№5-2009

Свободная литература - свободная цена! Ежемесячная культурно-просветительская газета Неоновых авторов www.xy-U.ru

№5(5) 2009

А

•

\ ^ «Пожалуйста, * никаких вифлеемов»

1

М. Горький

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА И ДРУГИЕ ХРОНИКИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

Дети могли бы остаться единстш венным ярким впечатлением от У Московского открытого книжно­ го фестиваля (на фото — мальчик-привидение), если бы не НеоЩ1^^ новая газетка и первое публичное водружение Пня «ХуЛ1» — подроб- ^ нее см.12 стр.

2

первой части этого обзора мы 1исследовали рекомендован'ные Ху Л ! к одновременному чтению романы Умберто Эко «Таинст­ венное пламя царицы Лоанны» (Сим­ позиум, 2008) и Лютера Блиссета «О» ( ИЛ, 2007) и пришли к удивительному выводу - несмотря на успех героев этих крепких книг в путешествии за любовью и деньгами, только этих двух составляющих героям для счастья не хва­ тило, а связку этих романов для полно­ го читательского удовлетворения сто­ ит разбавить чем-то третьим.

ХуЛ!

вдумчивым участником всех крупных литературных событий в России на протяжении более чем полувека. Скажу больше - Чуковский мне показался близким к некромантии - умелыми заклинаниями он поднимает героев из могил. И священная книга у него своя собственная, самодельственная, самая что-ни-на-есть-творческо-коммунистическая, под названием ЧУККОККАЛА. Самое блестящее достижение автора в этом отдельно взятом издании все признаки триллера, с лишком боЗадавшись вопросом, что еще нуж¬ лее высоколобого, чем дэнбраун. но для полного счастья и герою, и чита¬ Смерти, смерти, смерти. И богатства, телю, мы находим ответ в Мистике - богатства, богачества. поддавальщиком которой, по моему Умирают все, только кто-то успевамнению, для этой парочки, явится Кор­ ет больше за отведенное им время. ней Иванович Чуковский с безуслов­ И, на последних страницах тома, в ным хитом нескольких поколений «Со­ лучших традициях лучших примеров временники», выпущенном недавно саспенса, раскрывается-таки происиздательством «Молодая гвардия» в хождение этой священной книги: ЧУКсерии Ж З Л . КОККАЛА - рукописный альманах одного из ярчайших русских критиков Часть 2 . М и с т и к а . всех времен. Как оказывается, ксозданию приложил руку еще один «индийСтрого говоря, «Современники» - не ский йог и брамин» (но это Вам для дохудожественная литература. Это сбор¬ машнего задания). ник статей, подготовленных К. И. ЧуПо установившейся традиции приковским в разное время и посвящен¬ веду пару цитат из описываемого труных (как нетрудно догадаться) его ве¬ да (в самом деле, можно было бы и отликим современникам. Вот не исчер¬ казаться от этого, т.к. весь том не пропывающий список тех, кто заслужил цитировать, а каждое слово каждого заглавное место в данном пантеоне (в гения - самоценно). Но (и это лишь порядке появления на страницахизда- дань нашему общему газетному труния): А. П. Чехов, В.Г. Короленко, М. Го­ ду): рький, А. И. Куприн, Л . Н. Андреев, Ф.

«-Напечатать четыре «проклама­ К. Сологуб, А. Ф. Кони, А. А. Блок, Н. С. ции» сразу, на одной полосе - да ведь Гумилев, А. А. Ахматова, И.Е. Репин, В. это штраф, конфискация номера! - за­ Маяковский, Б. Пастернак, М. М. Зоявили мне заправилы газеты. - Отдель­ щенко и даже - Герберт Уэллс. но, порознь - это, пожалуй, возможно, Вместе с этими китами пера на да и то через большие промежутки, но страницах издания то тут, то там появ¬ в один и тот же день - ни за что!» ляются и рыбы поменьше - так, наприСунулся я было в другие редакции и мер, кочующие из статьи в статью Антам услышал такой же ответ. Пришлось ненский, Евреинов, и тп. Интересной печатать и Толстого и Короленко отдеособенностью издания можно прильно, а от статьи Репина и совсем отзнать и определенный литературный шатнулись: она была еще резче других. стереоэффект - создавая статьи в разНецензурной показалась боязливой ное время и в разных местах, Корней редакции и статья Леонида Андреева». Иванович иногда обращается к одним Итак, не мешкая, спешите в магаи тем же воспоминаниям, размышляя о зинчик и приобретайте сразу ТРИ книразных литераторах (например, о том, ги, и следующие месяцы гарантирокак Репин познакомился с Маяковванно проведете в счастливом забыским, можно прочитать и в главе «Маятье: вокруг Вас будет разворачиваться ковский», и, далее, в главе «Репин»), и, иллюстрированная история поиска больше того, вплетает в повествоватемнокожей царицы Лоанны итальянние «краткий курс» истории отечестским букинистом, лютеране будут спа­ венной литературы, наиболее подробсаться в Ваших извилинах бегством от ный в части немногим-до и немногимбезжалостного Папы Римского, а пропосле Октябрьской революции. Так, меж этих сцилл и харибд Вашу лодку создание А.М. Пешковым издательстпроведут родные, потрясающе талантва «Всемирная литература» описываливые и гениальные герои начала 20 ется с разныхуглов и в разныхстатьях, века. что любого внимательного и интересуЗа руль Вы посадите Корнея Иваноющегося читателя не только обогащавича Чуковского, Блиссета, даром что ет знаниями о тех, не самых популярбейсболист, впередсмотрящим, а Эко, ных сейчас, временах (а герои-то были допустим, коком и - пожалуйте на коркудаужпоболе нынешних!), но и благому с сигаркой: магическое плавание даря благородному, тонкому знанию начинается! великого и могучего русского языка А все потому, что нормальному русКорней Иванович Чуковский вплетает ско-думающему человеку не хватает Вас самого в мистерию минувших обтолько Любви и Денег в самом конце. разов и талантов. Ему подавай и мифы, и язык, и гений. Автор предстает перед нами во всем своем магическом величии - КорКоКа ней Иванович б ы л н е п р е м е н н ы м и

№ 5 (5) август 2009 г.

Пень «Ху Л1» на открытии первого Фестиваля Вольных Издателей 21 августа в Москве, в галерее на Солян­ ке открылся первый Фестиваль Вольных Издателей. Редакция решила проверить Вольных Издателей на педикулез и отправила в галерею мужчину с Пнем Ху Ли и мужчину с фотоаппаратом. Фотоотчет о событии не включает в себя поход двух этих отважных естествоиспытателей в Сокольнический лес г. Москвы за Пнем. Одна из заинтересовавшихся горожанок настойчиво преследовала парня с Пнем. Газетки нашей после водружения Пня пока публике представлено не было (фор­ мально Фестиваль будет открыт только через 1 час речью Главного администратора

и организатора мероприятия тов. Чеслава) и в ближайшем номере мы познакомим наших читателей с более подробным отчетом с места событий и реакцией Вольных Издателей на содержание нашего вольного издания. Пока что мы можем наблюдать мирное стоялище Пня (под прикрытием) в рубрике "ДАРОМ". По факту — в Фестивале принимает учас­ тие около 50 независимых и стремящихся быть названными независимыми издательств и частных издателей. Наибольшее внимание, к сожалению, привлекают не книги микроскопических авторов в издании "Русского гуливера" или "Арго-риска" - это предназначенное для узкого круга лиц чтение давно доступно и изучено теми, кому это надо. Ярче всех в ходе подготовки Фестиваля выступили лица и компании, к литературе имеющие отношение прикладное: магазин ретро-сувенирчиков, плотник-боюл, шикарный трехсотрублевый сборник правильных ударений на карточках.

№ 5 (5) август 2009 г. Алексей

ХуЛ!

Караковский гнула Люся, — когда люди умирают, обязате­ льно надо что-то делать! Ответом ей было смущённое молчание в з р о с л ы х — ни они, ни пятнадцатилетняя Люся никогда прежде не имели дела струпами. Во всехотношенияхсад был восхитителен. — Надо защитить тело от разложения, — весУтреннее солнце мягкой карамелью лелеяло ко заметил Игорь Борисович. китайские яблоньки; вдалеке, указывая до­ — Как? — логично спросил Евгений Евгеньерогу к усадьбе, изо всехптичьихсил распе­ вич, не переставая обнимать Игоря Богдановал геральдические гимны одинокий соло¬ вича, но ответа не услышал, ибо Игорь Боривей. сович, по обыкновению, развернул взгляд Несмотря на ранний час Валерия Сергеев­ вглубь себя и вновь принялся размышлять о на и Тамара Николаевна уже порхали по по­ категорическом императиве. ляне, изящно перекидывая ракетками бе­ Было решено опустить мёртвую Тамару Нилопёрый воланчик бадминтона, особенно колаевну в проточную воду и позвать плотни­ модного в этом сезоне. Мужчины же, распо¬ ка Платона, чтобы тот сколотил гроб и вырыл ложившись прямо на земле под огромным могилу. Сняв с Евгения Евгеньевича шляпу, платаном, также по-своему находили толк и бросили жребий: получилось, что идти за радость в наступившем времени суток: дру­ плотником будетЛюся, опускать тело в ручей жески обнявшись, Евгений Евгеньевич и — Игорь Борисович, а молиться за благопоИгорь Богданович горячо обсуждали муж­ лучный исход дела и упокой души рабы Боскую косметику, завезённую в Петербург из­ жьей Тамары — Валерия Сергеевна. Аккурат­ вестной французской парикмахершей но взяв на руки мёртвую Тамару Николаевну, Шнейдер; Игорь Борисович, опершись спи¬ Игорь Борисович исполнил намеченное, поной о вековую мощь дерева, думал о катего¬ сле чего Люся побежала к усадьбе, Валерия рическом императиве. Сергеевна забилась в религиозном экстазе, В стороне от гостей, на садовой скамейке я а Евгений Евгеньевич и Игорь Борисович начто есть сил прижимал ксебе юную курсистку шли взглядами друг друга и застыли в хрупЛюсю. Мы были помолвлены, очень любили кой попытке равновесия. друг друга и подолгу обсуждали деятель¬ Запыхавшаяся Люся прибежала без плотниность сестёр милосердия в Боснии, а также ка, но зато с лопатой. многообразие методов самоубийства, при- — Ну? — строго вопросил Игорь Борисович. ведённыхзнаменитым Эмилем Дюркгеймом — Ах, вы не представляете даже, — запричитала Люся, — Платон сказал, что сегодня у в последнем его нашумевшем труде. Со стороны посёлка старообрядцев едко него шаббат, и работать он не может! тянуло дымом — это в связи с жаркой пого¬ — А Архип? дой участились случаи самосожжений. С вет¬ — И Архип. ки орешника под ноги Люсе бросилась белка — А Иосиф?

— маленькая серо-коричневая дрянь с — И Иосиф. Вы знаете, Платон мне ещё скачёрными идиотскими глазами-бусинками. зал, что шаббат наступает у всехевреев одРазломав на ладошке подсохший марципан, новременно, и работать тогда не может ниЛюся принялась кормить животное, тихонько кто. напевая мотивчик из какой-то очередной Словно подтверждая слова Платона, шаловоперетки, подслушанной ей в одной из камер ливый ветер донёс звуки пьяныхпесен, без Московского Камерного Театра. Откинув¬ сомнения, распеваемыхв еврейскихпоселешись на скамейку назад, я смотрел на спину ниях на правом берегу реки Клязьмы. любимой, всем телом чувствуя немыслимую — Значит, будем копать сами, — решил Игорь Борисович, — я где-то слышал, что восторженность вожделения. Междутем, с поляны послышался дамский глубина могилы должна содержать в себе визг; свистящий звук летящего воланчика два кубических метра почвы. прекратился. С неохотой и ленью, запустив Игорь Богданович с некоторым сомнением остатками марципана в белку, мы поспешили посмотрел на Игоря Борисовича. Копать так много ему явно не хотелось. на звук.

— Думаю, господа, — обвёл он глазами приБолее всего на момент нашего появления сутствующих, — для нашей миниатюрной Таполяна напоминала заключительную сцену мары Николаевны и одного кубометра вполкакой-нибудь античной трагедии. Евгений не хватит. Евгеньевич и Игорь Борисович, всё так же Эта идея не вызвала поддержки Игоря Бориобнявшись, стояли на краю поляны и с видисовича, хотевшего во что бы то ни стало намым смятением отводили глаза от окружаюстоять на своём, но ему, как всегда, мешали щихлюдей и предметов. Игорь Борисович, с врождённый такт и великодушное почтение к сожалением прекратив думать о категориченаступившей неизбежности вечного. ском императиве, напротив, выбрал в пространстве одну единственную точку и стал её — Господа, — вступила в разговор Валерия смотреть, не обращая ровным счётом ника¬ Сергеевна, — но ведь это же ненаучно. В наш кого внимания на застывшую в центре поля¬ просвещённый век можно было бы уже дога­ даться, что для сокращения объёма работ ны Валерию Сергеевну с ракеткой в руках. необходимо естественное углубление поч— Я не виновата^ она с а м а ^ у п а л а ^ — вы! пробормотала Валерия Сергеевна, и лишь — Точно, — согласился я, — я как раз вчера тогда мы заметили лежащую на земле видел Платона, роющего яму возле садовой мёртвую Тамару Николаевну. ограды^ Воцарилась какая-то нехорошая тишина, — Да, — неожиданно гнусаво объяснил Евгенарушаемая лишь работающей в соседней ний Евгеньевич, — я попросил его закопать Башкирии бурильной установкой. съестные отбросы. Но до наступления этого — Может быть, вызвать врача? — наконец, своего шаббата он успел только вырыть яму! предложила Люся.

— У в ы _ уже п о з д н о ^ — пробормотала Ва­ На инспекцию углубления отправились лерия Сергеевна и погладила каблуком по Игорь Борисович и Игорь Богданович; яма голове лежащий под ногами труп. Тамара вполне подходила. Взяв лопату, Евгений ЕвНиколаевна была мертва, как никогда. геньевич принялся обрабатывать края, Игорь — Мертва, — подытожил Игорь Богдано¬ Богданович уставился взглядом вглубь ямы, вич и, не найдя взгляду какой-либо опоры а Валерия Сергеевна засуетилась и стала или применения, принялся переводить глаза мешать Игорю Борисовичу думать о категос одной женщины на другую, широко откры¬ рическом императиве.

— Значит, без гроба будем хоронить? — завая рот и тяжело дыша.

— Но ведь надо что-то делать! — тонко взвиз­ интересованно защебетала она.

ЧУДЕСНОЕ УТРО

3

Игорь Борисович поднял очи и смерил Валерию Сергеевну взглядом, полным презрительного сострадания.

— Отбросьте условности, — веско ответил он, — Тамара Николаевна движется кратчайшим путём к Господу нашему, а Вы — нет_ Не желающая немедленно умирать, Валерия Сергеевна неожиданно вспомнила, что на похоронах обычно оплакивают умерших, и с громким воем уткнулась в Люсино плечо.

— Конечно, нужно священника, — полувопросительно начал Игорь Богданович, но тотчас вспомнил, что шаббат ещё не закончился, а Лев Семёнович уехал в Киев на конференцию православныхсвященнослужителей России по вопросам дефлорации и вивисекции.

— Я сказал, отбросьте условности, — повто­ рил Игорь Борисович и отошёл на два шага от ямы, чтобы полностью охватить глазами творение. Яма была хороша.

— Отличная работа^ хоть самому л о ж и с ь ^ — начал было Евгений Евгеньевич, но осёкся.

— Это Вы всегда успеете, — ответил Игорь Борисович и посмотрел на Евгения Евгеньевича так, что тот сам побежал к ручью за трупом. Мёртвую Тамару Николаевну положили на дно могилы, установив тело так, чтобы оно занимало как можно меньше места.

— Ну, я думаю, речей произносить не будем, — произнёс Игорь Борисович и первый бросил горсть земли на тело погибшей. За ним последовали и остальные. Отработанного грунта не хватило, чтобы полностью заполнить яму, и вместо привычного холмика на раскисшей после дождя земле осталась неопределённой формы продолговатая вмятина.

— Не забудьте завтра сказать Платону, — об­ ратился ко мне Игорь Борисович, — чтобы он хотя бы догадался крест приладить.

— А если я не найду это место? — забеспокоился я.

— Найдёте. Тело лежит головой налево, — успокаивающе произнёс Игорь Борисович и воткнул в указанном фрагменте почвы бадминтонную ракетку. Я понимающе кивнул, и все отправились обратно на поляну, тем более, что утро было чудесным, а до обеда оставалось ещё полтора часа променада. Игорь Борисович вернулся под платан, чтобы продолжать размышления о категорическом императиве; Евгений Евгеньевич и Игорь Богданович, снова обнявшись, стали обсуждать новые формы церебрального полураспада, открытые недавно выдающимся русским схоластом Пустовойтовым; а мы с Люсей вернулись на скамейку для дальнейшей дискуссии о вопиющем принудительном индульгировании рядовыхчленов католической ложи святого Когана, обитающихв профилактории неподалёку. Неуютно себя чувствовала лишь Валерия Сергеевна, бессмысленно пересекающая поляну из стороны в сторону, обратно и перпендику­ лярно по отношению к обоим направлениям.

— Господа! Не угодно ли в бадминтон? — во­ просила она, обращаясь ко всем сразу и ни к кому по отдельности. Было слышно, как в еврейскихпоселенияхна правом берегу реки Клязьмы звуки «Хава Нагила» сменились на «Боже, царя храни!»^

ЭЛВИН — Я его не заказывала! — закричала мадам Люсьен и замахала руками так, что нижние слои воздуха переместились к потолку и с интересом стали наблюдать за верхними слоями, в свою очередь, опустившимися вниз.Элвин, тяжёло дыша, выполз из торта и лишь тогда, наконец, смог начать изучение бедной сорокалетней дамы, пребывающей, мягко говоря, в истерике. «А мне говорили в Вюртемберге, что все француженки — умницы. Вот и верь этим идиотам-бундесам, разожравшимся на пиве и колбасках», — думал он, пытаясь смахнуть с левого уха большой кусок крема.

— Марсель! Марсель! — завизжалаЛюсьен и закрыла лицо руками, — Вы посмотрите, что он делает! «Она, похоже, действительно, сегодня не настроена меня видеть», — равнодушно подумал Элвин, борясь с куском крема. К торту, тем временем, неторопливо подошёл грузный мужчина и с интересом уставился на Элвина.

— Мышь, обычная мышь, — невозмутимо произнёс он, — мышь, которая попала в непривычную для себя обстановку и теперь привыкает к новым условиям. «Ага, тебя бы втакиеусловия, жирдяй», — подумал Элвин. Крем не столько стряхивался, сколько размазывался по шерсти, и это было страшно неприятно — словно тебя посыпали приправами и скоро отправят в духовку, как в мультике «Том и Джерри».

— Марсель! Сделайте что-нибудь! — не переставала визжать Люсьен.

— Сейчас, мадам Бризак, одну минуту! Одну минуту!

«Чёрт! Похоже, эти уроды сейчас от страха меня укокошат!», — подумал Элвин и впервые не то, чтобы испугался, но почувствовал, что течение времени проистекает по законам, недоступным сознанию простыхсмертных, неумолимо обрекая их на жалкое прозябание в волнах неумолимого хаоса.

— Вот я сейчас его! — заорал Марсель и попытался схватить Элвина, ловко используя полотенце и две салфетки, чтобы не испачкать рук кремом и предполагаемой скверной, имманентной природе грызуна.

— Да вы охуели здесь все, что ли? — заорал Элвин. От неожиданности Марсель выпустил из рук животное, а мадам Люсьен издала протяжный душераздирающий вопль.

— Что? Что ты сказал? — испуганно прошептал Марсель.

— Я сказал, что нечего меня хватать за задницу, когда я занят. Это неприятно, да и невежливо, в конце концов! — повторил Элвин и презрительно сплюнул. Эти тупоголовые французишки нравились ему всё меньше и меньше.

— Извините^ я не нарочно^ — пролепетал Марсель, в полной мере напоминая человека, попавшего в непривычную для себя обстановку и теперь привыкающего к новым условиям.

— Ладно уж, вали, — благосклонно ответил Элвин и хотел уже было спрыгнуть со стола, как вдруг увидел вилку, чиркнувшую о дерево лишь в миллиметре от его носа.

— Ну, ты и тварь, Марсель. Ну, ты и тварь, — внятно произнёс Элвин и сплюнул вторично — но ещё презрительней, ещё неприязненней.

— Марсель^ о н о ^ разговаривает? — проле­ петала бледная, как лист бумаги, мадам Люсьен и задрожала мелко-мелко, как дрожат листья бука под ударами южного ветра, обрушившегося в летние месяцы на Южную Францию.

— Да, срань, разговариваю! Можно было уже догадаться! И, между прочим, разговариваю по-французски, чтобы такая мочалка, как ты, меня поняла!

— Это же какой-то природный феномен! — восхищённо закричал Марсель, начинающий отходить от шока к обострённому естественнонаучному интересу.

— Сам ты феномен. Ширинку застегни, — от­ ветил Элвин и презрительно фыркнул, заставив толстяка покраснеть и отвернуться в сторонудля осуществления необходимых манипуляций с одеждой.

— Но почему Вы столько сквернословите? — не переставая дрожать, спросила мадам Люсьен и сама испугалась собственной смелости.

— А как бы ты разговаривала, если бы тебя продержали два часа в этом идиотском торте, потом схватили за задницу, чтобы выкинуть в мусорное ведро или, не дай Бог, канализацию, да ещё, в завершении, едва не дали по морде вилкой! Знаешь, может, в Вашей паршивой Франции это и нормальное отношение к политэмигрантам, но лично я такого не позволю!

— Политэмигрантам? — прошептала Люсьен.

— Да, чёрт побери! Не будь я Элвином, насравшим в жульен по-французски с грибами и сыром самому Гитлеру!

— О, это большая отвага!

— Да, немалая, — Элвин скромно усмехнулся, — в некоторыхстранах, говорящихпофранцузски и со столицей, именуемой Париж, за такие поступки дают орден Иностранного Легиона! Но ты же понимаешь — конкуренция, подсиживание, в з я т к и ^ и этот сраный торт, кстати, тоже!

— Потрясающий интеллект, — прошептал Марсель, — его надо сохранить для опытов!

— Я тебе сейчас устрою опыты, — внятно ответил Элвин, — только сунься ко мне, жалкая крыса!

— Это кто здесь крыса? — удивился Марсель, пытаясь подойти к Элвину сзади.

— Ты, конечно! Я, что ли? — заорал Элвин, от души вцепляясь в руку толстяка. Скривившись от боли, Марсель побежал за йодом.

— А ведь он в чём-то п р а в ^ — неожиданно для себя пробормотала Люсьен.

— Вы бы ещё развелись с Жозефом и вышли за это животное замуж, мадам Бризак! — послышалось из соседней комнаты.

— Слушай, этот толстый мне порядком надоел. Где у Вас тут выход? — осведомился Элвин, но мадам Люсьен не слушала его, погружённая в свои личные проблемы.

— Эй, балда бургундская! Я спросил, где здесь выход! — повторил Элвин, но мадам Люсьен по-прежнему не откликалась. «Идиотка», — подумал Элвин, нашедший всё-таки выход и юркнувший на улицу.

— Элвин! Возвращайтесь! Я буду Вам хорошей женой! — слышалось из окна. «Пошли все в жопу. Валю в Грецию», — думал Элвин, несясь вприпрыжку в сторону городского порта.

ХуЛ!

4 Арсений Смоляк

Голубой правозащитник

З

1.

апах вокзала невозможно спутать с други­ ми поган^гми ароматами. Пахнет жарко, жженой резиной, подгоревшей курицей, потом людей и приближающимися несчастьями. В вокзальном запахе непременно витает смерть, дьявольский смешок и горький вечн^гй мрак. Именно на вокзале моя мама покончила жизнь самоубийством. Другой смерти она ^тя себя не видела. Мне исполнилось десять лет, я остался сиротой, повис на руках бабушки с мизерной пенсией за тридцать семь рабочих лет. Мама приняла решение изменить свою жизнь с самого дня моего рождения. Мне не исполнилось еще и четыре лет, когда мама окончательно и бесповоротно решила, что больше жить не может, не хочет, не имеет права - она много вслух разм^гшляла на эту тему. Мама ожидала моего десятого днярождения, считала, что мальчик в десять лет взросл^гй, и не требует материнской ласки. Я по­ шел в пят^гй класс, а через две недели и один день мама попала под смертельные железные колеса поезда. Молча бросилась, взмахнув руками в сторон^1. В городе ее прозвали «наша Анна Карени­ на». Про маму написали в газете, а наш дом заполнился оглушающей пустотой. Прошло шесть лет, а никто толком не может сказать, что ввергло в смертельную апатию маму. Я рос здоровый, непритязательный, только без отца. Может в этом вся причина^ Маму хоронили в закрытом гробу, сколоченном из осиновых досок, кр^гшку грубо обтянули фио­ летовой тряпкой. Я запомнил ее лицо, провожающее меня в школу. Мама никогда не улыбалась, специально ради меня поджимала уголки губ. Та­ кой осталось в моей памяти. Навсегда. Бабушка верила и продолжает верить в Бога, в которого я не верю с пятнадцати лет, осознав главную потерю в своей жизни. Маленьким плохо по­ нимал трагедию маминой гибели. Однажды! кольнуло, ледяной водой окотило - все сразу, внутри произошло что-то необъяснимое, малопонятное мне. Проснулся новым человеком. Конечно, поздно врубился, что сирота, что папы не было, мамы не стало. Год назад я окончил девять классов, и стандартные дурацкие речи учителей, произносимые из года в год, убедили меня: я вырос, детство ушло безвозвратно. «Вы вступаете во взрослую жизнь», - сказал наш директор в день вручения аттестатов. Я поступил в десятый, теоретически мое детство продолжалось, но уже все было иначе, чем вчера. Все м^1 резко изменились. Со многими разошлись. Церковь не отпевает самоубийц. Моя мама стала самоубийцей. Бабушка называла имя русского поэта, которого отпели, наплевав на все церковные каноны, - он повесился в Петербурге, когда город носил имя тирана Ленина. Священник упирался, заломил плату в половину бабушкиной пенсии. Мы почти ничего не ели двенадцать дней. Я молча переживал, не ругал бабушку за растрату, не вдаваясь в подробности зачем надо было тратить деньги на вял^гй трехминутн^гй ритуал у гро­ ба мам^г. Тогда я начал сомневаться в существовании Бога. Верил, что гробик с мамой унесет мою мамочку на небо, где не будет зла, которое заставило ее покинуть наш мир, в котором по недоразумению остались я и бабушка. Как научился ходить, мама сжимала мою крохотную ручку в своих нежн^гх пальчиках и волокла на городской вокзал. Каждый день мы шли заученным путем, здоровались со ставшими знакомыми, совсем близкими людьми. Мне дари конфеты старушки, иногда торговец фруктами в большой волосатой лапе протягивал зеленой яблоко, бесхозные собаки узнавали нас, виляли хвостами и не боялись. Вокзал стал для меня вторым домом. Стремительная смерть мамы породила во мне страхи. Мне не хотелось верить, но я знал, что бабушки тоже может не стать. Никто не застрахован от смерти, тем более простые люди. Такие, как мы. Я фантазировал, представлял себя беспризорником: как лихо летаю целый день по городу в поисках еды, а ночью сплю на вокзале. Я знаю все потаенные места. Поэтому наша небольшая правозащитная ячейка послала меня встречать Александра Кириллова, прибывавшего скорым поездом из Москвы. Я-то не заплутаю. Поезд Кириллова пришел вовремя. Железная дорога удобна своей точностью. Маме сильно «помогло» расписание поездов. Она умерла ровно ту минуту, что хотела. Я постоянно думаю об этом. Говорят, что смерть нельзя предсказать, что никто не знает минуту своей смерти. Мама знала. И в тот темный день она вышла из дому, целиком и полностью понимая, что в двенадцать часов сорок пять минут из красивой двадцативосьмилетней девушки превратится в исковерканн^гй труп женщины тридцати лет. Я встал около вагона, номер которого мне уже со­ общили по телефону, и принялся ждать. Я об^гчно курю, но из-за нервов, натянутых до предела, в тот день ничего не хотелось. Боялся закурить, не смог бы, руки от нетерпения дрожали. Отвлекал себя, думал о Кириллове. Во что будет одет, какое первое слово скажет, узнает ли меня,

какое настроение привезет из Москвы. Меня все заботило, вплоть до биения его пульса. Больше всего боялся, что он меня не узнает, не примет, оттолкнет, разочаруется. У нас разница в возрасте около двадцати лет. Я младенец по сравнению с ним. Первое знакомство очень важно для последующих деловых отношений, наладить и закрепить которые входило в мои сегодняшние планы. Это я его видел на страницах журналов, по телевидению, в интернете, Кириллов часто выступал по радио. Он звезда, можно сказать. Конечно, не такого масштаба как певец Дима Билан. Кириллов не музыкант и не актер, Александр - общественный деятель, правозащитник. Мировая слава ему ни к чему, он без лишней шумихи помогает нам. Из вагона, надрываясь, вытаскивали багаж, выходили люди. Глаза пассажиров источали печаль, как будто помимо реальной тяжести эти люди несли груз личных забот. Весело скакали дети, едва ли не раздражая родителей. Усталое лицо Кириллова показалось последним в тамбуре вагона. Я протянул руку, схватился за ручку чемодана на колесиках. Кириллов выставил его впереди себя, наперев сверху правым коленом. Александр с недоверием проводил глазами чемодан, уплывающий из-под колена, пренебрежительно сморщил лоб, словно спорил с собой: не ускользну ли я со всем скарбом у него из-под носа или обожду.

- Извините. - Мне стало неловко. Поставил чемодан на платформу, сделал шаг в сторону. Покраснел, догадался, что Кириллов меня не узнал, решил представиться, дабы не возникло лишних вопросов, на которые все же придется ответить. Я Вова, - получилось неуверенно. - Помните, вам звонил, писал^ - Узнал, конечно. Представлял тебя именно таким, - улыбнулся и внешне подобрел Кириллов. Пожал дрожащую руку проводника, похлопал его по плечу и нашептал смешное на ухо. Проводник дрогнул, слюняво откашлялся. В их вагоне, видно, не скучали. Проводник залился смехом и сквозь отдышку прощался с Кирилловым. Пожилой смотритель вагона не мог говорить и только дергал головой, невразумительно издавал писк, напоминавший что-то вроде слов похвалы. Шутливо погрозил пальцем.

- Идем, - сказал правозащитник, оказавшись на перроне, и шагнул в сторону выхода с вокзала. Я зацепил ручку чемодана - хорошо, что на колеси­ ках, — и поплелся за Кирилловым. Чемодан ока­ зался тяжелым, колесики не выдерживали груза и перекашивались набок. Приходилось тащить по асфальту, с силой приподнимая, чтобы совсем не исцарапать кожаное дно. Кириллов накинул на плечо модную серую сумку. На ее фоне сумки простых смертных, снующих на вокзале, походили на бесплатн^ге пакеты из продуктового магазина для пенсионеров.

- У вас всегда солнечно? - Кириллов надел солнцезащитные очки, заранее протерев черные линзы одноразовой салфеткой. Его приподнятое настроение передалось мне, внушило оптимизм, страх испарился, коленки не дрожали, а мелодия из фильма «Шербурские зонтики», которую насвистывал Александр, служила отличным фоном пешей прогулки по перрону. Мне стало легче. Кириллов в городе.

- Первый день, - сконфузился я, внезапно испугался сморозить лишнее словцо. - Вчера были дожди. Сегодня обещали пасмурно. Наверное, ошиблись, - в^1дал прогноз погода:, как на духу. Ветер небольшой.

- Это замечательно! Погода благоволит! - звонко пел московский гость. - Значит, не зря приехал. Ты как считаешь, Вова? - Кириллов сбавил шаг, оказался позади меня. Он говорил, между пауз слов насвистывал и одновременно снимал достопримечательности вокзала на цифровую фотокамеру, подолгу выбирая интересные ракурсы. Люди обращали на нас внимание. Александр своим роскошным видом привлекал чужие глаза. Я поражался его раскованности и умением делать все сразу. Я плелся за ним и, наверное, смотрелся со стороны смешно. Но мне наплевать на это. Я шел рядом с Кирилловым.

- Мы вас ждали, - сказал я неожиданно льстиво.

- Да, Вова^Где остальн^ге? - Кириллов опять на­ морщил лоб, остановился, прекратил фотографировать.

- Вы же сами сказали^ - Правильно, - сбавив голос, произнес Александр, приободрившись. - Сегодня дело сделаем, завтра обсудим, тем более серьезной помощи не надо. Чем меньше людей знают о нашей акции, тем луч­ ше результат. Давно заметил. А завтра встретимся в широком кругу. У тебя ничего не изменилось? Сколько человек придет? Ты говорил о сорока. Не путаю?

- Я надеюсь, - замешкал я, - человек двадцать. Время неудобное. Жаль, вы уезжаете рано. Я постараюсь, чтобы больше людей пришло. Вы у нас редкий гость. У нас многие работают, - я вздохнул. Я менял руки, но тяжел^гй чемодан не становился легче. Пальцы затекали, появилась боль в локтях, боялся потерять сознание, свалиться в обморок.

- Сам жалею, - с досадой сказал Кириллов, - у вас хорошо. Жить хочется! Кириллов продолжил фотографировать прохожих. У самого выхода с вокзала я все-таки нагнал его.

- Милый городок, - сказал правозащитник, скатив очки ближе к кончику носа. - Напоминает мне одну провинцию в Швейцарии. Ты был в Швейцарии?

- Не-е, - сквозь зубы ответил я; чемодан забирал

№ 5 (5) август 2009 г.

последние силы.

- Да? Х м _ Обязательно поезжай. Жизнь - череда приключений, и познать ее можно только глазами окружающего мира. Так и проживешь, не видя ничего дальше своего носа. Жизнью это трудно назвать. Швейцария красивейшая страна. Вова, это надо видеть, человечество не придумало слов, которыми можно описать этот островок в мире. Швейцария - достояние Вселенной, поэтому никогда не воевала. Зелените луга_ - Кириллов впал в ненужные воспоминания. - Мне нравятся маленькие города, - правозащитник вдохнул полной грудью. - Здесь воздух чистый, не испорчен выхлопными газами, не воняет на каждом углу шаурмой. Приезжаю в городки, отдыхаю от безумной суматохи жизни в мегаполисе. В больших городах нет покоя, постоянное движение, торопливость. Совершенно случайно после парижского гей-парада заехал к своему старому другу Мерлину Холланду, внуку Оскара Уайльда. Великолепно провел день за бокалом вина в его загородном домике. Ты читал Уайльда? - спросил Александра, но не дал мне ответить, продолжил: - Зачем я спрашиваю? Конечно, ты читал! Кто не читал Уайльда! Разве что этигомофобные снобы, трусы. Мерлин не побоялся приехать в Москву на первый гей-парад. Тебе по секрету скажу: м^1 готовим с ним проект. Тебе понравится. Но всему свое время. Ну что ж? - Кириллов взглянул на часы. У вас в такси работает одна молодежь, - подметил москвич, рассматривая стоянку такси. - В Москве не понимал, оказавшись тут - вдвойне не понимаю. Кириллов замер.

- Что? - спросил я, потеряв нить логики рассказов Кириллова.

- Откуда у вас в городе столько гомофобии, - рассмеялся Александр, отвечая на звонок мобильно­ го телефона. - Да нет_ - залился смехом в трубку.

- не тебе_ Доехал. Отлично доехал, расскажу, как вернусь^ Ты что? Прекрасн^гй городок. Чистой вод^1 Берн_ Да, да, позавтракаю и начну прививать европейские ценности. Кириллов убрал мобильник в карман пиджака. Следующим поездом ехали его друзья из Москвы. На них, без шуток, лежала важная миссия. От них зависела вся сегодняшняя акция. Без них ничего не состоится.

- Гостиница подождет, - решил Кирилов, сверившись с ежедневником и часами с огромным циферблатом на руке. - Где у вас вкусно кормят?

- Есть кафе на той стороне, -показалячерездорогу, на первое попавшееся кафе, искренне не зная, как и чем там кормят. Я по кафешкам не ходок. Дорого. Кириллов молча двинулся вперед.

- Чего стоим? - кинул мне. - Вова! - Мне показалось, что он топнул ногой. - Время не терпит. Идем быстрей. Андрей и Марина скоро подъедут.

- Кириллов взглянул на часы. - Времени в обрез. Как же все успеть?.. - Закатил глаза и поправил нависающую на глаза золотистую челку.

2. Александр Кириллов в жизни отличался от телевизионного образа. Губы расплывались в постоянной улыбке (в телевизоре он всегда сосредо­ точен), глаза смирно следили за кажд^гм движением прохожих, будто выслеживали террориста ( на всех фотографиях печальные глаза казались лишенными всяких забот), глянцевый образ хранил загадку, а тут - на тебе! - живой, обычный, никакого пафоса и академической скромности, разговоров о притеснении геев как единственная тема для обсуждения, одни рассказы о поездках по Европе, Америке, Азии. Обычный человек. Кириллов, как мальчишка, подпр^ггивал на асфальте, скакал по улице, словно провел на ней все детство. Вел себя разгульно, только успевал поправлять русую челку, бросающуюся в глаза. Быстро ориентировался. Маленький фотоаппарат запоминал каждый дом по пути в кафе. Кириллов на моих глазах из экранного правозащитника превращался в японского туриста, торопливо щелкая карнизы домов и скрывающих лица людей. Я боялся, что нас остановит милиционер. Не хотелось, чтобы из-за мелочей сорвалось все дело. Не для этого Кириллов приехал к нам. Наш город трудно назвать провинцией, если не сравнивать с Москвой, конечно. Мы областной центр. Поднатужившись, можно найти все, что угодно, есть даже казино, где я никогда не был. Но и на этом фоне Кириллов все равно отличался от об^гчн^гх жителей. На нем б^гл сер^гй дорогой костюм. По правде, я никогда не отличал дорогие шмотки от рыночных подделок. Отлично подобран галстук, он почти сливался с голубой рубашкой. В левом ухе Александра болталась золотая сережка с бриллиантом.В черн^гх лакированн^гх туфлях отражалось небо. Я гордо тянул за собой чемодан, придумывая, что может в нем храниться. Меня не оставляли старые желания, я хотел знать все о Кириллове, до мельчайших деталей. Я слышал о нем, наверное, больше всех, прозябал в интернете, выискивая заметки о Кириллове, копировал найденное в отдельную папку на компьютер. Он был моим почти что кумиром, я втайне хотел походить на него. Учился, занимался спортом, изучал языки, на случайные деньги скупал путеводители «Афиши», окунаясь в сновиденияпутешествия по миру, легко поддерживая разговор с путешественниками из Франции, Великобритании и Испании. В Кириллове сосредоточилась неопознанная космическая энергия. Он путешествовал по всем странам мира, выступал на конференциях, каждый год устраивал в Москве гей-парад, который

непременно заканчивался потасовками. Он успе­ вал везде. Московские власти прилагали титани­ ческие усилия для ср^гва парада. Плевали на депу­ татов европейского парламента, прилетевших специально ^1я участия в шествии, натравливали пустоголовых националистов, под надуманными предлогами не давали разрешение на проведение парада, шли на нарушения закона, избивали ак­ тивистов. Александр же, не сломленн^гй, шел своим путем. Он был сделан из стали. Гомофобн^ге настроения по всей стране нараста­ ют с кажд^1м днем. Наш губернатор в интервью журналистам заявил: «Толерантность?! К черту! Гомиков надо рвать. И по ветру бросать их куски!» Прокуратура не нашла в этих словах ничего пре­ досудительного. Становится страшно, откровен­ но боязно за свою жизнь. Я думаю купить писто­ лет. Нож стал атрибутом моей повседневной жизни, прямо как мобильный телефон. Мне трудно объяснить, как это произошло. Мне нравятся мальчики, я влюблен в мальчика. К девочкам не испытываю никакого влечения. Может это пройдет с возрастом. Я не хочу ждать, испытывать свою судьбу на прочность. Я нормальный человек и хочу жить нормальной жизнью, не стесняясь своих отношений. Прямо сейчас я хочу взять за руку любимого человека, пройтись с ним по любой улице города, и не получить удар по лицу, грубые слова в спину, тычки пальцами. Кириллов приехал в нашу область создать прецедент. В прошлом месяце областные депутаты приняли закон, который накладывал штраф за пропаганду гомосексуализма. Как работает закон и что он точно запрещает, понять пока сложно, лишь оче­ видно, что закон нарушает наши права. Мои права. Мы объединились небольшой группой, чтобы бороться за свои права. Но среди нас не нашлось ни одного смельчака. У меня школа, впереди институт, у других работа, семья. Причин много. Основная - страх. «Вова, нормальная ситуация. Не надо жертвовать собой понапрасну», - написал мне Кириллов в ответ на мое электронное письмо, пропитанное горечью безнадеги. Кириллов тут, у нас в области. И правда - надежда умирает последней.

3. Кириллов остановился возле прямоугольной в^гвески «Бизнес-ланч - 100 рублей».

- Раньше б^гло проще, - в^глупился правозащитник, - комплексный обед, - умирающим голосом сказал Александр и потянул входную дверь на себя. - За сто рублей готовят сам^ге холодн^ге комплексные обеды в мире, - добавил он в пустоту. Оказавшись внутри, Кириллов с неприязнью оглядел обстановку кафе. Провинциальное кафе, вероятно, резко разнилось с привычными съестными заведениями столицы. У правозащитника забегали глаза. В кафе все столики облачены в стираные десятки раз толстые белые скатерти, кое-где попадались навечно въевшиеся в материю жирные пятна, кричащие о прошедших весельях. Сегодня царил покой, играла легкая непринужденная музыка, свет лился из больших окон с холодными стеклами. Над входной дверью скрипел вентилятор кондиционера. Официант податливо подбежал к Кириллову, взмахнул рукой, указав на местечко около окна. Кириллов состроил недовольную мину, неохотным шагом протанцевал до нужного места, развалился на стуле и начал изучать тоненькое меню, вложенное ему в руки умным официантом. Потратив весь лакейский талант, официант абы как положил на стол передо мной пухлую книжечкус наименованием блюд. Я откр^гл, чуть не подавил­ ся от одних цифр. Есть не хотелось вовсе, тем более в этом заведении за такие деньги. Бизнесланч, судя по меню, стоил уже 145 рублей. Город познается по меню привокзального кафе, произнес Кириллов, выбирая себе еду. - Что посоветуешь, Вова? Я молчал, не представляя, что могу посоветовать. К тому же, мы сидели не в привокзальном кафе. Об этом я умолчал. Не решился спросить: неужели все настолько плохо?

- Посоветуй мне уху, Вова, - мямлил себе под нос Александр. - Красной рыбки захотелось, - мечтательно красовался он, листая страницы. - Fish, повторял он слово, разминая пальцы.

- Рекомендую солянку, - подхватил волну москвича официант, застывший у столика. Увидел в клиенте дорогого гостя, парень немного старше меня, учтиво моргал глазами и горбился, напрашиваясь на комплимент за свою ретивость. Кириллов черпал ложкой куриный бульон, на столе остывала свинина по-французски. Мне Александр взял мороженое. С трудом согласился принять угощение, подсчитывая деньги в кошельке, до конца не верил, что Кириллов за меня заплатит. Александр отвлекался на телефонные звонки. Давал задания редактору собственного сайта, улаживал проблемы, оставшиеся в Москве, несколько раз звонили из Европы, приглашали на международные конференции. Каждый второй звонок приходился на знакомых журналистов. Последний звонок был от приятелей Кириллова, приехавших в наш город. Кириллов рассказал, куда им следовало идти. Окончив разговор, правозащитник скоро доел суп и приступил к мясу. Ел молча, отключив звук телефона. Оценивал достоинства каждого блюда, крутил головой, причмокивал,

№ 5 (5) август 2009 г. напоминая Брежнева. Резал туп^гм ножиком сви­ нину, говорил без голоса, шевеля одними губами и, наконец, протянул мне свой фотоаппарат.

- Яочень люблю поесть. - Кириллов окончатель­ но отвлекся от трапезы. - В каждом городе захожу в несколько ресторанов. К сожалению, все в мире не съешь, как все книги не перечитаешь. Не рвусь к этому. Сам^ге умнете всегда сам^ге толстые. Едят и читают, читают и едят, - Александр сдержанно гоготнул. - Не по мне занятие. У меня кажды1й день зарядка, спорт^ Вова, запечатлей меня на фоне вашего убранства, - сказал он, уложил приборы в тарелку, скрестил руки на столе, замер. Умеешь? - спросил он, глядя, как я нерасторопно п^гтаюсь нащупать нужные кнопки. Из окнарезали солнечные лучи. Кириллов закинул занавеску вбок, прижав ее к стене краешком стола. Стало лучше. Ясделал несколько кадров. Кириллов то улыбался, то делал лицо строгим, поправлял челку, просил не скупиться на кадры, потому что по статистике на пятьдесят снимков приходит не более пять хороших, остальное брак.

- Всю жизнь тащило к фотографии, - Кириллов говорил с набитом ртом, смазывал тонким белым пальцем с подбородка красный кетчуп, - однако, жизнь втянула в колею общественной помощи. Я не жалею.

- Да, - сказал я, гуляя ложкой в мутном озерке, когда-то б^гвшем мороженым, - фотографов много, а вы один.

- Нас много, Вова. Не забывай, - нравоучительно произнес он. - Ты один из нас.

- Харчуешься? - К столику приблизились одутловатый парень и тощая, точно после фашистского лагеря, девушка. Кириллов пожал парню руку, девушку облобызал в щеку, представил меня.

- Вова мой проводник в мире опасной глуши, Кириллов засунул в рот очередной кусок свинин^1. - Отличн^гй парень.Столичн^гй правозащитник вытер мокрые губы, сделал пару глотков воды.

- Как насчет пивка? - потянулся после дорожного сна одутловатый парень, которого звали Андрей. - Никак не могу проснуться.

- От пива больше захочется спать. Прежде обсу­ дим. Все пивко после. Не ^тя этого приехали. Мы на работе, - сказал Кириллов и посмотрел всем в глаза, давая установку гипнотизера.

- Хочу в душ, - девушка откинулась на спинку сту­ ла и залила в себя минеральную воду. - Здесь жа­ рища. Предупредили б, я целую сумку вещей привезла. Сейчас сдохну, - помотала головой и прерывисто задышала, рукой отмахиваясь от официанта, протягивающего меню.

- А мне холодно, - Андрей поправил на шее красивый шарф.

- Счет, молодой человек, - кивнул Кириллов официанту. - Давайте обсудим план, все окончательно решим... Дело приехали делать или отды1хать? Марина, прекрати. - Девушка поднесла ко рту горлышко бутылки, язык пропустила внутрь, водила им по пластику внешней стороны бутылки, по-детски пытаясь дотянуться до капелек воды, бултыхающихся на дне. Марина поставила бутылку на стол. Кириллов поправил белокурую челку.

- Я начну. Вова, ты меня поправишь. Я кивнул.

- Фабула такая. На уровне области принят закон, запрещающий пропаганду гомосексуализма несовершеннолетним. Прежде всего, этот закон противоречит Конституции, потому что ограничивает свободу мысли и слова. Запомните самое важное: вы должна:, - если спросят журналисты, делать упор на слово «пропаганда». Согласно им, пропаганда - это распространение в обществе и разъяснение каких-нибудь воззрений, идей, знаний, учения. Мы считаем, что с точки зрения Конституции пропаганда является неотъемлем^гм элементом реализации свободы! слова и м^гсли. Поэтому проводим свою акцию не с целью изменить сексуальную ориентацию несовершеннолетних детей, а чтобы распространить идеи толерантного отношения к гомосексуализму среди несовершеннолетних.

- Саня, кончай лекции читать, - одутловатое лицо качнулось, зубы зажали сигарету. - Не маленькие. Все ясно.

- Ничего, лишний раз послушаешь, не растаешь.

- Сейчас растаю. - Марина махала себе на грудь веером из нескольких салфеток. - Как жарко. Кириллов заломил край рукава пиджака, взгляну на часы. Поправил челку. . - Теперь внимательней, - для уверенности он ударил вилкой об край тарелки. Нагрянул офици­ ант со счетом: «Пожалуйста». Кириллов вник в цифры на тонком листочке бумаге, помотал голо­ вой, как делают в случаях, когда чем-то весело удивлены, неохотно вытащил пятьсот рублей, жестом попросил официанта унести счет и деньги, а сдачу оставить себе. Кириллов объяснял план действий, рассказывал, как нужно вести себя в милиции, что говорить и что не говорить, где подписываться. Несколько раз повторял пятьдесят первую статью Конституции. «Не знаете ответа на вопрос, не хотите говорить - пятьдесят первая статья ваша самая близкая подруга в эту секунду, держитесь за нее и не изменяйте ни в коем случае. Этот тот единственный случай, когда нужно быть верным до последнего глотка воздуха». Окончание

следует.

ХуЛ!

5

Ачилезо

Странная сказка о простодушном юноше и базальтовом утесе В

ласу, на мягкой подстилке изопавших листьев, опутанный сетями сол­ нечного света лежал человек. Он был сильно изранен. Смотрел в небо, мечтал о скорой смерти, молил о ней. Боль вывора­ чивала нутро. Уж лучше тоскливые дождли­ вые сумерки, чем это бурное сияние росы на кружевах паутины, чем аромат пробуждаю­ щейся жизни там, где жаждут покоя и ско­ рейшего избавления. Среди высоченных сосен в хрустале утренней прохлады так приятно пройтись ни о чем не думая, безжеланий и мыслей с широко распахнутым для мира сердцем. Особенно если твое имя Иха-Фреса, особенно когда колючий кустарник сам уступает тебе дорогу, корни деревьев услужливо уходят в рыхлую глубь или выстраиваются в ступени, если ты поднимаешься на пригорок. Девушка с именем Иха-Фреса бродила по лесу, зверье провожало ее восторженными взглядами. В тени лесных великанов сегодня произош­ ло много странного. Люди пришли в лес, но не чтоб охотиться или рубить деревья, нет, они убивали друг друга, - для лесных жителей это было вновь. На траве и опавших листьях роскошными сокровищами валялись кровавые сгустки, алые переливы привлекли внимание девушки, казалось, если собрать их все вместе получится россыпь камней.

- Наверное, это кровь героя, она алая и светится, у злых людей кровь черная, как и их мысли, - шептали деревья между собой, задумчиво перебирая струны ветра. К тропе проложенной багрянцем подкатился мшистый валун, - любоваться игрой цвета и солнечных зайцев на крови приятней, если удобно усесться на нем. Девушка осторожно коснулась крови кончиками пальцев и тут же отдернула руку, - ей на ладонь скатился рубин!

- Если собрать все капли, можно сделать красивое ожерелье, оно будет чудесным и если позовет тебя сказка, оно покажет короткую дорогу, - прошипели мхи, пыля желтой пыльцой. И девушка радостно бросилась собирать кровь в ладошки, но ладошки скоро закончились, пришлось задрать платье и собирать капли в подол. Подол впрочем, не испачкался, едва Иха-Фреса касалась крови, как она тут же превращалась в камни и скоро набралась их целая куча. Человек, молодой мужчина, молил о смерти, он мысленно умер уже сто раз, но боль не от­ пускала его не давая ни на мгновение спаси­ тельного забытья. Он лежал навзничь, за­ крыв глаза, когда близкий шорох кустов заставил сделать невероятное усилие и чуть повернуть голову навстречу пришельцу. Иззадеревьев показалась девушка. Белоснежная кожа, чуть встрепанные волосы, что впрочем, ей шло, а ноги_ ее ноги были со­ вершенны.

- Наверно она излечит его раны, ведь он настоящий богатырь, - прошелестела трава, умываясь росой. Девушка задумалась: - У него страшные раны, я не смогу ему помочь, но может омыть его семь разросой макового дерева и он оживет? - она аккурат­ но высыпала камни на траву. - Придется превратиться в маковое дерево и дождаться следующего утра, но пока я буду маковым деревом, сороки могут растащить камни, они ведь любят блестящее, займусь-ка я лучше ожерельем, а маковым деревом стану на рассвете! И занялась она ожерельем, занималась им до позднего вечера, а когдазакончила и одела его на шею сверкание камней разогнало наступающую тьму. Даже умирающий зашевелился, открыл глаза и сказал: - Тебе идет_ и еще - подними подол! - и продолжил молить о смерти глядя на строй­ ные ноги. Иха-Фреса утром обернулась маковым деревом, покрылась прохладной волшебной росой и семь разпобрызгала на бедного юношу. Он не поднялся. Она еще семь раз окатила его росой с ног до головы с тем же успехом.

- Наверное, я делаю что-нибудь не так, надо попробовать стать маковым кустиком, - подумала девушка и измакового дерева обер-

нулась маковым кустиком, опять покрылась волшебной росой, - обязательно помоюсь, а то буду за километр потом вонять. Парень уже лежал в глубокой луже изволшебной росы, сколько не поливала его Иха-Фреса, так он и не очнулся. Она уже и маковой травинкой становилась и соломкой и бубликом с маковой начинкой, - все без толку!

- Опять я все неправильно делаю, не зря сестра зовет меня дурой! - снова став девушкой, она плача опустилась на траву.

- Опять ты все неправильно делаешь! Дура! надо ли говорить, что на поляну вышла сест­ ра Иха-Фресы - Иха-Браса. Они были похожи как две капли воды, но лицо Иха-Брасы несло на себе отпечаток ума, а согласитесь, отпечаток этот никак не красит молодую де­ вушку, так что по сравнению с Иха-Фресой Иха-Браса была ужасной уродкой. Только что прибывшая, решительно подошла к герою, положила обе руки тому на грудь и произнесла: - Хм_ холодненький уже_ ну-ка, сгоняй по быстрому к нам домой, у меня в кабинете найдешь живую и мертвую воду, неси ее сюда! Иха-Фреса не посмела ослушаться сестры, обернулась ласточкой и стремительно скры­ лась, а Иха-Браса достала тем временем бумагу, перо, чернила, крепкую нить в спирте, несколько иголок, эфир, стрептоцид, зеленку, пластырь, нашатырь и еще несколько мелочей недостойных внимания. Аккуратно обработав раны юноши, она также аккуратно стянула вместе рваные края, сшила их и при­ нялась считать и чертить графики.

- Ага, что у нас_ сорок три процента мертвой воде, затем четырнадцать процентов эфира, добавить двадцать семь и семь жи­ вой, на три объемные доли зеленки, тридцать восемь грамм табачного дыма, белена, кошачий коготь, соль и сахар по вкусу. То, что надо! - она закончила расчеты, вытерла пот со счастливого лба и, усевшись на пенек, легкомысленно болтала ногами. Наконец явилась Иха-Фреса с двумя бутылками, на одной были череп и кости, надругой магические руны, знаки пацифик и анархия. Иха-Браса ловко приготовила состав, по-

брызгала им героя, и тот открыл глаза: - Вау!У меня походу глюки! Ихужедвое, - парень сильно зажмурился и через некоторое время глянул на мир снова, - мир не изменился. Тогда парень посмотрел только правым, потом только левым - все оставалось по прежнему.

- Смотри-ка, он еще и подмигивает, хоть бы спасибо сказал. Хам! Пойдем сестренка, он тебя не заслуживает!

- Никудаона не пойдет! - скорей по инерции, чем обдуманно взревел спасенный, он уже в принципе понял, чьи ноги привиделись ему накануне, и его обновленный организм яростно заявил о себе.

- Слышь, подруга, ты ж вроде ведьма, закол­ дуй это стерву по быстренькому, да пойдем отсюда, а то я жрать хочу, да и приглянулась ты мне сильно, - ногиутебяоченькрасивые. Иха-Фреса, которой еще никогда не делали комплиментов, была наповал убита таким галантным обращением: - Подруга, он назвал меня подруга! - в своих мечтах она смаковала заветное словцо, и не заметила, как, сделав неуловимый жест рукой, превратила сестренку в здоровенный, выше всех деревьев, базальтовый утес.

- Хм_ - только смог промычать наш герой и взявшись за руки, радостно смеясь, они уда­ лились прочь. С той поры минуло немало лет, прекрасный юноша давно стал убеленным сединами старцем и, вспоминая тот далекий счастливый день, он с тоской думает: «Боже, почему я не сдох тогда! Она же дура!» А Иха-Фреса, а что она? Камни давно перестали рассказывать ей свои дикие истории, деревья больше не выстраивали корнями ступени, когда ей приходилось подниматься на пригорок, да и колючие кусты перестали уступать дорогу, а норовили побольнее впи­ ться в спутанные седые патлы. Каждый день, после обеда, она уходила к утесу, кряхтя и постанывая от боли в старых костях, поднималась на вершину и стоя на самом краю, звала сестру, но в ответ на крики прилетал лишь ворон и сев на плечо выбирал изседых волос попавшие туда колючки^

6 — Ваш билет.

— Секунду, — Илья пошарил в кармане пальто, потом в другом. Вонзил ладонь в задний карман брюк, растерянно охлопал туловище. Зрачки его расширились, поч­ ти закрыв васильково-синюю радужку, сердце, и так пребывавшее на уровне жи­ вота, провалилось до уровня подметок. Еда стала поперек горла. Он нервно по­ шарил за пазухой, глянул на свой «Лонжин», с шумом выдохнул. Проводница зевнула, тоже посмотрела на часы, недовольно притопнула каблуком. Очередной безбилетник решил ра­ зыграть пантомиму. А одет вроде непло­ хо. Постыдился б ы ^ — Молодой человек, сначала найдите, а потом лезьте. У нее было неестественно белое лицо — цвета рыбьего брюха, как будто проводница ни разу за все лето не выходила на солнечный свет. Синяя форма от долгой носки пошла катышками, а на веках расплылись грубые штрихи, наведенные синим карандашом.

— Не мешайте посадке, молодой человек, — в ее голосе прорезались профессионально-стервозные нотки.

— Извините. Щас найду, — промямлил Илья, отшатываясь в сторону. Из-за его спины тут выдвинулась пара пожилых американских туристов, одетых в мятые дешевые шмотки. Они казались рано постаревшими детьми и неожиданно напомнили Илье персонажей «Сказки о потерян­ ном времени» Евгения Шварца. Суетливо предъявив документы, старики с кудахтаньем стали затаскивать в вагон сумку на колесиках: — Рэйни с и т и ^ соу коулд^ итс офул^ — Щас найду, — непонятно для кого повторил Илья — проводница на него уже не смотрела. Разумеется, он ничего не нашел. В 22:55 тоскливо проводил взглядом отходящий состав, напоследок еще раз обследовал карманы и побрел по перрону в сторону вокзала. Фаталистом он стал еще в школьные годы, когда патлатый гитарист отбил любимую девушку. После все развивалось тоже закономерно: лучший институтский друг увел первую жену. Свою вторую су­ пругу он застал неделю назад в постели со своим же давним партнером по бизнесу. У компаньона еще хватило наглости спросить, не помешает ли это их совместным делам. Илья сорвался и прямо на переговорах набил ему морду, повергнув в шок клиента, которого перед тем приманивал целых полгода, — естественно, сделка со­ рвалась. Венцом неприятностей стал иск со снятием побоев и последовавший за этим звонок от жены: она назвала его ско­ том и неудачником, который даже не в со­ стоянии контролировать себя. Как бы между прочим она сообщила, что поменяла замки: пусть катится к родителям на проспект Космонавтов. И в о т — финальный штрих — у него сперли документы вместе с билетами и деньгами. Работали профессионалы — во внутреннем кармане издевательски хрустела 10-рублевая купюра «на метро». Еще бы жетон подбросили, твари. Илья был исключительно неудачливым бизнесменом, но такой позорной мелочи даже у него не водилось уже давно. «Вот дерьмо, — подумал он, комкая купюру, — не разбей я позавчера тачку, ехал бы счас домой своим ходом. Как это всё не вовремя!» Кто-то осторожно тронул мужчину за плечо: — Позолоти ручку, молодой! Откуда появилась цыганка, он так и не понял. Казалось, возникла из воздуха, прилетев на запахзасвеченной денежной банкноты, как муха на мед. Илья вздрогнул, вынырнул из своихмыслей и посмотрел в лицо просительнице. Немолодая, неопрятная, в грязном шелковом платке с бахромой, на лице вечная печать восточной печали, вокруг рта залегли складки. Сальный запах давно не стиранной ткани. Она смотрела на него спокойно, как врачпсихиатр в конце тяжелой смены. Он разглядел красные прожилки на белкахусталых, навыкате, глаз.

— Забирай, — он сунул ей чертову десятку

ХуЛ!

№ 5 (5) август 2009 г.

Упырь Лихой, Артем Явас

Иероглиф и отвернулся, чтобы уйти. Но цыганка не отстала.

— Вижу, последнее отдаешь, — женщина придержала его за рукав. — Стой, слы­ шишь, забери свою бумажку. У меня и то больше^ — Откуда знаешь? — удивился он. Ее пальцы были грязными, с желтыми плебейскими ногтями. Они вызывали отвраще­ ние.

— По глазам вижу, — помедлив, купюра наконец растворилась в руках цыганки. — Хороший ты человек, Илюша. Как домой поедешь?

— Ха. Илюша, значит?! — Он истерично расхохотался. — Так может, это ты пас­ порт мой стырила? А?

— Может, и я. А тебе не все равно? Он сплюнул ей под ноги: — Насрать, всё равно обратно не вернешь! А что я из Питера — тоже по глазам прочитала?

— Нет, по акценту. Дарагой, не забывай, на каком вокзале стоишь. Давно стемнело, но площадь утрехвокзалов, где он встретил дочь кочующего народа, не думала пустеть. Бойко шла тор­ говля шаурмой из неистребимых палаток, скучающе топтались пятнистые менты, и под их сонными взглядами вольно перемещались туда-сюда подозрительные черные, которыхдиректор ФСБ Патрушев всё никак не мог словить, дабы выдворить из многострадальной столицы.

— Сама бы помоглатебе, да нету меня ни­ чего, — блеснула золотым зубом цыганка.

— Разве что вот_ Она разгладила его влажную безвольную пятерню, перевернула. Что-то неприятно вдавилось в кожу, протащилось, оставляя след. Он отдернул руку — на тыльной сто­ роне ладони шариковой ручкой был грубо начертан какой-то иероглиф.

— Ты что? — вырвалось у него.

— Сама не знаю что, — пробормотала женщина, пряча ручку в складки бесчисленных юбок. — Просто на счастье тебе написала. Мать когда-то сказала, добрым людям помогает.

— Ну и как? — усмехнулся он невесело, автоматически потерев запястье. — Многим уже помогло?

— Никому не рисовала^ никогда, — оби­ женно пробормотала цыганка. Глянула, буравя до самой души, провела рукой по воздуху, словно отмахивала паутину. — Не стирай знак, пока до дома не доберешься. Еще пригодится. Да ты не бойся, слушай, я не заразная. Он перестал тереть руку, пристыженно поднял взгляд, но цыганка уже скрылась в редкой вечерней толпе. «Херня! Заразная — не заразная, все вы одинаковые» — брезгливо подумал Илья на пути к вокзальному сортиру. Напереговорахон перепил минералки, и теперь вы­ питое подступило в мочевому пузырю. Одновременно скрутило живот.

— Дяденька, у вас мелочи не найдется? — на пути возникла круглолицая девочка в легкой не по погоде ветровке.

— Отстань, — он проскочил мимо, забежал в здание вокзала. Нашел глазами све­ тящуюся вывеску «WC».

— Молодой человек, а заплатить! — взвизгнула из своей будки толстомордая усатая кассирша, но вдогонку не кинулась, только покачала недовольно головой.

— Я быстро, — невпопад бросил он через плечо. Последние метры прогарцевал почти бегом, пронесся по туалету, хлопнул дверкой кабинки и неловко раскорячился над унитазом. Минут на двадцать все проблемы растворились в белизне общественного фаянса. В зале за кабинками кто-то мыл руки, насвистывая под нос модную мелодию из шедшего недавно в кинотеатрах «Брата2». Дойдя до припева, свист сменился не­ разборчивым мурлыканьем.

— Ты не Бутусов, ты другой, — проворчал

Илья, ища в карманах одноразовые носо­ вые платки — по идиотским здешним правилам туалетная бумага выдавалась на входе.

— Возьмите мое золото, возьмите мое золото, — блеянье за перегородкой становилось все громче и воодушевленней.

— Сдохни, — скрипнул зубами Илья, швы­ ряя обгаженный платок в унитаз.

— Ваазьмите ма-йоо зоооо-лата, — не унимался придурок, насилуя отчаянно барахлящую сушилку для рук.

— Возьму, возьму, только заткнись, кретин, — Илья промокнул вспотевший лоб. Вторая салфетка пролетела мимо унитаза. Хрен с ней, пусть валяется. Хлопнула дверь, блеянье резко оборвалось.

— Куда прешься, — долетел в сортир приглушенный крик бабки-привратницы, — в женский иди! Илья вышел из кабинки. У раковин застыла девочка — та самая, которая клянчила мелочь. По мужской привычке сначала он оглядел длинные голые ноги, все в синяках и ссадинах, неуместную для октября летнюю юбочку, и только потом обратил внимание на ее руки. Правая ладонь поглаживала барсетку из мягкой желтой кожи. Левой девочка нервно чесала копну длинных, светлых, серых от грязи волос. Барсетка стояла у забрызганного рукомойника, на ней высыхало несколько бисерных капель. Илья неопределенно кашлянул. Девочка вздрогнула и перестала чесаться.

— Это ваше? — спросила она, отдернув руку.

— А ты как думаешь? Поддетый ребром ладони рычаг пустил горячую струю. Накрыв левой ладонью сумочку, правой он выдавил янтарную каплю жидкого мыла, сунул ладонь под воду. Приоткрыв рот, девочка смотрела, как он неловко перебирает пальцами правой руки, пытаясь смыть с них невидимую грязь.

— Это вообще-то мужской туалет, — Илья уперся взглядом в отраженные зеркалом белесые глаза потаскушки. Та не смутилась: — Я знаю.

— Ну вот и иди, мин херц. Чего встала.

— А что это у вас на ладони накалякано? — с деланым любопытством спросила девочка, почесывая тощее цыплячье бедро.

— Знак удачи, — интересно, этот недоделанный Бутусов собирается возвращаться за своим барахлом, или он всерьез решил поделиться своим сраным драгметаллом с вокзальными бомжами? Наверно, надо подождать^ — Ахотите?.. Недорого, — девчонка вдруг подмигнула, недвусмысленно провела языком по обветренным губам. Его пере­ дернуло и бросило в жар.

— Иди домой, спать! — рявкнул он, разворачивая ее и толкая мокрой рукой в сторону выхода.

— Было бы куда — пошла бы, — огрызнулась девочка, с силой хлопая дверью. Он торопливо щелкнул кнопкой замка. Не­ доверчиво уставился на три пачки помя­ тых серо-зеленых банкнот. Потом достал еще одну салфетку и аккуратно вытер ни­ келированный замочек. Через эту же сал­ фетку вынул из внутренних отделений де­ ньги, рассовал по карманам. Носком ботинка открыл дверцу кабинки, перенес барсетку по воздуху и уронил в загаженное мусорное ведро. Утуалетной двери жалась все та же девоч­ ка. Вид у нее был до того убогий, что он на ходу отмаксал в кармане купюру от пачки и сунул ей. Девчонка не сразусообразила, что произошло, и только разглядев число с двумя нулями, догадалась сказать спасибо вслед его удаляющейся спине. На перроне стояло два поезда. Он направился к первому попавшемуся, уверенно подошел к курившему немолодому проводнику:

Тот испытующе ощупал его цепкими глазами, шмыгнул носом и недвусмысленно размял пальцами окурок. Проследив за этим старым как мир жестом, Илья облегченно хлопнул себя по карману.

— Да не вопрос! Только вот одна пробле­ ма — деревянных нет.

— Кто сказал, что это проблема, — обнажил прокуренные зубы проводник, встопорщил усы и сразу стал похожим науличного кота, пролезшего в колбасный цех. Илья сунул ему сотню. Проводник вальяжно потянулся, скучающе посмотрел кудато мимо него: — Это вообще-то С В _ К бумажке быстро добавилась вторая. «Мало взял» — досадливо подумал проводник, забирая деньги движением иллюзиониста. Но торговаться дальше не стал. Выбросил бычок в щель под вагоном.

— Подождите пока в моем купе, через две минуты отправляемся, — сказал он с таким видом, будто специально придерживал поезд для У1Р-клиента. — Повезло вам, в отдельном купе поедете! — Проводник понизил голос. — Ивообще, мы уже пять минут как в пути должны быть. Илья рассеянно кивнул, плевком попрощался со ставшим ему ненавистным за эти сутки городом и шагнул в вагон. * **

В игровом зале было почти пусто — шесть вечера, народ только начал соби­ раться. Пьяный грузный мужчина сдвинул стопку фишек, и те рассыпались по зеленому сукну.

— Все на черное, — он отхлебнул из бокала, тяжело облокотился на игорный стол и глянул на девушку в синем платье, нерешительно катавшую в пальцах одино­ кую фишку. Подмигнул ей. — Не стесняй­ тесь, ставьте тоже — я везучий. Девушка провела рукой по коротким черным волосам, делавшим ее похожей на мальчика.

— Откуда такая уверенность? Вместо ответа он рассмеялся и переглянулся с крупье. Тот слегка кивнул: — Илья Сергеевич — самый удачливый клиент за всю историю нашего казино.

— Ага, если бы я не был другом Вадика, разорил бы его давно к чертям, — Илья шумно расхохотался.

— Так это всё понарошку? — спросила девушка, несмело кладя фишку поверх рассыпавшейся пирамиды Ильи.

— Да ну, такое скажете! Мы не наперсточ­ ники, чтоб лохотроном заниматься. Не­ солидно это. Первый раз тут?

— Ага.

— Ставок больше нет, — рефлекторно пробормотал крупье, раскручивая рулетку.

— Вы меня разыгрываете, — девушка с сожалением уставилась на свою фишку — она не рассчитывала спустить ее так быстро.

— А вот щас увидите, прав я или нет, — Илья допил остатки белого вина, вытер пальцами уголки губ. Натыльной стороне ладони мелькнула татуировка — замысловатый иероглиф.

— Илья Сергеевич, вы снова выиграли, — крупье развязно почесал лопаточкой спину. — Будете забирать?

— Ладно, пожалею вас, так и быть, — хо­ хотнул Илья, явно довольный собой. Присутствие симпатичной зрительницы возвращало вкус необычности набившей оскомину процедуре. Он подгреб к девушке горку фишек.

— А это вам.

— Тут больше, — сказала она, посмотрев ему в глаза.

— Подумаешь, — Илья небрежно махнул рукой. — Деньги — это мусор. Или вам воспитание не позволяет?..

— Знаете, позволяет, — девушка впер­ вые улыбнулась. Видно было, что таким мусором она не брезгует. А скорее даже наоборот. Подчеркнуто скромное прямое платье было явно куплено не на рынке и не в дешевом магазине типа «Кальвин Кляйн» или «Бенетон».

— Ну вот и отлично, — Илья откровенно разглядывал ее. — Выпьете со мной?

— Не вопрос. Только фишки обменяю.

— Не напрягайтесь. Славик, подсуетишь-

№ 5 (5) август 2009 г.

ХуЛ!

ся?

— Да не учился я, само как-то пришло. Я ведь никогда суперменом не был, — он Худой рыжий крупье кивнул: — Конечно, Илья Сергеевич, какие проб­ посмотрел на нее умными глазами устав­ шей собаки, которая хочет о чем-то рас­ лемы. сказать, но не может. — У нас вино еще — Понимаешь, Катя, с этих вонючих вы­ осталось? игрышей дерут такие налоги, что прихо¬ — Щас, — она свесилась с кровати, про­ дится срывать джекпоты самим. Иначе тянув руку за бутылкой. разоримся. Мы специально такустраива- — Ой, чего это у тебя? — он провел рукой ем, чтобы наш человек появился вовремя по ее обнажившемуся бедру.—Яинезаметил. и всё унес.

— Аговорили, чтолохотроном незанима- Девушка вздрогнула, прикрыла краем етесь^ — Катя приподняла тонкую одеяла корявое изображение цветка, об­ бровь. витого колючей проволокой. Он присмот­ — Не занимаемся. Мнеи правда в рулет¬ релся получше: ку везет. Правда, не каждый раз, но очень — Роза, да? часто. — Сильныеруки крутнули руль, и — Нет, это тюльпан. тупорылый жемчужно-серый «Пежо» — А зачем?

2005 года ловко выскользнул на Каширку. — Да, понимаешь, с подругой как-то по — Ой, — пискнула девушка. — Может, зря малолетке приколоться решили^ вы водителя отпустили?

— Ладно, неври, — поморщился он, сры­ — Это не водитель. Охранник. Он у меня гивая через нос углекислый газ. — Скажи так, для мебели^ Я пьяный и то лучше лучше, за что сидела. вожу. Ну их всех вообще — водители, бля, — Сидят на крытке! Ая чалилась. За что — охранники. Дармоеды. — Илья чиркнул сам догадайся, — девушка с вызовом зажигалкой, заметил недовольное выра- вскинула голову. В ее глазах стояли сле­ жениеналицедевушки. — Небоись, — он зы. Илья смутился, сгреб Катю в объятия. похлопал спутницу по колену, — как гово¬ — Извини, извини, з а я _ Я просто хотел рится, передо мной все колдобины исче¬ узнать, что эта картинка обозначает. У зают. меня хобби такое, знаешь — татуировками интересоваться^ — А гаишники?

— Да вот тожекак-то бог миловал, — — 16 лет исполнилось в колонии, — про­ мужчина улыбнулся во весь рот. изнесла она ему в плечо и разревелась.

— Вы что, во всем такой везучий?

— Бедная девочка... Как же ты потом — Ну_ Последние лет пять —во всем, — он смачно рыгнул, но девушка сделала вид, что ничего не произошло.

— А до этого — не везло? Илья неопределенно помычал, переключил скорость. Следующие минут двадцать они молчали, глядя на дорогу. Потом фары высветили ничем не примечательный двухэтажный особняк.

— Вот и мой дом. Шумели деревья. За дощатой перегородкой всхрапнула невидимая в сумерках лошадь. «Ишь ты, — неодобрительно подумала жила? Катя, высовывая ноги из салона, — Мало — Человек один помог.

— А где он сейчас? ему тачки — еще и кобылу завел». Илья мягко прихлопнул багажник, под¬ Девушка красноречиво промолчала. Возможно, этот папик и не допер, чем она за­ хватил пакеты с едой.

— Я прислугу отпустил, так что необес- рабатывает на ж и з н ь ^ но это его проблесудь, готовить буду сам. Да и вообще, — мы. он с пьяной доверительностью прибли¬ — Слушай, а эти партаки на зоненасильзил к ней дышащее винными парами но колют? лицо, — всемосковскиерестораны — — Да нет. Захотела и сделала. У тебя, претенциозное говно. Порции блокад¬ вон, тожеесть, — Катя шмыгнула носом и ные, и вкус такой же, а требуют^ ну ты в вытерла лицо рукой. — Как переводится? Илья привычно напрягся, но алкоголь и курсе, — он снова икнул. «Эстет, бля. — Ее раздражение быстро чувство вины прогнали недоверие ксоберосло. — Какой дурак втемяшил этим седнику. Чего крутить, ему давно уже хотолстосумам, что домашняя еда — это телось кому-то выговориться. А внешгламурно? В с е и м панковать охота, лю¬ ность девушки всеженевязалась с обрабой бред готовы поддержать, лишь бы не зом прожженной уголовницы.

— Сам незнаю, — сказал он честно. — как у всех^» Самой ей за последние годы приходи¬ Спрашивал у востоковедов, с индийцами лось есть порой такую дрянь, по сравне¬ разными говорил, с китайцами — никто нию с которой дажесплюснутый гамбур¬ так и не перевел. Но, говорят, с одной гер из «Макдака» показался бы деликате¬ стороны похожена «счастье», с другой — сом. Но виду она неподала, прошла в на «смерть». А что оно на самом деле — холл и скинула туфли. Позаглядывала в хрен поймешь. комнаты, профессионально оценила кро¬ — Счастье, значит^ — Она обвела взглявать с водяным матрасом. «Неудобная», дом безлико-дорогую обстановку спаль— подумала она, раскрывая сумочку. Су¬ ни. — И как, сильно ты счастливый? нула в лифчик три таблетки клофелина, Илья помолчал. Погладил ее по голове: поправила длинноеплатье. Нашла на — А вообще, так странно всё получижурнальном столикесерый пульт от до¬ лось_ машнего кинотеатра.Из кухни потянуло Он замолчал. специями. Катя распознала запах кури¬ — Чо странно?

— Да ты не поверишь. цы, и ее рот наполнился слюной.

— А гдебокалы? — спросила она, стано¬ — Ладно, колись уже. Он заговорил, делая между фразами бовясь в дверях. льшие паузы: — На втором этаже. Да ну, искать их — Я вообще невезучий до пиздецов. Был. еще_ — Илья показал на шкафчики. — Помню, в седьмом классе в лагере на Чего стесняться, кружки подойдут. меня пионерский костер осыпался, знаДевушка наморщила нос. ешь, высокий такой. Да откуда тебе — Нет уж, извините, я поищу. знать, при тебе пионеров-то не было уже.

— Хорошо, только неспоткнись, там темНу так вот, ожоги второй степени, кожу но. Потом они ели курицу. Трахались. Смот­ пришлось пересаживать. Тебе никогда рели DVD и снова трахались. И снова, и кожу не пересаживали? Приятного мало. Это щас с этим просто, если бабки есть. А снова. Потом долго курили. тогда^ Нудаладно^ Потом еще в инсти— Гдеты научился такебать? — послеортутекирпич на голову упал. Руку сломал газма речь девушки огрубела вместе с на ровном месте. Под машину попадал голосом. два раза, а сколько раз свои бил — так и Илья выпустил кольцо дыма, взял с тумне сосчитать... бочки высокий стакан с пузырящейся ми— Ага, ага, — девушка зевнула, прикрынералкой. вая рот ладошкой.

— В общем, у меня дела шли совсем хе­ рово. Тачку снова раскурочил, жена бросила, сука, потому что нестоял, — он хохотнул. — Это щас всё в порядке, а тогда ващеничего немог. Так вот, эта тварь недотраханная еще и квартиру себе забра­ ла. А спала она, походу дела, с моим компаньоном. Дал ему в рыло — он, гнида, тут же в суд побежал. Короче, полный пиздец. Я тогда в Питере жил, а в Москве у нас были переговоры, ну да это всё теперь не в а ж н о ^ Я к ч е м у веду: уменя там сперли паспорт вместе с бумажником, только десятку на метро подкинули, говноеды^ На хуй мне эта десятка, думаю, она меня спасет, что ли? Тут как раз цыганка пристала, типа «позолоти ручку». Ну и отдал ей.

— И чо дальше?

— А дальше^ А дальше она меня за руку берет, и рраз — вот эту херню нарисовала.

— Ага, — недоверчиво буркнула в плечо Катя, — вот так сразу и наколола, что ли?

— Нет, наколол я ее уже потом, в нормальном салоне. Только не думай, что я идиот, но м н е п о с л е т о й цыганки такой фарт попер, что_ — Он глубоко вздохнул, снова отхлебнул минералки, закашлялся. — Что-то в горле сохнет, блядь^ — Изжога, — тут жеотреагировала девушка, — потому что нехер самому со жратвой возиться^ — Ладно, ты слушай. Я на следующее

7 — Которого из них?

— И первого, и второго. Мне в этой толпе чуть ноги не оттоптали^ — Ну ты и брехло, — заметила Катя, давя окурок в пепельнице. — Папу он видел^ Ладно, пойду еще торта съем.

— Я жеговорил, что ты не поверишь, — махнул рукой он, но в глубинедуши ощутил укол детской обиды. — Хотя^ ты знаешь, может, я все это себе придумал. В смысле, про татуировку. Тут, наверно, понимаешь, чисто психологический момент^ — Он пьяно причмокнул, пролив на волосатую грудь остатки шампанского. — Я просто, бля, небоюсь рисковать, вот и в с ё ^ Не думаю, понимаешь, полу­ чится или нет, бля, просто делаю^ и всё. И всё полу^ чается^ — язык его, и без того спотыкавшийся, окончательно заплелся. — Короче, девочка, всё это вообщ е н е в а ж н о ^ А на самом делезнаешь, чо важно, мин херц?.. Знаешь?.. Недоговорив, он заснул. Грузный под­ бородок опустился на плечо, веки зашторились. Катя некоторое время смотрела на него немигающим взглядом. Потом снова закурила, дожидаясь, пока перестанут дрожать пальцы. Встала и вышла на кухню. Вынула из торта нож, слизала с острого лезвия густые соевые сливки. Перед глазами чередой оживших слайдов плыли пьяные хари родителей, волосатые руки вокзальных ментов, побои, суд, усатая бабка-дежурная в роли свидетельницы, статьи за крупную кражу и проституцию^ И отожравшийся за пять лет питерский ублюдок, произносящий: «На самом деле знаешь, човажно, минхерц?.. Знаешь?..»

...Жена, когда вернулась, тоже такую себе наколола. Только хуй им это по­ — З н а ю ^ Важно то, — с ненавистью проона, раздув тонкие ноздри и пемогло, картинка оказалась хитрая, изнесла рехватив нож лезвием вниз, — что я мота­ только мою шкуру спасает! А у этойла твой срок, пидарас^ — Бабушка, что это у тети? Мыс господуры вообще сепсис начался... жой Пин такого не проходили. утро руки вымыл, и тут ж е н а выходеиз дома в говно вляпался. А потом меня чуть автобус несбил. И другая всякая херня снова пошла. Короче, фарт слабеть начал. Я вообщево всю эту херню неверю, но тут догадался значок ручкой навести — и снова все стало заебись. Потом еще так делал пару раз, а когда надоело — по­ шел и татуху наколол.

— Надо и себе перерисовать, — нервно рассмеялась девушка. Слезы уже не тек­ ли, но тело ее оставалось напряженным.

— Ты знаешь, многие делали. Тот же Вадик хотя бы — моду перенял, холуй. Все они холуями оказались, даром что ноги об меня всю жизнь вытирали. Жена, когда вернулась, тоже такую себе наколола. Толькохуй им это помогло, картинка оказалась хитрая, только мою шкуру спасает! Ау этой дуры вообще сепсис начался.

— Что такоесепсис? — Катя встала с кро­ вати, прошлась по комнате и села в кресло напротив. В еерукезадымилась сигарета.

— Ну, заражение, — Илья поболтал ки­ стью в воздухе. — Чуть руку не отрезали. В общем, такие дела. А у самих цыган, между прочим, я никогда никаких татуировок не видел. Девушка пожала плечами.

— Ну, друг друга-то им н е з а д у р и т ь ^ Кстати! — Ееглаза сверкнули. — А как ты тогда домой попал?

— Да я тут же, не сходя с места, кучу гринов нашел. Забежал в сральник вокзальный, а там барсетка. И внутри — 20 штук. Сотенными, — зачем-то уточнил он.

— И где это ты так? — спросила Катя.

— На Ленинградском. — Он пьяно развел руками. — Сунул на радостях сотку бомжихекакой-то и домой свалил. Вот так бывает.

— Понятно.

— Что понятно?

— Да всё понятно, — она глупо хихикнула.

— А Путина ты давно видел? Может, еще за руку с ним здоровался?

— Да было дело, — Илья не почувствовал подъебки. — С полгода назад на приеме столкнулись.

— А с Бушем ты не бухал случайно?

— Вот с Бушем — нет. А папу Римского К И П Р П

Маленький китайчонок потянул за руку сухощавую женщину в красном спортивном костюме, заставив обернуться на стойку с газетами и журналами.

— Дай-ка, гдемои о ч к и ^ — Поставив на­ полненную корзину на пол супермаркета, Ай-Линг пошарила в карманеспортивных штанов. Толстыестекла приблизили обложку «Нэшнл Инквайрера» от 20 октября 2032 года. Огромный набранный желтым заголовок кричал: «Теракт в Вашингтоне: русским везет!» Ниже было приписано белым шрифтом: «Единственная выжившая ушла, отказавшись от медицинской помощи».

— Ну что там? — нетерпеливо подпрыгивал мальчик.

— Сейчас, сейчас, — Ай-Лингсфокусировала дальнозоркий взгляд на размытом, явно любительском фото. Растрепанная круглолицая женщина в кадре вырывалась из крепких объятий двух спасателей, третий отвернулся, прикрывая разбитый нос. Четко вышел только протянутый в объектив миниатюрный кулачок с непонятной татуировкой. Оттопыренный вверх средний палец красноречиво выражал отношение женщины к средствам массовой информации.

— Бабушка, бабушка! Так что это такое?

— заверещал мальчик и изо всех сил дер­ нул китаянку за красную штанину. С достоинством сняв очки, она отвесила ему подзатыльник.

— Пойдем. Тебе еще рано знать такие слова. Днепропетровск—Москва—Санкт-Петербург Ноябпь, 2005 г.

ХуЛ!

8 Едо mudachka

Бешеный Однажды погожим осенним днём семейство Лопухов^гх отд^гхало на даче. Их было пятеро: папа Лопухов, Иван Антонович, мама Лопухова, Ирина Вениаминовна и трое детей: Юлька, Борька и Славик. Борька и Славик б^1ли близ­ нецы, и им было по шесть с половиной, а Юльке — уже цел^гх двенадцать. Б^1ло самое начало сентября. Впрозрачную гладь озера, пересечённую зыбкой золотой до­ рожкой заходящего солнца, смотрелся пожелтевший лес. Вчистом вечернем воздухе дрожала светлая осенняя печаль. То тут, то там, в звенящей тишине, сухой листок срывался с ветки. Парил, подхваченный лёгким ветерком, кружась, опускался на землю, в пока ещё зелёную траву, или скользил крошечным ярким корабликом по зеркальной поверхности воды. А вместе с листьями, незаметно, капля по капле, ночь опускалась на лес, на озеро, на крышу маленького, уединённо стоящего на берегу домика, скатывалась по бревенчатым стенам, прохладными струйками стекала по стёклам окошёк Впечке весело потрескивали смолистые поленья, с тихим гудением дым уходил в кирпичную трубу. Семейство Лопуховых мирно ужинало, собравшись за покрытым клеёнкой с божьими коровками столом. Рядом с папиной тарелкой лежала стопка газет, которые он читал, не отрываясь от еды. Мама смотрела на это дело неодобрительно, но поделать ничего не могла — такая уж была у её благоверного дурная прив^гчка, ещё с первых лет совместной жизни. Зато Иван Антонович был добродетельный супруг, внимательный отец, убеждённый трезвенник и вообще начальник отдела, так что маленькие странности ему прощались. Сейчас он как раз пожирал глазами (слепо тыча вилкой мимо котлеты, пюре и салата) раз­ ворот газеты «Аномальные новости».

-Ты только послушай, нет, ты только послу­ шай, что пишут! — бормотал он с набитым ртом, и вдруг, шумно сглотнул и зачитал в полный го­ лос, - «Чудовищные происшествия в Псковской области! В п р о ш л ы й четверг в окрестностях города Себеж были обнаружены чудовищно изуродованные останки семи человек^ -Милый, ты с ума сошёл такие пакости за ужином читать! — возмутилась мама Лопухова.

-Нет, ты послушай, послушай, я тебе гово­ рю! — вскричал папа, ничуть не обращая внима­ ние на мамины упрёки, - В п р о ш л ы й четверг^ где э т о ^ ах да, в о т ^ чудовищно изуродованные останки семи человек, по всей видимости загрызенных неизвестным животным. По сообщениям экспертов, обследовавших обглоданные кости, это кровожадное существо должно было напоминать, как ни дико это звучит, гигантского ежа, примерно в полтора метра ростом. Как бы то ни было, однозначно можно сказать только то, что животное было заражено бешенством».

-Бешеный ёжик! — прыснула Юлька.

-Бешеный ёжик, бешеный ёжик! - подхватили близнецы, не особенно, впрочем, понимая, о чём речь. Ирина Вениаминовна рассердилась окончательно: -Прекратите это безобразие!! А твою мерзкую газетёнку я просто выкину! - с этими словами она вырвала газету из рук мужа и безжалостно выбросила её в печь. Чугунная дверца алчно клацнула и весёлое гудение возвестило о постигшей печатное издание судьбе. Папа Лопухов философски пожал плечами: -Что ж, раз духовной пищи больше нет, воздадим должное материальной. И он уже собрался было подтвердить свои слова делом, но тут в дверь постучали.

-Мы кого-то ждём? - удивлённо приподнял брови папа. Мама недоумённо пожала плечами: -Да вроде нет. Юлька фыркнула и открыла дверь.

-А-а, Фёдор Натанович! Добро пожаловать! Вас-то нам и не хватало. На пороге, тиская в руках грязно-розовую кепку с засаленным козырьком, стоял высокий сутулый старик с всклокоченными седыми волосами. Фёдор Натанович жил в маленьком домике неподалёку от уединённой дачи Лопуховых и нередко наведывался в гости — чаю попить, поболтать и поиграть с папой в шашки.

-Фёдор Натаныч, дорогой! — обрадовался папа, всегда находивший в эксцентричном соседе единомышленника, если дело касалось чего-нибудь мистического и сверхъестественного.

- И как всегда к ужину, - тихонько вздохнула мама. Но так тихонько, что никто и внимания не обратил. Это же б^1ло воспитанное, интелли­ гентное семейство. Хотя конечно, мама недолюбливала соседа, считая его пустобрёхом и

Ёжик

сплетником, который только и знает, что забивать людям головы всякой ерундой.

-Приятно вас видеть! - воскликнул папа, - Садитесь скорее за стол, а после ужина мы с вами обсудим последнюю статью из «Оракула» об истинной сути полтергейстов. На мамино лицо легла сумрачная тень. Ко всему прочему, Фёдор Натанович отличался редкой прожорливостью, а также привычкой смачно чавкать, брызгать слюной и облизывать пальцы. К её удивлению, сосед отрицательно затряс седой головой: -Нет-нет, только не в этот раз. Я заскочил буквально на минуточку, предупредить вас!

-Предупредить нас? Но о чём?

-Предупредить вас о чудовищной опасности! Да-да, о чудовищной, просто-таки кошмарной опасности, которая нависла над всеми нами!

-Над всеми нами?! Да что вы говорите! — мама постаралась улыбнуться как можно менее иронично, но получилось плохо. Маленькие серые выцветшие глазки Фёдора Натановича разгорелись фанатичным огнём, руки затряслись, казалось, даже волосы у него на голове зашевелись: -Да-да-да! Над всеми нами! Ужас, кошмар, жуть! Страшная опасность!

-Подождите, не торопитесь, успокойтесь! остановил его папа, - присядьте, выпейте чайку, раз уж не хотите ужинать и расскажите нам об опасности. После долгих уговоров взбалмошный сосед согласился присесть, но от чая отказался наотрез: -Нет-нет, никакого чая, - Фёдор Натанович сделал насколько глубоких вдохов по восточной системе, о которой недавно прочитал в журнале «Оккультные новости», и взял себя в руки.

-Так вот, об опасности. Дорогие мои, ни в коем случае не выходите из дома после наступления темноты! И обязательно заприте все двери, все окна, чтобы не осталось даже щёлочки, в которую мог бы пролезть он.

-Он? - переспросил папа. Сосед затряс головой, снова приходя в страшное волнение: -Он! Он появляется из тьмы и поглощает всё живое! Он силён и беспощаден! Он порождение тёмных сил, дитя Ада! Эта пламенная речь произвела впечатление даже на Ирину Венимаминовну, не говоря уже об остальных членах семьи. Лопуховы окружили Фёдора Натановича и, затаив дыхание, ловили каждое его слово.

-Кто это, о ком вы говорите? - спросил папа внезапно охрипшим голосом. Фёдор Натанович втянул голову в плечи, широко распахнул бледные глаза, сглотнул, облизал пересохшие губы и сдавленно прошептал: -Бешеный Ёжик. На мгновение в столовой воцарилось гробовое молчание. Первой хихикнула Юлька, за ней Борька- и вскоре всё семейство Лопуховых хохотало, схватившись за животы.

-Ой, не могу! — простонал папа, утирая выступившие слёзы, - Ой, уморили, Фёдор Натаныч! Ну надо же - бешеный ёжик! Сосед оскорблёно выпрямился на стуле, его длинный нос мелко подёргивался, глаза метали молнии: -Вы смеётесь! - воскликнул он негодующе, Не могу поверить своим глазам! Я знал, что Ирочка считает меня сумасшедшим, но Вы, Иван, Вы! Нет, от Вас я такого не ожидал. Неужели Вы не понимаете?! Это не шутка, я совершенно серьёзен, успокойтесь же наконец и прекратите хохотать! Но Лопуховы продолжали заливаться весёлым смехом: -Бешеный Ёжик, Фёдор Натаныч, ну вы шутник! Бешеный Ёжик! Ёжик Бешеный! Фёдор Натанович вскочил со стула: -Ну что ж! Если вам так смешно!.. Если вы считаете это просто глупой шуткой!.. если вы так это воспринимаете... если вы намерены и дальше смеяться надо мной... если вы не хотите видеть опасность, нависшую над всеми нами... если вы не желаете видеть очевидного...

правленный в ссылку за непригодность к службе — много лет он не выдавал ничего кроме помех - закачался, балансируя на самом краешке шкафа... И рухнул на пол в изумлённой тишине, которая воцарилась после неожиданного ухода Фёдора Натановича. Внутри приёмника что-то зашуршало, захрипело, и надтреснутый голос диктора проскрипел: -...ние тревожные новости из Псковской обалсти... хр-хр-хр....ое чудовище... окрестности... тр-хр-пр ... Вдруг все хрипы прекратились и громкий, чёткий, хорошо поставленный голос произнёс: -Внимание всем жителям города Себеж и его окрестностей! Будьте предельно осторожны, не покидайте свои дома после наступления темноты, не отпускайте детей одних на улицу, обо всех подозрительных событиях сообщайте властям. Неопознанное чудовище, известное как Бешеный Ёжик, до сих пор не поймано, хотя милиция и воинские подразделения делают всё возможное, чтобы как можно скорее рас­ крыть это страшное дело и избавить город от нависшей над жителями угрозы. Хр-хр-хр , - в приёмнике снова зашуршали помехи. Иван Антонович наклонился и осторожно, словно ядовитую змею, поднял с пола приёмник. Покрутил ручки в одну сторону, в другую... только треск помех... Мамины нервы не выдержали: -Да прекрати ты крутить этот ёбаный прибор! Как видно, ей действительно стало очень страшно, потому что никогда прежде она не употребляла при детях подобных выражений. Иван Антонович послушно поставил приёмничек на полку, предварительно выключив его. В комнате повисла тишина. Сказать было нечего, но от молчания становилось как-то не по себе. Папа прочистил горло и отхлебнул компота из стакана.

-Да, на этот раз Фёдор Натанович всё-таки загнул. Милая, я начинаю думать, что ты права, считая его немного странным. Но нельзя не признать, что его истории всегда забавны. Может быть, мама так и не думала, но на этот раз предпочла согласиться, дабы не углубляться в этот вопрос, и поспешно сменила тему: -Юлечка, что ты там рассказывала о том, как вы с подружкой готовили пирог? Он у вас убежал из духовки? Наверное, вам следовало положить поменьше дрожжей...

-Мы всё сделали, как было написано в той дурацкой книге, - вскипела Юлька- наверняка её писали какие-то чеченские террористы! Разгорелся яростный спор о достоинствах и недостатках книг вообще и кулинарных в частности. Странное происшествие было забыто, остаток вечера прошёл весело, и Лопуховы засиделись допоздна. Только в одиннадцать часов Ирина Вениаминовна объявила, наконец, что пора спать. Дети поныли немного, но, если честно, глаза у них уже слипались, так что они без боя отправились в свою комнату и улеглись в кровати. Родители поцеловали их, пожелали им приятных снов и ушли в свою спальню. Вкомнате темно. Темнота, вязкая и липкая, окутывает неуклюжий рассохшийся шкаф в углу, бесформенные кучи одежды на стульях, клочьями висит на ручке двери, клубится в складках занавесок, обволакивает маленькое квадратное окошко, ползёт по дощатому полу, медленно подбираясь к кроваткам. Борька и Славик, словно зачарованные, смотрят на эту темноту, широко раскрыв глаза и боясь вздохнуть. Первым не выдерживает Слава.

-Юу-у-уль, - тихо зовёт он, и от звука собственного голоса его бросает в дрожь.

-Юу-у-ля-я-я - вторит ему Боря жалобно и слезливо. Из самого тёмного угла, в котором стоит Юлькина кровать, раздаётся приглушённый хрип.

-Что это, Борь?

-Не знаю! Юль! Юля?! Ещё один хрип, ещё более громкий и зловещий, чем предыдущий.

-Борь, пойди и посмотри, что там с ней!

-Сам иди!

-Пойдём вместе. Воцаряется тишина. Слышно, как гулко и быстро стучат сердца близнецов. В н и х борются страх за сестру и боязнь темноты.

-Ладно, пойдём. Славка осторожно высвобождает ногу изпод одеяла и опускает её в темноту. Тощая нога отливает голубизной в призрачном свете луны. Он умолк, не находя слов, чтобы выразить Судорожно вздохнув, он спускает вторую ногу и своё возмущение, решительно нахлобучил на делает первый шаг по шершавому деревянному голову свою безумную розовую кепку: полу. Боря медлит, не решаясь последовать за -Что ж! Если так- оставайтесь здесь и смей¬ братом. тесь в своё удовольствие, а я ухожу! И не надей-Давай! — шипит Слава, - Я один не пойду! тесь, что я принесу цветы на ваши похороны! Выбора у Бори нет и волей- неволей ему И с этими словами Фёдор Натанович покинул дом Лопуховых, на прощание громко хлоп¬ приходится выбраться из-под спасительного одеяла и спуститься на пол. Крепко держась за нув дверью. руки, шаг за шагом, затаив дыхание и стараясь Стеллаж из некрашеной сосны, стоявший у унять бешено скачущие сердца, близнецы идут двери, задрожал. Задребезжали миски, звякнучерез всю комнату к постели сестры. Этот путь ли стаканы... Маленький приёмник, давно откажется им бесконечно-долгим и отнимает у

№ 5 (5) август 2009 г. них не меньше десяти минут. Но вот, наконец, они у цели. На кровати огромным горбом белеет одеяло. Одно из двух- либо Юлька накр^1лась с голо­ вой, либо...Внезапно одеяло взмывает вверх, как живое, и из него раздаётся оглушительный рык. Близнецы с визгом отскакивают прочь, сталкиваются и валятся на пол и пытаются отползти. Юлька скидывает одеяло и хохочет, глядя на барахтающихся братьев сверху вниз, стоя на кровати. Вкоридоре загорается свет, раздаются торопливые шаги, дверь в детскую открывается и на пороге появляется мама. Щёлкает выключатель, комнату заливает слепящий свет.

-Что случилось?

-А-а-а...

-Бе-бе-бе... - заикаются близнецы, силясь выразить пережитый ужас. Маме сразу всё становится ясно.

-Юля! - строго говорит она, - Не смей пугать братьев! Лучше расскажи им сказку! А вы, дети, немедленно идите в постели! С этими словами мама выключает свет и удаляется в свою комнату. Близнецы мгновение ока оказываются в кровати сестры.

-Сказку, Юлька, сказку! Расскажи сказку, Юлька, расскажи немедленно. Юля скрипит зубами и пытается спихнуть братцев с кровати. Но это не так-то просто. Близнецы крепко вцепились в одеяло, простынь и подушку и не умолкая требуют: -Сказку, сказку, сказку! В конце концов она сдаётся: -Ну ладно, маленькие поганцы! Будет вам сказка, только отстаньте! Идите на свои места!

-Не-ет, - хнычут близнецы, - нам стра-ашно.

-Ну ладно, так и быть, только чур - не толкаться. Близнецы устраиваются по обе стороны от сестры и замирают в ожидании сказки. Юлька выдерживает эффектную паузу и начинает своё повествование: -Итак, в одном страшном чёрном лесу стоял маленький чёрный домик. В э т о м маленьком чёрном домике жили два мальчика, два маленьких вредных злодея. Эти злодеи всё время доставали свою сестру, мешали ей спать, пищали по каждому поводу и жаловались на неё маме. И вот однажды тёмной- тёмной ночью в маленький чёрный домик пришёл...- ещё одна театра­ льная пауза, - Бешеный Ёжик и съел мальчиков. И остались от них только обглоданные косточки - со смаком заканчивает Юля. Близнецы молчат несколько секунд, парализованные ужасом, а потом разражаются пронзительным жалобным плачем: -Мама, мама, мама! Ирине Вениаминовне снова приходится вылезти из постели и идти в комнату своих детей. Стоит ей открыть д в е р ь - и н а н е ё б р о с а ю т ся зарёванные близнецы: -Мама, мама, это всё она, это всё Юлька, она нас пугает, противная! Юлька презрительно фыркает и отворачивается к стене. Мама укладывает детей в кроват­ ки, накрывает их одеяльцами, утирает им слёзы.

-Никто вас не съест, мои маленькие, не бойтесь...

-Конечно, - бурчит из своего угла Юлька, кто попробует - стразу подавится.

-Юля! - возмущённо восклицает мама, - К а к ты можешь говорить такие ужасные вещи о своих родных братьях!

-Это потому что она - противная! - встревает Борька.

-Боря, - не смей так говорить о своей родной сестре! После недолгих препирательств маме всё же удаётся восстановить мир в детской, и она, чмокнув каждого из своих детей в лобик и подоткнув одеяло, возвращается к себе. Лопуховым не спалось в ту ночь. Они ворочались с боку на бок, считали розовых слонов и зелёных овец, но сон упорно не шёл. Ветер гудел в трубе, скрипели доски, за окном шелестели, опадая листья. Городскому жителю трудно при­ выкнуть кживой тишине леса, она давит на него хуже любого шума. Но в конце- концов им удалось забыться беспокойным сном. Первыми уснули, конечно, близнецы, набегавшиеся за день, утомлённые переживаниями. Вслед за ними захрапел Иван Антонович, а вскоре погрузилась в сон и его супруга. Дольше всех бодрствовала Юля, глядя в стену и строя планы мести близнецам, но где-то около трёх часов ночи уснула и о н а ^ А Бешеный Ёжик так и не пришёл.

№ 5 (5) август 2009 г.

ХуЛ!

9 Тихон Макаров

Владц

Собачий Бог

Ко

.^вот, решил снова поговорить с тобой; рассказать, что произошло за последние .^.язнаю,

знаю, что ты - собачий

дни^

Бог^

но хозяин спит пьяный, сейчас мы с тобой одни^

Спасибо,

что разрешил загрызть того питбуля -

его кровь до сих пор присыпают мокрым

песком.

Я горло рвал, хозяин всадил в него две пули, а после весь вечер поил меня

молоком.

От мамы привет, ей построили новую будку, она всё постится, не ест ничего, кроме блох. Отчим обрюзг, разжирел, спит целыми

сутками^

Ты слышишь меня о, мой Бог?

Как ты сказал - оставляю заблудшим

послания -

уже отметил девятьсот двадцать восемь столбов. .^хозяин

приносит бутылки: «Изготовлено в Республике

Алания»^

Ты не ошибся? У людей, точно, свой бог?

Если так, - у меня последний и самый важный

вопрос:

ответь мне честно, я обязательно должен знать; вчера я узнал, как умер то ли Иисус, то ли какой-то Христос^ Папа^

меня тоже будут распинать?

Svetyaric

Не все коту масленица Помилуй

раба Кузю,

От жизни

злой,

Хозяина

Не вегетарианца

Поставил

для

молочко

чесал,

сосал.

- кило в день

и рыбки,

потрошков,

и

сметанки

Цепь золотую с мышкой

В обличьи

прослушал, грозно:

человечьем

блаженства.

хочу себе на

кальян восточный,

И промяукал

Довольно

самосовершенства,

и яхту для полного

Бог исповедь

банку,

валерьянку.

Ключи хочу от мерса для

Гашиш,

мяска,

колбаски,

И полизать для кайфа

И удочку,

меня,

огня,

пяточки

Я много не прошу

Куриных

бродячей.

и не жмота.

персонально

И гладил пузик,

И творожка,

и

идиота,

у каминного

А я парное

кошачий,

блохастой

пошли не

Чтоб кресло,

бог

в горошек

за ухом

«Ну, ты братан гнобил

с тебя мусорки

шейку, тюбетейку.

почесал, нахал!

кошачий

род,

хвостатый, блин,

урод».

Маленький Моцарт

ческой музыки. Маша ушла в декретный отпуск и весь день читала своему ребёнку гениальных поэтов. Вставляла в дисковод записи выдающихся композиторов и едва слышно, с любовью, напева­ ла рдейские романсы. Костян ежедневно прикладывал ухо к Машиному пупку и слушал. Каждый раз как он слышал удары ножкой, он вскрикивал: «Это мой мальчик стучится, мой мальчик!», - и подкручивал эквалайзер музыкального проигры­ вателя, так что вся комната наполнялась печальными завываниями скрипки. Когда они не читали гениальные книги и не слуша­ ли великую музыку, они сидели на диване, обнявшись, и разговаривали: - Как ты думаешь? - спрашивала Маша, - кем он станет?

- Я не знаю, - говорил Костян. - Я думаю, он будет гением.

- А в какой области?

- Может быть в музыкальной^ будет как Денис Мацуев разъезжать по миру и зарабатывать большие деньги.

- Он нас совсем забудет^ - Не забудет. А даже если забудет^ главное, что­ бы ему было хорошо.

- Давай потанцуем^ И они снова принимались кружиться под Брамса, Рахманинова, Скрябина, Софроницкого, Сибелиуса, Шостаковича и Генделя. Через месяц, когда Костян сидел в прокуренномкабинете и старался придумать красивый и ёмкий слоган для недавно открывшегося магази­ на игрушек, ему позвонил отец.

- Костя! У Маши схватки^ бросай всё и езжай к нам! Мы в третьем роддоме^ Роддомскрывался под сенью деревьев на окраине города. Его совсемне было видно, и таксист проезжал его то слева, то справа, останавливался перед прохожими, яростно стучал по рулю волосатыми кулаками и спрашивал в открытое окно с грузинским акцентом, где здесь роддом. Костян весь изнервничался, у него дрожали руки, он пытался возродить в памяти мелодию какого-нибудь из концертов Гайдна, но у него лишь едва слышно вырывалось: «Ну быстрее, сколько уже можно, у меня сын_» Наконец таксисту указали объездной путь, и уже через пять минут он подъехал к воротам. Костян дал ему в два раза больше положенного и вылетел из машины. Перемахнув через невысокий забор, он бросился по истоптанной лужайке к своими Машинымродителям- они о чём-то радостно разговаривали сидя на скамейке. Костян хотел вбежать внутрь роддома, но отец Маши, толстый человек с пышными усами, сдавил его в объятиях и сказал, что нужно ждать под окнами.

- Машеньку я три дня ждал! Говорю, дайте хоть взглянуть, суки_ аони -хотьбыхны^ эх, -отмахнулся он и усадил Костяна на скамейку. Костян стал кусать ногти от волнения.

- Как вы думаете, - спросила Машина мама, - кем станет наш внук?

- Внук_ это так непривычно^ я не могу поверить, что я бабушка.

- Ха-ха! Я тоже_ - Кем он станет^ - Он будет гением, - сказал Костя. - Он будет величайшим гением на свете.

- Вот именно, - сказал отец Кости и достал из кар­ мана пальто бутылку водки, на горлышко которой были натянуты шапочкой пластиковые стаканчики. - Выпьем же за гениальность! Они прождали под окнами до часу ночи. Врач, принимавший Машу в роддом, обещал выглянуть из окна и подать знак, когда всё будет сделано. Костян вглядывался в окна, но ничего не видел. Он взбежал на крыльцо и попытался ворваться в дверь, но охранник сказал, что приёмуже окончен.

- У меня там жена рожает! - вскричал Костян.

- Она на платном? - спросил охранник, заметно оживившись. Костян пожал плечами. Охранник сплюнул на пол и развалился на продавленном диванчике. Отец Маши сказал, что это нормально. Раньше в роддомвообще нельзя было попасть, а теперь пускают либо в американских кинокомедиях, либо на платном. Костян засыпал под «Времена года» Вивальди и думал, кто же всё-таки родится - музыкальный гений или литературный. Он не мог дождаться встречи с маленьким Моцартом.

к.огда Маша узнала, что беременна, она ку­ пила книжку Бенджамина Спока «Ребёнок и уход за ним». Костян повертел её в руках, прочитал три страницы, а затемвыбросил в мусорку со слова­ ми: - Мы не нуждаемся в советах старого дегенерата. Темболее он очкарик. Всё будемделать по-моему.

- Дорогой, ты уверен? - спросила Маша.

- Кто глава в нашей семье, я или Бенджамин Спок? ! - вскричал Костян.

- Как знаешь, - пожала плечами Маша. - У нас ещё есть время подумать о том, как мы будем воспи­ тывать нашу малютку. Я только на пятом месяце.

- Нифига. Ребёнка поздно воспитывать, когда он уже родится.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты слыхала о пренапедии, киса?

- Нет, чебурашка. Костя поморщился. Она называла его так, потому что уши у него торчали в разные стороны, как ра­ диолокаторы. Он ненавидел это прозвище с дет­ ства. Он присел рядомс Машей и приобнял её. Он попытался поцеловать её, но она отстранилась.

- Зачемты назвал меня кисой? - спросила Маша.

- Я же не какая-нибудь потаскушка.

- Прости меня, Маша. Я целиком погрузился в раздумья. Забыл, что ты так ненавидишь эту «кису»_ Надо продумать весь курс обучения^ у нас на всё - про всё осталось месяца три, может быть, четыре.

- Ты хочешь учить ребёнка, пока он будет ТАМ? спросила она. Костян кивнул и приподнял её кофточку до диафрагмы. За последние недели живот округлился так сильно, что ему казалось, будто Маша прогло­ тила футбольный мяч. Если бы Костян не был отцомребёнка и не чувствовал, что там, внутри, за­ рождается жизнь, то решил бы, что Маша всегонавсего растолстела. Костян осторожно коснулся ухомживота и прислушался. Он чувствовал себя акустиком с подводной лодки. На следующий же день он купил в «сиди»-магазине записи концертов Моцарта, рапсодии Фе­ ренца Листа, фуги Баха, каприсы Паганини и сборник Вивальди «Времена года». Приобрёл в букинистическом«Кентерберийские рассказы» Джеффри Чосера, «Фауст» Гёте и сборник поэтов серебряного века. Вернувшись домой, он спрятал всё это в шкафу, приготовил ужин и стал дожидаться Машу. Маша пришла с работы около шести. Они поели.

- Очень вкусно, - сказала Маша. - Ты у меня такой славный.

- Как поживает малыш?

- Хочешь поговорить с ним?

- Я придумал кое-что получше. Костян усадил Машу на диванчик и открыл музы­ кальный проигрыватель. Нашёл стопку дисков с классической музыкой и положил их все, кроме Моцарта, на комод.

- Послушаем измышления Вольфганга Амадея, сказал он.

- Ты же знаешь, что я ненавижу классику, - нахмурилась Маша.

- Дорогая, ты очень мало читаешь. Ты читаешь слишком мало. Один академик в конце двадцатого века написал статью про пренапедию.

- Я не знаю, что такое пренапедия, но звучит это устрашающе.

- Мы вырастимгения, - сказал Костян, вставил «сиди» в дисковод и нажал кнопку. Зазвучала «Волшебная флейта».

- Это отвратительно, - сказала Маша.

- Действительно говно, - сказал Костян. - Но ты только послушай. Этот академик приводит умопомрачительные цифры. Семьдесят из ста детей, обучавшихся в утробе по принципу пренапедии, обнаружили уникальные способности уже в пять лет!

- Это те бедолаги, которые сгибают ложки взглядом?

- Вовсе нет. Один малыш в три года получил кан­ дидата в мастера по шахматам и выиграл между­ народный турнир в категории до десяти лет. Девочка из Китая в четыре года исполнила «Лунную сонату» Бетховена. А наш с тобой соотечествен­ ник в восемь лет закончил школу с золотой меда- На следующий день стало известно, что ребёнок, прямо перед родами, в утробе, соорудил себе вилью. пожала селицу из пуповины и покончил жизнь самоубий- Золотая медаль ничего не значит, ством. На руках у него открылись стигматы. Маша плечами.

- Восемь лет, - повторил Костян. - Вдумайся в эту Мёртвая ладонь ребёнка сжимала самодельное распятие. Предсмертную записку он написал на цифру.

- Ты сказал семьдесят из ста_ а что случается с животе собственной кровью. Младенец объявлял себя мучеником и проклинал своих родителей на остальными тридцатью? латыни, санскрите и украинском.

- У них появляются жабры, - сказал Костян. Маша улыбнулась. Он взял её под руку и подвёл к Костяна это окончательно подкосило. Спустя неколонкам. Маша корчила смешную рожицу и гово­ делю после родов он предложил слоган для магарила, что ей хочется блевать от этой музыки. Кос- зина игрушек: «замаскированные фаллоимитатотян укорил Машу в том, что она совсем не ценит ры за полцены!», - и его выгнали с работы. Он ушёл в запой вместе со своимотцоми больше ни­ эстетику, приобнял её. Они стали танцевать.

- А, знаешь, - сказала она через пару минут, - эта когда не возвращался. Маша поначалу много плакала и очень сильно переживала, но с каждым музыка начинает мне нравиться. днёмк ней обращалось всё больше журналистов, - Честно говоря, мне тоже. заинтригованных столь интересной развязкой. Каждый день они просыпались под Вагнера, Сперва про Машу и её ребёнка писали только в обедали под Паганини и кружились в вечернем региональных СМИ, но уже через месяц к ней об­ танце, слушая Бетховена. Засыпали они только ратились сотрудники «Комсомольской правды». после чтения Гёте, или Есенина, или Шекспира - Историей их семьи интересовались различные за четыре месяца они ознакомились с двести два­ ток-шоу. Маше позвонил личный секретарь Анддцать шестью писателями. Многие стихотворе­ рея Малахова и заявил, что из этого мог бы выйти ния помнили наизусть. Разучили белогвардей­ неплохой сюжет. Маша было возмутилась, вскриские романсы и подружились с людьми из истеб¬ чала, что это бесчеловечно и звонящий неминуелишмента. Стали ходить на званые обеды. Костян мо попадёт в ад, но он только рассмеялся и скабыстро продвигался по карьерной лестнице. Он зал: «Десять тысяч долларов. Если будет высокий работал в рекламном агентстве и предлагал инте¬ рейтинг - сверху добавлю пять». Маша помолчала ресные идеи. Директор, страстный почитатель для приличия несколько минут и согласилась учаРахманинова, часто заговаривал с ним об искус¬ ствовать в проекте, добавив, однако, что это костве. Зарплата Костяна росла с каждым месяцем. |||\/мпти(=>ммп

\л п м я мп|^П(=>мм(=> г и т п г п М(=> r^пr^f^nap^т

ХуЛ!

10

№ 5 (5) август 2009 г.

Лучшее от McSweeney's «Все, что нужно сказать о сатанизме, это правду, а она не может не изменить образ мыслей людей. Если они когда-ни­ будь осознают, что такое настоящий сата­ низм, - да поможет им Господь».

У

Антон Шандор ЛаВей

любого богобоязненного гражда­ нина имя Антона Шандора ЛаВея вызыва­ ет легкий трепет. Многие, те, что особо боголюбивы, сказали бы, что именно та­ ким видят в своих кошмарах самого Дья­ вола. Еще бы, ведь этот художник и свое­ образный мыслитель основал Всемирную Церковь Сатаны, которая официально зарегистрирована на настоящий момент и проповедует сатанизм - признанную государством религию, почитающую Дьявола вместо бога. Антон ЛаВей сумел завладеть воображением нации, которая даже в надписях на денежных купюрах, заявля­ ет о своей верности к Господу. Целью создания Церкви Сатаны не было подчинение миллионов зависимых душ, нуждающихся в развлеченияхи еженедельныхсобранияхдля "промывки мозгов" и поддер­ жания "дисциплины" подобно тому, как это делают многочисленные, известные всем настолько, что не заслуживают еще одного упоминания, прохристианские бизнес-общины. ЛаВей основал организацию для нонконформистов, которые с гордостью признали Сатану - первого бунтаря - своим покровителем. Христианство, насаждающее тупость и нудное самодовольство, затягивало в угрожающе широкую пропасть между социальной революцией и научно-технологическим прогрессом. Сатанизм ЛаВея - это орудие против искусственной "морали", которое дано в руки человечеству для нанесения coup de grace христианству, прежде чем гипертрофия интеллекта станет для всех нас фатальной. В период кризиса и преддверия национально-освободительного восстания, чтобы отвлечь внимание среднестатистического налогоплательщика от реальных вопросов, СМИ направили свою деятельность на разжигание очередной вспышки христианской истерии. Кого-то убили, ко­ го-то просто побили, кого-то съели, когото жестко трахнули - и все это не из-за высокого уровня преступности и криминогенной обстановки в целом, а по вине сатанистов-фетишистов, нудистов-фашистов и прочих экстремально направленных личностей, нарушающих идиллию и правопорядок в нашем демократичном государстве. Примерно такого содержания статьи и репортажи все чаще стали появляться в печатных изданиях и на ТВ. Христианские паникеры суют дрожащими руками драные экземпляры якобы сатанинских книг в объективы телекамер, бор­ моча бессмысленные и ничем не подкреп­ ленные бредни о кровавых жертвоприношениях и чудовищных преступлениях. Смешно наблюдать, как впечатляющая череда "экспертов" по сатанизму, состоящая из работников правоохранительных органов, дефилируя по подмосткам токшоу, ловко крутит головами, дабы не столкнуться с подлинным сатанизмом. На провокации со стороны СМИ Антон ЛаВей давал простое объяснение: «Уверенные в себе, защищенные люди не обязаны покупать правильный дезодорант или бегать по утрам определенное кем-то количество километров, чтобы добиться того, чтобы общество приняло их». Контекст этих слов очевиден - только в подавленном состоянии и уязвимом положении массы становятся легкой добычей для телевизионной рекламы и политиков. Если бы во времена жизни ЛаВея телевизионные каналы выделяли хотя бы пять минут эфирного времени его Персоне, не говоря уже о том количестве времени, которое занимают христианские проповедники, мир

уже давно бы забыл о «бесплодном обра­ зе Христа на кресте», осознав свою истин­ ную «любовь ко всему земному», симво­ лом которой является Сатана. Сейчас, во время экономического кризиса, как ни­ когда важно загнать толпы неспособных мыслить рационально людей в церкви, так как монотеизм, в том числе и христианство, имеет отношение к нынешней потре­ бительской зависимости. Оно учит слепой вере, слепому почитанию авторитетов и невежеству, в результате получается идеальный для управления, работоспособный, а главное - не думающий сам за себя жизнеспособный продукт из мяса и костей. Подобно самобичеванию монахов за своего господа, христианское сознание намолившихся предпринимателей вколачивает в головы ближнего своего принцип: «Не помучаешься - не получишь», так делают те, кто продает оборудование для спортзалов, одежду для животных и пену для ванн. Цели те же, уровень продаж другой. Существует три характеристики современного человека, которые вознаграждаются: глупость, иррациональность, безответственность. Вы читали об этом в Библии или, быть может, слышали на воскресной проповеди?

В 1969 году издательство «Avon Books» опубликовало книгу Антона ЛаВея «Сата­ нинская Библия», которая представляет Сатанинскую мысль с истинно Сатанин­ ской точки зрения. Целью этой публика­ ции было осветить истинные концепции сатанизма и опровергнуть приписываемые ему мифы, главной задачей - познакомить с основами сатанинской религии. Текст «Сатанинской Библии» представлен в максимально легкой и доступной для среднестатистического читателя форме. В первой главе сформулированы девять сатанинских правил (основ): 1.Сатана представляет вместо воздержания!

потворство

2.Сатана представляет жизненное тие вместо духовных иллюзий!

бы­

ности и интеллекта» стало ным животным из всех!

8. Сатана представляет ваемые грехи, ведь все они ское, умственное или удовлетворение!

самым

пороч­

все так назы­ несут физиче­ эмоциональное

9. Сатана был дляЦеркви самым луч­ шим другом, потому что все прошедшие годы Он держал ее при деле!

В Сатанинской Библии ЛаВей подроб­ но раскрывает каждое из этих правил, руша иллюзию о том, что сатанизм - это кровавый культ, сопровождающийся че­ ловеческими жертвоприношениями, рас­ тлением детей и разнузданными оргиями. Церковь Антона ЛаВея использует ритуальные элементы в психо-драма-шоу поклонения Князю Тьмы, утверждая, что единственное божество для человека это он сам. «Сатана - это символ, ничего более. Сатана символизирует нашу любовь ко всему земному и отрицание блед­ ного бесплодного образа Христа на крес­ те», - черным по белому пишет ЛаВей в Сатанинской Библии. Фактически, фило­ софия сатанизма - это философия Разум­ ного Эгоизма. Сатанизм Антона ЛаВея, основателя классического сатанизма, можно определить, как атеизм, самоуглубленность и интерес к магии. Сам ЛаВей сформулировал лаконичнее: «Сатанизм - это свободомыслие». Несмотря на полное отсутствие в «Сатанинской Библии» - книге, которую по праву можно назвать сводом сатанинских Законов, - упоминаний о похищении людей, наркомании, растлении малолетних, поедании младенцев и прочих подобных деяний, которые идиоты и истерички обоего пола или оппортунисты хотели бы приписать сатанизму, сообщения в средствах массовой информации продолжают утверждать обратное, мечтательно уповая на затуманенный взгляд своей аудитории. А ведь это уже не теология, а обви­ нение в преступной деятельности! ЛаВей спокойно реагировал на такие заявления: «Когда христианин совершает преступление, это почему-то не называется «христианским культовым убийством». Чем больше «Сатанинских Библий» продается, тем больше существует шансов, что одну из них найдут на месте совершенного убийства или среди личных вещей убийцы. Происходящее не делает подобные убийства «ритуальными». Это просто сме­ щение причинно-следственных связей. Я бы хотел дожить до того дня, когда увижу заголовок «Убийца оказался замешанным в христианскую группу», а в статье оказались бы в качестве отягчающих обстоятельств находки в квартире убийцы - картинки со святыми по стенам, Священная Библия и другие христианские книги на полках, крестики в ларчиках для драгоценностей». Сатанизм - это жизнелюбивая, рациональная философия, которой привержены миллионы людей. Как любое ревизионистской движение, сатанизм имеет четкие, ясные, конкретные цели и принципы. В 1988 году в Cloven Hoof, информационной газете Церкви Сатаны, было опубликовано эссе «Пятиугольный ревизионизм: программа из пяти пунктов», в котором излагается «подход к защите идей сатанизма»:

1.Стратификация. З.Сатана представляет неосквернен­ 2.Жестокое налогообложение всех ную мудрость вместо лицемерного само¬ церквей. обмана! З.Никакой терпимости к религиозным 4.Сатана представляет доброту к тем, верованиям, секуляризованным и инкоркто этого заслуживает, вместо любви, по­ порированным в сферу закона и порядка. траченной на льстецов!

4.Разработка и производство искусст­ (роботов). Б.Сатана представляет месть вместо венных компаньонов человека подставления другой щеки! Б.Возможность длякаждого жить в цеб.Сатана представляет ответствен¬ лостном окружении со своим личным выность ответственному вместо заботы о бором, с обязательным строгим соблюдением эстетических и поведенческих психических вампирах! норм.

7.Сатана представляет человека всего И снова ни слова об убийствах и насилии! лишь еще одним животным, которое ино­ Не находите противоречий? гда лучше, чаще же намного хуже тех, что ходят на четырех лапах, которое из-за S. arifmeZ своего «превосходного развитиядухов-

Фестиваль «Пустые Холмах» не прошел для меня зря. В то время как все остальные месили грязь в поисках музыки, водки и курева, я расхаживал по скудном рынку, стихийно образо­ ванному на месте одной из недостро­ енных сцен фестиваля. Этот сборник я нашел среди цветастой растаманской хрени и укуренных бомжей, за умеренную плату предлагавших мне сплести симпатичную косичку на лоб­ ке. Сборник «Лучшее от McSweeney's. Том 1» представляет собой подборку лучших рассказов из ежеквартального неформатного издания McSweeney's. В Америке лучшего от McSweeney's насчит^хвается уже не меньше четырех томов. Первый том вышел у нас пару лет назад. Тогда многие издания, от «Playboy» до «Коммерсанта» напечатали краткие и благожелательные отзывы о благородном начинании издательства «Гаятри». Сборник интересен прежде всего своей историей. История McSwee­ ney's - история успеха неформатной литературы. Писатель Дэйв Эггерс в 1998 году задумал создать издательство, которое бы печатало тех, кого не печатают другие. В издательство привлекли много молодых авторов, стали выпускать ежеквартальный альманах. Через несколько лет затея с экспериментальной прозой пошла в гору, и вот уже сам Стивен Кинг щемится пососать яйца контркультурной молодежи. Как и в любом сборнике рассказов, в первом томе много шлака. Некоторые рассказы, например, «Святая латиноска» и «Пышные дамы плыли по небу, как воздушные шары», вызывают настоящую блевоту. Несомненной находкой издателей являются заметки пса по кличке Стивен, разбросанные среди рассказов первого тома. «Знаешь как бегают гепарды, - пишет пес по кличке Стивен, - как их ноги почти не касаются земли? Это я, мужик, - на бегу мой мозг вертится вокруг тела, хула-хупнад головой, и я несусь вперед, мать твою, как на воздушной подушке. Просто это любовь». В центре внимания молодых альтернативных американских прозаиков три тем^х: рак, семья и шизофрения. Все рассказы об этом так или иначе интересных. В сборнике нет ни порнографии ни рас­ члененки. Если вы молодой яппи и вы решили, что от очередной порции суши и тома Рюноскэ Акутагавы ваш мозг превратится в рисовую кашу, а клаза станут похожи на женские щелки, - это чтиво как раз для вас.

Noem

№ 5 (5) август 2009 г.

ХуЛ!

Воспитатель дебилов

Кровяная колбаса В

одном городе, в трёхкомнатной квартире жила простая советская семья. Папа работал инженером в КБ, мама продавцом в универмаге, а их сын Олег учился в школе и уже закончил третий класс. Как-то раз мама пришла домой радостная исказала, что сегодня в гастрономе выбросили кровяную колбасу, и она купи­ ла сразу два килограмма. Папа очень обрадовался исразуже заварил большой бокал чая, разрезал батон вдоль, игусто намазав его кровяной колбасой, соединил половинки и уселся околотелевизора. Олег наблюдал за папой, как он жадно впивается крепкими, чуть желтоватыми от курения зубами в этот «кровяной гамбур­ гер» (так он сразу назвал отцов бутерб­ род) и, откусив большой кусок, жадно за­ пивает его ароматным грузинским чаем. Но на предложение поесть кровяной колбасы, Олег отказался.

- Я не хочу, есть кровь, - сказал он маме.

- Какая же это кровь? Тут икровиникакой нет, - невнятно пробурчала мама, облизывая кровяную колбасу с губ. Ночью Олегу не спалось, он лежал в

басы ибольшого бокала ароматного грузинского чая.

- Олег, что-то ты бледный? - Встрево­ жилась мама. - Ты не заболел? Съешь колбасы, она прибледностиочень полезна. Но стоило только Олегу посмотреть на бутерброд с бурой массой, как его момен­ тально вырвало прямо на линолеум усти­ лающий пол кухни. В обед Олегу вызвалидетского врача, который осмотрел его, но ничего не сказал, а спросил лишь о рационе питания мальчика.

- Надо взять анализ крови. - Доктор складывал стетоскоп. - Очень странный случай анемии. Следующей ночью, иследующей и следующей кровяная колбаса снова и снова приползала в спальню к Олегу и пила из его рук кровь. Она становилась всё больше ибольше. Цвет её от изначального тёмно-бурого превратился в ярко алый цвет. Цвет кровихорошо питающе­ гося человека. Так прошла неделя, Олег за это время превратился в полупрозрачное подобие себя прежнего, а кровяная колбаса уже с трудом помещалась в их холодильнике «Юрюзань».

11

Наш очередной перформанс 12 июля состоялся наш очередной перформанс под названием «Газетное дерево» В небезызвестном саду в центре Москвы были развешены на ветках свежие номера газеты «ХуЛи». Любители современной литературы срывали запрет­ ные плоды с древа познания и тут же приобщались к контркультуре. Особым контркультурным рвением отличился молодой отец, который от­ правил сына погулять и сел в его коляску, чтобы без помех знакомиться с современным литературным процессом.

...в комнату медленно как большой жирный кровяная

красный

червь

вползала

колбаса...

темноте и думал о крови, зачем её из когото выкачалиипревратилив колбасу? Под утро уже на рассвете он забылся потным, беспокойным сном ипотом, весь день у него болела голова итревожно ныла правая рука около локтя. На следующий день Олег стал невольным свидетелем разговора родителей. Ониговорилио кровяной колбасе, мать утверждала, что остаток колбасы стал больше, даже больше чем её было вчера. Отец только посмеивался и пускал в потолок дымные кольца.

- Лен, ну что ты городишь? - сказал отец, - Вот я сейчас съем этой колбасы и посмотрим, сколько её будет завтра. Отец обильно намазал батон кровяной колбасой и у с е л с я около телевизора смотреть футбол. Этой ночью Олег снова никак не мог уснуть, хотя иоченьустал. Он лежал итихо считал овец, как вдруг на кухне хлопнула дверца холодильника. Олег подумал, что это папа проголодался ирешил съесть че­ го-нибудь и не придал этому звуку боль­ шого значения. Вдруг стало очень тихо и тревожно, будто перед ядерным взрывом. Тело Олега странно оцепенело, и о н понял, что не чувствуетнирукниног. Мальчик мог лишь немного двигать головой, он посмотрел на дверь и в ужасе зажмурился. В комнату медленно как большой жирный красный червь вползала кровяная колбаса. Она тихо по-пластунски подо­ бралась к кровати Олега и приникла к руке мальчика безвольно свесившейся к полу. Олегхотел закричать. Но из его рта не вырвался даже самый тихий звук.

- Кричи, кричи, - В голове Олега заскрежетал мерзкий голос кровяной колбасы, - Кричи, всё равно никто никогда не услышит и не придёт. Утром Олег ничего не помнил, наверно кровяная колбаса впрыснула ему в кровь специальное вещество беспамятства.

- Какая сытная колбаса. - Сказал папа, поглаживая заметно порозовевшее лицо. Он сидел за обеденным столом и уплетал завтрак, состоящий из половины батона с намазанной на него кровяной кол-

Отецел колбасу уже без хлеба, просто запивая водой из-под крана. Внешне он стал сильно походить на Илью Муромца с известной картины, настоящим богатырем стал. На седьмую ночь Олег лежал в кровати иждал, ждал последнего прихода кровяной колбасы. Когда открылась дверь и кровяная колбаса по хозяйскивползла в комнату, мальчикелеслышноспросил её: - Почему ты это делаешь со мной? Кровяная колбаса остановилась на полпутиот дверидо кроватиОлега, иказалось, задумалась. Вдруг в голове мальчика зазвучал всё тот же странный голос: - Видишь ли, Олег, мне нужна свежая кровь, так кровь, из которой сделали меня, была плохая, а твоя кровь хорошая. И теперь я - это ты, а ты - это я. Давай пол­ зи как в холодильник, а я вздремну немно­ го, пока мама не встала на работу. Олег упал с кровати, и неведомая сила заставила его ползти до холодильника. Добравшись до «Юрюзани» мальчик открыл дверцу изаполз внутрь этого мороз­ ного белого ящика. А кровяная колбаса спокойно улеглась в его кровать и, поворочавшись, скоро заснула. Утром родители обнаружили в кровати Олега, большую кровяную колбасу, она сладко потянулась и, щурясь спросонья, сказала: - Доброе утро мама! Доброе утро папа! Так ониисталижить поживать, да добра наживать: мама, папа и кровяная колбаса. Вот исказкиконец, а кто слушал тому бутерброд с кровяной колбасой на завтрак. З.ы. Пытливый читатель может спро­ сить меня: «А что стало с Олегом?». Отвечу - а ничего, он и сейчас лежит в холодильнике, в институте Сербского, весь бледный ипрозрачный, как охлаждённая курица. А может быть, ине было его этого мальчика вовсе, а сразу родилась кровяная колбаса.

Дорогой деятель контркультуры, панк, анархист, правозащитник! На этом дереве можешь оказаться и ты! При проведении перформансов в центре города особенно важно выглядеть и вести себя как солидный деятель андеграунда, а не сомнительный травокур, гей и анархист. В этом — залог вашего здоровья, успеха и приятного общения с правоохранительными органами. Если вы выглядите как сомнительный травокур, гей или девочка в красн^/х шнурках, даже не пытайтесь проводить подобные акции.

•

12

ХуЛ!

Пень «Ху Л1»,

Мистический ст^1д

Кудрявцев, Санина и Герман на Московском открытом книжном фестивале В Центральном Доме Художника со­ стоялся очередной открытый книжный фестиваль, от которого невозможно было получить ровно никакого удовольствия. Причин такой неприятной оценки множество. Явное отсутствие новых и интересных книг (не считать же хитом парфеновские «Намедни» в мажористом переплете за полторы тысячи рублей/штука или пыльные артемитроицкие изыскания на рокниве). Наглые, грабительские цены на все (что, впрочем, сыграло газете на руку см. ниже) - за чашку кофе, почему-то швейцарского (организаторам, видимо, все равно, кто и как спонсорствует, лишь бы арендовали место), брали 150 рублей на поляне и 250 - за столиком. Высоко­ мерное отношение ньюсмейкеров к публике - так, упомянутый Парфенов опоздал на презентацию собственной полуторатысячной книжки на полчаса, и даже не извинился (а ведь в зале были и долпоепы, купившие эту книгу). Приглашение провального музыкального сопровождения (при содействии-то А. Троицкого) гопхопера Сявы и якобы музыкальной группы из двух неприятного вида мужиков в рясах (почему и зачем?), прикры­ вавшихся портретами Д. А. М. и оравших совершенно неприличное - «Скоро все ебнется. Не успеем опомниться». Сумбурные и скучные мероприятия, которые на фестивале по определению и должны быть теми крючками, что цепляютпублику (вместо этого ваш покорный слуга наблюдал, как практиканток-эргэгэушниц загоняли на презентацию каких-то никому не известных авторов словами «Там никого нет. Надо создать видимость публики»). И т.д. и т.п. В очередной раз складывается ощущение административного рая для спонсоров, карманного чистилища для посетителей и ада для ценителей художественной литературы. Тем не менее, мероприятие было отмечено двумя значимыми событиями, несколько разогнавшими общую спертую атмосферу. Прежде всего, появление нео-явления в общественной жизни страны, а именно - Пня с лежащей на нем газетой «Ху Л1». Когда я, прикрывая лицо немаленьким Пнем (а это был дубовый пень из Сокольнического леса высотой в метр и диаметром сантиметров в тридцать), смело проникал в ЦДХ, охранники вспомнили свое октябрятское детство и чуть не сами открыли нам двери на фестиваль. Маскировка была выбрана неплохо - бородатый мужчина с бревном на плече внушает уважение и по сей день. Установив Пень на проходе и наложив изрядно на него газетки (это был памятный выпуск «Гопники»), мы с коллегами растворились в толпе. И уже через полчаса пространство фестиваля было заполнено людьми, жадно рвущими из рук друг друга единственное бесплатное печатное издание во всем огромном ЦДХ. Так в цитадели синергии денег и псевдоискусства и был водружен наш Пень. Удачно выбранное место размещения Пня - и к нему ринулись все, не различая каст, даже и господин Парфенов заинтересоЕжемесячная

№ 5 (5) август 2009 г.

вался и долго потом махал газетой в ходе интервью неизвестному каналу (лейбл наш он профессионально скрыл). Жаль, но крокодиловы законы бизнеса шептали организаторам бесовское мол, как это можно, чтобы стояло без оплаты. То, что наша газета абсолютно бесплатна и не преследует хоть какого-то коммерческого интереса (как все остальные участники фестиваля), мало кого интересовало. Организаторы вызвали ох­ ранников. Охранники (хоть и взяли себе по экземпляру) подчинились нанимателям. Однако Пень - Пень они сдвинуть с места не смогли, и после изъятия остат­ ков газеты (большая часть наклада в 300 экземпляров все-таки ушла к посетителям) и ухода охраны мы его спасли в одном из запасников модернистского искусства ЦДХ. Так что на следующем бездарном книжном фестивале обещаем снова явить публике свободное от гонки за прибылью искусство печатного слова. Вторым значимым для Неоновой газеты событием стало приглашение трех наших авторов в качестве участников фестиваля. Александр Кудрявцев, Анна Санина и Евгений Герман тепло встречены публикой в ходе первого в России Прозаслэма, а учредитель газеты то ли случайно, то ли по дальновидному недоразумению устроителей устроился в жюри этого самого Проза-слэма, где принялся бес­ шабашно подсуживать своим. Это при­ несло плоды: питерский прозаик Кудрявцев признан победителем всего конкурса, а киевская поэтесса Санина отметилась победой в противостоянии с недавним финалистом Нацбеста С. Самсоновым ( выступая, как вы заметили, не в своей весовой категории - Самсонов уже бывалый пейсатель, а Анна - поэт). Что лишний раз доказывает качество нынешних шортлистеров Нацбеста и качество Неоновых авторов. КоКа

В последнее время в среде интеллекту­ алов редко встретишь человека, читаю­ щего мистику, фантастику или, упаси Боже, фэнтези. Молодой интеллектуал охотнее признается, что читает порнорас­ сказы для геев, чем Стругацких, Кинга или, упаси боже, Лукьяненко. Любить фантастику стало не просто не­ модно: некоторые молодые люди считают это даже зазорным. Со Стругацкими все в общих чертах понятно: молодежь не всегда разделяет с авторами романтику семидесятых и социалистический пафос. Кинг считается «американской попсой» (к тому же, особенно богатой в плане экранизаций), а Лукьяненко - это уже российский новодел, ненавидеть и не читать который считается хорошим тоном. Самый страшный грех, который совершили эти авторы, - конечно же, достижение ими суперпопулярности. Брэдбери, Азимов или Станислав Лем, конечно, не менее популярны, но воспринимаются как мастера художественного слова, авторы «высокой» научной фантастики с «правильным» философским подтекстом. Это не Кинг, который может забыть о сюжете, не Стругацкие с их временами топорным языком, не Толкин с его глубокой идеей «Зло - это плохо, а Добро - это когда все вместе». И уж, конечно, не Та, Чье Имя Мы Не Упоминаем. Эта дама, сорвав фантастические гонорары, создала для целого поколения повод стыдиться, что они чита­ ли про Гарри Поттера. В середине девяностых в России были суперпопулярны книги Д. Р. Р. Толкина, фанатеть от которых не стеснялись тридцатилетние кандидаты наук, но это была скорее романтика ролевых игр, водки, пива и травы на свежем воздухе. По Толкину писались серьезные монографии, авторы которых сильно обижались, что их не принимали в вузах в качестве дипломных работ. Стыда не было. Несчастные преподаватели долго объясняли фана­ там, что Толкин не имеет ценности для литературоведческого исследования - он весь вторичен по отношению к средневековомуэпосу, изучением которого, собственно, и занимался, а его книги - не более чем отдых уставшего от литературных памятников филолога. Правда, после выхода фильмов Питера Джексона в переводе Дмитрия Пучкова публика к Толкину несколько поостыла, и хоббитские походы теперь ассоциируются скорее с гей-парадом. Любить фэнтези стало смешно. Основ­ ной объект насмешек на данный момент это, конечно, погрязшие в содомском гре­ хе фанаты Гарри Поттера (отметим особо, не Джоан Роулинг, которая абстрагировалась от очкастой гей-иконы как некий несуществующий фольклорный автор и уж, конечно, не режиссеров фильмов, снятых по ее книгам). А между тем, Джоан Роулинг как никто заслуживает пары-тройки серьезных исследовательских работ. По психологии. Секрет суперпопулярности ее книжной продукции вовсе не в том, что от ее книг нельзя оторваться, и не в том, что они написаны каким-то уж очень достойным литературным языком. В них можно играть, как в книги Толкина (а ранее - в книги Дюма, Жюля Верна, КонанДойла и других столь же любимых авторов). Дело вовсе н в «раскрученности», это не «иронический детектив», который забывается уже в процессе прочтения. Хорошо написанная «игровая книга» должна оставлять широкое поле для фантазий, подражаний, продолжений или пародий вроде «Тани Гроттер». Появился даже отдельный жанр «слеша», где фанатами описывались гомосексуальные игрища

культурно-просветительная

газета

«Художественная

литература

и другие

хроники

нашего

времени».

Основана

Издание осуществляется силами творческого сообщества «Неоновая литература». Интересующий Вас адрес всемирной паутины ццц.пео-И.сщь. т е л е ф о н / ф а к с

+ 7 4 9 5 3 1 9 5 5 5 7 .

Э л е к т р о п о ч т а

героев «Гарри Поттера». Фанат Гарри Поттера больше не ощущает себя читателем, он воспринимает себя какфольклорный автор-соавтор, который пересказывает, домысливает и «улучшает» уже существующую волшебную сказку. Точно так же фанат Толкина ощущает себя не менее значимым исследователем, чем сам автор. Отметим, что и любители Шекспира грешат таким коллективным авторствомсоавторством, но имя «Шекспир» служит своего рода индульгенцией для их игрищ. Возможно, когда-нибудь наступит день, когда маститый исследователь скажет: «Скромная учительница не в состоянии объять своим мозгом такую великую эпопею. Скорее всего, авторами «Гарри Поттера» были выдающиеся мыслители своего времени, выступающие под коллективным псевдонимом». В конце концов, в одном эпизоде перед зеркалом желаний уместилось все идейное содержание отечественного фильма «Пыль» - чем не свернутая вселенная? Конечно, не каждый фанат Гарри Поттера - это будущий Стоппард, Серебренников или Ван Сент, но кто знает, возможно, найдутся и среди них умельцы перелицовывать «пикники на обочине». Специалист легко сможет ответить, почемута или иная книга «плохая», основываясь на своем знании литературы и на собственном вкусе. Но мало кто сможет сказать, почему ту или иную книгу читать стыдно. Стыдно и все тут. «Попса», «плохо написано» - э т о все дешевые отмазки, скрывающие позорную истину. Быть фанатом - значит играть в детские игры, то есть обладать инфантильным сознанием. Взрослый человек фанатом не бывает, он либо «ценитель», либо «исследователь», для которого все книжки «одинаково интересны» (хотя тот же Гарри Поттер у него засален сильнее, чем Ремарк). Если Толкин все же дает повод покопаться в истории литературы, то Роулинг или Лукьяненко такой возможности не дают, оставляя читателя наедине с его юношеским стыдом и гомосексуальными постпубертатными фантазиями. Так появляется фэнтези-фобия, которая сродни гомофобии или ненависти по отношению к битломанам. Латентный любитель фэнтези скрывает перед друзьями-натуралами свою ориентацию, боится признаться, что ходит в виртуальные фэнтези-клубы или участвует в ролевых фэнтези-оргиях. Все любители фэнтези для него «малолетки» и «пидорасы», а сам он фэнтези «не читал» или «прочитал одну страницу и долго блевал». Такой латентный любитель фэнтези признает разве что Сорокина или Пелевина, которые хоть и с элементами фантастики, но все-таки «постмодернизм». В этом номере, посвященном, как вы уже поняли, мистике и фантастике (ника­ кого фэнтези, лично я - натурал!), мы решили не оскорблять чувства читателей низменными жанрами, поэтому весь фикшн носит на лице суровую гетеросексуальную печать реализма. Этот номер не стыдно взять в руки, показать папе, тете Соне и бабушке. «Иероглиф» окажется вовсе не рассказом с фантастической завязкой, а метафорой вечного конфликта невезучих и везучих, разбогатевших и малоимущих. Разумная мышь насрет в обед Гитлера, вер­ ная делу антифашизма. Кровяная колбаса и Маленький Моцарт поведают о родительском равнодушии и жестокости, а Бешеный Ежик так и не придет. Упырь Лихой

в Девятом

году.

Учредитель

и издатель

- Зырянов

Н.В.

Адрес редакции - 117648, Россия, Москва, Северное Чертаново ЗА-163,

Г а з е т к и

-

x y . l i @ m a i l . r u

Редакция: главный редактор Одинокова Е.А., выпускающий редактор Ковырялкин К.В. корреспонденты - Диомидрва Е.А., Герман Е.Ю., Островская Т.Ф. !<орректор Межуев A.C. Компьклерная вёрстка, дизайн и иллюстрации Норвидайтис М.И. Вы

можете

стать

подписчиком

«Xy/1i»

в любой

момент.

Рукописи

не

возвращаются

и

не л и ц е н з и р у ю т с я .

Для некоторых

категорий

граждан

подписка

пожизненная.

Газетка «XyJli» - ответственное издание. В соответствии с Уставом Редакции

материалы «ХуЛ!» направлены на потушение межнациональной розни, прекращение пропаганды наркотических и психотропных веществ,

отказ от курения

газетки

Отпечатано

и прочего

на т е р р и т о р и и

насилия.

В творческом смысле

приюта-интерната

для девочек

редакция «Бодрая

жизнь»:

не несёт ответственности Россия,

Обнинск,

за содержание

Шацкого,

материалов,

5 \ 5 . Номер

сдан

размещаемых

в печать

Неоновыми авторами

25 июня

2009

года.

Тираж

на страницах

издания.

- 999 э к з е м п л я р о в .