой: — Мечтать не вредно? — Иди отсюда! — прикрикнул Руслан. — Чтоб ты знала, у Руслана Ломидзе еще не было ни одной мечты, которая бы не сбылась. Руслан отпил кофе, поморщился, что слишком горячий. Сказал: — Хочу купить вот такой дом и забыть Москву как страшный сон. Это моя самая актуальная на сегодня мечта, и не мешай мне ее мечтать. — Пап, ты никогда не заработаешь на такой дом. Руслан затянулся, медленно поморгал длинными темными веками, выпустил кольцами дым и сказал, глядя в эти кольца: — Эмма купила билеты. — То-то радость в доме, — пропела Галя и прильнула опять к своему станку. Руслан допил кофе, аккуратно сложил журналы обратно под стол, встал, придерживая спину. — Я в душ. — Удачи. Смеситель чихнул сначала слишком холодной, потом слишком горячей водой. Глядя на белую плитку стены, Руслан подумал, что уже через несколько дней он будет стоять в этой ванной рядом с Эмминым абрикосовым телом. Представил, как он прислонит это тело лицом к белой

русский пионер №3(27). май 2012

плитке и будет смотреть на голую спину, разлинованную полосками от купальника, с прилипшими к ней ручейками волос. Потом раздвинет руками светлеющий треугольник… Руслан так давно хотел Эмму, что успел уже нафантазировать, как он делает с ней все, что когда-либо с кем-либо делал. Пыхтя — больше от одышки, чем от наслаждения, — он вдруг подумал, что в крошечном магазине for adults, затесавшемся в самом сердце пуританской Америки, наверняка есть наручники. «Только к чему их здесь пристегивать? — думал Руслан, ускоряясь. — Ни железной кровати, ни батареи», — Руслан сладко запрокинулся, вспомнив студенческие кровати и батареи и друга мента, таскавшего к ним в общагу легких на подъем девочек и наручники… Одновременно с последней судорогой Руслан решил, что пристегнет Эмму наручниками к Галиному станку. В обед после кофе Руслан уходил купаться в сосновую рощу, к черепаховым озерам с осокой и выдрами. Городские пляжи у океана его раздражали, а здесь было безлюдно и кувшинки качали розовыми полураскрытыми ртами. Дорогу к озерам Руслан тоже любил: деревянные верфи, причалы, просоленные рыбаки в резиновых крагах — соль оседала у них на предплечьях как иней, — влажные стриженые лужайки, на них тяжелые гуси, сосед, тарабанящий в сторону леса верхом на газонокосилке, старушонки с кружками кофе в сморщенных лапках, унизанных толстыми кольцами, их трогательные домики, опушенные серым кедром, белый квадрат методистской церквушки и целые стаи мяукающих, подвывающих чаек, а впереди зеленая бахрома изогнутых сосен и за ней шесть неподвижных, как камни, кареглазых озер. Полчаса этой дороги — и Руслана проглатывало благостное смирение. Он тихонько капитулировал перед жизнью и смертью, перед мучительным смыслом, его отпускали пустые, как высохший краб на вискассетском пляже, поиски

того — не знаю чего, и переставала ныть селезенка, измученная беготней за несбыточным счастьем. Пройдя по пружинящим иглам, Руслан уселся на серые доски мостков над водой. Записал в блокноте: «Листья кувшинок похожи на одноразовые тарелки». В нетронутом, как чистый ватман, небе параплан протащил на восток огромное полотно: «Добро пожаловать в Вискассет. Пользуйтесь услугами нашей мобильной сети. Жизнь хороша!» Слоган Вискассета «Жизнь хороша!» Руслан видел повсюду: над кассами в супермаркете, где он покупал помидоры и мидий, на керамической чашке в кабинете врача местной больницы, куда он иногда забредал с жалобами то на то, то на это, и даже на ковриках в ресторанных уборных. Бирюзовая стрекоза закачалась на шпильке осоки. Где-то громко прогаркал гусь. Озеро было прозрачное, с зеленцой, как все озера на сто километров вокруг. Как Галины длинные — в папу — глаза. «А у Эммы какие? — подумал Руслан. — Серые? Голубые?» Его отвлекла водомерка, проскользившая мимо ноги — поросшей черными будыльями узловатой стопы с большими желтеющими ногтями. Руслан поднялся, заметил, что плот пуст, но за ним притихли две головы. «Целуются», — подумал Руслан с отвращением. «Я ненавижу, когда целуются, если целуются не со мной», — вспомнил Руслан стихи одной модной, немыслимо молодой поэтессы, которую он хотел, было дело, затащить к себе в логово на ночь, да лень стало возиться. Кряхтя и придерживая спину, Руслан поднялся. Достал телефон, увидел там сообщение от Эммы: «Ты куда пропал? Я скучаю». Посмотрел близоруко и поленился придумывать, что ей ответить. Вместо этого Руслан представил, как приведет Эмму ночью на озеро и уляжется рядом с ней на песок. Звезды будут висеть совсем низко, как лампочки в поезде. Она как маленькая удивится, что Большая

120

Медведица не с той стороны, где она привыкла. А потом станет осторожно сопротивляться и громким шепотом придыхать, что не надо, пока он будет правой рукой держать ее тоненькие запястья, а левой стягивать из-под юбки игрушечные, как у девочки, стринги. И стянет. И все будет, как он захочет. Вечерний свет лежал золотом на газонах — так уверенно и спокойно, как будто он собирался лежать там всегда, никогда не сменяясь ночной глинистой мглой. Солнце слабело над крошечным аэропортом Вискассета, куда в этот вечер залетел на собственном самолете стареющий миллионер, Русланов приятель. — Проходимец. Ни образования, ни воспитания — одни бабки, — ворчал Руслан, глядя, как Галя расставляет бокалы в парадной столовой. — А зачем ты его зазывал всю неде-

дружбе. Руслан не то чтобы Мише завидовал, но просто ему было неприятно. Как всегда, от первой затяжки у Руслана слегка закружилась голова. За окном уплывал куда-то на запад пронзительно персиковый, слоеный сизым закат. Из малинника у поворота выкатился непривычный в этих местах белоснежный новенький кадиллак. Как огромная птица он проплыл над асфальтом в сторону дома Руслана. — Б…, — выругался Руслан. Крикнул в окно: — Галя, ты видишь, на чем он приехал? Банальное ведь жидовское жулье! И где он в этой деревне кадиллак, спрашивается, откопал? И тут же метнулся обратно в столовую проверить, все ли красиво. Вечно гогочущий рыжий Миша Михайлов ввалился в Русланов дом, как будто ввалились четверо. — Старичок, я припер тебе ящик «Гави ди Гави»! У тебя вино наверняка г… «Гави»,

хвосты торчали над досками ящиков как маленькие короны. От свежести сибасы даже не пахли рыбой. — Хватит, хватит, куда мы все это будем девать? — запротестовал Руслан. — А соседям раздашь. Чего бы пойма-аал, соседям разда-а-ал, не жалко. Помнишь, старичок, как мы с тобой «Чайф» орали? Еще на кухнях, еще на кухнях. Ах, как молоды мы бы-ы-ы-ли. Я тогда еще бедный был и грустный. Га-а-а, — Миша густо заржал рыжим ртом. — Где ты здесь кадиллак арендовал, буржуй? — Я не арендовал. Я купил. У вас тут автосалон прямо на въезде в твою деревню. Хотел дочку твою впечатлить. Га-а-а, — снова загоготал Миша, ища глазами одетую в узкое белое загорелую Галю. — Я не особенно впечатлительная, — ответила Галя папиной испепеляющей злобной улыбкой и вышла на кухню проверить в духовке ростбиф.

— Не обижайся, старичок, ты же знаешь, я за вино родину бы продал, если б она у меня была! Я так и знал, что у тебя мясо, поэтому я припер еще ящик устриц и всякую хрень к белому. лю? — спросила Галя. Руслан помолчал, подошел к камину, поправил на нем канделябры. Отошел, посмотрел. Снова поправил. Буркнул: — Много ты понимаешь. Опять подошел к камину и, выругавшись под нос, убрал канделябры вообще. Пробурчал Гале: — Мясо не передержи. Вышел на камни курить. Миша Михайлов был даже моложе Руслана — на пару лет. Руслан не знал и знать не желал, на чем он поднялся, — но знал, что у того пентхаус в центре Манхэттена и на сорокапятилетие в прошлом году Михайлову пела Шакира. Тогда как ему, Руслану, на сорокапятилетие пела Лолита. И то бесплатно — по старой

121

беленькое, холодненькое! Только не говори мне, что мы сегодня жрем мясо. — Мясо, Мишаня, именно мясо! — Руслан, распахнув загорелые сильные руки, вышел навстречу Михайлову. — Наконец-то ты долетел до нас. Я был уверен, что побрезгуешь: вино г… и Шакира сегодня не с нами, не обессудь, — Руслан обнимал Михайлова, скалясь своей злой улыбкой. — Не обижайся, старичок, ты же знаешь, я за вино родину бы продал, если б она у меня была! Я так и знал, что у тебя мясо, поэтому я припер еще ящик устриц и всякую хрень к белому. Обслуга Михайлова, потея в черных костюмах, таскала в коттедж ящики с винами, рыбой и фруктами. Серебряные

— Ох, красавица вымахала!— облизнулся миллионер. — Был бы я помоложе… — Был бы ты помоложе, я б тебе голову оторвал, — сказал Руслан. — Старичок, да ты деспот! — мурлыкал миллионер. — Деспот и мещанин, не ломайте мне руку. А тачка там еще одна такая же есть. Тока серебристая. Купи, если нравится. — Ага, в следующей жизни, — буркнул Руслан. Мужчины расселись в парадной гостиной за длинным столом с хрусталями. Галя шуршала на кухне над спаржей с растопленным маслом. — Что, книжки не продаются? Время есть, а денег нет? — гоготал Михайлов.

— Продаваться-то продаются, но не так дорого, как хотелось бы. И я довольно давно ничего не пишу. Ступор у меня какой-то. — Муза сбежала? — Типа того. — Хочешь, я тебе завтра пару таких муз подгоню — закачаешься? — загоготал Михайлов, как десять гусей одновременно. — Ноги от ушей, сиськи. Сосут как пылесосы. Га-а-а… — Нет, не надо, — скривился Руслан. Встал, достал из коробки несколько устриц, положил одну на дощечку и, придерживая полотенцем, ввинтил в нее устричный нож. — Лучше б ты мне госзаказик какой подогнал. — Ха, госзаказик! Кто бы мне самому подогнал госзаказик! — Ну а почему нет? — окончательно разозлился Руслан, замерев над недоразделанной устрицей. — Что, у них есть такие, кто пишет лучше,

Руслан запнулся на полураскрытой устрице. Прокашлялся. — Ты серьезно? — Серьезно-серьезно. Нам надо улучшать свой имидж в глазах населения. — Ну, можно подумать. — Га-а-а! — аж откинулся от гогота Михайлов. — Да я пошутил! Наср…ть ребятам на имидж! Но ход твоих мыслей мне нравится! Совсем прижало с бабками, старичок? — Очень смешно, — обиделся Руслан. Бросил устриц, взял сигарету. Затянулся, выпустил дым через хищный нос грузинского князя. — Ты понимаешь, я дом здесь хочу купить. И съеб…ться вообще из Москвы. — А чем тебе Москва не Москва? Там телочки краше. — Здесь тоже телочки ничего. Места надо знать, — прищурился Руслан. — Но ты понимаешь, я вот сегодня гулял с утра и на столбе прочитал объявление: «Если увидите в бухте кита, не приближайтесь

Люди женятся для того, чтобы в старости было с кем ездить на двухместном велосипеде. А ведь на одноместном — комфортнее и безопаснее. чем я? Нет! А им же нужно что-нибудь романтически-патриотическое? Чтобы детки в школах учили и радовались, в какой они прекрасной стране живут? Нужно! Ну и кто это напишет лучше, чем я? — Они купят тебя, а ты купишь кадиллак? — миллионер снова заржал. — Не все так линейно, — хмуро ответил Руслан. — Линейно, линейно, старичок! Линейнее не бывает! Слушай, а не хочешь написать книжку про олигархов? Про то, как мы возродили Россию? Ребята скинутся — хватит тебе и на кадиллак, и на мороженое.

русский пионер №3(27). май 2012

к нему, а позвоните по телефону такомуто». А последнее объявление, которое я читал на столбе в Москве, это «Сдам квартиру. Строго славянам». Б…, я уже видеть не могу ни эту Москву, ни этих славян. Ты моих соседей видел? Сморщенные, как анус, но счастливые, как воздушный шарик! Когда я стану таким же сморщенным, я тоже хочу, б…, лилии выращивать, а не смотреть на эти хари великодержавные. Все, хватит! К китам, к дельфинам, к котикам — подальше… К полуночи Вискассет притих. Малинники посерели и выглядели опасными. Каждые полминуты тревожно трубил маяк, пришпиленный на краю другой стороны бухты.

Руслан, выпивший уже не одну «Гави ди Гави», нервничал у камина, причмокивая привезенную Мишей сигару. Миша просто причмокивал. Ему было не о чем нервничать. Галя, бесшумно переодевшись опять в тренировочное, растягивалась у станка. — Нет, объясни, я что, не до хрена чего сделал для этой страны? Очень даже до хрена чего! — горячился Руслан. — Я международный бестселлер! Да они обоср…ться должны от счастья, что у них русский писатель — международный бестселлер! Если б не этот гребаный турок, я, может, и до нобелевки бы дотянулся! Откуда вообще этот турок взялся? Вообще, я тебе скажу, брат, эта гребаная Европа со своей толерантностью до добра не доведет. Сама себя сожрет. Ты в Париже давно был? Одни, б…, арабы! А в Амстердаме? Одни, б…, турки! — Сдается квартира, строго славянам, — тихонько пропела Галя. — Что? Иди уже спать, хватить тут мельтешить со своими ногами! — прикрикнул Руслан. — Пусть занимается! — возразил Михайлов, который последние полчаса молча смотрел на Галины экзерсисы, заплыв своими веснушками. — Трогать нельзя — так хоть посмотрю. — Угомонись, Миша, я серьезно тебе говорю! Еще раз так на дочку мою посмотришь, я тебя еб…у, не посмотрю, что ты олигарх. — Ты как при дочери разговариваешь, защитник младенцев? Материшься. Ведешь себя кое-как. — Моя дочь, как хочу, так и разговариваю. — По-моему, тебе пора бабу завести, — мечтательно протянул Михайлов. — Чтоб ты от дочери отстал. Правда, Галя? — Правда-правда! — отозвалась Галя. — Не переживайте за меня, ребята. Надо будет — заведу, — огрызнулся Руслан. И вдруг вспомнил, что весь вечер его мобильник стоял на зарядке в спальне и он даже не знает, писала ли ему Эмма. Наверняка ведь писала. Теперь, небось, или бесится, или ревет.

122

123

тая невская

Телеличность Петр Фадеев пишет стихи и не стыдится этого. А может, и гордится. Впрочем, читатель имеет полное право решить, писать ли Петру Фадееву стихи и дальше или, может, окунуться с головой, например, в прозу жизни. У редакции есть свое мнение по этому поводу, и мы его выскажем: продолжайте, Петр! Продолжайте! Живите!

текст: петр фадеев рисунок: ляля ваганова

ЧАСЫ

АКТРИСА

КИЕВ

Я перевел часы вперед, Не доверяя переводу. Нелепым правилам в угоду. А сам хотел наоборот.

Тяжелый грим французской пьесы. Зрачок фиксирует софит. Сегодня в платье виконтессы Мне все сначала предстоит.

Я никого тут не любил, Не говорил, чего не знаю, И не сжимал рукой перил Метро, троллейбуса, трамвая.

Те стрелки вывернуть на час. Нет, не на час, а на эпоху, Где было все не так уж плохо И точно лучше, чем сейчас.

Потертых кресел ноет кожа И под классический мотив Меня разглядывает ложа, Свое бесстыдство оплатив.

Не обижался на жену, Не ночевал на чьей-то даче И не боролся за страну, Чтоб называлась та иначе.

Я смог бы выторговать дом, Году в двенадцатом в Тамбове, Где с пирогами наготове Меня бы ждали за столом.

Я засмеюсь и зарыдаю, Хотя не жаль и не смешно. Прошепчет зрительница с краю, Что я чуть выше, чем в кино.

Не брал взаймы и не курил, Не хоронил зимою друга, В круг приближенных не входил И не был вычеркнут из круга.

Я был бы тот, кто, как и ты, В душе покорный тайным смыслам, Увидев бабу с коромыслом, Боится ведер пустоты...

И, одолжив чужую душу, Перетяну ее как жгут. А за свою едва ли струшу. Таких, как я, теперь не жгут.

А не начать ли здесь с нуля? Иду в потоке невидимкой. Но если ноль — внутри меня? Сейчас прощупаю горилкой...

русский пионер №3(27). май 2012

124

125

русский пионер №3(27). май 2012

Я НЕ УМРУ, КАК ЭТОТ СНЕГ... Я не умру, как этот снег. Уйду с осеннею листвою, Не захватив тебя с собою, Как деликатный человек.

Там, где примут за грех панибратство Даже в адрес гвардейских коней, Там, где камни дорожек Аббатства Драгоценных дороже камней.

Он полюбил ее не сразу. Но, полюбив, не отпускал. И луч их утренний ласкал, Пройдя столешницу и вазу...

СКОРЕЙ НЕ ХОЛОД, А ПРОХЛАДА...

СОЧИ. МАЙ ПРОШЛОГО ГОДА

Живи потом, все та же ты. С меня довольно и морщинки. На поминальной вечеринке Не прячь нездешней красоты.

Скорей не холод, а прохлада. Хотя известно наперед, Довольно быстро ляжет лед Вокруг Михайловского сада.

Водитель сообщил мне, что сезон Не первый год сдвигается на месяц, И что-то, в чем как будто был резон, И что-то из разряда околесиц.

Вопрос не в молнии у брюк, Но дальше, с кем бы ни сравнила, Все будет пошло и уныло. И в этом мой прощальный трюк...

Затянет даже полынью, Экскурсовод уснет от скуки, И монополия на звуки Опять вернется к воронью.

Я не был здесь давно, но не скучал, И вряд ли обнаружу перемены. Тут превосходят возрастом причал Пожалуй, только жалобы на цены.

ЗИМЫ НЕ МЕНЬШЕ ПОЛОВИНЫ...

Все будет белым, как всегда. И только замок Инженерный, Владельцу первому неверный, Зальется краскою стыда.

Прохладно, но не так, чтоб испугать. Среди приезжих мало сибаритов. Вот где-то здесь смогли арестовать Олега Даля в фильме про бандитов...

СЕБЯ Я ВИЖУ СТАРИКОМ...

НЕМНОГО ПОЗИТИВА

Зимы не меньше половины Прошло без признаков зимы. И пресловутые долины Себе ноябрьским равны. Обнажены деревья парка, Людского чуждые стыда. И на каток усилий жалко, Водой останется вода. И только дворники не в мыле. Напрасно выписан наряд. И, кто их знает, не они ли За аномалией стоят...

ЭТО ДАЖЕ НЕ ГОРОД... Это даже не город. На деле Для него не придумали схем. Мне опять не хватило недели, Но и дольше не ясно зачем. Поселиться? Заметить изъяны? Не хочу, и тому не бывать. В молоке не нуждается пьяный. Мне бы только еще повидать Пикадилли, и Сохо, и Лестер, В Холланд-парке заботливых мам, Бакенгемский военный оркестр, Трафальгар и все прочее там...

русский пионер №3(27). май 2012

Себя я вижу стариком. Я был бы славным стариканом С газетой, тростью и стаканом, Допустим, чая с коньяком. Хочу стареть без всякой фальши, Не шумных внуков мерить рост, А смачно харкать на погост Врага, подохнувшего раньше. И точно будет мне не лень Смотреть, как бывшие подруги, Спесивы прежде и упруги, Не могут вспомнить, что за день.

OН ПОЛЮБИЛ ЕЕ НЕ СРАЗУ... Он полюбил ее не сразу. Она была породы той, Что признается красотой Сперва рассудком, позже глазом.

Зачем обедать и жениться? К чему менять рубашек цвет? Перелетать через границы? И для чего нам интернет? Не вижу толка в медицине. Нелепым кажется кино. В автомобилях и латыни Разочарован. И давно. Сказать по чести, даже лето Скорей из вежливости жду. Бутылка водки? Сигарета? И в этом смысла не найду. Ведь если жизнь признать проектом, То и последний идиот, И тот, кто блещет интеллектом, Всяк дело гиблым назовет.

Он полюбил ее не сразу. Но вскоре пройден был порог И за другого каждый мог Закончить начатую фразу.

126

[gaga saga] текст: натан дубовицкий иллюстрации: студия тимура бекмамбетова «базелевс»

Натану Дубовицкому осталось опубликовать еще два отрывка своего романа «Машинка и Велик» (один из них публикуется сегодня), и роман закончится. И уже, честно говоря, жалко. И Машинку жалко, и Велика, хоть и закончится для них все лучше, чем могло бы. Но больше всех жалко самого Натана Дубовицкого, который останется в необъяснимом недоумении сидеть перед пустым письменным столом. Что же ему дальше делать? Жить как? Андрей Колесников, главный редактор журнала «Русский пионер»

русский пионер №3(27). май 2012

128

129

«Студия Тимура Бекмамбетова «Базелевс» Художник: Валерий Зражевский»

русский пионер №3(27). май 2012

Продолжение (начало №4 (16), №5 (17), №6 (18) за 2010 год, №1 (19), №2 (20), №3 (21), №4 (22), №5 (23), №6 (24) за 2011 год, №1 (25), №2 (26) за 2012 год)

§38

Простые, нередкие слова, которых полно повсюду — и в широких глубоких величавых речах, и в мелких извилистых стрекочущих речушках, — хороши для изображения рядовой, нередкой любви: как Кривцов любил садовницу, его жена Глеба, Варвара — Фундукова, Грецкого и Дылдина, Бур Щупа, Щуп Бура, а Человечников Маргариту, рассказать нетрудно. Взял две-три классические фразы, вкрутил в нарратив, и уж всем всё понятно, вся картина пылкости развернулась, открылась на обозрение. И понятно всё всем оттого, что знакомо. Каждый как-нибудь, да любил — или как генерал садовницу, или как Че Острогорскую, или как Глеб Глебович Варвару, или как Глеб Глебович Надежду, или даже (и что ж теперь! и ничего страшного! бывает) как Бурмистров Рощупкина. И у каждого на памяти вкус любви и сопутствующие ей слова. Но из каких слов сделать картину о Машинке и Велике, о том, что между ними было? Что и любовью-то назвать скорее всего нельзя. Что почти не помнится, потому что из низин и провалов, образующих наши судьбы, плохо видно то, что было там, высоко в детстве. Да и не у всех было-то, не у всех. Любовь? Влюблённость? Игра? Увлечение? Дружба? Подражание взрослым? Какие хорошие и негодные слова! Как они грубы в сравнении с тем, что призваны в данном случае передать! Как неудобны в обращении с детскими душами! Что же? и каким же тоном надо сказать или, лучше, пропеть о том, как впервые отчего-то нежно покраснел мальчик, не впервые посмотрев на давно знакомую девочку? Какое незнакомое тепло он обнаружил в себе и осторожно трогал дрожащим тонким сердцем. А потом овевал этим теплом Машинку при встрече, при обрывистом разговоре, при долгом молчании. Отчего Машинка вдруг от этого тепла расплакалась и удивилась, плача, что слёзы её теперь несолёны. Как Велик расспросил отца, каким образом играются свадьбы; и Глеб по личному опыту отвечал ему, что для свадьбы берётся пароход, грузятся на него музыканты, пляшутся на нём танцы, и едет пароход по реке, и невесте дарится женихом колечко. Как мальчик смастерил из алюминиевой проволочки и бусинки крохотный перстенёк. Что и с каким выражением надо сказать о небезопасном катании двух детей без присмотра в лодке вместо парохода по зелёному, как лужайка, пруду на дне заброшенного карьера? О вручении мальчиком девочке перстенька и о робком, чтоб не раскачать лодку, танце под Митю Фомина из айпада: лалалалааала, всё будет хорошо… О влажно скользнувшем по Великовой щеке, словно стремительная слеза, Машинкином поцелуе. И как угощались потом мороженым и после этого брачного пира не знали, что теперь им, поженившимся, делать друг с другом. О сексе они, конечно, слыхали и даже кое-что видали про него в интернете, но полагали, что не их это дело, какое-то оно чужое, для взрослых,

русский пионер №3(27). май 2012

непонятное. Поэтому разошлись по домам; Машинка перед сном опять всплакнула от необычайно приятной грусти; а Велик долго не мог уснуть, укладывая в голове так и норовивший вылезти наружу большой секрет о тайном их браке. И это так недавно было, в сентябре, кто же знал тогда, что так всё повернётся… что придут злые дни, неизвестные злыдни придут забрать их… Что и какой высоты голосом следует говорить об смсках, которыми они переписывались, бесконечно будничных, почти бессмысленных из-за того, что от избытка нежности и застенчивости для помещения смысла не оставалось в словах необходимой пустоты? О том, как они, встречаясь, бывали так смущены оба, что даже поздороваться не могли и сначала долго молча играли, пока, разыгравшись, не заговаривали: сначала на вымышленные из игры темы, озвучивая каждый свою игрушку, и только далеко после друг с другом друг о друге. Чем повествовать, какими средствами об этих чувствах? О — деликатнейшем рисунке их ткани, сотканной из чистейшей хрупкости и быстротечности без малейшей примеси чего-либо тяжкого, железного, вечного. О — простодушной беспечности, о — безумной доверчивости детей, бесстрашно расположившихся со своими биониклами, дудлерами и смешариками для игры посреди большого взрыва вселенной, хотя и остывшего и замедлившегося за давностью лет и происходящего в наши дни уже в темпе и силе неторопливого всеобщего гниения, но всё же по-прежнему разрушительного и опасного. О, наконец, трогательной обречённости летучих утопий, возводимых детьми над нашей грязью, осаждённых драконами, пьяными родителями, свирепыми генералами; кем ещё? войнами, бандитами, маньяками, болезнями; кем ещё? всеми нами? почти всеми… О том, что обречённость в некоторых обособленных русских языках синонимична красоте… Нечем повествовать! Нет слов, не оставляющих пятен на душе; замусолены и сальны слова, как фраки и мундиры с театрального склада, помогающие нищим лицедеям (лицемерам!) притворяться на сцене графами. Скажем только, что известно всем и потому может быть сказано: незнакомое тепло, коснувшееся детей, не было ( не было (( «признаком великой весны», не предвещало благодати, потому что не само по себе существовало. Оно лишь свидетельствовало о приближении возраста жары и жажды, о том, что не за горами уже раскалённая пустыня неутолимой страсти, пустыня только для взрослых, где мужчины и женщины хотят друг друга и хватают друг друга за сухие колючие тела, и въедаются друг в друга, и не могут насытиться. Из этого-то пекла истекло странное тепло и достигло на отдалённых подступах Велика и Машинку. Но чем ближе к источнику, тем теплее, а потом и горячее и суше, а потом и вовсе горячо, невыносимо горячо, только горячая горечь, слаще которой нет ничего, называемая похотью. Детям ещё далеко было до пекла, оно лишь остывшей окраиной мягко задело их, а Маргарита, например, уже давно варилась в своей кипящей крови; жарилась на упругих волнах поднимающегося снизу, из-под живота животного жара, страдала и наслаждалась великой жаждой.

130

...Чем повествовать, какими средствами об этих чувствах? О — деликатнейшем рисунке их ткани, сотканной из чистейшей хрупкости и быстротечности без малейшей примеси чего-либо тяжкого, железного, вечного. О — простодушной беспечности, о — безумной доверчивости детей, бесстрашно расположившихся со своими биониклами, дудлерами и смешариками для игры посреди большого взрыва вселенной, хотя и остывшего и замедлившегося за давностью лет и происходящего в наши дни уже в темпе и силе неторопливого всеобщего гниения, но всё же по-прежнему разрушительного и опасного…

Она часто влюблялась и довольно часто выходила замуж. Детей завести, впрочем, боялась, зная о своей переменчивости и подверженности хронической скуке. Боялась бросить детей, полагая, что это нехорошо было бы. А ещё боялась вранья им, представляя, как после работы посещает любовника, а уж после любовника едет домой, а на губах у неё вкус его афташейва. И вот этим афташейвом она целует своего трёхлетнего сына. И тут следом возвращается домой и муж, тоже с работы, и тоже целует их сына (или там дочь, неважно), целует бесстрашно, не боясь ребёнка заразить, хотя только что в отеле этим самым ртом рылся в теле рыжей за пятьсот евро «студентки». [Они почему-то всегда представляются студентками, вы тоже заметили? И то сказать, что же им отвечать на вопрос «чем занимаешься?» Можно ответить невежливо — «ты что, дурак? Не видишь, что ли, чем я тут с тобой занимаюсь?» Или всё-таки не хамить (за пятьсот евро): «учусь». Вежливо и неопределённо. И, в общем-то, правдиво. Все ведь мы в каком-то смысле учимся — … век учись.] Муж, конечно, очень любит их сына (или даже сыновей) и поэтому после студентки там же в отеле тщательно прополоскал рот и умылся мирамистином; дети в безопасности… Потом супруги целуют друг друга, мирамистин смешивается с афташейвом, наступает полная дезинфекция и гармония… В том, что и у неё, и у «него» будут связи на стороне в случае затяжного брака, она была абсолютно уверена. Жара, жажда… Жалко, жалко было бы детей… Маргарита позвонила Максиму: — Превед, поэд! — Привет, прозаическая женщина, — отвечал муж. — Ну что, поймала гаммельнского крысолова?

131

— Не поймала, Макс, не поймала. — Ну и брось. Пусть тунгус ловит. Возвращайся. Я тебе артишоков напарю, стихов напишу, вино есть, гашиш — приезжай, отлично посидим. — Макс, а почему ты ни разу не предложил… Почему у нас нет детей? — Марго, ты чего это? — Почему? — Ты серьёзно спрашиваешь? — Серьёзно, — Марго, как любая женщина, перед тем как сделать больно мужчине, должна была его в чём-то обвинить, чтобы не винить себя. — Честно: ты не из тех женщин, от которых хотят детей. — Почему? — Потому что… тебе дети не нужны… — Это кто тебе сказал? — Марго, ладно, не обижайся. Они обменялись долгими, оскорбительно долгими паузами. — Марго, — подал голос Макс; он подобрел первый, потому что, пока молчал, раскурил карманный кальян, гашиш был хорош, свеж. — Не хочу ссориться. Если хочешь, можно… — Что можно? — Марго чувствовала, что расставание затянулось, надо было отсекать. — Детей… — Что значит — «если хочешь». Это же не артишоки. В общем, Макс, всё это не то… Я не об этом хотела… Вот что, в общем, Макс… Подай на развод сам, тебе там ближе… Позвони, если нужно, Берлину, он всё заочно оформит. И не плати ему, он у папы на зарплате… Макс… Ты меня слышишь? — Слышу, — ласково отозвался муж; он почувствовал себя глубоко несчастным, гашиш подействовал благотворно, несчастье получилось какое-то очень хорошее, доброе, радостное. — Всё сделаю. Сам всё сделаю. Не надо Берлина. Без евреев… сам всё сделаю. — Ну вот и этот «всё сделает», — подумала Марго, вспомнив Человечникова. Сказала Максу: — Тогда пока? — Скажи только почему? Что не так? — радовался Макс. Понимал, что угроблен горем, что радоваться тут нечему, но не мог не радоваться, действовал великолепный Алишером привезённый ошский гашиш. — Не гожусь я больше, Макс. Ни для ловли крысоловов. Ни для тебя. Кончился срок годности. Прости. — А знаешь, какой стишок я написал после нашего первого с тобой секса? — Нет. Ты не говорил, что что-то написал тогда… Прошлась печаль по пеплам дней нежнейшим смерчем. Я стал богат, как царь царей — в моей коллекции камней есть твоё сердце. — Меланхолично. Ожидала, честно говоря, чего-то поискромётней. После первого-то секса! Со мной-то! Но — запомню.

русский пионер №3(27). май 2012

— А вот тебе на прощание стишок. «Плачи» называется. Ночью сделал. Как чувствовал. Послушаешь? — Конечно, Макс. И чем больнее, и чем больнее, И чем больнее, тем — плачи краше. Роскошных слёз вам, познавшим время, живым некстати, не в такт смолчавшим. И чем больнее, тем мелодичней шаги и всхлипы, язык свободных. Весь мир рыдает — до слёз привычны стенанья ветра и крики моды. И где б я ни был, блуждая в чаще подъездов, лестниц, дверей и комнат, я точно знаю: здесь кто-то плачет давно настолько, что вряд ли вспомнит причину этих ненастных следствий, причину счастья, причину горя, ствола причину, причину ветви, причину хлеба и прочих болей… То ливнем поздним, то ранним снегом мерцают слёзы внутри предметов, в глазах печали, в морщинах смеха. И чем больнее, тем… Как же это? — Меланхолично. Хотя декламировал бодро. Курнул уже? — Нет, это я вздохнул. Глубоко и горестно. — Ну ладно, — стихотворение Маргарите не понравилось, ей уже ничего не нравилось, главное было решено, нечего было медлить. Не хватало ещё попасть под поэтический приступ обдолбанного Багданова; расчитавшись, он мог часа по два не останавливаться. Самого себя продекламирует всего, потом Боратынского запоёт, заноет Бродского, завоет Багрицкого, дойдёт даже и до Брянского «на эолийских высотах порхает хуй неуследимый». Но, по счастию, Максим был в ином настроении. Он сказал: — Горестно мне. Глубоко горестно. Не могу больше. Пока! Не могу! — нажал «отбой» и покатился со смеху из кресел на пол, выронив кальянчик. Его ужаснуло и вместе чрезвычайно рассмешило, что пол резко склонился, почти поменявшись местами со стеной — гашиш был свеж и заборист, — и Максим сорвался, не удержавшись, и загремел вниз по склону. Он падал прямо в открытую дверь, под которой разверзлась бездонной пропастью с трудом узнаваемая пострашневшая прихожая. Адски сверкали её зеркала, струили злой свой зной лютые люстры, пылали плывшие на модной картине по расплавленной панели лихорадочно оранжевые мандарины, тыквы, дыни… Улетая в эту геенну огненную, испуганно хохоча, Макс хватался за ножки стола, за ворс какого-то коврика, которого никогда раньше не замечал в своей гостиной, хвост плазмы, спутанный из синих, чёрных и красных проводов, за гевеевый костыль шикарного торшера, за брошенный намедни в камин, но не доброшенный третий том Ронни Лэйнга «Метанойя. Лечение безумием». Но боковая гравитация, искривлённая гашишем сила тяжести, направленная не как обычно сверху вниз, к центру земли, а как-то вдоль земли,

русский пионер №3(27). май 2012

...Черти скачут шибко, часто сигая через кочки, ямки, сугробы, ложбины и пустые русла вымерзших досуха рек. Седоки трясутся на них, качаются на все стороны, то исчезая, то проявляясь в клубах валящего от нечистых густого серого серного пара. Их волосы треплются свистящим ветром. Их тени указывают на юг; с высокого севера льётся на них холодное белое солнце, сыплется игольчатый воздух. Одни они в поле…

как-то слева направо, что ли, тащила в пропасть, грубо отрывая от родных вещей и вещиц. Как будто Марго удерживала его над этой странной горизонтальной бездной, но вот разжала руки, отпустила, и сорвался Макс, посыпался под откос. Уже провалился он в распахнутую дверь, уже соскочили с него тапочки и в обгон пропали в ослепительном свете люстр и зеркал, уже пятки обжёг этот свет. Но тут пальцы его со страха стали прочны и остры, словно крючья, и намертво вцепились в деревянный порог, отделявший прихожую от гостиной, о который так часто он спотыкался и который мечтал снести, но, слава богу, не снёс; пригодился теперь порог. Он повис, покачиваясь, не зная, на сколько хватит сил так висеть. Скверно было, что силы уходили не только на упрочение пальцев, но и на никак не унимавшийся идиотский смех. На самом деле, Максу было и в самом деле «глубоко горестно», он был в отчаянии, он очень любил жену. Было горестно и обидно, что напоследок она ещё и поручила ему самому развестись, он знал, что у неё искренность и прямота в самой тяжёлой форме, доходящей до жестокости, но всё равно был сильно уязвлён. Ему хотелось поматериться от души или на худой конец хотя бы поплакать, а вместо этого он вынужден был ржать, взвизгивать и хрюкать, как выигравшая скачки кобыла. «Маргоша моя, я буду всегда тебя любить», — подумал он напоследок и в таком висячем виде и уснул. Очнулся поутру на том же месте, на полу, в той же позе. Пальцы его всё так же изо всех сил вонзались в порог, но гравитация была уже обычной. Обычные размеры и уют вернулись прихожей. Не без труда вытащив пальцы из треснувшего дерева, Макс поднялся, взял со стола маркер и крупно написал на стене «не курить!» Пошёл на кухню, выпил пива, посмотрел на фотографию Марго, примагниченную к холодильнику, позвонил Берлину. Послушал гудки, затем голос Берлина:

132

133

русский пионер №3(27). май 2012

«Студия Тимура Бекмамбетова «Базелевс» Художник: Валерий Зражевский»

— Да. Слушаю. Говорите. Вы меня слышите? Говорите. Берлин слушает. Ало! Ало! — Яш, это я, — наконец выговорил Макс. — Максим, ты, что ли? — Да, Яш, я. Извини, перезвоню, — Макс отложил смартфон и заплакал. Разозлившись на Марго за то, что довела до слёз, от стыда и унижения принялся материться. Так, матерно рыдая, обхватив руками голову, пометался по кухне, попинал стулья и вазы, поутих, позвонил Берлину. Поручив Максу развод, чтобы вчуже не пожалеть вдруг его, Острогорская подумала о его ушах. Всех своих мужей она почему-то начинала разлюбливать именно с ушей. Они первые становились ей смешны и противны. «Ах, боже мой! Отчего у него стали такие уши?.. Он хороший человек, правдивый, добрый и замечательный в своей сфере. Но что это уши у него так странно выдаются? Или он обстригся?» — удивлялась она, как Анна Каренина в главах XXX и XXXIII части первой «Анны Карениной», заметив внезапно эти самые уши, так поражавшие её, как будто до этого мига разочарования уши у мужей были какие-то лучшие, или, точнее, как если бы их не было вовсе, а тут вдруг они выросли из головы, испортив весь вид. Что такого было ужасного в ушах, непонятно. Хотя, конечно, если присмотреться к ушам посерьёзней, то нельзя не признать, что уши — органы довольно странные и на вид и на ощупь. Но ведь и сама Марго была не без ушей, так чем же уши мужей были хуже её собственных? Загадочно сердце женщины, темно и неверно, тут кругом тайна и больше ничего. Начавшись от ушей, нелюбовь быстро распространялась на пальцы, лбы, колени, носы, волосы на спине, на волосы в носах, волосы на пальцах, на всё, из чего состояли мужья, на самые сокровенные и когда-то самые желанные их места, на волосы на этих местах… Всё становилось некрасиво, постыло, смешно… От души надумавшись об ушах, Марго поднялась с пыльной гостиничной кушетки и посмотрела в окно. Портье предупредил, что на площади перед «Атлантиком» будет какое-то время шумно, убирают и выносят снеговиков, конкурс снежных баб закончился, победила команда города Уфалея, теперь площадь расчищают для масленичных гуляний. Снеговиков вывозили совсем бесцеремонно, фактически просто сносили без всякого уважения к трудам и талантам уфалеевских чемпионов и прочих лепщиков, салехардских, апатитских, войвожских, местных константинопыльских. Посреди площади ловко орудовал клыкастым ковшом гусеничный экскаватор. Он вычерпывал из застывшей толпы поодиночке снеговиков с мётлами и на лыжах, с флагами и рекламными плакатами, толстых и худых, белотелых и грязноватых, голых и ряженых и закидывал их в кузов самосвала. Снеговики рушились, распадались, от них отваливались головы с сосулями и морковями вместо носов, груди, зады и животы. Наваленные кучей на самосвал, расчленённые, жалкие, они таращились по сторонам непонимающими угольными глазками, многие неуместно улыбались и вздымали мётлы и плакаты, самосвал наполнялся, увозил их на

русский пионер №3(27). май 2012

свалку, многие, уезжая, улыбались. Подкатывал новый самосвал, экскаватор спешил, близилась масленица. «Скоро масленица. Быстро и бессмысленно время прошло», — подумала Марго. Она вспомнила, как в последний год жизни на Руси, тогда, в детстве, ей было пять лет, отец возил её к бабушке на блины. Острогорский, как почти все удало и широко пограбившие родную страну русские богачи, принимал чувство вины перед ограбленной родиной за патриотизм и потому держался твёрдо некоторых не очень, впрочем, обременительных национальных традиций вроде масленичного едения блинов и уважения к Пушкину. Такого же типа патриотизм старался привить и дочери. Вот и поехали к папиной маме на блины. По дороге сломалась машина. Первый папин ровер, оказавшийся, как выяснилось позже, фальшивым, собранным в гдыньских кустарных мастерских польскими лудильщиками и жестянщиками специально для русских панов. Папа решил пройтись пешком, потому что были уже рядом. Но что для взрослого рядом, то для пятилетней девочки показалось очень далеко. Не слишком тепло, для машины, не для длинной улицы одетая, она продрогла до последней клеточки, устала вся до последней клеточки, хотела к отцу на руки, но не решалась попросить, потому что рядом же, скоро же должны были дойти, но никак не доходили. По-мартовски слабый, нездоровый, мокрый мороз не щипался игриво, как январский, а уныло доставал, наваливался вяло, лез под кожу. Наконец дошли; бабушкина квартира пахла так, как все зажиточные русские дома на масленицу — блинами, блинами, теми, что румянились на сковороде или только растекались по ней или уже сложились высокой стопой и пускали пар и обтекали талым сливочным маслом. Ещё пахла благородными чаями, только что залитыми огнедышащим кипятком и брызнувшими золотыми и рубиновыми цветами. Пахла малиновым вареньем и

...Раздался рёв, треск и грохот; в окно, разбив стекло, задев и раздробив подоконник, вломилась стальная лапа ревущего экскаватора. Он, покрытый почему-то чёрной чешуёй и оттого похожий на дракона, заглядывал в развороченное окно лихорадочно оранжевыми фарами. Пошарив страшным ковшом по комнате, занёс его над Машинкой и Великом, опустил, поддел их и понёс. Марго, пытаясь спасти детей, прыгнула на ковш, ухватилась за его край, но что она могла, пятилетняя, хрупкая? Экскаватор слегка тряхнул стрелой, сбросил её; вынес детей из дома, забрал… 134

мёдом, принесённым башкирскими пчёлами из лесных малинников. Густой, как масло, сметаной, какая только и подходит к блинам и предназначена для самых смелых героев масленицы, уверенных в способности своих желудков справиться с дюжиной жирных каравайцев, промасленных насквозь и обильно вымазанных в такой вот тяжёлой, вязкой сметане… и… в икре, конечно, в икре. Красной, отборной, нежного посола, сверкающей в круглой хрустальной миске на вершине праздничного стола, похожей на прохладное мартовское солнце. Икрой тоже пахла бабушкина квартира. Папина мама Нина Пипиновна была госплановский финансист по профессии, а по виду самая настоящая московская бабуся. У неё были большие круглые тёплые ладони, большое круглое тёплое лицо, большое круглое тёплое тело. Большими круглыми тёплыми ладонями бабушка сняла с негнущихся окоченевших ручек и ножек внучки промёрзшую до нитки одежду. И тепло её ладоней, тепло от плиты, блинов и чая полилось в девочку со всех сторон, вытесняя принесённый с улицы мороз. Покалывая напоследок пальцы, промозглая стужа отходила, улетучивалась. Сели за стол, и ничего вкуснее никогда Марго с тех пор не ела, и не было уютнее и счастливее дня с тех пор в её жизни. Маргаринчик молчала, прислушиваясь к разговору отца и бабки. Они говорили о чём-то непонятном, но очевидно добром, безмятежном, и разговор этот был приятнее любой сказки. Бабушка каждые десять минут спрашивала, чего ещё ей положить и не подлить ли чаю. Папа, не прерывая беседы, иногда гладил машинально дочку по голове, так же машинально щекотал слегка подбородок. Марго огорчилась, что самый счастливый день в её жизни именно этот, не в будущем, а уже давно в прошлом. Её воспоминание было настолько чётким, что послышался, натурально, аромат масленицы, поразила молодость отца и его мужская красота, только лицо Нины Пипиновны было несколько размыто, затенённое более сильной памятью о её тепле, тепло помнилось сильнее лица. Маргарите стало почти так же хорошо, как в тот день, но воспоминанье начало как-то нелепо актуализироваться и развиваться в абсурдной логике сна, хотя Марго не спала, даже не дремала, она стояла возле окна. В дверь бабушкиной квартиры позвонили. Бабушка ушла открывать и вернулась с мальчиком и девочкой. Подвела их к Маргарите: «Знакомься, Маргаринчик, это Машинка и Велик. Они хотят с тобой дружить». Гости уселись за стол и принялись за блины. Потом с кухни, из ванной, из спальни, с балкона, отовсюду выходили люди и занимали место за столом. Вскоре вокруг еды теснились Глеб Глебович, о. Абрам, Че, Надя, Кривцов, фон Павелецц, майор Мейер, Подколесин… Они молча ели, напряжённо ожидая чего-то. От уюта и счастья не осталось и следа, каждый смотрел в свою тарелку, блины и чай остыли. Раздался рёв, треск и грохот; в окно, разбив стекло, задев и раздробив подоконник, вломилась стальная лапа ревущего экска-

135

ватора. Он, покрытый почему-то чёрной чешуёй и оттого похожий на дракона, заглядывал в развороченное окно лихорадочно оранжевыми фарами. Пошарив страшным ковшом по комнате, занёс его над Машинкой и Великом, опустил, поддел их и понёс. Марго, пытаясь спасти детей, прыгнула на ковш, ухватилась за его край, но что она могла, пятилетняя, хрупкая? Экскаватор слегка тряхнул стрелой, сбросил её; вынес детей из дома, забрал. «Спасите их, сделайте что-нибудь, папа, бабушка, вы все, сделайте чтонибудь!» — закричала она по-взрослому. Но все ели, глядя в тарелки, будто не видели ничего. Снова раздался треск, рёв и грохот, стрела с ковшом вернулась, утащила Глеба. Маргарита плакала. Взрослые перестали есть, но не поднимали глаз, не пытались спасти или хотя бы спастись. Экскаватор возвращался и выуживал людей из комнаты поодиночке, пока не перетаскал всех, кроме Марго. Она подбежала к пролому, зиявшему на месте окна. Через двор проезжал грузовик с полным кузовом неподвижных безразличных людей. Кривцов, Надежда, фон Павелецц, её отец и отец Абрам, бабушка, Глеб таращились по сторонам непонимающими глазками, у некоторых в руках ещё были блины и вилки, они неуместно и растерянно улыбнулись. Машинки и Велика не было среди них… «Что-то я расфантазировалась», — остановила вышедшее из-под контроля воспоминание Марго. Пространство перед гостиницей было уже пусто. Экскаватор сползал с площади, ни одной снежной бабы не оставил; сполз, скрылся за поворотом. Вечерело, площадь заволокло хмурым, отработанным за день воздухом. Включали телевизоры и лампочки старые толстые дома с морщинистыми лицами, плешивыми крышами, дурным запахом из дверей, сонными людьми внутри. Столбы, провода между ними, скелеты клёнов и лиственниц казались чёрными трещинами на разбитом видении жизни. Безотрадно было на земле, так нелестно, нелепо, что Марго невольно перевела взгляд выше. Она смотрела на небо; небо было как небо; она не знала, что смотрит на Бога.

§39

Пасмурный день. Поле. Дублин и Абрам проносятся на вороных чертях. Три беса пострашнее, постарше, помаскулиннее несут дородного монаха: Агапитъ подставил ему мохнатую спину, Анаклетъ и Буонапартий держат под бока. Худощавый рыжий Бонифаций и совсем юный Формозъ везут измождённого учёного на сцепленных лапах. Черти скачут шибко, часто сигая через кочки, ямки, сугробы, ложбины и пустые русла вымерзших досуха рек. Седоки трясутся на них, качаются на все стороны, то исчезая, то проявляясь в клубах валящего от нечистых густого серого серного пара. Их волосы треплются свистящим ветром. Их тени указывают на юг; с высокого севера льётся на них холодное белое солнце, сыплется игольчатый воздух. Одни они в поле…

русский пионер №3(27). май 2012

[Поле, русское поле! Кто не летел по нему как по небу, по пролитому на землю забродившему сладкому небу, раскинув руки крестообразно, крылообразно, вдыхая не только лёгкими, но и всей кожей, и глазами, и самым сердцем встречный снег и свет, — тот русским не был. А значит, с Богом разминулся.] Вдруг кочки и ложбины кончаются, из-под снега начинают твердеть уже не комья земли и камения, а зеркальная чистая гладь, полированная полярная плоскость — лёд, должно быть. Тряска прекращается и, перестав трястись, как тогда, в самолёте на пути к Буайану, почуяв перемену, взбадривается Глеб и обращается к о. Абраму: — Кажется, океана достигли. — Кажется, так, — отвечает о. — Да! Так! — подтверждает чорт Анаклетъ. — «Да, теперь мы приближаемся туда, где человек теряет управление своим рассудком». Теперь до скита рукой подать. Да вот и парусник виден, виден уже! Успеем, нагоним! А ну, ребята, дружнее! — поворачивается он к своим братьям и те вращают ушами, как кони, и набирают невероятную скорость, устремляются на полюс, за ледоколом Арктик, к храму Спаса-на-Краю. — Слушай, Глеб, всё забывал тебя спросить, пока живы были — чем твой научный труд закончился? Симплификация твоя? Опростил ты математику? Отжал из неё простую и ясную всем истину, как хотел? — вопросительно кричит о. Абрам, перекрывая топот чертей и поднятую ими вьюгу. — «Чтоб я постиг все действия, все тайны, всю мира внутреннюю связь; из уст моих чтоб истина лилась», — вставляет на скаку бойкий Формозъ. — Не твои слова, так ли? — фыркает на него инок. — Откуда взял? — Фауст. Гёте. — Кино? — Ээ… Ну и кино тоже… — Не видал, — оценивает о. Абрам. — Так что, Глеб? — Закончить не успел, — кричит в ответ Глеб, — но подошёл близко. Так близко, что и без расчётов истина уже видна. — И что там видно? — Бессмыслица… — Это какая такая бессмыслица? Любовь, что ли? — Ну да. — И всего-то? Стоило из-за этого столько мучиться? Над формулами всю жизнь корпеть, горбатиться? Что любовь — сердце всего, это и так всякий дурак знает. И думать тут нечего! Я-то всё ждал узнать то, что не знает никто! Эх ты, учёный! Любовь! Сам ты любовь! Любовь и больше ничего, тоже мне — открытие! — и чернец смеётся, и за ним и черти его хохочут. И Глеб — подумав, что ведь и правда, если внутри у путаницы, неправды и непорядка мерцает драгоценная любовь, если в центре мирозданья теплится Богородица с Великом на нежных руках, то к чему же тогда грустить! — тоже улыбается. А ещё день назад было им всем не до смеха; погибали о. Абрам и Дублин, пропадали совсем.

русский пионер №3(27). май 2012

...Стоило из-за этого столько мучиться? Над формулами всю жизнь корпеть, горбатиться? Что любовь — сердце всего, это и так всякий дурак знает. И думать тут нечего! Я-то всё ждал узнать то, что не знает никто! Эх ты, учёный! Любовь! Сам ты любовь! Любовь и больше ничего, тоже мне — открытие! — и чернец смеётся, и за ним и черти его хохочут. И Глеб — подумав, что ведь и правда, если внутри у путаницы, неправды и непорядка мерцает драгоценная любовь, если в центре мирозданья теплится Богородица с Великом на нежных руках, то к чему же тогда грустить! — тоже улыбается… Как ни крепка была отцова вера, а всё-таки идея дойти пешком до Северного полюса и дойти не как-нибудь праздно, вразвалку, а срочно, оказалась не самой удачной. Повторить успех божьего человека Мухаммада, за одну ночь обернувшегося из Мекки в Ерусалим и обратно, не удалось. То ли от того, что в Счастливой Аравии тепло, а у нас кругом непроходимые морозы, то ли потому, что Бурака у них не было, то ли оттого, что хоть и крепка была вера Абрама, да не так крепка у Глеба, — только: в первый день прошли они поллеса, во второй ещё поллеса, а на третий еле-еле доползли до чистого поля. Отсюда было 300 км по прямой до океана, а по океану 1000 миль до Семисолнечного скита, но сил уже не оставалось никаких. И подкрепиться было нечем — водка и закуска как-то сразу съелись, а места встречались необитаемые, неотапливаемые, невозделанные, хлеба и ночлега не сулившие. Ходоки обмёрзли кругом, отощали, души их гудели, лица слезились. Выйдя в поле, они сразу попали под тяжёлый скорый ветер, который как товарный состав, груженный снегом и стужей, сбил их с ног, заморозил — они разболелись. Абрам матерно кашлял на своих чертей, увязавшихся за ними, которые всю дорогу не отставали, прыгали следом и, кажется, ничуть не унывали, только смеялись ему: — Ну что, отче, помогла тебе твоя вера? Говорили тебе — не дойдёшь, чудес не бывает! — Молчите, ироды, — откашливался монах, но и сам начинал понимать, что погорячился. Что одной веры, по-видимому, мало, нужен к вере ещё вездеход и провиант. — Не могу больше, — прохрипел, проваливаясь под наст, Дублин. — Можешь! Сына твоего идём спасать, маловер, — как не можешь! Должен! — зарычал о. Абрам, проваливаясь, впрочем, туда же.

136

...Повторить успех божьего человека Мухаммада, за одну ночь обернувшегося из Мекки в Ерусалим и обратно, не удалось. То ли от того, что в Счастливой Аравии тепло, а у нас кругом непроходимые морозы, то ли потому, что Бурака у них не было, то ли оттого, что хоть и крепка была вера Абрама, да не так крепка у Глеба…

— Мальчик мой, прости меня!! — прошептал наступающей ночи рухнувший духом Глеб. С восшедшей на небо луны свисали сосульки, звёзды рдели на морозе; у Глеба начинался жар. Измученных путников обступили черти. — Умираете, что ли? — поинтересовался Агапитъ. — Есть немного, — ответил о. — А ты и рад, лукавый! — Что ты, отче, как можно! — возразил бес. — Глеб, а Глеб… — позвал отче. — Чего? — Помираем мы, кажется… — Помираем, — согласился Глеб. — И это жаль, жаль… Кто же теперь Велика моего выручит? Где Бог? — Молись, брат, — посоветовал чернец. — Не умею я. — Эх ты, учёный… А вы, дьяволы, что уставились? — Да вот не надо ли вам чего, отче? Нет ли какой последней воли умирающего? — отвечали дьяволы. — Исполните? — С превеликим удовольствием. Монах задумался и задумчиво проговорил: — Крестить вас хочу, черти. Примите, ироды, веру крестианскую, православную. — Вот тебе на! — взвизгнули Буонапартий и Бонифаций. — Где ж ты, старый, чертей православных видел? — Обещали же, апостаты! А сами в кусты? Черти поругались, поворчали, но — делать нечего, раз обещали — покорились: — Крести нас, честный отче, крести, старче… — склонили они головы к умирающему.

137

Абрам лёжа отчитал все подобающие молитвы и главы евангельские, целый час читал, добавил для убедительности кое-каких крепких выражений от себя и окропил крещаемых брызгами снега. Читал чернец складно, сладко, черти всплакнули даже, Дублин заслушался. Когда дошло до «отрицаеши ли ся сатаны и всех дел его, и всех аггел его…», умный Формозъ усомнился: «Как же мы от «аггел его» отречёмся, если мы сами суть ангелы сатаны??» — Вот именно! Вот от себя-то и отрекись! Нельзя к Богу пристать, если от себя не отстать! — поторопил отец Абрам. — Отрицаюся! — отрёкся Формозъ. И все черти за ним отреклись: — Отрицаюся! Из чёрного неба, из-за его редких звёзд вылетел белый голубь и посветил им. Бесновавшийся ветер стих и улёгся у их ног. Абрам достал из-под полы образ бакинской Богоматери и приказал им лобзать. Облобызали. — Ну вот, вы теперь добрые крестиане… — пролепетал вконец ослабевший монах. — Ой, чегой-то со мной? — спохватился он, потрогал ладонью грудь. — Сердце, кажется, не бьётся… Точно, не бьётся, остановилось… И говорю, кажется, рта не открывая… И не дышу… — он застонал. — Всё, что ли? Помер я, что ли? — Да уж минут двадцать как… — вздохнул Агапитъ. — Ещё когда «Богородице Дево, радуйся…» глаголил. — Как же так, без покаяния… Не причастившись… как собака какая-то или крапива под забором… — стонет о. — Глеб, а Глеб? Ты-то как? Тоже… того? Как я? — Тоже, — отзывается мёртвый Глеб. — Бедный мой Велик! Не дошёл я, не спас тебя! Прости, сыночек, прости! Новообращённые дьяволы, ещё умилённые божественным Словом, проникаются глубочайшим человеколюбьем от такой душераздирающей сцены. — Вот что, братия, — говорит Дублину и Абраму старший из бесов, Анаклетъ. — Мы не можем так просто оставить вас. Ибо мы — братья во Христе. Не можем мы и бросить Велика на произвол изверговой злобы. Ибо Велимир — также наш во Христе брат. Посему! Мы решили! Взять вас и доставить! К айсбергу Арарат! И там вместе с вами просить капитана Арктика и святых скитеров молить Господа о спасении мальчика! — И кстати! — добавляет неунывающий Формозъ. — Вас, мёртвых, нам нести легче будет. Жизнь тяжела, а без жизни, налегке — мы с вами быстро до места доберёмся! Не так будем ползти, как вы живьём ползли до сих пор, а стрелой, стрелой полетим! — Верно говорите, черти, верно! — хвалит о. Абрам. — Видишь, Глеб, не пропащее наше дело!!! — Слава Богу! — восторгается Дублин. — Давайте, православные, — взывает чернец к чертям, — берите нас, несите к Арарату… к архангелу-заступнику… А я по дороге, пока скачем, отпою нас с Глебом Глебовичем как истинных крестиан… поехали! И вот — мчатся они по океану, вверх по гулкому куполу Арктики, к сияющей ледяной горе Арарат, курсом норд-норд-норд, на север, на север. Окончание следует.

русский пионер №3(27). май 2012

irina turina @irene_turina 5.4 Пионерские чтения в ГУМе! Я уже двигаю график!) девочки, планируем!!!!

анна всесвятская

Предыдущий номер «РП», посвященный подвигу, и состоявшиеся по его мотивам Пионерские чтения живо обсуждаются в письмах, блогах, постах. Самые примечательные суждения мы, как всегда, публикуем в нашем табеле. Пишите и впредь! @k_dobryakova

Сегодня вечером дебютирую на пионерских чтениях в ГУМе. Буду первым дизайнером-колумнистом Русского пионера! Очень волнуюсь!

serega buniyato @seregabynya ГУМ бум бум ;))

@xenia_sobchak Сегодня в 20 вечера я как обычно веду пионерские чтения. Приходите. Тема чтений-подвиг:)в новом местегум,колонный зал. @xenia_sobchak Ксюша! Ужасно хочу быть Вашим телоохранником.Очень желаю @sashasuhanov Вот он четверг моей мечты: «Пионерские чтения» в ГУМе, открытие ресторана@djsmashforever, а потом презентация клипа@iamGeeGun в «Раю». русский пионер №3(27). май 2012

pasha @ikalujskiy На пионерские чтения вместе с чуровым пришло 146% читателей. :) @marycaramely только что пришла с Пионерских чтений в ГУМе. больше всех понравились Орлуша и Павел Астахов. здорово.

denis belikin @denisbelikin Супер День! Меня пригласили работать в журнал, я сделал тату и побывал на «Пионерских чтениях» с Ксенией Собчак!!!! 138

@gali_zinchenko одни из самых веселых и интересных Пионерских чтений @mariakordon Уехала я с пионерских чтений, в гардеробе в очереди за мной стоял Павел Астахов) мило)) kochetov @ruslentarss Пионерские чтения отделяются от журнала Российский пионер: «Пионерские чтения», которые проводит писательский… nikolai agaffonov @agaffonov Чурова заманили на пионерские чтения: «Пионерские чтения», которые проводит литературный журнал «Русский пионер»...

амалия chikarelie @chikarelie Раньше Русский пионер было интересно читать, пионерские чтения было интересно слушать, а сейчас это клуб бывших жен... http://vk.cc/FS1fi

ratatuyy Как жить теперь, как жить? Расходятся, отпочковываются. «Пионерские чтения», которые проводит литературный журнал «Русский пионер», принадлежащий Михаилу Прохорову, могут стать самостоятельным мероприятием. Права на торговую марку «Пионерские чтения» регистрирует продюсер Алексей Боков. Помимо организации вечеров с участием российских звезд он сможет выпускать под этой маркой одежду, обувь и сувениры. marker_ru «Пионерские чтения» отделяются от журнала «Русский пионер» Литературный журнал «Русский пионер» входит медиагруппу «ЖV!» Михаила Прохорова. Главный редактор журнала — журналист из пула Владимира Путина Андрей Колесников. Издание проводит регулярные «Пионерские чтения», на которые собирается весь российский бомонд. В рамках мероприятия гости читают свои рассказы и проводят обсуждения различных тем. Среди постоянных участников «Пионерских чтений» — телеведущая Ксения Собчак, заместитель председателя правительства Российской Федерации Владислав Сурков, актер Иван Охлобыстин, глава телеканала Russia Today Маргарита Симоньян 139

и др. На «Пионерских чтениях», прошедших в минувший четверг в ГУМе, присутствовал даже глава ЦИК Владимир Чуров. Однако вскоре «Пионерские чтения» смогут стать совершенно самостоятельным явлением и проводиться отдельно от журнала. Глава продюсерского агентства Bokovfactory Алексей Боков, который является организатором «чтений», защищает свои права на эту торговую марку в Роспатенте. Также Боков сможет выпускать под ней одежду, обувь, головные уборы, предметы интерьера и сувенирную продукцию. Ни Боков, ни Андрей Колесников пока не дают комментариев на эту тему.

москва, 9 апр. — риа новости Журнал «Русский пионер», входящий в медиагруппу «Живи!» миллиардера Михаила Прохорова, начал процесс регистрации бренда «Пионерские чтения», сообщил РИА Новости главный редактор издания Андрей Колесников.Некоторые СМИ сообщали, что «Пионерские чтения», которыепроводятся журналом, могут отделиться от издания и стать самостоятельным мероприятием, поскольку права на эту торговую марку регистрирует продюсер Алексей Боков, который, помимо организации самого мероприятия, сможет использовать этот бренд для выпуска одежды, обуви и другой продукции. «Мы действительно начали процесс регистрации бренда «Пионерские чтения», но ни о каком отделении от журнала «Русский пионер» и тем более о выпуске одежды или обуви речи не идет», — сказал Колесников. Он также отметил, что процесс регистрации находится в самой начальной стадии. В совместном заявлении Колесникова и Бокова (является партнером «Русского пионера» в организации чтений), имеющемся в распоряжении агентства, в частности говорится, что в настоящий момент проводится экспертиза необходимых документов заявки на регистрацию бренда. В заявлении также отмечается, что в случае соответствия заявки установленным требованиям в течение года также предстоит установить наличие или отсутствие сходных до степени смешения, а также тождественных обозначений, и только потом будет принято решение о государственной регистрации товарного знака.

русский пионер №3(27). май 2012

«Товарный знак будет зарегистрирован на журнал «Русский Пионер», — говорится в заявлении.

@d_alekseeva сегодня купила журнал «Русский пионер», а у них там колумнист Охлобыстин. Ну дела иван бибилов Журнал «Esquire» внезапно стал полностью выкладывать в онлайн свои свежие номера. За ним последовал и «Русский пионер» (они называют этот журнал почему-то литературным). @kosogov_v_n @koffein_ frei спасибо! перехожу на сторону зла, у них есть чипсы и свежий номер «Русского Пионера»

@_8013361756322 @ikatzet У нас здесь, бывают, Ломоносовские чтения, это я понимаю ПАМЯТЬ о земляке А пионерские? Posta da VIP «Пионерские чтения» в этот раз прошли не в магазине «Республика», а в ГУМе. Насколько постоянной будет эта прописка у «пионеров», пока непонятно, но мест свободных в зале не было, как не было уже через пять минут и бокалов с коньяком Martell, который поддерживал вечер в ГУМе. Главный редактор журнала «Русский пионер» Андрей Колесников: «Я этим постоянно занимаюсь. Это моя работа, особенно в кремлевском пуле. Сегодня вышла статья про совещание, посвященное автомобилестроению. И то, что я сделал эту статью удобочитаемой для большого количества людей, — это подвиг». Поэт Андрей Орлов (Орлуша): «Я не совершал подвигов никогда в жизни. Я трус, пьяница и урод». Представитель от исполнительного органа государственной власти Брянской области в Совете Федерации России Людмила Нарусова: «Тридцать лет назад совершила последний подвиг — родила Ксению!» комсомольская правда Чтения переместились из уютного, но тесного книжного магазина «Республика» в демонстрационный зал ГУМа. Тема нынешних чтений — подвиг. И присутствующие единогласно решили, что председатель ЦИК совершил подвиг уже потому, что пришел на такое, скажем, увеселительное мероприятие. Появился он русский пионер №3(27). май 2012

одним из первых, стоял в сторонке, поглаживая бородку. Спрашиваю: ну как вам здесь? «Я присматриваюсь. Но говорю сразу, журнал литературно-гламурный, а я человек консервативных взглядов», — предупредил Чуров. Пришел он с конкретной целью: рассказать — обстоятельно, с расстановкой — о своей родословной, листая семейный альбом. Зрители искренне заслушались: рассказ Владимира Евгеньевича оказался очень увлекательным. Предки у него из костромских дворян: прадед — генерал, дед — тоже военный. Мама, между прочим, настоящая красавица, работала редактором в издательстве «Молодая гвардия», ей стихи посвящали Расул Гамзатов и Сергей Михалков... Впрочем, ведущая Ксения Собчак все равно допекала Чурова провокационными вопросами (так, что ему стали уж сочувствовать вслух). Чуров бледнел, краснел, но самообладания не терял. А на вопрос, когда же он сбреет бороду, ответил: «Помните детский юмор — хвост отпал, уши не стоят, а у меня все по-прежнему хорошо». Потом Собчак вручила Чурову футболку с надписью «Прозрачность 63,3%». И гордо продемонстрировала свою: «Поматросил и бросил». Каждому свое, в общем.

@szhurova Начались Пионерские Игры. Я играю в команде Русского Пионера Андрея Колесникова. Игра будет идти и в Тви @ ruspioner_ru

@juliaafanasieva Хотела бы хоть раз там оказаться!

@szhurova Приходите как-нибудь @juliaafanasieva Кто ж меня туда пустит ))

novaya_77 все выразить словами не могла, что меня так бесконечно злило и обижало. а Собчак в своей колонке в «Русском пионере» как-то очень точно выразила. «бессмысленное шушуканье с отвратительно дешевыми телками из интернета» — очень точно. ни слова не добавить. но сегодня ни на кого не злюсь, не обижаюсь — воскресенье же, черт побери! заметила, что страстно и полно люблю воскресенье, и мир - по воскресеньям и после спортзала. на улице 140

какая-то удивительная погода. терпко пахнет горящими листьями и при этом веет какой-то улетной свежестью. голоса,надрывы сигнализации. но погода без надрыва. диплом наконец кончается. и очень много смысла вдруг в «Кислороде» оказалось. до всего, видимо, нужно дорастать. головой и сердцем. и ты дорастешь, я верю. и.. все хорошо, ребят.

xodim_paroy Прочитала с интересом статью Фохта Тайна двух капитанов. Спасибо автору. Я и раньше боялась большой воды, а теперь и подавно... С круизами покончено)) @mudraya_dura кажется,на очереди в журнальных покупках у меня «Русский пионер». решила.

oksana ivanova @whitekani А еще мне тут предлагают зафолловить Русского Пионера. Не знаю, насколько умнее я от этого стану. lucyforrer У «Пионера» нет своего сайта. Я говорила только о старых или о похожих названиях, которые есть в сети. «Весёлый Колобок» тоже к старому «Колобку» с пластинками не имеет отношения. «Русский пионер» явно использовал популярность детского издания, иначе он бы не стал делать такие «детские» рубрики. Не согласны?

nejalko Разумеется, «детскопионерские» аллюзии в РП должны наличествовать, иначе глупо было бы. Но какой-то странный у вас подход — если у «старого» журнала нет сайта — давайте расскажем о первом попавшемся с похожим названием...

lucyforrer Ну раз и Вы «детскопионерские» аллюзии увидели, значит, журнал уже не «первый попавшийся». Кстати, он мог их и не использовать. nejalko Ну я-то имел в виду пионерское детство как таковое. Не думаю, что РП делает прямые намеки на «Пионер» классический... Иначе встает вопрос об авторских правах, торговой марке и прочих скушных материях... В любом случае, ваша фраза «Журнал «Пионер» полностью поменял всё, что можно: редакцию, направление, идеологию, адрес, читателя, оформление, превратившись 141

в «Русского пионера» мне кажется по факту неверной. А там — как знаете...

marinaskaz Ну да, Русский пионер — это вообще другой журнал, ничего общего с Пионером не имеющий. И даже не его приемник. Просто в название взяли слово Пионер. Как и Искорка новый журнал скаутского движения, не имеющий ничего общего с нашей Питерской Искоркой. @skazki_na_noch Куснирович о встрече одноклассников в «Русском пионере». Так щемяще! Сразу захотелось своих всех увидеть

@borodin_oleg Я снова в деле, в последнем Русском пионере мои картинки про вечную печаль. alice polyanskaya @who_the_ f _ is_a «Мы самое не подверженное суициду поколение. Смысла не видим, и так горим как спички». (И. Охлобыстин, ж. «Русский Пионер»)

@ruspioner_ru Пионерские чтения и «Русский пионер» неразделимы. А. Колесников все объяснил @maratbulgarin @psykero1477 Спокойной ночи Иван. Добрых снов вам, и вашей семье. Сейчас буду обдумывать вашу статью, написанную в Русском Пионере.:)

@14m_09m_96g @psykero1477 Добрый вечер, Иван Иванович! Как день прошёл?:)

@psykero1477 @14m_09m_96g Еще не прошел. Приеду домой, буду статью в Русский Пионер писать.

@ritauskass Посмотрела выступление Полозковой на пионерских чтениях. Тема — подвиг. Кажется, я ее полюбила

rouen @rouenon1 Николай Усков: Пионеры тоже немного снобы: Мы начинаем сотрудничать с дружественным журналом «Русский пионер» русский пионер №3(27). май 2012

ГДЕ КУПИТЬ ЖУРНАЛ МОСКВА: • Сеть мини-маркетов на АЗС ВР • Супермаркеты: «Азбука вкуса», «Алые паруса», «Бахетле», «Глобус Гурмэ» • Торговые центры: ГУМ, «Крестовский», «Стокманн», «Цветной» • Книжные магазины: «Московский Дом Книги» на Новом Арбате и Ленинском пр-те, ТД «Книги «Москва»», «Республика», «Фаланстер» • Магазины прессы «Наша пресса» в а/п Шереметьево • Галереи: «Люмьер», «ФотоЛофт»

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ: • Сеть мини-маркетов на АЗС ТНК-ВР • Супермаркеты: «Александровский», «Глобус Гурмэ», «Лэнд», «Окей», «Призма», «Ренлунд», «Супер-Бабилон», «Лента» • Книжные магазины: «Буквоед» • Магазины прессы: «1-я полоса», «Нева-Пресс»

РЕГИОНЫ РФ: КНИЖНЫЕ МАГАЗИНЫ, СУПЕРМАРКЕТЫ, МАГАЗИНЫ И КИОСКИ ПРЕССЫ В ГОРОДАХ: Барнаул, Волгоград, Горно-Алтайск, Екатеринбург, Казань, Калининград, Кемерово, Красноярск, Новокузнецк, Новосибирск, Омск, Пермь, Саратов, Томск, Тюмень А ТАКЖЕ: Магазины и киоски прессы в Латвии, Эстонии и Казахстане

ПОДПИСКА НА ЭЛЕКТРОННУЮ ВЕРСИЮ WWW.IMOBILCO.RU — «Аймобилко», крупнейший российский интернет-магазин по продаже лицензионного медиаконтента. WWW.RUSPIONER.RU — раздел «Журнальный киоск». HTTP://WWW.PARKREADER.RU/ — «Паркридер.Ру», универсальный сервис для чтения газет и журналов. HTTP://WWW.YOURPRESS.RU — «Ваша пресса», электронные версии газет и журналов. HTTP://RU.ZINIO.COM — Zinio.com, международный цифровой журнальный киоск.

русский пионер №3(27). май 2012

142

Кстати, о птичках. Каждой весной — опять сомнение, опять докука. Вернутся ли пернатые? А вдруг их гон прельстится Аргентиной? Вдруг там сытней букашки и заводы не чадят? И будем куковать среди ворон, как на погосте, в пожарах, в дымах! И кончится плохо. А вдруг они обиделись? Ведь нет у нас уваженья к крылатым! «Свободен, как птица в полете», — говорит народ, но врет, как обычно. Птица — это миокард на разрыв, стон перепонок, вакуумное одиночество. Работа пернатых — раскручивать мир вокруг себя, приводить в движение после зимней спячки, тормошить, напоминать о небе. При этом и экосистему не забывать, шелкопрядов поклевывать. Много ли таких найдется смелых, кто, как они, наедине с эфиром, из пустоты рискнет увидеть целый мир в его оттаявшем несовершенстве?! И наконец в апреле отлегло: сомнения прочь, они вернулись! Будут и Саврасову грачи, и Вампилову утки, и чайка Чехову, и буревестник на пролетарские нужды. И роза ветров теперь не одинока. И живы мы, пока летят над нами птицы. Пока нас видно с неба.

orlova

Игорь Мартынов

143

русский пионер №3(27). май 2012

№3(27). май 2012

выходит с февраля 2008 года Главный редактор Андрей Колесников Шеф-редактор Игорь Мартынов Заместитель главного редактора по работе с vip-авторами Анна Помощник главного редактора Олег Осипов Специальный корреспондент Николай Фохт Ответственный секретарь Елена Юрьева Арт-директор Павел Павлик Заместитель арт-директора Варвара Полякова Фотодиректор Вита Буйвид Бильд-редактор Ксения Жихарева Цветоделение Снежанна Сухоцкая Препресс Андрей Коробко Верстка Александр Карманов Корректор Нина Саввина Менеджер по печати Валерий Архипов Офис-менеджер Ольга Дерунова

Николаева

Генеральный директор Глеб Дунаевский Директор по маркетингу Анастасия Прохорова Директор по рекламе Наталья Кильдишева Заместитель директора по рекламе Наталья Кирик Директор по дистрибуции Анна Бочкова Оптово-розничное распространение ЗАО «МДП «МААРТ» Тел. (495) 744-55-12, www.maart.ru, inform@maart.ru Редакция: 105064, Москва, Нижний Сусальный пер., д.5, стр. 19, телефон +7 (495) 504 17 17 Электронный адрес: ruspioner@gmail.com Сайт: www.ruspioner.ru Подписка: телефон: +7 (495) 981 39 39, электронный адрес: podpiska@ruspioner.ru Обложка: Аксёновы(е) «Наш друг Тяни-Толкай», 2012 Авторы номера: Павел Астахов, Екатерина Добрякова, Натан Дубовицкий, Владимир Гендлин, Екатерина Истомина, Тигран Кеосаян, Михаил Куснирович, Максим Лобанов, Михаил Лузин, Игорь Мартынов, Илья Минаев, Анна Николаева, Андрей Орлов (Орлуша), Владислав Отрошенко, Иван Охлобыстин, Ирина Прохорова, Александр Рохлин, Маргарита Симоньян, Мария Смирнова, Петр Фадеев, Николай Фохт, Софико Шеварднадзе Фотографы: Даниил Баюшев, Ксения Жихарева, Наталья Львова, Тая Невская, Orlova, Николай Орлов, Василий Шапошников «Ъ», Максим Шер, Художники: Инга Аксенова, Анна Всесвятская, Анна Каулина, Павел Пахомов, Маша Сумнина, Сандра Федорина, Александр Ширнин, Иван Языков, Студия Тимура Бекмамбетова «Базелевс»: Валерий Зражевский, Ляля Ваганова, Олег Бородин В оформлении журнала использованы работы Ивана Языкова из серии «Книга Букв» Учредитель и издатель: ООО Медиа-Группа «Живи», 105064, Москва, Нижний Сусальный пер., д.5, стр. 19 Тираж 50 000 экз. Отпечатано в типографии GRASPO CZ, a.s. Pod Šternberkem 324 763 02, Zlín Цена свободная Издание зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Свидетельство о регистрации СМИ ПИ № ФС 77-33483 от 16 октября 2008 года Запрещается полное или частичное воспроизведение текстов, фотографий и рисунков без письменного разрешения редакции За соответствие рекламных материалов требованиям законодательства о рекламе несет ответственность рекламодатель