Инвожо 2018 8-9 by invozho magazine

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

«Инвожо» № 8–9 2018

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Сергей Орлов, «Деревенская любовь»

Сергей Орлов, «Закрытый портал_1»

«Инвожо» № 8–9 2018

ИСКУССТВО ПеНКЛУБ

Сергей Орлов Сергей Орлов О является одной из самых заметных фигур среди художников Удмуртии. родился в 1957 году в городе воткинске. в 1978 году окончил Свердловское художественное училище и спустя три года поступил в Суриковский институт под патронаж профессора т. т. Салахова. в 80-годы – участник движения «TANATOS-«кунсткамера». движение исповедовало неоязыческое воссоединение с природой и космосом посредством мифического осмысления мира и устраивало грандиозные акции и перформансы, включавшие в себя инсталляции и работы по мумификации, а также эксперименты с биоэнергетикой. мощная школа творческого движения «TANATOS» не могла не предопределить пути дальнейших художественных поисков Сергея орлова, прошагавшего с «кунсткамерой» вплоть до начала 90-х. верх взяла любовь к живописи, привитая русской академической традицией. творчество Сергея орлова выросло до собственного неповторимого стиля, который теперь легко узнаваем. конфликт академического образования, восходящего своими корнями к европейской традиции, и удмуртской крови – крови язычника – позволил С. орлову выработать свой персональный, сверхчувственный мир, органично сочетающий в себе воздушность и символичность, сознательность и интуитивность. И если первоначально мифические образы были заимствованы из Пермского звериного стиля, то со временем стали возникать свои – как в декоративных плоскостных изображениях, так и там, где требовалось конкретное пространственное решение. Полотна Сергея орлова символичны, а потому чрезвычайно энергоемки. Ему удалось создать собственную систему орнаментики и контура, благодаря которой творчество художника приобрело яркую выразительность. Преподает в Институте искусств и дизайна Удмуртского государственного университета.

Сергей орлов, «Дом» УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

Сергей Орлов, «Закрытый портал_2»

«Инвожо» № 8–9 2018

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Сергей орлов, «Весёлый кот»

Сергей орлов, «Без названия» «Инвожо» № 8–9 2018

Сергей орлов, «Открытый портал»

Сергей орлов, «Птицеклад» УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

Сергей орлов, «ловцы птиц»

Сергей орлов, «Нам весело»

«Инвожо» № 8–9 2018

Сергей орлов, «Кошка» УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

Сергей орлов, «Отправляющий сигналы»

Сергей орлов, «Центр медитаций»

«Инвожо» № 8–9 2018

Сергей орлов, «Следы жизни»

Сергей орлов, «Другая цивилизация»

Сергей орлов, «Цивилизация»

Сергей орлов, «Метафизический мир» УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

Сергей орлов, «Невидимая жизнь»

«Инвожо» № 8–9 2018

Сергей орлов, «Мировое дерево»

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

КУЛьТУрА ПеНКЛУБ

ВАШКАлА ОСКОНЪЁС Удмуртъёслэн

инмарлы осконъёссы – соослэн лул-сюлэм культуразылэн тужгес но вашкала, пуштроссэ вошъясьтэм оглюкетэз, быдэс удмурт дэменлыклэн (обществолэн) уно дауръёс ӵоже юнмам но кыдам, улон-вылон шоры учкон радэз луэ. Ӵапак удмуртъёслэн осконзы (религизы) сярысь ик, сое огшоры гинэ валаны луонтэмен но та муген паймымон кужымезлы синмаськемен сэрен, вылды, учёнойёс камалась дырысен гожъязы но гожъяло странаын но, кунгож сьӧрын но. Соин ик, оло, та ужпум аспӧртэмлыко гердлы пӧрмиз. Удмуртъёслэн осконзылы кыӵе ним сётон пумысен исследовательёс огъя кыл ӧз шедьтэ: сое нималлязы шаманизм шуыса (В. М. Бехтерев), мукетъёсыз – фетишизм (П. Н. Пота-нин), куинетӥосыз – анинизм (М. Бух, Н. Смирнов), нош кудогъёсыз воксё но буддизмен герӟаллязы (Н. Блинов). Та ужпумез паськытгес но мургес сэрттэмзыя-пертчемзыя нимысьтыз вераны кулэ Г. е. Верещагинлэсь, Б. Гавриловлэсь, Н. Г. Первухинлэсь, И. Васильевлэсь, П. М. Богаевскийлэсь, П. М. Лупповлэсь, У. Холлерлэсь (Харвалэсь), А. И. емельяновлэсь нимъёссэс. Котькыӵе осконлэн пичи но бадӟым инмаръёссэ огазеясь «липетэз» вань. Сое «пантеон» шуо. Удмурт пантеон туж

«Инвожо» № 8–9 2018

аспӧртэмлыко. Инмаръёслэн, лулъёслэн, корка, мунчо кузёослэн но мукет сыӵе макеослэн лыдзы гинэ ньыльдон пала люкаське вылэм. Самой покчи инмаръёсын но лулъёсын лыдъясько вал коркамурт, гидкуамурт, обиньмурт, мунчомурт. Соос, пе, ваньзы ик удмуртлэн юрт котыраз уло. Таосызлэсь кужмогес вылӥллям ву-мурт, нюлэсмурт, тӧлпери, палэсмурт. Троссэ соос пӧлысь герӟало вал кыж, мыж, чер, дэй висёнъёсын. Удмурт осконлэн одӥгез аспӧртэмлыкез со бордын на: калык туж-туж сӥлы каре вылэм вашкала анай лулъёсты. Шуом,

Ву-мумы, ПызепЧупчи-мумы, Вожомумы, Музъем-мумы, Пужмер-мумы

(кезьытлэн но пужмерлэн анайзы, иське). Соос пӧлы ик пыро вал Ин-мумы, Шунды-мумы, Толэзь-мумы, Гудыри-мумы, Инву-мумы. Удмурт Олимп гурезьлэн вырйылаз пуке Инмар, бадӟымез пӧлысь самой бадӟымез. Бадӟымъёсыз инмаръёс пӧлы пыро вал Кылдысин (муэз но будосъёсты кылдытӥсь, со ик кивалтэ вылэм музъем улысь

ВлАДиМир ВлАДыКиН, тодмо удмурт тодосчи, историко наукаосъя доктор, профессор

УДМУрТ СярыСЬ дуннеен но, – ӵапак татысь потэмын нимыз – Мумы-кылдысин) но Куазь (омырен, зорен, лымыен, йӧ-зорен кивалтӥсь). Та куинь инмаръёслы калык нимысьтыз сӥлы карыса оске вал. Соослэсь ӟечсэ, югытсэ гинэ витё. Тодэ вал, сюлмысь вӧсяськид ке, та быдӟым инмаръёс кӧттыр нянь но

умой тазалык сётозы шуыса.

мифологиын

Удмурт

вылӥллям на пеймыт, ваньзэ куашкатӥсь лек кужымъёс но. Со – Луд, Керемет, Шайтан. Шонерзэ вераса – та одӥг пуштросэн лек лул. Нимыз гинэ пӧртэм интыосын пӧртэм.

вячеслав михайлов, «рождение луны» УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

вячеслав михайлов, «Гершыд»

Удмурт пантеон вылӥ верам

инмаръёсын но лулъёсын гинэ уг йылсаськы вал. Этнокультурной кусыпъёс азинскемен валче, асьме язычествоен сюрс аръёс ӵоже кылдытэмын вал туж уно религиозно-мифологической «образъёс». Удмурт адями, инсьӧрысь гинэ ӧвӧл, тужгес но ас котырысьтыз, инкуазьысь пичи инмаръёсты утчаны тыршиз. Та аспӧртэмлыко пантеон кулэ кариз радызъя сэрттэмез-пертчемез-валамез но культовой этикет кылдытонэз. Со ужпумъёсын котьку выро вал священникъёс. Ӵапак соос ик, дыр, ас калык выжызы пӧлы вӧлмыто вал выль религиозно-мифологической мылкыдъёссэс-малпанъёссэс, оскисьёслы инмаръёсын кусып возьыны юрттӥсь адямиос вал. Удмурт дэменлык, солэн социальной улонэзлэн азинскемез, культураезлэн ӝуждалаез производствоысь со вакытэ висъяны ӧз быгатэ на сыӵе адямиосты, кудъёсыз черкын служба нуысалзы. Удмурт клир (черк служительёслэн огъя нимзы) – со быръем священникъёс,

«Инвожо» № 8–9 2018

выжыысь выжые лыктӥсь сан. Асьме гурт дунне ёзнаське кык андогамной культовой люкетъёслы – куала выжылы но луд выжылы. Котькуд выжыысь быръё вал нимысьтыз служителез. Быдӟым вӧсясьёс пӧртэм интыосын пӧртэм сямен нимасько вылэм: вӧсясь яке утись. Соос вӧзы юнмато быдэс ранглы улӥынгес муртъёсты. Со – кунул кутӥсь (быдӟым вӧсез кунултӥз возись), партчась (вӧсям пудо-животэз вандӥсь), пичлась (вӧсь кылэз-чурез утись), тусьтыдуры миськись. дас кык арлы яке кулытозязлы быръё вылэм. Быдӟым вӧсясез бырйыны нимысьтыз сям возё вал. Туноез – эмъясь-пеллясь ведӥнэз ӧтё. Сое шаманэн ӵошатыны луысал. Шузимымон эктыса но соин валче ассэ куалекъятозь вуттыса, вуоно вӧсясьлэсь нимзэ кужмо кеськыса ик вера. Быдӟым вӧсясе ӵемгес быръё вылэм ӵыжгорд йырсиё но тушо муртэ: сыӵеосты инмаръёс ярато, пе, вал.

Быдӟым вӧсясез

вячеслав михайлов, «Жертвоприношение»

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

Осконэз вӧлмытон удысын

ужасьёс пӧлын нимысьтыз инты басьто вал тӧроос. Соос кивалтон удысэ уг пырисько вылэм. Озьы ке но, Быдӟым вӧсясь аслаз ужъёсаз котьку сямен тӧроен кенеше, пе, вал. Удмурт вӧсясьёслэн нимысьтыз дӥсьсы но вал. Со – кузь дэра дукес (куддыръя саестэм). Дукесэз путоен (кускерттонэн) кертто. Йыразы пӧртэм буёло сӥньысъёслэсь кисточкаё изьы дӥсяло. Вӧсяськонэ пыриськись кылемез адямиос тӧдьы дӥсен луыны кулэ. Удмурт вӧсясьёс инмаръёслы но лулъёслы куриськон пыр вазисько вал. Сое куддыръя калык вӧсьёс (молитваос) но шуо вал. Нош вӧсяськыны удмуртъёс туж сӥлы интыосы – куалаосы – ветлылӥзы. Котькуд гуртын вань гуждор – нырысетӥез тулыс вӧсяськон инты, куяськон кыз – со улын лек лулъёсты каргаллязы, кутӥсей, куркуян – отчы кулэм муртлэсь котырзэ, дӥсьсэ куялозы вылэм: ӟазег, чуньы сиённи – отын вӧсяло ӟазегез, чуньыез, нимаз-нимаз писпуослы, изъёслы, ошмесъёслы, шурлы ӟеч кылын вазисько. Вылӥллям сыӵе интыос но, кытчы вӧсяськыны люкасько ӵыжывыжы луись пӧртэм гуртъёс: Булда, Эль, Мер, Губер вӧсь но мукет. Уноез пӧлысь быръём тужгес но вашкала Куала но Луд нимооссэ. Куала – со вӧсяськыны шуыса юри пуктэм пичигес корка. Таӵе макеос вань финн-угор калыклы тодмо. Куа сяна, котькуд удмурт гуртын Луд, Кереметь тэльёссы (лымшор удмуртъёслэн), яке вӧсяськон ӵаӵӵазы (уйпал удмуртъёслэн) вылэм. Трос гуртъёсын вӧсяськон интыосты Быдӟым Луд шуыса нимало вал. Та выллем тэльёс тодмо вал Поволжьеысь поръёслы, чувашъёслы, кряшенъёслы. Инмаръёс но лулъёс трос вал бере, вӧсяськонъёс, курбон сётонъёс но араз уно пол ортчылӥзы. Учёнойёслэн лыдъямзыя, соос сизьымдон пала лыдъясько вал. Бадӟымъёсыз ӧжытгес – араз сю пол пала гинэ. Котькуд инмарлы, луллы курбон сётыны нимаз-нимаз сям, йылол тупатэмын

«Инвожо» № 8–9 2018

вал. Тужгес но висъяллязы Бадӟым Инмаръёсты. Быдӟым Инмарлы курбон сётыку, пудолэсь вирзэ, лыоссэ, пичи сӥль люкетсэ сётылӥзы: «Ӵыныз выллань мед ӝутскоз, Инмар дорозь, со мед адӟоз, ми вӧсяськиськом шуыса». Кылдысинлы сюе сого вал, – озьыен, мулы «кузьмало». Нош Куазьлы – пудолэсь нием кузэ ошо. Инмарлы кузьмало тӧдьы гонъем пудо-животъёсты (ошез, чуньыез, ыжез), Кылдысин-лы – сьӧд гонъемзэ, нош Куазьлы – паськыт сюро горд ошез; Нюлэсмуртлы пӧртэм тылобурдоосты кузьмало: ӟазегез, ӵӧжез, дукъяез, сялаез; Вумуртлы – ӵӧжез, куддыръя чуньыез; Корка кузёлы — сьӧд ыжез; Кереметлы-Лудлы – кечез, такаез; Шунды-мумылы – ӵужалэс чуньыез; Булдалы – чуньыез, ошез, кунянэз, такаез; Черлы – пересь тӧри валэз яке улэп сьӧд курегъёсты. Со сяна, инмаръёслы сёто вал нянь, кеньыр, сылал, курег пуз, сур, басма кесэгъёс, сӥньысъёс, етӥн культоос, ӟазег

Удмуртлэн маиз гинэ дораз вал, со котьку но ас инмаръёсыныз люкиське вылэм. Уката но со ву вылын уясь гон, ыргон но азвесь коньдон.

тылобурдоез кузьманы яратылэ, пе, вал. Шуом, ӵӧжез. Удмуртъёслэн кык пӧртэм семья-выжы культъёссы вылӥллям: семья-выжы утисьвордӥсь инмаръёсын герӟаськем культ но вашкала ӵыжы-выжыослэн культсы. Та кык осконъёс ӵапак ту-пало удмурт дэменлыклэн будон сюресэзлэн кык вапумъёсызлы: нылкышно выжы но пиосмурт выжы кышнояськон вакытъёслы. Нырысетӥез культ тужгес но яркыт «сяськаяськиз» Воршудээ сӥлы каронэн валче. Со – семьяез но быдэс выжыез утись Инмар. «Воршуд» кыл люкиське кык люкетлы: «вор» – «шуд». Та кылъёс синонимъёс, кыксы но возьмато шуд, шумпотон, югдытскон валатонъёсыз. Котькуд Воршудлэн аслаз нимыз вал, али дырозь

шедьтэмын ог сизьымдон пала сыӵе нимъёс: Апья, Биг-ра, Вортча, Докья, Дурга, Можга, Какся, Пельга, Пурга, Салья, Эгра, Юська но мукет. Эшшо кемалась ик ӧвӧл удмурт кышномурт шоры воршуд нимыныз вазисько вал. Азьвыл аръёсы котькуд нылкышно мӧляяз котырес векчи корт вылэ суредам воршудзэ возьматӥсь пус нуллэ

Солэн нимыз – дэндор. Удмуртъёс тодо вал, кыӵе

вылэм.

Воршудэ соос пыро. Одӥг гуртын огдыре улылӥзы пӧртэм воршудъёс. Кӧня воршудъёс гуртын, сомында ик Быдӟым куалаос но. Семья куалаосын араз сизьымдон пол йыбыртско вылэм. Отын сямез-йылолэз

вячеслав михайлов, «иллюстрация к эпосу «Дорвыжы» УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

кышноен картъёс ке ортчыто вал, выжы куалаын «кузёяське» нимысьтыз быръем вӧсясь. Вӧсяськонын бадӟым инты басьто вал нылкышноос – уката но вӧсясьёслэн кузпалъёссы. Удмуртъёслэн вашкала ӵыжы-выжыоссылэн культсы умойгес шӧдӥське но адӟиське ватӥськон но кулэм адямиез буре ваён сямъёсын. Кулон-эзель лыктэ мугорысь лул кошкем бере гинэ – озьы малпалляз вашкала удмурт. Солэн чакламезъя, адямилэн кык лулыз: лул – улэп муртлэн лулыз но урт – кулэм муртлэн лулыз, мукет сямен – кыктоез. Вашкалаос тазьы лыдъялозы вылэм: кыкетӥез лул урдкыӵлы, уй бубылилы пӧрме. Азьло дыръёсы кулэм муртлэсь ымнырзэ кызьпу туен яке пулэсь лэсьтэм маскаен шобырто вал, дыр. Кулэм муртэ ватоно дӥсен дӥсяло, со одно ик тӧдьы дэралэсь луыны кулэ. Удмуртъёс сопал дуннеез ялан кезьыт улӥсь элен (странаен) лыдъяло, пе, вал (гужем но куддыръя кулэм муртсэс шубаен вато вылэм), со эль кыдёкысь уйшор палан интыяськемын. Нырысь, шӧдске, кур вылын ватылӥзы, яке тусь выллем копаса лэсьтэм кыпыосын, бӧрысь ини коросъёсын-шай пулъёсын. Кулэм бере улон уг быр на шуыса, ватӥсьёс коросэ сиён-юон тыро вал. Кулэм ӵыжы-выжыосынызы рос-прос «кенешытэк», удмуртъёс асьсэ улоназы номыр но лэсьтыны уг дӥсьто вал, котькыӵе уж мед луоз со: сюан-а яке рекрут келян-а, куное мынон яке аргар (урожай) сярысь сюлмаськон-а. Буре ваёнъёсты соос ортчыто кулэм бере куинетӥ, сизьыметӥ, укмысэтӥ, ньыльдонэтӥ уй вуыса но собере – ар шуккыса. Туж яркыт ортче вал «визья сётон» сям. Лымшор удмуртъёс бӧрысьгес сое «йырпыд сётон» сям-йылол шуыны кутскизы. Куд-ог интыосын та нергеез ик «вал сюан», «кулэм мурт сюан», «уллань сётон» нимало. Кутэм сямъя, удмуртъёс сопал дуннее кошкем анай-атайёссылы, кулэм беразы куинь ар ортчыса, (нош куддыръя вить, сизьым, дас, кызь, куамын ар ортчыса но) сӥлы карыса, курбон сёто: анайзылы скал вандо, нош атайзылы – вал. Со сям

«Инвожо» № 8–9 2018

спектакль выллем луылоз вал: кулэмъёсты «ӝӧк сьӧры ӧтё», «утялто», соослы сюанын кадь шулдыр мед луоз шуыса тыршо.

Удмуртъёс вашкала дырысен музъем уж котырын выро, соин ик аспӧртэмлыко осконазы бадӟым инты басьто гырон-кизёнэн герӟаськем культъёс. Таосыз сямъёс люкисько ар вакытъёсты чакласа, шуом, удмуртъёслэн тулыс-гужем но сӥзьыл-тол дыръёслы. Нырысьсэ ва-кытэ кизьыны дасясько, собере луд вылэ пото, кыкетӥяз – ю-няньлэсь сюреламзэ возьмало, бӧрысь сое окто. Луд вылэз бушатэм бере, удмуртъёс, удалтэм нянь понна тау карыса, Инмарзылы курбон сёто. Со сяна, ортчытъясько на малпамтэ шорысь вӧсяськонъёс. Соос герӟаськемын луо гужем йӧ кеньыр усёнэн, кӧс, ваньзэ сутӥсь куазен но инкуазьлэн мукет сыӵе урод сямъёсыныз. Калыкын туж паськыт вӧлмемын тулысгужем вакытысь сямъёс: гырыны потон, геры поттон, яке акашка. Ӟег сюрелаку, муэз «секытэн» шуыса лыдъяло вал, соин ик пересьёс сое исаны, лёганы ӧз лэзьылэ. Соку ӵапак та дыре ортчыто вылэм мулэсь, вулэсь но гудырилэсь вордӥськем нуналзэс. Собере кутско шулдыресь пӧртмаськонъёс-маскаръяськонъёс. Лымшорпал удмуртъёслэн Лудзы сярысь верай ини. Соос отчы Петров нуналэ арлы быдэ одӥг пол вӧсяськыны люкасько. Котькуд гуртлэн аслаз Лудэз – вӧсь тэлез. Сое одно ик вырйылэ быръё, адӟиськымон но шулдыр интые. Вӧсь тэльёсыз сӥлы карон паськыт вӧлмемын тросаз финн-угор калыкъёс пӧлын, со герӟаськемын, луоз, будосъёслы, писпуослы йыбыртъянэн, нюлэс пӧйшуран ӧнерез нуонэн. Нимысьтыз – Кереметь сярысь. Со араб кылысь асэстэмын, «кереметь» – иське, «паймымон ужъёс», «паймонъёс». Кереметез сӥлы каро Волга котырысь калыкъёс но Шор Азиын но. Удмуртъёслэн вӧсь Луд толэзьзылэн культэз но Кереметьсылэн культэз табере одӥг валатонъёс, шуыны

луоз. Асьмелэн улон-вылонмы 1917-тӥ арозь гызмыль азинскемын, лул-сюлэм культураямы, мукет финн-угор калыкъёсын ӵошатыса, тросгес вашкала сямъёс, комплексъёс кылизы. Табере соосты уката чебертыны, узырмытыны кулэ. Инмарлы оскон одӥг система но чылкак сюбег но огназ азинскись ӧй вал. Шуом, озьы-а, тазьы-а, удмуртъёс ик кусып тупатылӥзы Волга-Урал регионын улӥсь этносъёсын, тодматскылӥзы соослэн культураенызы. Озьы ке но, удмуртъёслэн инмарлы оскон шоры учконзы туж ик ӧз воштӥськы, малы ке шуоно котырамы улӥсь мукет калыкъёслэн улон-вылон азинсконзы асьмемын одӥг кадьгес ӝуждалаын вал. Удмуртъёслэн инмарлы оскон комплексазы бадӟымесь воштӥськонъёс ортчизы дунне вылысь кужмо религиосын – исламен но христианствоен – тодматскем бере. Асьмелэн культурамы соослэн висказы сюриз кадь, вылаз ик куспазы ваче лек пумитъяськон вакытэ. Мусульманстволэсь кужымзэ нырысь ик шӧдӥзы лымшорпал удмуртъёс, соос тюрк дуннелы матынгес вал угось. Волга котырысь бигеръёслэсь ик удмуртъёсын асэстэмын, дыр, Албасты, Акташ, Пари, Шайтан сямъёс. Волжской Булгария, Зарни Орда но Казань ханство выллем феодал кунъёс кылдэмен но соос юнматскемен удмуртъёслэн сюлэмъёсазы одӥг гинэ инмарлы оскыны малпан каръяськыны ӧдъяз. Веранэз ӧвӧл, макем секыт ныпъетэн лэзиськиз удмуртъёслэн инмарлы осконзы вылэ христианство, ӟуч государство борды «огазеяськеммы» бере. Шонерзэ ке, со трослы азьлогес вал – XII—ХIII-тӥ дауръёсы, куке ӟуч крестьянъёс асьме пала «православной» язычествоез вайизы. Удмуртъёс пӧлын огъя христианизация ортчиз ХVIIIтӥ дауре. Пичи калыкъёсты-язычникъёсты православие берыктон-пыртон понна, ӟуч правительство олокыӵе но ужрадъёс малпаз. ХIХ-тӥ дауре туж вӧлмемын вал «система Ильминского» шуон. Соку христианствоез вордӥськем кылын дышетыны лэзизы. Поволжьеын огез бӧрсьы мукетыз усьтӥськылӥзы миссионерской школаос,

вячеслав михайлов, «В деревне Писеево дожди»

пичи выжыё калыкъёслы – учительской семинариос, берыктылӥзы но нимаз книгаосын поттылӥзы библейской текстъёсты. Озьы ке но, христианъёс-удмуртъёс ялан оскылӥзы асьсэлэн инмарзылы. Кык осконъёс вайяськизы кадь: официальной интыосын кузёяськиз православие, нош удмуртлэн семьяяз, юртъер котыраз – язычество, инмарлы «дор» оскон. ӝоген соос ог-огзы пушкы пырыны кутскизы. Озьы кылдӥз религиозной синкретизм: Николай Чудотворецлэн ымнырыз-образэз кельшыны кутскиз Нюлэсмуртлэн ымнырыз-обра-зэныз, Илья Пророк – Гудыри-мумыен, Кылчин ангел-хранительлы пӧрмиз. Куддыръя инмарлы осконэн герӟаськем сямъёс, черкын кутскыса, язычестволэн куронъёсызъя йылпумъяськылӥзы; языческой вӧсяськонъёсы куддыр православной священникъёсты но ӧтьылӥзы; собере удмурт куалаосын христианской иконаос адӟиськизы – соосты мудор шуыны ӧдъязы; дэндор интые, удмуртъёс нуллыны кутскизы христиан синпӧет – кирос. 1979—1980-тӥ аръёсы УдНИИ-ын ужасьёсын Удмуртиын ортчытэм этносоциологической эскеронъёс возьмато: удмурт гуртын инмарлы оскисьёсыз 22,6% люкаське, оско но, уг но – 19,9%-эз, оскисьтэмъёсыз – 55%, атеистъёс – 2,5% (городын лыдпусъёс таӵеесь – 7,4%, 9,5%, 79%, 4,1%). Удмуртъёс пӧлысь 3,9%-эз гинэ асьме вашкала инмаръёслы ик оско. 1994-тӥ ар.

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

КУЛьТУрА ПеНКЛУБ

а.в. алтынцев

ПОП и МУллА

В данном этнографическом очерке рассказывается об одном бесермянском фольклорном произведении, которое было записано автором в деревне Ворца ярского района Удмуртской республики. Оно любопытно, прежде всего, тем, что показывает, как предки современных бесермян путём сопоставления фактов о самих себе пытались объяснить двойственность некоторых элементов своей религиозной культуры, возникшей в результате специфичного этногенеза, что привило к поздней самоинтерпретации (самообъяснению) о том, как возникшая этническая структура приобрела свои характерные черты. Автор поставил перед собой задачу прокомментировать некоторые сюжетные моменты этого сказания. Текст народного произведения, название которого выведено в заглавии очерка, приводится ниже:

«Инвожо» № 8–9 2018

огда-то давным-давно бесермяне не могли выбрать, у кого молиться богу (Инмару). одни говорили, что лучше ходить к попу, другие же, что к мулле1. не было единодушия (согласия) во мнениях, в желании идти на поклон всевышнему (бес. алла тагала, бес. тагала)2, в словах восхваления, в жертвовании даров (бес. курбанъёс)3. Ссоры продолжались долгое время, не было покоя у бесермян, радости от общения с богом. Сильно печалило это людей, пытались бессонными ночами они вымолить ответ, узнать слово божье, радоваться его милости, услаждать уста и уши этим знанием, обучать ему сыновей и внуков. И однажды случилось так, что дочь одного уважаемого человека умерла4. Сильно опечален был тот человек, места себе не находил, молил всевышнего об ослаблении боли-печали. так и заснул в мольбах… на утро человек объявил, что ему приснился сон о том, что бесермянам стоит молиться по обычаю у того божьего человека, кто проведёт ночную (бес. уйкыл)5 за упокой души его дочери. Узнали об этом поп и мулла, вызвались они на ночную, ради увеличения своей паствы6. Поставили люди гроб с девушкой на кладбище, рядом с выкопанной могильной ямой. начало смеркаться. Пришли на кладбище поп и мулла со своими книгами7 и утварью. встали они рядом с гробом друг против друга, начали читать свои молитвы, жечь благовония8, но всё время перебивали один другого, мешали проведению обряда. Стали ругаться, поносить веру другого и сами не заметили, как стемнело и наступила полночь9. неожиданно они услышали странный шум. Сразу затихли. Шум усиливался и становился всё громче. от испуга поп и

мулла, не раздумывая, прыгнули в свежевыкопанную могилу, притаившись на её дне. Услышали они как вокруг могилы собирается нечисть (бес. нечести, бес. тяпырлык)10, поняли по их разговорам, что Шайтан хочет жениться на девушке, чтобы забрать её душу. решили поп и мулла воспрепятствовать этому, разогнать шайтанову свиту11, однако кадильницы остались у гроба… никак не могли они выбраться из глубокой могилы и решили действовать сообща: встал один на плечи другого, осторожно вылезли из могилы пока нечисть танцевала вокруг гроба. без промедления схватили они кадильницы, разожгли благовония, начали громко молиться. Испугалась нечисть, начала разбегаться в разные стороны. так они простояли в молитве вместе всю оставшуюся ночь пока не запели петухи. вдвоём отвадили поп и мулла Шайтана от дочери того человека. Похороны девушки прошли в тот же день. Присутствовали на них оба священника. С тех пор бесермяне молятся по-особому, ходя за словом божьим и к мулле, и к попу. Итак, мы, многоуважаемые читатели, видим, что за неимением письменных памятников в бесписьменной культуре предков бесермян и исчезновением точных знаний о своём происхождении (этногенезе) они «придумали» (реинтерпретировали) этническую историю, основываясь на имеющихся у них фактических данных о своей религиозной жизни. Дело в том, что, несмотря на приверженность современных бесермян к ортодоксальному (православному) христианству, они имеют некоторые исламские элементы культуры по средствам тюркского влияния. Это хорошо видно уже по их самоназванию

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

бесерман, которое восходит, согласно наиболее правдоподобной этимологии, предложенной членом-корреспондентом рАН, доктором исторических наук Владимиром Владимировичем Напольских, к тюркскому реконструируемому слову busurman или büsürmen, происходящего через персидское посредство из араб. muslimin «мусульмане» (ед.ч. muslim). Да и в русских источниках XVI-XVII веков, согласно данным выдающегося историка Павла Николаевича Луппова, предков бесермян именовали чуваша или чуваша арские. Конечно, элементы мусульманско-тюркской культуры у бесермян на этом не заканчиваются. Это и арабское обращение к богу в языческих (традиционных) молитвах, и тюркские элементы одежды, имеющие чувашские параллели, и заметные волжскобулгарский и татарский пласты лексики в их языке, и приглашение для отправления некоторых религиозных обрядов не только православного священника, но и муллы, а также, видимо, родственные и/или культурные связи бесермян и чепецких (каринских) татар. Для сравнения стоит также упомянуть об одном интересном татарском народном рассказе, под названием «Ученик колдуна», который был записан автором единожды на скамейке Центрального вокзала города Ижевска от одной чепецкой татарки из Глазова (Фариды Ануровны):

одного старого зажиточного человека утонул младший сын, седьмой от рождения12. выловили его тело рыбаки на третий день. ходили слухи, что юноша был учеником колдуна и сам собирался на днях пройти посвящение в чародеи. Старик, зная об опасности, попросил муллу за большое вознаграждение после похорон сына остаться на кладбище и в течение всей ночи молиться аллаху за душу покойного. мулла хотел отказаться, но увидев золото, решил пренебречь запретом и пообещал сделать это. Сумерки переросли в ночь, а мулла, стоя у могильного камня и держа зажжённую свечу, продолжал обещанное старику дело. вдруг он увидел мерцающий огонь в темноте и услышал чьи-то шаги. Страшась непонятного, он потушил свечу и спрятался за ближайшей могильной плитой. к могиле юноши подошёл некий человек и начал бормотать что-то непонятное, совершать осквернение. Испугался мулла, застыл от страха, понял кто перед ним. Стал думать, как справиться с колдуном. вспомнил, что у него есть бутылёк с водой из источника замзам13. Собрался духом, встал из-за камня и плеснул в лицо осквернителя. Чародей заорал от боли и исчез в темноте. мулла же начал усердно молиться до самого утра. так он спас сына старика от козней колдуна. Итак, что же мы видим? Некоторые элементы сюжета и их последовательность сходны: гибель отпрыска, оставание на молитву ночью, пугание героя (героев) неестественным событием, борьба с силами зла посредством ритуальных предметов и молитвы, спасение в результате самоотверженных действий души отпрыска. На этом основании можно предположить о некотором взаимном культурном влиянии, по крайней мере, на фольклорном уровне, предков современных бесермян и чепецких татар, а также о возможном общем происхождении (общем источнике) этих двух сказаний.

«Инвожо» № 8–9 2018

Однако, конечно, не стоит забывать, что у бесермянской истории более глубокий смысл, сложный посыл, объясняющий дуализм религиозных практик, возникший в ходе непростой судьбы у их предков. Эта глубина этнического рассказа крайне актуальна особенно в наше неспокойное время, ведь через всю эту историю проходит очень важное умозаключение о необходимости уметь договариваться, действовать

Примечания: Согласно энциклопедическому словарю «Ислам»: мулла – знаток мусульманского ритуала, служитель культа; учитель религиозной школы; грамотный, умный человек. Тат. мулла «мулла» < перс. молла «мулла» < араб. maula «господин, повелитель, владыка». 2 бес. алла тагала «Всевышний» < тат. аллаһы тəгалə «Всевышний», бес. тагала < тат. тəгалə «Всевышний», также ср. удм. арго (лепой кыл) тагала «Всевышний, Господь». 3 бес. курбан «дар (подарок) для бога; жертва, жертвоприношение» (ср. удм. рел. курбон «жертва, жертвоприношение; дар (подарок) для бога») < тат. корбан «жертва; жертвенное животное» < араб. qurban «жертва, жертвоприношение». 4 По другой версии этого фольклорного рассказа девушка утонула. её тело нашли на берегу только через три дня. Явная параллель с народным произведением «Ученик колдуна» (см. дальше в тексте). 5 бес. уст. уйкыл «ночная, молитвословие в ночное время суток; ночное бдение» < удм. уй «ночь» + удм. кыл «язык (анатомический орган); язык (лингвистический термин); слово; речь; разговор, разговоры; слух, слухи». Отметим, что согласно мусульманской традиции присутствие людей в тёмное время суток на 1

сообща, бороться за лучшее, сохранять разнообразие, уважать культуру других, иных, не таких как мы. Так что же автор хотел сказать Вам, дорогие читатели? Как мы убедились, пройдя вместе эти несколько страниц текста: стремление к созиданию было присуще человеку очень давно, ещё во времена наших далёких предков.

кладбище запрещено (также см. «Ученик колдуна»), также по канонам ислама хоронить покойника по возможности необходимо в тот же день как он почил до захода солнца. 6 Здесь удм. асьме адямиос, удм. диал. ачме адямиос – букв. «свои люди» – паства. 7 В этом месте информанты говорили либо удм. книгаос «книги», либо бес. уст. кытапъёс «книги» (ед.ч. кытап, также ср. удм. арго (лепой кыл) китап «книга») < тат. китап «книга» < араб. kitab «книга». 8 Здесь удм. ӵын сутыны – букв. «жечь дым» – жечь благовония; кадить. 9 Полночь по поверьям народов Поволжья является сакральным переходным рубежом, поэтому он опасен для человека, поскольку в это время колдуны, ведьмы и магические существа имеют наибольшую силу. 10 бес. уст. нечести «нечисть; зло» < рус. нечисть < рус. нечистая сила, бес. уст. тяпырлык «нечисть» < бес. уст. тяпыр «нечистый, чёрт» (< тат. кяфер «безбожник; гяур, неверный» < араб. kafir «неверующий») + удм. -лык (аффикс, образующий существительные со значением совокупности, собирательности, отвлечённого свойства), также ср. удм. бран. тяфыр «нечисть». 11 Здесь удм. шайтан пиос – букв. «сыновья (сыны) шайтана».

По поверьям народов Поволжья седьмой сын или седьмой ребёнок в семье мог обладать сверхъестественными способностями. Например, у удмуртов такие дети (особенно если они были с рыжими волосами) часто становились жрецами (удм. вӧсьёс), либо туно (удм. туноос) – людьми, выполняющими у удмуртов шаманские функции (гадание, врачевание, способность общаться с духами предков, обязанность сохранения сакральных знаний). 13 Замзам – колодец в Мекке, омовение в котором, а также употребление его воды является частью процессии хаджа и умры. Отметим, что согласно правилам мусульманской похоронной обрядности по возможности необходимо капать в рот покойного несколько капель воды из источника Замзам. 12

Сокращения: араб. – арабский язык; бес. – бесермянское наречие удмуртского языка; бран. – бранное слово; букв. – буквально; диал. – диалектный, диалектное слово; ед.ч. – единственное число; перс. – персидский язык; рус. – русский язык; см. – смотрите; ср. – сравните, сравните с; тат. – татарский язык; удм. – удмуртский язык; уст. – устаревший, устаревшее слово.

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

ПОЭЗия ПеНКЛУБ

Пётр Захаров Пётр Михайлович Захаров – известный удмуртский писатель и общественный деятель, поэт, переводчик, драматург, журналист, критик. Главный редактор журнала «Инвожо». Основатель и президент Удмуртского ПеН-клуба. Председатель Правления Союза писателей Удмуртии.

***

Удмуртия кутске Ваткаысен, Малы каро Кам шур, Чупчи, Вало? Быдӟым Ватка инмысь ке но усе, Малы-о со сярысь уг кырӟало? Удмурт улон вордске Ваткаысен Мыным кельше Ватка, со туж кужмо. Камлэн нимыз ке калыкысь усе, Тодӥсьёсмы ӧвӧл, шӧдске, синмо. Ватка пытсысь пото ватагайёс, «Царь Салтанысь» богатыръёс музэн. Соос сьӧры пиратской ошкуйёс Шальтыр виятыло вунон вузэс. Гондыр-ошлэн куй азьпалась йырыз Учке туж лек, вунэтэммы понна. Ву нуонлэн ӧвӧл ке но пумыз, Ву сюрестӥ гинэ вуэ ванна. Вутӥ вуо баржаосын вузъёс, Котькуд ву озынэ дугдылыса. Нош сюрессэс утё ватагайёс, Сюрес понна даслык октылыса. Ватаманзы котьку луэ тодӥсь, Со быгатэ шурез дугдытыны. Соин куддыр шуо сое ведӥн – Визьтэм калыкъёсты кышкатыны.

«Инвожо» № 8–9 2018

ТрОиЧА НУНАлЭ

Тӧл ӝутскыку тулкымъёс шонасько ӝутӥськемо. Лёгиськемез бере котькыӵе лул мӧзмыт синмо. Лыс-венё зын, кытын ке – пулёсир, ньылпу но кыз. Ӟеч луысал, дыр, кӧсэз, нап-гордэз – ньылонын кӧс. Тыбыр вылаз кулэм мурт гинэ изе нырысетӥзэ. Соос гинэ уйвӧтъёс, пе, адӟо улэпъёс сярысьсэ. Та виноград куар вылын гожъяське куала-така. Нош кызьы асьмелы улоно, яратон ке урдсинь шока? Пызьыръяса выль вина, кырсь луиз табре ки-суй. Жамыртонлэн нуналэз, дыр, туннэ – май шорысь уй. «Инмармы вань!» – шуыло, вань, дыр, со, вань, дыр, няньдыр. «Инмармы вань» шуисько – юыны озьы шулдыр. Выль винадэ веръяку быдэс ныл шӧмо потэ. Быгытъёсты бичатэ, мылкыд тыл сямен шудэ. Мон улӥсько тапалан, лул отын ни кемалась. Марзэ потэ валаме, вань меда созэ валась...

***

Гуртмы ялан пелля буран, юмша ке но гужем лудэн, Скал нимбаос ворекъяло лузь уллёлэсь изумрудэн, Тымет дурын ӟазег уллё – оракулъёс акваланген... Аръёс татын суредасько зӧк зундэсъёс кадь фаланге.. Бубылиос но лобало отчы-татчы нуллӥсь тӧлъя, Майтал дӥськутъёссэс сямен, татуоссэс калык гылъя. Сыло гогор воргоронъёс, палтуриос кадь, пиньтэмесь, ымныразы арлыд беръёс, ужъёссыя нош нимтэмесь. Черкын тросгес сьӧлыкоос, кинлы бен черк, иське, сэре? Кин-о бадӟым коньдон тыроз, сьӧлыктэмез уг тыр бере? Ульча тэтча изъёс вылын, машинаос гробъёс кадесь. Паськыт но кузь коркаосын ымныръёссы туж жадемесь. Кытысь, малы сюлэм бӧрдон, ку ваньмыз вань, коньдон тырмыт, Ку телевизорын тылъёс уг кысыло ӵукна но ӝыт? Жадем тусъёс уг валэкто, ческыт бызго ӝыт кузькукъёс, радиоын удмурт эктон, удмурт кырӟан, шузи кылъёс...

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

*** Инмаре, мар меда Тонэныд герӟаським, Пыкиським тон борды кытысен? Табере бен физалис выллань ӝутӥськиз, Нош вирмы бугырскиз муш сюсен. Табере юанъёс кадь котыр ошиськиз Нюромем сяськаё цикламен, Нош турын пыр тӥни ӟоз уллё мычиськиз, Кырӟаса мотоцикл шлемен. Инмаре, ми котьку вал сыӵе йӧскадесь, Табере – ми мушъёс толпоттэм. Бурдъёсмы луизы лимончелло тусэсь Гужланмы – глаголэн бызгетэм. Тодӥсько, Инмаре, кылемаз гужеме Нокинэ но ӧз иса лулмы, Жаляськом пинцетэн ишкалтэм шиосмес, Ой, кыӵе ярасал шиосмы! Яратон сяськая кулэтэм маръёсын, Яратон – со маял мусуред. Юомы ай, ойдо, та меӵ яр вылъёсын, Мӧлялом возьёсты собере? Кыломы-а, кызьы сэрпалтоз лангазэ Муньылон ярдурысь быдӟым крезь? Адӟомы-а, кызьы пазьгылоз вуоссэ Бӧрдыса кайгырись вож зарезь?

«Инвожо» № 8–9 2018

*** Кам шур дурын шунды ӝужа льӧльмыт Кам шур дурын шунды ӝужа льӧльмыт Кам шур дурын сусыпуос будо Кам шур дурын меӵ яр но туж гылыт Кам шур дурын уно лулъёс бӧрдо Кам шур вылын секыт лоба кырныж Кам шур вылын чылкыт пиштэ азвесь Кам шур вылын тӧлэз ке но кезьыт Кам шур вылын мӧзмо курытэзлэсь Кам шур вылын ветлэ гырлы куара Кам шур вылын ачиз шунды оброс Кам шур вылын оскон сюлмын мура Кам шур вылтӥ выллань тубе кирос Кам шур вылтӥ ветло чорыгасьёс Кам шур вылын ачиз Утись-вордӥсь Кам шур вылын лыктэм малпаськонъёс Кам шур вылысь луллы сёто ю-тысь Кам шур вылын кылдо паськыт бурдъёс Кам шур вылын потэ лобем инме Кам шур вылын поръясь удмурт лулъёс Инмар кылэз нулло сюлмысь сюлме

Виктор Шибанов Шибанов Виктор леонидович – тодмо удмурт кылбурчи, литературной критик, тодосчи, Удмурт Элькунысь лулчеберет удысысь сӥё-дано ужась, россиысь Писательёссылэн огазеяськонзылэн ёзчиез.

ВАллиН ПУЖыОС (Пӧртэм аръёсы гожтэмъёслэсь сузьет)

КУИНЬ ПУЖЫМ Та пужымъёс – котькинлэн син азяз. Ижысь доре бертыкум, выны машиназэ дугдытӥз но кыдёке ингож пала учкыны косӥз. Тӥни со ӝужытъёс – лымшор палангес, Котгурт пужым дорысен бус пыр кадь гинэ адӟисько. Ог ньыль-вить иськемын. Кыдёкысь нюлэслэн пинё-пинё гожез «вадьсы» артысь артэ куинь кузя ӝутӥсько, инвис юрттэмен висъясько. Одӥг адямилэн пельпум вылаз мукетыз пуксе ке, сыӵегес ик суред кылдэ. Озьы вить этажъем юртъеръёс пӧлын укмыс этажъемъёсыз висъясько. Паймымон соиз: та пужымъёсты матысен нокинлэн но тодмамез ӧвӧл, адӟыса, оло, адӟе ке но. Со нюлэс доры иськемен-иськемен матэгес вуэмъя, выръёс но нюкъёс вамен потэмъя, писпуос син азьысь ӧчкарыса сямен ышо. Мукет ласянь но со куинь пужым пала мынӥд ке, сыӵе ик югдуре шедёд. Писпуос нырысь-валысь син азяд улозы, нош кытысен ке но чиптэм-чаптэм бырозы. Выны шуиз, одӥг мурт, бензопилазэ кутыса, соосты юромо погыртыны ветлэм, шедьтэм, куиньзэс ик выжыетӥзы вандэм. Дораз беретэмез бере кыдёкысен учкем но

– со куинь пужымъёс азьло сямен ик ас интыязы сыло. Лымшор гурезьёсын улӥсьёслэсь тодӥ, соос палан «пӧртмаськись» аулъёс вань, пе. Одӥг гурезь бамысен учкиськод артысь гурезез но адӟиськод: отын коркаос сыло, ӵын ӝутске, адямиос ветло, пудо берга. Нош куке со гурезь вылэ тубиськод но отчы вуиськод, синъёсыдлы уд оскиськы: котырак шал-шал изъёс гинэ, нокинэз но ӧвӧл, нокыӵе тылскем бервылъёс уг адско. Верамзэс кылзэмея, дорысьтымы куинь пужымез тодам вайи. «Вань ик-а бен тӥ, пужымъёс? – юай мон аслэсьтым ачим. – Оло, тӥ чик но ӧвӧл. Татысен, малпанлэн та палысеныз, тӥ адскиськоды, нош малпанлэн мукет палаз тӥляд пытьыды но ӧвӧл…» Тапал но тупал дуннеос вискысь ӧс выллем сыло та куинь пужымъёс. Куке малпаськод соослэн зэмос луэмзылы, писпуос мыто. Куке оскиськод ини, соос ӧвӧл шуыса, тынад син азяд пужымъёслэн ӵынкытсы лэйканы кутске. Мар понна но кызьы кылдытэмын тӥ, куинь пужымъёс?

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

*** Шат уйвӧт вал бугырес – Куалектӥ-сайкай: Борддоре ошем дӥсез Адями кожай. Буйгатски. Пыри гуртэ, ӟузьыли ӝожон. Нош маке но бугыртэ Сюлэмме пыдлон. Ай маке но вань татын! Вормыса дырез, Со ӝыны секунд куспын Усьяськиз, дыр, ӧс – Выль дыре, выль дуннее. Выжыкыл? Шудон?! Оломар но сюлэмме Бугыртэ пыдлон. Шуак усьяськиз кадь ӧс Чилектэм дырлы; Табере секыт но вӧсь: Кызьы бертыны Со артысь дыр-дуннее? Мар кулэ отысь? Тыметэ толэзь вые. Бадь ӝутске вуысь. Со ӧсэ вамыштыкуд, Пыремдэ уд шӧд… Борддоре ошем дӥськут, Бугырес уйвӧт.

Мурӝолын Вуж гулбечын улэ кулэм муртлэн Лулыз. Уг лула, уг но адскы, уг но иса. Олокытысь – шайысь-а, укноысь-а – Тыл котыре пож бубыли вуэм; Бергамезъя дыректылэ вужер Вуж ӟенелик пыртӥ но, ӟус вылтӥ но, Ошкем вотэс но, картошка пӧлтӥ но. Мед поръялоз, синмы ини дыше Солы. Но сюлэмы шӧдэ: татын Кулэм муртлэн лулыз. Ачиз уг адскы. Гур ул юбо сьӧры меда уг ватскы? Оло, шӧдске урдэм пиялаын? Дыр ортчемъя ачим ни укшасько Мур гулбечлы, ачим ни шӧтэм урт кадь, Сое уд висъя мон пушкысь. Уд курткы, Уд ӧть; нош гулбечысь ке потӥсько (йыры – коркан, пыдъёс эшшо улын), ӵапак соку гинэ адске лек урт. Со сэзь-сэзь сузьке пыдъёс бордам, кыре уг лэзьы, ас дуннеяз ӧте кадь кыльыны.

«Инвожо» № 8–9 2018

УрТЪЁС Тырттэм автобусын мынӥськомы Иже. Уртче акшан. Пумен нырулӥсько. Пыдъёс азьтӥ лыз тыл кошке радэн. Укно сьӧрын югдо мувӧй ӝуась тылъёс. Шуак шӧдӥ: вӧзам кин ке ӝужыт. Учки меӵак: нокин ӧвӧл. Соку Пыдлось (сюрлы пушкысь) виымыным валай: Тырттэм ӧвӧл, ӧвӧл та пуконъёс, Бушесь интыосын пуко уртъёс – Адскисьтэмесь. Мыно бадӟым Иже Асьсэ ужъёссыя. Соос отын кулэ. Ижкар – кезьыт но позырес инты. Мыным со вуберган выллем потэ: Астэ ке уг, со ас пушказ ньылэ Улон кужмез – позыръяса но сӥсъяса. Сюлмыд ке пӧсь, арскын луоз со кын. Шунскон инты уд шедьтэлэ татын, Бакча сульдэр выллем сылод ульча шорын. Ижын улӟе шайтан выжы гинэ, Шедьтэ сӥ-дан, шунды но уморто; Трубаосысь пожесь ӵынъёс ӝутско. Озьы суто сылкыт осконъёсты. Быро лулъёс. Мозмем интыязы Лыкто уртъёс иЖ ТыМеТ ДУрыСЬ УЧыр Акшан вакытъёсы. Огпол ӝомыт куазен потӥ вал Иж тымет дуре. Ву корт кадь чиль-чиль, ӧжытак вогыръяське. Шуак тымет пыдсысь азям ӝутскиз меӵкыт гурезь, учки но – со вуын улӥсь изьвер: выжыкылысь шимес кыйлэн выллем йырыз, позыръяськись завод муръё кадь чыртыез. синмыз гинэ адямилэн кадь лыз, визьмо. Ижлэн Лулыз ассэ нимаз со, вазиськиз удмурт кылын: «Тодматскеме потӥз тонэн. Мон ӵем адӟылӥсько Кылдысинэз, кудӥз куке коньы вал… чорыглы пӧрмиз бӧрысь. Огпол тонэ но ваимы вал тодамы». Мон шонерски: иське, монэ уг витьы на бырон. «…Шумпотӥсько тон понна, берло дыре буйгад. Лякыт луид; озьы ке но уйвӧтъёсыд азьвыл кадь ик лекесь. Кыӵе муген озьы?» Уг тодскы, мар мон вазьылӥ курдаменым. Нош со: «Я мар уг тырмы на? Ваньзэ радъяй мон тӥ понна. Асьме понна! Дӥсьтӥсь лу! Ужа кужмогес! Эн тэргаськы. Иське…»

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

Татын ӧй чида ни: «Кытын тон вал азьло? Малы вуттӥд монэ таӵе шимес калозь, табре мынам вылам ик вуиськод; йырыд шат кур, татчыозь ӧй погра на шуыса? асме ӧй вуза на шуыса? Бен, мон тӧрнам яра ини. Нош тон сыӵе бадӟым ке…» Соку вуысь ӝутскиз мукет чырты но йыр, эшшо но бадӟымгес – со мугорысь ик; иськем кемын быжыз но сэзъялскиз кадь, ӝутскиз пилем дорозь. Маке но шиетӥз. Шорам ӧз поты учкемез (тэй шоры шат?), кыкез ик чыртыос губырскыса, позыр кариськыса выйтӥськизы. Мон шымырски… Синме усьтэм берам: тымет вуос выльысь азьло интыязы. Нокин ӧй вал кадь. ву корт кадь чиль-чиль, ӧжытак вогыръяське.

ӧС

*** Оло тон монэ алдад, Оло мон, ӧйтод. Сазьтӥськи но – ал вылад. Вож-вож дэремед. Серемед ымдуръёсад (иське, ваньмыз ӟеч): – Уйвӧтэд быриз ни шат? – Вань на-а огреч? Дӥськут шкаф усьтӥськемын: Ӵуж но горд но лыз. Час вылын но возъетын Чылкытлэн шӧмыз. Вылӥе учки: вадьсам Тӧдьы бус лэйка. Ӵын-сюрес кадь. Кин медам Таӵеен лоба?

Ӧс дорад мон ветлӥ. Тодӥсько: тон ӧвӧл. Но малы-о сыӵе куалекъя пыдессин? Мон ӧй ветлы дорад – ӧс доры мон ветлӥ, оло нош ачиз ӧс ӧтьылӥз адскыны. Туж матын асьмеос. Но висъя на та ӧс – борддорлэн усьяськись-пытсаськись ляльчиез, инсьӧрлэн пытсэтэз. Мон йӧтски ӧс борды: тупалась жонгетӥз уйшорлэн лангаез. Тупалан, шӧдске, дыр но кошке йыруллань; ӵын пыре тыл пушкы; шур бызе кутсконаз; сад будэ кидысаз; куазь зоре инбаме. Мон ветлӥ ӧс доры. Тон доры мон ветлӥ.

«Инвожо» № 8–9 2018

Жуй пыртӥ Тон кошкемед бере, эше, гожъяськеме уг лу. Маке пушкам чигиз. ӝоген ни шуркынмон. Синъёс азям нап ӝуй; шунды йӧтымтэен Оло со ӵуж, оло пурысь, оло бусӥр. Мон пырисько нап ӝуй пӧлы, Кузьылипи сямен. Быдӟалаос воштӥсько: пукись ву луэ ты. Кыз пӧрме Дунне Писпулы, Ягмульы адӟиське ни пужым кадь, Солэн горд мульыяз чиля на пуксем шунды; Со вылэ усем лыс мон вылэ някырске – Куасьмем пуӵ кадь со. Тӥни эшшо но эшшо… Мон огнам. Эшъёс кемалась Зӧк карлэн мурӝолаз пыремын. Тубисько койыклэн пурысьтам сюр вылаз, Ини со но ӝуен басьтэмын. Гондырлэн пытьыяз кожисько. Кузь мутуш кузя тубисько выллань. Адӟисько, кузьыли кармес адӟисько: Иднакар кадь ӝутске со ошмес тупалан. Табере жуй пыртӥ мыноно ву дуре, Потоно тӥялскем эмезьпу вамен. Кӧс модос куалекъя. Вадьсысьтым чиль вуын Ворекъя ӵукна кизили Но зӥр-зӥр кошке ӵуж куар.

«Инвожо» № 8–9 2018

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Алексей Арзамазов Арзамазов Алексей Андреевич – филолог, поэт, переводчик, публицист, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Удмуртского института истории, языка и литературы УрО рАН. Автор 23 книг (монографии, учебные пособия, сборники поэтических текстов, публицистики), свыше 100 научных работ в отечественных и зарубежных изданиях по финно-угристике и тюркологии, теории литературы. Автор проекта «финно-угорский эсперанто». Лауреат национальной литературной премии правительства Удмуртской республики. Перевел на удмуртский язык поэтические произведения Г. Айги, М. Уэльбека, Й. Сефериса, К. Кавафиса, Иегуды Амихая, Збигнева Херберта и др.

ПОДСТрОЧНиКи (НОВые СТИХИ) *** ночь красной луны стала для нас последней никто не пришел вместо нас гул поездов что не вернутся назад на этот новый вокзал в приюты новых платформ мерцающим табло простится с нами в спешке лето напрасно взволнованный голос нас окликает мы не узнаем своих имен мы ничего не слышим такси потерялось в ночи погашены светофоры сняты дорожные знаки затерты давностью лет названия улиц не найти нам друг друга ты хотела меня другим ты хотела другое ты хотела другого

«Инвожо» № 8–9 2018

медовые волосы пиктограммы на твоих бумажных плечах я так и не узнал о чем они молчат твои руки испытаны желанием но была ли в них нежность пойми теперь мне тяжело даже встать сорок дней эта пытка не понимаю себя тела дрожащая бездна упрямая слабость я отравленный светом каждый день живу ожиданием ночи чтобы забыться чтобы унять пустыню внутри себя но зачем об этом теперь и потом достаточно доброго слова фотографии прикосновений во сне улыбки при встрече и иногда – про себя – а я тебя помню…

ЮЖНАя АФриКА в Йоханнесбурге низкое небо высокие дома усталый беспомощный взгляд красавиц улиц каждый мусорный бак фонарный столб отрезанный провод распятая сигарета кричат ты наш враг не выходи окно не открывай не подходи не поднимай ресниц в Йоханнесбурге не бывает лета слепые жирафы осени жуют листья коки давятся целлофаном обнюхивают тротуары в поисках сгнившей снеди бродят в подворотнях ищут макдональдсы голландские рестораны вываливаются на пустые проспекты кивают нам слабакам вот она – ваша Африка и черные лица отдают желтоватым блеском других планет уже не прячутся в маски и капюшоны они идут навстречу тебе и мне тюрьмы больницы старые отели

ПАМяТи ПАЗОлиНи самолеты взлетая отводят взгляды лайнеры спешат уходят всё дальше им не выйти на этот берег рыбы ушли уплыли к золотистым своим пиратским сундукам рыбаки приходят ни с чем пустые барки скрипят от соли гул улиц рима приносят птицы гладиаторов предсмертным кашлем встречает прибой иголки пиний осыпают пороги осьминоги ночи впиваются выбрасывая пузырьки чернил и вместо крови дымятся черные реки он не я приехавший в ржавом вагоне

потерянные идиомы европейцев зачем это им колонны отрываются от стен израненными лбами кидаются им в ноги вот они хозяева новой жизни заборы вокзалы исписаны грязью на африкаанс не вернуться назад не выходи не выходить ну и что мы уедем с тобой в Кейптаун говорят там вечное лето пингвины нас защитят и ангел добрых надежд всё еще охраняет город а здесь здесь пальмы дождя раскрывают листья объятья иглы небесной воды простреливают кожу геракловы муки руки кипят мои – посмотри сколько благодарных зрителей смеются машут руками обнимают друг друга слюни текут осень в Йоханнесбурге не могут прогрызть асфальт справедливости черви нам надо валить отсюда но… нет внутри меня остывающий дым

перуанские флейты лёгких жадно не забирают озон ноября пощёчины поцелуев туда-сюда когти прошлого прошлись по рукам шрамы Луны теперь проступили был танец любви по-южному быстрый и грубый застывший песок шуршит сухая вода а потом – спустя тридцать лет – где-то в районе Кондотти мы встречались улыбками я и он пленник Остии в промокшем пальто…

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

*** черные дыры любви круги на воде омуты только омуты и далекие берега мы плывем мы гребем но не знаем куда где спасительный блеск песка так глубока вода мелководье встреч пристающая к телу галька поцелуев покачивание улыбок тошнотворная духота первых ночей в озеро разлук не войти по колено нет мариинские впадины извилистых рек заболоченные луга лесные канавы сосновые ручьи стиксы последней любви обещания клятвы срываются с вершин не долетают до мелеющих вод рио Гранде куда ей спешить спешат мексиканцы на север вытесняя собой индейцев испанский навахо вполне пригоден для тайнописи личных потерь английский язык стертых чувств молчания и пустоты мы живем теперь в аквариумах напрасных обязательств нас подкармливают разводят для развлечения мы китайцы чьей-то прихоти кто нас сосчитает жуем и не хватает извилин чтобы что-то понять и простить других

МНе СНиТСя ЭрЭЦ-иСрАЭлЬ мне снится эрэц Исраэль и ничего не поделать с этим в оконных линзах немытые пятиэтажки вспыхивающие люстры нетерпеливых прикосновений разлагающиеся балконы коррозия металла детских площадок впадающие в детство тополя бомжи обитают в подвалах и по ночам поджигают остатки лета мне снится Иерусалим розовостенный с вокзальными часами сегодня сольный концерт матара на крыше кнессета я иду на работу надевая улыбку сержанта Цахал стоящего на остановке скоро северный тель-авив трамваи ночного моря и мы покатаемся слышишь? я всё иду но где же эрэц Исраэль? квартал за кварталом и всё одно и то же сейчас начнутся поля откроются перелески дорога на воткинск в Пургу и можгу а в огромных витринах азриэли отражается наша печаль среди 12 миллионов еврейских глаз и наши глаза посмотри дотронься до меня – ты обожжешься что-то тянет меня к тебе неужели это зов крови? и почему когда я по тебе тоскую боюсь тебя потерять когда ты делаешь мне больно я перехожу с удмуртского на язык пророков: Шма Исраэль, адонай элоэйну адонай эхад! барух шем квод малхуто лэ-олам ва-эд!

«Инвожо» № 8–9 2018

скромные суровые лица смотрящие сквозь меня их мысли были далеко выше львовских костелов я точно знаю удмурты были среди поющих на празднике лиго в межапарке там было столько удмуртов! в красивых венках из руты плакали смеялись веснушки и дрожали рыжие локоны я не верил своим глазам почему удмурты так красиво и горько поют на непонятном неродном языке зачем отворачиваются от моих улыбок русско-удмуртского суржика я встретил удмуртов на центральной площади мехико они почувствовали что я свой хитро улыбались трогали меня курили трубку обдавая сладковатым дымком хлопали по плечу вовлекали меня в хоровод-пӧртмаськон только они забыли свой язык стерлись диски памяти и горячее солнце сделало их совсем другими но когда я иду по ижевским улицам пережившим очередное наводнение новый снежный плен уповая на милость Инмара пытаюсь их встретить моих удмуртов хочу протянуть им руку перекинуться парой фраз узнать тебя среди них но предо мной вымерший город промерзшие переулки чужие закрытые лица и сам я себе чужой мои удмурты здесь больше не живут

ВеЗДе ЖиВУТ УДМУрТы порой мне кажется что на этом свете повсюду живут удмурты я их видел везде где успел побывать Показать полностью… мне думалось что такого не может быть что это морок мираж марево прихоть моего удмуртского воображения но нет это были удмурты я помню как они робко выглядывали из-за углов панельных хрущевок в костроме как их взгляды вонзались мне в спину я бросался к ним хотел обнять кричал та мон удмурт вынды и только эхо незнакомых слов влетало в открытые окна лета пролетало над согнутыми антеннами и остановками я разглядел удмуртов во львове в парке високий замок и на площади ринок они продавали веточки вербы

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

Василий Мустаев Мустаев Василий Геннадьевич – известный художник книги, иллюстратор, поэт. Художественный редактор детского иллюстрированного журнала «Кизили». Дипломант всероссийских конкурсов искусства книги (1996, 1997). Участник всесоюзной выставки художников автономных республик (манеж, г. москва, 1989), всесоюзной выставки молодых художников (г. москва, 1990), выставки художников-графиков города Ижевска (г. воткинск, 1990), персональных выставок в Чайковской художественной галерее (Пермский край, г. Чайковкий, 1994, 1996, 1998, 2003, 2005, 2013).

ДОрОЖНАя Постучу по дереву, заплюю заплечье. рано или поздно – всё произойдёт. В голове отрава, на душе – увечье. Слева или справа, но судьба найдёт. Улетит, отмашется сказочная птица. Не угнаться мне за ней, не поймать за хвост. Пусть хоть чудо-пёрышко Финиста приснится, Пусть же сокол ясный за собой зовёт. Пусть дорога долгая утомит мне кости, Буйная метелица засугробит путь. По румяной зореньке я поеду в гости, На тебя, уставшую от забот, взглянуть, Вдоволь посудачим за чайком горячим, Душу-инвалидку исцелим винцом. и подальше спрячем беды-неудачи, От судьбы-злодейки отвернём лицо. и душа нальётся жгучим непокоем, Соколиным взмахом вознесётся ввысь. Вьюгой пронесётся над озябшим полем, Как над грешным миром пролетает жизнь...

«Инвожо» № 8–9 2018

ГОрСТЬ ДУШи (покидая город юности) другу моему, художнику мацумаро хан. День погас. Догорает свеча. На озябших плечах ощетинился ворот. Опустилась печаль. Твои храмы молчат. я прощаюсь с тобой – Мой таинственный город. Отзвенел и притих Долгожданный мой день. Хмурый вечер безудержно тает. Тише Сылва течет, замирает ирень, Друг на посох стакан наливает. Сколько взлётных полос Подо мной пронеслось... Сколько было удач и падений! Всё, что есть у меня – это здесь началось, Всё, что было – плывёт по реке сновидений... Над Уралом снега В карнавале кружат, Привокзалье парит В лабиринтах пространства. Горсть души возложи – Дням ушедшим здесь жить. Доля блудного сына – В бесконечности странствий.

МУДрОСТЬ Забудем о добрых вещах – Потерянных или пропавших, О кислых не съеденных щах, Похмельем вчерашним пропахших. Смотри – кружевной снегопад Наполнил весь мир новогодьем! и пусть наша жизнь невпопад – Зато от души хороводим! Жалеть о потерях грешно, Пусть вечность им станет жилищем. Терзаться «упавшим» – смешно, Зачем же тогда его ищем?.. Жалейте живых – им больней, А всё, что не дышит, прикупим. Желайте живым – им нужней. Нальём до краёв и пригубим. УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

***

Тон кырымпыдэс вылын пуктӥд корка, Отын – гуждор! Шудо-шудтэм омыр отӥ берга, ӧвӧл – мудор...

Вероника Ваулина Вероника Ваулина (Самсонова) – «Мынам Удмуртие» телерадиокомпаниысь журналист, Кун Кенешысь егитъёслэн Парламентсылэн ёзчиез, пӧртэм ужрадъёсты нуись, кылбурчи.

НОШ ТӤ ЧУПАСЬКИДЫ-А ЗОР УЛЫН? Нош тӥ чупаськиды-а зор улын? Огшорытэк, куинь секундэн но дыртыса, Ку сюлэмъёс инме кадь ышемын, Ымдур борды инкуазь суредаса. Куке потэ небыт бамъёс вылысь Зор шапыкез октылыны ымдуръёсын, Куке шуныт лыктэ пыдлось сюлмысь Но пӧсятэ котмем мугоръёсыз. Нош ас дорад шуныт шобрет улад, Ӟузьылыса ческыт пӧсь турын чай, Чупаськиды-а тӥ озьы? Мон – ӧй. Нош куке но мон чупасько, дыр, ай.

Но мон уг улы со юртын, Мыным – возьыт, Шуныт ке но вӧзад мыным, Отын – кезьыт. Чагыр вӧтъёс басьто сьӧд буёлэз, Кыӵе кышкыт! Мон юысал вискарь «Джек Дэниелс» Но туж курыт. Уг утчаськы сэрег вӧзад, Мынам – аслам. Но кошкисько, эн ӧть дорад, Тыныд – салам!

*** Вискарь но кык стакан… сӥямын чай, Йӧпырос шори сюлэм кадь ӝӧк вылын, «Ваньмыз умой луоз», – шуиз анай, Мон оскыны солы ни дышемын. Нош телефон будильник кемалась, Будильник «Нокия» …я, туж серем. Шудэ туж юн, пельы мынам чидась, Кино, крезьгур, шудон кӧня пӧртэм. Сяська но мерттыны табре быгатӥсько – (Кулэ ук маке но яратыны) – ӝыны буханка нянь арня мон сиисько, Нош мар карод, нокинэ ке сюдыны. Вискарь но кык стакан… сӥямын чай, Йӧпырос шори сюлэм кадь ӝӧк вылын, «Ваньмыз умой луоз», – шуиз анай, Мон оскыны солы ни дышемын...

«Инвожо» № 8–9 2018

ПОТЭ БУяМе йырСиМе

*** Эй, тон, пияш, я, кут гитара, Эн шу, ӵошен ум пӧрме пара, Толэзь сярысь кырӟа мыным, Мед капчигес луоз сюлмын. Тон кырӟа, кырӟа, тынад кураед, Эмъюм кадь йӧнатоз ни, мед. Сюлмы небӟытозь ик кырӟа туж зол. Тыныд шулдыр, вирад – алкоголь. Кылзы монэ, мон уг тодӥськы, кин тон, Мыным вунэтоно – мар со яратон...

Потэ буяме йырсиме Азвесь лымы буёлэн… Пегӟыны Уйпал полюсэ, ӝуаны быжо кизилиен. Кошкыны азьвыл улонлэсь, ышыны ялан кезьыт йӧ улэ, ӟеч лу, – шуысал мон, – луэ сэзь! ӟеч лу, «шузийыр» коркае. Уго ваньмыз умой но шонер, Озьы луыны кулэ вал, дыр. Нош вал эмезь, али чырс сутэр. йырын - коӵышъёс, улонэ - тыры-пыр! лобыса ышыны инбаме, Вунэтыны ваньзэ капчиен… Потэ буяме йырсиме Тӧдьы лымыен…

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

Максим Корепанов

БАрХАТНый СеЗОН Стихотворения в прозе *** Как будто нет никакого вторника, а только густо пахнущие мёдом цветы возле берёз, где солнце нагревает землю и кирпичи старой, много видевшей школы. Нет никакого дня, кроме того, в котором звенят весёлые крики детей, но аттракционы на площади уже как будто устали и замерли в ожидании… Нет ничего-ничего, только запахи книг и старики у подъездов, которые никуда и не за чем не спешат. Нет ни галстука, ни пиджака, никакого постмодернистского сюра. есть только надёжные люди в мастерской под вывеской «ремонт бензопил», с которыми можно пить – крепкий алкоголь или чай. Нет ничего-ничего, лишь уходящее лето: здесь и сейчас. 31 августа 2017 года

*** Сегодня по-особому хороший день. После дождливого лета солнце радует своим нежным теплом. А под ногами тут и там уже похрустывают первые палые листья. Воздух пахнет свежескошенным сеном – недавно всюду последний раз в этом году подстригли газоны. Идти по полуденной, солнечной улице легко и приятно; грудь вместе с приходом осени неведомо от чего полна новой жизнью, новым ожиданием, новой любовью – к искренней красоте мира, становящейся в эти первые, добрые дни сентября особенно отзывчивой ко всякому неравнодушному сердцу. Я сегодня всё сразу: и монах, и поэт, и немножко бродяга, и художник, и счастливый отец, и просто идущий краем дороги, глазеющий по сторонам – счастливый провинциал на уютной, тенистой стрит. 1 сентября 2017 года

«Инвожо» № 8–9 2018

*** В начале лета в часы закатов и рассветов небо над детским садом наполнялось несмолкаемым шумом десятков снующих и кричащих стрижей. Сторож любил это время — когда все ещё спят, и в мире нет никакой фальши. Было так хорошо, что не хотелось произносить ни звука. Стоишь, смотришь себе по сторонам и как будто чего-то ждёшь. Но ничего, вроде бы, тебе и не надо, всё, по-настоящему важное, есть и так. Когда же листва стала всё больше и больше желтеть, небо потускло. Оно попрежнему оставалось высоким и голубым, но без щебетанья стрижей всё казалось в нём одиноким: кудрявые силуэты деревьев, столбы с проводами, очертания крыш, медленно и отстранённо летящие неведомо куда белые горы. «Вот и опять мы одни», – думал он теперь на рассвете. И откуда-то из глубины мира молчаливым согласием сторожу откликалась первая осенняя тишина... 2 сентября 2017 года

*** ранний час. ещё повсюду безмолвие и серые, рассветные сумерки. Северный ветер окреп. А с ним – неизменное в такую пору невесёлое чувство преходящести бытия, непостоянства его и изменчивости. Вот и минула ночь – одна из первых холодных ночей этой осени. Что принесёт зародившийся день? Однообразие суеты? Постоянство гармонии? Пустую, одинокую дорогу или – путь, исполненный совершенства? За утренней чашкой с остывающим чаем приятно думать обо всём этом. После молитвы душа обрела себя. А мир повсюду так тих, несмотря на то, что ветви акаций за окнами гнутся и гнутся в порывах ветра. есть ли что полезнее, чем начать день с благой вести? «Когда же он шёл и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба; он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь; трудно тебе идти против рожна. Он в трепете и ужасе сказал: Господи! Что повелишь мне делать? И Господь сказал ему: встань и иди в город, и сказано будет тебе, что тебе надобно делать» (деяния, 9:3-6). 3 сентября 2017 года

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

*** Вот и пришло время, когда мир за окном объял порывистый северный ветер. Меньше вокруг стало уюта, с большей печалью склонились к земле осенние, догорающие цветы. Поубавилось на улице праздных гуляк и совсем не осталось детей. Мир приутих и приуныл. А не вчера ли ещё мчался на своём велосипеде по солнечной, песчаной дороге весёлый мальчишка, и свет заливал его безмятежную, юную жизнь, голубые глаза, тронутые солнцем непослушные русые волосы? Второе сентября того года мальчик почему-то запомнил надолго. Целое утро с папой они катались на велосипедах, проехав несколько километров через весь городок с востока на запад. По пути зашли поставить свечи в крохотную церквушку, встретили старенький, арболитовый домик, где когда-то младенцем жил папа мальчика, залезли на навеки застывшую на постаменте БМП, наверняка в каких-то своих металлических снах помнящую жаркие пески Афгана... Наконец, стояли на ветхом бревенчатом мосту над рекой, кидали в кипящий водопад плотины комья засохшей глины, кричали что-то весело друг другу, пытаясь перекричать бушующий рёв воды. А потом, отдыхая от долгого пути и начинавшего жарить солнца, сидели на приютной веранде их старшего друга Аркадия, заметно постаревшего в то дождливое лето семнадцатого... 4 сентября 2017 года

*** Осень прикасается к нам первыми заморозками, первой простудой, золотистым вином, выпитым с корешами... Пальцы уже замерзают на струнах и не так уверенно берут аккорд. есть во всём этом своё очарование – юность посылает привет потускневшим героям улиц, напоминает: «Время – шалая вещь, и играет оно – против вас». Не горюй! На самом деле, на душе очень радостно! Светлый, знакомый мотив тешит сердце. Не через чёрные стёкла, а голубыми глазами смотрят друзья на мир. И если они уходят, и их шаги затухают, то только здесь, а вовсе не в Вечности. Там, за чертою земли, всё ещё слышатся их голоса. Их путеводные голоса. 7 сентября 2017 года

«Инвожо» № 8–9 2018

*** Утро начинается не с кофе, утро начинается с дождя. С одиночества, с вдохновения начинается оно. С силуэта раннего прохожего за окном. Что и куда несёт он в своём утреннем сердце? Кто и с чем ждёт его в этот субботний час? С воспоминания начинается утро, с письма: «…Помнишь, какими бесконечными казались наши летние знойные дни, когда каждый раз с таким нетерпением смотрели мы на циферблат, ожидая спасительной вечерней цифры восемь? Ведь после неё солнце, наконец, милостиво прятало свои раскалённые копья-лучи. Незатейливо танцевали в такой момент в легком порыве ветра невесомые пылинки. Мы ставили на огонь воду и брали любимый «Юньнань». Это вовсе не было чайной церемонией, это был наш маленький ритуал вечернего чая под грушевым деревом. Настаиваясь, чай приобретал цвет янтаря. Прохлада опускалась на город, пели цикады, и их трели наводили на грусть. О чем они пели? О том, что их лето проходит, а с ним – и жизнь?.. Медовый-медовый запах груш и чай делали своё дело – для нас наступал миг нирваны». Утро начинается с любви. 9 сентября 2017 года

*** Говорят, в Древнем Китае лето и зиму не считали достойными упоминания – жизнь души и живота определялась сменой Весны и Осени. Поэтов вдохновляли летящие в небе клинья гусей, а крестьяне с волнением и надеждой ждали разлива рек. Сердце по-особому чутко именно в это время. Вот и ты, летом или зимой легко забудешь меня, а сейчас, когда дни желты и ясны, я верю – нет-нет, а память твою опять пронзит: «девушки, вы, что прочтёте когда-нибудь эти стихи И с грустным волненьем подумаете о поэте, знайте, что я написал их для девушки точно такой же как вы, И что все это было напрасно». (Эрнесто Карденаль) 10 сентября 2017 года

*** У каждого в жизни должен быть родник, исток с вечно живой водой: с высоко взлетевшими над головой деревьями, с гладкими камешками на дне русла, каждый из которых – как будто напоминание о чём-то хорошем, что не однажды случалось в жизни. Откуда и куда текут эти воды, пусть каждый решает для себя сам. Когда лес наполняется осенью, как приятно, бродя по бору, прийти к своему роднику. Стоять здесь, слушая, как по нехитрому навесу мерно стучат капли дождя, как негромко и говорливо переливаются в желобе струи. Слушать, как случайный ветер, пролетая верхушками елей, сбрасывает на мягкую землю шишки, тонкие веточки и сухие иглы. «есть ли на свете Бог?», – приходят в такие минуты в голову мысли, и самому становится смешно от этих глупых, мещанских вопросов. Легко шагать по лесной дороге вдоль родника – вперёд, к просвету среди деревьев. рай на душе от святой воды, бессмертие. 11 сентября 2017 года

*** В бархатный сентябрьский вечер выйти из сельской «Пятёрочки» в мягкий свет фонарей. Непринуждённо насвистывая, тихонько чалить к близкому полумраку знакомых уютных дворов советских ещё двухэтажек. Знать, что навстречу почти не попадутся угрюмые и пустые, как в городе, тяжёлые взгляды. Даже лица, тронутые алкоголем, здесь будут не так безнадёжно несчастны, как в каменных, светящихся джунглях. А вместо безвкусных и пошлых, молодящихся «светских львиц» по пути обязательно встретятся прекрасноликие сельские леди с красивыми и тихими голосами. Просто любить: всю эту ясную и простую, надёжную осеннюю жизнь. 13 сентября 2017 года

*** Найти бы такие слова, которыми говорить о смысле жизни не назидая, но чтобы потомки при этом внимали им и сохраняли в сердце. Увы, остаётся только одиноко бродить меж сосен, дышать их осенней хвоёй, загадывать несбыточное да неумело сочинять стихи. Что потомки? Нам ли, наполнившим свои судьбы ошибками, поучать других? Осенние сосны, росли ведь они здесь когда-то, когда я сам ещё был юнцом – так и будут расти, даже когда и пишущего эти слова не станет. есть другие, мудрые книги, которые, как и эти деревья, несут свой свет сквозь века. Пусть они и станут путеводными маяками для сыновей. А нам, старикам, пусть уж одно – гулять по осеннему лесу, потягивать с улыбкой лёгонькое винцо, думать о чём-нибудь светлом да тихой любовью благословлять своих повзрослевших детей… 14 сентября 2017 года

*** Пустынное шоссе, ведущее как будто из темноты в темноту. Лишь где-то далече, на холме – зелёный неоновый маяк круглосуточной заправки. Но на самой середине этого участка ночной дороги – свет одинокого фонаря, дрожащий чуть и всё же уверенно вырывающий из мрака некоторые очертания: часть белой кирпичной стены, крестовину окна, неровный край железной крыши, наконец, грубо сколоченный деревянный тамбур и в глубине его, почти в тени – дверь. Пока мир утопает в безмолвии чёрного пламени ночи, за этой дверью теплится ещё один электрический огонёк. Неяркая лампочка освещает камору: дощатую шконку, видавший виды потёртый стол, немудрёный шкафчик для столового барахла да пару пыльных полок. На клеёнчатой, до дыр вытертой, но чистой скатерти дымится жестянка, и по каморе от неё плывёт ласковый аромат только что заваренного зелёного чая – любимого, как известно, среди дворников, сторожей и кочегаров. рядом с кружечкой раскрытая книга – «Жития святых». Тот, кто читает её, знает – с каждой перелистываемой страницей рассвет становится ближе. 15 сентября 2017 года

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

***

...А потом снова пришло письмо из Франции. Она писала, как хороши в эту пору, в середине сентября, стали горы в Юре: «Осень опускается медленно. На дальние вершины, опалённые летним зноем, проливаются потоки дождя, и ветер приносит запах высушенного чабреца, зверобоя и тысячелистника. Этот целебный настой можно вдыхать и вдыхать без конца – воздух сам заполняет легкие. Повсюду рубиновые россыпи спелого шиповника и барбариса. Деревья каждую минуту роняют листья, оголяя стволы... А печальней всего наблюдать, как улетают журавли. По небу летят паутинки, и лучи солнца пригревают спину. Задрав голову, ты ищешь клин, что издаёт протяжный, тревожный стон, пробирающий до самых глубин души. И ты смотришь на него, и провожаешь, как самого близкого человека, что отбыл в чужие края, но который вернется. Ведь он обещал?..» Там, где через провинциальный Сен-Клод несёт свои чистые воды тихая Вьенна, 10 лет назад они часто уходили с ней вдвоём в эти горы. 10 лет назад... Любила ли она его тогда? Вряд ли. Но и он – о любви ли думал в то время? На заре времён сюда, в Юру, бежали от сует и тщеты мира преподобные роман и Лупикин Юрские. Святая и сильная жажда Бога вела благочестивых пустынножителей. «А какая тоска гонит твоё пустое и скучное сердце? Может быть, эти горы ответят? Может быть, Вьенна?» – спрашивал он себя 10 лет назад. И ответ ему был. 16 сентября 2017 года

«Инвожо» № 8–9 2018

Хоть и грустна, а всё же величественна ты, красота заката. Остывая, солнце ещё может вдруг так ярко вспыхнуть из-за наплывающих вечерних облаков, что мир почти тонет, слепнет в этих исполненных радости прощальных лучах! Может быть, к ночи вызвездит, и с запада сильно потянет прохладой. Во всей своей величественности воссияет узнаваемый Орион, и сотни других созвездий прикуют к себе случайный человеческий взор. Но пока даль и близь освещены единственным светом: неповторимым солнцем заката. И душа не спешит, не хочет прощаться с этим священным теплом! Но длиннее становятся ночи, и тьма их всё глубже. Холодом веет осень. Что ж, лето, прощай!.. 17 сентября 2017 года

*** Весной в Туркестане, когда степь занимается разноцветьем тюльпанов, в ней появляются такие места, куда слетаются волшебные пери слушать голос божественного Саади. Но как он поёт о любви, которая всё сжигает, слышит не каждый смертный. Незримые пери окружают душу давно ушедшего шейха и каждый раз вновь и вновь загораются от его песни-поэмы, словно опьяняются чистейшим вином рая. А Саади поёт… Песня его – о Сияющей Аревик, повелительнице Армении, царствовавшей много веков назад и ставшей после смерти поэта самой яркой звездой в созвездии Ориона, появление которой предсказывал ещё Бируни. Говорят, там, где поёт Саади, можно найти старинный золотой драм с царственным профилем виновницы его любви. Эти монеты очень дороги и давно стали исключительной нумизматической ценностью. Но вовсе не земным золотом разбогатеет нашедший её. если, конечно, услышит, как расцветает весной в Туркестане степь… 20 сентября 2017 года

*** Три года назад я был в командировке в Калуге. Там, в исторической части города, стоит старая водонапорная башня. Человек, бывший в тот вечер нашим гидом, предложил подняться на неё, чтобы посмотреть, какой замечательный вид открывается сверху. Меня же на её вершине привлекла нацарапанная на кирпичах надпись: «Триста железных ступеней я отсчитал, пока поднимался наверх. И вот, на вершине башни, толкнув ногой подгнившую дверь, увидел перед собой, под ногами, враз помельчавший, серый осенний мир. Холодало. И вместо солнца из разрывов в сплошном мареве туч с неба начинал вдруг лететь первый редкий снег. И всё же что-то большее было во всём этом минутном разочаровании! Не о вечной тоске, а о вечном покое говорили полыхающие в золоте и багрянце деревья, тянувшиеся по горизонту хвойные чащи, с детства знакомые улицы, многим из которых уже несколько сотен лет. Вслед за весёлым ветром прыгнул я в этот мир! И ветер меня унёс». Никто не знает, кто нацарапал эти строки. Не было там и даты. Но, прочитав, я крепко задумался: а только ли город видно перед собой с этой вершины? Только ли крыши и улицы? Может быть, что-то больше? Наверняка. 22 сентября 2017 года

*** Ни ветерка. Как будто по отвесу, совершенно прямо падают на землю капли дождя и увлекают за собой редкие листья подёрнутых жёлтым берёз. Но вот медитативность этих мгновений нарушается дуновением в кронах, и дождь сразу начинает шуметь сильнее, и ещё больше листвы летит вниз. Какие этюды можно было бы писать в такие минуты, владей кропающий эти строки хоть чуточку искусством живописца! В жизни печален отнюдь не дождь, а то, что не в твоих силах и умении запечатлеть его на холсте. Точно так же в красивой женщине печалит не её недоступность, а невозможность передать в рисунке точность и совершенство прекрасных черт, особенно – её изящных и тонких ладоней. Что тогда остаётся?! Попивать на рассвете чаёк да поскрипывать пёрышком. Ведь говаривал же старик Чжуанцзы: «Там, где люди не в силах изменить что-либо, – там и пребывает естество всех вещей»... 23 сентября 2017 года

*** Вечные ли мы скитальцы на синих путях судьбы? Сломленные ею герои или взращённые ею счастливцы? Звёзды вдохновения, для нас ли вспыхивают они? Или бесконечные вереницы электрических фонарей ночь напролёт водят нас от бара к бару? И что ищем мы там? Или прячемся от кого? Там, где я вырос, словом «Бродвей» называлась городская окраина, и парни с нашего района, когда пили по вечерам спирт, вовсе не помышляли о героях Потерянного поколения. Так отчего сегодня, когда многое (и многие) уже позади, вдруг приходит чувство неясной печали? Я захожу в гости к знакомому, продающему в розлив вино, и заказываю бокал. Потом, когда он ставит блюз, беру ещё два. Здесь часто собираются мои друзья-пьянчуги, а со стен на нас смотрят нестареющие Хемингуэй, ремарк, Олдингтон, Дос Пассос и Фицджеральд. Ваше здоровье, солдаты! В полночь бар закрывается, и я ухожу. Мне грустно. Но ночь нежна. 24 сентября 2017 года

*** «…Пока она шла по берегу, ветер принёс с моря мелкую водяную пыль, которую почти мгновенно впитал песок, став вязким и влажным. Ноги её в тряпичных туфлях сразу промокли, и она растеряно оглянулась. Какой беспомощной и милой в своей беспомощности девочкой была она в этот миг! Он взял её на руки и понёс прочь от воды». Ничего особенного. Просто вспомнилось, что не всё в этой жизни кончается плохо. есть и иное в ней. 25 сентября 2017 года

*** Конечно же, Борхес прав, и в литературе существует всего четыре основных сюжета, а всё остальное есть лишь та или иная их интерпретация – сад ветвящихся тропок. В какой-то мере вечны лишь символы и архетипы, а вовсе не наши иллюзорные индивидуальности, похожие на жёлтую пыль в придорожной канаве смерти. Может быть, именно поэтому всё, что ты здесь прочитал, на самом деле только много раз повторившийся рассказ-зарисовка – о том, как на террасе провинциального кафе, небрежно опёршись плечом о перила, стоит Поэт и потягивает из стакана бордо. Мимо иногда пролетают машины, а вдали, куда он, прищурившись, смотрит, зацепившись за горизонт, не обжигая, горит золотое солнце. Весна это или осень, закат это или рассвет ты должен увидеть сам. 27 октября 2017 года

*** Это было старое сельское кладбище, на календаре – среда. После полудня, когда в самом разгаре ещё был рабочий день, я пил за могильным столиком искусственное вино с ароматом клубники. Я не святотатствовал, я писал стихи. Один, совсем один, но – окружённый множеством людей, приветливо улыбавшихся с фотографий на памятниках. Наверное, такими и знали их родственники – улыбающимися, добрыми, не помнящими зла. Другие смотрели немного устало, но тоже по-доброму. Как, например, мой дед (отец моего отца), у чьей могилы я сидел. Что-то неуловимое происходило в мире. Бесконечно шумели на шоссе машины, а здесь было так тихо, что казалось, я слышу, как растут деревья. ещё цвели золотые шары, и пестрели в траве неувядающие пластмассовые венки… Я вспомнил, как в первые дни сентября мы весело катались с сыном на велосипедах по нашему городку. Сегодня, когда я заберу его из детского сада, и на любимую нашу провинцию опустится тихий вечер, мы пойдём с ним, держась за руки, по знакомым улицам и будем неспешно говорить о самом разном, обо всём, что вложит в тот момент в наши сердца Бог. Потому что хоть и закончился бархатный нежный сезон, но жизнь всё равно продолжается. Правда, ведь, дед? 29 сентября 2017 года

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

ПрОЗА

Алексей Дьяконов

ПеНКЛУБ

(город Глазов)

Фэнтези

-Я

БылиЧКА

когда молодой был, – начал свой очередной рассказ Камай, – Тоже в просак попал. Как-то на речке Сютерке Вумурт с человеком поссорился. К слову сказать, Вумурт никогда человека больно не жаловал, а тут все. Летом дело было, в самый сенокос. Митька-дурак, тракторист наш, решил подхалтурить да взял трактор без спросу. Прицепил к нему косу, да на дальнем поле траву для соседнего колхоза и накосил. Тогда социалистическое соревнование между нашим колхозом и тем приключилось. Соседи-то, понятно, в долгу не остались и четыре пузырька беленькой ему поставили. Ан подстраховаться решили. Наговорили на беленькую ссору да раздор меж друзей. Вот

«Инвожо» № 8–9 2018

ведь, до чего соревнование людей доводит. По дороге домой Митька-дурак, понятно дело не стерпел и один пузырек потребил. А жара была страшная, и развезло его с этого пузырька так, что трактор с моста прям в реку и угодил. Благо речка не глубокая, а пьяных да дураков Господь любит. Вынырнул Митька, доплыл до берега, плачет. Хмель как рукой сняло. Тут из воды Вумурт выглядывает: что, мол, стряслось? Ну, слово за слово, разговорились. Митька-дурак, пообещал за поднятый трактор три бутылки. Пожали руки и принялись за дело. Вумурт для такого случая из самых дальних глубин огромного Сома поднял. – Кого? – Нет, ты не понял. Трактор же тащить надо, это тебе не велик из лужи достать. Поднял он Сома шесть метров длинной, два шириной, а пасть

– свинью проглотит. Пришел он из самого черного омута. речку в том месте в секунду переплывет, а как шевельнется – воду до самого дна взметнет. Запрягли тросами Сома, шевельнулся он, трактор солнышко и увидел. Концы троса на берег вытянули. Митька-дурак тестя своего позвал, второй трактор подогнали и худо-бедно к вечеру вытянули. разложили на берегу костерок, достали пузыречки и на троих с Вумуртом и сообразили. Вот тут на них зелье и подействовало. разругались по пустяку в дым. Бока друг другу намяли, лицо синяками украсили да разбежались в разные стороны. Митька, хоть и дурак, на следующий день, по трезвости, к тестю пришел, посидели, выпили чаю, побеседовали да помирились. Вот с Вумуртом дело вышло такое. Митька с тестем пришли к реке мириться, а Вумурт им из воды дулю кажет. Подавайте мне за обиды два мешка комбикорму и супинатор! Ну, зачем, скажи, на милость, Вумурту комбикорм? И супинатор, ну где, скажи, на милость, супинатор в деревне найти? есть, конечно, пара, да и то у председательской жены, а она нипочем не даст. Хоть брань, хоть гладь. А Вумурт уперся и стоит на своем. Подавай, мол, из принципа! Я, может, этим комбикормом форель кормить буду. С ложечки. И будет

наша Сютерка не хуже, чем альпийский ручей в Швейцарии. Митя с тестем ему и так, и эдак объясняют. Все в пустую. Только разругались пуще прежнего. Ну, не стерпел Вумурт такую обиду, да и оставил им Сома. С наказом: житья всей деревне не давать! Кто скотину на водопой приведет – глотать. Не съесть, так напугать до смерти. Людишек топить, сети рвать да по ночам собак красть. если ты не знаешь, скажу: сомы страсть как собачатину любят, и обладают одним умением. В безлунную ночь они высовывают из воды свою усатую морду и стонут. Тихо так, только собаки и слышат. И тянутся они на этот стон, как пьяница за бутылкой. Тут их сомы и глотают. Вот в этот самый переплет я и угодил. Дело в аккурат на Вожо приключилось. Я за папоротниковым цветом пошел, все честь по чести сделал да и искупнуться решил. Вошел в воду и это чудо увидел. Молодой был, ну и, честно скажу, струхнул. Прибежал в деревню, отдышатся не могу. Люди чаем напоили да и рассказали, что к чему. За мной дело не стало. Всегда силушкой меряться любил, а по молодости и подавно. Той же ночью собрал я спицу одну, ну по типа вязальной. Всю силу папоротникого цвета в нее вложил, не пожалел. Спицу к черенку лопаты приладил, а с другой стороны двумя тросами перетянул. Весь день силушку копили. Водой студеной обливался да крезина удачу распевал.

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

Вечером пошли с Митькой да тестем его на реку. Один конец троса вокруг ивы обмотал, другой – к мотоциклу. Встали на берегу и ждем. Недолго ждать пришлось: Сом только морду из воды высунул, я в него спицу-то и пустил. Взялся за трос и в наш мир его тяну. – Я что-то не понял. Куда? – Смотри, у нас какой план был. Через эту спицу Сома целиком в наш мир втянуть. Это же не совсем реальная рыба. Она в нашем мире как бы наполовину живет. Другая его половина в мире духов водится. – Параллельный мир? – Да нет, это вроде как эгрегор по Юнгу. Ну, или, как там его? Вобщем, ты человек грамотный, с образованием, сам поймешь. Так вот всадил я в него эту спицу и тяну. Митька – дурак, как Сома увидел, остолбенел. Хорошо, тесть не растерялся, газу на мотоцикле прибавил. Да, признаюсь тебе, то еще состязание было. Мотоцикл ревет, грязь из-под колеса клочьями летит. Вода бурлит, Сом по ней хвостом лупит… Но только Сом сильней оказался. Как мотонул головой и чую, ухожу. Ну со стороны видно, будто в обморок рухнул, и сердце останавливается. А Митька-дурак все стоит. рот открыл и глазами только блестит. Тесть-молодец. Видит, дело дрянь, бросил мотоцикл да меня от троса оторвал. Сом и ушел. За одно и мотоцикл утащил и полдерева. – Что, прямо целиком в воду? – Нет, на ту сторону реки, сопал-тупал, как это по русски будет – в тот мир. Теперь дерево не в ту сторону тень отбрасывает. На встречу солнцу. Мимо проходить будем, напомни мне, обязательно покажу. Так вот, пошли мы обратно, значит, до деревни. Думаем, чай пьем. Тесть и предложил: если Сома в наш мир перетянуть не удается, может его в тот выпихнуть? На том и порешили. С утра Митька свинью заколол и на солнце оставил. Сомы, они ведь тухлятину любят. А мы тем временем в город поехали за отравой. Купили всякой гадости: и от сорняков, и от тараканов, и от крыс. Все вместе перемешалии в тушу и запихнули. Вечером это в реку и бросили. – Помогло?

«Инвожо» № 8–9 2018

Камай печально и глубоко вздохнул. – Скорее наоборот. рыбы много подохло. Вумурт вовсе на нас осерчал. его Сом следующим утром чуть почтальона не проглотил. Он на велосипеде по мосту ехал, Сом вынырнул и сумку с почтой оторвал. – Повезло почтальону. – ему-то да, а вот деревня на месяц без почты осталась. Никто туда ехать не хотел, все боялись. Вот тогда-то нас и разозлило не в шутку. Я сам не свой от такой дерзости был и злой как черт. До сих пор стыдно. Взял динамит и пошел на реку. Поджег фитиль и бросил, где тень Сома была. А он хвостом отбил. Динамит на мост упал и ка-а-ак рванет! Куски в разные стороны разметало. У меня в глазах двоится, уши заложило, лежу и плачу от досады. Голову поднимаю, а рядом Вумурт сидит и тоже в три ручья ревет. – Что, – говорит, – Доволен? Такой мост в щепу разбил. – Так-то Сом твой виноват… – Поделом меня обижать. Я же просил-то всего ничего. И рассказал мне Вумурт, что стряслось, да как все вышло. Ох, и стыдно мне было, ох, и стыдно! Вместо того, чтобы отраву, что в беленькую подсыпали, вывести, я с Вумуртом воевать стал! ему же помочь надо было, а мы с ним мордоваться вздумали. Мотоцикл угробили, почтальона напугали, мост развалили, а надо было всего-то редьку с хреном смешать да с утра выпить. – И что Вумурт? – А что? Выгнал я из его тела эту отраву, извинился сердечно, пошел в деревню, объяснил, что из-за чего получилось. Митька – дурак так ничего и не понял, а тесть его без лишних слов мешок комбикорма выложил. Правда, супинатор так и не нашли. Но Вумурт это простил. Помирились. И еще, теперь на речке Сютерке по осени, как вода холодная станет, и впрямь форель появляется.

Марзия Гудкова (город Глазов)

Фэнтези

ТОлЬКО лЮДи

покалипсис грянул, когда его не ждали. Ждали, конечно, но не верили. Провинциальный уральский городок в глуши дремучих лесов долгое время был из системы закрытых: въехать туда могли только местные или их родственники по приглашению. Учёные наукограда генерировали и воплощали на практике фантастические гипотезы, градообразующий завод «ковал ядерный щит страны», как пафосно писали в местной газете. И жители города, зная, что в случае войны находятся в перечне первых мишеней, начали готовиться к часу «Х» с конца двадцатого столетия. Наиболее подкованные в политике и не обремененные кредитами и маленькими детьми, строили личные бомбоубежища, периодически сверяясь с прогнозами политических обозревателей и сумасшедших. Городская знаменитость, тихая шизофреничка раечка, очень любила кататься в автобусах и проводила весь день, пересаживаясь с одного маршрута на другой. Да, да, разглагольствования молодой девушки странным образом совпадали с прогнозами, которые лавиной сыпались с экранов телевизоров… Бабульки-пенсионерки, основные пассажирки автобусов, не обращали внимания на обручи, стягивающие непокорные вьющиеся волосы раечки. Обручи заканчивались крохотными клипсами – наушниками, откуда и черпала новости недалёкая умом девушка, а дальше в геометрической прогрессии срабатывал эффект сарафанного радио. Конец Света не наступил в ожидаемое время, бомбоубежища не УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

пригодились, выросло не одно поколение детей с генетической памятью о грядущем апокалипсисе и ясновидящих юродивых. Идеальный мир во всём мире еще не наступил, но установилось некоторое равновесие между государствами, которые договорились никогда не применять в конфликтах ядерное оружие. Городок так и продолжал жить тихой размеренной жизнью научного центра, военный завод перешел на поточное производство сыроизготовителей, посудомоечных машин, штамповку кухонной утвари. После долгих согласований с министерством заводу дали «конфетку» для инженеров – выпуск андроидов различного профиля. – раечка, появилась раечка! – невероятные слухи о появлении новой сумасшедшей с именем, передаваемым из уст в уста, от поколения к поколению не изменили заведённый порядок города: заводчане продолжали работать за конвейерами, мукомольные предприятия исправно выпекали хлеб и булочки, тепличные хозяйства выращивали зелень и овощи, пригородные сады радовали урожаями фруктов. Лишь небольшая группа людей всерьёз отнеслась к этой новости, и с некоторых пор за раечкой неотступно следовали люди неприметной внешности и записывали её бессвязные откровения на диктофон.

«Инвожо» № 8–9 2018

– Земля-матушка устала крутиться! Это дьявол её тормозит! Бойтесь попасть на тёплую сторону... – слишком чёткая логика предсказаний иногда настораживала расшифровщиков тайной конторы, а откровенный бред вносил сумятицу в мысли, но приказ начальства есть приказ, и любившая поговорить на публике новоявленная пророчица, не сознавая того, загрузила своими речами крупный аналитический отдел. – Каждому поколению своя блаженная, но не каждое поколение к ним прислушивается, уф, устал, – оператор Паша с явным облегчением скинул наушники. – Замучался сортировать явную отсебятину. И кому это нужно? – Им! – напарник Костя многозначительно задрал голову и показал указательным пальцем в потолок. Вспомни историю государства российского. Все цари прислушивались к юродивым, потому что считали их ясновидящими. – раечка – ясновидящая? Не смеши меня! Тогда я – Иван Грозный! – засмеялся Паша. – Скорей поверю в неё, чем в тебя! Ты видел, как она вещает? Сначала головой покрутит, повертит, как радиолокационная станция, потом глаза в точку сведёт и говорит, говорит без остановки. – И несёт всякий бред, который мы систематизируем. Не затем я на криптолога учился, чтобы ерундой заниматься! – Иногда она такое выдаёт, что мурашки по коже. Вчера слушал: «Посмотреться в воду животворящую с мостика деревянного, из жары пустынной в лесную тень пройтись, вспомнить день, когда было светло и радостно, и вернуть эту радость всем, жаром спалив тело своё...» – Фантасты отдыхают! Наверно, услышала сказку про Жар-птицу! Не заморачивайся ты, Костян, пиши-пиши! Апокалипсис грянул. Неожиданно, хотя население города начало готовиться к нему с конца позапрошлого, двадцатого столетия. Грянул не с той стороны, откуда ждали, но пригодились и частные, и городские бомбоубежища, в одночасье были распечатаны продуктовые склады многолетней

давности, подводные резервуары воды, эвакуированы малочисленные уцелевшие жители. Больше всего повезло заводским рабочим и инженерам, которые находились на рабочих местах во время яростной солнечной вспышки. Они сразу же укрылись в подземных цехах. Печать катастрофы накрыла город. Фиолетовое солнце, казалось, совсем не уходит с западного склона неба, а вдобавок к этому с восточной стороны почти лежала на линии горизонта огромная красная Луна. Местность, прежде именуемая родниковым краем, напоминала каменистую пустыню ярко-оранжевого цвета: всё поглотил и сжёг неистовый солнечный цвет светила, которое «сойдёт с ума», как предсказывала раечка. Сама девушка исчезла так же неожиданно, как и появилась. – Объясняю в который раз – ветер должен дуть прямо в лицо и задувать в левое ухо. Понятно? – поскучневший голос Тренера, в котором с трудом узнавался бывший романтик Костя, выдавал, что терпение его на пределе. – Понятно. А правое ухо? если ветер в лицо, то оно находится во фронтальной плоскости и боковые поверхности, то есть уши, и правый, и левый, должны обдуваться одновременно и одинаково. Глубоко вздохнув, Тренер обречённо пояснил, – Чуть наклонить голову вправо – будет тебе левое ухо. В общем, идешь прямо на юг, вдоль забора. Прямо вдали видна кедровая рощица. Когда забор закончится, сворачиваешь с дороги в направлении на юго-запад, до лесочка. Там небольшая горка, сосны, ты спускаешься по тропинке между соснами до мостика через ручей. – А ветер? В лицо уже не дует? И куда делись кедры? – В левое ухо!!! С юга!!! Кедры вдали, теперь слева! – Не кричите, я хорошо слышу. – Продолжим. На мостике надо остановиться и посмотреть на воду. Журчание ручья умиротворяет... Вода еле слышно струится, едва прикрывая обмелевшее дно. Мелкие рыбёшки плещутся у берегов и...

– Посмотрю. Вода, дно, рыбёшки... А потом? – Потом будет ельник. Уточняю – ветра нет, тропа петляет среди еловых корней и выходит на поле, далее упирается в ворота дачного кооператива. Надо подойти к муравейнику около ворот, посмотреть на куст цветущего боярышника, на зелёную полянку, усыпанную медуницей, вспомнить всё-всё хорошее и возвращаться. – Сразу же? – У тебя три дня. Можешь распоряжаться ими по своему усмотрению. Но главное – вспоминать и вспоминать. Ты – посланник. И всё в твоих руках. Из герметичной кабины возле трансформаторной будки бывшей городской подстанции круговое наблюдение велось постоянно. Наблюдатели вполглаза следили, как андроид смешно старался наклонить голову, пытаясь поймать ветер в левое ухо, как спускался с крутой горки, остановился на мостике и с удивлением разглядывал стаю мальков в ручье. Обратная дорога посланника проходила под неусыпным наблюдением, а когда он снова постоял на мостике и, не задержавшись, стал подниматься между соснами, горький вздох сожаления вырвался у всех одновременно. – Идея с мостиком – кабиной времени, провальна. Не оглянулся, не умеет чувствовать. Что толку, что в голове посланника заложены исключительно радостные эмоции? Одной команды в программе «вернуть всё обратно» – мало. Нужны человеческие эмоции, – выразил общее мнение Тренер. – Сворачиваем голограмму пейзажа. Пашка, ты куда?! – заорал и добавил обречённо: – Поверил... Фиолетовый закат освещал оранжевую пустыню, где одиноко плёлся андроид сотый, а навстречу ему неуклюже бежал в радиозащитном скафандре напарник Кости по расшифровке бреда раечки. «...Вспомнить день, когда было светло и радостно, и вернуть эту радость всем, жаром спалив тело своё...»

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

Артем Демченков (город Глазов)

MENSURA ZOILI АКУТАГАВА рЮНОСКЭ И ТОрГОВеЦ ДреВНОСТЯМИ ИЗ ТОКИО Фэнтези

ного лет назад жил в Токио торговец древностями по имени Накамура Гэндо. Магазинчик его был совсем маленьким, не более четырех циновок размером и располагался в отдалении от оживленных торговых кварталов. Эти два обстоятельства, безусловно, сказывались на материальном положении хозяина. Накамура Гэндо был беден, а товары его не представляли никакой художественной или исторической ценности. Но однажды в руки торговца попала небольшая книжица - сборник произведений молодого писателя Акутагава рюноскэ. В ней среди прочих был напечатан рассказ, с первых строк заинтересовавший Гэндо. речь в нем шла о необычном приборе, который мог измерять ценность произведений искусства. Назывался он латинским словом Mensura и найти его можно было только в загадочной стране Зоилии. Узнав об этом поистине волшебном изобретении, Накамура Гэндо потерял и сон, и аппетит. Как можно было даже помышлять об отдыхе, когда где-то в далекой и неведомой стране существовало устройство, которое могло бы перевернуть жизнь бедного торговца с ног на голову. Ах, если бы он мог воспользоваться чудесными свойствами Mensura Zoili. Никогда больше не пришлось бы ему брать в долг у соседей и экономить затем каждый сен, чтобы расплатиться вовремя.

«Инвожо» № 8–9 2018

Пути назад больше не было. Накамура Гэндо заложил магазин со всем содержимым и на полученные деньги купил билет на пароход до Зоилии. Путешествие прошло великолепно и несколько месяцев спустя счастливый торговец вернулся в Токио, сжимая в руках бесценный узелок с удивительным прибором. Дела его с того момента пошли в гору. Став настоящим экспертом в антикварном деле Гэндо вскоре не только вернул свой старый магазин но и значительно расширил дело, выкупив несколько соседних лавок. Ценители старины и коллекционеры со всей Японии вереницей потянулись в магазин Гэндо, чтобы купить какую-нибудь редкость или продать бесценную находку. О лучшей жизни и нельзя было мечтать. Но планы Гэндо нарушило Великое землетрясение Канто. Случившееся 1-го сентября 1923-го года оно стерло с лица земли большую часть Токио и Йокогамы. Сотни тысяч людей погибли под завалами или в огне свирепствовавших повсюду пожаров. разрушен был и магазин Накамуры Гэндо. Сам хозяин чудом спасся, но вся его коллекция ценностей была безвозвратно утрачена. А вместе с ней «погиб» и прибор Mensura Zoili. Очевидцы рассказывают, что обезумевший от горя Гэндо несколько дней и ночей, рыдая, на коленях ползал по руинам дела всей его жизни, пытаясь отыскать чудесный прибор, но все его усилия оказались тщетны. Шли годы. Восстанавливался город, а вместе с ним возвращались к нормальной жизни и

Куниёси итиюсай, «Сказания о великом мире», ксилография

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

уцелевшие жители. Пришел в себя и Накамура Гэндо. работая то здесь, то там, он вскоре накопил сумму, достаточную для того, чтобы совершить новое путешествие в Зоилию. Каково же было его удивление, когда в портовой кассе ему отказались продать билет, заявив, что страны с таким названием не существует. Ничего не понимающий Гэндо повторил попытку через несколько дней, но и она не увенчалась успехом. Однако торговец был полон решимости. Куда же могла подеваться Зоилия, если он сам несколько лет назад не только посетил ее, но и вернулся обратно целым и невредимым. Будучи твердо уверенным в ошибке кассира, он взял билет на пароход до Малайзии, надеясь, что там ему точно повезет и он сможет пересесть на судно, следующее прямиком в чудесную Зоилию. Несколько месяцев скитался Гэндо по городам и странам, но ни один человек не мог продать ему билет до Зоилии. И более того, совсем никто не подозревал о ее существовании. Деньги у Накамуры заканчивались, разочаровавшись в своих поисках, последние из них он потратил на обратный билет до Японии. Бессонница, недоедание и накопившаяся усталость не преминули сказаться на его здоровье и разуме. За весь рейс он не проронил почти ни слова и лишь бесцельно сидел на палубе и смотрел на бескрайние океанские просторы. единственным пассажиром, к которому Гэндо проявлял хоть какой-то интерес, оказался профессор искусствоведения из Токийского Университета. Путешествующий в полном одиночестве, он так же коротал время на палубе, часами читая и делая какие-то пометки в блокноте. Гэндо, как уже было сказано, практически не разговаривал, но для профессора изредка делал исключение, отвечая ему короткими фразами, видимо, чувствуя в нем родственную душу. И вот какую историю рассказал профессор за пару дней до прибытия в Японию. «Много лет назад в университетской библиотеке наткнулся я на занимательный рассказ молодого писателя Акутагава рюноскэ. речь в нем шла о необычном приборе, который мог измерять ценность произведений искусства. Назывался он латинским словом Mensura и найти его можно было только в загадочной стране Зоилии. Узнав об этом поистине волшебном изобретении, я совсем потерял и сон, и аппетит. Как можно было даже помышлять об отдыхе, когда где-то в далекой и неведомой стране существовало устройство, которое могло бы перевернуть

«Инвожо» № 8–9 2018

жизнь бедного ученого с ног на голову. Ах, если бы я мог воспользоваться чудесными свойствами Mensura Zoili. Никогда больше не пришлось бы мне брать в долг у соседей и экономить затем каждый сен, чтобы расплатиться вовремя. Я уволился из Университета, заложил квартиру, купил билет на пароход и отправился на поиски Зоилии. Долго скитался я по городам и странам, но ни один человек не мог сказать мне, как до нее добраться. И более того, совсем никто не подозревал о ее существовании. И вот теперь, после стольких лет странствий, я возвращаюсь домой ни с чем. Мне так и не удалось найти Зоилию и не довелось даже подержать в руках удивительную Mensura Zoili. И знаете что? Теперь я твердо убежден, что никому на свете больше не суждено побывать в этой стране. А знаете почему? Потому что существовала она только до тех пор, пока жив был талантливый и пытливый ум ее создателя, Акутагава рюноскэ. Только до тех пор… Только до тех пор… Перед отправлением нашего парохода, в порту в отделе иностранной прессы газетного магазина, я приобрел свежий выпуск ежедневника ёмиури симбун. На одной из внутренних страниц совсем мелким шрифтом было написано, что писатель Акутагава рюноскэ покончил с собой, приняв смертельную дозу снотворного. Акутагава ничего не почувствовал. Акутагава просто уснул. А вместе с ним уснула и Зоилия». рассказ является частью авторского проекта антифакт (http://antifact.ru/). Mensura Zoili – это прибор из одноименного рассказа акутагавы. накамура Гэндо – имя героя рассказа «Сомнение», важнейшую роль в котором играет великое землетрясение канто, самое разрушительное природное бедствие в японской истории. таким образом, рассказ “Mensura Zoili акутагава рюноскэ и торговец древностями из токио» является своего рода парафразом двух произведений великого японского писателя, который и сам не раз использовал этот прием. так его рассказ «бататовая каша» - это парафраз повести н. в. Гоголя «Шинель», а рассказ «нос», и вовсе присутствует в творчестве обоих писателей.

Александр Лаптев

СиНПелеТ верос

Вазь ӵукна. Ваня агай трос этажъем юртсылэн ӝужыт корказьысьтыз огез пыран-потанзылэн урдэсаз сылӥсь ӟус вылын пуке ини. Котьку сямен, тыбырзэ шонертыса, чозак возьыны турттэ. Озьы дауртӥз ке, коркасьтызы адямиос небӟемзэ уз шӧдэлэ малпа, лэся. Нош татын улӥсьёс сое ӟеч тодо. Нуналлы быдэ кадь огинтыяз, синпелет музэн, пукемъёсызъя гинэ ӧвӧл, сямызъя но, улон шоры учкемъёсызъя но. Арлыдыз ванен, гажам карыса, шораз одно ик ас нимыныз вазё. Капчиям но ӵыж-ӵыж, тыр ымныро воргорон котькудӥныз выллем ӟечбуръяськыны, вераськыны турттэ. Аслаз ке тяпыртон вакытаз ымыз мырдэм бералляське, бӧтьыран радыз шенгыль мынэ. Малпанэзлэсь нюжазэ шедьтыны, ӧръяны, кылъёсты герӟаны пӧрмытымтэеныз, киоссэ шонаны ӧдъя, лызэктэм ымдуръёссэ пеперъя. Ӵап сыӵе йӧспӧртэм кылыкеныз сэрен ик соин серемпыр верасько но. Туннэ шутэтскон нунал. Нош корка азьпалан ялан маке мында машинаос сыло. «Мар-о луиз ай таӵе та: куд-огъёсыз ужысьтызы бертыса, удмуртарня ӝытазе ик

сад-бакчаосазы шурлато вал. Ӵуказеяз, ӵуказе улыса но быдэс нунал ӵоже, шуыны луоз, азбарысьтымы автомобильёсты туж ик уд ни адӟылы. Огвадеслы город но буша кадь: ветлӥсез но, ворттылӥсез но воксё ӧжыт кыле», – Ваня агай паймеменыз, йырзэ солань-талань бергатэ, юанэзлы валэктыны быгатӥсь выллемъёссэ пырась-потасьёс пӧлысь синъёсыныз кыштыр утча. Тани этажъёсы пыдын тубан пал подъездысь нёръяса вераськись, векчи куараё пиосмурт мычиськиз. - О, Ваня агай ас интыяз пуксем ни, – кизэ сётыса, ӟечбуръяськыса, мыйыко нырулаз со мыньпотӥз. Исамес верамез арлыдо воргорон пель сьӧртӥз лэзиз. Та виын солэн машинаослэсь азбаразы укыр трос люкаськемзылэсь мугзэ чутыр-чутыр тодэмез потэ. Вазьылэм муртэзлэн но автоез юрт азязы ӵап сылэ. Мыло- кыдо тодмоез сад-бакчаяз луыны кулэ ни вал. – Малы-о тон весь татын на? Малы-о гидкуазьмес машинаос туннэ озьы норизы? Номырзэ уг валаськы... – огшаплы гинэ ӝегам, пумен вырӟем адями шоры Ваня агай бадӟымесь синъёссэ золтӥз. УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

– Мар-о отын валантэмез? Туннэ – кулэмъёсты буре ваён нунал. Со сярысъ вокосё вунэтӥд шат? – юыса улэменыз сыӵе пусйымон маке йырысьтыз тӧлӟем шуыса пиосмуртэз пыкылӥзы кадь. – Вазь ӵукна сюрес вылэ ӧд поты ке, машинаез шайвыллы матэ пуктыны инты но уд шедьты... Отысен ини сад-бакчаям тӧлато. Ӟус вылын пукись воргорон могак луиз, кызйиз, ньылонзэ сузяз. Мар вазьыны тодымтэеныз, чалак кариськиз. Чангес кураё воргорон ке, автоез пала вамышъянъяз, сизьымдонзэ алигес тырмытэм пенсионер пала берыкъяськыса-берыкъяськыса серемпыр учкылӥз на. Солэн кузпалыз но бадӟым сумкаен бӧрсяз пумен потӥз. Ваня агай эшшо но золгес сюлэмшугъяськыны кутскиз. Кулэмъёслэсь нуналзэс таяз учыре воксё вунэтэмез чигиськон калэ адямиез вуттӥз. «Кышно ведь та пумысен юри пал кыл но ӧз поттылы. Уг но пыжиськы, лэся, шайвылэ мыныны уг но дасяськы», – ӵукна ик курытсэ тяпыртэм пиосмурт лифтэн тубаны чаклам подъездэ донгиськиз. Кӧня ке улыса патераз пыриз, оло, ӧз ай, зӧк ымдуръёссэ кырыжтӥз но бадӟым куараен вазиз: – Граня, мар-о тон мыным туннэ поминка шуыса номыр ӧд вера? Кыре потӥ но, адямиос ӵыжы-выжыоссэс буре вайыны шайвылэ али ик ини вырӟо. Корка азямы маке мында машинаос сыло. Кин ке сьӧры коть калъяськоно вал! – Сьӧразы тонэ басьтозы-а кожаськод? Ӵукна ик ини, уть, кисьмамын! Отчы мынӥд ке, эшшо ватсалод но воксё пуньыралод. Тон кадь сектаез собере мон-а, висись мурт, ӝуткалом? Нокинлы, асьме коркась тодмоосмылы но, соку кулэ уд ни луы! Шайвылэ сазь йырын ветлозы! Кулэмъёсты буре вайыку уг юо – вылад сьӧлык басьтод! Тодӥсь-валасьёсыз уг но куясько, уг жагтӥсько. Матысь ӵыжы-выжыоссылэсь гу котырзэс сузяло, сяська мертто. Кызьы-о меда ас кожад кылёнэз но сопал дуннее кошкемъёсын сипыр вераськонэз, кылан-буранэз, вӧсяськонэз юр-яр каронэн, шулдыръяськонэн воштод? – пӧран айшетэн восьтэт но лапег мугоро кышномурт, кухняысь син азе потыса, ӝотырес куараен шуиз. – Нош тон али гинэ ук ай йырсазяд берытскид! Кык арня ӵоже уез-нуналэз валатэк, долӟектыса койка вылад погылляськид! Матрастэ сучырмытъяса, номырлы ярантэм карид! Ачид ик табере ӝожтӥськиськод: йыры берга, шонаськыса ветлӥсько. Сомында тордӥд ке, мар но уз луы! Больницаын но ук тӥни пумаз-йылаз ӧд йӧнатӥськы, пенсидэ басьтон улсын дорад куспетӥ куриськид. Марлы-о вордӥськем нуналдэ пусйыны турттэмед пумысен соку номыр ӧд

«Инвожо» № 8–9 2018

поттылы? Табере тынад йӧнатӥськемед мынам йӧнатӥськымтэе. Эшшо ке монэ яратӥсько шуиськод… Яратэмед сярысь, киостэ вӧлъяса ик, кисьматэм дыръёсад вераськод, о-о. Ачид ке нокыӵе косэмъёсме-куронъёсме но пеляд уд понӥськы. Я, пуксьы ай ӝӧк сьӧры но шаньгиен чай ю! Улонысь кошкем родняосмес тодэ ваемед ӵап со луоз! Ваня агай али гинэ шӧдӥз пыжиськемъёслэсь квартирае вёлскем ческыт зынзэс. Пыран-потан ӧс дорысь бакча сиён возён контейнер вылэ пуксиз но мыкыртӥськиз. Мычиськем бадӟым кӧтыз пыдесъёсыз борды пыкиськемен, кутчанъёссэ ӝуштыса кылиз. Собере ини пыдъёссэ нюж-няж кыскаса, пӧраськон сэреге каньылля вамыштӥз. Граня со вискын кыл-куара вазьылытэк, пирожкиоссэ, шаньгиоссэ чаляк вӧяз но мур тэркыосы тыриз, ӝӧк вылэ вайиз. Кулэмъёслэн азязы мед усёз шуыса, кӧнязэ ке ӝӧк пуме понӥз. Чупырес выременыз но электроплитаезлэсь гурзэ шаплыгес сӥятон вылысь пась кельтэменыз, лэся, нылкышнолэн бамъёсыз ӵыжектӥллям. – Я, мыным одӥг стопка тӧдьызэ лэзь али, – пукон вылэ лӧж-лӧж интыяськем воргоронэд йырзэ чатыртӥз. – Осто, Ваня, ма тон небӟемын ӧвӧл ни-тэ? Огшаплы коть со вис но карод ни кадь ук! Нош верасько: тани мон чай лэсьтӥ. Йӧл но отчыяд понэмед луоз, – айшетсэ нылкышно ошиз но, пӧраськон сэрегысьтыз мудор шоры учкыса, кирос тыриз, ымпушказ маке сипыртӥз. Собере ачиз но ӝӧк сьӧры пуксиз. – Ой, сокема бергаса пыдъёсы ик ӝуало ни. Висисез ке эшшо кыска. – Лэзиськод-а, уд-а сю грамм? Потты ватэгдэ! Сотэк сиён уд мыны! – кышноезлэн тазалыкез вылэ ӝожтӥськемез пиосмуртлы нокыӵе ӧз йӧты. – Вот, шайтан воштэм!.. Ӧвӧл мынам нокыӵе ватэге! Ваня агай султӥз, пыран-потан палась дӥсь ошылон сэрегысь чильпырасен пыдсаз кылем ӟенеликсэ кырмыса кухняе вайиз. – Тӥни ук аслад ватэгед вылэм! Эшшо ке татын кураське на! – картсэ кияз кырмыса возьыны быгатымтэысьтыз, нылкышно пазяськыны ӧдъяз. Вожпотонэз бугыртӥськыса, бадӟым чашае понэм йӧлын чайзэ пал кияз кутӥз, мукетаз – пирожкиоссэ но ӝӧк сьӧрысь шуак султӥз, кеньыр-вермишель кадьёсын тырмытэм бадӟым тумбочка вӧзы интыяськиз. Адӟемпотостэм кузпалыз вадесын солэн та виын чик пукемез уг поты. Вылаз ик, йыркурез пумен кужмояз Ваняезлэн мукет йӧспӧртэм сямыз нош тодаз усьыса но: пенсиезлэсь оглюкетсэ патер понна

«...Лёгаськоно азбаръёстӥ кӧня ке пол котыртӥськоно», – аслыз ачиз понназ вераса, огдышемезъя нуналлы быдэ калгоно сюрестӥз каньылля вамыштӥз...»

тыриськонъёслы гинэ сётъямез, сиёнлы одӥг манетсэ но висъяллямтэез, вань кылем коньдонзэ толэзьлы быдэ юыса быдтылэмез. Таза мугоро воргорон выльысь ӝӧк сьӧры пуньырак лэзиськиз. Нырысь ик кылем водказэ питыртӥз, собере шаньги вандэтэз. Йӧлын чаен нушкатыны ӧдъяз. Яратэ со барин сямен ческыт сиыса-юыса, кӧтсэ урдыса мукетыз шӧлкын улыны. Ачиз ноку номыр уз но пӧра. Магазинэ но уз пота, бодыен ветлӥсь кышноезлы секыт сумказэ кухняе нуыны гинэ но уз юрттӥськы. Ваня агай тазалыкез уродмытӥсь ужын тыршемез бӧрсьы витьтон арескын пенсие потэм тырысьтыз чиньызэ но ӧз ни выретья. Сад-бакчае но гужемъёсы бадӟымез нылыз доры пыдзэ ӧз лёгалля. Гранялэн пусъемезъя, отын коть шутэтскы вал тулысысен сӥзьылозь. Улэ, пе, пыд улын костаськыса, я корказьысь ӟус вылын кинэн ке чик дауре супыльтэ. Эшшо ке сиён кельшымтэысь ӟургетыны кутске на. Сыӵе вакытъёсы кышномурт туж зол ӟырда но гуртын улӥсь сузэрез доры кемалы ури-бери кошке. Соку ини вормытъяськись пиосмурт пӧсе вуылэ. Сиён уг ни пӧзьы бере, лавкаысь нянь басьтоз, кыӵе ке куртчон но вӧзаз чильпырасьсэ. Толэзьлы сётэм пенсиез куспетӥ быре но, коркасьтызы олокинлэсь но кураськыса, пунэмаськыса ветлэ. Тыриськонэз берло макемында люкаське. Озьы шуге-леке сюре но городысь пегӟем я больницае ӝимем кузпалзэ амалтэк тодаз вае. Кинлэсь ке сотовой телефонзэ пырак урамысен курыса, Граняезлы жингыртэ. Отӥяз кык нылъёсыз пӧлысь кудӥз ке со доры лыктэ но кӧня ке уксё сётэ. Трос кельтыны нокудзы уг дӥсьто, мумызы но уг лэзьы: коньдонзы олокытӥ-мартӥ ваньмыз юонлы быроз. Ӵукназэ туннэ ас дуннеяз усем мурт кадь чалмытак гусьяськемез бере воргорон секытомем мугорзэ пуконысьтыз ӝуштыса ӝутӥз но залэ потӥз, диван вылэ ланьырак выдӥз. Огдырзэ ганяк кариськыса, синъёссэ кыньыса, умйылтӥськыса, дырын-дырын коретыса1

но кыллемез бӧрсьы туалетэ ветлон мылкыдзэ шӧдыны кутскиз. Солэн султытэк ӧйлась. Капчиятскемез бере каньылля кутчаськиз, лёгаськыны шуыса кыре выльысь вамыштӥз. Озьы Ваня агайлэн аспӧртэм радъям нуналъёсыз пӧлысь вылез нош кутскиз. Ураме потыса, пиосмурт нырысь-валысь подъезд азьысь ӟус вылэ выльысь пуксиз. Юрт вӧзтӥзы сопала-тапала ветлӥсьёсты, автоен лыктӥсьёсты-кошкисьёсты огдырзэ чакласа улӥз. Корка пырисьёсын я отысь потасьёсын вераськон мытыны турттылӥз. Нош пӧлысьтызы огез но вӧзаз ӧз ӝега. Ваньмыз уго ӟеч тодо: лабыртон сямен Ваня агай витьымтэ шорысь споръяськон ӝутэ. Эчешыкуз ке ачиз но валатэк, аслэсьтыз, кенешо вакытысь заводын ужам рабочийлэсь, шузи-мази вылэмзэ, вакчи визьзэ возьматэ. Яке со куд-огезлы синме пырем люкетӥсь жаг кадь но йӧтэ. Озьы ке но, нуналлы быдэ сямен огинтыяз пукись мурт ӝужыт улонтӥысьтызы уноезлы возьмаськись выллем потэ ини. Соин но больницае огвадесэ сюрылыкуз адямиез ыштӥзы, кышноезлэсь, кытчы Ваня агай луиз шуыса, пумтэм юалляськыны ӧдъязы. Воргорон нокинэн кылзэ шерыны луонлык таки ӧз шедьты но, котырзэ учкыса тэк улыны акыльтэменыз, интыысьтыз султӥз. «Лёгаськоно азбаръёстӥ кӧня ке пол котыртӥськоно», – аслыз ачиз понназ вераса, огдышемезъя нуналлы быдэ калгоно сюрестӥз каньылля вамыштӥз. Ветлэ со губыртӥськысагес, кузь суйёссэ бадӟым выжыысь маймыл выллем сьӧрлань кужмо шонаса. Вираз пыӵам сыӵе сямыз потэ егит аръёсысьтыз, куасэн бызьылон-ӵошатскон, спортсмен чотын лыдъяськон вакытъёсысьтыз. Али арлыдаз ке диван вылаз выдыса но бадӟым кӧтсэ урдыса, телевизор пыр сыӵе макеослы сӥзем программаосты гинэ учкыса улэ. Ярам коть, мугорзэ кыдатон дыръёсаз сямен ик тамакез, тазалыклы изъян ваемзэ тодаз возьыса, уг кыскы. Сур но уг юы, гордэз но сюлэмъяз ӧз луы – тӧдьыезлы дышиз. Водка, пе, вирсэръёсты сузя. Кышноеныз керетылыкуз, аслэсьтыз та ласянь шонерзэ юнматылэ эмчиослэн чильпырасьсэ веръялляны лэземъёсынызы. Нош озьы ӟузьылонлэн эсэпез пумысен соку юри номыр уг вера. Табере уго Ваня агай «спиртсменлы» пӧрмиз. «Эх, азбаръёстӥ тазьы гань-гань лёгаськыны, лабыртыны эшъёсы луысал на ке... – кыре потэм воргорон малпаськон дуннеяз усиз. – Огезлэн тӥни сурез номыртэм трос гульккатэменыз, йырсазьыз воксё уродмиз. Улонысьтыз Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

кемалась ортчем учыръёссэ чик могатэк, мадён ӧрзэ ыштылытэк яркыт суредъёсын син азе пуктоз, ай куддыръя споръяськоз но, отын ик толлоез-туннэез сярысь пал кыл но вераны уз быгаты. Берло дыре, шуом, магазинэ но огназ ке мынэ, йыроме. Соин но сое кышноез сьӧраз басьяськыны пичи муртэ музэн нуллэ ини. Секыт сумкаез коть ӝутъяны яра кадь. Али тани квартираязы возёно пунызэс васькытъяны, корка азьысьтымы топольёс улэ нуллыны дышиз. Тыпак пилеш ӵышкиськем но амалтэк, ява, адямиед огойлы2 тупаны кутскем. Музонэз тодмое витьтон аресаз ужтэк кылемын вал. Тодэмея, мукетъёсын но, ма, ӵошеннамы дыръя но сурез, гордзэ, тӧдьызэ весь сураса юылӥз. Сыӵе алама йылолыз йырин ик, луоз, мусэз сисьмыса дырызлэсь вазь таиз кулӥз... Гм, али но син азям на лэзиськем пыдэсо штанэн ветлӥсь, кожой куко но лапег мугоро пиосмурт... Нош юртысьтымы ик куинетӥ тодмое курытсэ веръяллямез бере воксё пери кадь луылӥз. Сыӵе дыръяз аслыз ачиз инты шедьтымтэеныз, кытчы пырыны, ма карыны валамтэеныз, корка азямы возёно «Волгаяз» пуксе но шузи-мази йырын олокытчы шурлатэ вал. Озьы солы ворттылыны кема кылдымтэ. Огнуналэ юбо борды шӧртчи донгиськем но пазьгиськем шуыса ивор кылӥськиз... Табере мон гинэ тани ялан ветлӥсько. Ай кема ветло на!» Арлыдо воргорон огшаплы дугдӥз, шонертӥськиз. Мугорзэ, суйёссэ кӧня ке выретэм, йырзэ кычыллям кариз. Собере интыысьтыз вырӟыса вуттӥз-а, ӧз-а, калгись пуныослэсь лек утӥсь куараоссэс кылӥз. «Вот поганъёс, нош ик олошайысьтыз потӥзы!» – матэктӥсь уллёез синйылтӥз но вамышъёссэ выльысь уретӥз. Куалектэм муртлэн шуак тодаз лыктӥз огаз учыре вазерпиньёссэ галям бадӟым пунылэсь ӧжыт гинэ со борды куртчиськымтэзэ. Ярам, пельпумаз нуллоно чурыт сумкаеныз кукъёссэ ватыны-утьыны соку быгатӥз. Мукетаз учыре али кадь ик лёгаськыкуз, тэк кыллись лусьтро маке витьымтэ шорысь султӥз но штан кук пумаз кузь пиньёссэ огвилы дэмӟытӥз. Я, таиз вожвылскон дыръя но номыр кӧшкемытэз ӧз луы. Нош та виын табере ассэ ачиз кызьы утёз? Бодыез гинэ но бордаз ӧвӧл ук! Сыӵе эш шуонзэ уго усьыса вӧсь луонлэсь кышкаменыз, йӧвалег но мур лымы вадесъёсы гинэ туж каллен вамышъякуз, пыдызлэсь пыдыз ортчымтэ дыръя сьӧраз кутылэ. Ваня агай котырысьтыз кыӵе ке коть кивалтос шедьто кожаса, кыштыр утчаськыны кутскиз ни вал. Ӵап соку пуны уллё мукет пала кожиз. «Со калтыртӥсьёсын весь вожмин вуылэмысьтым, таяз азбаре ноку уг пыралля ни

«Инвожо» № 8–9 2018

шуисько но... Оломаез татчы ялан кыске. Утӥськуальккетӥсь изьверъёс ке татӥ гинэ, ойдо, уг ветло – быдэс городэ вӧлмемын», – лёгаськон сямен татчы нош кожемезлэсь зэмос мугзэ аслыз ачиз шараяны дӥсьтымтэеныз, шуак мычиськем лушкем малпанзэ мыдэныз, бӧрысеныз, пиосмурт кужмысь зӥбиз. Таин ӵош утыр ньылон куасьмемзэ, йырысьтыз шӧмызлэсь тӧлӟемзэ шӧдӥз но, пыдло ватэм мылкыдыз ӧтемъя, юрт дорысенызы, кӧня ке вамышын гинэ сылӥсь тяпоке3 вырӟиз. Нуналаз олокӧня пол но тяпыртыны вуылэменыз, сюрессэ волятыса воземеныз, ӟистонкуртчон интыысь нылмурт сое матысь адямизэ выллем пумита ини. Чик номыр юалляськытэквазьылытэк но тодэ гызмыль ветлӥсь арлыдо воргоронлэсь куронъёссэ. Али но тӥни сю витьтон грамм тӧдьызэ ӝогак лэзиз, стакан вӧзы куртчонэн тэркы пуктӥз. Утисезлы-вордӥсезлы тау карыса, Ваня агай ӝӧк сьӧры пумен лэзиськиз. Татын адямиез трос уг луы. Кӧня мылыд потэ пук, ганяк кариськы но си-ю. Нош чылкыт омырын поръяны турттӥсь мурт кема ӝеганы уг яраты. Мылкыдзэ буйгатэ но юрт палазы вамыштэ. Туннэ тани ӝытлы-ӵуклы шуыса, четушка тӧдьызэ эшшо басьтӥз, штаниезлэн урдэс кисыяз донгиз.

Корка азьысьтызы ӟус вылысен со ветлӥсьёсты учкыса-сӥсъяса трос ӧз улы ни. Шунды вылӥе ӝутӥськемъя нуназелэсь вуэмзэ шӧдыса, подъездэ чуртнаськиз. Нош патераз пыремез бӧрсы кышноезлэн адӟемезлэсь азьло соку ик тыр ӟенеликсэ пыран-потан палась дӥськут ошылон сэрегысь пальто кисыяз месӥз. Лушкем ужзэ лэсьтэмез бере гинэ пыдкутчанзэ куштыны вырӟиз. Граняезлэн ке мычкаськыны тодаз но ӧз лыкты. Нылкышнолэн уго ялан тяпыръясь картэныз берло дыре туж ик вераськемез уг потылы. Ярам коть, воксё погратозяз али со уг юы. Озьы ке но ӟистылон вадесъёсаз пыр гудӟиське, акылляське. Сьӧраз отчем муртлы номыр но уг кельшы. Ай эшшо кивалтыны выре на: ваньмыз ачизъя гинэ мед луоз. Нош кышномурт, кузпалызлэсь урамысь пыронзэ шӧдыса, кухняязы берга ни. Ӝӧк вылэ ӵукна пыжиськемзэ вандылыса пуктэм. Сыӵе пыжиськемез вань на бере, шыд сиыны нянь шорманэз но ӧвӧл, Граня малпаз. Пумен одӥгаз тусьтые борщ ӝутӥз, вӧзаз пуньы понӥз. Вӧш

вылэ юдэм вож укропезлэсь оглюкетсэ шыдэ пуртэныз паналтӥз. Кылемзэ берлолыгес, аслыз кожаз нуназеяны кельтӥз. Воргорон кема ӧз ӝега пыран-потан палан. Ческыт зынлэсь лӧсъяськемзэ шӧдыса, ас интыяз чаляк вуиз, пукон вылаз лэзиськиз. – Мар таӵе сиён та?! – электроплита вӧзын мышкин сылыны со вадес тупам кышноезлы, ымдуръёссэ кырыжтыса но синъёссэ паськыт усьтыса, Ваня агай гудыртӥз. – Золтэм табаосыныд уд адӟиськы шат мар пӧзьтэмез? – пиосмурт пала Граня шуак берытскиз но вожез потыса вераз. – Шыд-а, силос-а та шуыса юасько? Лымаз но сӥлез уг адӟиськы, нимаз тусьтые но юдэсэн тырымтэ! – коллё йӧтӥсь мае ке пуньыеныз бугыръянъяз воргорон йыркуръяське. – Марлы тыныд эшшо сӥль кулэ на? Шаньгиен шыдэз си – кӧтыд тыроз! Сӥлен пирожки но вань! Юдэсэн сӥль-а весь пӧзьтыса уломы? Уксёдэ ке сиён-юон басьяны уд сётъяськы!.. Бургы пыртӥ виям муртлы пӧрмид ни!

«...Дунтэмзэгес сиён-юон утчаменыз, магазинъёстӥ татчыозь ветлэ шат? Яке эшез дорын-а кылзэ весь быдтыса пуке?..»

– Пыжиськемлэн интыез – нимаз, сӥльлэн – нимаз! – Шыд ке уг кельшы, вай татчы! – Граня картэз азьысь тусьтыез кутӥз но, туалетэ нуыса, борщез унитазэ жаляк! кисьтӥз. Собере буш кылем посудазэ кухняысь раковинае йыг! пуктӥз. Нош электроплита вылэ кельтэм кострульысь кылем шыдэз ас тэркыяз понӥз. – Туннэ ик гуртысь сузэре доры кошко! Огнад котькызьы ул! – Ваня агай могак луиз, мар дауртыны ӧз вала ни. Ӵукна сямен гинэ пыжиськемен чай юиз но, залэ выжыса, диван кузяз гаӵолскиз. Тыбыр вылаз огшап кыллемез, кӧня ке умйылтӥськемез бӧрсьы укно ласянь пӧсь шунды сиослэсь вуэмзэс шӧдӥз но сайказ. Ӝутӥськиз, интыяз каньылля пуксиз, уйжомыса кадь кӧня ке улӥз на. Отӥяз спорт удысысь программаосты учкыны телевизорзэ лэзиз. Озьы дырлэсь ортчемзэ но, ӝытлэсь матэктэмзэ но валатэк кылиз.Тӥни соку, вакытэз вуыса, лэся, витьымтэ шорысь

чутыр-чутыр сиськемез потыны кутскиз. Нош Граняезлэн кыл-куараез но уг кылӥськы. Патерзы одӥг комнатаем бере, кышноез кухняын чалмытак пуке-а, мар-а, малпаса, отчы вамыштӥз. Пӧраськон сэрегын ке нокин вылымтэ. «Дунтэмзэгес сиён-юон утчаменыз, магазинъёстӥ татчыозь ветлэ шат? Яке эшез дорын-а кылзэ весь быдтыса пуке?» – пиосмуртлэн шутэтскыса веськам мылкыдыз выльысь суро-пожо луиз. Огшапсэ со юри возьмаськиз. Пӧрасез ке таки ӧз вуы: оло, зэмзэ ик гуртэ тӧлатэм, лэся. Чиданэз быремен, пальто кисыяз донгем четушказэ нырысь ик поттӥз. Кӧня ке ӟамыртӥз, пушказ курытсэ курыса пукисьсэ буйгатӥз. Собере холодильникез усьтӥз, аслыз кельшонозэ синъёсыныз утчаса, долкаса кема улӥз. Номыр но йӧназ куртчон шедьтымтэеныз, юдэсъёслы вандылэм, тэркые тырем сырез, пакетысь пичи ӟенеликъёсы бушатъямъёсыз пӧлысь огзэ йӧлэз кыскиз но ӝӧк вылэ ваньзэ пуктылӥз. Ву пумен быректӥз, нап чай дасяса кружкаяз лэзиз, отчы кӧня ке йӧл ватсаз на. Собере сое сырен но берпуметӥ шаньгиен тьыптяп кариз. Быдэс нунал ӵоже озьы огпорма гусъяськеменыз, сиёнэз сюлмаз лякиськытэк, кӧтыз тырытэк ик кухняысь потӥз. Ваня агай залэ выжемезлэсь азьло сьӧросэ вамыштӥз на: валес вылаз али выдӥз ке, озьы гинэ уз вырӟы ни уго. Унитаз вадьсы капчиятскыны шуыса султэмез бере чылк-чылк ванна син шораз шуак йӧтӥз. Эх, пыласькы вылэм та виын отын, мугордэ небӟыты!.. Пыдъёссэ ӝутыны пӧрмосэз ӧвӧл. Йырыз но берга! Кышноез юрттэмен, ваннае огпол кызьы ке пыриз ик вал. Нош потыкуз гылӟиз но сачак усиз, шуккиськиз, урдлызэ тӥяз. Со дырысен ас вынызлэн пиез доры гуртысь мунчое ветлэ. Машинаен нуо, сюдо, сектало. Усто! Телевизорзэ выльысь лэзьыса, понназ кылем пиосмурт кровать дураз пуксиз. Йырыз витьымтэ шорысь кыскемен, кыдёке сьӧрлань сётӥськиз но борддоре йыгак шуккиськиз. Собере быдэсак мугорыз валесаз урдэс ланьыртӥськиз. Кӧня ке чалмыт кыллемез бере киосыз вылэ пыкиськиз, кызьы но озьы валиськемъяськиз, ворпо экран шоры жальмаз. Ӝомыт луыны кутскыса гинэ ини пыран-потан ӧслэсь шальк! ваземзэ но залэтӥ лёгаськемез, телевизор кысэмез ум йылтӥз шӧдӥз на: «Кышно вуиз, лэся».

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Вазь ӵукна Ваня агай чись! каремез потэмен сайказ. Гужемъёсы та вадес югыт кариське ни бере, пырак султэм вылысь тылэз ӝуатъян пумысен сюлмаськонэз ӧвӧл, котырыз ӟеч адӟиське. Соин ик мӧйы мурт койкаысьтыз капчи мылкыдын ӝутӥськиз. Нош соку ик йыг-йыг лёгиськыны ӧз пӧрмыты, усемезлэсь курдаменыз киоссэ шер-вай шонаса туалетэ вамыштӥз. Отчы пырон азяз таяз учыре ини тылэз амалтэк ӝуатоно луиз. Унитазэ но утыр ӵаж! лэзьыны кутскиз. Шеръяса пуктылэм гольык пыдъёсыз улысь котырес ковёр нюж! гинэ ванна пала кошкиз, люкмаськиз. Соин ик кызез плиткаосын лэсьтэм выж вылэ но пальккиськиз. Дыртытэк, чакласькыса со унитазэзлэсь кнопказэ зӥбиз, ас бервылзэ гылтӥз, потон пала берыктӥськиз. Вырӟыса вуттӥз-а, ӧз-а, шуак гылӟиз но дымбыр-колтыр пограз, чыртыез ӧс кусыпе шуккиськиз. – Ой! – Ваня агайлэн гадь пыдлоысьтыз ик маке быдӟа куараез потӥз. Воргорон секыт ӝуштыны ӧдъяз. Мугорыз копак зубектэмен, киоссэ но, пыдъёссэ но выретэмез ӧз луы ни. Быдэсаксэ вӧсь шымыртӥз. – Граня! Граня! – пиосмурт мырдэм вазиз. Патер тыр йыгак! каремлэсь куалектыса, нылкышно олома куспын гинэ картэз доры вуиз. Марзэ-созэ валатэк ай выж вылын шер-вай кыллисез куаретӥз: Тазьы юыса улонъяд йырдэ но тон пилёд ни, дыр. Кытӥыд-о нош вӧсь луиз? Я, каньылля султы! – Уг пӧрмы-ы... – Ваня агай ӟазыртӥз. – Кызьы уг пӧрмы? Ӟигарыд но воксё ӧвӧл ни шат? – Граня кузпалызлэсь пал суйзэ кырмиз но ас палаз кыскыны кутскиз. Соиз ке кияз кема ӧз возиськы, вольтчыса выж вылэ сачак усиз. Табере ини мукетсэ юри ӝутыса эскериз. Таиз но кысмыляк салиськиз. Соку гинэ кышномурт маке умойтэмез шӧдӥз, картэзлэсь пыдъёссэ ӝутъяса эшшо утчаз на. Югдур чик но пӧртэм вылымтэ. Ваньзэ тае кызьы валэктыны тодытэк, мар вераны валатэк, Граня ӝог эмъюрттэтэз ӧтиз. Тӧдьы халатэн муртъёс, паймоно кадь, кема ӧз ӝегалэ, ӧсэ утыр жингыртӥзы. – Мар луиз шуиськоды? – азьпалысез, кияз шыкыс нерге возисез, кӧдэктэм тусо патер кузё кышнолы вазиз. – Туалетысь потонъяз пыдыз гылӟыса, лэся, усиз. Мон изисько на вал. Картэлэн йырыз весь бергаса берло дыре улэ. Соин серен но ӵемысь усьылэ, вӧсь луылэ. Табере тани султэмез но уг пӧрмы.

«Инвожо» № 8–9 2018

Кыл мытӥсез врач, эмтӥрлыксэ музэ пуктыса, лаптӥськиз но шуге-леке сюрем муртэз эскериз, вакчияк шуиз: – Чырты дортӥз сюрлызэ чигтэм. Больницае сое нуыса, чалякгес операция лэсьтоно! Ӝуатэм тылын кельтэм сьӧрослэн ваяк усьтэм ӧсэз вӧзын трусик но майка коже кыллись воргоронэз егит пиос носилкае поныны вырӟизы ни вал. – Ой, дугдэ ай, дугдэ!.. Озьы со кынмоз ук! – вылтыраз халат гинэ дӥсям но гольык пыдъёсаз тапкиос бырттэм кышномурт сюлэмшугъясъкыны кутскиз. Залын сылӥсь шифоньерысь шуныт шобырез чаляк кыскиз но, пыран-потан пала вайыса, носилка вылэ вӧлдӥз. Картсэ, отчы выдтэмзы бере, ачиз ик пичи муртэз сямен бинялтӥз. Таӵе секыт адӟон витьымтэ шорысь йыр вылаз усемен, Граня али шуак шӧдыны ӧдъяз кузпалыныз ӵошенназылэсь пумтэм-йылтэм уно, син шоры йӧтӥсьтэм нюжаосын юн герӟаськемзэс. – Я, Вани, матысь нуналъёсы дорад одно вуо, ява! Юн возиськы! Умоезлы оскы! Операциед одно ик ӟеч ортчоз! – нылкышно синвуаськиз, кыллись кузпалыз вадьсы кӧня ке пол кирос понӥз. Ог арня ортчыса, нейрохирургия эмъюртлэн реанимацияя люкетысьтыз Гранялы жингыртӥзы но вакчияк шуизы: «Картты операциез ӧз чида, кулӥз». «Эх, Ваня, Ваня... Киосты-пыдъёсты тэк возёно ӧвӧл, весь выретоно, гимнастика лэсьтоно шуыса, али гинэ ук ай астэ ачид йӧно, сэзь адямиен возьматыны турттӥд, эктэм но карид. Тазалыктэ юнматон пумысен пинал дыръяд кадь ик ялан ке сюлмаськысалыд, аналскыса юон сюрес вылэ ке ӧй султысалыд, кочон сямен кема возиськысалыд на. Быдтӥд астэ ачид, чик дауре, куспетӥ быдтӥд... Табере тон шай вылэ вуод но лултэм памятниклы берытскод. Синпелет шуо на кадь сое… Туспуктэмдэ бордад юнматӥзы ке, адямиосын вераськыны луонлыкед быремысь, котырдэ чалмытак учкыса улод ини...» – нылкышнолэн йыраз со вадес малпан чилектӥз..

Коретыны – соргетыны. Огой – визьмыз сураськем, шузи мурт. 3 Тяпок – рюмочной. 1

Михаил Иванов (Rendell) (город Глазов)

Госпожа волков

Иллюстрация: Михаил Николаев.

Фэнтези

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

очь прошла по деревне, словно ураган. Свет из окон, некогда бывший таким ярким, исчез вовсе. Все жители попрятались в домах. Собаки перестали выть. Стало тихо... Так тихо, словно деревни и не существует. Лишь кое-где на небе виднелись звёзды. Но именно ночью местному дровосеку Гансу понадобилось нарубить дров. Печка в доме погасла с приходом ночи, и сколько бы несчастный мужчина не пытался развести огонь, не получалось. Дрова просто не хотели гореть. Нужно срочно сходить в лес и нарубить новых, пока ещё хоть чтото видно. Ганс пробирался сквозь сугробы уже готовя топор. Наконец он нашёл подходящее дерево. Несколько глухих ударов топора прервал оглушительный вой. Ганс оглянулся. Никого нет. Вдруг до его ушей начала доноситься песня. Ангельский голос медленно наполнял его уши. Дровосек больше не хотел рубить дерево. Он побежал в сторону, туда, откуда доносился голос. Ещё немного и он сможет увидеть существо, исполняющее сию прекрасную мелодию. Выбежав на поляну, Ганс резко отошёл назад в лес и спрятался за ближайшее дерево. Молодая девушка в тёмном, как ночь, платье исполняла арию из какой-то оперы. Её голос доносился отовсюду. Дровосек хотел было подойти ближе и спросить красавицу, что она здесь делает, как тут же получил ответ на свой вопрос. К девушке начали один за другим приближаться волки. Они не атаковали её, а наоборот, окружили её, создав кольцо. Вскоре волков стало так много, что девушке пришлось встать на самого крупного из них. Стая завыла в тон песни своей Госпожи. Ганс не понимал, что он испытывал больше: желание подойти поближе или страх перед стаей. Второе явно выиграло. Дровосек бросился прочь. Девушка заметила и крикнула: «Вот почему я с ними!» Волки тут же озлобились и, превратившись в огромную серую массу, бросились на Ганса. Дровосек бежал, утопая в сугробах снега, пытаясь понять, в какой стороне

«Инвожо» № 8–9 2018

дом. Волки настигали. В центре стаи, на огромном волке стояла девушка и пела свою песню. Ангельский голос доносился до ушей Ганса вперемешку с волчьим воем и злобой. Отдельные волки настигали дровосека, но тот либо петлял между деревьями, не давая себя догнать, либо отбивался топором. Некоторые из стаи проваливались в сугробы, как будто специально, давая своей Госпоже беспрепятственно следовать за Гансом. Сколько волков было перебито, сколько задавлено, а стае не было конца. Ганс спотыкался об ветки, пока... не выбежал на поляну. Волки были со всех сторон. Здесь было не меньше тысячи серых хищников. Они начали окружать Ганса, взяв в кольцо. Вскоре Девушка, стоя уже на трёх волках, успокоилась. Но уши Ганса продолжали слышать голоса. Только не её, а волков. Они что-то кричали на незнакомом языке, но человеческими голосами. Звук постепенно нарастал. Вдруг девушка снова запела. Волки начали сужать кольцо. Кое-кто вовсе бросался на Ганса. Тот умело орудовал топором и убивал безумцев. Но конец был неизбежен. Волки покрыли всю поляну... Пара ног ударила по снегу. Мальчишка лет десять, сын Ганса, перепуганный до смерти, бросился в родную деревню. Пара волков попыталась его догнать, но вскоре отстала. В родной деревне мальчик рассказал о том, что видел. О красивой девушке, которая управляет волками, о её питомцах, которые растерзали дровосека. Старейшина Вильгельм после рассказа лишь поправил усы и длинную седую бороду. На несколько минут воцарилась полная тишина. Вскоре из толпы послышался крик кузнеца: «Волки идут, к оружию!» К деревне приближалось несколько сотен волков (видимо, остальных оставили для охраны леса). Все они громко рычали и явно хотели насладиться человеческой кровью. Уже было утро, так что, видимо, ночью их Госпожа продумывала дальнейшие действия, и стая активизировалась только сейчас. Тем не менее солнца ещё не было видно (вспомните, как зимой ранним утром вы идёте в школу или на работу). Ровно по центру стаи на огромном

«...Даже издалека кажется, что это чудовище, а не зверь. Но теперь, огромные клыки, испачканная в крови шкура, злодейский оскал и ярко-красные глаза...»

волке стояла девушка в чёрном платье и пела, что-то по типу победного марша. Стая быстро приближалась к деревне, но благодаря внимательности кузнеца скоро у всех мужиков появились топоры и мечи. Священник Иоанн ходил от одного воина к другому, благословляя тех на битву. Из своей избушки вышел бывший охотник на ведьм Иоганн. Он быстро обвёл стаю глазом и, найдя женщину, заметно обрадовался. Через пять минут стояло около одной сотни мужиков. Впереди староста, облачённый в прочные железные доспехи, больше смахивающие на рыцарские, и охотник на ведьм, одетый в ярко-красную униформу и большую алую широкополую шляпу. Стая набросилась стремительно. Некоторых мужиков смяли ещё в начале боя. Но и волки, стоявшие в первых рядах, были убиты почти мгновенно после приближения к деревне. Начался хаос. Если волки ещё пытались держать хоть какой-то строй (очевидно, из-за девушки, отдававшей приказы), то мужики были растянуты по всей деревне, то и дело попадаясь в окружение и погибая. Старейшина и охотник на ведьм, разрубая волков на ходу, приближались к девушке, продолжавшей петь. Добравшись до огромного волка, дуэт немного опешил. Даже издалека кажется, что это чудовище, а не зверь. Но теперь, огромные клыки, испачканная в крови шкура, злодейский оскал и ярко-красные глаза...

Вожак стаи не ждал, пока охотник и старейшина нападут. Волк бросился на старейшину так резко, что даже опрокинул стоящую на нём девушку. Охотник на ведьм понял, что время действовать. Пока Вильгельм уклонялся от ударов волка, пытаясь нанести ему хоть какой-то вред, Иоганн приблизился к ведьме и замахнулся отравленным клинком из серебра, припасённым специально для такого случая. Но девушка ловко выбила клинок из рук, а затем что-то выкрикнула, и к ней на помощь прибежали два волка. Иоганн поразмышляв, понял, как надо действовать. Скорчив рожу волкам, он побежал в сторону вожака стаи, который уже измотал старейшину и собирался добить. А так как собаки не любят, когда жертва сначала дразнит их, а потом убегает, волки сразу бросились вслед за охотником на ведьм. Ослеплённые ненавистью волки прыгнули прямо на спину Иоганну, но тот быстро увернулся, словно ждал этого. Два хищника впились когтями в вожака, стоявшего прямо за Иоганном. Деревню поразил истошный крик. Израненный вожак пытался ковылять до старейшины. Рядом с волком лежали два трупа его сородичей, что «посмели» ударить чудище. Зверю оставалось совсем немного пройти до заветного человека, но топор кузнеца, летящий прямо в голову, остановил вожака. Вскоре стало ясно, что пока хозяйка концентрировалась на битве с Иоганном, её питомцы тоже потеряли строй и были убиты довольно быстро. Девушка в чёрном, как ночь, платье с первыми лучами солнышка просто испарилась в руках старейшины... С тех пор в лесах рядом с деревушкой можно услышать тихий-тихий ангельский голосок, напевающий светлую, как ясное небо, мелодию. Местные говорят, что это душа Госпожи волков пытается найти остатки своей стаи.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Рафили Джалил Бахтияр-оглы (город Глазов)

Клякса на чистом листе

Рассказ

ркий свет нагло пролез через узкую щёлочку приоткрытых глаз. Приглушённый звук прорвался в уши. Голова гудела. – Доктор Харпер, Доктор Харпер! Кто-нибудь, позовите его! – мутная картинка стояла перед приоткрытыми глазами. – В чём дело? – расплывающаяся фигура стала приближаться. Звук стал более отчётливым. – Пациент Генри Малкович пришёл в себя, – произнёс женский голос. – Замечательно, – изображение стало более качественным, и Генри разглядел стоящего напротив доктора Харпера. – Как ваше самочувствие, мистер Малкович?

«Инвожо» № 8–9 2018

– Где я?.. Кто я?.. – приоткрыв сухие губы, произнёс парень. – Вы – Генри Малкович, проживаете по адресу Франклин стрит, дом 15, квартира 26. Вчера вечером вас доставили к нам в больницу. Сотрудники «Скорой помощи» сказали, что вас нашли в переулке неподалёку от дома, где вы проживаете, с черепно-мозговой травмой. Вас ограбили. Медленно приподняв руку, парень прикоснулся к перебинтованной голове. – Я ничего этого не помню, – промычал он. …Лёгкий скрип тормозов... Жёлтый автомобиль с надписью «Такси» припарковался у тротуара. Прошло три недели с того момента, как Генри нашли в тёмном

– Вас беспокоит мистер Браун. переулке с пробитой головой. Франклин стрит, – Мистер Браун? – Генри не знал никакого дом 15 – место, куда такси привезло мужчину. Брауна, точнее сказать, не помнил никакого Протянув водителю деньги, Генри с улыбкой Брауна. произнёс: «Спасибо, сдачи не надо», – затем – Я начальник вашего отдела, – протянул повесив плащ на руку, вышел из машины. голос из трубки. Долго всматриваясь в дом, на входную дверь, – Простите, а где я работаю? пытаясь вспомнить хоть что-то, он поднялся по – Вы работаете в редакции газеты. ступенькам и прошёл внутрь... – Простите, а кем? «Двадцать шесть, – растянуто прошептал он, глядя на дверь квартиры, – кажется, это здесь». – Курьером. Поворот ключа в замочной скважине. Скрип – Простите меня, мистер Браун, что задаю двери. Вот она, его забытая обитель. Медленно такие вопросы. шагая по квартире, Генри пытался восстановить – О, да ничего страшного, мистер Малкович. в голове картинку прошлого. Но как он Мы звонили в больницу, куда вас доставили, не старался, у него ничего не получалось. врачи нам объяснили. Так что всё в порядке. Мужчина провёл пальцами по столу. Чистые – Мистер Браун, я хочу вам сказать, что я полосы, освобождённые от слоя пыли, прошли увольняюсь... вслед за каждым из них... Короткие гудки оборвали этот диалог. Генри «Судя по всему, мне предстоит устроить не знал, почему он поступил именно так, здесь генеральную но что-то внутри ему уборку…», – подумал «...Поворот ключа в говорило, что так будет Генри, оглядывая свои лучше всего... замочной скважине. Скрип владения. Перед сном Генри двери. Вот она, его забытая решил принять душ. Последним помещением, где Из его головы никак не обитель. Медленно шагая проводилась уборка, изображение по квартире, Генри пытался выходило была ванная. Белая в зеркале, задумавшись, ванна, раковина, восстановить в голове он уставился в своё краны, кафельный отражение. Прошло картинку прошлого...» пол и стены – всё 10 минут. Потом 15... блестело. Последним 20... 30... Стук в дверь. штрихом являлось Оторвавшись от своего зеркало, висевшее над раковиной. Протерев отражения, мужчина вышел из ванной. Стук его, мужчина стал пристально всматриваться повторился. «Да, да, минуточку!» – крикнул он в своё отражение. «Ну, здравствуй, Генри в сторону двери. Малкович, кем бы ты ни был», – проговорил он – Мистер Малкович? – в дверях стоял в полголоса. пухлый, невысокого роста седовласый Взгляд Генри упал на отражение руки. мужчина. Его лицо украшали пышные усы. В зеркале между его пальцами виднелись – Да. длинные светлые волосы. Лёгкое щекотание – Добрый вечер, я – детектив Финиган. прошлось по фалангам. Мужчина перевёл Простите за столь поздний визит, но у меня к взгляд на руку, но волос не было. Однако вам есть разговор. зеркало утверждало своё, отражая их. Помимо – Всё в порядке, – слукавил Генри. волос Генри заметил ещё одну вещь. Две – Можно войти? – поинтересовался Финиган. тонкие полоски чёрного цвета проявлялись – Да... конечно... на средней фаланге его указательного пальца Проходя мимо ванной, Генри взглянул на правой руки. Но парадокс в том, что, как и зеркало. Небольшая часть гостиной комнаты волосы, они были видны только в отражении отражалась в нём. В зеркале что-то блеснуло, зеркала. «Видимо, меня сильно шарахнули по и мужчина разглядел осколки стекла на полу голове. Амнезия, да ещё и галлюцинации». рядом с телевизором. – Мистер Малкович? – спустя пару минут – Проходите в комнату, я сейчас подойду, позвонил телефон, и из трубки к Генри – внимательно всматриваясь в зеркало, Генри обратился мужской голос. Судя по всему, прошёл в ванную. Отражение показывало обладателю этого голоса было лет 50. ему, что рядом с осколками стекла лежала – Да... это я, а с кем я имею честь перевёрнутая фоторамка. разговаривать?

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Мужчина вошёл, повернул голову в сторону телевизора, но пол в том месте был чист. – Присаживайтесь, – произнёс Генри, не отрывая взгляда от пола. – Я бы хотел поговорить с вами, мистер Малкович, по поводу вашей жены, – усевшись поудобнее, произнёс детектив. – А разве у меня есть жена? – удивлённо произнёс Генри. – Была... мистер Малкович, была... Дело в том, что ваша жена – Лиза Малкович, была найдена в городском парке. Её застрелили из двуствольного ружья и закопали вместе с орудием убийства. – Ошеломлённый Генри рухнул в кресло. Представляете, какой у него был шок? Только сейчас он узнал о том, что у него есть жена. Да и притом… мёртвая... жена... – Расскажите мне, мистер Малкович, что вы делали 12 числа этого месяца в промежутке между 22:00 и 23:00? – А сколько времени прошло с того момента? – Три недели. – О-о-о, тогда я не смогу ответить на ваш вопрос. Видите ли, у меня амнезия. Я недавно только узнал, что меня зовут Генри Малкович, а вы спрашиваете, что я делал три недели назад. Если не верите, можете обратиться в больницу Святого Петра, куда меня доставили. Три недели назад я валялся в переулке с пробитой головой... – Что же, мистер Малкович, – казалось, что диван облегчённо вздохнул, освободившись от детектива, – я проверю ваши слова. На время расследования, прошу вас, не покидайте пределы города. – Не вопрос. – Доброй ночи, – детектив Финиган покинул владения Генри. – Доброй ночи, – дверь захлопнулась... Резко сорвавшись с места, мужчина бросился в ванную и уставился в зеркало. Но, ни упавшей рамки, ни разбитого стекла, он не увидел. «Что за чертовщина?» – приглядевшись, Генри заметил на горле борозду. Врачи патологоанатомы, увидев такое, сказали бы, что это след от верёвки. Глядя в зеркало, мужчина провёл пальцами по горлу, кожа была ровной без единого намёка. Испуганным взглядом Генри смотрел в зеркало. Отходя от него спиной вперёд, мужчина вышел из ванной и с силой захлопнул дверь. – Ты ничтожество!!! – Генри очень плохо спал. Ему снился странный сон.

«Инвожо» № 8–9 2018

– Не говори так!!! – ему снилась ссора между мужчиной и женщиной – Я больше не могу так жить! Я ухожу от тебя! Уже семь лет ты работаешь курьером и никаких изменений. Сколько можно терпеть это?! Генри открыл глаза, но дело в том, что голоса не замолкали. Они доносились из-за пределов спальни. Он на цыпочках вышел из комнаты, голоса становились громче, и наконец, он нашёл очаг этого шума. Ванная комната. Мужской голос он узнал. Ведь это был его голос. – Да и притом, дело не только в твоей работе. Генри, я больше не люблю тебя. Я ухожу к Джонатану. – Джонатан?! – мужской голос прозвучал растерянно. – Именно к нему, мы уже долгое время встречаемся. – Как он мог? Сукин сын! – мужчина был повержен. Генри открыл дверь в ванную, подошёл к зеркалу и увидел, что за его спиной в отражении гостиной комнаты стоял он сам, а напротив него высокая и стройная блондинка. – Прощай, Генри, – женщина развернулась и, подняв с пола чемодан, направилась к выходу. – Лиза, постой! – вскричал мужчина. – Позволь мне всё исправить! – Поздно... Уже слишком поздно, что-то менять... Прощай. Вцепившись в волосы, мужчина рухнул в кресло. Его взгляд упал на фотографию, стоящую на полке над телевизором. Вскочив на ноги, он бросился к ней и со всей ненавистью швырнул её об пол. Осколки стекла разлетелись по всей комнате. На фотографии были изображены молодожёны: Генри и Лиза. Счастливая пара. С любовью навсегда. Генри обернулся и, как всегда, за его спиной царила пустота, лишь тиканье часов и тяжелое дыхание мужчины нарушали абсолютную тишину. Паника и истерика – два зверя, готовые вот-вот взорвать его тело. – Что тебе нужно от меня?! – внезапно взревел мужчина, глядя на своё отражение. – Что ты хочешь мне сказать?! По его щекам побежали слёзы, его лицо вмиг покраснело, а на виске пульсировала вена. Но отражение показывало совсем другую картину. В зеркале кожа Генри была бледной. Синяки под глазами украшали лицо. А след от верёвки ещё сильнее давал о себе знать...

– Оставь меня в покое!!! Я ничего не – Мистер Малкович? – стук в дверь отвлёк помню!!! – ещё пуще взревел он. Генри от бумаги. Этот голос он уже слышал. По В гостиной что-то рухнуло, но Генри не сразу его душу пришёл детектив Финиган. – Мистер обратил на это внимание. Истерика подобно Малкович, откройте дверь! лезвию ножа пронзала его грудь, раз за разом Не ответив ему, Генри продолжил исследовать записку. нанося удар. И с каждым разом сильнее. Генри «Я сдержал клятву, данную у свадебного сидел на полу в ванной. Его тело сотрясалось. алтаря... «Пока смерть не разлучит нас...» Поток слёз не останавливался. Мужчина Она не может просто так уйти... Ведь она кричал от боли. тоже поклялась... Своим уходом она вынесла Спустя час истерика покинула его тело. приговор... Смертный приговор... Она судья... А Учащённое дыхание, слабость, ватные ноги. я палач... Тело Лизы Малкович...» Генри нашёл в себе силы и встал. Пройдя – Мистер Малкович, мы знаем, что вы дома! в комнату, он заметил, что всё на своих У нас есть ордер! Не заставляйте нас ломать местах, каждая мелочь, вплоть до пульта от дверь! телевизора. Но, что же тогда создало шум? «Тело Лизы Малкович... Тело моей жены... Генри оглядел всю комнату, но так ничего и Лежит под деревом... Под нашим деревом... не нашёл. Он знал только одно, что ответы «Генри+Лиза=любовь навечно»... Я люблю на все вопросы хранит зеркало, висящее над её и не представляю её в объятиях другого раковиной. мужчины... Она моя... Ружьё и верёвка... Без неё Звон разбивающегося зеркала донёсся я никто... Прощайте...» из ванной. Со всей ненавистью Генри И тут перед глазами Генри встала картина. запулил в него Он, пьяный в хлам пишет железную пепельницу, «... – Что тебе нужно от эти строки. Затем идёт некогда стоявшую на в ванную и, с трудом меня?! – внезапно взревел журнальном столике держа себя на ногах, в гостиной. Хруст мужчина, глядя на своё отра- опирается на раковину. осколков раздался под жение. – Что ты хочешь мне Смотрит в зеркало ногами мужчины. Взяв красными от алкоголя сказать?!.» самый большой кусок, и слёз глазами. «Назад Генри направился дороги нет...», – шепчет обратно в комнату. он, глядя в отражение. «Вот в чём дело...» – стул стоял спокойно Берёт из кладовки двуствольное ружьё, с рядом со столом на всех своих четырёх ножках. которым он неоднократно выезжал на охоту, и Но зеркало показывало, что он лежит на выходит за дверь. Но он не доделал своё дело до конца. спинке под люстрой. Амнезия помешала ему. Кто-то сверху, дал ему След от верёвки на шее и упавший стул. шанс. Шанс начать жизнь с чистого листа. Но Бледный цвет кожи и синяки под глазами. что-то помешало. Может это воспоминания, «Не может быть...» – прошептал Генри... оставшиеся в глубине его памяти. А может, Со стоявшим у окна письменным столом часть души, вселившаяся в зеркало и слова, тоже было не всё в порядке. В реальности брошенные на бумагу, довели начатое дело до все его выдвижные ящики были закрыты, но конца. зеркало показывало, что с правой стороны Ошарашенный такой новостью, один из них был выдвинут. В нём лежал Генри направился к кладовке и достал кусок бумаги. Не раздумывая, Генри резким подготовленную верёвку с петлёй, как движением открыл ящик. Отражение было полагается. Подобно зомби, абсолютно не верным. соображая, прикрепил её к люстре. Осколок зеркала выпал из рук мужчины. – Давайте, ребята, ломайте, – удар в дверь, и Кровь лилась по ладони из-за глубокого треск дерева донёсся из коридора. Топот ног. пореза, но Генри не обращал на это внимания, Детектив Финиган в сопровождении двух весь он был занят письмом. Усевшись на стул, сержантов вбежали в гостиную комнату. Но он приступил к чтению. было уже слишком поздно. Стул лежал на «Если вы читаете это... Значит, вы уже полу так, как некогда показывало зеркало. нашли меня... Она сделала свой выбор... Но я Бездыханное тело Генри Малковича висело под не согласен с ним... Я сдержал клятву, данную потолком в середине комнаты. у свадебного алтаря...»

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Алексей Терёшин (город Глазов)

ОПАСНый ВОЗрАСТ рассказ

«Инвожо» № 8–9 2018

енис Кадамов, смертник из бокса номер пятнадцать, проснулся с тяжёлой головой и металлическим привкусом во рту. Были это последствия болезни, действие препаратов или не дающие покоя думы о собственной кончине, он не знал. Не хотел знать. Со старческим кряхтением поднялся. «Запустил себя, запустил», – с недовольством подумал он. Казалось бы, недавно пробегал километр, не задохнувшись, играл в гандбол по выходным. В восемьдесят два года чудеса медицины позволяли иметь тело сорокалетнего. А сейчас опьянение здоровьем обернулось тяжким похмельем. Странная генетическая прихоть, с которой не могли в силу его возраста справиться врачи, досрочно приблизила дату смерти. Первую жизнь он профессионально занимался спортом, но разменяв пятый десяток, ушёл в двухгодичный отпуск. По результатам теста на рабочую полезность ему предлагалось окончить педагогический институт. Преподаватель истории – это почётно. За последующие годы Кадамов приобрёл солидный запас тщательно заученных, но едва ли осмысленных, в отличие от его студентов, знаний. Он думал дожить до девяноста лет, получить учёную степень, чтобы озарила вспышка: «Эврика, вот он способ улучшить мироустройство». Тогда срок жизни поднимут, как для ценного члена общества. Но его непрочная учёная практика, его надежды рухнули; всё наследие мыслителей, возвеличивающих человеческий дух или заключающих человека в рабство желаний, всё это разбилось в прах о решение гээмбэ – Гражданской Медицинской Комиссии. Граница возраста, за которым следует эвтаназия, приблизилась досрочно. Два года назад ему объявили о решении, и срок этот истекает послезавтра. На днях он совершил вещь противную его убеждениями, но доказавшую: слаб человеческий дух. Кадамов подал заявление на эмиграцию в союз тех немногих западных стран, нищих и свободных, в которых нет закона об обязанности самоубийства. Глупое, недостойное решение, мальчишеская выходка, но этого с избытком хватило, чтобы оправдать последние дни существования. Он не готов идти на закланье общества в этом государстве. Пока не готов. Нужны хотя бы несколько лет, ещё каких-нибудь десять чёртовых лет. Даже если врачи отмерили ему много меньше. Врачи здесь – стервы. Отчего-то вспомнился видеоролик с платного канала. Приговорённому к смерти, уже сидящему в электрической камере, убийце, пришло предложение недели от ресторана «Хот Чикен»: «Курица гриль, только сегодня две порции по цене одной». А преступник,

бешено хохоча, кричал: «Нет, с.., три порции по цене одной! Жарьте ещё порцию, жарьте меня!» Персоком – имплантируемый коммутатор – работает, пока жив человек. Интересно, что предложат ему при смерти? что-нибудь безобидное, чтобы не нарушать душевного комфорта? Искусившись комплексной едой из быстропита «С бодрым днём» – 33,9% натуральных органических волокон придают пище насыщенный вкус, – с трудом глотая комья химической гадости, поужинал. Будь он богаче, благодаря программе персокома любая дрянь на языке чувствовалась бы амброзией. Выглянул в окно. Клонился к закату один из тех приятных осенних дней, когда буйство ещё летних красок подёрнуто дымкой; всё окрест дышит теплотой и истомой. Догорал ещё один день, когда слишком долго, чтобы ждать и слишком мало, чтобы жить. В молодости кажется, что ты бессмертен, а при долголетии, даже со сроком годности, это иллюзия только крепнет. И когда объявляют: «Ваше время пришло», слова эти представляются бредом, дурным сном. Он никогда не интересовался процедурой: как это будет, куда идти. И справляться об этом всё равно, что копать могилу неготовому человеку. Внутреннее смятение прервал звонок домофона. Кадамов поплёлся открывать. – Денис Бокинович. Кадм! – взволнованно крикнули за порогом. Кадамов пошатнулся, будто получил хорошую оплеуху. Он сознательно изолировал себя от знакомых, разорвал отношения с друзьями, не вынося этого вечного извиняющегося взгляда. И голос той, о которой лишь робко вспоминал, скорее, напугал, чем обрадовал. Она совсем не изменилась, пронеслось у него в голове, будто только что с выпускного вечера. То же любимое полуприлегающее платье макси, те же вьющиеся волосы до плеч, чувственное лицо, не тронутое муками роженицы – всё то, чем хотели наградить её родители при генетическом планировании. Вечно молодая Сесиль Гертнер. По-мальчишечьи влюблённый в ученицу, Кадамов тем не менее сознательно провёл между ними черту. Она из поколения, не знавшего иного порядка; им с младых ногтей вдалбливали прописные истины. Преподаватель лгал себе, что чувства этой девушки ненастоящие, игрушечные, как у счастливого органчика. И появление любимой – не более чем галлюцинация воспалённого сознания. Кадамов отмахнулся от неё, как от назойливой мухи. И движение рукой, и выражение лица рассмешили Сесиль. Смех её – заразительный, немного утробный – привёл смертника в чувство. Они УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

обнялись. Сначала по-дружески, как в танце, едва касаясь телами, но Кадамов не выдержал первым. И только настоящая женщина могла понять, что его потуги не страсть, но желание найти защиту на груди, как в детстве. Знаешь, ты знаешь, одними глазами спрашивал он; знаю, сочувственно вздыхала она и щекотала козелочки уха кончиками волос. – Ребята из института мне всё рассказали. Я не могла не прийти. Кадамов кисло заулыбался. Если нежданная встреча обернётся пафосными речами о гражданском долге, выкинуть её вон не хватит сил. Девушка торопливо и пустопорожне болтала. – …Долго работала на побережье. Всё больше по кабинетам ходила или дневала в подводном институте. Почти стала партнёром одного умника, но передумала. Попросилась домой, надоело изводить литрами эмульсию от загара. Теперь устроилась в городской центр экологической безопасности, отдел реликтовых мест… – Мне рассказали, что ты подал заявление на эмиграцию. Твои бывшие ученики, и я в том числе, очень обеспокоены. Это ведь возраст, помутнение рассудка. Когда будут рассматривать твоё дело, мы подтвердим состояние аффекта. Это обычная практика. Кадамов, задремав под скучные речи, встрепенулся, прищурился, обдумывая последнюю тираду, но Сесиль, не дожидаясь стариковских упрёков и с жалостью глядя на бывшего преподавателя, участливо прошептала: – Ты, наверное, думаешь: «Боже, за что? Почему я?» Не надо… – Эх, Циль, – деланно рассмеялся он, – конечно, родители крестили меня, но этот камень вниз не тянет. Лукавил. Нет-нет, да и вспоминаются обрывочные матушкины молитвы и праздники, справляемые исподволь. Живописные образы мук и страданий, и ускользающие видения блаженства, лучше, чем пугающая пустота после смерти. – Даже церковь веры твоих родителей признала эвтаназию благом. Погибнуть за други своя – величайшее счастье… Прости, это было глупо с моей стороны. Ах, бедный, бедный. Она прижала его голову к груди и гладила по мягким русым волосам. В ней, казалось, борются два начала: вбитая с детства мысль о жертве ради грядущих поколений долгожителей и бабья жалость. И эта бесцеремонность, с которой она неожиданно ворвалась в забвение Кадамова, и противоречивая натура, и ласка, и укор, и идейная забота заполнили пустоту внутри. Он,

«Инвожо» № 8–9 2018

чувствуя, как в низ живота побежала электрическая искра, задохнулся её волосами. Очнулся, когда за окном набухала влагой лиловая ночь, разбавленная ледяным светом фонарей атриума. Сесиль мерно посапывала, а Кадамов сидел на кровати, обхватив голову руками. Верно говорят: нет ничего ослепительнее женской наготы. Под платьем макси скрывалось белое упругое тело, широкие бёдра и небольшая полнота кустодиевской красавицы, делавшие её обладательницу пышной, соблазнительной. Глядя на девушку, разметавшую простыни, Кадамов глотал ком за комом. Отчего он, старый дурак, лишал себя этой сладости; её можно научить любить так, как любили деды и прадеды. Почему? Ну, конечно, зло корил себя Денис, одинокие мужчины, как и гомосексуалы, получают преимущество при выплате пособия за бездетность. Скареда. – Тебе плохо? – Сесиль, подавив зевок, незаметно подобралась ближе, прижалась телом. – Ты ведь приехала не жалеть меня? – Всего лишь услышать несколько слов и быть с тобой до конца. – Я тебя люблю, – жалко выдавил Кадамов. – Взаимно, учитель. – Глупая, – он прижал её к себе, поглаживая по волосам, – я люблю тебя той старой любовью наших дедов. Чтобы с детьми, чтобы видеть как они растут. – А как же последний долг? – искренне удивилась она, всматриваясь в лицо. – Это очень почётно. Хотя и очень сложно. Только настоящий человек – человек с большой буквы – может пойти на это. – Как ты не поймёшь? Когда это начиналось, – с горечью убеждал Денис, – разразился кризис, не хватало ресурсов. Поколение моих родителей сплотилось вокруг Великого Лидера. Его решения казались правильными. Но эвтаназия предполагалась как вынужденная, но временная мера. Понимаешь, сейчас многое забылось, прошлое забылось. Почему бы не забыть о смерти по указке? – Ты разве не смотрел последнее собрание Старших? Они говорят, что всё, чего мы добились – верное решение первого Великого Лидера. Зачем что-то менять, если и так хорошо. И к тому же… – Что? – прошептал пав духом Кадамов на заминку девушки. – Ты сам знаешь историю. Если свернуть с этого пути, обязательно появятся м.., которые скажут, что мы живём неправильно, Великий Лидер – преступник, а у них есть рецепт лучшего будущего.

– Денис, – вновь прижалась она к нему, – стоит ли бояться неизбежного? В виду неизбежности конца следует жить густо и смело. Ешь вкусно, спи крепко, люби горячо и нежно. Когда они в изнеможении лежали, давая отдых разгорячённым телам, Кадамов ощутил сладкое томление и мысли потекли вязкие, образы пасторальные. Завтра за ним не приедут палачи, всё будет постепенно. Гражданский долг – он в этом убеждён – дело добровольное. К примеру, может поселиться где-нибудь вдали, где оставят в покое. И надо бы перечитать Грина. Читать – дело стариковское. За завтраком, к слову, богатым на вкус и разнообразие за счёт кредита Сесиль, он озвучил замысел. – Жить в глуши? – задержав ложку у рта, недоумённо переспросила девушка. – Поживу, подумаю. – Кадамов почти беззаботно кивнул. – На остатки кредита куплю консервы, эрзац-крупу и инструменты. Там вполне можно жить, только кислотные дожди иногда идут. – Кадм! – поперхнулась Сесиль, не поспевая за ходом его мыслей. – Должны остаться дома, брошенные после катастрофы. Займу один из них, ремонт дам. До того как я стану старой развалиной может пройти года три. Мне даже лекарства не нужны, а комиссия лишь перестраховывается. А потом.… А может быть, – он высказал робкую надежду, – нам завести репликанта. Твоего и моего, чтобы понять счастье родительства. И мне будет не так одиноко, и потренируюсь, если ты решишься родить. Сесиль молчала. Трудно понять человека, не желавшего выполнить последний долг; для неё – это данность, не требующая доказательств. – А ты представил, – серьёзно упрекнула Сесиль его, – как на это посмотрят люди? Что будут говорить? – Потому-то и надо уехать подальше. На пустоши. Циль, ты по своим каналам можешь подыскать подходящую деревню? А я поеду собирать припасы. Он пристально глядел на неё: встанет и уйдёт в презрительном молчании или примирится? Кадамов понял, что всё его существо, его надежды заключены в решение девушки. Не мечты, но неожиданно вспыхнувшее чувство заставляют с хмельной головой глядеть на вещи. Сесиль, пересилив себя, кивнула, но вид имела подавленный. Кадамов коснулся губами щеки девушки, оделся и вышел вон. Идея отшельничества – вновь не больше, чем мальчишеская выходка,

но если делать всё на кураже, забыться любовью к Сесиль, сомнений не останется. Пешком он отправился ближайший молл. Дорогой просматривал рекомендации по дальним походам. Сотрудник продуктового зала, глядя на кредитную карточку и наверняка видя, кого обслуживает, только покачал головой. Кадамова даже смех разобрал, когда он представил мысли продавца: наверняка думает, что человек собрался обожраться до смерти. Запас получился изрядным: консервы, печенья, эрзац-крупы, сушёные фрукты и овощи – хорошо, если наполовину органические; установка для очистки и обеззараживания воздуха и воды. Набор инвентаря на все случаи жизни и костюмы химической защиты выжали последние крохи с кредитной карты. Денис был далеко не уверен, что покупок хватит для жизни дикарём хотя бы в течение месяца, но сомневаться в его случае – худшее из зол. Он подписал договор, что всё доставят завтра к вечеру по указанному адресу. Персоком жалобно пискнул: электронная кредитная карта приказала долго жить. Вместе с кредиткой временно исчезла сеть. Казалось бы, прекратилась навязчивая пестрота, но терпеть молчание персокома – нескончаемый поток рекламы, мерцающий на радужке глаза – оказалось много труднее. Будто часть тебя усекли. И странная тишина ворвалась в голову, сокрушила обнажённый, привыкший к электронному Эдему, разум. Кадамов без сил опустился на тротуар. Его привели в чувство граждане; подоспевший полицейский просканировал его личную карту, отчего коммутатор вновь нашёл сеть, и довёл до патрульной машины. Довёз к дому, вывел едва не под руки; этот молокосос даже честь отдал. Часы Кадамова истекали. Сесиль он не застал и это казалось ужасным. Он досадовал от присутствия гостей, но не терпел одиночества. В последнее время помогало конопляное пиво и психостимуляторы, но Кадамов не умел жить с запасом. Появление Сесиль – благословение неба. Плотская страсть действовала подобно опиуму. Кадамов, как умалишённый, вдыхал женский аромат с простыни, скомкал, сжал ткань в руках, заплакал. Стало легче. Кое-как успокоившись, вошёл в сеть и бездумно «серфил» несколько часов кряду. Сесиль явилась к вечеру, одетая попоходному, заметно уставшая, зато с коробками ресторанной еды. Кадамов не стал мучить девушку расспросами, но никак не мог понять её состояние: злится или чем-то озабочена. Ночью его не отвергли, и Сесиль пришлось изрядно попотеть утром, чтобы растолкать старого учителя.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

– Имей совесть, Кадм, вставай. Я, между прочим, иду на аморалку. Вставай, быстро перекуси. Ему, с заплывшими от сна глазами, сунули в руки горячий пирог и стаканчик кофе. На вкус – дрянь, как и всё, что готовят в быстропитах. Но молодёжи нравится. С отвращением глотая безвкусный напиток, ежась, подошёл к окну. Город ещё спал, омытый сентябрьской моросью и укутанный молочной поволокой испарений. – Чёрт! – неожиданно ругнулась Сесиль и виновато сообщила Кадамову: – Представляешь, нет ни одного авто. Денис машинально проверил сетку общественного транспорта и недоумённо замер. Затем вспомнил свой статус, беззвучно рассмеялся. – Представляешь, Циль, я уже не человек: отключили интернет, оставили только экстренные звонки и социальную рекламу. Я теперь ископаемое, негражданин. Так может, никто не будет искать несчастного «негра»? Вопрос риторический. Сесиль пожала плечами. – Ничего. – Кадамов махнул рукой и тяжело рухнул на диван. – Всё у нас будет. И ещё: Циль, ты не представляешь, как я рад, что ты рядом. – Он вдруг возликовал. – Господи, благослови любимую женщину. Сердце надрывно, до звона в ушах, колотилось в груди. Кадамовым овладело болезненное возбуждение. Интересно всё-таки, с задором думал он, как бы плачи из медицинской комиссии его достали? Не охоту же устроят. «Эвтаназия – последний долг перед обществом; возможность разумно распределять ресурсы среди подрастающего поколения. Проведите последние дни в кругу родных и друзей. Персонал хосписов готов оказать участие и поддержку. Государство обязуется даровать негу до последнего вздоха в священный для гражданина час». Оживший персоком, как желанная доза для наркомана. Нет, ледяная шипучка, заполняющая носоглотку. Кадамов захрипел. – Циль. Мне… худо. Дай. Воды. Воды-ы. Внутри распирал холод, запирающий члены, тело не слушалось. Кадамов молитвенно протянул дрожащие руки к Сесиль. Их взгляды пересеклись, и Денис прочитал в её глазах отчаянную решимость. На губах застыл странный привкус кофе. Медицинский, химический. – П-почему? – Я люблю тебя, Кадм! – надсадно, искреннее выкрикнула Сесиль, боготворя его идейно, извращённо. – Я не дам тебе осрамиться, слышишь. Я расскажу, что ты выполнил долг, Кадм.

«Инвожо» № 8–9 2018

– Дура! – взревел Кадамов и от злости появились силы на новый рывок: он вызвал службу спасения. Если оставили номера экстренных служб «негру», они не могут игнорировать запрос. Спасительное: «Выезжаем», принудили бороться за жизнь. Персоком, как некогда прививки, избавившие человека от многих болезней, пытался наладить работу организма. Чтобы беречь силы, Кадамов сидел неподвижно и, превозмогая боль, дышал урывками. Сесиль осторожно присела на краешек кресла напротив и словно ядовитая змея, подколодная гадюка, ждала гибели жертвы. Жертвы общества. Эмиграция, отшельничество – ребячьи фантазии. Мальчишка умер. Всего-то нужно было – простое человеческое счастье, обычная земная любовь мужчины и женщины, а не граждан-партнёров. За мгновение Денис постарел. Девушка, которую он любит, хочет обелить его. Что же, она оправдывает своё имя. Бедная, вечно молодая, слепая девочка. Кадамов почувствовал себя слишком дряхлым и пустым для этого дивного нового мира. Ослепнув, он слышал, как распахнулась дверь, ощутил колебания воздуха – вокруг него ходили люди. – Сесиль Гертнер, – обратились к ней голосом судьи, выносящего приговор, – вы купили сильный препарат, и провизор не мог не сообщить в гээмбэ. Мы проверили ваше окружение. – Кадамов, как не угасало его сознание, почувствовал на себе испытующий взгляд чиновника. – Для его возраста доза смертельная. Он принял сам или вы помогли? В случае если до эвтаназии гражданин не сообщит… – Он выполнил долг гражданина, – патетично, как и полагается перед бюрократом, ответила Сесиль. – Он был отличным учителем, студенты… – Он ещё жив, – безразлично прервал её чиновник. «Смертник» ощутил укол, чудовищный удар взорвал тело изнутри, заставив ясно осознавать себя. Но не ради спасения. – Денис Кадамов, вы исполнили гражданский долг сами? Что говорить? Молить, обвинять, ругать – всё не то. Поймёт ли сейчас она, счастливый органчик, что его поступок – любовь, неосязаемое, неподотчётное идеям, чувство, воспетое поэтами? Пусть у деток будет шанс. – Сам, – с усилием сказал он. Боль от иглы стимулятора ослабла, и сил хватило беззвучно повторить: – Сам.

Иллюстрация: Михаил Николаев.

Арво Валтон

Верос

Фотошӧдон

ышноен картъёс бадӟым черкысь потӥзы. Пельёсазы кылӥсько на вал мурт кылын месса, органлэн юн, оскытӥсь куараез. Кузпалъёслэн синъёссы, черк борддоръёс вылтӥ ортчыса, пыдэстэм вылӥе ӝутскизы кадь, вӧлдэтысен соос адӟизы Ассэ. Со келяз эстон кузпалъёсты черкысь берпуметӥ ӧс дорозь. Ӧс сьӧрын усьтӥськись дуннелэн бугырес майбырез Сое берлань черке донгиз, инлыко ужъёсыз доры. Урамын зориз. – Возьмаломы татын, липет улын, оло, зоремысь дугдоз, – ӵектӥз Юлле. Черклэн урдэс ӧсъёстӥз трос калык потыны кутскиз, бадӟымъёсыз шор ӧсъёс пытсамын вал. Черклэн липетэз улын мукет калык но зорлэсь ватскемын вылэм ини. Эстонъёс калык пӧлы ик кариськизы: отысен но Париж умой адске. Зорен сэрен та суред ӝожмытгес вал. Зортэм дыръя черк азьысь интыын сюрсэн-сюрсэн калык сылэ: турист йылолэз чакласа, вылды. Но туннэ инкуазьлэн кот сямыз шоры ӧз учке зонтъёсын кӧня ке муртъёс гинэ. Уго зор шӧдтэк шорысь кутскиз, туж чакласькись адямиос гинэ сьӧразы зорлэсь утиськон арбериосты кутӥзы.

Зор басылаз, каллен кыдыраны кутскиз. Тросэз адямиос арка улысь потӥзы. Яанус учкыса улӥз суредам святойёслэсь тусъёссэс. Трос выльзэ адӟиз со татысь, эшшо троссэ валаса ик ӧз вуы: уго азьвыл тодон-валанэз тырмыт ӧй вал. Малы огезлэн кузь из воргоронлэн кияз секыт палаш кутэмын, мукетызлэн – гожмам кагазъёсын бинет, малы йӧно воргоронъёслэн пыдъёссы пуктэмын куанер улӥсьёслэн тыбыръёсазы? Таин артэ сыӵе валамон адскиз ӟольгыри. Со, ньылоныз кесяськымон черекьяса, адямиос пӧлтӥ тэтчаз. Сыӵе малпан кылдӥз, ӟольгыри вань кужымзэ поныса ялэ: «Мон – та лыдӟетлэн кузёез, нокыӵе мукетыз ӟольгыри та книга борды медаз но йӧтскы». Черк азьысь инты каллен-каллен бушаз. Кузпалъёс кыкназы гинэ кылизы на. Яанус скульптураосты учкыса улӥз, нош Юлле сое ӧз дыртыты. Со дыре матазы лыктӥз сьӧд куо пиосмурт, туспуктэм лэсьтӥз. Солы тунсыко потӥзы, вылды, татын трос дауръёс ӵоже сылӥсь из воргоронъёс, нош югыт йырсиё адямиос солы нокыӵе но ӧз потэ, – соос янгышен, кыдёкысен гинэ, ӟольгыриосын ӵош кылизы Африкаысь пиосмуртлэн туспуктэмаз. Фотое шуккон кӧня ке секунд гинэ кыстӥськиз, котырысь куашетон Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

соку ик висъяз эстон семьялэсь но африкан пиосмуртлэсь улон сюресъёссэс. Эстонъёс лёгазы Парижлэсь изэн шобыртэм сюресъёссэ, пыдъёсынызы шӧдӥзы та карлэсь йӧнлыксэ; сьӧд куо мурт кошкиз аслаз ужъёсызъя, со турист вал, яке огшоры адями-а, ӟырдам аспал музъемезлы бичаз, дыр, вылтӥяськись европа сярысь пӧртэм ивор. Кӧня ке дыр ортчыса, эстон кузпалъёс понна Париж нуналъёс йылпумъяськизы. Пӧртэм пумо сюресъёстӥ берытскизы соос вордскем Паиде гуртазы. Адӟизы нылпиоссэс. Дунтэм вузкаронниосысь басьтэм арбериоссэс возьматылӥзы ӵыжы-выжыоссылы. Йӧно но сьӧлыко Париж сярысь вераськыса сайкатӥзы лулпуш шумпотонзэс. Тодазы ик ӧй вал ини, кызьы пыдпыдэсъёссы жадьыса, оло, ӝуазы соку, Парижетӥ ветлыкузы. Вашкала воргоронъёс из юдэсъёслэсь борддор пуктылӥллям. Сое тодаз вайыса, Яанус малпаз аслаз кемалась выжыосыз но соослэн юртъёссы сярысь. Но нимысьтыз та тодэ ваёнъёсыныз йырзэ ӧз ни ужаты. Юлле, ма веранэз, эшъёсызлы ӵектылӥз одно-одно вуылыны Париже. Кузпалъёслэн Париже ветлэмзы дырысен толэзь ӧз ортчы на. Но одӥгаз ӝытэ Яанус но Юлле огзы шоры огзы мае ке татчыозь тодмотэмзэ шӧдтэк шорысь али валаса кадь учкизы. Кӧня ке дыр ортчем бере картэз кышноезлэсь юаз: – Тон шӧдӥськод-а мае ке? – Мон но тынэсьтыд сое ик юаны турттӥсько вал, – шуиз кышноез. Со куспын вераны кулэ тани ма сярысь (тае эстон кузпалъёс ӧз ик тодылэ). Парижын Комбо нимо сьӧд куо пиосмурт трос мукет туспуктэмъёс но лэсьтӥз. Со понна бадӟым дун тыриз. Сервисын дась фотооссэ солы конвертэ поныса сётӥзы. Комбо сое сюрес вылэ потылон сумкаяз донгиз – озьы туспуктэмъёсты вордскем палъёсаз нуиз. Семьяосыз ӵапак со дыре ӵем тэле, джунглие, ӵыжы-выжыоссы доры кошкемын вылӥллям. Отын ӝоген кутскыны кулэ ни вал калык юмшан. Соин ик Комбо дыртӥз: офисысьтыз ужъёссэ быдэстыса, вордскем выжыез доры юмшан вакытлэн ӵапак шор вадесаз вуыны малпаз. Отысен ик Комбо нырысьсэ поттӥз Парижын лэсьтэм туспуктэмъёссэ. Мадиз Парижысь Инмар-Анайлэн черкез сярысь. Пырон азьысьтыз из воргоронъёс сярысь ӧз вунэты – соос Африкаысь статуяослэсь бадӟымесь ӧй вал, нош лэсьтэмын вал мукет амалэн. Комболэсь юазы туспуктэме сюрем муртъёслэсь нимъёссэс. Комбо валэктоно луиз:

«Инвожо» № 8–9 2018

Парижын туж уно калык, тодматскыса гинэ мурт адямилэсь нимзэ тодыны луэ. Трос нунал ӵоже кыстӥськись юмшан радызъя мынӥз. Одӥг чебер ӝытэ гурт тӧро калыкезлы выль ивор вераз. Инмаръёслы курбон сётыку, сям нерге понна, пе, та дырысен адями сӥль веръяны кулэ. Нырысьсэ таӵе ужрадэз ортчытон понна быръемын вал Комболэн фотоосыз пӧлысь ӵапак соиз, кытын сылӥзы югыт йырсиё но кӧйгес мугоро Юлле но Яанус кузпалъёс. Историлэсь зэмлыксэ утён понна вераны кулэ: таяз выжыын но, мукетъёсаз но адямиосты ӧз сие. Та сярысь вераськонъёс потэмын кышкан бордысь, европаысь лыктэм вашкала тодосчиослэн урод малпанъёсысьтызы. Дуннелэн котькыӵе интыяз сямен ик, татын но кемалась дырысен ожъёс ортчылӥзы, тушмонъёсты виылӥзы, ӧжытгес яке тросгес курадӟытыса. Асьсэлы кужым но дӥсьтон басьтылӥзы малпам дуннеосысьтызы. Хендрик нимо латышлэн но вашкала эстонъёс сярысь сыӵегес гожтэмез вань. Солы осконо ке, эстонъёс огпол сииллям черкын ужасьлэсь сюлэмзэ. Та выллем ужъёс ортчизы, вылды, дуннелэн мукет интыосаз но: зарезьысь кӧшкемыт улэп макеосты сюдылӥзы чебер грек нылъёсын, нош Индиысь алтарьёс вылын сьӧлыктэм пиослэсь вирзэс кисьтылӥзы. Комболэн ӵыжы-выжыосызлэн вашкала йылолзы но кулэ кариз инмаръёсты сӥ-бур каронэз, кемалась дырысен кылем тушмонъёсты быдтонэз. Туннэ со тушмонъёс мукет дуннеосы выжизы, быризы ини ке но. Йылолэн чаклам сиськон сямез пӧртэм эктонъёс чеберъязы. Учконо ке, татын тросгес шумпотон вал, нокинлы но кышкыт ӧй вал. Йылол со йылол, сое быдэстоно. Дыр ортчемъя нюлэс калыклэн валаназ тодон пыӵаз: вань кайгуослэн мугзы – со тӧдьы адями. Со дор музъемазы донгиськиз, нош ӧз ке, соку но кыдёкысен кивалтӥз выжы калыкен. Соин ик паймонэз ӧй вал та выжы калыклэн Юллеез но Яанусэз программа шуоназ тазьы кутэмезлы. Нош соос отын, кыдёкысь Паиде гуртазы, огзы шоры огзы малы ке паймыса кадь учкыса улӥзы, шӧдӥзы мугорзылэсь отӥ но татӥ валантэм, юнме шорысь лыдыны кутскемзэ. Но паймоно кадь: кузпалъёслэн дауръёсын улӥсь лулъёссы нокыӵе воштӥськонъёсты ӧз шӧдэ. эстон кылысь берыктӥз Муш Нади.

Арво Валтон

ВыЁН

Иллюстрация: Михаил Николаев.

Верос

уж Таллинн карлэн кырыж урамаз адӟытонъёсты радъянъя пичи юрт сылэ. Куддыръя со отын вань, куддыръя ӧвӧл. Суредась малпан кужыменыз кылдытэ шор дауръёсысь из юртэз, сюбег укноез, ӝужыт корказез, ӧс вадьсын фонарь, борддоре кыстӥськыса будӥсь роза, валантэм ӵог, со шоры синъёссэ паськыт усьтыса учке адями, со ноку но ассэ быдтон сярысь ӧз малпа. Суредась уженыз ассэ возьматыны турттэ. Дуннелы верамез потэ, со вань шуыса. Суредэз шоры учкись мурт малпалоз: тани кин ке но тае суредаз. Ӵемысь учкись мурт суредан амалъя вала, суредамын-а та кык сю ар талэсь азьвыл, яке али гинэ-а, буёлэз но тӥни куасьмымтэ на. Суредась адӟытон юртэ ужъёссэ ошылэ. Но соос шоры учкыны лыктӥсез ӧжыт. Ваньмыз сямен соос йыромем лулъёс. Кин татӥ ужезъя ортче, со татчы пыратэк кошкоз, уго солэн мукет ужез вань. История сярысь но ӵындӥсь гумыосын дыбыртӥсь лулъёслы оскись мурт туннэ, та дуннеез адӟыса, вожез потыса ветлэ. Солэн чик уг поты адӟемез суредасьлэн ужъёсысьтыз дауръёсын улӥсь марлэсь ке но мӧзмонэз. Кин меда пырысал вуж юртэ суредасьлэсь дугдэм шӧдонъёссэ дышетон понна? Жингыртӥз со эшезлы, соизлэн дырыз ӧй вал. Сиён-юонлы дунъёс ялан будо, газет гонораръёс кылизы сыӵеен, кыӵе вал. Критиклы ужъёсыныз кӧтсэ тырыны секыт. Озьы ке но, пырись луиз. Горд йырсиё кышномурт критик. Со оскиз, та лултэм дыръёсы татын лулзэ ужатоз шуыса. Со вал идейной кышномурт. Мед кисьтӥськоз дэри, мед бызгозы нылпиос, нош быгатонлык улонлэсь но кема. Быгатонлыкез бырйыса, со ассэ маке но бадӟым азьын чеберен возьматыны ӧз тыршы, со, зэм но, оскиз аслаз быгатэмезлы – тугаськем контуръёсысь но сураськем буёлъёсысь дауръёсы улонлэсь ворпо секундъёссэ кутыны. Тыршись кышномурт тодаз вайиз одӥг фактэз: суредась ужъёссэ одно вужеръёслэн галереяязы возьматыны кулэ. Кышномурт курбон сётӥз, улонэзлэсь оглюкетсэ висъяз но бызьыса кадь адӟытонэ лыктӥз. Адӟытонэ поттэмын вал кызь куинь уж. Тросэз бадӟымесь, эстон суредасьлэн ассэ быдӟым шуыны сямыз ӧй вал ке но. Солэн вал запас дэраез, азьвыл, дунтэм дунын басьтэмез. Ассэ адӟемез потӥз ужъёсызлэсь пичиенгес. Бен, таӵе сямыз солэн вал. Суредамын вал огшоры макеос. Чилясь кирос, чиньыосын пыд, кизилиос куспысь инсэрег, пинь пытьыосын арбуз юдэс, егит ныллэн чебер йыртышкыз, пиньёссэ вожез потыса

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

«...Горд йырсиё кышномурт критик гожъяз. Егит ке но, со мумы кадь чакласа улӥз эстон быгатонлыклэсь азинскемзэ...» куртчем пианино, малпам пӧйшур, чабей модослэсь пунэт. Зэмос улон адскымон висъяськиз уйвӧтъёслэсь. Горд йырсиё кышномурт критик гожъяз. Егит ке но, со мумы кадь чакласа улӥз эстон быгатонлыклэсь азинскемзэ. Котьку ик солы одӥгез ужпум тунсыко потэ вал: воштӥськизы-а буёлъёс соизлэн яке таизлэн суредасьлэн ужъёсаз. Суредасьёслэн юртсылэн выжул бӧлетаз интыяськемын вал вузкаронни, отын ялан творческой кризис аслыз инты шедьтылӥз. Басьтоно луылӥз со буёлъёсты ик, кудъёсыз отын вал. Дунтэм буёлъёсты. Социализмлэн сямыз кылемын на вал со адямиослэн лулазы. Быгатӥсьёсызгес суредасьёс кунгож сьӧры потазы, отысь буёлъёс октылӥзы, пушказы тулкымъяськыса пӧзиз со аспӧртэмлыко зэмлык, кулэ буёл ӧй вал ке, суралляса соос пӧрмытылӥзы кулэлы матын луись буёл. Огшорыгес суредасьёс ӟурыса улӥзы ӧвӧлтэм макеослы, озьы тырмымтэоссэс ватылӥзы. Социализм дыртӥсьтэм адямиез но шаплы карылӥз. Озьы ке но, пуш тӥрлык вузыса улӥз, тупась но кулэ луись буёл тусэз утчаса, кудзэ капчиен шедьтыны луысалыз буёлъёсын бадӟым ящикысь, озьы сое дэра вылэ кельтыны – дугдытэм дырын, дауръёслы. Критик учкиз огпол, кык пол, эшшо куинетӥзэ. Кызь кыкез ужъёс огшорыесь вал, номыр вылез. Соос сярысь луэ вал гожъяны, пӧлысьтызы пӧрмемъёссэ, зэмос дунлыко луонэ кыстӥськисьёссэ, паймытӥсьёссэ, учкемез кутӥсьёссэ но шӧдонъёсты тырмытӥсьёссэ висъяса. Ваньмыз та ӝамдэлы но вуоно нуналъёслы горд йырлэсь сюлэм мылкыдзэ, туннэ нуналлы сиёнзэ, кылем уй шӧдонъёссэ буйгатылӥз. Нош кызь куинетӥез уж, секыт из борддоре ошемез, нырысь учкыкуз ик кышномуртлэн лулаз валантэм бугыртӥськем шӧдон кельтӥз. Кыкетӥзэ учкыкуз, та шӧдон эшшо мургес луиз, нош куинетӥзэ учкыкуз, югыт валанлэн емышез быгыльскиз. Оло нош, мукет кылын сое верано. Югыт валан, катарсис, шӧдонъёс – со критиклэн аслаз ужез, кулэ каре солэсь тыршемзэ. Суредысь вияз но вияз лушкем пуштрос, со тани-тани

«Инвожо» № 8–9 2018

усьтӥськыны кулэ кадь. Та сьӧрын ватскемын луыны быгатэ мукет дунне. Со мукет дунне, кудӥз сярысь сыӵе трос вераськизы но малпаса улӥзы, кудӥзлэсь кышказы, кудзэ чик уг тодо, но кудӥз вань малпан ӧръёсты тырмытыса улэ. Критик соку но, бӧрысь но ӧз быгаты вераны, мар возьматэмын вал суредын. Но со туж кулэ но ӧй вал, кыӵе ке но объектэз отысь адӟон мур пуштросэз ӧй усьтысал. Суредлэн ӧй вал мурдалаез, со пыртӥз адскись вал, оло, со вал валамон гожъёстэк гожтэм югыт-пурысь вишты та нуналысь нуналэ пеймыт-пурысь, огсыр улонын. Критик котырзэ учкиз. Галереяын со огназ вал. Сэрегын нырулӥз возьмаськись. Со вал суредасьлэн ӵужапаез, быгатонлыкез адӟемпотостэм кариз со, уго та пичи пияшлэсь пӧрмиз пень вылын пукись но калыклэсь пӧртэм мурт – ваньмыз со быгатонлыклы луыса. Ӵужапайлы нокыӵе уг поты вал, мар луоз буёл зырамъёсын адӟытонын. Со пукиз, племянникезлэн быгатыса куремысьтыз гинэ. Озьы, пыдвыл керттымтэ дыръяз, со котьку сямен нырулыса пукиз. Тодмо ӧвӧл, валаса-а, оло, валатэк-а та витёнтэм шорысь ужзэ лэсьтӥз критик. Сумкаысьтыз бадӟым пурт поттыса, – малы ке но, кызьы ке но пурт отын вылэм, – малы туала критикъёс пиязы пурт нулло, та юан туннэ нуналозь лулчеберетлэн улоназ тодмотэм маке, – критик бышкалтӥз югыт-пурысь суредэз. Зэмзэ но, суред сьӧрын нокыӵе из борддор вылымтэ, отын вушйылыса улӥз тоннель, солэн пумаз югыт адскиз. Нылкышно-критиклэн адӟемез потӥз, кыӵе со, сопал дунне. Кыдёке нуись гумы сяна, отын номыр но ӧй вал. Горд кудьыраослэн кузёзы берпуметӥзэ учкиз на та дунне шоры, собере тоннеле зымиз. Йырыныз азьлань со вольтчиз дауръёсы улонэ. Нырулыса улӥсь возьмаськись кышномурт ӝамдэлы синъёссэ усьтӥз но адӟиз, кызьы лэчыт каблукъёс быгатонлыке кошко. Та нунал бере, критикез ӧз ни адӟе. Шонерзэ ке верано, эстон калык солэн вань луэмез сярысь ӝоген вунэтӥз... Егит кышномуртлэн нимыз ӧз валаты на калык малпан ӧрез, солэн ышемез но нокинлэн син шораз ӧз йӧты. Пичи газетлэн редакцияз гинэ вуиз Вужеръёслэн галереяысьтызы берпуметӥез адӟытон сярысь статья. Сое лэзись муртлэн адресэз гожтэмын ӧй вал. Гожтэм амалэзъя тодӥсь муртъёс валатскизы, кин луэ та статьялэн авторез. Эстон кылысь берыктӥз Муш Нади.

КриТиКА ПеНКЛУБ

Арзамазов А. А.,

доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Удмуртского института истории, языка и литературы Уро ран

литературно-художественный процесс в Удмуртии на рубеже хх – XXI столетий:

перспективная ретроспектива (Удмуртская поэзия) Обращаясь к поэтическим текстам второй половины 1970 – начала 2010-х гг., представляющим почти четыре десятилетия жизни удмуртской литературы, важно понимать, что этот непродолжительный с хронологической точки зрения период был насыщен важнейшими историческими событиями. Их творческое переживание, художественное осмысление на сегодняшний день представляются одним из наиболее значимых итогов развития удмуртской духовной культуры. За это время в национальной литературе произошли существенные

качественные изменения, благодаря которым удмуртская словесность, по мнению отдельных авторитетных ценителей-гуманитариев (например, Арво Валтона, экс-президента ассоциации финно-угорских писателей) занимает совершенно особое положение среди других финно-угорских литератур россии. Поздние стихотворения Флора Васильева, творческие поиски Николая Байтерякова, Александра Белоногова, других поэтов рубежа 1970– 1980-х гг. сигнализируют о том, что «ударный», «громкий» соцреализм, прежде

доминирующий, перестает быть абсолютом, обязательной художественной стратегией. Приобретающая в контексте развивающейся литературы всё большую значимость «тихая лирика» оказывается тем новым-старым течением, в рамках которого поэт может сказать о большем, чем можно. В рамках этого натурфилософского направления фиксируется психологическое усложнение творчески создаваемой личности, ощутимо семантическое углубление образного языка. Начало 1980-х гг. ознаменовывается триумфом удмуртской женской лирики

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

(А. Кузнецова, Л. Кутянова, Т. Чернова, Г. Романова): в «женских» текстах правда человеческой жизни звучит особенно убедительно. Во второй половине 1980-х заявляет о себе новое поколение поэтов: М. Федотов, П. Захаров, В. Ар-Серги, В. Шибанов, С. Матвеев. Перечисленные поэты, стилистически, мировоззренчески очень разные, оказались в уникальной творческой ситуации: им пришлось осваивать значительный пласт культурной информации, ранее закрытый, недоступный. В поисках, конструировании новых творческих путей, идей важно было не потерять «память традиции». Что в итоге получилось / не получилось – вопрос для дискуссии, для полемического обсуждения. Ясно одно, что

«Инвожо» № 8–9 2018

удмуртское поэтическое искусство конца ХХ – начала ХХI столетий – многогранное явление, с разных сторон характеризующее интересы, проекты, «реальности» поэта, писателя, представителя национальной гуманитарной интеллигенции. Важнейшим творческим направлением, дающим многомерное представление о специфике развития удмуртской литературы на рубеже ХХ – ХХI веков, представляется художественное пространство этнофутуризма. Этнофутуризм – термин, который предполагает транспозицию этнических ценностей традиционной культуры, и в первую очередь, – мифологии и фольклора в национальную картину мира настоящего и будущего. Этнофутуризм как особое

творческое мировидение получил наибольшую популярность в Эстонии и Удмуртии, в других финно-угорских странах (Финляндия, Венгрия) и регионах РФ этнофутуристическое направление в искусстве не было столь интенсивным, многообразным. Почему так случилось, – интересный и сложный вопрос, ответа на который, кажется, еще нет. В литературоведческих и культурологических работах об этнофутуризме стало общепринятым утверждение, что это новое течение завершает собой минувшее столетие и является своеобразным ключом к дверям нового. Казалось бы, сколько уже написано о феномене этнофутуризма, кстати, написано умно и по преимуществу правильно. И в то же время этнофутуризм остается загадкой удмуртской культуры, одним из ее нерасшифрованных кодов. Исследователей еще бросает из стороны в сторону; они то восхищаются этнофутуристическими вызовами, то возмущаются ими, тщательно исследуют их природу и вдруг оказываются в тупике непонимания, избегая каких-либо выводов, констатируют его кажущуюся неминуемость. Однако при всех неясностях этнофутуристического бытия логичность его появления в национальной культуре очевидна: это смена поколений, мировоззренческих парадигм, температуры и темперамента самой жизни. Этнофутуризм и как перформанс, и как реальность в очередной раз доказывает открытость этноса, этнической культуры, ее соотнесенность с общемировыми

процессами гуманитарного развития. Недаром контексты этнофутуризма в аналитических дискурсах связываются с наиболее значимыми текстами и смыслами направлений, игравших ключевые роли в ХХ столетии. Этнофутуризм рассматривают на фоне модернизма и постмодернизма (сюрреализма, примитивизма, супрематизма, деконструкции и др.), феномен этнофутуризма прочитывается и идентифицируется сквозь призму их художественных инициатив, постоянных мифологем и маргиналий, верифицируется в их стилистических столкновениях. Этнофутуристическая эстетика стала местом встречи и диалога самых разных культурных традиций и тенденций. Выстраивая свою поэтику по условно «европейской» культурной модели, удмуртские поэтыэтнофутуристы поддерживают некий архетип, возвращая смыслы поэзии к внутренней форме своеобразного «заговора», «заклинания»: этнофутуристические слово и текст реализуют магическую функцию языка, стремясь к прямому и непосредственному воздействию на окружающую реальность. И всё же этнофутуристическая глава в удмуртской истории – это глубоко национальное явление, соизмеримое с чужими канонами лишь отчасти. При этом эстетику, мотивику и мифологемику этнофутуризма непременно следует рассматривать с широких антропологических позиций. Проанализированные в серии наших монографий1 индивидуально-художественные практики говорят

о том, какие образные языки преобладают в современных удмуртских поэтических системах. Речь может идти по крайней мере о двух концептуальных образных составляющих – так называемом природно-пейзажном коде (в широком смысле – натуралистической образности) и урбанистическом хронотопе. Если мир природы, символизм природных универсалий – естественный выбор удмуртской лирики, связанный с мифологическими представлениями, изобразительной словесностью фольклора, то многогранно прорисованный образ города – новый, знаковый поворот в истории национальной культуры. Поэтическая визуализация, мифологизация, психологизация городского пространства (прежде всего – ижевского) отсылают не только к авторскому укладу жизни, личному опыту, автобиографическим локусам, но и, по всей видимости, являются примечательной стадиально-типологической чертой, очередной точкой роста «миноритарной» литературы. Вместе с тем современный удмуртский писатель, живущий и творящий в городе, постоянно ощущает сопротивление среды. Он становится субъектом ментальной оппозиции города и деревни, пытается самоопределиться на перекрестье двух миров, уходит в воспоминания, «прячется» в мифы. Разговаривая с читателем / с самим собой на урбанизированном художественном языке, создавая-разворачивая в городе свои культурные институции, удмуртский поэт конца ХХ – начала ХХI

вв. мысленно возвращается в природу, уезжает в деревню, наконец, «мигрирует» на выходные в пригород. Очевидно, что внутреннее стремление современных удмуртских поэтов, невзирая на хрупкую стабильность относительного городского бытового благополучия, можно выразить-описать одним предложением – емким и поэтичным, почти песенным: «Дорпалъёсам бертэме потэ…» («В родные края вернуться мне хочется…»)2. Урбанистический код современной удмуртской поэзии представлен в двух вариантах. Первый вариант – художественная рецепция Ижевска. Второй – литературное описание совершенно чужих, далеких городских пространств, как правило, имеющих богатую культурную историю. Некоторые удмуртские писатели, помимо трансляции своих личных впечатлений, стремятся вступить в диалог с традициями «больших» европейских культур, воспевающих города. Применительно к удмуртской поэзии речь идет о явном и неявном присутствии городского ландшафта в тексте. Так, свой-чужой Ижевск в поэтических произведениях может быть визуально выразительным, внешне представленным, семантически эксплицированным актантом художественной событийности, а может – скрытым, контекстовым персонажем, текстуально не проявленным, но ощущаемым психологически. Собственно, урбанистический код включает в себя множество образов, мотивов, символических обобщений

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

– город многолик, многогранен, активен в своей экспансии, пассивен, а часто и враждебен в принятии «иного». На обширном стихотворном материале нами были выделены основные мотивно-сценарные блоки, характеризующие поэтический образ Ижевска и фиксирующие урбанистическое бытие «Я»-субъекта: 1) бегство из города; 2) потерянность в городских лабиринтах; 3) погруженность в себя, выпадение из реальности; 4) мифологизация городского пространства, населенность города разнородными мифологическими существами; 5) о ч е л о в е ч и в а н и е города и отдельных его объектов; 6) психологические доминанты одиночества, неверия в себя, разочарованности в других; 7) неудачи в любви; 8) поэтизация общежитского быта и бытия; 9) преобладание поэтического фона непогоды, осадков; 10) бездомность, отсутствие своего угла; 11) ненужность удмуртского языка, культуры, литературы городу, его коренным жителям; 12) постоянный интуитивный поиск «островков» природы в городе; 13) акцентуация греховности городской жизни; 14) резкое преобладание презенса в грамматической структуре урбанистических текстов; 15) связанность города со смертью, суицидальные импульсы;

«Инвожо» № 8–9 2018

16) разрушенность, визуальная деформированность объектов городской инфраструктуры. К сквозным ижевским поэтическим образам можно отнести дым, заводские трубы, окна, высотные дома, общежитие, асфальт, транспортные средства, улицы, рынки, ларьки, очереди, водоемы, наиболее часто употребляемые временные отрезки – вечер, сумерки, ночь. Преобладающий цвет изображения города – серый. Примечательная деталь удмуртского поэтического урбанизма – «увеличенное» изображение переживаемой эпохи, визуальная яркость 1990-х гг. Это отдельная тема для анализа – «девяностые» в некотором роде становятся чрезвычайно удобным для удмуртского поэта хронологическим измерением. Часто именно на них возлагается вина за нереализованность, бедность, этническую беспризорность. Хронотопы и персонажи 1990-х гг., как правило, отрицательно колоритны, они словно выражают коллективные страхи, негативные самоощущения удмуртской творческой интеллигенции. Чужие экзотические города воспринимаются-описываются иначе, чем свойчужой Ижевск. Это локусы иного культурно-эстетического значения, это мировые центры, метрополии европейской цивилизации. Как правило, их художественная рецепция в удмуртской поэзии лишена негативных оттенков. Париж П. Захарова и С. Матвеева, Флоренция и Рим Эрика Батуева поэтически «расписываются»

сквозь призму восхищения, удивления, гордости за себя. Авторам важно подчеркнуть, что они «сделали это» и оказались в данном genius loci. Эти сентенции, по-видимому, должны указывать на их избранность, творческую устремленность к высоким образцам мирового искусства. Естественно, что подобные интонации могут быть очевидными, а могут – «приглушенными», в достаточной степени закрытыми от воспринимающей стороны. На первое место в художественно-поэтическом изображении экзотических городов выходят символически значимые детали, обличающие ментальность описываемого урбанистического пространства, отвечающие за «узнавание». И если ижевские хронотопы в целом характеризуются высоким уровнем художественной напряженности, то Париж, Флоренция, Рим, Будапешт как будто «пишутся» почти сразу – они не требуют сложной мифологической аргументации, существенной эмоциональной рефлексии. В целом, образ города в удмуртской поэзии 1990– 2000-х гг. является концептуальным символом синтетического характера. Миры города «вытесняют» из стихотворных произведений миры деревни, природы, образуя важнейшую ментально-экзистенциальную оппозицию современной национальной литературы. Вместе с тем имеет смысл заглянуть в ближайшее будущее словесности и попытаться спрогнозировать траектории дальнейшего развития урбанистического

кода. Негативность изображения Ижевска, видимо, будет ослабевать – молодое поколение удмуртов по-другому воспринимает город. Вместо страха, неуверенности в себе, в своем городском настоящем и будущем проявляются новые жизненно-психологические установки – любопытство, стремление к творческому самовыражению в контексте «нестрашного» урбанистического бытия, осознание своей этнокультурной самобытности, желание осваивать европейские культурные фонды. Меняется время, и столица Удмуртии в удмуртской литературе медленно, но верно перестает «экранизироваться» как демоническое место, тупик, город грехов. Однако, по всей вероятности, ее художественная выразительность также будет снижаться. Одним из важнейших аспектов исследования современной удмуртской поэзии является язык. Рассмотрение различных языковых уровней, их гетерогенного взаимодействия, связанности с авторскими смыслами / вымыслами и «режимом историчности» (Ф. Артог) в удмуртской словесности конца ХХ – начала ХХI столетия представляет собой большую актуальность. Прошло сто лет полнокровной жизни национальной литературы, и ее язык стал другим. Изначальная генетическая сопряженность слова, грамматики с мифологией, фольклором, вербальными практиками ритуалов постепенно ослабевала. Под воздействием соцреалистических стратегий менялись

риторико-коммуникативные закономерности и лингвоэстетические параметры, характерные для национальной модели мира. К концу ХХ века язык удмуртского художественного письма, многомерно ориентируясь на миротексты современной русской и в широком смысле – западной культуры, кажется, становится всё более «флективным». За этой научной метафорой, указывающей на новообретенную гибкость, свободу (лексическую, синтаксическую, морфологическую), стоит некоторое сожаление о том, что удмуртский язык существует в режиме «калькирования», трансляции иных языковых обыкновений, утрачивает свое строгое природное естество, агглютинативное лингвокультурное своеобразие. Вместе с тем это, повидимому, неизбежный, логический процесс развития «миноритарной» культуры, расширения ее концептуальных интересов и форм самопроявления. В целом, необходимо признать, что современные удмуртские поэты только подходят к осознанию безграничных креативных возможностей родного языка. Внутренние факторы эволюции удмуртской поэзии, о которых частично было сказано выше, соотносимы с внешними тенденциями. При рассмотрении корпуса художественных текстов необходимо учитывать и экстралитературные реалии. За последние 25 лет удмуртские писатели активно включились в финно-угорское движение, сумели заявить о себе в «родственных» Эстонии,

Финляндии, Венгрии. Очевидно, что удмуртская поэзия рубежа ХХ–XXI столетий следует европейскому вектору развития. В целом она интересна и понятна читателям, сформированным западной культурой. Здесь же ощущается парадокс – современные удмуртские авторы становятся всё более сложными для «родного» реципиента. Главные амбиции удмуртской поэзии последних лет связаны в первую очередь с преодолением языковых барьеров. Подобные авторские установки стимулируют переводческую деятельность. Произведения удмуртских поэтов в настоящее время переводятся на европейские языки достаточно интенсивно, издаются книги молодых авторов сразу на нескольких языках, выходят объемные антологии. Более редким явлением следует считать публикацию удмуртских лирических текстов в европейских «толстых» литературных журналах. Одним из заметных изменений, влияющих на удмуртский литературный процесс, стало снижение значимости выхода книги. Новым пространством для публикаций и обсуждения стихотворных текстов становится Интернет. Основными интернет-площадками для размещения и чтения удмуртских стихов можно назвать социальные сети «ВКонтакте» и «Фейсбук». Наиболее известный, резонансный проект, репрезентирующий удмуртскую поэзию, называется «Удмурт кылбурчи» («Удмуртский поэт») – его ведет поэт Богдан Анфиногенов. Модератор отдает

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

предпочтение молодым, начинающим авторам, однако нередко размещаются тексты и уже состоявшихся писателей. Судя по количеству и качеству текстов, представленных на странице «Удмурт кылбурчи», удмуртская поэзия пребывает в постоянном развитии, поиске новых форм и содержательных посылов. Стихотворные тексты размещают на своих страницах в социальных сетях некоторые удмуртские поэты – Петр Захаров, Муш Нади, В. Котков, Арзами Очей и др. Существенно расширяется визуальный контекст, связанный с удмуртской поэзией. Всё более распространенным явлением становится выкладывание в сети видеозаписей публичного чтения стихов. Главной платформой для публикации выступает портал youtube. В последние годы в удмуртском гуманитарном сообществе всё более осознается актуальность создания виртуальных литературных музеев. Это новый для Удмуртии формат восприятия литературы, биографии писателей. В качестве примера уже реализованных проектов можно привести музей удмуртского поэта Владимира Романова, хранящий неопубликованные воспоминания близких, коллег, редкие фотографии и позволяющий в режиме online читать стихотворные произведения. Не вызывает сомнений, что за этим «стартапом» последуют и другие. Удмуртская поэзия попрежнему живет в удмуртских журналах и газетах. Журнал «Кенеш» собирает вокруг себя представителей

«Инвожо» № 8–9 2018

старшего и среднего поколения писателей. Журнал «Инвожо», изначально издающийся для молодежной аудитории, в последние годы стал главным «рупором» современной удмуртской поэзии – на его страницах регулярно появляются подборки стихов Л. Ореховой, В. Шибанова, Б. Анфиногенова, Л. Бадретдиновой, С. Матвеева и других. Редакция «Инвожо» совместно с удмуртским ПЕН-центром ежегодно издают специальные альманахи, включающие в себя не только образцы современной удмуртской лирики, прозы, критики, но и знакомящие читателя с мировой литературой в переводах на удмуртский. Нельзя не сказать о социокультурных институциях, в некоторой степени регламентирующих удмуртский литературный процесс. Несмотря на то, что за сорок лет существенно изменился статус Союза писателей, он по-прежнему остается привлекательным для пишущих людей, под его эгидой проводятся различные мероприятия, инициируются конкурсы, изыскиваются средства на издание книг. В 2005 году на базе журнала «Инвожо» было открыто удмуртское отделение ПЕН-центра, главными задачами которого стали налаживание творческих контактов с зарубежными коллегами, активизация литературно-переводческого направления, знакомство удмуртского читателя с наиболее яркими именами родственных финно-угорских литератур. И всё же ключевым условием развития литературы следует считать наличие

талантливых творческих индивидуальностей, не боящихся экспериментировать. В начале 2010-х годов в удмуртскую литературу вошло новое поколение поэтов, родившихся в конце 1980-х – начале 1990-х гг. Их творческие стратегии уже привлекают к себе внимание исследователей, критиков, читателей. Случившаяся новая волна удмуртской поэзии дает надежду на то, что национальная литература не потеряет высокого темпа своего развития. В последние годы были изданы стихотворные сборники Б. Анфиногенова3, А. Каткова4, М. Михайлова5, О. Трониной6, А. Паздериной7 и др. По-видимому, названные поэты будут олицетворять удмуртскую лирику в ближайшем будущем. Думается, уже сейчас аргументированно можно говорить о характерных чертах литературного процесса ближайших двадцати-тридцати лет. Приводимые прогностические сентенции в первую очередь касаются поэзии: 1) Очевидна женская перспектива удмуртской поэзии. Именно женские поэтические стратегии – в большей степени, чем мужские – опираются на богатые фольклорные, литературнохудожественные традиции удмуртов, отвечают за ментальный дискурс, извечные поэтические темы, любовнолирические сюжеты. 2) По всей вероятности, поэтический билингвизм будет всё более распространенным явлением в рамках удмуртской литературы. В художественном сознании молодых удмуртских авторов удмуртский и русский

языки взаимодействуют, влияют друг на друга. Поэтическое двуязычие может быть смешанным, «деформированным», когда в одном тексте «сталкиваются» два языка (случай Богдана Анфиногенова). Однако этот маргинальный художественный опыт, на наш взгляд, не станет предметом для подражания, копирования. 3) Мы полагаем, что изменится отношение удмуртских поэтов к языку как к инструменту письма. Языковое поле станет одной из основных площадок для художественных экспериментов. В целом, увеличится интенсивность лингвистических трансформаций. 4) Возрастет доля так называемой сетевой поэзии. Примерно половина текстового поэтического корпуса будет сосредоточена в Интернете. Вместе с тем и классическая удмуртская литература, размещенная в сети, также будет доступна для широкой читательской аудитории. 5) В удмуртской поэзии ближайших десятилетий будет расширяться сфера визуального. Регулярными станут графические текстовые инсталляции, возрастет роль визуальных метафор, повысится уровень кинематографичности лирического повествования. В качестве постоянного явления удмуртской поэзии будет фигурировать экфрасис. 6) По нашему мнению, ключевым направлением

удмуртской словесности, поэзии обещает быть детская тематика. Удмуртская детская поэзия уже много лет находится в глубоком кризисе, который рано или поздно удмуртским писателям, поэтам придется преодолевать. 7) По всей вероятности, в удмуртской поэзии в целом возрастет доля свободных стихов. На сегодняшний день резко преобладают тексты с консервативными «строгими» рифмами. Но и в рамках классической поэзии будет меняться отношение к рифме как к маркеру художественной оригинальности. Удмуртские поэты начнут избегать банальности агглютинативных рифмовых сочетаний и обратятся к свежим комбинациям. О будущем литературы можно говорить бесконечно, в потоке самых разных тем, понятий, ассоциаций. Рассматривая недавнее прошлое и настоящее национальной поэзии, нельзя не думать о ее ближайших перспективах, возможных траекториях развития. К великому сожалению, удмуртская литература рубежа ХХ – ХХI веков обычно удостаивается осторожных комплиментов, положительных оценок. На сегодняшний день остро ощущается дефицит научных работ систематизирующего характера, посвященных художественным практикам удмуртских поэтов второй половины 1970-х – начала 2010-х гг. Это несправедливое обстоятельство

контрастирует с многообразием самого литературного процесса и полифоничностью авторских миротекстов.

Примечания: Арзамазов А. А. Феномен визуального в современной удмуртской поэзии (опыт анализа творчества П. М. Захарова). Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, Изд-во «Удмуртский университет», 2010. 2 Арзамазов А. А. Удмуртская поэзия второй половины 1970 – начала 2010-х годов: человек, природа, город поэзии. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, Институт компьютерных исследований, 2015. 3 Анфиногенов Б. В. Айшет будущего: стихи, поэмы. Ижевск: «Известия удмуртской республики», 2014. 4 Котков А. В. Тазьы пальыша Алёша: кылбуръёс = [Так улыбается Алёша: стихи]. Ижевск: «ӟечбур», 2008. 5 Михайлов М. Мон одüг пол уг сайка улыны: кылбуръёс = [Однажды я перестану жить: стихи]. Ижевск: «ӟечбур», 2014. 6 Тронина О. А. Йыромем йыртэмась: кылбуръёс = [Заблудившаяся блудница: стихи]. Ижевск: Удмуртия, 2012. 7 Тронина О. А. Кытын мынам ошмесэ: кылбуръёс = [Где мой родник: стихи]. Ижевск: «ӟечбур», 2007. – 28 с. 8 Паздерина, А. П. Лопыръяськись лулы: кылбуръёс = [Моя порхающая душа: стихи]. Ижевск: Удмуртия, 2013. 1

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Ирина Кадочникова

В ДУХОВНОМ САМООПреДелеНии МАКСиМА КОреПАНОВА Максим Корепанов (1984) – молодой русскоязычный поэт и прозаик Удмуртии, живущий в поселке Игра, автор лирической книги «Шевеление слов на поверхности тишины» (2005), публикаций в литературном журнале «Луч» и на сайте «Стихи.ру».

роме книги «Шевеление слов…», творчество Корепанова представлено рядом лирических циклов: «Солнце живых» (2009), «Цветы заката» (2009), «По западным образцам» (2009), «Гора оказалась воронкой» (2011), «Башня молчания» (2013), а также прозаических миниатюр «Дни идиота» (2007) и «Хайбун» (2011). Эти циклы размещены Корепановым на литературном портале «Стихи.ру», на который мы будет неоднократно ссылаться, поскольку обращение исследователя к интернет-публикациям современного автора весьма оправдано самой спецификой бытования литературы XXI века. Мышление циклами – характерная особенность русской лирики ХХ в., позволяющая автору познавать и отражать действительность в рамках специфического жанрового образования. Эта особенность свойственна и творчеству Корепанова, причем, практически в каждом из его циклов раскрыта та или иная культурная традиция, актуальная для автора на конкретном этапе его творческой биографии и определяющая его мировоззренческие установки в данный момент. В этой связи одной из ключевых особенностей поэтики Корепанова является «сбалансированная, неперегруженная, «гармоничная» интертекстуальность, на которую указал известный в республике литературовед А. Арзамазов1, рецензент дебютной книги поэта: «Влияние восточной (японской) эстетики

«Инвожо» № 8–9 2018

и поэтики вопреки «привилегированным вызовам» вестернизации современной художественной атмосферы, становится не только своеобразным творческим импульсом… но и просто спасает поэта, его язык, стилистику от геометрии знаков и лишнего шума звуков постмодерна»2. Однако в стихотворениях, созданных Корепановым после выхода книги «Шевеления слов…», очевидна ориентация не только на восточную, но и на западную культуру, в частности, отрефлексированную автором в цикле «По западным образцам» (2009). В этой связи закономерно поставить вопрос о роли Востока и Запада в духовном самоопределении Корепанова, тем более что актуальность этого вопроса для человека, живущего в россии, имеет не просто историко-философский характер, но и обусловлена современной социокультурной ситуацией и связанной с ней проблемой очередной волны культурной эмиграции. Тема Востока – одна из магистральных в дебютной книге автора. В стихотворении «Тужили травы» Восток для героя связывается с представлением о духовной родине, «потерянном рае», искание которого становится смыслом жизни:

Меня туманом позови, зари росою, К степям и юртам помани монгольской бровью, Где холодам-ветрам порог – Тибета горы, Где я тобою опьянен, забывший горе. Там, где цветов восточных мех покрыл равнины… Я ухожу в рассветный путь.3

Путь героя лежит не просто в иное пространство, но в иной мир, чем объясняется подчеркнуто фольклорная образность текста, восходящая к традиции волшебной сказки: «пук стрел в колчане», «конь», «пурга», «болото», «кикимор», «дремучий лес», «леший». Однако вектор движения героя принципиально отличается от того, который направляет персонажа русской волшебной сказки в царство смерти. Лирический герой Корепанова движется не в потусторонний мир, а из потустороннего мира на Восток, связанный с представлением о жизни, метафорой которой выступает заря: «Узрев в заре Востока дым, постигло сердце: / Я наконец нашел тебя – мы будем вместе!» (с. 12). Соответственно, культура, от которой герой уходит «в рассветный путь», – закатная культура, исполненная трагических настроений: «Закату в спину мне кроветь, печалить думы. / Я ухожу найти тебя – и будь что будет» (с. 10). В следующем после стихотворения «Тужили травы» тексте книги – «Я – закатное солнце…» – тема востока-восхода также сопрягается с темой вечного бытия, что вполне традиционно в логике классической концепции и зари, и самого восточного топоса. Однако принципиально важно, что у Корепанова антитеза закат – восход («восток») соотносится с антитезой «я – ты», где образ «ты» – предельно символичный:

Я – закатное солнце, Спешащее к горизонту; Ты – восток озаряешь. Тебе сиять над землею, Мне – в землю уйти (с. 12-13). С одной стороны, «я» и «ты» подразумевают героя и героиню, единение которых по определению невозможно: в стихотворении отражено любовное переживание человека, удел которого – старость и смерть, в то время как его возлюбленная является воплощением молодости и жизни. С другой стороны, текст можно интерпретировать в логике противопоставления Востока и Запада. В этой связи финал стихотворения отсылает к названию книги О. Шпенглера «Закат европы», сквозь призму которого текст Корепанова обретает философский смысл и звучит как трагическая саморефлексия западной культуры и – соответственно – человека, принадлежащего этой культуре. «Все важнейшие аспекты жизни, уклада и культуры западного общества переживают серьезный кризис... Больны плоть и дух западного общества, и едва ли на его теле найдется хотя бы одно здоровое место или нормально функционирующая нервная

ткань... Лучи заходящего солнца все еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся тьме нам все труднее различать это величие и искать надежные ориентиры в наступающих сумерках. Ночь этой переходной эпохи начинает опускаться на нас, с ее кошмарами, пугающими тенями, душераздирающими ужасами»4, – эти слова П. Сорокина, сказанные в 20-е гг. ХХ в., особый вес приобретают в начале ХХI столетия, когда кризисные процессы в науке, искусстве, политике, экономике, социальной жизни достигли своего апогея. Кризисное мироощущение европейского человека рубежа ХХ–ХХI вв. отражено в эпиграфе к начальному стихотворению дебютной книги Корепанова. Эпиграф взят из текста е. Летова, имя которого выполняет знаковую функцию в контексте разговора о духовном самоопределении современного молодого поколения5:

В сумасшедшем доме Художнику Приснилось, Что кровавые туши убитых зверей На мясокомбинате Превратились в огромные, сочные Апельсины, гранаты, лимоны. И вот они На крюках Легонько покачиваются, Тихонько звенят (с. 3). Имя Летова задает вектор поэтической традиции, связанной с «воинствующим духом кардинального, революционного преображения мира, неприятием обывательских ценностей, быта… лейтмотивным противопоставлением «вашего» и «нашего», своего/чужого… недоверием изменчивому пространству и времени («Изъять себя из времени»)6. Это недоверие особенно явственно ощущается в интонациях стихотворений «Шевеления слов…»: «Я в этом мире не при чем» (с. 3), «Исчезаю из ваших снов обгорелой головешкой <…> / Испаряюсь из вашего чайника сиплым туманом <…> / Все, почти спрятался» (с. 5). Мир воспринимается сквозь призму традиционных сем панковского мифа: На углу помойка: Три трупика котят задушенных, Один щенок, машиной раздавленный, Могильный венок недавно повесившегося, Этикетка от жвачки, презерватив и блевотина. Здравствуй, улица! (с. 6)

Как указано в аннотации книги «Шевеление слов…», «философская лирика Макса

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

Корепанова – это переживания, боль, крик отчаяния мятежной души человека нашего глобализованного общества» (с. 2). Исходная точка философствования героя Корепанова – осмысление экзистенциального ужаса перед априорно абсурдным бытием. Наиболее полное выражение эта идея получила в цикле с показательным названием «По западным образцам», где отсылки к европейской эстетике призваны зафиксировать мироотношение человека, укорененного в западной культуре как «тексте смерти», где деструкция достигла своего апогея: Перманентное разрушение. Алкоголь усугубляет отчуждение. Страх провоцирует насилие. Каждым владеет болезненное заблуждение. Джим Моррисон умер…7 Суть антитезы Восток – Запад, эксплицированной в цикле, раскрывается в стихотворении «Это было летом. Недолгая ночь…»: поезд ехал из Европы в Азию, Человек умер, лежа лицом к стене. Мы ехали рядом с тем, кого уже нет, поезд шел из прошлого в будущее; Человек, лежа лицом к стене, умер ногами к выходу8. Смерть человека оказывается закономерной в контексте символических смыслов, закрепленных за образом европы: выхода из пространства смерти не существует, равно как и не существует категории будущего в мире мертвых. В свою очередь жизнь лирического героя цикла разворачивается на фоне мертвого города: реальный топос – поселок Игра, родина биографического автора – вписывается в логику универсальных представлений о городском тексте культуры как тексте смерти: «Этого города нет. / Это только игра». Название места, с одной стороны, соотносится с заглавием книги Г. Гессе, и в этом смысле игра в бисер для лирического героя выступает как синоним творческого процесса, где интертекст (ср. отсылки к Аполлинеру, Борхесу, Верлену, Неруда в структуре цикла) приобретает характер метатекста: «Они [стихи] тянутся очень недолго / и становятся листопадом, сиренью, светом и смертью – / в этом городе / с таким непонятным названием: / Игра В разноцветный Бисер», «Играю в бисер, здесь живя, / Донцову вежливо не чтя»9. С другой стороны, «поселок с метафизическим именем Игра» (Арзамазов) вписывается в систему представлений об игре как неподлинной, фальсифицированной жизни. Стихотворению «Моему городу», финальному в цикле «По западным образцам», предпослан эпиграф из Х. Л. Борхеса: «Улицы Буэнос-Айреса,

«Инвожо» № 8–9 2018

/ вы – сердцевина моего сердца». Однако лирическая эмоция, преобладающая в тексте Корепанова, диаметрально противоположна эмоции, отраженной в эпиграфе: Этого города нет, это только игра. Мы проходим с закрытыми глазами, чтобы не видеть, не знать одиночества. Нас все больше и нас все меньше; в воздухе запах усталости и как будто первого снега. Мы проходим с закрытыми глазами мимо окон, которые вечно спят, мимо стекол, которые никогда не гаснут, мимо зеркал, где никто не отражается10. Показательно, что речь идет не о провинциальном локусе (ср. административный статус места: поселок Игра), но об обобщенном образе мертвого города: так биографический материал трансформируется в символический посредством универсальных культурных проекций. Игра – город, где никто не живет, отсюда – образ окон, «которые вечно спят», но и герои, проходящие «с закрытыми глазами все мимо и мимо» больше напоминают мертвецов, не случайно они не отражаются в зеркалах: «Западу «свойственны» воля к власти, идея формального права, активность, рассудочность, критицизм, рационализм, индивидуализм, принцип разделения, механицизм... Короче говоря, – «инстинкт Смерти» и, следовательно, «тайный культ» Танатоса»11. Символизм «закрытых глаз» проясняется через значения соответствующих фразеологизмов: закрывать/закрыть глаза – значит и умереть, и намеренно не замечать что-либо, не обращать внимания, не видеть, идти вслепую. Скорее всего, идущие с закрытыми глазами не обращают внимания («все мимо и мимо») как раз таки на обреченность самой культуры, в которой разворачивается их мнимое бытие. Игра – формула симулятивной жизни, обобщающая характер существования западного человека: «Это только игра. Этого города нет». Такой феномен восприятия культуры описан И. Хейзинга в книге «В тени завтрашнего дня»: «Неколебимый культурный оптимизм остается теперь уделом… тех, кому недостает проницательности понять, в чем беда нынешней культуры и, значит, они сами втянуты в процесс ее фальсификации»12. В чем же лирический герой Корепанова видит спасительный выход из локуса симулякров? П. Сорокин выделяет два типа культуры – «идеациональный» и «чувственный». В чувственной культуре «преобладает рациональное начало, эгоцентрические этические нормы»13,

и в этом смысле она соотносима с Западом. Идеациональные культуры, представленные в восточных обществах, пронизаны идеей божества, «в них преобладает интуитивное начало, альтруистические этические системы, отдается предпочтение временным константам (вечности, временным циклам). Мир целостен и неделим»14. Именно обращение к восточной культуре, к восточному типу сознания и мировосприятия становится для лирического героя способом обретения внутренней гармонии: Вина мне принеси, любимая, И чаши две наполни до краев! Всю ночь стихи Ли Бо читать мы станем (с. 13). В книге «Шевеление слов…» «восточные» тексты отличаются от «западных», прежде всего, на формальном уровне. Так, автор работает в традиционном для японской поэзии жанре, название которого определило название цикла стихотворений – «Хокку», маркирующего центр книги. И хотя структура хокку Корепанова не всегда соответствует классической схеме (первая и вторая строки традиционного трехстишья состоят из 5 слогов каждая, третья – из 7; распределение слогов может быть иным, но их сумма должна быть равна 17), но сама интенция, заложенная в тексте, позволяет однозначно идентифицировать жанровый канон: Гонит время, гонит. Остановись! Смотри – осенний на дереве лист (15). Как пишет р. Барт в книге «Империя знаков», «в точности хокку… есть, по-видимому, что-то музыкальное (что-то от музыки смыслов, а не звуков): в хокку есть та же чистота, сферичность и пустота, что и в музыкальной ноте»15. Этим стремлением к обретению пустоты как абсолютной чистоты, безмятежности, противопоставленной суетности западного сознания, обусловлено тяготение автора к жанру японской поэзии: «Побродить бы без цели, – мечтаю, – Наполниться пустотой…» Льется. Льется с неба вода! (с. 16) Трепетно Перстами к камню прикоснусь,– О безмятежный, посвяти в молчанье!.. (с. 15) Мысль о гармонизирующей функции восточной культуры в противовес деструктивному опыту Запада, эсхатологичности его реалий наиболее показательно выражена в одном из заключительных стихотворений книги «Шевеление слов…»:

В холодном тамбуре, Среди окурков и туберкулеза, Сквозь грохот поезда осенний кружит лист. На нем – три строки из Басе… (с. 27) Как отметил Арзамазов, в «ритмичные рельефы танка и хокку», звучащие в дебютной книге Корепанова, «удачно вписываются «удмуртские символы»16: мне для тебя италмасы вряд ли когда собирать, – Слишком в глубокой воде Их цветы распустились, – Слишком ты от меня далека (с. 24). Однако, на наш взгляд, дело здесь не просто в «удачном» стилистическом приеме, а в попытке осмыслить собственную культуру сквозь призму конструктивного духовного опыта Востока. Эта идея выражена в цикле прозаических миниатюр «Хайбун» (2011). Изначально «хайбун» – короткие вступления, которые писали мастера хокку к своим трехстишьям, «предисловия к сборникам, дневники и письма». «Басё превратил «хайбун» из второстепенных текстов-комментариев в самостоятельный литературный жанр, близкий к европейскому жанру «стихотворения в прозе». Оставаясь формально прозой, «хайбун» позаимствовал многие свойства поэзии «хайкай» [хайку, или хокку. – И.К.] – лаконичность и простоту языка, некоторую затемненность смысла, богатство подтекста и ассоциаций, многие грамматические формы, характерные для «хокку»17. «Хайбун» Корепанова полностью повторяет структуру и стилистику японского жанра: почти каждый фрагмент начинается с лирической прозы и заканчивается трехстишьем. Однако дело не в простом заимствовании уже отработанной литературой жанровой модели, а в попытке – через обращение к восточной (в данном случае, не только японской, но и китайской) эстетике – раскрыть характер собственного духовного самоопределения. реалии, к которым обращается автор в «Хайбуне», являются маркерами топоса, связанного с обстоятельствами жизни биографического автора, – более того, в цикле упоминаются реальные факты авторской биографии: «работал истопником и вел жизнь праздную и необременительную», «в прежнее время с одним моим другом, Германом А., мы каждую осень ходили встречать первый снег», «я иду по Ижевску в гости к Григорию Кэ», «наши березы, могучие, крепкие, под которыми мы росли – теперь они все почти умерли», «а дальше от берега, среди луговой зелени, уже видно – готовятся к цвету

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

италмасы»18. Но все события жизни героя Корепанова обретают жизнеутверждающий смысл и высокий онтологический статус благодаря тому, что освещаются светом одухотворенного Слова, воплощением которого становится для автора словесное искусство Китая: как удивительно точно умели поэты классического китая выражать себя через приятие окружающего мира природы! Словно бы вторя их неповторимому и изысканному чутью, писали свои монументальные пейзажи и живописцы эпохи Сун. нам ли, грешным бумагомарателям, зариться на это чудо человеческого сознания!.. остается лишь, уподобляясь великим ханьцам, спустя рукава бродить вдоль заносимых снегами берегов рек, и провожая взглядом ускользающую за белым крошевом голубую даль, ждать, что вечное, милостивое небо, быть может, также одарит хоть чуточкой того вдохновения, что правило сердце ли бо, ван вэя, Го Си, ли Чэна и многих других, облагораживающих своим наследием наше низкое время…19 Так автор рефлексирует по поводу невозможности собственного воплощения в поэтическом слове, и эта невозможность одновременно является эпохальной. «Низкое время» – это, конечно, трагическое настоящее западного человека, где ценность Слова давно утрачена, где оно – в духе постмодернистской эстетики – заменено симулякрами: «Хор жаб на болоте. / Где ты, старик-монах?!»20 Но сама рефлексия свидетельствует об авторской причастности этому Слову, что выражается в глубоком понимании природного и человеческого бытия, в обращенности к Смыслу: вдруг из-за туч вышло солнце, и в одно мгновение весь лес преобразился. Янтарным золотом засияли в лучах деревья, хвоя и эмаль фотографий. запахло неповторимой сосновой свежестью. было так хорошо, но от чего-то – неимоверно печально. мы скоро допили, затушили сигареты и ушли. не одиноки мы были. но мы были одни – во всем белом, прекрасном свете21. Такая поэтика позволяет говорить об оригинальности творчества Корепанова: автор не подражает японским и китайским образцам, а фиксирует собственную ценностную позицию, которая выражается в поиске «тишины и свободы», в созерцательности как альтернативе «поверхностному оптимизму» времени. Трагедия современного западной культуры, по мысли Корепанова, состоит в утрате генетической связи с природным миром как воплощением несуетного, вечно становящегося бытия, дарующего человеку внутреннюю цельность и требующего от него благодарного ответа – энергии созидания

«Инвожо» № 8–9 2018

и любви к земле, из которой произрастает бытие, – своего рода молитвенного отношения ко всему природному. В этой связи и удмуртская культура с ее сильной мифологической традицией и исконной близостью к восточному типу мироотношения осмысляется автором как культура, утратившая собственные корни в результате глобализационных процессов, – и в этом ее трагический удел: теперь нравы людей оскудели, и поля стоят голы... Что уж и говорить, если мы, удмурты, народ, в обыденности своей более чем трудолюбивый, все чаще и чаще уходим искать легкой выгоды на дальних, отхожих промыслах, оставляя землю заброшенной. век кылдысина, век трудолюбия и достатка утрачен несовершенством человеческого ума, такого падкого на дешевую похоть и низкие, броские утехи. как же не вспомнить здесь далекого тао Юань-мина, во взвешенных и вместе с тем таких величественных строфах своих воспевшего простоту и гармоничное упокоение живущего согласно с природой крестьянского сердца22. Путь лирического героя Корепанова – это путь духовного восхождения и поиска истины, связанной с открытием внутренней сердцевины личности и обретением подлинного «я» через приобщение к бессмертному наследию: «Я спускался по горочке к себе на работу – прямо на восток! В рюкзаке лежали книги: Лев Гумилев, учебники, дневники Такубоку…»23 К. Г. Юнг в психологическом комментарии к «Тибетской книге великого освобождения» говорит о восточной культуре как о культуре интровертного типа, которая «опирается на психическую реальность, т. е. на психику как главное и единственное условие существования»24. Восточное мировосприятие ориентировано на интровертное чувство, интроспективное в своей основе: это «состояние созерцания, обращенного вовнутрь»25 и основанного на «коллективнобессознательных предпосылках или предрасположенностях», на «мифологических образах, изначальных возможностях представлений»26. Именно интровертная установка определяет психотип лирического героя Корепанова, и «Восток» для него – это и вектор духовного поиска, и в то же время архетипический код, через который герой прочитывает объективную реальность, интерпретируя ее в логике представлений, восходящих к японской и китайской культуре как смыслосодержащей парадигме: проецируя объективную реальность на образы и коды Востока, автор, по сути, спасает ее от энропии. В этом смысле сам язык Корепанова, ориентированный на восточные образцы, имеет

своим предметом, безусловно, не восточный, а удмуртский топос, который поэтизируется и осмысляется в категориях вечного и непреходящего бытия, равно как и сама авторская биография: Сегодня ходили с женой смотреть бобровую запруду на дальнем ручье. О ней нам поведал тятя, каждое утро он ходит туда удить рыбу. Удивительное дело – мохнатые труженики умело перегородили на дне овражка крохотное русло, и на месте неглубокой струи теперь возникло небольшое, но приметное озерцо с чистой водою. На взгляд там по грудь взрослому человеку. Я приметил – все берега вокруг изрыты их, бобровыми, норами. А дальше от берега, среди луговой зелени, уже видно – готовятся к цвету италмасы. Встав у самой воды, жена заглянула в мое отражение. «Совсем ты зарос. Как будто монах», сказала она и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ. Рассветы, закаты. Лишь незаметно слабеет зрение, Но руки ее все те же – Нежные руки жены…27 Причастность к восточной культуре для героя цикла «Хайбун» равнозначна причастности к сакральному знанию, которое обретается через Книгу, поэтому упоминание мастеров японской и китайской поэзии отражает не только духовное самоопределение лирического «я», но и свойственное ему глубокое переживание Текста: «Книгу мечты – раскрой! / Пусть дым благовонный / Веет…». В свою очередь текст – в логике восточного миросозерцания – и прочитывается, и творится в одиночестве, в условиях которого возможно обретение себя, не случайно цикл «Хайбун» имеет подзаголовок «Записки в уединении». Восточная традиция, по мысли Корепанова, отсылает не только к высокой культуре письма, воплощением которой стали для автора поэтические образцы Ли Бо, Ван Вэя, Го Си, Ли Чэна и др., но и к культуре чтения в широком смысле: чтения как понимания и со-творчества: «Я читал с вечера одну книжицу, сборник китайских «бицзи» – нечто, с чем можно очевидно сравнить японские «дзуйхицу» и «хайбун»… Отложив книгу, я записал в тетради эти несколько строчек»28. Мотив Книги – центральный в цикле стихотворений Корепанова «Башня молчания», сквозной сюжет которого – рефлексия героем древнеиранского эпоса «Шах-наме». Так автор, отрефлексировав опыт средневековой японской и китайской поэзии, обращается к древнему тексту, претендующему на статус сакрального: Час сумерек. Зажгу свечу И книгу древнюю раскрою,

И снова воскрешу мечту, И стану жить своей мечтою. Я этой книги сладкий плен Познал однажды и навеки. Кто мы пред нею, человеки? Она бессмертна, мы – лишь тлен… * Поминки. Дождь. Читаю «Шах-наме»: Уже последние мне остаются строки; Уже исполнились как будто сроки, И слышен голос – тихий зов в дожде29. Культура открывается герою через Книгу, реальность которой оказывается подлиннее объективной реальности: симулятивности эпохи XXI века противопоставляется вечное искусство, явлением которого стала для героя иранская поэзия. В этой связи в заключительном, автометаописательном стихотворении цикла «Башня молчания» – «Моим стихам» – Иран представлен как новый вектор духовного поиска лирического героя, как новый разворот поэтической традиции: «Когда уеду я в Иран, / Мои стихи не вспомнят тут. / «Чужих ты песен выбрал стан, / Не наш простой воспел уют»30. Показательно, что местоимение «наш» в данном случае отсылает к удмуртскому топосу: «Иных пьянит не крезь, но саз». Саз, иранский музыкальный инструмент, выступает как метафора поэзии Шираза, мастера которой являются для лирического героя примерами подлинного служения искусству: «Не для успеха и молвы, / В стихах моих воспет Шираз. // Творивших в нем я память чту». Бытие подлинного, сакрального в своей основе искусства, – залог жизнеспособности культуры как таковой: То свет цветов твоих, Иран, Пусть не иссякнет он в пути; Пусть в этом мире все обман – Лишь ты цвети, лишь ты! Иран в духовном самоопределении М. Корепанова сопряжен с представлением о древней культуре, религиозной в своей основе. Так, не случайно стихотворение о любви к восточной красавице Гульнаре называется «Тарикат», иначе – путь к божественной истине: «Но, Всещедрый, услышь: та газель, что слагал, / Воспевает творенье Твое – Гульнару!» В этом смысле творчество, ориентированное на восточную традицию, приобретает статус богослужения. В целом же Корепанов связывает с Востоком представление о подлинном, глубоко духовном бытии, наполненном религиозным смыслом и открывающем человеку его настоящее существо. Приобщение к жизнеутверждающей восточной

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

культуре, по мысли автора, способно спасти современного западного – и в том числе русского – человека от кризисного сознания: несмотря на особое географическое положение россии, в начале ХХI века она открыто позиционирует себя как западная страна, что выражается в ориентации официальной культуры на западные образцы. При этом, открывая в восточной культуре установки на гармоничность, созерцательность, целостность, вдохновенность, автор четко различает собственно культурную парадигму и эстетику: отрицая прагматичную «мертвую» культуру западного типа, Корепанов раскрывает одинаково важное значение высоких образцов западного и восточного искусства в процессе собственного творческого самоопределения. Однако модель эстетического поведения, избранная лирическим героем Корепанова, очевидно ориентирована не на восточную поведенческую парадигму, чем и обусловлена сама постановка проблемы Востока и Запада в духовном самоопределении автора: «путь» на гармоничный Восток необходим ему, прежде всего, для преодоления собственного внутреннего кризиса, во многом вызванного исключительно биографическими обстоятельствами – отсутствием реального творческого диалога и осознанием трагедийности современной социокультурной ситуации русской провинции: В Игре не жизнь, в Игре – игра, Здесь не достать с утра вина. И не с кем, впрочем, его пить, И не с кем просто говорить, И не с кем погулять у вод (Увы, не Сена их несет): Здесь под мостом - не Мирабо Одни шприцы. Артюр Рембо Едва ль известен людям тут; Здесь не читаем Гамсун Кнут, И «Сад ветвящихся дорог» В Игре людей привлечь не смог. Здесь попс коммерческий в умах: Пелевин, пиво в головах. Играю в бисер, тут живя, Донцову вежливо не чтя… Я чту иное! – о любви Слова Меджнуна о Лейли, Стихи Ли Бо о красоте И Федерико – о луне… Десятый час, иду в кабак, Не осуди меня, Ремарк31! Итак, творчество М. Корепанова убеждает в том, что проблема Востока и Запада в духовном самоопределении русского человека не изжила

«Инвожо» № 8–9 2018

себя. В свою очередь, это еще раз подтверждает известную идею «загадочности русской души», которая переживает свое бытие как бытие на перепутье, а также идею цикличности культуры, балансирующей между восточной и западной ценностной парадигмой, но не способной обрести идентичность и до сих пор пребывающей в ощущении иллюзорности собственного существования. В этой связи процесс духовного самоопределения Корепанова еще не завершен, как он не завершен и у русской культуры, стремящейся к самоопределению, но не находящей его. Примечания: Арзамазов А.А. «Бритвою воспаленных мыслей» // Арзамазов А.А. Этюды: исследовательский флирт с текстом. – Ижевск-Кудымкар, 2006. – С. 160. 2 Там же. 3 Корепанов М.Г. Шевеление слов на поверхности тишины: Стихи. – Ижевск: Удмуртия, 2005. – С. 9-10. Здесь и далее стихи из книги цитируются по данному изданию с указанием страниц в скобках. 4 Сорокин П.А. Человек, цивилизация, общество. – М., 1992. – С. 427. 5 р. Генон в книге «Кризис современного мира» отмечает: «говоря о современном мире, мы используем выражение «западное сознание», это равнозначно выражению «современное сознание»» (Генон р. Кризис современного мира // http://lib.guru.ua/POLITOLOG/ genon.txt). 6 Губайдуллина А.Н. Поэзия егора Летова: сибирский вариант неоавангарда // http://mion.isu.ru/filearchive/mion_publcations/ sbornik_Sib/6_3.html. 7 Максим Корепанов // http://www.stihi.ru/avtor/mimoidyschi 8 Там же. 9 Там же. 10 Максим Корепанов // http://www.stihi.ru/avtor/mimoidyschi 11 Семенов Н. С. Философские традиции Востока: Учебное пособие. – Мн: еГУ, 2004. – C. 105 12 Хейзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. – М.: АСТ, 2004. – С. 346. 13 Сизинцева Л.И. «Две культуры» Питирима Сорокина: к вопросу о культурно-исторической стратификации // российская провинция XVIII–XX вв.: реалии культурной жизни. – Пенза, 1996. Кн. 1. – С. 140. 14 Там же. 15 Барт р. Империя знаков. – М., 2004. – С. 96-97. 16 Арзамазов А.А. Указ. соч. – С. 160. 17 .Адамчик М.В. // Японская лирика: М. Басё. – Мн.: Харвест, 2008. – С. 234-236. 18 Максим Корепанов // http://www.stihi.ru/avtor/mimoidyschi 19 Там же. 20 Та же. 21 Там же. 22 Там же. 23 Там же. 24 Юнг К.Г. Психологический комментарий к «Тибетской книге Великого освобождения». – М.: Медиум, 1994. – С. 45. 25 Юнг К.Г. Психологические типы. - СПб.: Ювента, 1995. – С. 601. 26 Юнг. К.Г. Психологические типы. – С. 654. 27 Максим Корепанов // http://www.stihi.ru/avtor/mimoidyschi 28 Там же. 29 Там же. 30 Там же. 1

БерыКТЭМЪЁС

александр Сергеевич Пушкин

ПеНКЛУБ

Исторической драма

КреМлеВСКОй ПАлАТАОС (1598 аре, 20 феврале)

Ш у й с к и й но В о р о т ы н с к и й князьёс. Воротынский Дасяськимы ӵошен жарез чаклан понна, Нош нокинэ, лэся, отын эскерыны: Москва тырттэм; патриархмы сьӧры калык Ваньмыз кошкиз ни монастырь доры. Мар малпаськод, кызьы быроз та уж? Шуйский Кызьы быроз? Со тодонтэм ӧвӧл: Калык эшшо вузоз но синкыли кисьтоз,

Борис эшшо ӧжыт быдӟияськоз, Чарка вина азьын юись муртэд сямен, Нош собере, аслаз мылкыдызъя Венец басьтон вылысь, лачмыт соглаш луоз; Нош отӥяз со асьмемын азьвыл сямен Косъяськылоз. Воротынский Толэзь ӵоже ини, Сузэреныз монастыре ворсаськыса, Вань улонлэсь, лэся, со палэнскиз. Бен патриарх но, думной бояръёс но Ӧз быгатэ сое аспалтыны; Уг кылзы со синкылиен куремъёсыз, УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

Вань Москвалэсь тэльмыремзэ но бӧрдэмзэ, Быдӟым Собормылэсь кыл-куаразэ. Анаезлэсь нош токма ик сюлворизы Борис братсэ эксэй карон вылысь; Со куректӥсь монахиня-царицаед Борис кадь юн, со кадь ик сётскисьтэм: Борис ачиз солы сыӵе мылкыд шокчиз, луоз: Нош мар, правительлы зэмзэ ик но Кунысь сюлмаськонъёс акыль ке потӥзы, Властьтэк кылем тронэ ӧз ке пуксьы? Тон мар шуод? Шуйский Шуо, юнме гинэ Нуны-царевичлэн вирез киськиз; Озьы бере, Димитриймы улысал на. Воротынский Шимес лек уж! Умой-а бен тодмо, Царевичез Борис быдтӥз шуса?

Воротынский Ортчыт шимес сьӧд уж! Тодмо ини — Виись муртэ туж кышкатэ ӧпкелиськон: Чик янгыштэм пичи пилэн вирыз Престол доры вамыштыны сое уг лэзь. Шуйский Со вамыштоз; Борис сокем востэм ӧвӧл! Кыӵе данлык быдэс Русьлы но асьмелы! Толло рабед, бигер, Малюталэн, Со палачлэн, эмеспиез, сюлэмызъя Ачиз но со палач, Мономахлэсь Бармаоссэ но венецсэ басьтоз...

Шуйский Нош кин? Бен юнме шат медъяз Чепчуговез? Нош кин лушкем лэзем кыкназэсты Битяговскийёсыз Качаловен? Мон Угличе соку вал ыстэмын Со ужпумез ас интыяз эскерыны: Выль пытьыос вылэ мон учырай; Быдэс город адӟем со сьӧд ужез; Вань калыкъёс огкадь вераллязы. Бертэм берам мон огкылын быгатысал Лушкем сьӧд уж лэсьтӥсь муртэз шараяны.

Воротынский Борис дано выжы ӧвӧл; ми даногес.

Воротынский Нош малы бен ӧд быдты тон сое?

Воротынский Нош кылзы, князь, Феодорез воштон понна Ведь асьмеос тупаськомгес.

Шуйский Уг танӥськы, аслаз басылэныз, Возьдаськытэк, ассэ йӧно воземеныз Керпоттытӥз монэ соку, сураз; Синмам учкиз — ассэ зэмен пуктӥз: Юалляськиз ваньзэ пыр-поч тодон вылысь, Нош мон солы ваньзэ сое верай, Мае ачиз ик со мыным супыльтылӥз. Воротынский Чылкыт ӧвӧл со, князь. Шуйский Нош мар мон карысал? Феодорлы ваньзэ ивортыны? Нош со Ваньзэ Годуновлэн синъёсыныз учкиз, Ваньзэ Годуновлэн пельёсыныз кылзӥз: Быгатысал ке но сое оскытыны, Борис сое берен аспалтысал, Берло монэ ик пытсэтэ келясалзы,

Учыр сюрон дыръя, ас дядяйме сямен, Тюрьма пыдсын лушкем ошысалзы. Ушъяськытэк шуо: марысь мар ке, Шимес кулон монэ уз кышкаты; Кышкась ӧвӧл, визьтэм но мон ӧвӧл, Нош чик юнме шорысь уг пыр кыӵесазы.

«Инвожо» № 8–9 2018

Шуйский Озьы, лэся. Воротынский Ведь Шуйский, Воротынский... Мар веранэз, туж вашкала дано князьёс. Шуйский Бен, вашкала, Рюрикмылэн выжыысьтыз.

Шуйский Бен, уногес Борис сярысь. Воротынский Зэмзэ озьы! Шуйский Бен мар? Борис кескичъяське, нош со куспын Вай калыкез лушкем бугыръялом; Мед кельтозы соос Годуновез, Ӧжыт-а соослэн ас князьёссы? Кинэ кулэ, сое эксэй мед карозы. Воротынский Ӧжыт ӧвӧл асьме Варяг выжыосыд, Нош Борисэн ӵошатскыны шуггес:

Асьме шоры уг учкы ни калык Батыр выжы князьёс шоры сямен. Кемаласен ыштӥм музъемъёсмес, Кемаласен эксэйёслы юрттӥсь луим, Нош со кышкатонэн, яратонэн, Данэн калыкъёсыз синмаськытӥз. Шуйский (укное учке) Со дӥсьтӥсьгес, тӥни ваньмыз — нош ми... Тырмоз. Учкы, пазьгиськыса, калык берлань лыктэ; Мыном ӝоггес, тодом, маин быриз ужпум. КРАСНОЙ ПЛОЩАДЬ К а л ы к. Одӥгез Уг кылзы со! Ас дорысьтыз улляз Бояръёсыз, патриархез, святителез. Солэн азяз соос юнме йыбыртъязы; Со туж кышка престолэдлэн чилямезлэсь. Мукетыз Ой, инмаре, кин асьмеды утёз? Ой, куректон!

Калык мыд-мыд пала кошке. ДЕВИЧЬЕ ПОЛЕ. НОВОДЕВИЧИЙ МОНАСТЫРЬ К а л ы к. Одӥгез Соос царицамы дорын ни табере, Ӵош пыризы отчы Борис но патриарх Бояръёсын валче. Мукетыз Мар кылӥське? Куиньметӥез Ялан Вога на со; озьы ке но, осконмы вань. Нылкышно (нуныен) Агу! эн бӧрд; тани моко, моко Тонэ басьтоз! агу, агу!.. эн бӧрд! Одӥгез Уз лу мед-а кенер сьӧры чуртнаськыны?

Калык Чалмыт! чалмыт! думной дьякед вера; Ш-ш — кылзӥське!

Мукетыз Уз лу. Кытчы! Отын гинэ ӧвӧл, Лудын ӟоскыт. Шудон уж шат? Быдэс Москва Тулляськемын татчы; учкы тӥни: Кенер вылын, вань липетъёс йылын, Собор черклэн гырлы жугонъёсаз, Черк йылъёслэн киросъёссы дорозь Калык сузьтӥськемын.

Щелкалов (Красной Крыльцоысен)

Нырысетӥез Зэмзэ, паймод!

Люкаськыса вераськимы Эшшо огпол эскерыны куриськонлэсь Эмзэ мур кайгырись правительмы Азьын. Аскы* патриархмы выльысь Кремльын быдӟым молебенэз ортчытыса, Святой хоругвъёсын, Владимирской, Донской обросъёсын отчы мыноз; Соин валче синклит но бояръёс, Быръем муртъёс но дворянъёс, Москва карысь ваньмыз оскись калык, Ваньмы мыном царицалэсь сюлворыны: Мед жалялоз мискинь Москва кармес, Мед эксэе сӥзёз Годуновез. Тӥ бертэлэ ваньды ас дорады, Вӧсяськелэ — мед ӝутӥськоз инме Оскисьёслэн сюлмысь вӧсяськемзы.

Одӥгез Мар куашетон отын?

Куиньметӥез Тӥни верховной дьяк потэ Думазылэсь кутэм ужзэ ивортыны.

Мукетыз Кылзы! мар куашетон? Калык вузэ отын, тулкым сямен погра, Радэн-радэн... эшшо... эшшо... Ну, брат. Асьме доры вуиз; ӝоггес! пыдес вылэ! Калык (пыдес вылаз. Вузэ но бӧрдэ) Ӟеч сюлэмо лу, атаймы! кузё тон лу! Лу атаймы, лу эксэймы! О д ӥ ге з (лушкем) Марлы бӧрдо?

_____ *Аскы — ӵуказе.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Мукетыз Маин тодод? бояр муртъёс гинэ тодо, Асьмеос кадь ӧвӧл соос.

Соку ӧй вал на мон калыкъёсын быръем эксэй, Нош ужъёсты ваньзэ ик быдэсъяй ӵош тӥледын.

Нылкышно (нуныен) Я, мар? Ку бӧрдыны кулэ — чалмиз! тани тонэ! Бӧрд, ерпечка! (Нунызэ музъем вылэ куштэ. Нуны бӧрдэ.) Тӥни озьы.

Бояръёс Ум куштӥське сётэм кылъёсмылэсь.

Одӥгез Ваньзы бӧрдо. Бӧрдом, брат, асьмеос но. Мукетыз Турттӥсько, брат, Уг быгатскы.

(Кошке, со сьӧры бояръёс но.) Воротынский (Шуйскиез дугдытыса) Тон тодыса верад.

Нырысетӥез Мон но. Ӧвӧл-а сугонэд? Синмес зыраломы.

Шуйский Нош мар?

Кыктэтӥез Ӧвӧл, мон дыльдыен котто. Мар на отын?

Воротынский Татын, азьвыл. Шат вунэтӥд?

Нырысетӥез Кин соосыз тодэ? Калык Со венецен! Борис эксэй! соглаш луэм! Со эксэймы! дано медло Борис! КРЕМЛЕВСКОЙ ПАЛАТАОС Борис, патриарх, бояръёс. Борис Тон, отче патриарх, тӥ бояръёс, Сюлмы мынам ваньды азьын ик усьтэмын: Тӥ адӟиды — мон басьтӥсько быдӟым властез, Лачмыт йыбырттыса но кышкаса. Сокем секыт мынам азьпал уже! Мон воштӥсько кужмо Иоаннъёсыз — Мон воштӥсько Феодорез!.. Зэмез утись! О тон, быдӟым бубы! Учкы инмысеныд Оскон муртъёсыдлэн синкылизы шоры, Кинэ тон яратӥд, кинэ туж паймымон Татын вылэ ӝутӥд, ысты солы Властез утён понна кужым но осконлык: Данэн мед кивалто аслам калыкеным, Тон кадь ик ӟеч, шонер мон мед луо. Юрттӥськемдэс мон витисько, бояръёсы. Служить каре мыным, солы сямен ик тӥ,

Борис Али мыном, кулэм эксэйёслэн Шайгу вылъёсазы йыбырттомы, Нош собере — юон лэсьтом вань калыклы — Ӧтём ваньзэс, ум кельтэ палэнэ. Узыр муртъёс, кураськисьёс — ваньзы Мед лыктозы, ваньмыз дуно куно.

«Инвожо» № 8–9 2018

Шуйский Номыре уг тодӥськы. Воротынский Калык отчы лудэ ветлон дыръя верад... Шуйский Дырыз ӧвӧл тодэ ваён понна, Куд-куд дыръя вунэтыны но дэмласько. Зэмзэ ке верано, юнме кыл ӝутыса, Мон тынэсьтыд визьдэ соку сынай, Зэмос ик тодыны турттӥ: мар малпаськод;. Тӥни — калык данъя ни эксэез — Отын луымтэме синйылтозы — мыно Борис сьӧры. Воротынский Эксэй дворысь кескич ӟичы! УЙ. ЧУДОВ МОНАСТЫРЬЫСЬ КЕЛЬЯ. (1603 ар) Отец Пимен, кӧлӥсь Григорий. Пимен (лампада азьын гожъя) Эшшо одӥг гинэ берпум веран — Та вапумез гожъян уже быроз мынам, Инмар косэм ужез мон, сьӧлыко мурт, быдэстӥ. Соин ик, дыр, монэ инмар кельтӥз

Ортчем дырез адӟись мурт луыны, Книга ужлы но дышетӥз монэ; Ужез гажась монах куке-соку Сюлмысь лэсьтэм, нимтэм ужме шедьтоз, Но мон сямен ик ӝуатоз лампадазэ — Книга вылысь даур тузонъёсыз курткоз, Та зэм верамъёсыз выльысь гожъян кутскоз, Мед тодозы асьме оскись выжыосмы Вордскем музъемзылэсь ортчем дырзэ, Быдӟым эксэйёссэс буре мед ваёзы Ужзы, данзы но ӟечъёссы понна Нош сьӧлыксы, пеймыт ужзы понна Утисьмылы лачмыт йыбырттозы. Пересь дырам мон улӥсько выльысь, Ортчем даур мынам тодам лыктэ — Кемалась-а улон пачыл мынӥз, Зарезь сямен тулкымъяськылыса? Нош табере со дыр берытсконтэм чалмиз: Тодмо муртъёс тросэз тодам уг лыкто ни, Тросэз кылъёс уг ни вуо дорам, Нош кылемез берытсконтэм ышиз-быриз... Нунал матын ини, лампадае кысэ... Эшшо одӥг гинэ берпум веран. (Гожъя.) Григорий (сайкаса) Ялан со вӧт! куиньметӥез ини! Каргам уйвӧт!.. Ялан лампадаез азьын Пересь пуке но гожъяське — уйбыт ик, дыр, Умме ӧз усьылы, ӧз кыньылы синзэ. Кыӵе яратӥсько солэсь лачмыт туссэ, Ортчем дырез тодаз вайылыса, Летописьсэ гожъян дыръяз. Нош мон ӵемысь Турттӥ тодылыны, со мар меда гожъя: Бигеръёслэсь кышкыт кузёяськон дырзэс? Иоаннлэн-а лул быдтылэмъёсыз сярысь? Оло, Новгородысь бугрес Вече пумысь? Оло, отечествомылэн данэз сярысь? юнме. Ӝужыт кымес вылысьтыз но, синмысьтыз но Уд адӟы тон солэсь лушкем малпанъёссэ; Сыӵе ик со лачмыт, быдӟым, йӧно. Керӟег ужын пурысьтам дьяк выллем чылкак, Шонер муртъёс но янгышъёс шоры Лачмыт учке йыркуръяськытэк но жалятэк, Ӟечлы но уродлы мылкыд сётылытэк. Пимен Сайкад-а, брат? Григорий Шудбур тон сӥзь мыным, Пересь атай. _____ *Визяны — пост возьыны.

Пимен Уть, инмаре, тонэ али, туннэ но ӵуказе, быдэс даур. Григорий Ялан гожъяд, умме ӧд усьылы, Нош мынэсьтым умме урод вӧтъёс Шугатъязы, тушмон монэ сураз. Вӧтай — туж меӵ но кузь пагӟа кузя Башня йылэ туби. Ӝужыт интыысен Кузьыли кар выллем адскиз Москва; Улын, площадь вылын, куаш куашетӥз калык, Со мон шоры серекъяса возьматылӥз; Мыным нош туж возьыт но туж кышкыт луиз — Весь йырчукин усьылыса сайкатскылӥ... Куинь пол мыным ялан со вӧт лыктӥз. Паймон ӧвӧл-а бен? Пимен Пинал лул-вир шудэ; Вӧсяськыса но визяса* востэммыты Астэ, соку уммед капчи адӟонъёсын Ортчоз. Туннэ ке но — эриктэмен Нырулыса ке мон каньсырасько, Уй азелы кема уг ке вӧсяськиськы — Пересь умме чалмыт но сьӧлыктэм уг лу; Мыным адско шулдыр юон дыръёс, Я войскоос, я кужмоесь жугиськонъёс, Пинал дырлэн визьтэммымон шулдыръёсыз! Григорий Кыӵе шулдыр тон ортчытӥд пинал дырдэ! Кузон башня дорын ожмаськылӥд, улляд Шуйский дыръя тон Литвалэсь войскооссэ, Адӟид Иоаннлэсь дворзэ, узырлыксэ! Шудо! нош мон пинал дырысеным Кельяостӥ калтыртӥсько, куанер монах! Малы мон но лулме уг веськаты ожен, Малы мон но уг ю эксэй ӝӧкед сьӧрын? Тон кадь пересьмыса но вуысал Сюлмаськонлэсь, калыкъёслэсь палэнскыны, Кыл сётыса, монах кариськыны, Чалмыт монастыре ворсаськыны. Пимен Эн ӝожтӥськы, со сьӧлыко светэз вазьгес Кельтэмедлы, инмармылэн янгышанъёс Ӧжыт ыстэмезлы. Бен оскы тон мыным: Кыдёкысен данлык но узырлык, Нылкышнолэн пӧясь яратонэз Сюлэмъёсмес асьсэ борды кыско. Кема улӥ, адӟи шумпотонэз; Нош со дырысь гинэ шудэз мон адӟисько, Ку инмаре монэ монастыре вуттӥз. Тон малпалля, пие, бадӟым эксэйёсмы сярысь, Кин соослэсь вылын? Одӥг инмар. Кин соослы пумит дӥсьтэ? Нокин.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Нош мар? Эксэйёслы зарни венец Ӵем дыръёсы мултэс секыт потӥз. Сое монах изьыосын соос вошъяллязы. Иоанн эксэй лачмыт улон утчаз Монахъёслэн выллем ужъёс пӧлын. Матысь муртъёсыныз тырмем дворец пушкыз Выль монастырь выллем адӟиськылӥз: Со йӧнтэмъёс тафьяосын но си дӥсен Монах выллем дӥсяськыса ветлылӥзы, Нош лек эксэй ачиз — игумен кадь. Мон адӟылӥ татысь — тани та кельяысь (Татын улӥз соку трос курадӟем Кирилл, Зэмлык понна сылӥсь. Соку мыным но ни Инмар валан сётӥз дунне сюлмаськонлэсь Кулэтэмзэ), со эксэймес, кышкыт Малпанъёсын, виёнъёсын жадем муртэ. Малпаськыса, шыпыт пукиз со ми пӧлын. Ми со азьын вырӟылытэк сылӥм, Каллен гинэ со милемын вераськылӥз. Вань братьялы, игуменлы со шуылӥз: «Атайёсы мынам, возьмам нунал вуоз, Султо татчы сьӧлыкъёсме уллян понна. Тон, Никодим, тон, Сергий, тон, Кирилл, Тӥ басьтэлэ лулы понна сӥзем кылме: Лыкто мон тӥ доры, каргам йыруж лэсьтӥсь, Татын, тӥ азяды мон монахе пыро, Пыд выжыяд, святой атай, уськытскысал. Озьы вераз быдӟым государьмы, Солэн кылыз ческыт ӧръяськылӥз — ачиз Бӧрдӥз. Ми бӧрдыса вӧсяськимы, Ин мед ыстоз лачмыт улон но яратон Солэн ӟырдыт но курадӟись сюлэмезлы. Нош Феодор пиез солэн? Престол вылын Со лулскылӥз монах сямен лачмыт Улон сярысь. Эксэй улон висэтъёсыз Со вӧсяськон кельяослы пӧрмытылӥз; Отын секыт эксэй куректонъёс Сьӧлыктэмо лулзэ ӧз ни бугыръялэ. Инмар мур яратӥз солэсь востэм сямзэ, Русьмы соку сюлмаськонтэм данэн Либатӥськиз — нош эксэйлэн бырон дыраз Ноку кылылымтэ паймон ужпум луиз: Валес дораз, аслыз гинэ адӟиськымон, Лыктӥз пимурт яркыт юг пиштыса, Соин вераськыны кутскиз Феодормы, Сое быдӟым патриархен со нималляз. Инмысь лыктэм муртэ шӧдӥськыса, Котыр ваньмыз ик кышканы кутскиз. Святой владыкамы эксэй азьын, Отын эксэй дорын соку ӧй вал. Эксэй кулэм бере палатаос пушкы Ческыт святой зынъёс вӧлдӥськизы, Нош ымнырыз солэн шунды выллем пиштӥз, — Сыӵе ӟеч эксэез ум адӟе ни выльысь. О туж кышкыт, адӟылымтэ кайгу!

100

«Инвожо» № 8–9 2018

Вожзэ поттӥм инмармылэсь, сьӧлыкаським: Эксэй пиез виись муртэ эксэй шуса нимам. Григорий Кемаласен ини, пересь атай, Юам потэ вал тынэсьтыд со Димитрий царевичты кулэм сярысь; соку Тон Угличын, пе, вал. Пимен Ох, тодӥсько! Сётӥз ук адӟыны инмар со сьӧд ужез, Виро сьӧлык ужез. Соку мон Угличе Одӥг дырлы вал ыстэмын асьме ужен. Вуи уйин. Ӵукна нош вӧсяськон вакыт Шӧдтэк шорысь кужмо шуккиз гырлы Шимес кесяськемъёс кылӥськизы. Ваньзы царицалэн корказ бызё. Отчы ик мон — отын ини тросаз калык. Мон адӟисько: кылле вандэм царевичмы; Мумиз — царицамы визьтэммыса пограм, Сюдӥсь-вордӥсь мар карыны уг тод, бӧрдэ, Калык нош урмыса, гыж кыскыса вае Инмартэмез — со мамказэс-лул быдтӥсез... Лек урмыса, йыркуреныз кӧдэктыса, Отчы шуак потэ Иуда-Битяговский. «Тани виись!» — юн кылӥськиз огъя куара, Нош со син куспысен ышиз. Отысь калык Куинь виисьёс бӧрсьы уйиськыса кошкиз; Ватскем убиръёсыз кутылыса, Пилэн шуныт шӧез азе султытӥзы, Паймон — кулэм мурт дыр дырекъяны кутскиз. «Инмар азьын тӥ вералэ зэмзэ!» — Калык отын соос шоры кеськиз. Туж кышкаса, со убиръёс тӥр бам улын Виись муртэ Борис шуса ивортӥзы. Григорий Вием эксэй пилы кӧня арес бен вал? Пимен Сизьым арес ёрос; солы туэ ини (Со дырысен дас ар ортчиз... ӧвӧл, тросгес: Дас кык аръёс) — тонэн одӥг ёзо маке, Эксэй ужен кивалтысал ини; Нош инмармы солы мукет гожтэм. Та синвуо веранэным йылпумъяло Мон гожъянме. Со дырысен шер пыриськи Улон-вылон ужпумъёсы. Григорий брат, Тон гожтэтлы дышетскыса визьмо луид, Тыныд сётско ужме. Вӧсяськылон куспад Тон гожъялля, кескич малпаськытэк, Ваньзэ, мае адӟись луод ас улонад: Ожез но тупаса улон дырез, Эксэйёслэсь кунэн кивалтэмзэс, Святойёслэсь паймымонэсь ужзэс,

Азьпал адӟонъёсыз, ин пӧртмаськонъёсыз — Мыным дырыз, дырыз ини шутэтскыны, Лампадаез но кысыны... Гырлы жуго, Ӵукна вӧсяськыны ӧтё... уть инмаре, Ас рабъёстэ!.. Григорий, сёт ай бодыме.

Игумен Инмарез ултӥян, святой владыка, инмарез ултӥян чылкак. ЭКСЭЙ ПАЛАТАОС К ы к с т о л ь н и к ъ ё с.

(Кошке.) Григорий Борис, Борис! ваньмыз дыр дырекъя азяд, Нокин уг дӥсьтылы тодад уськытыны Шудтэм пилэн лек адӟонэз сярысь — Нош со куспын та кельяын пеймыт азьын Вылад кышкыт чагы гожъя, монах: Уд пегӟы тон ини калык судлэсь, Кызьы уд пегӟы тон инмар судлэсь.

Нырысетӥез Кытын-о государь? Кыктэтӥез Ас висъетаз Со ворсаськем кыӵе ке ведӥнэн.

ПАТРИАРХЛЭН ПАЛАТАОСЫЗ Патриарх, Чудов монастырьысь и г у м е н.

Нырысетӥез Тани кинъёс солэн кенеш сётӥсьёсыз: Тунаськисьёс, пелляськисьёс но ведӥнъёс. Ялан туна, чебер нылмурт сямен. Тодэм потэ, бен мар сярысь туна эксэй?

Патриарх Пегӟиз-а со, отец игумен?

Кыктэтӥез Тӥни лыктэ. Потэ-а юамед?

Игумен Пегӟиз, святой владыко. Куиньметӥ нуналэз луэ ини.

Нырысетӥез Кыӵе со куректэ! (Кошко.)

Патриарх Каргам ерпечка! Бен кыӵе выжыысь со? Игумен Отрепьев выжыысь, галицкой бояръёслэн нылпизы пӧлысь; пинал дыръяз монахе пырем — тодмо ӧвӧл кытын пырем, улэм Суздальын, Ефимьевской монастырьын, кошкем отысь, калгем пӧртэм монастырьёстӥ, собере лыктӥз мынам чудовской братиосы доры, нош мон, адӟисько, пинал на со, визьтэм на, сётӥ сое отец Пименлы, востэм но лачмыт пересьлы; лыдӟылӥз со асьмелэсь летописьёсмес, молитваос гожъяз; но, шӧдӥське, гожтэтлы со инмарлэсь дышетскымтэ... Патриарх Ини со уно тодӥсьёс мыным! мар эшшо малпам! Эксэй луо Москваын! Ах, со дьяволлэн пӧрмостэмез! Котьмар ке но, та сярысь эксэйлы веранэз ик ӧвӧл; малы сюлмаськытод атай-государез? Пегӟемез сярысь Смирнов дьяклы яке Ефимьев дьяклы ивортыса но тырмоз; инмарез ултӥян ук со! Эксэй луо Москваын!.. Кутоно, кутоно со тушмон монахез но келяно Соловецкое кулытозяз курадӟыны. Ведь со инмарез ултӥян, отец игумен.

Эксэй (пыре) Потӥ мон эксэе; Куать ар ини кивалтӥсько ужен лачмыт. Нош шуд ӧвӧл мыным. Озьы ӧвӧл-а со: Пинал дыръя яратӥськом, юн витиськом Яратонлэсь буйгатэмзэ, пӧсь сюлэммес Юзматӥськом гинэ вакчи шумпотонэн, Нош сӥяса, курадӟиськом но мӧзмиськом? Тунаськисьёс юнме сӥзё кема улон, Сюлмаськытэк кузёяськон дыръёс — Улон но, власть но уг, уг шулдырто монэ; Шӧдско, ин гудыри, кайгу монэ вите. Шудбур мынам ӧвӧл. Ас калыкме Ӟеч улонэн, данэн буйгатыны малпай, Ӟеч карыса солэсь яратэмзэ утчай — Нош ваньмыз со буш сюлмаськон луиз: Улэп эксэй — калык понна адӟонтэмес. Кулэмъёссэ гинэ соос яратыло — Визьтэммиськом, куке калык тулкым Яке кышкыт бӧрдэм куара сюлме йӧтэ! Музъем вылэ инмар сютэм улон лэзиз, Калык курадӟыса бырылыны кутскиз; Мон соослы усьтӥ ю-нянь кеносъёсты, Зарни пазяй, мон соослы уж шедьтылӥ: Соос монэ ик урмыса каргаллязы! Тылпу пӧлын быриз вань юртъёссы, Мон соослы выль юртъеръёс пуктӥ;

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

101

Соос ик тылпуэн монэ пыкылӥзы! Тӥни калык судэд: тон вить яратэмзэ. Ас семьяям шумпотонэз шедьто кожай, Нылме картлы сётон шудо кароз малпай, — Сильтӧл сямен, кулон нуэ карт луонзэ... Отын но бен калык куара лек ниматэ, Нылылэн пал кылемезлы янгыш каре — Монэ, монэ, шудтэм-буртэм атай муртэ!.. Нош кин гинэ кулӥз — мон вииськем лушкем: Мон дыртытӥ Феодорлэсь кулон дырзэ, Сузэрелы монахиня-царицалы Мон яд удӥ... ваньзэ ик мон! Ох! шӧдӥсько: уз быгаты буйгатыны Улон кайгуослэсь номыр но милемыз... Одӥг чылкыт сюлэм гинэ ке шат. Озьы, таза чылкыт сюлэм гинэ вормоз Йыркуръяськонъёсыз, шимес лекатонэз... Нош со сюлмын одӥг гинэ вишты ке вань, Одӥг гинэ, юнме шорысь ке но сюриз, Соку — кайгу! палась кылен сямен, Лул ӝуаса быре, сюлме яд люкаське, Пыкылонъёс нушы выллем жуго, Ялан ӧскем потэ но йыр берга, Нош син азьын виресь пичи пиос... Шумпотыса мон пегӟысал, нош нокытчы!.. Бен, жаль со мурт, кинлэн сюлмыз чылкыт ӧвӧл. ЛИТОВСКОЙ ГРАНИЦА ДОРЫСЬ КОРЧМА Мисаил но Варлаам, калгись монахъёс; Гри горий Отрепьев, огшоры мурт луыса ветлэ; кузё кышно. Кузё кышно Маин бен тӥледыз, ӟеч пересьёс, мон утялтом меда? Варлаам Инмар мар сётоз, мусо кузё кышно. Вина ӧвӧл-а? Кузё кышно Кызьы бен уз луы, атайёсы мынам! Али ик потто. (Кошке.) Мисаил Малы бен тон куректыны кутскид, эш? Тани Литовской граница но, кытчы тынад сокем ӝог вутскемед потэ вал. Григорий Литвае вуытозям уг буйгатскы.

102

«Инвожо» № 8–9 2018

Варлаам Марлы бен Литва тыныд сокем яраз? Тани ми, отец Мисаил но мон, сьӧлыко маке, монастырьысь пегӟем дырысенымы номыр сярысь ум малпаське ни. Литва-а, Русь-а, пеллян-а, крезь-а: милемлы ваньмыз огкадь, вина гинэ медло... бен тани вина но!.. Мисаил Умой верамын, отец Варлаам. Кузё кышно (пыре) Тани тӥледлы, атайёсы. Юэ тазалыкты понна. Мисаил Тау, дуное, инмар тыныд шуд мед сётоз. Монахъёс юо, Варлаам кырӟаны кутске: «Казаньын вал со, Казань городын...» Варлаам (Григорийлы) Малы нош тон уд кырӟаськы, уд но ӟузиськы? Григорий Мылы уг пот. Мисаил Эриколы эрик... Варлаам Нош кудӟем муртлы рай, отец Мисаил! Юом бен шинкарочка понна чарочка... Котьмар ке но, отец Мисаил, юыкум юымтэ муртъёсыз уг яратӥськы; мукет ужпум юон, мукет ужпум — вылтӥяськон; ми сямен улэмед потэ ке, сюлмысьтымы куриськом, уг ке — кошкы, азьыдлэсь берыд: скоморох поплы эш ӧвӧл. Григорий Ю но, поннад малпа, отец Варлаам!.. Адӟиськод-а, куддыръя мон но умой вераны быгатӥсько. Варлаам Мар бен мыным поннам малпаны? Мисаил Кельты сое, отец Варлаам. Варлаам Бен мар со сыӵе визясь? Ачиз ик асьме борды эш луыны мериськиз, тодмо ӧвӧл кин, тодмо ӧвӧл кытысь, табере ачиз ик вылтӥяське; оло, эрвалэз зынъяд...

(Юэ но кырӟа: «Казаньын вал со, Казань городын егит монах йырзэ ӵышкиз.) Григорий (кузё кышнолы) Кытчы нуэ та сюрес? Кузё кышно Литвае, мынам сюдӥсе, Луёв гурезьёс доры. Григорий Кыдёкын-а нош Луёв гурезьёс дорозь? Кузё кышно Кыдёкын ӧвӧл. Эксэй заставаос но сторожевой приставъёс ӧй ке луысалзы, ӝытозь отчы вуыны луысал. Григорий Кызьы, заставаос! мар бен со сыӵе? Кузё кышно Кин ке Москваысь пегӟем, ваньзэс ик дугдытъяны но эскерыны косэмын. Григорий (ас понназ) Тани тыныд, песянай, Юрьев нунал. Варлаам Эй, юлтош! Бен тон кузё кышно борды бускельяськемед ук ини. Тыныд водка кулэ ӧвӧл, шӧдске, егит кышно кулэ адске; уж, брат, уж! котькинлэн аслаз сямыз; нош милям отец Мисаилэн одӥг сюлмаськонмы: пыдэсозяз юиськом, быдтӥськом, берыктӥськом но пыдэсаз тышкаськом. Мисаил Чебер верамын, отец Варлаам... Григорий Бен кин соослы кулэ? Кин Москваысь пегӟем? Кузё кышно Инмар сое тодэ, лушкаськись-а, разбойник-а — татын туэ ӟеч калыкъёслы гинэ но сюрес ӧвӧл — мар бен со бордысь луоз? номыр но, пилеш чёртэз но уз кутэ: Литвае потыны бадӟым сюрес сяна мукет сюрес ӧвӧл-а ма! Тани коть татысен паллянэ кож, собере Чеканской шур дурысь часовняозь пыдын ветлон сюрес кузя ягетӥ мын, нош отысен нюр вылтӥ пырак Хлопиное, нош отысен Захарьевое, отын ини котькыӵе пичи пи но Луёв гурезьёс дорозь вуттоз. Со приставъёслэн ӟечсы но со гинэ: ветлӥсь муртъёсыз ёртыло но милемыз, куанеръёсыз, кыскало. (Куашетэм куара кылӥське.) Мар

на отын? Ох, тӥни соос, каргамъёс! дозор луыса лыкто. Григорий Кузё кышно! ӧвӧл-а коркан мукет сэрег? Кузё кышно Ӧвол, мусое. Ачим но шумпотыса ватскысал. Дозорен ветлэмзылэн данэз гинэ вань, нош соослы вина но, нянь но сёт, тодмо ӧвӧл эшшо мар но — мед чоньдысалзы, каргамъёс! мед... Приставъёс пыро. Пристав Чырткем-а, кузё кышно! Кузёкышно Пыре, пыре, дуно куриськом.

куноос,

шумпотыса

Одӥг пристав (мукетызлы) Ба! татын юон мынэ; пайда сюроз. (Монахъёслы.) Тӥ кыӵе сыӵе калыкъёс? Варлаам Ми инмарлэн пересьёсыз, востэм монахъёс, гуртъёстӥ ветлӥськом но монастырь понна христианской милостыня бичаськом. Пристав (Григорийлы) Нош тон? Мисаил Милям эшмы... Григорий Город дорын улӥсь мар ке; пересьёсыз граница дорозь келяй, татысен гуртам бертӥсько. Мисаил Бен тон малпамдэ воштӥд-а... Григорий (каллен) Эн куареты. Пристав Кузё кышно, пукты али эшшо винадэ — нош ми татын пересьёсын юом но вераськом. Мукет пристав (каллен) Пи гольык, шӧдске, солэсь номыр басьтыны; со понна пересьёс...

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

103

Нырысетӥез Эн куареты, али ик соос борды вутском. — Мар, атайёсы? кыӵе ветлӥськоды? Варлаам Урод, пиосы, урод! туала арын христианъёс чурыт луизы; коньдонэз ярато, коньдонзэс вато. Инмарлы ӧжыт сёто. Музъем вылысь калык вылэ бадӟым сьӧлык лыктӥз. Ваньзы ик вузкарыны но калгыны чӧлтӥськизы. Лулзэс возьманы уг малпало, узырмон сярысь малпало. Ветлӥськод, ветлӥськод; вӧсяськод, вӧсяськод; куддыр куинь нуналскын куинь полушка но уд шедьтӥськы. Сыӵе сьӧлык! Ортчоз арня, мукетыз, пуйыдэ учкод но, — отын нош сокем ӧжыт, монастыре но возьматскыны возьыт; мар карод? куректыса кылемзэ но юиськод. Беда гинэ тӥни. — Ох, урод, берпум дыръёс, лэся, вуизы... Кузё кышно (бӧрдэ) Жаля, инмаре, эн кушты! Варлаам веран дыръя, нырысетӥ пристав Мисаил шоры саклыко учкылэ. Нырысетӥ пристав Алеха! бордад-а эксэйлэн указэз? Кыктэтӥез Бордам. Нырысетӥез Вай али татчы. Мисаил Мар тон мон шоры сокем ик учкиськод? Нырысетӥез пристав Тани мар: Москваысь кыӵе ке урод еретик, Гришка Отрепьев пегӟем, кылӥд-а тон сое? Мисаил Ӧй кыл. Пристав Ӧд кыл? ярам. Нош со беглой еретикез эксэй кутыны но ошыны косӥз. Тодӥськод-а тон сое? Мисаил Уг тодӥськы. Пристав (Варлаамлы) Быгатскод-а лыдӟыны?

104

«Инвожо» № 8–9 2018

Варлаам Егит дыръям тодӥсько вал но, вунэтӥ ини. Пристав (Мисаиллы) Нош тон? Мисаил Инмар ӧз визьма. Пристав Тани тыныд эксэйлэн указэз. Мисаил Марлы со мыным? Пристав Мон сямен, со пегась еретик, лушкаськись, йыртэмась — тон. Мисаил Мон! малпа ук! мар тон! Пристав Дугды али! кут ӧсэз. Вот ми али ик та ужез лэсьтом. Кузё кышно Ах, соос, каргам курадӟытӥсьёс! пересь борды но кырмиськизы! Пристав Кин татын гожтэт тодэ? Григорий (азьпала потэ) Мон тодӥсько. Пристав Тани, ме! Кин дорын бен дышид? Григорий Пономарьмы дорын. Пристав (солы указ сётэ) Шара бен лыдӟы. Григорий (лыдӟе) «Чудов монастырьысь ярантэм монах Григорий, Отрепьев выжыысь маке, инмарез вунэтэм но дьяволлэн дышетэмезъя пӧртэм лӧпкытонъёсын но законтэм ужъёсын сьӧлыктэм вынъёсты бугыръяны дӥсьтэм. Справкаосъя тодмо луиз, со, окаянной Гришка, Литовской граница доры пегӟем...»

Пристав (Мисаиллы) Кызьы бен тон ӧвӧл? Григорий «Эксэй сое кутыны косӥз...» Пристав Собере ошыны. Григорий Отын ошыны шуэмын ӧвӧл. Пристав Пӧяськод: котькыӵеез кыл чуре уг гожтӥськы. Лыдӟы: кутыны но ошыны. Григорий «Но ошыны. Нош солэн, лушкаськись Гришкалэн, арлыдыз... (Варлаам шоры учкыса.) витьтонлэсь бадӟымгес, мугорын шоро-куспо, йырыз пилеш, тушез пурысьтамын, кӧтыз зӧк...» Ваньмыз Варлаам шоры учко. Нырысетӥез пристав Пияшъёс! татын Гришка! кутэ, думылэ сое! Вот ини уг малпаськы, уг тунаськы вал. Варлаам (бумагаез кыскыса) Лэзьке, пуны пиос, кыӵе мон Гришка? кызьы! 50 арес, тушез пурысьтамын, кӧтыз зӧк! ӧвӧл, брат! пинал на монэ серекъяны. Мон кемалась ни ӧй лыдӟылы, ляб валасько, нош ужпум гозы кыӵесозь вуиз бере, кызьы но озьы валало. (Мырдэм лыдӟе.) «Нош со-лэн ар-лы-дыз... 20». — Мар, брат? кытын отын 50? адӟиськод-а? 20. Кыкетӥ пристав Бен, озьы кадь, 20 луоз. Озьы милемлы верамын но вал. Нырысетӥез пристав (Григорийлы) Бен тон, брат, шӧдске, маскаръяськись. Лыдӟон дыръя Григорий йырзэ ошыса, кизэ пияз поныса сылэ. Варлаам (лыдӟе) «Нош мугорын со пичи, мӧляез паськыт, одӥг киыз, мукетыз сярысь, вакчи, синъёсыз чагыресь, йырсиез горд, бамаз мень, кымысаз мукетыз». Бен, со, эше, тон ӧвӧл-а меда? Шӧдтэк шорысь Григорий кинжал поттэ; ваньмыз со азьысь чигнало, со укноетӥ пегӟе.

П р и с т а в ъ ёс Кут! кут! Ваньмыз ик кир-пазь бызё. МОСКВА. ШУЙСКИЙЛЭН КОРКАЕЗ Шуйский, туж уно куноос. Ӝыт сиськон. Ш у й с к и й. Эшшо вина татчы. (Султэ, со сьӧры ваньзы ик). Дуно куноосы, Берпум кобы! Пияш, молитва лыдӟы тон. Пичи пи Тон котькытын луись, адӟись, инмысь эксэй, Басьты санэ рабъёсыдлэсь вӧсьсэс: Вӧсяськем асьме государьмы понна, Тонэн быръем ӟеч сюлэмо эксэй понна, Вӧсяськомы оскись калыкъёслэн Кунэз утись государьзы понна. Тон уть сое палатаяз но ож лудын, Сюрес вылын, валес вылаз но уть, Тушмонъёсты вормон солы тон сёт, Мед данъяськоз зарезь дорысь зарезь дорозь. Семьяез мед сяськаяськоз тазалыкен, Солэн дуно выжыосыз мед утёзы Вань дуннеез, нош милемлы, рабъёсызлы, Со мед луоз азьло кадь ӟечлыко, Яратыса утись, кема чидась, Ноку но быронтэм бадӟым сэзь визьмыныз Мед дышетоз, мед визьмалоз ваньмес; Ми со понна эксэй сюмык ӝутӥськомы, Вӧсяськиськом тыныд, инмысь эксэй. Шуйский (юэ) Дано медло быдӟым государьмы! Вождэс эн ваелэ, дуно куноосы; Шыдме-няньме начар карымтэды понна Тау карисько. Эн юръяське, ӟеч изелэ. Куноос кошко, со соосыз ӧс дорозь келя. Пушкин Мырдэм кошкизы; ну, князь Василий Иванович, мон малпасько вал ини, асьмелы вераськыны но уз кылды шуыса. Шуйский (ляльчиосызлы) Тӥ мар ымдэс усьяды? Тӥледлы ялан господаослэсь вераськемзэс лушкем кылзыны. Октэ ӝӧк вылысь но кошке татысь. — Мар-о сыӵе, Афанасий Михайлович? Пушкин Паймымон ужъёс но тӥни. Племяннике, Гаврила Пушкин, Краковысь Одӥг муртэ иворъёсын ыстэм. Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

105

Шуйский Ну? Пушкин Паймымон ивор гожтэ племяннике. Грозныймылэн пиез... сыл, вить, — (Ӧс доры мынэ но эскере.) Эксэй нуны, Годуновлэн косэмезъя вием маке... Шуйский Ини со выль ӧвӧл. Пушкин Дугды али: Димитрий улэп. Шуйский Зэм шу! Кыӵе ивор! Царевич, пе, улэп! зэмзэ паймон ужпум: Ӧвӧл-а со сяна? Пушкин Тон пумозяз кылзы. Котькин со мед луоз, утем царевич-а, Яке солэн тусыз выллем кыӵе ке лул, Я пӧяськись, чик возьыттэм самозванец, Котьмар ке но, отын Димитрий ялӥськем. Шуйский Озьы уз лу. Пушкин Ачиз Пушкин сое адӟем, Дворецазы нырысь учыр лыктон дыръяз, Литва панъёс азьтӥ ик ортчыса, Корользылэн лушкем палатаяз пырем. Шуйский Со кин сыӵе? Кытысь маке? Пушкин Тодӥсь ӧвӧл. Огез тодмо, Вишневецкий панлэн Со слугаез вылэм, секыт висён дыръяз Вӧсясь муртлы вань малпамзэ верам, Нош пан солэсь лушкем малпанъёссэ шӧдэм, Утем сое, валес вылысь ӝутэм, Но собере соин Сигизмундзы доры мынэм. Шуйский Мар верало со кышкасьтэм пияш сярысь? Пушкин Бен кылӥське, визьмо, лачмыт, чырткем шуса, Котькудӥзлэн сюлмаз кельшем. Москва карысь

106

«Инвожо» № 8–9 2018

Пегӟемъёсты ваньзэс синмаськытэм. Латынь попъёс соин одӥг кылысь. Ачиз король сое туж эркия, Вераськыло, солы юрттэт сёто шуэм. Шуйский Ваньмыз со, брат, сыӵе лек ӵашпоттон, Чик амалтэк йыр берганы кутскоз. Тодмо ини, со пи одно самозванец, Кышкытлыке шедён пичи ӧвӧл. Бадӟым ивор! Калык дорозь вуиз ке со Лек гудыри — бугыръяськон ӝутскоз. Пушкин Сыӵе ӵашъён — быгатоз на меда Борис Визьмо, сэзь йырыныз троназ возиськыны. Кемыз: со асьмемын Иван эксэй сямен Кузёяське (уйлы медам лу та верам). Мар пайдаез виылонъёс ӧвӧл ке но, Виро маег йылын, калык азьын Иисуслы вӧсьёс ум ке но чирдӥське. Урам шорын уг ке но асьмеды суто, Эксэй ачиз ӝуэз уг бугыръя ке но? Оскиськомы-а бен азьпал улонмылы? Нунал быдэ асьмеосты кайгу возьма, Тюрьма, Сибирь яке жильы, отын — Мурт шаерын сютэм кулон яке кыӵес. Асьме пушкысь дано выжыосыд — кытын? Кытын Сицкий князьёс, кытын Шестуновъёс, Романовъёс, отечествомылэн Оскон калыкъёсыз? Пытсаллямын, Мурт шаерын соос быдтылэмын. Бен вить: сыӵе луоз тынад но адӟонэд. Ас дорамы, Литва кунэн сямен, Осконтэмесь раб муртъёсын котыртэмын; Ваньзы дась вузаны тонэ соос, Та правительствоен медъям лушкаськисьёс. Ас холопмес но бен асьме понна Ум дӥсьтӥське ини йӧттылыны. Тани — Юрьев нуналэз но со воштӥз, Кузё ӧвӧл ни асьмеос ас дорамы. Тон эн дӥсьты азьтэм муртэз но улляны! Яра, я уг — тон сюд сое. Тон эн дӥсьты Муртлэсь ужась рабзэ аспалтыны — Соку ик Холопий Приказ улэ сюрод. Шат кылэмын Иван эксэй дыръя ке но Таӵе лек уж? Капчи-а нош калыкмылы? Юа солэсь. Нош самозванец мед гинэ Со Юрьев нуналэз ӵектоз берыктыны, Кошкоз маскара уж. Шуйский Шонер верад. Тодскод-а нош? Та уж сярысь, ваньмыз сярысь Дырыз вутозь шыпыт улом.

Пушкин Тодмо ини, Тод ас поннад. Визьмо тон адями; Тонэн вераськыны котьку шумпотӥсько, Куке монэ маке сюлмаськытэ, Уг чидаськы тыныд ивортытэк. Нош со вылэ ческыт суред но чечыед Туннэ сокем ик пертчизы кылме... Бен ӟеч лу, князь. Шуйский Ӟеч лу бен, брат, адӟиськытозь. (Пушкинэз келя.) ЭКСЭЙ ПАЛАТАОС Царевич географической карта лэсьтэ, царевна, эксэй нылэз утись кышномурт. Ксения (портретэз чупа) Мусо карт луонэ мынам, туж чебер королевич, мыным, кышно луонэдлы, тон ӧд сюры — сюрид мурт шаерысь пеймыт шайгулы. Ноку но уг буйгатскы, даурам бӧрдо тон сярысь. Эксэй нылэз утись кышномурт Э, эксэй ныл! Нылмурт бӧрдэм, лысву усем: ӝутскоз шунды, лысвуэз куасьтоз. Луоз тынад мукет карт луонэд, чебер но, мусо но. Яратод сое, учкыса ӵыдонтэм нунымы милям, вунэтод аслэсьтыд королевичтэ. Ксения Ӧвӧл, нэнэ, мон солы, кулэм адямилы но осконо мурт луо. Борис пыре. Эксэй Мар, Ксения? мар, мусое мынам? Быземедлэсь азьло тон палкышно луид! Весь бӧрдӥськод кулэм карт луонэд сярысь. Нылы! нош кылдымтэ вылэм мыным Шудо, шулдыр сюан ортчытыны. Оло нош, мон инлэсь вожзэ поттӥ, Шудо интыяны тонэ ӧй быгаты. Мискинь, бен малы тон курадӟиськод? Нош тон, пие, мар лэсьтӥськод? Со мар? Феодор Москва музъем: — царствомы асьмелэн Шаерысен шаер дорозь. Татын Москва, Та Новгород, та Астрахань. Тани зарезь, Тани татын Перма дорысь сьӧд нюлэсъёс, Таиз Сибирь. Эксэй Таиз нош мар таӵе Чутыр-чутыр позыръяське?

Феодор Со Волга шур. Эксэй Кыӵе умой! дышетскемлэн ӟеч емышез! Пилемысен сямен ик царстводэ Ог учкемен быдэс тон адӟиськод: Кунгожъёсыз, городъёсыз но шуръёсыз. Тон дышетскы, пие: наукаос Капчиято ортчись улонамы вань ужъёсыз — Та улосъёс, тон кудъёссэ али Сокем умой татчы суредамед, Куке-соку, оло, ӝоген ик собере Ваньмыз тынад кияд ик шедёзы — Бен дышетскы, пие, ӟечгес но капчигес, Тон валалод соку эксэй ужез. Семен Годунов пыре. Тӥни иворъёсын лыктэ Годунове. (Ксениялы.) Нылы мынам, тон мын ас висъетад; Вождэ эн вай. Инмар мед буйгатоз тонэ. Ксения утись нэнэеныз кошке. Мар вералод, Семен Никитич, тон? Семён Годунов Туннэ ӵукна Василь-князьлэн дворецкиез Но Пушкинлэн ог слугаез мынам дорам Ӵошен чагиськыны вуылӥзы. Эксэй Бен? Семён Годунов Пушкинлэн муртэз вераз нырысь: Толон ӵукнапалэ соос доры Краков карысь гонец вуэм — час ортчыса Сое берлань, пе, келязы гожтэтъёстэк. Эксэй Тӥ кырмелэ сое. Семён Годунов Ини ыстӥм бӧрсяз. Эксэй Шуйский сярысь нош мар? Семён Годунов Толон куно карем Ас эшъёссэ, отын вылэм кыксы ик со Милославский вынъёс, Михайло Салтыков, Бутурлинъёс но Пушкин, — собере Кӧня ке мурт мукет куноосыз; Кошкылӥллям ни бер. Пушкин гинэ Отчы кузё доры ваче азин кылем, Соин вераськыса кема пукем на со. — Эксэй Али ик Шуйский мед лыктоз. Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

107

Семён Годунов Государьмы, Татын ни со. Э к сэ й Мын, ӧть сое татчы. Годунов кошке. Э к сэ й Литва кунэн герӟаськыны! Со мар?.. Бугрес Пушкин выжы мыным юрӟым, Нош Шуйскийлы уг яра оскыны: Палэнъяськись, кескич но кышкасьтэм... Шуйский пыре. Мыным тонэн вераськыны кулэ. Нош тон ачид, лэся, ужен лыктӥд — Нырысь ачим кылзо верамъёстэ. Шуйский Озьы государе: мынам вань туж кулэ Ивортонэ. Э к сэ й Мон кылзӥсько тонэ. Шуйский (лушкемен Феодор шоры возьматыса) Нош, государь... Эксэй Царевич мед тодоз Шуйский князьлэсь иворъёссэ. Вера. Шуйский Эксэй, Литва кунысь ивор вуиз... Эксэй Ӧвӧл-а со, Кудзэ толон Пушкин доры гонец вуттӥз? Шуйский Ваньзэ тодэ!.. Малпай вал, государь, Та иворез уд тодӥськы на шуыса. Эксэй Тодмо ни князь: иворъёсыз ӟеч валаны Мон турттӥсько; мукет сямен зэмез Ум тодэлэ. Шуйский Мон тодӥсько созэ гинэ: Краков карын самозванец ялӥськемын, Ачиз король, панъёс соин одӥг кылысь. Эксэй Мар верасько? Кин со самозванец?

108

«Инвожо» № 8–9 2018

Шуйский Уг тодӥськы. Эксэй Бен маин со... кышкыт? Шуйский Тодмо, эксэй: кужмо тынад державаед, Ӟеч ужъёсын, тыршеменыд, ванен-бурен Рабъёсыдлэсь сюлэмъёссэс бордад кыскид. Нош тон ачид тодскод: калык вошъяськылӥсь, Бугыръяськись, ӧвӧлтэмлы оскись, Юнме малпанъёслы капчи сётске, Чик кулэтэм ӝуткамъёсыз кылзэ, Зэмлык ласянь пельтэм но мылкыдтэм, Пӧртэм супыльтонэн калык улэ. Кышкыт укылтэмъяськыны со яратэ. Озьы бере, со тодмотэм калгись маке Литва границаез ке вамыштӥз, Вожомем но лек муртъёсыз кыскоз Димитрийлэн улӟем нимыз со котыре. Эксэй Димитрийлэн!.. кызьы? со нунылэн! Димитрийлэн!.. Царевич, пот татысь. Шуйский Со гордэктӥз: сильтӧл луоз!.. Феодор Государе, Лэзёд меда... Эксэй Уг лу, пие, мын, мын. (Феодор кошке.) Димитрийлэн!.. Шуйский Со номыре уг тод, вылэм. Эксэй Тон кылзы, князь: али ик кутоно ужрад; Заставаос пуктылыса, юн утёно Россиямес со Литвалэсь; кунгож вамен Ог лул медаз поты; асьме доры Лудкеч медаз бызь Польшаысь; кырныж Медаз лобӟы со Краковысь. Я, мын. Шуйский Мон мынӥсько. Эксэй Сыл. Зэм ӧвӧл-а бен, ивор Визь тӥямон? Кылӥд-а тон куке, Кулэм муртъёс гуысь мед потозы Вань калыкен быръем, уже пуктэм, Быдӟым патриархен венец улын вӧсям,

Эксэйёслэсь кылзэс юан понна? Серем ведь? а? малы уд гориськы? Шуйский Мон, государь?.. Эксэй Тон кылзы, князь Василий: Мыным тодмо луиз: пичи пиез... Пичи пияш мар ке сямен быриз... Тон со ужез эскерыны ветлӥд, Мон инмарен но киросэн кыл курисько, Котыръятэк зэмзэ тон иворты мыным: Тодмад-а бен вием пичи пиез, Ӧй вал меда мукет муртэн воштон? Шуйский Кылме сётско... Эксэй Ӧвӧл, тон эн сёты кылдэ, Нош вера тон: царевич-а вал со? Шуйский Бен, со. Эксэй Малпаськы, князь. Ӟечлык мон ӵектӥсько, Азьвыл пӧяськемед понна юнме шорысь Мон наказать уг кар. Нош тон али монэн Кескич ке выриськод, мон кыл сётско, Ас пиелэн улонэныз кылме сётско — Тонэ сыӵе шимес бырон возьма, Ачиз Иван Васильевич Кышкаменыз шайгу пушказ дыр дыректоз. Шуйский Бырон кышкыт ӧвӧл; ӟечез санъямтэед Кышкыт, дӥсьто-а тон азьын пӧяськыны? Бен кызьы мон, синтэм сямен, янгышаса, Царевичез Димитриез ӧй тодмасал? Куиньмой ӵоже вань Углич калык азьын, Шӧйзэ эскерыны ветлӥ отысь черке. Со котырын калыкъёсын сӧсыръяса вием Дас куинь мугор кыллиз, со мугоръёс Соку тырмыт шӧйӟектэмын ни вал, Царевичлэн гинэ бамыз чылкыт, сэзь адӟиськиз, Лачмыт кӧлӥсь адямилэн сямен; Мур яраез солэн ӧй вал на куасьмемын, Ымныр тусыз воштӥськемын ӧй вал. Государе, осконтэмез ӧвӧл: Димитрий шайгуын изе. Эксэй (лачмыт) Тырмоз, мын кош.

(Шуйский кошке.) Ох, ох, кыӵе секыт!.. вай шутэтско ӧжыт... Ачим ик мон шӧдӥ: ваньмыз виры бамам ӝутскиз. Нош собере секыт со лэзиськиз... Тӥни марлы дас куинь аръёс ӵоже ялан Вием нуны муртэз мон вӧталляй! Бен, бен — тӥни со мар! валай мон табере. Нош кин меда мынам тушмон муртэ? Бен кин мыным пумит? Огшоры ним, вужер Со вужер-а эксэй дӥсьме басьтоз, Нылпиосме наследствотэк кельтоз? Визьтэммиськем! бен марлэсь мон курдай? Тон пельты со ишан шоры — ышиз, быриз. Озьы лэсьто: уг возьматы мон кышкамме, — Сак луыны нош котьку ик кулэ... Ох, бен, секыт тон, Мономах изьы! КРАКОВ. ВИШНЕВЕЦКИЙЛЭН КОРКАЕЗ Самозванец но Черниковский Раtег*. Самозванец Ӧвӧл, атай, шуг-секытъёс уз луэлэ; Мон тодӥсько мылзэ-кыдзэ калыкелэсь; Вӧсяськонназ уг ышты со визьзэ: Со котьку юн оске аслаз эксэезлы, Вылаз ик нош — чиданлыкез пумтэм. Мон кыл сётско, кык ар но уз ортчы — Вань калыке, ваньмыз уйпал черкъёс Санэ басьтозы Пётр наместниклэсь властьсэ. Раtег Мукет ар-вапумъёс вуэм бере, Мед юрттӥськоз тыныд святой Игнатиймы. Нош со дырозь инмар сётэм малпанъёстэ Тон ватыса сюлмад возь, дуно царевичмы. Кыршам вылӥ калык азьын ӟечъяськыны Куд-ог дыръя инмар ачиз косэ; Верам кылдэ, уждэ калык тодэ, Нош малпамдэ одӥг инмар адӟе. Самозванец Аминь. Я кин отын! Ляльчи пыре. Чорты, мед пырозы. Ӧс усьтӥське; трос ӟучъёс, полякъёс пыро. Эшъёс! аскы асьмеос Краковысь Кошкиськомы. Мон, Мнишек, Самборын Куинь нуналлы дорад дугдо. Мон тодӥсько: Куноосыз сӥлыаса ӟеч пумитась юртэд Шукрес йӧно узырлыкен пиштэ. Но собере егит кузё нылэн со данъяське. Чебер Маринаен мон малпасько отын Пумиськыны. А тӥ, юлтошъёсы,

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

109

Литва но Русь, эш-вынлыко знамяостэс Огъя тушмон вылэ, мынам кышкыт кескич, Лек тушмонэ вылэ ӝутӥсь муртъёс, Славян пиос, войскоостэс ӝоген Азьлань нуо шумпотыса витем оже. Нош тӥ пӧлысь выль муртъёсыз мон адӟисько. Гаврила Пушкин Тыныд служить карон но меч курон понна Лыктэм муртъёс. Самозванец Шумпотӥсько, нылпиосы, Лыктэ матам. — Нош кин со, Пушкин, вера тон, Чебер пияш? Пушкин Князь Курбский со. Самозванец Кужмо со ним! (Курбскийлы.) Ӧвӧл-а тон Кузон героймылы ӵыжы-выжы? Курбский Пиез солэн. Самозванец Улэп на со? Курбский Ӧвӧл. Кулӥз ини. Самозванец Бадӟым визьлюк! дӥсьтӥсь батыр, кенеш сётӥсь! Ултӥямзы понна пунэмъёссэ Вожомыса тыриз тушмонъёслы. Литва калыкъёсын Ольгин нимо Начар город доры вуэм бераз Бубид сярысь вераськонъёс чалмытскизы. Курбский Берпум улон дырзэ Волыниын со ортчытӥз, Баторилэн кузьмам поместияз. Огназ улӥз, чалмыт, лачмыт, аслыз Со наукаосын утчаз шумпотонэз; Нош со лачмыт ужъёс ӧз буйгатэ сое: Котьку тодаз возиз егит дыръя улэм Вордскем кунзэ, кулытозяз солэсь мӧзмиз. Самозванец Шудтэм вождь! Кыӵе зол, яркыт пиштӥз солэн Бугрес, шукрес улонэзлэн ӝужан дырыз. Мон шумпотско, вылӥ выжыысь витязьмы Курбскиймылэн пиез аслаз отечествоеныз Выльысь одӥг кылысь луоз. Тодэ ум ваелэ Атайёслэсь янгыш ужзэс. Мед кӧлозы

110

«Инвожо» № 8–9 2018

Шайгуазы лачмыт! тон, Курбский, лык... Кидэ! Паймон ӧвӧл-а та? Курбскиймылэн пиез Тронэ нуэ кинэ? Иоаннлэсь пизэ! Ваньмыз ик мон палан: адӟон но калыкъёс. — Тон кин сыӵе? Поляк Собаньский мон, эркын Шляхтич. Самозванец Сӥ-бур тыныд, эрикмылэн пиез! Куиньмос жалованьзэ азьвыл ик сётэлэ солы. Таос нош кин? соос вылысь мон тодмасько Вордскем музъемелэсь дӥсьсэ. Асьме палъёс. Xрущов (музозь йыбырттыса) Озьы, атай, государьмы милям. Тынад сюлмысьтызы юрттӥсь холопъёсыд. Ми Москваысь, уллям муртъёс, пегӟим, Ми тон доры, эксэй, — ми тон понна Йырмес сётом, шӧй мугормы тыныд Эксэй тронэ тубон пагӟа медло. Самозванец Юнматскелэ, юнме курадӟисьёс, — Сётэ мыным Москва дорозь вуттӥськыны, Отын Борис ваньмыз понна тыроз. Тон кин? Карела Казак. Донысь эркын войскоослэсь Мон ыстэмын, дӥсьтӥсь атаманъёсмылэсь, Шур валланьысь но улланьысь казакъёслэсь, Сайкыт эксэй синдэ адӟон понна, Тынад азяд ваньмыз понна йыбырттыны. Самозванец Мон тодылӥ донецъёсты. Котырысьтым Казак бунчукъёсты адӟо шуса оски. Тау кариськом Донской войскоослы. Ми тодӥськом, али казакъёсты Юнме шорысь зӥбо но улляло; Инмар юрттӥз ке пуксьыны атайёслэн Тронзы вылэ, азьвыл сямен ик тӥледлы Сётом со эрико но осконо Донэз. Поэт (матэ лыктэ, улланёзь йыбырттыса но Гришкаез сӧзултӥз кутыса) Быдӟым принцмы, светлейшой королевич! Самозванец Тыныд нош мар?

Поэт (солы бумага сётэ) Сюлмысь тыршем ужлэсь Куанер емышсэ басьтэлэ, ӟеч карыса.

Марина (лушкемен Димитрийлы) Ӝыт дас одӥг часэ беризь аллеяын Мон ӵуказе фонтан дорын луо.

Самозванец Мае мон адӟисько? Латынь кылын кылбур! Сю пол сьӧлыктэмесь мечлэн но лиралэн Гердзы. Одӥг дан соосыз кужмо герӟа. Мон вордӥськи уйшор инбам улын, Нош та латынь кылбур куара тодмо мыным, Яратӥсько парнасс сяськаосыз. Мон оскисько пиитъёслэн верамзылы. Юнме уг пӧзь соослэн пӧсь мӧляязы Бадӟым шумпотонэд: уже азинлыко луоз, Ужме соос азьвыл ик данъязы! Тон лык матам, эше. Аслыд синпель Басьты та саламез. (Солы зундэс сётэ.) Малпам уже Йылпумъяськем бере, атайёслэсь Короназэс йырам изьям бере Мон оскисько: выльысь соку кыло Ӟеч куарадэ, ӝутскем мыло-кыдо гимндэ. Муза данэз ӝутэ, данлык нош — музаез. Озьы, эшъёс, ӵуказеозь, адӟиськытозь.

Мыд-мыд пала кошко. Мукет пара.

Ваньзы Походэ, походэ! Дано медло Димитрий! Дано медло бадӟым московской князь! САМБОРЫСЬ МНИШЕК ВОЕВОДАЛЭН ЗАМОКЕЗ Югдытэм комнатаос. Крезьгур. Вишневецкий, Мнишек. Мнишек Со вераське Маринаен гинэ, Марина котырын гинэ берга... Ужпум нош сюанлы туж ик кельше; Я — малпалляд-а, Вишневецкий, вера бен зэмзэ, Мынам нылы эксэй кышно луоз шуса? Вишневецкий Да, паймымон... Нош тон, малпад-а тон, Мнишек, Мынам слугае Москва тронэ пуксёз шуса. Мнишек Марина но мынам синмаськымон! Солы верай гинэ: ну, учкы бен! Юн кут Димитриез!.. тани ваньмыз Ас интыяз. Пияш ныллэн кияз ини. Поляк крезьгур шудэ. Самозванец Маринаен нырысетӥ параен лыктэ.

Кавалер Бен маизлы солэн Димитрий синмаськиз? Дама Кызьы! Со туж чебер. Кавалер Мунё выллем: Синмыз, ымыз — кулэм муртлэн, уз серекты... Выль пара. Дама Бен со чебер ӧвӧл, нош учкыны чылкыт, Солэн тусаз эксэй выжы адске. Выль пара. Дама Ку походэ? Кавалер Куке царевичмы косоз, Ми дась; нош адӟиське, панна Мнишек Ваньмес Димитриен ӵош ӝегатоз пленын. Дама Умой со плен. К а в а л ер Мар веранэз, тӥ ке... Мыд-мыд пала кошко. Комнатаос бушало. Мнишек Ми, пересьёс, ум эктӥське ини, Мазуркалэн уг ни ӧтьы гудыриез, Чебер киез ум кырмаське, ум чупаське — Ох бен, ӧй вунэты ортчем шоккетонэз! ӧвӧл ни со — мар вал азьвыл, вошкиз: Егит калык азьвыл кадь кышкасьтэм ӧвӧл, Нош чеберлык сокем шулдыр уг адӟиськы. Зэмзэ, эше, ваньмыз маке мӧзмыт луиз, Кельтом бен соосыз; эше мынам, мыном Турын-куарен нап согиськем, даур кыллем Венгерскоен ӟенеликез усьтытомы, Нош собере сэргын ӵошен ӟузём каллен, Вӧй кадь ик нап, ческыт зыно вина юом,

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

111

Нош со куспын со-та сярысь кенеш каром. Мыном бен, брат. Вишневецкий Уж, уж, эше, мыном. УЙ. САД. ФОНТАН Самозванец (пыре) Тани фонтан но; со татчы лыктоз. Мон, шӧдӥське, кышкась вылӥськымтэ; Мон кулонэз адӟи азьпалысьтым матын, Нош со азьын сюлмы ӧз дырекъя. Кулытозьлы эриктэме ӧжыт ӧй сюр, Бӧрсям уйиськизы — ӧй сураськы, Эриктэме сюремелэсь мозми. Нош табере мар ӝокатэ шокан лулме? Мар пумысен та вормонтэм дыр куалекъян? Оло, сое витеменым дырекъясько? Мон кышкасько. Быдэс нунал возьмай Маринаен лушкем адӟиськонэз, Мар вераны солы, ваньзэ азьвыл малпай, Кызьы синмаськыто вылтӥяськись нылэз, Кызьы сое Москва царицае шуо, — Нош дыр вуиз — ваньмыз тани вунӥз. Уг шедьтӥськы азьвыл дасям веранъёсме; Пӧсь яратон пожа малпанъёсме... Маке юг-юг адскиз... ӵаштрак куара... шыпыт... Со пӧяськись тыр толэзьлэн юг пиштэмез, Нош собере тӧл куашетӥз. Марина (пыре) Царевич, тӥ? Самозванец Со, со!.. Пушкам ваньмыз виры дугдӥз. Марина Димитрий? Тӥ? Самозванец Бурдъясь, ческыт куара! (Со доры мынэ.) Бень тон-а со? Тонэ меда мон адӟисько, Ӵош асэным, татын чалмыт уйин? Кыӵе каллен ортчиз мӧзмыт нунал! Кыӵе каллен кысӥз ӝытпал ӟардон! Кыӵе кема возьмай уй пеймытын! Марина Часъёс ортчо, нош дыр мыным дуно — Гажан муртлэсь нёжыт верамъёссэ Кылзон понна татчы ӧй ӧть тонэ. Кылъёс кулэ ӧвӧл. Мон оскисько,

112

«Инвожо» № 8–9 2018

Яратӥськод; нош кылзы тон: мон кыл сётӥ Тынад бугрес но осконтэм улонэныд Ас улонме герӟан вылысь; соин огзэ, Димитрий, курыны быгатӥсько: Мон курисько, тон мед усьтод сюлэмыдлэсь Лушкем осконъёссэ, азьпал малпанъёстэ, Кышканъёстэ но табере мыным, — Мед быгато тонэн, чик кышкатэк, Улон сюрес вылэ чӧлтӥськыны — Шузи пичи нуны сямен ӧвӧл, Картлэн мылкыдэзлы каньыл сётскем, Чалмыт востэм дусым муртэз сямен ӧвӧл — Нош тон понна оскон кузпал-кышно, Москва государьлэн юрттӥськисез сямен. Самозванец О, сёт вунэтыны одӥг часлы ке но Азьпал сюлмаськонме, кайгыронме! Ачид но вунэты, али царевичез Тон адӟиськод шуса. Марина! тон Учкы шорам — огпол учкеменыд Шудо луэм яратонэд шоры сямен — О, кылзӥськы сюлэмелэсь сюлворонзэ, Сёт вераны ваньзэ, маин сюлэм пачыл. Марина Дырыз-а, князь. Ӝегатскиськод — нош со куспын Калыкедлэн бордад кариськемез сӥя, Часысь часэ ужъёс но кышкытлык Эшшо секыт но кышкытгес луо, Ини осконтэмесь вераськонъёс ветло, Ини выльыз татын выльзэ воштэ; Нош Годунов аслыз кулэ ужрад кутоз... Самозванец Мар Годунов? шат Борислэн властез улын Тынад яратонэд, мынам шумпотонэ? Ӧвӧл. Ини чик мылкыдтэк мон учкисько Солэн тронэз, эксэй властез шоры. Тынад яратэмед... бен мар сотэк улон, Данлэн кисьтаськемез но ӟуч держава но? Кыр интыын, начар землянкаын — Тон, тон воштод мыным эксэй коронаез, Тынад яратэмед... Марина Керпот; эн вунэты Вылӥ святой быдӟым луонлыктэ: Шумпотонлэсь но вань синмаськонлэсь Тынад санэд бен луыны кулэ дуно. Тон номырин уд быгаты сое ӵошатыны. Чебереным визьтэммыса пленэ сюрем Пӧзись пӧсь сюлэмо егит пилы ӧвӧл, Тод: сётӥсько бадӟым данэн киме Москва эксэйёслэн выжызылы, Улон учыръёсын утем царевичлы.

Самозванец Тон эн курадӟыты монэ, чебер Марина, Тон, эн вера, монэ асме ӧвӧл — Санме гинэ бырйид шуса! уд тодӥськы, Кыӵе вӧсь кариськод та сюлэмме соин. Кызьы! ӧвӧл ке нош... о, туж кышкыт малпан! Я, вера тон: адӟон ӧй сётысал ке нош Мыным эксэй пи луыса вордӥськыны, Вань дуннеен кемаласен вунэтэм пи, Иоаннлэн пиез ӧй ке мон луысал: Соку... соку яратысалыд-а монэ?.. Марина Димитрий, тон мукет мурт луыны уд быгаты; Мукет муртэ мынам яратэме уг лу. Самозванец Тырмоз! Мынам уг пот кулэм муртлэсь дусым нылзэ Аслым гажан ныл кареме. Тырмоз танӥськыны! мон верало Вань зэмлыкез; бен тод: тынад Димитриед Кемаласен быриз, сюйын — уз улӟы ни; Нош тодэмед потэ-а бен, мон кин сыӵе? Я, кылзы: мон сьӧд ризаен ветлӥсь маке; Монах вал мон, монастырьын мӧзмыт улӥ, Отын та меӵ кышкыт дӥсьтон ужме Кема малпай, вань дуннелы паймон дасяй — Нош собере кельяысьтым пегӟи Украинъёс доры, бугрес калык пӧлы, Валэн ворттылыны но сабляен Усто кораськыны дыши соос дорын; Вуи татчы; асме Димитрий мон шуи, Визьтэм полякъёсыз озьы алдай. Мар вералод, вылтӥяськись Марина, тон? Яраз-а бен мынам зэм вераме тыныд? Малы чалмид? Марина Возьыт но куректон мыным! Чалмон. Самозванец (каллен) Кытчы вуттӥз монэ йыркуръяськон эсэп! Сыӵе секытъёсын шедьтэм шудме, Оло нош, мон берыктонтэм быдтӥ. Мар мон лэсьтӥ, визьтэм? (Шара.) Бен, адӟисько: Возьдаськиськод князь мурт ӧз яраты шуса. Бен вера ук берпум чурыт кылдэ; Кияд ни табере мынам улон азе! Мон возьмасько. (Пыдес вылаз лэзьке).

Марина Султы, куанер самозванец. Уд малпаськы меда пидесъяськеменыд, Оскись но ляб нылъёсмуртлэсь сямен, Небыт сюлэмме тон либатыны? Янгышомид: пыд азьысьтым мон адӟылӥ Рыцаръёсыз но туж йӧно граф муртъёсыз; Мон соосыз кезьыт палэнтылӥ, Пегась монах муртэз гажан понна ӧвӧл... Самозванец (султэ) Адӟонтэмес но синазькыль эн кар; Эксэй нимын ветлӥсь егит пиез; Оло, со но йӧно но кышкасьтэм, Москва престол понна тупась маке, Тыныд карт луыны сылӥсь егит... Марина Ошон кыӵес понна тупась тон, укылтэм! Самозванец Мон виноват: вылтӥ луон нонна Вожомыса, эксэйёсыз но инмарез, Вань калыкез пӧяй; но тон, Марина, тон Казнить уд кар монэ. Мон тон азьын шонер. Ӧвӧл, уг быгатскы тонэ мон пӧяны. Тон мон понна огнад гинэ чылкыт сюлэм, Нош со азьын танӥськыны ӧй дӥсьты мон. Пӧсь яратон, вожась, синтэм пӧсь яратон, Одӥг пӧсь яратон гинэ косӥз ваньзэ Шараяны. Марина Маин со ушъяське, визьтэм! Кин вераны косӥз зэмзэ тыныд? Бен тон, нимтэм калгись, кык калыкез Сыӵе быгатыса ӧрекчамед бере, Котьмар ке но, тон аслэсьтыд малпам уждэ Азинлыко йылпумъяны сылӥсь маке, Нош кышкатэк пӧяськемдэ быгатоно Чидатскыса пыдло мур ватыны. Нош быгато меда тыныд мон оскыны, Ас выжыме, керпотонэз вунэтыса, Ас улонме тынадэныз ӵош герӟаны, Ачид но тон, сокем оскиськыса, Ас возьыттэ тӧлъя шараяськод бере? Яратэмен сэрен мултэс вераз мыным! Мон паймисько: кызьы мынам буби азьын, Эш шуыса, тон татчыозь ӧд усьтӥськы, Шумпотыса, милям корольмылы Яке эшшо Вишневецкий панлы, Солы сюлмо тыршись слуга луэм поннад.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

113

Самозванец Кылме сётско, сюлэмысьтым зэмзэ Огнад гинэ тон быгатӥд вератыны. Кылме сётско тыныд, ноку, ненокытын, Юон дыръя визьтэммытӥсь чарка азьын, Эшъёс куспын, туж оскыса вераськонын, Туж лек курадӟонын но пурт улын Та лек лушкем ужез кылы уз шарая. Марина Кылдэ сётскод? озьы ке, осконо мыным. Мон оскисько! нош маин-о, тодэм потэ, Тон кыл сётскод? Со езуитъёслэн Вӧсяськыса улӥсь пыртос муртсы сямен, Инмар нимын ӧвӧл меда? яке Вылӥ выжыысь витязь кадь ас данэныд, Я эксэйлэн пиез сямен, одӥг Эксэй кылын? озьы ӧвӧл-а? вера бен. Димитрий (йӧнъяськыса) Грозныймылэн нимыз монэ пыртос кариз, Димитрий ним мыным сётӥз шайгуысен, Мон котыре калыкъёсты ӝутӥз, Нош курбонлы со Борисэз мыным пусйиз — Царевич мон. Тырмоз, возьыт мыным Коштан полячкалэн азяз ултӥяськын. — Ӟеч лу пырак дырлы. Виро ожъёс, Адӟонэлэн пумтэм сюлмаськонэз Мӧзмонъёсме, мон оскисько, ӝокатозы. О, кыӵе мон тонэ лек адӟонтэм каро, Возьыт пӧсь мылкыды ортчем, сӥям бере! Нош табере мыно — бырон яке венец Монэ витё Россиын, шедьто-а мон Ӟырдыт жугиськонын солдат сямен, Я йырбыдтӥсь сямен тӥр бам улын бырон, — Уд луы тон мыным юрттӥсь кузпал, Адӟонъёсме уд люкы тон монэн; Оло бӧрысь тон жалялод ачид Палэнтыса кельтэм та учырез. Марина Нош мон та укылтэм пӧяськондэ Ваньмыз азьын азьвыл ик ке шара поттӥ? Самозванец Уд малпаськы-а тон, мон кышкасько шуса? Мыным, царевичлы сярысь, поляк ныллы Оскозыгес шуса? Бен тоды тон, Король но, папа но, вельможа но — Уг малпало кылъёсылэн зэмзы сярысь. Димитрий-а, ӧвӧл-а мон — мар соослы? Нош мон тэргаськонлэн но ожъёслэн мугзы. Соослы со гинэ кулэ, нош тынэсьтыд Бугыръяськись ымдэ пытсалозы. Ӟеч лу.

114

«Инвожо» № 8–9 2018

Марина Царевич, сыл. Тани берат, Пичи пилэсь ӧвӧл, воргоронлэсь Вераськемзэ мон кылӥсько. Со кылъёсыд Мыным кельшо, мон тон палан берен. Визьтэммыса пӧсекъямдэ вунэтӥсько, Димитриез мон адӟисько. Но — кылзы тон: Дырыз ини, тон сайкатскы, эн ӝегатскы, Ну полкъёстэ Москва вылэ ӝоггес; Сузя Кремлез, пуксьы Москва тронэ — Соку тон мон доры кен курасез ысты; Инмар кылэ-адӟе — тынад пыдыд Тронлэн лёгет вылаз пыкиськытозь, Борис Годуновез куштытозяд Яратэмед сярысь кылъёс уг кылзы мон. (Кошке.) Самозванец Ӧвӧл — нылкышноен сярысь, мыным Годуновен но капчигес жугиськыны, Яке эксэй дворысь езуитэн Кескичъяськылыны — чорт соосын; кате Быриз: сура, бинялскылэ но нюжтӥське, Киысь вольтче, шиетыса кышкатылэ. Сьӧд кый! сьӧд кый!.. Юнме ӧй дырекъя. Монэ ӧжыт гинэ ӧз быдты со. Но малпамын: ӵукна войскоосме ӝуто. ЛИТОВСКОЙ ГРАНИЦА (1604 ар, 16 октябрь) Князь Курбский но Самозванец, кыксы ик борӟемен. Полкъёс граница доры матэ лыкто. Курбский (ворттыса, нырысь вуэ) Тани, тани со! тани ӟуч граница! Святой Русьмы, отечествое! мон тынад! Мурт шаерысь кырсь тузонэз юрӟымаса Мон курткисько дӥськутъёсы вылысь — Выль омырез алышмыса мон юисько: Вордскем омыр уг со!.. тынад лулыд, О, атае мынам, буйгатӥськоз, шайгуаз но Шумпотозы куашкам лы-сьӧмъёсыз! Асьме выжы мечмы пӥштӥз, Кузон карлы кышкыт вылэм дано мечмы Москва эксэйёслы юрттӥсь оскон мечмы! Ас праздниказ со табере ӟеч юмшалоз, Аслаз оскон выль эксэез понна!.. Самозванец (вал вылын каллен лыктэ йырзэ ошыса) Кыӵе шудо пияш! Солэн чылкыт лулыз Шумпотонэн, данэн лӧптылыса шудэ! О витязе мынам! вожъяськисько тыныд. Тон Курбскийлэн пиез, муртын будэм маке, Бубиедлэсь чиданъёссэ вунэтыса,

Солэсь янгышъёссэ басьтӥд аслад вылад, Иоаннлэн пиез понна вир кисьтыны. Законной эксэез отечествоедлы Берыктыны дасяськиськод... шонер тон, князь, Лулыд шумпотонэн пачылскыны кулэ. Курбский Оло тынад сюлмыд уг шумпоты? Тани Русьмы: царевич, тынад ни со, Отын вите тонэ ас калыкед: Тынад Кремлед, державаед но Москваед. Самозванец Ӟуч вир, о Курбский, зол бызёз! Эксэй понна тӥ ӝутскиды, тӥ чылкытэсь. Нош тӥледыз мон валтӥсько братъёс вылэ; Литваез Русь вылэ ӧти, горд Москвае Тушмонъёслы шонер сюрес возьматӥсько!.. Бен мед усёз та сьӧлыке мынам Тынад вылад, эксэй пиез виись Борис! Азьлань! Курбский Азьлань! но куректон Годуновлы! Ворттыса кошко. Полкъёс границаез пото. ЦАРСКАЯ ДУМА Эксэй, патриарх но бояръёс Эксэй Кызьы-о бен? Ӵышкем йыро пегась монах Тушмон войскоосыз вае асьме вылэ, Кышкатыса гожтэт ысъя! Тырмоз, Ини дырыз визьтэммемез дышетыны! Трубецкой, тон, Басманов но, тӥ мынэлэ, Юрттэт кулэ сюлмо воеводаослы. Со бунтовщик Черниговез ни котыртэм. Тӥ утелэ карез но калыкез. Басманов Государь, Туннэысен уз ортчы куинь толэзь. Самозванец сярысь та вераськон чалмоз; Зарезь сьӧрысь зверез сямен, корт четлыкын Сое ми Москвае ваём. Инмар азьын Мон кыл сётско тыныд. (Трубецкоен кошке.) Эксэй Свейской эксэй мыным Посолъёсыз вамен валче луон ӵектӥз; Нош милемлы кулэ ӧвӧл муртлэсь юрттэт: Ляхез но изменникъёсыз уллян понна Асьмелэн но тырмоз ратной калыкмы. Кулэ ӧй кар.

Щелкалов! тон вань шаере Воеводаослы указъёсыз ыстод, Валъёс вылэ мед пуксёзы но калыкез Вуж сямъёсъя службае мед келялозы; Озьы ик быръёно вань монастыръёсысь Причетной служительёсыз. Вуж аръёсы, Отечествомылы секыт адӟон лыктон дыръя, Отшельникъёс оже мыно вал асьсэос; Нош соосыз туэ уг пот раньӟытэммы; Мед, мед вӧсяськозы асьме понна: сыӵе Эксэй указ, бояръёслэн кылзы. Нош табере кулэ ужез эскеромы: Тӥ тодскоды — со укылтэм самозванец Котькытчы ик кышкыт но лек ивор вӧлдэм; Солэн котькытчы ик ыстэм гожтэтъёсыз Кышкыт но осконтэм мылкыд вӧлдо; Урамъёсын бугрес сипыртэмъёс калго, Визьёс пӧзё... сое сӥятоно; Вион ужрад кутэм уг поты вал мынам, Нош кызьы-о, маин? вераськомы. Святой атай, нырысь тон вера малпамдэ. Патриарх Дано медло вылысь быдӟым инмар, Тыныд, быдӟым государьмы, Ӟечлык но лачмытэн чидан сётӥсь; Тон сьӧлыко муртлы уд сӥзиськы бырон, Шып витиськод, — бен мед ортчоз йыромонэз: Нош со ортчоз но кысӥсьтэм зэмлык-шунды Ваньзэс ик югдытоз. — Тынад оскон вӧсяськисед, Улон ужын визьмо судья ӧвӧл ке но, Дӥсьтэ тыныд туннэ вазиськыны. Беслэн пиез, каргам монах, йӧнзэ шедьтэм Калык пӧлын Димитриен нимаськыны; Вием эксэй пилэн нимыз улсын, Лушкам ризаен кадь, чик возьыттэк вошкем; Со ризаез нием гинэ кулэ — ачиз Аслаз гольыкеныз со возьытэ вуоз. Асьме понна ачиз инмар амал ыстэ: Тод, эксэймы: со дырысен куать ар ортчиз. Тӥни со ар, ку инмармы тонэ Эксэй тронэ, шуд сӥзьыса пуктӥз — Ӝыт вакытэ дорам лыктӥз огпол Одӥг пастух, ини тырмыт пересь маке, Со паймымон лушкем ужез вераз мыным: «Пиналысен мон сукырми*, — шуиз пересь, Со дырысен пересьмытозь ӧй тодылы Уез но нуналэз — юнме йӧнатскылӥ Эмъюмъёсын, лушкем пеллямъёсын; Юнме ветлӥ мон монастыръёсы, Быдӟым чудотворецъёслы йыбыртъяны; Юнме мон коттылӥ сукыр синме Святой ошмесъёсысь бурмытылӥсь вуэн — _____ *Сукырмыны — синтэм луыны.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

115

Ӧз ыстылы инмар мыным йӧнан. Берло ини вань осконме ыштӥ, Пеймытэлы дыши, вӧтъёсы но мыным Адӟем макеосыз ӧз ни возьматъялэ, Куараосыз гинэ мон вӧталляй. Огпол, Мур кӧлонъям, мон кылӥсько, пинал куара Мыным вера: «Тон султы, песятай, но мын Углич каре, Преображенье соборе; Отын тон вӧсяськы мынам шайгу вылам, Инмармы ӟеч — тонэ мон йӧнато». — «Нош кин-о тон?» — юай со куаралэсь. «Царевич мон Димитрий. Инмысь эксэй Кылчинъёсыз пӧлы монэ пыртӥз, Мон табере быдӟым чудотворец! Я, мын, пересь.» — Сайкай но мон малпай: Бен мар? Оло, вылысь инмар, зэмзэ, Мыным берло ке но йӧнан сётэ. Мыно — мон кузь сюрес вылэ потӥ. Углич каре вуи но пырисько святой Соборазы, вӧсяськемзэс кылзӥськисько, Лулы-сюлмы небӟиз, сыӵе каньыл луиз, Мон бӧрдӥсько, нош сукыре мынам Синвуосын быре кадь вияса. Калык кошкон дыръя ас внукелы Верай: «Иван, тон ну монэ эксэй пилэн Димитрийлэн шайгу дораз». Пияш Нуиз монэ — шайгу азьын молитваез Верай гинэ лушкем шыпыртыса, Синъёс мынам усьтӥськизы; адӟи Ин югытэз, внукме но шайгуэз». Тӥни, Эксэй, мае вераз пересь мыным,

Уз шуэ-а меда: святыня шӧез Улон ужын кивалтосэ кутӥськомы? Калык озьы но визьтэммыса улэ, Озьы но ни мултэс супыльтонъёс тырмыт: Калык визез тулкымъяны дырыз ӧвӧл Чик возьмамтэ, сыӵе бадӟым выль ужпумен. Ачим мон адӟисько: со монахен Вӧлдэм кыл-куараез быдтылоно; Нош со понна мукет вань амалъёс — Капчиосыз. Государьмы — куке косӥд, Урам шоры калык азе ачим пото, Мон валэкто, визьтэммонэз визьмын быдто, Калгись муртлэсь лек пӧямзэ кыре потто. Эксэй Озьы медло! Владыко патриарх, Мон ӧтисько тонэ палатаям: Туннэ мыным тынад визькенешед кулэ. Кошке. Со сьӧры бояръёс но. Одӥг боярин (мукетызлы лушкемен) Шӧдӥд-а тон, эксэй кыӵе кӧс кӧсэктӥз, Ымнырысьтыз пӧсям ву вияны кутскиз? Мукетыз Уг танӥськы — синме но ӝутыны кышкай, Вырӟем гинэ ӧвӧл, ӧй дӥсьты шокчыны. Нырысез Нош мозмытӥз князь Шуйский. Молодец!

НОВГОРОД-СЕВЕРСКОЙ ДОРЫСЬ Огъя сураськон. Та веран бырытозь Борис бам- ИНТЫ (1604 аре, 21 декабре). зэ олокӧня пол кышетэн ӵушылэ. Жугиськон. Соку мон Угличе троссэ ыстӥ, Тодмо луиз, уно курадӟисьёс Эксэй пилэн со шайгуэз дорын, Мон сямен ик, лулзэс утьылӥзы. Мынам визькенеше: святой лы-сьӧмъёсыз Кремле вайыса Архангельской соборамы Интыяно: калык соку умой адӟоз Со инмартэм муртлэсь пӧяськемзэ, Нош бесъёслэн лек кужымзы соку быроз. Чалмон. Князь Шуйский Святой атай, бен кин тодэ инмармылэсь Сюресъёссэ? Нош мон уг тодӥськы. Улэп выллем кӧлон, паймон ужъёс лэсьтон Пинал лы-сьӧмъёслы со быгатоз но сётыны, Озьы ке но калык кыл-куараез Кезьыт сюлмын пыр-поч эскерыны кулэ; Бугрес сураськылон дыре-а бен Малпаськоно сыӵе бадӟым ужпум сярысь?

116

«Инвожо» № 8–9 2018

ӴОШКЫТ

Воинъёс (кытчы сюрем отчы бызё) Бырим, бырим! Царевич! Ляхъёс! Тӥни соос! Тӥни соос! М а р ж е р е т но В а л ь т е р Р о з е н капитанъёс пыро. Маржерет Кытчы, кытчы? Аllons!..* пошоль берлань! Пегӟисьёс пӧлысь огез Ачид пошоль, мылыд ке потэ, каргам бусурман! Маржерет Кызьы? кызьы?

_____ *Аллонс — озьы.

Мукетыз Ква! ква! тыныд шулдыр, зарезь сьӧрысь эбек, ӟуч царевич вылэ кваккетыны; нош ми православнойёс. Маржерет Мар со сыӵе — «православнойёс?» Каргам пуныос, шакшы ӟустариос! Мон, мейн Герр, вожомемын: соослэн, вераны кулэ, жугиськон понна киоссы ӧвӧл, пыдъёссы гинэ — пегӟон понна. В. Р о з е н Возьыт. Маржерет Карган! Вамыш но уг воштӥськы: уж кутскемын, кулэ быдтыны. Мар вералод, мейн Герр? В. Р оз е н Тӥ туж шонер верады! Маржерет Ужпум ӟырдыт, чёрт басьтон! Со чёрт — самозванец, кызьы сое нимало, кышкась пияш ӧвӧл, кучапи. Мар вералоды, мейн Герр? В. Р о з е н О, бен! Маржерет Учке али, учке! ожмаськон тушмонлэн мышказ герӟаськиз. Кышкасьтэм Басманов отчы омырскиз, дыр. В. Р о з е н Мон озьы малпасько. Немецъёс пыро. Маржерет Тани асьме немецъёс но. Господаос! Мейн Герр, косэ соосыз радэн султыны но, чёрт басьтон, шукком! В. Р о з е н Туж умой. Султы! Немецъёс радэн султо. Марш! Немецъёс (мыно) Милемын инмар!

Димитрий (вал вылын) Тырмоз, дугдытоно! Асьмеос вормим. Тырмоз: жалялэ ӟуч вирез. Отбой! Труба но барабан куараос. МОСКВАЫН СОБОР А3ЬЫСЬ ПЛОЩАДЬ Калык Одӥгез Ӝоген-а эксэй соборысь потоз? Мукетыз Обедня быриз; табере молебен мынэ. Нырысез Мар? каргазы-а ини созэ? Мукетыз Мон папертьын сылӥ но кылӥ, кызьы дьякон кесяськыны кутскиз: Гришка Отрепьев — анафема! Нырысез Мед кесяськозы; царевичлэн Отрепьев дорозь ужез ӧвӧл. Мукетыз Нош царевичлы кырӟало.

табере

вечной

память

Нырысез Улэп муртлы вечной память! Вот ини соослы сюроз, инмартэмъёслы! Куиньметӥез Шып! куашетон. Эксэй ӧвӧл меда? Ньылетӥез Ӧвӧл, со юродивой. Корт изьыен, бордаз ошылэм веригъёсын, котыраз пиналъёсын юродивой пыре. Пиналъёс Николка, Николка — корт изьы!.. тррррр… Пересь кышно Эн мерскелэ, бес пиналъёс, блаженной борды. — Вӧсяськы, Николка, мон, сьӧлыко кышномурт, понна.

Ожмаськон. Ӟучъёс нош ик пегӟо.

Юродивой Вай, вай, вай копеечкадэ.

Ляхъёс Вормон! Вормон! Дан Димитрий эксэйлы!

Пересь кышно Тани тыныд копеечка, тодад тон вай монэ. Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

117

СЕВСК. Самозванец аслаз калыкъёсыныз котыртэмын.

Юродивой (музъем вылэ пуксе но кырӟа) Толэзь кошке; Коӵышпи бӧрдэ, Юродивой, султы, Инмарлы вӧсяськы!

Самозванец Кытын пленной? Лях Татын.

Пиналъёс сое нош ик котырто. Соос пӧлысь одӥгез Ӟечбур, Николка, малы бен тон изьыдэ уд куштӥськы? (Солэн корт изьыез борды тэшкылля.)

Пленник Рожнов, московской дворянин.

Эк со жонгетэ! Юродивой Нош мынам копеечкае вань.

Самозванец Тон кемалась-а службаын?

Пичи пи Зэм ӧвӧл! я, возьматы. (Коньдонзэ тала но пегӟе.) Юродивой (бӧрдэ). Басьтӥзы мынэсьтым Николкаез!

коньдонме,

Пленник Толэзь ёрос.

обидё

Калык Эксэй, эксэй лыктэ. Соборысь э к с э й потэ. Солэн азьпалаз б о я р и н кураськисьёслы милостыня сётъя. Б о я р ъ ё с. Юродивой Борис! Борис! Николкаез пиналъёс ултӥяло. Эксэй Сётэ солы милостыня. Малы со бӧрдэ? Юродивой Николкаез пичи пиналъёс обидё... Кос вандыны соосыз, кызьы вандӥд тон пичи царевичез. Б о яр ъ ё с Кош татысь, визьтэм! кутэ визьтэмез! Эксэй Кельтэ сое. Вӧсясыкы мон понна, куанер Николка. (Кошке.) Юродивой (солэн бӧрсяз) Ӧвӧл, ӧвӧл! уг яра вӧсяськыны Ирод эксэй понна — богородица уг лэзь.

118

«Инвожо» № 8–9 2018

Самозванец Ӧть мон доры. Ӟуч пленник пыре. Тон кин?

Самозванец Рожнов, возьыт ӧвӧл-а мон вылэ Меч ӝутыны? Пленник Кызьы карод, косо бере. Самозванец Тон жугиськид-а Северской дорын? Пленник Мон Москваысь со ож бере лыктӥ. Самозванец Мар Годунов? Пленник Ожын вормымтэмес, Мстиславскийлэсь сӧсырмемзэ тодэм бераз Со куалектӥз но Шуйскиез ыстӥз Войскоосын кивалтыны. Самозванец Нош малы бен Басмановез со Москвае ӧтиз? Пленник Ӟеч ужъёсыз понна эксэй сое данъяз, Зарни кузьмаз. Басманов Думаын ини Пуке. Самозванец Войскоослы со кулэгес. Мар Москваын?

Пленник Тау инмарлы, ваньмыз чалмыт. Самозванец Витё-а монэ? Пленник Инмар тодэ. Бен тон сярысь Отын уг дӥсьто трос вераськыны. Кинлэсь кылзэ вандо, нош кудӥзлэсь йырзэ — Кышкыт ужъёс! Нунал быдэ виылонъёс, Нош тюрьмаос тросаз тырмытэмын. Урамъёсын кык-куинь муртъёс пумиськозы — Соос дорын ини лушкем кылзӥсь берга, Нош государь ваньмон вакытъёсаз Со кылбичасьёслэсь ачиз юалляське. Бытрод, эсьма ини чалмыт улод. Самозванец Вожъяськымон уло Годуновлэн Калыкъёсыз! Ну, войскоды кыӵе? Пленник Бен мар соин? Со дӥсямын но тыр, Ваньмыныз кадь тырмыт. Самозванец Уно-а бен солдатъёсыз? Пленник Инмар тодэ. Самозванец Ог куамын сюрс луоз? Пленник Витьтон сюрсъёс пала но, дыр, вуоз. Самозванец малпаськыны кутске. Со котырысь муртъёс огзы шоры огзы учко. Самозванец Ну! мон сярысь тӥляд отын мар верало? Пленник Вераськыло тынад ӟечед сярысь, Тон лушкаськись ке но (вождэ эн вай), Чырккем пияш шуо. Самозванец (серекъяса) Соослы уж вылын Сое мон возьмато: эшъёс ум возьмалэ Со Шуйскийез; ӟечкыласько ваньдэс: аскы* Жугиськомы.

(Кошке.) Ваньзы Дано медло Димитриймы! Лях Аскы жугиськомы! Соос витьтон сюрсъёс, Нош асьмелэн дас вить сюрсъёс луоз меда: Визьзэ ыштэм. Мукетыз Тон юнме, эш: поляк огназ Вить сю москаяьёслы пумит султоз. Пленник Бен, тон султод! кутскиз ке жугиськон Одӥгезлэсь пегӟод ук, мактаськись. Лях Лусал ке сабляед, тонэ, укылтэмез, (аслэсьтыз саблязэ возьматыса) Соку тани таин басылтысал. Пленник Ми, ӟуч муртъёс, саблятэк но быгатомы: Кулэ ӧвӧл-а тыныд (мыжыксэ возьматыса), Буш йыр! Лях вылтӥяськыса учке со шоры но, номыр куаретытэк, палэнэ кошке. Ваньзы серекъяло. НЮЛЭС Л ж е д и м и т р и й, П у ш к и н. Палэнын кулыны курадӟись вал кылле. Лжедимитрий Мынам мискинь валэ! кыӵе чырткем Ворттӥз туннэ со берпумаз жугиськонэ, Сӧсырмыса но кыӵе ӝог нуиз монэ. Мынам мискинь валэ! Пушкин (ас понназ) Тӥни мае жаля, Вань войскомы куашкатэмын! нош со Валзэ жаля! Самозванец Кылзы, оло, валэ мынам Сӧсыреныз гинэ катьтэм пограз, Оло, берен султоз. Пушкин Кытын! чоньдэ ни со. _____ *Аскы — ӵуказе.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

119

Самозванец (валэз доры мынэ) Мискинь валэ!.. Мар кароно? та серметсэ Басьтом, кӧтул езэ лэзём. Эркын Со мед чоньдоз. (Валлэсь серметсэ но энерзэ басьтэ.) Кӧня ке кузя ляхъёс пыро. Ӟечбур, господаос! малы Мон Курбскийез уг адӟиськы пӧлысьтыды? Сое туннэ жугиськонлэн пӧсь интыяз Адӟем вал мон; шӧртчи пиез Ят сабляос пумтэм котыртӥзы, Шонаськылӥсь ю-нянь шепъёс выллем; Солэн мечез вань мечъёслэсь вылэ Жутъяськылӥз; кужмо куараеныз согиз Вань куараез. Бен кытын со? Лях Ожын быриз. Самозванец Дан батырлы, со дуннеяз ӟеч мед улоз! Асьме калык туж ӧжытэз улэп кылиз! Изменникъёс! бытмем запорожецъёс, тӥ, Каргам муртъёс! тӥ, тӥ быдтӥды милемыз. Ог куинь минут ӧз чидалэ возиськыны! Мон соосыз: дасэз пӧлысь огзэ ошо. Разбойникъёс! Пушкин Котькин медло янгыш, Нош асьмеос быдэс куашкатэмын Но быдтэмын. Самозванец Вормон вал асьмелэн; Азьпал войскооссэс погмай ни вал — Нош немецъёс монэ берлань чигнатӥзы; Чырткем пиос! инмар понна, чырткем, Мынам аслам дано дружинае Немецъёслэсь кылдытэмын луоз. Пушкин Нош кытын-о меда кӧлом туннэ? Самозванец Татын, тэльын. Маин кӧлон инты ӧвӧл? Югдон азьын — сюрес вылэ; лымшор дырлы Рыльскын луом. Ӟеч кӧлэлэ. (Выдэ, йыр улаз энер понэ но умме усе). Пушкин Ӟеч мед кӧлод! Войско куашкатэмын, ассэ мырдэм утиз, Визьтэм пинал сямен, сюлмаськисьтэм: Сое уте, луоз, азьпал адӟон; Эшъёс, ум уськытэ мылмес-кыдмес.

120

«Инвожо» № 8–9 2018

МОСКВА. ЭКСЭЙ ПАЛАТАОС Б о р и с, Б а с м а н о в. Эксэй Со вормемын, кыӵе пайда отысь? Чик пайдатэм йылпумъяськиз вормон. Нош со выльысь люкам пазям войскооссэ, Но асьмеды Путивльысен кышкатылэ. Нош со куспын геройёсмы бен ма каро? Кромы котырын сыло, нош казакъёс Сисьмем кенер ултӥ соосты гор-горо. Ӧвӧл! соос уг ярало мыным; Тонэ ысто мон соосын кивалтыны; Дано выжыез уг, визьмо муртэ пукто уже; Ми бояръёс шуса, медаз ушъяськылэ; Дырыз ини, вылтӥяськись бояръёслэсь Кыл-куаразэс мыным палэнтыны. Бырон калэ вуттӥсь сямез но быдтыны. Басманов Ах, эксэймы, тылпу ке быдтысал — Керетонъёс, йӧнъяськонъёс поттӥсь Разряд книгаосты, сю пол данъясалмы Со нуналэз! Эксэй Со кыдёкын ӧвӧл; Тон сёт нырысь калык бугыръяськонъёсыз Мыным басылтыны. Басманов Мар учконэз сое; Калык котьку дась бугыръяськыны: Озьы, сэзь вал йыръе сермет кортсэ; Атаезлэн властез вылэ пиез пиньзэ шере; Бен мар? валэз лачмыт валтэ мынӥсь муртэд, Нош атаез ас пиеныз косъяськылэ. Эксэй Вал куддыръя вылаз пукись муртэ куштэ, Нош пи атаезлэн эрикезъя весяк уг ул. Ялан лек луыса гинэ ми калыкез Серметаса возём. Озьы Иоаннмы малпаз, Сильтӧлъёсыз кортнась, визьмо эксэй, Озьы малпаз солэн кышкыт но лек внукез. Ӧвӧл, ӟечлыкъёсыз уг шӧд калык: Тон лэсьты ӟеч — со тау уз шу тыныд; Тон виылы, тон грабить кар — урод уз лу, (Боярин пыре) Я, мар? Боярин Мурт шаерысь куноосыз вайим. Эксэй Пумитаны мыно; Басманов, возьма на, Тон кыль татчы: мынам тонэн вераськонэ Вань на.

(Кошке.) Басманов Визьмо вылӥ быдӟым эксэй. Сёт, инмаре, солы каргам Отрепьевез Сапкытыны, уно, уно ӟечъёс Лэсьтоз на со асьме Россиялы. Умой визь вордӥськиз солэн йыраз. Бен сётоно ӧвӧл солы сӥятскыны. Кыӵе сюрес кылдоз мынам азям, ку со Кыршам боярстволэсь сюрзэ чигтоз! Ожын ачим кадьзэ уг тодӥськы; Эксэй престол вӧзы нырысь султо... Нош собере... Мар куашетон сыӵе? Куалектон. Бояръёс, эксэй дворын служить карисьёс сураськыса бызё, пумисько но сипырто. Одӥгез Эмъяськисез! Мукетыз Ӝоггес патриархез! Куиньметӥез Царевичез, царевичез ӧте! Ньылетӥез Вӧсяськисез! Басманов Бен мар луиз сыӵе? Витетӥез Эксэйлы шуг луиз. Куатетӥез Эксэй кулэ ини. Басманов Эк, инмаре! Витетӥез Тронын пуке вал со, шуак пограз; Ымтӥз но пельёстӥз вир кисьтӥськиз. Э к с э е з пукон вылын ваё: в а н ь э к с э й с е м ь я, в а н ь б о я р ъ ё с. Эксэй Кошке ваньды — кельтэ монэ огнам Ас пиеным гинэ. (Ваньзы кошко.) Мон кулӥсько; Ӟыгырскомы, ӟеч лу, мынам пие: ӝоген Ачид эксэй луод... о инмаре! Тани куло тынад азяд — лулме но мон Уг вуиськы ӧпкельыса тазатыны.

Нош шӧдӥсько — пие мынам, тон дуногес Лул утёнлэсь... озьы ик мед луоз! Мон огшоры муртэн вордски, кулыны но Огшоры мурт сямен кулэ вылэм; Нош мон эксэй луи — кызьы? маин? Тон эн юа. Тырмоз: тон чик янгыш ӧвӧл, Правоедъя тон эксэе кылёд, Нош мон инмар азьын кылме куто огнам. Пие, пӧяськыса янгыш эн кыльылы, Астэ ачид синтэм эн карылы. Бугрес дыре эксэй ужез кияд кутод: Кышкыт со паймымон Самозванец, Укыр урод нимен со ӝутскемын... Кемаласен кивалтыны дышеменым, Мон быгатӥ калыкъёсыз киям возьыны; Мынам азям соос дырекъязы, Изменникъёс куара ӝутын ӧз дӥсьтэлэ; Нош тон егит, тон дышымтэ эксэй, Кызьы тон кивалтод ӵашъем улын, Кызьы кысод бугыръяськонъёсыз, Пумит луисьёсыз кызьы кырмод? Нош инмармы быдӟым! Инмар визьма Егит муртэз, ляблы кужым сётэ... кылзы: Аслыд кенеш сётӥсь мурт бырйы тон нырысь Оскымонзэ, саклы, мӧйы арлыдозэ. Вань калыкен яратоно муртэ — Нош бояръёс пӧлысь выжыеныз яке Данэн сӥлы муртэ — коть Шуйскийез. Нош войсколы али тужгес кулэ Быгатӥсь вождь: Басмановез ысты, Бояръёслэсь нукыртэмзэс тон чида юн. Пиналысен пукид монэн ӵош Думаын, Тон тодӥськод эксэй ужъюгдурлэсь радзэ, Эн воштылы ужлэсь ӧрзэ. Дышем сяммы — Эксэй ужлэн сюлмыз. Али кулэ лусал Виён амалъёсыз выльысь уже кутыны — Тон кушты соосыз; тыныд тау карозы, Кызьы тау каризы тынад агаедлы, Со Грозный интые эксэй луэм бере. Вуоз вакыт каллен-каллен выльысь Эксэй биньгозыез золтыныгес кутскод. Али нош лябӟыты, киосысьтыд лэзьтэк. Мурт шаерысь калык понна ӟеч мылкыдо, Каньыл сямо тон лу, верамъёссэс, Оскытскыса, лачмыт тон кылзылы. Вӧсь сямъёсыз, пие, тон утьылы; Эн вераськы уно: эксэй куара Токма чузъяськыны кулэ ӧвӧл; Святой гырлы сямен гинэ мед ивортоз Быдӟым нунал яке быдӟым кайгу сярысь. Мусо пие! тон пыриськод со арлыдэ, Ку асьмелэсь вирмес нылмурт тулкымъятэ. Тон уть, тон уть дандэ, пие, пиналысен; Кин пиналысь шакшы юмшан пӧлы выйиз, Со мурт ини будэм бераз ӵапак Йӧнтэм сямо луэ, вир юисьлы пӧрме,

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

121

Визьмыз солэн дырызлэсь вазь лябӟе. Ас семьяяд котьку тон лу кузё; Нэнэедлэсь кылскы, нош кивалты ачид — Тон пиосмурт, эксэй; тон гажа сузэрдэ — Сое утись огнад тон кылиськод. Феодор (пыдес вылаз) Ӧвӧл, ӧвӧл — тон ул, эксэй луса кема: Калык но ми ваньмы бырим тонтэк. Эксэй Ваньмыз быриз — синъёс сьӧд вотсасько, Шӧдско, кезьыт шайгу матын... Патриарх пыре, вӧсяськисьёс, соос бӧрсьы в а н ь б о яръёс. Э к с э й кышноез кунултӥз кутыса ваё, э к с э й н ы л куараен бӧрдэ. Нош кин отын? А! схима... бен! йырез ӵышкон... Дырыз вуиз! эксэй монах луэ: Пеймыт шайгу луоз мыным улон висэт… Тон ӝегатскы, владыка патриарх, Эксэй на мон: тӥ кылзэ, бояръёс: Та — со, кинлы эксэй ужме мон кельтӥсько; Тӥ чупалэ Феодоре понна кирос. Басманов, тӥ эшъёсы... шайгу азьын мон курисько: Сюлмысь но зэм служить каре солы! Сокем пинал на со, сӧриськемын ӧвӧл. Сётскоды-а кылдэс? Бояръёс Сётском. Эксэй Со туж умой. Эн ваелэ вождэс сьӧлыкъёсы понна, Шара но лушкемен ӝож кареме понна... Святой атай, тон лык матам, мон дась. Ӵышкон обряд кутске. Поромем нылкышноосыз нуыса кошко. СТАВКА Б а с м а н о в П у ш к и н э з сьӧраз пыртэ. Басманов Татчы тон пыр но вера кышкатэк. Озьы, иське, тонэ со мон доры ыстӥз? Пушкин Тыныд уртче улон но собере Московской царствоын нырысь санэз ӵектэ.

122

«Инвожо» № 8–9 2018

Басманов Феодормы монэ сотэк но Вылэ ӝутӥз, войскоосын кивалтӥсько: Со мон понна разряд чинэз, бояръёслэсь Лекъяськемзэс кылэм-адӟем ӧз кар Присяга мон сётӥ Феодорлы. Пушкин Престолмылэн зэмос воштӥсезлы Присяга тон сётӥд; нош мукетыз, Со Годунов пилэсь вылтӥез ке улэп?.. Басманов Тырмоз, юнме эн супыльты, Пушкин; Тодско со кин сыӵе. Пушкин Россия но Литва Кемалась сое Димитрий шуо ини, Нош мон ачим озьы уг лыдъяськы. Оло нош, со зэмзэ ачиз Димитриймы, Оло нош, со самозванец; огзэ гинэ Мон тодӥсько, яке али, яке берло Борис пиед солы Москва карез сётоз. Басманов Пинал эксэй понна мон сылӥсько, Престолэзлэсь люкиськытозь сыло; Полкъёс милям тырмыт, тау инмарлы! Вормонъёсын мон соосты зол бурдъяло, Нош тӥ мыным пумит кинэ бен ыстоды? Со Карелэз ке шат? я Мнишекез?.. Бен трос-а тӥ? ваньды тямыс сюрсъёс. Пушкин Тон янгышад: сомында но уз лу. Ачим шуо, войско милям шакшы, Со казакъёс гуртэз гинэ грабить каро, Со полякъёс юо но ушъясько гинэ, Нош ӟучъёсмы... мар веранэз отын... Тынад азяд котыръяса уг улы мон; Тодскод-а нош маин кужмо, Басманов, ми? Полякъёслэн юрттӥськеменызы ӧвӧл, Войскоосын но ми кужмо ӧвӧл, Нош мылкыдэн — бен! калыклэн мылкыдэныз. Ӧд вунэты-а тон Димитрийлэсь Ожмаськытэк басьтэм вормонъёссэ, Кызьы огпол но ыбытэк котькытын ик Сётскылӥзы городъёсыд солы. Кызьы калык ачиз ик думылӥз Со беренэс воеводаосты? Ачид адӟид: мылзы-а потыса Жугиськизы тӥляд войскоосты соин; Бен ку? Борис дыръя! али-а бен?.. Ӧвӧл, ченгешыны, ожлэсь кезьыт пеньзэ Бугыръяны, Басманов, бер ини: Вань визьмыныд но юн сюлэменыд

Уд чида тон; умой уз лу меда тыныд Визьмо сюрес нырысь аслыд возьматыны, Димитриез эксэй шуса ивортыны, Соин солы весь даурлы юрттӥськыны? Кызьы тон малпаськод? Басманов Аскы тӥ тододы. Пушкин Соглаш тон лу. Басманов Ӟеч лу. Пушкин Басманов, малпа бен. (Кошке.) Басманов Зэм, со шонер: котькытын ик изменникъёс Йырзэс ӝуто. Мар кароно? Шат возьмалом, Бунтовщикъёс монэ асме думылыса Отрепьевлы мед сётозы? Уз лу-а ӟеч Бугрес ӧрез азьвыл дугдытыны, Присягалэсь куштӥськыны азьвыл аслым!.. Ас выжыме возьыт ужен лек саптаны! Венец нуллӥсь егит пилэсь оскемъёссэ Палэнскыса шимес ужен берыктыны! Уллям муртлы капчи малпаськыны Пӧртэм бугыръяськон, урттылӥськон сярысь, Мыным-а бен, эксэймылэн яратоно Осконэзлы... нош лек кулон... нош власть... Калыкъёслэн секыт курадӟемзы... (Малпаське.) Татчы! эй, кин отын? Ӝоггес валме! (Шула.) Тӥ люкалэ ваньзэ войскоосыз. ЛОБНОЙ ИНТЫ П у ш к и н лыктэ, со к а л ы к е н котыртэмын. Калык Царевичмы асьме доры бояринэз Ыстэм. Кылзом, мар вералоз со боярин. Татчы! татчы! Пушкин (амвонысен) Москва калык, Царевич тӥледлы йыбырттыны косӥз. (Йыбырттэ.) Тӥ тодскоды, кызьы вылысь инмар утиз Царевичез йырбыдтӥсьлэн киулысьтыз; Ас тушмонзэ быдтон понна лыктэ вал со, Нош инмарлэн судэз ӵашйиз ни Борисэз. Димитрийлы Россиямы сётскиз;

Басмановмы ачиз сюлмысь ӧпкельыса, Ас полкъёссэ солы присягалы вайиз. Димитрий тӥ доры, яратыса лыктэ, Ожмаськытэк лачмыт улон вае. Годуновлэн семьяезлы дурбасьтыса, Шат ӝутоды кидэс асьме эксэй вылэ, Зэмос эксэй — Мономахлэн внукез вылэ? Калык Тодмо ини, ум ӝутэлэ. Пушкин Москва калык! Дунне адӟе, кӧня уно тӥ чидады Со вожомем тупал муртлэн властез улын: Пытсэтъёсыз, виылонэз, сантэмамез, Выт тыронэз, сютэм улон дырез — Ваньзэ тӥ чидады. Димитрий нош Ӟеч карыны малпа бояръёслы, Дворъянъёслы, вузчиослы, ратной, Приказной муртъёслы — вань ӟеч калыкъёслы. Шат тӥ пумит кариськоды юнме, Со ӟечъёслэсь юри палэнскоды? Нош со лыктэ ас атайёсызлэн Эксэй престолазы — кужмо войскоосын. Вожзэ эн поттэлэ солэсь, тӥ кышкалэ Инмармылэсь. Зэмос эксэй понна Тӥ чупалэ кирос; басылскелэ, Ӝегатскытэк, ӝоггес бен ыстэлэ Димитриймы доры тӥ митрополитэз, Бояръёсыз но дьякъёсыз, быръем Калыкъёсыз. Мед, мед йыбырттозы Соос асьме государьлы но атайлы. Амвонысь ваське. Калык ӵашетэ. Калык Мар тунанэз? Бояринэд зэмзэ вераз. Дано медло Димитрий, атаймы милям! Воргорон (амвонысен) Калык! калык! Кремле, эксэй палатае! Мын! думылы со Борислэсь кучапизэ! Калык (бызьыса кошке) Думылоно! Дано медло Димитриймы. Борис Годуновлэн выжыез мед быроз! КРЕМЛЬ. БОРИСЪЁСЛЭН КОРКАЗЫ. КОРКАЗЬ ДОРЫН ВОЗЬМАСЬКИСЬ. Укно дурын Феодор. Кураськись Христос понна, сётэ маке но со!

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

123

Возьмаськись Кошкы татысь, пытсам муртъёсын вераськыны лэземын ӧвӧл. Феодор Мон, пересь, мон куанергес тон сярысь, тон эрикын. Кышетэн шобырскыса, Ксения но укно доры лыктэ. Одӥгез калык пӧлысь Братэз но сузэрез! куанер нылпиос, четлыкын тылобурдоос кадь. Мукетыз Вань кинэ жаляны? Каргам выжы! Нырысез Атайзы урод вал, нош нылпиос янгыш ӧвӧл. Мукетыз Улмо улмопуэзлэсь кыдёке уг усьы Ксения Выны, выны, асьме доры бояръёс лыкто, лэся. Феодор Со Голицын, Мосальский. Мукетъёсыз мыным тодмо ӧвӧл.

Калык Палэнскелэ, палэнскелэ. Бояръёс лыкто. Бояръёс корка пыро. Одӥгез калык пӧлысь Малы соос лыктӥзы? Мукетыз Феодор Годуновез присягае нуыны, дыр. Куиньметӥез Зэм ик-а? кылӥськод-а, коркан кыӵе ӵашето! Огыр-бугыр! жугисько! Калык Кылӥськод-а? чир черекъяло? со нылкышно куара! Пыром! Ӧс ворсамын — куараос чалмизы. Ӧс усьтӥське. Корказе Мосальский потэ. Мосальский Калык! Мария Годунова но солэн пиез Феодор асьсэды асьсэос ядэн быдтӥзы. Ми адӟимы соослэсь кулэм шӧйзэс. Калык туж абдрамын, уг куареты. Малы бен тӥ уд куаретӥське? кесяське: дано медло эксэй Димитрий Иванович! Калык уг куареты.

Ксения Ах, выны, сюлмы ик пилиськыны турттэ.

(П у м ы з.)

Голицын, Мосальский, Молчанов но Шерефединов пыро. Соос сьӧрын куинь стрелецъёс.

«БОриС ГОДУНОВ» ДрАМАыСЬ КУД-ОГ КылЪЁСТы ВАлЭКТОН Б а р м ы (б а р м а) — духовной сановникъёслэн но эксэйёслэн торжественной дӥсьсы вылтӥ пельпум вамен ошон чебер макезы. Б ы д ӟ ы м с о б о р — бадӟым ужпумез эскерон понна но решение кутон понна люкаськем духовенстволэн собраниез. Боярской думалэн собраниез. Г о с у д а р ь — эксэй, царь, кунэн тодӥсьяськись йыр. Д у м а — эксэй дума, бояръёс пӧлысь кылдытэм верховной совет. Отын председатель луэ вал ачиз эксэй, нош эксэй ӧвӧл дыръя со думаын йыр луэ вал боярин. Д у м н о й б о я р ъ ё с — думае пырись бояръёс, думалэн членъёсыз. е р е с ь — черклэн дышетэмезлы пумит мынӥсь религиозной дышетон. Та дышетонлы дурбасьтӥсез еретик шуо вал. И г у м е н — монастырен тодӥсьяськись, черкысь старшой священник. К е л ь я — монахлэн улон висэтэз. Л е т о п и с ь — вапумез гожъян. Арысь аре ортчись югдуръёсты но ужъёсты гожъян.

124

«Инвожо» № 8–9 2018

П а р н а с — Грециысь гурезьлэн нимыз. Греческой мифология со гурезьлэн бамалаз пуктэмын вылэм Аполлонлэн храмез. Вашкала грекъёслэн вӧсьсыя со храмын уло вылэм музаос (кылбурчиосты но учёнойёсты мылкыдась инмаръёс). П о р ф и р а — эксэйлэн нап-горд материлэсь вурем кузь дӥсез, солэсь монархической властьсэ возьматӥсь макеез. С и н к л и т — Вашкала Грециын вылӥ сановникъёслэн собранизы, сановникъёс. С и д ӥ с ь (в л а с я н и ц а) — силэсь керттэм дӥсь, монахъёслэн дӥсянзы. С х и м а — вылӥ монашеской степень. X о р у г в — черклэн значокез, священной суредо знамяез, кузь боды борды юнматэм маке, сое ӝутыса нуо вал бадӟым вӧсяськон дыръя. Ч у м а к ъ ё с — вашкала дыръя Украинаын улӥсьёс тросэз, ошъёссэс кыткыса, Крыме но Дон пала нянь вузалляны ветлӥзы, нош отысь вузан понна чорыг но сылал вайылӥзы. Соосты чумакъёс шуо вылэм. Удмурт кылэ берыктӥз игнатий Гаврилов.

ПрОЗА ПеНКЛУБ лауре ат сце н «Внач але бы арного кон курса Гран-п ло сло р в конку и сценарно о» («ленф рса «У ильм» го дмурт , 2017) ия. Св ое кин о» (и жевск , 2017)

Вен Ст иам ас Т ин рон Трон ин ( ин п ри у

час тии

)

А -А

З -А

А й) АеМ М А К ко и Н р т н и Б эксц У с а л м а Г р д ли йная

ииносценарий.Комеди (К

! ! ! Ь

Ли

ариант

ченный в

й облег тературны

В глав ны Мария х ролях: А и Тимо ронова (люб а фей Тр ибунце ), Андрей См оляков в (Гусь ). (Вова),

, тем о к ь ол ий дар т ь ож ат . Чит сберег б собой н д и кто ться на . Трон В я сме

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

125

ПОСелОК иКАрКА Небо. Параплан в небе. Крыши домов деревенско-дачного поселка Икарка. На некоторых крышах – бабы, кто сидит, кто стоит, кто лежит, и все разговаривают по мобильным телефонам. На земле сотовой связи в Икарке нет. ДОМ лЮБы Пятидесятилетняя Люба мечется во сне: – Маша. Маша. Маша… Крик женщины с улицы будит Любу: – Лю-ба-а-а! Люба подскакивает, хватается за больную спину и, высунувшись в окно, спрашивает чуть слышно, словно боится навлечь беду громким голосом: – Что? Что? Ну, что? КрыША Баба с мобильником пританцовывает на крыше и кричит в сторону Любиного дома: – Моя поступила! Машке звони. ДВОр лЮБы Из дверей выскакивает полуголая Люба: – Проспала. Люба возвращается в дом, и тут же выбегает, накидывая на себя кофту: – Вова! Люба с мужем Вовой распахивают стремянку у столба. Босые ноги шлепают по ступеням вверх. Из подвешенного на столбе ведра Люба выхватывает телефон: – Маша, Маша, ответь. Ответь, говорю! Ну, что, что?.. В списках?.. Поступила?.. А-а-а-а!.. От счастья Люба валится на Вову.

126

«Инвожо» № 8–9 2018

ПлАТФОрМА Прибывает поезд: «Владивосток – Москва». За составом на фасаде вокзала просматривается название городка: «Чупчирецк». Выпускники школ в окружении замороченных родственников спешат к своему вагону. Маша: – Папа!.. Маша кидается к растроганному отцу. Вова: – Маня… Люба оттаскивает дочь: – Тихо-тихо… Все будет, будет, Маша… Хорошо… Так надо, доча. Маша: – Папа… Маша с подножки бросает взгляд в небо, на заплаканном лице появляется улыбка: – Андрейка. Любу настигает тяжелый взгляд мужа, поезд трогается, ее толкают в спину, она бежит в потоке провожающих и оглядывается в небо. Люба: – Брысь! Брысь, тебе говорят! В облаках – параплан… За кадром стук колес, и надрывный гудок. ТиТр: ПрОШлО ОКОлО ДВУХ леТ. иКАрКА рядом с Чупчирецком – деревенька. За околицей на аккуратно размеченных квадратах идут раскопки; дальше – у большого шатра лётного клуба – гудят аэромодели. На берегу речки, возле мостков – деревянная скульптура: бородатый мужик в ушанке, телогрейке и с прицепными крыльями за спиной. За кадром – голос знахарки Зардонихи, изрядно пожившей на белом свете: – Когда-то здесь стояло городище Кар. Сегодня это Икарка – наполовину деревня, наполовину дачный поселок – неподалёку от Чупчирецка.

Говорят, что древние жители наших мест умели летать. Что?.. Бабушкины сказки?.. Может, и так… Но почему тогда об этом до сих пор говорят? ОГОрОД В задымленном небе под марш «Варяг» трепещет Андреевский флаг на мачте. Из ствола рвется огонь. Нос подводной лодки надвигается прямо в лоб. Вова и Гусь (Славик Гусев) – пятидесятилетние бойцы, в драных тельниках и жеваных бескозырках, опускают флаг. Лодка «вплывает» на грядки. Это всего лишь мангал в форме боевого судна, который на колесиках вкатывает на дачный участок двадцатилетний улыбчивый Андрейка. Парень нацеливает на мужиков видеокамеру: – С праздником, мореманы! Вова и Гусь: – Опа! Моряки закрепляют веревку на мачте и дивятся на подарок. Гусь: – Вова, один к одному наш проект! Вова: – Сам что ли сварил? Гусь: – Ну, ты, Андрейка... Давай, десантура, махни за ВМФ. Андрейка поднимает стопку: – А вы? Гусь показывает на баню с дымящейся трубой и говорит в полголоса: – Нельзя нам – на рыбалку мы, момент стережем. В последний раз вместе празднуем, уезжает мой корешок к дочке своей. Зиму еще здесь, и все – ту-ту…

Андрейка при упоминании его бывшей девушки Маши (дочери Вовы) заметно мрачнеет и вглядывается в лицо ее отца. Тот прячет глаза. Вова: – В Москву, да… К Мане… Да, не уеду я никуда! Может… Из бани выходит Люба с банкой настойки. Андрейка спешно оставляет мужиков, так и не выпив. Андрейка: – Клевать не будет, – к мосту подгребайте – поможете мне. Вова: – Швеллер я подвез там. Андрейка: – Спасибо, дядь Вов. Люба с пристрастием рассматривает подводную лодку: – Вова, я говорила тебе, что ему здесь делать нечего?! Швеллер-то – из гаража, что ли привез? Наше железо, говорю, отдал?.. Вова делает вид, что не слышит: насвистывая марш, он опускает с мачты флаг. Люба заводится: – Не пара он, не пара! Я тебе сколько раз... Не судьба, понял? Не подходят они. Другая жизнь у Машеньки, другая. Она – там, а он здесь. Два года назад все порешили. Вова свистит еще громче. Гусь гасит паяльную лампу и перекладывает угли в новый мангал. Возле праздничного стола с водкой, пирожками и луком – облупленный холодильник с незакрывающейся дверцей, подальше – панцирная койка и копна сена, покрытая старым баннером от дождей. На баннере портрет Вовы: в бескозырке, с медалью и грозным кулаком. И крик души кандидата: «Вор должен сидеть в тюрьме!». Участок то здесь, то там декорирован под боевой корабль. Флаг опускается, вместе с ним – старое прохудившееся ведро, из которого Вова

достает телефон, чтобы проверить пропущенные контакты. Люба: – Ну, чего там, – она, поди? Дай-ка я сама. Люба забирает у Вовы мобильник. Люба: – Москвичка хренова. Люба читает сообщение: – Настоятельно рекомендуем погасить задолженность… Ай, да. Люба отправляет телефон обратно в ведро и разливает настойку: – Вот, Гусь, с твоих ягод настойка вызрела. Гущу-то куда со дна?.. А что это вы не пьете, а? Гусь: – Так это, Люба, шашлык же еще не приспел. Люба: – Смотри у меня. Люба уходит по своим делам, но тут же возвращается, отвинчивает пробку от бутылки и прячет ее в фартук. Люба (Гусю): – Понял?! Не думай даже, – как в прошлогодь не получится. Здесь пейте. Ты понял, Гусев? Любе попадается на глаза «непорядок», и она сходу переключается на хозяйство – приколачивает оторвавшуюся от туалета горбылину. Гусь крутит головой то в сторону друга, то в сторону его жены. Гусь (скорбно): – А мое счастье, Вова, в СССР осталось. Люба с помощью рычага перекатывает на жердях сортир на новое место. На земле зияет выгребная яма. Перемигнувшись, моряки чокаются, незаметно от хозяйки сливают содержимое стаканчиков вместо рта в грелку и, смачно крякнув – типа от удовольствия, вытирают губы.

Гусь: – Хороша настойка, Люба. Гущу-то скотине, – гусям, гусям брось, витамины же. (Вове тихонько.) – Удочки нашел? Вова кивает и делает вид, что вчитывается в телефон, – «сообщение» оглашается подчеркнуто пьяным голосом: – В случае непогашения задолженности вам, Вова, и всему выводку вашему (Люба, и тебя с Маней не забыли) – кир-дык! Люба отмахивается. Вова подымает флаг с ведром на свое место, но что-то заедает в лебедочном механизме, и он отходит от мачты, чтобы посмотреть на неполадки наверху. Гусь, сильно акая на московский манер, подыгрывает другу – изображает изумление по поводу «эсэмески»: – Москва? Вова: – Ультиматум! Гусь: – Москва?!! Вова: – Моспрохвостбанк! Вова и Гусь пятятся с задранными кверху головами, ноги топчутся у самого края ямы. Люба машет руками и мычит, поскольку во рту у нее гвозди. Гусь: – Мо-скви-чи… Гусь и Вова (радостно-радостно): – …Шир-ма-чи!! Флаг стремительно падает. Ведро ударяется о землю. В Вову летят брызги из ямы. Гусь, с жалкой улыбкой на виноватом лице, уже погружается в топь выгребной ямы, только одну бескозырку он успевает отослать на берег. Люба давится гвоздями.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

127

РЕЧКА В зеркальном омуте дергается поплавок, однако никто не подсекает. На поверхности появляется голова карася: обиженная невниманьем рыба надувает пузырь. МОСТ На деревянном мостике с удочкой между колен спит Веня. Рядом с его головой с грохотом мелькает кувалда – это Андрейка вбивает опору нового моста. Сладкую рожицу пастушка облизывает язык склонившейся буренки, следом появляются голые ноги в мужских резиновых сапогах – подпасок Дуся вицей сгоняет корову с мостика. Дуся: – Ну-ка! Расшеперилась тут. По хлипким бревнам моста проезжают колеса легковушки, выхлопная труба чихает, кукан с рыбешками валится в воду, тело рыбачка потряхивает не на шутку, но Веня так и не просыпается. Из окна отъезжающего «Москвича» торчит голова козы. Коза кричит Вене о чемто очень-очень важном. Веня морщится, ерзает и, наконец, открывает глаз. В ответ на жалобы животного он сочувственно кивает и даже приподнимается на локте, но внезапный затяжной зевок глушит на корню благородный порыв, и Веня, повернувшись на другой бок, отмахивается от глупостей истеричной козы. У БАНИ Люба сливает кипяток из ведра в привезенную когдато из города чугунную ванну и сортирует для постирушки испачканную одежду мужиков. Рядом крутится соседка: – Хитришь ты, Люба, резину тянешь. Думаешь на фазенды цены вырастут? С чего им расти, если все бегут отсюда?

128

«Инвожо» № 8–9 2018

Смотри, соседка, локти кусать будешь. Люба: – До весны-то потерпи. Вова на пенсию выйдет, и все, уедем мы, и твой огород. Соседка: – Зимой ты уже насылалась, на колени чуть не падала. Люба: – Так я ведь тогда уже было в Москву-то собралась на жительство. Маша на каникулы не приехала, ты же помнишь, – из общаги ушла, не спросясь, ушла, и не звонила совсем, паразитка. Но обошлось же все, – учится себе девка, без хвостов учится. Соседка: – Все впереди, не переживай. Люба: – Не каркай! Соседка: – Ехай, давай, раз решила. Я гараж, Люба, из-за тебя продала, теплый, с ямой вот такой. Вообще уже. Люба: – Как я Вову оставлю одного здесь? Да, и квартиру уже сдала в городе, где он жить-то будет? Соседка: – Бессовестная ты, Люба, стала. Людьми играешься. Я ведь для сыночка огород беру, чтобы рядышком был, непутевый. Это ведь ты тогда надоумила Саньку не отпускать. Соседка изображает Любу: – «Где родился, там и сгодился…». Уехал бы и человеком, может, стал. И водку бы, не лопал, глядишь. И внучку не схоронили бы – крохотулечку мою безымянную… Соседка всхлипывает, Люба пробует ее обнять… Соседка: – Свою-то дочь, аж, в Москву вытолкала. И сама за ней в бега. На тебе грех, на тебе, так и знай. Люба:

– На мне, на мне! На мне... Потому и говорю сейчас всем: бегите, кто может. Младенчиков уже лечить некому, чего тут ловить-то еще?! Соседка: – Раньше-то другие песни пела. Люба: – Дура была! Люба яростно замачивает штаны, но в расстройстве путает чан и трясет ошпаренной рукой: Вова: – Лю-ба!!! У Любы от крика прошибает спину. Подбегает Гусь в Любином халате, спасенной бескозырке и татарских калошах. Он крутится вокруг окаменевшей женщины, и, не зная, чем помочь ее радикулиту, подставляет под полусогнутое тело табурет. Гусь: – Ай, яй, яй, яй, яй, яй, яй. Вова, в пестрой кофте жены и непотребных для мужика шортах, лениво подгребает к Любе, аккуратно – заботливо так – ставит на табурет еще и ведро днищем кверху, оглаживает ее поясницу и дует на ошпаренную руку супружницы. Вова: – Ничего-ничего, пусть отдохнет себе, женщине о жизни подумать надо. Вова куражится дальше: он достает из ванны свои штаны и демонстрирует их публике: – Ап! Фокусник выворачивает карман и трясет целой охапкой мокрых мелконьких купюр. Капли летят на раскаленные щеки Любы, она стонет, косится диким глазом на мужнину заначку, но ничего поделать пока не может. Вова: – А нам, Вячеслав, на рыбалку пора. Мужчине воля нужна, так ведь?

Люба, превозмогая радикулит, набрасывается на мужа, но тот уже вместе с другом скачет от нее по грядкам. Люба: – Я тебе дам воля! Я те дам на рыбалку! Я тебе дам женщине подумать! Калоши слетают, сверкают пятки, многолетние труды летят насмарку: кадушка выбивает опору, и парник заваливается набок; громыхает тачка, сметая все на своем пути; от удара трясется голова чучела на пружине; поливочный шланг стреляет водой в соседку. Та охает, причитает, машет руками – это ведь, можно сказать, уже ее добро приходит в негодность. Славик на ходу стягивает с Вовы кофту, и, как быка на красную тряпку, уводит за собой Любу. Люба бросается наперерез: грузное тело решительно перемахивает через куст облепихи, и обидчик оказывается в западне. Вытянув свои гадкие шеи, шипят в загоне гуси. Люба срывает с головы мужа свою кофту, а там – Гусь. Пока женщина приходит в себя, Гусь незаметно перекладывает заначку из кармана кофты в ее руках в передник. Вова тем временем основательно так, без суеты, возится с шашлыком. К мангалу вламывается Люба. Люба: – Деньги где?! Гусь делает знаки за ее спиной. Вова: – Деньги? Какие?.. Эти что ли? Вова показывает на оттопыренный карман в ее переднике. Люба трясет головой и трет виски: – Чего это я? Со стороны летит женский крик: – Люба!

Голова Любы погружается глубоко в плечи. С крыши своего дома на всю округу разоряется все та же баба с мобильником – сарафанное радио Икарки: – Люба, Машка на экзамены не ходит. Дочка по секрету сказала. …Люба скособоченной походкой шаркает в дом и, не глядя на мужа, отдает распоряжение: – Машину заводи! Мужики не успевают переглянуться, как Люба, уже переодетая, выходит с дорожной сумкой. Гусь: – Он же выпил, Люба. Люба вытаскивает из сарая велосипед и пристраивает сумку на багажник. Вова: – Педали одной нет. Люба смотрит в небо. Вова: – Что, на параплане в Чупчирецк полетишь? Гусь: – Андрейка не таксует сегодня, – спор у них с Колюней на поросенка – шоу вечером. Люба все той же скособоченной походкой направляется к соседке. Люба (Вове): – Такси из города вызывай.

– То-то и оно, что не маленький: нужду-то свою мужичью, как справлять будет? Люба: – Как-как – об косяк! Ты поможешь. Соседка: – Тьфу, бесстыжая, тьфу! Вообще уже. А выборы осенью? Влипнет ведь опять, и запьется с Гусиком на пару. Люба тоскливо смотрит из окна на Вову, соседка, понимая, что перебрала лишку, умасливает момент: – Не-не, не влипнет, так это я. Ехай, милая, ехай. Вот, Любушка, тютелька в тютельку. Соседка протягивает деньги, но Любе не до нее. Люба: – Вова! Беда ведь… Вова подходит к окну, Люба делает знак соседке спрятать деньги. Вова: – Так и будешь скакать? Большая она уже. Люба: – У тебя вместо сердца-то чугуний что ли? Одна она там девочка моя. Вова: – Люба, эта девочка уже с мужиком вовсю живет! Люба: – Тихо ты, разорался, на лбу еще напиши.

ДОМ СОСЕДКИ Люба напирает прямо с порога: – Ладно, уговорила, твой огород, деньги давай. Соседка: – А Вовка где жить будет, ты же квартиру сдала? Люба: – Я одну комнату только сдала. Соседка: – Почти год без пригляду мужик будет. Люба: – Не маленький. Соседка:

ОГОРОД Люба суетится перед дальней дорогой – наводит впрок порядок на участке: (Вове) – Такси вызвал? Проводишь меня. Люба заливает угли в мангале, Гусь пытается спасти праздник: – Люба! Люба… Поезд на Москву по нечетным только. Люба: – Да?.. Да?.. Да, врешь ты все… Бардак кругом... Постирушку не закончила... Вова, что делать-то?

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

129

Вова: – Пехом еще, Люба, можно. А что? По шпалам до Москвы – не заплутаешь. Легко! Сухари только надо насушить. Люба: – …Дурак. Ладно. Ладно. День не решает, завтра поеду. Разгребу там все. Во Фрязино остановлюсь у тети Анёши на неделю. Соседка показывает украдкой на спрятанные за пазухой деньги и нарывается на крик Любы: – На неделю всего, не ясно, что ли?! Вернусь скоро. (мужу) – Паспорт не ищи, у меня он, надежнее будет. Вова закатывает в сарай велосипед. Люба срывается в рев: – Ой, Вова, может, опять ложная тревога, а?.. Велосипед падает. Соседка кудахчет возле Любы, но та уже ничего не видит и не слышит в объятиях мужа. Сделка в очередной раз сорвалась, – невезучая баба хлопает себя по ляжкам: – Вообще уже. ИКАРКА На крышах домов матушки поселка воспитывают своих столичных деток по телефону: – Ты о деньгах не думай, учись главное. – Общежитие дают? В двухместку старайся. Кухня-то есть у вас? – Магазин продуктовый далеко? А столовая? МОСКВА. ОБЩЕЖИТИЕ В окне комнаты – шпиль МГУ. Шумно, тесно, сигареты, пиво. Вечеринка. Ботаник с ноутбуком несмело заглядывает в комнату, но его дружно выставляют и запирают дверь на ключ. Звон бутылок над столом: – Свобода!

130

«Инвожо» № 8–9 2018

Один из абитуриентов тычет пальцем в свой телефон: – Тихо! Тихо! Родоки звонят! Парень дергает неподдающуюся дверь, высовывается в окно, но это только добавляет общего веселья и шума. В конце концов, он зарывается под одеяло, и его закидывают для надежности подушками. Перепуганный студент общается по телефону под одеялом: – В библиотеку я, мам… Записываться иду, ну… Мама! Я маленький что ли?! Мертвецкий свет от телефона освещает лицо снизу, уродуя черты… Темнота. Молодой человек кричит в темноте: – Пустите! Пустите!.. СТАНЦИЯ ЮНЫХ НАТУРАЛИСТОВ …Обшарпанный «москвичок» с козой в окне въезжает в арку, сверху – отредактированная остряками надпись из накладных букв: «Станция юных натуралов». Старик со старухой сообща вытаскивают из колымаги ошалелую козу. Директор станции, в тюбетейке и галстуке с вечным узлом, вынимает жерди и впускает делегацию в загон. Директор: – С вас магарыч, сваты, – жених импортный. За сетчатым забором среди овец и куриц гордо выхаживает козел, на голове нездешние величавые рога. На заборе табличка: «Гламур. Племенной козел из Буффало (США)». Красавец жадно втягивает ноздрями новый запах привозной молодушки и одобрительно фыркает. Коза упирается, козел бьет копытом, петух ревностно машет крыльями и кричит на октаву выше своих петушиных сил, однако куриц интересует совсем другой герой. …Штурм набирает мощь, но рога, похоже, тяжелы, и в

самый ответственный момент жених теряет равновесие. Невеста, воспользовавшись заминкой, спешит к старухе, но та встречает ее вицей: – Коза Икаркинская! Старик (Заикается): – Есть в к-к-к-к-кого. Старуха: – Чего?! Старик: – Т-т-т-т-ты-то силком д-д-дд-давалась что ли? Старуха: – А ты еще помнишь что ли? Свадьба продолжается. Молодушка орет. Гламур ищет крайних, – овцы и курицы с шумом разбегаются по углам загона. Старуха реагирует всем своим изношенным сердцем, старик взирает на зрелище философически и с одобрительной улыбкой: – С-с-с-себя бережет молодка – для В-в-в-васьки однорогого. Старуха: – И дура! Производитель в очередной раз падает на колени. Старуха (козлу): – Прыщ заморский! Дивные рога стращают всех свидетелей публичного позора. Даже старик со старухой отступают на полшага в тыл. Старик: – С такими-то рогами всяко промахнешься. Анто… Старуха: – Чего? Старик: – Анто... Старуха: – Да, что, что?! Антоновка, что ли? Старик: – Антогонизьма. Козел сбивает старика с ног, старуха кидается на защиту: – Мигрант несчастный! Пустоцвет! (старику) Не ушибся ли?.. Слава Богу. Ничего-ничего...

Старуха помогает подняться старику. ОГОРОД Ветер треплет деньги, прихваченные прищепками к веткам высохшей яблони. Вова: – Вот оно, Гусь, древо жизни. Вова сушит мокрые купюры: в руках витой шланг из душевой, который соединен с автомобильным компрессором для накачки колес. В приемнике грозится голосистый Лепс: – Я уеду жить в Лондон!.. Гусь: – Поезжай, родной, поезжай. Гусь переключает волну и, затихарившись, сливает водку в грелку. Радио: – В Сирии по-прежнему напряженно… Вова: – Тихо ты! Вова выключает приемник: – Нельзя при ней про войну, знаешь ведь. Гусь выставляет напоказ полупустую бутылку на стол: – Правда, что ли она без тебя в Москву? Вова: – Да, не, порожники гоняет для разнообразия. На горизонте появляется хозяйка, Гусь прячет грелку в штаны и симулирует опьянение. Люба выдергивает морковку. Люба (Вове): – Борща тебе наварю на три дня, а там уже сам, если что. Гусь: – Ладом все будет, Люба, не переживай, выпей, пока сердце не лопнуло. Люба вздыхает и подсаживается к столу: – Таблетки, поди, Вова. Вова: – Валидолу, что ли? Люба: – Я про Машу, – торчит, говорю, поди.

Вова: – Чего? Люба: – Наркотики, чего! Вова: – Люба, ты совсем? Люба: – Ты глянь в телевизор-то, чего там путного в Москве этой бешеной: наркотики, притоны и террористы в метро. Вова: – Ты же сама ее туда за шиворот. Люба: – А что ей – здесь, что ли жить?! Вова: – Тогда не вой. Мучаешь девку. Институт, институт… Что она в школе больно училась что ли? Люба: – Молчи, молчи! Да, моя красавица лучше всех. Чтото ты разговорился смотрю. Гусь: – О, еще одна жертва перестройки. Отворяется калитка, в проеме появляется Сыч – пришибленный мужичонка из местных. Сыч: – Есть кто живой, уже? Здравствуйте, пожалуйста, уже. Гусь, оставаясь незамеченным, крадется сбоку и захлопывает дверцу: путь к отступлению закрыт. Гусь: – Спасибо, до свиданья. Мы-то живы пока, а к тебе, Сыч, смерть пришла. Уже. Сыч ищет защиты: – Люба, Люба, уже. Люба оттесняет задиру и успокаивает Сыча: – Заходи-заходи, песок я привезла подешевле. Определив гостя под защиту мужа, Люба уходит в дом. Сыч косится на женские наряды на мужиках, на денежное дерево:

– Чего это, уже?.. Вова (не моргнув глазом): – Деньги. Всю ночь печатали. Люба в Москву собралась, сушим вот. Да, и кредиты душат, сам понимаешь. Сыч: – А-а-а… Уже. Люба: – На-ка, три кило тут. Люба протягивает пакет песка, но Сыч уже не в состоянии переключиться. Он трогает «фальшивки», нюхает… До мужика докатывает, что он влип. Вова усаживает близкого к обмороку гостя и угощает водкой. Гусь волнуется, – добро уходит на сторону, да, еще к такому кренделю, но ради зрелища можно пожертвовать и стопариком. Вова треплется дальше: – Да, и провожанки у нас. Сыч: – А-а-а… Уже. Вова: – В лес уходим. Сыч: – За малиной, уже? Вова: – На войну, брат. Партизанить будем. Вова крутит головой – не слышит ли жена этой болтовни про войну. Вова: – Жизнь поправлять надо. Давай с нами, Сыч. Чего молчишь? Сыч: – Чего это, уже? Гусь звереет: – Тебе что, колдырь, жизнь наша нравится?!! Сыч пищит жалобно: – Какая-такая война, уже? Гусь нависает над жертвой и выпускает весь свой скопившийся еще с перестройки яд: – Гибридная!!! Вова оглядывается в сторону дома и удерживает Гуся: – Тихо ты! Сыч перемахивает через забор… Также лихо возвращается, хватает забытый песок,

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

131

и снова – за штакетник. Перед тем, как окончательно задать стрекоча, он высовывает на мгновенье свою неожиданноглумливую мордочку: – Сам колдырь, уже! Гусь: – Люба!!! Вова крадется к дому и высматривает жену из-за угла. У Любы от крика снова прихватило спину: она замерла над кормушкой, в руках стеклянная четверть, из которой валится гуща от настойки. К ногам хозяйки сбегаются гуси. Приступ истеричной ярости у Гуся продолжается: – Ты зачем этому ушлепку сахар дала?! Он же, он… А я-то ведь… А нас под одну гребенку из-за гадости этой… Гусь с болью и отвращением вглядывается в наполненный стаканчик, его передергивает до селезенки: – Брр… Подбегает Вова с удочками: – Есть! Сработало! Давай-давай, шевелись. Давай! Неожиданно даже для самого себя Гусь закидывает водку в пересохший рот и сидит, нахохлившись, с разбухшими щеками. Вова чуть не ревет: – Да-к, Славян! Славик!! Гусь с шумом делает глоток: – Я не нарочно. Вова: – Мы же… Мы же… Гусь соловеет прямо на глазах: – Да -к… А что он… Я его… Фээсбэшникам сдам, вот! Он нацию спаивает, Вова! Вова: – Мы же целый год на рыбалку собирались. Гусь: – Варенье он варит, как же. Пойло он гонит, погань туда бодяжит всякую. Сам трахома, и народ изводит. Подрыв, Вова, геополитический!

132

«Инвожо» № 8–9 2018

Вова: – И куда я сейчас с тобой?! Воля, воля… Деваться некуда – Вова наполняет свой стаканчик и «догоняет» друга. Гусь (горестно-горестно): – Денег нет, работы нет, будущего нет. И жена сука. Козла, когда кастрируют, Вова, он ревет, как дитё малое. А жеребец, Вова, стонет: м-м-м… А баран что делает? Не знаешь? Молчит, Вова! Молчит себе. Он же баран! Прикинь только: ему серпом по яилам, а он молчит. Вова отбрасывает удочки в сторону: – Ты не баран, Гусь, ты козел. Гусь: – Если бы, Вова, если бы. Подбегает взъерошенная Люба. Увидев мужиков на своих местах, да, еще с пустыми стопариками в руках, она успокаивается и прячет удочки в сарай. ТЕЛЕФОННАЯ БУДКА – ПОЛИЦИЯ Сыч жалуется в телефон, выпуская с каждым словом остатки своей жизненной силы: – Уже, уже, уже… Уже… Уже… В оружейке городского отделения полицейские выхватывают автоматы из ячеек и бегут на задание в синих всполохах тревоги. ГОРОД ЧУПЧИРЕЦК. ЗАВОД. Рощица совсем еще юных дерев. Солнышко брызжет, чирикают птички. Сад этот райский образовался на большой плоской крыше, переходящей в длинные производственные цеха. За ними просматривается труба с криво написанным, но не читаемым с этой точки словом на букву «П».

На фасаде административного здания – выцветший плакат: «В 2020-м здесь будет город-сад!». Над аркой – лепной барельеф: «ЧПК. Чупчирецкий промышленный комбинат» и герб СССР. Пониже – круглые часы без стрелок, шлагбаум и собаки, изнывающие от безделья в дорожной пыли. По улице пыхтит «Нива» с прицепом, полным бэушного кирпича, за ней поскрипывает велосипед – на багажнике ржавый унитаз. Потертый жизнью мужичок стучится в окошко проходной. Мордастая сторожиха с трудом размыкает мутные глазки, зыркает ими по сторонам и выставляет весь свой ассортимент аптечно-хозяйственных фунфыриков: – «Боярка», «Хлебный», «Медовый», «Для примусов» и… «Вита-септ»! На каждый бренд у мужичка дергается отдельный мускул в лице, и он хрипит из последних сил: – «Этилку» хочу? Сторожиха: – Кто рано встает, тому Бог… Бабка сметает товар и шипит сквозь зубы: – Кыш! Перед напуганной сторожихой и страдающим с похмелья мужичком на фоне оцепеневшего в судороге Чупчирецка катит-летит-плывет настоящий лимузин. ТРУБА В черной дыре воет ветер. Это жерло заводской трубы, давно забывшей, что такое дым. На самой верхотуре двое юных экстремалов делают селфи. ЗАГОРОД На кончике стелы с гордым именем «Чупчирецк» скучает ворона. За ней, как на ладони, – городок с мертвой трубой,

на которой фундаментальными буквами подведен итог заводу и вместе с ним всей малой родине: «Пипец!». Уснувшую птицу сдувает пыльным ветром. По пашне – вдоль шоссе с твердым местами покрытием, пылит зеркальное долговязое авто. Дорожный знак «Икаркинский тракт» остается позади. Лимузин обходит застрявшую в ухабе «буханку» с синим маячком на крыше, – машину толкает парочка упревших полицейских с автоматами на плечах. Услышав шум со стороны, они вальяжно тормозят подвернувшийся транспорт, но класс автомобиля вводит их в ступор, и молодцы на всякий случай подбирают животы и отдают честь. Колеса лимузина увязают в грязи, – наряд с автоматами кидается на помощь. В МАШИНЕ В переполненном салоне давка. Серьезный мужчина в галстуке гасит панику: – Тихо будь! Он приподнимает шторку на заднем стекле... Пассажиры: – А-а-а-а!! На людей в упор мотрят стволы двух калашей. ДОРОГА Автоматы «угрожают» пассажирам со спин припавших к багажнику энтузиастов, – полицейские буквально на руках выносят из лужи задок таинственного авто. ОГОРОД Возле ополовиненной бутылки в позе лотоса покачиваются наши моряки с закрытыми глазами и начитывают мантру: – Трезвеем, трезвеем, трезвеем… Гусь сливает в грелку очередную порцию водки:

– Завсегда так было, Вова: бабы плодонОсят – плодоносЯт, а мужики бегут. То за мамонтами, то на войну, то на шабашку. Вова: – То налево – к бабёшке какой-нить. Гусь: – Даже Сыч и тот на вахту собрался. А дорожка-то главная – в небо синее ведет. Вова: – Только не про небо, Славян! ДОРОГА Вдоль заборчика под конвоем жены Оленьки плетется унылый Леха. Увидев, мужиков, он оживает, но путь к веселой компании перекрывает грудью супружница. ОГОРОД Гусь уже порхает в облаках, – это он на фоне неба прыгает в Любином халате на панцирной койке: – Ни долгов. Ни начальников. Ни жены. За кадром бухтит голос знахарки Зардонихи, что прорывался в самом начале нашей истории: – Здесь, в Икарке, все, как видите, чудят. И я не всегда понимаю, со страху это у нас, или от радости... …Несмотря на неудачную посадку, Гусь живо вскакивает на ноги, зажмуривается, сжимает кулаки и дрожит всем своим ушибленным, но возбужденным до крайности телом: – Главное не думать ни о чем, и хотеть сильно. Сильносильно хотеть. Сильнее, чем девушку в первый раз. Вова: – Ты с кем это борешься-то? Гусь: – С гравитацией, Вова, с гравитацией, во мне сила проснулась дикая, подтолкни чуток,

и сам цепляйся. Давай-давай. Чуешь, земля отходит? Сейчас, сейчас… Захотеть только надо! Вова: – Что ты там делать-то будешь, – самогонку на небе не варят? Вместо Вовы к Гусю со спины пристраивается Сыч. Гусь: – Давай-давай. Раз, и полетим, раз… Главное не думать ни о чем! Ни о бабах, ни о пенсиях, ни о Путине. Мысли наши – гири тяжкие, сбросим их, сбросим, и в небо! Я знаю, я Блаватскую читал. На шум бежит Люба, но отвлекается на Соседку, которая ломает забор. Люба: – Ты зачем это ограду порушила?! Соседка: – Проход здесь будет. Нешто я к сыночку родному кругом ходить буду? Люба порывается бежать дальше, но Соседка удерживает ее за подол. Соседка: – Машку твою набегами не спасти, Люба. Жить там надо. Ехай давай в Москву свою, а над артистом твоим шевство организуем, – сообща будем приглядывать. Да, погоди ты. Соседка впихивает Любе в фартук пачку денег, но та отбрыкивается от них всеми конечностями и продолжает рваться к мужикам. Соседка: – Ему без тебя только на пользу будет. Я со своим всю жизнь нянькалась, и где он теперь?.. Леха нервничает у калитки, подпрыгивает на месте, – ему тоже хочется хоть на миг оторваться от усталой планеты. Леха и Гусь: – Три, два, один, пуск!… Крик бабы с мобильником за кадром:

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

133

– Люба!! Экипаж в составе Гусика и Сыча благополучно валится на землю. У СТАЙКИ ДЛЯ ГУСЕЙ На участок вламывается Баба с мобильником – глаза по пятаку, голос дрожит, а тут еще пьяные гуси барагозят в загоне: – Люба, слушай, слушай: у Капы внучки-то двойняшки в Москве в мокрощелки подались. В проститутки, Люба! За деньги это… Женщина делает очень абстрактный жест: – Дочка по секрету сказа... Балаболка закрывает себе рот. У КОЙКИ Гусь после несостоявшегося полета накидывается на Вову: – Опять?! Опять?!! Вова: – Чего?.. Гусь: – Ты же не веришь вовсе! Фома! Я же сказал ни о чем не думать! Вова: – Я и не думаю ни о чем. Давно уже. Гусь: – Не думает он… Верить надо! На глаза Гусю попадается Сыч. Гусь: – А ты, травмированный, чего здесь? Вова!! Вона из-за кого осечка… Вышла… Из штанины Гуся выкатывается грелка. Вова: – Опа. Вот она – гиря-то тяжкая. На облаке ты еще не квасил, ангел с грелкой. Вова откручивает пробку и протягивает грелку другу: – А ты вылей, полегче будет – туда. Вова показывает глазами в небо и отпускает резиновый сосуд. Гусь с Сычом кидаются

134

«Инвожо» № 8–9 2018

спасать добро, Леха за забором хватается за сердце, грелку успевает поймать сам Вова. Гусь: – Живодер! Сыч: – Уже, уже. Люба (скорбно): – Не получится туда. Гусь: – Почему это? Вова: – Почему это? Леха и Сыч: – Почему это? Сыч: …Уже? Люба: – Туда от России только женщин берут. Гусь, Вова и Леха: – Почему это? Сыч: – …Уже? Люба: – И то не всех. Люба опускает тяжелый взгляд на чертовы деньги в своих руках и прячет их в фартук. Люба: – Наша баба, если мужика своего не бросит, на автомате святой становится. После такого заявления Гусь никак не может вернуться в себя... Вода ударяет ему в лицо. Гусь кричит: – Трезвый я уже, трезвый! Вова подает ему второе ведро, недолго думая, Гусь проделывает с другом ту же оздоровительную процедуру. Остатки со дна – за компанию – сливает себе на макушку и Сыч: – Уже, уже, уже. Люба забирает ведро и направляется в дом, прикладывая металл к виску: – Предателей в небо не пускают. Ведро валится из рук и, громыхая, катится по ступеням крыльца. Люба закрывает уши. Глаза округляются от страха. Темнота. Грохот усиливается.

ДОРОГА …Лимузин сворачивает в сторону от разбитой шоссейки, останавливается и продолжительно сигналит. Из машины выскакивает тот самый, знакомый нам, серьезный мужчина. Сорвать галстук у него не получается, – наоборот – он стягивает его до предела на своей загорелой шее, и в итоге – со вздутой жилой на лбу, обнимает стойку дорожного знака, словно безотказную русскую березку. Сверху надпись: «Икарка. 7 км.». На волю вываливает остальной народ: мужчины скидывают пиджаки и угощают друг друга табачком, женщины, отдышавшись от дорожных приключений, натягивают цветные ленточки на машину и усаживают на капот куклу в фате. Мальчик с девочкой выводят из салона жениха с невестой, каждый норовит поправить складку или сдуть пылинку с новобрачных. Фотограф сбивает публику в кучу. Тамада бахает шампанским: – Бокалы. Бокалы! СтаканЫ где?! Фотограф: – Тихо! Птичка. Мама невесты делает губки: – Изю-у-у-м. За спинами застывших свадебщиков серьезный мужчина взбирается на столбик, целует дорожный знак и наполняет окрестности любовью: – Икарка-а-а-а-а! Подключаются все: – А-а-а-а!!! ДОРОГА МЕЖДУ УЧАСТКАМИ Мужики, переодетые в подсохшие тельняшки, чапают с ведрами к колодцу. С участков летят женские голоса: – Люба-то дома? – Вова, скажи жене, приду сегодня… Гусь:

– Странная она у тебя какаято стала. Гусь показывает на голову, намекая на сумасшествие. Гусь: – И пугливая, как простая баба. Вова: – «Странная!». Забыл что ли про Павлика-то? Гусь: – Ну, да, ну, да… Вова: – За отца он ей был, да, и за мать тоже. Гусь: – Так-так. .. Вова: Брат – в Чечне, отец – в Афгане… Нет больше мужиков с ее стороны. Гусь: – На роду, видать… Вова: – У деревенских – у всех на роду. Кто теперь срочную-то служит? Гусь: – Эдак-эдак. Деревня за всю страну отдувается. Вова: – Да, гопота городская. Вот и все патриоты. Остальные только глотки дерут. Вова с вызовом натягивает на лоб фонарик на резинке и щелкает выключателем: – А со мной ей – сахар что ли?!! Гусь: – Не сахар!! Факт! Женские окрики с разных сторон наседают, Вова не выдерживает: – Дайте ей хоть денек отдохнуть! Гусь: – Да! Да!! Вова: – Сначала совета просят, а потом… Она ведь в смертито Крохотулечки себя винтит. Дура. Всё, Гусь, не пугаем больше Любу. Ты понял?! Гусь: – Само собой, Вова! … А на рыбалку-то как тогда?..

Ладно-ладно… О, – Леха под конвоем! У колодца, прямо на земле, сидит депрессивный муж в тапочках. Завидев моряков, он живо вскакивает на ноги: – Все, Оленька, все! Смотри, – пустые ведра, пустые, нельзя сегодня, нельзя, не получится ничего путного! Оленька: – Где-ты мужиков-то видел? Только что в бабьих платьях дековались. Оленька отсекает мужа от морячков и толкает в нужном направлении: – Пошел! Леха: – Примета же… Народная! Ты против народа что ли?! Навстречу морякам ковыляет женщина с копной сена на спине: – Оленька, ты бы и моего до кучи на прицеп взяла. Не глядя на мужиков, она сплевывает в их адрес, Гусь и Вова ретируются бочком к колодцу. Гусь: – К бабке Зардонихе ведет Леху кодировать. Леха зовет на помощь: – Мужики!.. Насилие же... Оленька вицей пресекает призыв к бунту и гонит несчастного на процедуру. За кадром голос Гуся сопровождает шествие: – На днях водила уже. Самато Оленька к бабке не зашла, – у калитки решила обождать, а Леха, ушлый, в чуланке отсиделся, и выходит, весь такой огурцом. Оленька счастливая – передых, думает, в жизни наступил, а вечером Леха в стельку. Ой!... У КОЛОДЦА С лязганьем раскручивается колодезный барабан. На земле, на перевернутых ведрах, аккуратно сложены тельняшки, и бескозырки поверх.

Из колодца доносятся стоны. Переполняясь страшной догадкой, подкрадывается Сыч, заглянуть вниз не хватает духу, и он подставляет ухо к бревенчатой стенке. В КОЛОДЦЕ В колодезном сумраке два огонька. Вова кряхтит, сидя, на подвешенном ведре, Гусь – на его плечах, у обоих во лбу сияют фонарики. Вова: – Ты за цепь-то держись, расселся… Ну, и где звездочки твои? Вверху – квадрат неба. Вова продолжает: – Значит, и в небе тырят. Гусь: – Не болтай, по-другому там все. По-людски там. Захотел сразу… Сфокусироваться надо. Выглянут сейчас. Скажи лучше пока, зачем вот мы с тобой родились? Скажи-скажи. Вова: – Сдуру, Славик, сдуру. Гусь: – Я серьезно, Вова! Я давно тебя спросить хочу… Вова: – И я тебя тоже хочу: как мы отсюда выбираться-то будем? Звездочеты срываются с цепи, Гусь хрипит в ледяной воде: – А депутатом, ты зачем хочешь стать?! Вова: – Я-то?.. Депутатом?.. Оба хватаются за цепь: – А хочу ли я?.. Гусь: – Хочешь-хочешь – жена авторитетом давит. Вова: – О, вот и звезда! Вверху – перепуганная рожица Сыча. Гусь вопиет во всю остаточную мощь своих обожженных пойлом связок: – Сыч, народ созывай! Сыч:

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

135

– Чего, уже? Гусь: – Скорее, околеем тут. Сыч: – Чего, уже? Не слышу. Гусь: – Да ты, да ты… Сыч: – Не слышу, уже. Гусь: – Ну, сявка!.. Ладно, слушай: я колдырь. Гусь свежеет лицом, но продолжает косить под тугоухого: – Не слышу, уже. Гусь орет: – Я колдырь, я!!! Лестницу волоки! Гусь свистит шепеляво в сторону и машет рукой. К колодцу на велосипеде подъезжает тормозной переросток Шумахер. На раме удочка, в руке резиновое ведро, вместо руля – штурвал от комбайна старого образца. Сыч привлекает рыбака в качестве свидетеля. Сыч (в колодец): – Чего, уже, повтори-ка?.. Вова держит за шиворот тонущего друга. Гусь: – Я колдырь! Я колдырь! Я колдырь… Сыч расплывается от счастья. У ПРУДИКА Журчит вода из шланга. В декоративный прудик с фальшивыми кувшинками Люба выпускает живую рыбу и возвращает ведро Шумахеру. Тот принимает деньги, долго смотрит на них… Люба: – Мало что ли? Шумахер: – Тетка наказала денег с тебя не брать, помогаешь ты нам… Люба: – Бери-бери, немного это, но на сгущенку хватит твою. Шумахер: – Больше тут. Ладно, велик посторожи, Люба.

136

«Инвожо» № 8–9 2018

С улицы доносится ядрёный чих. У КАЛИТКИ Возвращаются мужики с посиневшими после купания лицами. Люба: – Эй, морепродукты, будет вам рыбалка! Вова и Гусь: – Правда, Люба?! Люба вручает удильники: – В честь праздника. Гусь: – Ну, ты, Люба, мужик! Возбужденных рыбаков Люба подводит к прудику. На «бережке», как на картинке: два шезлонга, на спинках – полотенца, на земле по правую руку – подсачники, по левую – баночки для наживки. Люба: – Вот вам, – самое рыбное место. С Днем флота, мореманы! Во, карась! Вова и Гусь: – Мы язя хотим. Люба: – Да, вы глаза-то разуйте. Люба сачком отлавливает рыбину: – Это же не карась, это же рыбочка золотая… Люба поворачивается к мужикам… Лицо ее деревенеет. ДОРОГА Мужики орут во все свое обретшее свободу горло: – Я-а-а-а-азь!!! Гусь и Вова чешут с удочками по дороге, скользят на суглинке, падают, но трудности только добавляют им восторга: – Я-а-а-а-азь!!! ЛЁТНЫЙ КЛУБ Возле большой армейской палатки переросток Колюня с пацанятами поднимают на веревках щит: с одной стороны – Человек-паук, с другой – Гагарин.

ВОДОНАПОРНАЯ БАШНЯ Парни постарше смотрят на бегущих мужиков с водонапорной башни. На ржавом железе красуется криворукая реклама: «Тарзанка «Конец света». 50 рублей». Внизу – стог для страховки. РАСКОП Студенты-археологи копаются в земле. Гусь: – Эй, очкарики, мужика золотого с крылышками, когда нароете? ОГОРОД У Любы на нервной почве – приступ трудолюбия: копнув грядку пару раз, она отбрасывает лопату, хватает тяпку, тюкает ею вокруг картофельного куста, да, так размашисто, что срезает ботву: – И пусть, и пусть. Пусть привыкает. Я не нянька. Не нянька я. Мне о дочке думать надо. Люба кромсает секатором сначала смородину, а потом на автомате прихватывает и десятирублевку на древе: – Ой! НА МОСТУ Мужики перепрыгивают через спящего ничком Веню. Вова: – Веня, не спи, замерзнешь! Гусь: – Я тоже в спячку хочу. Вова: – Лет на сто. Отшельник Веня закрывает руками уши, а мужики уже обгоняют Андрейку с железякой на плече. Гусь: – Андрейка, у тебя лицензиято есть на строительство? Смотри, оштрафуют. Сейчас за хворост даже статья. Вова берется помочь парню, но Гусь утягивает друга за собой.

Гусь: – После-после. На обратном пути подмогнем. (Андрейке) Ты нас не видел. Андрейка: – Сильно не рыбачьте, – праздник вечером. Дядь, Вов, Маша-то, когда приедет? Вова: – Сам не знаю. У МАГАЗИНА Скамейка у раймага. Пальцы ног перебирают дорожную пыль возле снятых сапог. Это у Шумахера от благодати и усердия: зависнув в струнку над заветной синенькой баночкой, он высасывает последние капли сгущенки и запивает это дело пивом. На пике блаженства парень давится и пускает пузырь из носа. Мимо него на его велике с крутым рулем наворачивает педали Люба. Шумахер бубнит себе поднос: – Тормозов нет, Люба. ДОРОГА Под свист в собственных легких все еще как бы бегут заляпанные грязью мужики. Вова: – Славик, а конец-то света обязательно? Гусь: – Без вариантов, Вова. Как не крутись, а впереди – фуфель. Но тебе бояться не надо, тебя Люба прикроет. А моей вот некогда, она все в район мотается. С отчетами типа. Гусь использует устаревший неприличный жест: – Вот куда она ездит. Вова останавливается. Гусь: – А что ты хочешь, Вова? На шее я у нее. Гусь подталкивает товарища бежать дальше: – А где я ей работу найду?! Буржуем я уже был. И

революционером я тоже был. Чего ты смотришь? Ты ведь меня в митинги-то втравил. Вова сбегает вперед по курсу. Гусь (кричит): – А сам-то ты не подкаблучник что ли? ОБОЧИНА Баба с детьми – мал мала меньше стоят с корзинками на обочине: – Далёко ли, Люба? Я ведь к тебе собралась… КОСОГОР Стоя на педалях, Люба прет напрямки по откосу к речке. За спиной летят ошметки грязи. ДОРОГА Гусь делает еще пару шагов и падает на колени. Вова, не заметив потери, ковыляет дальше. Гусь: – Грелку забыли. БЕРЕГ – Люба вместе с лисопедом летит с обрыва в воду. ЧУПЧИРЕЦК Спутниковые антенны прилепились кучками к обшарпанным фасадам и покоцанным крышам городка. КВАРТИРЫ Мерцающие лица у телевизоров расплываются в улыбках. За кадром – репортажи о продвинутой молодежи в Москве, Сколково, Селигере…. Следом идут новости о криминальнозлачной жизни столицы, – родители хватаются за телефоны. В МАШИНЕ В просторном салоне покачиваются молодожены со сморщенными от одиночества, роскоши и безделья лицами. Лица родственников за окнами наливаются от натуги

кровью. Чтобы хоть как-то помочь им, невеста для ритма дает команды жениху и морщится еще шибче от его неуклюжих движений: – И раз, раз, раз… Глухарь! Ты и в койке такой же, валенок! ДОРОГА Гости в общей упряжке толкают этот доставший всех дурацкий лимузин. Фотограф фиксирует событие. Тамада: – И раз, и раз... Мать жениха: – Ну, что, довыёживались? Написано же – тракт, для тракторов значит. Мать невесты: – Не боись, сватья, что нам эти дороги! Андрейка скоро дирижаблю наладит. Эх, бабы... Тамада перехватывает тему, подгламуривая голосом: – Девочки-девочки, в городсад на педикюр летать будем. Хохот обрывается, – к заболоченным колдобинам подъезжает скрипучий москвичок с охрипшей козой и легко, без всякой надсады, преодолевает препятствие. Фотограф переключается на животное в окне, и в маэстро, да, и во всю остальную публику, летят шматки родного нечернозёма из-под колес. ОГОРОД Мужики ловят мотыги. Люба: – Трудотерапия. Тельняшки и штаны в очередной раз летят в ванну. Люба с мокрым полотенцем на голове усаживается повыше на стремянку и точит косу. Под бдительным оком хозяйки мужики окучивают картошку в женской одежде. Вова: – Плантаторша... Гусь: – Бабы у власти – первый признак конца света. Вова:

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

137

– Может, и правда, Славик, не нужна нам свобода? Гусь: – Чего?! Люба: – Иди-ка ты, Гусь, с того конца окучивай. Мужики сближаются с разных сторон, имитируя работу. Вова: – Пофигисты мы, Славик, и живем одним днем. Гусь: – Как одним? Многолетники вон везде – все огороды утыканы. Вова: – Многолетники. Круто! Ты был за границей-то? Гусь: – Ох-ох, – съездил в Турцию разок. Люба, почуяв неладное, слезает со стремянки. Вова: – Красота кругом, гальюны сверкают, а нам лишь бы в брюхе не урчало. Гусь: – Да, ты, да, ты… Гусь бежит за поддержкой к соседскому дому, стучит в окно и кричит землякам с других участков: – Африкановна! Дед Сережа! Окна открываются, на мир взирают непроницаемые лики Икарки. Гусь: – Ну, что?.. Смотри-смотри! Не красота что ли?! В каждом окошке – герань в горшочке. Тяга у народа к прекрасному. Африкановна и Дед Сережа кивают и подтверждают наличие красоты на подоконниках: – Так, да. Гусь наяривает на расческе попурри: «Танец с саблями», «Полет шмеля» и «Маму Любу». Гусь: – Все мы умеем, все! И все у нас было! Было!! Было!!! Было, было… Оратора заклинивает, но опытный целитель Вова делает

138

«Инвожо» № 8–9 2018

угрозу коленом между ног товарищу: – Ап! Гусь пугается, и речь приходит в норму: – … Да!.. Было все. Просто моча в голову ударила. Эх… ОГОРОД Гусь как-то не по-доброму поднимает тяпку. Вова на всякий случай тоже. Гусь: – Это ведь ты меня тогда в политику впутал, а сейчас заднюю включил, да?! Вова отражает удар. Люба раскидывает бойцов по сторонам и кружится с косой между ними. Друзья обмениваются любезностями на расстоянии. Вова: – А ты что, – бычок на привязи? Гусь: – Ты же орал с понтом дела – плюрализьма! Острие литовки летает у самых лиц. Вова: – Ты не меньше моего языком молол. Гусь: – Мне простительно! Вова: – Почему это? Гусь: – У меня харизьмы нет! Вова: – Онанизьмы зато перебор! Любу от головокружения ведет в сторону. Гусь: – Ты… Ты… Ты-то вырулил, а я?! Вова: – А квартиру, чью за ваучеры грохнули, твою что ли? А это что? Вова рвет на себе кофту жены – на теле большой шрам от ожога. Люба валится на землю. Вова: – Ты уже в Икарке гасился, а меня братва в Москве утюгом

лечила. А не вырулил ты, потому что на стакан сел, и не слез с него больше. Гусь: – …Шашлык сгорел. Мужики плетутся к мангалу и смотрят неотрывно на угли. Вова: – Не пойду я больше на выборы, Славик. Не взять нам мандата. Гусь: – Ты чего это, Вов? Прорвемся, Вовчик. Вова: – На печке наше место. Гусь: – Склизкая она просто стала, как налим: к ней нараспашку, а в руках – сопли одни. Вова: – Кто? Герань?.. Гусь: – Родина-мать-ети! Прав ты, Вова – тупик! Сам видишь, – в небе наша мечта. Вова затыкает уши: – Хватит! Хватит! Жизнь не небо, понял?! А земля! Вот она. Вова подпрыгивает на месте: – И никуда ее не сдвинешь. Каждому свое: им – воровать, а нам – на печке. Мечта. Об инвалидности ты мечтаешь, – чтобы пенсия на халяву, – вот и вся мечта твоя! Люба: – Во-ва-а!! Люба с перекошенным лицом закрывает мужа грудью. Гусь надвигается с топором: – Зарублю, бль!!! Мне терять нечего. Не хошь по-человечьи жить? Не хочешь?! Делиться надо с народом! С человечеством! Салтычиха ты, мироедиха! Ни себе ни людям! Глаза психа наливаются кровью: – Будешь плодонОсить?.. ПлодоносИть! Смахну щас… (Поет.) – Под самый корешок. Погрозившись в последний раз топором дереву, Гусь

падает от усталости на колоду – народный ритуал по борьбе с пустоцветами закончен. Гусь: – Ты чего это, Люб? Я же яблоне это, не тебе. Хорошо получилось, так ведь? На следующий год повидло давить будешь. Угостишь яблочком-то?.. Люба отнимает у Гуся топор, воспитывать «артиста» уже нет сил. Люба: – Я ведь, правда, Вов, уезжаю. Вова: – А что, – и съезди, в самом деле. Люба со всего размаху вонзает топор в кряжистый чурбан, – тюлька разлетается надвое, соседке и Гусю перепадает по «подарку». Люба: – … Без тебя, Вова – надолго – ты один остаешься! Вова: – Чего ты нагнетаешь?! Дело-то хорошее – подкрасишь-побелишь ей там, на москвича Манькиного поглядишь. У тебя же льготы на ЖД, чего не съездить? Люба: – Льготы?.. Нечеловеческий крик летит из окна проезжающего за оградой «москвича»: обезумевшая от приключений, но так и не познавшая любовь коза, орет на весь белый свет. Гусь: – Осечка, однако, у козла-то вышла. Вова: – Бывает. Соседка качает головой укоризненно: – Э-э-э… Гусь обезьянничает: – …Э-э-это жизнь, тетя Гусь кричит козе вдогонку: – А неча на сторону глазеть, своих-то козлов мало что ли?! Соседка: – Американцы ядренее, значит.

Гусь: – Ты-ты-ты… Не патриотка ты, тетя! Крик бабы с мобильником в очередной раз несет свежую весть: – Люба! Нашлась дочка-то… Люба втягивает голову в плечи, ожидая продолжения… Тишина. Люба, с «простреленной» спиной, рвет напрямки по грядкам, по кустам, ломая заборы и круша постройки. КРЫША С расцарапанным в кровь лицом Люба влетает по лестнице на крышу. Баба с телефоном сидит, закрыв себе рот рукой, и горюет. Люба: – Говори уже. Люба отрывает руку бабы от ее рта, поток бурной речи с сильным нашенским акцентом обрушивается на всю Икарку: – Беда, Люба, беда. Знаешь, где она обнаружилась-то? В Игиле, Люба! Там, там – по телеку показали. Любовь крутит – с арабом... У них же гаремы там, Люба! Возмутительно прямо. Поняла хоть?.. И это…Война ведь там вовсю... Любу потряхивает. Бурный поток извергается дальше: – Ужас голимый. Душманы эти в банданах газом травят друг дружку, саму Пальмиру ухайдакали! Поняла хоть?.. Поздеевы-то, бедалаги, как думаешь, знают про дочку свою?.. Люба ни жива, ни мертва: – Так ты… Ты… Это ты про дочку Поздеевых, что ли?.. ЧУПЧИРЕЦК: БАЗА ЖКХ …Очередной баннер о светлом будущем Чупчирецка. И еще один – с румяным депутатом. И еще сюжеты о «территории опережающего развития» и «комфортной среде».

Гигантское «лоскутное одеяло счастья» нависло в качестве крыши над площадкой перед гаражом ЖКХ. На площадке пусто, только пыль вьюжит по земле, и мужик возится со сломанным погрузчиком. Да, еще парочка рабочих вручную забрасывает в кузов грузовика метлы и снегоуборочные лопаты. Один из них оглядывается, в глазах – тревога. За оградой базы крадется синий маячок полицейского уазика. Рабочий чешет к дыре в заборе. ЧУПЧИРЕЦК: В ГАРАЖЕ В гараже, среди покрышек, пыльных канистр и разного автохлама, режутся в домино на деньги молодцы в оранжевых жилетах. За занавеской – жужжание вокруг игральных автоматов: двое рубятся, остальные – болеют. Заскакивает хозяин гаража: – Тихо будь! Хозяин запирает ворота и гасит свет. В тишине наползает шум двигателя. Голос полицейского, робко так, просачивается в щелку: – Кто тут? Хозяин: – Тсс… В самый неподходящий момент в автомате выпадает джек-пот: предательски звенит предательская мелочь. Хозяин: – Твою м..! Хозяин включает свет и просовывает в вентиляционный проем денежку. Купюра исчезает, но вежливый вопрос полицейского остается в силе: – Кто тут? Хозяин расстается еще с одной бумажкой. Голос полицейского: – Кто тут? Хозяин плюется, черпает из пакета одного из игроков

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

139

горсть монет, хватает пятидесятирублевку со стола доминошников и размыкает засов. Хозяин: – Я тут! Чего смотришь? Нету больше!! Нету, говорю! Все!! Ехай, давай. Слышно, как хлопает дверь машины. Движок сыто урчит к другим хлебным местам своей небогатой малой Родины. К шуму мотора подключается сирена. Мужики продолжают стучать костяшками. ВЕРАНДА ДОМА Кипит борщ. Люба кухарит и разговаривает с кем-то по душам: – Просто по-человечески прошу. От сердца чистого. Пусть уже Маша-то не наломает дров в Москве этой дикой. И у Вовы чтобы все здесь по уму. Чтобы не свихнулся опять на выборах-то. Люба крестится, – разговор, оказывается, – с Богом. Все богатство интонаций – от жалостливых всхлипов до угроз, вкладывает она в свою молитву. В самые острые моменты не задействованная в молении рука казнит мухобойкой мух. Люба: – …И сделай так, чтобы простили банки долги наша, вольная и невольная, и лопнули все они к лешему со своими олигархами-кровососами. И Икарка чтобы не пропала, и Чупчирецк… Упокой душу рабы божией Крохотулечки безымянной, прости-прости меня грешную… Люба утюжит подсохшие тельняшки: – Угораздило же меня в Москву эту на старости. Очень тебя прошу, очень, помоги мне, непутевой, сил набраться на дорожку дальнюю. И войны чтобы не было, не было, не было, не было… Люба хватается за голову: – Что это опять со мной?

140

«Инвожо» № 8–9 2018

ДОРОГА Далеко внизу пылит машина с мигалкой. Сквозь сирену пробивается голос Любы (за кадром): – …Упокой душу Павлика, убиенного на войне, братика моего любимого… Мелькают сапоги, автоматы, суровые лица – совсем как на фронте. ОГОРОД Вова и Гусь уперлись носами в капот. Двое полицейских крутят им руки, третий – самый махонький – гномик такой в фуражке на ушах – чинит допрос: – Где деньги? Где деньги? Полицейский входит в раж и соответственно перескакивает на свой не сильно внятный, но очень искрометный язык: – Я в последний раз разговариваю: нахпсихуюептьмакарекматьконкретновашутвоюсоответственно, а? Флегматичный сослуживец ниже рангом переводит: – Где деньги фальшивые, а? Люба приходит в себя, срывает с яблони сторублевку и протягивает полицейскому: – Вот. Настоящие они. Полицейский брезгливо обнюхивает влажную купюру: – Обоссанные что ли? Вова: – Чего? Гусь (тоненько): – Мореманы не ссутся! Гномик под шумок засовывает сторублевку в карман. Люба сжимает кулак в переднике и надвигается на неприятеля. Вова (опасливо): – Люба, Люба. Люба вытаскивает внушительный огурец и переламывает его через колено. Гномик вынужден вернуть сторублевку. Люба: – Штаны у мужа постирала с заначкой. Делов-то. Смирёные

они. Мой, вон, каждое утро через проходную! Люба: – И в галстуке на доске висит. Гусь: – Висит-висит. Он и в депутаты чуть было не прорвался. Люба зыркает на беспутого Гуся, затронувшего запретную тему: – Молчи! Стой! Не лезь! Гусь подбегает к стогу, срезает косой крепеж, и баннер с портретом кандидата Вовы надувается парусом. Люба: Малохольный! Люба отталкивает Гуся, вяжет веревку и продолжает урезонивать полицейских: – По выходным только и безобразят. На то и фазенда. Выходные-то сейчас безразмерные – по пол недели – коротать надо как-то. …Гномик взывает к небу: – Опять, нахконкретнопсихуюептьбоксельматьмакарёквашутвою! Переводчик доводит до населения «перевод»: – Опять развели! – Где, где, где, где, где, а? Переводчик: – Где шанкер? Тьфу ты… Где этот?.. Где пранкер, то есть? Где стукачок этот сознательный? Кто в отделение звонил, а? Гусь охотно указывает направление: – Вона, труба дымится, в бане он, варенье варит. Гномик: – За мной! Гномик срывается, фуражка не по размеру зависает в облаке пыли, долговязый переводчик нехотя плетется следом. Водитель: – То школа заминирована, то фальшивомонетчики… Слей-ка бензину мальца, до города теперь точно не дотянем. Насупленный Вова отворачивается (он все еще обижен

из-за того, что моряков (!) заподозрили в обмоченных штанах). Водитель угрожающе снимает форменную рубашку и… Показывает плечо с синей подводной лодкой. Гусь взвизгивает от избытка счастья. УЛИЦА Впереди вышагивает гномик, в руках самогонный аппарат. За ним переводчик с трофейной бутылью народного пойла. Следом семенит Сыч. У ОГОРОДА ЛЮБЫ Вова с Гусем прекращают икать, а водитель – отсасывать бензин из шланга. Гномик: – Конфискат! Гусь: – Есть правда на земле. Гусь безжалостно добивает и без того еле живого самогонщика: – Так ведь, уже? Сыч прикипает мертвым хватом к бутыли, жмурится изо всех сил и трясется в страхе от собственной прыти. С криком вбегает Люба: – Убили! Полицейские хватаются за автоматы, бутыль разбивается, все, кроме Сыча, бегут за дом. СТАЙКА ДЛЯ ГУСЕЙ По всему загону, огороженному низким заборчиком, лежат бездыханные гуси. Мужики снимают бескозырки. Гусь: – Крякнули гуси-лебеди. Люба: – Гуси не крякают. Убийца. Гусь: – Крякают, как видишь, крякают, это не кто-то, это Гусь тебе говорит. А ты думала! Пьянство, Люба, – тяжкий изнурительный труд. Водитель:

– И подневольный! Мужик не хочет, а все равно пьет! Гусь: – Во, слышала?! Я к вам, сродственнички. Гусь укладывается подле гусей. Люба: – Гусь, ты совсем?! Гусь: – Ощипывай, милая, ощипывай, пока тепленькие! УЛИЦА – Из глаза Сыча выкатывается щедрая мужская слеза, он пробует на вкус политую самогоном землю. За кадром крик Любы: – Св.....! К Сычу лавиной возвращается жизнь, он хватает из уазика самогонный аппарат и пускается в бега: – Колдыри!! Разоблачительное эхо гуляет по Икарке, заставляя вздрагивать мужиков на участках: – Колдыри.. Колдыри… Колдыри… ОГОРОД ЗАРДОНИХИ Слепая Зардониха замирает над грядкой – знахарка на расстоянии чует за своей спиной Любу, которая еще только подходит несмело к калитке… Руки старухи с удвоенной яростью разбрасывают по бороздам сорняки. Люба: – Да, не ругайся ты. Надо мне уезжать, надо. Люба подключается к прополке. Зардониха: – Где родился, там и сгодился. Люба: – Чего тогда все бегут отсюда? Зардониха: – Сквозняк в башках, вот и бегут. Без земли-то своей как жить будут? Без неба своего? Без могилок своих? Голышом?

Люба: – Живут же как-то. Зардониха: – Не живут, а приживаются. Чужое на себя рядят. Легота и могота наша только здесь живут, только здесь… «Как все». Ты не все, – не сможешь. Люба: – Почему это? Зардониха: – Сердце лопнет. Зардониха разгибается, прикладывает руку козырьком к слепым глазам и «окидывает взором» округу: – Большое оно у тебя – на всю Икарку рассчитано. ПЕЙЗАЖ Облака. Икарка. Горизонт. Холм. Наверху поблескивают кладбищенские памятники, на склоне – струи родников. За кадром Люба отвечает Зардонихе: – «Сердце большое»… Опухло просто от жизни такой. Из земли под напором бьет ключ, еще один, еще. У подошвы холма образуется родниковая речка. Гуси хлопают крылами. Мальчик с девочкой, лежа на земле, всматриваются в свои отражения… За кадром продолжается разговор Любы с Зардонихой. Голос Любы: – Надо ехать. Надо. КЛАДБИЩЕ Женщина с тусклым взглядом и мужик с опущенной головой сидят, отвернувшись друг от друга. Пустая чекушка. На синем могильном памятнике с красной звездой фото: фронтовик в пилотке. Сигналит машина. Шумное воронье чернит солнце. Мужик бредет к машине – голова по-прежнему опущена, сигарета во рту, руки в карманах. Баба кланяется каждой могилке, что встречатся на пути. Перед дальней дорогой мужик подтягивает

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

141

веревки, обвязывающие пожитки на крыше машины и вдруг утыкается лицом в рукав, чтобы скрыть слезы. ОГОРОД ЗАРДОНИХИ Зардониха и Люба идут в дом. Люба: – Вову оставить одного боюсь, муж ведь. Зардониха: – Не муж он тебе. Давно. Люба: – Чего ты буровишь-то?! Зардониха: – И ты ему не жена. Люба: – А кто? Люба придерживает ногой дверь, чтобы старуха не смогла ее открыть. Зардониха: – Мамка – вот кто. А он тебе – дитё малое. И сопли за ним вытираешь, потому что сама виновата. Такой орел был. Зардониха отталкивает Любу и заходит в дом. ИЗБУШКА ЗАРДОНИХИ Старуха садится возле лавки на табурет, Люба похозяйски возится с посудой за занавеской на кухне: – Я спорю что ли – хороший он мужик, хороший, но как выборы, так дурак дураком – лозунгами с кошкой даже говорит. Зардониха: – Душа у мужика болит, он жизнь поправить хочет, а ты его за пазуху, как цыпленка. А теперь и вовсе бросить хочешь. Подходит Люба и разливает темную жидкость в чашки. Зардониха: – Сначала под каблук, а потом – «дурак дураком». Власти захотелось? Расхлебывай теперь. Старуха отпивает из своей посудины, достает из мешочка меховую шкурку и натирает ею Любину чашку.

142

«Инвожо» № 8–9 2018

Зардониха: – Бабье дело мужику крылья расправить, а вы – сначала пеленаете их по рукам и ногам, а потом визжите, как поросята. Зелье в чашке закипает. Люба: – Ты забыла, как он на крыльях-то этих нас с Машей без угла оставил? Зардониха: – А сама-то не оступалась что ли? Может, напомнить, как ты хвостом вертела перед банкиром лысым? Люба: – Ладно. Памятливая больно. Люба распускает волосы, достает из-за зеркала гребень и кладет его перед старухой: – Хватит болтать, чеши уже. Зардониха: – Не в парикмахерской. Выискалась мне… Кузё. Старуха читает молитву и расчесывает Любе голову. Та делает глоток из дымящейся чашки, зевает и укладывается на лавку: – Закодируй его, пожалуйста. Зардониха: – От чего это? Люба: – От политики от чего. Осенью ведь снова в депутаты попрется. Хватит с нас бодяги этой. Зардониха: – Его, значит, закодировать, ты в Москву сиганешь, а люди пусть усыхают здесь по-тихому, да? Тебя преступницу саму кодировать надо! Люба порывается встать. Зардониха: – Лежи уже! На тебя все бабы смотрят. Дар это, дар, дура. Люба: – Сейчас каждый за себя. Зардониха: – А я помру, на кого Икарка останется? Люба вырывается, но

старуха успевает запереть дверь и вооружается веником. Люба шарахается от нее по углам. Зардониха: – Ты что, кликуша, на землю свою наговариваешь! Родину нашу срамишь! Свою душу с места стронула, и других топишь? У людей без тебя мозги набекрень. Накличешь горе, беспутая! В молодухах-то ты не пугливая была. Люба: – Раньше все ясно было, а сейчас, как в болотине, мутно и зыбко. Люба лезет в окно, но Зардониха успевает ухватить ее за подол. Зардониха: – Не ври, и раньше всяко было, и раньше ты в болоте барабалась. Забыла, как после Павлика от тени своей бегала, как в подполье пряталась?.. Люба: – Сравнила! Он на войне погиб. Зардониха: – А война-то с чего начинается? С бардака в душе и начинается! Зардониха отбрасывает веник: – Ложись, давай! Люба: – Фашистка ты, Зардониха – Павлика вспомнила. Зардониха: – А с тобой нельзя подругому. Пей! Женщины отпивают из чашек и закрывают глаза. ГОБЕЛЕН На стене – коврик, на коврике – сказка: братец Иванушка летит на гусе-лебеде… А на гвоздике, поверх гобелена, висит деревянный мужичок с крыльями. За кадром голос Зардонихи: – Я тебе сколько раз говорила, – не распускай ее. Ты огонёчком с людьми поделись, а

не блевотой своей. Сама скуксилась, и дочку в омут? ИЗБУШКА ЗАРДОНИХИ Люба отвечает лежа на лавке с закрытыми глазами: – Не говорю я ей уже ничего. Зардониха: – Чувствует она все – пуповина между вами. Ж ЕЛЕ З Н О Д О Р О Ж Н А Я ПЛАТФОРМА Мелькают ноги. Сумки. Перекошенные от напряжения лица. Это уже жители Чупчирецка бегут из своего городка к прибывающим вагонам. На табличке, указывающей сообщение, первое слово замызгано грязью, видно только второе: «…Москва». За кадром голос Зардонихи: – Вспомни-ка: маленькой-то Машутка вольной росла, это уже потом ты вцепилась в нее когтями… ИЗБУШКА ЗАРДОНИХИ Старуха снова удерживает Любу. Зардониха: – С таким-то даром на одну дочку навалилась, – раздавишь ведь в лепешку! Люба: – Что делать-то скажи уже?! Зардониха: – Отдыхать научиться, отдыхать. Ну, чего ты боишьсято так? В первый раз, что ли по краю ходим? Люба: – Всего боюсь, баба Зардониха, всего. Мрак какой-то бездонный впереди… Зардониха: – Тьфу, тьфу. Люба: – И лопнуло что-то вот тут, как внучка у соседки глазки закрыла… Зардониха: – Не твоя это вина, не твоя… А твоя вина будет, если вся Икарка глазки закроет.

Люба: – И война мне все снится. Зардониха: – А ты не поминай ее вслух. И гони из головы метлой поганой. Думаешь, я не чую пасть ее черную. Тьфу, тьфу. Люба: – И Павлик снится, и остальные, кого на фотках только видела. Зардониха: – Предала ты их всех, милая, вот и снятся. За тобой – весь Кар наш с колыбели, вся земля наша – с могилками, с живыми ныне и не рожденными покамест – все, а ты только и знаешь – Маша-Маша… У тебя совесть-то по разнарядке что ли включается?.. Зардониха шепчет свою православно-языческую молитву. Люба (в дреме): – Где родился, там и сгодился... А роддома-то и нет уже, бабы вон в область рожать ездят. И где у младенчиков родина получается? Где?.. Зардониха в замешательстве от вопроса, опираясь на стул, она шаркает онемевшими ногами к двери и хватает ртом воздух с улицы: – Изверилась баба. Старуха «вглядывается» своими незрячими глазами в небо: – Как такое бросить можно? Люба размякает, вроде улыбается даже во сне… Но вдруг соскакивает с лавки и пулей летит из избушки: – Хватит врать-то: нету уже Икарки. И Чупчирецка нету! ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА Стучат колеса. Мелькают таблички на вагонах: «МоскваМосква-Москва». Темнота. Грохот нарастает. МАЧТА …Каплет дождик. Измочаленной тряпкой на последних

ниточках держится морской флаг на мачте. ОГОРОД Люба с большими трудностями влезает в гамак, надевает очки и раскрывает книжку. За ней из-под зонта наблюдают два унылых рыбачка в креслах у декоративного прудика. Вова: – Ты заболела что ли? Люба: – Отдыхаю. Вова: – Смотри, курортница, книжку намочишь. Гусь: – Я думаю, она тоже под дурака молотит. Вова: – А у нас другие есть что ли? Гусь: – Эдак-эдак – вся страна… Но Венька круче всех. Всех развел, даже Дусю свою разлюбезную. Гусь без всякой радости вытаскивает карася. Гусь: – Еще один НЕ язь. Гусь возвращает рыбку в прудик и с отвращением возится с наживкой, продолжая разговор о Любе: – От стыда это она, чтобы драпать легче от земляков. Вова: – Ладно! Гусь: – Что ладно? Так и будешь здесь дулю гонять? Гусь швыряет удочку и идет к велосипеду Шумахера с диковинным рулем, без тормозов и передним колесом в смятку: – Сйчас починю и рванем. Ты слышала, Люба?! Люба: – Сплю я. Скатертью дорожка. Подходит Шумахер, показывает средний палец и уносит на плече остатки от своего велика. Ответить прибуревшему малолетке Гусь не успевает, – в лицо его шмякает падший флаг.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

143

Вова: – Ни флага, ни лисопеда… Вот и Вова вытаскивает карася: – …Ни язя. Мы же с тобой в лодке горели. Герои, типа. Когда мы сдулись-то, Славик? Гусь уже ничего не слышит: собравшись в комок, он нервно подергивается во сне: – Небо. Птичка. Маманя. Вова отжимает и без того измочаленный флаг и накрывает им чуткое тело друга. Под голову подкладывает плюшевого медведя для острастки дроздов с арматурины. Гусь: – Что? Что?! Фу, ты… Давай на посошок что ли, да, пойду я, памперсы пора менять. Тестю. И покормить надо, околеет не жрамши, козел старый! Жена-то опять, поди, в город мызнула. Гусь зубами откручивает пробку у грелки, но пить передумывает – не хочется даже водки: – Ну, что, кобель?.. Бывший. Бомжара беззубый? Люмпен-маргинал?.. Гусь опускается на корточки перед собакой: – Хорошо тебе в этой в дыре, да? Ничегошеньки от тебя не зависит, да?.. Вова, мы же с тобой все детство крылья мастерили. Когда ты небо-то потерял, Фома? Вова: – Я-то?.. Гусь (Макмыру): – Дай я тебя поце… Собака активно чихает и отходит в сторону. Гусь: – У, даже Макмыр брезгует… Почему так-то у меня все? Меня ведь маманя Славиком назвала. А я Гусик. Люба прижимает бедолагу к груди. Вова продолжает горевать над вопросом товарища: – Я не Фома, Славик. Просто… Комедь везде… Пусть хоть

144

«Инвожо» № 8–9 2018

небо наше не замусоленным останется. Вова замечает Гуся в объятиях своей жены. Вова: – Чего это? Люба и мужа сгребает в охапку: – Прощаюсь я с вами, мужики, прощаюсь. Гусь: – Слышишь, сердце стучит? Вова: – Это моей жены сердце стучит. Гусь вырывается на свободу: – Понял! Понял!! У баб оно больше, чем у нас! Больше! Мне кореш из морга сказал. Люба закрывает уши и уходит прочь. Гусь, озаренный спасительной идеей, скачет по участку: – Вова! Страной бабы править должны!!! Вова: – Какие бабы? Эти? Соседка прячется за заборчиком. Вова: – Смотри, – даже Макмыр расстроился. Пес беспокойно нарезает круги у калитки. Гусь: – Да, дуры. А зачем мозгито нужны? В таком бардаке живем, – только сердцем и можно разгрести. Гусь озирается и продолжает шепотом: – Да, – с... Но это же не главное в женщине, так ведь? Вова: – Не знаю я!! Гусь: – Пойми ты, они за детей кого хошь порвут, а у нас очко жим-жим, хотя и терять давно нечего. Такого поклёпа на мужеское племя Макмыру вынести не под силу, и он злобно лает на ренегата. Гусь вихрем уносится в сарай и возвращается с парой поленьев в руках:

– Смотри. Гусь покачивает дрова перед носом Макмыра и убаюкивает нервное животное: – М-м-м-м-м… Макмыр еще больше заходится злобой. Гусь: – Видел? А теперь… Люба-а-а!!! Люба хватается за спину, Гусь падает перед ней на колени: – Люба, Люба, кормилица ты наша верная, виноватые мы кругом, прости-прости нас... Люба: – Вова, я ведь не на недельку в Москву-то… (Гусю) Да, что тебе, клоун?! Гусь: – Спой, Любушка, спой, цветик ясный. Люба: – Гусев, ты совсем? Гусь охотно кивает, но продолжает умолять: – Про крохотулечку. Гусь всовывает в руки Любе полено: – Вот, чтобы масть пошла… Для вдохновения типа. Давай-давай… Люба порывается что-то сказать, но Гусь добавляет еще полешко и показывает, что надо покачивать дрова, будто это грудничок. Люба сдается и с отрешенным видом затягивает бабушкину колыбельную. ПОСЕЛОК Труженники Икарки, забыв о работе, слушают Любу на своих участках. ОГОРОД Гусь отходит на цыпочках и подталкивает друга к забору: – Секи поляну, Вова. Мы с Макмыром этот концерт на прошлой неделе слушали. От протяжных звуков Любиной песни осатаневший

Макмыр быстро стихает, утыкается мордой в лапы, скулит, виляет хвостом и засыпает. Да, и сам Гусь уже во всю похрапывает рядышком. Колыбельная песня за кадром продолжается. БЕРЕГ Колеса лимузина подкатывают к берегу, дверка отворяется, – из авто – под аплодисменты обессиленных гостей – выбираются молодожены. Невеста просит возбужденного фотографа повременить со съемкой и приседает перед девочкой в белых гольфах, та деловито растягивает безразмерную фату на резинке, и процессия шествует по ромашковому лугу в сторону деревянной скульптуры у мостков. Мальчик рвет цветы и бросает их под свадебные кеды молодых, которые топчут те же самые живые ромашки на корню. За кадром все еще звучит песня. ПАМЯТНИК – МОСТКИ У деревянного мужика с крыльями идет возложение цветов. Фотограф мечется в поисках ракурса, гримасничает от раздражения. Взъерошенная от усердия пара позирует изо всех сил, невеста помыкает женихом, словно в браке с ним уже лет двести. Не выдержав накала, она отвешивает ему сочного леща, тот удивленно чешет привыкшую ко всему голову, но что-то в ней на этот раз торкает, парень срывает галстук и в знак протеста решительным шагом спешит по мосткам в омут. Девочка-паж от удивления отпускает фату на резинке, тюль, собравшийся в комок, шмякает невесту в затылок, та теряет ориентацию и валится следом за суженым в воду. Пышная грудь и розовые щеки в белой фате уходят в пучину. На поверхность всплывает только галстук жениха.

Задыхающийся от восторга фотограф трясет камерой с гениальным кадром, а неблагодарные обыватели бегут мимо и сметают художника на обочину жизни. Вся свадьба в итоге оказывается в омуте. ДОРОГА У сломанного лимузина томится водитель. Один одинёшенек. Вытерев грязь с зеркала, он обнаруживает в нем отражение полного неудачника и пинает глянцевой туфлей по колесу. Долго и сильно – до повреждения голеностопа и дорогой обуви. ТРАКТОРНАЯ ТЕЛЕЖКА Гости летают от борта к борту вместе с молочными флягами, при этом они умудряются пить шампанское из горла по кругу и сушить на ветру фату, подвенечное платье и строгий костюм с розочкой. Невеста в чьем-то пиджаке и жених в трусах вместе со всеми самовыражаются без слов – просто орут на полную катушку: – А-а-а-а! На фоне общего веселья заметно выделяется насупленная мать невесты. Мать жениха: – Да, не куксись ты, сватья, ну, не хотят они уезжать, чего теперь? Рядышком все будем жить. Семейно. Сейчас Люба нас встретит, поздравит, молодых наставит! Мать невесты: – Люба – отрезанный ломоть. Мать жениха: – Не болтай! Мать невесты: – Болтай не болтай – уедет она. Мать невесты: – Хватит уже, никуда она не уедет! Гостей потряхивает. Тележка едет по мосту. Колбасит и Веню. Над задним бортом

прицепа появляется рожица с бабочкой – водитель лимузина не смог вынести одиночества: – Горько. Опоры моста шатаются. Гости: – Горько! Мост разваливается. Трактор с тележкой все-таки успевает выскочить на берег. Бревна валятся в реку. Фотограф фиксирует новую сенсацию. Гости бегут спасать Веню. Только невеста не пускает жениха на подвиг. Подпасок Дуся ныряет. Коровы вперемешку с людьми бредут по отмели и мычат-воют от тоски. А у фотограф снова удача: – Есть! Есть! Есть! Люди: – Веня!!! ОГОРОД Прикорнувший Гусь вскакивает на ноги и трясет друга: – Да! Да! Да, Вова! Женщин в полицию! Женщин в правительство! В президенты бабу!!! И всё! И всё! Вся держава в шоколаде! Гусь кидается к машине, задирает капот, проверяет масло, колеса, аптечку, протирает фары, номер – идут последние приготовления перед броском в светлое будущее: – Всё. Всё, Вова. Квартиру продашь… Гусь открывает багажник: – О, и сумка уже собрана. Молодец, Люба! Квартиру продашь, фазенду продашь… Соседка: – Продана уже. Гусь: – … Гараж продашь. И заявление им в рыло, в рыло – вот так. Вот здесь тебе уже завод этот! И в Москву, Вова! В Москву!! Партию будем делать! Как мы раньше-то, Вова?! «Мамы России» – вот главная партия страны! Перевозбужденный Гусь хватает литовку и яростно

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

145

смахивает картофельную ботву: – Вот так! Люба: – Ты что?! Ты зачем картошку порубил, злыдень? Гусь: – Не твоя уже картошка. Соседка: – Не твоя, не твоя. Люба: – Вова. Гусь: – Люба! Генсеком будешь! В Госдуме жить будешь! С Вовой! А я… А я… Гусь хватает жердь, разбегается и летит на шесте, как птичка: – В небе – не могу, на земле – не хочу… Вся Икарка – кто с восхищением, кто с завистью, кто со страхом, видит эту «птичку» в небе. Гусь: – ...Жить буду на крыше! Люба: – Ну, ты, Карлсон, слезай, крышу спортишь! Гусь: – Не твоя уже крыша. Соседка: – Не твоя, не твоя. Гусь подступает к самому краю конька: – Делаю заявление. Заявление: мужик иссяк! Иссяк. Напрочь! Кончился наш брат!! Люба: – Вова, зачем он картошку-то?.. Вова решительно втаптывает окурок в землю и включается в представление: – Какая картошка, – суицид на дворе!! Вова устанавливает лестницу и лезет спасать друга. Люба: – И ты в клоуны? Вова: – А куда мне еще! Люба вытаскивает из машины сумку, бросает на прощание в мужа картошиной и решительно шагает за калитку.

146

«Инвожо» № 8–9 2018

ДОРОГА Стиснув зубы, Люба спешит в Чупчирецк: – Сидите здесь на крыше своей, а я – в Москву, в Москву. Маша… Маша… С участков кричат обитательницы поселка: – Ты куда это, Люба? – Погоди ты, спросить тебя хочу. Любой отмахивается, за ней увязывается Баба с детьми: – Люба, слушай-ка: я аборт хочу, а Зардониха зубами скрипит, что делать-то? Отовсюду летят окрики: – Люба! – Люба!! – Люба!!! Люба в ответ только потряхивает нервно головой, потирает спину да ускоряет шаг. К беглянке примыкает еще одна землячка: – Люба, Люба, в телевизоре опять про войну говорят… С Англией ведь! У меня же сын там. Люба свободной рукой закрывает ухо и, зажмурившись, бежит вслепую – прямо на женщин, которые во главе со знахаркой перегородили выход из Икарки. УЧАСТОК На крыше дома Гусь, в Любином халате, готовится к последнему в своей жизни полету, за его спиной – в трех шагах – менжуется друг Вова: – Кончай, Славян, кончай, говорю. Внизу для страховки самоубийцы Сыч с соседкой растягивают баннер с портретом Вовы. Детишки «на прицепе» возвращают Любу домой, их многодетная маманя волокет ее сумку. Беглянка озирается на калитку, но остальные женщины чутко стерегут отступной путь. Подбегает соседка и показывает Любе на выкрутасы

мужиков на крыше, другие бабы наседают на нее со всех сторон со своими проблемами. Баба с детьми: – С абортом-то что, Люба? Люба как-то тупо и кисло смотрит на мамашу, на детишек вокруг нее, на младенчика на руках… И взрывается: – Не знаю я, не зна-ю! Люба опрокидывает себе на голову кастрюлю с огурцами и прямо с этой кастрюлей на голове на автопилоте сбегает по грядкам за дом. Люба опрокидывает кастрюлю с огурцами себе на голову и на автопилоте прямо по грядкам сбегает за дом. Гусь: – Три, два, один… Вова хватает самоубийцу за шиворот: – Грелку давай! За море еще не пили. Гусь с готовностью лезет под халат и… Достает топор! Вова отступает… Соседка: – Вообще. Сыч перемахивает через забор. Соседка прячется в дом. Гусь: – Давай! Гусь всучивает другу топор. В окне – в прореху между шторок, видно, как соседка капает валерьянку, сначала в стакан, потом – напрямую в рот. Вове отступать больше некуда. Гусь: – Давай!! Давай, говорю!!! Вова: – Чего давай? Гусь: – Стращай!!! Вова: – Да, чего ты хочешь-то?! Гусь: – ПлодонОсить хочу! ПлодоносИть. Как яблоня – плоды давать. Что после меня останется-то?! Я родить хочу, Вова! Я молодой еще. Вова:

– Ты же не женщина. Гусь: – Буду! Буду женщиной! Я пол сменю, понял! Платье вон, как по мне сшито. Не хочу быть больше мужиком! Не хо-чу! Леха (из-за забора): – И я. Сыч (из-за забора): – И я, уже. Макмыр: – Гав-гав. Истошный крик женщины потряхивает огород: – А-а-а-а! СТАЙКА ДЛЯ ГУСЕЙ Люба сидит на дереве с кастрюлей гусиных перьев. На перевернутом корыте лежат рядком голые тушки гусей. Одна шевелится… Вторая… Третья. Гусь: – Зомби. Вова: – Конец света. Сыч: – Уже, уже, уже, уже… Гусь: – Смотреть больно, опохмели их, Люба. Ощипали страну. Кончилась нация. Люба: – Сам ты гусь ощипанный. Гусь: – А я и не возражаю. Люба бросает в Гуся ведро, и сама валится с дерева. Белым снегом опадают на нее перья. Люба: – Всё… Копчик... (соседке) Всё! Давай уже бумагу свою. Соседка тут как тут с распиской, – Люба ставит подпись. Люба: – Шабаш. Продано. Нет больше фазенды. Отходную на славу справили. Вова: – Как это «продана»? Соседка: – Продана-продана. Вова:

– Это же… Люба: – Уезжаю я, Вова. Насовсем. Сегодня еще с бабами разберусь, и все. Баста. За забором переглядываются Оленька с Лехой: – А мы? Остальной народ: – А мы? Люба: – Уезжаю, да. Надо. Люба протягивает мужу паспорт: – Сможешь один-то без меня? Вова кивает, а в глазах – оторопь. Люба: – До пенсии дотяни как-нибудь. Вова: – Это же… Люба: – А там посмотрим. Бог даст, приедешь потом ко мне. Вова: – Это же батин дом. Сыч: – Доигралися уже. Люба обнимает совершенно потерявшегося мужа. К ним подключается Гусь, а следом Сыч, Соседка, Оленька с Лехой, Баба с детишками и все, все, все. Соседка (сквозь слезы): – Не уж-то, правда, уедешь, Любушка?.. Вообще… …В мертвой тишине, когда не стало слышно даже всхлипов, вдруг просыпается боевой «Варяг» в ведре на мачте. Люба: – Маша! Маша!! Лестницу!! Я знала, я знала. У МАЧТЫ Народ распахивает стремянку, Люба большой рыхлой птицей взлетает по ступеням. Люба (в телефон): – Что? Что? Кредит?.. Да, пошли вы!! Лесом!.. Да, да – лесом!.. Каким?.. Дремучим, вот каким!

Люба набирает номер и кричит: сначала в телефон, потом на весь белый свет: – Ма-ша-а-а, Ма-ша-а-а. Гусь: – Люба, ты с ума сошла? Москва-то на западе. Люба разворачивается на шаткой лестнице и кричит в противоположную сторону: – Ма-ша! К ней подключаются все, кроме Вовы: – Ма-ша-а-а. У КАЛИТКИ – У МАЧТЫ …Скрипят тормоза, из такси выходит Маша с телефоном, – вся такая не местная: – Тут связи-то до сих пор, что ли нет? Соседка: – Вообще... Соседка и Сыч: – …Уже. Маша кидается отцу на грудь: – Папка! Вова: – Маня. Люба наводит порядок со стремянки: – Отойди от нее. Вова: – Люба. Маша: – Пап, ты чего это в маминых шортах? Люба: – Спектакль у нас – комедия слезная. Маша (отцу): – А что за перец у нас в квартире живет? Люба: – Постояльца пустила. За учебу-то твою платить надо. Ты экзамены сдала? (Вове) Отойди от нее. Вова: – Люба. Люба: Что, Люба?! (Маше) Ты на каникулы, или как? Вова:

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

147

– Да, погоди ты. Люба: – Молчи-молчи! Маша улыбается: – Ничего не меняется. Люба: – Вы поглядите на нее! Гусь: – Гляжу. Хороша. Дай-ка и я. Гусь обнимает Машу. Люба: – Отойди, от нее! (Маше) Ты чему это радуешься? Маша пожимает плечами. Люба: – Не на каникулы?.. Ты что, учебу бросила? Уже и документы, поди, забрала? Маша кивает. Люба: – Странь бесстыжая!!! Ты хоть знаешь чего мне стоило? Ты думаешь, сама на бюджет поступила? Люба осекается, поглядывает на людей… Огорошенная страшной догадкой она вся кукожится и продолжает уже тихонечко – с плаксивой безнадегой в голосе: – Ты домой, что ли вернулась, Маша? Насовсем? Ты, правда, что ли здесь жить собираешься?.. Может, ты беременная?.. Маша окидывает взором Икарку: – Эх… К Любе возвращается сила: – Будет тебе эх!! Лестницу держите! Голос над Икаркой: – Внимание, внимание. Всем, всем, всем. До начала праздника осталось несколько минут. Время пошло. Маша подпрыгивает от радости: – Ой! Кто это? За оградой бежит народ, собаки, курицы. Маша: – Что это? Гусь: – Юбилей летного клуба!

148

«Инвожо» № 8–9 2018

Маша: – Андрейка приехал?! Люба дергается на стремянке: – Лестницу держите!! Гусь, Маша, Сыч, Соседка, Леха, Оленька, Баба с детьми, Макмыр и все-все уже бегут в общем потоке. Только верный муж Вова возвращается к лестнице. Люба сверху кричит вдогонку дочери: – Я тебе дам Андрейка! Люба падает на мужа, на Любу – стремянка. Темнота. Откуда-то гул… И голосок Крохотулечки безымянной. ЛЁТНЫЙ КЛУБ …Вся Икарка сбегается к шатру. Андрейка и Колюня жмут руки, перемигиваются, пацанята разбивают спорщиков. На руках старухи визжит призовой поросенок с бантом, коза – рядышком на привязи. В колонке взрывается гимн России. Народ Икарки замирает по периметру стартовой площадки. На просветленных ликах – причастность к историческому событию. Даже курицы застыли со скошенными головами. Объектив видеомыльницы сверкает с граблей, воткнутых черенком в землю. В мотоциклетном шлеме и трусах, отдавая честь малой родине, печатает шаг бравый Андрейка. Шнурок, как у Гагарина, волочится по дорожке. Ниже колен на каждой ноге по три полторашки примотаны скотчем горлышком вниз. На спине – татуировка во всю спину: мужик в ушанке, фуфайке и валенках машет прицепными крыльями по направлению к солнцу. Андрейка: – Товарищ рядовой Красной армии Первого Белорусского фронта, разрешите покинуть Землю. Доклад принимает старик в пилотке – тот самый, что возил

козу на случку. На груди фронтовика медали, за спиною – щит с надписью: «Движение вверх!». Старик, как всегда, заикается: – С-с-с-старт разрешаю. Из одного кармана он достает механический будильник, из другого – часы на цепочке. Колюня запускает спиннер на шлеме Андрейки – в динамиках тарахтит движок. Старик: – Десять, девять… Глаза Андрейки зажмурены, руки стиснуты в кулаки, дрожь пробирает все его напружиненное тело. Старик: – Четыре, три… Андрейка активно трясет ногами, газировка «вскипает», парень, выпучив глаза, кричит: – Два, один… Все: – Пуск! Подпрыгивает крышка на карманных часах деда – бьют кремлевские куранты. Звенит будильник. Колюня дергает шнурок, пробки с бутылок на ногах долой – вспененные струи с напором ударяют в грунт и… Ступни Андрейки отделяются от земли. Исторический отрыв сопровождают лица икаркинцев, а также пятачок поросенка, морда Макмыра и физиономия озабоченной козы. Андрейка барабается в воздухе, газировка хлещет из шести пластиковых сопл, но все тщетно, – воздухоплаватель зависает всего лишь в полуметре от планеты Земля. Не зная чем помочь, Колюня мечется вокруг друга: – Ботинки! Андрейка скидывает обувь... Каску… Колюня: – Трусы!!! Андрейка хватается за резинку. Народ зажмуривается. Андрейка выхватывает из

трусов увесистый мобильник, бросает его другу, и ничем не обремененное тело уверенно отправляется в космос. Все: – Поехали! Петух орет, квочки восторженно хлопают крыльями. Гусь разрывает ленту и вламывается на взлетную площадку: – Я тоже хочу! Топливо из бутылок бьет ему в лицо, Гусь поскальзывается, но успевает ухватить Андрейку. Ноги сколько-то еще бегут на одном месте, но падение в газированную чачу неизбежно: в руках – только резинка от трусов воздухоплавателя. Старуха с поросенком закрывает глаза козе, всплакнувшая соседка машет платочком. Колюня кидается к видеокамере и ведет съемку с поднятых граблей. Компания из людей и домашней живности подпрыгивает, машет руками, лапами, крыльями, – все жаждут хотя бы на чуточку быть поближе к герою. Андрейка, придерживая ослабшие трусы, не долетает до Гагарина самую малость и тянется, тянется к Юрию Алексеевичу изо всех сил. Из полторашек чихает и плюется пена. Колюня подкручивает лебедку – билборд приспускается, и Андрейка ударяет в поднятую для приветствия ладонь первого космонавта. В этот же момент с другой руки Гагарина взлетает ракета. Публика: – А… Высоко в небе ракета взрывается. Публика: – А.. В воздухе разворачивается баннер на парашютах: «Дирижабля ИКАРКА. Народное такси! Ударим по бездорожью!». Гусь и Вова: – Я-а-а-а-а-а-азь! Маша с пацанятами из клуба:

– Ес, ес, ес! Остальная публика: – Ура! Национального героя ловят на руки. Колюня уже вовсю торгует билетами, на голове уже табличка: « Полеты в небо (пенсионерам скидка)», на спине – ящик с надписью: «Пожертвование на такси. Наше будущее за дирижаблей!». Подальше рекламный щит: «Краудфандинг. С миру по нитке. Воздушное такси в складчину». Старуха вручает Андрейке как победителю споря нарядного поросенка. Публика: – Ура! Колюня чеканит в микрофон гимн Икарки, за спиной рэпера сыплются пожертвования в ящик: – Нашенские шаньги лучше всякой пиццы. Мы супер-пупер и-кар-кин-цы!.. Кар, Кар, Кар. Обитатели Икарки: старики и детки, рыжие и лысые, тучные и поджарые, веселые, смурные и всякие-разные, в трусах, банных буденовках и панамах, покрытые веснушками, синими наколками и лохмотьями поджаренной на солнце кожи, – отжигают на грядках танцы народов мира. Тут тебе и чечетка, и хоровод, и брейк, и даже «лунная дорожка». Студенты археологи и даже слепая Зардониха тоже здесь – в самом пекле праздника. Маша пытается пробиться к суженному: – Андрейка! Андрейка! Люба толкается к дочери, но ее обступают свадебщики с тракторной тележки. Мать жениха: – Люба! Давай!! Чего молчишь? Напутствуй уже. Люба: – Это… Да… Поздравляю! Чтобы ладом у вас все было,

любите друг дружку, жалейте друг дружку, помогайте, терпите и еще раз терпите, и прощайте всегда-всегда и живите в радость на земле нашей родной и… Люба осекается, теряет весь пафос и заканчивает кислокисло, словно на похоронах: – …Единственной. Нету у нас другой такой… Берегите ее… Гости переглядываются. Мать невесты всем видом своим показывает сватье: «Видела!». Мать жениха: – Что с тобой, Люба? Люба: – С утра что-то на душе… Горько. Гости: – Го-орь-ко!!! Пробиться к дочери сквозь ликующее море у Любы не получается, она что-то кричит, ругается, а тело ее вопреки воле хозяйки само пускается в пляс. Пацаненок из летного клуба дает отмашку флажком. Андрейка в паре со стариком в пилотке сбегают по косогору и взлетают на параплане. Старуха с козой и Маша, так и не успевают ухватить своих мужчин. За ограждением скачет местный однорогий козел. Коза дергает обезумевшей головой, Старуха летит на землю, а сама коза – назад – на зов вечной любви. Врезавшись со всей дури в забор, она застревает в штакетнике, но, счастливая, тычется в любимую морду с сивой бородкой и обломанным в боях с соперниками рогом. НЕБО В небе над Икаркой боевой дедок с гармошкой. Посверкивая медалями на солнце, он сыплет на землю неприличные частушки.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

149

ЛЕТНЫЙ КЛУБ А Колюня знай себе долдонит рэп, отпуская билеты свободной от микрофона рукой. Очередь волнуется, люди записывают номерки на руки, спорят, кто первый. Женщина из очереди: – Любу пропустите. Народ расступается: – Да, да. – Люба без очереди. – Само собой. Перед опьяневшей от счастья публикой несется взнузданный трактор на задних колесах. Лопаты, привязанные к ковшам двух экскаваторов, копают землю наперегонки. Свои фокусы с доильными аппаратами проделывают и доярки. НЕБО – ЗЕМЛЯ На параплане – рядом с Андрейкой – невеста со своей безразмерной фатой. Тут же кое-как примостился и жених. Парень показывает вниз, девушка хохочет. Там – по родному бездорожью – тракторишко тянет лимузин. Народ: – Горько! В небе звенит сочный поцелуй. Икарка проверяет любовь на крепость: – Один, два, три… Андрейка делает каскад виражей, и молодожены срываются с параплана. Народ: – А! Трепещет фата, одежда, волосы, щеки, а поцелуй только входит во вкус. Народ зажмуривается: – А-а-а! Скрюченные от ужаса люди открывают глаза… И продолжают счет: – Тридцать пять, тридцать шесть…

150

«Инвожо» № 8–9 2018

Приземлившиеся в речку молодожены барабаются в своем любимом омуте возле мостков, но губы по-прежнему надежно спаяны любовью. Бабы сверкают глазами на мужиков – дескать, видели, как надо. …Упёртая Икарка на последнем издыхании добирается, наконец, до рекордной вершины: – Девяносто девять, сто!!! Визжит ультразвуком поросенок с бантом. Посиневшие губы новобрачных размыкаются, из перекошенных ртов вылетают фонтанчики воды. Народ скачет от счастья, счастья так много, что кое-кто даже зависает над землей – точь-в-точь как удмуртские колибри над цветками италмас: – Ура! Гусь и Вова: – Я-а-а-а-азь! Маша с пацанятами; – Ес! Ес! Ес! ОГОРОД Рушится многострадальный парник на участке Любы. ЛЕТНЫЙ КЛУБ Колюня накручивает звук в усилке, гимн малой родины набирает запредельные обороты. ОГОРОД Под боевой рэп – возле опрокинутой бутыли – приплясывают ощипанные «под ноль» гуси. Тут же Макмыр – с прокушенной грелкой в зубах, пытается устоять на ненадежной земле. РЕКА Даже ноги Вени во сне подергиваются в такт – он плывет на своем бревне мимо

выходящего из воды Жениха с Невестой на руках, а по берегу короткими перебежками пыхтит следом за пастушком его верная подруга Дуся с багром. ЗЕМЛЯ Обитатели Икарки уже несутся по полю, головы снова задраны к небу: – Горько! Люба: – Дураки, дураки! НЕБО На параплане целуется новая пара. Над Андрейкой и Машей восходит радуга. Маша: – Прикольно. А ты в порядке, летчик, – разводишь балбесов на бабосы. Андрейка: – Это не развод, это мечта. От дирижабли всем хорошо будет. Маша: – Значит, мечта твоя вот-вот исполнится? Андрейка: – Ну, не скоро еще. Маша: – А потом – таксистом будешь, как в третьем классе в сочинении написал? Андрейка: – Воздушным таксистом! Маша вглядывается в глаза парня. Маша: – Андрейка, ты больной? Андрейка: – А в Москве – планктоном офисным, лучше что ли? Маша: – Чего-чего? Андрейка: – Или телкой на подмене? Маша: – Чего?! Андрейка делает пируэт и кричит: – Я говорю, – куклой резиновой при папике жирном, лучше что ли? Машка колотит Андрейку в спину. В небе – мертвая петля.

Народ: – Ура! ПОЛЕ Люба хромает по полю и ругается в сторону облаков: – Дура! Дура! ПЕЙЗАЖ СВЕРХУ Река, луга, перелески. СТОГ – НОЧЬ …Звезды. Сено. Наигрыш далекой гармошки, и едва слышное «Горько». И эхо от неугомонного Гуся: «Я-а-а-а-зь!». Собачка тявкает, привязанная к мотоциклу возле стога. Ее на руки берет Маша. …Звезды. Сено. Собачка тявкает, привязанная к мотоциклу. Маша: – Кузя… Малыш… Ревнуешь, да? Почему – Кузя? Андрейка: – Кузнецов Костяй – земеля из Ижгурта. В честь него. Маша: – Подаришь?.. Кузя. Не, я назову это чудо… Андрейка перебивает: – Разбился он, за месяц до дембеля. Маша закрывает Андрейке рот ладонью. Маша: – Тсс… Кукушка. Раз… Два… И все? Кончилась моя жизнь? Андрейка: – От тебя зависит. Маша: – А я думала от тебя. Андрейка и Маша пьянеют друг от друга. Любовь. Собачка, стоя на задних лапах, дергает поводок и поскуливает. ПЕЙЗАЖ – УТРО Река в тумане. За кадром: дыхание любви; скулеж Кузи, переходящий в заливистый лай; падение мотоцикла… Смех... Из тумана выкатывает

Люба на скрипучем лисопеде с одной педалью. У СТОГА Молодежь сбегает на мотоцикле в чем мать родила. На коленях Маши собачка и прихваченные вещи. Охальников преследует Люба с вицей. ПОЛЕ По лугу, залитому туманом, летят нагишом молодые, вольные, неземные. Даже Кузя проникся полетом. …Мотоцикл с заглушенным движком останавливается, Маша накидывает одежду, целует Андрейку, целует, целует, и спешит обратно к стогу. Кусты хлещут ее по лицу, в глазах слезы, Маша падает и, вымазавшись в грязи, бежит дальше сломя голову… И судьбу. …Дорогу подрезает мотоцикл. Андрейка кричит ей чтото в лицо, накручивая непроизвольно газ на руле, а Маша только водит опущенной головой из стороны в сторону. Движок взвывает в очередной раз и глохнет… Снова слышно кукушку. Андрейка протягивает Маше собачку: – Имя не меняй. Кузя. Андрейка надевает Маше на шею цепочку с позолоченной флешкой. – Посмотришь как-нибудь. С пацанами смастерили. На заднем колесе ревущего мотоцикла Андрейка ныряет в туман. …В кадр вламывается Люба: – Странь, странь бесстыжая, ославила мать на всю, всю, всю… На всю-всю Икарку. Как мне теперь людям... Маша: – Не ори... Мама. Люба: – Не ори?.. Я тебе дам не ори! Ты… Ты… Маша… За кустами появляется Вова. Оставаясь незамеченным, он усаживается на землю и закуривает.

Люба: – Ты здесь жить хочешь, здесь?! В скотницы пойдешь? В городе работы нет, там руины одни скоро… Маша: – От нас зависит, один человек говорит. Люба: – Твой отец тоже орлом из армии пришел. Ты мою жизнь повторить хочешь? Маша: – А что в ней плохого в твоей жизни? Люба подсаживается к дочери: – Посмотри кругом: от жизни этой – или в спячку, как Венька-пастушок, или в комедь пьяную, как дядя Славик с отцом твоим, или, как я – от самой себя бегу. И все мы в небо смотрим, потому что на земле-то здесь – жопа. Люба поднимает Машу: – Вставай, дочка, вместе в Москву поедем. Ничего-ничего – и там разберемся, ты меня знаешь… Маша: – Не надо. Люба: – Поедешь-поедешь, как миленькая. Маша: – Не трогай меня… Папка! Маша кидается к отцу: – Не пойму я, пап… Вова: – Тихо-тихо… Все хорошо, все, все… Маша: – Не пойму я, как вы нашлито нас? Люба: – Матерью станешь – поймешь. Вова: – Наше это место. Здесь у нас с мамкой твоей любовь случилась. Считай, отсюда ты началась, Маня. Оставайся, дочка, Андрейка настоящий, я – за. Рядышком жить будем. Люба:

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

151

– Ты, ты, ты! Вова отбивается от кулаков жены. Люба: – Все уже в Москве, все, самые бестолковые и те там. Вова: – И что?! И что?!! Мудозвоны с дипломами! Диз-з-з-зайнеры. Ур-р-р-рбанисты. Люба: – А здесь, что? Вова: – Жизнь, что! С близкими людьми жизнь. С любимыми! Мало что ли?! Люба: – Мне жизнь поломал и дочери хочешь? Вова: – Что у нас поломано, скажи? Славик вон завидует. Ухабы просто. У всех ухабы. И было и будет. Каким таким медом там намазано, что родители от себя детей гонят? Маша: – Чего ты хочешь, мама?!! Люба: – Добра тебе хочу, и все, и больше уже ничего не хочу. Ни-че-го. Маша: – Этого добра? Маша протягивает пакет из рюкзака. Люба: – Деньги?..

152

«Инвожо» № 8–9 2018

Маша обнимает отца: – Я ведь проститься, пап, приехала… На кладбище не успела... Дом дедушкин не продавайте… Всё! Маша с собачкой уходит торопливым шагом. Люба: – Вместе поедем. Маша: – Не угонишься, мама, далеко я. К мужу на родину еду жить. Люба: – К мужу?.. Люба останавливается, но тут же догоняет дочь и семенит рядом: – К мужу?! Маша показывает матери фото в телефоне. Люба приседает на ослабших ногах: – Негр, что ли? Маша: – Араб, мама. Запоминай. (Называет длинное арабское имя). Люба: – Ой! Наволонтёрила… Маша: – Все по твоим наказам, мамочка. Люба с грехом пополам повторяет часть имени зятя: – ………. Кузя на руках убегающей Маши заливается лаем. Маша спотыкается, вглядывается в

туман, улыбается… Где-то на том берегу шумит мотоцикл. Маша шепчет: – Андрейка… Маша пытается крикнуть, но голос ломается: – Андрей... Всё. Натянув на увлажнившиеся глаза капюшон, Маша отдает подбежавшей матери собачку и исчезает в тумане. Голос Маши: – Я позвоню из Москвы. Люба: – Араб... Там же война… Маша! Люба вглядываются в туман, поглотивший дочь. Шум мотоцикла за рекой стихает. Кузя скулит. На том берегу угадывается фигура подпаска Дуси с багром. Дуся кричит: – Веня! Веня! Прямо перед Любой с собачкой и Вовой с велосипедом всплывает топляк, на котором дрыхнет наш пастушок. ПОЛЕ Словно богиня, окутанная туманом, Дуся как-то одновременно и наезжает с упреком, и голосит, и плачет жалобно: – Просыпайся уже, – бардак кругом. Все коровы расшеперились, нафиг.

РЕКА Веня хлопает глазками, пускает фонтанчик изо рта и… Засыпает снова. Проплыв по течению еще несколько метров, он, аккуратно так – вместе с бревном, уходит в воды родной речушки. Одни пузырики тянутся гуськом. Крик Дуси за кадром: – Венямин-амин-амин-амин… У МОСТА Вода журчит на солнышке. Андрейка машет кувалдой – вбивает очередную опору будущего моста через речку. Летят искры – это Вова приваривает укосину к стойке. На берегу Люба хлопочет с обедом на паяльной лампе. От Икарки тянутся люди, кто со стройматериалом, кто с инструментом. Впереди всех Гусь с Макмыром. Славик показывает собаке на перистую полосу от самолета в небе. Рука Любы, помешивающая кипящую похлебку, замирает. Из сопла паяльной лампы с шумом рвется огонь. Кувалда колотит по металлу. Колотит, колотит... Люба пристально смотрит на Андрейку... За кадром наползает гул, тяжелый, жуткий, словно от армады бомбардировщиков

из военной хроники. Люба закрывает уши, в глазах – страх и боль, кажется, вот-вот взорвется авиабомба. Вова машет жене рукой – старается вернуть ее в реальность. Опрокидывается котел с похлебкой. Люба с растрепанными волосами мечется по берегу. Приставив руки ко рту, она кричит во все стороны света и в небо с полосой от самолета: – Маша! Маша! Маша! Маша! Маша! Любу настигает муж, она отчаянно бьется в его руках, бьется… Из подмышки Вовы выглядывают затравленные глаза безумной матери. В зрачках – потемки. Рев младенца. Грохот. Вспышки. САМОЛЕТ Маша улыбается, сидя в кресле самолета. На шее цепочка от флешки, в руках – планшет. Восточный муж в европейском костюме заботливо подкладывает ей под голову надувную подушку.

САМОЛЕТ Пальцы с накладными разноцветными ногтями удерживают слезы в уголках глаз. МОНИТОР Размытая от слез картинка набирает резкость: в облаках купаются себе беззаботные, свободные, легкие-легкие людишки Икарки. В ватниках, ушанках, валенках, платочках, сарафанах, майках, трениках «Адидас», сапожках резиновых, китайских шлепках, босые, в лаптях, в белых халатах, в военных мундирах с медалями и даже в ползунках и памперсах. Живые и мертвые. И все парами. Внизу – за облаками – родная земля. Голос Андрейки за кадром: – Если это бабушкины сказки, то почему мы до сих пор говорим и говорим об этом? Конец

МОНИТОР На экране планшета простенький самодельный мультик: мальчик и девочка с улыбками до ушей летят по небу, держась за руки.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

153

СОДерЖАНие КУлЬТУрА 14 В. е.Владыкин. Вашкала удмурт осконъёс сярысь 22 А. В. Алтынцев. Поп и мулла

26 29 34 38 40 42

ПОЭЗия Пётр Захаров Виктор Шибанов. Валлин пужыос Алексей Арзамазов. Подстрочники Василий Мустаев Вероника Ваулина Максим Корепанов. Бархатный сезон

ПрОЗА 48 Алексей Дьяконов. Быличка. Фэнтези 51 Марзия Гудкова. Только люди. Фэнтези 54 Артем Демченков. Mensura Zoili Акутагава рюноскэ и торговец древностями из Токио. Фэнтези 57 Александр Лаптев. Синпелет. верос 63 Михаил Иванов (Rendell). Госпожа волков. Фэнтези 66 рафили Джалил Бахтияр-оглы. Клякса на чистом листе. рассказ 70 Алексей Терешин. Опасный возраст. рассказ 123 Вениамин Тронин. А-а-а-азь!!! киносценарий БерыКТЭМЪЁС 75 Арво Валтон. Фотошӧдон. Выён. веросъёс 93 Александр Пушкин. Борис Годунов. Исторической драма КриТиКА 79 Арзамазов А. А. Литературно-художественный процесс в Удмуртии на рубеже ХХ–XXI столетий: перспективная ретроспектива 86 Ирина Кадочникова. Восток и Запад в духовном самоопределении Максима Корепанова

Дорогие друзья! Подписаться на журнал вы можете во всех отделениях Почты россии, через онлайн на сайте: https://podpiska.pochta.ru, а также в редакции по адресу: г. Ижевск, ул. Пастухова, 13. Справки по телефону +7 (3412) 78–54–13. 154

«Инвожо» № 8–9 2018

Инвожо (Солнцеворот) Егитъёслы журнал/молодежный журнал Кылдытэмын 1990-тӥ арын/Издается 1990 года Главный редактор П. М. Захаров Заместитель главного редактора Л. Н. Орехова Редколлегия В. М. Соловьев — министр культуры и туризма УР, Л.Н. Буранова — министр национальной политики УР, В. Е. Владыкин — доктор исторических наук, профессор, Т. Г. Владыкина — доктор филологических наук, профессор, А.А. Арзамазов — доктор филологических наук, профессор, А. А.Шепталин —кандидат исторических наук, П. В. Ёлкин — заслуженный художник России, В. Н. Морозов — заслуженный художник Удмуртии, А.В. Янцен —музыкальный критик, продюсер Внештатные фотографы Анна Николаева, Graver (Сергей Радке), Максим Перваков, Павел Шрамковский, Елена Касимова Дизайнеры Марина Ефремова, Лариса Орехова, Михаил Николаев Логотип Виталий Жуйков На обложке иллюстрация: Сергей Орлов

Журналлэн учредителез: Удмурт Элькунысь «Инвожо» журналлэн редакциез аскивалтон ужъюрт. Редакцилэн Учредителез: Удмурт Элькунысь печатья но массовой коммуникациосъя агентство. Учредитель журнала: Автономное учреждение Удмуртской Республики «Редакция журнала «Инвожо». Учредитель редакции: Агентство печати и массовых коммуникаций Удмуртской Республики. Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) Рег. №: ПИ № ФС77–51462 от 19 октября 2012 г. Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов опубликованных материалов. Рукописи не рецензируются и не возвращаются. Редакция не несет ответственности за содержание рекламных материалов. Адрес редакции, издателя: 426057, г. Ижевск, ул. Пастухова, 13, редакция журнала «Инвожо». Телефоны: (3412) 78–54–13. www.invozho.ru, e-mail: invozho@bk.ru Адрес типографии: МУП г. Сарапула «Сарапульская типография» г. Сарапул, ул. Раскольникова, 152. Телефон: (34147) 4-12-85. e-mail: zakaz.st18@mail.ru Выход в свет 15.11.2018 г. Подписано в печать 23.10.2018 г.; Формат 60х90 1/8. Бумага мелованная. Печать офсет. Усл. печ. л. 19. Уч-изд. л. 30. Тираж 1050. Заказ . Цена свободная.

УдмУрт ПЕн-клУблэн альманахЕз

155

156

«Инвожо» № 8–9 2018

Сергей Орлов, «Ловцы птиц».