Журнал "Омск театральный" №22(44) by sibmincult.ru

Министерство культуры Омской области Омское отделение Союза театральных деятелей России Журнал «Омск театральный» № 22(44) ББК Ж.33(2-4ОМ) Учредитель издания – Министерство культуры Омской области Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору в сфере массовых коммуникаций, связи и охраны культурного наследия Свидетельство о регистрации ПИ № ФС55-1933-Р от 5 мая 2008 года Журнал «Омск театральный» – лауреат Межрегионального конкурса «Сибирь – территория надежд» 2007 и 2010 годов Темы номера: Итоги театрального года. Участие омских театров в международных проектах. Премьеры, портреты в интерьере театра, актуальные интервью. Анкета: творчество А.П. Чехова в современных интерпретациях. Страницы истории Омска театрального. Предновогодний поэтический антракт. Редактор – Лидия Трубицина Дизайн и вёрстка – Елена Пичугина Редакционная коллегия: Марина Аварницына, Валерий Алексеев, Владимир Витько, Лариса Гольштейн, Сергей Денисенко, Любовь Колесникова, Светлана Кулыгина, Владимир Миллер, Людмила Першина, Борис Саламчев На первой странице обложки: Омский государственный академический театр драмы Фото Елены Пичугиной На второй странице обложки: Инга Матис и Моисей Василиади в сцене из спектакля Омского государственного академического театра драмы «Август. Графство Осэйжд» Т. Леттса (режиссёр – Анджей Бубень) Фото Андрея Кудрявцева На третьей странице обложки: Афиша японских гастролей спектакля Омского государственного драматического «Пятого театра» «Тридцать три обморока» по произведениям А.П. Чехова (режиссёр – Олег Юмов) На четвертой странице обложки: Сцена из спектакля Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин» «Детство Никиты», удостоенного Гран-при фестиваля Международного фестиваля «Золотая магнолия» (г. Шанхай, Китай) (режиссёр – Борис Саламчев) Фото Сергея Лойе ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

СОДЕРЖАНИЕ: Лидия Трубицина. На что оглянемся? (Размышления под занавес года) .............................3 Людмила Першина. Как омская «Шинель» «Золотого витязя» согрела (Об участии Омского государственного музыкального театра в VIII Международном театральном форуме) ...................................................6 Владимир Витько. 20 лет – это много или мало? (Юбилей Омского драматического театра «Галёрка») .......................................................10 Мишель Вайс: «Академия» стала приятным открытием (Интервью корреспондента ИТАР-ТАСС Анатолия Петрова с генеральным секретарем Международной ассоциации театральных критиков, главным редактором журнала «Le Jeu» Мишелем Вайсом по итогам II Международного театрального фестиваля «Академия») .............................................12 Эльвира Кадырова. Моральные ценности семейки Вестон («Август. Графство Осэйдж» Т. Леттса в Омском государственном академическом театре драмы) ..................................16 Валерия Калашникова. Большое дело в малом пространстве (О первых Ульяновских чтениях в Омском государственном Северном драматическом театре имени М.А. Ульянова) ..........18 Карина Элиева. «Восточные сказки… Зачем ты мне строишь глазки?» («Али-Баба и сорок разбойников» на сцене Омского театра юных зрителей) ................................20 Альбина Тамилина. Счастье вне гарантии («Не бойся быть счастливым» по пьесе А. Арбузова «Мой бедный Марат» в театре «Студия» Любови Ермолаевой) ..................22 Анкета «ОТ» Встречи с Чеховым (На вопросы о творчестве классика и его сценических интерпретациях отвечают омские театральные деятели, критики, журналисты, филологи) ...............................23 Архивный фотоэксклюзив. Короткая остановка в Омске (Авторская рубрика Сергея Денисенко) ....................28 Валерия Калашникова. Душой прорастая сквозь мрак (О спектакле «Весенние побеги» Ф. Ведекинда в Северном драматическом театре имени М.А. Ульянова) ..........32

Анна Зернова. В Токио родился другой спектакль (Гастрольные маршруты Омского государственного драматического «Пятого театра») ...............................................................................................................34 Вероника Берман. Когда расцветает «Золотая магнолия», или Путевые заметки с двумя отступлениями и пятью потрясениями (О Международном фестивале театров кукол в Шанхае) .........................................................................36 Светлана Нагнибеда. Смотрите, кто пришёл! (О Лаборатории современной драматургии и режиссуры в Омском государственном драматическом «Пятом театре») .................................................................................................................40 Сергей Денисенко. Про апологетов К.Г. Треплева (О IV Межрегиональном фестивале «Неделя экспериментального театра в Омске») .......................................................................................44 Светлана Кулыгина. И в буднях ищу гармонию… (Люди театра: Елена Сидорова – заведующая труппой Омского государственного драматического «Пятого театра») ..................................................................48 Юрий Кузнецов: «Любовь и голуби» – это любовь на всю жизнь» (Интервью Эльвиры Кадыровой с заслуженным артистом России Юрием Кузнецовым) ....................................................................................................................................52 Виктория Луговская. Взлёт, полёт – и «на круги своя»! (Монолог для актрисы Ларисы Дубининой) ................................................................................................54 Лариса Ханжарова. Что рассказали афиши? (Из цикла «Музейные истории» – к 75-летию Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин») .................................................................................................................58 Светлана Яневская. Судьба Вацлава Дворжецкого (Продолжение. Начало в № 21) ...................................................................................................................60 «Снег шёл и тихо улыбался…» (Поэтический антракт) В подборке опубликованы стихи: Сергея Денисенко .........................................................................................................................................66 Геннадия Киселёва .......................................................................................................................................66 Татьяны Четвериковой .................................................................................................................................67 Игоря Стадольника .......................................................................................................................................67 Елены Аросевой ............................................................................................................................................67 Николая Анкилова ........................................................................................................................................67 Артура Хайкина ............................................................................................................................................67

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПОД ЗАНАВЕС ГОДА Лидия ТРУБИЦИНА

На что оглянемся? Завершается 2010-й, который сразу был обозначен как календарно-рубежный: закончились нулевые, начались десятые. В чём-то он стал рубежным и для театрального сообщества. Впервые за многие годы Президент Российской Федерации пригласил на отдельную встречу представителей российских театров, чтобы выслушать их и коллегиально обсудить возникшие проблемы, порождённые как раз теми самыми нулевыми, которые мы перешагнули. В этой встрече принимал участие и Константин Рехтин, художественный руководитель Омского государственного Северного драматического театра имени М.А. Ульянова. И именно ему была предоставлена возможность высказаться на тему существования театра в малых городах России, к которым относится наша Тара. В многочисленных публикациях в федеральной прессе, последовавших за этой встречей, единодушно отмечался уникальный опыт поддержки театрального искусства региональной властью.

Итогом встречи стали поручения Президента РФ, направленные на развитие театрального искусства, в ряду которых разработка комплекса мер по совершенствованию нормативно-правовой базы, выделению грантов театральным организациям, развитию гастрольной деятельности, укреплению материально-технической базы театров. В том числе одно из поручений двум федеральным ведомствам – культуры и массовых коммуникаций: «Представить предложения по поддержке специализированных периодических изданий, освещающих проблемы театрального искусства». Мы можем с гордостью сказать, что в нашем регионе театральное издание поддерживается на протяжении четверти века, и журнал «Омск театральный» выходит в свет с периодичностью четыре раза в год. В 2010-м он уже во второй раз стал лауреатом Межрегионального конкурса журналистского мастерства «Сибирь – территория надежд». Также, видимо, одним из итогов данной встречи стал возрожденный всероссийский журнал «Театр», главным редактором которого назначена известный театральный критик Марина Давыдова. В определённой степени рубежным 2010-й явился и для Международного театрального фестиваля «Академия», прошедшего в сентябре в Омске. Если первый фе-

ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

стиваль 2008 года был яркой и убедительной заявкой, то второй со всей очевидностью поставил вопросы, касающиеся более точного определения формата и направленности его художественной программы. Яркой и внушительной творческой победой обернулось участие Омского государственного музыкального театра в VIII Международном театральном форуме «Золотой витязь», состоявшемся осенью в Москве. Особенно выразительным является не просто золотой успех (показанный омский балет «Шинель» был удостоен золотого диплома Международного театрального форума), а то, что музыкальная постановка выиграла и стала в блестящем ряду очень интересных работ знаменитых драматических коллективов. Золотого диплома также удостоены спектакли «Триптих» Петра Фоменко Московского театра «Мастерская П. Фоменко» и «Мольер» («Кабала святош») режиссёра Владимира Драгунова в Государственном академическом Малом театре. К тому же работа Сергея Флягина (роль или точнее – партия Башмачкин) получила признание жюри в номинации «Лучшая мужская роль», а рядом – Юрий Соломин

(роль Мольера в названном спектакле Малого театра) и Небойше Дугалич (роль доктора Рагина в спектакле «Палата № 6» по произведению А.П. Чехова театра имени Б. Станковича, Сербия). В этом году стала очевидной правильность курса устроителей фестиваля «Молодые театры России» на своеобразное заполнение паузы (теперь этот форум будет проходить в Омске раз в два года, то есть он будет проводиться в следующем году). Очень логично вписалась в общую программу фестиваля и привлекла интерес критиков и зрителей Лаборатория современной драматургии и режиссуры, с успехом прошедшая в октябре на базе Омского государственного драматического «Пятого театра». Произошли некоторые сдвиги в гастрольнофестивальной деятельности. Если прежде омские театры устремлялись показать себя в основном западу, участвуя в различного рода европейских проектах, то в 2010-м они активно осваивали восток. Театр куклы, актёра, маски «Арлекин» с невиданным успехом показался в Китае, завоевав Гран-при на Международном фестивале в Шанхае. А «Пятый театр» продолжил свои ранее начатые контакты с Японией. Оба этих случая связаны с двумя очень значительными и для культуры, и для истории юбилеями. «Пятый театр» показал японским зрителям свою трактовку произведений Антона Павловича Чехова. В 2010-м году 150-летие со дня рождения великого русского писателя отмечал весь мир. В Москве прошёл грандиозный Чеховский фестиваль. Многие театры поставили новые спектакли по произведениям классика. В нашем журнале о Чехове, о своём отношении к его творчеству высказали своё мнение омские актёры, режиссёры, журналисты, литераторы, представители науки. Театр «Арлекин» поразил коллег по цеху, собравшихся на шанхайском фестивале, спектаклем, связанным с темой войны и сопряжённым с юбилеем Победы, – «Детство Никиты», поставленным по произведению Андрея Платонова. Этот пронзительный рассказ о судьбе мальчика, на долю которого выпало военное детство, по-настоящему тронул людей разных национальностей. Нынешний год прошёл под знаком 65-летия Победы. Омские театры по-разному откликнулись на эту дату, но несомненным было то, что тема войны, тема цены Победы волнует и тех, кто в зрелом возрасте, и что особенно важно – молодых. Так, именно молодые актёры «Галёрки» под руководством заслуженного деятеля искусств России Владимира Витько сделали юбилейную программу «За матушку Расею…», взяв за основу фрагменты из книги «Народные рассказы о войне 1941–1945 годов». В Омском государственном драматическом «Пятом театре» к празднику готовились не

только молодые актёры театра, сочинившие 30-минутную программу «От героев былых времен», посвящённую празднику. Но также перед спектаклями вечернего репертуара в юбилейные майские дни выступали студенты Омского государственного университета имени Ф.М. Достоевского. Они поставили концертную программу на основе стихов и песен про войну вместе со своим преподавателем заслуженной артисткой России Татьяной Казаковой. Актёры Омского академического театра драмы давно уже используют песенную форму концерта. К юбилею Победы они сделали композицию «Поют артисты драматического театра» на основе известных и любимых песен о войне. И совершенно особо откликнулся на 65-летие Победы Омский государственный музыкальный театр, который посвятил этому событию фестиваль своих спектаклей «Дорогами Победы». Он открывался премьерой «В мае 45-го…» по пьесе Якова Сегеля «Я всегда улыбаюсь». Из Санкт-Петербурга специально была приглашена группа постановщиков. Над спектаклем работала в основном молодежь, солисты театра и постановщики – режиссёр Анна Осипенко, хореограф Владимир Романовский, художник Сергей Новиков. Специально для омской постановки молодым петербургским драматургом Владимиром Кантором была создана инсценировка пьесы Я. Сегеля, а композитором заслуженным деятелем искусств РФ Георгием Портновым написаны аранжировки для введённых в спектакль хоровых и балетных сцен. Затем фестивальную эстафету приняли участники постановок, уже давно вошедших в «золотой фонд» военного репертуара музыкального театра: «В шесть часов вечера после войны», «Вечно живые», «Небесный тихоход», «Зори здесь тихие…». Кульминацией фестиваля «Дорогами Победы» стала ещё одна премьера – театрализованный концерт «Поклонимся великим тем годам». Открывал программу впервые прозвучавший в Омске вокальный цикл «Военные письма» Валерия Гаврилина. Надо заметить: многие спектакли и театрализованные представления были благотворительными, во всяком случае, ветераны Великой Отечественной имели возможность посмотреть их во всех омских театрах. Ещё один юбилей невозможно обойти. В декабре этого года исполнилось 25 лет со времени присвоения (1985) Государственной премии РСФСР имени К. С. Станиславского режиссёру и актёрам Омского академического театра драмы за спектакль «У войны не женское лицо» по документальной повести Светланы Алексиевич. Ставшую легендарной постановку осуществил режиссёр Геннадий Тростянецкий. Это был удивительно совпавший с ожиданиями в обществе честный рассказ о драматичной судьбе женщин – участниц Великой Отечественной войны. Главные роли в нём играли Елена Псарева, Капитолина Барковская, Елизавета Романенко, Надежда Надеждина, Наталья Василиади, Татьяна Филоненко, Марина Кройтор, Валентина Булатова, Надежда Живодёрова и другие. Недавно писатель Александр Терехов, лауреат премии «Большая книга» за роман «Каменный мост», в интервью «Российской газете» обмолвился: «Я не написал ничего такого, на что «оглянулась бы вся страна». Так вот это был тот театральный случай, когда на «произведённое в Омске» действительно «оглянулась ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПОД ЗАНАВЕС ГОДА вся страна». Спектакль показали в Волгограде на Всероссийском театральном фестивале, посвященном 40летию Победы, и в Москве – на, как тогда не говорили, а сегодня бы сказали, гала-представлении фестивальных спектаклей. Государственная премия РСФСР имени К.С. Станиславского была присуждена режиссёрупостановщику спектакля Г. Р. Тростянецкому, актрисам К.Г. Барковской, Е.И. Псарёвой, Н.И. Василиади, Н.В. Лениной (Надеждиной), Е.Н. Романенко. Спектакль транслировался по Центральному телевидению. Это была очень выразительная и трепетная работа, в которой сошлись энергия общественных открытий с личностным наполнением каждой роли. Зрители любили спектакль. В нём была та доза художественной документальности, которая стала естественным откликом на витавшую тогда в воздухе потребность правды, лирики и публицистики в разговоре о войне. Из моих личных, редчайших за последнее время потрясений – роман Виктора Астафьева «Прокляты и убиты». Чтение его требует невероятных душевных трат. Это колоссальная сага о войне, можно сказать, антигимн войне. Мы пребываем в разъединённом, расслоённом обществе. И даже такие мощные произведения, как последний роман Виктора Астафьева, не добавляют нам общности, а напротив ещё более обостряют разделение на тех, кто считает это произведение последним великим романом ХХ века, и тех, кто видит в нём пасквиль на бывшее советское общество и поколение, героически защитившее Родину в битве с фашистской Германией. В Московском художественном театре имени А.П. Чехова в нынешнем юбилейном году сделали постановку по этому произведению. Анонс в Интернете: «В МХТ им. Чехова премьера – спектакль «Прокляты и убиты» по гиперреалистичному и гипертрагичному роману Василия (да, при том, что модными определениями жонглировать научились, так и написано: Василия. Ещё одно свидетельство уровня современной культуры и меры ответственности. – Л.Т.) Астафьева. Достойна уважения смелость режиссера Виктора Рыжакова, который вслед 65-летней годовщине Великой победы (Победа со строчной буквы в тексте. – Л.Т.) обратился к такому откровенному и актуальному, но вместе с тем неоднозначному материалу. В «Проклятых и убитых» автор буквально помещает нас в сибирский перевалочный пункт вместе с мальчишками, кажется, совершенно случайно попавшими сюда, которые с деревянными винтовками, в нечеловеческих условиях ждут, когда кто-то и как-то распорядится их жизнями. Эта жуткая и кровавая история не о войне с фашизмом, а о войне вообще. О людях, которые, находясь по одну сторону, почему-то становятся ещё более жестокими друг к другу, чем настоящий враг к ним. О том, как война уродует всё самое чистое и прекрасное, как разрушает основы самой жизни, смеётся и издевается над ней. Реального врага, захватчика, в этом произведении нет, но есть ощущение его присутствия, есть страшные проявления войны, которая не где-то, а которая вокруг, которая внутри нас. Это нелепые и ненужные смерти, это голод, это показательные расстрелы, это издевательства, это насилие…» И тут же на Интернет-сайте: «Купить театральные билеты на «Прокляты и убиты» в МХТ им. Чехова. Все ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

цены на билеты в театр являются коммерческими (номинальная стоимость билета плюс услуги агентства)». Да, таковы сегодняшние реалии, буквально: правда о войне по коммерческой цене. О другом событии, связанном со своеобразным юбилеем. По российскому телеканалу показали репортаж с бала, устроенного в честь 75летия приёма, который проходил в американском посольстве в Москве в 1935 году и на который был приглашён Михаил Афанасьевич Булгаков с женой (позднее эти впечатления, по свидетельству Елены Сергеевны Булгаковой, легли в основу описания знаменитого бала у Воланда). На нынешнем приёме грустный худрук Московского театра «Ленком» Марк Анатольевич Захаров сказал: «Я вот что думаю: а если бы роман «Мастер и Маргарита» вышел в свет сейчас, стал бы он таким же явлением, каким был в те годы, в конце 1960-х?» И вопрос был абсолютно риторический, обжигающе ясный. Тогда, в 1967-м, на «Мастера и Маргариту», действительно, «оглянулась вся страна». Это был эффект взорвавшейся эстетической бомбы! Журнал «Москва», опубликовавший роман, буквально ходил по рукам, текст разлетался на цитаты. Те, кто застал это время, помнят, каким это было праздником, разлитым в воздухе, и отчётливо осознают: сегодня даже вдруг заново появившийся великий текст «Мастера и Маргариты» не стал бы явлением культуры. Можно долго и мрачновато размышлять по сему поводу, но это так. Прежде всего: утеряно, раздроблено, растрачено чувство общности в интеллигентной среде, да и не только в ней. Оглянитесь: с кем бы вам лично сегодня хотелось непременно, вот просто нестерпимо хотелось поделиться эмоцией и мыслью? Очень мало с кем. Задумайтесь: много ли за последнее время было для вас лично каких-то значительных художественных открытий, таких, чтобы взгляды перевернуло или душу разбередило? Приходится констатировать: практически не было. И театр в данном случае не исключение. Ждать, что именно на сцене вы увидите нечто такое, что ошарашит вас открытием или невидалью какой, по меньшей мере, наивно. С чего бы вдруг? Когда вы буквально тонете в информационных потоках и не успеваете перестроить восприятие с одного кино-, телезрелища на другое, как уже третье, пятое, десятое подпирает этот ряд. Да, сегодня представить что-то в современном искусстве, на что «оглянулась бы вся страна» или хотя бы отдельно взятый город, сложно. Но омичи, тем не менее, обернувшись на прошедший год, могут сказать, что таким событием в нашей театральной жизни можно назвать фестиваль «Академия». Спасибо его устроителям за то, что они подарили возможность увидеть спектакли известных европейских режиссёров и работы таких выдающихся мастеров, как Мартин Вуттке и Сергей Маковецкий. Спасибо всем, кто причастен к реализации этого достаточно амбициозного проекта, который включает Омск театральный в международный контекст современной культуры.

Людмила ПЕРШИНА

Как омская «Шинель» «Золотого витязя» согрела Омский государственный музыкальный театр на VIII Международном театральном форуме «Золотой витязь»

Доводилось ли кому на исходе первого десятилетия века ХХI совершать путешествие в компании с Акакием Акакиевичем Башмачкиным? Тем самым, которого обеcсмертил Николай Васильевич Гоголь в своей удивительной повести «Шинель»? Держу пари, что таковых едва ли обнаружится хотя бы единицы. Зато я при случае могу прихвастнуть: мне такая редкая возможность выпала благодаря приглашению, полученному Омским музыкальным театром на Международный театральный фестиваль «Золотой витязь». Ставлю жирный восклицательный знак, чтобы подчеркнуть необычность ситуации и некоторый мистический её оттенок. Мистика обязательно должна была появиться хотя бы потому, что балетный спектакль, который под мерный перестук вагонных колес везли в Москву из Омска, назывался «Шинель» и был поставлен к 200-й годовщине со дня рождения Н.В. Гоголя. Уже поэтому с ним должны были непременно случаться чудеса, недоразумения и неожиданности. И они случались! Постановку поначалу должен был осуществлять главный балетмейстер петербургского «Мюзик-холла» Владимир Романовский. Ему как раз и принадлежит авторство идеи и либретто «Шинели» на пуантах. Но вмешался его величество случай (привет от Николая Васильевича?), помешавший этому постановщику попасть в Омск. Вместо него приехала молодой балетмейстер Надежда Калинина, которой Романовский позвонил, чтобы спасти ситуацию. Предложил вместо себя поставить спектакль по повести Гоголя в Омском музыкальном театре. Согласилась без размышлений: о хореографическом воплощении именно «Шинели» она как раз и мечтала. Однако, положив трубку, ужаснулась. Отступать было поздно. Пришлось следовать наполеоновскому принципу: главное ввязаться в драку, а там будет видно. И вот воспитанница питерской школы хореографии оказалась в городе, который один из идеологов сибирского областничества Григорий Потанин язвительно назвал в ХIХ веке «городом Акакиев Акакиевичей». Обидное, конечно, определение. Но как поразительно бывают запараллелены во времени и про-

странстве мистические совпадения! Если дух акакиев акакиевичей продолжает витать над пространствами Омска, то не иначе как именно эта тонкая субстанция помогала и Надежде Калининой, и артистам балета в работе над «Шинелью». Подпитывала всех участников проекта энергией и вдохновением. Подсказывала балетмейстеру необычные решения. Идей у Надежды с самого начала носился в голове целый рой, но постепенно она сделала безошибочный выбор. Прежде всего в назначении на роль Акакия Акакиевича. Претендентов имелось четверо. Надо было найти в совершенно незнакомой ей труппе того единственного, кто стал бы настоящим Башмачкиным. Помаявшись с оценкой технических возможностей четырёх потенциальных акакиев, постановщица решилась на чисто психологический эксперимент. Посадила артистов за парты, предложив написать ручкой на бумаге какой-нибудь текст. Взглянув на трогательно высунувшего от усердия кончик языка Сергея Флягина, поняла, что главный герой – найден! Может, то омская «акакиевская» мистика сработала? В итоге напряжённой работы родился замечательный спектакль. Очень гоголевский по духу, с абсолютно петербургской атмосферой, пронзительный, пробуждающий в людях самые добрые, самые чистые, возвышающие человека чувства. Партия Башмачкина стала этапно-взрывной для Сергея Флягина, открыла всему театральному Омску этого артиста с совершенно новой стороны. За эту роль Флягин был отмечен премией «За достижения в искусстве балета» на последнем областном конкурсе-фестивале «Лучшая театральная ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

работа-2009». А Надежда Калинина получила от дирекции Омского музыкального театра предложение стать главным балетмейстером. Разве удивительно, что такую постановку народный артист России Николай Бурляев с радостью пригласил на VIII театральный форум «Золотой витязь», который должен был открыться в столице 22 октября? Ведь омская «Шинель» очень точно отвечает девизу бурляевского фестиваля – «За нравственные идеалы. За возвышение души человека». Появление хореографического спектакля среди драматических постановок случайностью никак не назовешь. Президент «Золотого витязя» Бурляев два года назад уже приглашал на свой фестиваль наш необалет «Апофеоз», посвящённый трагической судьбе адмирала Колчака. Эта работа театра была удостоена тогда специального приза жюри с вручением статуэтки «Золотого витязя». А нынче привезти в Москву такой густо «населённый» спектакль, как «Шинель», оказалось непростой задачей. Особенно с учётом, что на «Витязь» ехала и омская «Галёрка». По словам директора музыкального театра Бориса Львовича Ротберга, всё решило веское слово губернатора Леонида Константиновича Полежаева. И Омский музыкальный повёз показывать на столичной сцене свою «Шинель». Балетная делегация с берегов Иртыша получилась внушительной. Приехали почти 80 человек. Помимо артистов – это рабочие сцены, гримёры, костюмеры, осветители, звуковики, ассистентская служба, постановочная группа. В формат «Золотого витязя» – с 22 сентября по 2 октября – ну никак не получалось уложиться «Шинели», учитывая загруженность труппы в репертуарной афише Омского музыкального театра. Оргкомитет фестиваля принял соломоново решение: омичи покажут балет накануне открытия фестиваля – 21 сентября. Жюри специально соберётся в этот день оценить их работу. … Волновались перед этим спектаклем, конечно, все. Пожалуй, больше других, Надежда Калинина и заслуженный артист России Сергей Флягин. Одно дело танцевать на сцене родного омского театра, другое – предъявлять «Шинель» столичной публике и требовательному международному жюри. Мало ли какие непредвиденные «метаморфозы» могут случиться на сцене из-за волнения артистов. К тому же театральный сезон только-только начался, и балетная труппа не успела набрать нужную форму. Поэтому так было важно всем участникам спектакля внутренне собраться, настроиться и показать лучшее, на что способны. Собственно, именно на амбициозность, творческое самолюбие труппы и рассчитывала Надежда Станиславовна. Я убедилась, что артисты не случайно уважительно именуют своего главного балетмейстера даже за глаза по имени-

отчеству. Требовательной, властной, временами просто придирчивой показалась мне Калинина на репетиции. Добиваясь нужной выразительности сцен, несколько раз останавливала действие, объясняла, как усилить эффект сцены, буквально заставляла всех выкладываться по полной программе. И оказалась права. Потому что ребята, что называется, хорошенько разогрелись перед выходом на публику. И потом смогли выдать на сцене московского музыкального театра Владимира Назарова художественный накал очень высокого уровня. То, что не могло оставить людей равнодушными. Языком пластики в балете-фантазии Калининой выражено главное: бесконечное сострадание и безграничное сочувствие к униженному и обездоленному. Слова Игоря Золотусского, предпосланные к программке балета, попадают в самую сердцевину самого актуального нынче человеческого дефицита: «Жалость и любовь, вот что несёт «Шинель» сегодня! Нам как воздуха не хватает этих чувств». Надежда Калинина не просто виртуозно выстроила каждую партию своего балета. С помощью фантасмагорической атмосферы, воплощённой на сцене художником-постановщиком Сергеем Новиковым, и необычного музыкального оформления Владимира Бычковского она смогла создать в своей постановке особый ирреальный мир. Акакий Башмачкин предстаёт в нём отнюдь не серым занудным чиновником, тянущим лямку на постылой службе. Он влюблён в искусство каллиграфии, к простому гусиному перу относится трепетно и нежно, как к музе. Душа его полна поэзии. Ему снятся прекрасные сны, в которых он переносится в детство к любимым папеньке с маменькой. В снах-грёзах он танцует на огромных листах бумаги со своим любимым Пером, выводя в дуэте с ним виртуозные пируэты-буквы. Он умеет ценить простые житейские радости, а более всего – красоту, теплоту и уют. Акакий Акакиевич нелегко расстаётся со старыми вещами. Для него обновка – целое событие, он всей душой дорожит прекрасно пошитой новенькой шинелью, потеря которой становится для него катастрофой. Чудо как хорош тут Флягин-Башмачкин – трогательный, по-детски беззащитный, наивный в своей доверчивости людям. Этот беспомощный взгляд обиженного ребёнка, мягкую пластику чудака-мечтателя, свернувшуюся калачиком маленькую фигурку просто невозможно забыть… Сергей признавался, что ему давно хотелось попробовать себя в чём-то совсем новом. Всё-таки класический балет не позволяет артисту выражать всю широту человеческих эмоций. Чувства в классике ограничиваются мимикой, жестами. Роль Башмачкина действительно стала для Флягина прорывом в новую стихию. Раньше он мог только мечтать о чём-то подобном. Артист не зря считает счастьем, подарком судьбы встречу с удивительным гоголевским персонажем. Но вот закончена репетиция. По мере того, как зал музыкального театра Владимира Назарова наполнялся людьми, всё больше подступала смутная тревога: проникнется ли современная московская публика обидами и болями гоголевского Башмачкина? Ведь среди зрителей много молодёжи старшего школьного возраста. Для театров такая публика – ещё тот крепкий орешек. Перекормлены Голливудом, спецэффектами – раз, скептически отОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ носятся ко всяким сентиментам – два, терпеть не могут нравоучений – три. Вдобавок ко всему культпоход в театр расценивают как насилие над своей молодой личностью. Задеть за живое такую категорию зрителей может только очень настоящее. Взрослая часть публики – тоже особый контингент. Предпочитает смотреть классические балеты, а современную хореографию жалует не особо. И всё-таки: преодолеть московские дорожные пробки и добраться до театра в этот вечер могли только истинные театралы, которые на своем веку много чего повидали и в оценках порой строги, как никто. История про бедного чиновника Акакия Акакиевича начиналась под перешептывания и ёрзанье беспокойных тинейджеров, которые, однако, уже через пару минут вдруг забыли обо всём на свете и полностью растворились в происходящем на сцене. Да и взрослая публика поменяла скепсис на лицах на восторженное выражение по мере развития действия. Когда отзвучали финальные музыкальные аккорды, зал устроил омским артистам бурную овацию с криками: «Браво, омичи!», «Спасибо!» Самой голосистой в этом импровизированном хоре оказалась молодежь. Между собой у них тоже шёл живой обмен впечатлениями: «Вот это клёво! Вот это супер!»; «А я, дурак, ещё не хотел идти! Пропустил бы такую офигенную штуку!» Публика старшего возраста переговаривалась более осмысленно: «Ты подумай, какая у них труппа! А где можно было такого Башмачкина откопать – разве что в драматическом театре. Но опять же – и сыграно, и станцовано – просто гениально. Вот тебе и провинция!» Даже члены жюри не смогли сдержать эмоций. Похоже, и для них уровень пластического и философского осмысления прозы Гоголя стал неожиданностью. Николай Бурляев, Раиса Недашковская (Украина), Маргарит Николов (Болгария) вопреки железному «судейскому» правилу быть беспристрастными, немедленно отправились в гримёрку поздравить омичей с успехом. По дороге Николай Петрович переговаривался с Раисой Степановной, удивляясь, как артист балета сумел передать в танце подробности характера своего героя, как сыграл целую судьбу, что не всегда выходит даже у серьёзных драматических артистов. Поздравив Сергея Флягина, Бурляев спросил у директора Омского музыкального театра Бориса Львовича Ротберга, кто поставил этот спектакль. Когда мэтру предъявили Надежду Калинину, а потом и художникапостановщика Сергея Новикова, Николай Петрович даже

ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

слегка растерялся – настолько очевидно молоды эти ребята. Омичам было сказано немало приятных слов, причём, не из дипломатических соображений, а от всей души. Флягинского Башмачкина сравнивали с потрясающими создателями этого образа: в кино – Роланом Быковым, на драматической сцене – Мариной Неёловой. Очень лестные для нашего артиста аналогии. А в фойе зрители, обступив смотрительниц театрального зала, просили продать программки и спрашивали, не будет ли Омский музыкальный театр показывать этот спектакль ещё раз? Огорчились, узнав, что других показов не будет: «Хотели посоветовать своим друзьям обязательно сходить на этот балет. Замечательная работа! Спасибо омичам за доставленную радость!» После таких авансов Москвы весь «шинельный» состав возвращался в Омск воодушевлённым. После спектакля строгая постановщица расцеловала артистов и от души поблагодарила отлично сработавших «цеховиков». Каскад ответных поздравлений и пожеланий самой Надежде Станиславовне пришлось принимать 22 сентября в поезде, когда омичи отправились обратно домой. У главного балетмейстера Омского музыкального театра был день рождения. Ей исполнилось всего 28 лет! Главным подарком для Надежды Калининой стала новость, которая пришла в театр в день закрытия фестиваля «Золотой витязь». Постановка «Шинели» удостоилась золотого диплома Международного театрального форума, а работа Сергея Флягина получила признание жюри в номинации «Лучшая мужская роль». Заметим, такую же награду получил и легендарный Юрий Соломин! Вручая награды представлявшей Омский музыкальный театр Ирине Никеевой, Николай Бурляев на церемонии закрытия фестиваля ещё раз сказал очень тёплые слова об омской «Шинели», о замечательной работе Сергея Флягина. Особый акцент он сделал на том, что балет этот создан совсем молодой, но очень талантливой постановщицей. Получается, из гоголевской «Шинели» не только вышла русская литература, из неё выглядывает и большое будущее отечественной хореографии. Омск – Москва – Омск

Владимир ВИТЬКО

20 лет – это много или мало? Омский драматический театр «Галёрка» ведёт свою историю с декабря 1990 года. В 1991 году он стал муниципальным, а в 2005 году получил статус государственного драматического театра. Бессменным художественным руководителем является заслуженный артист России Витько Владимир Фёдорович. 13 декабря в зале Омского государственного музыкального театра состоялся юбилейный вечер.

Если отбросить ненужное кокетство, что вот де, мол, мы ещё юные, то смею утверждать, что 20 лет – это много! За эти годы поставлено около 90 премьер, сыграно в общей сложности около 5600 спектаклей, на которых побывало примерно 1 200 000 зрителей. Так что есть что вспомнить и о чём говорить: о замечательных актёрах, о талантливых режиссёрах, о творческих удачах, о радости встреч со зрителем… О многом.

Вот, например, почему люди ходят в театр? Какая такая в нём притягательная сила, что каждый вечер, кроме понедельника, а бывает, что и в понедельник тоже, празднично одетые люди заполняют зрительные залы, чтобы увидеть и услышать… Что? Ну что нового мы можем сказать человеку в зрительном зале, который и умён, и образован, и детей уже вырастил, и всё в этой жизни понимает? Что мы ещё можем добавить к этому знанию? О чём поведать? Вопрос, как я понимаю, риторический. Но в театр ходили, ходят и будут ходить, пока жив человек. И никакое кино, никакое телевидение, никакие компьютеры вме«Ретро» А. Галина

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ЮБИЛЕЙ ТЕАТРА

«Деньги для Марии» В. Распутина

«Шельменко-денщик» Г. Квитки-Основьяненко

сте со всеми интернетами вместе взятыми не заменят живую душу человеческую на сцене. А если говорить о русском психологическом театре, а именно им мы и занимаемся в меру сил своих и способностей, то это вообще целый мир, космос человечества. А какие авторы! Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Грибоедов, Тургенев, Островский, Чехов, Вампилов… И это только вершины русской драматургии. А сколько ещё славных холмов и пригорков! А если прибавить русскую литературу, классическую и современную, где тот же Пушкин с Лермонтовым, три Толстых, Достоевский, Чехов, Шолохов, Крупин, Распутин, Шукшин, Белов с Астафьевым… Какой огромный мир! Всей жизни не хватит, чтобы воссоздать его на сцене. А ещё мы занимались поиском пьес, которые не вошли в постановочную обойму советского театрального периода. И обнаружили «Фрола Скабеева» Аверкиева, «Студента» Грибоедова, «Осеннюю скуку» Некрасова, «Лентяя» Толстого, «Замужнюю невесту» и «Не любо, не слушай, а лгать не мешай» Шаховского… Некоторые из них десятилетиями не видели сцены. И нам радостно было открывать их вновь для зрителя. Вообще, если хорошенько покопаться в пластах и залежах русской драматургии, то можно иногда обнаружить целые россыпи сверкающих бриллиантов русского театрального слова. Вот такое вот наше отношение и к истории русского театра и к сегодняшнему его бытию даёт свои, замечу без ложной скромности, замечательные плоды. Мы любимы в городе. Об этом говорят наши полные залы и продолжительные аплодисменты. Нас любят и ценят в городах, где были на фестивалях и гастролях, – в Кургане, Улан-Удэ, Тюмени, Сургуте, Нижневартовске, Иркутске, Ростове-на-Дону, Минске, Москве, а теперь ещё и в Париже. И эта любовь взаимна. Мы уважительно, я бы даже сказал очень сердечно, относимся к зрителю, по-другому говоря, к людям, которые приходят к нам с надеждой празднично провести вечер. И они правы. Театр должен быть праздником! И говорить он должен, по моему скромному разумению, не о мерзости и скотстве человеческого бытия, а о светлом душевном чувстве, о Божьем замысле в создании человека. У нас много замыслов и планов, мы с оптимизмом смотрим в будущее, потому что у нас сильная, талантливая труппа, профессиональные цеха и чёткое понимание цели – формирование Театра, о котором Гоголь говорил, что «это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра». ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

«Семейный портрет с дензнаками» С. Лобозёрова

«Кукушкины слёзы» А. Толстого «Что ни дело, то комедия» А. Островского

Мишель Вайс: «Академия» стала приятным открытием»

Неожиданностью, которая «перевернула представления о культурном и театральном процессе в глубине России», назвал свою поездку в сибирский город Омск на международный театральный фестиваль «Академия» генеральный секретарь Международной ассоциации театральных критиков (IATC), доктор театральных наук, главный редактор канадского театрального журнала «Le Jeu» («Игра») Мишель ВАЙС (Монреаль, Канада). По словам мэтра, до настоящего времени для него Сибирь ассоциировалась с канадским Белым безмолвием. «Я же попал в большой, поевропейски чистый, красивый и уютный город, в котором проводятся крупные театральные и музыкальные фестивали международного и общероссийского уровня. Это удивительно!» – заявил генеральный секретарь IATC в эксклюзивном интервью корреспонденту ИТАР-ТАСС Анатолию ПЕТРОВУ.

– Подобное представление о российской глубинке для иностранцев не редкость. Тем любопытнее мнение гостя с другого континента об увиденном на омской «Академии»… – После двухнедельного пребывания на этом грандиозном фестивале, встреч с российскими и зарубежными коллегами, актёрами и режиссёрами, имена которых известны в мире, посещения роскошных музеев Омска я вдруг понял: вот как далеко от Москвы и Санкт-Петербурга огромная Россия, особенно та, которая простирается за Уралом, развивает вкус к открытию мира! Омский министр культуры Владимир Телевной рассказал, что кроме «Академии», в его городе проводится грандиозный фестиваль «Панорама музыкальных театров», в котором участвовали итальянский театр «Арена ди

Верона», Большой театр России, «Санктъ-Петербургъ Опера», Кремлевский балет и др. Постоянную прописку здесь получили фестивали органной музыки, «Молодые театры России», «Золотая маска» в Омске», «Жар-птица», международный фестиваль кукольников «В гостях у «Арлекина». Я с интересом узнал, что президент омского международного конкурса юных скрипачей имени Юрия Янкелевича – его ученик, всемирно известный музыкант Владимир Спиваков. Столь насыщенная театральная и музыкальная жизнь больше свойственна столицам, но проходит в сибирском городе, с населением 1,2 миллиона человек! – Вы посмотрели весь репертуар «Академии»? – Да, 13 спектаклей, плюс активно участвовал во внутрифестивальной жизни. Как представитель IATC, я часто бываю на подобных мероприятиях в разных уголках мира. Когда еду на очередной фестиваль, не надеюсь, что всё понравится. Но если удаётся посмотреть два-три по-настоящему хороших спектакля, считаю затею успешной. Фестиваль «Академия» в Омске мне понравился и стал приятным открытием. Многое оказалось неожиданным, хотя некоторые спектакли были не бесспорны и даже неудачны. Импонирует смелость дирекции «Академии», которая не боится рисковать, доверяет публике и представила ей, в том числе, спектакли экспериментального содержания. Чувствуется, что директор «Академии» и Омского академического театра драмы Виктор Лапухин, арт-директор Ольга Никифорова – очень опытные, известные в театральном мире люди. Они восприимчивы к критике и способны поднять фестиваль на новый, более высокий уровень. – «Академия» и не скрывает своих претензий стать лучшим фестивалем драматических театров в российской театральной провинции. – Судя по афише, я не стал бы применять к омскому фестивалю слово «провинция». Названный «Академией» фестиваль, как и театр, который его принимает, позиционируют себя как синоним театральной классики и театра высокого уровня. Известно и другое: многие русские театры, которые носят звание «академический», пытаются сегодня заинтересовать консервативную публику интересными и смелыми предложениями. Эти процессы в полной мере нашли своё отражение в «Академии». – Какие спектакли вы пометили в своей записной книжке плюсами? ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ» – В охоте за провокационными пьесами артдиректору Ольге Никифоровой очень повезло с двумя произведениями Иоганна Вольфганга Гёте. Адаптация под названием «Гретхенский Фауст» обязана мифологическому «Берлинер ансамблю», а также названному уже при жизни великим немецкому актёру и режиссёру Мартину Вуттке. Он приехал в Омск второй раз подряд – так ему здесь понравилось. Я не могу назвать, что же в этом спектакле было лучше: режиссура, игра артистов, великолепный текст Гёте, женский хор, музыка или продуманные до мелочей и связанные с сюжетом действия актёров вокруг огромного стола с зеркалом в старинном зале омского музея имени Михаила Врубеля. Всё было отлично! Удачными показались «Страдания юного Вертера», которые представил польский Старый театр из Кракова. Этот спектакль показали в день Польши одновременно с открытием выставки польского театрального плаката и лабораторным показом двух пьес польских авторов. Интересен спектакль «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» в постановке Хорватского национального театра из Загреба. Несмотря на относительную слабость самой пьесы, постановка, в которой задействованы около 50 человек, выглядит органичной, а актёры играют очень достоверно и психологично. Ну а появление на фестивале «Комеди Франсез» – факт просто удивительный! Парижский театр завершил «Академию» нашумевшей три года назад «Женитьбой Фигаро» в постановке Кристофа Рока, который смог объединить режиссёрские провокации и открытия, блистательных актёров с очень сильными сценами великого Бомарше. У себя на родине «Комедии Франсез» имеет скорее консервативную репутацию – своеобразного музея французского репертуарного театра. В программе сообщалось, что раньше Кристоф Рокк работал с Ариан Мнушкиной (Ariane Mnouchkine) в её «Театре солнца», имидж которого – противоположный «Комедии Франсез». Поэтому я ждал новаторского спектакля, сыгранного замечательными актёрами. И не разочаровался. Текст Бомарше дан, можно сказать, с редкой интеллигентностью. Спектакль поставлен строго, сыгран с вдохновением, «на полной скорости» и в точном соответствии с авторскими монологами. В нём функциональная и эффективная сценография. Реплики актёров ясные и были настоящим чудом! Русский перевод на титрах хорошо синхронизирован, поэтому зритель моментально реагировал на происходящее на сцене. Можно с уверенностью сказать, что Кристоф Рокк, сделав новаторский спектакль, добился строгого прочтения классики Бомарше. – «Комедии Франсез» – это подарок сибирскому зрителю от перекрёстного года «Франция – Россия-2010», в программе которого более 500 мероприятий, которые проходят в обеих странах. – Считаю этот вид межгосударственного обмена желательным и полезным. Он может только укрепить отношения двух стран и народов. Мои русские коллеги, театральные критики, с которыми я общался после «Женитьбы Фигаро», были искренне признательны за то, что этот спектакль и эта труппа украсили последние ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

«Гретхенский Фауст» («Берлинер-ансамбль»)

«Вертер» (Старый театр, Краков)

«Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» (Хорватский национальный театр, Загреб) «Дядя Ваня» (Театр имени Евг. Вахтангова, Москва)

«Женитьба Фигаро» («Комедии Франсез», Париж)

два дня фестиваля. Мысль на будущее: такие обмены можно продолжить и в более скромных масштабах через организацию публичных драматических чтений французских пьес в России. У нас в Квебеке чтения, подобные тем, которые организовали в Омске для двух пьес польских авторов, проводятся довольно часто. Недавно в Монреале состоялись публичные читки пьес, в которых участвовали драматурги и режиссёры из многих стран Европы и Америки. Они помогают авторам дорабатывать свои произведения, прокладывать им путь на сцену. В вашей стране, мне кажется, это пока не очень распространено. – Как раз в омском театре проводятся лаборатории современной драматургии с читкой и показом пьес зарубежных и российских авторов. Некоторые получили путёвку на большую сцену. Так что эта форма работы хорошо освоена. Но вернёмся к «Академии». Вы сказали о четырёх удачных или даже блестящих постановках. А что не затронуло или не понравилось? – Не нашли своего места на фестивале представления с участием джаза Дмитрия Хоронько. Музыкальный спектакль «Бумбараш» в день открытия мало соответствовал театральному действу, хотя сам «Теремквартет» я нашёл достаточно хорошим и даже купил себе диск. С удовольствием открыл для себя глубокую по содержанию пьесу А. Н. Островского «Поздняя любовь» в постановке Омского академического театра драмы. Но спектаклю не хватило индивидуальности, игра актёров показалась несколько традиционной. Создатели постановки

«Кто боится Вирджинии Вульф» в Белградском театре «Славия» до минимума сократили оригинальный текст Эдварда Олби, из-за чего спектакль получился малоубедительным. Игра актёров, исполнявших роли Джорджа и Марты (пожилая пара) – далёкой от истинного поведения героев пьесы, которое должно соответствовать термину «крещендо». – Как вы оцениваете представленную на фестивале популярную литовскую школу театральной режиссуры? – На большинстве европейских фестивалей, на фестивале «Перекрёсток» в Квебеке (Carrefour International de Theatre), который проводится уже 10 лет, особое место отводится маленькой прибалтийской республике Литве. Этим мы, прежде всего, обязаны знаменитому Эймунтасу Някрошюсу. В 2007 г. фестиваль «Балтийский дом» в Санкт-Петербурге посвятил всю программу спектаклям главного, на мой взгляд, мастера литовского театра. Некоторые его работы я видел по два раза. Президент Международной ассоциации театральных критиков Ян Чол Ким трижды смотрел «Отелло» в постановке Някрошюса. «Спектакль идёт пять часов, и каждый раз я испытывал восхищение!» – рассказывал мне Ян Чол Ким. На омском фестивале мы увидели работы других представителей литовской школы. Оскарас Коршуновас со своим театром из Вильнюса показал «Ромео и Джульетту» Уильяма Шекспира, а Римас Туминас с московским театром имени Евгения Вахтангова – «Дядю Ваню» Антона Чехова. Прочтение мировой классики проходит через литовскую школу в лице этих трёх известных режиссёров в лучшем и худшем смысле. Если «Гамлет» Коршуноваса, представленный в этом году в Канаде, меня пленил, несмотря на смелость предложения (каждый артист сидит за своим гримёрным столиком спиной к залу и виден через зеркало), то увиденный в Омске спектакль «Ромео и Джульетта» погрузил в абсурд. На этот раз «гениальная» идея постановщика явно не сработала. Он разместил весь ансамбль спектакля в зеркально расположенных двух кухнях, где проводят своё время, месят тесто, осыпают друг друга мукой и орошают водой герои Шекспира. Ромео и Джульетта доходят до того, что отдают свои души в замес тестомешалке из белого железа. Кухни наполнены странными предметами, которые не находят абсолютно никакого применения и смысла. Фестивальная публика на этом зрелище казалась выбитой из седла и смущённой. Вахтанговский «Дядя Ваня» в постановке Римаса Туминаса, по-моему, вводит нас в мир Ионеску. Я никогда не видел, чтобы Чехова так «тискали». Действующих лиц, словно предметы, таскают на ковре и на стульях, они играют в корриду с тачкой, пилят доску на верстаке, чтобы сделать скамью, которая тут же ломается. Эти мизансцены занимают много места и создают впечатление, что у постановщика очень много идей, и он старается нам сказать значительно больше, чем написал Чехов. К сожалению, в погоне за необычностью литовский театр начинает сталкиваться с давней проблемой доминирования формы над содержанием, эго режиссёра – над автором и драматургией. Это разрушает пьесу, как грецкий орех. ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ» – У каждого театрального фестиваля, как правило, есть большая закулисная жизнь. Какой она получилась на «Академии»? – Насыщенными и полезными были ежедневные обсуждения спектаклей, которые иногда заканчивались в полночь. После завершения каждого спектакля труппе от имени омского губернатора вручались огромные корзины цветов, а от дирекции фестиваля – сувениры и подарки. Со сцены их приветствовали руководители Омской области. Это очень важно, так как тысячи сидящих в зале людей видят, какое внимание уделяет власть культуре и искусству. В Канаде, к сожалению, этого нет. В Омске я познакомился с театральными критиками и директорами театров из разных городов России. Коллеги очень интересовались деятельностью IATC, которая объединяет почти 2,5 тысячи театральных критиков из 54 стран мира. К сожалению, российская ассоциация в ней пока числится формально. Но мы надеемся, что это – временное явление. Интерес российских критиков к международному сотрудничеству велик – это подтвердили многие коллеги из Москвы, Петербурга, городов Сибири, Дальнего Востока, Урала. Я обязательно снова приеду в Россию, побываю в других городах. Мы расширим контакты и в апреле 2011 года, на вручении Европейской театральной премии в Санкт-Петербурге, куда приедут 300-400 журналистов со всего мира. Процесс глобализации напрямую коснулся современного культурного пространства. Уже утвердился термин «международная театральная критика», которая оказывает существенное влияние на национальную и провинциальную критику, а вместе с ними и на сам театральный процесс в отдельных странах и регионах. – Говоря о «Комедии Франсез», вы упомянули репертуарный театр. Ваше отношение к традиционной для России форме организации театрального дела? – Театры России и Восточной Европы значительно отличаются от американских и западноевропейских. Первые – это в подавляющем большинстве театры репертуарные и государственные со своим зданием, постоянной труппой и обслуживающим персоналом. Ко вторым относятся в основном частные театры Запада. Государственный репертуарный театр «Комедии Франсез» – исключение. В Америке в небольшом количестве есть так называемые институциональные театры, которые получают от государства гранты, покрывающие до 50-60 процентов расходов. Но это редкость. Крупных творческих коллективов практически нет: максимум 5-6 человек, да и то работающих по системе фриланс (удалённая работа). У нас есть невесёлая шутка: если спектакль получился провальный, то он идёт в театре 21 день, если успешный – 23 дня. На каждую постановку набирается новая труппа, идут репетиции, даётся премьера, потом несколько недель показа зрителям. И на смену приходит новый спектакль с новой труппой и похожей судьбой. Прежний спектакль, если получился удачным, может отправиться на гастроли, чаще всего в Европу, и жить значительно дольше. В год делается 6 – 7 постановок. Мы в Канаде сравниваем их с бумажными носоДЕКАБРЬ 2010 22(44)

выми платками – попользовались и выбросили. Провести при такой системе национальный фестиваль лучших постановок года невозможно! Наша рациональная и эффективная система театра-антрепризы отнюдь не бесспорна. Она порождает проблемы преемственности театральных традиций. Всё, что создано предыдущей труппой и её художественным руководителем, теряется с уходом их постановки. Поэтому очень многие наши театры похожи друг на друга, не имеют своего лица, стиля и почерка. Этой проблеме я посвятил один из последних номеров журнала «Le Jeu». Некоторые деятели театра выступают против этой сумасшедшей системы. Наиболее последователен знаменитый режиссёр Робер Лепаж, который в 2005 году на Чеховском фестивале в Москве показал сразу 5 своих постановок, а недавно в «Метрополитен опера» поставил оперу «Кольцо Нибелунгов» Вагнера – самую масштабную и дорогую постановку за всю историю этого театра. – Из сказанного можно сделать вывод, что русский репертуарный театр не умрёт, и за ним будущее… – Директор фестиваля «Балтийский дом» Сергей Шуб сказал мне, что у современного российского театра появилась своя проблема. Он, как огромный лайнер, который отправился в круиз, но не имеет капитана. Проблема в том, что крупные режиссёры не хотят быть прикреплёнными к одному театру, а быть свободными и работать в Европе и т.д. Есть, конечно, исключения, но тенденция такова. И всё же мне, как стороннему наблюдателю, российская система организации театра и искусства кажется великим делом. Как и само наличие большой сети хороших театральных зданий. В подавляющем большинстве у вас они значительно лучше, чем в США и Канаде. У нас таких зданий, кроме, пожалуй, «Статфорд фестиваля» в Онтарио, где с апреля по ноябрь проходят шекспировские фестивали, нет. Современный западный театр – это холл, раздевалка и зал. И никаких «излишеств». Меня восхитили построенное более 100 лет назад здание Омского театра драмы, совершенно новое здание театра куклы, актёра и маски «Арлекин», в которых шли фестивальные мероприятия и спектакли. Омская драма – богатейшее, масштабное, блестящей архитектуры здание с двумя сценами! Переводчик сказал мне, что работает с этим театром несколько лет, но каждый раз приходит сюда и блуждает – столько в нём галерей, залов и вестибюлей. Плюс удобнейшие гримёрные, пошивочные цеха, мастерские декораций, столетний архив, музей… Мне рассказали, что в этом театре, кстати, одном из лучших в России, почти всегда аншлаг. Значит, есть свой, воспитанный на традициях многих поколений зритель. Как я заметил на всех тринадцати спектаклях «Академии», это соответствует действительности.

Эльвира КАДЫРОВА

Моральные ценности семейки Вестон Режиссёр Анджей Бубень – неожиданное театральное открытие последних лет. Выпускник Варшавского университета и Санкт-Петербургской театральной академии, руководитель Международного театрального фестиваля «Контакт», он часто ставил спектакли в России. В 2007 году, возглавив Санкт-Петербургский театр на Васильевском острове, он резко поменял вектор в сторону современной драматургии. На спектакли театра стало трудно попасть, а о режиссёре заговорили. Сегодня в Омской драме Анджей Бубень поставил спектакль «Август. Графство Осэйдж» по пьесе Трейси Леттса. Пьеса, довольно популярная на Бродвее, впервые прозвучала со сцены на русском языке.

Большой дом на Американском Юге, служанка из племени чейни, шериф – друг семьи. Весь этот голливудский набор с трудом запихивается в наше сознание. Тем более, что в роли шерифа не их Томми Ли Джонс, а наш Давид Бродский. А индианкой Джоанной Моневата становится светловолосая Инга Матис. Впрочем, в её медитативных движениях змеи, в мудром спокойствии действительно появляется порой что-то от древних инков. Пьеса Трейси Леттса была удостоена престижных литературных премий и с восторгом принята публикой, наверное, потому, что, рассказывая о проблемах отдельно взятой семьи, она говорит о проблеме челове-

ческих взаимоотношений едва ли не в планетарном масштабе. В омском спектакле дом семьи Вестон тоже вращается, как некая планетка в чёрной глубине вселенной. Художник Павел Добжицкий придумал удивительную деревянную конструкцию. В первом действии набитую всякими бытовыми мелочами, создающими видимость уюта, во втором – развернувшуюся, чтобы вместить длинный поминальный стол, а под конец совершенно пустую, похожую на большую клетку. Глава семьи Беверли Вестон (Моисей Василиади) появляется ненадолго в самом начале спектакля. Слова его любимого поэта Томаса Элиота «Жизнь очень длинная» – про него и уже не про него. Он сделает лишь несколько простых распоряжений, чтобы подготовить свой уход. Моисею Василиади дано редкое умение красноречиво молчать. За немногословием его героя сейчас – непростое решение. Возможно, странное исчезновение было нужно Беверли, чтобы вновь собрать под одной крышей большую семью, и за это он готов заплатить жизнью. Увы, затея оказалась не самой удачной. Семейная встреча превращается в длинный ряд перепалок. Сёстры цапаются друг с другом, со своими мужьями и бойфрендами, с тёткой, с матерью, а Барбара ещё и с собственной повзрослевшей дочерью Джин (Екатерина Крыжановская). К своему стыду, я не читала пьесу и не знаю, есть ли там слова «ох…енно оттянуться». Подозреваю, что нет, а если даже и есть, американский сленг для нас всё равно набор экзотических звуков. В спектакле ненорматив слетает с уст «ребёнка» только так. Малолетняя нимфетка с поразительной беспардонностью обсуждает жизнь взрослых, курит травку, а на похороны деда и вовсе выряжается, как на Хэллоуин. Вообще-то, и весь клан Вестон – та ещё семейка Адамс. Уродливые взаимоотношения этих людей, замешанные на фамильном садизме, достойны комедийного ужастика. Иногда кажется, что они действительно «случайный набор клеток», настолько непохожи друг на друга серая мышка Иви (Ирина Герасимова), гламурная глупышка Карен (Илона Бродская) и практичная красавица Барбара (Анна Ходюн). Лишь в вечер похорон, когда вместе с повседневной одеждой они сбросят свои маски и усядутся в халатиках и шлёпанОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА цах на крыльце дома, вдруг обнаружится их близость и родство. На какое-то время они снова станут теми маленькими девочками, познавшими здесь первые радости, надежды, разочарования. И окажется, что Карен может выражаться нормальным человеческим языком, а не щебетать всякий бред в скоростном режиме Тины Канделаки. Что Иви не так уж проста и наивна и реально смотрит на жизнь. А Барбара вдруг проявляет нежность к матери, которую только что, кажется, готова была убить. На Американском Юге рождаются сильные женщины, это мы тоже знаем по голливудским фильмам. И у них тоже есть «поколение победителей». Август для членов семьи Вестон – это не просто время года. Это закат их чувств, последние ниточки близости, которые исчезают, подобно лучам заходящего солнца. Причины общего коллапса, возможно, кроются в катаклизмах, которые происходят в мини-мирах каждого из них. У Барбары это разрыв с мужем из-за его измены (а вот теперь ещё надо ухаживать за матерью, тащить на себе и этот дом, и печальное мероприятие, которое всё равно превратится в фарс). У Карен – наступление «критического возраста», когда уже пора по любому устраивать личную жизнь, пусть даже с таким сомнительным типом, как Стив (Александр Гончарук). Вечно влюбляющаяся в не тех парней Иви на этот раз выбрала, кажется, самого нелепого из них. Её кузен Малыш Чарли, парень с задержкой в развитии, – такой же изгой, как она. Это сближает их. Но тут…просто сюр какой-то, как сказала бы Барбара. Чарли оказывается не двоюродным братом Иви, а родным. Владислав Пузырников делает своего героя таким ущербным и придурковатым, что кажется, тот зачат не в адюльтере, а в очередном инцесте. Смешно, страшно, горько, жутко… И, вовлечённые в подробности жизненных неурядиц сестёр, мы какое-то время не замечаем боли и одиночества их матери – Виолетты Вестон (Валерия Прокоп). Кажется, она навсегда заглушила эту боль алкоголем и таблетками. Кажется, она просто опустившаяся особа с нетвёрдой походкой и остановившимся взглядом, балдеющая под песни Тома Уэйтса и абсолютно равнодушная к этому миру. Но что же, если не боль, заставляет её постоянно напрягать голосовые связки, и без того терзаемые неизлечимым недугом? Может быть, через браваду, вызов и непристойности ей хочется докричаться до своих детей, которые черствы и неуважительны, а ведь родных людей у них становится всё меньше. Ей, наверное, хотелось докричаться и до мужа, но в этом доме они давно перестали слышать друг друга. И её фееричная сестра Мети Фэй (Наталья Василиади), с лёгкостью несущая груз предательства, видит лишь своё благополучное отражение в зеркале. Виолетта Вестон почти постоянно «в кадре». Она постоянно на нерве, на острие, на пике. Роль сольная, роль, как всегда у Валерии Прокоп, бенефисная. Вернее, как всегда, вот так сыгранная. Бенефисно. Уже ради одного этого стоит посмотреть спектакль. Когда из дома в Оклахоме одна за другой разъедутся дочери, деревянная «коробочка» опустеет. И Виолетта тихо угаснет на руках своей мудрой служанки. Час пришёл. «Мне странно, что я ещё здесь…» ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

Валерия КАЛАШНИКОВА

Большое дело в малом пространстве В конце ноября в Омском регионе произошло важное событие, значимое как для развития внутреннего культурного потенциала области, так и для формирования её имиджа в российской культуре. В городе Тара на базе Омского государственного Северного драматического театра имени М. А. Ульянова и филиала Омского государственного педагогического института состоялась научно-практическая конференция «Ульяновские чтения», посвящённая проблеме провинциального театра в контексте современной культуры.

ГЕНИЙ МЕСТА Можно выделить, по крайней мере, три фактора, делающие это событие уникальным. Во-первых, это беспрецедентный для региона опыт социокультурного анализа роли театра в провинции. Во-вторых, местом объединения интересов представителей науки, культуры и искусства стал не областной центр, а маленький городок, удалённый почти на 300 километров с населением всего в 27 тысяч жителей. И, в-третьих, это событие – дань памяти нашему земляку, легендарному актёру, народному артисту СССР Михаилу Александровичу Ульянову. Не случайно временем проведения конференции стал конец ноября. 20-е число - день рождения Михаила Александровича. На открытии научно-практической конференции не раз звучала мысль о гении места, о том, что судьба каким-то немыслимым образом соединила малое и великое – совсем крошечный городок с именем выдающегося артиста нашего времени, продолжателя вахтанговской школы. В результате взаимосвязи давней театральной традиции с современным развитием науки и искусства в Таре был создан театр. И спустя восемь лет со дня его появления настал момент взглянуть на этот факт сквозь некую исследовательскую призму, чтобы выяснить, какова роль и необходимость существования театра в локальном, территориально обособленном пространстве. По мнению руководителя проекта, директора филиала Омского государственного педагогического университета в Таре Владимира Жилина, идея проведения первых «Ульяновских чтений» обусловлена как раз той уникальной ситуацией, которая сложилась в Таре. За достаточно небольшой период времени здесь появилось два вуза, открылся театр, новое здание получила главная районная библиотека. В городе сформировался собственный культурный контекст. – И мы как представители высшего образовательного учреждения понимаем, что кроме формирования у студентов, которые приезжают к нам не только из Тарского, но и других районов области, профессиональных компе-

тенций, должны выполнять и свою просвещенческую задачу, – считает Владимир Жилин. – Те, кто создал нашу литературу, – Достоевский, Толстой, Чехов – тоже были просветителями. И мы стараемся действовать в русле этой российской традиции. А удалённость от культурного центра только подпитывает наше стремление. Первая научно-практическая конференция, посвящённая Михаилу Ульянову, собрала представителей всех омских театров, а также преподавателей вузов, филологов, культурологов Омска, Тары, Калачинска, Тюмени. Почётными гостями стали родственники Михаила Ульянова: его сестра Маргарита Александровна, дочь Елена Михайловна (приехавшая в Тару впервые) и внучка Елизавета. В канун дня рождения артиста для тарских зрителей состоялась официальная презентация книги «Неизвестный Михаил Ульянов. Жизнь великого актёра и человека», основанной на его личных дневниках. – О своей жизни, о месте, где он родился, о Таре, где рос, отец рассказывал редко, скупо, потому что был человеком немногословным и сдержанным. Тем необычнее и острее воспринимались эти рассказы. И, повзрослев, я поняла, что хочу посмотреть, побывать, вдохнуть этот воздух, что ли. А ещё я решила, что первое публичное появление книги об отце должно состояться именно здесь, в этом городе, на этой сцене, – сказала Елена Ульянова.

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

СОБЫТИЕ ТВОРЧЕСТВО В ЛОКАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ Сегодня словосочетание «театр малого города» – не просто термин. Это целое театральное явление. У театров малых городов есть свой фестиваль, который проходит в таком же маленьком городке Лысьве Пермского края. Среди них уже выделились яркие, интересные, сильные коллективы, которые сегодня хорошо известны в российском театральном пространстве. Это Минусинский театр драмы Красноярского края, которым руководит Алексей Песегов, уже успевший заявить о своем театре на «Золотой маске» и ставший лауреатом этой престижной премии. Это театр «КнАМ» из Комсомольскана-Амуре Хабаровского края. Это «Ведогонь-театр» подмосковного Зеленограда, который, кстати, приезжал в Омск на фестиваль «Молодые театры России». Приятно осознавать, что Северный драматический театр имени М. А. Ульянова тоже постепенно входит в число узнаваемых, «театров на слуху». Конечно, в этом движении на пути к известности многое зависит от самого театра – его активности, смелости, амбициозности, от его желания жить насыщенной внешней жизнью. Однако есть и то, что в меньшей степени зависит от театра и определяется общей ситуацией в конкретном регионе. Каковы в нём театральные традиции? Каково материальное положение? Какова позиция местных властей? Небольшим театрам сложнее найти спонсоров и меценатов. Требуя особой поддержки, они объективно испытывают более ощутимые трудности, чем столичные театры или театры крупных городов. Эти «внешние» проблемы усиливаются и проблемами локальными, обусловленными спецификой жизни в маленьком городе, население которого насчитывает всего несколько десятков тысяч жителей. – В крупном городе у театра более функциональная роль. Способ развлечения, досуга, возможность увидеть что-то необычное, острое, – считает Константин Рехтин, главный режиссёр Северного драматического театра. – А здесь человек оторван от большого мира, он стремится получить нечто большее, чем то, что есть в его жизни. То, к чему он стремится, о чём сложил собственное представление и хочет найти подтверждение. Он идёт в театр не удивляться, шокироваться, а наслаждаться, приобщаться к красивому, гармоничному. Поэтому здесь трудно показывать спектакли, носящие провокативный, остросоциальный характер, с какой-то чересчур изощрённой эстетикой. Отсюда и проблемы: что показывать? Как собирать каждый вечер даже такой небольшой зал, как наш? Как продлить существование спектаклей, ещё живых, но уже отсмотренных зрителями? – Руководитель Новочеркасского Казачьего театра, старейшего на юге России, видит выход, в частности, в развитии системы обменных гастролей между театрами малых городов, – рассказала гость конференции Александра Лаврова, главный редактор московского журнала «Страстной бульвар, 10». – Это и обмен опытом, важный для профессионального роста театра, и расширение зрительских впечатлений. Эта мысль вызвала живой отклик у участников конференции. Первые «Ульяновские чтения» хоть и позволили сделать некий срез проблемы современного провинциального театра, но анализу Тарского опыта не хватило контекста ситуации в стране. Оттого конференция по своему характеру получилась более теоретической, нежели прикладной. Участники познакомились с историей ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

Елена Ульянова представляет книгу отца

возникновения театральной традиции в Таре, обсудили актуальные для провинциальной сцены жанры, поговорили о взаимодействии театра и педагогики, о способах подачи того или иного материала и о репертуаре в целом. Не хватило того самого обмена опытом, который возможен только с приглашением представителей театров других малых городов. Подводя итоги, участники были единодушны во мнении, что масштабы следующих «Ульяновских чтений», которые пройдут через два года, к 85-летию Михаила Ульянова, необходимо расширить. И возможно, эта конференция станет частью нового сибирского фестиваля. Как известно, нынешней осенью главный режиссёр Северного драматического театра побывал на встрече театральных деятелей России, которую провёл Президент РФ Дмитрий Медведев. – Мне удалось пообщаться с Евгением Мироновым, художественным руководителем Театра Наций, который является куратором фестиваля театров малых городов. Он сказал, что обдумывает идею проведения такого фестиваля в Таре, – сообщил Константин Рехтин. Те немногие форумы, которые представляют творчество театров малых городов, проходят в центральной, европейской части России. А между тем, и на Урале, и в Сибири, и в Забайкалье существует множество театров, готовых к активному творческому диалогу. В этой связи создание фестиваля подобной специфики в сибирском пространстве позволило бы театрам предметно говорить об общих проблемах и совместно искать пути выхода, а зрителям расширять круг впечатлений, знакомясь с самобытными коллективами, не менее уникальными, чем их именитые коллеги.

Карина ЭЛИЕВА

«Восточные сказки… Зачем ты мне строишь глазки?» «Али-Баба и сорок разбойников» на сцене Омского театра юных зрителей. Инсценировка Вениамина Смехова. Музыка Сергея Никитина и Виктора Берковского. Постановка Анны Бабановой. Сценография Олега Головко (Санкт-Петербург). Хореограф – заслуженный артист РФ Виктор Тзапташвили. Педагог по вокалу – Екатерина Долгушина.

Полезно всё-таки отдыхать в Египте. Тут тебе поведают, что многие арабские сказки имеют местные североафриканские корни и даже покажут хижину Али-Бабы. Именно это произошло летом с режиссёром Анной Бабановой. Поэтому она вернулась из отпуска вдохновлённая на постановку сказки об Али-Бабе, сумевшим перехитрить сорок разбойников. В качестве основы Бабанова взяла не историю из сборника «Тысяча и одна ночь», а более прогрессивную версию Вениамина Смехова, любимую многими с детства. И ещё кое-что подкорректировала под услышанное. Нет, она не стала переселять героев на родину Тутанхамона – просто смешала минареты и сфинксы в фееричный коллаж, достойный буклета туристической фирмы. Перед началом спектакля в фойе всех встречают барабанщики. Это актёры театра, руководимые Юрием Лебедевым, играют на настоящих дарбуках. На сцене – величественная пирамида, украшенная фресками. Браво театральному волшебнику Олегу Головко, сотворившему всё это монументальное великолепие, покрытое, кажется, пылью веков, из обычного пенопласта! Когда плиты с фресками раздвигаются, взору зрителей открывается торговая площадь, пестрящая коврами, фруктами и мудрёной восточной утварью. Продавцы наперебой предлагают свой товар европейцу в традиционной одежде «сафари», обладатель гарема, облачённый в чалму и шаровары, фотографирует жён на мобильный телефон. Восточный базар одинаков всегда. Время здесь, кажется, остановилось много веков назад. И турист – собиратель историй, которого играет Валерий Ростов, мог появиться тут и вчера, и позавчера, и сегодня. Ему, а заодно и нам сапожник Мустафа (Олег Чичко) расскажет историю о бедняке Али-Бабе, нашедшем клад в разбойничьей пещере и щедро поделившимся богатством с людьми. Как связана Персия и Египет, зрителю понять лучше не пытаться. Стоит просто принять эту пёструю эклектику и получать удовольствие. Похоже, банда Хасана шаталась по всему Ближнему Востоку, и не только. Где-то в Египте из гробницы фараона разбойнички тиснули пару сундуков с сокровищами. И всё бы ничего, но

следом вылезло перебинтованное чудовище – Мумия, и стало гоняться за похитителями. Мумия, впрочем, является избирательно – лишь разбойнику Сулейману (Евгений Буханов). Что заставляет усомниться, во-первых, в его психическом здоровье, во-вторых, – в реальности происходящего. Ну да что это я придираюсь? Сказка ведь! Дальше всё как положено. Восточные красавицы с песнями, танцами: «Персия, Персия – фруктовый рай: персидские персики, зелёный чай». Что? Где-то уже всё это слышали? Конечно, вот у группы «Блестящие», например: «Бананы-кокосы, апельсиновый рай». Или ещё: «Восточные сказки, зачем ты мне строишь глазки?» Тем более, Гюльчатаи с удовольствием открывают личики, невзирая на суровые обычаи, и совсем становятся похожими на эстрадных див. Музыкальное шоу – в общем-то, и не скрывают жанра постановщики. Спектакль получился очень весёлый, красочный, с высокой плотностью событийности. В нём не пробуксовывает ни одна сцена. Радость от этого не только детишкам, но и взрослым зрителям. Яркими красками выписывают своих героев Анатолий Звонов (предводитель разбойников Хасан), Владимир Крутов (жадный брат Али-Бабы Касым), Александра Корнева (разбойник Ахмед). То, что разбойников не сорок, а всего где-то с десяток, почти и незаметно – настолько колоритна эта пёстрая, шумная компания. И, конечно, неподражаемая Мумия, смешная и жуткая, вышла у Сергея Дряхлова. Когда бывший фараон ревёт: «Мои сокровища!», становится даже не по себе. В более скромных тонах решена лирическая пара – Али-Баба и Зейнаб (Михаил Гладков и Дарья Белоусова). Однако все актёры прекрасно владеют вокалом, а также могут хоть на одноколёсном велосипеде проехаться, хоть танец живота исполнить. Духи пещеры Осирис и Анубис воздушно перемещаются на прыгучих ходулях. Можно догадаться, что персонажи египетской мифологии перекочевали в разбойничий схрон вместе с сокровищами фараоновой гробницы. Под конец увидим мы и самого фараона (Максим Лужанский), танцующего с Клеопатрой (Наталья Мольгавко). За это зрелище – отдельный реверанс хореографу Виктору Тзапташкили. И вот ещё что интересно. В русских сказках простых, бесхитростных героев, способных отдать последнюю рубаху, зовут всё больше Иванушками-дурачками. А такой же парень в восточной сказке носит имя Али-баба. Баба́ на Востоке означает «мудрый». И хоть наш Иванушка тоже не так прост, как кажется, там об умении жить не одной лишь мелкой потребностью и днём сегодняшним сразу говорят как о мудрости. Тут и сказке конец. А кто видел – молодец. ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

Альбина ТАМИЛИНА

Счастье вне гарантии Создать спектакль, посвящённый Великой Победе, но не пафосно-морализаторский, не про ужасы войны, а про человеческие судьбы, спектакль о конкретном историческом времени, но тем не менее вневременной, актуальный сегодня и интересный завтра. Такую задачу ставил перед собой режиссёр театра «Студия» Любови Ермолаевой Юрий Шушковский, начиная работу над пьесой Алексея Арбузова «Мой бедный Марат». В новой сценической версии театра она получила название «Не бойся быть счастливым».

Для начала: со времени окончания Великой Отечественной войны по меркам истории прошло не так много времени – чуть больше полувека. А мы уже начали забывать, додумывать, интерпретировать. А ведь эта война определила жизнь не одного поколения. Отсюда стремление театра – показать не историю как таковую, а её последствия в жизни конкретных людей. Людей совсем ещё молодых, вынужденных повзрослеть раньше времени. Почти два с половиной часа действия, всего три актёра, лаконичный язык сценографии, минимальные изменения декораций на сцене. Кажется, режиссёр сознательно убирает

всё лишнее, способное отвлечь зрителя от главного, от психологии взаимоотношений героев – Марата (Сергей Ювженко), Лики (Ирина Разумова) и Леонидика (Дмитрий Трубкин). Перед зрителем только крупные планы. И лишь экран, на котором проецируются кадры документальной военной хроники, возвращает к страшному контексту, создавая эпический объем этой по сути очень личной истории. Символично белое, почти пустое пространство сцены. Заснеженный блокадный Ленинград. А может, чистая страница дневника, в котором здесь и сейчас трое друзей пишут историю своего времени и своей жизни. Комната в доме, где живут герои, напоминает вывернутый угол, на котором преломляются, искажаясь, кадры какого-то страшного и, кажется, совсем «не нашего» кино. Этот белый угол как перелом в судьбах, как олицетворение выброшенности из обычной, мирной, счастливой жизни. И Лика, и Марат, и Леонидик хотели достичь больших высот. Обещали друг другу, что придут к цели. Время прошло, а цели так и остались несбывшимися юношескими мечтами. Почему? Театр хочет вместе со зрителем порассуждать об этом и, возможно, кому-то удастся найти ответ. Целое поколение в стране сформировалось на обломках собственных мечтаний и надежд. Время сделало выбор за них. «Не от нас зависит. Время помешало», – говорит Марат. Однако не случайно в качестве названия спектакля режиссёр взял реплику Лики о счастье. Готов ли сам человек к тому, чтобы быть счастливым? Насколько бесстрашен и решителен, чтобы сделать свою жизнь такой, какой он хочет, невзирая на обстоятельства? И что такое счастье? Везение? Случай? Лотерея? Или результат усилий, возможно, даже риска? Счастье – это не товар с гарантией. Его нельзя запрограммировать, но можно добиться. Обычная человеческая история о силе и слабости, об уверенности и вере. Та самая вневременная тема, которая звучит актуально независимо от исторических поворотов. На экран проецируются кадры, в которых – спасибо современным технологиям – соединяются реалии прошлого и настоящего, словно разорванные напополам картинки. Ленинград и Санкт-Петербург. Полуразрушенный город и современные нарядные улицы. Голодные, с ног до головы закутанные малыши рядом с дорогими иномарками у Казанского собора. Словно какая-то тонкая, но крепкая нить связывает две совершенно разных эпохи и разных людей. Сага о времени не окончена. Мы продолжаем писать её здесь и сейчас. Каждый – свою страницу. ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

АНКЕТА «ОТ»

Встречи с Чеховым Заканчивается юбилейный чеховский год. В театральном пространстве он был насыщен встречами с чеховскими и героями. Сегодня мы завершаем разговор, начатый в предыдущих номерах. На страницах журнала были опубликованы высказывания омских театральных деятелей, писателей, журналистов, критиков на вопросы анкеты, посвященной произведениям Антона Павловича Чехова и их сценическим интерпретациям. Продолжаем констатировать: эти публикации вызвали самую настоящую «цепную реакцию». Итак, размышляем на чеховские темы… 1. Ваши наиболее яркие и памятные впечатления от чеховских произведений. 2. Какие спектакли по произведениям Чехова, на ваш взгляд, стали событиями Омска театрального, омских фестивалей и гастролей? 3. Позитивные и негативные тенденции в современных интерпретациях Чехова. Заслуженная артистка России Валентина КИСЕЛЁВА, актриса Омского драматического театра «Галёрка»:

1 Самое первое впечатление – детское, когда мама прочитала мне рассказ про Ваньку Жукова. Ребёнком я была впечатлительным, я плакала горькими слезами, всю ночь плохо спала, переживала. Потом я стала читать Чехова сама. Первое, что помню – юмористические рассказы. Позже, уже в театральной студии, делала отрывок по «Предложению». Когда работала в Омском театре для детей и молодёжи, участвовала в двух постановках, которые делал Владимир Рубанов, – «Любовь, любовь, любовь...» (по ранним рассказам Чехова) и «Вишнёвый сад». Чехов, на мой взгляд, автор и драматург номер один по творческому многообразию. 2

Из последних впечатлений самых ярких – «Дядя Ваня» в постановке Льва Додина в Малом драматическом театре – Театре Европы. И тот же, но совсем иной «Дядя Ваня» Римаса Туминаса в Московском академическом театре имени Евг. Вахтангова. Из относительно давних –

Народный артист России Георгий КОТОВ, солист Омского государственного музыкального театра:

1 Любимое произведение Антона Павловича Чехова – «Дама с собачкой». Оно потрясло меня удивительной подробностью и недосказанностью, так хотелось продлить прекрасные чувства! Да и фильм «Дама с собачкой» часто вспоминаю, особенно не забываются баталовские глаза и его сумасшедшая интеллигентность. ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

московский «ленкомовский» «Иванов» с Евгением Леоновым и Инной Чуриковой на гастролях в Омске, «Вишнёвый сад» в нашей драме с Татьяной Ожиговой и «Чайка» в постановке Георгия Цхвиравы, которую я видела на фестивале в Екатеринбурге.

3 Сегодня как бы общепринято очень агрессивное отношение режиссёров к текстам, даже если это такие первоклассные тексты, как у Чехова. Не видела постановок, где таким образом переделанный литературный текст производил бы большое позитивное впечатление. Когда случалось видеть переделанного Чехова, чаще всего было очевидно, что материал не выдерживает нововведений. Смотришь такой спектакль и видишь, что после первых же картин действие начинает распадаться, всё превращается в голую форму, происходящее на сцене не задевает, не будоражит фантазию. Думаю, что это происходит от постоянного навязывания героям Чехова другой психологии. И такому подходу сопротивляется природа взаимоотношений чеховских персонажей. 2 Запомнилось на всю жизнь первое впечатление от спектакля «Каштанка» в Оренбургском кукольном театре, мне было около шести лет. Безумно любил всякое зверьё, держал собаку, поэтому растрогала до боли сердечко судьба собачонки. Здорово играл актёр Плешков (до сих пор помню фамилию!) сразу две роли: хозяина и клоуна, очень симпатично выглядела сама героиня – собачка. Переживал за саму ситуацию с пропажей, когда человек забыл собачонку, ревел, когда умер гусь, сколько горечи было в этом…«Каштанка» –

Считаю, когда взялся ставить Чехова, надо тщательно мыть руки, надевать белые перчатки и всётаки понять до конца – о чём произведение и что важно для тебя в нём. Современность не в том, во что и как одет человек, а в состоянии его души, во имя чего и ради чего он живёт. Недопустимо перекраивать пьесу, думаю, это преступление перед человечеством. Для меня навсегда остается главным правилом в искусстве постулат А. Гончарова и Г. Товстоногова: «Прежде чем приступить к работе по тому или иному автору, попробуйте до него подняться». В семейном архиве у меня сохранился журнал «Нива» 1904 года, полностью посвященный похоронам Чехова. Иногда открываю, перелистываю, и время возвращает меня в печальный день ухода великого писателя…

Лариса МЕЕРСОН, режиссёр, театральный педагог:

«Иванов», привезённый в Омск труппой московского театра «Ленком», с Ивановым – Евгением Леоновым и Сарой – Инной Чуриковой. Второй случай – «Вишнёвый сад» в Театре на Таганке с Аллой Демидовой – Раневской и Владимиром Высоцким – Лопахиным. Спектакли абсолютно разные, но объединённые одним для меня редчайшим (за жизнь – раз пять) впечатлением: вышла – не помнила, куда идти, где остановка. Удар был страшной силы. Он был направлен на меня, на тех, кто был слева, справа, впереди и позади меня. Казалось, если в ближайшие два-три дня не придумаем, как изменить мир, то как жить дальше? И потом… Вот идёт «новый хозяин» нашего сада, такой подкупающе сильный и правильный… А нам (мне, во всяком случае) отрывать с кровью сроднённое, любимое, ещё такое живое, но уже обречённое… Нет гармонии, ну нет! И сопутствующее: режиссёр (если он режиссёр) может всё, например, как Анатолий Эфрос превратил привычную таганковскую заданную воинственность в почти нерамповую сиюсекундную исповедь. Именно исповедь – не проповедь. Вот такая приключилась история…

Самое сильное впечатление связано с пьесой «Три сестры». Я перечитывала эту пьесу (и все остальные) раз по десять в году и благополучно причисляла себя к ценителям чеховской драматургии. Но рано или поздно количество должно было перейти в качество, и вообще, лучше поздно, чем никогда. Короче говоря, при перечитывании «Трёх сестёр» в очередной раз меня ткнуло носом в монологи двух великих «разговорников» – Вершинина и Тузенбаха – о прекрасном, светлом и счастливом будущем, которое непременно наступит через сто – сто пятьдесят лет. Скорее всего этот тычок устроил сам классик, которому надоели мои частые самолюбивые и самонадеянные вторжения в его епархию. Не нужно было совершать сложных арифметических сложений-вычитаний, чтобы понять, что счастливые люди, живущие через полтора века после чеховских современников, – это мы. Да… счастье не то с вертолёта разбрасывать, не то в камне жечь… И всё. С того момента для меня, великовозрастной и многоопытной особы, начался Антон Павлович Чехов, который что бы и когда бы ни писал – писал «про всегда». И появилась безжалостная ответственность перед каждым чеховским словом, произносимым со сцены.

Чеховских спектаклей-событий в моей зрительской практике было два. Это спектакль Константин РЕХТИН, художественный руководитель Омского государственного Северного драматического театра имени М.А. Ульянова:

1 Чехов всегда манил меня. Наверное, я был единственный в классе, кто прочёл все про-

детское потрясение… Считаю огромной удачей спектакль «Три сестры» с Татьяной Ожиговой, Валерией Прокоп, Валентиной Булатовой. По-своему духу приблизил меня к раннему МХАТу во времена моего студенчества. Режиссёрски великолепно разошёлся на труппу, актёры были убедительными, а Ожигова была на такой высоте! Спектакль был наполнен пронзительной тоской по умирающей интеллигенции, в нём одновременно существовали желание служения отечеству и невозможность осуществить это. Помню своё состояние после просмотра. Задумчивый, растерянный, думал о продолжении жизни… Но при всей драматичности спектакля, выходишь с надеждой. Вот такая несовместимость…

Не знаю, скорее всего, негативные тенденции – это и есть «новый хозяин». Но возникла такая мысль. Вот у Мопассана девяносто процентов прозы – про любовь, про всё, что ей сопутствует и её сопровождает, – про процесс. И ни одной строчки о соитии, поползновении и пр. Как-то обошёлся. Всё больше – о сплетении и расплетении душ. И когда я вижу на сцене в чеховских предлагаемых обстоятельствах сплетение тел в натуральную величину, я вспоминаю Мопассана. Ей-богу странно. Или больше не про что? Или нечем? Или что? Ну, ладно, это я так, гундю… Ну, простите!.. изведения по школьной программе. Честно говоря, я, видимо, мало что понял тогда, но, когда учительница спросила меня на уроке, что же самое главное для Чехова в искусстве, брякнул почти наугад: «Правда!» И почти не ошибся. Чеховская правда открывается или может открыться каким-то удивительным театральным ключом. Это я почувствовал, побывав однажды на спектакле Питера Брука «Вишнёвый сад», когда учился в Питере. Но воочию это от-

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

АНКЕТА «ОТ» крылось мне в практической работе именно здесь, в Омске. Вкус настоящей удачи я испытал, поставив спектакль «Каштанка» на актёрском курсе нашего госуниверситета. Работа шла трудно, не случайно ребята по ходу придумали новое название спектаклю – «Кашмарка». Вообщето, здесь уже и стало понятно, что же значит «нести свой крест и верить». Та самая чеховская правда долго не давалась. Всё казалось банальным или фальшивым. А ведь репетировали-то всего-навсего постановку по детскому рассказу… У нас долго ничего не получалось, до того момента, пока мы не начали искренне рассказывать вместе с Чеховым о себе сегодняшних, о нашем отношении к искусству. Это тоже обязательно в период работы над Чеховым. А после «Каштанки» была ещё одна встреча с Чеховым в Омске. В театре «Студия» Любови Ермолаевой. Я принимал участие в восстановлении «Чайки». Очень талантливо придуманнная форма спектакля мощно воздействовала на нас, и мы, игравшие в этом спектакле, невольно оказывались в странной, загадочной атмосфере. Вероятно, это и было ощущение Чехова. Ставя уже в Таре спектакль «Шуточки», я с абсолютной ясностью понял: чеховские прозаические тексты удивитель-

но театральны. Как известно, он не писал длинных романов. Может быть, поэтому его короткие произведения так ёмки и энергетичны. В его маленьком рассказе открывается целая большая жизнь, за отдельным словосочетанием, а иногда и словом – сцена. Поэтому Театр так обожает, просто обожествляет Чехова.

Вадим ФИЗИКОВ, доцент кафедры литературы Омского государственного педагогического университета:

Чехов был похож на учителя провинциальной гимназии, хотя в нём также было видно что-то простоватое и вместе чрезвычайно русское, народное. То через несколько часов «он увидел самое прекрасное и тонкое, самое одухотворённое человеческое лицо». Решающими факторами чеховской внутренней свободы и равновесия стали его «покой и воля», одиночество, почти каторжный «дневной и ночной труд», сосредоточенное усилие, растянувшееся на целую жизнь (И. Сухих), трогательная мягкость и заботливость о ближних и дальних. Ныне спорят о сущности понятия «интеллигенция», ссылаясь на то, что оно отсутствует в европейских языках. Чего же спорить, если в нашей культуре есть Чехов?! В назидательном письме к младшему брату Николаю (март 1886 года) Чехов перечисляет

Начиная со школьных лет, я всю жизнь медленно приближаюсь к исполнению задушевной мечты – прочитать всего Чехова. У него ведь, как в самой реальности, всё рядом: смешное и трагическое, нелепое и то, что поначалу кажется пустяковым. Я читаю его прозу и пьесы, письма и заметки из записных книжек, научные труды о Чехове и понимаю, что одним из самых совершенных его произведений был он сам, сделавший себя как личность абсолютно самостоятельно, весь свой короткий век «выдавливая из себя раба». Чеховская деликатность стала нарицательной. Необычайная простота в разговоре, какой-то особенный честный тон поражают не только близко знавших его. В нём не было ни тени рисовки, самолюбования, хотя он знал, конечно, себе цену. Фальшь, малейшая ложь, не говоря уж о пошлости и насилии во всех видах, для Чехова были мучительны. В безвольное русское время конца XIX века он был человеком в высшей степени сознательным, отчётливым, движимым работой собственной мысли, меньше всего податливым на подчинение чужому влиянию. Чехонте начал с холода иронии и «с удовольствием чувствовал на себе кольчугу мужества», по образному слову И.Е. Репина. Чехов рано пришёл к беспощадно трезвому анализу всего, что его окружало, к точным диагнозам состояния современной России, уже не поддаваясь, в отличие, например, от Достоевского или позднего Толстого, никаким спасительным иллюзиям. Ещё до тридцати лет Чеховым написаны «Степь», «Скучная история», «Тиф» и другие произведения, поражающие жизненным опытом. Если с первого взгляда, замечает Александр Куприн,

ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

2 В ряду последних наиболее сильных впечатлений, связанных с Чеховым, те, что я испытал в Омске на фестивале «Академия», когда смотрел спектакль Театра имени Вахтангова «Дядя Ваня» в постановке Римаса Туминаса. Мне представляется, что это и есть современный театральный язык, использование которого возможно при работе над Чеховым. Самое невероятное – как при такой искусно заданной форме внятно и убедительно звучал чеховский текст! 3 Вообще, работа по Чехову – счастье. Но оно бывает, к сожалению, не всегда. Меня волнует и радует, что впереди у нас в театре новая работа над рассказами Антона Павловича. Спектакль будет называться «Нешуточки»…

Омский академический театр драмы. «Три сестры». Валерия Прокоп, Валентина Булатова, Татьяна Ожигова (1975)

качества, которые, по его мнению, нужно воспитать всякому интеллигенту: уважение к человеческой личности и к собственному таланту, если он есть, сострадательность не только к нищим и кошкам, уважение к чужой собственности, несуетность, чистосердечие... Читатели и критики упрекали Чехова в отсутствии миросозерцания, тенденции. А у него было нечто большее: своё представление о жизни. О скуке, о нелепости, о её хаосе он пишет как бы с высшей точки зрения. Его скорбь о людях очеловечивает. Не раз чеховские современники сознавали: основная черта чеховского творчества – бесстрашная грусть. Он твёрдо и ясно знал, что хочет, во что верит, что может и должен сказать своим словом. Потому так искренно и ответственно признание Чехова: у него «нет ни одной строки, за которую было бы стыдно». Тем больнее, пронзительнее чувствуешь и сейчас одиночество Чехова. Вот признание из его записной книжки: «Как я буду лежать в могиле один, так, в сущности, я и живу один». А что то же чувствовали Пушкин, и Лермонтов, и Гончаров, и Тургенев, и ушедший из любимой Ясной Поляны умирать Лев Толстой, мало утешает...

Мы не устаём признаваться в любви к Чехову, его знает и ставит весь мир, но приближаемся к нему ещё медленнее, чем к Пушкину, не укладываясь в сроки, напророченные Гоголем. Хотя разделяет нас по сути всего лишь век. Да, странно помнить, что в середине прошлого столетия мне посчастливилось видеть в Ялте сестру Антона Павловича и слышать рассказы Марии Павловны Чеховой… На рубеже XIX и XX столетий представления Чехова о неустройстве современной жизни, надежды на её изменение получают в творчестве драматурга новые черты. Создав реализм «простейшего случая», в котором раскрываетСветлана ЯНЕВСКАЯ, заслуженный работник культуры РФ, лауреат премии Губернатора Омской области «За заслуги в развитии культуры и искусства» имени Н.Д. Чонишвили:

Чехов начался для меня с юмористических рассказов, сброшюрованных в тонюсенькие дешёвые книжки – их покупала мне мама. Пьесы пришли позже, в старших классах. А в младших случилась «Каштанка». Её инсценировала и поставила наша учительница Варвара Петровна Гумарова, женщина яркая и одарённая. Центральную роль играла я. Завидую той девчонке: запросто делала стойку и мостик и даже садилась шпагат. А ещё крутила хула-хуп, жонглировала мячиками. Но главным были собачьи желания, переживания, настроения и реакции. Когда режиссёр делала мне замечания, начинала спорить: «А вот Белка...» Белка – моя первая собака,

ся существо жизни в её самых обыденных проявлениях, Чехов, как вспоминал Станиславский, всё настойчивее утверждает мысль: «Больше так жить невозможно». А что сейчас, обращаясь к драме Чехова, может или хочет сказать нынешнему зрителю театр? Перенося на свои подмостки рассказы и водевили Антоши Чехонте, он вполне в рамках массовой культуры стремится насмешить, развлечь зрителя, чтобы тот отдохнул, забыл хоть на время о неурядицах и неразрешимых пока социальных и нравственных проблемах. Вряд ли это в традициях русской высокой комедии – в ней комическое живёт на равных правах с трагическим, а смех не беззаботно весел, а чаще всего со слезами. Уникальный психологический театр Чехова вобрал в себя многогранную сложность символического образа и капиллярность соединения несоединимого: внешней речи и поступка, состояния «внутреннего человека» в их «подводном течении». Это почти непостижимое приближение чеховской драмы к глубинной сущности жизни, неисчерпаемость пьесы текстом потребовали адекватных ей режиссёрских и актёрских открытий. И на протяжении большей части XX века отечественному театру удавалось быть в известной гармонии с драматургомноватором. Появились едва ли не конгениальные Чехову режиссёры – от Станиславского до Товстоногова, Эфроса, Додина. Долго не оскудевала и череда выдающихся актёров, поражавших нас созданными чеховским героями. Это, в первую очередь, Иннокентий Смоктуновский – Иванов и Войницкий. Это Евгений Леонов – его Иванова мы видели на омских гастролях театра «Ленком». Это Алла Демидова и Алиса Фрейндлих – Раневская, Владимир Высоцкий – Лопахин…

3 Русский психологический театр ещё жив, но, как мне кажется, он всё больше уступает подмостки поискам ярких, острых форм, экстравагантным режиссёрским концепциям, призванных удивлять зрителя не глубиной осмысления пьесы, но броскостью приёма, поэтики (А. Жолдак, Э. Някрошюс, М. Розовский). уроки мастерства я брала у неё. Два года играли «Каштанку» – для сверстников, малышей, взрослых. Мальчишки долго дразнили меня «Каштанкой». Поскольку с собаками дружила, прозвище воспринимала как орден. Позже, в институте, чудесный артист Александр Моисеевич Хилькевич на первом курсе готовил чеховский вечер. Он выбрал «Свадьбу», «Юбилей» и рассказ «Хористка». По-чёрному, молча, но яростно завидовала той, что играла Мерчуткину. Мне же достались Невеста в «Свадьбе» и Хористка. С Невестой особых хлопот не было, а вот в «Хористке» никак не получалась походка. Я играла женщину лёгкого поведения, подруга – благородную даму. Мне нужно было ходить как проститутка, а поскольку с этой категорией женщин я была не знакома, мы с подругой отправились на «омскую стрелку», к парку напротив кинотеатра «Художественный» – говорили, что там по вечерам собираются проститутки. Но нам не повезло, мы их не обнаружили. Так что походка моей героини так и осталась не выверенной жизнью. В институте, занимаясь в драматическом коллективе, мечтала о Нине Заречной, наизусть знала её сцены. А кто из

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

АНКЕТА «ОТ» девчонок, увлечённых театром, не мечтал об этой роли?.. Когда училась в институте, объявили подписку на двенадцатитомник Чехова. Зверея от холода, мы стояли в пять утра на улице 10-летия Октября. Бешено радовалась каждому новому тому. Когда всё плохо, помогает Чехов. Прочищает мозги. Он мне ближе всех российских писателей. Ближе, чем Толстой, Достоевский, Тургенев. В чеховских произведениях всё есть: юмор, скорбь, вера, нежность и трезвость, жёсткость, всё разнообразие настроений, неожиданность – при естественном течении жизни. «Чайка», «Три сестры» – самые любимые пьесы. А рассказам несть числа. Кто-то заметил: чеховские пьесы читаются как гадательные книги. В них можно найти любое предсказание, подтвердить его своим опытом и преклониться перед сакральным текстом.

Дотянуться до Чехова и дать что-то своё – не каждому театру дано. За последние пятнадцать лет, на мой взгляд, наиболее мощно это сделал Петер Штайн. В конце 1980-х годов я как раз была в командировке в Москве и смогла попасть на его «Три сестры». До сих пор помню ошеломление. Была сверхреальная картина жизни, человек в полном объёме, духовном и душевном. Штайн понял чеховских героев и – что важно – проявил сочувствие к ним. Что касается «Трёх сестёр» в нашем театре, пока живу, в спектакле Якова Марковича Киржнера не забуду Чебутыкина – Алексея Фёдоровича Теплова, нелепого, смешного, трогательного, а в финале – разнузданного, желчно-откровенного, жестокого. И его мы тоже понимали и прощали. В «Трёх сёстрах» Аркадия Каца нравилась атмосфера, линия Солёный (Валерий Алексеев) – Ирина (Илона Бродская). Всегда выбегала из кабинета посмотреть сцену со стульями – она проходила страшно и безысходно – и для Ирины, и для Солёного. Вообще в этом спектакле актёры многое нажили, очень жалела, что его сняли с афиши. На мой взгляд, из всех омских Вершининых (Евгений Агеев в спектакле Хигеровича, Ножери Чонишвили у Киржнера и Владимир Петров у Каца) самым близким к тому, о чём писал Чехов, оказался Владимир Петров, хотя играл он, позволю заметить, неровно. Впрочем, это касается и «Дяди Вани» в постановке Каца. Последние вечера (до замены Бродской) спектакль шёл по нарастающей. Это относится и к Войницкому (Алексеев), и к Елене Андреевне (Бродская), и к Астрову (Майзингер), и к Серебрякову (Василиади). Вот почему критикам негоже смотреть только сдачу: они получают искажённое представление о спектакле. «Вишнёвый сад» я видела в театре на Таганке у Эфроса. Более всего поразила Раневская – Алла Демидова, резкая, острая, неожиданная. В спектакле Феликса Григорьяна была создана какая-то особая атмосфера. Его «Вишнёвый сад» рождался в начале перестройки, люди ни в чём не были уверены. И мне казалось, этот ветер перемен, тревожный, же-

ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

стокий, гулял по сцене, сметая всё устоявшееся. Татьяна Ожигова, с огромными глазами, в белом ореоле волос, прощалась не только с вишнёвым садом – с жизнью. И все актёры словно бы чувствовали это, тревога, смятение была и в них... «Вишнёвый сад» Евгения Марчелли – во времени. Наша Раневская (Ирина Герасимова) – во времени. Из гастрольных спектаклей выделяю «Дядю Ваню» Льва Додина и потрясающую, живую, нежную, как дуновение ветра, Елену Андреевну – Ксению Раппопорт. Ещё – «Каштанку» Вячеслава Кокорина. Что касается «Дяди Вани» в театре имени Вахтангова, вижу оригинальное, действительно новое решение, превосходных актёров, необычную, стильную декорацию, превосходный свет и – полное отсутствие у режиссёра желания понять и простить чеховских героев. Иронически-холодный взгляд на них и только. Возможно, я не права. Но спектакль я оцениваю рассудочно, как он и поставлен.

3 Чехова надо ставить непременно. Но как? Не принимаю спектакли, в которых режиссёры превращают Нину Заречную в наркоманку, а Аркадину заставляют насиловать Тригорина. Если уж есть такая необходимость – выплеснуть биологическую энергию, накопленную режиссёром, для этого можно найти другой материал. Лучшие спектакли по пьесам Чехова – это спектакли, тщательно выстроенные, целостные, в которых обнаруживается умение читать тексты, проникать в их суть и переносить их на сцену. Чтобы прочитывать написанное Чеховым, надо обладать ещё и определёнными знаниями, не только талантом. И доносить до зрителя то, о чём писал Чехов.

Рубрику ведёт Сергей ДЕНИСЕНКО

Короткая остановка в Омске (Две истории с одним нелирическим отступлением) Этому материалу предшествовал междугородный телефонный звонок. Звонил из Москвы актёр, литератор Геннадий Киселёв – человек, в судьбе которого Омск стал в начале 1970-х весьма важной «стартовой вехой» судьбы. Рассказал о том, что постоянно читает журнал «Омск театральный» на сайте Министерства культуры Омской области, поинтересовался: «Хочу предложить несколько фотографий из домашнего альбома; может, они будут интересны для «фотоэксклюзивной» рубрики?..». В общем, так всё и началось. И в итоге – сейчас мы с вами, как это уже не раз бывало, вернёмся в СССР (была страна такая), вернёмся в прошлый век, вернёмся в Омск 1970-х…

Для начала – имею честь «краткобиографично» представить вам героя сегодняшнего «Архивного фотоэксклюзива». Геннадий Киселёв окончил Ташкентский театральный институт. В 1970-е жил в Омске, в 1972 - 1973 годах – актёр ТЮЗа (при этом увлекался журналистикой: был редактором заводского радио, корреспондентом многотиражки завода «Электроточприбор», редактором которой в то время был известный омский фотограф Борис Курносов; его и Геннадия Киселёва вы видите на первом из снимков).

В этот же период – первые литературные публикации в омских газетах. Ну а дальше – бурная театральная судьба: Геннадий «актёрствовал» в театрах Читы, Бийска, Хабаровска, Москвы, Душанбе, ПетропавловскаКамчатского, а затем, закончив в конце 1980-х Институт повышения квалификации при Министерстве культуры СССР (специализация: «Экономика организации производства театрального дела»), проработал 15 лет заместителем директора в московских театрах («Ромэн», «Шалом», «Et cetera», театр им. К.С. Станиславского). Киселёв – автор нескольких книг прозы (среди них – «Актёр 2-й категории», «Кулисы, или Посторонним вход разрешён!») и поэтических сборников. Лауреат Международного литературного конкурса имени Сергея Михалкова. Недавно стал членом Союза писателей РФ. Ну а «стартовала» судьба, как уже сказано было, – в Омске, в городе, к которому у Геннадия самое трепетное отношение. Он и до

1970-го частенько сюда наведывался: в Омске работали актёрами многие его ташкентские друзья. И даже такое было, что в 1970-м, когда Омский драматический готовился к гастролям в Саратове и Москве и возникла необходимость пригласить на этот период актёра «по договору», – Киселёва «сосватали» его омские друзьяартисты, и молодой артист поработал на гастрольных сценах с нашими «академиками». А то, как «среднеазиатец» Геннадий Киселёв подзадержался в Омске в начале 1970-х – это вообще замечательная история. И вот тут я, конечно же, передаю слово герою сегодняшнего «фотоэксклюзива»: – Моему появлению в славном городе Омске в холодном декабре 1970-го предшествовало любопытное событие (и я думаю, что, воплотись оно в жизнь, – моя биография вообще покатилась бы по совершенно иному руслу). Летом того же года, находясь в Москве, я, влекомый любопытством, решил побывать в ГИТИСе… – Геннадий, прошу прощения, что вмешиваюсь в монолог. Просто жутко любопытно: как ты в драме нашей оказался, пусть даже и на время, «по договору»? Ты ведь в то время в Ташкенте был. – Всё очень просто. Позвонил мой друг, артист Омского драматического Гоша Строков: есть шанс поехать в Москву. У них какой-то актёр, я уж не помню кто, не мог ехать на гастроли. А я (и Гоша это знал) всегда очень легко вводился в спектакли, мог «с листа» выйти на сцену, причём с любым количеством текста. Вот Гоша меня и предложил… Я «показывался» прямо в директорском кабинете, у Мигдата Нуртдиновича Ханжарова. И он (не хвастаюсь!) об этом не пожалел. Я добросовестно «отбегал» все гастроли (то «солдатиком», то «шофёром», то «гвардейцем»), но больше всего горжусь тем, что в Москве на гастролях я однажды выручил (буквально!) театр. Прихожу на «Сирано де Бержерака». Актёр, исполняющий роль одного из гвардейцев, заболел. Я ввёлся с ходу, не перепутав ни одной реплики, не сбив с толку партнёров. Более того, я так увлёкся (а пьесу я знал почти наизусть), что, когда в сцене «Аррас» Сирано (ну, понятно: Чонишвили) вдруг «замешкался» с текстом, я тут же выпалил этот текст. Помню как сейчас! Капитан Карбон (его играл Строков) говорит: «Развеселить, я думаю, пора б их: // Рука грустящих воинов слаба». ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

АРХИВНЫЙ ФОТОЭКСКЛЮЗИВ Пауза. И я произношу за Сирано: «Поверь, Карбон, в крови у храбрых // Живут и нежность, и борьба». И тут же Чонишвили (в соответствии с ростановским текстом) произносит: «Достаточно!». Смеху было!.. Мне – прямо на сцене – Коля Бабенко шепнул: «Грузин тобою «закусит» за это». Но после спектакля Ножери Давидович меня обнял, поблагодарил. А к следующему спектаклю тот актёр-«гвардеец», увы для меня, поправился. Кстати, ещё одна гордость: меня в «Сирано» поставили в сцене боя в Аррасе на первый план (на МХАТовской сцене, где проходили гастроли!); фехтовал я действительно лихо. – Роскошная история!.. Гена, вернёмся к прерванному монологу. Итак, ты решил побывать в ГИТИСе… – Да, поглядеть на него, как говорится, изнутри. На проходной никто не задал вопроса, чего это, мол, я тут делаю? И я начал «совершать экскурсию». Институт был пустоват (приёмные экзамены уже закончились). Походил, поскучал, решил уже отправиться восвояси, но вдруг услышал звуки рояля: звучала мелодия из кальмановской «Сильвы». Признаюсь: оперетта всегда была моей страстью, но – тайной (в драме, сами понимаете, об этом лучше не заикаться). И я поспешил навстречу чарующим звукам. Осторожно просунул голову в дверь аудитории – и… обомлел. За роялем восседал (да-да, не просто сидел, а именно восседал!) человек-легенда – Владимир Аркадьевич Канделаки, любимый ученик самого Немировича-Данченко!.. Не помню, сколько я так простоял, любуясь Мастером, как вдруг он небрежно уронил: – Юноша поклонник оперетты? Я судорожно кивнул. – Интересно. Входи, рассказывай. Дальше последовал мой сбивчивый автобиографический монолог... – Значит, занимался в самодеятельном музыкальном театре, а в институте поступил на драму? Бывает. Что будешь петь? Я был готов петь всё что угодно, да хоть арию мистера Икса! Правда, мои вокальные данные едва укладывались в одну октаву, да и амплуа моё называлось словом «простак». Канделаки потрясающе аккомпанировал и одновременно очень внимательно слушал. Потом записал мой домашний адрес и отпустил кивком головы. Дальше события завертелись как в калейдоскопе. Поздней осенью я вдруг получил фирменный конверт из Москвы: меня приглашали на освободившееся место (и сразу на 2-й курс!) к великому Магу и Чародею оперетты! Я тут же подал заявление об уходе из театра, где был занят почти во всех спектаклях. ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

Обиды, непонимание коллег, режиссёров, друзей… Но Москва – ждёт! Билет – в кармане!.. Вот тут и случилась заковыка. Я ведь решил сделать – перед Москвой – короткую остановку в Омске: навестить друзей-актёров, побродить по моей любимой Иртышской набережной, заглянуть в редакции газет. Наконец, просто «пображничать». Похвастать, чёрт побери, выпавшей удачей! И вот во второй вечер «омского вояжа» мои друзья из драмтеатра Георгий Строков и Виктор Мальчевский, узнав о моей любви к оперетте, предлагают: давай, мол, мы тебя познакомим с главным режиссёром музкомедии Лавровым. Дальше – больше: уже на следующий день – я в кабинете Виктора Дмитриевича Лаврова; конечно, не один, меня представляет Мальчевский, и как-то особо подчёркивает, что «этот молодой человек зачем-то едет в Москву, когда практика в таком театре, как омская музкомедия, принесёт пользы во сто крат больше», ну и так далее. Лавров дружески поговорил со мной, вызвал зав. труппой и сказал, кто из актёров будет на показе худсовету помогать мне в отрывке из «Белой акации»… Мне помогал весь театр (даже сама Тулупова показала несколько выигрышных «па»!). В общем, показ прошёл успешно, и меня зачислили в труппу музкомедии (ГИТИС – далеко, а я – вот он, здесь, в одном из лучших музыкальных театров страны!)… А теперь о второй фотографии. Это, понятно, новогодний детский утренник (на следующий день после приказа о зачислении меня в труппу театра). Очаровательная Снегурочка – артистка кордебалета Танечка Пузанова. Я – слева, в галстуке, в качестве просто зрителя, и я знаю, что мне завтра предстоит срочный ввод в новогоднюю сказку и что я отбарабаню все каникулы по нескольку сказок в день (так и случилось). А потом закончатся школьные

каникулы (а с ними и «ёлки») – и грянет понедельник, 11-е января 1970-го, и будет в театре дивный театральный вечер с «капустником» для гостей и господ артистов, плавно переходящий в ночное весёлое застолье… А вскоре… Вскоре я перейду «через дорогу», в здание напротив – в Омский ТЮЗ, к прекрасному режиссёру Владимиру Соколову. Но это уже совсем другая история. И, соответственно, другая фотография… Спасибо Геннадию за «ностальгический» рассказ. Но мы ещё немножко задержимся на любительском снимке, сделанном на новогоднем утреннике в бывшем здании музкомедии. Задержимся, ибо один из самых важных постулатов «Архивного фотоэксклюзива» – «дойти до самой сути». И можем ли мы пройти мимо актёрской фотогалереи, которую видим на снимке!?

…Мы таки добрались до сути! «Расшифрованы» даже те актёры, чьи портреты на снимке «обрезаны» (три крайних портрета, которые – слева). Внимание! Смотрим на фрагмент портретной галереи омской музкомедии 40летней давности (фото на предыдущей странице): справа налево – актёры Всеволод Селюков, Леонид Мелисов, Тамара Золотарёва, Александр Романычев, Тамара Волкова, Юрий Дмитриев, Светлана Витковская, Сергей Хворостяной, Павел Боровский, Иван Юртаев, Елена Ленинг, Георгий Салеидзе, Зоя Ткачёва, Николай Масюков. И, конечно, могу предположить, что кто-то из читателей «Омска театрального» узнает себя на снимке среди детишек, пришедших на утренник (так же, как, разумеется, узнает себя заслуженный работник культуры РФ, директор «Арлекина» Станислав Маркович Дубков, работавший в то время в музкомедии осветителем; на снимке он – в самом центре, от удовольствия даже глаза прикрыл)…

…Что-то не получается вот так сразу покинуть здание музкомедии. Так и тянет на нелирическое отступление!.. Канули уже в Лету все краеведческоисторические и «электоратные» битвы и споры, связанные с сохранением этого здания. Спорили, спорили, потом глянули – а зданиято уже и нет… Эх, теперь бы на месте этом табличку памятную установить! И чтобы на табличке – информация начертана была, с именами замечательных и талантливых людей, судьбы которых так или иначе соприкасались с уникальным историческим местом, с легендарным и потерянным городом зданием. А в информации этой – о том, что построено было здание в конце 1850-х (и что архитектор его – Фёдор Вагнер); и что долгие годы это было Общественное собрание; и что «Общество художников и любителей изящных искусств Степного края» самым тесным образом связано с историей здания; и что выступали здесь великие русские актёры Вера Комиссаржевская и Павел Орленев; и что слышали стены этого здания голоса поэтов Константина Бальмонта и Фёдора Сологуба; и что в 1942-м году (это уже был «Дом партпросвещения») здесь репетировал

с артистами Омского ТЮЗа выдающийся актёр и режиссёр Николай Охлопков; и что спустя два года после Великой Отечественной здесь был открыт Театр музыкальной комедии; и что… В общем, «а очнёшься вдруг – двадцать лет прошло» как здания нет. Так, может, память хотя бы сохраним!.. …А на открытке, которую вы видите, – 1906-й год. Завершается строительство пристройки (зрительного зала) к Общественному собранию. Справа на открытке – кирха; на этом месте ныне (поясняю, разумеется, для иногородних) – здание Омского ТЮЗа, в который мы сейчас и отправимся.

У нас на очереди – ещё одна эксклюзивная фотография. Омский ТЮЗ, 1972-й год. Сцена из спектакля по пьесе Анатолия Алексина «Обратный адрес» (постановка Владимира Соколова, режиссёр Владислав Чарковский, художник Карло Гагишвили). И я вновь предоставляю слово Геннадию Киселёву, «перешедшему через дорогу, в здание напротив»: – После бесконечной и повседневной череды моих вводов в идущие спектакли ТЮЗа наступил долгожданный просвет. Просочились слухи, что берут пьесу «Обратный

адрес» и мне может «перепасть» роль главного героя, Сергея. Несколько дней я проходил именинником. Но распределение ролей, вывешенное на доске приказов, быстро указало мне моё место: роль Антона, верного друга Сергея, влюблённого вместе с ним в одну прекрасную даму (и, естественно, шансов у моего персонажа на этой стезе было ноль целых и ноль десятых; и заикание у моего Антона, конечно же, имело место быть)… На роль Сергея было назначено аж три исполнителя (Слава Иванов, Юра Лебедев и Гриша Левинский), на роль «верного друга» – я и Толя Звонов, а на роль ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

АРХИВНЫЙ ФОТОЭКСКЛЮЗИВ «прекрасной дамы» по имени Тося – Наташенька Пряник и Людочка Ненашева. Был, помню, ещё персонаж Шурик, его играли в очередь Игорь Абрамов и Володя Авраменко… Я так надеялся на репетиции с Соколовым, но режиссёром почему-то пригласили «варяга» – актёра из драмтеатра Владислава Чарковского. Репетиции начались – и сразу же не задались. Шло время, уже и текст у нас, что называется, отскакивал от зубов, и мусолили мы его с утра до вечера, – нет, всё не то!.. Кстати, аналогичная ситуация с «Обратным адресом» была в московском Центральном Детском театре: тоже вовсю шли репетиции, а спектаклем не пахло. Автор пьесы Алексин побывал там на одной из репетиций и пришёл в ужас, потребовал переделок, а театр категорически отказывался, вплоть до снятия пьесы (но, к чести театра, режиссёр и актёры всё-таки прислушались к замечаниям автора и переделали почти готовый спектакль, премьера в ЦДТ состоялась). Нам Алексина ждать не приходилось. Но, на наше счастье, в один прекрасный день в зал вошёл главреж Владимир Дмитриевич Соколов. И дело сдвинулось с точки замерзания в тот же день! Одно его появление подняло творческий градус игры актёров на предельную высоту. Планка, заданная им, не снижалась весь оставшийся репетиционный период. Не снижалась она ни на сдаче, ни на премьере, ни на одном из последующих спектаклей. Я не в курсе, что такого особенного он «шепнул на ушко» другим исполнителям (а это Главный умел делать как никто!), но у всех занятых в спектакле (от актёров до славных наших монтировщиков!) буквально загорелись глаза. В мёртвую схему переходов из угла в угол, выходов на авансцену под слепящие прожекторы и бормотание диалогов он вдохнул жизнь: не повседневную, уличную, а театрально-праздничную, без которой

ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

немыслимо никакое сценическое существование и отсутствие которой на сегодняшней сцене особенно губительно для театра. А мне же он просто предложил, чтобы я на глазах у почтенной публики как бы «перебарывал» заикание моего героя чтением стихов. Благо я их знал великое множество и мог, не нарушая постановочное решение любой сцены, всегда «подвыть в рифму». И трафаретность образа заики и типичного верного оруженосца превратилась в незлобивый фарс над самим собой, что вызывало сочувственное веселье в зале. И эта находка положительно работала на образ и моего героя, и всего спектакля… А потом Омск в моей судьбе закончился: меня призвали на флот, и я стал там… нет, не моряком, а ведущим в ансамбле песни и пляски Краснознамённого Тихоокеанского флота. Но это уже и впрямь совсем другая история… Итак, «подписываем» снимок почти сорокалетней давности со сценой из тюзовского «Обратного адреса»: Сергей (на переднем плане) – Вячеслав Иванов, Антон – Геннадий Киселёв, Тося – Наталья Пряник. …И в знак благодарности «бенефицианту» нашего «Архивного фотоэксклюзива» – новогодний сюрприз для Геннадия Киселёва: его публикация в ещё одной рубрике «Омска театрального» – в завершающем журнал «Поэтическом антракте». P.S. Выражаю признательность Игорю Абрамову, Стелле Варгановой, Валентине Киселёвой, Вячеславу Корфидову, Маргарите Лавровой, Анне Мальчевской, Владимиру Миллеру, Юрию Музыченко и Ивану Шихатову за помощь в уточнении фактографических данных.

Валерия КАЛАШНИКОВА

Душой прорастая сквозь мрак В 2007 году в афише Омского государственного Северного драматического театра имени М. А. Ульянова появился спектакль, который снова подтвердил: молодая труппа не страшится никаких экспериментов ради того, чтобы оставаться верными своей творческой доминанте – непрекращающемуся поиску.

«Весенние побеги» немецкого драматурга Франка Ведекинда сразу же стали событием в Таре. Стоит оговориться: далеко не все зрители приняли необычную сценическую версию, предложенную режиссёром Константином Рехтиным. Неизвестный широкому кругу зрителей автор, чуждая русской культуре по своей стилевой принадлежности экспрессионистская пьеса... Однако совсем не чуждой оказалась тема. Соединив в способе её подачи две изначально полярные эстетики – европейского экспрессионизма и русского психологического театра, добавив элементы карнавальной культуры, Рехтин добился особо острого, жесткого, пронзительного, бескомпромиссного её звучания. Спектакль

получился сложный, многогранный, рождающий самые противоречивые чувства, вызывающий самые противоречивые эмоции – от полного погружения в атмосферу спектакля до абсолютного отторжения. В 2007 году «Весенние побеги» были признаны лучшим спектаклем на Омском областном фестивале-конкурсе «Лучшая театральная работа года», стали лауреатом VII Межрегионального фестиваля «Сибирский транзит» и дипломантом Межрегиональной ассоциации «Сибирское соглашение». Пьеса Ведекинда представляет небольшой отрезок жизни подростков, тот самый переломный период в жизни взрослеющего человека, когда приходит (или так и не приходит) осознание ответственности за слова и поступки, осознание ценности жизни собственной и жизни другого человека, понимание границы между добром и злом, нравственным и безнравственным, сексом и любовью, инстинктом и чувством. У названия пьесы Франка Ведекинда существуют два перевода: «Весенние побеги» и «Пробуждение весны». Театр не случайно берёт первый, более символический, более многоплановый, позволяющий глубже ставить вопрос о дальнейшем пути человека. Пробуждение весны будет непременно. Таков закон природы. Но во что прорастут весенние побеги? В прекрасные цветущие деревья или в сухие, мёртвые травы? В человеческом мире далеко не всё так же однозначно. Спектакль начинается с исполнения немецкого рождественского хорала, в котором рассказывается о чистоте и непорочности. Во время исполнения хорала персонажи, названные «людьми театра» – эдакие жестокие шуты с бубенцами кривляющимися движениями «вытанцовывают» рождественский напев. Отныне на основе этого дуализма высокого и низкого, чистоты и грязи, настоящего и фальшивого, лица и маски будет выстраиваться концепция спектакля. Юная Вендла на пороге своего 14-го дня рождения отказывается надевать платье, полагающееся взрослой барышне. «Зачем ты сшила мне этот саван?», – говорит она матери. Однако жизнь упорно затягивает её в свой «взрослый», жестокий мир, будто специально вытравливая из её детской души чистые мысли, наивность, надежду. Девушку насилует её приятель Мельхиор, который, видимо, гордится тем, что ни во что не верит – ни в бога, ни в любовь. Вендла умирает, и на школьной доске вместо задачек и формул пишет мелом дату своего рождения и смерти. Мельхиора садят в тюрьму, но он сбегает с исправительных работ, чтобы навестить Вендлу на кладбище. Недетские игры разворачивает жизнь с ещё совсем юными героями. Она подводит к грани, заставляя деОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

СПЕКТАКЛИ-ЛАУРЕАТЫ лать выбор, ориентируясь на собственные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Она предлагает им взрослые правила и взрослые соблазны, но не договаривает, что все на свете имеет свою цену. Если ты слишком слаб или слишком смел, чтобы их игнорировать, цена окажется очень высокой. «Трагедией детской души» назвал свою пьесу автор. Режиссёр изменил жанр. Его спектакль – это интимная драма на фоне карнавала. Иные акценты. Иная глубина. Иные задачи. И карнавально-масочная тема как нельзя лучше отражает эту двуликость, полярность значений, ситуаций, принципов. Маски в спектакле становятся не только ёмким символом, но и решают задачу перевоплощения героев-детей в героев-взрослых. Карнавал – буйство тайного, скрытого. Ведь под маской, оставаясь неузнанным, человек может совершить то, на что никогда не осмелится в будничной жизни. Весь вопрос в том, что, заигравшись, можно забыть, где лик, а где – личина, и навсегда остаться заложником маски, срастись с ней. С маской добропорядочного человека, заботливого родителя, верного семьянина, преданного друга. Актёры с помощью масок меняют детский образ на взрослый, одну эмоцию на другую. Показательной становится сцена суда над Мельхиором, в которой «взрослые» мужи уже просто не могут обходиться без масок. С помощью маски легче скрыть истинное, легче лгать, легче принимать решения. На несколько секунд отводя маски, герои словно приходят в себя. Но, опомнившись, тут же надевают их обратно и словно «подзаряжаются» на очередной цинизм и пустословие. За этим взрослым карнавалом никому нет дела до трагедии чьей-то души. Определение «интимная драма» намекает не только на физиологический аспект проблемы – взросление подростков, но и на внутренний, личностный. Создаётся впечатление, что актёры играют вовсе не детей. Они скорее играют взрослых, которые играют в детей, которые изображают из себя взрослых. И главный вопрос спектакля из возрастного переходит в общечеловеческий, невероятно актуальный сегодня. Как в эпоху размытых ценностей сохранить живую душу, способную прорасти сквозь жестокость, эгоизм, ложь, выстоять в борьбе с культом тела, с разгулом самых низких начал в человеке? Вопрос, одинаково важный как для молодых людей, так и для их родителей. Константин Рехтин не скрывает: постановка «Весенних побегов» была опытом, экспериментом. И в этом интерес театра и направление дальнейшего движения: «Я считаю, что театром надо заниматься тогда, когда ты что-то ищешь, испытываешь постоянную потребность в поиске. Потому что новая, интересная театральная форма может подтолкнуть к важным размышлениям о том, что происходит внутри и вокруг нас». P.S. Спектакль «Весенние побеги» был показан гостям и участникам первой научно-практической конференции «Ульяновские чтения». Предполагалось, что спектакль играют в последний раз, что «Побеги» по ряду объективных причин должны уйти из репертуара. Однако в последний момент директор Северного драматического театра Татьяна Макаренко сделала заявление о том, что спектакль решено сохранить. ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

В Токио родился другой спектакль Ноябрь этого года для Омского государственного драматического «Пятого театра» прошёл под знаком А. П. Чехова. В рамках юбилея классика коллектив театра отправился на десятидневные гастроли в столицу Японии. В театре «Сэйнэнгэкидзё» имени Акита Ужаку и Хиздиката Ёси омские артисты показали спектакль «Тридцать три обморока», поставленный по водевилям Чехова «Медведь», «Юбилей», «Предложение», «О вреде табака».

Александра Юркова, директор «Пятого театра»: – Мы давно дружим с театрами Японии и Бункачо (Агентство Японии по вопросам культуры) – уже более пятнадцати лет. Ещё в 1996 году в сибирском регионе состоялся настоящий культурный праздник. По инициативе администрации Омской области, «Пятого театра» и при сотрудничестве японской стороны был организован масштабный проект – Фестиваль культуры и искусства Японии в Омске. В рамках акции шли показы спектаклей театров «Икэбукуро», «Кэйхин» и «Ракуриндза» на омских сценах. Жители региона знакомились с культурой Японии через искусство гравюры, икебаны и традиции чайных церемоний. Более сорока представителей Страны восходящего солнца приняли участие в этом замечательном форуме. Фестиваль позволил им познакомиться с традициями и культурным наследием Сибири, а нам – встретиться с интереснейшей культурой Японии. «Пятый театр» представил на фестивале две постановки, созданные совместно с японскими театральными художниками и актерами, – «Улыбка Хокусая» Сэйичи Ясиро и «Ётэко – невеста обезьяны» Кавамура Мицуо. Стоит отметить, что со спектаклем «Ётэко – невеста обезьяны» мы были также на фестивале в префектуре Иватэ. Культурные и дружеские связи между нашим театром и театрами Японии развиваются и сегодня. Бывая в Японии, я каждый раз открываю для себя много нового в культуре, театральном

искусстве этой страны. Замечательно, что, несмотря на существование географических и языковых границ, театр может объединять людей на долгие годы. Отправляя театр на международные гастроли в Токио, министерство культуры Омской области, конечно, надеялось на тёплый приём с японской стороны. И мы рады тому, что удалось установить просто удивительный контакт с японским зрителем, с театральной общественностью. И сейчас, когда мы уже вернулись домой, очень трогательно и приятно получать письма из театра «Сэйнэнгэкидзё», в которых пишут: «Два дня все сидели и скучали по вам. Сейчас уже работают. Все любят и помнят…» Олег Юмов, режиссёр спектакля «Тридцать три обморока»: – Для нас это был своего рода экзамен – представить в Японии нашу культуру через творчество такого мэтра, как Чехов, и встретиться с совершенно другим зрителем. И в то же время в этом есть определённый азарт: я летел в Токио и не мог даже предположить, как будет реагировать публика на наш спектакль. Прошло шесть спектаклей и порой мы встречались с японской публикой дважды в день. Оказалось, что это очень благодарный зритель. Приятным удивлением было то, как зрители реагировали на сам язык, текст Чехова (шёл синхронный перевод). Это было диковинно и очень приятно. Удивительно, что русский автор, русская театральная школа так почитаемы за границей. Мы владеем таким культурным, литературным богатством и сами не очень это ценим. К сожалению, мы в этом смысле действительно испорчены привычкой: не слышим текста, читаем буквы, но не видим сути. Лично для меня как для режиссёра это ещё один импульс относиться бережнее, глубже именно к слову автора, его замыслу. Самое главное – понять, о чём хотел сказать автор, и правильно передать его мысль в соответствии с сегодняшним днем. Какую постановочную форму ты найдёшь — это твое дело. И хотя наш спектакль часто называют авангардным, я бы не сказал, что мы противоречим замыслу Чехова. Мы работали на другой сцене (она меньше, чем площадка в Омске), с неродными декорациями – это вызывало определённый мандраж. До этого я не представлял нашу историю в более камерном пространстве, ведь чеховские водевили довольно импульсивные, экспрессивные по своей сути. Но при этом я сделал для себя необычные выводы: чтобы «прошерстить», понять ещё глубже эти истории, надо было сыграть их на такой сцене. Я понял, что надо найти какую-то ноту именно в этом пространстве. Надо сыграть «междусобойчик» – очень свободно, раскованно, при этом основательно и серьёзно. Не думать о форме, о пространстве, о заумных вещах. В центре внимания были артисты и они получили признание. ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ГАСТРОЛИ И это очень правильно. Помню, Пётр Наумович Фоменко однажды говорил: «Театр – это когда сидят два человека и говорят о чём-то сокровенном». Это важно помнить сейчас, когда мы заблудились в поисках новых форм. Мария Долганёва, актриса театра (исполняет роль Елены Ивановны Поповой в сцене «Медведь»): – В Японии всего пять государственных театров, из них два – в Токио. Остальные театры частные, у японцев они называются площадками, потому что они не имеют сформированной труппы – актёры собираются на конкретный проект. Все театральные люди Японии, театроведы, критики считают, что это очень плохо, но пока культура труппы никак не может прижиться там. В театре «Сэйнэнгэкидзё», где играли мы, также нет своей труппы, но есть постоянная административная часть и технические службы. И то, как работали цеха театра, просто поразительно. Все очень предусмотрительны, и в этом нет никакой фальши. Только говоришь: «Было бы неплохо, если...» – и то, что нужно, мгновенно появляется. Я ни разу не слышала, чтобы они сказали «это невозможно». Наверное, потому что они удивительно трудоспособны. Конечно, сначала нам было очень сложно. Наш спектакль сделан в гротесково-фарсовой манере, но площадка театра Токио меньше той, к которой мы привыкли – небольшой уютный зал, примерно как в «Табакерке». И нам приходилось работать тоньше, многое смягчать. И самое поразительное, что благодаря этому мы начали находить в спектакле то, чего не видели раньше, на своей сцене. Мы поняли, что есть возможность развивать спектакль, углубляться в суть текста, характеров. Гастроли в Японии помогли нам найти нам новые «вкусные» игровые моменты, которые, я думаю, проявятся и на нашей сцене. Сергей Зубенко, актёр театра (исполнял роль Григория Степановича Смирнова в сцене «Медведь», роль Степана Степановича Чубукова в сцене «Предложение»): – Там, в Японии, я просто уставал удивляться – настолько это другой мир. Всё другое! Поэтому, конечно, поразило то, как нас приняли, как проходили спектакли. Иногда казалось, что наши «Обмороки» сделаны не иначе, как специально для японцев. После первого спектакля к нам подошли удивленные организаторы гастролей. Они говорили, что обычно японские зрители довольно скупы на эмоции. В нашем случае всё было по-другому: зрители ловили каждую фразу чеховского текста, бурно реагировали на юмор и долго аплодировали... По-моему, там родился другой спектакль. Зритель был рядом, поэтому постоянно происходили уникальные контактные моменты – это здорово, мы общались, смотрели друг другу в глаза. Мы ехали, что бы сыграть это для них, и их это зацепило очень сильно. Произошёл своего рода резонанс, и мы по-настоящему сдружились с этим театром. Представив спектакль «Тридцать три обморока» в Японии, коллектив театра сразу же отправился в Санкт-Петербург, где 29 ноября показал его на сцене Театра-фестиваля «Балтийский дом» в рамках Всероссийского театрального фестиваля им. А. П. Чехова «Дуэль». С не меньшим успехом чеховские истории были представлены и в нашей северной столице, и уже 30 ноября коллектив театра вернулся в Омск. Материал подготовила Анна ЗЕРНОВА ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

Когда расцветает «Золотая магнолия», или Путевые заметки с двумя отступлениями и пятью потрясениями Конец предыдущего и начало 75-го юбилейного сезона оказался для Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин» урожайным на фестивали и победы: «Лучшая женская роль» фестиваля «Рабочая лошадка» (г. Набережные Челны); «Лучшая актёрская работа» на фестивале «Чемодан» (г. Ломжа, Польша); «Лучший актёрский дуэт» и «За честь и достоинство» (г. Железногорск); «Лучшая режиссура» и Гран-при фестиваля «Золотая магнолия» (г. Шанхай, Китай). Можно сказать, что «Арлекин» собрал весь комплект наград. Но всё же наиболее интересным, насыщенным творчески, неожиданным и непредсказуемым оказался Международный фестиваль «Золотая магнолия». Три часа лёта до Москвы, десять часов ожидания в аэропорту, затем девятичасовой перелёт в комфортабельном аэробусе компании «Аэрофлот» – и мы в Шанхае. Когда пришло осознание, что безумно долгий путь завершён, а ноги ощутили твёрдую китайскую почву, вот тут случилось первое потрясение.

ПОТРЯСЕНИЕ ПЕРВОЕ Не знаю, как у других членов нашей группы, но моё представление о Китае сводилось к бескрайним полям, где растёт длинный китайский рис и где, не поднимая головы, по колено в воде трудятся тысячи людей; к домам с крышами-пагодами и к товарам широкого потребления, заполнившими российские рынки. Ещё я знаю, что население страны насчитывает около 1,5 миллиардов, ещё, что была династия императоров Минь, а львиная доля бытовой техники даже, если и выпускается под другой маркой, фактически – «Made in China». Как выяснилось, я не знала о Китае ни-че-го! Какие бедные крестьяне на полях?! Шанхай – это Нью-Йорк, только в Азии. Мы ехали из аэропорта по пятиэтажной автомобильной эстакаде, над которой нависали какие-то скалы, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся небоскребами. На каждом углу аккуратно посаженные деревья, идеально подвязанные (чтобы прямо росли) трудолюбивыми китайцами. Вдоль скоростной трассы азалии в горшках… Мы очутились на другой планете, жители которой встают в пять утра, чтобы сделать дыхательную гимнастику, а потом садятся на любимый мотороллер или велосипед и едут, стараясь не нарушить идеально сидящий деловой костюм. На первый взгляд, у них нет правил дорожного движения. Китайцы ездят, как хотят, паркуются и перестраиваются, где хотят и когда хотят, но при этом нет аварий. При всей хаотичности движения, водители подчёркнуто вежливы и корректны. Пример. В центре дороги не спеша едет мотороллер, гружённый мусором, и все стоят, пропускают, и никому не

приходит в голову посигналить или выругаться. Потрясающая китайская вежливость! На улице нет хмурых лиц, все приветливы и доброжелательны. Начиная от организаторов фестиваля, выдавших каждому участнику церемонии открытия, проходившей под открытым небом, бутылку питьевой воды (на улице ведь жарко!), до случайных прохожих, а также бесчисленных продавцов, торгующих всем и везде. И даже спекулянты на «шанхайском Бродвее», предлагающие тебе костюм от «настоящего» «Армани» всего за 500 юаней тоже исключительно любезны. И выражают неподдельную радость, когда понимают, что ты «рашен», и даже готовы отдать своего «Армани», в придачу с «настоящими» «Ролексами» уже всего за 200 юаней. Как там в старой песне времен светлого социализма пелось: «Русский с китайцем братья навек!» Гостиница, где нас поселили, носила название «Мотель 168». Наивный русский вопрос: «Почему 168? По номеру дороги, или это порядковый номер?» И глаза сопровождающего сразу от удивления ставшие большими: «168 – это красивое сочетание цифр!» ПОТРЯСЕНИЕ ВТОРОЕ Объявили, что подъезжаем к театру. Кручу головой в поисках соответствующего здания – безрезультатно. Мы оказались в 40-этажном небоскребе, шикарный лифт с рекламой многочисленных ресторанов бесшумно доставил нас на пятый этаж: Театр. Как нам объяснили, мы попали в сердце Шанхая. Аренда офисов здесь в центре очень дорогая, но государство изыскало средства на размещение театра кукол. Прежде чем оказаться в зрительном зале, ты попадаешь в музей, перед входом в который расположен некий арт-объект, представляющий собой иероглиф в человеческий рост и означающий понятие «кукла». В огромном зале музея, в стеклянных витринах парят, окружённые ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ фантастической подсветкой куклы со всего мира, хотя в большей степени представлен Восток во всем своём многообразии. Особое потрясение, у нас, кукольников, вызвали ритуальные куклы, возраст которых насчитывает около 2 тысяч лет. В самом зрительном зале на 180 мест со стен-витрин на тебя смотрят знакомые по иллюстрациям в институтском учебнике по «Истории зарубежного театра кукол» – Судья, Воин, Император, царь обезьян Сунь Укун – герои традиционного китайского театра кукол, а на потолке… расположился театр плоских теневых яванских кукол. ПОТРЯСЕНИЕ ТРЕТЬЕ День нашего показа. Как играть? Как играть для людей, навряд ли знакомых с творчеством русского писателя Андрея Платонова, у которого важен каждый нюанс в тексте, авторская интонация, фигуры речи! Как играть для иностранцев спектакль, практически лишённый визуального действия, и построенного на действии внутреннем и текстовом, где принципиальны пластика образа, жест и поворот головы куклы, где главное действующее лицо – атмосфера. И здесь небольшое отступление. Если быть честными до конца, то во всем шанхайском путешествии было несколько удивительных фактов. Первое удивление вызвал сам факт приглашения на конкурс в Китай, второе – выбор китайской стороной из пяти предложенных названий спектакля «Детство Никиты»: один день из жизни ребёнка во время второй мировой. Мы показывали «Детство Никиты» на фестивале в Сербии, но там, простите, братья славяне, да и тема Второй мировой им не меньше чем россиянам близка. Но Китай?! И третье, о чём мы думаем с благодарностью: наше участие, как всегда, вызвало большой интерес и финансовую поддержку со стороны Министерства культуры Омской области. И вот сам показ. Дикий мандраж: нам всегда была важна взаимосвязь с залом. Мы, отделённые от зрителя чёрной бархатной кулисой, всегда не только слышим, но чувствуем его. Каждый вздох, всхлипывание, возглас были принципиальны … А тут! Сможем ли мы понять друг друга?! Отыграли на одном дыхании при полной тишине. Казалось, что зал умер, и там, за бархатной занавеской – чёрная космическая дыра. (Только позже пришло понимание, что вот такая мёртвая тишина и есть, наверное, самая лучшая реакция на этот спектакль). Ещё одно отступление. Тут не грех вспомнить институт и лекции по восточному театру кукол. Дело в том, что азиатское восприятия театра разительно отличается от европейского. Например, на Яве в течение девяти часов смотрят сцены из жизни какогонибудь Арджуно. Все, от мала до велика, знают сюжет, а по цвету лица, одежды и причёске куклы легко могут определить характер, возраст и социальную принадлежность персонажа. В культурной традиции стран Юго-Восточной Азии театр кукол – это неотъемлемая часть ритуальных празднеств. Когда в семье или деревне происходит важное событие, обычай требует особого представления – «ваянг-кулит». И вот глава семьи или ктонибудь из членов сельской общины приглашает к себе в дом даланга (кукольника). Более того, представлеДЕКАБРЬ 2010 22(44)

ние ваянг-кулит устраивалось во всех случаях, когда требовалось отвратить болезнь или какое-либо иное несчастье, избежать неурожая, вызвать дождь и предупредить засуху, во всех случаях, когда следовало задобрить потусторонние силы, испросить благословения, помощи, удачи в делах и так далее. Все эти книжные знания материализовались на спектакле Шанхайского театра кукол «Три атаки Короля Обезьян на демона Белых Костей». Спектакль поставлен по всем канонам восточного театра кукол, где особое внимание уделяется искусству жеста. Царь Обезьян Сунь Укун – любимый герой китайских сказок. Китайские зрители с рождения знают наизусть все истории, связанные с ним, как он должен ходить, как петь, в кого превращаться, с кем и как сражаться. Нарушать веками сложившуюся схему нельзя, да и зрители этого не поймут и не одобрят. Надо было видеть, с каким восторгом они следили за подвигами своего любимца, как подбадривали его в минуты сомнений и радовались в моменты побед. Если бы я не знала истории театра, то искренне бы поверила, что все зрители впервые познакомились с господином Сунь Укуном. Вот здесь, мне кажется, и был скрыт секрет неожиданного успеха нашего спектакля. Восточному зрителю, воспитанному на традиционном театре, сюжет как разто совершенно не важен. Они не смотрят, а чувствуют спектакль. И этот зритель как раз понял нашего главного героя, то есть атмосферу. Такой публике был важен наш интонационный нюанс, тонкая пульсирующая связь между артистами и залом. ПОТРЯСЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ В фестивале «Золотая магнолия» приняли участие 14 коллективов из 11 стран мира. Но вся концепция фестиваля выстроилась для меня в чёткую и определённую схему только на конференции, которая прошла в предпоследний день. Во-первых, большинство конкурсных спектаклей были из Европы. Обычно международные фестивали ограничены географически, они представляют искусство своей страны и пограничных государств. Так в Японии в основном собираются японские, индонезийские и корейские театры, а в Канаде – канадские и американские. Организаторы фестиваля в Шанхае в первую очередь подумали о зрителе, которого они решили познакомить с искусством, им совсем неизвестном и далеком. Во-вторых, афиша фестиваля свидетельствовала о желании организаторов представить целый срез современного театра кукол. И в-третьих, что, скорее всего и должна была продемонстрировать конференция, назревшая необходимость в определении и констатации основных путей развития мирового театра кукол. Вот почему участие в подобном форуме театра из Сибири было важно не только для представителей китайской стороны, но и для нас, представителей театра, имеющего свою сложившуюся театральную школу, а также как для организатора крупнейшего за Уралом Международного фестиваля «В гостях у «Арлекина». Из представленных в репертуаре фестиваля «Золотая магнолия» спектаклей разных стран можно выделить три основных направления.

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ

АНКЕТА «ОТ»

Первое – это традиционный театр кукол, где основы драматургии и сценическое решение определяются культурными традициями и остаются неизменными в веках. Такие спектакли представили Шанхайский и Тайский театры кукол. Второе – это представления, не имеющие единого литературного или драматургического основания. Спектакли-концерты, собранные из нескольких номеров. Как правило, количество этих номеров колеблется в районе 8-10. В таком спектакле-концерте заняты один, максимум три артиста. Португалия, Турция, театр Николая Зыкова (Россия), театр Хосе Наварро (Великобритания), представляли на фестивале именно это направление. И третье – это спектакли, в русской традиции репертуарного театра, поставленные на основе драматургического или литературного материала, с большим количеством персонажей и главным героем, проходящим внутреннее становление. Такие спектакли отличает новаторство, сложная режиссёрская концепция, и как следствие, колоссальная работа художника и постановочных цехов, et cetera, et cetera… (Болгария, Сербия, Польша, Румыния, Россия, Швеция). ПОТРЯСЕНИЕ ПЯТОЕ Всё очень просто. Потрясающе приятно и совершенно неожиданно, в самом конце церемонии вдруг быть вызванными на сцену и получить Гран-при! И чуть позже, в полном потрясении, обливаясь слезами, получать поздравления от совершенно незнакомых тебе людей. Трясущимися руками отправлять эсэмэски в Россию, выслушивать восхищённые отзывы о работе актёров и спектакле от членов жюри (которым только теперь! можно высказать открыто своё мнение), и с любовью и нежностью смотреть на таких же растерянных, заплаканных и бесконечно счастливых коллег. Наконец-то настал момент назвать наши имена: руководитель делегации Станислав Дубков, режиссёрпостановщик «Детства Никиты» Борис Саламчев, актёры Геннадий Власов, Эдуард Павлинцев, Алла Тихонова, Дмитрий Войдак и я, художник по свету Александр Новиков, звукорежиссёр Максим Яцук, машинист сцены Сергей Кокорин и наш славный переводчик Наталья Репнякова. Путевые впечатления записаны Вероникой БЕРМАН P.S. Десять часов в самолете до Москвы, пять часов в аэропорту в ожидании рейса и еще три часа полета до Омска. Все. Мы дома. Впереди работа, скоро наш фестиваль «В гостях у «Арлекина». На него мы пригласили три театра, виденных в Китае, включая, Шанхайский государственный театр кукол со спектаклем «Три атаки Короля Обезьян на демона Белых Костей» с незабвенным Сунь Укуном. А по ночам еще долго будет сниться другая планета по имени Китай и восемнадцатимиллионный Шанхай с жителями, у которых всегда на лице улыбка и которые никуда не спешат. В.Б. ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

Светлана НАГНИБЕДА

Смотрите, кто пришел! Очень насыщенную программу представила очередная, пятая по счёту, Лаборатория современной драматургии и режиссуры, которая с 24 по 31 октября работала в Омском государственном драматическом «Пятом театре». Она проводилась в рамках Международного фестиваля «Молодые театры России» при поддержке Правительства Омской области, Министерства культуры Российской Федерации, Немецкого культурного центра имени Гете в Новосибирске.

«Пятый театр» превратился в школу мастерства для режиссёров, драматургов и актёров, лаборатория дала им возможность поработать с новым материалом и в новых условиях, а омские зрители смогли познакомиться с последними открытиями современной драматургии. Эскизные показы и читки современных пьес, круглые столы, неформальные встречи привлекли театральную публику, в залах было много не только искушённых театралов, но и студенческой молодёжи, которая с удовольствием участвовала в жарких обсуждениях и бурных дискуссиях. Нынешняя лаборатория отличалась тем, что над сценическими вариантами русскоязычных пьес работали режиссёры из Германии, но не меньший интерес вызвали новые немецкие пьесы, представленные русскими режиссёрами. Именно таким образом на наших глазах стираются границы, уничтожаются языковые, психологические, культурные барьеры. По убеждению многих участников лаборатории, очень часто взгляд «со стороны» даёт возможность лучше понимать собственные проблемы и легче их изживать. Подводя итоги, директор «Пятого театра» Александра Юркова отметила, что работа над эскизными показами стала мощным творческим толчком и замечательным тренингом для артистов: «Я радовалась их желанию творчества, высокому духу партнёрства. Глядя на актёров, я просто приходила в восторг от того, как быстро они набирают мастерство». В первый день работы лаборатории актёр Евгений Фоминцев представил режиссёрский эскиз пьесы немецкого драматурга Торстена Бухштайнера «Норд-Ост», посвящённый захвату Театрального центра на Дубровке в 2002 году. Показ был столь убедительным, что было решено включить постановку в репертуар, и выпуск уже назначен на 21 января 2011 года. Евгений Фоминцев блестяще сыграл в последней премьере сезона – спектакле «Географ глобус пропил», поставленном Максимом Кальсиным. Этим спектаклем и открывалась лаборатория. Большое впечатление произвёл эскиз пьесы Мариуса фон Майенбурга «Урод» в постановке петербургского режиссёра Олега Ерёмина, пьеса была показана дважды. Ни у кого не

осталось сомнений в том, что в дальнейшем постановка будет востребована публикой «Пятого театра», так что, возможно, весной мы увидим уже готовый спектакль. А главный идеолог новой драмы Михаил Угаров, который в силу обстоятельств не смог побывать в Омске, пообещал, что виде компенсации он обязательно поставит в «Пятом театре» пьесу Натальи Ворожбит. В один из самых насыщенных дней лаборатории зрителям были представлены эскизные показы по пьесам немецких драматургов. Два автора – Ральф Хаммерталер и Лутц Хюбнер – выступили в качестве режиссёров по собственным произведениям, и в обоих случаях, работая в лёгкой комедии или остросоциальной драме, актёры «Пятого театра» в который раз заражали своей исполнительской энергетикой и способностью к самоотдаче, демонстрируя способность работать в разных жанрах и с разными режиссёрами. Не менее убедительным получился показ по пьесе Александра Молчанова «Убийца», представленный режиссёром из Германии Ральфом Зибельтом. «Замечательная работа, – поделилась впечатлением критик из Ганновера Нина Мазур. – С режиссёром произошло то, что часто случается с иностранцами, оказавшимися в поле русской культуры: они растворяются в нём. Поэтому у Зибельта получилась очень русская, очень правдивая работа». Завершали «эскизную» программу лаборатории читки пьес «(Самый) Лёгкий способ бросить курить» Михаила Дурненкова и «Смешанные чувства» Натальи Ворожбит. Известные драматурги, питомцы новой драмы, получили возможность выступить в роли режиссёров собственных пьес, обжигающих историй об утрате человеческих связей, об исчезновении смыслов, о трагической участи потерянного поколения. Наш разговор с Михаилом Дурненковым состоялся сразу после показа его пьесы «(Самый) Лёгкий способ бросить курить».

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ЛАБОРАТОРИЯ – Вы курите, Михаил? – Курю, да. – А эту методику лёгкого отказа ещё не пробовали? – Ну как с помощью какой-то книжки можно изменить свою жизнь? Это разные масштабы: вот книжка, и вот моя жизнь. Герой моей пьесы понимает: «Я хочу изменить свою жизнь, так я больше жить не могу!» А вслух он говорит: «Курить бросить, что ли? Как-то соли не хватает в жизни». Это совершенный обман, подмена смыслов. Сегодня в ходе читки я слышал очень точную реакцию зала. Актёры «Пятого театра» – талантливые ребята, у них горели глаза, они вынесли на своих плечах достаточно много. По замыслу, драматическое напряжение должно нарастать. А в такой эскизной постановке сложно его наращивать. Ведь это непрерываемое актёрское существование, даже когда актёр за сценой. Мы старались дать зрителю комплекс сложных ощущений. Чтобы темы наслаивались одна на другую и чтобы кто-нибудь, возможно, сказал: «Я не понимаю, про что это, но дальше я так жить не могу». – После майского показа в рамках Лаборатории современной драматургии при Омском академическом театре драмы у многих осталось ощущение, что пьеса очень мрачная. – Я написал её и полгода не перечитывал. А заново недавно прочёл в аэропорту, когда в Омск летел. Прочёл и подумал: «Хорошая пьеса, но мрачная». По правде сказать, я считаю её лучшей из всего мною написанного. – Писать для театра вы начали ещё до переезда в Москву, до учёбы у Юрия Арабова во ВГИКе. Тогда никто не знал драматурга Михаила Дурненкова, знали братьев Дурненковых. – Да, это брэнд такой: братья Дурненковы из Тольятти. Как братья Пресняковы из Москвы или сёстры Колпаковы из Новосибирска. – А как это: писать пьесу в соавторстве? Сидеть друг против друга, сочинять реплики на родительской кухне? – Дебютную пьесу мы со Славой написали ко дню города Тольятти. Она был составлена по принципу новелл, первая написана братом, вторая – мною. И следующие пьесы строилась по такому же принципу. А когда разъехались, стали писать каждый самостоятельно, в одиночку. – И обнаружилось, что вы очень разные… – Да, разные. Это особенно в последних пьесах заметно. – – Вы бы не написали «Экспонаты»? – Нет, я себя не вижу в этой пьесе. Ведь автор себя помещает в материал, понимаете? – А Вячеслав, выходит, видит себя в «Экспонатах»? – Должен видеть, хотя он там ни на кого не похож. Но я не думаю, что у автора есть необходимость себя прятать, главное, чтобы была подлинная боль. Очень точно об этом Марк Равенхилл сказал: «Если пишешь про себя, получается про всех!» – Как вы сочиняете пьесы «про всех»? – Так как у меня нет задачи угодить кому-нибудь, кроме себя, то я не планирую, не структурирую пьесу, как поступаю обычно с киносценарием. Все законы драматургии я хорошо знаю, лекции могу читать, что должно происходить в первом, во втором, в третьем акте. Но мне хочется отключить ремесло и делать что-то новое для себя. Вот ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

был у меня образ людей на лавочке, и я пошёл к этой сцене достраивать шаг за шагом новые события. Это довольно рискованный путь, потому что в какой-то момент можно понять, что ты никуда не пришёл или зашёл не туда. Это мучительный процесс на самом деле, но он естественный: герои сами ведут меня за собой. Герой может обернуться и сказать: нет, я так делать не буду, и тогда я пристраиваюсь за ним, он меня ведёт. – Я знаю одного драматурга, который предпочитает ездить поездом, нарочно покупает билет на верхнюю полку в плацкартный вагон, слушает и запоминает, о чём говорят попутчики. – Драматург – вор, это правда. Я, если услышу хорошую фразу, – запишу её обязательно. Драматургия питается из жизни, это так естественно. – Тот же Равенхилл предостерегает: если театры будут двигаться только по этому пути, то рано или поздно застрянут в вечном настоящем, когда нас интересуют только мы сами в наше время. – Я считаю, что все виды театра должны существовать, но мой театр – это сопереживание, узнавание себя в герое, когда протягивается струна между публикой и сценой. Это узнавание происходит через языковые вешки, через бытовые детали. Тогда у зрителя возникнет ощущение, что перед ним не актёры, а живые люди, и он, зритель, – соучастник этой жизни. – Эти языковые вешки, эта живая фактура жизни часто шокируют зрителя, у молодых радикальных драматургов много проблем с использованием ненормативной лексики. Но я замечаю вот что: персонажи ваших пьес стали меньше браниться. Что происходит, Михаил? – Вероятно, герои стали другими, вот и всё. Я взрослею, меняются и герои, из одного социального круга они переходят в другой. В любом случае, правда существования героя – самое главное. И дело не в том, что автор ценит или не ценит ненормативную лексику, просто это речь, которая принадлежит определённым персонажам. В «Бросить курить» люди живут в разных речевых плоскостях. Учитель Валерий Ильич так не говорит, а вот его дочь Татьяна, которая всю жизнь потратила на ненависть, на борьбу с отцом, уходила из дома, была бунтаркой, «оторвой» в школе, – вот она именно так разговаривает. Вообще язык, как способ коммуникации, меняется стремительно. Посмотрите, что происходит с диалогом, на наших глазах он теряет свою семантическую роль. А монолог в современной жизни актуализируется. Когда я писал эту пьесу, конечно, не ставил перед собой таких стилистических задач. Просто антеннки расправил и старался не врать. Недавно я обнаружил, что диалогов у меня просто нет. Есть монологи, которые идут один за другим, в режиме диалога. Между людьми нет никакой коммуникации, и это настоящая правда о современной жизни. Когда писал, совсем об этом не думал, рука сама так пишет. Оказывается, мы встречаемся, чтобы «впарить» друг другу свой мо-

нолог. Когда-то было по-другому: люди во время общения вырастали в ходе диалога, а современные люди не меняются во время общения. – То есть перестают расти? - Рост и вообще любые изменения – это экстремальная шоковая ситуация для человека, поэтому мы стараемся загородиться от общения, так проще жить. Посмотрите, мы живём в большом городе, здесь миллион проторенных дорожек. Наша жизнь заключается в том, чтобы придумать оптимальную логистику своего пути, чтобы не чувствовать драматического напряжения. Чтобы было комфортно. Сесть в метро, надеть наушники, приехать на работу, соблюсти этикет общения с шефом: «Здравствуйте, здравствуйте», – мы не затрачиваемся на общение. Самое главное – не затрачиваться. Честно сказать, у меня это во всех пьесах: люди не слышат друг друга совершенно. В пьесе «Хлам» наркоман хочет продать телефон женщине, а она о своём сыне рассказывает. Ему плохо, ему нужна доза. И он ждёт, когда она закончит рассказ. Люди не слышат и не слушают, вот такая полифония. – Если забыть о новой драме эпохи Ибсена и Чехова, то в очередной раз понятие «новая драма» основательно вошло в российский обиход на рубеже нулевых годов. Сейчас, наверное, уже можно подвести итоги и ответить на вопрос: чем она отличается от «старой»? – Что мы хотим от театра? Мы хотим ответов на вечные вопросы: кто я и зачем я? Современная новая драма говорит о том, что ответы на эти два вопроса можно найти только через осмысление современного мира. Когда мы берём кусочек современной жизни, нелепой, абсурдной, как весенний бурлящий грязный ручей, когда мы его фиксируем и помещаем в рамку сцены, – в этот момент осмысляем себя в этом потоке, видим своё место в этом мире, получаем ответы на вечные вопросы. Театр фиксирует и объсняет. Как зеркало. Новая драма дезориентирует зрителя. Я пришёл в театр? Да нет, здесь всё непривычно. И непонятно, как от этого защищаться. Сбиваются стереотипы, и нет привычного щита, ничем не отгородиться. Новая драма представляет хаос жизни, хотя, конечно, этого хаоса у людей и в реальности достаточно. – Получается, что новой драме больше подходят маленькие полуподвальные помещения или чердаки, куда не пойдёт интеллигентный человек, которому хочется увидеть на сцене таких же интеллигентных людей, говорящих на хорошем русском языке. Ведь не все готовы испытать шок от внезапной встречи с наркоманами, бомжами, убийцами и маргиналами, не всем приятно слышать матерную речь. – В принципе, да. Об этом говорит Юрий Арабов, объясняя, чем отличается жанровое кино от артхаусного. Артхаус ввергает зрителя в стресс. Есть стрессоустойчивые (по статистике, их 15

процентов) и стрессонеустойчивые люди (оставшиеся 85). Стрессонеусойчивых – большинство. Таких, кто может посмотреть фильм «Волчок» и не испытать дискомфорта, – очень мало. Вот эти 15 процентов и смотрят новую драму. Новая драма не защищает от реальности, а наоборот. Потому в России театр, который развлекает и тот, который заставляет задуматься, так и соотносятся, как 85 к 15. – Так было всегда, и вряд ли чаша весов когданибудь уравновесится. – А вот в Германии другой процесс – там такая «скучная» жизнь, там люди настолько защищены от стрессов, они так спокойны за своё будущее, что им хочется себя разбередить. Поэтому в современном немецком театре столько боли и жестокости. Они хотят сильных ощущений, от жизни в подушках у них немеет тело. – Это то, что Марина Давыдова называет мазохистским комплексом зрителя, который, устав от житейского благополучия, ищет острых ощущений. Такой зритель идёт в театр не за миром прекрасного, а за миром ужасного, а игра на нервах становится для него своего рода культурным ритуалом. – Об этом мы много говорили с немецкими драматургами и режиссёрами. Я думаю, неслучайно одним из лучших показов на лаборатории была постановка Евгения Фоминцева по пьесе немецкого автора Торстена Бухштайнера «Норд-Ост». Очень рад, что за эту больную для нас тему взялся немец. По-моему, сегодня на эту проблему возможен только посторонний взгляд, взгляд из-за бугра. Мы ещё внутри, мы ещё рефлексировать не можем. Нам надо ещё лет на десять отъехать, для нас это слишком живая рана. Сегодня писать в России на темы терроризма – всё равно что брать интервью у умирающего родственника. Нельзя, не получится. Впрочем, ровно так же немцы не могут позволить себе написать о немецко-еврейских конфликтах сегодняшнего дня, потому что они находятся внутри этих конфликтов. Зато могут про наш «Норд-Ост». Сытый голодного не разумеет. – Лаборатория «Пятого театра» собрала очень разных людей отовсюду, они и внешне – разные. Вот Вас, Михаил, отличает какой-то нездешний загар. Говорят, Вы недавно вернулись из арктической экспедиции, побывали на архипелаге Шпицберген. – Это правда. Хотя, знаете, я сам не очень-то верю, что это на самом деле со мной было. – Так это была международная театральная тусовка в Арктике? – Там были учёные плюс люди искусства: художники, музыканты, перфомансисты, галеристы, театральные люди, вроде меня. «Самый лёгкий способ бросить курить» Михаила Дурненкова

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ЛАБОРАТОРИЯ – Как вы проводили время без Интернета, без телефона? – Два раза в день высаживались на берег, там были киты, там были белые медведи. Однажды нашу шхуну реально затирало во льдах. – Ничего себе экстрим. – Вызывали вертолёты, наше двухмачтовое судно спасли. – А чем занимались в свободное от стрессов время? – Общались. Цель путешествия – введение темы глобального потепления в область искусства. Мы ни перед кем не отчитываемся, плаваем с учёными, учёные замеряют температуру воды, собирают данные, а мы проникаемся проблемами. Если бы мне заказали пьесу про глобальное потепление, то за деньги я бы написал, но это была бы написанная за деньги пьеса про глобальное потепление, это в каждой строчке бы чувствовалось. Как сделать так, чтобы было написано искренне? Вариант только один: сделать эту проблему частью моей жизни. Такое возможно, если на 23 дня погрузить меня в эту среду. Согласитесь, стратегически верно, потому что незаказную вещь всегда почувствуешь в сравнении с заранее проплаченной. Дидактика и искусство – вещи несовместимые. Искусство – это часть жизни. – Кто бы спорил! – 25 человек на маленькой шхуне, там ни на секунду не остаёшься один. В маленькой каюте размером с диван я жил с английским поэтом и драматургом Ником Дрейком, и мы придумали показать мою маленькую пьесу «Красная чашка» про двух полярников, я её написал чуть ли не 10 лет назад. Я подумал: вот как раз тот момент! Ник перевёл пьесу на английский, адаптировал, а театральный режиссёр Дебора Уорнер поставила её с двумя людьми из команды, сыграли как-то вечером для всех, это было забавно. – Можно сказать, что плаванье вас изменило? – Конечно, что-то во мне изменилось. Там есть из-за чего измениться. Более совершенной красоты я не видел никогда в жизни. Там нереально красиво. Из серии «так не бывает». Теперь разбираю фотографии. – А чем ещё вы занимаетесь на материке, в свободное от литературной работы время? Какие книжки читаете? В какие театры ходите? Что вам нравится? – Кручусь, как белка в колесе. С утра и до утра барабаню по клавишам, пытаюсь прокормить семью, и театр к этому не имеет никакого отношения. – Неудивительно, что в России интервью с драматургом могут сопровождать брэнды модной одежды или реклама «Nescafe». – Что поделаешь, если читательницам женских глянцевых журналов, как правило, не очень интересно содержание интервью, им интереснее, в какую футболку одет ньюсмейкер. – В этом смысле драматургам в Германии живётся проще, многие служат в театрах, занимаются инсценировками. - Драматург там часто работает завлитом, да это не только в Германии. А мне приходится заниматься побочными делами: писать для кино, для телевидения. Телевизор я не смотрю никогда, но пишу для ТВ постоянно. В театр хожу очень редко, если только друзья позовут на ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

«Урод» Мариуса фон Майенбурга

свои постановки. Правда, стараюсь не пропускать спектакли Робера Лепажа, когда они идут в рамках Чеховского фестиваля. Его постановки для меня всегда потрясение, я смотрел всё, что привозили, кроме «Трёхгрошовой оперы». Лепаж – это всегда революция, сильнейший шок. Это такой мощный толчок, что можно зарядиться надолго. И это, конечно, театр про всех. ИНФОРМАЦИЯ К СВЕДЕНИЮ МИХАИЛ ДУРНЕНКОВ Драматург, киносценарист, член Союза писателей Москвы, родился в 1978 году. Образование: ВГИК, мастерская Юрия Арабова, отделение кинодраматургии. Работал над сценариями фильмов «Папа», «Доброволец», «На ощупь», «Свадьба по обмену», Телевизионных сериалов «Адъютанты любви», «Обратный отсчёт», «Спальный район», «Москва. Центральный округ». Автор пьес: «Вычитание земли» (в соавторстве с В. Дурненковым), «Шокотерапия», «Культурный слой» (в соавторстве с В. Дурненковым), «Кто-то такой счастливый» (в соавторстве с В. Дурненковым), «Фруктовое мороженое и прочие ощущения», «Красная чашка», «108 минут», «Синий слесарь», «Лёгкие люди», «Заповедник», «Хлам», «Искусство вечно!», «Пьяные» (в соавторстве с В. Дурненковым), «Самый лёгкий способ бросить курить», «Не верю!» (по мотивам книги К.С. Станиславского «Моя жизнь в искусстве»). Пьесы М. Дурненкова поставлены в Московском театре.doc, Театральном центре «Голосова-20» (Тольятти), в театре на Серпуховке, театре «Практика», в Центре драматургии и режиссуры им. А. Казанцева и М. Рощина, в МХТ им. Чехова, в театрах «АРТиШОК» (Казахстан) и «Ильхом» (Узбекистан), ТЮЗе города Тверь, в Королевском Шекспировском театре, Городском театре города Хельсинки. Спектакль Александринского театра «Изотов» по пьесе М. Дурненкова «Заповедник» в постановке Андрея Могучего отмечен Высшей театральной премией Санкт-Петербурга «Золотой софит-2010» и выдвинут на соискание Национальной театральной премии «Золотая маска» (сезон 2009-2010).

Сергей ДЕНИСЕНКО

Про апологетов К.Г. Треплева (Стопроцентно объективные субъективные информ-заметки) ФЕСТИВАЛЬНЫЙ «ПАСПОРТ»: IV Межрегиональный фестиваль «Неделя экспериментального театра в Омске»: 10 – 17 октября 2010 г. Учредители, организаторы: Министерство культуры Омской области, Творческое объединение «ДВА ТЕАТРА: ШуМиМ и Карусель», Дворец искусств имени А.М. Малунцева; при поддержке Союза театральных деятелей РФ. В программе фестиваля: конкурсные спектакли; самостоятельные актёрские работы; мастер-классы педагогов РАТИ-ГИТИСа; кино- и фотопроекты «Создано в Омске»; молодёжный театральный форум; открытые зрительские обсуждения спектаклей с участием Экспертного совета фестиваля и молодёжного Альтернативного жюри. Города-участники: Ангарск, Екатеринбург, Краснознаменск (Московская область), Новосибирск, Омск, Пермь, Томск.

…И в горестном недоумении воскликнуть хотелось в понедельник, 18-го октября года 2010-го от Рождества Христова, после завершения IV Межрегионального фестиваля «Неделя экспериментального театра в Омске»: «А как же теперь дальше-то жить, если уже второй натурой (привычкой радостной!) стало ежедневное «Хождение в Эксперимент»?»... Невероятные, фантастические по эмоциональному накалу и творческой энергетике семь «экспериментальных» дней вот уже в четвёртый раз были подарены городу областным министерством культуры, руководством Дворца искусств имени А.М. Малунцева и талантливыми режиссёрами Анной и Натальей Козловскими, блистательно придумавшими в 2007-м фестиваль любительских театров «Неделя экспериментального театра в Омске». В тот год начертал я в одной из послефестивальных статей: «То, что фестиваль взял мощный

Режиссёры Анна и Наталья Козловские

старт и обязан иметь продолжение из года в год, – это очевидно. Уже «исторически» очевидно! Только не потеряй себя, фестиваль, посреди «экспериментов» российских! Пожалуйста, не потеряй!..». Не потерял себя фестиваль (браво!). Мало того: из сугубо омского в изначалии – до межрегионального разросся. Эх, лиха беда начало!.. И каждый раз – это праздник общения талантливых людей, трепетно относящихся к театру и, конечно же, в определённом смысле апологетов Константина Гавриловича Треплева («Нужны новые формы. Новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно»). А какие страстные и бурные обсуждения были после каждого спектакля (зрители не расходились, и начинался разговор об увиденном – с оценками, спорами, вопросами, размышлениями)! И, что весьма любопытно (а может, и закономерно): вот уже четвёртый год в эпицентре споров так или иначе остаётся вопрос о том, что сие за штука такая – «театральный эксперимент» (кстати, в ответе на этот вечный вопрос мне более всего нравится ироничная категоричность одного из экспертов, который с удовольствием говорит о том, что для него экспериментальность фестиваля уже в том, что он организован не по регламенту и не по «разнарядке сверху», а потому что творчество любительских театров «начало выходить за рамки предлагаемого набора мероприятий»). Помнится, на первом фестивале экспертный совет взял на себя миссию «прояснить ситуацию» – и в номинацию «Лучший спектакль», в которой победили три коллектива, внёс соответствующие уточняющие формулировки: «Экспериментальный подход к форме», «Экспериментальный подход к содержанию» и «Альянс экспериментальных подходов к форме и к содержанию». И это было правильно, и это было адекватно содеянному театрами-лауреатами. Если честно, мне (как члену экспертного совета фестиваля) слегка жаль, что в дальнейшем слово «эксперимент» стало потихонечку исчезать из дипломов, тем самым как бы обозначая, что, мол, и так ясно: если фестиваль экспериментальных театров, стало быть, и работы отмечаются экспериментальные. И это, наверное, тоже правильно (и тем не менее жаль «изюминок», таких, как, например, родившаяся год назад номинация «Лучшее театральное ДЕЙСТВО»). ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ Впрочем, это всё теоретические размышлизмы. Ибо результаты нынешнего фестиваля ясно обозначили: все победные спектакли – спектакли именно экспериментальные (в режиссуре ли, в актёрском ли существовании, в сценографической ли выразительности, в выборе ли драматургии, в синтезе ли того и другого и т.д.). И единственное, что не подвластно было эксперименту, – это понятие «художественный уровень». В театре он был и остаётся критериальной данностью, ну а для экспертного совета – ещё данностью и оценочной. И не было больших разногласий в омско-московском (или наоборот?) экспертном совете, в состав которого, кроме вышеназванного меня (стилистическая шутка), входили доцент кафедры режиссуры Омского государственного университета имени Ф.М. Достоевского Николай Гейвах, директор и режиссёр Студии игрового кино «Твист» Елена Шиляева, режиссёр-постановщик театра «Студия» Л. Ермолаевой» Юрий Шушковский, а также оставившие ради фестиваля «безлужковскую» Москву и родную Российскую академию театрального искусства Татьяна Тарасова (старший преподаватель кафедры режиссуры) и Олег Волынцев (доцент сценической пластики). «Истоком» главного приза, Гран-при, полученного Молодёжным театром «Третий круг» (Омск, Дворец культуры студентов и молодёжи «Звёздный»), стал романмонолог А. Барикко «Легенда о пианисте», переведённый режиссёрами-постановщиками Флорой Бабаджанян и Натальей Козловской в стилистику завораживающего театрального действа. Победа бесспорная, очевидная, заслуженная! И – плюс к главной награде – этот спектакль-притча, жанр которого оригинально обозначен как «игра в четыре руки», удостоен также «Приза альтернативного жюри» (с формулировкой «За напряжённую работу души») и «Приза зрительских симпатий». А актёры Александр Повякало и Ильдар Шангараев – «Лучший мужской актёрский дуэт» фестиваля. К сожалению, только как заявка на спектакль была воспринята всеми работа новосибирского театра-студии «В НоГУ» (моноспектакль «Антигона» в исполнении талантливой актрисы Аси Галимзяновой). Вот уже второй год подряд радует своими творческими поисками режиссёр екатеринбургского студенческого театра «О.С.Т.» Ирина Лядова. Ставший ныне лауреатом I степени её спектакль-«читка» (и всего на четырёх актёров) по пьесе А. Володина «С любимыми не расставайтесь» – пронзительный спектакль-«ностальгия по настоящему», спектакль-ретро о чистоте (о чистых чувствах, о чистых помыслах, о чистой речи человеческой). Среди других фестивальных наград – у екатеринбуржцев дипломы в номинациях «Актёрский ансамбль» и «Лучший среди нас» (эта высокая номинация родилась «изнутри», то есть её победитель определяется по результатам опроса среди коллег – театров-участников фестиваля). Как всегда победен (ныне, правда, не Гран-при, как в прошлом году, а лауреат II степени) театр «ШуМиМ» Анны Козловской. Неожиданный, космически-притягательный и остропроблемный «спектакль-катастрофа» «Астероиды Мирмидонян» (по рассказам Р. Брэдбери). Да даже просто как зрелище – дух захватывает! И – единственный лауреатский диплом в номинации «Лучшее художественное решение спектакля» (не «оформление», а именно – «решение»), которым отмечены практически все, рабоДЕКАБРЬ 2010 22(44)

«Легенда о пианисте» (Омск)

«С любимыми не расставайтесь» (Екатеринбург)

«Астероиды Мирмидонян» (Омск) Гульнара и Динара Искаковы (Омск, «Это любовь»)

Гран-при. Режиссёр Флора Бабаджанян (Омск)

«Шуточка» (Пермь)

тающие над спектаклем (музыка, свет, хореография, художественное оформление). Счастливое и прекрасное знакомство – с талантливым театром-студией «Пилигрим» из Перми! Их лауреатство (диплом III степени) – весомая заявка на грядущие победы. Искромётнейший спектакль-фантазия по чеховскому рассказу «Шуточка» в постановке Владимира Корякина (режиссёр отмечен специальным призом экспертного совета «За режиссёрско-педагогическую работу над спектаклем») очаровал всех. А импровизационная стихия, в которой работали молодые актёры, добавили театру победы в одних из самых весомых номинаций: «Лучшая мужская роль» (Олег Старков) и «Лучшая женская роль» (Мария Ковязина). Оригинален по своей задумке трогательный спектакль театра «Карусель» «Это любовь» (диалоги по пьесам современных драматургов, режиссёр Наталья Козловская), так же как оригинален и замечательный художник этого спектакля Дмитрий Петров. А уж «Лучший женский актёрский дуэт» фестиваля – сёстры Гульнара и Динара Искаковы – просто высший пилотаж. Суперпрофессиональный пилотаж! Великолепных актёрских работ (помимо лауреатских) было много. Очень много! Некоторые были отмечены специальными призами экспертного совета: Андрей Ведмецкий и Алексей Коваленко («Что случилось в зоопарке» Э. Олби, театр «КРУГ-2» города Краснознаменск), Юлия Петренко в спектакле-проекте «Кто-то есть всегда, правда?» (самостоятельная работа актёров ТО «Два театра» по сказкам С. Козлова). И так хотелось отметить всех-всех-всех, которых очень много!.. Но – планка есть планка. Всё – по большому и «штучному» счёту, всё – в контексте фестиваля, на котором было показано полтора десятка спектаклей. …«А всё ли уж так хорошо было?» – резонно спросите вы. Резонно отвечу: а вы можете назвать хоть один театральный фестиваль, где абсолютно «всё хорошо»? Более всего вопросов вызвал фестивальный «play off» под названием «Самостоятельные работы». И так же, как год назад, впору процитировать Юрия Шушковского: «Это замечательный выход для реализации своих творческих потенциалов, но самостоятельные работы без режиссуры всегда будут лишь самовыражением, не более». Правда, в понятии «самовыражение» тоже, быть может, есть некая сермяжная театральная правда? И знаю, что раздумья над сим – уже начались у организаторов фестиваля. Были и работы, вообще не вписывающиеся в «формат» фестиваля, и прежде всего – своим художественным уровнем. Томский студенческий театр СибГМУ «Ковчег» показал тягучий, унылый и запутанно-замороченный спектакль «Морфий» по М. Булгакову в режиссуре Маргариты Буркиной (ну разве что похвальна попытка актёра этого театра Петра Ефремова в создании инсценировки). «Утренняя жертва» по давней пьесе В. Малягина, представленная народным театром «Факел» из Ангарска в «лобовой» режиссуре Александра Кононова да с неопытными молодыми ангарскими актёрами, явила (вкупе) такой «нафталинно»-разговорный спектакль, что впору было глаза закрывать. Пришедшая в театр Омского государственного технического университета на смену Павлу Мошкину молодая режиссёр Алёна Дрохенберг (и решившая создать новый театр «Отражение» ОмГТУ) ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ поставила спектакль по пьесе Т. Ламоновой «Всем, летящим на Северо-Запад…», и об этом «душераздирающем зрелище» сказать можно лишь одно: «За попытку – спасибо». «Реанимацией» театра «Волшебная шкатулка» ДК Кировского округа Омска занялась Наталья Вареник, поставившая ни много ни мало «Тень» Е. Шварца (вспоминая провал этого спектакля на фестивале «Театральная весна – 2010», можно в принципе недоумевать по поводу включения «Тени» в афишу межрегионального фестиваля). Ну а ретро-фантазия «Чёрно-белые песни» новосибирской театральной компании «ХэппиЦентр» Валерия Стефаниева (который, как известно, один во всех лицах: драматург, режиссёр и т.д.) – это вообще отдельная песня; странный, замкнутый в себе самом (как на сборе сектантов побывать), апломбный и… до изумления «бесполый спектакль» (точная формулировка Татьяны Тарасовой!). Резюмирую итоги. Планку держат – щукинцы (нет, я пока ещё не режиссёра новосибирского театра «В НоГУ» Марию Щукину имею в виду). Все режиссёры спектаклейлауреатов – выпускники легендарной Щукинки, московского Театрального института имени Бориса Щукина: омичи Анна и Наталья Козловские, пермяк Владимир Корякин. И даже Флора Бабаджанян (Гран-при), пусть и получила режиссёрское образование в Омске, но училасьто она у Юрия Шушковского, выпускника «щуки»!.. А что касается главного резюме – нужно ли оно? Надо ли говорить об уникальности фестиваля, о большой значимости мастер-классов для его участников, о творческом росте театров, о… Нет, не надо, давайте лучше о V фестивале думать потихонечку начнём (времени-то осталось – меньше года!). …И ещё – признаться хочу: сон мне не так давно приснился сугубо «экспериментальный» (хоть и времени уже много прошло после окончания фестиваля). Я коротенько. В общем, так было дело: планета какая-то, явно астероид, а на ней – пианино стоит, а «у рояля» – Анна и Наталья Козловские (что-то немыслимо экспериментальное играют в четыре руки), а поодаль – горка снежная, и с неё на санках несутся парень и девушка, и парень кричит: «Я люблю тебя, Омский Экспериментальный!..», а по-над всем этим – голос добродушноироничный раздаётся (а голос-то – Александра Моисеевича Володина!):

«Бегите же, пока бежится. А не снесёте головы – хотя бы память сохранится, как весело бежали вы...» И вдруг – празднично украшенная сцена (на астероиде-то!), и заместитель министра культуры Омской области Иван Шеин вручает диплом Гранпри режиссёру Флоре Бабаджанян, но целует при этом её годовалую дочку Катеньку, с которой Флора вышла на сцену (откуда вышла-то? С Земли, что ли?). И говорит при этом Иван Фёдорович: «Будешь ты, Катенька, в 2031-м году лауреатом на юбилейном 25-м фестивале «Неделя экспериментального в Омске»!..». А Катенька (годовалая!!!) отвечает заместителю министра: «А я, может, уже и через год, на 5-м фестивале лауреатом стану. Фестиваль-то – экспериментальный!». И опешил замминистра. А музыка сестёр Козловских всё звучит и звучит. И просыпаться так не хочется, потому что – хорошо!.. Как ёжику в тумане… …И ещё одно признание (ну не хочется «просыпаться»!). В очередной раз поймал себя на мысли, что для меня фестиваль стал на целую неделю синонимом… жизни. И я после этой недели грустно замурлыкал под нос: «Им бы понедельники – взять да отменить!..». Да, мечталось отменить послефестивальный понедельник. Потому что Экспериментальный Театр перестал быть жизнью. А жизнь снова стала экспериментом. Вечным российским экспериментом – на сохранение души человеческой, сохранение своего «Я», «тональности» своей (а порой – и экспериментом на выживание)… P.S. Эх, жаль, что не смог приехать на фестиваль театр-студия «Эксперимент» из села Ростовка (Омский район), который нынешним летом стал обладателем Гран-при областного фестиваля «Театральные встречи» со спектаклем «Марьино поле» (режиссёр Инесса Маркелова)! То-то весело было бы (в смысле – весь «пьедестал почёта» у омичей мог бы оказаться)!.. До встречи в 2011-м!

ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

Светлана КУЛЫГИНА

И в буднях ищу гармонию… Сегодня главная роль в нашей традиционной рубрике – у заведующей труппой Омского государственного драматического «Пятого театра» Елены Сидоровой.

«Жизнь выбирает биографии и выстраивает новеллы жизни». Юрий Любимов С чего всё начиналось? Отматывая назад киноленту давних детских впечатлений, Елена Владимировна Сидорова вспоминает Дворец пионеров. Много лет назад это здание стояло на месте, где сейчас воссоздан разрушенный в 1930-е годы Успенский кафедральный собор, в самом центре Омска. Сюда юная пятиклассница бегала на занятия кружка художественного слова, которым руководила актриса Омского академического театра драмы Елизавета Николаевна Романенко. Она ввела Лену в прекрасный мир поэзии, открыла притягательный и волшебный мир театра. С тех пор Елизавета Николаевна стала для Лены близким другом, родным человеком. А уже в девятом классе Сидорова вместе с подругой Таней Козловой стала участницей драмкружка, который вела Анна Сергеевна Амельчева, бывшая актриса Омского ТЮЗа. До сегодняшних дней все бывшие кружковцы сохраняют к этой замечательной женщине признательность и благодарность. Здесь они отогревались душой, учились видеть и понимать прекрасное, постигали тайны актёрской профессии. В ту пору во Дворце пионеров работало много интересных людей, истинных подвижников. Фотокружок вёл Борис Чигишев, известный

«Царь Федор Иоаннович». Драмтеатр г. Лысьва

фотомастер; танцевальный кружок – Нина Сенцова, музыкальную студию – Вера Ларкина. Все они щедро дарили детям своё мастерство и вдохновение, сеяли «разумное, доброе, вечное», так необходимое во все времена для развития культуры и духовности. Всем запомнился спектакль «Золушка». На главную роль назначили Таню Козлову (сегодня в театральных кругах она известна как Татьяна Бакулина), но, к большому огорчению, ей не подошла хрустальная туфелька, изготовленная местным бутафором. Лене Сидоровой она оказалась впору. И Золушкой суждено было стать именно ей. А Таня получила роль сестры Золушки, мачехиной дочки. Были слёзы и огорчения. Но дружба девочек не дала трещину, осталась прежней на долгие годы. Она у них, как и любовь к искусству театра, – «одна, но пламенная страсть» на всю жизнь. С «Золушкой» ездили на гастроли по области и впитывали сладость первых сценических успехов, внимания зрителей. Омский ТЮЗ в ту пору был предметом самого пристального внимания. Он переживал свои звёздные часы эпохи режиссёра Владимира Соколова. Здесь успешно работали Галина Аверьянова, Тамара Анохина, Юрий Гребень, Светлана Романова, Альберт Иричев, Валентина Устимович, Юрий Трошкеев, Виктор Кульченко. Юные участницы самодеятельности стали восторженными поклонницами тюзовских артистов. А после окончания школы поехали поступать в Ленинград на актёрский факультет ЛГИТМиКа. После с юмором рассказывали: «Провинциалки решили покорить Северную Пальмиру. Но, увы, провалились на экзаменах. Потерпели фиаско». Однако природный оптимизм и молодой задор не позволили им впасть в уныние. Как сказал один философ, «неудачи меня не огорчают, они меня учат». Лена всегда была легка на подъем. Решения принимала быстро. Позвали в Новокузнецк – поехала, стала учиться в студии при драмтеатре. С большим пиететом и благодарностью вспоминает режиссёров В.И. Радуна, Г.А. Пасс. Помимо режиссуры они были ещё и прекрасными педагогами, настоящими мастерами в своей профессии. «Я счастливый человек. Мне везёт на дружбу, встречи с интересными людьми, – говорит Сидорова. – Яркий след в моей жизни оставила Татьяна Ожигова, она стала для меня эталоном блестящей актрисы, в которой гармонично слились талант, красота, одержимость творчеством. Мы были дружны с ней. Это были счастливые дни молодости, весёлых, озорных импровизаций, юмора, шуток. Навсегда запомнила встречи с писателем Виктором Астафьевым. Глубина его произведений, пронзительность и беспощадная правда его творчества поражали. Я была у ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ЛЮДИ ТЕАТРА него в гостях в Академгородке под Красноярском, а также в его доме в деревне Овсянка. Война оставила неизгладимый след в его судьбе. От её страшных впечатлений у Астафьева навсегда сохранилась и кровоточила душевная рана, память о войне не оставляла его в покое ни на минуту». После Новокузнецка Лена Сидорова стала артисткой драмтеатра в небольшом живописном уральском городке Лысьва. Она сыграла Энни в спектакле «Тётка Чарлея», роль Евы Лотта в спектакле «Сыщик, или Никто», принцессу в спектакле «Кот в сапогах», Инну в спектакле «Репетитор». Это были первые сценические «пробы пера», опыт, счастливые и трогательные мгновения ощущения себя в актёрской профессии. Разве такое забудешь? 1980-е годы стали новым этапом её сценической жизни. Теперь это был Красноярский ТЮЗ. Особенно запомнился спектакль «Принтипрам» (игра-обозрение по произведениям Д. Хармса), поставленный режиссёрами Е. Тутовой и А. Каневским. Спектакль имел большой резонанс в городе, его любили дети. Среди исполнителей большим успехом пользовалась работа Елены Сидоровой. Плакаты с её изображением были развешаны по всему городу. Главный режиссёр Александр Исаакович Каневский сразу же заметил дарование молодой актрисы. Началась серия вводов Сидоровой на разные роли. Это были Дуэнья в спектакле «Сирано де Бержерак», Зеленова в спектакле «С весной я вернулась к тебе» о Николае Островском. В театральных программках мелькают записи: «Леночка, вы становитесь мастером эпизода. Спасибо за роль, за надёжность! А. Каневский». В спектакле «Жестокие игры» А. Арбузова Сидорова сыграла одну из главных ролей – Нелю. И вновь в программке запись: «С премьерой! Вы молодец! Желаю успехов! Режиссёр А. Степаньянц». Были вводы в спектакли «Тимур против Квакина», «В поисках радости». Коллеги поражались, как легко и органично Лена входит в образ роли, быстро схватывает материал каждой пьесы, постигает режиссёрскую концепцию спектакля. Мюзикл «Красные дьяволята» в Красноярском ТЮЗе пользовался большим успехом у подростков. Мишку сыграл артист Виктор Раков, Дуняшу – Елена Сидорова. После премьеры режиссёр В. Баев написал в программке «Леночка! От души поздравляю с дьявольски удавшейся работой. Спасибо! К новым ролям будь готовой!» Вскоре в личной жизни Лены произошли перемены. Артист Виктор Раков стал её избранником. Но, к сожалению, как это часто бывает, любовная лодка разбилась о подводные рифы. Лена рассталась с мужем и с сыном Глебом уехала в Омск, очень серьёзно заболела мама. В Омском ТЮЗе в 1985 году её тепло встретили подругиактрисы Валентина Киселёва, Людмила Лавринович. Режиссёр Михаил Кольцов дал ей роль бабки в спектакле «Не грусти, Шишок!» Режиссёр Сергей Рудзинский предложил Сидоровой роль Шотландской Розы в спектакле «Верлиока» В. Каверина. С 1987 года главным режиссёром Омского ТЮЗа стал Владимир Рубанов. Он откровенно сказал Сидоровой, что в репертуаре, который он предлагает театру, её как актрису не видит и предложил ей место помощника режиссёра. Очень доказательно нарисовал приоритеты этой значимой для театра профессии. Она вбирает в себя множество нюансов – знание работы рабочего сцены, реквизитора, бутафора, гримёра, осветителя, радиста, костюмера, парикДЕКАБРЬ 2010 22(44)

«Принтипрам». Красноярский ТЮЗ

«Кот в сапогах». Драмтеатр г. Лысьва

«Не грусти, Шишок!». Омский ТЮЗ «Снежная королева». Красноярский ТЮЗ

«Верлиока». Омский ТЮЗ

махера, одевальщицы, а также умение принять сиюминутное решение при всех экстремальных, затруднительных положениях. Елена Владимировна после некоторого колебания приняла предложение Рубанова. К сожалению, судьба актрисы в детском театре зачастую складывается не всегда благополучно. Умерла мама, нужно было растить сына, поддержать отца, принять на свои плечи весь груз бытовых проблем. Профессию помрежа освоила успешно. С Рубановым работать было легко. Понимали друг друга с полуслова, разговаривали на каком-то птичьем языке. Партитура каждого спектакля была разработана до мельчайших подробностей. Это было видно в рабочем варианте пьесы. Каждое мгновение репетиции, спектакля было в фокусе её внимания. Она носила с собой нашатырь, йод, таблетки, клей, сердечные, успокоительные средства. Везде надо было успеть, всё предвидеть, всё запомнить. Памятен спектакль «Синяя борода». Артист Сергей Оленберг (он играл герцога) случайно упал на середину кольца. Выручила находчивость Сидоровой. Мгновенно дала команду вырубить свет. Сергей за считанные секунды успел выскочить из круга. Зрители ничего не заметили. Несмотря на строгость, требовательность Сидоровой к дисциплинарным нарушениям актёров, они её уважали за профессионализм, самоотдачу в работе. Сын актёров Чичко – Саша, представляя знакомым Елену Владимировну, говорил: «Это у нас главный помощник главного режиссёра». Рождение спектакля – совместное творчество всех служб. Работа с текстом в застольный период репетиций, освоение технических средств – штанкеты, круг, кольца – всё это в ведении помрежа. Режиссёр Борис Гуревич, поставивший в Омске не один спектакль, высоко ценил работу Лены Сидоровой, её профессиональные качества. Говорил, что процесс создания спектакля непрерывный, как в мартене, его остановить нельзя. Не один раз к Лене приходили её коллеги по-

смотреть, как она работает, удивлялись, как ей удавалось со всем справляться. Сынок Глеб, как и многие актёрские дети, подрастал за кулисами, часто его занимали в спектаклях. Но Лена, видя, как сына увлекает театр, желала для него другой профессии. Со временем Глеб окончил колледж предпринимательства и права, затем университет по специальности «менеджер-экономист», стал заниматься строительным бизнесом. Театр – сложный организм. И когда спектакль ставит приезжий режиссёр, есть опасность, что он распадётся вскоре после его отъезда. Вся тяжесть сохранения спектакля ложится на плечи помрежа. Он держит его под контролем. Благодаря Лене долгое время сохранялись спектакли «Хитроумная влюблённая», «Орфей и Эвридика». Высоко ценил сотрудничество с Сидоровой режиссёр Александр Каневский. Работая с ней в спектакле «Вкус меда», он после премьеры написал ей в программке: «Рад нашей встрече и надёжной работе». Елена Владимировна работала с режиссёрами Юттой Шуберт из Германии (она ставила спектакль «Тайна заколдованного замка»), с Антонио Вигано (он поставил спектакль «Путешествие Гулливера»). Лена побывала во многих гастрольных поездках за границу – в Турции, Болгарии, Польше и т.д. О Лене Сидоровой охотно рассказывают её собратья по театру: Заслуженная артистка России Валентина Киселёва: – Лена Сидорова, и как актриса, и как помреж, человек творческий, деятельный, отдаётся работе по полной программе, бесконечно преданный театру, требовательный к себе и к другим, очень ответственный. Актёры всегда, и на репетициях, и на спектаклях, чувствуют её заботу, ощущают себя в надёжных руках. При необходимости она и костюмер, и гримёр, и медсестра. Она, как чуткий камертон, ощущает себя в ритме спектакля, эмоциональном настрое. По-актёрски может всегда подсказать, сделать очень важные в данный момент замечания. Дома она прекрасная хозяйка, замечательная мать. Её отношения с сыном на редкость гармоничны. Взаимопонимание полное. А такое в нашей жизни встречается нечасто. Всегда энергична, собрана. Ощущается постоянная работа над собой, следит за новыми тенденциями в моде, в косметике. Игорь Абрамов, артист Омского ТЮЗа, заведующий труппой: – Профессия помрежа – самая тяжёлая в театре. Часто многие в этой должности долго не задерживаются. Лена работала помрежем в нашем театре более 20 лет. Она человек очень ответственный, опыт у неё огромный. И гарантия успешного прохождения спектакля всегда пол«Гуманоид в небе мчится». Красноярский ТЮЗ

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ЛЮДИ ТЕАТРА ная. Заменить такого профессионала бывает часто невозможно, особенно в таких постановках, как «Орфей и Эвридика». Проще ввести нового актёра на роль. Когда за пультом помрежа сидела Лена, я всегда был спокоен, убеждён, что она найдёт выход из любого непредвиденного положения. У актёра между выходами на сцену есть отдых. Она весь спектакль в напряжении. Умеет ладить с актёрами, находить ключик к каждому. У неё сильный характер, она надёжный человек, искренний. Очень требовательна, держит дисциплину. Бывают конфликты, проблемы. Но она никогда не ябедничает начальству. В крайних ситуациях действует официально, подает докладную. Склок и пересудов не переносит. Народный артист России Анатолий Звонов: – Лена Сидорова – хорошая и профессиональная актриса, успешно работала в Красноярске, Лысьве, Новокузнецке, Омске. Много лет служила на посту помрежа. Ее знание профессии и театра важно для актеров. Это их и настораживает и подстегивает, не даёт расслабляться, стимулирует. Её взгляд на процесс творческий со стороны бывает очень верен. Она всегда может подсказать актёрам, увидеть плюсы и минусы в работе. Лена всегда открыта. Искренность – её главная черта. Она не из тех интриганов, которые решают в данный текущий момент, «против кого мы сегодня дружим». Она высочайший профессионал, бывает жёсткой и требовательной. Никому не даёт поблажки. Очень хороший и верный друг, потрясающая мать. У неё совершенно чудный сын Глеб. Все самые замечательные человеческие качества она в нём стимулировала. И Глеб преисполнен величайшей к ней благодарности и преданности. И Лена этого достойна, как никто другой. Сергей Денисенко, театральный критик, журналист, поэт: – Мне повезло. Когда в 1981 году я пришёл в Омский ТЮЗ на должность завлита, встретил много хороших актёров – Игоря Абрамова, Толю Звонова, Сашу Корневу. Лена Сидорова всегда удивляла меня своим характером, комическим талантом. Она могла быть разной – интеллигентной и очень простой, подкупала удивительной органикой. Встречая её в 90-е годы, когда она уже работала помрежем, всегда спрашивал: «Когда вернёшься на сцену?». И это был не праздный вопрос. Я был убежден, что её талант актрисы так и не был раскрыт до конца. Её сценический дар не был реализован в полной мере. Когда узнал, что Лена перешла работать в «Пятый театр» заведующей труппой, очень огорчился. Ведь она была много лет частью того звена, которое соединяло прошлое и будущее Омского ТЮЗа, была неотъемлемой частью памяти, которая с годами становится историей театра. Близится 2011 год. Я беседую с вами, Светлана Сергеевна. Очень хочу услышать от вас вопрос: «Сергей Павлович, что ты хочешь пожелать Лене Сидоровой в Новом году?» – Вы читаете мои мысли! Сергей Павлович: «Хочу, чтобы Лена в Новом году открыла в себе новые грани, начала писать хотя бы по страничке текста в день. Я очень хочу, чтобы она с улыбкой, с лёгкостью и изяществом, ей свойственными, стала писать мемуары, которые смогут стать книгой. Хочу, чтобы она внесла свою лепту в историю Омского ТЮЗа, ведь ей есть что сказать. Игорь Абрамов этим уже давно занимается. Строит свой мостик из прошлого в будущее. Давайте, друзья, будем сохранять наши лица и имена на страницах «Омска театрального»! ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

В конце нашей беседы Лена подытожила: – Мне 58 лет. Это немало, многие уже сидят на пенсии. Но у меня азарт молодости ещё не прошёл. Манит новая планка, новая точка приложения сил, проба своих потенциальных возможностей, которые, надеюсь, ещё не иссякли. Последние 8 лет в ТЮЗе были не самые лучшие. Режиссёр В. Ветрогонов так и не смог найти общий язык с коллективом. У меня душа болит за театр. По-моему, за последнее время идёт тенденция к выздоровлению, иначе и быть не может. В «Пятом театре» мне интересно, нравится труппа, дух поиска, эксперимента, высокое профессиональное мастерство режиссуры, молодых творческих сил, гастрольные и фестивальные горизонты и перспективы. Я благодарна директору А. И. Юрковой за приглашение поработать в этом коллективе. Стараюсь жить гармонично. Работаю над собой. Как сказал поэт: «Не позволяй душе лениться!» Я ещё не утратила способности радоваться жизни, быть в гуще её событий. За что мы любим театр? Наверное, за неожиданность, откровение, которые наполняют нашу жизнь новым смыслом. С годами я стала более терпима к человеческим слабостям, не бываю к ним столь категоричной. Много читаю. Последнее время моими книжными подружками стали писатели Людмила Улицкая, Дина Рубина, Виктория Токарева. По DVD смотрю фильмы Михалкова, спектакли Константина Райкина, Петра Фоменко. Мои вкусы и пристрастия во всем разделяет мой сын Глеб. Ему 27 лет. Мы по-настоящему близкие люди. Благодарю Бога, что он подарил мне такое счастье. Мы никогда не ссоримся. И наши мысли и чувства всегда созвучны. Люблю друзей, ценю их многолетнюю привязанность и доброту. Близится Новый год. Для меня это всегда ожидание чуда, сказки, обновления чувств, надежды на счастье. Всегда радуюсь елке. Недалеко от моего дома, у «Каскада», она замечательная, очень красивая. Посмотришь на неё – и словно побывала в стране детства. И хочется верить, что впереди ещё много светлого и радостного.

Юрий Кузнецов: «Любовь и голуби» – это любовь на всю жизнь» Прошедший в Омске в конце ноября фестиваль «Киносозвездие России» подарил замечательную встречу. Главным гостем его стал заслуженный артист России Юрий Кузнецов. Это сейчас он известный киноактёр, сыгравший почти в ста фильмах, среди которых «Мой друг Иван Лапшин», «Холодное лето пятьдесят третьего», «Невозвращенец», «Остров». Это сейчас он любимый «Мухомор» из телесериала «Улицы разбитых фонарей». А в середине 1970-х Юрий Кузнецов был актёром Омского академического театра драмы, блистал в роли Васи Кузякина в спектакле «Любовь и голуби». Потом – отъезд в Ленинград, работа в Театре комедии им. Н.П. Акимова и вот уже несколько лет «свободный полёт», в котором свои прелести и сложности. – Юрий Александрович, наверное, излишне спрашивать, какое место занимают Омск и Омский академический театр драмы в Вашей жизни? – Работа в Омском театре занимает у меня центральное место. Центральное и потому, что я работал в трёх театрах – Хабаровском драматическом, потом в Ленинградском театре комедии, а Омск был средним. Средним, я имею в виду, по промежуточности, а не по значению. На самом деле омский театр стал у многих актёров трамплином для полёта – в столицу, в Питер. Без него многие, может быть, и не состоялись бы в профессии. – Помнится, в одном из интервью Вы обмолвились, что наш театр был колоссальной школой. – Я никогда не боялся учиться. Я думаю, институт мало чему учит. Он, конечно, даёт тебе какие-то знания, раскрепощает тебя. Но ты ещё многого не понимаешь, ты ещё по живой сценето не ходишь. Перед тобой в институте кто? Педагоги, комиссия. Они тебе ставят оценку. А в театре оценку ставит зритель. И… ты сам. Для меня это всегда важно: как я сегодня сыграл спектакль, как сделал свою роль. Я должен это понимать. Это как спортсмен, который прыгает в высоту. Он прыгнул сегодня на сантиметр выше, чем вчера. Может быть, это будет официально

зафиксировано, но главное – он сам должен этот сантиметр почувствовать. Когда мы были ещё студентами в институте во Владивостоке, мы уже были много заняты в спектаклях театра. И ребята кто сидел в курилке, кто в гримёрке там: ла-лала. А я всегда стоял в кулисах. Потому что я приехал из города Абакана, я ещё вообще ничего не видел, такой был наивный мальчик. Я всё время стоял в кулисах и смотрел, как работают актёры. Конечно, это было ещё не настолько осмысленно, но мне очень нравилось. И позже, в Омском театре драмы, я стоял в кулисах и смотрел, как работает Ножери Давидович Чонишвили, как работает Елена Ивановна Псарёва. Смотрел на репетициях, на спектаклях и дивился, дивился, дивился. Ну, вот как это происходит: читка, потом репзал, потом сцена, и потом наконец – спектакль. Это такая тончайшая, нежнейшая паутинка, превращение «куколки» в образ… – Работу в спектакле «Любовь и голуби» вспоминаете? – «Любовь и голуби» – это любовь на всю жизнь. Все чувства, которые связаны с этим спектаклем, не завяли, они живы до сих пор. Моя самая любимая партнёрша – Наташа Василиади. Я бы хоть сейчас сыграл с ней снова «Голубей». Мы ведь все вместе работали ещё в Хабаровском театре: она, я, Моисей. А как-то после спектакля «Любовь и голуби» подходит к нам женщина и говорит: «Спасибо, вы помогли мне вернуть мужа». – Десять лет в Театре имени Акимова – что дал Вам этот опыт? – Ну, во-первых, не десять – больше, Интернет врёт. Я работал там лет шестнадцать или восемнадцать. Я расскажу Вам, как пришёл в театр. Замечательная была история, поучительная. Я играл спектакль, на который меня пригласили. Это «Бешеные деньги» Островского, Савва Геннадиевич Васильков собственной персоной. Мы начали работать. А как известно, Савва Геннадиевич Васильков приехал с Волги, и он человек чужой в этом городе, в столице. У меня долго всё не получалось. Артисты академического театра комедии смотрели на меня, скажем так, с лёгким недоумением. Оля Антонова, наша замечательная народная артистка, рассказывала мне потом: «Мы на тебя смотрим и думаем: «Боже мой, кого взяли! Приехал неизвестно кто. Чего взяли-то, своих нет, что ли?!» Ну как же – это ведь их жизнь. И чтоб перекусить этот… клубок единомышленников. Они ведь тут же с большим удовольствием… – Закусят Вами?

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ» – Конечно! Только этим же и можно заниматься в театре. Иногда. И вдруг я понимаю: правильно они на меня смотрят. Ведь Васильков, он из провинции глухой приехал. Все думают, что он не знает, в какой руке вилку держать, в какой – нож. Он-то ЗНАЕТ! Но пусть они пока воспринимают его так. И роль пошла. Мне потом рассказывают: «Мы на тебя смотрели, смотрели, а потом спохватились: «Давайте мы уже свои роли почитаем. Потому что Кузнецов уже всё делает, а мы когда будем?» Вот такая была ситуация, Олечка мне признавалась. Другой артист, параллельно назначенный на эту же роль, даже с неё ушёл, написал заявление. Да ну, говорит, Кузнецов уже делает всё, а я ещё только роль учу! – Юрий Александрович, Вы были одним из первых актёров Омской драмы, уехавших в Питер. Сейчас там уже образовалась целая омская диаспора. Вы как-то общаетесь? – С Ицковым мы не то что общаемся – мы перезваниваемся. Я Юру в мае поздравляю с днём рождения. С Наденькой (Надежда Живодёрова – авт.) разговариваем иногда. С Серёжей Лысовым недавно вместе снимались в какой-то картине, правда, в разных эпизодах. Но дружить столами мы что-то перестали. А здесь же было, здесь же было! У кого мы дома собирались? Где мальчишники все? У Лысова, потому что он жил через дорогу от меня. Я в доме со шпилем, а Серёжа – на другой стороне улицы. С Лобановым тоже общались очень много, он на год раньше меня уехал. Сейчас реже общаемся, меньше. Не сказать, что какие-то разногласия у нас, но вот пути-дорожки разошлись. И это без слёз. Нет урона. Мы всегда можем встретиться и поговорить. – А вообще смотрите омский театр, когда он приезжает в Питер? – Обязательно. В прошлом году Омская драма гастролировала у нас на сцене БДТ. Я каждый день был в театре. А как же! Потом с Моисеем мы встречались, за город ездили, туда-сюда. Наташа там больше по храмам, по церквям ходила, вся такая – ах! А мы с Моисеем замечательно общались. – Вы в Омске первый раз после того, как уехали? – Меня не было здесь двадцать четыре года. – С точки зрения «невозвращенца» Кузнецова, наверное, многое изменилось? – Я вот ребятам говорил: я всё узнаю. Конечно, много нового появилось. Меня просто поразил театр «Арлекин» – такая громадина! Вот знаете, что печально: ёлку убрали у «Маяковского». И центральная ёлка, кстати, там же была, у бывшей женской гимназии. Сейчас отправили народ на Зелёный остров. Я б поехал туда? Да ни в жизнь! – Юрий Александрович, дочери продолжили актёрскую династию? Или у них что-то своё? – Старшая Наташа, она родилась здесь, в Омске, она хочет сюда приехать. Подружки у неё тут, одноклассницы. Я говорю: Наташа, опасно. Я во Владивосток приехал – ничего, кроме разочарования, мне было плохо. В одну воду два раза не входят и так далее. Наташа, нет, она занимается педагогикой. Сейчас, в свои тридцать семь, она заканчивает ещё одно учебное заведение. Окончит – будет директором детского сада. – А Саша? – Саше пятнадцать лет. – Понятно, но что-то о профессии она уже думает?

ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

– Когда она была ещё маленькой, мы снимали очередную серию «Улиц разбитых фонарей». Приехали в Иркутск, в зоологический музей. «Саша, – говорит ей режиссёр, – походи вот тут, походи». И она ходила вдоль витрин, смотрела. Потом в другой серии, уже у нас в Питере, она очень органично носилась вокруг ёлки. Потом мы с ней снимались у Аллы Ильиничны Суриковой в картине «Вы не оставите меня». Я играл актёра, который всё время играет роль Ленина, а Саша играла мою дочку. Такого театрального ребёнка, который сидит в кулисе и делает уроки. Таким образом, Сашин девичий интерес к искусству кино был удовлетворён. И потом я ей говорю: «Саша, ну посмотри на папу, посмотри! Вот папа не снимается два года в кино за исключением небольших работ, и вот ты посмотри, как мы живём. Как это трудно, ты понимаешь». Так что Саша уже не относится к актёрскому искусству как к чему-то таинственному. Она уже знает мой труд, мою работу. И у неё, конечно, есть планы… стать продюсером. Чтобы папку содержать в старости. (Смеётся) – Юрий Александрович, этот номер журнала, скорее всего, выйдет накануне Нового года. Что Вы хотели бы пожелать омичам? И тем, что знали Вас раньше, и тем, которые знают сейчас только по кино. – Ну, что ж, с Новым годом, с новым счастьем! Хотя, знаете, не надо нам нового счастья, пусть старое будет с нами. Если это было действительно счастье, если это было хорошо, если это было по-доброму, тихо, спокойно, светло, уютно, вкусно, – пусть это сохранится в каждом доме. Не надо нам нововведений. Хорошо бы, что бы ёлка стояла на том же месте или всё-таки ближе, доступней. Чтобы были нам радости – каждому человеку! Беседовала Эльвира КАДЫРОВА

Виктория ЛУГОВСКАЯ

Взлет, полет – и «на круги своя»! …Над Птичьей гаванью кружила чайка. То и дело взлетали, перелетали с берега на берег утки, но все примечали именно чайку. Её кружение то в плавном размахе крыл, то в стремительном пике, словно вершилась какая-то игра над водной гладью в обрамлении жемчужно-серебристого неба. И снова вспомнилась любимая мамина песня – из довоенных времен! «Чайка смело пролетела над седой волной, промелькнула и вернулась, вьётся надо мной». …В жизни каждого из нас своя особая отметина – в имени ли, в фамилии, в месте рождения, даже в дате. Должна же из чего-то по крупицам вылепливаться судьба? И есть сегодня у меня яркий и убедительный пример для доказательства этой, может быть, и спорной истины. Лариса Дубинина, актриса театра «Студии» Любови Ермолаевой, мастер художественного слова Омской филармонии. В переводе с греческого её имя – Лариса – это чайка. В её творческом багаже уже немало ролей, и, конечно, есть у неё заслуженное право на монолог. Но позвольте сегодня текст для роли омской Чайки написать мне, а она, если захочет, потом её сыграет.

«Неужели так трудно быть таким же, как все? Низко летают пеликаны. И альбатросы. Вот пусть они и планируют себе над водой! Но ты же – чайка! И почему ты совсем не ешь?» – это мать. «…Ты летаешь для того, чтобы есть» – это отец. – Перед концертом я повторяю текст моноспектакля «Чайка Джонатан Ливингстон». Это Ричард Бах, автор, подсказывает мне слова. И это я – птица – им отвечаю по его подсказке, что «для Чайки по имени Джонатан Ливингстон важен был полёт. А еда – это так… Потому что больше всего на свете Джонатан любил летать». И я вспоминаю себя в ту пору, когда родители ставили меня на крыло перед полётом в большую жизнь. Тогда, в пятнадцать лет, ворвался в мою душу, как небо, как солнце, как гроза, как вихрь, Театр! Да, я хочу быть Наташей Ростовой, Джульеттой, Анной Карениной, Татьяной Лариной… Пусть другие, чужие чувства, чужая жизнь, но ведь это всё про меня. «Да, я хочу быть актрисой!» Осознав это, хожу окрылённая и счастливая. Только на сцене я смогу стать сама собой. Ничего не скрывая, высказать, выразить самое важное и может быть, тайное, что скрыто во мне. Высказать сегодня, сейчас! «Стая в борьбе за рыбьи потроха и корки хлеба вокруг рыбацких судов и причалов. Но выработать в себе серьёзное ко всему этому отношение Джонатану так и не удалось: – Всё это время я мог бы потратить на изучение полёта. Ведь ещё столько всего предстоит узнать!» Но как, где узнать? Читаю в библиотеке, где упрямо штудирую труды Станиславского, объявление о новом наборе в Театр поэзии. Так это же для меня! Как читала стихи Любови Иосифовне Ермолаевой, такой строгой, с умными глазами женщине, не помню. Помню, что только одно стучало в сердце – услышит ли она меня? То были даже не стихи, крик души: «Возьмите

меня в театр! Пусть я ничего не умею – научусь! Я буду очень стараться!» И меня взяли. И скоро дали первую роль – КонькаГорбунка – добросердечного, чистого, озорного волшебного существа в балаганном представлении театра по знаменитой сказке Ершова. «На этот раз объектом исследования была скорость… И за неделю Джонатан узнал о скорости полёта больше, чем самая быстрая чайка постигает за всю жизнь». И я, как чайка Джонатан, постигала законы высоты. Не просто азы актёрского мастерства – духовную жизнь. У нас были свой круг единомышленников, свой дом – Дворец культуры нефтяников, свои любимые поэты – Александр Блок и Павел Васильев, Марина Цветаева и Анна Ахматова, Эдуард Багрицкий и Борис Пастернак, Роберт Рождественский и Белла Ахмадулина… Свои песни под гитару – Булат Окуджава, Юрий Визбор, Юлий Ким, Елена Камбурова… Ступеньки – вверх! Я тогда ещё не знала, что моё имя как-то роднится с… чайкой. Но нужно было столько прожить и пережить, чтобы понять какой ценой достается взлёт, полёт… И когда я рассказываю о Джонатане Ливингстоне, словно свою собственную судьбу пролистываю. Личную судьбу и творческую. И есть на этом пути перекрёсток – чеховский спектакль «Чайка». Это с него начался прорыв и восхождение. До этого всё шло от спектакля к спектаклю увереннее, меня учили мои герои и героини, а учиться было чему и у короля Матиуша в «Варшавском набате», у Софьи в грибоедовской комедии «Горе от ума», у Кати в «Пяти вечерах» Володина…

Георгий Утков, Сергей Денисенко, Наталья Жулей, Лариса Дубинина и Сергей Жулей («Майя», 1987)

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

МОНОЛОГ АКТРИСЫ «– Вниз! Немедленно вниз! Чайки никогда не летают во тьме! Для этого необходимы врождённые особые свойства! Глаза совы! Короткие соколиные крылья! И там, в ночи, на высоте сто футов Джонатана вдруг осенило! – Ну да – короткое соколиное крыло… Вот он – ответ! Забыв обо всем, не думая ни о смерти, ни о поражении, он тут же поднялся… над чёрным ночным морем и нырнул в вертикальное пике… Клятва, которую дал себе Джонатан за несколько минут до этого, была забыта, унесена прочь бешеным ветром… – А если подняться…» И я лечу в Москву. Поступать в театральное Щукинское училище. Полёт вверх, и меня «швырнуло во всё тот же катастрофически не контролируемый штопор». Не поступила. Вернулась в Омск – никакая, «давила тяжесть жестокого поражения…» Живу, хожу, дышу… А она всё видела и всё поняла, моя мудрая Любовь Иосифовна. И «Чайку», как она потом говорила, решилась поставить в театре из-за меня. И роль Нины Заречной была точным совпадением переживаний молоденькой актрисы давних чеховских лет и моих – сегодняшних. Мы были с ней ровня по душевной маете. Любовь Иосифовна так прямо и сказала: «Переболей, перестрадай – и живи!» Без страха, не оглядываясь, бросилась в работу, как в омут. Очертив столами в небольшом театральном зале дворца круг из столов, где, как в тесном мирке, жили, любили, страдали, бились в поисках выхода чеховские герои. Конечно же, да-да, конечно – эта пьеса про меня, про вас, про Ермолаеву, которая несёт тяжкий крест своего таланта и нелёгкой судьбы. Или – не бывает лёгких судеб? Сцена внутри зрительского круга, нет рампы, протяни руку – люди! Ну, взлетай! «Общая мировая душа – это я… я… Во мне душа и Александра Великого, и Цезаря, и Шекспира, и Наполеона, и последней пиявки… И я помню все, все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь…» Одиночество Нины Заречной, готовой за счастье творчества перенести и нужду, и разочарования, и недовольство собой. А я? Я тоже… Можно сказать словами Тригорина не только о Нине, но и обо мне. «…Молодая девушка, любит озеро, как чайка, и счастлива, и свободна, как чайка…» И Нина Заречная в последнем акте вырывается, как чайка Джонатан, набрав высоту, за круг (кстати, именно в этот период мы все в театре читали взахлеб притчу Ричарда Баха), и свой монолог я, Заречная, произношу за спинами зрителей: «Я уже настоящая актриса, я играю с наслаждением, с восторгом, пьянею на сцене и чувствую себя прекрасной… Всё хожу и чувствую, думаю и чувствую, как с каждым днём растут мои душевные силы… Главное не слава, не блеск, не то, о чём я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую…» Вот когда нашёлся ключик к собственной судьбе. И всё стало «на круги своя». Театр наш был тогда любительским. Днем зарабатывали на хлеб насущный, а вечером – бегом на репетиции, на спектакли. Главное – ничего не расплескать, что по капле собиралось в душе. И вдруг мы едем в Москву с нашей «Чайкой»! Дома, ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

Александр Змага и Лариса Дубинина («Конек-Горбунок», 1974)

Сергей Жулей и Лариса Дубинина («Чайка», 1977) Людмила Разумовская, Лариса Дубинина и Любовь Ермолаева

«Оскар и Розовая дама»

Игорь Малахов и Лариса Дубинина («Чайка», 1996) Игорь Малахов, Лариса Дубинина и Анна Бодрова («Чайка», 2004)

говорят, родные стены помогают, а в театральной жизни столицы мы – далёкие провинциалы из Сибири. Чеховской пьесой удивлять? А мы – уди-ви-ли! Что значило тогда – вернуться с триумфом? А то и значило, что это была убедительная заявка на профессиональный статус театра. Пока – заявка… Но мы были счастливы, окрылены успехом. «Это был триумф. Он понимал это. Предел скорости!.. Величайшее мгновение в истории Стаи – истинный прорыв. А для Чайки Джонатан Ливингстон этот миг означал начало новой эпохи… Насколько богаче теперь станет жизнь! Ведь если прежде вся она состояла в унылой суете – берег – судно – берег, – то сейчас в ней появится смысл! У нас есть возможность выкарабкаться из неведения, нам надо осознать собственную исключительность и разумность. Мы способны обрести свободу. И мы сможем научиться летать!» На словах легко. Я поступила-таки в Щукинское училище, получила диплом режиссёра. Могла бы, наверное, если бы очень захотела, остаться в Москве. Не рискнула. Смысла не было! Просто не могла оставить свою «Чайку», своих друзей по «стае», которые стали для меня ближе, чем родные, моего режиссера – Любовь Иосифовну. Мне было хорошо в моем театре – под крылом Ермолаевой. Все мы выбираем в духовные наставники тех, кого любим, кто что-то в нас разглядел и вырастил из зёрнышка колосок. И хорошо, что я уже тогда поняла, как мне повезло. И что имя и само слово – чайка – ведёт мою судьбу. И снова знаковая роль – Майя в пьесе Разумовской «Майя»…Майя – талантливая актриса, когда-то вдохновенно играла роль Нины Заречной, пережив предательство мужчин и смерть ребенка, решает уехать с подругой в деревню и жить простой жизнью. «Женщина-дитя, женщина-птица» - так нежно говорит о своей героине Людмила Разумовская, с которой мы не раз встречались. Для Майи смысл жизни – в любви, которая и есть полет. Десять лет мы играли этот спектакль, он же и определил дальнейшую судьбу нашего театра - Народный театр поэзии стал профессиональным, городским театром «Студия» Любови Ермолаевой. Но всё зыбко, непросто. И мне вдруг в какой-то миг стало неуютно и суетно в городской жизни. Пока играла в «Майе» – душа, наверное, как росток, вызревала! Да и сын подрастал. Рванула в деревню. Думала, что вот буду жить просто – работать, заниматься сыном, ходить босиком по росе. Река, лес, ночное звездное небо, как купол, простор и та уединённость, которую научилась ценить. Хотела обрести другой простор – духа, тела. Ощутить Мир, Благо, Истину, Красоту, как в «Майе». И будет мой сын Иван жить в другом мире - естественном, чистом, красивом! Пожила, проверила себя, вернулась… Хотелось летать! Не могу я без сцены, как Нина Заречная не могла, как Майя страдала… Моей чайке нужен был полёт. Театр! «Получается, нет такого места – Небеса?.. Ибо Небеса – не место и не время – но лишь наше собственное совершенство. Совершенство не может иметь пределов… – И теперь ты готов к тому, что несёт в себе величайшую из всех сил, а также радость и наслаждение, равных которым не бывает. Ты готов начать восхождение, которым даётся постижение сущности любви и доброты…» В итальянском языке есть слово «vertu» – восхождеОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

МОНОЛОГ АКТРИСЫ ние. Самое трудное – к самому себе, если тебе нравится вкус преодоления. Мне не нравится полагаться только на волю обстоятельств, я испытала, проверила этот путь. Предпочитаю «вершины, на которых ещё не бывал». Еще раз «спасибо» Ермолаевой – поняла! Есть мой театр. Да, я уже абсолютно самостоятельный и самодостаточный человек, и только Богу известно, сколько положено сил для того, чтобы утвердиться в самой себе, в круговерти нелёгкого нынешнего бытия, когда некая страшная сила пытается (и часто успешно!) сломить нравственные устои. Общества и личности. И театра тоже. Как нелегко их защищать! Есть законы Стаи, но есть и Ты. «Шли дни. Джонатан всё чаще ловил себя на том, что думает о Земле, о той Земле, откуда пришёл в самом начале… И чем глубже Джонатан постигал уроки доброты, тем яснее видел природу любви, тем больше ему хотелось вернуться на Землю... он научился летать и не сожалел о той цене, которую ему пришлось заплатить. Серая скука, и страх, и злоба – вот причины того, что жизнь столь коротка…» Удлинить жизнь можно знаниями, а их так много – умных книг, талантливых Личностей в мире Поэзии, Музыки, Театра. Я всегда была старательной ученицей. Если лишить меня этой радости открытия красоты, что станет с душой. Помните: «Душа – это то же поле…» Вот и возделываю своё поле. Пусть небольшое, но обласканное моей любовью, омытое, как дождём, моими слезами и печалями, укрытое белыми снегами от злобы, распахнутое для всех, с кем рядом мне нравится и жить, и работать, и веровать, и нести свой крест. Веровать… Это так трудно и так просто. Но должен быть стержень у человека для нравственного самостояния. Особенно сейчас. Есть, есть законы любви, которые передаются из поколения в поколение. Уже столько раз явлено миру, как Вера делает человека сильнее. Для меня роль Розовой дамы в постановке Любови Ермолаевой по пьесе Эриха-Эмануила Шмитта «Оскар и Розовая дама» – как подарок. Четырнадцать писем к Богу – это исповедальный разговор о том, как мы сами себе выбираем душевные страдания и преодолеваем их. Несправедливо, жестоко, когда страдают дети, больные безнадёжно. И как не впасть в отчаяние и одиночество, если ты один на один со своей бедой? Но вот она – протянутая рука – и кто-то рядом с пониманием, сопереживанием, добротой. В клинике для тяжелобольных детей Розовая дама учит десятилетнего мальчика Оскара, как достойно, по-взрослому нести свой крест. Кто кому помогал жить – Оскар своей Даме или Дама Оскару? Чем больше делаешь добрых дел, великих или очень маленьких, тем легче тебе самому. И выходить на сцену, чтобы проповедовать вечные истины добра, для меня лично очень важно, как некий мост духовных метаний в юности и попытке понять философский смысл человеческой сущности, смерти, веры, милосердия. Да, чайка Джонатан оторвался от Стаи, вознёсся в небо: пусть его соплеменники живут, как хотят! И взлёт, и полёт – прекрасно, но зачем он учился летать? Он же намеревался подарить свой опыт всей Стае, чтобы возвысить и других духовно. – «Кто же вы такие? – Мы – из твоей Стаи, Джонатан. Мы – Твои братья, и мы пришли за Тобой. Пора подниматься выше. Пора возвращаться домой. – Но у меня нет дома. Ведь я – изгнанник… И я не дуДЕКАБРЬ 2010 22(44)

маю, что смогу заставить своё тело подняться выше… – Сможешь. Ибо Ты обрёл знание. Одна школа закончена. Пришла пора начинать следующую…». Совсем неожиданно Судьба привела меня в Омскую филармонию. И вот я – уже двенадцать лет – «мастер художественного слова». Слово в союзе с музыкой, с роялем, органом, романсом, песней. Любимое занятие – «рыться в книгах». Программа за программой: «Русский характер» Алексея Толстого, «Моя душа – мгновенье» Марины Цветаевой, «Песенка о моей жизни» Булата Окуджавы, «Мои стихи полны тобой» Александра Пушкина, «Запомни этот миг» Микаэла Таривердиева, «Необитаемые острова» Роберта Рождественского. Партнерство с Омским камерным оркестром «Монологи души» (П. Чайковский), А. Куприн «Гамбринус» и «Чайка Джонатан Ливингстон» Р. Баха … Вот так случилось! И столько задумок – хватило бы времени и сил! Самая большая радость – «взаимное доверие к доброте и красоте». Тянется ниточка жизни – от Нины Заречной к Майе, от Розовой дамы к чайке по имени Джонатан… От мучительных поисков своего «я» в этом огромном мире к исповеди, когда «сам себе лгать не будешь», к проповеди, когда понимаешь, что можешь протянуть руку другим. Так завещано было в юности: «Возьмёмся за руки, друзья». И благодарение всем, с кем я держалась за руки, что мой полёт продолжается. Потому что я – Чайка. Не случайно же именно эта птица на занавесе МХАТа. Не случайно была я Ниной Заречной, а моя Майя мечтала летать как чайка Джонатан Ливингстон… Сама удивляюсь, как всё совпало! Я снова играю в возлюбленной Любовью Иосифовной Ермолаевой «Чайке». Но теперь в роли Аркадиной. Разной она была в виденных мною спектаклях – и обиженной, и эгоистичной, и легкомысленной, и казалось, что симпатии Чехова, конечно же, отданы не ей, а молоденькой Нине. Но мне нравится Аркадина, знающая цену и своему таланту, и любви. Она мудра, у неё свой крест – Театр, а там не работают, а служат. «Держу себя в струне…» Она – о себе, и я – о себе. Ещё недавно задавала вопрос: что сбылось, что не сбылось? Но разве может сбыться всё, о чём мечтается? И то, что есть сегодня, уже благо. Моя благодарность родителям, моя женская выстраданная судьба, мой уже почти взрослый сын… Крылья окрепли. Кто я? Актриса, режиссёр, педагог, жена, мама… И ещё, не судите строго за высокопарность красивых слов, я – Чайка! Значит, мы ещё полетаем? И встретимся. Всё возвратилось «на круги своя». Мой город, мой театр, мои друзья, моя душа… «И сознание, в течение всей жизни бывшее для чайки Джонатана далёкой путеводной звездой, ярко вспыхнуло в тот же миг. Он может подняться гораздо выше… – Я готов! И он устремился ввысь, чтобы раствориться в совершенстве небесной темноты»…

Что рассказали афиши? В этом году в Омском государственном театре куклы, актёра, маски «Арлекин» начался юбилейный – 75-й сезон. Журнал продолжает публиковать материалы по истории театра.

ПРЕДИСЛОВИЕ Когда 30 декабря 2005 года состоялось торжественное открытие нового здания «Арлекина», кроме двух зрительных залов, репетиционных площадей, прекрасно оформленных фойе, цехов, в нём были выделены площади под музей. Если считать в квадратных метрах, то их общее количество даже превысило все прежнее помещение, занимаемое театром по старому адресу на проспекте Маркса, 10. Театру предстояла большая работа не только по освоению нового пространства, но и по обработке фондов, ранее размещённых в разных зданиях города. Когда архивы были перевезены в новое здание, началось формирование фонда самого молодого театрального музея Омска. К сожалению, многие архивные материалы не сохранились в силу разных обстоятельств и прежде всего из-за нарушения требуемых норм хранения. Тем ценнее для театра стали вновь обретённые фотографии, программки и афиши, и, конечно же, куклы, которые можно было отреставрировать, восстановить и атрибутировать. Сразу выделилась группа энтузиастов, охотно включившихся в работу не «по должности», а для души. Станислав Дубков, Эдуард Ураков, Ирина Чижкова, Вероника Берман стали первыми экспертами. Позже в музей из личных архивов принесли фотографии, афиши, программки Борис Бусоргин и Валерий Исаев. В. П. Шейн (сын первой в театре заслуженной артистки РСФСР А.И. Шейной) передал документы, связанные с творчеством матери. Ещё позже были оцифрованы фотографии из личных архивов Ирины Сафроновой и Натальи Кузнецовой. В сентябре 2010 года, в самом начале 75-го юбилейного сезона, Валерий Николаевич Исаев принёс в дар музею часть афиш из семейного архива Каликиной и Джанумянц. После атрибуции дара оказалось, что все афиши относятся к 50 – 60-м годам прошлого века. ПОЧТЕННЫЙ ВОЗРАСТ ЖАНРА Сегодня во Всемирной сети достаточно рефератов учебного характера об афише. Но в основном все сведения представлены в разделах, связанных с историей рекламы. О театральной афише написано фрагментарно и скупо. Фактографических данных о появлении таких афиш мало, а ссылки на источники вызывают сомнение в достоверности. И тем не менее появление афиши как некого детализированного сообщения, например,

о гладиаторских боях с упоминанием устроителей игр, времени состязании, имён сражающихся в паре, а также сведений о противниках связывают с древними Помпеями (приблизительно 1 век до нашей эры). Тексты чаще писались красной краской, размещались на белых стенах в людных местах и подкреплялись изображением участников. С появлением папирусов сообщения стали передаваться из рук в руки или продавались богатым горожанам, так как цена на папирус была весьма высока. Безусловно, что на распространение и использование афиши повлияло изобретение в середине XV века Иоганном Гуттенбергом книгопечатания. По Интернетисточникам появление первой иллюстрированной афиши по частному заказу датируется 1525 годом. На протяжении веков афиша находилась в кругу творческих интересов многих мастеров живописи. Вернисажи, концерты, театральные премьеры чаще привлекали внимание избранной публики, то есть потенциальных заказчиков. Подобные афиши могли включать причудливую графику, символы и аллегории, что приближало их к искусству книжных иллюстраций. Не случайно сегодня учебные планы многих художественно-графических факультетов включают изучение афиш как отдельного жанра изобразительного искусства. В ВЫХОДНЫХ ДАННЫХ Сегодня коллекция афиш Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин» насчитывает около 100 экземпляров. Это текстово-графические изображения к 80 спектаклей (не считая афиш текущего репертуара). Большинство представляют собой текстовой плакат, выполненный по вертикали в два, три цвета типографским способом. Обязательным элементом любой афиши являются: так называемая «шапка», включающая сведения об учредителе и самой организации, собственно текст с информацией о спектаклях и выходные данные. Данные об учредителе представляют определённый интерес, так как по ним можно проследить, как со временем менялось наименование учредителя. Так, например, на афише к спектаклям «Мишутка» и «Козлята и серый волк» (1951) указан Омский областной отдел по делам искусств, на афише 1957 года к спектаклю «Волшебные тыквы» – Омское областное управление культуры. А на афише за этот же год к спектаклю «Красная шапочка» уже «Управление культуры исполкома Омского областного Совета депутатов трудящихся». Думается, это отдельная тема для источниковедческого исследования, и полное её раскрытие не входит в задачи данной публикации. Выходные данные афиш чаще всего включают год издания, реже – тираж, а также типографию, где она печаталась. Все афиши того периода были напечатаны Омской областной типографией. Очень часто год издания афиши помогает установить дату постановки спектакля или объявленного события. Необъяснимо, но факт: даже на ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

МУЗЕЙНЫЕ ИСТОРИИ афишах нашего времени чаще всего упущен именно этот элемент – год происходящего события. Самый маленький из указанных тиражей – 300 экз., самый большой – 800. Эти цифры трудно связать с популярностью спектакля или годами его проката. Можно предположить, что печатали такой тираж, за который театр мог заплатить. ИНФОРМАТИВНОСТЬ Что касается текста афиши, то можно проследить смену степени информативности. Например, афиши 1950-х годов включали в себя такой элемент, как «действующие лица и исполнители», исключённый с начала 1970-х. Это было достаточно удобно, поскольку зритель, не покупая программки (если она вообще была), мог пойти на спектакль с уже полюбившимися исполнителями. Такие афиши являются особо ценными, так как позволяют уточнить состав труппы того времени, репертуар артиста, а иногда даже имя режиссёра-постановщика. Так, подаренные семьей Джанумянц – Исаевых афиши помогли восстановить количество постановок с 1951 по 1953 год, а также восстановить историческую справедливость в отношении режиссёров и художников-постановщиков семи спектаклей этого периода, уточнив их участие (Рис.1). Афиши рассказали о том, что автором музыки к большинству спектаклей был композитор Николай Георгиевич Новожилов. Творчество этого музыканта практически не описано и мало известно современникам. Вместе с тем имя Н.Г. Новожилова присутствует на афишах с 1952 по 1965 годы. Может быть, он писал для постановок в театре кукол и до 1967 года (года ухода из жизни). К сожалению, на многих афишах даже сегодняшнего дня имя композитора или музыкального оформителя спектакля не является обязательным элементом, а потому отсутствует. Более того, есть афиши, практически не несущие информации. Например, афиша к спектаклю «Смелая сказка» (1967), на которой указано: «А. Гайдар. Смелая сказка. Инсц. Н. Давыдовой». И только по рисунку можно предположить, что скорее всего это история о МальчишеКибальчише. Сведения о режиссёре-постановщике, художнике, исполнителях, тем более об авторе музыкального оформления спектакля отсутствуют. Опись постановок зафиксировала, что в 1956 году театр ставил спектакль «Зелёная лисица». Но только благодаря афише стало известно, что постановка была приурочена к 100-летию со дня рождения Ивана Франко, а куклы к спектаклю были сделаны Анисией Иосифовной Шейной. Пока это единственный подтверждённый документально факт, поскольку сведения о том, что актёры театра принимали участие в изготовлении кукол, черпались только из воспоминаний. Среди подаренных находилась афиша, напечатанная для выездных спектаклей 1952 года. Текст набран синей краской и оповещает сразу о двух новых постановках: «Гюль и Тазолан» и «Котофей Иванович», о чём есть специальное уточнение. На афише выделено свободное место для того, чтобы вписывать название помещения, где будет сыгран спектакль, дату и время начала спектакля. Одной из афиш оказалась репертуарная – на десять дней ноября 1959 года. Помимо логотипа и привычных для «шапки» сведений, указан адрес театра и телефон. Афиша интересна тем, что здесь достаточно много новой информации. Слева от названия указано число и час начала всех представлений. Справа определена зрительДЕКАБРЬ 2010 22(44)

ская аудитория: «Для учащихся младших, средних и старших классов». Правда, для всех девяти названий обозначена одна и та же возрастная группа, но эти сведения помогают нам понять, что уже в то время театр пытался целенаправленно работать с аудиторией. Внизу афиши присутствуют дополнительные сведения о возможности театра принять коллективные заявки и о предварительной продаже билетов с указанием времени работы кассы. ИЗОБРАЖЕНИЯ В 1957 году на афише к спектаклю «Волшебные тыквы» художник Г. Маковская весь текст, отпечатанный в красном цвете, заключила в растительный орнамент синего цвета. На афише того же художника к спектаклю «Красная шапочка» (1957) помимо орнамента появился логотип театра, который на афишах более позднего времени отсутствует. На афише 1963 года к спектаклю «Два клёна» художник Н. Абакумова изобразила улыбающегося Буратино, раздвигающего занавес, а всю информацию разместила по центру афиши. В коллекции музея есть не только текстовые, но и полностью иллюстрированные афиши. Самая ранняя из всех сохранившихся относится к постановке 1966 года «Руслан и Людмила». Художником спектакля был А.С. Сироткин. Текст афиши информирует, что это Областной театр кукол, далее название спектакля – «А.С. Пушкин. Руслан и Людмила», но сведения о действующих лицах, исполнителях и авторах спектакля отсутствуют. Художник изобразил встречу Руслана с головой. Поставленный на дыбы конь, развивающийся красный плащ передают драматизм сценического действия. Сегодня старые афиши и программки к другим спектаклям представлены в действующей экспозиции музея в зале «Гримёрка». Материал подготовлен заведующей музейным отделом театра куклы, актёра, маски «Арлекин» Ларисой ХАНЖАРОВОЙ

Светлана ЯНЕВСКАЯ

Судьба Вацлава Дворжецкого Рассказ артиста с комментарием Киевское дело Дворжецкого (Продолжение. Начало в №21) Из книги «Вацлав Дворжецкий – династия». («Деком», Нижний Новгород, 1999 г.). Вот как говорит актёр о своей семье: «Мой прапрадед был Шимон Д., мелкопоместный крестьянин, фермер, как теперь говорят. Во времена Ивана Грозного и войны России и Польши, в 1562 году, Стефан Баторий присвоил ему дворянский титул. У Брокгауза и Эфрона есть описание герба рода Дворжецких». От своих предков Вацлав унаследовал непокорный, свободолюбивый характер. В 1920-30 годах в искусстве, в литературе, театре господствовала концепция пролетарской культуры, а с 1932 года – социалистического реализма. Для тех, кто ценил накопленные человечеством духовные богатства, наступило беспощадное время «переделки человеческого материала». В последнем интервью, данном Валентине Пьянковой и опубликованном 17 апреля 1993 года в газете «Вечерний клуб», Дворжецкий вспоминал: «До революции для всякого культурного человека было нормальным изучать философов, читать лучшую современную и классическую литературу. А тут, в конце двадцатых, стали сжигать книги. Горели Флоренский, Бердяев, даже «Солнечная машина» Короленко горела. Я учился в Киеве в политехническом институте. (Сведений об этом нет. В омском «деле» Дворжецкого, в анкете, им заполненной, значится: образование – «среднее: окончил механический техникум и театральную студию». В киевском «деле» названа техническая школа. Видимо, позднее это учебное заведение стало

Вацлав Янович Дворжецкий с сыновьями – Евгением и Владиславом

политехническим институтом. – С.Я.) И мы создали у себя подпольную группу «ГОЛ» – группу освобождения личности. Только за создание нелегальных групп тогда давали десять лет. Мы не были террористами, анархистами, мы – читали. Читали много, вслух, в том числе и по ночам – Спенсера, Ницше, Гегеля в оригинале, Фёдорова, «Бесов» Достоевского. Всё это было строжайшим образом запрещено». «ГОЛ» и дворянское происхождение, говорил Дворжецкий, и привели его в лагерь в первый раз. Но не только. Вацлав Янович умолчал некоторые эпизоды юности и в интервью, и в книге «Пути больших этапов». Однако 3 августа 2010 года, в день, когда исполнилось 100 лет со дня рождения В.Я. Дворжецкого, в «Бульваре Гордона», еженедельнике светской хроники, самой тиражной газете в Украине, появилась статья Любови Хазан, увидевшей и проработавшей уголовное дело по обвинению группы молодых киевлян, в которую входил Вацлав Дворжецкий. Журналистка выяснила много интересного. Во-первых, отчаянные ребята, учившиеся в польской технической школе, решили забить гол в ворота советской власти – отсюда и название группы – «ГОЛ». Второе название – группа освобождения личности – для непосвящённых. В группе было всего-то восемь человек, причём четверо – осведомители ГПУ. В интервью Валентине Пьянковой Вацлав Янович рассказал об атмосфере, царившей на собраниях группы: «Говорили о свободе мнений, о свободе совести, о праве на убеждения, ратовали за открытые дискуссии, за свободу слова и печати, за свободу разных партий, за демократию, против диктатуры… В «строю» всё время нужно быть, ругать что велят, хвалить что требуют. Тупость, ограниченность, ритуальность, муштра… «Коллектив! Коллектив! Коллектив!» Масса! А личность? Где она? Что с ней?.. Лермонтова нельзя – он шотландский дворянин! Достоевского нельзя – он провокатор и предатель! Оперу слушать нельзя – это искусство дворян!» Ещё: «Я родился в семье агронома, служившего экономом, а затем управляющим имением. В первые годы революции проживал в Киеве и Ирпене, жили в собственном доме и засевали одну десятину под огород. Работал отец и у других. Мать спекулировала. Материальное положение семьи по сравнению с прошлым в революционные годы значительно ухудшилось» (Из показаний Вацлава Дворжецкого. Дело № 13 503 Вацлава Дворжецкого, Омский архив ФСБ). Дворжецкий учился не только в технической школе, но и в драматической студии при польском театре. Это был недавно знаменитый театр «Студио», основанный выдающейся актрисой Станиславой Высоцкой, в 1920 году эмигрировавшей в Польшу. Вскоре стало ясно: пути к дальнейшему образованию у него нет. В технической школе ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИСТОРИЯ ТЕАТРА В ЛИЦАХ Вацлав категорически отказался изучать политэкономию по советским учебникам, заниматься, как тогда было принято, политграмотой. В итоге, чтобы он не влиял отрицательно на сверстников, ему было предложено подать заявление об уходе из школы. Протест против системы был, в общем-то, слабоват. «ГОЛ» срывала плакаты, вырубала свет во время собраний. Хотели добыть шапирограф или пишущую машинку для печатания листовок, которые предполагали разбрасывать на первомайской демонстрации. Не получилось. Навыков подпольной работы у заговорщиков не было. Всегото и состоялось два собрания группы. Дворянское происхождение закрывало путь в высшие учебные заведения. И «головцам» пришла мысль бежать в Польшу. Дворжецкий в качестве лидера забраковал двух приятелей. Уйти решили втроём. Нужны были деньги. Они продали вещи, Дворжецкий – охотничье ружьё. Набрали приблизительно сто рублей. Готовились к отъезду трое, а уехали двое. Одного парня Вацлав не взял, поняв, с кем имеет дело. Тот обиделся и отправился в ГПУ. Там с него строго спросили: почему не доложил о готовящемся переходе через границу? Приграничным городом была Шепетовка, оттуда парни добрались до села Клембовка, где жили их соученики. Один из них договорился со своим родственникомкрестьянином, чтобы тот свёл их с контрабандистом, готовым на услугу – указать дорогу к границе. Они пересекли границу и были задержаны польской погранохраной. Комендант стражницы отобрал у них документы и отправил в город Острог. Через полторы недели их вызвали на первый допрос, через неделю – на второй. В результате им было сказано: им не доверяют, пользы от них никакой. Поэтому принять на жительство не могут. Нужно доказать свою преданность Польше. Как? Нужны некоторые сведения. Какие? Прежде всего, где в Киеве находятся воинские части. А ещё нужно завербовать названных нескольких человек, служащих в воинских частях, и прихватить их при следующем переходе границы. Дворжецкому и его другу выдали по 12 долларов, они дали расписку, подписались своими фамилиями. Теперь они были завербованы. Оставалось только перейти границу и начать действовать. Им по карте объяснили, где лучше перейти границу, и они отправились домой – там их не было месяц. Самое интересное, что в технической школе уже все знали о попытке побега парней. А что ещё интереснее – Любовь Хазан обнаружила: есть отдельное дело, заведённое ГПУ на приятеля Дворжецкого по побегу. Оказалось: он тоже был осведомителем. И по приезде в Киев «лучший друг» отправился в киевское ГПУ... 20 августа 1930 года судебная тройка при коллегии ГПУ УССР вынесла приговор: одному из «головцев» за идею группы – три года ссылки; второму, принявшему участие в двух собраниях, – три года концлагерей условно; третьему, одному из организаторов ГОЛа, – три года концлагерей; трое сексотов, не предупредивших ГПУ о побеге, получили по пять лет концлагерей условно; «лучший друг», перешедший границу с Дворжецким, был заключён в концлагерь сроком на пять лет. А Вацлав Дворжецкий, не стукач и не провокатор, был осуждён на десять лет. Во время следствия Вацлава били, пытали, а однажды повели к стене якобы на расстрел. Права на реабилитацию Дворжецкого до 1992 года не ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

признавали горьковский и украинский КГБ. Любовь Хазан цитирует: «Нами через возможности ПГУ КГБ УССР получены дополнительные данные, подтверждающие его принадлежность к спецслужбам буржуазной Польши, в архиве разведки которой в списках агентов, принятых на разведывательную службу в конце 1929 – начале 1930 гг., составленных 2 отделом Главного штаба буржуазной Польши, значится Дворжецкий Вацлав... Он же фигурирует в листе денежного вознаграждения за разведывательную работу от 27.07.1929 г.». В киевском деле есть и сведения о «разведывательной» деятельности Вацлава. Он выяснил, где и какие стоят воинские полки, дивизии и штабы, нанёс их значками на карту Киева, выясненное записал на листочке бумаги и оставил всё это в доме у родных. Передать сведения не получилось – его арестовали. Вацлав Янович Дворжецкий был полностью реабилитирован 17 июля 1992 года. Журналист приводит цитату из «Заключения Военного трибунала Киевского военного округа 17 июля 1992 года»: «Постановление Судебной Тройки при Коллегии ГПУ УССР в отношении Дворжецкого подлежит отмене, а дело – прекращению по следующим основаниям: из материалов дела видно, что заключительное постановление, по которому Дворжецкий был подвергнут заключению, составлено только на основании показаний самого Дворжецкого, его объяснения противоречивы, непоследовательны и не подкреплены другими доказательствами, к тому же от его действий никаких последствий не поступило». Итак, если даже были намерения, ДЕЛА не было. ВОСЕМЬ ЛЕТ В последнем своём интервью Вацлав Янович скажет: «Достоверны и абсолютны две ценности: любовь и свобода». У юноши двадцати лет не было ни того, ни другого. В книге «Пути больших этапов», вышедшей в Нижнем Новгороде уже после его смерти, в 1994 году, Дворжецкий рассказал о страшных скитаниях, о мире лагерей и изоляторов, среде придурков и стукачей, без которых не могла существовать система. Но Вацлав Дворжецкий был актёром, актёром милостью Божьей. В самых жутких условиях его актёрская природа, творчество помогли ему выжить и остаться человеком. Его сценическая биография началась на острове Вайгач, где Вацлав обнаружил клуб и со своими товарищами организовал «живую газету». Начальству она понравилась, и Дворжецкого от работы в шахте освободили, назначили мотористом на буровую вышку. Он ставит спектакли. Создаёт небольшой оркестр: гитара, балалайка, мандолина. «А у меня ещё любимое дело – театр! Это отдушина исключительная!» Потом – Бутырская тюрьма, «пересыльная камера». Вацлав читает стихи своим товарищам. Следующий пункт – Соловки. Выкапывает свинцовые трубы монастырского водопровода. До тех пор, пока начальник КВЧ не получил задание: ото-

брать восемь человек для Медвежьегорского театра. «Крепостной театр эпохи принудительного труда» – так именует его Дворжецкий в книге «Пути больших этапов». В Медвежьегорске, в 1933 году, было управление БеломорскоБалтийского канала Народного комиссариата внутренних дел. «И – настоящий, большой, удобный театр. И труппа настоящая, большая, профессиональная: директор, главный режиссёр, администраторы, режиссёры, актёры, певцы, артисты балета, музыканты, художники – все заключённые. И зрители все – заключённые. Хотя первые два ряда отгорожены – для вольнонаёмных и две ложи – для начальства». За любое нарушение режима – или карцер, или перевод на общие работы. «Очень часто приезжали «гости» – начальство из ГУЛАГа, правительство, комиссии разные, корреспонденты и даже иностранцы». Приезжал и Горький. Плакал. Но в театре не был. В мае 1934 года из Медвежки на Тулому была отправлена группа актёров для будущего Туломского театра. Тулома – это река на Кольском полуострове, недалеко от Мурманска – станция Кола, посёлок Мурмаши. Первое лето все трудились на строительстве жилья. Но работала и культбригада «для поднятия духа». К зиме перебрались в барак, был готов и клуб, хотя в нём было очень холодно. Бурение, общие работы. И отдушина – спектакли, концерты. 1937 год. «С вещами, на волю!» В Киеве начальник управления культуры сказал: в театрах для Дворжецкого места нет. В Барышевке одно время он работал слесарем. Потом поехал в Харьков, немного поработал в театре, узнали: из заключения. Уехал на станцию Заветы Ильича, под Москву, к сестре. Ремонтировал дачи. Потом «ткнул пальцем в географическую карту… и попал в Омск». ДО ВОЙНЫ «В Омске меня прописали и приняли, хотя я всё рассказал о себе». Дворжецкий играет и ставит спектакли на сцене ТЮЗа. И в этом театре, и позднее, в областном драматическом он чувствует настороженность по отношению к себе, хотя профессиональные дела у него складываются великолепно. «Было объявлено «обострение классовой борьбы», поэтому к «чуждым элементам» относились, мягко говоря, не слишком дружелюбно». Таганрог. «Был режиссёром и героем в театре». «Выехать из города в 24 часа!» Опять Омский ТЮЗ. Потом – театр драмы. «Интересная творческая работа, успех, любимая семья, возможность помогать родителям. Перспективы!» Сколько времени работал Дворжецкий в драматическом театре до своего второго ареста, какие роли успел сыграть? Вот приказ № 18 по областному драматиче-

скому театру от 5 июля 1941 года: «Дворжецкого Вячеслава Яновича зачислить на работу в облдрамтеатр в качестве актёра с 6 июля 1941 г. с окладом 600 р. в месяц». Подпись – директор театра Календер. (Имя и отчество Дворжецкого никак не могли запомнить, в документах его величают то «Вячеславом», то «Владимиром», то «Ивановичем»). 1 августа 1941 года состоялась премьера спектакля «Разлом» Б. Лавренёва в постановке главного режиссёра Николая Шевелёва. Дворжецкий играл роль полковника Ярцева, члена Союза защиты родины и свободы. 6 августа состоялась генеральная репетиция спектакля «Парень из нашего города» Симонова в постановке художественного руководителя театра Лины Самборской. Дворжецкий играл роль Севостьянова. В. Шапиро в рецензии на этот спектакль среди исполнителей, создавших убедительные сценические образы, отметил и Дворжецкого («Омская правда».16.08.1941). 12 сентября 1941 года вышел спектакль «Фельдмаршал Кутузов» В. Соловьёва в постановке Шевелёва. У Дворжецкого две роли: граф Лористон, бывший французский посол в России, и Сигизмунд Самборский, польский полковник. В «Омской правде» за 5 ноября 1941 года под рубрикой «Хроника искусств» читаем информацию о премьере спектакля «Мой сын» Ш. Гергеля и О. Литовского в постановке Шевелёва. В перечне участников спектакля – Дворжецкий (капитан Афра). А вот тот приказ № 197 по Омскому драматическому театру, который последовал вслед за арестом, – от 10 декабря 1941 года: «Артиста театра Дворжецкого из штата театра считать исключённым со 2 декабря 1941 г.» Подпись – директор театра Календер. ДЕЛО № 13503 ПО ОБВИНЕНИЮ ДВОРЖЕЦКОГО ВАЦЛАВА ИВАНОВИЧА Дело это начато 2 декабря 1941 года, а «постановление на арест» датируется днём раньше. Старший оперуполномоченный 1-го отделения КРО УНКВД СССР по Омской области сержант госбезопасности К. (фамилии называть я не имею права) сообщил, что рассмотрел поступившие материалы о «преступной деятельности» Дворжецкого и нашёл следующее. «Дворжецкий, будучи враждебно настроенным к советской власти, проводил контрреволюционную агитацию. В августе 1941 года восхвалял действия немецкой авиации в бомбардировке советских городов. В конце октября восхищался временными успехами немецкой армии. В ноябре высказывал террористические настроения в отношении руководителей советского правительства и коммунистов. Кроме того, высказывал намерения бежать к немцам. В конце ноября 1941 года распространял антисоветскую клевету на мероприятия, проводимые советским правительством (указ Президиума Верховного Совета СССР о налоге с бездетных граждан)». Постановил: «Дворжецкого Вацлава Ивановича, проживающего по ул. Интернациональной в доме № 8 подвергнуть аресту и обыску». Под постановлением – росчерк: согласен – и подпись начальника КРО УНКВД по Омской области капитана госбезопасности Н. Затем – фраза Вацлава Яновича: «Настоящее постановление мне объявлено 2 декабря 1941 года» и подпись актёра. Следующий лист – ордер на арест, который провёл сотрудник УНКВД Н. 2 декабря 1941 года. В анкете арестованного – ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИСТОРИЯ ТЕАТРА В ЛИЦАХ две фотографии – в фас и в профиль – обритого наголо актёра, отпечаток указательного пальца правой руки и фраза: «Особых примет нет». В протоколе обыска (в присутствии трёх человек) записано: «Изъяты: паспорт, военный билет, фотокарточки 35 шт., записная книжка». Обыск производился с 16.15 до 18.30. Первый допрос – 2 декабря – проводил старший следователь Н. Допрос был, видимо, коротким. Следователь спросил: участвовал ли Дворжецкий в бандах, контрреволюционных организациях и восстаниях – и получил ответ отрицательный. С какого времени в Омске? «С перерывом с 1937 года». Откуда прибыл в Омск? «Из Москвы». Зачем? «Для подыскания работы». Есть ли родственники за границей? «Нет». Знакомые в Омске? «Актёры Егоров, Диамидовский, Теплов, Колесников, Самборская». Следователь объявил: «Вы арестованы за антисоветскую деятельность. Признаёте ли себя виновным?». Ответ отрицательный: «Я антисоветской деятельностью никогда не занимался и виновным себя в этом не признаю». 11 дней Дворжецкого держат в одиночной камере (об этом в его книге «Пути больших этапов»). 13 декабря 1941 года – продолжение допроса. Запись короткая, но время допроса обозначено длительное: начало – в 14 час., окончание – 16.25. Дворжецкий отрицает все предъявляемые обвинения. «Не было никогда у меня контрреволюционной деятельности. Антисоветских разговоров не вёл». Следователь настаивает: «Мы имеем данные, что вы восхваляли силу и мощь фашистских войск и в то же время распространяли клевету по адресу РККА». – «Наоборот: я всегда говорил, что фашистские войска идут к своей гибели». – «Вы обвиняетесь в том, что клеветали на указ правительства о взимании налога с бездетных. Признаёте себя виновным в этом?» Дворжецкий оказывается способным на юмор: «Наоборот. Я был в восхищении от этого налога». 15 декабря, на допросе, проходившем вечером и тянувшемся сорок минут, Вацлав Янович заявил: «Я возмущён был налётами на Киев – там мои родители. Восхищаться временными успехами фашистской армии я не мог, так как фашисты разгромили мою любимую родину Украину, разделили меня с моими родителями и сестрой и создали трудные условия быта для всех граждан Советского Союза, в том числе и для меня. Я живу вполне счастливо в своей семье и веду творчески полноценную и насыщенную жизнь, работая в театре, о котором я долго мечтал». До 3 января 1942 года его не вызывают. Затем допросы следуют 3 января 1942 года, 5, 10 и 14, 21, 23 января. Его уже допрашивают два следователя. 5 января допрос прерывается. По какой причине? Какими методами выбивали показания? 14 января допрос начат в 20.40, окончен – в 1.30. На этом допросе следователи добились своего: Дворжецкий признал свою вину. «Да, я себя признаю виновным в проведении антисоветской деятельности, которая была направлена против мероприятий советского правительства. Я прошу следствие разрешить мне более подробно остановиться на причинах, которые породили во мне враждебное отношение к советской власти. Будучи юношей и имея 17-летний возраст, в 1927 году я попал в польский механический техникум в городе Киеве. Атмосфера в этом техникуме была далеко не советская. Проживал я в то время в интернате, нашей жизнью и воспитанием вне техникума никто не интересоДЕКАБРЬ 2010 22(44)

вался. Педагогический состав состоял из поляков, националистически и антисоветски настроенных, которые воспитывали учащихся в антисоветском духе, восхваляя условия дореволюционной жизни. Мы создали ГОЛ – группу освобождения личности. Мечтали о необходимости создания нелегальной типографии, захвате власти в свои руки. Группа распалась. Я был осуждён к 10-летнему заключению в лагерь. Осуждён я был правильно, так как деятельность нашей группы могла зайти далеко и принести существенный ущерб советской власти. В лагере я пробыл с 1930 по 1937 год. В конце 1937 года я приехал в Омск, сперва устроился актёром в ТЮЗ, впоследствии – в областной театр, был доволен своим положением. С началом военных действий Германии против Советского Союза и ухудшением в связи с этим материально-бытового положения, а позднее предложения выехать мне как судимому из города Омска, у меня по отношению к советской власти снова возникло враждебное отношение. Я не верил в возможность победы Красной Армии над фашистской Германией. Говорил знакомому Ф. о том, что военная техника германской армии по сравнению с Красной Армией имеет большие преимущества, что немецкие танки способны преодолевать любые препятствия и что немецкая авиация далеко превышает лётные качества советской авиации. А также доказывал преимущества других видов оружия. Я считал неправильным лишение прав проживания в Омске. Говорил: лучше перейти на сторону Германии, чем жить так. Прошу учесть моё душевное неравновесие». Что здесь сочинено следователями, а что говорил Дворжецкий, попробуй разберись через 70 лет! Вацлав Янович причину своего ареста объяснял однозначно: не выехал из Омска, ставшего в войну режимным городом. Но дело было не только в нарушении паспортного режима. Был донос художника Дома пионеров, которого приветил актёр. 17 ноября 1941 года вечером у себя дома Вацлав Янович дружески принимал у себя двух сотрудников Дома пионеров, с которыми работали он и его жена Таисия Владимировна Рэй. Пили водку, закусывали. Один сотрудник ушёл, другой – Ф.– остался. Ему-то и высказал Дворжецкий, что жить трудно, что фашистская армия вооружена лучше, чем Красная Армия. Недельку подумав, тот отправился с доносом. Датирован донос 25 ноября 1941 года. А дальше всё было обставлено технически безукоризненно. Стали вызывать партнёров Дворжецкого по сцене (с ними он спустя четыре года вновь встретится в драматическом театре, будет играть в одних спектаклях). Партнёры «не подвели» – конечно же, не Дворжецкого – следователей НКВД. Вот показания «свидетеля» Е.: «В начале зимы 1941 года Дворжецкий говорил: «Жить в Советском Союзе плохо, нигде ничего нет, на базаре продуктов нет, хлеба не хватает». Актёр К.: «Дворжецкий придавал очень большое значение силе фашистской армии и высказывал сомнения в результате хода войны. Такие разговоры были в период оставления Красной Армией Киева, Харькова, Днепропетровска. Дворжецкий работников милиции, которые тре-

бовали его выезда из Омска, обзывал олухами и баранами». Внесла свою лепту и любимая Дворжецким одевальщица Б.: «Я читала газету «Омская правда», в которой было помещено сообщение Совинформбюро. В это время ко мне подошёл Дворжецкий и спросил: «Ну, сколько немцы взяли наших городов?» С точки зрения дня сегодняшнего, все эти показания выглядят нелепыми, легковесными. О том, что трудно жить, говорили все – так было, об этом даже мы помним, дети войны. О том, что наша армия подготовлена хуже фашистской, тоже знали все и, вероятно, обсуждали эту тему на кухнях. Шла война, «свидетели» помнили: у Дворжецкого уже был срок. Подумать бы о его участи!.. Но в несвободной стране и мыслей вольных быть не может. Дело сфабриковано было и сотрудниками НКВД, и знакомыми Вацлава Яновича. Хотя, справедливости ради, не все собирали крупицы в общую копилку обвинений. Актёр и режиссёр Михаил Михайлович Иловайский, к примеру, заявил: «Никогда никаких антисоветских разговоров Дворжецкий не вёл». Следователи, видимо, чтобы долго не возиться с арестованным, решили добавить ему ещё одну статью – изготовление порнографических карточек. В книге «Пути больших этапов» Вацлав Янович пишет: когда проходил обыск, у него изъяли фотографии обнажённой жены. «У неё была изумительная фигура». Теперь эти фотографии включили в «дело». Обвинительное заключение по делу №13503 по обвинению Дворжецкого Вацлава Ивановича (отчество «Яновича» следователи так и не выучили) подписано и утверждено начальником УНКВД по Омской области капитаном госбезопасности З. 30 января 1942 года. Дворжецкий обвинялся в том, что «занимался активной антисоветской деятельностью: распространял по адресу СССР пораженческую контрреволюционную агитацию, высказывал по адресу руководителей советской власти и коммунистов террористические намерения, клеветал на Красную Армию и условия жизни в СССР, намеревался перейти на сторону врага и занимался изготовлением порнографических карточек». «В предъявленном обвинении виновным себя признал частично». Начальник КРО УНКВД по Омской области, направляя дело Дворжецкого на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР, заключает: «Полагал бы определить в отношении его высшую меру наказания – расстрел». Однако из Москвы пришла выписка из протокола №19-м Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР: «Постановили: Дворжецкого Вацлава Ивановича за антисоветскую агитацию и изготовление порнографических карточек – заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на пять лет, считая срок со 2 декабря 1941 года». Недаром Вацлав Янович называл себя счастливым человеком.

21 сентября 1990 года прокурор Омской области утвердил «Заключение в отношении Дворжецкого Вацлава Ивановича»: «Следствием в действиях Дворжецкого Вацлава Ивановича контрреволюционный умысел и изготовление порнографии не установлено. Дворжецкий В.И. подпадает под действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30 – 40-х и начале 50-х годов». В ОМСКОМ ИСПРАВИТЕЛЬНО-ТРУДОВОМ ЛАГЕРЕ Дворжецкого определили в ИТЛ. Где он находился? В книге «Вацлав Дворжецкий – династия» театральный критик Виктор Калиш называет это место: в конце улицы 10 лет Октября, пригородная зона, там начинались заборы с колючей проволокой. Причём Калиш уточняет: «Теперь там кладбище, и на одном из них покоятся мои родители». Значит, лагерь был на месте того кладбища, которое омичи прозвали еврейским? «Ничего подобного, – говорит краевед Владимир Иванович Селюк. – На месте еврейского кладбища никогда не было лагеря. Да, ИТЛ находился в конце улицы 10 лет Октября, но там, где сейчас можно увидеть колючую проволоку, а за ней – исправительную колонию». Калишу было лет пять, когда он впервые увидел лагерь. Дело в том, что его мать Софья Петровна Тарсис, педагог по образованию, в 1941 году бежавшая с детьми из Киева от немцев и чудом оказавшаяся в Омске, была откомандирована в распоряжение НКВД, а в этом ведомстве было управление, нуждавшееся в педагогических кадрах. Так Софья Петровна оказалась на должности инспектора культурно-воспитательной части той самой «исправиловки», куда определили Дворжецкого. Калиш помнил вышки над территорией колонии, охранников и людей в одинаковых тужурках. А сам Дворжецкий пишет в книге «Пути больших этапов» о бараках, нарах, поверках, разводах, отбоях, «шмонах». Впрочем, пишет кратко, как и о работах: разгрузке железнодорожных вагонов, рытье котлованов под фундамент зданий, строительстве овощехранилищ, дорог, насыпей, прокладке канализационных труб. «…А хлеба по 200 граммов давали и баланда – вода и капуста. Пухли от голода. Двигались с трудом. Очень много «отходов» было – не способны были подняться с нар, умирали. Больничный барак не вмещал всех. Пеллагра и цинга косили людей. Не успевали вывозить мёртвых». Месяца четыре был Дворжецкий на общих работах. Потом его отыскал нарядчик и отправил как чертёжника в мастерскую Туполева. («Она находилась в здании, где теперь – управление речного пароходства, на проспекте Маркса», – говорит В.И. Селюк). Дворжецкий пишет: «Было нас десять человек. Два конвоира водили нас ежедневно в пустую контору, где мы чертили разные детали по указанию приходившего к нам изредка бесконвойного инженера». Туполева актёр не видел ни разу. Три месяца Вацлав Янович работал чертёжником, пока не организовал культбригаду. О культбригаде актёр пишет подробно. Культурновоспитательную часть в лагере возглавлял некий КанКоган. «Однажды я выступил с чтением стихов Маяковского и тогда же присмотрел некоторых участников. Меня ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИСТОРИЯ ТЕАТРА В ЛИЦАХ

Кан-Коган похвалил. А я ему предложил подготовить программу к Октябрьской годовщине. После нескольких удачных выступлений последовал приказ начальника управления «о создании центральной культбригады под руководством з/к Дворжецкого». Дворжецкого, как и тех, кого он присмотрел, освободили от общих работ, выделили отдельный барак, выдали новое обмундирование. Актёру разрешили подбирать людей из всех новых этапов. «Я собрал актёров, музыкантов, литераторов, певцов, танцоров (мужчин и женщин, молодёжь и пожилых)». В культбригаде в итоге оказалось двадцать пять человек. Дворжецкий называет фамилии: Люся Соколова, «поэтесса, актриса, много писала по моему заданию – частушки, репризы; инженер Василий Пигарев, «музыкант, композитор, механик, изобретатель, актёр»; Матвей Фридман, «музыкант, великолепно играл на саксофоне, дирижёр нашего оркестра»; Марыся Войтович, «польская актриса». Вспоминает Дворжецкий, как в очередном этапе он обнаружил бывшего редактора «Омской правды», больного, опухшего, почти слепого… «фамилию не помню…» Это был Борис Леонов, омский журналист, тот самый, которого арестовывали несколько раз. В тридцатые годы он возглавлял отдел культуры газеты «Омская правда», потом с год был завлитом Омского областного драматического театра. Есть воспоминания Леонова о том, как его спас Вацлав Янович Дворжецкий, вылечил, достал ему одежду и посадил в оркестр играть на барабане. Виктор Калиш ребёнком видел созданный Дворжецким лагерный театр – «просторный барак, где никогда не было свободных мест»: «На маленьком подиуме, тогда казавшемся мне настоящей сценой, играли скрипачи, трубачи, аккордеонисты, замечательные и красивые мужчины и женщины читали стихи, представляли смешные клоунады и серьёзные сценки, призывали хорошо работать за право воевать с фашистами в штрафном батальоне…» Калиш замечает: «И в домашних разговорах… как-то особенно уважительно произносилась фамилия Дворжецкий…. Помню интонацию: о нём говорили как о таланте, о личности, об организаторе таких программ и таких «мероприятий» агитационно-культурного содержания, что наполняли жизнь колонии чем-то стоящим человеческого разговора». «К большим государственным праздникам, которые в те годы отмечались и всенародно, и в каждом доме, Вацлав Янович Дворжецкий готовил большие концерты, и в колонию съезжалось всё областное начальство». ДЕКАБРЬ 2010 22(44)

Культбригада выступала в бараках, в цехах, на строительных площадках, в поле, во время сельскохозяйственных работ. «Нас хвалили, поощряли, премировали и, конечно, нещадно эксплуатировали, посылали на «гастроли» во все лагеря и колонии Омского управления». Когда бригада окрепла, появился «дядя Клим». Вначале это был популярный номер, придуманный Дворжецким. А потом «стал «защитником», «символом правды». К «дяде Климу» обращались за помощью, ждали его вмешательства и поддержки… «Меня стали называть дядей Климом, писали мне письма, с жалобами обращались». Критические выступления с эстрады помогали улучшить питание, облегчить режим. «Я жил! Я занимался любимым делом. Я верил, я видел, что мы помогаем преодолевать чувство безнадёжности, чувство неволи. Мы воодушевляли людей и сами обрели чувство свободы. Всё для фронта, всё для победы, искренне, в меру сил и своих возможностей!» Дворжецкий пишет: за два года лагерь преобразился. «Были созданы два образцовых барака, проведено электричество, получено постельное бельё, сделаны кирпичные печи. Построен ещё один больничный барак. Появились медикаменты и врачи. Лучшим рабочим на разводе стали выдавать молоко и дополнительный хлеб». За первый год коллектив Дворжецкого провёл 250 выступлений в клубах разных лагпунктов и не меньше – в бараках, в поле, на стройплощадках. Дворжецкий готовил двенадцать новых программ в год. Сочинял, репетировал, собирал материал, читал, писал. И при этом помнил: «Мы в лагере, мы заключённые, связаны, как и все зэки, режимом, строгими законами лагеря – поверки, обыски, отбои, бани, конвои…» Вацлаву Яновичу была разрешена переписка раз в месяц и передача раз в месяц. Свидания с Таисией Владимировной Рэй и сыном Владиком за пять лет не было ни разу. Коллектив Дворжецкого постоянно находился под наблюдением оперуполномоченного и коменданта. «И в карцер нас сажали «за нарушение режима», и обыски устраивали нередко, и в этапы отсылали, и на репетициях торчали… А всё-таки несли мы свет в это тёмное царство, слава богу! Бывало, заходим в барак, грязный, тёмный, вонючий… Фонарь под потолком, дым от печурки, вонь от сохнущих портянок. И людей-то не видно. Лежат, сидят тени какие-то, тишина гробовая. Зажигаем четыре фонаря, баян заиграл, девушка красивая сбрасывает бушлат, остаётся в светлом открытом платье, высоким голосом запевает «Любушку». «Братцы! Ребята! Не падайте духом! Скоро свобода! Надо жить! Нас ждут на воле жёны, матери, друзья!» И люди открывают глаза, подыхающие, встают, поднимаются, улыбаются… Живут! «Недолго уже! Война кончится – всех освободят!» Война кончилась. Всех не освободили, но срок Дворжецкого подошёл к концу. Окончание следует.

Снег шел и тихо улыбался… Сергей ДЕНИСЕНКО ЗОДИАКАЛЬНОЕ (Версия для «капустника» - 2011)

Грядущему «Году Кролика-Кота», а также театральному Омску и 150-летию со дня рождения А.П. Чехова посвящается...

Разделились роли на грядущий год: по-японски – кролик, по-китайски – кот!.. Неспокойно в мире, как в романе «Мать». Раз-два-три-четыре – я иду искать, я иду в народы, в прошлые летá: кто родился в годы Кролика-Кота? С кем там кашу сваришь, наломавши дров?.. Здравствуйте, товарищ Саша Бенкендорф! Что по стойке встали, аки весь народ? Ба!.. Товарищ Сталин, самый главный «кот»!.. А за что, начальник, – в профиль и анфас? Я ведь здесь случайно! ...Три-четыре-раз!

Ух, артистов сколько, в ком «кошачья» суть! Яковлева, Школин… (Как упомянуть всех? Чтобы обид ни у кого не было!.. Нет, не получается! Простите меня, неупомянутые талантливые «кроликикоты» Омска театрального, и особенно те, чьи фамилии в принципе невозможно «вместить» в трёхстопный хорей: Ирина Герасимова, Геннадий Коробейников, Мария Старосельцева, Татьяна Сухонина и мн.др.!). …Год смешной до колик завтра настаёт: по-японски – кролик, по-китайски – кот. Скоро вступим в будни (Кот, мерси боку!). С Новым годом, люди, «львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звёзды и те, которых нельзя было видеть глазом, – словом, все жизни, все жизни…»!

Геннадий КИСЕЛЁВ ТАПЁР Рыдает скрипка. Вторит ей рояль. В экстазе пьяном замирают пары. В углу, как пропылённая скрижаль, Бубнит поэт о днях грядущей кары.

…Всё! Теперь – банально отправляюсь вспять: в Омске театральном я иду искать.

Старик-скрипач – пропи́тые глаза – Украдкой рюмку в уголке глотает. И девки подчернённая слеза «Вдову Клико» в бокале рассекает.

Во́т где мощь и сила «кроликов-котов»! Бродская (Людмила)! Берман! И Ростов!

Я за роялем – будто бы во сне (Всё те же опостылевшие сцены)… Как вдруг, небрежно так, на плечи мне Легли две ручки, точно две сирены.

Средь «котов» упорных, что не впали в сплин, – есть Руслан Шапорин, Рехтин Константин!

Тепло давно забытых мною слов И этих дивных рук – меня согрело. Безумец, я подумать был готов, Что счастье наспех мне на плечи село.

Как планиды росчерк, как театру дар, – в Музтеатре Ротберг (тоже из «котяр»)!

И завертелся тут же крýгом зал, Словно в преддверье чувств, ночных томлений!.. С блаженною улыбкой я сказал: «Неужто прилетел мой добрый гений?..»

И давно бесстрашно средь «котов» не вдруг пребывает Саша (старший) Гончарук!

И тут раздался голос (не с небес): Простуженный помощник режиссёра Закончил репетицию… Да, бес Попутал вдохновенного тапёра.

Но уже готовый – «Арлекинный» кон: Шнякина, Бобкова (жаль, Дубков – «дракон»)!..

Актёры разошлись… Но у рояля Я битый час бездумно простоял. Лишь звуки как-то жалобно порхали… Я ждал чего-то… Но напрасно ждал.

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПОЭТИЧЕСКИЙ АНТРАКТ

Елена АРОСЕВА

Татьяна ЧЕТВЕРИКОВА

***

*** Ты чуда в этот день не проворонь, Оно доступно и почти понятно. У снегопада мягкая ладонь, Доверься ей и не спеши обратно.

И опять Новый год. Сколько раз за столом поднимались с надеждой весёлые тосты!.. Но сбывалось не всё, что хотелось, потом, потому что потом всё бывало не просто.

Белым-бело! И кажется – снега Заполонили землю на полсвета. Пройди над Омью. Эти берега Хранят следы известного поэта.

Белый снег, белый лист, всё начнется опять, и пролягут по снегу другие дорожки, будет жизнь обновляться и всё обновлять… Это всё – хорошо! Только грустно немножко...

За стадионом – старые дома Ссутулились под снегом. А, быть может, – Тревожит их не новая зима, А то, что век их безнадежно прожит. Да, время их пометило перстом: Заметно покосились, обветшали. Но – дальше! Дальше – мост, а за мостом Кусты сирени примеряют шали. Всё в блёстках: ставни, клёны, провода. Из–за размытых снегом очертаний Покажется, что не был никогда Среди деревьев этих, этих зданий. Скорей туда, где для тебя огонь Зажжён в окне, что на земле одно лишь... Но снегопада тёплую ладонь И свежее дыханье ты запомнишь.

Игорь СТАДОЛЬНИК (1966 – 1997) МУЗЫКА СНЕГА

Николай АНКИЛОВ (1923 – 1983)

*** Двенадцатый ударил час – и старый год ушёл в былое… Друзья! Я поздравляю вас!.. Нет, – к чёрту грусть! Грустить не стоит о том, что прожит ещё год, что дни стремительны, как птицы, что жизнь проходит, мол, и вот «ещё прочитана страница». Простите, я немножко пьян (должно быть, речь моя нескладна)… Но жизни бурный океан – люблю я, будь она неладна!.. ………………… Друзья мои! Я всё сказал! Должно быть, речь моя нескладна… Я поднимаю свой бокал – за жизнь! Эх, будь она неладна!

Снег шёл и тихо улыбался. Катился в ночь луны клубок. За снежной бабочкой гонялся Из снега сделанный щенок. Зима подкралась осторожно, Пластинку вьюги завела, И белоснежный подорожник В деревья инеем вплела. Весь мир стал белым и глубоким… Сияет звёздный логарифм. Пушистым мехом на дороги Ложатся хлопья белых рифм. Снег улыбается, кружится… Быть может, в песне декабря Задачка снежная решится – И кто-то позовёт меня…

ДЕКАБРЬ 2010 22(44) ОКТЯБРЬ 21(43)

Артур ХАЙКИН (1938 – 1992)

*** В Вифлéеме отличная погода, стоит над миром ясная звезда. Пока ещё не здесь начало года, пока ещё кончаются года, но Нового уже звезда родится. Волхвы спешат в благословенный путь… Вселенная гудит, чтоб воплотиться, спастись, простить и глубоко вздохнуть.

В номере использованы снимки: Марины Аварницыной, Андрея Бахтеева, Сергея Зубенко, Евгения Кармаева, Вячеслава Киселёва, Андрея Кудрявцева, Сергея Лойе, Бориса Метцгера, Людмилы Мирончик, Александра Новикова, Султана Нугманова, Эдуарда Павлинцева, Натальи Перепёлкиной, Елены Пичугиной, Юрия Соколова и фотоматериалы из архивов омских театров, Дома актёра имени Н.Д. Чонишвили, Омского городского музея театрального искусства, частных коллекций.

Корректор: Татьяна Чечелева Адрес редакции: 644043, г. Омск, ул. Гагарина, 22, к. 206, тел./факс (3812) 20-03-69 E-mail: press@sibmincult.ru Электронная версия журнала на сайте Министерства культуры Омской области: www.sibmincult.ru Отпечатано в типографии «Компаньон» Тел. 370-370 Заказ № 26 – 12.12

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ