18
«Новая газета» пятница. №23 04. 03. 2022
«Н
овые люди» — это вовсе не песня группы «Сплин» и уж тем более не третьеразрядная политическая партия. «Новые люди» — это когда волонтер Аня в люблинском волонтерском центре громким голосом кричит: «Так, внимание! Едут новые люди, у нас все готово? Еда, одежда, одеяла?» Новые люди — это очередной автобус или кавалькада машин, которые привозят только что перешедших через польскую границу украинцев. Новые люди — это женщины с детьми. Мужчин среди новых людей нет: они привозят на границу свои семьи и возвращаются домой — кто в военкомат, кто в территориальную оборону. Аня бойко и громко руководит. Разговаривает сразу по нескольким телефонам. Одновременно распределяет задачи среди многочисленных волонтеров, ведет сбор денег для ВСУ и пакует посылки с лекарствами, едой, теплой одеждой и одеялами, которые Красный Крест потом перевозит на украинскую сторону границы, в бесконечную очередь новых людей, стоящих сутками в ожидании перехода на другую сторону, в безопасность. Сначала волонтерский центр похож на психушку: кроме волонтеров и новых людей, там же располагается редакция местной радиостанции. Разумеется, она называется «Новое радио» — а как иначе? Тут все при кажущемся хаосе стройно, логично и красиво. В одной комнате — склад. Там в больших мешках собраны вещи. На мешках наклейки: «женское», «мужское», «детское». Игрушки не подписаны, плюшевые медвежата и зайцы, чьи головы торчат из мешков, и без наклеек объясняют, что в этих мешках находится. Детские рюкзачки с тетрадками, пеналами, украинскими детскими книгами — это отдельно. В другой комнате — большой стол, чайник, кулер с водой, куча игрушек. Там новых людей кормят, успокаивают, объясняют, что теперь все будет хорошо. Ищут жилье и «приемные» семьи. У каждого должна быть такая семья из местных, которая при необходимости поможет с хождением в местные органы и получением документов, с переводами и покупками, а без необходимости будет просто дружить. В третьей комнате — редакция радио, в четвертой — студия, но детям, которые носятся по коридорам, это совершенно безразлично — горящая красная лампочка, предупреждение «Не входить, идет эфир!». Они забегают во все закрытые в обычное время двери и хохочут. И никто не говорит, что нужно вести себя хорошо и сидеть тихо, когда взрослые работают. Эти дети уже посидели тихо в подвалах ночами, когда другие взрослые ответственно работали над сбрасыванием бомб на их города. На последней двери в конце коридора висит лист бумаги с надписью «Закрыто до конца (…) [слово запрещено в России – ред.]». За этой дверью — ксендз Мечислав Пузевич, человек, который создал этот волонтерский центр задолго до февраля. Потому что раньше были другие беженцы. Они принимали боснийцев, чеченцев, грузин, белорусов, украинцев. В отсутствие войн помогал наркоманам и преступникам. Сейчас просто снова большая работа. Аврал. — И вот я рассказываю своим чеченцам, что не женат, поскольку католический священник. А одна из них — вдова с восемью детьми — говорит: «Ну так женитесь на мне, в чем проблема?» — ксендз любит рассказывать байки о своем общении с многими тысячами беженцев. Все хохочут — и беженцы, и волонтеры. — А вот, кстати, Лейла приехала! Она туркам-месхетинцам в Грузии помогает, а теперь украинцам помогает. Тут ксендзу говорят, что у границы какой-то негодяй предлагает беженцам трансфер за 130 евро. С криками: «Я убью его!» — преподобный убегает. А я знакомлюсь с Лейлой.
специальный репортаж — Меня в 1993 году спасли украинцы. Война началась 14 августа 1992 года, но сразу никто этого не понял. День, два — еще никто не понимал. А потом пошли воевать. Моя семья тоже: муж, папа, двоюродный брат. Ну и я пошла. Была на пятом курсе медицинского и пошла санинструктором. Так вот, в 1993-м, когда Сухуми пал, многие уходили в Грузию через горы, в Сванетию, а мне с детьми повезло попасть на украинский корабль. Тогда военные корабли Украины помогали вывозить грузин. Все мужчины моей семьи остались там, а я с детьми села на корабль. Кораблей было несколько — они потом выстро-
на ближайшее будущее, она знает, что к одним мужья вернутся, а к другим — уже никогда. Одни будут вспоминать минуты прощания перед пограничным переходом как очень важное событие в совместной жизни, но не более важное, чем встреча после войны, а другие — как последний день, когда все еще были вместе. Но сегодня и те, и другие еще не вытянули спичку из шапки, еще не знают, кому достанется та, что с обломанной головкой, и, конечно, еще надеются, что это ненадолго и все скоро вернутся домой. В разрушенные или уцелевшие дома — это вообще неважно. «У нас тут полный и окончательный интернационал, — говорит ксендз
ДЕТИ, БЕГУЩИЕ ОТ Репортаж из центра приема беженцев на польско-украинской границе. Корреспондент «Новой» присоединилась к волонтерам ились пятиугольником, а в середине — грузинское судно «Абхазия». Они его собой закрывали. Помню, было столько народа, так ломились на тот корабль, что младшая дочка упала в воду. Ее, конечно, спасли, но рюкзак с книгами утонул. Она еще плакала, а я не понимала, как можно плакать из-за книг, если сейчас мы спасаем свои жизни. Правда, когда наступила ночь, мы все сильно усомнились в том, что спасемся: над нами зависли в воздухе российские вертолеты, мы их называли «собачками». На палубе пятьсот человек — и ощущение, будто все они умерли. Потому что никто не дышит. Тишина абсолютная. И украинский моряк тихо говорит: «Не волнуйтесь, они не будут нас бомбить. Они знают, что наш снаряд, если что, долетит до Гудауты». И действительно, повисели — и улетели. Только тогда все начали дышать. Так разве я могла остаться дома сейчас? Меня и моих детей спасли украинцы — значит, я теперь должна спасать их. Брат и отец Лейлы выжили. А муж был убит вскоре после ее эвакуации. Разговаривая с украинскими женщинами, утешая их, объясняя им простые действия
Лейла, бывшая беженка, прилетела из Грузии помочь беженцам нынешним
Мечислав. — Есть волонтеры, само собой, из Польши, Украины, Беларуси. Лейлу из Грузии вы уже видели. А еще у нас есть волонтеры из Кении и даже из Зимбабве. Кто учится здесь, кто работает — как узнали, что с Украиной происходит, так и пришли сюда». Так вообще во всей Польше сейчас происходит. Поляки говорят, что сейчас у них солидарность, как во времена «Солидарности». Люди срываются с мест — причем вовсе не только жители районов неподалеку от границы с Украиной. Едут из Варшавы, Познани, Вроцлава, Щецина. Загружают багажники едой, одеялами, одеждой и едут сотни километров с одной целью — помочь.
«
ксендза Пузевича знает весь Люблин. В субботу, 26 февраля, Настя поехала на пограничный переход Долгобычув с однокурсниками. Шесть человек: трое белорусов, трое украинцев. В пункте приема было очень много людей. К счастью, большинству было куда ехать. За ними должны были приехать родные или друзья. Теми, за кем никто не должен был приехать, занимались польские волонтеры. Настя и ее друзья стали чем-то вроде метрдотелей: встречали новых людей, показывали им, где офис, где медицинский кабинет, а где зал ожидания с раскладушками. Диану посадили на обработку информации: нуждающихся в помощи и
ТЕПЕРЬ Я ТОЧНО ЗНАЮ, ЧЕМ ЗАПОЛНИТЬ БАГАЖНИК И ЧТО НУЖНО В ПУНКТЕ ПРИЕМА БЕЖЕНЦЕВ ВСЕГДА, ВНЕ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ВРЕМЕНИ СУТОК И КОЛИЧЕСТВА ЖЕЛАЮЩИХ ПОМОЧЬ
Разгружают свои машины в приграничных пунктах приема беженцев, развозят по родственникам и друзьям тех, кого уже ждут в Польше. Предлагают комнаты в собственных квартирах и дачи, оплачивают номера в гостиницах (впрочем, это нечасто — гостиницы сами отдают украинцам свои номера совершенно бесплатно). Ездят по магазинам и аптекам, когда возникает необходимость пополнить запасы чего-то конкретного. В польской группе помощи украинцам на Фейсбуке 25 февраля уже было 200 тысяч участников. 1 марта — 300 тысяч. Иногда там появляются посты такого содержания: «Ребята, сейчас не нужно ехать на границу, у нас здесь волонтеров больше, чем беженцев, пункты приема укомплектованы всем необходимым сверх всякой меры!» Но работа находится всегда. В люблинском волонтерском центре я встретила сразу четырех белорусок. Две Насти, Саша и Диана учатся в местных университетах. Пришли сразу же, без всяких поисков — волонтерский центр
предлагающих помощь соединять не так просто, когда и тех и других — сотни тысяч. (Диана, кстати, изучает очень редкую науку: ее специальность в люблинском университете называется «русская филология в таможенном деле».) Саша и вторая Настя работали ночью на другом пограничном пункте, в Дорохуске. Они приехали сразу туда, без всяких звонков координаторам. И сначала им сказали «спасибо, сейчас нам помощь не нужна», но меньше чем через минуту позвали сортировать продукты и фасовать сухие пайки. Девушки работали всю ночь. Иногда приезжали пожарные и забирали часть сухих пайков, отвозили прямо на границу. Кроме фасовки, пришлось еще поработать переводчиками. «Приходят новые люди с детьми. Поляки сразу предлагают: «Хербатка, канапки!» А они не понимают, что это чай и бутерброды, — рассказывает Настя. — И мы тут же: идите к нам! Они и идут, мы переводим, объясняем. Спрашивают: «А вы откуда?» Мы
