Moscow as a place of residence

Лариса Вульфина, Татьяна Дудина

Москва как место проживания

Дмитрий Петрович Сухов Архитектор Реставратор Художник

арт-волхонка

Д. П. Сухов на лесах у глав церкви Адриана и Натальи на Первой Мещанской улице. 1921 г.

Лариса Вульфина, Татьяна Дудина

Москва как место проживания Дмитрий Петрович Сухов

Архитектор.

Реставратор. Художник

издательство «арт-волхонка», москва 2014

Семейство Суховых Слева направо в верхнем ряду: С. У. Соловьев, М. П. Соловьева (урожд. Сухова), Д. П. Сухов; в нижнем ряду: Е. Р. Сухова, А. П. Сухов, О. П. Сухова Фото 1880-х гг. Из фотоархива М. В. Золотарева

Москворецкая улица Открытка начала XX в. ГНИМА Р III–389

1 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1, д. 21, л. 53. В воспоминаниях, которыми Д. П. Сухов делился уже в преклонном возрасте, имя мальчика было, вероятно, забыто, а фамилия Сабович указана со знаком вопроса.

2 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1, д. 6, л. 19 об.

3 РГАЛИ, ф. 680, оп. 2, ед. хр. 247, л. 2.

12

развитым и самостоятельным юношей» Сухов считал для себя особенно лестным и относился к своему новому приятелю как к «руководителю жизни». Электрическая машина, лейденская банка, полки с книгами, бабочки, череп лошади — ​все удивляло в комнате необычного друга, который к тому же вел дневник и писал стихи.1 Подробно проследить историю семьи Суховых за давностью лет сегодня уже непросто, а редкие воспоминания здравствующих ныне дальних родственников иногда разнятся с результатами архивных изысканий. Автобиографии Сухова поздних лет также грешат неточностями и пробелами, а в ответ на некоторые вопросы в анкетах, заполняемых в последние годы жизни, он и вовсе простосердечно и коротко выводил: «забыл». «Сколько нас было детей, мне сказать трудно,— ​рассказывал о прошлом Дмитрий Петрович.— ​Они рождались и умирали, но в основном было пять человек».2 Из документальных же источников достоверно известно, что в семье Суховых после смерти старшего сына Семена действительно воспитывались пятеро детей: Сергей, Дмитрий, Александр и сестры Ольга и Мария.3 Второй старший брат Дмитрия, Сергей Сухов (родился в 1861 году), был врачом-психиатром. Соратник известного русского ученого С. С. Корсакова по московской частной лечебнице, он стажировался, перенимая опыт в профессии, в разных психиатрических учреждениях России и Европы. Благодаря протекции С. С. Корсакова доктор С. П. Сухов в 1891 году был приглашен на вакантную должность заведующего психиатрическим отделением Уфимской губернской земской больницы. В 1901 году он оттуда уволился, оставив о себе за десять лет верного служения делу добрую память, и в скором времени стал заведовать лечебницей для душевнобольных в селе Кувшиново Вологодского уезда. Через десять лет он снова вернулся в Москву и продолжил работу в лучших клиниках самых модных и знаменитых невропатологов. Например, на известной в московском разговорном обиходе Канатчиковой даче — ​в психиатрической больнице, открытой в 1894 году по инициативе городского головы Н. А. Алексеева на частные пожертвования (в советские годы она носила имя психиатра и общественного деятеля П. П. Кащенко, ныне — ​психиатрическая больница № 1 им. Н. А. Алексеева). Врачевал он и в лечебнице для нервно- и душевнобольных у Ф. А. Саввей-Могилевича и, как было тогда принято, там же и проживал, о чем известно из ежегодных выпусков адресной и справочной книги «Вся Москва». Супруга доктора Сухова тоже была врачом, у них росла дочь Наталья.

Старшая сестра Мария (1864–1919), с которой Дмитрий особенно дружил, в 1888 году вышла замуж за архитектора Сергея Устиновича Соловьева, который, как уже говорилось, с ранних лет был принят в семействе Суховых как родной. В 1897 году Соловьевых постигло большое горе — ​от дифтерии умерли четверо детей, осталась одна дочка.1 В 1902 году они переехали жить в собственный дом, построенный по проекту Сергея Устиновича на углу Малого Ржевского и Хлебного переулков. Мария Петровна Сухова на семь лет пережила своего супруга и была похоронена на Донском кладбище рядом с мужем. У младшей сестры, Ольги, своей семьи не было. По воспоминаниям М. М. Струнниковой, она проживала в семье Соловьевых и смотрела за детьми–племянниками, в сущности, повторяя судьбу своей тетушки. О младшем брате Александре ничего не известно. Семья Суховых не один раз меняла московские адреса проживания. Дмитрию не исполнилось и года, когда они переехали на новую квартиру на Страстной бульвар в дом Шамардина,2 а в 1875 году — ​в Дом Купеческого общества на улицу Москворецкую, располагавшуюся в Зарядье. Впоследствии Д. П. Сухов напишет в воспоминаниях: «С детства я знал собор Василия Блаженного, так как жил на Москворецкой улице с 1875 по 1885 гг. … Гуляя вокруг своего дома, я вскоре уже стал знать собор, а также и Кремль. В собор меня няня водила на службы».3 Этот адрес «мещанин Дмитрий Сухов» указал и при поступлении в 1881 году в Московское училище живописи, ваяния и зодчества в прошении в Совет училища. К тому времени семья Суховых была уже «разжалована» из купеческого сословия в мещане.4 Переход бывших купцов в мещанство по тем временам был обычным явлением, поскольку принадлежность к купечеству зависела от ежегодной уплаты определенной денежной суммы, непосильной, вероятно, по тем временам для матери Дмитрия, сорокасемилетней вдовы Авдотьи Суховой. Оставшись без главных кормильцев (в 1877 году умер отец Дмитрия, а через год скончался старший брат Семен), семья испытывала большие трудности, и Дмитрий, не имея средств внести установленную плату за образование, был вынужден ежегодно обращаться в преподавательский совет училища с ходатайством об освобождении его от обязательного взноса, прилагая в удостоверение своей несостоятельности свидетельство приходского священника.5 Для Московского училища живописи, ваяния и зодчества это не было в диковинку: в это демократичное учебное заведение принимали учеников из разных сословий в возрасте от 12 до 18 лет и самого разного достатка. В те годы одновременно с Суховым на разных отделениях МУЖВЗ учились К. А. Коровин, И. И. Левитан, А. Е. Архипов, К. Ф. Юон. В училище преподавали архитекторы К. М. Быковский, А. С. Каминский, А. П. Попов, художники А. К. Саврасов, Д. Н. Прянишников, В. Г. Перов. К плеяде замечательных зодчих русского стиля, формирование и подъем которого совпали с периодом обучения Дмитрия Сухова в МУЖВЗ, относились и два его главных наставника — ​архитекторы Г. И. Котов и М. Т. Преображенский. Позже в воспоминаниях Сухов писал о своих учителях: «Их работы меня сводили с ума, так в них было много хорошего и такие в них были для меня откровения…»6 Училище Сухов закончил в 1891 году с Малой (1889) и Большой (1891) серебряными медалями (золотые выдавали только в Петербургской Академии художеств) и званием классного художника архитектуры.7 В 1891 году в «Художественном сборнике работ русских архитекторов и инженеров» была опубликована дипломная работа Дмитрия Сухова «Разрез зала и столовой: парадные комнаты барского дома», выполненная под руководством преподавателя Александра Протогеновича Попова.8 После окончания МУЖВЗ Дмитрий Сухов в 1890–1892 годах занимался реконструкцией здания Строгановского училища под руководством 13

Автопортрет-шарж Д. П. Сухова в образе молодого боярина Лист из альбома А. И. Попенцевой.

1923 г. Бумага, акварель. 21,0 × 14,0 Из собрания Яна и Ларисы Вульфиных (США)

1 Печенкин И. Е. Архитектурное наследие Рос­сии. Сергей Соловьев. М., 2012. С. 22.

2 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1, д. 6, л. 19 об.

3 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1, д. 21, л. 57– 57 об.

4 РГАЛИ, ф. 680, оп. 2, ед. хр. 247, л. 1.

5 РГАЛИ, ф. 680, оп. 2, ед. хр. 247, л. 19.

6 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1, д. 21, л. 62 об.

7 РГАЛИ, ф. 680, оп. 2, ед. хр. 247, л. 4–5.

8 Художественный сборник работ русских архитекторов и инженеров. Вып. I. М., 1891. Л. 16.

Дом К. А . Беллик на Петроградском шоссе. Задний фасад Фото П. В. Клепикова. 1942 г. ГНИМА, фототека, X–1187

Проект дома К. А . Беллик на Петроградском шоссе Фасад. 1914 г. ЦХНТДМ, ф. Т–1, оп. 14, д. 1466 (Сущевская часть 1038/2312), ед. хр. 12, л. 7

Проект дома К. А . Беллик на Петроградском шоссе Планы первого и второго этажей.

1914 г. ЦХНТДМ, ф. Т–1, оп. 14, д. 1466 (Сущевская часть 1038/2312), ед. хр. 12, л. 9

28

И. И. Шаховского Валентины Ивановны Шаховской на Верхней Болвановской улице.1 Хотя особняки и служебные при них постройки особенно удавались Дмитрию Петровичу Сухову, он работал и в других жанрах. В 1910–1911 годах архитектор выполнил удачный заказ на крупную постройку в самом центре города — ​в начале Тверской улицы, которая тогда начиналась от Воскресенских ворот. По правую руку на главной московской магистрали до ее пересечения с Охотным рядом еще со второй половины XVIII века в ряд стояли незатейливые купеческие лавки и лавки разных церквей. В 1888 году одну из них — ​лавку церкви Николы в Мясниках — ​купил купец В. А. Яковлев и надстроил ее вторым этажом по проекту архитектора А. К. Боссе. В 1898 году тот же Боссе для нового хозяина московского 2-й гильдии купца Федора Григорьевича Германова увеличил оконные проемы нижнего этажа. А в 1910 году Ф. Г. Германов, перешедший уже в 1-ю гильдию, решил надстроить здание третьим этажом «для магазина», ради чего пригласил Д. П. Сухова.2 Учитывая архитектурное окружение, Сухов намеренно укрупнил членения здания, выросшего до трех этажей, и придал ему декоративный силуэт. Фасад магазина Ф. Г. Германова получил трехчастную композицию, объединенную широкими лопатками в высоту всех этажей. Углы здания были акцентированы наверху криволинейными аттиками и обрамлениями окон, прихотливый растительный орнамент в духе модерна дополняли готические пинакли. Интересной отделкой, на сей раз в стиле эклектики, отличалась центральная башенка с эффектным куполом. Такая декоративная усложненность была характерна для торговых заведений того времени. Д. П. Сухов превратил скромную лавку Ф. Г. Германова в богатый торговый дом. Этот великолепный образец купеческого строительства теперь достойно соседствовал с расположенными рядом общественными сооружениями — ​Московской Думой, Присутственными местами, Историческим музеем. Очевидно, Сухов остался доволен своей работой, поскольку иногда включал магазин Ф. Г. Германова первой строкой в перечень возведенных им зданий, который прилагался к его многочисленным автобиографиям и характеристикам. Магазин Ф. Г. Германова не сохранился: его снесли вместе с соседними строениями, когда в 1930 году по проекту А. В. Щусева, Л. И. Савельева и О. А. Стапрана начали возводить гостиницу «Москва». В 1911 году Дмитрий Петрович Сухов участвовал в конкурсе на проект здания Московского купеческого общества. Его проект под девизом «Розовый полумесяц», выполненный совместно с М. Н. Глейнигом и Н. Н. Ушаковым, занял третье место.3 В следующем году с этими же соавторами Сухов представил на конкурс проект городской инфекционной больницы в Иваново-Вознесенске под девизом «Золотое яблоко», который получил первую премию.4 И еще в одном конкурсе тех лет принимал участие Сухов: он получил вторую премию за проект памятника патриарху Гермогену и архимандриту Дионисию, выполнив его совместно со скульптором С. С. Алешиным.5 Выполнял Сухов и проекты произведений декоративно-прикладного искусства. Так, в 1911 году он работал для петербургской церкви Покрова Богородицы в Коломне, построенной известным архитектором И. Е. Старовым. К своему 100-летнему юбилею храм объявил конкурс на проект новой бронзовой гробницы для плащаницы. И хотя суховский проект получил на конкурсе лишь вторую премию, именно его приняли к осуществлению. По чертежам и рисункам Д. П. Сухова изготовили бронзовую с серебряными рельефами гробницу для плащаницы и одежду из серебра на престол, весившую три пуда.6 Все эти годы Сухов не переставал преподавать в Строгановском училище. А в 1910 году вместе с архитекторами Н. В. Марковниковым и Л. А. Весниным 29

Конкурсный проект памятника патриарху Гермогену и архимандриту Дионисию Архитектор Д. П. Сухов, скульптор С. С. Алешин. 2-я премия. 1912 г. Из кн.: Ежегодник Московского Архитектурного Общества. 1912–1913. С. 113

1 ЦХНТДМ, ф. Т-1, оп. 11, д. 506 (Рогожская часть 512/466), ед. хр. 13.

2 ЦХНТДМ, ф. Т-1, оп. 15, д. 342 (Тверская часть 326–327/345), ед. хр. 15.

3 Зодчий. 1911. № 21. С. 239.

4 Зодчий. 1912. № 4. С. 29.

5 Ежегодник Московского Архитектурного Общества. 1912–1913. С. 113.

6 Ежегодник Общества архитекторов-художников. 1911. № 6. С. 168.

Трапезная Симонова монастыря. Вход в музей Фото Н. Н. Лебедева. 1920-е гг. ГНИМА, фототека, IV-34а

1 Каулен М. Е. Музеи-храмы и музеи-монастыри в первое десятилетие советской власти. М., 2001. С. 47.

2 ГИМ 101933/934 Р–9296.

3 Каулен М. Е. Музеи-храмы и музеи-монастыри России. М., 2005. С. 362.

4 МГОМЗ, Научный архив, ф. 5, оп. 3, д. 568 а, л. 40.

5 Харламова А. М., Эрн И. В. Указ. соч. С. 44.

6 Дом-музей В. И. Ленина в Горках. Путеводитель. М., 1960. С. 5.

7 МГОМЗ, Научный архив, ф. 5, оп. 3, д. 568, л. 101.

8 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1, д. 113.

9 Дом-музей В. И. Ленина (в г. Ульяновске). Куйбышев, 1936. С. 8–9.

10 ГНИМА Р I–12030–12043; ГИМ 101933/479 Р–1752/1–10.

11 МГОМЗ, Научный архив, ф. 5, оп. 3, д. 568, л. 107.

42

Музей оборонного зодчества, также при участии Д. П. Сухова, которого издавна привлекала история русского крепостного зодчества. Поначалу профиль музея определялся как «музей древнерусского быта, крепостной архитектуры и древнерусского искусства», заведующим был назначен профессор истории искусства, выпускник Московского университета В. И. Троицкий. Филиалом Музея оборонного зодчества одно время являлся Новоспасский монастырь.1 Перед открытием музея в 1924 году под руководством Д. П. Сухова монастырские строения были приведены в порядок, в юго-западном углу ансамбля по его проекту соорудили большую открытую сцену для проведения массовых культурных мероприятий.2 В 1926 году сотрудники музея намечали планы организации отдела военно-крепостного быта, занимались собиранием и подготовкой для экспонирования моделей военно-крепостного оборудования.3 Сухов выполнял графические экспонаты для будущего музея. В Научном архиве Музея-заповедника «Коломенское» хранится сделанный Суховым огромный лист с аксонометрией Симонова монастыря, на котором стоит штамп —​«Музей Симонова монастыря».4 Но радужным планам энтузиастов-музейщиков не суждено было сбыться. В 1928 году последних монахов выселили, музей закрыли, а наиболее ценные памятники декоративно-прикладного искусства передали в Оружейную палату. Музей окончательно ликвидировали в 1929 году, когда началось строительство Дворца культуры автомобильного завода имени И. А. Лихачева (ЗИЛ), в связи с чем более половины монастырских построек разобрали, включая белокаменный Успенский собор 1405 года и многоярусную колокольню, построенную архитектором К. А. Тоном в 1835–1839 годах. В музейной деятельности Д. П. Сухова особняком стоит ленинская тема. Она была вызвана к жизни Декретом ВЦИК от 16 мая 1927 года, согласно которому положение Декрета об охране памятников распространилось на памятники революционного движения. Одним из первых мероприятий в этой сфере стало устройство мемориального музея в усадьбе Горки, где в 1924 году умер В. И. Ленин. Музей в Горках появился благодаря самому активному участию Дмитрия Петровича Сухова. Здесь в 1927 году он занимался консервацией обстановочного комплекса мемориального дома,5 а в 1948 году, когда по решению ЦК КПСС и Советского правительства в Горках был открыт Дом-музей В. И. Ленина,6 Сухов работал над его экспозицией. Он также выполнял работы по консервации и музеефикации кабинета Ленина и тех комнат, в которых тот проживал в Кремле. Им были «разработаны научные методы, обеспечивающие наилучшее сохранение реликвий великой жизни Владимира Ильича Ленина».7 В 1928–1929 годах Сухов вел работы по реставрации дома В. И. Ленина на его родине — ​в Ульяновске.8 После отъезда Ульяновых из Симбирска в 1887 году дом сменил многих владельцев и неоднократно перестраивался. Только в 1923 году он был национализирован, и в нем открыли Музей революции. В 1925 году Губернский съезд постановил сохранить дом как памятник В. И. Ленину, реставрационные работы должны были производиться под руководством Главнауки.9 Д. П. Сухов полностью восстановил обстановку, в которой будущий «вождь мирового пролетариата» провел свои юные годы. Он часто бывал в Ульяновске, встречался со многими людьми, посещавшими семью Ульяновых, кропотливо собирал от каждого сведения о быте и укладе жизни этого дома, делал многочисленные зарисовки,10 беседовал с Дмитрием Ильичем и Марией Ильиничной Ульяновыми. Соратник Сухова Н. Д. Виноградов писал: «После изучения дома в натуре он (Сухов.— ​Примеч. авт.) нашел его первоначальные формы как памятника архитектуры и приступил к его реставрации, что и дало блестящий результат. Не останавливаясь на этом, Д.П. проработал весь домашний уклад жизни семьи Ульяновых и, согласно указаниям близких к этой семье лиц, восстановил внутренний обиход их жизни».11

Гостиный двор в Ульяновске 1929 г. Бумага на картоне, карандаш, коричневая тушь, акварель.

17,7 × 26,2 ГНИМА Р I–12031

Эскизный проект реконструкции дома Ульяновых в Ульяновске Перспектива дома. 1929 г. Бумага, тушь, акварель. 21,7 × 30,5 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1, д. 113, л. 10

В 1928 году Главнаука и Музей революции выработали Инструкцию по учету памятников революции и план работ. Но «в силу новизны работы» списки с мест почти не поступали.1 Как всегда «выручил» Д. П. Сухов, который указал на желательность реставрации дома, служившего местоприбыванием В. И. Ленина в Подольске.2 Архитектурно-строительная деятельность Д. П. Сухова в 1920-х годах была связана в основном с проектированием фабрик и заводов. В 1920– 1921 годах он построил целый поселок при заводе «Москва–уголь» в Новоборовске Скопинского района Рязанской области.3 Во второй половине 1920-х годов несколько лет Д. П. Сухову пришлось работать на Бережковской набережной. В этих краях Москвы, на другом берегу Москвы-реки — ​на Плющихе — ​много лет назад начиналась семейная жизнь Сухова, родились дочери… Теперь он проектировал здесь новый химический завод для Страны Советов.

43

1 Памятники архитектуры в Советском Союзе. Очерки истории архитектурной реставрации / Под редакцией А. С. Щенкова. М., 2004. С. 87.

2 ЦМАМ, ф. Р–1, оп. 1, д. 16, л. 17 об.

3 МГОМЗ, Отдел графики, Гр–876, Гр–897.

Д. П. Сухов на лесах у глав церкви Адриана и Натальи на Первой Мещанской улице. 1921 г. ГНИМА, фототека, КП ОФ 4979–33

Фасад шатра Сухаревой башни Обмерный чертеж П. Семенова, выполненный под руководством Д. П. Сухова. 1934 г. Бумага, тушь. 98,5 × 55,0 ГНИМА Р V–1636/6

1 ОР РГБ, ф. 177, к. 3, ед. хр. 62, л. 2–2 об.

2 Все объекты, представляющие художественно-историческую ценность и находящиеся на территории Москвы и Мос­ ковской губернии, находились в ведении Комиссии по охране памятников искусства и старины при Московском Совете, реорганизованной в начале двадцатых годов в губернский отдел (Мосгубмузей), который подчинялся Отделу по делам музеев и охраны памятников Главнауки. Без согласия Комиссии и ее экспертов не разрешалось проводить реставрационные работы в местах действия Положения Комиссии. Д. П. Сухов был экспертом в Архитектурном отделе Комиссии.

3 ЦГАМО, ф. 972, оп. 4, д. 185, л. 130. Цит. по: Прохоров Г. С. Вестник Московского государственного областного социальногуманитарного института. Гуманитарные науки. № 2 (10). М., 2010. С. 149–156.

52

форм. «Я предлагаю приходу показать любовь к уважаемому памятнику Московской старины, вернув ему первоначальный вид, для чего необходимо в первую очередь очистить хотя бы один наличник алтарной абсиды и тем выразить свое серьезное отношение к делу восстановления храма»,— ​призывал Сухов в своем выступлении на заседании «старых москвичей» в 1921 году.1 В 1922 году, под предлогом развернувшейся кампании по борьбе с массовым голодом в Поволжье, у церкви изъяли все серебро и сняли колокола, в 1926-м в ней отпевали художника В. М. Васнецова, а еще через десять лет храм был уничтожен. В ту пору, когда сопротивляться, казалось, было бессмысленно, Дмитрий Петрович Сухов никогда не оставался в позиции стороннего наблюдателя. Как видно на примере церкви Адриана и Натальи в Мещанской слободе, ученый, исследователь и реставратор Сухов вел большую разъяснительную работу на местах за правильное понимание значения памятников, своими беседами воспитывал прихожан храмов, учил видеть красоту, а власть предержащих призывал к их сохранности, выступая против неоправданного сноса уникальных сооружений. Иногда приходилось становиться и на путь открытого противостояния. В 1925 году Д. П. Сухов как представитель Главнауки Наркомпроса был даже выведен из экспертного совета Мосгубмузея.2 В вину ему было поставлено «полное непонимание основных задач и направления работы советских органов в области охраны памятников старины и музейного дела», которое выразилось в том, что «т. Сухов враждебно-недовольным тоном заявил, что Губмузей, по его мнению, „не должен считаться ни с кем, в том числе и с рабочими организациями“ как владельцами гражданск<их> зданий, что он не должен обращать внимания на всякие их просьбы об ускорении дела по ремонту. „Хозяева мы“ (т. е. эксперты), а не они, и наше дело, когда производить экспертизу. Такое заявление тов. Сухова… дезорганизует работу…»3 Чтобы бороться тогда за сохранение памятников, нужно было иметь немало мужества. В тридцатые годы были арестованы и отправлены в ссылку ближайшие соратники Сухова — ​архитекторы П. Д. Барановский и Н. Н. Померанцев, арестован и умер в тюрьме реставратор Н. И. Брягин, расстрелян хранитель Отдела религиозного быта ГИМ профессор А. И. Анисимов, аре-

стованы ведущие реставраторы ЦГРМ Г. О. Чириков и П. И. Юкин, не выдержав разграбления коллекций, покончил с собой директор Оружейной палаты Д. Д. Иванов, не пережил чудовищных обвинений историк древнерусского искусства В. К. Клейн, скончавшийся в Бутырской тюрьме, около десяти лет провел в лагерях профессор-древнеруссник Н. П. Сычев, в 1938-м был расстрелян искусствовед и реставратор граф Ю. А. Олсуфьев. Этот перечень мог бы быть продолжен множеством фамилий безвинно пострадавших по сфабрикованным делам. К счастью, Д. П. Сухова судьба хранила. Тот факт, что на протяжении такой долгой жизни (Д. П. Сухов скончался на 92-м году жизни) в страшную эпоху террора, доносов и предательств ученого не коснулось колесо репрессий,— ​не повод для подозрений в конформизме. Умение вести диалог с невеждами и бюрократами, убеждать и договариваться в главном, превращая их в своих союзников, нередко помогали ему добиваться успехов в спасении культурного наследия. Но даже такая линия поведения не исключала наличия недругов у Сухова, которому не раз приходилось выдерживать противостояние скрытых недоброжелателей. В качестве доказательства можно привести письмо И. Э. Грабаря, адресованное в 1934 году заведующему Отделом Наркомпроса Ф. Я. Кону: «Глубокоуважаемый Феликс Яковлевич, прошло два года с тех пор, как исполнилось 40 лет замечательной деятельности известного архитектораархеолога Д. П. Сухова. Государственная Академия материальной культуры, Государственная Оружейная палата при ЦИК СССР и Центральные Государственные реставрационные мастерские уже в 1933 году возбудили ходатайство о присвоении Д. П. Сухову звания заслуженного деятеля искусства, но до сих пор эти ходатайства остаются безрезультатными. Я уверен, что если бы Вы познакомились с имеющейся в этих документах высокой оценкой исключительных заслуг тов. Сухова за годы Революции в области археологии и реставрации, Вы продвинули бы это НЕДОСТОЙНО ЗАМОРОЖЕННОЕ (где-то в Наркомпросе) дело. Достаточно сказать, что те восторженные отзывы о реставрационной деятельности СССР, которые мы привыкли видеть на страницах европейской печати, в значительной степени вызваны работами в этой области именно Сухова, что уже одно дает ему все основания рассчитывать на поддержку Наркомпроса».1 Забегая вперед, нельзя не отметить, что, несмотря на многочисленные ходатайствования коллег, звание заслуженного деятеля искусств РСФСР Д. П. Сухов получит только через долгих двенадцать лет, в январе 1946 года, будучи уже профессором и членом-корреспондентом Академии архитектуры СССР.2 Как сотрудник Музейного отдела Наркомпроса Д. П. Сухов в начале двадцатых был назначен членом Комиссии помощи голодающим (Помгола) по изъятию церковных ценностей «с правом решающего голоса в деле экспертизы и окончательного суждения о способах охраны ценностей, имеющих историческое и художественное значение». Такие реквизиционные кампании были справедливо названы патриархом Тихоном истинными актами «святотатства».3 Но и тогда задачей «изымателя» Сухова являлась максимальная сохранность отечественных реликвий. Преданный делу специалист пытался любыми способами сохранить их от переплавки или продажи за рубеж. В 1922 году в одной из докладных записок в Музейный отдел Главнауки Сухов составляет категоричное и смелое по тем временам заключение о драгоценных раках Успенского собора и Спасо-Яковлевского монастыря в Ростове Великом: они « должны быть оставлены за Главмузеем и не могут быть изъяты как ценный металл».4 Подпись Сухова не значится и в акте об изъятии икон, рак и других церковных ценностей (крестов, евангелий и т. д.) в Успенском соборе. Даже в тех случаях, когда к его голосу не прислушивались, он все равно 53

Штамп Комиссии по охране памятников искусства и старины ГНИМА Р V–4865/1

1 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1, д. 6, л. 6.

2 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1, д. 8, л. 1.

3 Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и Всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти.

1917–1943 гг. М., 1994. С. 190.

4 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1.

Поздравительный адрес Д. П. Сухову в честь 75-летия со дня рождения от Строгановского училища 1942 г. ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1, д. 42, л. 1

Поздравительный адрес Д. П. Сухову в честь 75-летия со дня рождения от Комиссии по охране и восстановлению памятников. 1942 г. ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1, д. 42, л. 13

70

предприняты экспедиции в Калинин, Калугу, Можайск, Волоколамск, Истру. Ценные материалы исследований опубликованы в выпусках «Памятники зодчества, разрушенные или поврежденные немецкими захватчиками»,1 обмеры, натурная съемка и негативы сданы в Музей архитектуры. О деятельности Д. П. Сухова на этом посту свидетельствует множество фактов и документов. Один из них — ​протокол Комиссии Академии архитектуры СССР по охране и восстановлению архитектурных памятников Калуги от 4 апреля 1942 года — ​приведен в книге историка и писателя С. Е. Михеенкова. В документе, подписанном председателем комиссии, членом-корреспондентом Академии архитектуры СССР, доктором архитектурных наук, профессором Д. П. Суховым, говорится о необходимости «произвести обмеры, детальную фотофиксацию и научно-техническое обследование архитектурных памятников г. Калуги, пострадавших во время германо-фашистской оккупации, в первую очередь зданий Гостиного двора, домов Чистоклетова и Рыжичкова, а также наиболее ценных из оставшихся неповрежденными в городе историко-архитектурных памятников. Для проведения работ рекомендовать городскому исполнительному комитету г. Калуги бригаду специалистов. Принять участие в составлении проектов и архитектурной консультации по восстановлению и реставрации наиболее ценных памятников г. Калуги, в первую очередь Гостиного Двора».2 В 1944 году Д. П. Сухов командируется в Ленинград, его пригороды и в Псков для проведения консультаций по вопросу реставрации памятников архитектуры и принятия первоочередных мер к их охране и консервации, а также их обследования и фотофиксации. Мандат от 8 августа 1944 года за подписью начальника тыла Красной Армии генерал-лейтенанта М. П. Миловского предписывал военным властям «оказывать тов. Сухову Д. П. полное содействие в продвижении по железной дороге, автотранспортом, в пользовании средствами связи и питания (довольствия) через систему Военторга».3 Тогда же в Ленинград были командированы аспирантки Сухова, а позже его коллеги по работе в Институте истории и теории архитектуры Анна Матвеевна Харламова и Ирина Владимировна Эрн для выполнения обмеров разрушенного Павловского дворца и работы в Комиссии по установлению ущерба, нанесенного немецкими захватчиками пригородам Ленинграда. Проведение этих обмеров постоянно курировал сам Дмитрий Петрович. В характеристиках Харламовой и Эрн 1946 года он сообщал, что его аспирантам пришлось работать «осенью и зимой на опустошенной врагом территории, в трудных условиях, без лестниц или лесов, и только их самоотверженная работа была причиной блестящего выполнения чертежей, уже отправленных в Ленинград и используемых в работе по восстановлению замечательного дворца». «Я горжусь такими сотрудниками»,— ​писал Сухов.4 Под руководством Сухова А. М. Харламова и И. В. Эрн выполнили также проект реконструкции нескольких парадных залов Павловского дворца.5 В 1944–1945 годах Д. П. Сухов особенно часто бывал в Пскове, который тогда стал «героем» акварелей Д. П. Сухова,6 причем среди них есть и рисунки с натуры, и характерные «суховские» пейзажи-реконструкции древних памятников. Помимо знаменитых древних памятников он делал реконструкции улиц этого города и богатых селений Псковщины с деревянными домами на высоких подклетах.7 В фондах Музея архитектуры имени А. В. Щусева хранятся множественные выписки Сухова о псковском кремле, изучением которого он занимался на протяжении всей жизни. В 1945 году архитектор выполнил проект восстановления города, под его руководством разрабатывались планы охранных зон и зон ограниченной застройки Пскова (в Музее архитектуры хранится три варианта),8 что стало новшеством в деле охраны памятников.

71

1 Памятники зодчества, разрушенные или поврежденные немецкими захватчиками. Документы и материалы. Вып. 1. М., 1942; Вып. 2. М., 1944.

2 Государственный архив документов новейшей истории Калужской области, ф. П–7698, оп. 1, д. 81. Цит. по: Михеенков С. Е. Остановить Гудериана. 50-я армия в боях за Тулу и Калугу. 1941–1942. М., 2013. С. 334–335.

3 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1.

4 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1.

5 ГНИМА Р V–2065/1–5, Р V–2066/1–5, Р V–2067/1–2, Р V–2068/1–7, Р V–2069/1– 9, Р V–2070, Р V–2071, Р V–2073, Р V–2074, Р V–2098/1–5, Р V–2099/1–2, Р V–2100/1– 7, Р V–2102/1–2.

6 ГНИМА Р I–12022–12025, Р I–12202, Р I–12203, Р I–12205, Р I–12356, Р I–12420, Р I–12429, Р V–2956–2960, Р V–2962; МГОМЗ, Отдел графики, Гр–866, Гр–869, Гр–873.

7 ГИМ 101933 3566/47.

8 ГНИМА Р V–2721, Р V–2722, Р V–2723.

Поздравление Д. П. Сухову в честь 91-летия со дня рождения от В. Позднякова. 1958 г.

известно, что еще в 1955 году он читал лекции по русской архитектуре в Музее архитектуры,1 а в 1956-м подготовил документ под названием «Некоторые соображения относительно нового Положения о реставрационных мастерских Академии строительства». Оставаясь в должности старшего научного сотрудника этих мастерских, Д. П. Сухов в буквальном смысле до последнего дня продолжал ежедневную работу на объектах. Достоверные причины и обстоятельства смерти архитектора сегодня скрыты за завесой времени, но сохранилась история, передаваемая в течение последних тридцати лет из уст в уста. Со слов известного московского коллекционера и библиофила Михаила Ивановича Чуванова (1894–1988), знавшего Сухова еще со времен «Старой Москвы», профессор, перешагнувший уже девяностолетний рубеж, упал со строительных лесов при обследовании одного из памятников архитектуры. Зная одержимую неутомимость энергичного архитектора, его фанатичную преданность делу, в это легко поверить. Неожиданно пророческими оказались наставления Сухова, сказанные ученикам ровно за четыре года до кончины (в декабре 1954-го): «Не бойтесь лезть на лестницу, на какую бы высоту она ни была поставлена. Забудьте слово страх. Проверьте как следует, прочно ли закреплена лестница, и лезьте. Помните, что если лестница качается, то это вам только кажется. Вы же сами проверили ее прочность и незыблемость. Лезьте, не выказывая страха, и за вами полезут рабочие, которые раньше отказывались лезть, и спокойно выполнят нужную работу».2

ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1, д. 49

Для чего писалась эта книга? Ответ простой: чтобы помнили. 26 декабря 1958 года, в день похорон Дмитрия Петровича Сухова, как это часто бывает во время выступлений на гражданской панихиде, было высказано много предложений «увековечить», «организовать», «назвать», «создать» и «разработать в честь выдающегося архитектора-реставратора», но почти все они остались только на словах. Авторы этой книги решили начать с самого первого постановления в этом списке — ​«издать монографию о деятельности архитектора». Возможно, это издание и не соответствует полным канонам монографии, но хочется верить, что основная задача — ​вспомнить о человеке, раскрывшем в нашем прошлом многое из того, что казалось забытым и утерянным,— ​уже выполнена. Иочень хочется надеяться, что уже через два года, к 150-летию со дня рождения Дмитрия Петровича Сухова, на стене стрелецкой караульни в Новодевичьем монастыре появится мемориальная доска с портретом русского архитектора, реставратора и художника, который никогда не искал славы, а просто желал обучить всех искусству памяти.

1 ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1.

2 Из воспоминаний Е. В. Трубецкой / ГНИМА, Архив, ф. 38, оп. 1.

106

ii Москва и Подмосковье в рисунках Дмитрия Петровича Сухова

Водяные ворота Китайгородской стены в XVII веке. 1920-е гг. Бумага, акварель, тушь, белила.

20,5 × 32,5 ГНИМА Р I–11986

120

москва

Водяные ворота Китайгородской стены в XVII веке. 1925 г. Бумага, акварель, тушь, белила.

27,5 × 37,1 ГНИМА Р I–12183

121

китайгородская стена

10 Церковь Богоявления Господня в Дорогомилове Под рисунком Д. П. Сухова имеется надпись: «Роспись стены в соборе «Дорогомилова». Москва. «Гора Синай». 1913 г.» Неизвестно, какое отношение имела эта акварель к церкви Богоявления, поскольку фотографии ее интерьеров редко встречаются в музеях и в публикациях о Москве. Богоявленскую церковь в Дорогомиловской ямской слободе начали возводить в 1898 году на месте предыдущей, которая сооружалась в течение нескольких строительных периодов. И. К . Кондратьев в книге «Седая старина Москвы» сообщает, что она существовала уже в XV веке.1 Новая церковь имела пять престолов. Главный престол Богоявления Господня освящен в 1908 году, вслед за ним — ​Сергиевский и Тихона Воронежского, Никольский придел — ​в 1909 году и, наконец, в 1910 году — ​придел иконы Божией Матери «Утоли моя печали». Старая церковь без апсид стала трапезной при новой, которая по своей величине была второй после храма Христа Спасителя. Церковь получила богатое внутреннее убранство: вызолоченные иконостасы работы известной мастерской П. А. Сизова; иконы в псевдорусском стиле, написанные художником П. А. Баженовым, и при этом осталось много старинных храмовых икон.2 Внутренние росписи храма сделаны по образцам художников В. М. Васнецова и М. В. Нестерова — ​непревзойденных мастеров церковных росписей конца XIX — ​начала XX века. Дорогомиловскую церковь украшали хорошо исполненные копии росписей Владимирского собора в Киеве. К августу 1913 года храм в основном был украшен живописью, однако в церковной ведомости за 1916 год говорилось, что «по намеченному плану церковь еще не достроена».3 Стало быть, живописные работы в огромной Богоявленской церкви продолжались и после освящения всех ее приделов, но их авторство, к сожалению, не устанавливается по архивным источникам. Имя Д. П. Сухова в истории этой церкви также не встречается. Однако один лист из сохранившегося графического наследия художника свидетельствует, что он в дореволюционные годы выполнял проекты росписей культовых построек. В коллекции Исторического музея хранится проект иконостаса домовой церкви Дома призрения Московского уездного земства, выполненный Д. П. Суховым в 1903 году.4 На листе за иконостасом видна роспись апсиды. Из надписи на обратной стороне чертежа известно, что Московский митрополит Владимир «благословил устройство иконостаса и стильной росписи по сему проекту». Вполне вероятно, что Д. П. Сухов выполнял проекты росписи и других московских храмов, в частности Богоявленской церкви в Дорогомилове. В 1927 году церковь Богоявления стала кафедральным собором Московской епархии. Здесь в 1931 году был рукоположен в иеромонахи, а в 1932 году хиротонисан во иеромонахи Пимен, впоследствии патриарх Московский и Всея Руси. В дорогомиловском Богоявленском соборе иеромонах Пимен был регентом и начал свою проповедническую деятельность. Собор разрушили в 1938 году.

1 Кондратьев И. К. Седая старина Москвы. М., 1996. С. 395.

2 Московский листок. 1910. № 9. С. 2–4.

3 Крылова Т. О. История Дорогомиловской ямской слободы и церкви Богоявления Господня. М., 1997. С. 60, 68, 70.

4 ГИМ 101933/163 Р–9589.

152

москва

Гора Синай. Эскиз росписи церкви Богоявления в Дорогомилове (?).

1912–1913 гг. Картон, акварель, гуашь, белила, бронзовая краска. 26,2 × 18,7 ГНИМА Р I–13170

Эскиз росписи церкви Богоявления в Дорогомилове (?).

1912–1913 г. Картон, карандаш, гуашь. 26,2 × 18,7 ГНИМА Р I–13170 об.

153

Палаты Голицына в Охотном ряду в XVII веке. 1936 г. Бумага, карандаш, акварель, тушь, белила. 43,4х 67,8 ГНИМА Р I–11989

166

москва

Палаты Голицына и Троекурова и церковь Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Вариант проекта реконструкции. 1928 г. Бумага, коричневая тушь, акварель, белила. 32,0 × 70,4

Церковь Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Вариант проекта реконструкции. 1928 г. Бумага, коричневая тушь, акварель, белила. 35,8 × 70,9

ГНИМА Р I–12180

ГНИМА Р I–12181

167

Звенигород в XV веке. 1933 г. Бумага, тушь, акварель, белила.

41,7 × 89,0 ГНИМА Р I–12197

192

подмосковье

193

22 Саввино-Сторожевский монастырь Монастырь был основан на вершине горы Сторóжи в конце XIV века преподобным Саввой, духовником звенигородского князя Юрия Дмитриевича. Поначалу все его постройки были деревянными, кроме собора Рождества Богородицы, сооруженного из белого камня уже в начале XV века (предположительно в 1404–1405 годах). В XVII столетии монастырь получил значение царской резиденции и в связи с этим — ​новый облик. Территория монастыря была расширена, и на ней появился замечательный ансамбль каменных сооружений. Он включает внушительные крепостные стены и башни, монастырские и дворцовые постройки. Все они были возведены в 1650-х годах, обладают цельностью замысла и отличаются мастерством исполнения. Стоит отметить, что при строительстве комплекса Саввино-Сторожевского монастыря в качестве образца была принята планировочная схема Троице-Сергиевой лавры.

Парадная лестница На рисунке Д. П. Сухова — ​лестница парадного входа, ведущая из внутреннего дворика на Соборную площадь Саввино-Сторожевского монастыря. Она находится в высоком подклете надвратной Троицкой церкви, занимающей восточный склон горы Сторóжи. Этот маленький шатровый храм с галереями-папертями был построен зодчим И. М. Шарутиным в 1650 году. В декоративном оформлении подклета ощутимо влияние западноевропейской архитектуры, а вот убранство завершения надвратной церкви (шатер, кокошники, треугольные фронтончики) — ​исконно русское, причем архитектурные детали первоначально имели трехцветную покраску. В 1807 году к надвратной церкви пристроили обширную трапезную. Парадная монастырская лестница — ​двухмаршевая, с поворотом. «Оригинальный прием зрительного раскрытия собора через последовательное восприятие его по мере подъема по лестнице не имеет аналогий в древнерусском зодчестве».1 Замечательно написал об этом сооружении Н. Я. Тихомиров в книге «Звенигород», опубликованной в 1948 году: «Пройдя Красные ворота, посетитель попадал на парадный дворик, а затем вступал в полумрак широкой лестницы, стены и своды которой были покрыты изображениями святых. По выходе из полутемного подземелья лестницы перед посетителем, ослепленным светом, из-за зелени сквера неожиданно открывался чудесный вид на сверкающий белизной и позолотой собор и на окружающие его нарядные здания монастыря».2 Словно иллюстрируя слова известного историка архитектуры, через арку лестницы на рисунке Д. П. Сухова виден собор Рождества Богородицы в том виде, какой он имел в 1925 году. Этот редкий памятник раннемосковского зодчества первоначально завершался тремя ярусами закомар и кокошников, но в XVIII–XIX веках на соборе и его южном Саввинском приделе появились металлические скатные кровли. Завершение собора было восстановлено под руководством архитектора-реставратора Л. К. Россова в 1972 году.

1 Памятники архитектуры Московской области. Вып. 2. М., 1999. С. 170.

2 Тихомиров Н. Я. Звенигород. М., 1948. С. 29.

194

подмосковье

Парадная лестница в подклете надвратной Троицкой церкви Саввино-Сторожевского монастыря. 1925 г. Бумага на картоне, коричневая тушь, акварель. 26,5 × 17,5 ГНИМА Р I–12004

195

государственный научно-исследовательский музей архитектуры имени а. в. щусева