January poetry, volume 2 by Luche1

Ytl,fqk.r

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается Просинец: Том 2 «Январь на глобусе» в стихах современных поэтов. 2021. – 332 с., 16+ В двухтомник «Просинец» вошли стихи 190 авторов из 40 стран мира. «Просинец» — одно из названий января, записанное нашими предками в древнерусском календаре «Кологоде». Просинец… В этом слове явственно видятся синие небесные проталины среди свинцово-серых туч и самое сильное за всю зиму январское солнце… Слышится стук дятла и весёлое цинканье желтогрудых синиц, заливистые бубенцы под дугой русской разноаллюрной тройки и колокольный перезвон на золотых церковных маковках… Ощущается предвкушение рождественских гостинцев и святочных гаданий в надежде на не слишком суровые морозы, благодатное лето, добрый урожай и работящего красавца-суженого… И вновь звуки, краски, ароматы и чувства сплетаются воедино в разную по стилю, но всегда незабываемую, яркую, одухотворённую и утончённую лирику авторов со всего света. Составитель: Людмила Чеботарёва (Люче) ISBN 978-163752448-0 © Составитель: Людмила Чеботарёва, Израиль, 2021 © Авторы стихов, рассказов, песен и музыки © Авторы фотографий, картин и видеороликов

Романс

Вальс

Елена Александренко Владивосток, Россия Новогодье Стихи Елены Александренко Музыка и исполнение Галины Николайчук Видеоряд Светланы Храмушиной В клипе использован рисунок Даши Колесовой

Холостой застольный выстрел, Бой часов под смех и звон. Пожеланий, добрых мыслей Молодой огонь зажжён. Искры от свечей бенгальских, Как шампанского игра. За окном снежинок вальсы — Закружиться нам пора. Новогодье. Разноцветье… От судьбы подарков ждём. Мы с тобою, словно дети, Под серебряным дождем. Не сдержать души поводьев — Так велик её разбег. В белом поле Новогодья — В новый день и в новый век!

Лидия Григорьева Лондон, Великобритания Лондон Стихи Лидии Григорьевой Музыка и исполнение Златы Раздолиной (Израиль) Видеоряд YaNikaS

Город вымостило льдом — И мороз по коже. Я хочу сказать о том, И об этом тоже! Город снегом занесён. Холод в полной силе. Я хочу сказать — и всё, Хоть и не просили. Я словесно воплощу Эту незадачу, Потому что всё ещё И живу, и плачу. Дней осилю череду, Жить — не перестану. Господи! В твоём саду На колени встану!

Наталья Иванова Санкт-Петербург, Россия Давай соберёмся Стихи Александра Великоречина Музыка и исполнение Натальи Ивановой

Полы подметём, и печурку растопим, И сядем с ногами на старом диване, И мягко, как хлопок, захлопают хлопья В оконной, газетой оклеенной, раме. Припев: Давай соберёмся, деньжонок накопим, Зимой заберёмся вдвоём в захолустье, И в домик, застрявший по окна в сугробе, Себя, как монетки в копилку, опустим. Оставим мы веру, оставим безверье, Достаточно ходиков стука ночного. За плотно захлопнутой низенькой дверью, Довольно нам хлеба и жара печного. Припев. Пусть это не то, что мечталось вначале, — Заплатим остатками жизни без сдачи За каплю покоя, за каплю печали, За каплю тепла и за каплю удачи. Припев. Полы подметеём, и печурку растопим, И сядем с ногами на старом диване, И мягко, как хлопок, захлопают хлопья В оконной, газетой оклеенной, раме.

Новогодний вальс Стихи Владимира Левтова Музыка, исполнение и видеоряд Натальи Ивановой

В снежном хороводе Кружатся сегодня Звёзды и деревья, И дома и люди. Это к нам приходит Праздник новогодний Всё, что загадали, Непременно будет. Припев: Будет много событий Каждый день, каждый миг. Будет много открытий, Много песен и книг. Запоют сотни скрипок Над планетою всей. Будет много улыбок, Много новых друзей. И тому не надо Хмуриться напрасно, Кто своё желанье Загадать забудет. Если к нам приходит Новогодний праздник, Значит в доме радость Непременно будет. Припев: После музыкального проигрыша Запоют сотни скрипок Над планетою всей. Будет много улыбок, Много новых друзей.

Наталия Козловская Беэр-Шева, Израиль Ночь для двоих Стихи Наталии Козловской Музыка и исполнение Валентина Куца (Нетивот, Израиль)

В тот вечер мы ещё не знали, Что небеса за нас решили. Мы жили, словно на вокзале, И потихонечку грешили. Укрыта пледом полумрака, По-детски ты устав, уснула. Лохматой чёрною собакой Ночь у камина прикорнула. А дирижёр-огонь был страстен. Нам пели о любви поленья. И сожалел я, что не властен, На миг замедлить их горенье Лучом луны прозрачно-тонким Судьбы венчали нас мгновенья Смешным беспомощным котенком, Уткнулась ты в мои колени. Спит старый дом, спит время на весах, Спит ветер в занавесках парусах. И если золушкою ты исчезнешь вдруг, Я башмачок не выпущу из рук. И если это был всего лишь сон То нам двоим, приснился он.

Лина Лаврова Таллинн, Эстония Зажги на ёлке свечи Стихи Александра Перфильева Музыка и исполнение Лины Лавровой

О Рождестве, пушистом, рыхлом снеге, О ледяных узорах на окне, И лёгких санок радостном разбеге Сегодня вспоминаю, как во сне. Другие годы и другие лица, Ажур дворцов, костров горящих дым, И призрачная невская столица, Закутанная инеем седым. И в голове воспоминаний стая, И грусть потерь не так уже остра… Как был красив в уборе горностая Неповторимый, строгий град Петра! Пускай бывали и другие ёлки, Очаг, уют, и терпкий запах хвой — Всё это только жалкие осколки Пред той, неотвратимой красотой. Ну что ж, мой друг, зажги на ёлке свечи, Прибавь вина в воспоминаний хмель, Пусть за окном о первой нашей встрече Рождественская пропоёт метель. О Рождестве, пушистом, рыхлом снеге, О ледяных узорах на окне, И лёгких санок радостном разбеге Сегодня вспоминаю, как во сне.

Рисование розы Стихи Эмилии Песочиной (Ольденбург, Германия) Музыка и исполнение Лины Лавровой

Сидишь весь день и пишешь розу На фоне белом. Уже вечерним купоросом Заголубело. Сад простынёю полотняной Почти по гнёзда Укутан. Вазою стеклянной Морозный воздух Накрыт. А роза прорастает В зарю из неба. И перьев пурпурная стая Плывёт над нею, И замирает лепестками Над окоёмом. А небо дышит огоньками Над тёмным домом. Идёт вишнёвою аллеей По снегу вечер. Глядишь в окно и сожалеешь, Что свет не вечен… Но роза сквозь стекло влетела Закатной птицей И на мольберт воздушно села, И там лучится.

Снег идёт… Стихи Ивы Афонской Музыка и исполнение Лины Лавровой

Снег идёт на Рождество, падает, как милость Божья. Снег идёт — и волшебство в этот день случиться может. Тишина и чистота, и ничто их не нарушит. К нам нисходит красота и спасает наши души. Свыше послана тебе, чудодейственная сила, дарит смысл твоей судьбе, ключ к разгадке тайны мира. Снег идёт — и, чуть дыша, смотрим мы на мир крылатый. Пробуждается душа, омертвевшая когда-то. Снег идёт, снимая боль у души обледенелой. Как снежинка — на ладонь приземлится ангел белый.

Николь и Рами Нешер Кирьят-Бялик, Израиль Ворожея (Тиски любви) Стихи Николь Нешер Музыка и исполнение Рами Нешер

Поздно заполночь. Звёзды россыпью. На Крещение лют мороз. Приворотное зелье осенью Душу выело мне до слёз. Напророчила, нашаманила, В тёмном зеркале образа. Заметелила, одурманила, Красотою плеснув в глаза. Ворожея моя, судьбинушка, На желание погадай! Не оставь меня, сиротинушку, Дверь-ворота захлопнув в рай. Не оставь меня, сиротинушку, Дверь-ворота захлопнув в рай. Поздно заполночь. Свечи плавятся. Иней проседью на висках. Как Чудовище и Красавица, Мы с тобой у Любви в тисках. Ворожея моя, судьбинушка, На желание погадай! Не оставь меня, сиротинушку, Дверь-ворота захлопнув в рай. Не оставь меня, сиротинушку, Дверь-ворота захлопнув в рай.

Елена Оболенская Оттава, Канада Январский романс Стихи Лады Миллер (Монреаль, Канада) Музыка и исполнение Елены Оболенской

Ну что написать о разлуке Из лука и горького зря? Бери меня лучше на руки, Читай по губам января. Как ветер гуляет по саду, Как ветка качает птенца. Любить — это жить до упаду Без удержу и без конца, Поняв, что безвыходно вместе, Что правда — тиха и проста: Любовь — это азбука бедствий И стих, упорхнувший с листа.

Мы с тобой Стихи Лады Миллер (Монреаль, Канада) Музыка и исполнение Елены Оболенской

Пока раскрашивали высь — Настали радостный и красный, Всему, что будет, — улыбнись, Всё ,что случилось, — не напрасно. За горизонтом — горизонт, Там сыр и бор, и краски гуще. Привёл и — ласковое — вот Зима. Декабрьские кущи. Пока раскрашивали быт В любовь — божественным и рыжим, Случилось — выстрадать и быть Не рядом — ближе, ближе, ближе… Наш рай — он вылюблен, согрет, Как пёс доверчив и разлапист, В нём так сияет вешний свет Сквозь амфибрахий и анапест, Что — понимаешь — мы с тобой Продлимся дольше и чудесней, Чем этот нежно-голубой На срезе неба, моря, песни…

Эмилия Песочина Ольденбург, Германия Звёздная ночь Стихи Эмилии Песочиной Музыка и исполнение Елены Голентовской Видеоряд Анатолия Кваши

Дыхание меж наших близких уст Рождало снег в далеких облаках, И стужи медленный крахмальный хруст Оттаивал в сомкнувшихся руках. От наших взглядов мириады искр Взлетали, зажигая сонмы звёзд, И жемчуга для белокурых игр В ладье ладони тонкий месяц вёз. Любовь сияла в ледяной слюде, Себя ваяла в тысячах камей, И крыльями проснувшихся судеб Сметала снег с деревьев и скамей. В жару январском пили мы метель, Все синие колодцы иссушив, И дивный златокрылый свиристель Свирельно воспарял со дна души. Черёмуховый мир кружил-витал Над замершим биением сердец, И звонкая ковала пустота Из лунного сияния венец. И серебрился царственный покой, И тишина стояла у виска… И Царь Небесный ласковой рукой Звезду Для нас На ниточке Спускал…

Снега Стихи Эмилии Песочиной Музыка и исполнение Елены Голентовской Видеоряд Анатолия Кваши

Белы и тяжелы, Снега, снега легли, Легли во все углы, Во все углы земли. Закутан до бровей, Спит город, видя сны. Одни кресты церквей Лишь не заметены. А мне приснилось так: Лечу крылом пурги, А в тучах высота Крещенских литургий. Никак не вознести Мне душу до креста… Ты странницу в пути, Господь мой, не оставь… Кресты слились в одну Мою снежинку-жизнь. Хоть где бы свет мелькнул… То вьюжит, то пуржит. Ах, этот вечный страх Безмерной темноты… И только на церквах Всё светятся кресты. Белы и тяжелы, Снега, снега легли, Легли во все углы, Во все углы земли. Молитва и поклон Небесному Царю… За путь, за снег, за сон, За свет благодарю…

Зимняя песня Стихи Эмилии Песочиной Музыка и исполнение Владимира Зачепы Видеоряд Анатолия Кваши

Задувает, задувает Сильный ветер над землей. Забываю, забываю Голос твой и шепот твой. Наметает, наметает Зимний день снега свои. Вьюга мимо пролетает Белой птицею любви. Засыпает, засыпает Снег обочины дорог. Засыпает моя память Над знакомой вязью строк. Птица белая кружится В осторожной тишине. Как письмо, летит снежинка, Только, видно, не ко мне. Вот заката отблеск медный Переходит в свет луны. Птица белая всё медлит, Все глядит из вышины На заснеженную полночь, На уснувшие края, Где ты обо мне не помнишь, Где тебя не помню я. Пролетаешь, пролетаешь Надо мною ты во сне. Птица бело-золотая Под луной летит ко мне. Задувает, задувает Сильный ветер сквозь январь. Я тебя не забываю... Ты меня не забывай...

Алина Рейнгард 28

Киев, Украина Дверь наружу Стихи, музыка и исполнение Алины Рейнгард

бесполезные шорохи наглухо забитой зимы зима это тоже дверь как иначе сказать когда-то надежда жила что здесь будем мы а теперь нет ни здесь ни там ни предать ни воздать бесполезные смыслы как хочется их обогреть чтобы было хоть что-то в холодном потоке ночей но что делать и что рассказать если даже не спеть о том куда дверь приведёт если нету ключей Припев зима это дверь наружу наружу из никуда а рокот зимней стужи — это голос из никогда и я не раскрою двери и зима никогда не уйдёт но если в неё не верить возможно ли просто не верить то выйдет ли выйдет ли выйдет ли наоборот бесполезные поиски смысла пережитых снов а зимние сны это просто замки-холода чтобы их обогреть мне не хватит ни спичек ни дров я иду в никуда я всё так же иду в никуда бесполезные льдинки-сосульки и шорох ветвей и отчаянный шёпот потерянной кем-то любви когда-то надежда жила что откроется дверь но куда приведёт эта дверь уже через миг Припев

Эмилия Розенштейн Маале Адумим, Израиль Новогодняя ностальгическая Стихи Веры Рехтер Музыка и исполнение Эмилии Розенштейн

Жизнь такая штука странная, Праздник детства не поблёк — Ёлка, шарики стеклянные, Незабвенный «огонёк», Снег сугробился на улицах, Рукавички на тесьме, Дед мороз под ёлкой щурился, Обещая счастье мне! Мама платье накрахмалила И расшила мишурой, Блеск галош на новых валенках, Папа завтра выходной! Ожидание, предчувствие, Мандарины, оливье, Ох, какими были вкусными Угощения тех лет! А сегодня мандариново Ну куда ни посмотри, Только тают стеариново Наших дней календари. Ни во что уже не верится, Но, когда двенадцать бьёт, Мы по-прежнему надеемся На счастливый Новый год!

Снежная королева Стихи, музыка и исполнение Эмилии Розенштейн

Я в царстве Снежной Королевы Играю в кубики из льда. Я думала, что никогда Не подружусь с холодной девой. И верила, что эту фею, Горячим сердцем и строкой Я растопить всегда сумею, И лёд заплачет под рукой. И поскачу за милым Каем По мёртвым северным полям, И под горячими ногами Сквозь снег проклюнется земля, Что я и огненный мой Овен Способны всё зажечь вокруг, Что я найду заветный корень, И что спасу тебя, мой Друг. И я водила хороводы С пахучим кедром и сосной, Тебя поила диким мёдом, И колдовала под луной. Я целовала твоё сердце, И до небес зажгла огонь, Чтоб ты скорее смог согреться, И льдинка выпала б в ладонь… Я не заметила, как слева Вдруг вьюга снега намела, Как сзади тихо Королева Меня за плечи обняла. Теперь меня ничто не тронет: Придёшь ли, нет, за мной сюда? Глаза слезинку не проронят, Я на холодном снежном троне Играю в кубики из льда…

Виктор Сапиро Кармиэль, Израиль Новогодняя ностальгическая Стихи, музыка и исполнение Виктора Сапиро

Свет всё слабее, тьма всё упрямей, в щели течёт вода, «Век междометий» — скажет любой лингвист… Меж январями и декабрями тихо свистят года — И с высоты ложатся на белый лист. Меж январями и декабрями тихо свистят года — Не притворяйся, что ты не слышишь свист! Нашу судьбу решат за дверями, домыслы пресекут — Как варианты тут ни перебирай… Меж январями и декабрями — лента сухих секунд, Надпись — «Оставь надежду у входа в рай». Меж январями и декабрями — лента сухих секунд, Не притворяйся, что ты не видишь край! Так и живём, пока гром не грянет и не порвёт канат, Жизнь скоротечна — об остальном забудь… Меж январями и декабрями — точки координат, Выведет ли кривая куда-нибудь? Меж январями и декабрями — точки координат, Не притворяйся, что ты не помнишь путь! Но за морями днём с фонарями не от большой любви Глупо искать то шило, что из мешка… Меж январями и декабрями вот твоя жизнь — живи — Новый спектакль старого драмкружка! Меж январями и декабрями вот твоя жизнь — живи — Не притворяйся, что ты не знаешь как…

Письмо Фаготу Стихи, музыка и исполнение Виктора Сапиро

В диаграммах радостей и невзгод — Незатейливый шутовской удел… Я пишу тебе, друг ты мой Фагот, Через кучу лет после славных дел, Только что нам тот временной разбег? Перспектива вечности — жребий наш… Я мотаю свой бесконечный век, Я — всё тот же ветреный персонаж! Друг ты мой Фагот, тут — системный сбой Новогодней праздничной мишуры, Этот мир безвкусен без нас с тобой, Словно мандарины без кожуры, Словно цель, что видима всем подряд, Словно миф, что в кайф перестать писать… Королева — рукописи горят — Мне опять приходится их спасать! Вот и весь расклад, друг ты мой Фагот, Мы теперь — как мухи из янтаря… Тихой сапой выгорел Новый Год, Открывая двери для января, Только не спасёт даже Дед Мороз, Ледяные горы в куски дробя, Подводить итоги — смешной вопрос — Ты подводишь их, а они — тебя! Я пишу — кому мне писать ещё? Не ищи сюжета — его здесь нет, Ты давным-давно оплатил свой счёт И летаешь где-то среди планет… Друг ты мой Фагот — что ж, давай, бывай, Я как прежде, в книге, для всех для вас Починяю примус, сажусь в трамвай Да мурлычу постновогодний вальс…

Зима Стихи, музыка и исполнение Виктора Сапиро

Весело жить на свете с пьяной мечтой о лете, В поле гуляет ветер, шалью шалит зима… С неба водичка льётся, пульс на прожилках бьётся, Сердце на части рвётся, можно сойти с ума! Шар с новогодней ёлки, тот, что лежал на полке, Нынче разбит в осколки холода и тепла… Звёздной души частица, хватит во мне крутиться, Машет крылом жар-птица с той стороны стекла! Вот и зима настала. Снова тоска. Достала! Как же душа устала, просто устала жить… Сердце кричит от боли в поисках лучшей доли, Здравствуй, свобода воли, будем с тобой дружить! Всюду чужие лица, хочется с ними слиться, И на судьбу не злиться за паутину тьмы… В мире хватает света, песня ещё не спета, Где-то летает лето с той стороны зимы! Мысли скользят по веткам, сны заметает ветром С каждым погонным метром до гробовой доски… На городском погосте черти играют в кости, К смерти не ходят в гости даже с большой тоски! Сквозь колдовскую вьюгу, глядя в глаза друг другу, Тени летят по кругу — боже, благослови! Между мечтой и властью, между судьбой и страстью, Сладко живётся счастью с той стороны любви…

Вера Ступина Курган, Россия В Новый год Слова Веры Ступиной Музыка и исполнение Александра Волченко

Счастья, счастья, дорогие! И веселья в этот час! Наконец часы пробили Полночь. В пору танцевать! Да, сначала буги-вуги, После — «Барыня» пойдёт… Новый год встречаем, люди! Новый, а не старый год! Веселятся все у ёлки… За столом бокалов звон… Дед Мороз, Снегурка громко Приглашают всех: «Споём!» Новый год принеёс веселье, И надежду, и любовь… С Новым годом, дорогие! В Новый год душа поёт!

Валерий Сухов Пенза, Россия Зыбка Стихи Валерия Сухова Музыка и исполнение Лилии Суховой (Пенза, Россия)

Вячеславу Лютому Тень вздымается зыбко. Брёвна в древней резьбе. Чуть качается зыбка В полутёмной избе. Тянет тёплой истомой От овчин на печи. Острый запах соломы. Тусклый трепет свечи. Свет лампады неяркий Озарил образа. У беременной ярки Человечьи глаза. Ничего не меняется За две тысячи лет. Божий агнец появится Утром на свет.

Людмила Чеботарёва (Люче) Ноф-ха-Галиль, Израиль Январские сны Стихи, музыка и исполнение Людмилы Чеботарёвой

Лубяные дома, слюдяные дома-терема... Никому не дано на чужом пепелище согреться. Неужели на веки веков возжелала зима заковать в кандалы ледяные остывшее сердце? На алтарь января принесу я пустынные сны — может, кто-то, хотя бы случайно, в мой сон постучится... Неужели тепла ждать должна до прихода весны В одиночестве горьком немая бескрылая птица? Ах, как душно душе в этом богом забытом гнезде! Впрочем, разве лишь Богом? Тобою покинутом тоже. Хрипло каркает ворон — наверное, это к беде... Птице хочется петь, Но не может, не может, не может… Птица хочет взлететь, Но не может, не может, не может…

Маргарита Стихи, музыка и исполнение Людмилы Чеботарёвой

Мела метель. Метла в углу томилась — В пыли, забыв про пыл былых полётов. Попали платья летние в немилость, И мыши съели корки переплётов. Маргарита, Маргарита, Пусть печаль вуалью скрыта, От браслетов след бледнеет на запястье. Маргарита, Маргарита, Ваша чаша не испита. Где ж Ваш Мастер, Маргарита, Где ж Ваш Мастер? А Мастер — стар, и сам с собою в ссоре. И мир, увы, совсем несовершенен. И Маргарита старится от горя, Не видя у романа продолженья. Маргарита, Маргарита, Пусть печаль вуалью скрыта, От браслетов след бледнеет на запястье. Маргарита, Маргарита, Роковая карта бита. Где ж Ваш Мастер, Маргарита, Где ж Ваш Мастер? А Вы растайте в небе синим дымом. И в полночь, что морозна и беззвёздна, Вы непременно встретитесь с любимым — Взлетайте же, пока ещё не поздно! Маргарита, Маргарита, Пусть печаль вуалью скрыта, От браслетов след бледнеет на запястье. Маргарита, Маргарита, Может, всеми позабытый, Жив Ваш Мастер, Маргарита, Жив Ваш Мастер.

Борис Шигин Пенза, Россия Рождественская песенка Стихи и музыка Бориса Шигина Исполнение Екатерины Трусовой

Пришла та ночь, которой ждём, чтоб всё решить в ней непременно. И песню старую поём, Её монета не разменна. Как очарованный, стою, но заплатить за сон мне нечем. Я снова о любви пою, и снова зажигаю свечи. Пусть мягок воск свечи любой, Тверды желанья и надежды. Мы будем верить в них с тобой, рядясь в весенние одежды. Их каждый год в апреле шьют, но надевают в этот вечер. Я снова о любви пою, и снова зажигаю свечи. Свечи огарок догорит, и ночь уйдёт, и солнце встанет. И стража утренней зари врасплох героев снов застанет. Но лишь на миг, они приют найдут во мне надёжный, вечный. Я снова о любви пою и снова зажигаю свечи.

Ксения Август Калининград *** Скользнув из киноленты — в киноварь рассвета, с неба сыплется январь, янтарным порошком ко мне в ладони, и плещется забвение в беде, как сом в незамерзающей воде, как солнце огнехвостое в бидоне, наполненном крещеньем до краёв. От пролитого зарева, вишнёв январский сад, и липок снег, и сладок морозный воздух, и ночная стынь дыханьем серебрит мои листы, и сглаживает пики снежных складок. И крестный путь следами осветя, бежит розовощёкое дитя навстречу неизвестности, глубо́ко его печаль под снегом залегла, но тают золотые купола, и плачет снег в объятиях у Бога.

*** Лучики-пальцы приподнимают ловко ясли за уголки невесомой тени. Что ты мне скажешь шёлковая головка, золотое темя? Нет ни волов, ни овец у нас — только звёзды, падать начнут — будем плести корзину, сколько тревог и радости мне принёс ты, чтобы наполнить зиму? Сколько любви? Оставь, мне делиться не с кем, снег мой пернатый кружится над лесами, там под звездой, наверное, Вифлеемской, хлев наш стоит, и сани по лесу мчатся к снежному Назарету, тень на ладони вечера — легче пуха, хочешь, коснёшься облака на заре ты ризой святого духа? И ни волхвов не случится, ни стад пастушьих к нам не придёт, дары не нужны ничьи нам, только над нами будут служить, послушай, звёзды соборным чином.

*** К тебе летит орёл двуглавый, ко мне — крещенский голубок, я выхожу на берег Лавы, где нити трав, верстая главы зимы, закручены в клубок, и снежный ком в речной гортани стоит — не вскрикнуть, не вздохнуть. Челнок рассвета по батане воды бежит, и в Иордане крещенья ждёт, расправив грудь. И выгибаются глубины хребтами рыбьими, по дну скользят чешуйчатые спины, вода горчит, как горсть рябины, и вслед за духом голубиным, летит к раскрытому окну на крыльях солнечной метели, на белых мётлах тишины, и я не знаю, на кресте ли, распяты крылья свиристели, или над нами скрещены.

Елена Александренко Владивосток Снегирь День морозный, невесёлый, Снега скрип — нелегкий путь… Леденящий воздух колом Так студён — не продохнуть. Иней выбелил ресницы, Всё украсил бахромой. Спрятались от ветра птицы, Кто бы их пустил домой? И на белом-белом свете В снежном поле — ни души. Лишь снегирь в пути мне светит И погаснуть не спешит.

Зимние строфы Не даёт этот снег Ни единого всхода, Но даёт чистый свет, Только свет и свободу. Для чего нам даны колыбельные зимы — Чтоб осмыслить себя в этом неосмыслимом.

Тайга Вся в бриллиантовых снегах. Богаче вряд ли встретишь где-то, Стоит боярыня-тайга, До самых пят в меха одета. Робеет ветер перед ней, И не тревожит песней птица, А тишина студёных дней На ветви инеем ложится. Тайгу баюкает метель, И сыплет сны в пустые гнёзда, И стелет нежную постель, Куда летят шальные звёзды. Стоит боярыня-тайга, Сиянием слепит до боли. Так опьяняющи снега Её великой, щедрой воли!

*** …И тонок первый лёд, как крылья стрекозы — Прозрачен, ломок : И только солнышко танцует без опаски на шпильках золотых.

Ирина Алексеева пос. Запрудня Московской обл. Первое января Первый день начался снегопадом… Утро года беспечно бело, с неба сыплется белая радость! Так снежинок светло ремесло — Расстилать перед нами страницы Не отгаданных будущих дней… Снег надежды на землю ложится — не бывает на свете белей. Что ж писать нам на чистых страницах, чем коснуться такой белизны, чтобы всем начертаниям сбыться, как сбываются вещие сны? Тонким прутиком, веткой еловой, Тихим взором, шершавой рукой… И бесценное тайное слово будет жить в белизне снеговой. Переждёт хороводы метели, не растает в весеннем тепле. Сохранят его сосны да ели, чтобы было оно на земле…

Рождество В светлейший праздник Рождества что пожелать я вам могу? Метельной смуты волшебства, проталин нежных на снегу… И ели краткосрочной ласки, И хоровода мишуры, и возвращенья детской сказки, и в счастье — новое — игры… Зима на свете… Рождество. Белым-бело вокруг. И ясно, что в обновленья торжество святая вера не напрасна… …Над реками — засилье льда, но так чиста его эмаль, как Вифлеемская звезда, как уходящая печаль.

Сергей Алиханов Москва Братья Беренсы (100 лет Исхода Русской эскадры)

И верою и правдой комиссарам Евгений служит, но теряет флот. Брат Михаил эскадры уведёт, Чтобы войну решить одним ударом, На Балтику вернувшись через год. Но у Туниса не прожить задаром — И вот по царским, по долгам, по старым Француз за уголь предъявляет счёт. И русский флот уходит за долги — Друзья-французы хуже, чем враги. Родные братья, ссориться не смейте, А сохраняйте флот и корабли! — Их силуэты у чужой земли Растаяли на Бизертинском рейде.

*** До того, как всё исчезло, Вспомни — было ли чего-то? Запоют пески в пустыне — обеззвучат имена. И едва мы разлучились — Сквозь зарницы небосвода полетели вдруг столетья без тебя и без меня. Не хранит следов пространство, — Вновь ли, встарь, во время оно — За эпохой, за минутой, за звездою в Вифлеем — Скоро семь коров промчится В сновиденье фараона: Если тощие в начале — значит, тучных нет совсем.

*** Извечная потребность веры К порогу храма приведёт. Забитые крест на крест двери Взломает страждущий народ. Ни алтаря, ни свеч сиянья: Увидит пораженный взор Следы глумленья, поруганья, И срам, и мусор, и позор. Но, походя, на всякий случай, Прикинет — что тут можно взять? — Да всё подряд! — себя не мучай, — Того не стоит благодать. Вновь поколенье у порога Без Книги, сбитое с пути, Средь хлама ищет в храме Бога — Спасенье хочет обрести. Сжимая грешное пространство В непогрешимый ореол, Он нам прощал пороки, пьянство, По тюрьмам вместе с нами шёл. И нам же объявился странник, Хотя и не назвался он, Его узнали тотчас — странным Сияньем слабым окружён.

Пройдя измену, казнь и муки, Пришествовал и в этот раз, Хоть были вывернуты руки, И прожит смертный, крестный час. Бог беззащитней человека, Среди людей слабее всех, Не озлобившийся калека И видит, и прощает грех. Не зря намедни мы молились То в мрачный свод, то в небосклон: Глаза у нас опять открылись — Явился он! Явился он! Лет просветлённых исчисленье Начнётся с чистого листа — Вновь утвердится просветленье Оплотом крови и креста. И снова казнь! Вновь хохот черни Услышит он — в который раз! — В предгрозовой и предвечерний, В предсмертный, в предбессмертный час…

Версия «…как поэт, радуюсь восшествию на престол Константина I. В нём очень много романтизма; бурная его молодость, походы с Суворовым…» А.С, Пушкин 16 декабря 1825 года — письмо П. А. Катенину из Михайловского «Любезный Константин! Предстаю перед моим Государем с присягою… которую уже и принёс ему со всеми меня окружавшими, в церкви, в ту самую минуту, когда разразилась над нами весть о жесточайшем из всех несчастий. Как сострадаю я тебе и как все мы несчастливы! Бога ради, не покидай нас и не оставляй одиноких. Твой брат, верный подданный на жизнь и на смерть Николай». Из личного письма Николая императору Константину Первому — своему старшему брату в Варшаву с известием о принесении им присяги. 9 декабря 1825 год. (Письмо А.С. Пушкина датировано неделей позже письма Николая). Н.Д. Потаповой

Вся Гвардия — второй за месяц раз! — На площади Сенатской собралась, Чтоб верность подтвердить переприсягой. — А как же император Константин? К его сверженью вовсе нет причин! — Воскрикнул Милорадович с отвагой. Так смерть ему за слово вопреки! А сквозь заиндевелые штыки Парок дыханья в воздухе морозном… И за полдень всё длится плац-парад, И жаждет трона вероломный брат, Дрожа во властолюбии нервозном.

Вдруг Николай кивком своим велел Дать залп! От крови тут же захмелел, Ад разверзая гибельной отмашкой, — «Пли!» прокричал фейерверкер девять раз! — Всё высочайший повторял приказ, В безумии размахивая шашкой… И утолён властолюбивый пыл. Но как бы он в Европе не прослыл Убийцей в беспощадной схватке братской! — Всё Польше остаётся старший брат. Но кто ж отныне будет виноват В кровавой каше площади Сенатской? И вот по спискам усыплённых Лож, Врываются в дома — без зова вхож, Находит царь безвинно виноватых.** Средь им же обескровленных родов, И сирот обездоленных, и вдов, Страданием и ужасом объятых… И на душу, и на руку нечист, Бунтарь, клятвопреступник, декабрист, Напраслину в историю возводит! Тень на плетень, и ложь, и произвол, И пыточный кропают протокол… В Европе — по газетам — гладко вроде… Потешил императорскую спесь. И полилась елеем в уши лесть — Что не дал он слабинку человечью. Но есть и у истории судьба — Твои потомки проклянут тебя, Когда наганы запалят картечью!

Самодержавных рук кровавый зуд — Ему из канцелярии несут Доносы, донесенеья — как на блюдце. Из каземата путь на эшафот, — К Ипатьевскому дому приведёт Погибельное рвенье правдолюбцев. Кандальный звон — бумажный произвол, И чести незапятнанный глагол, Погонит в рудники, в Читу, за Яик. По всей Сибири гибли молча, врозь… А сталинским историкам пришлось Всё очень кстати для марксистских баек… Их взяли в казематах на измор, — Взошли на эшафот, и приговор, Себе же подписав собственноручно, Трон не спасли… Смолчал и Карамзин — Всё понимал тогда лишь только он один — Безвременно ушедший и беззвучно… * фамилия Фейерверкера, кричавшего артиллеристам «Пли!» — была Бакунин. На Сенатской площади было убито — по свидетельствам современников — 1500 человек. **Император Александр Первый закрыл все масонские ложи Рескриптом от 1 августа 1822 года: «О уничтожении масонских лож и всяких тайных обществ». Ко дню переприсяги Императору Николаю Первому, масонские ложи не собирались 3 года и 3 месяца.

Ольга Андреева Ростов-на-Дону *** Меня багульник не предаст, я знаю. Он так изящен даже в холода, он беззащитно-ярко расцветает забытой краской чистого стыда. Багульников осталось очень мало. Пойдёт ли впрок их горьковатый слог? И я прохладных веток наломала, язычница. Сегодня ты мой бог, багульник, не суди меня, будь другом, сверни листы, когда себе солгу, и выбрось розовый цветок упруго, как парашют в январскую пургу.

*** Откуда столько влаги — в январе? Картина дня слегка стекает влево, и дюжина сосулек во дворе прекраснее подвесок королевы. На водостоке звёзды изо льда. Изольда перестала ждать Тристана — что делать, если талая вода сюжеты размывает неустанно.

Домбайское Веди меня за солнечным руном, овечьей шерстью грей январским утром, пои — в морозном, синем, кружевном — горячим терпким ягодным вином, окутывай туманом златокудрым. Да, это верно, дар даётся в долг, и, видимо, совсем уже недолго мне жить в раю, где каждый свежий вдох горчит виной несбывшегося долга. Все деградируют. Я тоже, в их числе, поскольку рабство — пища для планктона косноязычного. Мне мой негорький хлеб свободы стоит… Мягко-непреклонны святые ели — в облаках поют — с открыток детства — видят всё, до лета — мне надо жить, а я брожу в раю, дышу озоном и пою куплеты из мантр БГ. Цветные тиражи, вулканы, океаны, миражи, несметных птиц Твоих живые лики, — квадриллионы злаков, трав и листьев, единых в миллионах вариаций. Ты прав, что не желаешь повторяться и штамповать, как мы — поступки, сны, — в безвольном ожидании весны.

Сквозь времена нас вечно тянет в сад, откуда изгнаны, в ущелья и леса, но мы уходим вниз — в поту лица искать свой хлеб и прочее иное ненужное, и подличать спиною, неся потенциал своей судьбы в глазах и незадачливых движеньях. Я здесь — на лыжи — вниз, стремленье быть — сильнее логики — в простом скольженье есть счастие. Как этой ели, мне судьба тянуться к солнцу неустанно, и удержать на сильных лапах снег, храня его слепую первозданность. Сосновых шишек на меду настой, тепло глинтвейна и подол тумана… Пока не стала серой и глухой — разбереди мне снова эту рану. В уютной чаше старого Домбая ещё раз убедиться, что живая.

Лилия Бакланова Москва Помощник У меня опять беда, Это вам не ерунда, Я никак не понимаю — не растёт всё борода! Целый год прошёл уже, Я весь день настороже: Ведь колючки вырастают и на маленьком еже. Подбородок я чесал, Даже бритву с полки взял, Думал, если буду взрослым, я б колючкам показал! Обрасти скорей хочу, Может, мне сходить к врачу? Мне для дела и к зубному постучаться по плечу! Что же делать, как помочь… Ведь в рождественскую ночь На посту Деда Мороза папу мне сменить невмочь!

Зимняя колыбельная С доброй улыбкой большая луна Свесила нити лучей до окна, Музыка фей заиграла на них В час, когда шум за крылечком утих. Звоном хрустальным поют небеса, Кроха ждёт в гости к себе чудеса, Звёзды спускаются вниз шелестя, Чтобы коснуться ладошек дитя. Искорки тают на тёплых руках, Алый румянец блестит на щеках, Кроху встречают пушистые сны Из самой волшебной и доброй страны. Ласковый ветер качнул колыбель, Мягкой перинкой укрыта постель, Спи, моя кроха, усни-засыпай, Мамочка рядом с тобой, баю-бай.

Ирина Бжиская Ростов-на-Дону *** Середина января… Снега не было в помине… Только ждали мы не зря — вдруг зима явилась ныне, свой заполнила багаж снегом, оправдав надежды. Приоделся город наш мигом в белые одежды. Лишь один волшебный взмах — всё вокруг преобразилось, вот деревья в кружевах — вологодским и не снилось. Как лихие казаки, сдвинув снежные папахи, обнажив антенн клинки, позабыв про «охи-ахи», крыши белые домов знаки подают друг другу завитками из дымов, будто трубки курят кругом. Провода — в ажурный ряд, белые насупив брови, молча улицы глядят… Первый снегопад в Ростове.

Елена Бланкет Санкт-Петербург Рождественский дождь А в ночь на седьмое привиделось мне, как женщина-птица мелькнула в окне, сквозь стылую мглу и молчания смог летела туда, где любви огонёк маячил. А в тучах снежинки-слова рождались и таяли, крыльев едва касаясь, и каплями чудо-дождя стекали… Я в птице узнала себя. Был нынче январь на январь не похож — шумел за окошком рождественский дождь и с ветром в обнимку по крышам плясал, а кто-то с надеждой смотрел в небеса, просил он у неба любви и добра и бережно воду в ладонь собирал — священные капельки чудо-дождя… Я в этом мужчине узнала тебя.

Вокзальное зимнее Белым на белом, январь растянулся на раме. Утро. Промёрзший перрон. Ожидаемый поезд. Сонный рассвет пробирается в город дворами. Синим по белому пишется зимняя повесть. Строчки ложатся узорной, затейливой гжелью, Кружево встреч-расставаний рисуется тонко. Синее с белым — надежда в обнимку с метелью, Ластится, трётся шершавою шкуркой позёмка. Тени дрожат в предвкушенье урочного часа, но… Не дописана наша минорная повесть — снег. Опустевший перрон. На листочке у кассы: «Временно снят с расписания сказочный поезд».

Мой Ангел играет на флейте Снег за окошком, метель в целом свете, снежное царствие снов. Ангел небесный играет на флейте музыку белых снегов. Где только душу мою не носило! Ангел мой, знать неспроста небо даёт мне и веру, и силы — в богом забытых местах белым на белом торопятся звуки… Не поспеваю дышать… Добрый мой Ангел, возьми на поруки — грешная просит душа. Господи правый, за всё я в ответе, коль, выбиваясь из сил, снова мой Ангел играет на флейте — Отче, помилуй, спаси! Снег за окошком и снег в целом свете, снег в царстве солнечных снов — Ангел Хранитель играет на флейте музыку белых снегов…

Художник Анна Ермолаева

Ольга Борисова Самара Слово Три месяца зимы, три месяца печали, Круженья стылых вьюг и лютых холодов. Заснеженных лесов, посеребрённых далей Плывущих серых туч и бледных городов. Закутавшись в пальто, открою в зиму двери, Услышу тихий зов с просторов ледяных. Пойду за ним к ветрам, и тонкий звук свирели Укажет путь к богам в храминах слюдяных. Мы будем говорить о вечном и прекрасном, О жизни неземной и сбывшихся мечтах. И что поэт рождён Вселенной не напрасно, И слово нам дано, чтоб жило на устах.

Опять метель Опять куражится метель. Грозит всем непокоем. Тревожит сад, у дома — ель, Собак пугает воем. Они, забившись в конуру, Поют фальцетом скверно. И кто-то, стоя на ветру, Кричит о чем-то нервно. А ей, метели, всё одно — Гудит остервенело. И горсти снега на окно Бросает то и дело.

День субботний Зима колдует в подворотне, И воет ветер, словно зверь. В домашнем царстве, в день субботний, Ворчит натруженная дверь. В неё заходят, хлопнув громко, Выходят, оставляя след. Метелица стенает звонко, Крылом цепляя парапет. А на плите пыхтят кастрюли, И пламя лижет им бока. На окнах и на белом тюле Повисла инеем тоска. В печи смолистые поленья Трещат на разных языках: До одури, до исступленья Поют о прожитых веках… Остывший чай, гора посуды, Весь день не молкнущий экран — Бои, ток-шоу, пересуды… Гудит привычно старый кран. Мерцает вечер на пороге. Косые тени пролегли. А в поднебесье бродят боги И зажигают фитили.

Бестужная Небо синей акварели, день лебёдушкой плывёт. Настелили пласт метели, на дорогах — гололёд. Белый пар. Морозный воздух обжигает мне лицо. Шум машин и сипло стонет привокзальное кольцо. Перебранка пешеходов, звон клаксонов и сирен. Храм Михайловский трезвонит, в мир взирая из-за стен. Древний город жадно дышит. Небоскрёбы, словно лес. Окна-точки, шапки-крыши смотрят в бархатность небес. Паровоз пыхтит натужно. Объявили — пятый путь. Я на станции Бестужной выйду в долы отдохнуть. Бездорожьем, снегом, снегом, побреду в лиловость дня. Средь домишек возле церкви вы отыщете меня. Здесь село когда-то было. Здесь жила моя родня. Хлеб растили, не тужили, песни пели у плетня. Собирались на вечёрку, на скамейках стар и млад. И гармошка, и частушки… каждый был друг другу рад. Постою у старой хаты. Окна-бельма смотрят вдаль. Русь погостами распята. Русь сняла с заплечий шаль… Бездорожьем — снова в город, по вагонному пути. К небоскрёбам, в грохот, в морок, чтобы истину найти.

Никита Брагин Москва Московское Рождество Однажды, не в силах развеять беду, на старую улицу я побреду рыдая родными стихами, и будет хрустеть под ногами хрусталь случайной сосульки, и всхлипнет печаль, в пещеру войдя за волхвами. И будут шептаться с младенцем волы, и ангелы встанут на кончик иглы, и в бисере овцы возлягут, и вырвется вздохом — прости, не могу, и бусинкой спрячется в рыхлом снегу слезы невесомая влага. Уколы мороза, ожог мишуры, блаженных и нищих ночные пиры, да звёзд одинокие крошки… Москва, ты бела, словно лобная кость, Москва, ты стихами прошита насквозь — надёжной ахматовской стёжкой. Ты примешь меня без объятий и слов, ты скроешь неровные строчки следов позёмкой, искристой и зыбкой, и больше не надо ни ритмов, ни тем — снежинка в ладони, в душе Вифлеем, а в сердце — невинность улыбки.

Морозной зимой Вельможная щедрость морозной зимы, роняющей белую шубу на кладбищ квадраты, на свалок холмы, на ржавые рельсы и трубы… Кто хочет — исчисли её январи, кто может — о звёздах её говори, разжав посиневшие губы. Не слышит она разговоров людских, не помнит она пустословий, укроет порошей и эти листы опавших страстей и любовей, а сердце стучит всё сильней и сильней, туманится свет городских фонарей, а тени в снегу все лиловей. Спешу что есть силы, молюсь на ходу, вдохнув обжигающий иней, смахнув со слезами ночную звезду, пропавшую в снежной перине… Как бабы и крепости детской поры, во прах ледяной разлетелись миры, развеялись пылью в пустыне. Исчезли, умолкли, и вновь родились узлами стихий и созвучий! Взываю из клетки — творись и продлись, мой выкрик, мой приступ, мой случай! Моё заблуждение, звонкая ложь, мой старый червонец, затёртый, как грош, мой воздух, и льдистый, и жгучий…

Тамара Воронцова пос. Новобурейский, Амурский край Зимний вечер Зиме ещё мужать, но снег уже, как войлок — Свалялся вдоль глухих заборов и домов. Мятежная душа притихла и довольна Главенством тишины, засильем холодов. А время, как всегда, пасётся в божьем мире И хвойной лапой мнёт январский календарь. От новогодних дат здоровье растранжирив, Готовится народ спускаться в иордань… Заходит вечер в быт неспешными шагами, Под палевой луной бледнеет темнота, И дымные столбы стоят под небесами, Над каждою избой, как свечи для Христа.

Задворки Мир побелел — ушла под снег земля И трын-трава родимой глухомани, К любому курсу кровного рубля Здесь безучастны, только змий в стакане По кухням донимает королей И правду-матку глушит самогонкой. Глядит в окно зима навеселе, Как разбитная вздорная бабёнка. Для холодов открыто время че, Снуют метели — злые бузотёрки… И лечат беды у своих печей Живучие российские задворки.

Ворошится утро Утро ворошится. В петухах Стылое окно. Видны в просветах Инеем обросшая ольха И прохожих ранних силуэты… Под ногами, хрупая снежком, Тишину царапают секунды, Ощутимо тянет сквозняком, Свет сочится медленно и скудно. И повсюду снежный разновес — Нет зимой картины живописней. Позади — мистерия чудес, Впереди — побеги новой жизни. Кажется, добреют времена, Что-то непременное случится: Иль врагами буду прощена, Или снова ухитрюсь влюбиться — Так ли это, Господи, ты мой? — Не смути сулящим экивоком… Бродит по окраине глухой Свежий ветер, прибывший с востока. За селом немыслимая ширь — Бесконечна и благословенна, И краснеет солнце, как снегирь, На незримой веточке Вселенной.

Жизнь обольщает Жизнь обольщает, вольную, тебя Да так, что впору совершать аскезу, Оступишься — болезненно свербят Души неловкой скрытые порезы… Надеешься опомниться к весне И бабий бред пресечь благополучно, А небо опрокидывает снег На землю щедро из амбаров тучных, И он, кромешный, падая ничком, Спешит улечься январю в угоду… И тонет в снежном крошеве молчком Твоя неизлечимая свобода.

Андрей Галамага Москва Венеция Железная дорога — ferrovia (Дословный итальянский перевод) — Простуженной январскою равниной Опять меня в Венецию везёт. Погода нынче выдалась не очень, Но, впрочем, я другой не ожидал; И через мост, ведущий в Санта Кроче, Я, молча, перешёл Большой канал. Здесь солнца в эту пору — кот наплакал, У улочек-каналов бледный вид; И взвесь из миллиона пресных капель, Едва колышась, в воздухе висит. Непрошеному визитёру тошно По городу бродить в такие дни. И лишь немного утешает то, что Погода — настроению сродни. Но, чтоб поездка не пошла насмарку, И было чем похвастаться потом, Иду через Риальто до Сан-Марко Обычным туристическим путем. Вальяжные паломники со стажем Всех, кажется, немыслимых мастей. И вот уже не раздражает даже Навязчивая свора голубей. Пора бежать, пока не утомили Дурные мысли, невозможный сплин. Какие дожи?! Господи помилуй! Когда ты здесь — в Венеции — один! Меж небом и землёй посередине. Нарочно, что ли? Сам себе назло? И, как стеклянный шарик в глицерине, Не весишь ровным счётом ничего.

*** Она сидела и скучала, Откинувшись к диванной спинке, И из салфеток вырезала Восьмиконечные снежинки. Подрагивал огонь огарка, И было не до разговора. Лишь ножнички сверкали ярко Из маникюрного набора. Так длилось с полчаса примерно. Она вставать не торопилась. Я никогда не знал наверно, Что на уме её творилось. Чему-то молча улыбалась, И, как рождественская сказка, Прекрасней ангела казалась Согревшаяся кареглазка. Рок, над которым был не властен, Я пробовал умилосердить, И бесконечно верил в счастье, Как верит праведник в бессмертье. О, Боже, как я был беспечен, Мне было ничего не надо Кроме сошедшего под вечер Рождественского снегопада. Снежинки кружевом бумажным Стелились по полу лениво, Как в фильме короткометражном Из довоенного архива. Понять, что происходит с нею, Я всё пытался сквозь потёмки. Но становилось лишь мутнее Изображение на плёнке. И я сознался, что навряд ли Смогу остановить мгновенье. Едва мелькнув в последнем кадре, Она исчезла в затемненье.

Старый новый год в Словении Я иду к итальянской границе, К упразднённой границе, верней. Я освоился в Новой Горице За каких-то одиннадцать дней. Мне не нужно уже с провожатым Каждый раз выходить со двора; Мне уже не придётся блуждать там И от стужи дрожать до утра. Как Сокольническою слободкой, Через двадцать без малого лет К итальянцам иду я за водкой (Русской водки в Словении нет). От незамысловатой тирады Продавщица спадает с лица (Говорю справедливости ради, А не красного ради словца). Пассажир прицепного вагона, Я случайным знакомым дарю Встречу старого Нового года По церковному календарю. Загуляем с размахом, по-русски, К изумлению местных властей, Чтоб за час не осталось закуски, Заготовленной впрок для гостей. Чтоб, когда будет начисто пропит Весь, до евро, наличный запас, Я очнулся в единой Европе С полным чувством, что жизнь — удалась.

Две тысячи седьмой Снег порциями опускался вниз, За уцелевшие цепляясь листья, В отчаянье смягчить антагонизм Крестьянина и автомобилиста. Мир замерзал. Но город, как ковчег, Сквозь зиму проплывал напропалую, Доказывая, — двадцать первый век Не так уж страшен, как его малюют. Я научился различать вполне Понятия сомнительного толка. Но всё, что было век назад в цене, С тех пор не обесценилось нисколько. Стремиться к цели, голову сломя, И умереть от старости в постели… Нет чтоб из-за любви сойти с ума Или за честь погибнуть на дуэли! Смерть оказалась мне не по уму, Ума я мог легко лишиться сдуру, Но уцелел. Возможно, потому, Что слепо был привержен Эпикуру. Снег опускался вниз, не торопясь, Никак не добираясь до итога; И к ночи над Москвою разнеслась Неясная воздушная тревога. Сгущалась мгла, скрывая без следа Весь город — от Лефортово до Пресни; И граждане сновали кто куда От головокружений и депрессий. И только, не задетый кутерьмой, Пёс-поводырь вёл за собой слепого. Так наступал две тысячи седьмой По счёту год от Рождества Христова.

Надя Делаланд Москва *** Бог не старик, он — лялечка, малыш, он так старался, сочиняя пчёлок. Смотри, как хвойный ёжик непричёсан, как черноглаза крошечная мышь… Но взрослые скучны, нетерпеливы, рассеяны и злы, им невдомёк, какое счастье этот мотылёк, кружащийся над зреющею сливой. И почему он должен слушать их, когда его за облако не хвалят? …Ну что же ты? Как мне тебя обнять-то? всех вас троих…

*** God’s not an old man, he is like kids — Inventing bees has been his hard attempt. Look how mousy black eyes resemble beads, And how a coniferous hedgehog’s unkempt. While all adults are dull, and judge amiss. They are oblivious, and vicious, and humdrum. They’ve no idea a butterfly is bliss That’s flittering over a blooming plum. If for created clouds he’s not praised, Then does he need to be anon submissive? …Come on! I want so highly to embrace All three of you. I miss you. Translated into English by Luche

Наталья Дорофеева Екатеринбург Крещенье лес замёрз и ветвями звенит, леденеют лохматые ели, в ожидании первой капели пролетают за сойками — дни. сердце-камень, холодный магнит некрещёной вселенской купели: через льдины чадят еле-еле звёзд умерших — святые огни… не буди души их, не вспугни…

Возвращение крошка-иней скрипит на зубах, клумбы-бабочки спят под снегом, и на курьих ногах — изба: дом стоит под холодным небом. солнце жёлтое — вечный взрыв, и луна — леденец и пряник, дышит дом, собою закрыв дым заводов и башни кранов. рваный взгляд бумажных афиш, треплет ветер мёрзлые сплетни, протыкает звонкую тишь трель трамвая… опять последний…

снег звёздный дождь переходит в снег, белый город замер в окопах, смерть нечасто ходит во сне, ночь кромешна… но горький опыт по смежению мокрых век не даётся нам в одночасье, вдруг откроешь глаза — там снег, его Светлости сопричастен…

январское Тень в лунном зеркале, метельный поворот, И вновь — туманы ртутной амальгамы, Залеплен снегом — арки ждущий рот, Настройщик-ветер перешёптывает гаммы. Весь мир — большой расстроенный рояль, Скелеты клавиш — в нотном ожиданье, Скрипучи звуки: ре, ре, до и ля. И страшен сон в не святочном гаданье. Крещенский холод — мёрзнущим стеклом, Белёсость мух в неопалимых крыльях, И зимняя тоска — извечным злом, Осколками огня, кусачей звёздной пылью.

Любовь Дубкова Челябинск Ноль часов Я просто в «ноль часов» шагну, Без ложного восторга. Страницу лет переверну Без лишних слов и торга. За мною тащится прицеп Долгов и ипотеки. Не обмануть судьбы прицел В насквозь жестоком веке. Но беззаботный смех внучат — Смягчит любую долю. В моих висках стихи стучат И просятся на волю! И оживают на стекле Серебряные нити! В январском сказочном «нуле» Живу я фифти-фифти…

*** Звучит каприччио зимы, Я аплодирую изыскам! Не подвергаясь лишним рискам, На минус — прыгаю в пимы, На плюс — и я опять в сапожках, Крадусь по льду сиамской кошкой, В плену погодной кутерьмы… Топорщится, как дикобраз, Квазиалмазами украшен, И головами снежных башен Знакомый парк. В сиянье страз И самодельных украшений Ель, как предчувствие свершений, Как новогодний парафраз. И в следующем зимнем дне Приветствую метаморфозы Рождением стихов и прозы, Душой, пылающей в огне, Излечивающей хворобы, И растопляющей сугробы, Как индульгенция весне!

Александр Жданов Советск, Калининградской обл. ***

Позови

В снегопад гудят автомобили, Как-то по-особому гудят — Беспокойно. Словно заблудились В этот непроглядный снегопад. Всё гудят, аукаются рядом, Но не видят ничего вокруг, И сливаются непостижимым ладом Их гудки в один тревожный звук. Странный звук — охрипший и озябший, Он со снежной спорит западнёй, Будто бы отвергнутой Морзянки Позабытый нервный позывной. И, насквозь Вселенную буравя, Что есть сил, гудком её сверля, В бесконечном бешеном буране Жмёт клаксон заблудшая Земля.

Позови меня, позови, Уведи меня за собою! Дай запомнить тебя такою — Позови меня, позови. Замани меня, замани В белый лес, где одна лишь тропинка, Где зимой поседели хвоинки, Замани меня, замани. По колено, по пояс в снегу Побреду, проберусь, чтобы руки Отогреть твои. Или в разлуке Вспоминать о ночлеге в стогу. Но от этой багряной зари Никуда нам с тобою не деться. Посмотри — как два маленьких сердца, На январском снегу снегири.

*** Две старые вороны за окном Привычную свою заводят склоку. Вот слушай эти споры, а потом Догадывайся, в чём их подоплёка! Всё — кар да кар — ругаются они, Больные, раздражённые старушки. Их голоса последние все дни Звучат надтреснутою погремушкой. Всё — кар да кар! И что им не сидеть С достоинством на ветках оголённых?! Или по-зимнему неслышно пролететь Между стволов, зимою побелённых? И как же им, бездомным, тяжело! Вот и ругаются, чтоб жалоб их не слышал Никто. И сколько снегу намело! И как нахохлились некстати крыши! Ругаются, и сил не берегут, И в ругани своей неутомимы… Наружу глянешь — всюду на снегу, Как капли крови, ягоды рябины.

Песенка о холодах Наступают холода, холода… Что ж нам делать — не пойму, не пойму. Говоришь ты: не беда, не беда — Разберёмся сами, что да к чему. Мы, конечно, разберёмся, но вот Видно, скоро по домам нам сидеть. Как пойдёт метель гулять, как пойдёт, будем из дому из окон глядеть. Здесь на кухне переждём мы пургу, не нарушим свой домашний уют… Лишь вороны на снегу, на снегу Ходят важно да рябину клюют.

Вернисаж Александра Жданова Наступают холода, холода…

Зимка

Анна Журавлёва Тверь Портрет зимы Портрет зимы в оконной раме бело и строго полотно. Застыла девой ледяной, сверлит холодными глазами. Январь сорит её дарами — мехами снега, кварцем льда. В провинциальных городах и снегопад подобен драме. Мороз унял, незло гуторя, метели предрассветной бунт. Не возвращается Пер Гюнт, а Сольвейг ждёт — погоды, моря и алых парусов из шёлка, но дождалась зимы пока. Её портреты — напоказ, всерьёз и, видимо, надолго.

*** Ленивый свет и снега воск в прямоугольнике оконном. Вороны по древесным кронам погружены в анабиоз. Гадает время перемен, не обещая дальних странствий. Молчит растерянно пространство провинциально-старых стен.

Архитектурный примитив — пять этажей, бетон и крыша, сеть проводов, а небо выше — не в духе, вьюгу замутив. Ещё в кармане января орехи в золоте сусальном. Ещё гирлянды карнавальны — теряют силы, но горят. Венчает пыльно мишура декаду новогодних елей. …А был ли праздник в самом деле вчера?

*** Опять обижен январём. Он не хотел — так получилось. Зачем ему, скажи на милость, заискивать — любым берём. Он мил, он бел, по горло дел у старика в начале года. Его бранит сама природа: «Там не попал, тут не успел…» В большом хозяйстве учтены и глыбы льда, и снега тонны. Пока страна в шампанском тонет и ждёт звезды или луны, гадает, режет оливье и пьёт рассол, блаженно жмурясь, январь ворон считает хмуро и держит цифры в голове. Опасно-гололёдный тренд — глазурный блеск парадных лестниц. У дворников, самих не местных, съезжают шапки набекрень. Но рукодельница метла ландшафта ад преображает. Поаккуратней, горожане! У января серьёзный план: два Новых года, Рождество, гаданье и колядки в Святки, Крещенье — строго по порядку. …Не обижайся на него.

Инна Заславская Москва Посленовогоднее Как тёплый пух зимы туманной… Д.Самойлов

Ну вот и покатился новый год, Ложась туманным пухом на ресницы. Упрятанный под свежим настом лёд Поскрипывает, словно половицы В просторной ненадышанной избе, И оттого слегка не по себе. Как будто из обжитого угла Ты выхвачен полночною метелью, Посажен у нарядного стола, Венчающего праздник новоселья, И кажется — под ёлкою лежит Совсем другая, новенькая жизнь. Но в окна, припылённые снежком, Настойчиво постукивает кто-то: То просят, чтобы их впустили в дом Вниманьем обделённые заботы. С проворностью голодных цыганят Они к утру весь дом заполонят. И вот уже завалены полы Их пёстрою и скучною поклажей, И вот уже заставлены углы Знакомым старогодним антуражем. На блюде оплывает холодец, Светлеет небо — празднику конец. Со скатерти сметён последний сор, Обычный день выходит из рассвета. А был ли этот заговор часов, На год отяжеливший наши лета? Придуманная взрослыми игра: Куранты, мандарины, мишура…

*** Прочти мне сказки тётушки Зимы На бересте заснеженной равнины, Где всходят восклицаньями дымы, Роняют многоточия калины, Где пар, как междометие воды, Над прорубью висит в морозной рани И птичьими кавычками следы Вокруг цитат из дедовских преданий. Открой мне иллюстрации зимы С алмазными насечками узора На окнах, выплывающих из тьмы В сияние рассветного простора. Разгадывать их буду целый день С усердием примерной ученицы, Пока не зачернит ночная тень Искрящиеся сахаром страницы. Тогда все колыбельные зимы Пропой мне, и слетят под наши стены Пришёптыванье снежной кутерьмы, Молитвы и метельные рефрены. Дурманящего чая до краёв Нальёт луна в серебряное блюдце — До самого журчания ручьёв Не выбраться, не выплыть, не проснуться.

*** Снег подтаявший в угольных трещинах И окно, обращённое в сад. Там, в окне, две нестарые женщины За столом новогодним грустят. Водка выпита — капля на донышке. Разговоры — поминкам сродни. Разведёнка и ранняя вдовушка, Дети выросли — вот и одни. Подперев подбородки ладонями, Повторяют опять и опять, Что ещё один год проворонили, Не смогли себе счастья сыскать, А его ведь по-прежнему хочется. Не выходит мотив из ума: Кабы знать, кабы ведать, чем кончится Непонятная эта зима, Что не может никак расфасониться, Грязной лужей лежит у дверей. По ночам то мигрень, то бессонница. Хоть бы внуков дождаться скорей, И была бы забота полезнее, Чем изжога да боли в боку. И чего это всё про болезни мы? А давай-ка заварим чайку! Пахнет в комнате сдобой, геранями, В старых чашках чаинок игра. И душе, хоть и сильно пораненной, Помирать не настала пора.

*** Московская зима, морозная когда-то, Теперь едва-едва присыпана снежком. И в хлипкости её природа ль виновата, Иль глупый человек, творящий зло тишком? Да если б только снег, да если б только зимы! Москва моя, тебя всё меньше узнаю. Уже не отыскать — так время исказило — Окраинный уклад, рождавший жизнь твою. Да нужно ли искать? Вернуться невозможно В согбенные дома, заглохшие сады, Где пели соловьи запойно и тревожно И жизнь была стара, а ты был молодым. Теперь — наоборот: без удержу и меры Задворки рвутся ввысь и застят небеса. И ты, как лилипут в объятьях Гулливера, Затравленно глядишь на эти чудеса. Они тебе чужды — все на одну колодку, И средь высотных кущ ты открываешь вновь Чугунных завитков прозрачные полотна, Несуетность колонн и статность куполов. Тебе роднее там, где каждый дом — загадка, Где тени всех времён за окнами стоят, Где снег в глухих дворах лежит светло и гладко И пахнет молоком, как много лет назад.

*** В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе А.С.Пушкин

…А снега нет, и неизвестно, Когда он соблаговолит Распространиться повсеместно, Как календарь ему велит. Но в том, что загостилась осень, Какой-то должен быть подвох: Возможно, ржа покрыла оси, И механизм зимы заглох. И там, на мельнице небесной Запасы снежных колобков Остались грузом полновесным Лежать в амбарах облаков. А мы, давно наладив сани И шубы вытащив на свет, От нетерпения скисаем И негодуем: где же снег?! Но нужно ждать: сегодня-завтра Почистят оси, и тогда Зима обрушится внезапно, Как наважденье, как беда, И, отдуваясь за промашки, Она погонит вьюговей Надеть крахмальные рубашки На оголённости ветвей. Подобно пушкинской Татьяне, Увидишь утром из окна, Как исчезает жизнь в тумане, До самых плеч заметена. Уже ни хода, ни прохода, И, повторив в который раз: «Зимы ждала, ждала природа, — Ты чертыхнёшься, — дождалась!»

*** По белой дороге, по этой бескрайней зиме Мы едем навстречу заранее выбранной цели, И, нас охраняя в пути к заповедной земле, Стоят с двух сторон караульные строгие ели. Метнётся лиса от обочины — факелом хвост, Сорочий галдёж растревожит морозное царство; Река не река, а позёмками вышитый холст Откроется вдруг, в окоём упирая пространство. Ах, Господи Боже, тот самый песчаный откос, Где в лагере летнем, насквозь земляникой пропахшем, Под пение горнов и шёпот смешливых берёз Мои сыновья вырастали — и старший, и младший. Родительский день напоён был любовью сполна, Но в час расставанья всегда обливался слезами. А что было делать — семейная наша казна Едва бы осилила отдых в приморском сезаме. Из сумрака веток, из чащи годов свиристель Негромкой морзянкой доносит до нас позывные. Всё так отдалилось: на памяти наших детей Иные зарубки и кольца на спилах иные. Когда-то казалось: у нас даже мысли одни И видится мир одинаково — в радостном свете, Теперь же с трудом понимаю, чем дышат они, О чём говорят на недобром, чужом диалекте. И здесь, на тропе, у подножий гигантских стволов, Себя ощущая отставшей в пути малолеткой, С тревогой слежу за надломленной грузом снегов И рухнувшей наземь, не нужной для дерева веткой.

*** Старинная московская зима, На выселки из центра переехав, Сегодня распахнула закрома С одеждами из царственного меха. Затеян в снежном парке маскарад: Деревья облачились в горностаи. Садятся тяжело и невпопад Вороньи потревоженные стаи На пудреные головы дубов, Сбивая парики из пышной ваты, И каркают: «мы разве виноваты? То ветер — налетел и был таков!» Под масками, куда ни посмотри, Знакомые увидишь персонажи: Стоят на карауле фонари — На шляпах страусиные плюмажи; Застыли Коломбины и Пьеро В изящно обозначенных поклонах — Соседствуют сурьма и серебро На вытканных из снега балахонах. На чёрно-белых клавишах стволы Наигрывают такты менуэта, И в лёгком колыханье белой мглы Рождается иллюзия балета. И ветер, восклицая «ох» да «ах», Не может целый день натанцеваться, Покуда режиссёр на облаках Готовит перемену декораций.

Наталья Иванова Санкт-Петербург Чёрно-белые фишки Освещённый искусственным светом Снег похож стал на простыню. Город стянут фонарным корсетом И готовится к новому дню. Солнца луч не пробьётся сквозь тучи, Будет блёкло светить с небес. Наша жизнь ничему нас не учит — Будь ты умник или балбес. Начинаем с чистой страницы, Будто раньше никто не писал. Узнаём доброту в новых лицах, А в знакомых — звериный оскал. Набиваем новые шишки И на те же грабли встаём, Жизни чёрно-белые фишки Перепутывать не устаём.

Метель Не видно, кончилось где небо И начинается земля. А воздух весь пропитан снегом — Пришла волшебница зима. Снежинки кружатся, не зная, Улягутся ли на покой. Огни машин, что мглу пронзают, Маяк напомнят мне порой. Я в комнате, и мне не слышно Мелодии, что кружит вас. Метель, метель, — как это вышло? Что вы танцуете свой вальс.

Вернисаж Натальи Ивановой Санкт-Петербург Розовое небо. масло, холст

Зимняя тропинка в лесу. бумага, уголь, мел

Длинные тени. масло, оргалит

Сиреневый покой. масло, оргалит

100

Татьяна Ивашина Пенза Не уходи, зима! Не уходи, зима, не уходи! Дай надышаться воздухом морозным! Зимой на тёмном небе ярче звёзды, Пушистый снег желанней, чем дожди. Пусть нас весна цветеньем опьянит, Обрадует палитрой ярких красок, Но далеко ей до прекрасных сказок, Что иней поутру наворожит. И этой строгой белой чистоты Мы не найдём ни летом, ни весною. Снежинок рой кружит над головою, И кажутся реальными мечты… Не уходи, зима, побудь в гостях! Простором снежным дай налюбоваться, Ну а потом с тобою вдаль умчаться На резвых и стремительных санях!

Зимою чудеса приходят сами… Рисую пальцем на стекле узоры И зимней тишины дыханье слышу. Какие за окном лежат просторы! Как празднично искрится снег на крышах! Давай-ка запряжём скорее сани И по дороге лунной вдаль помчимся! Зимою чудеса приходят сами, Хотя порой поверить в них боимся. Вот лес стоит, одетый жемчугами, Вот иней серебром рассвет украсил. Висит туманный холод над полями. Зимы пейзаж так сказочно прекрасен! Мороз-художник щёки разрумянит. Из сердца рвутся русские напевы! И мчатся вдаль стрелою наши сани По чудо-царству Снежной королевы!

101

Игорь Исаев Москва *** Четвёртый час, уснёт метель, натанцевавшись до упада; январь простынкой снегопада застелет свежую постель; в поля сбежавшие ветра взорвут зарядов снежных порох, а городу оставят шорох и скрип морозный до утра. В подглазьях сонных фонарей ещё искрится и снежится; как белый пёс, сугроб ложится клубком у уличных дверей. Угадывается желтизна в прорехах вздымленного неба, горбушкой высохшего хлеба плывёт над городом луна. На льдистом взгорке, что есть сил, скрипя рассерженно резиной, от тёмного подъезда в зиму ныряет позднее такси. И затихают до поры дворы; не тронуто убранство. Смыкают время и пространство в снегах лежащие миры…

102

Виктор Колесниченко Воронеж *** На белёном холсте января Лишь кровавый шиповник проступит. Как повязка на ране, заря Кровянится сквозь снежные струпья. Птица редкая молча взлетит, Оставляя колючую осыпь. Там, где цвёл незабудкой зенит, Ветер низкие тучи проносит. Нахлобучим треух до бровей. Рукавицы подтянем плотнее. До февральских лазурных полей Доживём, добредём, доболеем.

Ирина Коляка Щёлкино, Крым Волшебница Сегодня ты волшебница, Зима… Январским позабавила морозом. Укрыла море в хрупкий каземат, Украшенный цветами снежной розы. Мой город в белоснежных кружевах Торжественен и выглядит светлее. Богаче, ярче неба синева, А солнце и желанней, и милее. Как радостью рождённый лёгкий стон И счастье, переполненное негой, Души коснулся нежный перезвон Лучами приголубленного снега… Сегодня ты волшебница, Зима!

Снежная ностальгия Знать, душа моя — не крымчаночка — Мне бы лыжи сейчас и саночки! Только крымский снег редко радует — До весны порой снегопадов нет… На дворе зима… календарная. Я за сочность трав благодарна ей. Не ропщу ничуть, всем довольна, но Белоснежная ширь привольная Привлекает натуру русскую… Мне к морской волне снег в нагрузку бы И морозца всласть к солнцу крымскому, Чтоб следы кропить льдинок брызгами… Мне бы в снег прилечь, словно в ванночку… Знать, душа моя – не крымчаночка…

103

104

Зажигаем свечи Вифлеемская звезда Освятила вечер. В честь Рождения Христа Зажигаем свечи. Привечаем новый год, При себе оставя, Что с любовью, меж забот, В прошлом обретали — Всё, что свято бережём, Всё, что нежно греет, Всё, что души день за днём Делает светлее: Свет улыбок, чистый смех, Счастья отголоски Пусть повсюду греют всех — И детей, и взрослых. Пусть из доброго тепла Искры воспылают И наполнят мир сполна Добрыми делами. Пусть приходит радость к нам С благодатью Бога. Вифлеемская звезда, Освяти дороги… Засыпает суета… Торжествует вечер — В честь Рождения Христа Зажигаем свечи.

105

Немудрено Дни разгуляя с грустью провожаю я… Почти мгновенно подобрался к финишу Мой отпуск новогодний, обожаемый… Немало в нём соблазнов каллорийнейших: Избыточно и горького, и сладкого, И в гости тянет… Дома не сидится мне Не потому что до застолий падкая, А потому что берегу традиции… Немудрено — нагрянули последствия… Им всё равно, что я худела к праздникам. Фигура мне досталась по наследству, и Я поправляюсь аж до безобразия… Себя опять замучаю диетами, Ведь скоро Женский День… и пусть не долог он, Хочу предстать я в нём почти Джульеттою, А не простушкой в стиле «русский колокол».

106

Владимир Коркин Москва Январские стихи Пелена январских снегопадов. Тусклый свет бессолнечного дня. Отдыхай, душа, пока не надо В путь далёкий зазывать меня. Отдыхай, я подожду немного, Мы проснёмся вместе по весне, И пойдём единственной дорогой, Той, что ясно виделась во сне. Прихватив с собой краюху хлеба, Чтоб окрестных птиц кормить с руки, Мы пойдём туда, где небо слепо Тычется щенком в живот реки, Где земля, проснувшись, пахнет талым, В ожиданье первого листка… Где главу судьбы начну сначала. С новой строчки. Без черновика.

Пономарь Зима. Крещение. Январь. Трещат морозы. Хромает к церкви пономарь, Слегка тверёзый. Над куполами крик ворон. Змеится тропка. И день прозрачен и ядрён, Как в стопке — водка.

107

Мыша Пошурши, мыша, газетою, Свей, мыша, себе гнездо. Назову тебя я Светою, — Мне без света не везло. Погрызи сухарик, в усики Посвищи мотив простой. Чой-то я сегодня грустенький, Прямо скажем — никакой. За окном январь, Крещение, В иорданях толкотня. Выпей, мышка, за спасение Непутёвого меня. Мне б твои заботы, серая, — Жил бы прямо как в раю… Назову тебя я Верою, Ведь без веры мне — каюк. Ты давай, давай, закусывай, А потом ещё нальём, Разве мы с тобой — не русские? Не закусывая пьём… Пошурши, мыша, газетою, Только в сердце мне не лезь. Столько лет бродил по свету я, А чего искал — невесть, А чего нашёл — не ведомо, Видишь, — нету ни шиша. Ты одна осталась предана Мне, моя мыша — Душа.

108

Ольга Коршунова Заречный, Пензенской обл. Январские стихи Хочешь почувствовать, мальчик, как мягок снежок И как хрустальна сосулька, что тянется с крыши? В сказки ты веришь? Прекрасно! Ты точно услышишь, Как для Снегурочки Леля играет рожок. Хочешь почувствовать, мальчик, как весел мороз? Он так азартно рисует румянец на лицах! Тот, кто одет по погоде, его не боится, Хоть он и лезет за ворот и щиплет за нос. Хочешь почувствовать, мальчик, что значит — зима? Это лишь в Африке зиму не знают, бедняги. Добрые снежные феи, морозные маги Только у нас красят белым деревья, дома; Любят и детям, и взрослым подарки дарить: Лёд — для коньков, а для лыж — белоснежные дали. В Африке этих чудес отродясь не видали. С русской зимой, милый мальчик, так здорово жить!

109

Новогодний снег От диванной тоски — прочь! (Мне ль со скукой На «ты» говорить?) Собралась и ушла в ночь, В золотые свои фонари, В снегопад. Он смеялся, пел, У моих расстилался ног. Он один в эту ночь сумел Стать мне другом. Один. Как смог. Невесомо касался век И студил жар моих щёк. Новогодний, волшебный снег, Позови! Я приду ещё.

110

Мороз Ах, как вызрел к утру мороз! Под ногою наст наждачком. На окне вязью дивных роз Расписался Мороз тайком. Куролесил с Пургою ночь. Что же молодцу горевать? Да умчалась подруга прочь. Не держал, бесполезно звать. Целовала, любила всласть. До чего ж она весела! Но недолгой была та страсть — Захотела, да и ушла. Может, ветренице такой Буйный Ветер отныне люб, И уносит их непокой Обжигающей страсти губ? Разгулявшись, шутя сотрут След не сбывшихся сладких грёз… Так зачем на окне к утру Вдруг расцвёл куст прекрасных роз?

111

В зимнем лесу Забыв дела, послушать тишину Я в лес пошла, январский, белоснежный, Чтоб там ладонью трепетно и нежно, Как благости, покоя зачерпнуть. Сочился мирно свет из-под небес, Мечтательно кружился сон над лесом, И даже ветер, хулиган, повеса, Не смел тревожить безрассудством лес. Тот не в забвенье — в забытьи стоял, Не ведая о сказочных красотах. Сняв бремя крон в изыске позолоты, Всё ж царственным величием пленял. Но не было оваций и фанфар, И трубадуров в балаганном гаме. Уставший лес Господь укрыл снегами И тишиной объял — священный дар! И, за собой не ведая вины, Я, будто сбросив цепкий плен квартиры, Толпы топтанье, будней валуны, Пила бальзам целебной тишины И обретала единенье с миром.

112

Зимняя карусель Грустно в парке карусели В снежном декабре: Пони, тигры побелели, И лошадки от метели — Будто в серебре. Не бежит никто по кругу, Не горят огни. Воет в парке злая вьюга, И, дрожа, как от испуга, Ждут весну они. У зимы свои порядки И характер строг. Спите, пони и тигрятки, Карусельные лошадки. Всё вернётся в срок. Будет зелень, будет лето, Солнца благодать. Помечтайте же об этом, А пока всё в снег одето, Значит, время — спать. Иллюстрации Галины Питеновой (Заречный)

113

Уроков не будет! Ура! Снова праздник! Уроков не будет! Никто не накажет, Никто не осудит За то, что сегодня Забыты портфели. — Каникулы? — Нет! — Что ж тогда, в самом деле? Вы врёте, наверно! — Зачем же нам врать? У нас за окошком Мороз – 35! Отличный морозец! Не то, что там — 20. Кто с нами на горку — На санках кататься?

114

Новый год Это слышали мы сами, Ветер весточку принёс: Мчатся сани, чудо-сани, Едет к детям Дед Мороз! В небесах снежинок пляски, Звёзд весёлый хоровод. Самой доброй в мире сказкой К нам приходит Новый год!

Татьяна Костандогло Москва *** Поплачь, душа моя… Поплачь, Как плачут маленькие дети. Ты не судья и не палач, И не за все дела на свете В ответе ты перед собой, Пред Господом, и пред народом. Поплачь, душа. И снова пой. О чём — неважно. С Новым Годом Поздравишь завтра ты себя… И будет ёлка серебриться! А ты, рыдая и любя Мир этот грешный, снова в Ниццу Вернёшься из России злой, Любимой, нищей и прокля́той, Лазурный обретя покой, Забудешь пять гробов и мятый, Осенний запах духоты, И кровь невинную у храма, И троицы святой следы, Ведущие не вкривь, а прямо. Спаситель твой и божья мать Глядят на мир из… Человека. Поплачь, душа моя. Поплачь, Самоубивица и — Лекарь.

115

116

*** Старушка-мать ещё жива, Тебе желает сил, здоровья! В деревне кончились дрова, Но новогодний хлеб с любовью Старушка всё же испекла, Картошку отварила в печке, И ветку ёлки на крылечке Она зачем-то сберегла… Гляди — в избушку мать несёт Замёрзший вестник перемены И — украшает… Новый Год — Встречает, позабыв измены. А сердце стонет и болит, Лаская старые игрушки… Вот из картона Айболит… Вот рыбка, зайчик, вот хлопушки… Спеши, покуда мать жива! Спеши с последнею попуткой! Мороз на окнах кружева Плетёт не в радость ночью жуткой.

Николай Куковеров Санкт-Петербург Без зим Стою, как витязь на распутье, Тепло повергло холода, Решили Оры — зим не будет, Они исчезнут без следа. Пройду во снах по зимним тропам, В собачьих унтах и дохе, А о морозах и сугробах Прочту у Пушкина в строке. Пшеница тяжестью колосьев Без зим не спрячется в пучке, Я не услышу скрип полозьев И не засну на облучке. Без зим в разводьях лёд не булькнет, Не затрещит огнями печь, И зимней спутнице — сосульке Весной слезами не истечь!

Полярная звезда Январь рассыплет снег и ветер вьюжный, Скрипит в ночи, как старое весло, Тебя смутил весёлый берег южный, Меня ж на дальний Север занесло. Я полон сил, умён и в меру молод, Бегу стремглав неведомо куда, Мой друг — компа́с, развёрнутый на холод, А мой маяк — Полярная Звезда. В делах амурных люди бесшабашны, Кто пересёк надменный океан, И любовался с Эйфелевой башни На Пулковский, во снах, меридиан. Любовь жива и мы любить готовы, Не зря вернутся в гавань корабли, Когда Нептун велел отдать швартовы От полюсов лазоревой земли.

117

118

На Рождество Пою Христа в стихах замысловатых, Они сегодня радостней иных, Когда зима от собственного хлада, Скукожилась в сугробах ледяных. Она явилась в снежных эполетах, Себе, хозяйка судеб, на уме, Не потому ли ждём зимою лета, А летом вспоминаем о зиме. Как только свет Звезды разгонит темень, И злой мороз и самый грозный шквал, Благая весть порадует — Младенец Явился в мир, чтоб мир добрее стал. Блажен поэт, зимой воспевший рамень, Дитя удачи, лаврами увит, А Бог придёт, минуя лёд и пламень, И всех, кто ждёт Его, благословит.

Дана Курская Москва Шкатулка Геннадию Каневскому

Под снежным шёпотом чуть дремлет многоглавый, За несколько столетий подустав. И вздрогнет утро за Рогожскою заставой. На Тихорецкую отправится состав. Движенье повторяется веками — Погаснут на Арбате фонари. Но тут в окне на Коптевской механик Спасёт нас всех, промолвив: «Отомри…» Казалось бы — зачем мешать земному? Чем сдержишь ритм пружины городской? Но снег уже ложится по-иному На крыши Долгопрудной и Тверской. Как будто в механической шкатулке Вдруг сбился стук стальных кручёных жил. И заново змеятся переулки На карте города, в котором ты не жил. Ведь механизм отныне неисправен. Он прав был, эту шалость совершив. …По Красной площади стремглав идёт Гагарин И повторяет в ужасе: «Я жив!»

119

120

Эллионора Леончик Ростов-на-Дону Шуршащее Шуршать стихом, как лист шуршит сухой, как ветер в резервации камышьей… Прикинься по делам бегущей мышью в шуршалку под зимующей сохой… Кузнечиком, что вдруг из комы вышел средь января и с мыслью, что лихой, шурши! — и будь ольха тебе дохой… Авось да повернёшь закона дышло во благо тех, кому шуршать дано, — ещё не край, не лезвие, не дно, и на шуршанье вскидывают ружья… Но прежде, чем пальнуть и стать чужим, дай покажу, зачем и чем шуршим: душа внутри и родина снаружи.

Живописное …а за окном всё та же Мона Осень — нояброе творенье в январе, и с той же рожей ветер-листобрей гоняет вскачь остриженные космы. Всё те же песни-пляски упырей под разносолы смыслов переносных, и если что хорошее — то нонсенс, где упыри — другие — подобрей. Всего одна картина в галерее, но сколько глаз шагренево стареет, припудрив то морщинку, то синяк… А Мона Осень заигралась в «моно». В итоге потребленье цитрамона в народе не кончается никак.

121

Эго Эго итожит январь — чокался, был. Где они, дней имена? — клички да ники… Где это, смокинг и шарф? — с миру по нитке… фи́говый листик на кой? — можно любым… Эго утюжит январь — месяц заноз. Где гиппократовый мой, что вынет-подует? — в Караганде на дуде… — или на дуре; нёс околесицу про… — но не донёс. Эго песочит январь — чтоб не скользил, чтоб уцепиться не за… Камень Сизифов стёрся давно и в песок. Мне б амнезию, но абразив изнутри — враг амнезий. Эго шмонает январь — если да вдруг что-то осталось же от… белой пушистой — так потрошит подклад жена анашиста; так потрошит родню… воин-мамлюк. Эго расплющит январь — столб или стол, с кровью ли, без — лишь бы в блюзовом ритме… То, что потом соскребёт — сунет под принтер той стороной, где снег — чистым листом.

122

Юрий Луценко Мурманск *** Зима. И грустно. За окном январь. Тропинку в сопки заметает снегом. Листков начальных новый календарь Уже лишился. И грозит побегом Ночная мысль, направленная вдаль. Начало года. Смыслу вопреки Мы верим всем гаданиям, и в святки Летят за палисадник башмачки. Во всех гаданьях — новые загадки. И только снов, одежды снов легки. Зимы средина. И февральских вьюг Нас ожидает смена хороводов. Печаль — она проходит, милый друг. И следует в любое время года Внимательнее лишь смотреть вокруг.

*** В наши края вернулись ненастные дни — Кружит метель и город почти ослеп; Как в такой час нам разыскать пути — Даже наверняка зная, где тот вертеп. И уж наверняка нам за пределы стен Не проложить своих множественность следов; И остаётся все эти дни терпеть, Жить под мельканье вьюг и хороводы снов. Нет и звезды, чтоб указала путь В сторону Рождества — только-то и всего. Тех, что ушли, нам уже не вернуть — Тех, что ушли, чтоб рассмотреть Его. Да и цари поди сбились с пути уже — Слепо бредут, не открывая лиц; Трое и караваны в стынущем мираже — Где-то среди снегов и на краю ресниц.

Северный путь

123

Неторопливость жизни у залива На протяжённость северной зимы помножена. Всё сыплет снег — и он, воды касаясь, становится водой. И отраженья скал ко дну уходят. И с воды — всё начинается — И в мире этом северном — кончается водою. И дом к воде всё тянется, чтоб отразиться В ней окнами своими, и стенами, и крышею — Всем тем, чем мы живём, сбежав сюда от прежних — От прежних от себя и от других. Завидовать ли надо нам кому? Как дом завидует тем башням-кораблям, Что проплывают мимо, растворяясь В двойном воды объёме. Их роднит Лишь снег, что чистым белым покрывалом Укроет крышу, воду — никогда. И дом скользит по склону, чтоб воды Коснуться, и в воде собою стать — Не домом, а ковчегом, спасающим нас от потопа, Что подступает ночью, с темнотой. Но мы сквозь снег так не увидим птицы С оливковою ветвью. Суши нет. Ни здесь, ни где-то там, за горизонтом.

124

Инга Макарова Санкт-Петербург Метель Метёт, метёт, метёт, Стоят седые люди. «Как будет — так и будет…» Позёмкой снег кружит… Открыт ушибам счёт, Потерян счёт надеждам. На этом поле снежном Хоронят гаражи. Холодный, колкий снег Вбивается за ворот. Увяз в сугробах город. Январь берёт разбег… Три сотни человек, Вмороженные в стужу, В глазах, сердцах и душах Холодный, колкий снег.

Холодные года, Неласковое время Расправится со всеми, Попробуй, удержись… На сердце корка льда, Нерадостные думы… Стоят деды́ угрюмо, Свою хоронят жизнь… …И, кажется, навек Вся эта непогода: И ветер, и снега, И холода — навек… Но всё-таки январь — Он лишь начало года — Ещё растает снег… Ещё растает снег! И будет нам весна Надеждой и наградой, И нынешний озноб Нам станет нипочём! Нам только б устоять В метели этой рядом, Прижмись ко мне плечом! Прижмись ко мне плечом!!!

Снег Перекроив метеосводки, И, дерзкий совершив побег, Неслышной, воровской походкой На улицы спустился снег. Начав прогулку так несмело — Он всё уверенней идёт, Закрашивая белым мелом Всё, что не спряталось. И вот Экран оконный монотонно Рябит от трепета помех. И небо стало многотонным. И лопнуло. И — грянул снег! Он стал разнузданным бандитом: Какой апломб, какой напор! Так яростно, так неприкрыто Напал на беззащитный двор! Собою всё заполняя, Съедает краски и дома. И нет ему конца и края — Зима! Кромешная зима!!! И снег, прожорливой стихией, Десантом с вражеских планет, Прикончив полихроматию, Дожевывает чёрный цвет! А дома — тихо и спокойно. Зелёным кружевом цветы Оберегают подоконник От этой белой пустоты. И за чертою непогоды На бело-чёрное кино Лишь два влюблённых идиота Счастливо пялятся в окно.

125

126

София Максимычева Ярославль К себе домой Как странно вечером стоять напротив незнакомых окон, слегка мерцает густота чернильных клякс на небе. Шёлком струится луч фонарный и рисует ровную окружность, январским куполом навис хрустальный свет. Пытаясь хрустнуть, под пяткой тоненький ледок дрожит, но звук его чуть слышен, чужое морщится окно от взглядов, за стекло проникших. Не отыскав любимых лиц, чьи адреса почти забыли, из снега ноги волокли к себе домой продрогших римлян.

Январское волшебство Январь сквозь решето просеял снег, украсил белой пудрой мостовые. Он ждёт, когда оставит человек свои следы. Мимозы сортовые выращивает иней на стекле, причудливы морозные узоры! Хоть месяц золотой отяжелел, но на́ руку он скор и дальнозорок. Плывёт себе, качаясь на волнах, под нос бормочет песенку про лето, а звёзды отражаются в глазах кошачьих изумрудных ярким светом. На башне загораются огни, мерцают, освещая сонный город… И кажется, что волшебству сродни небесные с земными разговоры.

Ловить январь Расставить сети и ловить январь на берегу высоком рядом с домом, где росчерки коньков слышны, как встарь, и пар восходит к небу невесомый. Разведчики на чёрно-белый фон наносят знаки зимней криптограммы; вороний гомон слышится вдогон ячеистым сетям. Идут кругами, подобно снегу, медленные дни, в пастозном свете стелются у речки, но кажется, оставишь их одних — не увернуться и не уберечься.

Страдания по Брейгелю Страдания по Брейгелю, январь. глухое время выверено лаем, где киноварь небесная — алтарь, по краю — оторочка горностаем. Трескучий лёд под лезвием коньков безумных причащает ярь-медянкой. Мольберту хватит лишних позвонков продлиться в вечность кистью нидерландской, и зимы шкурить, отделяя снег от рыбьей требухи домашних чанов. Вышагивает мёртвый человек, но шаг слепой не кажется мне странным. Я вижу, как восходит синий пар из уст его на голос гильотины, где ёлочный блестящий лунный шар качается в периметре картины.

127

128

Виктор Мостовой Москва *** С каждым часом тяжелеет лес — Снегопад на лапы елей давит, Занесёт и заметелит весь — Ни одной тропинки не оставит. Звёзд морозных пригоршню возьму. Жаль, они в ладонях тают быстро. Как же дорог сердцу моему Этот лес застывший, серебристый!

*** Сосны в лунном свечении, Снег на иглы налип, Небеса высоченные, И шагов хруст и скрип. По стволам своей палицей Бьёт мороз-дровосек. И безропотно валятся Тени тихие в снег.

*** Метель девятым валом бушевала И снежным вихрем скручивала лес, Обрушивалась бешеным обвалом На сосны, на людей, на город весь. И ветры в трубы вьюжные трубили, И хлопьями вращался снежный гул, И рвались сквозь метель автомобили, И люди пробивались сквозь пургу.

Полина Орынянская Балашиха

Январи

129

Январи, распахнутые настежь, белым полумраком замели переулка бледное запястье в синеватых жилках колеи. Тихий снег летит, штрихуя грани зябко заострившихся домов, прошлых встреч и будущих прощаний, одиноких обморочных снов. Полночь, равнодушная к разлуке, просыпает звёздный купорос в тонкие заломленные руки стылых до беспамятства берёз. Я смотрю на сонный чёрный город: фонаря тревожное пятно, скрип шагов, бездомно поднят ворот… Ты уходишь. Клетчатая штора падает на тёмное окно.

Бузина Запоминай, записывай, рисуй меня на белом фоне этих дней. Улыбку. Жест. Молчание… Не суть. Ещё светло от ёлочных огней. Ещё вина? — Да, можно и вина. Излом руки. Немного тишины… Оглядывайся, думай, вспоминай. Ты видишь — мы так тесно, по-сиамски сплетены, что я давно уже твоих кровей — багряных, словно кисти бузины в заиндевелой, вымершей траве. Такси послушно ждёт у фонаря. Дай руку, скользко, это гололёд… — и, может быть, как звёзды января, меня не заметёт…

Январь. Татры 130

Отсюда, из спокойного нутра январских праздников, из лени и безделья мир кажется не тем, что был вчера. Зудят ветра под окнами отеля, читают утомительный верлибр старухам-пихтам, ржавым и скрипучим. На утро тяжким бременем легли за Татры зацепившиеся тучи. Уютные дома и там, и тут цветным драже рассыпаны по склонам и щурятся на небо, будто ждут обещанного им антициклона. Ещё туман клубится и царит — такой же древний, как подножья Меру, но в этом ожидании зари — и верность, и терпение, и вера. И жизнь как обязательный набор известных смыслов, действий и итогов мне чудится нелепой и убогой, когда заря струится из-за гор…

Рыба моя золотая Ныряй-выныривай, рыба моя золотая, — это твоя река. От Русского Севера до края Индокитая белым фронтом протянутся облака, отразятся в тебе, в окне, в чёрных от снов протоках. Вот оно Беловодье — русалочий шепоток, сонного ангела-златовласа локон, нитей судьбы пёстрый тугой моток. Плыви-расплёскивай жидкое золото света от июльского полдня и до сумерек января в компании рыжей лампы и старого табурета — в одиночестве, собственно говоря. В нём и хранятся ответы на все вопросы, пара детских игрушек, письма, запись из дневника. Ныряй-выныривай, рыба, из весны да в осень. Шевели плавниками. Это твоя река.

Игорь Отчик Москва *** В сугроб январский выброшена ёлка. Метёт позёмка. Зябкая пора. Дрожат под ветром рыжие иголки, На веточках трепещет мишура. Ей горько знать, что вдруг ненужной стала, Что молодость, как яркий сон, прошла. А как ты раньше красотой блистала, Какою ты нарядною была! Как ты любила, и была любима! Но не тянись ты веточкой своей К тем, кто проходит равнодушно мимо — Не будет больше тех счастливых дней. Темнеет рано. Всё кружит позёмка. Всему свой срок — история стара. В снегу январском замерзает ёлка. Окончен праздник. Умирать пора.

131

132

Татьяна Парсанова Наро-Фоминск Начинаю отсчёт до встречи За окошком январский вечер Весь — в сиянии звёздных страз… Начинаю отсчёт до встречи — Десять… Девять… Четыре… Час… Кружева, на антенной рее, Из снежинок морозы вьют… Как же я пережить сумею — Сорок шесть… Сорок пять минут… Светом лунным с ладошки кормит Сердце ночь… Усмиряя бунт. В бесконечность пускают корни — Двадцать шесть… Двадцать пять секунд…

Январи Который год я наблюдаю с грустью — На полках в паутине и пыли Лежат под грифом «полная ненужность» Июли… сентябри… и феврали… Сданы давно в архив безумства мая, И ёлочная радость декабря… И я напрасно, видимо, листаю С надеждою листки календаря. Гоню минуты в стадо дня натужно С надеждою, что будет всё как встарь… Но календарь твердит мне равнодушно — Январь закончился. И наступил… январь…

Валерий Савостьянов Тула Январь, похожий на весну Январь, похожий на весну, Пленял апрельскими ручьями, Лучами, Птичьими речами, Чтоб ты поверила ему! Он то капелью лепетал, Нежданной нежности смущаясь, То, что-то выразить отчаясь, Водою полой клокотал. Твои следы он целовал, Готовый к самоотреченью! Но ты — не придала значенья Его делам, его словам. Не приняла ты ни всерьёз Любовь январскую, Ни в шутку — Сушила вымокшую шубку, Коря несбывшийся прогноз…

Ожидание Моё окно заиндевело. Теряясь в зарослях стекла, Луна печальной, овдовелой, Усталой женщиной брела. Синели вздувшиеся вены, Была походка тяжела — Как будто мать моя со смены По скверику ночному шла...

133

134

Матушка родимая «Матушка родимая, матушка родная, За окном не светят звёзды, в поле — мгла ночная. Как пойдёшь ты на дежурство ночью по просёлку, Что ты скажешь — слышишь: воет! — встретившему волку?» «Воевода волчьей рати, Впереди вся ночка — А меня пусти ты ради Малого сыночка!..» «Матушка родимая, матушка родная, Кое-где мерцают звёзды, в поле — тьма ночная. И мерцает лёд просёлка красной лунной медью. Что ты скажешь злому зверю, шатуну-медведю?» «О, дремучих чащ хозяин, Я прошу отсрочку — Скоро выпускной экзамен Предстоит сыночку!..» «Матушка родимая, матушка родная, В облаках сверкают звёзды, в поле — жуть ночная. По просёлку ходят в дымке люди-невидимки. Что ты скажешь джентльменам кистеня и финки?» «Атаман, вас браги бочка, Пир горой, веселье — Ждёт на свадьбе у сыночка В это воскресенье!..» «Матушка родимая, матушка родная, Празднично сияют звёзды, тает мгла ночная! По просёлку Белый Ангел мчит, включив сирену. Не ходи, — не надо, мама, — в эту «третью смену»»! «Белый Ангел, стой! Ни звука!! Дай дожить мне ночку — Окрестить мне утром внука Дай помочь сыночку!..»

Пока мы с Вами незнакомы Есть у мечты свои законы — В один из них я посвящён: Пока мы с Вами незнакомы, Я очарован, я — смущён. Я начинаю заикаться, Не веря собственным глазам, Что нищ мой мир классификаций: Ваш лик — подобен образам! Я встречи новой, неслучайной, Ищу, как праздника, уже: Ваш голос музыкой венчальной Священнодействует в душе... Прощу Вам колкую улыбку, Легко солгав, что по пути, И буду сумку, словно скрипку, До дома бережно нести. И в майский час, когда мы вместе Идём к метро по январю, Вам подарю охапки лести И три тюльпана подарю!.. Пока мы с Вами незнакомы, Мне Богом, кажется, дано Благоухание балкона, Где Ваше светится окно, И вечер с трепетною тайной, Сюжет загадочно–любой, Где звать Вас — Музой или Таней, Где звать Вас — Ольгой иль Судьбой...

135

136

В стужу Говори, говори о любви — Выворачивай душу наружу. А в саду в эту лютую стужу С веток падают воробьи! Гонит голод из-под стрехи, Из спасительных дыр чердачных… Если даже слова — стихи, Много-много стихов удачных — Не поверю твоим: «Люблю», Видно, сказанным понарошку. Что же не́ дал ты даже крошку Замерзающему воробью?

137

Нина Савушкина Санкт-Петербург *** Когда год Крысы подходил к концу, из недр провинциального вокзала застенчивая крыса выползала и, скорчившись как вязаная гетра, вонзала треугольную ноздрю в сырой поток приземистого ветра, который тёк навстречу январю... Когда год Крысы подходил к концу, переплавляя в сумерки усталость, мне часто снился сон, где я пыталась спасаться бегством… Что меня влекло отсюда? Я в сугробе закопала свой разум, и в истории влипала, как будто снег в оконное стекло.

138

*** Наступают холода, когда воздух либо сворачивается, не достигая носа, либо впивается в щёку, словно заноза. Земля скользит под ногой ледяной бутылью. Спина принимает форму знака вопроса, сопротивляясь непрошеному усилью ветра и притяженью льда. Глазам остаётся смотреть, как ветер ломает кустарника тонкие трости, вбивает в почву травы заржавелые гвозди и тем оголяет газон розовато-ветчинный. Губам остаётся слагать стихи о норд-осте, весьма отдающие мертвечиной наполовину или на треть. Мёртвая книга, читаемая везде, темнеющая, как прорубь, зовущая наклониться — вот что такое холод. На каждой странице не буквы хрустят — ледяные осколки бутылки. Книгу читают вслух ученики, ученицы. Лиц их почти не видно, зато затылки опрятны, как первый снег в борозде. Бывшие мысли плывут в ледяную пыль. Тело стремится забыть себя, как основу, и привыкает с ветром играть в подкидного. Мерно кочует кровь по стеклянной вене. Белыми трубками, лампами света дневного на небесах января повисают мгновенья жизни, закупоренной в бутыль.

139

Снежный король Когда замрёт на дне Летейского проспекта гремучая волна, на каменный балкон выходит бледный Некто под нимбом цвета льна. Он издали похож на Кая-аутиста, — ему не надо Герд. Он небожитель, но лицо его землисто. Лицо его — конверт. Оно почти мертво, поскольку рот запаян застывшим сургучом. Он — ледяных словес единственный хозяин, на вечность обречён. Мы ждем, когда слетят фонемные фантомы из уст его — на наст. Из снежной шелухи, что подберём потом мы, фанатик воссоздаст снежинок чертежи, конструкции фигурок, глаголы изо льда, пока не упадёт, как брошенный окурок, Полярная звезда. И местный неофит, стремясь к светилу ближе, решит: «Постиг, достал». Но в потном кулачке растает мутной жижей блистательный кристалл.

140

Сергей Салтыков Челябинск Зима Крещенские сковали холода, Свирепая задиристая вьюга Ветрами закружила в городах, Мятежная, холодная подруга. А вечером летучие снега, Угомонившись, пухом ниспадают На площадях, на фонарях, домах, И кажется, что вьюга отступает. Задумчива, ленива тишина, Лишь скрип шагов, проворных и случайных, Ласкающая ночь и белизна Да парочка целующихся, праздных.

Январь Январь. Настали холода. Белым-бело от снежной вьюги, И дней хрустальных череда Пришла на зов зимы-подруги. Лихая, гордая пурга Неугомонна, не стихает. И хлопьев белая нуга Застывший город накрывает. Невольно вспомнишь, загрустишь О ласковых деньках погожих. Ты у камина сладко спишь И так на ангела похожа.

Елена Севрюгина Мытищи *** выживем в августе — выплывем в январе, вызнав заранее звонкой весны лекала. это особое время иное вре… мятные звуки томятся на дне бокала ты их искала? вот же они, держи, жизни желай тому, что в тебе томится, мчится дрожит по натянутым рекам жил снов твоих рыцарь. вновь из парада радуг, из прозы гроз, из лабиринтов рук, из любого плена явится звук, моментально идущий в рост, перекрывая размеры твоей вселенной ритмы твоей все лен-ной — зыбкой назойливой фразой набив мозоль, ты постигаешь заново и навечно канны и карму, звёзды и мезозой, рот обжигая кровоточащей речью

141

142

Любовь Сердечная Смоленск В объятьях января Как хорошо проснуться ближе к вечеру В объятиях повесы-января И осознать, что делать, в общем, нечего, Всё сделано давно: ещё вчера. На кухне — прошлогодние салатики, Нарезка, бутерброды, оливье. Наряды сброшены, опять в чести халатики, Помято канительное колье… «Спокойствие и умиротворение», — Так о себе сегодня говоря, Продлю момент бездумного парения: Посплю ещё в объятьях января…

Невнятная зима Зима какая-то... невнятная. Где снег? Где санки? Где метели? Где покрывало бело-ватное? Где снегири? Где свиристели? Оно-то, может, так удобнее: Вот вам дороги, вот тропинки… Но вдруг вскричит внутриутробное: Как в январе — и без снежинки? Пусть небеса не канителятся, И рухнет снег на землю белую, И все дороги заметелятся! А мы себе Снегурку сделаем!

Рождество Ну, здравствуй, мой родной, моя кровиночка, Мой светлый, моя радость, моя боль… Я дождалась тебя, мой ненаглядный сыночка! Всё впереди: и счастье, и юдоль… Ты видишь, в тёмном небе светит звёздочка? Сейчас тебе преподнесут дары… Не бойся, милый, то барашка мордочка. Мы здесь с тобой побудем до поры. Устроил царь на малышей гонение. И это лишь начало, не конец… Иосиф счастлив. Принял откровение. Он не отец тебе, но он тебе отец. Я тут, с тобой. Звезда сияет ясная. Как вовремя мы здесь нашли приют. Спи, мой малыш. Жизнь впереди… прекрасная! Я знаю всё. Сейчас волхвы придут…

Бабушкины святки Снег в деревне белый-белый, Не такой, как в городе. Он лучистый, чистый, смелый! Он поёт на холоде. Лёд в деревне прочный-прочный На реке, на озере. Будто бы для нас нарочно Мостик наморозили. Дым в деревне серебристый. Облаком — над ёлочкой. Он пушистый, он душистый, Пахнет хлебной корочкой. Дом в деревне тёплый, с печкой. На окошках — кружево. Самовар, а рядом — свечки, Если вдруг завьюжило. Чай в деревне вкусный, сладкий: Мёд чабрец, брусничины… В общем, бабушкины святки Провели отлично мы!

143

144

Январь Катастрофа! Катастрофа! Катастрофа! Выпал снег! Целых восемь сантиметров! В середине января! Это плохо! Очень плохо! Неожиданно для всех. А особенно для мэтров. Это ты, природа, зря! Ведь за лето все забыли, Что зимою снег бывает (Это надо же, в Смоленске! Это ж в средней полосе!), И лопат не раздобыли. Снег дорожки заметает… Но стоит собор Успенский В белой искристой красе! Коммунальщики в запарке: Снег идёт вторые сутки! Что с ним делать, непонятно. Катастрофа! Караул! Но зато в центральном парке По пороше бродят утки, Ковыляют так занятно… Выпал снег! Зима — в разгул!

145

Вот и снег пошёл Вот и снег пошёл, валит хлопьями, Я от радости пою, хлопаю, Поскользнулась и об лёд — попою, Но не плачу, а пою, но пою: «Хорошо, когда зима снежная! Хорошо, когда жена нежная! Хорошо когда поёт девица, Потому что ей в судьбу верится!» Снег у ног — змеёю-позёмкою, Я платочек на груди комкаю, Обогрей же ты меня, тонкую, Песню я тебе спою звонкую: «Хорошо, когда мороз колется! Хорошо, когда любить хочется! Хорошо когда поёт девица, Потому что в счастье ей верится!» Приходи ко мне ты с подарками, Буду ждать тебя я под аркою, Я губами прикоснусь яркими, И словами обожгу жаркими: «Хорошо, когда орех с ядрышком, Хорошо, когда дружок рядышком, Хорошо, когда поёт девица, Потому что ей в любовь верится!»

146

Роман Смирнов Электросталь *** По старому и новому выводит ноготок: ну вот мы стали, клоуны, старее на годок. И вновь полны салатницы, и рюмочки пусты, и ветка в белом платьице ломается: «Пусти» …взыграется, закружится, рукав-то за рукав. Как маленькие ружьеца, шампанское в руках… А после, с видом паюшки, не ждя вдогонку порч, умчит, забыв январежки, она из дому прочь.

147

Ирина Соловьёва Санкт-Петербург Зимняя зарисовка В январь влюбившаяся вьюга, Всю ночь кружилась в танце страстном. И заметала всю округу В порыве дерзком и прекрасном. Но холоден январь остался. Его душа промёрзла слишком. В её любви он искупался И тотчас превратил в ледышку. Уже давно февраль колючий Скучал по ветреной подруге. Ей собирал он в небе тучи, И белый наст стелил упругий. Вновь заискрился шлейф у вьюги. И под февральским взглядом нежным, Забыв сердечные недуги, Она взметнулась вихрем снежным. Шальные птицы вслед галдели. Но пустяком казалось сущим, Что скоро первые капели Напомнят о тепле грядущем.

148

*** На окошке — льдинки. Во дворе — зима. Хрупкою снежинкой Стала я сама. Улететь скорее, Стылый дом оставить И на тёплой шее У тебя оттаять. Но закрыли улицу Снежные заносы. И ползут, сутулятся Трудные вопросы. Не расставить точки, На душе — сомненье. Громоздятся строчки Вновь в стихотворенье.

*** В больничном коридоре Тихонечко звенела, Прерывисто дышала Гитарная струна. В углу гнездилось горе. За окнами ждал белый Январь со снегом талым И полная луна. Разбитые скрижали, Забытые куплеты… Молились мы о чуде, Развенчивая боль. Нас к жизни возвращали Любимые поэты, Осмысливая судеб Обыденную роль. Вновь в стихотворенье.

Марианна Соломко Санкт-Петербург *** Заметельно, завьюжно, завихрено На январских околицах Тихвина, Всё укутано белыми шубами И неслышимо чуждое, шумное. Здесь родился и жил Римский-Корсаков, Богородицкий рядом не просто так, А на праздники — слышишь, верхи звонки? — Колокольные вдоль да по Тихвинке! Любы взгляду окошки ажурные, И рябиновыми абажурами Освещаются тихие улицы, И коты здесь так ласково жмурятся! Отовсюду синичье хихиканье — В нём сердечко весёлое Тихвина.

*** Без рябины, без снегирей Садик зимний стоит заснеженный, Старых горсточку сухарей Ты в кармане нащупал бережно. Под весёлый полозьев свист Детство тешилось краснощёкое, В детстве очень любил ты птиц — Их простые глаза с поволокою. Карамелью хрустящий снег, Разрисованный тонкими ножками… Часто птиц ты кормил во сне Сухарями и хлебными крошками. …А когда в зрачках фонарей Город спал, мишурой расцвеченный, Со страниц твоих букварей Прилетали они, застенчивые.

149

Игорь Столяров 150

Нелидово, Тверской обл. Бесснежное Этот декабрь, ещё не седой, полуистрёпан. Он отступает настылой водой по чернотропам. Он озирается взглядом сырым южного ветра, Но не увидит, как в наши дворы еле приметно входит январь, словно вкрадчивый кот — зверь без окраса. Время выбрасывать старый блокнот. Tabula rasa.

Жа́́ркое Чисто, тепло в избушке, Ласковы кирпичи — Пламя неравнодушья Просится из печи. Бьётся светло, но ты не Тянешь к нему ладонь, Помня золистый иней В губящих твой огонь. В синей январской тверди Их ненасытных глаз Выстыло сердце Герды, В пепел упал Клаас… Тучи трясут солонкой. Руки твои грубы. Старой стальной заслонкой Не задвигай трубы, Не торопись, родимый, — Небу оставь на треть. В снежном солёном дыме Трудно не угореть.

151

*** Заносит пути-дороги белёсая кутерьма. Медведицею в берлоге ворочается зима, Снегами шуршит тихонько от осени до весны, Баюкает медвежонка и шепчет на ушко сны. Игристые аметисты среди леденящей мглы, Они, как весна, цветисты, они, как снега, теплы. И шёпот знакомо-снежный малютке даёт покой, Касаясь дыханьем нежным, как ласковою рукой… А мне по ночам не спится, когда после дня хлопот, Уставшие торопиться, часы замедляют ход. Они позабыли сами, что год начинает круг. Что где-то за полюсами под белым дыханьем вьюг Вздымаются монотонно заснеженные поля. …Во тьме по-медвежьи сонно ворочается земля…

152

Вера Суханова Смоленск *** Разбуди, когда кончится этот ноябрь С его слякотью, сплином, постыдным нытьём, Разбуди, когда снова рассеется хмарь И придёт Новый год, и ворвётся январь Вслед за ярмарочным декабрём. Разбуди, когда кончатся эти дожди С мокрым снегом, промозглостью пасмурных дней. Эти хляби из грязи и мутной воды Вновь объяли меня, довели до беды, И к душе подступили моей. Я хочу через дымку из радужных слёз, Не мигая, смотреть, как пылает огонь, Я хочу, чтоб арбузами пахнул мороз, И снежинки, как крылышки белых стрекоз, Тихо падали мне на ладонь.

*** В Смоленске снег… Сегодня ночью Наброшен голубой покров, И белым кантом оторочен И каждый куст, и каждый кров. А всё метёт. Какое дело Ему до дворницких забот? Недолговечный, белый-белый Вершит он медленный полёт. В Смоленске снег. Он на ресницы Налип. В кромешной белизне Я различаю: это птицы Слетаются навстречу мне. Кому прощенье? С кем прощанье? Какой готовит поворот Пора великого молчанья? В Смоленске тихо снег идёт…

*** Как будто живопись с холста Вдруг соскоблили. Так округа Поблёкла. Видно, ночью вьюга О землю билась неспроста. Сгорает в пламени зимы Заиндевевший в стужу ясень. День так прозрачен, жгуче-ясен, Что звёзды на небе видны. Земли коснулся горний свет, И небосвод не дрогнет бровью, Пока слезами, пеплом, кровью Опять не обновят сюжет. Пока не оживёт вода В студёном мёртвом водоёме. Пока в хрустальном дальнем доме Слагают Вечность изо льда…

153

154

Мария Сухарева Москва Январь Ты в нашу жизнь вошёл не вихрем снежным, А дождиком. На цыпочках пробрался. Курантов бой. Расставшись с годом прежним, Народ чудесных праздников дождался. Звучишь для нас всегда российским гимном, С которого считаешь ты начало. Ты кажешься загадочным другим, но Тебя узнала я — уже встречала. Блестишь стеклом от ёлочной гирлянды, Шампанским пьёшься, пахнешь мандарином. Сверкают в небе звёзды, как брильянты. Январь, мы просим: «Счастья подари нам!»

*** Впереди не видать ни апреля, ни мая — Полновластье зимы, белокрылый снежок. И природа, глухая, слепая, немая, Залечила от летнего солнца ожог. Гроздь рябины, как будто в сметане икорка, Столь же ало-румяных манит снегирей. На пруду всё прочнеет ледовая корка Под крещенским морозом. Кататься! Скорей! Но постой, не спеши! И не тонкое — рвётся. Вдруг зеркальный покров пробурит полынья? Пусть зимою и правда тоскливей живётся, Но лишь только природе. При чём же здесь я? Я люблю эту жизнь даже в лютом морозе, В бедноцветье январских коротеньких дней, И чем чаще твержу я на полном серьёзе: «Бог, спасибо, я счастлива», — тем всё сильней.

Валерий Сухов Пенза Изба Срубили новую избу. Родня пришла на помочь. Сложили печь, и дым в трубу Пошёл уже за полночь. Сидели утром за столом И печники, и плотники. Сосновой стружкой пахнул дом И глиной, как работники. По полной дед налил родне. Запели — после третьей. И были эти люди мне Дороже всех на свете. Открылись родина и род В одном заветном корне. Так в январе мы Новый год Встречали в новом доме.

*** Из брёвен рубится изба. Четверостишья — сруб. За каждою строкой — судьба. Боль обожжённых губ. Конёк взметнётся до звезды! Затопят печку в стужу. Слова пронзительно просты, А как согрели душу!

155

156

Свет звезды Заблудился я ночью в поле. От усталости в снег валюсь. И душе, замёрзшей до боли, Перед смертью пригрезилась Русь: Покосившийся дом родимый — В древнем срубе святой родник. Над могилой — огонь рябины. Материнский скорбящий лик. Соль земная слезы горючей. Грозовые зарницы во тьме. И крестом осветивший тучи Русский храм на высоком холме — Душу мёртвую воскресили! Потеплело в моей груди... Свет далёкой звезды — России — Сбиться мне не даёт с пути.

Откровенье Ветер вечности книгу листал И открыл откровенье Мессии: «Это будет в канун Рождества. Загорится звезда над Россией. Золотая святая звезда Над таинственным пологом синим. Совпадёт ночь рожденья Христа С Днём рождения новой России!»

157

В русской деревне От Вифлеема за тысячу вёрст — В русской деревне родился Христос. Не в сказке евангельской, а наяву В Богом забытом селенье — в хлеву. Плавно вздымались сугробов холмы. Волки голодные выли из тьмы. Издалека шли с дарами волхвы На свет звезды и по следу молвы. Грудью кормя, улыбалась Мария. Сила незримая дверь отворила. И, узнавая родимую плоть, Благословил Русь на муки Господь.

158

Ольга Троицкая Санкт-Петербург Новогоднее Душил мороз и оттепель рыдала. Всё вновь происходило в январе. И в доме пахло ёлкой и скандалом. И мандарином в рыжей кожуре. И снова начиналось всё как в сказке, (Как прежде — на излёте декабря.) Блестела мишура, мелькали маски Я капельку расслабилась, а зря! И кувыркаясь в бездну по спирали — Что ни январь, то следующий виток, Тону в вине, играющем в бокале, Жизнь осушая за глотком глоток.

Зима Зябнут в дымке морозной сады и дома. Суетится снежинок резных кутерьма. В ослепительно-белом явилась зима. Ледяной красотой не свела бы с ума! Быть ей долгой и снежной сулила молва. Ворожея, увы, оказалась права. И ложатся следы на снегу как слова… Сизый иней, окутав ветвей кружева, Серебрится сверкающей крошкой! И хрустальный узор на окошке!

*** Проложу в целине свой единственный след. Провалюсь в этот чистый нетронутый снег. Упаду на пушистый искрящийся плед. Остановит на миг время бешеный бег… И подкатится к горлу непрошенный ком, Мне о давнем напомнив о чём-то. О чём? Но теперь-то легко я его проглочу! Вместе с россыпью пудры алмазной взлечу… В вихре снежном мятущейся вьюгой Увлечёт, как снежинку по кругу!

Морозные грёзы Мороз. И солнце. Тени на снегу. Хрустальный блеск ветвей заиндевелых. Дорожкой узкой я сквозь парк бегу, По целине, протоптанной несмело. Искристый снег, небес голубизна, И солнце золотое ослепляют. Ещё не скоро к нам придёт весна, И отчужденья лёд в душе растает. Ведь это ты тропинку протоптал, Чтоб нам и в этот раз не разминуться?! Надеялся, искал меня и ждал, Когда пути у нас пересекутся! Но затевает хоровод в саду Шалунья-вьюга, тропки заметая. И кружит, кружит вихрем, на беду! И в том саду я так давно плутаю. -------------------------------И солнце. И мороз. И на снегу Опять следы друг к другу пролагаем. Прозрачным парком я к весне бегу, Студёным ветром сердце обжигая…

159

160

Сочельник В ожидании первой звезды, Прогуляться пойдём по посёлку. Добредём, не спеша, до просёлка, Пролагая пунктиром следы. Этот вечер безлунен и сед. Наметает сугробы пороша. Свищет ветер, незван и непрошен. Светит в редком окошечке свет. И, как будто, завидев кого, Машет ёлка заснеженной лапой. И темно. И не страшно ни капли, Хоть и пасмурно под Рождество!..

Святки. Встреча с подругами Слово за слово свяжем кружево. Сядем засветло стайкой дружною За большим столом в светлой горенке. Соберём тепло да по горсточке. И улыбок ясные звёздочки Будут вспыхивать аж до полночи. За душевными разговорами, Да с гитарными переборами. Улетят печали и горести… Чтобы жизнью нас не завьюжило, Вновь собьёмся стайкою дружною. А в окне — январскою стужею Серебрится лёгкое кружево…

Виктор Хатеновский Москва *** У тебя на каждый вечер хватит сказок и вранья. Павел Васильев

Не сурьми бровей, родная! Хоть я набожен, не глуп — Вместо ада, вместо рая — Приласкай и приголубь. Надорви мои печали, Огради меня от бед, Будь — какой была вначале Восемь долгих зим и лет. Я зубами землю рою, Крою матом тишину, То в загул уйду с другою, То к верёвке шеей льну; То в Крещенские морозы, Разбавляя водкой яд, Псом бездомным — под гипнозом, Всё гляжу на циферблат. Час, второй — четвёртый, пятый… Надоело! Хватит! Впрок Ночь, достойная расплаты, Пыль дорог сбивает с ног; Отблевавшись, кружит рядом С чёрной стаей воронья… Вот и всё — дышу на ладан: Хватит — сказок и вранья!

161

162

*** Две тысячи одиннадцатый год. Январь. Зима владычествует. Ором Взрывает ночь сибирский старый кот. Когда б ни я — он сдох бы под забором. На мрачных трассах, злачных мостовых, В разгар очередной, жестокой драки Его — изъяли б из числа живых Бездомные, московские собаки… Две тысячи одиннадцатый год. Январь. Зима владычествует. Ором Взрывает ночь любимый, старый кот. Когда б ни я — он сдох бы под забором.

Ксения Хохлова Санкт-Петербург Победное Достойных не осталось. И без них январской ночи ныне заоконно. В шатре из шкуры зимнего дракона я плач теней кладу на белый стих. Они ложатся, словно снег, покорно, но до чего ж строптив финальный штрих! Сменяется феерия шутих спокойствием последнего патрона… И только победителю дано смотреть с усмешкой памяти кино, сарказмом заменяя хруст попкорна, терять желаний воз в системе сит, открыть окно, и крыльев не просить, и ночь впустить на поле монитора.

163

164

Январский экспромт Да он ещё не то переживёт, облюбовав курорт на Белом море! — «Январь, прощай»? Реклама на заборе — грин-писцы в раны льют целебный йод. Палач тепла в мажорах априори — приставки «форс», команды «фас» не в счёт… Он сам Кащей — законодатель мод. Ах месяцы, в сезонном вашем споре полярная выигрывает рать. Всем остальным придётся выбирать меж зимний/летний — к тем примкнуть иль к этим, иные точно не снесут башки. …Волками вскормлен, смотрит под флажки. Песцом рождеённый знает, что бессмертен.

Январское Такие зимы, что Январь, помилуй, а не давай заказ на монумент. В твоей казне ни спеси, ни монет, одни лишь суррогатные промилле. И в ящике Щелкунчик — не балет, но обещанья сыплет из-за бры́лей, и скульпторы в разделе «жили-были»… А те кто есть, уходят от бесед, чтоб не попасть туда же ненароком: замёрзшее дерьмо сваять в барокко, к тому ж задаром, честь невелика. Зато звезда двора — узбек с лопатой, пусть лепит неумело и горбато, но что возьмёшь с его снеговика?

165

Эвелина Цегельник Красногорск, Московской обл. Январь Острый воздух студёного утра Да предутренний колкий мороз Пробирают до досточки утлый Запряжённый лошадкою воз. Кисеёй занавешены снежной На телеге с соломой мешки, Пересыпаны инеем нежным Заскорузлые кушаки. Рдеет, рдеет на длинной оглобле Пламя тихой январской зари, Замерзают на зимней дороге Загулявшие в дым звонари. Вот им чудится: будто на небе, На заоблачных божьих лугах, Отцвели и осыпались где-то Одуванчики в райских садах. И сияет в глазах, и искрится, Парашютики наземь гоня, Тот пушок и летит под копытца Заплутавшего в поле коня.

166

В январском лесу Над ольховником сорока, Кувыркаясь в бирюзе, Разносила весть до срока По заснеженной косе. Разошлась и — мелет, мелет… Выстрел грянул. Кувырком Полетела пустомеля, Завертелася волчком. Вот прислушался охотник — Тишина. Лишь об кору Снег шуршит, да ветер-сводник С кем-то шепчется в бору. След запутанный оставил Заяц дымно-голубой, Черносливы глаз уставил И застыл, как неживой. Лишь сугробы-лежебоки Белогубую рвут пасть, Да берёзки-недотроги Продолжают пряжу прясть. Притулился снег под ёлкой На душистую хвою, Схоронив лесного волка — Тайну снежную свою.

Татьяна Ческидова Троицк, Челябинской обл. Январь Январь — серебряный мизгирь, Плетёт оснеженные петли. Сквозь разузоренные ветви Краснеет яблоком снегирь. Его нахохленный убор, Сквозь хохлому оконной глади, Я углядела: — Бога ради, Не улетай! Порадуй взор! Мой спящий сад тебе ль не люб? Его сокровища несметны: И звёздный час, и час рассветный — Слетают чувственностью с губ. А день небесною рукой Сучит для зимнего пейзажа Лучисто-солнечную пряжу, Сквозь ветви нитью золотой. Но гость, лишь миг собою скрасив, Махнул крылом и — восвояси…

*** И вновь от города в бега Пускаюсь по дорогам-венам, Где жмут январские снега Лесам по самое колено, Где режут взор до слепоты Зимы белёсые чертоги. Полей развёрнуты листы По обе стороны дороги, В их незатейливости есть, Как в душах — ширь и дух свободы. И я спешу, и мне за честь Прочесть послание природы.

167

*** 168

Опустилась январская ночь На перины из снежного пуха. Мне б строкою хандру превозмочь, Да с поэзией нынче непруха. Возвести б из эпитетов мост, Так, чтоб ёкнуло: — Вот оно, братцы! — И по мёрзлому крошеву звёзд До соседних галактик добраться. Сквозь хрустальную роспись окна Чей-то теплится отсвет уныло. Пригляделась: — Да это ж луна! — Бедолага, изрядно застыла. Я ладонью её подхвачу, Отогрею в горсти осторожно — Ведь поэту порой по плечу Сделать то, что другим невозможно. Целый мир вдохновенно вдохну, Отпущу и окликну: — До встречи! — И увижу я в небе луну, Что сияет душой человечьей.

*** Путей трамвайных позвонки Стучат, перемещая судьбы Туда-сюда. Ах, не спугнуть бы Заветных мыслей тайники. Не потревожить, но вдохнуть Случайность встречи или взгляда, Быть может это очень надо Сейчас и здесь кому-нибудь. А по маршруту всё дома, Неон, гирлянды и афиши, И, одержима чем-то свыше, Морочит голову зима.

169

Мария Чистопольская Москва Рождество Ангел нам стучит в окошко! Скоро, скоро Рождество! Дома ёлка, мандарины, снова детство к нам пришло… И прекрасен день в Сочельник, он преддверье Рождества. Угощенье приготовим, блюд двенадцать, как всегда… В храме — служба, пахнет хвоей, хор церковный, жар свечей. Вот вертеп стоит, а в яслях спит дитя, царей важней… Прихожане славят Бога, колокольный звон хорош! Во дворе искрится иней, постарался Дед Мороз! Снег пушистый, дремлют ели, ждём, волнуясь, торжество, На душе и в сердце счастье! Скоро, скоро Рождество! Праздник радостный и светлый, в дверь стучится Коляда, И зажглась на небе ярко Вифлеемская звезда!

170

Прогулка в Рождество В январе пошли на лыжах, Ах, как вкусно снег хрустит! Ёлки в свадебных нарядах, Дятел на сосне стучит… Лес застыл в морозной сказке, И хрустальный воздух свеж. Сойки радостно щебечут, Пропуская наш кортеж. Ветерок, мороз крепчает, Щёки снегирём горят! В царстве Снежной Королевы Серебром искрит наряд. У куста и у берёзы, У ольхи и на пеньке, Их одежды снеговые Дарят сказку детворе. Кружат в воздухе снежинки, Как волшебные цветы, Заметая путь-дорожку И от наших лыж следы. Мы прошлись на лыжах славно, Что стемнело, не беда! В небе тихо. Ждём, зажжётся Вифлеемская звезда…

171

Святки Святки — зимний праздник русский — «от звезды и до воды», С Рождества начнём гулянья до Крещенской до поры… Шаль нарядную достану, мы пойдём колядовать, Ночью девушки гадают, будут суженых искать… Мы прокатимся на тройке, снег летит из-под копыт! По морозцу очень резво тройка лошадей летит, На щеках моих румянец, колокольчики звенят! Так гуляли наши предки сто и больше лет назад… Будто я в тот век попала, время пусть назад бежит, Вот на санках лихо с горки моя бабушка летит, Брат её построил крепость, начался снежками бой, Детвора сражалась храбро, но темно — пора домой… Мать готовит угощенье, напекла блины горой, Ведь в деревне колядуют, ходят ряженой толпой! В дверь стучат, поют и пляшут, угощай честной народ! «Чтобы был вам полный год полон денег — не забот!» Мы запомним все колядки. Предки знали в этом толк! В Святки бедным помогали, отдавали людям долг… Жизни радовались шумно, на гулянье — всей толпой! И нарядно одевались, в церковь шли они семьёй. Мы традиции поддержим. И колядки попоём! В гости с разным угощеньем и подарками пойдём! По морозцу вольным ветром мы на тройке пролетим, Много добрых дел на Святки с чистым сердцем совершим!

172

Наталья Шабло Химки, Московской обл. Январский пейзаж Сияет месяц тонкобокий. Начищен. — Сабли остриё. И купол ночи. Ввысь. Глубокий. Звездою обнажает дно. По снежной тропке — как по краю, Как по слиянью двух основ, По грани воздуха ступаю. Я — росчерк на бумаге снов. И в вензеле моей природы Всё человечество живёт. На белом полотне свободы Шаг продолженья шага ждёт. Всё так, как есть. И так, как надо. Коль я что сделаю не так, То завтра хлопья снегопада Исправят мой неровный шаг!

Пичуги — хрупкие друзья Пичуги — хрупкие друзья, Как ненавязчивые строки, Вы рядом всюду, где нельзя, Где город наг, а лес — убогий, Где люди — мимо, мысли — прочь, Где я — изгой средь многих прочих, Где только песней и помочь Иль щебетом за пару строчек. Спасибо за крылатость душ, За радость мимолётной встречи, За теплоту январских стуж, В которых всё-таки щебечут!

173

*** Опрокинуться как в неизбежность, Прерывая стремительный бег, В первородно кристальную нежность, В этот день, в этот лес, в этот снег. Потерять направленье отсчёта — Не пытайся подать мне руки! Не выдёргивай для кого-то Мою лодку из снежной реки. Не собрать, не слепить воедино Бесконечность летящих снегов, Очарованность хрупкую мира, Выходящую из берегов. Часовой механизм накопленья, Как же ладен и плавен твой ход, Словно белого стихотворенья Наступивший на белом черёд! Ты и я — словно стрелки-кристаллы, Две песчинки на снежном ходу, Утекающие в начало В наступающем новом году…

174

Галина Шапошникова Астрахань Снежное чародейство Снег слегка порошит, чуть красуясь, В тусклом свете ночных фонарей, Оголённые ветки малюя, Хитро смотрит в проёмы дверей. Засыпает дворы и крылечки, Обрамляет карнизы у крыш, И, кружась у извилистой речки, Украшает прибрежный камыш. Всё под снегом: овраги и тропки, И душа распахнулась для лир, От того снег ей кажется робким, Добродушным и радужным мир.

175

Гуляй, январь… Январь гуляет по просёлкам, Не забывая города. В руке огурчик летней солки, А в голове — лишь чехарда: Эх, разгуляй, гуляй на всю катушку Пока ты молод и собой хорош! Но береги от холода макушку, А ноги от резиновых калош. Деньки бегут, сменяя ночи, На землю сыпля жемчуга. Январь на год вперёд пророчит, Быка хватая за рога: Эх, разгуляй, гуляй на всю катушку Пока ты молод и собой хорош! Но береги от холода макушку, А ноги от резиновых калош. Январь гуляет вместе с нами, Встречая шумный Новый год Икрой, шампанским, пирогами, Мурлыча, будто хитрый кот: Эх, разгуляй, гуляй на всю катушку Пока ты молод и собой хорош! Но береги от холода макушку, А ноги от резиновых калош.

176

Владимир Шемшученко Санкт-Петербург *** Событий у нас маловато. Зима вот случилась вчера... Соседи достали лопаты, И выгнали снег со двора. А мой — развесёленький, вкусный — Лежит себе, радует глаз. Хрустит на зубах, как капуста — Впервые, сегодня, сейчас! Соседи, родные, Бог в помощь! (Какой восхитительный слог!) Я первый свой снег — несмышлёныш — Слизал с материнских сапог. Уколы запомнил, микстуры — И прочая там толкотня… А сёстры — ну полные дуры! — Ещё и «лечили» меня: Изрезали тюль на халаты, Нарыли в шкафу рыбий жир… О, как же я жаждал расплаты! Поэтому, видимо, жив. Событий у нас маловато — Вздыхаю и тихо скорблю. Соседи — опять за лопаты… И я их за это люблю.

177

Петербургский вальс Белой кистью рисует зима Неземные свои акварели… Звёзды ярко когда-то горели И кого-то сводили с ума, Белым снегом заносит дома И колодцы дворов засыпает. И листает, листает, листает Календарь новогодний зима. Охраняя огни берегов, Зябнут вечные львы на канале. Распахнулись балтийские дали, И в снегах утонул Петергоф. Мой нежданный единственный друг, Я давненько по свету скитаюсь, Но тебе я сегодня признаюсь: Я тебя полюбил, Петербург! Я люблю твой подсоленный снег… Заживает — и это не странно — Не тобой нанесённая рана… Я сегодня — живой человек. И когда мой закончится век, Разреши мне остаться с тобою. Пусть кружит этот вальс, словно снег, Над несущейся в вечность Невою.

178

Из цикла «Город Гамлет» 4 В квартире моей абажур с бахромой И пепла табачного проседь. От строчки до строчки иду по прямой — Меня почему-то заносит… Нева извивается белой тесьмой, На Стрелке — торос на торосе. Домой возвращаюсь всегда по прямой — Меня почему-то заносит… Скрипит на ветру одинокая ель И гнётся, и помощи просит. Заносит меня в Петербурге метель, Заносит, заносит, заносит… 5 Эта зима будет прошлой зиме не чета — Слишком уж прочно метель подпирает сугробы. Тащится пёс, и сосульки свисают с хвоста, Смотрят с укором глаза человеческой пробы. Пёс отскочил от протянутой мною руки — Били, конечно, когда доверялся прохожим… Воет метель, беспощадно диктует стихи, И наплевать ей, что псы и поэты похожи.

Из цикла «Марине» 8 Не случилось. Не стал я поющей звездой. Я всего лишь сверчок в твоём доме. Напои меня талой водой, Уложи меня спать на соломе. Вспомни, как убегала из леса метель На еловых заснеженных лапах, Как дарил я тебе золотую форель И жасмина неистовый запах. Вспомни, как не плясал под чужую дуду, Как старался в дугу не согнуться… Не гони меня — я без тебя пропаду, И стихи по земле разбредутся. 11 Январь. Трава седеет под рябиной Перед вторым пришествием зимы. Немного воробьиной кутерьмы… Совсем чуть-чуть морзянки голубиной… И твой лукавый взгляд из-под ресниц… Снежинка… И ещё одна снежинка… Как хорошо натоптана тропинка — И кроме нас здесь кто-то кормит птиц. Ты посмотри! Ведь это же не крошки, Не крохи… Вон у белого куста! И вдоль в снегу петляющей дорожки! Горстями — человечья доброта! К чертям занудный ход календаря! Я всё сейчас могу, хочу и смею! Так о любви совсем не говорят… Но по-другому, к счастью, не умею…

179

180 13 Взъерошенный, невыспавшийся ветер Кроит из тучи шубу для луны. Светает. Январит. В кроватках дети Сопят и перелистывают сны. И я спокоен — что бы ни случилось Со мной, кругом виновным без вины, Спасёт их, несмышлёных, Божья милость, И сохранит любовь моей жены. О, Родина, — ковыльная, льняная, Кленовая, берёзовая — вся! — Любимая навеки и родная… А снег идёт, взывая и прося, О милости к усталым и заблудшим, Упорствующим в гневе и злобе… И я других — не хуже и не лучше — Я, словно снег, иду, иду к тебе. Иду, порой не ведая дороги, Страдая, ошибаясь и любя: Туда, где я — мальчишка босоногий — Увидел синеокую — тебя. Туда, где пахнет яблоком и хлебом, Туда, где Бог людей своих хранит, Под русским некончающимся небом, Где всё и вся — по-русски говорит… А за окном — метёт и заметает… Грустит герань о лете на окне… Как хорошо, что нас не забывает Нетающий словесный русский снег!

Борис Шигин Пенза Шумел январь Шумел январь. Под вечер скатерти стелили. Твои глаза искрились так, что не понять: то ли они любовь в меня пролили, то ль отмеряют независимости пядь. Шумел январь, и за столами ели, пили все, кроме нас. Мы разговор с тобой вели. Хоть слов в тот вечер не произносили — так в море семафорят корабли! Так ветер разговаривает с полем, так солнце утром с нами говорит: то ли тепло без меры дарит, то ли предупреждает — в полдень не сгори! Но где уж тут таиться и беречься, или бросать на чашечки весов все «за» и «против» — как бы не обжечься… Кто в лес пошёл, боится ли лесов? Я наслаждался нашим разговором, хоть был твой взгляд, порою, как расстрел. А мой — то взглядом мальчика, то вора, который всю тебя украсть хотел. Шумел январь, и я был пьян от сладкой боли. Стоит июль, а эта боль во мне жива… И рад я жить и с грешной болью, и в неволе, которой чужды легковесные слова.

181

*** 182

Фонари, как огромные краны: истекает из них снегопад. Он залечит суровые раны изуродованных автострад. Он побелит скамьи и машины, за ночь спрячет собачьи следы и украсит высоток вершины, чтобы стали, как горы, седы! Он к полудню уже не растает, потому что уже не ноябрь. Он, напротив, все точки расставит, всё покроет от «А» и до «Я». Только пёс, одуревший от воли и от этой сплошной белизны, будет сбрасывать с шерсти, как с кровли, снегом ставшие зимние сны.

*** Время моё — с декабря по март. Так в холода и рождаются песни. Из кабинета — то смех, то мат… Мёрзну, но всё же, пою, хоть тресни. Стынет ладонь, а душа давно выстужена мертвенными ветрами. Прошу: закройте теле окно, или заткнёте его сами! Теплеет. Это успел аккорд стать для мелодии верным другом. Мурлычет даже неверный кот, — может быть, вытянем песню цугом? Вытянем! Сколько до талой воды дней и песенок нам осталось? Знай, перебирай лады… Самая малость!

Зимняя песенка На перроне мы стоим, нету сил проститься. Видно, надо нам двоим в осень возвратиться. Я на Север, ты на Юг — встречные составы. Лишь роднят гудки их вдруг из одной октавы. На перроне снегопад, Я его целую. Отвечаю невпопад, вру напропалую. Мол, приеду в Рождество, до весны пробуду… Снег — такое волшебство: верят мне и чуду! На перроне — не в пути, проводник не нужен. Ты за то меня прости, что на сердце стужа. Стынут праздные слова, гибнут в снежной пыли. Сказаны — и трын-трава, были — позабыли. На перроне суета, а в вагоне скука. Мне нужна плацкарта та, чтоб «прощай, разлука». Чтоб вернуться к Рождеству, да влюбиться в Ладу. Верить снегу-божеству, целовать взаправду.

183

184

Зимний романс Когда снега обрушатся на город, когда дорожкой прежней не пройти, я вспомню, что давно уже не молод, и нет в помине лёгкого пути. Ах, как сладка болезнь любви последней и, как снега слепые, тяжела… Мне пела про неё метель намедни: жила-была, жила-была, была… Давно пожары осени потухли, снега сверкают, властвуют снега. Но хочется к весне готовить туфли и открывать иные берега. Твердить бинтам-дорогам, что посредник и врач не нужен, коли боль мила… Мне пела про неё метель намедни: жила-была, жила-была, была… Как хочется любви лелеять имя, как сон ребёнка, дивный, нежный сон. Ах, милая, улыбками твоими я нынче, как снегами, занесён. И будь что будет, если в вечер летний любовь вдруг скрутит снеговая мгла… Мне пела про неё метель намедни: жила-была, жила-была, была…

*** Листьев одуревших круговерть в лихорадке красок исчезающих кажется мне вечной: не поверить, что отменит всё зима, играючи. С ловкостью хозяйки молодой уберёт всё лишнее. И стелется наземь скатерть новая, подбой — по стерне звенящая метелица. Вот хрусталь, вот серебро… Бери! Новой песней слух и душу радуй. На берёзах — броши-снегири, всё готово к зимнему параду. Ждать недолго — выйдет командир, знак подаст позёмкой-рукавицей, — будто сдует воробьёв-задир. И притихнут остальные птицы. И нагрянет новая пора, что пиры отменит до апреля. Знай — терпи, и дерева кора — радость для блуждающего зверя. Круг замкнулся: смена зим и лет — суть привычной, познанной рутины… Лишь на стыках их нездешний свет нам дарует чудные картины.

185

186

*** Прости за то, что раньше я родился и старше вдвое. За то, что петь пока не разучился: уж так я скроен. Прости за то, что именем твоим я строку украсил. Что дал дождям осенним это имя, — стал дождь прекрасен. Но ляжет снег, остынет сердце, стихнет, как бунт метели. И кто-то тихо спросит: что же стих вы свой не допели? Да, не допел… но песня будет петься: не мной, тобою! А как же сердце? Станет моё сердце твоей звездою.

Надежда Шляхова-Коган Сергиев Посад Январский рассвет Снег рассыпчат питьевою содой, На востоке — пламя дымных роз. Волглую былую непогоду Выстудил и высушил мороз. Утренние краски веют жутью, Вестью недалёких катастроф. В жилах волчьих серебристой ртутью Тяжелеет и густеет кровь. Лёд блестит окошечками смальты, В небо вмёрз летящий самолёт, Тускло-красным монументом Фалька Над землёй Империя встаёт…

Ты выходишь на улицу затемно Ты выходишь на улицу затемно — И встречает тебя снегопад. Кружевные, как мамины скатерти, У подъезда берёзы стоят. А вокруг улыбается, кружится Невесомый мохнатый обвал, Он тебя обнимает по-дружески — Что так долго, мол, брат, пропадал? И в январской предутренней темени, Провалившись в бездонную тишь, В зачарованном круге безвременья Ты бессмертным себя ощутишь.

187

188

Далёко-далёко Послушай: далёко-далёко на озере Чад Изысканный бродит жираф Н. Гумилёв

Уйти в одуряющий запах трав, В горячий покой саванн… Но как себе ни тверди: «Жираф», Сморгнёшь — опять автокран. Как лента Кио, как санный бег, Как сага, зима длинна. Январское небо, и серый снег, И серая тишина… …Далёко-далёко на озере Чад Магнолии, рыжий лев. Не верь! Это в ухо пришел рычать С утра озверевший шеф.

189

Навстречу метели Зимнего дня рукоделье, Голых стволов городьба. Выйдешь навстречу метели, Скажешь ей: «Здравствуй, судьба! Что же ты чёрным и белым Снова раскрасила свет?» Лёгким игольчатым телом Снег встрепенётся в ответ: «Здравствуй, владычица бала, Малый осколок звезды! Разве не ты рисовала Эти поля и сады? Разве не ты создавала Этот январь ледяной, С тёмных небес покрывалом Падая вместе со мной? Всем нам дано воплотиться Общим пластом бытия. Ты ли — метели частица? Я ли — частица твоя?» Речи судьбы не переча, В путь соберёшься с утра. Смерть попадётся навстречу — Скажешь ей: «Здравствуй, сестра!»

190

Мимо альфы Южного Креста …Подошла. Не мать и не сестра. Тёмная луна горит во лбу. Искрами морозного костра Небо опрокинулось в судьбу. За собою повела в снега, Доверительно сказала: «Мы…», Белый сон, танцующая мга, Ледяная женственность зимы. В танце, грациозна и чиста, Уводила в серебристый мрак Между альфой Южного Креста И магической звездой Мерак. Но не для меня январский вальс. В десяти шагах — мой младший брат. Увязался, да в снегах увяз, Горько плачет и зовёт назад. Не качай, колдунья, головой, В глупом легкомыслии виня. Мне к братишке надо. Он живой. Пропадёт в сугробе без меня. …Замолчал серебряный скрипач, Песню ветра больше не понять… — Ну, пойдём домой, малыш, не плачь. Вечность я не выбрала опять.

Любовь Шубная с. Александровское Ставропольского края В гости к бабушке Я на саночках поеду В гости к бабушке и деду! — Отвези! — скажу я маме. — Ведь не едут санки сами! А с тобой и без мотора Мы доедем очень скоро! Мама с радостью ответит: — Почему ж не отвезти! И помчится так, что ветер В каждом ухе засвистит. Я отлично понимаю, Почему она не прочь — Ведь со мной она — лишь мама, А в гостях — ещё и дочь!

Снегоплаванье Двор засыпало снегом. Хороша глубина! — Мы с Алёшкой с разбега Промеряли до дна. Кролем плавали, брассом На площадке с утра. Снегоплаванье — классно! С вышки прыгать пора! Быстро сбегаю к печке, Нос погрею чуть-чуть… И в сугробы с крылечка Можно глубже нырнуть!

191

192

Меню для снеговика Ну хоть кто-нибудь, скажите, Чем кормить снеговика? Снеговик за выходные Похудел уже слегка. Он мороженое любит? Молоко на завтрак пьёт? Может быть, ему на блюде Подавать на ужин лёд? Я расспрашивал соседей, Маму, папу и сестру — Знают, чем кормить медведей, Тигров, зайцев, кенгуру… Я на сайтах в интернете Не нашёл меню пока… Ну, пожалуйста, ответьте, Чем кормить снеговика?

193

Ирина Шукшина Челябинск Январь Январь — сосуд огромный, голубой, Морозом огранённый и ветрами, С кристаллами снежинок, с облаками, Сверкающий Рождественской звездой. В нём подаётся праздничный салат, Где ароматных мандаринов сладость, И детский смех, и от подарков радость, И новогодней ночи маскарад. Фонтаны фейерверков, треск петард, И первый года день в блаженной неге, Смиренье к Рождеству в душе-ковчеге И красный пуансеттии наряд. В нём льдинки звёзд в морозной вышине И освящённых вод крещенских всплески, И инея на стёклах арабески, И поцелуй в полночной тишине.

194

28 января. Кудесы (День угощения Домового) Добрый Дух, хозяин дома. Рыжий, маленький, смешной, С длинной бородой до пола — Наш славянский Домовой. Он хранит покой семейный От раздоров, злых людей, От разора. Незаметный Страж домашних крепостей. Если только осерчает — Меж людей молва идёт — Деньги спрячет. Всё сломает. До развода доведёт! В этот день в семье веселье: Шумно, радостно, тепло, Чисто, вкусно — загляденье! Так давно заведено! Строго следуя завету: Величать и угощать. Кашу, сваренную Деду, Будем к ночи подавать. Пироги оставим в блюдце, Сахар нужно положить. Кто не верит — пусть смеются. Лучше с Домовым дружить! Леденцом прозрачным снова Лунный лик глядит во двор. Угощение готово. Произносим заговор: «Хозяин-Батюшка! Прими нашу кашу! И ешь пироги — Наш дом береги!»

Александр Носачёв Люберцы, Россия 1960 – 1 января 2021

1. Пешки Спокойно жить хотим, без толкотни и спешки. Игра с огнём для них — ферзей и королей. Вельможи правят бал, мы ж пешки, просто пешки. Рабы — названье нам в теории ролей. Друг друга вечно жрут надменные фигуры, Безжалостно круша добро в борьбе за власть. Мы пашем и куём, угрюмо брови хмуря: кому-то создавать то, что немногим красть. Но если вдруг война — всерьёз, не на бумаге — дохнёт в лицо, тогда поднимемся как встарь. Мы памятью крепки про флаги на рейхстаге, в любви к земле равны простолюдин и царь. Не водятся враги там, где прошла пехота за жизнь — и не нужны медали-ордена. И вновь: — «Ура!!!» — Встают в шинелях серых роты. Хоть кто-то жив из нас — живёт и вся страна.

199

2. Слоны Барабаны говорят: «Честь, Отечество и Вера!» Строем замер плац-парад — свежий вылет офицеров. Бей, руби, громи, кроши от похода и до пьянки. Три столетия прошли — были кони, стали танки. Жизнь заманчиво ярка: ордена, бои, бордели… Грязь, усталость и тоска, если что-то не успели. И последний поцелуй в лагерях и гарнизонах. Пой, подруга, не горюй — строги у гусаров жёны. Дан приказ на штурм — «Вперёд!» Победителей не судят… — Эй, гарсон, включай-ка в счёт всю побитую посуду. Доля нам — всегда война, но грустить о нас не нужно. Отмеряют ордена нашу жизнь и нашу службу от темна и до темна, от разлуки до разлуки… — Эй, гарсон, ещё вина! «Были!» — скажут после внуки.

200

3. Конь Меня зовут конём, но кот я по натуре. Хожу я буквой «Г», иначе не могу. Из всех фигур коты легчайшие фигуры. Мягчайшие — к своим. Жестокие к врагу. Пусть грудью на рожон болваны прутся смело, я знаю, что в делах неприменим запал. Сюртук, а не мундир — лиловый, чёрный, белый — ношу: не важен цвет — я серый кардинал. Мой путь, моя судьба — плетение интриги. Чик-в-чик из-за угла кривым кинжалом бью. Улыбка, комплимент — держа в кармане фигу. Обидчику воздам, но не в прямом бою. Котов не углядеть в парадной властелина, но в келью чёрный ход всегда открыт для нас. Не споря, не крича, мы, липкие как глина, шепнуть царю совет находим нужный час. По жизни не важны ни почести, ни злато: пьянит без мишуры невидимая власть. Тому, кто тайно вхож в кремлёвские палаты, дороже всех наград игра — до смерти — всласть.

201

4. Ладьи Осталась романтика в прошлом: уже не ладьи — корабли, помчались за кушем хорошим до самого края земли. И побоку все политесы, когда золотится телец. Прощайте, принцессы, прощайте, принцессы… Да здравствует ныне делец! Бюджет государства на дело пристрой, если ты не дурак. Мы пилим направо, налево, вперёд и назад — только так. Построим — и будет порядок — АЭС, магистраль, космодром. Вы только скажите, что надо, что надо. За сколько — мы сами возьмём. Пускай «яхтолюбами» кличут, и чернь бесконечно вопит. Их ругань, что трупу горчичник, — зато наш растёт аппетит. В игре великанов канаты мы тянем всегда на себя. Налоги пониже, пониже богатым… о доле народной скорбя.

202

5. Ферзь Хороша юриста жизнь! — Служит каждому примером. Время сказочку сложить, только бы не сдали нервы. …Школа, вуз, актив, стукач. Стряпчий в шаромыжной фирме. Исполком, карьера вскачь. Что там спрятано за ширмой? Всех мощнее — аппарат: в канцелярском деле пешка бьёт фигуры — все подряд. С ветром, главное, не мешкать. Маневрируй и скользи, зёрна-дни сажай в карьеру. Можно выбиться в ферзи. Можно стать почти что первым. И привычно говорить: — Шах и мат, но вы держитесь. Вьётся змейкой сказки нить. Эй, а где же светлый витязь?! Аппаратное перо. Подковёрные игрули… Где вы, ставки на зеро? В лунку — всё, иначе — пуля.

203

6. Король Устал от суеты. Ему б молитвы. Но враг идёт. И войско рвётся в битву. Он стар — и не безудержный герой играть ва-банк с капризною судьбой. Но он король. Разгром. Разброд. Разбой. Бегут, теряя голову, солдаты. В грязи хоругви, алебарды, латы. Охрана под конец вступила в бой, — и валятся тела в резне кровавой. Запомнится врагам гвардейцев слава: его спасли, пожертвовав собой. Он всё ещё король. Роняют пену загнанные кони… А в спину крики «стой!» — близка погоня: азарт и упоение игрой. В заветном перстне есть крупица яда… Сомненье, мельком, — может быть, не надо? Он слаб и гол. Зачем такая роль… Но плен. Позор. Толпа с издёвкой низкой. Не лучше ли слова на обелиске «Здесь пал король». Да здравствует король!

204

7. Послесловие Серпом и молотком — не комильфо. Дешевле плюнуть ядом и полезней. На ход конём — верблюда ход, а тот слюной помажет нас от всех болезней. Так улетай, мой злобный дромедар, кормушку бросив под надёжной крышей, стряхнув хулу, не слыша звон фанфар, — куда-то в небо… и немножко выше. Там демоны за шахматной доской глухого и слепого мирозданья терзают души, сея непокой, грехами собирая вместо дани. Там слабенькие крылышки горят в пронзительном сиянье горней славы. Там понимаешь, что писал всё зря, судя поспешно правых и неправых… Лети, глупец, конец ты выбрал сам. Я улыбаюсь, веря: «Аз воздам». Стихи из книги «Волнорез», 2019 год

205

210

Кристина Анастасия Верас Брзин Любляна Январь Первый месяц нового года. Сам Янус, древнейший из римских богов, распахнул нам двери. Он изначально ведёт нас к истокам всего: лучшему, красивому, справедливому и наполненному любовью миру. В январе мы празднуем начало всего: рождение Бога и Вселенной, людей и природы. Так давайте пробудимся и начнём жить ПРАВИЛЬНО! ПРИСЛУШАЙТЕСЬ К ЭТИМ СЛОВАМ, И ДА ПОМОЖЕТ НАМ БОГ! Перевод со словенского Людмилы Чеботарёвой

214

Галина Вороненко Денвер Миг пространства (зимний этюд) …И с той поры лишь облачное солнце крадётся вверх и теплится едва, роняет луч и щурится спросонья на свет и тень земного естества. Протуберанцы снега в зимней коме рождают смерч. Как белая сова, скользит зима в рождественской истоме, притягивая взгляды и слова — но не мои! Я здесь — на остановке, лишь миг пространства вихрем у виска: касание зари, восход неловкий и белый-белый вздох издалека. А снег танцует хрупкое каприччио, на окнах взвесь игольчатых причуд, и вьюга нам рассказывает притчи, и стынет сад, и леденеет пруд. Но встань пораньше утром филигранным, преодолей часов звенящий хром, вкуси до дна пространственную странность, исполненную щедрым серебром! …Я здесь, на остановке. Снегопад. И бледный профиль солнца в облаках.

215

«Мороз и солнце» Мороз и солнце; день чудесный! А. Пушкин

Зимой капели смысл тайный кристаллы льда в себе хранят. И дремлет дымчато-хрустальный, морозом вытканный, наряд. Из труб в небесные чертоги уходят вольные дымы, сугроб, как Цезарь, в белой тоге надменно наблюдает мир. А мир шаманит, вяжет стужу, морозный глянец ворожит! В оцепеневших за ночь лужах снегирь, как розовый флюид вдруг отразится! Облаками украшен свод. И снег идёт, ступает мягкими ногами на бледный, обморочный лёд. Бормочет ветер, небо стелет прозрений солнечных круги. В январской яростной метели психоделический снегирь среди сугробов римских ищет «мороз и солнце» вечных истин.

216

Александр Габриэль Бостон Январский хайтек А жизнь замерла̀, как авто̀ перед СТОПом, мир стынет, окрашенный в цвет сулемы. В окне, странно схожем с экраном лаптопа, скринсейвер меняет картинки зимы. Домишки случайны, как кубики Лего, над ними — тумана сереющий плед… Но скоро — второе пришествие снега, и сразу же третье, второму вослед. Ворона глядится в замёрзшую лужу своих невеликих надежд посреди… Не надо, с тобой нам не надо наружу, нет смысла 2D изменять на 3D. Что станет потом? — мы судьбу не пытаем. В бокале вино? Допивай, допивай… Мир в коме. Но нам, просветлённым джедаям, подарит свой пульс нитевидный вайфай. Динамики дышат уютным подкастом, вэбкам мониторит пришествие тьмы… Как просто зиме быть надёжным контрастом: останься со мной — и не станет зимы.

217

Был месяц январь Из тысяч бесед осталась для них одна лишь, один разговор, в котором ни грамма фальши; и он ей сказал: «Ведь ты и сама всё знаешь», и он ей сказал: «Ведь так невозможно дальше», и он ей сказал: «Третейских не надо судей. Не надо искать в случившемся злого рока: ведь мы же с тобою знали, что так и будет, а если чего не знали, так только срока». Его аргументы лишь подтверждали факты. Он был безоглядно честен, как римский воин: держа эту речь, ни разу не сбился с такта, и был его пульс, на радость врачам, спокоен. Он ей говорил, как горестно после бала в пустынной душе, и как бесприютно в мире… Она же молчала. Лишь головой кивала, почти как фигурка Будды в его квартире. Легко доказав, что им не бывать как паре, он чётко провел анализ. Он сделал сноски. Во всех мелочах был точен его сценарий. Изящно сошлись в картину его наброски. Был месяц январь. Невзрачное солнце село — как будто холодным комом упало с крыши… Она лишь молчала. Тупо и омертвело, уже ничего, давно ничего не слыша.

218

Январский вечер Январский вечер экономит свет, сил на уют окрестный не истратив. Он скучно идентичен — следом в след — с десятками декабрьских собратьев, легко сужает в точку окоём, и, приходя стремительно и яро, закрашивает сумрачным углём привычно серый профиль тротуара. Ежевечерне, словно на пари, с покорным постоянством крепостного сменяются плюс три на минус три, и сердце Кая замерзает снова. День пролетает — быстрый, словно блиц, и прячется в темнеющий подлесок. Скрывают окна выраженья лиц под кружевным никабом занавесок так, будто бы снаружи — силы зла, которые развеются с рассветом… И кажется, что жизнь почти прошла. И что январь осведомлён об этом.

Арчил Гулисашвили Атенс Деревья Для дерева последний лист начало ещё одной непрошеной зимы, а первый утверждает осторожно, что, кажется, закончилась она. Ядро зимы запрятано глубоко, его скрывает медленный январь, когда древесный облик застывает, и застревают новости в снегу. Растёт большое дерево отдельно, недалеко от дома моего, невзрачное, без всякой родословной, никто на нём не остановит взгляд. Но я к нему привык, оно, как образ, как вечный гость, проходит за окном. И перемены в лиственном узоре я разгадать пытаюсь и понять. Зимой в деревьях поражает сложность, изогнутость изысканных кривых, она обычно листьями укрыта, она понятна лучше в январе. Я каждый день бросаю взгляд на ветки и жду, когда расскажут мне они, что зимних дней уже осталось мало в небесном отрывном календаре.

Седьмая Танка Долго не вянет в маленькой вазе тюльпан. Зимнее чудо. Год начался с тишины. Птицы сегодня молчат.

219

220

Вера Зубарева Филадельфия В ожиданье непогод *** Что нынче творится в дремучем лесу? Наверное, холод — зима на носу. Наверно, сверкает земля по утрам И веет этюдами вьюги от рам. Прорваться хотя бы на миг из тепла Туда, где сидит человек у стола И чистит ружьё, и глядит на огонь. Ему на плечо положу я ладонь. Потрётся щекой о моё колдовство И скажет тихонько: «здесь нет никого». И как-то внезапно закончится день, И вьюга на стёкла надует мишень. Он примется снова за чистку ружья. И жаль, что добычею стану не я.

*** Хочется зимы — высокой, чистой, С кружевом позёмки за окном, С переливом ледянистых смыслов, Где мерцает лужи окоём. Хочется зимы высокой, лёгкой, Как снежинок не осевших рой, Как смешение души и вдоха, Всплеск звезды над снежною горой. Хочется зимы высокой, светлой, Чтобы в елях колокольный ритм, И мечталось, как над ними с ветром Кто-то всепрощающий парит.

221

Метельное Свернуться калачиком и под снег — уснуть, Ладонь положив на страницу, И вот уже тянется санный путь, Укачивая возницу. И снится закнижье, и всё вверх дном, И ветры дудят в валторны. Всё ближе страница — всё дальше дом Всё явственней путь неторный. …А снег прибывает, как дни к векам, И женщина-лебедь плывёт по облакам С прощальной сцены Большого. Лицо её отрешённо. Она станцевала свой танец в огне И выпадет снегом на той стороне, Где в царствии мёртвых царевен Сияет ледовый терем. Воронка метелей затянет всех, Вернётся всё в незапятнанный снег — Как чтение — мерно и медленно. Вот девочка — отблеск свечи на стекле — С моею тоской повернулась ко мгле И пишет письмо к Онегину. Её томленья не разгадать. Из снега лепится благодать, И розы, и белая конница… И эту страницу лучше не покидать, И с ней уснуть, и по ней мечтать, И не ведать, чем всё закончится.

222

Елена Литинская Нью-Йорк К… Зимою нам ниспослано так мало Тепла и света. Долог путь к весне. Я знаю, что кого-то заменяла тебе. Ты заменял кого-то мне. Движеньем быстрым повернуть к стене портрет того, кого вчера не стало. Смахнуть слезою жертвенность весталок и замереть, запутавшись в тенетах рук твоих. Я жадно согревала себя тобою. Краткий миг провала в блаженство. Одиночество на дне его. А там на крутизне перед паденьем Солнце танцевало насмешливо. Мы близились к весне.

Через снега… Когда дороги скроются в снега, мы предадим друг друга. Чрез сугробы на лыжах разве… Разучились оба. До ручейков, до осени, до гроба… Упрячем память нежности в стога, Чтоб, коли рыться там, то впредь без толку. Обманемся! Ах, ложе было колко! Романы! Место им на книжной полке. И переплётов серебро — фольга. А память, словно птица пустельга: впивается когтями. Спасу нету. Наперекор зарокам и обетам, несёт добычу из метели в лето, когда дороги скроются в снега.

223

Ночная метель Снег упрямо вали́т и вали́т с необъятного чёрного неба. Всё прошло. Ни морщины гнева. Я — спокойствие каменных плит. Я устала искать черепки на раскопках нашего детства. Снег идёт. И некуда деться от щемящей снежной тоски. Стихни, вьюга, замри, приглуши свой невидимый адский оркестр. И печаль мою болью не пестуй, и светилам мерцать разреши.

*** За жаркие деньки зима метелью мстит. И завывает тьюнами насмешник-ветер. Уснуть бы, как медведь, и видеть сны о лете. Открыть глаза, когда черёмухе цвести. Ты снова позовёшь меня на рандеву, и память похоронит глубину сугробов, в которых мы с тобою утопали оба, когда искали прошлогоднюю траву… Зачем теперь нам пожелтелая трава — былого пыла отгоревшие останки? Перезимуем в домике у тёплой стенки. А там, глядишь, апрель — и новая глава.

224

Юлия Резина Нью-Йорк Московская снегурочка Снежная ретушь на ржавую жесть — С щедростью жеста божественной милости… Снежное эхо — тишайшая весть Освобожденья от тяжкой повинности Стойко сносить оголённость дерев, Красок ущербность, дорожное месиво… В сон опадая, устав, присмирев Вьялица снежные нити развесила — Снежный шифон на берёзе фатой, Снежный шиньон у летящей снегурочки, В ночь уносимой московской тщетой, В прошловековые дворики, улочки. На фонарях там висит по луне — Жидкий янтарь на небесное крошево, И в тишине ты скользишь по волне… Имя тревожное сладкой горошиной На языке. Пелены полотно: Призрачной тенью прохожий простуженный И путеводной звездою окно… Кто он, жемчужина? — Ряженый? Суженый? Ах, как слепила твоя белизна… Времени омуты, поздние бдения. Штофы январские пили до дна… Памяти камень — камина гудение…

225

Романс Зеленели, поседели, зазвенели ели. Месяц тучу пропорол золочёным рогом. Раскололся штоф январский, взвился джинн метели И пошёл свистеть, гулять по большим дорогам. Выносите из беды, из невыносимого! Выручайте, вороной, коренной, каурый! Мне бы целовать подол платья тёмно-синего, Да с повинной головой… да Фортуна-дура — Расплясалась предо мной вихрем, вьюгой, стужею, Захлебнулась бубенцом — нервным перезвоном, Ослепила мо́лотой россыпью жемчужною, Злобным, волчьим янтарём — жёлтым да зелёным. Всё равно к тебе домчу, свет мой, боль сердечная, На рассвете поутру, в ясный полдень, поздно ли — Полем, лугом да леском, ледяною речкою… Или чёрным полотном, траченым звёздами…

226

Вик Стрелец Нью-Йорк Пречистая вечность Есть в сибирской глуши Потаённые рощи-дубравы. Там греши-не греши — Никому никаких неудобств. Не хозяин, не гость, И какой ты великий и бравый — Только воздуха горсть, Только тлен прошлогодней листвы. Безнадёжно пусты Там витийские скользкие речи, Цепенеют персты, Обнимавшие станы невест. Так безлюдно окрест, Так порядок вещей безупречен — Лишь заснеженный лес Да русалки озябшая тень. Ты явился затем, Что случился предсказанный вечер, И тебе между стен Стало невыносимо. И вот Ты ушёл от забот, Позади твоя истая нечисть, Кто-то тихо зовёт Погрузиться в пречистую вечность, Но вокруг — Никого…

227

Дороги, которые мы выбираем Нам снится покой, да такой, чтоб не надо куда-то спешить, каблуки истирая, вокруг чтобы тень задремавшего сада и снежное поле от края до края, и костью играет весёлая псица, а в доме звенящая, пряная тишь, и стонов не слышно, приветливы лица, и жить не мешает далёкий Париж. Нам снится покой, да такой, чтобы жизнь не упаковать, не упрятать в дискету. Ты, может быть, знаешь пути? Покажи дорогу, что прямо вела бы к рассвету. Дороги, которые мы выбираем, сошлись в перекрёсток: направо пойдём — скакуна потеряем, налево дорога в ухабах, кривая, — решиться непросто. Известно — дорогу осилит идущий, но где та дорога? Налево, направо — не райские кущи, а между — нехоженый дол, но влекущий… Ну, мёртвая, трогай!

228

Конец начал Мы заблудились в синих небесах, мы — авторы симфоний занебесных. В их сумрачно рокочущих басах плутают душ оранжевые бесы. Вот мы поём разнузданную песнь, вот мы идём расхристаны, как боги, и наша беззастенчивая спесь коробит небеса. Но мы — кибóрги, Вот мы опять вгоняем парадиз в кондиции разгневанного ада… И не видать ни блика впереди, закат земли уже давно угадан, уже ветхозаветный близок день — конец Начал! Но мы… начнём сначала, но мы взлетим хотя бы на плетень пустого мирозданья, где звучала одна и та же песнь на все лады, на времена, а паче — безвременья, и допотопные опять укроют льды земли седой усталые рамена.

229

Но если не кибóрги мы, а просто неумные нахлебники земли, — потопы наши суть — издержки роста, и наше судно снова на мели, тогда окстись, лукавый прихлебатель, держатель пифосов — пандорьих коробов, и знай одно: спасение — праматерь, которой имя светлое — Любовь. Она спасёт! Она всегда спасала… Но если в силе призраки эпох. тогда готовь дубину и кресало, и всё опять с начала — видит Бог! И на земле кроваво запотелой — предвечный мрак да маны и тотемы... Тогда золой остывшею пыля, Любовь, я напишу тебя — с нуля…

230

Похмелье Мы разбросаны по миру, По чужим незнакомым дорогам. В жилы едкими спорами Впитан наш вековой генофонд — Нам идти скоморохами Ещё долго — до часа, до срока. Нет, мы не были робкими, Отправляясь в роскошный бомонд. Мы смеялись и плакали, И себя, как рюкзак, собирали, Наши челюсти клацали, И губа обнажала клыки. Той ли славой увенчаны? Мы у Клары не крали кораллы. Наши возгласы вечные Были вроде дорожной клюки. Были помыслы ложными. Как из лагеря страстные зеки, Мы под хилые лозунги, На хмельную свободу рвались. Наши дикие зенки Устремлялись к чужим горизонтам. И свистящими розгами Наши мысли над нами вились. Запоздалыми родами Нам аукнулись наши резоны. Нашей старенькой родины Так безумно прекрасны черты. Наши древние боги Вслед за нами бредут по дороге, И усмешкою тронуты, Наши скорбно отверстые рты…

231

Гиви Чрелашвили Ньютаун Январь За окном летит стареющий мир, Перепутались, как нитки, пути, Я не знаю, как мне быть, ты пойми, Не уйти нельзя, нельзя и уйти. Ах, какой же ненормальный январь! Он без снега, без любви, без забот, И нельзя перевернуть календарь, Целый год летит в глаза, целый год. И привычен до безумия двор, Как старинный и надёжный трактир, Мы вчера вели пустой разговор, А сегодня нас вообще не найти. Ах, какой же ненормальный январь! Он без снега, без любви, без забот, И нельзя перевернуть календарь, Целый год летит в глаза, целый год. Всё нормально — значит, будет беда, Всё естественно и, значит, смешно, Только знай, что ничего никогда Не вернётся, если что-то ушло. Ах, какой же ненормальный январь! Он без снега, без любви, без забот, И нельзя перевернуть календарь, Целый год летит в глаза, целый год.

232

Татьяна Шеина Ньютаун *** Новый God расплескал по полям молоко, Посадил на востоке багряную розу. Этой странной зимой мне светло и легко — Я впервые за долгие годы не мёрзну. Искуситель растерянно шепчет «аминь!», А Хранитель восторженно что-то лепечет. Новый God — не костёр, не пожар — но камин И невидимый мех, укрывающий плечи. Выхожу из себя в белоснежные дни — Новый God, что внезапно на «ты» и на равных — Не котёл с кипятком, а хрустальный родник, Пробуждающий свет, заживляющий раны. Счастье — сложный витраж из простых мелочей (Почему я так долго считала, что глыба?). Новый God в третий раз прикорнул на плече, Улыбаясь нежнейшей из сотен улыбок.

233

*** Мягкой лапкой, тихой сапой Власть к рукам Январь прибрал. Чинно движется на запад Диск литого серебра. Гжель на пустошах-подносах Вместо пёстрой хохломы. В леопардов-альбиносов Превращаются холмы. От шального ветросвиста Никнет жухлая трава: Брат Догода сдал Позвизду Все законные права. Тот, трудяга, рад стараться — Снег трясти из низких туч. В перекличке птичьих раций Звук невнятен и трескуч. В заколдованной избушке Поселилась тишина: Святобор прильнул к подушке, Лель кемарит у окна. В очаге трещат поленья, Под перину юркнул клоп. Коляда пустил оленей От крыльца в лихой галоп. Домовой клепает санки, Заливая кипятком Трав засушенных вязанки, Что висят под потолком. Кошка лапкой нос прикрыла — Значит, ждите скорых вьюг — И вздыхает: «Жаль, бескрыла: Улетела бы на юг!»

234

*** В окно потоком вешних вод Вуаль струится голубая. Она качает, улыбаясь, Свой округлившийся живот. Ей лунный лодочник шепнул Над тёмной заводью небесной: Давно доподлинно известно, Что счастье любит тишину. Началом всех земных начал Под плотной кожаной одеждой В ней необъятная надежда И неизбывная печаль. Душа блуждала в черноте, Но день прошёл без происшествий. Как пахнет травами и шерстью Уютный маленький вертеп! Скрипит, спускаясь, колесо, Стихают птичьи переливы, На пальце скрюченной оливы Блестит закатное кольцо. Качать, лелеять, обнимать, С креста снимать — но это позже. Она пока не Матерь Божья, А просто будущая мать. Ещё слова про «Аз воздам» Ей милосердно не открыли. Шуршат, шуршат над миром крылья. Восходит первая звезда.

235

Михаил Этельзон Нью-Йорк *** Снег бесновался до утра, до крыш, столбов и перекрёстков, до расставаний и утрат — снег падал медленно и просто. Он продолжался без конца, уже казалось, без начала, и город с видом мертвеца лежал под толстым одеялом. Снег возникал из глубины, из недр, из небесной бездны; и в белом были все больны — смешны, бессильны, бесполезны. Снег засыпал и засыпал — с напором варвара, невежды… В испуге город засыпал, теряя веру и надежду. Исчезли в мире все цвета; в масштабе древней эпопеи снег падал долго — навсегда, как пепел в гибнущей Помпее.

238

Алексей Гвардин Ташкент «зима… туман…» Туман… январь — по ганчу* резчик… канал водою еле плещет… гортанно не кричит объездчик… безмолвие зимою — веще. Зима… Туман — сеанс гипноза: день обесцвечен, тень белёса. Сон разума… туман в прогнозах… апофеоз метаморфозы. Зима — ненужных мыслей пряха. Казалось бы, какого ляха, так усложнять простые вещи… мутна тумана катаракта: сквозь паутину мелких трещин. зима… январь… dissatisfaction**… и будоражаще зловещи Бетховена четыре такта. ______________________ * ганч — гипс ** dissatisfaction (анг.) — неудовлетворённость

239

«… и» …иссяк январь — и вот другая: нагая ипостась зимы. И солнце рыжину хурмы приобретает, предрекая невероятное — как сонник: всё сбудется… и даже в срок. И, удаляясь в сизый смог, вспорхнув, покинет подоконник стихоподобная печалька, не отыскав себе зерна, с обратной стороны окна, затянутого мутью кальки. И пятна белого сукна похожи будут на ладони. И невзначай обронит дворник, сняв рукавицы: «Всё. Весна…»

240

Вернисаж Алексея Гвардина Ташкент

За миг до начала

241

Зимнее солнцестояние

242

Северная сказка. Зимняя ночь

243

Ярило зимний

244

Алексей Гвардин Ташкент Взгляд через объектив

245

246

247

250

Владислав Китик Одесса *** Снег идёт не сверху — свыше. Кажется совсем не старым Уходящий год. Он пишет С лёгким шармом мемуары. И с самим собою встречу Предвещает. Так в смущенье Зажигает лампу вечер, И приходит день рожденья. Навещает детство смехом, Кухня цедрой пахнет пряно, Вспоминает песню эхо Над крылатым фортепьяно, Печь мигает… Мы сегодня И за это благодарны! В бликах ёлки новогодней Длится свиток мемуарный. Он, как зи́мы, переменчив, Но в феерии отличий Ничего не преуменьшить, Чтобы не преувеличить.

*** Ждёт подъезд, разинув рот, Что, как жребий, упадёт Звёздочка… Забыв о прошлом, Входит праздник в обиход. Жду и я, о, ангел мой! Ночь окрашена сурьмой. Без призывной чашки чая Что за проводы домой? Звон бокалов, стук сердец. Году старому конец. Новый счёт пошёл заботам: Как застынет холодец? Ну а ты, любовь моя, Ждёшь чего? Я — не судья. Лишь грозят дурным примером Давних дней твоих мужья. Может, верится с трудом, — Мудрый кот сказал о том: Как случится в настоящем, Так и сложится потом. Хоть скажи, моя душа, Где, крахмалами шурша, Ты приковываешь взоры, Сделав ножкой антраша? Что пророчит Новый год? Разве знаешь наперёд. Брак по счастью, смену власти, Или просто снег пойдёт. Впрочем, полно! В чём беда? Ведь над городом всегда Как над ёлкою восходит Лупоглазая звезда.

251

252

*** Стынет вода. Серебристые дни Тянутся с севера. Пахнет морозом. Верится в лучшее, а не в прогнозы, Свет притягателен, а не огни. Тускло в тумане парят фонари, Тают неверные, как обещанья. Я ощутил их тепло за плечами, — Так тишину осязают внутри. Мой молчаливый укор и дозор, Ставший мне близким, как крестик нательный, — Красная топка придворной котельной, Мокрый асфальт и безродный забор. Голою мачтой труба к небесам Тянется, тучи касаясь лиловой. Это не важно — была бы основа, Чтобы потом нарасти парусам.

*** Зима стеснялась, но снежинки, Смеясь, как юность, расцвели. И проседь поздней паутинки Наматывал клубок Земли. Меняя мнения и виды На быт, снующий по углам, Воздушный сад Семирамиды Стекал водою по щекам. И устоять не мог на месте Весёлой выдумки волчок, Прибой зелёного предместья Крахмаля, как воротничок, Чтоб, пошатнув покой над пирсом, Как с борта списанный матрос, Растроганный мечтой и спиртом, Принять всё к сердцу и всерьёз.

Алёна Костина Донецк Белозубый январь Белозубый январь искусает морозом, Для кого-то опять смастерит снежный ком И уйдёт, оставляя следы от полозьев, Расписав ледяную поверхность коньком. Белозубый январь он не принц, хоть и в белом И улыбку свою адресует не всем. Снова вьюга для танца пуанты надела, Заставляя снежинки вращать карусель. Дядьку с серым лицом гонит улицей ветер. Я не сунусь к нему с пожеланьем добра, Разглядев, что в руках шесть гвоздичек в букете… Вновь кого-то январь навсегда отобрал.

Доживём и до мая Перетерпим январь. Доживём и до мая! Будет время ещё полетать мотылькам. Я сирени в саду для тебя наломаю И продолжу тебе на любовь намекать. Эти планы пока не становятся явью И от окон твоих гонит ветер взашей. Я из снега тебе ангелочков ваяю, Чтобы стало теплей у тебя на душе.

253

254

Снегири Окно из кухни. Здесь внутри Стоит букетом запах винный, А вне — на ветке снегири Терзают горькую калину. Я, наблюдая, постою, Имея время для досуга. Они, беспечные, в раю, Не надоевшие друг другу. Он — ей, она — ему не лгут, Как сытый люд, идущий мимо. Лежит калина на снегу. Красна, как кровь из пуповины. С земли едят, из лужи пьют, Пока январь смиряет вьюгу. Они, беспечные, в раю, Необходимые друг другу. Не так удачлив человек. Слепое счастье ходит мимо, Калину втаптывая в снег. А мы грустим о счастье мнимом.

Михаил Лецкин Житомир Январь. Сибирские воспоминания *** За ночь покрылись дома Хрусткою корочкой инея. Как хороша ты, зима, Вьюжная и бело-синяя! Утром у неба щека Вся от мороза румяная. Медленные облака В дали плывут безымянные. Тих и пригож этот час… Но тишина вдруг расколется: Это, в окошки стучась, Бродит мороз по околице. Высится солнечный шар Над горизонтами в золоте. В школу детишки спешат, Ёжась на утреннем холоде.

255

256

*** Стонут реки в рекоставе. Стынут руки в рукавицах. Над замёрзшими кустами Сетка снежная струится. Ветер, ветер, покажи мне То, о чём мечтаю с лета. Покажи мне в поле зимнем Росчерк заячьего следа. Проведи меня по колку*, Где мелькают спины белок, Где иголку за иголкой Моет ель в метелях белых, Где, к зимовью приготовясь, Бродят лисы в рыжих шалях… Я читаю леса повесть На серебряных скрижалях. ____________ * Колок

— роща (сиб.)

*** Пришёл январь. Мороз на стёклах окон Заплёл узоров тонких кружева. На зимнем небе, сказочно далёком, Смеётся солнце, льётся синева. Клён за оградой ёжится сторожко: В пушистой снежной шубе он озяб. На белые ковровые дорожки Лёг хрупкий отпечаток птичьих лап. И хочется лететь навстречу солнцу! И манит вдаль безудержно меня Проложенная кем-то к горизонту Искрящаяся блёстками лыжня.

257

Елена Недбайлюк Донецк Январское То ли капли, то ли снежинки разбиваются о стекло. Что случилось с тобой, скажи мне, как такое произошло? Где роскошный, пушистый, белый, словно облачко, палантин? Что могла ты такого сделать, чтоб продлился осенний сплин? И стоишь в январе понуро, знать — не рада себе сама. Не работаешь, а халтуришь! Ты — Увы-Ещё-Не-Зима!!!

258

Сегодня снова снег… Сегодня снова снег — прогнозам вопреки, на толстый, крепкий наст тихонько порошит. Ах, сколько важных вех у жизненной реки запряталось под пласт на дно моей души. Деревья под окном в кольчуге сплошь, до пят, на маковке зимы цветные видят сны. Лишь ветер колыхнёт — хрустально зазвенят. Так, в январе, и мы ждём ласковой весны. Спят чувства, до поры закутавшись в метель, ладошка под щекой, не нужно их будить. Пусть зимней мишуры иссякнет канитель, растает над тобой серебряная нить. Откроется душа, потянется к теплу, и крошечный побег к цветению готов. Ну а пока, шурша по мёрзлому стеклу, пускай кружится снег, пусть вызреет любовь…

259

Пыталась я услышать тишину Пыталась я услышать тишину, но ветра всхлип и вой за старой дверью, заставили меня в судьбу поверить, не дали в тихой неге утонуть. …Шуршит метель снежинками о лёд, и в свете фонаря танцуют звёзды. Окно открою — ведь ещё не поздно? Не стоит прерывать мечты полёт! Январь шалит, в нём холод и печаль. Коснутся щёк снежинки и растают, слезинкой пресной скатятся на скатерть, поставив грусти мокрую печать. Как ночь длинна! Едва ли я усну… Остывший кофе и немного виски. Средь звуков за окошком, близко-близко я всё-таки услышу тишину…

260

Людмила Некрасовская Днепр *** Под Новый год из озорства, Хоть новизне благоволю, Скажу не новые слова О том, что я тебя люблю. Они звучали так давно, Что представляется ясней: Любовь — мускатное вино, Оно с годами лишь вкусней. Не зря кружится голова, Сердца влечение хранят. Любви давнишние слова Всегда по-новому пьянят. Пусть мы — адепты новизны, Но в праздничные торжества В который раз сказать должны О чувствах старые слова.

*** Зима, как заяц, что не полинял, Осталась хмурой, серой, неприглядной. Хотелось, чтоб она была нарядной, Чтоб яркий снег собою заполнял Пространство от окна и до небес, Чтоб всё вокруг искрилось и блестело. Я белоснежной чистоты хотела И новогодних сказочных чудес. Но давит серый цвет со всех сторон: Мир скучен, мрачен, все деревья наги. Лишь на небес испачканной бумаге Чернеет многоточие ворон.

261

*** Мы с папой скользили на лыжах по сонной тайге, Мы с ним пробежаться по зимнему лесу любили. Снег хлопьями с веток слетал при любом ветерке, И нас обдавало холодной искрящейся пылью. В тени снег синел, уплотнялся, совсем не блестел. И чем-то похож был на стёганое одеяло. Зато на свету он лежал ослепительно бел, Как будто ему превзойти жемчуга предстояло. Отец шел вперёд, оставляя конфеты в снегу. Я эти конфеты в цветастых обёртках любила. И если казалось, что больше идти не могу, Подарки отца укрепляли угасшие силы. А дома, повесив сушиться промокший костюм, Изрядно устав от прогулки и долгого бега, Я рада была, что воскресный денёк не угрюм, А полон веселья и солнца, мороза и снега. Мне так не хватает увязшей в сугробах зимы, А память о детстве отцовской любовью согрета. И снится тайга, и по снегу летящие мы, И возле лыжни мне отец оставляет конфеты.

262

Татьяна Партина Одесса *** Затих январь, и ночи хороши — Молчат петарды, спят давно ракеты, Не пьют в парадной юные эстеты, Да и в округе спящей — ни души. Хотя… Ползёт замёрзший господин Сквозь ночь, а день к нему идёт с востока. Не так уж в этом мире одиноко Бывает, даже если ты один. А тяжело ходить по одному В эпоху потрясений, драк, попоек. Проходит век, но миг чего-то стоит, Когда мы аплодируем ему. Проходит шоу, вопреки словам, Но жизнь течёт, на миг не прерываясь И граждане, от дворников скрываясь, Выбрасывают ёлки по ночам.

*** Старый год, Новый год — незаметно проходят века. Дорезая салат и нарядный костюм надевая, Мы не видим тоску в опустевших глазах старика, Ведь какой-то младенец парадную дверь открывает. Он ушёл, наконец, выпив рюмочку на посошок, И все новых чудес мы у времени просим со страстью… Санта-Клаус печально большой убирает мешок — Если старого нет, то какое же новое счастье?

263

*** И снова — ёлка, Новый год, Ночь, детство, сказка… Рыжий кот. На ёлке — золотистый шар. Удар, ещё один удар, Подача ловкой лапой рыжей И дождь осколков ярких брызжет, И мир рассыпался без слов… Зато мне Бог послал котов — Двух замечательно-бесстыжих.

Вертеп Рождество позади. Холмы Наметает метель хвостом. Я стою, как хозяйка тьмы Над Вальпургиевым костром. Здесь, в краю оскудевших душ, Запираю картонный хлев. И мобильник играет туш Как-то медленно, нараспев. Лица сахарные волхвов, Марципановая звезда… Он напишет в сети: «ИМХО, Я не зря приходил сюда. Я, возможно, вернусь. Салют!». Будет долго трястись инет. «Это — фейк!» — постановит люд. Может, да, а быть может — нет. И волы замычат: «Пора!» — Покидая картонный хлев. Так закончится — не игра — Полувера и полублеф. Марципановые волхвы Оживут, и в полночный час Скажут: «Это был Он». Увы, Но когда-нибудь, не сейчас.

264

Татьяна Партина Одесса Взгляд через объектив

Зима, прощай!

Верхи и низы

265

266

Александр Самчук Харьков Двадцать пятое января Рассмотрю вопрос детальней, суть проблемы уловив: каждой юной/взрослой Тане очень хочется любви. Счастье точечно даётся… Распознать бы — кем и где? Я бы тёплой нитью солнца окаймил «Татьянин день», романтичным — парус алый, веру в силы — для трусих… Нежность слов разлив в бокалы, с чувством тост провозгласил: «Не грустить, а веселиться от души желаю вам, и такого встретить принца, чтоб в любви короновал!»

зимняя пастораль Пришла зима надолго и всерьёз. Земля поела снега и уснула, а ветер, подопечный Вельзевула, из Арктики принёс крутой мороз. И что-то неизведанное с ним всю ночь преображало спящий город. Вороны обсуждали это хором, облюбовав для сходки магазин. Послушать несуразный птичий крик явилось солнце в мир из закулисья, раздвинув тучи рыжей мордой лисьей, и… в тот же миг ослепли фонари. Настолько ярок был январский день, в серебряное платье облачённый, что даже рты разинули вороны, чтоб в изумленье сказку разглядеть…

январскоиюлевое На улице — под минус двадцать пять… кто говорит: «куда зима девалась»? Мороз кусает с маковки до пят, земля укрыта снежным одеялом. Пыхтят машины, кутаясь в туман угарных газов, птиц совсем не слышно, а окна в замороженных домах волшебной кистью расписал Всевышний. В моём же доме тишь да благодать, уют возвышен и чуть-чуть греховен: любовью пахнет смятая кровать, дурманит запах утреннего кофе… Заслуга в этом женщины моей, душа в её объятиях согрета… Нам не страшна январская метель, когда живёт в сердцах горячих лето.

267

268

Татьяна Тан Дружковка Вьюга Мчит волчицей смело вьюга. Вмиг шершавым языком Вся зализана округа. Нахлобучил шапку дом. Здесь — проплешины пустые, Там — сугробы до небес, И деревья снеговые, Словно из страны чудес. Вмиг напором, тихой сапой Стаю волчью сколотила. Вьюжною когтистой лапой С ночью белый день скрестила. Зверь — сугроб, оскал клыкастый. Ощетинился забор, А из вьюжной грозной пасти — Ветряный да снежный сор. Вьюга, злобная волчица, Уж пора угомониться! Новый год да Рождество! Ты не порть нам торжество.

Святочное солнце Солнце зимнее улыбчиво сквозь слёзы, Источилось словно сердце вдовье. Значимы дальнейшие прогнозы — Отогреется весной любовью: Взглядом синим нежных первоцветов, И ракит пушистостью невинной, И задорно — радостным приветом Стайки шаловливой воробьиной. А пока — январь в узорных стёклах Окрестил морозно Иордани, Солнышко в метельных поволоках Накануне святочных гаданий.

269

Акварельный январь Акварельный январь — Он прозрачный и синий. Горизонтная даль Заморожена стынью. Голубой ледостав Зарумянился солнцем. Воздух льёт чистотой Струйно в лунку-оконце. Эх! На речку бегом! Как из сказки Емеля, Черпнуть щуку ведром! Отпустить, не жалея. А она бы в ответ Три желанья заветных: Мира, счастья билет, Чувств не знать безответных, Чтоб напевно, не грозно Разбежались метели, И к рябиновым гроздьям Свиристели летели. Акварельный январь — Он прозрачный и синий, А судьба вяжет шаль снегописностью линий.

270

Нина Фомина Дружковка Валентину Гафту Скольких мы в двадцатом потеряли! Рок коварный жизни оборвал, Разум в состоянии едва ли Уместить безумный тот провал. И кого сейчас на белый танец Смерть с собой вальяжно пригласит? И кому вручит тяжёлый ранец, Тяжкий груз ошибок и обид? Запоёт с надрывом Гафта скрипка, Голос обретёт красивый альт, Мы Судьбе пеняем на ошибку — Полный незаконченный гештальт. Кружит вальс быстрее и быстрее, В хоровод снежинок перейдя, Скрипка вдруг сломалась в апогее, Не допев мотив до января. С кем же мы остались в этом мире? Пустота в измученных сердцах, Лишь звучат стихи его в эфире, Вытесняя боль, тоску и страх.

Хрустальная зима Опять январь забредит полутонами, Сиреневостью ляжет на следы, Опять бреду дорожками знакомыми, В предчувствии нечаянной беды. Взмахнёт крыло снежинкой легковесною, Озоном, заполняя миражи, Опять приснятся сны, порой чудесные, Отчаянно захочется весны. Воздушные, хрустальные проталины, Не нужно сразу принимать всерьёз, И розовых ночей хмельное таинство, И холодность насупленных берёз, Откроет нам зима свои сокровища, Оденет мир в песцы и соболя, И выйдет из ледового побоища Хозяйкой, где пока что спит земля.

Метель слепила фонари Метель слепила фонари, Снега окрасила неоном, С голосовым, надрывным стоном Мела позёмкой до зари. Она бесилась, как могла, То замирая, то зверея, Чужих и близких не жалея, Расправив белых два крыла. Закончив снежную игру, Она замрёт в норе холодной, Непобедима и свободна, Тихонько прикорнув в углу. Потом растает под сосной, В сугроб холмистый превращаясь, Уйдёт на север, не прощаясь, Открыв путь в сказку, в мир иной.

271

272

Надежда Фурзенко Сумы Ностальгия по зиме Расскажи мне, как любишь ты зиму — Белизну, и мороз, и метель, И всё то, что под снегом незримо, И пейзаж, что расписан под гжель. Расскажи про январское утро И узор на замёрзшем стекле, По тропинке, притрушенной пудрой, Прогуляйся к пруду в хрустале. Принеси мне румянец рассвета, Аромат долгожданных снегов, И, твоею улыбкой согреты, Запорхают снежинки стихов… В них ластушечкин вспомнится вечер, Снегопад при огромной луне И та, самая первая, встреча, И твои дифирамбы зиме.

*** Снег идёт! Идёт, как время: Утро, вечер, вновь заря… Белое ложится бремя на начало января. Снег идёт, проходит мимо, унося своё тепло, всё, что было зримо, мнимо, холодило или жгло… Хочется успеть запомнить снежный бег и снежный взгляд, лунность зимнюю за полночь и метельных песен лад. Хочется идти со снегом хрусткой белой целиной, наполняясь снежной негой, наслаждаясь тишиной…

273

Сон Не изменить того, что есть и будет, Не стоит о несбыточном мечтать, Спокойно принимай законы буден, Бессмысленна мирская суета — Себя к такому выводу приводим. Всё надо благодарно созерцать И, если средь зимы в разливе воды, На дождь настроиться должны сердца. Уже почти привыкла, даже рада: Не скользко, не морозно и свежо, Стабильно сыро и без перепадов –— Становится обычным форс-мажор. . Но… мимо воли, скрытый в подсознанье, Явился мне незванно давний сон: Весь луг в снегу, он серости изгнанник, И белизна приносит флейты зов… Ловила хлопья нежные в ладони, Шагала, погружаясь в мягкий снег — Такой желанный в нынешнем сезоне! А он едва касался сжатых век… Кружился снег под звуки соло флейты, И птицею рассвет являлся в день, И в кадрах чёрно-белой киноленты Алмазные хрусталики в воде… . Проснулась — та же вроде бы картина, Но небеса светлей, лазурней цвет. Исчезла вмиг рутины пелерина, Из сна пробился в мир надежды свет.

274

Людмила Шарга Одесса *** Знаешь, мне всё ещё снится зима — тонет в безмолвии белом хижина, и приручённый огонь так мал, что его отсвет только и вижу я. Может, ты помнишь, в каком из миров выковал меч свой под песнь снежную? Я открывала гептамерон, плавила воск, со слезами смешанный. Белой подковой лежал меандр над глубиной подземелий каменных… Помнишь двух маленьких Саламандр, что танцевали в подросшем пламени? Помнишь, как было легко м о л ч а т ь — рядом идти одною дорогою, руки твои на моих плечах мне и без слов говорили многое. Ты и сегодня куёшь мечи, я — плавлю воск, на слезах замешанный, мы и сегодня ещё м о л ч и м, только всё реже м о л ч и м по-прежнему. Но оживёт на клинке меандр из сновидений, и вновь увижу я танец двух маленьких Саламандр над занесённою снегом хижиной.

*** Происки января, будто конец зимы… Попросту говоря — мир стал совсем иным. Тает вчерашний снег, лунный дымится серп, в воздухе слышен смех, город продрогший сер. Воздух весной пропах. Пей этот воздух, пей! А до окна — лишь шаг, а за окном — капель. Сверим по ней часы: сколько там, до весны? Кот распустил усы, галки — как смоль — черны. Что они говорят? Что они там кричат… Происки января, или, зима, прощай?.. Милый домашний рай не по размеру — мал. А у ворот февраль, а на душе — зима. Сумерки во дворе, в городе — ни души. Пишутся в январе письма длиною в жизнь.

275

276

эпистолярное — Извини, я же не Татьяна, хоть и пишу стихи… или письма. — Да и я, признаться, не Онегин. из телефонного разговора

среди стихов о неслучившемся снеге написанных сдуру а чаще всего — спьяну затерялось письмо за подписью: неонегин на конверте размашистым почерком: нетатьяне внутри несколько ничего не значащих рифмованных слов о прибрежном песке сонном и ещё тёплом и о том что ступеньки лестницы снова листвой занесло и о том что дожди стучатся в сердца как в оконные стёкла а над городом нависло тяжёлое серое небо край которого острой долькой луны разорван и из этой прорехи сыплет мелкий снежок больше похожий на тальк присыпая царапины на скамейке ссадины памяти дрожащие пальцы катальп и следы на песке то ли чаячьи то ль человечьи...

277

и ни слова о том что скучаешь и мечтаешь о встрече… post factum глупо срываться в ночь по первому зову даже если пишешь о неслучившемся снеге даже если шестьсот ночей легко отдашь за одну в которой жил звонок телефона; снежный тальк присыпает усмешку маленького грифона растекается лужицей слово не-о-не-гин

280

Надежда Жандр Корсхольм *** Снежный наст испещрён письменами — это птицы, воркуя, ходили, семена подо льдом оставляли. Это тонкой иголочкой хвойной лист коричной прозрачной берёзы занесён под стекло ледовое. Это вздохи седого вельвета — иней в зелени мха молодого влажной искрой на солнце играет.

*** Провалившись в облака-сугробы, Вижу профиль бога снегового, Он закроет синие ресницы… Воздух жгучий, и присыпан солью, Боль и радость. Брежу тишиною, Улыбаюсь счастливо: синицы… А в серебряных парчовых складках Небо: сонное, большое одеяло Прячет день…

*** Танцы белых волков. Наверху разбегаются волны. Индевеет лицо. Метких прутьев упругая сечь. В альвеолах души разливается гелий — не больно — и бежит ультразвуком морозная детская речь. Щёки яблок горят, и зрачок над каминным угаром прямо в небе колючем находит слезу и звезду: этот белый полёт, это гончее счастье — не даром! Синим звоном блесны я в ладони твои упаду! Сивых северных снов в одеялах пуховых утеха раздробит хрустали до молозива розовых зорь, и в весёлой стране беспричинного детского смеха затеряемся бликами! Сердце… биенье… ускорь!

*** Опять из сахарного плена летит в ночные ковыли и поджигает корабли стальным лучом, бенгальской пеной. Гламур и всполох, сор слюды, и равнобедренный осколок одним замедленным уколом дыханье рвёт — и пляшут льды. Их раскалённый взор опасен. Улыбка ранит нежный рот: то циферблата оборот движеньем стрелок вспять украсит прапамять дымного стекла живых и влажных кабошонов, и равновесно, отрешённо качнётся и исчезнет мгла.

281

284

Дилян Димитров Компьень Рождены свободными В сердце жар — сгораю пеплом, Плачу криком для глухих. Я ноктюрн сыграю светлый — Для тебя и нас двоих. Небо я хватаю цепко, И трясу — глотаю пыль. Сушит звёзды на прищепках Безнадёжности фитиль. В поле солнце расплодилось — Рухну в тень его детей. Я хочу, чтоб ты мне снилась Раз от разу всё светлей. Ты мой берег, выход к морю, И сыпучий мой песок. Я плыву и с ветром спорю, Ты бежишь наискосок. Засыпаю на свободе, Не боясь колючих роз. Кровь любовью верховодит, Животворствует гипноз. Я люблю твой облик вольный! Бесконечность дней длинна. Выдам тайну непристойно: Для меня ты рождена.

Дилян Димитров Компьень Взгляд через объектив

285

286

287

288

292

Ольга Белова-Далина Литомержице *** В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Евангелие от Иоанна (1:1) Снег падает. Везением? Наградой? Мне — не за что. Подачек не беру. Но снегу я, как избавленью, рада. И рада — точно так же — январю. Начало. А в начале было слово. Узнать бы, на каком из языков Без пафоса, без позы и уловок Произнеслось то первое из слов. Кто, не владея русской — ёмкой — речью, Смог безотказно, безраздельно смог Вдохнуть в созвучья чувства человечьи?.. И было Слово. Слово было Бог*. *...Бог есть любовь (1 Ин. 4:8).

*** Cиничек желтогрудых, пташек малых, я приручу (о сколько солнца в них!) — не снегирей: мне нынче вреден алый — цвет непокоя зимних снов моих, цвет боли, жажды и стыда, и гнева, и яблока, которое Адам не пригубил бы, если бы не Ева… Снегирь. На крыше дома. К холодам.

Ладовское* Январской ночи безлунность безликая — липкая — между строчек. Небесной манны кружение в воздухе роздыхом — долгожданным: к рассвету чтобы насыпало радостей — ладовских — и сугробы… ________________ *Йозеф Лада — чешский художник

293

294

Людмила Свирская Прага *** Я выпросила снег у января: Неужто прошлогодний? Трое суток Он был предупредителен и чуток, И беззащитен. Честно говоря, Мир изменить ему не удалось. Мне было жаль его усилий тщетных, Но грело душу белое крещендо, Строку зимы пронзившее насквозь. И в снежном храме, возле алтаря, Вдруг сердце заметалось бестолково… Хотелось мне чего-нибудь такого: Я выпросила снег у января.

Январская ночь Стынет солнце невольно, будто стонет из тьмы: Позабытый футбольный мяч в воротах зимы — Затухающей, горькой, снег скребущей по дну… Я болею — и только. Как всегда — за весну. В сердце истово бьётся март, на волю спеша… Что же мне остаётся, дорогая душа? Зябко кутаясь в шали, прячу плечи от бед, На небесной скрижали твой читаю ответ: Ни богатства, ни власти в жизни я не найду. Ни покоя, ни счастья — ни в раю,ни в аду… Лишь сомненья, тревоги, сожаленье, вину… И — бессонные строки — в пасть слепому окну…

Ирина Силецкая Прага Январская ночь Как белы снега в России, Как силён, трескуч мороз! Сосны тёмно-голубые В ряд стоят, и под откос Отправляет снег с пригорка Ветер, и поёт пурга. Спят зверушки в своих норках, Тишь и темень до утра. Утром снег засеребрится Под лучами солнца так, Что сосулька прослезится, Будет таять на глазах От красот, что по России Поразвесила зима. Хоть красоты и простые, Как бескрайние снега. Простота так гениальна, Что даётся нелегко. Глянь, на речке льду хрустальном Белое лежит пальто! Его бросила небрежно С плеч красавица-зима, Затянула нежно-нежно Песню-сказку до утра… Под неё, устав, уснула, Зимние ей снятся сны, Будто лето обманула, Да и вечность до весны. Времена теперь другие, Мне уехать бы. Вопрос: «Почему живу в России, Где зимой так зол мороз?»

295

296

Белым снежным пологом Белым снежным пологом Зима землю кроет, И голодным волком Пурга в небе воет. Стеной перламутровой Снежинки по свету, И звуки заутреней Слышны еле где-то… Осмелей и выберись В бурлящую зиму, Впиши в её летопись Шаги свои. Мимо Летит серебро снегов. Зима так богата! На реках — брильянты льдов, На небе — звёзд злато! Да с таким вот приданым Ей всё по карману! В полёт неустанный В далёкие страны Она собирается, И нет ей помехи. Она там помается, Осыплет всё снегом И назад, в бескрайнюю Матушку Россию, Где поля печальные, Ели голубые, Где зима почти весь год, И холод привычен, Где силён, могуч народ, От других отличен!

Проснуться бы крылатою Вот в такую зиму, На снега богатую, У меня отнимут То, что мне так свято. Вот в такую стужу Белую, студёную Продам свою душу, Душу забубённую. Вот в такую полночь Звёздную, крылатую Не дождусь я помощи От тебя, проклятого… И ни слов надежды, И ни сострадания… Будет всё, как прежде, Вопреки желаниям. Вот в такую реку, Льдами сплошь покрытую, Упасть человеку, Взмахнув крылом тихим и Быть секунду в небе, А попасть в плен вечности… Не тебе бы верить Своей безупречности. Вот в любовь такую Броситься, не думая, В сильную, безумную! Чудес мира сумму Собрать, и стать венчанной, Любовью богатою! Уснуть бы мне женщиной, Проснуться б крылатою!

297

298

Ирина Силецкая. Зимняя ночь. 2015

302

Галина Крётэньи Лозанна Январь (триптих) I Избавившись от прошлых тягот, услав в архив истекший год, глотнув с утра компот из ягод, — успеть вписаться в Кологод. Со дна бокала прах желаний, (сгоревших в полночь, впопыхах), скользит неуловимой ланью, — как троп, не найденный в стихах, как с клавиш конфетти (glissando), как отражения в шарах, — распутав пробки из гирлянды, трезвеешь — в полночи дыра: Год, только что рождённый ночью, с полночных четырёх нулей, ничьих желаний знать не хочет, — ни грешников, ни королей…

II Лежит, под нос себе агукает: пусть исполняет Старый год — на Святки, тешится, баюкает, заманивая в хоровод. В тринадцатую ночь усталую, под свист метели календарь переиначив, счастье старое встряхнув, починит… А январь — кудесник, снегом запорошенный, — один самозабвенный день! Коты, от шума заполошные, в сугробе, время — набекрень, встречая Солнце, Святки прыткие пугают нечистью метель, а чудеса суровой ниткою зашьют в гадальном решете. III Год — краснощёкий мальчик, возраст беспечный — (восемь лет к февралю?..). Не мачо августовский, не Осень, варежки из тумана, шарф из лохматой вьюги, — с пятого Океана, с дальних созвездий струги снег привезут на Святки, (с Ангелами на вёслах). Ряженые, колядки, каждый, — как год, — невзрослый. На близнецов похожи Новый со Старым Годом: с лёту — по гололёду. В школу поедут позже.

303

306

Вероника Габард (Тарновская) Лунд Новый год Что ж, допиты бокалы, Мы тихо вползли в двадцать первый, Всё же живы и ладно… Кто мог бы представить тогда? В те далёкие зимы Мы бодро встречали года И легко провожали, Мы были так неутомимы. Нас так много тогда оставалось, Что в шумной толпе Беззаботных друзей Веселиться нам было несложно, Всё иначе теперь — Мало нас и гудят неотложки По кому-то опять, И раскатисто хлопает дверь. Что ж не будем хандрить, Будем счастливы тем, что сумели Отыскать, удержать И дыханьем в ладонях согреть, Будем жить-не тужить, И высокие эти качели Нашей жизни качать, Чтоб не так откровенно стареть. И, наверное, случится для каждого Зимняя сказка Где-то в дальних горах, Где-то в мягких, глубоких снегах; И тогда мы поймём, все поймём До конца, без подсказки Что вся жизнь — это миг, Лишь один восхитительный взмах!

Снежная медитация В долине пошёл дождь, наверху — снег, Автобус резал тьму всполохом фар, И тщетно пытался разглядеть человек, Был молод этот снег или был он стар. Летели беззвучно хлопья и, как в трубу, Без времени и координат Летел человек, облизывая губу, Не ведая, грустен был он иль был он рад. Всё не имело значения оттого, Что снег летел и его заметал следы, Как будто бы вовсе не было здесь его, Лишь тихий шёпот белой сплошной орды.

Зима в деревне Звёздного неба хотели? Стылого с тёплым дымком Воздуха? Тихой недели? В кухне вдвоём вечерком Стряпать нехитрый, вкуснейший Ужин с простецким вином? Месяц крадётся, как леший, Греется, греется дом. Горы сглотнувшая темень, Море, остывшее до Времени. Спящее семя, Года последнее бремя, Катится тихо за дом.

307

308

Горы и я Когда надо мной — космос И снег подо мной — пудрой, Я вдруг становлюсь рослой И не по годам мудрой. Да что им мои годы — Торжественным и холодным, Изменчивым, как погода, Огромным под небом звёздным? Приблизив к себе свитой, Подняв до высот дерзких, Тряхнут снеговым ситом, И ветром в лицо — резко. Но в главном они — горы В своей красоте млечной Помогут забыть споры, Покажут, где путь в вечность.

309

Angel in the snow I saw an angel in the snow And waved until I set it free. It was all white, it was all glow, I felt your hand, it caressed me. You lifted sorrow from my shoulders, You gave me joy I've never felt, I’m not afraid of growing older, You're by my side — my soul, my friend. I saw an angel in the snow And waved until I set it free. December night, the old year’s glow And mystery you’ve shared with me.

312

Роберт Бёрнс 1759 – 1796 Зима Холодный вест из дальних мест Приносит дождь и град; Иль буйный норд, зимы эскорт, Слепить снегами рад. И круговерть земную твердь По берегам реки Вздымает вспять, и в норы спать Попрятались зверьки. Пурга окрест и хмарь небес Крадут отраду дня, Но нет, не май, а этот грай Милее для меня. Мне бури вой — душе покой, Кручинам всем сродни. Без листьев лес — мой край чудес, Мои с ним схожи дни! Отец Небес, чьей волей весь Источник бед творим, Боготворю! И не корю — Все под перстом Твоим! И в этот миг (яви свой Лик!) Одна мольба в пути: Нельзя коль впредь благоговеть, Прости и отпусти. Перевод Ольги Коршуновой

316

Марина Викторова Таллинн *** «Ты — нужна». А вместо слова прочерк. Но оно читается, мой друг. Хоть, боюсь, нужна не больше прочих в этой перепутице разлук. Если бы позвал сейчас, пошла бы — слишком гулко стонет пустота, глубже ямы, гибельней ухабы, и зима бесснежная люта сумерками… Только нежность лечит, нежность избавляет от тревог, нежность — это так по-человечьи… Подтолкнул двоих навстречу Бог, подошли пугливо мы нос к носу, словно звери на тропе в лесу… В воздухе зависшие вопросы по лесу сороки разнесут, и мечту подхватит птичья стая, с граем устремляясь в облака… Вроде бы, нас нежность и спасает, да любовь не теплится пока.

*** Земля — апельсин. Нет, не спорьте, не спорьте, не ссорьте меня с мирозданием зря. Земля — апельсин. Я-то знаю толк в сорте и в цвете, и в запахе зимнего дня. Что снег? Только жизни снегами итожат. Поэтому, чёрт с ним, зато посмотри, как сладко был день марципановый прожит, Земля — это торт, с марципаном внутри!

Елена Ларина Таллинн Под снегом Белый свет, белым снегом заполненный до краёв, до обратного счёта. Белый цвет, ноябрём узаконенный, продолжает свой круг почёта. Белый двор. Белый сквер. Белый город. День за днём беспределье белое сыплет, сыплет судьбе за ворот всё отжи́тое, отболелое… И, спелёнут в тугие бинты, обездвиженный город смиряется и, устав от такой красоты, ноги ропщут, глаза ж умиляются — может, лунным серпом намеренно пуховик облаков распорот, и несчитанны,й и немерянный валит пух на притихший город. Белых скрипок небесной симфонией, свыше посланным оберегом, белый снег засыпает Эстонию, и она засыпает под снегом.

317

318

От Москвы до Таллина Морда тепловозная с прикусом неправильным жадно рельсы нюхает, как перед забегом. Может, путь вынюхивает от Москвы до Таллина, может, потеряла что под вчерашним снегом? Тишина купэйная, суета перронная, чай, кроссворд да чтение — выбор не богатый, да чечётку длинную колесо вагонное не-пе-ре-ста-ва-е-мо бьёт пи-эр квадратом. Выкроена линия от Москвы до Таллина, «пулька» разлинована — принимай участье! И по этой выкройке жизнь моя приталена, и по этим правилам я играю в счастье. Всё по кругу бегаю, как заговорённая, всё делю себя на две равные столицы — рвусь в Москву, на Родину, Богом мне дарёную, но лишь окунусь в неё — снова Таллин снится. Ветром исповеданный, морем убаюканный, телом сер и сумрачен, а душою светел, он меня приветствует флюгерами юркими, он за тех, кто в Ратуше, вовсе не в ответе. Две любви живут во мне, словно соревнуются, выбирать, что главное — толку никакого, ниагарский грохот ли на московских улицах или шёпот сдержанный стен средневековых. От Москвы до Таллина ни одной проталины, сплошь по снежной скатерти бахрома метельина, у берёз за окнами ветви охрусталены. От Москвы до Таллина жизнь моя расстелена…

Стишата малышатам из книжки Людмилы Чеботарёвой «СТИХОТВОРЕНИКИ»

Иллюстрации Юрия Сперанского

322

323

324

325

И мирной неги уголок Ночь сумраком одела, В камине гаснет огонёк, И свечка нагорела. А.С.Пушкин

Мои благодарности Я бесконечно признательна всем, без кого эта книга никогда бы не состоялась: в первую очередь моему любимому мужу, Мише Чеботарёву, за поддержку всех моих безумных начинаний и сумасшедших идей; всем авторам замечательных январских стихов, песен, картин и фотографий, доверившим мне свои детища; всем, кто подарил мне радость знакомства с новыми авторами.

Спасибо всем, вы все чудесные! С искренним теплом, ваша Люче

Литературно-художественное издание 16+

Просинец Стихи современных поэтов ТОМ 2

Составитель и главный редактор: Людмила Чеботарёва (Люче) Все тексты печатаются в авторской редакции Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается