Журнал "Омск театральный" №15(37) by sibmincult.ru

Министерство культуры Омской области Омское отделение Союза театральных деятелей России Журнал «Омск театральный» № 15(37) ББК Ж.33(2-4ОМ) Учредитель издания – Министерство культуры Омской области Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору в сфере массовых коммуникаций, связи и охраны культурного наследия Свидетельство о регистрации ПИ № ФС55-1933-Р от 5 мая 2008 года Темы номера: 2008-й – юбилейный. Памятные даты в жизни омских актёров, режиссёров. Первый областной фестиваль самостоятельных работ актёров омских театров. Лаборатория современной драматургии в Омском государственном драматическом «Пятом театре» в рамках фестиваля «Молодые театры России». В Санкт-Петербурге крупнейшему танкеру присвоено имя: «Михаил Ульянов». Премьеры, актуальные интервью. Редактор – Лидия Трубицина Дизайн и вёрстка – Елена Пичугина Редакционная коллегия: Марина Аварницына, Валерий Алексеев, Владимир Витько, Лариса Гольштейн, Сергей Денисенко, Любовь Колесникова, Светлана Кулыгина, Владимир Миллер, Людмила Орлянская, Людмила Першина, Борис Саламчев На первой странице обложки: Заслуженный артист России Владимир Миллер в моноспектакле «Сады» по произведению Я. Ивашкевича Фото Бориса Метцгера

СОДЕРЖАНИЕ: Лина Туманова. Быть не похожим на всех других (Слово про юбиляров) ..................................................3 Светлана Терентьева. Путь к «Золотому витязю» (Омский государственный музыкальный театр на Международном театральном форуме) ..................4 Анастасия Толмачёва Уникальный-инвидуальный-идеальный (Парадоксы I Международного театрального фестиваля «Академия») ........................8 Нина Козорез. Мистерия о Марии, вдове солдатской («Воздушные мытарства» по мотивам пьесы О. Богаева «Марьино поле» в Омском академическом театре драмы) .................12 Эльвира Кадырова. «На самой совершенной из планет всё трезво, всё разумно, всё толково…» («Путешествие профессора Тарантоги» С. Лема в Омском театре юных зрителей) ..............................14 Светлана Кулыгина. «Сердце сердцу весть подаёт» («Поздняя любовь» А.Н. Островского в Омском драматическом театре «Галёрка») ...........16 Людмила Першина, Лидия Трубицина. Объекты наших отношений (I Омский фестиваль самостоятельных работ актёров) ..............................19

На второй странице обложки: Юбиляры 2008 года

Роман Самгин: «Когда нет богов, остаётся веселить и сочувствовать» (Интервью Светланы Нагнибеды с режиссёром, осуществившим постановку спектакля «Торжество любви» П. Мариво в Омском академическом театре драмы) .................27

На третьей странице обложки: Анна Маркова и Дмитрий Дерябин в сцене из балета «Апофеоз» Омского государственного музыкального театра Фото Андрея Бахтеева

Валерия Калашникова. В режиме поиска (Лаборатория современной драматургии в Омском государственном драматическом «Пятом театре») .........................................................31

На четвертой странице обложки: Сцена из спектакля «Музы Пикассо» Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин» Фото Сергея Лойе

Сергей Денисенко. «Транзитные» записки (Об участии омских театров в VII фестивале «Сибирский транзит») ....................34

ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

Игорь Варнавин: «Я с удовольствием играю во всех спектаклях» (Интервью Любови Колесниковой с солистом Омского государственного музыкального театра заслуженным артистом России Игорем Варнавиным) ............................................................................38 Эльвира Кадырова. Сплав нежности и ностальгии («Чудесный сплав» В. Киршона в Театре-студии Александра Гончарука) ..................................................................................................45 Владимир Ветрогонов. Путешествие из Петербурга… в «город белых занавесок» (Работа режиссёра в столице и провинции: pro & contra) .......................................................................47 Иван Денисенко. «Чайки за кормой верны кораблю…» (Самому большому современному танкеру дано имя – «Михаил Ульянов») ..................................................................................................................51 Людмила Першина. Призвание: быть верным своей мелодии (Солисту Омского государственного музыкального театра Александру Хмырову присвоено звание «Заслуженный артист Российской Федерации») .....................................................................................52 Анастасия Шевелёва: «Сыграть Жанну Д’Арк – моя самая большая мечта…» ....................................................................................................................54 Люди театра. Нина Суворова: «Я ещё не наигралась в куклы» (Зарисовка Анастасии Толмачёвой о декораторе Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин») ...................................................................................................57 Сергей Денисенко. (Архивный фотоэксклюзив) ........................................................................................................................59 Светлана Яневская. Он первым сыграл Льва Толстого (Памяти народного артиста СССР Александра Щёголева) .....................................................................61 Галина Заложнева. Из породы легендарных… (Фрагменты воспоминаний об Александре Щёголеве) ............................................................................65 Поэтический антракт: Александр Щёголев ....................................................................................................................................66 Виктор Мальчевский ...................................................................................................................................66 Александр Володин ....................................................................................................................................66 Николай Анкилов ........................................................................................................................................67 Артур Хайкин ...............................................................................................................................................67

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ЮБИЛЕЙНОЕ Лина ТУМАНОВА

Быть не похожим на всех других З

авершается 2008-й – год для Омска театрального яркий и насыщенный. О его главном событии – Первом международном фестивале «Академия» – было сказано и написано многое, в этом номере журнала мы ставим в серии публикаций о нём финальную точку. Однако это не единственный фестиваль, привлекший внимание зрителей-театралов, критиков и журналистов. Убедительными победами порадовали омские театры на традиционных театральных формах – «Золотом витязе» в Москве и «Сибирском транзите», который на сей раз проходил в Барнауле. А в Омске состоялся Первый областной фестиваль самостоятельных работ актёров омских театров. Артисты – люди публичные по определению. Поэтому каждый их выразительный успех на конкурсах, фестивалях, каждый их бенефис или юбилейные даты, отмечающиеся с разной степенью массовости, становятся объектом внимания. О многих актёрах и режиссёрах, чьи юбилеи были в этом году, мы рассказывали на страницах предыдущих номеров. Сегодня мы говорим добрые юбилейные слова тем, чьи «круглые даты» пришлись на вторую половину 2008-го. 09.09 (число и месяц) – такая симметрия в метрике о рождении очень яркой актрисы, обладающей блестящим ироническим даром, к тому же, и практикующего режиссёра – Светланы Евстратенко, заслуженной артистки России. Светлана Васильевна пришла в Омский театр кукол в 1971 году после окончания Пермской театральной студии. Ею создано более 60 ролей в спектаклях для детей и для взрослых, множество самостоятельных работ на сцене Дома актёра, поставлено несколько спектаклей. 23 ноября в Омском государственном театре куклы, актёра, маски «Арлекин» состоялся бенефис, в ходе которого был показан спектакль «Пиноккио» по сказочной повести Карло Коллоди в постановке Светланы Евстратенко. Сама бенефициантка сыграла главную роль. Более 25 лет украшает своим талантом сцену музыкального театра народная артистка России Валентина Шершнева, создавая разнообразные женские образы в спектаклях зарубежных и отечественных композиторов. В творческой копилке Валентины Алексеевны – более 70 героинь, сыгранных ею в разных жанрах музыкально-сценического искусства: в операх, опереттах, мюзиклах. 28 ноября на сцене Омского государственного музыкального театра прошёл вечер, посвященный юбилею ведущей солистки театра. «Два в одном» – это к совпадению в семейном дуэте Мотовиловых. Два юбилея отмечали в октябре и ноябре прекрасные артисты, солисты-вокалисты Омского государственного музыкального театра. По итогам 2007 года Надежда и Анатолий Мотовиловы стали лауреатами ХIV Омского областного фестиваля-конкурса «Лучшая театральная работа» в номинации «За творческие достижения в искусстве музыкального театра». В числе заметных актёрских фигур Омского музыкального театра – Тамара Славченко, отпраздновавшая свой красивый юбилей, который позволяет говорить о том, что этой артисткой накоплен большой профессиональный багаж. И хочется пожелать ей дальнейшей сценической отваги и неустрашимости, вспоминая о том, какой обалденный ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

пируэт (колесо! – перекат на руках) делала солисткавокалистка в спектакле «Свадьба в Малиновке». Ещё два юбилея сошлись, но теперь – в семейной актёрской династии. Почтенную дату отметила интеллигентная актриса Людмила Алексеевна Вельяминова, которую зрители старшего поколения помнят по работам в Омском театре юных зрителей. И уже много лет назад на стезю мамы и папы, известного актёра Петра Вельяминова, ступила дочь, Екатерина. ТЮЗ по-прежнему является её единственным и любимым театром. 70-летие отметил очень интересный человек, чья жизнь на протяжении полувека связана с театром. Это Геннадий Андреевич Пономарёв – руководитель Калачинского муниципального театра кукол «Сказка». Важная деталь биографии: после Одесского театрального училища он начинал свою трудовую деятельность именно в театре кукол. В омском театре, что примечательно, а потом куда только ни заносила его судьба – Чита, Ставрополь, Москва, Тобольск, вновь Омск и, наконец, Калачинск, где он в 1994 году основал новый театральный коллектив, который уже включён в реестр профессиональных. 55 лет исполнилось Виктору Черноскутову, актёру Омского драматического «Пятого театра». В послужном списке артиста были роли, сыгранные и на других омских сценах, но, пожалуй, в «Пятом театре» его драматические данные раскрылись наиболее выразительно. За образ, созданный в спектакле «Женитьба» Н.В. Гоголя, который поставил Анатолий Праудин, Виктор Черноскутов был удостоен звания лауреата областного фестиваля-конкурса «Лучшая театральная работа». 15 декабря – день рождения прекрасной актрисы, представляющей доблестное старшее поколение, заслуженной артистки России Надежды Владимировны Надеждиной. Её работы уже давно вошли в золотой фонд Омского академического театра драмы, став его славной историей. Нина Казакова была принята в труппу театра кукол в 1971 году по окончании Иркутского театрального училища. Её профессиональная и творческая работа отмечена знаком Министерства культуры РФ «За достижения в культуре». За более чем тридцатилетний отрезок времени она сыграла множество ролей. И, кроме того, является автором нескольких инсценировок, которые имеют прямое отношение к новогодним праздникам: «Старик Хоттабыч на новогодней ёлке», «Старуха Шапокляк и Дед Мороз», «Космическая феерия» и другие. И это, наверное, не случайно, ведь день рождения этой актрисы пришёлся на 31 декабря. Редакция журнала искренне поздравляет всех юбиляров, таких разных и интересных людей. И желает оставаться в нашей непростой, подверженной кризисам жизни востребованными творческими личностями с «лица необщим выраженьем», с неиссякаемой энергией.

Светлана ТЕРЕНТЬЕВА

Путь к «Золотому витязю» В ноябре театральную общественность Омска всколыхнула новость о победе Омского государственного музыкального театра в Москве, где с 24 октября по 10 ноября проходил VI Международный театральный форум «Золотой витязь». Пока виновники торжества находились ещё в дороге, по местным каналам СМИ было объявлено, что в Омск прибывает одна из главных наград фестиваля – специальный приз «Золотой витязь».

ПРИГЛАШЕНИЕ В апреле 2008 года в Омск на имя Губернатора Омской области Л.К. Полежаева пришло письмо от председателя международного объединения кинематографистов славянских и православных народов, президента Международного театрального форума «Золотой витязь», народного артиста РФ Николая Бурляева, которое начиналось со слов: «Глубокоуважаемый Леонид Константинович! Сердечно благодарю Вас за неустанные труды по поддержке и развитию культуры в Омской области. Плоды Вашей заботы о культуре очевидны не только для населения Омского края, но и для окружающего мира. Недаром спектакли омского театра «Галёрка» уже не раз удостаивались высших наград Международного театрального форума «Золотой витязь», побеждая своим искусством ведущие театры Москвы и театральные коллективы из других стран мира». Далее говорилось о том, что на VI Международный театральный форум «Золотой витязь» приглашается коллектив Омского государственного музыкального театра с двумя музыкальными произведениями – необалетом «Апофеоз» и мюзиклом «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви». Премьеры этих творческих проектов театра, первых постановок в России, состоялись в октябре и декабре 2007 года, и к моменту включения их в конкурсную программу фестиваля оба были отмечены на региональном уровне – на XIV областном фестивале-конкурсе «Лучшая театральная

работа 2007 года» исполнители ведущих партий в необалете «Апофеоз» Дмитрий Дерябин и Анна Маркова и в мюзикле «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви» Ольга Березовская, стали обладателями специального приза жюри конкурса «Творческая удача сезона». Более того, Омский государственный музыкальный театр стал первым приглашенным музыкальным театром в истории форума, что сделало большую честь Омской области и коллективу театра. Приглашение было принято, и со стороны региональных властей были созданы все условия, чтобы участие в фестивале состоялось. «ЗА НРАВСТВЕННЫЕ, ХРИСТИАНСКИЕ ИДЕАЛЫ. ЗА ВОЗВЫШЕНИЕ ДУШИ ЧЕЛОВЕКА» Идея рождения фестиваля «Золотой витязь» принадлежит народному артисту РФ Николаю Бурляеву. Призванный в период «культурной революции» сохранить и продолжить традиции великой русской культуры и великого русского кинематографа, «Золотой витязь» начал свой путь в 1992 году как кинофорум славянских фильмов. На протяжении десяти лет следуя своей высокой цели и развиваясь как Всеславянский кинофестиваль, к 2003 году «Золотой витязь» вышел на новый этап своего развития – встать на защиту гуманистических ценностей в искусстве было теперь возложено ещё и на театр. Но главный девиз фестиваля остался неизменным: «За нравственные, христианские идеалы. За возвышение души человека». Международный театральный форум «Золотой витязь» проходит с благословения и под патронатом почётного попечителя фестиваля Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II. В его приветственном письме, адресованном организаторам и участникам VI фестиваля, говорилось: «Убежден, что современная театральная сцена призвана противостоять распаду и разрушению человеческой личности, духовно обогащать жизнь современного общества и содействовать укреплению в нём идеалов добра. Надеюсь, что театральный форум «Золотой витязь» будет успешно бороться за нравственные ценности и возвышение души ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ человека в мире театрального искусства». То, что «Золотой витязь» доказал не только свою состоятельность, но и абсолютную необходимость современному театральному процессу, говорят и слова министра культуры РФ А.А. Авдеева: «Всеславянский театральный форум «Золотой витязь» не только выстоял, но и утвердился в нашем обществе и сегодня стал актуальным как никогда. Форум опережает время. Он словно заранее готовит культуру и нашу духовную жизнь к тем непростым вызовам, которые надвигаются на человечество в XXI веке». Два спектакля Омского государственного музыкального театра – необалет «Апофеоз» композитора, заслуженного деятеля искусств РФ Александра Пантыкина и мюзикл «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви» композитора, заслуженного деятеля искусств РФ Эдуарда Фертельмейстера – были выбраны неслучайно. Оба они своей тематикой борются за идеалы гуманизма, за высокие порывы человеческой души. В необалете «Апофеоз» раскрывается тема трагической судьбы России и адмирала, во время Гражданской войны – Верховного правителя России, А.В. Колчака. В мюзикле «Дикая собака Динго» чистоту помыслов доказывает выбор литературного материала – повесть о первой любви советского писателя Р. Фраермана, вошедшая в «золотой фонд» детской классики и являющаяся образцом нравственных ценностей, которые, согласно русским традициям, должны быть заложены в подрастающем поколении. Самой идеей осуществления постановок этих двух музыкальных произведений, которая принадлежит заслуженному работнику культуры РФ Борису Ротбергу, Омский государственный музыкальный театр, не претендуя на награды, внёс свой вклад в общее дело под названием «За нравственные, христианские идеалы. За возвышение души человека». «В МОСКВУ! В МОСКВУ!» Новость о поездке в Москву коллектив Омского государственного музыкального театра встретил с большой радостью и энтузиазмом. Последние гастроли театра в столицу состоялись в 2000 году. Тогда коллектив по приглашению Председателя Союза композиторов РФ народного артиста РФ Владислава Казенина принимал участие в фестивале, посвященном 40-летию Союза композиторов России. В этом году в конкурсной программе VI Международного театрального форума «Золотой витязь» приняли участие 30 театров из России, Украины, Белоруссии, Сербии, Словении и даже Австралии. Было показано 37 спектаклей на разных сценических площадках города Москвы. В состав жюри вошли представители нескольких славянских стран: России – председатель жюри, президент МТФ «Золотой витязь», народный артист РФ Николай Бурляев, священник, клирик Крутицкого Патриаршего подворья, сотрудник Синодального отдела по делам молодежи Московского Патриархата, кандидат исторических и богословских наук Илья Соловьев; Сербии – драматург, вице-президент МТФ «Золотой витязь» Йован Маркович; Украины – народная артистка Украины Раиса Недашковская; Болгарии – режиссер, профессор Софийской академии театра и кино Маргарит Николов. Омский государственный музыкальный театр представлял свои творческие проекты наряду с такими театраДЕКАБРЬ 2008 15(37)

ми, как МХАТ имени М. Горького, Московский академический театр имени Вл. Маяковского, Великолукский драматический театр, Московский театр антрепризы, Иркутский театр народной драмы, Московский драматический театр имени М.Н. Ермоловой, Московский драматический театр на Малой Бронной, Московский театр «Мастерская П. Фоменко», «Театр на Покровке» и другие. Одним словом, контекст, который не только вызывал уважение, но и добавлял ответственности перед предстоящими выступлениями 7 ноября и в день закрытия фестиваля – 9 ноября. ВСТРЕЧА С ИЗЯЩНЫМ ИСКУССТВОМ Администрация Государственного музыкального театра национального искусства Владимира Назарова, на сцене которого в Олимпийской деревне Омский музыкальный представлял свои проекты, и организаторы VI Международного театрального форума «Золотой витязь» выступления театра из Омска, прибывшего в Москву в составе 145 человек, спланировали таким образом, что была возможность без спешки смонтировать декорации, поработать со светом, с оркестровой ямой, с которой связан финальный – главный драматический момент необалета «Апофеоз». Понимая всю важность этого события для коллектива Омского государственного музыкального театра, три генеральные репетиции с балетной труппой накануне и в день спектакля провёл хореограф-постановщик спектакля – лауреат Всесоюзного и Всероссийского конкурсов хореографов Юрий Пузаков. И вот пришло время, когда двери Театра Владимира Назарова открылись, приглашая в зал московскую публику, в числе которой пришли именитые столичные критики и музыковеды ведущих музыкальных изданий, композиторы, а также драматурги, художественные руководители музыкальных театров, студенты театральных вузов города Москвы. Несмотря на все трудности – проделанный путь, напряженный график репетиций, психологический барьер – артисты балета, хора, миманса, которые также задействованы в массовых сценах, технические службы отработали спектакль на высоком профессиональном уровне. Конечно же, большая эмоциональная нагрузка легла на ведущих солистов балета – Дмитрия Дерябина (Колчак), Анну Маркову (Анна), заслуженного артиста РФ Сергея Флягина, у которого состоялась премьера исполнения партии Тимирёва. Но это лишь добавило нерва спектаклю. Артисты были удостоены бурных аплодисментов во время необалета, вызвав десятиминутную овацию после его окончания. Из высказывания народного артиста РФ Н. Бурляева: «Я хотел бы выразить слова благодарности Губернатору Омской области Леониду Константиновичу Полежаеву за содействие в организации гастролей Омского музыкального театра. Надо иметь большое мужество, чтобы отправить на гастроли за три тысячи километров такой большой коллектив. Мы не ошиблись, что включили в программу фестиваля необалет «Апофеоз», который так проникновенно поведал о жизни России, о её трагической судьбе». Лаконично, но весомо прозвучали слова ещё одного члена жюри, Маргарита Николова (Болгария): «Когда происходит встреча с искусством – это хорошо. Но, когда встреча с изящным искусством, это прекрасно! В

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ этот вечер у нас состоялась встреча с изящным искусством». Не менее тщательно готовились к своему выступлению артисты, занятые в мюзикле «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви» Э. Фертельмейстера. Все переживания, связанные с отсутствием на сцене Театра Владимира Назарова круга и кольца, на которых основано действо постановки, были разрешены режиссёром-постановщиком мюзикла – заслуженным деятелем искусств РФ Ольгой Ивановой. Она провела большую репетицию, меняя некоторые мизансцены, которые буквально на ходу должны были запомнить ведущие солисты Ольга Березовская (Таня Сабанеева), Алексей Черноскутов (Коля), Вадим Невзоров (Филька), Ольга Григорьевская (Учительница), Надежда Мотовилова (Мать Тани), заслуженный артист РФ Анатолий Мотовилов (Полковник Сабанеев), Павел Матусов (Тунгус-оленевод), а также артисты хора и балета театра. Но это уже дело профессионализма, который не подвёл коллектив и на этот раз. Зрители, пришедшие 9 ноября в Театр Владимира Назарова (в основном, школьники), аплодировали артистам стоя, а выходя из зала, напевали смелый мотив музыки Эдуарда Фертельмейстера в исполнении Учительницы – героини Ольги Григорьевской: «Пусть живешь ты в Москве или тихой глуши, ты «жи-ши» через «и» напиши!» Не это ли главная «оценка» творчества артистов, художников Ирины Акимовой и Юрия Устинова, хореографа, заслуженной артистки РФ Людмилы Байковой, работы композитора Эдуарда Фертельмейстера, режиссёра-постановщика Ольги Ивановой, главного хормейстера театра – заслуженного работника культуры РФ Татьяны Бобровой, а также хормейстера Елены Бородиной и музыкального руководителя обоих проектов – главного дирижёра театра Юрия Соснина, которые вместе с коллективом переживали все трудности и радости московских гастролей. НАГРАДА ВЫСШЕЙ ПРОБЫ Вечером 10 ноября, когда уже коллектив Омского государственного музыкального театра возвращался домой, на сцене Дома кино Союза кинематографистов России проходила торжественная церемония – награждение участников VI Международного театрального форума «Золотой витязь». О том, что первое участие Омского музыкального театра во Всеславянском форуме «Золотой витязь» увенчалось успехом, труппа узнала в поезде. Специальным призом «Золотой витязь» – «За глубокое воплощение трагических событий истории России» – был награждён необалет «Апофеоз» А. Пантыкина в постановке хореографа Юрия Пузакова. Специальный диплом жюри «Золотого витязя» с формулировкой – «Лучшему продюсеру за подвижническое служение Русскому театру» – был вручён директору Омского государственного музыкального театра Борису Ротбергу. Таким образом, к одному «Серебряному» и двум «Бронзовым витязям» Омского драматического театра «Галёрка» добавилось завоевание коллектива Омского государственного музыкального театра, награда высшей пробы, специальный приз фестиваля «Золотой витязь». Омск ещё раз доказал право называться одним из театральных центров России. ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

Анастасия ТОЛМАЧЁВА

Уникальныйинвидуальный-идеальный О

Прошёл уже не один месяц после фестиваля «Академия», а он до сих пор вспоминается. С какой стороны на него ни взгляни, но омский фестиваль стал, действительно, уникальным событием российской культурной жизни.

дин из участников фестиваля сербский режиссер Яагош Маркович сравнил «Академию» с антологией поэзии, где каждое стихотворение – жемчужина. И если продолжить эту тему сравнения самого фестиваля с произведением искусства (а фестиваль по сути и является неким многочастным действом, своеобразным многодневным мегаспектаклем), то хочется вспомнить знаменитое изречение классика, что «драматического писателя должно судить по законам, им самим над собою признанным». И поэтому предоставить слово художественному руководителю фестиваля «Академия» Ольге Никифоровой, с которой уже под занавес фестиваля мы побеседовали об особенностях составления его программы и о перспективах развития. – Ольга Петровна, когда концепцию фестиваля «Академия» только представляли, то она состояла в том, что омский фестиваль должен был собрать в своей программе постановки крупных драматических театров, которые в России имеют статус «академических», а в Европе – «национальных» или «народных». Почему в ходе реализации эта идея трансформировалась, как можно судить по афише фестиваля? – Потому что изначально у нас не было такой концепции и установки. Думаю, что некоторая дезориентация возникла из названия фестиваля «Академия», ведь в разговорной речи Академией многие называют сам Омский академический театр драмы. Отсюда, наверное, у общественности и были определённые ожидания. Для меня как артдиректора фестиваля смысл нашего названия в другом: фестиваль – это академия современного театра, встреча самого лучшего, самого высокого, что существует в нынешнем театре, это высший уровень исполнительского мастерства его участников. В афише фестиваля представлен авангардный театр «АХЕ», но, с моей точки зрения, в том жанре, в котором они работают, они академики, потому что лучшие. – Чей выбор отражает афиша фестиваля? – Дирекция фестиваля выразила мне как артдиректору абсолютное доверие. Я, конечно, прибегала к услугам экспертов – теа-

троведов, живущих в различных странах. Мне очень хотелось найти интересный спектакль, о котором ещё никто не знает. Но оказалось, что это практически невозможно. Сейчас всё очень быстро становится известным. И потом я решила, что на I фестивале, от которого зависит дальнейшая судьба фестиваля, его репутация, не стоит рисковать, и пригласила очень известные спектакли, но несмотря на это обстоятельство, некоторые из них должны были показываться в России впервые. В процессе подготовки я чувствовала особую ответственность: надо было так составить афишу, чтобы удовлетворить зрителя, критиков и власть. Мне хотелось, чтобы каждый мог найти «свой» спектакль. И мне кажется, это получилось. Были спектакли для интеллектуалов, для тех, кто ходит в театр отвлечься от забот, и даже для тех, кто зашёл в театр случайно. Главная задача – не провалить первый фестиваль. И весь фестиваль боишься, как пройдет сегодняшний спектакль, какой бы известный театр или актёр ни приехал. Только когда слышишь громкие финальные аплодисменты, думаешь: «Слава богу!» А пока этот момент не настал, я не уверена ни в чём. Вот в финале было всемирно известное «сНежное шоу» Славы Полунина. Но и тут возникало опасение: как к нему отнесётся наш омский зритель? - Всегда ли приглашался конкретный спектакль или выбор спектакля был компромиссом выбора театра, режиссёра? Видели ли Вы все приглашаемые спектакли вживую? – Почти все спектакли я видела вживую и всегда приглашала в Омск конкретный спектакль. Почти, потому что моноспектакль Мартина Вуттке я видела только на пленке. Изначально я думала привезти в Омск другую работу Вуттке – знаменитый спектакль «Карьера Артура Уи» Брехта, где он блистательно играет Артура Уи. Но мне театральные люди из его окружения сказали, что он в Омск никогда не поедет в принципе. Поэтому у меня даже не хватило смелости сделать руководству «Берлинер ансамбля» такое предложение, и переговоры с дирекцией я вела об участии в фестивале совершенно другого спектакля театра (без участия Вуттке). Но, посмотрев его, я поняла, что вести эту постановку в Россию нет смысла, так как он построен на реалиях, известных только людям, живущим в Германии. Тогда дирекция «Берлинер ансамбля» сама предложила мне моноспектакль Мартина Вуттке «Арто и Гитлер в Берлинском кафе». Поэтому можно сказать, что приглашение этого спектакля – это компромисс, о котором можно только мечтать. Конечно, ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ

есть спектакли, которые мне очень хотелось привезти в Омск, но не получилось. Мы долго вели переговоры с замечательным польским режиссером Кристианом Лупой, но декорация его спектакля «На вершинах царит тишина» не поместилась ни на одну сцену Омска. Когда я на фестивале в Авиньоне увидела спектакль французского режиссера Арианы Мнушкиной «Эфемерность», я обмерла от восторга. Мне сразу захотелось привезти его в Омск. Но на первый фестиваль мне было просто страшно её приглашать. Приезд такого спектакля требует много денег, сил, организационных ресурсов. Его неделю надо монтировать. – Тогда, может быть, его целесообразнее приглашать на гастроли, а не на фестиваль? – Да, мы сейчас думаем над идеей этакого перманентного фестиваля, чтобы в течение года можно было привозить три-четыре постановки. Чтобы за два года зритель не отвык от фестиваля. – Дирекция фестиваля взяла на себя все расходы по приезду участников. Но всё-таки идея проведения фестиваля связана с тем, что его участники, ради самого факта участия в фестивале, готовы брать какие-то расходы на себя. Были ли случаи, когда приглашаемые коллективы уступали организаторам, предположим, в гонораре? – Да. Нам всегда удавалось достигнуть соглашений. Не было ни разу случая, чтобы мы не договорились. Правда, здесь есть исключение – это наши столичные театры. Не говоря уже о том, что запрашиваемые ими гонорары были гораздо выше, чем у западноевропейских театров. Оказалось, что крупномасштабный спектакль «Берлинер ансамбля» стоит в несколько раз меньше, чем подобный спектакль известного московского театра. – Наверное, это говорит о том, что стоимость жизни ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

в Москве выше, чем во многих городах Западной Европы. – Не знаю, может быть, эта причина, может, другая… Я хотела бы отметить, что в Москве крупные фестивали не организуют театры. Поэтому тот факт, что в Омске международный фестиваль проводит театр, накладывает на него совершенно неповторимый отпечаток. К тому же, только в провинциальном городе, где есть некая замкнутость пространства, возможно создание атмосферы всеобщего общения и театрального братства. Директор сербского фестиваля Батрич Жаркович, который бывал на многих фестивалях в разных странах мира, мне сказал: «К вам приехал европейский театр, а фестиваль получился русский». Создать такую атмосферу на фестивале помогла мощная поддержка со стороны омских актёров, их самое тесное участие в организации фестиваля. Вы себе представить не можете, с какими стереотипами мне приходилось сталкиваться, когда я начинала переговоры в Европе. Некоторые, смотря на карту, искали Сибирь в Арктике. Было очень много смешных случаев, с этим связанных. Поэтому, готовя сувенирную продукцию фестиваля, мы решили подыграть нашим зарубежным гостям и подарили каждому участнику крохотные валеночки, матрешку, хохломские ложки, бересту. – А ориентация фестиваля «Академия» на Европу – это часть его концепции или случайность афиши первого фестиваля? – Когда я формировала афишу, то для себя решила, что всё-таки известные российские драматические спектакли приезжают в Омск

в рамках фестиваля «Золотая маска» в Омске», и у омичей уже есть возможность познакомиться с лучшими отечественными постановками последних лет. То, что в афише I фестиваля «Академия» оказались представлены зарубежные постановки только из Европы, – это случайность этого года. У «Академии» нет задачи представлять только европейский театр. Поэтому в следующий раз, возможно, будут спектакли из стран Азии. Если я увижу интересную японскую или китайскую постановку, обязательно приглашу её в Омск. – Российский драматический театр представлял сам Омский академический театр драмы. Почему для участия в фестивале были выбраны спектакли «Фрекен Жюли» Стриндберга и «Дачники» Горького, работы, которые и омские театралы, да и большинство критиков уже отсмотрели? – Все спектакли, представленные в афише фестиваля, «староваты»: у всех них славная фестивальная биография. Поэтому «Фрекен Жюли» и «Дачники», на мой взгляд, очень точно вписываются в этот ряд как спектакли, получившие признание на различных, в том числе европейских, фестивалях. На отсутствие внимания со стороны омских зрителей мы тоже не можем пожаловаться, эти спектакли и сегодня собирают полные залы. – В таком случае есть ли у фестиваля «Академия» какие-то границы, кроме высокого исполнительского уровня? – Жанровых ограничений у нас никаких нет. Мы можем пригласить к нам на фестиваль и оперу, и балет, и мюзикл. Конечно, костяк афиши будут составлять драматические спектакли. А ограничения в плане содержания есть. Я не хочу приглашать спектакли, построенные на физиологии. Это сейчас очень распространено в Европе. Наш лозунг: «Ничего ниже пояса». На мой взгляд, важно, чтобы был человечный материал, чтобы на сцене рассказывалось о чём-то более важном, нежели физиология. Тот же спектакль Вуттке – это всё равно история духа. – Как фестиваль будет развиваться дальше? – Не знаю. Очень сложно найти и потом собрать в одном месте спектакли высокого уровня. Когда я делала фестиваль «Театральный остров», то у нас был принцип: каждый год – новая идея, новый девиз. Правда, режиссер Анджей Бубень мне тогда говорил: «Это безумие – каждый год придумывать новую идею». Возможно, принцип заданной, но каждый раз новой темы появится и на фестивале «Академия». Но все мы понимаем, что любая концепция не выдерживает окончательного и точного исполнения. Для меня лучшая концепция – это отсутствие концепции. На мой взгляд, главной точкой отсчета для составления афиши фестиваля был зритель, перед которым организаторы постарались раз-

вернуть панораму различных видов театра. Первая «Академия» дала омичам возможность увидеть разновидности театра, которые в самом Омске не практикуются. А включённый в программу фестиваля концерт Кшиштофа Пендерецкого наводил на мысль о возможности трансформации формата мероприятия в фестиваль искусств (тем более, если в планах организаторов возможно включение в афишу фестиваля оперных и балетных постановок). Но опора на зрителя, желание включить в афишу спектакли, рассчитанные на различные вкусовые предпочтения, лишает фестиваль индивидуальности. Хотя, с точки зрения омичей, афиша фестиваля была действительно очень удачно подобрана, пусть её идеальная картина была немного подпорчена неприездом двух коллективов. О ярких спектаклях-участниках много писалось в предыдущем номере «Омска театрального». Думаю, у каждого журналиста на этом фестивале появился свой коллектив-любимец, новые работы которого он хотел бы увидеть в дальнейшем. Особую локальную важность «Академии» вижу в том, что она дает возможность омским актёрам познакомиться со спектаклями, ставшими событиями в европейской культурной жизни, с персонами мирового театра. Ведь, несмотря на то, что омские театры выезжают на зарубежные фестивали, не секрет, что у актёров очень редко есть возможность что-то увидеть в их программах. Парадокс первый. Сегодня «Академия» – фестиваль, обладающий уникальностью, но не индивидуальностью. И хотя критик Алена Карась назвала программу Омского фестиваля широкой, но не эклектичной, в отличие от фестиваля имени А.П. Чехова, проходящего в Москве, подразумевая, что между спектаклями в афише «Академии» можно искать и устанавливать связи, рифмы и переклички, мне кажется, что особой сущностной разницы между омским и московским фестивалями нет, дело только в масштабах. Тяжело искать связи в чеховском фестивале, который имеет продолжительность в месяц, с мероприятиями, разбросанными по разным площадкам Москвы, с его сложной и прихотливой структурой. Омский фестиваль в значительной степени привязан к одной площадке – Омскому академическому театру драмы, обладает линейной последовательной структурой и укладывается во временные сроки, которые человеческое восприятие способно охватить – две недели. Но думаю, что единственным внятным всем и оттого эффектным драматургическим ходом организаторов фестиваля стали его открытие огненным шоу и закрытие «сНежным шоу» Славы Полунина. Критерий же высокого профессионализма является очень расплывчатым и спорным, что и продемонстрировала программа «Академии». А главное – не индивидуальным. Покажите мне организатора фестиваля, который хотел бы собрать спектакли низкого исполнительского уровня? Звёздность участников «Академии», боюсь, напрямую связана лишь с бюджетом фестиваля, который способен удовлетворить запросы европейских звёзд, а не с интеллектуальной привлекательностью и внутритеатральной значимостью её программы. Ведь увиденное на фестивале должно стать почвой для размышлений, сравнений, каких-то личных выводов, личного приятия-неприятия, а вовсе не для обязательно заранее требуемого восхищения. Парадокс второй. Уникальность «Академии» будет мешать формированию её индивидуальности. ДействиОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ тельно, зачем ещё что-то придумывать, когда такого фестиваля сегодня нет ни в одном регионе российской провинции? Для меня этот факт и грустный (железный занавес когда открылся?), и радостный (хорошо, что у нас). И мировой финансовый кризис, думаю, только сыграет на сохранение этой уникальности. А если кто-то из российских губернаторов вдруг поддержит начинание Леонида Константиновича Полежаева, вот тогда уже точно придётся самоопределяться. Последнее также необходимо, если фестиваль хочет найти свою нишу в контексте европейской театральной жизни. Для большинства омичей «Академия» не только уникальная, но и единственная возможность в своей жизни увидеть те прославленные коллективы, которые сегодня только этот фестиваль может привезти в Омск. Парадокс третий. Сцены Омского академического театра драмы – не самые удобные площадки для проведения фестиваля. Объясню, почему я так считаю. Зрительный зал основной сцены театра не приспособлен для установки в нём дополнительных кресел помимо имеющихся в нём стационарных, так называемых коммерческих мест. А это значит, что организаторы фестиваля всегда будут в сложном положении, стремясь, с одной стороны, максимально продать билеты (и это индикатор их успеха), с другой стороны, устроить приехавших гостей фестиваля, с третьей стороны, выстроить нормальные партнерские отношения с омскими средствами массовой информации и театральными деятелями. Использование же Камерной сцены имени Татьяны Ожиговой с её крохотным зрительным залом кажется нецелесообразным, разумно было бы более широко использовать сценические возможности того же театра «Арлекин». Все-таки «Академия» – это фестиваль региона, а не просто Омского академического театра драмы. Ещё одной возможностью в более рациональном планировании фестиваля

ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

стала бы организация фестивальных показов в дневное время в выходные дни, что помогло бы избежать параллелей, обычно вызывающих досаду у журналистов и критиков. Парадокс четвертый. Фестиваль «Академия», чья афиша была ориентирована на широкого зрителя, своей ценовой политикой этого зрителя не стимулировал. Хочется, чтобы этот фестиваль был не предметом роскоши, а неотъемлемой частью культурной и духовной жизни нашего региона. А те, кому в Омской области по карману роскошь (навязчивый и претенциозный слоган фестиваля: «Роскошь личного присутствия»), могут организовать свой досуг и без привлечения областного бюджета. Кроме того, высокие цены на билеты не позволяют зрителям насладиться именно процессом, то есть посетить несколько фестивальных мероприятий, получить удовольствие от сопоставления и сравнения. Ведь сравнивая, сопоставляя, мы не только лучше понимаем других, мы лучше понимаем себя. И в этом, по-моему, главный и театральный, и человеческий смысл фестиваля «Академия». Знакомясь с опытом коллег из других стран, мы хотим яснее понять себя: увидеть, кто нам близок, а кто далек, у кого хочется чему-то научиться, к кому приблизиться, а от чего хочется оттолкнуться, может быть, даже отвернуться. Самоидентификация невозможна без присутствия другого, без присутствия чужого. Думаю, что после подобных международных форумов мы ещё не раз задумаемся о том, что такое театр переживания, что такое русский психологический театр и насколько мы сегодня исповедуем и храним его.

Нина КОЗОРЕЗ

Мистерия о Марии, вдове солдатской «Воздушные мытарства» (по мотивам пьесы Олега Богаева «Марьино поле») в Омском академическом театре драмы. Режиссёр-постановщик – Анна Бабанова. Художник-постановщик – Олег Головко.

ет на свете человека, который хоть раз в жизни (да, конечно, и не один раз) в глубине души не думал о том, как это будет – смерть? Как – именно с ним? А что потом, в той стране, «откуда ни один не возвращался»? Во всех религиях мира присутствует описание посмертных скитаний души. А если назвать это нашим русским исконным словам – описание мытарств? И тем не менее на новом спектакле омской драмы зрители часто смеются. Кощунственно? Да нет, ни в коем случае, просто погружение в его смысловую и художественную ткань происходит не сразу. Ещё до начала действия мы видим нищую деревенскую горницу с древним чёрно-белым телевизором, неподалеку – остов лодки. Бывал ли сценограф Олег Головко хоть в одной из тысяч брошенных русских деревень? Там есть реалии и пострашнее. А не страшно в начале потому, что первое, что мы видим и слышим – маленькая Девочка (настоящая девочка, а не актриса) вслух читает по какой-то старой книге (мало ли таких валяется на заброшенных чердаках и в подполах) о том, как умирающую обступили «ефиопы», которые сверкали глазами, выли, хрюкали, лаяли. А справа появились два ангела, смотрящих с любовью на душу, излетающую из тела. Мало ли что может читать ребенок, которому здесь и поиграть не с кем? Но вот, словно по её словам, в тишине возникают жуткие стоны и хрипы, – и кажется: нет, это не театр, так умирают понастоящему. «Преставилась», – вздыхают появившиеся на сцене две бабки, Прасковья (Наталья Василиади) и Серафима (Валерия Прокоп). И сразу – к делу: гроб-то давно приготовлен, один на всех троих древних старух, а вот чем накрывать? Придётся дверью от сортира – а что, вот она какая крепкая, три года не сгниет. Так с самого начала смешиваются и неотделимы друг от друга бытовое и высокое, – потому что до глубины души пронзит поминальный плач старух: настоящий, подлинный, ни одному нерусскому актёру такая заплачка не под силу. Однако утром, когда Серафима и Прасковья, собравши силы, приходят хоронить, покойница Марья (Елизавета Романенко)

выходит к ним живая. «Раздумала помирать», – сообщает она подругам. Впрочем, подругам ли? Ясно ведь, что никогошеньки ни здесь, ни на много вёрст кругом людей не осталось, и какие бы раньше отношения у героинь ни были, приходится выживать вместе. А отношения видны сразу – никому не даёт спуску острая на язык ругательница Серафима, и всё пытается помирить всех добродушная и легковерная Прасковья. Да, но почему «активист» Марья, во всем (и в смерти!) первая, помирать раздумала? Пробудила её от смертного сна любовь. Нежно взял её за руки муж Иван, с фронта не вернувшийся, и проговорили они всю ночь, да и, как при встрече положено, выпили по стопочке. На рассвете ушёл Иван и наказал своей Марье передать вдовам-вековухам, что вернутся они все – живые! – на ту же станцию, с которой на войну уезжали. Когда? А в мае, ко Дню Победы. Да ведь уже и май, пора! Вот и плывут бабки по реке в лодке, гребут чем попадя, деревень вокруг не узнают и всё спорят, где это да что, довоенную молодость вспоминают. А с ними ещё и «патэфон», можно «Счастье моё…» послушать. Главное в жизни вспоминают, а это, конечно, любовь. Только как же они с мужьями теперь будут, ведь те остались молодыми? Нет, нет, это отнюдь не история о выживших из ума. Ещё несколько раз забрезжит в спектакле детский голос – Девочка будет читать дальше невесть как попавшую ей в руки сказку об умирании, а вернее, о путешествии души в сопровождении двух ангелов в царствие небесное, и нам, зрителям, неведомо почему вспомнится слово «чистилище» – путь очищения от грехов. И хорошее, и дурное вспоминают плывущие по реке старухи, и что за деревни вокруг – та ли, эта, и почему станции нет так долго? Но люди-то встречаются. То Банщик (Александр Гончарук) пред-

Валерия Прокоп и Елизавета Романенко

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА ложит отдохнуть да попариться, а потом, вдруг торжествующе заговорив по-немецки, подожжет баньку. То Гаишник (Владимир Девятков) накрепко перекроет путешественницам дорогу, потому как нет у них никаких прав, то Сталин велит их расстрелять. Ну какие ещё фантомы могут возникнуть в сознании у тех, кто прожил всю жизнь при советской власти и в храме-то никогда не был, евангельского слова не слышал? Кто они, все встреченные, – черти? Грешники? А может, то и другое сразу? Замечательно построены эти явления режиссёром. Гротесково, купаясь в ролях, работают актёры – и смешно, и страшно одновременно. И чем дальше, тем больше становится ясно, что это за путь – и рельсы-то под водой, а станция-то всё равно близко. Вот и Левитан (опять Александр Гончарук) на всю страну объявит похоронки на мужей героинь не действительными, и как грянет «ура!» И вот он, вечный праздник, что не забыть и после смерти, вот он – День Победы, и навсегда. Рай, значит. Жанр этого ни на что не похожего спектакля, к сожалению, не обозначен в его программе. Трагикомедия? Да нет, просто древний это жанр, бытующий со времени средневековья, прочно стёрт эпохой советской драматургии, да и вообще редок, а ведь раньше подобные действа разыгрывались в храмах и на площадях перед ними в религиозные праздники в наущение верующим. Мистерия – ничто другое. Вряд ли задумывался об этом Олег Богаев. И всего-то один магический кристалл понадобился Анне Бабановой, чтобы почти безупречно выстроить жанр, то самое «чуть-чуть»: чистый голосок Лизы Рейно (Девочка), по-детски «невыразительно» читающей послесмертные откровения послушницы Феодоры, ведь все знают, что переиграть детей невозможно. Девочка эта – она же и Смерть, потому и нестрашно. Да и жизнь героинь была пострашнее. А вообще, в спектакле мы узнаем о том, что нет ни старости, ни смерти. Только Победа и Любовь. И совершенно неразрывна и великолепна в спектакле вся триада героинь – до того, что отдельно «анализировать» просто не получается. Три простые святые солдатские вдовы. Три русские деревенские старухи – мудрые, смешные и трогательные, которых не одолеть ни Гитлеру, ни Сталину, ни, конечно же, самой Смерти. Да и удивительны ли теперь для нас эти необычные слова в программке после имен персонажей – «Марья, душа», «Серафима, ангел», «Прасковья, ангел-хранитель». Кем же быть им ещё, русским бабам, прошедшим такие испытания, прожившим такие жизни, как не ангелами? И ещё немного о постановщике. Уже первый её спектакль на омской сцене, идущий уже четыре года, – «Сердешные мечтания Авдотьи Максимовны» по А.Н. Островскому – поразил своей подлинной «русскостью»: не стилизацией и, тем более, не реконструкцией, что всегда фальшиво и неестественно, а тем живым началом, которое живёт в нации всегда – помните, как плясала русскую «графинечка» Наташа Ростова? Вот и здесь, в заплачке, в редко звучащих народных песнях, в деревенском говоре, забавном, но таком родном, – то же начало. И бережно, сроднясь с режиссёром, несут его замечательные актрисы нашего театра. ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

Елизавета Романенко, Наталья Василиади и Валерия Прокоп

Лиза Рейно Валерия Прокоп, Елизавета Романенко, Наталья Василиади

Эльвира КАДЫРОВА

«На самой совершенной из планет всё трезво, всё разумно, всё толково…» «Путешествие профессора Тарантоги» С. Лема в Омском театре юных зрителей. Режиссёр-постановщик – Лариса Артёмова. Сценография и костюмы – заслуженного деятеля искусств РФ Натальи Клёминой. Композитор – заслуженный деятель искусств РФ Игорь Рогалёв. Хореограф – заслуженный артист РФ Виктор Тзапташвили. Художник по свету – Борис Кондратьев.

антастика сегодня на сцене явление редкое. Впрочем, редка она и на экране, если иметь в виду воплощение хорошей литературы, а не эпопеи про звёздные войны, бэтменов, людей икс и далее по списку. Экранизированные комиксы – это вам не «Марсианские хроники» Рэя Бредбери и не «Звёздная пыль» Айзека Азимова. Бредбери, Азимов, Лем – писатели, с книгами которых выросло не одно поколение. Поэтому спектакль ТЮЗа по пьесе Станислава Лема воспринимаешь как нечто абсолютно нетривиальное и с замиранием сердца ожидаешь возвращения полузабытых эмоций. «Фантастические сны о Вселенной» – пожалуй, самое удачное определение жанра. Ведь Лем действительно собрал в своей пьесе наброски разных сюжетов, обрывочные истории об иных мирах, о скитаниях вечных и о Земле. Профессор Тарантога (в исполнении Никиты Пивоварова – это не седовласый и седобородый старик, а молодой учёный с замашками новатора), отбросив «нагромождение идиотизмов, называемых сегодня физикой», сконструировал прибор, с помощью которого можно путешествовать к звёздам, не выходя из комнаты. Космос сам оказывается здесь, между окном и стулом. Платяной шкаф профессора открывается то цветочными полянами Ориона, то бесконечными глубинами Каленусии, то становится лифтомтелепортёром на Грелирандии. Декорации спектакля компактны и в чём-то даже аскетичны. Сам странствователь Тарантоги выглядит как фантазия наивного мальчишки. Но именно это отсылает нас к давним детским впечатлениям и подтверждает подлинность придуманного. Таинственные слова «капацитроны», «прицельник», «градуирование» будоражат воображение. А причудливость костюмов компенсирует недозагруженность сценического пространства. Являясь принадлежностью детского репертуара, спектакль «Путешествие профессора Тарантоги» во многом адресован взрослой аудитории. И не только потому, что дарит нам ностальгические воспоминания о первом знакомстве с мировой фантастикой. В исто-

Антон Леонов (Хыбек) и Никита Пивоваров (Тарантога)

риях инопланетян в обратной проекции мы видим отражение наших проблем, достоинств и недостатков. Недаром Лем считал космос «зеркалом», в котором человечество может увидеть своё отражение и понять степень собственной зрелости. Профессор Тарантога, конечно же, слывёт чудаком. В мире, где всё происходит по заведённому графику и люди уже начинают напоминать ожившие указатели, он выбивается из общего ритма. Когда в результате его эксперимента во всём доме вылетают пробки, соседкидомохозяйки умоляют побыстрее поправить дело, ведь через двадцать минут начинается сериал. Но он, похоже, даже не понимает, о чём идёт речь. В пьесе Лема в спутники профессору достаётся прагматичный магистр товароведения Януш Хыбек, «астронавт»любитель, пытающийся из всего извлечь личную выгоду. В омском спектакле Антон Леонов делает своего Хыбека несколько иным. Хоть его героя и заносит иногда в сомнительные авантюры, в целом это весьма симпатичный малый, сохранивший тягу к неведомому. С таким приятно путешествовать среди звёзд. На первый взгляд кажется, что в иных мирах царит совершенный порядок вещей. Но, приглядевшись, видишь, сколько проблем и опасностей рождает так называемая высшая цивилизация. На планете Грелирандии, например, искусственный мозг, руководящий производством плавленых сырков, неожиданно разладился и начал производить… быгоней. Впрочем, совершенно не страшных созданий, похожих на больших мышей. А красное длинное грезородное существо, периодически пробегающее по сцене, надо полагать, просто ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА модифицированная колбаса. На Каленусии рост благосостояния достиг размеров всенародного бедствия. Приходится создавать искусственные катаклизмы и трудности. Лозунг дня: больше жизненных тревог для масс! Тогда, может быть, возродится бодрость духа. Земля в представлении продвинутых каленусцев – глухая провинция космоса. Стоит ли тратить время на общение с «провинциалами», вылезшими из своих пещер всего каких-то восемьсот тысяч лет назад! На всех планетах давно не осталось животных (их «вычистили» как биологический хлам), а где-то уже нет и человечества. Красивые люди, встречающиеся путешественникам, часто оказываются иллюзией или галлюцинацией. И стратегический робот из созвездия Большой Медведицы, закончив последнюю тотальную войну, в отсутствие других дел занимается искусством – слагает элегию о судьбе роботов. «Надо было вовремя заключить мир, – сетует он. – Отстроилось бы то, другое, а там, глядишь, можно было бы начать сначала». И даже в космосе сплошь и рядом встречается хамство, снобизм и бюрократия, прикрываемая разговорами о межпланетной солидарности. В совершенных мирах всё не так уж совершенно. А что же на Земле? Разумеется, и её население уже во многом испортили побочные продукты цивилизации. Удивительно, как ещё в начале 60-х годов прошлого века Лем предвидел нынешнюю урбанизацию, влияние медийных программ, обезличивание человека в конвейерной ленте мегаполиса. И всё-таки жители «несовершенной» планеты оказываются куда счастливее старших братьев по разуму. Им не надо ломать ПРОБСы (протезы психики), чтобы на один вечер стать «идиотами», способными плакать от музыки и стихов. Им даже носить эти ПРОБСы не надо. Им не нужны таблетки для продления жизни до сорока лет, средство для борьбы с ожившими плавлеными сырками. И совершенно ни к чему искусственные потрясения, чтобы почувствовать полноту жизни. Это ли не счастье! Фантаст и футуролог Лем нарисовал в своей пьесе предостерегающую картину возможного будущего человечества и сделал это с присущим ему юмором и красноречивостью языка. В омском ТЮЗе из лемовского текста получилась философская и грустная фантастическая комедия-сказка. Надо отдать должное актёрам, которые смогли сохранить точную дозировку всех упомянутых составляющих. Остроумные диалоги, завораживающая пластика, невероятные костюмы создают яркое и по-настоящему фантастическое действо. Но легковесность его постепенно сменяется притчевыми мотивами, а финал и вовсе эпичен. Возвращение маленькой экспедиции Тарантоги – это возвращение в свой дом блудных детей Вселенной. В дальних мирах не найти приюта живой человеческой душе. И как бы ни хорош был космос, познание его – лишь частица общего познания, а поэтому не стоит забывать о Земле, на которой мы живём. Здесь, на этой Земле, нам строить завтрашний день. И надо строить его так, чтобы он не был просто увеличенным до крайности миром настоящего, со всеми его пороками и недостатками. Несмотря на заманчивые космические дали и возможное наличие в них высокоразвитых существ, «человеку нужен прежде всего человек» – это из лемовского же «Соляриса». ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

Светлана КУЛЫГИНА

«Сердце сердцу весть подаёт» «Поздняя любовь» А.Н. Островского в Омском драматическом театре «Галёрка». Режиссёр-постановщик – Андрей Максимов. Сценография и костюмы Олега Белова (г. Курган). Музыкальное оформление Сергея Шичкина.

« оздняя любовь» – надо заметить, удачный выбор театра «Галёрка». Приверженность к лучшим образцам русской классической драматургии стала замечательной и доброй традицией этого коллектива. Произведения А.Н. Островского – это настоящие литературные шедевры на все времена, их долговечность проверена столетиями. Театр был для драматурга «зеркалом» общества, кафедрой, с которой можно учить зрителя истине и красоте. Вклад Островского в летопись общественной жизни и нравов России второй половины XIX века ярко воплотился в его пьесах. Черты характеров, обрисованных автором; пороки, безжалостно осмеянные им, живы. Иначе бы не могли жить не сцене его пьесы, жить полнокровно, сложно, прихотливо, с настойчиво подчеркнутой злободневностью, созвучностью новейшим взглядам сегодняшнего дня. Борьба за человека, за осознание им своего права на жизнь в лучших социальных условиях составляет глубокий смысл и пьесы «Поздняя любовь». Перед режиссером стояла задача – как можно более полно донести текст Островского, вскрыть все тонкости и психологические глубины, таящиеся в нём, таком прозрачном и тонком. Островского всегда называли «чародеем языка». А в этой пьесе особенно ощутима живая речь русского народа, которую сам драматург называл «жемчугом окатистым и чистым». Драматург, так тонко понимавший движения души, которые ярко высвечивались в созданных им образах, всегда полагался на актёров. Именно от них всегда зависел успех его пьес. Островский постоянно признавался в любви к русским лицедеям. И оценивая их актёрское мастерство, добавлял: «Сердце сердцу весть подаёт». Андрей Максимов определил жанр своего спектакля как «сцены из семейной жизни». В «Поздней любви» режиссёра больше волновали вопросы нравственные, нежели социальные. Он хотел рассказать

«про чувства», о любви, про то, что составляет самую главную часть жизни человека. Сценография и костюмы Олега Белова, музыка Сергея Шичкина помогали режиссёру в спектакле создать атмосферу, где нужда и бедность заставляют людей с большим трудом отстаивать своё человеческое достоинство в «тёмном царстве» самодуров, купцов – хищников, прощелыг и хапуг. Сила денег затмевает самые лучшие и прекрасные чувства в человеке. Шаг за шагом, с крючочка на петельку, режиссёр создаёт сложную тонкую вязь взаимоотношений персонажей спектакля. В сумрачной комнате, где всегда экономят свечи, где на столе стоит самовар для богатых посетительниц хозяйки дома, вдовы Шабловой, где в прихожей раздаются вопли кота Васьки, который после уличных любовных похождений натыкается на ведра и корыто, перед нами предстают непростые судьбы очень разных людей. Актриса Татьяна Майорова в роли Шабловой всегда в центе событий. От неё не может ускользнуть ни одна подробность в поведении своих взрослых сыновей и постояльцев адвоката Маргаритова и его дочери Людмилы. Она не только хорошо гадает на картах, но с лёгкостью постигает их мысли и намерения, жизнь научила её ловчить и лгать, притворяться перед лицом угрожающей нищеты. Надежды на сыновей не оправдались. Шаблова – сводня и мастер на тёмные дела. Замечателен язык этой роли. Актриса мастерски преподносит нам, зрителям, жемчужины русской речи. Но при всём своём цинизме и изворотливости, которые Татьяна Майорова преподносит зрителям не жалея сочных красок, мы ощущаем второй план роли – сокровенные материнские чувства, тревогу за судьбы сыновей. Большой удачей спектакля стала работа заслуженного артиста Владимира Грачёва в роли адвоката Маргаритова. В окружающей его мрачной, нищенской среде он пытается бороться за честь своей профессии. Лишения подкосили его силы. Вся его любовь сосредоточена на дочери. Для него она «святая». И то, что она полюбила Николая Шаблова, кутилу и вертопраха, он проглядел. Поэтому удар, который наносит ему жизнь, – решение дочери уйти к Николаю, – самый тяжёлый. Эта сцена сыграна актёром с подлинным драматизмом, захватывает темпераментом, искренностью чувств. И когда события начинают раскручиваться в позитивном русле, он как чистый и добрый ребёнок наОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ

ходит в себе силы вернуть свою любовь Людмиле и поверить в нравственное возрождение её избранника. Интересно решен образ Николая Шаблова (актёр Александр Карпов). На первый взгляд, безвольный и легкомысленный, заблудившийся в долгах и «амурах», он переживает временные превратности судьбы. Вот только дайте ему «перебеситься», почувствовать почву под ногами, адвокат Шаблов обретёт прочное положение в обществе, станет прагматичным, расчётливым крючкотворцем, сродни сегодняшним процветающим бизнесменам. Он красив, изящен, умен и сумеет завоевать не одно женское сердце, а также вывести на чистую воду происки и хитрости «путаной бабёнки» Лебёдкиной, пытавшейся его обмануть и обвести вокруг пальца. Людмила в исполнении актрисы Светланы Бондаревой входит в спектакль скромной швеёй, спокойной, сдержанной. Людмила – «бесприданница», «бедная невеста». По сложившимся предрассудкам того времени, она не вышла в срок замуж. И потому её любовь «поздняя». В ней угадываются глубоко скрытые страстные чувства, это – горячая привязанность к отцу, вспыхнувшая любовь к Николаю. «В том только счастье, когда живёшь для других», – говорит она. Актриса создаёт характер человека сильного, цельного. Она готова на любые жертвы, лишь бы спасти любимого ею человека от бесчестья; верит, что в нём ещё не потеряны хорошие человеческие качества. Спокойно и просто она отдаёт вексель Николаю, хорошо зная, какой удар принесёт её поступок отцу. Свой долг исполнила с достоинством, ничего не требуя взамен. Совесть Николая получила сильный удар, заставила пересмотреть свою жизнь, увидеть истинную сущность подлой, бесчестной Лебёдкиной, поверить в искренность и самоотверженность Людмилы. При всех достоинствах этой работы Светланы Бондаревой хотелось бы пожелать актрисе более разнообразных по краскам и интонациям нюансов, более ярких и выразительных в проявлении «поздней», единственной в её жизни любви, эмоциональных всплесков, которые смогли бы образ героини сделать более объемным, женственным и обаятельным. Варвара Харитоновна Лебёдкина в исполнении Натальи Новиковой появляется в затхлом мире захолустья семьи Шабловых как порхающая бабочка, красивая, яркая, лёгкая, очаровательная. Её женское обаяние неотразимо для мужских сердец. Её главный девиз: «За деньги можно сделать всё». Она враг опасный и бессердечный. Непостоянство и капризы жестокой и циничной эгоистки позволяют Лебёдкиной манипулировать влюблённым в неё Николаем, она способна обездолить жизнь семьи Маргаритовых. Но как её характеризует вдова Шаблова, «она женщина, создание слабое, сосуд скудельный… С виду великая, а поглядеть поближе, довольно малодушна. Запутается в долгах, да в амурах, ну и шлёт за мной на картах гадать…» Свою уязвимость она обнаруживает довольно быстро. Эта работа Н. Новиковой сделана очень ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

Владимир Грачёв и Александр Никулин

Александр Карпов Наталья Новикова

Александр Никулин и Павел Кондрашин

Светлана Бондарева и Александр Никулин

Светлана Бондарева и Александр Карпов

Татьяна Майорова и Татьяна Гриднева

точно, сценически остро, с богатым арсеналом выразительных средств. Замечательно сыграна актрисой сцена, где проявляется отвратительно хищническая сущность Варвары Харитоновны, когда она бросает в огонь заёмное письмо и отказывается от всех обещаний. Перед нами – злобная фурия, способная сокрушить всё на свете. Жаль, что полюбившаяся омичам актриса покинула город. После отъезда Н. Новиковой на роль Лебёдкиной была введена актриса Татьяна Гриднева. Перед ней стояла сложная задача: в короткий срок, без основательной и подробной репетиционной работы войти в спектакль, созданный по законам психологического театра, где художественная целостность и гармония составляют главные достоинства. Не удивительно, что Лебёдкина – Гриднева воспринимается несколько инородным, чуждым стилистике этого спектакля, персонажем. Она совсем из другой «оперы». Сказывается отсутствие режиссёра. Острая гротесковая манера, чрезмерный разоблачительный пафос, с каким актриса не жалея красок, демонстрирует неприглядную сущность Варвары Харитоновны, обрушивает на зрителя весь негатив притворства, фальши, алчности, пошлости, цинизма, агрессии. Про таких говорят: «Словечка в простоте не скажет, всё с ужимкой». Варвара Харитоновна, как самая плохая провинциальная актриса, постоянно переигрывает. Неестественно рыдает, неестественно смеётся, гримасничает. Можно только удивляться, как подобной особе удаётся пленять мужские сердца… Похоже, что на её вздыхателей находит затмение в отдельные мгновения жизни. Хочется пожелать театру «Галёрка» более тщательно и внимательно относится к подобным «вводам» в спектакле и не ставить своих актёров в сомнительные ситуации – это портит творческую репутацию. Органично входит в спектакль в исполнении Павла Кондрашина купец Дороднов. В общем звучании актёрского ансамбля его голос, как представителя нарождающегося капитализма, вносит свои убедительные краски и акценты. Нельзя не заметить и не оценить работу Александра Никулина в роли Дормедонта, младшего сына Шабловой. Он, на первый взгляд, неказист и смешон, не блещет умом. Но это только внешняя оболочка. Он человечески глубже и благороднее своего брата. В нём проявляется глубоко трогательный, лирический образ скромного, хорошего человека. Его любовь к Людмиле чиста и трогательна. Он искренен, честен, кроток. Этот нелепый, забавный человек с простодушной, наивной и чистой душой ребенка как магнитом притягивает к себе своей энергетикой, сокрушающим обаянием, покоряет мягким юмором и человеческим своеобразием. Его повторяющаяся реплика: «У нас всё честно и благородно» – идёт под аплодисменты, вносит светлые оптимистические краски, доказывает, что не всё в этом мире безотрадно, что есть в этой жизни хоть и «поздняя», но любовь, неподвластная миру денег; есть добро, побеждающее зло во всех его проявлениях. ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ Людмила ПЕРШИНА, Лидия ТРУБИЦИНА

Объекты наших отношений 35-й сезон Омского Дома актёра имени Н.Д. Чонишвили впервые в своей истории открылся фестивалем, и он был посвящён Его Величеству Актёру. В этом присутствовала своя красивая логика – для актёра, во имя актёра замысливались и создавались и сам дом, и его сцена. И вот на протяжении почти двух недель, с 3 по 14 ноября 2008 года, на сцене показывали свои творческие программы в ходе I фестиваля самостоятельных работ актёры омских театров. В НАЧАЛЕ БЫЛО ДОВЕРИЕ У этого проекта была своя предыстория. Председатель Омского отделения Союза театральных деятелей (СТД) России Владимир Миллер выдвинул его на соискание гранта Губернатора Омской области. В 2008 году эти престижные гранты на реализацию творческих проектов в сфере театрального искусства присуждались впервые. Когда на заседании конкурсной комиссии, состоявшемся в Министерстве культуры Омской области, определяли победителей среди грантосоискателей, Евгений Марчелли, который был в то время главным режиссёром Омской драмы и членом комиссии, высказался резко и однозначно: мол, уверен, самостоятельные актёрские работы – это будет удручающее зрелище. На что Миллер парировал взрывно «Да ни в коем случае, есть прекрасные творческие работы, знаю, что предлагаю!» И у него были на то основания: на сцене Дома актёра уже не раз и с неизменным успехом показывали свои программы артисты разных театров. Все другие участники заседания поддержали идею, выразив доверие автору проекта, и таким образом один их трёх субсидируемых государственных заказов на реализацию творческих проектов ушёл в СТД. Фестиваль начался с формирования афиши. В основу были положены программы, премьеры которых уже состоялись на домактёровской сцене. И если поначалу этот принцип казался несколько архаичным (чего проще – взять «обкатанные» работы, нет интриги нового, неожиданного), то по прошествии фестиваля выбор казался абсолютно правильным: многие зрители не видели всех моноспектаклей или музыкальных программ и с удовольствием знакомились с ними, каждый фестивальный вечер заполняя зал Дома актёра. Омская публика оказалась лёгкой на подъем и с интересом принимала творческие работы актёров, и молодых, и хорошо известных. В окончательном варианте афишу составили пятнадцать авторских программ актёров семи омских театров. Афиша отражала широкий спектр творческого диапазона: были представлены драматические моноспектакли, сценические сюжеты в жанрах кукольного театра, музыкальные циклы и вокально-поэтические композиции. К началу фестиваля были выпущены сводная и замечательные отдельные афиши, посвящённые каждому автору программы или коллективу, принимавшему в ней участие. ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

КУКОЛЬНАЯ МОЗАИКА Открыли фестиваль артисты Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин» Валерий, Нина, Дмитрий Исаевы и Алла Саламчева программой «Миниатюры на заданную тему». И хотя слово «мозаика» не присутствует в афише этого действа, в данном случае к нашим замечательным кукольникам оно подходило как нельзя более точно. В тот вечер перед зрителями явилась довольно пёстрая череда кукольных героев, которые любили, радовались, недоумевали, негодовали и горевали. В арсенале Исаевых много коротких театральных сюжетов, с которыми они неустанно знакомят завсегдатаев Дома актёра. Но каждый раз даже известные зрителям миниатюры, как, например, «Кое-что о мужчинах», играются по-новому. Из показанных на сей раз особо выразительным оказался фрагмент пушкинской «Маленькой трагедии» – «Скупой рыцарь», представленный заслуженным артистом России Валерием Исаевым. И кукла была изумительно выразительной, и актёр сумел сыграть мучения человека, подчинившего жизнь одной страсти – сбору денежной массы, занятию по человеческой сути бессмысленному, потому что ни молодости, ни здоровья, ни любви – главного в жизни – купить невозможно. Совершенно и з у м и т ел ь н у ю миниатюру «Сватовство» сочинила и искусно сыграла Нина Исаева. Как потом выяснилось, за основу был взят живой рассказ крестьянки из реального ф о л ь к л о р н о го сборника. Актриса придумала, как это инсценировать с по-

мощью кукол и рассказать историю на неизбывную русскую тему «Доля ты женская…» Это было удивительное зрелище – искреннее, дышащее жизнью и преображённое театральностью. И в таком варианте – когда самостоятельно ведётся поиск материала, когда он примеривается на конкретную актёрскую индивидуальность, когда в него вдыхается жизнь – видится необозримая перспектива сценического творчества одного взятого конкретного артиста. Предполагалось, что всё действо из калейдоскопичных миниатюр должно было цементироваться неким связующим рассказом про чудесные возможности театра кукол. Роль ведущей исполняла Алла Саламчева. Однако хотелось бы в данном случае понимания: то, что хорошо для детской аудитории, не вполне уместно транслировать для взрослых. Сидят в зале люди зрелые, многие весьма почтенного возраста и слушают рассказ про очевидные условности театра кукол: котёнок – хороший, человек с крючковатым носом – плохой. И вряд ли эту аудиторию надо убеждать в широких, практически безграничных возможностях театра кукол. Можно было бы обойтись краткими остроумными подводками к каждому номеру, и всё было бы в порядке. А СЧАСТЬЕ БЫЛО ТАК ВОЗМОЖНО?.. «Исповедь счастливчика» – самостоятельная творческая работа актёра театра «Студия» Игоря Малахова – включена в репертуар этого городского театра. Моноспектакль в чистом виде. Он построен на текстах ранних рассказов А.П. Чехова.

Тема взаимоотношений мужчины и женщины в той стадии, когда дело (по Чехову – опасно) приближается к женитьбе. Герои разные, а сюжет один: несостоявшееся счастье, когда, вроде бы, всё к тому шло. Умно, иронично подобран и скомпанован литературный материал. Малахов работает просто великолепно – азартно, с хорошей дозой (без перебора, что очень важно) куража и при этом тонко и точно. Когда он двигается по сцене среди неживых предметов – стульев, платьев, шарфов, такое ощущение, что они оживают, подыгрывая актёру, вызывая нужную в данный момент эмоцию. И удивительным образом в этих действительно ранних, не очень серьёзных и не очень совершенных в литературном отношении текстах ясно просматривается Чехов с его иронией и точностью жизненных наблюдений и оценок, с его сложным отношением к женщинам вообще и к браку, в частности. Знаменитый выдох «а счастье было так возможно…» – это не по Чехову. У него всё совершенно наоборот: счастье невозможно в мире, где странным образом правят бал условности, деформированные понятия приличия, случай, наконец. И если на этом игровом поле жизни случается «счастье», то только в комическом варианте – в сюжете, под финал рассказанном замечательным актёром Игорем Малаховым с таким юмором и сочувствием. ЕЁ БЕЗУДЕРЖНАЯ НЕЖНОСТЬ Программа «Через сотни разъединяющих лет» (поэзия М. Цветаевой)» ветерана сцены Людмилы Ненашевой явила зрителям главное – культуру сценического чтения, изысканность подачи поэтических образов, интеллектуальную глубину осмысления стихов, эмоциональную чуткость актрисы. (Определение «ветеран сцены» оставим на совести составителей репертуарной афиши фестиваля. Перед нами предстала излучавшая молодость и красоту женщина). В итоге получился взволнованный гимн женской любви, прошедшей через многие и многие испытания, пережившей горькие минуты предательства, разочарований, обид. Стихи Марины Цветаевой – срывающиеся, как брызги из фонтана (по одному из её собственных определений), не могут не волновать современную аудиторию именно в силу их концентрированной искренности и завораживающей симфоничности. Людмила Ненашева предстала в начале в роли хозяйки поэтического салона, его атмосферу негромко подчёркивали задумчиво мерцающие свечи на рояле, столик с томиком стихов, веер в руках актрисы, строгое чёрное платье, бархотка на шее. Она тактично и доверительно вводит слушателей в мир поэзии Цветаевой, посвящает в сложности взаимоотношений поэта с любимыми и любящими людьми. И в какой-то момент будто становится самой Мариной. Бередящие душу строки:

Уж сколько их упало в эту бездну, Развёрстую вдали! Настанет день, когда и я исчезну С поверхности земли, – ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ

прочитанные актрисой без пафоса и надрыва, очень органично и просто, родили эффект присутствия на сцене самой Марины Цветаевой. Хотелось вновь и вновь слушать этот голос, отдаваясь мелодике гениальной поэтической музыки, нетерпеливо ждали развития предложенного публике сюжета… Но режиссёр Ненашева вдруг начала побеждать актрису Ненашеву. Случилось это потому, что постановщица решила в одном спектакле связать воедино две темы: тему собственно цветаевской поэзии, переданной через её трагическую судьбу, и благодарную память о своём учителе, наставнике в жизни и творчестве Георгии Завалове. Из-за этого в спектакле серьёзно пострадали стройность и цельность основной темы, возникло ощущение киноконцерта в спектакле, появились не очень скромные смысловые параллели. Думается, художественная цельность постановки только бы выиграла от более лаконичного «цитирования» сцен с замечательным артистом и неординарным человеком (кто с этим спорит?). Да и финальную точку всё-таки надо ставить более твёрдой рукой. В итоге получилось несколько финалов. Режиссёр в этом случае был побеждён актрисой. Хотя благодарные зрители, оценив прежде всего достоинства спектакля, горячо аплодировали мастерству и обаянию Людмилы Ненашевой. БОЖЕСТВЕННАЯ МУЗЫКА МОЛИТВЫ Заслуженная артистка России, лауреат международных и всероссийских конкурсов, солистка Омского государственного музыкального театра Ирина Трусова уже не однажды удивляла публику диапазоном своих музыкальных пристрастий и возможностей. И делала это с особым, свойственным только ей вкусом и азартом. Показанная певицей в рамках фестиваля программа «Аве Мария» (концертмейстер – дипломант международных и всероссийских конкурсов Татьяна Николаева) объединила пять музыкальных произведений разных композиторов, вдохновлённых знаменитой канонической молитвой Ave Maria. Эту музыку потрясающей красоты можно вполне успешно петь, складывая воедино обретённое мастерство, природную красоту голоса, очарование внешних данных. Но по-настоящему слушателей она может затронуть, если певица умеет извлекать из самой себя не только чарующий голос, но прежде всего то эмоциональное наполнение, от которого идёт мороз по коже. Вот такая красота вокала лечит самые измученДЕКАБРЬ 2008 15(37)

ные сердца, даёт утешение тем, кто пережил страдания и душевную боль. Ирина Трусова сумела завоевать зрителей взволнованной манерой исполнения, тончайшей нюансировкой голоса. Она тихо и смиренно пела душой, отчего её сопрано обрело удивительный бархатистый оттенок, ту мягкость, которая даже в трагических нотах рождала ощущение чистоты и света. Звучал гимн материнству, гимн женщине, гимн красоте – всему тому, что вечно и непреходяще во все века и что в таком дефиците оказалось к началу нынешнего тысячелетия. И как эхо этой чудесной музыки, в зале явственно зазвучала ответная волна тоски по идеалу. Она слышалась в той зачарованности, с которой зрители внимали прекрасному голосу, в аплодисментах, обрушившихся на актрису в финале, в ощущении счастья после диалога с прекрасным. Значит, ещё не всё потеряно на этой земле? ТИШИНА СОСТРАДАНИЯ Спектакль «Русская красавица» стоит в анфиладе фестиваля самостоятельных актёрских работ некоторым особняком. И потому, что он очень внятно, изобретательно и точно выстроен режиссёрски Николаем Михалевским. И потому, что исполнительница главной роли Татьяна Филоненко с таким накалом на грани возможного, с такой страстью, заразительностью и мастерством сыграла свою героиню, что впервые в истории омских областных конкурсов на лучшую театральную работу жюри отметило роль не в репертуарном спектакле, а в антрепризном и сочло актрису достойной главной премии, носящей имя народной артистки России Татьяны Ожиговой. Как известно, вручается она за лучшую женскую роль. Так что «Русскую красавицу», показанную нынче на сцене Дома актёра, вполне можно считать и мастер-классом для молодых актёров, и неким маяком, демонстрирующим им, чего можно достичь, самостоятельно совершенствуясь в

своём деле. Для этой постановки Николай Михалевский придумал потрясающий сюжетный ход, позволивший ярко и адекватно перевести прозу Ерофеева на сценический язык: зритель присутствует на презентации дневника героини повествования Ирины Таракановой. Мы вместе с ней путешествуем по времени, то скользя по волнам её ослепительной молодости, то спотыкаясь о страшное исповедальное покаяние этой поразительно смелой в своей искренности и своих заблуждениях женщины… Именно такой и должна была быть провинциалка, бежавшая от монотонной рутины прежней жизни в столичную сутолоку. Так безоглядно летят на яркое пламя только бабочки, летят, чтобы кто раньше, кто позже, сгореть в этом невыносимо жарком раю. Татьяна Филоненко так проживает судьбу своей героини, что у каждого сидящего в зале от жалости сжимаются сердца, сопереживающие этой отчаянной, трогательной и обречённой Ирине Таракановой. Помогает в этом и актрисе и зрителю замечательно выстроенная музыкальная партирура спектакля. Тем более что Татьяна Филоненко владеет этой стихией так же органично и виртуозно, как и словом. Прекрасно вписался в сюжет и музыкант Юрий Поляков, который превращается то в пианиста из ресторана, то в любовника героини, то и вовсе трансформируется в некое дьявольское видение или становится отстраненным слушателем женской исповеди… Финал «Русской красавицы» воспринимается как трагедия ухода человека, сумевшего покорить нас своей искренностью, беззащитностью и нерастраченной жаждой любви. А в зрительном зале воцаряется тишина, которая дорогого стоит в современном, отвыкшем от сострадания мире. ПРИТЯГАТЕЛЬНЫЙ ПУШКИН Афиша фестиваля была украшена ослепительными именами русской литературы: Чехов, Блок, Есенин, Цветаева, Пастернак. И, конечно, Пушкин. Не только у кукольников прозвучали его великолепные тексты. Один из вечеров был полностью посвящён Пушкину. Моноспектакль «Восточные мотивы» представила заслуженная артистка России Лариса Гольштейн. То, что эта актриса «Пятого театра» прекрасно читает литературные тексты, известно по многим её выступлениям в Доме актёра, Литературном музее имени Ф.М. Достоевского. Да и на собственной сцене «Пятого театра» с участием Ларисы был поставлен замечательный моноспектакль по «Демону» М.Ю. Лермонтова (режиссёр – Марина Глуховскя). Гольштейн удивительно точно слышит, чувствует и передаёт поэтические и прозаические тексты.

Очень хотелось найти сюжетов связующую нить в представленном спектакле, но это оказалось затруднительно. Отрывки из разных произведений, не доходя до логического конца, сменяли друг друга. Единственное, что их объединяло, действительно, было обозначение темы Востока. Но либо в композиции должно было присутствовать тематическое развитие, либо надо признать, что получился лишь набор текстов, не связанных ничем, кроме восточной окраски. И завершающая программу отдельно взятая и самодостаточная «Сказка о золотом петушке» совершенно озадачила. Однако всё было прочитано удивительно хорошо и доставило немало удовольствия истинным поклонникам литературного театра. Вдохновенно (не хочется искать другого адекватного слова) подхватил у зрелого мастера пушкинский слог молодой коллега из Лицейского театра Иван Притуляк. Назвать его чтение «Графа Нулина» моноспектаклем, что следовало из афиши, было смелым шагом. Примерно таким же, какой сделал актёр, взявшись выучить и расцветить своими интонациями прелестную пушкинскую поэму. По окончании этой программы возникла мысль о том, что у нас мало кто занимается аудиозаписью исполнения литературных произведений, а это было бы по-настоящему интересно и, может быть даже, очень востребовано. Эта мысль ещё не раз появлялась потом, когда на фестивале были показаны программы Владимира Миллера, Олега Теплоухова и Элеоноры Кремель. «НУЛЬ ПЛАВАЛ ПО ВОДЕ» Актёр Омского театра юных зрителей Виталий Сосой показал программу «О черном человеке» с подзаголовком «Звучат стихи С. Есенина». Заявленная как моноспектакль, эта программа построена как бы в виде лекции. Однако в процессе сценического действа лекционная тема поддерживается не содержанием, предполагающим хотя бы видимость неких достойных внимания сообщений, размышлений, а формальным присутствием и условным использованием школьной доски. Лекция началась с лихого интерактива. Актёр смело обратился к зрителям: знаете ли вы, что такое «чёрный человек»? И, когда публика несмело ответила: знаем – и готова была поделиться информацией о том, что есть такой философский символ, что ПушОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ

кин дал ему название в своей маленькой трагедии «Моцарт и Сальери».., наш сценический герой вдруг прервал все эти попытки: я вам скажу, мол, если не знаете, это название поэмы Сергея Есенина. Во как! Приплыли, открыли Америку! И потом пошёл какой-то невнятный набор стихов и простеньких прозаических вставочек, из которых было неясно ничего: как и почему в поэзии Есенина возник образ «черного человека», что произошло с самим поэтом, и вообще – зачем и при чём здесь Есенин? Конечно, каждый актёр, как человек творческий, может выбирать темы для самореализации. И их лучше бы искать на неосвоенных профессиональным театром конкретных территориях. Что в основном и продемонстрировал омский фестиваль. Речь в данном случае идёт о том, что в репертуаре драматического театра «Галёрка» с большим успехом идёт прекрасный спектакль «Сергей Есенин», в котором есть и внятность повествования о трагической судьбе поэта, и трепетность, и глубина, и музыкальность. Кто знает, может быть, именно эта постановка, если её видел Виталий Сосой, и подвигнула его к собственной программе, где хотелось сделать всё совершенно по-другому? Что ж, так и получилось: совершенно по-другому – ни трепетности, ни глубины, ни внятности. Самый большой вопрос: зачем прикасаться к таким «кровоточащим» темам, как судьба и творчество Есенина, если нет внутренней потребности в чём-то разобраться самому и нет глубокого эмоционального отклика на материал, который берёшь в работу? Для того, чтобы продемонстрировать, как можно «подругому»? Но для игры «актёрскими мускулами» есть масса роскошной русской литературы, практически «самоигральной» – Зощенко, Довлатов, обэриуты, наконец! Кстати, среди обэриутов есть прекрасный Введенский, который однажды написал про обманки и фантомы: «Нуль плавал по воде. Все говорили: это круг, наверно, кто-то бросил в воду камень». Так и в нашем случае получилось, обманка про «чёрного человека»… НЕСОГРЕВАЮЩИЙ ОГОНЬ ВОСПОМИНАНИЙ Моноспектакль «Женщина со спичками», поставленный по мотивам пьесы Клима «Девочка и спички», ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

был представлен на сцене Дома актёра актрисой театра «Студия» Евгенией Славгородской. Суметь полнокровно прожить в камерном сценическом пространстве жизнь женщины длиною в сорок пять лет, меняясь не столько внешне, сколько внутренне, – задача сложная даже для опытного мастера сцены. Но молодая актриса сделала это так искренне, темпераментно и убедительно, что на глубину её эмоционального посыла просто не могли не откликнуться люди, сидящие в зале. Естественным и органичным получилось погружение в мир воспоминаний героини, в далёкое детство. Атмосфера волшебной детской сказки помогает открыть самые сокровенные уголки души теперь уже взрослой женщины. Именно там ещё сохраняется тепло, которого так не хватает ей в жизни. И спички, периодически вспыхивающие в руках Евгении Славгородской, хотя помогают её героине вернуть иллюзию домашнего очага, но не греют, а просто сгорают, как сгорают бесцельно прожитые годы. Конечно, очень непросто выдерживать нарастающий по драматизму темп действия. Порой в спектакле случались ритмические сбои, но всё-таки чувствуется, как актриса выросла в этой работе, а образ её героини обрел более чёткую прорисовку характера, наполнился новыми смысловыми интонациями, «задышал». В этот художественный результат свою немалую лепту внесли партнеры по спектаклю. И замечательная актриса ТЮЗа Екатерина Вельяминова, создавшая важный для понимания происходящего трогательный образ-символ из андерсеновской сказки. И заслуженный артист России Олег Карпович, убедительно и пластически элегантно по ходу действия преображавшийся то в отца героини, то в сказочного Оле Лукойе. Что на деле доказывает, насколько плодотворным оказывается сотворчество артистов разных театров.

А ещё эта постановка в новом свете открыла и зрителю, и коллегам-актёрам, и театроведам драматические возможности и творческий потенциал Евгении Славгородской. Хочется на-

деяться, что такое открытие сыграет свою роль в судьбе молодой актрисы. НЕПОВТОРИМЫЕ САДЫ НАШЕГО ДЕТСТВА

Чем ещё несомненно ценен фестиваль, так это зрелым и взыскательным выбором материала для постановок. Кто, скажите, в наше без меры рациональное время обращается, например, к лирикофилософской прозе? А заслуженный артист России Владимир Миллер взял и сыграл моноспектакль по мотивам рассказов Ярослава Ивашкевича «Сады». И оказалось, что тема возвращения человека к своим глубинным истокам, к далёкому детству, растворённому в воспоминаниях о дорогих сердцу уголках природы и философских озарениях ранней юности, важна и необходима нам, как нужен кислород всякому, оказавшемуся в состоянии острой духовной асфиксии. Важно и то, как грамотно и поэтично выстроена Миллером эмоциональная партитура спектакля. Артист вначале погружает нас

в обстановку писательского кабинета, где под стрёкот пишущей машинки начинается это повествование, сразу очаровывающее красотой слога и живостью картин удивительного сада детства автора. Мы идём, ведомые тропинками неувядающей природы, глядя на прошлое сквозь призму романтического взгляда, которым видит его актёр. И не просто идём, а внимаем всей душой, попадая под обаяние самого рассказчика, его удивительно красивого, как говорят, зрелого голоса. Ведь Владимир Миллер не только мастерски владеет музыкой слов, фраз; он музыкален по своей природе. Не удивительно, что его монолог неизбежно начинает резонировать в зрительских сердцах. В какойто момент у очарованных зрителей вдруг включается собственное внутреннее зрение. Но тогда лишним становится экран, на котором возникают картины роскошных садов, старинных усадеб, цветущей сирени: видеоряд не выдерживает конкуренции с убедительными картинами, нарисованными голосом рассказчика и нашим собственным воображением. Пожалуй, это единственный отвлекающий внимание штрих. Потому что главным остаётся абсолютное доверие к человеку на сцене, который, преломляя наше сознание через метафору-сад, делится мыслями о прошлом и настоящем, о пока несбывшемся, о том, что чувствует, о чём волнуется. И в финале мы дышим с ним полной грудью, вдыхая горьковатый аромат воспоминаний, испытывая благодарность за эти минуты возвращения в неповторимые сады своего детства… СОЛО КРАСОТЫ И МОЛОДОСТИ Дирижёр Омского музыкального Виктор Олин, представлявший в программе «Шедевры мировой оперы» молодое поколение своего театра, оказался в необыч-

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ

ной для себя роли. Одно дело – стоять за дирижёрским пультом, другое – стать для зрителей компетентным проводником в мир вокальной музыки, знакомя публику с молодыми вокалистами, находящимися в самом начале своего творческого пути. Маэстро со своей ролью справился блестяще. Впрочем, как и отрекомендованные им солисты. Воистину в этот вечер на сцене царили молодость, красота, творческая отвага! Надо отдать должное умело составленной ведущим программе, в которой популярные произведения мировой и отечественной оперы соседствовали с ариями, редко исполняемыми в концертах. Молодые солисты в этом интересном материале продемонстрировали не только свежие, запоминающиеся голоса, яркую палитру тембровых оттенков, но и умение держаться на сцене естественно, с достоинством, при этом уважительно по отношению к зрительному залу. В каждом из них ощущались очень важные для сцены качества – индивидуальность, хороший вкус, отличная не только вокальная, но и актёрская выучка. Это было зрелище по-настоящему отрадное для глаз и слуха. Новая волна вокалистов не оставила равнодушными поклонников музыкального театра. Так что браво многообещающим новобранцам музыкального театра: дипломанту международных конкурсов Инне Сподиной (лирико-колоратурное сопрано), Константину Барышникову (баритон), дипломанту международного конкурса Наталье Ландовской (сопрано), Джени Окропиридзе (баритон), Юлии Харичевой (сопрано), Андрею Герасимову (тенор), Александру Ватолкину (бас) и лауреату премий международных и всероссийских конкурсов Диане Гришиной (меццосопрано). Браво замечательному концертмейстеру Татьяне Николаевой, умеющей поддержать солистов своим тактичным музыкальным сопровождением. Браво маэстро Олину, собравшему для омских меломанов столь изысканный букет оперных шедевров! РИФМУЕТСЯ С ЖИЗНЬЮ Моноспектакль актёра Омского академического театра драмы Олега Теплоухова «О человеке – перманентно…» не нов, но не теряет свежести, поэтического аромата и сценического блеска. Программа выстроена по произведениям Иосифа Бродского и Бориса Пастернака таким удивительно точным образом, что от начала до конца держит слушателя в ин-

ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

теллектуальном и эмоциональном напряжении. Даже не потому, что в ней есть сочинение с неким детективным сюжетом. Мы, конечно, будем следить за тем, «кто виноват», но недолго нам приближаться к пониманию: все виноваты, а «жизнь – объекты наших отношений». И речь будет перманентно, как и заявлено в титуле, идти о человеке. Кто мы и какие, что выбираем, предпочитаем, ценим? Этот моноспектакль играется с изрядной долей изящества, здесь важно всё: эмоциональная наполненность, зрелость мысли, интонационное богатство, минимизированная, но выразительная пластика. Олегом Теплоуховым сделана очень ёмкая, богатая философскими обертонами поэтическая программа, самая стильная работа среди многих достойных на нашем фестивале. МИГ МУЗЫКИ, ОН ВЕЧЕН… Валентина Шершнёва, народная артистка России, одна из ведущих солистов Омского государственного музыкального театра, показав свою программу «Миг музыки переживёт века», с удивительной яркостью показала, что творческое начало неизбывно в настоящем артисте, какими бы лаврами он ни был увенчан и какими званиями ни был отмечен. Валентина Алексеевна соединила в одну программу два вокальных цикла – Сергея Прокофьева на стихи Анны Ахматовой и Дмитрия Шостаковича («Картинки прошлого») на сатиры Саши Чёрного. Можно, конечно, сказать, что есть в музыке ХХ века ещё более сложные произведения, но и эти очень непросты. И то, что артистка берётся за них, каждый раз настраиваясь на то, чтобы наиболее полно насытить их дыханием живого, драматичного, ироничного звучания, говорит о многом. Не романсы, всегда милые слуху, предлагаются вниманию слушателей, а сочинения тех композиторов, которые формировали новые стили в музыке, были новаторами и экспериментаторами. Чтобы их слушать, нужно прилагать усилия, а уж что говорить про исполнение. Здесь важную роль, без сомнения, играет концертмейстер Ольга Зинченко, её опыт и профессионализм. Такие программы, само участие примадонны, какою, несомненно, является Валентина Шершнёва, в актёрском фестивале можно восприни-

мать как своеобразный мастер-класс, хотя артистка не даёт даже намёка на особость и звёздность, а так же, как молодые и неопытные, волнуется перед выходом на сцену, переживает, если вдруг окажется, что могло бы, на её взгляд, прозвучать лучше, ярче, выразительнее. И в этом тоже мастер-класс: неуспокоенность, стремление к совершенству у настоящего артиста беспредельны. КОГДА ЛЮБОВЬ ВОЛЬНА, КАК ПТИЦА Актриса Омского академического театра драмы Элеонора Кремель, безусловно, одна из лучших мастеров художественного чтения. Художественный вкус, мастерство, тонкое чувство стиля и эпохи – вот особенности её творческого почерка. Всё это в полной мере проявилось в моноспектакле «Сад ослепительных планет», посвящённом поэзии Блока (концертмейстер – Татьяна Климентова). Этой работе присущи не только стройность и внятность биографической линии, но и ясность в изложении творческих исканий и противоречий поэта. Насколько гибок и музыкален язык блоковской поэзии, настолько он богат и разнообразен в интонационной передаче Элеоноры Кремель. Хотя такой многосмысловой язык требует и особой чёткости прочтения, прекрасной дикции, умения выстраивать поэтические строки сюжетно, с чем актриса тоже справляется просто безупречно. Социальные подтексты поэзии Блока, увлечение театральной эстетикой, его потрясающая любовная лирика складываются в масштабное полотно, живописующее и неслыханные перемены ХХ века, и полыхающий внутри поэта жар поисков идеала. Когда-то сам Блок мечтал, чтобы его будущий читатель увидел в его поэзии не «угрюмство», а торжество любви, света, свободы. С помощью Элеоноры Кремель именно таким предстал перед нами «Сад ослепительных планет», сотворённый из искренности, тайного жара и магической музыки. ВЕЧНОЕ ОЖИДАНИЕ СЧАСТЬЯ Моноопера на сегодняшний день всё больше превращается в разновидность музыкального деликатеса, не часто попадаю-

щего на «стол» истинного меломана. В этом смысле целенаправленность творческих интересов певицы Галины Чирковой не может не вызывать уважения и благодарного отклика. Солистка музыкального театра вместе с концертмейстером Татьяной Климентовой и актрисой Элеонорой Кремель представляет уже не первую работу этого редкого жанра. После монооперы Франсиса Пуленка «Человеческий голос» последовала премьера «Ожидания» Микаэла Таривердиева. Понятно, что спектакли идут в концертном исполнении, поэтому так важно взаимопонимание певицы и её замечательного аккомпаниатора Татьяны Климентовой. Не менее важна эмоциональная «настройка» зрительской аудитории – с этой миссией прекрасно справляется Элеонора Кремель, читающая в прологе любовную женскую лирику. Моноопера – это всегда крик истерзанной души, исповедь кровоточащего любящего сердца. Внимать таким сильным чувствам непросто: сопереживание требует немалых эмоциональных затрат самого слушателя. Великолепная музыка Микаэла Таривердиева, написанная на стихи Роберта Рождественского, выразительна, лирична и классически строга. Она непроста для исполнения, требует от певицы мощного эмоционального накала на протяжении всего спектакля. Быть может, не всегда Галине Чирковой по силам выдерживать это напряжение. Но всё-таки ей удалось в своей сольной партии главное – создать образ психологически достоверный и очень обаятельный. Стихотворный текст не просто прочувствован актрисой, но трагически осмыслен, «проплакан» душой. Тема страдающего женского сердца, тема гордости, не сломленной большим чувством, не предавшей любимого, звучит как гимн любви. Этой программой завершался Первый областной фестиваль самостоятельных работ актёров омских театров. Он состоялся как большое и значительное событие театрального года. И в этом есть большая заслуга его организаторов – Министерства культуры Омской области и Омского отделения Союза театральных деятелей России. Конечно, в каждом большом деле – организационный и творческий вклад многих людей, затеявших и осуществивших его, но есть лидеры, без которых оно просто не могло реализоваться. В данном конкретном случае это Владимир Миллер и Марина Аварницына. ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ»

Роман Самгин: «Когда нет богов, остаётся веселить и сочувствовать» Питомец мастерской Марка Захарова известный режиссёр Роман Самгин нынче сам преподаёт в Российской академии театрального искусства (РАТИ, бывший ГИТИС), которую окончил в 1996 году. Среди его воспитанников – много нынешних восходящих звёзд: Дмитрий Дюжев, Олеся Железняк, Сергей Фролов, Ангелина Миримская, Александр Яценко. Дипломной работой Романа Самгина был спектакль «Село Степанчиково и его обитатели» по Ф.М. Достоевскому, в котором постановщик ещё и исполнил роль Фомы Опискина. А в дипломной работе сокурсника он сыграл Илью Ильича Обломова. По окончании ГИТИСа Самгину выдали сразу два диплома: актёрский и режиссёрский, такое бывает нечасто. К этому моменту он уже ассистировал мастеру, ставя спектакли со студентами младших курсов. Так что можно сказать, что практикующим режиссёром Самгин стал, не успев получить диплом об окончании вуза. В статусе преподавателя РАТИ режиссёр получил звание лауреата московского фестиваля «Дебют» – за постановку со своими учениками пьесы А.Н. Островского «Бешеные деньги» (1998). Эта работа была отмечена и премией за лучший спектакль на фестивале театральных школ в Брно (2000). Впоследствии Марк Захаров доверил молодому коллеге две постановки в Ленкоме: «Город миллионеров» по пьесе Э. де Филиппо «Филумена Мартурано» (2000) и «Укрощение укротителей» по пьесе В. Шекспира «Укрощение строптивой» (2002). В 2007 году на сцене Театрального центра «На Страстном» спектакль воспитанников Самгина по пьесе М. Макдонаха «Калека с острова Инишмаан» получил Гран-при фестиваля студенческих спектаклей «Твой шанс». Сегодня на счету Романа Самгина постановки в Театре на Малой Бронной, в Санкт-Петербургском театре комедии, в различных антрепризах. Последняя столичная премьера – «Спрятанный и закутанная» по пьесе П. Кальдерона «Спрятанный кабальеро» состоялась в Московском ТЮЗе в октябре 2008 года. С Романом Самгиным мы встретились в Омске, незадолго до выпуска комедии «Торжество любви» по пьесе П. Мариво на сцене академического театра драмы. Разговор зашёл о таинственных географических совпадениях. ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

– очется спросить вас, Роман, про город Ростов-на-Дону. – Откуда вы знаете, что я из Ростова? – В Интернете можно вычитать. В Омск из Ростова приехал в своё время Артур Хайкин, позднее – Геннадий Тростянецкий. Артур Хайкин, Геннадий Тростянецкий, Кирилл Серебренников, Роман Самгин – яркие и достаточно известные режиссёрские имена. Все – из Ростова. Что же это за город такой? – Нас много из Ростова. Витя Шамиров, мой однокурсник, режиссёр, тоже из Ростова. – Что же это за земля такая, плодящая театральных режиссёров? – Не знаю, честное слово. Ростов – город абсолютно нетеатральный. Не сравнить его с Омском в смысле публики, не сравнить качество труппы. Нет, рядом не поставить эти города. В Ростове не ходят в театр, как это принято в Омске. Не зря же говорят, что хорошая погода – враг театра. – Но не враг режиссуры, получается. – В самом деле, ростовчан, которые работают в режиссуре довольно успешно, много. Но чем это объяснить – не знаю. Это загадка. – Ваша театральная биография начиналась в Ростове? – Да, в 14 лет я поступил в Ростовское театральное училище. Дело в том, что я где-то класса с пятого играл детей в Ростовском театре драмы. До этого занимался в драматическом кружке в Доме пионеров, оттуда меня отобрали играть в театре. Так я «стал артистом». И к восьмому классу мне до того надоело в школе учиться, что я решил поступить в училище. После распределения поехал работать в Туву. Оттуда призвали в армию, и мне чудом удалось попасть в распоряжение командования театра Советской Армии. Мне невероятно повезло: в те годы была объявлена борьба с привилегиями, и всем новобранцам полагалось служить на расстоянии

Наталья Рыбьякова, Руслан Шапорин и Анна Ходюн

Наталья Рыбьякова и Сергей Сизых Татьяна Прокопьева и Валерий Алексеев

не менее чем за 1000 километров от места проживания. Так что москвичи для службы в театре Советской Армии не подходили, а жители Тувы – вполне. В Москве не было ни родственников, ни знакомых. Я показался Леониду Хейфецу, которого в тот момент назначили главным режиссёром театра Советской Армии, и он сказал: «Да, годится парень». Служба вылилась в то, что приходилось играть маленькие рольки, помогать монтировщикам, вывешивать портрет Ленина, была там особая ложа правительственная, надо было в ней убирать. Но самая хорошая работа была в литературной части, я был помощником завлита. Много пьес прочитано в те годы. Отслужив, я поступил в ГИТИС. – Вы специально к Захарову поступали, или вам было всё равно, лишь бы учиться в ГИТИСе? – Мне вообще было всё равно. – А потом Марк Захаров вас как-то выделил, поручил вам вести занятия на своём курсе, дал возможность дебютировать в Ленкоме… – Ну да, выделил. Повезло мне. Или совпал я как-то с ним. – «Город миллионеров» идёт сейчас в Ленкоме? – Идёт, Инна Чурикова играет в дуэте с Геннадием Хазановым. – А кто же присматривает за спектаклем? – Я работаю в Ленкоме по договору, там лежит моя трудовая книжка. – И с академией ведь вы не расстаётесь? – Я доцент РАТИ, да. Сейчас работаю с Евгением Каменьковичем и Дмитрием Крымовым. Это экспериментальный курс режиссёров, актёров, художников. – Вот вы сказали о качестве омской труппы. В самом деле, она удивительна. – Да, это правда. – Сколько катаклизмов пережито, а труппа, как птица Феникс, каждый раз возрождается из пепла. – Что-то есть такое, что нельзя сформулировать. Труппа хорошая. Одна из лучших трупп, которые я видел. – Вы не видели её в лучшие времена! – Да, говорят, говорят. Конечно, Омск, как вы справедливо сказали, связан с Ростовом таинственными узами. В самом деле, когда я был маленьким, по театральному Ростову ходили легенды о людях, уехавших в Омск: Николае Чиндяйкине, Татьяне Ожиговой, Артуре Хайкине, с восторгом говорили о директоре омского театра Мигдате Ханжарове. Потом уже, когда я сам стал всерьёз заниматься режиссурой, подумалось, что всё это – только легенды. И приятно, что ошибался, – это действительно очень хороший театр в очень театральном городе. – Между тем некоторые упрекают омскую публику во всеядности. – А может быть, это и неплохо? Вы знаете, ведь есть очень приличные интеллигентные люди, которые не могут получать удовольствие от театра, есть такие. Выходит, в Омске их мало. Ведь в принципе, театр – не слишком интеллигентное занятие, как я понимаю. Вспомните, с чего всё начиналось: праздник урожая, все выпили, и один человек, очень заразительный, привязал к поясу початок кукурузы в виде фаллоса, стал веселить людей на улице. Ведь так театр начинался, правда? У меня очень много знакомых, интеллигентных и приятных людей, которые не могут театр воспринимать. Для них это или грубо, или скучно. Значит, ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ» в Омске таких мало. Опять же в силу каких-то особых географических или климатических условий. – И всё же очень разный театр у нас, Роман Савельевич. Или вы сейчас скажете, что в Омской драме Вам все спектакли нравятся? – Я посмотрел весь репертуар, и естественно, не все спектакли мне нравятся, но когда я говорю, что это хороший театр, имею в виду, что здесь есть пристойный интеллигентный дух, ну, вы понимаете? Противности и ужаса нет нигде, ни в одном спектакле. Репертуар очень хорошо сбалансирован. Конечно, есть проблема с молодыми артистами. Надо, чтобы в труппу пришли несколько молодых актёров и чтобы появились спектакли именно с молодёжью. Так мне кажется. – Сейчас много спорят о театральной реформе, о судьбе репертуарного театра, нужен ли он? – В случае с Омском думаю, что нужен. У меня бывает такой снобизм московский, я ведь практически никуда не езжу. Но вот в прошлом году было время свободное, и одну антрепризу я переносил в Нижегородский театр драмы, за месяц, ускоренным способом. Сейчас хороший экспресс ходит туда из Москвы, 4 часа идёт. И такие мысли были у меня в пути: зачем здесь театр? Приезжали бы в Нижний Новгород театры из Москвы, из Петербурга… А надо сказать, что театр нижегородский далеко не в таком состоянии, как омский. Я пошёл смотреть артистов в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты», это был дневной спектакль. Утро, воскресенье. Полный зал народу. Много молодых людей. Сидят, внимательно слушают текст Островского. Воспринимают, как-то к нему относятся… И я подумал, что, наверное, в Нижнем Новгороде театр необходим. Вот такой ход мысли у меня был. Ну, а здесь, в Омске, когда театр настолько технически и творчески оснащён, – он, безусловно, необходим. На мой взгляд, это вообще исключительный случай, ведь в основном провинция живёт убого. – А вы заметили, что сейчас мало стало охотников работать главными режиссёрами в театрах? – Во-первых, это не совсем так. Это миф, распускаемый директорами театров. Так им удобнее. Недавно мы говорили об этом с Кириллом Серебренниковым. Знаете, быть главными режиссёрами многие хотят, вот только в провинцию мало кому ехать хочется. Другое дело, что сейчас установилась порочная практика, когда договор заключается с директором. Я считаю, что это плохо, потому что для меня хороший театр – тот, где самый главный человек – режиссёр. Я на этом воспитан. Но жизнь и её экономические условия, к сожалению, свидетельствуют об обратном. – У вас сложилась репутация постановщика комедийно-развлекательной драматургии… – Сложилась, сложилась. Ничего не поделаешь. – А как это произошло? – Да вот сам не знаю! Кляну судьбу, но так сложилось. Теперь любой звонок из любого места, и говорят: вот бы нам комедию поставить, только вы можете помочь! Вы знаете, как репутация складывается? – Как? – Да вот так! Поставишь раз, другой… Но, положа руку на сердце, скажу: мне действительно нравятся весёлые пьесы. Люблю, когда люди смеются, это правда. – Что ещё вам нравится в театре? – Знаете, чем больше живу, тем меньше мне нравится. ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

Наталья Рыбьякова и Лариса Свиркова

Валерий Алексеев и Евгений Кочетков Руслан Шапорин, Анна Ходюн и Валерий Алексеев

Я могу назвать спектакли, которые когда-то произвели на меня впечатление большое. Давайте так? – Давайте. – Это постановки Льва Додина «Братья и сёстры», «Гаудеамус»; спектакль Петра Фоменко «Волки и овцы». Запомнился «Владимир третьей степени» Сергея Женовача. Признак хорошего спектакля, по-моему, – это когда он моментально захватывает, заставляет публику подключиться и зарядиться эмоционально. В этом смысле в своё время меня захватили многие спектакли Марка Захарова, в первую очередь, «Поминальная молитва» и «Мудрец». Захаров – мастер своего дела, колоссальный профессионал, очень недооценённый театроведением нашим. Ремеслом он владеет лучше всех. – Но мало счастливчиков, кому, как вам, удаётся получить работу у такого мастера. … Как случился ваш дебют в Ленкоме? – Это было в 1996 году, когда я только окончил институт. Захаров буквально втолкнул меня в репзал, где сидели Чурикова и Джигарханян. И, конечно, это было сложно. По большому счёту, «Город миллионеров» у меня не получался. Марк Анатольевич пришёл ко мне на выпуск, помог, сам бы я не справился. – А вы формулируете перед началом репетиций, про что ставите? – Знаете, у всех бывает по-разному. Я вот прочитал недавно книгу замечательного сценографа Давида Боровского. Он вспоминает, как они с Юрием Любимовым работали над спектаклем «Деревянные кони». Художник спрашивал у режиссёра: про что будем ставить? «Про что, про что, – отвечал Юрий Петрович. – Да жалко их!». Так что у всех по-разному. По-хорошему надо бы в начале работы дать себе отчёт, что тебя задело и про что ты это делаешь. – Так про что же ваша омская постановка «Торжество любви»? – Конечно, я могу вам сказать, только это будет не то, что получится в результате. Это всё равно, что судить о рыбе, попавшей на сушу, ведь в воде она была другой, и жизнь у неё там была другая. – И всё же? – Ну, скажем, про человека, которому далеко за 30, и он понимает, что уже никогда не сможет влюбиться, а если влюбится, – это будет смешно. Про то, что молодость проходит. – Вам пришлось трансформировать пьесу? – Не особо, пришлось одного персонажа выкинуть и какие-то сокращения произвести. В принципе, Мариво – прекрасный автор, и среди всего мирового репертуара «Торжество любви» – одна из самых замечательных пьес про любовь. У меня давно было желание её поставить. – В вашем режиссёрском «послужном

списке» – Эдуардо де Филиппо, Шекспир, Островский, Флетчер, Уайльд, Ионеско, Кальдерон, Мариво, Куни … А как же современная отечественная драматургия? Она вас не интересует? – Она меня интересует очень, но её нету. – Как нету? Книжки выпускаются, фестивали новой драмы проходят. – Но поставить ничего нельзя. – ??? – Сочинить хорошую пьесу очень сложно, это всё равно, что сконструировать космический корабль. Нужно найти тему, придумать интригу, всё виртуозно рассчитать, развить характеры. Я подозреваю, что сегодня всё это просто некому делать. Авторы, которые в советские времена писали пьесы, понимали, что если создадут удачное произведение, то хорошо заработают, приобретут дачи и машины, войдут в элиту общества. Сегодня люди с тем интеллектуальным потенциалом, который позволил бы написать хорошую пьесу, этим не будут заниматься. Они работают в крупных банках и корпорациях, сочиняют женские детективы, пишут речи Абрамовичу… Сегодня театр сместился на обочину. Он стал маргинальным занятием. – Но вы же им занимаетесь? – Я занимаюсь уже по старинке. Мне 39 лет уже, я начал этим заниматься ещё при Советской власти. Вот уже больше 10 лет преподаю в ГИТИСе, и вот что замечаю: с каждым годом всё труднее выбрать умных ребят, которые хотят поступить на режиссуру. Каждые четыре года идёт понижение уровня абитуриентов. С чем это связано, не знаю. Но у меня вот такая теория. – В одном интервью вы говорили, что вам хочется добиться радостной актёрской энергии. Как извлечь эту радостную актёрскую энергию? – Да это само собой возникает! Хороший спектакль – когда вместе сочиняется. Должна образоваться какая-то творческая компания, должен возникнуть творческий коллектив. Только за режиссёром должно остаться право вето. В омском театре работают очень профессиональные люди, не надо никого обучать играть. Обычно много времени уходит, когда на сцене растренированные артисты. А здесь люди в тренаже, люди талантливые, мгновенно откликающиеся, мгновенно собирающиеся в творческий коллектив, в артель комедиантов, которые умеют фантазировать и сочинять на ходу. И получать радость от игры. Вот этот дух лицедейства живёт в каждом, но первую скрипку ведёт здесь, конечно, Алексеев. С Валерием Ивановичем с удовольствием репетируешь, это выдающийся русский артист, я вам скажу. - А трагедию вам никогда не хотелось поставить? Или это невозможно в принципе? - Невозможно. Вы знаете, что такое трагедия? Трагедия – это когда есть боги, и есть – ты. Когда ты бессилен перед роком, ибо сценарий жизни уже написан. Трагедия в том античном чистом виде, когда она возникла, – невозможна, потому что мы лишены религиозного сознания. Когда нет богов – невозможна трагедия. Даже ужасы документального телевидения перестали пугать, человек ко всему адаптируется. Сегодня в театре можно только рассмешить, а потом – посочувствовать. Сострадание, конечно, греет душу. Но страха и ужаса нет, потому что нет богов. Беседу вела Светлана НАГНИБЕДА ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ЛАБОРАТОРИЯ Валерия КАЛАШНИКОВА

В режиме поиска «Современную драматургию необходимо каким-то образом вытащить на большую сцену. Чтобы потом не говорили, что её нет. К счастью, существуют пьесы, которые могут быть интересны зрителю», – таково мнение московского режиссёра Юрия Алесина, участника лаборатории современной драматургии, прошедшей в октябре в «Пятом театре». му её (публику) боятся включать в лабораторный контекст? Ведь тогда та самая корректировка творческого пути театра могла быть более чёткой, поскольку отталкивалась от непосредственного зрительского мнения.

Владимир Остапов

аборатории нынче – явление частое, можно даже сказать, модное. В одном только Омске их две. Одна проходит на базе академического театра драмы, другая – в «Пятом театре». Даже для театрального города, каким является Омск, это много. Во-первых, город не столичного масштаба, а во-вторых, зритель в нём, как не воспитывай, в основной своей массе консервативен. Учитывая оба фактора, стоит задаться вопросом: для кого проходят эти лаборатории (в частности, речь пойдёт о «Пятом театре») и какие цели преследуют? Если для решения внутренних задач и корректирования творческого пути театра, тогда зачем нужна такая «публичность» с продажей билетов на вечерние спектакли под маркой «лаборатория»? Ведь для большинства зрителей это просто поход на спектакль приезжего театра – польского, пермского, нижегородского. Очень обидно бывает наблюдать, как из зала выходят зрители, часть которых просто не поняла, что увидела. Если же лаборатория ориентирована и на среднестатистическую публику тоже, то почему она, как правило, остаётся в роли пассивного наблюдателя? ПочеДЕКАБРЬ 2008 15(37)

ОДИНОКИЙ СРЕДИ ЧЕЛОВЕКОВ Форма лаборатории возникла как реакция на то, что невозможно сделать в репертуарном театре. Всеволод Мейерхольд в начале ХХ века назвал это «студия». Появилась новая драматургия: Метерлинк, Гауптман, Ибсен. Те средства, которые театр использовал раньше, оказались недостаточными. А какие нужны – никто не знал. И потому родилась «студия», то есть «изучение», которая давала возможность искать, щупать, пробовать. Лаборатория в нынешнем веке – всё тот же поиск, но не только театральных средств, подходов, методов, а ещё и имён – режиссёрских и авторских. При особенностях современной драматургии это очень важно. В «Пятом театре» не собирались определять лучшую пьесу, но стремились представить по возможности полно современные течения и направления российской и мировой драматургии. Прежде чем сформировать афишу эскизных показов, было прочитано более ста пьес. Отобрано меньше десяти. Те, которые представляют основные темы, волнующие нынешних авторов в России и Европе. (Стоит заметить, что лаборатория современной пьесы проходила в рамках международного фестиваля «Молодые театры России», который в этом году сделал «перерыв». Но за то время, что фестиваль проводится в Омске, публика привыкла к осени как ко времени «Молодых театров». Поэтому заполнение «перерыва» лабораторией – удачный ход). Что же волнует авторов? Чем они хотят поделиться со зрителем? Во всём сыгранном, прочитанном и показанном можно выделить ключевое слово: одиночество. Одно-единственное, неумолимое и не думающее сдаваться. Человеческое одиночество среди таких же человеков и неустанный, одержимый поиск возможностей это одиночество преодолеть.

И в «Лифтоненавистнике» финского автора Альфорса, и в пьесе «Двое бедных румын, говорящих попольски» Дороты Масловской, и даже в весёлой «Панике» финна Мюллюахо звучит эта тема. Не говоря уже об «Альпийском сиянии» Туррини «Пятого театра», спектакле пермского театра «Новая драма» «Мужчинаженщина-пистолет» по пьесе Стешика и других. – Когда я учился, мой мастер говорил мне: нет такой проблемы – одиночества. Но эта проблема была тогда, есть и сейчас, только звучать она стала гораздо категоричнее, – считает Константин Рехтин, главный режиссёр Северного драматического театра имени М.А. Ульянова. – Я живу в маленьком городе, но понимаю, что даже тут мы фактически не общаемся, утрачивается такой навык. Сейчас у нас вроде демократическое общество, где люди могут свободно проявлять свои чувства, но они не хотят. И чувствуют себя одинокими и беззащитными перед чужим для них миром. Как герои пьесы Дулата Исабекова «Транзитный пассажир», эскизный показ которой я делал. Театр ищет имена, пьесы, которые звучали бы актуально, остро, проблемно, а ещё душевно, лирично, трепетно. Стремится дать зрителю возможность «философского равновесия». Но... – Лаборатория в «Пятом театре» сконцентрировалась на тенденции новой драмы. Интересно обсудить будущее движение этой линии, потому что, на мой взгляд, она переживает кризис, – считает критик Ольга Галахова. – Если, например, таких текстов, как «Двое бедных румын, говорящих по-польски», смотришь или читаешь много, то возникает ощущение какой-то «новой неправды». Мир, который рисуют новодрамовцы, – только часть большого мира. Но нередко часть выдаётся за целое. Есть, например, матери, которые оставляют детей, но большинство ведь не оставляет. И это не значит, что у таких матерей нет драмы. Драма – реакция не на плохое в мире, а на неразрешимое. Она имеет дело с мировоззрением, а таких пьес сейчас мало. И в этом отношении нас по-прежнему спасает классика. Лаборатория позволяет решить внутренние задачи не только того театра, на базе которого проводится. Спектакль Лицейского театра, показанный в рамках лаборатории, был сделан по пьесе, с которой режиссёр Сергей Тимофеев познакомился на эскизном показе в прошлом году: – Не то, чтобы «Зима под столом» Ролана Топора показалась мне очень современной. Просто она говорила о таких вещах, которых нам в сегодняшней жизни не хватает – нежность, пронзительное чувство, что рождается у нас на глазах, вопреки всему. В этом есть какая-то интересная игра, и в неё охотно включается зритель. Кроме поиска лаборатория – ещё и очень полезный тренинг, когда при минимуме времени нужно суметь что-то построить. – Самое главное, – убеждён Константин Рехтин, – чтобы это имело результат, внешний резонанс. О ВНЕШНЕМ РЕЗОНАНСЕ Что получает от такого события, как лаборатория,

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ЛАБОРАТОРИЯ зритель? Для него это вообще событие? Безусловно, исследование материала иногда выливается в полноценные постановки. Но эта связь со зрителем опосредованная, он видит только результат. А суть лаборатории – поиск – так и остаётся для него скрытой в театральном закулисье. Стоит ли его туда пускать? Тут режиссёры и критики согласны: включать в театральный процесс зрителя нужно, но в меру. Это очень ответственный для театра момент, поскольку на этом пути зрителя можно как приобрести, так и потерять. – Есть эксперименты, которые интересны лишь узкому кругу профессионалов, они и должны оставаться «закрытыми», – говорит Сергей Тимофеев. – Но есть то, что привлечёт внимание и простых зрителей. Всё равно ведь они не «простые», не случайные, раз пришли, купили билет, потратили время. При этом их обязательно нужно включать в обсуждения. Режиссёр говорит, что это не стул, а корабль. Зритель сомневается. Но когда актёр начинает «грести», и это художественно подкреплено, зритель поверит. Даже лист с текстом в руках актёра ему не помешает. Пусть он услышит мнения режиссёра, актёров, драматурга, критиков, выскажет своё собственное, поспорит. Чем больше точек зрения, тем вернее театр может нащупать платформу, на которой рождаются здоровые идеи. «НУ ЧТО СКАЖЕТЕ?» На эскизных показах лаборатории современной драматургии присутствовала молодёжь. Критики поддерживают эту тенденцию: расчёт театра на молодёжь

правильный. Тем более при той «экспериментаторской» позиции, которую он занимает. Однако всё же не хватило обсуждения, более предметного диалога обеих сторон. – На западе внимательно изучают реакцию публики, это целая технология, – пояснила Ольга Галахова. – Как правило, общение со зрителем у нас не очень продуктивно: «Ну что скажете?». «Мне понравилось». Или «Мне не понравилось». Интересно создать группу зрителей, которые прошли бы вместе с театром путь от читки до создания спектакля. Ведь это даёт возможность сформировать потенциальную театральную аудиторию. Такое поэтапное строительство – большая работа. Но только так есть смысл в контакте с публикой. Провинция должна бороться за каждого зрителя, потому что здесь его объективно меньше, чем в Москве или Санкт-Петербурге. Если лаборатория в театре драмы – событие более «закрытое», то «Пятый театр», сделав его постоянным, может не только искать пути выхода современной драмы на большую сцену, о чём говорил режиссёр Юрий Алесин. В его силах заложить совершенно новые, уникальные традиции исследования вместе со зрителем, посвящая его в те тайны, которые сформируют представление о театре как о сложном, глубоком, смелом и всегда актуальном виде искусства.

Лариса Гольштейн и Анастасия Лукина

ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

Сергей ДЕНИСЕНКО, член экспертного жюри VII фестиваля «Сибирский транзит»

«Транзитные» записки (Почти песня) ГОРДО-ПОКАЯННОЕ …Да понимаю я, понимаю, что нескромно это, а уж тем более в самом начале записок, про «собственную гордость» рассказывать. Но, в конце концов, сошлюсь на гениальную фразу моего любимого Ренуара: «Мне кажется, я заслужил капельку успеха, потому что много работал». В общем, ничуть не лукавлю: испытываю именно гордость от причастности к недавнему VII межрегиональному фестивалю «Сибирский транзит», прошедшему в невероятно уютном, красивом, ухоженном и «бабьелетнем» Барнауле в последнюю неделю сентября. Такую же, впрочем, гордость от причастности испытывают и мои коллеги по экспертному жюри: вездесущий екатеринбуржец Олег Лоевский и профессор-театровед из Томска Валентина Головчинер (думаю, для читателей «Омска театрального» не надо более подробно «расшифровывать» эти имена). Председатель фестивального жюри Татьяна Тихоновец, «подводя черту» на финальной церемонии награждения лауреатов, озвучила единодушное мнение жюри (в его составе работали Александра Лаврова, Надежда Таршис, Сергей Медный и Глеб Ситковский): «Из всех «Сибирских тран-

зитов» нынешняя фестивальная афиша и качество спектаклей были самыми мощными и интересными». Уф! Погордился!.. Теперь самое время – покаяться, ибо была парочка «экспертных» издержек по отбору спектаклей. Хотя, ежели как на духу, издержки неизбежные, ибо дело касалось так называемого «видеоотсмотра» заявленных спектаклей (а может, просто у меня до этого не было опыта в оценке спектаклей по «видеоверсиям», а тут – сразу же около трёх десятков видеокассет и дисков, и просмотреть надо все в течение недели!). Самая яркая «издержка» – спектакль «Суд» Хакасского музыкально-драматического театра «Читiген». Видеозапись была сделана операторски эффектно: мы смотрели на героев как бы глазами музыкантов (ансамбль «Айланыс»), находящихся всё время на сцене. Эффект восприятия с таким предложенным «углом зрения» был просто изумительный! Но вот фестиваль, огромная сцена, и перед нами – статичное, без какой-либо режиссёрски-постановочной динамики действо, где можно предугадать каждый последующий «сценический ход» и мизансцену (спектакль отмечен жюри дипломом с формулировкой «За развитие традиций национальной культуры»)… Точно такая же неадекватность видеоверсии «живому плану» – со спектаклем «Последняя жертва» Театра для детей и юношества Северска: снятые на видео крупные, красивые, «киношные» планы прекрасной актрисы Татьяны Угрюмовой (до сих пор помню её потрясающую Бланш из «Трамвая Александр Кулябин с коллективом Омского государственного Северного драматического театра имени М.А. Ульянова

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

«Желание» 2004-го года!) стали – опять же! – углом зрения на спектакль в целом; ну а на сцене – статика и монотонность… (Конец покаяния. - С.Д.). «КРЫСА…» И НЕМНОЖКО НЕРВНО «Не монголы, не татары, – мы совсем другая рать. Мы приехали из Тары, чтоб Алтай завоевать!» – с такой частушечки начали свой «капустный» номер актёры одного из двенадцати театров-участников фестиваля, Омского государственного Северного драматического театра им. М.А. Ульянова (кстати, послеспектаклевый «капустник» для каждого участника «Транзита» был делом не только обязательным, но и конкурсным, и уж старались театры не меньше, чем на спектаклях; и «специфическую» фестивальную премию «За лучший театральный «капустник» получил именно молодой Омский Северный драматический, что и позволяет мне с полным на то правом периодически озвучивать их частушки). А «завоевать Алтай» – было делом зело серьёзным для каждого участника фестиваля. И омские театралы, думаю, помнят (об этом уже не раз рассказывалось), что после очень жёсткого предварительного отбора, когда из тридцати лучших спектаклей разных регионов Сибири было отобрано всего двенадцать, – на «Транзит» попали сразу два омских театра: Северный и «Пятый» (ох, ах и эх, «Пятый» наш любимый!... Но об этом – чуть ниже). …Были на фестивале и «проколы» иного рода, не «экспертного», из цикла другой неадекватности – энергетической. Так, что-то не заладилось в стильном, оригинальном, метафоричном и очень ансамблевом фарсе новосибирского «Красного факела» «Смертельный номер» (пьеса О. Антонова), поставленном известным омичам молодым режиссёром Тимофеем Кулябиным, – и исчезло наиглавнейшее для этого спектакля «на четверых»: ансамблевость. То же (дважды и трижды увы!) можно сказать и об омском спектакле «Пятого театра» «От красной крысы до зелёной звезды» режиссёра Сергея Пускепалиса. Но тут «звёзды» над головами артистов просто уже не могли сойтись, поскольку, начиная с 30-го апреля сего года (со второго показа спектакля на двухдневных гастролях «Крысы…» в столичном театральном Центре имени Мейерхольда), спектакль идёт в «усечённом варианте». Непонятно с какого перепугу, из цельной постановки вдруг «вымарали» сценку-притчу «Дверь», которая была смыслообразующей, камертонной для всего спектакля в целом. И всё рассыпалось, аки карточный домик... «Попутно» уж забегу вперёд: блестяще работало фестивальное жюри; и «полётные» разборы спектаклей, и «окончательное решение» – всё, как говорится, без комментариев. Профессионально, логично, мудро и умнó! И вот только формулировка «За последовательное обращение к современной драме» на дипломе, вручённом «Пятому театру», выглядит несколько… нелепо. Извините, но так можно было награждать каждый театр, ну, скажем, «за последовательное обращение к классике»…

Жюри фестиваля

Финальные поклоны после спектакля «Весенние побеги» Омского государственного Северного драматического театра имени М.А. Ульянова

Участники спектакля «Войцек» (Гран-при) Владимир Золотарь с артистами Алтайского краевого театра драмы имени В.М. Шукшина

«ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ» ЖЮРИ

«В Таре, на иртышском бреге Выросли весной «Побеги»… Но об этом до зари Будет петь теперь жюри»…

ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

И жюри – «спело»! По нарастающей! И даже было полное ощущение, что до Гран-при («За создание спектакля-ансамбля») молодому Омскому Северному драматическому оставался буквально один шаг. Но – по порядку. Он оказался на редкость «режиссёрским, этот «Сибирский транзит», в сравнении, например, с томским 2004-го, когда уровень «конкурентности» среди актёров был невероятно высок и фестиваль с полным на то основанием можно было назвать «актёрским». Хотя, я сейчас могу быть непонятым, а потому добавлю: классные актёрские работы – это уже «данность» фестиваля. Это уже – априорно! Специальными дипломами жюри за создание спектаклей отмечены режиссёры Тимофей Кулябин (Новосибирск, «Смертельный номер»), Дмитрий Петрунь (Кемерово, Театр драмы, «Три сестры» А.П. Чехова), Дмитрий Егоров (Барнаул, Театр для детей и молодёжи, «Прекрасное далёко» по собственной пьесе), Олег Юмов (Бурятский театр драмы, «Максар. Степь в крови» по мотивам трагедии У. Шекспира «Макбет»). «Актёрский» диплом жюри вручён актрисе Тамаре Кочержинской (роль Макани в спектакле «Русское варенье», поставленном Алексеем Песеговым в новосибирском «Глобусе»). Ну а теперь с удовольствием и радостью – о «лучших среди лучших». «За лучшее сценографическое воплощение спектакля» лауреатом «Сибирского транзита» объявлена наша (омская!) и во веки веков «золотомасочная» и «арлекинская» художник-сценограф Ольга Верёвкина (спектакли «Весенние побеги» в Омском Северном драматическом и «Три сестры» в кемеровском театре драмы); нельзя при этом не сказать о том, что равнозначными претендентами на «Лучшую сценографию», помимо Ольги Верёвкиной, были Игорь Капитанов («Чайка» Красноярского драматического театра) и Олег Головко («Войцек» Алтайского театра драмы). Лауреат фестиваля в номинации «За лучшую режиссуру» – Олег Рыбкин за «Чайку» (несомненно, омичи хорошо помнят Олега как минимум по набоковскому «Приглашению на казнь» в Академическом театре драмы). Престижную лауреатскую премию, учреждённую Межрегиональной ассоциацией «Сибирское соглашение», получил главный режиссёр Северного театра Константин Рехтин за спектакль «Весенние побеги» (почти мистическое совпадение: в день фестивального показа Омским Северным драматическим театром им. М.А. Ульянова «Весенних побегов» – и в то же самое время! – на Новодевичьем кладбище в Москве проходила церемония открытия памятника Михаилу Александровичу Ульянову)… О главных актёрских победах. Лауреаты премии в номинации «За лучшую женскую роль» и «За лучшую мужскую роль» — бурятские актёры, исполнители главных ролей в спектакле «Максар. Степь в крови»: Саяна Цыдыпова и Баста Цыденов. И ещё две лауреатские актёрские премии, учреждённые СТД РФ для молодых, – «Лучшая роль молодой актрисы» и «Лучшая роль молодого

актёра»: в этой номинации победителями стали Екатерина Аникина (актриса новосибирского «Глобуса», которая накануне фестиваля «срочно ввелась» на роль Нины Заречной в красноярскую «Чайку») и актёр Владислав Хрусталёв (Мориц Штифель в «Весенних побегах»; за эту роль, как вы помните, в марте нынешнего года Владислав был удостоен звания лауреата на Омском областном конкурсе «Лучшая театральная работа» в номинации «Лучшая роль 2-го плана»). Но – объективно! – всё равно чуть-чуть не хватило призового фонда. И «аукнулся» в памяти 2003-й год, омский «Транзит», когда наше Главное управление культуры (ныне министерство) совместно с Омским отделением СТД РФ учредило «собственные» премии в рамках фестиваля: «Крылатый гений», «Лучший актёрский дебют», «Лучшее световое решение» (и как тут, кстати, не вспомнить, что эти три премии «уехали» в Минусинск вместе с режиссёром Алексеем Песеговым и актрисой Екатериной Соколовой, исполнительницей заглавной роли в спектакле «Наваждение Катерины»). Плюс к этому, учредили тогда в Омске премии «Королева жанра», «Лучший театральный менеджер», «За художественный поиск» (равнозначная Гран-при), «За большой вклад в развитие театрального движения Сибири» и даже специальную Губернаторскую премию… Но вернёмся в Барнаул. И перед оглашением Гран-при сделаем ещё одно небольшое лирическое, но необходимое «отступление». Организационная сторона фестиваля заслуживает самых добрых слов, и управление Алтайского края по культуре может смело ставить в свой актив большой «плюс»! Главное: была создана замечательная «человеческая команда» барнаульцев, курирующая «каждое движение и дыхание» участников «Транзита»! А уж то, что «творили» на послеспектаклевых «капустных» посиделках-встречах актёры Алтайского краевого театра драмы Елена Половинкина и Александр Сизиков в ролях проводников «сибирскотранзитного поезда», – так это вообще отдельный спектакль из двенадцати действий (по количеству показанных на фестивале спектаклей). …Итак, под финиш фестиваля всем было ясно, что бесспорные фавориты и претенденты на Гран-при три театра: Красноярский с «чеховско-рыбкинской» «Чайкой», Алтайский театр драмы со спектаклем Владимира Золотаря по пьесе Бюхнера «Войцек» и Омский Северный драматический с «Весенними побегами». И – гром оваций хозяевам фестиваля! Заслуженный гром оваций! Заслуженная победа Алтайского краевого театры драмы и режиссёра Владимира Золотаря, создавшего неповторимого, талантливейшего и воистину фестивального «Войцека»! (И надо ли говорить, как по-особому прозвучала эта победа в довольно непростой ситуации, связанной и с убойными нападками некоторых местных «идеологов» на яркий, непростой, острый и победный во всех своих компонентах спектакль, и с уходом Золотаря из театра!..) «ВОТ — НОВЫЙ ПОВОРОТ…» …В мировой театральной практике аналогов рождённому в 2001-м году «Сибирскому транзиту» – нет. Блистательная идея «фестиваля на колёсах», которую предложил в истоке 21-го века директор Новосибирского академического театра «Красный факел» Александр Кулябин, стала основой крупнейшего театрального движения. И если забыть про то, что в один из «моментов истории» фестиваля Кулябин был нетактично отстранён от своего «детища» (о, Красноярск 2005-го!); если забыть про то, что год назад фестиваль вообще не состоялся, – можно сказать, что «стратегически-тактические» задачи фестиваля реализуются с успехом. Напомню, что в

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ» «Если ты не паразит и искусство любишь, – то всегда ты на «Транзит» приглашённым будешь!»

Олег Рыбкин с участниками фестиваля

2001-м году на 1-м «Транзите» (Новосибирск) цель была сугубо «географическая»: представить театральную Сибирь. На следующий год в Иркутске сверхзадачей стало – явить лучшее в каждом регионе. 3-й – наш, омский «Транзит» – сделал попытку представить лучшее во всей театральной Сибири (не принимая во внимание «принадлежность» театра к определённой области или краю). Стратегической задачей 4-го, томского фестиваля были «поиск и демонстрация подлинных художественных открытий на сибирской сцене». И с того момента стало ясно, что иных сверхзадач ставить уже и не надо. Но! Убеждён, что уже наступило времечко переходить на иной алгоритм формирования фестивальной афиши. Несколько лет назад, помню, вместе с Мариной Дмитревской, Олегом Лоевским и Львом Заксом разъезжали мы на машине по городам и весям сибирским и (в качестве экспертов) отсматривали спектакли «живьём»; в принципе, сей сугубо транзитный способ имеет, конечно же, право на существование. Но я другое предложить хочу: использовать т.н. «кредит доверия» к местным организациям СТД. В прошлом номере «Омска театрального», в своих заметках о 1-м фестивале «Академия», упоминал об очень правильной «ситуации», когда арт-директору фестиваля Ольге Никифоровой был предоставлен полный карт-бланш в формировании «академической» афиши. Добавлю к сему, что (цитирую Ольгу) «в любой стране у нас есть эксперты, которые обращают внимание на лучшие постановки. Остаётся только выбрать лучшее из лучшего». Так вот и я о том же. В качестве примера, – пожалуйста, город Омск. Есть у нас ежегодный областной фестиваль «Лучшая театральная работа», и его итоги – это, по сути, уже сама по себе «экспертная оценка» всех спектаклей сезона. И, право же, достаточно было оргкомитету нынешнего «Транзита» позвонить в Омск и просто спросить: «Какие спектакли минувшего сезона могут быть рекомендованы для включения в афишу «Сибирского транзита»?» И ответ прозвучал бы незамедлительно: «Весенние побеги» Ф. Ведекинда в Северном драматическом театре (признан на областном фестивале-конкурсе «Лучшим спектаклем года») и спектакли, бывшие номинантами на эту же премию: «От красной крысы до зелёной звезды» «Пятого театра» и «До последнего мужчины» Академического театра драмы. Вот и всё решение проблемы (ну так в афише «Транзита» именно эти спектакли в итоге и оказались; и только не смог приехать театр драмы из-за участия в московском фестивале «Новая драма»). Подобные же областные фестивали есть и в Новосибирске («Парадиз»), и в других регионах. Так чего ж усложнять-то ситуацию с отбором спектаклей, если, в принципе, в каждом сибирском городе (пусть где-то и потенциально) есть эксперты!? По-моему, я прав. В общем, «для разрядки», снова частушечку омичей-«северян» цитирую:

ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

«ТЕПЕРЬ ДОЗВОЛЬТЕ ПАРУ СЛОВ БЕЗ ПРОТОКОЛА!..» …М-да, что-то я распелся нынче. Ну так значит – душа поёт, чего ж её стреножить-то!? Вот и снова запою сейчас частушечку «омско-тарско-северную»: «Я смотрю на сцену тупо: за три дня – десятки трупов. Вот такая се ля ви. Даже «Степь» – и та в крови!..» Между прочим, «тема» весьма актуальная. Как «сообщила» под занавес «Транзита» фестивальная газета «Колесница» в лихой рубрике «Околесица», – «По сводкам ГУВД Алтайского края, с 24 по 30 сентября 2008 года на сценических площадках фестиваля «Сибирский транзит» зарегистрировано огромное количество смертей. Погибли: К.Г. Треплев (неосторожное обращение с огнестрельным оружием), М.С. Шамраева-Медведенко (жертва режиссёрапостановщика), чайка (убита К.Г. Треплевым), Канадзава Такэхиро (харакири), Н.Л. Тузенбах (убит на дуэли В.В. Солёным), Мориц Штифель (застрелился), Ведла Бергман и её младенец в утробе (криминальный аборт), Максар и «куча братвы» (англо-бурятская разборка в степи), Мария (зарезана Ф.-И.-Войцеком), Ф.-И.-Войцек (утопился), Сан Саныч, тётя Таня и др. из «Прекрасного далёка» (причины смерти – разные, но все уже в раю), красная крыса (задавлена машиной), а также зелёная звезда (потухла). В возбуждении уголовных дел отказано в связи с полной невменяемостью участников и свидетелей данных происшествий»… «ТАМ, ЗА ПОВОРОТОМ…» …Только что позвонил в Новосибирск Кулябиным, Ирине и Александру. Огорчился, узнав, что «Транзит»2009 – «пропускается» (следующий, 8-й фестиваль – в мае 2010-го, в Новосибирске). Но, может, оно и к лучшему? И «репертуарная насыщенность» в театрах за полтора года образуется, и время на подготовку позволяет избежать суеты, да и пора «теоретически» осмыслить итоги минувших семи фестивалей (и, может, вернуть при этом то, что уже традицией считалось несколько лет назад: учреждённые ещё в истоке «Транзита» актёрские премии имени новосибирского режиссёра и педагога Веры Редлих «За глубокое психологическое раскрытие образа»). Доживём до 2010-го, новосибирского «Транзита». А потом, «там, за поворотом» – уже грянет и «очередь» Омска вновь принимать фестиваль. И об этом заранее думать надо. Как, например, Северный драматический, который хоть и шутя, но уже обозначил свою персональную раздумину (кхе-кхе, сейчас снова заспiваю): «Мы волненья не скрываем, но серьёзно заявляем, что когда-то предстоит Таре принимать «Транзит»!..»

Игорь Варнавин: «Я с удовольствием играю во всех спектаклях» Заслуженный артист России Игорь Викторович Варнавин, солист Омского государственного музыкального театра, относится к той, к сожалению, теперь уже немногочисленной плеяде омских артистов, которые застали рассвет и ярчайший взлет театра музыкальной комедии, были свидетелями зарождающихся в недрах театра новых творческих процессов, которые привели к рождению качественно нового – музыкального театра. И сегодня Игорь Варнавин – ведущий солист театра, в его послужном списке более ста пятидесяти сыгранных ролей и спетых музыкальных партий. Он по-прежнему востребован и незаменим в театре.

профессиональным качествам Игоря Варнавина нужно добавить ещё огромный моральный авторитет, который он имеет в театре. Его нравственные качества безупречны и вызывают глубокое уважение; за более чем сорокалетнее служение в театре, он ни разу не поступил против своей совести и убеждений. Человек сильной воли и твёрдого характера, он по-настоящему интеллигентен, что проявляется не только в хорошем воспитании, высокой человеческой культуре, но и в душевной отзывчивости, чуткости, доброте. Наверное, как и у любого человека, наряду с сильными, у него есть и слабые стороны в характере. Иногда, при всей своей внешней «помпезности» он может быть очень застенчив, но в любой, даже самой щекотливой, непростой ситуации его спасает проницательный ум и удивительное чувство юмора, в котором есть место и самоиронии. В жизни каждого человека есть этап становления, в котором очень большую роль играет окружение, которое формирует, питает и направляет личность. Для Игоря Варнавина такой сферой явилась театральная среда, ставшая для него профессиональным университетом. Очень важный, на мой взгляд, момент: может быть, главная доминирующая черта в характере Игоря заключается в стремлении и умении самообразовываться. Он, как настоящий большой артист, берёт отовсюду то, что может пригодиться ему в работе, в профессии. На протяжении многих лет каждый свой отпуск Игорь проводил в Москве, буквально не «вылезая» из столичных театров. Репертуар МХАТа и Малого театра, можно сказать, знал наизусть, примеривая на себя роли Яншина, Грибова и даже Михаила Жарова. Помимо театра в жизни Игоря Викторовича есть ещё одно страстное увлечение – чтение, любовь к настоящей большой литературе. Он обладатель замечательной книжной библиотеки, в которой насчитываются сотни томов русской,

зарубежной классики, книги по истории, приключенческая литература, поэзия, начиная с Пушкина, заканчивая современными российскими и омскими поэтами. Богатейшая фонотека Игоря Викторовича насчитывает около пятидесяти только оперных названий, и это всего лишь необходимый арсенал, который постоянно задействован в работе. Занимая в театре по праву жизненного и профессионального опыта лидирующее положение, Игорь Викторович остаётся удивительно скромным человеком, что в наше время довольно редко встречается, зато дороже ценится. Когда я обратилась к нему с просьбой о встрече, он искренне удивился, что о нём хотят написать в журнале. Пришлось объяснять, что это необходимо для театральной истории, для того, чтобы театралы города Омска больше узнали об артисте, удостоенном лауреатского звания «Легенда омской сцены». С Игорем Викторовичем мы знакомы с 1981 года, уже 27 лет, поэтому наша беседа проходила без официальной церемонии, на «ты». – Игорь, давай начнем с истоков, с твоих корней. Расскажи немного о своей семье, о том, как ты пришёл в театр? – В нашем роду были театральные люди, отец и его брат были музыкантами, работали в филармонии, у них был музыкальный номер, в котором они играли на тридцати музыкальных инструментах, разных фисгармониях, гармониках, банках, бутылках. Потом с этим номером они выступали в цирке как музыкальные эксцентрики. Однажды в Уфе они встретились с начинающим певцом Борисом Ториком, которого в нашем городе знают как театрального художника. Он приехал в Уфу петь и случайно встретился там с моим отцом и его братом, и они взяли его в свою музыкальную бригаду. Отец был настоящий умелец, у него был нюх на музыкальные инструменты. Бывая в разных городах, он в музеях обязательно находил какой-нибудь редкий экземпляр, возрождал его к жизни, осваивал игру на нем, и инструмент вставал в общий ряд его коллекции. Мама играла на рояле, аккомпанировала отцу в его музыкальном номере, выступала с ним в цирке. Я родился в Омске. Мама, Вера Петровна Малинина, в 1947 году пришла работать в театр музыкальной комедии, здесь же работал и мой дядя, так ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ»

что 1947 год я считаю годом моего прихода в театр. Один из основателей нашего театра – дирижёр Палей – часто брал меня в оркестр и сажал рядом с собой, я смотрел на него и пытался, как он, дирижировать. На летние гастроли мама уезжала раньше основного состава, как принято говорить в театре, «заделывать» гастроли в другой город, а меня брали с собой в поездку актёр театра Владимир Ефимович Володин и заведующий пастижёрным цехом Павел Александрович Ремезов. Поскольку я был маленький, они меня привязывали к полке, чтобы я не свалился. Я ещё помню те времена, когда вагоны на станции брали штурмом, так как билеты продавали без мест. Это время самого начала театра музыкальной комедии – конец 40-х годов. Я даже помню, что вместо зарплаты выдавали деньги всего на несколько дней, чтобы люди могли поесть. Это были трудные времена… В 1959 году я окончил музыкальную школу по классу фортепиано. Мы учились вместе со скрипачом Геной Хабенским в первой музыкальной школе, чуть ранее её закончил Алик Гончаров, который в последствии стал дирижёром. К моменту окончания школы я уже был заражён сценой, чувствовал в себе желание петь, поэтому поступил в музыкальное училище на вокальное отделение, а с третьего курса пришёл уже в театр. Это было в 1962 году, мне было 20 лет. Не сразу всё пошло, в начале пел в хоре и играл маленькие роли. Потом ролей стало так много, что встал вопрос о переводе в актёры, хотя с материальной точки зрения это было не выгодно, так как тогда артистам хора платили за каждую роль, а работы было так много, что мы выполняли по две хоровые нормы. Уже в то время в театре были попытки выйти за рамки просто театра музыкальной комедии, тогдашний директор театра Михаил Снегов сумел очень удачно подобрать состав исполнителей. Были очень крепкие вокалисты, такие как Дмитриенко, впоследствии солист Новосибирского театра оперы и балета, певец Дранов, лауреат премии имени Глинки, тенор Лаптев, в последствии пел в Большом театре. Театр устраивал такие концерты, что публика удивлялась, почему у нас не оперный театр. Помню, как поставили первый балет «Снежную королеву», в котором мы все были заняты в подтанцовках. Потом была первая детская опера «Красная шапочка». То есть попытки выйти за рамки одного жанра уже были, хотя о новом театре ещё и речи не шло. – А в каком качестве, вернее, в каком амплуа ты себя мыслил в театре? Ведь в театре музыкальной комедии всё равно никуда не денешься от него. – Так получилось, что когда я пришёл в театр, артистов в труппе было гораздо меньше, чем сейчас, и все играли самые разные роли. Будучи ещё молодым, я уже поигрывал старичков. Этот навык характерного артиста постепенно наращивался. Мне ещё 20-30 лет, а я какого-нибудь генерала-старичка играю. Для этого и грим соответствующий искал. – И то, что голос у тебя низкого диапазона, это тоже сыграло свою роль? ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

Василий-кузнец («Барышня-крестьянка») Мориц Драгомир и Божена-Цецилия – Татьяна Луцак («Марица»)

Старшина Васков и Соня Гурвич – Татьяна Боброва («Зори здесь тихие…»)

– У меня голос достаточно большого диапазона, благодаря чему всегда была возможность пойти и наверх, и вниз. Я и сейчас кручусь. – Тогда скажи, пожалуйста, Игорь, к чему ты ощущал большее тяготение из музыкально-театральных жанров? – Работая в оперетте, я и тяготел больше к оперетте. С удовольствием играл комические и характерные роли, такие как Рахметов в «Севастовопольском вальсе», Зупан в «Цыганском бароне». Как можно было не любить такие роли! – Как ты работаешь над ролью? Есть ли у тебя свой секрет? Своя методика? – Главное для меня в будущей роли – найти реальный прототип. Я всегда смотрел и продолжаю смотреть много спектаклей других театров. У меня дома хранится целый ящик театральных программок московский театров – МХАТа, Малого театра, театра имени Гоголя и т.д. Все артисты, которых я видел на сцене, остаются в памяти. Ну, предположим, мне предстоит сыграть роль, близкую по прототипу к Грибову или к Яншину. Они бы это гениально сделали, я – нет. Но, представляя их исполнительскую манеру, я по-своему её интерпретирую. Вот этот взгляд со стороны помогает мне в работе. Когда многое видишь – многое представляешь. – Кого из актёров ты мог бы назвать своим кумиром, на кого хотелось бы равняться? – Это, как я уже говорил, такие артисты как Алексей Грибов, Михаил Яншин, мне всегда нравилось смотреть спектакли с Игорем Ильинским, Михаилом Жаровым в Малом театре. Это артисты моего плана. Их подчерк, пластика, манеры близки мне. Я их себе хорошо представляю. Наш замечательный артист Владимир Ефимович Володин говорил: «У артистов есть разные штампы. Например, у Яншина – золотой штамп, а у меня – деревянный, но штамп есть». – А что такое собственно – штамп? Это отработанный прием, доведенный до совершенства? – Конечно, штамп – грубое слово, но его можно припечатать любому артисту. Ведь на сцене мы всегда увидим и узнаем Яншина, под какой бы личиной он ни скрывался, он всё равно Яншин. Это его манера, его стиль игры. Можно называть это штампом, но на самом деле это не штамп, а мастерство. – В актёрской среде есть такая поговорка, что один артист отличается от другого количеством штампов. Чем больше штампов в арсенале артиста, тем он более велик. – На самом деле за этим стоит большое

мастерство. Вот, например, Грибов. В спектакле «Без вины виноватые» он выходит на сцену и, кажется, ничего не играет. Я знаю, что это Грибов, но когда он начинает действовать, я вижу, что это Шмага. Как происходит этот переход? На аплодисменты на сцену выходит артист Грибов и на моих глазах превращается в Шмагу. Вот и Игорь Ильинский так же. – Мы с тобой говорим о великой русской школе психологического театра, школе перевоплощения. Это система, хотя слово это у нас немного затерто, воспитала такого актёра, который выходит на сцену и становится своим персонажем: дядей Ваней Войницким, Астровым, сёстрами Прозоровыми. Они не играют, а живут в этот момент на сцене. Тебе близка именно эта школа? Ведь жанр музыкального театра по своей исполнительской манере не совсем приближен к школе переживания, в нём очень много идёт от представления, от игры. – Но если брать советский репертуар, то у нас было много спектаклей, таких как «На рассвете» Сандлера, «Белая ночь» Хренникова, которые выстраивались как драматические спектакли с подробным психологическим проживанием. Или, например, в сегодняшнем нашем репертуаре: мы ведь очень многое берём из драмы. – А кого бы ты назвал из режиссёров, кто оказал на тебя особенно большое влияние? – Режиссёров было очень много. Очень запомнился мне Виктор Лавров. Мне повезло даже в том, что мы сидели с ним рядом в одной гримуборной, могли разговаривать, общаться. Это был очень крупный артист и режиссёр, но, прежде всего, это была личность, с которой во всём можно было брать пример. – Как он работал с актёром? – У него была своеобразная манера. Он придавал очень большое значение чтению пьесы, считал это совершенно необходимым этапом работы актёра над ролью, поэтому часто вызывал к себе в кабинет по одному и садился читать с ним его роль. Сейчас режиссёры не тратят на это время, а Лаврову был очень важен этот застольный период. Опять же почему? Потому что каждый актёр индивидуален и чувствует по-своему, а режиссёру нужно выстроить спектакль в целом. Он видит весь спектакль и ведёт артиста по общей канве, для этого и нужны были застольные читки. А сейчас у режиссёров нет на это времени, мы научились выпускать спектакли в самые сжатые сроки, отсюда у молодых актёров возникает уверенность, что они всё могут и сами. Им никто не говорит, что они чегото не могут, в то время как раньше говорили. – Получается, что мы опять возвращаемся к понятию школы: актёрской, режиссёрской, то есть был процесс создания спектакля. – У нас существовал даже обычай так называемого наставничества, когда артиста прикрепляли к артисту, но этот метод не прошёл. Однако, если у тебя есть голова на плечах, то, работая рядом с мастерами, ты многому мог у них научиться, подсмотреть какие-то тонкости. Вот, например, в «ВеОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ»

сёлой вдове». Я играл Каскаду, а Юрий Петрович Климов, наш большой артист, – Барона. Так вот, он объяснял мне, как нужно носить фрак. Главное правило заключается в том, что во фраке нужно чувствовать себя и действовать абсолютно свободно. При этом всё зависит от обстоятельств. Например, Каскада ссорится с де Бриошем, и в этот момент вы с ним на сцене вдвоём. Подбегая к лавке, на которой сидит де Бриош, Каскада должен «ляпнуться» на лавку как есть, невзирая на фрак. Но если ты в обществе, то садиться во фраке нужно строго по этикету, легко откидывая фалды двумя пальцами. Потом я смотрел, как это здорово делает Юрий Соломин в «Летучей мыши». Но с особым изяществом, на мой взгляд, всегда носил костюм Никита Подгорный, причём любой, будь то камзол, фрак или что-то ещё. Но меня именно Климов научил носить фрак. – А с кем из партнёрш тебе нравилось играть? – С Надеждой Блохиной, с Маргаритой Лавровой. Они так и остались моими любимыми партнёршами. С Лавровой мы меньше играли вместе, но она всегда была рядом. Например, в «Весёлой вдове» она играла Ганну Главари, а я – Каскаду. Как режиссёр очень удобным для меня был Егор Котов. – Как режиссёр именно, а не как партнёр? – Да-да, именно как режиссёр. Он ведь поставил много спектаклей. Например, такие как «Крыши Парижа», «Дамы и гусары», «Барышнякрестьянка», «С любовью не шутят», «Интервенция», очень много сказок. В сказках особенно мне нравилось у него играть. Он всегда умел ненавязчиво и вместе с тем очень точно подсказать самое необходимое, так что больше ничего и не надо. Во время репетиции он вечно ходит, вроде бы ничего не делает, заходит – выходит, а потом – смотришь, спектакль получился. – Он и сейчас точно также ненавязчиво многое подсказывает молодым, порой мне кажется, что это надо делать более решительно, настойчиво, не столь деликатно, что ли. – При этом надо следить за спектаклем, вот у нас был большущий режиссёр Арнольд Паверман, так он абсолютно каждый спектакль смотрел из зала. А потом подходил и говорил: «Игорь, ну куда ты сегодня пошёл? Я ж так не ставил!». Валентина Яковлевна Тулупова все балеты смотрела и на актрис смотрела, а потом им втык делала: «Платье не так носишь, кухарка кухаркой». А сейчас не следят за спектаклем. Ушло то время, когда были театральные фанатики. – Игорь, давай вспомним о худсовете, который всегда существовал в театре и его роли в жизни театра? – Худсовет – это великое дело, ведь когда были упразднены все органы управления, кроме дирекции, то многие театры оставили у себя худсовет. Худсовет ругали за разноголосицу мнений, что каждый говорит своё, а я считаю, пусть говорят, ведь в споре рождается истина. Кроме того, у худсовета было в правах наградить актёра, где-то прибавить ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

Старый цыган и Земфира – Ирина Трусова («Алеко»)

Генерал («Королева чардаша») Кутузов и Шурочка Азарова – Татьяна Боброва («Давным-давно, или Гусарская баллада»)

заработную плату – это было объективно, путём голосования, а не субъективно, как решит руководитель театра, так и будет. Директор был вынужден прислушиваться к худсовету и считаться с его мнением, это была своего рода система сдержек и противовесов. Огромную роль худсовет играл и в вопросе выбора репертуара. Можно было коллегиально обсуждать эту проблему, ведь актёры хорошо знают возможности друг друга. Вот, например, в театре решили поставить «Отелло», объективно исполнителя на главную роль нет, хотя кто-то из актёров может быть на неё и претендует. В коридоре об этом не скажешь актёру, а на худсовете можно было поднять этот вопрос. – Ещё об одном ярком, на мой взгляд, факте твоей биографии мне хотелось бы с тобой поговорить. Многие годы ты являлся бессменным секретарём партийной организации театра. Как сформировалась твоя такая активная гражданская позиция? – Так получилось, что, придя в театр, я через год стал секретарём комсомольской организации. За 8 лет работы на посту секретаря мне удалось наладить интересную общественную жизнь. Мы проводили вечера, у нас была обязательно совместная встреча Нового года. Причём это были программные вечера с капустниками, концертами. Кроме того, зимой у нас была традиция каждую неделю выезжать кататься на лыжах. Мы организовали шикарную стенгазету, за которую получали городские, областные награды. А потом я вступил в партию, год пробыл заместителем парторга, а потом 18 лет был секретарем партийной организации. – Надеюсь, ты вступал в партию по убеждению, а не из карьеристских соображений? – Это получилось из интереса. Из интереса к общественной жизни, жизни театральной. Карьеризма во мне не могло быть, потому что у меня всё шло и без партии. О звании я тогда не думал, квартиры от театра я не получал, ни квадратного метра. Звание само пришло со временем. Когда театр стал музыкальным, я пел один во всех операх, да и в оперетте играл ведущие роли. Конечно, у секретаря парторганизации имелась власть в театре через поддержку райкома, горкома, даже директора театра можно было снять. Но вот показательный факт, за 18 лет моей работы секретарём я ни разу не получил чёрного шара на перевыборах, а ведь голосование всегда проходило тайно. Даже мать всегда удивлялась: неужели ты никому ни разу гадости не сделал? (смеется). – Ты, как мне кажется, человек не-

конфликтный? – Я взрывной. – Не замечала… Но вместе с тем ты можешь сказать правду, какая бы нелицеприятная она ни была. Я не раз бывала свидетелем на том же худсовете или партийном собрании, что к твоему мнению всегда прислушиваются, считают весомым, уважают за взвешенную позицию. Это дорогого стоит. – Было. – Давай перейдём к нашему времени. Как ты воспринял переход театра в новое качество? Ведь многие в тот момент растерялись, а кто-то просто уехал. – У меня не было такого настроения, хотя и раньше поступали предложения из других театров, из Новосибирска, Кемерово, Караганды, но я привык к своему театру. Есть актёры, которые мечутся из театра в театр. Очень часто они многое теряют при этом, потому что, когда ты работаешь в одном театре, возникает ансамбль, ты его чувствуешь и работаешь внутри него. Поэтому я и не стал пробовать. – Игорь, ты уже упомянул, что в новом театре ни один оперный спектакль не обошёлся без тебя. Расскажи о своих взаимоотношениях с оперой? – По молодости я, конечно, мечтал об оперных партиях, но после двадцати лет работы в оперетте было сложно перейти на оперу, ведь голос уже подругому выстроен. Но как-то всё же получилось. – Давай вспомним первую оперу. Это была опера Хренникова «В бурю». Ты пел Сторожева? – Да, это была очень сложная драматическая партия. Дирижёр Геннадий Проваторов тогда искал исполнителей и прослушивал всех вокалистов, смотрел их в спектаклях. На прослушивании я решил спеть мельника из «Девичьего переполоха». После первого куплета дирижёр остановил меня. А когда я вышел из класса, как мне потом передали, он сказал: «Вот Сторожев». Так я попал к Проваторову. И вообще постановочный штат был звёздный в этом спектакле. Даже Роман Тихомиров приезжал, ведь Али Усубов, режиссёр спектакля, был его учеником. С Проваторовым было очень интересно работать, он очень увлекался в процессе работы и предупреждал вокалистов: «Вы мне говорите, когда будет перерыв, ведь я могу пять часов стоять дирижировать, а вам надо отдохнуть». Во время спевок все певцы сидели на сцене, бывало, по полтора-два часа, потому что ни у кого язык не поворачивался заикнуться о перерыве. Геннадий Пантелеймонович был невероятно одержим работой, из каждого старался выжать по максимуму. Ведь он привык работать с большими певцами, и мы боялись не соответствовать его уровню. Тем не менее, он всегда был доброжелательным с певцами и не уставал Спарафучили («Риголетто»)

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ»

помногу раз повторять и разъяснять свои требования. Нам он очень помог. Спектакль получился хороший. – Потом была «Травиата», тоже очень удачный спектакль. – Я пел там небольшую партию Барона. Но я уже говорил, что в любой, даже небольшой роли надо найти что-то, попасть, иначе неинтересно будет. В «Севильском цирюльнике» я пел Бартоло практически один. Этот спектакль мне пришлось петь с разными исполнителями из Новосибирска, Москвы, Петербурга, Свердловска, Алма-Аты. Эриху Розену, дирижировавшему спектаклем, нравилось со мной работать, потому что в ансамблях я умел держать темп. Бывало, что в одном спектакле собирались исполнители из разных театров, и у каждого был свой текст. Вот это было страшно. Помню, в «Паяцах», когда петь приехал Егудин из Новосибирска, у нас с ним не совпал текст, и получилось, что я ему про одно пою, а он мне про другое. Это было довольно смешно. Ладно, когда ещё итальянский текст – не все поймут, а вот по-русски приходилось что-то даже специально невнятно произносить. – Ну вот мы уже с тобой и «Паяцев» вспомнили, а это уже Кирилл Васильев. Какие у тебя были отношения с ним? – У нас сложились очень хорошие человеческие и творческие отношения. Это очень крупный режиссёр, когда он ставил спектакль «Я пришёл дать вам волю», я ему подарил книгу о Степане Разине. Это была книга, в которой содержались исторические сведения, документы того времени, различные выписки, воспоминания. Васильев, как ребенок, обрадовался такому подарку, был просто счастлив. Сохранилась запись, где мы с Валей Шершнёвой делаем сцену Степана Разина и Алены на юбилейном вечере Валентины Алексеевны. Вообще-то, в спектакле я играл Корнея. Как-то мы шли с Васильевым по улице, а он мне говорит: «Я знаю, ты на меня обижен, ты хотел Степана сыграть. Хорошо, я знаю, что ты его сыграешь, но ты мне найди актёра, который мне Корнея сыграет так, как ты». Корней – это маленькая роль, но это антипод Степана, поэтому он так важен был для режиссёра, хотя в глубине души обида у меня всё-таки была. В продолжение нашего разговора об опере могу сказать, что опыт работы в оперетте, когда приходилось играть всё время разные острохарактерные роли, очень пригодился в опере. Особенно когда доводилось играть по две роли в одном и том же спектакле, как, например, в «Богеме», или в «Евгении Онегине». Приходилось не только внешне перегримировываться, но и внутренне мобильно перестраиваться, чтобы быть не очень узнаваемым. Этому меня научила, конечно, оперетта. – Скажи, Игорь, у тебя есть любимый спектакль? – Есть и не один. Я уже говорил про Котова, мне очень нравилось играть Майора в его спектакле «Дамы и гусары», очень любил Лоскуткова в «Женитьбе гусара» по Некрасову, которую поставил Борис Шевченко. Это водевильная классика, острая ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

характерная роль, которая требует отточенной актёрской техники. – На мой взгляд, одна из твоих самых крупнейших работ – роль старшины Васкова в опере Молчанова «А зори здесь тихие». – Да, я очень люблю эту роль, но работать над ней было очень сложно. Вначале я категорически отказывался от роли, потому что у меня на памяти был замечательный фильм с Мартыновым. Я не понимал, как после него можно сделать этот образ, а потом мы пошли от музыки, и получилось совершенно по-другому. Здесь уже музыка диктовала свои условия. Конечно, это сложная партия, трудно было выучить все эти речитативы. Но когда войдешь в музыку, она становится по-настоящему близкой. – Эта музыка обладает очень сильным эмоциональным воздействием. – Нам не раз говорили после спектакля, что в зале на спектакле люди плачут. – И я плакала. Особенно меня всегда трогала сцены Васкова и Лизы Бричкиной. Лена Тихонова в роли Лизы была неподражаемо хороша. Она очень сильно и искренне сумела передать зарождающееся чувство любви своей героини, по сути, совсем ещё девчонки, к взрослому мужчине, который рядом с ней выглядел каким-то нелепым дядькой. Но главное, между вашими героями была взаимность, и это невозможно было не почувствовать. В этом спектакле я всякий раз испытывала сильное эмоциональное впечатление от музыкальной экспрессии, подлинного драматизма сюжета, замечательной актерской игры. Собственно это трудно было назвать игрой, потому что каждая исполнительница по-настоящему проживала судьбу своей героини. – А я очень долго не мог привыкнуть и воспринимать без слез сцену, в которой Соня Гурвич (Татьяна Боброва) читает стихи Блока, а потом звучит музыка реквиема. – Хочу перебросить мостик в сегодняшний день и задать вопрос из другой области. Если ты смотришь по телевидению проект «Имя России», то должен быть в курсе, что на сегодняшний день по предварительным подсчетам лидируСтаршина Васков («Зори здесь тихие…»)

ют два кандидата – Пушкин и Сталин. Отсюда вопрос – за кого бы ты стал голосовать? – Там есть и другие кандидатуры, например, Александр Невский, но это от нас далековато, и потом, действительно, для имени России его мало. Если уж говорить об имени России, то, по моему мнению, это мог бы быть Иван III, который закончил войну с монголами, «великое стояние на Угре» – это, конечно, был этап. Когда из Орды к Ивану приехали послы, он велел их выпороть и выгнать со словами, чтоб больше никогда их ноги здесь не было. И это в то время, когда монголы сумели завладеть чуть ли не половиной мира. Иван расправился с монголами, которые чуть ли не 200 лет держали Россию. Но на самом деле, надо говорить не о своем мнении, а о тех, кого сейчас обсуждают. Если выбирать из тех, кто вышел в финал, то это будет, конечно, Пушкин. Сталин сделал, может быть, и немало для страны, хотя крови пролил много. – Слава богу, что и ты это осознаёшь. – Так у меня деда расстреляли. А Пушкин – он не просто поэт, он основатель нового русского языка, мы знаем, как до него оды писали Кантемир и Ломоносов, и каким языком заговорил Пушкин. И потом это и драматург сильнейший. Как-то раз я услышал в радиопередаче, что человек рождается с Пушкиным и умирает с Пушкиным, потому что в начале своей жизни мы знакомимся с его сказками, потом идут повести, потом начинается музыкальная классика, романсы, оперная драматургия, ведь весь музыкальный театр стоит на Пушкине. Где-то я читал высказывание Чайковского, что если бы не было Пушкина, то он не состоялся бы как композитор, потому что это и «Евгений Онегин», и «Пиковая дама», и романсы, поэтому Пушкин для нас гораздо больше, чем поэт. – Последнее время в театре всё чаще ставятся спектакли в жанре мюзикла, как ты к ним относишься? – Я с удовольствием играю во всех спектаклях, которые у нас ставятся, в том числе и в мюзиклах. В «Моей прекрасной леди» я практически один играю Дулитла, а теперь ещё и Кречинского в «Свадьбе Кречинского», хотя бывают артисты, которые не находят себе места в чём-то новом. – Получается, ты настолько всеяден, что какой бы материал ни предложили, ты всё равно его адаптируешь и находишь возможность в нём себя проявить? – Возьмём, хотя бы спектакль «Вечно живые». Ну, что его ругать? – Как кстати ты вспомнил об этом

спектакле! Ведь образ Бороздина, на мой взгляд, до некоторой степени продолжает линию Васкова, во всяком случае, эти роли объединяет военная тема. Это тоже одна из самых удачных твоих ролей в сегодняшнем репертуаре, значительная, быть может, не столько в музыкальном, сколько в драматическом плане. Сразу запоминается первый выход твоего героя на сцену. Бороздин возвращается с работы домой, чтобы проводить на фронт сына. Мы, зрители, ещё не знаем, что твой герой,- заслуженный врач, хирург. Но с первого твоего появления на сцене мы сразу понимаем, что перед нами сильная, большая личность. Ты приносишь с собой на сцену ауру своего собственного человеческого опыта и багажа. Где ты находишь нужные краски для образа? – Я же тебе говорил, что у меня перед глазами есть Меркурьев, с его вальяжностью…(смеется). Как Меркурьев, я, конечно, не играю, не похоже даже, но как прототип, он для меня важен, мне важна внутренняя связь. – Когда видишь тебя на сцене, Игорь, – понимаешь, что ты относишься к редкой категории актёров, обладающих качеством подлинности. Ты не играешь и не стараешься быть лучше, чем ты есть, а находишь в себе и этот масштаб, и эту подачу, и это, действительно, то, что привносит смысл в спектакль, и я тебя с этим поздравляю! Последний вопрос, который я не могу тебе не задать в преддверии Нового года – как получилось, что Игорь Варнавин стал бессменным Дедом Морозом? – Я же не виноват, что так получилось, а теперь я уже и не отказываюсь. Пока… Опять же, ты знаешь, почему так получилось, потому что голос такой, потому что доброта есть в нём. Вот же говорят дети, что настоящий Дед Мороз есть только в Музыкальном театре… – Игорь, у тебя славный, уютный дом, который, как я знаю, всегда открыт для друзей. Поделись, если можно, с кем ты поддерживаешь дружеские отношения? – Об этом очень трудно говорить, самых близких просто не стало. Это был Борис Шевченко, с которым мы могли до упаду ссориться и мириться. Не понимаю, почему сейчас этого не стало, вроде бы, возрастные люди тоже есть, но дружба была в основном с тем поколением. У нас была очень хорошая гримёрка, в которой были Володя Смолин, Андрей Скиба. Сегодня тесные дружеские отношения связывают меня с Володей Миллером, неплохие отношения у меня с Георгием Базилевским, Павлом Матусовым. Саша Хмыров, Паша Краснов, Володя Никеев – это люди, которые близки мне по духу. Всё-таки, есть близкие люди, хоть и поредевший, к сожалению, костяк театра, но всё же он остается. – Искреннее благодарю за беседу, надеюсь её продолжить. И желаю тебе дальнейших творческих успехов! – Спасибо! Беседу вела Любовь КОЛЕСНИКОВА ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА Эльвира КАДЫРОВА

Сплав нежности и ностальгии К

ому не знакомы энтузиазм и духовный подъём молодых строителей коммунизма, надежды и устремления молодёжи 1930-х годов! Впрочем, кому-то, наверное, уже и не знакомы. Нынешние ровесники комсомольцев 30-х, глядя старые фильмы и перелистывая учебники истории, недоумевают: и для чего было так стараться, для какого-то там непонятного будущего? Практически за бесплатно?! А вот актёры Театра-студии Александра Гончарука не только прочувствовали дух того сумасшедшего и счастливого времени, но и смогли воплотить всё это на сцене. Недавняя премьера театра спектакль «Чудесный сплав» по пьесе Владимира Киршона – это светлая и лирическая комедия-ретро о молодых людях, которые жили, любили и верили, что строят прекрасное завтра для тех, кто придёт за ними. Когда-то пьесу Киршона ставили во всех театрах страны. Понятно, что сейчас это абсолютно раритетная вещь, и ставить её, в общем-то, не понятно как. Казалось бы, всё, что там написано – святой наив, и сегодня должно выглядеть натужно и фальшиво либо предаваться откровенному осмеянию. Но омские актёры сумели сыграть спектакль не про то, что их герои жили мифическими идеалами, а про то, что они просто честно работали для своей страны, так же, как мы, страдали порой от неразделённой любви, метались в поисках каких-то решений.

ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

Просто всё было ну самую чуточку по-другому. Наверное, этот спектакль во многом удался потому, что играется актёрами с молодым чутьём, «незамыленным» взглядом, постоянным творческим голодом и азартом. В принципе, «Чудесный сплав» – это восстановленный спектакль. Когда-то он был поставлен замечательным театральным педагогом Владимиром Наумовичем Левертовым со студентами его актёрской мастерской в ГИТИСе. Теперь одна из тех студенток, режиссёр Омского академического театра драмы Анна Бабанова, и руководитель Театра-студии Александр Гончарук, так же актёр Омской драмы, заслуженный артист России, подарили спектаклю вторую жизнь. Они посвятили эту работу своим учителям и родителям, просто – старшему поколению, которое отличалось от нас и к которому мы, тем не менее, относимся с нежностью и любовью. Это спектакль – о наших дедах, так и не достроивших свой коммунизм, но знающих, что такое счастье жить для других. Ребята в спектакле поразительно органичны и естественны – ни капли натуги и фальши. Создаётся поразительное ощущение, что тебя прокатили на машине времени. Честно скажу, редкая театральная труппа может похвастаться такой

энергетикой, которая существует в этом недавно родившемся молодёжном театре. «Нас утро встречает прохладой, нас ветром встречает река!» Парни и девушки в синих рабочих комбинезонах энергично выбегают на сцену. И вдруг в физкультурный задор массовки вплетается спокойный голос Булата Окуджавы: «Я гляжу на фотографию – две косички, строгий взгляд…» Песня «Комсомольская богиня» как-то сразу создаёт настроение ретроспективы. Песен Окуджавы в спектакле много. И это тоже воспоминания о тех, кто остался душой «на той единственной гражданской» и сгорал в огне самопожертвования, как бумажный солдат. Ни за грош. На сцене всё функционально и всё по делу. Декораций немного, но они сделаны с хорошим вкусом и точным ощущением эпохи. Так же, как и костюмы: трогательные носочки и простенькие блузки девочек, полосатые тенниски мальчиков. Лауреат премии «Золотая маска» художник Ольга Верёвкина и постановщики спектакля рискнули даже протянуть поперёк сцены волейбольную сетку и позволить актёрам по-настоящему играть в волейбол. Упругий мяч того и гляди улетит прямо в зал, но зрители готовы подхватить его и бросить обратно, как они сделали бы у себя во дворе. И тут вдруг применяется совершенно потрясающий для театра приём «замедленной съёмки». Как актёрам с настоящим мячом удаётся сделать это – просто непостижимо! Но главное – в этот момент начинает звучать песня «Ах, война, что ж ты, подлая, сделала», и мы внезапно понимаем, что 1941 год уже не за горами, и понимаем, почему ребята из КБ спешат изобрести для отечественной авиации самый лёгкий в мире сплав. Юные, светлые, чистые. Что-то с ними будет совсем скоро? Ну а пока они лихорадочно делают расчёты, горячо спорят, влюбляются. Изобретатель и простак Гоша (Антон Булавков), знаток общения с девушками, обаятельный балагур Петя (Александр Гончарук-младший), рассудительный педант Ян Двали (Ярослав Максименко), душа и совесть компании Ира (Юлия Овчаренко), индивидуалист Олег (Игорь Болдышев). Ярослав Максименко потрясающе здорово обыгрывает эстонскую медлительность своего героя, его рассудочность и очаровательное перевирание русских пословиц. Антон Булавков весьма достоверно передаёт смятение застенчивого Гоши, когда того внезапно накрывает чувство к новой сотруднице Наташе (Дарья Зарецкая). Недаром его друг Петя бьёт тревогу: «Сплав в опасности – бригадир влюбился!» Одним словом – расплавился. И удивительное дело, вроде бы, нам сегодня должны быть понятны и близ-

Дарья Зарецкая и Антон Булавков

ки рационально-эгоистические настроения Олега, его протест против уравниловки, стремление к личной карьере. Но вот как-то неприятно царапает его отзыв о недавних товарищах: «Они узкие, ограниченные люди», подлые приёмы переманивания на свою сторону Наташи. Да и товарищи его умеют популярно объяснить и ему, и нам с вами, что даже гениальный одиночка ничто без дружеской поддержки. Так что вместе с героем Болдышева хочется бежать и вопить: «Ребята, не оставляйте одного! Возьмите обратно!» Конечно, нельзя не заметить небольших огрехов спектакля. Может быть, чуточку фальшив Ворошилов у Михаила Квезерели (не поймёшь, не то Ворошилов, не то Сталин), немного утрирована разбитная уборщица Настя у Софьи Черновой, актриса переигрывает её простоту. Но это те маленькие сложности, которые происходят при стыковке времён. В основном же молодые актёры убедительно передают и трепетность зарождения личных отношений, и юношеский максимализм, и – даже! – романтику труда. Стремление успеть сделать тысячу дел и насладиться яркой юностью – это то, что объединяет актёров и их героев. Ровесников, которых разделяет почти век.

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

МОНОЛОГ РЕЖИССЁРА Владимир ВЕТРОГОНОВ

Путешествие из Петербурга… в «город белых занавесок» Из Петербурга не в Москву, по примеру классика литературы, а в далёкий Челябинск отправился в своё время Владимир Ветрогонов. Искать в провинции то, чего не может дать культурная столица страны. В Омск он приехал уже с опытом работы в театрах Красноярска, Новгорода, Новосибирска и других городов. Здесь, став главным режиссёром театра юных зрителей, питерский художник прочно завладел вниманием омских зрителей разного возраста, а также представителей профессионального сообщества. Сегодня Владимир Юрьевич Ветрогонов делится размышлениями об особенностях работы режиссёра в столице и провинции. ОСТАВАТЬСЯ ХУДОЖНИКОМ Во-первых, почему я уехал в провинцию? Я и моя однокурсница – нас было только двое на курсе (Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии, мастерская народного артиста СССР профессора Георгия Александровича Товстоногова – А. З.), кого распределили в ленинградские театры. Меня пригласил Агамерзян Рубен Сергеевич в театр имени В. Комиссаржевской режиссёром, не постановщиком. И я проработал в Ленинграде семь лет: три года в театре Комиссаржевской, четыре – в театре Ленинского Комсомола, это нынешний Балтийский дом. И уехал, уехал в провинцию, потому что хотел ставить спектакли. У меня к тому времени было семь постановок в Петербурге – но этого мало. Я понимал: можно было больше, интереснее. И потом, не все эти постановки были те, которые я хотел делать, была определённая зависимость. И честно говоря, на сегодняшний день я представляю себя в театре только как главного режиссёра. Я не хотел бы работать очередным, просто режиссёром. Не потому, что я какой-то власти хочу, а в силу того, что это позволяет мне определять свою творческую, художественную жизнь. И оставаться художником, несмотря на то, что это накладывает на тебя определённую ответственность. Но я этой ответственности не чураюсь, я считаю, что это достойно человека – нести ответственность. И я могу это делать и хочу это делать. Хочу, потому что это позволяет мне строить моё художественное пространство, влиять на ту ситуацию, в которой я ставлю спектакли, формировать труппу, вселять в нее свои творческие и этические принципы. Не будучи главным режиссёром, я вряд ли смог бы это делать. Очередной режиссёр делает порученные ему постановки, главный – определяет хуДЕКАБРЬ 2008 15(37)

дожественную физиономию театра. Вот я её и определяю и как бы дышу этим. В Ленинграде у меня не было такой возможности, хотя были постановки, и я даже с определённым именем там существовал. СВОБОДА – ОТ СЕБЯ И ДЛЯ СЕБЯ При работе в столице и провинции есть определенная установка на то, зачем вы это делаете. Вы же создаёте произведение искусства, допустим, спектакль, который будет показан людям. Поставить спектакль в столице – это моментально имя. А если удачный спектакль, вы сразу становитесь известным. А для художника это немаловажно, для человека, занимающегося искусством, театром – это же подмостки, это же люди, это зритель. Доминанта режиссёра, работающего в столице, – это соревнование с коллегами. Не хватает определённой степени свободы. Психологической свободы от себя. Я зависим от самого себя, от своего самолюбия, своего честолюбия, которое приходит в противоречие с моими мыслями о жизни, о театре, об искусстве, о человеке. А провинция – это другое. В провинцию вы уезжаете, чтобы разобраться в самом себе, для того, чтобы поработать с ног до головы, как говорится, вспахать всё, понять что-то. Вот почему классные хирурги после войны были? В Омске замечательная медицина. Тут было очень много госпиталей, сюда привозили раненых во время войны, и медицина получила колоссальную практику. Мне так кажется. Спасать надо, хирург много оперирует, становится мастером. Так и режиссёр – надо ставить спектакли.

«Праздничный сон – до обеда»

«Пассаж в Пассаже»

ПЕРВЫЙ ПРИЗНАК РЕЖИССЁРА Шутка такая была у Георгия Александровича Товстоногова, моего учителя: «Какой первый признак художника? Вот вы смотрите на человека и понимаете, что это художник?» – «С бородой!» – «Нет, может быть, это философ, Карл Маркс. Очень просто, художник – рисует». Если человек рисует – значит, он художник, а если не рисует, то трудно понять, кто он. Так и с режиссёром. Это тот, кто ставит спектакли. А в столице вы не всегда будете ставить и не всегда то, что вы хотите. Хотя прорваться можно, но это уж смотря как ты устроен, насколько ты дипломатичен. Я не дипломатичен, был, во всяком случае. Потом человек дурно себя чувствует, когда делает то, что ему не нравится. Табаков говорил: у меня когда-то был инфаркт (это было очень давно, он еще молодой был), я с тех пор никогда не делаю то, что мне не нравится, и сохраняю душевную гармонию. Не делаю того, что мне не нравится, и никогда не буду делать. Уезжая в провинцию, ты начинаешь работать много, по-разному, ни от чего не отказываясь. Всё в копилку профессии – всё, всё, всё. Естественно, если ты главным режиссёром поехал. Если очередным – тоже есть проблемы, хотя и у очередного в провинции много работы. Как и любая профессия, работа режиссёра требует труда, навыка, опыта и тому подобное, которые вы в провинции можете приобрести значительно быстрее, чем в столице. ПЕРЕД ВНУТРЕННИМ ВЗОРОМ Установка в провинции совсем другая. Ты действительно как бы свободен от этого тщеславия, я, во всяком случае. Я освобождён от тщеславия и несу ответственность в отношении «хорошо-плохо» только перед Создателем и перед женой, которая, может быть, скажет: «Да что ты тут наделал?». Мне же хочется, чтобы ей нравилось. Когда вы что-то делаете, вы это делаете для людей – не вообще, а для конкретных людей, которые живут вокруг в этом городе. Если в столице перед вашим внутренним взором стоит «Золотой софит» – высшая театральная премия Петербурга, которую я не получил в своё время, хотя и номинировался, то здесь – стоят вот эти люди, которые придут и посмотрят, их лица. Это же для них. И это потрясающее ощущение. Моя самая высокая награда была в своё время, когда после премьеры я ехал в автобусе и ко мне подошла кондуктор и спросила билет. Я поднял голову, она сказала: «Ой, здравствуйте!» Я «Плутни Скапена» тогда сделал в Новгороде, и сценическая история произвела впечатление. Я, помню, ловил на себе взгляды, со мной здоровались – мне было это очень приятно. Потому что театр важен тем, что он же создаёт общность. Есть понятие стадности, а есть – общность. Стадность – это когда большое количество людей живут одним ритмом. Им кидаешь какую-то идею, они могут затоптать кого угодно. Они же не думают, они живут в эйфории этого ритма. А общность – это когда большое количество людей начинает жить каким-то ощущением, какой-то мыслью, каким-то волнением. И тогда это… Тогда это народ. Человек, живущий в провинции, он видит всё время ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

МОНОЛОГ РЕЖИССЁРА это своё окружение. Вы становитесь профессионалом здесь, и вы теплее здесь, человечнее. Больше для людей, чем в столице – там вы больше для себя, для социума, политики. СТРАХ ИЗВЕСТНОСТИ Поставил ты спектакль в провинциальном городе – его увидят местные люди, кто-то напишет в местную прессу. А там, в столице, вы становитесь известным на всю Россию. Вы берёте газету, допустим, «Культура», там описаны спектакли столичных театров. Конечно, есть публикации и о провинциальных, но в основном вектор внимания критики направлен на столичные театры, которые аккумулируют, как считается, лучшие творческие кадры. И в чём-то это действительно так. Некоторые актёры, например, хотят получить роль, но, получив её, большую и сложную, начинают бояться. Потому что одно дело провалиться в провинциальном городе, где ты играешь много, – сегодня одно, завтра другое, и совсем другое дело провалиться в столице. Все на тебе ставят крест. Они очень боятся этого: и хотят играть, и не решаются. Лучше ходить по тусовкам и слыть интересным, талантливым человеком, где-то промелькнуть, что-то сказать, выступить в капустнике, на юбилеях народных артистов. Там аудитория собирается та, которая определит твоё место в этой «ярмарке тщеславия». МЕНЬШЕ ЗРИТЕЛЕЙ – БОЛЬШЕ РАБОТЫ Режиссёр и в столице, и в провинции должен быть профессионален, должен уметь работать. В провинции спектакль делается два-три месяца, и это хорошо. А в Питере или в Москве вы можете делать спектакль до двух лет. Там ты можешь долго ставить, а здесь не до этого, нужно выпускать спектакли. Потому что Москва – город, в котором скоро уже одиннадцать миллионов жителей будет, в Питере тоже цифра к пяти миллионам приближается. Это же и огромная зрительская аудитория. А в провинции нет. Вот я в Новгороде работал – там 250 тысяч жителей. 7-8 процентов жителей по статистике, как определили американцы, являются зрителями театра, и это нормально. Мы в Новгороде делали восемь спектаклей в сезон. Омск в этом отношении – хорошая такая провинция. Тут миллион, даже больше, жителей. Это театральный город благодаря тому, что здесь мощный театр драмы работает. Здесь театры посещаются больше, чем в других городах. Года два назад Омск по числу посещений на 1000 жителей занимал третье место в стране: на первых двух – Москва, Питер, затем – Омск. АКТЁР ДОЛЖЕН ВЕРИТЬ Если актёр не чванится... Есть такое определенное чванство: он народный, заслуженный артист, он сам по себе представляет опредёленную ценность, и тут ему кто-то что-то говорит. Это как бы за скобками, это аномальные случаи. Я, например, не работаю в такой ситуации, мне это не интересно. Я когда-то попал в такое положение в академическом театре. На репетиции у меня было примерно такое ощущение: жена уехала в отпуск и оставила мне записку «Переставь мебель», и я один в трёхкомнатной квартире двигаю шкафы. «Ну, ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

давай, пошёл-пошёл… Так, есть. Хорошо, а теперь сюда…» Зачем это? Не надо, и я это бросаю моментально, сколько бы за это ни платили. Если актёр чванится, я с ним не работаю. Другое дело, что ты сам не должен чванится, это очень важно. Со временем у меня как-то с актёрами всё нормально складывается, даже если кто-то чего-то не умеет. Я люблю педагогику, я за свою жизнь выпустил пять актёрских курсов. И мне даже интересно, если у кого-то что-то не получается, как сделать так, чтобы получалось. Хотя бывают случаи, когда лучше не трогать, оно само «вырастет». Если ты постоянно работаешь в театре, какой-то длительный период, то тебе удаётся постепенно создать труппу, с которой ты можешь решать достаточно серьёзные задачи. Можешь выходить в опасные ситуации, в Мольера, например, можешь выйти. Это классно. Ведь что такое спектакль? Если скучно смотреть – ты и провалился. Не должно быть зрителю скучно. Это не значит, что нужно постоянно веселить его всякими приёмами, запрещёнными и разрешёнными. Но должно быть умение привлечь внимание человека, который пришёл, заинтересовать его, взволновать душу. Такая труппа должна верить тебе. И профессионализм, понимаете? Профессионализм, умение. Это такое же ремесло, как и остальные ремёсла. Многие не понимают, приходят для того, чтобы испытать какое-то наслаждение. Это ремесло, которому можно научиться, которым нужно овладеть. Если человек живой, если его волнует то, что он делает, и он верит… Магия театра заключается в том, чтобы в условном пространстве, в котором на самом деле ничего нет, придумать всё, что угодно, любую реальность, и заставить зрителя в эту реальность поверить. Грубо говоря, актёр стоит и играет, что идёт дождь. Он же стоит на паркете, никакого дождя нет, а он себя ведёт так, как будто ему за шиворот уже капает и некуда спрятаться. И он верит в это, он умеет это сделать. А второй не умеет. А этот научился, понимает, может вспомнить физические ощущения, самочувствие, у него колоссально развито воображение, оно художественное. А в провинции актёры же разные: некоторые выслушают тебя и сделают, а есть такие, с которыми нужно возиться, работать. И ты это делаешь, и оно получается. В ТИШИ Ещё, кстати, о провинции. Что такое провинциализм? Это такое стремление к аристократизму. Провинциализм часто выражается в помпезности. Начинают раздувать что-то. В Старой Руссе был прекрасный фестиваль по камерным работам Ф.М. Достоевского. Я один из его создателей. В позапрошлом году мы на него поехали. Боже мой! Старая Русса, что там! Памятник Достоевскому, митинг возле памятника,

демонстрации, в фойе сидят балалаечники. Русский же писатель – значит, должна быть балалайка. Это до того раздувается! Хотя на самом деле был прелестный фестиваль, который проходил в доме-усадьбе Достоевского. Прямо там играли спектакли в разных комнатах – и в зале, и на лестнице, и на галерее, и в столовой. Обсуждали, пили чай с вареньем. Приезжали люди очень интересные, наши, из Петербургской академии, те, кто Достоевским занимается. Достоевский же «Братьев Карамазовых» написал в Старой Руссе. Сейчас фестиваль начинает раздуваться, они хотят, чтобы про них знали. Гоголь – гений: «Скажите там его величеству, что здесь есть такой Добчинский». К сожалению, это то, что губит подлинное. И вообще, провинция интересна своей камерной природой. Сказал Александр Сергеевич Пушкин: «Ты гений свой воспитывал в тиши». Здесь сосредоточенность возникает, «человечиной» больше пахнет. Кроме того, провинция более целомудренна. А потому, что я живу «здесь», а где-то «там» есть Феллини, Антониони, Стрелер... Живя в провинции, я как бы тянусь, зная, что есть какие-то высокие образцы, я стараюсь их здесь находить, и в себе нечто находить, приближаться к этому. В этом отношении она целомудренна, в отличие от столицы, которая несколько цинична, и часто золото не блестит там. ГЕНЕТИЧЕСКИЙ КОД Я очень люблю Москву, будучи питерским. Я обожаю Москву, я считаю, Москва – это лучший город земли, особенно потому, что это столица моей страны. Мне всё нравится в Москве, но жить в ней я не хотел бы. Уходит от человека вдумчивость, сосредоточенность, внимание к внутреннему миру, своему и другого человека. Питер в этом отношении другой, но тоже... В Москве вы можете познакомиться с человеком, стать сразу его лучшим другом. На следующий день он с вами слегка поздоровается. В Петербурге наоборот: там люди очень долго сходятся, присматриваются, но если это произошло – это очень прочно. Провинции разные бывают, но тем не менее, есть общие для них закономерности. Омск – такая тёплая провинция, семейная, «город белых занавесок», так как-то сказал один мой коллега. Потому что здесь не воспринимается цинизм, не воспринимается вульгарность со сцены, грубость, ненормативная лексика. Не хочется этого людям, и мне это нравится. Омск – семейный город, приветливый. Бело-зеленый такой. Красноярск – город неприветливый, он такой раздёрганный, искрящийся, там электрические разряды. «Ну, что у тебя есть, что ты умеешь?

Так, так... Классно, у него получилось!» Всё же зависит от того, кем насыщается город. От генетического кода. Я, к сожалению, не знаком так глубоко с историей Омска или Красноярска. Я этим не занимался, но я ощущаю, что тут генетический код какой-то существует. Красивые девушки здесь. Как сказал один мой приятель, Омск – это заросший бурьяном город, в котором водятся красивые девушки. Это тоже как бы такой этнический тип омички. Не знаю, но вот есть места, где водятся красивые женщины. Омск – такое место. В Красноярске меньше, честно говоря. Не хочу обижать своих близких, друзей, но меньше. Это какая-то особая ментальность, что ли. «ВРАСТИ» В ГОРОД В провинции существует установившаяся иерархия, которую сложно изменить. Столица – это огромное поле судьбы. А здесь пространство небольшое, и нужно долго тут жить для того, чтобы стать своим. Если тебя даже и принимают как художника, то тебе не позволительно менять уклад, скажем так. Вот у нас есть замечательный спектакль, один из лучших, как я считаю, моих спектаклей – «Летняя поездка к морю». Каждый год в городе происходит внутренний праздник в День театра – фестиваль-конкурс «Лучшая театральная работа». И вот «Лучшей театральной работой» был признан достаточно скучный спектакль «Утиная охота». Я не то чтобы сильно обиделся, но подобного рода вещи не очень хорошо влияют на всех. Критерий другой возникает, не художественный. Хотя все всё понимают. А в столице не получилось одно – значит, будет другое, из этой ситуации «выпал» – попал в другую. Как это ни странно, столица демократична. Провинция более тоталитарна, здесь власть жестче. В столице ситуация раскованнее. Одно дело – приехал в Москву, большой город, масса возможностей. А тут же всё на виду. Ты приехал, тебя уже все знают, тобой интересуются, ты можешь пользоваться вниманием, интересом. Но тебе вряд ли позволят что-нибудь сделать (я имею в виду больше, чем то, что ты делаешь в профессии) – организация какого-нибудь дела, направления, изменение чего-то и т.д. Для этого должно пройти достаточно большое количество времени, когда ты врастёшь сюда и станешь своим. Когда то, что ты будешь делать, кроме своей профессии, станет интересным. Я очень рад, что последнее десятилетие моей творческой жизни связано с театром для детей и молодежи. Мне действительно очень нравится, это тебе всё время напоминает, что ты тоже был молод и, может быть, до сих пор молод. Молодёжь – она всегда оптимистична. Если она натягивает на себя маску каких-то грузов или разочарований – это совершенно определённо маска! Маска, которая делает молодого человека значительнее. А по сути своей он оптимистичен, полон жизни, он хочет её пить без остатка. И работа в таком театре и для такого зрителя – это хорошо, приятно. Литературная запись Анны ЗЕРНОВОЙ ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

СОБЫТИЕ

«Чайки за кормой верны кораблю…» 31-го октября в Санкт-Петербурге на «Адмиралтейских верфях» был спущен на воду самый большой в истории отечественного судостроения танкер – судно грузоподъёмностью 70 тысяч тонн «Михаил Ульянов», построенное по заказу крупнейшей российской судоходной компании ОАО «Совкомфлот» для работы на северном шельфе. Танкеру «Михаил Ульянов» предстоит возить нефть с одного из северных месторождений в Мурманский порт, и специально для работы в арктических условиях судно оборудовано ледокольной кормой (для движения во льдах) и мореходной носовой частью (для плавания в открытом море). Иначе говоря, при необходимости танкер может «превратиться» в ледокол…

… входа на «Верфи» образовалась большая очередь: стать свидетелями спуска на воду судна «Михаил Ульянов» пришли сотни петербуржцев и гостей Северной Пальмиры. Особую торжественность церемонии придавало то, что среди самых дорогих и почётных гостей присутствовали дочь легендарного актёра Елена Ульянова, народная артистка СССР Юлия Борисова, народная артистка России Ирина Купченко. Прибыли и высокие гости – губернатор Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко, министр культуры России Александр Авдеев, председатель Комитета по транспорту Госдумы РФ Сергей Шишкарев, президент ОАО «Объединённая судостроительная корпорация» Владимир Пахомов. После обряда освящения танкера «Михаил Ульянов» (обряд провёл настоятель Николо-Богоявленского собора протоиерей отец Богдан) к собравшимся обратился генеральный директор «Адмиралтейских верфей» Владимир Александров (и, кстати, благодаря тому, что «Верфи» провели модернизацию своих мощностей, арктический гигант был построен в рекордно короткие сроки – всего за один год): – У каждого из воздушных и морских судов есть свой характер, своя судьба... Мы долго думали, как назвать этот, пожалуй, самый совершенный и самый мощный корабль, который нам удалось построить. Наши ветераны без раздумий сказали, что судно обязательно должно носить имя актёра Михаила Ульянова, создавшего целую галерею характеров русских людей!.. Уверен, что имя актёра будет помогать капитанам судна! «Крёстной матерью» танкера стала Юлия Борисова. «Нарекаю танкер именем Михаила Ульянова! Да благословит Бог этот танкер и всех работающих на нём!», – с волнением произнесла актриса, после чего о судно разбили бутылку шампанского и прозвучала команда спускать его на воду. …Четыре сварщика приступили к перерезанию «пуповины» – толстой железной балки, связывающей танкер с сушей. Процесс «освобождения» судна занял около десяти минут – и вот наконец раздался оглушительный хлопок лопнувшего крепления, и танкер-великан плавно заскользил по стапелю. Зрелище было величественное: 260-метровая чёрно-красная махина неторопливо и тяжело, словно сходящий с гор ледник, спустилась в Неву, взволновав и густо вспенив холодную воду. Зрители бурно, восхищённо зааплодировали. И эти овации были как дань памяти великому актёру, чьим именем наречён величественный танкергигант… …Вот только несколько странно (и не от одного человеДЕКАБРЬ 2008 15(37)

ка я это услышал), что среди почётных гостей, участвовавших в церемонии, не было соотечественников народного артиста СССР, Почётного гражданина Омской области Михаила Ульянова. А было бы это очень и очень кстати, тем более что первые «именные корабли» пустили в плавание омичи – Северный драматический Тарский театр и Центральная Муромцевская библиотека, носящие имя своего великого земляка… Общаясь после церемонии с журналистами, Елена Ульянова пообещала подарить капитану судна «портрет, на котором запечатлен редкий кадр – улыбающийся отец. Он не был весёлым человеком, скорее, был даже мрачным. Но Михаил Ульянов всегда помогал людям, всегда подставлял свое плечо, на него можно было положиться!..» («Редкий кадр… Улыбающийся отец…». Уж не знаменитую ли и исконно «омскую» фотографию под названием «Сибиряк», сделанную Михаилом Фрумгарцем, имела в виду Елена? Помните? Смеющийся Михаил Ульянов, а через плечо у него – валенки перекинуты…). P.S. «Михаил Ульянов» – первый в серии арктических челночных танкеров, заказанных «Совкомфлотом» петербургским судостроителям. А на освободившихся стапелях «Адмиралтейских верфей» уже начинается строительство второго судна серии, танкера-близнеца, которого решено назвать в честь друга и коллеги Ульянова – Кирилла Лаврова. Иван ДЕНИСЕНКО, заместитель главного редактора журнала «Вести морского Петербурга». Специально для «Омска театрального» Санкт-Петербург – Омск ноябрь, 2008

Людмила ПЕРШИНА

Призвание: быть верным своей мелодии Одному из ведущих солистов Омского государственного музыкального театра Александру Хмырову в 2008 году присвоено звание «Заслуженный артист Российской Федерации».

лександра Хмырова никак не отнесёшь к артистам, которые с детства бредили театром, а покидая пределы школьного порога, только и мечтали связать свою дальнейшую жизнь со сценой. Но природная творческая жилка в нём всё-таки проявилась музыкальным дарованием, доставшимся по наследству от мамы. Чтобы оно не пропало даром, позаботились родители, однажды купившие своему сыну пианино и отправившие Сашу в музыкальную школу. Осваивая премудрости нотной грамоты, юный музыкант вряд ли мог подумать, что этот представлявшийся тогда тернистым путь музицирования в итоге приведёт его на театральную сцену. Да и как далеко до этого ещё было! Спустя годы недавний выпускник музыкальной школы уже не мыслил себя вне музыки, иначе зачем же он поступал в музыкальное училище имени В.Я. Шебалина на дирижёрское отделение? Конечно, своё несомненное влияние на всю эту «музыкальную историю» оказали тесные родственные узы семьи Хмыровых и известной в Омске музыкальной династии Толпыгиных. Сашина тётя, Эмилия Ивановна Толпыгина, преподававшая в Шебалинке, по-родственному «патронировала» все фазы его обучения: нельзя же было посрамить фамильную репутацию! Музыка, казалось, была разлита в самом воздухе, которым дышал юный Саша. Самые важные семейные праздники неизменно заканчивались музицированием, хоровым и сольным пением у рояля с вдохновенно игравшей Эмилией Ивановной. Как раз в атмосфере тесного родственного круга, на очередном дне рождения и состоялся певческий дебют Александра. Вот тогда окончательно прояснилось магистральное направление его музыкальных интересов – вокал. Домашние только руками всплеснули: откуда только талант прорезался! Учёба в Шебалинке помогла придать этому таланту первичную огранку, за что Александр Хмыров по сей день благодарен Ольге Васильевне Спировой, преподававшей в училище вокал. Странными кругами иногда водит человека судьба. Казалось бы, Саше Хмырову

прямая дорога после училища Шебалина в ближайшую от Омска консерваторию – Новосибирскую. А вышло совсем иначе. После двух лет учёбы Хмыров по призыву оказался в армии. Причём отнюдь не в военном ансамбле песни и пляски, как выпадало иным новобранцам из сферы искусства. А в самом что ни на есть серьёзном роде войск – радиотехнических, да ещё в далёком Заполярье. Вот где пришлось проходить житейские университеты вчерашнему домашнему мальчику. Но по любому армейская закалка пригодилась в дальнейшей жизни. Можно себе представить упорство парня, если после службы он поехал поступать в Уральскую консерваторию. Серьёзный, основательный, надёжный, Александр Хмыров и в студенческие годы выделялся на курсе этими очень важными мужскими качествами. Может, поэтому и сумел завоевать сердце однокурсницы Танечки Бобровой – удивительно обаятельной, нежной, трепетной. Семейный дуэт у них получился на диво слаженный и гармоничный. Не случайно эту пару высмотрел на актёрской ярмарке в Нижнем Новгороде наделённый чуТатьяна Боброва и Александр Хмыров («Свадьба Кречинского»)

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПОЗДРАВЛЯЕМ!

тьём на талантливую молодёжь директор Омского музыкального театра Борис Львович Ротберг и позвал в Омск вместе с Еленой Тихоновой. Вот так судьба сделала вираж, и Александр Хмыров в 1992 году оказался в своём родном городе. В тот момент из музыкального театра уехал ведущий солист Владимир Петров, и молодому артисту повезло получить в «наследство» его партии в спектаклях, о которых в студенческие годы можно было только мечтать – «Евгений Онегин», «Богема», «Риголетто», «Травиата». Прекрасно помню, какое достойное впечатление оставил дебют Хмырова в «Богеме» и в «Онегине». Обращал на себя внимание прежде всего голос тёплого, мягкого тембра, умение молодого певца органично держаться на сцене, его самоотдача, уважительное отношение к партнёрам по сцене. Заодно Александру пришлось совершенствоваться в жанре оперетты, осваивать и развивать особые актёрские приёмы, другую технику движения, лёгкости танца, светских манер. Тут для него неоценимыми советчиками были старшие коллеги по труппе театра. Благодаря своему упорству и дружеской помощи артист набирал от спектакля к спектаклю. Не случайно, когда в 1995 году музыкальный театр поехал на гастроли в Израиль, роль Эдвина в «Королеве чардаша», которую повезли на землю обетованную, доверили играть именно Хмырову. И он делал это с блеском, словно всю сценическую жизнь только и специализировался в неовенской оперетте! Приходившие на спектакли омичей в Тель-Авиве и Иерусалиме престарелые поклонники и поклонницы оперетты из Вены и Будапешта восторгались: «Ах, какие у вас голоса! Ах, какие женщины! Ах, какой Эдвин!» Уж они-то, слышавшие в молодости лучшие голоса Европы, знали толк в этом жанре. Из периода своего становления Александр Хмыров вынес непреложное правило: умей быть благодарным за поддержку тем, кто работает рядом с тобой и умей поддержать молодых: помни, каким сам пришёл в театр. Этому правилу он следует неукоснительно всю свою творческую жизнь, и потому об Александре Анатольевиче и коллеги, и театральные служители говорят только добрые слова. Сейчас артист вошёл в пору своего творческого расцвета. Спустя 15 лет после начала работы на сцене Омского музыкального театра, в репертуарном багаже артиста более пятидесяти сыгранных ролей и спетых оперных партий. Последние работы открыли нам нового Хмырова, явили незамеченные раньше характерные оттенки, раздвинули горизонты сыгранных им ролей. Партия Зурги в опере «Искатели жемчуга», Кречинский в признанном лучшей театральной работой 2006 года спектакле «Свадьба Кречинского», Мерзляев в мюзикле «О бедном гусаре замолвите слово» предъявили публике во всей широте разнообразие его актёрской палитры, зрелость вокальных данных, редкую цельность натуры и силу темперамента. Возможно, в перечне актёрских достоинств понятия надёжность и ответственность стоят не на ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

Александр Хмыров и Джейма Карапетян («О бедном гусаре»)

Татьяна Боброва, Александр Хмыров, Игорь Варнавин и Ирина Трусова («Свадьба Кречинского»)

самом первом месте. Но без этих важнейших человеческих качеств никак не состояться настоящему артисту. Можно быть человеком всесторонне одарённым, что называется, поцелованным Богом при самом рождении, и при этом растратить свой талант впустую. Александр Хмыров – как раз тот человек, который даже внешне олицетворяет собой понятие надежности, человек, на которого можно опереться в любых жизненных ситуациях. При этом он не склонен почивать на лаврах. В нём нет выраженного актёрского тщеславия. Зато есть качество куда более ценное – внутренний нравственный стержень, стремление не останавливаться в профессии, совершенствоваться, удивлять новым окружающих и самого себя. К полученному им званию заслуженного артиста России добавляется очень весомое подкрепление – любовь омского зрителя. И категорическое мнение критики: без Александра Хмырова сегодня невозможно представить себе Омский музыкальный театр!

Анастасия Шевелёва: «Сыграть Жанну Д’Арк – моя самая большая мечта…» В фильме Алексея Германа-младшего «Бумажный солдат», получившего в 2008 году на фестивале в Венеции «Серебряного льва» за лучшую режиссуру и премию «Озелла» за лучшую операторскую работу, снялась актриса Омского государственного драматического «Пятого театра» Анастасия Шевелёва, сыгравшая роли в спектаклях «Завтра была война», «Dostoevsky.ru», «Калека с острова Инишмаан», «Кроткая» и других. В настоящее время она не играет в «Пятом театре», пытается найти себя в городе муз Санкт-Петербурге, пленившем не одно поколение людей творчества.

– астя, скажи, пожалуйста, как ты узнала, что лента «Бумажный солдат» победила на Венецианском фестивале и какие при этом испытала чувства? – Узнала случайно, по телевизору, утром следующего дня. Конечно, очень обрадовалась за ребят, режиссёра, нашего оператора. Работать с ними на площадке было интересно, мне очень понравилось! Во всём чувствовалось мастерство! Во время съёмок всё было понятно до мелочей, не то что в «Полумгле», где я вообще не знала, что от меня конкретно на данный момент требуется, постоянно была в напряжении, мысленно погружаясь в роль, следила за мимикой лица, что, в общемто, очень непрофессионально… – «Полумгла» – это твоя первая работа в кино? Ты снималась в основной или эпизодической роли? – Да, первая. В фильме у меня была одна из главных ролей. Это картина молодого режиссёра Артёма Антонова, она рассказывает о событиях Великой Отечественной войны 1944 года. Я играла простую деревенскую девчонку Палашку, которая живёт с неродной бабушкойворожеей. Старуха лечит ногу раненому мальчишке, главному герою. Вокруг голод, холод, разруха … Для меня съёмки были очень непростым испытанием. Полное отсутствие опыта, представления о процессе. Я просто терялась перед камерой…. – Открой секрет, а как Алексей Герман-младший, знаменитый режиссёр, тебя нашёл? Он признавался в одном из интервью, что четыре месяца потратил на поиски героини и, наконец, нашёл в Омске! – Это просто. Я думаю, всё произошло вполне обычно, через человека, который приезжал на наш фестиваль «Молодые театры России». Был у нас актёр, игравший у Алексея Германа, он собирал информацию об актёрах, и я попала в его картоте-

С Владимиром Байдаловым («Калека с острова Инишмаан»)

ку. Накануне он в Доме актёра снимал ролики, так называемые кинопробы. Актёры «Пятого театра» в числе других коллег из разных театров города были приглашены «попробоваться»… На съёмках «Бумажного солдата» была особая атмосфера. Сформировалась очень сильная профессиональная команда, и в жизни все ребята необыкновенно дружны. Мы чувствовали хорошо режиссёра и друг друга. Я очень подружилась с Чулпан Хаматовой, Мирабом Нинидзе. У Чулпан замечательные дочки, очень развитые и интересные в общении. Мираб живёт в Вене, у него тоже прекрасная семья, сын, дочь. Он человек чудесный, и мы испытывали необыкновенное единение душевное. Контакт происходил на очень глубоком эмоциональном уровне: мы безумствовали, плакали навзрыд, смеялись до истерики. Происходило очень насыщенное эмоциональное общение. И это одно из самых ярких впечатлений от работы в большом кино… Мою героиню по фильму зовут Вера, герой Мираба – Данил. Ему предстояло сделать сложный выбор между Верой и женой Ниной (Чулпан Хаматова). – Расскажи, как ты вообще стала актрисой? Почему именно «Пятый» стал твоим первым театром? – Мы пошли в «Пятый театр» всем курсом, семь человек… В это же время в театре начал работать талантливый режиссёр Алексей Янковский, художеОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ»

ственный руководитель петербургской театральной мастерской, преподаватель Санкт-Петербургской академии театрального искусства. У меня, помню, была дикая паника… Что делать? Куда я пришла? Я ничего не умею! Янковский, так же, как Герман, вошёл в мою жизнь учителем. Если я что-то могу, то благодаря этим двум умным и чутким людям. Ну, а почему пошла в актрисы? Росла любимым ребёнком в семье, всегда в центре внимания. Поощрялось любое творчество, создавались для него условия. Я всех убеждала, что буду цыганкой. Очень люблю петь, танцевать, играть на гитаре. – Какие твои роли самые любимые? – Все любимые. Это зависит от духовного состояния на данный момент. Есть, конечно, особенные роли, которым я отдаю предпочтение. Например, мне очень нравилось играть в «Калеке с острова Инишмаан». Люблю этот спектакль очень. Острая драматургия, с неожиданными ходами. Интересно было вначале работать в «Кроткой», сразу после выпуска, всё было хорошо, понятно, шло развитие, углублялось существование в актёрской задаче, но потом спектакль как-то сник, по моим ощущениям. И в нём стало почему-то тяжело работать. - Почему же? Какие взаимоотношения сложились с партнерами? У тебя ведь их было два. Человеческие отношения как-то влияют на «ролевые»? - Почему, не знаю. Отношения, конечно, влияют. С Сергеем Зубенко взаимоотношения очень тёплые, дружеские. С Владимиром Остаповым мы очень редко общаемся. Но в сценах молчания, некоторых других ситуациях это, наоборот, помогает. Глубже вживаешься в событие. – Чем запомнились другие роли? Как-то они влияли на тебя? Что-то изменяли в тебе? – Чувствую духовное родство с Искрой («Завтра была война»). Мне близко это поколение и Искра, с её открытостью, искренностью, принципиальностью. Но очень интересно было работать и с совершенно противоположным характером в «Боинге». Дима Петрунь ведь и сам молодой режиссёр. На его репетициях всегда присутствовала импровизация, момент совместного творчества. Когда глубоко вживаешься в образ, возможно, что-то меняется и в тебе. Может быть, не всегда в лучшую сторону... – Как ты ощущала себя во «Французских страстях»? – Замечательно. Я там девушка, а то всё больше сорванец, мальчишка какой-то. А здесь героиня очень женственная, ироничная. С таким характером больше работы по перевоплощению, а значит, интереснее. – Где, на твой взгляд, работать легче – в театре или кино? Где ты себя чувствуешь органичнее? Раскованнее? – Раскованнее – нигде. Мысли постоянно сверлят: не то делаю, не то. В «Бумажном солдате» иногда получалось расслабиться. Но там, я говорила, вообще была особая атмосфера. – А ты хотела бы жить в другое время, в другую эпоху? ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

(«Кроткая»)

С Сергеем Зубенко («Кроткая») С Владимиром Остаповым («Кроткая»)

(«Dostoevsky.ru»)

С Марией Долганёвой («Завтра была война»)

– Да, я хотела бы жить раньше, задолго до технического прогресса… Эпоха Жанны Д’арк мне очень близка. Это вообще моя любимая героиня. Просто нет персонажа, которого бы я так же чувствовала. Я много раз перечитывала пьесу Жана Ануя о ней. Часто примеряла на себя эту роль. Сыграть Жанну – моя самая большая мечта… – Чем же тебя не устраивает наше время? Почему хочется назад? – Вообще, я не дружу с техникой. Мне настолько тяжело с ней… Друзья постоянно говорят, сделай электронный ящик, в конце концов, как с тобой общаться, но я так от этого далека… Пятилетний пле-

мянник меня намного превзошёл в компьютерной грамотности. А я человек природы…. Это моя стихия. Я бы не вылезала из деревни. Но отдыхать не умею. Мне постоянно надо работать, что-то делать творческое, куда-то спешить, без конца занимать руки, мысли. Сейчас начала делать фигуры из папье-маше. В любые свободные от работы минуты играю на различных нетрадиционных музыкальных инструментах. – Каких именно? – Кроме гитары, это народные музыкальные инструменты: барабаны, варган (инструмент, где мелодии рождаются с помощью губ, зубов; частота колебаний создается за счет жесткости); чаша поющая (звучащая тарелка с деревянными палочками); маракас (маленькая трещотка) и некоторые другие… – Прямо человек-оркестр. А книжки любишь читать? Какое кино смотришь, Настя? – Нет, не люблю, в кино не хожу. Я же говорила, человек природы. Пьесы читаю, в основном, по необходимости, некоторые серьёзно увлекают. Стивена Кинга всего прочла, просто как один из способов времяпровождения. Фильмы люблю старые, проверенные временем. «Служебный роман», например, с непревзойденным дуэтом: Фрейндлих – Мягков. – А тебе что-то мешает в работе для достижения максимально высоких целей? Бывает ощущение дискомфорта? – На работе у меня время от времени возникает ощущение отсутствия внутренней свободы: постоянно гложет боязнь сделать что-то не так, опоздать. Иногда дискомфорт возникает на репетиции, в процессе черновой работы. Например, в спектакле «Женщина моря» в работе с режиссёром Саулюсом Варнасом. Во время репетиций было безумно тяжело. Слишком точные, строгие команды (поворот, разворот на 45 градусов и т.д.). Детально и точно разрабатывается рисунок роли. И при этом катастрофически недостает импровизации. Хотя потом, что интересно, со временем, вдруг этот трудно рождаемый спектакль начинает жить. Даже было грустно с ним расставаться. А вообще свою работу я очень люблю. И стараюсь предельно ей отдаваться… – Чего ждешь от работы на новом месте? – Работы. Много работы. Мне ведь постоянно надо что-то делать. Ужас как устала от временного безделья. Мне очень близок принцип работы Санкт-Петербургского инженерного театра «АХЕ» (этот театр был в Омске на фестивале «Академия»), когда в спектакле можно проявить себя по максимуму – музыка, текст, всевозможные изобретательные трюки, фокусы, различные технические инновации, пантомима, теневой театр, много, много творчества и фантазии, стилевая свобода и бездна импровизации. – Удачи тебе, Настя! Беседовала Светлана АЛЕКСАНДРОВА ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ЛЮДИ ТЕАТРА

Нина Суворова: «Я ещё не наигралась в куклы» Более двадцати лет работает в бутафорском цехе Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин» художник-бутафор Нина Владимировна Суворова.

ина Байбородова (в девичестве) долго искала свое призвание. Поступала и в медицинский институт, училась в ветеринарном, работала оператором ЭВМ и художником-оформителем в Комбинате торговой рекламы. Взрослым человеком окончила вечернее отделение художественной школы № 1, преподаватель Игорь Александрович Санин стал для неё главным учителем в искусстве. И всё это время подспудно Ниночка мечтала работать в Омском театре кукол. Она до сих пор помнит своё восхищённое детское впечатление от первого увиденного спектакля омских кукольников – сказки «По щучьему велению». Актёры ей казались неземными существами. И ей очень хотелось работать в этом дружном коллективе, где решаются неординарные творческие задачи. Поэтому Нина набралась смелости, пришла в театр и предложила свои услуги. Ей сказали, что вакансий в данный момент нет. Директор Марина Ивановна Артамонова посмотрела на неё и строго спросила: «А у вас есть высшее образование? У нас работают специалисты только с высшим образованием». И это условие директора театра стало для Нины Владимировны своеобразным приказом. Она, забывшая и думать о высшем образовании (а было ей в то время уже за тридцать), пошла и поступила на заочное отделение худграфа Омского пединститута. Наверное, это тот редкий случай, когда человек получает образование, мечтая не просто о профессии, а об определённом месте работы. И уже через два года она вновь пришла в куклы. И на вопрос Марины Ивановны: «У вас есть высшее образование?». Байбородова ответила: «Незаконченное». В театре на этот момент в цехе освободилось место, «Музы Пикассо»

ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

и Нину взяли скульптором с испытательным сроком. Ей так хотелось здесь работать, что её ничуть не смущало, что два месяца ей придется работать бесплатно. Дипломную работу она защищала по кукольному театру, сделав оформление к басням Крылова «Свинья под дубом» и «Ворона и Лисица». Её коллеги и сегодня говорят, что у Нины сильные руки скульптора. А для придуманного Ольгой Верёвкиной спектакля «Кармен» Мериме» ей действительно пришлось создавать скульптуры. Работа художника-изготовителя – это постоянное перевоплощение. «Нужно будто заглянуть в голову художника-постановщика и понять, что он задумал. С разными постановщиками работа складывается совершенно по-разному». Каждый новый спектакль ставит перед изготовителями новые задачи, требует невиданных доселе решений. Но именно этим, постоянным поиском, отсутствием однообразия и рутины и нравится Нине Владимировне работа в театре. Особенно сейчас, когда придумываются новые системы управления куклой – «симбиозы традиционных: в одной кукле может скрещиваться тростевая и планшетная или тростевая и перчаточная». Хотя сама Нина Владимировна особенно любит изготавливать мимических кукол и сожалеет, что сегодня они редко используются в спектаклях. И, конечно, классическое требование – у каждой куклы должен быть свой характер. При всём этом у каждого художникаизготовителя есть собственная индивидуальность, которая проявляется в работе, – своеобразное «амплуа», которое учитывает художник-постановщик, распределяя работу.

«Маленький Мук» В. Гауфа

«Тайна Изумрудного города» Д. Войдака «Кармен» Мериме»

По мнению коллег, ни у кого не получаются такие живые животные, как у Нины Владимировны. И они знают почему. Потому что в семье Суворовой постоянно обитает какая-то живность: собаки, кошки, хомяки, крысы. Любовь к зверью у неё с детства, с жизни в частном доме. Но уже позднее, когда её семья переехала в квартиру, она, маленькая девочка, могла решиться спуститься в тёмный подвал, потому что там жалобно мяукал котёнок, принести покалеченное животное домой и потом долго его выхаживать. За свою жизнь она выходила и «откохала» множество своих питомцев, среди которых были даже вороны. И это при том, что Нина Владимировна вырастила четверых детей: дочерей Ольгу и Аню, сыновей Михаила и Арсения. «Они – главное моё произведение». А ещё в её работах удивительно сочетается несочетаемое: очарование неказистости, привлекательность некрасоты. Маленького Мука и Страшилу Ольга Верёвкина доверила материализовать именно ей. Нина Владимировна делала и гигантскую монстроподобную Мачеху для «Золушки», а затем – Людоеда для «Кота в сапогах». На сцене, как в жизни, встречается всё: доброе и злое, красота и безобразие. Но закон детского театра – здесь никто не может быть абсолютно злым и страшным, здесь некрасивое тоже продумано и эстетизировано. «Арлекин» – уникальный театр для художниковизготовителей, здесь у каждого есть шанс попробовать себя в роли художника-постановщика. Так, в 2007 году зрители клуба для студентов «СВ» увидели самостоятельную работу молодых актёров театра «Музы Пикассо», оформление для которой придумала и изготовила Нина Владимировна. В этой работе художник неожиданно для театра кукол решила идею постановщика спектакля Владимира Булавина, что Пикассо влекла к себе некая единая женская сущность. В этом спектакле-акции действительно одно женское тело – кукла, на которой меняются только женские образы: маски и платья. Это редкий случай, когда за кулисами театральную куклу актёры переодевали, ведь обычно в театре кукол происходит ровно наоборот: один персонаж дробится во множестве кукол-дублей. «Я ещё не наигралась в куклы», – говорит Нина Суворова про себя. Она создаёт игровых кукол и для своих друзей, заодно обучая их азам оживления. Здесь она позволяет себе пускаться во всяческие эксперименты, заранее зная, что результат, возможно, придётся отправить в мусорную корзину. Но ей всегда хочется попробовать какой-то новый способ, технологию, решить какую-то суперзадачу. Главное, чтобы «мозги не засыхали», чтобы было интересно. Ежегодно она представляет свои самостоятельные работы (не только кукол, но и живопись, графику) на выставках театральных художников, организуемых Домом актёра. Нина Владимировна реализовалась в различных ипостасях, но главное в жизни человека, по её мнению, – «найти своё дело, тогда работа станет для тебя тем праздником, который никогда не приедается». Анастасия ТОЛМАЧЁВА ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

АРХИВНЫЙ ФОТОЭКСКЛЮЗИВ Рубрику ведёт Сергей ДЕНИСЕНКО

«Единственный свидетель», или Сегодня – и больше никогда В

… очередной раз с горечью в душе думаю о том, сколь провинциален Омск «в вопросах» телевизионного художественного вещания. Впрочем, поскольку сегодня такового у нас вообще нет (уже, однако, в 21-м веке!), – и горевать-то, наверное, не о чем. Но вот принёс замечательный человек и профессионал высочайшего класса, «легенда Омского телевидения», оператор ГТРК «Иртыш» Владимир Печурин в редакцию «Омска театрального» сохранившиеся-уцелевшие уникальные фотографии времён конца 1960-х – начала 70-х – и всколыхнулось сердце. И именно горечь в душе «образовалась»… Величайший из парадоксов Омска театрального: во все годы «обладая» блистательными, талантливейшими актёрами, – и по сей день не снизошёл город до того, чтобы концептуально задуматься и о своём (омском!) телевизионном художественном вещании, и о студии кинодокументалистики… И ведь что любопытно: тридцать-сорок лет назад, когда омское телевидение было «одноразовым» (то бишь – когда не было даже такого понятия, как «запись», и все передачи шли в эфир «живьём»), ставились на телевидении спектакли! Да какие спектакли!.. И кому всё это потом вдруг помешало – сие тайна великая есть… «…Трое суток не спать ради нескольких строчек в газете» – это понятно; тем более что результатом становится публикация, которая так или иначе, но сохранится (в архивах ли, в библиотечных ли подшивках). А вот когда полмесяца репетиций, трактов, прогонов, и итогом становится один-единственный показ на ТВ (а «кто не увидел – тот опоздал»), – про это даже как-то страшновато думать. Сегодня – и больше никогда… И очень трудно найти «адекватные» слова, которые объяснили бы твоё состояние, «сформулировали» бы твои чувства, когда ты держишь в руках «единственных свидетелей» тех спектаклей – сохранившиеся фотографии, на которых такие до боли знакомые лица… …А ведь у всех у них, у легендарных актёров Омского театра драмы, могла бы и кинематографическая судьба сложиться. Абсолютно точно сказал Владимир Николаевич Печурин: «Постановка спектакля на телевидении ничуть не отличалась от киносъёмок, да, пожалуй, и на сто порядков выше была с точки зрения художественного результата. Чего только одни крупные планы стоили!..» 1972-й год. Июль. Понедельник (телеспектакли шли по понедельникам, потому что именно этот день был в театрах выходным). Павильон Омской студии телевидения. Несколько площадок-выгородок. Тяжеленные старенькие (по нынешним понятиям) телекамеры «КТ-5». Телеспектакль по популярной ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

в те годы пьесе братьев Тур «Единственный свидетель». Один раз – и больше никогда. И как тут не сказать о том, что, будь в Омске «соответствующие возможности», – этот телеспектакль и на всесоюзный экран мог бы выйти (но сие было уготовано год спустя МХАТу: в 1973-м году ТО «Экран» сняло телеспектакль по «Единственному свидетелю», с участием Ангелины Степановой, Ирины Мирошниченко, Льва Золотухина)… Итак, Омск, июль 1972-го. Режиссёр первого в стране телеспектакля «Единственный свидетель» – Эдуард Барский, операторы – Владимир Печурин, Юрий Смагин, Владимир

Соболев, ассистент режиссёра – Анна Ткалина. Среди исполнителей главных ролей – Ножери Чонишвили (1926–1987), Виктор Мальчевский (1921–1987), Борис Каширин (1920–1992), Валентина Булатова (1939–1994)…

…А прокомментировать вот эту фотографию, на которой фрагмент телеспектакля с участием Бориса Каширина, – пока что не представляется возможным. Спектаклей в те годы ставилось на телевидении много, и даже автор снимка Печурин затрудняется быть «документально точным» (хотя, как сказал Владимир Николаевич, «поиски продолжаются, и я точно знаю, что должны найтись ещё фотонегативы снимков с этого спектакля»). Не вспомнила даже Елена Александровна Аросева – в какой роли и в каком телеспектакле снимался её муж. И потому, как это уже было однажды в рубрике «Архивный фотоэксклюзив», я обращаюсь к читателям журнала, ко всем, кому сегодня «слегка за пятьдесят»: посмотрите внимательно на этот снимок. Быть может, вспомнится?.. Ну а пока что можно определённо говорить вот о чём: снимок сделан в конце 1960-х – начале 1970-х. Время действия в телеспектакле, судя по одежде персонажа, которого играет Борис Михайлович Каширин, – послевоенное. Уже несколько человек, которым я показывал фотографию, высказали предположение, что это может быть телеверсия знаменитого спектакля театра драмы «Солдатская вдова» по пьесе Николая Анкилова, тем паче что изначально пьеса была телесценарием. Но многое «сопротивляется» этой версии. И дело не только в «имидже» персонажа, не соответствующем ни одному из героев пьесы (борода, костыль). Главное – дру-

гое: сценарий «Солдатская вдова» по каким-то причинам не был одобрен худсоветом Омской студии телевидения, а значит – в принципе не могло быть телеспектакля по этому сценарию (попутно напомню, что телесценарий «Солдатской вдовы» был в дальнейшем передан в театр драмы, а затем Анкилов и главный режиссёр театра Яков Маркович Киржнер дорабатывают сценарий, «превращают» его в пьесу, ну а итог – известен всем: в 1973-м году за спектакль «Солдатская вдова» присуждена Государственная премия РСФСР имени К.С. Станиславского драматургу Николаю Анкилову, режиссёру Якову Киржнеру, актёрам Татьяне Ожиговой, Валерии Прокоп, Борису Каширину). Но «анкиловская» тема в нашей попытке «расшифровать» фотографию представляется мне верной. В начале 1960-х Николай Пантелеевич Анкилов пришёл работать на Омское телевидение, и на телеэкраны стали выходить телевизионные спектакли по его сценариям: «Цена совести», «Годы далёкие», «Букварь», «Возвращение»… Смею предположить, что герой, сыгранный Борисом Кашириным, – персонаж одного из этих спектаклей. А потому почти со стопроцентной уверенностью говорю: к моменту выхода в свет следующего номера «Омска театрального» наше «расследование» будет завершено. И даже, быть может, Владимиру Печурину удастся разыскать и другие фотонегативы, связанные с этим телеспектаклем. А уверенность моя «зиждется» ещё и на том, что отклики читателей на «Архивный фотоэксклюзив» идут «бурным потоком». Кстати, помните, как в прошлом номере «ОТ» (октябрь, 2008) мы провели чуть ли не детективное расследование, связанное с неизвестными ранее фотографиями классика отечественной драматургии Александра Володина. И окунулись мы с вами во времена те же (конец 1960-х – начало 70-х), и «стопроцентно убедились», что драматург таки был в нашем городе в то время. Но остался «висеть в воздухе» главный вопрос: точный год первого приезда Володина в Омск. В связи с чем имею честь радостно заявить: сейчас, когда этот номер «Омска театрального» уже верстается, – расследование практически подходит к концу (о, сколько телефонных звонков раздалось после той публикации!). И уже ничуть не сомневаюсь (и даже торжественно объявляю), что в следующем номере «ОТ» в «володинско-омской» истории не останется «белых пятен». P.S. Известно, что «ничего случайного не бывает». И вы поймёте, почему я вдруг говорю об этом, когда раскроете последние страницы «Омска театрального» с рубрикой «Поэтический антракт»… ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ Светлана ЯНЕВСКАЯ

Он первым сыграл Льва Толстого 7 октября 2008 года исполнилось 95 лет со дня рождения Александра Ивановича Щёголева (7.X.1913 – 16.X. 1988). Народный артист СССР (1985). Лауреат Государственной премии СССР (1952) – за исполнение роли Якова Каширина в спектакле Саратовского ТЮЗа «Алёша Пешков» по произведениям Горького. Первый исполнитель роли Льва Николаевича Толстого в отечественном театре. А.И. Щёголев родился в Ярославле, в крестьянской семье. Окончил актёрский факультет театрального училища Московского Камерного театра (1932 г., педагог – Л.Л. Лукьянов); играл на сценах Московского Камерного театра, I Колхозно-совхозного театра в Камышине, ТЮЗах Горького, Калинина, Саратова, драматических театрах Кирова, Сарапула, Норильска, Смоленска, Москвы (театр им. Н. Гоголя), Новокузнецка, Кемерово. С 1969 года – актёр Омского драматического театра. Лучшие работы: Карбышев – «Так начиналась легенда» Киржнера и Мозгунова, Жарков – «С вечера до полудня» Розова, Сатин – «На дне» Горького. Толстой – «Ясная Поляна» Орлова, Простой человек – «Энергичные люди» Шукшина, Грознов – «Правда – хорошо, а счастье лучше» Островского, Лихачёв – «Сибирь» Маркова, Таланов – «Нашествие» Леонова, Колупаев-старший – «Поверю и пойду» Солнцева, Егоров – «Пожар» Распутина (последняя роль). По инициативе администрации области и Омской организации Союза театральных деятелей РФ в память о Щеголеве в 1993 году на фасаде дома, где он жил, – ул. Герцена, 42, установлена мемориальная доска; в 1994 году учреждена ежегодная областная театральная премия имени народного артиста СССР А.И. Щёголева – «За лучшую мужскую роль». Сегодня мы обратимся к воспоминаниям современников. Говорит Лилия Михайловна Толмачёва, актриса Московского театра «Современник», народная артистка России (работала в одно время со Щёголевым в Саратовском ТЮЗе): «Время отсеивает мелочи, остаётся главное. В Саратовском ТЮЗе Щёголев не был ни художественным руководителем, ни режиссёром, но он занимал в труппе место не просто ведущего актёра, а лидера-художника, – его присутствие очень ощущалось на репетициях, спектаклях, в театре. Он приносил с собой на репетицию или спектакль строгость и отсекал всё лишнее, ненужное, при нём невозможна была несобранность. В театре много талантливых людей – вдруг кто-то кого-то показывает, все рады, смеются, глядишь: кусок репетиции ушёл на болтовню… Я не видела, чтобы Щёголев не занимался делом. У него всегда была высочайшая готовность к творчеству. Это и дало, думаю, ему долгую творческую жизнь». ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

«В 1950-е – 70-е годы меня как театрального критика часто направляли от ВТО смотреть спектакли провинциальных театров, – писал Виктор Владимирович Витюк, главный научный сотрудник института социологии РАН, доктор философских наук. – Я видел Щёголева в спектаклях Саратовского ТЮЗа, смоленского, новокузнецкого, омского театров. Убеждён, что его яркая, самобытная индивидуальность, его мощный и разнообразный потенциал наиболее полно проявлялись именно в коллективах, обладавших созвездием крупных талантов, объединяемых волей сильных режиссёров. Он знал большие успехи и полууспехи, но не знал неудач, в какой бы роли ни выступал. Он никогда не позволял себе пребывать на сцене формально, механически отрабатывая роль: ему были свойственны ответственность перед зрителем и уважение к своему таланту». Пишет Иван Щёголев, актёр, кинорежиссёр: «О предназначении искусства ведутся споры, но, я думаю, отец был прав, когда говорил: «Всё гениальное просто. Когда артист выходит на сцену, он должен потрясать зрителя. Эмоционально потрясать, потому что театр – это эмоциональное искусство». Мне трудно отдать предпочтение какой-либо работе отца. Я очень любил его в серьёзных ролях – в Карбышеве, в Толстом. Бесчисленно смотрел и «Ясную Поляну», и «Легенду». Обожал его и в характерных, эксцентрических ролях. Гениальный, потрясающий был спектакль «Энергичные люди»! К сожалению, нет не только отца, но и его блистательных партнёров по этому спектаклю А.Ф. Теплова, Н.Д. Чонишвили, А.И. Сафронова, Ф.О. Степуна. Как нет и режиссёра, поставившего «Энергичные люди», «Ясную Поляну», «Легенду», – Я.М. Киржнера…

Как принимали «Энергичных людей» в Прибалтике! Вильнюс трудно удивить, но я помню, как на гастролях в Вильнюсе люди по водосточным трубам пролезали на этот спектакль. В нём колоссальная работа была у отца – Простой человек. В серьёзных, драматических спектаклях он восхищал, удивлял одними своими качествами; в комедийных, сатирических – другими. Да, он всегда оставался верен идее – потрясать зрителя». А вот как рассказывал мне о Щёголеве Яков Маркович Киржнер: «Первое моё представление о нём складывалось так: у меня в кабинете сидел маленький нервный режиссёр и последними словами ругал Александра Ивановича Щёголева. По его словам, Щёголев, как крокодил, глотал главных режиссёров. И когда возник вопрос: приглашать ли Александра Ивановича в омский театр, я призадумался: гармонию разрушит. В это же время один уважаемый мной московский критик пишет мне: видел Щёголева в спектаклях Заполярного театра, – актёр потрясающий. Решил ему довериться – пригласить Александра Ивановича в омский театр. Вначале приехала его жена – впечатление благостное, подумал: с людоедом жить не будет. И, наконец, появился сам Щёголев, и началась наша совместная работа над «Легендой». Актёр должен быть творческим человеком. Александр Иванович Щёголев относится к той категории творческих людей, которые укрепляют уважение к актёру. Самые дорогие для меня минуты – моменты репетиции со Щёголевым. У него есть творческая преданность профессии – качество старых мастеров. Он не спорит с режиссёром, веря ему. И оказывается: у нас огромные резервы для поиска. Если в спектакле режиссёр должен умереть в актёре, то в репетиции актёр умирает в режиссёре. Это удивительное умение вобрать в себя режиссёрскую трактовку, сделать её своей, обогатить, выразить страстно, психологически тонко и достоверно чужой мир, влезть в шкуру образа – главные качества артиста Щёголева». Режиссёр Артур Хайкин: «В марте 1970 года я приехал в Омск и вскоре увидел спектакли «Так начиналась легенда», «Сирано де Бержерак» и «Смерть Иоанна Грозного». Понял, что самое уязвимое звено в театре – это сценография. Что касается ансамбля, в «Грозном» он был, а в «Легенде» и «Сирано» его не было. И всё-таки смотрел я все три работы театра с удивлением: в «Грозном» в центральной роли был очень интересен Каширин, в роли Сирано меня покорил Чонишвили, а в «Легенде» – Щёголев. Карбышев, каким его сыграл Щёголев, был человеком мужественным, но он умел плакать – когда вспоминал о доме, о Москве…

Я подумал: какой прекрасный актёр – всё у него изнутри, и есть гармония внутреннего и внешнего… Потом я начал репетировать «Марию» Салынского, Щёголев получил роль Добротина, и, когда я шёл в театр, то не раз ловил себя на мысли: с каким удовольствием я иду к Щёголеву… Я уж не говорю о репетициях с ним «На дне» Горького, – здесь он сразу вырвался вперёд, работал всё интереснее и крупнее, я считаю роль Сатина одной из его побед. Александр Иванович был актёром с потрясающим чувством восприятия режиссёрских идей. Он, как ребёнок, слушал меня, когда мы приступили к репетициям пьесы Островского «Правда – хорошо, а счастье лучше». Он всё впитывал, стремясь ухватить то главное, что могло бы сдвинуть роль с мёртвой точки. На репетициях актёры часто ведут себя квёло – любят обозначать: «Ага, понятно, потом сделаю…» А Щёголев сразу брал роль и, загораясь, всех за собой вёл. Он был человеком гордым, суровым, настырным, не любил обтекаемой режиссуры, ценил определённость и в этой определённости отдавался роли, как ребёнок. Его далеко не все любили, но он всегда вёл себя достойно: и когда была его актёрская победа, и в том случае, если работа получалась нормальной, но не выше. Хоть я и не люблю разделения актёров на типы, но всё же я бы назвал Ожигову и Чонишвили европейскими актёрами, Теплова – самородком, а Щёголева – по-настоящему русским актёром: он не изменял школе проживания, хотя иногда и занимался представлением. И для него была необычайно важна сверхзадача, то, ради чего он выходит на сцену». О каждой значительной работе Щёголева можно писать отдельно, но я вспомню главную, судьбоносную – Льва Толстого в «Ясной Поляне» Даля Орлова. Отечественный театр вписал её в свою историю как высочайшее достижение. А, как известно, историю не перепишешь, и это понимал театральный критик Александр Свободин, когда писал в «Комсомольской правде» за 15 сентября 1973 года: «Историки нашей современной сцены должны будут отметить, что Лев Николаевич Толстой как действующее лицо драмы впервые появился в спектакле Омского театра «Ясная Поляна», поставленном режиссёром Яковом Киржнером по пьесе Даля Орлова». Даль Орлов в Омск впервые приехал по командировке Бюро пропаганды киноискусства вместе с актёром Таганки Николаем Губенко. Были предусмотрены выступления в больших залах, ответы на записки – встречи со зрителями. Но первостепенным для Орлова было то, что он вёз в Омский драматический театр свою пьесу, которую вскоре и отдал своему давнему другу, режиссёру Артуру Хайкину. Орлов не читал на труппе пьесу. Он вернулся в Москву и стал ждать. И вскоре получил телеграмму: «Ясную Поляну будем ставить надо увидеться режиссёрском совещании Киржнер». «Никогда бы не взялся, если бы в труппе не было Щёголева. Щёголев – великий, это для него. Ты не видел, как он играет Карбышева! Ещё увидишь. Он прочитал «Ясную Поляну», весь дрожит. Дома у себя музей Толстого сделал. Всё читает, говорит только об этом. А его Надежда, жена, тоже актриса, хочет играть Софью Андреевну… Мы ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ что, действительно, первыми покажем Толстого на сцене? Ермоловский не опередит? У них некому играть? А у нас есть! Мы ещё и в Москву привезём», – так говорил Яков Маркович Киржнер Далю Константиновичу Орлову. Пьеса ещё не была залитована, когда Киржнер приступил к репетициям. В Омске объявили о скупке старинных вещей – для толстовского имения. К театру потянулись старушки – с кружевными накидками, рамочками, молочниками, наборами открыток, кто-то принёс большой семейный самовар и даже настоящий граммофон с раструбом. Самоваром и граммофоном потом можно было любоваться из зала. Они ничем не отличались от тех, что были в Ясной Поляне. Премьеру назначили на 2 мая 1973 года. Перед театром установили большой рекламный щит с надписью: «Премьера. Д.Орлов. «Ясная Поляна». 2, 3, 10, 18, 22 мая». «Омская правда» поместила большую статью Киржнера. «В чём принципиальное значение постановки пьесы «Ясная Поляна» на сцене Омского драматического театра? Во-первых, впервые в истории русского, советского театра воплощается образ Льва Николаевича Толстого, о котором А.М. Горький сказал: «Нет человека более достойного имени гения, более сложного, противоречивого. Во-вторых, мы показываем Толстого в необычайно сложный и трудный период его жизни. Событийная ткань пьесы содержит в себе много острых положений, ярких и динамичных сцен... В спектакле будет много музыки. Нам хочется создать спектакль поэтический и в то же время спектакль больших человеческих страстей. Нам хочется рассказать об огромном сердце великого писателя, о его страстном, непримиримом восприятии любой несправедливости». У меня в кабинете висит эскиз оформления «Ясной Поляны». Задник – уходящие ввысь берёзовые стволы, зеркало сцены обтянуто белой кисеёй. За столом – фигурки людей, самовар, приметы яснополянской усадьбы. Я до сих пор помню, как после первой картины, пространных разговоров – экспозиции спектакля, из правой кулисы появлялся Лев Толстой, в блузе, выставив вперёд бороду, на упругих ногах в мягких сапожках. Абсолютно такой же, как на изображениях. А главное – по предполагаемой его манере двигаться, распределяться в пространстве, даже по той ауре, которая шла от него. Помню многие интонации, фразы. Укоризненную, огорчительную интонацию: «Ни с чем несообразно, Соня!» Самоироничную: «Это Тургенев, будь ему неладно, придумал обозвать меня «великий писатель земли русской». А почему, спрашивается, земли, а не воды?» Помню озорную, смешную сцену «мавританская конница» – пляску Толстого. Помню удивительную сцену: Толстой и Софья Андреевна – Щёголев и Надеждина, сидя в креслах, подкреплённые переменами света, музыкой, во всеоружии своих голосовых возможностей, переносятся в юность и в этом же эпизоде, в той же мизансцене возвращаются в свою беспокойную старость. «Больше любить не могу... Люблю до последней крайности», – говорит она. «А я-то тебя как люблю!.. И люблю тебя, и страдаю, и жалею, что ты страдаешь», – отДЕКАБРЬ 2008 15(37)

«Правда – хорошо, а счастье лучше» А.Н. Островского. 1979 г.

С Надеждой Надеждиной. («Нашествие» Л. Леонова). 1982 г.

С Еленой Аросевой («Энергичные люди» В. Шукшина). 1974 г.

кликается он. По опубликованному варианту пьесы ностальгический эпизод объяснения в любви должны были разыграть два молодых актёра – юная Софья и молодой Лев. Киржнер, зная возможности актёров, предложил своё решение. И получилась лирическая, выразительная сцена. Темпоритмически спектакль всегда держал внимание зрителей. Через парадоксы, перепады настроений, игру мыслей и эмоций Щёголев убеждал зрителей в незаурядном человеческом масштабе своего героя. Даль Орлов и его жена Алёна, приехав в Омск, до премьеры видели прогон. «Когда из правой кулисы появился Толстой, – пишет Орлов в своей книге «Место явки – стальная комната», у меня предательски защипало в глазах». И дальше: «После прогона, когда артисты разгримировались и переоделись, Киржнер позвал их в зал – знакомиться с автором. Я стоял у рампы, лицом к актёрам, расположившимся в зрительских креслах, говорил, а сам искал глазами того, кто только что был Толстым. И не находил! Не узнавал! Потом с удивлением вглядывался в его лицо, когда он подошёл и его представили, – ничего толстовского в его лице абсолютно не было. Чудеса, да и только! Грим, конечно, но и поразительный дар перевоплощения, абсолютной органики в образе и предлагаемых обстоятельствах предопределили эту творческую победу актёра Щёголева». А вот как Орлов описывает премьеру: «Зал смотрел и слушал, замерев. И когда вбежал на сцену лакей с криком: «Граф едут!», то не только на сцене все вздрогнули и повскакали с мест, а и зрители подались вперёд – сейчас увидим!.. Какой он?.. Он вышел стремительно, огнево, победно и ещё можно добавить – как-то очень симпатично. Такой сразу притягивал. Талантливых актёров много, одарённых свыше – единицы. Они отмечены той притягательностью, которую нельзя ни наиграть, ни отрепетировать. Она или есть, или её нет. Вспомните Леонова, Смоктуновского, Евстигнеева, нынешнего Олега Янковского – вот, что имеется в виду. Из зарубежных – Габен, Бартон, Дастин Хоффман, Роберт де Ниро. Александр Щёголев был этой породы. Такой молчит, ничего, кажется, не делает, а ты не можешь глаз оторвать. И когда «делает» – тоже не можешь. Это – тайна, и в этом – наше зрительское счастье. Можно и добавить. Истинных актёров мы всегда узнаём, какую бы роль они ни играли. В любом обличье их самость узнаваема. Щёголев был наделен этим даром исключительно. Даже когда, как в случае с Толстым, перевоплощался до неузнаваемости. Он и тогда полностью сохранял свою органику и гипнотическую привлекательность».

С Надеждой Надеждиной. («Ясная Поляна» Д. Орлова). 1973 г.

Щёголев исподволь готовил свой психофизический аппарат к этой кульминации. И автор «Ясной Поляны» блистательно описал, как звучал у Щёголева этот монолог: «Он выходил к зрителям из глубины сцены, и, казалось, пламя занималось над его головой. Так выдвигали себя корифеи в старинных театральных воплощениях. А ещё в старину сказали бы: он трепетал. Да, трепетал, и сначала сдержанно, а потом всё более открыто, своим высоким, звенящим, серебряным голосом, почти таким, какой доносится с эдисоновского воскового валика, исторгал в онемевший зал последние исповедальные слова: «Всё на свете пройдет, и царства, и троны пройдут, и миллионные капиталы пройдут, и кости не только мои, но и праправнуков моих давно сгниют в земле, но если есть в моих писаниях хоть крупица художественная, крупица любви и откровения, она останется жить вечно!..» Исторгнув из себя эту лаву страстных слов, актёр устало присаживался на скамью и почти буднично, почти по-деловому сообщал об окончательном решении покинуть Ясную Поляну: «Ухожу!.. Сейчас...» Потом – Астапово. Потом – пошёл занавес. Всё закончилось. Выходим на поклоны. На сцене за занавесом, который отгораживает от зрительного зала, нас фотографируют местные газетчики. Щёголев тихо мне говорит: «Ты родил меня второй раз... С Толстым снова живу, как в молодости...» Он в бороде, лицо в переплетениях каких-то марличек, наклеек, нашлёпок – под сложным гримом, в прозаической близи, вне волшебства сцены это ещё не Щёголев, но уже и не Толстой. Я благодарно целую его в плечо». Орлов описывает, как принимали «Ясную Поляну» в Москве на летних гастролях 1974 года, когда даже самые заядлые скептики – театральные критики, толстоведы, сотрудники музея-усадьбы «Ясная Поляна», были покорены исполнением роли Толстого Александром Щёголевым. В театре имени Моссовета «Ясная Поляна» шла четыре раза. И на каждом спектакле переполненный зал, став единым целым, ловил каждое слово Щёголева. Потом зрители долго стояли, вглядываясь в лицо артиста, незапрограмированно выходили на сцену, говорили слова признательности театру, режиссёру, Александру Ивановичу Щёголеву. ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПАМЯТЬ Галина ЗАЛОЖНЕВА

Из породы легендарных Н

едавно я расстроилась. И даже обиделась за омских «юных карбышевцев», прочитав короткую информацию в новом московском журнале «Русская жизнь». Позволю себе процитировать её полностью, чтобы не было недоразумения: а в каком контексте? Журнал серьёзный, современный, либерального толка. Русская жизнь в нём и сегодняшняя, животрепещущая, и времён гражданской, отечественной войн, революции, перестройки, никакого гламура. Цитирую: «Детское военнопатриотическое движение – дело, конечно, богоугодное, но когда в Омске проходит слёт «юных карбышевцев», возникают недоумения: почему в несезон – снега нет, ещё вода не замёрзла в Иртыше». («Русская жизнь», октябрь 2008, № 19/36). Только что «гы-гы» не сказали… Всё это из разряда недостойного. И тем яснее хочется вспомнить о том, как режиссёр Я.М. Киржнер сорок лет тому назад на сцене Омского (тогда ещё не академического и без крылатого гения на крыше) драматического театра поставил спектакль под девизом «К 100-летию со дня рождения В.И. Ленина». Но не о Ленине, а о Карбышеве. И это был поступок! Достойной пьесы о Карбышеве у Киржнера не было, да и быть не могло: времена на цензуру были лютые. Режиссёр взял примитивную, ходульную, но уже цензурированную пьесу А. Мозгунова, убрал из нее всякие глупости, поставил на титул и свою авторскую фамилию, чтобы разделить ответственность, и стал репетировать. Ведь у него в труппе теперь был только что приехавший из Норильска артист высочайшего уровня, который искренне и самозабвенно, с удивительной энергией восполнения недостающего, детской святой верой в предлагаемые обстоятельства мог сыграть Карбышева! Был Александр Иванович Щёголев. В спектакле «Так начиналась легенда» Дмитрий Михайлович Карбышев работал и умирал вместе с другими несчастными. А героизм его проявлялся в том, что он несколько лет сознательно и упорно отказывался от предложений комфортного генеральского плена и

ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

тем самым предпочел трагическую солдатскую участь. Мне кажется, я только теперь до конца понимаю и додумываю, почему Елена Дмитриевна Карбышева, дочь генерала, приехав в Омск на премьеру, была сильно взволнована, просто потрясена. Она увидела Щёголева–Карбышева на сцене и сразу поверила: он той же породы человеческой, той же творческой мощи, как её отец. Ей важно было услышать живое слово о нём. Ведь ещё так близки были воспоминания о страшных временах молчания вокруг его имени. Она рассказывала мне потом, когда в 1970-м мы приехали в Москву на гастроли, как семья узнала, что Дмитрий Михайлович попал в плен, – от неизвестного человека, который тайком пришёл ночью и осторожно постучал в дверь… Очень трудно в простом и искреннем спектакле выстроить финал. Подкреплю свой рассказ – из дня сегодняшнего. Я позвонила одному из двух участников «Легенды» (это В. Корфидов и Ю. Музыченко), которые успешно работают сегодня на той же сцене, и попросила напомнить подробности финала. – Да всё было просто, – ответил Вячеслав Корфидов. – Александр Иваныч сидел на скамье, без полосатой робы и шапочки, в шинели… Постаревший… Сзади, вытянувшись по швам, стояли «штурмбанфюреры» Каширин и Розанцев (потом я эту роль играл). А на скамье, рядом с Карбышевым, сняв фуражку, на равных, группенфюрер из Берлина фон Бюлов (Строков). И Дмитрий Михалыч говорит: «Родиной и честью – не торгую». И – музыка… Музыка в спектакле была прекрасная. Наш завмуз Павел Дугаев написал… Напоследок скажу. Пусть собираются в Омске «юные карбышевцы». Дмитрий Михайлович у нас в городе родился, учился в нашем Кадетском корпусе, на омской сцене его играл замечательный артист. Когда «юные карбышевцы» поедут на экскурсию по городу, пусть принесут цветы и на улицу Герцена, 42 – там висит мемориальная доска: «В этом доме жил народный артист СССР Александр Иванович Щёголев».

Поэтический антракт С

лучилось как-то само собой, «неспециально» – то, что все авторы сегодняшнего «Поэтического антракта» причастны к судьбе Омского академического театра драмы: народный артист СССР Александр Иванович Щёголев, заслуженный деятель искусств РФ, режиссёр Артур Юзефович Хайкин, писатель и драматург Николай Пантелеевич Анкилов, заслуженный артист России Виктор Николаевич Мальчевский, легендарный и ставший ещё при жизни

классиком отечественной драматургии Александр Моисеевич Володин… Их имена, давно уже «знаковые» в истории театра, неизменно появляются на страницах «Омска театрального» (так же как и в уходящем 2008-м, тем более что у троих из сегодняшних авторов в этот год были «юбилейные дни рождения»)... И ещё у всех у них, не считавших себя поэтами, были «заветные тетрадки», в которых раздумья о жизни превращались в «мысли, вооружённые рифмами»…

Александр ЩЁГОЛЕВ (1913 – 1988), Омск

Виктор МАЛЬЧЕВСКИЙ (1921 – 1987), Омск

*** Откуда и куда течёт всё время Время? В какой резервуар стекается оно? Несёт с собой беду, и счастие, и бремя Людских умов, сердец… Иного не дано.

*** Журавлиной стаей пролетели годы. Были святость сцены, и радушный зал, Были и победы, были и невзгоды… Только что-то важное я недосказал…

Мы говорим: «сейчас», «минуту», «сей момент»… Но это всё не так: минуток этих – нет! Они исчезли в миг произнесенья слов… Лишь на бумаге – след написанных стихов. *** Надежде Лениной (Надеждиной)

*** Отчего заката дивный свет Стал мне всех милее и дороже?.. Говорят, влюблённый и поэт, В сущности своей – одно и то же.

Хватило б сил, – всегда б носил Тебе подарки эти. Лишь об одном бы попросил: Подольше жить на свете!

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

Рубрику ведёт Сергей ДЕНИСЕНКО

Александр ВОЛОДИН (1919 – 2001), Санкт-Петербург *** Душа моя, ты всё ещё такая же. Покá ещё чужды тебе побоища, позорища, пожарища. Манили нас масштабами, просторами, пространствами таких, мол, душ там – штабели, одна ещё ты странствуешь. Брались тебя подравнивать и обращать в другую. Уж скручена, уж ранена – а дудки, ни в какую. В пустынном поле стоя, всё на своём ты: нáкось вот! Не любишь формы, строя, не терпишь одинаковость. *** Не могу напиться с неприятными людьми. Сколько ни пью – не напиваюсь Они уже напились, а я – никак. И только понимаю их ещё лучше. И чем больше понимаю – тем противней. Никогда не пейте с неприятными людьми! *** А девушки меж тем бегут, пересекая свет и тьму. Зачем бегут? Куда? К кому? Им плохо тут? Неплохо тут. На них бредущие в обиде. Завидуют уставшие. «Бегите, девушки, бегите!» – кричат им сёстры старшие... Бегите же, пока бежится. А не снесёте головы – хотя бы память сохранится, как весело бежали вы... *** …Как будто мы жители разных планет. На вашей планете я не проживаю. Я вас уважаю, я вас уважаю, но я на другой проживаю. Привет!

ДЕКАБРЬ 2008 15(37)

Николай АНКИЛОВ (1923 – 1983), Омск *** Дай Бог мне от инфаркта умереть, Не так уж важно – дома ли, в дороге. Ни разумом, ни сердцем я не дрогну, Когда передо мной предстанет смерть. В день похорон пусть щедрый дождь пройдёт, Из тёмных туч громами громыхая, И пусть земля богатым урожаем Тех одарит, кто урожая ждёт. А вечером пусть небосклон горит, Огнями ярких звёзд усыпан часто, И чтоб могли влюблённые о счастье До утренней зари проговорить. И утро пусть займётся не во мгле, Пусть солнце вас, живущие, разбудит!.. Всё это мне наградой щедрой будет За все мои деянья на земле. Артур ХАЙКИН (1938 – 1992), Омск *** Январь. Хорошая погода. Забот немного. Трын-трава! Начало пикового года Рождает светлые слова. Пречистым ликом Воскресенья Земля становится чиста, И исполняются мгновенья, И исчезает пустота. *** Когда-нибудь – в такой же чистый час – Узнаем мы того, кого не знали. На мир посмотрим новыми глазами, И не отворотит от мира нас. Когда-нибудь – возможно, на заре – Опять узнаем вечное блаженство, Распустятся деревья в январе, И явит мир собою совершенство. *** …Пред бездной двадцать первого столетия Стоит судьба, тревожась и любя. Изыди, лихолетье, Лихо-Летие! О, человече, Бог спаси тебя!

В номере использованы снимки: Марины Аварницыной Андрея Бахтеева Владимира Кудринского Андрея Кудрявцева Сергея Лойе Бориса Метцгера Натальи Перепёлкиной Елены Пичугиной Сергея Сапоцкого Фотоматериалы из архивов омских театров, Дома актёра имени Н.Д. Чонишвили, частных коллекций

Корректор – Лидия Подковырова Адрес редакции: 644099, г. Омск, ул. Гагарина, 22, к. 202, тел./факс (3812) 25-43-69 E-mail: press@sibmincult.ru Электронная версия журнала на сайте Министерства культуры Омской области: www.sibmincult.ru Печать ООО «Омскбланкиздат», г. Омск, ул. Орджоникидзе, 34, тел. (3812) 21-21-31, www.omskblankizdat.ru Заказ №

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ