Любое использование материала данной публикации, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается От пчелы — до пророчицы: Эссе. 2020. – 46 с., 16+ Эссе Людмилы Чеботарёвой «От пчелы — до пророчицы» стало лауреатом 3-й степени на V Международном литературном фестивале конкурсе «Русский Гофман» (г. Калининград, Россия). В работе исследуется роль, отведённая женщине в Библии, рассматривается эпоха Судей (1445 год до н. э. – 1045 год до н. э.), рассказывается о судье и пророчице Деборе (Дворе; Деворе) и об Иаили (Яэль) — женщине, убившей вражеского военачальника, а также анализируется одна из первых в истории военных песен: «Песнь Деборы и Барака». © Людмила Чеботарёва (Люче), Израиль, 2020
От пчелы — до пророчицы (эссе) С моего балкона открывается вид на легендарную гору Фавор — округлую, как живот беременной женщины, возвышающуюся над зелёной долиной и будто созданную самой природой для удивительных событий и божественных чудес. Её название восходит к ивритскому слову «табу́ р», в переводе означающему «пупок». Уж не отсюда ли пошло космологическое понятие центра вселенной, мифопоэтического «пупа земли»? У римлян, пришедших на Святую землю в начале новой эры, «табур» преобразовался в более удобный для фонетики латыни — «фавор». С горой Фавор связано одно из центральных событий Нового Завета. Но мало кто знает, что задолго до рождения Иисуса из Назарета здесь разворачивались события не менее великие и горькие. Три тысячи двести лет назад наступило смутное для народа иудейского время: не стало Иешуа бен Нуна, предводителя еврейского народа в борьбе против Ханаана. Колена Израилевы разобщены, раздроблены и готовы истреблять друг друга в борьбе за плодородные земли, а ханаанцы и финикийцы, обладающие опытной армией и флотом, превращают их в данников ханаанейского царя. Народ изгоняют с привычных ему мест, ведь за те четыреста лет, что евреи прожили в Египте, спасаясь от голода, враги размножились и истуканов и сотворением кумиров, обожествлением природных стихий и жертвоприношениями,
укрепились. У детей Израиля вера в Единого Бога начинает слабеть, всё чаще подменяясь идолопоклонством и фетишизацией, созданием истуканов и сотворением кумиров, обожествлением природных стихий и жертвоприношениями, вплоть до человеческих. Возвращение к язычеству и вероотступничество всегда ведут к самому страшному для народа — ассимиляции. А когда неокрепший, не вызревший ещё этнос начинает поклоняться чуждым богам, активно смешиваясь с пришельцами, он подвергается агрессивным завоеваниям и кабальному порабощению. Согласно Библии, повторяется это снова и снова — до тех пор, пока люди не обращаются к Богу с молитвами об избавлении. И тогда Он выдвигает из народа судью, готового возглавить освободительную войну, и Израиль вновь становится свободным — до следующего грехопадения. Именно во время крупных кризисов и беспорядков появляются пророки, требующие от людей вести себя так, как положено богоизбранному народу. Какими же они были, эти пророки? Яростными и надоедливыми, вопрошающими и взывающими, увещевающими и бесконечно спорящими, разъярёнными человеческими недостатками и гневающимися на глупые поступки, считавшими отвратительными человеческое невежество в вопросах благочестия и веры… Рука об руку шли они с судьями, по необходимости становящимися военными вождями, а порой и тоже поднимающимися до высот пророчеств.
Эти провидцы и толкователи в подавляющем большинстве, а судьи исключительно — были мужчинами. Библию вообще очень сложно или даже почти невозможно втиснуть в рамки феминизма. Есть, конечно, единичные утешительные примеры, но в целом Книга Книг — это чисто мужской документ, а в нём — глубоко укоренившаяся в мозгу и въевшаяся в душу подавляющего большинства представителей сильного пола вера в подчинённость женщины, в её вторичность, порочность, глупость, слабость — одним словом, «инаковость». Героини Библии в первую очередь являются чьими-то жёнами, сёстрами, дочерьми, наложницами, рабынями, чьи имена, даже будучи упомянутыми, прячутся в тени их отцов, братьев, мужей, любовников или хозяев. Именно поэтому весьма неожиданное появление на арене истории женщины пробивает брешь в мужских рядах, заставляя их нехотя потесниться. История её восхождения неизвестна, но ведь не зря же посвящены ей в Библии целых две главы. …Звали её Двора, и имя это в переводе с иврита означает «пчела». Подобно пчеле, трудилась она без устали, верша суд под пальмовым деревом, позднее получившим название «Пальма Деборы». То, что Двора судила, находясь на открытом пространстве, характеризует её как знающую своё место (разве это вновь не сексистский предрассудок?!), ведь на суд и за советом к ней шли не только женщины, но и мужчины — именно поэтому она не имела право уединяться в комнате.
Имя её мужа подменено прозвищем, образованным от рода его занятий. Лапидот значит факельщик (от ивритского «лапид» — факел), и, в то время как её муж оставался неискушённым в знании Торы, Двора всячески старалась возвысить супруга, делая это весьма оригинально: видя, как тот умело изготавливал фитили для масляных ламп-менор, она побудила Лапидота принести несколько своих изделий на место поклонения в город Шило́ и пожертвовать их на святое дело. В том-то и заключалась её истинная мудрость: заметив в человеке силу и потенциал, она побуждала его использовать свои таланты на благо всех. С увеличением количества заказов растёт семейное благоденствие: появляются новые виноградники, финиковые и оливковые рощи… Двора становится достаточно богатой женщиной, и именно благодаря этому получает право на судейство и пророчество: ведь, по законам Торы, беспристрастным судьёй и пророком не может быть бедняк. Её арбитраж — это не наказание или помилование в современном значении, а знание законов, согласно которым она давала советы, хотя обычно женщина в те времена освобождалась от изучения Торы. Легко представить себе Двору высокой и красивой, с благородной осанкой и горящими глазами, уверенной поступью и звонким голосом. Хозяйкой дома в традиционном для того времени жёлтом тюрбане и синем полотняном платье с красными и шафрановыми полосами, с длинной белоснежной шерстяной накидкой, отороченной тесьмой и спускающейся до самого подола.
Однако однажды она вдруг начинает слышать Голос, обращённый к ней, и понимает, что пришла пора не только судить, но и действовать. И вот здесь, на мой взгляд, происходит важная метаморфоза: традиционнотрёхбуквенный ивритский корень слова в имени Двора (далет – бет – реш) — ()ד–ב–ר, в переводе значащий «пчела», переживает определённую трансформацию, превращаясь в Дебору — «говорящую, произносящую, представительницу», по сути, обретая новое значение — «пророчица», оставаясь при этом тем же неизменным сочетанием букв: ()ד–ב–ר. Удивительным образом художники более поздних времён, возможно, даже неосознанно, начинают вдруг обряжать Дебору в красные платье или плащ. Уж не кроется ли в этом нечаянный намёк? Название земли ханаанской переводится с финикийского языка как «страна пурпура», и именно финикийцы первыми в древнем мире научились добывать из моллюсков красный пигмент и окрашивать им одежды, предназначавшиеся лишь для сильных мира сего. Вполне возможно, что отобранное у них Деборой право на эксклюзив и стало первым шагом, направленным против врагов народа Израиля. Дальнейшие события довольно подробно описаны в Ветхом Завете: раздел второй — «Пророки», четвёртая глава «Книги Судей Израилевых». У Деборы достало смелости вызвать к себе одного из крупнейших военачальников Израиля, Барака, чьё имя означает «молния». Эта «огненность» наводит многих
толкователей Библии на мысль о том, что муж Деборы, Лапидот («факельщик»), упомянутый в главе лишь единожды, и Барак («молния») суть одно и то же лицо: якобы изучение Торы приводит к тому, что «из искры возгорелось пламя». Вдвоём они разработали план выступления против врага. Дебора дала понять Бараку, что не боится Сисры (имя переводится как «быстрый, резвый»), военачальника жестокого финикийского царя Явина (от ивритского «он поймёт»), восседающего в Хацоре, сегодня расположенного в шестидесяти километрах от моего дома. В то время монополия на использование железа принадлежала ханаанцам. Производство оружия евреям было категорически запрещено, в лучшем случаем им продавали орудия труда, чтобы они могли обрабатывать землю и собирать урожай для выплаты дани. Девятьсот железных колесниц Сисры наводили ужас на народ Израилев. На каждой повозке сражалось по три человека: один правил лошадьми, второй был лучником, третий подавал стрелы. Но Дебора не боится, она заставляет Барака почувствовать, что боевой настрой войска значит куда больше, чем любое оружие, любая сила. Пророчица твёрдо заявляет военачальнику: «Пойди, взойди на гору Фавор и возьми с собою десять тысяч человек из сынов Неффалимовых и сынов Завулоновых» (Суд. 4:6). И заверила Барака, что Господь предаст Сисру со всеми его войсками и колесницами в руки израильтян.
Ответ полководца малопонятен, являясь одним из самых необычных в Библии обращением мужчины к женщине: «…если ты пойдешь со мною, пойду; а если не пойдешь со мною, не пойду» (Суд. 4:8). Что кроется в этих словах: малодушие струсившего человека или же, наоборот, непререкаемый авторитет Деборы и безоговорочное доверие Барака к той, что заняла столь высокое место среди людей Израиля благодаря твёрдой вере в Бога? Дебора без колебаний даёт смелую и рискованную отповедь, представая в этой сцене не только предводительницей, но и пророчицей: «…пойти пойду с тобою; только не тебе уже будет слава на сем пути, в который ты идешь; но в руки женщины предаст Господь Сисару» (Суд. 4:9). Шли дни за днями, недели за неделями… На тесном пятачке вершины Тавора, куда, по указанию Деборы, привёл Барак десять тысяч практически безоружных воинов и где не было ни единого источника с водой, люди начали роптать. Лишь неистребимая вера Деборы удерживала народ от восстания против своего военачальника. Наконец, настал день, когда пророчица, глянув вниз со скалы, воскликнула, обращаясь к Бараку: «…встань, ибо это тот день, в который Господь предаст Сисару в руки твои; сам Господь пойдет пред тобою» (Суд. 4:14). Так что же сделало тот день особенным? Что подвигло избрать для выступления именно его? Неизвестно, сообщили ли Деборе из небесной канцелярии прогноз
погоды, но вот цитата из книги «Иудейские древности» Иосифа Флавия, одного из главных представителей еврейско-эллинистической литературы: «Итак, войска сошлись, и, когда они вступили в рукопашную, внезапно поднялась сильная буря с проливным дождем и градом, причем ветер гнал дождь хананеянам в лицо и мешал им видеть, так что они не могли пустить в ход свои луки и пращи. В то же время и тяжеловооруженные воины их от холода не могли действовать мечами. Тем временем буря, поражавшая евреев с тыла, приносила им меньше вреда, и так как евреи, убедившись в помощи свыше, несколько приободрялись, то им удалось наконец врезаться в самый центр врагов и перебить множество их. Одни из них были убиты израильтянами, другие в общем смятении попадали со своих лошадей, многие, наконец, были раздавлены и искалечены собственными своими боевыми колесницами» (И. Флавий. «Иудейские древности»). У пойменной реки Кишон, протекающей по Изреэльской долине, затопленной в результате обрушившейся бури, бросил Сисра свою великолепную колесницу и резво (вспомним этимологию имени) побежал сквозь стену дождя в попытке спасти жизнь. В поисках укрытия он успел добраться до шатра прекрасной и трепетной, словно горная серна, Яэли (в переводе с иврита «яэль» значит «серна»), жены Хавера (ивритское — «друг») Кенеянина. Сисра решил, что здесь его ждёт безопасный приют, поскольку у него был заключён мир с кенеянами.
А тут и сама Яэль гостеприимно приглашает его в шатёр. В ответ на просьбу о глотке воды, она подаёт полководцу «вельможескую» чашу с молоком и укладывает утомлённого после битвы воина спать. А потом вытаскивает кол, которым её муж подпирал шатёр, и молотом вбивает его в висок крепко уснувшего Сисры. Всё случилось именно так, как предсказала Дебора: «…но в руки женщины предаст Господь Сисару» (Суд. 4:9). Что же побуждает молодую женщину совершить эту жестокую казнь? Меркантильные интересы, погоня за наградой, которую она намеревается получить от евреев за смерть их ненавистного врага? Или же это месть оскорблённой жены Хавера за попранную честь и совершённое над ней насилие, на что имеется косвенное указание в Песни Деборы? А может, так нужно самой Деборе для личного самоутверждения в глазах Барака и оправдания своего пророчества? Истинная причина казни не названа. Библия вообще о многом умалчивает. Акценты расставляет тот, кто её читает. Вот как представляется разгадка этого ветхозаветного сюжета мне: основные действующие персонажи здесь, разумеется, Сисра и Яэль, однако главный конфликт всётаки скрывается в безжалостностном предсказании Деборы. Думаю, в этой истории не обошлось без любовной линии: предположим, что Яэль влюблена в Сисру, с которым ей наверняка доводилось ранее встречаться.
Поэтому, когда бегущий с поля боя полководец ищет спасения в её шатре, она не может совершить убийство, следуя требованию пророчицы. Женщина разрывается между чувством к Сисре и долгом перед Деборой, которая, видимо, знала о прелюбодеянии, совершённом женою Хавера. И когда военачальник израильтян, Барак, во главе войска приближается к месту укрытия врага, а воины, желая свершить правосудие, скандируют «Смерть Сисре!», Яэль возвращается в шатёр, чтобы самой убить спящего возлюбленного. «Пусть он умрёт во сне, он ничего не почувствует и не будет страдать! Его врагам достанется лишь бездыханное тело!» — приблизительно так, вероятно, размышляет Яэль. У неё мало времени, она не желает, чтобы израильтяне растерзали Сисру, и орудиями убийства становятся наиболее доступные в этот момент железный кол для установки шатра и молоток. Один удар разом решает обе проблемы: и Сисра спасён от расправы, и требование Деборы выполнено. Теперь можно обратиться к Бараку: «…войди, я покажу тебе человека, которого ты ищешь» (Суд. 4:22). В честь великой победы евреев над врагамиугнетателями была сложена одна из первых в истории военных песен: «Песнь Деборы и Барака» — гимн, прозвучавший в честь победы на реке Кишон над ханаанейским войском во главе с Сисрой. В этом гимне автор обращается и к Богу, и непосредственно к участникам битвы, и к предкам, и к современникам, и к потомкам. Высказывая ту или иную мысль, он зачастую не
доводит её до конца, полагая, что слушателю и так всё ясно. Каждая строка Песни Деборы, состоящей из тридцати одного стиха (Суд. 5), наполнена величайшей преданностью Господу и делу своего народа. Начинается она так: «Израиль отмщен, народ показал рвение; прославьте Господа!» (Суд. 5:2). Дебора скромно не приписывает себе никаких заслуг, считая, что вся слава принадлежит только Всевышнему, ибо лишь в Его власти сотрясти землю, обрушить с неба потоки воды и растопить горы. В своей Песни Дебора, подобно истинной матери, привела перепуганных детей Израиля к победе. Их призывный плач о заступничестве звучит рефреном в Песни: «Воспряни, воспряни, Дебора, воспряни, воспряни! …Воспой песнь!». Под звуки тимпана «бряцает» Дебора хвалу тем коленам Израилевым, что стояли рядом с ней в сражении, упрекает решивших отсидеться в стороне и проклинает тех, кто предательски не пришёл на помощь. Дань уважения воздаёт она Яэли, исполнившей её пророческое предписание и убившей Сисру. Но будет благословенна между женами Иаиль, жена Хевера Кенеянина, Между женами в шатрах да будет благословенна!
И вдруг, почти в конце Песни, звучит неожиданное упоминание матери убитого врага: В окно выглядывает и вопит мать Сисарина сквозь решетку: что́ долго не идет конница его, что́ медлят колеса колесниц его? Большинство толкователей «Песни Деборы» видят в этом обращении злорадство, считая, что Дебора колко насмехается над материнскими слезами и отчаянием. По их мнению, для провидицы мать Сисры является воплощением всех пороков, ведь она думает, что сын её насилует девиц и занят грабежом, срывая разноцветную одежду «с плеч пленника». Моё видение кардинально отличается от общепринятого: нет, это ведь не сама мать Сисры, а мудрые женщины из племени находят утешительные слова о богатых трофеях, дележом которых занят её сын. Умные из ее женщин отвечают ей, и сама она отвечает на слова свои: Верно, они нашли, делят добычу, по девице, по две девицы1 на каждого воина, _______________________ 1 в оригинале на иврите: «по чреву, по два чрева»
В добычу полученная одежда разноцветная — Сисаре, В добычу полученная одежда разноцветная, с обеих сторон вышитая, с плеч пленника снятая… Именно поэтому мне кажется, что на фоне мрачного гимна победы, насыщенного завыванием бури, лязгом оружия и грохотом колесниц, строки, обращённые к матери Сисры, наполнены не упрёками, а сочувствием к женщине, потерявшей сына. «Мать в Израиле» называет себя Дебора, так кому, как не ей, понимать, почему «вопит мать Сисарина». А что́ ещё остаётся потрясённой, ослеплённой горем женщине, начинающей осознавать невосполнимую потерю? В финальной части бесстрашный голос пророчицы подобен звукам победных труб. Её народ избавлен от рабства. Теперь вместе с ней дети Израиля могут воскликнуть: «Так да погибнут все враги, Твои, Господи! Любящие же Его да будут как солнце, восходящее во всей силе своей!». А лучше всего славная победа, вдохновлённая Деборой, выражена в итоговой строке библейского рассказа об этой великой женщине: «И земля покоилась в мире сорок лет» (Суд. 5:31).
*** …Сакраментальное число «сорок»: сорок дней душа умершего пребывает на земле; сорок дней длится Великий пост; сорок лет скитается по пустыне народ Израиля под предводительством Моисея; сорок лет мира и созидания после победы Деборы — много это или мало? К своим сорока годам я успела родить сына и дочь, возвратиться на «историческую родину», построить дом и посадить сад — пусть маленький, балконный, но красивый и уютный. …Над миниатюрным цветущим апельсиновым деревцем кружится мохнатая золотая пчела — первая за последние три года. Медоносица погрузила хоботок в сердцевину цветка флёрдоранжа и, вдоволь напившись нектара, тяжело полетела в сторону Тавора. …К началу зимы на нашем апельсиновом деревце появились плоды.
ДЕВОРА
ИАИЛЬ (ЯЭЛЬ)