Русский пионер №6 by Russian Pioneer

№6

декабрь 2008 -январь 2009

orlova

При слове «силикон» в голове у человека возникает, конечно, только одна мысль. То есть мысль о том, что это совершенно незаменимая вещь в быту. Знаете ли вы что-то про силиконовые гвозди, например? Еще узнаете. В 6-м номере журнала «Русский пионер» мы говорим о силиконе вообще-то с уважением. Мы рассматриваем его как искусственный заменитель жизни. А поскольку он способен заменить жизнь, он уже только по этой причине достоин уважения. Мое отношение к силикону, впрочем, не такое уж однозначное. Я столкнулся с ним впервые уже давно и, можно сказать, лоб в лоб. Или, конечно, вернее и честнее будет сказать, что грудь в грудь. Тогда популярны были демонстрации трудящихся в защиту собственных прав. (Сейчас их популярность как-то, надо признать, сникла.) И вот по Тверской прошла демонстрация моделей. Они несли на вытянутых руках плакаты (плюс шпильки, плюс ноги, а минусов вообще никаких), так что казалось, что плакаты эти плывут по небу. «Модели — не для постели!» — вот что я успел рассмотреть на этих плакатах. И, конечно, все это происходило жарким летним днем. Довели девчонок, вот они и вышли. Не за тех принимали. Те, кого принимали за тех, на эту демонстрацию не вышли. Я, повинуясь журналистскому долгу, окунулся в самую гущу этой демонстрации. И оказался среди силикона. Я тогда это все не очень понимал. Но мне разъяснили сами девушки. Здесь силикон, здесь не силикон, объясняли они. А мне оставалось только слушать. И смотреть, конечно. И я в тот день много узнал о преимуществах силикона над жизнью. Им было обидно, что они тратились на этот силикон, а его пытались использовать не по назначению. Но что-то меня все-таки смущало. И я буквально вырвал из гущи демонстранток одну девушку. Так полицейские конфискуют самых активных, чтобы обезвредить, обесточить, так сказать, всю толпу. Разница была в том, что эта девушка была самой тихой в этой толпе, хотя и улыбчивой. И я как-то сразу осознал, что она не силиконовая. И что будет не заменителем жизни, а самой жизнью. И поэтому женился на ней. Все оказалось, конечно, не совсем так, как я предполагал.

А. Колесников

3 Клятва главного редактора.

стр. 2

первая четверть Прогул уроков. Дженерейшн Пидор. Андрей Васильев о своем кино.

стр. 6

Сбор макулатуры. Сбор макулатуры. Михаил Сеславинский о том, как это было.

стр. 8

Сбор металлолома. И движуха, и бормотуха.

стр.12 Урок уроков. До слез! Игорь Каменской про четыре «Н». стр. 14 Фотокружок. Снять звезду! Вита Буйвид о диафрагме и выдержке. стр. 18 Природоведение. Беги, Лола, беги! Дмитрий Якушкин о птичках. стр. 20 Урок информатики. WWM. Никита Шерман не только про сети. стр. 22 Екатерина Истомина про присядку главного дизайнера BMW.

Урок рисования. С блеском в голодных глазах. Николай Палажченко

стр. 24

вторая четверть

стр. 28 Контрольная работа. Почему Петр Авен не написал ответ самому себе. стр. 36 Обществоведение. Стихоз. Поэзия на страже порядка. стр. 44 Родная речь. Мат городов русских. Репортаж не чокаясь. стр. 52 Урок иностранного. Канадоходец. Наш человек в зарубежных застенках. стр. 60 Пионер-герой. Атаманная бомба. Как атаман Попов в Париж верхом ездил.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

о положительном воздействии финансового кризиса на искусство.

третья четверть

стр. 70 Урок биологии. Раздолье. На родине овечки Долли. стр. 72 Диктант. Нереально. Введение в силикон.

Дневник наблюдений. Мыльные оперы.

стр. 82 Урок математики. Мир иной. Психи и цифры. стр. 90 Полезные советы. Как приготовить эрзац. стр. 98 Сочинение. Протез. Рассказ Дмитрия Глуховского. стр. 99

Как пишутся милицейские сериалы.

стр. 107

Фотоувеличитель. Знойное лето, воспоминание о будущем.

четвертая четверть

стр. 122 Урок географии. Гавайи, блин! Замуж за серфингиста. стр. 126 Урок мужества. Телопадение. Как правильно упасть, чтобы подняться.

группа продленного дня Завхоз. Экзотермические гены. Дарительная грамота от Михаила Куснировича.

стр. 138

Горнист. Характеристика для Вены. Валерий Джемсович Дранников о светлых гранях пьянства.

стр. 140

Пионервожатая. Денежное удовольствие. Анна Николаева про магию денег.

стр. 144

Следопыт. Верси, я. Никита Космин о большом и светлом.

стр. 146

Дежурный по столовой. Подъедение итогов. Мирослав Мельник о новогоднем питании.

стр. 148

стр. 150 Урок правды шеф-редактора. Подведение итогов. стр.159 Внеклассное чтение. Клуб суеверных. Перевод с греческого.

первая четверть 5 Прогул уроков. Дженерейшн Пидор. Андрей Васильев о своем кино. Сбор макулатуры. Михаил Сеславинский о том, как это было. Сбор металлолома. И движуха, и бормотуха. Екатеринга Истомина про присядку главного дизайнера BMW. Урок уроков. До слез! Игорь Каменской про четыре «Н». Фотокружок. Снять звезду! Вита Буйвид о диафрагме и выдержке. Природоведение. Беги, Лола, беги! Дмитрий Якушкин о птичках. Урок информатики. WWM. Никита Шерман не только про сети. Урок рисования. С блеском в голодных глазах. О положительном воздействии

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

инга аксенова

финансового кризиса на искусство.

■ ■ ■ Никакой возможности смотреть кино! За отчетный период я так глубоко погрузился в кинопроцесс, что даже «Адмиралъ» не смотрел. Хотя вру: смотрел, но еще до премьеры, сведенку. Что такое сведенка, я рассказывал в прошлой колонке, но в студии у Толи Максимова (продюсер «Адмирала») обошлось без мордобоя и без Миши Ефремова — Толя Максимов интеллигентный человек. Поэтому что я могу сказать про фильм «Адмиралъ»? Ничего. Зато есть что сказать про «Антикиллер-3». Его сведенку продюсер Юсуп Бахшиев показывал на «Мосфильме» многим уважаемым людям, в том числе мне, бывшему депутату-коммунисту Владимиру Семаге, кинообозревателю «Коммерсанта» Лидке Масловой. Получилось довольно конкретно — без этой патриотической пурги «Антикиллера-2». Единственное что напрягало — Лис (Гоша Куценко) выходит из психушки слишком

духовным. Там у него какие-то глюки, флэшбэки романтические и вообще Валгалла. Нехарактерно для полюбившегося героя. И Лидка Маслова — сама по себе киношный антикиллер — на это Юсупу аккуратно намекнула. А он стал оправдываться: — Про эти заморочки в самом начале главврач дурдомовский, его вот Васильев играет, рассказывает банкиру, что Лиса в психушке заставили писать художественную прозу. — Тогда другое дело, — согласилась Лидка, — только я этой сцены как-то не заметила. Хотя Васильева видела как живого. Тут я и подал застенчивый голос. — А это сцену, Лида, продюсер, козлина, вырубил. Он теперь перед каждым просмотром будет у кинотеатра стоять и каждому зрителю на пальцах предысторию втирать. Я вообще, Юсуп, не понимаю, за что ты мне 74 тысячи рэ заплатил.

наталья львова

С первого же номера «Русского пионера» главный редактор ИД «Коммерсантъ» Андрей Васильев позиционировал себя как специалист большого кинематографа. И кинематограф не смог пройти мимо, Андрей Васильев получил почти главную роль в экранизации бессмертного фельетона Виктора Пелевина «Generation П».

текст: андрей васильев

Поясню для киноманов. Я действительно сыграл главврача в реальном дурдоме №5 города Чехова, где банкир Миша Ефремов выкупает у меня Лиса на убой. За это мне (не как главврачу, а как актеру) заплатили 74 тысячи в день. Причем 37 тысяч за актерское мастерство и еще столько же за продактплейсмент: мы с Мишей в кадре пьем водку на бруньках. Так вот, в конечном варианте меня даже на бруньках не показывают. Не знаю, какой аргумент подействовал, но Юсуп уже позвонил, пообещал эпизод назад вставить. Поверим на слово. Продюсерам ведь иногда верить можно. Убеждаюсь в этом на примере мегапроекта «Generation П». Его продюсер и режиссер Витя Гинзбург обещал экранизировать бессмертную пелевинскую мульку — и не соврал. Два года уже снимает и еще года два минимум будет.

Для нас, актерской элиты фильма, сниматься в нем уже вошло в дурную привычку. Серенький сентябрьский съемочный денек свел нас — Володю Епифанцева («Живой»), Андрея Фомина (икона российского гламура), Мишу Ефремова (см. предыдущие колонки), Рому Трахтенберга (анекдоты), Ивана Охлобыстина (поп), меня и многих других звезд в Щербинке. Щербинка — сама по себе дикая дыра, так нас еще загнали на экспериментальное ж/д-кольцо, по которому гоняют испытуемые паровозы аж с 20-х годов прошлого века. Не то что ресторана, пивняка захудалого нет. А по закону подлости играли мы сцену под названием «Пивняк». Туда заходит общаться с народом герой Ефремова, будущий президент России, и мы в его свите. Причем съезжаемся на «Майбахах», бронированных «мерсах» (у меня, по крайней мере, был бронированный),

рисунок: александр ширнин «Бентли» и «Феррари» — все почестному. Народ тоже алкоголический. А пивняк — декорация. Ну, от нечего делать начинаем выяснять, кто кого играет. И никто толком за давностью лет не помнит. Я, например, помню что-то про светлый образ Александра Волошина, но его вроде в романе и нет. С отцом Иоанном Охлобыстиным вообще беда — он от жадности в фильме три роли осваивает. Сколько было свободных, говорит, столько и взял. Сошлись мы в результате на том, что герои «Generation П» не молодеют ни фига. Я даже, расчувствовавшись, подарил артдиректору проекта Петлюре пальто от Jean Paul Gaultier строгого фасона, поскольку, по словам Петлюры, я из него вырос. Но и без приобретений не обошлось. Отец Иоанн в зияющих перерывах между дублями пугал всю Щербинку роскошной глянцевой презентацией

своего нового проекта «Человекразбойник». Социальный посыл он изложил в предисловии: «По уровню немотивированности поступков, сюжетных шаблонов, пустоте мысли, жестокости главных героев и числу безвинных жертв наша история значительно превосходит все ранее известные образцы. После нее следует ожидать от инвесторов киноиндустрии приступа спазматического интереса к жизни врачей, педагогов, ученых… Аминь». А по жанру Охлобыстин обещает «брутальную сказку о стихийном преображении законопослушного гражданина Севастиана Соловьева в лихого разбойника Соловья, о любви и извечном стремлении русского человека к вольной жизни». Кроме Соловья там действуют кузнецотщепенец Молот и бухгалтеррасстрига Дебет. На Дебета Ваня хотел взять Федора Бондарчука, но решил, что я лучше. Дешевле.

А роль большая. Так что над моей журналистской карьерой нависла угроза. Не в смысле судьбы колумниста «Русского пионера» (на это времени можно наскрести), а вот в «Коммерсанте» придется брать академический отпуск. Дальше наш с вами, читатель, путь лежит в город Кронштадт — на съемки веселой комедии «Бетономешалка» Романа Романыча Качанова, одноименный папа которого сделал в свое время мультфильм «Крокодил Гена». В фильме Ромы-младшего тоже есть Гена, по кличке Бетон. Играет его, естественно, Гоша по кличке Куценко. Но я с ним на площадке не встретился. Зато встретился со Шнуром. Он играет местного пахана, а я — продавшуюся ему с потрохами сволочь, главного редактора газеты. Два дня играл, по 37 тысяч в день. Город Кронштадт — историческое место. Туда с самого начала перестройки тянули 17-километровую дамбу. И дотянули только молитвами знатного питерца Владимира Путина. Но на сам город ни денег, ни молитв не осталось. Если Щербинка (см. выше) дыра, то Кронштадт — просто жопа. И в ней есть военный госпиталь, который

по сравнению с дурдомом №5 города Чехова (тоже см. выше)… ну, я не знаю, как там люди выздоравливают. Наверное, как мухи. Роман Романыч Качанов под впечатлением от кронштадтской натуры упал с 12-метровой высоты. Выжил, правда, но пить пока бросил — снимает. Но я сейчас не о фильме. Я о том, что в этом депресняке Серега Шнуров был реально позитивным дядькой. И я, несмотря на свое ровное, скажем так, отношение к группе «Ленинград», был дико рад знакомству. А потом приехал в Москву и прочел собственное интервью «Литпрому». Черт его дери. Мне тут же рассказали, что Шнур напрягся. Не нравятся, говорит, мои песни, ну и не надо — при чем здесь пидор? Я ему, главное, позвонил, попытался объяснить: ну пьяный треп, интервью мной не завизировано. А чего толку? За базар-то надо отвечать. Правда, я не ответил. В день звонка нам предстояла встреча на тусовке «Жаба года». Я не пошел. Застремался. Потому что нельзя. Нельзя человека искусства пидором называть — даже колумнисту «Русского пионера». ■

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

■ ■ Макулатуру мы собирали раз

в месяц. Занятие это было довольно интересное. Во-первых, наша квартира очищалась от старых ненужных газет, которые в громадном количестве скапливались под журнальным столиком. Иногда к ним добавлялось и несколько журналов, хотя их основная часть продолжала храниться дома, постепенно заполняя все свободное пространство под диванами, на шкафах и антресолях. Если домашней макулатуры не хватало, то приходилось ходить по квартирам в соседних домах. Подъезды в то время не запирались, ни о каких кодовых замках, домофонах или металлических дверях даже речи не шло. Мы звонили в квартиру и вежливо говорили: — Здравствуйте, скажите, пожалуйста, у вас макулатура есть? Как правило, просьба не вызыва-

ла раздражения у жильцов, если только до нас в этом подъезде не побывали уже наши одноклассники или конкуренты из соседней школы или класса. В принципе, макулатуру можно было сдавать на специальные пункты приема, где за нее давали две копейки за килограмм. Но эта стоимость была так мала, что взрослые люди, как правило, таким бизнесом не занимались и макулатуру не берегли. Собранная макулатура относилась к деревянному сараю, располагавшемуся во дворе школы. Пионервожатая Галя после взвешивания пачек макулатуры на безмене и составления учетных записей в специальном журнале разрешала нам с Димкой покопаться в горе газет, журналов и старых книг. Однажды мы, как обычно, стояли и принимали с ней макулатуру во время майского трудового

десанта. Это был очень ответственный сбор, потому что по его результатам подводились итоги всего года и объявлялись классы-победители. На пионерской доске соревнований наш 7 «А» по количеству красных флажков шел вровень с 6 «Б», и от сегодняшнего сбора зависел исход макулатурной битвы, победитель которой получал Почетную грамоту, подписанную директором школы. — Ну что же ты, Серега, только пять килограмм принес, не мог побольше притащить? — упрекали мы нашего одноклассника. — Да нет у нас больше, я и так все свежие газеты забрал. — У соседей бы пошуровал. — На работе все, три подъезда обошел, одни бабки дома, а они не дают, скупердяйничают. Говорят: «Самим надо, мы газетами на зиму щели в оконных рамах затыкаем». Сколько у них

этих щелей? В это время во двор школы, отдуваясь и еле передвигая ноги, вошел Жорка Сердюк из конкурирующего шестого класса. Невысокого роста полный белобрысый увалень, он и так-то не отличался большой резвостью, а тут прямо еле передвигался, пыхтя и отдуваясь. В каждой руке у него было по пачке макулатуры внушительного размера. Медленно, но неумолимо, как татаромонгольское нашествие, он приближался к нам и с каждым шагом уничтожал наши надежды на победу 7-го «А». Мы с Димкой с ненавистью смотрели на него. Наши глаза превратились в лазеры из романа Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина» и, казалось, не только должны были испепелить ненавистного Сердюка, но и выжечь вокруг него землю радиусом метров этак в сто. Но

итар тасс

Рано или поздно, но должен был в литературной рубрике «Сбор макулатуры» появиться текст под названием «Сбор макулатуры» про сбор бумаги в прямом смысле. И написать этот текст мог, конечно, только Михаил Сеславинский, поскольку уж он-то знает все про макулатуру — и в прямом, и в переносном смысле. Глава Роспечати все-таки. текст: михаил сеславинский

Жорка продолжал двигаться неумолимой поступью, и даже земля школьного дворика задрожала под совокупной массой двенадцатилетнего ирода и его макулатурного богатства. — Откуда он ее столько набрал? — злобно прошипел Димка, руки которого подрагивали от желания сцепить их на короткой шее нашего соперника. — Наверное, на почте был, там иногда старые газеты остаются, — таким же шепотом ответил я. Сердюк, задыхаясь, подошел к нам, бросил увесистые пачки на землю и вытер пот со лба рукавом синего школьного пиджака. — Вот, принимайте, — важно заявил он нам. — Откуда у тебя столько, с почты, что ли? — Где взял — там уж нет. Так я вам все и рассказал. Взвешивайте давайте. Димка зацепил первую пачку

безменом за бечевки и поднял вверх. — Девять, — сказал он, глядя на шкалу безмена. — Ну-ка, дай я гляну. Где же девять? Десять с хвостиком. — Где ты десять-то увидел? Девять триста максимум. — Да ты что, ослеп? Вот же десять. Я подключился к спору. Внимательно вглядываясь в безмен, наморщил лоб и весомо произнес: — Девять с половиной. Жорка сплюнул на землю от досады, но спорить не стал, понимая, что нас не переговоришь. — Ладно, давайте эту взвешивайте, — он подтолкнул к нам ногой вторую пачку. — Двенадцать кило, — сказал я, из вредности сбавив еще полкилограмма, хотя уже понимал, что соревнование нами проиграно. — Что это они у тебя по весу так разнятся? — спросил Димка. —

Вроде бы пачки одинаковые. — Во второй журналов много, они тяжелые, — гордо ответил Сердюк и, проверив наши записи в ведомости, неспешно удалился. Оставшиеся до окончания сбора макулатуры полчаса мы провели в напрасных надеждах на то, что кто-нибудь из нашего класса принесет рекордное количество бумажного сырья. Но двух-трехкилограммовые пачки наших трех одноклассников представляли собой жалкое зрелище по сравнению с Жоркиными валунами. Вскоре подошла Галя и бодро спросила: — Ну как успехи? — Да так себе, шестиклашки обогнали, — уныло ответили мы. — Ладно, не расстраивайтесь, в следующем году поднапряжетесь. Идите, если хотите, поройтесь в макулатуре, только недолго.

Дважды нас уговаривать не пришлось, и мы стали просматривать пачки, в первую очередь обращая внимание на то, не выглядывает ли где-нибудь книжный переплет. Дело в том, что некоторые от незнания тащили в макулатуру ненужные, по их мнению, книжки. Но если они были в неплохом состоянии и представляли интерес с точки зрения содержания, то появлялся шанс сдать их в букинистический магазин. Нередко эта нехитрая операция приносила нам приличные по детским меркам деньжата. Ведь одно дело сдать макулатуру по две копейки за килограмм, а другое — книжку за рубль или полтора, со стоимости которой магазин оставлял себе 20%, а остальные деньги выдавались сразу же сдатчику. Но в этот раз удача, видимо, совсем отвернулась от нас и ничего

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

рисунки: елена ужинова

интересного в макулатуре не обнаружилось. Под конец наших изысканий я подошел к сердюковским пачкам и стал их развязывать. Бечевки были почему-то мокрые и туго завязаны. Еле-еле я развязал их, обламывая ногти, и вдруг увидел такое, что заставило меня дико завопить: — Димка, ты смотри, какой подлец! — Вот изверг толстопузый, — с ненавистью сказал Димка, глядя на завернутый в газету тяжеленный белый кирпич в одной пачке и на стопку мокрых, а оттого особенно тяжелых журналов в другой. — Давай побьем гада, — тут же предложил он мне. — Зачем? Всем нажалуется, и мы же окажемся виноватыми. А он отопрется. Скажет, не его. Пачки-то не подписаны. — Так что же делать?

— Давай лучше акт составим, — предложил я, вспоминая разговоры своего папы, многие годы работавшего одним из руководителей Горьковской областной коллегии адвокатов. Мы вырвали из моей тетради по географии чистый лист и написали следующий текст: АКТ МЫ, МИХАИЛ СЕСЛАВИНСКИЙ И ДМИТРИЙ ОРЛОВСКИЙ, УЧЕНИКИ 7 «А» КЛАССА СРЕДНЕЙ ШКОЛЫ № 2 ГОРОДА ДЗЕРЖИНСКА ГОРЬКОВСКОЙ ОБЛАСТИ, СОСТАВИЛИ НАСТОЯЩИЙ АКТ О ТОМ, ЧТО В ПАЧКАХ МАКУЛАТУРЫ, СДАННЫХ УЧЕНИКОМ 6»А» КЛАССА ГЕОРГИЕМ СЕРДЮКОМ, НАМИ ОБНАРУЖЕН ЗАВЕРНУТЫЙ В ГАЗЕТУ И СПРЯТАННЫЙ ВНУТРЬ ПАЧКИ СИЛИКАТНЫЙ КИРПИЧ ВЕСОМ 3 КГ, А ТАКЖЕ СТОПКА МОКРЫХ ЖУРНАЛОВ ВЕСОМ 6 КГ, ОБЛОЖЕННАЯ СВЕРХУ И СНИЗУ СУХИМИ КАРТОНКАМИ. 19 МАЯ 1977 ГОДА.

Через 10 минут, взяв бледного от испуга Сердюка под руки, мы втолкнули его в кабинет Галины Алексеевны, завуча по внеклассной работе, и наперебой стали рассказывать о происшествии, размахивая нашим юридическим документом. Надо ли говорить, что на Жорку посыпались гром и молнии, а на следующий день его антипионерский поступок обсуж-

дался на совете дружины и была выпущена стенгазета «Молния». — Не по-пацански вы, братва, себя повели. Лучше бы мне пару раз в пузо дали, — хмуро сказал нам Сердюк после прошедшей экзекуции. В принципе во многом он был прав, и мы уже сами чувствовали себя не в своей тарелке от всего происходящего. — Ага, мы тебе — в пузо, а вам — победу в соревновании и грамоту на весь класс? — пытался защищаться я. — Тоже мне умник. Сначала кирпичи подкладывает, а потом еще права качает, — вторил мне Димка. — В следующую субботу нас всех на овощебазу посылают прошлогодний картофель перебирать. Вот там потрудись, так и грамоту получишь, — подвел я черту под нашей высоконравственной дискуссией. Так завершился последний в нашей жизни сбор макулатуры. На следующий год по всей стране стартовал масштабный эксперимент, суть которого заключалась в том, что за сданные государству 20 кг макулатуры на пунктах ее приема стали давать специаль-

ный талончик на право покупки дефицитных приключенческих книжек, которых тогда не было в свободной продаже. Их стали печатать многомиллионными тиражами на бумаге не очень хорошего качества, полученной как раз путем переработки этой самой макулатуры. Выходили произведения великого Александра Дюма, Джека Лондона, романы Мориса Дрюона из серии «Проклятые короли» и многие другие увлекательные книжки. Иметь их в доме было очень заманчиво и модно. «Макулатурные» издания выставлялись на видное место в книжных шкафах, чтобы их могли видеть гости и завидовать хозяевам. Народ валом повалил в пункты вторсырья, подчас сдавая в макулатуру даже старые семейные письма, открытки и фотографии. Что же говорить о старых книгах, враз сделавшихся для многих охотников за модными изданиями ненужной обузой. Тот, кто имел возможность рыться в этих кучах, мог найти редкие книги ХIХ и ХХ веков, которые в букинистических магазинах стоили уже десятки рублей. Но нам к этим сказочным богатствам доступа не было. ■ ■ ■

■ ■ Ралли

Mille Miglia — это звонкая веселая «Тысяча миль». Это 1600 километров за двое сумасшедших суток по маршруту от Брешиа до Рима и обратно до Брешиа. Многие достойные современники принимали участие в великолепном ралли. Среди достойных людей был однажды и дизайнер «Баварских моторов» Крис Бэнгл, автомобильный революционер, автомобильный якобинец, против которого фанаты BMW даже собирали подписи — с требованием немедленной отставки с поста и высылки куда-нибудь на родные Бэнглу Багамы. Но хитрый Бэнгл устоял, он и сейчас у штурвала в своем просторном бюро в башне «Баварских моторов» в Мюнхене. Но мне удалось познакомиться со знаменитым мистером Бэнглом не в Мюнхене, а именно на «Тысяче миль». На ралли я выступала в роли «одинокой русской мисс»

на дряхлом автомобильном фургоне Lancia Fedra, который позднее закончил свои тревожные дни на помойке монастыря Святого Фомы. Крис Бэнгл ехал на антикварном серебристом болиде BMW 1938 года, похожем на гроб на колесиках. Штурманом у Бэнгла был назначен Леопольд фон Баварский, наследник древней династии. Это был царственный господин, напоминавший бессмысленными повадками кота Леопольда из советского мультфильма. Великий Крис Бэнгл, если кто не в курсе, имеет другую конструкцию. Он словно из породы русских интеллигентов, самоедов, поникших, щуплых, затравленных, но всегда кичливых и горделивых, если разговор заходит о Боге или о сберегательной кассе. Крис Бэнгл — классический Родион Романович Раскольников, только в дорогих очках и без топора. Очками Бэнгл напоми-

нает Чехова — хлипкое пенсне держится на носу молитвами окружающих. Крис Бэнгл и Леопольд фон Баварский были красивой парой. Перед стартом ралли Бэнгл и Леопольд фон Баварский лакомились итальянскими специалитетами. Они укрепляли душу и тело макаронами, ведь путь всем нам, участникам «Тысячи миль», предстоял неблизкий — от Брешиа до Рима с несколькими остановками. Очки великого дизайнера падали в тарелку. Бэнгл спокойно залезал в тарелку по локоть, выуживал очки и водружал их обратно прямо с мясным соусом болоньезе. Фон Баварский брезгливо, но добродушно и даже покровительственно взирал на коллегу. «Очень вкусно!» — я села рядом с Бэнглом на скамейку. «Пересолили», — заметил дизайнер, облизнувшись, как муравьед. Амплитуда облизывания была так

широка, что Бэнгл мог бы спокойно протирать свое пенсне, не открепляя его от носа. «Я из России, а вы?» — продолжила я наступление. «Из Америки. Меня зовут Крис. Я дизайнер. Занимаюсь автомобилями. Временно живу в Германии», — сказал Бэнгл и быстро вытер руки с болоньезе об себя. Леопольд фон Баварский, мгновенно схватившись за сердце, предложил коллеге платок размером с небольшой парашют. «А я был в Москве!» — прозрел Крис Бэнгл. И добавил по-русски: «Движуха! Движуха! Бормотуха! Бормотуха! Гей-гоп! Ай-ай-ай! Двигай, давай, давай! Подвигай!». И великий дизайнер BMW пустился в дьявольскую присядку, размахивая тощими руками в мясном болоньезе: «Опа, опа, опа!». Я похолодела. Фон Баварский снова схватился за сердце, увидев диковатые манипуляции коллеги. Здесь свисток заставил нас

orlova

Наш автокритик Екатерина Истомина смело покоряет очередную тысячу миль в образе «одинокой русской мисс» на дряхлом фургоне Lancia Fedra и по ходу ралли наблюдает дьявольскую присядку главного дизайнера BMW Криса Бэнгла, которую он еще и сопровождает выкриками на русском: «Давай! Давай! Подвигай попой!». И только на финише Екатерине открывается я текст: екатерина истомина таинственная подоплека дизайнерской присядки.

«Гей-гоп! Я люблю тебя, Мааасква! Давай-давай, подвигай попой!» — на русском языке голосил Бэнгл. Он исполнил рисунок: маша сумнинаеще несколько размашистых русских народных па, от разбежаться по машинам. которых толпа, зачарованно Ралли стартовало. Колонна любовавшаяся великим дииз старых тачек слаженно позайнером, прижалась к стенке тряслась по ухабам итальянских крепостной стены Урбино. дорог. И снова свисток прервал наше Через пять часов я настигла объяснение. Снова зажурчала серебристый гроб на колесирытвинами дорога. ках в районе Урбино, города, Я уже начала кое-что понимать. где родился великий Рафаэль. Этот кроткий великий человек, На центральной площади, где судя по всему, попал в медмаленький кудрявый Рафаэль вежьи лапы русских дилеров бегал за птицами, Бэнгл и фон BMW, которые провели его Баварский уже лакомились по всем московским клоакам. циклопическими оливками Они поили теплой водкой с начинкой из рикотты. Бэнгл и показывали со всех сторон залезал в тарелку тонкой голых русских баб во всей их рукой, выуживал горсть оливок безобразной, бесстыдной, и метко кидал в рот. Леопольд засасывающей красе. Бабы фон Баварский пользовался были голыми, но с косами, как деревянной палочкой, словно у Юлии Тимошенко, и в кокошмаленькой рапирой, он цеплял никах. Водку мешали с шамодну оливку и аккуратно отпанским и коньяком. Потом правлял ее в рот. русские дилеры поволокли «Движуха! Бормотуха! Давай, обессилившего гения Бэнгла давай! Двигай!» — сказала в адское ночное — со стриптия по-русски. Фон Баварский зом, казино, танцами на столах, отправил оливку в рот вмецыганами и потерей всякого сте с деревянной палочкой. облика. Достоевщина. Что

Бэнгл перенес! Что претерпел! Как же Третьяковская галерея? Как же Архангельское? Где Большой театр, ГУМ, ЦУМ, «Детский мир»? В тяжких раздумьях о зловещем русском гостеприимстве, от которого нельзя отказаться, я доехала до Рима. Серебристый гроб на колесиках, сделанный на заводе «Баварских моторов» в 1938 году, стоял припаркованный у отеля. Леопольд фон Баварский протирал носовым платком маленькие круглые зеркала. Криса Бэнгла рядом с аристократом не было. Фон Баварский любезно согласился ответить на несколько моих вопросов. Вернее, он сам задал мне их: «Что вы такое все время говорите по-русски, от чего мистер Бэнгл меняется на глазах? Как это — движуха?». Я объяснила, что это русский фольклор. «Когда мы, русские, идем с утра на голодного медведя, мы говорим — движуха!». «А бормотуха что такое?» — спросил фон Баварский. Мне пришлось сказать, что бормотуха — это напиток победы. «А водка?» — удивился фон Баварский. «Водка — это

важная часть бормотухи», — уверенно сказала я. Фон Баварский театрально схватился за печень. За ужином все выяснилось. Никаких русских дилеров не было. Не было и голых баб в кокошниках. И теплой водки с шампанским. И стриптиза. И мрачного рассвета. И цыган. Крис Бэнгл был в Большом театре. И собирался в Третьяковскую галерею. «Где же вы набрались этих страшных слов? Как вы узнали про движуху и бормотуху?» — спросила я у великого человека за ужином. «От собственного сына узнал. Он у меня такой шустрый парень. Ему пятнадцать лет, и он просто обожает Москву. Парень любит тусоваться», — сказал Крис Бэнгл и вытер очки носовым платком. От этих замечательных слов стало легко и светло не только у меня на сердце, но и на сердце у Леопольда фон Баварского. ■ ■ ■

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

■ ■ Что и говорить, тяжелый выдался год. И чем ближе год следующий, тем сильнее предчувствие, что он будет еще тяжелее. Я пишу сейчас эти строки и не уверен, что отчетливо понимаю, о чем писать дальше. Не могу сам себе ответить на простой, казалось бы, вопрос. А нужно ли сейчас кому-нибудь то, о чем я пытался рассказывать весь этот сумасшедший год? Есть ли кому-то сейчас дело до музыки, книг, фильмов? Или, наоборот, на фоне смертей, войн, кризисов и прочего безобразия именно искусство, годами задвигавшееся на задний план яхтами, особняками, бриллиантами и неразличимыми уже ни по содержанию, ни по составу участников тусовками, возможно, станет вновь востребованно и жизненно необходимо?

orlova

На Новый год принято дарить что-то веселое, легковесное и легковоспламеняющееся, но сенатор Игорь Каменской в своем «уроке уроков» не пошел по пути наименьшего сопротивления, а преподнес читателям четыре «Н», без которых читатель, когда узнает, что это такое, конечно же, уже не сможет полноценно существовать в новом году.

текст: игорь каменской

Может, и впрямь эта заставшая всех врасплох переоценка ценностей материальных поможет совершить переоценку ценностей вообще. Возможно, сейчас из-за нехватки денег не будут сниматься новые фильмы, но это даст возможность посмотреть старые, чего уже так давно не удавалось сделать из-за нехватки времени. А тут, глядишь, и наши хит-парады пригодятся… А с другой стороны, в момент, когда у всех ощущение, что мир вокруг нас летит в тартарары, до развлечений ли сейчас? Так что, похоже, ничего не остается, кроме как ждать, когда уже наконец закончится этот високосный год, и уповать на год наступающий. И в этой связи мне стало казаться совершенно логичным посвятить свой сегодняшний хит-парад новогодним пожеланиям. И по-

скольку это будут мои новогодние пожелания вам всем, дочитавшим до этого места, я не буду формировать их в традиционную пятерку. Просто пожелаю вам, как себе самому, а вы уж сами расставьте их по ранжиру. Я буду очень стараться, чтобы это выглядело не особенно банально. Разве что позаимствую у действующего президента стилистический прием и вслед за его концепцией четырех «И», предлагаю Набор Нестандартных Новогодних Напутствий из четырех «Н». И для начала хочу пожелать, как ни странно, Наивности. Не знаю, как кому, а мне страшно не хватает умения хоть изредка выпустить все из-под контроля и просто наивно поверить во чтонибудь. Поверить и потом не разочароваться.

Вот сейчас, например, мне страшно хочется поверить в то, что люди, которые принимают решения, определяющие будущее стран, экономик и каждого из нас в отдельности, знают что-то такое, чего не знаю я. И что, даже когда мне начинает казаться, что все происходит как-то не так, они в итоге во всем разберутся, все разрулят и все будет как надо. И цены на нефть, и ее количество, и налоги с нее, и налоги вообще, и курс рубля, и цены на хлеб, и качество медицины, и уровень культуры, и как результат вернется драгоценное, но давно девальвировавшее в нашем сознании право гордиться своей страной. Это уж не говоря о сокровенном. О желании слепо верить, что твои дети самые умные и красивые, твои друзья самые преданные, а твои близкие

самые здоровые, а, ты, соответственно, самый счастливый. Так что не бойтесь своей Наивности. В момент, когда вы в очередной раз упретесь в понимание того, как все-таки мало от вас порою зависит, несмотря на все ваши связи, мигалки и, типа, личную охрану, это поможет вам не уйти в запой и не маяться бессонными ночами в сомнительной компании бессилия и неясной тревоги. Однако для равновесия и достижения, так сказать, идеального «кислотно-щелочного баланса» считаю своим долгом пожелать вам изрядного запаса здоровой созидательной Наглости. Мне всегда казалось, что в обращении к Господу с известным набором просьб о силах изменить… смирении принять… и мудрости отличить… чего-то все-таки не хватает. Давай-

те попросим еще Наглости! Побороться… Нет, правда! Невозможно же все время уповать, что каждому из нас дается каждый раз именно то, что нам действительно в этот момент нужно. Может, как раз тогда, когда нам критически важно что-то обязательно изменить, на нас снисходит смирение и хоть помирать ложись… Только ты в себя поверил, захотел что-то по взрослому изменить… чтонибудь эдакое… А тебе оттуда коробку смирения, гигиенический пакет и бумажные платки, чтобы сморкаться и утирать бессильную слезу. Получи и распишись. И вот мне без всякого, Боже упаси, богохульства, кажется, что иногда в такие моменты нужно включить Наглость, чтобы отключить мудрость, и поискать силы! Помните, у Беранже:

Если б солнце, свершая свой путь, Осветить нашу землю забыло, Завтра б землю опять осветила Мысль безумца какого-нибудь. Среди нас, увы, все меньше безумцев и все больше смирившихся. Давайте поищем в себе немного Наглости, чтобы «хотя бы попытаться», как говорил герой Джека Николсона в фильме «Пролетая над гнездом кукушки». Кто-то, даже если не ты, обязательно оторвет к чертям собачьим этот намертво привинченный агрегат, пробьет им бронированное до отвращения стекло и прорвется. Обязательно. А еще ужасно хочу всем пожелать Нравиться. Да-да, просто Нравиться всем тем, чье мнение о вас вам небезразлично. Это очень важно. Вот у меня, например, твердое ощущение, что я не нравлюсь

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

рисунки: варвара аляй-акатьева

своему попугаю. Мы с ним не говорим об этом, и он, в принципе, соблюдает почти все нормы общежития, но меня реально напрягает тот факт, что я ему, в сущности, глубоко безразличен. В глубине души ему чихать на то, во сколько мне обходится он сам, его клетка, корм и убирать его какашки. Не нравлюсь я ему, и все тут! Справедливости ради надо отметить, что у многих моих холостых и не очень друзей аналогичные проблемы возникают с чуть более высокоорганизованными существами, но мне-то от этого не легче. Я всерьез планирую в будущем году сломать лед, который существует между мной и Кешей. Да! И еще капитаном ГИБДД, который всегда стоит на перекрестке Можайки и Рябиновой. Всю душу вынул уже. Чем я ему не угодил, не понимаю, но страдаю страшно. Буду работать. И вам советую задуматься: а нравитесь ли вы действительно людям, которым вы платите зарплату, животным, которых вы кормите, партнерам,

с которыми вы зарабатываете, официантам, над которыми вы частенько глумитесь, и многиммногим другим? Кто знает, как все повернется? Может, те, на кого сейчас сетчатка вашего глаза почти не реагирует, как раз и подадут вам, если что, не приведи Господи, тот самый пресловутый стакан воды. Нужно только им понравиться. Удачи! И, наконец, хочу пожелать нам всем Найти. Найти любовь, которую вы еще не обрели или, быть может, потеряли, но не смирились. Найти понимание с детьми, родителями, любимыми и каждый день находить новые радости от общения с ними. Найти то, за что не жалко отдать все, что вам не жалко отдать, и Найти те самые силы не жалеть ни о чем, если оно того стоит. Найти старых друзей и похвастаться перед ними всем, что вам в себе дорого, и принять их такими, какими они стали, и простить им их зависть или мужественно пережить их снис-

хождение... Или, даст Бог, испить сполна чашу радости друг за друга и проболтать до утра, и пьяно клясться друг другу в вечной дружбе, и с утра все равно потеряться на полжизни, но потом обязательно снова друг друга Найти… А, вот! Найти этот чертов мяч, на котором расписалась твоя команда в день твоего рождения, и который неизвестно куда подевался, и про который ты точно знаешь, что он тебе будет жизненно необходим, когда придет то самое время, когда на любой мяч ты сможешь уже только смотреть. Найти мужество войти в эту неизбежную фазу своей жизни и научиться быть выше всех своих страхов. Лично я не знаю, как это сделать, но очень-очень надеюсь, что найду. Найти под елкой все то, что вы загадали, и не стесняться слез умиления, потому что вокруг вас те самые люди, которых вы нашли и которые не дадут вам потерять самое главное — себя. И пошел он, этот кризис… С Новым годом! ■ ■■

евгений сорокин

Из этого трагического монолога нашего фотодиректора Виты Буйвид читатели узнают, почему с таким ужасом Вита вспоминает времена, когда ей приходилось работать глянцевым фотографом и снимать звезд шоу-бизнеса. И если среди наших читателей окажутся звезды шоу-бизнеса, то пусть уж дочитают до конца. текст: вита буйвид

■ ■ Если эту колонку читают начинающие фотографы — сразу вопрос: а вы уверены? Ну если вы предметку собираетесь снимать — пудру рассыпчатую, тушь, тени и помаду, тогда да, это правильный выбор. Они (тени) не опаздывают, не вопят, опять же и подождать могут. Поставил свет волшебный, отражателей парочку или домик специальный антибликовый и колдуешь: объективчики меняешь, фильтрики. То чайку попьешь, то сигаретку выкуришь. Творчество. И платят нормально, и нервотрепки никакой. А вот

с людьми совсем не так, люди-то разные. И относятся они к процессу фотографирования тоже по-разному. Если честно, хреново, в основном, относятся. А заодно и к фотографам. И платят за них хреново. Они же не пудры, их оптом не наснимаешь. А почему они так относятся — вопрос. Поэтому сегодняшний фотокружок не для фотографов, а для тех, кто по другую сторону объектива. Для портретируемых. Сначала история из личного опыта. Ровно 10 лет назад, в разгар прошлого кризиса, уже работая в нью-йоркском глянце в качестве фотографа-фрилансера со специализацией «fashion and celebrities», я по большой глупости приехала в Москву. Тогда эта большая глупость называлась большой любовью, и я просто не могла сидеть почти три недели в Нью-Йорке одна в ожидании следующей съемки. Мой агент,

проявивший чудеса изобретательности, пристраивая меня в журналы, нагло вравший, что я «точно не русский фотограф», сразу понял, что потратил силы впустую. Но милого стареющего гея не могла не умилить сопливая love story. Он не только отвез меня в аэропорт, но и из абсолютно альтруистических соображений пристроил меня в глянец московский. То есть отстегивать ему проценты уже не нужно было. Лучше бы мистер Тернер этого не делал! Но это я сейчас такая умная. А тогда я была, конечно же, полной дурой. У любого фотографа, снимающего звезд, найдется масса историй. У московских фотографов они по большей части малоприятные, поэтому они их не рассказывают. А я расскажу одну, потому что я давно уже завязала с этой неблагодарной работой и терять мне нечего.

Даже в разгар нового кризиса. Один очень красивый московский журнал поручил мне снять одного очень известного в нашем шоу-бизнесе человека. Когда мой друг фотограф Тимофей Изотов узнал, кого я собираюсь снимать, он предложил мне бесплатную ассистентскую поддержку, только бы взглянуть на звезду в приватной обстановке. По звонку секретаря звезды мы с Изотовым мчались из разных концов Москвы в старый еще «Интурист», где находился офис звезды. В спешке я забыла удлинитель. На входе мы прошли через рамку, как в аэропортах, потом нас еще металлоискателями обыскали. А потом два с лишним часа сидели в комнатушке «в ожидании Годо» с другими милейшими людьми: водителем, девушкой, которая сделала маникюр только на одной руке звезды и ожидала вторую, остальных не помню,

их было слишком много. Изотов подсуетился и стрельнул удлинитель у охранников. Через час я не выдержала и хотела просто уйти. Произошло невероятное: охранники нас не выпустили и властно велели ждать. Не буду жеманничать и честно скажу — я ох...ла. Через два с лишним часа разрешили пройти в зал и поставить свет. Еще минут через двадцать вошел портретируемый. Он, конечно, подумал, что фотограф — это Изотов, а я так, ассистентка какая-то. И когда увидел у меня в руках здоровенную широкоформатную «Мамию», тут уж он ох...л. После трех щелчков прозвучало: «Спасибо, достаточно» — и портретируемый встал. Я ох...ла повторно. И интуитивно начала нести всякий бред, продолжая щелкать камерой. Бред был такой: «А правду ли говорят, что мы с вами земляки?» — «Кто говорит, вы где ро-

дились?» — «Там-то», — «Ну, я там только учился», — «Значит почти земляки, а помните там памятник на острове?» — «Помню конечно», — «Так это ноги от Сталина, а верхушку потом приварили», — «Ну надо же, не знал», — и вот фак, кончилась пленка в «Мамии», там 10 кадров всего широких. Хватаю узкий «Никон» с чернобелой пленкой и продолжаю щелкать, а звезда делает знак охране, и меня просто вытаскивают из зала. Минут через пять вышел Изотов со штативами, светом и «Мамией». В лифт с нами зашла пара, тоже от нашей звезды уходили — тетка в шикарной шубе с шикарным мужиком. И тут я очень внятно и громко сказала Изотову: «Нужно было сп...ть удлинитель». Потом мы пили с ним водку из пластиковых стаканчиков в забегаловке под старой еще гостиницей Москва. Молча. Когда он сажал меня в

такси, я спросила: «Посмотрел? Еще хочешь?» А Изотов ответил: «Не. Лучше баночки снимать». Я выкрутилась. Я проявила свою единственную широкую пленку кросс-процессом. Получилось круто, я даже прослыла «мастером психологического портрета». Меня все чаще стали отправлять снимать звезд. Зачем я все это написала? Так, вспомнилось. Вчера отправила нашего фотографа на задание, а потом он сидел у меня на кухне, пил водку, а в компьютер ко мне закачалось всего четыре фотографии. А я смотрела на него и думала: какое счастье, что я не на его месте. А еще я до сих пор так и не поняла, почему только в Москве к фотографам относятся даже хуже, чем к официантам. Если уж человек заслужил свои 15 минут славы, или год, или сколько там еще — почему он хочет войти в историю в ис-

каженном виде, а именно так получается за четыре щелчка. Почему нельзя дать фотографу хотя бы 20 минут? Ему ведь тоже нужно подумать, почувствовать и полюбить вас хотя бы на время съемки. Его отношение к вам, так же как и ваше к нему, фиксируется на задней шторке — нет, не фотоаппарата, а сознания. И оно переходит в изображение. А потом, с отвращением посмотрев не результат, вы присылаете в редакцию единственный устраивающий вас снимок, ну тот, где вы на рыбалке в кепочке, и требуете опубликовать именно его. Вопреки всему — логике, здравому смыслу и стилю любимого вами журнала. Алла Борисовна в своем песенном обращении к фотографу дала точные указания: так сними меня, фотограф, чтоб никто и не подумал! Так вот, фотографы это умеют. Просто для этого нужно время. ■ ■■

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

рисунки: татьяна фохт

в командировке в Нью-Йорке и, конечно же, когда выбрал время, пошел в Центральный парк, потому что там в любое время года много хорошего происходит. И еще хотелось взглянуть — не в запустении ли пруд, где запускают модели парусников. Парусники благополучно курсировали по воде, как всегда, но еще вокруг водоема стояли люди, которые, как я заметил, группировались вокруг мощных телескопных установок. Их аппараты были нацелены на фасад не очень высокого хорошего дома на углу 5-й авеню и 74-й улицы. Там день за днем, если вообще не поминутно, отслеживалась жизнь пары ястребов, которые соорудили гнездо на фронтоне этого респектабельного кондо-

квартире и в них сплошь только известные люди с Уолл-стрит, чуть разбавленные представителями телевизионного мира. А через улицу от дома, в парке напротив, сложился свой круг фанатов ястребиной семьи. Со временем фанаты завели и сайты на эту тему, стали торговать своими фотографиями птиц, заснятых и в полете, и в гнезде, и на соседних деревьях, но главным образом охотно и доброжелательно приобщали новичков к участию в судьбе этих пернатых хищников. Судьба их действительно была практически книжной. Звезда этой истории, краснохвостый ястреб, прозванный его поклонниками Пейл-Мейл (Pale Male) из-за своей не совсем обычной, чуть более светлой окраски оперения, уже много лет под-

orlova

Хотя бывший пресс-секретарь президента России Бориса Ельцина Дмитрий Якушкин работает теперь вице-президентом одной крупной компании, которая занимается золотом, он не считает, что молчание — золото. Иначе он не написал бы эту колонку, а мы, упоенные в этом номере темой силикона как искусственного заменителя жизни, рисковали бы не заметить самой текст: дмитрий якушкин жизни, если бы такие люди, как Дмитрий Якушкин, неожиданно не пришли нам на помощь. ■ ■ Несколько лет назад я был миниума, где на этаже по одной

ряд регулярно возвращался на одно и то же место, чтобы выпустить в нью-йоркский мир потомство. За все годы наблюдения за ним — больше двадцати птенцов. За это время у него поменялись подруги: одна птица, съев, как говорят, отравленного голубя, погибла, другая исчезла. Сегодня Пейл-Мейл живет уже с третьей самкой, которую в городе прозвали Лолой. Но в доме помимо одного гнезда всегда существовало, да и до сих благополучно существует и другое — товарищество собственников жилья. При этом не все его члены разделяли восторг от соседства с птицами, получившими в итоге не только городскую, но и международную известность. Им не нравились две вещи: ажиотаж вокруг дома, направленные на окна фотообъективы с хорошим разрешением, ну и бытовая сторона

вопроса: ястребы приносили на крышу мышей, белок и птиц и, естественно, оставляли следы. При голосовании большинство жильцов выступили за то, чтобы разрушить гнездо. И оно было разрушено зимой 2004 года. Надо сказать, что и ястребов, и других не самых обычных птиц на Манхэттене, как ни странно, не так уж мало. И гнездо именно для этих хищников все-таки не дом, а временное пристанище. Но, выбрав один из самых престижных адресов в мире, выставив все детали своей жизни на всеобщее обозрение, именно эта пара покорила нью-йоркские сердца. Поэтому когда гнездо под крышей дома уничтожили, то начались протесты. Жильцам, выходящим из подъезда, кричали оскорбления, недовольные однажды перекрыли и 5-ю авеню. Незавидная участь птиц накалила страсти до предела.

Под давлением улицы и при вмешательстве городского орнитологического общества, причем не без поддержки со стороны мэрии, гнездо все-таки восстановили. И спустя какое-то время тот же самый ястреб, вовсе не подозревающий о том, какой невероятный интерес он к себе вызывает, вернулся на прежнее место. И жизнь под крышей восстановилась, и люди расчехлили вновь свои мощные бинокли, и Лола снесла яйца… Но птенцы не родились. Их ждали в 2005, потом в 2006 и 2007 годах, ждали и этой весной. Но ничего не произошло. Несмотря на то что ястребам даже пытались помочь — по рекомендации орнитологов (и теперь уже с одобрения кооператива) с фронтона дома, где было устроено гнездо, убрали железные прутья, мешавшие, как предполагали зрители, самке

двигаться в гнезде и перекатывать яйца. Ответа на вопрос, что случилось, нет. Орнитологи утверждают, что причин могло быть множество и непонятно, какая именно сыграла свою роль. ■ ■■

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

рисунки: елена ужинова

■ ■ Рассуждая порой со сведущими собеседниками о перспективах развития интернет-технологий, мы каждый раз приходим к одному и тому же выводу. Нам небезосновательно кажется, что не будут совсем уж помирать традиционные бумажные СМИ, FM-радиостанции и телевизионные каналы, как пророчат некоторые активные борцы за светлое будущее Сети. Наиболее вероятный сценарий таков, что медиа начнут сливаться друг с другом в новые формы. Частично это можно наблюдать уже сегодня на примере телевидения и интернета. Новое глобальное медиапространство, которое нам предстоит построить, будет формироваться все же на основе World Wide Web как наиболее интерактивной и просчитываемой среды с богатыми возмож-

ностями как для пользователя, так и для рекламодателя. Это будет лучше, чем телевизор. Потому что на телевизор пользователь влиять никак не может, а здесь он будет сам принимать решение, когда, что и в каких количествах смотреть. Радиостанции уйдут в своем сегодняшнем виде на второй план, поскольку выбирать музыку можно будет не только по жанрам и конкретным исполнителям, но и просто задавая текущее настроение. И все это не далекий завтрашний день, а объективная реальность сегодняшнего. Просто мы еще не пришли к своему World Wide Media (WWM), а довольствуемся пока теми частичками прекрасного далеко, которые успели просочиться в интернет. Однако нужно понимать, что интернет в его текущем состоянии — это не самая идеальная

orlova

Президент компании «Одноклассники» Никита Шерман думает не о том. Читатели журнала «Русский пионер» узнают, о чем он на самом деле думает, из его колонки и убедятся в том, что на самом деле уже пора и им об этом подумать. Ведь он должен думать о своей компании. А он думает о читателях «Русского пионера» и о таких перспективах, от которых нам, последним носителям бумажного знания, просто не по себе.

текст: никита шерман

платформа для строительства такой грандиозной штуки, как WWM. Как это ни странно прозвучит, но один из важнейших подводных камней лежит в недрах излишней социализации. Так, популярный сегодня Web2.0 со всеми социальными сетями, интерактивностью и прочими модными штуками на самом деле очень хорош. Сейчас, когда количество пользователей интернета в России достигло серьезной планки, здесь стало очень интересно. Люди ищут и находят друг друга, ответ на любой вопрос можно найти за секунду, ежеминутно разными способами отправляются десятки миллионов сообщений. И, самое главное, пользователи освоились, привыкли к новой коммуникативной среде, стали чувствовать себя в своей тарелке. Люди считают интернет своей

свободной территорией. Но уже наступил тот момент, когда это чувство собственничества берет порой верх над здравым смыслом. Например, есть социальная сеть с многомиллионной аудиторией. Владеет сетью российская компания с набором частных инвесторов, честно платящая налоги. Мало у кого вызывает сомнение тот факт, что каждый вменяемый инвестор вкладывает деньги в надежде на хорошую прибыль в будущем. Никто, как правило, не спорит и с тем, что на любом массовом сервисе можно неплохо заработать. Однако почему-то принято считать, что социальность и бесплатная услуга — тождественные понятия. Российский интернет и его аудитория в этом плане даже уникален. Все отечественные проекты в 99% случаев создаются

по бесплатному или «условно бесплатному» принципу. Когда я работал с сайтами знакомств, то открыл для себя интересный феномен. Англоязычная аудитория интернета не понимает, как сервис может быть не за деньги. Если вы откроете завтра сайт знакомств в зоне com и не будете брать абонентскую плату, предложив вместо этого набор премиум-сервисов, вас ожидает крах. В голове у этих людей не укладывается, как так может быть. Ментальность и традиции западного человека не позволяют ему принять бесплатную услугу, а мозг в панике шлет тревожные сигналы о потенциальном обмане. При этом даже в самом отдаленном уголке нашей Родины вам любой слесарь откроет глаза на проблемные стороны внешней политики и причины мирового финансового кризи-

са. Аудитория любого социального интернет-проекта, как, впрочем, и многочисленные эксперты со стороны, точно так же владеют всеми азами бизнеса. Все эти люди готовы рассказать о том, как надо и как не надо монетизироваться. Поделятся рецептами прироста аудитории и в красках опишут все текущие ошибки в управлении. За это мы их, собственно, и любим. А пользователи, в свою очередь, любят нас. Я не говорю сейчас о той маленькой части, которая видит смысл своего пребывания на «Одноклассниках» в борьбе с введением платных сервисов. Не рассматриваю всерьез и комментаторов, предрекающих в сотый раз скорую кончину сервиса. Все эти ярые борцы с режимом — капля в море, и ими можно пренебречь, как

ни цинично это звучит. К примеру, есть у меня руководитель службы поддержки пользователей. Очень профессиональный и ответственный сотрудник, грудью заслоняющий амбразуру от пользовательского гнева. Вот он приходит, и говорит: «Мы вчера получили две тысячи писем! У нас большие проблемы, требующие немедленного решения». И этого человека можно понять, ведь по долгу службы он сталкивается со сплошным негативом (покажите мне хоть одного человека, написавшего в support слова благодарности), и любое, даже незначительное увеличение потока обращений в его сторону кажется страшной катастрофой. Но в «Одноклассниках» зарегистрированы 25 миллионов человек, из которых 7 миллионов посещают сайт ежедневно, а служба поддержки получает

пару тысяч писем в сутки. И эти цифры лучше любого другого аргумента говорят о качестве и востребованности сервиса. На сегодняшний день аудитория российского интернета активна и технологична. Все наши 40 миллионов пользователей готовы формировать новую медиасреду, осваивать и влиять на ее развитие. Однако строить WWM нужно, основываясь на уже имеющемся опыте. С учетом национальных особенностей русских людей, их рвения к свободе и ревности к территории, которую они считают своей. Не преуменьшая при этом роль самих пользователей в этом процессе. Ведь каждый из них в итоге должен получить кусок своего личного интерактивного пространства. А ведь многие еще и сопротивляются этому. ■ ■■

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

рисунок: николай пророков

ПРАВИЛА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТЕКСТА

1. ТЕКСТ МОЖНО РЕДАКТИРОВАТЬ БЕЗ СОГЛАСИЯ АВТОРА, В ТОМ ЧИСЛЕ ДОПИСЫВАТЬ, ПЕРЕСТАВЛЯТЬ МЕСТАМИ АБЗАЦЫ, НЕЩАДНО РЕЗАТЬ, МЕНЯТЬ СТИЛИСТИКУ, ПУНКТУАЦИЮ И ОРФОГРАФИЮ. 2. ТЕКСТ МОЖНО НЕ ПРИНЯТЬ БЕЗ ОБЪЯСНЕНИЯ ПРИЧИН И БЕЗ ПОСЛЕДСТВИЙ ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШИХ ОТНОШЕНИЙ С АВТОРОМ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ФИНАНСОВЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ. 3. АВТОРА ТЕКСТА И ЕГО ДОЛЖНОСТЬ ТАКЖЕ МОЖНО РЕДАКТИРОВАТЬ, ПЕРЕИМЕНОВЫВАТЬ ИЛИ ПРИСВАИВАТЬ ТЕКСТ ДРУГОМУ АВТОРУ, НО С ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ УВЕДОМЛЕНИЕМ ПО Е-МЕЙЛУ.

■ ■ ■ Я думаю, что современное искусство от кризиса выигрывает больше всего. Именно теперь глаза знающих людей снова заблестели. Впервые на арт-тусовках художники заговорили не про виражи арт-рынка (попросту — кто сколько заработал бабла), не про результаты ставших не столь уж далекими лондонских аукционов и не про астрономические бюджеты выставок и пиар-проектов, а про искусство. Про новые идеи, про веселые парадоксы

и легких денег, возносит искусство к славе, но выхолащивает его и лишает ресурса для развития. Для гламура действительно хороший художник — мертвый художник. Мертвый Энди Уорхолл с фотографий мертвого Мэпплторпа куда пригоднее для глянцевых страниц, чем живой художник Кабаков, источающий ядовитую иронию. Безденежье присуще русскому искусству, это, если хотите, фактор комфорта. Долгие годы мы жили в полунищете — без светских тусовок, без коллекционеров, которые разъезжают на «Бентли» и «Майбахах», без галерей размером с небольшой аэровокзал. Мы привыкли существовать без этого. Поэтому нелепо выглядят герои

немного сложнее. Как говорит один известный галерист, в каждом столетии рождается ограниченное количество гениев. И финансовый достаток мало влияет на качество их работы. Малевич, Саврасов, Врубель были практически нищими, в то время как Кандинский или тот же Кабаков — капиталисты изобразительного искусства. Но ничто не мешает капиталистам и нищим висеть в музее на соседних стенках. В какой-то степени искусство существует в параллельной экономической реальности. Разговор с художником о деньгах не менее анекдотичен, чем разговор с финансистом о сущности искусства. Можете поэкспериментировать, если хотите.

наталья львова

Один из основателей уже культовой галереи современного искусства «Винзавод» Николай Палажченко будет интересен читателю не только своими размышлениями об очищающем влиянии финансового кризиса на душу художника, но и своим отношением к собственной душе и собственному творчеству. Для того чтобы было понят-но, что мы имеем в виду, в начале колонки публикуется я текст: николай палажченко преамбула, которую и безумные проекты. Запахло андеграунда, наевшие щеки Николай Палажченко ностальгией — кухонными и ставшие неуклюже вальяжныпосиделками и квартирными ми. Как не хватает им голодного предпослал своему выставками. блеска в глазах! И как быстро письму главному Андеграунд — питательная они могут перестать быть интередактору «Русского среда настоящего искусства. ресными. Раз — и все! пионера» Гламур, верный спутник больших Конечно, на самом деле все

Что касается рынка — это такой зловещий толстый дядька с мешком долларов, всегда бегущий по пятам современного искусства, но не способный его догнать. В последние годы в России рынок искусства рос бешеными темпами. У художников, попавших в тренд, выгребли все, что ими было нарисовано за десять предыдущих лет. Даже за двадцать. Цены на искусство не случайно стали главной темой для обсуждения, порой они действительно поражали воображение. Перспектива обогащения и резкой смены социального статуса для многих художников стала манией, масштабы которой превышали даже бойкие темпы роста их доходов. Количество заинтересованных в искусстве субъектов росло в геометрической прогрессии: жены и дочки помеченных «Форбсом», акулы-антиквары и успешные рестораторы, тридцатипятилетние пенсионеры от бизнеса и просто скучающий

топ-менеджмент — все вдруг бросились в искусство. Нельзя, конечно, сказать что это плохо — многие из них люди занимательные и ушлые, они привнесли в искусство свои знания и энергию. Но большинство же неофитов — обычные жертвы рублевского стадного инстинкта, воспринимающие искусство как очередной предмет роскоши и маркер статуса. Теперь их станет меньше. Природа коллекционирования искусства не менее мистична, чем природа самого искусства — только страсть помогает собрать настоящую коллекцию. Здесь необязательно держать нос по ветру. Никуда не денутся настоящие собиратели, ведь кризис — это мелочь для фанатика. Даже в самые тяжелые времена всегда были люди, покупавшие шедевры. И именно в тяжкие времена, когда падает спрос, есть шанс собрать коллекцию по-настоящему великую. Как ни парадоксально, сужение

спроса мобилизует, отсеет шелуху, сдует бриллиантовую пыль, уменьшит пиаровские потуги и в конечном итоге оздоровит арт-рынок и само искусство. Для художника, критика, галериста и коллекционера появился шанс остановить маховик алчности и заняться делом. Поработать, пораскинуть мозгами — вместо того, чтобы мчаться на презентацию новой марки часов. Пообщаться с коллегами, а не с меценатами и журналистами из деловой газеты. Ценно не само отсутствие денег — важна ревизия вертикалей и иерархий. А там, глядишь, наступит ностальгия по сытым временам, нищета замучает, захочется снова увидеть аукционные рекорды и просящие взгляды коллекционерш, унизанных бриллиантами. Захочется поговорить о рекордных продажах и новых инвесторах, вливающих миллионы в артпроекты. И они не заставят себя долго ждать. ■ ■ ■

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

рисунок: виктория семыкина

Всегда готов

вторая четверть 27

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

инга аксенова

Пионер-герой. Атаманная бомба. Как атаман Попов в Париж верхом ездил. Контрольная работа. Почему Петр Авен не написал ответ самому себе. Обществоведение. Стихоз. Поэзия на страже порядка. Родная речь. Мат городов русских. Репортаж не чокаясь. Урок иностранного. Канадоходец. Наш человек в зарубежных застенках.

текст: дмитрий филимонов фото: наталья львова рисунки: анна всесвятская

Корреспондент «Русского пионера» Дмитрий Филимонов отправляется в город Курган, чтобы выяснить, зачем атаман Попов ездил верхом в Париж, и попутно узнает, что заводы лучше всего охранять с помощью львов, что расписаться на Рейхстаге сегодня почти невозможно, Атаман Попов пишет книгу. Про свой лица Валерка запомнил мышечно и проно если упорно стремиться конный поход на Париж. Автор творит, нес через жизнь, и оно ему не единожды к цели, то все получится. сидя за обширным столом под собственпригождалось. Наследие скульптора Коным портретом. Взор из-под папахи суров, орденам на груди тесно. «За любовь и верность Отечеству». «За возрождение казачества». «За освобождение Приднестровья». Это не тосты, это названия наград. Атаман Попов — знатный орденоносец Кургана. Все достопримечательности города — завод бронетранспортеров, курганская преступная группировка и атаман Попов. Который запечатлен в бронзе на центральной улице. В образе пионера-героя Коли Мяготина. Объясняем. Когда атаман Попов еще не был атаманом, а был пионером Валеркой Поповым, их сосед по подъезду скульптор Козырев поймал его за шиворот и сделал предложение: — Если станешь мне позировать, я не скажу твоей мамке, что куришь в подъезде. — Ладно, — согласился Валерка, хотя в слове «позировать» слышалось что-то неприличное. Скульптор Козырев мучил его часами, заставляя сурово хмуриться и вытягивать губы, как будто он и есть Коля Мяготин, пионер-герой, который смотрит в глаза кулакам-убийцам. Это выражение

зырева — это статуя пионера-героя на центральной улице, мемориальная доска на подъезде, где творил мастер, и суровый взор атамана Попова. Мучимый творчеством автор глядит на лист бумаги, точно пионер на кулака, и выводит название: «Необыкновенные приключения атамана Попова в России и Европе». Автору нравится написанное. Любо! 20 марта 2008 года на центральной площади Кургана собрались казаки, чтобы проводить атамана в поход. Проводы не были долгими. Батюшка прочитал молитву «на путешествие», атаман облобызал крест, хлопцев, сына, супругу, обеих дочек и тронулся в путь. Он ехал верхом на Комбате, держа в руках знамя спонсора — местного мясокомбината. Следом брела Непоседа, к ее седлу были приторочены сумки, в которых лежали иконы в дар православным приходам, автомобильный атлас Европы, GPSнавигатор и восемь килограммов овса. «Вертайся, батько!» — неслось вослед. А чего ж не вернуться? Вот до Парижа дойдет и вернется. Потому что нечего больше там, за границей, делать. Езди-

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

ли, знаем. Когда атаман Попов еще не был атаманом, а служил по санитарнотехническому ведомству, он запросто мог сменять гарнитур керамический розовый производства ГДР (умывальник + унитаз) на путевку в Болгарию или в Польшу. Так что в заграничный поход атаман отправился без страха. Через пол-России, Белоруссию, Польшу, Германию — до Парижа. В бурке, папахе, при орденах. Когда шел через Уральский хребет, рядом притормозил черный «бумер» из которого повылазили пацаны с фиксами, при золотых цепях. — Куда, казак, путь держишь? — В Париж.

Памире, но его поисковый петух был съеден другими спасателями. Он со своими хлопцами устраивал засады на российско-казахстанской границе и даже поймал американского шпиона с фотоаппаратом-мыльницей, но после этого казакам запретили охранять границу. Он и в казаки-то подался, чтобы порвать с рутиной жизни. Маршрут похода был проложен по федеральной трассе М-5. Когда была возможность, атаман съезжал с асфальта и двигался тропами, чтоб не вредить лошадям копыта. В больших городах его встречали казаки. Атаман разворачивал знамя спонсора, произносил речи, делал суровый взгляд, позируя

— Куда, казак, путь держишь? — В Париж. — Гонишь! — Я никогда не гоню, — достойно ответил атаман Попов и глянул, как пионер на кулаков — Гонишь! — Я никогда не гоню, — достойно ответил атаман Попов и глянул, как пионер на кулаков. — Не сердись, казак, — сказали пацаны, выслушав атамана, — а на хрена тебе это? — Что? — не понял Попов. — Ну в Париж. — Я иду по следам атамана Платова, чтоб напоить лошадей в Сене. Речка такая в Париже, — пояснил Попов. — Ну тогда конечно, — уважительно молвили пацаны и выдали ему пять тысяч рублей. — Лошадкам на овес. Кто знает атамана Попова — не станет спрашивать, на хрена ему это надо. Его вечно куда-то кидает. Он искал снежного человека в степях Казахстана, но подстреленный монстр оказался коровой. Он пытался найти летающую тарелку в Заполярном Урале, но это была ступень ракеты. Он хотел спасти альпинистов, пропавших на

местной прессе, а потом отсыпался. Лошади отъе дались овсом. Восторженные жители Челябинска одарили его колбасой в больших количествах. Палки колбасы торчали из седельных сумок, и когда лошади переходили на рысь, колбаса падала на асфальт. Атаман возвращался, подбирал колбасу и дальше двигался шагом. Если раньше, останавливаясь на постой в деревнях, он платил хозяевам деньги, то теперь стал расплачиваться колбасой. Придя в деревню, первым делом спрашивает, кто тут лошадей держит. К тому на ночлег и просится. Комбата с Непоседой ставит в конюшню. Лошадям — овса. Хозяевам — колбасы. Сам — спать. Стук в дверь. Хозяин: — Выйди в горницу, атаман, народ пришел. Поговорить хочет. Атаман Попов надевает китель с орденами, народу является. А народ уже за столом сидит. При гостинцах. Каждый с банкой самогона пришел.

— Выпей, атаман! — Не могу, в походе сухой закон. Мне молока бы. — Ну ты сильный мужик! — восхищается народ, наливая по первой кружке. Попов чокается молоком и говорит речь — про атамана Платова, про 1914 год, про Париж и речку Сену. И что французы недавно пытались верхом до Москвы дойти — не вышло. И немцы пытались верхом, и у них не вышло. А у него, атамана Попова, выйдет. — Выйдет! — кричал народ, поднимая кружки, и атаман снова чокался молоком, потому что молока он может выпить немерено. Поутру, когда народ и хозяева спали промеж кружек, он седлал Комбата и Непоседу и двигался дальше. Комбат — конь выносливый, орловский, у него папа чемпион России. Они делали в день пятьдесят километров. Могли бы и больше. Но Непоседа слабее. Три часа шли, два отдыхали. Три дня в седле, два — на печи. Россию преодолели в два месяца. Май случился между Москвой и Смоленском. Уже стало тепло, и атаман перестал проситься на постой, чтоб избежать застолий. Он сворачивал с дороги в поле, стреноживал лошадей, клал седло под голову, закутывался в бурку — и засыпал. Всего у атамана Попова девять лошадей. Точнее, у фирмы, которой владеет атаман. И которая называется «Казачий спецназ». Охранное предприятие. За бетонным забором — конюшня и псарня с ротвейлерами. До недавнего времени за бетонным забором жили еще два волка и львица. Их, умирающих, атаман у зверинца выкупил. И выходил. С волками он ездил на поиски снежного человека, а львица комбикормовый завод охраняла. Заводская охрана не могла справиться — комбикорм воровали тоннами, днем и ночью. Директор — к казакам за помощью. Придумайте, говорит, что-нибудь радикальное, казаков с нагайками, что ли, на КПП поставьте. И казаки придумали. Привезли на завод львицу. В клетке. Расклеили объявле-

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

33 — Нет, — говорит начальник смены, — нам при первой же проверке такой тягач устроят! Слава богу, среди пограничников оказался внятный мужик, раньше на советско-афганской границе служил. Там же, где атаман Попов. Короче, поговорили как нормальные однополчане, и пограничник командует: — Видишь ту автовозку? Цепляй лошадей к ней и прицепом — в Польшу. — А водитель не будет против? — спрашивает атаман. — Не будет. Свой парень. Я его знаю. Машины из Польши возит. Контрабандист. — Любо! — обрадовался атаман, привязал коней к автовозке, сам сел в кабину и малым ходом — в Польшу.

на запад. К германской границе. Пересекши Одер, он получил приют в доме у фрау Руланд. Фрау владеет приютом для бездомных животных, поэтому в ее доме живут пятнадцать собак и десять кошек. Атаман, конечно, любит животных, однако ночевать предпочел в палатке, в саду. Наутро, оставив лошадей на попечение фрау, поехал в Берлин. Чтобы осмотреть город и расписаться на Рейхстаге. С этой целью он запасся толстым фломастером. Улучив момент, когда полицейские отвернулись, он спрятался за колонну, вытащил из кармана фломастер, взмахнул рукой и заметил гражданина в штатском, который грозил ему пальцем. Атаман не стал испытывать судьбу и пошел осматривать Берлин дальше.

— Дозволь, пан атаман, покрыть мою кобылицу твоим жеребцом! — Нет, — отвечал атаман, — в походе никак

Он шел по Польше, избегая больших дорог, по проселкам, останавливался на ночь в домах коневодов, он просил молока, и ему наливали молока, которое он пил без меры. Ему нравились эти люди, и они отвечали взаимностью. Коневоды просили: — Дозволь, пан атаман, покрыть мою кобылицу твоим жеребцом! — Нет, — отвечал атаман, — в походе никак. И он шел вперед, вперед. А в Польше жара — 26 градусов по Цельсию. И атаман снял китель и надел майку. Но тут началась война. В Южной Осетии. Вечерами он смотрел телевизор. В новостях показывали войну и польский премьер призывал Европу объявить России бойкот. И тогда атаман снял майку и снова надел китель. Со всеми орденами. А также папаху. И, обливаясь потом во славу России, двинулся дальше

Они пересекали Германию, минуя бешеные автобаны, по полям и лесам. Атаман прокладывал маршрут, сверяясь с GPS-навигатором, поэтому они часто плутали. Комбат перескакивал ручей одним махом, Непоседа увязала в илистом дне, атаман заставлял ее выбираться на берег пинками. Немецкий лошадиный корм — цветом черный, но страшно питательный — Комбат с Непоседой есть не желали, и атаман покупал им овсянку. Местные коневоды удивлялись выносливости и неприхотливости русских лошадей и предлагали атаману шнапса. Он отказывался и, как всегда, просил молока, а ему отвечали, что пить молоко вредно, и несли пиво. По дороге они с Комбатом участвовали в скачках, мэры германских городков приглашали его на приемы и поднимали в его честь тосты. Он делал суровый взгляд, позируя прессе, и слава опережала его.

русский пионер №5. октябрь-ноябрь 2008

ния: «Внимание, территория охраняется львом». А все равно воруют. И тогда атаман устроил инсценировку. Обед. Трудовой коллектив в столовой. Принимает пищу. Распахивается дверь. На пороге появляется охранник и вопит не своим голосом: «Лев человека задрал!» и указывает пальцем в окно. Трудовой коллектив, следуя указанию, обращается к окну и видит, как лев в обнимку с казаком катаются по земле. «А-а!» — кричит в ужасе трудовой коллектив. Охранник заслоняет окно своей широкой спиной, чтоб не травмировать психику коллектива. Тем временем казак встает из-под львицы, отряхивает штаны, чешет ей ухо и отводит в клетку. Львица была девочкой ласковой и очень любила поиграть с казаками. Но трудовой коллектив не знал этого, и воровство прекратилось. Жаль, конечно, что после милиция решила ее пристрелить. Атаман считает себя хорошим дрессировщиком. Поэтому, говорит, его звери слушаются. Однако за время похода Комбат четырежды сбросил его на землю. Но это не от плохого воспитания. Просто Комбата пугают летающие пластиковые пакеты. Как увидит летящий по ветру черный пакет — сразу на дыбы. Непоседа же девочка спокойная, покладистая. Ей главное, чтоб Комбат был впереди, а уж она за ним хоть вброд, хоть галопом. И вообще у них любовь. Россию и Белоруссию прошли без приключений. На границе с Польшей случилась заминка. Вроде все документы в порядке — прививки, виза, но в белорусских инструкциях не определен порядок пропуска через границу всадника на двух лошадях. Может, такой порядок где-то и существует, даже наверняка существует где-нибудь на монгольскокитайской границе, но не в Белоруссии. Там лошади через границу только в трейлерах ездят. И что делать? Пограничники даже консилиум собрали. — Давайте, — предлагает один пограничник, — мы коню присвоим номер один, вроде он тягач, казака водителем оформим, а кобыла прицепом пойдет.

А потом позвонил спонсор. — Езжай в Штутгарт. Будет большой прием. Ты приглашен. Я тоже. Когда станут пить за тебя, возьмешь слово и подаришь коня губернатору. — Кому? — Ну, ихнему министру-президенту земли Баден-Вюртемберг. — Какого коня? — Своего. — Ты что? Мы же прокукарекали на всю Европу, что в Париж едем! — Ничего, доехали до Германии, и хватит. — Не дам, мой конь двадцать тысяч евро стоит! — Я тебе возмещу. Пойми, так надо.

катов. Подробности той эпопеи атаман опишет в своей книге. Это была долгая борьба, и он выиграл ее. Спустя две недели полицейские вернули ему лошадей — отъевшихся, отдохнувших, здоровых. И предъявили счет — 1020 евро за ветеринарное обследование. — Не буду платить, — сказал атаман, — я обследование не заказывал. Он нанял коневозку, погрузил в нее Комбата с Непоседой и бежал из Германии. И был август, и была Франция. Комбат с Непоседой скакали по лугам и любили друг друга, и атаман говорил, что если родится мальчик, он назовет его Фабио, а если девочка, то Софией.

Приезжает генерал Попов к себе в Курган, идет в военторг, спрашивает продавщицу: — У вас есть генеральские погоны? — Нет. — А когда будут? — Никогда Я под Штутгартом филиал открываю. — Все равно Комбата не дам, — сказал атаман и глянул на телефон, как пионергерой на кулака-убийцу. — Я сам возьму, — ответил спонсор и нажал отбой. Наутро, когда атаман ушел в супермаркет за овсянкой, к дому подъехали полицейские с коневозкой и забрали Комбата с Непоседой. А в местных газетах появились заметки про жестокого русского казака, который мучает лошадей, а также интервью с защитниками животных, которые утверждали, что у коня напрочь разбиты копыта, а у кобылы сломан хребет. «Мы остановили зверский поход атамана», — говорили защитники в интервью. — Хрена вам! Вы не знаете атамана Попова, — сказал атаман Попов и принялся вызволять своих лошадей из германского плена. При помощи русского консула и конно-спортивной общественности, которая оплачивала адво-

И Фабио с Софией радостно смеялись и предлагали атаману вина, а тот отказывался и просил молока. Парижский ветеринар Фабио объяснил атаману, что в город на лошадях его не пустят. В Париже лошади запрещены. Поэтому Фабио заказал коневозку и девять полицейских для охраны. — С коневозкой понятно, но зачем мне девять полицейских? — спрашивал атаман. — Так надо, — отвечал Фабио. К Эйфелевой башне они подъехали в полдень. Атаман надел папаху, поправил ордена, вскочил на Комбата и развернул казацкое знамя, потому что знамя спонсора он выкинул еще в Германии. Атаман Попов пустил коня рысью, они объехали Эйфелеву башню по кругу, когда на них накинулись туристы. Они окружили всадника, прыгали, кричали, дергали за штанины, совали деньги, просили сфотографироваться с ним вместе. Атаман сперва улыбался,

позируя, но потом его взор сделался мрачным. И девять полицейских, увидев это, стали теснить толпу. Вечером в доме Фабио они праздновали триумф атамана. Французские друзья предложили ему подумать над новым маршрутом: конный поход Москва — Пекин — Нью-Йорк. Атаман сказал, что подумает. Фабио налил ему молока, но он вежливо отказался и взял вина. Обратная дорога была скорой и легкой. Все 8000 километров в обратном направлении ехали на коневозке. Новые друзья атамана встречали его как героя — в Германии, Польше, Белоруссии. Проезжая через Москву, получил орден Петра Великого и чин генерала. Верховный атаман указ подписал, грамоту вручил, а погоны — нет. Приезжает генерал Попов к себе в Курган, идет в военторг, спрашивает продавщицу: — У вас есть генеральские погоны? — Нет. — А когда будут? — Никогда, — отвечает продавщица и объясняет, что генеральские погоны — неходовой товар, потому что в Кургане генералов раз-два и обчелся и они свои погоны в Москве получают. Даром. Еще он пытался купить китайские палочки. Он решил научиться есть палочками, потому что пора готовиться к походу Москва — Пекин — Нью-Йорк. Но палочки тоже неходовой товар. Продавщица посоветовала их из дерева выточить, если уж так приспичило. В новый поход он пойдет на Комбате. Непоседа не сможет, она уже на третьем месяце. Придется готовить ей замену. Для будущего похода атаман заготовил информационную бомбу: он твердо решил, что, придя в Нью-Йорк, водрузит знамя России на статуе Свободы. Правда, атаман слегка огорчился, узнав, что к статуе на коне не подъедешь. В связи с вышеизложенным редколлегия журнала «Русский пионер» постановила: выслать атаману Попову генеральские погоны, китайские палочки и подробную карту Нью-Йорка.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

текст: петр авен

Бизнесмен Петр Авен, прославившийся в прошлом номере на страницах «Русского пионера» как литературный критик, в этом номере объясняет, как именно качественной литературной критике следовало бы подвергнуть его самого, а также дает захватывающий анализ того, почему наступивший финансовый кризис нельзя недооценивать, а нужно считать просто тем, чем он является, — концом глобального оптимизма. Это читалось бы Если бы меня попросили разорвать на гда — всего вместе). И быстрый рост бочванливую и провокационную гатства не только меньшинства, но даже как детектив, если бы не чи- куски рецензию Петра Авена на роман Захара и большинства вовсе не гарантирует талось как драма. Прилепина «Санькя», я бы сделал это от потрясений. Даже наоборот. Богатлегко. Без истерики и фамильярного хамства. Без передергивания и высокомерной дидактики… На куски. Я бы начал с того, что в революции всегда виноват правящий класс, а не писатели — будь то Захар Прилепин или даже Лев Толстой. И остановить революцию писатели не в силах, пусть даже вся страна по десять раз перечитает «Бесы». И я бы напомнил автору (самому себе), что бывает три вида революций — бедности, свободы и справедливости (ино-

ства всегда растут непропорционально. И чувство несправедливости происходящего оказывается (через какое-то время) сильнее удовольствия от новых квартир и отдыха в Египте. Я бы привел несколько примеров. Так, самый большой в мире промышленный рост в 1962–1978 годах наблюдался в Иране — в среднем 20% в год. Средний уровень жизни драматически вырос. Закончилось все революцией Хомейни.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

getty images/fotobank

...Большой экономический рост опаснее стагнации. Он быстро ломает представления о «правильном» распределении богатства...

Выдающиеся темпы роста с начала шестидесятых демонстрировала Греция: среднедушевой доход за восемь лет почти удвоился — с 300 до 570 долларов. Результат — переворот «черных полковников», ставший ответом на социальную нестабильность и возможность прихода к власти коммунистов. Да и в России, если не в семнадцатом (война, разруха), то в 1905-м революционные события имели место в экономически быстро растущей стране. (С 1898 по 1913-й российский ВВП вырос на 97%, а в Великобритании, где революцией и не пахло, на 40%.) Одним словом, я бы заметил, что с точки зрения революции большой экономический рост опаснее стагнации. Так как быстро ломает все — социальную структуру общества, многолетние стереотипы поведения, представления о «правильном» распределении богатства и т.п. Я бы сказал несколько слов о «социальном лифте». О том, что список тысячи самых богатых американцев обновляется ежегодно наполовину, а наш пресловутый список «Форбса» практически зацементирован. Правда, не навсегда, он неизбежно будет меняться с каждым новым кризисом. Так что подождем. Я бы вспомнил залоговые аукционы, более всего остального поставившие под вопрос легитимность приватизации девяностых. (Я, неловко напоминать, писал об этом лет десять назад в «Коммерсанте».) И я бы, наконец, оттоптался на нашей элите. На правящем классе. Это совсем легко. Я бы, правда, не столько топтался, сколько попытался понять, откуда этот правящий класс взялся. Ведь не с Марса же, не с Венеры. И мог бы он быть иным? Я бы не спорил с тем, что люди, попавшие «наверх» в последние двадцать лет, в целом оказались не на высоте. Но, может, спросил бы я, дело тут не в отдельных людях, а, как говорил Жванецкий, «в консерватории», то есть в особенностях нашей

великой страны, где «каждые пять лет меняется все, а каждые двести — ничего». И еще я спросил бы, насколько отличается от нашей (опущу эпитеты) элиты большинство ее пламенных критиков?

«Отлично, — сказал главный редактор, — о кризисе и напиши. О том, как все встали. И почему, кстати». Я не нашел что ответить Мог бы спросить, но не спрошу. После публикации своей заметки в прошлом номере «Русского пионера» я вообще решил завязать с литературным трудом. Несмотря на внезапно свалившуюся известность и первый в жизни литературный гонорар. Я решил не писать ответ самому себе. Не рвать себя на куски. Как писал Вознесенский: «Убил я поэму, убил — не родивши». Две тому основные причины. Вопервых, отсутствие симпатичных оппонентов еще не повод вступать в переписку с самим собой. Есть в этом что-то безусловно шизофреническое, а обвинение в психическом нездоровье — единственное, чего я избежал после публикации своего скандального опуса. А во-вторых… Джек Берден в романе «Вся королевская рать» называет подонком одного местного (луизианского) журналиста, слишком рьяно влезающего в чужую частную жизнь. И слышит в ответ: «Меня называет подонком человек, работавший на Вилли Старка?» Иными словами, Чубайсу или другу моему Алику Коху не читать лекции даже о теории приватизации — забросают помидорами. Но Чубайс и Кох хотя бы отвечают за себя. А я, какого-то черта, стал ответственным за весь правящий класс — за Путина и Медведева, да еще и за Березовского с Гусинским. Так или иначе, но о революции и социальной справедливости мне лучше не писать. Чтобы не на-

рываться. Может, и не вполне (по-моему) справедливо, но вполне понятно. За все надо платить. В общем, я решил завязать с литературой и журналом «Русский пионер». Решил забыть свои литературные амбиции и, надев запачканные чернилами нарукавники, вернуться к пересчету замусоленных купюр. Я решил, но не тут-то было. В городе Новосибирске, в приемной «Единой России» встретился мне главный редактор «Русского пионера». Он там искал, на ком отстебаться в завтрашнем номере «Коммерсанта», а меня (кто не видел по телевизору) убеждали дать кредит некоему малому предприятию. Собственно, отказать, учитывая обстоятельства просьбы, было совершенно невозможно, и все, что от меня требовалось, это изображать дискуссию. Чем и была занята моя голова. Главный же редактор напомнил мне, что важнейший критерий качества публикации — индекс цитируемости. И что сотни уничтожающих меня ответов способствовали моей популярности и популярности журнала «Русский пионер». То есть ради журнала я должен и дальше писать свои самодовольные тексты и съедать за это кучи дерьма. У меня был единственный аргумент: финансовый кризис. Я его и привел. Мол, банки встают, кредиты не возвращают — какие сейчас заметки? «Отлично, — сказал главный редактор, — о кризисе и напиши. О том, как все встали. И почему, кстати». Я не нашел что ответить. На первый взгляд, тема кризиса не вполне для журнала «Русский пионер». Это журнал, как принято говорить, для чтения, а тут subprime debt, leverage, margin call — одни труднопереводимые технические термины и ничего человеческого. Но это только на первый взгляд. На взгляд студентов-экономистов, которым внушают, что ключ к пониманию экономики — математика. (Я сам на этом настаивал, преподавая линейную алгебру на экономфаке МГУ.) Однако

...Оптимистическая вера в светлое экономическое будущее. Не только у государства, но и у банкиров, покупавших друг у друга инструменты, цена которых была оторвана от экономических реалий...

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

getty images/fotobank

...Не надо было гнать, то есть одалживать миллиарды, думая, что так хорошо, как сегодня, будет всегда. ...

с годами выясняется, что без математики, конечно, никуда, но на деле все, что происходит в экономической жизни, определяется, в конечном счете, людьми — господствующим в обществе менталитетом, представлениями о будущем и т.п. Вот, скажем, нынешний кризис в Америке. Принято считать, что у него три «технические» причины. Во-первых, низкие долгосрочные ставки, давшие возможность дешево занимать деньги, прежде всего под ипотеку. Во-вторых, более «мягкая» оценка рисков, то есть снижение требований к заемщику. И, наконец, в-третьих — «секьюритизация» портфелей, то есть перепродажа рисков (обязательств заемщиков) на рынке. Две первые причины взаимосвязаны. Когда низкие ставки стимулировали избыточный спрос на кредиты, сразу возникло и предложение, тем более что ликвидности было много. А для того чтобы оправдать «раздачу», снижались требования к заемщикам (к их доходам, стоимости покупаемых домов и т.п.). Секьюритизация, в свою очередь, — очень понятный финансовый инструмент. Продавая портфель выданных кредитов, можно привлечь новые деньги и снизить собственные риски. Однако и покупатель этого портфеля не спит — он тоже частично продает свои риски, используя купленный портфель как залог. Ну и так далее… В какой-то момент долги отдавать перестали. Даже не столько перестали, сколько стало ясно, что перестанут: неоткуда. А адекватных залогов под эти долги нет. Потому и стоимость секьюритизированных портфелей обрушилась — по всей цепочке. Причем никто толком не понимал, как эти обязательства наряду с другими рисками распределены по финансовой системе — в последние годы появилось немыслимое количество новых и труднопонимаемых финансовых инструментов, за оборотом которых невозможно было уследить и торговлю которыми никто, по сути, не регулировал. Ну а дальше — неожиданные банкротства, паника, рецессия и т.д.

К России это вроде не должно было иметь отношение. Во-первых, у нас почти нет ипотеки (3% ВВП в середине 2008 года) — главной причины кризиса в США. Во-вторых, нет развитой финансовой системы — возможность частичной секьюритизации кредитных портфелей появилась меньше двух лет назад. Именно поэтому еще летом многие говорили, что Россия — это тихая гавань для капиталов, и вот теперь наконец империалисты оказались в глубоком кризисе и мы им покажем, кто есть кто. Показать, увы, получилось не вполне. В сентябре-октябре российский рынок рухнул быстрее и значительно сильнее западного — от своего июльского пикового значения индекс РТС потерял более 70%. Доу-Джонс за год усох примерно на 35%. На мой взгляд, это подтверждает простую мысль — кризис не техническая проблема. В его основе — всегда — неверное представление о реальности, о своих или чужих возможностях. В данном случае и у нас, и в Америке — безудержный оптимизм, в основе которого почти столетие (у них) и десятилетие (у нас) чрезвычайно благополучных лет. Я бы вообще назвал этот кризис кризисом глобального оптимизма. Действительно, в основе низких долгосрочных ставок в США — вера рынка (большинства банкиров и инвесторов) в то, что после тяжелой борьбы инфляция наконец побеждена и присущие ей (и борь-

А американские власти, вполне философски относящиеся к своему государственному долгу, закрывали глаза на проблему дешево раздаваемых ипотечных кредитов, что и закончилось фактически банкротством Fanny и Freddy и в конечном счете полномасштабным кризисом. Оптимистичная вера в светлое экономическое будущее. Не только у государства, но и у банкиров, покупавших друг у друга инструменты, цена которых была абсолютно оторвана от любых экономических реалий. Так и у нас. В 1998 году мы имели кризис государственного долга. Точнее, как сказал мой умный коллега, кризис чувства долга у ряда тогдашних чиновников, лихо бравших деньги на внешнем и внутренних рынках и легко простивших себе (государству) эти долги. Государство наше за эти годы многому научилось. Плюс, конечно, цена на нефть. Так или иначе, наш внешний государственный долг — 2% ВВП — сегодня один из самых низких в мире. Однако одновременно внешний долг отечественных корпораций вырос за восемь лет в 12 раз. Его покрытие экспортом стало меньше в три раза. Фактически для многих частных и государственных компаний внешние заимствования стали основной частью бизнес-модели. Иногда, как для ряда банков, занятых потребкредитованием, модели вполне здоровой, хотя и неустойчивой, — сокращение заимствований предопределило сжатие кредитных портфелей. Иногда — основой пирамиды, когда на занятые на Западе под залог активов деньги покупались новые активы, которые вновь закладывались под новые покупки. Продолжение такой практики предполагало не только вечный доступ к финансированию, но и как минимум неснижение цены активов. И в это верили — такой вот корпоративный оптимизм. Внезапно внешние рынки закрылись — по не зависящим от нас причинам. И капиталы с нашего рынка начали убегать — сначала тоже из-за кризиса в США. Цена

Кризис не техническая проблема. В его основе — всегда — неверное представление о реальности, о своих или чужих возможностях. В данном случае и у нас, и в Америке — безудержный оптимизм бе с нею) высокие ставки уходят в прошлое. Поэтому периодическое повышение ФРС краткосрочных ставок вопреки ожиданиям не приводило к повышению долгосрочных.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

активов упала — пошли margin calls, подошло время отдавать кредиты. А нового финансирования нет. Ну и поехало. Глупо винить в происходящем «козни Запада» и глобализацию. Это то же самое, что ругать хорошее качество дороги за автомобильную аварию. Не надо было гнать, то есть одалживать миллиарды, думая, что так хорошо, как сегодня, будет всегда. Тем более что именно глобализация — основа нашего сегодняшнего процветания: нефть за валюту, небось, продавали не внутри страны. Оптимизм и самоуверенность нашего бизнеса — естественное следствие десяти лет быстрого роста. Фактически большая часть активных бизнесменов уже и не помнит ни кризиса 98-го, ни тем более трудностей начала девяностых. Жили и работали в условиях постоянно растущего рынка, относительно легких (если не шальных) денег. Все это закончилось. И выбираться из кризиса мы, на мой взгляд, будем дольше и труднее, чем Запад. Так как у нас кризис оптимизма накладывается на кризис доверия — значительно более глубокий, чем за рубежом. Доверия между людьми, между институтами, между институтами и людьми. Доверие вроде не экономическая категория, хотя Фукуяма уже и доказывал обратное. Но, скажем, именно из-за отсутствия доверия прокуратуры к руководству Центрального банка больше, чем могла бы, страдает наша банковская система. Потому что банки нуждаются в рефинансировании, причем деньги надо давать только здоровым банкам, не боясь отделять эти здоровые от безнадежно больных. Разделить, однако, банки на группы и поддержать лучших руководство ЦБ не в силах — боятся обвинений в коррупции. Посему сначала начали финансировать только госбанки, потом героически добавили к ним ряд крупных «системообразующих» и наконец стали опираться на бессмысленные в условиях кризиса рейтинги, которые позволяют получать ресурсы

совсем не тем, кому их следовало бы давать. Зато не посадят. Банки, в свою очередь, не доверяют друг другу. Межбанковский рынок не запускается, и деньги зависают в крупнейших банках, забитых ликвидностью по горло. Население тоже не доверяет банкам. И не доверяло все прошедшие годы. Почему и вкладывало деньги в квартиры — в Москве в целях инвестиций покупалось, по некоторым оценкам, до 40% жилья. В результате мы получили уникальные цены — для того чтобы купить стометровую квартиру в пределах Садового кольца, среднему российскому гражданину (со средним ВВП на душу населения) надо работать 150 лет. В остальной Европе стоимость аналогичной квартиры в столице превосходит среднедушевой ВВП в 30 раз

Планы «на коммунизм» вновь придется пересмотреть. Однако любое серьезное снижение темпов роста личных доходов сегодня будет восприниматься как обман. Очередной обман населения властью (в Германии — в 6). Можно только предполагать, как лопнет этот пузырь. Одним словом, жизнь поменялась. Не у бизнеса — у всей страны. За десять лет мы привыкли к среднему росту личных доходов больше чем на 10% в год. Так больше не будет — это вообще очень редкая цифра. Параллельно торможению роста доходов упадет стоимость жилья, станут дешевле рестораны. На улицах «Жигули» частично заменят Audi и BMW. Ну и так далее — об этом и без меня в ближайшее время будут много писать. В каком-то смысле жизнь станет более нормальной. Исчезнет или, во всяком случае, сильно пожухнет так ненавистный моим оппонентам гламур (я, видимо, его страстный поклонник). Гламур — вообще естественная черта быстро богатеющего общества, легких денег и всего, что им сопутствует.

Никакой катастрофы, впрочем, не произойдет. Не пропадут с полок сахар и соль — если только государственное телевидение не станет ежедневно сообщать, что от них ломятся склады. Катастрофы я не боюсь, боюсь другого. Как всякий экономист, я склонен думать, что популярность правительства в первую очередь определяется ситуацией в экономике. Можно как угодно относиться к «режиму Медведева/Путина», но очевидно одно: за последние восемь лет большинство населения стало жить значительно лучше — это легко подтверждает любая статистика потребления. Стали жить лучше и поверили, что так будет всегда. Даже и еще лучше. Как обещали пятьдесят лет назад: «Новое поколение советских людей будет жить при коммунизме». Планы «на коммунизм» вновь придется пересмотреть. Однако любое серьезное снижение темпов роста личных доходов сегодня будет восприниматься как обман. Очередной обман населения властью. Популярность которой (несколько тому примеров мы хорошо помним) рушится в одночасье. Если это случится, навязшая в зубах критика сегодняшнего режима вряд ли окажется актуальной. И призывы к революции зазвучат совсем по-другому. Сегодня для этих призывов, к счастью, нет социальной базы. Так, отдельные маргиналы (хочется в это верить)… Завтра к ним может присоединиться вполне успешная молодежь, которая планировала свою жизнь на сорок лет вперед исходя из роста доходов каждый год на 10%. А оказалось — всего на три… Эта молодежь может покинуть стройные ряды «Наших», где ее уже научили по свистку собираться на улицах и дружно маршировать. Так что критика нынешней власти, ее восьмилетней истории, похоже, уже запоздала. Она до боли банальна и сегодня не конструктивна — лишена адресата. Наступает новая жизнь — она потребует совсем другой критики. Это, собственно, главная причина, почему я не написал ответ самому себе.

getty images/fotobank

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

getty images/fotobank

...И выбираться из кризиса мы будем дольше и труднее, чем Запад. Так как у нас кризис оптимизма накладывается на кризис доверия...

текст: анна николаева фото: orlova рисунки: варвара аляй-акатьева

Из этого физиологического очерка станет понятно, почему, чтобы найти пропавшего человека, надо писать стихи, почему надо делать жизнь с милиционера, да еще живущего в Казани, и почему редакция «РП» считает пионером не только героя этого очерка, но и пионерками-героинями — двух девушек, которых мы отправили в эту командировку. «Он вас ждет». Где, когда? Просто ждет, передали по телефону. И я просто поехала к оперуполномоченному Сергею Ляпину в уголовный розыск Приволжского РУВД Казани, несмотря на то что он не отвечал на мои звонки, не перезванивал и даже не удосужился никого предупредить, когда он будет на работе. Потому что, оказалось, он на работе всегда. — Я не являюсь приверженцем этого стиля, рэпа. Даже группу ни одну не назову. Хотя по духу рэперы близки мне, наверное. Гонимые они какие-то, — рассказывает Сергей Ляпин. — Мне тяжелый рок ближе. Вот недавно «Металлику» купил, целый альбом, и сразу армию вспомнил. И еще «Бони-М» купил. И я понимаю, что не нашла того, кого искала. А искала я крепкого парня со здоровой улыбкой, который цитирует за кружкой пива Тупака Шакура и знает, что на самом деле звали его Лесон

Крукс. Парня, который ездит на работу в растюнингованной «девятке» и слушает по дороге на работу «Кровосток», но в кругу семьи не признает права их текстов на жизнь. Парня, который носит широкие джинсы и не рассказывает подругам о своей кровавой работе, которую он, дитя казанских окраин, пытается облагородить рэперской брутальной романтикой. А увидела я очень уставшего человека. Он беспомощно вращался вокруг собственной оси, когда пресс-секретарь уголовного розыска Лена Васильева вывела его в коридор, где мы ждали с другой Леной, похожей на Мадонну, то есть Луизу Чикконе, — фотохудожником «Русского пионера». Сергей Ляпин посмотрел на другую Лену, на ее объектив и зашептал колдуном вуду, что он не пил и совсем не поэтому так выглядит, и побрел куда-то вперед. Я заметила чудовищные трехъ-

... Сергей Ляпин, 36 лет, послушно останавливался, когда Лена велела ему делать непринужденное лицо...

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

— Мальчики, сядьте, пожалуйста. Товарищи участковые, перестаем жевать жвачку! Сережа, вытащи карандаш изо рта

ярусные синяки под глазами и мелькнувший вдруг тусклым желто-зеленым цвет лица. Мы поплелись за ним, натыкаясь на отваливающиеся плинтусы испытанного допетровской старостью здания. По пути оперуполномоченный Сергей Л япин, 36 лет, послушно останавливался, когда Лена велела ему делать непринужденное лицо и не смотреть в объектив, чтобы получился естественный кадр. Он раз пятнадцать послушно и невероятно тихо спустился и поднялся по лестнице, чтобы Лена смогла наконец поймать правильный свет. Он все время повторял: «Ничего-ничего» — и готов был, кажется, даже слегка застрелиться, ч тобы не расстраивать заезжих столичных журналисток отсутствием таланта фо омодел . «Сережа, фотомодели. Сере а, поправь о ра свой с о пидд

жак, а то он топорщится», — осторожно подавала сигналы SOS пресс-секретарь уголовного розыска Лена Васильева. Она так по-домашнему делала свою работу, что мне даже неловко было ей мешать. Сергей Ляпин поправлял пиджак и бормотал: «Да что ж тут поделаешь», и у меня слезы сыпались из глаз от бесконечного осознания того, что такие пиджаки не поправляются. Меня поразила его рубашка. Темно-синяя, плотная жутко, застегнутая до последней пуговицы. — Вы что, не женаты? — спросила я. Мне было так обидно, что он всем своим видом не оправдывал моих ожиданий — Да нет пока — И что, детей нет до сих пор? — Да нет пока — А чем вы тогда увлекаетесь?! — А… Ну у меня есть, как это сказатьто, гражданская жена, — он ответил и так

засмущался, что я даже не решилась переглянуться с Леной — Луизой Чикконе. Жесткие стилистические правила ориентировки (объявление о поиске пропавших) Сергей Ляпин впервые нарушил, когда пропала Юля. Девушка официальной категории «сложный подросток» жила с мамой и дедушкой. Дедушка был ярко выраженным сталинистом, Юля — невыраженной неформалкой, рассказывает Сергей Ляпин. Она не была фанаткой конкретного направления рокеров, хиппи или толкиенистов, она просто не хотела общаться с дедушкой. Вот и убегала. Чтобы найти ее, Сергею и пришел в голову, как он сам называет, «стишок»: «Но знает милиция, как прорезь ствола: Жива та девчонка и вроде цела! Ханка, тусовка, иная ботва, Короче, мальчишки, неформалка она». Сергей говорит, что на чудоориентировку тогда откликнулись многие и девушку быстро нашли. Сейчас она живет в другом городе и «жената гражданским браком», с гордостью сообщает Сергей. Вторую ориентировку оригинального формата Сергей написал, когда пропал Андрюша. Андрюша, «большой как лось» (по признанию оперативника), постоянно убегал из дома, но официально его ловили только два раза. Сергей говорит, что Андрюшу подводило под побег фантазерство. То рассказывал, что его похитили боевики. Потом, когда его официально нашли коллеги Сергея, сообщил, что вступил в общество тайных бойцов и стал членом якудзы. Но Сергей признает, что в случае с Андрюшей рэперская ориентировка не помогла, поэтому и текст ее Сергей вспоминать категорически отказывается. Насчет трудных подростков у Сергея своя теория. Гормонально они состоявшиеся, а эмоционально — дети. Но это лишь часть проблемы. В остальном — вина родителей. Сергей Ляпин подрoбно объясняет мне «теорию рамок», мол, чем старше дети, тем больше им надо давать свободы. Риск, есть, конечно, но нельзя бояться освобождать собственных детей, уверен Сергея Ляпин. Но не все

родители, особенно из патриархальных семей, это понимают. Поэтому вести разъяснительную работу ему приходится и со старшим поколением. — И родители к вам прислушиваются? — Да, в основном стараются, но не все, правда, не все. Дедушка-сталинист так и не понял меня. Письма в Кремль пишет. Коллеги Сергея признают, что он крайне жесток во время допросов и воспитательных работ с трудными подростками: такую философию разводит, что даже начальник уголовного розыска не выдерживает, не то что дети. Сам Сергей признает, что голос никогда ни на кого не повышает: «Надо просто объяснить, и человек рано или поздно обязательно все поймет». История со счастливым концом в понимании Сергея Ляпина, это когда думали, что уже точно нет человека, а он нашелся. Остальное просто хорошая работа. Несколько лет назад пропал Иван, бывший спортсмен, немного пьющий. Произошло это после того, как к нему приехал родственник-авантюрист. Этот родственник отличался уникальными идеями: в 1998 году разрабатывал проекты поднятия со дна Баренцева моря подводной лодки «Курск». А на этот раз родственник решил разводить, по словам Сергея Ляпина, элитных кроликов — вроде шиншилл. На разведку за шиншиллами родственник отправил Ивана, а тот и пропал. У следователей не было уже никакой надежды найти Ивана. Думали, что за квартиру Иван пострадал, которая по наследству должна была достаться родственнику-авантюристу. Но, когда уже никто не ждал, Иван вернулся живой-здоровый, отощавший и обросший. Выяснилось, что Ивана обманул дальнобойщик, который забрал у него все деньги и уехал. Вот и пришлось Ивану по монастырям шататься, вздыхает Сергей Ляпин. И, похоже, искренне не понимает, почему не прижился Иван на святых местах. «Висяки» Сергей Ляпин категорично делит на две группы. Есть криминальные, это когда «во время разборок зака-

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

пывают». А есть случаи, когда люди просто «растворяются». Такое случается раза три в год. Сергей Ляпин называет это явление «синдромом дохлых кошек». — Вот вы видели когда-нибудь дохлых кошек? — спрашивает он меня — Нет, ну не знаю, не помню… — Не видели. Вот. И со стариками похожая история бывает — То есть как? — Ну вот они когда умирать собираются, уходят куда-нибудь, исчезают, растворяются. А через несколько лет только косточки находишь, — рассказывает Сергей и торжественно вздыхает. Видно, ч то к этим людям он относится с особым у важением. Должна же и в его профессии присутствовать инфернальная романтика. А я понимаю, что такая смерть облегчает жизнь и старикам, и сотрудникам ам уголовного у оло о о розыска. роз с а.

Про себя Сергей рассказывает: — Я до того, как попал в милицию, на заводе работал. Но мне знакомые рассказывали сказку про то, что существует чудесный пароход и все так красиво там, честно и правильно, вот я и пришел в милицию. Сначала рядовым был, потом постовым, потом участковым. Потом в уголовный розыск пришел. Я всегда руководствовался принципом: пусть человек беден, но пока он занимается делом, которое его интересует — он прекрасен. Помните, кто это сказал? (Мотаю головой.) Ну ладно, ничего-ничего, не расстраивайтесь. Но сейчас меня розыскное дело мало интересует. Формализовали все. А я же помню, как мы по люкам лазили, по монастырям ходили. А сейчас главное — обертка и отчет. Чтобы люди хорошо работали, даже финансирования не надо. Ну его. Просто дайте хорошего напарника и денег на бензин… А то сейчас мы все соратники, но не в плане отражения опасности, а в плане нервотрепки. А машина нужна не сказать как… Ведь мобильность — путь к информации. Понятно, что оборотней немало, но остальным, людям то есть, все равно ведь верить надо. В молодости я восточными единоборствами увлекался, ушу например. А сейчас все больше — окинавские классические виды, шитакан например. Я каждое утро делаю небольшой комплекс упражнений. Но начальство ругается. Я им не говорю даже, что занимаюсь этим. А то скажут, что совсем крыша съехала. По характеру я аскет, меня не интересует чрезмерный быт. Люблю книжки читать. Правда, сейчас читать откровенно нечего. Я уже несколько раз обманывался современными книжками. А все остальное уже прочитал. Хотя недавно Цвейга читал, про Магеллана. Знаете Цвейга, да? (Киваю головой.) Ну видите, как хорошо. А то я уж думал… Очень понравилось. Мне тут на работе все банку с медом припоминают. Говорили они вам уже, да? (Киваю головой.) Так вот я могу рассказать, чтобы вы не думали о них, о ребятах-то, реб а о, плохо. ло о.

Я как-то в Чечню собрался в командировку по линии уголовного розыска. Я понимал, что мне очень надо туда поехать. Не знаю почему, вот казалось мне так. Нужно было медосмотр пройти. А жарко было, и у меня сыпь какаято выскочила прямо перед поездкой. Даже деньги уже выписали. А врачи говорят: нельзя, и все. Говорят, что чесотка у меня. От меня люди стали шарахаться. Вот мне и пришлось сказать, что это все из-за меда. Сестра как раз недавно трехлитровую банку купила. А коллеги теперь смеются и говорят, что я один эту банку сожрал. Так я в Чечню и не поехал. Обидно — не передать. Сергей Ляпин показывает зал совещаний. На самом деле это не Сергей Ляпин показывает, ему все равно. Показывает пресс-секретарь Лена Васильева. Ее задача показать все лучшее. Она говорит:

«А на коридоры вы не смотрите, кое-где ужасно, но это еще не самое страшное, что может быть» «А на коридоры вы не смотрите, кое-где ужасно, но это еще не самое страшное, что может быть». В зал подтягиваются другие милиционеры, чтобы посовещаться. Мы просим их сфотографироваться с Сергеем. Они куражатся и от волнения переходят на татарский, в том числе Сережа и Алеша. Лена Васильева командует: — Мальчики, сядьте, пожалуйста. Товарищи участковые, перестаем жевать жвачку! Сережа, вытащи карандаш изо рта. Так, у кого там голова блестит, не надо в кадр. Алеша, посмотри на коллегу, но не зверским взглядом, а со счаст-

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

В кабинете у Сергея три соседа, портрет Ленина, флаг Татарстана, карта города, почетная грамота, плакат «Ак Барс — чемпион» и чудовищная, испепеляющая офисное сознание бедность ливым видом. Ну почему у нас опять детский сад «Лопушок»?! После совещания мы идем с Сергеем Ляпиным в его кабинет. Пресс-секретарь Лена Васильева категорически против, но, вздыхая, семенит за нами: «Может не надо, а? Там как-то вроде не очень… может, потом…» В кабинете у Сергея три соседа, портрет Ленина, флаг Татарстана, карта города, почетная грамота, плакат «Ак Барс — чемпион» и чудовищная, испепеляющая офисное сознание бедность. У них час назад отключили свет. Я спрашиваю, часто ли приходит-

ся работать в условиях полного мрака. Коллеги Сергея Ляпина отвечают, что свет отключают постоянно, и тут же оправдывают тех, кто отключает: «А что, в стране кризис, надо же и нам чем-то жертвовать». Я спрашиваю, а где же портреты Медведева и Путина. Ситуацию опять мужественно спасает пресс-секретарь Елена Васильева: «А они у нас в коридоре, в красном уголке и в кабинете начальства, ну и у тех, кто хочет, конечно! Так что вы не думайте чего недоброго». Во мраке натыкаюсь на кабинет с бордовыми, драматично кровавыми шторами. Господи, а это что у вас?! Из кабинета показывается большеглазый юноша с короткой школьной стрижкой. И вежливо отвечает: «А это у нас пыточная». — Он что, идиот? — спрашиваю у рядом стоящего милиционера.

Нет, он начальник уголовного розыска. И идиоткой я вполне искренне чувствую себя. Поздний вечер. Сергей Ляпин заступает в наряд. Это значит, что он будет целые сутки дежурить и выезжать на вызовы. Я объясняю, что нам нужно поехать с ним на пару таких вызовов и посмотреть, как он работает, уж если читать рэп он категорически отказывается. Сергей Ляпин, как всегда, не против, напоминает только, что это опасно и что мы — девочки. А то мы и правда об этом как-то забыли. Мы договариваемся встретиться рано утром. Но рано утром нам звонит пресссекретарь Лена Васильева и говорит, что Сергея Ляпина освободили от наряда. За что так? — Да он засыпает и зеленый весь, — рассказывает Лена Васильева. — У нас

же сейчас проверка из Москвы, прокуратуру проверяют, и нам достается. А у нас в угрозыске Сережа за проверку отвечает. Неделю уже не спит. Но вы, девочки, не обижайтесь, он если нужен вам еще, так он ждет. Если надо что-то с ним сделать, то пожалуйста. Я вспомнила, как накануне мы сажали Сергея Ляпина на лавочку в коридоре, чтобы сфотографировать. Пока Лена щелкала, он засыпал, и я думала: «Обдолбанный, что ли?» (да простит меня главный редактор, которого бесят такие выражения). — Вы знаете, пусть он, наверное, поспит тогда, — ответила я Лене Васильевой и подумала: особенно с учетом того, что он не тот герой, который мне был нужен. Сергей Ляпин — совсем другой герой, который нужен нам всем.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

... а это что у вас?! Из кабинета показывается большеглазый юноша с короткой школьной стрижкой. И вежливо отвечает: «А это у нас пыточная»...

текст: владимир липилин фото: тимофей изотов

Когда на открытой редколлегии «Русского пионера» (а у нас других и не бывает) прозвучала информация от драматурга Коли Андреева, что есть в России город, где никто никогда, даже всуе, не пользует ненормативную лексику – мы незамедлительно послали в этот город нашего За окном автобуса «ПАЗ», который предв землю, сидели на корточках два мужикорреспондента. И он там, назначен для перевозки мертвецов либо ка. Я подошел к ним. рискуя многим, получил от- пригородных пассажиров, перелески — Купи ромашку, — заговорщицки, вет на вопрос, который по- сменились полегшей травой. В тучах воз- будто предлагал мне установку «Град», важнее, чем «Есть ли жизнь никла прореха, и на горе блеснул купол. сказал один. Это Чекалин? — спросил я дядьку, — Зачем? — не понял я, частью мозна Марсе?»: «Есть ли мат в всю— дорогу оравшего в мобильник, что га соображая, что ромашки в это время Чекалине?» если его не встретят, то он не виноват. года уже не растут. — Чекалин, — молвил он. — Что вы можете сказать об этом городе? — интервьюировал его я. — Да дерьмо, — коротко бросил он и, волоча по полу неподъемный рюкзак, двинулся к выходу. Автобус натужно забрался в гору. По обеим сторонам потянулись бревенчатые и каменные дома с палисадниками. Мелькнула безлюдная хоккейная коробка с надписью «Газпром — детям». Осталась позади ферма с зияющей в крыше черной дырой. Мы остановились. У приземистого здания, вросшего

— Ну купи! — канючил он. — Теплая ромашка, свежая. За червонец, а? — Давай, — махнул я рукой. И он увлек меня в помещение. Выяснилось: приземистое здание — это пекарня, ромашка — это хлеб, мужики — это грузчики. В пекарне пусто и тихо. Из чанов запах кислой квашни. Грузчик Санчо, как он сам себя называет, берет с лотка краюху размером с подсолнух и торопливо сует мне в рюкзак. — Давай, — дергает он за рукав. — А то начальник ща приедет, развоняется.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

...Что вы можете сказать об этом городе? — интервьюировал его я. — Да дерьмо, — коротко бросил он...

Получив вожделенный червонец, Санчо скрывается за углом. Мы остаемся с Толиком. Курим. Толя мужик харизматичный. У него свернутый набок большой нос и печальный взгляд поэта. — Давно вы здесь живете, в Чекалине? — интересуюсь я. — А всю жизнь, — говорит он, рисуя палкой под ногами то ли дом, то ли гроб. — Хлыст в леспромхозе на тракторе вози л. Правда, с перерывом. — В смысле? — Да за колючкой в Мордовии рукавицы шил. — Долго? — Нет, три года. Барыге одному телегу дров толкнул, а он спалился. Меня взяли. Зато погудел перед этим, что ты! — взгляд Толика становится мечтательным. — Бабы, портвейн, консервы. Неделю жил как король. Тут с бутылкой бормотухи явился Санчо. Мы выпили по три булька прямо из горла. Приехал на «Газели» директор пекарни Вадим. — И чё вы тут расселись? — Да вот, — указывают на меня грузчики, — про наш город писать приехал. — А! — вдумчиво кивает директор. — Только хорошо пишите, — говорит он и протягивает мне яблоко. — А куда вы хлеб поставляете? — Ну, по соседним деревням, в город Суворов. Но щас, сам видишь, кризис, конкуренция большая, народ стал хлеб на дому печь. Вон кафе стоит. Мое. «Мираж» называется, то есть оно как бы есть и его как бы нет. За день, может, один кто залетный, вот как ты, зайдет. Народу-то нет. Народонаселения у нас — меньше тысячи. Старухи одни да алкаши, — молвил директор, недобро глянув на своих грузчиков. — Ну чё, — обратился к директору Толик, — мы на сегодня свободны? — Угу, — буркнул тот и направился в пекарню. — А правда, что у вас в Чекалине не матерятся? — решился спросить я. Все замерли как вкопанные.

Мы допили бутылку и отошли в сторонку, где у статуи Ленина бродили козы

— Во дает, — загоготали мужики. — Ну а вы сами-то как думаете? — усмехнулся директор. Я пожал плечами. — То-то же, — сказал он и удалился. Мужики раздухарились: — Ты чё, серьезно за этим приехал? — ржали они. — Доставай блокнот, пиши… Мы свернули за угол, выпили еще по три булька. Грузчики не пьянели, блаженно подставляли лицо низкому солнцу. — Вообще-то, — серьезно сказал Толик, — мы на х… друг друга не посылаем. Мы, бывает, и подеремся, а утром встретимся, похмелимся, может, опять подеремся, но чтобы послать — никогда! За базар всегда отвечаем. Грузчики согласились устроить мне экскурсию. — Чекалиным город после войны называться стал, — сказал Санчо. — Жил тут пацан Саня Чекалин. Он поезда под откос пускал. Да нет, не сейчас, а когда немец нас оккупировал. Саня пятнадцать немецких поездов подорвал. Но потом его свои же вроде и сдали. Немцы Саню пытали, а он молчал как рыба. Повесили тут, за магазином, на площади. Героя дали посмертно. И город назвали — Чекалин. А до того Лихвин звался. Санчо повел нас на площадь, где, повернувшись к нам спиной, стоял крашенный серебрянкой Ленин. А рядом — Саня Чекалин. Ветер скрежетал жестяными цветами на Саниной могиле. Санчо перелез через ограду, бережно поправил ленту на венке. — Давай помянем, — предложил он. Мы допили бутылку и отошли в сторонку, где у статуи Ленина бродили козы. На столбе каркнула ворона. Санчо попытался сбить ее моим оглодком от яблока. Не попал, сплюнул сквозь зубы. — Санчо, ты, что ли, историей увлекаешься? — Да у меня жена музеем в школе заведует, — смущенно сказал он. — Я когда женихался, на лодке ее катал, она мне столько всего порассказывала. Щас из

...Мы свернули за угол, выпили еще по три булька. Грузчики не пьянели, блаженно подставляли лицо низкому солнцу...

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

...Заведующая музеем, а по совместительству учитель русского языка Татьяна Сергеевна оказалась женщиной милой и печальной...

57 трех работах, а дома еще за скотиной ухаживать? А муж придет, еле на ногах держится… — вздыхает Татьяна Сергеевна. — Мат обладает колоссальной энергией. Грубо-экспрессивная лексика может быть использована с целью побуждения к действию, типа «вставай, страна огромная, ё-пэ-рэ-сэ-тэ», а также с целью терапевтической. Да-да, не удивляйтесь, целебный эффект мата зафиксирован в условиях замкнутого социума — при подготовке космонавтов, полярников. В больничных палатах где звучал мат, зафиксированы случаи скорого заживления ран. — Выходит, в России без мата нельзя? — Так получается. Дети еще говорить толком не научились, а по части мата уже о-го-го! Я и сама иной раз матюгаюсь, — смущенно говорит Татьяна Сергеевна. — Но в основном на козу. — Ну чего? — спросил Санчо, когда я вернулся. — Хорошая у вас жена. — Да дураку досталась, — самокритично ответил он. Мы шли мимо старинных изб. Многие из них была заброшены и зияли пустыми глазницами окон. Неестественно синее для этой поры небо путалось в проводах. С верхушки каждой электрической опоры свешивался шляпой-котелком ржавый фонарь. — Тут вот Колька Ухват жил, — указав на каменный дом без крыши, сообщил Толик. — Он один раз на своем тракторе через речку по бревну проехал, боком, двумя колесами, с разгону. Ну, влупиздень, конечно, был! — А сейчас он где? — Да на кладбище, — буднично сказал Толик. — Баба по пьянке задушила. И они наперебой стали показывать дома местных героев, которые угоняли асфальтоукладочные катки, строили вертолет из бензопилы, голыми руками брали волков. Но теперь все сгинули — либо от тормозной жидкости, либо по дурости. Грузчики рассказывали о героях без ноты печали, куражась. Пустая улица оживала от их картинных жестов

Мы шли мимо старинных изб. Многие из них была заброшены и зияли пустыми глазницами окон

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

башки почти все вылетело, с бормотухой этой. А лодка на задах сгнила. И я решил посетить музей. — Танька ее зовут, — крикнул вослед мне Санчо. — Только смотри не скажи, что я тебя послал! Мы тебя вон за тем забором ждать будем. Школа города Чекалина ухожена и опрятна. Здесь время застыло, словно на черно-белой фотографии. Витые лестницы, крупные таблички на дверях, басовитый звонок. И щемяще знакомый запах книг. Учеников мало, и простора хватает им носиться по коридорам. — Я тебя реально догнал! — кричал в коридоре пухлый пацан лет восьми щуплому мальчишке. — Да ты гонишь, толстый! С портретов в коридоре строго смотрели Толстой, Чехов и Салтыков- Щедрин. Другая жизнь, другой язык. Заведующая музеем, а по совместительству учитель русского языка Татьяна Сергеевна оказалась женщиной милой и печальной. Музей ютился в маленькой комнатушке. Знамена, горшки, наганы. Большая часть помещения посвящена Саше Чекалину. Татьяна Сергеевна стала рассказывать с самого начала. Когда-то Чекалин был дном древнего моря. Когда-то тут было городище вятичей. Когда-то здесь было семь трактиров, пять церквей, винокуренный завод, тюрьма и торговая пристань на реке Оке. В советское время все это разрушили и построили ферму, молокозавод, леспромхоз и комбинат по пошиву постельного белья. Сегодня разрушилось то, что было построено взамен разрушенного. Власти города действительно ввели запрет на нецензурные выражения. Но это было давно — еще до того как разрушилось то, что было построено взамен разрушенного. — Мы бы рады не ругаться, — говорит Татьяна Сергеевна, — но как? Мат — это не столько культурное, сколько социальное явление. Как же не материться, если вкалываешь на

и криков. Ехавшие верхом на велосипедах женщины объезжали нас стороной. Мы вышли к единственному в городе храму. На нем висел ржавый амбарный замок. — Батюшка, хороший мужик, но не общительный какой-то, — сказал Толик. — Я прошлый раз иду, а в кармане бутылка отравы, предложил ему, без смеху, он отвернулся и ушел. — Это потому, что ты в церковь не ходишь, овец заблудший, — лыбился Санчо. — Сам ты баран, — беззлобно сказал Толик. — Туда три старухи только и ходят, чё мне, с ними вместе молиться, что ли? — Дом культуры есть у вас? — Спрашиваешь. Чай, в городе живем, — сказал Санчо. — Только я туда не пойду. Я Светке, заведующей, двадцатку должен. — А я стольник, — буркнул Толик. Заведующая чекалинским ДК Светлана Константиновна стояла возле окна за пюпитром и усердно что-то записывала в тетрадь. Со стороны она напоминала растрепанного композитора Мусоргского. Я вошел. Она перестала писать. Задумалась. И вдруг ударила ладонью по барабанной установке: — Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Сережа, ты куда шурупы дел? — Вон, — раздался голос из темноты, — Егоровна их прикручивает. — Дурдом, — сказала заведующая, — чекалинская культурная революция. Ремонт в доме культуры шел уже много месяцев с перерывами. Деньги периодически заканчивались. Светлана Константиновна продала трех поросят. Деньги на стройматериалы снова появились. Бас-гитара Сережа сменил джинсы на робу. Хореограф Ирина залезла на леса и стала облуплять застаревшую штукатурку. Осветитель Катя взяла ведро и пошла гасить известь. — То есть вы делаете ремонт за свой счет?

Жил тут пацан Саня Чекалин. Он поезда под откос пускал

— Ну а как иначе? Сидеть и ныть? Вот еще деньги на памятник композитору собираем. Василию Ивановичу Богданову. Это тот, что написал слова к песне «Дубинушка». Это про наш чекалинский народ написано: «Эх, дубинушка, ухнем». Не сдвинуть, блин, с места. Ничем. Солнце село за околицу. Грузчики подобрали где-то щенка и пытались всучить мне. — Возьми, он почти породистый. По улице Красной мимо замшелого озера, мимо тюрьмы, где полоскалось на веревках белье («Там беженцы живут с Казахстана»), мы вышли к магазину. — Здоров, теть Клав, — сказал Санчо продавщице. — И тебе не хворать, — сердито молвила та. — Дай бутылочку беленькой, не томи. — Ты сначала деньги покажь, — ответила тетя Клава. Пряники, консервы, хлеб в магазине соседствовали с черенками для лопат, самими лопатами и рассыпными гвоздями. Здесь же имелось цинковое корыто, напоминавшее гроб, примус и фонарь «летучая мышь». Мы взяли бутылку и вышли. — Теща моя, — гордо сказал Санчо. — Душевная женщина, да я идиот. Достигнув обрыва, мы уселись на бережке. Внизу степенно извивалась Ока, а за ней, насколько хватало глаз, тянулись желтые луга. Заходило солнце. В солнце летела птица. Мы выпили, закусывая уже остывшей ромашкой. Словно гадали: любит — не любит. — Видишь мост? — спросил Санчо. — Его весной заливает, и мы тут вообще как не в России живем. — То есть совсем как в России, — молвил Толик. Мы помолчали. Слышно было, как упало, скатившись по крыше бани, запоздалое стылое яблоко. — А я бензопилой «Дружба» мог из сосны коня вырезать, — к чему-то сказал Толик. И задумался. — Зачем? — подавив неведомо откуда подкатившие слезы, спросил я. — Красиво, б… — ответил Толик.

...Целебный эффект мата зафиксирован в условиях замкнутого социума — при подготовке космонавтов, полярников...

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

текст: наиль забаров рисунки: анна каулина

Читателю этой исповеди уготовано нелегкое испытание: вместе с автором, нашим известным марафонцем, оказаться в аду — причем в аду чужом, за океаном, в канадской тюрьме, где от вертухая не дождаться русского слова, зато можно получить сразу три рулона пипифакса. Страдающим клаустрофобией читать не рекомендовано. Никогда не думал, что невинный флирт заведет меня в тюрьму, причем в канадскую. Я летел в Торонто участвовать в марафоне Niagara Falls. В Париже пересадка и ночевка в отеле аэропорта «Шарль де Голль». Здесь я и познакомился с миловидной украинкой Оксаной, которая ожидала того же рейса, что и я. Мы платонически пообщались один вечер, а утром вместе пошли на регистрацию. На посадке нам повезло: самолет был переполнен и нас почему-то посадили в бизнес-класс, до которого лично я финансово недотягивал. На мое предложение съездить по прилете в Канаду на Ниагарский водопад Оксана откликнулась с энтузиазмом. Романтическое настроение длилась недолго: на выходе из самолета в Торонто меня, мою спутницу и двух незнакомцев неожиданно задержала иммиграционная служба аэропорта. Довольно злобная женщина в форме офицера кудато повела нас четверых для разбирательства, а на мою просьбу объяснить, что происходит, загадочно процедила сквозь зубы: «Вам понравилось лететь в бизнес-классе?» В просторном помещении нас рассадили по углам. В результате непродолжительного допроса я понял, что двое незнакомцев — турки, у которых при себе нет паспортов. Понятно, это традиционная схема нелегальных иммигрантов — сдаться в аэропорту. По законам Канады иностранца, попавшего в страну и не имеющего при себе документа, удостоверяющего личность, нельзя отправить назад, его задерживают, а потом

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

родственники и ушлые адвокаты добиваются для него вида на жительство. Куда деваются паспорта? Нелегалы попросту уничтожают их во время полета. У моей спутницы дело сложнее: в Канаду она прилетела по чужому российскому паспорту, в который была вклеена ее фотография. А какое я имею отношение к этой темной истории? Меня тормознули за компанию. Я вспомнил, что на выходе из самолета пограничница спросила меня, посмотрев на Оксану: «Вы вместе путешествуете?» Я, конечно, ответил утвердительно. А уже на допросе в иммиграционном офисе Оксана перепугалась и указала на меня: «Это все он организовал». Не знаю, чем она думала и чего хотела добиться. Чтобы я по любви (так и не состоявшейся) выручал ее из беды? Нет, не настолько мы близки, чтобы я пошел за красавицей в огонь и в воду. Я пытался объяснить служителям, что никакого отношения к нелегальной иммиграции не имею, что я чемпион Европы в беге на 100 километров, что являюсь тренером сборной России по сверхмарафонскому бегу, представил копию заявки на мое участие в марафоне, публикацию обо мне в журнале, который я вез друзьям в Торонто. Бесполезно, на меня смотрели

«Все в порядке? Я свободен?» Мне сказали, что решение вопроса о моей свободе откладывается. Все шло к тому, что по крайней мере ближайшую ночь я проведу на нарах. Так оно и вышло. Правда, нар в классическом варианте не оказалось, что и плохо. Меня завели в небольшую пустую комнату, в которой все поверхности — пол, потолок, стены — были бетонными. И узкий лежак — тоже бетонный, голый. Стоял конец октября, температура к вечеру опустилась примерно до плюс десяти, отопления в камере никакого, а я одет в легкий спортивный костюм, никаких других вещей при мне нет. Хотелось спать, сказывалась большая разница в часовых поясах — в Москве была уже глубокая ночь. Я походил по камере, будучи в полном убеждении, что мне вот-вот принесут какой-нибудь тюфяк, одеяло. Время шло, но никто не спешил обеспечить эти скромные запросы заключенного, тем более, заключенного по недоразумению. Меня начала пробирать дрожь — и от холода, и от неопределенности положения. Для красоты слога можно сказать: продрог от передряг. Я постучал в железную дверь, через открывшееся оконце попросил у охранника одеяло, подстилку, хоть какую-нибудь теплую тряпку. Окошечко захлопнулось. И что, меня так и оставят здесь подыхать от холода? Быть такого не может! Ведь это не Россия, где попавший в тюрьму гражданин моментально превращается в объект измывательства, а это Канада, цивилизованная страна, здесь права человека превыше всего. Я повторил попытку достучаться до справедливости — никакого результата, никакого благородного движения со стороны тюремщиков. А спать хотелось все сильнее, это превращалось уже в пытку. Ложиться на голый бетон? Это значит подхватить простуду, угробить собственные почки. Не будешь же спать стоя, хотя такой вариант нельзя исключать. Я снова стал стучать в дверь. Окошко открылось, и через него в камеру влетели три рулона туалетной бумаги. Это юмор у них здесь такой канадский? Почему-то вспомнилась песня: «Над Канадой небо синее… Хоть похоже на Россию, только все же не Россия». Вот именно, похоже на нашу Россию: плевать этим канадским вертухаям на то, что человек в ледяной камере может дуба дать! Все же следовало как-то приспосабливаться. Я сумел найти применение трем моткам туалетной бумаги. Разложил их на бетонном лежаке — один под плечо, другой под бедро, третий под колено, это была хоть какая-то теплоизоляция. Не было у меня в жизни более суровой ночи. Но я настраивал себя на победу, на то, что обязательно выйду из заточения, выйду на старт своего очередного марафона и пробегу его. Наверное, мысль об участии в марафоне более всего согревала меня в эти холодные часы. Утром меня перевезли на машине в заведение под издевательским названием Celebrity Inn. Ничего себе, праздничек

...«Над д Канадой д небо синее… Хоть похоже на Россию, только все же не Россия»...

как на подельника. Постепенно я сообразил, что Оксана находились под наблюдением начиная еще с посадки на рейс в Париже, а заодно и я попал в поле зрения соответствующих служб. И, возможно, потому нас и перевели в бизнес-класс, пассажиры которого первыми выходят из самолета и попадают в руки иммиграционных офицеров, то есть это было сделано, чтобы мы случайно не затерялись в общей толпе. Служащие иммиграционного подразделения пытались чтото отыскать в нашем багаже, но в этом деле навыков у них было мало, и нас решили передать в руки таможенников, которые умеют шмонать профессионально. За нами пришел толстый таможенник, разъевшийся на гамбургерах, с безразмерной задницей, она образно воплощала ситуацию, в которую я попал. Когда он вел нашу четверку через зал получения багажа и мы на несколько минут оказались среди толпы, моя «подельница» ловким движением вытащила днище своей сумки и скинула его на транспортерную ленту. Я понял: она избавилась от каких-то вещдоков, девушка не промах, нужно дистанцироваться от нее во всех отношениях. Как и ожидалось, у меня в сумке ничего, кроме спортивной формы, не нашли. Один из офицеров повторял вполголоса: «Where is this passports?» Правда, изъяли у меня ампулу невинного спортивного препарата актовегин и на всякий случай отправили ее на анализ в лабораторию. Я спросил:

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

мне устроили. В действительности это был иммиграционный центр содержания под стражей, адрес заведения известен многим нелегалам: 6355 Airport Road Mississauga. После оформления необходимых бумаг в администрации мне вручили листок «Правила для задержанных» на русском языке. Вроде мне обещалась кое-какая правовая забота. Например, будь я иудеем, мог бы есть кошерную пищу, а мусульманину гарантировалось отсутствие в меню свинины. На стене висел телефон, по которому можно было свободно звонить, приобретя там же за пять долларов карточку. Я дозвонился в Москву и рассказал друзьям о своем форс-мажоре. Чемпион мира по сверхмарафонскому бегу Костя Санталов сразу же связался с канадскими знакомыми и попросил найти для меня толкового, но недорогого адвоката. И он появился, на следующий день в Celebrity Inn я встретился с Константином Драгичи, русскоговорящим румыном. Выслушав меня, он сказал, что это дело развалит, и посоветовал не суетиться и меньше откровенничать, потому что в тюрьме и стены имеют уши. Чуть позже такое предостережение сделал мне и один албанец, который сказал, что хорошо знает своих соплеменников: они — первые стукачи. Мне все еще продолжало казаться, что меня вот-вот выпустят. Но один негр, сосед по комнате, поубавил мой оптимизм: в Канаде причастность к нелегальной иммиграции — это очень серьезная статья уголовного кодекса, по ней можно схлопотать от пяти до десяти лет. В аэропортах хватают всех подозрительных, а особенно граждан Украины, которым въездные визы дают исключительно редко. Становилось ясно, что марафон Niagara Falls я пропускаю. Понимание этой грустной истины огорчило меня едва ли не сильнее, чем сам факт моего пребывания за решеткой. Но сдаваться я не собирался. Неожиданная, отчаянная мысль пришла ко мне: все равно я пробегу этот марафон! Пусть не на свободе, не на трассе, не в окружении свободных людей, а в тюрьме. Вообще-то ничего слишком героического в моем решении не было. Среди моих знакомых марафонцев-любителей были моряки дальнего плавания, они не прекращали тренировок даже в штормы, наматывали свои километры по палубам, по отсекам судна. Да и у меня был подобный опыт. Когда мы командой ездили на соревнования поездом, то бегали в купе: трое лежат на полках, а четвертый тренируется, выполняет упражнение «бег на месте» в течение часа — вполне проверенная практика. Через два дня меня из «Праздника» увезли за 100 километров в Милтон, Онтарио, уже в настоящую тюрьму — Maplehurst Detention Centre, по-нашему — СИЗО. Мне выдали оранжевую арестантскую робу и присвоили номер — 1000402024. Я в тот момент подумал: неужели до меня здесь успели посидеть боль-

ше 100 миллионов человек! Перед самой сменой одежды один арестант, польский цыган, понимавший по-русски, попросил, чтобы я прикрыл смотровой глазок в камере, а сам примостился на унитазе и стал что-то усердно запихивать себе в зад. Нетрудно было догадаться — наркотики. Меня привели в блок 8А, это 17 двухместных камер. Я понимал, что попадаю, хотя бы и на время, в непривычную для себя обстановку, в среду уголовников. Ясно, что отношения с этой публикой нужно выстраивать очень грамотно. Я слышал, что у наших отечественных зэков есть свои неписаные правила поведения, свои тесты на вшивость: например, когда в камеру

....Через р дварднявменя из «Праздника» р у увезли за 100 километров Милтон,, Онтарио, р ,у уже в настоящую щу тюрьму р у — Maplehurst Detention Centre, по-нашему — СИЗО... входит новенький, ему под ноги бросают полотенце, и нужно не поднимать его, а вытереть об него подошвы, как о половую тряпку. Мне не у кого было выведать информацию о негласных порядках в канадских тюрьмах. Однако эта проблема была решена на удивление просто. На входе в блок ко мне подошел темнокожий старожил и подвел к висящему на стене листку под названием Range Rules, написанному от руки на английском, я без особого труда перевел для себя этот незамысловатый текст и переписал его в тетрадку. Читай внимательно и запоминай. Прими душ, как только вошел в блок после каждого следовательского допроса. Входи в душ без обуви. После себя прибери душ. Пользуйся мусорным ведром, не бросай ничего на пол. Ничего не трогай чужого, всегда спроси разрешения у хозяина. Не шуми. Не спускай воду в туалете, когда все спят. Смывай только тогда, когда включат свет (утром). Человек, идущий рано утром в суд, должен вести себя тихо. Уважай — будешь уважаемым. А теперь — марш принимать fucking shower! Первая позитивная информация: в следственной тюряге один день идет за два — в счет предполагаемого срока. Если по каким-то причинам администрация держит блок запертым и заключенных не выводят на прогулку, то один день приравнивается к трем, потому что в таких ситуациях ущемляются права заключенных. Для большинства зэков самым отрадным пунктом в распорядке дня были часы принятия пищи, а для меня важнее всего были прогулки. Когда меня в первый раз вывели в тюремный

дворик, я почувствовал что-то наподобие свободы, потому что мог бежать. Не в смысле совершить побег, что было невозможно, а наконец-то размяться, получить физическую нагрузку, по которой я соскучился. Во время прогулки большинство заключенных играли в футбол, а я ушел в укромный угол и начал бег на месте, преодолевая нерешительность. Потом осмелел и стал бегать взад-вперед вдоль тюремной стены. Народ присматривался ко мне с интересом. Вообще-то новичкам в тюрьме не следует привлекать к себе всеобщего внимания, лучше держаться незаметно, чтобы не вызвать ненужных вопросов. После прогулки, когда наступили долгие часы вынужденного безделья, я стал объектом для насмешек: «Эй, русский, ты готовишься к побегу?» Я не стал огрызаться, спокойно объяснил, что пробежал за свою жизнь больше двухсот марафонов и не собираюсь прекращать тренировки даже в тюрьме. В результате я понял, что рейтинг уважения ко мне со стороны сокамерников чуть повысился. Это очень важно — вызвать уважение к себе. Если человек последователен в своих поступках, в словах, в отношениях с окружающими, в стремлениях, это добавляет ему баллы. Я тренировался каждый день, бегал по тюремному дворику, заключенные и охранники начали относиться к этому с пониманием. Но панацеи не существует. Бег — это все-таки не бокс и не карате, он не является надежным средством самообороны, хотя и помогает держать себя в хорошей физической форме. Но должен заметить, что у меня был определенный навык участия в драках, хотя я стараюсь избегать их. Постепенно я начал замечать, что вызываю раздражение у одного чернокожего зэка. Это был крепыш, качок, который чувствовал себя очень уверенно и демонстрировал свою агрессивность. Он всякий раз задевал меня плечом, делая это с явным вызовом. Стычка назревала, я не знал, как ее избежать, посоветоваться было не с кем. И тут мне немного повезло. К нам в тюрьму попала газета Toronto Sun со статьей о русской мафии, зэки обсуждали ее, вычитывая труднопроизносимые для них слова: solnzewskie, orekhowskie, izmailowskie. Заклю-

ченные спрашивали меня: «Ты знаешь их?» Я говорил, что, конечно, знаю, что сам принадлежу к «измайловским», мысленно оправдывая это тем, что живу в Измайлово. Не знаю, поверили ли мне местные блатные, но, возможно, информация всетаки отложилась в их сознании. Однако мой потенциальный спарринг-партнер не отступал, продолжал провоцировать меня на конфликт: то на ногу наступит, то под руку толкнет, когда я иду с тарелкой. Мне стало окончательно понятно, что придется драться. Выбрав момент, я на полу камеры сделал тридцать отжиманий на кулаках, потом вплотную подошел к качку и произнес заранее переведенную на английский фразу: «Еще раз приблизишься ко мне на метр, я перегрызу тебе глотку!» Для него это было неожиданностью. Секунды две-три он размышлял. На всякий случай я принял бойцовскую стойку и решил: буду биться до конца, чем бы мне это ни грозило — карцером или физическими увечьями. Бывают в жизни мужчины моменты, когда нужно идти на смертный бой и нет иного выхода. Негр начал кипятиться: «Are you Russian ma?» «Ma» — это сокращенное от «mafia». Я кивал головой: «Да, я Russian ma и перегрызу тебе глотку!» Он стал показывать на меня пальцем, говорил какието насмешливые фразы, но было очевидно, что в драку не полезет. Это не значило, что конфликт исчерпан, мне следовало все время быть настороже. Первая мера предосторожности: по возможности постоянно находиться в поле обзора камер видеонаблюдения. Объективы видеокамер настроены так, чтобы они не захватывали секторы, в которых расположены туалет и душевая, это продиктовано необходимостью соблюдения неких прав заключенных. Именно в этих местах, недоступных для всевидящего ока видеокамер, и происходили расправы и драки, без которых немыслима жизнь за решеткой. Прошло несколько дней, мой противник успокоился, сказал про меня: русский повидал жизнь. Постепенно я постигал эти университеты. В Maplehurst Detention Centre главенствовали черные заключенные, это и в целом характерно для североамериканских тюрем. Белым

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

ребятам жить в тюрьме сложнее, нужно постоянно контролировать себя и окружающую обстановку, отвечать за свои слова, помнить, что говорил, не поддаваться на провокации, но в то же время быть готовым постоять за себя. Нельзя расслабляться, нельзя кому-то явно угождать, но и строить из себя слишком крутого тоже не следует — твоя излишняя, деланная агрессивность неизбежно обернется против тебя. На зоне быстро становится ясно, кто есть кто. Самое правильное — оставаться самим собой, но при этом чувствовать себя так, будто ты попал на фронт, на передовую, где можешь быть ранен и даже убит. Конечно, важно быть уверенным в себе, надеяться только на себя, но и осознавать, что не все зависит от тебя, всегда летят в твою сторону шальные пули, и нужно лишь молиться, чтобы «твоя» пролетела мимо. Возможно, это покажется высокопарным, но в канадской тюрьме мне помогал патриотизм, иногда сама по себе возникала мысль: не посрамлю Россию! Это придавало мне сил, придавало волю к победе. В камере судьба свела меня с Дарреном Ярмовичем, украинцем, родившемся в Канаде и ни слова не говорящим ни на украинском, ни на русском. Даррен сидел ни за что. Полгода назад с ним приключилась такая история. Вечером смотрел дома хоккей, пил пиво, громко болел, вдруг приехала полиция: «Вы били свою жену!» Жена сразу вступилась за мужа: «Он не бил меня!» Полицейский: «Жена — плохой свидетель. Заявление сделал по телефону сосед, мы ему верим». Так Даррен оказался на нарах. Ничего себе демократия, подумал я. Была в истории Даррена одна загвоздка: когда-то по молодости он уже имел criminal records — запись о судимости за драку. Короче, набрал штрафные баллы, потому к нему проявили жест-

5 ноября. Черные опять курили траву. Конечно, это их проблема. Но если охрана учует, то нас закроют надолго. Адвокат позвонил мне и сказал, что все идет по плану. Продолжаю тренироваться, за проведенное здесь время я набегал не так уж много, но в общей сложности, если считать бег на месте, получится марафона два, не меньше. Пусть я и пропустил Niagara Falls, но взамен пробежал дистанцию, которой нет аналогов. Наверное, я мог бы записаться в Книгу рекордов Гиннесса, но сначала нужно выписаться из тюрьмы. 6 ноября. День прошел в ожидании первого судебного слушанья. Побегал 20 минут на месте в блоке. Инквизиционные меры: до 11 вечера невозможно уснуть, потому что в общем зале на полную мощь работает телевизор, никто его не смотрит, потому что мы закрыты в клетках с половины девятого». Жизнь интересна везде, если не впадать в уныние. Я обрел товарища. Марк Кончак, поляк, который с детства живет в Канаде. Его обвиняли в покушении на жизнь лидера местной мотобанды Hells Angeles. Байкеры этой команды хотели отнять у поляка сеть массажных салонов (ясно, что это подпольные публичные дома). Марк конечно не ангел, но убивать никого он не собирался. К нему в доверие втерся киллер, оказавшийся в действительности тайным агентом (undercover police), и подбивал ликвидировать вымогателя, иначе байкеры не отвяжутся. Марк думал-думал и дал согласие. В итоге байкеры хозяйничают в его салонах, а он сидит уже шестой год и продолжает судиться. О Польше, в которой он родился и провел часть детства, Марк вспоминал с теплотой: «Communism was’t bad». О Канаде он отзывался непочтительно. Здесь внешне все красиво, благообразно, но ради денег люди готовы продать ближнего. Грустно, однако и Марк тоже мог оказаться не тем, за кого себя выдавал. Это сообщили мне ребята с Ямайки и посоветовали поменьше распространяться о ходе моего уголовного дела: не исключено, что Марек — сексот. Полиция здесь не сильно отличается от нашей милиции. Еще один мой сокамерник, совершеннейший простак Дэвид, над которым посмеивался весь блок, оказался на нарах в результате неудачного вояжа. Знакомые предложили ему и жене бесплатно отдохнуть недельку на Карибском море, но попросили за это привести из Барбадоса в Канаду небольшую сумку, которую ему передадут в аэропорту. Наивный Дэвид так и поступил, в аэропорту Торонто его «приняли»: в сумке, конечно, оказался героин, килограмма три-четыре. А в судебном деле фигурировало вполовину меньше. Почему такая нестыковка? Остается только догадываться, куда ушла вторая половина наркоты: кто-то наверняка уже торговал ею. Но Дэвиду от этого несколько легче: количество изъятого наркотика влияет на срок, в данном случае его могут скосить вдвое.

...В камере р судьба у свела меня с Д Дарреном рр Ярмовичем, украинцем, родившемся в Канаде и ни слова не говорящем р щ ни на украинском, ни на русском. Даррен сидел ни за что... кость. По мнению адвоката, Даррену следовало признать свою вину, тогда он сможет быстрее выйти на свободу и кормить свою семью. Мой приятель решил именно так и поступить. Я вел дневник, вот некоторые выдержки из него. «3 ноября. Сегодня сокамерники побили здорового янки за то, что тот не принял душ после возвращения из суда. Если бы охрана увидела драку, наш блок закрыли бы на несколько дней. 4 ноября. Тренируюсь. Подтягиваюсь на лестнице, отжимаюсь от пола, упражнения на пресс, бегаю по 25 минут во время прогулки по тюремному двору. Черные сп…дили у меня из столика пакетик сахара с молоком, урок: носи все свое с собой. Играл в карты в игру, похожую на покер, выиграл обеденную пайку.

«7 ноября. В 4.50 утра меня разбудили, чтобы ехать на суд в Бремптон. Переодели из оранжевой робы в мою. Ехали в холодном стальном автозаке, человек десять зэков, и все скованы наручниками в одну цепь. Продрог до костей. Ура, мы выиграли криминальную часть дела! В суде Оксана начала путаться в сроках нашего знакомства, ее уличили во лжи, а это означает, что она соврала прокурору (адвокату Короны) и, следовательно, считается недобросовестным свидетелем, ей теперь никто в суде не поверит. А против меня у судей нет ничего. Но иммиграционная служба наложила вето на мое освобождение, потому что была задета ее служебная честь. 8 ноября. Солнечный день, хорошее настроение. Но надзиратели дали нам всего 20 минут тюремного двора, сократили прогулку втрое. Прибыло пополнение, один из новичков — украинский эмигрант Виталий, есть с кем поговорить по-русски. Он попал сюда «по хулиганке». 9 ноября. Черные не поделили телефон, не соблюдали очередь. Массовая драка, хорошо, что охрана не заметила. А то сидели бы мы все по клеткам. 10 ноября. Сегодня охрана устроила шмон в соседней камере, у нигерийца и канадца нашли сушеные банановые корки для курева (banana pills). Обоих выселили в карцер. А я никак не мог понять, почему эти ребята постоянно предлагали мне обменивать мои бананы на другую еду. Виталий вышел под залог, мама постаралась, заплатила 5 тысяч долларов. Тренировка по общефизической подготовке: подтягивался, делал упражнения на пресс, но не бегал, потому что эти ленивые уроды не вывели нас на тюремный двор. 12 ноября. Сегодня был в иммиграционном суде. Обвинители настаивают на том, что все-таки я нарушил какие-то законы, и хотят всучить мне депортацию. Вроде бы это шанс быстрее вернуться домой, но — с черной меткой. Буду бороться до конца за свою полную невиновность, мне еще нужно побегать по глобусу. 14 ноября. Охрана расщедрилась: более часа прогулки по тюремному дворику. В это время другие играли в футбол: мяч

сделан из пластикового пакета, в который выжимают зубную пасту, гель для бритья, а сверху все это обвязывают разорванной футболкой. Кстати, эти футболки и робу нам позволяют менять хоть каждый день на новые. Отсюда и затраты на содержание заключенного в Канаде — 200 долларов в день. Тем более не пойму, почему нельзя выдать нормальный футбольный мяч». В этот день, 14 ноября, после обеда меня неожиданно вызвали в суд и велели собирать вещи, сказали, что я могу лететь в Москву. Дэвид остался должен мне три «сникерса», проигранных в карты. Я простил этот должок, парню еще долго сидеть. Итак, вот она свобода — достаточно сделать шаг. Но в моем случае свобода — это еще не победа. Если иммиграционный и криминальный суды признали меня невиновным, то я могу остаться в Канаде до истечения моей визы. А меня вроде бы хотят привезти в аэропорт и явочным порядком отправить в Москву. Мне такой вариант не подходит, я должен знать, что не попал в компьютер, в черный список, что впредь смогу получить канадскую визу. На выходе из тюрьмы меня ждала машина. Эта заботливость меня насторожила, я поинтересовался предстоящим маршрутом. Мне сказали примерно следующее: чемодан, аэропорт, Москва. Я сказал, что не спешу на родину, у меня билет с открытой датой, хочу съездить на Ниагарский водопад, а потом, возможно, полечу в Россию. Служащие начали совещаться, кому-то звонили, куда-то уходили. Один из них сказал: «Хочешь еще побегать по тюремному двору?» Я ответил, что мне нравится жизнь в Канаде, даже в тюрьме. Честно говоря, мне уже действительно нравилась вся эта история: когда еще выпадет шанс провести три недели в столь славной компании. Даст бог, никогда. Через несколько часов я приехал на Ниагару. Полюбовался водопадом. Потом пробежал в одиночестве марафонскую дистанцию. Принял душ под низвергавшимися струями, с улыбкой вспоминая свои помывки в тюряге. Чувство было необыкновенное, почти счастье: я истинно чист — перед законом, перед самим собой. Чист и свободен.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

Всегда готов

третья четверть 69 Диктант. Нереально. Введение в силикон. Урок биологии. Раздолье. На родине овечки Долли. Дневник наблюдений. Мыльные оперы. Как пишутся милицейские сериалы. Урок математики. Мир иной. Психи и цифры. Полезные советы. Как приготовить эрзац. Сочинение. Протез. Рассказ Дмитрия Глуховского.

тема номера

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

инга аксенова

силикон

текст: игорь мартынов

Главная тема номера – силикон – не будет, как бы нам того ни хотелось, целиком посвящена описаниям той анатомической женской особенности, которая, собственно, и прославила силикон во всемирном масштабе. В своем вступлении к главной теме Игорь Мартынов убеждает, что силикон – это метафора, символ того фальшивого мира, в кото- Когда-то мир был неподделен и кажрый мы угодили, но в кото- дый, осязая что-то округлое, важное (в ром мы еще себя покажем. алькове, в медленном ли танце), был

уверен, что это — живое. А теперь, при внешнем сходстве, а то и превосходстве новых форм, в их содержании все чаще нащупываешь пустоту… И, в ужасе отпрянув, думаешь: а если эти губы, эти икры (черные, севрюжьи), эти главные елки страны — а вдруг и они фальшивы?! И больше натуральность нам не светит и только липкие ловушки имитаций наш удел?! Мертвенно бледные лица, залитые мерцанием дисплеев — разве скажешь по ним, что они сейчас заняты именно тем, что в старину считалось негой, истомой и страстью и возникало только при живом контакте М. и Ж.? «Мадам, позвольте сдуть пыльцу девственности с вашего боа…» На виртуальных свадьбах тихо, как в похоронных бюро, и только клавиши вбиваются, как гвозди в крышку гроба… Конфета без сахара, пиво без алкоголя, чай без теина, табак без никотина, мясо без холестерина, человек без свойств. Стерильность и дезинфекция. Разминированная жизнь далась не сразу, как бы выпиливая лобзиком, но можно уже не только вдоль Монако, но и по Тверской пройти, расслабив затылок, поджидав-

ший удар монтировкой: все монстры и бесы ушли в www. И не свеситься вспять, не зачерпнуть, как бывало, рассыпчатых молодух с глазками, не проскакать на розовом, взъерошив центр боем хрусталя... По прошлым адресам чужие дети, подтеки свежего ремонта, духота ипохондрии. Там, кроме корвалола, не нальют, да и того на полпипетки. Уже не вспомнить, какими были мы до фотошопа… Реальность уступила, почили в дымке ее косяки и косички. А взять хваленую корриду? Известно, что этот способ отсроченного харакири мы ценили за кровь, за слезы, за потенциальную смерть на песке… И вот последние данные: халтурят даже матадоры, все реже гибнут на аренах, туристы жалуются, воротясь: «Квелые быки, как валерьянкой накачали!» Подозрения имеют почву: звезда корриды, пацан еще Хулиан Лопес — рост метр с кепкой, вес 45 кило, — а то и дело заваливает тушу в 460 кило! Дело в хитрой бычьей диете — их откармливают высоко в горах, на ферме братьев Кордовес, трава там безжизненная, как бы искусственная — нет в ней ни витаминов, ни минералов, полезных для агрессии, — потому и бык получается колоссом на глиняных ногах и валится оземь бесконтактно, как от простой команды ctrl+alt+del.

В наступающем силиконовом мире все само собой устроится: сойдутся дебет с кредитом и шито с крытом, везде повесят правильные знаки, и жить мы будем долго, как киборги, с антабусом в крови, с большим мажором в идеальном сердце из клеток стволовых, и перестанем в космос запускать собак, и пить в подъездах огуречный лосьон, и чикать по запястьям бритвенным прибором; само собою все притрется, утрамбуется. Но как смириться с этим гордому, тем более — русскому? Как отказаться от переброски рек и заселения Луны, от всемирной рукопашной и глобальной строевой? Как купировать прыть и втиснуться в масштабы микроскопа, в унылые рамки двоичного кода? В смирительной рубашке нанотехнологий — да упокоится ли буйный

В наступающем силиконовом мире все само собой устроится: сойдутся дебет с кредитом и шито с крытом, везде повесят правильные знаки, и жить мы будем долго, как киборги

скифский нрав? Найдет ли воин упоенье в оцифрованной, бесконтактной войне, в стерильной радуге фальшивых декораций, где вместо жаркого напалма — жалкий спецэффект? И где не требуется гибели всерьез и надолго? Да и какая гибель, когда стоит только героически пасть в бою, тут же явится Айболит с аптечкой стволовой: «Я пришью тебе новые ножки, и они побегут по дорожке!» И не уклониться от бессмертия, и не ошарашить планету поллитрой залпом, не закусывая: планета знает, что искусственной печени все едино, и пшеничная, и купорос. Даже главное достояние Федерации — пресловутая русская красавица — меркнет в эпоху силиконовых начинок и сверхточного скальпеля…

Идеал — дело техники, а не дар природы. И назревает паника — за что схватиться, на что опереться в эпоху нереальности? Да только погодите еще списывать нас со счетов, еще посмотрим, кто кого! Да, искусственный мир похож на потемкинскую деревню, но дайте время — в холодную пустоту проведем тепло, посадим традесканции, поднесем колодезную воду — и затеплится жизнь, и проклюнется что-нибудь такое, старомодное, человечное. «Даже если будет бюст из силикона… мы научим беспокоиться его…» Кажется, так пел Саша Кавалеров. А с нами по-другому не бывает!

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

peter marlow/magnum photos/agency.photographer.ru

текст: антон уткин рисунки: варвара аляй-акатьева

Как-то осенним промозглым вечером 2000 года мы с моим другом Петром Брантовым подходили к главному зданию МГУ, чтобы навестить одного нашего старого доброго однокурсника. Из мокрой темноты аллеи навстречу нам ступила какая-то темная фигура. Человек, имевший эту фигуру, с усилием снял с плеча тяжелый рюкзак и поставил его на землю. Звякнуло стекло. Свет фонаря озарил наши лица, и мы узнали друг друга. Перед нами был собственной персоной аспирант биологического факультета Александр Сергеевич Ермаков. Встреча имела место около гастронома №1, расположенного между 1-м и 2-м гуманитарными корпусами и отлично известного всем бывшим студентам нашей альма-матер. В торце этого приснопамятного здания, где в наши дни, к слову, сверкает огнями вполне себе приличное

интернет-кафе, с давних времен существовал пункт приема стеклянной тары. Нам было о чем вспомнить. («Ах, время, времечко былое, тебя опять не наживу, когда, бывало, с Сашей двое вверх дном мы ставили Москву!») Но то были благословенные годы студенчества, давнымдавно воспетые одним нерадивым студентом по фамилии Полежаев. Нынче на дворе лютовала проза postgraduate. Мы выпили алкоголя, поболтали о том о сем, а тут как раз подошла Сашина очередь избавиться от его стеклянного груза, то есть обратить пустые бутылки в несколько сольдо. Далее наши пути разошлись, ибо нас ждал наш вечный аспирант кавказской национальности, а Саша выразил намерение еще раз наполнить свой рюкзак, пока приемный пункт не закрылся, благо любителями «Клинского» вокруг все прямо-таки ки-

east news

Наш корреспондент Антон Уткин отправляется в шотландский город Рослин, на родину судьбоносной овечки Долли, в самый эпицентр клонирования жизни, и там на месте выясняет, что бессмертие человечества находится в руках, точнее, в колбе русского ученого Александра Ермакова – к тому же давнишнего собутыльника Антона Уткина.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

Наверное, из тех суровых лет в нынешнем докторе Ермакове возобладал взгляд на ученого как на представителя некоего полурелигиозного братства, где подвижничество — это важнейшее слагаемое результата. Он признается, что в детстве идеалом ученого для него являлся Джордано Бруно, взошедший за свои убеждения на костер. Быть может, именно это бессознательно вело Сашу по пути, с которого большинство слетали как пылинки, едва столкнувшись с самой первой незначительной сложностью. Современный мир нуждается в науке, констатирует Саша, но иногда враждебен ее представителям. Вот такой парадокс, до конца понятный лишь самим ученым, особенно отечественным. Мученичество Саши пришлось на пресловутые девяностые. Будущий доктор биологии увидел свет в городе Новомосковске Тульской

туалам, по полезным таким интеллектуалам. Бесполезных мест было много: ты мог пойти гадить в каких-то изданиях, поливать Россию, ты мог пойти к бандитам. То есть места были. Но нельзя было найти то, что ты считал позитивным для страны. Ну не знаю, на низких уровнях это было, для строителя, для крестьянина это было, потому что они все равно делали полезную работу. Для людей умственного труда — очень четко: либо ты делаешь во вред стране, либо выметаешься на помойку, на грань какого-либо существования, спишь у знакомых, на улице, в подвале института в спальном мешке. С точки зрения развития страны это все, конечно, ненормально. Но с точки зрения развития личной судьбы это, может быть, и правильно. Потому что тому же Тимофееву-Ресовскому большие испытания выпадали в жизни. Для страны плохо, для человека хорошо. Если ты выжил, то это хорошо. То, что нас не

дмитрий завильгельский

области, а посему не мог иметь в столице сильной поддержки. Сейчас он вспоминает об этом с юмором, и этот горчичный оттенок придает его воспоминаниям какую-то мутную сумрачность. — Ну как в девяностые годы было? — говорит он, усмехаясь усмешкой пожившего человека. — Ты на грани выживания. На грани физического выживания. А когда ты на грани физического выживания, ты начинаешь видеть смерть, ты начинаешь видеть какие-то потусторонние вещи. Это конец света действительно. Это конец какого-то более-менее вменяемого мира, когда ты понимал, как строить свое будущее, понимал, что у человека должны быть жилье, еда. Но сильнее всего в России это ударило по интеллек-

дмитрий завильгельский

шело. Мы с Петром Брантовым считаем себя людьми, видавшими всякие виды, но та встреча вызвала у нас самые неприятные ощущения. Нам было стыдно за страну, больно за науку, тяжело за Сашу, самого талантливого аспиранта биофака, любимого ученика профессора Белоусова. В тот момент наши обстоятельства казались получше Сашиных, и все же оба мы знали, что наше, так сказать, астральное, метафизическое место было там, в этой темной очереди студентов и аспирантов без единого алкоголика. Конечно, мы разделили с Сашей наши скудные средства, но кому, кроме биолога, лучше знать, что живое существо должно питать свой организм постоянно. Иначе оно перестает быть.

Он признается, что в детстве идеалом ученого для него являлся Джордано Бруно, взошедший за свои убеждения на костер

east news

...Вечером собираемся в пабе, который соседствует с кафе «Черное зелье», где некоторое время назад домохозяйкой Роулинг был начат «Гарри Поттер»...

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

...Моя работа связана с вечной молодостью. Потому что если ты можешь теоретически получить все, то ты можешь все и заменить...

убивает, как говорил Ницше, делает нас сильнее. К сожалению, не все выжили... Это все весело, что происходило с русской наукой в девяностые. Когда профессор лезет в мусорный ящик, съедает найденные там остатки бутерброда и идет читать лекцию в одном из лучших университетов мира — это здорово! Если ты смотришь на все это сторонним взором наблюдателя — это прекрасно! Ах да, я забыл сообщить читателю, где, собственно, и когда ведется этот разговор. Этим летом мы с нашим общим другом Димой Завильгельским снова встретились с Сашей. Теперь на его белоснежном халате небрежно болтается элегантная табличка «Dr. A. Ermakov». В Эдинбурге и его окрестностях он ориентируется столь же хорошо, как и в городке Московского университета, где так долго существовал упомянутый пункт приема посуды. А здесь, в Шотландии, особенно часто он посещает местечко Рослин. Рослин отстоит от шотландской столицы всего на десять километров, но славен сразу двумя вещами, да какими! С тех пор как автор «Кода да Винчи» поместил в местную церковь Святой Грааль, местечко превратилось в туристическую Мекку. Церковь тут же взяли в реставрационные леса, огородили колючей проволокой и грозными запретительными надписями, чтобы хоть как-то защитить памятник от слишком впечатлительных читателей. Здесь же, неподалеку от церкви, находится лаборатория, в которой одиннадцать лет назад впервые путем клонирования было получено сельскохозяйственное животное — всемирно известная овечка Долли. Долли уже оставила этот мир, а слава ее и ее создателя осталась. — Я не читал рассказов Оссиана, — до

сих пор удивляется Саша, — не пробовал старинного вина. Зачем же мне мерещится поляна, Шотландии кровавая луна? Ответ на этот вопрос был дан некогда на перегоне между станциями «Октябрьское Поле» и «Щукинская» в виде мистического озарения. Саша увидел клонированную овечку Долли, и она поманила его в покой небесных открытий. Странное предвидение, полученное в московском метро, стало реальностью уже через несколько лет, когда Ян Вильмут, человек, клонировавший знаменитую овечку, организовал в Эдинбурге мощный научный центр по стволовым клеткам, почему-то назвав его «Маленькая Франция». Костяк «Франции» составили ученые, работавшие в Вильмутом в биоцентре Рослина. В числе прочих ученых с мировыми именами Ермаков тоже получил приглашение поучаствовать. Могучий и румяный, как Бехтерев, мрачный, как мортус, в свободное от работы время доктор Ермаков бесцельно бродит по узким улочкам Эдинбурга. Ему не нужно больше собирать пустые бутылки. Из темноосвещенных пабов его приветственно окликают завсегдатаи. Этот город тесен ему. Ему здесь скучно, хотя он чувствует себя раджой. А просторная родина все еще далека и неприветлива. В ее пространствах легко затеряться, а в пространных катакомбах ее смыслов немудрено пропасть совсем. Поэтому пока Эдинбург, квартира в доме XVI века, где, по уверениям хозяйки, обитают привидения. На столе чисто эдинбургская закуска — ржаной хлеб, соленые огурцы, квашеная капуста. Водка «Парламент», очищенная молоком. Саша рад случаю развеять одиночество. Бутылки идут на стол как солдаты. — One, two, three — так говорят у нас в Великобритании, — жизнерадостно произносит док тор Ермаков и за науку выпивает стоя. Запад Саша полагает миром окончательно победившего зла и безумия, но даже на этой «оккупированной» территории можно как-то жить и развивать-

Этот город тесен ему. Ему здесь скучно, хотя он чувствует себя раджой

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

east news

дмитрий завильгельский

зяйкой Роулинг был начат «Гарри Поттер». Здесь к нам присоединяется один из немногих Сашиных эдинбургских приятелей — немногословный улыбчивый индус-генетик по прозвищу Химический Али. Скоро наша беседа сама собой скатывается на русский, но Химический Али по-прежнему дружелюбен и не выказывает непонимания. За соседним столиком шотландские барды бренчат на гитаре. Наутро доктору Ермакову предстоят манипуляции со стволовыми клетками, и он в раздумчивости вертит в пальцах бокал с минеральной водой. Но скоро ему это надоедает. — А одной кружкой ограничиться нельзя? — интересуется зачем-то Дима, хотя прекрасно знает ответ. — Или ты не сможешь тогда остановиться? — Да я смогу остановиться, — усмехается Саша, — я просто не захочу тогда останавливаться. Вроде прецедент уже есть.

east news

что-то застали, но по нам уже жахнуло. Короче, Дарвинов больше не будет. В России жестко подавили науку, но и здесь этого все меньше и меньше, потому что ну на фига кому-то там понимать тайны природы. В России наука — это путь нравственных испытаний, а здесь это простой профессионализм, просто такая работа. Сейчас наука — это просто проекты... Здесь вообще мало говорят про генетику. Начнем с того, что здесь вообще мало что говорят. Здесь очень закрытое общество. Потому что знание — сила. Потому что если я тебе что-то говорю, я делаю тебя сильнее. Причем не диплом здесь у них самоцель, не корочка, а именно знание. Тут звучит магическое слово five, и доктор Ермаков открывает перед нами захватывающие перспективы: — Настоящий ученый — это немножко монах. Я-то уверен, что наука сохранится только как некая тайная организация.

Под сенью древнего эдинбургского дома такие слова обретают особый таинственный смысл. Дима переходит к главному вопросу. — Ты познал истину? — вкрадчиво спрашивает он. Саша смеется как добрый дельфин: — Истина — она ведь с большой буквы «Ии»? У Башлачева таких шуток было много... Следующее утро доктор Ермаков посвящает своим научным занятиям, днем мы все вместе идем в музей и некоторое время благоговейно взираем на чучело овечки Долли, сокрытое стеклянным колпаком, а вечером собираемся в пабе, который соседствует с кафе «Черное зелье», где некоторое время назад домохо-

дмитрий завильгельский

хоретом. Заводить подругу в Британии он считает в некотором роде изменой родине. Наша встреча состоялась еще до осетинских событий 8 августа, поэтому Саша со знанием дела говорит о том, что российская наука окончательно вписана в мировую и не предвидится никаких катаклизмов. Хотя, замечает он, в случае горячей ли, холодной ли войны место его будет опять в МГУ, рядом с «Богатырями ДАСа» Морпехом, который, по слухам, сейчас в Страсбургском научном центре, и с Потапом, который, опять же по слухам, все еще пьет пиво в Новых Черемушках. От богатырей и их несостоявшихся подруг разговор понемногу переходит к вечным вопросам о границах жизни и смерти и о том, что сейчас говорит об этом наука. Вернадский, напоминает нам Саша, считал, что жизнь не начинается нигде. Что она изначально присуща Вселенной.

дмитрий завильгельский

— Мне вот тоже кажется, — говорит он, задумчиво глядя на дно своего стакана, — что жизнь повсюду. Наука и мистика — оборотные стороны одной медали. Ты же можешь быть не только ученым. Когда ты занимаешься наукой — ты ученый, когда занимаешься поэзией — ты поэт. Когда ты занимаешься мистикой — ты мистик и тогда имеешь право считать, что наука — это такое примитизирование предмета. Но ведь наука — это по историческим меркам короткоживущее явление, специфическое, как общественная сила она появилась в восемнадцатом веке, а сейчас уже сходит на нет. Поколение моих учителей еще были учеными, мое поколение, — он пожимает плечами, — мы, бесспорно, еще

дмитрий завильгельский

ся, признает он в конце концов. Тоску по родине доктору биологии скрашивает «Живой журнал», где под ником zhivoi он активно переписывается с соотечественниками. В своем ЖЖ он собирает разнообразные истории про всяких курьезных личностей — бывших студентов МГУ. Например, в посте «Богатыри ДАСа» он рассказывает о трех друзьях, которые выпивали по ящику пива и только после этого позволяли себе опорожнить мочевой пузырь. Но, в общем, zhivoi ставит себе более широкие цели: ни много ни мало на страницах своего ЖЖ он решил зафиксировать вообще всю обширную мифологию МГУ. Быть может, кому-то из наших читательниц Саша покажется совсем уж храмовником, но живет он ана-

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

...Мне вот тоже кажется, — говорит он, задумчиво глядя на дно своего стакана, — что жизнь повсюду...

...В свободное от работы время доктор Ермаков бесцельно бродит по узким улочкам Эдинбурга. Ему не нужно больше собирать пустые бутылки...

east news

нете победил счастливый строй, — несколько смущаясь, признается он. — Иначе наша работа не принесет облегчения большинству людей. Водка «Парламент», очищенная молоком, у нас закончилась еще в Рослине. Что ж, он долго услаждал нас, этот напиток с названием представительного органа, нужного отнюдь не всякому организму, и в полутемном баре Эдинбурга мы натыкаемся на «Царскую потеху»... А утром надо возвращаться к родным пенатам. Наш автобус на хмуром шоссе появляется минута в минуту. Он увозит нас из страны шотландских чудес, и сквозь стекло, усеянное каплями мелкого дождя, некоторое время нам видна еще грузная фигура мученика науки. Грусть от разлуки взаимна, но мы уверены в нашей скорой встрече. В своем кругу. В своем отечестве.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

вые клетки! Власть над формой. Потому что половина всего в этом мире — это форма. Потому что тот, кто владеет формой, владеет всем... Ну, я имею в виду человечество в первую очередь, — скромно опуская глаза, оговаривается Саша. В последний раз мы едем в загадочный Рослин. Над Шотландией сгущаются сумерки. Вечерняя сырость поднимается из низин. Остов обглоданного ветром виадука четко рисуется на темнеющем небе. Из мрачных недр полуразрушенной церкви то и дело как привидения выносятся летучие мыши. Старые вязы призрачно шевелят листвой, словно живут в каком-то ином измерении. Гдето в холмах ухает филин. Тайна Святого Грааля по-прежнему не раскрыта, и почему-то мы уверены, что и на этот раз все останется по-прежнему. Но тут доктор Ермаков делает заявление.

— Вот здесь я действительно ощущаю себя мистиком. С большой буквы «Ми»... И поэтом. С большой буквы «По». Здравствуй, Долли моя, здравствуй, доля моя, — декламирует он из своих последних. Близость благодатной чаши, куда две тысячи лет назад Иосиф Аримафейский по каплям собрал кровь Богочеловека, дарит нам надежду, что стволовые клетки не станут очередной бесполезной игрушкой просвещенного человечества. Мы гордимся тем, что в мире чистогана и искривленного сознания знакомы с настоящим гуманистом нового времени; мы видим в нем нового Персеваля, который ответственно распорядится знанием, которое вложено ему в руки. — И еще я мечтаю, чтобы на всей пла-

east news

этой клетки. Поэтому она и вожделенна. Это власть над морфогенезом. Кто владеет дифференцировкой, тот владеет жизнью. Торжество разума над живой материей фактически. Но это в теории. Здесь это называют «секси», — игривым тоном поясняет Саша и подмигивает. — «Секси», то есть привлекательное такое направление. Химический Али, коричневая кожа которого в барном освещении отливает ультрафиолетом, при звуке знакомого слова согласно обнажает сахарные зубы. — Вечная молодость — это изначальная мечта человечества, — продолжает Саша. — Ведь совсем недавно это казалось чем-то сказочным. Или вот наш знаменитый Алеськин, его идея биополитики. У него идея была, что в основе политического поведения человека лежат вполне определенные биологические

дмитрий завильгельский

базовые вещи. В восьмидесятые годы на это смотрели как на странности какието, а сейчас это все больше и больше становится мейнстримом. Может быть, к сожалению, потому что это начинают на практике использовать политики всякие... Моя работа связана с вечной молодостью. Потому что если ты можешь теоретически получить все, то ты можешь все и заменить. Все, что портится, можешь заменить. На стволовые клетки сейчас большие надежды возлагаются: из них можно получать искусственные органы, во-вторых, это клеточная терапия — когда часть клеток отмирает, новые клетки их заменяют. Ну вот представьте, в теории ты можешь заменить все что угодно в организме, ну разве что кроме хрусталика глаза. Ведь это власть над морфогенезом! Вот что такое стволо-

дмитрий завильгельский

— Разве ты не можешь выпить один бокал? Ради вкуса. — Нет, — Саша уже смеется, — ради вкуса не могу. Я считаю оскорблением алкоголя, если ты пьешь ради вкуса. Все мы, в общем, разделяем этот благородный взгляд. В мгновение ока на столе появляется целый букет пивных кружек с цветущей душистой пеной. Белые хлопья падают вниз, как опавшие листья. — Ничего, просплюсь, — успокаивает он нас. Мы делаем по глоточку и устремляемся в область научной фантастики. — Есть некая теоретическая концепция стволовой клетки. Стволовая клетка — это клетка, которая может породить самое себя, а также все остальные виды клеток. Поэтому ты можешь теоретические получить все что хочешь из

сериалы Как делают милицейские текст: екатерина костикова рисунки: варвара полякова

Автор этих заметок Екатерина Костикова знает, как делать сериалы, не понаслышке, а по собственному опыту, ибо сама «варит мыло» и рассказывает об этом трудном деле задорно и с огоньком, так что после прочтения заметок читатель будет смотреть сериалы с еще большим интересом или перестанет смотреть вовсе. Эпизод первый. Как убить старушку Москва, центр, кофейня. Мы с подругой пьем латте. Подруга: — Пора что-то решать со старухой. Я: — С этой богатой жабой? — Ну да. По-моему, старая сука зажилась. Может, отравить? — Можно. Только пусть все выглядит как несчастный случай. Ну, там, бытовая химия или таблетки перепутала… Мы заказываем по порции штруделя, еще кофе и следующие полчаса обсуждаем, каким образом отравить старуху. Растительные алкалоиды отметаем как безнадежно устаревшие. Куда более перспективными видятся нам таблетки, которые племянник старухи принимает в рамках лечения от алкоголизма. Если в двух словах — препарат не дает усваиваться алкоголю, разлагая его до уксусной кислоты. Значит, если мы устроим вечеринку с выпивкой, в спиртное намешаем племянниковых таблеток и нальем нашей старухе — почти мгновенная смерть от отравления кислотой

гарантирована. Возможно, пострадают и другие гости, но нам это только на руку. При расследовании все спишут на несчастный случай в результате употребления паленого спиртного — и дело с концом. — Божественно, — говорю я, отодвигая тарелочку из-под штруделя и доставая деньги, чтобы расплатиться. Официант нехорошо косится на нас. — Идем быстрей, — говорит подруга, — а то сейчас нас арестовывать придут. Надо сказать, я все жду, когда меня уже придут наконец арестовывать. И каждый день удивляюсь, что никто из добропорядочных граждан, слушающих наши ежедневные беседы о способах убийства, до сих пор не позвонил в милицию и не потребовал разобраться. На моем рабочем столе — стопка книг по профессии. «Растительные яды», «Фармакологический справочник», «Словарь психиатра», несколько книжек по баллистике, Уголовный кодекс, разумеется. Я постепенно прикупала их начиная с тех самых пор, как стала пописывать сценарии сериалов. За эти годы у меня собралась целая библиотека, прочитав которую, мало-мальски сообразитель-

...Чтобы стать сценаристом сериалов, достаточно прочитать три книги: «Сага» Бенаквисто, «Гроза» Островского, «Мир мистера Муллинера» Вудхауза...

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

ный человек может поубивать втихую пол-Москвы и не попасться. Мой хлеб — сценарии многосерийных детективов. Не так популярно, как мыльные мелодрамы, зато дает выход природной агрессии. Как-то я пыталась написать тридцатисерийную историю любви. Уже к шестой серии я почувствовала неимоверный зуд поубивать всех этих идиотов, копошащихся на страницах моего сценария. Между тем убивать героев мелодрамы строго воспрещается. Во всяком случае — главных, хотя их-то автор сценария и ненавидит больше всего. Все, что ты можешь, это дать себе отдых от героя, уложив его на пять серий в кому. Беда в том, что потом все равно придется его из комы вывести и отправить под венец. Прочувствовав весь ужас ситуации, я поняла, что мелодрамы не для меня, и окончательно пе-

реключилась на детективы. В целом — несложная и хорошо оплачиваемая работа, которая происходит приблизительно так.

Эпизод второй. Как сварить «Ментов» Москва. Начало февраля. Нам присылают концепцию восьмисерийного сериала с грифом «очень срочно!». Мы заводим для сериала новую папочку в директории «Менты». Эти будут под номером 19. По замыслу генерального продюсера господина N уже в июне «Менты-19» должны пройти по ТВ. Есть договоренность с каналом, в эфирной сетке сериал уже стоит. На каждую серию со всеми правками и согласованиями — две недели, не больше. И столько же на съемки.

На первый взгляд «Менты-19» мало отличаются от своих собратьев. Сценарная группа из десяти человек, включая главного автора, редактора, сюжетчиков и диалогистов, незатейливый сюжет, шаблонные герои. Мы думаем: обычная рутина, нудная, но быстрая и простая. Как же мы ошибаемся! Следующие полгода работа над сериалом не останавливается ни на день. Судя по накалу страстей, речь идет минимум о номинации на два «Оскара», дюжину «ТЭФИ» и о рождении шедеврального полотна на все времена. В результате к началу лета из запланированных восьми серий, которые должны быть отсняты месяц назад, написаны только две, да и то без диалогов. О съемках никто даже не заикается. Но есть и хорошая новость: канал согласился сдвинуть эфир и поставить сериал на осень.

85 Главный автор выдает по синопсису в неделю. Ни один синопсис не устраивает редактора, и тот регулярно сообщает автору, что худшего дерьма в жизни не видел. В тот момент, когда автору и редактору удается-таки заключить шаткое перемирие, возникает генеральный продюсер господин N (господи, как таких земля носит, разом восклицают бывшие противники). Концепция меняется в двенадцатый раз. За прошедшие полгода все «Менты-19» успели по несколько раз изменить имена, фамилии, биографии, места жительства, семейное положение, национальность и половую принадлежность, не изменив лишь любимой профессии. Едва удается утрясти характеры главных героев и написать диалоги к первым двум сериям, приходит новая директива от N: наши менты слишком похожи на

настоящих, зритель этого не поймет. «Я придумал, — говорит N, — как исправить ситуацию. Добавим им человечности. Один из ментов должен любить котят. Еще менты не должны ругаться матом и вообще не должны ругаться. Пусть обращаются друг к другу исключительно по имени-отчеству и на «вы». Долгоиграющая эпопея все-таки пошатнула дела студии. Продюсер сообщил, что «Менты-19» обходятся чересчур дорого. Поэтому больше никаких погонь, аварий, стрельбы и походов по злачным местам. Отныне менты не ездят на автомобилях (это дорого), не ходят по барам и стрип-клубам, чтобы опросить свидетелей, и вообще пусть поменьше шляются по улицам (натурные съемки съедают половину бюджета). Выйти из здания на Петровке менты могут лишь для того, чтобы задержать преступника. Все остальное время пусть сидят в кабинете.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

За прошедшие полгода все «Менты-19» успели по несколько раз изменить имена, фамилии, биографии, места жительства, семейное положение, национальность и половую принадлежность

Мы выкручиваемся как можем. Отныне свидетели сами являются в кабинет на Петровку, где котята, лишенные свежего воздуха, лакают из блюдечка исключительно молоко, так как сухой корм тоже не укладывается в бюджет. Со скрипом доделываем восьмую, и, слава богу, последнюю серию. Радуемся как дети. Выясняется — рано радуемся. В ночь на 22 июня руководство студии принимает неоправданно оптимистичное решение продлить сериал до двенадцати серий. Это страшное известие. Приблизительно в это же время звезда, играющая главного мента, ломается, не выдержав рваного ритма съемок, и отказывается работать. Мы по-человечески его понимаем. Но должны как-то выходить из ситуации. Пишется очередной вариант «Ментов», где главный герой погибает в перестрел-

ке, а на его место заступает новый персонаж, буквально материализованный нами из воздуха. Господин N подозрительно быстро соглашается на предложенный вариант, и еще две серии идут как по маслу. Вообще-то нас это должно было насторожить. В итоге, когда новый вариант сценария готов, нам сообщают, что звезду чудом удалось вернуть. Так что главный мент жив-здоров, чего и нам желает. Никто его в перестрелке не убивал. Зритель будет доволен. Что зрителю хорошо, сценаристу смерть. Многострадальные серии отправляются на переплавку в двадцать восьмой раз. По ходу дела мы получаем очередную директиву. Бюджет урезан еще на треть. Отныне ментам вообще запрещено выхо-

дить на улицу даже для ловли преступников. Теперь преступники будут являться в кабинет сами по примеру свидетелей. О котятах, на которых деньги выделять отказываются, напоминает лишь пыльное блюдечко в уголке павильона. А тут и осень позолотила листву. Грянул кризис. Деньги в кассе закончились как раз перед зарплатой. Четыре последние серии так и не сняли. Впрочем, это еще не худший вариант. Опыт показывает: до съемок доходит едва ли каждый десятый сценарий. Съемки — отдельная радость. Происходит это примерно так.

Эпизод третий. Как победить злодея Конец марта. Пансионат в Тверской области. Снег вот-вот сойдет, и по вечерам

вся съемочная группа молит бога, чтобы окончательное таяние снегов случилось не завтра, а, например, на следующей неделе. По сценарию у нас канун Нового года, к тому же дело происходит в Сибири. Хмурое утро. Столовая пансионата. Актеры сидят за завтраком с распечатками сценария, бубнят себе под нос, повторяя роли. Сценарист, то бишь я, пьет кофе, вытянув в проход между столиками загипсованную ногу так, что о нее спотыкаются все, проходящие мимо. Ногу я сломала, конечно, на съемках. В десять утра — начало работы. Сцена объяснения между главными героями, которые восемь предыдущих серий подозревали друг друга в убийстве. К половине двенадцатого к воротам подъезжает машина, из которой выпадает актер, играющий главного героя, и сообщает, что сниматься, увы, не может. У него жесточайший грипп. Звезда едва волочит ноги, лицо обезображено болезнью. Нос распух и покраснел, заплывшие глаза слезятся, актер не расстается с носовым платком. Иногда звезда отнимает платок от лица, распространяя характерный запах, и окружающим становится ясно, что звезда пытается побороть грипп народными средствами — водкой и чесноком. И сниматься действительно не может. Страдальца отправляют домой. Продюсер с исполнительным директором наливают себе «Чивас Ригал» по пятьдесят и думают, что бы отснять, чтобы съемочный день не пропал. В итоге, пока снег не сошел, решено снять сцену, в которой героиня катается по лесу на снегоходе. Героиня на снегоходе ездить не умеет, зато умеет гримерша. Администратор отправляется к начальству пансионата за ключами от гаража. Возвращается и докладывает: снегоход сломался. Или съемка отменяется, или надо искать другой. Другой удается найти через пару часов. В сорока километрах от пансиона-

та найден салон, торгующий катерами и снегоходами. За упоминание в титрах названия салона и разумную сумму нам одалживают технику на денек. Продюсер с директором составляют гарантийное письмо и просят поскорее привезти снегоход. Через час владелец салона сообщает по телефону, что снегоход уже погрузили и везут. Солнце начинает клониться к горизонту. Директор салона сообщает, что снегоход уже выехал. Позвольте, но он вроде выехал днем? Да. Но машина, которая его везла, сломалась по дороге. Теперь поломку удалась устранить, ждите. Начинает смеркаться, снегоход привозят. Гримерша садится верхом, режиссер кричит: «Мотор!», после чего снегоход глохнет навсегда.

Долгоиграющая эпопея все-таки пошатнула дела студии. Продюсер сообщил, что «Менты-19» обходятся чересчур дорого Продюсер с директором наливают еще по пятьдесят и снова думают, что бы такое снять. — Может, сцену с собакой? — предлагает продюсер. Собаку у нас играет специально обученная дворняга, пользующаяся в мире кино большим спросом. Она умеет по команде прыгать, лежать, сидеть и лаять, а если герой желает излить ей душу, внимательно слушает, склонив голову набок и сделав бровки домиком. В критические моменты собака кладет герою голову на колени, как бы сочувствуя. Гонорар собаки за съемочный день составляет почти двести евро, также для нее закупают корм, чтобы в течение дня животное не голодало. Плюс ко всему владелец четвероногой старлетки с самого начала объяснил, что собака не должна ездить на съемки общественным транспортом.

Потому что нервничает и не может войти в образ. Так что животное возят на машине продюсера. Директор звонит собаке (вернее, ее агенту) и просит выручить. Обещает прислать машину. Но собака выручить не может. У нее очень плотное расписание, и сегодня она занята на съемках другого сериала. Может, в среду? Переговоры с собакой прерывает администратор, который сообщает, что герой, исполняющий роль главного злодея, ушел в Москву. Продюсер и директор картины реагируют по-разному. Директор спрашивает: «Как ушел? Пешком?» Продюсер спрашивает: «А что, он был здесь?» Выясняется, что актер, исполняющий роль главного злодея, приехал два дня назад, рассчитывая сниматься. Но то ли администратор забыл об этом сказать продюсеру, то ли продюсер забыл, что актер приехал, то ли актер не озвучил своих намерений. Сперва актер с удовольствием гулял по лесу, ужинал в местной столовой и выпивал, сидя у камина в своем коттедже. Потом ему это, видать, наскучило и он стал обижаться, оттого что никто его не замечает и не зовет сниматься. Проскучав два дня и остро осознав свою невостребованность, актер усугубил это чувство коньяком, накинул пальто и направился через леса, которыми славится Тверская область, в направлении московского тракта. Свидетелями его ухода стали гримерша, осветитель и уборщик территории пансионата, которому актер сообщил, что покидает съемочную площадку навсегда, и подарил на прощание початую палку сырокопченой колбасы. Продюсер с директором пытаются дозвониться до актера, но тот на звонки не отвечает. Организуется поисковая группа, которая прочесывает леса вокруг пансионата. Все, что удается обнаружить, — перчатку артиста на обочине Московского шоссе. Утром звонит агент главного злодея и сообщает, что злодей проклинает день

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

и час, когда согласился на съемки в нашем сериале, и считает себя свободным от обязательств. Деньги за два съемочных дня, которые он просидел у камина, просьба перевести на счет актера во избежание судебных исков. Директор наливает продюсеру еще по пятьдесят. Бог с ними, с деньгами. Хуже другое: до того как наш главный злодей, подобно юному Ломоносову, ушел в столицу, успели отснять две серии — первую и последнюю. С его, злодея, участием. Осталось отснять четырнадцать. Продюсер нервно пощипывает усы. Директор открывает новую бутылку «Чиваса». Всю группу собирают на военный совет. Вопрос традиционно русский: вот что теперь делать? Будь это не главный злодей, а любой другой персонаж, какой угодно, я бы стремительно переписала сценарий, режиссер переснял бы несколько эпизодов — и дело с концом. Персонаж был бы убит террористами, или умер от малярии, или, разочаровавшись в жизни, навсегда уехал бы в индийский ашрам. Загвоздка в том, что главный злодей не может умереть от малярии или уехать в ашрам, пока кино не кончится. Потому что детектива без злодея не бывает. Директор предлагает найти дублера. На следующий день кандидатов привозят. Пятерых. Максимум на что дублеры годятся — это без слов появляться в кадре, сидеть в пол-оборота и раздувать щеки. Кто-то из группы предлагает пойти на крайние меры. Пусть главного злодея на протяжении четырнадцати серий играет какая-нибудь толстая баба. А потом мы устроим сенсационное разоблачение и объясним зрителю, что все это время злодей просто носил маску толстой бабы. И я должна все это написать. Я мучительно завидую артисту, ушедшему в Москву. Мне жаль, что из-за сломанной ноги я не могу сделать то же самое. Продюсер беспощадно ухмыляется, глядя на гипс. Он все понимает. В итоге мы договариваемся надеть на

дублера лисью шапку, которую наш злодей носит в первой и последней серии. Шапку натягивают по самый нос. В принципе, похоже. В темноте на большом расстоянии не отличишь, честное слово. Сценарий таки приходится переписать — не так чтобы сильно, а по мелочам. Идем по пути киноклассики: в сериалах про Джеймса Бонда главный злодей обозначен как рука с перстнем, поглаживающая ангорского кота. А у нас будет молчаливая голова в шапке. Чтобы у зрителя не возникал вопрос, почему, кроме головы в шапке, ему ничего не показывают, в каждую серию я вставляю по одному диалогу такого рода: — А где же Иван Иваныч? Отчего он сегодня не с нами на празднике жизни? — Ах, Иван Иваныч снова уединился

Мы по-человечески его понимаем. Но должны как-то выходить из ситуации. Пишется очередной вариант «Ментов», где главный герой погибает в перестрелке, а на его место заступает новый персонаж на даче, ему нездоровится. (Или ему надо подумать о делах, у него сплин, запой, и вообще нелетная погода, снежные заносы — вариантов несколько, в каждой серии свой.) Надо сказать, что сериал вполне себе удался, дал хорошие рейтинги и, насколько я знаю, ни у кого не возникло сомнений в том, что наша голова в шапке — это и есть главный злодей. Вообще невидимый герой — стандартная для сериалов вещь. К примеру, в проекте, над которым работали мои друзья, на протяжении почти ста серий существовала невидимая лошадь. Сериал про цирк. Здоровенный съемочный павильон с цирковой ареной и зрительным залом в натуральную величину. Павильон располагается на шестом этаже здания бывшего завода. В сценарии значилась лошадь. Как же ее звали-то? Черт, не могу вспомнить. Ну, скажем, Полуэкт. Персо-

наж значимый, вокруг него вертится не одна интрига. Однажды Полуэкт, если не ошибаюсь, даже сбрасывает с седла героиню. Ясное дело, лошадь должна присутствовать в кадре. При этом вообразите себе, что такое втащить лошадь на шестой этаж, притом что лифт в здании отсутствует. Ну один раз, в первой серии, Полуэкта в павильон доставили. Уж не знаю как — через окно на лебедке поднимали, а может, он по лестнице за морковкой шел. Так или иначе, доставка коня на съемочную площадку стоила немерено — денег и нервов. Продюсер взвыл и сказал, что с него хватит. И следующие то ли сто, то ли сто двадцать серий Полуэкт был лошадью-невидимкой, про которую все говорят, но никто не видел. Максимум что можно было сделать — попытаться создать иллюзию присутствия Полуэкта, положив на бордюр арены седло. Пользуясь случаем, снимаю шляпу перед сценаристами сериала. Это поразительно добрые и терпеливые люди. Уверена: у меня бы виртуальный Полуэкт погиб уже в двадцать восьмой серии, подавившись овсом.

Эпизод четвертый. Как размножаются Хуаны Есть два способа «варить мыло»: по оригинальному рецепту, когда группа авторов садится и пишет собственный сценарий от и до согласно купленному формату. Еще бывает адаптация. В принципе, адаптация проще. Делов-то — сиди да переписывай под русские реалии бразильский (колумбийский, польский или даже английский) продукт. Вместо мечети герои ходят в храм Христа Спасителя, вместо крикета играют в лапту, вместо фазенды проживают в избе и едят на обед не ризотто, а гречневую кашу со шкварками. Казалось бы — чего проще. А не тут-то было. Был случай, когда в процессе адаптации образовались два лишних главных героя. Когда в третьей серии бразильского сериала, который мы переписывали для отечественного зрителя, у главного ге-

роя по прозвищу Мачо появились двое друзей — Студент и Брюнет, это никого не насторожило. Все шло гладко на протяжении пятнадцати серий. Мачо, Студент и Брюнет дружили, у каждого из них были свои приключения и переживания, в двенадцатой серии они даже, кажется, всерьез поссорились и перестали общаться. А в шестнадцатой кинокомпания сменила бригаду переводчиков. Тут-то и выяснилось, что трое главных героев — на самом деле один и тот же человек. Хуан — черноволосый студент университета, которого за успехи у женщин прозвали Мачо. Бразильские авторы, по всей видимости, замучились писать — Хуан делает то, Хуан делает се, Хуан едет к бабе, Хуан бьет лицо сопернику. Замучились и чисто для разнообразия стали называть Хуана по-всякому: иногда студентом, иногда брюнетом, иногда мачо. А наши перевод-

чики, не разобравшись, решили, что речь идет о трех разных людях. А разгребать пришлось, как всегда, сценаристам. В итоге ситуацию разрулили, конечно. Одну реинкарнацию Хуана отправили в Австралию разводить кенгуру, и на протяжении всего сериала он писал оттуда письма. Другую реинкарнацию застрелили бандиты. В этой связи у оставшегося Хуана-студента появилось дополнительное занятие, придавшее сюжету некоей живости и динамизма. Следующие сорок серий в промежутках между поисками вечной любви он пытался отомстить за смерть друга.

Эпизод пятый. Рецепт «мыла» Чтобы стать сценаристом сериалов, надо сделать совсем немного. Достаточ-

но прочитать три книги: 1. «Сага» Бенаквисто 2. «Гроза» Островского 3. «Мир мистера Муллинера» Вудхауза. «Сага» нужна для того, чтобы понять, как пишется сериал. Из пьес Островского вы узнаете, как правильно оформлять ремарки и диалоги, а Вудхауз поможет ответить на вопрос, кто виноват в бардаке, который творится в кинокомпании. Может возникнуть вопрос, почему в этой заметке не указаны названия компаний, фильмов, а также имена артистов и продюсеров. Отвечаю: на любой сериальной «мыловарне» творится одно и то же. P.S. Все описанные выше герои и события вымышлены, любые совпадения — случайны.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

И вот в этой сельской идиллии, в этой девственной тиши я издали расслышал трубный зов. Он немного петлял, но с каждым перекрестком становился ближе. Он нарастал и рвал пространство

текст: игорь мартынов фото: mi zhou

Белка с березы на пальму. Белка с пальмы на клен. И неверная белка — черная, а должна же быть рыжая? Или это она загорелая? В Москве заморозки, а здесь плюс 72. По Фаренгейту. Конечно, не 451, но тоже припекает. Я стою в самом центре Силиконовой долины, на главной улице ее, на El Camino Real. Звучит гордо, но зрачку, прожженному монументальным зодчеством Горок-2 или Раздоров, здесь зацепиться решительно не за что. Низкоросло, аскезно, а могли бы позволить пусть не второй этаж, но хотя бы башенку, лепнинку, колонки в духе Палаццо Дожей. Люди-то расселены отборные: вот предводитель Apple Стивен Джобс тащится с пакетами из супермаркета, в шлепанцах. Вот создатель Linux Линус Торвальдс дорожку к калитке метет. В пешеходном радиусе, куда ни кинь, святыни техногенной Мекки не то что золотая земля — как

минимум платиновая! На фоне вздорных кактусов фасад Е-bay. За теми кустиками — главный кампус Google. Там, за хлипкой решеткой, за хилым плющом — Hewlett-Packard. Оно, конечно, скромность украшает, но не до степени ж юродства! Или ушедшим по ту сторону дисплея совсем нет дела до земного имиджа, оттого их натура покрылась трын-травой, зацвела, расслабилась? И вот в этой сельской идиллии, в этой девственной тиши я издали расслышал трубный зов. Он немного петлял, но с каждым перекрестком становился ближе. Он нарастал и рвал пространство — не позавидуешь тому, кто окажется на линии разрыва. И когда из-за поворота выскочил раллийный Subaru WRX STi, я понял, что не позавидуешь мне. Воя турбиной, он летел навстречу. В мозгу мелькнула курьезная судьба художника Манрике, который умудрился погибнуть под единственным на весь остров Лансерот авто.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

Чтобы раз и навсегда объяснить феноменальный успех виртуального, искусственного мира, Игорь Мартынов отправляется в самое его логово, в Силиконовую долину, где после многих заходов и плутаний, недоразумений и петель, в итоге вместо Силиконовой долины оказывается на земляничной поляне.

В пешеходном радиусе, куда ни кинь, святыни техногенной Мекки не то что золотая земля — как минимум платиновая! На фоне вздорных кактусов фасад Е-bay. За теми кустиками — главный кампус Google

С визгом, оставив на асфальте подпалины, снаряд внезапно замер. И в нагрянувшем безмолвии, приспустив стекло, гонщик, с округлыми окулярами и стрижкой под Джона Леннона, уточнил: — Игорь? «Дима!» — осознал я. Тут, собственно, пора раскрыть суть моей миссии. Конечно, в номере, посвященном силикону, логичен репортаж из эпицентра оного, с передовой искусственного мира, где пионеров-героев на каждом километре больше, чем нормальных людей. С кем еще, как не с ними, о будущем говорить, о судьбах человечества? Теин в чаю, когорта гуру, гамаюны, птицы вещие! Но есть еще и личный мотив — Дима. А дело в том, что Димин папа — дядя Леня — был лучшим другом моего отца. Всякий визит дяди Лени из Белгорода в Москву приводил наш дом в состояние Валтасарова пира, ибо доза поглощаемого друзьями алкоголя никогда не опускалась ниже многократной смертельной. А дальше, оторвавшись от стола, герои искали скорейшего применения своим безмерно возросшим интеллектуальным силам и, «сгонявши пару партиек» в шахматы, неминуемо шли в мою комнату с вопросом, сулящим мозговые штурмы: «Игорек, так что там в школе задали по математике?» — вкрадчиво и потирая руки. Это был десятый, в школе задали правило Лопиталя, то самое, которое позволяет вычислять пределы отношения функций, когда и числитель и знаменатель cтремятся либо к нулю, либо к бесконечности. Правило сие избавляет от неопределенностей типа: 0/0 и ∞/∞. Дело с Лопиталем шло туго — в моем случае явно стремясь к нулю, невзирая на многокрасочные, почти театрализованные разъяснения хмельных педагогов. Тогда как ответные визиты моего отца в Белгород хоть и сопровождались наверняка теми же овердозами, но привели к противоположным результатам. Диме объяснили лучше, он устремился к бесконечности, закончил Физтех

и в самых первых перестроечных рядах отправился покорять Силиконовую долину. Доходили победные реляции, что он в хорошем деле, что строит операционку BeOS и уже Apple готов был проплатить проект, но тут Джобс повздорил с Гейтсом и все деньги, которые могли бы пойти на Димину систему, ушли на покупку бесхозного Джобса. …Моего отца давно нет, дяде Лене год как сделали коронарное шунтирование, и я понял, что пора знакомиться с Димой, раз уж не вышло сделать это на Родине. Или мне не хватает математики и я еще надеюсь хоть что-то понять? Как пчелы, вылетевшие из улья, роятся цифры — и не дают покоя… Мы сидим в японском ресторане, я интересуюсь, чем теперь занят Дима.

— Визуализация аппликаций, — коротко ответствует и смотрит на мою реакцию. Мы заказали по маленькому пивку — явно не хватит, чтобы хоть что-нибудь мне объяснить. И Дима переключается на Гондурас — который давно его беспокоил, но покорился только этим летом. — Представь: прорубаемся на джипах через джунгли, там затерянный мир и старый отель. И кто же хозяин? Восточный немец! С коммунистическим приветом! Мы всегда найдем друг друга. Не так себе я Диму представлял. Мне рисовался homo computeris, электрон-

ный аскет в рубашке пластырем, в трениках на веревке, из компа брандспойтом не выкуришь. А уж тем более в джунгли. — Ты один тут такой на болиде по долине мечешься? — Отнюдь. Шеф мой недавно на спортбайке не вписался в поворот. Множественные переломы, на растяжках. Знакомый профессор из Стенфорда залез на отвесную километровую скалу. Я бы месяц полз, а он за день управился. Народ здесь подвижный. Или вот Максим Левчин. В девятилетнем возрасте он чуть не утонул в Крыму и с тех пор, что вполне простительно, боялся воды и не проплыл ни метра. Он приехал в долину, создал Pay Pall, стал миллиардером, каждый уикенд отмахивал на велике 50 миль и мог не спать неделю кряду — но панически боялся воды. В конце концов Максим купил гидрокостюм и вышел на старт марафонского заплыва через залив СанФранциско до Алькатраса, откуда все, включая Аль Капоне, пытались грести в обратном направлении. Он, конечно, чуть не утонул на первых же метрах, но в итоге показал 126 минут — время, достойное даже ихтиандра. Собственно, любой стартап — новый прожект — и есть отвесная скала или прыжок в пучину. «В Силиконовой долине девушки не спрашивают, какая у тебя машина, девушек волнует, какой у тебя стартап» (силиконовая мудрость). В этом и азарт, и схема. Здесь придумывают не из маниакальной страсти к формулам, не из упоения цифирью, а потому что кроме сугубо творческой El Camino Real есть еще и вполне практичная Sand Hill Road, где венчурные капиталисты только и ждут, чтоб им что-нибудь рискованное поднесли. И так возможен первый миллиард… и так общественно полезен труд… Мелкое пиво выпито, но нет идеи повторять родительские дозы: мы обсуждаем глобальное. Как и почему долину уподобим пупу земли? Да ведь если б не эта выдуманная здесь виртуальная реальность, куда б тогда пристроить человечество с его кипучей энергией,

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

с суицидальными идеями — с переброской рек, смещением земной оси и реформой климата? Все эти порывы и инициативы надо было срочно пресечь во имя спасения жизни. Интернет, как крысолов, увел биомассы в пустоты, в блоги, в социальные сети, где обезвреженные земляне тихо радуются, реализуют свои сакральные мечты без всякого ущерба для природы, а даже и с пользой: им и кушать все равно что — не надо обрывать сады и мучить титьки коровам, можно скормить любую химию, все им будет «бугага» и «пацталом». Визуализация аппликаций — это архиважно, это чтоб подольше их там удержать, чтобы, не приведи господь, не оторвались они от компьютеров и не бросились вершить великие дела в реале. — Так значит, вы чистильщики, — говорю я Диме. — Спасители вы. Да будет славен Web 2.0! Надежда наша и опора. И опустеют города и веси, и вздохнет земля благодарно, и прочистятся легкие у нее, и нефть нам больше не понадобится — зачем ехать, куда лететь, если можно по сетям, не выходя из зашторенной комнаты?! Самое бескровное усмирение человека — история еще пометит наши годы золотом, и девы гимны воспоют, и пройдут отряды, салютуя. Даешь и 3.0, и 5.0, и далее везде! Нельзя останавливаться на достигнутом! Порывисто, с надрывом стартуя и фатально тормозя на каждом светофоре, мы рассекаем сонный Саннивэйл. Дима, не мелочась, проскакивает повороты, петляет, делает крюки, как будто бы не имея цели, а просто радуясь движению. Доставив до нужного адреса, он сугубо по-ленноновски глянул сквозь меня, махнул рукой и, поднимая за собой шлейф опавших кленовых листьев, растворился в своем мире. «Клен ты мой опавший, клен заледенелый…» — нестройные всплыли в памяти голоса наших отцов. Этим хитом обычно венчались их пиры. С героической ролью Силиконовой долины все более или менее ясно, пора разобраться, в чем же уникальный русский вклад в нее.

На месте выясняется, что сплоченной русской диаспоры в помине нет, есть тысяч сто разрозненно бытующих русскоязычных, которые могут утолить позывы ностальгии — на гастрономическом уровне — посещением универсама «Самовар» в Маунтин-Вью, где найдутся и квас, и марганцовка с Родины. А потешить же более тонкие струны можно на концерте ансамбля неработающих жен «Кедры». Что же касаемо ментального взноса — надо спросить у программиста Саши. Он по роду службы, был вынужден проанализировать, в чем же состоит русский путь в кибернетике. «Русский код — бессмысленный и беспощадный» — таков приговор. Но об этом позже, сейчас Саша недово-

лен мексиканскими рабочими, он показывает крышу дома своего: — Уходя утром, сказал: сделайте вдоль. Прихожу вечером — сделали поперек. Я говорю, посмотрите вокруг, разве хоть у кого-нибудь поперек? У всех вдоль! Вы же, говорю, не первый ремонт делаете. И всем делали вдоль! Так почему же мне делаете поперек?! Саша очень замечает, если что-то не так. Вот, например, во время командировки в Москву он стал свидетелем перекрытия Кутузовского проспекта. Банальная история, давно никто внимания не обращает, можно заняться делами, мужчине прессу почитать, женщине подкраситься. А Саша стал фотографи-

ровать сиятельный кортеж. И, конечно, подошли люди в штатском и попросили кадры стереть. Саша стер, но не знали люди в штатском, что имеют дело с видным программистом, который стертое легко восстановил и выложил в сеть. Однако вместо гнева в адрес кортежа, поднялось возмущение в адрес Саши, и сперва его это поразило, но потом показалось логичным: это же просто у нации генетический код такой. А компьютерный — его продолжение. — Ну, скажем, программист — индус. Дают ему задание: напиши код, который проведет, допустим, прямую от А до Б. И что же? Прямая будет проведена. С использованием всех известных индусу технологий, которых больше, чем позиций в Камасутре. Что поразительно, все это будет работать — но только из точки А в точку Б. А если вдруг потребуется провести еще одну прямую, допустим, еще и в точку В, тут весь продукт придется делать заново. Как мосты и тоннели никто не проектирует на многофункциональность, так же и индусский код — железная дорога без стрелок. Для новой задачи нужно прокладывать новую. Но это пустяки в сравнении с русским кодом. В нем из точки А в точку Б прямую, конечно, проведут. Квадратно-гнездовым методом. Врагу достанется выжженная земля с одной стороны и ни пяди ее — с другой. Из А в Б будет проведено столько прямых, что Лобачевский отдыхает. Еще большее количество прямых будет проведено из Б в А, на всякий случай, как в анекдоте: строительство туннеля под Ла-Маншем начнется одновременно из Англии и Франции и продлится пять или десять лет в зависимости от того, встретятся ли строители посередине. Для русских код — как игрушка, в которую не могут наиграться. Так может быть, за это нас тут и ценят и принимают как своих — за неистребимую наивность? За неумение идти по колее, за выход на поля поверх барьеров? За мертвую петлю на ровном месте? «Дайте русскому школьнику карту звездного неба, и на следующий день

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

Попасть в материальный Google так же просто, как в интернетовый. Ни секьюрити на входе, ни спецпропусков

Так разве же мог русский мозг, оказавшись в Силиконовой долине, притихнуть, попятиться? Разве ж мог не озарить и виртуальное пространство — чем-то таким мятежным, пламенным?

он вернет ее вам исправленной». У нас никогда не было разницы между учеными и террористами, лучшие ракеты сочинялись в казематах и лагерях. Так разве же мог русский мозг, оказавшись в Силиконовой долине, притихнуть, попятиться? Разве ж мог не озарить и виртуальное пространство — чем-то таким мятежным, пламенным? Да потому что — родом из детства и сроку давности не подлежим. — Тебе надо в Google, — выслушав мою тираду, констатировал Саша диагноз. В штаб главной поисковой системы мира меня повел Игорь. Он как раз спустился с гор: в Google практикуются походы и подвижные игры, проветрить мозг и аппетит нагулять — понятно, что осмотр мы начали с бесплатной столовой. Попасть в материальный Google так же просто, как в интернетовый. Ни секьюрити на входе, ни спецпропусков. В фойе — гигантский дисплей, и по этому дисплею как снежинки падают слова. Это запросы, которые сейчас производят пользователи планеты, можно постоять под снегопадом минут 10 — и готово впечатление об интересах землян. Вопреки наветам, sex и porno совсем не числятся в перечне преференций. Или льстит дисплей, облагораживает? Здесь нет не только охраны, но и менеджеров-надсмотрщиков. Только творцы. Они приходят поработать вне расписания, в любой момент, когда приспичит. В белых коридорах там и сям попадаются диванчики, если совсем уж сморит, можно и прикорнуть. Что-то типа общаги или коммуны, никак ни офис. — Зачем уходить оттуда, где тебя никто не держит и ни к чему не принуждает? — Игорь объясняет, почему здесь совсем нет текучки. Золотые цепи добровольных галер — мы тянем к ним руки, но цепей хватает не на всех. Объемное пространство разделено невысокими перегородками на секции по несколько ячеек. Заглядывая за перегородки, обнаруживаешь там не кабинеты, а детские комнаты, набитые игруш-

ками. Это поощряется — чтобы сотрудники населяли рабочее пространство своими детскими атрибутами. Мы идем по галерее, связывающей корпуса, оглянувшись, я вижу, что за нами катится яркий, слишком яркий радужный мяч… вспоминается тема преследования детством, «Солярис» Тарковского — первый проход Криса Кельвина по станции. — Может, с Брином в волейбол поиграем? — предлагает Игорь, показывая на площадку во внутреннем дворе, где как раз на подаче создатель и совладелец компании Сергей Брин, формально позволяющий говорить о русском

Google, но, по правде говоря, увезенный родителями из России в шестилетнем возрасте. Что может он помнить о ней, кроме первых игрушек? А может быть, только то, что следует помнить о ней? На выходе Игорь предлагает мороженое «Google» — есть и такое, но я отказываюсь, я не могу объедать детей… Тем более — «детей цветов», учитывая веселенькую раскраску их логотипа. Музей истории компьютеров я откладывал до последнего: чего я там не видел? Или не при мне зажевывала перфокарту первая советская ЭВМ? Или не слыхал я, как стрекочут матричные принтеры — они стрекочут как тачанки! Но среди мастодонтов и тиранозавров эпохи холодной войны я набрел на экспонат, который объяснял феномен

Силиконовой долины получше тонны аналитики. Небольшой деревянный ящик желтого оттенка с пластмассовыми детальками внутри. В таком ящике хорошо бы смотрелся баян или нехитрая столовая утварь. Но при ближайшем рассмотрении это оказался Apple I — первый в мире персональный компьютер. С фото смотрят изобретатели, два абсолютно невменяемых персонажа с характерным для 1967 года хаером: Стивен Возняк и Стивен Джобс. Далеко за вдохновением им ходить не пришлось — отсюда в часе езды угол ХайтЭшбери, самый позитивный район СанФранциско, где гнездились первые хиппи и где 40 лет назад расцвел диэтиламид лизергиновой кислоты, то бишь LSD, который изобрели тут же, в окрестностях Силиконовой долины, в университете Беркли, а потом, под сильным воздействием LSD, там же придумали заодно и BSD — прообраз современных операционных систем. Стивен Джобс сознался, что эксперимент с LSD был самым важным в его жизни и те, кто никогда не «путешествовал на кислоте», его никогда не поймут. Другой знатный психоделик — Тимоти Лири — в своих галлюцинациях прозрел и предсказал интернет. Да в любой сувенирной лавке на Эшбери найдется аутентичная хипповская майка — тех же радужных, тех же гугловских цветов. Здесь они сошлись, два разрозненных мира — физика и лирика, алгебра и гармония, цифра и нота, ноль и бесконечность. Здесь окончилась война, здесь никогда не стареют и умирают легко, как будто просто начинают новый стартап. Здесь Леннон, как в первый раз, поет «Земляничные поляны форевер», living is easy with eyes closed — жизнь так проста с закрытыми глазами… Надо ли говорить, что нам, урожденным неэвклидова пространства, здесь хорошо и привычно, как дома — даже кислота не требуется, у нас сознание сызмальства расширено. И белка с березки на пальму. А с пальмы на клен.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

памятка

Чем заменить зубную пасту

Чем заменить кофе

Если вы забыли взять в поход зубную пасту, не отчаивайтесь! Можно почистить зубы толченым древесным углем, которого много в костре. Уголь — отличное обеззараживающее средство. Ведь недаром уголь используют в противогазах, а также глотают при поносах. Лучший уголь для чистки зубов — из липы.

Вместо кофе можно использовать измельченные желуди дуба, корень цикория — ярко-голубого цветка, что растет вдоль дорог, а также семена кувшинки. После опыления кувшинки цветок увядает и вырастает плод в виде многозвездной ягоды с черными семенами. Добудьте из него семена, поджарьте, измельчите — и заваривайте.

Чем защититься от напастей

Чем заменить ваксу

Выдолби с нижнего конца трость бузиновую и туда положи в порошок столченные волчьи глаза, да языки от трех ящериц зеленых, сердце собаки, да три ласточкиных сердца, к сему прибавь порошку железняка и железным набалдачником прикрой. И будет трость сия бузиновая оберегать от напастей всяких и от зверя лесного и лихих людей защищать.

текст: дмитрий филимонов рисунки: анна всесвятская

Если у вас закончился крем для обуви, возьмите бересту, положите ее в закрытый сосуд (консервную банку) и нагревайте на огне до тех пор, пока из бересты не отгонится темная жидкость. Как понюхаете ее, так сразу узнаете, что это деготь. Смажьте дегтем свои сапоги.

Специально для «Русского пионера» Культовый московский писатель Дмитрий Глуховский продолжает плодотворное сотрудничество с «Русским пионером», которое завязалось с первого же выпуска журнала. На этот раз автор предлагает свою трактовку «силикона», художественно осмыслив главную тему номера.

рассказ дмитрия глуховского рисунки: николай пророков прекрасно понимаю, что «силикон» на русский язык переводится как «кремний». За примерами далеко ходить не надо, возьмем прямо из отрасли: знаменитая Силиконовая долина на самом деле называется Кремниевой долиной. Что логично: именно из кремния делают микросхемы, на которых зиждется весь американский хай-тек, от CISCO до Microsoft. И все же я настаиваю: в русском уже есть устоявшийся термин, пусть и заимствованный. Он привычен конечному потребителю. Он вызывает у него доверие и игривые мысли. Он прочно ассоциируется с гламуром, с достатком и с dolce vita в ее ярчайших проявлениях. Для многих это слово означает пропуск в лучшую жизнь. Оно воплощает перфекционизм, бесконечное стремление к улучшению себя, причем самым радикальным, смелым, хирургическим путем. All in all, уважаемые коллеги, используя этот термин для позиционирования нашего нового продукта на российском рынке, мы должны придерживаться той терминологии, которая здесь уже прижилась. Было бы непозволительной расточительностью отказываться от всего пласта позитивных образов, наработанных индустрией за последние двадцать лет. Dici». Гольдовский выдернул свою флэшку из ноутбука, завершая анимированную презентацию. Карикатурные человечки, чешущие голову над табличкой с надписью «СИЛИКОН!», ушли в небытие, а на экране выскочило сообщение об ошибке. Гольдовский окинул собравшихся цепким взглядом, вычисляя скептиков. Над разработкой рекламной стратегии его команда работала уже неделю, и ему страшно не хотелось ничего менять.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

«Ƹ

Гениальная идея пришла ему позапрошлой ночью, когда он отчаянно искал изящный эвфемизм для слова «протез». Насадка? Вставка? Имплант! Остальное родилось само, он еле успел направить хлынувший поток слоганов в компьютер. Спать не пришлось вообще, но увесистая подшивка с детально прописанной концепцией была готова к сроку. Делегация заказчиков сидела с отсутствующим видом, механически перелистывая разложенные на столе папки. Гольданский прекрасно знал, что, назначая презентацию на понедельник, он удваивает свои шансы подавить любое сопротивление в зародыше. Судя по мятым и опухшим лицам, у большинства сидевших с той стороны стола были трудные выходные. Многим из них сейчас очень пригодилась бы услуга, которую они собирались продавать. — Мы ведь просили вас избегать именно этого слова, — все же возроптал вражеский директор по маркетингу. Массивное золотое кольцо на пухлом пальце... Небось, уикенд провел на даче с женой и детьми, поэтому сейчас мыслит четко, все помнит, но оказался в меньшинстве среди своих же. Их генеральный, подтянутый и подкопченный в солярии хлыщ в дизайнерских очках без диоптрий, медленно, как барбус в аквариуме с застоявшейся водой, повернулся к нему. Сейчас вступится — из корпоративной солидарности, понял Гольдовский. Приободренный рыбьим взглядом руководства, директор по маркетингу продолжил: — Есть и целый ряд негативных ассоциаций. Прежде всего то, что для многих «силиконовое» означает синтетический заменитель натурального. Эрзац. Подделку. И кроме того, мы вынужденно уходим из области медицины, науки — в область опостылевшего гламура, бессодержательного глянца! Генеральный, не успев открыть рот, нахмурился, и директор по маркетингу испуганно смолк. Гольдовский, понимая, что оппонент только что забил гол в свои ворота и матч по сути уже выигран, все же не смог отказать себе в удовольствии пересмотреть решающий удар в замедленной съемке. — Да что вы? А не в глянце ли вы и собираетесь рекламировать ваш продукт? Вы вообще не забыли, кто ваша основная аудитория? ■■■

Танюшка так убегалась по Столешникову, что к ланчу еле держалась на ногах. Решила перекусить тут же, в модном баре, расписанном под палехскую шкатулку. Заказала что-то с рукколой, что-то с сельдереем, экзотический фрэш. Вытряхнула из символической сумочки телефон со стразами и обиженно надула в него и без того пухлые губки: — Кать, ну ты где? Подружка мучительно парковала свой вагинально-алый «Континентал Джи-Ти» на Петровке — значит, Тане нужно было перемотать вперед минимум десять минут. Она достала из черного бумажного пакета с новыми сапогами тяжелый, как шапка Мономаха, модный журнал.

Гольдовский выдернул свою флэшку из ноутбука. Карикатурные человечки, чешущие голову над табличкой с надписью «Силикон!», ушли в небытие, а на экране выскочило сообщение об ошибке

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

101

■■■ й ельства, — при ятный пож ило — Все зависит от объема вмешат типоч азца американского обр муж чина во врачебном костюме т. — Мы предлагаем нескольспек про ий ярк ей тельно передал лантов. Базовый — Shine! — ко стан дартных вариантов имп бюд жетное решение, может это но всего шесть тыс яч евро, ом-к ласс, Immediate Reaction, быстро устареть. Потом идет экон и тех, кто делает операции в кре стоит десять. Поп улярно сред , обойласс ес-к бизн й пки кре ion, дит. Далее имп лант Illuminat

103

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

дцать стра ниц, заби тые При леж но изу чила первые два новые названи я. Ста ла ая мин рек ламой, старател ьно запо , утомилась. Лис тнула дальше читать огла вление, но быс тро есах чуд о ье стат проплаченной скользнула взгл ядом по явно увлеклась. уг вдр и и урги хир ой пласти ческ раскрасневшаяся от исполКэт, а Когда наконец подошл м, а и перебранк и с парковщ ико нения фиг ур высшего пилотаж оби а стал не Катя ия. вниман Тан я даже не обрати ла на нее й. етне спл ей свеж ться жат ься: ей не терпелось подели ути ла! — Прикинь, чего Олька себе зам а, в которых уже горе л глаз е глы кру нее на а нул Тан я вски рации, все эти незнаопе ее ран огонь желани я. Все сделанные груди, будничные липосак ции чительные улу чшения линии кли на фоне того, что обещал на бед рах и над увание губ, мер ь мгновенье ее глаза округли лис с ней сделать журнал. Через Олька ее опередила. еще больше: выясни лось, что таки не просто пластика... Все? шно стра — И как, не особенного. Типа, вшивают — Док тор ей сказал, ничего ет через пару недель. ива Заж маленький имп лан тик, и все. ось, а она первая в очере— Ну Олька дает! Только появил но воск лик нула Тан я. ди! — восх ищенно -презри тель нике кру глос уточно пасется. кли — Да она, блин, в этой переделыва ла. Нем удрено. Одни сиськи себе уже три раза ерное, — протян ула Тан я, — А теперь уже очередь, нав глян ув на часики. -то поп рави ла лиф и уточ— Я бы не стала, — Кэт почему я испыта но как след ует... У мен нила, — сей час. Пока еще не ом пот а е, ьско ван тай будь е-ни было уже. Заш ьют говно како торные операции. еще сама платить будешь за пов ериал весь штатовский, каче мат а пок час — Да нет, сей ью, стат ю ьну нал жур ми ладоня ственны й, — Тан я накрыла . — Я бы сделала. Прикинь, что словно защ ища я ее от нападок с муж ика ми дол жно твориться! хикала Катя. — Они об — Олька говорит, млеют! — захи нобелевку надо дать, это за Да т! этом уже сколько веков меч таю как за виа гру! , наверное, по-д ругому, — — И сама себя чувствуешь пре дполож ила Тан я. Кэт. — Я грудь-то когда — Ну конечно, — согласи лась на ходила, что муж чины просто сделала, потом така я гордая м овы хор Про с чуть аза пок одного взгл яд и на осанку клевали. С не уеха ла. А тут такое! учи лась, такое нельзя было — Жалко, когда я в инс тит уте сделать, — улыбнулась Тан я. о, по молодости, — воз— А тогда тебе и не нуж но был ют е формы в мини обеспечива рази ла Катя. — Естественны сдач у любого зачета. чего -нибудь пригодится? — — Ну не знаю... Вдруг еще для шай, а сколько это стоит-то? нахмурила бровки Тан я. — Слу

детс я в пят надцать тыс яч. Ну и наш премиу м Deep Blue . Стоимость определ яетс я индиви дуально. — А какие чаще беру т? — Тан я поерзала на бежевом кожаном диване. — Смотря кто... — доктор заго ворщически улыбнулся, дава я Тане пон ять, что достойн ые люди вроде нее не дол жны мелочиться. — А кто вообще делает? — Тан я вдруг исп угалась оказаться не в трен де. — Имена клиентов раскрывать мы не имеем права, сами понимаете, — врач посмотрел на нее с ласковым укором. — Но по секрету мог у сказать, что через нас уже прошли нескольк о очень известных людей. Звезды эстрады первой вели чины. — Пра вда? А сре ди них есть кто -то из тех, что на кон ьках ката ютс я? — Тан юша кив нула в сторону аристок рати ческой пла зменной панели, дем онс три рующей чудеса современ ной мед ици ны. Доктор с достоинством кивнул , и Тан я расс лабленно отки■■■ нулась на спинку. Она так и знал а: зага дочные перемены, слу- — Котенок! Я тебя заждалась! — Таня одернула черный пеньючившиеся с некоторыми участни кам ледовых побоищ в пос ледарчик и отрепетировала призывный изгиб перед вмонтиронее врем я, мож но было объясни ть только хирурги ческим вме - ванным в шкаф зеркалом. шательством. Что -то дру гое вря д ли бы им помогло. — Ска жу вам бол ьше. Муж чин — Ща я, зубы почищу, — донесся усталый рык. ы к нам тож е обр аща ются, — дов ери тел ьно соо бщи Наконец Армен, почесывая поросшие черным вьюнком л док тор. — И оче нь серь езн ые люд и. плечи, развалистой борцовской походкой преодолел тридцать — Они тоже собой в этом пла не недовольны? — прысну- метров от ванной комнаты до алькова. Навис над ней, ослабил ла Танюша. узел, и тяжелое махровое полотенце упало на пол, давая Тане — Ну, они же меряются дру г с дру гом, — док тор подмиг - сигнал к действию. нул ей как-то совсем по-мальч ишески. — И даже у самых сам о— Котенок... — робко сказала она, снизу вверх заглядыдовольных иногда проскальзы вают сомнения в своей состоявая в его карие глаза. — Я хочу сделать тебе подарок. тельнос ти. — И олигарх и? — она изу мле Армен насторожился. нно взмахн ула ресница ми. — И даже сотрудники админи ■■■ стра ции, — шепнул ей врач. — Берут экск люзив. Я слы — Конечно же, все программное обеспечение отечественного шал, им аппарат оплачивает. — Вот это условия! — восторж производства, — объяснил очкастый консультант. — Железо енно зарделась Тан я. — Оплачивают даже аппарат... Зна чит, сей час уже часто делаете? импортное, софт наш. Мы их ПО даже не устанавливаем, пол— Нет, разу меется. Если чест но, думаю, со временем все ная несовместимость, может сгореть. при личные стра ховые компан ии включат это в стан дар тны — Ну ладно! А что из нашего есть? — протянул Армен й набор услу г. У нас ведь, сами понимаете, поч ти все насе лен ие с деланным безразличием. нуж дается в такой операции. Генетическа я проблема, еще — Вот, пожалуйста, несколько хороших пакетов. Это — классиком подмеченная. Дел ают же в Бра зилии поч ти все поголовно уменьшение груди... «Умники и Умницы». Вся школьная программа до девятого А у нас вот дру гое наболе ло. — Кстати, не больно? — вспомни класса включительно. ла Тан я. — Ну что вы... Все делается на — А десятый-одиннадцатый? — возмутился Армен. современном швейцарском оборудовании, под полным нар козом. Вот здесь, — доктор ука— Это в варианте «Большие Умники и Умницы». Но лично зал на висящую на стене схем у, — делаем акк уратный надрез. вам я рекомендую скорее пакет «Светская львица». Содержание .. — Ой, ладно, не рассказы вай те, а то я еще переду маю. Где всех номеров Vogue и l’Officiel за последние три года. расписат ься? — заторопилась она. — Ой, хочу-хочу! — совсем как маленькая всплеснула руками Танюша. — Стоимость — пятнадцать тысяч рублей, — сказал консультант. — Но если добавить всего десять тысяч, получим пакет «Интеллектуальная блондинка». Содержание всех номеров Vogue и l’Officiel за последние три года плюс школьная программа до одиннадцатого класса включительно. — Ой-ой-ой! — Таня пришла в полный восторг и утратила дар речи.

— Стоимость — пятнадцать тысяч рублей, — сказал консультант. — Но если добавить всего десять тысяч, получим пакет «Интеллектуальная блондинка».

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

105

е чего нет? — Слу шай, брат, а поп рощ школа до но и, Мож но, чтобы с журнальчикам сультанкон вал отоз — девятого класса только? ен. та в сторону Арм я версия — Вообще-то есть, предыд уща столько о ровн она т «Блондинки». Однако стои ? вам м Заче . акой ник и же, так что экономи м умной шко сли уг Вдр ать? сказ как Ну — нулся на свою станет... — Армен опас ливо огля подругу. ожность, — А мы предоставл яем вам возм ливо угод — , так сказать, соблюдать паритет вам гаю дла Пре — т. улыбнулся консультан ую онн ензи лиц ет юча вкл ен»: пакет «Бизнесм я», ери галт Бух копию «1С: Предприятие», «1С: база с плю к рово коти х живой апдейт основны сайта Индиви дуалки.ру. Армен, но — Да я еще... — начал было анч иво, зам м шко пре дложен ие звучало сли мож но, е баб та, чер ого как и он под ума л: ! а ему нет? а в друОплатив пок упк у, пара перешл дверях в сь вши кну гое помеще ние, стол м среднето брю ым одет о льн сти с невысоким кий довс Голь ту, них лет. Подойд я к консультан спроси л: — Ну как? муж чи— Вы знаете, Марат Яковлевич, название железа часто ко толь Их т. ны неожиданно много беру отп угивает. ь. В конце-концов, тот же — Ну да, ну да. Ну, может быт му дает... — бубнил себе руго по-д ем l’Oreal мужскую линию совс м пусть для муж чин кремниевы под нос Гольдовский. — Ну . аем называется... Хрен с ним, передел ■■■ грудью вдохнула из пластикоТанюша опустила веки и полной к снотворного газа подхватил вой маски. Пол упрозрачный пото в новую прекрасную жизнь. о, ее, укачал и понес далеко-далек у т, хирург включи л циркул ярк Убедившись, что деву шка спи обо а был м керо мар , на котором и поднес ее к Таниному темечку значена линия разреза. , распаковыва л крошечАссистент, дож ида ясь своего часа вживить пациенту, и изу чал ный чип, который предстояло онной красочный постер. недавно повешенный в операци ый под американские pin-up анн изов Плакат, удачно стил бра жал белозубую блонди нку открытк и пят идесяты х, изо ую рая держала в руках маленьк с шикарными формами, кото тливо счас и и, там лен ми сны коробочку, перевязанн ую атла улыбалась. Надпись на постере гласила: иконовый мозг!» «Подарите вашей любимой сил

Полупрозрачный поток снотворного газа подхватил ее, укачал и понес далеко-далеко, в новую прекрасную жизнь

даниил зинченко

107

евгений халдей/фотосоюз

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

bruce gilden/magnum photos/agencu.photographer.ru

109

martin parr/magnum photos/agencu.photographer.ru

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

peter marlow/magnum photos/agency.photographer.ru

111

наталия вороницына

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

александр забрин

113

марк гринберг/фотосоюз

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

даниил зинченко

115

евгений халдей/фотосоюз

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

наталия вороницына

117

александр забрин

евгений халдей/фотосоюз

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

евгений халдей/фотосоюз

119

даниил зинченко

четвертая четверть 121

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

инга аксенова

Урок мужества. Телопадение. Как правильно упасть, чтобы подняться. Урок географии. Гавайи, блин! Замуж за серфингиста.

Падай — не уставай Зима, снег, лед безусловно вносят коррективы в технику уличной драки — то, что летом казалось незыблемым, теперь в буквальном смысле валится так, что костей не соберешь. И наоборот: некоторые наивные и даже неловкие приемы именно зимой способны вырубить противника надолго. Учитесь — Николай Фохт плохого не посоветует. текст: николай фохт рисунки: анна всесвятская А кто сказал, что надо несгибаемо и непреклонно? Что все удары обязательно сносить на своих двоих? Я такого не говорил, да и меня не тому учили. Меня, если уж на то пошло, учили иначе: чуть что, чуть какая нагрузка или опасность, сначала прогнуться, а потом распрямиться. Ну, как минимум не сопротивляться вначале, зато врезать в конце. Кстати, очень жестокая мудрость, для противника, для супостата жестокая. Еще более кстати — вот женщины, они мудрее, они вообще все привыкли доводить до идеала, любую банальность и всякую технику самообороны. Был удивительный случай. Я тогда еще был немного прямолинеен и кондов, я еще, если что, сразу вступал — непримиримо. Считал своим долгом ответить на вопрос, ударить на удар, послать на … Причем реакция усиливалась по-

сле 400–500 граммов, прям фантастически усиливалась. Но дело не в этом — в тот раз лично я был абсолютно трезв и, может, поэтому несколько заторможен. Да и вообще очень расслабился — а потому что прохаживался по Тверскому бульвару с девушкой 180 см, вес 58 кг, брюнеткой. Такая, доложу, энергичная девушка, такая румяная, разговорчивая. Мы уже третий день подряд выползали около 17.00 на Тверской из моей коммунальной квартиры и вот так прогуливались, ну как-то меняли обстановку и род деятельности. Ну и воздух, ну и дуб пушкинский, а чего?.. Ну что, ноябрь, сумерки, вроде даже поземка какая, неустойчиво все — это я сейчас, задним числом примечаю. А тогда летал, вел беседу — девушка вся светилась и смеялась, в нужных, между прочим, местах.

наталия вороницына

...Короткий удар в бедро (просто и болезненно), кровожадная задняя подсечка («с мясом», под коленный сгиб). Мужик практически на шпагате...

Повторим урок

Не задерживайтесь на ногах — суть не в этом. Можно упасть — главное потом встать и надрать всем задницу. Ну, в смысле, всех одолеть. Упав, нельзя расслабляться и думать, что все страшное позади. Страшное только начинается. Цель — перевести в партер всех участников схватки. Заплетайте им ноги, подсекайте, хватайте руками за лодыжки — рано или поздно все там будут. И вот теперь запланированный трюк: вы вскакиваете на ноги — и они внизу, а вы король ситуации. Может выйти весело — если все получится. Если не получится, то и смешного будет мало. Главное, научиться вовремя падать и очень быстро вставать. Это самое трудное.

Идем мы, идем, и как-то внезапно, да и не то чтобы внезапно — незаметно и, в общем, даже неагрессивно с лавочки поднимается фигура и неуклонно льнет к нам. Это оказался мужик, разумеется, пьяненький. Пьяненький-то пьяненький, но крепенький, и такой… криминальный. Но это я сейчас так говорю, а в момент, когда он все-таки сблизился с нами и попросил «закурить или 50 рублей», я снисходительно решил, что чмо какое-то. И самонадеянно надумал его перехитрить, чтобы не ломать прекрасный, хоть и уже третий вечерок на Тверском. Я наплевал на бескомпромиссность свою и просто улыбнулся дружески: «Старик, нет у меня курева, а денег и тем более посмотри на нас, зачем нам деньги?» Чувак, надо сказать, хитрый попался — он расплылся в такой доброй, такой вот московской улыбке, что я, очень довольный собой, сделал шаг вперед, как бы взглядом приглашая девочку следовать за мной. Но чувак, продолжая улыбаться, произнес: «Девушка, а может, у вас есть рублей сто?». А девочка отстала на 3–4 шага, ну или я как-то неадекватно рванул вперед в своих самодовольных мыслях — короче говоря, разорвалась дистанция, нарушилась связь с девчонкой. И пока я осознавал, что чувак продолжает акцию, сделал еще несколько шагов. А подружка встала

как вкопанная… И вижу у нее в глазах не улыбку, как мне бы хотелось, а прям ужас. Я перевел взгляд на мужика и все понял — вся его приязнь была враньем и подлостью, низким боевым маневром. Дальше все очень быстро, так быстро, что даже быстрый я никуда не успел. Девочка: «У меня нету». Мужик: «Ах ты, сука, выпендриваешься, ну-ну…» А дальше мужик делает шаг назад, как-то преображается, а я ясно понимаю, что сейчас он ее ударит. Понимаю, но поверить не могу. А пока я не поверил, я и сделать ничего не способен. Гадство! Ну что делать-то, ну как же я прошляпил этот вызов, как мальчика купил меня мужичок?.. И как в кошмарном сне я наблюдаю, как он довольно грамотно (виден навык) разворачивает крюк левой и направляет его в челюсть девочки. Я бросаюсь на мужика, но понимаю, что не успею — ни отбить удар, ни подставиться, ничего. Крюк набирает силу и приближается к прекрасной головке. Успеваю увидеть, что девочка как подкошенная валится на землю, а мужик по инерции, за своей сраной левой проваливается вперед, теряя равновесие. Ну уж это я не просрал. Короткий удар в бедро (просто и болезненно), кровожадная задняя подсечка

(«с мясом», под коленный сгиб). Мужик практически на шпагате. Прямой в нос (нетехнично, но очень больно) и правой сбоку в шею (пять минут отключки). И, разумеется, сразу к девочке. А та сидит и лыбится — на лице ни кровинки, ни синяка. И потом уже, совершенно в других обстоятельствах и после совсем иной баталии, сладкой и продолжительной, она подтверждает: «Я так обосралась, что, пока он размахивался, потеряла сознание и свалилась еще до удара. Это меня спасло, а то сидела бы тут со сломанным носом». Я ее не стал расстраивать: скорее всего, сломана была бы челюсть, что на порядок хуже. Но урок усвоил. И применял. Я стал валиться сразу, не дожидаясь ударов — когда силы противника превосходили в два и более раза. Свалюсь и работаю в партере — единицы умеют работать в партере. Не эстетично, но очень эффективно. Присоединяйтесь. P.S. Я часто вижу ту девочку по телику. Она вдруг стала певицей, неплохой.. Ну я, во всяком случае, слушаю ее терпеливо и нежно. Она круто поднялась, горжусь ею. И каждый раз благодарю за тот урок на Тверском.

Гавайи, блин!

Фотодиректор «Русского пионера» Вита Буйвид наконец-то решилась рассказать всю правду о своем медовом месяце на Гавайях. Читатель с головой окунется в океанские брызги, в атмосферу бездонного релакса, ознакомится с нравами и бытом простых американских серфингистов и поймет, почему Вита уже живет не на райских Гавайях, а в морозной Москве. текст и фото: вита буйвид рисунки: татьяна фохт

Американские девушки, мечтая выйти замуж, непременно планируют провести медовый месяц на Гавайях. Я о таком, конечно же, не мечтала, не к лицу мне мечты американского миддл-класса. Вот и получила предложение более заманчивое: не только медовый месяц, а и свадьба на берегу океана, под надрывные песни гавайских певцов и аккомпанемент гавайских же гитар, плюс зажигательные танцы девушек в кокосовых бюстгальтерах и тростниковых юбках. А потом и постоянное проживание с любимым в милом доме со всеми удобствами, а еще и совместный труд, который, как известно, очень полезен для семейной жизни. Муж, легендарный серфер 70-х, пишет книгу о своих не менее легендарных друзьях. Жена, тоже легенда, но в другой области, этих

серферов портретирует. Идиллия. Ну как отказаться от такой заманчивой перспективы? Пришлось соглашаться. Получив визу гавайской невесты, отправилась за подарками в книжный магазин. Там я впервые посмотрела на глобус и представила размеры своей эскапады в полном объеме. Как в детской загадке: кто под нами вверх ногами? Оказалось, гавайцы. Крошечные рыжеватые пятна посреди синего разных оттенков. Капли в море, точнее в океане. Вот и весь архипелаг. До ближайших очагов цивилизации не менее 7 часов лета. Расстроил меня глобус. Но не остановил. Лететь на Гавайи 26 часов. Это при удачных стыковках. Две пересадки. Это минимум. Причем совершенно не имеет значения, в каком направлении лететь — на восток ли, на запад.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

127

Приземлились. 23.15 по местному времени. Тьма кромешная. А на небе — совсем другие звезды. Уже на трапе самолета мне было совершенно ясно, что попала я не туда. Я нужное место носом чую и ненужное тоже. Толпа молодоженов и отпускников ринулась получать багаж. Мне же, на правах почти местного жителя, торопиться было не к лицу. Южные крымские ночи — бледный набросок той тьмы, которую я увидела. Обратно не улететь, я прибыла последним самолетом. Не ночевать же на скамейке. Истеричная американка мечется в поисках чемодана. К ней вяло обращается сотрудник аэропорта: «Расслабьтесь, леди. Это Гавайи». Прозвучало как

Возлюбленного не было. Правда, был знакомый автомобиль — «Форд Трак» идиотского цвета, 74-го года. Этот раритет был мне заочно подарен, а фото подарка по электронной почте р прислано р

приговор. Зону прилета я покинула последней. Возлюбленного не было. Правда, был знакомый автомобиль — «Форд Трак» идиотского цвета, 74-го года. Этот раритет был мне заочно подарен, а фото подарка прислано по электронной почте. Рядом с подарочком околачивалась стертая личность в гавайской рубахе. Мужик был в стельку пьян. Оказалось, что у моего возлюбленного разболелась нога, которую в свое время перекусила акула. Теперь в ней железный штырь, причиняющий страшные страдания. Поэтому в аэропорт отправили Робби, который вручил мне ключи с обглоданным бантиком, схему проезда, нарисованную чьей-то нетвердой рукой, и отрубился. От ужаса я забыла все ругательства, кроме детского «блин». Выкурила подряд три сигареты и села за руль. Раритет оказался с автоматической коробкой, чего я никак не ожидала. Кроме того, никогда на автомате раньше не ездила. Полчаса я каталась по пустой парковке, пытаясь разобраться с управлением. В конечном итоге

мне даже понравилось. Стресс стрессом вышибают: все нервное напряжение было истрачено на освоение подарочка. Потом минут пять я пыталась разбудить Робби. Безуспешно. Подошедший охранник порекомендовал оставить тело на месте, то есть на газоне, мотивируя все тем же: «Это Гавайи». По той же причине он считал, что со мною здесь ничего плохого случиться не может, на всякий случай оставил мне номер своего мобильного, проверил мою схему-рисунок и пожелал мне счастливого пути. Женщины на грани нервного срыва — жалкие щенки по сравнению со мною. Впервые я испытала чувство искренней жалости к себе. Выражалось оно своеобразно: я неистово материлась. Досталось всем, в стиле оскаровской речи. Отцу, поляку-самодуру, за то, что унаследовала неуемный дух авантюризма. Маме — за то, что не привила дочери элементарного инстинкта самосохранения. Слишком лояльным работодателям, отпустившим меня в бессрочный отпуск, а также дочери, собаке, бывшим мужьям и американскому посольству. Мне больше не хотелось замуж за дублера Киану Ривза. Мне и за Киану Ривза не хотелось, а мучительно хотелось домой. Как ни странно, через полтора часа я доехала. В доме были следы бурной вечеринки, но гости уже расходились. Группа маргиналов, попавшаяся мне на въезде, явно покидала именно этот дом. Во дворе болталось еще два типа — один из них никак не мог найти ключи от своей машины. Мне они сообщили, что Боб (это и был герой моего романа) уехал встречать свою русскую принцессу, и порекомендовали зайти завтра. В доме я никого не нашла, но обнаружила гостевую комнату, на всякий случай забаррикадировалась и отключилась. Утро вечера мудренее. Проснувшись в 6 утра, я наспех оценила размеры катастрофы и приняла грамотное решение — ничего не делать. Тем более что делать было решительно нечего. А дальше последовал кадр из фильма «Бриллиантовая рука»: звуки на кухне, выхожу — а там чистота и порядок, кофе

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

129

131 На обратном пути, повергая всех в ужас московским стилем вождения (полным отсутствием дистанции и обгоном изумленных участников движения), заехали в супермаркет «за газетой с биржевыми новостями», как сказал Боб. Но газету как раз не купили. Вместо нее купили упаковку пива из 24 банок, две бутылки брюта из холодильника и кошачий корм. В 10 утра состоялся второй завтрак, и мне показалось, что живу я на Гавайях очень давно. После завтрака стали подтягиваться вчерашние гости. Естественно, престарелые серферы. Маргинальность при дневном свете просматривалась еще отчетливее. Но что-то милое все же в них было. Видимо, они все каким-то образом старались быть nice. Один даже вспомнил слово «Горби» — это в 2005-м! — другой — «боршч», впрочем, все респонденты знали слово «водка». На Боба смотрели с уважением: мало того что снимался в кино (дублером, но все же!), мало того что построил свой дом, а не арендовал хибарку

Второе место — рядом с вялодействующим вулканом. Примерно в полутора километрах от льющейся лавы. Дальше я побоялась идти из-за страшной жары и животного ужаса. Добил меня мой проводник вопросом, чувствую ли я, что иду по земле, которая моложе меня за 700 баксов, мало того что железный штырь в ноге, так еще и баба из России. Все дружно пытались припомнить, есть ли еще русские на острове, и дружно пришли к выводу, что больше нет. Я ликовала. Всякий раз, отправляясь в путешествие, я мечтала оказаться вдали от соотечественников, и наконец-то свершилось. Все с пристрастием допрашивали Большого Джорджа, работавшего в «Хилтоне» барменом. Он клятвенно подтвердил, что за 8 лет его работы русских не было. За это я показала ему, как приготовить русский вариант «кровавой Мери» вместо традиционного американского. После вчерашнего он оценил рецепт по достоинству и хлопнул штук пять, не меньше. Был еще Маленький Джордж. Он знал страшное слово «солтцыницин», именно

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

булькает и заботливый возлюбленный готовит омлет. Поприветствовав меня вежливым «хай», он поинтересовался, понравилась ли мне машина, плюхнул весь омлет себе в тарелку и врубил новости. Вот блин! Стоило из-за этого переться на край света. Таких мужей у меня уже три было, или это правда, что они все одинаковы? Теперь маленькая географическая справка: занесло меня на Big Island (Большой Остров), самый большой и скучный остров Гавайского архипелага. Ну это для медового месяца самый скучный. А для постоянного проживания чем меньше экзотики, тем лучше. Опять же, из всех существующих в мире климатических зон на Большом Острове только одна не представлена — арктическая. Все остальные имеются. При желании можно даже на лыжах кататься, причем по настоящему снегу. Но я-то не за снегом приехала, а как раз наоборот. Разумеется, меня больше интересовал берег океана. И не «Рэдиссоны» да «Форсизонсы», а тайные местечки, куда туристы не добираются, которые для своих, для местных. Туда-то меня Боб и повез сразу же после чашки отвратительного американского кофе. Первый пляж, на который я попала, назывался «69». Не подумайте ничего такого, никакой гомоэротики. Все очень просто: чтобы попасть на него, нужно свернуть с шоссе на 69-м километре. Желательно ехать на полноприводной машине, а местные жители, а уж тем более серферы только на траках и катаются. На легковой машине тоже можно добраться, но придется бросить ее на полпути, а дальше пешком. Но вы никогда об этом не пожалеете. Потому что это действительно лучший пляж на Большом Острове. Он дикий и маленький, зарос деревьями, там есть скала, рядом с которой можно зависать часами, рассматривая подводную жизнь, а на берегу валяется огромная коряга, которую почти сто лет назад принесло штормом. И самое главное — там нет туристов. Местные никогда не торчат на пляже целыми днями. Заедут на часок, окунутся и отправляются по делам.

так он его произносил, и уверял меня, что в старости прочитает его книги. При этом остальные хохотали. Оказывается, они читали газеты, а Джордж Маленький — нет. Но больше всех меня заинтересовал мой вчерашний встречающий, Робби: он сидел в местной тюрьме, но на выходные их отпускали, вот он и заглянул в гости. Тюрьма находилась в «сырой» части острова. Боб сказал, что там очень красиво, но жить он там не смог из-за своей железной ноги — ржавеет. В моем блокноте появилась первая запись — адресок тюрьмы, а точнее прекрасного городка, в котором она находилась. Из достопримечательностей там предположительно

Он дикий и маленький, зарос деревьями, там есть скала, рядом с которой можно зависать часами, рассматривая подводную жизнь, а на берегу валяется огромная коряга, которую почти сто лет назад принесло штормом. И самое главное — там нет туристов были: лучший мастер, делающий доски для серфа, лучший татуировщик и всеобщий друг — художник, который, как они утверждали, расписывал стены, чтобы не тратиться на холст. Исчезли гости неожиданно. К часу дня никого уже не было. Сиеста. Все вокруг вымерло мгновенно. Я отправилась гулять по окрестностям и не встретила ни одного живого существа — спали даже кошки, птицы и собаки. «Сухая» часть острова — типичный Коктебель, с той только разницей, что в холмах нет ни одной тропинки. Местные там не гуляют. Они вообще не гуляют — на машине в бар, в гольф-клуб, за продуктами, иногда поплавать. Вот и все их гуляния. Вечером поехали в «Хилтон» к Большому Джорджу. Он звездил за стойкой, предлагая гостям «кровавую Мери» порусски. Отдыхающие поглядывали на меня как на гавайскую экзотику. Но ради «Хилтона» на Гавайи лететь, конечно, не стоит. Скучно это. Такое и в Египте есть, и в Турции. Уж если и лететь туда, то ради тех мест, где не бывает туристов.

Серферы собирались часто. Выпивали, с умным видом смотрели на карту течений, обсуждали прогноз погоды. Это меня бесило больше всего — погода никогда не менялась, но Боб с маниакальным упорством каждое утро в 6 часов смотрел новости из Гонолулу, причем интересовал его только прогноз. Как правило, хорошо нагрузившись, деды планировали выйти в море на следующий день. Дня через три я поняла, что это просто игра такая, а понаблюдав, как Боб обращается с компьютером, разгадала условия игры «в книгу». Дважды в неделю он молча исчезал после завтрака. Как-то я увидела, что он идет из церкви, которая была у нас за задним двором. Я слегка умилилась, надо же — набожный серфер, а в следующий раз незаметно последовала за ним. В церкви как раз началось заседание клуба анонимных алкоголиков. Без преувеличения могу сказать — там были все: соседи, знакомые серферы, наша домработница, кассирши из супермаркета, автомеханик и сморщенные старухи — завсегдатаи ближайшего гольф-клуба. Меня бурно поприветствовали, шансов сбежать уже не было, и мне пришлось прочитать спонтанный доклад на тему «алкоголизм в России». Публика уважительно кивала, а в конце аплодировала. После этого, встречаясь в различных питейных заведениях с моими слушателями, я всегда получала подарочный дринк. Но мне все равно было скучно. Океан быстро надоел, я забыла в Москве всю свою любимую музыку и книги, к тому же у меня начался лингвистический кризис — сказалось отсутствие соотечественников. Немного спасал интернет, но совершенно бесил транслит, которым я писала письма друзьям. Я делала веселенькие открыточки с едкими надписями латиницей и рассылала их всем без исключения. Никто не верил, что на Гавайях может быть плохо, а я уже почти выла белугой. И тут я вспомнила о виртуальной клавиатуре. Распечатала ее, вырезала маникюрными ножницами буквы и приклеила к клавишам. Выглядело эффектно, Боб совершенно обалдел

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

133

135 из подручных материалов. Одно непонятно — откуда там электричество. Долина заворожила меня. Я потом еще несколько раз в ней побывала, только оставляла машину наверху и спускалась пешком. Удивительно, но гений места одолел даже такого скептика, как я. Хороший проводник — это самое важное в жизни. Вторым проводником по острову стал Трейси, тот самый охранник аэропорта, с которым я познакомилась во время своего феерического прибытия. Он нагнал на меня такого страху своими историями, что иногда я боялась сделать шаг. Трейси наполовину индеец, на мистике они помешаны (Кастанеда отдыхает). С его легкой руки перед отъездом я пылесосила свои вьетнамки. Он сказал мне, что по преданию нельзя увозить с собою землю Гавайев, это приносит несчастье. С сожалением

Долину нелегально заселили лили ветераны вьетнамской войны, бывшие хиппи и гуру разных конфессий. Запах марихуаны отчетливо ощущается примерно с середины спуска смотрел на туристов, тащивших в качестве сувениров куски вулканической лавы, а меня возил в такие места, где действительно несколько лет не ступала нога человека. От ужаса я даже не фотографировала. Фотография — ведь это тоже форма обладания. Два места из прогулок с Трейси потрясли меня больше всего. Развалины церкви, снесенной ураганом. Рядом было огромное дерево с опавшими листьями. Мы насчитали 4-летний слой листвы. Людей за это время там точно не было. От страха меня бил озноб. Второе место — рядом с вялодействующим вулканом. Очень далеко от постов заграждения, примерно в полутора километрах от льющейся лавы. Дальше я побоялась идти из-за страшной жары, отвратительной вони и животного ужаса, который испытывала. Добил меня мой

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

от такого дивайса. Но в душе обрадовался железной отмазке: не пишу книгу, нет возможности сосредоточиться, мешают чертовы русские буквы. Недели через три кто-то из моих приятелей поинтересовался, появился ли у меня уже островной психоз. Чтобы проверить это, я решила объехать остров по кругу. Это меня и спасло — я начала путешествовать по острову и обнаружила много интересного, а свою депортацию решила отложить. Сначала я совершала локальные вылазки, при этом тщательно готовилась к своей «кругосветке». В первую очередь навестила Робби в тюрьме города Пахоа. Название многообещающее — нашептывал мне внутренний филолог. Народ в тюрьме обалдел (сидят там в основном коренные гавайцы), а Робби смутился. Было как раз время прогулки. Наша 10-минутная беседа с «другом» проходила под постоянно и отчетливо повторяемое слово «вагина». Тут уж смутилась я. Оказалось, ничего личного. На гавайском языке это означает всего лишь «женщина». А городок Пахоа и впрямь оказался милым, и если я решу сделать татуировку — только там. И картины на стене нашла. Они волшебны. Оказались во дворе мастерской по производству серферных досок. А я-то думала, что парни врут. Самое лучшее место на острове — долина Вайпио. К сожалению, она есть в путеводителе и отмечена как жемчужина. Без проводников и джипов туда отправляться не рекомендуется. У меня был проводник. Сам Великий хромой отвез меня в долину. Я визжала от страха. Мне казалось, что «Форд» кувыркнется через голову. Я даже порывалась выйти и пойти пешком. Репутация у этого места сомнительная. В начале прошлого века цунами смыла весь поселок, и теперь коренные гавайцы считают это место проклятым. Долину нелегально заселили ветераны вьетнамской войны, бывшие хиппи и гуру разных конфессий. Запах марихуаны отчетливо ощущается примерно с середины спуска. Полиция в долину не спускается, а дети, которые там живут, по всей видимости, не поднимаются в школу. Дома сделаны

проводник вопросом, чувствую ли я, что иду по земле, которая моложе меня. Кстати, о вьетнамках. Это основная форма одежды на Большом Острове. Плюс шорты и футболка. Однажды, испугавшись, что разучусь ходить на каблуках, я поехала за продуктами нарядная — в красивых эскадовских босоножках. Эхо от моего цоканья разносилось по всему супермаркету, а кассирши с нескрываемым интересом высовывали головы в проход и пялились на мои ноги. За все время житья на Гавайях мне попалась всего одна женщина на высоких каблуках в местном баре, во время кон-

Накануне Рождества Боб нажрался так, что к приходу гостей подняться не смог. Пришел Маленький Джордж со своей милейшей подругой, джазовой певицей. Потом Большой Джордж. Все было тихо и чинно. Мужики, как водится, планировали покататься на досках церта любительской рок-группы. Я радостно отправилась обсудить с нею эту тему, но получила замечание от Хромого за общение с проституткой. В конечном итоге, достаточно бессмысленное времяпрепровождение ста ло тяготить меня. С одной стороны — всплески восторга, связанные с путешествиями. С другой — приступы уныния, вызванные окружающим контингентом. С одной стороны, мне приходилось учиться играть в гольф, с другой — вывозить бездыханное тело возлюбленного из затрапезных заведений. А самое страшное — мне совершенно не с кем было поговорить, и это была вовсе не языковая проблема. Еще одна форма снятия стресса применялась по выходным. Для этого я использовала легковую машину Боба. Фокус в том, что не только тюрьма, но и местное ГАИ в выходные не работает и можно оттянуться по полной. Я достаточно хорошо изучила разные дороги и гоняла как сумасшедшая под звуки группы «Ума Турман» — единственного диска на русском языке, в плеере забытого ребенком. Как же я их в тот момент любила!

Через два месяца я не выдержала и сбежала в Нью-Йорк. Декабрь. Там было дико холодно. Но мне было очень хорошо. Меня окружали прекрасные целеустремленные люди, такие же трудоголики, как и я. Они ходили на каблуках, носили черную одежду и были страшно заняты. На носу было Рождество и Новый год, а так много еще всего нужно было успеть. Огромное количество выставок, неуемный шопинг, встречи с галеристами и кураторами. Не жизнь, а мечта. До сих пор не могу понять, как во всей этой каше во мне проснулась русская женщина и откуда она вообще во мне взялась. Мне стало жаль одинокого хромого серфера. Я купила ему рождественский подарок и вернулась на этот долбаный остров. После возвращения из Нью-Йорка меня все раздражало еще больше. Я приставала ко всем с вопросом, для чего они живут и почему именно на Гавайях. На меня смотрели с сожалением — бедняжка съездила на Большую Землю. Ну ничего, оклемается. Апофеозом моей истерии стало посещение рождественского рынка в городе Хило. Я хотела купить подарки друзьям, но никто ничего не пытался мне продать. Не знаю, что делали продавцы на рынке, они никому ничего продавать не собирались. У меня началась настоящая истерика. От меня скрывали какую-то тайну. Ведь все они что-то поняли про эту жизнь важное, а мне не объясняли. Такое бывает в детстве — взрослые что-то знают, но не говорят. Я наглухо закрылась в машине, врубила музыку и во все горло орала вместе со своими песню про «Тайд». Елку я покупала в шортах. И, разумеется, во вьетнамках. Потом она стояла в углу гостиной, а за окном торчала пальма. Накануне Рождества Боб нажрался так, что к приходу гостей подняться не смог. Пришел Маленький Джордж со своей милейшей подругой, джазовой певицей. Потом Большой Джордж. Все было тихо и чинно. Мужики, как водится, планировали покататься на досках. 30 декабря я вернулась в Москву.

группа продленного дня 137

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

инга аксенова

Завхоз. Экзотермические гены. Дарительная грамота от Михаила Куснировича. Горнист. Характеристика для Вены. Валерий Джемсович Дранников о светлых гранях пьянства. Пионервожатая. Денежное удовольствие. Анна Николаева про магию денег. Следопыт. Верси, я. Никита Космин о большом и светлом. Дежурный по столовой. Подъедение итогов. Мирослав Мельник о новогоднем питании.

группа продленного дня

продленного дня группа

Экзотермические гены Получилось как-то неловко. То есть вначале было просто глупо. Как, возможно, некоторые уже заметили, в мире есть два печатных издания: одно — журнал «Русский Пионер», а другое — стенгазета Bosco Magazine. Есть, конечно, в мире и другие издания, но сегодня речь о вышеупомянутых. Итак, в первом главный человек — Андрей Колесников, а во втором, стало быть, я. И вот по традиции накануне Нового года у нас у каждого выходит по номеру. И тоже по традиции я звоню ему и намекаю на необходимость сдать заметку, а ему даже звонить не надо — все и так ясно. Око за око. Мне это лестно, но накладно. Не в смысле рекламных затрат (я уже об этом писал), а в смысле душевных мук и временных накладок: то не о чем, то некогда. А в этот раз дошло вообще до натурального обмена. Он мне — давай, типа, заметку про Новый год, про подарки, а я ему что? Про 8 Марта попрошу? Тоже говорю — давай про Новый год. Прямо какой-то «зуб за зуб» получается. Но это только в сказках все скоро сказывается, а в нашем издательском деле номер долго складывается. Да уж делать нечего — подперло. Новый год, как говорится, и в Африке Новый год, хотя про Китай,

итар-тасс

Глава группы компаний «Боско ди Чильеджи» Михаил Куснирович в своей предновогодней колонке настаивает на том, что любит не получать подарки, а дарить их, — и дарит читателям «РП» свою колонку, из которой можно узнать уникальные подробности того, как маленький Миша каждый год маме на Новый год 30 декабря плиту мыл.

завхоз михаил куснирович

например, такое не слыхал. Там он в феврале, так что лишний месячишко в запасе… Короче говоря, про подарки писать нечего! Их дарить надо. Не получать, а именно дарить. И ничего нового в этом нет. Я пока химиком был, это все изучил: экзотермический процесс называется. Это когда реакция идет — все нагревается, радуется, когда энергию выделяешь, то и даришь; эндотермический процесс — все наоборот. У меня наоборот никогда не получалось. Поэтому если кто хочет меня порадовать, ничего не дарите, дайте лучше мне вас побаловать. И все это не потому, что я такой

молодец, это гены. До того как я к новогодним изданиям прибился, у меня другая традиция была — я маме на каждый Новый год плиту мыл. Несколько лет подряд вставал ночью 30 декабря и мыл, и мыл, и мыл. Мама — в неподкупном умилении, я — в праведном сне. Намаялся — тут бы Новый год не проспать, не то что свои подарочки рассмотреть. Но плита запомнилась. Думаю, навсегда. Папа — другое дело, он все время мною гордиться хотел. Ну я с этих позиций и пытался его порадовать. В последний раз было так. Папа очень тяжело болел. Очень. Уже полгода

был в реанимации. Общались глазами. И под Новый год я ему нарочито бодро, но правду докладываю: разрешили каток на Красной площади. Мне! разрешили. Нам! Он сияет. Я спрашиваю: «Ты рад?» Он вдруг ответил тихо, но ясно-ясно: «Еще как!» Так и запомнилось. Теперь уже навсегда. А с женой Катей дело было так: встречали наш первый совместный Новый, 1986 год. Родителей еле уболтал разрешить его у нас на Ждановской молодежно встретить. То есть им выпало уходить. Мы с Мишкой Супруненко — старшие товарищи (3-й курс), Катя, Аня, Таня и Глебушка — младшие (1-й курс). Угощение — игристое «Салют» и рукодельные пельмени — девушки отважились. Жаль, что у нас в малогабаритной кооперативной кухне две фаянсовые баночки слишком рядом стояли. В одной соль, в другой сода. Уникальные вышли пельмени, пузырькастые, Ну от таких яств Супруненко начал с бабушкиным псом Кутей под праздничным столом переговариваться — с Новым годом поздравлять, тот ему в ответ тоже что-то громкое, неразборчивое. Я давай стихи читать, Глебушка песни трогательно мычать — хорохорились, в общем. Девушки стали тогда про метро спрашивать. Про первое. Оно тогда без двадцати шесть утра открывалось на нашей конечной станции.

группа продленного дня

До сих пор не пойму, почему такой романтизм экстремальный был. Ну метро. Ну конечная. Но почему же на первом?! Тем не менее я благодаря этому свой момент улучил. Мне же подарок надо было вручить. Ей! Именно ей! Кате! Угодить хотел. А по небольшим приметам я понял, что нравится ей елка. Не простая, а серебристая такая, пушистая, из металлических прутиков и фольги. Они (елки) раньше в витринах стояли. В ЦУМе, например. (Да, да, не в ГУМе, а в ЦУМе.) И в ту зиму мы мимо этих витрин с моего дворницкого участка в Большом театре часто проходили. Катя все время останавливалась и вздыхала. Может, ей что-то еще в этих витринах нравилось, но намекала только на елку. Я и решил! За-

А по небольшим приметам я понял, что нравится ей елка. Не простая, а серебристая такая, пушистая, из металлических прутиков и фольги. Они (елки) раньше в витринах стояли. В ЦУМе, например гадал, можно сказать. Но елки-то эти волшебные не продавались, естественно. Как уж я этих работников торговли уговорил — не помню. Но человечность их оценил. Рублей в 9, не меньше. А это одна седьмая повышенной стипендии. Теперь я сам к ним (работникам торговли) отношусь. И неплохо отношусь. И женился на Кате к тому же. Тоже очень хорошо! Так вот эту елку я по дороге на первое в Новом году метро и подарил. По веточке из рукава вытаскивал. И запоминал все на генном уровне. С этими генами наш сын Илья под один уже далекий Новый год начал писать. И сразу письма. И не кому-нибудь, а самому Деду

Морозу! Читать чужие письма нехорошо. Но я прочел. И даже припрятал на долгую память. Это было деловое письмо. Илья коротко поприветствовал Дедушку Мороза и сразу перешел к сути. Требовалось направить ему новогодний подарок LEGO № 6454 «Запуск ракеты» или в крайнем случае № 6433 «Лодка». В конце, после подписи, постскриптумом Илья все же поздравлял адресата с предстоящим праздником. Сегодня утром, по дороге в 9-й класс его школы, делясь с сыном о необходимой неизбежности написать-таки заметку про новогодние подарки, я выпытывал, а что ему из них запомнилось. Илья безошибочно рассказал про

«Запуск ракеты». Выходит, почта не подвела. И память тоже. А в чем же неловкость, спрашивается. Да в том, что с Колесниковым мы заметками этими обменяться должны были. А он не выдержал — раньше прислал. Теперь мается — мою ждет. Прямо как Пушкин — сам стрельнул, а Дантес все тянул и тянул. Зря он мается. Хорошая у него заметка вышла. Настоящий подарок. Прочесть ее надо обязательно и порадоваться. Я вам это очень советую и номер новогодний Bosco Magazine, конечно, подарю. Хотя мама всегда говорит, что подарки не передаривают. Но еще она говорит, что дарят самое хорошее, что самому очень нравится. Так что с хорошим вас Новым годом! С самым лучшим!

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

getty images/fotobank

139

группа продленного дня

продленного дня группа

Характеристика для Вены Повторяю: пьяность — святое состояние души. Вспомните хотя бы библейское «пьяному и море по колено». Почему библейское? Да потому, что в этой максиме речь идет о мужественном еврейском народе, который бежал из плена и вышел на берег Красного моря. Солнце яростно коптит, сзади слышен звон копыт. Фараонова конница за евреями гонится. И что делать? Я вижу, сквозь толщу времени вижу, как вождь всех евреев бородатый Моисей вытаскивает из-под хламиды фляжку и кричит: «Лэхаим!». И евреи тоже вынимают фляжки и кричат «Лэхаим!». И так кричат они несколько раз. И когда донца фляжек стали сухими, как песок в барханах, Моисей повел их в море. Вы можете себе представить, чтобы народ, родившийся в пустыне, трезвым прыгал в море? Да никогда! А пьяные евреи в него шагнули, и море оказалось им по колено. И перешли они Красное море. И спасся народ еврейский. …Итак, шел 1977-й год — апогей советского застоя. Начало марта. Через два месяца в нейтральной, но все равно капиталистической Вене состоится очередной чемпионат мира по хоккею. И я очень хочу поехать в Вену. Потому что работаю в газете советских железнодорожников «Гудок» заведующим отделом спорта. И не

наталья львова

Наш почетный алкогольный колумнист продолжает прославлять чудесные свойства спиртосодержащих напитков и, как всегда, иллюстрирует свои сентенции богатой биографической базой: на этот раз речь пойдет об еще одном переломном в жизни Валерия Джемсовича Дранникова событии, которое вряд ли бы произошло, будь он трезв.

горнист валерий дранников

надо улыбаться. В «Гудке», между прочим, вместе со мной, лишь на полвека раньше, служили Ильф–Петров, Катаев и Олеша. А уже в мою бытность там учился складывать слова сегодняшняя звезда российской словесности Александр Абрамович Кабаков. Да и располагалась редакция в пяти минутах от Домжура. Где рюмка водки в баре стоила всего 50 копеек. Так что в хорошей газете я работал. Отдел, правда, сказано громко. Нас всего полтора человека: я и сотрудник на полставки, сын патриарха спортивной журналистики Юрия Ваньята, Илюшка. Нормальный пьяница, а значит,

человек. Отделу от роду всего полтора года. Раньше почти пять лет я трудился спецкором по пропаганде и вдохновенно писал о выдающихся достижениях советских железнодорожников в деле оборота пассажиров и грузов. Но притомился. То ли вдохновение иссякло, то ли «Локомотив» вылетел в низшую лигу, только решил я поменять социалистические соревнования на спортивные. И создал в «Гудке» отдел спорта. Которого там раньше просто не существовало. Я писал о футболе, хоккее, фигурном катании, легкой атлетике и даже ГТО. Буквально через год «Локомотив» вернулся в высшую

лигу. Спортивные заметки не сходили с редакционной доски лучших материалов. Гонорар за гонораром, премия за премией — все складывалось просто замечательно. Как вдруг мне захотелось в Вену. Ну кто же знал, что такое простое желание вызовет форменную панику у руководящего состава редакции. Этот состав никогда дальше Польши не выезжал. Только курица не птица, Польша не заграница, а своя, братская территория. А тут вдруг Вена, капстрана. Какая Вена! Главный в шоке. — Не думаете же вы, товарищ Дранников, — растерянно спросил меня пожилой и тихий человек по прозвищу Папа, — что мы отправим вас туда в командировку? «Гудку» не положено, да и валюту нам не выделяют. На БАМ — пожалуйста, а в Вену — это как? Я ждал подобного вопроса и с радостью сообщил главному, что ни командировка, ни валюта мне для поездки не нужны. За счет редакций на чемпионы мира и на Олимпийские игры в ту пору ездили лишь ребята из «Правды», «Известий» и «Советского спорта». Но чтобы читатели других газет не чувствовали себя обделенными, Спорткомитет СССР организовывал для их журналистов туристические группы.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

виктория семыкина

группа продленного дня группа продленного дня 141

группа продленного дня

За счет сами журналистов. Вот в такую группу я и собирался попасть. И от родной газеты мне требовалась самая малость — характеристика. Морально, мол, устойчив, идеологически выдержан, с товарищами нежен, в быту пример соседям и на работе — гвоздь. И что редакция с радостью рекомендует меня для поездки в Вену. Все перечисленное в какойто мере походило на правду, и я не сомневался — бумажку мне дадут. — Слышал, в Вену собрался? — встретил меня в коридоре партийный вождь Белобородов с индустриальным именем Энерг. — К соплеменникам намылился. Ладно, приходи на бюро. Посмотрим. — И отошел, глумливо улыбаясь. — К каким соплеменникам? — искренне удивился я, но Белоусов уже шагал по коридору тяжелой поступью партийца. И лишь когда захлопнулась дверь его кабинета, я понял, что имел в виду гудковский партайгеноссе. Именно на 77-й год пришелся пик второй эмиграции евреев из Советского Союза. И почему-то на Землю Обетованную они летели только через Вену. А я как раз и был евреем. И тоже хотел в Вену. В ближайшую пятницу собралось партбюро. Я всю жизнь был не только евреем, но и беспартийным, однако мой моральный и производственный облик почему-то должна была оценивать партия. Да и пожалуйста, смотрелся я неплохо. За полчаса до бюро, мы с Илюшкой Ваньятом с удовольствием раздавили в нашей маленькой каморке возле туалета три четверти «Столичной». За Вену, за хоккей и за победу. И как раз через полчаса любимый напиток начал действовать: разгоря-

чил кровь, зажег глаза и распалил щеки. Я влетел в кабинет Белобородова шаровой молнией: весь словно пламень, лик прекрасен, но только мордой очень красен. А они подумали — волнуюсь. — Да не волнуйся ты так, — сказал партайгеноссе. — Ну скажи, зачем тебе сдалась эта Вена? Что ты там не видел? Буржуазные магазины? Так шмотки австрийские — говно. Мне жена в ЦУМе свитер купила, после первой стирки сел. Меня уговаривали и покупали, покупали и уговаривали. А я стоял, ухватившись за стол, и в голове

продленного дня группа

— Вы видели когда-нибудь очереди за «Гудком»? Так они будут! А если у кого-то в голове зародилась чудовищная мысль, что я могу остаться в Вене, то как же вам, товарищи, не стыдно. Бюро зарделось. Мы сравнялись цветом. — Как вы такое можете подумать! — захлебнулся кашлем главный. — Товарищ Белобородов, напишите ему характеристику. Хорошую характеристику. И отправьте в райком для утверждения. Я победил, допил с Ваньятом водку и съездил в Хосту в гости к футболистам. А вернувшись,

Я сказал им про красного разведчика-отца, который в Гражданскую с боем брал Приморье, а в Отечественную полЕвропы прошагал и пол-Земли у меня хрипло шелестела песня Семеныча: «Буржуазная зараза всюду ходит по пятам, опасайся пуще глаза ты внебрачных связей там. Там шпионки с крепким телом, ты их в дверь, они в окно, Говори, что с этим делом мы покончили давно». Я стоял и улыбался. Я сказал им про красного разведчика-отца, который в Гражданскую с боем брал Приморье, а в Отечественную пол-Европы прошагал и пол-Земли. Про русскую женщину Ларису, которую люблю почти как Родину, а Родину люблю я беззаветно. Про газету советских железнодорожников «Гудок», которая стала мне отчим домом и в которую из Вены я буду передавать такие репортажи о славных победах советских хоккеистов, что за «Гудком» в киосках «Союзпечати» выстроятся очереди. Мы с Илюхой пили натощак, и меня несло.

каждый день заходил к Энергу справиться про характеристику. Тот отводил глаза: «Пока что не прислали». И тут звонок из Комитета: «Где твоя характеристика? Если завтра не принесешь, все — видерзейн, Вена. Мы просто не успеем тебя оформить». И снова шаровой молнией я влетел к секретарю: «Прислали? Завтра будет поздно». Видели бы вы эту изуверскую улыбку на его лице: «Ну что же делать, значит, не поедешь». Вечером на пятой рюмке за столом Домжура я сказал Ваньяту: «Все, хватит, я пишу Гришину». «Пиши», — одобрил тот, разливая по шестой «Нет, лучше сразу в ЦК». «Конечно, лучше», — согласился Илюха. И тут меня осенило: «Все, еду в райком. Я им сейчас устрою вечер встречи. Давай на тачку два рубля». Илюха мигом протрезвел: «Какой райком? Там все уже закрыто». Начхать, я был уже в пути.

В Краснопресненском райкоме действительно было все уже закрыто. Милиционеру, отворившему дверь, я нагло бросил: «Свои», сунул ему в лицо бордовую корочку «Гудка» и стремительно поднялся на второй этаж. В темном коридоре лишь из-под одной дубовой двери просачивался свет. «Секретарь РК КПСС по идеологии» — гласила табличка. За столом под стандартным портретом Брежнева сидела довольно привлекательная женщина лет тридцати пяти. Она удивленно взглянула на меня и тут же услышала все. И про разведчика-отца, и про любовь к жене Ларисе, и про отчизну, данную на век, которую не брошу никогда. Про очередь в киоски за «Гудком» и суку подлую Энерга. — Успокойтесь, только успокойтесь. Ваша характеристика давно готова и уже месяц лежит у меня. Я звонила Белобородову, но он не забирал. Она открыла ящик стола, долго рылась в нем и наконец достала мою характеристику. На бланке «Гудка» с печатью райкома. Руки ее немного тряслись, характеристика выпала и спланировала под стол. Секретарь неловко встала на колени и полезла доставать бумажку. Я обалдел, я был в счастливом смятении. Партия ползала передо мной на коленях. Один раз в жизни, но ползала! Кримпленовые брючки призывно обтягивали ее очаровательный задик, но в моей характеристике, заверенной печатью райкома, было написано: «Морально устойчив». P.S. Через десять дней я гулял по божественной Вене. В которой сборная СССР впервые за многие годы не стала чемпионом мира. Но я тут ни при чем. А Энерга Белобородова вскорости выгнали. Попался секретарь на краже партийных взносов.

группа продленного дня

продленного дня группа

Денежное удовольствие

О том, как я отношусь к деньгам, меня спросил священник, и я легко сказала правду: с радостью. Просто потому, что я всегда знала: деньги — это хорошо, а без денег — плохо. Конечно, я не отношусь к фанатам трехгрошовых истин про то, что «бабло побеждает зло», что «деньги правят миром», что «все покупается». Эти заклинания работают только в том случае, если есть объект сделки. Но когда доходит до дела, выясняется, что продавать-то особо нечего. Девушки порой явно, порой замысловато выражают готовность продать свое тело. Те, что попроще, предлагают большой дисконт и в итоге отдают бесплатно, а более амбициозные создания заламывают такую цену, что оно того просто не стоит. «Ну как же! — возразит умудренный опытом читатель. — А как же пестрые стада мотыльков, порхающие на весомых «Порше» по Новому Арбату от «Весны» до «Зимы»? Ведь даже в разгар финансового, мирового и даже политического кризиса мотыльковые бюджеты не страдают. Это то, что не подвергается секвестру никогда», — продолжит пострадавший от кризиса читатель.

orlova

В кризисные моменты, в период разорений и сокращений кому-то рассуждения о деньгах могут показаться болезненными, однако даже самых измученных, самых отчаявшихся читателей наша заботливая пионервожатая Анна Николаева способна убедить, что и у денег есть неоспоримые позитивные стороны и достоинства, даже когда их, денег, нет. долить фон!!!

пионервожатая анна николаева

И мне кажется, я могу ответить: мужчины редко тратят деньги на нелюбимых девушек, на любимых — еще реже. Расходы на девушку — это лишь название бюджетной статьи, а смысл — подпитывание собственной самооценки и поддержание здоровой атмосферы в семье или за ее пределами. Есть вариант продажи воздуха, то есть души дьяволу. Но выясняется, что сделка эта дорогого стоит. Душевная капитализация — дело всей жизни, вопрос интеллектуальной аккуратности и психологической ювелирности. Поэтому тех, у кого качественный душевный товар на руках, единицы. Да и они, проделав хитросплетенный

путь, осознали — все мы под Богом ходим, так какой смысл торговаться с дьяволом. Еще есть святая уверенность в том, что за деньги можно купить хорошее отношение — от ежеутренней улыбчивости до откровенных дружеских разговоров. Но это скорее путь дураков. Просто потому, что того же самого можно добиться и без гроша в кармане, прочитав «Люди, которые играют в игры» Эрика Берна, а если станет не по себе, разбавить впечатление Экманом или Шостомом. Что там еще можно купить? Свободу? Это правда и стоит совсем недорого: 100 рублей за веревку и еще 20 за кусочек самого дешевого мыла. То есть

свободу может себе позволить каждый. Независимость? Независимость нельзя купить. Потому что ее нет. А зависимость есть всегда, зато ее можно менять, хоть и бессмысленно. Например, сегодня ты зависишь от умника, который считает, что нормальные девушки 10 пар чулок в неделю не покупают, и наивно полагает, что 100 000 рублей за женскую сумку — это героически дорого. А завтра ты зависишь от идиота, который напоминает тебе, что ты работаешь в центральном офисе, с пафосом ламаистского Будды и рисует жирным маркером внушительные точки бифуркации, якобы имеющие столь же внушительное влияние на его (да даже не его) бизнес. Он считает, что он и только он может объяснить тебе, в чем отличие синергии от сегрегации, хотя он сам до конца не уверен, что оно есть. И машет перед тобой мифическим на фоне нынешнего финансового кризиса бонусом, прозорливо догадываясь, что этот бонус не светит ни мне, ни тебе, ни им, ни ему. И даже если от умника и идиота избавили папины или дедушкины (это еще надежнее) ка-

группа продленного дня

145 питалы, не стоит обольщаться. В этой ситуации умники с настойчивостью идиотов будут искать тебе место в жизни и сформируют строгую психологическую зависимость от собственного порочного нутра, какой у этого самого дедушки не было даже от чистейшего кубинского героина. И тем не менее я прекрасно отношусь к деньгам. И прежде всего потому, что они позволяют мне не думать о том, о чем мне думать совершенно не хочется: о разбитой вусмерть

машине, о ремонте коридорной кишки пополам с соседом. Он правда так и говорит: «Дорогая соседка, мы же кишку вместе ремонтируем». Отвечаю: «Пожалуйста, возьмите деньги на ремонт, но давайте не будем больше говорить «кишка», нам все-таки здесь жить, и я не хочу жить в кишке даже в хорошей компании». Деньги способны усилить позитивные эмоции настолько, что даже от негативных останется сплошное чувство удовлетворения. С деньгами лучше

живется, спится, дышится, отдыхается, болеется и бегается по беговой дорожке. Деньги лечат депрессию с не меньшей эффективностью, чем грипп, и важно только знать правильную дозу. Это я к тому, что денег не должно быть слишком много. А денег много бывает. И тогда это беда. Спросите у очень-очень богатых людей. Хотя не уверена, что они признаются. Но те, кто признается, наверняка расскажут о том, как порой бывает сыро и пасмурно в самом центре

сознания. И как порой невозможно ломиться в закрытые двери, но не потому, что сил нет, а потому, что все двери открыты. И нет ничего страшнее открытых дверей, потому, что ведут они только в космос, а оттуда, как известно, не все возвращаются. Поэтому к деньгам практически нет вопросов. И у меня, пожалуй, только одна претензия к нашей богатой на контрасты и мнимые условности жизни: к сожалению, есть вещи, которые нельзя купить.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

тимофей изотов

Деньги способны усилить позитивные эмоции настолько, что даже от негативных останется сплошное чувство удовлетворения

группа продленного дня

продленного дня группа

Верси, я Никита Космин несколько номеров подряд писал сдержанные очерки о жизни сдержанных английских студентов. И вот юношу прорвало. Читатели «РП» удивятся откровенности, с которой Никита рассказал о том, чем он на самом деле живет — и читатели «РП» поймут, как непросто было рассказать об этом, а главный редактор «РП» отдаст ему должное. Я ни о чем не жалею. Вот честно, совсем ни о чем. Красивая получилась сказка. Рождественская. А в общем-то, слова совсем и не нужны. Остается надеяться, что не будет все время предательски расплываться и дрожать экран монитора и наконец перестанет рваться дыхание. Тогда я наконец допишу текст. И еще дрожат руки. А так хорошо пишется. Enjoy! Началась история действительно банально. Я давал ей уроки английского по компьютеру. В обмен я получал философские размышления на итальянском и полные руки медвежат. Кажется, все началось именно с медвежат. Великолепно выполненные трехмерные панды с огромными переливающимися глазами и пушистыми лапами сразу же заставили меня понять, что я попал на что-то, чего никогда раньше не встречал. И что, по-моему, будет интересно. Я не мог бы, как говорят англичане, заметить правдивее. По-моему, влюбились мы как-то совершенно незаметно, что, впрочем, свойственно нашему нежному возрасту и не столь нежному темпераменту. Когда поступило предложение от одной из сторон выехать из ита-

следопыт никита космин

льянского Неаполя и, соответственно, английского Корнуолла и встретиться в Лондоне, предложившая сторона удивилась этому заявлению больше, чем та, которой предложили. Эта сторона, ничуть не удивившись, на минуту задумалась, потом решительно встряхнула черными кудрями и согласилась. Мы все-таки встретились. Прошло десять дней. Особенно запомнившийся мне момент — это когда Верси с видимым усилием выбирается из кровати и, опершись на еще чуть дрожащие локти, завороженно смотрит из окна на ночной Лондон. Я жду ее, как дождь

пустыню, безрассудно, жадно, забывая все; кажется, я не мог спать, потому что не мог ее не видеть. И все равно мне не хватало времени. Верси, я так хотел, чтобы ты узнала, как смутным стилшотом застывает все, кроме нас — поток машин, расцветки огней, пошлый и печальный отголосок большого города, одномоментные линии бытия людей, которые не знают и не могут услышать нас, когда я обнимаю тебя, держа тебя все крепче в объятиях, потому что все это слишком прекрасно, чтобы быть реальным. Как я боюсь потерять тебя, боюсь, что, если я отпущу тебя хоть на

секунду, ты развеешься, как дымка, как сказка, в душный, белесый английский туман, который наполняет наши улицы, наши комнаты, мое сердце... Когда я зарываюсь лицом в твои волосы и ты кладешь ладони на мой затылок, я знаю, что ты со мной, на, черт возьми, этот один момент, что сейчас исчезнет мир — не ты, и ради этого я живу. Я так хочу сказать, что жду тебя, Верси, жду до сих пор, несмотря ни на что, и, похоже, буду ждать всегда. Как странно узнавать, что ночи нежности, данные тебе однажды, навсегда останутся твоими и не раз напомнят о себе, нахлынув порывом теплого ночного ветра, как раз когда ты меньше всего этого ожидал, заставляя тебя понять, что на самом деле значит: «Навсегда останусь в твоем сердце». Как трудно передать, как сжимается сердце от боли и нежности и позднего прозрения — обманчиво мягкого, но оттого не менее болезненного чувства, которое охватывает тебя, когда время, не спросив твоего разрешения, впитает в себя твои несвоевременности и ускользнет, оставив тебя, непонимающего, перед чистым листом. Intro quote.

группа продленного дня

с простыми смертными. На этот имидж клевали все. Один раз, шляясь в одиночестве по ночному городу, я забрел в кафе, где подсевший ко мне почтенный джентльмен выразил

мере герцогом. В общем, более или менее бароном. Во всяком случае, никак не меньше камеръюнкера. Опять же, имея в виду Верси, я совершенно не отдавал себе отчета в том, что

наталия вороницына

А в общем-то, сказка не про не дождавшуюся Верси («Что я наделала?»), не про рассыпавшийся осколками падающей звезды ночной город. В какойто степени про тех, кто сделал ее возможной, как, например, отец, промелькнувший в Лондоне даже не метеором, а электроном, и навсегда для меня сгинувший в хищной пасти российского шоу-бизнеса. От него я иногда получаю пару тихих строчек, полных нежности, которой, по-моему, моя нежность к Верси и в подметки не годится. История наших отношений с папой носит нелегко передаваемый характер. Дело в том, что я смело могу сказать, что мой отец и Верси — это единственные два случая в моей жизни, когда я искренне любил кого-то кроме себя. С возможным исключением — моей мамы, отношения с которой с такой скоростью трансформируются из любви в ненависть и обратно, что трудно сделать какой-то единый вывод. К этой эпохе, без ставшего определяющей частью меня отупляющего вакуума одиночества, нужно было привыкать. И с непривычки я наделал кучу ошибок. Эпохой эти десять дней стали, потому что за это время я прожил целую жизнь. О ней я действительно не жалею. О, она была дьявольски красива, эта жизнь. Ну что вы, нас с мистером Вашингтоном, кланяясь, пропускали в лучшие дома Лондона. Трансформация из бедного студента в непосредственного отпрыска всего, что у нас осталось от большого журнализма, возымела должный эффект — я был величественен, но снисходительно терпелив и приятен в общении

На принца я, может быть, и не тянул, но, просыпаясь каждое утро рядом с черными завитками Верси, я точно чувствовал себя архиепископом или по крайней мере герцогом. В общем, более или менее бароном. Во всяком случае, никак не меньше камеръюнкера твердую уверенность, что я происхожу из русской nobility. Между прочим, он был не так уж и далек от истины. На принца я, может быть, и не тянул, но, просыпаясь каждое утро рядом с черными завитками Верси, я точно чувствовал себя архиепископом или по крайней

происходит вокруг. Помню, что я трещал без умолку, смеялся в неподходящих местах и с восторгом, граничащим с неадекватностью, отметал всякие предложения мне встречно что-нибудь рассказать. А слушать было что. Отец, Золотое

перо России, поначалу пытался мне что-то расписать, но потом махнул рукой и принялся слушать. Печально, но эффективно сыграла свою роль кратковременность нашей встречи. Столько надо было всего сказать, ведь мы всю жизнь не виделись, а тут один этот день... Его пассия поманила царственным перстом, и Андрей Колесников вылетел из Лондона утренним рейсом, не успев даже попрощаться. Вскоре после этого я посадил на самолет Верси. Поскольку я был твердо убежден, что в нашем распоряжении еще множество таких дней, я пообещал ей, что мы скоро увидимся снова, а у отца забрал на память, а также из любви к искусству, дюжину портретов мистера Вашингтона с твердым обещанием скоро вернуть. С тех пор я дал себе слово никогда не давать обещаний, которые не могу сдержать. Частично оправданием тому, что главное действующее лицо я поместил на второй план, является подростковый эгоцентризм. В течение своей недолгой, но яркой жизни я преимущественно уделял внимание самому себе, опираясь на незыблемые, веками проверенные народные мудрости вроде «сам себя не похвалишь — никто не похвалит» и «наглость — второе счастье». Это подтверждает хотя бы количество обращений к себе — как писал О’Генри, вырезанные и склеенные встык буквы «я» в этой колонке могли бы дважды достать до Луны и обратно. И все же я все сделал правильно и опять же ни о чем не жалею. Это я написал ему первое письмо. Это я нашел его. Это я увидел его первым.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

147

группа продленного дня

продленного дня группа

Рецепт happy new year Разговор пойдет преимущественно о ресторанной жизни, но не о еде или не в первую очередь о ней. Новый год принято считать семейным праздником, но не обязательно домашним. Наоборот, люди стремятся на время покинуть родной очаг и уехать куда-нибудь подальше. Эта тенденция зародилась в начале 90-х, когда наши государственные границы утратили функцию железного занавеса. Из тех времен мне особенно запомнилась встреча Нового года в НьюЙорке, в Рокфеллер-центре. Всем гостям на входе вручались шляпы-котелки, дудочки и прочие аксессуары, ровно в 12 вся многонациональная публика принялась добросовестно дуть в нехитрые духовые инструменты, но музыка получилась такая, что окажись с нами в компании профессиональный маэстро уровня Владимира Спивакова, он бы в ужасе покинул помещение. Да и в целом, несмотря на отчаянные старания оскароносных затейников, массовое веселье как-то не задалось. Вскоре большинство посетителей, не освоив и половины меню, покинули дорогостоящее торжество и переместились в Тайм-сквер, который в геополитическом масштабе справедливо считается едва ли ни центральной ареной встречи

евгений сорокин

В канун тяжелых новогодних застолий и возлияний совладелец компании VIP International Мирослав Мельник размышляет о том, как превратить организованное веселье в неподдельное и как с помощью еды добиться согласия, мира, дружбы, взаимопонимания, паритета и консенсуса. Хотя бы в фамильном кругу.

дежурный по столовой мирослав мельник

Нового года. Этот статус бойкий нью-йоркский перекресток обрел благодаря знаменитому аттракциону — падению неонового яблока в полночь. На этот аттракцион мы опоздали, но застали многотысячную экзальтированную толпу в полном сборе. Это были в основном малоимущие граждане, которым попросту было некуда податься в новогоднюю ночь. Они горланили что-то на своих родных языках и обливали окружающих пивом — ввиду отсутствия финансовых средств на приобретение для этой цели шампанского. Мне показалось, что эти люди старались направить пенные струи на изыскано

одетых граждан, одновременно выплескивая тем самым чувство классового протеста — за неимением возможности и желания идти на баррикады. Еще один памятный Новый год: Барселона, пятизвездочный отель «Хуан Карлос». Устроители торжественного вечера тоже старались привнести в праздничную атмосферу элемент таинства: в меню значилось 12 виноградин, каждому гостю предписывалось глотать виноградины и загадывать желания по числу месяцев в Новом году. А мне желалось в тот вечер одно: чтобы побыстрее он закончился, потому что времяпрепровождение было

довольно скучным. Я понял тогда главное: уровень истинности веселья зависит от тебя самого, от того, кого ты соберешь за своим столом. Верно говорил Сальвадор Дали или кто-то другой из великих: «Вчера в компании мне было бы очень скучно, если бы там не было меня». Но бывают счастливые исключения, когда организованное веселье становится неподдельным. К их числу я бы отнес встречу Нового года в московском Гостином дворе, когда в качестве режиссера выступал Марис Лиепа. Там было все: знаменитые гости, катавшиеся на коньках, традиционно-русские и экзотические блюда на столах, коллективные песнопения, вернее подпевание зарубежным поп-звездам, братание, объяснения в единомыслии и прочие проявления прекраснодушия. Однако в какой-то момент все равно обстановка показалась многим слишком камерной, и мы пополнили ряды соотечественников на Красной площади. Народу там собралось много, как в былые времена во время первомайских демонстраций. Основной контингент — студенты, гастарбайтеры, солдаты срочной службы, получившие увольнительную. И тоже, как на Тайм-сквер в Нью-Йорке, имело место массовое обливание сла-

группа продленного дня

Я приехал в Куршавель в компании с одним нашим экс-премьером, который несколькими месяцами раньше устроил небольшое светопреставление в отечественной экономике

east news

боалкогольными напитками, но уже шампанским — естественно, «Советским». Честно говоря, я был не в восторге от этого массового единения стихийного интернационала и осмотрительно покинул народное гулянье. Для русского человека непременные атрибуты Нового года — это, конечно, снег, сугробы, морозец, не лишней будет и легкая метель. Не побоюсь показаться банальным, но идеальным местом для встречи с Дедом Морозом я считаю Куршавель. Здесь в новогоднюю ночь неизменно случаются какие-нибудь чудеса при непосредственном участии наших соотечественников. В самом конце 1998 года я приехал в Куршавель в компании с одним нашим экс-премьером, который несколькими месяцами раньше устроил небольшое светопреставление в отечественной экономике. Но русские люди незлопамятны, они подходили к виновнику катаклизма как к виновнику торжества, чокались с ним и фотографировались на память. Как показали дальнейшие события, экономическая жизнь в стране потихоньку наладилась, так что в самом деле в новогоднюю ночь нужно быть добросердечнее и верить в чудеса, будь то рост мировых цен на энергоносители или скорый приход на престол мудрого царя-батюшки. Спустя несколько лет Куршавель подтвердил свою славу места, где случаются сказочные сюжеты: сначала добрый молодец попадает по вине злых волшебников в крайне затруднительное, в буквальном смысле безвыходное положение, но потом справедливость торжествует и сам он и Снегурочка (или, точнее, Снегурочки) выходят из темницы и опять становятся свободными и счастливыми, пьют брют 1982

года. В отличие от многих других заграниц Куршавель хорош еще и тем, что здесь через «тарелку» можно видеть и слышать выступление нашего первого лица, поздравляющего электорат с Новым годом, а бой курантов нам дороже любых других сладкозвучных мелодий. А в чем все-таки находят усладу гурманы на встрече с Новым годом? У американцев и прочих англосаксов это жареная индейка, у чехов — непременный фаршированный карп, у нас на Родине — салат оливье, который, правда, содержит разные оттенки, вернее ингредиенты: у кого-то главным наполнителем служит докторская колбаса, у других — крабы или на худой конец крабовые палочки (аналог той же докторской). Но мне кажется, что в каждой семье должно быть какое-то свое фирменное, желательно мамино блюдо, рецепт которого передается из поколения в поколение, оно действительно как-то объединяет: пусть это будет куриный холодец, или пирожки с капустой, или вареники с грибами плюс вишневая настойка, берущая свое начало в бабушкином саду — эту настойку не заменит никакой «Дом Периньон». Ведь желаемое нами в новом году счастье должно включать многое, но оно немыслимо без согласия, хотя бы в фамильном кругу. А тем, у кого оно пока не состоялось, я пожелаю его обретения, и тогда дружными, пополнившимися рядами мы пойдем осуществлять предначертанную родным правительством демографическую программу, начиная непосредственно в новогоднюю ночь, что также составляет одну из прелестей этого чудесного праздника.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

149

текст: евгениос тривизас перевод с греческого: татьяна артюхова рисунки: елена ужинова

Секрет всемирного успеха детских книжек грека Евгениоса Тривизаса объясняется просто: ведь Евгениос криминолог и специалист по уголовному праву, а разве может детям не нравится книжка криминолога? Например, с таким названием: «Последний черный кот»? Этот роман выйдет на русском в издательстве «Самокат» только в следующем году. А читатели «Русского пионера» могут знакомиться с романом уже сейчас.

151

Клуб суеверных Глава шестая,

сижу под плащом и слышу приближающиеся шаги. Я готов, если вдруг человек в белом решит взять или передвинуть плащ, в который я закутан, броситься на него, оставить на память огромную царапину и испариться. Но мне не приходится воплощать эту задумку. Человек в белом забирается в автомобиль, не замечая моего присутствия, и садится за руль. Я слышу, как машина заводится, вздрагивает и трогается с места. Едем мы довольно долго. Немного задерживаемся на какой-то улице, где проходит шумная демонстрация почтовых служащих, и на перекрестке, где нам преграждает путь митинг мороженщиков (что-то много демонстраций и митингов организуется у нас на острове в последнее время). Примерно через полчаса машина тормозит. Затихает мотор. Я слышу, как открывается и снова закрывается дверца автомобиля. Я выжидаю пару минут, а потом набираюсь смелости и высовываюсь. Успеваю заметить, как человек в белом входит в многоэтажное здание метрах в десяти от меня. Я следую за ним. Вхожу в ту же дверь, но человек в белом как будто испарился. Куда же он пошел? Полный решимости его отыскать, я поднимаюсь на первый этаж. Все двери закрыты, кроме одной, на которой написано:

НАТАША БУКОВСКАЯ БАЛЕТНАЯ ШКОЛА Через полуоткрытую дверь я вижу пожилую женщину, играющую на пианино, и трех девчушек в юбках из белого тюля, которые неуклюже танцуют, то и дело спотыкаясь.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

в которой члены таинственного братства заседают и принимают серьезные решения, не подозревая о том, что за ними невидимо наблюдает черный кот.

Я решаю совсем не заходить в балетную школу Наташи Буковской, потому что мне кажется, что тип, за которым я слежу, пришел в это здание не для того, чтобы разучивать пируэты. На втором этаже две двери. На одной написано:

БЮРО НАХОДОК а на другой:

ЭДУАРД АНЕМОДУР ПРИСТАВНЫЕ ЛЕСТНИЦЫ ИМПОРТ-ЭКСПОРТ Лезем выше. Если я потеряю приставную лестницу, буду знать, где мне ее вернут. На третьем этаже я вижу двустворчатую дверь орехового дерева с отполированной до блеска бронзовой ручкой. На двери написано:

КЛУБ БРАТСТВА СУЕВЕРНЫХ ПОЖАЛУЙСТА, ВХОДИТЕ С ПРАВОЙ НОГИ Вот оно. Человек в белом костюме и темных очках упоминал, когда разговаривал с коротышкой, что-то о каком-то клубе и каком-то братстве. Вот мы и на месте. Сюда вошел этот тип. Значит, и мне нужно сюда войти. Но дверь плотно закрыта, и не видно никакой щелки. Ну, если точнее, есть одна маленькая щелка, но мне нужно быть папиросной бумагой, чтобы пролезть в нее. Однако я не отчаиваюсь. Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Я бесшумно поднимаюсь на следующие этажи, пока мне не попадается открытое окош-

153 ко; я разбегаюсь, выпрыгиваю на подоконник, и, используя свои завидные и неподражаемые акробатические способности, взбираюсь на полукруглый балкон. С него прыгаю на соседний и так приближаюсь к балконной двери, которая изнутри плотно закрыта тяжелыми шторами со множеством складок. К счастью, шторы задернуты не до конца. Я осторожно оглядываю комнату. Я все правильно рассчитал. Это Клуб Суеверных. На стенах висят картины в позолоченных рамах с идиллическими пейзажами. На всех картинах изображены четырехлистные листочки клевера. Вокруг резного стола в форме подковы сидят человек десять суровых участников заседания. Самому молодому нет и тридцати, самому старшему около семидесяти. Я дал бы ему примерно шестьдесят семь с половиной лет. У всех участников к одежде приколот известный нам значок, на котором изображен светло-зеленый четырехлистный клевер внутри серебряной подковы. Я прислушиваюсь. — Господа! — провозглашает пожилой господин с волнистыми волосами, в галстуке-бабочке и голубом бархатном жилете, наверное, председатель. — Наше заседание объявляется открытым! Все взгляды обращаются в его сторону. — Прежде всего я бы хотел выразить вам всем вместе и каждому в отдельности свою удовлетворенность достойными всяческих похвал попытками, которые вы предприняли для того, чтобы наша кампания по предотвращению последствий дурных предзнаменований увенчалась успехом. Я уверен, что своей преданностью делу, упорством и изобретательностью мы доведем до победного конца нашу столь сложную миссию и освободим в один прекрасный день наш остров от гнета бед и несчастий, которые вызывают черные кошки. Нашей целью является, напоминаю

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

К счастью, шторы задернуты не до конца. Я осторожно оглядываю комнату. Я все правильно рассчитал. Это Клуб Суеверных

вам, в течение нескольких месяцев, и во всяком случае точно до начала периода тайфунов, не оставить на нашем острове ни одной черной кошки! Участники вежливо аплодируют. При этом один протирает стекла очков белоснежным платочком, другой ослабляет узел галстука. Что за несуразицу несет этот тип в бабочке? — спрашиваю я себя. У человека с головой не все в порядке. Ведь у него же крыша поехала! «ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ БОЛЬНИЦА — ВХОДИТЕ ЗАДОМ НАПЕРЕД» — должно быть написано на табличке, а не «КЛУБ СУЕВЕРНЫХ — ВХОДИТЕ С ПРАВОЙ НОГИ». — Начнем с отчетов, — продолжает председатель, нежно поглаживая заячью лапку, которую он достал из жилетного кармана. — Что нам имеет сообщить начальник отдела Преследования и Ликвидации? Человек в белом костюме откашливается и начинает говорить: — Наше дело, как и предполагалось, продвигается вполне успешно. Вчера мы обнаружили семь черных кошек и должным образом разобрались с ними. Если добавить их к тем, с которыми мы разобрались на прошлой неделе, то общее число увеличится до семидесяти восьми. Среди заседающих послышался одобрительный шепот. — Потрясающе! — Браво! — Отлично! — Поздравляю! — улыбается председатель, поправляя синюю бабочку. — Мне также очень приятно сообщить, что все семьдесят восемь черных кошек были уничтожены методом У.Х. — Напомните-ка мне, пожалуйста, — спрашивает один участник с тонкими усами, которые он постоянно слюнявит и разглаживает пальцами, — что это за метод У.Х.?

155

— Это метод утопления в хамаме. Мы топим их в ваннах уединенного хамама, который нам любезно предоставил один прекрасный член нашего братства. У меня подгибаются ноги. Мои усы дрожат. Чувствую, как темнеет в глазах. Боже мой, Господи! Их топят! Это невозможно! Я что-то не расслышал! — Помимо метода У.Х. мы используем также метод О.Р., то есть метод отравленной рыбьей косточки, метод Д.Г., то есть метод дубинки с гвоздями, метод В.К., то есть метод взрывающейся канарейки, и много других оригинальных и действенных методов… — заканчивает человек в белом. Я чувствую, что у меня подкашиваются лапы. Я сжимаю зубы, чтобы они не начали стучать, как кастаньеты, и я бы себя не выдал. — Превосходно! — улыбается председатель и нежно гладит заячью лапку. Теперь я передаю слово начальнику отдела Информирования и Просвещения! — Информирование общественности требует особого внимания, — берет слово сладкоголосый господин средних лет с двойным подбородком, волосатой бородавкой на кончике носа и блестящей лысиной. — Нам необходимо понимание, одобрение и поддержка всего населения, если мы хотим осуществить наши планы. Давайте не будем забывать о том, что у многих наших сограждан есть черные кошки, которых они постараются защитить. Бездомные черные кошки — это легкая мишень. А кошки из домов, то есть домашние кошки, не столь легкая. В связи с этим мы подготовили плакаты, воззвания и листовки со звучными лозунгами и призывами; мы будем их разбрасывать по всей территории при помощи аэростата. Кроме того, мы наняли опытных лекторов и знаменитых ораторов, которые будут информировать население о необходимости избавления нашего острова от несчастий, которые вызывают черные кошки. Мы будем также стремиться к тому (и надеемся, что мы этого добьемся), чтобы в нашем предприятии приняли участие и другие частные лица, а может быть, даже и видные политические деятели. Мне становится плохо. Моя голова кружится, как волчок на полированном паркете. Это невозможно. Они собираются уничтожить всех черных кошек. Не оставить ни одной. И они уже утопили восемьдесят! Далекий раскат грома заставляет меня подпрыгнуть в испуге. Ох, если меня застукают на этом балконе, я рискую покинуть этот мир при помощи метода У.Х., или О.Р., или Д.Г. Меня охватывает паника. Пора бежать. В страхе я прыгаю с балкона на балкон, теряю равновесие, чуть не падаю; нет, так нельзя, это неправильно поддаваться панике, я должен презреть опасность и узнать как можно больше об их котоубийственных планах; я снова поднимаюсь со всевозможными предосторожностями на балкон клуба, заглядываю украдкой: они все еще на месте. — И в заключение нашей встречи давайте исполним гимн против несчастий, — предлагает председатель. Все встают. Скрещивают пальцы. Начинают петь в один голос. Толстяк с лысиной играет на трубе.

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

Мне становится плохо. Моя голова кружится, как волчок на полированном паркете. Это невозможно. Они собираются уничтожить всех черных кошек. Не оставить ни одной. И они уже утопили восемьдесят!

Вперед! Вперед! Святая нас борьба зовет! Долой несчастья, Невзгоды и напасти! Гоните кошек черных, Ленивых и проворных, Игривых и суровых, Домашних и дворовых! Вперед! Вперед! Святая нас борьба зовет! На кошек нападайте, Ловите, убивайте Секирами, мечами, Лопатами, ножами! Прогоните из домов, Чердаков, чуланов Черных кошек и котов, Наглецов, смутьянов! Черных кошек Ловите и давите! Страну свою спасите! Вперед! Вперед! Святая нас борьба зовет! Их противные голоса звенят у меня в ушах, безжалостно ранят меня, я не хочу слушать, не хочу думать, хамам, пар, заячья лапка, не могу этого видеть! Снова слышатся раскаты грома. Один из заседающих приближается к балконной двери, посмотреть, не начался ли дождь. Вдруг он замечает меня. Наши взгляды скрещиваются. Он подает знак остальным. Десять пар глаз впиваются в меня как стрелы. Плохи мои дела! Сейчас с меня спустят шкуру. Я спрыгиваю с балкона на выцветший тент, потом на следующий и покидаю Клуб Суеверных; серое небо разрывают молнии, вспыхивающие одна за другой, а потом разражается ужасная буря. Я убегаю подальше от этого места под проливным дождем, мокрый до нитки, душа в пятках, а вода потоками льется с крыш, ветер дует все сильней и молнии без конца сверкают в почерневшем небе…

здесь читают «русский пионер»

Сеть книжных магазинов «Республика»:

Q Шереметьево Q Пулково

Q 1-я Тверская-Ямская улица, 10; Q Новинский бульвар, 8, торговый

Останкино

центр Lotte plaza; Q ул. Крылатская, 17, Бизнес парк «Крылатские холмы»; Q Багратионовский проезд, 7,корп.20а, Торговый центр «Горбушкин Двор»; Q Стремянный переулок, 38; Q 14 км МКАД, 1-ый Покровский проезд, 5 МЕГА Белая Дача

Бизнес-центры Москвы Рестораны: Q Sky Lounge Ленинский пр-т, 32а Q Beef bar Moscow Пречистинская

наб, 13 стр.1 Q Zолотой Кутузовский пр., 5/3 Q Обломов ул. Пушкинская, 48 Q Nabi М. Афанасьевский пер., 4

Kalina Bar Новинский бульвар д.8 Здание LOTTE Plaza, 21 этаж тел. 229 5519

Салон «Триумф Палас» Чапаевский пер, д. 3. «Триумф Палас» тел. 229 9999, 223 9999 ул. Мосфильмовская, д. 70 «Воробьевы Горы» тел. 229 1733, 229 1744 www.triumfserv.ru Q Яхт-клуб «Пестово» Московская область,Мытищинский район, сельское поселение Федоскинское, д.Румянцево, ул. Никольская, владение 1, строение 1.

Страстной бульвар, 7 тел. 699 7359 Кутузовский проспект, 48, галереи «Времена года», 2-ой этаж тел. 662 1135

Prado Cafe Славянская площадь, д.2, Reserve: 784 6969 www.prado-cafe.ru Q Family Floor Б.Козихинский пер.,

12/2, стр. 1 Q Чиполлино Соймоновский пр., 7,

стр. 1 Q L`Altro Bosco Caffe Петровка ул.,

10, Петровский Пассаж, вход с ул. Неглинка Q Bosco Bar Красная площадь, 3 Q Bosco Cafe Красная площадь, 3

Садовая-Самотечная ул., 3 тел. 699 3039

Swissotel Красные холмы

Б. Путинковский пер., д.5, Тел.: 787 8866 www.restaurant-chocolate.ru

Космодамианская наб., 52/6 Q Центральный Дом Литераторов ул. Б.Никитская, 53

Сеть супермаркетов «Седьмой континент»

Q Michael’s Тверской бульвар, 7 Q Ноа Проточный пер., 7 Q Эль Гаучо ул. Садовая-

Сеть гипермаркетов «Окей»

Триумфальная, д. 4

АЗС ВР г. Санкт-Петербург

Сеть супермаркетов «Перекресток»

Мини-маркеты «Нева-Пресс»

Мини-маркеты «Хорошие новости» Аэропорты: Q Внуково Q Домодедово

Супермаркеты: Красина ул., 27 тел. 254 9797 www.spicy-thai.ru

Ленинский пр-т, д. 37 тел. 633 8888, 958 0508 www.buyabes.ru

Q Ренлунд Q Супер-Бабилон Q Глобус Гурмэ Q Призма

Нельзя нам оставлять планету в покое, без своих наездов. Они-то думали от нас так запросто отделаться — кризисом подкосить. Что мы обидимся, замкнемся, уйдем во глубину сибирских руд. Ан нет! Мы, наоборот, поехали в этом номере особенно размашисто: в Эдинбург, в Чекалин, в Калифорнию, на Гавайи — Русский Пионер замечен на всех широтах и материках, то ли еще будет! Пусть на последние целковые, сэкономленные на школьных завтраках и носках — но мы не можем, не должны слечь за железным занавесом! Мы не имеем права оставить землю в покое, без себя, без Русского Пионера, а Русский Пионер — совсем не то что пионер нерусский, который выдвигается в мир постфактум, в гроб сходя, перемещается пугливыми группами в одинаково бледных, как больничная пижама, ветровках и в соответствующих старшинству шортах до пяток. Нет! Русский Пионер выходит в свет уже при жизни, он влетает молодцеватый, деятельный, озорной. Вот он в плавках прыгает с балкона на балкон, вот упорно ползет по водосточной трубе, чтобы уже этой ночью разобраться, в чем состоит коренное отличие тайки от майки. Ему что Суахилия, что Бенгалия по колено! Он не статист, он действующее лицо, он не в музей приехал, а за неделю прожить целую жизнь по полной программе: если понадобится, то и в тюрьме отсидеть, и возглавить чье-нибудь восстание, и породниться с наследницей. Вот он плывет за буйки, Русский Пионер — он как с цепи сорвался. Да так оно и есть! А мы и раньше не сидели на приколе, нас водила молодость — всегда в погоне, у костра, у заброшенной штольни. И когда очередной кризис явится на дом, с понятыми — а нас-то нету, след простыл, ищи свищи! Пока мы в пути, пока в движении — неуловимы, недосягаемы. Живы.

И. Мартынов

русский пионер №6. декабрь 2008-январь 2009

orlova

159

Выходит с февраля 2008 года Издатель: Медиа-Группа «Живи!» Главный редактор Андрей Колесников Помощник главного редактора Олег Осипов Шеф-редактор Игорь Мартынов Ответственный секретарь Дмитрий Филимонов Арт-директор Павел Павлик Фотодиректор Вита Буйвид Дизайнер Варвара Аляй-Акатьева Цветоделение Сергей Бирюков Препресс Андрей Коробко Верстка Юлия Варламова Корректор Нина Саввина Генеральный директор Михаил Яструбицкий Директор по работе с VIP-клиентами Анна Николаева Креативный директор Василий Бровко Помощники креативного директора Елена Рогозина и Олег Беркович Офис-менеджер Ольга Дерунова Адрес редакции: Москва, Нижний Сусальный пер., д. 5, стр. 19 Телефон: (495) 504 1717 Электронный адрес: russpioner@gmail.com Обложка: Тимофей Изотов Авторы номера: Михаил Сеславинский, Екатерина Истомина, Евгениос Тривизас, Николай Палажченко, Вита Буйвид, Дмитрий Якушкин, Екатерина Костикова, Петр Авен, Владимир Липилин, Антон Уткин, Андрей Васильев, Анна Николаева, Никита Колесников, Дмитрий Филимонов, Николай Фохт, Игорь Мартынов, Дмитрий Глуховский, Геннадий Швец, Андрей Колесников, Валерий Джемсович Дранников, Мирослав Мельник, Михаил Куснирович, Игорь Каменской Фотографы: Наталья Львова, Orlova, Тимофей Изотов, Любовь Аверина, Олег Виденин, Александр Забрин, Даниил Баюшев, Евгений Сорокин, Наталья Вороницына, Mi Zhou, Дмитрий Завильгельский, Даниил Зинченко Художники: Анна Всесвятская, Варвара Аляй-Акатьева, Инга Аксенова, Варвара Полякова, Елена Ужинова, Маша Сумнина, Николай Пророков, Виктория Семыкина, Александр Ширнин, Татьяна Фохт, Анна Каулина Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного неследия. Свидетельство о регистрации СМИ ПИ № ФС 77-33483 от 16 октября 2008 года. Запрещается полное или частичное воспроизведение текстов, фотографий и рисунков без письменного разрешения редакции. За соответствие рекламных материалов требованиям законодательства о рекламе несет ответственность рекламодатель. Отпечатано в типографии ЗAO «Алмаз-Пресс» Тираж 15 000 экз.