Юлия Сегаль. Скульптура (художественный альбом) by Duh Litera

ЮЛИЯ СЕГАЛЬ СКУЛЬПТУРА

ÄÓÕ I ËIÒÅÐÀ

novel’s bredth and scale, the multi-dimensionality of film, or the totality of an art installation. Julia Segal has achieved this expression through the limited set of tools that figurative sculpture provides: material, form, volume, and narrative. Segal’s works are, for the most part, monochrome: the gray of the concrete, of rain gutters and of old asphalt. This produces an almost tactile sensation of an object emerging out of the wall’s surface. It is no coincidence that the artist’s favorite format is sculptural relief. Relief is unevenness, roughness, protuberance on the surface (no matter if the surface is horizontal or vertical). One can feel it with one’s hands. Segal’s sculptures are extremely tactile. Even the surface of her material is always uneven, as rough as a calloused hand or a brick wall. This amplifies the already enormous internal pressure that form imparts on the material surface. It’s as if the molecular bonds are about to break apart, releasing that pressure and leaving matter behind, like old skin. Sensing this tension, Segal begins to make cuts in her reliefs, cutting out windows and doors. One could say that she creates light inside them. The relief acquires volume, and with it a new space is born.

A thing is space beyond which there is no thing Joseph Brodsky, Still Life Sculpture would be the embodiment of places. Places, in preserving and opening a region, hold something free gathered around them which grants the tarrying of things under consideration and a dwelling for man in the midst of things. M. Heidegger, Art and Space

In Jewish religious schools, when a child starts learning how to read, he is given a lick of honey smeared on the alphabet. This forms a special sensory memory that preserves emotions and feelings. Julia Segal has never attended a Jewish school. Her gift of rememberance through feelings is innate. Such kind of memory is extremely active — the slightest impulse, touch, smell, taste, or even a mere glance at a random object can be enough to stir up a storm of memories. These remembrances are of moods, of emotional upheavals and of inner experiences that are more copious in human life than memories of concrete dates and events. To transmit, articulate, or simply to retell these experiences is extremely hard. It requires the

*Kings 1, 19:12

Thus come to life the recollected worlds of Julia Segal. They are always small-scale, as if we grew up, and they’ve stayed the same. That is why you can peek inside, take them with your hands, put them on the table. Every piece by Segal is a thing in itself, or more precisely, the Object. Jean Baudrillard wrote, “The object is that through which we mourn for ourselves, in the sense that, in so far as we truly possess it, the object stands for our own death, symbolically transcended... “ Julia Segal creates metonymic portraits. Objects instead of people — an old coat, a wheelchair, a child’s table. But her objects are not anthropomorphic (or, more precisely, they are anthropomorphic to the extent that that an old object repeats the ﬁgure of its owner). Segal recreates in detail the real things, as if reclaiming them back from time itself. However, these objects are someone else’s. And if one’s own object allows for at least a symbolic transcendance of death, then someone else’s, on the contrary, painfully highlights its presence. Thus the artist reveals the emptiness that is formed in space and time with the departure of each person. And this emptiness resounds with a “voice of gentle silence*.”

Haim Sokol

Вещь есть пространство, вне коего вещи нет Иосиф Бродский, Натюрморт Скульптура — телесное воплощение мест, которые, открывая каждый раз свою область и храня ее, собирают вокруг себя свободный простор, дающий вещам осуществляться в нем и человеку обитать среди вещей.

прорубает в них окна и двери. Можно сказать, она создает в них свет. Рельеф приобретает объем, рождается новое пространство. Так возникают миры-воспоминания Юлии Сегаль. Они всегда небольшие, как будто мы выросли, а они нет. Поэтому в них можно заглядывать, можно взять в руки, поставить на стол. Каждая работа Сегаль — сама по себе вещь, или, точнее, Вещь.

М. Хайдеггер, Искусство и пространство

В еврейских религиозных школах, когда ребенка обучают чтению, ему дают лизнуть намазанный на алфавит мед. Это формирует особую сенсорную память, которая фиксирует эмоции и ощущения. Юля Сегаль не училась в еврейской школе. Она обладает врожденным даром помнить чувствами. Такой вид памяти чрезвычайно активен — достаточно малейшего импульса, прикосновения, запаха, вкуса или даже просто взгляда на случайный предмет, чтобы пробудить в человеке бурю воспоминаний. Но вспоминаются при этом настроение, душевное волнение, различные переживания, которых в жизни человека гораздо больше, чем конкретных дат и событий. Передать, артикулировать, просто пересказать все это очень сложно. Для этого требуется масштаб романа, многомерность кино, тотальность инсталляции. Тем не менее Юлии Сегаль удалось выразить все это посредством тех немногих инструментов, которые предоставляет фигуративная скульптура: материал, форма, объем, сюжет.

Жан Бодрийяр (Jean Baudrillard) писал: «Вещь — это то, о чем мы скорбим; она представляет нам нашу собственную смерть, но символически преодоленную самим фактом того, что мы ею владеем…» Юлия Сегаль создает портретыметонимии. Предметы вместо людей — старое пальто, инвалидное кресло, детский столик. Но ее объекты не антропоморфны (или, точнее, они антропоморфны настолько, насколько старая вещь повторяет фигуру хозяина). Сегаль воссоздает в деталях реальные вещи, тем самым как бы возвращая их себе из времени. Однако вещи эти чужие. И если своя вещь, как уже было сказано, позволяет хотя бы символически преодолеть смерть, то чужая, напротив, мучительно подчеркивает ее присутствие. Таким образом художница обнажает пустоту, которая образуется в пространстве и времени с уходом каждого человека. И в этой пустоте пронзительно звучит “Голос тонкой тишины”*. Хаим Сокол

Работы Сегаль, как правило, монохромны. Это серый цвет бетона, водосточных труб, старого асфальта. Оттого возникает почти тактильное ощущение, что объект как будто проступает сквозь стену. Неслучайно излюбленным форматом художницы становится рельеф. Рельеф — это неровность, шероховатость, выступ на поверхности (и неважно, горизонтальная эта поверхность или вертикальная). Его можно ощутить ладонями. Скульптура Сегаль необычайно тактильна. Даже материал у нее всегда неровный, со множеством бугорков, шершавый, как мозолистая рука или как кирпичная стена. Это усиливает и без того огромное внутреннее давление, которое оказывает форма на материал. Кажется, что она вот-вот разорвет молекулярные связи и вырвется на свободу, оставив материю, как лягушачью кожу. Чувствуя это напряжение, Сегаль начинает делать разрезы в своих рельефах,

*Млахим I, 19:12

Julia Segal was able to give a positive answer to the famous question of the Russian poet, Vladimir Mayakovsky: “But could you play right to the ﬁnish a nocturne on a drainpipe ﬂute?” V. Meyland

Юлия Сегаль сумела дать положительный ответ на знаменитый вопрос поэта: “А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб?” В. Мейланд

COLLECTED WORKS РАБОТЫ РАЗНЫХ ЛЕТ

Bird in a Cage, 1972 Relief, bronze, 30x18 cm The Russian Museum, St. Petersburg Птица в клетке, 1972 Рельеф, бронза, 30x18 см Русский музей, Санкт-Петербург

Still Life with a Vice and a Roll of Wire, 1972 Relief, plaster, 47x 53 cm Натюрморт с тисками и мотком проволоки, 1972 Рельеф, гипс, 47x53 см

Urban Motif, 1972 Relief, bronze, 68x44 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Городской мотив, 1972 Рельеф, бронза, 68x44 см Ярославский художественный музей

Mannequin, 1977 Relief, plaster, 33x45x7 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Интерьер с манекеном, 1977 Рельеф, гипс, 33x45x7 см Ярославский художественный музей

Moscow Street, 1974 Relief, plaster 57x36x15 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Московский переулок, 1974 Рельеф, гипс 57x36x15 см Ярославский художественный музей

Division, 2001 Canvas, wood, wire, 52х37 cm Разъединение, 2001 Холст, дерево, проволока, 52х37 см

124

Division, 2001 Ceramics, 59х39 cm Разъединение, 2001 Керамика, 59х39 см

125

126

Uniﬁcation, 2001 Stone, bolts, nails, 42х24x27 Объединение, 2001 Камень, болты, гвозди, 42х24x27

127

148

149

150

151

152

Из беседы с Юлией Сегаль Записал Михаил Польский

МП: В вашей семье были художники? ЮС: Нет, мой отец — юрист, мать — химик. Остальная родня — “технари”. МП: А в детстве рисовали? Какой-то кружок, студия? ЮС: Нет, не было студии. Был строительный техникум — в Алма-Ате, в Казахстане. МП: Вы родом оттуда? ЮС: Я родилась в Харькове. В Казахстан семья эвакуировалась в 41-м. МП: Но вы учились в Москве, в Суриковском? ЮС: Да. Но до того были еще два года в художественном училище в Харькове, работа в школе, кукольном театре, на телевидении. Так что поступила я поздно, в 27 лет. МП: Кто ваши учителя? ЮС: Во-первых — Исаак Яковлевич Иткинд. Он попал в Казахстан в результате репрессий 1937-го года. Работал в очень своеобразной манере, так что напрямую учиться у него скульптуре было невозможно. Но из общения с ним я вынесла что-то более важное. Знаете, есть в еврейской традиции выражение “поливать на руки праведнику”, причем слово “праведник” означает примерно то же, что слово “святой” в русском языке. Если человек не просто слушал беседы или проповеди святого старца, а жил возле него, наблюдал его ежедневный быт, все то, что обычно не видят другие, это редкое счастье. И мне вот так повезло, что я три года, с 22 до 25 лет, часто бывала в его мастерской — небольшом сарайчике, слепленном из кусков жести, фанеры и прочего хлама. Уже не помню, что я там делала, но на руки ему поливала, это точно. Незаметно усвоила какие-то, может быть, самые важные вещи: как относиться к инструменту, материалу, натуре, коллегам, похвалам, критике, к пище, к тому, сохранятся твои работы или пропадут совсем, к своему материальному положению… Словом — что важно, что не очень, а что совсем не важно в жизни. МП: Можете привести пример?

Isaak Yakovlevich Itkind, circa 1960 Исаак Яковлевич Иткинд, 1960-е гг.

освобождая место для следующей. И валялись там пять-шесть работ, они чернели, трескались, а он спокойно делал новую, а когда через пару лет пришли представители художественного фонда (или музея?) и все купили, он только плечами пожал: “сумасшедшие”. Полное безденежье переносил как плохую погоду — ну, дождь, снег, нельзя из дому выйти — что поделать? Ел какую-то бурду из разбавленных водой рыбных консервов и был счастлив. Никогда я не видела его раздраженным. Если были у него стамеска, молоток и кусок дерева, работал, напевая, и тихо светился радостью. МП: И что, вы научились так жить? ЮС: Что вы, это недоступно простому человеку. Но ориентир остался, идеал, это тоже немало. МП: А у кого вы учились в Суриковском? ЮС: В институте преподавали мэтры советской скульптуры: Лев Кербель — на первых курсах, и Михаил Бабурин — на последних. Но мне кажется, что студенты в основном учились друг у друга, бегали в мастерские старшекурсников, там были свои кумиры.

ЮС: Если законченную в дереве работу у него не покупали и он не мог ее кому-то подарить, он назавтра же просто выбрасывал ее в снег под окном,

177

MP: And was there such a figure for you? JS: Yes, you could say that. I was then very interested in the work of Anatoly Masharov, now a well-known Moscow sculptor. What especially fascinated me was that in his work time seemed to acquire physical density. Compared to his sculptures, those of all others seemed transient. Incidentally, it was he who, without knowing it, showed me the path I followed for the rest of my life. Once in the studio, he pointed to the wall with a small window, a radiator and a coil of wire, hanging on a nail, and said, “look — a finished sculptural relief.” And it was like, the scales fell from my eyes, I just started to see. Here is a bicycle leaning against the wall; its a relief. Here is a street, a sign, a lamppost, a park bench, a room with a couch and a television set — all sculpture. And that what I’ve been doing all my life with varied degrees of success. My favorite poet, Bella Akhmadulina, wrote the following lines: “Assured that I already love it/ the object’s voice is droning and begging/It’s soul desires to be praised/and necessarily in my voice...” Professionally, I have greatly benefitted from a friendship with another Moscow sculptor, Marat Babin. He was not as much a teacher, as a critic. He had a kind of an X-Ray vision, when it came to sculpture. When Marat examined your piece, it was as if he was reading every thought that flashed in your mind semi consciously while you were working. In his expression he was always very concise, uncompromising, and eloquent. I’ve always valued his opinion more than that of any art committee.

Anatoly Masharov. Deposition, 1978 Анатолий Машаров. Снятие с креста, 1978

MP: Have you ever wanted to ﬁnd a group of like-minded people to join? JS: You know, no one was asking me to join a group, and I think that was for the best. Any group thinks of itself as being an elite, and it often is — like professional thieves amidst the amateur criminals. Strangers are not allowed in its circle. I think a group can be great for commercial reasons. Lianozov group, for instance or the “Mit’ki” — is a form of advertising, a brand, as they say nowadays. But the individual inside a group is always, or almost always, a victim: you have to march in step. MP: But you have met other artists that are close to you in spirit? JS: One such artist is Kirill Rozhdestvensky, my daughter’s father. This is so to such an extent that Marat Babin insisted we should do a show together. He used to say: between the two of you, its hard to distinguish where the photograph ends and a relief begins. But Kirill has ﬂatly refused to exhibit in Moscow and in Russia in general. His works were too nonconformist by that time’s standards. And when they made their way to the west, in United States his photographs found their place in various serious collections, including Museum of Modern art in New York.

178

Marat Babin, Archers Марат Бабин. Стрелки

МП: Вы никогда не хотели найти группу единомышленников, присоединиться к ней? ЮС: Знаете, никто не звал. Да и к лучшему — любая группа считает себя элитой, зачастую ею является и чужаков к себе не подпускает — как “воры в законе” на фоне остальных воров. Помните, в “Евгении Онегине”? — “И молча обмененный взор ему был общий приговор”. Мне кажется, группа хороша в коммерческих целях. “Лианозовцы”, допустим, или “Митьки” — это реклама, брэнд, как сейчас говорят. А ведь художник в группе всегда или почти всегда — жертва: надо ходить строем. МП: Но вы встречали художников, близких вам по духу?

Kirill Rozhdestvensky, Untitled, 1976 Кирилл Рождественский, Без названия, 1976

МП: А у Вас был свой кумир? ЮС: Да, можно и так сказать. Меня тогда очень интересовали работы Анатолия Машарова, ныне известного московского скульптора. Особенно завораживало доведенное до ощущения физической плотности время. По сравнению с его скульптурами все другие работы казались мне однодневками. Кстати, именно он, может, сам того не заметив, подсказал мне путь, по которому я иду всю жизнь.

ЮС: Работы, близкие мне по духу, делал отец моей дочери, Кирилл Рождественский. Марат Бабин даже настаивал, чтобы мы устроили совместную выставку. Говорил: “У вас не поймешь, где рельеф, где фотография”. Но Кирилл наотрез отказывался выставляться в Москве и вообще в России. Его работы слишком не соответствовали принятым тогда стандартам. А когда они оказались на Западе, в Америке, то разошлись по серьезным коллекциям, есть они и в Музее современного искусства в Нью-Йорке.

Однажды в мастерской он, указав на противоположную стену, где было только небольшое окно, батарея центрального отопления и моток проволоки, висящий на гвозде, сказал: “Вот — готовый рельеф”. И у меня будто пелена с глаз упала, я стала просто видеть. Вот стена дома, к ней приставлен велосипед — рельеф. Вот улица, реклама, фонарь, водосточная труба, скамейка в парке, интерьер с диваном и телевизором — все скульптура. Что я и делаю с переменным успехом всю жизнь. У моего любимого поэта Беллы Ахмадулиной есть строки: Уверенный, что мной уже любим, бубнит и клянчит голосок предмета, его душа желает быть воспета, и непременно голосом моим... А в чисто профессиональном плане мне много дала дружба с московским скульптором Маратом Бабиным. Он был скорее не учитель, а критик. У него был не глаз, а какой-то рентгеновский аппарат. Когда Марат разглядывал твою работу, он как будто читал все мысли, которые полуосознанно мелькали в твоей голове во время работы. Высказывался всегда очень кратко, бескомпромиссно и очень образно. Его мнение было для меня важнее любого худсовета.

Erzsebet Schaar, Lead chair, 1967 Эржебет Шаар, Свинцовый стул, 1967

179

Haim Sokol, Region, 2008 Хаим Сокол, Регион, 2008

Other works I feel close to are those by a young Israeli artist, now working in Moscow, Haim Sokol. I am very happy about his success and believe in him very much. It was an unexpected present for me to discover the art of a wonderful Hungarian sculptor, Erzsebet Schaar. I feel there is a real connection in our work, but while my pieces are deeply immersed in the details of real life, hers break away from the mundane, and (her best ones) become pure poetry. Too bad this discovery came quite late; had I found her work earlier, perhaps I would have been more audacious with mine. There was also a surprising coincidence. I’ve been told on several occasions that my work resembles that of an American sculptor, George Segal. And when I finally got to see some books about him I noticed that we really did have many themes in common. We are very different artists, of course, both in style and in scale, but when I saw photographs of his “Man in a phone booth”, I didn’t know whether to laugh or to cry: this has been an unfulfilled dream of mine for years. I’ve always loved plaster as a medium and transferred works into bronze only at galleries’ request. I always wanted to create a life-size fragile plaster figure inside a rough metal phone booth. In Moscow at the time it was technically impossible, and that’s too bad...

180

MP: What are your favourites in the history of world art? JS: I love great many things. El Greco’s portraits, Fayum, Giacometti’s drawings, Van Gogh (everything!). I have my favourites among the old Chinese sculpture, as well as African, Mexican and Egyptian sculpture. Recently I fell in love with the XVI century Japanese artist Tohaku, a fabulous master of traditional technique. By the end of his life, he “fell into unprecedented simplicity, as if into heresy”. His last screens seem not to have been painted but “exhaled” onto the canvas with such tenderness, which I’ve seen only in the scene of Eternity in Norshtein’s “ Tale of Tales.” MP: How do you feel in Israel, what kind of inﬂuence did the change of your environment have on you? JS: Well, by now the environment in Russia, particularly in Moscow, is also drastically different from that of the 70’s and 80’s, when I’ve lived and worked there. And here? What can I say? You know, there is an episode in the Bible when a prophet asks a woman, wishing to thank her for her help: “Now what can be done for you? Can I speak on your behalf to the king ?” And she answers, so simply: “In the midst of my people I dwell”.

Еще близкие мне по духу работы делает молодой израильский художник, который живет и работает сейчас в Москве, Хаим Сокол. Я очень радуюсь его успехам и очень в него верю. Неожиданным подарком для меня была встреча с искусством венгерского скульптора Эржебет Шаар. Прекрасный скульптор, между нами действительно есть перекличка. Но мои работы больше погружены в детали реального быта, а её — отрываются от быта и (в лучших вариантах) становятся чистой поэзией. Жаль, что я узнала о ней слишком поздно — быть может, работала бы смелее.

Hasegawa Tohaku, Pine Trees, 16th century Хасегава Тохаку, Сосновый лес, XVI век

Есть еще удивительное совпадение. Мне несколько раз говорили, что мои работы напоминают скульптуры американца Джорджа Сигала. И когда я, наконец, добралась до книжек о нем, то убедилась, что действительно есть много похожих сюжетов. Мы, конечно, совершенно разные художники, и по стилю и по масштабу, но когда я увидела фотографии его работы “Человек в будке телефона-автомата”, то не знала, плакать или смеяться: это была моя многолетняя неосуществлённая мечта. Я ведь тоже люблю именно гипс и переводила работы в бронзу только по требованию галерейщиков. Мне страшно хотелось сделать именно гипсовую хрупкую фигуру натурального размера в железной грубой кабине телефона-автомата. В Москве это было совершенно невозможно, а жаль. МП: А какие у Вас предпочтения в мировом искусстве? ЮС: О, я очень многое люблю. Портреты Эль Греко, Файюм, рисунки Джакометти, Ван Гог (весь!), есть любимые вещи и в китайской старой скульптуре, и в африканской, и в мексиканской, и в древнеегипетской. Вот недавно просто влюбилась в японского художника XVI века по имени Тохаку. Роскошный мастер традиционной техники, он в конце жизни “впал, как в ересь, в неслыханную простоту”, и последние его ширмы не написаны, а прямо “надышаны” на холст с такой нежностью, какую я видела только в сцене Вечности в фильме Норштейна “Сказка сказок”. МП: Как вы чувствуете себя в Израиле, как на вас сказалась такая резкая перемена окружающей среды? ЮС: Ну, в России, в Москве в частности, сейчас тоже не та среда, что была в 70-е — 80-е годы, когда я там жила и работала.

Franchesca Yarbusova, Yuri Norshtein Fragment of the scene of “Eternity” from the ﬁlm “Tale of Tales”

А здесь? Что сказать? Знаете, в Библии есть эпизод, когда пророк спрашивает у женщины, желая отблагодарить ее за помощь: “Что сделать для тебя, я ведь вхож к царю?”, и она отвечает, так просто: “Среди своего народа живу я”.

Франческа Ярбусова, Юрий Норштейн Фрагмент из эпизода “Вечность” из фильма “Сказка Сказок”

181

SHORT BIOGRAPHICAL NOTES Julia A. Segal Born July 12, 1938, in Kharkov (Ukraine) In 1941 the family was evacuated to Aktyubinsk, Kazakhstan In 1948 the family moved to Alma-Ata 1953-57 — Attended Alma-Ata Construction College 1958 — Accepted to the fourth year of Kharkov Art college (sculpture department), after graduation in 1960 came back to Alma-Ata, worked as a school teacher of drawing, an artist in the Alma-Ata puppet theater and later on television studios in Petropavlovsk and Balkhash 1965-71 — Study at the Surikov Art Institute in Moscow 1973 — Membership in the The USSR Artist Union 1978 — Participated in the making of the ﬁlm “Poor Liza” as a sculptor 1978-87 — Presented regularly at various exhibitions of Moscow artists 1987 — Solo exhibition — Exhibition Hall, 65 Vavilov st., Moscow 1989 — Sculpture symposium in the city of Iserlohn, Germany 1991 — Solo exhibition — Georgi Gallery, Berkeley, CA 1991 — International Artist Conference, San Francisco, CA 1991-93 — Created and ran “Functional Sculpture” company. VDNH Award for the best playground installations in Russia 1994 — Immigrated to Israel 1994-2005 — Lived and worked in artist village of Sa-Nur in Samaria 2002 — Solo exhibition —American Cultural Center, Jerusalem, Israel 2003-2005 — Directed the art gallery of Sa-Nur 2006 — Received the “Olive of Jerusalem” Award 2012 — Creation of the memorial to the artist Mordechai Lipkin and all victims of terror, Jerusalem

182

КРАТКИЕ БИОГРАФИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ Юлия Ароновна Сегаль Родилась 12 июля 1938 года в городе Харькове (Украина). В 1941 году семья эвакуировалась в Казахстан, в город Актюбинск, в 1948 году переехала в Алма-Ату. 1953-1957 — учеба в Алма-Атинском строительном техникуме. 1958 — поступила экстерном на четвертый курс Харьковского Художественного училища (скульптурное отделение). По окончании, в 1960 году вернулась в Алма-Ату, работала преподавателем рисования в школе, затем художником Алма-Атинского кукольного театра, vvа потом художником на студии телевидения в городах Петропавловске и Балхаше. 1965-1971 — учеба в Московском Государственном художественном институте имени Сурикова. 1969-1987 — постоянный участник выставок московских художников. С 1973 — член Союза художников СССР. 1978 — участие в создании кукольного фильма “Бедная Лиза” (режиссер И. Гаранина) в качестве скульптора. 1987 — персональная выставка — выст. зал по ул. Вавилова, 65, Москва. 1989 — симпозиум по скульптуре, Изерлон (ФРГ). 1991 — персональная выставка — Georgi Gallery, Беркли, Калифорния. 1991 — выставка международной конференции художников, Сан-Франциско (США). 1991-1993 — создание и художественное руководство объединением “Функциональная скульптура”. Диплом ВДНХ за лучшие детские игровые комплексы в России. 1994 — переезд в Израиль. 1994-2005 — творческая деятельность в деревне художников Са-Нур в Самарии. 2002 — персональная выставка — Американский культурный центр, Иерусалим. 2003-2005 — руководство деятельностью художественной галереи “Са-Нур”. 2006 — награждение медалью “Олива Иерусалима”. 2012 — создание и установка памятника художнику Мордехаю Липкину и всем жертвам террора, Иерусалим.

183

PUBLICATIONS 1982 1982 1982 1983 1984 1986 1987 1988 2001 2003 2006 2007 2011

E. Shmigelsky, “Small Sculpture in Russian Federation”, “Artists of RSFSR” Publishing House N. Baburina, “Small Sculpture” (album), the “Soviet Artist” Publishing House L. Martz, “Moscow Sculpture”, the album of works and artist biographies L. Doronin, “Man and Environment in Art of Ustinova and Segal,” in “Soviet Sculpture”, # 7 I. Svetlov, “Soviet Sculpture 1960-1980,” “Soviet Artist” Publishing House L. Martz, Е. Shmakova, “Moscow Sculptors” (album), the “Soviet Artist” Publishing House “Julia Segal”, exhibition catalogue. Introductory article by V. Meyland V. Mildon, “The Harmony and Honor,” in “Tvorchestvo”, # 3 I. Shapiro, article “Omanit Maka”, Haaretz (June 1) D. Smehova, Alef magazine #513 A. Dotan “Sa-Nur Artist Village”, catalogue from exhibition at Knesset М.Genkina, “Art Session 2007” K. Tov, “Kartis Bikur”, catalogue from exhibition at the Municipal Gallery of Jerusalem

ПУБЛИКАЦИИ 1982 1982 1982 1983 1984 1986 1987 1988 2001 2003 2006 2007 2011

Е. Шмигельская, “Скульптура малых форм в Российской Федерации”, издательство “Художник РСФСР” Н. Бабурина, “Скульптура малых форм” (альбом), издательство “Советский художник” Л. Марц, “Московская скульптура”, альбом работ и биографий художников Л. Доронина, статья “Человек и среда в творчестве Устиновой и Сегаль”, “Советская скульптура”, №7 И. Светлов, “О советской скульптуре 1960-1980”, издательство “Советский художник” Л. Марц, Е. Шмакова, “Московские скульпторы” (альбом), издательство “Советский художник” В. Мейланд, “Юлия Сегаль” /Каталог выставки/. В. Мильдон, статья “Гармония и честь”, журнал “Творчество”, №3 И. Шапиро, статья “Оманит Мака”, Haaretz (1 Июня) Д. Смехова, журнал “Алеф” №513 А. Дотан “Sa-Nur artist village” /каталог выставки в Кнессете/ М. Генкина, “Art Session 2007” К. Тов, “Картис Бикур” /Каталог выставки в Муниципальной галерее Иерусалима/

COLLECTIONS The Russian Museum, St. Petersburg Tretyakov Gallery, Moscow, Russia Yaroslavl Art Museum, Russia Vyatka Art Museum, Kirov, Russia Tver Regional Picture Gallery, Russia The USSR Exhibition Directory, Moscow, Russia The RSFSR Artist Union Directory of Exhibitions , Moscow, Russia Central Armed Forces Museum, Moscow, Russia Yu. A. Gagarin Incorporated Memorial Museum, Russia Moscow Tchaikovsky Conservatory, Moscow, Russia Private collections in Russia, Israel, Germany and US

КОЛЛЕКЦИИ Русский музей, Санкт-Петербург Третьяковская галерея, Москва Ярославский xудожественный музей Вятский xудожественный музей, Киров Тверская областная картинная галерея Дирекция выставок СССР, Москва Дирекция выставок ХФ РСФСР, Москва Центральный музей Вооруженных Сил, Москва Объединенный мемориальный музей Ю. А. Гагарина Московская государственная консерватория им. П. И. Чайковского Частные коллекции России, Израиля, Германии и США

184

LIST OF WORKS СПИСОК РАБОТ 1

Bird in a Cage, 1972 Relief, bronze, 30x18 cm The Russian Museum, St. Petersburg

Птица в клетке, 1972 Рельеф, бронза, 30x18 см Русский музей, Санкт-Петербург 2

Still Life with a Vice and a Roll of Wire, 1972 Relief, plaster, 47x53 cm Натюрморт с тисками и мотком проволоки, 1972 Рельеф, гипс, 47x53 см

Still Life with a Sink, 1972 Relief, bronze, 47x17 cm Tretyakov Gallery, Moscow Натюрморт с раковиной, 1972 Рельеф, бронза, 47x17 см Третьяковская галерея, Москва

Hospital Interior, 1985 Relief, concrete, 30x21 cm The Russian Museum, St. Petersburg Больничный интерьер, 1985 Рельеф, бетон, 30x21 см Русский музей, Санкт-Петербург

Hospital Corridor, 1985 Relief, concrete, 50x26 cm Tretyakov Gallery, Moscow Больничный коридор, 1985 Рельеф, бетон, 50x26 см Третьяковская галерея, Москва

Door Locked from the Outside, from the “Labyrinth of Memory” series, 2005 Relief, plaster, 32x47 cm Дверь запертая снаружи, из серии “Лабиринт памяти”, 2005 Рельеф, гипс, 32x47 см

10 Door Locked from the Inside, from the “Labyrinth of Memory” series, 2005 Relief, plaster, 32x47 cm Дверь запертая изнутри, из серии “Лабиринт памяти”, 2005 Рельеф, гипс, 32x47 см 11

Newborn, 1974 Plaster, 60x33x18 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Новорожденное, 1974 Гипс, 60x33x18 см Ярославский художественный музей

12 Still Life with a Chicken, 1975 Relief, plaster, 57x34x14 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Натюрморт с курицей, 1975 Рельеф, гипс, 57x34x14 см Ярославский художественный музей 14 Checkpoint, 1986 Plaster, 26x45x15 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Проходная, 1986 Гипс, 26x45x15 см Ярославский художественный музей 15 Phone Booths, 1972 Metal, 58x22x12 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Телефоны-автоматы, 1972 Металл, 58x22x12 см Ярославский художественный музей 16 Figure in the Interior, 1972 Plaster, 55x30x19 cm Tretyakov Gallery, Moscow Фигура в интерьере, 1972 Гипс, 55x30x19 см Третьяковская галерея, Москва 17 Empty Room, 1985 Relief, concrete, 34x18 cm Пустая комната, 1985 Рельеф, бетон, 34x18 см

18 Old City, Jerusalem, 1996 Relief, painted plaster, 9x17 cm The Russian Museum, St. Petersburg Старый город, Иерусалим, 1996 Рельеф, крашеный гипс, 9x17 см Русский музей, Санкт-Петербург 19 Evening Conversation, 1988 Relief, concrete, 15x7 cm Разговор вечером, 1988 Рельеф, бетон, 15x7 см 20 Microdistrict, 1976 Plaster, 67x26x20 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Микрорайон, 1976 Гипс, 67x26x20 см Ярославский художественный музей 21 Evening, 1976 Relief, plaster, 29x27 cm Вечер, 1976 Рельеф, гипс, 29x27 см 22 People in the Elevator, 1972 Plaster, 52x10x10 cm Tver Regional Picture Gallery, Russia Люди в лифте, 1972 Гипс, 52x10x10 см Тверская областная картинная галерея 23 Man and Walls, 1984 Concrete, 36x32x22 cm The USSR Exhibition Directory, Moscow Человек и стены, 1984 Бетон, 36x32x22 см Дирекция выставок СССР, Москва 24 Child at the Door, 1997 Relief, concrete, 28x20 cm Ребенок у дверей, 1997 Рельеф, бетон, 28x20 см 25 Two on the Stairs, 1973 Relief, concrete, 38x14 cm Tretyakov Gallery, Moscow Двое на лестнице, 1973 Рельеф, бетон, 38x14 см Третьяковская галерея, Москва 26 Office Cleaner, 1973 Bronze 21x22х25 cm The Russian Museum, St. Petersburg Уборщица, 1973 Бронза 21x22х25 см Русский музей, Санкт-Петербург

185

27 Autumn, 1977 Bronze, 31x21x18 cm The USSR Exhibition Directory, Moscow Осень, 1977 Бронза, 31x21x18 см Дирекция выставок СССР, Москва 28 Woman and TV, 1980 Aluminum, 20x25x13 cm The Russian Museum, St. Petersburg Женщина и телевизор, 1980 Алюминий, 20x25x13 см Русский музей, Санкт-Петербург 29 Memory of War, 1977, 40x80х9 cm Plaster, Yaroslavl Art Museum, Russia Bronze, Central Museum of the Armed Forces, Moscow Фронтовая теплушка, 1977 40x80х9 см Гипс, Ярославский художественный музей Бронза, Центр. музей Вооруженных Сил, Москва 30 News From the Front, 1981 Aluminum, 37x23x13 cm Tretyakov Gallery, Moscow Сводка Совинформбюро, 1981 Алюминий, 37x23x13 см Третьяковская галерея, Москва 31 Women Passing, 1985 Plaster, 60x31x27 cm Идущие женшины, 1985 Гипс, 60x31x27 см 32 Hospital Scene, 1972 Relief, plaster, 28x24х16 cm Tver Regional Picture Gallery, Russia Больничный сюжет, 1972 Рельеф, гипс, 28x24х16 см Тверская областная картинная галерея 33 Man in a Coat, 1982 Plaster, 43x13x11 cm Vyatka Art Museum, Kirov, Russia Человек в пальто, 1982 Гипс, 43x13x11 см Вятский художественный музей, Киров 34 Girl on a Swing, 1973 Plaster, 23x17x9 cm Девочка на качелях, 1973 Гипс, 23x17x9 см

36 Boy Flying in His Sleep, study, 1982 Plasticine, 15x30 cm Мальчик, летающий во сне, эскиз, 1982 Пластилин, 15x30 см 37 Boy and the Sky, 1982 Relief, bronze, 67x37x16 cm The Russian Museum, St. Petersburg Мальчик и небо, 1982 Рельеф, бронза, 67x37x16 см Русский музей, Санкт-Петербург 38 Dream, 1982 Aluminum, 210x50x45 cm Tretyakov Gallery, Moscow Сон, 1982 Алюминий, 210x50x45 см Третьяковская галерея, Москва 39 Sick Old Woman, 1988 Plaster, life-size Больная старуха, 1988 Гипс, натуральный размер 40 A Couple, 1984 Stone, 83х26х23 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Двое, 1984 Камень, 83х26х23 см Ярославский художественный музей 41 Nude, 1980 Stone, 48х18х10 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Обнаженная, 1980 Камень, 48х18х10 см Ярославский художественный музей 42 Girl with a Sled, 1977 Bronze, 21x23x15 cm Девочка с санками, 1977 Бронза, 21x23x15 см 43 Memory of my Grandmother, 1978 Stone, 54x15х15 cm Воспоминание о бабушке, 1978 Камень, 54x15х15 см 44 Russian Landscape, 1989 Relief, bronze, 26x19 cm The Russian Museum, St. Petersburg Русский пейзаж, 1989 Рельеф, бронза, 26x19 см Русский музей, Санкт-Петербург

35 Boy Flying in His Sleep, 1982 45 Old Shirt, 2005 Aluminum, life-size Relief, concrete, 17x13.5 cm Yu. A. Gagarin Incorporated Memorial Museum Старая кофта, 2005 Мальчик, летающий во сне, 1982 Рельеф, бетон, 17x13.5 см Алюминий, натуральный размер Объединенный мемориальный музей Ю. А. Гагарина

186

46 Woman by the Window, 2012 Relief, concrete, 24x17 cm Женщина у окна, 2012 Рельеф, бетон, 24x17 см 47 Welcome, 1996 Relief, bronze, 24x17 cm Plaster original, The Russian Museum, St. Petersburg Мир входящему, 1996 Рельеф, бронза, 24x17 см Гипсовый оригинал, Русский музей, Санкт-Петербург 48 An Interior with Two Figures, 1985 Relief, concrete, 15x21 cm. Bronze version, The Russian Museum, St. Petersburg Двое в интерьере, 1985 Рельеф, бетон, 15x21 см Бронзовая версия, Русский музей, Санкт-Петербург 49 Immigrants, 1994 Relief, bronze, 24x17 cm Plaster original, The Russian Museum, St. Petersburg Иммигранты, 1994 Рельеф, бронза, 24x17 см Гипсовый оригинал, Русский музей, Санкт-Петербург 50 Hide and Seek, 2011 Relief, bronze, 15x21 cm Игра в прятки, 2011 Рельеф, бронза, 15x21 см 51 Awaiting, 1989 Relief, concrete, 8x12 cm Ожидание, 1989 Рельеф, бетон, 8x12 см 52 Unraveling of a Plot, 1988 Bronze, 20х16 cm (each part) Развитие сюжета, 1988 Бронза, 20х16 см (каждая часть) 53 Evening Conversation, 1980 Plaster, 150x90x62 cm Беседа вечером, 1980 Гипс, 150x90x62 см 53a Portrait of Marat Babin, 1977 Plaster, wood, 74х33x43 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Портрет Марата Бабина, 1977 Гипс, дерево, 74х33x43 см Ярославский художественный музей 54 Father and Mother, 1982 Plaster, 54x22x17 cm Папа и мама, 1982 Гипс, 54x22x17 см

55 Hello, Daddy!, 1975 Plaster, 80x25x13 cm Здравствуй, папа!, 1975 Гипс, 80x25x13 см 56 Family Portrait, 1985 Iron, resin, 35x37x16 cm The RSFSR Artist Union Directory of Exhibitions Семейный портрет, 1985 Чугун, смолы, 35x37x16 см Дирекция выставок ХФ РСФСР 57 Portrait of Vladimir Levin, 1988 Plaster, life-size Yaroslavl Art Museum, Russia Портрет Владимира Левина, 1988 Гипс, натуральный размер Ярославский художественный музей 58 City Girl, 1987 Plaster, 165х43х28 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Горожанка, 1987 Гипс, 165х43х28 см Ярославский Xудожественный Mузей 59 My Young Mother in an Old Photograph, 1975 Plaster, life-size Моя молодая мама на старой фотографии, 1975 Гипс, натуральный размер 60 Portrait of a Young Woman, 1973 Plaster, 36х20х23 cm

64 Vera, 1984 Wood, life-size Tretyakov Gallery, Moscow

From the exhibition “PEOPLE FROM THE STREET” The Jerusalem Artists House

Вера, 1984 Дерево, натуральный размер Третьяковская галерея, Москва 65 Sculptor Simona Mirenskaya, 1978 Stone, 20х27х17 cm Yaroslavl Art Museum, Russia Скульптор Симона Миренская, 1978 Камень, 20х27х17 см Ярославский художественный музей

С выставки “ЛЮДИ С УЛИЦЫ” Иерусалимский Дом Художника 1

Киббуцница, 1995 Гипс, акрил, 34х22х20 см 2

66 Portrait of Kirill Rozhdestvensky, 1979 Stone, 53х20х25 cm The RSFSR Artist Union Directory of Exhibitions Портрет Кирилла Рождественского, 1979 Камень, 53х20х25 см Дирекция выставок ХФ РСФСР 67 Teenage Daughter, 1986 Plaster, 140х46х21 cm Yaroslavl Art Museum, Russia

Портрет Илюши Рождественского, 1979 Дерево, 33x23x23 см Дирекция выставок, СХ СССР

Soldier Girl, 1996 Plaster, acrylic, 29х16х25 cm Солдатка, 1996 Гипс, акрил, 29х16х25 см

Child, 1998 Plaster, acrylic, 12x13x18 cm Ребенок, 1998 Гипс, акрил, 12x13x18 см

Портрет Владимира Финкельберга 1986, Бронза, 56х32х26 cm Тверская областная картинная галерея

Artist, 1996 Plaster, acrylic, 32х17х23 cm Художник, 1996 Гипс, акрил, 32х17х23 см

62 Portrait of Louis Braille, 1970 Plaster, 58х28х24 cm Society for the Blind, Alma-Ata, Kazakhstan

63 Portrait of Vladimir Finkelberg 1986, Bronze, 56х32х26 cm Tver Regional Picture Gallery, Russia

Office worker, 1995 Plaster, acrylic, 36х32х29 cm Служащая, 1995 Гипс, акрил, 36х32х29 см

Портрет Марата Бабина, 1981 Камень, 21х25х20 см Дирекция выставок ХФ РСФСР

Портрет Луи Брайля, 1970 Гипс, 58х28х24 cm. Дирекция Казахского Общества слепых, Алма-Ата

Portrait of a Man, 1998 Plaster, acrylic, 32х21х23 cm Мужской портрет, 1998 Гипс, акрил, 32х21х23 см

Портрет молодой женщины, 1973 Гипс, 36х20х23 см 61 Portrait of Marat Babin, 1981 Камень, 21х25х20 cm The RSFSR Artist Union Directory of Exhibitions

Rabbi, 1995 Plaster, acrylic, 36х15х22 cm Раввин, 1995 Гипс, акрил, 36х15х22 см

Дочь-подросток, 1986 Гипс, 140х46х21 см Ярославский художественный музей 68 Portrait of Ilya Rozhdestvensky, 1979 Wood, 33x23x23 cm The USSR Artist Union Directory of Exhibitions

Woman from Kibbutz, 1995 Plaster, acrylic, 34х22х20 cm

Decorative Head, 1998 Ceramics, 34х22х20 cm Декоративная голова, 1998 Керамика, 34х22х20 см

Woman in a Hat, 1997 Plaster, acrylic, 20х17х9 cm Женщина в шляпке, 1997 Гипс, акрил, 20х17х9 см

10 Settler, 1997 Plaster, acrylic, 22х15х9 cm Поселенец, 1997 Гипс, акрил, 22х15х9 см 11

Salesgirl, 1999 Plaster, acrylic, 21х13х11 cm Продавщица, 1999 Гипс, акрил, 21х13х11 см

187

From the exhibition “DIVISION. UNIFICATION” Jerusalem. 2002 С выставки “РАЗЪЕДИНЕНИЕ. ОБЪЕДИНЕНИЕ” Иерусалим. 2002 1

Uniﬁcation, 2001 Styrofoam, plaster, wire, 100x100 cm Объединение, 2001 Пенопласт, гипс, проволока, 100x100 см

12 Choice of Direction, 2001 Ceramics, wood, rope, 29х29х57

Provocation I, 2001 Ruberoid, steel ball, 35х35 cm

Выбор пути, 2001 Керамика, дерево, веревка, 29х29х57

Провокация I, 2001 Рубероид, стальной шарик, 35х35 cm 2

LABYRINTH OF MEMORY From the “LOST AND FOUND” exhibition, The New Gallery, Jerusalem. 2008

Division, 2001 Canvas, wood, wire, 52х37 cm Разъединение, 2001 Холст, дерево, проволока, 52х37 см

ЛАБИРИНТ ПАМЯТИ С выставки “ПОТЕРЯННОЕ И НАЙДЕННОЕ” Новая Галерея, Иерусалим. 2008

Division, 2001 Ceramics, 59х39 cm

Labyrinth of Memory, 2004-2008 Objects, life-size Wood, papier-mâché, concrete

Разъединение, 2001 Керамика, 59х39 см 4

Uniﬁcation, 2001 Stone, bolts, nails, 42х24x27

Лабиринт памяти, 2004-2008 Предметы в натуральную величину Дерево, папье-маше, бетон

Объединение, 2001 Камень, болты, гвозди, 42х24x27 5

Uniﬁcation, 2001 Sackcloth, nails, 52х35 cm Объединение, 2001 Мешковина, гвозди, 52х35 см

CITY SCULPTURE СКУЛЬПТУРА В ГОРОДЕ 1

Provocation II, 2001 Sackcloth, nails, 52х37 cm Провокация II, 2001 Мешковина, гвозди, 52х37 см

Памятник Григорию Капустину, первооткрывателю Донецкого угольного бассейна Алюминий, высота фигуры 2.80 метра, Донецк, Украина

Division, 2001 Plaster, plastic netting, 32х30 cm Разъединение, 2001 Гипс, сетка, 32х30 см

Uniﬁcation, 2001 Sackcloth, string, 100x70 cm

Division, 2001 Ceramic tile, canvas, 40х30 cm Разъединение, 2001 Керамическая плитка, холст, 40х30 см

10 Uniﬁcation, 2001 Concrete tile, nails, wire, 27х27 cm Объединение, 2001 Бетонная плитка, проволока, гвозди, 27х27 см

188

Memorial to the Artist Mordekhai Lipkin and All Victims of Terror 2012, Bronze, height 2,40 m, Jerusalem Памятник художнику Мордехаю Липкину и всем жертвам террора 2012, Бронза, высота 2,40 м, Иерусалим

Объединение, 2001 Мешковина, гипс, проволока, 100x70 см 9

Monument to Grigory Kapustin, Discoverer of the Donetsk Coal Basin Aluminum, height 2.80 meters, Donetsk, Ukraine

Open Gate to Jerusalem, Project Proposal, 2004 Ceramics, 20x12x8 cm Открытые ворота в Иерусалим (проект), 2004 Керамика, 20x12x8 см

CONTENTS 2

INTRODUCTION

COLLECTED WORKS

102

PEOPLE FROM THE STREET

120

DIVISION. UNIFICATION

137

LABYRINTH OF MEMORY

163

CITY SCULPTURE

175

APPENDIX

СОДЕРЖАНИЕ 2

ВСТУПЛЕНИЕ

РАБОТЫ РАЗНЫХ ЛЕТ

102

ЛЮДИ С УЛИЦЫ

120

РАЗЪЕДИНЕНИЕ. ОБЪЕДИНЕНИЕ

137

ЛАБИРИНТ ПАМЯТИ

163

СКУЛЬПТУРА В ГОРОДЕ

175

ПРИЛОЖЕНИЕ

189

JULIA SEGAL

ЮЛИЯ СЕГАЛЬ

SCULPTURE

СКУЛЬПТУРА

Photography: Davor Bakovic (Israel) Kira and Vitaly Kotov (Russia) Leo Melikhov (Russia) Anya Roz (USA)

Фотографии: Давор Бакович (Израиль) Кира и Виталий Котовы (Россия) Лев Мелихов (Россия) Анна Рождественская (США)

Book design: Anya Roz

Дизайн: Анна Рождественская

Special acknowledgements: Irina Dashevsky Leonid Finberg Haim Sokol Svetlana Nevdaschenko Marina Polyvyanaya Nataliya Rozenvasser Naftali Itenberg Igor Byalsky Michael Yakhilevich Michael Polsky Bina Smekhova Evgeniya Telushkina Tamara Yusova Lev Feigin Anna Geifman

Особая благодарность: Ирине Дашевской Леониду Финбергу Хаиму Соколу Светлане Невдащенко Марине Полывяной Наталии Розенвассер Нафтали Итенбергу Игорю Бяльскому Mихаилу Яхилевичу Михаилу Польскому Бине Смеховой Евгении Телушкиной Тамаре Юсовой Льву Фейгину Анне Гейфман

УДК 730.071(470)(084)

НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ «КИЕВО-МОГИЛЯНСКАЯ АКАДЕМИЯ» ЦЕНТР ИССЛЕДОВАНИЙ ИСТОРИИ И КУЛЬТУРЫ ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКОГО ЕВРЕЙСТВА

С283

Юлия Сегаль. Скульптура. – Художественный альбом. – Киев-Иерусалим: Дух і Літера, 2014. – 192 с., илл. ISBN 978-966-378-344-4

Издатели: Константин Сигов и Леонид Финберг Редактор английского текста: Анна Рождественская Редактор русского текста: Наталия Риндюк Дизайнер: Анна Рождественская

Автор выражает особую признательность Центру еврейского образования Маханаим за помощь в издании этой книги The author wishes to express her special gratitude to Mahanaim, the Center for Jewish Education, for helping to make this book possible machanaim.org Tel: +972-2-6256006

ISBN 978-966-378-344-4

ЮЛИЯ СЕГАЛЬ СКУЛЬПТУРА

ÄÓÕ I ËIÒÅÐÀ