krantiutopii by yandex5337

НИК ЙУР

КРАНТИУТОПИИ

ВОРОНЕЖ ИЗДАТЕЛЬСТВО «ИППОДРОМ» 2019

КРАНТИУТОПИИ крантиутопия — краткая (+ кранты) утопия

ОГЛАВЛЕНИЕ ОКТЯБРЬСКИЙ ПЕРЕВОРОТ ИМПЕРИЯ ПИПИКАКС ТРИ СЮЖЕТА ЕСЛИ БЫ НЕ БЫЛО ПЕРЕСТРОЙКИ … ПЛЕНАРНОЕ ЗАСЕДАНИЕ, или ДУМА О ГОЛОВЕ ИГРА В ФУТБОЛ СИНИМ ПЛАМЕНЕМ СТАЛЬНАЯ ЗВЕЗДА АМФОРА С ПОНТОМ ПРЕСМЫКАЮЩАЯСЯ КОНСТИТУЦИЯ КОНЕЦ П.РЕЗИДЕНТА ЕДИНАЯ ОРАНЖЕРЕЯ ГЕНЕТИЧЕСКИ МОДИФИЦИРОВАННОЕ ЧМО ТЕРМОЯДЕРНЫЙ БАДМИНТОН ЦИРК — ДА И ТОЛЬКО! C НАС ТУПИВШИМ НОВЫМ СТАРЫМ! 1

ПАСПОРТ ПРАВОСЛАВНОГО ГРАЖДАНИНА ЭРЭФИИ ТОЛЬКО ХОРОШИЕ НОВОСТИ ЛЕТАРГИЧЕСКИЙ СОН ПУСТОЕ МЕСТО БЮСТ ВОЖДЯ БЕЗ ГОЛОВЫ «АДЫН Я АСТАЛСЯ…»

ОКТЯБРЬСКИЙ ПЕРЕВОРОТ поэма перевод с древнесоветского

Просыпаюсь как-то утром после бурно проведённой октябрьской ночи — и чувствую, что с головой что-то неладно. Голова вроде бы и на месте — но как будто бы её и нет. Обычно в таких случаях я пробуждаюсь с тяжёлой головой, но уж никак не с ощущением её отсутствия. Надо принять ванну. Набираю горячей воды в ванну и ныряю в неё: в воду и ванну. Но нырнуть не получается. И дело тут вовсе не в горячей воде, — я как раз люблю такую, — дело в голове, которая с глухим стреляющим звуком выскакивает из воды. Как пробка из бутылки с шампанским, каким я набрался вчера. Голова выскакивает из воды, а зад, подобно массивному морскому якорю, плотно припечатывается ко дну ванны. Но голова не просто выскакивает из воды, а ещё и стукается о борт ванны. Раздаётся колокольный гул. Стучу по ванне — ванна звенит. Стучу по голове — так и есть: этот гул идёт из головы. Голова пустая. Лёгкая — и пустая. Ничего, кроме воздуха, в ней нет. Как в детском воздушном шарике, надутом в революционный праздник. Сижу в воде, напрягаюсь, пытаюсь думать. Надо же сообразить, в чём дело! Мысли медленно, но возникают. Но какие-то они странные. С душком. С запахом. Чем-то несёт от них. Если откровенно — то они просто воняют. И идут не из головы, а откуда-то снизу. Боюсь подумать, но приходится поднапрячься. Вонь усиливается. Тут я весь покрываюсь испариной и смрадом — даже сидя в ванне. До меня доходит, откуда идут мысли. Да, оттуда, снизу, из зада. Что-то такое странное и чудовищное случилось прошедшей ночью, отчего мои мозги провалились вниз. Потрясение какое-то. Переворот. Октябрьский. Делать нечего. Делать что-то надо. Жизнь ведь не закончилась. Жить-то тоже как-то надо... Вылезаю из ванны. Вытираюсь насухо. Думаю, зажав нос. Что делать? С чего начать?.. 3

Делаю шаг вперёд, два шага назад, затем прыжок влево, два прыжка вправо. Потом подскоки: вверх-вниз, вверх-вниз. Словом, решаю все насущные задачи нашего движения. Чёрта с два! Эти дурацкие танцевальные па только безмозглым идиотам на пользу идут. Нет, здесь надо сделать что-то радикальное. Надо вправить мозги, поставить их на место. Где их место? В голове. А голова где? На месте. Только пустая. И наверху. А мозги внизу. Значит, надо стать на руки, чтобы голова оказалась внизу, а зад поднялся вверх: тогда мозги провалятся вниз, в голову, на своё место. После этого останется только опять стать на ноги. И всё будет в порядке. Всё будет по-прежнему. Всё будет хорошо. Так за чем же дело стало?.. Стал на руки, подняв зад кверху. Начинаю шевелить в нём мозгами. Потом ощущаю, как округлый тёплый ком стремительно проскакивает через весь мой организм и мягко ударяет в голову. Всё. Кончено. Ура! Мозги на месте. Но эта интенсивная мыслительная деятельность почему-то вдруг опять вызывает усиленное воневыделение. Ладно, думаю, — это явление временное. Мозги в заду немного запачкались. Вот сейчас встану на ноги, дерьмо стечёт вниз — и мысли потекут чистые... Однако при этой мысли я уловил, откуда она идёт. А она шла сверху. Но я же стою на руках! А наверху-то — зад! Так значит — в голову провалились вовсе не мозги?! Мозги застряли там, вверху? А дерьмо оказалось проворнее — и очутилось в голове?.. Такой тяжёлый, но необходимый урок... Меня охватил ужас. Надо скорее вытряхнуть дерьмо из головы, пока оно там не обжилось. Надо срочно прыгнуть на ноги: пусть вернётся на место. Так и делаю. Прыгаю с рук на ноги. Получилось. Проскочило обратно. Теперь скорее на руки — водворить мозги на место. Повторяется та же печальная история. Делаю одну попытку за другой: прыжок на ноги, прыжок на руки — снова и снова. Но мозги засели в заду основательно, капитально. Только дерьмо скачет туда и обратно, вниз и вверх. Весь мой внутренний организм уже загадился, а толку никакого. Может быть, попробовать на ногах немного походить? В нормальном положении тела с ненормальным положением мозгов?.. Начинаю ходить. Неудобно, непривычно, но пока терпимо. Вскоре начинает сосать желудок. Дела — делами, а кушать 4

хочется. Хорошо хоть — рот прочно на своём месте закреплён. Что было бы, если было бы то, чего не было и вряд ли могло бы быть, то есть что было бы, если бы рот с анальным отверстием совместился?.. Кушаю. Всё нормально: губы захватывают пищу, зубы пережёвывают её, горло проглатывает. Пища поступает в желудок. Процесс переваривания пищи идёт. Ура! Жить можно!.. Неприятности наступили позже, когда процесс переваривания пищи закончился. Процесс пищеварения закончился, начался следующий процесс. Процесс, следующий за процессом пищеварения, — процесс выделения из организма вредных и ненужных ему, то есть организму, веществ. Процесс этот (если кого-то смущает частое повторение слова «процесс» в такой короткий промежуток времени, то следует помнить, что в некоторые промежутки времени процессы шли ещё чаще, — и с несравнимо более тяжёлыми для процессируемых последствиями) требует определённого напряжения сил в строго определённом месте. Вся сложность в том, что в этом месте сейчас мои мозги... Делаю осторожное напряжение сил, чтобы удалить вредное и ненужное из организма, и чувствую, что с этим вредным и ненужным перемещаются и мозги. Сразу прекращаю напрягать силы и начинаю напрягать мозги: что же всё-таки делать?.. Очевидно, я настолько напряг мозги, что они разбухли от мыслей, которые шевелились у меня... далеко не в голове. Разбухли — и перестали перемещаться в опасном направлении. Да, теперь при выводе отходов жизнедеятельности из организма придётся напрягать не только силы, но и мозги. Дело резко осложняется. А вдруг со мной случится всем хорошо известная детская болезнь? Ведь мне тогда никаким напряжением никаких сил и мыслей не удастся удержать мозги на месте, вернее, в моём заднем месте — и они всё-таки выскочат наружу. Это же конец!.. Как же избежать грозящей катастрофы? Как же с ней бороться?.. Стараюсь не впадать в крайности, не поддаваться панике, держать себя в руках — и трезво оценить ситуацию. Должен же быть выход!.. Соображаю. Я что-то только что говорил о руках. Руки, руки... 5

Вот! нашёл! Надо основательно и бесповоротно стать на руки! Выход найден! Логика такая: мозги должны быть в голове. Голова у человека, как правило, вверху. Значит, и мозги должны быть вверху, невзирая на то, что голова ведёт себя не по правилам. А когда мозги будут вверху, тогда никакая детская болезнь их не возьмёт: они всей своей тяжестью будут постоянно стремиться вниз, подальше от выхода из человеческого организма. Итак, становлюсь на руки. Зад при этом, естественно, поднимается кверху. С ним и мозги. Теперь они наверху, на своём месте. Вернее, просто на месте — и не на своём, а в заднем. Но теперь это неважно. Неважно теперь, где зад, а важно — где мозги. Ведь не место красит мозги, а мозги — место (даже если оно — заднее). Так что теперь неважно, что мозги теперь в таком неважном месте, — зато они теперь на своем месте. Тьфу ты! — застрял на этом месте, никак из него не выскочу... Осваиваю стояние и хождение на руках. Поначалу трудно приходится, но нужда заставит и на ушах стоять. Постепенно привыкаю, втягиваюсь. Хожу себе на руках, небрежно помахивая в такт ногами. Научился даже в «классики» играть: это такая детская игра, когда расчерчиваешь асфальт в своём дворе на квадраты в виде решётки и прыгаешь внутри этой решётки на одной конечности по строго определённый правилам, не допускающим отклонения ни влево, ни вправо, тем более не дозволяется заходить за границу, — да ещё при всём при этом надо перемещать перед собой битку, сделанную из чего-нибудь тяжёлого, монолитного. Очень увлекательная игра. Век бы в неё играл... И с интимнейшим процессом воспроизводства довольно скоро освоился. Правда, сначала нос то и дело лез не в свое дело. Он, видите ли, возомнил себе, что раз он теперь внизу находится и постоянно вперёд и кверху торчит, — то теперь это его функция... Ну, с носом я быстро справился: прищемил его немного и набок своротил. Тем самым моё членство в движении, приводящем к воспроизводству, было восстановлено полностью. Подробности я опускаю, так как они совершенно неинтересны и занимают слишком много места... Но вот о мыслительно-выделительном цикле придётся коечто рассказать. Дело в том, что процессы мышления и выделения почему-то стали происходить одновременно: как 6

только начинаю мыслить, так сразу происходит акт организменного дерьмовыделения. В итоге все мои мысли всегда с «душком», от них всегда чем-то несёт. Вообще-то не «чем-то», а ясно — чем. И в то время как некоторые обливаются потом, когда усиленно думают, — я обливаюсь тем, что вчера покушал... Срочно отпустил себе бородку с усами, чтобы преградить путь низвергающимся пережиткам прошлого дня. Но борода была жидкой и паршивой — к тому же вызывала некоторые нескромные ассоциации. Пришлось поступить с ней совершенно радикально: сбрить её полностью и окончательно. Зато усы после этого стали расти пышно и густо. И хорошо было бы, если бы я в нормальном положении находился, — тогда бы по усам текло, а в рот бы не попадало. Но я, к сожалению, слишком поздно спохватился — лишь на следующий день. Истекающие сверху вонючие отходы моей собственной жизнедеятельности первым делом попадали мне в рот — поэтому я быстро сообразил, что лучше держать рот крепко закрытым, когда думаешь. Далее поток переходил на усы и, обойдя их с двух сторон, стекал с них прямо в оба глаза. Один добрый знакомый посоветовал мне: «Повязку бы на оба глаза!» Повязку бы очень хорошо, но в таком положении лучше смотреть в оба, чтобы в нужный момент резко отвести голову назад, увидев сползающую с кончиков усов дерьмысль, то есть дерьмо с заключённой внутри него мыслью. Носу повезло больше: усы плотно закрывали обе ноздри. Зато вся гамма запахов доставалась именно ему. Здесь уже требовалась диета вкупе со спецпитанием. Но попытка поголодать, чтобы избавиться от тяжёлого духа, чуть не закончилась плачевно для души: она собралась было отходить. Пришлось отбросить эстетические мотивы вместе с диетой. Ничего. Привык, приспособился, приноровился, принюхался — и даже вошёл во вкус. Время шло, усы редели, а потом вдруг разом выпали — чтоб им повылазило! Вот беда-то была, вот горе-то!.. Но время шло дальше. У меня выросли брови. Шикарные широкие брови, чем-то напоминавшие те усы. И сразу вспомнились славные пахучие усатые времена! Правда, теперь материальное воплощение мыслительного процесса, исходившее сверху, заполоняло собой всё лицо. Лезло и в рот, и в нос, заливало глаза — и надолго застаивалось в них: 7

брови-то плотиной стояли, как на какой-нибудь великой реке!.. Со временем я настолько освоил хождение на руках, что даже диким казалось это безобразное и неестественное хождение на ногах: зачем ноги ходьбой занимать, когда для этого руки есть. Всё равно от рук толку мало было, а ныне они просто прекрасно пристроены! И ноги постоянно свободны, чтобы демонстрировать свою мощь и силу. И ещё один тонкий момент: галстук-то я прежде на шее носил — непонятно для чего. А теперь он всегда при деле: между ног висит и прикрывает собой другие висящие между ног и необходимые для определённых дел дела. Сначала хотел я было эти свисающие дела шляпой прикрыть, но разве их под шляпой удержишь, когда они так и рвутся в дело! А галстук не только к месту оказался, но и впору пришёлся. И хорошо, что шляпа не нужна стала: те огромные мясистые округлости, что раньше внизу находились и в совокупности неприличной буквой «жо» назывались, перевернувшись кверху, стали восприниматься издали как большие полушария головного мозга с глубокомысленной складкой между ними... Теперь всё было в порядке. Я даже агитацию развернул широко по всему миру, чтобы довести человечество до рук. Не мог я смотреть спокойно, как это отсталое и недоразвитое человечество неестественным образом живёт, не понимая прогрессивности и неизбежности хождения на руках. Но мало нашлось умников, последовавших моему примеру. Да и те почему-то быстро в исходное положение возвращаться начали: по неопытности нахлебались, очевидно, стекавшего сверху. И поделом! Не отрастили ведь ни бороды, ни усов, ни бровей — рот только широко раскрывали... Да-а, не, поняли человеки своего счастья, дураками предпочли остаться. Один из них, гадкий такой старикашка, вечно местами загнивающий, вечно временами умирающий, но постоянно паразитирующий, — предложил мне продавать ему эту мою совокупность дерьма и мысли. Противно было, конечно, но делать было нечего: я к тому времени основательно поиздержался. Пришлось согласиться. Даже интересно стало, что он с моей дерьмыслью делать примется. А он — вот паразит! — разделяет её на фракции, из которых она состоит, и использует их по назначению: дерьмо компостирует, получая в результате прекрасное удобрение, которое оборачивается затем чудесными цветами и вкусными 8

плодами земли, а мысли превращает в дома, продукты, товары и услуги. Такой, понимаете, мерзкий тип! Пользуется тем, что у меня самого просто руки до этого не доходят, заняты они постоянно. Время шло. Я старел. Голова лысела. И постепенно сравнялась с задом не только содержанием, но и формой. Так что если мне теперь перевернуться вдруг опять на ноги — никто бы и не заметил... P. S. Описанное выше основано исключительно на личных ощущениях автора. Во избежание коллизий прошу не искать аллюзий. — Авт. кон. 1988-го — сер. 1990 года. Ипподром

ИМПЕРИЯ ПИПИКАКС чёрная быль

I Пенилось пиво. Пиво пенилось повсюду. В домах и проулках. В подворотнях и переулках. На фабриках и заводах. На полях и фермах. На губах стариков и устах младенцев. Жирное мясное и тощее чайное. Пиво сгущённое и пиво разведённое. Жёлтое, красное, синее, зелёное. Чёрное и белое. Всех цветов и оттенков. Твёрдое, жидкое, газообразное. Всюду — пиво, пиво, пиво. Тысячи сортов, сотни рецептов. Государственное — и бесплатное. Все — от мала до велика и от стара до млада — пили пиво. Мало того — обязаны были пить пиво. Бесплатно — но обязательно. Таков был основной закон Империи. Пиво было бесплатным, зато туалеты — платными и дорогими, настолько дорогими, что на оплату туалетных посещений уходила вся начисленная зарплата, пенсии и пособия на детей: деньги даже не выдавались на руки, а напрямую шли в доход Империи, дотировавшей из этого дохода пиво с тем, чтобы оно было бесплатным. Таков был основной закон Империи. Закон в Империи был единственным и потому Основным — и он гласил: 10

Статья 1. Пиво является бесплатным и единственным продуктом питания граждан Империи. Уклонение от потребления пива влечёт за собой безусловную смертную казнь. Статья 2. Общественные туалеты являются платными и единственными средствами освобождения граждан Империи от последствий потребления пива. Уклонение от пользования туалетами влечёт за собой безусловную смертную казнь. Статья 3. Слава Империи! Много воды утекло, много было пролито пива и крови, прежде чем появился этот чёткий, ясный и краткий Основной Закон. II Когда-то, в глубокой древности, латинские учёные Маркиус и Ангелус нашли, что приблизить человека к светлому будущему, дать этому человеку счастливую жизнь может только промывание желудка. Их поздние последователи и толкователи предлагали совершенно разные и зачастую противоположные рецепты промывания желудка, что нередко приводило к затяжным кровавым войнам. Особенно страшная война случилась между двумя непримиримо враждовавшими друг с другом последователями великих латинян, Писсуарием III и Пивасием II. Писсуарий III утверждал, что блаженство человеку даст промывание его органов выделения любой жидкостью, в том числе кислотами, щелочами, ядами и тому подобным, для подтверждения чего производились многократные опыты и эксперименты, приводившие к бесчисленным жертвам. Пивасий II настаивал на том, что промывать желудок надо только пивом, — а вот выходит оно пусть хоть через уши. Войну выиграл Пивасий II: ему удалось изготовить столько пива, что враг просто захлебнулся в нём. Одержав столь упоительную, даже утопительную, победу, Пивасий немедленно монополизировал изготовление и 11

продажу пива и национализировал все сортиры и туалеты страны. Цены на пиво и плата за пользование общественногосударственными туалетами были повышены до недосягаемых размеров. Одновременно декретом был введён расстрел на месте за попытку обойтись без сортира — даже путём пуска пискака в собственные штаны: повсеместно проводились проверки нижнего белья на предмет загаженности оного и строго-настрого, под страхом немедленной расправы, была запрещена домашняя стирка исподнего. Кроме того, запрещалось использовать собственный пискак по своему усмотрению (например, как удобрение): пискак подлежал тщательному сбору, накоплению и централизованному распределению по фондам и лимитам. Только слугари Пипикакса (Пивпискаксоюза) пользовались всеми благами бесплатно и обладали привилегией иметь собственную посудину. Такое резкое закручивание гаек не замедлило вылиться в жуткие бунты и кампании неповиновения: люди демонстративно мочились под деревьями или, спустив штаны, усаживались в кустах; люди отстирывали дома загаженное нижнее бельё; люди на глазах слугарей Пипикакса закапывали свой пискак в землю, а не несли его в приёмные пункты; люди категорически отказывались платить за выпитое пиво и посещение общественных туалетов. Не помогали ни массовые экзекуции, ни показательные казни. Существование Империи оказалось под угрозой... Пивасий II так расстроился, что умер и был торжественно похоронен в усыпальнице, сделанной в форме пивной бутылки, — что дало нелюбителям пива повод зло шутить: «Пивасий полез в бутылку!» Генеральным правителем Империи стал Пипикакс I. Он сразу объявил, что отныне и вовек пиво будет бесплатным. Бунты и кампании неповиновения мгновенно прекратились — и все, давя друг друга, кинулись пить бесплатное пиво. Пива на всех, естественно, не хватило (несмотря на то, что народу изрядно поубавилось: очень много было задавленных), поэтому оно стало выдаваться по карточкам. Но Пипикакс I за короткий срок сумел сделать так, что пива стало — хоть залейся. (Не будем уточнять, что было для этого сделано, — вы не маленькие и сами понимаете, что для этого надо делать, а если не понимаете, то просто поверьте, что случилось чудо,

хотя чудом здесь и не пахло, а пахло совсем другим, чем именно, вы сами понимаете, не маленькие ведь.) Пива стало — хоть залейся. Люди были счастливы, люди были довольны: давно не жили так хорошо, так весело — и никогда не пили столько бесплатного пива!.. Но прошло некоторое время, люди пошли в кассу получать зарплату, а им из кассы сказали, что зарплаты нет — и не будет: она вся ушла в доход Империи. Как же так, стали возмущаться люди, им же объявили, что пиво бесплатное, иначе они не стали бы его пить, если бы знали, что оно на самом деле такое дорогое и на него вся зарплата уйдёт!.. Из кассы им любезно объяснили, что пиво действительно бесплатное, а вот туалеты остались платными — и в стоимость их посещения вошла цена пива: Пипикакс I слов на ветер не бросает, он крепко держит своё слово — и если заявил, что пиво будет бесплатным, то оно и стало бесплатным. А насчёт туалетов такого слова сказано не было. Но ведь известно, что если в одном месте убудет, то в другом — непременно прибудет, таков закон диалектики. Поэтому цена пива, уйдя из него, перешла в цену туалета. Против законов диалектики не попрёшь — это тебе не против ветра стоять, пива напившись. А в законах диалектики Правитель Империи — изрядный дока и большой учёный. И в словах тоже хорошо разбирается, знает в них толк: просто так их не даёт. А коли дал, то знает, что и почём... Пока люди ошалело слушали журчавший из кассы ручеёк словоблудия, их со всех сторон обступали ухмыляющиеся во все оскаленные зубы слугари Империи. Не успели люди даже рта раскрыть, как слугари стали избивать их жесточайшим образом. Из кассы раздавалось предовольное хихиканье: и впредь, мол, попытка перейти за грань дозволенного будет пресекаться в корне — и ценить надо было заботу о вас со стороны великого Пипикакса, который теперь всем вместо отца родного и пивом бесплатным потчует, а вы тут недовольство посмели высказать... Когда несколько из избиваемых расплатились за пиво сполна и жуткими кровавыми мешками замерли на полу перед кассой, а остальные были готовы присоединиться к ним, из кассы поступило указание прекратить воспитательную меру, так как цель была достигнута. Воспитуемых выволокли во двор, куда к тому времени была согнана толпа других людей, старых и молодых, женщин и 13

мужчин. Ужас охватил всех их, когда они увидели груду окровавленные тел, одни из которых были уже неподвижны, другие пока ещё шевелились. Стоявшие среди толпы слугари Империи подавали громкие реплики: «Так им и надо!.. Мало ещё!.. Ишь, за границу дозволенного захотели уйти!.. Это ждёт каждого, кто попытается возразить хоть словом, хоть жестом, хоть взглядом!..» Сопротивление в Империи было подавлено окончательно и бесповоротно. III В центре обрамлённой пивными и туалетными заведениями площади возвышалось выполненное в виде перевёрнутой пивной кружки лобное место. Безучастно скользящая по нему взглядами очередь медленно передвигалась по кругу от одного заведения (пивного) к другому (туалетному). Попадавшиеся на каждом шагу слугари Империи внимательно ощупывали глазами фигуры двигавшихся в очереди... Вдруг раздался сдавленный крик. Очередь равнодушно повернула головы в сторону лобного места, куда в этот момент тащили очередного несчастного. У бедняги были совершенно мокрые штаны, которые, будучи спущенными, оказались к тому же загаженными изнутри. Состав преступления имелся налицо. Была зачитана соответствующая, вторая, статья Основного Закона Империи, на основании которой бедолага приговаривался к наказанию посредством удушения собственными штанами. Экзекуция прошла быстро и обыденно. Стоявшие в круговой очереди привычно повернулись к затылкам впередистоящих... На деревьях в сквере неподалёку от площади кое-где сохранились старые таблички с надписью «Людям деревьями пользоваться запрещено!» Удивительного в этой надписи ничего не было. Дело в том, что когда-то люди тайком делали свои дела под деревьями так, будто это собаки сделали (собаки тогда были, понятно, все бродячими и бездомными: собак на пиве долго не продержишь). Сначала слугари Империи брали поддеревный пискак на анализ, чтобы определить, собачий ли это пискак или человечий, но ввиду массовости данного явления собак пришлось ликвидировать и 14

составить картотеку пискаков (на вкус, цвет, запах и прочие индивидуальные свойства и качества), чтобы быстро выявлять совершившего преступление... IV А граница Империи была на замке. Точнее, на струе. Пивной струе. И те из немногих, кто терпеть не мог пива и хотел избежать принудительного в таком случае промывания желудка, именно от пива погибали на границе при попытке её нелегального перехода: пограничная зона была оснащена таким количеством пивных ловушек, пивострелов и пивомётов, что живым через границу не проходил никто. Ловушки были устроены хитро и замаскированы очень искусно — и в первое время перебежчикам даже в голову прийти не могло, что любая пядь земли, каждый камень или куст, всякое дерево или болотная кочка таили в себе смертельную опасность: стоило только ступить на пограничную полосу, как откуда ни возьмись в беглеца плевком выстреливала пивная струя. Если беглец продолжал приближаться к границе, пивные плевки-выстрелы становились всё сильнее и многочисленнее. Пиво выстреливалось из маленького неприметного кустика, из полузасохшего деревца, из-под серенького камушка — и просто из-под земли. Пивные плевки выбивали глаза, заливали горло и закупоривали глотку, лишали слуха. Если ноги несли несчастного дальше, то плевки-удары ломали ему кости и лишали сознания. Кто всё-таки каким-то чудом добирался до самой границы, тот уничтожался пивной струёй такой мощности, что через границу переваливал лишь мешок с костями. Зато попасть в Империю мог всякий желающий иноземец. Правда, передвигаться по Империи он мог только по строго определённому маршруту и непременно в сопровождении специально обученных гостеприимству слугарей. Иноземцев, естественно, бесплатно поили пивом, особым его сортом, одурманивавшим чужаков настолько, что они, вернувшись домой, восторженно рассказывали соотечественникам о счастливой пивной жизни в Империи.

V Прошло много времени. Пивные очереди исчезли. Нет-нет, не потому, что исчезло пиво, — его было попрежнему хоть залейся, — а потому, что люди были уже не в состоянии стоять в пивно-туалетных очередях, даже сидеть в них не в состоянии были. Они могли там только лежать. Но если ты лежишь, то как же очередь двигаться будет?.. Мало того, работать некому стало. Лежачий работник — это же курам на смех!.. Но Правителю Империи было не до смеху — и Пипикакс I выписал из-за границы лучших специалистов, которые построили в Империи автоматические фабрики и заводы. Это были особые фабрики и заводы: возле каждого станка или механизма находился какой-нибудь работник. Не стоял за станком, не нажимал кнопки механизма, а просто находился рядом, пусть даже в лежачем положении: всё делалось в автоматическом режиме, а люди нужны были потому, что работу машины и механизмы могли выполнять, только ощущая человеческое тепло. Машины оказались более человечными, более человеколюбивыми, чем сами люди. Вечером этих лежебок, весь день провалявшихся на рабочем месте и насосавшихся пива из подведённых прямо ко рту шлангов, специальное устройство вытряхивало на ленту транспортёра, который перемещал уставших от трудового лежания людей в спальные ячейки высотой лишь в один метр: зачем же выше, если всё равно не встают даже на колени?.. Утром срабатывала пружина лежанок — и работниковлежебок снова вытряхивало на транспортёрную ленту, развозившую их по рабочим местам. Такие работники ни на что уже не были способны, даже на размножение. Но так как заводы и фабрики остановились бы без человеческого тепла, то, чтобы вырастить новую смену работников, приходилось совершать искусственное оплодотворение в пробирках. Вы спросите, почему бы слугарей не поставить к станкам и механизмам? — да ведь у слугарей не было человеческого тепла, они превратились в нелюдей, которые способны были только наказывать и убивать. А если кто из них и оказывался вдруг неплохим работником, то продолжалось это недолго, до полного превращения в обычного лежебоку, — и

сопровождалось вытекающими отсюда пивными последствиями. VI Долго ли, скоро ли, но со временем в Империи возникла ещё одна проблема, несколько неблаговонная: местные заводики по переработке пискака не успевали справиться с постоянно накапливавшимся недобрым добром. Поэтому по указанию Пипикакса I была построена Гигантская Автоматическая Фабрика Нужных Отходов (ГАФНО) по переработке пискака, который стали свозить туда со всей Империи. Но даже ГАФНО оказалась неспособна справиться со всё нарастающим количеством пискака, его накопилось столько, что он достиг критической массы, перебродил и взорвался, завалив дерьмом всю Империю. Взрыв произошёл ночью — и большинство жителей сразу погибло в своих ячейках. Некоторые задохнулись от смрада, пока продирались сквозь завалы на несвежий воздух. Чудом выжившие плавали по уши в дерьме безо всякой надежды на спасение: им ещё предстояло в этом дерьме утонуть... конец октября 1988 — 2 апреля 1990 г. (в дополненной редакции 15—26 августа 1997 г.)

ТРИ СЮЖЕТА Около восьми вечера включил Московское радио — передавали выступление Горбачёва перед минскими тракторостроителями. Включил как раз в тот момент, когда Горбачёв рассказал им о своей встрече с Распутиным (пояснив предварительно, что это писатель такой — чтобы, не дай Бог, не подумали, будто Горбачёв на тот свет ходил или Гришкин дух на спиритическом сеансе вызывал), который жаловался ГенсекуПрезиденту, что в одной московской семье запасли два мешка муки — и не понимают горожане, что мука долго храниться не будет и скоро испортится, а вот так раздувается ажиотаж и создаётся дефицит. Опираясь на распутинскую жалобу, Горбачёв стал говорить, что с «чёрным» рынком он будет бороться не только экономическими, но и жёсткими административными мерами, даже уголовную кару применять. На этом я выключил Московское радио: нет смысла дальше слушать руководителя страны, который не понимает, что «чёрный» рынок — лишь показатель развития экономики, вернее, степени её развала, и что «чёрный» рынок исчезнет сам, когда экономика будет нормально функционировать.

26 февраля 1991 года

«Свобода»: Горбачёв обвинил Ельцина и Попова в том, что они толкают страну к гражданской войне, не давая Центру осуществлять экономическую реформу, разваливают СССР на отдельные регионы. В связи с этими обвинениями и предыдущими словами Горбачёва на минской встрече мне в голову пришёл сюжет:

ОБРАЩЕНИЕ Гражданин Горбачёв, обращаясь в день своего столетия к своре бродячих собак (людей к тому времени, кроме одногоединственного гражданина, по вполне понятным и хорошо известным причинам совсем не осталось), изливает душу: «Вот был давным-давно такой русский, но очень советский, писатель Распутин, наш человек, родная душа, свой в доску, в гробовую… Да-а, были времена-а... Так вот он за меня как-то заступился — подал в суд на «шакала» за вытьё, оскорбляющее мою честь и моё достоинство, вытьё на мои правильные до праведности слова: ,,Не дадим перестройку в обиду, продвинем вперёд экономические реформы!” Не стоит скалить зубы, товарищи бродячие собаки, вы меня не так поняли: «шакалами» мы тогда всяких там писак и журналистиков именовали, которые из генеральной линии нашей партии выпадали, а вовсе не ваших родственников!..» 27 февраля 1991 года 18

Ещё один сюжет, связанный с «рыночной» реформой под руководством КПСС:

ЕЖЕГОДНЫЙ ПРАЗДНИК СУХОЙ КОРОЧКИ ХЛЕБА Площадь, в центре которой громадный храм с надписью «Магазин». Когда-то это действительно был магазин, большой, железобетонный. Как только его закончили строить, продукты и товары закончились — и магазин решено было переделать под храм перестроечной религии. Площадь окаймляют здания казармы, полиции, тюрьмы, больницы; за этими зданиями, по всей округе — огромнее, сплошное кладбище. В день праздника в храмагазине собираются толпы голодных, оборванных людей, живущих исключительно подножным кормом, добываемым в окрестных лесах-свалках. Все служители храмагазина — здоровые, сытые. В глубине храмагазина — алтарь в виде прилавка. Вернее, это и есть прилавок. Начинается праздничный ритуал: выносят настоящую сухую корочку хлеба, покоящуюся на красной бархатной подушечке в золотом, утыканном бриллиантами ларце. Толпа стремится ближе к прилавку, который теперь служит не продаже, а молению на Святую Корочку Хлеба (раньше торгующих из храма гнали, а теперь торговое заведение в храм превратили). Толпа требует: «Продайте нам сухую корочку хлеба! Продайте нам сухую корочку хлеба! Продайте нам сухую корочку хлеба!» Денег, само собой разумеется, ни у кого давно уже нет — это ритуал такой. Давка, смертоубийство — много погибших. Следующее действо ритуала — разгон толпы всеми доступными средствами (включая ритуальные саперные лопаточки). Убитых, искалеченных и задержанных очень много, но никто не ропщет: ритуал есть ритуал. Здания казармы, полиции, тюрьмы, больницы забиваются до отказа, на кладбище заполняются заранее вырытые бульдозерами рвы. Праздник закончен — до следующего праздника.

Третий сюжет, навеянный выступлением Генсека-Президента:

ДВА ПЛЕМЕНИ Два соседних племени. Одно — племя, руководимое силой дубины. Понятно, какое оно. Другое племя развивается по естественным законам, используя себе во благо всякие новшества: бегал, к примеру, кабан по лесу в грозу, попал в развилку дерева и застрял в ней, молния ударила в это дерево, оно загорелось — кабан зажарился. Один из членов новаторского племени случайно видел, как всё произошло. Преодолев страх перед ещё необузданными богатырямибольшевиками силами природы, он попробовал жареного мяса: вкусно. Всем племенем съели кабана — отныне стали использовать огонь. А в первом племени, которое силой дубины руководствуется, мальчишка-хулиган нанизал два каменных топора на палку — и катит её. Взрослый наблюдал за ним — его осенило: колёса! Побежал к вождю своего племени. Но вождь не стал даже слушать, огрел его по темечку дубиной: «Хватит болтать — работать надо!» Очухавшись, несчастный ночью уполз в соседнее племя, где его накормили жареным мясом и оценили идею с колесом — и вскоре уже перевозили на повозках туши мамонтов. Первое племя заставляло своих женщин рожать как можно больше детей, чтобы больше убивать соседей и делать из их черепов, рёбер и других крупных костей забор, отделяющий дубинное племя от всех других племён... 28 февраля1991 года

ЕСЛИ БЫ НЕ БЫЛО ПЕРЕСТРОЙКИ … Возвращаясь домой, размышлял, что могло бы быть, если бы в 1985 году к власти пришёл бы не Горбачев, а, например, Гришин или Романов — и продержался бы до конца 1991 года.

Война в Афганистане расширяется — туда вводят ещё одну армию; но улучшается выучка моджахедов, они получают более совершенное вооружение. (А ведь войну эту затеяли для отвлечения внимания населения СССР от обостряющихся внутренних проблем, однако это не помогло.) Проблемы нарастают, т. к. нефть к концу 80-х уже выкачана; оборудование надо менять — но Запад наложил вето на поставки его в СССР, а своего не хватает (к тому же то, что есть, плохого качества). Из-за нехватки нефти резко уменьшаются поставки ширпотреба, продовольствия и лекарств даже из стран СЭВ. Растёт социальная напряжённость, но открытые проявления любого недовольства подавляются со всей строгостью (доказательство: уже в период так называемой перестройки, в декабре 1986 года, произошла жестокая расправа над людьми в Алма-Ате, подробности чего большинству граждан СССР стали известны буквально несколько месяцев назад — не все же «Свободу» тогда слушали, а «Радио России» в то время просто не существовало). «Чернобыль» рано или поздно неизбежно произошёл бы, через него прошло бы и стало калеками несколько миллионов, — но АЭС не только не прекратили бы строить, а и всю страну ими бы позасадили, — и это могло бы привести к тому, что случилось бы ещё1 несколько подобных катастроф. Происходит закрепощение колхозных и совхозных рабочих: им без особого разрешения запрещено уезжать в город. (7 октября 1977 года записал в свой дневник: «Вспомнил: тётя (она в паспортном столе работает) в прошлом месяце говорила, что теперь запрещено прописывать сельских, если у них нет разрешения колхозного собрания. Оригинальный сталинско-крепостнический метод, чтобы удержать людей в деревне!»)

Ещё один, кроме Афганистана, регион конфронтации с США: Ирак напал на Кувейт даже тогда, когда не было уверенности в помощи ему со стороны СССР, — а в иной ситуации СССР стал бы сразу на сторону Ирака — и США вряд ли стали бы 21

воевать с Ираком, т. к. СССР объявил бы себя союзником Ирака — а это могло бы привести к ядерной войне. Итак, Кувейт проглочен, на очереди другие государства региона. Ирак делится с СССР доходами от продажи нефти: практически вся нефть региона под контролем Ирака и СССР — и Западу деваться некуда (но потребление её Советским Союзом всё равно сокращено). В итоге мы имеем не менее высокие цены, чем сейчас, а также острую нехватку любых продовольственных и промышленных товаров (которые к тому же только по карточкам получить можно) — но не пикни, не вякни: рот сразу заткнут, не станут, как нынешние правители, церемониться. А Сахаров уже помер в Горьком, откуда его так и не выпустили, — и в Москве по этому поводу на Красной площади демонстрировала лишь маленькая группка людей, которых сразу же «замели»... За чтение Солженицына и ему подобных уже не сажают, а расстреливают. Интеллигенция уничтожена практически полностью. Людей с высшим образованием строжайше запрещено принимать в дворники и ночные сторожа... У Кабакова в «Невозвращенце» ситуация несбыточная, т. к. в реальности тоталитарный режим в СССР мог быть только на базе КПСС, а за один лишь разговор о каких-то других партиях и движениях неизбежно последовал бы расстрел. Чрезвычайное положение вводится в Москве без всяких танков: своя рука — владыка. Кругом полно капээсэсовцев в униформах. Полстраны — в военной форме (а другая половина — в лагерной робе). Свирепствуют военные трибуналы. В школах и вузах основные предметы — военная подготовка и марксизм-ленинизм в изложении современного вождя... Вечером услышал, что по «Радио России» передают «Невозвращенца» Кабакова. Интересное совпадение: как раз сегодня о нём вспомнил!.. 5 января 1992 года

ПЛЕНАРНОЕ ЗАСЕДАНИЕ, или ДУМА О ГОЛОВЕ пасквиль Действующие лица и исполнители: (смотри любое издание «Анатомии и физиологии человека»)

Части человеческого тела собрались как-то на своё пленарное заседание. Давно не сходились они вместе: то ноги, совсем от рук отбившись, куда глаза глядят разбегутся — одна нога здесь, другая там; то руки сами себе волю дадут и по сторонам разлетятся — или того хуже, вовсе друг с другом разведутся, своди их потом опять; то глаза из орбит выкатятся и на лоб зачем-то залезут (морщины, что ли, пересчитывать? — тоже мне ума счётная палата нашлась!); то мысли в облаках витать станут; то зад по судам за порчу воздуха затаскают; то у живота семейные проблемы с желудком возникнут, который нередко стал позволять себе основательно расслабиться. О члене и говорить не приходится: этот болван постоянно во внутренние дела других тел влезает — и неблагодарное это дело, его оттуда то и дело вытаскивать, особенно когда он только во вкус дела вошёл... Одна голова неотлучно и всегда на месте, не бегает, подобно глазам, туда-сюда, а сидит, как обычно, на шее у туловища. Шея нередко пользуется своим положением и головой крутит, когда захочет. (Поговаривают, правда, что шея крутит головой лишь тогда, когда голова того пожелает, но это уже детали.) Злые языки не переставали утверждать, что не голова всему здесь голова, а мозги, что всё происходящее — их рук дело, что как раз мозги всем и вся тут крутят: не серое, мол, это вещество, а обыкновенный серый кардинал. Голова безумно удивлялась такой серости. Голова слишком хорошо знала, что ни она без мозгов, ни мозги без неё гроша ломаного не стоят, — а тем более все эти нижестоящие, нижележащие и нижемеждувисящие. Единственно, кто сверху находится, — это волосы, но и по ним никто плакать не будет, если кто голову с её основной работы вдруг снимет. Короче говоря, голова пошевелила мозгами и 23

собралась наедине с появившимися мыслями, которые незадолго до этого с трудом отбились от навалившихся на них из-за угла дурных дум. Результатом собрания с мыслями и было решение созвать пленарное заседание. Начало заседания было совсем обычным: руки усиленно старались держать себя в руках, но не очень-то у них это получалось, потому что левая рука и знать не хотела, что делает правая; ноги топали по полу и приплясывали от нетерпения; грудь выгибалась колесом, зато спина стеснительно пряталась за грудью как за каменной стеной; живот усиленно раздувал единственную щёку, желая выказать свою значимость. Зад удовлетворённо перешёптывался с окружающей средой, отчего нос недовольно поводил ноздрями: до носа постоянно доходили слухи о содержании переговоров. Голова величаво восседала на шее, бегая следящими за порядком глазами. Шея пыталась продемонстрировать, как она крутит головой, но ничего у неё не выходило, — да ей всё равно никто уже и не верил. Словом, шла привычная для начала заседания возня. Ничто не предвещало никаких неожиданностей. Повестка дня была давно известна, распределение ролей не вызывало сомнений: каждый остаётся на своём месте и при своём интересе... Голова уж было собралась дать правой руке команду открыть заседание, но тут случилось непредвиденное: мирно дремавший в позе летучей мыши половой член вдруг — словно чёрт из табакерки, змеюка подколодная, кобра гадючья! — поднял свою кровью налившуюся головку и возбуждённо завопил: — Тоже мне, голова!.. Вечно вычленяется из нашего сплочённого коллектива!.. Возомнила себе, что она тут главная!.. Да мы и сами с усами — и даже с бородой, можно сказать!.. Кругом захихикали, но член непоколебимо продолжал: — Крутит тут всеми, как захочет!.. Думает, что если у нас мозгов нет, то с нами что угодно творить можно!.. Меня вот, например, куда попало засунуть старается, — лишь бы с глаз долой!.. Членовредительство какое-то!.. Иной раз в такую дыру попадёшь, что и не знаешь, вернёшься назад или нет!.. Так что хватит с нас! Натерпелись мы от неё!.. Хоть кол на ней теши, она всё по-своему повернуть старается!.. Отстранить её от управления всеми нами!.. Долой голову!.. С плеч её!..

Отрезать её нахрен — и вся недолга!.. Мы-то без неё проживём, а вот она без нас пусть попробует!.. Волосы, в начале заседания спокойно лежавшие на голове, зашевелились при первых словах скандалиста, затем, уловив суть сказанного и осознав, что жизнь их висит на волоске, встали дыбом. Постояв так некоторое время, они опомнились и стали на дыбы: — Некоторые считают, что их всё время по головке гладить надо!.. Ничего подобного!.. Отщепенцев следует с корнем вырывать!.. Это провокатор!.. Натяните ему пузырь на головку — пусть собственными соплями захлебнётся!.. Мы не позволим валить с больной головы на здоровую!.. Член аж красным стал от гнева: — Это кто тут больной? — вы вон у ног спросите, какой я больной! Да я здоров как бык, на мне пахать и пахать можно!.. Нет, вы у ног спросите! — мы как бы родственники, из одного места растём!.. Ноги возмущённо взвились ввысь и затопали от негодования: — Это из какого такого «одного места»?.. — мы вовсе не оттуда растем!.. Мы даже вовсе не растём, а уже выросли — и сами по себе!.. И у нас у каждой свой сустав имеется!.. А накрыты мы тазом... то есть таз нам как бы крыша, а мы ему — опора... На нас всё держится... А вот этот товарищ, — ноги указали на член, — нам никакой не родственник... И хотя мы его часто висящим промеж нами видим, но мы в его деле — ни в зуб ногой!.. Так что мы даже не понимаем этих гнусных намёков про «одно место»... Зад, задумчиво перебиравший ягодицами, вдруг ощутил на себе пристальные взгляды нескромных глаз. Он покраснел от напряжения и неожиданно даже для самого себя громко крякнул: до него дошло, что под «одним местом» его в виду имеют. Обе его половины, ягодицы, надулись: — Мы не понимаем, почему нас так оскорбляют! Мы не какое-то там «одно место»: нас двое — и мы занимаем у ног весьма высокое положение, мы являемся, как бы это помягче сказать, головной задней частью каждая своей ноги!.. вот!.. — И ягодицы торжествующе сомкнули свой нерасчленённый стройный ряд. Ноги на это ничего возражать не стали: попробуй возрази — ягодицы напрягутся, тебя сразу выпрямят и по стойке «смирно!» поставят... 25

Почувствовав, что их вроде бы оставили в покое, ягодицы облегчённо вздохнули и с ещё большим облегчением сделали глубокий выдох. Нос, которому больше всех пахучих последствий досталось, громко возмутился и презрительно хрюкнул. Руки ущипнули зад за мягкое место, дабы напомнить ему, что в приличном обществе так себя не ведут. Тут изо рта вывалился язык и затрещал как сорока: — Ну что вы все на зад навалились! — зад хоть и не подарочек, но это наш зад!.. А то некоторые тут нос воротят: запах, мол, от зада не тот!.. Да зад — это всего лишь функция внутренних органов, — и если зад что-то непотребное на-гора из своих недр выдаёт, — значит, во внутренних органах процесс какого-то гниения происходит, а так как зад непосредственно с прямой кишкой связь имеет, то за все последствия заду отдуваться приходится. Наш зад — большая умница: он даже в сношениях с иностранными телами нередко верх одерживает… Ну, подумаешь, выскажется иной раз не очень прилично! — но он же наше общее мнение при этом выражает, которое мы сами вслух высказать не решаемся... Нет, что ни говори, но зад — это наша надежда и опора, это — наше будущее, в котором мы все, возможно, скоро окажемся! — с пафосом и без всякой логики, но явно с какой-то задней мыслью закончил язык. Кругом просто заржали: — Ну лизнул так лизнул!.. Но тут недовольно заурчали кишки: — Чё это такое этот длинный, безмозглый и без костей наплёл?! — нас органами обозвал: намёк, что мы гудим иногда, что ли?.. — так это только с голоду когда, с голоду любой загудит... Ещё и обвинил, что мы, мол, гнильём всех кормим! Спросите вон у нашего вышестоящего товарища, желудка, — и он вам скажет, что всё, которое в него и в нас сваливается, сначала как раз именно на язык попадает! — вот и выходит: что у этого длинного на языке, то у нас у всех на выходе... Язык, которому, как известно, пальца в рот не клади, возмутился и затараторил: — Не знаю, почему кишки на меня зуб имеют, но я голову на отсечение даю, — я что попало мимо себя не пропущу!.. Чем я этим кишкам насолил, что они так глотку дерут и мне на мозги капают, — ума не приложу!.. Ясно одно: кишки в моём деле — ни в зуб ногой!.. 26

Зубы, которым надоело, что их то и дело поминают — да ещё ногой заехать сулят, рассердились и цыкнули на язык: — Брысь в свою каморку!.. Совсем распустился!.. А ну-ка вон отсюда!.. — От вони и слышу! — огрызнулся язык. — К нам щётка трижды в день приходит порядок наводить, — с достоинством процедили зубы — и пригрозили: — А вот если ты себя сам не укоротишь, мы тебе такой укорот устроим, что ты света больше не увидишь! Твоя болтовня у нас в зубах уже навязла!.. Язык понял, конечно, что это у зубов такой солдатский юмор: они ведь всегда в две шеренги строем ходят! — но решил всё-таки хоть самому себе врагом не быть и убрался восвояси, чтобы зубам глаза почём зря не мозолить... Стоявший всё это время в сторонке член снова влез в перебранку: — А я что говорил?! — эта голова даже язык за зубами держать не в состоянии — не то что нами руководить!.. Я вот частенько в народ похаживаю, и народ, с которым я дело имею, очень плохо о голове отзывается, требует, чтобы голову в самую гущу народа запихали — нюхнуть жизни народной, настоящей, посмотреть, как дело делается!.. Мозгами шевелить у нас каждый мастак! — а вот дело делать, от которого всякий раз глубокое удовлетворение испытываешь!.. — член прямо зашёлся в форменно оргазменном экстазе. — Я, можно сказать, профессор в этом деле: работаю рук не покладая, зато ноги широко расставив для надёжности опоры... Я как выходец из народа при всяком удобном случае стараюсь подтвердить это своё высокое звание, а тут какая-то дурная голова мне после работы покоя не даёт!.. Послать её куда подальше! — улицы вон пускай чистит: языком вылизывает и волосами подметает, — хоть какая-то польза от неё будет!.. Спина-скромница от сей бесстыжей речи в ужас пришла: весь этот скандал был ей как снег на голову, и у неё со страху будто мороз по коже пробежал. С трудом расправив плечи, спина выпятила грудь и пожаловалась ей: — Во, пригрели мы с тобой эту змеюку на своей груди!.. — Не на груди, а на грудях!.. чужих!.. — тяжело выдохнул зад. — Мне лично случалось наблюдать, как этот членистоногий шкандыба делом занимается!.. — ну прямо хромой на головку!.. 27

— Придержи язык! — чуть не лопнул от злости член. — Не в том месте им чешешь!.. — Да он, язык-то, у нас у всех общий — и не на зад, а вперёд смотрит! — оскалились зубы. — Хватит глотки драть! — рявкнула на охальников голова. — Совсем охренели!.. Вы мне зубы здесь не заговаривайте!.. Они, видите ли, на мозги зуб имеют!.. Да не по зубам они вам! — у моего черепа крыша ещё не поехала, чтобы вам мозги на съедение отдать!.. — Ну что ты прилип к мозгам, как банный лист к твоей соседке! — не удержавшись за зубами, напустился язык на член. Тот не остался в долгу: — Ты бы уж своё брехло узлом завязал, блюдолиз несчастный! Какие это мозги? — это сущее говно!.. — Смотри-ка, ещё один Ленин выискался! — взвизгнул язык и грязно выругался: — Ты что, член его партии? — Да я, в отличие от него, хоть время от времени встаю! — оскорбился член. — А партий у меня много: стоит мне к любой на своём двухколёсном «мерсе» подкатить, та и моя — да ещё и «мерси» скажет!.. И вообще! — может, из меня генеалогическое дерево вырастет!.. то есть я хотел сказать, что могу стать зачинателем какого-нибудь знаменитого рода, его родоначальником как бы!.. — Из такого уродоначальника, — как рьяно и глубоко ты себя ни засаживай, ни хрена не вырастет! — от тебя же, ваше членство, ваше хренство, за версту гинекологией несёт!.. — не полез язык за словом в карман. — Коллеги, давайте вернёмся к цели нашего заседания и расставим всё по местам! — попыталась было ещё раз образумить слишком уж разошедшихся собравшихся голова. — Рассадим всех по местам! — со знанием дела поправил зад голову. — Прежде чем по местам рассаживать, надо их поделить, — возразила голова — и пояснила: — У нас новые товарищи появились: челюсти в свою фракцию несколько золотых зубов приняли. — Нас подавляющее большинство! — что это мы с кем-то местами делиться должны?! — они у нас уже насиженные! — заволновался зад.

— У кого насиженные, а у кого засиженные! — под общий хохот опять высунулся язык. — Что я — муха, что ли? — покраснел от обиды зад. — Да уж точно не муха, а, скорее, бабочка, — особенно когда свои округлые фалды крыльями распустишь! — перья только воткни — и полетишь!.. — прокомментировал язык. — Ну, если с перьями, то это чистый орёл!.. — вставил своё слово член. — Да, я за гигиеной слежу — не то что некоторые! — не поняв издёвки, гордо парировал зад и назидательно добавил: — И неча на меня всё время пенять, если у кого рожа крива!.. — Ах ты, жертва издержек воспроизводства! — тебе оба твоих лица кирпичом до блеска начистить — и тогда ты зеркалом не станешь!.. — презрительно плюнул член и, недолго думая, завершил мысль: — От тебя не зеркалом отдаёт, а второй его половиной!.. — Обе мои половины очень дружны между собой! — невпопад ответил зад. — Промеж нас такая дружба, такая дружба!.. — защебетали ягодицы в подтверждение. — Я вашу дружбу всякий раз хорошо чувствую — она прямо в воздухе витает! — фыркнул нос. — Хватит задираться, выскочка безродный! — осёк его зад. — Ты только о себе и беспокоишься, а я всё время о массах думаю — я с ними часто общаюсь. Да что там скромничать! — они сами на меня регулярно выходят!.. — Так это каловые массы! — съехидничал член. — Какие ни есть, но это массы! — гордо отрезал зад. — А на нас ваш анус дышит! — вдруг решили выразить свою давнюю обиду те, кого член колёсами от «мерса» назвал. — Тоже мне ананасы нашлись! — нахамил зад. — Да вы даже на грецкие орехи не тянете!.. — Я т-тебе ща дам за «орехи»!.. — вступился член за своих людей. — Ишь ты, нашёлся тут «массовик-затейник», предводитель задних масс!.. Зад эти слова почему-то так обидели, что он, буркнув что-то нечленораздельное, надолго ушёл в себя. Брюхо, до сих пор не проронившее ни звука, сердито забурчало: — Ну, снесёте вы голову с плеч! — а кто меня кормить будет, если мы вместе с головой рта и глотки лишимся?!. А 29

если меня не кормить, то скоро и вам питаться нечем станет, — и первыми не руки опустятся, а сразу член опадёт с голодухи! Напуганное такой перспективой, собрание частей тела заорало в один голос благим матом: — Нет-нет-нет-нет! — рот и глотку обязательно оставить! — а вот мозги непременно выбить: это они нам голову морочат! — Не забудьте пощадить и челюсти, — вставил желудок свой шкурный интерес, — а то у меня несварение случится — от непрожёванного!.. — Хрена с два всем вам! — мгновенно отреагировали зубы и язык. — Если вы мозги вышибите, то мы сквозняка не выдержим и загнёмся, — ведь мозги нам вместо шубы! — и если вы что с мозгами учудите, то мы сделаем всё, чтобы ваше брюхо ни кусочка не получило! А зубы скрипнули вдобавок: — Мы просто стиснемся намертво и вообще ничего не пропустим! Брюхо вынуждено было подтвердить: — Клянусь всеми своими кишками, зубы на всё способны: они, если что, и головку кое-кому — не дай Бог, конечно! — отхватить могут... Член испуганно притих, а кишки подхватили мысль своего шефа: — Да-да, в нашем дружном семействе нечто подобное уже было: у слепой кишки тоже вот такой червеобразный отросток висел, почти в двадцать сантиметров, — да вдруг подхватил ни с того ни с сего какую-то нехорошую болезнь, — и всем нам вскрытие устроили и усекновение этого, как его, — апениса... — Да не «апениса», а аппендикса! — поправила одна кишка другую. — Не всё ли равно? — один хрен! — возразила подружка. Член обиделся до крайности, до крайности своей плоти: — Тоже мне! — сравнили с каким-то загнившим паразитом... Этот ваш аппендикс нажрался, небось, какой-нибудь дряни, которую ему вы же и подсунули! А я своих клиенток персонально кормлю — и отборнейшей пищей, такой, что брюхо потом долго, без трёх месяцев год, кормежке радуется!..

Восприняв это как намёк, прямая кишка плотно поджала губки своего ануса: то ли её какие-то смутные воспоминания взволновали, то ли ей скрытая угроза почудилась... Лишь мочевой пузырь всё это время как воды в рот набрал: он-то хорошо понимал, что его час ещё не настал, что в случае чего пожар тушить ему придётся. В конце концов запас аргументов у противоборствующих сторон иссяк. Каждый сделал нужное ему дело. Теперь нужно было сделать общее. Все конечности, округлости и некоторые из выступающих частей объединились вокруг туловища вплоть до самого конца и решили общее дело делать без головы. Язык опять высунулся было со своими идиотскими возражениями, но руки пригрозили ему, что наложат себя на голову, одна сверху, другая снизу, — и защёлкнут челюсти так, что у языка конец отвалится. Язык, прежде чем спрятаться, успел бросить: — У меня конца нет. Я — единое целое. У меня есть только кончик. Член опять взвился: — Смотри-ка, конца у него нет!.. Не созрел ещё — а туда же!.. А руки сделали угрожающий жест: — Нам всё одно-едино: конец ли, кончик ли!.. Мы тебе не конец, так хотя бы кончик отчикаем — и это будет конец твоей гласности! — и ты станешь бесконечным целым!.. Язык окрысился в последний раз: — Но-но, вы!.. — культи безличности!.. всадники без головы!.. — и юркнул в нору своего рта. Быстренько, за считанные секунды, было проголосовано решение оставить голову на месте, кислорода ей не перекрывать, но от руководства телом отстранить. Туловище руками и ногами было «за», руки и ноги — тем более: им намекнули, что и без них вовсе обойтись можно, если что... 1—14 февраля 2000 года

ИГРА В ФУТБОЛ наброски сюжета

...Страна — Лужок. Сборная команда «Воловий лужок». Играет под девизом: «Весь Лужок будет наш». Капитан команды — вратарь по кличке Вол; по замыслу, он должен вытянуть всю команду, т. к. не намерен ни мячей в свои ворота пропускать, ни игроков к воротам подпускать, для чего сетку перед воротами натянул. Ключевой игрок — Босяк — настолько тощий, что его живот не просто ввалился, а даже спину такой дугой выгнул, что когда Босяк этот к незнакомым людям спиной стоит, её за большое брюхо принимают; Босяка ещё «Днём-с-огнём» зовут: он, подобно Диогену, постоянно таскает с собой зажжённый фонарь — а вдруг, мол, и днём темно станет — и мяча не увидишь... Полузащитник-полунападающий Ненашев, которого вечно нет на поле, зато при нём всегда авоська с двумя большими мячами; едва завидев женщину в кустах, бежит к ней, играть один на один (может и один на две) в персональный футбол: мол, она свои ворота защищает, а мой личный нападающий одновременно два мяча в одни ворота загнать стремится... Игра идёт против команды «Замок на бугре». Сам бугор давно срыт, одно название осталось. Капитан команды по кличке Бугор. Желательно ещё до начала игры под (или перед) бывшим бугром яму вырыть, тайком заполнить её собственный дерьмом и мочой, замаскировать яму под зарубежный газон, чтобы игроки противной команды сами там замочились, загадились — и либо в дерьмовой жиже утонули, либо так запачкались, что если отмываться — на игру опоздаешь, не отмываться — с игры за смердящую вонь снимут... Непонятный фрукт-хамелеон: то он дивной грушей прикидывается, то жгучей крапивой жжёт, то бледнеет, то краснеет; когда опасность испортиться и сгнить возникла, срочно себе ясли придумал: то ли для наивных младенцев, то ли для безмозглого скота; фрукт-фрукт, но поросёнка себе завёл, по кличке Степашка, откармливает его усиленно, к зиме зарежет, изрядный барыш получить надеется; в футбол 32

только сам с собой играть предпочитает, при этом ворота лишь одни ставит: «своих» нет, чтобы себе ни сам, ни кто другой голов не забивал, а только «чужие»: все голы туда идут... Игрок Колосиновский (Кол-Осиновский) любил то дубом, то берёзой прикинуться. ...Команда «Хреновые листья»... 2-й тайм: вратарь Ведмедь в воротах из карельского дуба; ворота поставил вертикально: мол, группа товарищей, которая сейчас в нашей команде, решила, что нам так удобнее; габариты вратаря полностью совпадают с размером ворот... ...Судьёй пригласили быть генерального прокурора Прейскурантова, который хорошо знал цену халяве и очень любил быть гол (пардон, бить, а не быть). Запасной игрок — явно Линский: вдруг вскакивает со скамейки запасных и, незвано выбежав на поле, забивает голы в ворота своей команды. Самое интересное — судья эти голы засчитывает, в результате чего команде грозит проигрыш... ...На поле врываются охранники команды «Группа товарищей», огораживают поле колючей проволокой — теперь новая игра: валят навзничь ворота на своей стороне, сгоняют всех прежних игроков на вторую половину; по воротам противника лупят вместо мяча железным шаром — вратарь шарахается в угол ворот, но ему говорят: нет, мол, так не по правилам, «мяч» надо ловить — либо лови железный шар-мяч, либо лови затылком свинцовый шарик, выпущенный нашим профи со скоростью пули; вратарь изловчился, раз поймал, другой, — тогда стали из катапульты «голы» забивать — и забили по очереди всех вратарей, включая запасных, затем по порядку номеров на ворота ставят членов команды противника. Игра продолжается. Но бесконечно она продолжаться не может... 22 сентября 1999 — 9 ноября 2000 года 33

СИНИМ ПЛАМЕНЕМ На фоне полыхающей Франции синим пламенем горит национальная политика России. Совпадение неслучайное: национальные проблемы стали нарастать во всё мире ещё с 1950-х годов. А в СССР националистические организации были осёдланы КГБ уже в 1970-х, позже они превратились в откровенно нацистские. «Память» — это движение ветеранов национал-патриотизма, РНЕ — светлое чёрное будущее русского национал-социализма. Первое крупное «мероприятие» — фашистский путч 1993 года (который разнородные подонки до сих пор истерично «расстрелом Белого дома» называют). Но наиболее успешная акция совокупных наци — продвижение своего самого беспринципного, циничного и безжалостного человека в президенты России: даже Баркашов на холодную голову воспылал к главнаци всем сердцем и облегчённо умыл руки: «Слава России! — наш прошёл!» Национальные проблемы обернулись вдруг наци-проблемами, проблемами с наци. Санкционировав фашистский шабаш 4 ноября на улицах и площадях Москвы, столичные и федеральные власти теперь старательно открещиваются от всех отморозков, а наиболее прокремлёвские из них — от других, тех, которые свастику откровенно демонстрируют и вскинутой в нацистском приветствии рукой Россию славят. А тут ещё и Рогозин со своим предвыборным роликом «Очистим Москву от мусора!» на телеэкраны вылез и грозит «убрать мусор» с улиц Москвы, в качестве «мусора» предъявляя избирателям «лицо нерусской национальности». Такими темпами, как в последние несколько лет, — да под такими лозунгами, — Россия скоро действительно только для русских будет — вот только что от самой России тогда останется?..

Вы 1612 год славите? — так посмотрите на тогдашнюю карту — много не покажется. Вы скажете, что территории, показанной на карте, маловато для великой державы будет. Но я как раз об этом и говорю, что много не покажется. А сейчас даже у того же Рогозина есть все шансы увидеть, как его депутатская вотчина — всего лишь на полтысячи км южнее Москвы — является полем брани между Великой малой и белой Русью и конфедерацией северокавказских государств (или Северокавказской 34

Федерацией/Северокавказским халифатом), западная граница проходит по линии Псков — Смоленск — Орёл, южная — по линии Курск — Воронеж, а на востоке только Саратов и Самара — да кусок Среднего Правобережья Волги. Великая Татария подмяла под себя не только башкир, но и другие народы Поволжья и Предуралья (поневоле пришлось против китайской угрозы объединяться: на Россию никак положиться нельзя). Астрахань, часть Каспия и Нижнее Поволжье, естественно, в руках Северокавказского халифата, который находится в союзных отношениях с Великой Татарией. Сибирь давно китайцами мирно освоена, а Дальний Восток они частично уступили Японии — да и то потому только, что за её спиной Штаты стоят. Вот и осуществилась мечта российских наци: Россия осталась только для русских, а пятидесятимиллионное этнически однородное население вручную разгребает гигантские свалки в поисках ставшего вдруг ценным вторсырья, ссорясь из-за наиболее лакомых участков, даже убивая друг друга за свальные остатки прежней имперской роскоши... В Москве с трудом выживают не сумевшие уехать в более сытую глубинку несколько сотен тысяч москвичей, умудряющихся существовать в нищенских условиях бывшего мегаполиса. С каналами для фекалий вместо разрушившейся канализации, с водой, по капле сочащейся через самодельные фильтры, набитые углём от сгоревшей мебели, — и полным — в прямом смысле — мраком в ночное время... Правда, есть и хорошее: значительные участки земли внутри города превратились в пустыри и усиленно осваиваются остатками предприимчивых граждан, под огороды прежде всего — ну, и сады. Кое-где похрюкивают свиньи, блеют барашки, мекают козы. В последнее время была замечена первая корова. Где — не скажу: рано ещё — и трава для её прокорма ещё не выросла... Москва — для москвичей. Ни один дурак туда больше не едет, все старательно объезжают её за сто вёрст — да всё лесом, на месте разграбленных и разрушенных особняков выросшим... Осаждённые в Кремле правители без государства тринадцать раз подряд попереназначили друг друга на давно не существующие должности, перестали перемывать соседям 35

косточки, без соли и специй сожрали забредших к ним по неосторожности собак и, вспомнив знаменитую инструктивную передачу по НТВ («Чистосердечное признание. Людоеды»), вожделенно поглядывают друг на друга, с вздохом сожаления констатируя: «Что-то вы сильно отощали в последние годы, друг мой, кожа да кости. Раньше вы таким аппетитненьким были — аж слюньки текли. А теперь и не знаешь, с какого боку за вас взяться». Это верный признак того, что многодесятилетние запасы в сверхсекретных подземных хранилищах подошли к концу, а бывшие когда-то боевыми головки ракет на башнях Кремля никого уже ни от чего сдерживать не способны оказались... 8 ноября 2005 года

СТАЛЬНАЯ ЗВЕЗДА крантиутопия ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Сюжет: если бы к власти в некой стране пришла не чекистская корпорация, — как это случилось в России, — а, допустим, компания бордельных проституток. Сразу вспомнилась ремарковская Железная Лошадь из «Чёрного обелиска»... В моём сюжете речь будет идти о стране, которой нет, она исчезла, погрузилась на самое дно топкого болотоморя...

В старые-старые времена, вань-с япона-тайм, как говорят в народе, была большая страна, давно исчезнувшая с карты мира. Страна та располагалась на громадном острове, со всех сторон окружённом сушей. Особенно много суши было у самого дальнего из всех дальних востоков острова. Остров денно и нощно охраняли совсем ещё зелёные юнцыпогранцы, которые овчарками бегали вдоль внутреннего периметра острова и, страшно перевирая слова, с подвыванием напевали старинную песню «Сушь да сушь кругом». Суши кругом было много во всех смыслах. Сухим был также и воздух, которым дышали островитяне. Но самое скверное — от какой-то необычной, странной, сплошной суши сохли мозги и пересыхало в горле. Особенно страдали от этого мужчины. Женщины умудрялись увлажнять свои мозги, используя различные примочки, а горло промазывали увлажняющими кремами. Мужчин такой метод борьбы с локальным иссушением никак не устраивал — и они вынуждены были жестоко расплачиваться за свою неустроенность в жизни. Нередкой была картина, когда очередной несчастный хватался вдруг рукой за горло и с криком «У меня в горле пересохло!» замертво падал на землю под ближайшим забором. Всё шло к тому, что скоро на острове наступит катастрофа — несмотря на то, что еды и питья на острове было предостаточно. Главной проблемой был нарастающий спад населения. Чтобы стимулировать рождаемость, власти острова, вскоре после своего прихода сухой октябрьской 37

ночью к власти, принялись насаждать на острове любовь к ближнему, вернее, к ближней. Любовь в самом прямом её плотском смысле. Секса на острове не было никогда, даже слова такого никто отродясь не слыхивал, а любовь была всегда, но её, как видно, оказалось недостаточно. Поэтому новая власть и решила устроить переворот в любви: раньше она была продажной, теперь стала свободной. Вскоре выяснилось, что на избытке любви можно хорошо заработать — и её снова пришлось пустить в продажу. Причём жрицы любви обязаны были не только деньги своим телом зарабатывать, но и детей рожать. Однако покупательная способность мужского населения оказалась недостаточной, поэтому любовь решили сделать принудительной: никто не имел права уклоняться от исполнения священного конституционного долга любви. Все мужчины жили под постоянным страхом наказания дополнительной любовью, которая могла привести к преждевременной растрате сил и ранней смерти... Для продажно-покупной любви были созданы все условия: построены специальные здания, носившие гордое название «бордель», в обычных жилых домах были оборудованы помещения для дополнительной любви, которые в обиходе назывались «залежаловками». Особо элитные бордели кольцом располагались вокруг овального озера в самом центре острова — его сердце, можно сказать. Это кольцо борделей так и называлось: «Вокруг озера». В одном из борделей «Вокруг озера», самом, пожалуй, популярном, с незапамятных времён занималась своим благородным и весьма гуманным делом проститутка по имени Стальная Звезда. Так её прозвали за непреодолимое пристрастие к изделиям из нержавеющей стали. Другие проститутки, менее опытные и не столь сведущие в вопросах истинной любви к ближнему, традиционно украшали себя золотом, серебром и драгоценными камнями, а Стальная Звезда всем этим безделушкам и побрякушкам предпочитала надёжную островную нержавейку. Одежду она носила типа кольчуги, на шее, запястьях рук и щиколотках ног висели широкие стальные браслеты, очень напоминавшие кандалы. Даже во лбу её горела начищенная до ослепительного блеска стальная звезда. Вот за эту звезду она и получила своё прозвище. 38

Стальная Звезда знала своё дело до тонкостей и, несмотря на устрашающий вид, всякого попавшего к ней клиента, даже самого захудалого, одаривала своей профессиональной любовью щедрей любой из своих товарок, — за что и пользовалась неподдельным их уважением (а как же!.. а то как двинет своими железками — на месте без всяких клиентов ляжешь!..) и популярностью среди клиентов, попадавших к ней строго по предварительной записи. Стимулов для увеличения рождаемости было создано вроде бы предостаточно, выше крыши любого из борделей. Но иссушавшая мужчин жажда оказалась сильнее — и они с неувядающим криком «У меня в горле пересохло!» продолжали замертво падать прямо у дверей ближайшего борделя, так и не переступив порог, отделявший их от любви. Дело настолько быстро двигалось к катастрофе, что многоопытная и мудрая Стальная Звезда, предвидя последствия грядущей катастрофы, решила с ней бороться любыми средствами. Одним не совсем прекрасным, но поздним вечером, когда делать всё равно было нечего (редкий клиент доползёт после полуночи до порога), Стальная Звезда собрала в родном заведении товарок изо всех борделей «Вокруг озера» и объявила им: — Рождаемость на острове мы уже не поднимем — надо спасать сам остров. Было решено задействовать обширную агентурную сеть, накинутую на остров в виде всевозможный публичных домов, борделей, домов свиданий, квартир любви и просто «залежаловок», — и взять власть на острове в свои натруженные руки. — Мужиков не жалеть! — был отдан жёсткий приказ. — Всё равно от них мало толку. Мужчин и не жалели. Любви, — ни бесплатной, ни платной, ни добровольной, ни подневольной, — им больше никто не предлагал и не заставлял ею заниматься. Мужчины с криком «У меня в горле пересохло!» продолжали камнем падать где попало и штабелями ложиться у бордельных порогов... Число борделей резко сократилось. Вернее, все они позакрывались и от них осталось лишь знаменитое кольцо борделей «Вокруг озера». Вот сюда-то и переместился центр власти. Вокруг борделей, одну перед другой, возвели две непробиваемо прочных стены, двойным овалом охватывавших 39

бордели и очень напоминавших крепостные, с зубцами и бойницами. Пространство между стенами шириной в несколько метров застроили подсобными помещениями разного рода. Соорудили даже конюшню: Стальная Звезда очень любила лошадей и лошадиные бега. Крышу помещений и конюшни сделали сплошной и выложили гранитными брусками, превратив её в кольцевую дорогу для состязания на колесницах, подобных древнеримским. Стальная Звезда всем остальным лошадям конюшни предпочитала свою Чугунную Кобылу, которая всегда приходила первой хотя бы потому, что другие лошади, боясь быть раздавленными, шарахались в сторону и уступали Чугунной Кобыле дорогу. Товарки Стальной Звезды настолько уважали её Чугунную Кобылу, что ласково называли её коротко и просто: ЧеКа. Не все из мужчин знали, что власть на Острове переменилась. Другие знали это, но не хотели мириться с такой переменой своей участи. И тем, и другим пришлось худо. Особенно тем, кто не знал, что власть на Острове захвачена бордельными проститутками, а истины не найти не только в вине, но и между их ног. Мужчин, полагавших, что бордель по-прежнему остался борделем, ждала печальная участь: как только очередной несчастный переступал порог заведения, над входной дверью которого зазывающее ярко светилась надпись «Добро пожаловаться!» (раньше было привычное «Добро пожаловать!», но с некоторых пор были добавлены всего лишь две незаметных, в корне изменивших суть заведения буквы, на которые никто не обращал внимание), как его ласково, но крепко брали под руки, вели в специально оборудованное внутреннее помещение, где ему те же руки заламывали за спину, уколом сзади ловко обездвиживали, затем обесчленивали спереди. После санобработки совершенно безвредным, однако сильнодействующим газом, опрокидывавшим их мозги набекрень, бывших мужчин использовали как элитное подразделение охраны борд-элиты: женщины их больше не интересовали, а мужчин они ненавидели хотя бы за то, что у самого замухрыжистого из мужчин было то, чего больше не было ни у одного из них... 40

Манера ведения дел на острове изменилась в корне. Вместо заседаний проводились возлежания. Возлежали во время обсуждения жизненно важных вопросов на ложах типа древнеримских, в наимоднейших туниках. Когда Стальная Звезда, звон и грохот стальных побрякушек на которой был слышен издалека, стремительно, будто камень, из пращи выпущенный, вошла в овальный зал возлежаний, товарки немедленно приподнялись со своих мест и уселись на ложах, свесив на пол босые, но тщательно ухоженные ноги. Стальная Звезда милостиво махнула рукой: — Расслабьтесь! Товарки привычным движением вернулись в исходное положение. — Мы по-прежнему должны оказывать услуги населению, — твёрдо сказала Стальная Звезда. — Только несколько наоборот: раньше нас кто ни попадя имел, теперь мы всех подряд или наугад иметь будем. Поименные услуги, так сказать, будем оказывать. — Поимённые? — вопросительно уточнила одна из товарок. — Нет, именно поименные. Хотя иногда мы поименные услуги и поимённо оказать сможем. Но это в случае, когда мы конкретные имена и адреса знать будем. — «Напишут наши имена!..» — невпопад сказала другая товарка, с незаконченным школьным образованием: она эти слова когда-то, в детстве, от старшего брата слышала. — Вот этого не надо! — осекла её Стальная Звезда. — И чтобы никакой свободы у входа!.. Пусть эта вконец офакелевшая баба на входе у Заокеана стоит и подол перед каждым встречным-поперечным задирает. Нам таких свобод, радостно принимающих прямо у входа, не надобно: насвободились до упаду. Кстати, глагол «стоять», особенно в его самой неприличной форме «стоит», надо запретить, — это стоит того. И вообще: раньше мы гордились каждая своим выдающимся во всех отношениях тылом. Мы крутили им, как хотели, мы вертели им, как могли, постоянно сознавая, что в тылу у нас ошивается враг. Но теперь мы полностью покончили с врагами в нашем тылу: запихав их всех в одно место, мы превратили их в друзей и соратников. Товарки понимающе захихикали, но Стальная Звезда строгим взглядом осадила их. 41

— Вечно вы всё опошляете, будто на мир только через это место смотрите. Я имела в виду организацию, которая поглотила и оприходовала всех наших внутренних врагов, организацию под названием «Ядрёный Тыл». Теперь, когда у нас не осталось внутренних врагов, тыл уходит на задний план, вперёд выступает фронт. Одна из товарок, превратно истолковав слово «фронт», радостно пропела: В царство свободы дорогу Грудью проложим себе. Стальная Звезда сурово глянула на излишне жизнерадостную. — Вот в этом смысле слово «фронт» забудьте напрочь. Мы теперь другой фронт организуем, боевой, настоящий, который нам тыл надёжно прикрыть поможет. Теперь всё для фронта, всё для победы над врагом внешним: слишком много его за периметром нашей необъеблемой… тьфу ты!.. необъемлемой... необъятной, хотела я сказать... родины развелось. Поэтому всем фронтом на охрану периметра! ...Вдоль периметра острова, повизгивая от восторга, белыми болонками ежемесячно бегали юные стажёрки-погранкиссы: новая власть, так неожиданно свалившаяся на них сверху, приносила им полное удовлетворение... 16, 17, 22 мая 2011 года

НОВОСТИ АХРЕНОЛОГИИ Главарь правительства посетил раскопки на месте древнегреческого города Фанагория. Основательно нафанагорившись, он решил спуститься на дно Чёрного моря. «Добыча!» — вернувшись на сушу, похвастался он, приподняв руку с верхней частью амфоры. «Самое древнее поселение на территории нашей страны, — принялся вразумлять он собравшихся вокруг неучей. — Это же шестой век до нашей эры. И здесь столько было событий, столько — исторических лиц промелькнуло. Вот — греки — они жили в шестой, в шестом веке. Потом хазары. Потом, кстати, здесь вот рядышком была столица древнеславянского княжества...»

АМФОРА С ПОНТОМ легенда

Вечный Правитель, окружённый челядью, подошёл к тихому, умиротворяющее спокойному Понту Эвксинскому. Море ласково улыбалось ему во всю ширь своих неспешных волн. Однако это спокойствие было обманчиво: испокон веку тонули здесь корабли древние и уходили на дно богатства несметные. И нырнул Вечный Правитель в Понт Эвксинский, и вытащил со дна монету медную, и швырнул он монету челяди под ноги, бездельно топтавшие берег Понта. И другой раз нырнул Вечный Правитель в начинающее слегка волноваться море. И вытащил на берег амфору краснофигурную, прекрасной сохранности, будто только что из гончарной мастерской. — VI—IV века до нашей эры, — безошибочно определил Вечный Правитель. (Как правитель, правивший вечно, он знал всё, что только может знать смертный человек, — и даже больше того.) И развернул он вазу другим боком, и увидел изображённых там данайцев, дары приносящих. — Не нужны нам такие дары! — рассердился вдруг Вечный Правитель и в ярости хрястнул амфорой по камню на берегу 43

так, что даже мелких осколков для местных археологов не оставил. И в третий раз нырнул Вечный Правитель в море-Понт, волнами беспокойно поигрывающий, и вытащил он обломок амфоры чернофигурной, на которой стилом было нацарапано по-древнегречески: VII век до нашей эры. — Спёрли алфавит у наших предков, древних славян Средиземноморья, и до сих пор им безвозмездно пользуются, — недовольно скривился Вечный Правитель и презрительно отшвырнул обломок в сторону. И — вопреки традиции — в четвёртый раз нырнул Вечный Правитель, дальше и глубже, так, что только пятки видны были, а из воды лишь уши торчали: надо же слышать, что о тебе челядь думает. И увидел Вечный Правитель валун громадный на дне морском, а по краям валуна углядел он выступы странные. И отвалил он валун тот силой своей богатырской, и обнаружил под валуном кувшин славянский двуручный, подражая которому и греки свои амфоры лепить принялись. Волны морские ходуном ходили над его непокрытой головой, но он, затаив дыхание, выкопал кувшин из глубокого песка и вытянул его на берег. Кувшин оказался таких размеров, что в нём спокойно мог поместиться взрослый человек. «Да, были люди в то их время — не то, что нынешнее племя», — с гордостью за далёких предков подумал Вечный Правитель и принялся протирать кувшин свежим носовым платком, в надежде обнаружить на нём древние славянские письмена. Понт Эвксинский ходуном ходил. Волны вздымались всё выше и выше, но Вечный Правитель никак не хотел отрываться от немедленного исследования громадного кувшина предков, а челядь боялась ему слова поперёк молвить. Никто из них не ведал, что всё это время за ними по монитору из большой раковины пристально следила Владычица Морская, Золотая Рыбка. Она боялась, что Вечный Правитель и на её владения покуситься может, ведь окрестные берега он уже захватил. И повелела Золотая Рыбка поскорее избавиться от Вечного Правителя, и наслала на Понт Эвксинский шторм сильный и вихрь прибрежный. 44

И унёс тот вихрь челядь беспутную, у которой никакой опоры под ногами, удержу под руками не оказалось, в даль заоблачную, к чёрту на куличики. Один только Вечный Правитель успел юркнуть в кувшин и затаиться внутри него. Но шторм подхватил кувшин и понёс его в открытое море. Испугалась Золотая Рыбка, что потонет кувшин прямо посреди её владений, а Вечный Правитель выплывет, как обычно, и скинет её с Трона Морского. И повелела Золотая Рыбка дельфинам оттащить кувшин куда подальше, чтоб и следа его не нашлось, чтоб и духу не было, а волнам строго-настрого наказала не лезть в кувшин без особой надобности. И перехлёстывали волны через кувшин, но внутрь даже заглянуть боялись. И потащили дельфины кувшин в открытый океан: через Турецкие проливы да мимо Геркулесовых столпов. Там, в обширном океане, две презлющие акулы подхватили своими острыми носами кувшин под ручки и, миновав Мыс Доброй Надежды, понесли его в следующий океан. Как эстафету, принял кувшин в свою громадную пасть киткашалот, подплыл к самому дальнему острову на самой окраине владений Золотой Рыбки и выплюнул кувшин прямо на берег. А жили на том острове несчастные и вечно голодные дикари-людоеды: когда-то в тех местах уже съели Кука, однако новой оказии с тех пор не было. И кинулись они к подарку судьбы с криком и слюной изо рта: — Консервная банка! консервная банка! Вкусная Кука! вкусная Кука! Туземцы отволокли кувшин подальше от берега и принялись натаскивать хворосту, чтобы разжечь вокруг нежданного кувшина костёр. Вечный Правитель, укаченный волнами в глубокий сон, пробудился, услышав родную речь, выглянул из кувшина и приветствовал собравшихся на том же языке. Нет, он не знал туземного языка, это туземцы почему-то говорили на ломаном русском, предлоги путая с падежами, а предпочтение отдавая женскому роду. И пали ниц чёрные дикари, услышав чистую русскую речь. И вскричали они в один голос: 45

— Наша вождя прибыла! наша вождя наконеца прибыла! Мы русская, мы славяна! Ничего не понимающего Вечного Правителя подняли на руки и с восторженными воплями потащили на возвышение посреди острова: там находилась хижина вождя. Из хижины выполз древний старик и таким же ломаным русским языком сказал Вечному Правителю: — Я давно ждала тебя, о великая русская человека! Моя учителя сказала, что вся мира рана даже поздна будет говорить русская реча. Моя вернулась дома и научила русская реча моя племя. Теперь моя спокойно умирать, твоя править моя племя. Сказав это, старый вождь испустил дух. Новые подданные Вечного Правителя подползли к нему на коленях и с корзиной в руках: там, в тщательно высушенной скорлупе кокосового ореха, завёрнутая в лист банана, хранилась неприкасаемая Священная Книга племени. Вечный Правитель взял книгу в руки. Она оказалась тоненькой и странно знакомой по конфигурации. Вечный Правитель сдул с книги пыль и увидел название: ДИПЛОМ Вечный Правитель раскрыл книгу и прочитал: Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. 11 августа 2011 года

ПРЕСМЫКАЮЩАЯСЯ КОНСТИТУЦИЯ несвоевременная сказка

Неумолимо, тяжёлой поступью Командора, приближались роковые выборы. Голова пухла не столько от мыслей, сколько от ожидания неотвратимости. Что будет — не знал никто. Но все знали твёрдо: что-то обязательно будет. Зиц-президент знал это в первую очередь, в силу своих должностных обязанностей. Поэтому, чтобы вспомнить, в чём же состоят его должностные обязанности, зиц-президент сбегал в местную библиотеку и взял там Конституцию: давно он её не листал и не всматривался в тайный смысл укрытых в ней слов. «Вот она, заветная Красная Книга в одном-единственном экземпляре, с обложкой из кожи варана, официальный символ моей власти!» — вернувшись на своё рабочее место и нежно поглаживая лощёную кожу бывшего варана, высокопарно думал зиц-президент. Ощущение гладкой кожи под пальцами вернуло зицпрезидента к реалиям жизни и заставило взглянуть на неё с другой стороны — и зиц-президент, снизив градус рассуждений на полтона, не спеша пополз мыслью дальше: «Интересно, почему для нашей российской Конституции какого-то нерусского варана взяли?.. Хорошо хоть не комодского: это же настоящий дракон, а не варан! И действительно на комод похож, старый, немецкий, громадный, неуклюжий. Почему бы не использовать для обложки кожу Змея Горыныча? — наш он, исконно русский. В смысле, исконно русский враг. И как было бы символично иметь Конституцию из кожи врага, поверженного ещё в глубокой древности, на заре становления нашей государственности…» «Да, — спохватился зиц-президент, — нет их сейчас вроде бы, этих Змеев Горынычей, даже в музеях ни одного не осталось, хотя бы в ошкуренном виде. Только костями динозавров имеются... Впрочем, если Змеи Горынычи в текущий период времени и были бы, всё равно ни один к Конституции не подошёл бы: у него же три головы, а это как бы намёк на три независимых ветви власти. Зачем нам такая 47

обложка? — чтобы эти головы... то есть ветви... прямо на обложке между собой грызлись?.. Сколько шефу труда стоило эти две боковые ветви в почки превратить: ветвь одна, вертикальная и очень исполнительная, а на ней две почки, из которых законы растут, а судебные приговоры махровым цветом цветут. И никакого песка или камней в этих почках нет, и пыль они в глаза народу пустить не могут. Всё очень рационально. Ведь что такое независимые ветви власти? — те же камни в почках. А ни один Сизиф своего камня даже на гору так и не вкатил: одно слово — мартышкин у него труд оказался. Как там внутри обложки говорится? Где это? Ага, вот: „Государственная власть... осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы... самостоятельны”. Всё соблюдено: там же про ветви ничего нет, а есть про органы. Почка орган? Конечно. Самостоятельный? Несомненно… Уф! когда на пенсию пойду, вместо этого... как его... запамятовал... Конституционный суд возглавлю: ловко у меня получается, всё что надо из Конституции высосать...» Зиц-президент обеими руками опёрся на краснокожую обложку самой главной книги государства и сразу почувствовал, как неведомые силы наполняют всю его плоть и кровь, вливая в них новую суть. Зиц-президент застыл в этой позе, ожидая конца наполнения... ...Сквозь голову зиц-президента непрерывным потоком стали проноситься какие-то странные мысли. Он еле успевал следить за ними. Одна мысль сменяла другую столь стремительно, что он совершенно запутался: где конец одной мысли, а где начало следующей... «Я готов сделать всё, что требуется, ради блага моего электорального народа. Как в народе говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. А народ у нас хуже малого дитяти: что ему ни дай, всё не то. Дали ему свободу — нет, к свободе ему ещё и есть-пить подавай! — да чтобы сразу и без помех. Ну что ж, на рельсы мне ради этого ложиться прикажете? И ведь никак народ не поймёт, что свобода лучше несвободы, а свобода от выборов гораздо лучше несвободы выбора, порабощающего человеческую душу необходимостью кого-то выбирать. Тем более что и выбирать-то всё равно не из кого, нет кандидатов, достойных выбора народа. А зачем 48

выбирать заведомо недостойных? Поэтому народ будет мне благодарен, если я одним росчерком твиттера освобожу мой народ от непосильных тягот выбора. Вот в моём родном городе люди, краснея от гнева, только недавно активно выражались… нет, выражали активный протест против выборов на какой-то речке: нечего, мол, в мутной воде рыбку ловить, что это такое, когда кое-кого через задний проход прямо в сенат на высшее кресло пропихивают, — не нужны нам такие выборы!.. Ну, насчёт прохода, тем более заднего, сильно сказано: вовсе не через него, а через парадный подъезд пропи... тьфу ты, похабень какая!.. и чего только от народа ни услышишь!.. не пропихиваем, а вводим. Да, «вводим» будет, пожалуй, правильным словом: спокойно и неторопливо вводим. Но в одном народ прав... впрочем, народ всегда прав. И когда народ говорит: не нужны нам такие выборы — следует пойти навстречу пожеланиям народа и, раз народ сам этого желает, отменить выборы». Зиц-президент прямо просиял от этой мысли. «Отменить выборы... Это же гениальная идея! Это же минимум на нобелевку тянет! или на другое подобное заведение. Как это я раньше до этого не додумался! А ещё юрист! Впрочем, именно юридическая зашоренность иногда мешает нам взглянуть на привычные вещи новым, незамутнённым никакими знаниями взглядом. Надо срочно указ написать. Примерно так: отменить все выборы в стране как несоответствующие Конституции. Ведь это правда, выборы её никак не соответствуют, тем более что народ свой выбор уже сделал, полностью и окончательно. И правильный выбор». Зиц-президент озабоченно почесал затылок. «Где она, эта Конституция? давно её не раскрывал... Ага, вот она, горами законов, указов, приказов и донесений завалена. Фу, какая пыльная! Подчистить бы её, да всё недосуг. Ну-ка, посмотрим, что там обо мне написано... Ага, „Президент Российской Федерации является главой государства”. Ну да, так и есть, глава я, а кто же ещё. Главой быть — это вам не хухры-мухры, всё время надо что-то писать, говорить, время от времени понуждать, иногда признавать... Ладно, это я потом додумаю... А это что такое? Какие-то буквы, три почему-то». Зиц-президент наклонился над текстом, зорким глазом углядев ровно посреди только что прочитанного предложения, 49

между «Федерации» и «является», еле заметную «галочку» с тремя знакомыми буквами «ВВП». «Успел себя таки в Конституцию внести! — чертыхнулся зиц-президент. — Думал — не заметит никто. Он бы ещё на том дубе зелёном, что у лукоморья стоит, надпись ножичком вырезал: „Здесь был Вова”. И ведь странное дело: как «Руслана» с его «Людмилой» раскроешь, там дуб уже с этой надписью. Нет, я понимаю, конечно, что свежие издания и переиздания без него обойтись не могут. Даже известные косметические фирмы, клиентов распугивая, публикуют в своих журналах скукоженную альфадожью физиономию, обступленную красотками: кто не в курсе, думает, что это результат пользования такой косметикой... С текущей по щекам современностью всё более-менее понятно, однако и в дореволюционных изданиях, говорят, все дубы с этой вырезанной на них надписью оказались, хотя раньше её там не было. Ради чего мы революцию делали, ради этих надписей?.. » Зиц-президент обречённо вздохнул. «Нет, я понимаю, конечно, что он в настоящем везде отметиться успел, но как он в прошлое залезть умудрился?.. Здесь что-то нечисто, надо с ним ухо востро держать... Мало того что в Пушкина влез — так ещё и в сказки про Кощея Бессмертного... Впрочем, с товарищем Бессмертным ясность полная: А. С. Пушкин прямо намекает на К. Бессмертного... Постой... постой! Как это я сразу не догадался: к Пушкину в книги он не лез, он сразу в древность окунулся... (Хлопает себя по лбу.) Понял: «Вова» — один из псевдонимов К. Бессмертного! Просто раньше даже сказки фальсифицировали и дуб не той стороной изображали, а как только я указ о прекращении этих безобразий написал, так всё сразу на свои места стало и к народу правильной стороной развернулось... Надо избушку на курьих ножках проверить, исполнила ли она мои указания и к народу правильным местом повернулась ли?.. Впрочем, что это я? Чёрт с ним! А то ещё татуировку на груди заставит делать, типа „А на правой груди профиль Сталина, а на левой Вованчик анфас”... Так, ладно, что там дальше, в этой Конституции? Вот оно! „Президент Российской Федерации является гарантом Конституции Российской Федерации...” Ага, раз я гарант, значит, должен беречь Конституцию как зеницу вохра... ой, зеницу ока. Она же у нас одна, других Конституций у нас нет. Первой там, второй, 50

третьей... Значит, так: в несгораемый сейф её, сейф тот в сундук пуленепробиваемый, сундук на цепь и на дуб, но без надписей который. Ну, дубов у нас много, надо будет подубистее подобрать. И охрану круглосуточную с ракетами межконтинентальными обеспечить: для защиты нашей Конституции ничего не жалко, главное, чтобы никто больше не смел к Конституции своими грязными лапами прикасаться… Кстати, надо будет пойти руки помыть: запачкались они чтото...» Зиц-президент ещё раз почесал себе затылок. «Указ, конечно, хорошо, а закон всё-таки лучше: скажут ещё, что я власть узурпировал... Значит, так: как только Валентина Ивановна Стакан... тьфу ты!.. устаканится в Сенате, велю ей закон написать, об отмене выборов, — иначе зачем я её в Стакан.. ой!.. в Сенат подсадил. А если заартачится, я её в такие шепетовки отправлю — сталь закалять мёдом покажется... Да нет, не заартачится: комсомолка, спортсменка... ладно, дальше не буду перечислять, одного этого хватит, чтобы не артачиться... Сейчас накидаю текстик закона...» Поколдовав немного старинным способом, ручкой по бумаге, чтобы документ для истории оставить, зиц-президент продолжил рассуждать: «Надо будет к народу с телеэкрана обратиться и разъяснить свою задумку. Ведь как я мыслю: пенсионерам, которые по минимуму получают, а жить по максимуму хотят... что-то у меня муму сплошное получается... к чему бы это?... пенсию удвоить, а членам Фронта сразу утроить, в любом случае утроить, но чтобы знали, кто им пенсию утроил, так, на всякий случай... Коли выборы отменяются, все деньги, что на них бессмысленно расходовались, на дело пойдут. Пенсионеры, думаю, довольны будут. А раз у них сразу полное богатство наступит и деньги всё равно девать некуда будет, примутся они кошек-собачек разных покупать, друзей своих малых. Вот тут я и пристрою членов избирательных комиссий: хватит им с придирчивыми и вечно чем-то недовольными избирателями собачиться, будут тихо и спокойно, под музыку этого, как его... не опостылевшего всем Битл-Ховена, а нашего отечественного Жукова-Колорадского собачьи и кошачьи консервы изготавливать. А Чурова я поставлю специальные марки на них наклеивать: „Наши консервы «МЯУ-ТЯФ» — единственно верный ваш выбор!”. У него ловко получается языком 51

работать и требуемые параметры под нужные размеры подгонять. Мало того, для родных пенсионеров передачу такую, с Чуровым на рабочем месте, по телевизору пущу, вечером, в прямом, не постесняюсь этого сказать, эфире. Я уже и название придумал: „Спокойной ночи, давно не малыши”. Лицезрение на ночь глядя усердно работающего языком Чурова гарантирует народу глубокий здоровый беспробудный сон». ...Испуганно дёрнувшись, зиц-президент рывком поднял голову со стола, на котором она лежала, ощупал затёкшую шею и глянул на часы: они показывали пять минут спустя. — Фу ты! на секунду вздремнул — такая чушь приснилась!.. — удивлённо помотал головой зиц-президент. — А что же мне снилось-то?.. Шумная толпа непонятного народа... А. С. Пушкин с К. Бессмертным в обнимку... Дубы целой рощей... Чуров мне язык зачем-то показывал... Конституция какая-то снилась, вся в пыли и грязи... Зиц-президент опустил глаза и посмотрел на свои руки: они опирались на большую краснокожую книжицу, с которой он только что поднял заспанную голову. — Чёрт-те что снится! — снова замотал зиц-президент всё той же своей головой. — Вот она, Конституция! Ни в какой не пыли — и ничем не заваленная была: я же её самолично из библиотеки принёс. Чистая, можно сказать, действенная... девственная то есть: никаких подчёркиваний красным карандашом, пометок типа «Sic!». Будто Конституцией никогда не пользовались. Надо не забыть её обратно отнести: что я в ней забыл... Ладно, заработался я, пора и об отдыхе подумать. Зиц-президент схватил мобильник, ткнул в него пальцем, но мобильник повёл себя как образцово-показательный партизан. — Опять, гад, не работает, снова спутник «полетел», Роскосмос его мать! — грязно выругался зиц-президент, слегка трясущимися руками поднял телефонную трубку и набрал одному ему известный номер. На другом конце ответили сразу. — Ну что, покатаемся на велосипеде? Предлагаю тандем сегодня взять, — как ни в чём не бывало сказал зицпрезидент. Получив утвердительный ответ, зиц-президент стал торопливо собираться. 52

«Надо ноутбук с собой взять: пусть его опять рулит, он же ничего другого не умеет, а я, за его спиной пристроившись, прокачусь с твиттерком, — в очередной раз подумал зицпрезидент и озабоченно потёр себе затёкшую шею.— Главное — не проболтаться, что мне снилось, будто я все выборы вообще отменил, чтобы возвращению Владимира Владимировича на его законное конституционное место воспрепятствовать...» 28—29 августа, 3—4 сентября 2011 года

КОНЕЦ П.РЕЗИДЕНТА Оккультными путями до меня дошло печальное сообщение из относительно далёкого 2024 года. Вот оно: бессрочное сообщение информагентства РЫДАР-ДАС-ИСТ-ОН

Рыдар-Дасск, 7 октября 2024 года

Главный редактор ожидаемого бестселлера «ЗАПИСКИ РЕЗИДЕНТА» был подвергнут наказанию за то, что в уникальном и неподражаемом названии мемуаров умудрился допустить сразу четыре ошибки — на уже готовой обложке отпечатанной массовым тиражом книги красовалось: «ЗА ПИСЬКУ РЕЗИДЕНТА». Виновный был мгновенно обнаружен и по всем канонам рыдардасской Конституции немилосердно лишён всех наружных органов президентской власти, обладающих первичными половыми признаками. Несколько позже стали известны подробности. Проблема состояла в том, что главным редактором «Записок» был сам П.резидент — к полному концу своего бессрочного срока он настолько перестал доверять своему окружению, что свёл его на нет, опираясь на собственноручно написанную Коституцию, в которой было всего лишь четыре пункта:

КОНСТИТУЦИЯ РЫДАР-ДАССИИ П. 1. П.резидент (попрошу без имён! — оно одно и всем хорошо известно) сохраняет свой бессрочный срок до конца. П. 2. Нарушившие п. 1 лишаются права на конец и подвергаются немедленной чёрной кастрации. Пояснение: на первых порах наказание было не столь суровым и предусматривало лишь оскопление, но печальный опыт государственной жизни показал, что эта мера полностью развязывала преступнику не столько руки, сколько язык, который без конца молол всякий вздор и распускал о власти самые гнусные небылицы.

П. 3. Конец П.резидента — наше всё. П. 4. Конец П.резиденту — конец всему. 54

Первым был подвергнут наказанию бывший партнёр, посмевший проболтаться где-то в подворотне, что когда-то, при старой, излишне многословной Конституции, П.резидент попросил его ненадолго подержать под собой кресло П.резидента. Во-первых, это была наглая ложь: не попросил, а повелел; во-вторых, это было строжайшей государственной тайной, которую никто уже не знал, а если кто и знал, то помалкивал так, что никто и не подозревал его в этом. П.резидент провёл экзекуцию собственноручно и втайне от всех. Несчастный бывший партнёр не выдержал позорного конца и повесился на первом же попавшемся под руку дереве. Дальше всё пошло по накатанной колее: оступился — концу конец. В конце концов не осталось никого, кто бы не оступился хоть один только раз. Но и одного раза оказывалось достаточно, поэтому П.резидент в итоге остался совсем один и вынужден был распределить государственные обязанности между собой и органами своего тела и его частями, включая в первую очередь конечности. Воспользовавшись внезапно открывшимися карьерными возможностями, губы, скривившись, регулярно нашёптывали уху, которое навострялось первым: правая рука-де не знает, что делает левая, глаза то и дело глядят не в ту сторону, голова совсем отбилась от рук и дёргается как ненормальная, а ноги вообще не на своём месте, повыдёргивать бы их с корнем. И вот случилось то, что случилось: у П.резидента, который главредом собственных мемуаров назначил самого себя, вышел сбой системы — и все органы тела вкупе с его частями стали действовать рассогласованно, будто принадлежали совершенно разным, враждующим между собой людям. Результатом стало, что левая рука вместо «Записки резидента» написала: «За письку резидента», а правая рука не глядя подмахнула разрешение на печатание книги массовым тиражом, настолько массовым, что он должен был достаться каждому наличному гражданину — и поэтому отпечатали его в одном-единственном экземпляре.

Голова, недолго думая, включила мозги: они сразу выдали ей текст Конституции, согласно пункту два которой требовалось немедленная чёрная кастрация. Органам и частям тела было на это наплевать, ведь конец, о котором шла речь, был всем хуже чем чужой, потому что постоянно торчал у всех на глазах, а за делом его никто давно уже не видел. Язык огласил вынесенный головой приговор, а правая рука совершила херакири, о чём язык немедленно, пока тело не истекло кровью, объявил по круглосуточному городскому радио. ...Заслышав из репродукторов, которые висели на каждом углу, долгожданную весть, на улицы города высыпало всё его наличное население, сохранившееся в виде ютившихся в развалинах трёх жалких оборванцев, о существовании которых никто не подозревал, даже вездесущий, всевидящий и всезнающий П.резидент, оставшийся, как ему казалось, единственным гражданином вконец развалившегося города. Обнявшись и тесно прижавшись друг к другу, троица с гордо поднятыми головами, поочерёдно напяливая на них Красный Колпак Свободы, который они берегли как зеницу ока, даже ценой потери собственных глаз, прошествовала по развалинам. Посредине шёл тот, у кого единственного сохранился один глаз. Счастливец, радостно сверкая своим глазом, цепко держал под руку приятелей, одноухого, но сохранившего слух, и того, кому удалось сберечь свой длинный язык: этот выкрикивал давно запрещённые и с трудом сохранившиеся в памяти слова о свободе, равенстве и братстве. Ни одна собака не ответила злобным лаем на непривычные выкрики. Хотя бы потому, что все они были съедены свободолюбивыми остатками граждан когда-то великой страны. Пояснение: Красный Колпак Свободы — это фригийский колпак по-русски. 2 октября 2011 года

ЕДИНАЯ ОРАНЖЕРЕЯ, или ОЧЕНЬ МНОГО ДЕСЯТИЛЕТИЙ СПУСТЯ крантиутопия

Два старых облезлых тукана, два неразлучных друга, Вовчик и Димчик, тихо и мирно беседуют в своей любимой оранжерее, наполненной ароматом плодов тропических растений. За их спинами видны гроздья бананов, ещё какие-то экзотические фрукты. Оранжерею освещает неяркий свет явно искусственного происхождения. Создаётся впечатление недостижимой для простого смертного райской жизни. Вовчик (нетерпеливо обращается к Димчику): — Слушай, ты бы отвернул свой шнобель немного в сторону, а то он мне весь вид на мою оранжерею загораживает. Димчик невозмутимо и не поворачивая головы (он давно к такому обращению привык) презрительно бросает собеседнику: — Шнобель! Ты бы на себя посмотрел! давно, видно, в зеркало не заглядывал! — от тебя вообще один клюв остался да клоки волос на бровях и затылке. Шея с плечами совсем голые и синюшного цвета, как у дефицитного индюшонка в брежневские времена.

Вовчика это почему-то нисколько не обидело, он мечтательно прокаркал: — Ты их тоже помнишь?!. Столько десятилетий прошло, а не забываются!.. Я вообще только их и помню: хорошо тогда жили, не то что сейчас. Вот бы хоть на секунду в те времена вернуться, жизнь бы за это отдал. — Ты и так жизни отдал, только чужие, чтобы здесь и сейчас оказаться, — небрежно каркнул Димчик напарнику в ответ. — Да, я тоже кое-что из тех времён запомнил, как раз того синюшного индюшонка. — Ладно, дело прошлое, — примирительно крякнул Вовчик. — Кто старое помянет, сам знаешь... Давай-ка лучше местами поменяемся: я теперь справа стоять буду, а ты слева. — А какая сейчас уж разница? Кроме нас, здесь всё равно никого больше нет, — попытался отмахнуться Димчик от назойливого приятеля. — Нет, не скажи, разница есть. Но не в ней дело, а в принципе: мы же когда ещё людьми были, твёрдо договорились, что два срока я, один срок ты... — начал было Вовчик, но Димчик неожиданно пришёл в ярость и не дал напарнику договорить:

— (Передразнивая.) «Когда ещё людьми были!..» (С горечью.) Ну что на больную мозоль то и дело наступать... Я бы и сейчас в люди охотно подался, да невозможно теперь: мутировали мы. А всё оттого, что ты постоянно каркал: свергнут нас, свергнут нас, надо отвлекающий манёвр предпринять... Вовчик тоже вышел из себя и, перебив партнёра, затрещал, будто трещотку в клюве держал: — «Мутировали...» Мудировали мы, а не мутировали! Забыл, что ли, как ты ко мне в эту мою оранжерею в этом непробиваемо подземном бункере припёрся, когда я четвёртый, кажется, рабский свой срок на галерах допахивал, и завопил, что толпа уже и до последнего нашего оплота вотвот доберётся, предателей ведь много, стишок свой дурацкий из школьного учебника процитировал: «Вокруг враги, кругом шпионы, им несть числа, их миллионы», как будто я его не помню, сам ведь писал, — и это ты первым про отвлекающий манёвр каркать начал, чтобы нас ни живыми, ни в другом виде не захватили. Забыл, что ли?.. Накаркал тогда на наши головы... — Да нет, помню я всё, — вяло отмахнулся Димчик. — И про то, как мы эти чёртовы кнопки вдвоём нажали, после чего ракеты из тайных укрытий, только нам двоим известных, во все стороны полетели, навстречу ответному удару. — Ага, весь мир в дерьме, а мы все в белом, — вдруг оживился Вовчик, но Димчик тут же осадил его: — Как раз! в белом!.. ты что, тронуться решил?.. Не в белом, а в жопе... — В какой жопе? — возмутился Вовчик. — Мы отстояли наш государственный суверенитет, территориальную целостность и национальную идентичность, — высокопарно прокаркал он давно заученный текст. — Вот я и говорю: в жопе, — подтвердил Димчик. — Ну, не совсем в ней, всё-таки в оранжерее, — поведя клювом влево, вправо, поправился он и продолжил мысль: — Но бункер-то в жопе нашей планеты, это точно. А какая теперь твоя национальная идентичность: русский тукан?.. Не смеши меня, а то у меня шнобель... тьфу ты!.. клюв отвалится. И где твоя суверенно-целостная территория?.. вся тут. Если ты своей считаешь ту, что над бункером, — там все датчики давно из строя вышли, похоже, сразу расплавились, хорошо,

что здесь системы регенерации воздуха в порядке, ну, и всего прочего тоже полно... — Ты мне на прочее уже не первый раз намекаешь! Ты что думаешь — твои отходы жизнедеятельности лучше моих, что ли?.. они же одинаково перерабатываются, технологии наисовершеннейшие!.. — возмутился Вовчик. — Были когда-то наисовершеннейшими, — безнадёжно махнул крылом Димчик, — а теперь, похоже, протечки начались... Вовчик забеспокоился: — Ты что, проверял?.. и моё, и своё?.. — Как-то пришлось, — смущённо признался Димчик. — Мне показалось, моё лучше. — На вкус и цвет товарища нет, — невпопад брякнул Вовчик. — Может, нам две раздельные системы очистки наших личных отходов создать? — деликатно сформулировал Димчик скользкий вопрос, но Вовчик не стал сглаживать подмоченный угол: — Знал бы, что так получится, заранее всё продублировал бы. А теперь откуда я тебе дополнительное оборудование возьму? — это хоть как-то фурычило бы, а то мы этим самым по самое днище зарастём: ты же только и делаешь, что ешь да рифму гонишь. Димчик не стал продолжать самим же поднятый вопрос, издающий неприятный запашок, и поспешил вернуться к теме глобальной милитаризации и повальной модернизации: — Твоя модернизация оказалась не повальной, а провальной, так что ты не особенно клювом щёлкай. Вовчик сразу сдулся, как лопнувший презерватив, скукожился и обмяк. Но тут же встрепенулся и снова защёлкал клювом: — Забыл, что ли, как ты этого кучерявого... нет, кудрявого, из министров попёр: зачем нам образование, зачем нам здравоохранение, когда нас голыми руками за все части тела взять можно, поэтому надо в первую очередь свой зад прикрыть, а уж потом ему образование давать, если что на это останется!.. Вот и достукался: после обмена ударами из живых существ лишь мы с тобой на всей планете остались, уж забывать начинаю, как она называется, надо будет в бумажку заглянуть — я когда-то для памяти записал...

— Не забудь только клюв в сторону отвернуть, а то проткнёшь последнюю бумажку, как Буратино холст с нарисованным очагом, — злобно бросил Димчик свою реплику, однако Вовчик пропустил едкое замечание мимо клюва и продолжил: — Да, так вот, если бы ты того кучерявого... или кудрявого... впрочем, неважно... со всех должностей не погнал, по-другому могло бы быть... Димчик чуть не подпрыгнул от возмущения: — Разве я все эти ракеты с подлодками строить начал? — это ты их на своих галерах настрогал. А я лишь продолжил сдуру. Знал бы, что на старости лет клювом щёлкать придётся, подумал бы, стоит ли?.. Ладно, что толку сейчас всё это вспоминать, надо придумать, что дальше делать. Слушай, может нам развестись? — А мы разве женаты? — оторопело раскрыл клюв облезлый Вовчик. — Я что-то не припоминаю свадебной церемонии. (Вовчик опустил клюв и внимательно посмотрел на свои лапы.) И кольца у меня на когте нет. Смутно припоминается, что давным-давно, в стародавние, как раньше говорили, времена, я лично закрепил датчик-навигатор на спине дельфинихи по кличке Даша и отправил её в счастливое плаванье по северному морю, а немного раньше окольцевал амурскую тигрицу, тоже лично. Потом у неё трое тигрят родилось. Но вроде бы не от меня. А когда я тебя окольцевал — не припомню. (У Димчика от изумления клюв распахивался всё шире, не давая Димчику ни звука произнести.) Ты тогда вроде бы тоже ещё человеком был, мы, кажется, потом вместе мутировали, — и Вовчик, забыв на мгновение, что сам давно уже птица, попытался почесать затылок, чтобы извлечь из головы накопленную за долгую жизнь информацию, но не удержал равновесие на одной лапе и вынужден был инстинктивно прислониться к Димчику. Тот брезгливо дёрнулся и прохрипел сквозь широко распахнутый клюв: — Не женился, а навалился, как говорили в таких случаях. Усилием воли овладев собой, Димчик пояснил свою мысль, вызвавшую такой бурный поток Вовчикова бреда: — Развестись — это не о разводе речь... что ты себе вообще вообразил!.. ты бы видел себя: старый, облезлый, как бы я мог на тебе жениться, даже если бы очень захотел... или ты думаешь, со мной что угодно вытворять можно?!. (У Димчика 61

от возмущения даже перья дыбом стали, но он быстро взял себя в... как теперь правильно говорить следует?.. впрочем, неважно.) Речь о том, что мы ради продолжения жизни на Земле, — это ты не помнишь, как наша планета называется, а я никак забыть не могу, хотя очень хочется, — так вот, ради продолжения, так сказать, рода просто обязаны развестись. В смысле — размножиться: я когда-то читал, что настоящие мужики разводятся яйцами. — Не знал, что у тебя куриные мозги, — презрительно покосился на приятеля Вовчик. — Где ты сейчас яйца возьмёшь, сам, что ли, нестись будешь? В курицу превратишься? — что, не до конца домутировал? — Ты прав, — вынужден был согласиться Димчик. — Надо было хоть одну самку, то есть женщину, в бункер тогда с собой захватить. Лучше бы, конечно, жену... ну, на худой конец, любая подошла бы. Взять хотя бы эту, как её... Анку! — Пулемётчицу? — недоверчиво покосился на него Вовчик. — Так она же с Петькой ещё в Гражданскую валандалась, померла небось давно, ещё до Третьей мировой. Да и жива была бы, для размножения всё равно непригодна оказалась бы. — Ты что-то слишком далеко в историю заглядываешь, глубоко рыть привык, — осадил партнёра Димчик. — Я Анкубереттчицу в виду имею, мы её оба знаем: ты за рубеж засылал, я за успешный провал награждал. Она без дурацких комплексов, нам бы как раз подошла. И хорошо натаскалась, ну, это, про Родину с тобой петь: вы бы с ней дуэтом... Вовчик поморщился: — Она и тогда курицей безмозглой была. Не мог же я признаться, что провальных кур за ихними петухами шпионить посылаю, реноме надо было поддерживать — вот и пел. Ты можешь себе представить, если бы она здесь целыми днями у нас перед глазами крутилась и перья с себя скидывала?.. — И Вовчик брезгливо дёрнул клювом. — Ты, как всегда, прав, — тяжело вздохнул Димчик. — Эх, если бы знать, чем всё обернётся... Вовчик презрительно глянул на него сбоку: — А насчёт худого конца... Теперь вообще никакого конца, ни худого, ни полного... Вообще-то известно, какой конец нас поджидает... Впрочем, если хочешь знать, мы ещё долго в текущем состоянии пребывать будем: забыл, что ли, как мы «эликсир вечности» вместе создавали, полбюджета каждый 62

год на его разработку пускали?.. Нам его теперь до конца Вселенной хватит, с его циклическим возобновлением-то. — Да не забыл я этого, — снова тяжело вздохнул Димчик и печально покачал шнобелем: — А всё-таки хотелось бы, чтобы вокруг меня совсем ещё жёлтые цыплята бегали и неокрепшими клювиками что-то цвиркали. — И гидропоника — штука гениальная: что бы мы без неё делали?.. — Вовчик продолжил нахваливать своё детище. — Да, гидропорника — это класс! — оговорился Димчик, но не успел он клюв раскрыть, чтобы поправиться, как Вовчик съязвил: — У тебя одни ба... куры на уме! В воде ты бы их топтал!.. Некоторое время оба задумчиво молчали: каждому было что вспомнить. — Я же когда-то хорошо по-немецки говорил, — тяжело вздохнул Вовчик, — без бумажки почти всё забыл, шелуха одна в голове осталась... Впрочем... — оживился он, — хочешь, я скажу тебе по-немецки, кто ты есть на самом деле, только с русским произношением, а то с моим нынешним клювом не все звуки получаются. Ду бист тукан! — И Вовчик торжествующе глянул на Димчика. Димчик рассвирепел: — Сам ты дуб-истукан!.. Смотри ты, он ещё и обзывается!.. Да я и по-русски знаю, кто ты есть. Научился только клювом щёлкать. — Да нет! — примирительно возразил Вовчик. — Ничего я не обзываюсь, я всего лишь сказал, что ты — тукан. И я тукан. «Все мы тут туканы», — неожиданно даже для самого себя пропел он. Димчик не унимался: — Пока мы в этих не превратились, ну, в тех, кто клювами по дереву стучит, дерево то есть долбит. Как их?.. долбобабы, кажется... — Разве долбобабы?!. — недоумённо пожал Вовчик тощими плечами. — Долбобаобабы вроде бы... ну, те, которые в баобабах дупла выдалбливают. — Какие баобабы?!. — взвизгнул Димчик. — Если бы здесь хоть один баобаб рос, от нашей оранжереи ничего не осталось бы, кроме этого самого баобаба! — ты, видно, с дуба рухнул, про баобаб вдруг брякнув... А, вспомнил! — в дятлов! Только мы не дятлы, а их дальние родственники как бы. 63

— Мы с дятлами в одном строю! — гордо воскликнул Вовчик. — Не в строю, а в отряде, — поправил его Димчик. — А строй у нас такой, при котором что ни строй, всё развалится. Вовчик сделал вид, что не расслышал про строй: — Ты у себя под шнобелем ничего не замечаешь! При чём тут баобабы и дубы! — тут, кроме бананов и ещё чёрт знает чего, ничего больше не растёт: трава сплошная, хотя и гигантских размеров. Димчик взъярился: — Так это твоя идея: давай бананы у друга Уго целыми плантациями выращивать, пока он совсем не загнулся! Ты, если помнишь, ещё чище тогда выразился: пока этот осёл копыта не откинул. Потому что других ослов, чтобы с нами дружить, там, в этой Латинской Америке, почти не оставалось — раз-два и обчёлся... Помолчав мгновение, Вовчик печально воскликнул: — Погоди! получается, что о нас будут говорить: когти откинул. Так, что ли? — Кто говорить-то будет, если после нас никого больше не останется? — успокоил его Димчик. — Вот хотя бы ты будешь, если я раньше загнусь, — ободрил партнёра Вовчик. — Да я без тебя сразу с тоски помру! — признался Димчик. Вовчика это настолько растрогало, что он сделал неудачную попытку стереть когтем набежавшую в прошлом слезу: — Спасибо, напарник, ты настоящий друг, не то что Уго: тот сдох не попрощавшись. — Да не за что: мне просто не над кем подтрунивать будет, скука смертная настанет, — небрежно зевнул Димчик. Вовчик хотел его клюнуть, но промахнулся и уткнулся клювом в траву. Это сразу вернуло его к реальностям жизни. — Питаемся одной травой, — тяжело вздохнул он. — А как бы хотелось нашего русского самовара! — да чтобы мужик в красной рубахе, в хромовых сапогах, до зеркального блеска начищенных! — да чтобы он сапог снял и самовар им раздувал! — да чаю горячего, нашего, русского! — да пирогов с клюквой, черникой и морошкой! — да сёмги с икоркой!.. А тут!.. тьфу, какая мерзость!.. впрочем, есть всё равно нечего... Когда-то, в пору своей основательно подзабытой молодости, посмотрев серьёзный фильм про щит с мечом, Вовчик пошёл защищать Родину скрытыми способами, а увлечение 64

фантастическим романом Александра Беляева «Звезда КЭЦ» заразило Вовчика идеей, на вполне вероятный случай, если потенции противника хватит на ответный термоядерный удар, сделать себе не просто сверхнадёжный бункер, а супербункер с оранжерей, использующей гидропонику: это когда почва не нужна, а растения, корни которых засыпаны мелкими камушками и пористым материалом, залитыми специальным раствором с необходимыми питательными веществами. В условиях бункера потребовалось создать систему замкнутого кругооборота воды и питательных веществ, пополняемых за счёт ускоренного перегнивания остатков растений. Всё происходило автоматически, электроэнергия поступала из батарей и аккумуляторов. Димчик, словно прочитав мысли задумавшегося партнёра, принялся каркать: — Питание-то у нас на старых аккумуляторах и батарейках, электролитических. «Милитаризация вместо модернизации!» — забыл, что ли? Где те ракеты, которые мы с тобой наперегонки день и ночь как «щит Родины» ковали? — тю-тю! улетели! одни развалины на Земле и радиоактивный осадок на душе оставили... Не до батареек тогда было, не успели новые начать производить, старыми запасами обходились — вот и дообходились... Что теперь толку от этого «эликсира вечности», если скоро конец света наступит, самый что ни на есть настоящий: я заметил, что одна старая батарейка уже течь начала, скоро совсем сядет. Вовчика это почему-то рассмешило: — Ты представляешь, насколько я многогранно талантливым оказался: и рисовал, и пел, и на рояле без кустов наяривал! Жаль, что рояль в этом тропическом климате рассохся, рассыпался и в углу догнивает, одни клавиши да струны остались, дзинькают иногда, когда их когтем нечаянно зацепишь... Был бы рояль цел, я бы сейчас тебе на нём чтонибудь сыграл. — Клювом? Не смеши меня, а то... — сделал угрожающее движение Димчик. — Что «а то»? — шнобелем врежешь?.. — снисходительно глянул на него Вовчик. — Забыл, что ли, как я левой рукой одним пальцем на рояле наяривал? Так бы и сейчас клювом по ноте, по ноте выстукивал. — Вроде азбуки Морзе? и кому бы ты её настукивал? — покачал клювом Димчик. — Любимое занятие — стучать, 65

выстукивать да настукивать!.. и чтобы все у тебя по струнке ходили! Вовчик обиженно прокаркал: — Что ты одно и то же: «стучать! стучать!» Нет плохих профессий, есть люди, недостойные нашей власти. Были, по крайней мере... Всё настроение сбил. Я совсем другое сказать хотел: теперь вот, когда не могу по клавишам стучать, — да и не на кого тут стучать, разве что тебе на тебя же или на самого себя, — стихи сочинять насобачился... ой, про собак это я зря!.. так вот: из меня стихи вдруг полезли, примитивные, правда, поэтому я тебе ничего из себя и не читал. Но вот сейчас не могу удержаться: как только ты сказал, что одна старая батарейка уже течь начала и скоро совсем сядет, у меня сразу, экспромтом, сочинился стишок. Послушай: Батарейка сядет — сяду рядом с ней, будем течь мы вместе — кто из нас сильней. Вдруг вскочу на ноги, ими семеня, и вода фонтаном хлынет из меня. — Это точно, — презрительно хохотнул Димчик, — тем более что все соки из тебя давно вытекли, кожа да кости остались — и клюв на полтела торчит. Смотрю, ещё и песок сыплется. — А, песок! Это я в песке купался, бассейна здесь ведь нет, — отряхиваясь, затрепетал крыльями Вовчик и прокаркал кого-то из древних: — Всё течёт, всё меняется. — Всё течёт, ничего не меняется, — поправил его Димчик. — Это же закон коммунального хозяйства! — И тут же напал на партнёра: — Вот батареи потекли... Когда ты на галерах пахал, неужели нельзя было и производство нетекущих батарей одной бороздой пропахать? Повесить бы тебя на рее! — Откуда на галерах реи? Ты хоть раз был на галере? — там грести надо! — возмутился Вовчик. — Раз ты на галерах не грести, а пахать умудрился, почему бы там и реям не быть?.. Ну да, ты море пахал, — так же, как вилами по воде писал... — сплюнул жвачку Димчик. Вовчик оживился: 66

— Кстати, о реях: почему, интересно, мы в канареек не мутировали? — пели бы сейчас хором, вдвоём. — Канарейкой он стать захотел, жёлтой!.. так ты чёрт знает до чего дочирикаешься!.. — зашёлся кашлем Димчик. Оба помолчали. Затем Вовчик оптимистично подвёл итог разговора: — Зато нас тут никто свергать не будет. — Зато нас тут никто свергать не будет, — эхом отозвался Димчик и продолжил мысль партнёра: — И перевыборы теперь — наше с тобой личное дело: сколько сроков захотим, столько и править будем. — Кстати, о сроках: по-моему, твой срок справа стоять вроде бы уже вышел, давай местами меняться, — спохватился Вовчик. — Слева, справа... У нас теперь как бы двухпартийная система: левые и правые... — для наглядности Димчик попеременно взмахнул крыльями, то левым, то правым. — Система-то вроде и двухпартийная, хотя обе наши партии входят в Единую Оранжерею, — подытожил Вовчик. И оба каркнули в одно горло: — Слава Единой Оранжерее! 4—15, 18 октября 2011 года

ГЕНЕТИЧЕСКИ МОДИФИЦИРОВАННОЕ ЧМО крантиутопия

Погожим сентябрьским деньком, в самый разгар бабьего лета, на привокзальной площади встречаются два весьма пожилых человека на редкость интеллигентной наружности. По всему видно, старые добрые знакомые. — Давно тебя не видел, Василь Иваныч, — говорит один старичок. — И я тебя, Пётр Иваныч, столько же не видал, — отвечает второй и, прикинув что-то в голове, добавляет: — Не помню уж, сколько лет, но годков, почитай, пять али шесть. — И чем же ты все эти года занимался, Василь Иваныч, где прохлаждался? — поинтересовался у приятеля Пётр Иванович. — Да как обычно, у себя на родине, в архангельских лесах, — махнул рукой Василий Иванович. — Понимаешь, обидно мне стало. Не столько за державу, сколько за народ. Почему ихние туземцы всякие там бананы-ананасы круглый год трескают, а мои земляки подножным кормом пробиваются... пробавляются то есть: клюквой, морошкой, грибами разными. Про развесистую клюкву когда-то, говорят, столичный умник шутку пустил. Вот я и подумал: а если мне клюкву с бананом скрестить? Выпросил я в академической оранжерее районированный банан и отвёз его к лешему. Вообще-то он лесник, из местных, но со странностями, из-за которых его лешим и прозвали. Впрочем, что с него взять, если он всю жизнь безвылазно в лесу прожил. Зато за моими опытными делянками постоянный уход с его стороны. В общем, вырастил я особый сорт банана, северного, в парнике, правда: морозов, гад, боится. А по весне, когда почва прогрелась, мы этот банан у болота высадили: там клюквы много и знакомый водяной, если что, приглядеть бы мог... — Слушай, а Бабы-Яги там случайно не было? — не выдержал Пётр Иванович. — Как же! была! — серьёзно сказал Василий Иванович. — Но местные попы её со свету сжить задумали: всякую, мол, нечисть вон из русских лесов и сказок! Припёрлись крестным ходом к избушке Бабы-Яги и ультиматом на неё: убирайся 68

отсюда немедленно, одна нога здесь, другая там! Вот избушка и поковыляла прочь на своих курьих ножках, туда, где её никто не найдёт, не отыщет. Сама Баба-Яга в отъезде была, в отлёте то есть, как вернулась — а избушки и след простыл. Расчихалась Баба-Яга, расплакалась, запричитала: «И куды меня на старости лет высылают? Всю жизнь напраслину возводили да в книжках нехорошо пропечатывали, а теперь и вовсе из жизни изводят». Ну, леший помог ей по следам путь найти, которым избушка на курьих ножках неизвестно куда утопала. Сам-то леший, как я сказал, местным лесником числится, вот его и не решились тронуть. А водяной в омуте спрятался и только пузыри пускал: кто решиться в омут с головой нырнуть? Походили вокруг болота, походили, кадилом помахали — да и удалились несолоно хлебавши. Пётр Иванович недоверчиво посмотрел на приятеля, но возразить что-нибудь было трудно: он и сам читал в газете, да и по телевизору сюжет видел, как церковники конкурентов из подведомственных территорий изгоняют, и не только БабуЯгу, но и самого Деда Мороза. Василий Иванович между тем продолжил свою грустную историю: — Вот, значит, высадил я банан у болота, стебли клюквы привил, потом, когда клюква зацвела, ещё и опыление сделал, сам знаешь: пестики-тычинки. Водяной сначала с интересом смотрел, чем я занимаюсь, а потом, когда из гигантской травы огромные продолговатые клюквины над болотом нависать стали, — уже с опаской: а вдруг какая на него сверху свалится и насмерть пришибёт?.. Ягода-то вкусной оказалась, кисло-сладкой, сахаристой, прямо готовый клюквенный кисель. И хотел я было опыт расширить, избушку вроде охотничьей туда волоком перетащил, но тут ночной заморозок случился: под утро разбудил меня страшный треск, выбегаю я из избушки и вижу, как мой драгоценный бананоклюкв у меня на глазах в сторону клонится, причём в сторону болота. И рухнул прямо в него, водяной едва нырнуть успел. Я подошёл, смотрю, ствол морозом схватило и он поутру водянистым стал, вот бананоклюкв под собственной тяжестью и подломился. Но корни в почве остались. Тут водяной выскакивает из воды как ошпаренный, с громадным лиловым синяком под глазом, — бананоклюкв, похоже, таки зацепил его, — и вопит, что я ещё хуже попов. Хватается водяной за остатки моего детища и одним рывком — силы-то у 69

него ого-го! — выдирает его прямо с корнем, как лопух какойто. Тут Василий Иванович обречённо махнул рукой, насупился и замолчал. Пётр Иванович, зная характер своего друга и его страсть к розыгрышам, тем не менее не мог понять, пошутил тот или нет, но расспрашивать не решился: а вдруг всё правда? — обидится ведь до смерти. — Что ты рукой машешь? — забеспокоился он. — Что, селекционная работа продвигается туго? Ты же когда-то у самого Мичурина вроде бы начинал. — Да не начинал, а яблоки и груши у него воровал: как в газетах о его успехах по скрещиванию разных видов растений прочитал, так из родных архангельских лесов к нему сбежал, тайком в сад залез и всяких плодов попробовал, — на старости лет признался Василий Иванович своему приятелю. — И так они мне понравились, что я сразу домой вернулся и решил в селекционеры податься. — Вот это новость! — удивился Пётр Иванович. — А в нашем академическом справочнике, да и в твоей официальной биографии, ты учеником самого Мичурина числишься. И в вестибюле твой портрет как старейшего академика на самом почётном месте висит, с надписью: «Ученик великого Мичурина». — Да какой там ученик! — пренебрежительно махнул рукой Василий Иванович. — Мне лет-то совсем мало тогда было. Это я просто болтанул как-то, что у Мичурина бывал, а биографы уцепились и остальное из пальца высосали. Что ж мне, признаться следовало, как на самом деле было? Это я тебе сейчас проговорился, ты уж никому больше не пересказывай. Я домой тогда аэропланом добрался: Мичурин как раз яблоки да прочие фрукты-ягоды на Север отправить решил, нашим славным вохровцам, которые перековкой социально незрелого материала неотрывно занимались, а я внутрь аэроплана потихоньку прокрался и между ящиками спрятался, как мышка затаился. А когда прилетели — зайцем выскочил и сразу в кусты шмыг, около своего дома, посидел там как следует, семена от яблок и вишен вместе с самодельным удобрением в ямки заделал: птички так делают, семена разных плодов по свету разносят. — И выросло из них что-нибудь, — Пётр Иванович с трудом сдерживал смех, — из семян этих мичуринских? 70

— А что из них вырасти могло в наших краях, — усмехнулся Василий Иванович. — Я же по малолетству мало тогда что знал. Вместо деревьев чахлые кустики в конце концов образовались, мелкие жалкие цветы заморозками сразу побивало — вот и вся басня. Тогда я решил дуб далеко на север продвинуть: у нас же самая распространённая порода лесов — ель да сосна, берёза и осина, ну там, пихта с лиственницей кое-где. А дуба — ни-ни. И не было, пока я не появился. Но дуб — это на первом этапе. А затем, думал я стратегически, когда дуб в моей родной почве укрепится, надо скрестить его с ананасом: чтобы плоды российского дуба не только свиньям доставались, которые у его корней себе чуть не гнездо свили, а сами корни хамски подрывают, но и простому народу — пусть люди жуют ананасы и рябчиками пролетающими закусывают. Молодой был, глупый, идей завиральных всяких понаслушался. — Ну а как же тот знаменитый визит Брежнева к нам в Академию наук? его же тогда по Центральному телевидению широко освещали, — напомнил Пётр Иванович. — Когда Леонид Ильич специально приехал, чтобы поздравить тебя с выдающей победой на почве отечественной селекции. — Ну как же! помню я Брежнева! — расцвёл в улыбке Василий Иванович. — Положил он мне руку на плечо и отечески так... — Да он лишь десятка на полтора лет старше тебя был, — не выдержал Пётр Иванович. — Погоди, не перебивай! Положил он мне, значит, на плечо и говорит: «Ну и дуб же ты, Василий Иванович, вырастил: великий и могучий, как русский язык». А уж потом разнесли эти слова по всей стране, суть наизнанку вывернули и в анекдот про Чапаева переделали. Вот точно так же несчастную ту женщину на весь мир опозорили. Она стала говорить, что у нас нет секса, фразу неправильно построила, ей договорить не дали и обсмеяли с ног до головы. Вот и со мной подобное случилось, немного раньше, правда. — Да нет, — поправил друга Пётр Иванович, — я ту передачу смотрел, она сказала: «Секса у нас нет, и мы категорически против этого!», но ей тут же под громкий дружный смех возразили: «Секс у нас есть, у нас нет рекламы!»

— А, если так, другое дело. Ладно, хрен с ним, с сексом этим, давай вернёмся к нашим дубам, — махнул рукой Василий Иванович. — К твоему дубу, — уточнил Пётр Иванович. — Кстати, как он поживает. Они то есть: там, небось, целые леса дубовых рощ выросли. — Вот то-то и оно, что ни хрена не выросло! — с многолетней досады плюнул Василий Иванович. — Загнулся он, дуб мой ненаглядный, в прямом смысле загнулся: широта ему, видите ли, не позволяет так далеко на север хладный расти. Да он широты нашей русской души просто не захотел понять, которой и кукурузы, и бананасов разных прямо с грядки хочется... — Постой, постой, как же так! — заволновался Пётр Иванович. — Ведь тебе за дуб даже приставку к фамилии дали: Клюквин-Дубовской. А как же Брежнев с его рукой на твоём плече? — что, не знал никто, что ли? — Да все знали, — кроме Брежнева, конечно, — сказал Василий Иванович, — я и не скрывал, что акклиматизация дуба на Крайнем Севере с треском провалилась. Но на эту программу такие деньги уже расписаны были, — планов громадьё, как говорится, а план, сам знаешь, закон нашей жизни, — вот по бумагам всё и было в полном ажуре, мне академика дали, куча членкоров, профессоров с моего мифического дуба кормилась. — Ладно, с дубом всё понятно. А как же ананасы? — хитровато улыбаясь, поинтересовался Пётр Иванович. — Которые ты к дубу привить хотел? — С ананасами целая эпопея вышла, — совершенно серьёзно проговорил Василий Иванович и принялся рассказывать: — Вот когда моя затея с дубом рухнула, решил я хоть ананасы к уже имевшимся дубам приладить: ты же меня знаешь, пока я дело до логического завершения с максимальным эффектом не доведу, не успокоюсь. Дубов подходящих подобрал. Но только я первые отростки ананаса привил, ещё при Усатом, как борьба с космополитизмом началась, профиль у ананаса не наш отыскался, чуждый, враждебный всему советскому. Вот и пришлось приостановить свои опыты, чтобы в низкопоклонстве перед Западом не обвинили. Это как раз тогда было, когда ты с продажной девкой спутался, — напомнил другу Василий Иванович. 72

— Какой девкой? — непонимающе вытаращил глаза Пётр Иванович. — Как с какой! — империализма, конечно, — ощерил до желтизны прокуренные зубы Василий Иванович. — Ах, ты об этом! — облегчённо выдохнул Пётр Иванович. — Ну и шутки у тебя! — А несколько лет спустя, — продолжил Василий Иванович, — уже при Никитке, сам помнишь, затеяли борьбу с излишествами. В основном архитектурными, конечно: башенки там, шпили островерхие, шишечки разные — всё к чёрту полетело. У некоторых крыши посносило. У архитекторов, я в виду имею, когда они своё детище безбашенным видели. Кое-кто не выдерживал зрелища и с недостроенного верха вниз. Коллеги таких ловили и на ноги ставили. В еде этих излишеств не очень-то наблюдалось, но я опыты, только было возобновлённые, снова приостановил, подумал: хорошо, привью я ананас успешно, а меня тоже за излишества привлекут... Ну а потом эти ананасы, натуральные, и у нас открыто, не из-под полы, продавать начали. И кто же мои дубовые есть после этого будет? В общем, оставил я эту свою старую задумку. Теперь, похоже, навсегда. Помолчав немного, Василий Иванович усмехнулся: — Да, вспомнил: тогда, после визита Брежнева, на дубе этом даже филолог попался. Написал диссертацию под названием «Роль архангельского дуба в переломе сознания дикорастущего советского человека». Звал в соавторы. Сделал у себя в секции языка и литературы доклад — и мне даже медаль вручили, от имени Пушкина... или имени Пушкина... в общем, с его профилем: за работу по профилю произведения поэта. Говорят, сам Александр Сергеевич этот дуб как-то на досуге описал: у лукоморья, говорит, дуб зеленый... — Это у тебя, Василь Иваныч, аберрация памяти: Пушкин-то когда жил, а ты когда! — мягко попытался осадить старинного приятеля Пётр Иванович, но друг не понял иронии: — Обирается моя память, совсем уж обобрали да чужую подсунули: всё, что было не со мной, помню, а что со мной, — всё больше забываю… Ну да, если подумать, Пушкин, похоже, другой дуб в виду имел, не мой. Выходит, обставил меня Александр Сергеевич в этом вопросе, по всем статьям обставил… 73

Василий Иванович раздумчиво замолчал, затем вдруг тряхнул облетевшей головой и резко перешёл к другой теме: — Да, пока я у себя в лесу безвылазно сидел и селекцией занимался, у вас власть, говорят, поменялась. Я же не в курсе был. Заметив, что Василий Иванович начал было раскрывать рот для вопроса, Пётр Иванович опередил друга: — Я тебя потом подробнее в курс дела введу, по старой доброй традиции, у себя на кухне, здесь посторонние люди кругом шныряют. Василий Иванович понимающе закрыл рот и посмотрел по сторонам: и действительно, ни одного знакомого лица. Одно, правда, мелькнуло в толпе своими отчего-то весёлыми глазами, тут же разбежавшимися в разные стороны, и скрылось в сизоватой дымке выхлопных газов. У людей был несколько странный, даже испуганный вид: все то и дело озирались по сторонам, словно ждали подвоха от любого проходившего мимо человека, тем более стоявшего без дела. Похоже, что у всякого было ощущение, будто за ним следят, а случайно брошенный в твою сторону взгляд воспринимался как взгляд соглядатая. Остро чувствовалась всеобщая скованность и повсеместная напряжённость. Пётр Иванович поспешно взял друга под руку и потащил прочь от привокзальной площади. — Здесь рядом скверик есть, со скамейками. Народ обычно мимо него проходит. Сядем, поговорим спокойно. Уже сидя на скамейке в безлюдном скверике, Пётр Иванович озабоченно сказал другу: — У меня недавно неприятный случай был: разговорился я как-то на улице с коллегой, немного политику затронули, имя того, кто нами руководит, ну, самого главного, упомянул, — и тут останавливается возле нас какой-то молодой человек и снимает нас на мобильник. Мы было возмущаться начали, а он нам язык показал, пальцем у виска покрутил — и был таков. На следующий день меня вызывает к себе Президент... — Как, сам... — раскрыл было рот Василий Иванович, но Пётр Иванович сразу приложил палец к губам и боязливо оглянулся по сторонам: — Нет, не тот, а наш, Академии наук, и говорит: «Вы бы, товарищ Пазлов, политикой меньше интересовались, особенно на улице: сигнал на вас пришёл, оттуда, сверху». Кругом

обложили, и сбоку, и сверху. А подо мной только мать сыра земля, да и та в частной собственности... Пётр Иванович тяжело вздохнул и замолчал. Но характер у Василия Ивановича был не такой, чтобы долго молчать, даже заодно с другом. Он оживился и со смешком проговорил: — Мужики в поезде между собой болтали, что страной сейчас правит... — Василий Иванович смущённо захихикал, — то ли гномик, то ли гомик, — не расслышал я. Одним словом, чмо какое-то. — Да не чмо, а гмо! — поправил приятеля Пётр Иванович. — А если точнее, гэ-мэ-о — генетически модифицированный организм то есть. — А с чем его едят? — не подумав, брякнул Василий Иванович. — Что это за зверь такой и почему он страной правит? — Во-первых, не зверь, а на вид очень даже человек, вовторых, не правит, а лишь вид делает, что правит: на самом деле всем заправляет всё тот же везде главный, что и до твоего ухода в леса. — Тогда я ничего не понимаю, — обескуражено покачал головой Василий Иванович. — Ты мне как генетик селекционеру скажи, как такое вообще возможно: ведь мы нового человека много десятилетий вырастить пытались, ничего из этого не вышло, а тут совсем ни за какой срок такой организм создали. — Именно как генетик я тебе могу растолковать, что это проще пареной репы: берёшь подходящего по определённым параметром человека, — с его согласия, разумеется, — имплантируешь в него необходимый набор генов, изъятых из нужного организма, в данном случае своего, — и через какоето время получаешь генетически модифицированный организм, полностью подконтрольный твоей воле, — долго и нудно объяснял приятелю суть дела Пётр Иванович. — Не ты, конечно, получаешь, ты же, кроме пестиков с тычинками, привоя да подвоя, ничего больше не знаешь, а тот, кому это нужно. — Допустим, — согласился Василий Иванович, но продолжил расспросы: — А как управление таким ГМО происходит? — Тут главное — этот ГМО надолго без контроля не оставлять, регулярно с ним встречаться, иначе он самостоятельной жизнью зажить может, а тогда пиши пропало. 75

Власть твоя то есть пропала, — поспешил уточнить Пётр Иванович. — Этот ГМО — очень удобная штука: с ним вместе отдыхать можно, на лыжах кататься, просто заниматься спортом или текущей оперативной работой, политической либо экономической. Василий Иванович впал в некоторую задумчивость. Пётр Иванович, напротив, принялся философствовать: — Понимаешь, даже одноклеточный организм имеет сложную структуру и заложенную в гены жизненную программу. А вот когда тебе с экрана телевизора говорят: «Будут лезть — получат по зубам»… ну что я могу тебе сказать... даже у одноклеточных интеллект гораздо выше. По крайней мере, они таких глупостей не говорят. А любой человек начинается с двух клеток, это хорошо известно...

ДВА САПОГА ПАРА, ДВЕ ИНФУЗОРИИ-ТУФЕЛЬКИ — ЦЕЛЫЙ ТАНДЕМ

Оба стареньких академика потупили глаза и попытались припомнить, как это происходит, когда начинается новый человек, но за давностью лет не смогли каждый в своём мозгу не только воспроизвести процесс, но и хотя бы смоделировать его. 76

В этот момент мимо них, лихо втыкая каблуки в щели между плитками, которыми была выложена пешеходная дорожка, и ловко вытаскивая их из дорожки вместе с обломками плитки, торопливым шагом прошествовали две юные особы откровенно женского пола, обдав обоих Ивановичей тошнотворно-приторным запахом фейковой переходной косметики, и с размаху плюхнулись на соседнюю скамейку. Присутствия двух стареньких академиков по соседству они, казалось бы, совсем не заметили. И в самом деле, разве у этих старичков на лбу написано, что они — академики?.. Приятели поневоле замерли в принятой перед появлением девиц позе, но не потому, что разговор этих особ заинтересовал академиков, а по очень простой причине: опыт жизни научил обоих сразу замолкать при появлении посторонних. Однако девицы тарахтели настолько громко, что академикам даже при всём желании не пришлось бы прислушиваться. — Ну так вот, если ты услышала, что кто-то про Путина плохо сказал, надо постараться это сразу задокументировать, — явно продолжая уже начатый разговор, поучающим тоном сказала одна девица. — Как это — «задокументировать»? — удивилась другая. — Очень просто. Навороченный мобильник у тебя ведь всегда с собой — вот и делаешь как бы невзначай запись, лучше, чтобы и видео, и аудио, хотя бы просто фото. Затем заносишь в блокнотик, где и когда это было, желательно поподробней. Потом несёшься в штаб нашего движения и составляешь полный отчёт, а копию записи они себе сами на комп сбросят, — проинструктировала первая девица. — И что я буду за это иметь? — скептически скривила губы вторая. — Скорее наоборот, — знающе усмехнулась первая, но не стала сразу расшифровывать свои загадочные слова. Раз ты в первый раз, на тебя заведут карточку и файл в компе — и поставят «галочку»: это значит, что одного оппозиционера ты им «сдала». Ребятам в первый раз дают сникерс «Путину по вкусу», а нам, девочкам (вторая глуповато хихикнула)... не перебивай, дура!.. а нам — красивый многоразовый тампакс, на котором красуются три буквы (вторая снова хихикнула)... ты что, совсем дура?.. одно на уме!.. три буквы: ДАМ... Вторая девица закрыла себе рот обеими ладошками и стала надуваться, чтобы лопнуть от смеха: 77

— Дам!.. И чем эти три буквы отличаются от тех, за которые ты меня дурой обозвала?!. Сама умная, да?.. — Да уж поумнее некоторых!.. Перебивать не надо: ДАМ — это ведь инициалы текущего, временного президента. Скоро тампаксы другие выдавать будут, с надписью «ДАМ ПУТИНУ». Не хихикай! Это сокращённо от: «Д. А. М. ПУТИНУ ВОЗВРАЩАЕТ КРЕСЛО». А сейчас просто ДАМ. Так положено, дисциплину и субординацию надо хоть формально соблюдать. — Слушай, откуда ты такие слова знаешь? Ещё несколько лет назад, когда мы с тобой в школе учились, ты ни у доски, ни даже с места двух слов связать не могла, а теперь как по писаному шпаришь. — А то! — задрала нос первая. — Три года на Селигере — это тебе не хухры-мыхры: там нас так натаскали!.. С самим Васей вась-вась!.. Думаешь, просто до комиссарши дорасти?!. Я потому тебя и позвала, что сейчас такие перспективы открылись, такие перспективы!.. — И комиссарша мечтательно закатила было глаза под узенький лобик, но сразу опомнилась и продолжила: — Ну так вот: календари типа «Владимир Владимирович, как насчёт третьего раза?» и акция «Порву за Путина»... короче, эти глупости остались позади. Сейчас игра пойдёт покрупному: когда ты «сдашь» десять оппозиционеров и получишь столько же «галочек» с тампаксами впридачу, ты проходишь спецобследование и... Комиссарша на всякий случай оглянулась на соседнюю скамейку: старички, казалось бы, погрузились в непробудный сон. Успокоившись, комиссарша продолжила, на всякий случай понизив голос до громкого свистящего шёпота: — ...и тебя, если всё в порядке, включают в группу предварительного отбора. — Какого отбора? в космонавты, что ли? — недоуменно перебила подругу вторая девица. — Я не хочу в космонавты! — Дашь ты мне договорить! — рассердилась комиссарша. — Твои космонавты никому сейчас и нахрен не нужны! Всё чисто земное, ничего особенного делать не придётся, только то, что у тебя и без этого прекрасно получается, никакой специальной подготовки: тебе просто введут небольшую порцию особой спермы, эта операция носит кодовое название «Непорочное Зачатие», по-научному это называется «внутриматочная инсеминация». Могут предложить сначала 78

экстракорпоральное оплодотворение, если какие-то сомнения возникнут. Самое главное — чтобы ты родила здорового ребёночка. — Да не хочу я никаких детей! — возмущённо завопила вторая. — Я ещё для себя пожить хочу. И секс чтобы традиционный, а не палочкой без всякого удовольствия. — Тише! что ты орёшь на весь сквер: старичков разбудишь, — рявкнула комиссарша на подругу. — Этим ты себя на всю жизнь обеспечить можешь, и даже больше. Ты знаешь, чья это будет сперма? — самого! — И комиссарша ткнула пальцем в небо. — Что, Бога, что ли? — не поняла вторая. — Ты что, действительно дура? где это видано, чтобы от Бога беременели. Начиталась чёрт знает чего!.. Сказки это!.. Не от Бога, а от... Ну, кто у нас второй после Бога!.. Сама скажу, а то ты опять пальцем в небо: от Путина, это его сперма будет. Только тсс! никому! строго между нами!.. Это последнее вау сезона. Вторая заинтересовалась предложением: — Ну, а дальше что? В гарем поместят? — Какой гарем! Таких знаешь сколько будет: какая дура не захочет ребёночка от него завести, это же такие возможности откроются!.. Мне вот уже инсеминировали, без проблем, одной из первых. А дальше... Потом, мне сказали, детишек в особый приют поместят, каждого под кодовым номером, и будут растит из них элиту нации, постоянно проверять по всем параметрам и показателям... — Прямо как скотину какую-то, — оскорбилась вторая за своего ещё не зачатого ребёнка. — При чём тут скотина? элита нации — это тебе не хухрымухры! это даже не элита нации, а элита элиты, — обиделась комиссарша за своего уже зачатого ребёнка, но продолжила: — Потом, когда дети немного подрастут, из мальчиков отберут самого-самого, ну, такого, какой превосходит даже самого Путина, и клонируют его, многократно... При этих словах Пётр Иванович рывком поднял голову и пристально посмотрел на комиссаршу, вернее, в её спину. Подруга перехватила этот напряжённый взгляд и толкнула комиссаршу. Та обернулась: выражение глаз незнакомого старика очень ей не понравилось, она вскочила со скамейки, рывком подняла подругу и, крепко держа её под руку, пошла прямо на Петра Ивановича, который никак не мог отвести от 79

неё глаз. Василий Иванович, тоже поднявший голову, крутил ею то в сторону друга, то в сторону этой бесстыжей девицы, силясь хоть что-то понять. — Ты чего на меня упулился, старый козёл? рога давно отвалились, а туда же! на молодых тянет!.. посидеть спокойно нельзя, обязательно приставать начнут!.. — подойдя почти вплотную к скамейке, окрысилась комиссарша на академика, выплюнула изо рта накопившиеся там слова, затем просто плюнула рядом со скамейкой и, не оборачиваясь, потащила подругу к выходу из сквера. Петра Ивановича буквально трясло от избытка непонятных чувств. Василий Иванович поспешил успокоить друга: — Ну чего ты так разволновался! блядушек, что ли, никогда не видал?.. их всегда полно было — и в пору нашей молодости, и сейчас, вечно по скверам и привокзальным площадям ошивались, как эти. Что ты, в самом деле... Пётр Иванович возбуждённо перебил друга: — Ты слышал, что она сказала? нет, ты слышал, что она сказала?.. — Ну, слышал, я же тоже не спал, ну, решили девки суррогатными матерями подзаработать, эка невидаль, сейчас это сплошь и рядом: у одних деньги, но детей не могут родить, у других наоборот, — рассудительно проговорил Василий Иванович. — Жизнь сейчас такая, ничего не поделаешь. — Да нет, я о последних словах! ты последние слова слышал? — никак не мог успокоиться Пётр Иванович. — Про клонирование, что ли? Ну, слышал, как овечку как-то клонировали. Как Ленина и Сталина пытались клонировать, тоже слышал, вернее, читал. Но то была всего лишь шутка. Про Путина — полная ахинея: блядушки услышали где-то мудозвон, да не знают, где он! Пётр Иванович помолчал немного, затем глухим голосом проговорил: — Раз ты мне про Мичурина признался, что ты никакой его не ученик, так и я тебе сейчас кое-что расскажу, только ты в обморок не падай, а то я и сам со скамейки чуть не грохнулся. Смотри! ни-ни! никому! это строжайшая государственная тайна! И, получается, наивысшего уровня. Клонирование человека — это именно та тема, которой я сейчас вплотную занимаюсь, уже поставлены первичные, подготовительные опыты. Ты вот в своей глуши, в своих архангельских лесах 80

совсем заблудился, от реальной жизни ой как отстал, и не знаешь, что сейчас клонирование человека на первое место среди генетических работ выходит. И вот нас, элиту российских генетиков, несколько лет назад собрали в одном укромном месте с многочисленной охраной и предложили клонировать человека, однако делать это в строжайшей тайне, мотивируя задание теми же этическими моментами. А когда на мировом уровне юридические вопросы утрясутся, мы должны быть, нам сказали, по возможности, первыми, кто наладил массовое производство опробованных клонов человека. Не все согласились, посчитали такой шаг этически для себя неприемлемым, но некоторые согласились, в том числе и я. Меня назначили старшим группы. Коллег, которые отказались от сотрудничества, перевели в какое-то неизвестное место. Я их с тех пор больше не видел и ничего о них не слышал. И вот сейчас мне через эту блядушку случайно стало известно, клонированием какого человека я занимаюсь... — И Пётр Иванович заплакал тихими детскими слезами. Василия Ивановича откровение друга, напротив, очень взбодрило: — Значит, так: сначала они занимались селекцией, то есть моей работой, и делали это, судя по всему, втайне от тебя. Очевидно, работала группа моих коллег. Расспрашивать их бессмысленно, всё равно не признаются, побоятся, что как за шпионаж посадят. Затем готовые образцы передавались твоей группе для клонирования. Ты-то ведь не селекционер, поэтому не знаешь, что дальше будет. Тот, кто всё это затеял, тем более не понимает последствий. Ну, те, кого эти блядушки-карьеристки понарожают, ничем от прочих людей отличаться не будут, если им не сказать, что зачаты они спермой Путина и, значит, он им генетический отец. Прочее у каждого из них будет от матерей. Похоже, из путинских отпрысков собираются многочисленную личную гвардию создать: когда надо, им скажут правду, чтобы они бились за Путина как за родного, в прямом смысле, отца. А вот с твоими клонами картина будет совсем иной: судя по всему, из них готовят, как раньше говорили, особ, особо приближённых. То есть ближе некуда. И для клонирования тебе подсунут самогосамого: чтобы и характером, и наружностью, и прочими свойствами и признаками превосходил не только всех остальных, но и самого Путина. Можешь себе представать, зная исходный образец, какого мерзавца тебе подсунут для 81

клонирования. И я тебе скажу, что дальше будет: будет борьба за существование. И не просто борьба, а внутривидовая борьба.

БОРЬБА НЕ НА ЖИЗНЬ, А НА СМЕРТЬ В любом научно-популярном пособии такого рода написано, — я-то уж точно знаю, сам их составлял, — что внутривидовая борьба за существование наиболее остро там протекает, где все особи одного вида в кучу собираются и конкурируют между собой за ограниченные ресурсы, а самцы некоторых животных бьются между собой за оплодотворение самок. В итоге внутривидовая борьба приводит к гибели менее приспособленных особей, способствуя таким образом естественному отбору. Это я тебе почти буквально процитировал по памяти одно из таких пособий. Я тебе пример на дубах скажу: на них-то я собаку, сам знаешь, давно съел. Ты же видел дуб, одиноко стоящий посреди равнины: какой он могучий, раскидистый, крона чуть не до земли! А в дубовой роще бывал? Где дубов тысячи, а толку ноль? Они же друг другу свет загораживают и питание взаимно отнимают: внизу совсем голые, сами тонкие, хилые, желудей мало. Хорошо, что не затаптывают друг друга до смерти, как это 82

люди умеют делать. И вот я тебе скажу, что произойдёт с твоими клонами. Раз они будут практически одинаковыми, то внутривидовая борьба развернётся между ними не на жизнь, а на смерть: речь-то идёт о наследовании трона, можно сказать. А когда наследников переизбыток, — история знает тому множество примеров, — клоны будут уничтожать друг друга до тех пор, пока не останется один-единственный. Между теми, кто от разных женщин рождён будет, борьба окажется фактически тоже внутривидовой, но менее чётко выраженной: разница между особями окажется настолько существенной, что если поместить их в разные регионы или даже отправить за бугор, чтобы они не знали друг друга, то процент выживаемости особей будет весьма значительным, только некоторым особям удивляться будут: как ты на Путина похож!.. Однако, насколько я понял, их не для того выращивать начали, чтобы в разные концы света отправить, а совсем наоборот. Вот тогда картина будет примерно такой же, что и с твоими клонами. Но плюс тут громадный: прежде чем они Путина от неугодных людей защищать начнут, они сначала друг с другом разобраться должны — законы внутривидовой борьбы за существование никому отменить не под силу, независимо от того, веришь ты в них или нет. Так что отбрось печали, прогони сомнения — и клонируй этого типа как можно больше: пусть его клоны между собой разборку устраивают, не до нас им тогда будет... 21—25 октября 2011 года

ТЕРМОЯДЕРНЫЙ БАДМИНТОН

В 2012 году военное ведомство закупит около 10 тыс. бадминтонных ракеток и десятки тысяч воланчиков.

«Известия», 13 ноября 2011 года

Утром, одной рукой почёсывая заспанный затылок, а другой выковыривая из гриппозного носа последние остатки совести, я обнаружил в новостях вышеприведённое сообщение и понял: наконец-то вылезла наружу тщательно скрываемая страшная военная тайна. В эпоху позднего застоя на учебных сборах офицеров запаса нам рассказывали об атомных пулях для стрелкового оружия и намекали на какие-то сверхсекретные разработки будущего, которое уже в те времена казалось весьма недалёким. Это будущее, судя по всему, наступило сегодня, даже вчера: теперь я вижу, что речь тогда шла о боевом бадминтоне как наиболее совершенном виде термоядерного вооружения Великой Грёбаной Державы.

ТЕРМОЯДЕРНЫЕ ВОЛАН-СНАРЯДЫ СИСТЕМЫ ПУПКИНА

Это они. Я их сразу узнал. Хотя их нам и не показывали: воланснарядов в прибрежное время ещё не было в металле… в перьях то есть. Но я когда-то очень хорошо играл в бадминтон, меня поэтому не проведёшь: мне всякие там альфа-собаки и в подмётки бы не сгодились. Альфа-пёс оказался не так прост: он чутьём унюхал, что главные и реальные термоядерные враги России находятся гораздо ближе Заокеана, и вывел новый вид ракетко-ядерных сил — бадминтонные войска стратегического назначения. Когда Главком рассказал о бадминтоне у себя в блоге, доступном только самым ограниченным людям... то есть самому ограниченному, в смысле, техническими средствами, кругу лиц (в Северной Корее, согласитесь, блог нашего Главкома простые люди вряд ли посещают), я понял, что это скрытая инструкция по использованию нового вида оружия.

ВОЛАН-СНАРЯД ПУЛЕЙ ЛЕТИТ ЧЕРЕЗ ГРАНИЦУ Бадминтонная сетка изображает границу, а Главком показывает, как правильно запускать через неё волан-снаряд. Роль спарринг-партнёра сыграл тот, кто пока позади, но скоро будет впереди. Причём выступает тот второй, который опять будет первым, за китайскую сторону. Впрочем, хорошо известно, что Альфа-дог давно на китайской, а также иранской и северокорейской, стороне играет. Мало того, Альфа-дог в последнее время настолько сузил глаза, что скоро его трудно будет отличить от закоренелого китайца: явно готовится к тому времени, когда ПоволжскоКавказский Халифат отсечёт европейскую Россию от азиатской её части, Северо-Запад во главе с СанктПетербургом с истошными воплями восторга вольётся в Великую Финляндию, а остальные регионы будут слёзно умолять Несменяемого Батьку принять их в состав Беларуси на правах отсталых областей (о том, чтобы их взяла себе историческая Родина, истинная Русь, и речи не будет: настолько её за столетия унизили и оскорбили). Сибирь и Дальний Восток станут китайской провинцией Хуа-Руся, а его, Альфа-дога, побитой собакой притащившегося к новым хозяевам, посадят мандарином-наместником руководить самой северной китайской провинцией... По моим высосанным из пальца сведениям, боевое применение бадминтонных войск стратегического назначения будет происходить следующим образом: как только разведка доложит из кустов о подготовке нападения Ирана, Китая и 85

Северной Кореи на обслуживающую их Россию, Главком объявит о проведении Всероссийских соревнований по бадминтону вдоль южной и восточной части Периметра. Одновременно, для переключения внимания, все остальные Вооружённые Силы России перебрасываются на территорию Грузии, где проводят военно-воздушные, военно-морские, военно-сухопутные и военно-подрывные учения под девизом «I'll be back». То, что это боевой бадминтон, никто из непосвящённых не должен знать. По команде «Волань!» боевые бадминтонисты запускают руку в штаны, где среди прочего надёжно укрыты термоядерные боеприпасы, — кому в голову придёт, что там ещё что-то находиться может? — вытаскивают из широких штанин волан-снаряд, точную копию обычного волана, как один разворачиваются лицом к противной границе и мощным ударом отправляют волан-снаряд фирмы «Игрушка», призванной отливать пули, в сторону ничего не подозревающего врага. Резким ударом ракетки включаются маршевые микродвигатели производства ленинградской обувной фабрики «Скороход» — и противнику гарантировано поражение. 14 ноября 2011 года

ЦИРК — ДА И ТОЛЬКО! крантиутопия

Подходил к неизбежному концу пятничный вечер. За окном ещё не стемнело, но намёки на это были: на улице кое-где стали загораться фонари наружного освещения. Глава ЦИРК (Центральной Избирательной Российской Комиссии) Чур нетерпеливо поглядывал на часы, спрятанные от посторонних глаз глубоко в рукав: пора бы уж и приехать. С улицы послышался солидный урчащий бас лимузина, имевший явно иностранный акцент. Увидев мраморные ступени монументального здания, бас крякнул и замолк. Из чёрного, сверкающего лаком красавца вылез, право, славный, пышущий молодостью и здоровьем, обладающий обширным телом батюшка, перекрестил своего любимца, затем, развернувшись, запыхавшегося главу ЦИРК, и, рясой заметая за собой следы, по мрамору ступеней принялся неспешно подниматься к парадному входу. «Наконец-то!» — про себя выдохнул Чур и мелкими шажками засеменил вслед поднимавшейся по мраморным ступеням рясе. — Товарищ батюшка, мы вас давно ждём! Всё уже готово к церемонии освящения, — по-военному чётко доложил Чур прикреплённому к ЦИРК священнику. — Можете обращаться ко мне просто, без церемоний: батюшка, — снисходительно бросил священнослужитель главе ЦИРК и повернулся лицом к своим многочисленным подопечным. Ровные шеренги совершенно одинаковых бюллетеней выстроились в безупречные колонны. Будто изготовившиеся к парадному маршу солдаты, с ходу собиравшиеся ринуться в бой. Идеальный строй вытянувшихся во фрунт бюллетеней не в состоянии был нарушить даже сквозняк распахнувшейся перед ожидаемым гостем двери. Батюшка почесал себе лоб. Чего он только ни освящал: и атомный авианосец на подводных крыльях, и яхты аллигаторхов, и дворцы новорусских воришей, и корпоративы спецслужб, и пьяные оргии младотворческой элиты, лишь недавно сменившей памперсы на трузера и тампаксы с крылышками, далеко не ангельскими... 87

Но чтобы пустые бумажки, от которых ничего не зависело!.. Его пригласили на мероприятие, утверждая, что оно жизненно важное, главней самой термоядерной ракеты, а тут... Что, товарищ Чур до сих пор не усвоил урока великого вождя и учителя и не знает: главное, не как проголосовали, а как посчитали? А уж товарищ Чур считать умеет, это всем хорошо известно, он же в этом деле почти волшебник. — Ну-с, граждане, начнём, — обратился к безмолвной когорте батюшка, не ожидая, впрочем, никакого ответа: он уже понял, с кем имеет дело. То же самое батюшка сказал и главе ЦИРК: — Начнём, сын мой! Чур нервно потеребил свою седую бородёнку и недоуменно пробормотал: — Какой я вам сын, это вы мне в сыновья годитесь. — Сын мой, не нарушай установленного не тобой порядка, — осёк его батюшка. — Так надо. Я же не лезу в то, что у вас в цирке... ой, в ЦИРК творится. Батюшка наладил кадило и принялся размахивать им прямо перед носом главы ЦИРК. Чур, которому самым непосредственным образом указали на необходимость соблюдения правил, установленных вышестоящими лицами, вспомнил вдруг, что вроде бы надо приложиться к руке батюшки. Когда именно требовалось это сделать, Чур, будучи слегка сбит с панталыку, запамятовал и на всякий случай решил сделать это немедленно, своими подслеповатыми глазками не разглядев, что кадило уже ходит маятником взад и вперёд, чуть не перед его носом. Как только Чур наклонился для процедурного поцелуя, кадило с размаху въехало ему в лоб — и глава ЦИРК, потеряв сознание, свалился на пол... ...Очнувшись, Чур увидел склонившиеся над собой участливое, но строгое лицо батюшки. — Сын мой, товарищ Чур, у меня есть для тебя деликатное поручение с самого верху. — И батюшка ткнул перстом в потолок. — От самого Владимира Владимировича? — обрадовано переспросил Чур. — Нет, от Всевышнего! — с достоинством поправил священнослужитель неразумного сына своего. Глава ЦИРК небрежно глянул вверх и сурово сказал: 88

— Ты там не особо командуй! И повыше Тебя люди есть. Ты там неизвестно где, а надо мной Владимир Владимирович: его слово для меня — закон, превыше даже Закона Божия. Мне даже Дмитрий Анатольевич не указ, хоть и президентский. — Нет, нет, с вашим самым главным вопрос согласован, — поспешил успокоить батюшка главу ЦИРК. — Поручение напрямую связано с вашей нынешней плодотворной деятельностью. Вас берут на повышение. Чур недоумевающее вытаращил на батюшку свои кротовьи глазки: — Какое повышение? Я и так на высшей для меня позиции. — Это временно, — сказал батюшка. — Скоро вы можете остаться без работы. — Как это временно! — возмутился глава ЦИРК. — Владимир Владимирович заверил меня, что благодаря Поясу Богородицы демографическая проблема скоро будет решена и всего лишь через восемнадцать лет число избирателей резко возрастёт, а значит, и работы мне прибавится. Батюшка смутился, но всё-таки решил несколько охладить пыл главы ЦИРК, ведь поручение Всевышнего превыше всего: — Сын мой, мало поглазеть на Пояс Пресвятой Богородицы, даже потрогать его. Для зачатия ещё кое-что требуется. Могу сказать по строжайшему секрету, мы в этом вопросе во всеоружии: скоро нам доставят свежайшую порцию семени, любезно поставляемого нам архангелом Гавриилом, расфасуем его поштучно и будем... — батюшка замялся, вспомнив, как Христос гнал торгующих из храма, но продолжил: — Примемся облагодетельствовать семенем всех страждущих. Небезвозмездно, конечно: надо же покрыть транспортные расходы на доставку семени с Небес. Можем и вам внеочерёдно приобретению из пробной партии посодействовать, на личные нужды, так сказать... Глава ЦИРК, не дослушав последние слова, обрадовано перебил батюшку: — Ну вот, и вы подтверждаете, что моих клиентов скоро значительно прибавится! Батюшка, крепко держа себя в руках, продолжал гнуть свою линию, вразумляя седобородого сына своего: — Парадокс в том, что как раз из-за вашей слишком успешной работы выборы скоро совсем отменят, по причине их полной бессмысленности и сплошной растраты бюджетных 89

денег: кому они нужны, эти выборы, если благодаря вашим усилиям заранее известно, кто будет избран. — Ну, вы явно преувеличиваете мои заслуги, — смущённо потупил глазки глава ЦИРК, — я делаю всё строго по закону. — Вот именно! — обрадовался батюшка. — Именно поэтому вас и хотят повысить! — и вы будете проводить выборы уже по Закону Божию. Речь идёт о перевыборах на Небесах. Чур недоумевающе уставился на батюшку. Тот поспешил заверить главу ЦИРК: — Владимир Владимирович в курсе и одобряет эту идею. Видите ли, там, наверху, существует несколько противоборствующих группировок. Каждая выдвигает на главный пост своего кандидата. Наиболее агрессивно ведут себя те, кто кричит: «Нет Бога, кроме Аллаха!» Вы себе представляете, если этой группировке удастся своего представителя на высший пост протащить? Что это, в самом деле? — выставят к Небесам свои зады, голову приложив к земле, как будто Всевышний там! А ведь там не Всевышний, а, страшно сказать, главный Его конкурент в борьбе за души людей. И потом: разве интересно Всевышнему, кто бы он ни был, поднятыми кверху задами любоваться?.. Поэтому мы считаем эту группировку самозванцами, ведь Бог должен быть один для всех. От группы товарищей было предложение, чтобы Господа Бога назначал сам Владимир Владимирович, но потом засомневались, не рано ли? Представьте себе, Владимир Владимирович, не дай Бог, конечно!.. — батюшка, озираясь по сторонам, понизил голос и договорил, — преставился. Кто тогда Господа переназначать будет? Вот и решили временно подождать, пока Владимир Владимирович истинного бессмертия не достигнет. Между прочим, Папа Римский давно нелегитимен, именно по этой причине: его всего лишь избирают, без назначения Владимиром Владимировичем или хотя бы Богом. — Ну да, — усмехнулся Чур, — его пришлось бы тогда именовать Папа Владимира Владимировича. Батюшка понимающе кивнул головой и продолжил: — На Всевышнем рассмотрении были сначала две кандидатуры: вы и ваш коллега из дружественного нам государства. Проблема в том, что ваш коллега, ни в чём вам не уступающий, а кое в чём даже превосходящий, — женщина. С Батькой мы бы договорились, но Господь был категорически против: негоже, чтобы часть была больше 90

целого. А созданное Господом из ребра первочеловека — лишь часть целого. — Ну да, pars pro toto! — щегольнул глава ЦИРК фразой, подхваченной у кого-то по какому-то случаю. — То-то и оно, что это тут не то! — обрадовался батюшка такому взаимопониманию со стороны потенциального кандидата. — Поэтому Господь остановил Свой выбор именно на вас, а не на этой pars'е pro toto. — И батюшка процитировал по хорошей памяти: «И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел её к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть». — Оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей... — задумчиво повторил Чур и воскликнул: — Скорее наоборот: жена иной раз так прилепиться, что и не чаешь, когда отлепится. — Не кощунствуй, сын мой! — осёк его батюшка. — Такова задумка Господа, на испытание она дана: кто выдержит жену свою, тому сам чёрт не брат. В этот мгновение снизу, будто из глубокого колодца, раздался гулкий голос: — За твои делишки, Чур, тебе к нам прямая дорога! Глава ЦИРК испуганно дёрнулся и вопросительно посмотрел на батюшку. — Не обращай внимания, сын мой, — спокойно сказал батюшка, это наш конкурент снизу. Его Сам от должности отрешил и в отставку отправил, в глубокую провинцию. Не бойся, Всевышний тебя защитит от любых происков. Но если ты не согласишься принять должность, Господь сам отправит тебя в ту же глухую провинцию, откуда ты никогда не вернёшься. Глава ЦИРК затрясся всем телом, спешно вскочил на ноги и завопил так, что дрогнули даже неподвижные бюллетени: — Я согласен! И в знак неистовой благодарности Чур задрал у батюшки рясу вместе с подрясником, чтобы поцеловать батюшку в живот: он видел по телевизору, как его вышестоящий Владимир Владимирович, пробегая по территории Кремля, поднял мальчику футболку и поцеловал его в животик. А 91

Владимир Владимирович был для товарища Чура наивысшим примером и образцом для подражания: значит, так надо — задрать и поцеловать. Но вместо маленького, аккуратненького детского животика глава ЦИРК обнаружил под рясой громадный выпуклый живот, людьми несведущими, невоцерковленными, называемый брюхом. Пока Чур размышлял, в какое место обширного брюха ему приложить свои уста, батюшка от неожиданности выронил кадило. Оно упало где-то сзади. Батюшка развернулся и нагнулся. Размышляющий глава ЦИРК вдруг обнаружил перед собой два огромных белых полушария, разделённых парящейся полоской Гольфстрима. «Terra incognita, которую мне предстоит осваивать», — подумал Чур латинскими буквами и с размаху поцеловал сначала правое, затем левое полушарие, а для верности лизнул между ними. Батюшка смущённо крякнул, выпрямился и оправился. — Я, конечно, понимаю, что вы привыкли зад лизать, — сказал он обескураженному Чуру, — но надо всё-таки и меру знать. Глава ЦИРК смущённо пробормотал: — Я думал, так и полагается, раз вы его передо мной выставили. — Ничего я не выставлял, я всего лишь за кадилом нагнулся, — возразил батюшка. — А полагается сейчас руку целовать. Но если ты, сын мой, привык зад лизать, не отказывайся от своих искренних убеждений: целуя руку, полагай, что лижешь зад... ...Чур стоял ничего не понимая. Голова гудела колоколом, на жутко болевшем лбу нащупывалась громадная шишка. Батюшка участливо поддерживал главу ЦИРК под руку. — Ну вы и навернулись! — восхищённо сказал батюшка. — Вы зачем-то полезли мне руку целовать, а я не успел среагировать и кадило попридержать — и оно вам с размаху прямо в лоб, хорошо, что не по очкам. Сразу же потеряли сознание, потом, будто в сомнамбулическом сне, начали говорить не совсем приличные, даже откровенно богохульные, речи и совершать несколько непристойные, просто похабные, действия... Впрочем, это неважно, главное, что вы наконец очухались, — перебил батюшка самого себя. — Всё, 92

освящение ваших подопечных я закончил, можете спокойно выпускать их на избирателей: дело будет в шляпе... то есть в урне. Сразу после православного попа благословить бюллетени на святое дело рвались раввин и мулла, но Чур испугался, что раввин может бюллетеням обрезание устроить, после чего они негодными к употреблениями окажутся, а мулла поставит их на пятничную молитву — и они согнутся пополам, а обратно разогнуться не смогут, — вот Чур и отказал обоим: — Приходите после выборов, тогда вы с ними всё что угодно проделать сможете. О католическом священнике речи вообще быть не могло. Эти нехристи крест кладут не с той стороны, что чревато: избиратели могут свои крестики в неправильной клеточке поставить. А слово «ксёндз», произнесённое однажды при Чуре, вызвало у главы ЦИРК такой нервный приступ, что Чура едва вернули к жизни. Так что отказано было всем, кроме родного православного священника: чай, по одному, можно сказать, ведомству проходят. Батюшка, дождавшись выдворения конкурентов, заурчал своим автомобилем и уехал. Чур рявкнул на подопечных: — Равняйсь! смирна! — глянул вверх, перевёл взгляд в пол, пробормотал «чур меня! чур меня!», затем махнул рукой: — Ладно, вольно. Бюллетени даже не шелохнулись. Они стояли столь плотными рядами, что яблоку негде было упасть. Но как только Чур дал команду «фас!», бюллетени перекрестились и ринулись в атаку на избирателей... 23 ноября, 6 декабря 2011 года

C НАС ТУПИВШИМ НОВЫМ СТАРЫМ! Скоро стукнет ровно двенадцать лет, — полный астрологический цикл, — с тех пор, как Борис Николаевич Ельцин обосрал нам Новый год. Тогда я, из доступных источников не сумев узнать, какого скота в мешке он нам подсунул, отреагировал более мягким глаголом, хотя в виду имел именно этот, пахучий до неприличия. Не всяким же глаголом жечь сердца!.. За четыре дня до того я сделал в своём дневнике такую запись: «Скоро Новый год. Вот придёт Дед Мороз. Интересно, что он понаваляет нам под ёлку на этот раз?..» Теперь с грустью приходится констатировать, что Борис Николаевич Дед Мороз с щедрого плеча бросил нам под ёлку мешок отборного дерьма... Чего следует ожидать цикл спустя, мы скоро узнаем. Вполне вероятно, — в каком-то ином, конечно, виде, — повторение того миниспектакля: Диман досрочно оставляет пост одноразового зицпрезидента и назначает и. о. в лице стянутой ботоксом рожи. Свежий опрос ВЦИОМ ставит под сомнение победу Путина в первом туре. А второй тур непредсказуем. Но Путин рисковать не станет. Тем более после развивающегося скандала с фальсификацией думских выборов. Что в таких случаях обычно делают подобные людишки? — стараются сорвать выборы любым путём, введя чрезвычайное положение. Как ответ на массовые волнения, например. Даже война для этого сгодится. Вот если, например, по дружественному Ирану супостат ударит. Можно и без этого с Грузией рассчитаться: всему миру известно, что она агрессор — спит и видит, как ей Россию покорить. Уже несколько раз там и сям попадались аналогичные прогнозы. Наиболее интересной мне показалась идея Андрея Пионтковского: «Несчастного затравленного Айфончика уходят в отставку по психическому здоровью. Ботокс автоматически становится и. о. президента и откладывает президентские выборы на неопределённый срок». Хотелось бы немного порассуждать в этом ключе. Дело в том, что мне в руки попал сценарий, по которому снимают обращение Медведа к народу и другие приключения нашей системы. В космическом, не побоюсь этого громкого слова, масштабе. Привожу отрывки из сценария, реперные его точки, так сказать.

C НАС ТУПИВШИМ НОВЫМ СТАРЫМ! крантиутопия

Москва. Красная площадь, засыпанная снегом, самолётами МЧС доставленным из олимпийского города Сочи. Кремлёвская стена.

Громадные голубые ели, за которыми еле видно бледное лицо Медведа. В кронах деревьев расположились «кукушки», то есть снайперы, со времён Финской войны ховающиеся за разлапистыми ветками всяких там вечнозелёных хвойных. Но на этот раз это не финские снайперы, а сотрудники службы охраны Путина. Их задачей является контроль строгости следования тексту. При малейшей попытке Медведа вякнуть хоть что-то про Новый год «кукушки» обязаны моментально пресечь беспредел всеми подручными средствами, включая пистолет-пулемёт, водомёт-огнемёт и миномёт-полный-улёт. Медвед, стуча зубами неизвестно отчего, почти азбукой Морзе проговаривает намертво заученный текст. Текст очень короткий. ДОРОГИЕ РОССИЯНЕ! ОЩУЩАЯ ПОЛНОЕ СВОЁ ДУШЕВНОЕ СМЯТЕНИЕ, ПОЗДРАВЛЯЮ ВАС С НОВЫМ СТАРЫМ ПРЕЗИДЕНТОМ! 95

Сразу после произнесения восклицательного знака с двух ближайших елей вспархивают вдруг две кукушки и взмывают ввысь, после чего начинают медленно спускаться. Когда они оказываются на уровне макушек деревьев, становится видно, что это вовсе не кукушки, а чистые ангелы с распростёртыми белыми крыльями. Ангелы снижаются к Медведу с непонятными пока намерениями. Опустившись до его уровня, ангелы приобретают совсем не ангельский вид санитаров, распахнутые накрахмаленные халаты которых издали можно было принять за ангельские крылья. Под халатами у санитаров обнаруживаются мундиры полковников спецмедицинской службы. Санитар-полковники подхватывают Медведа под побелевшие руки и взмывают с ним в сторону учреждения, в котором уже содержатся Наполеон, Эмиль Золя, Магомет, вице-король Индии, Кай Юлий Цезарь, Генрих Юлий Циммерман и стыдливая голая женщина, которая на самом деле одета и является мужчиной с усами. Для полного комплекта не хватает как раз президента России, безнаказанно и бесстыдно, на глазах всего мира выдававшего себя за такового, хотя весь мир и без войны прекрасно знал, что президентом России всегда был и есть Владимир Владимирович Путин и что никому он своего права на самоуправу не передавал. По крайней мере, всерьёз. Санитар-полковники внедряют самозванца в палату под известным номером и отправляются умывать руки. В этот ответственный момент мы можем рассмотреть их лица: это бывший кинорежиссёр, нанятый главврежем страны в качестве ассистента для съёмок фильма «Место Путина изменить нельзя», и бывший детский вралч-дохлтур. Оставив эту парочку домывать то, что нельзя отмыть, камера переносит нас в исходную точку. Зритель видит, как из-под ели высовывается голова с натянутой от напряжения кожей рожи, засовывает револьвер в кобуру, вздыхая от облегчения, что всё прошло как по накатанному льду и не пришлось ставить в речи самозванца крайнюю точку, бегом бежит к Спасским воротам, запирает их на ключ и стремительным нестроевым шагом направляется в Грановитую палату, где прячет ключ в яйцо Фаберже, снесённое хромой уткой в сокровищницы Кремля. После этого по верху Кремлёвской стены начинается бурная деятельность: верх башен сносится, вместо него 96

устанавливаются противоракеты, на самой стене монтируются автоматические крупнокалиберные пулемётные установки, управляемые одним движением глаз оператора. Путин знал, что из своего окружения рассчитывать можно на кого угодно, но лучше только на себя, поэтому, чтобы не повторить судьбу Чаушеску, заранее решил, что функцию оператора будет исполнять лично. На Красной площади появляется свежезавезённая суперпупер-наебаллистическая ракета, в которой каждый болтик с винтиком — самоизвергающаяся боеголовка Путина. Как только Путин получил молниеносное сообщение Телеграфного Агентства Советского Союза о том, что Клинтониха дала сигнал некоторым нашим деятелям внутри страны, а они этот сигнал услышали и при поддержке Госдепа США начали активную работу, Президент понял, что Клинтониха первой попавшейся чартерной ракетой вылетела в Москву маршрутом, проложенным ещё Матиасом Рустом. С собой, по данным успешно провалившейся суперагентши Анки-минетчицы, главарь Госдепа везла безоткатное оружие в виде Моники Левински, на двояковыпуклой груди которой белой ленточкой набухал недоиспользованный презерватив, подаренный её человеком, которого она когда-то так любила. Цель скоротечного визита была ясна как Божий день: свержение Путина путём совращения. Услышав пронзительный визг отделившейся от ракеты капсулы с двумя диверсантками, Путин хватает многозарядный пневматический пистолет-соплемёт системы Алкашникова, кубарем скатывается с крыльца палаты во двор, где первым же выстрелом рассыпает в прах капсулу — и обе диверсантки с воплями смываются в брянские леса, к тамошним волкам, которые на деньги ЦРУ выли когда-то на славную Советскую власть, а теперь готовы облаивать её даже за жалкие бабки Госдепа. Вдруг Путин замечает, что с неба спускается какая-то белая ленточка. Ба! — да это не ленточка, а презерватив. Тот самый, что висел на груди Моники. На презервативе чёрным по белому написано: «За нашу и вашу Свободу!» Намёк, значит, чтобы молодые люди, надежда державы, покидали Родину и переезжали за океан, где они могут спрятаться под юбкой этой мерзкой бабы по кличке Свобода.

Не бывать тому! Знаем мы эту их Свободу, на глазах всего мира устроившую факельное шествие! И не таких бивали! И маршалиссимус Путин вторым метким выстрелом сбивает презерватив-соблазнитель. Остатки семени какого-то дебилла обливают маршалиссимуса с ног до головы. Путин утирается рукавом и с хрустом откусывает головку наглому сперматозоиду, посмевшему заглянуть великому вождю в рот, и выплёвывает его на землю: всё, с конкурентом покончено. Вождь поднимает голову и пристально смотрит на камеру наружного видеонаблюдения, накануне установленную по его личному распоряжению. «Интересно, заметила она чтонибудь?» — вопросительно думает он. К милой кличке «Вова-презик» он уже привык: не будешь же ты доказывать, что «презик» — это не сленговое «президент», а «презерватив». Злые языки сразу прозовут тебя «Вова-гондон», — что, впрочем, не страшно, он и сам любит на тему ниже пояса пошутить, так что мгновенно скаламбурил бы в ответ: «На чужой роток не только платок не накинешь, но и гондон не натянешь». А вот если его станут называть «Вова-сперматозоид», тут как быть?.. С одной стороны, вроде бы и почётно быть сперматозоидом, с другой стороны, он, сперматозоид, такого ведь маленького роста, что засмеют. Видеокамера, уловив суть рассуждений патрона, покраснела и стыдливо опустила глазок... Оппозиция, услышавшая сигнал главы Госдепа, тут же начала активную работу. Она обложила лагерем весь периметр Кремля и по сигналу своих наваленных кучами лидеров, с боевым кличем «Перелазай! Бараны, ёбанный в рот!», должна была вот-вот ринуться на штурм цитадели антинародного, по их понятиям, режима. Маршалиссимус Путин надел на голову устройство управления огнём с помощью одних только глаз и принялся защищать Родину, о которой ему столько пелось. Путин начал стрелять глазами. В какую сторону ни посмотрит, с той стороны скорострельные крупнокалиберные пулемёты начинают поливать подкрадывающегося к святым стенам врага. Враг тараканами пополз со всех сторон.

Путину пришлось крутиться волчком вместе с вращающимся креслом, чтобы успеть задействовать все пулемёты сразу. Атака была успешно отбита, трупы врага возвышались вокруг Кремля окоченевшими глыбами ненависти. Клинтониха с Левински окончательно сбиты с толку. Теперь очередь за главным врагом. И Путин одним лёгким поворотом гаечного ключа ядерного чемоданчика отправляет свою супер-пупернаебаллистическую ракету с ответным презервативным ударом. Или превентивным. Один хрен. Температура при взлёте ракеты была столь высокой, что даже мраморный Мавзолей заполыхал гнилой головёшкой. Ильич, из-за угрозы создать ему вполне выносимые условия жизни уже двадцать лет державший в нём сухую голодовку, с воплем «Враги сожгли родную хату!» выскочил из-под руин, сунул в карман жилетки раскалённый кусок мрамора, так, на память о последнем пристанище, и исчез в неизвестном направлении. Говорят, спустя всего лишь пять миллиардов лет его видели где-то на задворках Вселенной, в заброшенном вагончике. Вагончике, заброшенном из какой-то давно прекратившей существование незначительной Солнечной системы. На вагончике было обнаружено столько пломб, что пробы ставить некуда было, поэтому вагончик было решено немедленно отправить на переплавку и перековку на орала. А Ильича с тех пор только и видели... Маршалиссимус Путин понял, что он стоит выше Создателя: тот всего лишь сотворил человека, а ему, Путину, о которого каждая собака когда-то ноги вытирала, предназначено было уничтожить всё недостойное существования на Земле человечество вместе с его планетой, — и Путин крутил ключом в разные стороны, жал на все кнопки сразу, чтобы успеть закончить дело всей своей жизни до подлёта боеголовок ненавистного противника... ...По всем окружающим галактикам пронёсся ободряющий слух, что благодаря беспримерному героизму никому до сих пор не известного в межгалактическом пространстве землянина Космос наконец избавился от этого несносного человечества, возомнившего себя пупом мироздания. Все достигшие зрелости объекты галактики Млечный Путь на своём общем собрании решили переименовать нашу Галактику 99

в честь Великого Антитворца. Теперь она гордо носит имя Вечный Путин. Чёрная дыра, хозяйка Галактики, с неземным свистом и скрежетом глотавшая всё, что к ней неосторожно приблизилось, эту новость проглотила без звука. Только потому, очевидно, что не успела выучить русский язык. Наступила пора подыскать нашей Галактике спутницу жизни. Наиболее подходящей все называют Туманность Андромеды. Вот уж галактика так галактика: высока, стройна, спиралевидна, как и наша. Вот она, эта русская красавица!

Далее авторы бесконечного сериала выводят зрителя в безграничные просторы Космоса. Зрителя сразу со всех сторон обступают с явно криминальными намерениями массы тёмной материи. С трудом вырвавшись из объятий масс, мы сразу попадаем в газопылевое облако. Отчихавшись и выплёвывая изо рта набухшие слюной сгустки пыли, прорываемся сквозь облако, — и сразу вспоминаются с детства знакомые стихи никому не известного автора: Межзвёздной пылью тучами покрыт, Бреду по нашенской Вселенной. Не хватит ни ковшей и ни корыт Ту пыль бы смыть хотя бы хоть с коленок. 100

Бреду всё дальше, будто бы в бреду, Комком планеты подступают к горлу. Но тут вдруг оказалось на беду, Что кошелёк в туманности вдруг спёрли. Дыханье спёрло сразу у меня И сердце застучало с непривычки. Ведь, каждую копеечку ценя, Я «зелень» позапихивал в кавычки. Хватаюсь за карман — там чёрная дыра, Через которую проникли воры. Хоть одного поймать бы мне вора, Сбежавшего в космические норы. Но вот все трудности позади. Взору зрителя предстают галактики. Боже! Сколько их! и все такие разные! А формы какие! эллиптические, спиральные, ещё чёрт знает какие! Есть из чего выбрать. А это что? — загогулина какая-то, похожая на символ ненавистного американского доллара. И сюда эти гномы-масоны пробрались. Вот символа рубля нет. Но ничего, скоро будет! Проглотят как миленькие! не захотят — заставим! Прошло несколько миллиардов лет. Три или четыре, сейчас уже не упомнишь. А может, и все пять, даже шесть. Наша Галактика Вечный Путин (бывший Млечный Путь) за это время настолько сблизилась с ближайшей своей соседкой Туманностью Андромеды, что обе галактики слились в нешуточном экстазе и образовали новую галактику. Туманность Андромеды оказалась дамой корпулентной, размерами она тоже превосходила зачуханного Вечного Путина, раза этак в полтора, и всё у неё было, как и полагается всякой приличной спиральной галактике: в центре её была колоссальная чёрная дыра. Так что её дыра поглотила нашу без всяких возражений с её стороны. Однако некоторое время спустя выяснилось, что наше Солнце, весьма посредственная звезда, стала о себе много мнить, из-за чего разбухла как бочка и основательно покраснела. Возникли подозрения, что краснота эта носит не общекосмический, а частный антропогенный характер: когдато земляне заразили планету, о которой сейчас никто и не вспоминает, красной заразой, в результате чего полностью 101

лишились среды своего обитания и самой планеты. Судя по всему, зараза эта не была истреблена окончательно — и с разбухшим от избытка красноты Солнцем пришлось поступить радикально: выкинуть его вон из совместной Галактики... 16—17 декабря 2011 года

ПАСПОРТ ПРАВОСЛАВНОГО ГРАЖДАНИНА Поначитавшись новостей, подумал: настала пора. Настала пора узаконить то, что есть на самом деле, — добавить в статью 68 Конституции РФ такое положение:

Государственной религией Российской Федерации на всей её территории является православие, исповедуемое Русской Православной Церковью Московского Партиархата. Надо, в конце концов, и о детях подумать:

Настала, думаю, пора поставить всех на их места. Вот подросла уж детвора — ей не хватает лишь Христа. Взрослых перевоспитать трудно, у них такое разномыслие и разноверие, что их проще того самого... сами понимаете, чего. А дети с пелёнок должны знать, что на Небесах один Бог — Иисус Христос, в России один Вождь — Владимир Владимирович Путин, который является наместником Бога на Земле, — а посему любое ругательное выступление против наместника является богохульством и строго наказывается строго в соответствии с Основным Законом Путина.

Один на всех, за всех в ответе на этом — и на том же свете. Кто без Вождя — ну, и без Бога, — тому прямая в ад дорога.

102

Такое легко, в два пальца проводимое дополнение Конституции неизбежно повлечёт за собой появление у граждан РФ ещё одного документа, удостоверяющего личность. Речь идёт о паспорте православного гражданина РФ. Я тут коротко набросал основные положения сего документа, остальное — дело специалистов.

ПАСПОРТ ПРАВОСЛАВНОГО ГРАЖДАНИНА ЭРЭФИИ основные положения

Паспорт православного гражданина РФ является основным документом, удостоверяющим православную личность гражданина РФ на территории РФ. Паспорт обязаны иметь все православные граждане РФ, достигшие 14-летнего возраста и проживающие на территории РФ. Православные граждане обязаны: 1. Состоять на православном учёте по месту жительства или месту пребывания в православном приходе, который обязан выдать учитываемому удостоверение прихожанина, подписанное приходским священником и старостой церковной общины. 2. Сняться с православного учёта при переезде на новое место жительства или место пребывания (на срок более 3 месяцев), а также при выезде из РФ на срок более 6 месяцев и встать на православный учёт сразу по прибытии на новое место жительства, место пребывания или возвращении в РФ. 3. Бережно хранить паспорт православного гражданина РФ и удостоверение прихожанина. В случае утраты указанных документов незамедлительно обратиться в соответствующий православный приход по месту жительства, осуществляющий православный учёт, для решения вопроса о получении документов взамен утраченных. 4. При переходе в другую религию, включая атеизм, незамедлительно явиться в православный приход по месту жительства или месту пребывания для аннулирования паспорта православного гражданина РФ вкупе с удостоверением прихожанина и последующего предания анафеме. 103

5. Являться в установленные время и место по вызову (повестке) в православный приход по месту жительства или месту пребывания, имея при себе паспорт православного гражданина РФ, удостоверение прихожанина, а также внутренний паспорт гражданина РФ и водительское удостоверение при его наличии. 6. Православные граждане, получившие мобилизационные предписания или повестки православного прихода, обязаны выполнять изложенные в них требования. В период мобилизации и активных силовых действий против богохульников, иноверцев и осквернителей православных святынь выезд православных граждан, состоящих на православном учёте, с места жительства или места пребывания производится с разрешения приходского священника и старосты церковной общины по письменным заявлениям православных граждан с указанием причины убытия и нового места жительства или места пребывания. Борьба за чистоту православной веры, исповедуемой Русской Православной Церковью Московского Партиархата, должна осуществляться методами физического прикладного характера с использованием против богохульников, иноверцев и осквернителей православных святынь всех подручных средств убеждения, не исключая крепких кулаков и бейсбольных бит. Правила, касающиеся всех без исключения граждан РФ: 1. Граждане, допустившие нарушение внутрицерковных православных норм, правил и канонов, несут ответственность в соответствии с Уголовным кодексом РФ, но не менее семи лет строгого режима. 2. В паспортах граждан РФ производятся отметки об их отношении к православию, исповедуемому Русской Православной Церковью Московского Партиархата, в порядке и по образцам, которые установлены Русской Православной Церковью Московского Партиархата. 3. Вход в храмы и церкви Московского Партиархата допускается только при наличии паспорта православного гражданина РФ и удостоверения прихожанина. Лица, не имеющие вышеупомянутых документов, допускаются внутрь лишь по предъявлении документа, удостоверяющего их личность и проверки по спискам 104

неблагонадёжных людей, совершивших богохульство по отношению к Вождю РФ, Партиарху, либо склонных к сему акту. Молитвы, возносимые в храмах, если они не осуществляются в строго установленном порядке, должны иметь письменный вид и быть заверены соответствующим священником и главой территориального управления ФСБ. Аналогичные молитвы, творимые в храме Христа Спасителя, удостоверяются лично Партиархом Всея Руси и Председателем Федеральной Службы Безопасности Спасителя Руси Путина. 29 апреля 2012 года

ТОЛЬКО ХОРОШИЕ НОВОСТИ Утром прочитал две новости — и обе, как ни странно, хорошие. Даже отличные от хороших. В лучшую сторону отличные. Ведь речь идёт в первую очередь о детях, самых маленьких, но самых важных. Газета «Известия» пишет, что «Федеральная служба охраны (ФСО) задумалась о защите детей высокопоставленных чиновников от последствий ядерного взрыва, химической и биологической атаки. Спецслужба закупает 118 специальных переносных детских капсул, в которой новорождённый ребенок может без вреда для своего здоровья провести в опасных условиях до шести часов». «Известия» подчёркивают: «Примечательно, что ФСО озаботилось защитой от ядерных взрывов сразу после того, как о возможности ядерной войны 17 мая упомянул глава правительства Дмитрий Медведев на Международном юридическом форуме в Санкт-Петербурге». Правда, позже официальный представитель ФСО заявил, что Федеральная служба охраны не занимается закупками специальных средств защиты для VIP-детей, потому что этим занимаются другие организации, но это уже, как говорится, мелочи нашей небезопасной жизни: кто бы ни закупал, лишь бы закупал, — ведь очень может пригодиться. Сошлюсь на высочайший авторитет никогда не бывшего президентом, а ныне практикующего премьерство и выше уже упомянутого юриста Медведева, который неделю назад заявил в Питере: «...действия, которые подрывают государственный суверенитет, могут закончиться вполне себе такой полноценной региональной войной и даже, никого не хочу пугать, применением ядерного оружия». 105

И нам очень даже есть что применить для защиты своего суверенитета, усиленно подрываемого изнутри щедро проплаченной Госдепом и натасканной на митинги вражеской агентурой. У нас есть такая штука, — и это вторая хорошая новость, — которая «позволит значительно повысить шансы на прорыв системы противоракетной обороны (ПРО) потенциального противника». Путина очень напугала судьба Каддафи, с которым жестоко расправились, вытащив ливийского «лидера» из дренажной трубы: а как и с ним, несменяемым президентом «великой державы», в конце концов обойдутся? — вдруг по его собственному рецепту в выгребной яме утопят?.. Гарантий, что Путину удастся благополучно доправить до своего естественного конца, нет никаких. Ни Сталин, ни Хрущёв, ни Брежнев со сменившими его покойниками не боялись, что их могут скинуть изнутри: стратегический враг был внешним. Горбачёва и Ельцина убрать могли легко, но расправляться с ними, как с Каддафи, вряд ли стали бы. Как с Чаушеску — вполне могли. Свои же. А Путин реально боится расправы — и чтобы избежать её, вполне может пойти на развязывание термоядерной войны. Ружьё, мирно висящее на стене в первом акте, в пятом непременно должно выстрелить. А тут не жалкое охотничье ружьё, а поставленные на поток термоядерные дубины. Путин ещё год назад заявил: «С точки зрения обеспечения обороноспособности страны ракетно-космическая отрасль, я имею в виду и военный космос, — это абсолютный приоритет наряду с атомной промышленностью, её боевой частью...» Кто-то возмутится, что расходы на здравоохранение и образование несопоставимы с резко возросшими при Путине расходами на возобновлённую им же гонку вооружений, а я скажу так: а зачем будущим покойникам здоровье и образование? — и зачем государству в ботексном лице разбазаривать деньги на совершенно ненужные вещи?..

Когда на улицах российских городов станут бушевать вооружённые до зубов дикие орды непримиримой оппозиции с влившимися в их ряды наиболее прогрессивными представителями ОМОНа и Вооружённых Сил и защитить Путина с подельниками будет некому, запрутся наши «вожди» с чадами, находящимися в специальных капсулах, и домочадцами, одетыми в защитные костюмы, в хорошо оборудованных подземных бункерах и оттуда дадут команду нанести превентивный удар по главному своему врагу, который вынужден будет ответить — и термоядерным смерчем непроизвольно сметёт всех врагов режима с улиц и площадей столицы и провинции. Планета снова станет безвидна и пуста — и только горстка «смельчаков» продолжит своё героическое существование под железобетонными или даже гранитными толщами, защищающими подземные убежища. 106

Современные системы жизнеобеспечения позволяют прожить в таких убежищах десятки лет. Заранее создать запасы продовольствия и выращивать растения с помощью гидропоники, используя кругооборот воды в подземной природе, — не проблема. Сейчас даже воду не надо запасать впрок. Совсем недавно в подземных убежищах держали сухую воду: ложку порошка такой сухой воды разбавляли стаканом тухлой воды из-под крана — и получалась целая бутылка прекрасной питьевой жидкости. В наше наночастичное время прогресс науки настолько продвинулся вперёд, что воду получают фактически в неограниченных количествах и без особых затрат: из одной специальной ёмкости берут две чайные ложки порошка атомов водорода H, из другой такой ёмкости, но в два раза меньше, — чайную ложку порошка атомов кислорода O, тщательно перемешивают их в ведре, оставляют на ночь настаиваться, утром добавляют щепотку микроэлементов и минеральных солей по вкусу — и хоть лошадь из ведра пей! Впрочем, насчёт лошади я пошутил: кто за ней там конские яблоки убирать станет?.. ...Через несколько десятков лет выросшее и подрастающее поколения потомков «вождей» выберется на поверхность планеты, превратившейся в цветущую пустыню и заселённую табунами лошадей, — и по земле будут ходить свободные кони и люди... В конце концов, надо же будет с чего-то начинать! — ведь Адам с Евой вообще одни были, а как расплодились!.. И преимущества колоссальные: все только свои, русские, православные, на одном языке говорят, врагов нет, оппозиции никакой — райская жизнь, да и только!.. 24 мая 2012 года

107

ЛЕТАРГИЧЕСКИЙ СОН крантиутопия

Ночью приснился мне сон. Может, и не ночью, а уже утром: сейчас ведь светает поздно, поди проверь, тем более что часов под рукой нет, они на кухне, идти далеко и незачем, потому что они почти всегда отстают на пять минут... Встал я, глянул в окно, хотя там часов тоже нет. Зато есть свет. Правда, от фонарей, а не от рассвета. Вижу — на земле и на крышах машин белеет вроде бы: не похоже, что снег ночью шёл, скорее, это изморозь. Без очков толком не разглядеть, а очки я на ночь снимаю, в них спать неудобно. Хорошо бы глаза вооружить и повнимательней погоду за окном выглядеть — да оно мне надо, очки напяливать, хотя они буквально на расстоянии вытянутой руки лежат. Я и без них знаю, что если заморозки, на ранний рассвет надеяться нечего... В общем, приснился мне сон. Неважно, когда, ночью или уже утром, важно, что приснился. Сон о том, что я впал в летаргический сон. Сон мне приснился как раз в том момент, когда я очнулся. Открываю глаза, а надо мной вместо ангела склонилось лицо миловидной женщины в белом халате и радостно прокричало: «Ура! пра-пра-пра-пра-прадедушка проснулся!» Первой моей мыслью был вопрос: «А чего эта врачиха заикается?» Я с трудом разлепил отвыкшие от общения губы и спросил: «А вы кто?» — «Ваша пра-пра-пра-пра-правнучка», — гордо ответила врач. Я пришёл во вполне понятное недоумение, потому что внучка у меня ещё маленькая, но сначала поинтересовался, отчего врач так сильно заикается. «Я нисколько не заикаюсь, — обиделась молодая женщина, — вы действительно мой пра-пра-пра-пра-прадедушка. Просто вы слишком долго спали непрерывным летаргическим сном».

108

О летаргическом сне, которым я спал, я услышал впервые, но сначала осторожно поинтересовался: «А какой сейчас год?» — «2112-й», — ответила врач. Я как можно деликатнее поправил её: «Вы оговорились. 2012-й — хотели вы сказать». — «Ничего я не оговорилась, — немного обиженно произнесла женщина, — сейчас действительно 2112-й год: вы проспали ровно сто лет». Я не поверил своим ушам и решил проверить врача самым простым способом: «Хорошо, пусть 2112-й. А кто у нас президент?» — «Как кто? — недоуменно подняла брови женщина. — Владимир Владимирович Путин». — «Вот видите! — обрадовался я. — Путин был президентом именно в 2012-м году, поэтому сейчас никак не может быть 2112-й. Разве что его пра-пра-пра-пра-пра-правнук с таким же именемотчеством дело пра-пра-пра-пра-пра-прадеда продолжает», — язвительно закончил я свою разоблачительную речь. Врач, выдававший себя за мою пра-пра-пра-пра-правнучку, нисколько не обиделась и снисходительно пояснила: «Всё очень просто: следом за вами в летаргический сон впал и президент. Говорят, он шёл по кремлёвскому двору, споткнулся, упал — и в сон впал. Сто лет уже в нём пребывает, не очнулся пока». Я всё ещё не мог поверить в реальность слов молодой женщины, полагая, что она по каким-то причинам насмехается надо мной, и ехидно спросил: «Вот так во сне и руководит государством? и никто его от должности по состоянию здоровья не отстранил?» — «Так сразу же закон был принят, поправка к Конституции, что президент продолжает исполнять свои обязанности, пока его Бог к себе не призовёт. А Бог почему-то не стал его призывать. Один известный посредник между Богом и людьми пытался поговорить об этом с самим Господом, но Бог ему ничего не ответил, что было истолковано как разрешение решить щекотливый вопрос по своему разумению. Тогда нейрохирурги вживили в различные отделы мозга президента золотые проводочки, которые подключили к специально сконструированной аппаратуре управления: известно ведь, что сознание человека, впавшего в летаргический сон, обычно сохранено, такой человек воспринимает сигналы, идущие извне, и реагирует на них с помощью приборов. Радио каждый день объявляет, что президент неусыпно работает с документами и перерабатывает горы жизненно важной для страны 109

информации. По телевидению регулярно показывают судьбоносные визиты к президенту чиновников, сановников, военачальников, рабочих, ткачих и доярок. Время от времени президента навещают дети. Одной девочке он посредством помощников подарил куклу и комплект платьев к ней, а мальчика попросил поцеловать в живот. Словом, президент не лежит без дела, а живёт полнокровной... то есть ведёт полноценный образ жизни». Я никак не мог понять, смеётся врач надо мной или нет, как вдруг женщина, отбросив всякие «пра-пра-пра-пра-пра-пра» и почему-то перейдя на «ты», запросто обратилась ко мне: «Да, дедушка, мы из поколения в поколения читали твои записки, которые храним как семейную реликвию, и знаем некоторые твои взгляды. Хочу тебя обрадовать: Ленина из Мавзолея выкинули». — «Ура!» — сколько было духу прокричал я, но врач тут же огорчила меня: «Место надо было найти, где Владимир Владимирович мог бы спокойно лежать и страной руководить, налёженное такое место. А оно оказалось единственным». Я обескуражено замолк, пытаясь осмыслить сказанное, но врач, не замечая моей задумчивости, продолжила: «Москву тогда пришлось освободить от посторонних, в столице имели право находиться только службы поддержания стабильности государства, они и заселили освободившиеся дома и квартиры. Тем более что москвичи, по утверждению властей, стали вести себя как последние паразиты: на работу больше не ходили, целыми днями таскались по городу с самыми немыслимыми лозунгами и требованиями — и в любой момент могли двинуться на штурм президентского Мавзолея. Вот москвичей и выселили за сто километром и на пушечный выстрел к окраине города не подпускают. Над Мавзолеем соорудили сверхпрочный саркофаг почище атомного, вертолёты постоянно летают, самолёты барражируют, войска в несколько линий обороны размещены. Между прочим, и я отчасти из-за этого врачом стала», — неожиданно закончила женщина свой рассказ. «Как это так?» — удивился я. «Очень просто, — ответила женщина. — Если ты помнишь, твоя внучка, моя пра-пра-прабабушка, питала пристрастие к изучению скелетов, разных болезней, методов лечения. Повзрослев, она, глядя на действительность, принялась всем в глаза резать правду-матку. Родители вместе с пра-пра-пра110

пра-прабабушкой тогда решили, пусть лучше режет людей, чем правду-матку, — вот она и стала знаменитым хирургом. Тут ещё и на медицину государство деньги почти прекратило выделять, только военных врачей бесплатно готовили и тут же по месту службы отправляли. Вот на семейном совете и было решено как можно шире осваивать профессию врача, самых различных специализаций, чтобы родственников и нужных знакомых при необходимости бесплатно лечить. Другие семьи учились друг у друга на учителей, преподавателей, косметологов, поваров, на все те специальности, которые жизненно важны, и обменивались услугами по принципу «ты мне, я тебе». Бартер профессий, так сказать. С тех пор ничего не изменилось, все деньги государство тратит лишь на защиту себя от многочисленных внутренних и внешних врагов, ни на что остальное финансов не хватает». Женщина печально замолчала, потом вдруг оживилась и прочла мне наизусть какую-то смешную вещь из моих записей столетней давности, затем рассказала историю, которую я не записывал, и знать её могли только члены моей семьи. Тут я действительно понял, что передо мной стоит моя прапра-пра-пра-правнучка — и в этот момент проснулся. Встал, подошёл к окну: за окном белел иней на деревьях и на траве посреди двора, крыши машин были покрыты изморозью. Светало. «Хорошо, что это был всего лишь сон», — подумал я, остерёгшись вместо «хорошо» говорить: «Слава Богу!» А вдруг Бога нет, а всё, что мне приснилось, будет?.. 25 ноября 2012 года

111

ПУСТОЕ МЕСТО повесть

...По главной улице одного очень большого города плотной толпой шествовала странная процессия, больше напоминавшая похоронную. В самой её середине чинно вышагивала некая важная персона, в которой люди сведущие легко распознали бы местного градоначальника. Постороннему же взгляду, если его можно было бы бросить на странную процессию, ничего подобного не могло открыться, потому что сверху важную персону прикрывал громадный чёрный зонт, в такт шагам покачивавшийся в руке высокого широкоплечего человека, а по бокам, спереди и сзади градоначальника загораживали мужчины крепкого телосложения. Все они, включая человека с зонтом, были одеты совершенно одинаково: на плечи были наброшены необычайно широкие чёрные крылатки, головы их увенчивали надвинутые на глаза чёрные же цилиндры. Если бы не угольно-чёрный цвет, эту странную процессию можно было бы принять за гигантскую многоножку, на время покинувшую своё укрытие и деловито ползущую по самым неотложным делам, — настолько слаженными и отработанными были движения отдельных людей. По тротуарам быстрым шагом перемещались одетые точно так же фигуры, у которых от спорой ходьбы развевались полы крылаток, отчего эти фигуры напоминали громадных хищных птиц. Никого из посторонних на улице не было видно: горожане давно уже знали, что когда градоначальник, сопровождаемый тайной полицией, совершает регулярный променад, лучше не высовывать нос из дома. Мало того, следовало плотно запирать входные двери, а все окна, выходящие на главную улицу, закрывать ставнями или хотя бы завешивать плотными шторами и ни в коем случае не пытаться подглядеть за градоначальником, тем паче воспользовавшись при этом подзорными трубами, у кого они ещё чудом сохранились. Нарушение сих строгих правил неизбежно влекло за собой заключение в темницу, ибо рассматривалось как попытка 112

покушения на жизнь градоначальника, что каралось по всей строгости и без того строгого закона. Отдельные смельчаки, несмотря на строжайший запрет и вполне вероятный донос, наблюдали за процессией сквозь щели в ставнях и дыры в занавесках и на тайных сходках делились впечатлением об увиденном, хотя делиться-то особо и нечем было. А когда-то, в самом начале своего правления, человек, обещавший покончить с казнокрадством и мздоимством, волокитой и бюрократизмом муниципального чиновничества, под восторженные крики населения был прямо на центральной площади единогласно избран главой города. Первое время новый городской голова ходил окружённый толпами своих не столько сторонников, сколько поклонников, сообщавших о недостатках, которые следовало исправить в первую очередь, и обещал всем немедленное исполнение их пожеланий, хотя из обещанного не выполнял ровным счётом ничего. Постепенно как поклонников, так и сторонников становилось всё меньше, а враждебно настроенных горожан всё больше. Городскому голове пришлось набрать себе охрану, потому что ходить по улицам города ему стало небезопасно. Три худых молодых человека, у некоторой части населения считавшихся удальцами, даже пытались проникнуть в дом градоначальника и заколоть его кинжалами. Все трое были заблаговременно схвачены стражей и брошены в самый глубокий и сырой каземат городской крепости, где были вскорости съедены обильно кишевшими там крысами. Народ с ликованием воспринял эту новость, простые люди любят, когда жрут кого-то, а не его лично. Потом городской голова отменил всяческие выборы, сам назначил себя градоначальником, для пущей важности присвоил себе чин тайного советника, чиновников подбирал по принципу личной преданности; кроме того, создал многочисленную тайную полицию, державшую население в страхе и под неусыпным контролем. И вдруг этот градоначальник исчез. Нет, горожане об исчезновении не узнали ничего — да и не могли узнать. О сиятельной пропаже был осведомлён настолько узкий круг чиновных лиц, что их можно было пересчитать по пальцам руки любого из этих чиновников. 113

С утра ещё градоначальник был на месте, в своём громадном пустом кабинете, посетителей снисходительно принимал, бумаги разные подписывал, взглядом грозным сверкал, громы и молнии метал, — а после обеда вдруг исчез. Никто из подчинённых не видел, куда он делся. Из кабинета не выходил, из окна не выпрыгивал. Да и кто мог бы на него подумать, что такое серьёзное государственное лицо у всех на виду из окна сигать будет? — как напроказивший мальчишка или мелкий воришка, тем паче сбегающий от постылой невесты жених. А даже и так: под окном всегда экипаж стоит, в полной готовности тотчас куда-либо ехать, со сменным кучером на облучке. Уж кучер непременно бы заметил, что кто-то из окна выскочил. К тому же и шинель на месте висела. А нынче так похолодало, что без шинели на улицу никак нельзя: простудишься и заболеешь. Подчинённые все углы в кабинете обшарили, шкафы перерыли, горы бумаг по листочку разобрали — нигде градоначальника нет, будто и не было никогда, одна только шинель на вешалке да подписи на бумагах говорили о том, что был. В камин заглянули: может, градоначальник в камин залез и там спрятался. От всех и всего сразу. Правил-то он городом настолько долго, что под конец и свихнуться мог. Но и в камине никого не обнаружилось. Пригласили трубочиста: а что, если градоначальника черти унести пытались, а он в трубе застрял и они его там на произвол судьбы так и бросили?.. Чертей, правда, в городе никогда живьём не наблюдалось, да они наверняка и сами опасались грозного градоначальника, может, поэтому и не показывались ему, и вообще никому, на глаза, но чем чёрт не шутит, вдруг уставший от правления градоначальник сам в трубу залез?.. С другой стороны, последнее предположение было совершенно абсурдным: градоначальник никогда не выказывал неудовлетворения тем, чем занимался почти всю жизнь, наоборот, он всяческими жульническими способами регулярно продлевал срок своего правления. Поэтому и в каминной трубе никого обнаружено не было. В полной растерянности подчинённые гурьбой бродили по осиротевшему кабинету, некоторые стояли у окна и задумчиво 114

смотрели вдаль, размышляя не столько о судьбе начальника, сколько о своей собственной, другие собирались кучками и живо обсуждали сей странный случай и делали различные предположения, третьи втихомолку, тайком от всех, распихивали по карманам притягательные безделушки с внушительного стола исчезнувшего градоначальника... Вдруг со стороны вешалки раздались весьма странные звуки, будто громадная птица крылами захлопала. Все сразу обернулись в ту сторону и увидели, что с вешалки с шумом приподнимается вверх и опускается к полу шинель градоначальника. Подчинённых охватил неописуемый ужас, они стояли будто парализованные, не в силах сдвинуться с места и могли только наблюдать, как настежь распахнутая шинель проплывает мимо них на некотором возвышении от пола и направляется в сторону кресла градоначальника. Внутри шинели царила пустота: ни ума, — хотя бы потому, что и головы-то не было, — ни сердца, ни души. О душе ведь говорят: на чём душа держится. Значит, ей, душе, на чём-то держаться надо. А на чём ей в пустой шинели держаться, если там даже взгляду зацепиться не за что? Ну, насчёт желудка беспокойств не могло быть: известно, что шинель без еды хоть тысячу лет проживёт, главное, от пыли её регулярно очищать и смотреть, чтобы моль не заводилась, которая и сама добрым сукном полакомиться не прочь. Можно было предположить, что внутри шинели находится невидимое тело, — кто его знает, вдруг могущественный градоначальник и такими чудесами уже овладел, — но когда один из рукавов при взмахе случайно пронёсся над воротником, над которым должна была восседать голова, все увидели, что рукав не встретил никаких препятствий: головы, даже невидимой, точно не было. Шинель проплыла по воздуху мимо обезумевших от страха чиновников и уселась в кресло градоначальника в такой точно позе, как и сам он. После этого с чиновников сошло оцепенение, они сломя голову ринулись вон. Отталкивая друг друга, чиновники сразу по нескольку слипшихся в одно целое тел принялись протискиваться сквозь дверь и, выбравшись из кабинета без части пуговиц, зато с оторванными карманами, немедленно захлопнули её за собой. 115

Покинуть Дом Правления чиновники не решились — да и нельзя им было оттуда уходить: если народ прознает, что градоначальник бесследно исчез, им очень не поздоровится. Собравшись кучкой, чиновники принялись обсуждать, что им предпринять в сложившейся ситуации. Один из чиновников отважился заглянуть в замочную скважину и увидел, что шинель сидит в кресле, рукава положив на стол точь-в-точь как их градоначальник. Другой чиновник вспомнил вдруг, что градоначальник эту шинель себе совсем недавно справил, из дорогого аглицкого сукна особой выделки. Остальные чиновники только недоуменно пожали плечами: на то он и градоначальник, чтобы дорогую добротную одежду носить. Но чиновник не унялся и сообщил прочим о беседе со своим закадычным приятелем, который служит по части закордонный дел и общается с разными людьми из диковинных стран. «Так вот, — поделился чиновник полученными от приятеля знаниями, — в одной заморской стране вроде бы произрастает некое диковинное растение неописуемой красоты, которое ловит в свои громадные, широко распахнутые благоухающие цветы различных насекомых, привлечённых сладким запахом, и высасывает из них все соки. То растение даже малых птах способно заманить: залетит пташка размером с ноготок в цветок, а он раз — и захлопнется. Пташка бьётся-бьётся, никак выбраться не может и погибает самым жутким образом, только смятые перья да переломанные косточки от неё остаются». Чиновники выслушали рассказ с большим интересом, но не могли взять в толк, какое отношение он имеет к их случаю. «А вот какое, — сказал чиновник. — А что, если овец для этого сукна в той же заморской стране вырастили, овцы растения эти поедали, а шерсть овечья свойства растений переняла — и теперь вот шинель, изготовленная из шерсти тех овец, градоначальника нашего и съела?» На него в ужасе замахали руками: что ты! что ты! как такое может быть, ведь хоть какие-то следы должны были остаться, ты же сам про несчастных птичек рассказал, а тут ни капли крови, ни клока волос, ни зуба щербатого, ни даже подошвы от штиблет — неужели и это всё съедобное? Чиновник только руками развёл: на это у него не было никакого разумного ответа, сплошная мистика и неразрешимая загадка. Всеядная шинель какая-то... 116

Третий чиновник высказал робкое предположение, что градоначальник неким загадочным образом без остатка растворился в воздухе, а воздух тот полностью впитала в себя висевшая на вешалке шинель: то есть шинель — это и есть градоначальник. Прочие чиновники зло высмеяли выдумщика, однако тут же принялись чесать себе затылки, недоверчиво вздёргивать головой, издавая при этом звуки, похожие на смущённое кряхтение. Немного поразмышляв, пришли к выводу, что раз ни они сами, ни отечественная наука ещё не в состоянии объяснить столь странные и загадочные явления, следует полностью положиться на волю Божию, которой подведомственно всё на свете, в том числе и разные необъяснимые случаи. «Чем чёрт не шутит, — сказал наконец один из сомневавшихся, — разные чудные вещи в мире случаются. Во всяком случае, градоначальник отсутствует полностью, а шинель его наличествует в целости и сохранности. И в добром здравии, если можно так выразиться. Впитала она в себя его плоть или нет, мы определить никак не можем, ясно одно, что суть осталась». Все остальные чиновники обрадовались столь изящному и мудрому подходу к неразрешимой задаче и согласились считать шинель исчезнувшим градоначальником. «А как мы к нему... то есть к ней... обращаться будем?» — вдруг задал кто-то резонный вопрос. «Очень просто, — ответствовал старый опытный чиновник. — Раз это шинель тайного советника, стало быть, согласно табели о рангах, полагается обращение „Ваше превосходительство’’». Потолкавшись немного перед дверью, чиновники решили всё-таки зайти в кабинет, но никто не хотел рискнуть первым. Один из них ещё раз глянул сквозь замочную скважину и сообщил собратьям, что шинель сидит в той же позе, положив рукава на стол. Тут один из чиновников воскликнул: «Так в этой позе их превосходительство обычно бумаги на подпись ожидали-с!» — и тут же с испугу закрыл себе ладонью рот, будто пустая шинель могла что-то услышать. Все разом закивали головами, подтверждая друг другу, что так оно и есть.

117

Срочно отыскали бумаги, готовые для подписи, положили их в соответствующую папку, насильно воткнули папку в руки самого тщедушного чиновника и, напутствуя его ободряющими словами «да не съест же он тебя, в самом деле!», открыли дверь и втолкнули несчастного в кабинет, тотчас же плотно закрыв её. «А если и съест каким-то образом, невелика потеря, — подумал каждый из чиновников, — лишь бы не меня». Один из них прильнул к замочной скважине и внятным шёпотом докладывал другим о том, что происходило по ту сторону двери. А в кабинете происходило следующее. Когда трясущийся от страха чиновник оказался внутри, он сначала не решался поднять глаз на шинель своего начальника, затем, понукаемый шёпотом коллег, всё-таки посмотрел в сторону стола и увидел, что шинель слегка приподняла рукава, как бы приглашая чиновника подойти ближе. Чиновник слегка приободрился и, не переставая отвешивать привычные поклоны, приблизился к столу, пожелав их превосходительству здравия. Воротник шинели благосклонно опустился к груди и сразу вернулся в прежнее положение, словно отсутствовавшей головой кивнув. Рукава шинели вытянулись в сторону чиновника, будто хотели принять бумаги на подпись. Чиновник был хоть и тщедушным, но смышлёным, и стал вытаскивать из папки одну бумагу за другой и класть их на стол прямо перед шинелью. Воротник склонился над бумагами и на некоторое время замер в таком положении. Затем поднялся правый рукав и стал водить обшлагом над каждой бумагой, как это делал градоначальник, подписывая их. Но никаких подписей на бумагах не оставалось. Тогда сообразительный чиновник почтительно сказал шинели: «Ваше превосходительство, дозвольте-с штампики сделать с копией вашей подписи и резолюциями «Одобрить», «Поставить на вид», «Отказать» и прочее и ставить их на бумагах по вашему указанию». Шинель одобрительно закивала воротником. Чиновник опрометью выскочил из кабинета и рассказал коллегам всё в мельчайших подробностях. В приёмную градоначальника был срочно вызван опытный гравёр, которому велено было немедленно изготовить такие штампики: их превосходительство решили, мол, больше не утруждать себя маранием рук чернилами, а захотели перейти 118

на более прогрессивный способ, практикуемый ныне в самых передовых странах Европы. Гравёру, конечно, и не вздумали сказать, что произошло на самом деле, однако на всякий случай заключили под строгий домашний арест: если горожане прознают, что ненавистного градоначальника больше нет, им тоже не поздоровится за казнокрадство, мздоимство, хамство, мордобой и просто нерадивое исполнение прямых служебных обязанностей. Нового градоначальника потребуют или того хуже, взбунтуются и сами изберут себе городского голову, а их всех в сырые темницы крысам на съедение кинут. Чиновников, однако, продолжали терзать сомнения, не дьявольские ли это штучки, не чёрт ли вселился в шинель их бывшего начальника, а теперь потешается над ними, в превеликой точности копируя жесты и поведение тайного советника. И продолжались эти сомнения до тех пор, пока изза окон не донёсся вечерний звон колоколов. В тот же момент шинель резво поднялась с кресла и оборотилась в сторону красного угла, по прихоти прежнего градоначальника оборудованного прямо в кабинете: градоначальник отличался высокой набожностью и всякий подходящий момент любил демонстрировать её подчинённым как образец для подражания. Повернувшись к оторопевшим от неожиданности чиновникам спиной, шинель принялась отвешивать перед иконами поклоны, обшлаг правого рукава её совершал размашистые движения, словно творил крестное знамение. Чиновники пришли в себя и, вздохнув с облегчением, последовали примеру шинели: стало ясно, что чёртом тут и не пахнет, какой же чёрт примется обмана даже ради Богу молиться?.. Супруге решили ничего не сообщать о нынешнем состоянии её мужа: она хоть и была законной женой градоначальника, но за некоторой ненадобностью давно жила отдельно и совсем перестала видеться с ним. Чиновники быстро усвоили, что жесты шинели полностью копируют жесты градоначальника, будто он действительно без остатка растворился в ней. Например, стоило шинели махнуть одним рукавом — и чиновник, которому по штату положено было, давай строчить указы, махнёт другим рукавом, бумаги для ознакомления подавали.

119

А уж если шинель воротник свой набок поворачивала, будто голова ухо подставляет, чиновники по очереди нашёптывали поверх воротника доносы на неугодных горожан, не забывая при этом и друг на друга наябедничать. Когда шинель поднималась из кресла и, положив правый рукав на грудь, будто рука за лацкан засунута, становилась рядом со столом, это означало готовность начать приём посетителей, коими теперь могли быть лишь чиновники, посвящённые в страшную тайну, а от простых посетителей принимали только письменные прошения, для которых завели на почте специальный ящик. Жест, когда левый рукав своим обшлагом касался правого плеча, а правый рукав был вытянут вперёд, развёрнут кверху и полусогнут в локте, весьма недвусмысленно означал: в просьбе подателю прошения отказать, немедленно гнать взашей, — после чего особый чиновник, крепкий на руку и скорый на расправу, выкидывал подателя сей бумаги вон, несмотря на то, что им был тоже чиновник. После такого жеста беднягу за недосмотр понижали в должности: надо понимать, какие бумаги можно предъявлять, а какие — нет. Вскоре, ощутив себя полновластным начальником над всем и вся в городе, шинель возжелала совершать ежедневный променад: проветриться, так сказать. Вот тут-то и крылась главная опасность: по городу и так уже поползли слухи, будто градоначальник то ли заболел, то ли вовсе помер, раз он много дней не показывается вместе со своей процессией, столь напоминающей похоронную. А слухи всегда чреваты. Однако делать было нечего, желание начальника есть закон для подчинённого — и чиновники стали придумывать, как выйти из сей затруднительной ситуации: шинель, очевидно, не осознаёт, что со стороны да человеку непосвящённому она предстаёт простой шинелью, не надетой на человеческую плоть, и может вызвать изумление, кривотолки, в конце концов привести к массовому бунту, если горожане вдруг прознают, что градоначальника давно нет, а вместо него орудует кучка жуликоватых чиновников. Глашатаями было широко объявлено ждущему разъяснительных сообщений населению, что градоначальник некоторое время отсутствовал в городе по причине важного и срочного визита в столицу, теперь вернулся и, несмотря на то, что сообщники тех трёх заговорщиков, которые покушались 120

на жизнь градоначальника, успели сбежать и потому смертельная опасность для градоначальника сохраняется, их превосходительство, будучи человеком не робкого десятка, отважился возобновить привычный всем обход города, дабы самолично полюбоваться результатами своего правления. Чиновники решили всё делать по-простому, как и прежде, будто ничего не произошло... И вот по главной улице города снова шествовала странная процессия. В самой её середине, будто некая важная персона, чинно колыхалась шинель градоначальника, которую сверху прикрывал громадный чёрный зонт в руке высокого широкоплечего человека, а по бокам, спереди и сзади шинель загораживали совершенно не допускавшие постороннего взгляда мужчины крепкого телосложения в необычно широких чёрных крылатках, наброшенных на плечи, с надвинутыми на глаза чёрными цилиндрами. Всё было устроено так, что никто не мог видеть болтающихся при ходьбе пустых рукавов, покачивавшегося на некотором расстоянии от брусчатой мостовой низа шинели и, самое главное, того, что над воротником не возвышалась голова: отсутствие головы у начальника, по всем приметам, весьма дурной признак, могущий привести к самым непредсказуемым последствиям. По тротуарам быстрым шагом перемещались чёрные фигуры с развевавшимися полами крылаток, отчего эти фигуры напоминали громадных хищных птиц... Говорят, что эту странную процессию, больше напоминающую похоронную, до сих пор можно видеть на улице того странного города. 30 ноября — 4 декабря 2012 года

121

БЮСТ ВОЖДЯ крантиутопия

...Когда за тобой всё время, где бы ты ни был, внимательно наблюдают два маленьких, пронизывающих до глубины души глаза, становится не по себе. Душа то и дело уходит пятки, однако и это не спасает её от неотрывного, неморгающего взгляда. Принадлежи неумолимый взгляд человеку, удавалось бы хоть на мгновение расслабиться и передохнуть: не может ведь один живой человек долго и пристально смотреть на другого живого человека, пусть и подозреваемого в преступных, по мнению первого человека, замыслах. Но когда взгляд принадлежит не человеку, а небольшому хрупкому бюсту, сделанному из смеси глины, гипса и пластиковых добавок, никакие ухищрения не помогают. Хотя, казалось бы, уже можно было привыкнуть к тому, что в каждой комнате твоей квартиры, в каждом её помещении, включая места приёма пищи и освобождения от её остатков, а также место умывания лица и мытья тела, находится такой стандартный бюст или бюстик. Разница имелась только в размерах: в больших помещениях и бюст был довольно внушительный. Кроме того, в таких помещениях бюст устанавливался на консоли и шарнирно разворачивался в нужную для более тщательного просмотра сторону. Таким образом, даже в большом помещении не находилось ни одного уголка, в котором можно было хоть ненадолго укрыться от всевидящих очей Бюста. Если помещение были огромным, бюсты устанавливались во всех его углах. Бюст изображал человека с глубоко посаженными, пронизывающими насквозь рыбьими глазами, с утиным носом, редкими, прилизанными волосиками и срезанным бабьим подбородком. То есть был точной копией головы Вождя. Такой облик считался идеальным для настоящего мужчины, а единственно настоящим мужчиной в стране имел право быть только Вождь.

122

Ношение бороды либо усов считалось недопустимым вызовом Вождю, поэтому растительность на лице отращивали только те, кто хотел поскорее свести счёты с жизнью. (Следует особо подчеркнуть: всё, что касалось изображений, а также дел и замыслов Вождя, полагалось писать с большой буквы, в том числе и слово «бюст», даже если он был совсем маленьким. Слово «бюстик» считалось крайне неуважительным по отношению к Вождю и наказывалось по всей строгости и без того сурового Закона.) Глаза каждого бюста были настолько похожи на глаза самого Вождя, что создавалось впечатление, будто на тебя он и смотрит. На самом деле стекловидные глаза бюста представляли собой две миниатюрные камеры видеонаблюдения, которые можно было задействовать как синхронно, так и по отдельности. Когда глаза работали независимо друг от друга, человек, бросивший случайный взгляд на бюст, приходил в неописуемый ужас и, будто парализованный, замирал на месте: несчастный прекрасно понимал, что в этот момент невидимый оператор осуществляет ручное управление видеокамерами, с помощью которых тщательно обшаривает помещение псевдоглазами Вождя. В уши бюста были вмонтированы прослушивающие устройства высокой чувствительности, способные отчётливо распознавать даже слова, сказанные шёпотом. Между губами бюста была еле различимая даже вблизи щель: за ней располагалась акустическая система. Однако она использовалась крайне редко, поэтому о её существовании многие и не подозревали. Акустическая система чаще всего обнаруживала себя тогда, когда голос, вдруг раздававшийся из бюста и очень похожий на не забываемый ни на мгновение голос самого Вождя, предлагал несчастному, услышавшему это голос, незамедлительно явиться в Дознавательный Комитет для дачи объяснений по поводу нарушений Законов Вождя, выявленных при аудиовизуальном обследовании помещения. Это означало только одно — последующее строгое наказание: не было ни единого случая, чтобы из Дознавательного Комитета хоть кто-то возвращался к себе домой или в квартиру. Редкими исключениями возникновения голоса из уст бюста могли быть лишь глупые шутки оператора с наушниками на голове, до одурения засидевшегося за мониторами, — хотя и 123

без того всё происходившее непрерывно фиксировалось не только аппаратурой аудиовизуального наблюдения, но и блоком памяти солидного объёма, вмонтированном в корпус бюста. Блок памяти изымался регулярно, при очередном техническом обслуживании, и подлежал вечному хранению. Но так как вечного ничего не бывает, кроме самого Вождя, со временем вся информация переносилась на более совершенные носители, — и даже смерть наблюдаемого человека не меняла порядка вещей: а вдруг какая-нибудь строгая комиссия обнаружит при выборочной проверке стародавние нарушения, не замеченный ни оператором (он ведь, как ни крути, тоже человек!), ни автоматической системой поиска и обнаружения преступлений и прегрешений. Опытные операторы знали все тонкости функционирования системы, поэтому комментировать увиденное и услышанное во время дежурства могли либо сдвинувшиеся сотрудники этой службы, либо новички, по разным причинам не успевшие вникнуть в суть работы или кое-как прошедшие курс подготовки к ней. Система аудиовизуального наблюдения за людьми в личных помещениях охватывала теперь всю страну — и операторов требовалось очень много. А так как платили за эту непыльную работу в хорошо защищённом и охраняемом помещении тоже очень много, даже среди молодёжи желающих заняться ею было хоть отбавляй. На первых порах присутствовал нездоровый азарт: тебе платят деньги, а ты получаешь массу удовольствия, официально подсматривая за другими гражданами. Но потом наступала усталость от увиденного и услышанного, — вот люди с неустойчивой психикой или недостаточными знаниями и допускали роковые ошибки. Закон обязывал обывателей не только устанавливать в своих жилищах системы аудиовизуального наблюдения тип «Бюст», но и делать это за свой счёт. Монополия на производство, установку и техническое обслуживание систем наблюдения принадлежала компании под названием «Бокалфаянсгруп». Нигде не было никаких данных ни о владельцах компании, ни о её местонахождении. В западной печати мелькнуло сообщение, что юридический адрес компании удивительным образом совпадал с адресом какой-то захудалой пивной на окраине Мюнхена, однако вскоре автор этого сообщения был найден повесившимся на 124

собственных подтяжках, после чего число желавших докопаться до истины сократилось до нуля. В магическом воздействии Бюста Вождя на всех граждан — и простых людей, и высокопоставленных чиновников — не было ничего удивительного: в стране уже несколько десятков лет господствовала и культивировалась атмосфера Страха. Страх исходил от самого Вождя — и не просто исходил, а преднамеренно индуцировался Вождём, так как был основным инструментом управления страной. Вождь ещё несколько десятков лет назад понял, что человек становится наиболее управляемым тогда, когда его воля и ум парализованы страхом. Такой человек способен выполнить любое указание Вождя, совершить по его требованию любое преступление. Вернее будет сказать, для абсолютного большинства населения Страх исходил не от самого Вождя, а от его строгого разоблачительного взгляда, которым Вождь смотрел на запуганных донельзя обывателей с бесчисленных изображений в виде картин, плакатов, статуй, бюстов, висевших либо стоявших повсюду, чуть не впритык друг к другу. Дома тем более было не увернуться от взгляда Вождя: Закон обязывал держать изображения Вождя во всех помещениях жилища, кроме предназначенных для мытья тела и отправления естественных надобностей (оголение срамных частей тела перед взором Вождя считалось кощунственным и влекло за собой соответствующую меру наказания: у застигнутого за таким деянием человека отрезали ту часть тела, которую он посмел, хоть и непреднамеренно, показать Вождю — пусть даже в виде его изображения). Исключение было сделано только для Бюста Вождя с вмонтированной в него системой аудиовизуального наблюдения — и сделано лично Вождём, чтобы тотально контролировать абсолютно всю жизнь подданных. Когда подданным становилось известно, что им даже в интимных помещениях не скрыться, не уединиться, приходилось для помывки тела надевать просторные халаты, под которыми и орудовать мылом и мочалкой. Малую же нужду мужчины вынуждены были справлять сидя, по-бабьи. Неудобно, постыдно, однако иного выхода не было. Самого Вождя давно никто не видел. Вопрос, жив ли Вождь или нет, не задавался обывателями даже мысленно: они 125

знали, что существует аппаратура, способная расшифровывать мысли, и этой аппаратурой утыканы все возможные места общего пользования. Только ближайшее окружение Вождя знало правду: Вождь был не только жив, но и довольно молод для преклонного, по старым меркам, возраста. В свои сто двадцать лет Вождь выглядел бодрым, здоровым мужчиной, — и не просто выглядел, а имел тело спортивного, хорошо тренированного человека зрелых шестидесяти лет. Ещё тогда, когда ему стукнуло семьдесят и он стал стремительно стареть, потому что разные омолаживающие инъекции начали давать отрицательный побочный эффект, в тайной лаборатории была наконец изобретена комплексная вакцина, которая была способна полностью регенерировать все системы и внутренние органы человека, позволяя врачам не прибегать к их пересадке. Испытания на людях дали такой ошеломляющий результат, что Вождь, обеспокоенный своим политическим будущим, рискнул пройти процедуру полного омолаживания организма. В итоге он стал опять шестидесятилетним. Недоумение, вызванное довольно длительным его отсутствием на телеэкранах, и появление в том облике, который был у Вождя за десять лет до того, породило слухи, что Вождя заменили его двойником. Пришлось дать народу маленькую часть правды: Вождь прошёл курс омоложения лица и рекомендует всем женщинам, следящим за собой, регулярно проходить подобные курсы. С теми, кто продолжал распускать слухи, поступили сурово, но справедливо, — и распускать слухи сразу стало некому. Вскоре после чудесного омоложения Вождь издал тайный указ, по которому курс омоложения имел право проходить только Вождь. Остальным высокопоставленным лицам государства разрешалось время от времени делать регенерацию органов и систем, которые износились до крайности. За пределами страны её Вождя не видели уже с полвека. Те из высших руководителей ведущих государств мира, с кем он когда-то что-то обсуждал, давно уже умерли, а новые мировые лидеры считали Вождя нерукопожатным вследствие его недоговороспособности: что толку было встречаться с человеком, который во время любых переговоров упёрто гнул свою линию, хотя она всегда приводила к печальным, заранее 126

предсказуемым результатам, и всеми силами старался противодействовать решениям, принятым без его согласия. Кроме того, Вождь очень боялся покушений на свою персону. Это было, возможно, главной причиной, по которой Вождь перестал ездить за границу: внутри страны ему была обеспечена полная безопасность. Экономика страны продолжала оставаться примитивной: Вождь продавал полезные ископаемые полезным, как Вождь любил выражаться, идиотам. А таковых за пределами страны было предостаточно. Малейшее отклонение от Законов, изданных Думой Вождя под его мудрым руководством и при его непосредственном участии, считалось политическим, экономическим, идеологическим (а идеологией Вождя была Истинная Вера), сексуальным либо иным извращением и наказывалось по Закону о преступлениях против Вождя. После принятия Кодекса Законов о врагах Вождя все граждане, не согласные с политической линией Вождя, а также иностранные агенты, геи, лесбиянки, трансвеститы и тому подобная публика были объявлены вне закона и подлежали немедленному истреблению как вредоносные паразиты, присосавшиеся к здоровому телу духовно богатого народа. На всех этих паразитов тут же началась настоящая охота. Любой желающий мог самолично прикончить паразита либо заказать это кому-то другому. На некоторых наиболее известных отщепенцев охотилось сразу несколько желающих: дело в том, что Закон позволял не превращать вредителя в пыль и прах, а делать из его кожи разные полезные для украшения жилища или служебного кабинета изделия. Особой популярностью пользовались абажуры, под которыми можно было уютными семейными вечерами обсуждать преимущества патриархальной жизни. В кабинетах предпочитали выставлять скальпы — и чем больше было скальпов, тем могущественнее считался владелец кабинета. Особо высокопоставленные чиновники из ближайшего окружения Вождя обзавелись высушенными мумиями личных врагов. Если бы удалось заглянуть в квартиру представительницы одной из древнейших профессий, почётной журналистки, получившей известность ровно шестьдесят лет назад, можно 127

было бы увидеть абажур, сделанный по личному заказу из кожи ненавистного оппонента, который посмел подвергнуть сомнению курс отечественной истории, составленный по личному указанию Вождя и под его мудрым руководством. Престарелая, но хорошо сохранившаяся дама по фамилии Беда каждый день любовно сметала с абажура пыль. Кожа абажура за прошедшие десятилетия высохла настолько, что местами сильно растрескалась, а местами висела клочьями. Но Беду это нисколько не тревожило, она ни за какие блага не рассталась бы с буквально отвоёванным трофеем своей политической зрелости. Только прямое указание Вождя могло заставить её избавиться от этого абажура, но от Вождя была только благодарность за активную поддержку его Курса. Правда, было это очень давно, но какое это имело значение: благодарность Вождя не имеет срока давности, если не аннулирована им лично. Преподавание эволюционной теории в школе было запрещено столь давно, что о ней слышали только самые старые из обывателей, но так как они придерживались той же Истинной Веры, что и Вождь, то считали теорию Дарвина лжеучением. Всем детям, начиная с того возраста, когда они только делали первые в своей жизни шаги и произносили первые слова, внушалась мысль, что первый человек был создан Господом Богом не из праха земного, а из того же материала, что и сам Бог, поэтому был вечен — и этим человеком был Вождь. Все же остальные люди считались созданными по образцу, описанному в Священном Писании. Само Священное Писание было доступно только проверенным на лояльность лицам, для всех же остальных простых смертных его заменял пересказ, отредактированный лично Вождём. С момента принятия Законов, собранных затем в Кодекс тотальных запретов и ограничений, прошло столько времени, что его хватило на взросление целых двух поколений, поколений, считавших Вождя равным Богу и в буквальном смысле молившихся на него по нескольку раз в день. Особо рьяные ставили себе будильник и молились на Вождя и среди ночи. Атеистов в стране не было: все они, один за другим, давно были специальной процедурой превращены в прах и возвращены в землю, из которой Господом Богом и был взят 128

человек. Такая процедура была призвана подтвердить абсолютную правоту Создателя. Книги, хоть в малейшей степени искажавшие официальную и героическую историю страны и выдающуюся роль Вождя в ней, давно были сожжены, архивы наглухо закрыты, чтобы даже у самых проверенных историков не возникало желания заглянуть в них. Телевидение имело свои особенности: все выступления Вождя, его встречи с подчинёнными, его мудрые указания не записывались вживую, а создавались специальной программой, поэтому никто, за исключением крайне узкого круга лиц, не мог сказать, когда Вождь выступал, встречался, указывал — и было ли это на самом деле. Но обыватель не вникал в такие тонкости, он бездумно потреблял телевизионную картинку. А теленовости с утра до поздней ночи были заполнены видеоизображением мудрого, моложавого Вождя, руководящего страной, как могло показаться, в режиме реального времени, — хотя это было, конечно, фикцией. Из фильмов по телевизору показывали исключительно ужастики, кровавые боевики и шпионские триллеры. Всё это было снято, естественно, отечественными режиссёрами: западная кинопродукция давно была объявлена идеологически неприемлемой и тлетворно разлагающей, копии старых фильмов были сожжены ещё полвека назад под улюлюканье толпы Истинно Верующих. Но и эти фильмы то и дело прерывались паузой, во время которой показывали Вождя, сурово отчитывающего провинившегося подчинённого и дающего Дознавательному Комитету указание немедленно заняться несчастным. Сразу после просмотра такого ролика с Вождём необходимо было нажать кнопку «понравилось» на пульте управления телевизором. Можно было добавить комментарий вроде «целиком и полностью одобряю и поддерживаю», «так ему и надо», «таким паразитам нечего жить». Фильм, пусть даже и самый кровавый, смотрелся на этом фоне развлекательной комедией. Компьютеры имелись только у самых благонадёжных людей, у остальных они давно были изъяты. Интернет давно, десятилетия назад, был надёжно заблокирован по Высочайшему Повелению Вождя, вместо него существовал Внутринет, который был заполнен 129

непрестанными восхвалениями в адрес Вождя, непрерывным цитированием его последних высказываний, указаний и повелений. Блоги соревновались между собой в публикации самых изощрённых, в основном лживых, доносов: Законы позволяли кого угодно обвинить в чём угодно — и если удавалось привлечь к доносу внимание Дознавательного Комитета, автор блога мог рассчитывать на часть имущества разоблачённого «преступника» либо денежную премию. Принтеры и разнородная множительная техника в свободной продаже отсутствовала, у простых обывателей нужды в ней не было, а те, кто имел к ней доступ по служебной надобности, работал под строгим контролем. Сотовые телефоны продавались только тщательно проверенным лицам и оснащались «жучками»: с их помощью все разговоры автоматически записывались аппаратурой Дознавательного Комитета. Понятно, что лица, которым «посчастливилось» стать обладателями таких телефонов, предпочитали разговаривать по ним как можно реже и говорить только самое необходимое. Домашние телефоны прослушивались в том же режиме, что и прежде. Давным-давно, одним прекрасным законоделательным днём, за несколько лет до того, как в жилищах обывателей появились Бюсты Вождя с вмонтированными в них системами аудиовизуального наблюдения, Дума Вождя горячо обсуждала жгучий вопрос, как заставить граждан установить у себя дома камеры видеонаблюдения. Все улицы, площади, общественные места отдыха, стадионы, магазины, торговые центры и тому подобное давно имели такие камеры, однако граждане всячески пытались избежать добровольной установки этих камер у себя в жилищах: обыватели хотели хоть дома иметь возможность расслабиться. Правда, риск быть наказанным и без того был весьма значительным: нагнетание тотального Страха предполагало наличие всеохватывающей сети осведомителей, сексотов, стукачей. Причём сексотом или просто стукачом мог оказаться самый близкий человек, муж или жена, а также дети или родители. При всём при том хотелось всё-таки хоть какого-то уединения.

130

В тот день решения принять не удалось. Все Члены Думы Вождя (а они назначались лично Вождём пожизненно и имели определённые льготы) поступили по принципу «утро вечера мудренее» и разъехались по своим резиденциям. В пустом Зале Принятия Окончательных Законов остались сидеть только два самых опытных Члена Думы, Мерзуля и Озимых. Эти наиболее ревностные законоделательницы никак не могли придумать, как заставить граждан поставить у себя в жилищах камеры постоянного наблюдения. Мерзуля вдруг вспомнила своё далёкое прошлое и расчувствовалась. Она сказала товарке: — Когда я только начинала работать в нашей системе, я как-то сидела в подобном громадном зале, а на сцене, за столом Президиума, стоял большой бюст вождя. — Какого вождя? — не поняла Озимых. — Нашего? — Нет, наш Вождь тогда ещё не был вождём, а вождём мы называли, — я до сих пор хорошо помню, — Владимира Ильича Ленина, который сейчас в Мавзолее лежит. — Как же, как же! и я помню! Я хоть и совсем молодая тогда была, но тоже видела бюст Ленина на сцене. Обе престарелые дамы благоговейно притихли и полностью отдались воспоминаниям... Вдруг они разом вскочили со своих мест: похоже, в их головах одновременно мелькнула одна и та же мысль. «Бюст» — это было ключевое слово. Отталкивая друг друга, Мерзуля и Озимых неслись по мрачному, безлюдному коридору Думы Вождя, пытаясь опередить конкурентку. В Кабинет Подачи Законопроектов они влетели вдвоём и, уподобляясь старинным персонажам запрещённого ныне писателя со странной фамилией Гоголь, принялись, не слушая и перебивая товарку, излагать каждая своё, но совершенно одинаковое предложение, которое состояло в том, что всякий гражданин должен установить у себя в доме или квартире небольшой Бюст Вождя. При этом они ссылались на Закон, обязывающий иметь в жилых помещениях своего дома или квартиры, а также на кухне, скульптурные изображения Вождя. Иезуитская хитрость предложения состояла в том, что обыватель не должен быть уведомлен, что это не просто Бюст Вождя, а целая аудиовизуальная система. Когда обыватель узнает правду, он уже ничего не сможет поделать: требование

131

демонтировать такой Бюст Вождя означало бы для него собственноручное подписание себе смертного приговора. На следующий день Закон о Бюсте Вождя был принят единогласно. Под сурдинку предлагалось устанавливать в местах отправления естественных потребностей и мытья тела обычные видеокамеры, однако Вождь обладал весьма специфическим чувством юмора, поэтому внёс в Закон дополнение, что он лично разрешает устанавливать Бюсты даже там, где могут быть видны срамные места человека. Те, кто заранее знал об установке Бюстов Вождя, постарались оборудовать свои жилища потайными помещениями, в которых можно было бы немного отдохнуть от всевидящих глаз Вождя. Здесь был, конечно, значительный риск, потому что в случае обнаружения таких помещений гражданина ожидало суровое наказание. Мерзуля, курировшая в Думе Вождя семейные и сексуальные отношения, образцом семьи считала семью патриархальную и утверждала, что основной целью семьи является продолжение рода, который, в свою очередь, развивает заложенные в его природе душевно-духовные качества и реализует их посредством семьи, поэтому через память рода семья обретает бессмертие, а Истинная Вера многократно усиливает духовное содержание рода и семьи. Исходя из этих постулатов, Мерзуля велела снять рекламный ролик, пропагандирующий различные отношения в такой семье, и сама руководила процессом съёмок. Всё должно было быть снято так, будто это не постановочный ролик, а видеосъёмка, осуществлённая одной из систем аудиовизуального наблюдения «Бюст Вождя»: надо было знать, как это будет выглядеть, тем более что Вождь мог в любой момент подключиться к любой системе «Бюст Вождя» и поинтересоваться протеканием жизни своего народа. Когда ролик был готов, Мерзуля принялась смотреть его. Сначала всё было благостно: жена в цветном сарафане пряла пряжу: сучила из кудели нитку, которая под её ловкими руками наматывалась на веретено; муж, обутый в лапти, в домотканой рубахе и холщовых портках, завязываемых на верёвочку, плёл из лыка лапти; мальчонка-сын скакал на деревянной лошадке и размахивал игрушечной сабелькой, девочка-дочка качала на руках тряпичную куклу и кормила её хлебным мякишем; пожилые, но бодрые и весёлые родители,

132

одетые по моде домостроевских времён, забавлялись гукающим младенцем. Но затем последовал ночной сюжет: муж должен был заняться с женой дальнейшим продолжением рода. Сотворив молитву на разрешение акта продолжения рода, супруги приступили к делу. Когда муж подошёл к жене, всё было пристойно, но когда он спустил портки, а его жена задрала длинную ночную рубашку и раздвинула ноги, Мерзуля неожиданно для окружающих потеряла сознание. Съёмочная команда, включая актёров, терпеливо и почтительно дожидалась, когда высокопоставленное лицо придёт в себя. Мерзуля вскоре действительно очнулась и принялась орать на съёмочную группу: — Что это вы мне тут порнуху понаснимали? Ей ответили, что изобразили всё так, как обычно происходит в жизни. Тут Мерзуля поняла, что допустила промашку, и велела переснять заключительную сцену в таком ключе: муж подходит к жене с целью продолжения рода, но ни в коем случае не спускает портки, а развязывает тесёмочки и обнажает свой копулятивный орган так, что он не виден никому постороннему. Жена же ни в коем случае не задирает подол (в нём срочно сделали разрез нужной длины) и не раздвигает ноги до тех пор, пока видимость не перекроет муж. Для надёжности всё это действо прикрывается простынёй. В дальнейшем этот ролик должен был регулярно показываться по телевидению как образцово-показательное поведение Истинно Верующей патриархальной семьи. 28 июня — 2 июля 2013 года

133

БЕЗ ГОЛОВЫ крантиутопия

Часы дворцовой башни пробили ровно четыре раза. Пора было вставать. Солнце вошло в зенит. Наступило утро. Оно, как всегда, было ранним. Иной сочтёт это бредом, но только не жители великой страны Полуденного Утра. Ибо такой порядок вещей был установлен самим Правителем страны очень давно — и все к нему давно привыкли, а молодые поколения другого порядка и не знали. Когда-то, вскоре после того, как Правитель был избран на высшую государственную должность, некто из старых обитателей Дворца, не знавший особенностей характера нового Правителя, после нескольких часов ожидания в приёмной позволил себе дерзко пошутить: «А, вот, наконец, и Вы! Словно солнышко в зенит ранним утром!» Правитель отреагировал на шутку мгновенно: «Значит, так тому и быть. Вхождение Солнца в зенит будет означать наступление раннего утра. Таков будет мой Указ». Попытка того же шутника возразить, что законы природы устанавливаются не указами правителей, а самой Природой, была тут же пресечена: «А вот тут вы жестоко ошибаетесь, милейший: законы природы в моей стране устанавливаю я лично». После этого шутник исчез навсегда и в неизвестном направлении. Никто не знал ничего о его дальнейшей судьбе. Да и знать, опасаясь за свою жизнь, не хотел. А обращение Правителя «милейший» с тех пор считалось равносильным смертному приговору... Итак, пора было вставать. Правитель, которому было столь много десятков лет, что он сам сбился со счёту, бодро вскочил с постели и первым делом подбежал к зеркалу, чтобы полюбоваться на свой атлетический торс... ...Зеркало висело настолько высоко, что в нём видна была только верхняя часть тела Правителя. Если бы он отражался в зеркале целиком, то зрелище было бы ужасным, ведь могучее 134

туловище с трудом держалось на хилых, слабых, коротких кривых ножках. Правитель не мог себе позволить развивать своё тело гармонично, на это у него не хватило бы сил и средств. Правителю важно было продемонстрировать всем, прежде всего недругам, коих у него было предостаточно, мощь и силу, поэтому он любил выставлять свой мускулистый торс напоказ. На хилые же ножки натягивал несколько пар штанов и носил туфли на высоких каблуках... Но в этот раз Правитель ничего в зеркале не увидел. Он мог бы подумать, что зеркало, пока он спал, сняли со стены, убрали по какой-то причине, но в том-то всё и дело, что думать ему было нечем: головы на плечах не было. Не было даже признаков, что голова у Правителя вообще когда-то была. В верхней части шеи то и дело приподнимался клапан, закрывающий глотку, и воздух ритмично, с едва слышным всхлипом, втягивался в лёгкие, затем выталкивался обратно... Когда Правитель накануне ложился спать, голова была на месте — и вдруг она, не предупредив его о своём уходе, бесследно исчезла. Может быть, обиделась, что ею давно не пользуются по её природному назначению. Оно, между тем, так и было: Правитель за долгие десятилетия своего мудрого руководства страной высказал все мысли, какие только можно было придумать с помощью мозга, помещавшегося в голове, и уже несколько лет использовал голову лишь для совершения актов дыхания и приёма пищи. Даже говорить Правителю стало лень, потому что каждое выражение, предложение и словосочетание он подкреплял соответствующими жестами, — и ему не требовалось раскрывать рот, чтобы донести до придворных, челяди и охраны необходимую мысль. Общаться же с другими категориями людей Правителю давно не приходилось: он своими постоянными угрозами расправы с неугодными и уничтожения целых государств одним сокрушающим ударом запугал всех настолько, что к нему давно уже никто не ездил с визитами и не приглашал к себе, тем более что угрозы подкреплялись конкретными действиями, на которые не нашлось смельчаков ответить. В результате длительного неупотребления головного мозга он ссохся до размеров грецкого ореха, а многие его функции постепенно перешли к спинному мозгу. Спинной мозг вполне 135

справлялся с необходимыми для существования Правителя функциями. Всё, что требовалось для жизнедеятельности организма и успешного руководства государством, было переведено в условные рефлексы и отработано до полного автоматизма. Даже вестибулярный аппарат, отвечающий за изменение положения тела в пространстве и направление движения, переместился в спинной мозг. Возможно, из-за всего этого Правитель и не почувствовал бесследного исчезновения головы. Нисколько не обескураженный отсутствием головы, Правитель, как обычно, поднял руки горизонтально и вбок, согнул их в локтевых суставах под прямым углом, растопырил пальцы, ладони отвернул от себя. Дельтовидные мышцы образовали рельефные полукружия. Радужный свет, лившийся сквозь хрустальный купол зала, отбросил на пол жутковатую тень: словно громадная двуглавая птица, головы которой были соединены пустотой, лежала на полу. Затем Правитель сжал кулаки, напряг мощные, хорошо накаченные бицепсы: если смотреть издали, создавалось впечатление, будто по бокам безголового туловища торчат по три головы — крайние почти квадратные, те, что ближе к тому месту, где должна была бы быть нормальная человеческая голова, вырисовывались полусферами, между которыми зияла жуткая пустота. Проделав это каждодневное упражнение, Правитель быстро натянул на хилые ножки несколько пар толстых шерстяных рейтуз увеличивающегося размера, — отчего его ноги стали выглядеть под стать туловищу, — сверху с трудом натянул белые панталоны, обшитые золотыми позументами, надел белую же, тоже с золотыми позументами, куртку без застёжек, которая оставляла обнажённой могучую (правда, уже с некоторой дряблостью) грудь, сунул ноги в белые, с очень высокими каблукам, туфли с раззолоченными загнутыми носами — и твёрдой походкой направился в Тронный зал, где его давно уже ожидали придворные... У обычного человека, лишившегося каких-либо органов чувств, обостряются другие: у кого слух, у кого нюх. У Правителя, судя по всему, за долгую жизнь гипертрофированно развилось осязание: не прикасаясь ни к чему руками, Правитель будто каждой клеточкой своего тела 136

ощущал, где он, кто он и куда направляется. Правитель, несомненно, с самого рождения был наделён мощной энергетикой, которая и позволила ему достичь таких высот в государстве. Его биополе было столь сильным, что как бы обволакивало собой всё живое, попадавшееся Правителю на пути или стоявшее рядом. И не просто обволакивало, а выворачивало душу исследуемого существа, чаще всего человеческого, наизнанку, мгновенно распознавая степень полезности или опасности этого существа. Такая особенность организма Правителя и вынудила его со временем всё реже доверять своей собственной голове и пользоваться её услугами, — что и привело к постепенной её деградации. Вот и теперь, после того, как голова бесследно исчезла самым таинственным образом, не сообщив ему никаких сведений о своих дальнейших целях и намерениях, Правитель не почувствовал никаких неудобств, связанных с её пропажей. Он просто не заметил, вернее, не ощутил отсутствия головы: она, очевидно, была далеко не самой привлекательной и необходимой частью его тела. ...Войдя в Тронный зал, Правитель неторопливо уселся на трон, поёрзал по нему задом, поудобнее устраиваясь, и привычно раздвинул туго обтянутые панталонами и рейтузами ляжки, выставляя напоказ всю мощь своего мужского достоинства. Дамы тут же упали в обморок, во время которого успели не раз отдаться своему любимому Правителю и Повелителю, мужчины скромно потупили взгляд, отвели его в сторону и, сведя коленки вместе, сложенными ладошками прикрыли свои не стоящие женского внимания достоинства. Так как никто из них давно не осмеливался поднимать глаза выше груди Правителя, боясь встретиться с его пронизывающим насквозь, немигающим и беспощадным взглядом, ни один из придворных не заметил некоторой странности во внешнем облике Правителя. Да если бы и заметил — тут же сделал бы вид, что теперь Правителю так и полагается: не носить головы. Иначе не сносить бы смельчаку, посмевшему обратить внимание на безголовость Правителя, своей головы. Церемония утренне-полуденного приветствия Правителя была завершена. Придворные покинули Тронный зал...

137

Главный Советник, преданный Правителю больше собаки и служивший ему, казалось, всю жизнь, сразу же обнаружил отсутствие головы. Но он был настолько привычен к неожиданностям подобного рода, что подумал лишь о некоторых неудобствах житейского свойства. Эти неудобства не преминули себя ждать: дело в том, что сразу после церемонии приветствия Правитель завтракал в небольшом помещении рядом с Тронным залом. Подойдя к заранее накрытому столу, Правитель уселся в кресло в ожидании, когда Главный Советник подаст ему стакан с любимым напитком. Главный Советник тут же сообразил, что надо делать, быстро свернул из плотной бумаги воронку и, как только в верхней части шеи Правителя нетерпеливо раскрылось отверстие глотки, вставил в него воронку и осторожно влил в глотку небольшую порцию напитка. Правитель спокойно проглотил эту порцию, сделал вдох-выдох и снова широко раскрыл глотку, чтобы принять следующую порцию напитка. Так Главный Советник проделал несколько раз, пока стакан не опустел. С твёрдой пищей тоже не было проблем: Главный Советник тщательно пережевал её, в тарелке смешал пережёванное с жидкостью, доведя всё до такой кондиции, чтобы пища попала в желудок Правителя тем же способом, то есть с помощью воронки. Насытившись, Правитель, как обычно, удовлетворённо похлопал себя по животу и поднял кверху большой палец. После короткого отдыха тут же, в кресле, Правитель рывком поднялся и быстрым шагом направился к бассейну, расположенному на первом этаже Дворца. Главный Советник с трудом поспевал за Правителем. Едва войдя в зал с бассейном, Правитель скинул с себя одежду и нырнул в прохладную воду. Плавать он любил подолгу. Кроме удовольствия, которое он при этом получал, плавание поддерживало здоровье и бодрость духа на высоком уровне. А здоровье нужно было Правителю, чтобы и дальше так же успешно править страной... Ведь всё было чин чином: и страна была богата, и порядок в ней поддерживался строгий, и стражи по её границам, чтобы защищать богатства страны от иноземного посягательства, стояло немерено. И, главное, народ был беден. Иначе и быть 138

не могло: богатства стране даются не для того, чтобы народ был тоже богат, а для того, чтобы мудрый и опытный Правитель мог правильно ими распорядиться для блага всей страны, а не отдельных её жителей. В противном случае народ по неразумению просто растранжирит все богатства, а без них править будет невозможно... Главный Советник несколько минут понаблюдал за Правителем, не захлебнётся ли он, однако над водой то и дело показывалась шея, делающая очередной вдох, а мощный взмах рук стремительно передвигал безголовое тело вперёд и вперёд, до очередного разворота у края бассейна. Главного Советника между тем мучила одна неотвязная мысль: где голова правителя? Убедившись, что отученная задавать ненужные вопросы охрана внимательно следит за плаванием любимого Правителя, Главный Советник поспешил наверх, в спальню Правителя. Там он первым делом заглянул под кровать, не закатилась ли туда отвалившаяся ночью голова, проверил ящики тумбочки под зеркалом, обшарил все уголки и закутки, даже пустую мусорную корзину зачем-то перевернул вверх дном, — но головы нигде не обнаружилось. А беспокоиться Главному Советнику было о чём. От своих врагов Правитель избавился давно. Причём одним повезло, другим — не очень. Одни пожизненно сидели в тёмных, сырых казематах, но были живы; другие успели сбежать за границу, но были разысканы тайными агентами Правителя и отравлены либо задушены; третьи находились неизвестно где и не подавали никаких признаков жизни. Но были и такие, кто затаил свои мысли так глубоко, что сам не мог до них добраться. Вот этих четвёртых Главный Советник и опасался больше всего: а вдруг исчезнувшая таинственным способом голова попадёт в их руки? Ведь в специальной литературе описано, каким образом голова может существовать и без тела: для этого достаточно оснастить её системами искусственного дыхания, кровообращения и прочим. В общем, всем тем, что необходимо для поддержания её жизнедеятельности. Люди сомневающиеся назовут это вымыслом. Но хорошо известно, что между вымыслом и реальностью нет никакой разницы. Реальность — это вымысел, воплощённый в жизнь. А 139

сама жизнь не есть ли непрерывная цепь собственных выдумок и чужих вымыслов, происходящих в реальности?.. Главного Советника пронизала дрожь, когда он представил себе, что голова Правителя попала в грязные руки его тайного врага среди придворных, никаким образом не выдававшего себя до поры до времени и каждый день лицемерно приветствовавшего Правителя во время церемоний в Тронном зале. И вот этот двуличный мерзавец дождался наконец своего звёздного часа: углядев украдкой, что Правитель явился на церемонию без головы, сразу после её окончания проник в спальню Правителя, обнаружил там закатившуюся под кровать или просто валявшуюся на виду голову и сумел скрытно вынести её из Дворца и оживить. И теперь в любой момент можно ожидать самого ужасного: во время церемонии, посвящённой возвращению Правителя из бассейна, перед придворными предстаёт восседающая на троне живая и говорящая голова Правителя, смонтированная на специальной передвижной механической структуре, задрапированной парадным плащом Правителя, с проведёнными внутри шлангами систем жизнеобеспечения. (Не приходится сомневаться в том, что охрана, хорошо зная Правителя в лицо, непременно пропустила бы его во Дворец вместе с сопровождающим придворным.) И тут в Тронный зал возвращается безголовое тело Правителя... Подлый придворный, обращаясь к своим бывшим собратьям и к охране, заявляет, что несколько часов назад власть в государстве захватило это безголовое существо, угрожающее благополучию страны. Голова Правителя простуженным голосом объявляет, что в связи с раскрытым заговором делает единственно оставшегося ему преданным придворного своим Главным Советником, а предыдущего велит немедленно казнить путём отделения головы от тела. Придворные и охрана растерянно смотрят то на голову, возвышающуюся над троном, то на безголовое тело, пытающееся спихнуть голову с трона и занять её место. Голова и тело настолько враждебны друг другу, что даже не пытаются скрыть это от окружающих. О примирении и воссоединении и речи быть не может. Что в такой ситуации должно произойти, если портреты Правителя висят кругом, в каждом доме, на каждой улице и 140

всяком перекрёстке? Что можно будет противопоставить такому ходу внезапно возникшей из ниоткуда оппозиции? Вдруг и войска вместе с тайной полицией перейдут на её сторону?.. Или того хуже: мёртвую, не поддающуюся никакому оживлению голову Правителя случайно найдёт на улице какой-нибудь простолюдин, тут же поднимет крик, вокруг сразу же соберётся возбужденная толпа, которая двинется на Дворец и потребует предъявить ей живого Правителя. Попытки конфисковать голову и арестовать смутьянов ни к чему не приведут, народ будет скорбеть о погибшем в результате якобы совершившегося дворцового переворота Правителе и пойдёт на штурм Дворца... Главного Советника от этих мыслей бросало то в жар, то в холод. Оставалось только надеяться, что головы больше не существует и её следы нигде и никогда не будут обнаружены. Тяжело вздохнув, многоопытный Главный Советник прогнал мрачные картины, вызванные внезапно ожившим больным воображением (не каждый же день у Правителя голова пропадает!), заставил себя прийти в обычное расположение духа и поспешил вернуться в бассейн, пока Правитель не почувствовал его отсутствие: Главному Советнику предстояло ещё долго морочить головы тупых и постоянно трясущихся от страха придворных... декабрь 2013 года (идея — 3 декабря) (с дополнениями от 22,25 января, 1 марта 2019)

141

«АДЫН Я АСТАЛСЯ…» крантиутопия

Вдали, на красноватом фоне, виднелось нечто, своими очертаниями напоминавшее серебристый овал. Стоило подойти поближе, как овал превращался в какой-то непонятный амфитеатр без входов и выходов. И лишь оказавшись совсем близко от этого странного сооружения, можно было понять, что оно является громадным, замкнутым в кольцо пультом управления. На пульте вовсю кипела жизни: как на рождественской ёлке, мигали разноцветные лампочки, автоматически щёлкали тумблеры, на экранах мониторов вспыхивали и гасли сообщения, плыли колонки цифр. В центре пульта управления был огромный экран с изображением покрытого толстой чёрной паутиной земного шара. Земной шар то и дело превращался в карту полушарий, на которой выделялся и увеличивался определённый участок, где паутина приобретала вид трубопровода. Несмотря на размеры, внутри этого своеобразного электронного амфитеатра стояло только одно кресло, в котором сидел, естественно, лишь один оператор. Лицо человека удивительным образом походило на лицо правителя огромной страны, занимавшей значительную часть Евразии: тот же утиный нос, те же маленькие, сверлящие, сдвинутые к переносице глазки, те же редкие, белесоватые волосики, с левой стороны разделённые пробором. Странность была, однако, в том, что табло в верхней части пульта управления показывало 2120 год... Если можно было бы подойти к этому загадочному существу совсем близко, можно было бы обнаружить, что кожа его хоть и походила на человеческую, но не имела свойственных человеческой коже изъянов: она была совершенно гладкой, без всяких морщин, родинок, углублений, а выражение лица было совершенно бесстрастным, не обременённым никакой мимикой.

142

Ещё более странным было то, что этот необычный оператор практически никогда не вставал со своего места — как будто ему были чужды человеческие потребности: он не ел, не пил, не спал, не удалялся для отправления естественных надобностей. Вывод напрашивался однозначный: это был никак не человек, а робот, являвшийся точной копией правителя той самой огромной страны. *** Сто лет пролетели как один. В память робота все те события записались до мельчайших подробностей. Век с лишним назад ввязавшись в заведомо проигрышную войну на Ближнем Востоке, безмозглый правитель всячески — и деньгами, и оружием — помогал безумным аятоллам защититься от попыток Страны Обетованной не дать себя уничтожить. В конце концов безумцы принялись атаковать маленькое ненавистное государство бесчисленным количеством ракет, которые невозможно было уничтожить — и они нанесли стране невосполнимый ущерб. Государство просто вынуждено было нанести ответный удар всеми наличными ядерными ракетами, после чего жизнь на Ближнем Востоке стала невозможной. Бессердечный правитель не любил никого, кроме себя самого. Единственным человеком на Земле, достойным жизни, он считал только себя. Правитель ещё тогда, сотню лет назад, хотя и был из плоти и крови, представлял собой по сути дела бездушного робота, поэтому ему было наплевать на то, что по его вине погибли десятки миллионов людей, в том числе и граждане страны, которой он безраздельно и бездарно правил более двух десятков лет. Северная Америка была крайне возмущена преступной ролью правителя, приведшей к такой ужасной катастрофе, однако правитель пригрозил «наглецам» превентивным термоядерным ударом из всех стволов — и на некоторое время заткнул ненавистного врага. В Европе тем временем ситуация ухудшалась с каждым годом всё стремительней: в Германии и Франции пришли к власти идиоты, открывшие нараспашку ворота своих стран — и туда миллионами хлынули со всех сторон беженцы, среди 143

которых было много радикальных исламистов и террористов, жаждавших крови неверных. Преступность в этих странах выросла настолько, что коренное население правого толка, видя бездействие властей и силовых структур, вынуждено было создавать свои оборонительные отряды и даже взяться за оружие. Тут власти вдруг проснулись и направили против патриотов спецподразделения полиции и даже армию, — чем раскололи силовые структуры. В итоге всё это переросло в гражданские войны, охватившие почти все государств так называемого Европейского Союза. Так как войны прекратить было некому, мало того, гнусный правитель, удовлетворённо потирая потные ручонки, всячески подливал масла в огонь, через несколько лет Европа представляла собой поистине жалкое, душераздирающее зрелище, — чему правитель был безмерно рад: в Европе уже никто не мог составить конкуренции его усиливающейся над миром власти. Оставалась, правда, эта богомерзкая, развратная, ничтожная Северная Америка, но и там оказалось много людей хоть и ненавидевших правителя, но в реальности делавших то, чего он так хотел: развалить Америку к чёртовой матери. Речь идёт о партии так называемых демократов, которых следовало бы назвать партией дебилов — и без всяких там «так называемых». Этому сброду, состоявшему из воров, казнокрадов, пустобрёхов, пособников террористов, совершенно никчёмных людишек, по недоразумению называвшемуся партией, удалось сто лет назад лишить власти толкового республиканского президента, начавшего было выводить Америку из трясины, в которую её загнали предшествующие президенты-дебилоиды. Ослы, прорвавшись к власти, приняли законы, настежь распахнувшие границы страны, — и с юга беспрепятственно хлынули толпы всякой нечисти. Единственным условием их пребывания в стране являлось: они должны были подписать обязательство голосовать только за партию ослов — и ни за кого больше. Миллионы бандитов, наркоторговцев и просто паразитов и бездельников мигом наводнили Америку — и не только полиция, но и вооружённая до зубов национальная гвардия оказались не в состоянии справиться с негодяями, которые успели обзавестись оружием. Упрямые властвовавшие ослы категорически запретили армии вмешиваться в кровавые разборки... 144

Но все беды и несчастья, которые обрушили на Америку тупые ослы, оказались сущей мелочью по сравнению с тем, что произошло несколько лет спустя и чего все так боялись: взорвался супервулкан Йеллоустоун. Почти вся Северная Америка оказалась парализована: вулканический пепел забивался в лёгкие людей и животных, превращаясь в подобие цемента, что приводило к смерти; пепел, а также кислотные дожди, шедшие долгое время, уничтожили почти весь урожай сельхозкультур, вызвав тем самым страшный голод и массовые убийства из-за борьбы за продовольствие; пеплом были отравлены пища и вода; погиб также почти весь животный мир; самолёты, поезда, автобусы и автомобили сразу ушли в прошлое; крыши зданий и сооружений разрушались. Высокий уровень радиации сделал совершенно непригодной для жизни значительную часть территории. Из-за резкого уменьшения притока солнечной энергии, вызванного мощной завесой вулканической пыли, наступили страшные холода, критически уменьшившие шансы на выживание. Вскоре погибли десятки миллионов людей, остальные продолжали безнадёжную борьбу за существование... Когда правителю доложили о взрыве супервулкана и последовавшей за этим катастрофе, он ухмыльнулся и довольно потёр потные ручонки: с главным врагом было покончено — и поди теперь узнай, носил ли взрыв природный характер или был диверсией, совершённой врагом, который воспользовался бардаком, учинённым в стране «демократическими» ослами. Но когда правитель узнал, что американцы смогли сохранить свою термоядерную мощь почти в полной неприкосновенности, он недовольно нахмурил бровки и раздосадовано всплеснул ручками. Своя собственная страна давно перестала интересовать правителя: его больше занимали глобальные проблемы и мировые вопросы, требовавшие немирных решений. Мало того, уровень его интересов всё больше смешался в сторону космоса, правда, пока только в рамках Солнечной системы. А родная страна? — да чёрт с ней! Китайцы ведь какиеникакие деньги платят — и сами же лес в Сибири и на Дальнем Востоке валят. А то, что после себя голую пустыню оставляют, — ничего страшного: когда-нибудь что-нибудь там 145

вырастет. А не вырастет — тоже ничего страшного: у японцев населения столько же, но живут лучше. Значит, уменьшение обитаемой территории является не бедой, а благом. И то, что китайцы, арендуя у нас громадные участки сельскохозяйственной земли, заливают её ядохимикатами, отравляя не только землю, но и людей, вынужденных есть овощи, наносящие непоправимый вред здоровью, тоже не беда: человек, как известно, смертен и рано или поздно умирает. Так что всё хорошо. И спаивают китайцы местных мужиков, отчего те рано помирают — тоже не беда: мужики там всё равно пьют, работники от них никакие, только место зря занимают. И то, что китайцы местных баб и девок во временные жёны берут и детей рожать заставляют — совсем неплохо, какойникакой, а прирост населения. Китайцы этих детей своему языку учат? — а мы потом из них агентуру будем вербовать, так, на всякий случай: пусть едут на родину отцов и разные тайные секреты цап-царап... *** Робот ещё раз мысленно вернулся в 2020 год, чтобы вспомнить, как он из человека превратился в робота. Сто лет назад и гораздо позже он был человеком — и не просто человеком, а тем самым человеком, который к тому времени уже два десятка лет безраздельно правил огромной страной, занимавшей значительную часть Евразии. Но, к сожалению для него, даже такой великий человек не вечен. И хотя ему удалось навсегда закрепить за собой власть в той огромной, но им же разорённой и несчастной стране, тело его дряхлело. Год шёл за годом, скапливаясь в десятилетия, а десятилетия уже не шли, они бежали, будто боялись, что их могут остановить. Когда правителю перевалило за девяносто, у него начались проблемы со здоровьем. Правда, эти проблемы были легко решаемы: постепенно, по мере выхода из строя, ему заменили все основные внутренние органы — сердце, лёгкие, печень, почки, желудок и кишечник. Предлагали заменить и конечности, но правитель отказался ходить на чужих ногах и передавать бразды правления в чужие руки. То же самое и с

146

глазами: правитель никак не мог себе позволить смотреть на мир чужими глазами. В конце концов правитель понял, что голова, как ни прочищали ему лучшие врачи мозги, скоро откажется ему служить. Правителю ещё давно записали на микрочип всё то, что хранили его мозги, регулярно обновляя записи, — и когда правителю перевалило за девяносто, он потребовал вживить ему микрочип под кожу, а проводки от него — в кору головного мозга, чтобы предотвратить вероятные сбои в его работе. Затем правителю пришла в пока ещё работавшую, хотя и с электронной подпиткой, голову идея полностью перейти на электронный образ жизни. По указанию правителя был создан робот, представлявший собой точную электронномеханическую копию правителя. Все детали, узлы и микрочипы были, естественно, враждебно-зарубежного, но никак не китайского, происхождения и добыты, конечно, методом «цап-царап». Робот был настолько превосходно сделан, что его невозможно было отличить от правителя, только выглядел он, особенно лицо, на несколько десятков лет моложе. Робот с тех пор почти всё время находился рядом с правителем, обучался у него, а при необходимости подсказывал правителю наиболее оптимальное решение или указывал на ошибки. А между тем здоровье правителя, несмотря на лучшие лекарства и омолаживающие уколы, стало стремительно ухудшаться. И правитель понял, что настал завершающий этап его миссии на этой жалкой планете. К завершающему этапу под названием «Красное пристанище» он начал готовиться давно и готовился долго. По его указанию было возобновлено строительство советской ракеты «Энергия» и проводились стендовые испытания двигателей, пробные пуски. Необходимо было сделать ракету максимально мощной. Правда, старт ракеты предусматривался как единственный, так как предшествующие запуски вызвали бы землетрясение небывалой мощности, что могло помешать осуществлению заключительного этапа его земной жизни. И вот всё было готово. Оставалось последнее действо: правитель, почувствовав, что приходит его конец, официально назначил двойника-робота своим преемником и вскоре испустил дух. Помещать забальзамированное тело в мавзолей на пощади, бывшей когда-то главной в столице страны, не 147

пришлось: город в результате событий XXI века лишился своих жителей и быстро пришёл в запустение... ...В центре обезлюдевшего мегаполиса, улицы, площади и дворы которого настолько заросли деревьями и другими растениями, что корни их проникли в фундаменты домов и других построек и быстро довершали процесс их разрушения, стояло странное небольшое сооружения зиккуратного типа. Стены зиккурата полуразвалились, верхняя часть наискосок провалилась вниз и прикрыла собой большой потрескавшийся стеклянный гроб, в котором лежал тщательно обглоданный червями человеческий скелет. По обе стороны зиккурата находились заросшие древними елями могилы с провалившимися в них надгробиями. Над всем этим господствовала мёртвая тишина. Даже ветер не решался её нарушить... Резиденция правителя находилась совсем в другом месте, глубоко под землёй, вернее, под громадной скалой, и могла выдержать любой термоядерный удар. ...Стартовая площадка ракеты «Суперэнергия» была по прихоти правителя размещена на бывшей Красной площади: правитель не хотел терять связи со своими дохлыми духовными наставниками. Саркофаг с мумией бывшего правителя был заботливо погружен в громадный спускаемый отсек космического корабля и надёжно закреплён там. Роботправитель по имени Цап-царап занял своё место за пультом управления кораблём и нажал кнопку пуска. Из-под сверхмощных двигателей гигантской ракеты вырвались языки адского пламени — и ракета, сметая всё вокруг, устремилась вверх. Цап-царап открыл ядерный чемоданчик, обнажил красную кнопку и без колебаний нажал её: он же робот, какие могут быть сантименты! Во все стороны устремились термоядерные ракеты. Несколько минут спустя с разных сторон завиднелись ответные вспышки, а ещё немного погодя весь земной шар покрылся ядовитыми грибами, несущими окончательную смерть жалким остаткам человечества. Вскоре Земля снова стала безвидна и пуста...

148

...Космический корабль с роботом Цап-царап и саркофагом с мумией бывшего правителя приблизился к Красной планете. От корабля отделился громадный спускаемый отсек, сбросил с себя защитную оболочку и серебристым амфитеатром мягко опустился на пыльную поверхностью: пульт удалённого управления всеми трубопроводными системами земного шара, пусть и переставшего существовать вместе с этими ставшими никому не нужными трубами, начал свою работу. Цап-царап оглянулся: позади него стоял большой глиняный горшок с цветущим деревцем яблони... 3—4 октября; 28—30 ноября 2019 года

149