Инвожо №8 9 2015 by invozho magazine

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Наталья Вострокнутова, «Василиса».

Специальный выпуск журнала «Инвожо» – альманах удмуртского ПЕН-клуба (9 выпуск)

Наталья Вострокнутова, «Свежее утро».

«Инвожо» № 8–9 2015

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Наталья Вострокнутова, «На встречу дню».

Наталья Вострокнутова, «Аллея».

«Инвожо» № 8–9 2015

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

6 «Инвожо» № 8–9 2015 Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Наталья Вострокнутова, «Ожидание».

Наталья Вострокнутова, «Гадание на картах».

Наталья Вострокнутова, «Девочка с букетом».

«Инвожо» № 8–9 2015

Наталья Вострокнутова, «Дом живет сам по себе».

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Вострокнутова Наталья Владимировна – известная ижевская художница, доцент, член Союза художников России (2000). Окончила Удмуртский государственный университет (художественно-графический факультет).

Наталья Вострокнутова, «Утро после новогодней ночи».

«Инвожо» № 8–9 2015

В настоящее время преподает в Удмуртском республиканском колледже культуры. Принимает активное участие в зональных выставках. Картины художницы находятся в частных коллекциях в Германии, Англии, Франции.

Наталья Вострокнутова, «Лунная вечеринка». Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Наталья Вострокнутова, «Ожидание».

«Инвожо» № 8–9 2015

Наталья Вострокнутова, «Девушка в русском национальном костюме».

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Наталья Вострокнутова, «Поклонение волхвов». Наталья Вострокнутова, «Случайная встреча».

«Инвожо» № 8–9 2015

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

16 «Инвожо» № 8–9 2015 Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

17 Наталья Вострокнутова, «Посвящается С.».

Наталья Вострокнутова, «В сумерках».

Кузебай Герд

ИСКУССТВО В БЫТУ

ВОТЯКОВ Перевод вотских народных песен и краткое описание искусства в быту вотяков С древнейших, незапамятных времен ведет свое начало вотяцкое искусство. При благоприятных экономических условиях оно расцветало во всех своих видах и заполняло все стороны примитивного быта вотяка-охотника и рыболова, а затем вотяка-земледельца.

Религиозные моления и празднества, посвященные обитающим в воде, в земле и воздухе богам, пред-

Наталья Вострокнутова, «Куклы».

«Инвожо» № 8–9 2015

ставляли из себя сложный комплекс художественного творчества: обращения и молитвы к богам произносились и пелись под аккомпанемент гуслей; своеобразные мелодии перемешивались с религиозными играми и танцами; белоснежные одежды мелькали у пылающих костров и синий дым тонкой ниткой поднимался из священных рощ. Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Рождение вотяка, женитьба парня и выдача девушки замуж, смерть вотяка и его похороны, эти наиболее важные моменты в жизни человека, – обставлялись и проводились с пышной обрядностью. Празднествам и пиршествам отводилось большое место. Устраивались они осенью, когда заканчивались работы по заготовке продуктов питания; освобождались рабочие руки и предавались развлечениям. По нескольку недель длились свадебные пиршества. Яркие красочные наряды девушек

придумывали новые песни, чтобы восхвалить того, кто родился, приветствовать и веселить тех, кто женился или вышел замуж; пожелать счастливой и светлой жизни в «потустороннем» мире тем, кто умер. Причудливые серьги, узорные кольца, медные гребешки и изображения древних богов украшали шею и стан девушек и замужних

Высокие шляпы и белые рубашки, и невесты готовились задолго до свадьбы. С расшитые цветныпением песен выми замысловатыми шивались рубашки, узорами, пестрые широкие полотенца вязаные пояса и и красивые голов- ножи с точеными ные уборы. Жемчуга и кораллы, узорными черешкацветные раковины какими-то путями пришедшие к вотякам с берегов Индийского моря, и ми украшали мужсеребряные пластинки-монеты сверкающими узорами нашивались на нагрудных украшечин в обыденном ниях. Гусляры натягивали свежие струны и быту и в праздники. женщин.

Резные стулья и прялки, деревянные точеные ковши и чаши, крошечные и искусно сплетенные коробочки и корзинки, глиняная утварь с богатыми орнаментами, – окружали вотяка. Добывание пищи не требовало больших усилий и большого времени. Взаимоотношения между социальными группами людей выражались в более простых и грубых формах. Оставались часы досуга для празднеств, пенья, музыки, для занятий по украшению своей одежды и жилища. Так было в древние времена. Вотяки тогда были охотниками и рыболовами и знали лишь самые примитивные формы обработки земли и жили большими богатыми родами. Но за сотни лет изменились экономические и географические условия. Охота и рыболовство исчезли и в настоящее время вотяки являются

Фото: Пётр Захаров.

«Инвожо» № 8–9 2015

Фото: Александр Солопов.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

трудолюбивыми земледельцами. Изменились и условия их быта. Родовой строй распался и в настоящее время остался лишь в пережитках. Изменилось и искусство. Революция окончательно встряхнула старый быт и устои старого крестьянского хозяйства. Те виды и отрасли искусства, которые выросли и развивались на экономике патриархально-родового строя и экономике примитивного натурального хозяйства, неизбежно стали умирать, так как засохли корни, питавшие их, а новые жизненные условия уже не могли явиться благодарной почвой для их дальнейшего расцвета. Последние ростки этого искусства в виде прекрасно сделанных молитв и обращений к богам и к силам природы, в виде фантастических легенд и преданий о богатырях-родоначальниках и своеобразные религиозные танцы и магические действия умерли и умирают вместе с догорающими кострами языческих мольбищ. Но те виды древнего искусства, которые успели сложиться в более четкие и твердые формы, которые сложились уже в иных в социально-экономических условиях, теперь окрасились в новые цвета и перешли, как наследство, в достояние дальнейших поколений и дожили до наших дней. При благоприятных условиях они на новой почве пустят крепкие корни, дадут свежие побеги и станут украшением быта.

Песни, танцы, красивые свадебные обряды, народные драматические представления, украшения жилищ и одежды продолжают жить и после революции

и, несомненно, приняв новые формы, будут жить и в дальнейшем. Вся жизнь вотяка, его тяжелый и упорный повседневный труд неразрывно связаны с песней. И часто не знаешь, где кончается труд и

«Инвожо» № 8–9 2015

начинается песня, где начинается песня и кончается тяжелый труд. Не один момент жизни не остается в песенном творчестве вотяка в тени, а отмечается яркими и сочными мазками в его песнях. Песенная традиция вошла глубоко в быт вотяка. Песня помогает ему в труде.

Рождается ребенок, его приветствуют шумным праздником и бесконечными плясками и песнями. Умер

человек и снова провожает его в потусторонний мир песня-причитание. Уходит человек на военную службу или куда-нибудь на заработки и сочиняет на память о себе песни, чтобы пели их его товарищи: парни и девушки. Выдают девушку замуж и она сочиняет для подруг на память свои песни. В последний раз перед отъездом собираются к ней тесным кружком подруги и девушка в последний раз говорит и поет им все, что ей нужно передать, сказать. В прекрасных причитаниях прощается она с родным домом, со своей спальней, со своими орудиями труда, с девичьими нарядами и с родителями. В долгие зимние вечера скучно сидеть за прялкой. Тогда девушки с рукодельем уезжают за несколько десятков верст к своим родственникам и там, в кругу новых подруг продолжают прясть бесконечные мотки ниток и вышивать узоры на нарядах. Там, в кругу новых подруг поют они свои песни, сами научаются новыми песнями и увозят их с собою. Гости встречаются песней, угощаются с песней и провожаются до полевых ворот с песней. Так из одного гурта (деревни) в другой гурт перекочевывают песни, умирают, рождаются снова, обрабатываются певцами по их вкусам и желаниям и получают разнородные вариации.

Фото: Александр Солопов.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Революция внесла в песни новое содержание и изменила условия бытования самой песни. Воспоминания о гражданской войне, песни о новых формах жизни зазвенели в вотяцких гуртах. Если раньше песня была принадлежностью пиршеств, то теперь она вошла в здоровый и трезвый быт, окрепла в нем и получила свежие соки для своего дальнейшего развития. До сих пор еще в вотяцких гуртах бытуют своеобразные «вечера загадок», где собравшиеся изощряются в творчестве.

Собираются на эти «вечера» старики и молодежь, загадывают загадки, рассказывают сказки и предания. Новые загадки о

телеграфе, аэроплане, железной дороге, газете; новые предания о борьбе людей за лучшую жизнь проникли и на эти «вечера». Своеобразные танцы сохранились повсюду среди вотяков. У каждого района свои танцы. Вот карлыганская девушка стоит в кругу молодежи и, как бабочка, кружится на одном месте под аккомпанемент скрипки и гуслей; подруги в такт хлопают ей руками и подпевают танцевальные песни. Вот шарканские и сосновские вотячки пестрой красочной лентой взялись за руки и танцуют длинный танец, похожий на хороводную игру; цветной гирляндой извиваются они по зеленому лугу и, как яркие лепестки, разбегаясь, рассыпаются по траве. Звенит гармошка и докьинские вотячки соперничают в танце с парнями. Вот молодой парень танцует с девушкой, ловит ее за руки и ждет взаимности. Девушка ударяет его о ладоши и старается убегать от него. Парень быстро двигается за нею, но девушка увертливо кружится, кружится и, как легкий вихрь, исчезает в толпе нарядных девушек. Гусли, как наиболее близкий и доступный музыкальный инструмент, по традиции перешедшие от предков, тоже сохранились еще среди старшего поколения в Ципьинском, Карлыганском и Можгинском краях. В этих краях в долгие зимние вечера все еще скрипачи и

«Инвожо» № 8–9 2015

гусляры играют старинные песни и марши «о взятии Казани», «о том, как вотяки боролись с духами лесов и рек», «как прогнали они больших и сильных великанов». Несомненно, гусли должны войти в новый быт деревни на ряду с гармошкой и для этого уже есть нужные условия. Национальные танцы прекрасно ужились с новыми городскими танцами; городские танцы оказались переделанными на вотяцкий лад и стали неузнаваемыми. Закончены полевые работы и выпал первый снег. Уватуклинская и новомултанская молодежь делает маски, костюмы, причудливы шапки и начинает ходить из дома в дом с пением, плясками и музыкой, устраивая своеобразные «представления» («пӧртмаськон»). Это – свой примитивный передвижной народный театр, где выявляется песенное, драматическое и музыкальное творчество молодежи. За несколько недель до «представлений» молодежь собирается в укромных уголках и секретно составляет сатирические песни про деревенские дела, про хулиганов, воров, про девушек и парней, замужних женщин и вдов, ведущих свободный образ жизни. А потом во время «представлений» эти песни распеваются по всем избам и сильно бьют по больным местам вотяцкого быта. Красивые национальные костюмы все еще продолжают бытовать среди можгинских, глазовских, карлыганских и казанских вотяков. Белоснежные рубахи пудемских вотячек с яркокрасными вышитыми рукавами и подолами сменяются у нылгинских вотячек с разноцвет-

Шелковые наголовникиплатки с золотыми кистями и широкие вышитые шерстью и серебром чалмы и ной домотканной пестрядью.

головные повязки завьяловских и можгинских вотячек сменяются у карлыганских и казанских вотячек высокими головными уборами «айшон», украшенными серебряными монетами и шелковыми кистями. Как какая-нибудь героиня

Фото: Пётр Захаров.

из древней сказки выступает вотячка в этом чрезвычайно своеобразном и красивом голов-

мягкими струями льются сзади «айшона» складки шелкового вышитого платка и цветные кисти развеваются по ветру. И всюду, во всех углах

ном уборе,

Удмуртского края, на базарах, сборищах, увеселениях и праздниках, а порою и на работе над пестрой толпой женщин и девушек-вотячек стоит несмолкаемый мягкий серебряный звон от их богатых серебряных украшений, передающихся из поколения в поколение. Рядом с древними постройками и жилищами стоят новые дома с резными наличниками и карнизами. Древние орнаменты на окнах старинных домов задумчиво глядят в прошлое.

А на окнах новых домов цветут невиданные яркие цветы со странными лепестками; петушки хотят заклевать смеющееся солнце; лошади мчатся по карнизу, но не могут сдвинуться с места; причудливые птицы размахнули на самой крыше дома крыльями, стараются взлететь в синеву, но им их ноги прибиты к коньку избы. Все это многообразие новых красок и ярких фигур тепло и радостно смотрит на солнце, на окружающее настоящее и заманчиво подмигивает будущему. Совсем развалился старый бревенчатый мост. Проехали по нему последние телеги из старой заброшенной деревни. А рядом, тут же, недалеко, через реку, точно в будущее, упругой дугой перекинулся новый мост, построенный коммуной «Азьлань». Соха от ветхости и изнеможения упала у дороги, подняла свои когда то разукрашенные старинными орнаментами, оглобли и просит у старых богов дать ей новые силы хоть немножко еще поковырять землю. А на краю леса трещит и пыхтит трактор. Синими шелковыми лентами развевается легкий дым, точно бесчисленные девушки развевают рукавами.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

П есни И П Р И Ч И Т А НИЯ Причитание Ах, матушка, ах, батюшка, Сколько нагрудных серебряных украшений было у меня! За жениха, что живет на горе Мне выйти хотелось! А вы выдали за жениха, Что живет под горой… Останется мой серп висеть в чуме И жать я не буду с вами. Останется коса и грабли останутся И на сенокос я не выйду с вами. И девичью шапочку-такью Не надену я больше. Не будет она сверкать серебром На моей голове. И спальня моя девичья останется. Ах, матушка, ах, батюшка, Не соберутся больше ко мне подруги И улица наша широкая останется. Чем родить меня и ростить меня Посадили бы вы черемуху – Увидали бы весной ее белые цветы Летом увидали бы черные ягоды, Осенью увидали бы ее желтые листья, И, посмотрев на падающие листья, Вспомнили бы уходящую молодость.

Книга К. Герда «Искусство в быту вотяков» (1929) взята из архива А. А. Ермолаева. Она была переснята А. А. Ермолаевым в 60-е годы в закрытом фонде Московской библиотеки им. Ленина. Семён Виноградов, «Обряд поминовения усопших» («Йыр-пыд сётон»).

«Инвожо» № 8–9 2015

БЕЛЫЙ СНЕГ (Народная песня)

Ах, белый снег, пребелый снег, Но снега белей мой белый платок. Небо багряно и зелено небо, Но неба багряней платье моё. Сорока пестра, сорока пестра, Но варежки будут сороки пестрей. В пятнах узорных ястреб летящий, Но будут узорней, чем ястреб, чулки. *** Воронье крыло черно, пречерно, Но чернее крыла мой кафтан. Радуга цветная, цветистая радуга, Но радуги ярче фартук мой. Солнце розовое, солнце красное, – Но розовей солнца щеки мои... Ах, чтобы молодость эту свою провести Я б хотела красавца скорей полюбить!

ВЫКУП НЕВЕСТЫ (Разгар свадьбы)

Выносите, выносите вина Боченки с сорока обручами. Прыгнем мы вверх, подымем потолок, Прыгнем вниз, переломим ваш пол. Мы не уедем, нет, не уедем, Без невесты мы не уедем! Мы не уедем, нет, не уедем, Без кованых сундуков не уедем! Мы не уедем, нет, не уедем, Без пуховой постели не уедем! Мы не уедем, нет, не уедем, Без кузницы богатой не уедем. Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

“И я считаю себя счастливымъ, что наконец-то могу вложить мою лепту в сокровищницу просвещѣнія инородцевъ. Я счастливъ и тѣмъ, что имелъ возможность всѣ свои досуги в продолженіе моей четырехлѣтней службы инспекторомъ народныхъ училищъ употребить на пользу забытыхъ вотяковъ...” [Ислентьевъ 1888: Вмѣсто предисловія]

«Инвожо» № 8–9 2015

Владиславъ Алексеевичъ Ислентьевъ... Имя этого человека – “инспектора народныхъ училищъ Елабужскаго уѣзда”, педагога, методиста, просветителя, языковеда, переводчика, имевшего представление о многих языках Поволжья и Сибири: удмуртском, коми, чувашском, мордовских, якутском [Энц. Удм. Респ. 2000: 376], татарском, марийском [Ислентьевъ 1889а: 160] – мало что значит для многих деятелей удмуртской гуманитарной науки. Этот ученый для нас почти как “черный ящик”: 1. В распоряжении специалистов нет даже полного списка его трудов вообще и в области удмуртоведения в частности; и лишь в его немногочисленных книгах, имеющихся в распоряжении удмуртских ученых, находим весьма скудные сведения о некоторых сторонах его научной деятельности. Так, в разделе “Отъ автора” в одной из его книг читаем: “Въ настоящее время производится мною изысканія въ области грамматики вотскаго языка и обрабатываются СЛОВАРИ: вотско-русскій (около 5.000 словъ), сравненный съ языками – татарскимъ и черемисскимъ, русско-вотскій объяснительный (болѣе 15.000 словъ) и славяно-вотскій. Къ первому изъ словарей будетъ приложено «Пособіе къ систематическому изученію вотскаго языка»” [Ислентьевъ 1889а: 160]. К сожалению, удмуртско-русский и русско-удмуртский словари остались лишь в рукописи, и они после долгих поисков были обнаружены мною в Финляндии [Кельмаков 1999]; судьба же двух других упомянутых им работ неизвестна: они, возможно, и не были составлены. Научная библиотека Удмуртского института ИЯЛ УрО РАН в настоящее время располагает лишь следующими книгами (не все, к сожалению, в полном объеме): «Учебникъ русскаго языка для вотяковъ Елабужскаго уѣзда» [Ислентьевъ 1888]; «Букварь и Первая учебная книжка для вотяковъ Елабужскаго уѣзда» [Ислентьевъ 1889] и «Руководство къ преподаванію грамоты и русскаго языка по букварю, первой учебной книжкѣ и учебнику для вотяковъ» [Ислентьевъ 1889а]; 2. Мы не знаем также и подлинной биографии его: ни его национальности, ни времени и места рождения и смерти (“г. и место рожд. неизв.” [Энц. Удм. Респ. 2000: 376] или: “Даты рождения и смерти автору неизвестны. По некоторым источникам указывается год рождения 1862” [Фролова 1996: 66]). Весьма скупые сведения из его творческой биографии находим также лишь в его вышеперечисленных книгах. Судя по предисловиям и послесловиям

к двум из них [Ислентьевъ 1888; 1889], он был учеником и продолжателем идей Н. И. Ильминского, известного во второй половине XIX века просветителя “инородцев” Поволжья и Приуралья. Ислентьев сам по этому поводу пишет: “Симпатія къ инородцамъ возбуждены во мнѣ болѣе 20 лѣтъ назадъ извѣстными деятелями по просвѣщенію инородцевъ – Н. И. Ильминскимъ и Николаемъ Ивановичемъ Золотницкимъ, теперь уже усопшимъ, и пребудетъ во мнѣ до конца моей жизни” [Ислентьевъ 1888: Вмѣсто предисловія]. Любовь и уважительное отношение к удмуртам, просвещением которых он занимался в течение 22 лет, прежде чем занять должность инспектора народных училищ Елабужского уезда и получить возможность обобщить свой громадный опыт, звучит во всех его сочинениях. Так, в одном из них он пишет: “По богатству книгъ на инородческихъ языкахъ, благодаря просвѣтительской деятельности Н. И. Ильминского и И. Я. Яковлева, счастливѣе всѣхъ инородцевъ, обитающихъ в Россіи, крещеные татары и чуваши; черемисы и другіе инородцы также владѣютъ переводами священныхъ книгъ: одни только вотяки Елабужскаго уѣзда остаются во мракѣ невѣдѣнія, не слышатъ на своемъ родномъ нарѣчіи слова Божія ни въ церкви, ни въ школѣ” [Ислентьевъ 1888: Вмѣсто предисловія]. 3. Краткий очерк о научно-педагогической деятельности В. А. Ислентьева, опубликованный Г. Д. Фроловой [1996: 66–75], а также небольшая брошюрка, посвященная поискам рукописных лексикографических трудов В. А. Ислентьева и изданная крайне малым (всего 100 экз.) тиражом [Кельмаков 1999], по-видимому, явно не достаточны для пропаганды в республике и за ее пределами этого незаслуженно забытого педагога-просветителя и филолога конца XIX столетия; 4. Не случайно, имя этого ученого, находившегося в некоторой степени у истоков лингводидактики в крае, определенного этапа истории удмуртского языкознания и удмуртской литературы, не значится в таких серьезных обобщающих исследованиях, как «Az udmurt irodalom története» (’История удмуртской литературы’) Петера Домокоша [Domokos 1975], «Югдытӥсьёс» (’Просветители’) А. Н. Уварова [1994]; одной-единственной фразой упомянуто в двухтомной «Истории удмуртской советской литературы» [Ист. удм. лит. 1 1987]. Труды В. Ислентьева не удостаиваются внимания даже в работах по конкретным проблемам, освещаемым рядом отечественных и зарубежных ис-

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

следователей. К примеру, историю изучения синонимов удмуртского языка лингвисты И. В. Тараканов и В. М. Вахрушев начинают с работы М. И. Ильина «Значение вотского языка и его красочность» [Ильин 1927]1, хотя по большому счету именно В. А. Ислентьев, на мой взгляд, впервые обратил самое серьезное внимание на удмуртские синонимы – “подобозначащія слова” – в связи с методическими потребностями: “Во многихъ выноскахъ, помѣщенныхъ на страницахъ учебника, приведены вотскія слова, служащія синонимами даннымъ въ текстѣ словамъ: эти подобозначащія слова даютъ учителю средство для болѣе обстоятельнаго объясненія дѣтямъ того или другого русскаго слова, мало понятнаго вотякамъ, или, иногда, могутъ и вполнѣ замѣнить помѣщенное въ учебникѣ слово, если бы случилось, что ученики не вполнѣ понимали его, или – когда введенное въ текстъ слово употребляется въ данной мѣстности въ иномъ, противъ приданнаго ему, значеніи, какъ на то и указывается въ самыхъ выноскахъ” [Ислентьевъ 1889a: 63]. К этому следует добавить, что автор рассматриваемых учебников пользовался как лексическими, так и грамматическими синонимами не только в сносках, но и – повсеместно и обильно – в упражнениях, составленных на удмуртском языке или в переводах упражнений с русского языка на удмуртский. Вот, к примеру, несколько предложений из одного только упражнения: Мыши боятся ежей. – Шыръёс чушъяллэсь курдало (кышкало). У дѣтей нѣсколько мячей. – Нылпіослэн кудкемында тупъёссы (меҷьёссы). В деревнѣ нѣтъ богачей, но много силачей. – Гуртын узыръёс (бай-муртъёс) вл но трос кужмомуртъёс. Когда ѣдешь, не бросай вожжей. – Валэн мыныкыд тэльбугодэ (биньгозыдэ) эн куя. Не плюй въ колодецъ: будешь воду пить. – Эн сяла куй-вуэ (колодеце), вузэ юод. Безъ ключей замковъ не отпирай! – Усьтэтъёстэк тунгонъёсыз эн усья (кулиҷьёстэк замокъёсыз эн усья)! Мы пьёмъ воду изъ ковшей и стакановъ. – Аҷміос вуэз кобыёсын но стопкаёсын (кобыёсъись но стопкаёсъись) юиськом. Отъ солнца исходитъ множество лучей. – Шунды дорись (шундыись) туж уно ҷилясьёс (пиштъисьёс) васько. И др. [Ислентьевъ 1888: 95; 1889a: 113]. Иной пример. В изданном в 1991 году со-

брании 96 вариантов перевода молитвы «Отче наш» на 21 уральский язык, которое было составлено Жигмондом Неметом, содержится, к примеру, 4 варианта перевода на ливский язык, 3 – на водьский, 22 – на саамский, 4 – на эрзя-мордовский, 4 – на марийский, 7 – на коми-зырянский, а на удмуртский – всего лишь 3 [Németh 1991: 20–26, 32–57, 60–71, 75–77]. Объяснение такого факта кроется не столько в том, что вариантов перевода данной христианской молитвы на удмуртский язык было всего три, сколько в том, что составитель вышеназванной коллекции по какой-то причине затруднился (или не счел нужным?) просмотреть ряд ранних переводных изданий евангелий на удмуртском языке, содержащих также и молитву «Отче наш», в их числе венгерским ученым не был использован удмуртский текст известной молитвы из методических трудов В. А. Ислентьева, поскольку они нашими филологами еще не были к тому времени вовлечены в научный оборот. Откуда же зарубежному ученому было знать, что в учебно-методических пособиях, составленных ученым конца XIX столетия для начальных классов удмуртской школы, дважды повторена эта молитва в переводе на удмуртский язык [Ислентьевъ 1888: 121–122; Букварь 1889: 244]! Из широкого круга проблем в области удмуртской филологии, затронутых В. А. Ислентьевым в практике создания учебно-методических пособий по русскому языку для удмуртских школ: вопросов лингводидактики, различных отраслей удмуртского языкознания (фонетики [Кельмаков 2011], лексикографии и лексикологии, морфологии, синтаксиса) и переводческой деятельности, считаю в данной работе возможным и целесообразным обратить внимание лишь на, казалось бы, маргинальное – литературно-творческое – направление его деятельности в неразрывной связи с переводческой. В 80-е – начале 90-х гг. XIX столетия, когда В. А. Ислентьев опубликовал огромное для своего времени собрание связных переводных текстов на удмуртском языке с параллельными оригиналами на русском и/или церковнославянском языках2 [Ислентьевъ 1888: 141–250; Ислентьевъ 1889: 120–123, 130–132; Ислентьевъ

“Впервые на лексические синонимы в удмуртском языке обратил внимание фольклорист и писатель М. И. Ильин” [Тараканов 1973: 176]; “Первые элементарные сведения о синонимах удмуртского языка встречаются в публикациях М. И. Ильина (1927: 3–24), И. В. Яковлева (1924)” [Вахрушев 1990: 19]. 2 Иногда тексты на удмуртском или русском языке помещены в одной и той же книге (практически рядом), а нередко оригинал и его перевод находятся в разных книгах. 1

«Инвожо» № 8–9 2015

1889a: 57–59, 137–146], удмуртская читающая публика имела в своем распоряжении весьма небольшой репертуар печатных материалов для чтения на удмуртском языке: переводы религиозных текстов конца 40-х – 80-е гг. XIX века [Евангеліе Глаз. 1847; Евангеліе Сар. 1847; Св. Ист. 1877; Евангеліе 1877; и др.]; буквари и азбуки [Азбука Глаз. 1847; Азбука Сар. 1847; Блиновъ 1867; Букварь 1875; Букварь 1882; и др.]; первый сборник образцов удмуртской народной словесности [Гавриловъ 1880]; последующие издания произведений фольклора, осуществленные Т. Г. Аминоффом [Aminoff 1886], Б. Мункачи [Munkácsi 1887], Н. И. Первухиным [Первухинъ 1888], Ю. Вихманном [Wichmann 1893], С. Багиным [Багинъ 1897] и др.; первое оригинальное стихотворение, опубликованное Г. Е. Верещагиным (1889) и т. д. Однако многие из них, опубликованные за пределами нашего региона и большей частью в труднодоступных для рядовых читателей печатных органах, не всегда в точной записи (материалы Н. И. Первухина, С. Багина), а некоторые издания (труды Т. Г. Аминоффа, Б. Мункачи, Ю. Вихманна) к тому же еще и в транскрипции на латинской графической основе с параллельным переводом на финский (Т. Г. Аминофф), венгерский (Б. Мункачи) и немецкий (Ю. Вихманн) языки, не доходили до рядовых удмуртских читателей. И в такой ситуации появление учебно-методических пособий В. А. Ислентьева, содержащих не только огромное количества правильно и красиво составленных предложений, предназначенных для закрепления грамматических тем и правил, но и существенный корпус переводных текстов беллетристического, исторического, назидательного, учебного и пр. содержания и характера (стихотворений, басен, рассказов из бытовой жизни, новелл, библейских историй, притч, поучений и пр., – разумеется, существенно расширило круг материалов для чтения учащимися-удмуртами в конце XIX века, временно восполняя собой отсутствие произведений оригинальной художественной

литературы на удмуртском языке (как известно: “Русь стала читать чужое раньше, чем писать свое” [Рус. лит. Х–ХѴІІ вв. 1980: 36], удмурты – тоже). О той небольшой части произведений русской литературы и народной словесности, которые были включены, к примеру, в его учебное пособие «Учебникъ русскаго языка для вотяковъ...», им самим сообщается следующее: “Изъ статей хрестоматіи3 предлагаются для заучиванія наизусть – народный гимнъ, 14 стихотвореній, 2 басни и 1 статья въ прозѣ, именно: стихотворенія – Утромъ (Одоевскаго), Перелетная птичка (Жуковскаго), Беззаботная птичка (Пушкина), Христосъ Воскресе (изъ Волжск. Вѣстника), Излѣнившийся крестьянинъ (Кольцова), Зима (Никитина), Боже, Царя храни (Жуковскаго, стр. 151), Всенощная (Аксакова), Зимняя ночь въ деревнѣ (Никитина), Монастырь (Козлова), Пахарь и его лошадка (Кольцова), Нива (Жадовской), Урожай (Кольцова) и Жаворонокъ (Жуковскаго); басни – Дикій Цвѣтокъ и Двѣ Мухи, басня въ прозѣ – Воронъ и Сорока (Ушинскаго). Кромѣ того, полезно будетъ заучить наизусть, съ переводомъ на вотскій языкъ, слѣд. пословицы и поговорки: При солнышкѣ тепло, при матери добро (145 стр.); Съ огнемъ не шути: отъ искры сыръ боръ загорается; Праздность есть мать пороковъ (146 стр.); Жалѣй Божье созданье, и тебя пожалѣютъ (147 стр.); Будь голъ, да не воръ; будь бедѣнъ, да честенъ (148 стр.); Безъ Бога ни до порога, а съ Богомъ хоть за море; Учись доброму, такъ худое на умъ не пойдетъ (149 стр.); Зла не помни, добра не забывай (161 стр.); Кто рано встаетъ, тому богъ подаетъ (163 стран.)”4 [Ислентьевъ 1889a: 137]. Не имея возможности в данном небольшом “рекламном” очерке судить о достоинствах и недостатках удмуртских переводов В. А. Ислентьева и иже с ним (см. об этом ниже), считаю необходимым все же представить некоторые из образцов переводных вещей хотя бы в виде

“Хрестоматіей” автор называет «Отдѣлъ II. Для упражненія в чтеніи, переводѣ, разсказѣ и заучиваніи наизусть» (всего 73 текста светского содержания и «Разсказы изъ священной исторіи» / ’Священной историяись веран кыллёс’) и «Отдѣлъ III. Церковно-славянское чтениіе», состоящий из избранных библейских расказов и молитв, книги «Учебникъ русскаго языка для вотяковъ Елабужскаго уѣзда» [Ислентьевъ 1888: 141–250]. 4 Удмуртские переводы этих произведении русской народной паремии, старательно выполненные переводчиками под руководством В. Ислентьева, на указанных им страницах «Учебника русскаго языка...» таковы: Шунды дыръя шуныт, мумы дыръя дзеҷ-бур; Тылын эн шуд: одъиг тыл-кизилилэсь сутськыны кутське ыльысъ яг нюлэсно; Азьтэммон вань уродлэн анаез (мумиз); Иньмарлэсь сётэм лулзэ жаля, но тонэ но жалялозы; Вор лутозь гольык лу; куанерке но шонер лу; Иньмартэк с кусыпозь но уд вуы, Иньмарен жаризь (мора) сьры но вуод; Дышетскы дзеҷлы но уродэз йырвизьмад уз лыкты; Уродэз эн малпа, дзеҷез эн вунэты; Киньке вазь султылэ, солы Иньмар сётэ [Ислентьевъ 1888: 145, 146, 147, 148, 149, 161, 163]. 3

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

приложения к данному исследованию (см. в конце очерка). К сожалению, достаточно обширный текстовой материал, включенный во все три книги В. А. Ислентьева (пожалуй, никто из представителей интеллигенции XIX века не предложил удмуртскому читателю такое обилие переводных текстов на удмуртском языке как светского, так и религиозного содержания, сколько он с помощью своих консультантов), еще не оценен нашим литературоведением по достоинству. Не принять же за истинную оценку единственное замечание, вскользь высказанное в двухтомной «Истории удмуртской советской литературы», и то лишь в связи с творчеством И. С. Михеева: “Кроме кратких изречений и поучений с социально-познавательными и воспитательными элементами, которые были и у предшественников, например В. А. Ислентьева, И. С. Михеев включает в буквари загадки, поговорки и песенки” [Ист. удм. лит. I 1987: 42]. Не находит упоминания имя В. А. Ислентьева и в новейших филологических исследованиях, в частности в двух последних литературоведческих работах: 1) в главе «Роль переводов русскоязычных сочинений в формировании литературных практик на удмуртском языке (ХVIII – ХХ вв.)» коллективной монографии о становлении и первоначальном развитии пермских литератур [Перм. лит. 2014: 157 – 178] и 2) в статье А. В. Камитовой «Роль переводных сочинений XIX века в становлении жанров удмуртской литературы» [Камитова 2015]. Автор первой работы, к примеру, говоря о публикациях переводных текстов на удмуртском языке в начале и середине XIX века, упоминает, естественно, три азбуки, как книги, содержащие тексты на удмуртском языке: азбуки на глазовском и сарапульском наречиях [Азбука Глаз. 1847; Азбука Сар. 1847] и азбуку, составленную Н. Н. Блиновым [Блиновъ 1867], ибо эти издания были, разумеется, наиболее доступными для удмуртских читателей [Перм. лит. 2014: 163 – 167]. Что касается 2-й половины XIX века, когда “процесс развития удмуртской литературы был связан с постепенным проникновением в таинственную глубину Христова учения, овладением его философским сознанием и языковыми богатствами церковных текстов”, в учебно-педагогической литературе “продолжают публиковаться «Рассказы из священной истории» и молитвы на русском языке с параллельным переводом на удмуртский язык”. И что самое важное с позиций развития удмуртского литературного процесса – авторы

«Инвожо» № 8–9 2015

учебников и букварей этого периода активно включают в свои учебно-методические издания “переводные произведения (или их отрывки. – В. К.) русских поэтов А. Пушкина, В. Жуковского, А. Плещеева, А. Кольцова, Н. Грекова, А. Фета, И. Шмелева, К. Ушинского и др.” [Перм. лит. 2014: 167]. Однако по данной работе трудно судить, имеется ли в виду среди авторов-составителей учебников для удмуртских школ также и В. А. Ислентьев. Скорее всего нет, поскольку: 1) в данной работе не только не упомянуто имя В. А. Ислентьева (ведь названы же имена Стефана Анисимова, Афанасия Шкляева, Иоанна Анисимова, Григория Решетникова, которые перевели «Начатки христианского учения, или краткую священную историю и краткий катехизис», включенные далее в азбуки 1847 г.!), 2) но и не приведены названия его трудов в списке литературы («Азбука» же Н. Н. Блинова там все же значится!). Во второй работе – статье А. В. Камитовой – сообщается: “Особое место в культурной и интеллектуальной жизни новокрещенных занимала переводная литература. Основными объектами письменного перевода народов Поволжья и Приуралья становятся религиозные тексты”, и соответственно этому “в переводной практике преобладали церковные жанры” [Камитова 2015: 284–285], к примеру: молитва церковная, биография, притча, рассказ о чуде, стихотворение в прозе, житие и др. Однако автор статьи, увлекшись преимущественно переводами текстов церковного характера, упустил из виду следующее: во-первых, во 2-й половине XIX века (в особенности в конце его) для перевода с целью включения их в учебные пособия отбирались не только церковные тексты (хотя они, возможно, и превалировали, в особенности в начале и середине столетия), но и большое разнообразие светских произведений русских писателей и поэтов XIX в., о чем недвусмысленно свидетельствует солидный корпус переводных текстов в учебно-методических пособиях В. Ислентьева; во-вторых, на фоне последних материалов выявляется, что количество литературных жанров, которые постепенно проникали в удмуртскую литературу через такие переводы, было значительно больше, чем они перечислены в рассматриваемой статье А. В. Камитовой – к ним относятся еще и стихотворение, басня, (бытовой) рассказ, научно-популярный очерк просветительского характера и ряд др. Более чем прохладное отношение к переводной беллетристике В. А. Ислентьева со сто-

роны исследователей удмуртской литературы, кажется, можно объяснить несколькими причинами: Во-первых, литературные опусы В. А. Ислентьева – подборка материалов из самых различных источников для включения в учебные пособия и перевод их на удмуртский язык – были впоследствии опубликованы в таких “невзрачных” изданиях, как букварь и учебные пособия по русскому языку для удмуртских детей младших классов и учителей, что “серьезные” филологи-удмуртоведы могли и не обратить своего внимания на них. Во-вторых, почти все связные тексты на удмуртском языке в учебниках В. А. Ислентьева не оригинальны, а переводные – они заимствованы из христианской литературы и у русских авторов. Однако в связи с этим хотелось бы напомнить читателям и исследователям весьма простую истину: абсолютное большинство молодых национальных литератур при своем возникновении и первоначальном этапе развития обильно пользовалось/пользуется переводами с других языков. В одном из учебников по древнерусской литературе пишется: “Рассмотрение древнерусской литературы старшего периода мы начинаем с обзора литературы переводной. Это не случайно: переводы в ХІ–ХІІ вв. в ряде случаев предшествовали созданию оригинальных произведений того же жанра. В целом Русь стала читать чужое раньше, чем писать свое. Но не следует видеть в этом какое-то свидетельство «неполноценности» культуры восточных славян. Все европейские средневековые государства «учились» у стран, наследниц многовековой античной культуры Древней Греции и Рима. Для Руси важнейшую роль в этом отношении сыграла Болгария и Византия” [Рус. лит. Х–ХVІІ вв. 1980: 36]. В другом – новейшем – учебнике древнерусской литературы первый же раздел главы I звучит так: “Переводная литература и ее значение в истории русской культуры”, при этом авторы учебника выделяют 5 самых популярных жанров переводных произведений: “Историческое повествование”, “Агиографическая литература”, “Торжественное и дидактическое красноречие”, “Апокрифическая литература” и “Естественно-научная литература” [Травников, Ольшевская 2007: 28–51]. В свете вышеприведенных цитат создается впечатление, что удмуртское литературоведение действительно не обратило еще серьезного внимания на солидный корпус переводных текстов XIX – начала ХХ века, в том числе и на

беллетристику В. А. Ислентьева, как на факт возникающей удмуртской литературы и профессиональной культуры. В-третьих, В. А. Ислентьев, по всей вероятности, владел удмуртским языком не в совершенстве, и переводы текстов с русского и церковнославянского языков на удмуртский в конечном итоге уточнялись и усовершенствовались другими лицами. Да Ислентьев и сам не скрывал такого факта: “Переводы помѣщенныхъ въ учебникѣ упражненій и статей сдѣланы подъ моимъ руководствомъ, учителями изъ вотяковъ – Василіемъ Семеновымъ, окончившимъ курсъ учительской семинаріи, и Иваномъ Павловымъ, хотя и не имѣющимъ званія учителя (обучаетъ въ церковно-приходской школѣ), но опытнымъ въ переводахъ и хорошо говорящимъ по-русски. Переводы же молитвъ и болѣе трудныхъ мѣстъ изъ Евангелія были проверены при помощи священника изъ с. Можги о. Іоанна Люперсольскаго, охотно согласившагося принять участіе въ составленной мною комиссіи для провѣрки и исправленія нашихъ работъ” [Ислентьев 1888: Вмѣсто предисловія]. Эти слова вроде бы могли быть сильным аргументом в пользу игнорирования (против признания) определенной роли В. А. Ислентьева в удмуртском литературном процессе в 80-е гг. XIX века. Однако при этом хотелось бы обратить особое внимание на следующее обстоятельство: независимо от того, какую долю участия принимал сам Ислентьев, с одной стороны, и его коллеги и консультанты, – с другой, в подборе, составлении и переводе текстов на удмуртский язык с целью включения их в учебные пособия, несомненно одно – не будь его самого, не было бы и учебников, не было бы переводов, которые – при почти полном отсутствии удмуртских оригинальных художественных произведений и достаточного количества популярно изданных текстов удмуртского фольклора – пропагандировали бы в среде читающей публики (учителей и грамотных учеников-удмуртов) тексты различного характера и содержания на удмуртском языке. И полностью умалчивать роль В. А. Ислентьева в создании в конце 80-х гг. XIX века “чтива” на удмуртском языке, а по существу определенного вклада в начальный этап истории удмуртской литературы, было бы не совсем объективно и справедливо.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

ПРИЛОЖЕНИЕ 5 Из более чем сотни переводов, включенных в три учебно-методические пособия В. А. Ислентьева, для данной работы выбраны наиболее интересные и разноообразные как по жанрам, так и по содержанию тексты: здесь и государственный гимн Российской империи (1); и бытовые рассказы, басни и притчи с назидательной концовкой (2, 3, 5, 6, 11, 15, 17, 18, 19, 21, 30); и очерки о предметах и явлениях природы, культовой и хозяйственной жизни (8, 9, 10, 14, 16, 24); и эпизоды из гражданской истории России (25); и библейские истории (26, 27, 28, 32); и традиционные христианские молитвы (31); и молитва, придуманная для особого случая (29); и даже правило из русской грамматики, преподнесенное в доступной для малышни форме (33) и т. д., и т. п. Среди приведенных текстов особый интерес, с моей точки зрения, представляют стихотворения, переведенные с русского языка на удмуртский в нескольких формах: 1) в стихотворной форме (см.: “народный гимн” «Иньмаре, Эксэймес уть!» / «Боже, царя храни!» – № 1 в «Приложении» к данному очерку); 2) в весьма близком по своей форме к стихотворению («Начáло весны́» / «Тулыслэн кутськонэз» – № 4; «Излѣни́вшійся крестья́нинъ» / «Азьтэммем кресян» – № 7) и др.; 3) в прозе («Дóбрый ни́щій» / «Дзеҷ-ктъем кураськись» – № 13; «Кык кут» / «Двѣ мхи» – № 18; «Ни́ва» / «Ю-бусы» – № 20; «Урожáй» / «Ю-удалтон» – № 22; «Жáворонокъ» / «Турагай» – № 23); 4) сочетанием стихотворной формы с прозой (см.: «Бо́же, Царя́ храни́!» / «Иньмаре Эксэймес уть!» – № 12). Такое многообразие передачи стихотворного текста оригинала в переводах на удмуртский язык свидетельствует, как мне кажется, о том, что уже в 80-е гг. XIX столетия, спустя более века после появления первых двух удмуртских стихотворений в 1769-м и 1782-м гг., возобновились весьма активные поиски в стихотворном выражении поэтической мысли на удмуртском языке, которые в конечном итоге нашли блестящее воплощение в оригинальном

произведении «Чагыр, чагыр дыдыке» (’Сизый, сизый голубок’), опубликованном Г. Е. Верещагиным в 1889 году6. Порядок расположения русского оригинала текста и его перевода на удмуртский язык, а также порядок следования текстов в Приложении полностью зависимы от того, как они представлены у самого автора – или в одной и той же книге, или в различных (в зависимости от времени выхода их из печати). Для удобства чтения (пользования) все тексты, в отличие от В. Ислентьева, поданы двумя столбцами; ислентьевкая абзацовка русского и удмуртского вариантов текстов сохранена как в оригинале. Заголовки к текстам – авторские; если же текст не имеет названия, то в качестве такового представлена первая строчка или часть ее, заключенные в квадратные скобки. В текстах на удмуртском языке по возможности сохранены авторские графика (такие специфичные буквы или их сочетания, как:  = совр. ӧ, ӌ, = совр. ч, ч = совр. ӵ; дж = совр. ӝ, дз = совр. ӟ, ъи = совр. ӥ и пр.), орфография (например, двоякая – по правилам русской орфографии – запись фонемы и в виде и и і, ср.: пи – но піе) и пунктуация, вплоть до некоторых ошибок и описок оригинала. Разумеется, неизменно сохранены те диалектные лексические и грамматические формы, которые характерны для ислентьевских удмуртских текстов конца 80-х гг. XIX столетия, напр.: ҷипыёс ’цыплята’; берызь ’липа’; сереръёсъись векҷи нумыръёс потъизы ’изъ яи́чекъ вышли ма́ленькіе червячки́’; висисьёслы, кукыркакыръёслы но сукыръёслы (синтэмъёслы) ’больны́мъ, калѣкамъ и слѣпца́мъ’; Сокы нылпіосыз дзьыгыртыса, Іисус кіоссэ соос вылэ понъиз но козмаз соосыз. ’И обня́въ ихъ, возложи́лъ ру́́ки на ни́хъ, и благослови́́лъ ихъ’; Соослэн лыдо-буро карон иньмаръёссы трос вылэм-но соёс полъись быдзьым каро вылъильлям Перун ньымозэ, со гудырилэн но чашъёнлэн, ожмаськонлэн-но берен тупанлэн иньмарез, шуса. ’Они́ почита́ли мно́гихъ бого́въ и гла́внымъ божество́мъ признава́ли Перу́на, счита́я его́ бо́гомъ гро́ма и мо́лніи, войны́ и ми́ра’; и пр. Ударение расставлено на словах так, как оно стоит в русском или иногда и удмуртском тек-

сте (если оно вообще зафиксировано), лишь на гласной букве ѣ (ѣ) оно – по техническим причинам – не отмечено.

(1) [Боже, царя храни!] Бо́же7, царя́ храни́! Си́льный, держа́вный, Ца́рствуй на сла́ву намъ! Ца́рствуй, на стра́хъ врага́мъ, Царь правосла́вный! Боже, царя храни!

Для удобства чтения и пользования материалами удмуртский текст переведен на курсив. Номера текстов мои, и они заключены в круглые скобки. (1) [Иньмаре, Эксэймес уть!] Иньмаре, Эксэймес уть! Кужмо Эксэй, милемыз возись, Эксэйын-ул аҷмелы данэ потмон! Эксэйын-ул дышмонъёслы (* кышкамон8, Иньмарлы шонер оскись Эксэймы! Иньмаре, Эксэймес уть!

[Ислентьевъ 1888: 141] (2) Гриша но сукыр-мурт Гришалэн сіэмез потэм но калаҷ басьтэм. Сютэм сукыр-мурт вераз солы: сёт (жыт марке мыным) Христос понна! Пиҷи-пи сётъиз солы джыҥызэ калаҷсэ.

(2) Гриша и слѣпе́цъ Гри́ша хотѣлъ ѣсть и купи́лъ кала́чъ. Голо́дный слѣпе́цъ сказа́́лъ ем: пода́й Христа́ ра́ди! Ма́льчикъ далъ ему́ полови́ну.

[Ислентьевъ 1888: 143] (3) Насѣдка и я́стребъ Увида́ла насѣдка я́стреба, и начала́ звать дѣтокъ. Сбѣжа́лись цыпля́та, спря́тались подъ кры́лья ма́тери, и оста́лись цѣлы.

(3) Пукись курег но душес Ҷипы мумы адзем душесэз но кутськиз тьыны піоссэ. Ҷипыёс огазе кариськыса мумызылэн бурд улаз ватскизы но исантэм кылизы.

При со́лнышкѣ тепло́, при ма́тери добро́.

Шунды дыръя шуныт, мумы дыръя дзеҷ-бур.

[Ислентьевъ 1888: 145] (4) Нача́ло весны́ Ужъ теплѣе сóлнце грѣетъ, Ста́ли кра́ше небеса́... Ско́ро всё зазеленѣетъ: Сте́пи, ро́щи и лѣса́! Вы́йдетъ па́харь на доро́гу, Взгля́нетъ ве́село вокру́гъ; Помоля́сь усе́рдно Бо́гу, Бо́дро при́мется за плугъ.

(4) Тулыслэн кутськонэз Шунды шунытгес шунтэ инъи, Иньёс чебересь луизы... Тани ваньмыз вожектыны кутськоз: Кыръёс, сикъёс, нюлэсъёс-но. Гырись потоз сюрес вылэ, Шумпотса котрак уҷкоз; Мылынкыдын Иньмарлы вӧсяськыса Сюлмись геры бордаз кутськоз. [Ислентьевъ 1888: 146]

(5) Испо́рченное де́рево На дворѣ росла́ высо́кая ли́па. Како́й-то шалу́нъ содра́лъ съ ли́пы ко́ру у са́маго ко́рня. Ли́па на друго́й годъ посо́хла.

(5) Срем писпу Педлон потэ вал джужыт берызь. Огкиньке йыртэмась солэсь курзэ кесьса уськытэм выжытъизъик. Берызь кайта араз куасьмиз.

[Ислентьевъ 1888: 146] По техническим причинам фиксация словесного ударения графиса ( ` ) и акута ( ́ ) унифицирована в пользу акута ( ́ ). 7

Начало публикации удмуртских переводных текстов конца 80-х гг. XIX в. см. в статье автора: [Кельмаков 2015: 54–57] (повторно включены лишь тексты №№ 1, 7, 9, 14, 18, 27). 6 Многие национальные литертуры “сначала научились разговаривать языком поэзии, а не прозы” [Арутюнов, Танеев 1972: 41], и в этом отношении не была исключением и удмуртская литература. 5

«Инвожо» № 8–9 2015

(* Тушмонъёслы, лек синьмын уҷкисьёслы. В более позднем издании этого “народного гимна” на месте слова кышкамон стоит его синоним южноудмуртского происхождения – курдамон [Ислентьевъ 1889: 119]. 8

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

(6) Глу́пыя дѣти Мы бы́ли глу́пы: у забо́р а сдѣлали ма́ л енькую пе́чку и зажгли́ въ ней ще́пки. Но вдругъ от на́шей пе́чки загорѣлся забо́ръ. Сла́ва Бо́гу, сосѣдъ увида́лъ ого́нь и успѣлъ во́-время затуши́ть пожа́ръ.

(6) Нодтэм пиняльлёс Ми нодтэмесь вылъиськеммы: борд борды пиҷи гур лэсьтъим-но шелеп тырса тыл понъим. Огпуҥись милям гурмы бордъись кенжиз борд. Тау Иньмарлы, ськавын адзем тылэз но дырыздыръя вуиз кысны тылэз.

Съ огнёмъ не шути́: отъ úскры сыръ боръ загора́ется.

Тылын эн шуд: одъиг тыл-кизилилэсь сутськыны кутське ыльысь яг нюлэс-но.

[Ислентьевъ 1888: 146] (7) Излѣни́вшійся крестья́нинъ Что ты спишь, мужичо́къ? Вѣдь весна́ на дворѣ; Всѣ сосѣди твои́ Работа́ютъ давно́! Встань, просни́сь, подыми́сь, На себя́ погляди́: Что ты былъ и что сталъ? И что е́сть у тебя́?

(7) Азьтэммем кресян Малы изиськод тон, воргорон? Педлон тулыс инъи; Тынад ва́нь-съкавынъёсыд (* Кемалась уджало. Султы, сазьяськы, джутськы, Астэ аҷид уҷкы: Мар вал тон но мар луид? Но маид вань-на тынад?

Пра́здность есть мать поро́ковъ.

Азьтэммонъ вань уродлэн анаез (мумиз). [Ислентьевъ 1888: 146]

(8) Гу́сеницы, ку́колки и ба́бочки Положи́ла ба́бочка на листо́къ яи́чки. Изъ яи́чекъ вы́шли ма́ленькіе червячки́. Эти червячки́ ста́ли поѣда́ть ли́стья расте́ній и сдѣлались большúми мохнáтыми гу́сеницами. Гу́сеницы вредны́. Погуби́ли гу́сеницы мно́го зе́лени и преврати́лись въ неподви́жныя ку́колки. Чере́зъ нѣсколько недѣль изъ ку́колокъ вы́шли краси́выя ба́бочки. Ба́бочки положи́ли яи́чки и у́мерли.

(8) Гоно-нумыръёс, вырисьтэм нумыръёс но бубыліос Бубыли сереръёссэ куар вылэ понъиз. Сереръёсъись векҷи нумыръёс потъизы. Та нумыръёс кутськизы сіыны турым куарез но бадзьымесь гоно-нумыръёс луизы. Гоно-нумыръёс уродярантэмесь. Уно вож турым куарез быттъизы но вырисьтэм нумыръёс луизы. Княке арня ортҷыса вырисьтэм нумыръёсъись ҷебер бубыліос потъизы. Бубыліос нош сереръёссэс тыръизы но кулъизы. Сбре-нош мар луоз?

А да́льше что?

[Ислентьевъ 1888: 147] (9) О́сенью Прошло́ лѣто кра́сное, наступи́ла о́сень гря́зная, пошли́ дожди, начало́сь нена́стье. Ва́ня заби́лся въ уголо́къ, побли́же къ пе́чкѣ, и задрема́лъ отъ ску́ки.

(9) Съизьыл Ӌебер гужем ортӌиз, нд съизьыл вуиз, кутськиз зорылыны, жоб луиз. Ваня сэргы пыриз, гурлы матэгес, но мзмеменыз нырулыны кутськиз.

[Ислентьевъ 1888: 148] (10) Во́лчьи я́годы На куста́хъ въ лѣсу́ расту́тъ кра́сныя и чёрныя я́годы. Не ѣшьте э́тихъ я́годъ: онѣ ядови́ты.

(10) Кiон мульы Нюлэскын пиҷи куакъёс вылэ потэ горд но сьд мульыос. Та мульыосыз эн сіэлэ: соос урод ярантэмесь.

Вань адземдэ эн сіы: астэ утялты. Не всё то́ ѣшь, что ви́дишь: будь возде́рженъ. [Ислентьевъ 1888: 148]

(11) Сугон кальҷа (11) Пучо́къ лу́ку Сынъ принёсъ къ ма́тери пучо́къ лу́ку. Анаез доры піэз сугон кальҷа ваем. „Гдѣ взялъ?“ „Кытъись басьтъид?“ – Въ огоро́дѣ у сосѣда. „Скавынлэн бакҷаисьтыз“ „Кто тебѣ позво́лилъ взять?“ „Кин косъиз тонэ басьтыны?“ – Самъ взялъ. Аҷим басьтъи. „Самъ взялъ – зна́читъ укра́лъ!“ „Аҷим басьтъи – лучкам озіэн!“ Сынъ по́нялъ словá мáтери, и переста́лъ брать Анаезлэсь кылзэ піэз валаз но дугдъиз чужо́е. муртлэсь исамись. Будь голъ, да не воръ; будь бѣденъ, да че́стенъ. Разъ укрáлъ, а всё во́ромъ сталъ.

Вор лутозь, гольык лу; куанерке но шонер лу. Огпол лучкад, ялан лучкаськисьлы кошкид.

[Ислентьевъ1888: 148] (12) [Бо́же, Царя́ храни́!] Бо́же, Царя́ храни́! Сла́вному до́лгіе дни Дай на земли́! Перводержа́вную Русь правослáвную Бо́же храни!

(12) [Иньмаре Эксэймес уть!] Иньмаре Эксэймес уть! Данлылы эзельзэ кузь Сёт музъем вылын! Иньмарлы шонер оскись калыкъёсыныз котькче кунлэн музъемъёсызлэн бадзьым но кужмо Россіяэз, уть Иньмаре!

Сла́ва Бо́гу на́ небѣ, сла́ва! Госуда́рю на́шему на все́й землѣ сла́ва!

Съи-дан Иньмарлы иньвылын, съи-дан! аҷмелэн Эксэймылы съи-дан вань музъем вылын!

[Ислентьевъ 1888: 151] (13) До́брый ни́щій Зна́валъ я ни́щаго: какъ тѣнь Съ утра́, быва́ло, цѣлый день Стари́къ подъ о́кнами броди́лъ И подая́нія проси́лъ. Но всё, что въ день ни собира́лъ, Быва́ло, къ но́чи раздава́лъ Больны́мъ, калѣкамъ и слѣпца́мъ, – Таки́мъ же ни́щимъ, какъ и са́мъ. [Ислентьевъ 1888: 152] (14) Огоро́дъ Огоро́ ды быва́ ютъ во́ злѣ домо́ в ъ и обно́сятся забо́ромъ и́ли плетнёмъ. Огоро́дъ обрабо́ тываютъ са́ ми хозя́ е ва и́ л и огоро́ дники; его́ си́ л ьно удобря́ ютъ наво́ зомъ. На огоро́ де копа́ ютъ гря́ дки; на гря́ дкахъ сѣютъ и са́ дятъ огоро́ дные о́ в ощи. Для горо́ ха и бобо́ в ъ ста́ в ятъ тычи́ нки и вѣшаютъ пу́ г ала. Огоро́ ду вредя́ т ъ че́ р ви, воробьи́ , ку́ р ы и дома́ шній скотъ. Въ засу́ ху гря́ дки полива́ ютъ. Огоро́ дные о́ в ощи иду́ т ъ въ по́ л ьзу лю́ дямъ, а оста́ тки дома́ шнему скот. [Ислентьевъ 1888: 154]

(13) Дзеҷ-ктъем кураськись (Одъиг) кураськисез мон тодъисько вал: чукна́ик куськыса вужер-кадь нынал лумбыт пересь маке укно уллёстъи кураськыса мыдмыдлань ветлоз вал, но марке гинэ нынал чоч люкалоз вал, уй вуыкы (уйяз) ваньзэик сётъялоз вал висисьёслы, кукыркакыръёслы но сукыръёслы (синтэмъёслы), – ачиз ка́дик кураськисьёслы. [Ислентьевъ 1889a: 138] (14) Бакҷа Бакҷаос юрт котырын луо но бордэн либо ҷальзетэн (векҷи ул-ваез керттэм кенерен) котыртэмын луо. Бакҷаэз утялто (гыро-уджало) кузёос аҷсэос либо бакҷа-утись; сое туж кыйдало. Бакҷае убо джуто; убоос вылэ кизё-но мертто-но бакҷа-сіон. Кжылы но нэмыҷ-кжылы чогъёс пуктыло но куака-кышкатон ошо. Бакҷа сіонэз урод каро нумыръёс, дзёргыліос, курегъёс но пудо. Зортэм-кс дыръя убоос вылэ ву киськало. Бакҷа сіон адямилы яра, кылем-мылемез-нош пудо-животлы. [Ислентьевъ 1889a: 138]

(* Бускельлёсыд.

«Инвожо» № 8–9 2015

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

(15) Что ду́маетъ дереве́нская лоша́дка Воть придётъ весна́, раста́етъ снѣгъ на поля́хъ, и запрягу́тъ меня́ въ со́ху, что́бы паха́ть зе́млю. А въ жа́ркое лѣтнее вре́мя ско́сятъ траву́ на луга́хъ, и бу́ду я таска́ть во́зы съ сѣномъ. Къ о́сени опя́ть придётся вози́ть въ ри́гу снопы́ ржи и овса́. А поѣдуть мужички́ продава́ть и покупа́ть вся́кое добро́, такъ иногда́ цѣлый день плетёшься по вя́зкой доро́гѣ, подъ дождёмъ, подъ нена́стнымъ вѣтромъ. Зимо́ю стои́шь по колѣна въ снѣгу́ гдѣ-нибу́дь въ лѣсу́, на моро́зѣ, тогда́ как твой хозя́инъ ру́битъ лѣсъ, накла́дываетъ въ са́ни хво́ростъ. Такъ-то вся на́ша жизнь прохо́дитъ въ рабо́тѣ. [Ислентьевъ 1888: 156]

[Ислентьевъ 1889a:139]

(16) Де́рево и тра́вка У де́рева крѣпкіе ко́рни, твёрдый, то́лстый стволъ, раски́дистыя, сучкова́тыя вѣтви, покры́тыя густо́ю зе́ленью и́ли и́глами. У тра́вки ко́рень легко́ вы́рвать изъ земли́, сте́бель ея́ то́нкій, мя́гкій, вѣточки небольші́я. За то у тра́вки быва́ютъ краси́выя цвѣты́, какі́е рѣдко найдёшь на де́ревѣ. Дере́вья расту́тъ цѣлыми лѣса́ми; въ лѣсу́ тѣсно, прохла́дно, сы́ро. Тамъ во́дятся вся́кіе звѣри, тамъ мно́го грибо́въ, я́годъ. Тра́вка–мура́вка сте́лется зелёнымъ ковро́мъ по мя́гкому лу́гу, и на э́томъ коврѣ пестрѣютъ жёлтые, бѣлые, кра́сненькіе, си́ненькіе цвѣто́́чки. На лугу́ просто́рно, круго́мъ ви́дишь не́бо, со́лнце жа́рко печёт, но лёгкій вѣтеро́къ спаса́етъ отъ зно́я. Де́рево идётъ на дрова́, на и́збы. Тра́вка слу́житъ ко́рмомъ скоту. [Ислентьевъ 1888: 158] (17) Из Одъиг куанер-наҷар-мурт баймурт доры лыктэм-но марке уд сётъ-а мыным шуса курем. Бай мурт номырно з сёт но ,,мын кош“ шуиз, кураськись уг-пе кошкы. Сокы бай-мурт вожзэ ваиз но из кутса кураськисез лэзиз. Кураськись изэз музъись джутыса піяз понъиз „та изэз нулло мыным-но тонэ соин лэзьыны кемласькытозь“ шуса. Сыче дыр вуиз. Бай-мурт урод удж уд-

(15) Мар малпа гурт вал Та́ни тулыс вуоз, бусіын лымы(эд) шунаса быроз но монэ, музъемез гырны шуса, герые кыткозы. Гужем псь дыръя возь-вылъёсъись турымез турналозы но мон турымез нулло. Съизьыл пал нош дзег культоосыз-но сезьы культоосыз итыме нуллоно луоз. Піосмуртъёс (воргоронъёс) бон мыноке вузаськыны-но ваньбур басьяськыны, куддыръя нынал лумбыт нд сюресэтъи, зор ултъи но жоб тл улын, мырдэн-мырдэн мынъиськод. Толалтэ кытынке нюлэскын пиҷсын чоч лымыйын кезьыт йылын сылъиськод, кузёэд бон нюлэсэз кора но силезэ (пузэ) ддіэ тыре. Озьы удж дурын ортҷе милям вапуҥмы.

(16) Сылъись-пу но вож гуждор Сылъись пулэн выжіосыз юнэсь (зол) луэ, корез зк но чурыт, влд(ъи)ськем улвайёсыз чоктаськемын нап куарен либо лысэн. Турымлэсь выжызэ музъемись капҷи (каньыл) поттыны, солэн гуміэз векҷи но небыт вайёсызно бадзьымесь вл. Со́-понна вож-турымлэн ҷебересь сяськаосыз луэ, сычеэсьёссэ пу вылъись шер шеттод. Писпуос быдэс нюлэсъёсын пото; нюлэскын люкыт, салкым но кот. Отын ко́тькче сьсь-кабъёс уло, отын трос губіос но муліос. Векҷи гуждор-турым небыт возь кузя вож ковер кадь влд(ъи)ське, со ковер вылын ҷебер-куҷеръё уло чужесь, тдіэсь, гордалэсэсь, лызалэсэсь сяськаос. Возь вылын эркын, котырак инь адске, псь шунды пыже гинэ, пиҷи тл бон пыжись псьлэсь мозмытэ (съіятэ). Писпу яра пулы, коркаослы. Турым пудо сіонлы яра. [Ислентьевъ 1889a: 139–140]

(17) Камень Оди́нъ бѣдный пришёлъ къ бога́тому и ста́лъ проси́ть ми́лостыни. Бога́тый не́ далъ ничегó и сказáлъ: «поди́ вонъ!» но бѣдный не уходи́лъ. Тогда́ бога́тый разсерди́лся, схвати́лъ ка́мень и бро́силъ имъ въ бѣднаго. Бѣдный по́днялъ ка́мень, положи́лъ въ па́зуху и сказа́лъ: «До тѣхъ по́ръ бу́ду носи́ть этотъ ка́мень, пока́ не придётся и мнѣ бро́сить въ тебя́». И пришло́ это вре́мя.

жам но солэсь маизке вал басьтъильлям но ассэ тюрмае нуильлям. Тюрмае нуыкызы со кураськись мынъиз дораз-но піисьтыз иззэ поттыса шоҥалҷкиз со шоры, сбре малпаз но иззэ музэ куштъиз: „ҷикъюнме мон та дырозь нуллъи та изэз, шуса, бай но кужмо дыръяз мон кышкасько вал солэсь; табере бон со жаль мыным“. Уродэз эн малпа, дзеҷез эн вунэты.

«Инвожо» № 8–9 2015

Зла не по́мни, добра́ не забывай!

[Ислентьевъ 1888: 161]

[Ислентьевъ 1889a: 141]

(18) Двѣ мхи Быкъ съ плу́гомъ на поко́й тащи́лся по труда́хъ, а му́ха у него́ сидѣла на рога́хъ и му́ху же они́ доро́гой повстрѣча́ли. – Отку́да ты, сестра́? отъ э́той былъ вопро́съ. А та, подня́вши носъ въ отвѣтъ ей говори́тъ: „Отку́да? мы паха́ли!“

(18) Кык кут Уджам бераз чыдэҷкыны геріэныз кальлен бертъись ошлэн сюр вылаз кут пуке вылэм, – но сюрес вылъисен соёс нош кутэ́нъик пуҥиськильлям. «Кытъись-али тон сузэр?» шуса юаз таиз. Соиз бон лптылыса (данняськыса) вера пуҥитяз: «Кытъись-пе? ми гырим!»

[Ислентьевъ 1888: 162]

(19)Улон вапуҥ веран Улэм вылэм воргорон. Солэн атаез кулыкыз верам солы: „Піэ, аслад ваньбуреныд у́лы; нóкиньлыно эн йыбыртъя, тыныд гынэ ваньзы мед йыбыртъялозы; ҷеҷіэн калаҷ сиса у́лы но тынад сюэд вылэ сю будыны кутськоз“. Атаез кулъиз. Воргорон ар улэ инъи, нокиньлыно уг йыбыртъя, весь ҷеҷіэн калаҷ сіэ. Ҷакла но: сю манетэз бырем. Кыктэтъи арзэ улэ но кыктэтъи сюзэ быттъиз. Куиньметъи араз куиньметъи сюзэ быттъиз. Малпаське инъи: „Маро та таче? мынам сюосы уг будо ялан кулэсмо“. Мынэ но агаезлы вера. Агаез шуэ солы: „Шмтэм-визьтэм йыр тон! Котькиньлэсь азьло ко́шкылы-али гырыны, озьы нокиньлыно уд йыбыртъя, тыныд бон ваньзы йыбыртъялозы; юртад бон калык бергес бертылы-но калаҷ тыныд ҷэҷіэн кадь кошкоз, ваньбуред но уз кулэсмы, будоз“. Киньке вазь султылэ, солы Иньмар сётэ. Шунды дырозь куинь возез быттъидке, куттэм пыд уд ветлы. [Ислентьевъ 1888: 162–163]

Бога́тый сдѣлалъ дурно́е дѣло, у него́ о́тняли всё, что у него́ бы́ло, и повезли́ въ тюрьму́. Когда́ его́ везли́ въ тюрьму́, бѣдный подошёлъ къ нему́, вы́нулъ изъ-за па́зухи ка́мень и замахну́лся; пото́мъ поразду́мался, бро́силъ ка́мень на́ земь и сказа́лъ: «Напра́сно я такъ до́лго носи́лъ этотъ ка́мень: когда́ онъ былъ бога́тъ и силёнъ, я боя́лся его́, а тепе́рь мнѣ жа́лко его».

[Ислентьевъ 1889a: 141]

(19) Завещаніе Жилъ-былъ мужикъ. Умираетъ у него отецъ и говоритъ ему: «Сынъ мой, живи своимъ добромъ; никому не кланяйся, а пусть тебѣ всѣ кланяются; ѣшь калачи съ медомъ, и будетъ у тебя сотня на сотню набѣгать». Умеръ отецъ. Живетъ мужикъ годъ, никому не кланяется и все ѣстъ калачи съ медомъ. Смотритъ: прожилъ сто рублей. Живетъ другой годъ – и прожилъ другую сотню. На третій годъ прожилъ третью сотню. И думаетъ: «Что же это такое? сотни-то у меня не прибавляются, а все убавляются». Приходитъ, рассказываетъ дядѣ. Дядя ему говоритъ: «Неразумная ты голова! выѣзжай-ка ты раньше всѣхъ на пашню, такъ никому не будешь кланяться, а тебе всѣ будутъ кланяться; домой же пріѣзжай попозже, тебѣ калач-то будетъ казаться съ медомъ, и добра твоего не убудетъ, а прибудеть». Кто рано встаетъ, тому Богъ подаетъ. До солнца пройди три покоса, ходить будешь не босо. [Ислентьевъ 1889а: 142]

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

(20) Ни́ва Ни́ва моя́, ни́ва, Ни́ва золота́я! Зрѣешь ты на со́лнцѣ, Ко́лосъ налива́я. По тебѣ отъ вѣтру, Сло́вно въ си́немъ мо́рѣ, Во́лны такъ и хо́дятъ, Хо́дят на просто́рѣ. Надъ тобо́ю съ пѣсней Жа́воронокъ вьётся, Надъ тобо́ю ту́ча Гро́зно пронесётся. Зрѣешь ты и спѣешь, Ко́лосъ налива́я, О людски́х забо́тах Ничего́ не зна́я. Унеси́́ ты, вѣтер, Ту́чу градову́ю! Сбереги́ намъ, Бо́же, Ни́ву трудовю. [Ислентьевъ 1888: 163] (21) Кресян но солэн піосыз Одъиг кресянлэн трос вылэм піосыз; соос куспазы дугдылытэк чеҥгешысакерето вылэм, яна-потыны куриськыса атайзылэсь. Атайзылэн котькызьы алса-турттыса й-лась керетэмзылэсь дугдытэмез; сокы со соослы синьазязы возьматыны базъиз керетэмлэн но яна-потэмлэн берпуҥъёсызлэсь кче уродзэ. Озіен огпол одъиг керттэт ньр вайны косъиз піоссэ. Та косэмез лэсьтэм беразы, атайзы со керттэт ньрэз піосызлы кіись кіе сётъяз шоріак-тъіялтыны косыса. Піосыз вань кужмынызы керттэт ньрез тъіялтыны турттъизы но огез но з быгатэ (з ворме). Сокы атайзы перҷиз керттэтэз но оген-оген ньрын октылыса піосыз кіэ сётъяз; табереаз піосыз шугатэк вань ньръёсыз тъіязы. Сбре атайзы шуиз соослы: ,,нылы-піэ, тупасаке тъи улъиды, огдылы-огды мылынкыдынке юрттъискиды, одъиг сьмъяись дке люкиське, сокы та керттэм ньр кадик луоды, нокчено дышмонъёс-но тъиледыз уз зъибе; люкиськидыке бон, ньымадыке улны кутськиды, тазіик капчіэн та ньръёсыз сяинъик тъіямын луоды. [Ислентьевъ 1888: 164]

«Инвожо» № 8–9 2015

(20) Ю-бусы Ю-бусъіе, ю-бусъіе, зарни ю-бусъіе! тыр шепаськыса тон шунды шорын вуиськод. Тон вылтъи тлын, лыз морайын сяин (кадь), номырлыно ҷукатэк (эркын) тулкымъёс ветло. Тон ваҷсын вылын кырзяса турагай лбыръяське, тон вылтъи сьд пилем шурдыт кошкоз. Чужектъиськодно вуиськод тон тыршепаськыса, калыклэн сюлмаськонэзлэсь номырзэ-но тодытэк. Й уськытъись сьд пилемез ну́ы тон, тлэ! курадзем ю-бусымес у́тялты, Иньмаре. [Ислентьевъ 1889a: 142] (21) Крестьянинъ и его сыновья У одного крестьянина было нѣсколько сыновей; они безпрестанно ссорились между собою и требовали у отца раздѣла. Никакія увѣщанія отца не могли прекратить ихъ ссоръ; тогда онъ рѣшился показать имъ наглядно, какія дурныя послѣдствія бываютъ отъ раздора и раздѣла. И вотъ однажды онъ велѣлъ сыновьямъ принести вязанку древесныхъ прутьевъ. Когда они исполнили его порученіе, онъ сталъ передавать вязанку поочередно въ руки каждаго сына и предлагалъ переломить ее пополамъ. Сыновья старались изо всѣхъ силъ переломить пучокъ прутьевъ, но ни одинъ не могъ этого сдѣлать. Тогда отецъ развязалъ пучокъ и, вынимая по одному прутику, роздалъ по рукамъ сыновей; теперь сыновья безъ всякаго затрудненія переломали всѣ прутья. Послѣ того отецъ сказалъ имъ: «Дети мои! если вы будете жить въ согласіи, станете съ охотой помогать другъ другу, если вы не отдѣлитесь отъ общей семьи, то уподобитесь этой вязанкѣ: никакіе враги не сокрушатъ васъ; если же вы разойдетесь и станете жить въ одиночку, то будете поломаны такъ же легко, какъ и эти прутья!» [Ислентьевъ 1889: 143–144]

(22) Урожа́й Посмотрю́–пойду́, Полюбу́юся, Что посла́лъ Госпо́дь За труды́ людя́мъ: Вы́ше по́яса Рожь зерни́стая Дре́митъ ко́лосомъ Почти́ до́ земли; Вѣтеро́къ по не́й Плывётъ–ло́снится, Золото́й волно́й Разбѣга́ется... Лю́ди се́мьями Приняли́ся жать, Коси́ть по́дъ корень Рожь высо́кую. Въ ко́пны ча́стыя Снопы́ сло́жены; Отъ возо́въ всю ночь Скрипи́тъ мзыка. Ви́дитъ со́лнышко – Жа́тва ко́нчена, Холоднѣй оно́ Пошло́ къ о́сени; Но жарка́ свѣча́ Поселя́нина Предъ ико́ною Бо́жьей Ма́тери.

(22) Ю-удалтон Мыно-но шумпотыса уҷко калыклэн уджезлы Иньмарлэсь лэземзэ: тысё ӟег куслэсь джужыт но музъем вылэ вутозь шепеныз някыръяське; тл со вылтъи уяса сяин вогыръя-но, зарни тулкымен пазьгиськыса кошке... Калык сьмъяен-сьмъяен араны кутськиз, джужыт дзегез выжитъиз турнаны. Чем ҷумолёосы культоос люкамын; тырем уробоос уйбыт кырезь кадь дзюкырто. Шунды адзе аранлэсь быремзэ но со съизьылпал кезьытгес луэ; сюсьтылэз бон псь кресян муртлэн Иньмар-Анай оброс азьын.

[Ислентьевъ 1888: 165]

[Ислентьевъ 1889a: 144]

(23) Жа́воронокъ На со́лнцѣ тёмный лѣсъ зардѣлъ, Въ доли́нѣ паръ бѣлѣетъ тóнкій, И пѣсню ра́ннюю запѣлъ Въ лазу́ри жа́воронокъ зво́нкій. Онъ голоси́сто съ вышины́ Поётъ, на со́лнышкѣ сверка́я: Весна́ пришла́ къ намъ молода́я, Я здѣсь пою́ прихо́дъ весны́; Здѣсь такъ легко́ мнѣ, такъ раду́шно, Такъ безпредѣльно, такъ возду́шно... Весь Бо́жій міръ здѣсь ви́жу я, И сла́витъ Бо́га пѣснь моя́.

(23) Турагай Шунды шорын сьд нюлэс го́рдалэс луиз, нёжалын векҷи бус тдьы адске, лыз иньмын куараё турагай вазь кырзян гурзэ кырзяны куськиз. Со шунды шорын долэкъяса вылъисен кылъиськымон ҷирдэ: ми доры виль тулыс вуиз шуса, тулыслэсь вуэмзэ (лыктэмзэ) мон татын кырзясько (ҷирдъисько); мыным макадь капҷи татын, макадь шулдыр, макадь котыр пуҥотэм, эркын; мон татын Иньмарлэсь вань дуньнезэ адзисько но, мынам кырзяме Иньмарез дання.

[Ислентьевъ 1888: 166]

[Ислентьевъ 1889а: 145]

(24) Ҷерк Ҷерко-гуртэ пырыкыд маро котьмарлэсь азьло тынад синь-шорад луэ? Ҷерк! Со ва́ньюртъёслэсь джужыт сылэ; гырлыжугонзэ тон кык иськем улсъисенъик адзиськод. Ҷерк пуке вань юртъёслэсь палналаин; одъиг коркалы но со уг кельшы но ваньмызлэсь джужыт. Вань черко-гуртъись калык одъиг корка но уз тэре; ҷеркын бон ваньмызлы инты вань: пересьлы-но пиняллы-но,

(24) Церковь Когда ты въѣзжаешь въ село, что прежде всего тебѣ бросается въ глаза? Церковь! Стоитъ она выше всехъ домовъ; колокольню ты еще версты за двѣ завидѣлъ. Церковь стоитъ поодаль отъ всѣхъ домовъ; ни на одинъ домъ она не похожа и больше всѣхъ домовъ. Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

байлы-но куанерлы-но, висисьтэмлы но висисьлы-но. Иньмар азьын огкадь сыло ваньмыз. Ҷеркын ҷукынъизы тонэ. Куке Иньмарлы лулдэ сётъид, ҷеркеик ваёзы но тонэ. Ҷерк ёрсы ватозы тонэ. Кыл-сярись, марке гынэ кулэ-маке з луы тынад улонад, ваньмаз тыныд ҷерк юрттъиське. Уҷкы, тыныд гынэ вл: ҷерк ёрсын кыльлё тынад атайёсыд, соослэн атайёссы но эшо соослэн атайёссы. Ваньзы соос ҷеркын ҷукынъиськизы, веньҷаськизы, ҷеркеик ҷукыныны нуллъизы аҷсэлэсь нылпіоссэс; ваньзы соос всяськизы отын, кытын всяськиськод тонно. Озіэн ҷерк огшоры корка кадь уг луы. Огаз корка тон аҷид уд пыр, огаз тонэ пырны уз лэзе. Кудаз коркан уромед тынад, кудаз-нош дышмонэд. Ҷерке бон ваньмыз пырало: тодмо муртъёс-но тодмотэмез-но, родняос-но роднятэмез-но, уромъёсно уромтэмез-но; дышмонъёс-но чем луыло, Иньмарлэн престол азяз ваньмыз чоч сылыса сюлмынызы дзеҷ луо но аҷсэзыс сантэм-каремъёссэс вунэто. [Ислентьевъ 1888: 166–167] (25) Нача́ло ру́сскаго госуда́рства Ру́сское госуда́рство начало́сь бо́льше ты́сячи лѣтъ наза́дъ. Наро́дъ, жи́вшій тогда́ въ ны́нѣшней коренно́й Россі́и, называ́лся славя́нами. Славя́не, на́ши пре́дки, поклоня́лись и́доламъ и приноси́ли имъ же́ртвы, да́же иногда́ люде́й. Они́ почита́ли мно́гихъ бого́въ и гла́внымъ божество́мъ признава́ли Перу́на, счита́я его́ бо́гомъ гро́ма и мо́лніи, войны́ и ми́ра. Жи́ли славя́не отдѣльными, другъ отъ дру́га незави́симыми, племена́ми; но ме́жду ни́ми ча́сто происходи́ли ссо́ры и междоусо́бныя во́йны, потому́ что не́ было тогда́ надъ славя́нами о́бщаго прави́теля, не́ было у нихъ госуда́ря. Раздо́рами славя́нъ по́льзовались ихъ вои́нственные сосѣди, напада́ли на нихъ и подчиня́ли подъ свою́ власть. До́лго происходи́ли въ славя́нскихъ земля́хъ ра́зныя сму́ты и междоусо́бицы: „встава́лъ родъ на родъ, и не́ было пра́вды ме́жду ни́ми“. Наконе́цъ, новгоро́дскіе славя́не и сосѣднія съ ни́ми племена́ взяли́сь за у́мъ: они́ рѣши́ли

«Инвожо» № 8–9 2015

Ни въ одинъ домъ не войдутъ міряне со всего села, а въ церкви мѣсто для всѣхъ есть: и старому и малому, и богатому и бѣдному, и здоровому и больному. Всѣ равно предстоять предъ Господомъ. Въ церкви тебя крестили. Въ церковь тебя принесутъ, когда отдашь Богу душу. Недалеко отъ церкви тебя похоронятъ. Словомъ, что бы важного въ твоей жизни ни случилось, во всемъ тебѣ помогаетъ церковь. И не тебѣ одному, посмотри: близъ церкви лежатъ отцы твои, дѣды и прадѣды. Всѣ они въ церкви крестились, вѣнчались, приносили крестить своихъ дѣтей; всѣ они тамъ молились, гдѣ ты молишься. Стало-быть, церковь не то, что всякій другой домъ. Въ иной домъ ты самъ не пойдешь, въ иной тебя не пустятъ. Въ иномъ домѣ у тебя другъ, въ иномъ врагъ. Но въ церковь Божію всѣ входятъ: и знакомые и незнакомые, и родня и неродня, и други и нéдруги; и часто враги, предстоя въ одно время предъ престоломъ Божіимъ, умиляются сердцемъ и забываютъ объ обидахъ. [Ислентьевъ 1889a: 145–146] (25) Аҷме дзюч быдзьым эксэйлэн утён музъемезлэн кылдэмез Аҷме быдзьым эксэймылэн утён музъемезлэн кылдэмез сюрс арлэсь кема инъи. Соку дыръя та Россіялэн шораз улъись калыкез славян шуо вылъильлям. Аҷмелэсь азьло улэм славянъёс Иньмар интъіе аҷсэ лэсьтэм адями туслы йыбыртъяло вылэм, соослы курбон-но сёто вылэм, куддыръя адяміэз-но. Соослэн лыдо-буро карон иньмаръёссы трос вылэм-но соёс полъись быдзьым каро вылъильлям Перун ньымозэ, со гудырилэн но чашъёнлэн, ожмаськонлэн-но берен тупанлэн иньмарез, шуса. Славянъёс мурт-мурт ньымаз ас выжіэныз, эрказы аҷсэ сяин улъильлям; утись-кутъись эксэйзы влэн бон, куспазы ҷаль керето́нъёс-но ожмасько́нъёс потылоз вылэм. Славянъёслэн куспазы керетон дыръязы, соослэн котыразы улъись ожмаськисесь калыкъёс лыктыса ожмалозы вылэм соосыз-но, аҷсэ кіулазы уськытозы вылэм. Славянъёслэн музъемъёсазы аляк улон (бугыръясько́нъёс) но куспазы ожмасько́нъёс кема́тэк з бырылы: «одъиг выжіись калык мызонэз вылэ ожмен мыноз вылэм но одъиг-но шонерзы й ва́лнъи куспазы». Бератаз новгород-славянъёс-но соос котырын улъисьёсызно визьмаськизы: соос аҷсэлы кун буръйыны базъ-

вы́брать себѣ кня́зя, кото́рый устро́илъ бы ихъ зе́млю, пра́вду въ ней поста́вилъ и защити́лъ бы отъ непрія́тельскихъ набѣговъ. Такъ былъ и́збранъ пе́рвый ру́сскій князь Рю́рикъ съ брáтьями<...>

изы, со, музъемзэс тупатыса, калыклы шонер суд мед сётоз но дышмон калыклэн шедтэкак ожмен вуэмезлэсь ме́д утялтоз, шуса. Озіэн буръйзы (буръемын вал) нырись дзюҷ кунэ Рюрикез вынъёсыныз<...>

[Ислентьевъ 1888: 167 – 168]

[Ислентьевъ 1889a: 146]

(26) Сотворе́ніе міра Въ нача́лѣ Богъ сотвори́лъ не́бо и зе́млю. Но земля́ сперва́ былá неви́дима и неустро́́ена. Она́ была́ во тьмѣ и Духъ Бо́жій носи́лся надъ водо́ю. Въ пе́рвый день Богъ сотвори́лъ свѣтъ. Онъ сказáлъ: „да бу́детъ свѣтъ“ и сталъ свѣтъ; и нáзвалъ Богъ свѣтъ днёмъ, а тьму но́чью, и былъ ве́черъ и бы́ло у́тро. Во вто́рой день Богъ со́здалъ твердь или ви́димое не́бо. Въ трéтій день – отдѣли́лъ во́ду отъ земли́, и повелѣлъ землѣ произвести́ расте́нія. Въ четвёртый – со́здал со́лнце, луну́ и звѣзды. Въ пя́тый – рыбъ и птицъ. Въ шестóй – живóтныхъ земны́хъ и, наконе́цъ, человѣка.

(26) Иньмарлэн дуньнеэз кылдытэмез Нырись Иньмар кылдытъиз инез но музъемез. Азьло музъем адсконтэм вал но ваньмыз сураськемын вал. Со пеймыт пучкын вал но Лул-Иньмар вал ву котырын. Нырись ныналаз Иньмар кылдытъиз люгытэз. Со шуиз: „люгыт мед луоз“ но люгыт луиз; со люгытэз Иньмар нынал шуиз, пеймытэз нош – уй, со бере джыт но чукна луиз. Кыктэтъи ныналаз Иньмар кылдытъиз синь азямы адскись инез. Куиньметъи ныналаз вуэз но музъемез ньымазньымаз люкиз но музъем вылэ писпу-турым-куар потны косъиз. Ньылетъи ныналаз Иньмар кылдытъиз шундъіэз, толэзез но кизиліосыз. Витетъіаз – ҷорыгъёсыз но тлобурдоёсыз. Куатетъіаз – кылемзэ музъем вылын улъисьёсыз; соос бере берпуҥаз адяміэз.

[Ислентьевъ 1888: 177] (27) Пе́рвые лю́ди Пе́рваго человѣка зва́ли Ада́момъ, а жену́ его Е́вою. У Ада́ма и Е́вы бы́ло два сы́на: Ка́инъ и А́вель. Ка́инъ занима́лся земледѣліемъ, а А́вель пасъ ове́цъ. Одна́жды они́ приноси́ли Бо́гу же́ртву. Ка́инъ – отъ плодо́въ земны́хъ, а А́вель – лучшую изъ ове́цъ свои́хъ. Но та́къ-какъ А́вель былъ до́брый и приноси́лъ же́ртву свою́ съ вѣрою и усе́рдіемъ, то его́ же́ртва была́ прія́тна Бо́гу; а Ка́инъ бы́лъ человѣкъ злой и же́ртву свою́ приноси́лъ безъ усе́рдія и вѣры, поэ́тому его́ же́ртва была́ не уго́дна Бо́гу. Ка́инъ позави́довалъ бра́ту, позва́лъ его́ въ по́ле и тамъ уби́лъ. Бо́гъ, что́бы обрати́ть грѣшника къ покая́нію, яви́вшись, спроси́лъ Ка́ина: Ка́инъ, гдѣ бра́тъ твой А́вель? А о́нъ отвѣчáлъ съ де́рзостью: „Ра́звѣ я сто́рожъ бра́та моего́!“ Тогда́ Бо́гъ сказа́лъ ему́: „Что ты сдѣлалъ! Са́мая кровь бра́та твоего́ вопіе́тъ ко Мнѣ отъ земли́. За э́то ты бу́дешь про́клятъ и бу́дешь скита́ться по землѣ“. Пото́мки Ка́иновы бы́ли лю́ди злы́е и нечести́вые.

(27) Нырись адяміёс Иньмарлэн кылдытэм нырись адяміэзлэн ньымыз вал – Адам, солэн кышноэзлэн (бон) Ева. Адамен Еваэнлэн кык пизы вылэм: Каин но Авель. Каин музъем гырса улэм, Авель нош ыж пудо утьыса. Одъигпол соёс Иньмарлы курбон ваильлям. Каин музъем лемышез, Авель нош аслъисьтыз быръем ыжзэ. Дзеҷ мылокыдо Авель ас курбонзэ дзеҷ мылынкыдын оскыса ваем, со понна солэн курбонэз Иньмарлы кабыл луэм; Каин нош жоб-мурт вылэм но ас курбонзэ дзеҷ мылтэк–кыдтэк но оскытэк, со понна солэсь курбонзэ Иньмар кабыл басьтымтэ. Каин вынызлы вожъяськыса сое бусъіэ ҷортъиз-но отын віиз. Иньмар Каинлэсь сьлыкамезлы тэльмыремзэ витьыса но сьлыксэ быттон понна юаз солэсь: Каин! кытын тынад Авель выныд? Со бон пужитак вераз: „Мон возьмаса улъисько ама вынме!“ Сокы Иньмар вераз солы: „Мар турттъид тон? Тынад выныдлэн вирызлэн брдэмез музъем вылъись Мон доры вуэ“. Та понна тон каргам мурт луод-но музъем вылын пыдъйылад калтыртыса ветлод[“]. Каинлэн выжъіэз жоб-муртъёс но Иньмарлэн косэмезлы пуҥить улъисьёс вылъильлям.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Вмѣсто А́веля у Ада́ма роди́лся тре́тій сынъ Сіѳъ. Его́ пото́мки бы́ли до́брые и благочести́вые. Замѣча́тельные изъ нихъ: Эно́хъ, кото́рый за свою́ свя́тость былъ взятъ живо́й на не́бо, Маѳусаи́лъ, кото́рый до́лѣе всѣхъ жилъ на свѣтѣ, и́менно 969 лѣтъ, и Ной, кото́раго Госпо́дь сохрани́лъ отъ пото́па.

Авель иньтъіэ Адамлы куиньметъи піэз ворд(ы) ськиз – Сиѳ. Солэн выжъіэз дзеҷ мылокыдоэсь но Иньмар косэмъя улъись муртъёс вылъильлям. Соос полъись ньымо даноёсыз вылъильлям: Энох, сьват улэмез понна улэпкын иньме басьтэмын; Маѳусаил – та дуньнейын котькиньлэсь кема улэм, чапак 969 ар; Ной – Иньмарлэн вуэн быттыкыз утялтыса кельтэм муртыз.

[Ислентьевъ 1888: 177–178] (28) Вань дуньнеэз ву басьтон (28) Всемірный пото́пъ Калык йылэм бере Сиѳлэн выжъіэз Каинлэн Когда́ лю́ди размно́жились, и пото́мки выжъіэныз сураськиз но ваньзыик вунэтъизы Си́ѳовы смѣша́лись съ пото́мками Ка́иновыми, то всѣ забы́ли Бо́га, оста́лся оди́нъ пра́ведный Иньмарез, шонер улъись одъиг Ной гинэ кылиз. Ной. Богъ сказа́лъ Нóю: „Проповѣдуй лю́дямъ, Иньмар вераз Нойлы: „Ивор-карылы калыклы что́бы они́ пока́ялись и испрáвились. И даю́ таче улэмзылы мед дзёжтъиськыса тэльмырозы имъ на исправле́ніе 120 лѣтъ“. Но лю́ди въ э́то но тазьы медаз улэнъи. Та понна Мон соослы 120 вре́мя ещё бо́лѣе разврати́лись. Тогда́ Богъ ар сётъисько. Калык бон со ҷож уката урод улны повелѣлъ Но́ю постро́ить ковчéгъ, т. е. большо́й кутськиз. Сокы Иньмар Нойлы корка кадь ньыль четвероуго́льный кора́бль, и войти́ въ него́ съ сэрего бадзьым пыж лэсьтыны косъиз но отҷы свое́ю жено́ю, съ тремя́ сыновья́ми и съ ихъ пырны ас кышноэныз, куинь піосыныз но соослэн жёнами (всего́ восьми́ человѣкамъ), и взять кышноёсынызы (ваньмыз тямыс кузя); сьраз съ собо́ю всѣхъ птицъ и живо́тныхъ, чи́стыхъ басьтыны вань тлобурдоёсыз но пудо-животъёпо семи́ паръ, а нечи́стыхъ по одно́й па́рѣ. сыз, ҷылкытсэ быдэн сизьым куз, ҷылкыттэмзэ Пото́мъ 40 су́токъ шёлъ си́льный дождь: вода́ быдэн одъиг куз-гинэ. Сбре 40 уй но нынал зовы́шла изъ берего́въ море́й и рѣкъ и подняла́сь риз но жаризьёс (мораос) но шуръёс рисьтызы вы́ше всѣхъ горъ на 15 локте́й. Всѣ жи́вшіе на потыса вань гурезьёслэсь вылэтъи 15 гырпуҥ землѣ потону́ли, а Ной съ семе́йствомъ пла́валъ джутъиськиз. Ваньмызъик музъем вылын улъисьёс выизы. Ной-гынэ сюлмыз каньылэн ас семьябезопа́сно въ ковче́ге пове́рхъ воды́. Вода́ стоя́ла на землѣ 150 дней, а когда́ эныз пыжен уяса ветлъиз. Ву музъем вылын 150 нынал улъиз, синны ста́ла убыва́ть, ковче́гъ останови́лся на гора́хъ Арара́тскихъ (въ Арме́ніи). Что́бы узна́ть, кутськем бераз бон пыж дугдъиз Арарат гурезь обсо́хла ли земля́, Ной сперва́ вы́пустилъ йылэ (Арменіяын). Музъем шупама меда шуса во́рона: во́ронъ не возврати́лся. Че́резъ недѣлю тодон понна Ной нырись кырныжез лэзем: кырНой вы́пустилъ го́лубя, кото́рый то́тчас же ныж берытськымтэнъи. Арняскын Ной дыдыкез возврати́лся, потому́ что не́ было сухо́го мѣста потыса лэзем но дыдык музъем вылэ пуксьыны на землѣ, гдѣ бы мо́жно бы́ло ему́ присѣсть. Ещё кс иньты шеттытэк сокуик берыҷкем. Арнячерезъ недѣлю Ной опя́ть вы́пустилъ го́лубя, скын Ной ношик дыдыкез лэзем но со джытпал кото́рый къ ве́черу прине́съ ему́ ма́сличную вй пулэсь куаро улзэ ваем; отъись-гынэ Ной вавѣтку съ ли́стьями; изъ э́того Но́й по́нялъ, лаз: музъем шупам инъи но писпу но куаръяське что земля́ обсо́хла и дере́вья начина́ютъ инъи шуса. Арняскын Ной куиньметъіаз дыдыкез распускáться. Че́резъ недѣлю Ной въ тре́тій разъ поттыса лэзем но со берытськымтэнъи. Со бере вы́пустилъ го́лубя, кото́рый уже не возврати́лся. Ной Иньмар косэм сяин пыжисьтыз потъиз но По́слѣ чего́ Ной, по повелѣнію Бо́жію, вы́шелъ аслаз выйтэк кылемез понна таукарыса ваньизъ ковче́га и за спасе́ніе своё принёсъ Бо́гу мызлэсь ҷылкыт пудо-животъёсызлэсь Иньмарблагода́рственную же́ртву отъ всѣхъ чи́стыхъ лы курбон ваиз. Та курбонзэ Иньмар кабыл басьживо́тныхъ. Эта же́ртва была́ уго́дна Бо́гу, Онъ тэм; Со Ноез козмаз но вераз солы, табере таче благослови́лъ Но́я и сказа́лъ ему́, что впредь вуэн быттон нокуно уз луынъи шуса; та верамзэ тако́го пото́па не бу́детъ; а что́бы лю́ди э́того не бон калык медаз вунэты шуса тодон сётъиз вуюисез (*. забы́ли, далъ въ зна́меніе того́ ра́дугу (*. [Ислентьевъ 178–179] (* Радуга бываетъ всегда, когда при солнцѣ идетъ дождь. Прежде потопа она ничего не напоминала, а теперь стала напоминать, что потопа не будетъ.

«Инвожо» № 8–9 2015

(* Вуюись котьку шундъіё дыръя зорыкы луэ. Вуэн быттонлэсь азьвыл со номырено уг тодыты вал, табере тодэ вайтытэ инъи вуэн быттон уз лунъи шуса.

(29) [Тау Тыныд, Иньмаре...] Тау Тыныд, Иньмаре, милемлы удмурт сяин гожьяськыны дышеҷкыны юрттъиськемед понна; милям табере луоз гожтэммы-но, ҷирдэммы-но ко́тькче удмурт кылэз; ми жыт гожтэт тодъиськом инъи-но, ваньзэ дзюҷ букваосыз милемлы узна возьматэна, соúнъик милям ко́тькче дзюҷ кылъёсыз гожтэммы но ҷирдэммы уг лу́ына. Тэльмыриськом Тыныд, Иньмаре, юрттъиськы милемлы, азьлань но озіик дзюҷ гожтэтлы сюлмо дышеҷкыны, юрттъиськы Тынъисьтыд Святой кылъёстэ умойгес валаны; со милемлы туж кулэ: дзюҷ гожтэтэз тодтэк ми син(ь)тэм мурт кадесь, ум-но валаське ҷеркын Тынъысьтыд кылъёстэ. Дзюҷ гожтэтлы сюлмогес дышеҷкыны сёт милемлы, Иньмаре, визь но кужым!

29) [«Благодаримъ Тебя, Боже...»] «Благодаримъ Тебя, Боже, за то, что Ты помогъ намъ научиться вотской грамотѣ; мы теперъ всякія вотскія слова можемъ писать и читать: мы уже немного грамотны, – но всѣхъ русскихъ буквъ намъ еще не показано, и потому мы не можемъ прочесть и написать каждое русское слово. Усердно просимъ Тебя, Боже: помоги намъ и впередъ также прилежно учиться русской грамотѣ, помоги вполнѣ понимать Твои святыя слова; они еамъ необходимо нужны: безъ русской грамоты мы люди темные и не можемъ понимать въ церкви Твоихъ святыхъ словъ. Чтобы прилежно учиться русской грамотѣ, подай намъ, Боже, разумъ и силу!» [Ислентьевъ 1889a: 45]

[Ислентьевъ 1889: 36–37] (30) [Гнѣздъ не разоря́й...] Гнѣздъ не разоря́й: пти́чки Бо́жье созда́нье; они́ берегу́тъ на́ши хлѣбныя расте́нія отъ черве́й и насѣко́мыхъ.

(30) [Тылобурдо – каръёсыз эн срылы...] Тылобурдо – каръёсыз эн срылы: тылобурдоёс Иньмарлэн кылдытэмъёсыз; соос аҷмелэсь кизем ю-няньмес нумыр сіэмлэсь-но кибиліослэсь утялто.

[Ислентьевъ 1989: 81] (31) МОЛИТВЫ Го́споди, благослови́.

О́стэ Иньмаре, ко́зма. Лул

Во и́мя Отца́, и Сы́на, и Свята́го Ду́ха, ами́нь.

Пи – Инъмар, Іисус Христос, милемыз эн кушты.

Го́споди Іису́се Христе́, Сы́не Бо́жій, поми́луй насъ.

Атай Иньмарлэн, Пи Иньмарлэн, Иньмарлэн ньымыз понна. Аминь.

Слáва Тебѣ, Бо́же нашъ, сла́ва Тебѣ.

Съіо–дано ньымыд Тынад, Иньмармы, съіо–дано. Инъмись Эксэй, милемыз буйгатъись, зэм шонерлы валэктъисъ Лул-Иньмар, вань иньтъіын улъись, ваньзэ но тырмытыса быдэстъись, дзеҷь–бурез возись, улэп кужым сётъись, – ми пучкы лыктыса иньтъіаськы, милемыз жобмылэсь дунматы но милесьтым лулмес уть во́рды, шыры́т Лул – Иньмаре. Святой Иньмар, Святой Кужмо, Святой Кулонтэм, милемыз эн кушты.

Святы́й Бо́же, Святы́й крѣпкій, Святы́й безсме́ртный, поми́луй насъ.

Съи–дан Атай–Иньмарлы, Пи–Иньмарлы, Святой Лул–Иньмарлы али–но, куке–но, пуҥтэм дауре. Аминь. Эн кушты, Иньмаре. (Куинь–пол). Иньмись Атаймы!

Царю́ небе́сный, утѣшителю, Ду́ше и́стины, и́же вездѣ сый и вся́ исполня́яй, сокро́вище благи́хъ и жи́зни пода́телю, пріиди́ и всели́ся въ ны, и очи́сти ны отъ вся́кія скве́рны, и спаси́, Бла́же, ду́ши на́ша.

Сла́ва Отцу́, и Сы́ну, и Свято́му Ду́ху, и ны́нѣ и при́сно, и во вѣки вѣко́въ, ами́нь. Го́споди, поми́луй. (Трижды). О́тче нашъ, и́же еси́ на небесѣхъ,

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Тынад ньымыд сьлыктэм уджъёсынымы дано луса мед улоз; адзьыты милемыз иньдуньнедэ Тынъисьтыд; Тынад эрыкедъ-я мед луоз музъем вылын но, иньмын сяинъик.

да пріи́детъ ца́рствіе Твое́; да бу́детъ во́ля Твоя́, я́ко на небеси́, и на земли́.

Милемлы туннээз ортҷытыны няньмес сёт; ми но пунэмен сётэммес куштэм сяин, милесьтым сьлыкмес бы́тты; Сьлыке паҷкамлэсь милемыз у́тялты, уродлэсь но мо́змыты.

Хлѣбъ нашъ насу́щный даждь намъ днесь; и оста́ви намъ до́лги на́ша, я́ко же и мы́ оставля́емъ должнико́мъ на́шимъ; и не введи́ насъ во искуше́ніе, но изба́ви насъ отъ лука́ваго.

Дун – святой Утись–Вордъись Иньмарез вордэм Ныл ми сьлыко–муртъёс понна всяськы.

Пресвята́я Влады́чице Богоро́дице, моли́ о насъ грѣшныхъ.

Утись Святой Ангелэ, котьмар уродлэсь монэ утялты.

Áнгеле, храни́телю мой святы́й, отъ вся́каго зла сохрани́ мя.

да святи́тся и́мя Твое́;

[Ислентьевъ 1989: 120 – 122] ИЗЪ ЕВАНГЕЛІЯ ОТЪ МАРКА (глава Х, стихи: 13–16). (32) БЛАГОСЛОВЕ́НІЕ ДѢТЕ́Й9 (отрывок) 13. Приноси́ли къ Нему́ (Іиссу) дѣте́й, что́бы Онъ прикосну́лся къ нимъ: ученики́ же не допуска́ли принося́щихъ.

Вайыло вал Со доры (Іисус доры) пиҷи пиняльлёсыз, Со соосыз мед кутылоз шуса; дышеҷкисьёсыз бон уг лэзё вал Дораз вайылъисьёсыз.

14. Уви́дѣвъ то, Іису́съ вознегодова́лъ, и сказа́лъ имъ: пусти́те дѣте́й приходи́ть ко Мнѣ, и не препя́тствуйте имъ; и́бо таковы́хъ есть Ца́рствіе Бо́жіе.

Тае адзьыса Іисус вожзэ ваиз но вераз соослы: лэзелэ нылпіосыз Мон доры лыктыны, эн кутэлэ соосыз; иньдуньне уго соослэн.

15. И́стинно говорю́ вамъ: кто не при́метъ Ца́рствія Бо́жія, какъ дитя́, тотъ не войдётъ въ него́.

Шонер верасько тъиледлы: киньке лулыныз пичи нылпи кадь з лы, со Иньдуньнее уз пыры.

16. И обня́въ ихъ, возложи́лъ ру́ки на ни́х, и благослови́лъ ихъ.

Сокы нылпіосыз дзьыгыртыса, Іисус кіоссэ соос вылэ понъиз но козмаз соосыз.

[Ислентьевъ 1889: 132] (33) [...дзюч сяин он – шу...] (33) [...по-русски говори онъ...] «Ош сярись, кеҷ-така сярись, ыж-така ся«Когда хочешь сказать о быкѣ, о козлѣ, рись, атас сярись, ктькче піос-мурт выжіись о баранѣ, о пѣтухѣ и о всякомъ животномъ живот сярись куке вераны медъиськод-ке, котьмужескаго пола, всегда по-русски говори онъ; ку дзюҷ, сяин он – шу; скал сярись, кеҷ сярись, о коровѣ, о козѣ, объ овцѣ, о кобылѣ, о курицѣ ыж сярись, эр-вал сярись, курег сярись, ктькче о всякомъ животномъ женскаго пола всегда поныл-кышно выжіись живот сярись котьку дзюҷ русски говорятъ она». сяин она шуо». [Ислентьевъ 1889а: 49] Этот же текст на церковнославянском языке, представленный автором книги в качестве первого столбика, в данном случае по техническим причинам не дается. 9

«Инвожо» № 8–9 2015

ЛИТЕРАТУРА Азбука Глаз. 1847 – Азбука составленная изъ Россійскихъ, церковной и гражданской печати, буквъ, для обученія Вотскихъ дѣтей чтенію на ихъ нарѣчіи. (По Глазовскому). – Казань, 1847. – 174 с. Азбука Сар. 1847 – Азбука составленная изъ Россійскихъ, церковной и гражданской печати, буквъ, для обученія Вотскихъ дѣтей чтенію на ихъ нарѣчіи. (По Сарапульскому). – Казань, 1847. – 192 с. Арутюнов Л., Танеев В. Пятнадцать веков поэзии народов СССР // Поэзия народов СССР ІV– ХVIII веков (= Библиотека всемирной литературы. Серия первая. Т. 55). – М.: Художественная литература, 1972. – С. 5–41. Багинъ С. Свадебные обряды и обычаи вотяковъ Казанскаго уѣзда: Этнографическій очеркъ // Этнографическое обозреніе. – 1897. – № 2. – С. 59–92. Блиновъ Н. Н. Лыдзонъ. Азбука для вотскихъ дѣтей. – Вятка: Тип. Губерн. Правленія, 1867. – 24 с. Букварь 1875 – Букварь для крещеныхъ Вотяковъ. – Казань, 1875. Букварь 1882 – Букварь для Вотяцкихъ дѣтей Сарапульскаго уѣзда. – Казань: Изданіе православнаго миссіонерскаго общества, 1882. – 23 с. Вахрушев В. М. Лексические синонимы в удмуртском языке // Вопросы диалектологии и лексикологии удмуртского языка: Сб. ст. / АН СССР. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ. – Ижевск, 1990. – С. 19–38. Гавриловъ Б. Произведенія народной словесности, обряды и повѣрья вотяковъ Казанской и Вятской губерній. – Казань, 1880. – 189 с. Евангеліе 1877 – Господа нашего Іисуса Христа святое Евангеліе отъ Матѳея. Милям Господь Іисус Христослэн чн Евангеліеез. Матѳей гожтэм Евангеліе: Изданіе Православнаго Миссіонерскаго Общества. – Казань, 1877. – 82 с. Евангеліе Глаз. 1847 – Господа нашего Іисуса Христа Евангелія отъ св. Евангелистовъ Матѳея и Марка, на русскомъ и вотякскомъ языкахъ, Глазовскаго нарѣчія. Казань, 1847. 234 с. + 136 с. // Первые печатные книги на удмуртском языке: Глазовское наречие / Репр. воспр. текстов изд. 1847 г. – Ижевск, 2003. – 560 с. Евангеліе Сар. 1847 – Господа нашего Іисуса Христа Евангеліе отъ св. Евангелиста Матѳея, на русскомъ и вотякскомъ языкахъ, Сарапульскаго нарѣчія. Казань, 1847. 234 с. // Первые печатные

книги на удмуртском языке: Сарапульское наречие / Репр. воспр. текстов изд. 1847 г. – Ижевск, 2003. – 441 с. Ильин М. И. Значение вотского языка и его красочность // Труды научного общества по изучению Вотского края. – Ижевск, 1927. – Вып. 3. – С. 3–24. Ислентьевъ 1888 – Учебникъ русскаго языка для вотяковъ Елабужскаго уѣзда. Составилъ Инспекторъ народныхъ училищъ Елабужскаго уѣзда Владиславъ Ислентьевъ. – Елабуга, 1888. – 254 с. Ислентьевъ 1889 – Букварь и Первая учебная книжка для вотяковъ Елабужскаго уѣзда. По способу нагляднаго обученія составилъ Инспекторъ народныхъ училищъ Елабужскаго уѣзда Владиславъ Ислентьевъ. – [Казань,] 1889. – 136 с. Ислентьевъ 1889a – Руководство къ преподаванію грамоты и русскаго языка по букварю, первой учебной книжкѣ и учебнику для вотяковъ В. Ислентьева. Въ двухъ частяхъ. Составилъ Инспекторъ народныхъ училищъ Елабужскаго уѣзда Владиславъ Ислентьев. – Казань, 1889. – 146 с. Ист. удм. лит. I 1987 – История удмуртской советской литературы / АН СССР. Ин-т мировой лит.; НИИ при Сов. Мин. Удм. АССР. – Т. 1. – Устинов: Удмуртия, 1987. – 251 с. Камитова А. В. Роль переводных сочинений XIX века в становлении жанров удмуртской литературы // Современное удмуртоведение в контексте компаративистики, контактологии и типологии языков: Сб. ст. – Ижевск – Будапешт: Изд-во «Удмуртский университет», 2015. – С. 284–293. Кельмаков В. К. Неизвестная страница истории удмуртского языкознания: Рукописный словарь удмуртского языка Владислава Ислентьева: Материалы к спецкурсу. – Ижевск: Изд. дом “Удмуртский университет”, 1999. – 59 с. Кельмаков В. К. Некоторые особенности удмуртской фонетики в методических трудах В. А. Ислентьева // Типологические аспекты многоязычия в современном образовательном пространстве: Сб. ст. / Мин-во образования и науки РФ, ФГБОУ ВПО “Удмуртский государственный университет”, Фак. удм. филологии, Каф. герман. яз.; отв. за вып. Т. А. Краснова. – Ижевск, 2011. – Вып. 1: Проблемы лингвистической типологии и культурологии. – С. 95–101. Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Кельмаков В. К. Переводные тексты В. А. Ислентьева и истоки удмуртской художественной литературы // Вестник Чуваш. гос. пед. ун-та им. И. Я. Яковлева. – 2015. – № 3 (87). – С. 45–57. Михеевъ И. С. Первая книга для чтенія на вотскомъ языкѣ. – Казань, 1907. – 80 с. Первухинъ Н. Эскизы преданій и быта инородцевъ Глазовскаго уѣзда. Эскизъ III: Слѣды языческой древности въ образцахъ произведеній устной народной поэзіи вотяковъ (лирическихъ и дидактическихъ). – Вятка, 1888. – 82 + II с. Перм. лит. 2014 – Пермские литературы в контексте финно-угорской и мировой культуры и русской словесности: коллективная монография / науч. ред. Т. А. Снигирева, Е. К. Созина. – Екатеринбург – Ижевск – Сыктывкар: Изд-во УМЦ УПИ, 2014. – 556 с. Рус. лит. Х–ХVІІ вв. 1980 – История русской литературы Х–ХVІІ веков / Мин-во просвещ. СССР. Ин-т. рус. лит. АН СССР (Пушкинский дом). – М.: Просвещение, 1980. – 462 с. Св. Ист. 1877 – Священная Исторія Ветхаго и Новаго Завѣта. На Вотяцкомъ языкѣ. – Казань: Изданіе Православнаго Миссіонерскаго Общества, 1877. – 190 с. Тараканов И. В. О лексических синонимах в удмуртском языке // Вопросы удмуртского языкознания: Сб. ст. и материалов / Удм. НИИ

ист., экон., лит. и яз. при Сов. Мин. Удм. АССР. – Ижевск, 1972. – Вып. 2. – С. 176–195. Травников, С. Н., Ольшевская Л. А. История русской литературы. Древнерусская литература: учеб. пособие для вузов – М.: Дрофа, 2007. – 510 с. Уваров А. Н. Югдытӥсьёс: Удмурт литературалэн кылдэмез сярысь очеркъёс. – Ижевск: Тодон, 1994. – 96 б. + Ватсанъёс, 23 б. Фролова Г. Д. Просветители удмуртского народа: Очерки развития педагогической мысли. – Ижевск: Удмуртия, 1996. – 224 с. Яковлев И. В. Удмуртъёслэсь ог-огзылэсь мукет сямен вераськон кылъёссэс валэктӥсь книга (Сравнительный словарь удмуртских диалектов). – Казань. 1924. – 82 с. Энц. Удм. Респ. 2000 – Удмуртская Республика: Энциклопедия. – Ижевск: Удмуртия, 2000. – 800 с. Aminoff T.G. Wotjakilaisia kielinӓytteitӓ // JSFOu. – (Неlsіnkі) 1886. – l. – S. 32–55. Domokos P. Az udmurt irodalom tӧrténete. – Budapest: Аkаdémіai Кіаdó, 1975. – 550 l. Мипkáсsі В. Vоtják népkӧltészeti hagyományok. – Budapest, 1887. – 335 l. Néтеth Zsigmond. 96 gleiche Техtе іn uralischen Sprachen (Vаterunser). – Szombathely, 1991. – 103 S. Wichтапп Y. Wotjakische Sprachproben. – Неlsingfors, 1893. – I: Lieder, Gebete und Zaubersprüche. – XX + 200 S.

Семён Виноградов,

Удмуртиысь калык суредась

Утёно талантъёсмес Ӵем дыръя малпаськоно луэ, кызьы меда будэтоно нылпиосмес. Визьмо нылпи – со шумпотон но, шуд но ачиз ик луэ уго. Куд-ог семьяосын туж быгатыса дышето нылпиоссэс. Туэ удмурт музъем вылын вордӥськем генийлэн П. И Чайковскийлэн бадӟым юбилеез. Пётр Ильичлэн анайатайёсыз туж умой возьматӥзы асьмелы, кызьы быдӟым адями будэтоно. Соос асьсэ примерен дышетӥзы нылпиоссэс: анайзы кырӟась вал, атайзы пӧртэм инструментъёсын шудылӥз. Бускельёссэс ӧтчаса, доразы концертъёс ортчытъяллязы. Нимаз дышетӥсь медъязы Воткинскысь ик усто музыкант-кышномуртэ. Со гинэ ӧжыт потӥз – Франциысь дышетӥсез ӧтизы на. Петербургысь сюсь вылэ гожъяса вайылӥзы операосын кырӟан гуръёстыариосты. Москвае усто композиторъёс доры консерваторие дышетскыны келязы Петя пизэс. Граница сьӧры устоосыз адӟыны, кылзыны лэзьязы. Уксёлы ӧз ӟудэ, атайзы заводлэн директорез вал.

Малы мон та сярысь верасько? Асьмелэн табыдӟа генийёсмы ӧй вал на, но веран вань, котькыӵе визьмо нылпилэсь кыӵе ке но удысъя гений будэтыны луоно шуыса. Та веран шонер ке, асьмеос кӧня генийёсмес будэтытэк кельтӥськомы меда? Мар муген мынам йырам таӵе малпан лыктӥз? Лина Григорьевна Векшинаен кулон азяз больницаысен вераськимы ми вакчи гинэ дыр куспын трос

«Инвожо» № 8–9 2015

арбериос сярысь, улон но творчество сярысь. Со пумиськонмы мынам ӵемысь тодам лыктылэ. «Удмуртия» издательствоысь соку валтӥсь редактор Алексей Афанасьевич Ермолаев монэ одно пыраны косӥз Лина Григорьевна доры,

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Литературной ужен эн выр ни». Мон, пе, озьы ик кари: бертыса бакчаысь гуам рукописьёсме ваньзэ сутӥ но гожъяськонэн ӧй ни выры, соин ӧжыт кылбуръёсы. Кошкеме бере трос пол малпаськылӥ на мон Лина Григорьевналэн «дас укмыс аресозь гинэ мон кылбур гожъяй» шуэмез сярысь. Та аресозь со ас лул-сюлэм кырӟанъёссэ солы нокин люкетытэк, эркынак гожъям меда-а, мар-а. Со кызь укмыс арес луытозяз гожъяськиз шуыса тодӥськомы, но со ачиз шуиз «дас укмыс аресозь гинэ кылбуръёс гожъяй, соин ӧжыт соос». Вордӥськиз 1898-тӥ арын + 19 арес = 1917 ар (революция). Ашальчи Оки кылбурчилэн егит дыр туспуктэмъёсыз шоры учкисько но шӧдӥсько син учкемезъя – кудбыдӟа солэн лул кужымез. П. И. Чайковскийлы сямен сомында дышетӥсьёс но юрттӥсьёс сётысалыд ке,

кылбуръёсыныз сборник поттӥськом, кызьы сое нимано ачиз, пе, мед вералоз. Со трос пол «кулэ ӧвӧл поттыны» шуэмез бере берло шуиз «Чыртгыш» мед шуозы-а, мар-а ни». «Туж чебересь кылбуръёсты, но малы соос ӧжытгес?» Со шуиз: «Мон кылбур дас укмыс аресозь гинэ гожъяй». Собере со вераз, кызьы сое Ижевскын пытсэт сьӧрын возизы, берлогес – Нижний

«Инвожо» № 8–9 2015

та кылбурчимы асьмелэн гениальной адями луысал. Нош кызьы солы кылбурано луиз: дышетӥсьёсыз гурт школаысь дышетӥсьёс. Соослэн асьсэлэн но дышетскемзы трос ик ӧвӧл. Но со аслыз дышетӥсьёс шедьтыны быгатэм, ӵужмуртэз Айво Иви кылбуръёс, статьяос но «Гудыри» газетэ гожъяллям. Берлогес Лина Григорьевна Кузьма Андреевен, Кузебай Гердэн но мукет удмурт гожъяськисьёсын тодматске. Ассэ адӟем карымон возьматӥз Трофим Борисов, котьмар ужаны быгатэменыз. Сталин режим бурдзэ ке ӧй тӥясал, та кылбурчимы асьмелэн туж вылӥетӥ лобасал. Кызьы меда Ашальчи Оки кылбуръёс гожъяны кутскиз? Со вакыт дышетскем нылъёс но кышномуртъёс туж ӧжыт вал ук али. Мынам, вордӥськем гуртаз ветлыса, коркаязы пыраме потӥз, оло, отысен марзэ ке валало шуыса. Вуылӥ гуртазы Кузёбай (Ускы) гуртэ. Корказы доры вуыса, туж пыраме потэ вал. Асьмеос мармы вань, сое утьыны ум быгатӥське уго – корказэс кесяллям! Умойтэм кыл ик вераме потӥз. Корка интыязы султӥськод – кылбурам потыны кутске. Шур дур возь сяськаосын тырмемын: ашальчиез но, купанчаез но, унябеез но – мар гинэ ӧвӧл, шур сьӧрын вӧл-вӧл веттаське вуись ю бусы, шур кузя арама кыстӥське, кыдёкын пичильтык тэль адӟиське. Сайкаськод, укноетӥ али гинэ ӝужась шундылэн сиосыз шулдыр шудыса корка пыро. Ӝӧк котырын мумиз берга – сиён пӧра, урам кузя чузъяське туэтон гур – пудо возьмась мылкыдзэ кисьтэ. Та чебер, шулдыр улонэз адӟыса, чидалод шат кырӟатэк, я кылбур нёръятэк? Корка сылысал

Новгородын. Берлояз умой следователь ӝимиз. Со, пе, шуиз: «Али мон тонэ лэзё, тон бертыса, вань гожъямъёстэ сут, гожъяськем поннад татчы сюрид на ке, тон бертонэз уд адӟы ни.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

на ке, мон, отчы пырыса, Акулиналэн синъёсыныз учкысал укноетӥ та шулдыр, шундыё югыт дунне шоры, дышетскись пиналъёслы возьматысал со чеберез, оло, кудӥзлэн ке лулыз-сюлмыз кылбураны-кырӟаны кутскысал. Татын ук Ашальчилэн пӧзьыны кутскизы кылбур ошмес синъёсыз. «Тон юад мынэсьтым» кылбурзэ лыдӟыса, мон син азям пуктӥсько, кызьы шур дурысь арамаын уӵы кырӟаса келя бамал сьӧры пуксись шундыез, жадьыса кӧлыны кошкись нуналэз. Нош ӵукна акшан вакытэ ик тюрагай сайкась шундыез сезьы бусы вадьсын кырӟаса пумита. Оло та Ускы гурт, оло быдэс дунне. Акулиналэн йырыз туж зол ужа вылэм. Сергей Есенинлэсь со вань кылбуръёссэ учкытэк вераны быгатылэм. Литературоведлы Алексей Афанасьевич Ермолаевлы серем пыр, пе, шуиз вал картэз сярысь: «Та Карачевме но мон Есенинлэн кылбур вотэсъёсыныз чӧлтай кадь ини, бинялтӥ кадь ас бордам». Лина Григорьевна Векшинаез мон нырысьсэ куинь-ньыль арес дыръям адӟи. Со гуртамы арнялы быдэ вуылӥз. Трахомаен висисьёсмы гуртоосы пӧлын трос вылэм. Песяелэсь но синзэ йӧнатылӥз. Мон солэсь туж курдасько вал, кутоз но мынэсьтым но синме вуштоз кожаса. Со аръёсы милям гуртамы сое кылбурчи шуыса нокин ӧз тоды, Векшина врач гинэ шуо вал. Война аръёсы Лина Григорьевнаез войнае басьтӥллям. Война бере мон витетӥ классэ Алнаше дышетскыны мыноно луи (ми дорын начальной школа сяна ӧй вал). Со аръёсы Алнашлэн шораз ик бадӟым базар вал. Отчы мон ӵем вуылӥ. Ӝыны нунал черодын сылӥськод ке, одӥг стакан морс басьтыны быгатӥськод. Со базаре ку гинэ ӧй ветлы, мон котьку адӟисько вал Лина Григорьевнаез. Пичи дыръям укол пуктэмезлэсь курдаменым-а, мар-а со мыным чебер ӧвӧл кадь потэ вал. Со шуш муртэн но мар вераськемзы потэ меда шуыса малпалляй. Алигес гинэ тодӥ: Векшинаослэн корказы базар вӧзын ик вылэм. Соослэн укнотӥзы но базар адӟиське. Со Алнаш районысь трос адямиез тодэ вал бере, солэн адӟиськем, вераськем но потэ вылэм, дыр, ини. А. Пушкин но базаръёсыз яратэ вылэм ук, отысь котьмар сярысь тодыны луэ, выль чебер кылъёс шедьтӥськод, со ваньмыз тунсыко кылбурчилы. Табере мон валасько ни, Лина Григорьевналэн чеберез пушказ вылэм, лулыз-сюлмыз, ӟеч мылкыдыз, адямилы юрттыны тыршемез сое дуно, чебер карозы вылэм. Кызьы но йӧнзэ ыштылӥллямтэ солэсь: кыӵе тынад целед, пе,

«Инвожо» № 8–9 2015

Ашальчи Оки Ты спросил у меня... Ты спросил у меня: — Ну, к чему это пишешь стихи, Тратишь силы, как вол для сохи?.. юало. Удмуртъёслэсь трахомазэс быдтон, пе, шуисько. А-а-а, тон, значит, националистка, пе, удмуртъёслэсь гинэ трахомазэс быдтыны турттӥськод. Тӥни озьы котькуд ласянь шымыртыса возиллям сое. Озьы но солэн ӟеч мылкыдыз, исаськонэз бырымтэ: реабилитировать каремзы бере кылбуръёссэ но прозазэ нош ик печатланы кутскиллям, соку урамысен Г. Красильниковен пумиськыкуз, пе, шуэ: «Э-э, пие, мон тонэ чылкак вужерам кельтӥсько кадь ни». Со аръёсы Красильниковлэн данэз туж паськыт вӧлскемын вал ини, сое вужере кельтыны уг луы ни вал. Сыӵе вал со – ужез но, адямиез но, поэзиез но яратӥсь мурт.

А спросил ли, спросил ли, мой друг, У овса, что созрел на полях, Ночь и день почему он шумит, Ночь и день сам с собой говорит? А у речки спросил ли, мой друг, Почему она вечно журчит, Не смолкая струится, бежит? А весною в садах соловей Почему распевает с ветвей — Ты об этом спросил ли, мой друг?..

Я глупа была раньше... Я глупа была раньше: Когда дождик сквозь солнечный луч Тонкой сеткой струился сквозной, А на небе, как пояс цветной, Дуга-радуга вдруг расцветала,— «Я бы платье такое соткала!..» — Так мечтала я раньше... Ночью летней, взглянув в небеса, Искры звезд загорались в глазах. «Ах, собрать бы тех звезд золотых, Ожерелье бы сделать из них!» — Так мечатала я раньше... Когда солнечный луч из-за туч Вдруг блеснет бахромой золотой, «Ах, тех туч золотую кайму Я б пришила к платку моему!» — Так мечтала я раньше... Ах, глупа я, глупа и теперь: Когда слышу я шелест весны, Вижу сны, рой обманчивых снов... Верю снова я им, отвечаю на зов, Забывая всю горечь потерь. «Счастье все впереди!» — говорю, Жду чего-то, горю... С удмуртского перевел Кузебай Герд.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Арзамазов А. А., кандидат филологических наук УИИЯЛ УрО РАН

Ситуация темпоральной монолитности и лирические сюжеты в книге П. Захарова «Вож выж» При рассмотрении лингвопоэтических особенностей, характерных для современной удмуртской поэзии, необходимо учитывать наличие достаточно сложных, малозаметных специфических факторов развития художественных систем, обращаться к конкретному идиостилю как к актуальному источнику релевантной информации, отражающей некоторые латентные языковые трансформации. Один из верных путей исследования – выявление доминантных моделей, в тексте часто представленных и на структурном, и на семантическом уровнях. Поэзия П. Захарова изобилует часто повторяющимися «схемами» выражения авторских переживаний, рефлексий. Его стихотворные произведения представляют значительный интерес для интерпретации в том числе в аспекте языка. Язык, как известно, это главный герой поэзии, он сам

«Инвожо» № 8–9 2015

знает, как ему поступать, в каких пропорциях, «размерах» эксплицитности заявлять о себе. Категория времени в поэтическом тексте, выражаемая разными способами, средствами – одна из важнейших категорий индивидуально-авторской картины мира. Следует заметить, что художественное понимание, поэтизация времени – многоаспектные сложнейшие процессы, состояния, включающие в себя широкий спектр представлений – этнокультурных, мифологических, общечеловеческих, личностных, сугубо литературных. Многие поэты, писатели интересовались обширным «культурным» багажом этой субстанциональности, знакомились с различными цивилизационными знаниями о времени, его образно-мотивными реализациями в мире искусства, литературы. Для многих художников слова тема

времени – творческая константа, которая отражается в зеркале языка, грамматических универсалий. Эти отражения нередко являются поэтически осознанной формой раскрытия природы времени – автор, поэт «управляет» им, специально придерживается определенных темпоральных моделей. Но чаще «лирическая темпоральность» достаточно опосредованно связана с эксплицитно обозначенными поэтическими интенциями, ее «кардиограмма» в стихотворении обычно кажется довольно спонтанной, отчасти непредсказуемой. Речь в первую очередь идет о показательных индикативных формах глаголов, о вариантах их развертывания, текстового взаимодействия, степени включенности самого автора в сферы грамматического конструирования. Несмотря на кажущуюся оторванность, самостоятельность грамматического кода времени от авторского поэтизирующего сознания, между ними не может не быть связи. Просто такого рода корреспонденция для воспринимающего субъекта может носить как открытый, так и закрытый характер. Рассматривая поэтическую стратегию П. Захарова в плане осознанности / «случайностности» выбора тех или иных темпоральных сценариев, сразу необходимо констатировать: тема времени, ощущение временных измерений в значительной степени сопряжены с биографическим контекстом, личным участием автора. Постулируемые темпоральные ситуации, сюжеты нечасто выходят за рамки частного экзистенциального опыта или коллективного опыта удмуртской традиционной культуры.

Одним словом, поэт не артикулирует необходимости в освоении философско-культурологических пластов, представляющих чужой опыт понимания, толкования времени. Его мало интересует «большая вода» не-своей истории, мироустройство П. Захарова в 1990-е – это его окружающая реальность, насыщенная социальными, историко-политическими, любовными переменами, крушениями, интенсивным творческим общением с друзьямипоэтами, далекое и близкое прошлое. Поэт не пытается создать собственную индивидуально-интеллектуальную философию времени, он еще не стремится к сложным синтетическим мировоззренческим обобщениям, предпочитая экранизировать «отрывки» реальной частной жизни. Поэзия раннего Захарова, представленная в книге «Вож выж», характеризуется высокой частотностью темпоральных «переключений». В рамках стихотворения обычно взаимодействуют несколько времен, что обусловливается прежде всего немалыми размерами текста, чередованием сцен, привлечением новых действующих лиц, «вставками» прямой речи и т. д. И всё же в структуре стихотворения часто из параллельно употребляющихся времен одно является доминирующим. В книге «Вож выж» имеют место и регулярные случаи поэтической актуализации только одной темпоральной модели – когда формально, грамматически представлено только одно время, нередко оказывающееся семантически полифункциональным. Данное исследование сфокусировано на монотемпоральных грамматических

моделях, реализующихся на уровне глаголов в системе художественно-поэтического целого. В количественном аспекте в сборнике преобладает ситуация настоящего времени, примеры и анализ которой составляют основу этого параграфа. Установлены и проинтерпретированы футуральные модели, соотносимые с конкретными, рецептивно ощущаемыми установками когнитивного, риторического плана. Почти уникальным статусом обладает абсолют прошедшего очевидного времени (тодмо ортчем дыр), в идиостиле П. Захарова «грамматика прошлого» прерывистая, мозаичная, состоящая из разных временных модальностей. В орбиту внимания также попали стихотворные тексты, в которых на фоне подавляющего доминирования одной темпоральной модели единично используются формы другого времени. Ярким примером стихотворения, в котором представлены только одно время, только одна темпоральная плоскость, является текст «Вылон» («Бытие»):

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

ВЫЛОН Со кошкиз толэзе лёгыса Шлёп усиз но кысüз сигарет Валантэм малпанзэ ас азяз вöлдыса Кышномурт паньгам гу кадь кылиз Со сэрен Со дугдüз но лэсьтüз выль гöршок Тупатüз ву виян дырдызэ Собере выль кортӵог кутыса Азьпала сыналтüз йырсизэ И сое адӟизы классикъёс классикъёс классикъес Со сэрен Со öз ву вуоно вакытаз Ву васькиз улланьысь выллане Ву вылын гожтэмын вал экстаз Дüнь вылысь донгыса гыр пине… [Захаров, 2001: 10]

СУЩЕСТВОВАНИЕ Он ушел наступая на месяц Шлёп упала и погасла сигарета Непонятную мысль распространяя перед собой Женщина как провалившаяся яма осталась Из-за этого Он остановился и сделал новый горшок Починил желоб по которому вода течет Потом новый гвоздь взяв Волосы свои причесал И это видели классики классики классики Из-за этого Он не прибыл в будущее Вода потекла снизу вверх На воде был написан экстаз Основу корней превратив в дупло гнилого зуба…

Необходимо заметить, что произведение относится к группе имплицитно-таинственных текстов, которые выходили из-под пера П. Захарова как в 1990-е, так и в 2000-е. «Вылон» представляет собой раннее стихотворение Захарова, написанное на рубеже 1980–1990-х гг. В это время поэт

«Инвожо» № 8–9 2015

«разбавляет» вполне традиционные тексты, понимаемые, прочитываемые любым читателем, созданные с оглядкой на удмуртскую поэзию предшествующего поколения, текстами иного плана, иной художественной задачи. Ему кажется, что поэтическое произведение должно нести в себе

кодированную информацию, доступную единицам, группе избранных. Поэзия в его творческой иерархии стоит значительно выше, чем другие виды искусства. Поэтический текст в представлении П. Захарова – текстуально зафиксированное, индивидуально окрашенное переживание времени, эпохи. Книга «Вож выж», к слову, начинается с серии сложных для понимания, комментария, стихов, во многом отражающих дух современности. «Вылон» вписан в эту авторскую логику создания абсурдных, отрицающих поверхностное толкование произведений. В аспекте нашего исследования обращает на себя внимание исключительность употребления очевидного прошедшего времени, которое характеризует неизвестного читателю, но знакомого авторскому сознанию персонажа. Первый в цепочке глаголов, широко репрезентированных в тексте, глагол кошкиз «ушел» задает тему ухода, разрыва отношений с текущей реальностью. Данный предикат достаточно часто фигурирует в поэзии П. Захарова и подчеркивает устремленность лирического субъекта в другие временные измерения – настоящее лишено экзистенциальной привлекательности, герою тесно, тоскливо, горько в настоящем (вспомним другой знаменитый текст Захарова «Мон кошкисько öсме ворсатэк…» «Я ухожу, не закрывая свою дверь…»). Исход из реального времени и места – выбор, который делает он – неназванный герой, грамматически воплощенный третьим лицом. Контекстуально вырисовывается его гендерно-психологический портрет – это мужчина, скорее всего – брутального

вида и нежного внутреннего склада. Брутальность отчасти задается упоминанием выроненной и погаснувшей сигареты, нежность проявляется в его отношении к женщине – он реагирует на ее бытовые просьбы, останавливается, «прерывает» свой маршрут, чтобы помочь сделать очередной «горшок» (метафора «внешних», бесполезных в оценке мужчины-художника хозяйственных дел), починить водосточную трубу. Интересно, что он, продолжая свой путь, берет гвоздь на будущее, по-видимому, для других женщин. Если с обозначенной прагматикой коммуникации между женщиной и мужчиной ситуация более или менее проясняется (особенно, если учитывать постоянно разыгрываемый в интерпретируемом сборнике мотив противостояния мужского и женского, ассоциирующихся с одухотворенно-поэтическим началом личности и ее профанно-бытовым «снижением»), то введение в поэтический сюжет других сторонних персонажей – классиков (классикъёс) при первом взгляде кажется неясным. На помощь снова приходит метатекстуальный контекст – лирическое «Я» в поэзии Захарова часто противопоставлено другим – глухим, враждебно настроенным людям, носителям консервативных устаревших представлений о жизни, любви, творчестве. Этот сквозной сюжет экстраполируется на биографическую реальность поэта: по его признанию, к его стихам, пробам пера старшие коллеги, так называемые «классики», относились с изрядной долей скептицизма, отказывались видеть в них некие самостоятельно-самобытные посылы, оригинальные

находки. Впрочем, в рассматриваемом тексте классики явлены в ипостаси наблюдателей. Им принадлежит решение не пускать главного героя стихотворения в будущее время – т.е. речь гипотетически может идти о нежелании делиться «пространством литературы». Это противоречит самой природе искусства, творчества, в основе которой – многогранное полемическое восприятие, интертекстуальное взаимодействие, сосуществование миротекстов, стилей, художественных языков. Становится очевидным, что призвание лирического персонажа – творчество, предполагается, что он художник, поэт. Таким образом, сопоставление лирического субъекта и самого автора кажется вполне закономерным – П. Захаров описывает свой жизненный путь, поэтически освещает драматические перипетии своего вхождения в большую словесность, реализует в стихотворении некоторые ключевые мотивы (гендерная неравноценность). Однако невысказывание от первого лица может свидетельствовать о том, что автор не хочет «открытых компараций», и всё же проводит разделительную черту между собой и героем. Еще один возможный план прочтения текста – за лирическим персонажем стоит фигура другого большого поэта, мастера слова. Вероятно, речь идет о Владимире Романове, друге и наставнике Захарова. В этом случае в стихотворение вмещаются его жизнь, смерть, между строк прочитываются отдельные биографические события, черты характера (то же противостояние с «мастодонтами» удмуртской соцреалистической литературы,

«бытовизмы» второго брака, неприкрытая гордость). Необходимо подчеркнуть, что в удмуртской поэзии 1990-х сложилась целая серия поэтических текстов, обращенных к Романову. Его уход оказался чрезвычайно болезненным для молодых удмуртских писателей, они высоко ценили творчество своего старшего коллеги, посвящали ему стихи, писали о нем. В целом, стихотворение может быть прочитано совершенно иначе, может быть подобран совсем другой «герменевтический ключ», и в этой потенциальной многомерности толкования заключается сильная позиция лирического произведения. Грамматико-композиционный рисунок стихотворения имеет ряд примечательных особенностей: текст состоит из четырех неравномерных строф (длина строк неодинаковая), границы между которыми можно назвать размытыми, наблюдается полное отсутствие знаков препинания, текст можно считать глаголоцентричным (11 глаголов, все стоят в форме очевидного прошедшего времени), три раза употребляется форма деепричастия на – са. Важным связующим звенья текста элементом является словосочетание со сэрен, передающее причинно-следственное значение и используемое в деформированной версии (правильно – соин сэрен»). Идея времени в произведении оказывается маркированной, в основном актуализированной ядерными грамматическими компонентами. В стихотворении в целом преобладают «динамические» глаголы (кошкиз «ушел», усиз «упал», тупатüз «починил» и т.д.), подчеркивающие

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

интенсивность совершаемых действий, процессов, активность, решительность позиции субъекта. Релевантным языковым «событием» текстового целого становится очевидность произошедшего, что свидетельствует об особом статусе непредставленного в тексте повествователя – транслируемая информация отличается достоверностью, документальностью. Код времени в данном случае являет собой существенный механизм текстопорождения, знаковый семантический вектор, потенциально указывающий как на «ретроспективность» стихотворно моделируемой ситуации, так и на концептуальность автобиографического опыта. В разделе «Берытскон» среди других стихотворений занимает видное место текст «Кулон» («Смерть») [Захаров, 2001: 17]. Тема смерти в творчестве Захарова обыгрывается неоднократно – художественная рефлексия по поводу смерти естественна для любой культуры. В подобных трансцендентных размышлениях, как правило, на первый план выходит мифологическая символика, привлекается в широком смысле «эзотерическая изобразительность». П. Захаров нередко смотрит на смерть сквозь призму своего априорного мифологического опыта, обращается к тем представлениям, которые он получил в детстве. Однако поэт – носитель этой культурно-мировоззренческой преемственности – в силу внешних и внутренних факторов в отдельных ситуациях предпочитает уходить от этнопоэтической стилевой доминанты, «глушит» шепот традиции, фольклора. Он словно устает от регулярно

«Инвожо» № 8–9 2015

прорывающейся в творчество национальной самобытности, пытается выражать свои авторские интересы на относительно нейтральном, «современном» языке, лишенном видимых, ощущаемых удмуртских этнокультурных индексов. Именно это стихотворение П. Захаров читал в 2008 году в Париже, во французском отделении ПЕН-клуба. Французские литераторы удивились «европейскости» образов, поэтического раскрытия темы, они признались, что рассчитывали услышать «финно-угорские экзотизмы». Вместо них прозвучало «хорошее европейское стихотворение». Поэт, по его признанию, добивался подобного эффекта. При рассмотрении композиции, грамматических слагаемых текста, возникает мысль, что произведение «Кулон» в некотором роде воспроизводит тот же глагольный текстомоделирующий принцип, что представлен в стихотворении «Вылон» и многих других произведениях Захарова. В центре текста – репрезентативная цепочка глаголов, передающих действия, подчеркивающих намерения лирического персонажа. Примечательно, что все 20 глагольных компонентов исключительно «замкнуты» на нем и одновременно семиотически обращены к реципиенту, они задают особую стратегию восприятия лирического сюжета. Предполагается, что воспринимающая сторона оценит величие обыденности того, что совершает смерть. В тексте проявляется ключевая сентенция – смерть параллельна самой жизни, она всегда и везде с человеком, периодически дает ему о себе знать, она располагается одновременно

внутри и вовне, является гипотетической внешней и внутренней реальностью. Поэт в развертывании поэтического портрета смерти прибегает к излюбленным приемам – смешивает в одно целое сакральное и профанное, отражает крах, трагедию, апокалиптическое событие в зеркале повседневности, использует детали предметно-вещного мира в качестве ядра образных компараций, в качестве метафор. Не обходится без апелляции к коду телесности, в поэзии часто корреспондирующим с мотивами старения, болезни, тоски, душевного томления. Кажется, что смерть лучше чувствует человека, чем он сам себя. Стихотворение «Кулон» интересно тем, что в его структуре представлена только одна модель темпоральности – все глаголы стоят в форме настоящего времени. Как и в произведении «Вылон», идея времени выражается центральными грамматическими элементами, т.е. на лингвопоэтическом уровне обозначаются первостепенность, конституирующее для текста значение темпоральной информации. С глаголами привычно употребляется и деепричастие на – са / тэк, однако на общем фоне текста их присутствие не кажется знаковым, они не играют решающую роль в смыслопорождении. Глаголы в тексте явлены в сильной семантической и грамматической позициях, и их единый вектор темпоральности напрямую соотносится с авторским ощущением смерти. Смерть ассоциируется с настоящим временем, и в данном случае речь идет не только о непосредственно переживаемом моменте

речи, действия, события, но и о постоянстве возможности ее наступления, «вспышках» фатальной мгновенности, случайности. В рамках стихотворения представлено как расширенно постоянно-непрерывное настоящее время, так и настоящее актуально-конкретное. Примечательно, что смерти в стихотворении приписывается широкий спектр обыкновений, навыков, она насквозь антропоморфна – дышит, ходит, смотрит, прыгает, знает, чувствует, говорит. «Кулон», в отличие от произведения «Вылон», нельзя назвать текстом с высокой степенью смысловой имплицитности: здесь достаточно прозрачный сюжет, явственно очерченный авторский замысел, наличие знаков препинания, линейноперечислительный синтаксис. Презенс лирического изложения, по всей вероятности, – оптимальная, привносящее ощущение драматичности форма поэтического отображения ежеминутного предчувствия смерти. П. Захаров в финале произведения проводит художественно значимую параллель – смерть оказывается синонимом поэтического творчества, поэт несет в себе «ген» ранней смерти. Данное умозаключение снова указывает на неслучайность внутритекстовой актуализации настоящего времени: стихи в представлении Захарова приходят в режиме «здесь и сейчас», они спонтанны, внезапны, сопряжены с высшими силами, превращают динамическую природу человеческой жизни в «застывшее настоящее». Сюжетная соотнесенность смерти и фигуры, личности поэта (творца) архетипична в мировой культуре: принято считать,

что талантливый художник слова должен уходить молодым, он жизнью платит за свой талант. Стихотворение можно рассматривать и в контексте уже неоднократно описанного дискурса поэтического воспоминания, в основе которого – ранняя смерть удмуртских поэтов Владимира Романова и Михаила Федотова. Захаров словно обосновывает знаковость безвременной кончины своих друзей, видит в этом жестоком жесте судьбы подтверждение их большого дарования, избранности. Отождествление смерти и поэзии, кроме прочего, необходимо Захарову как один из базисных элементов в выстраивании авторской концепции первичности лирики в системе культуры. Открывающий сборник «Вож выж» раздел «Берытскон» включает в себя и тексты, являющие собой опыт художественной интерпретации социальной проблематики. П. Захарова, наряду с В. Шибановым и В. Ар-Серги, можно отнести к «социально реагирующим» поэтам. В их

поэтическом творчестве достаточно часто звучат мотивы неустроенности, обделенности, отсутствия материальных благ. Однако, помимо этой эгоцентрической позиции, ведущей к жизненной модели «Я»-субъекта, стихотворные сюжеты названных авторов отражают и макроисторические реалии, описывают, как скромно, бедно и свободно жили люди на рубеже 1980–1990-х гг. И зачастую поэтическая картина современности оказывается более убедительной, достоверной, визуально более яркой по сравнению с той, что предлагает удмуртская проза. Стихотворение «Уй» («Ночь»), как многие другие социально ангажированные тексты Захарова, отличается категоричностью авторских выводов, оценок, эмотивной интонацией. Очевидно, что данное произведение протестное, оно реализует ситуацию острого возражения лирического «Я» против наивности, глупости, мыслительной пассивности общей массы людей:

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

УЙ Коӵышлэн кадь вож ӝуа синмы, Мон уй пеймытын но адӟисько. Сылüсько Кизилиё Инмын, Кинлы ке – вина, дыр, юисько... Тодüсько мон со «святойёстэс» – Кураськись дüсен соос ветло, Мерттало öвöл сьöлыкъёстэс, Соослы йыбыртъясьёс медло. Нош тü учке меӵак синмазы, Лякытэсь меда со Кый синъёс? Кöня пиостэс ни сыскизы Со визьмо, чебер вераськисьёс... Ваньмыз вузамын но басьтэмын, – Сыӵеесь тüляд «святойёсты», – Ошмесъёс горд сюй кадь куасьтэмын, Пыкмемын котькуд святой Ин Ты. Ошмесо, – шуо – ке но шаер, Зол кырӟась, – шуо, – ке но калык, Вож синмам бышка езо кенер. Тüр борды кырмиськытэ сьöлык. [Захаров, 2001: 21]

НОЧЬ Как у кошки, мой глаз горит зеленым, И я вижу в ночной темноте. Стою в Звездном Небе, Кому-то (кажется) – пью, наверное, вино… Знаю я этих ваших «святых» – В одеянии попрошаек они ходят, Измеряют грехи, которых нет, Лишь бы были поклоняющиеся. Но вы прямо посмотрите в их глаза, Добрые ли эти Змеиные глаза? Сколько ваших сыновей сживали (сгубили) Эти умные, красивые разговоры… Всё продано и куплено, – Такие ваши «святые», – Родники, как красная глина, высушены, Заболочено каждое святое Небесное Озеро. Родниковый, – хотя и говорят – край, Очень певучий, – хотя и говорят – народ, В моих зеленых-злых глазах колет забор из колючей проволоки. За топор браться вынуждает грех.

«Инвожо» № 8–9 2015

Главным стихотворным противником, оппонентом героя, одурманивающим народ, становятся то ли служители русской православной церкви, именуемые в стихотворении «святыми», то ли политики постсоветской России, стремительно вызывавшие разочарование. Возможно, это некий собирательный образ, вбирающий в себя и тех, и других. Развивая первую версию, заметим: П. Захаров, родившийся и выросший в Татарстане, на земле, где вплоть до сегодняшнего дня живы исконные удмуртские верования, очень сложно относится к христианству. Заглавие стихотворения «Ночь» – прочитываемая метафора состояния социума в начале 1990-х. У Захарова ночь семантически корреспондирует со «слепотой» сознания, темнотой людского большинства. Обычные люди в его понимании становятся заложниками экспансивной религиозной / политической идеологии, адептами новой социальноэкономической картины мира, по привычке-природе своей внимают многообещающим лозунгам, для них в целом нехарактерна серьезная самостоятельность мышления. Лирическое «Я» противопоставляет себя описанному типу человека – субъект всё видит, всё понимает – его глаза горят зеленым кошачьим огоньком, ночная темень не является препятствием для созерцания, понимания происходящего. Акцентируется особый статус героя – он наделен сверхзнанием, сверхвидением. Упоминается, что он пребывает в просторах звездного неба – т.е. он или жрец, или поэт. О поэтическом амплуа персонажа может говорить четвертая

строчка первой строфы – распитие вина, кажущаяся другим опьяненность – чем не обыкновения художника? В последующих строфах происходит коммуникативное «переключение»: «Я» обращается к группе адресатов, грамматически обозначенных местоимением «тü» «вы». Он пытается им рассказать об истинной сущности «святых», описывает скрытые стороны их деяний, снимает маску с их внешне благородных намерений, призывает заглянуть в их «змеиные глаза». Звучит фраза о том, что красивые, заумные речи «святых» «сживали» (сгубили) многих молодых людей, сыновей. В четвертой строфе представлен мотив «покупаемости» и продаваемости всего на свете – тезис, особенно остро звучавший в социальном дискурсе 1990-х. Страна, родина превращаются в базар, стихийный рынок, на котором в том числе продаются-покупаются духовные ценности целых народов. Высушенные родники, заболоченные озера возникают как «говорящие» метафоры – повсюду распад, разрушение, гниение, «высыхание». В контексте стихотворения семантически ударной кажется финальная строфа: во-первых, конкретизируется местоположение «Я»-субъекта (разумеется, это Удмуртия, «родниковый» край), за «сильно поющим» народом угадываются удмурты; во-вторых, терпению лирического героя приходит конец – он готов взяться за топор, в его глазах сверкает-блестит колючая проволока. Текст «Уй» – из разряда тех произведений, в которых проявляются значительная политизированность, социальная

реакционность авторских творческих интересов, размышлений. Действительность новой эпохи не оставляла других вариантов для удмуртских писателей. После долгих лет цензуры, молчания стало модным и даже естественным выражать свое политическое мнение, акцентировать свое социальное несогласие. Этот тематический вектор обогатил национальную словесность новыми тропами, стал своеобразным сюжетномотивным кластером в рамках удмуртского этнофутуризма. Как и в предыдущих рассмотренных текстах, в стихотворении «Уй» темпоральный код является композиционно и семантически значимым. В произведении преобладает настоящее время – 11 глаголов маркированы презенс-показателями. Вместе с тем в третьей строфе единожды употребляется форма прошедшего очевидного времени, в смысловом аспекте знаковая, привносящая оттенки трагичности в лирическое повествование. Текст также изобилует причастиями, семантически реализующими значение завершенности, законченности, необратимости некоторых действий, процессов. Высокая частотность использования настоящего времени, по-видимому, связана с выбранной для поэтической рефлексии темой, коммуникативной установкой, позволяющей обратиться к адресатам vis-à-vis, без посредников, исключая какую-либо хронологическую дистанцию. Актуализация презенса в поэтическом повествовании, думается, обусловливается и обобщенностью, собирательностью, регулярным характером приписываемых условным «святым» злодеяний,

корреспондирует с фактом наличия объективированных реплик в конце произведения (глагол «шуо»), выражающих банально-клишированные, стереотипные ассоциации, усиливающие градус авторского протеста. Доминанта настоящего времени дает ощущение максимально-достоверной включенности «Я»-субъекта в художественно осмысливающуюся ситуацию современности, в режиме настоящего разворачивается дискурс разоблачения. Необходимо обратить внимание на субъектнообъектную многоплановость текста: «Я»-герой, вы-адресат, выраженный множественным числом отрицательный персонаж – не единственные грамматически фиксируемые «фигуранты» стихотворного сюжета. Текстуально представленное третье лицо единственного числа (первая, последняя строфы) семантически соотносится с основным лирическим героем, маркирует его интенции, визуальные сигналы. Во втором разделе книги П. Захарова «Вож выж», который называется «Гумыльскон» («Опрокидывание»), представлены тематически и структурно разнородные стихотворения. Немало текстов с пейзажно-медитативным началом, в таких произведениях описывается жизнь природы, присутствует пейзажная панорама, создаются условия для ситуации любовной уединенности. Важным пластом раздела являются любовные стихи, описывающие случайно-знаковые встречи, эротические впечатления или ожидания, нередко они ретроспективны, имеют мемуаристский характер. Значительную часть раздела составляют циклы

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

(«Кикы» («Кукушка»), «Пипу» («Осина»), «Сайканъёс» («Пробуждения»), «Герӟет» («Связь»)), текстовые части которых отличаются большой смысловой самостоятельностью. Циклы в поэзии П. Захарова – тема для отдельного исследования: в этих «корпусах» текстов отражаются самые разные тенденции развития современной удмуртской поэзии, сюжеты варьируются от легко понимаемых до трудно прочитываемых. В разделе «Гумыльскон» наблюдаются различные структурные модели темпоральности, все они сводятся к двум

инвариантам – монотемпоральности и политемпоральности. В качестве примеров подчас сложноощущаемой соотнесенности темпорального плана текстового целого и сюжетной данности, концептуального авторского замысла или импульсов «бессознательного» рассмотрим несколько стихотворений, в композиции которых имеет место первый упомянутый темпоральный инвариант. Достаточно типичным для поэтической практики П. Захарова можно считать первый текст диптиха «Кикы» («Кукушка»):

Нюлэс дурын кикы силе, Ачид но со кадь силиськод – Я мар тыныд эшшо кыле, Кикы сямен ке улüськод? Кикы сямен ке будüськод Пурысь ӟольгыриос пöлын, Кикы сямен ке кырӟаськод Аслыд гинэ тодмо кылын... [Захаров, 2001: 52] У леса кукушка кукует, И ты, как она, кукуешь – А что тебе еще остается, Если, как кукушка, ты живешь? Если, как кукушка, ты вырастаешь Среди серых воробьев, Если, подобно кукушке, ты поешь На только тебе понятном языке…

«Инвожо» № 8–9 2015

Текстовая структура довольно традиционна: заурядная рифмовка АВАВ, относительно «ровный» синтаксис, регламентированная пунктуация. Простую структурную устроенность стихотворения вполне можно связать с общей прозрачностью его смысловых посылов. Первое, на что следует обратить внимание, – актуализация «Ты»-лица, явленного как объективированный образ самого «Я»-персонажа. Поэтическая акцентированность «Ты» – сигнал о том, что осуществляется просмотр себя со стороны, расставляются точки над i в оценивании своего жизненного положения. Ты=Я сравниваются с кукушкой, что кукует на окраине леса. Образ кукушки несет в себе негативную семантику. Считается, что кукушка – одна из самых мифологизированных птиц. В культуре многих народов кукушка ассоциируется с женским началом, ей приписывается оборотничество, она считается птицей-предателем, изгоем, она имеет отношение к потустороннему миру, связана со смертью. Впрочем, многогранный этнокультурный контекст в рассматриваемом стихотворении Захарова не играет существенной роли – сравнение с кукушкой обозначает странность, инаковость персонажа, подчеркивает его социальную маргинальность, творческий статус. Герой поет на непонятном для других языке. Вероятно, имеется в виду язык поэзии, искусства. Между строк ощущается неудовлетворенность собой, выражается недовольство окружением – субъекту приходится расти (формироваться) среди воробьев. Данный птичий символ в произведении указывает на

серость среды, бытовую «корпоративность» простых, лишенных творческого начала людей. По всей видимости, в основе стихотворения лежит автометафорический модус самопрезентации. В тексте наличествуют только формы настоящего времени, вновь используется магистральное грамматическое выражение темпоральности, отсутствуют лексические показатели времени (например, наречия али «сейчас», туннэ «сегодня» и т.д.). Стихотворный презенс в данном случае передает значение регулярности, обыденности того экзистенциального состояния (внутренней-внешней реальности) лирического героя, что сравнивается с жизнью кукушки. Настоящее время в первой части диптиха «Кикы» («Кукушка») – концептуальное явление, глубинно сопряженное с авторским самоощущением. Постоянно-непрерывный характер настоящего в этом и других стихотворениях П. Захарова, по всей вероятности, корреспондирует с частой потребностью авторского сознания в социальной рефлексии, с остротой, актуальностью определения границ / граней личностной идентичности «Я», иных субъектов текста. Настоящее время в основном представлено 2 л. ед. ч. (4 раза), дважды фигурирует 3 л. ед. ч. В первом случае эксплицируется субъектная зона, во втором – упоминается о куковании кукушки и заданности бытия, модели существования, на которую обречен «Я»-«Ты» персонаж. Важным дополнением к прочтению семантики стихотворного презенса является код условности, представленный частицей ке. Условные

конструкции в смыслопорождающей динамике текста утрачивают первоначальную семантику неопределенности, гипотетичности, сомнительности. В сравнительных комбинациях (сямен ке) происходит усиление характерологической валентности «Ты-Я» экзистенции: жизненная стратегия лирического героя метафорична и предельно реалистична одновременно. Подобную амбивалентность несет в себе творчество. Следует заметить, что глагольная презенс-форма -(ü)ськод становится основным «инструментом» стихотворной рифмовки. Еще один текст, выбранный нами для иллюстрации монотемпоральной модели, отчасти напоминает предыдущий. Он также является самодостаточной частью цикла («Пи-пу»), включающего в себя семь на первый взгляд «чужих» друг другу стихотворений. В рамках произведения используются только формы

презенса, идея времени выражена центральными грамматическими средствами. И в стихотворении «Нюлэс дурын кикы силе», и в рассматриваемом тексте присутствуют сравнительные обороты, два стихотворения сближают художественно раскрывающиеся мотивы неоптимальности жизненного устройства, неудовлетворенности окружающим миром, ситуации внутреннего томления, терзания. В обоих текстах повествование зиждется на авторской обращенности к «Ты»-субъекту. Переход от «Я» к «Ты» – регулярный коммуникативно-сценарный ход в поэзии П. Захарова, дающий ощущение несколько большей объективности, экзистенциальной правдивости поэтически излагаемых состояний, событий. Думается, говорить о себе, делиться сокровенными переживаниями иногда легче, «апеллируя» к другому грамматическому лицу:

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Нош урамын – толэзь, кынмись пуны... Нош урамын – кылüськисьтэм вузон... Сое луэ синтэк но валаны, Со нимаське вакчи гинэ: «Улон». Сазё ни тон. Быдэс чильпыраськод. Нош чильпыран – со син азьысь ышон. Пиала кадь тон... омыр кадь луиськод, Кутске ни ке öвöлэдлы дышон. Йырвизь но чильпыра сыӵе дыръя: «Тон ӵушемын!» – пежъян кадь бышкалтэ. Ярам ай, ӵукнаяз атас чоръя – «Улэп на тон» – шуэ кадь, буйгатэ. [Захаров, 2001: 59–60]

А на улице – месяц, замерзающая собака… А на улице – неслышимый вой… Это можно и без глаз (не видя) понять, Это коротко называется: «Жизнь». Трезвый уже ты. Весь светишься. А свечение – это исчезновение. Как стекло ты…как воздух становишься, Начинается уже к твоему отсутствию привыкание. И сознание светится (становится прозрачным) в это время, «Ты стерт» – как шило, колет. Ладно, утром петух кричит, «Живой еще ты» – как будто говорит, успокаивает.

Анализируемое стихотворение пессимистично. Оно открывается сочетанием часто встречающихся в творчестве П. Захарова образов: улица, месяц, одиноко мерзнущий пес (возможно, это автометафора) реже вместе, чаще по отдельности привлекаются поэтом как детали, изобразительные слагаемые хронотопа. Наряду с визуальными константами в тексте представлено эффектное словосочетание внутреннего состояния кылüськисьтэм вузон «неслышимый вой», символизирующее невысказанное отчаяние, молчание боли, страдания. Упомянутые образы, сочетания получают

«Инвожо» № 8–9 2015

в четвертой строке первой строфы семантическую конкретизацию: все они ассоциативно сопрягаются с жизнью, являются ее метафорами, проявлениями. Во второй строфе осуществляется переход от общего плана к субъектночастному. Акцентируются трезвость, сознательность «Ты»героя, который оценивает свою жизнь как она есть, без «пьяных преувеличений», искажений, аберраций. Однако такой фокус восприятия словно лишает человека иммунитета, защищенности. Поэт придает глаголу чильпыраны «светиться» новое значение: лирический герой блестит, т.е.

исчезает, становится прозрачно-стеклянным, растворяется, превращается в воздух. Глагол чильпыраны употребляется и применительно к сознанию субъекта – речь идет о некоем «мыслительном скачке», «вспышке» беспокойства. Сознание героя твердит, что он фактически умер, перестал быть актантом действительности. Но это «внутренний вердикт», на самом деле он, конечно, остается живым. Только неясно, что с этим делать. В стихотворении звучит важная для П. Захарова тема забвения – оно естественно, неотвратимо, его метастазы обрекают человека на «стеклянную пустоту», «атмосферную прозрачность» небытия. В этом небольшом стихотворении 10 глаголов, употребляемых в настоящем времени, репрезентируют значение «актуального постоянства»: описываемые состояния, превращения – жизненные, духовные константы лирического субъекта, они, по всей вероятности, случаются с определенной периодичностью. Самоанализ осуществляется в режиме презенса, при этом на семантическом уровне ощутима и некоторая ретроспективность взгляда на себя со стороны «ЯТы» персонажа. Первые два предложения заканчиваются многоточием, то ли приглашающим читателя к продолжению ассоциативно-образной цепочки, то ли подчеркивающим важность, знаковость приведенных утверждений. В третьей строке приводится конструкция потенциальности, фокализирующая авторское понимание природы жизни. Во второй строфе преобладают глаголы состояния (чильпыраны, луыны), маркированные

2 л. ед.ч., которые выражают метаморфозы, происходящие с субъектом. В последней строчке речь идет о привыкании к небытию. В заключительно-кульминационной третьей строфе обозначается примечательный диссонанс: внутреннему небытию, утверждаемому сознанием, противопоставляется внешняя повседневная реальность. Крик петуха дает понять герою, что он жив. Выбор настоящего времени vs данное стихотворение неслучаен – это вполне очевидный когнитивный знак, показывающий общую «иносценарность» жизни лирического субъекта, грамматически «сосланного» в «Ты»-форму. Ему сложно и неуютно в настоящем, но именно поэтому, настоящее время становится постоянным кодом речи, мышления. Внешний мир разочаровывает, отталкивает банальностью, обыденностью, однако и интеллектуальных ресурсов для полноценной внутренней эмиграции у лирического персонажа нет. Очевидно, что используемое настоящее время снова становится избранным временем самоописания, временем раскрывающихся метафор творчества, социального страха, максимального психологического напряжения.

На фоне грамматической многомерности поэзии П. Захарова естественным можно считать тот факт, что поэт возвращается к определенным языковым моделям, лингвопоэтическим деталям. По всей вероятности, это абсолютно универсальное явление, характерное для любого в отдельности рассматриваемого идиостиля. Писатель, на протяжении многих лет выражающий себя в слове, в языке, так или иначе, опирается на некоторые структуры. Осознанно или неосознанно – другой вопрос. Творческое (поэтическое) сознание выбирает механизмы, модели выражения, которые становятся своеобразными рефренами, превращаются в текстуальные доминанты. Следует подчеркнуть, что грамматические универсалии в поэзии регулярно подвергаются символическому индивидуально-авторскому «выделению», оказываются в сфере художественных интересов поэта. Очевидно, что ситуация монотемпоральности – одна из таких, выделяемых поэтических сознанием языковых реалий. В стихотворениях П. Захарова доминирование одного времени, одной темпоральной модели представлено достаточно

широко. Имеют место разные варианты этого явления – от ситуации абсолютной временной монолитности до линейных темпоральных конструкций, «прерываемых» текстуальным включением другого времени и создающих прецедент их структурно-семантического взаимодействия. Модели темпоральности в поэзии П. Захарова могут быть классифицированы по-разному – с точки зрения многообразных структурных модификаций, семантических контекстов, это требует отдельных исследований, потенциально включающих в себя значительный срез текстов идиостиля (опыт частотной классификации представлен в приложении). В данном случае были проанализированы некоторые стихотворения, в которых грамматический план времени тесно связан с лирическим сюжетом, темпоральный код является ярко выраженной частью авторского художественного послания, т.е. речь идет о семантически сильной позиции «грамматики» времени в системе поэтического произведения. Литература: Захаров П. М. Вож выж: стихи, поэмы, переводы. – Ижевск: Издво ИжГТУ, 2001. – 272 с.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Пётр Захаров *** простое чувство или пугает или злит или смущает или радует или заставляет плакать или сводит с ума настоящее чувство заставляет дрожать – рождает голосвыводит силу – углубляет вдохновляет гроздями пространство создает мелодию печной трубы – разжигает огонь распространяет-провожает дым – настоящее содержание – правду время – вибрация настоящего чувства время – голос который выводит человека из одного пространства в другое пространство

*** Там где нет голоса Там нет и смерти А где возникает гроздь (КАРАС вселенной – вдох или вдохновение) Там появляется ветер Где исчезает чувство Там застревает жизнь Где притесняется ум – (на игровых и жертвенных полях) Наши головы боги футболят Где нет караса-гроздя Там не бывает жизни А там где нет голоса (свиста смеха плача стона) Там не выходит ветер

«Инвожо» № 8–9 2015

*** есть много способов остановиться посмотреть внутрь самого себя Эдип вырвал глаза у Лира вырвали у Циклопа прожгли

Бабочка Над лапами рогатых елей Сидел седеющий туман – Казалось, был там кто-то, что-то, Я чувствовал, как бесерман. Я мыслями туда скользнул, Не понимая, как во сне. Меня ловил туманный дым, Не говоря причину мне. Он разрастался и крутился, Касался рук моих и плеч, А кто-то все тянул, как жрица, И страха не было во мне. И вот скользнул я через реку, Взлетел на тот еловый холм, И вдруг рассвет и вереницу Закрыл поток тенящих волн. Оно блестело черным светом, А тени отражали блеск, Всеми земными языками Я осознал бы боли всплеск. Я Бабочкой ее назвал бы, Антеннами плелись рога, И только две дороги пелись На темных и больших зрачках. Там не было дороги третьей, Я это понял с этих глаз. И вспыхнувший в душе вопрос мой Под крыльями ее погас. А крылья ее длинные Светились тучами огней, К ним просто так не подобраться, Они, как молнии теней.

И мы на знание смотрели И с двух, и с четырех сторон, С той стороны, и с этой тоже, От двух раскрывшихся окон. Я плакал перед этой Мамой, И мир слезился, как и я. И не было от слез мне стыдно, Она кормила от огня. Со всех сторон колечки света Шли от меня и на меня. И бабочки ночного цвета В душе рождались у меня.

Отражение видений (обратная сторона) смотрит из темной пещеры то, что не дает сопротивляться тянет с привыканием глаз оно просветляется голова начинает кружиться от звуков внутри уменьшаешься и разрастаешься одновременно что-то вибрирует в позвоночнике напрасно силишься исчезает сопротивление тело взрывается на мелкие шарики-огоньки одновременно дух показывает все и то что было и то что будет и то чего не будет и то что было бы если бы сбылось все чего не должно быть под знаком не родившейся молнии крылатым телом арыслана-льва тело понимает все семьдесят значений тайного языка ходячих рыб

*** В городе клубники, ягоды созревали, На асфальте красным-красно вышла костяника. Муравьи из осколков битого стекла и пластика Искусственный иней везде поднимали. А шелкопряды из гниющего салафана Плели себе щелковые нитки-коконы. И везде под каждым дымом коврелина Восьмикрылой бабочкой трудилось слово. Из под листьев, из-за ракушки Вышел на божью коровку похожий трамвай, И скользнул он с песней под синее небо, В те берега, где снился Уругвай. А в трамвае стихами светящимися Ехал Инмар, как дух удмурта, в гости. Бесчисленными, как в небе, огоньками Он вез подарки в далекие ночи.

*** – Паровоз, паровоз, А куда ты собрался? Паровоз, паровоз, Почему разрыдался? – Как же мне не рыдать, Я собрался туды, Куда сам соберешься, Не отсеется дым. – Паровоз, паровоз, Я ведь все это знаю, На тебе я, дружище, Сижу, загораю. А давай-ка, затянем Песню вумурта. А давай-ка, растянем Долю удмурта.

а ведь вроде бы смотрит из темной пещеры просто удмуртская стес ни тель ность

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

во время рождения лучей зари на холме поля я плача стоял умоляя Инмара чтобы взял но не услышали меня небеса только ветер трепал мою рваную рубашку только ветер дергал мои рваные брюки только ветер выдергивая уносил мои всхлипы хоть и собрал я в позвоночник огни нежных лучей зари я лбом стучался о землю спрашивая: зачем я уродился

***

за стол я сел в японском ресторане а за стеной Париж меня не знающий подходят вот японочки и кланяются нежно с улыбкой предлагают сырые полотенца мне все здесь мило, боже, и чай, и суп с грибами, и смуглые восточные косые настроения и взял я в руки палочки засунул промеж пальцев и словно Шурали удмуртский душу щекочу

но на лице как росы загорались мои слезы но в воздухе по-прежнему звенел мой колокольчик 7 мая 1995 год (на второй день смерти моего друга)

* Эжену Гильвику

Я как удмурт прислушался ушами туно: Птица пела что я иду Я как удмурт подумал головой туно: Птица заранее знала что я пройду около леса об этом знали поля деревья дороги и небо Я как удмуртский туно начал чувствовать: я и сам частица этой природы маленькая частица этой веры которой дышит роса

да воссияй же на берегу в сторону берега чтобы беспричинно непонравившемуся нравится и нравится да воссияй же любовью любя чтобы запретный возлюбленный любил и любил тебя да воссияй же из берега любви по всему берегу безбрежной любовью да воссияй же своими берегами безбрежному безбрежностью – тому кто с берегами воссияй же не воссиявшим сиянием того кто воссияет любя той любовью которой еще не любила живи жизнью непрожитой жизни заставляя жить непрожитое не заставляя прожитую жизнь жить прожитой умри смертью нужной смерти мертвых тех кто умрет в смерти умирающих стороной умирающих и тех кто умрет октябрь 1998 год, глядя на бокал шампанского

*** призраком или статуей я не стану я стану эхом своего голоса эхом голоса в пространстве разрастаясь гроздьями это как зеркало откроет ваш голос ознобом ознобляя ознобит ощущение духа куалы-святилища

А Птица я понял знанием удмуртского туно: это мое эхо это мой двойник это та моя часть которой я не могу управлять которая полностью растворяется среди этих деревьев лугов полей и облаков

«Инвожо» № 8–9 2015

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Анатолий Перевозчиков Со валлин, ванен Кинлы тон кулэ Та дунне вылын? Тау шу – улэп, Мон ванен, валлин!

Война пиньзэ лэчыт возе Мыным ож тыл куректонэз Ӧз кылды веръяны. Нош тодӥсько: вӧсь-курытэз Ветлэ на вирамы. Нош тодӥсько: пӧсьтурынлэсь Пӧсьгес пӧсез солэн. Лэгезьпулэн веньёсызлэсь Вӧсьгес луэ сюлэм. Кӧня калык ожын быриз, Кӧняез ӵуштаськиз? Песятае сӧсыр бертӥз, Пуляеныз кошкиз… Немец кортэн со «шутэтске» Али ке но сюйын… Отын но, дыр, лек ожмаське Каргам фашистъёсын… «Ура! Азьлань! – куара сётэ, – Ум сётске, сьӧсь, тыныд!..» Со асьмемыз но ук ӧте, Ӧте сак луыны. – Уте, – шуэ, – Дор музъеммес, Синчебердэс музэн! Война уг усьылы умме, Пиньзэ лэчыт возе!..

Тау шу, ӧй на Вунэты шуса. Тау шу, Айна Бурдъялля шуса. Тау шу: солэн Сюлэмыз шырыт. Яратон силэн Югытэз яркыт. Со валлин, ванен Кылбуред бура… Уть, лобӟе ванем, Кыстӥськы сьӧраз!..

Малпан

«Инвожо» № 8–9 2015

Кизили мед пиштоз! Кизили гинэ мед пиштоз – Адями сюресэз шедьтоз. Адями уз йыромы соку, Даурез но йылсаськыку. Кизили гинэ мед пиштоз, Пеймыт уй шат сое дугдытоз? Мед ыгы кӧшкемыт кесяськоз, Мед кион но вузоз, курдатоз… Кизили гинэ мед пиштоз – Адями сюресэз шедьтоз!..

*** Шунды ӝужаз. Тылсиоссэ Пазя, пичи но жалятэк. Берпум шуныт шапыкъёссэ Зоре, кисьтэ чик пайдатэк. Музъем вылын зарни сӥзьыл, Уз ни пушйы вож-вож гужем… Но сюлэмлы каньыл тазьы, Коть егитлык ке но ыше…

Бурмисьтэм висён Шуисько асме: «Удмурт!» Нош ачим ни кемалась Ас выжыелы но – мурт! – Малы ай астэ озьы Ултӥяськод, ар малай? Мыным тон понна возьыт. – Ма, чакла ачид но бен… Кызьы нимало монэ? Шат со ним удмуртъёслэн?.. Озь тӥни вордскем берам ик Мурт луи мон удмуртлы. Анай-атай висёнэ нош Палаське нылпиелы…

Кылбур кинлы кулэ? Кылбур гожъян сярысь малпан, Эн поръя ни сьӧд душесэн Дугдылытэк мон вадесын, Уг лу тынад та эсэпам. Угось пиды думиськемын Ёрмон юбо борды юнгес. Уг луы ни мозмытскеме Азбарелэсь палэнэгес. Озьы, курег ке кулыктэ, Ӧвӧлы ке чипы кулэ, Визьзэ сайко пыд думетэн… Кылбур но бен туэ кинлы кулэ?..

***

Кинэн гинэ артэ Адӟон ӧз вуттылы. Малы-о патретэ Ваньзэс ӧй пуктылы?

Потӥсько аслым куддыр: Ӵуж уӵы-бурдо крезьчи. Но ортче нунал но, дыр, Валасько: чигем крезь си.

Мынӥ мон, пыж сямен, Улон тыметтӥ. Пумиськем мурт вуэн Гылӟиз урдэскетӥм.

Тӥнь соку мон луисько Уӵылэн ӵуж тылыез. Тӧл нуллэмъя ветлӥсько, Тӧл луэ кадь кузёе.

Чылкыт, дун тулкымен, Яке пожен палькказ. Кырсьлэсь, малпай, пумен Мон мозмытско эрказ.

Сопала, талань нуэ, Лобасько тӧл пельтэмъя. Но тани вуи вуэ, Кошкисько шур быземъя.

Нош со си турынэн, Я вукуарен кырме. Ӝега полысанэ, Ӝоглык кулэсоме.

Озьы чукай Иже, Жадён кабиз, дари… Нош верало: «Пыже Уг лякиськы дэри!..»

Юнме возьмаськеме Уно дыръя уг луы дыр Пал чур но гожтыны. Йырсазь но сазь, вань мылкыды, Нош неку пуксьыны. Туннэ тани шутэтскон дыр – Пук, гожъяськы вылэм. Пукси но – мар-о малпады? Ӧз ӧръяськы сюлэм! Бен, ӧз! Ӧз кылзы со монэ, Ӧз поты кырӟамез. Ӧз вуы Шуд-шумпотонэ, Юнме возьмаськеме!

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Мар со кылбур? Кылбур бен мар ай со сыӵе? Кинлы кызьы, вылды, йӧтэ. Одӥгезлы тӧдь юсь потэ, Мукетызлы – визьтэм коӵо. Одӥгезлы шунды выллем Со тылсия, шунтэ, веша. Вож будослы сямен юрттэ Ӝутӥськыны, сяськаяны. Мукетызлы со кыӵыртэм, Огшоры кыл, буква гинэ. «Мар карыны ёрмем пумысь Озьы, – шуэ со, – дарманьто». Куинетӥез вера: «Чихня Ваньмыз со. Мон но быгато! Тани пото но пенсие Дас куать томен книга потто!» Ньылетӥзэ сьӧд вожъяськон Сюпсе – уг луы иземез. Соин сяська тэкитаське, Калык синме пень пазьгиське. Витетӥзэ… Уг поттылы. Ваньмыз тодмо ни вератэк, Марлы юнме ческыт ымез, Лыдӟись эше, чырс-кӧш карод. Огзэ мон тодӥсько: тыныд Кылбур тӧдь юсь кадь адӟиське. Я мед луоз озьы котьку, Мед со тыныд бурдъёс сётоз. Медаз луы чыры-пыры, Нюк-нӧд тыныд секыт могӟет. Тон дырты ас юсед сьӧры, Тӧдьы юсед одно юрттоз!..

*** Ӵок, туннэ уд гажаськы, – Яратод – аскы! Мон уг бӧрды, возисько, Чидан, чидатскы! Чидамтэ ук со чиге, Вотэс си выллем. Нош Чидан ваньзэ чида. Адӟем кар, Сюлэм!..

*** Мар ке вань, ум дунъяське, Та сям муре пыӵам. Ӵем дыръя ум шӧдӥське, Кыӵе кыӵам. Кут кадесь ик котырмес Саптаськом-нӧдтӥськомы. Кырсь ужъёсмы-нумыръёсмы Адӟисько бервыламы!

*** Туала валантэм вакытэ Адями но чиптэм чаптэма. Со вые кадь уйшор пеймытэ, Со ыше кадь лымы пельтэме. Оло нош шайтанъёс-а сое Ас шайтан гуазы ватыло? Оло нош тём пеймыт сьӧд уе Дышето но ведӥн карыло? Адями туала вакытэ Зуродэ вень выллем ышылэ. Утчаса но уг сюр ни кытӥ, Оло, инсьӧре кошкылэ.

Асэным вераськон Кытчы пырод секыт ӝож вуыку, Кытчы ватскод, кыӵе сэрег сьӧры? Зорлэсь выллем уг луы пегӟыны соку Кыӵе ке но липет улэ сэрыт. Ӝож – со ведӥн муртлэн лулыз выллем ик, зэм, Ӵогам корка ӧстэм азьтӥ пыре. Со лусьтыро юись кышно музэн Тонэ кужмысь ӟыгыръяны выре. – Тон но, – шуэ, – ачим кадь шудтэм мурт. Кык палэсъёс ойдо луом быдэс! Я кытчы-о карид тыр чаркадэ? Я вай юом! Мед ыректоз лул-урт!.. Тырмоз-а кужымед сое паналтыны? Яке ӝожъя-тӧлъя нялтас мынод? Соя кутско тонэ мон гажаны, Соя кутско оло нош… карганы!..

Тол азьын Писпу куштӥз куарзэ – Толлы ни дасяське. Луд кеч воштэ гонзэ – Толлы ни дасяське.

Мон кылбуртэк – бурдтэм! Ӧй, ӧй гожты, лэся, Мон туннэ неномыр. Ведь малпан но тыся, Нош йыры жадемын. Жадемын ужатэк, (Тэк улон, дыр, быдтэ) Я киыз мыркомем, Ӧнерзэ тӧлӟытэм? Я быриз осконэз Ас кужым-катезлы? Я ӧвӧл бурдъясез, Лул пӧрмиз комоклы? Ведь бурдо-бурдъёстэк, Уг, уг улы – быре. Мон но, мон но бурдтэм! Ой, уг ву Кылбуре!..

Шурвыл ни пияла – Толлы шур дасяське. Инкуазь чал-чал яла – Толлы ни дасяське. Лулы но инкуазьлэсь Адӟем каре, иське: Чалмыт, шыпыт улэ – Толлы, дыр дасяське…

Уг но утча сое ненокин, Нокинлы но ӧвӧл шат кулэ? Ой, малы-о меда асьме кун Ас пизэ но… ӧксыз карылэ?..

«Инвожо» № 8–9 2015

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Лариса Орехова

ЕСЛИ ПО ПАРМЕНИДУ ИЗ ЭЛЕЯ

встреча

я – лесная девушка из крупинок лучей солнца – мои глаза из цветов затканы мои одежды

(очень спеша в воздухе улицы когда чертила линию я кого-то чуть не столкнула) – а он быстро спросил: – откуда?

сосны – мои друзья белки-скворцы – сестрички лошади-медведи – братья из серебра собраны – мои шаги (следы-бусинки) я крылатая и огненная жаром горит – мое тело прохладным ветром дышат груди

НА СВОЮ РОДИНУ СРЕДНЕВЕКОВЫМИ ФРАНЦУЗСКИМИ ГЛАЗАМИ

*** вместо эпиграфа прыгну у горы на самую высокую вершину (горы) в бесконечный лес эхом загромыхаю: «вот я ожила и встала!» (кому-то это не понравится)

смотрю – слезами стучась в ваши окна – оттого, что жалею – все мое тело в ссадинах я горю уже вся в угли превратились мои стопы уже не надо сжигать

потому что новый снег свет будет свистеть на позабытых местах молений

Как Жаннету

небесно-мелодийной песней будет изливаться на вашей стороне Ар-Свадьба

в этом мире

приготовьте пышные столы к вам придут гости варите вашу кашу и сусло приближается новая ЖАТВА

* * * солнце по-другому светит облако по-другому летит вместо неба – вода-время Дедал-шаман лишь знает почему Минотавр Словно Икар поднимающихся к солнцу удмуртских детей каждый год внутри молчаливой ракушки-куалы как треножный Луд на священном огне обжаривая ест

«Инвожо» № 8–9 2015

Природа – мой Отец Земля – моя Мама Лес – мой Дом

старик В лесу прохладно и пусто было. Один старик с удочками, С ведрами Пришел к лесному озеру (пруду). В лесу все замолкло и стихло, И птицы перестали петь, Кузнечики, бабочки куда-то исчезли. Громким голосом рычащий медведь тоже В теплую берлогу спрятался, Лиса в заячьих кустах исчезла. Сова глаза в свое дупло спрятала. Что это? Что? Кто? В каждом живом сердце стучались эти вопросы. В каждом теле был большой страх. Лесной человек тайком на это нечто посматривал. Сколько он живет уже здесь, Ни разу не видывал, Не ведал страха… Кто это? Что это? Кто без спроса в лес зашел? Он был страшен, с двумя ногами. С двумя глазами… Черное-черное было его тело, Глаза как горящие угли прыгали, Он рычал, свирепея, Все готов был раскидать-разбросать.

я ничего не ответила не объяснила (это слишком долго объяснять) но он все понял моим голосом моими губами сам сказал: – из этих давлеющих зданий от безастановочно удаляющихся ярких машин наполненных серых вонючих улиц и кварталов в роскоши застрявших туфель и фраков от выпрашивая стоящих (сидящих) шляп от равнодушных и злых взглядов от однообразных слащавых губ от однообразных джинс-девушек от пропитанных запахом табака тел от дурацких мелодий я убегаю (я застыла на месте) – куда? – своим голосом спросил – о Будда широтой расшириться! – я впервые узнал понял его – значит объявить войну? – улыбнулось Его лицо

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

ДРЕВНИЙ УДМУРТСКИЙ ДОМ

*** ты стоишь на сегодняшнем зеленом поле как степная (лесная, одичалая) девушка из былой старины (у изорванного другими степными девушками твоего Орфея на холсте воздуха эхом оставшиеся голоса напоминают тебе прошлое время – словно изорванные голоса и мысли народных преданий они уже не открывают от той жизни целомудренное сияние) босыми ногами ты ощущаешь исчезнувшие в подземелья умножившиеся корни (это как устаревшее и уставшее горе из деревьев которые пожелтев облетели) каждое утро с листьев и трав росы прохладное прикосновенье снова и снова в голове оставляют счастливой любви горячие следы словно песню жаворонка с небес ты ищещь из тишины у Матери Отца Сестер и Братьев просящие помощь голоса

Там каша Остывает. Масло. Соль. Ложка.

видение вдруг быстро исчез вокруг меня народ и дома и улицы исчезли куда-то ушла-ушла земля но ноги на чем-то твердом стояли – или это был меч или столб по которому в небо поднимаются –

«Инвожо» № 8–9 2015

Скамья. Ни одного стула нет. Ни одной кровати нет. Полати. Потолок. Маленькая печка. Тесный уголок, Десять человек Там живет. Темно кругом. Лишь маленькая свечка Горит.

не посмотрела я вниз – испугалась тогда передо мной спустился огненный шар я не могла даже шевелиться как обледеневший столб стояла я – на жену Лота похожа я была наверно в ту минуту – глаза из огненного шара долго-долго изучали меня а потом словно проснулась я в просторном бесконечном зеленом поле услышала соловьиные голоса у ветра почувствовала нежные дуновения поняла: вот же это мой дом утраченная светлая родина где не была уже давно

Вешалка. Еще одна вешалка. Очень узкий стол.

Кто-то в углу На гуслях играет. Старший брат, видимо. Маленький мальчик Рядом с матерью сидит. Горячую кашу ест. Средний брат Что-то читает Сидя на полу. В полночь здесь гаснет огонь. Но не гаснет вместе с ним огонь души.

ИШАН (неопознанное) или что-то другое из прошлого он из невидимого глаза тумана тень рядом со мной стоит сидит ходит спит

очень внимательно наблюдая живет все время на меня смотрит все обо мне знает и мысли чувствует он

УВИДЕВ ЦВЕТЫ НА ПЕСКЕ если вода исчезает вместо времени остается песок все выдувается и стирается мысль только остается – невидимкой бабочкой с цветов на цветы садясь – она (мысль) у самого же времени следы стирает

НЕБЕСНАЯ ВОДА душа в каждое утро ходит к Великому Ключу – в Великое Стекло (Чашу) воду собирать – эта вода – сверкает прозрачным и свежим умом в себя правду чистую наполняя душа моя маленькими глоточками пьет ее каждое утро

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Александр Камашев ***

Маяковск ий и его муза

Ночь. Трид цатый год . По улице ш ёл я спеша. На мне выс тупает по т, Я вверх смо трю не дыш а. Муза на кр ыше стоял а, Бледная, ш атаясь, Она мне чт о-то крича ла, Самоубийс твом спаса ясь. Хорошо она падала вни з И так об а сфальт то рмознула, Её бы вызва ть на бис, Но её крут о согнуло. Я услышал выстрел, Наверное, з астрелилс я поэт, И на окне я мозги Маяк овского вид А может бы ел, ть, нет.

ыть нет. видел, о г о к А может б с в о к я мозги Ма И на окне я ился поэт, л е р т с а з , е Наверно выстрел, Я услышал согнуло. о т у р к ё е Но , ать на бис в з ы в а, ы б ё Е тормознул т ь л а ф с а И так об з падала вни а н о о ш о р Хо ь. ом спасаяс в т с й и б у о Сам ричала, к о -т о т ч Она мне атаясь, ш , я а н д е л Б 78 «Инвожо» № 8–9 2015 стояла, е ш ы р к а н Муза

Русский лес

Унылое небо нависло над крышами, Последнее облако ушло за горизонт, Температура в головах повышена, Но уже завтра нужен будет зонт. Окна-дыры, Молчаливо, беззрачково глядят. На стенах бесконечно нарывы, Дома новой жизнью бредят. Серой массой – старостью трещат Обломки прошлой жизни, Возмутительно не к месту лежат На них красные, спелые вишни.

Расставив ноги на ширину окна И руки уперев в оконные бока, Ты смотришь на зеленовато-синий лес, Обросший и набравший вес. По нему рукой проводишь против шерсти, Но он упрямый – бесится, И ты стоишь, как равный, на этаже седьмом, И наслаждаешься общению немому. Но через час твоя, для них очередная, операция. Нужно готовиться к встряске, Ведь на наркоз бывают разные реакции. После всю ночь в бреду пытался снять повязку. Сухо, но не в горле, Там дальше в глубине. Чисто выбритое поле, И усталый лесоруб на пне.

***

Коркой вну т Люди цифр ри обросли о В бухтах п вых умов, ус Пыль амба ты корабли, рных замко в. Всё закрыт о Нет улыбо , кругом пустота, к Обычное вр – цвета счастья. е Анастасие мя – весна. Глухота. й зовут те перь Настю бк…а?» ы р , я с л а т с в дураках о т у т о т К « оворя: Ею будто г л улыбкой, тя, а Гримаснич ый бык, хвостом кру м И этот са стелил. у ю и с с о Р и ью из кров к»! т р е т а к с И и «бзды м а г о р ю л Об зем пахарь, й ы н я ь п к а К ный бык, с а р к я с л Удмурт ПЕН-клублэн альманахез а Промч Красный

бык

Владимир Степанов

Неправ доподобн о, как Свежи е, темн ые и с Не йог, но ноги кверху Не дойд я до неб а с мучи т

Падение (опять ноябрь)

Мед имен Мед имен течет в закат, Медь имен идет в рассвет, Блик уже лежит в руках, Отраженный от планет. Берег мокрый от росы, На росе блестит асфальт, И туман, глубинный сын, В свет выходит на парад. Эй, впитай щемящий звук Флейты, сакса и трубы.. Эй, послушай, тихий друг, Это – правда или быль??

Мир залил всходящий свет, Ты один туда идешь, Ты уходишь из газет, Головою мне кивнешь.. И, конечно, знаешь все – В моем мире тебя нет. Мозг мой только блик засек, Отраженный от планет.

«Инвожо» № 8–9 2015

Осень постучала в стены Обветренною рукою. Зима спокойно и лениво Копается в падшей листве, Отыскивая отмычку. А проникнув в дверь, Тихонько прикроет Жизнь и голову Ровно-свинцовым небом, Светом снегопадного тумана, Застывшим вечером небом И примерзшими к нему ветвями И проводами. А пока ботинки скользят, И время скользит по пространству И, как сказал кто-то: «энтропия растет»... Когда произойдет падение Последней королевы, Будем ли мы далеко от того места?? И будем ли мы как таковые?? Мир разойдется на «до» и «после», На «туда» и «не туда». И мы, проходя по одной стороне, Поскользнемся, зацепившись За ту самую трещину.. Упадем, двигаясь по ветви параболы, Пронзенные равнинами векторов – Так сказал бы ученый, Ударившись ладонями о бугристый лед.. Этот небьющийся лед, Этот неукротимый воздух, Этот неугасающий свет. Это время метаморфоз «на ноль», Время тихих мрачных зеркал, Облаков странных цветов. Кому – убийца, а кому – любовь. Зима. Мастера джиу-джитсу Бьются копчиком о льдину, Пытаются с нею ужиться... Она пожалеет – они вряд ли поймут Ее неукротимый воздух, Ее непрерывное присутствие, Ее неугасающий свет, Проклиная ее небьющийся лед.

Ассоциации

Звезда – это игрек. Игра – это темно-зеленое. Не плачьте над ее телом – Это культура. Побежали дальше. Снова «Семь-Нева» ассоциация; Ассоциация – хорошее слово для людей. Формализм в формалине – Темнота гасит белое. Негашеная известь в другом измерении – А вот тут белое убивает черное. Велосипедное колесо не к месту – Стрекочущая дробь и стрелки. В ту сторону – пусто в рукаве, Не в ту сторону – старая жвачка На языке вертится – Ищи скорей мягкую воду, Чтоб утопиться Тонкой синеватой тенью. В звуки пальцы не суй – Получишь по линялому листу.. И снова дохлая культура Запрятана в мертвое.. И снова бесполые поля.. Это встретишь не в каждой голове, Это явление дохлого глюкотрона. Иногда сложно повернуть к выходу – Так режут жесткие рамки, и Тряский фиберглас Сыплется из глаз, Капает из глаз, Уменьшается. Меньше...

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Гузель Камышева Мой мирок Любимый, ты ко мне не постучался, И у порога ты не вытер ног. Ещё одним случайным постояльцем Пополнился унылый мой мирок. В руины ты вошёл с улыбкой светлой, С шампанским и с букетом белых роз! …Нашёл меня распятой и раздетой В парадной зале, сотканной из слёз. Своим плащом прикрыл нагую спину С нелепыми огрызками от крыл, Золу и листья выгреб из камина… Мой бедный мальчик, что ты здесь забыл?! …Твоим шампанским будем мы питаться, Ведь в кухне идеальной белизны Лишь чёрный кот пытается остаться, Играя с пыльной веткой бузины. Любимый, ну какой ты беспокойный! Что ты опять пытаешься найти? Здесь нет воды. Нет ни горячей, ни холодной!.. Зачем тебе? Ах да, твои цветы… На чердаке, в большой стеклянной банке — Позавчера здесь сильный ливень был… Вода уже заполнила все склянки? …Любимый, ты ещё не разлюбил? Ну что ещё? Шампунь, для ванны пену? — Ты кран направил и хотел помыться… Я в этой ванне режу себе вены, Ведь без воды в ней трудно утопиться. Ты что? С ума сошёл? Целуешь руки… Ну не смотри так жалобно, не надо!

«Инвожо» № 8–9 2015

Земные ангелы С годами я всё чаще зам ечаю: Со мною рядом ангелы живут. Я их в толпе по крылья м отличаю И по глазам – они меня зовут. Кто вниз зовёт − Грешить и умереть; Кто вверх зовёт − Покаяться, взлететь!. . Живу я между Небом и землёю. Живу надеждой Крыльев за спиною. Невыносимо видеть твои муки!.. Не хочешь выпить по бокалу яда? Зачем меня ты кормишь шоколадом? Ах, у меня понижено давленье? Любимый, ты достал меня! Не надо! Из роз твоих пойду сварю варенье! …Мои стихи сложил зачем-то в стопку (Ещё так аккуратненько сложил!) Они годятся только на растопку! Ты за стихи меня когда-то полюбил? Прости, любимый, я уже устала. На небе звёзды, значит, надо спать. Ты что, родной, какое одеяло? А разве в этом доме есть кровать? Я в старом кресле по привычке сплю. И кот клубком улёгся на колени… «Спокойной ночи. Я тебя люблю…» − Твой тихий шепот, тихий треск поленьев… …На розовых прозрачных простынях Проснулся ты под нежным балдахином. Мой мир – в шелках, в цветах и хрусталях Приветствует тебя, как господина. Под потолком порхают мотыльки… И тёплый свет вливается в окошко, И сами по себе звучат стихи… Сама к тебе ласкаюсь, словно кошка. Любимый, ты ко мне не постучался, И у порога ты не вытер ног. Благодаря тому, что ты остался, Цветком раскрылся хрупкий мой мирок.

С годами я всё чаще зам ечаю, Что ангелы есть рядо м, на земле. Я падших ангелов, лю бя, прощаю, А светлые – скорбя, пр ощают мне.

***

С неба хлопьями вали т снег, В душу просится чист отой. Только снегу там мест а нет — Забронировано тобой. Мне не надо другой чи стоты, Кроме правды в твои х глазах, Мне не надо другой кр асоты, Кроме строчек в твои х стихах. С неба хлопьями вали т снег, В душу просится пуст отой, Только места пустого нет. Забронировано. Тобой.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Алена Брукова *** говорить – о чем с тобою иком… Мне стало не чше собеседн лу л бы дь ж И даже до забыть, е же не могу Но, знаешь, вс весенние. мне те цветы Как подарил дышать, вдруг с тобой Я разучилась одоконника. и, свесив с п Болтать ногам мечтать, улыбаться, и Я разучилась кой сонника… деса под мас И верить в чу молчать о чем с тобой Мне стало не ом чая. хне, за стакан На теплой ку ь осознать, кала, пытаяс Я горько пла ь отчаянье. осталось лиш Что от любви

***

итая, б ы в е * н ** тая, утая, у н н с х е о л д вы Невып ая, не н н а з я, ка адива Невыс р е «прости» *** н , я а . «спасибо» и у н я еб н а д ем в а аж ск Мы ли о после нас. Нескл молча кого пригрел – х, те За я тся мосты, а мк чими сжигаю о ря го р и м г ля п е его на час… И ка Н , строились вс сь ло , и н я яс вы Что ать, что год юща о – мы будем зн н сы ча а т ю н бь … в небо – Про ая ра к те… когда-то н ка , , а ас фронт, я н р а от д щ Ушел ный живыми ю ан ед о Как зв в еи н , й е , енты… На тот далеки о дико чащая б о е мле, текут мом р зе н о а н и п а к , ка ь е Н Где, копищ совест с и в легки ь о к т ри и безоблачно к ы н Чес ет и ол м и м в Так ев нас, ерво н растаяли, согр о о чт – , ы сн т ь ве ся в угольки, Те Буд ност ем превратить ож ж м ь е ш ли ы т Ам рдца… змя е шепот недо-се б й хи к ти в . и а ав ь Ост ,к т ичная ежнос н н а е р б г е з Бе оя к т М . а н Это о *** й? авеско Тенью за зан льду? во ой Или слез ? нной фреской Отштукатуре ? ду ра см ра в ми Благовонием не? гнившем чула Светом в про ости дней? Былью в неясн рмана? Фокусом из ка юзией? Или бреда илл ь Вуду? здес Кто для кого ты рожден? ль я ен И для м я буду? Кем для тебя тысячи жен? И которой из

«Инвожо» № 8–9 2015

Белый шум. Белый дым. Белый шарф, Согревает все, даже душу. Белый стих. Белый сон. Белый шар – Мчится к яркой, нелепой стуже. Черный дом. Черный день. Черный конь – Кажется, даже он простужен. Черный плащ. Черный крик. Черный зонт, Что спасает внезапно, так нужен. Рыжий сок. Рыжий шлейф. Рыжий кот. С ним тепло, и не надо бояться. Рыжий смех. Рыжий взмах. Рыжий плот – И не страшно на нем в океане метаться. Белый дом. Черный кот. Рыжий шарф – Может с каждым счастье случиться. Черный дым. Белый шлейф. Рыжий шар – В добрых снах все цвета должны подружиться!

*** Я, стоя на коленях, умоляла: Раскрась мой мир цветами солнца! Потом беззвучно взглядом провожала, Смахнув со лба прядку притворства. На хрупких играла свирелях душ Других, чужих, странных мужчин Сомнительные гаммы, псевдо-туш… Сбегала, завернувшись в темный палантин… В пещеру лицемерия и лжи. Мне было так спокойно и тепло И, избегая день за днем Всевышнего вожжи, Вдруг осознала, что вранье ничтожно и мало! Я улетела. В мир правдивых грез. На капучино в чашке – легкий иней… Как же чудесно, что путь счастья прост – Сама свой мир раскрашиваю ныне!..

***

Теплая лен точка света Просочила сь сквозь п лотные што Тонкая вес ры: точка лета Согревает окон затво ры. Светлые мя гкие прядк и Заслоняют от глаз сол нце: Глупые детс кие прятки С желтым л учиком на оконце. Белые стра нные крыл ья Пылятся од ни в прихо жей. И сердце п окр Ну где же ты ылось пылью... мой, прохо жий?.. два голоса – В чем тво я сила, мой любимый? – Быть стой кой каменн ой стеной. Переплыва ть моря, пр оли Петь серен ады под лун вы. ой. – В чем тво я мудрость , мой избра – Быть ярче нник? солнца по утрам. Стать для п отомков пр им Изобрести свой собств ером подражанья. енный Кор ан. – В чем тво е счастье, м ой далекий – Лететь бы ? стрее ветра вдаль. Не признав ать усталос ти в дороге Любить сен . тябрь, май , июнь, фев раль. – Что скаж ешь мне ещ е, мой мил – наш мир ый? огромен и в нем тыся А расстава чи огней. нье и любо вь – лишь в Ты остаешь ыбор. ся с ним, я растворяю сь в ней.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Егор Роньжин Смерть Часть 1

I Черные птицы склевали лица героев, Что видели Солнце. Дыра на дыре – подземные ронины роют Дорогу обратно. Колодцы Уходят к истокам Ничто, Их мир – решето. А он клянется, что нет возврата: «Простите меня, мои сестры-братья, Отец и мать – Черным птицам глаза клевать». Он знает, что он не вернется. Ему до смерти надо Увидеть Солнце. II Никто не вернется. Дверь на сквозняке не хлопнет, Зашелестит дерево – смолкнет, и слов нет, Чтоб описать. Часы делят время на порции, И даже не в одиночку – никто не изменит, Лишь дрогнут ступени Наверх под мёртвой ногой. И кто-то другой Прольет свою кровь, напоив сады. История двинется прежним курсом. Злодей и глупец водят дружбу с трусом: История движется этим курсом. Фарватер беды.

Смерть Часть 2

Несется конница, на знамени – клепсидра, Разбитая, истекшая водой; За ними – только пыль. Что кажется на этот день бедой, То завтра – прах. Вот быль – Мчит конница от сотворенья мира,

«Инвожо» № 8–9 2015

Накатывает чалою волной, И в миг, когда она достигнет Той точки на песке, где мы стоим – Тогда узнаем, что от нас погибнет, Тогда узнаем, что в нас было – дым, И нашу рыбью кровь смешают с пылью Копыта.

Тишина Синий исчез. В черном цвете Мир предстает, Когда ночь вытирает пургою Влажные губы. Дорогой другою Пошедший, не будь ямщиком Степь переварит любого, И рухнешь ничком, И всё, что еще дорогого Было в тебе, она растворит. Судьбы бывают и грубы, Так же, как люди, И общий их вид Ни к норнам, ни паркам Совсем не внушает доверия. Гулять бы по паркам В цветущих сугробах, Но выйду за двери я – И вновь мне куда-то спешить. Зима на излете, Мир – Клейна бутылка: Мы все на одной стороне, Внутри и вовне, У горла, на дне... А там, вне неё, Между Бардо и Дуатом, В цветах асфоделей, Под светом Полыни, Что горькою делает кровь, Подобно весеннему снегу Шагает процессия тихих божеств. Они молчаливы, И вырваны все язычки из их колокольцев. И с каждым мгновеньем Они обращаются в прах.

*** Мальчик охрипший, ты не дождешься рассвета. Кости на дне заповедных прудов не расскажут, Даже когда извращенец из них свои выточит флейты, Тайну воды. Страшною святостью убыли этого лета Благословленный, мальчик, мотай эту пряжу – Черную с белой в клубок. Знаешь ведь, что околей ты – В целом беды Не случится. Черные птицы Весело, весело воют в покинутом небе. Что остается с прошедшими этот октябрь – Что остается от них? Крошка соли на хлебе, Точка ожога горячим и приторным чаем. Зубы расцеплены – и болтовней выручаем В чем-то друг друга. Спрячь, государыня вьюга: Двери открыты, вижу неблагие стяги. Скрыты на донышке фляги Те жемчуга, что когда-то так просто делились Поровну. Ворон и ворону Выклевал мертвые очи. Над колыбелью, куда я сложил свою голову, Пение: «Ночи тебе, милый, ночи, Крепче усни, И забвение Пусть растворит твои дни. Грязь и песок до дождя лишь следы сохраняют, Видишь – туманные слезы деревья роняют, Похоронив первый снег? Спи целый век».

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Зарубежные литературные успехи венгерских писателей Антал Бабуш

в последние десятилетия

Когда мне предложили читать доклад по выше названной теме, я сразу решил, что начну с небольшого, но принципиального введения. Заранее хочу заявить: в моих глазах успех не мерка ценности искусства вообще, и конечно не мерка ценности литературы. Конечно, успех – это важно, но примеры, которые буду приводить из истории Нобелевской премии блестяще иллюстрируют, что успех часто не отражает реальную систему ценностей. В 1901-ом первая Нобелевская премия по литературе была присуждена Шведской Королевской Академией французу Сюлли-Прюдом. Конечно, для меня совершенно ясно, что ценность творчества писателей нельзя так точно измерять как результаты спортсменов-беглецов, но все-таки осмелюсь заявить, что Лев Толстой более значительный писатель, чем французский парнасец. Несмотря на это Толстой ни в 1901-ом году, ну позже не получил эту престижную премию. При жизни Толстого, между прочим, были награждены историк Теодор Моммзен, философ Рудольф Эйкен, писатель Пауль Хейзе. Если сделать статистику по континентам сразу же видно огромный перевес европейских писателей. Низкий процент азиатских лауреатов каким-то образом еще можно объяснить языковыми барьерами, но Нобелевскую премию не получил ни крупнейший норвежский писатель Генрик Ибсен, ни швед Август Стриндберг. Нет времени для анализа подобных странностей, просто перечислю несколько писателей, которые не оказались достойными этой премии: Марсель Пруст, Райнер Мария Рильке, Франц Кафка, Джеймс Джойс, Бо́рхес, Чехов, Горький, Есенин, Михаил Булгаков.

«Инвожо» № 8–9 2015

И́ мре Ке́ ртес

о мои сомнения даже в литературных кругах мало кто принимает во внимание, и вполне понятно, что в 2002-ом году факт, что первый раз нобелевским лауреатом стал венгерский писатель Имре Кертес, вызвал ликование в Венгрии. Но искренно надо признать, что награждение Кертеса вызвало не только ликование, но был и огромным сюрпризом. До 2002-го года его еле-еле знали у нас. Академик Эрно Кулчар-Сабо в 1994-ом году издал историю венгерской литературы с 1945-ого года, и в этой монографии не то, что Кертесу не посвящена отдельная глава, но даже его фамилия не упомянута в именном указателе. Всем остальным писателям, о которых пойдет речь в моем докладе, посвящена отдельная глава. По определению нобелевской комиссии, премия была вручена Кертесу «за творчество, в котором хрупкость личности противопоставлена варварскому деспотизму истории». Самое известное и лучшее произведение Кертеса, роман с автобиографическими элементами, «Без судьбы». Через судьбу подростка Кёвеш Дюри Кертес рассказывает про свой «долгий путь». В 15-летнем

возрасте он был отправлен в Аушвиц, а затем переправлен в Бухенвальд. Из концлагерей он вернулся домой в 1945-ом году. Но роман «Без судьбы» гораздо больше чем простая автобиография. Кертеса интересует механизм тоталитарных систем, механизм, разрушающий человеческий характер. Он, узник нацистских концлагерей, десятилетиями живший при коммунистической диктатуре, разработал теорию «функционального человека», человека без принципа, приспособляющего к любому политическому строю. Прежде всего, он гордится этим. Он изо всех сил пытается понять, откуда черпают силу те, кто отважился бороться с тотальной диктатурой, те, у кого есть отвага для противостояния, есть отвага быть свободным. В этом смысле Кертес писатель-философ свободы. Для него вообще характерно философское осмысление вещей. Он среди тех очень немногих беллетристов, для кого главное произведение Иммануила Канта, Критика способности суждения оказало неизгладимое влияние. Между прочим, он перевел на венгерский произведения Фриидриха Ницше и Людвига Витгенштейна.

По мнению марксистского философа, Дьёрдья Лукача, «У каждого выдающегося человека только единственная мысль.» Это высказывание уместно и для Кертеса. Его единственная тема - холокост и еврейство, и связи с этим свобода индивидуума в диктатуре. Кроме его юношеских эстрадных произведений, написанных только ради зарабатывания денег, все его работы затрагивают только эту тему. Но это ограниченность тематики не сузила его мышление. Он остался отважным, самостоятельным, бесхитростным, радикальным писателем и мыслителем: свободным человеком. В годы молодости именно поэтому покинул он коммунистическую партию, а на склоне своих лет время от времени сеет ветер возмущения. Он, привилегированный выживший Аушвица, культуру воспоминаний, сложившуюся в Германии, назвал холокост-бизнесом. Именно тогда, в 2013-ом году заявил он о своем лауреатстве, что «Дали мне Нобелевскую премию только ради награждения этого типа литературы свидетелей. Перед этим меня пригласили в Стокгольм, выступать с речью. На самом деле хотели быть уверенными, что я подходящая фигура, и ем свою яичницу не руками, а с помощью вилки». У Кертеса есть спорные соображения, но его откровенность, писательская суверенность, суверенность мыслителя несомненно заслуживают уважения. Он имеет очень тесные контакты с немецкой культурой, с 2003 по 2013 год жил в Берлине. Его роман, «Без судьбы» экранизировал режиссер Лайош Колтаи в 2005-м году. В то время это был фильм самого большого бюджета в истории венгерской кинематографии.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Дьёрдь Конрад

н родился в зажиточной провинциальной еврейской семье. Вся семья Конрада гонения 1944-го года успешно пережила. Первый литературный успех принес ему роман «Тяжёлый день» (A látogató) в 1969-ом году. Материал для своего романа он накопил, когда работал в Будапеште инспектором молодежи в Бюро опеки и попечительства. Сюжет романа прост: после самоубийства родителей инспектор должен заботиться о малолетнем малыше, умственно слаборазвитым. Инспектор не смог пристроить ребенка ни в одно детское учреждение. В нем пробуждается моральное чувство, и покинув свою семью и работу, он временно переселяется в квартиру малыша. С 1965 по 1973 год Конрад работал городским социологом в столице, и плодом этой

«Инвожо» № 8–9 2015

работы стал написанный им в 1973-ом году роман «Градооснователь», который по политическому соображению был издан в сокращённой форме только в 1977-ом году. На самом деле это «левая городская утопия» не роман, а безбрежная лирическая проза. (Есть одно предложение, которое состоит из 38 строк.) В 1973-ом году от коммунистических государственных органов Конрад получил прокурорское предупреждение, был уволен с работы, и в течение трех лет был лишен права ездить за границу. В 1974-м году вместе со своим другом Иваном Селени Конрад написал научное эссе «Путь интеллигенции к классовому господству». Идея не новая, но последствия были бурными, поскольку тезис нарушил марксистскую догму

диктатуры пролетариата. Оба автора были заключены под стражу на 6 дней. Селени получил возможность эмигрировать, Конрад остался в Венгрии. В 1976-ом году, когда истек срок запрещения на выезд за границу, Конрад поехал в Берлин, потом Нью-Йорк, СанФранциско, Париж, и вернулся домой только в 1979-ом году. В 1982–84-гг. следовали очередные путешествия в Западный Берлин, Нью-Йорк, Париж. В 1987–88-гг. Конрад преподавал в США. Создалась странная ситуация. На Западе Конрад резко критиковал коммунистический режим. Его произведения, распространяемые в Венгрии только в самиздате, на Западе и в США свободно издавались, и он был окружен ореолом героядиссидента, вследствие всего этого он был награжден Премией Гердера (1983). Но когда он вернулся на родину с его головы не упал ни один волос, и всегда получил загранпаспорт. В 90-е годы, во время демократического переворота Конрад активно участвовал в политической жизни. Он был основателем и влиятельнейшей фигурой партии Союза Свободных Демократов (SZDSZ). Это крайне либеральная партия употребляла самую резкую антикоммунистическую риторику, но скоро стала союзником партии бывших коммунистов, и они вместе правили страной. После демократического переворота 1989-го года было опубликовано письмо Конрада к Ацелу Дьёрдю. Ацел десятилетиями был вторым человеком после Яноша Кадара, он определял идеологию венгерской коммунистической диктатуры (был венгерским Сусловым). Выяснилось, что Конрад и Ацел заключили сделку. Это был шок для многих венгерских литераторов.

Петер Надаш

н родился в буржуазной семье. Его родители умерли, когда он был подростком. Его опекуншей стала его тетя, известная коммунистка, журналистка. Учебу в химической средней школе Надаш бросил, и стал фотографом. Фотография и в наши дни играет важную роль в жизни Надаша, его фотографии неоднократно демонстрировались на выставках. После издания романа «Конец семейной истории» (1977) он сразу же оказался в первом ряду современных венгерских прозаиков. Глазами ребенка он мастерски воссоздал атмосферу 1950-х годов, режима Ракоши. Арест по ложному обвинению отца мальчика, офицера внутренней безопасности, напоминает сфабрикованный процесс Ласло Райка. Повествование ведется в двух временных плоскостях: параллельно с основным сюжетом романа развивается историческая фабула: дедушка рассказывает внуку их семейную хронику. История древней

еврейкой семьи, Симон, начинается с Симона Кириниянина, помогавшего Христу нести крест, а потом через века и континенты мы оказываемся в современном Будапеште. В 1986-ом году на 1000 страницах вышел в свет двухтомный роман «Книга воспоминаний», над которым Надаш работал 11 лет. В романе чередуются три воспоминания. Первое, это воспоминание венгерского писателя, жившего в Берлине, влюбленного одновременно в немецкого поэта и актрису. Второй слой романа происходит в конце 19-ого столетия. Это роман в романе, и пишется венгерским писателем в Берлине. Третий слой воспоминания о 1950-х годах, о детстве писателя. Эротика играет чрезвычайно важную роль в романе. Надаш открыто изображает однополую любовь, но подчеркивает, что он пишет не автобиографию, а роман. Над своим последним, трехтомным, монументальным романом (1500 страниц)

– «Параллельные истории» – Надаш работал 18 лет. В этом незаконченном произведении так много персонажей, событий, что трудно в них разобраться, но несомненно, что центральными составляющими являются сексуальные приключения и эротизм. Бравада романа - изображение любовной сцены мужчины и женщины на 150 страницах. У Надаша не само собой разумеется, что эта сцена отношений мужчины и женщины, потому что он подчеркивает не разницу, а сходство полов. Ссылаясь на научные исследования, он утверждает, что человек двуполое существо, у мужчины и женщины только 2% генома различается друг от друга. В соответствии с западным трендом он заявил, что «Любовь не определяется полом. Любовь ограничивает общество, и правильно делает, ибо в противном случае был бы хаос, а хаос нельзя разрешить». В 1960-е годы он вышел из ненавидимого им венгерского общества, живет в глухой деревне. Он сильно разочарован: «У меня такой радикальный опыт, что кроме искусства все остальное собачье дерьмо, собачий орган (у Надаша здесь другое слово, но я не хочу им оскорблять слух уважаемой аудитории), ничто, ноль. Ищем смысл, но его нет, не найдем. У собственной жизни только сила, но смысла нет. Лишь чрезвычайные произведения искусства стоят чего-нибудь». С 1970-х гг. он часто жил в ГДР и Германии. Самых шумных творческих успехов он добился в Германии. Он несколько раз был кандидатом на Нобелевскую премию по литературе.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Петер Эстерхази

н родился в старинной графской семье Эстерхази. Его дед по отцовской линии был премьер-министром Венгрии. В 1950-е годы семья была сослана в провинцию коммунистическим режимом. После опубликования в 1979-м году романа «Производственный роман», он сразу же стал всемирно известным. В этом сатирическом изображении эпохи уже все искусство Эстерхази в своем рассвете. Он пишет не традиционные романы, а постмодернистскую прозу, текст. Он любой ценой хочет быть оригинальным, и это ему удается. Он рассказывает не постепенно развивающиеся истории, его романы составляют короткие байки, которые он время от времени прерывает собственными рефлексиями на свой текст. Он чрезвычайно остроумный, увлекательный рассказчик, читая романы Эстерхази мы смеемся, хихикаем не меньше, чем над шутками известного шоумена Фабри. Его языковая ловкость неисчерпаема, его сопоставления удивительные: «Современная, автоматически закрывающаяся – но, рукой открывающаяся – дверь с огромным громыханием, как гильотина у которой

«Инвожо» № 8–9 2015

выходной – захлопнулась.» Он мастер слова, все время выдумывает новые слова и каламбуры. Довольно развязан, даже сквернослов. Чтобы избегать откровенно пошлых выражений, он заявляет, что вместо простонародной формы глагола «совокупляться» в повелительном наклонение он будет употреблять слово «ива». В результате этого в его романе такие предложения: «Ива, с ума сойти». Его достоинства есть и его недостатки. Он не способен отождествляться ни с чем, ко всему относится с насмешкой, иронией, свысока, перед ним нет табу, он шутит над любым делом, и с этим раздражает своих консервативных читателей. Писатель это давно осознал: «Жалко – вяло пожимал он своими узкими плечами, – жалко, но дозреть до судьбоносных вопросов я не могу. Но это неправильно. Мне уже хотелось заметить, что у мастера никогда неизвестно, что он принимает, и что он не принимает всерьез. И это неправильно – не правда ли?» На самом деле он все время пишет биографию: биографию своей семьи и самого себя, но его романы не исторические хроники. Бессмысленно

привлекать его к ответственности за реальные факты. В руках Эстерхази роман пишется самим собой, литература развивается по собственно литературным законам. Он только закончил свой монументальный роман «Небесная гармония» (Harmonia caelestis) о своем отце, но произведение еще не вышло в свет, когда автор почти случайно узнал, что его отец писал доносы для секретной милиции коммунистов. Хотя Эстерхази знал, что его отца избиениями и шантажом заставили сотрудничать с органами, в своем следующем романе с заглавием «Исправленное издание», он с характерной на него насмешкой и иронией смотрел на доселе неизвестную сторону жизни своего отца, и на свою «Небесную гармонию». Как писатели постмодернисты, так и Эстерхази тоже часто заимствует тексты других писателей. После публикации романа «Небесная гармония», многие иностранные писатели обвинили его в плагиате, и некоторые даже подавали иск в суд. Эстерхази не отрицал заимствования, он аргументировал так, что в новом контексте эти тексты получили новые значения. Творчество Эстерхази – увлекательное творчество, но от его произведений у читателя нет чувства катарсиса, чувства возвышения, очищения, оздоровления. Это творчество, похоже на нашу эпоху, которое довольствуется развлечением, комфортом. Эстерхази и в идеологическом отношении настоящий «герой нашего времени», он идет по тропам либерализма. В 2014-м году, он, отец четверых детей открыл будапештский гей-парад. Так что я должен корректировать самого себя. И для Эстерхази есть табу. Либеральные ценности наших дней у него табуированы.

Ласло Краснахоркаи

о стопам своего отца он учился на юриста, но потом закончил филологический факультет. Когда ему было 18 лет, он прочитал и принял всерьез воззвание Рильке – «Du must dein Leben andern» – и пустился на дно общества: работал ночным сторожем на хуторе. Здесь столкнулся он с тем безнадежным, пустым миром, напоминающим «Ботинки» Ван Гога, который Краснахоркаи изображал в своем опубликованном в 1986м году романе «Сатанинское танго» с такой силой, что один критик называл его «эпическим существом». В этом мире только один цвет – черный, и оттенки черного. Не только атмосферу романа, но и самочувствие Краснахоркаи четко выражает знаменитая фраза из первой главы: «будто бы он почуял как в неподвижном шарике вечности балаганит время в своей целостности…» «Сатанинское танго» сразу принесло Краснахоркаи признание на только в Венгрии, но и за рубежом. Мир другого известнейшего его романа, «Меланхолия сопротивления», так же мрачен и безысходен как в «Сатанинском танго», и критики приняли его с таким же восторгом. В один маленький провинциальный город приезжает труппа балаганщиков, и это пустяковое событие перейдет в

беспорядки. Краснахоркаи мастерски изображает процесс, как бунтует толпа, манипулированная сплетнями. Мрачную атмосферу своих произведений писатель объяснил так: «На меня очень сильно влияло все, что могло вызвать сочувствие. Я был чувствителен в первую очередь к тем произведениям действительности и искусства, которые говорили о печали, о невыносимом, о трагичном. И я не очень-то знал, что делать с позитивными явлениями, которые связаны с радостью. Мне очень мешало все веселое». Со временем его мировоззрение стало более светлым. В этом сыграло существенную роль его пребывание в Японии и знакомство с буддизмом. Для него отвратительно пошлая политика, потребительское общество, писатели, которые служат золотому тельцу: «художник нуждается в малом, кое-что для питания, место для проживания, и за это он каждый день должен обходить свой город, свою страну, как раньше делали нищенствующие монахи. Для него не может быть ничего важнее собственного достоинства, и это он потеряет окончательно сразу после первого бизнеса «дать и получить». В другой раз вспыхнул еще ярче: «Неужели наша единственная цель в этой грязной жизни, чтобы владеть еще большими деньгами?»

Международной репутации Ласло Краснахоркаи сильно способствовал его всемирно известный друг, кинорежиссер Бела Тарр, который экранизировал романы писателя: «Сатанинское танго» (1994) и роман «Меланхолия сопротивления» (второй фильм вышел в 2000-м году под названием «Гармонии Веркмайстера». После крушения коммунизма он все время меняет место жительства. Жил во Франции, Испании, США, Англии, Голландии, Италии, Греции, Китае, Японии. С 2007-го года живет в Берлине. Он получил много наград, из них самая престижная Международная Букеровская Премия, лауреатом которой он стал в 2015-м году. Победитель этой премии получает 60 тысяч фунтов стерлингов.

Несомненно, что все эти венгерские писатели, о которых я говорил, талантливые люди. Но кроме них есть еще много не менее способных венгерских писателей, которые известны только в венгерской языковой среде. Назову единственного Иштвана Силади из Трансильвании. Он писатель такого масштаба, что достоин любой международной премии. Его роман «Камень в сухом колодце» переведен и на русский язык. В заключении процитирую мысли Ласло Краснахоркаи об успехе: «В этой системе для художника не может быть ничего опаснее успеха. Я знаю только таких успешных художников, которым популярность принесла вред. Или разрушила их как человека, или разрушила их как художника». Пусть будет много пользующихся успехом венгерских писателей, для которых эти мысли Краснахоркаи окажутся ошибочными!

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Мар со тӥ понна литература?

Арво Валтон Арво Валтон (Валликиви) – тодмо эстон прозаик, кылбурчи, сценарийёс гожъясь. Вордӥськиз 1935-тӥ арын 14-тӥ толсуре Эстониысь Марьямаа гуртын. Арво Валтон – эстон кылын витьтонлэсь уно книгаослэн авторзы. Соос пӧлын миниатюраосын, кылбуръёсын бичетъёс, новеллаосын книгаос, романъёс, вакчи романъёс (повестьёс), нылпиослы книгаос, афоризмъёсын сборникъёс, нимаз книгае люкамын публицистика ужъёс но статьяос.

Кин со тӥ понна писатель?

«Инвожо» № 8–9 2015

Огъя гожъясьчи – со йӧспӧртэмгес но дан утчась мурт. Со оске: мар ке но малпаз ке, книгазэ поттӥз ке, солэсь малпанъёссэ уно калык лыдӟоз. Нош ачиз гожъясь кыӵе ке но калыклэсь, кыӵе ке но лулчеберет йылоллэсь, кыӵе ке но социальной сӥлэсь малпанъёссэ, вӧсьсэ но оскемзэ возьматэ ке, соку одно ик огез ке но лыдӟись малпалоз, та гожъясьчи мон, лыдӟись, сярысь гожъя шуыса.

Кин тӥляд лыдӟисьты?

Кыӵе со туала дыр?

яратоно книгады

Литература – со кельшымон шудон, со кылдытэ ӧвӧлтэмзэ улонэз яке фантазия дуннеез, кылдытэ кылсуредъёс, кудъёсыз оло улонысь но басьтэмын ке но, соос авторлэн гинэ, зэмос аслаз луо. Автор шарая аслэсьтыз валам лул зэмлыкъёссэ, озьы со куддыръя оске дуннеез воштыны, котырысь дуннеез серем карыса но. Куддыръя со ностальгия мылкыдо, чеберен тодаз вае пичи дырзэ, куддыръя тушмонъёсыныз нюръяське, политикае пыриське. Со бадӟым дунне тыр маке ас котыртӥз берга, трос калыкез литература улонэ кыске, ӧте ог-огедлэсь дышетскыны, ог-огеныд ченгешыны. Гожъясьчи – со валлян даурысь шудыны потэм нылмурт кадь, вите: кин сое эктыны ӧтёз меда. Чебер, туслы но тунсыко луыны тырше ачиз но. Огъя малпасько, котькыӵе авторез лыдӟись мурт – со адями, кудӥз авторен огкадьгес малпаське. Нош эмоциосыз сярысь авторлэн кадесь ик шуид ке, янгыш луоз, вылды, малы ке шуоно шӧдонъёс котькуд адямилэн огкадесь, но соку ик чылкак индивидуальноесь.

Туала нунал нервной, чигись но ораськисьлачег. Технология паймымон воштӥськемын, озьы-а, тазьы-а со адямиез но воштэ. Озьы ке но, малпаське но шӧдэ со технология кык сюрс ар талэсь азьвыл улэм адями сямен ик. Возьматон амалъёс вошъясько. Кык-куинь даур ӵоже воштӥськонъёсты шорыса учким ке, яркыт адске демократизация (но озьы ик капчигес но лачеггес луон). Популизм но лыдӟисьлы кельшыны тыршон трос луэмын.

Та юанлы валэктон сётыны рискантно. Кузь улон ӵоже трос книгаос вал, кудъёсыз ӝамдэ дырлы туж зол бордазы возизы. Пичи дыръя лыдӟем выжыкылъёс бордысен кутскыса берло лыдӟем романъёс дорозь. Малы ке но та юанлы вераку уг нимало пичи веросъёсты но кылбуръёсты. Куке но верай вал, макем кузь текст, сокем отын ӧжыт литератураез. Нош тани мае ке но нимано ке, романъёсты ик нимано луэ. Кылсярысь, Кобо Абе «Луоын кышномурт», Габриэль Гарсиа Маркес «Сю ар огнынлык», Карл Ристикиви «Лулъёслэн уйзы». Одно ик нимано на уно кылбур но верос бичетъёсты. Удмурт кылэ берыктӥз Муш Нади. Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Арво Валтон Демонстрация Верос

Виллем, аслэсьтыз кыл кутӥсь луэмзэ валаса, вылӥын трибуна сьӧрын адскиз. Дасяськон ужъёс йылпумъямын. Ваньмызлэн радыз чакламын. Тямысэн-тямысэн колоннаос. Кин оскымонгес – со дуръёсаз. Колоннаысь адямиосыз лэзёнтэм понна но озьы ик ульчаысь мукет калык колоннае медаз пыры шуыса, нимысьтыз юнматэм адямиос ваньзэ чакласа-гожъяса улӥзы. Директоръёс ваньмыз понна кыл кутӥзы. Югдур сыӵе: котькудӥз вылӥе вуэм кыл витьымтэ сюлмаськонъёсты вайыны быгатэ.

«Инвожо» № 8–9 2015

Усыкмымон ик та куартолэзь. Буш бызьылонъёс туж трос, нош пайдаез нокыӵе ӧвӧл. Соин, вылды, кыл кутонлэн секытэз Виллемез ортчыт зӥбыса возиз. Солэн сыӵе зол вожез потылӥз: йыраз амалтэк, лэся, еретик малпанъёс лыктылӥзы. Тани кыдёкын адскиз колонналэн йырыз. Вамышъясь адямиосты пумитаса, ӟечкылан кылъёс вераны кулэ вал Фридрих но Густав. Чакланы кулэ вал колоннаослэсь мынэмзэс но.

Виллем паськыт ӧръяськись колонна шоры учкыса улӥз. Со ӧз ик шӧды кадь мылкыдызлэсь шулдыр луэмзэ но, тулысэз но, калыклэсь соин огкадь луэмзэ но. Виллем уно аръёс ӵоже таӵе бадӟым праздникъёсы трибуна сьӧрын сылылӥз. Ӟеч шӧдылӥз калыклэсь шуямгес сямзэ но. Куд-ог дыръя та калык быгатылӥз ик кудӟыса вожзэ поттыны но кыӵе ке урод ужез пушкысьтыз вордыны. Калык тушмонъёс вань шуыса, Виллем, конечно, ӧзгес оскылы. Озьы ке но, тодаз возёно луылӥз чакласькон сямез. Калык тушмонъёстэк но адямиос пӧлын тодмотэм-валантэм вожпотон адскылӥз. Кинэ гинэ сыӵеосыз вадьсы эн пукты, коть кисаль яр дуръёстӥ йӧл шуръёс лэзь, котьку кылёзы ӟурись скептикъёс. Нош лэзь ай одӥгзэ сыӵе визьмозэ кивалтон тусь доры – соку ик кот вылэ пуксёз но шып улоз. Маке ужаз ке но, вуж сямен. Талы Виллем мур оскиз. Угось та дуннемы котьку ик луэ кыӵе ке но кулэлыкъёслэн дуннезы. Котьку маке но кулэ, солэсь нокытчы уд пегӟы. Визьмо малпаськыса но, номыре уд вошты. Соин ик шумпотымон: ӵапак ми (Виллем но татын ик) городэн кивалтӥськомы. Мукетъёсызлэсь визьмогес но азьпалзэ адӟисесьгес луиськомы бере. Нырысетӥез оркестр трибуна вадесэ вуиз. Густав вераз дасям кылъёссэ. Колонна, солэн пумитаз «Ура!» шуыса маке вераз ик кадь. Виллем оскиз, ваньмыз ӟеч ортчоз шуыса. Кун демонстрациослэн юнме луэмзы сярысь малпан шунаса быриз. Та дыре калыклэн ымнырысьтыз адӟем потэ вылэм малпанлы оскемез, улон радлы шумпотэмез. Калык мынӥз но мынӥз, син азе усьтэмын вал солэн шулдыр мылкыдыз но номыр сярысь сюлмаськымтэез, косэмез быдэстыны дась луэмез, ӟизтыны ӝутскем мылкыдыз, малпаськись тусо йӧнлыкез но юнме чеберъяськемез. Атай пельпумъёс вылын киосазы флажокъёсын но шарикъёсын лэйказы пичиос. Соос кема возьманлэсь но трос дугдылонъёслэсь жадемын ини вал. Шумпотыны быгатэмзы пумен кысылӥз... Нокинлэн но йыраз ӧз лыктылы, вылды, таӵе малпан: лыдтэм уно каръёсысь калыкен ӵош та дыре ми но вамышъяськомы. Школа котькинлы кылымон но огымысь кадь черектӥз дасям кылъёсты. Та шурысь котькудӥз шапык малпаз, луоз: трибунаысен ӵапак со шоры учко. Та театр ӧвӧл, та чылкак

мукет маке. Площадь. Карлуд. Татын актёр-а калык понна мед шудоз яке калык-а актёр понна – пӧртэмез ӧвӧл. ...Трибуна азетӥ вамышъязы котькинлы тодмо луись заводын ужасьёс. Заводлэсь кӥвалтӥсьсэ Виллем умой тодӥз. Солэн одӥг аспӧртэмлыкез вал: котькыӵе чыры-пыры ужъя но Виллем доры кенешыны бызьылӥз. Мар бен, куд-огезлэн тазьы пыриськыса гажамез мукетъёсызлэн ас понназы ваменскыса ужаны тыршемзылэсь умойгес ик. Улӥысен ке учконо, трибуна туж ик ӝужыт ӧз адӟиськы. Нош вылӥын сылыкуд малпаськод: колоннаын мынӥсьёслэсь тон трослы вылӥын. Пожалуй, озьы ик луыны кулэ. Татын, вылӥын сылыку, кылдэм мылкыд чылкак мукет, колоннаын калыкен огпыд мыныку вордскеменыз со ӵошатонтэм. Виллемлэн ӵош ужась эшез огпол (чылкак серекъятэк!) ӵектӥз кабинетъёсысь ӝӧкъёсты подиумъёсы интыяны. Лыктэм адями, пе, улӥын мед луоз. Соку кыкез ик адямиос ас интызэс шонер шӧдозы. Инкуазен тупатэм радъя. Виллем мынектӥз. Астэ тазьы возьматон солы ӧзгес кельшы. Куддыръя юнме сямен урдӥськыса улӥськод маке быдӟа шуш кабинетад. Отын гольык борддоръёсты чеберъян арбериос но ӧвӧл. Озьы но умой, шуо, номыре ошытэк. Озьы тӥни пукиськод чапчара огнад. Нокин доры мыныны косэмын ӧвӧл. Докладэз тупатъяны кынар ӧвӧл. Чылкак ӵуказелы кельтонтэм уж но ӧвӧл. Мае ке возьмаськод. Пукиськод мырк. Номыр сярысь уд малпаськиськы. Ас поннад лушкем лулӟылӥськод: «Кыӵе умой луысал, кин ке но пырысал ке, мар ке но ӟечсэ верасал ке…» Ужъя ӧвӧл, номыр карыны косытэк, огшоры. Умойгес луысал, пырысал ке тодмотэм мурт. Выль ымныр. Шуом, кыӵе ке егит кышномурт. Соку каньылак юалляськыны луысал соослэн отын, асьсэ контораязы, улэм-вылэмзы, берло ортчем воштӥськонъёссы сярысь. Юасалыд, кызьы солэн нимыз. Кыӵе улэ. Таӵе куноез котьку ик шумпотыса, мыняса пумитам потэ. Улӥын йыгмыт вамышъяз тодмо пиосмурт хор. Дирижёр бергаз но киосыныз шоналляз. Трибуна доры вуэмезлэсь азьло ик хор кырӟаны кутскиз. Чебер куараос, городлэн данэз. Соослэсь праздник понна таӵе тыршемзэс адӟыны возьытгес вал. Соос, зэм но, малпало: вылӥын

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

сылӥсьёслы туж кельше соослэн кырӟамзы. Демонстрация йылпумъяськыны кулэ ни вал. «Таиз но нунал ярамон ортчиз», – шумпотыса малпаз Виллем. Но татын ваньмыз кутскиз гинэ ай. Колонналэн «быжаз» буш инты кылдӥз. Тӥни со буш интыын огназ вамышъяз кияз пичи плакатэн адями. Огназ вамышъясь адями площаде вуиз. Трибуна азетӥ ортче вал колонна. Густав сое пумитаны ик вунэтӥз. Виллемлэн кымесысьтыз вирсэрез пыктӥз. Берло дыре котькыӵе мыскыл каремзы солэсь вожзэ поттылӥз. Ӧвӧл, ваньзэваньзэ сюлэм вылаз со ӧз басьтылы. Но соку ик ӧз чида йыружъёсты, шузи лӧптылонъёсты. Таӵе урод, мыскыл ужъёсты лэсьтылӥсь мӧйы адямиос понна солы возьыт вал. Вожез потылӥз. Виллемлэн синъёсыз лыктӥсь демонстрант шоры мертчизы. Адями матэ вуэм бере Виллем плакатысь гожтэмез лыдӟиз. Отын гожтэмын вал «АДЯМИ». Виллем синъёссэ бералляз. Нош ик лыдӟиз. Озьы ик вань. Мар та таӵе?! Таӵе ужъюрт, валамон, ӧвӧл... Кинэ но мае возьматэ со? Мыскылля-а, мар-а? Яке кыдыз бертэм, висись мурт-а со? Яке татын ватӥськемын Виллемлы тодмотэмез? Озьы ке, кин радъяз ваньзэ тае, Виллемлы вератэк?.. Виллем кырыж учкиз Фридрих но Густав шоры. Оло, соос мае ке тодо? Густав куддыръя туж шаплы. Оло, татын но черектӥськоз: «Адями – туж йӧно кылӥське!» Густав номыр вазьылытэк сылӥз. Адями трибуна азетӥ дыртытэк вамышъяз. Йӧно адскиз. Виллем ас мышказ учкыны кышказ: тыбырыныз ик шӧдӥз мышкысьтыз номыре валасьтэм учкемъёсты. Оло нош кин ке но, мае ке но тодэ ик? Алигес кылӥськизы вал таӵе вераськонъёс: кулэ, пе, Адямилэсь институтсэ кылдытыны... Оло нош, отчы али одӥг директор гинэ ужаны пуктэмын? Ӧвол, озьы уз луы. Виллемлы номыр верамын ӧй вал... Малпан чилектӥз: кутоно та адямиез, пуктоно сое институтэн кивалтӥсьлэн интыяз. Вылӥысен васькытоно солы пайда сётонъя план. Соку тӥни ассэ мед возьматоз.

«Инвожо» № 8–9 2015

...Индивидуалист кыдёке кошкиз ини. Виллем лушкемак берзэ учкиз. Фердинанд ватыса возем серекъянзэ сыскыса улӥз, отысь нокыӵе малпанэз лыдӟыны ӧз луы. Озьыен, та адямилэн плакатэн ортчемез планын чакламын ӧй вал. Ма кароно? Мар верано, юазы ке? Вераськонъёс ведь вӧлдӥськозы, будозы, кытчы кулэ отчы вуозы. Нош мар валэктыны быгатоз Виллем? Тушмонъёслэн йӧнтэмъяськемзы-а та? Яке со адямилэн политика ласянь шузи луэмез-а? Дано мед луоз адями! Озьы шуоно ке, адямилыксэс ыштэм муртъёс котькыӵе дыръёсы вал, но соос тросгес дурбасьтылӥзы инмаръёслы но шайтанъёслы, вегинъёслы но кылчинъёслы, машинаослы но малпанъёслы. Бен, адями – со чебер маке. Со кылдытэ но вала дуннеын ортчись ужъёсты. Туннэ тани ваньмыз демонстрацие пыриськем калык трибунаос вылысь адямиос кадь ик вал. Малы та йӧнтэм маке аслэсьтыз адями луэмзэ вань калыклы верано шуыса малпаз?! Малы со гинэ? Ведь адями общественной маке, коллективлэн ёзчиез. Демонстрациысь котькудӥз адями луэ ужъюртэзлэн муртэз. Нош со кин?!. Оло нош огназ улӥсь, ужтэк кылем маке? Улэ нюлэскын. Чорыга. Чорыгзэ куасьтыса вуза. Озьы аслыз дӥсь но ужан тӥрлык басьтэ. Нош табере солэн йыраз шуккем: татчы лыктыса, ассэ возьматоно. Ваньды, пе, учке: мон но адями! Конечно, наука эскероз: кин со, кытысь, малы? Мар карыны тодытэк, Виллемлэн мылкыдыз урод луиз. Виллем колонналэсь мышсэ учкиз. Со адями отын вал, калык пӧлын. Сое висъяны луонлык но ӧй вал ини. Сое, йӧнтэм ыжез, шакшы вордосэз... Городлэн йыръёсыз трибунаысь васькылӥзы. Асфальт вылысен Виллем Фердинандлэсь юаз: – Тон уд тодӥськы-а, кинэ возьматыны тыршиз та адями? – Тонэ, – шуиз мыскылляськись Фердинанд... Удмурт кылэ берыктӥз Муш Нади.

Сулиман Мусаев

Верос Куинь арескын улонысь кошкем Нурди агаез буре вайыса, кудӥзлэн шайгу вырйылэз Кустанайлэн пумтэм-йылтэм кыралаз йыромемын

– Нани1, – анаез пала берытскиз Мовли, – сиеме потэ! Кышномурт пияшлэн эрезяз выль кышъет вуре вал. Кышъяськонзэ куспетӥ карыса, анаез султӥз. Кутӥз алюминь тэркыез, отчы гур вылын сылӥсь пичи мискаысь ву вылын пӧзьтэм, пӧртэм турынъёсын ческытатэм берпуметӥ дуры шыдэз понӥз. Мовли сое ӝогак бушатӥз но котырак уӵертӥз – сийыны номыр. Кышномурт эрезез палэнтӥз, вуж телогрейказэ дӥсяз но Мовлилы вазиз: – Пияшез чакла, мон фермае – скалъёсты кысконо. Нурди висе. Туэ солы куинь арес тырме ке но, со татчыозь «пыдъёссэ ӧз шедьты» – ветлыны ӧз кутскы. Азьвыл, висёнтэм дыръяз, ньыль пыдын ветлӥз, али нош сьӧд синъёсыныз бергатыса кылле, куддыръя ӝуштылэ гинэ. Мовли мӧзмыт тусо луиз. Со выныныз коркан пукыны ӧз ярытылы. Казах, немец, ӟуч пиналъёсын урамын шудэмез потылӥз. Шудон сямен сием потэмез но вунылӥз кадь. Сием бен котьку но потылӥз. Мовли уг но тоды кӧт тырытозяз сиськемзэ. Доразы сиёнзы луылӥз со, мае анаезлы уж дурысьтыз вайыны яке бускельёссылэсь курыны кылдылӥз. Пияш пукон вылэ тубиз но кыре учкыны кутскиз. Куддыръя синъёссэ секыт шокаса изись выныз шоры воштылӥз. Кырын шундыё. Тӧл тузонэз бергатыса ӝутылэ. Вужерын пуны нырулэ.

Вал вылын ворттылӥсь комендантэз адӟыса, Мовли лэзиськиз. Алигес Нурдилы секыт луиз но анайзы ужаны ӧз поты. Доразы та комендант вуиз но киосыныз шонаса но дыльдыеныз пазяса кема кесяськиз. Огшап ортчыса, Мовли укное учкиз но, комендантлэсь кыдёке кошкемзэ адӟыса, урамез чакламзэ азьланьтӥз. Тани тыро ведраосын бускель казах нылмурт Совлен ортче, пияшлэн дыльдыез вияны кутске. Кылем тулыс Мовли азбарын одӥг гинэ лодыгаеныз шудыса пуке вал. – Миша! – кин ке вазись луиз. Йырзэ ӝутыса, Совленэз адӟиз. Совлен муз вылэ сумказэ пуктӥз но отысь котырес, гордалэс дуръёсын питрэс арбери поттыса, пияшлы мычиз. Мар со сыӵе валатэк, Мовли кырмышъяны кутскиз. – Басьты, басьты, эн керпоты, – нылмурт саламзэ кияз понӥз. – Тау! – пияш возьдаськыса вазиз. Нош Совлен, жадем тусо пальпотыса, сумказэ кутӥз но дораз кошкиз. Мовли син куспын бызиз корка но саламен кизэ кизякен2 гур эстӥсь анаезлы мычиз. – Нани, мар та? Анаез берытскиз но паймыса юаз: – Кытысь тынад со? – Совлен сётӥз. – Улмо со.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

Мусаев Сулиман Мовлаевич. Вордӥськиз 1974-тӥ арын Чечен Элькунысь Урус-Мартан ёросысь Алхазурово черкогуртын. Дышетскиз Чечен кун университетысь филология факультетын ӟуч кылъя но литературая дышетӥсьлы. «Вахнах» журналысь проза ёзэтлэн редакторез луыса тырше. Гожъяське чечен но ӟуч кылъёсын. Печатласькылӥз «Вайнах» (Грозный), «Дарьял» (Владикавказ), «Луч» (Ижкар), «Манги-Тау» (Нальчик), «Урал» (Екатеринбург), «Дружба народов» но мукет журналъёсын. 2012-тӥ арын Москваын ӟуч кылын «Брелок» книгаез потӥз. Гожтосъёсыз озьы ик печатламын «Молодые писатели Кавказа» (2009) но «Вкус айвы» (2013) бичетъёсын. Уйпал Кавказысь егит гожъясьчиослэн кенешонъёсазы но Россиысь егит гожъясьчиослэн форумъёсазы пыриське. «Вайнах» премилэн лауреатэз (2008). Улэ Грозный карын.

100

«Инвожо» № 8–9 2015

– йыраз чилектӥз, но малпанзэ соку ик улляз. Ӟуч кылын шӧнгыль-пенгыль «Мынам гуртэ» вазьыса, выныз доры шонтӥз. Ас синъёсызлы оскытэк, няньзэ кияз донгиз. Няньлэсь шедьымтэзэ валаса кадь кӧтыз пирсэкъяса чоръяны кутскиз. Синвуоссэ ымныраз зыраса, Мовли вынзэ сэзъяны кутскиз: – Нурди! Сайка, Нурди! Учкы, мар мон тыныд вайи!

Малпаз, выныз нянез пичи гинэ шӧмъяз ке, соку ик йӧналоз, пыд вылаз султоз. Нурди сайказ. – Ме, басьты, – Мовли нянез вынызлэн кияз донгыны выриз. Соиз нош кыллиз, паймем синъёсын Мовли шоры долкаса. – Ме, си! Соку тон бурмод! – нянез ымдураз донгиз.

Иллюстрация: Михаил Николаев.

Сулиман Мусаев

– Улмо? – Мовли зынъяз емышез. – Нош сийыны сое яра-а? – Конечно, яра. Вылысь утисьмы Совленлы ӟеч сюлэмыз понна ӟечен мед берыктоз. – Аслыд но ванды, нани. – Уг, мынам уг поты, – анаез гур пала берытскиз. Мовли улмоез куртчиз но синъёссэ кыниз – таӵе чечымез со ноку но ӧз шӧмъялля. Мовли емышез сиёнзэ быдэс нуналлы кыскиз. Ӝытазе улмолэсь берпуметӥ тысьсэ йырйыса, со юаз: – Нош марлэсь лэсьто улмоез, нани? Анаез пальпотӥз: – Номырлэсь но уг. Соос писпу вылын будо. – Нош малы соос асьме писпуос вылын уг будо? – паймиз пияш. – Соос вань писпуос вылын уг будо, улмопуос вылын гинэ. Татын соос ӧвӧл. Нош кӧня Кавказын вал! Кыӵе жалемесь! Кавказмы зэмос узьмаг вал, зэмос узьмаг! Мар гинэ писпуос вылын ӧз буды: улмо, груша, абрикос, слива, хьайба3… Мовли серектӥз: – Тон мар, нани? Кызьы хьайба писпу вылын будыны быгатоз?! Со ведь бадӟым, сюро, кузь пыдъёсын… Писпу сое уз вормы, чигоз… – Тон скал сярысь вераськод, – пальпотӥз анаез. – Нош вань сыӵе емыш – хьайба, улмо быдӟа, ӵуж, ческыт зыно сыӵе… Али нош Мовли укно дурын пуке но малпаське: «Кыӵе меда шӧмыз со айвалэн?». Со дыре эшъёссэ, немец вын-агайёсты Сашкаез но Яшкаез, адӟиз. Пияшъёс сюрес вожын сыло. Соос Мовлилэсь бадӟымгес ке но, ӵемысь ӵош шудылӥзы. Изись выныз шоры уӵертыса, коркан мӧзмыса пумаз вуэм пияш шыпытак азбаре гылӟиз но пӧсь луо вылтӥ гольык пыдын эшъёсыз пала бызиз. Вын-агайёслэн киязы – ыльыс сылалэн пызьнам быдэн шорем нянь. Пияшъёс мар ке верало, но Мовли соосты уг кылы. Вань малпанъёссэ нянь ньылӥз, кудзэ кӧмыз кежыртыса ческыт сиё Сашка но Яшка. Курыны ӧз дӥсьты. Но тани бадӟымез, Сашка, сютэм синъёсын учкемзэ ӧз чида но Мовлилы нянь юдэс ишкалтыса мычиз. Пияш син куспын кырмиз сое. Нянь пӧсь ай, бордысьтыз лӧсъяськись ческыт зынлэсь йырыз ӧжыт берганы ӧз кутскы. Мовли сое ым дораз вуттӥз, но Нурдиез тодаз вайыса, кынмем кадь луиз. Соослэн доразы ноку но выль пыжем няньзы ӧй вал на. Пияш малпаз: Нурдиез шуныт нянен сюдӥд ке, оло, бурмоз? Висён – со умойтэм маке. Нош дунне вылысь вань уродэз – сютэм улонлэсь. Сютэм улонлэсь дунне вылын номыр уродэз ӧвӧл. Та нянез висись вынызлы сётонэз валаса, пияшлэн шӧдтэк шорысь синвуосыз потӥзы. «Оло, сиёно, нокин уз тоды ук?»,

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

101

Нурди йырзэ солань-талань шонаны кутскиз. – Нурди, си, курисько тонэ! – бӧрдэ Мовли, нянез вынызлэн ымдураз ӝиптыса. – Тон бурмод, асьмеос ӵошен шудомы! Нани но весь уз бӧрды! Мовлилэн бӧрдэмезлэсь кышкам Нурдилы шоканы секыт луиз, со викышъяны кутскиз но борддор пала берытскиз… Ортчиз кык нунал. Мовли эшъёсыныз ӝытозь каргуртсылэсь одӥг иськеме интыяськем ты дурын шудӥз. Дораз бертыса, со вынзэ ӧз адӟы. Анаез, ангессэ киосыныз пыкъяса, ӝӧк сьӧрын пуке. – Нани, нош кытын Нурди? – котырак синъёсыныз утчаськиз Мовли. – Кошкиз Нурди, – мырдэм кылымон вазиз анаез. – Кызьы кошкиз? Кытчы? – паймиз Мовли. – Атайды доры. – Со маар-о, ветлыны кутскиз-а? – оскытэк юаз со. – Бен, – анаез синъёссэ ӵушиз. – Нош малы тон монэ атаймы доры ӧд лэзьы? – ӝож куалекъясь куараен юаз пияш. – Мыным юрттӥсь кулэ… Тон бадӟым ини. Тынад монэ одӥгнам кельтэмед потэ шат? – анаез ӝӧк дуре кӧмын пӧзьтэм куинь картофка понӥз, йӧлын кружка пуктӥз. – Пуксьы, си. – Ӧй, мон тонэ одӥгнад ӧй кельтысал, – анайзэ ӵоже уськытонтэм вылысь вазиз Мовли, со дыре ик бадӟымен лыдъямзылы шумпотыса. Анайзэ огназ ӧй кельтысал, но пияшлэн атаез доры одӥг пол ке но вуылэмез потэ, учкемез, кыӵе со… – Эн куректы, Нурдилы капчигес луиз ке, со берытскоз… Со ӧжыт висе на. – Нош атай берытскоз-а? – Одно ик берытскоз… Уйин пияшез мурт куараос сайкатӥзы. Со шобрет улысь йырзэ мычиз. Доразы кык кузя тодмотэм кышномуртъёс пыриллям. – Аллах солы узьмагын инты мед дасялоз, Басират! Кылдэмез озьы вал, мар карод на?! – зӧк куараен вераз одӥгез. – Мовлилы юрттӥсь луоз шуыса оскисько вал, – синъёссэ ӵушиз анай. – Вынызтэк но, атаезтэк но кылиз табере… Чылкак огназ ты югыт дунне вылын… – Озьы эн шуы, Басират, – вазиз кыкетӥез кышномурт. – Инмар уз кельты сое. Со ваньмылы утись но, пыкъет но. – Мон соглаш ваньмыныз, мар сётоз Аллах, – мур лулӟиз анай. – Инмар тыныд чиданзэ мед сётоз! – Узьмаге сое мед кутоз! – кышномуртъёс султӥзы но пырон пала вамыштӥзы.

102

«Инвожо» № 8–9 2015

– Тау тӥледлы. Инмар мед утёз! – анай куноосты келяз, собере ӝӧк дорысь лапег ӟус вылэ пуксиз но кисыысьтыз чёткизэ поттӥз. – Нани, – Мовли валес вылэ пуксиз, – Нурди Кавказэ кошкиз-а? – Мар? – шуак луиз анаез. – Со кышномуртъёс Нурди узьмагын шуизы. Нош тон Кавказэз весь вераськод. – Бен, – анаез дораз лыктӥз но пияшез ал вылаз пуктӥз. – Нурди Кавказэ кошкиз. – Атай но-а Кавказын? – Бен, со но, – пушкыз тырыса вазиз кышномурт. – Нош малы асьмеос отчы, атай но Нурди доры, ум кошкиське? Тон вералляд вал ук, отын, узьмагын, будо улмо, груша но со… хьайба… – Ӝоген асьмеос но отчы мыномы… Кавказэ. Одно ик мыномы, Инмар ке юрттӥз. Пумен Мовли анаезлэн ал вылаз умме усиз. …Со вож сад пӧлын пыласькись Кавказэ вуиз. Котырак писпуос будо, соос Нурдиен сяськаен шобыртэм бадӟым кушын пыдесын ӵош вож турынэз коласа шудо. Нурди уг висьы, со кит-кит серекъяса тэтча но погылляське. Анаез но атаез вужерын пуко. Писпуосысь пӧртэм буёло емышъёс ошисько – горд, ӵуж, лыз… Мовли анаез доры бызьыса вуиз но юаз: «Анай, нош кытын тынад верам хьайбаосыд?» Анай-атаез серектӥзы. Ымныръёссы шудбурен югектӥзы. «Тани ук соос, – атаез кизэ мычиз но кыксэ ӵужалэс-горд емышъёсты ишкалтӥз. – Огзэ Нурдилы сёт». Огзэ айвазэ Нурдилы сётыса, кыкетӥзэ ачиз куртчиз. Зэмзэ но, айва сыӵе ческыт зыно, ческыт шӧмо вылэм, чылкак али гинэ пӧсь гурысь поттэм нянь кадь…

Верос

Удмурт кылэ берыктӥз Андрей Клементьев.

Нани, нана (чечен) – анай. Кизяк – кӧс кыед, сое эстӥськон интые кырал ёросъёсын улӥсьёс кутылӥзы. 3 Хьайба – чечен кылын омоним луэ, айва но скал шуэмез возьматэ. 1

Ог-огзылэсь кыдёке пуктымтэ одӥгез вылӥ дышетсконнилэн юртэз азе кӧня ке люкаськемъёс Кирилл Сергеевичлэн син шораз соку ик усизы. Дыртыкуз кузь вамышъёсын ветлон йылолыныз сэрен, кӧня ке губыртӥськем ӝужыт но тыптып мугоро пиосмуртлэн сюлэмыз нёркак луиз: «Ӵош дышетскем, улэм-вылэм эшъёсыным дас арзэ ӧй ни адскылы! Нош университетэз быдтэм дырысенымы туэ кызь вить ар тырме! Паймод но бырод, ява, та дырлэн чилектыса кадь ӝог кошкемезлы!»

Зэмзэ верано ке, куспазы кенешемзыя соос котькуд вить ар ортчем бӧрсьы тазьы адӟиськыло. Городэ ужаны кылемъёслэн та ласянь нокыӵе шуг-секытъёссы ӧвӧл – мылкыдыд гинэ мед луоз. Нош пыдлось ёросысь, гуртысь, шуом, коть аслад машинаеныд но лыктыны кулэ ук али. Ӵап кузь сюрес вылэ шуак-дуак потыны быгатымтэеныз но талэсь азьвыл пумиськонэ Кирилл Сергеевич ӧз сюры. Автоез кылэ-ыме поттылытэк ини, солэн мотоциклэз гинэ но ӧвӧл уго. Нырысь ик автобусэ, собере поездэ пуксьыса шоркаре лыктэ. Татын ини тодмоез Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

103

дорын кӧня ке уйзэ кӧлэ. Тазалыкез ке луысал, кыӵезэ ке сыӵезэ ворттылон маке йӧндырысал но – синъёсыз лябӟемен озьы ветлытэк амалыз ӧвӧл. Лупа зӧкта пиялаё очки со пичи дырысеныз ик ини нуллэ. Шор ёзо школаын дышетскон вадесаз операция но пияшлы лэсьтылӥзы. Соин сэрен эшъёсызлэсь быдэс арлы бере кылиз, парта сьӧры мукетъёсын ӵош пуксиз. Озьы ке но будӥсь муртлэн вылӥ тодон-валан басьтыны турттон мылкыдыз ӧз сӥя. Малпанэз но пумен быдэсмиз – вордскем палъёсаз дышетӥсьын ужаны кутскиз. Кирилл Сергеевич вылӥ тодонъюрт пала матэктэмез бере люкаськемъёс пӧлысь куд-огез палаз берытскизы. – О-о, кин вуэ!.. Ышем-бырем адями! – сайкыт тусо басма картузэн пиосмурт вырӟиз интыысьтыз но ӵош дышетскем огъёзэз пумитэ вамыштӥз. Тани валчеяськем киос лосыр карымон кырмиськизы, собере кема дыр ӵоже адӟиськымтэос ӝик-ӝик ӟыгыртӥськизы. – Ой, кыӵе таос ог-огзылэсь мӧзмиллям ук! – люкырак кариськем, котырак султэм но кильтро дӥсяськеменызы дыдыослы укшась нылкышноос пушкысь жингырак вазизы. – Ма, кызьы-о сотэк: огинъюртысь огаз комнатаын вить арзэ ӵош улӥмы! Вылаз ик, берло дыре тазьы пумиськылыны ӧз кылды ни. Яке со татчы лыктыны уг быгаты, яке мон уг пӧрмытӥськы. – Радиоын ужаськод бере, командировкае поталлякуд но-а, мар-а сюресэд Кирилл Сергеевичлэн дор палъёсаз ӧз усьылы? – нылкышноос пӧлысь со виын нош ик юась луиз. – Кытчы ветлондэ мылыд потэмъя, ас кожад гинэ уд быдэсты ай. Вань ужъёсты кузё бергатэ, – Николай Иванович пель дорозяз пальышаз, тамак кыскыса ӵужектэм азь пиньёссэ ӟарпоттӥз. Огдыре дышетскем кык группаослэн пумиськоназы воштӥськыса, костюмъёссэс дӥсяса вуэм кык воргоронъёс кӧня ке палэнэгес кариськизы но пур-пур сяськаяськись сирпу улэ султӥзы. – Эх, куазед туннэ кыӵе шулдыр, яркыт шундыё луиз. Нуназе бере вуэмъя омыр но тани ӟырда ни. Ярам ай, галстукме чыртыям ӧй быртты. Мӧйымемъя соид чик но кулэ ӧвӧл ни кадь. Нош тыныд пинал тусыдлы галстук ӵапак тупасал, – ӟызы мугороез пиосмурт огпала ымзэ кырыжтыса мыньпотӥз. Огдышемезъя, лэся, со котьку озьы пальыша. – Галстук выллемъёсты студент дыръям ик нуллыны уг яратӥськы вал шуыса тодӥськод ук. Пересьмем берад котькызьы кильтыръяськы но

104

«Инвожо» № 8–9 2015

арлыддэ ватыны уд ни пӧрмыты, – Кирилл Сергеевич но юлтошезлэн пумитаз паляз. – Тынад, уть ай, бабылес йырсиед но ялан чиль сьӧд, – шуныт вакытэ йыртэмпол котьку ветлӥсь йыгмыт пиосмурт шоры Николай Иванович мыр-мыр учкиз. – Нош мон ньыльдон арескам ик ини пурысьтаны кутски. Табере тани юг тӧдьы песятайлы кельшисько, дыр. Йырпыдэс но каньылля пилеш кыле. – Йырсилэн вазь яке бер пурысьтаны кутскемез выжы бордысь потэ, шуо. Атаелэн но, анаелэн но азвесям нюжаоссы сизьымдон арес котыразы гинэ син шорам йӧтыны ӧдъязы. – Озьы но луоз. Нош тон тамак но уд кыскиськы. Университетын дышетскон вадесамы, вазь ӵукна ик султыса, стадионэ бызьылыны арлэн котькыӵе вакытаз весь поталляд. Мунчое пырем берад табере лымыын но погылляськиськод, йыр вылтӥд ӵаж кезьыт ву но кисьтаськод шуыса кылӥськиз. Я коть, студент дыръямы сямен али но ӝӧк сьӧрын сиыса-юыса пукылӥськод, курытэзлы чутрак пумит уд кариськиськы кадь. – Ма, дась йӧтэмезлы кин-о меда пумит луоз? Пичильтык веръяд ке, тазалыкед уз уродмы, – очкизэ чик дауре шорысь тупатэмъяськыса, быгылес но ӵыжыт ымныро дышетӥсь серектӥз. – Вот-вот, ӵапак сыӵе капчи мылкыдо, гольтыръясь-шоккетӥсь, задор луэмед, студентъёслэсь улон-вылонзэс ӧръяны но ваньмес бӧрсяд валтыны пӧрмытэмед понна ик ми, комнатаысь куинь пиос, тонэ яратӥм. Нош нылъёс синъёссы чиляса шорад учкылӥзы. Эн но вера! Кыӵе шулдыр улӥськиз студент дыръямы! Дышетскыны но тыршиськом вал, мукет ужъёсты но таляк лэсьтӥськом, олокытчыяз но вуттӥськиськом... – Тон вить арзэ ик студентъёслэн фольклор ансамблязы но ветлӥд. Соин но, луоз, калык сямъёсын, йылолъёсын герӟаськем дипломдэ но утид, – Николай Иванович, вунэтэмезлэсь кышкаса кадь, аслэсьтыз тодэ ваён нюжазэ ватсаны дыртӥз. Озьыез озьы но, мон аспирантурае пырыны турттӥсько, тодосчи луыны малпасько вал. Гуртысь школае келяменызы но семья кылдытэмен, тазэ малпанме быдэстыны моӵе ӧз тырмы. Ярам коть, мытэм ужме ӧй аналты. Шаертодонъя но урокъёсты нуисько бере, пиналъёсын пӧртэм ёросъёсысь гуртъёсы ортчем дыр ӵоже вуылыны кылдӥз. Вордскем палъёсысьтым но кырӟанэктон йылолъёсты, сюан-бӧрысь нергеосты ӟеч тодӥсько ни. Ваньзэ сое люкаса, огазеяса, книга но поттыны быгатӥ.

Книгаед ӟеч пӧрмем – киям вуиз. Отысь люкетъёссэ тон шаерамы потӥсь одӥгаз валтӥсь газетлэн «Олле, кырӟалом-эктом!» сэрегаз кема дыр ӵоже печатлад но. Табере матысь дыръёсы мон доры но, оло, радио юртэ пыралод? Сямйылолъёсыдъя быдэс сузьет передача дасясалмы. Гужем вадес вуылыны пӧрмытод, дыр? – Ойтӧд, ӧйтӧд... Азьланез пумысен али номыр вераны уг быгатӥськы. Нылпиослэн экзаменъёссы тани ӝоген кутскозы. Школа котырын но, бакчаын, шуом, милемлы бергано луоз. Шор ёзо тодонъюртмес тупатъянэн-выльдонэн но арлы быдэ выриськомы. Гуртын пудо вордытэк амал ӧвӧл бере, дорын сюлмаськонъёслэн но пумзы-йылзы чик уг адӟиськылы. Гудырикошкон толэзе быдэс шаерысьтымы дышетӥсьёслэн кенешазы ветлон куспам ке шат уж дурад кожылоно? Малпанэд тынад, зэмзэ ик, туж умой. – Сое улонэ пыӵатыны турттоно ик вылэм. Комнатаысьтымы «пичиез» сямен кузь сюрес вылэ потатэк, эшъёсыныд воксё пумиськылытэк, тазьы тани огсыр лабыртытэк но сюлэмдэ ырак лэзьылытэк, воксё но ӟече уд вуы. Дышетсконмес быдтэммы дырысен мон сое огпол но ӧй адӟылы на ук! – Хм, «пичиез» шу... – Кирилл Сергеевич мыняк потӥз. – Кызь вить ар ӵоже мон но солэсь туссэ-буйзэ вунэтэм порма луи ни. Малы ай Паша Леонтьевлы сыӵе кушем ним лякиськиз вал? – Лапегез понна кадь, – Николай Иванович шуак-дуак ма вераны ӧз вала. – Кин озьы исамес кариз нырысьсэ – табере тод на! Лапег Петька вень вуза шуэм мактал... Э-э, кыл йылысьтым таӵе мадиськон оломар сямен али тэтчемен, ӵош дышетскемъёсмылэн ивортэмзы тодам лыктӥз: пичиез, пе, берло аръёсы ужбергатонэн выре. – Мон ялан паймисько солэн витетӥ курсмылэн пумаз группаысьтымы ик кылбур гожъясь веськрес, синмаськымон нылмуртлэсь йырзэ оломар йылтӥ берыктэмезлы, пумен кышнояськемезлы но, эшъёсыныз адями радъя люкиськытэк, гуртаз синтэм-пельтэм кошкемезлы, – Кирилл Сергеевичлэн быгылес ӵыжыт ымныраз табере жалян тус кылдӥз. – Университетын ужась литературно-творческой кружоке, элькун газетысь литературая огазеяськонэ Ирина но ветлэ вал. Кылбур чуръёсыз газет-журналъёсын весь печатласькылӥзы, радио пыр чузьяськылӥзы. Гожъяськыны пӧрмытӥсь гизьыен адями чиптэм-чаптэм ышиз-быриз. Сое татысь огаз театрысен огпол адӟыны кылдӥз. Сыӵе со кӧсыт, висись ымныро, ӟызы йӧтӥз. Сьӧд синъёсыз гинэ на чиляло. Монэ

синйылтӥз но куалектӥз, шуак луэменыз, кепырась тусын, номыр кыл-куара поттылытэк, калык пӧлы бызьыса кадь кошкиз, пегӟиз. Спектакль вискын фойеетӥ огнам соку лёгаськисько вал. Бӧрысь тодӥ ини Ириналэн тазалыкезлэсь зэмзэ но лябӟемзэ. – Комнатаысьтымы мукетызлэсь улӥсьмылэсь Слава Игошинлэсь адӟем карыса, пичиез но нырысьсэ со арлыдаз кылбур гожтӥз вал ук. Тодӥськод на, дыр, маскара учырез? Чынзэ ик пичи мурт кадь соку воксё лӧптӥз ук. Шумпотон дыръяз кадь шоккетон сямыз улӟыса, я ручка пумыныз огезлэн кӧтурдэсаз донге, я пельзэ мукетызлэсь кыскыса вуттэ, я киысьтыз книгазэ куинетӥезлэсь ишкалтэ но выж шоры куштэ, я саур вылаз чабкылэ но огинтыяз тэтча, эктэмъяське... – Озьы уго, озьы, – Николай Ивановичлэн пальпотэменыз, ымыз нош кырыжтӥськиз. – Тӥ Славаен редакциосы соку ӵемысь ветлӥськоды вал бере, огполаз сое но сьӧрады кутытэк амалды ӧз луы. Нош ас кылбурзэ печатламзэс пичиез кема возьмаса улӥз. Берло ини поттымтэзэс тодыса, Слава сямен бусьтыр гонорар ялан басьтылыны кылдымтэзэ валаса, «кутаськон» ужезлэсь чутрак куштӥськиз, кылъя удысэз бырйиз. – Ойтӧд, кызьы солы Илья Максимович Снегирёвлэн специализациез сюлэмъяз луыны кутскиз? Талэсь азьвыл нырс-пырс выросъем тодосчи диалектологиеныз Пашаез воксё какалмытӥз, ныр дӥняз вуттӥз уго. Гуртысьтыз мӧйыослэн, пересьёслэн юалляськемъёсынызы, верамъёсынызы транскрипциен гожъям тетрадьзэ дас вить пол гинэ тупатъяны берыкъяз, лэся! Мынам ке ужелы куинетӥяз учыре ик зачёт пуктӥз. Олокызьы соос берло сокем зол кушласькизы, Славаен сямен, куратормы таиныз но мунчое ӵош ветлыны ӧдъяз. Гужемъёсы пичиез доры губияны но вуылэ вал кадь. Илья Максимовичен кусыпсы матэктэмен ик, асьме Пашамылэн кылъя рефератъёсыз, докладъёсыз арысь аре мургес но мургес луыны кутскизы. Чурытэсь куронъёс пуктӥзы ке, тодыса-валаса ужаны ке дышетӥзы, татын сяна, мукет городъёсысь университетъёсын но студентъёслэн конференциосазы вормисе потылод, ява. – Нош тодӥськод на-а Илья Максимовичлэсь маке-маке юрттӥськыны ӧтем улсын группаысьтыз ньыльнамес патераз Выль ар бере ӧтьылэмзэ? Асьмеос зэмзэ ик ужано луоз шуыса, сыӵегес гинэ дӥськутэн куратормы доры вамыштӥм. Учкод ке, Паша Леонтьевмылэсь толшорлэн кутсконаз вордӥськемзэ пусйыны озьы со малпам вылэм. Кузпалэныз ӵошен дасям тыр ӝӧк сьӧраз пуксьыса, нырысьсэ соку

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

105

коньяк но, ява, кӧня ке сюмык юиськиз! – Николай Иванович кит-кит серектӥз. Кирилл Сергеевич воксё лӧптӥз, шоккетон мылкыдыз лопырскиз но, куаразэ юри бадӟым карыса, горыны шӧтаз ук! – Тӥледлы татын ӵошеннадылы туж шулдыр кадь. Сяськаяськем сиреньлэн ческыт зыныз вӧлскем улсын тодэ ваёнъёсты но тулкымъёсын лэйкаса лыкто, дыр, – со виын пиослэн мышказы чот-чот пуктэм куара кылӥськиз. – Илья Максимович?! – олома но пумысен гольтыръяны яратӥсь толло студент, табере пыдлось гуртысь дышетӥсь-шаерчи шуак луиз. «Вот ведь таид кыӵе лек вылэм, а!» – йыраз малпан чилектӥз. Собере, янгыше усем мурт выллем, Снегирёвлы шуиз: – Университетын дышетскон вакытамы огинъюртысь огаз комнатаын ньыль кузя улэммы-вылэммы пумысен вераськиськомы ай... – Котькуд вить арлы быдэ пумиськылыны ке ӧз кылды, озьы со луоз ини – мылкыд пальккаське, – Кирилл Сергеевичлэсь сьӧраз ортчыса серекъямзэ тодаз уськытэм, тӧдьы дэрем коже гинэ дӥсяськем, ӝужыт, шоро-куспо мугоро, очкиен тодосчи шуиз. Пумен кизэ сётыса, тодмоосыныз ӟечбуръяськиз. – Так-к, мон-н тӥледыз-з филологъёслэн-н корпуссы азьын-н туспуксён-н вылысь ӧтьыны дорады лыктӥ вал-л, – Илья Максимович вӧзаз сылӥсьёсызлы тодаз уськытӥз ас вераськон радысьтыз шаратэм куараосын кыл пумъёссэ куддыръя кык полэс карон но кылъёссэ нимысьтыз ӝотырак висъян сямзэ. – Тӥни асьмеды кык-к группа возьма ни. Кӧня люкаським-м – люкаським-м. Николай Ивановичен Кирилл Сергеевич интыысьтыз ишкалскем но кузь вамышъёсын вырӟем Снегирёв сьӧры дыртӥзы. Собере корказе ӝогак ӝутӥськизы. – Мон, пожалуй, вӧзады султо ай, – тупатъямъяськыса, Илья Максимович кык юлтошъёс борды вуиз. – Вискамы султэ, вискамы, – Кирилл Сергеевич солы лякытак вазиськиз. – Куриськод бере, султом-а, мар-а ни, – кылъя тодосчи аслэсьтыз шӧдскымон пинал кык воргоронъёс куспы кепырес мылкыдын ӝиптӥськиз но пумен чоз-чоз кариськиз. Пиос котыре люкаськемъёс но нырысь-валысь кема дыр ӵоже ик огыр-бугыр выризы, тужгес но ӝужыт мугоръёс сьӧры ышемъёс отчы-татчы бызьылӥзы. Бӧрысь ини кыкетӥ группаысь лапег муртъёс асьсэ кадь ӝуждалаем нылкышно кураторенызы вань лыктэмъёс азьпала радъяськизы. Нимысьтыз ӧтем, ас удыссэ ӟеч

106

«Инвожо» № 8–9 2015

тодӥсь-валась тодмо туспуктӥсьсы, кузь йырсиё пиосмурт, пумиськонэ вуэмъёс котыртӥ соку ик чупрес берганы ӧдъяз, куд-огъёссэ, син шоры умой мед йӧтозы шуыса, интыосынызы вошъяз. Отӥяз ини укыргес пасьтана кариськемъёсты кӧня ке шымыртӥз. – Табере туспуксём, – кӧня ке лёгетъем тубат кузя васькыса, фотоаппаратсэ со син вадесаз тупатӥз. – Я, дась-а? Эн шокалэ! Сыӵе йӧспӧртэм косон бӧрсьы уноезлэн ымныръёсазы пальпотон тылси соку ик ӝуалскиз. Эмъюртын флюорография лэсьтыку уго озьы шуо. – Ярам, одӥг пол уськытӥ. Куд-огъёсыз уськытӥ шуыса но верало кадь, – туспуктӥсь мыняк потӥз. – Эшшо одӥг пол-кык пол чильк! каро, ява. Серекъялэ, серекъялэ! Улонысьтымы шӧдскымон учыръёсты синпельлы кельтылӥсь мурт, сопала-тапала ветлыса, фотоаппаратэзлэсь кнопказэ кӧня ке пол зӥбылӥз на. – Тырмоз! – собере со шуиз. Вылӥ тодонъюртлэн корказяз сылӥсьёс юряр карыны кутскизы. – Эшъёс! – пӧлысьтызы бадӟым куара соку кылӥськиз. – Али мукет корпуслэн сиськоннияз вамыштомы. Отын асьмеды витё ни. Нош ӝытазе тымет дуре васькаломы. – Ура-а! – Кирилл Сергеевич шумпотонэн пачылась мылкыдзэ нош вормытэк, таяз учыре пыдъёссэ паськыт пуктылыса ик киоссэ чабыны ӧдъяз. Солэсь адӟем карыса, эшшо куд-огез озьы дауртыны ӧдъязы. – Ойдо вырӟом ни! – Николай Иванович лӧптылыны, шоккетыны былем муртэзлэн пельпумаз мырӟиз. Кык пиосъёс чурен кыстӥськись эшъёссы сьӧры дыртытэк вамыштӥзы. Пичигес гинэ урам вамен потэмзы бере, сиыны-юыны вырӟемъёс мукетаз тодонъюртэ, татчы интыяськем столовое, утыр пыризы. – Асьмеос кӧня ке ӝегатӥськом на, ява. Мон тамакме ӵындо. Собере ӝӧк сьӧры артэ пуксёмы, – Николай Иванович, кысконзэ поттыса, пумен аратӥз. Тамакен ноку эшъяськылымтэ Кирилл Сергеевич одӥг комнатаын улэм муртэз бордысь кӧня ке палэнскиз. – Да-а, та выллем пумиськонъёсы пичиез уг ветлы ке, уг ветлы шуом ни, Слава Игошин пумиськонэ эшъёсыныз одно лыктысал. Капчияк кариськоз но котькудӥныз кыл шедьтоз вал. Жаль, улонысь туж вазь кошкиз. Кӧня кылбуръёс гожтысал, кӧня книгаос печатласал на! – Николай Иванович тамак ӵынзэ пушказ мур кыскиз, ныр пыртӥз бугырлатыса поттӥз.

Собере номыр кыл-куара вератэк, сигарет пумысьтыз пеньзэ азьчиньыеныз тэшкылляса курткиз. – Улон шоры мыдланес учкеменыз ассэ ачиз со калэ вуттӥз, – Кирилл Сергеевич зӧк пиялаё очкизэ ныркышетэныз ӵушылӥз но ӝикытак бырттӥз. – Кызьы-озьы... ассэ ачиз со калэ вуттӥз? – Я, вай, тупен-тупен эскером Славалэсь урод пала пумен воштӥськемзэ, чаклам сюрес вылысьтыз кожемзэ но улон пыдсы каньылля лэзиськемзэ. Университетэ пырем бераз со дышетскон борды рос-прос басьтӥськиз. Адямилэн, кожалод нокыӵе но мукет сюлмаськонъёсыз ӧвӧл ни: библиотекаослэн но, огинъюртмылэн но лыдӟиськон залысьтыз ӧз ик поталля. Сыӵе гижысь-пиньысь тыршемезлэн но емышез утыр адӟиськиз – пияшмы экзаменъёссэ сессиысь сессие «ньыльёслы» но «витьёслы» гинэ сётъялляз, озьы стипендия басьтылонлэсь но ноку ӧз кыльылы. Асьмелэн куратормы Илья Максимович солэсь жадёнэз валатэк ужаны турттон сямзэ чаляк синйылтӥз. Соин но сюлмыз кыл удысэ кыстӥськыны вырӟем муртлэсь мылкыдзэ весь бурдъялляз, одӥг темая ик кутскем курсовойзэ диплом дорозь вуттыны юрттӥськиз. Отӥяз Игошинлы аспирантураез быдтыны, кандидатскойзэ утьыны но тодосчи луыны малпа вал. Нош озьы чик но пӧрмоно вылымтэ ай. Слава школаын дышетскыкуз ик ини гожъяськыны йӧндыремын но печатласькылэмын бере, вылӥ тодон-вадан басьтон вадесаз но библиотекаосын ышылыкуз, ачиз вераллямъя, кылбураз но кылбураз. Собере, ачид тодӥськод, газет-журналъёслэн редакциосазы но ӵемысь ветлыны кутскиз. Монэ но куд-ог дыръя сьӧраз кутылӥз. Отчы буш мынонтэм вылысь солэн косъяськемезъягес студент улонысьтымы пичильтык иворъёс бӧрысь гожъялляны дыши. – Журналистикая специализациез бырйи бере, монэ но рос-прос гожъяськон удысэ кыскыны вырылӥз. Нош со вакытам сыӵе уж тодон-валанме гинэ дунъяны кулэ кожаменым, лэся, редакциосын но кусып тупатыса йӧназ ӧй вутты. Соин ик радиое сюреме ӵап отысь потӥз. – Дышетсконмылэн пумазгес ини кылбурчиос-веросчиос пӧлын эшъёсыз Слава Игошинлэн ӧжыт ӧй вал. Ӵап соос ик бордамы улӥсьмес егит гожъяськисьёслэн семинаразы но сюрыны юрттӥзы. Чуръёссэ отын вылӥ дунъяллям но нимысьтыз сборникен поттыны дэмлаллям. Ма, нырысетӥ книгаез вуоно араз ик, витетӥ курсын дыръямы, печатласькиз ук. Кинюртэменыз созэ ӵош дышетскем вань эшъёсызлы лӧптэм мылкыдын кузьмаз. Та вадесысен ик, малпасько,

пияшмылэн лулыз пожектыны, кырсёмыны но кутскиз. Емышлэн сямен, солэн но шорсюлмаз сисез вылэм ни, шӧдске. Сотэк кызьы-о меда сыӵе чаляк сӧриськыны сётӥськысалыд? Озьыен, огеныз кылбураны дышетӥсеныз – киросатаеныз-азьветлӥсеныз улон шоры учконзы котыр ласянь тупаз. Нош таизлэн выжыязы ик ини пыӵамын вылэм аракыен эшъяськон йылолзы. Соин но пунэмзэ ӟечен берыктэмез, тау каремез коть весь возьмаса улӥсь творчество удысысь муртъёслэсь куронзэс быдэстыса кадь, Слава нырысь ик тодосчи луыны турттон малпанэзлэсь куштӥськиз. Ярам коть, кыл удысъя дипломзэ пумаз-йылаз вуттӥз. Нош кылбуретэз быръемзэ тодыса, Илья Максимовичлэн мылкыдыз зол гинэ куашказ, лэся. Вакчияк гинэ соку тазьы солы верам: «Творчество удысэд тонэ вукоже медаз кыскы вылэм. Отын аслад данэд сярысь сюлмаськон тужгес зол кузёяське. Адями ӵемысь нокыӵе возьытэз валасьтэм, монъяськись луэ. Бадӟым ӝутэтэз огсыр нуыны кынарыд но моӵед ке ӧз тырмы, бырод». Та сярысь мыным Игошин кыл пумысь сямен гинэ серемпыр ивортӥз. Юон пушкы адями озьы гинэ уг выйы ук – солэн кыӵе ке мугез луыны кулэ. Мон но тани студент дыръям ик ини ӟузьылыны яратӥсько вал. Тодӥськод на, дыр, пырак лекциысен, ӟенеликме выж вылэ пуктыса, векчи резина гумы пыр сур ӟистылэмме? Вот, вот. Озьы ке но татчыозь йырме ӧй ышты, адями радъя ялан тыро-пыдо ужасько. Тани тон «киросатаенызазьветлӥсеныз улон шоры учконзы тупаз» шуиськод. Собере Илья Максимовичлэсь дан пумысен верамзэ тӥни поттылӥськод на. Игошинлэсь вылтӥяськон, мыскылляськон сямзэ-а, мар-а озьы пусйыны турттӥськод? – Ницше шуэмъя, дан поттӥсьёс, быдӟияськисьёс, ӟеч гожъяськиськом кожаса, вуэз чик дауре пожась кылбурасьёс сярысь малпанме ӵап шараяны вырӟи вал. Игошин капчияк кариськылӥз, котькудӥныз кыл шедьтылӥз шуид ке но, одно ик тонэ куд ке ласянь лушкемен бышкалтыны, ултӥяны, серем карыны вырылӥз – аслэсьтыз вылӥын сылэмзэ озьы шӧдытылӥз, киоссэ кисыяз тырыса ӵемысь вераськылӥз, – кенешон ӟырданы кутскиз но, Кирилл Сергеевич огдышемезъя огпал пыд вылысьтыз мукетаз лёгаськыны, лэчыраны ӧдъяз. – Пырак пусъёно ке, творчество удысысь уноез тэтэ карыкузы ик ини дан поттыны ӧдъяло: еж книгаосынызы тодматъянъёс ортчытъяло, куд-огез ӝытъёс но, банкетъёс я фуршетъёс но радъяны вуттӥсько, лэся. Паймод! Мар куспын-о меда песьтэрзы калыке поттымон пачыласа вуттэм?

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

107

– Слава сярысь озьы шуыны уз луы. Нокыӵе ӝытъёс но, банкетъёс я фуршетъёс но, книгаосыныз огшоры тодматъянъёс гинэ но со ӧз ортчытъя. Ӝыны даурез дорозь ой-ёй! кӧня улыны кулэ на вал! Куамын вить арессэ но адями ӧз тырмыты ук! Гожъяськон удысаз усьтӥськыса ӧз вутты ке но, сюлэмез бугыртӥсь книгаосыз кылизы. Соин ик Игошинэз нокызьы но тэтэ карисьёс пӧлы уд пырты. – Нош марлы-о усьтӥськыса ӧз вутты? Улон шоры мыдланес учкеменыз ӧй-а шуы вал? Мар-о со сыӵе «мыдланес учкон» кожаськод? Самой со нырез чатыртон, быдӟияськон, астэ олокин кожан, мукетъёсты пырнымыос интыын адӟон. – Ма, сыӵеосты соку ик асьсэды сереме вуттыны, мыскылляны луэ ук. Синмазы пырак учкиськод но меӵкытӥськод: «Сокем эн вылтӥяське, нырдэс дӥськут ошылонлы тани пӧрмыто!» – Николай Иванович вадесаз сылӥсезлэсь веран ӧрзэ куспетӥ карыса серектӥз. Кирилл Сергеевич сыӵе тумошо будэтонэз ӧз но кылы кадь, мытэм малпанзэ азьвыл сямен ик куш-куш тусын азьланьтӥз: – Ми гинэ, пе, ужмес пӧрмытӥськом! Ми гинэ, пе – быдӟым адямиос! Соин но, пе, милемлы котьма дауртыны яра! Озьыен – кырсь макеосын но вырыны. Йыруж лэсьтыны но куд-огезлэн киыз пырысал, дыр. Таӵе малпанъёсыным валче тазьы верамез тодмоелэн шуак танк тодам лыктӥз. Огаз газетлэн редакцияз ужакуз ай самой со Славалэн «киросатаез», кушемнимызъя албасты, отделын ваче ымныр интыяськем муртэзлэн огшапсэ шутэтскынылёгаськыны коридоре потэм дыръяз ӝӧк улаз буш ӟенелик понэм. Собере редактор доры ачиз утыр пырем но чаг кесьыны кутскем. Озьы но озьы, пе, ӵош пукисе ас кожаз-а, муртъёсын-а нуназеяны столовое васькан куспам чильпырасьсэ бушатыса вуттэм. Та зэмзэ ик-а меда вера шуыса, сэрегазы пыраны но ӝӧк улэ учкыны кышномурт кивалтӥсьлэн олокызьы мылыз но потэм. Со иворчи воксё но ымаз курытсэ уг тыры вылэм уго. Редактор чик янгыштэм адямиез ултӥяса, пуны сямен котыртӥз зынъяськем на. Нокыӵе сьӧлыксэ шӧдытэк вылысь но мискинез зол гинэ йӧттэм. Нош чагиськись, нюлӥськись кылбурчи чебере кылем. Пичильтык гинэ учыр кадь, озьы-а? Но ӵапак та выллем макеос бордысь ик адямилэн кыӵеез адӟиське. – Таиз ини верамед чылкак анекдотлы укша. Йӧназ кивалтӥсь сыӵе йӧспӧртэм учырез радызъя одно сэрттыны-пертчыны турттысал. Мынам тани йырам соку ик вылысьтыз вылаз юанъёсы бугырскизы. Мар понна-о, кылсярысь, албасты шуонэд вадесаз пукисезлы пунэмзэ

108

«Инвожо» № 8–9 2015

сокем лек берыктӥз? Яке озьы шудыса гинэ-а дауртӥз? Кивалтӥсь азьын-а, мадемедъя, чеберъяськемез потӥз? Оло нош, вылтӥяськон сямыныз тазэ ултӥяз? Редактор но малы ке ассэ воксё валантэм возем. Буш ӟенеликез но оло со зынъям, оло чик но бордаз йӧтскылымтэ... – Ӧйтӧд ини, ӧйтӧд, кызьы ваньмыз вылэм. Но туж тросэз ачиз адями бордысь потэ ук. Албасты, верамъёссыя но, аслам соин пумиськонъёсыя чаклано ке, вирсэртэм, нокыӵе возьытэз валасьтэм, сурон бам вал. Соин ик со одӥгъёссэ мылыз потэмъя ныртӥзы кыскаса возиз, мукетъёссэ – мыскылляса. Улонысь юыса куспетӥ кошкем бераз но ай отделысь ваче син пукись тодмозэ, таизлэн уйвӧтаз чуртнаськыса, сопал дуннее кыскыны турттэ вылэм, лэся. Табереяз ини йӧнтэм малпанэз быдэсмымтэ, донгытыса ассэ кыдёке пезьгытӥлям. – Гм... Олома но тон ӧвӧлтэмез, осконтэмез сярысь вераны ӧдъяськод ни кадь, – Николай Иванович сигарет пумзэ пыран-потан ӧс палась урнае куштӥз. – Тӥни озьы асьсэды умойтэм воземенызы, адямиослы вожмин пуктэменызы, соосты котыр ласянь зӥбыны, ултӥяны кутско. Мукет сямен верано ке, монъяськыса ветлэмъёссылэн тулкымъёсыз табере ас вылазы вуо. Соин но ушъям кыллы гинэ дышемъёс олокинъяськемзы понна курланы ӧдъямзы бере ик золгес но золгес ӝожъяськыны вырӟо, ӝожъяськемзыя тэргаськонъёсы но кырсь ужъёсы кыстӥсько. Отӥяз улон но чутрак воштӥське. Таяз учыре ини асьсэос пырнымыос интые кылё: уть ай, та югыт дунне вылын соос гинэ визьмоесь вылӥллямтэ! Озьы шуг-секытъёсын нюръяськыны моӵсы тырмымтэен, таосыд тыпак сӧрисько. Юон вылэ чӧлтӥсько, улонлэн пыдэсаз пумен лэзисько но лэзисько, асьсэды асьсэос йӧназ уг ни шедьто, ас удысазы быдэсак усьтӥськыса уг вутто – пӧртэм сямен куспетӥ быро. Нош Слава Игошин сярысь нимысьтыз верано ке, нырысь ик, студент дыръяз ини сопал дуннее сюрес лёгем – кулон сярысь но кулонэз ӧтьыса кылбуръёс гожъяны кутскем. Ачизтэк берло потэм книгазэ учкид-а, ӧд-а но, чуръёсыз улэ гожтэм аръёссэ но отын пусйылӥллям. Дырызлэсь вазь улонысь кошконзэ адямиед азьвыл ик тӥни чаклам. Асьмеос егит дыръямы сыӵе тодмет аспӧртэм модалы пӧрмиз вал. Сэрегпум сямен, пе, ӵындоно ӧвӧл, гом-гом ӝуаса но ас котырдэ дэймытыса, гумырдэ куспетӥ йылпумъяно. Тамак кыскид, аракы юид, кышноосын-пиосъёсын калгыса ветлӥд ке, олокыӵе но мукет

кырсь ужъёсын ке эшшо вырид, тазалыкед чынзэ но, ява, радтэм улонлэсь быроз, куамын арестэ тырмытэмедлэсь азьло но чатралод! – Мон но со вадес сыӵе тулкым улэ шедьылӥ. Мылкыды туж зол урод дыръя вордскем палъёсам огпол бертӥ но бакча берысьтымы пинал палэзьпулэн саюлаз, буй-буй гуждор вылэ, лӧжак выдӥ. Табере тани, соку малпай, татысь султыны уз ни кылды. Пыраклы шуыса синъёсме кыни но... умме усиськем. Озьы кызь сизьым арескам чаклам кулонэ ӧз лыкты, – огсыр веран вискы Николай Иванович нош ик аслэсьтыз серемпыр ватсанзэ чуртнано кожаз. – Али ке ӝык эшшо пиналысен тамак но туж тросэз кыско ни, сурзэ но урам кузя пырак ӟенеликысьтыз сюпкатыса ветло, чильпырасеныз но эшъясько, наркотикъёсын но асьсэды асьсэос шузимыто, – сюлэмысьтыз пачылам малпанъёссэ кисьтэмезъя, тыр ымныро Кирилл Сергеевич золгес но золгес ӵыжектэ. – Слава Игошин но, эшъёсыз мыдлань сюрес вылэ султытэмен, курытэз пушкы тӥни выйиз. Семьяен улонэз ӧз удалты. Ма, яратоно нылмуртэныз огазе кариськон пумысен огкылэ вуэмзылэсь азьло но, отӥяз ӵош луыса но мурт валесъёстӥ пивылэсъёсын кӧласа ветлӥз бере. Ӵап сыӵе муген но, луоз, студент дыръязы ик ини соос весь керетылӥзы. – Улон янгыш, улон, Кирилл Сергеевич. Огвадесэ ваньмыз шуак воштӥськемен, йыринуллань берытскемен, уноез огсыр вамышъян сюрес вылысьтызы шебелязы. Ма карод на, сыӵеос асьсэды асьсэос шедьтыны, киязы кырмыны таки ӧз пӧрмытэ, нимтэм-дантэм быризы. Огырбугыр вакытэ ас дыраз кизэс сётӥсьёс соослы ӧз сюре, вылды... – Кызьы-озьы кыӵаксэ вузпӧр вылэ погыльтод ини, я? – табере Кирилл Сергеевич эчешонэ кыстӥськем юлтошезлэсь веранзэ куспетӥ кариз. – Тросэз потэ улон шоры аслад кызьы учконэд, шуг-секытъёсын нюръяськыны лул кужымед бордысь. Славалы, мышказ кылем читыр-чутыр сюрессэ сэрттыса-пертчыса, октыкалты эшъёсыныз пыраклы люкиськоно вал. Нош солэн чутрак вамыш лэсьтыны моӵез таки ӧз тырмы. Озьы Игошин аслэсьтыз ляб лул луэмзэ возьматӥз. Сыӵеосты мон ваньзэс – туннэ нуналысь но солэсь палкукъёссэ – ляб лул шуисько. Ӵап соосты ик тӥни улонысь кошкем беразы чик дауре шорысь герой радэ потто, адӟем карымон муртъёс пӧлы пыртэмъёссы сярысь мактаса, пӧртмаса э-э гожъяло но верало ук! Кызьы меда озьы, шуг-секытъёслы пумитъяськыны моӵсы тырмымтэ пӧрмостэмъёслэсъ маймыл сямен адӟем карод ини? Кытчы-о озьы

вуомы? Быронэ! Соин ик сыӵеос, мон сямен, улонын синазькыльлы кылемъёс, ляб лулъёс бере, творчествоын – лек сюлмо усточиос. Нош асьмеос, нырысь ик, зэмос адямиос, кунмуртъёс луыны кулэ ӧвӧл шат? Асьсэды киязы кырмыны пӧрмытымтэ азмемъёс вылэ чӧлтӥськыса-а, мар-а табере егитъёсты будэтомы-дышетомы? – О-о, браво, браво! Кыӵе ӟырдыт, куш-куш кариськыса, «шонер» вераськиськод. Чылкак классысьтыд пиналъёс азьын кадь. Тонэ серекъяны-шоккетыны яратӥсь мурт шуыса но, ява, уд ни малпалля! – Николай Иванович киоссэ ик чабыны ӧдъяз. Со вискын вылӥ тодонъюртлэн ӧсэз шуак усьтӥськиз на, Снегирёв, туп сямен пезьдыса, чозак потӥз. Мар-о тӥ татчыозь уд на пыриське? Ми ӝӧк сьӧрын лабыртыса кемалась пукиськомы ни. Сюмыкъёсмес ваче шуккыса, Слава Игошинэз табере тодамы вайыны турттӥськом, – тодосчи чот-чот пуктэм куараеныз котькуд кылзэ висъяса шуиз. – Ӵапак со сярысь ик вераськиськом, споръяськиськом но вал ай, – Николай Иванович огдышемезъя кымыс вылаз лэзьыса нуллоно кепка ныр ултӥз Кирилл Сергеевич шоры учкиз. – Кыӵе-сыӵе муг кылдӥз ай сокем споръяськыны? – Илья Максимович чурт-чурт юаз. – Студент вакытысьтымы улон-вылонмес тодамы ваён сямен, творчество удысысь адямиос вылэ вуимы. Славалэсь улон сюрессэ но, валамон ини, син азямы пуктӥмы. Озьы вераськон-эчешон куспамы йӧспӧртэм малпанэ вуимы: Кирилл Сергеевич сое но, шуг-секытъёсын нюръяськыны моӵсы тырмымтэ вань мукетъёсты но ляб лулъёс пушкы пыртӥз. – Ляб лул-а, ӧвӧл-а но, табере мар-о карод на – Игошинлэн улонэз озьы радъяськиз. Та югыт дунне вылын котькудӥзлэн аслаз сюресэз, аслаз адӟонэз. Ӵап со сярысь ик тӥни, номыре ватытэк, чеберъятэк котыр ласянь гожъяны, вераны кулэ. Сямъёсыныз но, лул-сюлэм малпанъёсыныз, ужъёсыныз но адями син азямы мед пуксёз. Озьы гинэ огломак суред кылдоз. Сьӧлыкен тырмем музъем выламы дун-чылкыт муртъёс пумиськыло меда? Сыӵеослэсь тырмымтэоссэс шара верад ке но, пусйымон ужъёссы, устолыксы кулэс уз кыльы, – Илья Максимович нод-нод кариськыса шуиз.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

109

Нылпи литература

ГЕРМАН ХОДЫРЕВ

МИКАЛЬ Иллюстрация: Михаил Николаев.

Пиналъёслы повесть

110

«Инвожо» № 8–9 2015

Микаль кӧлэ висэт сьӧрысь койкаын. Ӵуказе со школае нырысьсэ мыноз. Ма шумпотон со быдӟа! Кыӵе витиз со та нуналэз, ӧз но кадь. Ведь со табере ноку но дошкольник уз луы, весь будоз, будэмъяз бадӟым луоз. Ӧз, толон ӧз ни шуды со. Выныз Толя но агайзэ ураме шудыны ӧтьыны ӧз ни дӥсьты, нош Олёша лумбыт ке но кырын улӥз, ноку но жади, я мар уз шуы, ялан шудэмез гинэ потыса улэ. Тодаз вае Микаль: кӧня пол со нэнэез сьӧры уробое пуксьыса ветлӥз вукое, фермае, вал гидэ, колхоз мастерское. Мар но ӧвӧл со колхоз мастерскойын, мынӥд ке отчы, коть лумбыт но уя, чик кошкыны уд ӵыды. Огпол соос Витяен одӥг погляно уроболы поглян утчаны мынӥзы отчы. Кельыштризы но лушканы малпазы. Ӵап ведь адӟиз соосыз чиед мугоро воргорон, пурысьтаны кутскемын ини, нош куараез – боз-боз. Колхозлэн завхозэз со, Иван Иваныч, нош пичиос сое Ванька агай гинэ шуо. Витя Микаль шоры учке, нош Микаль – Витя шоры. Я мар шуод на, кык ерпечкаосыз интыязы ик кырмизы бере. – Озьыен, поглян кулэ луиз-а, ӵышкем йыръёс! – вазиз со зӧк ымдуръёссэ выретыса. –Ӧм, ми учким гинэ! – поглян вылтӥ пыдзэ зыраса но уллань учкыса сылэ Витя. – Нош марлы кулэ со тӥледлы? – юаз Иван Иваныч. – Пичи уробо лэсьтом шуиськомы вал! – нош ик вераз Витя. – Марлы тӥледлы пичи уробо? – чурытгес вазиз завхоз. – Пиналъёсыз ворттылытыны. – Гм! Мар ужды ӧвӧл-а, мар-а, ужлы-а ёрмиды? – меӵ-меӵ вазе мӧйы мурт. Соосыз со лэзе: айда мед бертозы, мед шудозы. Пичиос ук! Я, мар шуод! Микальлэн валэн ветлэмез луэ ини. Огпол тулыс пал картофка мерттӥзы бакчаязы. Микаль пичи ведраеныз, кызьы анаез косӥз, бороздае картофка тыриз. Нош собере вал гидэ валэз нуыны кариськиз. Картуз нырзэ вылланегес кариз, вал вылэ солэн пуксемез уг луы на, атаез сое пуктӥз. Микаль ӝабырскыса сямен вал вылэ тубиз но серметтӥз кутӥз. Вал шӧдӥз, лэся, со вылын пинал мурт пуке шуыса, дыртымтэ пумысь тодэм сюрестӥз вал гид пала шонтӥз. – Серметтӥз эн кыска, ачиз вал гидэ нуоз, – валэктӥз атаез.

– Ярам, – шуиз Микаль. Проулкаысен ураме кожем бере пияш адӟиз: урам кузя кык автомашинаос тубо. Со валэз кожытэ бурпала. Вал кӧня ке вамыш лэсьтӥз но пельёссэ выретыса сылэ. Тузон пурӟытыса кошко кык тыро грузовой автомашинаос. Проулкаысь потэм урамез Бадӟым урам шуо. Та урамтӥ угось Кама дурысь вашкала городэ, Елабугае, тракт ортче. Кыӵе гинэ машинаос уг ортчо та урамтӥ! Микаль соосыз туссыя но быдӟалазыя гинэ ӧвӧл, мотор гуретэмзыя тодма. Тани, шуом, ГАЗ-ъёс куашетыса ортчо, нош МАЗ-ъёс кыдёкысен ик ини зол гуретыса вуо, дыбырто кадь. Микальлэн «газикен» олокӧня пол ворттылэмез вань ини. Соосын артэ улӥсь Захар агай Микалез котьку ворттылытэ. Нош тани МАЗ-эн солэн ветлэмез ӧвӧл на. Огпол ворттылыса утча вал! Тани али со бадӟымесь МАЗ-ъёс шоры учке но паймыса сылэ. Тани соос со азьтӥ ортчизы. Машинаослэн берзы ышем бере вал ачиз но валатскиз, лэся: азьлань вамыштӥз. «Вот, – малпаз Микаль, – ачиз ведь туж ӟеч тодэ кытчы мыныны». Микалез Мики пумитаз: – Микаль, малы-о уд ворттӥськы? Эх, кыӵе усто вал вылын ворттыса мыныны! – Жадемын со. Ми картофка мерттӥмы. Атай ворттыса мыныны ӧз лэзь. Вал гидэ вал вуиз но дугдӥз. Нош вал интыяз сылэ, Микаль солы чик секыт уг поты, кылзӥськыса сылэ, пельёссэ выретэ. Нош Микаль? Микаль васькыны шурдэ, вал гидысь кинлэсь ке потэмзэ возьма. – Марлы-о паймыса сылӥськод? Васькы? Васькыны-а кышкаськод? – со доры пальпотыса лыктӥз Офон агай, самой мӧйы конюх. – Уг но... Олокызьы васьконо! – серметсэ кияз юн возе на Микаль. – Нош кызьы пуксид? Атаед-а, анаед-а пуктӥзы? – Атай, – нёртыса шуиз Микаль. – Я, чаль, мон куто! Микаль кык пыдыныз гыж гинэ валлэн азь пыд кузяз лэзиськиз, нош кык киыныз валлэн сюрлыез борды кырмиськиз. – Васькы, васькы, – шуэ Офон агай, – эн кышка. Микаль киоссэ шуак лэзиз но муз вылэ вуиз; сюлмыз ик ырак луиз кадь. – Я, валдэ ачим пырто, ява, – шуиз конюх. – Вай мон пыртыса утчало, – куриз Микаль. – Ме, утча, только медам ӵыж, ява.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

111

– Уг ӵыжаськы та вал. Микаль валэз гидэ пыртӥз, нош серметсэ конюх куштӥз но валэз суралтэм тусь дораз пыртӥз. Одӥг пыдысь мукет пыдаз тэтчаса, конгыса бертӥз дораз Микаль. Шумпотэ со: ведь туннэ со валэн ветлӥз. Только валэз кыткыны но юскыны уг быгаты али: пичи на угось со мугорын.Тани будӥз ке, дышоз али вал кыткыны но юскыны. Но со кӧня пол адӟиз валэз кызьы, кудпаласен кыткемзэс, кызьы тэльбугоез биняно, мукет сямен вераса, мае но сое Микаль туж ӟеч тодэ, ачиз но адӟиз ини, нош киыныз выремез ӧвӧл на. Микальлэн эшшо ушъяськон интыез вань на: со Вася ӵужмуртэныз колхоз бусыез кӧня пол тракторен котыръяз. Микаль штани кисыяз быдэс шорем нянь но одӥг кырым сугон кальчаосыз басьтэ но – мастерской доры. Отысен – бусые. Огпол ӵужмуртэз Алнаш шур кузя гыриз. Микаль песяезлы шуиз, мон, пе, ӟазегъёсмес шур дуртӥ чакласа уло, олокытчы медам кошке, я мар. – Мынӥд ке, олокытӥ калтыртыса эн ветлы, – шуиз песяез. –Ӝыт пудо бертон вакытлы дорын лу, ява? – Ярам! – шуиз Микаль но туж зол бызьыса шур дуре шонтӥз. Эх, шу, дыртэмъяз ведь нянь басьтыны но вунэтӥз. Ойдо, ӵок, мар ке луоз шат? Шур кузя ӟазегъёссэс учкем сямен со бусы пала вуиз. Вася ӵужмуртэз адӟиз кыӵе ке пичи пилэсь со доры гырем му вылтӥ вамышъяса лыктэмзэ. Тани трактор Карйыл палась котырскыса ваське. Микаль пала вуэ. Со вадьсы вуыса, ӵужмуртэз тракторзэ дугдытӥз но пияшлы вазиз. Микаль сое гинэ возьмаса улӥз: тракторлэн гусеницаосыз вылтӥ тубиз кабинае. Вераськонэн йырин ӧвӧл: тракторист рульёссэ ас палаз кыскиз но трактор зол гуретыса азьлань вырӟиз. Микаль учке, кызьы ӵужмуртэз дырын-дырын кымессэ ӵушылэ, я рульёссэ уг куты, я бер укноетӥз учке кыӵе гыриське. Микаль ваньзэ учке но учке. Кабина пушкын карасин зын. Тани трактор Алнаш шурозь вуиз но чутрак кожыса выллане тубыса кошкиз. – Кельше-а тракторен ворттылыны? – огшап улыса юаз ӵужмуртэз. – Эшшо одӥг кругез ортчод на-а? – котыр утчаськыса куриськыса сямен вазиз Микаль.

112

«Инвожо» № 8–9 2015

– Кельше! – пальпотыса вераз Микаль. – Ярам, – шуиз Микаль. Шунды пуксьыку, Микаль вал гид дорын вал ини. Гурезь выллань тубыкуз, со пумиськиз Микиен. Микаль гурезь улын вал на, нош Мики – гурезь йылын. Тани со кеськиз: – Ми-и-и-каль! Тонэ пе-ся-ед у-у-тча-а! Бертыны-ы косӥз! «Ма, кытчы ышом мон? Мон ӟазегъёсыз шур кузя чаклай. Собере... Вот соиз сярысь верано оло ӧвӧл. Уг, али уг вера. Куке но соку верало али, – малпаз Микаль. – Нош али доре чаляк вуоно». – Кытчы ышид-бырид тон? Не пудо пастухысь бертӥз, не пыртэме уг луы. Толяен кызьы но озьы пыртӥм! – кеськыса сямен вераз солы песяез. Со угось котьку кеськыса вераське: пельыз секытгес кылэ. Кӧня пол сое больницае эмъяськыны мыныны косо вал. Нош песяйзы ялан шуылӥз: уг ваньмиськы, пе. – Нош ку ваньмод? – юалляз Микальлэн атаез. – Собере воксё сонгро кылёд! – Ярам, огпол потыса мыно ай, – шуылӥз со, нош таки мыныса ӧз ву. Нырысь огпал пельыз уг кылы ке вал, табере мукетыз но уг ни кылы. Соин ик Микаль но солы кеськыса вазе. Коркан но кеськыса вераськоно. Песяезлэсь берло кылъёссэ небытгес верамзэ шӧдыса, Микаль ӧз ни вера кытчы ветлэмзэ но мар. Ведь со кошкыкуз шуиз вал ук, ӟазегъёсыз Алнаш шур дурысь чаклало шуыса. Чаклаз ук со! Нош собере? Собере со тракторен ворттылӥз. Чик кема ӧз улы ук. Ӟазегъёс асьсэос бертӥллям, гидкуазь шоры пуксиллям, пичиоосы иземъясько, нош айы ӟазег нырыныз бурдъёссэ сузя, мумы ӟазег пиосыз котырын лёгаське. Атаез контораысь тыл ӝуатскем бере гинэ вуиз. Трос вераськыса ӧз улы. Киоссэ миськиз но ӝӧк сьӧры пуксиз сиськыны. Толя висэт сьӧрысь койкаын кӧлэ вал ини, нош Микаль висэт сьӧрын пуке. Нэнэез скал кыскиз но сӥсъяз. – Микаль, йӧл юод-а, сиёд-а?– юаз со. – Сиё, – шуиз пияш. – Я, чаль, тани кружкае поно но си, – небытак вазиз со но кружказэ ӝӧк вылэ пуктӥз. Микаль тыро кружка шоры мынӥз. Тани со нянь шоремез куртчиз но шуныт йӧлэз ӟузиз. Ым пушказ кема возиз куртчем няньзэ ӟизатыса. Макем яратэ Микаль соку гинэ кыскем йӧлэз ӝуй-ӝуй пыжем нянен сиыны.

Герман Ходырев (1932–1995) Удмуртский детский поэт Герман Алексеевич Ходырев родился 23 октября 1932 году в селе Алнаши Удмуртской АССР в семье учителя. Окончил Можгинское педучилище в 1952 году и работал переводчиком в редакции газеты «Комсомолец Удмуртии». В 1955–1960 годы учился на филологическом факультете Удмуртского пединститута. Заведовал отделом писем в редакции paйoнной газеты «Алнашский колхозник», заведующим методкабинетом роно, преподавал русский язык, литературу и историю в Алнашской вечерней средней школе. С июля 1964 года вновь на журналистской работе: сначала в газете «Koмсомолец Удмуртии», затем в «Советской Удмуртии», а с 1968 года зав. отделом литературы и искусства республиканской пионерской газеты «Дась лу!». В последние годы жизни работал главным редактором журнала «Кизили». Умер 30 марта 1995 года. Первое стихотворение «Дурись» («Кузнец») Г. Ходырева было опубликовано в 1949 г. в газете «Советской Удмуртия». Будучи студентом пединститута, Г. Ходырев выпустил две книжки для детей: «Милям азбарамы» («Наш двор») и «Кызьы мон будӥ» («Как я вырос»). Затем последовали книги «Пичи воргорон» («Маленький мужичок»), книжка поэм-сказок «Ми но Толэзе» («И мы на Луну») и др. В 1974 году в центральных издательствах «Советская Россия» и «Малыш» одновременно вышли книжки стихов и песен «Счастливая ива» и «Пело утром солнышко». Г. Ходырев писал и прозу. В 1969 году (в соавторстве с В. Голубевым) выпустил документальную повесть «Ӧрӟи» («Орёл») о П. А. Бабкине, повторившем подвиг Гастелло. В 1976 году издал документальную повесть о Герое Советского Союза С. М. Стрелкове «Солдат Спиридон Стрелков», в 1980 году – книжку рассказов для детей «Кытчы лобо пилемъёс» («Куда плывут облака»). Поэт активно работал над созданием песен. Популярны песни на его слова «Шуныт тӧл вешаку» (муз. Н. Шкляева), «Удмуртия – доре мынам» (муз. Г. Шаклеина), «Изь, нылы» (муз. Г. Матвеева), «Шулдыресь асьме садъёс» (муз. Г. Павлова). В содружестве с композитором Ю. Толкачом создал несколько песен для детей.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

113

– Ну, Микаль, мар карид туннэ? – юаз атаез. – Шур дурысь ӟазегъёсыз чаклай... возьмай. Собере... собере ӵужмурт доры мынӥ бусые но со монэ тракторен ворттылытӥз, – каллен вераз Микаль. Тае песяйзы кылыса, кутскиз ук Микалез куаретыны: – Шур дуре гинэ, пе, ветло шуиз. Мон, шуисько, Микаль кема эн ул, пудоосыз пастухамысь вуозы, кинэн-о пырталом? Толяен кызьы но озьы пыртамы. – Больше озьы кема эн ветлы, ява. Верамын бере пудо бертон дыръялы вуыны – вуоно. Тани ӝоген тон школьник луод. Озьы эн лэсьты, ява, – лад-лад вераз солы атаез. – Ярам, – шыпытак Микаль шуиз но, кружкаысьтыз йӧлэз сиыса быдтэмез бере Толя вӧзы кӧлыны выдӥз. Гужемлэсь ортчемзэ ик ӧз шӧды кадь Микаль. Песяеныз олокӧня пол Шуба нюлэскы эмезяны ветлӥз. Нош со нюлэс матын ӧвӧл – дас иськемын. Отчыозь соос ог ӝыны час ёрос мыно. Колхоз конторалэн уллапалазгес машина яке автобус возьман инты вань. Микальёслэн гуртсы пыр нуналлы быдэ ортчыло олокӧня автобусъёс, ӵужалэс тусо автобусъёс. Сюгинск станцие мынӥсь автобус татчы ӵукна сизьым часын вуэ. Микаль ӝыт вазь ик изьыны выдылӥз: ведь ӵукна вазь султоно. Песяез бадӟымгес миска басьтэ, нош Микаль пичигессэ мискаез. Ӝыны нунал ӵоже нюлэскын улыса, пияшлэн вань суйпыдъёсыз ик либрак луизы кадь: ветлэмез уг ни луы, эмезь но нокыӵе уг поты. Кӧня бичамзэ нокин медам адӟы шуыса, Микаль паськыт куаръёсын ӵоксалляз мисказэ. А то эшшо ке адӟозы, кӧня бичамзэ юалозы. Автобусысь яке грузовой машинаысь васькыса уг вуо, соку ик ини посуда шоры учко. Тужгес но посуда шоры учкыны яратэ Митя. Куаръёсын шобыртэм мискаез, пичи ведраез мар адӟе ке, соку ик со шуэ ини: «Посуда пыдэсаз гинэ ваем, нош вылаз таляк куаръёс тырем. Эх, тожо эмезь бичасьёс». Микалез но со озьы шуыны яратылӥз, нош Микаль посуда вылысь куарзэ ӝутэ но Митялэн синкабакъёсыз ӝутӥсько, синъёсыз соку ик бадӟымало. Номыр но уг вера: ма, ачиз адӟе ук, Микаль тыро посудаен бертэм, посудаяз ӵыж-ӵыж кисьмам эмезь, зыныз ик нырез бичатэ кадь... Нош песяй? Нюлэскы мынӥз ке со, бертэм потыкуд сое гозыен но кыскыса уд вай: ортчыт яратэ нюлэскын эмезь бичанэз. Нюлэс омыр кыӵе небыт, ческыт! Со ялан мыкыртӥськем сяменыз

114

«Инвожо» № 8–9 2015

эмезь пудъёсыз паналля. Ӝужытэныз солэн тыбыр йылыз нялмыт гурезь кадь адӟиськылӥз. Сыӵе дыръя Микаль мисказэ мырк вылэ пуктэ но ачиз турын вылэ ланьырске. Ческыт нюлэс зын таӵе ик ныр пушез бичатэ, пыдъёс ӟырдамын-пӧсямын. – Ми-и-и-каль! Кы-ы-тын тон?! – бур кизэ син дуръёсаз карыса кеське песяез. – Та-а-а-тын! – шуэ турын пӧлысь мычиськыса Микаль но нош ик выдэ. – Бертомы-а, мар-а ни, – Микальлэсь бертон мылкыдзэ шӧдыса, лэся, шуэ песяез, собере посудаез но тырмемын дыръяз гинэ вераськыны кутске со. Нош бичакуз солы котькызьы вазь, кеськыса вера – уз вазь, кылӥз ке но уз вазь. Микальлы мар бен: посудаез пачыл тырмытэмын ке но ӧвӧл, кин сое посудадэ тырмытытэк бертӥськод шуоз: куаръёсын шобыртэмын со. Собере нош кин тодэ: сюрес вылысен ӵапак автобусын калык трос луоз но грузовой автомашинаен бертоно луоз. Соиныз яке таиныз – всё равно выль бичам эмезед посудаысьтыд зуркалоз но лапкалоз. Дораз бертӥз ке, кин сое пыкылоз лапкатэм эмезь ваемез понна. Митялы кем луэ ини сыӵе дыръя сереме уськытыны, нош ачиз огпол но тыро-пыдо эмезь ӧз вай на. Бен, мар гинэ тодаз уг лыкты. Нош шур кузя чорыгаса ветлэмъёс, сачокен Туймы шурысь кисло-куслоосыз кутылэмзы. Микаль нырысьпал кышка вал ракъёслэсь. Ведь соослэн азьпал пыдъёссы качы кадесь. Микаль огпол юромо азьчиньыеныз со качы вискы донгиз. Рак адӟиз, лэся, чиньы висказ небыт маке шедиз. Пачкатӥз. Микаль кышкатскиз кадь Витя эшсэ поттыны, раклэсь палкачызэ кутыса возьыны. Нош Витя серекъя: чиньыдэ донгид бере, возь ини табере лэзьытозяз. Но рак но валаз, лэся, кинлэсь чиньызэ пачкатӥз: качыоссэ каньылля вайяз но Микальлэн сюлэм вылтӥз шуныт маке гылӟиз кадь – кышканэз ортчиз. Со дырысь Микаль ӧз ни кышка. Нош кино учкыны? Созэ веранэз ӧвӧл. Клубе детской карта ваё ке, Микаль котькинлэсь азьло отчы Витяен вуэ вал ини. Клуб доры трос пиналъёс люкасько, ӟабыльто, огзы сьӧры огзы уйылыса шудо. Дырыз вуэ ке, билет вузаны кутско. Билет чик дуно ӧвӧл – вить копейка гинэ. Кык эшъёслы туж ярало военной картинаос. Ух, кыӵе мылкыдын пукизы соос Чапаевез вал вылын сэзь ворттэмзэ но шашкаен тушмонъёсыз корамзэ. Бӧрысь вал гидэ вал васькытъякуз

Микаль Чапаев кадь ик сэзь пукыны турттылӥз но ӧз пӧрмылы. Ведь со военной формаен ӧвӧл, пыдъёсаз сурон сапегъёс ӧвӧл, кияз зэмос шашка ӧвӧл, собере со энер вылын уг пукы. Бектэр нюк дортӥ огпол мыныкуз Микаль ӧжыт гинэ вал вылысьтыз ӧз бекмыля: ярам валлэн йырси чукез борды шуак ӝабырскыса вуттӥз. Киноез учкем кадь ортчизы пичи дыръя шудэмъёс. Нош табере Микаль бадӟым шат? Пичи али ук со, солы сизьым арес тырмиз эмезь бичан дыръя. Микаль мугорын но бадӟым ӧвӧл. Озьы ке но, Толя выныз пичи али, со витяз гинэ ветлэ али. Толя агайзэ мугорын сутэ ини, нош озьы ке но всё равно Микаль солэсь бадӟым. Мар карод мугорен: котькыӵе мед луоз со. Нош аресэз тырмиз ке, Толя но школае мыноз. Нош Микаль куинетӥ классын луоз, нош Толя нырысетӥ классын дышетскоз. Котькызьы мед шуозы: Микаль табере пичи ӧвӧл ни, табере со школьник. Нырысетӥ сентябре куазь вазь сактӥз. Шунды ӝужаз. Солэн тылсиосыз нырысь ик тумбочка вылысь радиоприёмник борды йӧтскизы но вылтӥз гылӟизы, Микальлэн но Толялэн кӧлан кроватьсы вылэ вуизы. Нырысь соос Микальлэсь кымыс азьысьтыз пичиак кельтэм йырси чубиксэ учкиз. Усто ӵышкиллям первоклассниклэсь йырзэ, тани синлысъёсыз борды йӧтскизы, ымныр вылтӥз ортчизы, собере мӧля вылтӥз. Микаль мур лулӟиз: шуныт потӥз, лэся. Тани со вырӟиз. Синъёссэ усьтӥз. Утчаськиз. Толя выныз юн кӧлэ на. Тани со султӥз. Вылаз чылкыт лызалэс майкаез но сьӧдалэс трусикез. Пыдъёсаз тапочкиос кутчаса со корка пушкытӥ лёгаськиз. Дыр сизьым час но ӧвӧл на. Анаез скал кыскем ини. Ведраын йӧлэз сӥсъямтэ на, кытчы ке потэм, лэся. Туннэ Микаль вадьлон арын, кылем арын, та ортчем гужеме кадь ӧвӧл ни. Туннэ Толя выныз аслаз эшъёсыныз кошкоз кытчы ке, учкозы, кызьы кукурузаез сӥлосовать каро, машинаен ворттылозы. Нош Микальлы озьы уг ни луы. Тани со дӥськутъёссэ учкиз: брюкиез но курткаез лач-лач пукон вылэ понэмын. Бареткиоссэ Микаль толон ӝыт ик сьӧд кремен чылк-чылк сузяз. Эшшо огпол учкиз на – чылкыт. Умывальникын мисьтаськытозь, дӥсяськытозь дыр шӧдонтэм ортчиз. Синучконэ но кӧня пол учкиз со. Ваньмыз усто кадь. Ӵапак со вакытэ атаез бертӥз. Со вазь ик конторае ветлэм ини. Уж кысык, угось али – сӥзьыл. – Дась-а ини школае мыныны? – юаз со плащсэ кыльыкуз но ӵоге ошыкуз.

– О-о, – шуиз Микаль. – Учкы сумкадэ но: ваньзэ-а лач-лач тырид. Микаль учкиз. Выль учебникъёсызлэсь листъёссэ лисъяз. Пеналаз выль ручка, выль карандаш. Висэт сьӧрысь синъёссэ ӵушылыса потӥз Толя. Шӧдэм, лэся, агаез уг ни кӧл, султэм шуыса. Со шоры учке: оло вожъяськыса, оло шумпотыса. Созэ Толя уг вера. Ӝӧк сьӧры пуксьыса, Микаль кукей, стаканэ понэм йӧл сииз, вӧйын нянь, одӥг чашка чай юиз. Нош сюлэмыз пук-пук йыгаське. Тани укно улын кеськись луиз: – Ми-и-и-каль! Микаль тодмаз Витя эшсэ. Ӝӧк сьӧрысь потӥз, фуражказэ йыраз понӥз, синучкон пыр учкиз – чебер адӟиське, кускысьтыз еэз но ӟеч керттэмын, бареткиосыз умой кутчамын. Я, табере кошкыны луоз. – Ну, Микаль, ӟеч дышетскы. Табере тон – школьник! – пельпумаз лӧбак чабкыса шуиз атаез. Толя укно дуре мынӥз но пуксиз. Укноез усьтӥз. Адӟе: Микален Витя кутӥськыса пролкаетӥ школа ураме кошко, кыкназылэн киосазы сумкаос. Маке верасько. «Кошкизы» – ас понназ вера Толя. Бен, Микаль школае нырысьсэ кошкиз. Нош со мар кароз? Толя сиськоз, эшез доры кошкоз, шудыса ветлоз. Кин тодэ: оло школа пала но вуоз. Микален Витя капка азьысен пумиськизы но школа пала вамыштӥзы. Соослы тодмо ини кытӥ пыроно школае, кудаз этажын классы, класслэн пушкыз кыӵе, маиз отын вань ини. Микаль тодэ ини партаосыз но, вылкыметъёссэ усьяз-ворсаз, нош кудӥз кельшоз кадь солы парта – сое валаса ӧз вуы. Школаын куара, класслэн чеберез вунэтытӥз, лэся, солэсь малпанзэ. – Микаль, асьмеос тани со парта сьӧрын пукомы, ява, – парта вискытӥ ветлыкуз шуиз Витя. Ӵуказе лыктӥм ке, адӟом, – мылыз потытэкгес шуиз Микаль. – О, отчыозь вань партаос занятьтэмын луозы ини, – ас тулыныз вераське Витя. – Ярам-а, маар-а... Школа азбарын пиналъёс люр-ляр каро. Корказь выжыын палсуязы горд повязкаосын дежурнойёс сыло: тур-пар гинэ уд пыры. Кылем уйин куазь ӧжытак зориз но сюрес дэриесь луиз. Нош школа коридоре дэриесь пыдъёсын пырыны Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

115

уг лэзё. Котькуд классысь пиналъёс пыдъёссэс чылкыт сузяло но строен султыса школае пыро. Микален Витя школа азбарысен Мишин Васяез адӟизы. Мар мылзы потӥз огзэс огзы уйылыса шудыны. Но первоклассникъёсыз эшъёссы утчало: нырысьсэ классэ дышетскыны лыкто но сюр-вай луо, кин ку пырем ини. Микален Витя чаляк шок-пуль вуизы но стройлэн пумаз султӥзы. Учко: ваньзылэн пыдъёссы сузямын ини, нош соослэн, кыкназылэн –ӧвӧл. Нюштыр потӥзы строй пумысь но векчи чаг шедьтыса баретки бордысьтызы лякиськем дэриез ньыръяса куязы, корка выжые тырем ньылпу лыс борды пыдъёссэс ӵушылӥзы. Ӟеч дышетскись луэмед потэ ке, нырысь ик астэ учкы пыдысеныд йырозяд. Я, табере ваньмыз интыяз кадь. «Я, пыре ни, а то уроке бере кылёды», – вазизы соослы дежурнойёс. Классын. Укноосыз нуназе палан бадӟымесь но югытэсь. Ӧс палан пуктэмын вылдӥсь ошылон, со ӵапак первоклассникъёслы ик чакласа лэсьтэмын, лэся. Класс азьын борддорын Ленинлэн портретэз. Микален Витя ӧс палась радысь кыкетӥ парта сьӧры пуксизы. Сумка трос кӧня кулэ первоклассниклы сомында книгаос вайизы соос но, эшъёссы но. Нош туннэ, 1-тӥ сентябре, соос понна тодматскон нунал гинэ. Вожалэс джемперен но сьӧдалэс-курень юбкаен дӥсяськем дышетӥсь Евдокия Ивановна пичи нылъёслэсь но пиослэсь юалляськиз: – Марлы тӥ школае лыктӥды? Та юан бере ӧжытак шыпыт улӥз, собере пиналъёс огзы бӧрсьы огзы интыысьтызы султытэк вожмаськыса сямен веразы: – Мыным сизьым арес тырмиз но дышетскыны лыктӥ... – Мынам трос тодэме пот... – Мынам комбайнер луэме потэ... – Мынам – доярка... – Мынам – космонавт... – Мынам – дышетӥсь... – Милям атай строитель. Мон но строитель луо... – Мон... мынам... уг тодӥськы-ай... – Мон книгаез туж яратӥсько... Я, мар гинэ уг верало пиналъёс! Я, кин гинэ луэмзы уг поты соослэн. Тыршизы ке, усто гинэ дышетскизы ке, соос одно ик анай-атайёссылы туж устоесь кивоштӥсьёс луозы.

116

«Инвожо» № 8–9 2015

– Нош со понна мар кароно тӥледлы али ик? – юа дышетӥсь но ачиз ик вера: Туж усто дышетскыны, дышетӥсьлэсь кылзӥськыны, трос книга лыдӟыны кулэ. Котькин мед луод тон: механизатор, доярка, строитель, шофёр, дышетӥсь, врач – одно ик ӟеч дышетскыны, трос тодыны но ужын сюлмо луыны кулэ. Тани тӥ но, пиналъёс, сюлмо ке дышетскиды, анай-атайёсты шумпотозы. Милям кивоштӥсьёсмы будо, шуозы. Евдокия Ивановна пиналъёслы вераз, кыӵе луоз асьмелэн азьпал улонмы, мар пуктэмын, лэсьтэмын луозы. Тани асьме селоямы кирпичлэсь выль клуб пукто, сое лэсьтонын ужало тӥляд но атайёсты. Излэсь выль МТФ пуктэмын, мастерской. Нош кӧня выль юртъёс, общественной зданиос пуктэмын луозы. Ваньзэ сое лэсьто тӥляд атайёсты, агайёсты, тӥ туж умой мед дышетскоды шуыса. Школаез быдтӥды ке, тӥ но анай-атайёстылы кивоштӥсьёс луоды, соослэсь ужзэс азьланьтоды. Микален Витя, ваньмыз пияшъёс но нылашъёс туж сак кылзӥзы дышетӥсьсылэсь верамзэ. Солэн верамез соослы – закон, дышетӥсьлэсь котькуд верам кылзэ пеле пононо, сюлмад возёно. Школаын солэсь кылзӥськоно, нош гуртын – анай-атайлэсь. Шӧдонтэм ортчиз нырысетӥез нунал первоклассникъёслы: Микаль понна но, солэн эшъёсыз понна но. Туннэысен солэн син азьыз ик паськытаз кадь: ведь туннэысен со школьник луэмын. Со нуналэ Толя нокытчы ӧз пота. Олёш выныз чортэ вал сое кыре потыны. Нош Толя? Кытын, пе! Матаз но ӧвӧл. «Ачид шуд!» – шуиз Толя но укно янак вылэ ик пуксиз, нош Олёш – ураме гылӟиз. Нош Микаль гуртаз бертэм бере мар луиз? Толя толон гинэ агаеныз ӵош шудыны ветлэ вал, со борды нюръяськыны ӝабырске вал. Школаысь бертэм агайзэ адӟиз но Толя чылкак уката востэммиз. Интыысьтыз шуак ӧз султы, портфелез борды ӧз кутскы. Лачмытак гинэ юаз: – Бертӥд-а? Кӧтыд сюмаз, дыр, сиемед потэ, дыр? – таӵе кылъёсын вераськыса, гур котырын берга песяйзы. Ӝӧк вылэ сиён но мар вуытозь, Микаль нош синучкон доры мынӥз но ассэ учкиз: зэм но солэн тусыз но толло кадь ӧвӧл ни, малпаськись тусо, яке школьной формаез сое сокем йӧно возьматэ. Оглом вераса, Санко – школьник, соиз со чын.

Песяй солы курег сӥльын пӧзьтэм тыкмач пуктӥз, собере пичи тусьтыын шуккем вӧй, нянь шормаз. «Тани, си, – шуиз солы со. Нош Толя урдэс ӟус вылын гырпумъяськыса пуке. Агаез шоры учке но малпа: Вот мон но агай сямен школьник мед луысал. Табере солы весь вӧйын нянь сётозы, нош мыным уз, мон школьник ӧвӧл на». Микаль шӧдӥз, лэся, Толялэсь солэн сиськемез шоры жальмаса учкемзэ но вазиз: – Чаль, Толи, тон сиськытэк сюмад, дыр, ини? Толя номыр но ӧз вазьы. Я, мар вазёз со? Агаез ӧте бере, пуксёно. Пуньы тыронысь аслыз пуньы басьтӥз но агаез вӧзы пуксиз. Ӝытозь кема на. Микаль песяезлы вераз: «Мон Витяос доры ветло, кема уг улы». Витя ӵапак дораз вал. Я, мар бен кароно? Соос Витялэсь книгаоссэ учкизы: букварез, арифметикаез, удмурт но ӟуч кылъя книгаосыз, отысь суредъёсыз учкизы. Собере? Собере кошкизы. Нырысь ик соос проулкаетӥ калгизы. Отысен бадӟым ураме потӥзы, Бекер нюке вуизы. Та нюкын толалтэ кӧня пол салазкиен, куасэн нискылало соос. Тулыс нырысь ик татын турлы сяська потэ. Нош малы та нюкез сыӵе маскара нимало? Микальлэн вань кылэмез: огпол, пе, та нюк дортӥ азьло дыръя пар валэн Алабго палась бай купец ортче вылэм, кудӟемынгес вылэм. Кошоваез шуккиськыны сюрыса, купец ыбем кадь кошовка пыдэсысьтыз палдэм но та нюк пыдсы питырам. Туп кадь зӧк мугоро адями нюк пыдэсысь вань югыт дуннеез каргаса мырдэм потэм, пе. Ярам валъёсыз визьмоесь вылӥллям: кошовкалэсь капчизэ шӧдыса, тып дугдӥллям. Купецлэн шудэз вылэм на: а то нюке ик кыльысал, валъёсыз нош кошкысалзы. Тае Микальлы песяез вераз. Пияшлы туж маскара потэ со мадемез. Нош туннэ со сярысь тодэ ваёнэз ик ӧвӧл. Солэн туннэ мылкыдыз каньыл, умой.

*** Классысь потыкуз, Микаль нокинэн но ӧз вераськы. Школа азбарысен солы эшшо но секытгес луиз кадь. Ведь мар со: арифметикаен задачаез лэсьтымтэен йырин алама отметка басьтӥз. Ярам, ӧжыт ке но лэсьтыны курадӟысал ке, оло, номыр но ӧй луысал. Ваньмыз со Витяен йырин. Школаысен тетрадьзэ соку ик сёто шуэ вал. Микаль солэн тетрадьысьтыз дась лэсьтэмзэ примеръёссэ аслаз тетрадяз гожъяз. Тае эшъёсыз

адӟизы но дышетӥсьсылы чагиськизы. Вот тыныд эшъёс шу! Школаысен кӧня ке мынэм бераз Микаль пролкае кожиз. Татысен дорозяз мыныны кемагес ик. Микаль лымыен кенеръёс шоры учке. «Эх, ку меда вуоз тулыс, гужем. Соку эсьмаса задачаос сярысь но сюлмаськон ӧй луысал, тазьы оло ӧй но куректысал. Тани кенер вылэ ӟольгыри вуиз но кенер пуӵ вылэ пуксиз. Тэтчаса мынэ. «Вот кинлы улэм, – малпа Микаль, – лоба но лоба, нош ӝыт вуиз ке, шутэтскоз». Нош мар со ӟольгыриед? Солэн эшшо но улэмез алама: уг дышетскы ук со! Номыре но тодытэк улэ, ялан одӥг гурен ӟильыртэ: ӟильыр-ӟильыр! Ӟильыр-ӟильыр! Вот вань тодэмез солэн. Нош Микаль? У, Микаль бадӟым ини, визьмо пияш, пичи воргорон ини. Солэн ини вал кыткемез но юскемез луэ, вал возьманы кӧня пол ветлӥз ини кылем гужем ваньмыз со умой. Нош задача!.. Дораз матэ вуэмъяз сумкаез уллань но уллань кыске, из тыремын кадь. Пичи пиналъёс Бекер нюке нискыланы мыно. Микаль но мынысал. Тани капка азе дугдӥз. Усьтӥз. Гидкуазь палась укное учкиз: нокин уг адӟы солэсь кызьы бертэмзэ. Озьы ке но, ымнырыз тӧдьыектэмын, пальпотонэз уг адӟиськы, ньылон выжыозяз кӧс-кӧс куасьмемын. – О, агай бертэ, – ӧсэтӥ каллен пырись Микальлы вазиз диван вылын пукись Толя выныз. Микаль кылиськиз но сумказэ укно палась ӟус вылэ куштӥз. – Мынам сиеме потэ, – гур азь пала мыныса шуиз песяйзылы. – Мар-о сиёд: шыд-а, ӝук-а? – Микаль шоры учкытэк ик вазиз песяйзы. Микаль шуак ӧз вера, ӧжыт малпаськиз но – шуиз: – Ӝук сиё, песяй... Микаль ӝӧк сьӧрын пукыку, Толя диван вылэ ланьырскиз но агаез шоры учке. Мар ке но туннэ агаез уг вераськы, шып улэ. Висьыны уг висьы кадь. Ма, висьысал ке, йыды кеньырен вайвай пӧзьтэм ӝукез сиысал шат? Висись муртлы нокыӵе сиён уг мыны. Нош Микаль нянь шоремзэ ымдураз вуттэ но дуръёссэ пичиен-пичиен куртчылэ но собере гинэ пуньыен омыртэ. Ачиз весь я укное, я час шоры учке. Нош сиён солы иназ уг мыны. Песяезлы но, Толялы но вератэк сэндрае тубиз. Песяйзы ӝӧк доры лыктӥз гинэ но Толя соку ик солэн пеляз шыпыртӥз: «Песянай, агай чик

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

117

уг вераськы. Ӧжыт сииз-сииз но сэндрае тубиз. Висе, дыр, со». Матрон апай соку ик сэндрае тубиз, вазьыса но ӧз вутты – шобрет улын мур-мур викышъяса бӧрдэмез кылӥз. «Мар маскара та пиен? Оло, бадӟым эшъёсыз жугиллям ке шат? Яке, зэмзэ но висьыны усиз, дыр?» – малпаз но собере вазьытэк ӧз чида: – Микаль, пие, мар луиз, оло, висьыны усид-а? –Ӧй. – Нош малы бӧрдӥськод? – Так... – Кызьы озьы сыӵе ӝож так бӧрдод? – Мон, марым... арифметикаен двойка басьтӥ. Задачае шонер потымтэ… – Со понна бӧрдозы шат? Чаль васькы но урокъёсыд борды кутскы. Бӧрдыса номыр но уд потты. Янгышад – тупатоно янгышез. Кылӥськокод-а, Микаль? Али ик васькы но задачаед борды кутскы. Микаль нырзэ кыскаса но бӧрдыса, котмем синдуръёссэ ныркышетэныз ӵушиз но, сумказэ басьтыса, ӝӧк сьӧры пуксиз. Толя ваньзэ тае кылзӥз но агаеныз капчи вераськыны малпаз: – Агай, туннэ Бекер нюкын Коля, Семи но Санко туж зол шуккиськизы. – Кызьы зол шуккиськизы? Нискылтэм беразы-а, мар-а? –Ӧвӧл, гурезь улэ васькемзы бере. Колялэн нырысьтыз вир вияз, нош Санколэн пыдесыз шуккиськиз. Ми собере нискылтыны ӧм дӥсьтэ ни – бертӥм. – Я, тон эн люкеты, мон урокъёсме дасяло! – шуиз Микаль книгазэ усьтыса но тетрадьзэ вӧлдыса. – Агай, тодӥськод ук... – Я тодӥсько. Эн люкеты ай. Тани урокъёсме дасяло, собере шудыны потом. – Я, иське, мон отчыозь вунэто ини. – Вера ук? – Уг ни… Вунэтӥ… Ӝомо-югдо вакытэ контораысь атайзы бертаз. Кылиськем бере, со Микальлэсь дневниксэ куриз. Диван вылэ пуксиз но, мылыз потытэк дневниксэ сётӥсь пиезлэн шораз учки. Сергей Алексеевич папироссэ туж мур кыскиз но ныр пелесъёстӥз чызйыса кадь ӵынзэ поттӥз. – Озьыен, задачадэ лэсьтыны ӧд пӧрмыты шуиськод-а? – каллен гинэ шуиз атаез. Микальлэн соку ик йыраз чилектӥз: «Озьыен, Витя

118

«Инвожо» № 8–9 2015

чагиськыны вуэм ини атайлы. Сёто мон солы ӵуказе». – Ведь толон тон шуид, задачае секыт ӧвӧл шуыса. Нош двойкаен бертӥськод? Я, вай али задачниктэ? Таиз-а? Так, значит: одӥг колхозницалэн 10 ӟазегез но 20 ӵожез вал. Куинь ӟазегзэ но вить ӵожзэ со детдомлы кузьмаз. Кӧня кылиз солэн ӟазегъёсыз но ӵожъёсыз? Валамон-а содержаниез? – Валамон. – Мае нырысь ик лэсьтоно? – Кӧня ӟазегез кылиз на. Дасысь куштоно куиньзэ. Кылёз сизьым. Собере? – Табере мар карод? – 20 ӵожысь витьсэ куштоно. Кыле дас вить... Таиз урокысь картиная беседа вал. Мария Васильевна доска вылэ бадӟым цветной картина ошиз. Со картина вылын возьматэмын чебер пуктэм школа. Микаль берысь партаын шып гинэ огназ пуке. Кема гинэ со Витяен пукиз, Котьма кар Витялэн урок мыныку но кылыз уг быры, ялан вераське, я мар. Дышетӥсь соослы замечание лэсьтӥз. Витя ӧжыт шып улэ но кыл йылаз мар сюрем, сое вераны кутске. Кема-а тазьы кыстӥськысал на? Микалез чиед но чырмыт нылаш вӧзы пуктӥзы. Нимыз солэн Оля. Пуке Микаль но таки сюлэмыз шугоме: ма чылкак маскара ук та нылэн артэ пук. Витяен йырин со ваньмыз. Со ке сабыр пукысал урокын, дышетӥсь ноку но: замечание ӧй сётысал. Табере весь тазьы пуконо луоз-а, мар-а? Ӧз яра Микальлы Оляен пукыны. «Мон, Мария Васильевна, огнам пуко. Урокын но умой пуко: кылзисько но», – вань малпанъёссэ шонер вераз со. Мария Васильевна ӧжыт малпаськиз но Микальлы шуиз: «Ярам, пуксьы, Овчинников. Адӟём, кызьы тон астэ возёд!» Мар кулэ на вал та сяна Микальлы, номырно уг. Сумказэ басьтӥз но шып гинэ берысь парта сьӧры пуксиз. Нюж-нюж вераськись Володя Тугаев шуиз Микальлы: «Дышемед ини огнад пукыны, а ми весь кык кузя пукиськомы. Мон но, иське, огнам пуко, умой дышетско». Кытын ини тон бордысь умой дышетскись потоз, куке тон Мария Васильевналэсь верамзэ чик пеляд уд понӥськы! – чет-чет султыса со азьын шуиз Женя Байгущева. Кожаськод, уг-а? Дышетско! – вожомиз Тугаев. Ойдо, шып ул-а, мар-а ни, а то оломар лӧптӥськод.

Эн ӟуры... Микаль Тугаевлэсь мар верамзэ ӧз кылы. Парта сьӧры огназ интыяськиз но шып кариськиз. Тани со картина шоры учке. Кыӵе ке но предложение малпано. Кыӵезэ меда? «Чалмыт пукиськод, Овчинников, предложение малпано» – замечание лэсьтэ дышетӥсь. Интыысьтызы султыса олокӧня мурт вераз ини, нош очкиосын азьпал парта сьӧрын пукись Римма Гущина ӝог гинэ ӝутӥз но малпам предложенизэ вера. Ушъяз сое дышетӥсь. Нош Микаль пуке. Мар солы сыӵе секыт йӧтӥз меда? Оло со Витяен пукемзэ тодаз ваиз, собере Оляен но пукиз вал, нош табере огназ. Огнын но дышымтэ-ай сярысь оло кыӵегес потӥз. Нош предложениез малпано ук, Микаль, умойгес учкы-ай картина, шоры. Уть, кыӵе сайкыт адӟиське, ваньмыз валамон. Кык кылын гинэ верад ке, яралоз. Тани Микаль маке со ымпушказ понназ вера. Шӧдске, солэн ӟеч-ӟеч предложение эшъёсызлэсь мукетгес верамез потэ. Тани оген-кыкен киоссэс ӝутылӥсьёс вань на. Дӥсьтытэкгес ӝутӥз Микаль но. Нырысь со эшшо огпол ымпушказ шыпыртӥз на, собере султыса шуиз: «Школа паськыт». – Тини кыӵе усто предложение, – ушъяз дышетӥсь. Табере мукет урок. Нош выльысь ужано, тэк улоно ӧвӧл. Мария Васильевна доска вылэ кык кылъёс гожтӥз; ПЛОЩАДКА, ЧАШКА. Та кылъёсыз быдэс класс шара вераз. Собере Мария Васильевна таблица оше но отысь ША но ЧА сочетаниосын кылъёсыз лыдӟо. Мария Васильевна косэ шедьтыны 163-тӥ ужез. – Вот, отын кызьы гожтэмын, озьы ик гожтэ. Валамон-а? – Валамон, – кылӥськизы куараос. Кутскизы гожъяны. Володя Тугаев ручка пумзэ кӧня ке пол кырым пыдэсаз позыръяз, ымаз тырылӥз, собере учебниксэ усьтӥз но уг тод мае лэсьтыны. – Мар кароно, Мария Васильевна? – юа со. – Тон кытын-о вал, Володя? – Татын. – Мон верай ук 163-тӥ ужез быдэстоно шуыса. Тани артэ пукись кык нылъёс Оляен Лиза но ужало, не уг. Оля кизэ ӝутытэк ӧз чида: – Книгаын сяин ик-а лэсьтоно? – Бен, озьы ик лэсьтоно, Оля. Лиза кизэ ӝутӥз: – Кызьы гожтоно РОДИНА кылэз, бадӟымен-а? – Ма, али гинэ валэктӥ ук мон Олялы. Конешно, бадӟымен.

Звонок кылӥськиз. – Кин ӧз вуы, дорады лэсьтэ, – шуиз дышетӥсьсы. – Мон быдтӥ ини, – ушъяське Витя. – Лэсьтод тон, нош ик чорыганы мынод но вунэтод, – вераз солы Микаль. – О, мон толон вить пескарь кутӥ, – ушъяськыны выре Витя. – Мон толон вадьлон дас чорыг кутӥ,– шуэ Миша. – Пужымъёс палан чорыгай. – Мон тӥлесьтыд но трос куто-ай, – вераськонзэс уретӥз Микаль. – Мон сразу ньыль-вить визнанъёсын Казакгурт тыметэ мыно. Отын, суй кузьдалаесь, вӧш пасьталоесь карпъёс сюро. Асьтэос ик паймоды али аӟиды ке... Вераськонзы эшшо алясал, дыр, классэ Мария Васильевна ӧй ке пырысал. Со вераз: «Али, пиналъёс, асьмелэн труд урокмы луоз. Потомы школа садамы но котырак жуг-жаглэсь уромы, чылкыт каромы».

Часлэн стрелкаез Микаль нырысетӥ сменаын дышетске вал бере, солы котьку но сизьым часлэсь вазь султоно луылӥз. Толя выныз шоры учке но вожъяське со: кӧберыз кӧлэ эсьма, нош Микальлы кӧлыны уг ни яра. Султӥз, синъёссэ зыраз. Ланьырскылӥз. Кӧня ке пол вушъиз. Зарядка лэсьтӥз. Мисьтаськиз. Дӥсяськиз. Часлэн стрелкаез сизьымысь потэм бере, Микаль ӝӧк сьӧрын вал ини. Ӵукна со трос уг сиськы: йӧл сие, чай юэ, вӧйын нянь сие. Сумкаяз но сиён понэ. Школаын нуназе вуон вакыт бадӟым перемена луэ. Вот соку сьӧраз ваем сиёнзэ куаш-куаш сие. Школаын буфет вань: куддыръя Микаль отчы пыра печенье яке пряник басьтыны. Тямыс час вуэмлэсь ог кызь минутлы азьло укно улэ вуэ Митя. Со шур сьӧрын улэ. Кемалась ик ӧвӧл шур сьӧрын нокыӵе но юртъер ӧй вал. Табере отын вить семья интыяськемын ини. Гуртын со выль урамез шур сьӧр урам шуыса нимало. Микаль табере Витяен уг эшъяськы ни, Митяен табере солы яра. Митя чик ушъяськись ӧвӧл, пӧяськись но ӧвӧл. Микаль соин артэ уг пукы. Митяез Валяен пуктӥзы сӥзьылысен ик. Пуке, дышиз, лэся, ик. Озьы ке но соослы со уг люкеты эшъяськыса улыны.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

119

Митя укно улэ дугдэ но векчи куараен кеське: – Микаль, ойдо школае! – Ярам! Микаль йыраз картуззэ ӝогак понэ но сумказэ кутэ, бызьыса потэ. Тани соос артэ. Кыӵе интересно сэзь сӥзьыл ӵукна школае мыныны. Куддыр соос бӧрсьы дыртытэк вамышъя Витя. Со табере школае огназ ветлэ. Вот угось ачиз умой ӧвӧл ни бере, кин-о соин эшъяськоз? Мед солы визь луоз. ...Ӝыт кӧлыны выдон азяз Микаль часлэсь стрелказэ бергатъяз-бергатъяз азьлань но быдэс часлы азьлань пуктӥз. Учке со: али дас час ӝыт, нош со дас одӥге пуктӥз. Нокин сое чаклась ӧз лу, лэся. Быдэс часлы азьлань пуктэм бере, эсьмаса каньылак кӧлоз на. Пиналъёсыз умме усем бере, Семён Александрович час шоры учкиз но аслаз ручной часэз шоры учкиз: «Мар та таӵе час азьлань кошкиз», – малпаз аспонназ но берен тупатӥз, гиразэ ӝутӥз. Микаль кемагес ик кӧлӥз, лэся. Москва сизьым часын гимнзэ шудӥз но берло иворъёсыз вераны кутскиз. Ай-ай-ай кема ик кӧлӥд, Микаль. Султы! Тани Митя ӝоген вуоз, нош тон али гинэ султӥськод. Учке но час сизьымысь потэм ини. Ма, толон ӝыт со часлэсь стрелказэ азьланьтӥз кадь вал ук, нош часэз нош интыяз ик. Малпаськонэн йырин ӧвӧл. Дыртоно. Нош огпол Микаль нош ик бӧрдӥз. Кемалась ик ӧвӧл кадь али солы арифметикаен йырин шуге-леке вуылэмез. Со дырысь номырно ӧз луы кадь. Час тани огпол витьымтэ шорысь умойтэм учыре шедиз со. Тазьы ик кылёнэзлэсь трослы азьло часлэсь стрелказэ со нош ик час но ӝыны азьлань кариз вал. Озьы выронзэ солэсь гур вылысен Толя адӟиз. Выныз адӟылӥз ини солэсь час котырын оло кӧня пол часлэсь стрелказэ бергатэмзэ. Толя но эрказ сузёз сое бергатыны. Малы агаез весь озьы часлэсь стрелказэ вошъя? Мар озьы дауртэ? Со кемагес мед изём шуэ-а? Уг вала Толя, солы со чик валамон ӧвӧл... – Вай, мон но бергатыса утчало. Только агай медам адӟы... Агаез тани висъет сьӧры мыныса кровать вылэ выдӥз но кыӵе ке книгазэ кутӥз но лыдӟыны медэ, лэся. Песяйзы висъет сьӧрысь пичи ӝӧк сьӧрын чай юыса пуке. Борддор вӧзын плитка пуктэмын. Со ялан отын, куке мылыз

120

«Инвожо» № 8–9 2015

потэ ке, чай быректытэ но ведь часлэсь стрелказэ воштонъяз песяез адӟоз, нош агаез кылоз. Анайзы но атайзы кылхоз конторае мынэмын. Кыӵе ке собрание, лэся. Тани песянайзы агаеныз мар ке верасько. Толя ук кылзы соослэсь вераськемзэс. Тыпак гинэ гур вылысь васькиз но пыдчиньы йылаз лёгаськыса, половик вылтӥ час доры вуиз. Пукон вылэ султыса со сузьтӥськиз. Первой висъет сьӧры учкиз, нокин солэсь йӧнтэмъяськемзэ ӧз адӟы. Тани со азь чиньыеныз кузь стрелкаез вылэ ӝутӥз. Стрелка ӝутӥськиз. Часлэн маятникез золгес но ӵемгес тиккетыны кутскиз. Толя нош ик дугдиз. НОКИН чаклась ӧвӧл-а солэсь ужтэмамзэ. Песяйзы чай юэ, чашказэ зуземезлы быдэ тэркыяз пуктылэ. Нош Микаль книгазэ ымпушказ лыдӟе но йыр улыз лапеген-а мар-а миндэрзэ весь меӵ каре. Тани Толя дас часысь потэм стрелкаез чиньыеныз воштӥз-воштӥз – но тямысысь потӥсь кариз.Табере час кык часлы бер мынэ, озьы ик мед мыноз. Толя шыпак гинэ висъет сьӧры пыриз. Агаез кӧлэ ни вылэм. Песяйзы тусьты-пуньы миськонэн кыштыртэ. Песяй, мон но изё ини, – шуиз Толя дэремзэ кыльыкуз. – Изь ини, врема трос ук ини. Тӥни агаед но кӧлэ ини. Толя нюштыр гинэ агаез вӧзы выдӥз. Шонер-а со лэсьтӥз? Оло ӧз? Агаез всё равно вазь султоз-а? Со школьник ук. Ачиз мед сайкалоз? Ӵукна песяез сайкатэ Микалез: – Султы, пие, школае мынон вуиз ини. Толя на сайказ, песяйезлэсь верамзэ кылӥз но агаезлы вера – Агай школае мынонэд вуиз ни. Микаль ӝогак дӥсяськиз. Атаез конторае кошкем ини. Нош анаез – фермае. Час шоры учкиз но, паймиз: – Ма, куать часысь гинэ потэм ук стрелка. Радиоез выключить карриллямды. Ох, тожо! – лулӟиз Микаль. Радиоез включить кариз но час радио пыр кылӥськиз: «Вераське Москва! Москвоской дыр сизьым час...» «Ма, асьме дырын тямыс ук ини. Микальлэн ымдуръёсыз дырекъяны кутскизы, ньылонтӥз кыӵе ке комок тубиз кадь, бӧрдонэз пӧсьтӥз ... – Мар луиз, пие? Малы бӧрдӥськод? – песяез синдуръёссэ зыраса сылӥсь Микаль доры лыктӥз.

– Опоздать кари... ы-ы-ы... школа-а-а-е! Митя но ко-о-шкиз, дыр ини. Нокин но ӧз пыра, черекъясь-чортӥсь но ӧз луы, пие. Ойдо, вай ӝоггес дӥсяськы, мисьтӥськы но сиськы, мын школаяд. Микальлы гызмыльтонэн йырин ӧй лась. Тани со корказь выжые васькиз. Утчаськиз. Куазь пилемо. Кӧс. Бадӟым янгыше усем мурт сямен со йырзэ ӝутыса но уллань лэзьыса мынэ. Школае вуэм бераз ӧжытак корказьын сылӥз. Коридоре пыриз. Мукет классъёсысь гинэ пиналъёслэн куараоссы кылӥсько. Мар кароно? Переменаозь кылид ке, кин но уз адӟы. Нош али классэ пыриз ке, класс гинэ тодоз бере кыльыса лыктэмез сярысь. Тани со ӧс доры мынӥз. Кылзӥськиз. Сюлэмыз тук-тук йыгаське, пыдъёсыз пумизы кадь. Куараез но ымысьтыз уг пот. Тани ӧс борды йыгаськыны киыз огпол ӝутӥськиз. Ӧз дӥсьты. Нош ӝутӥськиз. Ӧз дӥсьты. Куинетӥяз йыггеттэ кык пол. Мария Васильевналэн куараез кы¬лӥськиз: «Да, да!». Микаль ӧсэз усьтӥз но класс шоры учкыса пыриз. Ӧс доры дугдӥз. Палэнэ учке. Классын соку огыр-бугыр луиз. – Микаль опоздать карем! – Кема изем, дыр. – Чын озьы уз луы... Микаль утчаське но Митяез уг адӟы. Нош кытын со? Мар ке луиз шат солы? Оло нош висьыны усем? – Тон мар-о, Микаль, таӵе бер вуиськод? Кема кӧлӥд шат? Микаль номырно уг вазьы. – Я, марлы-о уд вазиськы, Микаль? Вера! Микаль Мария Васильевна шоры учкыса лад-лад верасал, ваньзэ ӧсэтӥ пырем бераз ик верасал. Нош пушкыз тыриз янгыше усемзэ ма малпаса. Паллян киызлэн пӧлыеныз бур кырым пыдэсэз кормаса, музэ учкыса кынмем мурт сямен вераз: – Кема изиськем. Тазьы уг ни лэсьты. Пиналъёс пӧлын нош ик огыр-бугыр луиз. – Вот, Микаль. – Кема изем. Витя нош мыньпотыса учкиз но ас понназ малпаз: «Нош сюрид-а? Монэн ке эшъяськысалыд, ноку тазьы ӧй луысал». – Я, Микаль, пуксьы. Озьы эн ни лэсьты, ява. Микаль интыяз пуксиз. Ярам час сярысь со чик ӧз поттылы, а то эшшо но сереме усьысал. Быдэс класс серекъяса быдтысал сое.

Занятиос бырытозь Микаль классын вал, оло ӧй вал: шып пукиз, перемена дыръя классысь ӧз пота. Володя Тугаев со шоры вылтӥяськыса кадь учкиз. Микаль солы кылзэ возьматӥз: тани, пе, тыныд, чагы пуйы. Толя агаез кошкем бере час шоры учке но сюлэмыз шугоме кадь. Ведь агайзэ юмоке вуттӥз. Я, кызьы пумитазы сое школаын? Тани часлэсь стрелказэ кык часлы азьло карыны малпаз. Пукон вылэ тубиз но часлэсь кузь стрелказэ азьланьтӥз: огпол котыртӥз, кыкетӥзэ. Ӵап та ужез песяйзы уз-а адӟы. – Мар ужаськод, Толя? – Часэз тупатӥ! – Марзэ? – Дугдэм вылэм но... – Ма, ветлэ вал кадь ук со! – Мон, марым, азьлань кари, бере кылем. – Озьы ке, ярам... Нуназе Семён Александрович сиськыны бертэм бераз, нэнэез солы шуиз: Микаль школае бере кыльыса мынӥз. – Сайкатоно вал,– шуиз атаез. – Собере бӧрдӥз. – Марлы? – Ма, часэз бере кылем. Тямыс часын гинэ султӥз но. – Ма, час шонер мынэ вал кадь. – Мон сое бере кельтӥ, – ӝӧк доры лыктыса шуиз Толя. – Нош марлы? – Ма, агай но стрелказэ оло марлы вошъя! – Нош тон мар шудон кожад-а, мар-а? – Мынам но бергатыса утчаме потӥз... – Эшшо адӟи на ке, йӧтто. Изъянтон инты гинэ утчаса улӥськод. Семён Александрович час шоры учкиз но аслазэныз огкадь ӵошатӥз. – Ма, шонер мынэ ук? – А мон сое выльысь тупатӥ, – шуиз Толя. Часэз огды но эн йӧтылэ. Кылӥськод-а, Толя? – Ярам, кылӥсько. Атаез кошкем бере, ӧжыт улыса, Микаль школаысь вуиз. Толялэн уго сюлэмыз нёркак луиз. Я, агаез тодӥз ке, мар шуоз со табере. – Агай, мар-о шуизы школаын? – ӧсэтӥ пырыкуз ик юаз сое Толя. – Номыр ӧз. Озьы эн ни лэсьты, шуизы. – О, озьы ке, ярам! – Толя ӧжыт малпаськиз но нёртыса шуиз: «Агай, монэн йырин со озьы луиз. Мон часлэсь стрелказэ берлань бергатыса кельтӥ.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

121

– Я, марлы озьы карид? Тани мон верало атайлы озьы каремдэ. – Мон солы ачим верай. – Верад? – Верай. Со шуиз: эн, пе, йӧтылэ часэз, а то йӧтто. – Ум ни йӧтылэ, ява? – Я...

Одӥгаз урокын Тани доска вылэ Мария Васильевна примеръёс гожтӥз. Сокем шугесь ик ӧвӧл кадь соос. Тани учке-ай: 2x8 Зх5 4х4 2x9 3x6 4x8 Доска доры со ӧте куинь пиналъёсты. Огез Женя Тумаева. Кыкез пияшъёс: Вова Яркеев но Лёва Сидоров. Огез лапеггес, сьӧд йырсиё ӝужытэз – горд йырсиё. Парта сьӧрын пукись пиналъёс примерлэсь ответэз верало но доскалы тыбырынызы сылӥсь пиналъёс ответэз утчало. Лапеггес пияш Вася соку ик шедьтӥз, ӝужытэз малпаське. Нылаш шедьтэ. Гуньдыса кадь сылэмзэс шӧдыса, дышетӥсь шуиз: – Уноян таблицаез вунэтӥллямды. Дас витез куинь пол люкыса кӧня луиз? Ӝужытэз шуэ: «Ньыль!» Малпаське на. Со вакытэ дьшетӥсь парта вистӥ ветлэ но доре сётэм ужъёссэс эскере. Тани со кык тетрадьёсыз кияз басьтэ но вера: – Учкелэ-ай, Томалэн доре сётэм ужез кыӵе чылкыт но чебер быдэстэмын, нош Дягелевлэн кыӵе наштамын. Чернилаен саптам. Умой-а со? Пиналъёс серекъяло. – Нош мынэсьтым малы ӧд учке? – юа Витя. – Задачаед нош кытын? – Мон ӧй вуы лэсьтыса! – Малы, иське, учкыны ӧтиськод? Возьытэд ӧвӧл-а? Микаль Витя шоры учке но малпа ас понназ: «Ачид кыӵе ушъяськись но пӧяськись вылэмед тон, Витя». Тазьы малпакуз, Микальлэн шуак йыраз чилектэм кадь малпан лыктӥз. Ведь толон со ручказэ медам вунэты шуэ вал. Толя нош ик сумкаысьтыз лушкемак басьтэм, дыр, но дорын шудыса улэ луоз. Микаль я ӵыж-горд луэ, я тыбыр кузяз кин ке кобыен ву чаж-чаж кисьтэ кадь. Вот ведь, а!

122

«Инвожо» № 8–9 2015

Доска вылэ Мария Васильевна пример гожтэ но сое лэсьтыны косэ. Микаль я дышетӥсь шоры, я эшъёсыз шоры учкылэ. Нош соослэн тодазы но ӧвӧл, лэся, Микальлэн ручкаез ӧвӧлысь. Тани Мария Васильевна Микаль шоры учкиз. Пияш бур киыныз йыр пыдессэ кӧня ке пол кормыштӥз. «Озьыен, таизлэн ручкаез ӧвӧл», – малпаз дышетӥсь. Микаль доры лыктыса, лачмытак юаз: – Марлы-о примерез уд лэсьтӥськы? – Мынам... ручкае доре кылем... вунэтӥськем. Толон задачаме лэсьтӥ но пеналам поныны вунэтӥськем. – Уг яра озьы вунэтыны. Мын, басьты шкафысь ручка. Микаль парта сьӧрысьтыз султэ но пеймыт курень тусо шкаф доры мынэ, усьтэ. Отысь коробкаысь ручка басьтэ. Ручка шоры учкыса, парта сьӧры пуксе. Витялэн задача сярысь малпанэз ик вунӥз, лэся. Микальлэн ручкалы ветлэмзэ чакласа улӥз: «Вот ручказэ вунэтыса ветлэ. Мон незашто но ӧй вунэтысал». Тани со вушьылыны кутскиз, нырзэ кыскаса пуке. Тани пиджак саессэ кыскиз, ручказэ чернилае так веттылэ. Я ручка пумзэ пиньёсыз борды кока. – Витя, малы уд лэсьтӥськы, эшъёсыд ужало ук! – вазиз Мария Васильевна. Пияш гыльым-гальым кутске уж борды. Задачазэ учке но ымпушказ оломар кылӥськонтэм вераса пуке. Кыӵе ке лыдпус гожтэ но со жальмаса учке. Нош Микаль? Солэн примерезлэн ответэз шонер потӥз. Витя шоры со уг но учкы. Я, мар поттоз со сыӵе ашкынэм пияш шоры учкыса. Котьмае тодӥсько-валасько шуэмъяське со, нош ачиз огшоры примерез гинэ но лэсьтыны уг пишмыты. Тожо шуэ ассэ – быгатӥсько. Тани мон ручкаме доре кельтӥ ке но, тэк уг пукиськы. Ручка шедьтӥ. Лэсьтӥсько. Табере ручкаме ноку но медам келля ни. Ато воксё асме чик йыртэм бачанушы шуозы. Нош Витя? Солы коть вера, коть эн: дунне, ялан мар ке лэсьтэ ке, весь шонер лэсьтӥсько кожа, лэся. Ми сое берланес шуиськомы, нош со милемыз азьланесъёс шуыса иса. Вот мын но вераськы соин. Мон сыӵе ӧвӧл. Мон кылзӥськисько. Тазьы малпаськыса пуконъяз Микаль уроклэсь быремзэ ивортыса, звоноклэсь жингыртэм куаразэ но ӧз кыл. Классын чаш карыны кутскем бере гинэ валаз, лэся, переменалэсь вуэмзэ.

Микаль – октябрёнок Микальлэн Толя вынызлы куддыр йырыз кур луэ ик ке но, туннэ ӵукна соин со капчи, ӵош дышетскись эшеныз кадь вераськиз. Кызьы нош? Ведь сое туннэ октябрёноке кутозы. – Мон но адӟыны мынысал, – агаезлэсь куре Толя. – Ма, али ик мыныса, мар карод тон отын?– пыкиз сое Микаль. – Ку-о мыном собере? – Нуназе бере, кык час ёрсын, ява. – Я! Куддыр урокъёс но кема ортчо кадь потылӥз Микальлы. Нош туннэ таӵе шулдыр праздник вуэмен меда шат, оло быдэс классысь вань пиналъёслэн мылкыдзы умоен, ньыль урок воксё уйвӧтын кадь ортчиз. Микаль дневниксэ усьтэ но лыдӟе: туннэ ньыль урок вал. Микаль лыдӟиськонэн вить басьтӥз. Дневникын гожтэмын, мар дасяно ӵуказелы. Озьыен, со янгышамтэ. Нош пияшлы урокъёс ик уйвӧт кадь пото туннэ. Тани первоклассникъёс одӥг радэ кызьлэсь ятыр султӥзы. Пионер вожатой ӟечкылаз соосыз октябрёнокъёсы кутэмен валче но пионеръёс котькудзылэн паллян пал моля вылазы вить сэрего кизили бырттӥзы. Нош со значоклэн шораз Володя Ульянов пинал дыръяз Микальлэн гадяз тае бырттӥз сизьыметӥ классысь дышетскись. Нимыз солэсь ӧз тод. Ваньмыз со: октябрёнокъёсыз ӟечкылан, значокъёс бырттон, ӟеч дышетскыны но октябрёноклэсь нимзэ данэн нуллон сярысь кыл сётон таӵе ик йыре мур кылиз кадь. Та бадӟым нуналэз Микаль ноку но уз вунэты... Кош али? Али доре бертоно но Толялы, песянайлы, атайлы, анайлы верано, бадӟым шумпотон иворзэ верано. Микаль Толялэсь школае лыктэмзэ весь возьмаз. Толя нош школае лыктэм но кыкетӥ этаже тубем. Кузь коридор кузя борддор бордысь оломаосты но учкыса ветлӥз со. Юа вал, кытын ортче пионерской сбор, уг дӥсьты. Огак шуозы: «Марлы, иське, лыктӥд, сборлэсь кытын ортчемзэ но уд тодӥськы бере. Соку лыктонэз но ӧй вал». Тани кык пияшъёслэсь туж кысык улӥ этаже васькемзэс адӟиз. Толя но соос сьӧры. Вот кытчы пыроно вылэм солы соку ик, нош со ӧз но нодъя. Собере Микаль но кытын луонзэ ӧз вера. Верасал ке, Толя соку ик шедьтысал.

– Марлы сыӵе бер вуид? – шуиз солы соослэн урамазы ик улӥсь Федя. – Сбор ортчиз ини. Агайдэ но тани адӟод. Котыз жож луиз Толялэн. – Номырно уд ни возьматэ-а? – бӧрдэмез потыса кадь вазиз Толя. – Уз, дыр, – шуиз Федя. Со вакытэ Микаль но вуиз. Толялез адӟыса, соку ик юаз: – Кельшиз-а сбор? – Мон... кельшиз шуиз Федя! – мар вераны быгатымтэеныз вазиз Толя но синдуръёсаз бульырак синвуос мычиськизы. Бӧрдысал, дыр, али Толя зар-зар, кӧтыз жожен но мар шуозы собере сое татын, школаын. Сыӵезэ адӟыса, Микаль шуиз: – Ойдо бертом, мон ваньзэ верало! – Я! – нёртыса шуиз Толя. Та сяна, со номырно вераны ӧз ни быгаты. Агаез сьӧрысь кылёнтэм вылысь кадь, кодомем мылкыдзэ лапкатыны турттыса кадь, шумпотыса бызе Толя. Со шумпотэ агаез понна. Ведь со но, Микаль сямен, будӥз ке школае мыноз, октябрёнок луоз. Марлы таӵе шулдыр нуналэ со жожтӥськонлы сётӥськоз! Микальлэсь мылкыдзэ сӧрыны уг яра. 4-тӥ май 1969-тӥ ар

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

123

Аркадий Клабуков

Верос Ленин ульчаетӥ ужаны мынӥсько. Азьпалам ог дасо арес пияш вынзэ китӥз валтыса нуэ. Выныз вогъяське, урдсӥн мынэ. Нырзэ ошем, лэся, нукыртэ. Мазэ-созэ нокызьы уг валаськы. Азьпалтыны ӧй дырты, вераськемзэс валаны ик турттӥсько. — Лёник, я шонер вамышъя, садикад беромом уть! — Жади-и-и!.. шуисько но-о... Отысен гинэ шӧдски: Лёник агаезлэн тыбыраз озьы куриське вылэм. — Пукты, Васягай, вал вылын кадь мыно-о-о... Вася валэктыны выре: — Лёник, тон азьтэм ӧвӧл ук. Ачид ас пыдыныд мын. Тӥни со юбо азьтэм ке азьтэм ини: со ачиз уг ветлы, ялан сылэ. Лёник соку ик шонер мыныны кутскиз. Нукыртэмысь но дугдӥз кадь. Бызьыса Васялэн азьпалаз потэ. — Кема-а сылоз, Васягай? — Кема сылоз, сылоз но погралоз... — Нош малы погралоз? — Солэн пыдыз сисьмоз. — Нош мон ӧй ке ветлы, мынам но пыды сисьмоз-а? — Ачид ӧд ке ветлы, тынад но пыдыд сисьмоз. — Собере пограло-а? — Кин ачиз ветлэ, со уг но сисьмы, уг но погра. Пичи Лёник юбо шоры дугдыса ик учкиз но улоназ, оло, нырысьсэ аслыз бадӟым визь пыртӥз: кин одӥг интыяз уг сылы, солэн пыдыз уг сисьмы. Дышетӥсь лу вал тон, Вася!

Аркадий Николаевич Клабуков (Багай Аркаш) — удмуртский прозаик, поэт, фольклорист и более всего — детский писатель. Родился 17 марта 1904 года в селе Водзи-Монье Вавожского района Удмуртии. Ему удалось получить начальное образование в земской и церковноприходской школах и в двухклассном училище. В 1923 году он окончил Ижевский педагогический техникум, после чего три года учительствовал, ликвидировал безграмотность, занимался агитационной работой. С 1926 по 1930 годы — он студент МГУ им. М. В. Ломоносова. После окончания университета А. Н. Клабуков возвращается в Ижевск и работает в Удмуртском книжном издательстве, а затем — в Удмуртском научно-исследовательском институте. В годы Великой Отечественной войны был призван в ряды Советской Армии. После демобилизации продолжил прерванную войной работу литератора и ученого в УдНИИ. В 1954–1958 годы был ответственным секретарем редакции журнала «Молот», затем — литературным консультантом при удмуртском отделении Союза писателей СССР. Первая публикация на родном языке появилась в 1923 году в газете «Гудыри». С этого времени в печати стали появляться его произведения в стихах и прозе. Первая книга Аркадия Клабукова появилась в 1926 году. Она издана под псевдонимом Аркаш Багай, от которого писатель отказался лишь в конце 50-х годов. Книга вышла на удмуртском языке и называлась «Тараканъёс» («Тараканы»). В 1928 г. вышел в свет сборник рассказов писателя «Липет йылын» («На крыше»), куда вошло пять рассказов для детей младшего школьного возраста. В 1936 году для самых маленьких была издана поэма «Тютю Макси» («Гусята и Макси»), впоследствии выдержавшая множество изданий и ставшая хрестоматийной. В 1956 году она выпущена Детгизом массовым тиражом в переводе Е. Тараховской. После того поэма была издана на молдавском, чувашском и коми языках. В 1955 году А. Клабуков выпустил сборник, многие стихотворения которого стали также хрестоматийными, — «Тынад пичи эшед» («Твой маленький друг»). В 1961 году сборник вышел в Детгизе в переводе на русский язык О. Высотской под названием «Наши друзья». Писатель внес свой вклад и во «взрослую» литературу: его перу принадлежит «Коммунист сярысь баллада» («Баллада а молодом коммунисте»), «Мыно комсомолецъёс» («Едут комсомольцы»), «Укмысо кут» («Лапти-девятерики») и другие стихотворения и песни на удмуртском языке. Кроме того, перу А. Клабукова принадлежит одноактная пьеса «Уляш» и повести «Можай тыпы» («Дуб Можая»), «Палбам» («Пестрый»), А. Н. Клабуковым переведены на родной язык произведения А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. А. Некрасова, Т. Г. Шевченко, А. Барто, С. Маршака, С. Михалкова, К. Чуковского, а также «Робинзон Крузо» Д. Дефо, «Что я видел» Б. Житкова и другие.

124

«Инвожо» № 8–9 2015

Иллюстрация: Михаил Николаев.

(1904–1984)

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

125

Аркадий Клабуков

Верос Ӝужыт беризь улын Надяен Оля пӧрамен шудо. Оля куно ӧтьыны мынэмын ини. Танитани соос вуозы, нош Надялэн перепечез дась ӧвӧл на. Горд сюез со нырке-нырке, клач-тач чабкылыса паньгатъя. Котырак дуръёссэ пепертэ но — тани дась перепеч! Шораз, курег пуз ӵуж шуккем интые, ӵуж сяська но ярам — унябей сяськаос трос, курегпуз ӵуж кадесь ик. Олокытысь-марысь шуак-дуак тӧл пельтӥз ук! Куаръёс ӵаштырак вазизы но — мар таӵе та? Надялэн пыд азяз, пурысь мамык пӧлын, маке но выре... Ӟольгыри но ӧвӧл меда? Надя сое лачмытак кутӥз. Уть ай, ымдуръёсаз ӵужез вань на. Синъёсыз чильк! учко. Озьы ик кареныз валче лачмытак беризь улэ пуктӥз но ачиз ватскиз. Мар луоз меда? Тазьы кема гинэ пукиз, малы ке кышканы кутскиз: калгись коӵыш нуоз кожаз, лэся. Ма, Надя но со усем тылобурдо кадь али: туэ сӥзьыл гинэ куать арес тырмоз. Нылаш чылкак паймемын кызьы-мар карыны. Калленак гинэ матаз кариськиз, нош куноез уг вырӟылы ни, кӧлэ. Со вакыт ӵап Оля «куноосыз» вае вылэм: серекъяло, ӟабыльто. Надя кизэ ӝутӥз но вазиз: — Чалмытгес кариське: мынам кыдёкысь куное вань ини. Огпумысь чалак кариськизы. Нош Олялэн тодэмез потыны кутскиз:

126

«Инвожо» № 8–9 2015

— Кин куно? Кытысь куно? Я, возьматы кунодэ! — Учкоды ке учке, но чал-чал кариське. Солэн али синмыз кыниськемын, бабе, — шуиз Надя. Укылтэм Миши но чалмыт кариськиз, быз-з бӧрдӥсь Ирочка но дугдӥз бӧрдэмысь, воганы яратӥсь Саша пальпотыны ӧдъяз. Ваньзы чалчал, шоканы дӥсьтытэк кадь учко. Собере кин ке ас сюлэмшугзэ вераз: — Кыӵе тылобурдолэн меда пиез со? Кин беризе каръяське? Лякыттэм Миши соку ик ымзэ вуттӥз: — Куакалэн пиез со. Уть ай, воксё гольык на, пичи на. Саша но ӧз чида вазьытэк: — Куакалэн пиез со чик но ӧвӧл: солэн ымыз бадӟым, та шушылэн луоз. Табере Надя шонертӥз: — Шушы нюлэскын пи поттэ. Со толалтэ гинэ асьме котырын, гуртын улэ. Милемлы садикын озьы веразы. Оля но та вераськонэ пырытэк ӧз чида: — Пежалэн, дыр, та пиез. Сыӵе пичи тылобурдо вань шуиз вал милям Игорьмы. Ма кытын ай вал соослы ӟузыез тодманы. Нош синъёссы чиляны кутскизы. Надя пичи эшъёссэ шудон ӝӧк сьӧры пуктйз но тумошо «перепечъёссэ» киязы сётъя. Собере чылкыт мылкыдын но няркыт куараосын дэмен кырӟазы, зэм ик куноын мед луоз шуыса, дыр.

Иллюстрация: Михаил Николаев.

Надя, ассэ дышетӥсь кожаса кадь, куноосызлы вераз: — Ойдолэ, эшъёс, та тумошо пичи куномес огназэ ум куштэ, ӵош сюдом, утялтом, будэтом. Мон сое асьме дорын возё, ява. Тӥ дорамы ветлоды. Асьмеос солы нумыр бичалом, кутъёсты кутылом. Собере, бадӟымгес будиз ке, со ачиз лобаса кутъёсты шедьтылоз... Нош бурдомылы ним но сётыны вунэтӥм, лэся, ук. Я, кин кыӵе ним дэмласал, вералэ. Э-э, кутскизы ук ӵашетыны! — Куно. — Ӧвӧл — Мусо. — Мусо шуыны, адями ӧвӧл ук со. Чирик шуоно. — Чирик шуыны, ӟольгыри ӧвӧл.

Ӧжытак вис луыса, Ирочкалэн куараез кылиськиз: — Сое Пип шуоно... Пип, пип, пип... — кесяське со. Озьы ик шуизы «Пип». Толэзь ӵоже сюдэм, утялтэм бере, Пип лобаны кутскиз, сиёнлы но ӧз ёрмы ни: корка пырем кутъёсты соку ик кутылыса быдтэ вал. Соин ик одӥг пол ӵукна Надя ас юрттӥсьёссэ дораз ӧтиз, мамиеныз, чай пуктыса, умой-умой куно каризы. Собере Надя Пип кунозэ кутӥз но, ваньзы бакчаязы дэмен потӥзы, ура! ура! кесяськыса, бурдозэс лыз инме лэзизы. Пичи Ирочка гинэ туж юн бӧрдӥз на. Мон сое та-а-а быдӟа будэтысал, пе.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

127

Удмуртская сказка

128

«Инвожо» № 8–9 2015

Иллюстрация: Марина Ефремова.

ила-была муха, летала она, летала себе в удовольствие. Когда подходила холодная зима, отыскивала себе тепленькое местечко. Устроившись в щели, спала до нового лета, не зная ни забот, ни хлопот. Однажды, однако, проснулась муха зимой и подумала: «Зачем мне нужно столько спать? Люди-то вон совсем спячки не знают, а чем они лучше меня? Истопили печку и сидят себе в тепле да уюте, чаи попивают, разговоры разговаривают. Буду жить как они, не хочу больше спать всю зиму. Буду летать по избе, буду садиться на цветы, что зеленеют на окнах».

Сказала – сделала. Живет муха день, живет второй. «А ведь хорошо я придумала», – радуется. Как-то муха услышала, что люди входят с мороза в избу и приговаривают: ыш, ыш. Ей-то слышится: кыш, кыш. «Кого это они там гоняют? – думает. – Кто это? Где живет и что поделывает? Надо нам непременно познакомиться, может, друзьями станем». И так ей захотелось узнать, кто живет там, за дверью. А люди снова входят с улицы и «ыш, ыш» приговаривают. «Что ж, слетаю на улицу, посмотрю, кто такой есть этот «ыш». Может, судьба моя». Мечтала, мечтала муха и однажды осмелилась отправиться искать «ыш». Только вылетела за дверь, как «ыш» сковал ей и крылья, и ноги. Ни взлететь, ни ползти бедняжке. Ее счастье, что ветром обратно в дом задуло. Оклемалась муха и на печь греться полетела. «Теперь зато знаю, что такое «ыш». Узнала, где он живет и чем занимается. Я все теперь знаю. Можно и зимой обойтись без спячки, если в тепле пристроиться. Только летом, конечно, много веселее и приятнее. Летом «ыш» жить не может, убирается подальше. Потомуто мои собратья никогда не встречались с «ыш», никто, кроме меня, его не искал. Одна я опростоволосилась». Пригрелась любопытная муха на печке, разморило ее тепло, не заметила, как беда грянула. Бабушка на печку погреться залезла и легла прямо на муху. Тут и сказке конец пришел. Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

129

ила-была вдова, и был у нее сын. Повела она сына в школу учиться. Дорогой устала и села отдохнуть. Садясь, женщина вздохнула: «Ох-ох!» Услышав это, вышел к ней Ох. – Для чего меня спрашиваешь? – Я никого не зову, – возразила женщина. Разговорились они между собой, и Ох спросил женщину, куда она идет. – Сына отправляю в учение. – Чем ходить куда ни весть, отдай мне, я выучу, – говорит Ох. Женщина и оставила сына у Оха. Через некоторое время, приходит проведать его. Ох вывел ей девять волков и говорит: – Среди них твой сын. Угадай. Женщина указала на одного из девяти волков, но ошиблась. Ох сказал: – Если еще раз придешь и не узнаешь, не отдам тебе сына. Сыну очень не хотелось жить у Оха. Ночью он сходил к матери и сказал: – Придешь в другой раз, я на левой стороне с краю стоять буду. Мать, придя во второй раз, узнала своего сына. Сын вернулся к матери. Жили они вместе долго ли, коротко ли, но как-то сын говорит матери: – Я в лошадь превращусь, а ты меня продай на базаре. Да когда продавать будешь, узду не отдавай. Это мальчик от Оха всему научился. Он обернулся лошадью, и мать продала его, а узду у себя оставила. Через некоторое время сын вернулся обратно. Мать раза два-три продавала его, и он всегда приходил домой. О проделках своего ученика узнал Ох, пришел он однажды к вдове и стал покупать лошадь. Купил, а женщина узду не дает. Он всячески выманивал, наконец, обманом взялтаки ее.

130

«Инвожо» № 8–9 2015

Купив лошадь, Ох зашел в кабак, а лошадь привязал, высоко подтянув голову. Увидел привязанную лошадь один старик и отпустил ее. – Сам, – говорит, – сидит в кабаке, – а лошадь вон как высоко вздернул. Ох вышел из кабака и, не увидев лошади, погнался за ней. Бежал, бежал и уже догонять начал, тогда лошадь превратилась в ерша и спустилась в пруд. Он превратился в щуку и тоже бросился в пруд, догнал там ерша и вот-вот проглотит его. В это время на пруд за водой пришла женщина. Беря воду, она зачерпнула и ерша. Ох превратился в человека и говорит женщине: – Продай рыбу! Женщина согласилась. Когда она передавала рыбу Оху, ерш превратился в зернышки мака. А Ох тут же стал петухом и начал клевать маковые зернышки. В это время зернышко превратилось в ястреба. Ястреб убил петуха. Так ученик перехитрил своего учителя.

Иллюстрация: Марина Ефремова.

Удмуртская сказка

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

131

Удмуртская сказка

Иллюстрация: Марина Ефремова.

или-были в одной деревне два соседа, и было у них по дочери. Выросли дочери и стали невестами. У одного соседа дочь сватают и бедные, и богатые, а ему все не нравятся. К дочери другого никто не свтается, несмотря на то, что она – красавица из красавиц. Отцу же сильно хотелось выдать ее замуж. – Хоть бы черт посватался! – воскликнул отец, когда увидел сватов у соседа. На другой день приехали к нему сваты в богатых нарядах, как у городских купцов. – Как я выдам дочь за такого богача, ведь я гол как сокол? За богатого выдавать – надо и пир горой, и приданого навалом, – говорит мужик. – Мы не богатство ищем, была бы невеста подходящая, – отвечают сваты. Мужик согласился и просватал дочь за жениха-купца, который тут же был. Сыграли свадьбу, и решил муж увезти молодую жену к себе домой. – Сами-то вы откуда? Просватать дочь просватали, а не знаем, откуда и кто вы? – решилась спросить догадливая бабушка невесты. – В самом деле, вовсе не знаем, откуда жених и наши сваты. Дочь все равно что продали. Неладно это, надо все узнать, – забеспокоились родители невесты. – Мы с Москвы-реки, занимаемся торговлей,– объяснили сваты. Старуха вызвалась проводить внучку до перевоза, который был недалеко от деревни. Сели в телегу. Поехали. Доехали до реки – повелели бабушке сойти с телеги. Только и сошла она, весь поезд опустился в воду и был таков. Бабушка тут в голос завыла, да делать нечего, не воротишь, внучку. .' – За вумурта отдали бедняжку. Не видать больше нам ее! – причитала она, воротясь домой и рассказывая домашним о виденном. Погоревали, погоревали, да и перестали. Прошло лет семь, и начали они забывать дочь.

Вдруг является к ним зять и приглашает бабушку повитухой к внучке. Сели в телегу зятя, доехали до той же реки.. Бабушка и ахнуть не успела, как очутилась в реке, но неутонула там, в воде, такая же дорога, как и на суше. Ехали, ехали – подъехали к большому дому; сошли с телеги и зашли в дом. Бабушку провели в комнату внучки. Они от радости бросились в объятия друг другу. Пришло время родить. Истопили баню, и бабушка приняла младенца. В бане женщины дали бабушке склянку с мазью – намазать ребенку глаза, да предупредили, чтобы бабушка осторожна была с мазью, не попала бы себе в глаза, иначе ослепнет. Когда в бане никого не было, бабушка взяла и намазала правый глаз, и вдруг совершилось чудо: она стала свободно ходить в воде и по воде. Нагостившись у внучки, бабушка начала собираться домой. Звала с собой внучку, но та твердила, что ей нельзя, бывайте-де сами чаще. Стала бабушка прощаться со сватьями и сватовьями. Они не отпустили ее пешком: «Запряжем, – говорят, – тройку». Запрягли и отправили в карете. Дома бабушка рассказала о житье-бытье внучки, о том, как гостила у сватов, расхваливала их – больше некуда. Вся семья диву давалась, как круто изменила бабушка свое мнение. На другой день, как всегда, пошла бабушка за покупками. Вошла она в лавку и спросила торговца о цене нового товара. – Что за диво? – говорит лавочник. – Кто это говорит? Догадалась бабушка, что от мази она стала невидимой для чужих. Взяла из лавки что надо и ушла домой. Рада-радехонька, что все даром досталось. На следующий день она опять пошла в лавку. Увидела там людей, выносящих и укладывающих в телегу товар. – Куда повезли? – спросила их бабушка. – Другому купцу, – ответили люди и поинтересовались, как она видит их. – Так и вижу, как вы меня видите, – ответила бабушка. – Которым глазом? – Правым. Тогда один купец подошел к бабушке и намазал ей чем-то правый глаз. Тут опять совершилось чудо: бабушка стала всем видима и не стала видеть выносящих из лавки товар. Тогда только догадалась, что это были вумурты, у которых, может быть, и гостила она, но почему-то не опознала их.

132

«Инвожо» № 8–9 2015

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

133

134 «Инвожо» № 8–9 2015 Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

135

дин парень в рождественские вечера часто ходил на посиделки и, возвращаясь обычно темною ночью домой, не раз наталкивался на угол пустой избы, стоявшей у него на пути. Один раз он шел без лучинки и опять наткнулся на тот самый угол. Вдруг из избы выбежали вожо, обступили парня и говорят: «Ты что это выдумал каждую ночь стучать в угол нашей избы и беспокоить нашу девку? За это ты должен жениться на ней, иначе мы тебя убьем!» Парень, испугавшись, согласился жениться на вожо и в назначенный день свадьбы отправился в избу, захватив с собой хлеб, кумышку и гармонь. Вечером вожо толпою вышли из подполья, вывели с собой девку и посадили ее с парнем за стол. Поставили на стол всяких кушаний и веселились всю ночь. Перед утром вытащили из подполья приданое девки: большой сундук с деньгами. На следующее утро парень поехал с девкою венчаться и начистоту рассказал попу, как он сосватался. Поп и говорит ему: «Это они тебе глаза отвели! Та, с которой ты хочешь венчаться, вовсе и не девка, а просто деревянный чурбан. Между тем у тебя много денег, как я вижу!» Парень понял попа, схватил девку вожо и сбросил ее с моста в реку, где она, действительно, сейчас же стала чурбаном. А сам женился на поповской дочери.

Иллюстрация: Марина Ефремова.

Удмуртская сказка

136

«Инвожо» № 8–9 2015

Иллюстрация: Марина Ефремова.

Человек благополучно вернулся домой и рассказал, что с ним было. Медведь оказался жирным, мясо его съели, а из шкуры нашили сапог.

аньше пчелы водились в лесу в дупляных колодах. Однажды пошел удмурт проверить медовые запасы. Только вошел он в лес, видит, с десяток медведей собрались вместе: оказывается, свадьбу играют, мед пьяный пьют, гуляют. Человек со страху на ель залез. Притаился там и не знает, как дальше быть. Медведи прошли мимо, а один старый немного отстал от всех. – Что, старина, не угнаться за молодыми? Медведь, услышав голос мужика, полез на ту же ель. Вот-вот дотянется до него. А у человека был с собой топор. Он размахнулся, ударил медведя по голове. Тут ему и конец пришел, свалился мешком с дерева.

Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

137

Наталья Вострокнутова, «Несостоявшееся свидание».

Дорогие друзья! Подписаться на журнал Вы можете во всех отделениях Почты России, а также в редакции по адресу: г. Ижевск, ул. Пастухова, 13. Справки по телефону +7 (3412) 78–54–13.

Инвожо (Солнцеворот) Егитъёслы журнал/молодежный журнал Кылдытэмын 1990-тӥ арын/Издается 1990 года Главный редактор П. М. Захаров Заместитель главного редактора Л. Н. Орехова Редколлегия В. Е. Владыкин — доктор исторических наук, профессор, Т. Г. Владыкина — доктор филологических наук, профессор, А. А. Шепталин — ректор Академии Госслужбы, В. М. Соловьев — министр культуры и туризма УР, В. Н. Морозов — заслуженный художник Удмуртии, П. В. Ёлкин — заслуженный художник России, Алексей Арзамазов, Лев Гордон, Антон Янцен, Павел Поздеев Внештатные фотографы Анна Николаева, Константин Семёнов, Graver (Сергей Радке), Максим Перваков, Павел Шрамковский, Елена Касимова Дизайнеры Марина Ефремова, Лариса Орехова, Михаил Николаев Логотип Виталий Жуйков На обложке иллюстрация: Наталья Вострокнутова

Журналлэн учредителез: Удмурт Элькунысь «Инвожо» журналлэн редакциез аскивалтон ужъюрт. Редакцилэн Учредителез: Удмурт Элькунысь печатья но массовой коммуникациосъя агентство. Учредитель журнала: Автономное учреждение Удмуртской Республики «Редакция журнала «Инвожо». Учредитель редакции: Агентство печати и массовых коммуникаций Удмуртской Республики.

• КНИГи • брошюры • журналы • газеты • • буклеты • АФиши • приглашения • • обложки • бланки •

Издаем книги и любую печатную продукцию на удмуртском и русском языках

Если Вы хотите издать книгу, журнал или изготовить буклет, брошюру… — звоните: (3412) 78-54-13, пишите: е-mail: invozho@bk.ru, приходите: г. Ижевск, ул. Пастухова, 13, офис 13

138

«Инвожо» № 8–9 2015

Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) Рег. №: ПИ № ФС77–51462 от 19 октября 2012 г. Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов опубликованных материалов. Рукописи не рецензируются и не возвращаются. Редакция не несет ответственности за содержание рекламных материалов. Адрес редакции, издателя: 426057, г. Ижевск, ул. Пастухова, 13, редакция журнала «Инвожо». Телефоны: (3412) 78–54–13. www.invozho.ru, e‑mail: invozho@bk.ru Адрес типографии: г. Сарапул, ул. Раскольникова, 152, МУП г. Сарапула «Сарапульская типография» Выход в свет 09.11.2015 г. Подписано в печать 23.10.2015 г.; Формат 60х90 1/8. Бумага мелованная. Печать офсет. Усл. печ. л. 17. Уч-изд. л. 30. Тираж 1050. Заказ 3767. Цена свободная.

Составители: Пётр Захаров, Лариса Орехова. Удмурт ПЕН-клублэн альманахез

139

Наталья Вострокнутова, «Натюрморт».

140

«Инвожо» № 8–9 2015