Журнал "Омск театральный" №37(59) by sibmincult.ru

Министерство культуры Омской области Омское отделение Союза театральных деятелей России Журнал «Омск театральный» № 37(59), октябрь 2014 года ББК Ж.33(2-4ОМ) Учредитель издания – Министерство культуры Омской области Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору в сфере массовых коммуникаций, связи и охраны культурного наследия Свидетельство о регистрации ПИ № ФС55-1933-Р от 5 мая 2008 года Журнал «Омск театральный» – лауреат Межрегионального конкурса журналистского мастерства «Сибирь – территория надежд» 2007 и 2010 годов Темы номера: Вспоминая IV Международный театральный фестиваль «Академия»: спектакли, творческие встречи. Актуальные интервью. Портреты в интерьере театра. Премьеры, размышления о спектаклях. По волнам памяти Главный редактор – Л.П. Трубицина Дизайн и вёрстка – Е.А. Пичугина Редакционная коллегия: М.В. Аварницына, В.И. Алексеев, В.Ф. Витько, Л.Ф. Гольштейн, С.П. Денисенко (зам. главного редактора), Л.Н. Колесникова, С.С. Кулыгина, В.Е. Миллер, Л.А. Першина, Б.М. Саламчев, В.А. Шершнёва На первой странице обложки: сцена из спектакля Омского государственного музыкального театра «Врубель» (постановка Гали Абайдулова) Фото Андрея Бахтеева На второй странице обложки: Артём Кукушкин, Роман Дряблов и Роман Колотухин в сцене из спектакля Омского государственного драматического «Пятого театра» «Лермонтов. Предчувствие» (режиссёр – Денис Хуснияров) Фото Александра Барановского На третьей странице обложки: Тимофей Греков и Димитрий Пономарёв в сцене из спектакля Омского театра юных зрителей «У лис длинные носы» У. Хуба (режиссёр – Полина Стружкова) Фото Яны Шарафутдиновой На четвёртой странице обложки: сцена из спектакля Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин» «Барон Мюнхаузен» Р.Э. Распе (режиссёр – Борис Саламчев) Фото Юрия Кисилевского

ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

СОДЕРЖАНИЕ: Лина Туманова. Приготовились… Аплодисменты, пожалуйста! (Гастроли. Сезон 2014 – 2015. Начало) ..................... 3 «Академия»-2014: Анастасия Толмачёва. Пронизанный добром и светом («Деревушка» театра «Гешер») ............................... 8 Анна Зернова. Всё идёт по плану («Коварство и любовь» Ф. Шиллера Малого драматического театра – Театра Европы) ......................................................... 10 Елена Беседина. Автоматон № 8, ваш выход!.. (Работа Ксении Раппопорт в спектакле «Коварство и любовь») ............................................. 12 Лев Додин: «Театр должен слушать подлинное биение времени» (Творческая встреча в рамках IV Международного театрального фестиваля «Академия») . ............... 13 Елена Щетинина. Сквозь замочную скважину, или Про бардак заблуждений («Казус Послера: Лекция о современном искусстве». Центр современной драматургии Екатеринбурга) . ................................ 20 Сергей Безруков. Первое второе пришествие (Творческая встреча в рамках IV Международного театрального фестиваля «Академия») ........................................... 22 Антон Погодин. И вновь встречи в Петербурге (О гастролях Омского государственного драматического «Пятого театра») . ..................... 24 Ирина Борисова. Диалог о времени и человеке (Омский государственный музыкальный театр на фестивале «Театральный Олимп») ................... 26 Эльвира Кадырова. В лабиринтах судьбы (Штрихи к портрету народной артистки России Натальи Василиади) . ................................................ 28 Никита Гриншпун: «Крен в сторону Европы» (Интервью Александры Самсоновой с главным режиссёром Омского государственного драматического «Пятого театра») . ..................... 32

Светлана Кулыгина. Трудности перевода Астафьева (О работе Северного драматического театра имени М.А. Ульянова над спектаклем «Пролётный гусь» по произведению В. Астафьева) ..................................................34 Людмила Авсеевич. Симфония любви (Балет «Врубель» в Омском государственном музыкальном театре) .................................................40 Валерия Калашникова. Два слова о феях и мечтателях (О премьерах в Омском государственном театре куклы, актёра, маски «Арлекин») .......................42 Татьяна Боброва: «Мне не нужно было завоевывать доверие артистов» (Интервью Маргариты Зиангировой с режиссёром спектакля «Ромео, Джульетта и тьма» в Омском государственном музыкальном театре) .............................44 Евгений Точилов: «Конфликт – это своеобразная искра» (Интервью Натальи Елизаровой с актёром Драматического Лицейского театра) ..........................46 Сергей Денисенко. Обитель – Омск. Обитание – там же (О I Омском фестивале «Среда обитания») .............................................................................................50 Нина Бревнова. Личность в контексте местной культуры (Публикация из редакционного портфеля) ................................................................................................54 Татьяна Алёшина: «Не игрушечная музыка в театре кукол» (Интервью Анастасии Толмачёвой с композитором, автором музыки к спектаклю «Сказка о рыбаке и рыбке» Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин») . ...............................................58 Ольга Серман. Театр – это не только мечта (Монолог в рубрике «В пространстве времени и сцены») ......................................................................60 Сергей Денисенко. «Потому что он был Мастер…» («Архивный фотоэксклюзив». Памяти режиссёра Владимира Рубанова) .............................................67 Сергей Захарян. Домовые (Эссе «По волнам памяти») . .......................................................................................................................70 Геннадий Тростянецкий. Он был настоящий... (Памяти актёра Юрия Музыченко) ............................................................................................................71 «Вцепился в ветку жёлтый лист, и в этом что-то есть…» («Поэтический антракт») . .........................................................................................................................72

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

СЕЗОН ОТКРЫТ Лина ТУМАНОВА

Приготовились… Аплодисменты, пожалуйста! В ритме есть что-то завораживающее. Хотя, казалось бы, чего особенного – просто в определённый отрезок времени запрограммированно происходит какое-то конкретное событие или производится некое повторяющееся действие. Всего-то-навсего! Ан нет. Ритм стимулирует, даёт новый импульс течению жизни, бодрит, в конце концов. Так бодряще каждый год 1 сентября начинается новый учебный год в школах, гимназиях, колледжах, институтах, университетах. Так, вторя Пушкину, каждый театр, если бы мог говорить, мог бы сказать: «И каждой осенью я расцветаю вновь». А сибирский с полным правом добавить: «Здоровью моему полезен русский холод».

Первым номером на осеннем старте совершенно логично оказался Омский театр юных зрителей. Практически одновременно с началом нового учебного года, 5 сентября, он открыл свой новый, по счёту 78-й, театральный сезон премьерой детского спектакля «У лис длинные носы».

А 10 сентября начался 16-й благотворительный мини-фестиваль «ТЮЗ – детям села», участниками которого по традиции стали сельские школьники. На этот раз из самых отдалённых школ разных районов Омской области. Для многих ребятишек эта встреча с живым театром была первой в жизни. Дети могли посмотреть проверенные временем и зрительским интересом спектакли «Маугли», «Проделки Эмиля из Лённеберги» и «Али-Баба и сорок разбойников». И так же, как ТЮЗ, 5 сентября «Галёрка» открыла сезон, да не простой, а юбилейный – 25-й. Искренне жаль, что не на своей сцене, поскольку здание всё ещё в стадии запланированной и затяжной реконструкции. Премьеру прошлого сезона «Холостяк» по пьесе И.С. Тургенева в постановке заслуженного деятеля искусств РФ Владимир Витько давали на сцене театра куклы, актёра, маски «Арлекин».

Режиссёр спектакля Полина Стружкова выбрала для постановки пьесу немецкого драматурга Ульриха Хуба осознанно и со всей серьёзностью, полагая, что это «действительно выдающееся сочинение для детей. С одной стороны, пьеса «У лис длинные носы» – лёгкая, смешная и современная. С другой – в ней раскрыты важные темы, которые в своё время поднимал советский театр как для детей, так и для взрослых. Что происходит, когда ты стараешься казаться лучше, чем ты есть на самом деле? Зачем ты изображаешь из себя кого-то другого и не принимаешь себя таким, какой ты есть?». Театр обратился к творчеству одного из наиболее ярких современных авторов, так сказать, социально мотивированно, поскольку считается, что драматургические произведения Хуба помогают ребёнку адаптироваться к современным ритмам и условиям жизни. В развитии темы адаптации предлагается интерактив: по окончании спектакля артисты приглашают зрителей на чашечку какао в фойе, где они могут свободно пообщаться и обсудить увиденное. ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

Отсутствие родной площадки для жизни и творчества «Галёрка» интенсивно компенсирует гастролями и фестивальными показами. В прошлом сезоне театр представлял своё творчество в Таганроге, Ростове-на-Дону, Сургуте, Мегионе, Ханты-Мансийске, Тюмени. Спектакль «Братья Карамазовы» по роману Ф.М. Достоевского был с

успехом показан на двух фестивалях – Международном театральном «На родине А.П. Чехова» в Таганроге и XVII Международном фестивале камерных спектаклей по произведениям Ф.М. Достоевского в Великом Новгороде. Первые гастроли юбилейного сезона прошли в сентябре в Челябинске, а с 23 по 30 октября «Галёрка» представила свои спектакли на Севере – в Ханты-Мансийске, Лянторе, Сургуте. Первыми премьерами 25-го сезона станут «Старая добрая шарманка» и «Однажды в змеином царстве…» – сказки, которыми «Галёрка» надеется порадовать маленьких зрителей и их родителей. 13 сентября 79-й театральный сезон спектаклем «Маленький принц» по произведению Сент-Экзюпери открыл Омский государственный театр куклы, актёра, маски «Арлекин». А уже через неделю представил премьеру для взрослых «Ночь перед Рождеством». Фантазию по мотивам известной повести Н.В. Гоголя поставили один из самых известных режиссёров российского театра кукол, художественный руководитель Пензенского областного театра «Кукольный дом» заслуженный деятель искусств РФ Владимир Бирюков и главный художник «Арлекина», лауреат Национальной театральной премии «Золотая маска», заслуженный художник РФ Ольга Верёвкина.

Из новостей, которые просто никак не обойти, такая: два зарубежных фестиваля пригласили директора Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин» заслуженного работника культуры России Станислава Дубкова принять участие в их работе в качестве члена жюри. Приглашения поступили от устроителей XXI Международного кукольного фестиваля «Трое – слишком много, двое – слишком мало» в болгарском городе Пловдиве и от организаторов IX Международного фестиваля кукольных театров и анимационного кино для взрослых «Кукла тоже человек» в Варшаве. Станислав Маркович уже принял в них участие, об опыте конкурсной

работы мы попросим его рассказать в следующем номере журнала. Этой осенью омские кукольники выезжали на два фестиваля. В сентябре со спектаклем «Как хомячок Самсон Солнышко искал» Ж. Кусаиновой, С. Дорожко приняли участие в Международном фестивале театров кукол «Вятка – город детства» в Кирове. Омский «Хомячок» был удостоен сразу трёх наград. Ведущая актриса театра Нина Исаева награждена за «Лучшую актёрскую работу», а сам спектакль получил «Приз профессиональных зрительских симпатий» и Специальный приз жюри. В октябре «арлекиновская» сказка «Двенадцать месяцев» С. Маршака была включена в программу IV Международного фестиваля театров кукол «Золотая магнолия» в китайском городе Шанхае. С 8 по 15 октября в рамках Года культуры прошли обменные гастроли Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин» и Театра кукол Республики Карелии. Тема фестивалей, гастролей становится понастоящему актуальной в театральном расписании. И это симптоматично и симпатично. Ничто так не подзаряжает творческий коллектив, как новые реакции публики, а они на гастролях и фестивалях проявляются в самом откровенном и непредвзятом виде. Прекрасно, что на выезды театров находятся средства, порой немалые. Замечательно, что осуществляется нормальный «энергообмен» в театральном пространстве. Одним из ярких примеров стали обменные гастроли омичей и алматинцев. В сентябре – с 12-го по 21-е – в Омске были показаны спектакли Государственного академического русского театра драмы имени М. Лермонтова. Театр из Казахстана представлял свои постановки на сцене Омского государственного академического театра драмы. А в это время омский коллектив гастролировал в южной столице Казахстана – Алматы – на сцене Театра имени М. Лермонтова. Таким образом «академики» обменялись гастролями к удовольствию публики, получившей свежие впечатления. Алматинцы представили нашей считающейся взыскательной публике свои лучшие репертуарные спектакли, к которым относятся «Визит дамы» Ф. Дюрренматта, «Чудики» по рассказам В. Шукшина, «Отель двух миров» Э.-Э. Шмитта и несколько комедий, рассчитанных на кассовый успех. В Омске была сыграна премьера их нового сезона – на Камерной сцене имени Т.А. Ожиговой со-

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

СЕЗОН ОТКРЫТ стоялся первый показ моноспектакля ведущей актрисы театра Ирины Лебсак под названием «Я жду тебя, любимый!» по пьесе Дарио Фо и Франка Раме. В ходе гастролей прошла творческая встреча театральных деятелей Алматы и Омска. Обаятельный директор алматинского театра Юрий Якушев рассказал о том, что со времён распада СССР в Казахстане не закрылся ни один театр, и даже наоборот – открылось немало новых. Высказал сожаление о том, что некогда широко заявленный Союзом театральных деятелей РФ Центр поддержки русских театров за рубежом, стартовавший для Театра имени М. Лермонтова роскошным гастрольным турне по пяти городам России, сейчас свою деятельность свернул и существует скорее виртуально. Хотя поддержка со стороны СТД РФ всё-таки есть, сейчас, например, ведутся переговоры о приезде в Алматы педагога по сценречи. Кстати, о сценречи. Омичи оценили русскость спектакля по рассказам Василия Шукшина. А на гастролях в Оренбурге творческий коллектив из Казахстана был удостоен высокой похвалы за правильную и красивую русскую речь. Даже было высказано мнение о том, что, возможно, скоро артистам из России нужно будет ездить учиться грамотному, не искажённому русскому языку в Театр имени М. Лермонтова. На встрече, проходившей в середине гастролей, говорилось об общих проблемах современного театра – о трудностях в поисках современной драматургии, о старении зрительской аудитории, о проблеме сбалансированности репертуара между художественностью и кассовостью. В рамках гастролей омского театра в Алматы были показаны пять спектаклей: «На всякого мудреца довольно простоты» А.Н. Островского в режиссуре народного артиста России Александра Кузина, две постановки Евгения Марчелли – «Вишнёвый сад» А.П. Чехова и «Зелёная зона» М. Зуева, «Чёртова дюжина» А. Аверченко в постановке главного режиссёра театра Георгия Цхвиравы. На Малой сцене были представлены «Игроки» Н.В. Гоголя (режиссёр Юрий Муравицкий). К большому удовлетворению омской труппы все спектакли прошли при абсолютных аншлагах и были встречены зрительскими овациями. Впрочем, этим наши артисты хорошо избалованы. Как было сказано в прессрелизе Омского академического театра драмы, «проведение зарубежных гастролей позволяет Омску вписаться в ряд мировых значимых культурных центров и занимать в нём достойное место. Популяризация российского театрального искусства важна и с точки зрения установления человеческих связей, и с точки зрения зрительских впечатлений и воспитания в зарубежном зрителе определённых чувств и отношений к нашей стране, к нашему ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

городу. Гастроли театра – реальный способ заявить на международном уровне основательность и последовательность проводимой в регионе культурной политики. Кроме того, зарубежные гастроли – несомненный стимул к дальнейшему развитию и повышению творческого уровня коллектива театра. К тому же Республику Казахстан и Омскую область связывают долгие партнёрские отношения в сфере культуры. Проведение обменных гастролей между Омским государственным академическим театром драмы и Государственным академическим русским театром драмы имени М. Лермонтова способствует активизации этих отношений между регионами и укреплению российско-казахских культурных связей». Завершив свой юбилейный сезон гастролями, 25 сентября Омский академический открыл 141-й сезон спектаклем «Враги» по пьесе Максима Горького в постановке главного режиссёра театра Георгия Цхвиравы. Новый театральный сезон обещает быть насыщенным и для Омской драмы, и для почитателей театрального искусства. В планах – работа с такими режиссёрами, как Александр Баргман,

Роман Феодори, Вячеслав Ямбор, Алесандра Джунтини, несколько спектаклей поставит Георгий Цхвирава. Разнообразной и интересной обещает быть и фестивальная жизнь театра драмы. Запланировано участие в нескольких российских и международных театральных фестивалях. Также будет продолжена работа Лаборатории современной драматургии. 26 сентября начался 68-й сезон в Омском государственном музыкальном театре. И по сложившейся в последние годы традиции – музыкальной мелодрамой композитора, народного артиста России Владислава Казенина «Любина роща» по пьесе народного артиста России Георгия Котова. И уже 1 октября вниманию зрителей была предложена свежая премьера – музыкальная мелодрама «Ромео, Джульетта и тьма», поставленная заслуженной артисткой России Татьяной Бобровой по мотивам повести Яна Отченашека. 11 октября на сцене появилась ещё одна премьера – балет «Врубель», которым театр закрыл свой прошлый сезон, ознаменовавшийся не только яркими премьерами, но и почётными наградами: Омский государственный музыкальный театр был удостоен По-

чётного диплома победителя Всероссийского конкурса «100 лучших предприятий и организаций России-2013» в номинации «Лучшее учреждение культуры и искусства», а также Памятного знака. Почётным дипломом и медалью «За доблестный труд» был также отмечен ведущий солист и режиссёр Омского музыкального театра заслуженный артист РФ Владимир Миллер. В июне на IV Федеральном фестивале «Театральный Олимп» дипломом была награждена солистка театра Анна Маркова за исполнение партии Анны Карениной в необалете «Страсть». Специального диплома «За великое служение Театру России» удостоен директор музыкально-

го театра, заслуженный работник культуры РФ Борис Ротберг, отдавший служению Мельпомене 55 лет. В конце сентября в Омск с гастрольной поездкой пожаловал один из самых молодых творческих коллективов региона – Северный драматический театр имени М.А. Ульянова. Он открыл сезон в родной Таре 21 сентября спектаклем «Последний герой» по пьесе А. Марданя в постановке К. Рехтина. Затем предложил вниманию зрителей премьеру – американскую мелодраму «Продавец дождя». Её поставил московский режиссёр Андрей Любимов, хорошо знакомый омичам своими работами в Омском драматическом «Пятом театре». Театр из Тары приглашён на фестиваль «Русская классика» в подмосковный город Лобню в качестве лауреата, удостоенного на одном из прежних фестивалей Гран-при. Планируется поездка в Керчь – первая поездка театра в Крым. Приглашают тарский коллектив на гастроли в Москву. И, конечно, будут продолжаться показы спектаклей Северного театра в Омске. А в Таре 26 июля этого года состоялось событие долгожданное и явно не регионального масштаба – в одном из старейших сибирских городов был открыт дом-музей народного артиста СССР Михаила Александровича Ульянова. На открытие в старейший город Прииртышья собрались представители региональной власти, приехали почётные гости из Москвы и Омска. На торжественной церемонии было сказано много проникновенных слов о великом артисте и гражданине, никогда не забывавшем своего сибирского родства. Перед собравшимися тарчанами выступили заместитель Председателя Правительства Омской области, министр экономики Александр Третьяков, президент Омского землячества в Москве Сергей Бабурин, глава администрации Тарского района Сергей Зуйков, мэр Тары Евгений Михеев, директор Омского государственного историк о - к р а е в ед ч е с к о го музея Пётр Вибе, главный режиссёр Северного драматического театра имени М.А. Ульянова Константин Рехтин, председатель благотворительного фонда «Сибирская глубинка» Павел Исаев. Из Москвы приехала дочь артиста Елена Михайловна. Она передала музею новые экспонаты – личные вещи Ульянова и различные документы, в том числе грамоту ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

СЕЗОН ОТКРЫТ Почётного гражданина Омской области, которой так дорожил и гордился Михаил Александрович. Артисты Северного драматического театра, носящего имя М.А. Ульянова, специально ко дню открытия дома-музея подготовили поэтическое представление.

А на своей сцене новый сезон «лицеисты» открыли 16 сентября спектаклем «Шалый» Ж.Б. Мольера в постановке художественного руководителя театра Сергея Тимофеева. Парад открытий сезона завершил 12 октября театр «Студия» Л. Ермолаевой. В этот день зрителям был показан нашумевший премьерный спектакль «Маленькие трагедии» А.С. Пушкина в постановке питерцев Максима Диденко и Павла Семченко. Всё происходило, как стало ныне мод-

7 октября начал 24-й сезон Омский драматический «Пятый театр». Открытие прошло в необычном формате – светского бала – и было посвящено юбилею великого русского поэта М.Ю. Лермонтова. В завершение вечера публику ждал спектакль «Лермонтов. Предчувствие», с успехом показанный на недавних гастролях театра в Санкт-Петербурге. Надо заметить, что празднование 200-летия со дня рождения поэта «Пятый театр» начал ещё весной, реализовав культурно-просветительский молодёжный проект, участие в котором приняли омские школьники и студенты. И в октябре театр отметил этот юбилей циклом праздничных вечеров. но, необычно, поэтично. А перед показом спектакля состоялась презентация книги А.П. Шульпина «Любовь Ермолаева и её театр поэзии», которую представила публике актриса Лариса Дубинина. В фойе театра была развёрнута выставка графических и живописных работ, организованная совместно с Омским союзом художников. А 19 октября именно спектаклем «Маленькие трагедии» театр «Студия» Л. Ермолаевой открыл ежегодный фестиваль «Неделя экспериментального театра», который продлился до 26 октября. Спектакли театральных коллективов, принимавших участие в фестивале, прошли также во Дворце искусств имени А.М. Малунцева и на других сценических площадках города.

8 октября на сцене Концертного зала Омской филармонии юбилейный вечер, посвящённый своему 20-летию, провёл Лицейский театр, представив не совсем привычный формат юбилея: спектакль-фантасмагорию «Необыкновенное путешествие Орфея» и музыкальную гостиную. ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

Итак, новый театральный сезон во всех омских театрах открыт. Зрители приготовились получить свои порции новых эмоций и переживаний. За аплодисментами дело не станет. А на страницах этого журнала мы обратимся к новым работам омичей и продолжим переживать впечатления, полученные на IV Международном фестивале «Академия».

Анастасия ТОЛМАЧЁВА

Пронизанный добром и светом В рамках IV Международного театрального фестиваля «Академия» театр «Гешер» представил спектакль «Деревушка» Йешуа Соболя и покорил омскую публику необыкновенным жизнелюбием истории, начинающейся на деревенском кладбище. Между тем «Деревушка» – это тот самый пресловутый «датский» спектакль, необходимостью создавать которые к знаменательным государственным датам так тяготились деятели театра в Советском Союзе. А театр «Гешер» (что в переводе с иврита означает «Мост») был создан в Израиле в 1990 году нашими эмигрантами: режиссёром Евгением Арье и его учениками-артистами. Первой премьерой молодого коллектива стал спектакль «Розенкранц и Гильдестерн мертвы» по пьесе Тома Стоппарда в переводе Иосифа Бродского. Сложнейший текст выдающегося британского драматурга (постмодернистская игра с шекспировским «Гамлетом»), который далеко не каждый может понять и соотнести с собой. В речи на торжественном приёме в честь 20-летия театра «Гешер» в президентском дворце в Иерусалиме директор театра Лена Крейдлина сказала: «Первое время мы ещё тешили себя иллюзией, что сможем играть только на русском перед русскоязычной израильской публикой. Довольно быстро стало понятно, что, для того чтобы стать израильским театром, мы должны играть на иврите. Пройдя тяжёлый путь, мы превратились из группы наивных идеалистов с лёгким сумасшествием в глазах в один из ведущих театров Израиля». Перед нами действительно очень редкий случай в мировой культуре, когда эмигрантский театр становится представителем своей новой родины на международной культурной арене. На этом непростом пути к натурализации и был создан спектакль «Деревушка» к 50-летию Израиля, повествующий о жизни деревенского еврейского поселения накануне и после рождения нового государства. В постановке для жителей деревушки и для современных зрителей демонстрируются кадры хроники 1940-х годов. И этот датский спектакль оказался необыкновенно востребованным не только в рамках страны, но и далеко за её пределами. «Деревушка» объехала почти весь мир. Секрет такого необыкновенного успеха вовсе не в том, что евреи рассеяны по всему миру и всех волнует история Государства Израиль, создатели спектакля заложили в своё детище нечто такое, что способно вызывать живые зрительские реакции, смех и слёзы, глубоко волновать сердца в любой точке зрительного зала. Ведь в каждом из нас живут ребёнок и воспоминания детства. Спектакль начинается на деревенском кладбище, но мы не видим могил: перед сценой ряд кресел, как в кинотеатре, на них сидят люди – мужчины и женщины, в центре этого ряда стоит высокий мужчина неопределённого возраста. Это вечный

ребёнок деревенский дурачок Йоси, роющий могилы для своих односельчан. Он представляет нам этих людей, своих родственников, знакомых и даже домашних животных (индюка и козу Дицу), рассказывает о том, как переплелись их судьбы. И они в нетерпении начинают общаться между собой сначала взглядами и жестами, а потом вскакивают и убегают… в прошлое. И перед нами проносятся картины-воспоминания… Режиссёр Евгений Арье хотел создать спектакль в стиле «Нашего городка» Торнтона Уайлдера и привлёк к работе известного израильского драматурга Йешуа Соболя. Тот написал трехстраничный синопсис, работа над текстом пьесы шла прямо на репетициях при активном участии актёров. Придуманное действительно приближается к фольклорному произведению: и своей архетипической простотой, и мудростью, и юмором, близким к анекдоту, и афористичностью. Два брата (старший – красавец, умница и без пяти минут герой, а младший – ребёнок с отставанием в умственном развитии, в общем, сказочный дурак) влюбляются в юную красавицусоседку. Она, безусловно, выберет красавца и выйдет за него замуж, но тот погибнет сразу же после свадьбы, попав на войну с арабами, а дурак переживёт всех своих близких и будет ухаживать за их могилами. А сейчас вокруг братьев две пары родителей (одна – счастливая в браке, а вторая – несчастная), бабушка-троцкистка (глава рода, переехавшего в Израиль из России), прибывшая из Советского Союза после расстрела немцами мужа-еврея русская женщина Соня, сосед араб, иностранные военные с их непростыми взаимоотношениями, овца Дица, которую надо спасать, потому что она съела мамин чулок и умрёт, если его не выкакает, и индюк, которого можно дразнить, пока его не зарезали на свадебный стол… Перед нами проносится всё, что успели подметить зоркий глаз и внимательное ухо шныряющего по дому и саду ребёнка. А то, что происходит за пределами дома, как, например, свидание жены доктора и английского офицера, видится ему как сцена из любовной киномелодрамы. Лежащий в траве мальчик, нарисованный на заднике Марком Гольденбланком в наивной манере, сверху взирающий на всё происходящее, всё время напоминает нам об этом ракурсе. Связь с почвой находит отражение во всей сценографии спектакля: художник Александр Лиснянский засаживает планшет сцены высокой травой, напоминающей злаки, произрастающие на земле Израиля, в ней утопают предметы мебели, между ними – кольцо дороги, в центре которого прямо из-под земли вырастает театральный занавес. На дороге из-за занавеса будут выезжать герои воспоминаний, мерная цикличность их появления будет придавать происходящему эпическую размеренность, поддержанную музыкой Ави Беньямина. Актёры непосредственно, с удовольствием и юмором играют своих незамысловатых героев, обывателей, озабоченных добыванием хлеба насущного и семейными отношениями, а другими словами – добрых людей. Режиссёр умело играет фактурами артистов своей труппы, их темпераментами, внутренними темпоритмами.

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

«АКАДЕМИЯ»-2014 От всех персонажей веет душевным здоровьем, в том числе и от главного героя – деревенского дурачка Йоси. В этом герое в исполнении удивительного артиста Саши Демидова (в чьём репертуарном листе князь Мышкин, Тартюф, Мюнхаузен, Андрей Прозоров, Гаев, граф Альмавива, Дон Жуан) нет ничего убогого, от всех он отличается особой стремительностью и эмоциональной щедростью. Его герой просто любопытнее других, беспечнее, не умеет лукавить и не считает нужным по-мужски сдерживать свои эмоции. И у него, как в сказке, волшебный дар – он умеет разговаривать с животными. В каком-то смысле он, как и идиот князь Мышкин, «воскрешает и восстанавливает человека», потому что не подвержен тяготам быта и выгоды, абсолютно бескорыстен в своих чувствах. Вечный ребёнок Саши Демидова покоряет зрителей своим обаянием и непосредственностью. То, что в очень опытном и зрелом артисте, вошедшем в возраст юбилеев, сохраняется такая психофизика и энергетика, выглядит настоящим чудом актёрской и человеческой судьбы. И это ещё не все чудеса «Деревушки». Столько в этом спектакле чистоты и целомудрия (неужели нужно сегодня прибавлять эпитет «восточных»?), такими редкими становятся эти понятия на европейских и российских сценах. Столько любования влюблённостью мужчины в женщину (влюблённые здесь буквально светятся благодаря и артистам, и художнику по свету)… Весь спектакль – это размышление о смысле человеческой жизни, о её ценностях – любви, семье, счастье, – о неизбежных горестях, связанных с потерями и расставаниями. Но это не умозрительные философские доктрины, а афоризмы житейской мудрости. В нём где-то словами, а где-то отношениями персонажей и ситуациями выражены такие простые, но важные истины: что не вещи, а люди и отношения с ними делают человека счастливым; что не надо тратить краткое время жизни на тех, кому ты не интересен и кто тебя не любит, они всё равно не сделают тебя счастливым; что каждый из нас живёт между вчера и завтра. И если в детстве мы устремлены в завтра, то с возрастом нам легче попасть во вчера. И хотя постановка начинается на кладбище, в ней нет смерти, благодаря силе памяти все ушедшие остаются для Йоси вечно живыми. В спектакле есть трагические эпизоды (смерть козы и смерть брата Йоси), рассказы о мрачных страницах истории (от расстрела евреев фашистами в России и преследования их в Германии до гибели переселенцев от тяжёлых условий на новой родине), но всё в нём проникнуто жизнелюбием, полным приятием этого мира. Наверное, в этом есть и идеологическая подоплёка, ведь это всё-таки рассказ о народе, обретшем свою землю обетованную. Но как печалится отец Йоси, когда его сосед араб Саид вынужден покинуть эту землю! В итоге перед нами мир, про который создавший его творец сказал: «Это хорошо!». И может быть, ребёнок на заднике и есть наш создатель, отдыхающий после трудов? Почему его всё время представляют глубоким старцем? Конечно, можно возразить, что благодушный тон повествования связан с мотивом воспоминания героем своего счастливого детства. Но представьте, каким мог быть этот мир детства умственно отсталого человека, если бы за дело взялся современный российский или европейский режиссёр. Вообще сама идея сделать главным героем спектакля о возникновении государства инвалида, наверное, могла родиться только в Израиле, всему миру известно, как много в этой стране уделяется внимания людям с ограниченными возможностями. В итоге спектакль одновременно и философичен, и поэтичен, и мажорен при всех имеющихся в нём минорных темах,

ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

и патриотичен, хотя в нём нет никакой доктрины великого государства. К сожалению, мир, пронизанный добром и светом, всё реже и реже можно увидеть на современной сцене, как всё реже можно увидеть уважительный и сочувствующий взгляд на простого человека. Видеть в человеке добродетели и достоинства не в театральной моде и фестивальной конъюнктуре. Борьба лучшего с хорошим давно выставлена ошибкой эстетики. Между тем людям нужен такой взгляд на мир. Когда в 2003 году состоялись первые гастроли театра «Гешер» в Москве, в рамках которых были показаны «Деревушка», «Раб» по Башевису-Зингеру, «Город. Одесские рассказы» по Бабелю, то лучшим признанием для израильских артистов были слова московских коллег: «Вам удалось сохранить в Израиле русский театр в его лучшей традиции, в то время как мы его здесь утратили». Обозреватель газеты «Известия» писал о спектакле «Деревушка»: «Отечественный театр сегодня ничего подобного и не выговорит – потому что никто из нас в такое не верит». Но каждый нуждается в такой вере. Она и делает нас стойкими к невзгодам реальности. «Деревушка» жива благодаря необыкновенной любви к ней публики: десять лет назад после шести лет блистательного успеха она сошла со сцены из-за смерти некоторых исполнителей, и публика упросила коллектив восстановить спектакль, признав, что она давно так не смеялась и не плакала в театре, захотев, чтобы следующее поколение тоже пережило эти необыкновенные зрительские эмоции и почувствовало бесценность самых простых вещей. За год новой жизни спектакль был сыгран около ста раз. Театр посвятил свою работу памяти тех создателей спектакля, кто уже ушёл в мир иной. Под финал «Деревушки» зрителей охватывает волна необыкновенного единения: хочется обнять и артистов на сцене, и своих соседей по зрительному залу, и всех своих родных, и ныне здравствующих, и покинувших этот мир. Это необыкновенная волнующая, ни с чем не сравнимая атмосфера театра-праздника жизни… Спасибо посольству Государства Израиль и еврейской общине города Омска, сделавшим всё, чтобы помочь театру «Гешер» приехать на «Академию». Надеемся ещё увидеть этот замечательный коллектив в Омске. В финальном монологе Саша Демидов перешёл на русский язык, чтобы не было никаких преград между зрителями и какой-то запредельной пронзительностью этой сцены, действие которой вновь происходит на кладбище. Привести здесь просто слова его героя – это так мало по сравнению с тем, как артист их произносит, но нам остаётся только это: «Бывает, что я подпрыгну, сделаю несколько шагов по воздуху и лечу... Лечу и вижу: маленькая-маленькая страна, а посередине – маленькая-маленькая деревня. И прямо посередине этой деревни коза, совсем маленькая, просто крошечная. С такими огромными глазами... Спустился я прямо к ней и спросил: «Дица, куда легче попасть – в завтра или во вчера?». Если вы любите Родину, то вам действительно неважно: маленькая она или большая, похожа на деревню или футуристический мегаполис. А чтобы у страны было завтра, ей гораздо важнее быть любимой, нежели великой.

Анна ЗЕРНОВА

Все идет по плану На спектакле «Коварство и любовь» Малого драматического театра – Театра Европы зритель избавлен от обязанности долго и напряжённо внимать «старомодному» слогу героев Фридриха Шиллера. Пространную драму немецкого писателя XVIII века режиссёр Лев Додин сжимает до двух часов сценического времени. На сцене только основные персонажи, вместо длинных диалогов порой лишь молчаливые «поединки» – обмен взглядами...

Существенно сократив пьесу Шиллера и даже несколько нарушив сюжетную последовательность, Лев Додин превращает мелодраму о несчастной любви дворянина и мещанки в актуальное остросоциальное высказывание. Вроде бы всё то же: Президент фон Вальтер и его секретарь Вурм плетут коварные интриги, чтобы разрушить союз сына президента Фердинанда и Луизы, дочери бедного музыканта. Младший Вальтер против воли должен жениться на любовнице герцога Леди Мильфорд (глава государства готовится к новому браку, и его незаконной связи необходимо благочинное прикрытие). Задуманному не суждено исполниться: влюблённые некстати умирают. Да, всё то же, но в трактовке режиссёра мы получаем жёсткую, как судебный приговор, трагическую историю о природе и моральных границах власти, о жертвах, кровь которых подпитывает её силы. Резкий, безапелляционный тон спектакля задан с первых секунд аскетичными сценическими решениями художника-постановщика Александра Боровского. На чёрном заднике высвечивается конструкция из деревянных балок – огромный перечёркнутый крест, то ли виселица, то ли распятье. В ней – дверной проём, чтобы пройти через него, непременно нужно пригнуть голову (к чему это противоестественное ограничение?). Все остальные предметы выносит по мере надобности шестёрка одетых в одинаковые костюмы безликих слуг.

Первой из-под этого «креста» выйдет Луиза (Елизавета Боярская) – прямая, как свеча, одетая в длинное платье, сияющее своей жертвенной белизной на фоне чёрного пространства сцены. Минута – и на длинный стол, за который садится Луиза, эффектно «влетает» Фердинанд (Данила Козловский). Секунда – и их губы слились в долгом поцелуе. Пожалуй, это единственная истинно романтическая сцена в спектакле, да и она проходит без слов и полна тревожных намёков: вот Фердинанд протягивает Луизе свою руку, а она раздумывает, не решаясь её взять. Идиллия вконец трещит по швам, когда в эти довольно интимные моменты на сцену буднично выходят Президент фон Вальтер и секретарь Вурм, цинично наблюдающие за Луизой и Фердинандом, но невидимые для влюблённых. На то она и власть, чтобы всё контролировать, даже любовь. Масштаб фигуры президента благодаря актёрской игре Игоря Иванова может быть сопоставим с фигурами тиранов древнего мира. Надменность в позе, холодное, мраморно-непроницаемое лицо с словно бы застывшим выражением презрения. Металлические ноты в голосе и тяжёлый, сверлящий взгляд порой наводят на мысль, что перед нами не человек, а покрытый оболочкой механизм. Когда президент отдаёт свои приказы – отца Луизы в тюрьму, её и мать к позорному столбу – речь его звучит через микрофон, неестественно и жутко, видимо, это и есть «глас закона». Вурм (Игорь Черневич) – злодей иного сорта. Нервный, угловатый, жалкий «раб», кажется, ему так невыносимо неловко плести эти интриги и склонять президента к новым злодеяниям. Ему дурно от собственных идей, он тяжело глотает воздух и не знает, куда деть неуклюжие руки. Тем не менее, изворотливая, трусливая подлость Вурма вызывает большее отторжение, чем откровенная, циничная жестокость президента. Лев Додин создал невероятно жёсткий каркас, в котором существуют актёры. Кажется, что каждый их шаг выверен до миллиметра. Разговаривая с отцом, Фердинанд становится похожим на пешку с шахматной доски: «выдрессированный» майор, он двигается строго по заданной траектории, держит руки по швам, не имея возможности дать свободу эмоциям. Остаются только «слова, слова» – исполненные праведного пафоса, обличительные, но вряд ли они могут повлиять на президента. Младший Вальтер – сын своего отца, он не просто подчинён его воле, он, как окажется потом, тоже готов быть судиёй и выносить приговоры. (Странно и важно, что за сценой первого объяснения Фердинанда и ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

«АКАДЕМИЯ»-2014 президента, невидимая для них, наблюдает Луиза. Так более отчаянной и осмысленной кажется её жертва – она всё понимает, всё осознаёт, даже слабость своего возлюбленного). Этот «ген», искаженное сознание Фердинанда дают о себе знать в те моменты, когда нужно пойти до конца, отстаивая свою свободу и право на любовь. Фердинанд пришёл к первой распутнице королевства Леди Мильфорд с «мятежом чести», но всего несколько манипуляций фаворитки герцога, достойных пособия по соблазнению, и он – не боец. Сын президента рассказывает о любви к Луизе, с инфантильной непосредственностью целуя другую женщину. На протяжении всего спектакля Фердинанд говорит много и горячо, искренне веря в свою правоту – и так же искренне обманываясь и заблуждаясь. Леди Мильфорд (Ксения Раппопорт) появляется на сцене под звуки, напоминающие незамысловатую мелодию музыкальной шкатулки. Как заводная балерина, она грациозно повторяет доведенные до автоматизма па на столах, которые выносят и ставят перед ней слуги. Леди мгновенно понимает, как поймать на крючок чувствительного Фердинанда, и рассказывает ему историю своего падения, сдобренную слезами и гневными обличениями в адрес высокопоставленных «кукловодов». Настолько проникновенно-яростную, что даже присутствующий на сцене в качестве соглядатая президент не в силах сдержать восхищения. Хотя, пожалуй, есть и в её рассказе что-то искреннее – злоба и горечь по исковерканной жизни. Но эта Леди, в отличие от героини Шиллера, не раздаст свои драгоценности слугам и не сбежит от нестерпимого покровительства герцога куда глаза глядят. Скорее, её выбросят как надоевшую, потрепанную игрушку. Ксения Раппопорт очаровывает, гипнотизирует своей пластикой и интонациями, но заставляет каждую секунду ломать голову, где ложь, а где проблеск правды в её словах. Центральная фигура, стержень спектакля – Луиза Миллер в исполнении Елизаветы Боярской. Это не романтическая юная дева, которая готова упасть в обморок от любого столкновения с жестокостью, а сильная личность с твёрдым характером и чувством собственного достоинства. Её речи просты и ясны, она прямо смотрит в глаза президенту, который пришёл в её дом вершить суд. И даже унизительный вопрос старшего Вальтера: «Он каждый раз платил вам наличными?» – не сломит её: пошатнулась, но устояла. Понимая, предчувствуя, чем может обернуться для Фердинанда и её родных столкновение с машиной власти, она находит силы (и это действительно проявление силы) отказаться от отношений. Е. Боярская смогла передать внутреннее состояние человека, оказавшегося в крайних обстоятельствах, сродни героям шекспировских трагедий – некое стоическое отчаяние, способность осознанно пойти до конца. Возможно, источник сил Луизы – её дом, отец и мать, которые, в противоположность персонажам Шиллера, не препираются на чём свет стоит, а трепетно и заботливо поддерживают друг друга. «Маленькие люди» в исполнении Александра Завьялова и Татьяны Шестаковой обретают «душевный» масштаб, который позволяет противопоставить их могущественному миру власть имущих. Бедный скрипач Миллер знает цену чести и не ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

боится бросить в лицо президенту то, что о нём думает, чеканя каждое слово, которое может стоить ему жизни. (Вот только оказывается, что и такого человека можно сломать). И Луиза, и её отец порываются идти к герцогу, искать у него защиты, но путь к нему, по-видимому, напоминал бы путь героя Ф. Кафки к недосягаемому Замку – бессмысленная затея. В финале, когда обманутый Фердинанд приходит исполнить свой приговор – раздавить «змею», отравить оклеветанную Луизу, слуги накрывают стоящие по периметру сцены столы: белые скатерти, канделябры с зажжёнными свечами, кроваво-красный лимонад. Несколько минут – и после мучительного объяснения и прозрения Луиза и Фердинанд замрут в безжизненных позах на фоне этого изысканного убранства. Зазвучит торжественная, льющаяся откуда-то сверху речь президента в честь бракосочетания герцога. «Государственному сознанию нужны новые, свежие силы…», – вещает голос. Вот для кого были сервированы эти жертвенные, свадебно-поминальные столы. И под кукольную музыку, с искорёженной пластикой сломанной марионетки на сцену «выбрасывается» Леди Мильфорд с очерченными, мертвенными глазами. Всё идёт по плану – государство торжествует, крутятся жернова… Но в последние секунды Луиза и Фердинанд поднимают головы и, прислушиваясь к благостно-лицемерным словам президента, вопросительно смотрят в зал… В ответ на безмолвный вопрос после знаменитой театральной паузы – аплодисменты.

Елена БЕСЕДИНА

Автоматон № 8, ваш выход!. …Исполнитель грациозного барочного танца на столах-декорациях (поистине гофмановская фигура, носитель одного из обликов заглавного «коварства»!) – Леди Мильфорд, «второстепенная» героиня пьесы Фридриха Шиллера «Коварство и любовь», но второстепенная ли в одноимённом спектакле Льва Додина? Нюансы её образа, очерченные режиссёром и Ксенией Раппопорт, превращают этого персонажа в один из основных смысловых элементов истории. Мельчайшие нюансы, которые режиссёр внёс своими изменениями шиллеровского текста (казалось бы, ну что здесь такого? ну всего лишь не упомянуто, что Леди Мильфорд раздаёт слугам драгоценности из шкатулки и уезжает за границу), играют на основную и концептуальную мысль спектакля-трагедии. Леди Мильфорд не уедет за границу – ибо вполне возможно, что этой самой заграницы в данном додинском мире не существует. Пространство спектакля Льва Додина настолько герметично, если не сказать клаустрофобично, что в нём нет возможности существования «заграницы». По сути дела у персонажей спектакля нет выбора, нет выхода, нет вариантов – нет ничего, в чём может проявиться свобода

воли. Они всего лишь бегут по некоему лабиринту, развилки которого в любом случае сходятся именно в той комнате, которая была угодна создателю этого лабиринта. Равно как и нет смысла в дарении драгоценностей слугам – нужны ли какие-либо проявления милости и сострадания тем големам, что окружают Мильфорд?.. «Турецкий марш» Бетховена к пьесе Коцебу «Афинские развалины» (в исполнении клавесина превращённый в мелодию музыкальной шкатулки, из которой словно выпархивает Мильфорд), изломанные па раз и навсегда заученного танца становятся лейтмотивом спектакля. Даже на свадьбе Герцога, которая проходит в финале где-то там, за сценой, за миром, звучит именно эта мелодия, превращая свадьбу во всего лишь ещё одну партию, просто более сложную и с чуть другими фигурами. Сама Леди Мильфорд вполне искренне считает себя шахматной фигурой – и фигурой второй линии (как минимум ферзем). Ксения Раппопорт играет блестяще! Великое искусство лжи, которое задействует абсолютно все инструменты человеческого тела, актриса играет телом, мимикой, взглядами, интонациями, чётко дозируя количество (и, может быть, даже и форму) слёз, степень дрожания голоса, до миллиметра выверяя движение руки. Искусство лжи становится великим только тогда, когда сам лжец начинает искренне верить в неё – что и происходит с Мильфорд. Она действительно считает, что именно она играет Фердинандом, что именно она может повлиять на решение Луизы – или именно она решает, что, так уж и быть, пусть Луиза остаётся при своём. Мильфорд верит, что она шахматная фигура. И что пусть даже её партия и ведётся кем-то, но она сама может решать, что и как делать и каким именно образом сыграть эту партию. Для неё всё заканчивается в финале спектакля – лишь несколькими минутами позже того, как всё закончилось для главных героев – на свадьбе Герцога, где она, разумеется, должна присутствовать. Тот же самый механический – даже механистический – танец, то же самое платье, те же самые движения – и абсолютно мёртвое лицо со взглядом затравленного зверя. Её фигура только что была скинута с доски – внезапно, без предупреждения… И, возможно, именно в этот момент к ней приходит запоздалое осознание того, что это не шахматная партия – отнюдь! – это всего лишь игра в шашки, где даже дамка всего лишь ходит чуть дальше, скованная теми же правилами, что и остальные. Леди Мильфорд оказалась абсолютно таким же расходным материалом, что и все остальные персонажи – Фердинанд, Луиза да даже Вурм. Она просто чуть дольше находилась на доске – дамка, считающая, что она ферзь. Простая шашка, по сути дела, ничем не отличающаяся от других... Автоматон № 8, ваш выход! Поторопитесь. Не задерживайте других... ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

«АКАДЕМИЯ»-2014

Лев Додин: «Театр должен слушать подлинное биение времени» Творческая встреча с народным артистом России, художественным руководителем Санкт-Петербургского Малого драматического театра – Театра Европы Львом Додиным состоялась на следующий день после первого показа на фестивале «Академия» спектакля «Коварство и любовь». В аудитории критики, журналисты, представители театральной общественности Омска, Министерства культуры Омской области, дирекции фестиваля. Разговор, как и следовало ожидать, начался с впечатлений от увиденного накануне. А потом вышел далеко за рамки шиллеровской пьесы. Потому что взгляд Льва Абрамовича на современный театр, на происходящие в мировом пространстве процессы, его жизненная философия, гражданская позиция всегда интересны и неординарны. Отвечая на вопросы, мэтр касался больных проблем сегодняшнего мира, того, что тревожит его как человека, как гражданина, как деятеля театра.

– Что для вас стало толчком к обращению к трагедии Шиллера? Почему именно сейчас выбран этот материал? – Если честно, то никогда не знаешь, почему выбран тот или иной автор, почему это произошло именно сейчас. Просто чувствуешь: что-то начинает тебя гнать, тревожить, торопить. Тогда понимаешь, что пора. Знаете, нас приучили ещё с социалистических времён, что литература, искусство, театр отражают действительность. Но на самом деле большая литература гораздо в большей степени предвидит будущее, предчувствует его. Почему хочется поставить «Враг народа», «Коварство и любовь»? Это же не возникает вдруг! Перечитал «Враг народа» – и захотелось поставить. Нет! Всё сидит в запасниках памяти. Случайно старые пьесы не возникают. Могут новые возникать неожиданно. Мне в своё время, лет двадцать назад, хотелось поставить спектакль об армии. Мне попалось в «Московских новостях» – тогда это была очень хорошая газета – интервью Сергея Каледина, что писатель готовит к выходу повесть «Стройбат». Я ему позвонил, он прислал мне рукопись, и мы тут же начали работать над этим материалом. Иногда такое совпадение бывает. Пьесу Шиллера «Коварство и любовь» люблю давно и несколько раз пытался к ней обратиться. Каждый раз чего-то не хватало. Были, например, замечательные Луиза и Фердинанд, другие совсем, чем нынешние, но не было Президента и Леди Мильфорд. А тут мне показалась, что, наконец, собралась компания. Вообще, заметил, что когда пьеса кажется нужной, важной и её хочется именно сегодня поставить, то почти всегда находится и компания. Но путь к спектаклю иногда получается долгим. Сейчас вышла книжка замечательного Бориса Вульфовича Зона, моего учителя. Всю жизнь он вёл дневники и учил своих учеников делать это. Меня, к сожалению, не приучил. «Школа Бориса Зона» – очень интересный документ, человеческий, художественный. Последние ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

три года жизни Борис Вульфович вёл дневники в форме писем к умершей жене, с которой они прожили вместе 48 лет. Буквально: «Второй день без тебя... 905-й день без тебя»… Мне подарили эту книгу, и я читал её почти всю ночь, нельзя было оторваться. И вдруг попалась фраза, которая меня поразила: «27 марта, 1964 года, 936-й день без тебя. Сегодня Додин придумал хорошее начало сцены Луизы и Леди Мильфорд». Честно говоря, не помню, что я тогда придумал, но получается, что пятьдесят лет отдано этой истории! Ведь каждый спектакль – это огромный кусок жизни. Ты рассказываешь не только о том, что сегодня читаешь в пьесе, но и о том, что у тебя накопилось за долгие годы. – Актриса Ксения Раппопорт говорила, что, репетируя «Коварство и любовь», другие спектакли, вы приносите с собой свежую прессу, зачитываете что-то, связываете театр с так называемым «шумом улицы», который всегда слышите. Что волновало вас в дни репетиций «Коварства и любви»? – Конкретно не могу припомнить. Обычно я разное приношу на репетиции, читаю и классические тексты, и стихи, и газеты. Мне хочется, чтобы актёры улавливали и максимально остро чувствовали и вечное, и очень сегодняшнее. В труппе привыкли, что мы обсуждаем исторические проблемы, моменты, связанные с последними новостями. Молодым артистам вначале было непросто поверить в язык общения Луизы и Фердинанда. Когда репетировали, я вдруг нашёл книгу, вышедшую в Америке, где приводилась переписка Барака Обамы с двумя первыми своими возлюбленными. Ещё до женитьбы у него были два романа. Одну из адресаток Обамы опубликовали под настоящим именем, а вторую под псевдони-

мом. Особенно запомнились письма будущего американского президента, в которых обсуждается магистерская диссертация его любимой. На десяти страницах он обсуждает эту диссертацию, Канта, Гегеля, аргументирует, в чём она права, в чём не права – и при всём при том это любовное письмо. Начинается словами: «Моя любимая» – и заканчивается: «Жду встречи, не могу без тебя»! Это разговор двух интеллигентных, интеллектуальных людей, которые вот так общаются. Довольно сильное впечатление. Всегда интересно совпадение того, что случается в исторической пьесе, с конкретно происходящим сегодня. Когда непонятно: это из пьесы или из газет? Какими бы бездарными ни были сегодня газеты, что-то они отражают и какие-то чувства будят. Поэтому чем шире круг размышлений, круг материалов, которые ты привлекаешь, тем интересней работать. Обычно я не употребляю терминов в работе. Но у Станиславского есть понятие видение. По примитивному взгляду, как учат обычно студентов: видишь, как ты её любишь? Вижу! Ну, мол, хорошо! На самом деле круг видений очень широк, и чем больше тем и размышлений в него входят, тем больше эмоций тебя потом питают. Умные артисты такие моменты для себя фиксируют. Сейчас начали использовать диктофоны. Вспоминаю, как Смоктуновский на репетициях «Господ Головлёвых» всё записывал. Потом

приходил за несколько часов до спектакля и читал не роль, роль он помнил, а свои записи. Это помогало восстанавливать ему круг видений, круг ощущений, возвращало в гущу репетиций. – Лев Абрамович, скажите, на что надеется Луиза Миллер в вашем спектакле? Ведь она предстаёт как очень рассудительная девушка уже в самом начале всей истории? – Мне кажется, она не рассудительная. Она цельная. Луиза почти ни на что не надеется. Она, как никто другой, предчувствует, что её любовь обречена. Но она любит. В этой натуре есть, как мне кажется, и сила любви, и трагизм. Лиза Боярская, на мой взгляд, очень мощно это делает… Одной из главных задач, поставленных перед актрисой, было уйти от Луизы как такой голубой героини. От образа несчастного хрупкого существа, от жертвы. Она любит! Как выясняется, эта героиня – единственная, кто не поддаётся коварству и сохраняет свою любовь, несмотря ни на что. Вспомните, что с самого начала (у Шиллера!), в первой же сцене Луиза говорит, что ничем хорошим это не закончится. Просто мы её слова воспринимаем как лепет беззащитного существа. «Коварство и любовь» очень часто путают с «Ромео и Джульеттой». А это совсем другая история. Луиза ни на что не надеется – и в этом её сила. – Сегодня так много говорят о том, что мир болен, мир захлёбывается в проблемах. Кшиштоф Занусси один из своих знаменитых фильмов назвал «Жизнь как смертельная болезнь, передающаяся половым путём». Если жизнь – это смертельная болезнь, то, на ваш взгляд, что для жизни есть искусство? Что есть театр?

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

«АКАДЕМИЯ»-2014 – С Занусси можно соглашаться, можно нет. Жизнь в любом случае заканчивается смертью. Но жизнь – это ещё и величайший дар. Это очень счастливый подарок. Поэтому я привёл бы другое название – чешского писателя Кундеры «Невыносимая лёгкость бытия». Мне оно ближе. Нам даровано из бессознательной материи вдруг превратиться во что-то сознательное. Весь вопрос в том, для чего? Это насмешка Господа Бога – взял из праха сотворил человека и потом снова превратил его в прах? Или это возможность для нас что-то осуществить? Именно этим мыслям целиком посвящены «Три сестры» Чехова. Я думаю, что всякий человек таким вопросом сознательно или подсознательно мучается. И чем больше он об этом думает, тем больше его жизнь тяжелеет, а с другой стороны, жизнь становится богаче. Слово «духовность» сегодня не в моде, над ним посмеиваются. Но по большому счёту человеческий дух – это главное, что производит личность, а искусство, театр, литература этот дух обнаруживают. И не просто находят дух в человеке, но находят его высоту и его низость. Это свойство именно большого искусства, большой литературы. Знаете, я с некоторым скепсисом и даже непониманием отношусь к заявлениям иных молодых режиссёров и критиков: герои пьесы бездуховны, поэтому они и говорят бессвязные тексты: что-то купил, что-то продал и так далее. А я не встречал ни одного бездуховного человека! Прожил довольно длинную жизнь, много где бывал и с уголовниками общался, с самыми разными людьми. И понял: всегда существует то, что их волнует, только надо это обнаружить. Человек может быть примитивным снаружи, ограниченным, косноязычным. Но в нём живёт и бьётся человеческая душа. Если в ней начать разбираться, копошиться, будить её, то она станет отзываться. Мне сейчас очень интересно разговаривать с шофёром, который нас в Омске возит. С каждым днём у него обнаруживается новый круг представлений. Он расспрашивает о том, что такое наша профессия. Вчера я ему рассказывал о том, как актриса Малого Императорского театра Федотова в день спектакля не ела и не пускала извозчиков на свою улицу. На одном конце улицы стояла горничная, а на другом кухарка и говорили: «Езжай, езжай. Гликерия Николаевна репетирует!» – и все извозчики покорно соглашались: «Правильно, правильно». Если мы думаем, что человек – ценность, то каждый человек – ценность. Если мы думаем, что есть ценные люди и не ценные, то с этого начинается антиискусство, ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

античеловечность, неуважение к личности. А искусство полно трепета перед Божьим даром – человеческой жизнью. Защитить эту жизнь, показать, как её терзает история, мучает история, как она сама терзает себя и других. И как она создаёт историю, в которой сама виновата… Мы привыкли делить всегда на «мы» и «они». Мы и начальство. Мы и американцы. Мы и Европа. Мы и какие-то решения. На самом деле, всё это – мы! Сегодня это не модная точка зрения. За всё мы несём ответственность. Здесь действует и индивидуальная ответственность, и коллективная. Есть закон исторической ответственности. Мы пытаемся написать театральными средствами историю нашей Родины. Мне кажется, она абсолютно не изучена, её не знают, она изолгана. Принято считать, что мы какие-то особенные, нас никто не может понять, мы ни на кого не похожи, у нас другая история. Ничто так не может открыть глаза, как понимание того, что происходило в истории. Всё то, что мы рассказываем об истории нашей страны, потрясающе интересно в любом месте мира. Потому что везде есть совпадения. Если думать иначе, то в этом таится один из наших громаднейших предрассудков. Меня всегда удивляло, что в Париже на «Братьях и сёстрах» или на «Жизни и судьбе», где девяносто процентов зала – французы, публика сидит на ступеньках, плачет, потом стоя аплодирует. Рядом с ними сидят два-три русских зрителя, они это видят, сами плачут. А потом подходят и говорят, конечно, эти французы понять по-настоящему, что происходит у нас, не могут. Я говорю, почему не могут? Нет, не могут – и всё. Запомнилось, как посол Советского Союза в Австрии, который проработал там почти двадцать лет, побывал на «Братьях и сёстрах». Его взволновал спектакль, но ещё больше потрясла

реакция зрительного зала. Первая эмоция: оказывается, эти австрияки могут чувствовать! Я ещё тогда подумал: человек столько лет прожил среди австрийцев, должен был бы понять глубинную суть их души и передавать трепет этих душ своим начальникам, а они для него всё равно остаются австрияками. Поверьте, все люди знают, что такое разрушенные надежды, несостоявшаяся любовь. Они знают крушение иллюзий, в Восточной Европе люди испытали ужас иллюзий коммунизма. Правда, они нигде так трагически не прожиты, как у нас. В этом смысле российская история и наша жизнь дают для искусства сгусток пищи такой концентрации, что он действует на иностранцев тоже. – В продолжение тезиса о понимании друг друга. Проходивший в Театре Европы полгода назад фестиваль современной драматургии «Мы плюс они равняется мы» даёт прекрасную возможность увидеть другого, услышать другого, понять другого. Скажите, к вам подходили люди после фестивальных показов? Какими были отзывы об увиденном и какие у вас дальнейшие планы? – Зрители подходили все три дня фестиваля после каждого спектакля. Сегодня все катастрофически плохо информированы, что и как происходило и происходит в мире. Мы по каждому спектаклю издали специальные брошюры. Потому что поняли: нынешний зритель

абсолютно вне контекста истории, он ничего не знает. Какая Румыния? Где она находится? Как там оказались советские войска, что там, почему? Почему Эстония стала собирать вещи, когда в неё вошли советские войска? Почему стала собирать вещи, когда вошли немецкие войска? Ничего этого люди не знают. Все заражены предрассудками. На этом фестивале была поставлена пьеса финской эстонки Софи Оксанен. Кто она такая, я раньше не знал. Оказалось, очень популярная в мире писательница, получила много премий. Пьесу мне показали во Франции. Мы её перевели. Когда готовили материал для брошюры, я попросил своих помощников найти сведения о довоенном и послевоенном периоде жизни Эстонии. Они нашли, но мне это показалось слишком однобоким. Спросил, откуда они его взяли? Ответили: с сайта Министерства иностранных дел России. Тогда я попросил посмотреть сайт Эстонского посольства. Сравнили. Получились две разные истории. Сказать, что это про одну страну, про одно время и одни события – невозможно. Я понимаю, что и то, и другое – неправда. Сталкиваются две неправды. Политики врут в своих интересах и там, и там. Таким образом воспитывается поколение, которое и там, и там не знает правды. Но люди очень чутко отзывались на фестиваль «Они плюс мы», удивлялись, узнавая новое. Эта акция отняла у нас год и огромное количество сил. Ведь мы привезли десять премьерных показов! Мы называли их эскизами, говорили, что это предпремьера. В нашем театре никогда такого не было! Интересно, что сами артисты узнавали такое количество того, чего они не знали, и погружались в такие противоречивые данные, что порой ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

«АКАДЕМИЯ»-2014 приходили ко мне и говорили: «Я не могу это играть, всё было не так!». Я отвечал: «Давайте изучать!». В итоге наш театр на этом фестивале прошёл огромную школу. За три дня мы сыграли восемь названий. Даже наши интеллигентные пожилые билетёрши ко мне подходили со словами: «Как хорошо, что мы это сделали!». Есть очень важная составляющая нашей профессии. Назовём её гражданским общечеловеческим ощущением. Ты не только хорошо сыграл, но что-то важное сделал, что-то нужное сказал. Если у 450 человек, которые побывали на этих спектаклях, что-то заработало в мозгах – это не так уж мало. На четвёртый день мы проводили конференцию, приехали некоторые авторы, другие интересные люди, пришло много зрителей. Возникла необходимость поговорить на эту тему. Мы будем продолжать играть эти пьесы, хочу некоторые спектакли перевести на большую сцену. Скажем, пьеса «Одноклассники» польского автора Тадеуша Слободзяника. Считаю, что это настоящий литературный, драматургический шедевр и подлинная абсолютно страшная история. – Вы единственный из лидеров театров обратили внимание на свободу творчества. Вы защищали не себя, вас вряд ли власть осмелится тронуть, вы защищали молодёжь и провинцию, что вас подвигло к этому шагу и почему другие молчат? – Другие тоже не молчат. Я читал статью Марка Захарова на эту тему. Лежал в реанимации накануне операции, собирался выключить свой телефон, который у меня забирали, и увидел, что звонит Марк Захаров, я не мог не ответить. Это последний перед наркозом разговор. Говорили о недопустимости запретов в искусстве… Ещё раз повторю: литература предсказывает, литература анализирует прошлое, сегодняшнее, предсказывает завтрашнее. Пьесы классиков предсказали на два столетия историю России. А к роману Достоевского «Бесы» власти отнеслись как к памфлету и как взгляду консервативного, эпилептически нездорового человека. Я не знаю, как общество должно было реагировать на «Бесов». Но они были таким грозным предостережением! И ведь никто не разглядел массовость и опасность явления. И точно так же «Отцы и дети» Тургенева. Предсказана была острейшая проблема, которая потом взорвёт российскую историю. Этих писателей не запрещали, но их не слушали и сердились. Мне кажется, всё, что написано, выражает некую тенденцию времени. Тебе может это не нравиться. Последний роман ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

Захара Прилепина вызвал у меня просто шоковое ощущение. Но он выражает некую тенденцию и говорит о некой огромной опасности, а не просто о забывчивости, о возвращении к мифологии, которая уже разрушала Россию. Причём это происходит в голове у одного из наших сильнейших прозаиков! Но я считаю, что ничего запрещать нельзя. Когда мы начинаем запрещать предсказания жизни или выражения жизни, это значит, мы не хотим менять саму жизнь. Простой пример. Принят закон о запрете употребления нецензурных выражений на сцене, в кино. Я бы понял закон о запрете мата в жизни с огромным штрафом. Почему же мы запрещаем отражение того, что есть, отражение жизни? Мы не исправляем саму жизнь, просто не хотим видеть её, как есть. Когда начинают запрещать отражение жизни в искусстве, значит, с самой жизнью что-то неблагополучно. Мы на многое закрываем глаза. Хотим рассказывать с экранов, со сцены людям неправду. У нас записано, что цензура запрещена, но этот запрет – разве не цензура? А помимо государственной, есть ещё общественная цензура. Всевозможные слои общества не хотят что-то видеть, слышать, они протестуют. Пожалуйста, протестуйте, уходя со спектакля. Я понимаю такую форму протеста. Помню, мы ещё в советские годы играли «Дом» Абрамова в Саратове. Спектакль был не разрешён, но мы всё-таки его играли в оперном театре. Спектакль про тяжёлую советскую жизнь шёл под стук кресел. Люди уходили, а я думал: почему? Мне было интересно послушать, о чём говорят уходящие люди. Я вышел следом за семьёй – мужчиной в шевиотовом костюме, женой в кримпленовом платье и пятнадцатилетним мальчиком. Идёт отец и, густо пересыпая свою речь матом, возмущается тем, что услышал со сцены слово «сука»!

Ладно, пусть в качестве протеста зрители уходят со спектаклей. Но нельзя же вылезать на сцену, мешать действию, прерывать его. Нельзя осквернять храм, а театр – это храм! У меня возникает протест даже когда на сцену выходят цветы вручать. Святое пространство, не влезайте на него! Искусство неприкосновенно! Искусство нам говорит то, что не скажет ничто другое. Мне многое не нравится из того, что делают сегодня молодые режиссёры, меня это раздражает часто. Но я понимаю, что они это делают не только для того, чтобы шокировать и прорваться, они выражают определённую тенденцию. К этому надо прислушаться и понять – почему так? И тогда, может быть, мы что-то изменим в своей жизни. И искусство тоже станет меняться. – Как вам кажется, возможен сегодня театр-храм, театр-дом или это уже отжившая история, и театру приходится приспосабливаться к веянью времени? – Искусство не должно ни к чему приспосабливаться. Были годы так называемой перестройки. И нас всё время спрашивали за границей: а как вы перестраиваетесь? Я отвечал: никак не перестраиваемся. Перестраивается государство, чиновники. «Братья и сёстры» вышли в свет до того, как мы узнали имя Горбачёва и тем более Ельцина. Мы всегда пытались говорить правду и продолжаем это делать сегодня. Да, сейчас везде господствует материальный интерес. В Европе либерализм победил в политике, и теперь для него искусство и культура ничего не значат. Всё определяют арифметика и подсчёты. У нас бывшие нищие поголовно заражены материальными интересами. Театр не обязан к этому приспосабливаться, театр обязан этому противостоять. Когда властвовали духовные интересы, то человека, купившего сервант, обвиняли в вещизме, говорили о герани как о символе мещанства, и театр обязан был противостоять этому. Да, человек имеет право на герань, на сервант. Но человек всё равно создан для духовной жизни! Если он её будет пытаться забить, он забьёт всю свою жизнь. Театр не должен слушать мифы времени, он должен слушать подлинное биение времени. Сегодня внушают – не будут люди

смотреть длинный спектакль. Четыре раза мы играли в Париже «Бесов». Зрители сидели восемь часов как миленькие! И очень были благодарны, что их выключили на восемь часов из этого эсэмэсно-компьютерного безумия. Нам говорили: не будут нынешние зрители слушать текст Шиллера, он слишком не похож на то, как мы изъясняемся через СМС. У нас в «Коварстве» играют те, кого называют звёздами. На них приходит новый зритель, который, может быть, не так тонко понимает, как наш привычный зритель, но вдруг слушает жадно. Оказывается, можно мыслить и изъясняться длинными фразами! Только не надо приспосабливаться к технологиям, даже на западе от этого уже начинают потихоньку отходить. А мы, как всегда, «догоняем» компьютерные эффекты, все эти видеоарты в театре, демонстрацию крупных планов артистов. Если мне десять раз в течение спектакля показали артиста крупным планом, как в кино, то я уже не могу воспринять его на общем плане. Тогда театр, сцена превращаются в общий план. Мы сегодня перестали замечать человека, вглядываться в него. Театр – одно из последних мест, где можно заметить, как дрожат губы, как слеза одинокая сбегает, как вибрирует голос. Сегодня мы не слышим голосов не по микрофону. Я не могу включать телевизор, потому что надоело слышать голоса, усиленные гулкой записью. Даже в Большом театре все работают с микрофонами. Для чего? Так принято! Люди отвыкли слушать живой голос. Так же и в идеологии. Неолиберализм на западе разрушил систему постоянных театральных трупп. Это фактически разрушило сам театр. С театром дела там теперь обстоят трагически плохо. И это я говорю не как русский патриот, а как патриот европейского театра, я воспитан на европейском театре. Хороших театров там сегодня единицы. При этом в государстве готовы строить замечательные здания. В Англии, например, целая программа существовала – построить новые театральные здания. Строили по всей стране! Появилось много ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

«АКАДЕМИЯ»-2014 замечательных зданий. Но в этих театрах нет главного – внутреннего наполнения. Нет понимания, что надо дать деньги на труппу, на репетиции. Люди репетируют по шесть недель, а оплачивать этот процесс не принято. Как это оплачивать то, что люди сидят за столом и разговаривают? Сегодня они борются с этими тенденциями, поэтому их интересует наш театр. А мы начинаем гнаться за тем, от чего Европа и Америка уходят. Всё время догоняем уходящее. У нас долго гостили представители театрального факультета Йельского университета. Когда я их спросил, какая у них главная задача, они ответили – стопроцентно бесплатное обучение на этом факультете. Говорю, а сейчас сколько? Сейчас на 80 процентов. Представляете, Америка, Йельский университет – средоточие капиталистических взглядов! Но они понимают, что на театральном отделении должны учиться самые талантливые, причём – бесплатно! А у нас наоборот – уже на 80 процентов учим платно! Странная такая логика, мы всё время ругаем Европу и Америку, а как только нас в чём-то упрекают, ссылаемся на запад. – У вас работают звёзды, востребованные кинематографом, телевидением. Это сказывается на театральном процессе? – Не могу сказать, что я счастлив от того, что ктото много снимается и очень известен. Восторгов нет. Я Сергеем Курышевым, который не снимается, горжусь не меньше, чем Ксенией Раппопорт, и люблю его не меньше, хотя удивляюсь, что артист масштаба Курышева не интересует кинематограф. Значит, такой уровень интеллекта не для нашего кино. Когда-то я пытался противостоять съёмкам артистов, и то это не очень удавалось. А сегодня, когда рядом другая жизнь, все хотят попробовать эту другую жизнь. Нельзя ставить молодых перед выбором: или – или. Это очень неправильно. Запрети ему сняться, он будет потом всю жизнь мучиться, что мог бы пройти по красной дорожке, а не случилось. Пусть лучше снимется. Может быть, когда-нибудь поймёт, что это, прошу прощения, было дерьмом и он наследил в вечности. А может, и не поймёт… Конечно, нынешние звёзды создают для театра некоторые сложности. Нам постоянно приходится свою жизнь согласовывать с их жизнью. А им согласовывать свою жизнь с нашей жизнью. Я каждый месяц подписываю кучу писем с разрешением сыграть такого-то числа в таком-то театре такой-то спектакль. Внутренне, по старой памяти, во мне всё протестует. Я вырос в представлении, что единственно ценно и интересно то, чем я занимаюсь. И ничем другим заниматься не хочу! Когдато новогодние ёлки были главным заработком артистов. Десять дней в январе, по три ёлки ежедневно – и на весь год актёры зарабатывали себе деньги. Мне и в ту пору было непонятно, как хороший артист идёт Дедом Морозом, или зайчиком, или ещё кем-то скакать в хороводах. А сегодня он идёт сниматься в патриотическом кино. Ну, да ладно, пусть снимается. Только те, кто у нас работают, находятся в труппе не на положении звёзд. Такого понятия у нас нет. Они выкладываются на тех же правах и основаниях, как и остальные. И к ним предъявляются те же требования. Если у артиста есть ощущение звёздности, то на первой же репетиции он об этом забудет. А если он не смог заОКТЯБРЬ 2014 37(59)

быть – значит, он нашему театру не нужен. Пока, мне кажется, молодые сохраняют художественный уровень. Я даже удивляюсь иногда, как у них хватает сил на две такие разные жизни. Что ж, человек ведь широк, надо бы сузить, как заметил Достоевский. – Как известно, все люди не без недостатков. Какие недостатки вы считаете простительными, а с какими можете мириться? – Сложный вопрос. Я всё время сталкиваюсь с новыми человеческими недостатками. Это как в семье: чем дольше ты живёшь, тем больше ты узнаешь про того, кто рядом с тобой. И хорошего, и плохого. У него или у неё появляются новые привычки. Человек вдруг начинает храпеть, например. Это вначале раздражает, потом ты привыкаешь. А в юности, когда ты влюблён, ты просто не можешь себе представить, что твоя любимая когда-нибудь будет храпеть! Кажется, такого не сможешь простить. Нет, оказывается, всё прощаешь. Я могу извинить любые недостатки. Вопрос только в их размерах и концентрированности в данный момент. Другое дело, когда затронуты профессиональные интересы. Допустим, человек жестко нарушил наш внутренний регламент, и мне приходится его увольнять. Делаю это не потому, что не прощаю недостатки. А потому, что, если этого не сделать, ничто не будет сдерживать других. Сдерживающий фактор обязательно должен быть. Понятно, что человека, который сорок лет проработал в театре, увольнять глупо. Но молодому артисту можно преподать урок. Когда возникает такой жесткий пример, он начинает понимать, что существуют серьёзные границы. Ведь молодые сегодня очень многому не научены. Нас раньше воспитывали на всех уровнях. У меня в школе были замечательные учителя, которые много требовали, я их всех помню по именам, отчествам. А сейчас даже в институте стесняются требовать от студентов элементарное. Допустим, человек не говорит при встрече «здравствуйте». Почему вы не остановите студента и не спросите, отчего он не здоровается? Неловко, он не приучен… Так приучи! Надо ещё в вузе воспитать у студента навык готовиться к репетициям. Научи, заставь, пусть это станет его привычкой! Духовная жизнь и духовное устройство тоже поддаётся тренировкам. Не только мышцы можно накачать, не только ноги можно научить правильно двигаться… Вообще же с годами в самом себе обнаруживаешь всё больше недостатков, поэтому становишься мягче. Мне спустя два года после окончания института Игорь Иванов сказал: «Лев Абрамович, вы бы нам в институте этого не простили!». Видите, всего за два года уже что-то изменилось… Подготовила публикацию Людмила ПЕРШИНА

Елена ЩЕТИНИНА

Сквозь замочную скважину, или Про бардак заблуждений Существует рассказ об одном психологе, который изучал сообразительность шимпанзе. Он впустил шимпанзе в комнату, полную игрушек, вышел, закрыл дверь и прильнул глазом к замочной скважине, чтобы понаблюдать за обезьяной. И обнаружил всего в нескольких дюймах от своего глаза чей-то мерцающий, полный интереса карий глаз. Шимпанзе наблюдал за психологом через замочную скважину… Мюррей Лейнстер

Итак, Центр современной драматургии Екатеринбурга предложил всем зрителям окунуться… в университетское прошлое. Очень просто – «подсунув» им под видом спектакля лекцию о современном искусстве. И пусть даже не академическую, с кафедры и с кипой листов-шпаргалок, а популяризаторскую, с использованием современных технологий – проектора со слайдами, – но всё равно лек-

цию. «Казус Послера: Лекция о современном Искусстве». Так-то вот! Лектор, в роли которого выступает Александр Фукалов, во вступительном слове к зрителям иронизирует над серьёзностью мероприятия, пытается расслабить зал и обещает зрителям интересное времяпрепровождение. Зал верит. А куда залу-то деваться?.. И зрители погружаются в историю о некоем современном (увы, уже почившем) художнике Филиппе Послере, талантливом копиисте, фантазёре, случайно вытащенном на свет божий галеристкой Пегги д’Аржансон, ставшей его музой и покровительницей. О Послере, который нашёл свою творческую нишу в «После живописи» – копируя картины известных мастеров, удаляя с них персонажей и возводя интерьеры и фон в ранг искусства (и, естественно, преподнося это как свою концепцию). Сначала серия картин «После…» («После "Джоконды"», «После "Завтрака на траве"»), а потом и апофеоз идеи – инсталляция «После всего» (пустые залы галереи и увесистый том комментариев к ним). Тут же разворачивается поистине детективный сюжет об аукционе, породившем толпу претендентов на авторство идеи Пустоты, который плавно перетекает в рассуждение о том, что же такое современное искусство и где его границы. Частная история превращается в глобальную проблему. Всё это сопровождается показом слайдов с изображениями картин художника (только некоторых, так как часть находится в частных коллекциях и запрещены к обнародованию), зачитыванием отрывков из каталога, писем Пегги д’Аржансон… и заканчивается огорошивающим всех (ну, почти всех) заявлением: господа, вас надули! Это всё ложь, фикция, мистификация. Послера никогда не было, как не было и Пегги д’Аржансон, серии картин и скандальной инсталляции. Не было ничего этого, а вам показали искусство лжи. Ха-ха, жуть, правда? Зал озадаченно смеётся, обиженно надувается, молча осмысливает (зависит от степени самоиронии). ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

«АКАДЕМИЯ»-2014 Эксперимент над зрительным залом окончен. Всем спасибо, подумайте над тем, как вас легко обмануть. …Спектакль Елены Лукмановой, который предлагал зрителям взглянуть в замочную скважину на современное искусство и увидеть там всего лишь зеркало, сам того не ведая, просверлил огромную скважину для себя. Французский актёр и драматург Жак Мужено (создавший в 2002 году пьесу «l'Affaire Dussaert») предлагает изящно сервированное интеллектуальное блюдо, пищу для ума и интуиции. Здесь мистификация и реальность так тесно переплетаются между собой, создают такую тугую вязь, что трудно отделить одно от другого. Вымышленный художник и гениальный копиист Филипп Послер (оригинальное авторское имя Dussaert изящно и с намёком переведено Ириной Мягковой как «ПОСЛЕр») в начале своего творческого пути напоминает «знаменитого» фальсификатора прошлого столетия Хана ван Меегерена, подделывающего картины Питера де Хоха, Вермеера Дельфтского. Пегги д’Аржансон – явная аллюзия на Пегги Гуггенхайм, американскую галеристку, мецената и коллекционера искусства ХХ века, жену художника-авангардиста Макса Эрнста и покровительницу художника-экспрессиониста Джексона Поллока. Героиня приобретает галльские корни путём «одарения» её знаменитой дворянской фамилией д’Аржансон… Почва, на которой благодарно вырастает история о Послере, обильно удобряется великими именами – Ватто, Дюшан, Милле, туда же щепотка фактов о рисующем шимпанзе, французском законодательстве в области искусства… Идеальный баланс. Как пряностей в изысканном блюде: ровно столько, сколько нужно. Столько, сколько нужно, чтобы поверить, заподозрить, догадаться – в зависимости от вкусовых (то есть мыслительных) рецепторов. Но! Детектив-тест на эрудицию, уверенность в своих знаниях и интуицию превращается в постановке Центра современной драматургии в пафосную прокламациюлистовку: «Люди, вас дурят, и больше всего дурит «совремЁнное» искусство!». Режиссёр и актёр смещают акценты, превращая великолепнейшее мыслительное упражнение в банальное рассуждение на тему современного искусства – тему, для которой данный текст не подходит вовсе, так как он сам является самым что ни на есть произведением современного искусства, искусства постпостмодернизма. Суть которого в том числе и в том, чтобы воссоздавать новые пласты информации и играть с реальностью и симулякрами. Великое искусство мистификации – копиисты, мокьюментари, «Абосолютная пустота» С. Лема, «План» героев «Маятника Фуко» У. Эко и многие, многие другие… Идея «Казуса Послера» неуникальна, она всего лишь порождение популярного и бессмертного искусства интеллектуального обмана. ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

Авторы постановки, сместив акценты, начинают ошибаться буквально на каждом шагу – и самая крупная их ошибка именно в центральной точке, на которой базируется их посыл. Концепт пустоты не является порождением современного искусства, будучи одной из ключевых точек ещё индийских вед (а через них переходя в буддизм, даосизм – и только потом, в конце долгого пути добираясь до постмодернизма). Именно тут и оступаются авторы. Именно тут рассыпается структура повествования. И именно тут гибнет текст Жака Мужено, погребённый под валом осуждения, возмущения, непонимания современного искусства – вала субъективных эмоций, катализатором которого стало педалирование проблематики, не заложенной в пьесе. В связи с этим неудивительно, что обсуждение спектакля превратилось в бурную дискуссию именно на тему современного искусства (художник Дамир Муратов резко критиковал «посыл» спектакля). Гимнастический зал для интеллекта сузился до размеров замочной скважины – в которой, как на ладони, оказались видны авторы постановки, превратившие спектакль-игру с богатым культурологическим прошлым в предлог для формулирования своих собственных идей (увы, базирующихся на ошибочных предпосылках). Это уже не текст Мужено – это всего лишь вино его слов, перелитое в старые и с некоторым затхлым запашком мехи. Это вино можно пить, но оно едко и не дарит прекрасные сны. Жаль тех, кто не знает, что его можно пробовать иначе. Искусство лжи, которым так «запугивает» прекрасный актёр Александр Фукалов, действительно страшно, и с этим никто не спорит. Но вот бардак заблуждений – страшнее ещё больше. Так как в нём слишком легко заплутать. Вот как-то так. Вы хотите что-то сказать? Взгляните на замочную скважину – вдруг за вами кто-то наблюдает...

Сергей Безруков. Первое второе пришествие Тяга народного артиста России Сергея Безрукова к режиссёрской гигантомании, кажется, достигла апогея. В спектакле «Нашла коса на камень», который только что созданный им Московский губернский драматический театр показал на фестивале «Академия», задействовано около семидесяти человек. Масштабные декорации, много машинерии, настоящий оркестр, роскошные костюмы от одного из лучших театральных художников столицы Ирэны Белоусовой. Всё это собрано для того, чтобы создать эффектный купеческий лубок – почти четырёхчасовую композицию по пьесам А.Н. Островского «Бешеные деньги» и «Бесприданница». Интересный опыт – в большинстве своём соглашались критики. Впрочем, в кулуарах звучало и «не мешало бы покороче». В последнее время Сергей Безруков приезжает в Омск практически ежегодно. Он привозил моноспектакль «Хулиган. Исповедь» по произведениям Сергея Есенина, своеобразную постановку «Александр Пушкин». Но там он выступал в качестве режиссёра и актёра. А сегодня впервые – как художественный руководитель недавно родившегося театра, который Сергей Витальевич с присущим ему размахом назвал губернским. О спектакле, о театре, о фестивальном показе он говорил на творческой встрече, которая состоялась в рамках программы «Академия».

О СПЕКТАКЛЕ – Во многом это спектакль про русский бизнес. Одна из тем, которая для меня очень важна: можно ли в России заниматься бизнесом и не воровать? Пофантазировали, поразмышляли мы на эту тему. Савва Геннадьевич Васильков (Дмитрий Дюжев – Авт.) – белая ворона в российском бизнесе XIX века, а ведь с тех пор почти ничего не изменилось. Изменились только костюмы – тогда одевались посимпатичнее. А пороки те же. Законы, деньги, честь, совесть – всё то же самое. Всё, что происходило в России тогда, происходит и сейчас. В спектакле есть фраза: «Из бюджета не выйду». И мы вот сейчас говорили с губернатором, Виктор Иванович Назаров сказал: «Какая хорошая, красивая фраза. В Законодательном Собрании ею надо заканчивать заседания». Я говорю: «Да, возьмите Островского за основу и говорите это по-

стоянно: «Из бюджета не выйду». Может быть, что-нибудь наладится». Ещё для меня было важно сравнить двух бесприданниц – Лидию Чебоксарову и Ларису Огудалову. Потому что «Бешеных денег» вы не вспомните, хотя был прекрасный фильм с Александром Михайловым. «Бесприданницу» Островского мы знаем больше благодаря Эльдару Александровичу Рязанову и чуду «Жестокого романса». Другое дело, что я хотел немного поспорить с Островским. Не знаю, насколько вы это увидели и отметили. Но для меня действительно самое главное, что я сделал в этой композиции то, чего нет у Островского – у Островского нет любви. В конце – это договор. Чебоксарова говорит Василькову: «Я принимаю ваше предложение, потому что нахожу его выгодным». Я убрал эту фразу, потому что она не для моей постановки. Мне важно было, что там происходит укрощение строптивой, которое, в принципе, заложено и в пьесе. Так что «Нашла коса на камень» – спектакль о людях. И о любви. То, что мне хотелось, – именно о любви. О ТЕАТРЕ – Сначала мне предложили (очень неожиданно) возглавить Московский областной дом искусств. На базе его было два областных театра: Драматический театр имени А.Н. Островского и Государственный камерный театр. Следующим этапом стало объединение двух трупп. Понятно, что это был довольно сложный процесс. Потому что есть два состоявшихся коллектива, хотя они находятся в одном здании и периодически всё равно кто-то из Драмы Островского играл в спектаклях Камерного театра, кто-то – наоборот. Объединить их надо было всё же под одной идеей – идеей спектакля, на котором я их приглашу поработать вместе. Официально Московский губернский драматический театр зарегистрирован в январе 2014 года. ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

«АКАДЕМИЯ»-2014

Труппы слились воедино. Кто-то ушёл, кто-то пришёл, но самое главное, что пришли артисты из других театров: Антон Хабаров, Галя Бокашевская, Карина Андоленко – пришли и остались. Конечно, ко мне приглядывались, решали, насколько я могу быть лидером. Я счастлив, что за мной пошли, в меня поверили. Труппы объединились на первом спектакле – «Нашла коса на камень». Потом Сергей Пускепалис поставил спектакль «Первое второе пришествие» по Алексею Слаповскому, на котором артисты опять же были вместе, они перемешались. И возникло ощущение команды, ощущение, что и артисты, и постановочная часть – это коллектив. Коллектив ещё очень молодой. И хотя многие из артистов уже бывали на разных фестивалях, но в качестве актёров Московского губернского театра они сейчас на фестивале впервые. Дима мне сегодня говорит: «Промелькнуло среди труппы: в зале критики и губернатор». Люди стали волноваться. Но это прекрасно, господа! Без волнения, по-моему, ничего не бывает. О СЕБЕ – Ноша, которую я на себя взвалил, конечно, серьёзная, худруки театров прекрасно это понимают. Понимают, какая это ответственность – всё придумывать, иметь ту самую интуицию, чутьё. Но мне помогает ещё то, что я фанат театра, я знаю всю театральную кухню, и она мне интересна. Поэтому я считаю себя театральным артистом, моя главная жизнь актёрская – она в театре. Я с трёх лет за кулисами, даже моя распашонка уже «играла» в спектакле отца. Он выходил с ней в «Разбойниках» Шиллера, и вот своей распашоночкой я уже присутствовал на сцене. ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

Поэтому я всё время думаю о своих артистах, ставлю себя на их место, придумываю для них что-то, чтобы им было интересно, чтобы они росли. Каждый раз переживаю, если у них что-то не получается. В этом, наверное, отличие художественного руководителя от режиссёра. Режиссёр поставил и пошёл. Как живёт спектакль дальше, его не волнует. Ну, приедет через год, сделает пару замечаний. А ты изо дня в день месяцами, годами рядышком. Каждый раз смотришь, переживаешь. Тут такой ещё момент. Вот до этого нашего спектакля я был «играющим тренером». Ставил спектакли, сам же в них играл и мучился от того, что я смотрю не как персонаж, а как постановщик. Я должен думать о себе и взаимодействии с партнёрами, о своей роли, жить на сцене. А я ловил себя на мысли, что периодически смотрю на актёров и думаю, верно они что-то делают или нет. К тому же я никогда не видел спектакль снаружи. И вот теперь три с половиной часа я хожу и не знаю, куда себя примкнуть. Ну, посмотрел здесь у монитора, там что-то не слышу – пойду забегу. Я сегодня исколесил Омский музыкальный театр, наверное, раз сто. И переживал страшно. Снег у нас в финале не пошёл, какой-то механизм заело. Я прибежал: «Почему?!» – «Не знаю». Софит тоже не зажигался. Я думал: зажгись, зажгись! Потом обливался, просил: «Будьте любезны, поменяйте лампу!» Ваза упала и разбилась. Но это, надеюсь, к счастью. О ПЛАНАХ – Хотелось бы поставить ещё Островского. Вообще проекты, которые я запланировал на ближайшие два-три года, интересные. Я нарочно про них не говорю, потому что в наше пиратское время я пару раз что-то сказал – уже ставят там, там, там. Поэтому лучше помалкивать – быстрее поставится у меня. Я отказался от многих предложений в кино, это правда. И для меня сейчас существует только театр.

Записала Эльвира КАДЫРОВА

Антон ПОГОДИН

И вновь встречи в Петербурге Если составить карту гастрольных и фестивальных проектов Омского государственного драматического «Пятого театра», получится внушительная для молодого театра картина: маршруты творческих поездок охватывают огромное геопространство от Германии до Японии. Но последние гастроли – в Санкт-Петербурге – дело особое.

Никуда не деться от мысли, что держишь путь в «культурную столицу», город с сильнейшими театральными традициями, где работают такие мастера, как Лев Додин, Валерий Фокин, Андрей Могучий, Юрий Бутусов… Для коллектива из Сибири это своего рода проверка на прочность – выйти на сцену театра, носящего имя легендарной Веры Федоровны Комиссаржевской, или «Балтийского дома», который именует себя театральным холдингом (на его площадке регулярно реализуются крупные фестивальные проекты, объединяющие лучшие спектакли со всего мира). Кстати, о «Пятом» в Петербурге слышали, помнят, хотя в последний раз он был в городе на Неве ещё в 2010 году, представляя регион на всероссийских форумах – фестивале «Пять вечеров» имени А. Володина и фестивале «Дуэль», посвященном юбилею А.П. Чехова. Гастроли открывались 24 августа «Игрой на выживание» латвийского режиссёра Га-

лины Полищук, имя которой известно петербургской публике. В «Балтийском доме» она поставила спектакль «Возвращение в любовь» на музыку Р. Паулса и стихи Е. Евтушенко. Её работа в омском театре непроста для зрительского восприятия – сюжетная линия держит в напряжении, сатирические интонации сменяются лирическими, актёры «примеряют» новые маски. Но по ходу спектакля всё яснее и значимее

Сергей Шоколов, Антон Зольников и Александра Урдуханова у Казанского собора

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ГАСТРОЛИ становится мысль о том, как важно сохранять человеческое достоинство, в какие условия ни ставила бы тебя жизнь. В первый вечер актёрам важно было найти контакт с новым зрителем, ощутить эмоциональную отдачу. И «проверка связи» состоялась – публика тонко чувствовала и юмор, и серьёзный посыл истории, созданной полвека назад Дарио Фо под названием «Не играйте с архангелами», но поставленной современно и узнаваемо. Второй показанный в рамках гастролей спектакль – «Лермонтов. Предчувствие» – зрители Северной столицы, не сговариваясь, называли «своим», «питерским» по духу, по необычной подаче материала. Постановка молодого режиссёра из Санкт-Петербурга Дениса Хусниярова, признанного в прошлом году лауреатом молодёжной премии «Прорыв», была встречена необыкновенно тепло. Непривычно было видеть, как люди не спешат по домам после окончания спектакля, обсуждая увиденное с друзьями. Сплав известных текстов Михаила Лермонтова – «Герой нашего времени», «Маскарад», «Демон» – с этнической музыкой и пластическими импровизациями вызвал у многих желание перечитать классические произведения. «Вы показали великолепный спектакль столичного уровня. Я увидел отличную режиссуру, пластичных актёров с сильной энергетикой. Для меня театр в первую очередь должен тревожить душу, и сегодня я получил именно такое впечатление», – говорил режиссёр, актёр театра и кино Сергей Ражук. Некоторые признавались: то, что спектакль по творчеству Лермонтова играется в Петербурге, рядом с Невским проспектом (место действия драмы «Маскарад»), усиливает, обостряет восприятие и стирает временную границу между эпохой поэта и сегодняшним днём. Два завершающих дня гастролей были отданы спектаклю «Географ глобус пропил». Интерес к роману Алексея Иванова, закреплённый выходом одноименного фильма, обеспечил театру аншлаги, что, по признанию петербуржцев, практически невозможно в летний, «мёртвый» сезон. Но нас предупредили: питерская публика сдержанна в проявлении эмоций, обычно зрители не встают после спектакля – не принято. Тем не менее финальный «Географ» с первых минут нашёл отклик у аудитории и нарушил традицию – в финале почти тысячный зал аплодировал стоя. Уходя, театралы просили передать слова благодарности артистам и удивлялись: как это возможно – на протяжении трёх часов смеяться и при этом всерьёз сочувствовать одиночеству и неприкаянности героев спектакля, ощущать их боль и потери. «Мне спектакль очень понравился, что бывает нечасто, я в этом отношении человек очень избалованный, – отметил режиссер Роман Смирнов, известный постановками в Театре «На Литейном», Александринском театре, Театре Сатиры. – В нём есть то, что я особенно ценю. Во-первых, он очень живой, я за такие спектакли. И второе: я вижу, что актёры понимают, про что они играют». …Четыре августовских дня в Петербурге не радовали погодой, но радовали человеческим теплом. «Приезжайте ещё!» – говорили зрители, писали в социальных сетях. ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

«Игра на выживание»

Сцены из спектакля «Лермонтов. Предчувствие»

«Географ глобус пропил»

Ирина БОРИСОВА

Диалог о времени и человеке Омский государственный музыкальный театр в третий раз стал участником Федерального фестиваля «Театральный Олимп», проходившего в Сочи с 23 по 30 июня. Фестиваль является панорамным смотром репертуарных театров России, представляющим одновременно творческие достижения коллективов и их успехи в сфере театрального менеджмента.

«Театральный Олимп» – главное событие театрального лета в Сочи. По словам его генерального продюсера Ольги Сенаторовой, проект не имеет аналогов в мире: здесь оцениваются не только спектакли, но и деловая культура современного театра. На сцене Зимнего театра свои лучшие постановки демонстрируют ведущие репертуарные театры страны. В этом году свои работы представили многие известные в стране коллективы: Владимирский академический областной театр драмы, Костромской государственный драматический театр имени А.Н. Островского, Московский областной театр драмы и комедии, Театр «Город» из подмосковного Долгопрудного, Томский областной драматический театр, Омский государственный музыкальный театр. – Все они, – считает Ольга Валентиновна, – успешные коллективы, выдержавшие удары недавней социально-экономической нестабильности, противопоставившие депрессивному синдрому созидательную репертуарную политику, выстоявшие и сохранившие Андрей Матвиенко (Вронский) и Анна Маркова (Анна)

не только себя, но и национальное достояние – отечественную театральную культуру, в основе которой – школа русского психологического театра... Продюсер фестиваля уверена, что со сцены «Театрального Олимпа» зрителя не оскорбят пошлостью и не обидят, а будут вести заинтересованный диалог о времени и человеке. Если же предложат посмеяться, то это будет искренний и очищающий смех. Стать участником «Олимп-афиши» и «Олимпмарафона» – направлений, в которых состязаются театры, – может не каждый. Необходимо соответствовать целому ряду требований: помимо хороших спектаклей, нужно представить деловой пакет о финансово-хозяйственной и социально-культурной деятельности театра, провести публичную презентацию коллектива и пройти конкурс театральных проектов. Достижения театров в конкурсных номинациях оценивают два жюри: по творчеству и театральному менеджменту. Именно из их оценок складывается финальный результат фестивальных усилий того или иного театра. Впервые в оценочной работе фестиваля «Театральный Олимп» принимали участие зрители. – Два часа в театре, – отмечает Ольга Сенаторова, – это два часа открытого зрительского сердца, и мы не вправе обмануть «олимпийские» ожидания зрителей! В рамках проекта «Олимп-афиша» Омский государственный музыкальный театр представил два балетных спектакля: «Белоснежка и семь гномов» по одноименной сказке братьев Гримм на музыку Карена Хачатуряна и «Страсть» по мотивам романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина» на музыку П.И. Чайковского. Коллектив музыкального театра уже дважды становился лауреатом престижного сочинского фестиваля. На первом «Театральном Олимпе» в 2011 году сибиряки показали балетфантазию «Шинель» в постановке балетмейстера Надежды Калининой и вернулись домой с тремя наградами, а в прошлом году героический балет «Карбышев» (балетмейстер-постановщик Надежда Китаева) был удостоен Почётного диплома за участие в федеральном конкурсе. По мнению председателя жюри фестиваля, известного театрального критика, лауреата Государственной премии РФ Лидии Боговой, творческий коллектив, ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛИ создававший спектакль «Страсть», находится в поиске своего языка, своих открытий. – Иногда в этих открытиях – в чём-то непривычных, в чём-то весьма ошарашивающих – есть какая-то завораживающая сила, – говорит Лидия Алексеевна. – И она диктуется тем, что балетмейстер-постановщик Дмитрий Генус очень хорошо усвоил традиционные ценности и он, мощно владея этой основой, убедительно существует в поисках нового сценического языка. В этом спектакле есть очень пронзительные моменты. Например, сцена на катке с Кити, где есть юмор, атмосфера взаимоотношений, живой интерес. Или сцена, когда Каренин «ставит руки» своему сыну во время игры на фортепиано. Здесь точность жеста и эмоциональная направленность дают законченный эпизод отношений отца и сына. Но что-то заставляет балетмейстера повторяться, а повторы всегда тормозят действие, рождают в зрителе угасание эмоций. А без эмоций всё бесполезно. Думаю, что «Страсть» – это один из моментов поиска театра, поиска небесполезного. Прекрасно работают артисты. Они психофизически существуют в танце. Это не чистая техника. Подводя итоги IV Федерального фестиваля «Театральный Олимп», жюри приняло решение наградить специальным дипломом солистку балета театра Анну Маркову за исполнение роли Анны Карениной в необалете «Страсть». Почётного диплома «За великое служение Театру России» удостоен директор Омского государственного музыкального театра, заслуженный работник культуры РФ Борис Ротберг.

ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

Эльвира КАДЫРОВА

В лабиринтах судьбы Стихли звуки мелодий, и среди тишины Вновь по улице бродит жёлтый ветер с луны. И внезапно на грани света и темноты Гром в душе моей грянет, и появишься Ты. В этом мире, уставшем от беды и мольбы, Нас любовь повенчала в лабиринтах судьбы. И недоброму миру, где от зла устаю, Всё сегодня отдам я за улыбку твою.

Леонид Дербенёв 2 июля был юбилей у народной артистки России Натальи Василиади. Впрочем, отмечать юбилеи

актриса не любит. И вот в эту свою «половинчатую» дату наотрез отказалась от интервью. Мол, будет круглая – тогда и поговорим. Но мы никак не смогли обойти вниманием Актрису (сознательно пишу это слово с большой буквы), о которой хочется писать и в юбилеи, и в дни премьер, и просто так. А сегодня мы решили поговорить, как ни банально это, может быть, прозвучит, о судьбе.

Судьба всегда была к ней благосклонна или во всяком случае напутственна. В своём далёком детстве в Саратове Наташа Потасуева страстно захотела стать актрисой. Этому способствовало всё: и увлечение её матери советским кино (она не пропускала ни одного фильма, а как только девочка подросла, они начали ходить в кинотеатр вместе), и драмкружок во Дворце пионеров, где педагогом была Наталья Ивановна Сухостав, которую называют своей первой наставницей по актёрскому мастерству Олег Павлович Табаков, Владимир Конкин. Попав в такие хорошие руки, Наташа уже не могла свернуть с намеченного пути. Она поступила в Саратовское театральное училище имени И.А. Слонова, а первым её театром стал Волгоградский ТЮЗ. Но была у Натальи Ивановны ещё одна мечта – ей очень хотелось поехать на Дальний Восток. Что её тянуло туда, она не могла объяснить. Но как только её пригласили работать во Владивостокский краевой драматический театр, она бросила всё и помчалась навстречу неведомому. Во Владивостоке она встретила своего будущего мужа – Моисея Василиади. – Я сидела с другими актрисами нашего театра в фойе и разговаривала, – вспоминает об этой судьбоносной встрече Наталья Ивановна. – Появился Он. Что-то спросил у нас, а я ему сказала строго: «Во-первых, здравствуйте. Здороваться надо». Но! Это я только произнесла таким суровым тоном, а на самомто деле я прежде всего заметила эти локоны,

этот длинный шарф, наброшенный небрежно, как у художника. Он тогда только приехал в театр и ходил его оглядывал. И как-то так раз – и всё! Вечером в театре было празднование старого Нового года, мы танцевали, а потом уже больше не расставались. Всё очень просто, оказывается, происходит. А почему – один Бог знает. Сегодня, глядя на них в сценических дуэтах, думаешь: до чего же они совпадают по-актёрски и по-человечески! Он – такой весь азартный и непримиримый. Она – тонкая и нежная, властная и эксцентричная, хитрющая, многогранная, которая любым путём всё по-своему повернёт. Понятно, что на сцене Омской драмы актёрская чета Василиади часто появляется в одних и тех же спектаклях. Но они ведь ещё умудряются играть людей, которым «не всё равно друг до друга», даже там, где прямого лирического дуэта, вроде бы, не предполагалось. Недаром Наталья Василиади как-то сказала: «Все мои роли – продолжение чувств». Вот, например, Леони в «Несносных родителях» Ж. Кокто боролась за возвращение в семью Жоржа не только потому, что он был мужем её сестры. Она в голове держала свою любовь к нему, от которой когда-то рационально отказалась. А теперь получалось, что Жорж изменяет и ей тоже. И Мэти Фэй («Август. Графство Осэйдж») – она даже рядом не стояла с Беверли Вестоном, а старая связь их проходит через весь спектакль каким-то больным пунктиром. Что уж говорить, когда настоящим подарком судьбы стала постановка в театре «Старомодной комедии» А. Арбузова. Условные Он и Она дали возможность актёрам в полной мере сыграть про любовь. Странную, позднюю, должно быть, последнюю, рождающуюся в призрачной атмосфере полупустого осеннего курорта. Главврач санатория был уверен, что все радости и разочарования давно произошли в его жизни, и там не осталось уже ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

В роли Цецилии Ц. («Приглашение на казнь» по В. Набокову)

Сцена из спектакля «Любовь и голуби» В. Гуркина

С Юрием Кузнецовым («Любовь и голуби») В. Гуркина В роли Софьи Верещак («У войны – не женское лицо» С. Алексиевич)

Сцена из спектакля («У войны – не женское лицо» С. Алексиевич

ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

С Ольгой Солдатовой, Мариной Бабошиной, Элеонорой Кремель в спектакле «Время женщин» Е. Чижовой

«Несносные родители» Ж. Кокто

С Валерием Алексеевым в спектакле «Август. Графство Осэйдж» Т. Леттса

В роли Марии Филипповны («Три девушки в голубом» Л. Петрушевской)

С Моисеем Василиади в «Старомодной комедии» А. Арбузова

В роли Москалёвой («Дядюшкин сон» Ф.М. Достоевского)

Сцена из спектакля «Жена есть жена» (по рассказам А.П. Чехова)

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

С Екатериной Потаповой в спектакле «Несносные родители» Ж. Кокто

ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ

В «Старомодной комедии» А. Арбузова

места ничему. Какие же психологические (и не только) кульбиты приходилось выделывать его экстравагантной пациентке, чтобы победить его скепсис и разбудить чувства! Василиади становилась здесь в хорошем смысле клоунессой. Кстати, то, как в своё время она оказалась в Омске, тоже можно списать на провидение. Её приглашали сюда в 1970-м ещё из Волгоградского ТЮЗа. Отказалась. Побоялась: далеко, холодно. И действительно, тогда ведь она могла разминуться с главным в своей жизни человеком. А в 1980-м они приехали в Омскую драму вместе. «Таинственные совпадения в нашей жизни – это не что иное, как предопределение. Всё, что должно произойти, обязательно случится. Происходит – как и должно быть», – напишет позже Наталья Ивановна в своём актёрском дневнике. Роли, сыгранные Натальей Василиади в Омском драматическом, наверное, даже и перечислять не стоит. Все они праздник и фейерверк: что перманентно лицедействующая Дотти («Театр»), что «шахматная королева» Москалёва («Дядюшкин сон»), что «юная» пенсионерка Мария Филипповна с её немыслимыми речевыми оборотами («Три девушки в голубом»). Или вот домашний тиран и чистая богиня Ребротёсова («Жена есть жена» по А. Чехову), грозная Евдокия в недавней премьере Театра драмы – спектакле «Время женщин». Ощущение от этой её героини – Заступница. Она потому и грозная, что добрая, нутром чует опасность и кидается на защиту коммунального гнезда. Не как наседка – как орлица. Это я ещё упускаю первые работы: Людмилу в «Ретро», о которой сам автор пьесы Александр Галин сказал, что это лучшая Людмила, Надю («Любовь и голуби»), Софью Верещак («У войны – не женское лицо») – роли, которые давно стали легендами. О том, что появление Натальи Ивановны на сцене – настоящее событие, говорит и тот факт, что в 2002 году она получила премию Национального театрального фестиваля «Золотая маска», хотя изначально даже не была на неё номинирована. Омичи тогда возили в Москву спектакль «Приглашение на казнь» по В. Набокову. Отыграли и вернулись. А через несколько дней Наталью Ивановну разбудил телефонный звонок. Оказывается, она была награждена специальным призом за роль Цецилии Ц., до этого признанную лучшей и на омском ежегодном профессиональном фестивале-конкурсе, и на ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

фестивале «Сибирский транзит» в Новосибирске. В страшном и смешном театре абсурда, в цирковой фантасмагории, придуманной режиссёром Олегом Рыбкиным, мать казнимого Цинцинната была самой нелепой и живой. Она как та игрушка нетка, о которой рассказывала героиня, – совершенное «чёрте что», но в кривом зеркале происходящего становилась на миг человеком. И опять ускользал образ, рассыпался конфетти безумных реприз. «Наталья Василиади вышла на сцену – и всё осветила. Осветила своим талантом, обаянием невероятным, точностью невероятной. Удивительная актриса!» – прокомментировала решение жюри фестиваля народная артистка России Ольга Остроумова. Какая она, Наталья Ивановна? Об этом можно говорить долго. В жизни это вообще загадка неразгаданная. А на сцене… Гротесковая на грани клоунады, скромная и яркая, вкрадчивая и неудержимая, жертвенная и деспотичная, агрессивно-наступательная и тихоня тихоней: глазками хлоп-хлоп. Красок в её актёрской палитре столько, что и названий-то всем не придумано. Что абсолютно точно: театр Натальи Василиади – это русский психологический театр. По тому, как получаются у неё женщины, которые недолюбили (а просто некого!), которые быт домашний тащат, так, чтоб всё пристойно выглядело, думается: ей бы Вассу Железнову сыграть или лесковскую Воительницу. А можно и выше замахнуться – на Екатерину II, скажем. Даст Бог, судьба подарит ей (и нам) и эти, и другие роли. Ведь лабиринты актёрской судьбы до конца не изведаны. «Театр» М. Фрейна

Никита Гриншпун: «Крен в сторону Европы» Омский государственный драматический «Пятый театр», долго служивший открытой площадкой для режиссёрских экспериментов, обрёл творческого лидера. Перед открытием нового сезона на сборе труппы директор театра Александра Юркова представила Никиту Гриншпуна. Хотя это было представление лишь в новой должности: дело в том, что он уже работал в «Пятом», поставив спектакль по пьесе А.Н. Островского «На бойком месте». По замыслу нового главного режиссёра, в предстоящем сезоне коллектив снова «замахнётся» на Уильяма Шекспира, углубится в мифологию с Юджином О’Нилом, сделает сказку для детей, устроит «марафон» швейцарской драматургии и режиссуры. Сам же Никита Гриншпун поставит спектакль по нашумевшей комедии «Тестостерон» польского драматурга Анджея Сарамоновича.

– В одном из интервью вы сказали, что предпочитаете классику: «Всё, что можно сказать злободневного, уже написали Островский и Чехов – бери да ставь». А сейчас взялись за пьесу заведомо кассовую, но (как бы поделикатней выразиться) не прошедшую испытание временем. – Странная штука: мы живём, словно в старые добрые времена. На улице давно звериный оскал капитализма. Да, я никогда не думал, что мне придётся взяться за, как я шучу, коммерческую комедию. Но наступил момент, когда об этом тоже надо думать. Должность обязывает. Да, это не Толстой и не Чехов. Да, другое качество текста. Но, мне кажется, можно сделать так, чтобы это было и художественно, и востребованно. Что сегодня является мерилом успеха? Прекрасный спектакль, но на него не ходят зрители. Почему он тогда прекрасный? Или – ах, это что-то низкопробное! А зритель ломится. Успех – мультифакторная задача. Надо, чтоб и люди ходили, и художественная ценность была – это неразделимо. Хотя… здесь я лукавлю, бывает, что разделимо. Но следует стремиться, чтобы всё сошлось: и ценность, и посещаемость, и долгая жизнь спектакля. Если получится – значит, мы всё сделали правильно. – Вы уже работали с труппой, в репертуаре «Пятого» есть ваш спектакль. – Это очень хорошая крепкая труппа с талантливыми артистами, работоспособными цехами. Не пепелище, не авгиевы конюшни, которые надо разгребать. Это театр в тонусе, он себя зарекомендовал давно и достойно. И я, честно говоря, не очень понимаю, зачем я им нужен. Они и без меня отлично работали,

здесь были прекрасные режиссёры: Праудин, Пускепалис, Юмов… Кого здесь только не было. – На сборе труппы вы обещали, что загрузите работой каждого? – Такого я не обещал, это невыполнимо априори. Постараться максимально занять, позвать как можно больше людей, чтобы театр был по возможности загружен работой – это да. А пообещать каждому работу – это мечты, такого не бывает. – Одна из задач худрука – растить труппу, давать актёрам развиваться, подбирать под них репертуар… – Это правильные категории, если ты находишься в театре лет пять-десять. У меня подписан контракт на год, и я ставлю перед собой реальные задачи: актёры должны работать, театр должен быть интересен для зрителя. Темп жизни сейчас сумасшедший, сегодня артист работает в театре, завтра его уже нет. Несколько лет назад здесь была потрясающая девочка – уехала. Кто где завтра окажется, одному Богу известно. Поэтому первостепенные задачи: репертуар, занятость, зрительский интерес. – Вы пригласили в Омск интересных режиссёров из России, Германии, Швейцарии. Расскажите о них подробней. – Давайте не будем говорить о приглашённых людях, пусть сохранится какая-то интрига. Лучше поговорим о направлении, которое театр избрал в этом году. Я его для себя называю: крен в сторону Европы. В европейском театре происходят очень интересные вещи, хотелось бы соприкоснуться. Каким образом? Позвать немецких и швейцарских режиссёров. На мой взгляд, «Пятый театр» к этому готов, артисты, работавшие с разными постановщиками, очень натренированны, они внимательные, цепкие. Хотелось бы, не исключая наших режиссёров и вашего покорного слуги, сделать небольшой европейский крен. С ума по этому поводу схоОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ» дить не будем, но назло санкциям сблизиться с Европой попробуем. – Что именно привлекает вас в новом европейском театре? – Мы зачастую кричим: ах, Станиславский! ах, родоначальник! А я смотрю их спектакли и думаю: да вот же Станиславский, о котором мы подзабыли, вот он, психологический театр! Я не имею в виду внешние эффекты. Интересно посмотреть, как они лихо смешивают жанры, легко обращаются с классикой – нам такое в голову не придёт! Сегодня время режиссёрского театра. Хочется познакомить зрителей с этими молодыми (и не очень) европейскими режиссёрами. Артистам тоже будет полезно с ними поработать. Театр не может зацикливаться на себе, надо постоянно находить что-то новое, пробовать, смотреть, идти в ногу со временем. – Не хотите говорить о приглашённых, расскажите о себе. Омская публика знает вас по двум работам – «На бойком месте» Островского в «Пятом театре» и «Шведской спичке» Чехова в Театре наций, за которую вы получили «Хрустальную Турандот», этот спектакль привозили к нам в числе других «золотомасочных». Вы учились в ГИТИСе у знаменитого Олега Кудряшова... – Олег Львович, не побоюсь этого слова, великий педагог. Просто наблюдать за ним, его отношением к театру, к профессии – это и есть школа. Требовательный, жёсткий. Помню, на экзамене я не выдержал: снимайте работу, раз она такая плохая! А сейчас понимаю: нельзя было этого делать. Следовало идти до конца, никого не слушать, держать удар. Такие уроки в режиссуре очень важны. Он научил азам: как делать разбор, как работать с музыкой, как организовать события – прикладные вещи, без которых овладеть профессией невозможно. Я ему очень благодарен. Очень. Если бы не он, не знаю, как бы сложилась моя судьба. – А у вас был выбор? Ведь вы из театральной династии: отец и дед – режиссёры, мама – актриса. Родители вас поддерживали? – К тому времени, как я поступил в институт, отца уже не стало. Но разговор у нас был. Узнав, что собираюсь на актёрский, он сказал: «Ты сошёл с ума, зачем тебе это нужно? Зависимая профессия, несчастные люди!». Я даже растерялся. Сейчас понимаю, что он был прав. Про режиссуру ему даже не говорил. Так что о безумном повороте моей жизни он не узнал. А мама всегда поддерживала. – Два года вы возглавляли Сахалинский театральный центр имени Чехова. Что самое главное вынесли из этого опыта? – Надо много работать. Быть чуть мягче с людьми. Не следует рассчитывать на чудо, на то, что все вдруг станут ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

твоими единомышленниками. Кто может сказать – получится спектакль или нет? Прекрасный режиссёр может сделать плохой спектакль. А может очень хороший. Это эфемерные вещи, их невозможно просчитать. Поэтому я не хочу говорить о будущих спектаклях, их лучше пока не трогать. У банкиров есть примета: деньги любят тишину. Точно так же и в театре: нужно подождать немного. Приедет режиссёр, сделает распределение, начнёт работать. Ему надо тихонечко, без резких телодвижений помочь организовать работу, чтобы было комфортно. Тогда можно надеяться на хороший результат. Делать какие-то громкие заявления преждевременно. И бессмысленно. На Сахалине всё было правильно сделано, я в этом убеждён. Люди туда едут, о театре говорят, есть какая-то инерция. Надо делать своё дело и никого не слушать. Следовать внутреннему убеждению. Оно у меня есть – значит, всё в порядке. А дальше – время покажет. Беседовала Александра САМСОНОВА

Трудности перевода Астафьева (О работе Северного драматического театра имени М.А. Ульянова над спектаклем «Пролётный гусь») «Какой это родниковый, настоящий, редкий по искренности человек и писатель! Потому-то, вероятно, пронзительны его произведения, что и жизненное, и литературное, переплавившись в одно, и создало такое явление – Астафьев! И его след не сотрется в российской культуре». Михаил Ульянов

Весной этого года исполнилось 90 лет со дня рождения писателя Виктора Петровича Астафьева. Он родился 1 мая 1924 года в деревне Овсянка Красноярского края в крестьянской семье. Мать утонула в Енисее, когда Вите было семь лет. Воспитывался в семье бабушки и дедушки, затем в детском доме в Игарке, после шестого класса учился в железнодорожной школе. Однажды бабушка Вити Астафьева, рассмотрев его необычность и душевную открытость, перепуганно объявила: «Порчу на мальчика кто-то навёл». Так и прожил он всю жизнь с этой «порчей». «Совестью нации» называли Астафьева современники, «сибирским праведником из Овсянки». В 1942 году он ушёл на фронт добровольцем, воевал на Курской дуге, освобождал Польшу, был тяжело ранен, контужен. После войны поселился в городе Чусовом, работал грузчиком, слесарем, литейщиком, плотником. В 1951 году в газете «Чусовой рабочий» начали появляться его первые публикации, вскоре он стал литсотрудником этого издания, напечатал свой первый сборник и роман «Тают снега», в котором касался острых проблем общественной жизни. В 1958 году Астафьева приняли в Союз писателей СССР. С 1959-го два года обучался на высших литературных курсах в Москве в Литературном институте имени М. Горького. Астафьев историю не переделывал, просто в ней жил, во многом мучительно. «В любви и ненависти я середины не приемлю», – заявлял писатель. Народ, по мнению Астафьева, – униженный страдалец, он не исчерпал генетически заложенные в нём силы, но ему нанесены незалечимые раны. Не только фашизмом, но, прежде всего, своими – той тоталитарной системой, которая губила русского мужика, ставила его на колени в годы

революции, коллективизации и войны. Этот жёсткий максимализм был обострён болью за порушенную жизнь потерявшего себя и равнодушного к общественному возрождению человека. Основные сочинения, написанные писателем: «Звездопад», «Где-то гремит война», «Пастух и пастушка», «Кража», «Царь-рыба», «Последний поклон», «Зрячий посох», «Печальный детектив», «Весёлый солдат», «Прокляты и убиты». С 1980 года жил и работал в своей родной Овсянке. «Настойчивым правдолюбцем» назвал его А.И. Солженицын. М.А.Ульянов об Астафьеве писал в книге «Реальность и мечта»: «Его всё касалось, отсюда такой высокий градус непоказушной гражданственности… В большом, иногда нестройном и разноголосом хоре отечественных литераторов голос Астафьева поразительно чист, прозрачен и, как говорят музыканты, верен, никогда не бывает фальшив. Он всегда выделяется своей искренностью и задушевностью, своей истинной болью и светлой радостью. Как у певцов природой поставленный голос, так природой поставлен писательский голос Астафьева». Премьера спектакля «Пролётный гусь» Северного драматического театра состоялась 28 апреля 2005 ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ТВОРЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ года. Идея осуществления постановки родилась у Константина Рехтина много раньше. Появление сценический версии рассказа Виктора Астафьева на сцене этого коллектива было неслучайным. Большая дружба связывала нашего прославленного земляка Михаила Ульянова и замечательного писателя-сибиряка Виктора Астафьева. Их соединяли духовные устремления, вера в большой творческий потенциал России. Мы ведём разговор с автором постановки по произведению Виктора Астафьева в Северном драматическом театре имени М.А. Ульянова, главным режиссёром театра Константином Рехтиным: – Константин Викторович, какова предыстория появления «Пролётного гуся» в вашем театре? – Перевести этот рассказ Виктора Петровича на сценический язык очень трудно, практически невозможно – таково было мнение большинства моих коллег из творческого цеха, когда они узнали о моём намерении поставить это произведение в Таре к 60-летию Великой Отечественной войны. Спектакль, где две смерти подряд и ещё самоубийство главной героини… Всё это казалось сомнительным. «Вас не поймут» – такой вердикт вынес мой сотоварищ-режиссёр после просмотра мхатовского «Пролётного гуся», поставленного режиссёром Мариной Брусникиной. Её спектакль был абсолютно литературным, с незначительными деталями. Причём сам рассказ составил только первую часть постановки, где актёры были в тёмных одеждах. После антракта те же актёры, но уже в светлых одеждах сидели за столом, усыпанном яблоками, и также коллективно читали светлый, радостный рассказ «Бабушкин праздник».

В этом была главная фишка постановки, в первом акте – темнота и беспросветность, во втором – свет и радость, исходящие от человека, живущего в нашем Отечестве. Мне же хотелось поставить именно рассказ «Пролётный гусь», поведать эту трагическую историю языком театра, глубоко погрузив в неё своих молодых актёров. Возникла ещё одна, как мне казалось, неразрешимая трудность. Среди действующих лиц были две героини достаточно почтенного возраста. Астафьев намеренно сгустил тёмные краски в этом, одном из последних своих рассказов. «Это произведение – завещание моим беззубым и бесхребетным соотечественникам, крик напоследок, – писал он, – сколько же можно терпеть, давать себя топтать всякой сволочи?». Конечно, у меня были сомнения по поводу успеха у зрителей. Как найти решение для инсценировки произведения непростого, особенного по стилю языка? Вопросов было много, но желание поставить именно этот рассказ давало импульс на поиски решений. – Каковы были эти решения, как они рождались и выстраивались в работе? – Я никогда раньше не делал предварительной инсценировки прозы. И начинал работу, имея перед собой чистый литературный материал. Но здесь понял: нужны отстранённые приёмы, простой подачи текста было явно недостаточно. Я ставил задачу перед собой погрузить актёров вглубь истории, а следовательно, необходимо было допридумать и смонтировать из авторского Сцена из спектакля «Пролётный гусь»

ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

текста реплики, сложить их в диалоги. В ходе такой работы постепенно, в течение года, возникло что-то наподобие пьесы по мотивам рассказа. – Каковы были пути по преодолению возникших трудностей? – К моему удивлению и разочарованию, я обнаружил, что текст, в котором полностью сохранился сюжет, как бы потерял первозданную энергетику. Это случилось потому, что с постепенно заменяемым авторским текстом на реплику персонажей уходил особенный астафьевский слог, возникающий в устах человека, который ничего не придумывает, а рассказывает о жизни языком самой жизни, словами, исходящими из глубины много пережившей души, человека, живущего вдали от гламура и соблазна цивилизации, которому претит всякое литературное украшательство. И, когда до предполагаемой премьеры оставалось два месяца, пришлось заново начинать работу над инсценировкой. Так появился «хор» актёров, играющих разных людей, участвующих в этой истории. Вскоре я, к моему удовлетворению, обнаружил, что мой труд не оказался напрасным и диалоги персонажей тоже вошли в окончательный вариант инсценировки. Получилась структура, напоминавшая арбузовскую «Иркутскую историю», кстати, встретиться с которой нам предстояло через три сезона. Действующие лица подразделялись на «хор» актёров, играющих персонажей, собственно персонажей действующих лиц и четырёх персонажей, персонифицированных рассказчиков, двух путейщиц и двух гусей. Путейщицы становились основными рассказчицами и вели сквозную линию повествования, воплощая своим присутствием судьбу, её жестокую неотвратимость. Вторая пара рассказчиков – гусь и гусыня – воплощали жизнь природы, с которыми неразрывно связаны душеные переживания главных героев – Данилы и Марины. – Как складывалась работа с труппой театра? – Присутствие в спектакле этих двух пар рассказчиков вызвало ожесточенные споры с художником спектакля Сергеем Федоричевым, для которого мой полный пацифизм, где гуси стали жертвами жестокости жизни, оказался полностью неприемлемым. Несмотря на наши сложные отношения с Федоричевым, нам всё же удалось договориться о сценографическом решении, которое, как мне кажется, стало одним из лучших в творчестве этого театрального художника. …Где-то затерявшиеся в безжизненном лесу полустанок, железнодорожное полотно становились одновременно и голгофой, на которую взбирались герои, и местом для «хора», где эпически звучал текст автора, и

Ольга Которева и Василий Кулыгин

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ТВОРЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ поминальным столом. А настоящие необработанные камни, сыпавшиеся с полотна, создавали ассоциации с тяжёлой, беспросветной жизнью. Всё это органично рифмовалось с грубой фактурой астафьевского текста. И всё же главной проблемой в спектакле оставалась безотрадная тема содержания, когда с первой до последней строки рассказывалось об испытаниях, выпавших на долю людей, победивших в такой чудовищной войне и оказавшихся в мирное время на обочине жизни. Именно победа, ощущение радости стало отправной точкой в выстраивании сценического сюжета по рассказу Астафьева. Вникнув в обстоятельства радостных событий, нужно было сразу наполнить светом часть повествования. И тем больнее ощущались удары судьбы, испытания, несправедливо постигшие семью Данилы Солодовникова. Высветился сюжет спектакля появлением двух гусей, воплощавших души Марины и Данилы. – Как осуществлялся выбор в спектакле актеров на главные роли? Роли второго плана? – С приходом в театр актрисы Ольги Которевой я сразу решил, что роль Марины для неё. И не ошибся.

ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

Ольга Которева и Василий Кулыгин

Роль Данилы изначально должен был играть актёр Ян Новиков. Его человеческие качества совпадали с характеристиками его персонажа. Роль в инсценировки писалась только для него. И, когда Ян за три недели до премьеры сильно травмировал ногу и выбыл из репетиционного процесса, мне показалось, что случилось непоправимое, настоящая катастрофа… Но спасение пришло оттуда, откуда и нужно было ждать прежде всего. Воспитанный, взрощённый мною актёр Василий Кулыгин очень успешно репетировал роль гуся, а это по сути – душа Данилы. Актёру на репетиции нужно было выстраивать логику чувствований Данилы. И чаще всего в зонах молчания транслировать её. Поэтому на первой же репетиции по вводу Василия на роль Солодовникова я понял, что его исполнение может быть достойным. Так оно и вышло. Актёру удалось, не юродствуя, создать узнаваемый образ Иванушки, где вместе со смирением присутствует достоинство. Наблюдая за этой работой, я окончательно поверил в актёрский дар своего ученика. Образ Данилы отрыл целую галерею интереснейших и запоминающихся ролей этого артиста. А роль Гуся успешно сыграл наш первый актёр-тарчанин, совсем ещё юный Олег Шатов, которого благословил в начале его творческого пути сам Михаил Ульянов. Также искренне, пронзительно сыграла Гуся-девочку Катя Дёмина. Вообще этот сложный спектакль раскрыл многих актёров нашей труппы. – В чём особенности техники игры в этой работе? – Техника игры в этом спектакле предполагает наличие особого тона. Нужно было с лёгкостью переходить с рассказа к показу. И далее, становясь одним из героев этой истории, всё же оставаться актёром. Конечно, этот

Сцены из спектакля «Пролётный гусь»

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ТВОРЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ Творческая группа во главе с режиссёром Константином Рехтиным на финальном поклоне по окончании спектакля «Пролётный гусь»

приём отстранения давался очень нелегко. То и дело кто-то впадал в «жирную» игру, как выразилась критик Евгения Тропп после просмотра спектакля на фестивале «Молодые театры России» в 2006 году. Не всё сразу получалось. Но надо отдать должное нашим артистам. Постепенно они освоили и постигли все тонкости сценического прочтения, выдержанного в чёткой графике актёрской игры. И это касается не только первых исполнителей, но и тех, кто был введён в работу позднее, через несколько лет, когда спектакль был вновь возобновлён. Конечно, я не могу не выделить исполнительниц роли Виталии Гордеевны – Оксану Севостьянову и Анастасию Хитрову. Этим молодым актрисам удалось не только убедительно сыграть возраст и характер, но и судьбу целого поколения советских людей. Я видел, как от репетиции к репетиции молодые артисты проникались духом этого произведения, жили на сцене событиями того времени. А первоначально, после первого знакомства с рассказом Астафьева, я услышал вопрос от одной из актрис: «Зачем это ставить? Зачем это надо бередить? Кому это нужно?». И ведь все промолчали, никто не вступил в дискуссию. Я ответил: «Важно, чтоб люди помнили, узнали правду о том времени. Это наша история, и мы должны её знать». Реально же я ощутил в тот момент трудность перевода рассказа Астафьева на язык театра именно сейчас, с этими молодыми людьми, в наше время – время тотального невежества, легковесных телепередач, идущих под девизом «Смеёмся все, со всеми и над всем». Но постепенно в ходе работы опасения мои развеялись, стена непонимания исчезла. Слава богу, я ошибся! Конечно, мне помог в работе автор музыки Андрей Пересумкин. Работалось с ним вдохновенно, и это состояние не исчерпывалось, а передавалось друг другу на протяжении всего творческого процесса. А ещё спасибо Светлане Павловне Заборовской, которая работала с актёрами над речью, освоением самобытного слога писателя, но ещё и духовно подкрепляла нас как верующий человек. К тому же многие репетиции совпадали с Великим постом. – Каков был результат многотрудных стараний всего коллектива? – К премьере готовились напряжённо. На сдачу вышОКТЯБРЬ 2014 37(59)

ли готовыми на треть собранной постановки. Извинились перед зрителями и попросили прийти на премьеру. Многие зрители не верили в успешное завершение работы. Другие поддерживали и верили в удачу. До финала мы всё-таки дошли. Результат превзошёл все ожидания. Успех был огромным! Потрясенные зрители плакали; плакали за кулисами актёры, не занятые в спектакле, монтировщики сцены. Не смог сдержать слёз даже корреспондент, готовивший материал для статьи. Находясь за кулисами, я видел работу всех служб и понял, насколько энергетика Астафьева, настоящего кудесника прозы, заполонила наши мысли и чувства. – Константин Викторович, всем известно, что очень хотел увидеть этот спектакль Михаил Ульянов в 2006 году на фестивале «Малых городов России», который проходил в Москве. – К сожалению, мы не смогли привезти его, две актрисы, игравшие в спектакле, ушли в декретный отпуск. Но Михаил Александрович видел видеозапись этого спектакля и дал ему высокую оценку. «Пролётный гусь» стал для нашего коллектива этапным и программным на долгие годы. Московский театральный критик Ольга Игоревна Галахова, чьим мнением всегда дорожим, на фестивале «Молодые театры России» была потрясена увиденным, не могла сдержать слёз. «Этот спектакль из маленького городка, – сказала она, – мог бы дать фору некоторым столичным театрам». И, когда мы встречаемся с ней на театральных путях-перепутьях, она всегда спрашивает: «Идёт ли в вашем театре «Пролётный гусь»?». И я с радостью ей сообщаю: «Идёт и будет идти!». Надеюсь, в новом 2015 году, к 70-летию Великой Отечественной войны эта наша работа по-прежнему останется для зрителей откровением, оставит в их памяти глубокий след. Материал подготовила Светлана КУЛЫГИНА

Людмила АВСЕЕВИЧ

Симфония любви «Врубель». Балет в двух действиях на музыку Н.А. Римского-Корсакова и А.Н. Скрябина в Омском государственном музыкальном театре. Автор либретто и балетмейстер-постановщик – лауреат Государственной премии РФ, лауреат Национальной театральной премии «Золотая маска» Гали Абайдулов.

Под занавес прошлого театрального сезона в Омском музыкальном состоялась премьера балета с многообещающим названием «Врубель». Думаю, не будет преувеличением сказать, что одно только упоминание имени художника, одного из самых загадочных и гениальных творцов отечественного искусства девятнадцатого века, к тому же нашего земляка, само по себе способно вызвать в душе и памяти у многих людей целую палитру разнообразных представлений, эмоциональных переживаний, зрительных образов. Так что оказалось вполне закономерным, что последняя работа балета музыкального театра вызвала неподдельный интерес у омских театралов. Оговорюсь сразу: впечатление от увиденного зрелища превзошли все мои ожидания и развеяли имевшиеся в душе сомнения. Не так давно в одном интервью Джон Ноймайер сравнил балет с поэзией, в которой «радость от прочитанного происходит не в первый раз, когда ты читаешь. Но любопытство, которое зарождается в тебе от прочтения, заставляет читать снова и снова и открывать разные уровни и глубину этого произведения». Говоря о новом балете, хотелось бы воспользоваться этим сравнением и повторить вслед за выдающимся хореографом, что спектакль подарил нам радость открытия, став событием, прежде всего, в культурологическом плане. Его глубокое содержание, рождающееся из потрясающего синтеза музыки, живописи и хореографии, апеллирует к тончайшим струнам человеческой души, культивируя в ней чувство прекрасного, дарит восхитительный момент эстетического переживания искусства и заставляет желать его повторения вновь и вновь. Автор постановки Гали Абайдулов в своих интервью накануне премьеры неоднократно высказывался по поводу замысла нового спектакля, подчёркивая, что его интересовала не столько биография великого художника, сколько его творческая лаборатория, процесс рождения картин. И в этом процессе главным стимулом художника, его Музой и Идеалом была любимая женщина, жена, певица – Надежда Ивановна Забела-Врубель. Рассказать языком хореографии историю их удивительной любви – преданной и нежной, трагической

и созидательной – задача сколь увлекательная, столь и трудная для любого художника. Но, как часто бывает, когда постановщики проявляют творческий подход к материалу, конечный результат оказывается шире и многозначительнее первоначального замысла, перерастая рамки частной истории любви, он выходит на более высокий уровень обобщения и философского осмысления темы, символизируя, в конечном итоге, упоительную победу и торжество человеческого духа. Творчество Михаила Александровича Врубеля, хронологически совпадающее с расцветом искусства Серебряного века, во многом сближается со стилем модерн, вызов которого был принят художником. С модерном, основанном, как известно, на идее синтеза искусств, Врубеля роднит отношение к форме, которую он считал основой всякой красоты. Именно созерцание и отражение «мира бесконечно гармонирующих чудных деталей» можно считать основой художественного метода Врубеля, который почувствовал и блестяще воплотил в спектакле художник-постановщик, дипломант международных и российских театральных фестивалей Кирилл Пискунов. Сценографическое решение спектакля, его цветовая гамма и световая палитра, костюмы исполнителей обладают столь мощным визуальным воздействием на сознание и зрительское восприятие, что художника по праву можно назвать соавтором Гали Абайдулова. В качестве сценографического приёма Кирилл Пискунов предложил систему сменяющихся расписных задников, стилизованных в духе врублевских полотен, плавно наслаивающихся один на другой. Тем самым он решил задачу быстрой смены места действия, соответствующего каждой картине, и создания соответствующей атмосферы происходящего. Этот приём дополняет ожившая по замыслу балетмейстера-постановщика палитра, с помощью которой художник творит новую, искусственную реальность. На наших глазах, словно из воздуха, возникают художественные образы полотен Врубеля. Среди них литературные герои лермонтовских произведений – Тамара, Ангел, Демон; сказочно мифологические – Пан, Царевна-Лебедь, Волхова; легендарные – Сирень и Жемчужина. Кстати, «ожившая картина», использованная постановщиком в качестве театрального приёма, – ещё одна отсылка к эстетике модерна начала прошлого века. Эти параллели кажутся мне существенными, так как в спектакле очень отчётливо доминирует беспримесное эстетическое наслаждение. Наконец, главная объединяющая составляющая творимого синтеза – музыка. Балетмейстер-постановщик Гали Абайдулов признавался, что обдумывал возможОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА ность сотрудничества с одним из современных композиторов, но в итоге пошёл по другому пути. Переслушав массу симфонической музыки, остановился на творчестве двух композиторов – Н.А. Римского-Корсакова и А.Н. Скрябина. Обладая потрясающим музыкальным чутьем, он услышал в Первой симфонии Римского-Корсакова и в Третьей симфонии («Божественной поэме») Скрябина стройную музыкально-драматургическую концепцию, логически соответствующую его замыслу, в котором идеальный мир красоты (Тамара, Волхова, Царевна-Лебедь) неотделим от мирового зла (Демон) и от трагического исхода. Симфоническая музыка этих композиторов явилась отправной точкой итоговой театральной формы балета «Врубель» с традиционным для симфонического жанра чередованием быстрых и медленных частей. Таким образом, так называемая «танцсимфония» «Врубель» Г. Абайдулова, сознательно продолжая давнюю традицию, предстала на сцене музыкального театра современным балетом на основе классической хореографии, растанцовывающей симфоническую музыку Римского-Корсакова и Скрябина. Думаю, не ошибусь, если скажу, что эта работа представляет собой новый этап в развитии омского балета. Прежде всего, она продемонстрировала огромный творческий энтузиазм всего балетного коллектива и, несмотря на трудность поставленной задачи, имеющийся в запасе творческий потенциал. Главные партии Врубеля и его музы Надежды Забелы-Врубель исполнили хорошо известные и любимые омскими балетоманами артисты Андрей Матвиенко и Анна Маркова. Они станцевали живых людей из плоти и крови и сумели языком танца рассказать потрясающую романтическую и одновременно трагическую историю любви двух выдающихся художников. Наряду с ведущими мастерами заслуженным артистом Сергеем Флягиным (Пан), Ларисой Такмаковой (Тамара), Ириной Воробьёвой (Сирень), Валентином Царьковым (Демон), Виктором Шаховым (Ангел) и другими свой шанс станцевать сольную партию и быть отмеченными получили многие молодые танцовщики. Среди них недавно вошедшая в балетную труппу музыкального театра лауреат и дипломант всероссийских и международных конкурсов Нина Маляренко (Забела-Врубель), уже известный омской публике Сергей Шелепов (Пан), Татьяна Гавричкина, исполнившая партию Царевны-Лебедь, Елена Матвиенко и Анастасия Яцкова, воплотившие в балете образ Волховы. Кроме того, массовые танцевальные сцены с участием свиты Сирени, Жемчужин, Русалок, создающие своеобразный хореографический орнамент, выглядели как мини-шедевры, изящные виньетки внутри большого танцевального пространства. Менее убедительными с точки зрения индивидуализации хореографической лексики показались мне образы Ангела (Виктор Шахов) и Демона (Валентин Царьков). Это тем более удивительно, поскольку известен факт, что мироощущение ВруОКТЯБРЬ 2014 37(59)

беля раздирали противоречия между этическим и эстетическим. Он мучился над вечными вопросами: может ли красота быть злой, а зло – прекрасным? Но этот философский вопрос, на мой взгляд, остался за скобками хореографического повествования, хотя в симфонической музыке Скрябина, имеющей под собой программную основу, антитеза Ангел – Демон прослеживается на протяжении всей первой части, представленной как «борения» в долгом процессе развития человеческого духа. Но это вопрос скорее к автору хореографии и его замыслу, который, возможно, не поддаётся с первого раза окончательному раскодированию, а не к исполнителям, которые и фактурно, и пластически имеют все данные для успешного воплощения своих образов. И, тем не менее, в заключение хотелось бы ещё раз подчеркнуть, что новый проект музыкального театра стал ярким, волнующим событием в культурной жизни нашего города. Авторы и исполнители спектакля создали красивый театр, наполненный изысканными театральноживописными образами, рассказали потрясающую историю любви, услышали сами и сумели сделать зримой и осмысленной симфоническую музыку Н.А. Римского-Корсакова и А.Н. Скрябина.

Валерия КАЛАШНИКОВА

Два слова о феях и мечтателях Японские легенды и история о самом знаменитом фантазёре на свете легли в основу двух премьер Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин». В афише появились «Легенды горы Фудзи» в постановке главного режиссёра Белгородского театра кукол Сергея Балыкова и «Барон Мюнхаузен» – работа главного режиссера омского «Арлекина» Бориса Саламчева.

МЕЖДУ ДВУХ КУЛЬТУР Япония – уже несколько лет особая графа в судьбе «Арлекине». Связи с театральными коллективами этой страны у омичей давние, крепкие, а результаты этих контактов для зрителей всегда интересные. «Арлекин» неоднократно принимал коллег из Японии с их спектаклями – гастрольными и фестивальными, обсуждал возможность совместных проектов. Ну, а пока театр решил предложить зрителям свой взгляд на Японию и её уникальную культуру. Для работы был приглашен Сергей Балыков, главный режиссёр Белгородского театра кукол, который уже поставил несколько спектаклей на основе этнического материала. Интерес к японской культуре в нём пробудила пьеса Бориса Чабана. Она подаёт восточную экзотику понятной и не усложняет восприятие для нашего зрителя, в особенности для зрителя юного. Этим же путем пошёл и режиссёр, не углубляясь в подробности национального кукольного искусства, философии, визуальных культурных атрибутов. Всё получилось вроде бы по-японски, череда символов и кодов узнаваема (художественный мир спектакля придумала Ольга Верёвкина). И вместе с тем чувствуется новизна, которая удивляет и увлекает. Хотя спектакль называется «Легенды горы Фудзи», легенда, которая имеет сюжетное развитие, в нём по сути одна. Старик Такетори одинок и понимает, что жизнь его уже не имеет смысла. Об этом узнает Лунная Фея и посылает ему сон, пробудившись от которого, он снова полон жажды жить и заниматься любимым делом – плести из бамбука. Но за своё доброе дело для земного человека Лунная

Фея наказана: Лунный дракон отправляет её к людям, провести свою волшебную жизнь среди смертных – в одиночестве и забвении. Ну, а дальше, как водится, женская добродетель и забота о Такетори, выбор из трёх мужей, среди которых только один – настоящий джентльмен, то есть самурай Сильное Пламя. А дальше – любовь, череда испытаний, снятие чар дракона и финал, в котором по-русски вроде бы все хорошо, но по-японски противоречиво и не так просто. Спектакль создавался с опорой на современную режиссуру кукольного театра. Перед коллективом не стояла задача раскрыть все премудрости японского кукольного искусства маленькому зрителю. Важно было погрузить в атмосферу, в известной мере стилизующую дух Японии, не тяготящую обилием непонятных предметов и действий. С первых минут неспешного ритма завязки, когда рассказчик начинает повествование, можно проследить важные постулаты японского миропонимания – созерцание окружающего мира, ощущение ценности и мимолётности каждого мгновения бытия. Цветёт слива – радуйся её плодам и аромату, идёт сбор урожая – прими и это как великое благо. Многократная смена планов, красивые мизансцены, любопытные эффекты, которые, как это часто бывает у Ольги Верёвкиной, создаются из самого простого, – всё это делает мир спектакля объёмным и самодостаточным, несмотря на театральную условность и типичный «бродячий» сюжет. Любую культуру мы понимаем и представляем как совокупность шаблонов. В «Легендах горы Фудзи» эти шаблоны опоэтизированы, театр позволяет взглянуть на них по-другому и, соответственно, иначе их представить зрителю. Так, например, с помощью мультимедиа веер становится экраном, на который проецируется изображение бамбуковой рощи. С одной стороны, сцена освобождена от конкретных пейзажных подробностей, с другой – благодаря этому рождается не предмет, а образ. И вкупе с красотой звучащей японской поэзии и национальной музыки всё это рождает тот эффект узнаваемой новизны, на который и рассчитывал режиссёр. И как-то даже жаль в финале, что венчает всю эту историю хэппи-энд не в русском, а в японском смысле слова. Зло повержено, чары разрушены, Лунная Фея жертвует ради любви к Сильному Пламени бессмертием и возможностью вернуться в свой волшебный мир. Вот только не быть героям вместе – умереть влюблённым все равно придётся, поскольку даже торжество добра у японцев имеет свою цену, несмотря на то, что, кажется, по счетам заплачено сполна. ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРЫ НЕВЫДУМАННАЯ ФАНТАЗИЯ Такие персонажи, как барон Мюнхаузен, способны украсить и «взбодрить» афишу любого детского театра. Ну а когда за истории про великого фантазёра берутся кукольники, значит, точно будет интересно: разговор о Мюнхаузене на этом языке позволяет натворить самого невероятного. Может быть, именно по этой причине постановка главного режиссёра «Арлекина» Бориса Саламчева (инсценировку произведения Рудольфа Эриха Распе написал Дмитрий Войдак, он же – автор песенки Мюнхаузена) получилась иллюстративной, за внешним сюжетом не до конца раскрыв внутреннюю идею. Этот спектакль предусматривает скорее знакомство зрителя с героем и его приключениями, нежели размышление, например, о феномене личности и человеческого воображения вообще. А этого даже на фоне обилия забавных технических и бутафорских придумок, под стать «невероятно правдивым» приключениям Мюнхаузена, всё-таки не хватает. Сегодняшний ребёнок окружён уже придуманными массовой культурой мирами, героями, образами. Ему нужно только увидеть и оценить. Для его собственного воображения практически не остаётся места. Спектакль «Арлекина», кажется, возвращает к этой теме и имеет полное моральное право напомнить и детям, и их родителям, о том, как важно создавать самому, не быть вторичным пользователем, выдумывать то, чего не может быть, и верить в это, обогащая свой внутренний мир. В художественном, сценографическом плане эта мысль звучит убедительнее, чем в сюжетном. Художница Лиана Прохорова предложила объединить в одном спектакле более 30 кукол разных систем управления, которые рассказывают о приключениях барона Мюнхаузена на охоте, на войне и – долой пределы для фантазии – на Луне. Из них только сам барон имеет семь разных кукол – от 20-сантиметрового лилипута до великана высотой в четыре метра. Есть пространство и для технических «штучек», например, худеющего на глазах зрителей медведя; лисы, которая снимает шкурку; или корабля, на леске летящего по залу и провоцирующего ребятню тянуть к нему руки. Всё это вовлекает в историю и «держит» большую часть спектакля. Во втором действии, когда, не удовлетворившись славой земной, Мюнхаузен перемещается на Луну, ритм действия ослабевает. И хотя там с героем тоже происходит немало интересного, понимаешь, что фишки и «штучки», которыми было насыщено первое действие и к которым ты по-хорошему привык, иссякают. От этого как-то обидно даже. Все эти театральные хитрости с нетерпением ожидаемы, они трогательны и вырывают у публики её внезапный «ах!». Они способны «оправдать» барона в глазах даже самых строгих и правильных взрослых, не говоря уже про детей. Мюнхаузен повторял, что ложь – всего лишь неосуществившаяся фантазия. Лжи сегодня и без того много, а вот фантазии очень не хватает. К тому же любая фантазия имеет хитрое свойство становиться правдой. Для этого ей достаточно лишь воплотиться в жизнь. А ложь так и останется сама собой, как ни старайся. Да, Мюнхаузена, безусловно, есть за что ценить. И не только детям. ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

Татьяна Боброва: «Мне не нужно было завоевывать доверие артистов» В Омском государственном музыкальном театре состоялась премьера спектакля по одноименной повести Яна Отченашека «Ромео, Джульетта и тьма» (музыка Кирилла Молчанова). Повесть была написана известным чешским писателем в 1958 году и за эти годы претерпела несколько вариантов своего театрального и киновоплощения.

Премьерный спектакль Омского музыкального театра – это первая большая режиссёрская работа заслуженной артистки России, лауреата Всероссийского конкурса премии «Хрустальная роза Виктора Розова», лауреата премии Губернатора Омской области «За заслуги в развитии культуры и искусства» имени народного артиста РСФСР Н.Д. Чонишвили Татьяны Бобровой. Омскому зрителю Татьяна Владимировна больше известна как ведущая солистка-вокалистка театра, сыгравшая на его сцене более 50 ролей. Выпускница Уральской государственной консерватории имени М. Мусоргского Татьяна Боброва с успехом играет в таких спектаклях, как «Зори здесь тихие», «Летучая мышь», «Вечно живые», «Свадьба Кречинского» и многих других. В течение последних пяти лет Татьяна Боброва является постоянным участником творческих лабораторий режиссёров музыкальных театров в Москве. – Творческая лаборатория режиссёров оперных театров под руководством заслуженного деятеля искусств РФ Ольги Ивановой – это очень интересное мероприятие, которое проходит в течение десяти дней. В его работе принимают участие многие именитые оперные режиссёры: Дмитрий Бертман, Дмитрий Черняков, Александр Титель, Василий Бархатов. Они дают мастер-классы, рассказывают о постановках. Приходят молодые режиссёры, показывают свои работы, которые мы анализируем, изучаем режиссёрские техники. Я каждый год с радостью еду туда, для меня это, как наркотик. Очень интересно! Обычно лаборатория проходит в период «Золотой маски», и мы посещаем фестивальные спектакли. – Существует ли понятие женской режиссуры? – Среди режиссёров есть понятие «бабская режиссура». Это любование чем-то красивым,

сосредоточенность на платьишках-цветочках. В такой манере и мужчины-режиссёры часто ставят. А бывает, что и женщина так жёстко поставит, что мужчины отдыхают. Но иногда у мужчин-режиссёров героиня как бы принижается – возможно, они не так хорошо понимают женскую психологию. Когда я начинала заниматься режиссурой, мне казалось, что это не женская профессия, но сейчас понимаю, что именно женщина-режиссёр может поднять героиню на должный уровень. – Вы окончили консерваторию по классу вокала, много лет посвятили исполнительской карьере. Как возникло желание попробовать себя в режиссуре? – Да, у меня актёрское образование. Но мой мастер советовал мне попробовать себя в режиссуре. Дело в том, что я хорошо понимаю задачи, которые ставит режиссёр. Был момент, когда один за другим ушли ассистенты режиссёра, и за спектаклями стало некому следить. Я начала этим заниматься и поняла, что мне это нравится. Мне очень нравится работать с актёрами, потому что я как актриса лучше понимаю их психологию. Чистый режиссёр никогда нас изнутри не поймёт. Со временем захотелось поставить самой. «Ромео, Джульетта и тьма» – моя первая большая постановка. До этого я ставила номера для концертов, восстанавливала спектакли, делала камерные варианты. А чтобы всё было моё – от работы с пьесой до выбора музыки – это у меня впервые. Я даже не верила своему счастью, когда Борис Львович Ротберг предложил мне поставить самостоятельный спектакль.

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ» – Какие открытия вы сделали для себя, работая над спектаклем «Ромео, Джульетта и тьма»? – Мне повезло: я ставила спектакль в своём театре. Мне не нужно было завоевывать доверие артистов, я их знаю много лет и очень люблю. Все они работали с полной отдачей, а это настоящее счастье для режиссёра. В результате, как мне кажется, у всех получились интересные, объёмные персонажи. – Как вы относитесь к такому утверждению, что современный театр – это не дом, не семья, а завод по производству спектаклей. Вы согласны с такой точкой зрения? – Может быть, в других театрах всё именно так, но у нас по-иному. Все, кто бы к нам ни приезжал, говорят, что такие тёплые человеческие взаимоотношения, как у нас в театре, сейчас большая редкость. – Музыкальная драма «Ромео, Джульетта и тьма» – спектакль о войне. Вы считаете сегодня эту тему актуальной? – Сегодня она очень нужна. Почему сцена в спектакле вращается? Потому что, к сожалению, всё идёт по кругу. Мы не учимся на своих ошибках: день памяти и скорби хоть каждый день устраивай. Поэтому мы своим спектаклем хотим предостеречь, сказать, что это неправильно, когда гибнут невинные люди. Нам очень хотелось рассказать историю о хороших людях, которые понимают, как ценна жизнь каждого человека, как важно противостоять ненависти, агрессии, жестокости. Спектакль про любовь, про то светлое, что свойственно природе человека. Хотя я не верю в исправление человечества. Академик Лихачёв писал, что сделать добрым человечество невозможно, но каждый может попытаться найти добро в себе. Из-за событий на Украине я переделала финал. Вначале главный герой убивал страх, но в итоге страх остаётся. Его невозможно убить в человеке. Страх переходит в толпу равнодушных – таких, с молчаливого согласия которых произошёл холокост. – Работа в непривычном для музыкального театра, не только омского, формате, когда зрители располагаются на сцене, а артисты имеют возможность работать рядом, соединяясь с оркестром через зрителя – такие режиссёрские решения требуют больших технических возможностей сцены. По сути, именно она – сцена – вращаясь, символизирует жизнь, идущую по кругу, становясь ещё одним участником спектакля. – Мы не первооткрыватели такого сценического решения, хотя в нашем театре это происходит впервые. Решились на такой эксперимент исключительно потому, что материал, с которым мы работаем, очень камерный, интимный. Эту пьесу нельзя играть в других условиях, в большом формате, так как зрители должны погрузиться в атмосферу событий, находясь буквально внутри спектакля. А актёры имеют возможность обнажить свои души, не пытаясь «перелететь» через оркестровую яму и не используя подзвучку. – Дирижёр-постановщик спектакля, заслуженный артист России Александр Хмыров – ваш муж. Как работается семейным дуэтом? – Очень легко. Мы много играли в паре. И дома мы можем всё обсудить, договориться. – Татьяна Владимировна, а у вас в роду кто-то пел? ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

– Нет, я первая. У нас в семье одни физики. Детство у меня было счастливое. Я читала много книг, любила театр. Их у нас в Нижнем Тагиле тогда было всего два. Меня увлекало то, что включает воображение. – А что вы мечтаете поставить? – Я очень люблю оперу и мюзикл. Оперетту не люблю, потому что не знаю, по какому пути она должна развиваться. Это очень консервативный жанр. Зря его называют лёгким. Оперетту невозможно переместить во времени, она на это не ведётся. Что касается нашего театра, то у нас всегда были удачными спектакли на основе сильной драматургии – «Без вины виноватые», «Забывчивый жених». – Как вы проводите свободное время, если оно у вас есть? – Я люблю получать новую информацию. Смотрю записи опер, драматических спектаклей в сети Интернет. Любим с мужем смотреть трансляции спектаклей на большом экране, в кинотеатре. А просто отдыхать я не умею. – Что из увиденного, услышанного в последнее время произвело на вас сильное впечатление? – Опера «Травиата» в постановке Андреи Брет. Очень впечатлило. – А как вы относитесь к осовремененным постановкам опер. Например, когда герои «Аиды» носят автоматы наперевес? – Замечательно отношусь. Но повальное увлечение этим плохо. Не у каждого режиссёра получается сохранить логику и соответствовать партитуре. – Как вы относитесь к тому, что оперы очень часто исполняются на языке оригинала? – Вообще-то, все уже стремятся к обратному, и на языке оригинала поются только антрепризные варианты. Как музыкант отношусь к этому хорошо, так как композитор, когда пишет оперу, учитывает обороты определённого языка, которые не всегда можно сохранить при переводе. – Себя вы кем больше ощущаете: актрисой или режиссёром? – Я убиваю в себе актрису, когда занимаюсь режиссурой, и наоборот. Беседу вела Маргарита ЗИАНГИРОВА

Евгений Точилов: «Конфликт – это своеобразная искра» Обычно актёры вспоминают, как почувствовали своё призвание ещё в детстве, как буквально со школьной скамьи мечтали о театре, и с тех пор вся жизнь их была упорным восхождением к сцене. Артист Драматического Лицейского театра Евгений Точилов – редкое исключение. По образованию он преподаватель физики. Профессиональным актёром стал неожиданно. Просто пришёл как-то раз в театр за компанию с другом. И остался всёрьёз и надолго…

Первой постановкой, в которой он играл, был спектакль «Скифы». Потом была яркая заметная роль «парня с соседнего двора» в сентиментальном фарсе «Комок», благодаря которой молодого талантливого актёра узнал и полюбил зритель. А теперь без Точилова не обходится ни один спектакль в Лицейском… Есть в творческом багаже «лицеиста» и высокие награды: актёр неоднократно становился лауреатом и дипломантом областного ежегодного конкурса-фестиваля «Лучшая театральная работа» в разных номинациях, а в 2012 году получил премию имени народного артиста СССР А.И. Щёголева «Лучшая мужская роль» (за роль Маскариля в спектакле «Шалый»). В 2009 году актёр, блестяще воплотив в «Альпийской балладе» героический образ Ивана, покорил европейскую сцену… 1 июня Евгению Точилову исполнилось 35 лет. Юбилей артиста совпал с 15-летием профессиональной творческой деятельности. По этому случаю в стенах родного Лицейского театра актёр отметил свой первый в жизни бенефис. Это был тёплый, дружеский приём с огромным количеством искромётных, фонтанирующих юмором, поздравлений. И честный разговор по душам. О театре. О себе. О зрителе. – 35-летие, конечно, не такая уж почтенная дата, но всё же… Ощущаете вы свой возраст? Чувствуете, что с годами что-то поменялось вокруг? – Конечно, ощущаю. Когда я пришёл в Лицейский театр, был самым младшим в труппе, теперь я самый старый актёр театра. Есть такая роскошь в Лицейском – в 35 лет можно стать самым старым актёром. Тут уже, конечно, и отношение к тебе другое, и ответственность. Постоянно замечаешь, что на тебя смотрят. Твоё поведение, хочешь этого или нет,

становится примером для молодых актёров, которые каждое движение ловят… Когда я обнаружил это внимание, первое время оно меня очень напрягало. Хотелось уйти куда-то, сказать, мол, что вы на меня смотрите?.. Потом понял: от внимания никуда не денешься. Коль стал старым актёром, обязан давать что-то молодым. Они должны смотреть на тебя, учиться. Как их научишь, такие вокруг тебя партнёры и будут. Твоё отношение к театру они принимают для себя за точку отсчёта и начинают от неё двигаться дальше. Вообще с самого детства у меня было очень много увлечений: лыжи, хоккей, танцы, бокс, борьба, самбо… Но потом, когда проходил первый запал, я остывал: сначала одну тренировку пропускал, потом – вторую, третью… Театр – это первое увлечение, с которым я не расстаюсь вот уже 15 лет. Он надоесть не может никогда, потому что всё время разный: каждый раз открываешь его с совершенно иной стороны. И знаешь, что впереди будет ещё что-то новое. Театр – это жизнь. – Что вы считаете своим личным самым большим достижением в актёрской профессии, которым гордитесь? – Я бы не стал выделять какую-то работу. Моей гордостью является другое – терпение. Со стороны кажется, что актёрская профессия – это очень ярко, красиво. Но когда начинаешь работать, оказывается, что внутри много подводных камней. Ты постоянно должен перешагивать через самого себя. Если, к примеру, играешь отрицательного героя и в жизни так, как он, никогда бы не поступил, то чтобы сыграть этот персонаж, должен внутренне оправдать его, сделать его поступок своим. Если работаешь с партнёршей, должен влюбиться. Неважно, какая она. Нужно найти в ней то, что тебе понравится. А когда всё закончится – «разлюбить»… Когда делаешь всё это по-настоящему, психологически очень тяжело. Потому что это начинает переноситься в жизнь… Иногда бывают моменты, когда думаешь: зачем мне всё это надо? зачем я себе психику порчу? Тем более, сейчас система Станиславского в театрах не особо принята. Сейчас нужен эпатаж, гротеск. Внутренняя актёрская работа, проживание на второй план отходят… В такие моменты, когда хочется всё бросить, терпение выручает. Думаешь, ладно, посмотрим, что будет дальше, потерплю ещё чуть-чуть… А дальше находится какое-то решение. Сложный период проходит, открывается новое ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ» На вечере-бенефисе

дыхание… Поэтому считаю, что в актёрской профессии терпение – одно из сильнейших качеств. – Знакомо ли вам такое понятие, как творческий кризис? – Творческий кризис, думаю, бывает у всех актёров. Периодически он проявляется и у меня. Бывает, работая над спектаклем, начинаешь использовать уже проверенные ходы. Но к каждому спектаклю, к каждому персонажу нужно найти свой ключ. Поэтому, когда начинаешь применять прежние наработки, рано или поздно вступаешь в конфликт с материалом, с режиссёром… Конфликт – это своеобразная искра. Начинаешь работать, а у тебя либо получается и начинает рождаться живая материя – то, что, собственно, и называется спектаклем, либо не получается: вроде делаешь то же самое, что на прошлом спектакле, а люди не смеются, вроде работаешь, выкладываешься, а энергетической отдачи нет никакой… В тот промежуток, когда не получается, начинается спад. Думаешь: я не актер, зачем я выбрал эту профессию?.. В разных спектаклях проходишь этот период по-разному: где-то – полегче, где-то – со слезами, с сумасшествием. Но он всегда присутствует. Без творческого кризиса не было бы ни взлётов, ни откровения. Есть, может быть, гениальные актёры, которые точно знают, как нужно делать, сразу идут по начерченной линии и добиваются результата. У меня так не получается. Я не знаю, откуда будет открытие образа. Для меня он всегда неожиданно открывается… – Бывает, что устаете играть одну и ту же роль? – Мне повезло – я ведущий актёр, ролей у меня много и они разные. И потом – спектакль всегда живёт. У него есть первоцвет, есть стадия, когда он прочно становится на ноги, есть стадия, когда стареет или когда приходят новые актёры. Он всегда меняется… Но бывают моменты, когда ты теряешь нить спектакля. У меня было такое в спектакле «Ревнивая к себе самой». Мы репетировали с актёром, который работает сейчас в другом театре: он – главный герой, а я – слуга. Хороший тандемчик, зал просто лежал от хохота. Потом актёр уехал, и на его место пришёл совсем молодой мальчик, который был зажатым, его ещё многому учить нужно было. Спектакль сразу многое потерял. Основная действующая линия свалилась на меня. Я держал всё действие на себе. Но через какое-то время спектакль вдруг перестал быть ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

смешным. Я начал уставать, не чувствовал никакой отдачи. И не мог понять, в чём дело, до той поры, пока не увидел спектакль на записи: мы работали с этим актёром как два главных героя, не было никакого взаимодействия. Потом я осознал, что парень-то вырос, у него появилась уверенность на сцене. После этого стало интересно играть, и спектакль моментально задышал… Когда зритель отдаёт тебе энергию, играть всегда интересно. Как только ты где-то что-то упустил, играть тяжело, даже если это премьера. Самый жёсткий спектакль, когда зритель не отдаёт энергию. Выходишь на поклон – и тишина. Домой идёшь, как тряпка, выжатый. – Кто из актёров, режиссёров является для вас ориентиром в творческой профессии? Можете назвать того, кто повлиял на вас? – На моё становление очень сильно повлиял Вадим Станиславович Решетников, первый учитель. Очень много в моей актёрской профессии дал Сергей Родионович Тимофеев. Причём, я считаю, повезло, что так сложилась моя актёрская судьба, что сначала моим режиссёром был Решетников, а потом Тимофеев. Решетников всё очень сильно и жёстко застраивал, выжимал из тебя, выстраивал каждое движение в жёсткий рисунок. Потом в этом рисунке ты начинал оттаивать, чувствовать свободу, постепенно вырастать в нём и делать его своим. А Тимофеев даёт полную свободу. Он будет много тебе рассказывать и ждать, пока сам не натолкнёшься на Сцена из спектакля «Альпийская баллада»

образ, пока он не вырастет в тебе без всякой застройки. Это две разные школы. Если они правильно стыкуются, то очень ценны с точки зрения образования, обучения… Из актёров, которые на меня повлияли, я безумно обожаю Евгения Павловича Леонова. Есть люди, которые могут чему-то научиться, а есть люди, одарённые от Бога. Я смотрю на него в кино и не могу понять, как он работает. Он всё делает по-настоящему. Это тот талант, которому я белой завистью завидую. Есть такой человек и в нашей Драме. Это Валерия Ивановна Прокоп. Для меня – верх магии, когда видишь, о чём думает человек. Тогда взгляд оторвать не можешь. Как этого достичь, как до этого уровня подняться, я не знаю. – Что такое, на ваш взгляд, удачная актёрская судьба? – Наверное, во все времена она разная. Но в наше время – это умение сохранить некий баланс: по-настоящему жить в творчестве и не остаться с голым задом. У нас, актёров, нет такой социальной защиты и гарантии, что при выходе на пенсию тебя не сдадут в геронтологический центр и не забудут. Актёр обязан думать, что будет дальше. Было время, когда была романтика: вся жизнь – на алтарь искусства. А сейчас, пока работаешь – ты работаешь. Как говорят в Москве, пока медийное лицо, пока на тебя ходят – ты можешь существовать. Отошёл – моментально забывают. Это несправедливо, неправильно. Но таковы жёсткие законы бизнеса. Поэтому о себе ду-

В роли Маскариля («Шалый»)

мать нужно самому. На старость откладывать. Или параллельно преподавать. Имея актёрскую профессию, ты всегда должен иметь запасной вариант, чтоб в случае необходимости была возможность уйти в другую профессию… Хотя, возможно, актёр должен отказаться от всего, от семьи, от нормального существования, вести отшельнический образ жизни. Экспериментировать, психологические опыты ставить, чтобы потом начиналась какая-то запредельная магия. Может быть, и так… Актёрство – это ведь аптека для человеческих душ. Люди должны приходить и получать от живой жизни на сцене эмоции: смеяться, плакать… Когда мы играем «Гарнир по-французски», люди выходят со спектакля, вытирая слезы от смеха, и говорят «спасибо». Жизнь тяжёлая, людям хочется посмеяться, отдохнуть, уйти от проблем, сбросить энергетику отрицательную. А ещё есть в нашем театре спектакль «Прекрасное далёко». После этого спектакля одна женщина часа три плакала на лавочке возле театра. Видимо, из неё «вышибло какую-то пробку». Что ещё в мире по силе воздействия может делать такие вещи, как актёрство, театр? Поэтому театры нужны и актёры нужны. И они должны иметь пенсии и право на достойное существование. Неправильно, когда людей выкидывают. – Какие вещи несовместимы со сценой? – На сцене я не приемлю равнодушие. Когда человек приходит на сцену, как на работу. Когда человеку становится неинтересно, но он работает из-за денег, либо из-за места, либо из-за того, что в жизни менять чтото поздно. Хуже этого я не видел. Начинается злоба на партнёров. Это чёрная яма, чёрная дыра, которая засасывает. Это пример несчастливой актёрской судьбы. Если человек выбрал актёрскую профессию, но не угадал, это самое ужасное. Лучше уж всё бросить. – Актёр – человек публичный. Случалось ли, что интерес к вашей персоне был вам неприятен? – Я живу в провинциальном городе, и у нас человек публичный – это совсем не так, как в Москве, через меру. За мной папарацци не следят, не фотографируют, и моя публичность заканчивается, как только я отъехал от театра метров на 30 – 50. У меня в жизни было немного случаев, когда меня узнавали. Один раз мы с друзьями отдыхали в «Маяковском», подошла женщина и спросила: «Это вы служите в Лицейском?». Мне понравилось слово «служите», потому что актёрство – это всё же служение. То, что люди так относятся к тому, что ты для них делаешь, очень мощная подпитка. Приятно осознавать, что энергетика, которой ты держишь зал, остаётся, и люди помнят об этом долго. – Ходите ли вы в другие театры? Какие из последних увиденных вами спектаклей можете отметить? – Я давно уже не был в других театрах. Не потому, что не хочу, а потому, что наши спектакли совпадают. У меня большая занятость: порядка 18 спектаклей в месяц. Когда появляется свободное время, оказываюсь перед выбором: либо сходить на спектакль, либо посидеть дома с женой и с ребёнком. Когда получается вырваться, хожу не на спектакли, а на актёров: на Валерию Прокоп, на Влада Пузырникова. Сама история, которую они играют, из головы вылетает очень быстро, ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ» я смотрю, как они играют, впитываю их мастерство. Влад, например, по своей яркости в Москве был бы одним из самых знаменитых комедийных актеров: он способен очень быстро переключаться со своей мимикой, пластикой… У нас много талантливых актёров. Удивлён, почему в Омске до сих пор нет киностудии. С такими актёрами, как в Омске, кино снимать можно. В 2010 году мы с Максимом Дьячуком сняли фильм «Три дня без войны». Сняли абсолютно без денег, за два дня, на голом энтузиазме. Понятно, что сценарий хромал, что были недоработки… Но если бы на этот фильм выделили несколько миллионов и полгода на съёмочный процесс, это был бы шикарный фильм. – Какие спектакли интересны современному зрителю? – Это вопрос, на который, если ответишь, то, наверное, будешь самым успешным режиссёром. Мне кажется, жизнь сильно поменяла свой темп. Сейчас кино очень динамичное, оно не отпускает зрителя. Но зачастую в ущерб линии драматической. Смотришь фильм – всё ярко, интересно, прекрасные спецэффекты, графика, комедийная линия, а про что фильм – не знаешь. Выходишь из кинозала с ощущением пустоты, что тебя немного обманули. Эту проблему способен решать театр. По классическим меркам он уже не может существовать: с мхатовскими паузами и т.д. Он должен стать более динамичным, современным, но содержать настоящую жизнь на сцене, чтоб не потерялась душа. – Если бы вы были режиссёром, о чём бы вы ставили спектакль? – О жизни. О том, что происходит в наше время. В театре люди должны узнавать себя, театр должен помогать людям. В своё время это хорошо делал Шукшин. Современность – это не перформанс. Перформанс – это всего лишь определённая краска, форма, способ. Может, в этом моя недоразвитость проявляется, но меня это не трогает. Говорить нужно про то, что наболело у людей. – Говорят, актёры – народ суеверный. Склонны ли к суевериям вы? – Я бы так не сказал. Но, когда во время репетиции текст пьесы падает, поднимаю и сажусь на него. Так все делают. – С чем связана самая большая радость в вашей жизни? – С рождением сына. Когда родилась дочь, я был ещё пацан 24–25 лет. Поэтому она мне, скорее, как друг. Сейчас мне 35 лет, ей – 12. Я её безумно люблю. Но она уже почти взрослый человек. А для сына я сейчас – весь мир. Это настоящее счастье. – Вы хотели бы, чтобы ваши дети были актёрами? – Выбирать актёрскую профессию очень опасно. Это игра в русскую рулетку. Пока обучаешься актёрскому мастерству, теряешь золотые годы, не приобретаешь никакую профессию. А если вдруг тебе разонраОКТЯБРЬ 2014 37(59)

вилось?.. Если дети выберут актёрскую стезю, я буду настаивать, чтобы было параллельное образование, чтоб сначала была профессия приземлённая, а потом уже – пожалуйста, актёрская. – Есть ли у вас какие-то осознанные, прочувствованные истины, которые вам хотелось бы передать своим детям? – Набор истин знал в 18 лет. Потом складывались такие жизненные ситуации, когда я был не совсем хорошим, делал не совсем правильные поступки, за которые стыдно всю жизнь. Я бы посоветовал своим детям относиться к себе с любовью. Не с эгоизмом, а именно с любовью. Когда себя не любишь, то всё вокруг будешь оценивать с отрицательной точки зрения. Это неправильно. Мы все имеем право на своё счастье, на свою любовь… А ещё я посоветовал бы им относиться с любовью и пониманием к окружающим. Наши миры всё время пересекаются, и ты невольно можешь сделать человеку больно. Нужно быть внимательным к людям, стараться никого не поранить. А чтобы не поранить – надо любить. Беседу вела Наталья ЕЛИЗАРОВА

Сергей ДЕНИСЕНКО, член Экспертного совета фестиваля «Среда обитания»

Обитель – Омск. Обитание – там же… (Заметки о двух фантастических днях в августе) Из Положения о 1-м Омском фестивале-лаборатории «Среда обитания» …Место проведения: исторические места города Омска. …Участники фестиваля: молодые режиссёры и профессиональные актёры российских театров. …Представить уникальный архитектурный ландшафт региона в театральных постановках. …Привлечь внимание театров, научных кругов и зрительской аудитории к сценическому освоению городского пространства. …Способствовать расширению и поиску новых выразительных форм и средств в освоении историко-архитектурной среды для постановки спектаклей.

АНАСТАСИЯ СТАРЦЕВА КАК GENIUS LOCI

Крылатое выражение Genius loci (Гений места), как известно, применимо к человеку, который ревностно оберегает неповторимую атмосферу места, становится его добрым гением, духом-покровителем. Недавним августом эту миссию взяла на себя молодая талантливая омичка Анастасия Старцева, ставшая и идеологом, и координатором, и духом-покровителем Первого межрегионального театрального фестиваля-лаборатории «Среда обитания». Настя – выпускница актёр-

ского отделения Омского музыкально-педагогического колледжа (мастер курса – Лариса Меерсон), сегодня – студентка 2-го курса режиссёрского факультета знаменитой «щукинки» (театральный институт им. Б. Щукина при Государственном академическом театре им. Е. Вахтангова). О том, как возникла идея «Среды обитания», Старцева говорит так: «Каждый год я навещаю чеховскую усадьбу в Мелихово, там проходят интересные лаборатории. И вот у меня появилась идея создать подобный проект в Сибири. А ещё у меня всегда была мечта, чтобы в Омске были такие театральные фестивали, как в Варшаве: ты гуляешь по городу, а чуть ли не на каждом шагу – импровизированная сцена, и идут спектакли. Город становится по-настоящему театральным. А то про Омск все говорят, что это театральный город, а ведь на самом деле в мире есть гораздо более театральные города». И вот в «менее театральном» Омске появляется Положение о фестивале «Среда обитания», где уже обозначены его учредители и организаторы: Омская городская общественная организация «Лаборатория исторической реконструкции «Наследие Сибири» (президент – неутомимая Старцева Анастасия Сергеевна), Театральная мастерская «Достоевский-центр» и Министерство по делам молодёжи, физической культуры и спорта Омской области. Ну а «финансовая составляющая» обеспечивается Главным организационнокадровым управлением Омской области в рамках конкурса среди социально ориентированных некоммерческих организаций. ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ НА ФОНЕ ГОРОДА …Итак, спектакль должен быть представлен в условиях архитектурной среды, и режиссёры сами выбирают пространство, в зависимости от пьесы, планируемой для лабораторной постановки. Четыре пространства. Четыре лабораторных показа. Четыре режиссёра«щукинца». Четыре откровения!.. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. ОДИНОКАЯ ПЕСНЬ ПО СУББОТАМ

Выпускница Санкт-Петербургского университета культуры и искусства, режиссёр Южно-Сахалинского «Чехов-центра» Наталья Шаркова была отмечена специальным призом жюри с формулировкой «За чувство Времени и Пространства». Её «Лебединая песнь» по мотивам чеховского «Калхаса» самым органичным образом вписалась в «декорацию» крыльца и фасада Лицейского театра, на фоне которого и состоялось театрально-фантазийное действо. Зрители были пациентами: их встречали врач-лаборант (томский актёр Иван Лабутин) и его ассистент (томичка Наталья Абрамова – лауреат в номинации «Лучшая роль 2-го плана»), которые вручали талоны на приём к главному врачу (А.П. Чехову); а название «Лебединая песнь» было обозначено на талонах как «диагноз». Старого актёра, комика Василия Васильича Светловидова в спектакле… не было. Использовав фабулу драматического этюда Чехова как повод для театральной фантазии, Шаркова сделала главным героем «актрису средних лет» – Василису Васильевну (её сыграла артистка Новоуральского театра музыки, драмы и комедии Яна Русинова). Жаль, что не была сделана стилистическая корректировка текста при «вложении» сугубо мужского монолога в «уста женщины» (ну, право же, нелепо было слышать с самого начала: «Так налимонилась, что сидя уснула!..»). Но явленная при этом возможность вспоминать сыгранные героиней «женские» образы скомпенсировала ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

многое. Фантазия режиссёра бурлила: и Кабаниха являлась на сцене (омичка Мария Невзорова), и леди Макбет (омичка Виктория Дегтярёва), и даже матушка Кураж. «Соседствовали» с ними «калхасовский» Никита, сыгранный барнаульцем Русланом Гарибовым, Тихон, Макбет и Писарь (в трёх ипостасях предстал омский тюзянин Михаил Пономарёв). И зрители действительно ощущали себя пациентами-участниками того, что творилось в голове актрисы. В голове этой, понятно, могло быть всё. Вот только, наверное, не Брехт, пусть даже фрагмент из его пьесы прозвучал более чем злободневно (да ещё вкупе с песней «Тиха украинская ночь…»). Но главное – остро и пронзительно проступала по-над действом тема одиночества актёрской судьбы… «И сверхзадача, и смысл каждого спектакля (да и фестиваля-лаборатории в целом) были очень точно сформулированы одним из участников проекта: «Пространство открытий и способ самопознания», – говорит член Экспертного совета «Среды обитания», актриса «Пятого театра», заслуженная артистка России Татьяна Казакова. – А как тесно переплеталось место действия каждого показа с происходящими на импровизированной сцене событиями!.. До боли знакомые ступеньки набережной близ «омской стрелки», где Омка впадает в Иртыш, стали вдруг холодными и почти чужими в спектакле «По субботам», который поставила Настя Старцева по раннему, написанному ещё в 1970-е, но неустаревающему одноимённому рассказу Дины Рубиной. Тема – наотмашь: одиночество в большом городе, одиночество среди людей, тотальное одиночество подростков, глаза которых словно молят о любви…». Персонажи обозначены режиссёром как «очевидцы окружающей действительности». Главный очевидец – сама режиссёр. Так же как и зрители. Так же как и омская Школа этнических

барабанов «Drum ́n ́Pipe», ставшая одним из действующих лиц. Роль подростка Евы, растущей без родителей под присмотром тёти Сони, – нерв и боль спектакля (работа Алёны Карповой, выпускницы актёрского отделения Омского музыкально-педагогического колледжа, отмечена специальным призом жюри; это была игра «на грани фола», когда ирония персонажа – единственное средство, чтобы не хлынули навзрыдные слёзы). В кругу общения – такая же одинокая подруга Нина (актриса из Санкт-Петербурга Дарья Набокова), музыканты по субботам – Дима и Акундин (омич Александр Юрков и актёр Русского драматического театра им. Бестужева из Улан-Удэ Александр Кузнецов), тётя Соня (за эту роль, равно как и за уже упомянутую леди Макбет в «Лебединой песне», Виктория Дегтярёва отмечена дипломом лауреата в номинации «Лучший эпизод»). И ещё в этом кругу общения – случайные встречи на улице с отцом (актёр Александр Черепанов из челябинского Молодёжного драматического театра – «Лучшая роль 2-го плана»). А по-над действом – Одиночество как трагедия мегаполиса…

вплетать в действие, а иначе у зрителей, слышащих и видящих эти сиюминутные «незапланированности», возникает одна реальность, а у актёров – другая. Игра должна быть общей, по одним правилам. Театральная площадка условна, и актёр порой автоматически съезжает на актёрствование: «театр, играть…». Здесь же это не проходит. Хочется совершенной безусловности! И замечательно, что она была! Уточню, что, в зависимости от площадки, безусловность может быть и внутренней, где рисунок условен, но актёрские работы на фоне «декораций» города – очень убедительны, как, скажем, в спектакле по Кафке…». «Процесс в исправительной колонии» по мотивам произведений Франца Кафки «В исправительной колонии» и «Процесс» вполне может рассматриваться как старт для будущей дипломной работы студентки-«щукинки» Дарьи Степановой (она же – актриса санкт-петербургского «Театра-фестиваля «Балтийский дом»). Блистательные драматургические способности инсценировщика Степановой плюс яркое режиссёрское мастерство («Лучшая режиссура»)! В Омской крепости, на фоне полуразрушенной стены, под музыку Шнитке, в «достоевской» ауре – притча о 21-м веке (социальный памфлет, трагифарс, абсурдистская комедия!) с тремя замечательными актёрскими работами: артист Приморского драматического театра молодёжи Антон Контушев, сыгравший индифферентно-обалдевшего Иностранца;

ДЕНЬ ВТОРОЙ. ПРОЦЕССЫ И ПОБЕДЫ Дарья Степанова (Санкт-Петербург)

Слово – члену Экспертного совета фестиваля, актёру и режиссёру театра «Студия» Л. Ермолаевой» Виталию Романову: «Фестиваль «Среда обитания», на мой взгляд, в первую очередь вскрывает любую фальшь в актёрском существовании, и прежде всего благодаря совершенно естественному окружению, в котором (ну по природе!) нельзя лгать. Обстановка подталкивает к импровизации (всё происходит Здесь и Сейчас!), к общению со зрителем. Тем более, тут могут произойти непредсказуемые, «непоставленные» события, кои и были: гром и молния, пьяный прохожий, орущий ребёнок за забором, звон колоколов… И всё это надо слышать и

«Процесс в исправительной колонии» (Владивосток, Омск, Улан-Удэ)

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ НА ФОНЕ ГОРОДА в зоопарке». А на деревьях – листочки с текстами из пьесы: и как обозначение «лабораторности» показа, и как метафора придуманной жизни, окунуться в которую может каждый из зрителей… В этой социальной драме с элементами абсурда кульминацией стала великолепная режиссёрская находка-прозрение: сцена, в которой Джерри (ещё не умерший) как будто реинкарнируется в собственную собаку!.. И – мороз по коже. И двое на скамейке. И тишина вечернего Омска. И главное – остро и пронзительно проступила по-над действом тема одиночества Человека в этом Мире… Актёр Александр Черепанов уехал в Челябинск с двумя лауреатскими званиями: и за работу в спектакле «По субботам» (см. выше), и за роль Джерри («Лучшая актёрская работа»). Не сомневаюсь, что омский лабораторный опыт аукнется и в Челябинске, поскольку партнёр Александра, сыгравший Тома, – артист челябинского Театра драмы им. Орлова. Ну а за кировчанина Трясцина – тоже есть смысл порадоваться: диплом лауреата в номинации «Спектакль-событие»!.. ПОД ЗАНАВЕС

«Что случилось в зоопарке» (Челябинск)

Александр Трясцин (Киров)

артист-«бестужевец» из Улан-Удэ Пётр Прозоровский (виртуозный психолог-казуист Палач; «Лучшая актёрская работа») и омич-«лицеист» Александр Боткин («Специальный приз жюри» за роль Осуждённого; считаю, что по своему психологическому наполнению это одна из лучших ролей Александра на «омских подмостках»!)… И проступала по-над действом тема одиночества (и бессилия) Личности перед Государством… …И шёл одинокий и бесприютный Джерри по одной из аллей выставочного сквера «Флора». А на скамейке сидел такой же бесприютный и одинокий Том. И это уже было действо, придуманное режиссёром-«щукинцем» Александром Трясциным (он же актёр кировского «Театра на Спасской») по пьесе Эдварда Олби «Что случилось ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

А событиями были все четыре спектакля. И это было не в Москве, не в Каннах, это было в Омске. На фоне Омска. С участием благодарных зрителей. С участием талантливых молодых подвижников театра из российских городов. Спасибо всем организаторам фестиваля! И давайте вспомним великого Теннеси Уильямса: «Все мы приговорены к пожизненному одиночному заключению в собственной шкуре!». При этом – давайте не увидим в сих словах пессимизма. Да, мы все – приговорены. Но точно так же, как Театр обречён на веки вечные пребывать в среде обитания по имени Омск. Редакция благодарит бюджетное учреждение Омской области «МинспортМедиа» за предоставленные фотографии.

Нина БРЕВНОВА

Личность в контексте местной культуры Нина Никандровна Бревнова – одна из тех уникальных женщин, которым в советское время было поручено «руководить культурой». Да, именно так, а не иначе можно охарактеризовать род деятельности бывшего союзного министра Екатерины Фурцевой, знаменитых омских деятелей в сфере культуры Нины Бревновой и Нины Геновой. В этом году заслуженному работнику культуры РСФСР, Почётному гражданину Омской области Н.Н. Бревновой исполнилось 90 лет. Сегодня мы предлагаем читателям статью Нины Никандровны Бревновой из портфеля журнала «Омск театральный», которая отражает время и личность автора.

Проблемы человека, личности, общества во второй половине ХХ века приобрели особую актуальность. Если философия стремится не столько к изучению целостности самого человека, сколько к выявлению всеобщих и сущностных связей в системе «человек – мир», антропология, имеющая два подраздела – физическую (или биологическую) и социальную (или культурную) – обеспечивает комплексный подход к изучению природы человека, то выделившиеся сравнительно новые науки – социальная (культурная) антропология, социальная психология (на базе общей психологии) и социология способствуют углублению знаний о человеке во всей сложной, взаимопроникающей системе, которую представляет собой человек – культура – общество. Смею напомнить, что существует ещё гуманитарная наука культурология, изучающая человека как субъекта (творца) и объекта (представителя) культуры. Личность рассматривается в науке как относительно устойчивая система социальнозначимых черт, характеризующих индивида как члена общества или общности, которая создается, формируется под влиянием общественных отношений. Следовательно, наука имеет дело с постоянно изменяющимися общественными отношениями и постоянно изменяющейся личностью. Наличие индивидуального и социального в личности объективно предполагает возникновение проблем в обществе, культуре, государстве. Как же проблема личности проявлялась

и проявляется в контексте местной культуры, если понимать её – культуру – как совокупность материальных и духовных ценностей, созданных человеком (одно из 270 определений культуры). «Дух места», местная культура, понятия, основанные на многих научных исследованиях, выступают по отношению к понятию общенациональной культуры не как «часть к целому», а как «единство общего и особенного». Поэтому личность, осуществляющая местную культурную деятельность (творческую, административную), несёт в себе те же проблемы, что и общероссийские деятели культуры. В советское время это были партийные решения, определяющие направления цензурирования культурной деятельности (известные постановления ЦК КПСС о журналах «Звезда» и «Ленинград», об опере «Великая дружба» В. Мурадели, запрет «Бульдозерной выставки» художников, спектаклей Театра на Таганке и т.д.). Произошедшая в начале 1990-х годов демократизация, объявленная свобода творчества, подверженная лишь цензуре рынка, стали не менее жестокими испытаниями, повлекшими явные издержки и перекосы в культуре и искусстве. Эти общие проблемы применительно к местной культуре могут либо углубляться, либо микшироваться в зависимости от личностей, возглавляющих местную власть. Начиная с середины 1960-х годов на протяжении почти 20 лет во главе Омского обкома КПСС стоял С.И. Манякин, отнюдь не принадлежавший к числу либералов и, конечно же, действовавший в рамках указаний центра и требовавший того же от подчинённых. В связи с этим пострадала не одна творческая личность, был нанесён определённый ущерб местной культуре. Известно, что упорное отстаивание своей творческой индивидуальности, своего видения социалистической действительности привело к надлому ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПУБЛИКАЦИИ личности художника Николая Брюханова и его преждевременной кончине. С неимоверными трудностями проходило утверждение на пост главного режиссёра театра музыкальной комедии Виктора Лаврова, личности крупной, обладавшей ярко выраженной индивидуальностью и удивительным талантом. Долгое время не удавалось «провести» кандидатуру Ножери Чонишвили на звание народного артиста РСФСР изза «недостатков в личном поведении». Бдительный контроль за нравственностью со стороны руководящих органов привёл к исключению из партии артиста музыкального театра Георгия Салеидзе и присвоению ему звания заслуженного артиста РФ через 20 лет после первого его представления. И таким примерам несть числа. Это приводило к тому, что у деятелей культуры появлялась настороженная осмотрительность, сковывающая стремление к творческому поиску, либо, что ещё губительнее, преднамеренный отказ от него. При этом творческая личность часто оказывалась «между молотом (официальными органами) и наковальней (критиками и свободомыслящей частью зрителей)». Вот как вспоминает об этом Ефим Робертович Хигерович, работавший режиссёром драматического театра в 1959 – 1966 годах: «…Я никогда не вытягивал уха к критикам… Помню, я вызвал их нарекания, поставив «Ермака». В. Калиш даже оду мне написал, она заканчивалась строкой: «В колени матушки Кураж скорей тебе б приткнуться…» Интеллектуалы считали: «Ермак» – отступление после «Матушки Кураж». А меня «Ермаком» буквально распяли. Заставили поставить – тогда же, поверите, было: в каждом театре – постановка по пьесе местного драматурга, как в административном расписании. …Спектакль «Виринея» охарактеризовался: ходульные образы, устаревшая пьеса, «надо же, это история советской власти!». …А сколько я чепухи поставил! Кроме «Ермака» и «Виринеи». Когда был очередным режиссёром, заставили репетировать пьесу «Наш папа женится». Так меня трясло, когда я шёл к актёрам. Да, когда я стал главным режиссёром, лёгкие пьесы я не ставил, но это не значит, что они не шли…». После всего этого Е.Р. Хигерович покинул наш театр и никогда больше не работал главным режиссёром. Наиболее распространённой формой противостояния принципу нивелировки творческой личности, отстаивания права на собственное видение в тот период было иносказание («фига в кармане»), эзоповский язык. В классических произведениях на театральных подмостках делались акценты на события, аналогичные современности («Царь Иван Грозный», зонги в спектакле по пьесам Б. Брехта), в изобразительном искусстве появлялись полотна, обличающие нищету деревни, тупость представителей власти и т.д. Каждый шаг в этом направлении требовал больших усилий, иногда давался «с боем». Приведу несколько примеров. В период оттепели появилась новая литература обличительного характера. Среди таких авторов, как Д. Гранин, Ч. Айтматов, Ф. Искандер, В. Кондратьев, В. Распутин, прозвучало имя В. Войновича. В драмаОКТЯБРЬ 2014 37(59)

тическом театре взялись за его повесть «Хочу быть честным и каким бы я мог быть», опубликованную в № 3 журнала «Новый мир» за 1963 год, о конфликте в строительной бригаде, руководитель которой повёл себя «неправильно»: отказался от сдачи незаконченного объекта, несмотря на давление сверху (начальства, требовавшего сдать объект к празднику) и снизу (рабочих, которые лишались премии). Согласно существовавшему тогда порядку пьеса принималась к постановке только после согласования, а практически утверждения в обкоме партии. Первоначально управление культуры, поддержавшее инициативу театра, получило отказ. Пришлось доказывать, что повесть В. Войновича опубликована в центральной печати, что «критика и самокритика – движущая сила общества», что времена меняются и т.д. Разрешение было получено, в 1968 году спектакль был поставлен режиссёром Иосифом Копытманом, в роли бригадира – Ножери Чонишвили (это была одна из лучших его работ). Естественно, что такой спектакль вызвал неоднозначную реакцию, тогда нас решили поставить «перед лицом общественности». Никогда не забуду, как проходила творческая встреча со слушателями совпартшколы, побывавшими на спектакле. Со стороны театра выступали художественный руководитель Я. Киржнер, секретарь парторганизации Б. Каширин и я. Слушатели и преподаватели совпартшколы обвиняли нас в очернении действительности, в клевете на строителей, на партийное руководство, в нарушении главного принципа социалистического реализма и т.д. Вздорные выкрики из зала, озлобленные лица. Мы ушли с тяжёлым чувством. Раздумывали над тем, что делать, ведь спектакль был объявлен на предстоящий месяц, билеты, естественно, на него были все проданы. Пока велись разборы-споры, В. Войнович был объявлен диссидентом. Спектакль пришлось снять по «рекомендации центра». В начале 1970-х годов в нашем тогда ещё не академическом театре драмы рождался спектакль «Солдатская вдова». Напомню, что радиожурналист Николай Анкилов подготовил сценарий радиопередачи о доярке Марийке, которая со времени Великой Отечественной войны ждёт своего мужа, продолжает трудиться в родном колхозе. Вполне патриотичный сюжет требовал театральной литературной доработки, за неё взялся вместе с автором главный режиссёр театра Яков Киржнер. Рождался спектакль долго и тяжело. Неделями приходилось доказывать правомерность отдельных эпизодов, например, сцены, в которой колхозница Степанида (Е.И. Псарёва) уносит с тока зерно (несколько горстей), насыпанное в карманы телогрейки. Происходит это в присутствии районного уполномоченного по уборке. По существующим во время войны законам

Степаниду должны были судить, а в спектакле колхозницы поднимаются на её защиту, отстаивают и, когда она, понурая, уходит с тока, предлагают кто стакан подсолнечного масла, кто картошку для голодающих её, солдатки, ребятишек. Споры о необходимости, жизненности этой сцены (в 1970-е годы!) с работниками отдела культуры обкома партии доходили до самых высоких нот. Яков Маркович Киржнер грозился бросить спектакль. С большим трудом удалось доказать правомерность этой сцены. И таких «деталей» было немало, хотя потом авторы (Н. Анкилов, Я. Киржнер) и актёры (В. Прокоп, Т. Ожигова, Б. Каширин) были удостоены Государственной премии РСФСР. Пьеса была поставлена в 93 театрах страны, переведена на несколько иностранных языков. В условиях строгого идеологического контроля часть творческих работников уходила от острых тем, пыталась переориентировать направленность своего творчества. Работы известного скульптора Федора Бугаенко, как правило, были связаны с революционным прошлым (памятники участникам Марьяновских боёв, В. Куйбышеву, К. Лигети, композиции «Авиация», «Пионерия на марше» и др.). Но подлинный Бугаенко – глубокий лирик в скульптурных портретах, которые так и остались невостребованными. И тем ценнее пример Георгия Кичигина, личности сохранившей свою индивидуальность, не изменяющей своего видения мира на протяжении всей своей творческой жизни, привожу это имя в качестве образца внутренней гармонии личности, весьма характерной для анализа соотношения «индивидуальность – личность – общество – местная культура» Не разделяя точки зрения на то, что в советском прошлом всё плохо и всякая творческая инициатива давилась, хочу напомнить, как в 1960-е годы работала наша Омская филармония, возглавляемая тогда Ю.Л. Юровским. Мало того, что в год давалось по 3500 концертов (сейчас 400 – 500), что привлекались лучшие коллективы и солисты страны, именно в то время создавались местные филармонические коллективы. Ю. Юровский обладал превосходным чувством времени, безошибочно определял таланты, виртуозно выстраивал свои взаимоотношения, прекрасно организовывал концертное дело. Он в своё время вывел на подмостки Л. Зыкину, поддержал в сложное время А. Пугачёву, был личным другом М. Ростроповича, М. Эсамбаева, американского импрессарио М. Юрока. При нём Омский хор, несмотря на только что поднятый «железный занавес», осваивал мир от Аме-

рики до Японии, от Австралии и Новой Зеландии до Великобритании. Он вовремя поддержал инициативу наших музыкантов, помог С. Когану и П. Гусеву в создании симфонического оркестра. Мы вместе прошли «огни и воды» в Министерстве культуры РСФСР при рассмотрении штатного расписания нового коллектива, а когда начались репетиции (все в старом здании филармонии!), стал требовать создания «нормальных условий» для работы омских коллективов. Не забыть, как строился Концертный зал. Денег в Совете министров РСФСР не дали, разрешили взять ссуду на строительство кинотеатра. Архитекторы Я. Юмакаев и А. Каримов пытались так «усовершенствовать» типовой проект, чтобы он, с одной стороны, мог пройти утверждение как кинозал, а с другой – чтобы в нём можно было организовать работу концертных коллективов. Два раза в неделю собирался штаб стройки, возглавляемый заместителем председателя Омского облисполкома И.М. Яковлевым и председателем горисполкома А.И. Бухтияровым. Строительство вел Трест № 5, управляющий Э.Ф. Каминский. За оборудование отвечали управление культуры и управление кинофикации. За год киноконцертный зал был построен, 7 ноября 1967 года в нем состоялось торжественное празднование 50-летия Октября. (Со ссудой рассчитались за 1 год вместо 3 лет). Ю. Юровский как неординарная личность, сделавший очень много для развития музыкальной культуры области, был приглашен для работы в Москву, в Росконцерт. Изменились условия, иными стали общественные и служебные отношения, и в результате ему не удалось удержаться в Росконцерте. Вернувшись в Сибирь, в Кемеровскую область, он и там развернул кипучую деятельность, создал шахтерский ансамбль песни и пляски, интереснейший коллектив «Люди и куклы», несколько лекторийных групп. Демократизация, ликвидация цензурных рамок, провозглашение свободы творчества вызвали у большинства деятелей культуры прилив энергии. Активнее стали работать и печататься омские писатели В. Мурзаков, М. Шангин (3 книги за 4 года), Т. Четверикова и другие. Частыми стали выставки наших художников, открылось несколько картинных галерей, в г. Омске появилось три новых театра («Галёрка», «Студия» Л.И. Ермолаевой, Лицейский театр), несколько музыкальных коллективов (оркестр народных инструментов «Лад», духовой оркестр, «Мюзетт» и другие), танцевальный коллектив «Иртыш», открыт музей «Искусство Омска». Но довольно скоро возникли проблемы, связанные с рыночными отношениями. Денег на оплату произведений художников областной бюджет перестал давать, пришлось создавать салоны продажи, а там необходимо было учитывать вкусы потребителя. Творческие дачи перестали существовать, материальная помощь от Союза художников прекратилась, арендная плата за мастерские возросла. У художников появились раздумья о востребованности их творчества. Большие проблемы возникли в концертных организациях. С уходом в историю концертных ставок, ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПУБЛИКАЦИИ

На вечере в Доме актёра

определяемых художественными советами, солисты, особенно столичные звёзды, перешли на договорную систему оплаты своих выступлений. Объём гонорара при этом не ограничивается и зависит только от спроса и предложения. Цена концерта возросла в геометрической прогрессии. Филармония при этом, как государственное учреждение, не может поднимать цены на билеты безгранично и вынуждена отказываться от некоторых исполнителей. Появились местные шоу-бизнесмены, часто с невысоким вкусом. Количество концертов резко сократилось, качество, как правило, понизилось. Из-за повышения цен на транспортные расходы почти прекратились выезды в районы области. «Культурное поле» сузилось, всё чаще стали встречаться полупрофессиональные группы и группки, претендующие на права деятелей культуры. Издавна формирующаяся слава Омска как театрального города вступила в полосу испытания. Несмотря на то, что большинство театров продолжают работать интересно, флагман театральной жизни – академический драматический театр – оказался в сложном положении не только в связи с произошедшими кадровыми изменениями, но и по причине не всегда оправданной репертуарной политики последних нескольких лет. Получив право самостоятельно решать вопросы репертуара, руководство театра пошло сначала по пути создания спектаклей, эпатирующих зрителя («Натуральное хозяйство в Шамбале»), затем ориентировалось на фестивальные показы и зарубежные поездки («Золотая маска» 1997 года была получена омскими деятелями театра за спектакль «Женщина в песках» Кобо Абэ вместе с ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

японской актрисой Араки Кадзухо, спектакль «Церемонии зари» появился перед планирующейся поездкой в Мексику и др.). Только спектакли русской классики (по А.П. Чехову, А.Н. Островскому) поддерживали высокий вкус и подлинный зрительский интерес. Но обозначились и тревожные явления – не совсем оправданное осовременивание лермонтовского «Маскарада» режиссёром М. Глуховской. Испытывают немало трудностей отделения почти всех творческих союзов. Всё это усугубляет проблему творческой личности в условиях переломного периода становления новых общественных и экономических отношений. Сейчас удовлетворение физических (бытовых) потребностей и у потребителей, и у создателей культурных ценностей стало превалировать над духовными. Притом положение культурных деятелей центра, имеющих возможности самовыражения в кино, на центральном радио, телевидении («раскрутка» творческой индивидуальности), возможности выезда на периферию со спектаклями и концертами по договорным ценам, отличается от положения творцов «культуры на местах». И тем необходимее исследования переломного периода в постсоветской местной культуре и искусстве, выявление источников, способствующих возникновению новых, более благоприятных отношений в системе «личность – культура – общество». 2000 г.

Татьяна Алешина: «Не игрушечная музыка в театре кукол» Прошлый сезон Омский государственный театр куклы, актёра, маски «Арлекин» завершил премьерой музыкальной притчи «Сказка о рыбаке и рыбке» А.С. Пушкина в постановке питерской команды: режиссёра Светланы Дорожко и художника Александра Алексеева. Музыку к спектаклю написала композитор из Санкт-Петербурга Татьяна Алёшина. Она не в первый раз сотрудничает с «Арлекином»: взрослые зрители омских кукольников слышали её работы в постановках «Сон в летнюю ночь» В. Шекспира и «Мимолётности» Ш. Ибрагима. Но именно в «Сказке о рыбаке и рыбке» её музыка стала одним из главных действующих лиц. Поэтому захотелось представить омской театральной общественности её создателя. И узнать, удача ли для композитора – связать свою судьбу с театром кукол. –Татьяна, вы из музыкальной семьи? – Я не потомственный музыкант, но в моей семье все музицировали, пели. Дедушка играл на мандолине, мама – на пианино, папа – на гитаре, на которой учил меня играть. Мамина мечта была, чтобы дочь окончила консерваторию. Наверное, видела меня преподавателем в музыкальной школе или, может быть, концертирующим пианистом. Не знаю. Я хотела поступать на композиторское отделение, но в итоге пошла к замечательному педагогу-музыковеду Наталье Константиновне Велижевой. Она научила меня слышать музыку, думать. Но, наблюдая за мной, она сама мне сказала: «Критика из вас не получится». А когда услышала мою музыку к спектаклям, одобрила это занятие. – Как вы попали в театр кукол? – Случайно. А может, и нет. Ещё когда я училась в музыкальном училище, мне все говорили: тебе надо работать в театре, театре кукол. Потому что уже на первом курсе я записывала на ленточном магнитофоне саундтреки для студенческих капустников, в которых мы использовали, кстати, и элементы театра кукол. Театр марионеток имени Деммени – для меня не первый петербургский театр. До него был театр-студия «Кукла» на Елагином острове – замечательный коллектив под руководством режиссёра Евгения Угрюмова, сейчас проживающего в Германии. Угрюмов очень серьёзно и трепетно относился к музыке в спектакле. Ему не нужна была музыка, которую принято называть театральной. Он требовал настоящей, самодостаточной музыки, способной раскрыть эмоциональные линии, глубину происходящего. Он не терпел в театре кукол «игрушечной» музыки. Ведь часто думают, раз играют куклы, то и эмоции кукольные, игрушечные. Хотя если в спектакле должна, например, звучать музыкальная игрушка, шкатулка, шарманка, композитору придётся писать именно «игрушечную» музыку, но она будет уместна. С Евгением Угрюмовым было не просто делать спектакли, но всег-

да очень интересно. К огромному сожалению, начало 1990-х было экономически тяжёлым временем, и наш коллектив, просуществовавший около семи лет, распался. И вот с 1995 года я работаю заведующей музыкальной частью в Театре марионеток имени Е.С. Деммени. Наверное, жизнь в театре кукол, работа для детей оградила меня от многих негативных вещей, что были в эти годы во взрослом окружающем мире, помогла сохранить себя. – А как заведующий музыкальной частью вы используете музыкальные подборы или предпочитаете писать сами? – Чаще всего пишу сама. Подборы используются редко, в том числе и из-за сложностей с авторскими правами. Кроме того, в нашем театре актёры очень любят петь и требуют, чтобы у их персонажей были вокальные номера. Иногда, если текстов песен нет в пьесе, их приходится писать и режиссёру, и мне, и актёрам. Возникает настоящее коллективное творчество. Поэтому жанр спектаклей в театре имени Деммени часто близок мюзиклу. Вообще по отношению к музыкальному материалу театр кукол, на мой взгляд, ближе к музыкальному театру, нежели драматическому. Поэтому композитор в нем очень нужная и важная фигура. От музыки в кукольном спектакле многое зависит. – Вы дважды становились лауреатом высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит» в номинации «Лучшая музыка к спектаклю» в театре кукол. При этом история «Золотого софита» не знает других лауреатов в этой номинации, такое впечатление, что её придумали специально из-за вас. Вы можете это как-то прокомментировать? – Знаю точно, что я не единственный композитор в СанктПетербурге, работающий для театра кукол. Оба «Золотых софита» стали для меня неожиданностью. Особенно я была удивлена, когда мне присудили второй «Золотой софит». Потому что я не являюсь автором музыки к спектаклю «Юный Фриц» по пьесе С. Маршака. К юбилею Победы мы восстановили постановку, с которой бригада театра в годы Великой Отечественной войны ездила по фронтам, дав более 650 спектаклей. Большая часть бригады погибла, в том числе и аккомпаниатор. В нашем спектакле я играю аккомпаниатора, мне принадлежит музыкальное решение спектакля, выстро-

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ» енное как раз на подборе фашистских маршей, которые я сатирически аранжировала для рояля. Это больше похоже на роль, чем на композиторскую работу, на сцене я взаимодействую со всеми персонажами спектакля. – Какая музыка вам близка? – Я выросла на музыке Шостаковича. Очень люблю творчество Гии Канчели и Арво Пярта. На мой взгляд, это самые значимые композиторы XXI века. Но скольких я ещё не знаю! Из других жанров мне тоже многое нравится, например, то, что делает Сергей Старостин, как он переплетает фольклор и авангард. Что касается театра, мне кажется, что музыка должна быть доступной для понимания, иначе она не выполнит своей задачи. Она не может быть сверхавангардной, но и не должна быть примитивной, банально пошлой. Самое главное – находить точное решение для каждого конкретного спектакля, чтобы музыка была в гармонии, в ансамбле с другими компонентами спектакля. Я бы с удовольствием поработала для мультипликации, надеюсь, что это когда-нибудь произойдёт. Кроме театра у меня есть своя музыкально-поэтическая история как автора и исполнителя современной камерной песни. Но я человек, не зарабатывающий концертами и гастролями. И выхожу на сцену не так часто, раза четыре в год: в Москве в Доме журналистов и в театре Елены Камбуровой, в Санкт-Петербурге в Музее театрального и музыкального искусства. Я вхожу в творческий союз «АЗиЯ», в нём четыре человека – Елена Фролова (Москва), Николай Якимов (Прага), Александр Деревягин (Челябинск). Хоть мои друзья живут в других городах, нас многое объединяет, в том числе любовь к поэзии. Мы пишем песни, в основном на стихи поэтов Серебряного века и наших современников. Совместно со Студией современного искусства «АЗиЯ-Плюс» записываем и выпускаем свои диски, а также аудиоальбомы других авторов, близких нам по духу. – А кто вам интересен из современных поэтов? – Ольга Седакова (Москва), Андрей Анпилов (Москва), Алексей Захаренков (Санкт-Петербург), Дмитрий Строцев (Минск). Уже ушедшие в мир иной Вениамин Блаженный, Елена Шварц, Инна Лиснянская. – Расскажите о сотрудничестве с Еленой Камбуровой. – Мы знакомы с Еленой Антоновной с 1987 года. А сотрудничаем с 1994-го. Елена Камбурова – это не просто певица, это другой масштаб личности, особое явление и социальное, и общечеловеческое. Она взывает к нашей совести, помогает своим зрителям оставаться людьми. И именно за этим приходят в зрительный зал её театра. Я счастлива, что у меня есть возможность общаться с ней и что в её репертуаре есть мои песни на стихи Даниила Хармса, Георгия Иванова, Вильяма Шекспира, Саши Чёрного, Вениамина Блаженного. Елена Антоновна очень требовательна к слову, поэтому она далеко не всех поэтов может исполнять. Для неё произнести слово поэта означает полностью с ним согласиться. – Что для вас является главным, когда вы соглашаетесь на проект вне пределов своего театра? – Фигура режиссёра, интересная идея. Важно чувствовать, что режиссёр замышляет интересный творческий процесс, а не халтуру. Иду за Рейном Агуром, Евгением Ибрагимовым. Вот Светлана Дорожко появилась. Она человек, горящий своей работой, замучивающий всех своими переделками, чтобы добиться нужного ей результата. Конечно, на расстоянии композитору работать тяжело. Интернет значительно облегчил жизнь. Можно высылать режиссёру многочисленные варианты. С музыкантами иногда репетирую по скайпу. По ходу дела что-то меняется, нужно переделывать. И даже твоё личное присутствие на репетициях не всегда полезнее для дела. Ведь вот я в Омске, а вся моя музыкальная база в СанктПетербурге. – Татьяна, я слышала, что вы дали первоначальный

ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

импульс созданию спектакля «Сказка о рыбаке и рыбке». – Замысел спектакля принадлежит всё-таки режиссёру. Но у меня, действительно, была давнишняя идея, что было бы замечательно изобразить жизнь и реакцию моря не только визуально, но и звуково, показать это всё музыкально. И тема моря, рыбки – это мои давние разработки. А вот всё остальное, касающееся старика и старухи, я уже писала по заданию режиссёра. Но и здесь мы стремились показать музыкальными средствами, как разрастается фантазия старухи и меняется её образ. Беседу вела Анастасия ТОЛМАЧЁВА P.S. Я не музыкальный критик, но при просмотре спектакля «Сказка о рыбаке и рыбке» у меня всплывала мысль о том, что не нужно ли рядом с фамилией Пушкин написать – Алёшина, как это принято в музыкальном театре: так сильно звучание поэтических строк зависит от музыки Алёшиной.

Ольга СЕРМАН

Театр – это не только мечта.. Сегодня в нашей традиционной рубрике – монолог одной из ведущих актрис Омского городского театра «Студия» Л. Ермолаевой. Ольга Серман работает в нём с 1994 года и, следовательно, в нынешнем году у неё два юбилея – личный, биографический, и творческий. Актриса яркого комедийного дарования, покоряющая зрителей своей непосредственностью, кипучим темпераментом и выразительной игрой – так её представляет сайт театра.

Моя семья была настолько далека от театра и любых творческих увлечений, что, по идее, мечта об актёрской профессии не могла даже зародиться. Я выросла в простой рабочей семье в городе Уфе. Мама сорок лет отработала проводницей на железной дороге, а отец всю жизнь трудился кузнецом на заводе. Если бы это была художественная ковка, а тут всё чётко, сплошные болванки для паровозов и тепловозов, поэтому экскурсия с классом к папе на предприятие вызвала эмоциональное потрясение, нас сопровождал неустанный механический процесс: молот оглушительно и монотонно бил дун-дух, дун-дух… И так целый день… Я ученица 2-го класса Уфимской школы № 39 с английским уклоном, проводится конкурс сказок, и моя первая учительница Евгения Васильевна решила поставить с нами сказку «Зайка-Зазнайка» С. Михалкова. Меня определили на роль Зайчихи, зайца играл Борька Ляндов. Мне понадобилось только это перевоплощение, чтобы первые ощущения творчества доставили мне столько восторга! Мама сшила мне сарафан до пола: на жёлтом поле синие колокольчики, а сосед дядя Володя, профессиональный охотник, одарил меня настоящим заячьим хвостом. Мне казалось, точнее образа и быть не может, я уверенно выкрикивала: «И сам пропадёшь, и меня погубишь!». Отчётливы в памяти репетиции у школьной доски, не столь ярко запомнилось само выступление, зато помню, как аплодировал зал, и мне это страшно понравилось, вот тогда я и решила стать актрисой. С этих мгновений детства всё началось, я поняла, что хочу этим заниматься, очень быстро стала участницей всевозможных конкурсов самодеятельности. Во Дворце пионеров я ещё больше со временем полюбила долгие репетиции, вхождение в другой образ и благодарного зрителя. А в 8-м классе удалось создать свой драмкружок в школе. Три девчонки, как три

кита, держали нашу самодеятельность: Венера Нигматулина, Марина Горанина и я. Все наши творческие устремления вылились в первую постановку – отрывки из «Женитьбы» Н.В. Гоголя. У меня была роль Свахи, которую, видимо, неплохо сыграла, потому что к нам на съёмку приехало телевидение, ко мне подошла режиссёр и сказала: «Тебе, девочка, надо обязательно поступать в театральное, быть актрисой…». После этих пожеланий я ощутила неповторимый внутренний подъём и подтверждение правильности своего собственного решения. После удачной премьеры мы опять взялись за Гоголя, поставили «Вечера на хуторе близ Диканьки», где я выступила в роли Солохи, думаю, что на выбор влияла школьная программа тех времён и прекрасные педагоги, которые учили нас любить и воспринимать классику действительно как эталон лучшей литературы. На показе спектакля присутствовал директор школы, мы, конечно, не могли у такого колоритного автора, как Николай Васильевич Гоголь, обойтись без сцены веселья, застолья и знаменитой варенухи, на что наш руководитель возмутился: «Надо показывать советскую действительность, а вы мне тут Горького демонстрируете!». Почему у него Гоголь стал Горьким – мы так и не поняли, он нас не слышал, то ли до такой степени нервничал, то ли попросту не знал. Конечно, мы считали мнение учителей непогрешимым, но нам казалось, при такой любви к литературе мы имели право на творческую самостоятельность. После 10-го класса мы с Венерой твёрдо определились поступать в театральное. Выбрали Казанское училище, которое никогда не славилось высоким уровнем своей театральной школы. Свою собственную причину я знала: мучил комплекс неполноценности, что я толстая, некрасивая, не было уверенности, что таланта достаточно. Через много лет, я поняла, что если ты попал в руки к настоящему режиссёру и он разглядел твоё дарование, то такая редкая фактура, как у меня, приветствуется, она необходима театру, режиссёры охотно её используют. Остановились с подругой в гостинице, жить пришлось в ней недолго, с первого тура нас отправили домой. Венера молниеносно сдала документы в Башкирский университет на филфак, а меня мечта не отпускала! Единственное, что сильно беспокоило, – как ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

В ПРОСТРАНСТВЕ ВРЕМЕНИ И СЦЕНЫ не расстраивать маму, которая и без того приговаривала: «Оленька, что ты в артисты подалась, они ж такие бедные, в поезде едут, у них даже рубля на постель никогда нет…». Конечно, мама разволновалась, но мои родители никогда мне условий не диктовали – ни во взаимоотношениях с людьми, ни в профессии, решения принимала сама. И вот я дома, июль месяц, сижу за круглым столом с красивой скатертью, рядом лежит газета с объявлениями, читаю: педучилище № 1 приглашает на учёбу на базе 8 классов – 4 года, на базе 10 классов – 2 года. Моя самодисциплина продиктовала, что надо два года проучиться, родителей успокоить, в далее – снова в театральное! Несмотря на то, что конкурс был 8 человек на место, поступила легко, отучилась два года незаметно, с одной четвёркой по русскому, и то сама не захотела пересдавать. Так как профессия моя никак не перекликалась с театром, продолжала заниматься в народном театре, я ни при каких условиях не бросала самодеятельность. Пока училась, организовывала и проводила всевозможные вечера, выступала, вела программы. Накануне госэкзаменов вела очередной концерт и практически не была готова к экзамену по психологии – предмету не из лёгких. Мне дважды предлагали тянуть билет и только на третий раз я начала что-то отвечать. К моему удивлению, мне поставили 5, потом я узнала от куратора, что педагог имела особый подход к сдаче госэкзамена, ставила оценку не столь за сам экзамен, сколько за работу в течение двух лет, а в этом я как раз была очень активной, не пропускала ни одного занятия, готовила рефераты и доклады. Мыслей о дальнейшем пребывании в этой профессии, конечно, не было, это для меня был перевалочный пункт для дальнейшего поступления и продвижения к мечте… Положено было один год отработать в садике – это было и практикой, и закреплением всех педагогических методик. В детском саду на все праздники приглашали артистов, с моим приходом всё это прекратилось, так как я умело исполняла роль воспитательницы и дополнительно к этому имела ещё множество образов: Карлсона, Емели, доктора Айболита и даже самого Деда Мороза, тем более что по методике в ясельных учреждениях Дедом Морозом должна быть женщина. Так я продолжала жить мечтой, это было любовью и отдушиной, особенно учитывая, что дети – самый удивительный зритель. Я ни разу не подвела своих ребятишек, они никогда не угадывали во мне ту повседневную воспитательницу, а у меня тем временем накапливался небольшой опыт придумывать сценарии и искусно накладывать грим. Что я не любила в детском саду, так это прогулки с детьми, сегодня в группах по 20 детей, а тогда было по 30, летом и по 40; разве возможно проводить по методике ежедневные наблюдения за природой и занятия, когда с одним говоришь, а двое уже дерутся, за каждого переживаешь, не до методик! А когда в мою смену девочка с красивым именем Лаура поскользнулась, получила небольшую травму, я бесповоротно решила уходить, и, хотя любила детей, профессия осталась ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

Детский сад. В роли Айболита. Уфа.

чужой. Случилось всё это в пору отпусков, работала без сменщицы, сильно уставала. Коллеги по работе уговаривали остаться, они теряли в моём лице сразу воспитательницу и артистку. На заводе имени С.М. Кирова я с помощью знакомой устроилась в инструментальный отдел секретарём, а перед этим пробовала поступить в Башкирский институт искусств. На консультации заметили, что говорю с прононсом. Снова не прошла, а время бежит, поэтому параллельно с работой секретаря поступила на вечернее отделение исторического факультета в Башкирский университет, этот предмет я обожала со школы. Так как я никогда не бросала заниматься в народном театре, то следила за любой информацией о лучших коллективах. Узнала, что директор, а самое главное очень талантливый режиссёр Пётр Александрович Шеин ведёт коллектив в новом Дворце нефтяников, пришла в театр. Поговорив со мной, он принял меня в труппу. Несмотря на то, что работала, одновременно училась, этот период показался сказочным оттого, что я попала в руки к очень крепкому интересному режиссёру. Дворец имел уверенное финансирование, лучшие костюмы, великолепные спектакли с индивидуальным взглядом художника-мастера Бориса Яковлевича Торика. Знакомство с этим человеком, которого знали и ценили за высокий талант, перевернуло всю мою жизнь, это целая веха, благодаря ему я сумела откорректировать путь к профессии. Его рассуждения о театре можно было слушать до бесконечности, я слу-

шала его с огромным увлечением и хорошо понимала, когда он напоминал своё опытное наблюдение: «Терпение – великое дело для артиста, надо много уметь переносить и ждать». Я играла в чудесных спектаклях: «Русский секрет» по повести Н. Лескова «Левша», «Салават Юлаев» М. Карима, «Синие кони на красной траве» М. Шатрова и «Приятная женщина с цветком и окнами на север» Э. Радзинского. Некоторые наши спектакли шли успешнее, чем в Уфимской драме, в зале был аншлаг. Актёры, мои партнёры, всегда играли с полной отдачей. Художником всех спектаклей был Торик. Наблюдая за моей игрой, он выразил свою профессиональную поддержку: «Ты очень способная, надо обязательно продолжать…». Именно Борис Яковлевич помог мне устроиться в знаменитый Башкирский театр кукол, который объездил почти весь мир. Меня приняли в осветительский цех с перспективой, что в будущем возьмут во вспомогательный состав. Здесь у меня впервые появилась возможность окунуться в жизнь настоящего профессионального театра, я без всякого сожаления на третьем курсе бросила учёбу в университете и уже точно знала, что хочу, вопреки всему, заниматься только театром. Работая, я делала несколько попыток поступать в театральное, но снова проваливала, в итоге во вспомогательный состав не взяли. Борис Яковлевич, который приезжал в Омск на постановки, договорился с директором Омского театра кукол Василием Ивановичем Евстратенко, и меня взяли актрисой во вспомогательный состав. Наконец я работала актрисой и пыталась учиться кукловождению у мастеров. Меня поражала работа Валерия Исаева и Владимира Кузнецова, это было великолепно! Мои собственные уроки становились унылыми и неживыми, когда что-то совсем не получалось. К тому же, явно ощущала чужеродность для себя этого вида искусства, я всегда мечтала только о драме! Недаром говорят, что с куклой надо родиться, чувствовать её и уметь ею владеть. Помню, С Владимиром Михайловым в спектакле «Медведь» (театр «Студия» Л. Ермолаевой)

на гастролях в Казахстане я играла Фею в «Золушке», очень старалась дотянуться до хорошего результата, но у меня действительно не выходило, а уж превзойти остальных и вовсе не могла, оставалось только серьёзно учиться этому искусству. Я цеплялась за этот театр, как за мостик к моей профессии, в которую верила, которая всё равно должна была состояться в моей жизни… Поехала поступать на кукольное отделение ЛГИТМИКа и там познакомилась с актрисой из Братского театра кукол Ольгой Шнитко. Но я снова не прошла, и по возращении в Омск узнаю, что со мной расторгают договор, театру нужны специалисты. В поисках выхода из этой ситуации позвонила Оле в Братск. С её доброй помощью меня прослушали в Братском театре кукол и приняли на работу. Страшно давила ответственность, я сразу поехала в Свердловск поступать на кукольное отделение, но, когда узнала, что на отделение драмы набирает Вячеслав Иванович Анисимов, переориентировалась в сторону своей мечты. Однако выяснилось, что Анисимов уже набрал курс свердловчан, я опять оказалась лишней и снова перебегаю на кукольное отделение, где получаю справедливое замечание: «Что же вы скачете с одного отделения на другое? Ну ладно, пишите сочинение». Сочинение писали всем потоком, а между рядами как назло ходил Анисимов и уточнял: «Как фамилия?» – «Кузина». – «Пиши, пиши, Кузина». Интонация звучала как маленькая надежда, мол, напишешь, может, к себе возьму… Я всё сдала, но не прошла по баллам. Мама любила говорить: «Охота пуще неволи». Так хотелось остаться, что снова вернулась на кукольное со своим невыносимым упорством: «Можно хотя бы на установочную сессию останусь…». Всё закончилось тем, что я стала заниматься, потому что мне сказали: если хорошо сдам зимнюю сессию, оставят вольным слушателем, а я на всё ради этого была согласна. В Братске меня поселили в гостиницу «Турист». Я никуда не выходила, кроме театра, строчила контрольные. Первая зимняя сессия выпала на январь, как раз после новогодних ёлок, я все каникулы работала Бабой Ягой, в конечном счёте заболела страшным гриппом с температурой 40 градусов, меня отпаивали, лечили, но на сессию я поехать не смогла. Я уже неплохо работала в театре кукол, появился определённый навык, что же касается моих неудач, они, видимо, меня закаляли. Стала размышлять, что судьба сама выведет туда, куда следует, только мы этого не понимаем, дёргаемся, страдаем, суетимся, а ситуацию стоит отпустить… Совсем скоро узнаю, что художественный руководитель театра Владимир Бирюков уезжает в Пензу, забирает с собой Ольгу и её супруга, мне, естественно, ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

В ПРОСТРАНСТВЕ ВРЕМЕНИ И СЦЕНЫ никто и ничего не предлагает, я остаюсь без всякой поддержки. В театр приходит новый режиссёр Нина Петровна Спектр. Я ей не приглянулась, но сама понимала, что на сегодняшний день я не профессиональная кукольная актриса, не имею до сих пор диплома, в театре просто не у дел, конечно, со мной вряд ли подпишут договор. Я приняла твёрдое решение: в последний раз еду в Свердловск поступать на драматическое отделение и, если в очередной раз проваливаюсь, поеду к себе на родину в Уфу, восстановлюсь в университете, буду преподавать историю в школе, а главное – навсегда забуду про актёрство! Мне уже 30 лет, и это мой последний шанс осуществить свою мечту. Сдала документы и впервые изменила своему правилу заходить на экзамен в первой пятёрке по принципу «пан или пропал», на этот раз было настолько страшно, тревожно, что я вошла в самую последнюю очередь, оказалась наедине с преподавателем Анисимовым. Когда я сильно нервничаю в ответственный момент, почему-то начинаю смеяться, начавшийся диалог немного успокоил: – Читайте что-нибудь, стихи пишете? – Пишу. – Тогда прочитайте. Поёте? – «То ни ветку ветер клонит…» Первое образование у Вячеслава Ивановича было музыкальное, он моментально отреагировал: – Что, сфальшивили в одном месте? – Не знаю, волнуюсь. – Ладно, идите. Мне показалось, что я не чувствую под собой земли, а какая-то больная фантазия донесла, что после «идите» прозвучало «на втором туре поговорим». Я не могла понять, послышалось мне это или было на самом деле. Во мне доживала последняя надежда, которая ввела меня в это состояние галлюцинаций. Поступали в два потока, только на третий день результаты становились известными. Декан зачитывает список прошедших на второй тур, я – невменяемая, список заканчивается, а меня в нём нет, и вдруг, как молния, последняя фамилия – Кузина. Я! Первый раз в жизни прошла первый тур! Обезумевшая от радости, я прижала к груди листочек и тайно взглянула на оценки: «Актёрское мастерство – 5, психоподвижность – 5, сценическая речь – 4». Не могла передать своего счастья: у меня, у той, которая никуда не проходила, по актёрскому мастерству – 5!!! На втором туре Анисимов давал задание по особой системе со словами-ассоциациями, со спичками – орнаментами мысли, и, конечно, готовили этюды. Мне впервые было так интересно, я прошла второй и третий туры с допуском к экзаменам, прекрасно сдала историю, сочинение и поступила! На первой установочной сессии, когда слушала своего педагога, я абсолютно поняла: вот что значит судьба, ничего не происходит просто так, мы в жизни либо что-то не понимаем до конца, либо не принимаем. Всю жизнь я обожала режиссёра Георгия Товстоногова, внимательно следила за его творчеством, смотрела все записи спектаклей, интервью, много читала о нём. Когда узнала, что Вячеслав Иванович Анисимов – учеОКТЯБРЬ 2014 37(59)

ник Товстоногова, убедилась, что это мои судьбоносные вера и любовь наконец всё упорядочили. Я слушала Анисимова, осознавая, что он говорит так, как я понимаю, как я чувствую, сложилось впечатление, что мы находимся на одной волне. Я ощущала великое счастье от полного убеждения, что это мастер, о котором я мечтала. Анисимовская школа состояла в том, чтобы актёр был готов работать с любым режиссёром, даже с самым бездарным, и умел сам выстроить, а потом устроить свою роль. Система ясна и понятна, он на эту тему написал книгу: «Алгебра гармонии». Бывает, на творческом пути встречаются режиссёры, которые сами не понимают, что хотят. Чтобы актёр не становился жертвой, в каждом должна чётко присутствовать схема разбора пьесы, роли, эпизода, умение разложить всё по полочкам. Благодаря этому учению я до сих пор гораздо психоподвижнее даже некоторых молодых актёров в театре, причём в любой роли. Когда мы приезжали на сессию из своих театров, Вячеслав Иванович выговаривал: «Приехали тут все заслуженные, я сниму с вас налёт ржавый». Он действительно сдирал с нас ржавчину, всё наносное, делал живыми, создавал атмосферу. Он дорог мне тем, что необъяснимого, по сути, ничего не было, он умел по-новому открыть текст, оставляя его тем же, не коверкая сути, это труднее всего. Товстоногов в своё время работу вёл по закону трёх неоспоримых «Т» – труд, талант, терпение, а Вячеслав Иванович, как и его последователь, создал свои три «С» – сиюминутность, самовозгорание, свобода. Он часто приводил в пример любимых актёров: «Евгению Лебедеву скажут пустить слезу из левого глаза – он пустит, скажут из правого – тоже пустит, и актриса не должна быть красивой, у Марины Неёловой морщины от того, что она по-настоящему переживает на сцене». На сессии приезжала как на праздник! Дипломный спектакль выбрал сам Анисимов, это был «Живой труп» Л. Толстого. По большому счёту, он ставил его на мужчин, поэтому я и не раскрылась в полной мере, Вячеслав Иванович после даже извинялся: «Я очень виноват перед тобой, что не до конца раскрыл». А я была счастлива и бесконечно влюблена в своего мастера: «Главное, что вы есть и что вы нам сумели дать так много…». Во время учёбы я вернулась в Омск, вышла замуж, надо было куда-то устраиваться, по радио услышала о наборе в новый театр-студию во Дворце нефтяников, решила попробовать. Какой-то страх во мне после опытов в театре присутствовал, хотя теперь мне предстояло заниматься своей профессией. Во дворце я впервые встретила Любовь Иосифовну Ермолаеву, которая вместе с Натальей Ивановной Жулей попросила меня чтонибудь прочесть. Жулей неохотно приняла меня, но решающее слово было за Любовью Иосифовной, она твёрдо сказала: «Берём». Челове-

С Натальей Жулей и Еленой Кондратенко в спектакле «Дом Бернарды Альбы» (театр «Студия» Л. Ермолаевой)

В роли Елены Ивановны Поповой в спектакле «Медведь» (театр «Студия» Л. Ермолаевой)

Сцена из спектакля «Новогодняя сказка для взрослых» В Доме актера. В первом ряду: Сергей Волков, Юрий Ицков и Ольга Серман. Во втором ряду Олег Теплоухов, Елена Кондратенко и Алёна Устинова

ком она была интересным, вдумчивым и бесподобно простым в общении, в компании была какой-то «шкодной», обожала залихватские шутки, с ней было спокойно и весело, это меня притягивало. Началась работа, я погрузилась в массовки и эпизоды, вскоре стала замечать, что актёрско-режиссёрский контакт у нас не складывается, мне не предлагают серьёзные работы. Проходит сезон, ситуация не меняется, и на очередном театральном собрании в присутствии руководства я резко сообщаю, что ухожу из непрофессионального театра. Работая в профессиональных кукольных театрах – в братском, омском, уфимском, я не просто пребывала с ощущением бессилия, как кукольная актриса, я очень многому научилась в них, поэтому в театре-студии все непрофессиональные черты были налицо. Я перешла в «Галёрку». Владимир Фёдорович Витько обещал, что роли для меня обязательно найдутся. Я с радостью включилась в работу, сразу попала в спектакль «Русский секрет» на роль Машки. Играла в сказках, сыграла даже английскую королеву, заменяя Ирину Вышегородцеву по сложившимся обстоятельствам, и, конечно, думала, что буду играть много… Но на новый сезон со мной не подписывают договор, у художественного руководителя короткое объяснение: «Мы вас ни в чём не подвели, предупредили вовремя, всё по закону». Мне была непонятна причина, актёр всегда ждёт творческого объяснения, этого не случилось. Сделала звонок Сергею Леонидовичу Рудзинскому, попросила принять меня в «Пятый театр», рассказала о переполняющем желании работать в настоящем профессиональном театре и главное – играть. Рудзинский взял меня не только в театр, но и сразу в несколько спектаклей: в «Трёхгрошовую оперу» Б. Брехта, которую ставил М. Али-Хусейн, в сказку «Поющий поросёнок» С. Козлова на роль Бабки и в свою новую работу «Фиктивный брак» В. Войновича на роль в паре с Людмилой Ковальчук. В спектакле были заняты Владимир Остапов, Татьяна Казакова, Алексей Пичугин, незабываемая Капитолина Барковская, пребывать на сцене с которой – настоящее творческое счастье. Я как сейчас помню репетиции с высокопрофессиональным, интеллигентным режиссёром, способным в спокойной манере, но при этом с энергетически особой динамикой доносить до актёра свои задачи. У меня было огромное внутреннее оживление: наконец нашла свой театр! На одной из репетиций Сергей Леонидович попросил актрису Людмилу Ковальчук сделать один короткий эпизод так, как делаю это я, Люся поначалу дёрнулась, но я сразу искренне обратилась к ней: «Мы делаем с тобой одну роль, причём по-разному, маленькая режиссёрская наводка не сможет изменить сути актёрской личности, то, что сделаешь ты, никогда не сделаю я, а ты не сможешь ничего повторить без собственной индивидуальности, делить абсолютно нечего». Всё шло чудно, у Рудзинского было главным режиссёрским правилом – отсмотр всего идущего репертуара, в том числе и других режиссёров, это вызывало глубокое уважение. Когда с Любовью Иосифовной Ермолаевой, которая не очень любила это делать, я вела откровенный разговор, открыто высказалась о том, что ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

В ПРОСТРАНСТВЕ ВРЕМЕНИ И СЦЕНЫ зрителю совсем неважно, кто поставил спектакль, он приходит в театр, критерием которого должно быть понятие «хороший театр». ...Наступило роковое 20 февраля 1994 года. Страшная весть: не стало основателя «Пятого театра» Сергея Рудзинского… Жизнь приостановилась, справиться с внутренним состоянием было невозможно… В театре без Сергея Леонидовича началась другая жизнь. Шли спектакли в память о режиссёре. «Фиктивный брак» играет Людмила Ковальчук. Приехала съёмочная группа из Санкт-Петербурга, снимается телепередача «Театральная провинция» – играет Людмила, а дальше пошло по принципу, что меня в театре просто нет. И я понимаю, что дело не в Ковальчук. На сборе труппы после выступления Александры Илларионовны Юрковой вопросов не было, но я встала, потому что не могла понять, за что меня сняли с роли, если на неё не назначали, не репетировали со мной два месяца, не благословляли на премьеру?! В марте со мной перезаключали контракт, мне предложили работать только на разовых ролях, я отказалась, передо мной нависла страшная угроза – остаться без театра. Нескончаемое странствие по театрам должно было иметь свой предел. Собралась внутренне и позвонила Любови Иосифовне Ермолаевой: «Моё отношение к театру не изменилось, но у меня в жизни сложилась такая ситуация, что мне некуда идти, если сможете меня взять – спасибо, нет – я, конечно, вас пойму, а там как сложится…». Не знаю, пожалела она меня или на тот момент действительно понадобилась я как актриса, но всю жизнь буду благодарна этому человеку, за то, что она вернула меня в театр, что я не бросила своё дело, что я в своей профессии. Когда решилась на звонок, знала, что могу прийти и сказать открыто всё, что думаю, она выслушает и наверняка поймёт. Я испытывала к ней светлые чувства, расхождения были только в профессиональном плане. Ермолаеварежиссёр по большому счёту не стала для меня учителем, но за годы моей работы в этом театре шёл естественный обмен актёр – режиссёр. Театр учит терпению, и я, вернувшись, стала много принимать, особенно в отношении режиссёра, его надо учиться слышать. Иногда она давала такие подсказки, что я начинала чувствовать потребность в доверии, но и своё внутреннее включала тоже, а проверяет всё только сцена. Любовь Иосифовна удивляла своим вечным оптимизмом и нас настраивала на эту ноту. Она, правда, не в полной мере принимала сегодняшний день, хотя очень любила молодые дарования, но при этом полностью предавала себя добрым воспоминаниям о своём прежнем театре, продолжала им жить. Любовь Иосифовна никогда не была застойным режиссёром, безусловно, она была ищущим человеком, но у неё, на мой взгляд, был какой-то свой потолок, который не желала переступать. Думаю, она осталась в поэтическом театре, где слово превыше всего, где порою для неё оно становилось важнее актёрской игры и импровизации. Если останется школа Ермолаевой, то это в первую очередь её умение идти от сердца, для неё не особенно важна была форма, её беспокоило содержание, наполненное словом. Если Юрий Юрьевич Шушковский как великолепный ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

С Ольгой Малаховой в спектакле «Тектоника чувств» (театр «Студия» Л. Ермолаевой)

пластический режиссёр многое умело постигал через форму, то она перед нею порой была беззащитна, может быть, поэтому они и были такими разными… У Любови Иосифовны был основной принцип работы на сцене – этюдный, что не нравилось большинству артистов в театре, я, напротив, это обожала! Например, мой мастер Анисимов для начала подробно разбирал пьесу, а потом разыгрывал с нами этюды, а Ермолаева делала этот разбор благодаря развивающейся актёрской импровизации. Ей не всегда верили в режиссёрском плане, хотя это могло быть гениально, но не всем было понятно, откуда это вытекает, одним словом, она питалась как режиссёр от нас, мы были главным инструментом, что тоже справедливо. Во время постановки своего последнего спектакля – «Жульета» С. Руббе – Любовь Иосифовна пригласила меня к себе для объяснения, какого результата ей хочется добиться от меня на сцене. Я самостоятельно придумала импровизацию и показала, на что услышала в свой адрес: «Это абсолютно то, что я хотела увидеть!». Для меня это дорого, потому что в эти минуты мы говорили на одном языке. Сегодня я не болею тем, что хочу сыграть какую-то конкретную роль, чаще мне, конечно, доставались комедийные, потому что я по сути такая, но в чём-то это обманчиво. У каждого актёра существует сокрытый потенциал, и его способен приоткрыть только режиссёр в силу своих

умения и таланта. Мне кажется, я могу гораздо больше, но хочу ли я теперь этого так рьяно – не знаю, как сложится… К сожалению, за более чем двадцать лет в одном театре я могу говорить серьёзно о своих ролях только в нескольких спектаклях: «Медведь» А. Чехова (Елена Ивановна Попова), «Тектоника чувств» Э.-Э. Шмитта (Родика), «Бывшие сёстры» А. Васильева (Ольга), «Презент из Парижа» К.Фортюно (Мишлин), «Новогодняя сказка для взрослых» С. Латышенко (Ольга)... Никогда не засиживалась в театре, актёрская жилка не давала покоя, безудержное желание творить – одна из форм выживания, несмотря на любые обстоятельства. Так в своё время мы с актрисой Еленой Кондратенко за свой счёт, по собственной инициативе поехали в Нижний Новгород на конкурс «Весёлая коза». Рассчитывали только познакомиться, а неожиданно заняли третье место. Спустя четыре года нас пригласили уже как гостей, было здорово, творческий обмен, интересные люди! В нашем театре мало случайных людей, у нас работают вопреки, актёры действительно самовозгораются, потому что любят театр. У нас много достойных артистов, которые заслуживают славной театральной судьбы, у нас есть Тамара Анатольевна Анохина, Борис Иванович Руденко, которых закалила потрясающая старая школа, их труд – это вечный пример для подражания. Наш театр не избалован приглашёнными режиссёрами, не так тщательно мы следили за спектаклями своих коллег, но во мне живёт большая вера в Театр. Думаю, что Любовь Иосифовна мечтала, чтобы он жил долго, и для этого у нас есть С любимым актёром Валерием Алексеевым

С Еленой Кондратенко на творческом вечере в Доме актёра

ядро, костяк труппы, это не разрушит благоприятной атмосферы для дальнейшего развития и роста. Я уверена, театр любят за то, что он настолько органичен, как снег, дождь, солнце, потому что это живая человеческая эмоция, а потребность в этом не пропадёт никогда. Мне бы не хотелось видеть в театре голую форму, я всегда ловлю содержание, чтобы не потерять за формой главное и вечное. В нашем театре это есть. С уходом Любови Иосифовны понимаю, что не всегда была права. Мне легко, я успела попросить у неё прощения… А про себя знаю, что, если вдруг для меня закончится театр, как бывает у многих актёров, которому я отдала столько лет, к которому я так долго шла, жизнь моя не закончится… Далеко от театра не уйду, у меня есть опыт, я преподаю в гимназии, радуюсь, когда получается кого-то из детей раскрыть ярче. Бесконечно не ностальгирую, я человек, который легко приспосабливается к новым условиям в жизни. Лучик прежней эпохи согревает одним – что в жизни было много светлых моментов. Конечно, я бесконечно люблю свою жизнь такой, какой она сложилась, свою такую уютную сцену, здание театра, которое имеет особый царственный вид, мне приятно, когда меня узнают в маршрутке... Это целая жизнь – и она только моя! Я никогда не пожалела о том, что посвятила себя актёрской профессии, хотя всегда расстраивала её беспощадная зависимость. Многим она не даёт полного благополучия, большого везения, удобных обстоятельств, но, если у человека всё в порядке с душой, он в любых условиях остаётся человеком, продолжает жить и творить с любовью, в обратном случае это становится разрушительным для личности. Мне, думаю, часто не доставало характера, умения скоропалительно не угасать и не комплексовать без повода. Люблю во время отдыха смотреть телевизор, особенно всё, что связано с модой, заниматься любимым английским, я во всём нахожу позитив и достаток. При наличии лишних финансов обязательно открыла бы свой модный салон, а может быть, брачное агентство. Меня всегда интересовали взаимоотношения людей, их взгляды на мир, я готова вместе с ними каждый раз заново учиться радоваться счастливым мгновениям в жизни. Записала Марина АВАРНИЦЫНА

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

АРХИВНЫЙ ФОТОЭКСКЛЮЗИВ Рубрику ведёт Сергей ДЕНИСЕНКО

«Потому что он был Мастер...» «…Вот опять: «Модернизация страны, рывок в развитии…». Но без развития Культуры эти планы реализовать не получится. Хочу привести простой пример. В Финляндии после развала СССР разразился настоящий кризис. Но в короткое время страна вышла на самые передовые позиции в Европе. А когда стали анализировать причины подъёма Финляндии, то выяснилось: каждый второй финн занимается хоровым пением, а каждый третий играет в любительских театрах. То есть они зарядили нацию на культурное развитие общества – и получили всестороннее развитие страны. …Нам всем жизненно необходимо помнить, что мы – наследники не только Великой Победы, но и великой Культуры». (Владимир РУБАНОВ. Из интервью в газете «Димитровград», 25 октября 2010)

…Понимаю, что неправильно я начинаю рубрику «Архивный фотоэксклюзив», пусть даже в ней и эксклюзивные фото. Да ещё, поди, кому-то покажется, что эпиграф – как бы в соответствии с проходящим «Годом Культуры в России»… Нет, всё не так… Просто мысли – вразброс (говорю как на духу) после недавнего ухода из жизни режиссёра Владимира Александровича Рубанова (1946 - 2014)… …В истории Омского ТЮЗа «рубановский период» – одна из ярких страниц. Пожалуй, так же, как «период Владимира Соколова» 1960-х, когда в театральной России уже начали синонимизировать наш ТЮЗ с понятием «Театр Соколова». В этом-то, наверное, всё и дело… Всё дело в том, что… Как бы сформулировать-то?.. Существует концептуальное утверждение, не раз озвученное многими деятелями театра: максимум полётнотворческого «главрежства» – семь лет. Дальше – либо уход в другой театр, либо строительство СВОЕГО театра. У Рубанова, начиная с начала 1990-х, – уже не продолжение истории ТЮЗа, уже не просто очередные спектакли, уже – СВОЙ театр. Другое дело, – когда это происходит изначально (театр Фоменко, театр Васильева, театр Афанасьева, театр Женовача и т.д.). Но когда со СВОИМ театром начинаешь вписываться в продолжающуюся и имеющую свои традиции историю – конфликт, наверное, неизбежен… …Нет, стоп! Я ни в коей мере не хочу касаться конфликтной ситуации Омского ТЮЗа на переломе веков, результатом которой стал уход Рубанова из театра. Это я просто подступаюсь к материалу… Это я просто сам для себя пытаюсь понять: может, действительно алгоритм для «периода» режиссёрской судьбы в одном театре – семь лет?.. …За первые полвека (с 1937-го) в Омском ТЮЗе сменилось 16 (!) главных режиссёров. Рубанов был первым, кто, блистательно пройдя первую семилетку, пошёл на «второй срок» (период его «главрежства» – 1986 - 2000)… ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

…На странице «ВКонтакте» у бывшего ведущего актёра ТЮЗа Андрея Захаренко – пронзительные слова прощания с режиссёром: «Моему Мастеру Владимиру Рубанову! Вечная память и Царствие небесное! Спасибо за ПРОФЕССИЮ!!! Буду помнить всегда Ваши советы... «Только партнёр!.. Вижу, слышу, оцениваю, реагирую!.. Не ври себе! Верь себе и партнёру!..». И ещё Андрей вспоминает совершенно убойноироничную афористику Рубанова: «Единственная убедительная причина неприхода на спектакль – это справка о смерти, и то – за три дня до спектакля»...

1996. Пригород Парижа, в гостях у французских друзей

развитое чувство Драматургии, Слова и Музыки (кстати, скрипкой и флейтой Рубанов владел почти виртуозно). И ещё вот это – видение НАСКВОЗЬ! …О нём когда-нибудь будет создана книга воспоминаний. Не сомневаюсь. О нём, заслуженном деятеле искусств России Владимире Рубанове, окончившем и актёрский, и режиссёрский факультеты ЛГИТМиКа, работавшем в театрах Риги, Кишинёва, Свердловска, Санкт-Петербурга… А главное – в Омске… И я вспоминаю «период Рубанова»… И позволяю себе «самоцитату» – фрагмент «Гекзаметра Судьбы» из книги «Крылатая судьба театра», изданной в 2012-м году к 75-летию Омского ТЮЗа: 1988. На репетиции спектакля «Укрощение строптивой»

…Мощный «рубановский» старт: «Пролетарская мельница счастья», и (в яркой форме «Театра в фойе») «Укрощенье строптивой», и «Одержимая» (Марка Галесника смелая пьеса). Словно ва-банк ТЮЗ пошёл, ставя остро вопросы, проблемы… Далее Сидоров Саша, актёр, пишет пьесу «В Багдаде…» – ставит Рубанов спектакль, и опять в кассе нету билетов!.. …ТЮЗ «держит планку»: энергия, поиск, азарт и победы!.. «Десятилетка» – как творческий вихрь! Фестивали, гастроли: Алма-Ата и Свердловск, Новосиб, Оренбург и Воронеж; в ТЮЗе впервые «окошко в Европу» прорублено было (это Италия, это Болгария, Турция, Польша). На постановках – «загран»-режиссёры, средь них – Ютта Шуберт, Ханс Трентельман и Вигáно… А вскоре в «Цилиндре» Филиппо омская труппа играла в альянсе с французским актёром – с Áленом Сеско-Резья́… Всё и вправду – как вихрь событийный. «Золушка», «Ви́шневый сад», «Сердце», «Урфин», «Алёша», «Ути́нка»… «И приближался миллениум…» – будущий скажет историк…

1996. Пикник на берегу Средиземного моря (Лионский залив) близ Арля

...Я познакомился с Владимиром Александровичем (тогда он работал в Свердловском ТЮЗе) в середине 1980-х в Барнауле, на театральном фестивале-семинаре, куда был приглашён как завлит Омского ТЮЗа. «На ты» перешли сразу. Хорошо помню, как по возвращении в Омск сказал актёру и заведующему труппой Игорю Абрамову: «Вот бы нам такого режиссёра! Потрясающая харизма: просто смотришь на него – и видишь, чувствуешь: он знает, чего он хочет, и он знает, как это сделать! И такое ощущение, что он видит – насквозь!»… Я отлично понимаю, почему Дмитрий Астрахан приглашал Рубанова быть редактором своих фильмов («Ты у меня одна», «Изыди!», «Всё будет хорошо!»): логика, вкус, высоко-

…«У него был гамбургский счёт и по отношению к артистам, и по отношению к своей работе, – вспоминал недавно в одном из интервью заслуженный артист России, бывший ведущий актёр Омского ТЮЗа Сергей Оленберг, считающий «Ути́ нку» («Утиную охоту») лучшим спектаклем Рубанова. –

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

АРХИВНЫЙ ФОТОЭКСКЛЮЗИВ 1996. Версаль

Кредо Владимира Александровича: «Если всё будет хорошо, – мы получим праздник Театра. А если всё будет плохо, – мы получим просто хороший спектакль». Мы к нему относились как к безоговорочному авторитету, а он своё право на это ежедневно доказывал. В собственной же неправоте сам всегда признавался». …О нём, «театральном Акеле», непременно будет создана книга воспоминаний. О Мастере, строящем драматический театр (тогда и в программках начало появляться: «Омский драматический театр для детей и молодёжи»). О Мастере с драматической судьбой… И вспоминать Владимира Рубанова будут десятки, сотни талантливых людей – актёров, композиторов, художников, режиссёров. «Он обладал редким даром – собрать вокруг себя талантливых людей, – говорит композитор Сергей Долгушин, написавший музыку ко многим спектаклям Рубанова. – А ещё – умение общаться с людьми, умение добиваться того, что ему нужно. Иногда это бывало на «повышенных тонах», но артисты на него никогда не обижались. Потому что он был Мастер. Я бы даже так сказал: Мастер высшей пробы!..». …Я просто подступаюсь к материалу. Перед вами сегодня – несколько эксклюзивных фотографий с французским «уклоном». Снимки сделаны во Франции, куда Владимир Рубанов и директор ТЮЗа Валентина Соколова были приглашены для участия в работе 12-го Всемирного конгресса АССИТЕЖ. …Перебираю программки спектаклей. Вдруг вспомнился 1992-й. Мне передали записку от Рубанова: «Серёжа, срочно нужна твоя помощь – стихи к песням для «Золушки». Музыку будет делать Долгушин. Жду». Встретились, переговорили. Володя коротко и чётко рассказал о концепции спектакля. В общем, уже через пару недель я пришёл к нему с песенным «блоком». Замечаний у Рубанова не было. А когда расставались, он вдруг как-то грустно сказал: «А самое большое тебе спасибо – за песню-монолог Золушки, за время, которое превращается в золу…». Вот эти строчки: ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

Владимир Рубанов в фильме Алексея Германа «Трудно быть богом»

Где вы, добрые люди? Или нет вас в помине? Или все вы сегодня собрали́сь на балу?.. Моё грустное время уголёчком в камине Потихоньку сгорает, превращаясь в золу… …Я только подступаюсь, Володя!.. июль - сентябрь, 2014

P.S. Благодарю Колетт и Марка Леру за присланные ими фотографии Владимира Рубанова, сделанные Колетт в Версале и пригороде Парижа. P.S. Nous remercions nos amis français Marc et Colette Leroux pour les photos de Vladimir Rubanove, faites par Colette à Versailles et au banlieue de Paris.

Сергей ЗАХАРЯН

Домовые В ряду юбилейных октябрьских дат – 90 лет со дня рождения Галины Александровны Заложневой, в 1960 – 70-е она была завлитом Омского драматического, потом возглавляла работу Лаборатории драматургов и режиссёров, созданной при театре. Но юбилей мы отметили уже без неё… Откликом на это печальное событие стало письмо из Иркутска. Его автор – Сергей Захарян, творческая судьба которого была тесно связана с Омском. Впрочем, из письма всё можно понять без дополнительных объяснений. А заканчивалось оно так: «И название этой ностальгической заметки пусть будет такое: “Домовые”». Мы так и поступили.

Вот фотография марта 1990 года. На ней третья справа – Галина Александровна Заложнева, ответственный секретарь лаборатории, ангел омского театра. В группе режиссёров и драматургов – два, пожалуй, самых ярких автора: в центре сидит Алексей Василевский, над ним стоит Юрий Князев. Надо и сегодня слышать интонацию Юры, когда он произносит имя Галины Александровны: так только о маме говорят. Через Заложневу прошла и с её подачи пришла на сцену Омского драмтеатра юрина пьеса «Наплыв», ставшая одной из самых больших удач в мощной профессиональной карьере режиссёра Вячеслава Кокорина (первый слева). Здесь Кокорин – главный режиссёр Омского театра драмы и худрук лаборатории. Собственно, «Наплыв» с незабываемым Сергеем Лысовым в главной роли и с великим эпизодом Матери – Елены Ивановны Псарёвой – и стал первой работой Кокорина в Омске и поводом для приглашения главным режиссёром в омский театр. А голосом Псарёвой явно заговорят «старухи» в других пьесах Князева; пьес будет много, одна другой лучше; восемь из них при моём участии будут изданы книгой в начале 2000-х, Юра её подарит Заложневой. Так тихий ангел Галина Александровна собирает нас в театре, влияет на наши судьбы… Пусть в силу разных обстоятельств кокоринских сезонов в Омске было всего два – они стали вехой в судьбе и его, и моей (я с ним приехал литконсультантом, «замдиректора по работе с драматургами», и стою на снимке за любимой Г.А.). В день, когда сделан снимок, в необычайном, «домовом» пространстве, – в подвале под сценой! – прошла лабораторная премьера одной из пьес Лёши Василевского: о ней здесь и ведётся разговор. Через несколько лет в Иркутске Кокорин поставит «чёрную» комедию «Веселись, негритянка!» Василевского: это будет свежий ветер в нашей театральной провинции. Адама, одну из лучших своих ролей, сыграет там Виталий Венгер, когда-то тоже ненадолго омич, потом народный артист,

лауреат Госпремии и «Золотой маски». Начиналось и здесь с тихой, но стойкой покровительницы Лёши Василевского – нашей Г.А. Справа от Галины Александровны – незабвенный Изяслав Борисов, который в тот год на лаборатории поставил «Динамо» Князева – пьесу, которая в 2004-м попадёт на сцену Александринки. Там режиссёр А. Галибин срифмует юрину пьесу с «Чайкой» Чехова. Мы с Изей через 20 лет снимем в Иркутске фильм о Венгере… А через год Изя – наша с Галиной Александровной пожизненная любовь – уйдёт… У нас с Г.А. в те времена – общий огромный кабинет, где можно собрать большую компанию: и поляков вместе с «нашими» после памятного «Тартюфа» (афиша над нами), и всю нашу труппу на встречу с Юлием Кимом (с «Московскими кухнями» Кима – Кокорина театр выедет на гастроль в Америку). Театр – дом особенный. Иногда он может уснуть… – но только для того, чтобы снова ожить и поразить накопленной силой. Разные были потом сезоны, но в том, как Омский драматический живёт сейчас – мощно, на всю Россию, и на длинный ряд гастрольных стран, – наверняка заслуга главного режиссёра Георгия Цхвиравы: здесь он (крайний справа), молодой «очередной», говорит о чём-то Петру Кротенко. Театр – дом особенный; он живой, если в нём есть свои домовые, свои ангелы-хранители. Такими были ушедшие теперь одна за другой Светлана Васильевна Яневская и Галина Александровна Заложнева. Но домовые и уйдя – не уходят из намоленного дома. И их молитвами долго будет жив дом… ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ВОСЛЕД ЛЕГЕНДАМ 17 сентября 2014 года на 77-м году ушёл из жизни заслуженный артист России Юрий Васильевич Музыченко. Более 50 лет он верно служил театру, сыграв в Омской драме более ста ролей. Был удостоен титула «Легенда омской сцены». Геннадий ТРОСТЯНЕЦКИЙ

Он был настоящий.. Юрий Васильевич Музыченко был настоящий сибирский человек. Прямой, резкий, плотный, иногда бесшабашный, мастер на острое словцо с перцем, лесной человек (я знал, что он охотник); не знал, но уверен был – дома на полках заготовки ягод-грибов. Ещё был уверен – он может всё, что должен мочь м у ж и к . Это вызывало затаённое уважение. Всегда изумлялся их союзу с Лирой – тихой, негромкой, излучающей само обаяние доброты женщиной. Образцовый контраст. Место в театре он всегда занимал своё. Никогда – чужое. И место это было такое же плотное и крепкое, как он сам. Он с должным почтением относился к «зубрам» омского театра, будучи зрелым сотрудником. А потом и сам занял их место. И к нему стали так же относиться. Как к «зубру». Всё, что называется, путём. Как положено. И, как положено, он крепко работал в разных спектаклях. А вот не «как положено» он сыграл в «Бальзаминове» – три мощные роли. Это были три мощных человеческих типа: самоуверенный жлоб, юлящий чиновник и жизнерадостный прохиндей. И так лихо он расправлялся с этими т и п а м и , что на своё пятидесятилетие решил играть именно «Бальзаминова», чтобы и само-

ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

му получить удовольствие, и другим его доставить. Да и чувствовал, наверное, что эта работа была какой-то метой на его пути. Он тогда прислал мне в Москву приглашение как режиссёру этого спектакля. Мне было лестно: и что спектакль этот выбрал, и что не забыл… Последний монолог Фальстафа я сочинил специально для него (ровно через десять лет после отъезда из Омска я приехал сюда, чтобы поставить «Виндзорских насмешниц»). Это был монолог не Фальстафа, а артиста Омского театра Музыченко, только что сыгравшего Фальстафа. Монолог, посвящённый тем самым «зубрам», царству «Короля Артура» – так я назвал великую актёрскую братию, руководимую другом моим, б р а т о м моим – Артуром Хайкиным. Там были слова о том, что их голоса – стоит только прислушаться! – продолжают звучать в тишине пустого зала, когда в театре уже никого, погашены софиты, а свет маленькой дежурной лампочки не способен прогнать мыслей о Вечности… И теперь к их голосам присоединился ещё один. Слышите? Музыку…

«Вцепился в ветку желтый лист, и в этом что-то есть.. » Здравствуйте! В заголовке новосезонного осеннего «Антракта» – строчка из почти гениальной (на взгляд ведущего рубрики) песенки великолепного писателя, журналиста и киносценариста Алексея ДЕКЕЛЬБАУМА, который, кстати, семь лет назад был одним из авторов 1-го выпуска «Поэтического антракта». Надеюсь, уважаемый Алексей Захарович не обижается, что столь долгое время он не появлялся на страницах «Омска театрального». Редакция исправляет собственную ошибку: не только строчку для заголовка заимствуем, но и саму песенку печатаем, одновременно поздравляя автора с прошедшим в августе юбилейным днём рождения! Так же второй раз в нашей рубрике – прекрасная поэтесса и переводчик Марина ВИРТА: год назад в «Антракте» появилось её стихотворение из ставшего уже классическим цикла «Стихи о Театре на Юго-Западе». Сегодня – продолжение. Впервые в «Поэтическом антракте» – замечательный омский поэт Александр ЛИЗУНОВ и легендарный актёр, режиссёр, поэт, драматург, публицист Леонид ФИЛАТОВ (1946 – 2003), чьё неустаревающее стихотворное посвящение из 1974-го года открывает нашу поэтическую подборку. Сергей ДЕНИСЕНКО, постоянный ведущий рубрики «Поэтический антракт»

Леонид ФИЛАТОВ

Александр ЛИЗУНОВ

ПИСЬМО СЕРГЕЮ ОБРАЗЦОВУ

Все мы куклы, Сергей Владимирович, в нашей крохотной суете, но кому-то дано лидировать, а кому-то плестись в хвосте. И когда нам порой клинически изменяют чутьё и такт, – Вы подёргайте нас за ниточку, если делаем что не так. Как Вы властвуете шикарно! Нас – до чёрта. А Вы – один. Вы единственный папа Карло над мильёнами Буратин. Если вдруг Вам от наших штучек станет грустно и тяжело, если вдруг Вам вконец наскучит Ваше трудное ремесло

*** Как называется этот настой из тишины и минутного грома?.. Запах полыни у аэродрома, там, где в обнимку земля с высотой. Там, где в обнимку друг с другом всё те ж двое героев поэмы и сплетен, двое поднявших (дай боже суметь им!) тайный и вечно крамольный мятеж. Только скорее – из города прочь! – слиться руками, глазами, губами. Миру их встреч ничего не убавить, миру разлук их ничем не помочь.

или если Вам станет тошно от кучумов и держиморд, – Вы отдайте нас всех лоточнику и закройте мир на ремонт!

Лётное поле – любови юдоль, свод голубой с реактивным амуром. Вечером радость взлетает, а утром вместо неё приземляется боль.

Но покамест Вам аплодируют хоть один-два-три пацана, – Вы держи́тесь, Сергей Владимирович, потому что без Вас – хана!..

Ну а пока она где-то в пути, в мерном мерцании красного света, – спит на плече у Ромео Джульетта... Надо успеть в этот раз их спасти. ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПОЭТИЧЕСКИЙ АНТРАКТ Марина ВИРТА

*** Подойти и расплакаться, что ли? Но захочет ли этого он – На мгновение выйти из роли, Из чужих непонятных времён. И когда по указке Шекспира, Повинуясь короткой строке, Заблестела внезапно рапира В ненавидящей сильной руке, И когда, отвечая на это, Задохнулся в смятении зал, – Я услышала стон не Лаэрта, А того, кто Лаэрта играл. *** В который раз сойдёт с ума Офелия. В последний раз Тяжёлая, густая тьма Со всех сторон обступит нас. В который раз тихи, мудры, – Во тьме века заговорят. В последний раз в глаза сестры Посмотрит обречённый брат. Мы, вовлечённые в игру Призваний, музыки, теней, Поймём, очнувшись на ветру: Есть что-то гибельное в ней. Неотвратима, хороша Игра с огнём, игра с Судьбой, Где чья-то щедрая душа Бесстрашно жертвует собой. Храня бессмертия секрет, Она в свой самый высший час В последний раз подарит свет, Спасая нас – в последний раз. Алексей ДЕКЕЛЬБАУМ ПЕСЕНКА О ПОСЛЕДНЕМ ЖЁЛТОМ ЛИСТЕ Вцепился в ветку за окном последний жёлтый лист, а ветер, схлёстнутый с дождём, пронзителен и чист. И дробь дождя, и ветра свист, и где исход – Бог весть. Вцепился в ветку жёлтый лист, и в этом что-то есть...

ОКТЯБРЬ 2014 37(59)

И в этом – о! И в этом – да! И как ни назови, – но в этом, право, господа, есть что-то от любви. Покуда ж в этом что-то есть – тогда и мы живём, дерёмся за любовь и честь, безумствуем и пьём. Ах, эта формула проста – всего «любовь и честь», но, согласитесь, господа, ведь в этом что-то есть. В безумных снах, в безумных днях, в сиянье милых глаз, в порывах, клятвах, в западнях, расставленных для нас… Но что на свете навсегда? Ничто не навсегда. Уже летит по проводам нежданная беда. Звонок, удар – и ты завис, трагично выгнув бровь, вцепившись, словно этот лист, в последнюю любовь, в последний якорь – «ты да я», мечты и муки смесь, и в то, что вертится Земля… И в этом что-то есть. Когда ж не станет ни черта ни в этом и ни в том, и ветка, – ах! – затрепетав, расстанется с листком, – тогда, ну что ж... тогда, ну что ж... Тогда... А что тогда? Тогда – лети судьбе под нож, прощайте, господа! Но задыхаясь под волной иль падая в цепи, – последний миг, последний свой хоть взглядом зацепи. Склонилось небо над тобой, восток дожди несёт... Да сердца стук... Да Боже мой – ВЕДЬ В ЭТОМ БЫЛО ВСЁ! В безумных снах… в безумных днях… в сиянье милых глаз… в порывах, клятвах… в западнях, расставленных для нас… в жестоких сценах без прикрас… в больных ночах без сна... в сиянье милых нежных глаз... А ДАЛЬШЕ – ТИШИНА.

В номере опубликованы снимки: Вячеслава Андреева, Талгата Байгужинова, Александра Барановского, Андрея Бахтеева, Марии Гавриленко, Евгения Кармаева, Юрия Кисилевского, Андрея Кудрявцева, Алексея Кузнецова, Юрия Кузьменко, Ирины Литвиненко, Евгения Ломова, Бориса Метцгера, Максима Огородникова, Елизаветы Панченко, Елены Пичугиной, Владимира Постнова, Александра Румянцева, Владимира Сидоркина, Екатерины Чернышовой и фотоматериалы из архивов омских театров Дома актёра имени Н.Д. Чонишвили, Омского городского музея театрального искусства, частных коллекций Корректоры: О.Н. Черных, О.В. Шилехина Адрес редакции: 644043, г. Омск, ул. Гагарина, 22, к. 205, тел. 8-3812-20-04-47 E-mail: press@ sibmincult.ru Электронная версия журнала на сайте Министерства культуры Омской области: http: // www.sibmincult.ru Подписано в печать 07.11.14 Дата выпуска 14.11.14. Тираж 300 экз. Заказ № 243073 Распространяется бесплатно. Отпечатано в типографии «Золотой тираж» (ООО «Омскбланкиздат») г. Омск, ул. Орджоникидзе, 34 тел. (3812) 212-111 www.omskblankizdat.ru

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ