Марти Прайс. Преступление и наказание: cпособна ли медиация обеспечивать восстановительное...

Page 1

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ: СПОСОБНА ЛИ МЕДИАЦИЯ ОБЕСПЕЧИВАТЬ ВОССТАНОВИТЕЛЬНОЕ ПРАВОСУДИЕ ДЛЯ ЖЕРТВ И ПРАВОНАРУШИТЕЛЕЙ? Марти Прайс, доктор юриспруденции Источник: http://www.vorp.com/articles/crime.html Перевод Украинского Центра Согласия

В системе уголовного судопроизводства, существующей в нашем обществе, правосудие на практике означает наказание. Око за око. Совершил преступление – отправляйся за решетку. Если отбыл наказание - ты заплатил свой долг обществу, и правосудие свершилось. Но для кого свершилось правосудие? Уж точно не для жертвы. Ввиду того, что наше общество определяет правосудие таким образом, жертвы преступления часто требуют наиболее суровой меры наказания для своих обидчиков. Общество говорит им, что осуществит правосудие, но после того, как жертва добивается того, что требовалось, она часто ощущает пустоту и неудовлетворенность. Наказание никак не касается прочих важных потребностей жертвы. Оно не может вернуть им утраченное, ответить на вопросы, освободить от страхов, помочь рационально подойти к случившейся трагедии или залечить их раны. При всей разности взглядов отдельных людей, большинство согласно с тем, что преступность и насилие выходят из-под контроля на улицах наших городов. Большинство также согласно с тем, что принимаемые нами меры неэффективны. Мы испытываем страх, и небезосновательно. Мы знаем, что наша система уголовного судопроизводства сломалась, и еще не знаем, как наладить ее. Медиация между жертвой и преступником, которая фокусируется на восстановительном правосудии, не может дать все инструменты, которые помогли бы решить нашу проблему преступности, но является важнейшей частью такого комплексного решения. Перед тем, как мы перейдем к обсуждению преступлений, наказания и восстановительного правосудия, разумным будет немного рассказать об авторе и определить, что такое медиация между жертвой и преступником. Об авторе... Я представляю очень небольшую часть медиаторов между жертвами и преступниками, которые работают, главным образом, с делами о тяжких насильственных преступлениях, включая убийство. Я также провожу обучение (тренинги) и консультации по программам медиации между жертвой и преступником. Моя квалификация в этой области включает опыт работы социального служащего и юриста, более пятнадцати лет работы в качестве медиатора и тренера; основание и руководство программой медиации между жертвой и преступником на основе дел из суда для несовершеннолетних


преступников; обучение помощи жертвам преступлений. И, последнее, но не самое малозначительное обстоятельство – я сам был жертвой преступления. О медиации между жертвой и преступником... Программы медиации между жертвой и преступником (VOMP), также известные как программы примирения жертвы и преступника (VORP) сводят вместе преступников и жертв их преступлений. Встречи проходят в присутствии и с помощью опытного медиатора, обычно добровольца из числа местных жителей. Преступление становится персонализированным по мере того, как преступник осознает последствия его деяний для конкретного человека, а жертвы (которыми, в целом, система уголовного судопроизводства пренебрегает) получают возможность высказать свои мысли и чувства тому человеку, который больше всех должен услышать о них. Таким образом, процесс восстановления эмоционального состояния жертвы ускоряется. Жертвы получают ответы на те страшные вопросы, на которые способен ответить только человек, совершивший против них преступление. Наиболее часто задаются такие вопросы, как: «Почему вы так поступили со мной?», «Была ли в этом моя вина?», «Мог(ла) ли я предотвратить случившееся?», «Вы наблюдали за мной? Охотились на меня?». После того, как жертвы получают ответы на эти вопросы, они часто испытывают чувство умиротворения, даже если полученные ответы были более страшными, чем они боялись или представляли. Преступники принимают на себя совершенно определенную, значащую ответственность за свои действия в результате того, что в процессе медиации достигается договоренность о реституции в пользу жертвы, о восстановлении утраченного жертвой, насколько это может быть возможно. Такая реституция может быть денежной или символической; может быть в виде того, что преступник работает какое-то время на свою жертву, занимается общественно-полезным трудом, либо выражаться в чем-либо еще, что может устанавливать правосудие между преступником и жертвой. Программы медиации между жертвой и преступником позволяют обеспечить реальное правосудие между жертвами преступлений и преступниками вот уже двадцать лет. В настоящее время около 300 таких программ действует в США и Канаде и примерно 500 – в Англии, Германии, странах Скандинавии, Восточной Европы, Австралии и Новой Зеландии. Завидно постоянные статистические результаты исследований программ, осуществляемых на территории Северной Америки, показывают, что примерно в двух третях рассмотренных дел происходила личная встреча в присутствии медиатора; свыше 95% рассмотренных дел закончились подписанием соглашения о реституции; примерно 90% из этих соглашений о реституции были выполнены в течение одного года. В то же время, реальный уровень реституционных выплат по решению суда составляет по стране всего лишь 20-30 процентов. Отчего же возникает такая огромная разница в выполнении реституционных решений? Правонарушители редко считают реституцию, назначенную по решению суда, своим моральным долгом. Им кажется, что это всего лишь еще один штраф, который налагает на них безличная судебная система. Когда соглашение о


реституции достигается добровольно и в личном контакте, преступники воспринимают его совершенно по-другому. И, что, вероятно, самое важное, после личной встречи с жертвами своих преступлений, преступники совершают меньшее количество преступлений и менее тяжкие преступления по сравнению с преступниками, которых наказывают посредством традиционной системы уголовного судопроизводства для совершеннолетних и несовершеннолетних преступников. Когда дело передается VOMP, медиатор связывается с жертвой и преступником и назначает отдельные встречи с каждым из них. На личных встречах медиатор объясняет суть программы, отвечает на вопросы и оценивает целесообразность медиации для данного дела. Если такая целесообразность установлена, и жертва и преступник оба согласны участвовать в программе, их начинают готовить к процессу медиации. Такая подготовка может включать задания для самостоятельного выполнения, и иногда происходят дополнительные предварительные встречи. Сессии медиации, в лучшем их варианте, фокусируются собственно на диалоге, а не на подписании реституционного соглашения, и способствуют возникновению сочувствия и понимания между жертвой и преступником. Перед началом сессии медиатор устанавливает основные правила для обеспечения безопасности и соблюдения взаимоуважения. Обычно, первое слово принадлежит жертве, причем она рассказывает, каким образом преступление повлияло на ее жизнь, и, если есть желание, задает вопросы. Преступник может объяснить свое поведение и/или попросить прощения. Также обсуждаются утраты и ущерб, нанесенный жертве. Любые соглашения, достигнутые жертвой и преступником, отражают правосудие, которое реально что-то значит для обоих, и не ограничено жесткими рамками положений закона. В исследованиях, проводившихся на уровне отдельных штатов и на национальном уровне, подавляющее большинство участников – как жертвы, так и преступники – указывали в ходе собеседований и анкетирования, проводившихся по результатам медиации, что очень удовлетворены достигнутым результатом. Жертвы, которые боялись повторения преступления против них со стороны данного преступника, обычно рассказывали, что им удалось избавиться от этого страха. Медиация между жертвой и преступником может быть полезной на любом этапе процесса уголовного судопроизводства. Для юных правонарушителей или правонарушителей, которые совершили преступление впервые, медиация может быть применена взамен судебного разбирательства и может помочь избежать судимости. В таких случаях обвинение может быть снято, если в результате процесса медиации достигнуто соглашение с жертвой и преступник выполняет условия такого соглашения. После заявления преступника о признании им вины или после обвинительного приговора судья может направить преступника для участия в программе медиации между жертвой и преступником в качестве пункта приговора суда или в качестве испытательного срока. Медиация между жертвой и преступником также проходит и в местах лишения свободы, а в некоторых случаях – после отбытия наказания. Часто, скорое освобождение преступника побуждает его жертву просить о проведении медиации.


О медиации в случаях серьезных насильственных преступлений... Большинство программ медиации между жертвой и преступником проводятся только с малолетними преступниками и по отношению к ненасильственным преступлениям. Медиация в отношении тяжких насильственных преступлений – дело необычное. Однако, во все возрастающем количестве программ для жертв и преступников, жертвы и свидетели, пережившие тяжкие насильственные преступления, включая покушения на убийство, убийство и сексуальные преступления, обнаруживают, что встречи с преступником, жертвой которого они стали, в безопасном и контролируемом месте и в присутствии медиатора, возвращают им утраченное чувство безопасности и контроля. Все в большей степени медиация помогает восстанавливать жизни родственников убитых и правонарушителей, чья психика серьезно пострадала от наезда в состоянии опьянения на пешехода со смертельным исходом. Такие насильственные преступления обычно подлежат медиации по инициативе жертвы, и только через несколько месяцев (а иногда – лет) работы со специально обученным и квалифицированным медиатором, работающим совместно с терапевтом жертвы и/или другими специалистами. Участие должно быть полностью добровольным как со стороны жертвы, так и преступника. Медиаторы тщательно изучают материалы таких дел, причем безопасность жертвы должна быть заботой номер один во всех аспектах процесса медиации. Кандидатами на участие в процессе медиации являются только преступники, которые признали свою вину, высказывали сожаления, говорили об угрызениях совести и необходимости внутренних перемен. Реституционные соглашения могут требовать выплаты похоронных расходов, стоимости лечения у психотерапевта и возмещения прочих финансовых убытков, но, что совершенно очевидно, жизни близкого человека они вернуть не могут. Главный акцент здесь должен быть на залечивании душевных ран и оставлении страшного инцидента позади. Именно целительная способность медиации между жертвой и преступником побуждает меня и многих других медиаторов заниматься этим делом. Обычно преступник искренне раскаивается и просит о прощении. Жертва и преступник могут обсудить возможность такого прощения. Прощение не является основной задачей процесса медиации, но в ходе нее открывается возможность для прощения, если жертва захочет простить преступника. Прощение – это процесс, а не цель. Это должно происходить так и тогда, как чувствует сама жертва. Впрочем, для некоторых жертв прощение может так и не стать приемлемым. В случаях с тяжкими насильственными преступлениями медиация между жертвой и преступником не является заменой наказания. В таких случаях судьи редко уменьшают срок лишения свободы после окончания медиации. Что же насчет необходимости наказания? Я не говорю о целесообразности лишения свободы наиболее жестоких уголовных преступников, которые, безусловно, опасны для здоровья и безопасности членов общества. Такое средство, как изоляция от общества, к сожалению, должно будет применяться до тех пор, пока мы не научимся перевоспитывать таких людей. Тем


не менее, важно осознавать, что необходимость изоляции опасных преступников – совсем не то же самое, что наказание. Когда мы фокусируемся на наказании и лишаем свободы преступников, которые не опасны (включая тех, которые совершили преступления без установленного потерпевшего), мы расходуем драгоценные ресурсы системы коррекции. А ведь такие ресурсы должны сохраняться для опасных преступников, которые должны быть изолированы ради нашей безопасности. Я не обсуждаю наказание как средство предотвращения преступлений. Карательный подход к правосудию привел к тому, что Соединенные Штаты имеют теперь наибольшее количество тюрем на душу населения во всем промышленно развитом мире, и уровень насильственных преступлений в США также самый высокий (всего лишь несколько лет назад США занимали третье по количеству тюрем место после бывшего СССР и ЮАР). Если бы наказание предотвращало преступления, мы были бы самой безопасной страной в мире. Если наказание действительно сдерживает преступность – значит ответом на наш бесконтрольный рост преступности должно быть лишение свободы как можно большего количества людей. И куда такой подход заведет нас? Тюрьмы стали одной из наиболее быстро растущих наших отраслей, и бюджет карательной системы в некоторых штатах на сегодняшний день превышает бюджет образовательной системы. Если мы не сможем противостоять этому феноменальному выкачиванию денег из общественных фондов, мы вряд ли когдалибо сможем иметь стабильные и адекватные ресурсы для сферы социальных услуг, необходимых для искоренения социальных причин преступности, как следствия нищеты, несправедливости, неграмотности и безработицы. Я также не говорю о наказании в целях реабилитации. Наша система уголовного судопроизводства оставила эту теорию применения правосудия еще в 1970-х и 80-х годах. Реабилитация преступников в тюрьмах происходит крайне редко. Подавляющее большинство вновь и вновь проходят через «вращающиеся двери». Мы «складируем» преступников в тех заведениях, где внутренняя атмосфера поощряет насилие, злобу, обман, манипуляции и отрицание. Большинство преступников возвращается в общество еще более антиобщественными личностями, чем они были до заключения. Тогда зачем нужно наказание? Итак, если суть наказания на самом деле – не лишение гражданских прав, профилактика преступности и не реабилитация, то в чем же его суть? Наказание прежде всего представляет собой возмездие, кару. Жертвы ужасных преступлений обычно требуют возмездия. Им это кажется вполне естественной реакцией. Кто-то может возразить, что желание мести, возмездия в ответ на совершенное против жертвы преступление является неотъемлемой частью человеческой природы. История подсказывает, что, возможно, так оно и есть. Наша система уголовного производства является системой карательного правосудия, или правосудия через возмездие. Наша политика причинения «боли» (т.е. применение наказания или возмездия) тем, кто нанес вред другим людям, дает возможность преступникам также ощущать себя в роли жертвы. И такие «жертвы»


могут желать теперь уже собственного возмездия. За исключением случаев, когда против преступников применяется смертная казнь или пожизненное заключение без возможности помилования, мы должны помнить, что в конце концов они вернутся в общество, неся нам их всепоглощающую жажду мести. Таким образом, наказание не является действенной мерой предупреждения преступности или реабилитации преступников, и часто только усложняет проблемы, которые мы пытаемся решить. Тем не менее, общественность (иногда) и политики (гораздо чаще) требуют более сурового подхода к решению проблемы преступности, требуют более серьезных наказаний и большего количества тюрем. Один хорошо известный антрополог однажды заявил, что человек – это единственный биологический вид, который, делая что-то, осознает, что именно «не срабатывает», и после этого продолжает делать это снова и снова. Наше общество должно искать более творческие и более эффективные решения. Если не наказание, то что же? Как уже говорилось, я полагаю, что жажда мести может быть вполне естественной реакцией жертвы. Однако вопрос в том, должны ли мы действовать, руководствуясь лишь своими животными импульсами? Я полагаю, что когда наша система уголовного судопроизводства начнет всерьез принимать необходимость психологического исцеления жертвы и эффективно работать над удовлетворением такой потребности, когда она начнет реально заботиться о восстановлении ущерба и заживлении душевных ран, нанесенных жертве, возможно тогда жертвы перестанут в такой мере стремиться добиться жесткого наказания для лиц, совершивших против них преступление. В настоящее время жертвы не получают практически ничего (кроме наказания преступника), что было бы хоть как-то похоже на реальное правосудие. Наше общество говорит нам, что правосудие означает наказание. Но правосудие для кого? Уж точно не для жертвы. Я часто спрашивал защитников прав потерпевших: «Сколько вы знаете потерпевших или членов их семей, которые были бы удовлетворены, успокоены и исцелены душевно после того, как преступника приговорили к смертной казни или пожизненному заключению без права амнистии?» Обычно мне отвечали, что в небольшой степени такое наказание выполняет указанные задачи, поскольку они получали хоть что-то. Но в целом жертвы считали, что им еще раз довелось пострадать, на этот раз – от уголовного судопроизводства, которому нет до них никакого дела. Им нужно было гораздо больше, чем такое примитивное правосудие. А система говорила им, что им повезло, что уж хоть это они получили. Я думаю об адвокате одного потерпевшего (назовем его Джон), родители которого были убиты в его присутствии, когда он был подростком. В Джона и его сестру также стреляли. Преступники оставили их, думая, что они мертвы. Через несколько лет, после присутствия на казни одного из убийц, Джон понял, что горечь и ненависть, которые сжигали его столько лет, никуда не ушли. Это разочарование привело его к конфронтации со вторым убийцей (по имени, скажем, Ральф), который получил два пожизненных заключения. После нескольких месяцев работы с медиатором, Джон встретился с Ральфом (который также проходил подготовку с медиатором) в стенах тюрьмы. Во время


трехчасовой сессии медиации из уст своей жертвы Ральф узнал о тех ужасных страданиях и потерях, которые он причинил семье потерпевшего. Ральф поведал Джону о своих ежедневных муках совести и о том, что жалеет, что его не казнили вместе с его сообщником. Джон узнал о тех издевательствах, которые претерпевал Ральф в детстве и в подростковом возрасте. Оба заплакали. Джон сказал, что сессия медиации и месяцы подготовки к ней изменили его жизнь. Ему удалось избавиться от терзавших его мыслей и чувств, которые, казалось, никогда его не оставят и он почувствовал, что сможет жить дальше. Наказание не приносит жертвам пользы. Наше общество использует наказание в соответствии с понятием о том, что преступления подрывают устои государства и создают некую «задолженность» преступника перед государством. Дело называется «Народ штата Орегон против Джона Джонса». Прокурор представляет государство, а не потерпевшего. Система сфокусирована на преступнике: она должна стараться наказать преступника, не нарушая его законных прав. Жертвам преступлений уделяется очень мало внимания. Несколько меняет такое положение вещей «Билль о правах жертв преступлений», который действует в законодательном порядке уже в большинстве штатов. Еще больший результат может дать принятие ныне предлагаемой поправки к конституции США касательно прав жертв преступлений. Что такое восстановительное правосудие? Если наша система карательного правосудия не работает и не удовлетворяет наши потребности, то какая же система более эффективна? Медиация между жертвой и преступником является одним из множества подходов к восстановительному правосудию. Восстановительное правосудие рассматривает преступление как нарушение человеческих отношений, а не как нарушение законов. Преступления совершаются против людей, становящихся их жертвами и против сообществ людей, а не против государства. Наша система карательного правосудия разработана таким образом, что она отвечает на вопросы «Какие законы были нарушены, кто их нарушил и как следует наказать нарушителя закона?». Концентрация на получении ответов на эти вопросы не смогла помочь нашему обществу достичь удовлетворительных результатов. С другой стороны, восстановительное правосудие задается вопросом: «Кому нанесен ущерб, каков этот ущерб и как можно помочь этим людям восстановиться?» Восстановительное правосудие полагает, что для компенсации воздействия преступления мы должны учитывать потребности и нужды каждого потерпевшего человека или сообщества. Кроме того, мы должны дать преступнику возможность продемонстрировать реальную ответственность перед своими жертвами и попробовать исправить нанесенный вред. Простое отбытие наказания – это пассивное действие и не способствует возникновению чувства ответственности у преступников. Фокусируясь на наказании, наша система уголовного судопроизводства относится к преступникам как к «конченым людям». Восстановительное правосудие признает, что мы должны дать преступникам шанс исправится и заново оценить самих себя, в собственных глазах и в глазах общества. Если мы не дадим им этих


возможностей, то всем - и преступникам, и их будущим жертвам и обществу придется дорого за это заплатить. Восстановительное правосудие - это не просто медиация между жертвой и преступником. Это не просто отдельная программа или процесс. Это другая парадигма, другие рамки, другая система координат для нашего понимания преступления и правосудия. В дополнение, методы работы системы восстановительного правосудия по отношению к преступлениям включают групповые собеседования с членами семьи, товарищеские суды, местные общественные организации для контроля над поведением правонарушителя, испытательный срок с возможностью доказательства исправления, программы реституции и общественно-полезного труда. О правах жертв и медиации между жертвой и преступником... В прошедшие годы отношения между защитниками прав потерпевших и растущим движением восстановительного правосудия / медиации между жертвой и преступником часто бывали не самыми лучшими. Защитники прав потерпевших открыто (и справедливо!) возражали против проведения программ для жертв и преступников, которые использовали излишне жесткие методы убеждения и даже принуждения – в благонамеренных, но неумелых попытках вовлечь потерпевших в участие в соответствующих программах. В настоящее время программы помощи жертвам преступлений проводятся совместно с программами медиации между жертвой и преступником, причем медиаторы обучаются деликатности и уважению к жертвам преступлений. Защитники прав потерпевших иногда считали, что медиация излишне благосклонна к преступникам, а, следовательно, не отвечает интересам потерпевших. Те защитники прав потерпевших, которые наблюдали сессии медиации или участвовали в них, отмечали ту тревогу и беспокойство, которую ощущают преступники при встрече со своими жертвами. Они понимают, что об излишней мягкости медиации по отношению к преступникам речь не идет. Показательно также, что многие преступники предпочли встретиться с судьей, но только не видеться с жертвой. Многие защитники прав потерпевших в настоящее время убеждены, что право встречи с преступником в присутствии медиатора должно реализовываться для всех потерпевших, которые желают этого. Нахождение точек соприкосновения между защитниками прав потерпевших и сторонниками восстановительного правосудия привело к созданию различных альянсов, союзов и партнерств, с целью поддержки или стимуляции реформы системы уголовного судопроизводства в свете понятий восстановительного правосудия. Организации, которые помогают таким программам, включают, в частности, на уровне федерального правительства, Отдел защиты жертв преступлений департамента юстиции США, Национальный центр защиты жертв преступлений, Национальный институт правосудия, Национальный институт коррекции, Юридический отдел по делам несовершеннолетних и Проект сбалансированного и восстановительного правосудия отдела предотвращения правонарушений. Что касается неправительственных организаций, то в их число входят Национальная организация помощи жертвам преступлений (NOVA), Матери против вождения в состоянии алкогольного опьянения (MADD),


Ассоциация медиации между жертвой и преступником (VOMA) и Центр восстановительного правосудия и медиации в Школе социальной работы при Университете штата Миннесота. Касательно более жесткого подхода к преступности ... Вполне обоснованно ощущая невозможность осуществления правосудия во многих отношениях, жертвы преступлений и их защитники неоднократно поддерживали и вдохновляли активную недавнюю кампанию за законодательное ужесточение наказания и инициативы по увеличению сроков тюремного заключения в целом и минимальных соков заключения в частности. В то же время многие другие жертвы, защитники прав потерпевших и эксперты в области уголовного судопроизводства в настоящий момент подходят к переоценке ценности более суровых наказаний. Социальные исследования демонстрируют, что для многих преступлений наиболее эффективными мерами наказания являются сроки заключения от одного до двух лет, в то время как более длительные сроки заключения могут быть неэффективны в контексте реабилитации преступников. Такие довольно умеренные сроки лишения свободы служат двум целям – и осуждению преступления, и наказанию преступника, в то же время снижая риск того, что связи преступника с семьей и с системами общественной поддержки будут безнадежно утрачены и заменены связями с другими преступниками. Разрушение связей с семьей и обществом и наложение отпечатка тюремной культуры – вот два фактора, которые с наибольшей вероятностью определяют немедленное возвращение преступника к его преступной деятельности сразу же после возвращения из мест лишения свободы. Необходимость действий в поддержку реформы системы уголовного судопроизводства... Будучи активным сторонником деятельности организаций, защищающих права жертв преступлений, включая внесение Поправки к Конституции США касательно прав жертв преступлений, я также объясняю жертвам преступлений и защитникам их прав, что они вновь становятся жертвами (на этот раз нашей системы уголовного судопроизводства), когда они позволяют системе навязывать им свою линию в качестве средства, якобы способного решить их проблемы и залечить раны. В нашей типичной системе уголовного судопроизводства наказание преступника – это кость, которую бросают жертвам, не предлагая практически ничего иного. Жертвам, защитникам их прав и всем остальным лучше было бы оставить свои требования насчет увеличения количества тюрем и продления сроков заключения. Эти требования не служат интересам жертв или интересам общества. Они лишь помогают продлить существование системы карательного правосудия, которая просто-напросто не работает ни для кого из нас. Давайте работать вместе и внедрять восстановительные подходы к правосудию, которое фокусирует внимание преступников на том, что они могут сделать для своих жертв и для общества, а не на законодательстве и судебной системе. Подход восстановительного правосудия связан с исправлением тех ошибок и несправедливостей, которые допускаются в отношении жертв и восстановлением нанесенного ущерба (всеми возможными способами, включая выплату компенсаций в пользу жертв) и восстановлением нормального течения жизни


людей, ставших жертвами преступления. Этот подход позволяет нам надеяться на гораздо более обнадеживающие перспективы. Марти Прайс, доктор юриспруденции, адвокат и социальный работник, переквалифицировавшийся в медиаторы, является основателем и директором Информационно-ресурсного центра Программы примирения жертв и преступников (VORP) в г. Камас, штат Вашингтон. Основатель и бывший директор VORP в округе Клакамас (Орегон). Он является также действующим Членом правления и бывшим сопредседателем Ассоциации медиации между жертвой и преступником (VOMA), неприбыльной международной правозащитной организации, которая пропагандирует восстановительное правосудие и поддерживает программы медиации между жертвой и преступником и программы примирения. Центр предоставляет информацию, проводит тренинги, общественное обучение. Предоставляет техническую помощь, консультации и услуги в области медиации между жертвой и преступником и примирения. Мы обслуживаем неправительственные организации, государственные органы и частные лица. Центр специализируется на судопроизводстве по делам несовершеннолетних, медиации дел о смертельных исходах в результате ДТП по вине водителя, управляющего автотранспортным средством в нетрезвом состоянии и на других делах о серьезных насильственных преступлениях. Наша миссия состоит в том, чтобы реформировать существующую систему уголовного судопроизводства, внедрив в нее принципы восстановительного правосудия, помочь потерпевшим, преступникам и сообществам устранить последствия преступления, предотвратить рецидивизм и предложить обществу более эффективную и гуманную альтернативу растущим общественным требованиям ужесточения наказаний и увеличения количества тюрем. Информационно-ресурсный центр Программы примирения жертв и преступников (VORP) 19813 N.E. 13th Street Camas, WA 98607 (360) 260-1551 Voice (360) 260-1563 FAX E-mail: martyprice@vorp.com Интернет: http://www.vorp.com


Turn static files into dynamic content formats.

Create a flipbook
Issuu converts static files into: digital portfolios, online yearbooks, online catalogs, digital photo albums and more. Sign up and create your flipbook.