Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается Снежень: Том 1 «Декабрь на глобусе» в стихах современных поэтов. 2020. – 330 с., 16+ В двухтомник «Снежень» вошли стихи 200 современных поэтов из 45 стран мира. «Снежень» — одно из названий декабря, записанное нашими предками в древнерусском календаре «Кологоде». Сне-жень… В этом слове явственно видятся нежные узоры на оконном стекле и красногрудые снегири на обнажённых ветках заснеженного леса… Слышится почти женский плач вьялицы-метелицы… Ощущается блаженное тепло у камелька после свежего морозца и незабываемый хвойно-мандариновый аромат детства… Верится в сказку про Белоснежку и в Обыкновенное Чудо — ведь если в него верить, то под Новый год можно непременно отыскать в пышных сугробах цветущие подснежники! И вновь звуки, краски, ароматы и чувства сплетаются воедино в разную по стилю, но всегда незабываемую, яркую, одухотворённую и утончённую лирику. Составитель: Людмила Чеботарёва (Люче) ISBN 978 -163752449 -7 © Составитель: Людмила Чеботарёва, Израиль, 2020 © Авторы стихов и рассказов © Авторы фотографий и картин
Антонио Вивальди 1678 – 1741 Концерт № 4 фа минор «Зима» Allegro non molto. Сильный ветер. Дрожишь, замерзая, в холодном снегу, И с севера ветра волна накатила. От стужи зубами стучишь на бегу, Колотишь ногами, согреться не в силах. Перевод с итальянского В.Рабея
Юрий Вайсман Мельбурн *** Я опрокинул рукомойник От подоконника отринув, Ко мне ворвался, как разбойник, Розовощёк и мандаринов, Декабрь — Морозным снегом колким Стереть хандры осенней морок И мчаться, задевая ёлки, Кататься с горок. И в удивленье снежной бабы, Которую целуют в губы, Увидеть тень надежды слабой, Что скоро боль пойдёт на убыль. К Сочельнику нам станет лучше, Продлится день, и дух воспрянет, И каждый к Рождеству получит Свой маленький медовый пряник.
*** Фонари застывшим светом Лезут в душу снегопада. Над заснеженным портретом, Позабытая лампада.
14
Позабыта, словно милость, Словно отзвук. Словно эхо. Словно что-нибудь случилось. Словно кто-нибудь уехал.
*** Декабрь. Иней на погосте, В лучах луны подобен льну. Зима и смерть играют в кости, Людские жизни на кону. С улыбкою в глазах раскосых, Они обдумывают ход, Пока нас косит високосный, Две тысячи двадцатый год. И мечется душа живая, Гадая, как свершился суд, Молясь, надеясь, уповая, Что чашу мимо пронесут. На мир рассеянно глазея, Под трель пастушьего рожка, Мы прозевали — ротозеи, Как исподволь, исподтишка, Нас, не заметивших подвоха, Не разумеющих игры, Взяла в заложники эпоха, Летящая в тартарары. 15
Виктор Клыков Вена Декабрь Утром снежным, чистым, ярким Мне, как подарок новогодний, Декабрьский утренний мороз. Сверкает солнце ярко-ярко! И белый, чистый, белоснежный Блестит ковёр из снежных звёзд! Они в лучах остроконечных Огромной солнечной звезды Сверкают тысячами ярких Огней цветных для всей земли!
Рододендроны зимой в Гамбурге Снежные горки на листьях лежат, стал ещё краше, наряднее сад. Кажется, холод их не возьмёт, даже зимою сад не умрёт. Но уж неделю крепчает мороз, в пальцы свернулись листья кустов. Голыми стали — снег с них уже сполз, погибнут бедняги без зелёных листов. Но вдруг потеплело, пролились дожди, снова раскрылись ладошки листвы. Нет, не погибнут в зиму они — рододендроны всегда зелены! 18
Снежная Вена Роскошная в Вене зима — она завалена снегами, в них утопает всё и вся — земля укрыта соболями. Настолько снег пушист и чист, что кажется — сибирский бесконечный лист с его простором и полями лежит пред нами.
Ирэн Тасалова Баку Венчание Как в небесном мельхиоре, Над седым холодным морем Чайки жалобно кружили, Нас с тобою обручили. Тучи вслед за облаками Опрокинулись снегами, И скалу тотчас метели В платье белое одели. Так скала невестой стала. Море камень целовало Среди скорби и печали. Нас с тобою повенчали Без колец и без обетов… К берегам другого света Корабли по морю плыли, А ветра над ними выли, Паруса в отрепье рвали И о скалы разбивали. Море тем негодовало Да скалу волной хлестало. Но не знает камень боли, Такова у камня доля — От того, что море злится, Только глаже становиться.
22
И стоит скала у моря, Молча, в радости и в горе. Лишь одни ветра и знают — Нас с тобой не развенчают.
Сто слов о зиме Снег на рассвете сегодня В саван укутал дома, Нищенкой из подворотни Тихо подкралась зима. Ловко скользнула в оконце, Ветром по дому гулять, Светом холодного солнца Сердце моё наполнять. Не заскрипит половица От невесомых шагов, И бесполезно трудиться — Дверь запирать на засов. Вот ведь, незваная гостья Точно приходит в свой срок, Рваных снежинок две горсти Сыплет на чёрный порог, Как оберег от ненастий, Как амулет во блага. Предновогоднее счастье В обледенелых руках. Я ей не рада и рада, Пусть себе снегом метёт. На поржавевших оградах Коркой прилипшею лёд. Дети достанут салазки, Горку зальют втихаря… Предновогодняя сказка, Жаль, что уже не моя.
23
Феликс Луна 1925 – 2009 Буэнос-Айрес Паломничество Интересную историю этой песни можно прочитать на сайте Ольги Качановой
Вновь за шагом шажок — Иосиф с Марией Побредут по степи, По репьям и крапиве. Вновь за шагом шажок — По плоскогорью, Только нет на пути Ни корчмы, ни подворья. Но гвоздичке прелестной Мир удивился. Никому не известный, Где ты родился? Ну и где ж прорастёшь ты, Степной цветочек? Мой бессонный сверчок, Мой сынок-голубочек.
26
А Иосиф с Марией — За шагом шажок. Что в её чреве — Бог, Никому невдомёк.
Вновь за шагом шажок — Иосиф с Марией Побредут по степи, По репьям и крапиве. Вновь за шагом шажок — По плоскогорью, Только нет на пути Ни корчмы, ни подворья. Но гвоздичке прелестной Мир удивился. Никому не известный, Где ты родился? Ну и где ж прорастёшь ты, Степной цветочек? Мой бессонный сверчок, Мой сынок-голубочек. А Иосиф с Марией — За шагом шажок. Что в её чреве — Бог, Никому невдомёк. Перевод с испанского Людмилы Чеботарёвой
С этим переводом вы и сами можете попробовать спеть эту песню на русском языке. Добро пожаловать в декабрьское караоке! 27
Художник Джек Веттриано
Виктория Пошотян Ереван Последний день осенний Последний день осенний, Как хрупкий жёлтый лист, Несбыточных стремлений Гербарий прост и чист. А завтра спозаранку, Уже придёт зима, Не соль, а снег на ранку, Насыплет нам сполна, Туманом белым-белым, Окутает мечты, И снова можно смело За ними вслед идти! Зима надежду сможет Вернуть, ведь не спроста, Свой белый путь заложит, Навеет, потревожит И всё начать поможет, Как с чистого листа…
32
Последняя ночь уходящего года Последняя ночь уходящего года О прошлом и будущем знает так много, Но звёзды снежинок скрывают в метели, Всё то, что узнать мы с тобою хотели. Они заметают следы безвозвратно, Что в прошлом году — не воротишь обратно, И новые тропы, пока под снегами, В году наступающем сложатся нами. За ночью последнею — первая будет, Год Новый наступит, по новой закрутит Судеб карусель. С непрочтённой страницы, Начнём снова поиск своей Синей птицы!
*** Сегодня ночью пришла Зима, Её об этом просила сама, Пусть холодней и туманней теперь, Но распахнулась белая дверь, Что же за ней? Всё белым-бело… От ваты белой на сердце тепло, В неё шагнуть я ничуть не боюсь, И неизвестность за нею пусть, Но в ней надежда приют нашла, И я за нею смело пошла! А утро первого зимнего дня, Открылось белым лучом для меня! Пусть всем, кто ждал, как и я, Зимы, Наполнятся жизнью добрые сны, Откроет белые двери Зима, И светом заполнит сердца и дома.
33
Валентина Акулёнок Солигорск Снег Неслышно падает снег И твой покой ни на миг не нарушит. Жаль, за недолгий свой век Не отбелить ему тёмные души. Его безгрешный покров Смешают с грязью и вытопчут за день. А в час полуночный вновь Он возродится искрящейся гладью. Всё повторится опять. Но вдруг однажды бессонною ночью Устанешь ты собирать Своей мечты белоснежные клочья. И, словно в детстве, прильнёшь Щекою влажной к прохладной подушке, Когда с тоскою поймёшь, Что этот снег у зимы — лишь игрушка.
***
36
Проливает вечер слёзы На аллеи и дома. Он хотел бы быть морозным. Где ты, зимушка-зима? Мокнут праздничные ёлки, Дед Мороз нырнул под зонт, И не верится нисколько В то, что скоро — Новый год.
Галина Андрейченко Минск *** День покорно-тих, и за дверью стих Шорох перепрелых шагов. Ластится зима к боли рук моих Мелосом бродячих снегов. Если в землю пал — из неё расти — Выживет бездомный очаг. Я твой крик оставлю на полпути, Жалость поищи при свечах. Песенка последнего Рождества — Попросту вертлявый ручей… В голосе моём бьётся вкус костра — Хитрого отродья свечей. День почти усох, и за дверью смолк Шорох, доносивший шаги. Скрючился костёр и развесил смог: Ни души, ни искры, ни зги. 37
*** От прошлого очистишься в земле, Любовь, неиссякаемое имя. Склонялся год к блуждающей зиме, Закованной в устах и бледно-синей. Растут стихи, любовь ещё не вся, Ей грустно на ступенях в час заката Осознавать, что осень виновата, Когда на спячку ломится в друзья. Зима тысячеглаза и слепа, Не обессудь, я плачу в чуждом кредо. Не возвращусь. А по чужому следу Оттачивать обман ушла тропа. И день стелился милостью к листве В не разделённом с Вами Рождестве.
***
38
Лодка памяти льнёт к реке, Отдыхая под боль весла. Душу вынесло налегке В расхищение Рождества. Снег кукожится под пятой, Ветер вскинуло на дыбы, Потирает ружьё святой, Канул грешник в жерло судьбы. А камин тихо просит сжечь Всё, что прозвано «се ля ви», Руки горбят бетон и жесть, Руки дышат в чужой крови. И хрипит из последних сил Голос-висельник на столбе: «Я изверился, я убил Бога в сердце, тебя — в себе».
Михаил Баранчик Минск *** Осени красота в пару часов поблёкла, слякотно, грязно, мокро, и не стучится в окна больше моя мечта. Осень, кричу, постой! Осень не отвечает. Кружит воронья стая, пара промокших чаек просится на постой. В парке без нас грустят вымершие аллеи. Зиму прожить сумеем? Старенькие качели всё же ещё скрипят. Ветер поёт, как псих. Осень в ночном халате бродит по снежной вате… В парке продрогшем хватит Места для нас двоих. В жизни всё суета. Гаснут печально свечи. Только ещё не вечер — Руки кладёт на плечи Выжившая мечта.
39
Зимний вечер Ушёл ноябрь с печальным реверансом. Последние листки болтают с ветром — Поёт им ветер грустные романсы, И мёрзнут звёзды в небе беспросветном. Идёт зима (почти как в наших чувствах). Тепла не будет — не мечтай об этом. Любовь сберечь — не всем дано искусство. В больших сугробах мёрзнет наше лето. К утру окно совсем заледенеет. Под коркой льда — почти как наши души. Иди ко мне — и я тебя согрею. Я расскажу тебе — ты только слушай. О том, как без тебя мне одиноко, Как сто разлук бегут за нами следом. И нежно-нежно поцелую в щёку, Плесну глинтвейна и укрою пледом. И мы с тобой — одни на целом свете, И свечка у камина догорает. Пусть за окном печально воет ветер — Он мне напомнил об ушедшем мае. Декабрь смешает запах мандарина И терпкий запах ёлки новогодней, Добавит запах дыма из камина. И наше «завтра» к нам придёт сегодня.
40
И новый день согреет в небе звёзды, И эта ночь закончится глухая… Начать сначала никогда не поздно, И в декабре искать начало мая.
Декабрь. Оттепель. Хоть декабрь — а зимы нет, Заплутал в лесах её след. Лишь вчера ещё лежал снег — Только короток его век. Если вслушаться, в ночи тишь — Слышно, как бегут ручьи с крыш. И с ветвей звучит ворон гвалт, И декабрь стал почти март. Солнце скрыла пелена туч Только мрак пробил его луч. И струится по ветвям свет От зимы уж и следа нет. От капели фейерверк брызг, Бьются капли об асфальт вдрызг. 41
Пусть под солнцем не живут, нет — Отразился в них его свет. А отступит декабря стынь — Снова в неба улетят синь. Небеса мне подают знак — Я хотел бы умереть так. Ведь не важно, сколько жил лет. Отражался ли в тебе Свет?
42
Маргарита Богданович Минск Скоро будет зима «Скоро будет зима!» — расползаются странные слухи. Только к первому снегу никто не бывает готов: Заполняют дворы пресловутые белые мухи, Что растают на тёплых носах удивлённых котов. Эти белые девочки робки, наивны, лучисты! Эти белые мальчики трепетны, юны, горды! В белом вальсе кружась, кличут, кличут беду фаталисты, Что нагрянет нежданно для них тихим плачем воды. И брезгливые кошки, ступая по снежным покровам, Ускоряют шаги; сопричастными быть не хотят Этим глупым холодным слезам, зиму каждую — новым, И останкам (все думали — снега), а вышло — дождя. Утром дворники, мётлы достав и лопаты не тронув, Пожелают себе и прохожим спокойного дня. Вот уже и зима примеряет, красуясь, корону, И снежинка застенчиво в щёку целует меня.
43
Декабрь Долго декабрь увивался вокруг да около, Ждал, чтобы всё на свете насквозь промокло. Ох и сомкнул он тогда ледяные челюсти!.. Мог бы на горле, чтоб сразу. Да много чести! Лёд на реке опоясал он мёрзлым берегом, С улиц прохожих гнал торопливым бегом. Землю на сумрачных кладбищах сделал каменной, Под ноги оттепель сыпал небесной манной. Женщине, что разлюбила, с глазами белыми, Густо закрасил волосы свежим мелом. Злую тоску нагонял вечерами чёрными. Птиц снежной кашею потчевал вместо зёрен. Как ни лютуй, день короткий — не хвостик заячий. День подрастёт! На морозе дыханье жарче. Солнце весною до льда и до снега голодно. Сгинет декабрь от руки молодого года!
44
Сад Мой сад простился с осенью вчера. Он был готов довольствоваться малым — Пошитым наспех зимним покрывалом… Он провожал тоскливо вечера, Желая снега вместо молока, Которым был до одури напоен. Всю осень из небесных маслобоен Текли по белу свету облака, Расплёскивая сливки по лугам; Творожный иней сыпали на травы… А воздух стал колючим и шершавым, И сохли тростники по берегам. От птиц, что улетели, покорясь, Остались только вымершие гнёзда, В которые заглядывали звёзды Сквозь голых и озябших веток вязь. Покорно, терпеливо ждёт мой сад Свинцовых туч тяжёлые армады. Он сдастся сам, сражаться с ним не надо, И плену до весны он будет рад.
45
Иллюзия Офелия в испачканной фате Отыщет путь к зиме, пройдя сквозь осень. Не видя больше смысла в красоте, Она любви и радости не просит. Прошли весенних ливней времена. И летней неги мягкие постели Всё реже будет вспоминать она, На плечи бросив рваные метели. Что осень ей со всем её добром? Ответчицей бесправною и нищей Наказана неправедным судом Коротким сном и грубой, скудной пищей. Ей женщиной счастливою не быть. Ещё девчонка, но уже старуха. Ей всё равно: любить иль не любить; Земля ей камнем будет или пухом. Во взгляде белом умирает год. Позёмка равнодушно лужи сушит. И ведьмою безумною грядёт Та, что теряет родственные души. Ни щели нет в последнем полотне. Награда для неё — венец покоя. Она сказала: «Жизнь приснилась мне. И я не знаю, что это такое». 46
Ирина Валерина Бобруйск Свет и снег С полуночи шёл снег по площадям, по улицам и сонным закоулкам. Но спали мы, обнявшись. Снилось нам, что снег идёт, что ветер воет гулко в трубе каминной, что оброс порог пушистой «шубой» свеженаметённой, что дремлет сад под снежною попоной… …Сходил на мир забытый, неиконный, языческий до хруста зимний бог. И нёс он свет — холодный, колкий свет, до белого отмытый сонмом прачек. Мир становился новым и прозрачным, и падал свет, и в этом колдовстве сплетались мы с тобою воедино шекспировым чудовищем двуспинным — нет, жарким чудом! Снег летел над миром, меняя направления — точь-в-точь как мельтешащий рой голодных ос, готовых жадно впиться даже в камень, — но на окне горел, горел всю ночь наш тёплый свет, что ты вчера принёс: большой сосуд с ручными светлячками…
47
Предновогоднее Не знаю, вправе ли просить? Почти не верю, что услышишь… Ночь, прикорнув на снежной крыше, неспешно и неслышно дышит, и очень хочется курить, пуская дымные колечки в бездонный и холодный мрак. Искать свой путь в огромном Млечном и звёзд мерцающие свечи считать — с ленцою, кое-как… О многом я не попрошу — я просто попрошу для многих, идущих по Твоей дороге: дай лёгкий бег карандашу, позволь словам сложиться в строки, позволь себе побыть нестрогим, и нам побыть ещё позволь. Позволь немного верить в чудо, хотя бы просто выдай ссуду, позволь забыть про злую боль — не бей наотмашь, если можно, и, если можно, дай покой от мыслей встрёпанных, тревожных, от предложений односложных, от ожиданий, от обид. Прости нам всё, о чём болит… Прости своим жестоким детям — иначе кто ещё простит? Иначе кто ещё поймёт, позволит раствориться в свете? Прости, и я пойду вперёд… Трепещет тоненькая нить… 48
Нет, я не жду знамений свыше — не знаю, вправе ли просить… Всего лишь верю, что услышишь…
Инесса Ганкина Минск *** О грусть последнего костра, душа немеет понемногу, и столь привычная дорога от октября до Рождества, но уж намечена канва узоров будущего года.
Диптих 1 …в продаже ёлки — скоро Рождество, и Новый год, как в детстве, — беспечален. Ах, шарика прозрачное стекло на ниточке надежды и отчаяния. 2 Всё ёлки да шарики, ложка в чашке ретро. Игрушка лишь притворяется хрупкой. Времени нетонущая скорлупка хрустит вторым десятилетием века. Надежда обретает перспективу будущего, уходящего во вчера. Отчаяние — это прерогатива юности, не ведающей каши из топора. 49
Татьяна Жилинская Минск Осень уснула… Укутаться листвой. Травой, опутав ноги. Под замершей сосной. Медведицей в берлоге. Устало и хмельно Забыться сном и слушать, Как ветки над землей Лениво бьют баклуши. Как охает с небес Снегов волшебных стая, Когда её окрест Ночами разметает. Как стонет и поёт Река в забытом устье, Когда её под лёд Берут по захолустьям. И может, поутру Опять во сне понять бы, Что если не умру То отосплюсь до свадьбы.
50
*** Очень мало времени, запоздалый снег. Притяжение имени неодолимо… Серебрится искрами долгожданный смех. Я не лгу о себе, любимый… Столько прошлого… толков… изменить бы шаг. Срежиссировать возможность не авантюры. Не с тобой неуживчивая душа Создавала мираж с натуры. А тебе лишь песня, да и та — ни о ком. Комом в горле стынет. По сердцу! — больно-больно… Не осталось времени на порыв босиком. Значит, в паузе добровольной Стать бы лучшей версией для твоих защит, Что дороже прошлого и меня дороже. Не волнуйся, хороший мой, не ищи. Я меняю кожу…
51
Песенка снежинки Грезила вслух. Сказки, напевы, рифмы. Не допускала мысли о том, что миф мы. Первый полёт, даже и не дышала, Видела — сёстры землю покрыли шалью. К ним упаду. Сложный, немой хрусталик. Атом воды на тонкой основе стали. Ты подойдёшь. И между прочих граней Сразу узнаешь. Это — снежинка Тани… Выла зима. Были метели в теле. Я не хотела, только они вертели. И унесли, вдаль от тебя и света. Где ты сегодня, милый мой, где ты, где ты… Я ведь теперь знаю и грязь, и копоть. Вот и ботинком кто-то решил потрогать. Хлюпнула вглубь. Горестно глядя в небо. Недолюбила, недолюбила, не до… …
52
Ирина Карнаухова г.п. Мачулищи, Минского р-на Зимняя сказка В закоулках синей сказки королевствует луна: Золотой, холодной краской красит сумерки она… И таинственные тени от деревьев и домов Ждут, как будто привиденья из затерянных миров.
Полночь Лунным глазом смотрит космос на уснувший город: Под пушистым белым снегом он согрелся в холод. Тихо всё вокруг, спокойно… Словно колыбельной, Убаюкана округа вьюгой и метелью.
Предновогоднее Лишь полночи настанет час — Спектакль новый на гардине: С потухшим светом, без прикрас Три цвета — чёрный с жёлто-синим. Любовью свиты День и Ночь: С луною солнце и кометы (Сей мезальянс не превозмочь!) Па-дэ-труа, вальс, менуэты Легко танцуют в небесах. Потом — салют метеоритов И… тишина. Лишь сон в мечтах И ёлка с проблеском нефритов…
53
Ольга Любашина Минск Кудесник На окно ветер бросил вуаль Из тумана и капель-дождинок, А мороз превратил их в хрусталь, В кружева, завитки паутинок. Он тончайший узор вышивал Из серебряной шёлковой пряжи. Как кудесник, мороз создавал Белоснежные чудо-пейзажи. Чтоб соткать лоскутки белых туч, Он искусно окрашивал льдинки. Вдруг упал на стекло яркий луч — И наполнились светом картинки.
Учитель Зимы очарование — алмазный блеск у ног. Морозное дыхание. Он до костей продрог. Летают мухи белые, садятся на плечо. Трёт руки онемелые — ладоням горячо. Пылают щёки алые — ласкает их мороз. На корточки усталые присел он у берёз. Сухарики с корицею синицам раздаёт. Горячий чай с душицею из термоса он пьёт.
54
Синицы голосистые сухарики клюют. Бегут минуты быстрые. Его ребята ждут. По телу разливается приятное тепло. Учитель направляется в соседнее село.
Зимнее утро Утро. Хлопьями падает снег. Одинокий фонарь на столбе. Лай собак. Крики. Слышится смех. Силуэты людей вдалеке. Вдоль дороги чернеют дома, В белоснежных пилотках стоят. Чутко дремлет в округе зима, А в домах уже люди не спят. Окна изб, как глаза, смотрят в ночь — Загорается в них жёлтый свет. Крепких снов пелену гонит прочь, Опускаясь на землю, рассвет. Вьётся змейкой дымок из трубы И теряет свой облачный след. Тает в небе осколок луны, Поглотит его утренний свет.
55
Ирина Морих Брест Из цикла «Зимний путь» Финляндия, Тетримаки
1
56
Если бы меня спросили — Что ищу я здесь упорно, Почему на кроны сосен Так подолгу я гляжу? Я сказала б: в этом крае, Где поющие просторы, В их глазах — озёрах чистых — Строй согласья нахожу. Как поведать о покое, О торжественном молчанье, О слиянии с природой, Где свою теряю суть? Всё пронизано любовью, Глубиною созерцанья, Одиночеством-свободой Вознесён мой Зимний Путь. Вновь спешу с открытым сердцем В снежный сон дороги гибкой И в движенье рядом сосны — Сотни братьев и сестёр. Осиянные закатом, В небеса глядят с улыбкой, Розовеют их макушки На седых запястьях гор. И в круженье этом счастья Все утрачены тревоги — Где-то в дальнем Заозёрье Притаилась суета. Тем звучаньям я причастна, Как настроенная скрипка, И гармония Вселенной Совершенна и проста.
2 Зимою лесные опушки В сугробах глубоких тонут. И сосны — седые старушки — Под тяжестью снега стонут. Им холод не даст очнуться, Сцепив ледяные оковы, Лишь только ветвей коснутся Сверкающие обновы. Стоит в драгоценных уборах Лес во дворце хрустальном. Резьбы ювелирной узоры Немыслимо-идеальны. Здесь солнца вспышки играют На толстых еловых лапах, И медленно им кивают Их мягкие снежные шляпы. И воздух прозрачно-сонный Пересекают быстро Под лёгкие перезвоны Цветные феерии-искры. И кажется, нет здесь власти Времени и движенья — Только покой и счастье, Только снега скольженье… 57
3 Нет ничего нежнее снега И нет ясней озёрных глаз. Но нужен взор живой и глас, И обретенье человека, Чтоб восклицанием любви, Движением простым и звонким Задеть деревьев профиль тонкий И их дыханье уловить. Пойдём же! Юркий солнца луч, Сквозь лес скользнувший виртуозно, Открыл ларец зимы морозный И день, что лёгок и певуч. В касаньях рук — биенье крови. И постигаем наконец Дары раскованных сердец Среди рассыпанных сокровищ…
58
Александр Морозов д. Филипаны Гродненской обл. Перводекабрьское Привет, декабрь. Пришёл, так заходи, Порядком надоела эта осень — Грязь на дорогах, частые дожди, Когда уже никто о них не просит. Я ждал тебя — ты подытожишь год, Подвёв черту сомненьям и потерям. Вот ты уйдёшь, и этот год пройдёт. Я ждал тебя, хоть можешь мне не верить. Скажи мне по секрету, в этот раз Что ждёт нас? Сам загадывать боюсь я. Когда расправит плечи мой Донбасс, Когда покой наступит в Беларуси? Так хочется, поднять бокал с вином, Забыв о карантинах и о масках, Собрав друзей за праздничным столом, Как в новогодних старых добрых сказках.
Огарок дня Ночь каждый день съедала по минутке И вот, почти что не осталось дня. Год високосный — муторный и жуткий, Для многих, а не только для меня. Промозгло, сыро, дует сильный ветер, В телеэфире мир с ума сошёл… Но дня огарок полностью не съеден, И это безусловно хорошо.
59
Зима Серебрится из инея дождик На деревьях, не скрыть красоту, А Зима, как заправский художник, Наколола на стёклах тату. Повсеместно трещали морозы, Ближе к людям сгонявшие птиц, Ну а в оттепель капали слёзы, С очень длинных сосулек-ресниц. Не спеша, сквозь туманную дымку Запорошила снегом дома, И как будто визитку-снежинку Мне вложила в ладошку Зима. В танце диком кружилась и пела, Посмотрела сквозь звёзды-огни, Словно девушка, робко, не смело Ветром тихим шепнув: «Позвони. Я, как море во время прилива, Я бездонна, достанешь до дна? Присмотрись, я чертовски красива И ни капельки не холодна. Я из снега сотку одеяло, Отложу все другие дела, Я тебя очень долго искала И сейчас, наконец-то, нашла. 60
Хочешь, спустимся в оранжерею Собирать ледяные цветы? Я вообще никогда не старею, И со мной не состаришься ты. Всё при мне, при здоровье, при теле, Никогда не нуждаюсь в деньгах, И не только в мечтах, а на деле Сможем вместе витать в облаках. Для тебя романтический ужин Приготовлю из яви и снов. Позвони мне, пожалуйста, суженый, Позвони, если будешь готов». Я стою, мне тревожно и зыбко, Не пойму: это явь или сон? Испарилась снежинка-визитка, Не успел записать телефон. А вокруг равнодушные лица, Равнодушье, как пуля в висок… Как к Зиме мне теперь дозвониться? Где узнать мне её адресок? 61
Виктор Хмарук Брест Взгляд через объектив
62
64
Марина Шадуя Брест Предновогоднее Вновь за окошком дождь утюжит лужи и мокнут ёлки на плечах прохожих. Декабрь наш брестский ноябрём простужен. Ему сейчас не до былых художеств: в его ведёрко с чисто белой краской, накапал ветер серой, стылой грусти… И, очевидно, потерпев фиаско, зима бразды правления отпустит. Знать, ноябрить нам суждено полгода, да с ностальгией вспоминать сугробы… Чудит не в первый раз у нас природа. Ну что поделать — странная особа… Мужчины ёлки в дом отважно тащат, и оливье крошат домохозяйки… С игрушками достанем снова ящик, а нём из детства белки, шишки, зайки… Мы, вспомнив школу, на окно снежинок налепим столько, что дождя не видно… Царит в квартире запах апельсинов… Но всё-таки мне чуточку обидно…
65
Нужен снег Как всё банально: хмурые лица, серые будни смакуют усталость, и неуклонно дней вереница падает в пропасть… А много ль осталось? Город, спешащий за новым рассветом, день настоящий забыв разукрасить, спрятав на будущее самоцветы, выглядит скверно в безликой гримасе… Вторит ему в унисон непогода — бедный декабрь захлебнулся дождями… Парк мой без снега, ветрами обглодан, в сизое небо упёрся ветвями. Смотрится странно ёлка у лужи, робко сверкают в ветвях самоцветы, Городу срочно снег очень нужен, чтоб подарить чудо-сказку сюжету.
Её Новый год
66
Её Новый год — эта комната и диван, да пять апельсинов, лежащих на белом блюде… В руках только пульт, и мелькает опять экран Там праздник у всех (ну и пусть веселятся люди)… Её Дед Мороз потерялся давным-давно. Видать, заплутал в городских лабиринтах улиц. Его не найти… Жизнь, увы, совсем не кино. Счастливые дни невзначай стороной промелькнули… Она не грустит… просто радость не «через край», Желания нет до дури от горя напиться, Давно всё равно — январь за окном или май… Зачем же мечтать, когда тебе «даже не тридцать»? Её Новый год — эта комната и диван. Нет запаха ели, но в полночь пробьют куранты, И миг этот странный, наверно, затем и дан, Чтоб сказке и чуду свои проявить таланты.
Татьяна Шеина Радошковичи Предновогоднее В Новый год — без долгов! Расплодились, что те тараканы, Копошатся в подкорке, мешают духовно расти. Прикупила вчера у метро очиститель для кармы, Открываю — там россыпь «спасибо», «люблю» и «прости». Обманул продавец! Только в мозг осознания жало Заливает коктейль из поступков, событий и дат. Это просто слова — но как многим я их задолжала: Не до Нового года — до смерти едва ли раздать. Опасалась, стеснялась, спешила, тянула, не смела, Повторяла «попозже скажу», как заевший мотив. По итогу — одних не найти без имён и e-mail`ов, А других — без подсказки Харона, увы, не найти. От врача неотложки до нянечки детского сада… Выхожу на балкон, зажимая флакончик в горсти, Высыпаю на ветер — пусть сам разнесёт адресатам По пяти континентам: «спасибо», «люблю» и «прости».
67
Амнезимнее Остывает моя Хиросима, Затихает под божьей рукою. Предвкушаю душой амнезиму С белоснежным налётом покоя. Спи, моя радость! К югу умчались бабочки. Спит золотая рыбка в консервной баночке. Спят на полях чернильные птички-галочки. Выхода нет бессонной твоей цыганочке. Листья выцвели между листами Первых глав городского романа. Алконост-гамаюнные стаи Поглощает небесная манна. Спи, моя радость! Дремлют деревья голые. Дремлет любовь в подвале, на крыше — голуби. Спят на краю детишки и волки в логове. Демоны сыты, сердце цело — надолго ли? В бочку благости боли напёрсток Подмешавшие — мир сотворили. Всё, что было пугающе пёстрым, Отстиралось и стало стерильным. Спи, моя радость! Спят фонари и вывески. Пусть по прямой тупик, но кривая вывезет. Смыслы шуршат в мозгу, ожидая выпаса. Нужно их выписать. Только вначале — выспаться. 68
Попытка сплина Рассвет — небесный вздох, мучительнейше-тяжкий, Кураре липких снов сочится в явь побудки. Горчащий антидот заваривая в чашке, Мечтаешь стать щенком в утробе тёплой будки. Всеобщий зимний сплин — барон фон Захер-Мазох — Наручники и плеть положены строптивым. По улицам плывут шеренги грустных масок, А ленты новостей вскипают негативом. Рвануть бы на юга — но нет бесплатных рейсов. Положено страдать: напиться и влюбиться, Вступить в разбухший клуб поклонников депрессий, Под виски смаковать пути самоубийства, Пытаться совместить невинность и порочность, Подумывать уйти в монахи или маги — И в пледовом плену испытывать на прочность — Рифмованным нытьём — терпение бумаги. Одекабременён тоской высокой пробы, Внезапно тормозишь, с восторгом наблюдая, Как четверо щенят сигают по сугробам, Чихая на людей и вьюги с холодами.
69
Татьяна Шульга Брест *** Снег шёл всю ночь. И — до полудня шёл. И в этом зачарованном кружении Меж строк мело: «Всё будет хорошо!», И сыпалось с ветвей стихотворение…
*** Почему не пишется Просто, Словно дышится? Вот возьму хрустящую Рифму настоящую, Снежную и ломкую, Чтоб для строчки — кромкою, У зимы взаймы. А размер приложится. Он шагами множится. И зима морозная Вот уже не грозная! Почему не пишется Просто, Словно дышится? 70
Александр Мельник Льеж *** Не хочу о корнях — пусть о них вспоминают другие. Снегопад целый день ублажает мою ностальгию. В декабре от Арденн до Читы — всё одно, всё едино. Встретишь куст на дороге, присмотришься — та же рябина. Тронешь ветку — такие же падают белые хлопья. Те же люди вокруг, только души у них не холопьи — короля хоть и терпят, но хлопают редко ушами, да не белую пьют, а коньяк церемонно вкушают. Снегопада такого тут не было более века. Заболела мадам и сынка посылает в аптеку, а в аптеке беда — не хватило на всех аспирина. Непривычных к зиме одуванчиков косит ангина. Минус два на термометре — так, не мороз, а морозко, только вся, от корней до верхушки, продрогла берёзка… То ли дело… но стоп, ностальгия ведь вышла из моды! Не хочу о корнях — пусть о них говорят лесоводы.
74
Метаморфоза Снег оживил природу за полчаса, вызвав у губернатора нервный кризис, у стариков — надежды на чудеса, а у детей — безудержные капризы. Бельгия, брат, не Лазарь, она — мертвей, если считать по душам, а не по лицам. Здесь обыватель в большем живёт родстве со стариком Морфеем, чем с Синей птицей. Это тебе не шумный степной улус, Где, что ни день — хурал или потасовка. Царство теней… Но с облака, как Иисус, тихо спустился снег, и в мгновенье ока морфий утратил силу, а скука — власть. Город воспрял от быстрой метаморфозы, словно в густую кровь, что едва текла, кто-то вкатил смертельную овердозу.
Снегопад за окном Сенсация — Валлонию за час накрыла годовая норма снега! Сравнима лишь с набегом печенегов зима без поэтических прикрас. А мы с тобой под утро всё тесней сплетаемся в тенётах эротизма. Нам дела нет до снежных катаклизмов — чем холоднее, тем любовь чумней. И снегопад за утренним окном, и ручейки, что побегут сегодня, так далеко, как пекло преисподней от ангелов, обживших звёздный дом.
75
*** Качает ветер мысли в голове и засыпает рифмами подкорку. Чуть погуляв по выцветшей траве, душа влетает в тело, будто в норку. Усыпан парк бульварной желтизной. В глазах прохожих пусто и чужбинно, как будто разом тонкой пеленой накрыла всех осенняя кручина. В какую прорву гиблые ветра загонят завтра душу безвозвратно? Как ни крути — пора, мой друг, пора задуматься о часе предзакатном. Не всё стоять беспечно на юру, от грёз пуская розовые слюни. Как говорится, весь я не умру, но стыдно мне за прожитое втуне, за те слова, что бес исподтишка внушал, а я внимал ему в запарке… Была бы жизнь, как пёрышко, легка — её бы ветром сдуло в том же парке. Полвека время переходишь вброд, оглядывая звёзды мимоходом. Бог дарит годы от своих щедрот и на обёртках пишет: «С Новым годом!». 76
Елена Асатурова Черноморец Ночь чёрной кошкой трётся у колена Ночь чёрной кошкой трётся у колена И выпускает звёзды — коготки, Царапая домов уснувших стены. Сны декабря, как в детстве, коротки́. С зарёй уйдут, покой не потревожив, Не оставляя чёткого следа. И только снег из облаков-ладошек Укутает плотнее города — И тишина… На окна надышала Метель цветов — им до утра цвести. А ночь слизнула языком шершавым Из блюдца капли млечного пути.
Зимний дождь
80
Дождь зимний в городе пустом вплетает в сон свои ноктюрны. Мои незапертые тюрьмы… моя душа — остывший дом. И непослушное перо, дрожа, царапает бумагу, что жадно впитывает влагу. Букв раскалённое тавро стремится свой оставить след, но оставляет только раны. И чертит жизнь меридианы из поражений и побед. Идут на цыпочках за мной ночей бессонных вереницы, чтобы под утро раствориться в воде холодной дождевой.
*** От зимы никуда нам не деться, родная… Подкрадётся она, как стихающий вечер после шумного дня, что в закат утекает… Тёплой шалью укрой свои хрупкие плечи, чтобы согреть от мороза и прожитых лет, сердце своё уберечь от колючих осколков. Воет метель за окном. Лампы старенькой свет, и твои руки над пяльцами с тонкой иголкой кроют стежок за стежком покрывало Зимы вязью узорной, вплетая весны первоцветы, брызги капели, мечты, ожиданья и сны, краски и запахи вдаль уходящего лета… А во дворе не на шутку декабрь осмелел — саваном белым спелёнуты улицы в кокон. Видно, однажды он в окна твои залетел — инеем лёг на виски, снегом выбелил локон… И всё короче холодные зимние дни. И всё тоскливее зябкие долгие ночи. Тянет игла за собой жизни тонкую нить и не готова орнамент на этом закончить. Пусть от зимы нам не скрыться, родная моя, но мы достанем забытую ёлку и, пыль с веток смахнув, будем рядом сидеть у огня. И подождём… подождём до прихода весны.
81
Игрушки ёлочной таинственная жизнь
82
Кончается год. Люди тащат по улицам ёлки. Без них не получится праздник, сомнения нет. И пахнут, как в детстве, предчувствием чуда иголки, И кажется, в прошлое куплен обратный билет… Вот папа достанет коробки. Обложены ватой, В них дремлют сокровища хрупких рождественских фей: Шары и снежинки, гирлянды, смешные зверята, Звезда Вифлеема — как главный еловый трофей. И мы украшаем упругие ветки, для каждой Игрушки найдя своё место на сказочной сцене. И кажется мне, что томимый неведомой жаждой, Вдыхал стеклодув чьи-то души в прозрачные вены Всех этих солдатиков, кукол, бельчат и зайчишек, А ночью они оживают и кружатся в танце. И вместо игрушек мы видим девчонок, мальчишек, Солидных матрон и усталых задумчивых старцев. Они целый год спят на пыльных пустых антресолях, Мечтая о снежных просторах и пышных балах, И между собою отчаянно, видимо, спорят О месте своём у смолистого ели ствола. А если вдруг пальцы неловкие — дрожью по сердцу — Отпустят их на пол иль котик-шалун разобьёт, То души вздохнут: мы свободны И, чтобы согреться, Отправятся к солнцу и звёздам в последний полёт… Спускает декабрь свой расшитый метелями полог. Грядёт Рождество, дремлет в яслях младенец невинный. Мерцает огнями красавица-ёлка. И морок Таинственных снов оплетает нас, как пуповиной, Связавшей со сказками детскими, маминой песней, Мгновеньями счастья, что прожиты рядом с тобой… И знаю, когда я уйду, —- непременно воскресну, А ёлку украсит игрушка с моею душой…
Зана Ковен Сараево – Милан Декабрь В хрустальном тронном зале декабря Ему поёт вечерняя заря. Он выставляет роскошь напоказ, Тщеславно к небу белизной стремясь А льдинки жизнерадостно блестят, И стайки птиц серебряных галдят Наряжен лес в ажурный шёлк фаты, Взирает на долину с высоты. Он от сокровищ клонится к земле, С красою неземною на челе. Тиара ледяная, как венец, Сияние от брошек и колец. И ярче праздник лютою зимой, Он не боится ночи ледяной. Перевод с сербско-хорватского Людмилы Чеботарёвой Картины Заны Ковен Дорога домой (акварель) Рождественское утро (масло, холст) 86
Екатерина Малофеева Улан-Удэ *** Смутные призраки новых строчек тянут за пальцы, ломают почерк. Месяц лениво качает ангел, звёзды нетрезво танцуют танго. Пьёшь, как целуешь, — легко и жадно. Не обернувшись, уйдёшь — и ладно. Кто же так любит, скажи на милость? Я ворожила, гадала, снилась — Ты отмахнулся от снов и песен, наши качели уравновесил, Серпик поправил на небе пьяный, звёзды отпаивал валерьяной. Всё просто взял и вернул на место, а мне одной — ни небес, ни блеска. Как без тебя пережить мне холод? Светит хрустальным огнём мой город. К новой зиме не готов, обижен, что в декабре мы не стали ближе. Шанс повстречаться (совсем ничтожен) дразнит, кусает, щекочет кожу. Калейдоскопом летят недели, скоро куранты мой год разделят, Перемешают «потом» и «перед». 90
Может, вернёшься? Я буду верить.
*** В озёрной, тёмной, ледяной воде Русалочьего гребня разглядев На дне узор заметный, ждём чудес. И караулим Признание в небесном ведьмовстве: Закатный, дымный, невесомый свет. Узорчатым рисунком тонких вен Безлюдных улиц Любуясь, распознать обманный шаг — В неоновых змеится миражах, Что время врачевать и воскрешать — Пришёл декабрь. Всё по кольцу, вот ключ, разгадка чар. Уходишь в темноту в вечерний час, С рассветом возрождаешься, крича, Слепым и слабым, Побыв со смертью миг наедине. И в вечной суете и беготне Потянется цепочка сонных дней, Пустых, бессчастных. И крутим мы скрипучий маховик, И наново мы учим алфавит, Мечась по миру в поисках любви, Горим и гаснем.
91
*** Март каждый год беспримерно храбр — снежную стыль кладёт на лопатки, Ну а пока рассадил декабрь всех по домам, обходя украдкой Город. Он ночью тебе расскажет тёмные сказки запечным гулом. Нам до весны — никаких поблажек, новых свиданий, ночных прогулок. Солнечный зайчик строчит фокстроты, Пляшет в сугробах совсем разутый. Сложно одной. Пусть поможет кто-то Мне до весны посчитать минуты.
92
Дмитрий Белицкий Лондон Утреннее волшебство Мама, милая, посмотри — За окном наступила зима! Алой россыпью снегири Как рубины сверкают там. И куда не направишь свой взор — Восхищение сдержишь едва ль: Враз укутала зимушка всё В белоснежно-искристую шаль! Вон воробушки шумной гурьбой Серебристый взметают пух. От такой красоты неземной Замирает в волнении дух!..
97
Лидия Григорьева Лондон Серебряный век Всё то, что сбылось наяву и во сне, большая зима заметает извне — снегами, снегами, снегами… Серебряный век серебрится в окне, и светится враз и внутри, и вовне — стихами, стихами, стихами… Судьбу изживая вразнос и взахлёб, на паперти мы не просили на хлеб в горючих слезах укоризны. Для тех, кто зажился — забыт и нелеп, сияют снега на просторах судеб отчизны, отчизны, отчизны… Как облачный дым проплывают века, в заснеженных далях сияет строка бессмертного русского слова. На нас упадают большие снега, словесный сугроб наметая, пока — и снова, и снова, и снова…
98
Тёмная зима Что-то нынче мало свечек на небе зажглось. Как проснёшься, тут же вечер! Или даже — ночь. И проснуться-то морока, жить — причины нет… Кто-то вырубил до срока весь небесный свет. Только, завтраком напичнан, вышел: куча дел! День обуглился, как спичка, вспыхнул, зачадил. Эта темь всему помеха, впору попенять: нет ни радости, ни снега — нечему сиять. Длится, воли нас лишая и сводя с ума, эта личная большая тёмная зима…
99
*** Вот зимний, пагубный, венозный уходит морок, озираясь… День занимается морозный — там света будущего завязь. Восходит свет над фирмой частной, над фермой, фифой куртуазной, и над Россией безучастной, и над Европой буржуазной. Не привыкать, кусая локоть, с непогрешимостью во взоре, в морозный день восстав, заплакать от счастья или же от горя…
100
Зима в Венеции Солнце плывёт по лагуне, как рыба в пору удачного лова… Зыбка земная колеблется, либо тонет Венеция снова. Блёстки своей чешуи посевая, солнце ныряет под воду. Зримо смещается крепь осевая. Крепко же крючит природу… Облако в небе, похоже, из пакли — как карнавальные букли… Вены Венеции тяжко набрякли, влагой дурною набухли. По над водой, воссиявши неярко, палевый и златолистый, как невесомый, всплывает Сан-Марко, пол прогибая волнистый. Словно бы вправду ни грамма не весит, выплыв из зыби и ряби, ровным сиянием уравновесит тёмные зимние хляби.
101
Борис Фабрикант Борнмут, графство Дорсет Новый год Всё мне кажется, надо бы что-то успеть до смены, Год не кончится, или же с новым будет сурово. Это самая старая сеть, где хорошие цены, Продают самый старый товар, называют новый. Если год не начнётся, изменится прежний отсчёт. Враз осыплются чёрточки на косяке — отметки, Как ты рос, как теперь не растёшь, как живёшь, это чёт. Не успел, значит что-то и мимо проходит, и метко. Здесь булавкою бакен приколот для нас в темноту, Где заложен был миг в основание нового года. Мы начнём ритуал, мы свою заведём маету, Смену года, которой, по правде, не знает природа. Тут зачётное время для всех переломов годов И отмашка начала приёма заказов небесных. Не дано было знать мне, что всё это дело богов. Мне тогда неизвестных. С лёгким паром дыхания пар паровозных гудков Прочь снесёт, скрип колёс, ветер выдует детские слёзы. Нас катают, качает нас жизнь от замков до звонков, И от Деда Мороза до нового Деда Мороза. Так натянутый лук распинает свою тетиву, Улыбаясь изгибом усатого в дым гренадёра. А стрела, отрываясь, визжит на лету: «Жжи-жживу!» «Береги передок! — свистнул лук, — ну и дура, дать дёру».
102
Так в прибое седом, этих длинных висках океана, Волны ищут пробор, чтобы сразу на нём развалиться. Люди к Богу приходят по-разному, поздно и рано, К одному ли, к другому, но чтобы запомнились лица.
*** У нас не запирали дверь, Замок английский только на ночь. «Дверей всего у жизни две», — Сказал сосед Сергей Иваныч. Он зимним утром на снегу Меня привязывал к овчарке. «Держись, сейчас я побегу, Она тебя на лыжах в парке Потащит быстро за собой. Держи верёвку, не теряйся». И мчались мы и снег сухой. «На повороте наклоняйся!» И я стоял-летел сквозь снег, Там всё осталось, как в начале — Собака мчится по лыжне. Снег белый. В мире нет печали.
103
Неновый год Текла игрушечная жизнь, как вечность, неостановимо, Никто не вёл ей счёт годов, и годы проходили мимо. И в тёмном ящике простом, ну, как в квартире коммунальной, Они теснились в темноте обманчивой, ночной, подвальной. И протекала в забытье другая жизнь, как после смерти, И тайно крысы иногда крались, как ангелы и черти. И только раз в людском году их призывали в день урочный На ель с петлёю на ходу воскреснуть в праздник полуночный. Так в парке по пути домой мужчину рюмочная дразнит, Чтоб стало шире на душе, ведь скоро самый главный праздник. Пусть за границей — за окном зима и снег, и лёд и сырость. А здесь игрушки мне кричат: «О Боже мой! О, как ты вырос! Стал за год взрослым, не узнать, мы рады, чудеса и только!» Я, как Мичурин, черенки игрушек сращиваю с ёлкой. Они, родные старички, не знают, что живут пунктиром, Но где-то спутались года, по разным разошлись квартирам. И пусть игрушечная жизнь, как в детстве, неисповедима, Они чем старей, тем сильней, грустней и веселей любимы. Но только в жизни у людей всё боле правила суровы. Стоит пластмассовая ель, ждёшь Новый год, а он неновый.
104
Татьяна Юфит Лондон *** Гоните прочь тоску и ночь, Чтоб от родимого порога Несла мечту и радость дочь, Мечту и радость — так немного Нам нужно, чтобы к декабрю, Когда метель рванёт по кругу И снегом выбелит зарю, Нам не замёрзнуть друг без друга!
Лондон А морозы всё ближе, ближе, Всё пронзительнее ветра! Ляжет снег — побежишь на лыжах (До будильника в семь утра). И высоким сосновым звоном Будут петь поезда метро, Как прожорливые вороны, Набивая битком нутро. В этом городе всё знакомо, Несмотря на его размер — В этом городе, ставшем домом Неожиданно, как во сне. Он вопросом «Откуда родом?» Бередить не захочет ран. Я смешаюсь с его народом — «Пролетариями всех стран». Набегут на счета проценты — Ручейки стихотворных строк. Стану местной, и лишь акцентом Никогда не вольюсь в поток.
105
Первый снег Первый снег, а мы не рады: ехать вздумали, и вот — К благолепью снегопада не готов аэропорт! И по улицам — белёсым, как молочная река, Расползаются колёса, словно лапы у щенка. Налетев, как наважденье, белоснежная волна В дрожь бросает населенье в странах, где зима — странна. Где в руках не пляшет веник, ибо надобности нет, Где в рождественский сочельник набирает вишня цвет, Где желтеет кисть мимозы и щетинится трава, Где в крещенские морозы — ну от силы — минус два! Снег летит — глядите, братцы! Три часа уже подряд! А в Сибири, дома — двадцать. «Потеплело!» — говорят.
106
Юрий Виткин Гамбург Красные дорожки
110
По красным по дорожкам1 Летит велосипед, Мне холодно немножко, Но счастьем я согрет: На нас взирают косо, Но связка хороша — Вращаются колёса, Искрит моя душа. Слегка устал с годами Мой друг велосипед.2 (Кого считал друзьями — Хихикают вослед). Со мной — родная Муза! Сильней педали жму И знаю — не в обузу Я ей, и потому Опять в душе спокоен, Свободен от забот И верный друг настроен К движению вперёд. Роятся в мыслях планы И сердце вторит им, Но помню я о главном — О тех, кем я любим! И воздух, словно пьётся, — Нет суеты вокруг. И, верен мне, несётся Мой двухколёсный друг.
Заснеженные пашни Летят навстречу мне. И сплетни, склоки, шашни Остались в стороне! И в сумерках рассеян Звон в птичьих голосах, Как добрый знак спасенья — Лик лунный в небесах. Печально смотрят кошки На этот талый свет… По красным по дорожкам Летит велосипед… Нас дом встречает сонно, Замкнулся мыслей ход… И одухотворённо Стоим мы у ворот. велосипедные дорожки на тротуарах Германии и в некоторых других европейских странах ранее выкладывали из красной тротуарной плитки 2 это не нонсенс: велосипеды реально устают — кто учил сопромат, знаком с понятием «усталость металла» 1
111
Бэла Иордан Розенхайм (С)нежное Наконец-то долгожданный первый снег! Будто кто-то вдруг разлил молочный свет, будто посланная свыше благодать — сыплет пух на землю ангельская рать. Первый снег похож на первый детский смех и ему неведом первородный грех, опускается доверчиво к ногам многоточьями вселенских телеграмм. Не запачкать бы его, не наследить, в чистых помыслах отныне присно жить… Белый снег на землю грешную летит, будто тихо шепчет ей слова молитв
Зимний вечер
112
Зовёт из дома зимний вечер в огнях реклам, витрин, окон. Искрится снег дорогой Млечной, и колокольный перезвон светло взлетает птичьей стаей в морозный воздух, и меня, как раньше, в детстве, наполняет восторг и радость бытия. И в чудо так поверю снова, что даже кажется: вот-вот на счастье — месяца подкова с небес в ладони упадёт.
Advent Опрокинулся ковш в ясном небе морозном, расплескал невзначай над озябшей землей позолоченный месяц и яркие звёзды, акварельную синь и вселенский покой. К торжеству, к Рождеству, в разноцветье балконы. Мириады огней — эпохальный наряд. Возвещают Приход колокольные звоны, И повсюду негаснуще свечи горят. Чистый воздух настоян на запахе хвои, в нём легко и свободно душою парить, в ожидании чуда не спит всё земное, и готовятся ангелы в трубы трубить… Эта дивная ночь, как открытка цветная, но сквозь тысячи лет в ней, как прежде, живёт и святая Надежда, и Вера святая, что над миром Звезда Вифлеема взойдёт.
113
Гея Коган Бремен Совсем новогоднее После дождей впервые ночь ясна, подковой месяц к небу приторочен, и только всплыло облачко со дна — неуловимый вздох декабрьской ночи. Я помню — это было жизнь назад: мы возвращались с праздника под утро. О нет, не в фейерверк, а в снегопад, и был он чист, размашист, целомудрен. Метались хлопья вдоль и поперёк, на собственном кружились карнавале, разгорячённых молодостью щёк они едва касаться успевали. Снег взращивал вишнёвые сады, он был пушист, как ёлочный из ваты, и торопливо заносил следы сапожек, раздобытых с переплатой. Дымились фонари над головой. Мы долго расставались в свете мглистом. А в доме пахло «Красною Москвой» (альтернатива — «Ландыш серебристый»). Родители живые за стеной и дремлет страх возможной их утраты. В окне затеплен свет берестяной — похожий цвет рассвета и заката.
114
И лодочки, окончив свой полёт, усталые, лежат в шкафу на полке. Я засыпаю. Мне — двадцатый год. Бесшумно с ветки падают иголки.
Ангина Колючий поцелуй ангины. Дымок над кружкой молока блестит. Щипок пенициллина забыт. Прохладная рука лежит на лбу, но жжёт досада на хворь, вогнавшую в постель, когда, кружа, над Эспланадой царит декабрьская метель и хвойный дух, неотторжимый от всех предновогодних дней, и конфетти лепных снежинок в горячем токе фонарей. А зимний день, как только в детстве бывает, долг, хоть верхний свет включают рано, и в соседстве лежит Жорж Санд, и скуки нет, но жаль утраченных каникул, так ожидаемых зимой, до слёз, до сдавленного крика, до спазмы в точке болевой. А ветер, словно всхлипу вторя, перебирает провода, и нет пока иного горя, чем эта первая беда. Как пьяный, месяц над дворами блуждает в облачном дыму, и говорится только маме «Люблю», а больше — никому.
115
Плач о снеге Увечные, увенчанные тьмою, как дети без родителей, одни, бредут они бесснежною зимою, декабрьские коротенькие дни. А где-то дремлют белизна и нега и светятся аквамарины льда, и мы с надеждой ожидаем снега, летящего на наши города. Европейское Рождество Дурманом рассеялся месяц хмельной, дни огненно-яркие, и площадь, как чаша, полна тишиной. Закончились ярмарки. Несла карусель по орбите земли широкими волнами, и пряные запахи грозно текли меж вздохами хвойными. А ветер дул от незамёрзшей реки, приплясывал с листьями, но праздник клубился вокруг вопреки всему, что неистинно. От тех, что случаются до и потом являя отличие, гортань обжигал и шершавил глотком глинтвейна коричного. Бесснежный декабрь — он к упрёкам привык, к словам с укоризною, и слизывал ливня блестящий язык солёную изморозь. 116
Но блеску на смену, смугла и трезва, звездою подсвечена, спустилась тишайшая ночь Рождества, как в песне завещано.
Последнее декабрьское Хмур декабрь, простужен и обижен, не унять потока светлых слёз, но, спеша, летит на водных лыжах Санта Клаус, проще — Дед Мороз. Тает в пляске уличных феерий самый суматошный день в году. В Деда я уже давно не верю, а подарка от кого-то жду. Жду во тьме игольчатых мерцаний, хвойно-мандариновой любви, и что счастье брызнет бубенцами: подставляй ладони — и лови. Ах, не старость это и не зрелость, если год сменяется другим, но совсем по-детски захотелось чуда, мимолётного, как дым, как петарды красочная гибель звёздными осколками во мгле, смертного, как все, наверно, миги жгучего блаженства на земле. Год уйдёт, согнувшийся под ношей, тяжко опершись на посошок, а потом январь метнёт в окошко ледяной закрученный снежок.
117
21 декабря На землю, как занавес, падает снег, бездымно горят фонари, и длинные тени бредут на ночлег улечься до поздней зари. Качается действо на фоне кулис, а пьеса безмерно стара, где нет ни актёров, ни пылких актрис, где всё заменила игра. И я нашей встречи отчаянно жду. Коль правил менять нам невмочь, пусть сменится день, самый краткий в году, на самую долгую ночь.
118
Эмилия Песочина Ольденбург Снег падал Снег падал мимо фонарей Толпою белых многоточий На фоне неуютной ночи В холодном чёрном декабре. Снег был на свете не жилец. Он умирал, не долетая До луж, ладоней и сердец, И погибающая стая Кристаллов — или бывших душ — Несовершенных, тонких, ломких — Стояла в ледяных потёмках И превращалась в колкий душ Для лиц, деревьев и дорог, И прочих, кто имеет кожу. Снег выбирал среди прохожих Всё неженок да недотрог И вовлекал их в суету И беспорядочность круженья, Стремясь отсрочить темноту, Своё последнее паденье И смерть в касанье роковом. Снег шёл из неба обречённо. Он был так бел в пространстве чёрном, так виден каждому… Тайком не миновать прозрачный хаос, Сиреневый фонарный круг. И точка белая спускалась, Как мотылёк на зимний луг…
119
Первый снег Нет, не летят седые парашюты На мертвенность бесснежную равнин… А небо то затянет в глубину, то Ослабит на мгновенье эти путы, И ты барахтаешься в нём один. Все полномочия приняв у бездны, Отчаянными звёздами горя, Сияет воронёный свод небесный Холодной красотою, неуместной Над нищенской одёжкой декабря. А ночь съедает облака краюшку, Запив настоем тёмной пустоты. Подставь от грусти треснувшую кружку, И ночь плеснёт на донце: пей и ты! Прошепчет: вот и всё! — тебе на ушко… Однако же… Однако же… На коже Земли печальной первый снежный знак… И выдох лёгкой вьюги осторожен, И тонкий купол снега ненадёжен… Но всё же… Всё же… Пала белизна…
120
А ты стоишь под белым и над белым, Запутан круговертью снежных строп, Читаешь в синеве окоченелой И постигаешь мудрость светлых строк, Крошащихся на землю Мелом…
Озимое Летел, летел озимый пух, Под утро небом сочинённый, И умирали листья вслух В садах печали золочёной. Наивный первый снег стихов В рассудке исчезал бесследно. Варился горький кофе слов В потёртой жизнью турке медной. Сбегала пенка бытия На плитку синего молчанья. А снег за окнами стоял, Держа полмира за плечами. Внимательно глядел, стремясь Постичь вторую половину, Где вперемешку свет и грязь, Где рядом нож и пуповина… Где смерть и жизнь, как дважды два — Обычны и неоспоримы. Но в мудрой тишине слова Из зёрен молотых варили. Батиста снежного пласты В строфу ложились, как в корзину. И кофе в белой кружке стыл… И тёрся стих Щекой о зиму. 121
Круг Год так стремительно летел к концу, Что стук секунд сливался в ровный гул. Жизнь мчалась не вперёд, а по кольцу. Июнь в цвету сменял декабрь в снегу. Не ведая пути, не видя вех, Прочь уносился год — лихой ездок. …Мы открывали дни подъёмом век И проживали век за вдохом вдох… Кружа в водовороте верениц Одних и тех же и всего того ж, Затёртых слов, зачитанных страниц, Мы принимали истину за ложь, За скуку веру, за беду долги. Запутавшись в бесчисленных грехах, Мы совершали глупые шаги И свечи задували впопыхах. Снег ослеплял, и солнце, словно ртуть, Переливалось в белых небесах. Горячий выдох замирал во рту И паром плыл на обод колеса, Вращавшего надежду и судьбу, И предлежащий серебристый луг, Метельных туч раздольную гульбу, Рожденье и погибель, свет и мглу…
122
По головокружительной земле Летел сквозь вихри снежные декабрь. Через продышанный кружок в стекле На встречу к нам с тобою шли века… Бег наших душ сквозь мельтешенье вёрст Владетель дня и ночи созерцал И низвергал с неугасимых звёзд Конец начал конца начал конца…
Тик-так Горящая заря меж белых облаков Провозвестила упаданье с неба Так терпеливо прошенного снега. Легко Летит на землю долгожданный сонм Посланников иного измеренья. Он белым голубиным опереньем Несом На плечи жаждущих сияния долин И на ресницы рощ в краях озёрных. И благодатностью всевышних зёрен Делим На обессвеченность и яркость дольний мир, Из призрачности выпавший в реальность. И горизонт торжественную алость На миг Продлил, возжёг, вознёс, чтоб озарить момент Слияния извечных антиподов И смене чисел годового кода Во тьме Не дать свершиться. Снег идёт. Да будет так! Парение пирует в пируэтах Снежинок и танцующей планеты. Круженье стрелкам попадает в такт, И маятник качнул сверчок-чудак: Тик-так…
123
Владимир Спектор Бад-Зоден *** Всё — как прошлой зимой, то в окне, то в зрачках — непогода. Полусонный покой — на земле, в небесах… Лишь душа, В небеса воспарив, до заветного звёздного брода, В непогоду сквозь боль несвободы парит, чуть дыша. Всё, как прошлой зимой, но не так, хоть мгновенья похожи. Снегом стала другая вода. И другая беда Расцарапала память до боли другой, и до дрожи, Всё, что было «сейчас», уводя из «всегда» в «никогда»…
124
Есть ещё для счастья время 1 То ли снежный дождь, То ли дождливый снег. Музыка нежных рощ, Скованных льдом рек Похожа на дальний блюз, А блюз на мерцающий свет… И кажется легче груз Ещё не прожитых лет. 2 Взгляни в окно И позабудь На миг Забот привычных бремя. За снежной дымкой Дальний путь. И есть ещё Для счастья время…
125
Михаэль Шерб Дортмунд Декабрь Спешил, — белоснежный и чистый, — Как прежняя русская речь, На лапах еловых лучиться, Платанам на плечи прилечь Кружась меж домов и соборов, Обзор заметал, невесом, Расставил фарфоровый город, — Сервизом на сотни персон. Слетал на косынки и шубы, На выбоины мостовой… Постой, не облизывай губы, Не прячься в подъезде, постой! С кислинкою запах сосновый. Морозно ль щекам? Горячо. Чего ж так не терпится — новый?! Ведь этот не старый ещё. Пока он исполнен свеченья, Бордовой припухлости гланд, Пусть выложит слово «сочельник» Лампадками тусклых гирлянд.
126
Рассветов густая заварка И сумерек ранних ленца… Пусть жалость свечного огарка Во мне догорит до конца.
Татьяна Шмитц Райнберг Снег Кокосовою стружкой, но несладкой Ещё вчера ложился первый снег. И было удивительной догадкой, Что время не закончит свой разбег, Беля белилами, припудривая сверху, Качая на пуховых проводах, И засыпая белым фейерверком Озябшесть серую в продрогших городах. Отяжелевшей сумрачности к ночи Лебяжий пух веселья подарив, И невесомость небу напророчив, И новогодней песенки мотив, Бери листы, читай на них, как ноты, Романы, что писали здесь следы. И может, кто-то любит там кого-то. И может, этот кто-то, это — ты!
127
Кораблики Без смелости фантазий чуда нет, Готов ли ты потворствовать сознанью, Придумывать в полнейшей тишине, Что после так хотелось распознать бы. На ветке — серпантин, надежды нить, Спадающий рекой, как будто может, Дрейфуя, через годы вечно плыть Кораблик наш, что из бумаги сложен. Глаза закроешь — виден он вдали, Ещё ты веришь в берега и встречи. О будущем тихонечко моли, Доверившись реке и просторечью. Запоминай, что хочешь, на потом, Когда, не понимая, кто в ответе, На ёлку новогоднюю тайком Кораблики повесят наши дети.
128
*** Сквозь сотни стран и сумрак декабрей, Исколотых исхоженным пространством, Мы всё-таки становимся добрей. И пусть не получилось состояться, В придуманных законах фальши нет, По разным сторонам неузнаванья, Как полынья, окошечный твой свет Не замерзает даже утром ранним. Разлуки нет, и ветки на излом Здесь, у меня, склоняются под снегом. А в тёплом ветре пальмовом каком Слова и лица отдаются эхом? На самом крае прежних пустырей, Покряхтывая, ветки жмутся в стаю… А мы не повзрослеем в тех людей, Что из зеркал за нами наблюдают.
129
Ирина Юрчук Ольденбург На якоре Давно не пенит глубину винтами, Затихший рокот времени тая, Стоит декабрь, затёртый между льдами Впадающего в зиму бытия… Век не жилой — не дом и не корабль. Пустует разуверившийся порт. И западают праздники в декабрь Нелепо, словно человек за борт... Несбывшегося ропот в гулком трюме… Прошедший год по палубе скользит И падает, но верим январю мы, Что вынесет нас солнечный транзит, Что спектры вешних радуг многолучны, А Бог великодушный многорук. Что чаяния с таяньем созвучны, И ангелы слетят на этот звук… И заживём предчувствием весенним, Где соловей свистает всех наверх, А нежность ожидает воскресенья Уже который снег, который век…
130
Декабрины Зимнее краткоденствие… Стало быть, дни больны Сутолокой бездейственной, Дальностью до весны… Съехать по гололедице В знахарство Рождества… Волей Большой Медведицы Посланы свет, слова О безусловном первенстве Главных земных начал, О соловьином певчестве Майским хмельным ночам, Паруснокрылых трепетах В августовских морях, О журавлиных лепетах Жёлтого октября… Круговорот прошедшего, Будущего туман… Сизые тени вечера Прячутся по домам, И зацветают в равенстве С небом стихи в башке, Хвойный початок радости И «декабрист» в горшке…
131
Тост Вот шампанского пробка — хлоп! Два фужера столкнулись — дзинь! И такая в душе теплынь, Что растопит любой сугроб… Этот тост за капель зимы, За сиреневые снега, Русло облачной бахромы, Неба вышние берега… Это тост белизны начал, Первозвоны метельных фуг, Гимны плавящимся ночам, Мой далёкий сердечный друг… Наковальня былых времён И жаровни пустых СЕЙЧАС… Светом бережным обрамлён Фотографий иконостас… Ждать весну как благую весть, Отречение не в чести. Под сердечной сорочкой крест: Осени́ слова, отпусти… Этот тост на разлив строки. Утро вспенит хмельную высь, И придут — на разрыв — стихи Протянуть бытиё: держись! 132
Нани Сариду Александруполь Зима Декабрь. Греция. А снега так и нет, Погода «Герники», в разводах грязных небо, Мне холодно, я гол, хоть и одет, Я голоден, отведав вдоволь хлеба… Из года в год всё то же дежавю: Вновь заоконный лист надеждой предан, Замёрзшему стеклу шепчу: «Живу», — Отдушина слезой встречает небыль…
136
Гурам Петриашвили Тбилиси
140
Ночью, когда все люди спят, по Маленькому городу бродит человек. Бродит, любуясь звёздным небом. С широких освещённых улиц звёзд не видно, и он ходит по узким переулкам. Идёт мимо спящих домов, оглядывает веранды, и как увидит горшки с цветами, остановится, вдохнёт их аромат и улыбнётся счастливый. А если там детское бельё висит на верёвке, вынет из кармана игрушку и кинет на веранду. Бродит так человек по Маленькому городу и то на звёзды устремляет взгляд, то на веранды. Бывает, засмотрится на небо и споткнётся, растянется на земле, нос расшибёт. Поэтому нос у него часто распухший, и кое-кто дразнит его Носачом... Но это неважно. Я расскажу вам о нём самое главное. Человек этот ждал чуда. Он верил — рано или поздно непременно произойдёт чудо. И однажды на рассвете...
Возвратился он однажды на рассвете домой и видит — во дворе пианино! Посреди двора стоит пианино! Старое-престарое, лак на нём весь облупился... Другой побежал бы к соседям, узнать, чьё оно, почему к нему во двор принесли такое старое пианино, ему же на свалке место! А этот человек обрадовался и воскликнул: — Вот и дождался я чуда! Поднатужился он, поднапрягся и втащил пианино в дом. Вытер взмокший лоб, передохнул и весело сказал себе: — А теперь сыграем! Сел человек за пианино, поднял крышку, вскинул руки, чтобы ударить по клавишам, да так и замер — он ведь играть не умеет! Опустил человек руки, опечалился... И тут увидел он крохотную дверку на передней стенке пианино. Открыл её, а там полочка, а на полочке — книжка в яркой обложке! Взял он книжку, перелистал тонкие белые страницы. В книжке одни лишь картинки, на каждой странице цветной рисунок! И чего только не было на пёстрых картинках — ребята, цветы, птицы, звери, игрушки!.. 142
Долго рассматривал человек книжку и догадался наконец, что надо делать. Поставил перед собой раскрытую книжку, будто ноты, поднял руки, откинул голову и ударил по клавишам... И тут случилось чудо. Он заиграл как настоящий музыкант! Человек удивился, конечно, даже остановился на миг, а потом продолжал играть, глядя на картинки в книжке. Он играл, а вокруг запорхали белые бабочки. Заулыбался человек — откуда взялись бабочки! Покачал изумлённо головой, но играть не перестал. Он играл, и всё больше бабочек порхало в комнате. А когда он утомился и клавиши умолкли, бабочки превратились в белые листы-страницы и плавно опустились на пол. На страницах было что-то написано. Человек сложил их по порядку, и получилась новая книжка. Он принялся читать её. Это была сказка о цветах. Дочитал он сказку и понял: старое-престарое пианино рассказывало сказки! — Ура!—воскликнул человек и от радости на руках прошёлся по комнате. И снова сел играть, говоря себе: — Нельзя терять времени, пианино ждёт! Перевернул страницу, ударил по клавишам. И снова запорхали вокруг красивые белые бабочки... 143
144
Так и живёт теперь этот счастливый человек. Ночью бродит по Маленькому городу, глядит на звёзды и кидает на веранды игрушки. А дома его дожидается старое-престарое пианино. Пианино, которое рассказывает сказки. Видите, не зря ждал он чуда! А с вами не случалось чуда? Нет? А знаете почему? Потому что вы не верите в чудеса. Может, вы и в эту историю о чудесном пианино не поверите? Сходите тогда зимой в городской парк в полночь, когда повалит густой снег, и спрячьтесь там возле заснеженной карусели. Деревянные лошадки скучают без ребят, без их весёлого шума — ведь зимой, да ещё в снегопад, никто не катается на карусели... Немного погодя туда непременно придёт этот человек и ласково заговорит с озябшими лошадками. И когда он начнёт разговаривать с ними, тихонечко подойдите близко-близко. Если вам жалко будет деревянных лошадок, человек сразу это почувствует и поведёт вас к себе домой. Покажет своё чудесное старое-престарое пианино, сыграет на нём и подарит одну из сказок. А когда уйдёте от него и зашагаете по снегу домой, за пазухой у вас зашуршат листы-страницы, и покажется, будто трепещут крылышками большие белые бабочки. Но если вы останетесь равнодушными к деревянным лошадкам, человек не возьмёт вас к себе, сколько бы вы ни просили и ни хныкали.
И не увидите чудесное старое-престарое пианино, которое рассказывает сказки. А забраться к нему в дом тайком вы не сможете. И не пытайтесь, не попадёте! Конечно, вы всё равно можете сказать, что я сочинил эту историю, нет никакого чудесного пианино и нет на свете такого человека, что вы ходили ночью в парк, притаились возле карусели, промёрзли, но никто не пришёл к глупым деревянным лошадкам. Ну что я могу возразить? Может, человек увлёкся игрой на пианино и потому не навестил деревянных лошадок. И вообще, ваше дело, хотите верьте мне, хотите — нет. Но если не поверите, боюсь, вам же будет хуже. Заслышите на веранде шорох и испугаетесь, подумаете: вор забрался. А ребятишки в своих кроватках не пугаются шороха и шуршания. Они улыбаются во сне, потому что знают, утром непременно найдут на веранде новую игрушку. Перевод с грузинского Э. Джалиашвили Рисунки В. Нагаева
146
Людмила Чеботарёва (Люче) Ноф-ха-Галиль, Израиль Человек и старое-престарое пианино По мотивам сказки Гурама Петриашвили из книги «Сказочные истории маленького города»
В старом парке на скамейки шаткие Сказки на мгновение присели. Зябнут деревянные лошадки На заснеженной уснувшей карусели. Вальс танцуют мотыльки средь голых веток, Грустно гнёздам без галчат галдящих. Только нам сиреневое лето Снится всё настойчивей и чаще. Где же старый чудак, Что лошадок по спинам Тихо гладит, Им в гриву вплетая звезду? Пусть же старый чудак на своём пианино Нам о лете сыграет в замёрзшем саду, Нам о лете далёком сыграет В замёрзшем саду! Ночью зимнею по звёздным переулкам Человек бредёт: он ищет чудо. Пианино старенькое гулко Отзовётся вздохами этюда. А чудак коснётся клавиш нежно И наполнит сны небесным светом, И в январь, простуженный и снежный, Прилетят вдруг бабочки из лета. Пусть же старый чудак на своём пианино Нам о лете далёком играет зимой! Если сердце остынет Во вселенной пустынной, Он укажет нам путь и проводит домой, Он укажет единственный путь И проводит домой.
147
Нина Гейдэ Копенгаген *** А мне декабрь бесстрастно объявляет, что не дождаться мне твоих посланий, и уж совсем наивно и нелепо рассчитывать на кенарей залётных твоих звонков (а вдруг потешат трелью). Я выхожу из дома: хрипло лает соседская собака, наползают угрюмо сумерки. И право же — не лето. Но свет луны мне кажется залогом того, что я однажды помудрею и научусь смиренной акварелью довольствоваться, коли нет гуаши, ведь холст судьбы — уж хочешь иль не хочешь, необходимо чем-нибудь заполнить (в ходу обычно бытовые сценки). Вот вечно я с горячностью своею врываюсь невпопад — неловко даже. Ты, верно, развлечения находишь поинтересней, чем так долго помнить — тем паче после временнóй уценки — какое-то кафе в кудрявом дыме, где мы шутили, за руки держались, и поцелуй умел губами править, где наши голоса навек сплетались, и волосы — как ночь со светлым полднем. 150
Там повторяла я тебе простыми словами — наважденья падежами — что мы друг друга потерять не вправе, но речи мои дымом улетали. Довольно, впрочем, потрясать исподним разлуки-побирушки — светской дамой пора уже прикинуться. О чём я? Ну да, о декабре, о снеге, ветре. О том, что эту зимнюю потерю — такую должную (о, я ль не мыслю здраво?) не пережить — как будто от Адама всё проживаю лютой ночью чёрной. И вот что я скажу ещё: не верь мне. И что с того, что я себе поверю впервые до конца — что толку, право?
*** Загар любви сошёл с моих ланит — как сад под снегом, я заледенела, и наша встреча только удлинит несовпадений зиму до предела. Как ты неловко на бегу пролил белила лжи на многоцветье счастья — и наша встреча больше не продлит любовного хмельного соучастья. 151
Игорь Бяльский Текоа Ханука
5766
Инне Винярской Не сын пророка и не пророк, но вижу и говорю: и этому царству уходит срок, и этому декабрю. Ещё судам не видать конца, сады плодоносят, но желтеют листья и у дворца становится всё равно. Густеет смог, выцветает флаг, ржавеет закатный блик, и ежеутренний телефак чернеет, равно безлик. И ежедневная пелена вечерних полна теней. …Но я же помню и времена, что были ещё равней. В краю, где жил я не так давно, немало кружило бед, в глазах темнело, но всё равно не остановило свет. Я шёл, не зная, зачем, куда, почти от самых Карпат, светились горы и города, и струны звенели в лад,
154
Большой Фонтан и Малый Чимган в мотив слагались один, берёза, тополь, арча, платан хранили от злых годин,
и русский песенный стих берёг меня от всего равна, и вдоль дороги, и поперёк была мне судьба одна — на юг, на юго-юго-восток, но к западу от Перми, и вдаль меня уносил поток, и Бог одарял людьми. Объятый осенью и зимой, и лета не так легки, но я вернулся домой, домой, где светятся огоньки .
На юдо-юдо-восток, в холмы, что к небу взошли гуртом, и здесь хватает кромешной тьмы, но светится отчий дом, мой дом, куда я привёл отца, и брата, и сыновей. И что гадать о конце дворца — правей он, чуток левей… Какая разница — новый год, минувших столетий ряд, когда от века не ждут погод ни пальма, ни виноград. И воин бравый бежит назад, окрестности веселя, и судия источает яд, и плачет моя земля, течёт и мёдом, и молоком, и чем только не течёт… Но это, смывшееся бочком, оно, всё равно, не в счёт.
155
Иди себе и прямей бери, к себе иди, вопреки, и царства смертны, и декабри, но светятся огоньки, и дом, заборами неделим, до самых корней и крон, за той горою — Ерусалим, за этим холмом — Хеврон, и свет ещё не устал гореть, а видишь — и говори. …И надо ещё посадить успеть орешни, хотя бы три.
156
Новогоднее Владимиру Друку …а хотя бы и подземелий, что вдоль Стены. Загасив компьютер, выйдешь на белый свет. Виртуальный — ладно. Собственно Интернет негасимо прёт наружу из глубины. Что касается дум, свобод и сибирских руд, эфиоп запросит (кстати, и депутат). Поглядишь на город, а Тит уже тут как тут, с моего холма на Храмы заносит взгляд. …полководец — да. При чём тут «антисемит»? Разливая бренди, именно «Би-Би-Би», это мне говорит поэт: Давида люби. Ну а мне, чем Биби, даже и царь Давид. Все грехи его — каких-то пяток страниц, комментированных, к тому же, три тыщи лет. А вон тот — из Гомеля, Винницы, Черновиц — не родной ли брат, не собственно Интернет? Эти залы, ходы, проходы, туннель, проём и прощальный вид на любимую со спины. На исходе, но не на выходе — о своём в подземельях, как было сказано, вдоль Стены. …и начала нет. Какой-нибудь Бен-Закай, выходя из гроба сразу же за Стеной, представляя Титу проекты с горы Синай, продолжает путь, довольно-таки земной. И покуда Храм полыхает и спит Сохнут, и Отдел культуры, и всякий отдел другой, он вполне с натуры садится писать Талмуд, отбивая такт своей костяной ногой. 157
А какой ещё? Один язык — без костей. Вот и я — говорю, пытаюсь, хочу сказать… ну, по сути, что ли. Чтоб не одних вестей. Не судьбу и волю, хотя бы слова связать. — Мир ниде, — мычит Леонид Ильич, — ни-де… ниде-лим! Из которой Мишны?.. какой-такой Йоханан? Все повязаны, все — паутиной времён и стран. Всё едино, всё, тем паче — Ерусалим. …под мостом, который поныне впадает в Храм, под мостом, который и нынче ведёт в галут, под землёю каменной в пику календарям наперёд завязано невиртуальных пут. И назад завязано. Ты погляди назад — на просвет военнообязанных прошлых лет, олимпийских московских игр и маккабиад. Ничего отдельного и неродного — нет. И случайных связей. Собственно Интернет. Потаённых нетей невиртуальный плен. Прошлогодний брод и предновогодний бред. Генеральный сек и мой секулярный ген. 158
Даже если секс обойти и не брать в расчёт, и напитки брать, выбирая на вкус и цвет, я глотну и выдохну свой основной ответ: С Новым годом! С этим. И с этим, что через год. И покуда Восток алеет и Храм горит, и отходят воды, и снова мелеет сброд, с Новым годом вас, пирамиды и мой Исход, с Новым годом, мои любимые! Стол накрыт. И Второй, и Третий. Кто же нас разберёт, кто кому здесь Ирод, а кто упал за Стеной? Мой иврит, он тоже ведь — задом да наперёд. Запинается и подводит, ан нет — родной. И пока не отводит небренного взгляда Тит, и покуда не выпит бренди и Бога нет, у меня займёт не более двух минут прочитать еврейскими буквами над пивной по-библейски ёмкое слово «Кибенемат». С Новым годом, брат и собственно Интернет!
159
Людмила Ворожищева Хайфа *** Сквозная россыпь янтаря На бархате ночном. Прощайте, Третье Декабря, Вы были добрым днём. Все Ваши честные дары Останутся со мной. Они скудны или щедры, Покажет день иной. И не сердитесь на меня За то, что через час В объятьях завтрашнего дня Я позабуду Вас.
Новогоднее Вечер в ночь перейдёт, Звёзды в небе умножит. Вот ещё один год Пролетел, как не прожит. Всё, что связано с ним, Сосчитаем, измерим И ему воздадим За дары и потери. Новорожденный год От души веселится, Отправляя в полёт Новых дней вереницу.
160
И они пролетят В суете да запарке, И всё больше утрат, И всё реже — подарки…
*** Опять зима с волшебным декабрём Загадочна, как маска лицедея. Опять зима. Проходит день за днём, И мы не замечаем, как стареем. А мы привыкли к юности своей, Себя считать привыкли молодыми, Но… всё взрослее лица сыновей, Всё больше зим за нами. И за ними. Как этот снег, декабрьский свежий снег, Что завладел землёю и домами, Всё кажется ему, что он — навек, А он сойдёт с апрельскими лучами. Ах, сколько на земле сошло снегов! А с ними наша боль, и удивленье, И радость обретенья, и любовь, И над стихами первое томленье… Всё было. Всё сошло. Но вижу я: Глядят на мир в лучах косого света Отцовскими глазами сыновья. И только это — вечно. Только это.
161
Ефим Гаммер Иерусалим Снежные реалии 1 Кони мёрзнут. Кони храпко зубы скалят. Ветер, сгинь! Стынь схватила их в охапку. Берега реки — тиски. Санный путь, морозный, стонет. Взмах кнута, испуг теней. Кони! Кони! Кто в погоню? Кто догонит их теперь? Коль согрет ты, коль укутан, быстро с негой распростись. Брызги снега — в высь, к Усть-Куту, тройка вдаль, взрывная рысь. Воздух плотен — не бесплоден, он рождает долгий свист. Кони! Кони! Бес им сроден, быстроног и норовист. Мир простыл. Дрожит, злосчастный, под хрустальный звон вожжей. Бьют копыта, бьют по насту, как по лезвиям ножей. 162
2 Ну и колется у околицы снег буравчатый, озорной. Над ракитою, как ракетою, небо выстрелило луной. И весёлыми новосёлами обживаются в полумгле первоснежники на валежнике на берёзах и на земле. Невесомые напоённые свежим соком небес тугих их восторженно и встревоженно принимают сердца и стихи. 3 Снег слежался, будто войлок. Лес таинственен и светел. Меж деревьев бродит волком и стихи читает ветер. В нём полно тоски натужной, болью страх его засеян. Он хотел быть ветром южным, а судьба снесла на север. Путь теперь нелеп и долог. А стихи? Стихи — на ветер. Снег слежался, будто войлок. Лес таинственен и светел. 163
Вернисаж Ефима Гаммера Иерусалим
164
165
166
167
168
169
Илана Городисская Беэр Шева Щели Воет ветер в вырытые щели, И по обе стороны — зима. Сколько мы увидеть в них успели, Что свело бы всякого с ума! Я стою, припав глазком к ограде. Где-то там — любимый силуэт. Я опять пройду с лихвою за день Всё, что прежде заняло б сто лет. Может, странно, дико, глупо, стрёмно Этот год на стыках отстучал. Но в дыре зияющей, огромной, Ты был тот, кто громче всех молчал. Но теперь молчания опасны. Друг, схвати же за руку меня, Так, чтобы без слов мне стало ясно, Кто же я, зачем с тобою я.
170
Часы Ночью летнею унылой Стали намертво Часы. Дни летят, а я застыла Вне их бега полосы. Обещают: скоро грозы! — Жму плечами сонно я. Все погодные прогнозы Безразличны для меня. В пустоте многонедельной Пребываю, как во сне, А душа ушла отдельно, И томится обо мне. Ах, как холодно и люто! Будто всё окутал снег. Всё замёрзло с той минуты, Как Часы прервали бег! Стало Время, как в гробнице. Обелиск тоски над ним. Я живу пленённой птицей, С комом в горле ледяным. Мир, со всею красотою, Опостылел вдруг для глаз, С той поры, как мы с тобою Обнялись в последний раз. 171
Борис Дадашев Ашкелон Зимняя премьера Уснув с осеннею бузой, Проснулся город в белой неге — Декабрь открывал сезон Премьерой долгожданной, снегом. Он шёл на радость горожан — Тоске слезливой нос утёр он! Не от мороза зал дрожал — Здесь каждый зритель был актёром. А в главной роли — детвора, Она играла с наслажденьем, Она играла «на ура!» Спектакль зимнего рожденья. Был всяк участвовать в нём рад, Резвясь, влетел на сцену ветер… И прекратился снегопад — Как будто свет пропал на свете. Не знаю, ветра ли вина, Что след простыл пушистой стаи? — У каждой пьесы есть финал: Снег под софитом солнца тает… 172
*** Снег… он — с небес побег застывших от тоски слезинок осенних, из дождливых рек, текущих в зимние низины… Снег — он пушистый смех природы с выси небосвода! Снег — почерк, стиль, язык для всех не требующий перевода! Снег проживёт недолгий век — теплом его утопит солнце… Нет, не со зла, а по вине весной нахлынувших эмоций!
173
Любовь Знаковская Тверия Декабрь Декабрь дикарём проник во двор, Скорей всего, недоброе задумал. Дохнул в окно и высветил узор, Где каплями наметил абрис лунный. Потом сердито вспомнил о грозе, Загрохотал и залил все ограды, Пугал. Сверкал и понукал друзей, А нам и гром, и молния — отрада. Мы так устали в пекле почивать, Нас так достали и жара, и жажда, Что отражённый в Озере овал Готов на брудершафт пригубить каждый. А Новый год лишь детством отдаёт. Мы наш ещё по осени встречали, И, в Судный день заполучив «своё», Год проживём без горя и печали.
174
Марина Кантор Реховот *** Декабрь всех оставит в дураках, А людям что — обманываться рады. И я брожу, бездумна и легка, Под никому не видным снегопадом. Ловлю в ладонь иллюзию и тлен (все в дураках, и я ничем не хуже). В линялой красной шубе Гуинплен Роняет медяками звёзды в лужи.
*** Я помню: сидели вдвоём за закрытой дверью, Читали о том, как погибла Троя, В кладовке зрело малиновое варенье, Знакомо пахло предновогодней хвоей. День выцветал, ночь вползала чернильной кляксой, И тонко звенели шары, тишины касаясь. Я помню: хотелось на цыпочках приподняться, Новорождённой луны тронуть почку-завязь.
Подарите мне снег Не хватает зимы. Мне бы в санки — и с горки, и с горки Сквозь холодную зыбкую косо летящую взвесь Под невесть как зажжённый разбитый фонарь бутафорский. Сколько лет, сколько зим, сколько санок он помнит — Не счесть. Не хватает зимы, Меланхолии утротуманной — Нелегко, нелегко появиться хорошим стихам. Подарите мне снег, пусть без горки крутой и без санок, И панно на окне из небесного белого мха.
175
Людмила Кац Петах Тиква Светлой памяти Эльдара Рязанова Скажи-ка, тётя, ведь недаром шедевр, поставленный Эльдаром, Зовётся просто «С лёгким паром — Ирония судьбы»? Ведь были фильмы и другие, да говорят, что неплохие, Про жизнь тогдашнюю России и про советский быт. Но, видно, так судьбе угодно, что каждый праздник новогодний, В былые годы и сегодня, на быт махнув рукой, Мы застываем у экрана, хотя самим немного странно, «Не зарастёт на сердце рана» — внимаем мы с тоской. И снова видим на экране друзей, вернувшихся из бани, И зимний город утром ранним — всего не перечесть. Мелькают в пёстром переплёте, в квартире или в самолёте, Те, у которых нету тёти, те, у которых есть. И в новогоднем хороводе, в знакомом каждом эпизоде К нам словно старый друг приходит, приходит не один. Смешит комедия ошибок, печали светлой и улыбок, А эта заливная рыба похожа на стрихнин. Скажи мне, тётя, ну откуда — легко, как зимняя простуда, К нам неизменно жажда чуда приходит в Новый год? А с ней надежда, что однажды мы все избавимся от жажды, И счастьем захлебнётся каждый, и чудо к нам придёт! 176
Алла Кречмер Нетания Новый год в маске Запряжённые тройкой салазки Из-за дальних примчались морей. Санта Клаус явился к нам в маске, Он подарки привёз детворе. А ребёнок глядит удивлённо: Пол-лица скрыл бумажный квадрат. Новый год, несмотря на корону, Перемена и жизни, и дат. Год двадцатый. Болезни и нервы. Новый вирус сломал наш уклад. И тогда, может быть, в двадцать первом Мы вернём распорядок назад. Мы не станем сидеть в карантине, На хороший надеюсь прогноз. И у Санты не будет причины Надевать снова маску на нос.
177
Декабрь в Израиле Босиком по морскому песку Пробежали подростки гурьбою. Я сижу на пустом берегу С новой книгой и глупой тоскою. Дождь прошёл над Израилем, но Облаков длинный шлейф остаётся. В небесах просветлело окно — Светлый мир заходящего солнца. Не пора ль уходить? Скоро тьма, И закат догорает устало. Вечер, сумерки — это зима, Только книгу я не дочитала. Будет счастье, ты дай ему срок, Пусть найдёт меня, не заплутает. Словно в звёздном костре уголёк, Луч последний в воде исчезает.
Предзимье Лес остывает, видимый насквозь… Ноябрь уходит, след свой засыпая Дождём и снегом. И зима седая С собой приносит стужу и мороз. Расписанное инеем окно, Меж рамами лежат игрушки с ёлки, Коротким днём, декабрьской ночью долгой Придёт покой, заслуженный давно. И будем коротать у камелька Часы, читая пухлые романы, Сухих цветов вдыхая запах пряный, И тяжесть лет покажется легка.
178
Пусть сыплет снег на крышу, на крыльцо — Почистим завтра во дворе дорожки, Ну а пока пускай мурлычет кошка, Свернувшаяся на руках в кольцо.
Виктория Левина Ришон ле-Цион Осанна белизне Меня сегодня бес кружил — там не срослось, здесь не случилось. Непопаданьем в самолёт сегодня начинался день. И ту Москву, где прежде жил и что ночами часто снилась, покрыл сегодня крепкий лёд и снег. И тени на плетень всё наводил декабрьский мрак, и за ошибкою ошибку нагромождая, всё смотрел, оправлюсь или сгину я. Преувеличивать мастак, он ободрал меня, как липку, в такси, оставил не у дел во всех вопросах бытия. Потом честнейший белый снег покрыл проспекты и дороги. Под ноль колёсами машин раздавленный, он вновь белел. Твоих ладоней оберег меня хранил. И все тревоги декабрьской темени крушил, и белизне осанну пел!
179
Метелица на Арбате в декабре — Ты прилетаешь? — Да, конечно, прилетаю! — Ты адрес помнишь? — Да, конечно, назубок. На эту встречу турбуленция такая биений сердца, что ни выстудит снежок, ни остановят ни кордон, ни километры, ни нарратив в комок собравшихся планет — меня приносит на Арбат заветным ветром и возвращает на Арбат сквозь сорок лет. Поставь наливки на столы, мечи припасы, Арбат, что вырастил меня и поженил! Все сорок лет меня видения колбасят тарелок хрена, холодца и буженин… Давно простила. Приводи к друзьям по крови, к воспоминаньям факультетских арт-деко. Нальём бокал за усреднённое здоровье, не проникая в эпикризы глубоко. — Ты прилетаешь? — Да, конечно, завтра буду! — Ты адрес помнишь? — Не забыть его вовек! Сюда несли из общежития посуду, мела «Метелица» осенний ранний снег.
180
И сорок лет моих блужданий по планете я предъявлю друзьям, и мы всплакнём легко. Сокроет след мой на земле арбатский ветер под снежной пеной, как парное молоко.
Михаил Матушевский Раанана *** Контуром белым деревья чернеют в саду. Мёрзлая даль и пустыня между мною и садом. Может быть, в райском неведомом новом году, ты обернёшься, как в райском немыслимо старом. Льдами, дома уплывали в туман декабря, жмурились окна, кружа в невесомости снега и неподвижных, чугунных оград якоря выбраны были, не выполнив роль оберега. Что не вернёшь, неотступно пребудет с тобой. где бы ни спрятаться, где бы нам ни оказаться — не разминуться с исхоженной этой листвой — целую жизнь не меняли в саду декораций. Но подступают однажды граница и край, шумом и плеском воды в переполненной ванной, или дождём золотым в ожиданьях данай, на берегу, там где море граничит с нирваной. Дверь на балкон и нацелен, искрясь, кипарис, в небо указкой, да что мне на звёздной орбите? Разве, алмазы… На кой мне они там сдались, здесь хоть сосед, говорящий со мной на иврите.
181
Декабрь Летящий косо снег воспоминаний над тихой улицей (Самарской, например), над двухэтажными домами, баней крайней, с нехваткой в лампочке мигающих ампер. Летящий снег. Следы мои и друга из школы, вдоль сугробов насыпных, каток залит на площади, по кругу несутся тени — не догонишь их. В пассиве — запах рваной рукавицы с полуподвальной сыростью, враждой. Разбитый нос — тем снегом и умыться, глотая кровь, — а уж потом домой. Декабрь. В углу оттаивает ёлка, и невдомёк еще, что хвойный этот дух не раз вернётся, перебрав осколки и на любовь настраивая слух. И снег вернёт, и выстрелит позёмкой путь от ещё не прожитых начал и пахнущую новой фотоплёнкой таинственную темень одеял.
182
Сомнений нет, и счастье шоколадно, и слышен хруст под грецкой скорлупой. В окне, на отражённую гирлянду с углов нарост вползает ледяной.
*** Над вечным покоем, где прежние мы, — напрасное эхо локаций. Дыханье заметней в пейзажах зимы, где живы и можем обняться. Следы бережёт не тропа, не стезя, а память без желчи зоила. Счастливое время стояло скользя и дочка по льдинкам скользила. А если, как тень, накрывала беда (чужая), инстинкта таможня надежду искала (с успехом всегда). Казалось — своя невозможна. Лишь мутная дымка повисла вдали, а жизнь до конца не ослепла, хоть нет ничего тяжелее земли и легче раздутого пепла.
183
Ариэла Марина Меламед Маале Адумим Ханукальное Сегодня свет зажжётся тёплый в каждом доме, Века назад горел он так, что было, кроме… Да, в декабре, когда дожди, и тьма, и слякоть, Давай-ка праздновать, давай не будем плакать… Когда придут такие дни поодиночке И день за днём зажгутся в окнах огонёчки, Пускай наладится всё то, что невозможно, Пускай запахнет сладко-сладко, бестревожно… Когда декабрь приходит в дом, и ветер тише, — Пускай растут и дом, и Храм под каждой крышей…
В новогоднюю ночь Крупицу надежды, щепотку веселья, и лёгкий воздушный струящийся свет. Окно нараспашку, у нас — новоселье, и сколько бы ни было месяцев-лет… Хрустальный бокал прилетевшего счастья, снежинкою кружится Штрауса вальс. Вот странная карта невиданной масти, Ложится корабль на неведомый галс… И будет — что будет! Звенит колокольчик, большой перемены упрямый звонок. А мы на крылечке, а вечер всё дольше, и ветер собакой ложится у ног… 184
Письмо уходящему году Мы пишем письмо уходящему году — спасибо, мол, всем за такую погоду, спасибо за осень, спасибо за лето, за то, что гуляли спокойно и где-то, а то, что на ровном ходу спотыкались, — а всё же удачно потом приземлялись. Спасибо, что не было сильно похуже, когда подбирались отдельные стужи, и шлёпаться в лужу не стали мы тоже, ну, что же, мой Боже… Пускай бы и дальше случались событья, которые больше не в силах забыть я, в хорошем, прошу — только было бы смысле… (и даже компьютеры чтоб не зависли) и чтобы тепла бы (но только не слишком), прохлады в июле, и в белых манишках над нами летали чудесные птицы, а мы бы летали в Толедо и в Ниццу, и после писали ушедшему году — спасибо, мол, всем за такую погоду, спасибо за осень, спасибо за лето, за то, что гуляли спокойно и где-то…
185
Лея Моин Ашдод Воспоминания о зиме Земля и небо с осенью простились. Природа в ожидании зимы и лёгкие пушинки закружились в преддверии волшебной кутерьмы. А снег не за горами — вот летит он, ковром пушистым всё покрыв вокруг, и серебром холодное светило осыпало мой город, речку, луг… Как будто бы волшебник бородатый околдовал безмолвьем небеса и разбросал кусочки белой ваты, и ели превратились в паруса. Вот засверкали стёкла-занавески узорами невиданной красы. Сосульки, как хрустальные подвески, прозрачные повесили носы. А снег кружит, ложится покрывалом и солнышка не видно из-за туч. Волшебник машет белым опахалом, покуда спит в безбрежной выси луч. 186
В Ашдоде только осень В угоду декабрю прольётся дождь. Уже идёт. Задумано так свыше. К дождю я обращалась. Он не слышит. Прошу, декабрь, мне сердце не тревожь, не посылай в холодный вечер гром, не навивай отчаянную скуку. Не помогает осенью наука, а только чай горячий с молоком. По телу расплескалась благодать… И вот уже мне даже гром не страшен, и стихло всё, и небосвод украшен созвездьями. Не надо умирать. Ну что декабрь… Ведь он не навсегда. Приходит осень всем дождям в угоду. О, если б можно выбирать погоду… но не бывает худа без добра.
187
Николь Нешер Кирьят-Бялик Иду в Любовь по краешку зимы… Иду в Любовь по краешку зимы, По линии незамкнутого круга, Стараясь разорвать объятья тьмы, В которой мы ослепли друг без друга. Отчаянья калёная стрела, Разлукою раскрошенные годы… В душе — надежды стылая зола И ржавые отметины от йода. Иду к тебе, не замедляя шаг, Назло судьбе, не доверяя слухам. Взашей гоню неверие и страх, Вспоров тоски уродливое брюхо. Иду в Любовь по краешку зимы, Шальному марту открывая двери, Где Я и ТЫ звучат аккордом — МЫ И каждой ноте в этой песне верю.
Тридцать первое декабря Тридцать первое декабря… Новой жизни цветёт заря. В старой — дыры и бед мешок. С прошлым выпьем на посошок. И замаливая грехи, Душу чистим от шелухи. Зимней спячки сметаем сон И возносим Любовь на трон. Снежным голубем вьётся стих. Вдохновения краткий миг. Тихий шелест календаря… Тридцать первое декабря… 188
Татьяна Плетинская Петах Тиква Помнишь тот сумасшедший и дерзкий декабрь?.. Помнишь тот сумасшедший и дерзкий декабрь, Стэп дождливый с размахом цыганским? Словно к спуску на воду готовый корабль, Старый год запасался шампанским. По коричневым лужам дрожали зонты, Город ждал новогодней метели. Только осень с зимой, выпивая «на ты», Сдали вахту весне на неделю. Флюгерам, сбитым с толку ветров чехардой, Оставалось кивать друг на друга. И кружилась, пьянея свободой шальной, Конфетти разноцветная вьюга. И дразнила, смеялась, смеялась капель Над осколком зимы, в южном ветре звенящем: «Уходя, закрывайте, пожалуйста, дверь!» — На дверях, постоянно распахнутых настежь.
189
Господи, какими временами… Сохрани мою речь навсегда… О. Мандельштам Господи, какими временами… В мареве поднéбесья паря, сумеречно-сизыми холмами — город на закате декабря. Мóросно. Из окон консисторских сиротливо позапрошлый век смотрит: новгородских ли, изборских, псковских ли умельцев имярек… Вечных истин внóве постиженье на площадке храма смотровой… Рыжих фар размытое движенье по лиловой льётся мостовой. Лишь на вздох от сýетности вздорной отойти… И прошептать слова… Под изножьем лестницы соборной трое нищих… Вечер Рождества.
190
Декабрь (Её французский) Она так смешно шепелявила, эта почти сумасшедшая русская, когда — ей казалось — по всем правилам пыталась «выучиться по-французски»… …Да-да, это было тогда, в Версале — вы оба, отстав от своих экскурсий, друг другу что-то сказать пытались — и целовались внезапно, вкусно… Потом был отель, полутёмный, старый, и номер, пропахший вчерашним небом, и переводы Кокто и Элюара друг другу читали вы, словно не был огромным мир для случайной встречи; и Рождество для двоих настало — Veuve Clicquot, мандарины, свечи… Но, боже мой, даже чуда мало — происходившее обозначить: её бессвязный, нелепый шёпот в твоё плечо — и догадку: плачет… И бесполезным вдруг ставший опыт приобретенья, казалось, значимого в судьбе… И утро, привычно-тусклое, в права вступало. Тепло — растрачено… Но почему ты помнишь её французский?.. 191
Иосиф Рабинович Нагария Сон в новогоднюю ночь Со Снегурочкой пришёл Дед Мороз И поднял такой серьёзный вопрос: Год, мол, прожил — тяжелее не надо, И за это по уставу — награда! А Снегурочка смеётся, плутовка, — Ознакомься, говорит, с разблюдовкой: Там у нас есть на любые искусы, Чтобы каждому страдальцу по вкусу. Тут для пьяницы — пузырик французский, Гастроному — дорогие закуски, А для бабника — мадам, краше нету, Для скупого — золотые монеты, Окромя того, дворцы, яхты джипы — Это тем, кто исхитрил, вышел в ВИПы! Я гляжу, и вот какая досада — Мне того, другого, третьего надо, И четвёртого, и пятого тоже… Дед Мороз стоит с хитрющею рожей! И тогда я, поспешивши, ответил: Мне, как бывшему уже на том свете, Удостоенному этого гранта, Очень хочется всего прейскуранта! Исключенье, может, сделаешь, старый, И не будем разводить тары-бары?
192
Ну а Дед ответил мне со значеньем: Никаких тебе теперь исключений, Не получишь даже самую малость. И исчез, а вот Снегурка осталась…
И, скажу я вам, ребята, по чести: Пропади коньяк с закусками вместе, И не надо мне ни джипа, ни яхты — Век бы слушал эти охи да ахи! Кто сказал, что холодна — выпей яду, Горячее, видит Бог, и не надо! Я любил её, любил, что есть силы, Но разбужен был звонком на мобилу. Вот же гады, завели себе моду — Спозаранку поздравлять с Новым годом!
Серебряная пыль Серебряная пыль над тундрою клубится, Брильянтовая брошь Медведицы Большой. Я знаю, что ты спишь, опущены ресницы, Любуюсь я тобой, полярный ангел мой! Ты, как и я, грешна и с ангелом не схожа, Нахальный хохолок у чёлки золотой, Хитрющие глаза, и всё же, всё же, всё же Ты снишься мне всю ночь, полярный ангел мой! А то вдруг вовсе сна как будто бы и нету, И дым от сигарет вокруг стола стеной, Я, старый дурень, жду, когда наступит лето, И солнце не зайдёт, полярный ангел мой! Ну а пока в ночи над стылою планетой Мне звёзды глаз твоих сияют теплотой, Иду, как на маяк, иду навстречу свету. Как хочется дожить, полярный ангел мой!
193
Новый год в Севастополе Старый миндаль на углу у Морской, Что ж ты, приятель, расцвёл так не к сроку? В цвете твоём мало толку и проку, А впереди-то морозец лихой… Ты розовеешь, отринув смущенье. Ждёшь ли орехов? Я думаю, нет. Так для чего же неистовый цвет И предрождественское нетерпенье? Скрипнув в ответ узловатою ветвью, Прочно держась на корявых корнях, Старый миндаль мне с улыбкой ответил: — Просто цвету, пока пыл не иссяк! Это у юности времени много, Юность-то может дождаться весны, Тот же, чьи годы уже сочтены И недалёко свидание с Богом, Пусть поторопится не упустить Эту возможность свою — расцвести! Вот и сумел я судьбу превозмочь: Взял и расцвёл в новогоднюю ночь! И в голове нету думы о том, Буду ли я и что будет потом… 194
Вера Рехтер Ашдод Фибровое В огромном сытом брюхе антресолей среди солений и компотов разных, подшивок «Пионера» и «Здоровья» ютился чемодан, хранящий праздник. A для меня, балованной не слишком, он в детстве был, как чемоданчик мага, а магом — папа, открывавший крышку, где прятались под ватой и бумагой нарядные блестящие игрушки, мерцающие волшебством и тайной. Сначала, папа доставал верхушку с налётом снегa — этот снег не таял, потом шары, цветной шуршащий дождик, гирлянды бус, фонарик из Китая — я их носила маме осторожно, но мысленно, от гордости, взлетая. Года сменялись — новый год за старым, всё, как у всех, — успехи, неудачи. И если доживу до мемуаров, то первым словом будет «Чемоданчик». 195
Предзимье После молний ярких вспышек и раскатов грома властных, в наступивший миг затишья, солнце вышло в майке красной. Хулиганистый ветрище, деликатным стал и милым, мир — спокойней, воздух — чище, словно так всегда и было. Лужи отразили небо в облаках из сладкой ваты, крыши, как горбушки хлеба, заблестели ароматно. Раскололась ночь арбузом, перезревшим, переспелым... И прорвались через шлюзы снеги роем оголтелым.
196
Непридуманный разговор Тени тянутся к подошвам — небольшая и большая, у меня в руке ладошка, мы шагаем по дорожке и болтаем. --------— Знаешь, скоро Новый год, — говорит мне внучка. — В гости Дед Мороз придёт, страшный, но не злючка. У него в большом мешке для детей подарки. — Что просила ты себе? — Льва, как в зоопарке, если льва домй нельзя, то тогда мартышек… — Что ещё б хотела ты? — Двух… нет, трёх братишек. Чтоб один из них — большой, а другой —ребёнок, ну а третий, хорошо б, чтобы был котёнок. А ещё хочу конфет много шоколадных, сразу съем я только две и не буду жадной. Ну а в пятых, как её… вспомнила — удачу! — А удачу для чего? — Я её запрячу, в нижний ящик, там, где все сложены игрушки, пусть лежит, пока ко мне не придут подружки. Папа мой вчера сказал — всем нужны удачи. Он всё знает, он силач, никогда не плачет. --------С юной леди так приятно разговор вести о жизни. Смех и грусть стараюсь прятать — я-то помню, сильный папа был таким же…
197
Юрий Рехтер Ашдод Декабрь Чем отличается декабрь От календарных побратимов? Он означает, как и встарь, Приход зимы необратимый. Хозяйничают холода, Не увидать листвы зелёной, Уже развозят поезда Нас по заснеженным перронам. Но тем прекраснее уют У говорящего камина, И завороженно поют Ветра в просторах ночи длинной. А зимней сказки колдовство У новогоднего порога И хануку, и рождество Ведёт декабрьскою дорогой. И ход вещей необратим, Заносит вьюга беззаботно Все проторённые пути, Готовя дворникам работу.
198
Но злой декабрь — не навсегда, Вознаграждается терпенье, И очень скоро холода Нас приведут к ручьям весенним.
Светильник Ханукальный подсвечник — символ радостных дней, Многоцветен и вечен этот праздник огней. С теплотой и любовью он расскажет, как встарь, В тех веках баснословных, на священный алтарь Незабвенного Храма снизошла благодать, Был от скверны и срама он свободен опять. Новой утварью полон, от врагов защищён, И светильником новым должен быть освещён, Но светильное масло осквернил Антиох, Неужели напрасен всех стараний итог? Вот тогда-то был найден тот кувшинчик один, Опечатан, как надо, только он подходил, Только он и остался, тихо спрятанным в тень, Жаль, что было в нём масла на единственный день. Для созданья запасов, тех времён иудей, Знал, что новое масло восемь требует дней. По законам завета, как святая скала, Технология эта нерушима была, Но простое случилось в Храме чудо-урок, Это масло горело весь положенный срок, Это масло светило восемь радостных дней, И Господь посвятил им этот праздник огней. Улетают беспечны дни вращеньем волчка, Только Хануки свечи не погаснут в веках…
199
Новый Год В суматохе весёлых забот Бесшабашный, хороший и разный Прикатил, прилетел Новый Год, Никогда не стареющий праздник. Пусть придёт к нам желанный успех, Достиженья литаврами грянут, И здоровья достанет на всех, А болезни в безвременье канут. И гроза не ударит под дых, Громовержцы свои атрибуты Унесут в темноту кладовых, А ключи на скамейке забудут. Полновесность букетов цветов Человек ощутит на ладонях, И о том, как прекрасна любовь, Птичий грай в небесах растрезвонит. И тогда пропоют свой мотив Тихим звоном часы под сурдинку, Новый Год на Земле объявив, На космической нашей пылинке.
200
Ирина Сапир Холон Четвёртое декабря. Израиль. Нависло солнце над проспектом. Пот впитался в тонкий хлопок летней майки. Цветущей клумбы яркую мозаику примял, вальяжно растянувшись, кот. В зелёных кронах — звонкий гомон птиц. Браслетик из ракушек на запястье. Незримый луч, как солнечный фломастер, провёл штрихи по спинкам черепиц на низкой крыше летнего кафе. И на столах, в кашпо — тимьян и мята. Приятный бриз разносит ароматы пломбира и ванильного парфе. Ветвистый куст, похожий на сирень, соцветья держит, точно канделябр… А календарь кричит мне, что Декабрь господствует уже четвёртый день.
201
Чужое Рождество Чужое рождество сверкнёт стеклянным шаром… Я мельком загляну в незапертую дверь и разгляжу огонь в камине и гитару, а у стены, в углу — мерцающую ель. Я жадно припаду к замёрзшему окошку и через ледяной затейливый узор увижу на тахте разлёгшуюся кошку и мягкий тёплый плед, упавший на ковёр. Неслышно отойду и побреду вдоль зданий, глазея на толпу, на праздничность витрин, на блики, что горят на хрупких тонких гранях игрушек на ветвях. Блестящий серпантин под ёлкой подобрав, сожму в ладони крепко. Зажмурившись, вдохну рождественский мороз. Коснусь легко рукой пушистой хвойной ветки… И блёстки мишуры смахнув рукой с волос, я возвращусь домой, в бесснежную рутину, в неброские тона пространства моего. Но, спрятанной в карман, полоской серпантина, я унесу с собой чужое Рождество. 202
Новый Год в Израиле Опять идёт волненья дрожь по глади будничного штиля… У нас, возможно, будет дождь, но на проспекты Тель Авива не ляжет снег, на площадях не установят ёлки, иней не тронет стёкла фонаря, не запушит стекло витрины. А далеко, в урочный час, в одетой празднично столице, пробьют Часы, но не для нас. И всё же праздник состоится. Отмерив наши большаки и перейдя через кордоны, зажжём упрямо огоньки его гирлянд на новом фоне. Волшебный праздник Новый год не отменён и не отсрочен! Отбросив ворохи забот, мы ждём опять заветной ночи. Как дети, верим, несмотря на то, что столько пережито, что на пороге января нам будут все пути открыты, что календарным первым днём начнём подъём по вертикали, распустим то, что мы связали, и нитку новую возьмём. 203
Таня Турбин Арад Зимний день в Араде В Араде снег, капризная погода. Нам эксклюзив устроила природа. Недолго продолжалось это действо — Пустыня сбросила наряда совершенство, Ведь не угоден для арадских роз С характером суровым Дед Мороз! И уж к обеду солнышко сияло, А снег растаял — как и не бывало. Но всё ж запечатлеть успели мы, Картиночки двухчасовой зимы…
204
Мы традиций не меняем… Вот на ветке кипариса Мандариночка повисла, Бусики, игрушки, Только нет хлопушки… Удивляется народ: «Ты встречаешь Новый Год? Он пришёл в Рош ха-Шана́1! Отвечаю я: «Страна, Для олимов2 как народа Символ наступленья года: Ёлка, снег, мороз, зима! Были мёд, этрог3, лулав4, Яблоки… Но хоровод Водят лишь на Новый год! В Рош а-Ша́ну — не ведут… И часы в Москве — не бьют, И не мямлит президент Речь в торжественный момент! Мы традиций не меняем, Но не Ёлку украшаем, (что в дому найдётся, так у нас ведётся) Для любимого сюрприз — Моя Ёлка-Кипарис! Будет он в восторге От нарядной ёлки! 1
еврейский Новый год, который празднуют два дня подряд в новолуние осеннего месяца тишрей по еврейскому календарю (приходится на сентябрь или октябрь). С этого дня начинается отсчёт дней нового еврейского года. 2 олимы (с иврита) — новые репатрианты 3 этрог — еврейское название плода цитрона 4 лулав — ветвь финиковой пальмы с нераскрывшимся листом
205
Ирина Хенкина Ашдод *** День промыт почти до скрипа, Каждый листик солнцу рад. Зимний дождь до капли выпит, Облаков редеет ряд. Словно тело после бани, Не надышится земля, Ловит жадными губами Пьяный воздух декабря. Всё блестит, переливаясь, Отражая чистоту. Солнце, лучиком касаясь Вскользь, наводит красоту. Чистит пёрышки природа Всё ненужное — в утиль. Новогодняя погода. Средиземноморский стиль.
*** Мандарины, мандарины… Запах детства, вкус невинный, Чуть горчат и вяжут рот. Праздник. Ёлка. Новый Год. Мандарины, мандарины С веток свесились картинно, Рядом цвет, и рядом плод. Полдень. Солнышко. Ашдод.
206
Мандарины, мандарины Вечерок с забавой блинной. И оранжевым искрят Джем. Варенье. Мармелад.
*** Третий день гуляет буря. Дом в волненье окна щурит, Трисы1 долу опускает, Запирает на замки. Буйный ветер рвёт и мечет, Не считая, чёт ли, нечет, Развлекается, срывает Шляпы, зонтики, очки. Дома тихо и уютно, И сквозь ливень видно смутно Как деревья в дымке сизой Пригибает под дождём. Зонтик с курткой — на просушку. А давай-ка, друг мой Пушкин, Мы погодные капризы В теплом доме переждём. За окошком ветра пляски... Старый свитер грубой вязки, На диване плед мохнатый, Чай горячий под рукой, На раскрытые страницы Лампы мягкий свет ложится, И взлетает стих крылатый, И уводит за собой… 1 трисы
(иврит) — жалюзи
207
Валентина Чайковская Ришон ле-Цион Праздник Чистоты и Света В календарь космических пространств Сам Владыка Всех Вселенских Царств Записал великий праздник Чуда — Восемь дней не гас огонь в сосуде! С Ханукою радость входит в дом — Отблеск света виден за окном! Со свечою свечка говорит… И от бед надёжно дом хранит!!! И звенят монетки у детей! И смакует латкес1 иудей! Пламенем Надежды, Доброты Входит в души Праздник Чистоты! _______________ 1 латкес
— классическое ханукальное блюдо из картофеля
Новогоднее Может, высшее благо в ночи новогодней — Воспринять на Святейшей и дивной земле Тёплый дождь, как прозренье, и духом свободной, Воспарить над обилием роз в декабре. Может, это и есть новогодняя сказка? В ней могу я ходить босиком по лучам, Слышать звёзд отдалённых и трепет, и ласку, Позабыв, что земное подвластно годам.
208
Мчать в карете желаний, петь песни простые, Рассыпая по миру улыбки и смех. Расцветут, словно вишни, все взгляды косые! Что́ Пространство и Время? Велик человек, Если сможет любовью в тиши этой мнимой Растопить хоть на миг мерзлоту самых злых. Обладает наивной младенческой силой Безыскусный и хвоей пропахнувший стих.
Людмила Чеботарёва (Люче) Ноф-ха-Галиль Первый снег По земле на цыпочках скользил Первый снег, почти мгновенно тая. Первый — после двух бесснежных зим, Светлый — Будто белых чаек стая. Чуть качались в воздухе дома… Всё казалось зыбким и непрочным. В общем-то, ещё и не зима, Но уже не осень — это точно.
Нежный ветер Я вошла в твой сон неслышно, Наклонилась над постелью, Губ коснулась еле-еле, А потом тихонька вышла Прямо в мир большой и снежный, — Ты меня и не заметил. Ты подумал: Это — ветер, Только ветер странно нежный.
209
От Сойкина дня до Нового года Я в зеркальце — у сойки под крылом — Отчётливо грядущее увижу. Ведь Новый год к нам с каждым днём всё ближе, Он скоро соберёт нас за столом С извечным оливье и холодцом, С шампанским златопробочным советским, Со сладостным воспоминаньем детским — Живыми няней, мамой и отцом. Кто с ним к нам придёт? Надеюсь, что друзья, С которыми смогу преодолеть я Любые непогоды лихолетья. Нет, в праздник думать о плохом нельзя! Привет-привет, чудесный визави! Как радостен мне взгляд твой лучезарный, Тебе я несказанно благодарна Что щедро так отмерил мне любви! Что ждёшь ты у дверей? Входи скорей — Без церемоний, запросто, без стука. Ты подари мне внучку... или внука... И к миру будь, пожалуйста, добрей! 210
И вот куранты бьют — двенадцать раз, Ванилью и корицей пахнут свечи... Заливисто смеясь — по-человечьи, Пусть сойка передразнивает нас!
11 декабря — Сойкин день
Сойка получила своё название за яркое оперение. Название птицы — это уменьшительно-ласкательный вариант древнерусского названия — «соя», происходящего от глагола «сиять». Эта лесная птица известна тем, что подражает пению других птиц и может воспроизводить и другие звуки — от стука топора до человеческого голоса. Сойку в народе называли вещуньей. Люди верили, что у этой пташки на крылышках находятся небольшие зеркала, в которых можно увидеть своё будущее. На Руси в старые времена говорили, что если в свой день сойка прилетит к окну и станет у него кричать, то это добрый знак. Мудрый человек, услышав такой сигнал, выйдет из дома и последует за птичкой, потому что сойка может показать дорогу к счастью.
Вероника Шварцман Кирьят-Гат Свитер-Теремок От северных ветров, от стылых комнат Уеду в Свитер жить, как в Теремок, Не буду выходить, а буду комкать Мохер альпаки, согреваясь впрок. А тут друзья царапаются в Свитер — Пустите нас погреться с холодов, Не греет нас Фейсбук, а также Твиттер, Согреют только дружба и любовь! Скорее залезайте в Теремок наш И прихватите виски иль коньяк, Ударим горячительным — наотмашь, Согреемся в декабрьский сквозняк! Пусть дождь по крышам барабанит дробью, Сверкают молнии, гремит небесный гром, А в нашем Свитере, наполненном любовью, Тепло и весело за праздничным столом. Ушли дожди, давая передышку, Израиль светится от солнечных лучей. Закроем Свитер-Теремок, как будто книжку — До новых холодов, ветров, дождей! 212
Зима в Израиль не торопится явиться Декабрь наступил, но солнце на дворе, Зима в Израиль не торопится явиться, И зелено, как будто в сентябре, Цветут герани жарко на окне, Нектарницы свистят, как смелые синицы. Акации желтеть решились лишь теперь, Листочки узкие кидаются под ноги, Но холод по ночам ползёт под дверь, По снегу все соскучились, поверь, А для зимы всё не проложены дороги. А если иногда случится снегопад — В Йерусалиме это катастрофа просто: Закрыто всё, машины все стоят, Ликуют горожане и вопят, А бабы снежные малюсенького роста. Плодится осень, загостилась здесь зимой, Как поселенка, на полях своих колдует, В холмы зарывшись прямо с головой, И, кажется, не ждёт, что на постой Морозным ветром зиму вдруг надует. 213
Началась в Израиле зима Нету снега, нету, нету! Год прошёл, за ним другой, Колесит Зима по свету, а в Израиль — ни ногой! Что же это, в самом деле, снова осень в декабре Поселилась, как в отеле, и цветёт по всей стране. Обласкало солнце склоны Иудейских тёплых гор И слепит глаза зелёным молодой травы узор. Я открою холодильник и вдохну морозный дух. Кто звонит мне на мобильник, кто же это вспомнил вдруг? А-а! Зима звонит, нахалка! «Извините, всё дела, Что, у вас там очень жарко? Да, давненько не была, Потепление глобально, мне в Израиль не дойти, Я работаю аврально, круглосуточно почти!» — Ладно, ладно, мы привыкши, рядом Африка, прикинь, Пусть цветут цветы на крыше и сияет неба синь! Да к тому же, на Голанах, на одной горе Хермон, Снег бывает, как ни странно, пару месяцев в сезон! А мечты неопалимы, будет праздник у людей, В золотом Йерусалиме ляжет снег на пару дней! И зальёт страну дождями, и ветра пронзят насквозь. Что ж, Зима, ты снова с нами, как мечталось, — всё сбылось! 214
Фрида Шутман Ашдод
31 декабря Мы провожаем Старый Год, Не зная, чем нас встретит Новый. Над дверью мы прибьём подкову, И счастье точно к нам придёт. Мы провожаем Старый Год, Осознавая — то плохое, Что он принёс и в дождь, и в зной нам… Исчезнет… В Новом повезёт! Мы вспоминаем Старый Год, И радость, магию удачи, Когда от счастья люди плачут, Забыв про водопад невзгод… Прощай, прости нас, Старый Год! Во многом были мы не правы, Грешили ради бренной славы, Забыв про вечный небосвод… Мы провожаем Старый Год…
215
Вернисаж Фриды Шутман Ашдод
216
217
218
219
Анна Юдович Ашдод Сон. Декабрь. Какая гадость эта жизнь,
220
когда в излёте декабря темнеет рано — спать ложись, и слишком поздняя заря. И как противен скисший лёд, расхлюпанная грязь зимы, и как неотвратим исход во тьму того, что было «Мы». Пусть не во тьму небытия — во тьму декабрьской Москвы, где будешь ты и буду я уже на Вы, а «Мы» — увы... И не понять, кому пенять: себе, Судьбе или зиме… А время вспять течёт опять — во сне. Он беспечален, этот сон, его рассказывать грешно. Там тоже тьма, зима, но он из прежних лет, где всё дано, где тьма роскошно горяча, зима морозна за спиной, и упоительно кричат вороны над седой сосной. И даже в карканье ворон не распознать ни зла, ни лжи — звучит одно со всех сторон: «Какая радость эта жизнь!» Какая радость эта жизнь, когда в излёте декабря темнеет рано — спать ложись, и слишком поздняя заря!
Ирина Явчуновская Хайфа Декабрь на календаре На подходе зима, мой друг, Холода придут, холода. Ставя в небе печать разлук Шепчет ветер: «Зима, беда»! Словно клочья уплывших грёз, Серебристые облака. В ожидании громких гроз Подорожник дрожит слегка. Будет долгой зима, мой друг, Далеко ещё до весны. Только не выпускай из рук Наши летние сны.
Зимний вечер Улетая, тают стаи, Стынет синь, цикады звон. Сумерки, c высот свисая, Застилают небосклон. Лунных льдинок отраженье В леденящей глубине, Ледяной тропы скольженье По лоснящейся волне. Стон струны, лица свеченье В незашторенном окне. Время падает на плечи. Ночь не ждёт, уходит год. Вечер. Но ещё не вечер, Потому что жизнь идёт.
221
Канун Нового года В преддверии праздника в воздухе зыбком Играет надежда на маленькой скрипке. И, кажется, снег под ногами не тает, Снежинки со звёздами в вальсе летают. Смешно, но не странно, что жарко, как летом, А ёлки зажглись, не смущаясь при этом. Ночь тёплая, лёгкая — добрая фея — Стремится сомненья и страхи развеять. Мы стали детьми, от волненья робея, Дверь в утро спешим отворить поскорее. А утро приходит, как клоун без грима. Походкой усталой в плаще пилигрима Пройдёт по земле, отдохнёт у порога, Посмотрит на мир безучастно и строго, Стряхнёт мишуру, по местам всё расставит, Разбудит, приняться за дело заставит... И всё-таки в воздухе утреннем зыбком Звучит еле слышно мелодия скрипки.
222
Панкхури Синха Нью-Дели Месяц Рождества Декабрь — старик по календарю, Но на самом деле он моложе всех! Месяц, когда пришёл в мир Христос Спаситель, Тот, кто умер за грехи человеческие И снова сумел воскреснуть! Это Он подарил нам Чудо! В то время, когда вера во всё святое Сломлена и подвергается сомнению, Декабрь обещает нам Пасху И цветущие лилии! Можно усомниться в благой вести, принесённой Гавриилом, В непорочности Марии И в путеводной звезде, направляющей путь волхвов. Но гимн о тихой и светлой ночи Слишком прекрасен, Чтобы быть преданным суду.
226
Всем известно, Что Иисус был плотником, Так, может быть, он построит Двери и окна Для устремлённых душ, Возжелавших и рискнувших выйти в мир! Пусть же придёт белое Рождество Туда, где бывает снег! Мы не перестаём кричать О глобальном потеплении И об изменении климата, Но не прислушиваемся к нуждам мира. А для нас, солнцепоклонников, Да рассеется туман И отступит мгла, Ведь что может быть прекраснее Сияющего в декабре солнца! Перевод с английского Людмилы Чеботарёвой
227
Рини Валентина Самаринда Песни о Боге
230
В моей поэзии нет рифмованных стихов О тебе Господи Может даже и стиля нет Одно лишь чистое сознание За суровостью сердца Посреди заливистого смеха В самом уголке души А хмурым утром Я слушаю звонкую песенку канарейки И позволяю ручейку заструиться по моей щеке И сожалеть О грехе величиной с галактику Затуманенные глаза не видят света Я потеряла Тебя из виду — Тебя, всегда бывшего рядом Или же я единственная, кто тебя не видит? Я задыхаюсь от рыданий В сердце сгущается тьма, будто наступили сумерки, в которых нет солнца Печально течёт по щеке река Даже миллиард надежд не даёт моим пальцам коснуться Тебя Со стихотворением длиной с книгу обвинений Мой грех не секрет для Тебя Моя боль не так велика как боль от креста на твоей спине О Боже … Твои объятия согревают Твои крики сильнее моих Ведь мой грех измучил Тебя! Моя малорослость в Твоём мире Постоянно бросает Тебе бесстыдный вызов О Боже Я приношу свой хрупкий грех к твоим ногам На узорном листе…
Наталья Чиркова Дублин Грусть по Блоку Я сидел у окна в переполненном зале. Где-то пели смычки о любви. Я послал тебе чёрную розу в бокале Золотого, как небо, аи. Саша Блок
Я не знаю, какое аи золотое, Но сегодня мне хочется выпить до дна Охлаждённое, с духом травы зверобоя, Небо вкуса заката декабрьского дня. Я сегодня не только по Блоку скучаю — Всех любимых невидимых молча зову. В этом ясном покое вечернего чая И вина проступают они наяву. Растворилась щепоть драгоценного цвета В раритетном безветрии старта зимы Тонкой взвесью на сотни земных километров И на сотни парсеков и вёрст неземных. Мне, конечно, опять не поверят и скажут: Приземлись! Что же делать, коль чувствую так, Будто вместе с планетой лечу, будто даже Я нужна ей, как точка отсчёта в веках.
234
Будто Блока хранят предзакатные взвеси, Потому что во мне он ещё сбережён, И мерещатся розы в чернильности леса, Нанесённой на волглое небо свежо.
Пра-пра В этой истории главное — книжная полка, Та, чей манил и манит сурьмяной полумрак. К ней магнетически тянет нарядная ёлка Комнатный лес из зелёных колючих фаланг. Здесь Дон Кихот по соседству прижался к Майн Риду — Всадник-чудак боком к всаднику без головы — Скачут в пространстве сугубо моём — не Эвклида. Что им меж книжек глубокие узкие рвы? Цокот копыт по бумажным холмам и пригоркам. Цокот ногтей любопытной девчачьей руки По переплётам, по вязи из сладких и горьких Судеб, чьи корни запрятаны под корешки. И духмяная дремучесть рождественской ели Тянет наружу толпу приключений из книг. В гуще ветвей хватит места гостям еле-еле, Если столетья не сгрудятся в трепетный миг. Тут и глубокие копи царя Соломона, Три мушкетёра, Джек Лондон, Шекспир, Робинзон, Пушкин, Лесков, Лунный камень и том Сименона — Калейдоскоп из костюмов, регалий, корон… Мой маскарад, мой приём, мой тайник, мои копи, Мой нафталин, канифоль, старомодность и пыль… Или песок под-над златом волшебных утопий — Вечная сказка с намёком на лучшую быль. Ноги босые по тропке игольчатой ветки С полки торопятся в призрачный сумрак веков. Мамина правда: Вернись! Ты окажешься в клетке! Дочь, опасайся богатых седых стариков! Чары царя бередят юных дев зыбкой новью, Застят глаза груды золота и серебра. Бабка-язычница тоже спешила с любовью! Будь же ты мудрой в родного по крови пра-пра…
235
Никому не скажу В комнате тихо. На улице падает снег, Кутая ласково крыши домов и деревья. Город углы закруглил в молодом оперенье — Зимней работы лебяжий большой оберег. Кубики окон струят акварель через край, Цвет занавесок поверх наложив на белила. Лампу внутри, чтобы видеть метель, погасила, Сделав снаружи незримой гардин киноварь. В комнате тихо. На улице падает снег. С куклой любимой сидим под столом косолапым. Кто ты, придумавший мир и меня, где ты спрятан — Царь ли, волшебник, факир, великан, человек? Чьё-то присутствие лёгким касаньем манит, Равно пугает — не снег ли прорвался сквозь стёкла? Дом — зазеркалье с партером глубоким и блёклым, Сцена метели — желанный могучий магнит. Вырваться в действо, над городом белым летать, Стать совершенной, подобно ажурной снежинке, Страшно и весело с ангелом мчаться в обнимку И за собою с изнанки окна наблюдать. А налетавшись, обратно к игрушкам присесть, Взяв из метели то Слово, что было вначале, И прошептать под обыденный сполох трамвая: Господи, я никому не скажу, что ты есть. 236
Нина Русанова Барселона Декабрь Декабрь мой! Извечный, древний... Как твёрдый наст, как снежный хруст — Я снова к бабушке в деревню, Как будто в детстве, тороплюсь… Иду забытою дорогой, Нежданный, запоздалый гость: Вот церковь в облаченье строгом, А вот, за церковью, погост… А вот, гирляндою увитый, Домашний маленький вертеп: Снежок упрямый, крепко сбитый В окно разбитое влетел — Разбиты маленькие ясли, И дан волхвам обратный ход, И свечи разом все погасли! — Я добралась сюда напрасно! — Уж кончен век — окончен год.
240
Утрата Ты считаешь меня утратой. Ты гордишься свой потерей. Я любила тебя когда-то, А теперь ни на грош не верю. У тебя орхидеи в ванной Распускаются на окошке, У тебя на постели чванной Пьедестал для любимой кошки, У тебя за окном декабрьским То же всё — дерева, каналы… Я же — та из героев сказки, Что не высидит до финала. Ухожу, как усталый зритель, — Раз — и нету очарованья. Говорю наугад: «Смотрите, У него — орхидеи — в ванной». Кто-то слушает... кто не очень... Расскажи, объясни попробуй! — Как чужая златая осень В ледяную толкает прорубь. Хороши были все погоды… И была я тобой любима… А теперь ты меня по ходу Убиваешь трудолюбиво. 241
По кругу По кругу я иду, по кругу, В плену у стрелок часовых… Не рассказать подруге, другу… Но не идёт из головы — О том, что золотые ивы, Качая косы на ветру, По-прежнему неговорливы… Плакучие… зато не врут — О том прелестно-неуместном Цветке не скажут даже мне: Что он, небесно-неизвестный, Всё ищет в отражённом дне? И я хожу в истоме праздной… И вся в предновогодних снах… Ищу — в, казалось бы, бессвязных Цветах и ветках — некий знак… Я не одна такая в парке, И до меня здесь кто-то был: Включил в рождественской запарке Фонарь — а выключить забыл. И вроде бы напрасно льётся… И не оценено никем… Послеполуденное солнце Сквозит в декабрьском цветке.
242
Хосе Лара Руис Барселона Приближение вечера Снег летит без остановки, постепенно накрывая за окном вязанку дров. Медленно летят снежинки, белизной своей сверкая, чистотой своей маня. Только вечер уж крадётся, очертания стирая, белизну их превращая в синий сумрачный покров. И прекрасное сиянье ускользает от меня. * Снег пошёл — и ворон крикнул. Но никто его не слышал. Вот взлетел он, и на ветке не осталось никого. И никто не знал, что ворон вдруг за ветром устремится... Без намеренья, без цели снег ложится на поля.
243
Зимняя ночь Над рекой ледяною лунный свет затерялся и в ловушку попался между льдом и водою. И в безлунной метели снег кружится без цели и уносится прочь сквозь морозную ночь. Только крик дикой птицы над пустыми полями. И, невидимый нами, снег на землю ложится.
Раскрытое окно Окно распахнуто. Зима. Сверкает полная луна. Но только нету никого здесь, у раскрытого окна. Луна над полем. Ночь бела, и неразрывна тишина. Но нет, как прежде, никого здесь, у раскрытого окна. Перевод с испанского Светланы Шаталовой 244
Светлана Шаталова Жирона Времена года в Каталонии декабрь Осень, осень, ну когда ж ты улетучишься? Облетаешь — и никак не облетишь. — Превращая зелень в золото — намучишься. Не гони меня. Послушай эту тишь. Вот как розе надоест её цветение, как последний лист на землю упадёт — брошу я свою алхимию в смятении, унесусь, навек покинув этот год. — Розы нет — так розмарин цвести готовится. И шалфей… В такое солнце кто же спит? Ржавый лист вцепился в ветку, хорохорится. Будет в марте сильный ветер — облетит. …Вот теперь ты, осень, можешь прочь отчаливать. Колдовство твоё исчерпано до дна. А зиме мы скажем: «Ну, добро пожаловать!» Только вроде бы уже пришла весна.
Облака. Декабрь Облака на небе рваные, пушистые. Между ними — солнца искры золотистые. День декабрьский над небом пролетает, о своём солнцестоянии не знает. Зимний день над миром солнечным раскрылся. Пробудился, потянулся, изумился: нет мороза. Мрака нет. И нет печали. И пушисты облака в небесной дали.
245
Юлия Пикалова Комо Маленькая фантазия на тему погоды Ночью, когда всё уснёт, и в уставшие головы Спустятся синие сны и пленят до утра, Снежные барсы неслышно шагают по городу В облаке из серебра Мягкими лапами меряют сонные улицы, Шествуют тихо, едва ли касаясь земли… Может, приснилось? Но утром придётся зажмуриться: Снежные барсы прошли
Stabat Mater При развитóм социализме Мы возрастали. До сих пор Я помню: по зиме неслись мы В районной музыкалки хор. И щёки наши жгло с мороза, И голоса лились, чисты, И dolorosa, lacrimosa Нам были — райские цветы…
248
23 декабря Дмитрию Соколову
Ослепительно яркое солнце! Что за блеск! Что за радость зимы! Даже птицам сегодня поётся Во дворах, от мороза немых. Не бывает сугробов — зеркальней! Не бывает небес — голубей! И серебряно крыльев сверканье У простых городских голубей. Ах, зима! В опьянении смелом Благодарна сегодня тебе: И за кружево — белое в белом, И за скрип озорной при ходьбе.
249
Эвелина Шац Милан Декабрь снег наконец-то душу отбелил и зàмковое состояние проснулось белым привидением
*** тонкий снег заметал лепестки белой розы клён тихонько стонал сдержав ласково зимние слёзы голос снега дрожал проложив путь к подножию неожиданной белой грозы
Я не сирота Сад на ночь приютил ворон. Их было двое — два пятна. Он и она. Зима. Вороны спали, закутавшись в снега, и видели вдвоём чьи-то сны. Мои? Тогда им вспоминались бокалы красные в измайловском снегу, или две чашки врозь — две жизни в одиночества бреду.
250
А утром не было ворон. Лишь сад и белый саван сир и любящий мой взгляд, так восхищённо к саду устремлённый: я с ним не-сирота
Татьяна Бадакова Элиста Зимушка Зимушка снегом укроет поля, Чтобы не мёрзла от стужи земля. Детям подарит весёлые дни, С горки на санках помчатся они. Солнечный зайчик играет на льду, Вспомнил о лете в зелёном саду. Щёчки украсит румянцем мороз. Эй! Береги, Ваня, уши и нос!
Ностальгия Вспоминаю вечер синий-синий За окошком маминого дома. Во дворе сарайчик снежно-зимний В замок превратится невесомый. А колодец станет Санчо Пансой, Тополь нарядится Дон Кихотом. Машет он отчаянно и страстно Снежной веткой, будто ждёт кого-то. Вдруг мелькнёт красотка Дульсинея, Звонким смехом зазвенит округа. В этой сказке я жила, взрослея. Глупая… Вся в ожиданье чуда.
254
Погашу я свет в своей квартире, Выгляну в окно… А где же сказка? Где ты, вечер, ТОТ, чудесно-синий? Мама, печка и в углу салазки…
В декабре «Для тебя зазвенят капели!» — Вдруг звезда подмигнула с крыши. Видно, звёзды слегка захмелели… Я к весне не готова, слышишь? Вот луна повисла вопросом — Недосказанности бледный свет. Пусть останутся зимние грёзы Приглашеньем в весенний рассвет. Прошуршит таинственно осень, Вновь закружит позёмкой метель. На морозе, сквозь снежную проседь, Где-то мается мой апрель.
255
Лада Миллер Монреаль Декабрь Пока раскрашивали высь — Настали радостный и красный, Всему, что будет, — улыбнись, Всё, что случилось, — не напрасно. За горизонтом — горизонт, Там сыр и бор, и краски гуще. Привёл и — ласковое — вот Зима. Декабрьские кущи. Пока раскрашивали быт В любовь — божественным и рыжим, Случилось — выстрадать и быть Не рядом — ближе, ближе, ближе… Наш рай — он вылюблен, согрет, Как пёс доверчив и разлапист, В нём так сияет вешний свет Сквозь амфибрахий и анапест, Что — понимаешь — мы с тобой Продлимся дольше и чудесней, Чем этот нежно-голубой На срезе неба, моря, песни… 258
Елена Оболенская Оттава Декабрь Декабрь белыми лапами обнимает ели, качая сухие деревья под звуки снежной метели. И кажется мир безумный прекрасным на мгновенье. Так хочется слов и ласки, и тёплого прикосновенья, земного притяженья. Забыв, что зима — не осень, декабрь ставит дилемму — хрустальным дождём прольётся, вскрывая чёрные земли. Душа, как в темнице хладной, заледеневшей нотой наружу трепетно рвётся, желая звучать кантатой небесного полёта. Растрёпанная дилемма — сомнения гложут до боли — летать или жить неприметно, как будто повторно, что ли? В рождественский праздник года наступит ли просветленье? Иль новый год повторится, как прошлое виденье? Декабрь — наважденье…
259
Сергей Плышевский Оттава *** Обещают снега, снега, как на хлеб — по-крестьянски — масла, как осока на те луга, где прогнулись от века прясла, перейдёт из болот пустых, из оврагов, дождём размытых… Так реалии бьют под дых необстрелянных неофитов. Да и что ожидать от мест, где взошла и поблёкла юность, где светила горят во тьме, как глазищи кота Баюна, и таращатся им вослед звёзды, вскинутые пищалью, и ты плачешь, от снега слеп, — как синоптики обещали…
260
*** Тишина. Ожидание снежного фильма. С недоверием смотрим в оконный экран. Затемняется небо и ветер посыльный Шлёт своё извещение с гребня бугра — На карнизы, газоны, на портики входов, В наши клети паркетом снабжённых жилищ, Чтобы помнил верховную волю погоды И зависел от снега, богат или нищ, Разгребал подъездные дороги и въезды, Запрягая лопату и дизельный плуг, Чтобы губы шептали не «звёзды», а «звезды», Если свет просочился в небесном углу. Но пока только ветер, метели коллега, Ноябрём зарешёчены форточки касс. Наступленье зимы. Ожидание снега. Невозвратный билет на последний сеанс.
261
*** А сегодня — пятьсот километров на юг. И тепло прибывает за градусом градус. И застывшие хлопья уже не снуют. И гусиные стаи проводят парады. Снега не было в близком озёрном краю. Если был, то под солнечной лампой растаял. Пересохшие травы весной отдают И кормушка синицам пока что пустая. Рождество на дворе и развесы гирлянд Оплетают огнями придворные ёлки, И олени взлетают до самых Плеяд Санта Клауса тащат по звёздным осколкам. Дополняет луна неподвижный пейзаж Продолжая сквозь ветви планету мусолить Здесь зимы ещё нет и поверить нельзя ж, Что машины не тронуты корками соли.
262
*** Снега приходят с запада, когда Их менее всего предполагаешь, Когда погасла поздняя звезда И рядом с ней не вспыхнула другая, Ты понимаешь: облачный заслон Возник между тобой и чёрной высью, И обвиняешь подленький циклон — Его кураж, его повадку лисью Всё заметать распущенным хвостом На тысячу ближайших околотков, Чтобы сравнялись запад и восток Одною завывающею глоткой; Засыпать снегом тонкую тропу, Рассредоточить путников пунктиром, Давая заработать на горбу Бульдозерам, ночлежкам и трактирам…
263
*** Краски густым рельефом. На Рождество палитра: Снежная королева — Бывшая кармелитка Смотрит с картины ясно, Благочестиво льдисто. Краски сочатся маслом… Недостаёт горниста: Гимны вбивать в загривок, Ночь наносить на грифель, Чтобы зима царила Лишь по её тарифу. Держится на мольберте Зимний пейзаж в сугробах; В сцене осенней смерти Виден весенний промах. Чуть поверни налево Острого глаза льдинку — Бывшая королева Кажется урсулинкой.
264
Каждый сезон означен В патоке календарной, Полный кошель подачек Нарисовали в дар мне: Мир на холсте — приманка, Лес за окном — сюита. Хочешь, доминиканка, Замуж за иезуита?
*** Наставники уходят в декабре Под траурный мотив еловых специй. Свечою поминальной не согреть И поминальной водкой не согреться; Стереться Может память, а ещё — Есть индикатор пламенной изнанки Житейских козней бледные поганки Увиты благонравия плющом; Плащом Прикрыты главные секреты Ты в них проник — и для тебя нет света. Но — научил — меня пред тем, как рухнуть В иное небо, в тот архипелаг, Где только зори воздевают руки К вершине животворного угла, Где зла С добром исчерпаны границы, Где бестелесно равенство, и впредь Несовместимо свойство сохраниться С обязанностью — тратить и гореть; Согреть, Сгорая, света не убавить, И отпустить на землю птицу-память.
265
Лилия Скляр Торонто Сон эти ножки, мушки, глазки, всплески нежных акварелей, тайный жест, свиданий ласки и решительность дуэлей, эта ветреность мазурки, грациозность менуэта и барочные фигурки, и порочные корнеты, кружева, шелка, муары, адюльтеры, пересуды, похожденья в будуары, звон фарфоровой посуды… всё вертелось и кружилось с кем-то, где-то, для чего-то… и к чему-то мне приснилось в новогоднюю субботу!
266
*** радость-гадость, слёзы-мука, неизбежность — новый год, пьяный явится без стука и в жилетку заревёт, брызнет цитрусовым соком, хрустнет льдом под каблуком, и замечется тревогой, и запляшет гопаком. несерьёзный и морозный, незнакомый, дорогой сладкою любовью поздней растревожит мой покой, перепутает мгновенья, дни, недели, имена и малиновым вареньем перепачкает меня, в пузырьке от всякой боли, от озноба и стихов капля водки, капля воли, капля страха, бой часов. он прибудет точно к сроку, у него ведь я — одна. ну, и пусть, и слава богу, слава году, пью до дна! 267
Декабрьская зарисовка я вышла в снег, я вышла в люд, в морозный белый день декабрьский, где пахло снегом и лекарством от зимних кашельных простуд. вот, убегая, фыркнул мне, толстяк-автобус, между прочим, и оставалось пару дней дожить до новогодней ночи. ветрюга снег швырял в глаза, как беспризорник одичалый, всё это точностью венчала большая стрелка на часах… я вышла в наступавший снег, я торопилась на работу, и рядом торопился кто-то, и день переходил на бег…
268
Анна Ганина Юэян Зимний дождь В дожде всё трепетнее, всё прозрачней, Всё движется, подвластное воде. Изменчивости трепет холодящий Смывает цвет, и глушит в темноте Печальный шёпот затаённых парков, Омытых струями предчувствия снегов, И драгоценных снов — зимы подарков, И белых застывающих оков.
Солнцестояние Теплел декабрь. Какие праздники мы ждали каждый день! Какая тяжесть неба упада́ла, на нас, и в нас ложилась. Двери замыкала друг в друге по ночам, и билась светотень Из тайных ночников. До головокружений мы пили этот мёд на целый год вперёд. На целый год! И до изнеможений готовили себе сезонный поворот. 272
Зимнее солнцестояние Осенний переспелый виноград — душистый мёд и цвет не заглушатся ни инеем, ни холодом ночей. Декабрьской темнотой к земле прижаться ложится винный сад последних дней. И старых веток остов оплетая, гибки побеги новых винных лоз, вонзают поцелуями заноз, друг в друга в полусмерти прорастая. От этих поздних вин сладка́, горька́ декабрьская зимняя пора. Постели горячи, близки тела, и ночь рассвету так же далека, как слов и снов любовных воскрешений, солнцестоянья новых завершений кругам сезонным нового тепла.
273
Евгения Слюдикова Картахена-де-Индиас Картахена В жёлто-розово-белом рассвете, Где садов фиолетовых пена, Самый призрачный город на свете Ты склонилась ко мне, Картахена, Ожерельем балконов сверкая, словно бусы на шее мулатки, Как ключами, веками играя, Затеваешь опасные прятки. Привкус пыли, и соли, и моря Затаился во двориках тёмных, Привкус счастья, и солнца, и горя В этих вечных угарах любовных. За зелёной решётчатой ставней, За таинственной кованой дверью, Промелькнёшь ты историей давней, Той, что я никогда не поверю. Старой кумбии резкие звуки Раскрошат монастырские стены Взглядом, полным томленья и муки, Смотришь ты на меня, Картахена.
276
Ночи влажные простыни смяты, Я противиться больше не смею. Среди запахов манго и мяты Незаметно я стала твоею.
Последний вечер года Над Москвой снегопад. Словно серая шаль. Суета невпопад. Бесфонарная даль. Озорные огни. Озорная метель. Одиноко горит новогодняя ель. На дороге следы замело в пять минут Утомительно нудно минуты текут. Этот вечер так долог, ещё целый час. Хрупкий солнечный полог под снегом погас. Ты последним штрихом зажигаешь свечу. И не знаешь, как я в этот холод хочу. А у нас ещё день. Суета невпопад. На искусственных ёлках игрушки блестят. И от жаркого дня сладко пахнет жасмин. Ожидает дрова с нетерпеньем камин. И готовится ужин, и дома светло. Это длинное время почти истекло. И двенадцать желаний мы выложим в ряд, А в двенадцать съедим золотой виноград. Мне легко и спокойно, я жду эту ночь. Я гоню от себя все сомнения прочь. Незнакомые сказки нашепчет мне кот Под салюты и пляски придёт Новый Год. И к рассвету затихнет наш старый квартал. Что всю ночь пировал, ликовал и не спал. Я не стану гадать, всё, что будет, приму, Нам с тобой не понять — Что. Когда. Почему.
277
Последний вечер года Над Босфором чайки и вода прозрачна. Над Босфором солнце выползло из туч . А в воде медузы. А погода мрачна. И пронзает воду золотистый луч. Над мечетью старой, голубиной стаей, Откружился белый от кальяна дым. От разноголосья, может, грусть растает. Над мечетью небо станет голубым. В разноцветье улиц, в запахе кебаба, В отраженьях лавок, в пестроте ковров, В сумраке Стамбула я бродить устала. Я тебя искала в пустоте дворов. Три бессонных ночи, три стальных рассвета. Минаретов иглы, акварель дворцов. Мой незримый призрак, подскажи мне, где ты. Крепостные стены и изгиб мостов. И лукавым взгядом, вдруг с софийской фрески, На меня ты глянешь, как бы невзначай. Промелькнёшь прохожим в полинявшей феске. Подбежишь мальчишкой, мне принесшим чай. И в декабрьской стыни мне уютней будет. Ты со мною рядом в городе чужом. На краю Босфора нас никто не судит. Мы не станем думать, что придёт потом. 278
Мы пройдёмся молча, без пути и цели По брусчатке влажных гулких площадей. Мы услышим время в болтовне капели. Нам не будет скучно среди толп людей. Под дождём промозглым мы промокнем скоро. И не нужен будет лишний диалог. Два больших ребёнка и старинный город, Что прожить две жизни за три дня помог.
Вечер Синий день оттрубил, отыграл, отсипел, Белый снег разбудил, отрыдал, отскрипел Изменился мой мир. Стали лица длинней. И истёрлись до дыр даже тени теней. А уставшие граждане к дому бредут, Проклиная в душе снег, и смог, и мазут. Пробки, шум, толчею, долгий день, нелюбовь. И начальника-гада, и ведьму-свекровь. И мечтают — скорей бы добраться до сна, До того, где о море воркует весна. До того, где качается бот на волне. Где не нужно копить на сапожки жене. Солнце спит. В золотой колыбели из снов. Старый ворон молчит про основу основ. Звёзд не видно давно, город шумно вздохнул. Отвернулся к стене и мгновенно уснул. Стало скучно и тихо. И грустно слегка. Лишь блестит тускло гладь ледяного катка. А кому-то сейчас так легко одному. И реклама мигает незнамо кому.
279
Бахтияр Койчуев Бишкек *** Белый снег, снег, снег… другого цвета на свете нет… я выйду на этот свет возьму в руки чистый снег лицо им умою слезу непрошенную скрою.
*** Белый снег зимы не остудит тлеющей души, страждущей покоя.
*** Зима окутала осень, покидающую миг круговорота. Игры календарных дней, пронизывающих жизнь.
282
Елена Копытова Рига Обыкновенное чудо Белый снег — чистый лист, он ещё не запятнан. Но замёрзла душа и надсадно свербит, будто нудное время назойливым дятлом норовит достучаться до самых глубин. А над городом — сумерки. Выцветшим шёлком серый вечер упал на Покровский собор. В доме тихо. И снятся искусственной ёлке дровни, лес и ломающий ветви топор. И пластмассовый ствол тишина обжигает. Оживая, тягучей вскипая смолой, ёлка думает: «Больно? Так, значит — живая?!» В доме снежно и хвойно, свежо и светло. Просто — чудо? И правда — немыслимо просто. Не сейчас? — Пусть всё сбудется в жизни другой… На дворе — Рождество. И крылатый подросток с водостоков сосульки сбивает ногой.
286
Зимнее Ледышки слов со вкусом леденцов: зима, коньки, глинтвейн… — легко и звонко! Тугой снежок, смеющимся ребёнком нечаянно запущенный в лицо… Саднит под глазом синяя отметка. А на ветру — твой шарф с шотландской клеткой… «Медведица» бредёт по небесам. А по земле, вприпрыжку и вприсядку, бежит пацан с замёрзшей шоколадкой. И лунный свет скользит по волосам. …И пусть разбита лампочка в подъезде, и будем мы искать с тобою вместе ключи, считая острые углы… А после — чай и булочка с корицей. И время будет таять и искриться душистым мёдом из Махачкалы.
287
Зимнее Пролетает ветер, как поезд встречный. Над полярным кругом дрожит звезда. Привыкаешь к северной меткой речи: «Человек ты правильный. Дело! Да». Спит луна расслабленно, по-тюленьи. Таюне́ прячет косы под мех олений, говорит по-хозяйски: «Седлай «Буран»! Или, — шутит, — помчим на собачьих нартах вдоль Оби — к Надыму от Салехарда!» …В небе вьюжный тянется караван. Тьма съедает маковки колоколен, и, как пёс в упряжке, рычит мороз. Только здесь понимаешь, что всякий волен выбирать, чем жив и к чему прирос. Таюне говорит: «Потерпи немножко! В тундре скоро будет цвести морошка…» — ломкий смех ледышкой зажат в горсти. Вся звенит: «Будет солнце. Конечно, будет! Новый день ударит в шаманский бубен». В горле — ком. Пора говорить: «Прости!»
288
Здесь огнями под палех раскрашен город, но пора лететь, как поморский голубь, от полярной стыни — к Большой Земле, чтоб к горбатым елям да снежным вёрстам прикипеть (пожалуй, верней — примёрзнуть), осознав: чем северней, тем теплей. Помнишь, как отчаянно на «Буране» мы с тобой летели по самой грани? Тает льдинка памяти, жжёт ладонь. Свет на кухне. Лампочка у герани. Ночь светла. — «В яранге горит огонь».* ----------------------------------* «В яранге горит огонь» — название советского мультипликационного фильма, созданного по мотивам сказок народов Севера.
289
Раиса Мельникова Вильнюс Декабрь две тысячи двадцатого Пересечение углов и линий — Сегодняшнего дня модель — Внедряется в небесно-синий, Прочерченный зимой туннель. Декабрь выносит за пределы Гигантский лоскут бытия, Вороны ищут очерствелый Свой хлеб на полосах жнивья. Отрывки из любимых арий Плывут мелодией в окно, И вертится в пространстве шарик, Снимая новое кино.
292
Зимние арабески Магический декабрь расставил фишки. Поля и рощи блещут в чисто-белом. Декор земли, как сказка в доброй книжке, Нас радует заснеженным наделом. Предметы тайной укрывает иней, Причудливо рисуя арабески, Цвет белоснежный и прекрасно-синий Наносит на жемчужные подвески. Темнеет. Вечер прячет все секреты. Узоры арабесок тайно ткутся, И в завитушках снежные корветы Ночами колдовскими создаются. А на дворе снежит и вяжет ветром С фантазией, легко и грациозно. Цветов узоры движутся балетно И застывают в воздухе морозном. Снежинок фантастические формы Искрятся колдовством и хулиганством. И в свете фонарей, как франт, оформлен Прекрасный мир в заснеженном пространстве.
293
В Новый год Всё нарядилось в новые мечты, сияла ёлка ожерельем смелым, загадочно мне улыбался ты, и облако крылом махало белым. А тишина взрывалась остротой гремевших фейерверков удивлённых, снежинки таяли весеннею водой, глаза светились нежно и влюблённо. Искрился разноцветьем небосвод, высвечивались яркие видения, прощался с прошлым весело народ, и Новый год вступал в свои владения.
Праздничный Вильнюс
294
Воздух запахом пряным из кондитерских мягко струился, в освещенье рекламном вечер смело на город спустился, и в наряд фантазийный облачил он мосты и проспекты, засверкали витрины — современного стиля адепты, блеском яркого света подзывал манкий шум карнавала, мчалась чудо-карета с персонажем для зимнего бала, сказок доброе эхо отзывалось на радостных лицах. В новогодних доспехах год грядущий встречала столица.
Татьяна Захарова Кишинёв *** А зима приходит внезапно: со всех сторон налетают, как ястребы ледяные ветра. И недоброй стаей загнан и окружён, город прячет по-детски лицо в рукаве двора. А зима подойдёт внезапно и заведёт: «Ты привык, что сливы, и виноград? Нет, сегодня — простуда, дружок. Молоко и меёд. И не кофе, а чай с малиною по утрам». А зима приходит внезапно, как навсегда. Выбивает асфальт подсечкою из-под ног. Для волхвов и для нас загорелась одна звезда — будем верить, что с нами пребудет бог. Далеко Новый Год и совсем далеко весна. Мой замёрзший троллейбус плетётся, как пёс домой. А зима приходит внезапно. Как седина. А зима всегда неизбежна, как день седьмой.
*** Этот снег не принёс ощущенья зимы — как в пустых декорациях падал и падал, отражая скольжение бледной луны по замёрзшим домам, по чернёным оградам. Ты почувствуешь страх и затеплишь огонь, будешь долго смотреть, как сгорают поленья. Снег летит и летит мимо тёмных окон, покрывая ещё неостывшую землю.
298
И округа затихла от зимних тревог без обычного шума, огней и движенья. Лишь собака пришла и свернулась у ног как единственный друг или просто спасенье.
*** Когда приходит время неизвестности, над всей землёй, над всей дурацкой местностью зависнув, стонет заунывный блюз. Наушники от плеера запутаны, секунды исчисляются минутами: держи меня за руку — я боюсь… И вновь зима, и, выпав в утро зябкое — неистребимой лисьею повадкою — в орнамент снежный впутывать следы, с такой заметной южною небрежностью опять лечу. И вдруг замечу — прежнего не наверстать. И мы уже седы. Но в нас так много светлого и лёгкого! По-прежнему не властен над походкою весь опыт одоления преград. И в этот снежный морок и кружение суровой ниткою к себе пришей меня — не позволяй заглядывать назад.
*** Как мне привычен стал туман в окне, и в комнате картина на стене, и электрички гул по нарастанью… Чехол гитарный около окна, в котором лишь тумана пелена, и это состоянье ожиданья. Кого мы ждеём? Гостей? Их вовсе нет. Мы жители последней из планет далёкой нашей Солнечной системы. Но вдруг в окно к нам постучался снег, и мы его впустили на ночлег. И состоянье превратилось в тему.
299
*** В этом городе пахнет сажей и прогорклой водой из реки. В парке — пони с увядшим плюмажем. И фотограф, чумной от тоски, попытался заснять лениво в день второй от начала зимы пробегающих торопливо двух прохожих. Прохожие — мы. Здесь туман не даёт просветов, осыпаясь в виде дождя, на аллеи, на чахлый букетик у подножья слепого вождя. Заблудившись в этом тумане, и с сознаньем ещё не в ладу, кофе в пластиковом стакане торопливо пью на ходу. И уже силуэты чётко проступают среди теней: вот троллейбусная остановка, вот толпа. Я сливаюсь с ней. После транспортной камасутры, после давки и кутерьмы, наконец, понимаю: утро. День второй от начала зимы
300
Виорика Пуриче Кишинёв *** Ещё вчера он снегом был и с неба Цветы рвал, и забрасывал прохожих, И рыбку золотую солнца в невод Ловил, чтоб воцариться днём погожим. И я была с ним заодно, считая, Для слякоти напрасной вышли сроки, Пернатая метель сновала стаей Средь упований праздных… Лишь сороки Братались с почвой чёрствою, как хлопья. Случайный взгляд читал меня подстрочно, А мне б цветенья неба, а не то́пи, Не тараканов в скважине замочной, Что разглядел случайно проходящий. Что лоб наморщил? Выплеснул во взгляде Желание гульбы со мной, пропащей. Ведь и цветы теперь не при параде Для оттепели, в горьком промежутке Между сияньем и пустыней стужи Снег был букетом, и вторые сутки Она его удерживала в луже.
301
*** Серой шейкой асфальт Среди наледи стынет. Лебединая шаль — Только грёза доныне. Я впишу в пару строк Ночь в гирляндах созвездий, И как снег первый лёг На ресницы намедни, Он погладил, как взгляд, Воротник и затылок, Он слетел невпопад, Намекнул: не остыло То, что млело внутри Неба, сдобных скамеек. Снег над ночью парил, Окрапляя из леек Взглядов, памяти, слов. И следов многоточье Возводило свой кров, Чтоб сиянье упрочить…
302
*** Ну, здравствуйте, приметы декабря, Не ошибитесь только адресатом. У нас изюм на ветках. Говорят: Для нищих, по Писанию. А рядом На джипах кошки дремлют. И пальбу Затеял дождь по темечкам и маскам. Ношу в себе снег первый и мольбу: Чистовика бы, что ли, для контраста. Каракулями вывела б метель, Скамейку пышногрудую и тропку У нас декабрь на юге, словно Лель, Снегурочку ведёт под руку робко. Я испарюсь, я ей сродни… Озвучь Меня дыханья паром и туманом. Ты мне никто, пришелец, как из туч, Мне ландыши напомнившая манна. Приметы декабря на юге — шарж На нрав Снегурки. Лей же, Лель, покуда Мотив дождя. А чья это душа За маской прячет плач от пересуда? И валит на приметы декабря? Он сам пришёл. Она не виновата. Замо́к амбарный или за́мок — бряк! Лишь лужи — словно лампы тусклой ватты.
303
*** Я стану такою, какою создашь меня. Хочешь? Из мыслей о снеге, чистейшем, ведь он же был первым, Он свет распушил, клавесином прошёлся по ночи, А после рассыпал стихов подростковые перлы, Из глины создай всё, что кроме — обуй черепками Следы уходящего времени — листьев опавших И лужи, в которых растаявший снег вымыл память От жарких касаний и снов необузданных наших. А если Седьмой день творения выплеснет небо, Его насели мной, заполни, какою запомнил. Твоей Афродитой я выйду из пенного снега, Лишь душу мою не забудь среди вьюжных симфоний. Она наиграла на дудочке южного ветра Мотив оголённого счастья, которому больно Порезаться краем на вымыслы скорого спектра, И снова стать снегом, споткнувшись о губы невольно.
304
Елена Данченко Зэйст Декабрь Докембрий декабря, ты дока, по всему, в рябиновой сурьме, в их бусах лихолетья, и в проблесках судьбы: в холщовую суму укладываешь в ряд последние лохмотья. Мне игрища твои уже не по плечу — я вмёрзла в толщу льда и там окаменела. Мне снится, будто я в апреле, я лечу не птицей, не лягушкой, — веточкой омелы… Как с торгашами я устала воевать! Где нету духа, там — ни родины, ни сына. Возможно, ты отец, но родина — не мать, не мачеха, а так — невнятная чужбина. Докембрий декабря, я так его леплю, единственного, так, как хоровод снежинок холодный лепит снег. И я его люблю, Спасая от беды, страхуя от ошибок.
308
Григорий Оклендский Окленд *** Декабрь. Зима не наступила — Просторам северным верна! Струится шёлковою гривой Морская пенная волна. Она, как лев на задних лапах, Трясёт косматой головой. И я ныряю в эту напасть — Бесстрашный клоун цирковой!
*** Вновь лето шепчет — Новый год, А я ему не верю! В природе всё наоборот У субтропических широт — Ни снега, ни метелей. Меня качает на волне, Прибой толкает в спину. Ищу я истину в вине, Куда податься при луне — В терновник, иль малину?
312
Но, как всегда, за годом год, Сажусь верхом на горизонт — Ведь сверху мир виднее! Ждёт в нетерпении народ, Что манна с неба упадёт… Вкушайте, ротозеи!
*** И снова нам в угоду — новый год! Есть в нём надежды чистота и свежесть, Как первый снег, касающийся нежно И тонких пальцев, и забытых нот. И, преодолевая немоту, Звучат аккорды музыкой старинной, И новый год мальчишкою невинным Вступает на коварную тропу…
Новогодняя ночь Подари тишину посреди кутерьмы! Пусть утихнут метели, исчезнут тревоги. Мы с тобой доживём до волшебной зимы — Долгожданная сказка уже на пороге! Запряжём мы коней в новогоднюю ночь Под испуганный посвист нечаянной вьюги. И в полночной карете умчимся мы прочь Под завистливый стон белоснежной подруги. И на самом высоком, крутом вираже Безрассудным чутьём окунёмся в блаженство. И взлетим, вознесёмся туда, где уже Голос мой растворится в объятиях женских. Замани меня в ночь, в новогоднюю ночь! Под ревнивую песню отчаянной вьюги — В белоснежной карете умчимся мы прочь, Не оставив надежд прошлогодней подруге.
313
Алёна Емелина Арендал *** Освободиться от гнетущего извне-изнутри пристающего, собрать волю, украсить дом к празднику, с приготовлениями справиться Несуетно попрощаться с годом, поблагодарить за него Бога Обратиться ко всему сущему, сказать — простите! — всем ждущим, имущим и неимущим, снующим и ползущим, орущим и клюющим… Но слово тихое развеется, потеряется и рассеется по стеклу оконному каплями, улетит в туман с белыми цаплями, облаком проплывет над церковью, в темноте сверкнёт фейерверками Не изменит, не опровергнет ничего из грешного Верите или не верите?..
316
Декабрь отражается в зеркале дверь из мира нездешнего
*** Месяцы, Апостолы времени, каждый с благою вестью, написанной вечностью, противоречивой для смертных, но единственно истинной (история судится по прецеденту) — братьев одиннадцать прошли вереницей Старший среди двенадцати, последний! — Декабрь остался из уходящего двадцать-двадцать Венки еловые в красных лентах, гирлянды огней праздничных украшают бесснежные набережные Месяц декабрь над Северным морем шагает по календарной тверди, готовит Сретенье младенцу-году, как Симеон-старец радуется его рождению и своей смерти
317
Марица Севилья Панама Новый год Поэт Антонио ударом кремня о кресало высекает искры. Он срывает цветки жасмина, украшающего двор таверны. Дрожащей рукой поднимает бокал. И произносит тост: «За тебя, Старый Год, за то, что дал мне то, чего я не хотел, а ты желал!» Перевод с испанского Людмилы Чеботарёвой
320
Белые соборы посвящается чилийским фьордам Белые соборы среди холодных вод, их белая нагота меня пленяет… Бледность их лиц пугает. Замороженные кариатиды, вылепленные века́ми. Их томные профили отражаются в серебряных зрачках фьордов. Солнечные блики расцвечивают их синие тени. Белые соборы, вырастающие из темноты… Призрачные руины вздыбленными рогами пронзают бесконечную голубизну неба. В их молчании можно расслышать вечность. Белые торосы, чьи слёзы падают плачем из сердца льдов в самое сердце моря… Всё кристально вокруг, даже тени бледнеют: и глаза их прозрачны, как у новорождённого младенца или старика перед смертью… Перевод с испанского Людмилы Чеботарёвой
Кшиштоф Шатравский Ольштын Декабрьский туман Пусть не густ туман в декабре, скроет он и ограду, и сад, он окутает облаком дом, сонный город, пустынный парк. День холодный — рук не согреть — К облакам мир взлететь бы рад, чтоб позволил его разглядеть этот мутный стеклянный шар. В мрачном небе стаи ворон — Крики их не дают уснуть… Отыскали б себе ночлег! И безмолвье со всех сторон… Если шар легонько встряхнуть, В нём лишь тихо закружит снег. Пляшут тени — мыслей мираж — а на самом деле — обман, все знакомы, наперечёт. Это просто привычный пейзаж, И, похожий на сон, туман сквозь мечты в никуда течёт. Перевод с польского Людмилы Чеботарёвой 324
Мои благодарности Я бесконечно признательна всем, без кого эта книга никогда бы не состоялась: в первую очередь моему любимому мужу, Мише Чеботарёву, за поддержку всех моих безумных начинаний и сумасшедших идей; всем авторам замечательных декабрьских стихов, картин и фотографий, доверившим мне свои детища; всем, кто подарил мне радость знакомства с новыми авторами.
Спасибо всем, вы все чудесные! С искренним теплом, ваша Люче
Литературно-художественное издание 16+
Снежень Стихи современных поэтов ТОМ 1
Составитель: Людмила Чеботарёва (Люче) Все тексты печатаются в авторской редакции Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается