June poetry, volume 1

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается Стрижонок: Том 1 «Июнь на глобусе» в стихах современных поэтов. 2021.

– 494 с., 16+ В двухтомник «Стрижонок» вошли стихи 175 авторов из 30 стран мира. Стрижонок — юный, точно сам июнь, едва оперившись и встав на крыло, совсем скоро превратится в быстрокрылого властелина неба… Его «юнь-юнь-юнь», доносящееся из-за облаков, — воистину песнь, приветствующая солнцеворот. Наши прародители верили, что в этот день на смену солнцу-юноше Яриле приходит могучий солнце-муж Купала, и лето окончательно вступает в свои права. В самую короткую в году ночь запылают костры, поплывут по рекам венки… Кто-то непременно отыщет волшебный цветок, а значит — сложатся новые песни, образуются новые семьи, родятся новые дети… И продолжится жизнь на земле … А в июньском «Кологоде» вновь звуки, краски, ароматы и чувства сплетаются воедино в разную по стилю, но всегда незабываемую, яркую, одухотворённую и утончённую лирику авторов со всего света. Составитель и главный редактор: Людмила Чеботарёва (Люче) ISBN 978-163901609-9 © Составитель: Людмила Чеботарёва, Израиль, 2021 © Авторы стихов, рассказов, песен и музыки © Авторы фотографий, картин и видеороликов

Июнь

11

Древнерусским названием первого летнего месяца было изокъ. Данное имя он получил по старинному обозначению кузнечиков, чьим стрекотанием были наполнены луга и поля. Об этом месяце говорили: «Конец пролетия (весны), начало лета». На июнь приходится важнейший древнерусский праздник, связанный с летним солнцестоянием (кресом). Отсюда — ещё одно распространённое наименование данного месяца — кресень, или кресник. В старину ночь накануне праздника была заполнена обрядами, связанными с водой, огнём и травами. При этом основная часть обрядов производилась ночью. Считалось обязательным к празднику искупаться до захода солнца: на севере чаще в банях, а на юге — в реках и озёрах. Ближе к закату, на возвышенностях или у рек, разжигался огонь, олицетворяющий солнце. Из всех месяцев года июнь более всего озарён солнцем. На его время приходится пора длинных световых дней и коротких «белых» ночей. Сей факт отражён в таких названиях, как светозар, светлояр и млечень. «В июне заря с зарею сходятся», «июньские зори за хлебами зрят, скорей дозревать им велят». Первый летний месяц — это время сочных высоких трав и сенокосов, отцветания садов и цветения лугов, пора созревания первых ягод. Об этом говорят его народные прозвища разноцвет и земляничник. А еще июнь величали хлеборостом и скопидомом. Предки наши верно подметили: «в июне есть нечего, да жить весело: цветы цветут, соловьи поют», «июнь — скопидом, урожай мужику копит». Голодно крестьянину в начале лета, прошлогодних запасов и след простыл. «Июнь, в закрома ветром дунь! Поищи: может, где жито по углам забыто, собери с полу соринки — сделаем по хлебу поминки!» — приговаривали мужики, заглядывая в пустые амбары. Но конечно же, все понимали, что нужно перетерпеть. Да ничего другого и не оставалось, кроме как на будущий урожай надеяться да погоду по приметам угадывать. Считалось, что если ночи в июне будут тёплые, можно ожидать изобилия плодов. Частые туманы в июне — к урожаю грибов, сильные росы — к плодородию, много муравьёв вокруг муравейников — к тёплой погоде. Всем с детства знакомы погодные прогнозы стрижей: пение птицы на утренней заре предвещает тёплый денёк, а вот вечернее пение — к непогоде; если стриж летает низко над землёй, то скоро будет дождь, а если высоко — день будет жаркий. Стриж недаром был избран птицей-символом июня.

На обложке — властелин неба Дети воздуха Стриж — одна из самых необычных и удивительных птиц. Большую часть жизни стрижи проводят в воздухе. Это самые лучшие в мире летуны. Посоперничать со стрижом в скорости может только сокол сапсан, но только в тех случаях, когда он пикирует на добычу. Когда речь идет об обычном полёте, стрижу нет равных на земле, ведь он может развивать скорость до 170 км/ч. За сутки может налетать до 900 км! Недавнее исследование подтвердило догадки орнитологов о практически беспрерывной жизни стрижей в полёте. Они могут находиться в воздухе, ни разу не приземляясь, во время ежегодной миграции, поиска пищи и ночёвок в течение более 200 дней (6,7 месяцев).

— В чём сила, брат?

— В полёте! Они никогда не садятся на землю, даже строительный материал для гнезда — пёрышки, растительный пух, травинки, поднятые ветром, стрижи подхватывают в воздухе. Обладают очень длинными серповидными крыльями и короткими цепкими лапками. Все четыре пальца на лапках направлены вперёд, чтобы легче было цепляться за вертикальную поверхность. Случайно оказавшись на земле или иной плоской поверхности, птица не может взлететь самостоятельно. Для того чтобы полететь, стрижу необходимо спрыгнуть с возвышения в воздух. Неудивительно, что иногда под видом раненых и неспособных к полёту птиц, подобранные с земли стрижи легко упархивают, вырвавшись из рук и нырнув в спасительный воздух, провожаемые изумлёнными взглядами людей. Самый быстрый и самый маленький Чёрный стриж это не близкий родственник ласточек, как может показаться на первый взгляд. Самыми близкими родственниками стрижей являются самые маленькие птицы на Земле — колибри. Они также являются великолепными летунами. Как известно, колибри являются единственными птицами в мире, которые могут летать даже хвостом назад. Свистеть не вредно Голос у стрижа это достаточно звонкий свист или, скорее, пронзительный визг. Когда эти птички летают небольшими стайками между домами, они постоянно визжат и по этому звуку хорошо узнаются в городской среде. Пока стрижата находятся в гнезде, они также общаются между собой. Голос их похож на нежное мурлыканье. Птички не только мило переговариваются, но и с удовольствием помогают чистить друг другу пёрышки.

В мире грёз и сновидений… Лето не всегда бывает тёплым. Во время значительных похолоданий взрослые стрижи не могут наловить необходимое количество летающих насекомых, которые, как известно, сильно зависят от внешних температур, при похолодании прячутся и замирают. Как же быть властелинам воздуха? Они оставляют места гнездования и улетают южнее. Птенцы в это время впадают в оцепенение, в так называемое состояние анабиоза. С потеплением птицы возвращаются в гнёзда, и их жизнь приобретает привычный ритм.

О стрижах для филологов О стриже есть совсем немного (и некоторые из них довольно странные) пословиц и поговорок: «Стрижи летают, людей оплетают», «Стрижи летают — олухов оплетают, а меня и на сивой кобыле не объедешь», «Кто стрижа выкормил, того Бог поцеловал», «Сменял стрижа на ежа». Попробуйте произнести скороговорки и чистоговорки: «В роще щебечут стрижи, чечётки, щеглы и чижи», «Испугались медвежонка ёж с ежихой и с ежонком, стриж с стрижихой и стрижонком», «Жи-жи-жи — прилетели к нам стрижи». Существуют и приметы о временах года и о погоде: «Стрижи низко летают, дождь предвещают», «Пройдут Сидоры, отойдут и сиверы, и ты, стриж, домой летишь», «Ласточки и стрижи летают близко к земле, воробьи прячутся под крышу — будет гроза», «Прилёт стрижей и касаток: они приносят тепло». А вот и загадка о стриже: «Посмотрите — выше крыш небо режет быстрый …».

В полях лениво стадо бродит. От тяжкого, удушливого зноя Страдает, сохнет всё в природе, Томится жаждой всё живое. Кукушки голос звонко и призывно Доносится из леса. Нежный разговор Щегол и горлица ведут неторопливо, И тёплым ветром напоён простор. Перевод с итальянского В. Рабея

Антонио Вивальди 1678 – 1741 Концерт № 2 соль минор «Лето» RV 315 Allegro non molto Жара. Allegro. Кукушка. Горлинка. Зефир. Борей. Жалоба крестьянина.

День Мабо в Австралии Ежегодно 3 июня в Австралии отмечают День Мабо (Mabo Day), который наиболее широко празднуется в местах традиционного проживания коренного населения, а на островах Торесса этот день даже является выходным. В 2010 году в стране была запущена кампания, цель которой — добиться присвоения празднику статуса общенационального. По мнению учёных, к моменту прибытия Первого флота (1788), коренные народы (аборигены и жители островов пролива Торреса) населяли австралийский континент и прилегающие к нему острова около 70 тысяч лет. Ведя традиционный кочевой образ жизни охотников-собирателей, мужчины промышляли охотой на крупных животных, женщины и дети занимались собиранием фруктов и ягод, а при случае и охотой на мелких животных. Как и для многих других коренных народов, живших в гармонии с природой, земля не только обеспечивала аборигенам средства к существованию, но и являлась центром их духовной жизни, источником идентичности. Считалось, что через землю мир живущих неразрывно связан с миром предков. На бытовом уровне, земля находилась не в индивидуальной, а в общественной собственности, где под правом собственности в первую очередь подразумевалось не столько право проживания или использования с целью получения экономической выгоды, сколько ответственность за своё «ритуальное владение» и за всё живое на нём. Границами таких владений служили естественные ориентиры — реки, озёра и горы. Считалось, что земля не может быть продана, куплена или подарена. Не имея письменности, аборигены передавали законы и традиции последующим поколениям через песни, танцы, живопись и устные рассказы. В то же самое время, по международным законам 18 века, при отсутствии очевидных социальных и политических систем, вновь «открытые» земли признавались terra nullius («ничейными») и переходили в собственность государства, «открывшего» эти земли.

Хотя британское правительство и не отрицало присутствия на территории Австралии коренных народов, считалось, что аборигены и жители островов Торесса были слишком примитивны, чтобы владеть землей в европейском понимании этого слова. К тому же, первопоселенцы не обнаружили у туземцев привычных для европейцев органов управления, с которыми британское правительство могло бы вести переговоры о приобретении земли. В конце концов, аборигены оказались бессильны против огнестрельного оружия и европейских болезней, хотя и продолжали в той или иной степени отстаивать свои права на протяжении последующих 200 лет. Вершиной этой борьбы стал иск, поданный Эдди Мабо (Eddie Koiki Mabo), Давидом Пасси и Джеймсом Райсом из племени Мериам с острова Марэй в проливе Торесса в Верховный Суд Австралии в 1982 году. Ответчиком по иску выступил штат Квинсленд, аннексировавший эти острова в 1879 году. Истцы ставили своей целью установить законных владельцев островов Мер, Даур и Вейэр — мест традиционного обитания племени Мериам. В своём эпохальном решении от 3 июня 1992 года Верховный Суд установил, что в доколониальные времена коренные народы владели землёй согласно традиционному праву, фактически существующему и по сей день. Миф о «ничейности» австралийских территорий был окончательно разрушен. Верховный Суд подтвердил право аборигенов и жителей островов пролива Торесса владеть и пользоваться землей в местах их традиционного обитания. Это право получило название Native Title, по которому правительства штатов, заинтересованные в приобретении прав на разработку природных ресурсов, обязаны были выплатить традиционным владельцам компенсацию. К сожалению, Эдди Мабо не дожил до этого момента. В январе 1992 года он умер в возрасте 56 лет. В ознаменование же этого события 3 июня был объявлен Днем Мабо. И по мнению сторонников этого решения, данный праздник очень важен для австралийцев, так как в этот день потомки британских переселенцев получили возможность компенсировать ущерб, причинённый аборигенному населению процессом колонизации.

24

Юрий Вайсман Мельбурн *** Поэзия — косноязыка, Хоть в этом нет её вины, Смотри как му́зыка-музы́ка, Рождается из тишины. Где ты, нелепо и убого, Как маленький слепой щенок, Ползёшь, не замечая Бога, Туда, куда укажет Бог.

*** Забросить всё И жить в глуши, Где из окна видна дорога, Где меньше нас и больше Бога, Где так закаты хороши.

*** Что помнится? Татуировка Че, В ложбинке между выдохом и вдохом, Твой отпечаток на моем плече, Похожий на цветок чертополоха.

*** Не веря плачем, ошибаясь плачем, Глаза проплакав — ни во что не верим, Оправдывая словом — неудачи Уже невосполнимые потери. И лишь ночами, редкими ночами — До чёртиков, до ужаса, до стонов Нас, словно пеплом, осыпает память Пыльцой нераспустившихся бутонов.

*** Девочка с пуделем, Девочка с бантиком. Пудель с повязкой Над правою лапою. Девочка вырастет, Встретится с мальчиком, Купит коляску И сделает папою.

*** В тёплой вязкости влажной ваты Сквозь распахнутость окон — настежь — Вспышкой огненно-розоватой Накопившейся за день страсти, Неуёмной, слепой лавиной, Опрокинутой набок чашей, Перерезанной пуповиной, Всем безумством желаний наших — Хлынул дождь!

*** Короткий миг На грани тьмы и света. Слиянье клеток, Губ, волос и плеч; О Боже, как легко родить поэта! О Господи, как тяжело Сберечь.

*** Не нужно в упор на меня глядеть, Искать в стихах и судьбе промашки. Смешное право чужих людей Искать пятно на чужой рубашке. Бредя средь копоти и огня, Легко испачкаться, если в белом! Какое дело вам до меня…

25

Fronleichnam в Австрии

Праздник Тела и Крови Христовых (Corpus Christi) отмечается ежегодно в четверг после Троицы. Каждый год дата меняется, в зависимости от даты празднования Пасхи, — его отмечают на 60-й день после Христова Воскресения. В 2021 году этот день пришёлся на 3 июня. В Австрии особую любовь праздник Тела Христова снискал благодаря богато украшенным процессиям, проходящим в этот день по улицам городов.

В каждой федеральной земле праздник Тела Господня имеет свои неповторимые отличия. Например, в Верхней Австрии устраиваются «озёрные процессии» в память о введении этого праздника в период контрреформации. А в федеральной земле Зальцбург во время праздничной процессии несут красиво украшенный прангштанген (деревянную жердь длиной 6 – 8 метров, декорированную гирляндами из цветов). По традиции, в этот день проводится торжественная месса, а потом верующие проходят по улицам с песнями и молитвами. Название Fronleichnam происходит от немецкого vrône lîcham, которое переводится как «Тело Господа». Этому празднику не одна сотня лет. Его начали отмечать ещё в XIII веке, когда в 1264 году папа Урбан IV сделал этот праздник официальным и обязательным для всех католиков.

Сутью праздника, с точки зрения церкви, является чествование Евхаристии (от греческого слова εὐ-χᾰριστία — «благодарение, благодарность, признательность») — тела и крови Иисуса Христа под видом хлеба и вина, которые являются «источником и свершением целостности христианской жизни». Считается, что в ней присутствует всё духовное благо церкви, то есть сам Христос. Но если отойти от церковной тематики и посмотреть на историю, можно заметить, что в Австрии все католические праздники связаны или с едой, или с праздничным шествием. Так, в небольших городах и сёлах до сих пор устраивают шествия. Главными украшениями Fronleichnam считались ветви берёзы и виноградная лоза. Интересно, что во времена просвещения на этот праздник поступало множество жалоб из-за того, что паломники и верующие массово вырубали берёзы и уничтожали виноградники.

32

Виктор Клыков Вена Июньский вечер Вечер, небо зажигает Огни — звёзды. Вечер, люди зажигают Огни — окна и фонари. Тайна в тёмном небе И в каждом доме. Бытия тайна, вечная тайна.

*** космос цикады пели их трели летели в жёлтый лик луны в серп опрокинутый звёздам навстречу глядели с земли фонари таяли лета часы в Вене энного лета а тело не пело оно в космосон летело покидая время земли

Деды и Бабы ДЕДЫ — в белорусской традиции обозначение умерших предков. Так же называли посвящённые им календарные праздники. Под «дедами» в народе понимаются души всех умерших родственников, независимо от их возраста. Об умершем в Полесье говорили, что он «пошёл до дедов» или «гуляет с дедами».

По широко известным славянским поверьям, души предков в определённые дни года приходят с того света в свои дома, чтобы навестить живых сородичей, которые обязаны должным образом встретить и угостить загробных гостей. Несоблюдение обычая поминать и оставлять пищу для Дедов, считавшихся опекунами рода, могло вызвать недовольство и всяческие беды. «Нельзя не отмечать дедов, — говорили белорусы,— один раз не отметишь — и уже у тебя скотина издохла». В отличие от других календарных поминок (например, Радуницы на Фоминой неделе), когда поминать ходили на кладбище, Деды праздновались в доме в ожидании прихода душ умерших к себе в гости. В разных регионах Деды отмечались несколько (от трёх до шести) раз в году. Хотя в большинстве случаев Деды посвящались всем умершим предкам, в некоторых районах Белоруссии различались поминальные дни, посвящённые мужчинам («деды») и женщинам («бабы»).

.

В этом случае дедовские поминки праздновались два дня: в пятницу, когда готовили постную пищу и ожидали души Дедов, и субботу, когда можно было подавать и скоромное в ожидании прихода душ умерших женщин. Обычно готовили строго определённое количество блюд: нечётное (5, 7, 9) или точно 12. В качестве обязательных поминальных блюд подавали кутью, «канун», «сыту», иногда блины.

На празднование Дедов собиралась вся семья; даже те, что были вдали от дома, старались в этот день присоединиться к родственникам. Начинался обряд поминовения тогда, когда наступали сумерки и приходилось зажигать огонь. Празднично одетые домочадцы собирались возле накрытого стола, глава дома зажигал свечу и читал молитву, а затем торжественно приглашал умерших к ужину: «Святыя дзяды, завем вас: хадзице да нас! Есць тут все, што Бог дау, чым тольки хата багата. Просим вас: ляцице да нас!» Иногда называли по именам всех умерших в этом доме. В селах Пинского Полесья после такого приглашения Дедов семья не сразу садилась к столу, а в полном молчании продолжала стоять в стороне, ожидая, когда «поедят душечки» и лишь затем по знаку хозяйки приступала к ужину.

Обряд «кормления душек» в процессе празднования Дедов мог принимать разные формы: участники застолья отливали понемногу напитки и жидкие кушанья на стол (или под стол, на пол, на окно); для Дедов ставили специальную миску, в которую клали часть пищи от каждого блюда и втыкали ложки; ложки, которыми ели сами, опускали в миску и на некоторое время клали на стол, ожидая, чтобы и души поели; не убирали и не мыли после ужина посуду, оставляя её «ночевать» на столе; крошки от ужина бросали в печь, в колодец, под фруктовые деревья и т. п.

Во время ужина запрещалось шуметь, веселиться, часто вставать и садиться, пользоваться ножом (и вообще острыми и колющими предметами); хлеб не отрезали, а ломали руками; случайно упавшую ложку с пола не поднимали; на время ужина держали открытыми печную заслонку и дверь (иногда оставляли открытыми и ворота сельского кладбища). После ужина хозяин «провожал дедов»” за пределы дома: он кропил водой вокруг стола или даже поливал водой весь пол до самых дверей, приговаривая: «Святыя дзяды! Ели и пили, идзице да сябе!» или «Идите з Богом до наступных дзядов!» Весь поминальный день (или два дня, если отмечались «Деды и Бабы») запрещалось выполнять любые виды хозяйственных работ, кроме приготовления пищи. Особенно строго соблюдали запрет прясть, сновать, ткать, шить и т. п. Следовало избегать супружеской близости, иначе ребёнок родится немым или калекой. В северо-восточной Белоруссии на Дедов, кроме всего прочего, непременно топили баню, мылись сами хозяева и оставляли тёплую воду и чистое полотенце для Дедов. Повсеместно было распространено поверье, что покойники мстили своим родным, наказывая их болезнями и другими несчастьями, если те не справляли должным образом Дедов и не оставляли для душ поминального ужина.

Считалось, что существуют особые способы, с помощью которых можно на Дедов увидеть своих умерших родственников. Для этого следовало в полночь сесть на печь и смотреть на дверь через хомут; или надеть на себя спрядённый из мха пояс: или смотреть в дом с улицы сквозь замочную скважину или окно. Иногда говорили, что увидеть души умерших могли только праведные люди или те, кому суждено было умереть в этом году.

Сёмуха

Сёмуха — это завершающий весенний праздник, совпадающий с церковным праздником — Днём Святой Троицы (50-й день после Пасхи). На Сёмуху было принято украшать дома веточками берёзы, клёна, дуба. Жители городов в этот день устраивали гуляния за городом. Крестьяне же, празднично одевшись, шли в церковь или костёл, где освещали различные полевые и луговые травы. Девушки в этот день «кумились», заплетали ветки берёзы наподобие венка. Люди верили в магическую силу берёзы и хотели передать её другим растениям, чтобы обеспечить хороший урожай и крепкое здоровье.

На Западном Полесье исполняли обряд «вождения куста». Главной героиней обряда выбирали самую красивую и достойную девушку деревни. Её одевали в льняную сорочку с вышивкой, украшали зелёной листвой — символом молодости, здоровья, богатства, плодородия. Девушки ломали кленовые ветки и связывали их толстые концы нитками — «куст» был готов. Готовили обрядовую еду: яйца и юшку из только что пойманной рыбы. Во многих деревнях проводили ярмарку. В 1990-е годы Сёмуха начала возрождаться в сельской местности в виде фестивалей с участием фольклорных коллективов.

44

Валентина Акулёнок Солигорск *** Леса, перелески, опушечки И слух услаждают, и взгляд: Кукуют гадалки-кукушечки И дятлы исправно долбят, Резвятся проворные белочки, Спешат по делам мураши, Трепещут травиночки-стрелочки, Ручей между ними шуршит, Берёзки, дубочки, осиночки, Цветочки, грибочки, ежи, Плетёный узор паутиночки Средь веток прозрачно дрожит. И мир, немудрёно устроенный, Без бед коротает свой век… Пока прогрессивно настроенный Сюда не придёт человек.

Польская картинка Заслоняет лес горизонт, Дробной рысью пылят лошадки, Отдыхает ненужный зонт, Подсыхают дождя остатки. Мне доверен нехитрый труд: Я в ладонях держу поводья. В небесах не спеша плывут Журавли или что-то вроде. Ах, пустить бы лошадок вскачь, Чтоб дорога стрелою мчалась! Да хозяин — лихой усач — Не простит мне такую шалость.

45

Из детства Что можете вы знать о лошадях? Ведь вы их только в городе видали: Усталость и задумчивость в глазах И вечная повозка за плечами. А вам бы на лугу на них взглянуть, Где каждый конь стреножен, но — свободен: Тугой хомут не стягивает грудь, И по спине не хлопают поводья. Бока их порастёрты до крови От повседневной тягловой работы. Но запах свежей луговой травы Залечит лошадиные невзгоды. Пусть завтра вновь уздечка, вожжи, кнут И голубой фургон, гружёный хлебом, — Но не пугает монотонный труд, Когда на свете есть трава и небо.

46

Галина Андрейченко Минск *** Росли леса́ моей души Сквозь души ле́са. Росой траву разворошив, Плясало лето. Художник выгнал облака Из стойла в небо… Я налегке, и жизнь легка, Но нет потребы. Я изничтожился без сна, Жестокий мастер. Эдем… Порочная луна… Раскрои страсти. Мгновеньем смылена свеча — Блудница пекла. Чужая тайна горяча И просит пепла. И город глыбой наступал Из тьмы задворок, Неся распахнутый оскал — На то и город. Легли на памятное дно Лесные души, Ждёт дом, кощунствует окно Судьбой наружу. Она стихией прощена И ткёт свой парус… Я просыпаюсь в прорву сна. И просыпаюсь.

*** И слетаются птицы с намоленных мест В уходящий, условно ухоженный лес, Чьи нахальные руки за ворот ползут, А трухлявая чернь поминает грозу. Впрочем, нет… В одуренье цветёт бузина, В бездорожье небес — облаков письмена Всё пытаюсь прочесть, безъязыко шепча, И встаёт из земли старой ёлки свеча. Не чади. Что ни шаг — ядовитый глоток: Мухоморы, цикута… Увяз коготок. Волчье лыко вокруг расфуфырило страсть, Лес насквозь очарован, а птичке пропасть. Вечереет. И контур моей головы Растворился в брожении соков травы.

47

48

Михаил Баранчик Минск Летние каникулы

из цикла «Дворы моего детства»

Хрущёвок новеньких отряд, Квадрат двора весьма опрятный, И голуби всегда кружат Над неприметной голубятней. В периметрах балконных рам Бельё колышется под ветром. И куст сирени по утрам Ко мне в окно скребётся веткой: Вставай скорее! Новый день Подарит столько приключений! На тумбочке стоит сирень, И пахнет маминым печеньем. А небо выплеснуло синь. И не поёт уже у входа Будильник вечное «динь-динь». Ура! Каникулы! Свобода! Три летних месяца подряд, Спланированных режиссёром. А за окном уже кричат: — Эй, Мишк, ты где? Ты выйдешь скоро? А во дворе — весёлый смех, Пух тополей и запах пыли. Велосипед (один на всех) И нет совсем автомобилей. Коты соседские кричат. Воркуют голуби на крыше. И бабушки своих внучат Пасут весь день без передышки —

Лишь с перерывом на обед, Или на дождь — коль день не жаркий. А рядышком ничейный дед Весь день дымит своей цигаркой. В беседке чинно пьют вино, За выходной сказав «спасибо», Под стук костяшек домино, Под матерок и крики: «Рыба!» И — вечный гомон детворы. И вечных бабушек фигуры… Теперь такие вот дворы — Лишь уходящая натура. Всё это поросло быльём — Но навсегда осталось с нами. И ветер сохнущим бельём Играет, словно парусами.

49

Воспоминания о выпускном

из цикла «Встреча школьных друзей»

Воспоминанья бывшего повесы: Бал выпускной. Мы молоды и пьяны. Девчонки все — воистину принцессы, Мальчишки — поголовно Дон Жуаны. Учителя уже не очень строги. И старый парк сегодня — соучастник. А девочки пока что недотроги, Но замирают в ожиданье счастья.

Василий Ефанов (1900 – 1978). Выпускники на Красной площади

51

И обжигает пальцы сигарета. Пусть жизнь готовит нам венец терновый… Гуляем в ожидании рассвета — Рассвета нашей взрослой жизни новой. И в неизвестность мы глядим отважно, И дарим годы все судьбе-транжире. А счастье — есть. И в общем-то не важно, Что для судьбы мы — лишь мишени в тире…

52

Светлана Войтова Молодечно Привет, Июнь! Привет, Июнь! Ну вот, дождались Лета! Да будет, наконец, земля согрета! Намаялась от майской непогоды: Нехватка солнца, серость небосвода. Давай, Июнь, нажми на выключатель! От холода избавь! Ты — наш спасатель! Включи побольше солнечного света! Ведь принял ты у Мая эстафету, Тебе и наполнять все души счастьем. Избавь от надоевшего ненастья. А если дождик, только тёплый самый И чтобы с радужными небесами. Укутай мир цветочным покрывалом, Чтоб поскорее всем теплее стало. Давай, Июнь, нажми на выключатель! Ты — первый месяц Лета, открыватель!

Инесса Ганкина Минск *** Набухание почек сродни обретению почвы для смешливого лета и блузок в невинный горошек. Рассыпаясь на мелкие брызги, фонтан потеряет значенье парадного действа, и близкому счастью — желанной грозе город пыльные плечи подставит и окна слепые, а потом улыбнётся насмешливо и беззаботно, и хотя бы на миг позабудет о хмурых прохожих, что топчут его мостовые уж какое столетье, и всё-то им не по нраву, и тревога мешает увидеть, как солнце отражается в луже, и даже в малюсенькой капле, не теряя привычек звезды — одиноко-далёкой и тоже, увы, не бессмертной… Но бесстрашная почка рождает зелёную нежность, и весело крутит педали мальчишка, беспечный как ветер.

53

54

Летняя ночная тема с вариациями 1 Ветер первой недели лета сошёл с ума, Ночь, сорванная с петель, мечется по комнате. Поэзии испуганной сонное облако растеряло рифмы и имена…

2 Любимый, сделай горячий чай, в заварке прошлого смысла мало. Минуты-капли в окно стучат, заплаткой годы — судьбы одеяло.

3 Сладких снов картина, закрой глаза. Тонкой паутины не разорвать. То ли было что-то, а может, нет. День раздвинет шторы, неясный свет…

4 Только помнит чашка горячий чай, вкривь и вкось написанное по ночам. Лишь бормочет строчки смешной старик да поля широки у нездешних книг.

55

*** С ума сошли и птицы, и сады — в густом сплетенье звуков, пятен, веток дрожат на солнце капельки воды… Заботливый отец встречает лето, в гнезде-лукошке множится толпа голодных ртов, и тише трели птичьи. Так жизни повседневной простота нам открывает смысл и величье. Художник лист положит не спеша, и тоненькая тень карандаша оставит след, а запах примет форму цветущего куста рододендрона.

56

Андрей Душечкин Минск *** Неясное движение земли, И смутное томление воды, Так к небу приближается гроза, Так к травам прикасается роса… Где купол сосен — там ищи ответ, На то, на что ответа просто нет, И за дорогой, гордый и простой, Согрелся лес под солнцем золотой. Всё это мир без края и без дна, На облаках катается судьба, Сидит себе, поглядывая вниз, Словно скворец, слетевший на карниз. Вокруг святая тишь и благодать, Беды не видно, счастья не видать, И окунь серебрит на дне морском, И ищет тень змея ползком, ползком…

Давай разбросаем осколками лето Давай разбросаем Осколками лето, Пускай отражается В отблесках света, Под этим дождём Так легко будет ранить Печаль, что огнём Загорелась в гортани… Мы эту печаль Перебросим картинно, Сквозь время, Как будто рисуя картину, Сквозь годы и дни, И минуты, и просто Навеки оставим В предутренних росах. Подарит дорога Следы уходящие, Не будем грустить — Это все преходящее. И сорванный лист, Призывая к ответу, Всё тянется к солнцу, Деревьям и свету.

57

Я горжусь берёзами твоими Я горжусь берёзами твоими, Белорусский край, любимый край! Синим лесом, клином журавлиным И тропинкой, уходящей вдаль… Озером, куда глядело детство, Лодкой у причала, а ещё Той молитвой, что молюсь я с детства Тихо, с придыханьем, горячо… И хочу я в той земле остаться, Где родился, где прошёл мой век… И хочу я именем назваться — Белорусский русский человек.

60

Татьяна Жилинская Минск *** Возможно, смолкнет чей-то день, Хоть с ветки тенькает синица. Но жизнь калейдоскопом дел Наполнена. И ей не спится… Есть завязь на большой приплод По каждой ветке шаловливой. Почтенный, жадный счетовод Кружит считать свои наливы. Под ним волнуются луга Роскошным золотом веснушек. Дождь наловчился убегать От хора каверзных лягушек. По выходным тихи дворы — Подарок дачного сезона. Глазасты, трепетны, мудры Ромашки брошенных газонов. Закат — рассвет, рассвет — закат, Грибы, костры — и взятки гладки. Потом осенний листопад Сметёт залётные палатки… В беретке броской набекрень Продолжит жизнь свои причуды. Но все же чей-то смолкнет день. Не плачь о нём. И я — не буду.

***

61

Пока июньская роса играла в лёд, туман и пламень, Нерасторопная коса нашла, увы, свой скользкий камень. И против шерсти поутру осипший вой огладил травы. Отбившиеся вмиг от рук, они решили: «Жаждем славы!» Пост-Геростратова страда пожгла цветастый мир поэтов. Рассветы, птицы, города травой в зелёное одеты Вмиг дорастают до небес без всяких вавилонских башен… Пост-кислородный манифест в избытке оказался страшен. Развеселясь по пустырям, опохмелившись летним зноем, Из сотен выспренних упрямств освоила трава такое, Что ни пером, ни топором… Шуршит: «Смотри: я — кров и пища», И через щебень, напролом, вздымая гордо корневища Ползёт! Зелёных нищих рать, переговоры не приемля, Четвёртый Рим ни дать не взять мешает грунт, бетон и землю! Ни в золотые рудники… Трещит асфальт, летят фасады… Всем предсказаньям вопреки — зловещий шёпот: «так вам надо…» Не надо так… Незрелый век — последний вздох больной мембраны. И гибнет жалкий интеллект, его рефлексы, вехи, драмы… Зелёный ужас без конца, щербатый рык во все пределы. Роса с лица, туман слепца и чей-то пламень оробелый, Не принимая новый мир, сольются в соль, песок и глину. Возможен свежий лабиринт, где некий зверь почешет спину О прорастающий побег, намёк недавнего кошмара. И следом грозно рыкнет век фторидов, серы и урана… Возможно… нет, опять не то… Торопко тенькает синица… Молчит июнь о том, о сём, звенит коса — и мне не спится…

***

63

А роза упала на лапу Азора… Рассыпав печально свои лепестки. Упала, сбежав от дневного позора, Упала, устав от вечерней тоски. В ней сила желаний куда-то пропала, И гор не свернуло простое «хочу». Она расцвела, наклонилась, упала… Спокойно кивнув своему палачу. Её не прельстили ни деньги, ни слава, Ни клятв запоздало унылый мотив. На лапе Азора лежала устало, В секундный порыв свою жизнь превратив. Она не просила ответного взора, А просто любила… единственный раз. Взяла и упала на лапу Азора, Оставшись загадкой в истории фраз.

64

Ирина Карнаухова г.п. Мачулищи После грозы Июнь играл на струнах лета Мелодию тепла и света. А после грозовой купели — Цветы с алмазною капелью!..

*** Никуда спешить не надо: Растянувшись в травах диких, Здесь в лесу — в тиши, прохладе — Мир увижу многоликий…

Фея Рано утром по росе пробегусь по лугу, А потом сплету венок из ромашек чудных. Стану феей луговой: будет мне послушно Со стрекозами звенеть здесь свирель пастушья.

Елена Михаленко Минск Летний вечер Вечер свернулся серым котёнком На печке заката. Месяц прошёл, словно путник с котомкой, Бредущий куда-то… Вслед за тугой вереницею дней Закончится лето Скоро уже, но не хочется мне Думать об этом. Хочется просто смотреть и молчать, День провожая. Жить на земле и любить её. Знать: Я — не чужая.

Утро Яркими красками утро рассветное Красит луга и поля. Сон отряcая, тянет приветливо К солнышку руки земля. Первые трели дарят ей птицы. Нежно искрится река. И, улыбаясь, плывут в синей выси Розовые облака. Будто увидев отблески Рая, К небу земной мир приник. Все замирает, благословляя Счастья короткого миг.

65

66

Летний зной Жара июньская. Весь город раскалён, Асфальты плавятся лениво под ногами. И кажется — сам воздух утомлён, Напоен ядовитыми парами. По улицам прохожие бредут, Ища хоть уголок блаженной тени. Все их мечты усталые не тут, А где­то под небес лазурной сенью, Где море плещет, набегая на песок, И чайки кружат вестниками чуда, Белеет парус — сказочно далёк, И знать не надобно — куда он и откуда. От грёз отвлечься жалко, но — увы — Кругом всё те же пыльные дороги, Дома бетонные средь островков травы, Просящей с неба влаги хоть немного. Среди усталых улиц кораблём Белеет храм меж тополей тенистых. И тихо и прохладно в храме том, И воздух кажется невероятно чистым. Здесь хочется остаться, постоять Среди святых икон чудесных ликов, И в сердце лёгким дуновеньем благодать Войдёт, заставит думать о великом. Искать покоя не для тела — для души, Стремиться не к волнам морским, а к небу. Пусть жизнь заставит дальше поспешить, Но этот миг уже не канет в небыль.

68

Ирина Морих Брест Июнь Ах, июнь, какой ты сладкий! Словно ранние рассветы, Словно маки полевые, земляничные поляны. Я иду к тебе украдкой — подсмотреть твои секреты И тихонько погрузиться в бесконечную нирвану… Стрекоза прозрачной тенью сонно замерла в полёте, Молча нежатся деревья в ласке летней позолоты… Полотно небесной сини птицы всё изрисовали — А зелёные поляны лишь дополнили детали. Молча треплет тёплый ветер травяную шевелюру… Сердце дополняет счастьем филигранную гравюру.

*** Если вновь звучит рояль, Значит, час безумный прожит, Значит, он проходит всё же — Ни к чему твоя печаль. И в отчаянные дни — помнишь? Прежде так бывало — Настигали нас обвалы И болотные огни. Но по лестницам крутым Пальцы быстрые взбирались, И волненьем загорались, Ускользнув из темноты. Тень тоски гоню опять — Не жалею о разлуке. Не желаю трепетать И ломать в бессилье руки. Лучше пусть они бегут, Звуки с клавишей роняя, Чашу жизни наполняя, После — пусть её прольют!

69

Расцветай… Расцветай незаметно — Среди тысяч холмов и долин, Мимо рек и запруд Пролетай, оставляя безбрежный Край зелёных полей, Обрамляющих рек изумруд И прилежных гусей Привечай на гнездовии прежнем. Загляни на своё Отражение в быстрой воде — А затем за холмы, Что мелькают всё чаще и дальше… Что нам эхо пророчит?

— Нигде вы, нигде вы, нигде! Но быть может, — ищите В лесной зачарованной чаще. Так проходит июнь. И всё ближе, всё лучше, ясней Растворяемся в ритме Всеобщего летнего танца. Я слежу за изменчивой Поступью лёгкой твоей — И не знаю: мне плакать с дождём Или в солнца лучах рассмеяться.

70

Елизавета Полеес Минск Июнь Что за погода, мой Господь? — И дождь, и слякоть! Как мне себя перебороть, Чтоб петь, не плакать? Как мне поверить в то, что вдруг Сквозь стынь и небыль Проявится и солнца круг В лучах, и небо? Как различить за пеленой Намёк на счастье? Дожди — несытой чередой… Июнь… ненастье…

*** Ты мне люб или не люб? — Что за настроение? — Помню, помню нежность губ, Их прикосновение. Ты мне дорог или нет — В это утро летнее? Не пойму, какой ответ Прочь уносит ветрами…

71

*** Две вечности назад, два века — Был дивный сон. Там я любила человека, Был он влюблён. Там розы красные встречали. А соловьи Все ночи напролёт кричали Нам о любви. Две чаши выпиты печали, Две чаши зла. Где нас любви огнём венчали — Теперь зола. Две жизни пронеслись до срока, Две сотни вин… Что ж, каждый раб своих пороков И господин.

72

Наталья Радькова Минск Кусочек лета Жаль, нельзя кусочек лета До зимы припрятать где-то, Чтоб зимой открыть окошко — Летом подышать немножко. Чтоб в шкафу цвели ромашки, По столу ползли букашки, На карнизах птицы пели, И деревья зеленели. Чтоб открыть зимой шуфлядку И попасть на спортплощадку. Чтобы радуга смеялась, Малышня в реке купалась. Взять ведёрко спозаранку И махнуть бы на рыбалку! Чтобы в ванной было море, А за ним ржаное поле. Чтобы тихий летний вечер Теплотой обнял за плечи, Подарил мне звездопады И красивые закаты… Жаль, нельзя кусочек лета До зимы припрятать где-то. Знаю я одну ловушку: Спрячу в сон свой под подушку!

74

Ирина Фомина Брест Взгляд через объектив

Бабочки летают…

82

Татьяна Шуринова Минск Весну мы выпили до дна! Весну мы выпили до дна! Откроем штоф хмельного лета! Пусть разольётся синева В бокале томного рассвета! Пускай прошепчет горизонт, От теплоты пришедшей тая, Как замечателен восход, Что каждый день земля встречает! Мы выпьем мёд её цветов, Которых вдвое больше стало, Пыльцу предутренних дубов, Росу лугов, и будет мало! Пьянит напиток и бодрит! «Коктейли смешивать негоже!» — Так мне рассудок говорит. Но тёплым летним днём погожим Коктейль не может навредить! И смело фруктов сок мешаю. Хочу я лето пить и пить, И в чай я травы добавляю. И неизвестно, почему Я, глядя в даль, кружусь, как птица. Лимон я солнца отожму И предложу друзьям напиться.

83

Цветная красота Какая красота цветная Окутать мир опять пришла! Наряды солнечного мая Июню в руки отдала. Повсюду кистью потрудились Саврасов, Шишкин и Шагал. Шедевры заново родились, Возведены на пьедестал. Цветов и облачных созданий Увидеть можно дивный ряд. В июня ярких очертаньях Все лета колеры горят. Забрось дела, гуляй и думай, Пиши стихи, и летний звон Несёт нам с ветром нашу юность, И радость с жизнью — в унисон!

День Ботева Для каждого болгарина День Ботева — день всех павших за национальное и социальное освобождение Болгарии от османских поработителей — дата особо чтимая. Легендарный поэт, революционер и патриот своей страны Христо Ботев (Hristo Botev, 6 января 1849 – 1 июня 1876) — национальный герой Болгарии. Его стихи знакомы каждому болгарину. В мае 1876 года Христо Ботев во главе небольшого отряда повстанцев прибыл по Дунаю на корабле «Радецкий» в район Козлодуя, чтобы помочь восставшим в Болгарии. К тому времени, однако, Апрельское восстание болгар за национальное освобождение было уже жестоко подавлено турками.

Не встретив нужной поддержки, отряд Ботева предпринял поход к горе Стара Планина, где под вершиной Околчица был разбит турецкой армией. Сам Ботев пал смертью героев, его могила и по сей день не найдена. В 1885 году 2 июня был объявлен в стране праздником «День Ботева». Но официально День Ботева и погибших за свободу Болгарии отмечается с 1901 года. В 1938 году на пике Околчица был возведен 35-метровый памятник, который увековечивает героизм Ботева и его отряда. В канун 2 июня на площади перед Народным собранием в Софии проводят торжественную зарю, а 2 июня ровно в 12.00 вой сирен и гудков по всей стране прерывает на 3 минуты движение и работу людей в память о национальном герое и о тех, кто пал за независимость Болгарии.

88

Елена Асатурова Черноморец Первый день лета Упала и под ноги покатилась, Как пуговка, оторванная с платья, Луны горошина. Таинственно светилась, И ей раскрыла ночь свои объятья. Средь тонких трав, пропахших знойным солнцем, И сомкнутых, как веки, лепестков Цветов садовых лунный свет прольётся, Рассыплется на сотни огоньков, Что светлячками вдруг взметнутся в небо, Чтоб звёздами сверкнуть и умереть… Весна с эффектом вечного плацебо С утра исчезнет в летней кутерьме…

Июньской ночью Горбушка луны, как из детства, из бабиной печки, И тянет дымком сладковатым над заводью речки. А память, как ксерокс, мгновения прошлого множит. Лугов заливных разнотравье плетёт покрывало, И где-то всхрапнул жеребец, чьё копытце овалом Дурманная дрёма до утренних зорек стреножит… Парным молоком разливая туман по оврагам, Крадётся июньская ночь, что подобна варягам, И лето на долгое царство ведёт за собой… А мы, загадав на упавшие звёзды над морем, Тревожным штормам вопреки, с ностальгией поспорим, Как бусы, собрав каждый миг, что дарован Судьбой.

Черешневое лето Падают, падают, падают В руки упругие ягоды — Брызжет черешневый сок. Ночи полны звездопадами. Тянет от моря прохладою. В пальцах рождается ток. И прикасаются трепетно Губ превосходные степени, Дарят черешневый вкус. А сумасшествие летнее Делает нас всё нелепее — Падая в волны, смеюсь. Падаю в чьи-то объятия, Не опасаясь распятия. Веря в того, кто воскрес. Тайна извечна зачатия — Щёлкнула ночь выключателем… Рубят черешневый лес…

Засыпай Засыпай, занавесив луны фонарь Кисеёй из душистых цветущих лип. Под ногой у полночи лёгкий скрип На ступеньках сна. И рассвет-бунтарь Не спешит нарушить его покой, Где-то дремлет пока, набираясь сил. Звёздный дождь свои капли, звеня, пролил, И запахло мятой и резедой. Нам расстелит лето шелка из трав, Мы промчим по ним через явь и сон… Засыпай, дыша со мной в унисон, Как звучанье двух соседних октав…

89

91

Лунное затмение Марс головкой булавки воткнут В раскалённого неба холст, Что из южных созвездий соткан И пропитан запахом роз. Время вязнет медовой жижей, Мы попали в его силки. И становится Вечность ближе, Даже если мы далеки. Я с судьбой ни о чём не спорю, Только ночи опять без сна… И стекает по капле в море Окровавленная луна…

Бегова чорба Чорба — это густой суп, распространённое блюдо по всем Балканам. Чорба может быть рыбная, телячья, куриная, овощная и так далее. В Боснии и Герцеговине очень популярна бегова чорба. Называется она так, потому что в прежние времена это блюдо могли себе позволить только богатые люди, беги.

Чорбу варили из курицы, а в до-бройлерные времена это был деликатес. Сейчас курятина — повседневность, но остался другой дорогостоящий ингредиент: это особая приправа — сушёная бамия. Бегова чорба до сих пор считается праздничным блюдом, у которого есть одна пикантная особенность: есть мнение, что бегова чорба — это лёгкий афродизиак, что способствовало её популярности среди бегов, которые, случалось, имели несколько жён. Попробуй-ка, управься со всеми жёнами без дополнительных стимулов.

Это пикантное свойство чорбе как раз и придаёт бамия. Бамия или окра — стручки растения Hibiscus esculentus. На Балканы бамия пришла с востока, с Аравийского полуострова. Бамию используют свежей, а также сушат и засаливают. Для беговой чорбы используется сушёная бамия. Бамия весьма полезна. Она регулирует уровень сахара в крови, благотворно влияет на работу печени и кишечника, снижает уровень холестерина, лечит бронхит и простуду, помогает восстанавливать силы после длительной болезни или тяжёлой физической работы.

17 апреля 2015 года в Сараево приготовили самую большую бегову чорбу в мире. Затея с чорбой была приурочена к большому кулинарному событию — город Сараево принимал у себя конференцию шефповаров Европы и полуфинал кулинарного чемпионата мира. К победе начали готовиться за несколько месяцев. Для начала нужно было изготовить соответствующих размеров кастрюлю. Её диаметр составил 2,5 метра, высота один метр, а вместимость — 4500 литров.

12 апреля кастрюля была торжественно доставлена в Сараево и установлена перед Домом армии.

17 апреля в 6.00 команда поваров под руководством Заима Мердана была на месте, намного раньше журналистов и публики. Составляющие нужно было очистить и нарезать, а воду вскипятить, что в таких масштабах дело далеко не нескольких минут. После загрузки ингредиентов повара, сменяя друг друга, помешивали чорбу огромными поварёшками. Титанический труд!

К двум часам дня чорба была готова. Представитель Книги рекордов Гиннесса зафиксировал рекорд — он оказался даже выше запланированного: вместо 4100 кг было приготовлено 4120 кг, что на 94 кг превышает предыдущий рекорд.

После этого чорбу наливали всем желающим. Организаторы подошли к вопросу ответственно — приготовили несколько тысяч одноразовых контейнеров, картонных крышечек и ложек. Но не возбранялось приходить и со своей посудой. Хочешь ведро чорбы — нальют целое ведро.

В течение следующих двух часов площадь Освобождения представляла восхитительное зрелище — на всех горизонтальных поверхностях народ ел чорбу и делился впечатлениями. Ищи дураков делиться чорбой!

100

Жанна Ковен Сараево – Милан Малиновый июнь Я художник, чья кисть Служит слову безбрежность. Контур Вашей любви — В облаках грёзы нежной. Пламенеющим алым Затонирую страсти Рук желанных, но жаль, Их Вы видеть не властны. Всё поймёте без слов, Губ коснувшись губами, Как пылает любовь, И как синь неба пламень. И, всех радуг июльских Объятые жаром, Мы растаем и станем Малиновым шаром, Чтоб восторг с неба лился, Чтобы мир исцелился. Перевод с английского Ольги Коршуновой

Во вторую субботу июня в Великобритании празднуется официальный День рождения английского монарха (Queen's Official Birthday), который обычно не совпадает с настоящим днём рождения. Официальный День рождения Его Величества может отмечаться в первую, вторую или третью (редко) субботу июня. Царствующая королева Елизавета II (Queen Elizabeth II) появилась на свет 21 апреля 1926 года, однако, по традиции, официальные мероприятия проводятся в первый летний месяц. Такую традицию установил в начале ХХ века британский король Эдуард VII (Edward VII, 9 ноября 1841 — 6 мая 1910). Он родился поздней осенью, но хотел праздновать свой день рождения летом, в хорошую погоду, и при большом стечении народа. Поэтому и королева Елизавета II празднует два дня рождения каждый год: её фактический день рождения 21 апреля и её официальный день рождения в июне. В честь Дня рождения монарха на всех правительственных зданиях вывешиваются государственные флаги, а королева выступает на балконе Букингемского дворца. Вместе с другими членами королевской семьи её Величество наблюдает за впечатляющим парадом.

В этот торжественный день в резиденции британских королей в Уайтхолле (Whitehall) проходит церемониальный парад. Главное содержание церемонии — вынос знамени или, как его еще называют, торжественный развод караулов с выносом знамени. Навстречу монарху выносят знамя гвардейского полка, который несёт караульную службу в Букингемском дворце. Знамя полка представляет собой тёмно-красное полотнище с изображением короны и жёлтыми нашитыми на него ленточками с указанием битв и сражений, где принимали участие военнослужащие полка.

Специально обученные части Королевской конной гвардии, в присутствии членов королевской семьи, приглашённых гостей и толп любопытных, проходят торжественным маршем со знамёнами по плац-параду конной гвардии.

Церемония восходит ещё к XVIII веку, когда знамена проносили перед солдатами полка. С 1748 года она проходит в официальный день рождения монарха, и сегодня проходящие парадом войска отдают честь приветствующей их королеве. Затем весь парад во главе с королевской каретой по украшенной в честь парада улице Молл направляется к Букингемскому дворцу, где королева на специально возведённой платформе вновь принимает салют от возвращающихся в свои казармы гвардейцев.

Летнее солнцестояние в Стоунхендже — это единственный день в году, когда можно прикоснуться к древнему памятнику. В 2000 году, впервые за сто лет, правительство Британии разрешило английским друидам отпраздновать день летнего солнцестояния в Стоунхендже. Традиция встречать рассвет у Стоунхенджа в день летнего солнцестояния возникла еще в XIX веке. В 70-80-е годы 20 века в круге камней проводился летний фестиваль хиппи, но в 1985 году проведение фестивалей запретили из-за стычек с полицией. Лишь в 1999 году представители «English Heritage» пошли на уступки. Теперь те, кто хочет отпраздновать летнее солнцестояние в Стоунхендже, могут сделать это совершенно свободно и бесплатно. Тысячи людей собираются, чтобы встретить здесь восход солнца.

Друиды проводят в этот день свои обряды, звучат песнопения и горят костры. Всю ночь бьют барабаны в фоновом режиме, а на рассвете барабанный бой достигает апогея. Здесь же можно встретить ряженых в карнавальных костюмах.

Сохранилось несколько ограничений: палаточные лагеря разбивать не разрешается, не разрешается брать даже спальные мешки, поэтому рассвет встречают закутавшись в одеяла. Английская организация, управляющая памятником архитектуры, ввела ограничения по употреблению спиртного — не более четырёх банок пива или бутылки вина на человека. Нельзя залезать на Стоунхендж, но камни можно обнимать. Запрещается использовать усилители, зато приветствуется акустическая музыка, поэтому некоторые приносят с собой гитары, барабаны и другие музыкальные инструменты. Ежегодно на фестиваль собирается порядка 35 000 человек.

118

Дмитрий Белицкий Лондон Величавые каштаны Королевского пурпура Распустил каштан наш свечи. Неземной красы «скульптура» Порождает мысль о вечном… Словно взял Незримый Зодчий Мастерок для вдохновений И расставил многоточья Из коралловых каменьев. Белоснежные же гроздья, Символ мудрости и света, Чистотой слоновой кости Освящают глас Завета. Как природы дивной храмы, Устремляясь в небеса, Величавые каштаны Дарят веру в чудеса!..

16

120

Лилия Вард Лондон Июнь Июнь — водораздел моей судьбы, Жизнь поделивший надвое бесстрастно. Сдаюсь судьбе, хоть и не без борьбы, Настойчивой, отчаянной, напрасной. Я оставляю что-то за спиной, Что сердце ранит горько-сладкой мукой. Смотрю на путь, лежащий предо мной: Нет никого, кто подал бы мне руку. Я раздаю несбывшиеся сны, Чтоб налегке отправиться в иное. Мечты, возникшие под чарами весны, Я оставляю. Я беру с собою Лишь слово невесомое моё (По тяжести, отнюдь не по значенью): Нелёгкий путь весомость придаёт Словам, вплетённым в ткань стихотворенья. Июнь подвёл итог. Солнцеворот. Закончен рост. Пришла пора расцвета. Через порог кармических ворот Переступаю, попадая в лето.

121

*** «Я Вас люблю»… Что в звуке этих слов? Несказанные, всё ж они звучали, Когда пряла свой призрачный покров Ночь, преисполненная выспренной печали. Взаимности порукою, луна Свет мерный изливала. Мы не знали, Томимы страстью, в этом свете сна — Лишь невозможность с отблеском печали. И не были близки мы никогда, Рассветов и закатов не встречали, Пока луна и яркая звезда Дарили муку с привкусом печали. И звёздный блеск, и зыбкий свет луны: Мы от надежд мечты не отличали. Сон наяву… и были эти сны Полны истомы сладкой и печали.

122

Русалка и поэт Дорога ль тебе, поэт, твоя жизнь, Иль не жаль тебе себя, а, поэт? Берегись меня, поэт, берегись! Из тенёт моих спасения нет. Неземную посулю тебе страсть. Обману тебя, поэт, обману! Суждено тебе, мой милый, пропасть. Тянет страсть ко мне, как камень, ко дну. Ты в глаза мои, поэт, не гляди! У русалок василисковый взгляд. Уходи скорей, поэт, уходи! Не оглядывайся, милый, назад. Ты не слушай сладких песен, поэт! Своё сердце береги от беды. Убегай! Спасайся! Вот мой совет. Высоки приливы чёрной воды. Не увидишь слёз моих при луне. Тайну сердца своего сберегу. Уходи и позабудь обо мне. Только я тебя забыть не смогу…

124

Лидия Григорьева Лондон Летающий сад Так случилось, что сад завели на другой половине земли. В землю врос, возмужал, пообвык, Откликался на русский язык. Сад с загадочной русской душой, но возрос на чужбине чужой. Ублажали, поили с лихвой, но ему захотелось домой. Умощали и стригли траву, но он грезил, как был, наяву. То ли ветром его унесло, но взлетел он — и лёг на крыло. Затерялась меж звёзд, не оставив следов, перелётная стая садов.

126

*** В июньском саду, среди легчайших пчёл, тяжёлых шмелей и павлиньих вздохов, словно бы кто-то меня не учёл, списал со счетов. не включил в подведенье итогов. За оградою сада, кто смел, тот и съел, все толкутся, тусуются, жалят без толку. Но меня отстранили бы словно от дел, отложили на дальнюю полку. За оградою сада меня не видать… Накипает садовая сладкая млечность. Льётся летняя, божья на всех благодать, уходящая в вечность.

127

Ангел-Хранитель Страшная сказка о страшной поре: и не из книжки: ангел-хранитель убит на заре, вместо мальчишки. В чистое поле ушли зоревать — с делом, без дела… Видно, повадились там воевать: пуля задела. Жители все проглядели гляделки: Ангел-хранитель убит в перестрелке. Видели перья в рассветной крови: голубя? птицу? Гиблую быль от себя оторви, как небылицу. Кто кого выдал? и кто кого спас? Странные вести… Как они были убиты: не враз? вместо ли? вместе? Вилами буду писать на воде: Ангел-хранитель, ревнитель, ты где?

128

Ангелы сада

Лидии Григорьевой

129

…Сегодня много Ангелов в саду…

Ангелы в саду сначала прячутся. Не поддаются исчислению, опознанию и осознанию случившегося чуда: они — всё же! — прилетели. Несколько дней тому назад это были «начинающие ангелы»: маки только распластывали свои крылышки и воскрылия. Но чтобы перевоплотиться и взлететь, надо было не просто блистать юной красотой, очаровывая ею окрестное пространство, нужно было пострадать от дождя и ветра, заматереть от житейских невзгод, набраться опыта. И — преобразиться.

Это ангел предстоящий…

Это ангел в небе сущий…

Это ангел уносящий…

Это ангел вопиющий…

Тут и ангел предстоящий Тут и ангел в небе сущий Тут и ангел уносящий Тут и ангел вопиющий

140

Маргарита Маркова Лондон Июньский вечер Туманом луг слегка посеребрило Вечернею порой. Скатилось задремавшее светило, Потухло за горой. Притих ручей, течёт неторопливо Средь влажных трав, Последний мотылёк вспорхнул лениво, За день устав. Бреду дорожкой наугад вдоль русла; По берегам С ночными звуками смешался густо Лягушек гам. Тропинка, что всегда стелилась, Видна едва. Я, кажется, случайно заблудилась, Гуляя допоздна. Стою, боясь вспугнуть очарованье, Не помня слов, молюсь. И, затаив дыханье, плотью и сознаньем, В природе растворюсь.

Элегия Время сна, время чутких теней, В полумраке углов паутина, И неслышно колышется в ней Лепесток пожелтевший жасмина. На столе — позабытый букет, Рядом — старый дневник со стихами, И трепещет в распахнутой раме Мотылёк, прилетевший на свет. Тишина. Лишь небесных свечей За окном голубое мерцанье, Да едва уловимо шуршанье Складок бархатных летних ночей.

141

142

Татьяна Юфит Лондон *** Собирай гостей, чтоб было не тесно Ни поэтам, ни стихам, ни объятьям! День июньский — «Happy Birthday» по-местному — Обезумел от шифоновых платьев! Вот мальчишка пробежал, вот старушка Выбивает тростью азбуку Морзе. Гладит солнышко лучами макушки Разомлевшим по-кошачьему розам. А в гортани чайки, севшей на крышу, Ветер с моря шлёт свои поздравленья, И забудешь, что полёт был да вышел, И захочешь что есть сил повторенья! Признавая суеты бесполезность, Обопрёшься на души лучезарность. Вдаль посмотришь — там одна неизвестность, А оглянешься — одна благодарность.

143

Народная медицина Спортсмен внизу расправит позвоночник Н. Лёзер

Июнь — пора садовая, А мне — ни сесть, ни выгнуться, Вообще-то я бедовая: Велосипедной спицею Кручусь, покуда крутится, Ношусь, покуда носится, Но если занедужится — Спина на койку просится! Врачи — ну чисто вороги: Лечиться — скажут — поздно Вам! А мне цветочки дороги, С каёмочкою розовой! Земля исходит соками, Не глядя на нужду мою! А тут спортсмен под окнами: «Вот повезло мне!» — думаю. Деревня наша славится Народной медициною — Побегай, друг, по заднице, Закованной струбциною! Самой-то мне не справится, Хоть баба я могучая. Побегай, пусть расправится! А я тебе — огурчиков!..

144

«Пастушке поэтов» Валентине Платоновне Полухиной

В день — один из длинных-длинных — «Выживет мала!» — Перевяжет пуповину Бабка из села. Пораскинется над лугом Солнечная шаль, И помчатся друг за другом Радость и печаль. Будет небо голубое Ласточек пасти, Будут яркие любови, Как грибы, расти. В мир ворвавшаяся летом Станет щедро жить. Будет принцам и поэтам Головы кружить. Будет тратить без заначки День, и ночь, и год — Сибирячка иль полячка — Кто её поймёт? Пой же, пой же ей, любимой, Гордой визави — День — один из длинных-длинных — Песню о любви!

Фотография из Википедии

Чем так знаменит Гимн Святому Иоанну? Те, кому неизвестен ответ на этот каверзный вопрос, узнают его в конце главы «Июнь в Германии».

Доменико Гирландайо (1448 – 1494). Рождество Иоанна Крестителя

В Германии День Святого Иоанна — Gehane. Традиция прославлять Иоанна Крестителя в дни его рождения и мученической кончины сложилась ещё в первых христианских общинах. С III века праздник Рождества Иоанна Предтечи уже широко отмечался как восточными, так и западными христианами — его называли «светлым торжеством» и «денницей Солнца правды». В начале IV века праздник был введён в христианский календарь.

В этот день немцы жгли костры. Место для костра по традиции выбиралось на возвышенности. Распространённым было поджигание колеса, укреплённого на шестах. Огонь и дым обладали особыми целительными свойствами. Парни и девушки парами прыгали через костёр. Девушки гадали в этот день о замужестве c помощью венков из полевых цветов — Геханекранц. Такой венок вешали на дверях дома, между рамами окон, выходящих на улицу. По поверью, 24 июня особой целительной и чудодейственной силой обладали травы и цветы, собранные в эту ночь. Особые целительные свойства приписывались 24 июня и воде.

Якопо Тинторетто (1519 – 1594). Рождество Иоанна Крестителя

История этой картины интересна и печальна…

Теодор Ромбоутс (1597 – 1637). Иоанн Креститель (1630-е годы)

154

Елена Ананьева Франкфурт *** Вместе с праздниками Вивальди — обрядимся в сезонные платья и распишем синью восход. гжелью ясной, весною ненастной разукрасим мечтой синь-полёт. Разнесём по земле вестью дня: как начнётся — с поэзией ликов — будет денно струиться песнь. Будет радость и будет жить в нас любовь, пока поёт и снится.

А птицы гимны запевают У каждой птицы свой язык, из своего отряда – вида, всё понимают и без слов, цвириньк — сирень, как это мило. А вдалеке гремит расчёт, стреляют из орудий страшных, мешают птицам петь свой хор, в горячих точках всем опасно. Когда за окнами рассвет, встают с лучами батальоны, побудка, стройсь! — на ветках всех звенят надежды почтальоны.

Нина Баженова Штраубинг

155

Трель соловьёв В пылу короткого рассказа, Поймав уверенности дух, От моего укрылась глаза и потревожила мне слух, Короткой трелью песня лета, Когда сгорают васильки. Когда, мечтанием одеты, Сочатся воды сквозь пески. Когда планету радость любит, Или хотя бы часть её. Когда почувствовали губы Трель соловьёв.

Отпечаток оттенков севера И жёлтый вытянуть из квадрата Синих морей. Аквамарин Ленинграда В душе моей. Какое лазурное платье, Юности лучший друг, В тени петергофского сада Преодолеть испуг.

Имён, что забыл и не вспомнил В гавани прожитых дней Лишь отпечаток скромный В судьбе твоей и моей. И интересно случится Крещение тою водой, Что в сердце мне постучится Повестью молодой.

Какая хорошая сказка Из детских праведных снов В Питере оказаться. И больше не надо слов.

156

Вернисаж Нины Баженовой Штраубинг

164

Бэла Иордан Розенхайм Июнь В проёмах открытой веранды, где солнце всё лето живёт, роскошно цветут олеандры — красавцы из южных широт. В изысканно-пышных нарядах, собой, как один, хороши, они и восторг, и отрада не только для глаз — для души. Устроишься утром в шезлонге, покоем и негой объят, вдыхая божественно-тонкий, как в райском саду, аромат, дела позабудешь на время, за ленность себя не коришь. Сидишь, будто Ева в Эдеме, и яблоком сочным хрустишь.

Качели Просторный общий двор, и во дворе в погожий день без продыха при деле — снуют с утра до вечера качели то вверх, то вниз на радость детворе. И смех, и крик, и визг до хрипоты, чем дети старше, тем полёты выше, и окриков родительских не слышат, захлебываясь счастьем высоты. А в сумерки, едва зажжётся свет, в притихший двор, как будто на подмостки, выходят повзрослевшие подростки, и отдыха опять качелям нет… Вот так и я когда-то, как они, под небо в синей лодочке взлетала, душа, застыв от страха, обмирала, но сердце сладко ёкало в груди. Теперь со стороны уже — в окно — смотрю, сопоставляя параллели: по сути жизнь — такие же качели, достичь высот не каждому дано. И лодочке, как прежде, не летать, спасибо, что качается покуда, но с каждым годом ниже амплитуда, и скорости уже не наверстать… Простой «закон качелей» сложен тем, что каждому из нас познать придётся, как лодочка в последний раз качнётся и следом — остановится совсем.

165

166

Гея Коган Бремен *** Гуляет лето волнами в траве, горячей каплей раннего рассвета, наплывом детства, ветром в голове напоминая, что владычит лето. Владычь, в ладонях бережно храня так скупо отпускаемое благо: три тонких свечки, три живых огня затепленных — июнь, июль и август. Давай взаймы. На всех дели пирог. Улыбку не скрывай за облаками. Потом зима с нас взыщет всё до крох, но всё равно мы будем должниками. Она на плечи бросит, словно плед, тяжёлую, мохнатую усталость. Мы с грустью замечаем: «Сколько лет…», а правильнее: «Сколько зим промчалось…».

*** Тоне

167

Нас брал за плечи молодой июнь и вёл сквозь день, сквозь город, как придётся, и мне казалось: посильнее дунь — каштан метельной стружкою завьётся. Как молоко вскипевшее, сирень дымилась в белых пузырьках восторга, и, отставая, волочилась тень за нами по дорожкам Кадриорга. Ложиться спать? Ещё совсем светло. На синем фоне ветки беглый росчерк. Текло в ладони каплями тепло доставшейся в подарок белой ночи. То был большой странноприимный дом, где жители, под северным покровом его зовут на языке своём растянутым, продолговатым словом.

И, неподвластный переводу, звук там плещется на берегу залива и в чьём-то горле замыкает круг и откликается неторопливо.

Парк Кадриорг в Таллинне

И есть в том доме угол, где всегда тебя и словом угостят, и чаем, где отпечаток моего следа ещё, быть может, до сих пор не тает.

168

169

Медовое Город стал на пасеку похожим, звоном и сиянием объят. Торопливый шаг смирит прохожий, чтоб втянуть поглубже аромат. Вдоль дороги стройные красотки — на кудрях накидкой жёлтый дым… Дерева, как в щедрых ульях соты, полны мёдом, мёдом золотым. Подставляй кувшины и ладони, пей и сладость слизывай со щёк. Молодой рассвет на небосклоне в цвет медовый выкрасил восток. Или то цыплята в жёлтой пене, наводняя светом небосвод, склёвывают зёрнышки мгновений, чтобы голод утолить на год. И вдохни, и выдохни со всхлипом, в звездопаде солнечном постой… Как просторно расцветают липы — хоть ныряй в их омут с головой. О, необходимость всех излишеств! Солнце — как медком политый блин. Пасечник-июнь справляет пышно тридцать дней медовых именин. Позже, признавая ложь во благо, многое предвидя наперёд, осень опоит медовой брагой, провожая в дальний переход.

170

Эмилия Песочина Ольденбург Отпуск в Веймаре Клубника солнцем пахнет на столе. Герани полыхают на балконе. Три облака стоят на небосклоне, Держа короны солнца на челе. Гостиницы размеренный уют — Шаг за порог — и я в средневековье… Мостами, башней, замком, колокольней Мне город открывает суть свою. Колокола расслабленно звонят Над задремавшей площадью церковной. Немыслимы и противозаконны Здесь суета и шум мирского дня. Дома пустили каменные корни В тяжёлые накаты мостовых. Взирают души мёртвых на живых, Расставшись на мгновенье с миром горним. Тень сдвоенных поэтов* отстранённо Ложится на толкущийся народ. (На камне примостившись у колонны, Жуёт туристка толстый бутерброд). На улице меж тополей седых Ушами прядут медленные кони, Впряжённые в карету. На попоне У каждого луч солнечный затих. На облучке, как на парадном троне, Хозяюшка сидит с густой косой, И взгляда нет, которого не тронет Она своею юною красой. Фотографии Эмилии Песочиной

171

Старинно томны лица стройных дам У арки, виноградом обрамлённой. Толпа по мостовой рекою сонной Течёт туда, где плещется вода. Несёт в ложбину парка утомлённо Все блики дня зелёный тихий Ильм. И возникает мысль определённо, Что кто-то крутит старый добрый фильм… Внезапно в кадре возникает джаз. В гитаре, скрипке, бубне и фаготе Разнежился мотив под стать погоде… И звон монет, и блеск десятков глаз… И всюду Гёте, Гёте, Гёте, Гёте… *Перед театром плечом к плечу стоят скульптуры Гёте и Шиллера (прим.авт.)

172

Пьеса для оркестра с розой Розы похожи на пьесу в четыре руки. Пенятся звуки, со стеблей сбегают волнами. Мягким арпеджио света поют лепестки И разбирают мелодию цвета хорами. Солнце зенитное нежится в жёлтых тонах. Ало-оранжево-розовым — юные зори. Белые розы — негромкий затакт в облаках… Диминуэндо кармина в закатном миноре… Ярким стаккато из венчиков брызнет роса… Лучик форшлаги шипов расставляет в аккорды. В тёплом эфире вибрирует тонко оса Необязательной острой грацильною кодой…

175

Благоуханное Роз вечернее сумасшествие. Снег растерянных лепестков. Словно выйдя героев чествовать, Девы перед красой полков Дружно чепчики в воздух бросили. Гляньте, вот они — в облаках… Не дыша, подышите розами. Обомрёте наверняка. А закат нынче нежно-персиков, Ласков к розовым щёчкам дев. Виноград распускает пейсики, Краль невиданных углядев. Ночь нахмурила брови грозные, Тучей перед собой метя. Поспешите живыми розами Надышаться… Ведь облетят… Вы послушайте: тихо шепчутся Опадающей красотой… От наивных оборок чепчиков Веет чистою простотой… Обоняйте с благоговением Тонкий девственный аромат… Чудо живо одно мгновение… Впрочем, так же, как жизнь сама…

176

Эмилия Песочина Ольденбург Взгляд через объектив

184

Инесса Розенфельд Потсдам Третий снег июня Благодать, настал июнь, такая юнь! Инь и янь сошлись в такую рань. А веночек я совью соловью, чью июнь в ночи полощет гортань. А в июне полетит седина с серебристых тополей, из полей, и напишет по воде письмена, чтобы стал ещё мудрей водолей. Третий снег — он самый редкий из всех, словно третья радуга в небеси. Кто не вкусит от морозных утех, тот июньский юный пух — не проси. А второй снег — самый кроткий из всех, из садов цветущих он — белизна. ну а первый — прародитель их всех, океан, чей дальний берег — весна. Как пойдёшь по самы третьи снега, пожинать их урожай во стога, и росинок по утру — по зерну, и дождей косых — во копну, разбросал камней — пора собирать. Рад и стар, и млад: июнь — благодать…

185

Мимо-летнее, мимолётное Деревья оперились парусами. Задрался глубоко подол небесный, А простыни-озёра провисали, — На нитке горизонта их подвесили. И вот уже цветы заколосились, Заговорили сосны по-шумерски. Перина тополиная окрестность своим летучим пухом обелила. Как обмелела одуванчиков долина, И, как овца, острижена лужайка. Тень ёжиком нырнула в лес, ей жарко, И хвою белка мимолётно опалила. Медовой свечкой запылал поток. Дождём лучей поляну окатило. Река заката солнце поглотила, Его смакуя, как змея — желток.

187

Омела Замела листва небесной манной — поселилась на ветвях омела, полая обитель для тумана, что роняет капли ягод белых. То ли вправду «вихоревы гнёзда», то ли виснут крохотные кроны, то ли просто растеряли грозы стайку молний шаровых зелёных. На плечах гиганта величавого, древа терпеливого и щедрого, с горечью познанья сок печали пьют они из чаши, полной щебета. Ни сухи, ни сочны, вечно зелены, с перекати-поле схожи нравами, ветром неприкаянным посеяны, ни с кустами не роднясь, ни с травами. Между небом и землёй подвешены, между летом и зимой рассеяны, словно те, что держатся надеждами, ищут в них опору и спасение.

188

Вернисаж Инессы Розенфельд Потсдам

196

Михаэль Шерб Дортмунд Июнь

(Из цикла «Календарь») Не сохнет бельё на балконе. Непросто простынки стирать, — Вода прилипает к ладоням, Как будто не хочет стекать. Полуденных зайчиков блёстки, Обычно жирней молока, К обеду засохшей извёсткой Слетают на стол с потолка. И кажется, что, по старинке, Предливневый призрачный свет На пахнущей дёгтем машинке Печатает липовый цвет. Что тополь не в дальние страны Свой пух отправляет в полёт, — Обрывками блёклой рекламы, Навязчиво в лица суёт. Ты с ветром целуешься в дёсны — О чём он шуршит невпопад, Когда продевает сквозь сосны Умолкшую ленту цикад? О том ли, что быль или небыль, Пока доживёт до зимы, Узнает забвение неба, Смирится с презреньем земли? Что будет дождями застиран И злак золотой, и пырей. Что к звёздам соломинку мира Несёт на спине муравей.

Татьяна Шмитц Райнберг Июнь Пока ещё не лето, но всерьёз Ты веришь в откровения берёз, В страницы книг, открытых нараспашку. (здесь просится «последнюю рубашку»), но нет, халатика запахивая полы Проснёшься утром в шесть сосудом полым — Ни капли узнавания вчера. И хоть длиннеют наши вечера, Короче почему-то наши тени, Не совпадающие близостью хотений. А воздух липов, тополинен пух. О лете никому пока что вслух. Забудь о нём, вдевая в день строку, По прошлому напрасно не тоскуй, И складывая тени, как поленья, Где мы с тобою — маленькие звенья Большого непогасшего костра, Поверь, что может быть и неостра Стрела обид, направленных в безлюдье. Не всё нам преподносится на блюде. Белеет белый стих, как береста. На ней я напишу одно из ста Признаний. Ни в одном из них «люблю». Губами тополиный пух ловлю.

197

198

Как будто лето Как будто лето. Даже не жара. Травинки в волосах, малинный сполох. Шагаешь потихоньку во вчера, В колючий куст, где был подол распорот, В цветы уходишь, в россыпи ветров Пытаешься поймать привычный запах, А ягода сощурится хитро́ И спрячется в растрёпанных охапках. Стрекозы — мимо, их влечёт ручей И розовая лилия в запруде. Когда ты понимаешь, что ничей, Реветь бы впору. Только мы не будем. Что это время? Время — не река. Река течёт, а время каменеет. Не знаешь ничего наверняка И бродишь среди кремовых камелий, И веришь в торжество и благодать, В июля побеждающую сладость. А завтра нужно лишь DELETE нажать, Чтобы исправить то, что не сбывалось.

200

Ирина Юрчук Ольденбург Запретные сны Июнь, помноженнный на сто Желаний, вкус и запах… Сон, обращённый на восток, Век с окнами на запад. Всё видит небо в свой монокль, Зрит в корень всех деталей. Строка-силки, слова-манок, Соцветия печали… Вбирая в грудь зарю и звук, Дрозд точит время тонко. Дух битый — прайс небитых двух, Рук ждущих обнажёнка… И будет утро жизни для, День — мудрым, вечер — добрым. Комплект белья от Кельвин Кляйн Туману в тон подобран. Букварь безумств, страстей ноут бук, Повышенная плата За дерзость. Сдержанный каблук, Умеренное платье И вечность — прорва, царство грёз… Лишь миг подобен Будде: Колышет то, что не сбылось, И будит — будь, что будет.

201

Сон Летний сбившийся сон. На излёте июнь. И две тысячи солнц, и три тысячи лун, поцелуй и звезда до тех пор, пока нам Уходить в холода босиком по камням… У причала — века, и печаль далека, Не вмещаются руки в свои берега, Проливается нежность течением рек, Вечность сыплется манной небесных прорех, Осязанье-игра, в два дыханья ветра,́ И за кромку, за край нам ещё не пора. Горный кряж, тёмный пляж, нарастающий зной, Томный чардаш — мираж вне пустыни земной… Летний сбывшийся сон ощутим и весом. И его — только тронь. И ему — только трон…

203

Гороскопы Июнь в созвездии качнувшихся Весов. Тьму перевесит чаша света. В грудной темнице тишина остановившихся часов. На циферблате четверть лета. Судьбы развилка — придорожный камень — жизнь. Дней танго: два шага налево — Пойдёшь — падёшь. Падеж винительный — держись. Шаг в сторону — конец припева. Всё не закается воинствующий Марс Мутить небесную водицу. Бой, марш-бросок под караоке непрощенья, кара фраз. Фарс, форс-мажор, враждебны лица… По-рыбьи день хватает вязкий воздух ртом. Надежды немощны и чахлы. Наш век транзитен, время следует в депо, вильнув хвостом, А по воде лишь грусти чакры… Но звёзды паюсны в зернистости ночей, Сны нерестятся, искромётны. И лунный парусник-ковчег влечёт взаимности ручей, Причал. Печали мимолётны. И радуге сдана Галактика под ключ. Миры довольно настрадались. Долой зонты! И осчастливень омывает солнца луч. А был ли мальчик Нострадамус?

Помните, как в начале этой главы прозвучал вопрос, чем так знаменит Гимн Святому Иоанну? Именно он связан с очень интересной историей происхождения нот. Дело в том, что знакомые нам слоговые названия — ДО РЕ МИ ФА СОЛЬ ЛЯ СИ впервые появились лишь в эпоху Средневековья в XI веке. Значит ли это, что раньше никаких нот не существовало вовсе? Совсем нет. Ранее в европейской музыке были распространены, например, буквенные обозначения звуков — сначала на основе греческого, а затем латинского алфавита. Но буквы неудобно петь вслух, к тому же с помощью букв было трудно записать многоголосное сочинение для хора. Поэтому певчие в хоре предпочитали совершенно иной способ записи музыки. Они использовали специальные значки, которые назывались НЕВМЫ. Невмы представляли собой всякие крючки и завитушки, помогавшие певцам вспоминать песнопения, уже выученные наизусть. Невмами, увы, нельзя было зафиксировать мелодию точно, они лишь приблизительно указывали общий характер и направление мелодического движения (например, двигаться вверх или вниз). Но ведь всю музыку не удержишь в памяти! А музыки певчим церковных хоров приходилось разучивать много. В церкви отмечается много различных праздников, и для каждого праздника были свои песнопения, свои мелодии. Нужно было искать какой-то выход… И выход был найден. Правда, не сразу. Сначала придумали вот что: над некоторыми невмами ставили буквы, то есть их высоту, таким образом, как бы уточняя. Но от этого записи становились громоздкими, тексты песнопений, невмы и буквенные обозначения нот перемешивались между собой, мельтешили перед глазами. Многие признавали такую систему записи неудобной. Великое открытие совершил один монах, известный под именем Гвидо Аретинского. Он решил избавить певцов хотя бы от одного неудобства и вместо букв, обозначавших звуки, придумал рисовать линии. Каждая линия означала какую-либо ноту. Таких линий сначала было две, затем их стало четыре. Между линиями помещались невмы, и теперь любой певчий точно знал, в каких границах диапазона ему следует петь. Со временем невмы превратились в квадратные ноты. Читать такие ноты было гораздо удобнее, музыкальный текст стал более опрятным и наглядным. А самим нотам были присвоены новые названия. И снова эта заслуга принадлежит Гвидо Аретинскому.

Гвидо Аретинский, или как его еще иногда называют Гвидо из Ареццо, заимствовал названия нот из старинного церковного гимна, посвященного святому Иоанну Дамаскину, покровителю церковного пения. В этом латинском гимне певцы восхваляют известного святого и просят, чтобы он очистил их уста от греха, чтобы они могли чистыми голосами славить его чудеса. Однако для нас больший интерес представляет не содержание гимна, а его музыкально-поэтическое строение. Гимн состоит из семи строк, а мелодия каждой строки всё время начинается на тон выше по сравнению с предыдущей. Так получилось, что шесть первых строк начинаются с шести разных нот. Эти шесть нот получили названия по первым слогам текста каждой строчки гимна. Давайте же, наконец, с текстом этого гимна познакомимся:

Ut queant laxis Resonare fibris Mira gestorum Famuli tuorum Solve polluti Labii reatum Sancte Ioannes

Так слуги твои могут ослабшими голосами прославить чудеса твоих деяний, очистив вину с наших грешных уст, о, Святой Иоанн! Перевод: А. Гершум

Как видите, первые шесть строк начинаются со слогов UT, RE, MI, FA, SOL и LA. Похоже на современные ноты, не правда ли? Пусть вас не смущает самый первый слог. Он, конечно, неудобен для пения, и поэтому в XVII веке этот неудобный UT заменили на более мелодичное ДО, которое мы поём теперь. Есть вполне правдоподобная точка зрения, что название ноты ДО произошло от латинского слова DOMINUS, что значит — Господь. Впрочем, никто до сих пор не может эту гипотезу ни подтвердить, ни опровергнуть. А название седьмой ступени звукоряда – СИ – тоже появилось немного позднее. Оно сложилось из начальных букв слов Святой Иоанн, то есть из седьмой строки текста того же самого гимна. Вот такая вот история. Правда, есть и другая гипотеза, согласно которой полные названия нот абсолютно другие.

День Святого Духа

День Святого Духа, или Духов день (Δευτέρα τοῦ Ἁγίου Πνεύματος — Дефтера ту Агиу Пневматос), — большой христианский и народный праздник, который в православии отмечается на 51-й день после Пасхи, то есть на следующий день после Пятидесятницы (Пендикости). В этот день Церковь празднует сошествие на апостолов Святого Духа, давшего им и их последователям силу проповедовать христианство на всех языках во всех концах земли. Этот праздник всегда выпадает на понедельник (в этом году это 21 июня) и, являясь официальным выходным, увеличивает уик-энд. В этот день проводят церковные богослужения и шествия. В разных частях Греции праздник отмечают по-разному: в материковых регионах проводятся разнообразные фестивали, а на островах — крестные ходы в ночь на понедельник, сопровождающиеся обрядом миропомазания. Интересно, что в этот день священнослужители угощают прихожан напитком «узо» и закусками, после чего в городах и деревнях начинается праздничное застолье и танцы до полудня следующего дня.

«Сошествие Святого Духа на Апостолов». Монастырь Осиос Лукас, Греция.

1030 - 1040-е годы.

Никаких специальных праздничных блюд, характерных для праздника Пятидесятницы, нет, но пиры и обильное возлияние на этом празднике в порядке вещей. Являясь одним из «великих праздников» Греческой православной церкви, это период, когда религиозный пост не только не рекомендуется, но и запрещён. На церковной службе вам могут, например, предложить: Коливо — блюдо из сваренных с мёдом зёрен пшеницы, украшенное орехами и цукатами; Курабьедес — песочное печенье, тающее во рту, посыпанное сахарной пудрой и корицей; Лукумадес — греческие медовые пончики

Коливо (кутья)

Лукумадес греческие медовые пончики

Курабьедес песочное миндальное печенье

Греки, а также жители Кипра считают это чудесное печенье своим национальным рождественским лакомством. Они готовят его в виде шариков, густо посыпанных белоснежной сахарной пудрой. Шарики укладываются на блюда и в виде снежных горок выставляются на подоконники. По легенде, изобрела это блюдо Афина. Как-то она спустилась на землю и очень проголодалась. Она зашла в виде старухи в дом. Жители дома были людьми добрыми, но бедными. У них была только мука и мёд… Афина придумала это блюдо случайно. Но с тех пор греки его очень полюбили и готовы полакомиться им не только на Рождество, но и на любой другой праздник. Греки, а также жители Кипра считают это чудесное печенье своим национальным рождественским лакомством. Они готовят его в виде шариков, густо посыпанных белоснежной сахарной пудрой. Шарики укладываются на блюда и в виде снежных горок выставляются на подоконники. По легенде, изобрела это блюдо Афина. Как-то она спустилась на землю и очень проголодалась. Она зашла в виде старухи в дом. Жители дома были людьми добрыми, но бедными. У них была только мука и мёд… Афина придумала это блюдо случайно. Но с тех пор греки его очень полюбили и готовы полакомиться им не только на Рождество, но и на любой другой праздник.

218

Нани Сариду Александруполь Поле Волна пробежит по пшеничному морю, Лежим измождённо на дне: Зрачки расширяются нашей игрою, Углями дымясь, мы — в огне, дыханьем сольёмся с парною землёю И сердцем — с пульсацией недр, В свой маленький мир дверь друг другу откроем, Полям васильковым в пример! Всё в нас обостряется: мысли и чувства, Объять бесконечность смогли В объятьях друг друга, и это — искусство И тайная сила Любви!

Нинооба

Грузинская православная церковь поминает святую Нино дважды в год: 27 января, в день её кончины, и 1 июня — в день её пришествия в Грузию. Согласно летописям, родилась Святая Нино около 280 года в Каппадокии (современная Турция). Отец её Завулон был родственником Георгия Победоносца, мать Сусанна — сестрой Иерусалимского патриарха Ювеналия. Нино провела детство в родном городе Коластры, в юности жила в Иерусалиме. Её духовным образованием занималась благочестивая старица Нианфора. Она привила ей любовь не только к Святому Писанию, но и к далёкой неизвестной стране с высокими, покрытыми вечными ледниками горами. Рассказала Нианфора юной Нино и о том, что Хитон Христов (одежда Спасителя, сотканная его Пречистой Матерью) находится там же, на Кавказе, в городе Мцхета, столице языческой Иверии. Нино стала молиться Богородице, чтобы та помогла ей увидеть эту святыню и посетить эту загадочную страну. И вот однажды Нино приснилось, что вручает ей Божья Матерь крест из виноградной лозы и посылает в Иверию с проповедью Евангелия. Проснувшись, Нино обнаружила в своей руке этот виноградный крест. Перевязав его своими косами, Нино пришла к своему дяде — патриарху Ювеналию, сообщила ему о случившемся и поведала о своём желании направиться в Грузию для проповеди. Дядя благословил племянницу, и та отправилась в путь. Дороге её сопутствовало немало опасностей. Нино встретилась со смертью лицом к лицу в Армении, здесь она увидела, как слуги царя Тиридата рассекали мечами на части тела её духовных сестер, посвятивших себя Богу. Нино удалось спастись, и она, цела и невредима, добралась, наконец, до Иверии (Грузии).

Придя во Мцхету, Нино поселилась у царского садовника. Своей молитвой она помогла его жене излечиться от бесплодия. Много других чудес совершила она. Вылечила царицу Нану. Через некоторое время исцелила от слепоты и царя Мириана. Существует легенда о том, что во время охоты царя Мириана неожиданно снизошла тьма, царь впервые обратился с мольбой к Богу, которого проповедовала Нино, и свет озарил всё небо. Именно после этого случая государь уверовал в Бога. Царь Мириан и царица Нана вместе с детьми и родственниками приняли Святое Крещение в водах реки Арагви. В 324 году христианство было объявлено в Грузии государственной религией. Что касается Хитона Господня, на поиски которого святая Нино отправилась из Иерусалима в Иверию, то грузинские летописи говорят о нём кратко. Нино услышала такое предание: ещё в I веке житель Мхцеты Элиоз выкупил в Иерусалиме у воинов, распявших Иисуса Христа, Хитон Господень. Вернувшись, он вручил его своей сестре Сидонии, которая, взяв в руки Хитон, скончалась на месте. Хитон не могли высвободить из её объятий, и она была похоронена вместе с ним.

На могиле Сидонии выросло большое дерево, которое стало священным для жителей Мцхета, ему поклонялись, как неведомому божеству. Равноапостольная Нино, принёсшая Благую Весть во Мцхета, провидя особую благодатность сего древа, упросила царя Мириана срубить это дерево, сделать из него четыре креста и установить эти кресты на вершинах гор по четырём сторонам тогдашнего грузинского государства. Когда древо спилили и уложили на землю, то из оставшегося пня стало источаться целебное благодатное миро, которое истекало до XVII века, до нашествия персидского завоевателя Шаха Абасса. Чудоточащий пень благодатного древа стал называться Животворящий столп, по-грузински Светицховели. Над столпом была построена первая в Грузии церковь Светицховели в честь Двенадцати апостолов Христовых, которая была перестроена в XI веке. Таким образом, главный собор Грузинской церкви стоит на месте захоронения Хитона Господня, который до сих пор находится в этом святом месте. Все главные церковные события Грузинской церкви, в частности интронизация Католикоса-Патриарха, происходят именно в Светицховели.

В конце жизни Нино поселилась в Кахетии в местечке Бодбе, соорудив себе, по своему обычаю, шалаш, в котором и жила, и молилась, и проповедовала. Она крестила как местных жителей, так и кахетинскую царицу Софию (Соджи) с её двором. 35 лет прожила в Грузии Нино. Благодаря её заслугам в стране возродилось и укрепилось христианство, проповедованное ещё в первом веке апостолом Андреем Первозванным. Святая Нино преставилась в 335 году. Её похоронили, по её желанию, в Бодбе. Сегодня на этом месте действует женский монастырь Святой равноапостольной Нино. В ущелье на северо-востоке от монастыря находится источник Святой Нино («Нинос цкаро») с целебной водой. Там построены купальня и маленькая церковь во имя её родителей — Святых Завулона и Сусанны. Поток паломников сюда не иссякает никогда.

В Грузии почитают святую Нино как просветительницу и небесную покровительницу Грузии. Ежегодно летом большая группа детей, подростков и молодежи совершает паломничество по следам равноапостольной просветительницы Грузии. Маршрут полностью соответствует пути следования святой Нино после её пришествия в Грузию.

228

Гурам Петриашвили Тбилиси *** Прекрасно быть жирафом: голова закинута к солнцу, близко, совсем близко видеть лазурь небесную, цветными комками облака себе обматывать шею… Но не спешите завидовать! Когда там, наверху, в глазах отражается небо, то здесь, у нас, внизу, жалобно стонет полное болью мира бедное сердце жирафа.

*** Встрепенулось моё сердце. . . Как легко с моего балкона к твоему перелетел белокрылый голубь. Перевод с грузинского Даниила Чкония

Нино Чакветадзе

Ежегодно 5 июня в Дании отмечается государственный праздник — День Конституции (Grundlovsdag), установленный в честь годовщины принятия в стране конституционного правления в 1849 году и действующей конституции 1953 года. Революция 1848 года привела к власти в Дании национал-либералов. Фредерик VII (1848–1863) отменил абсолютизм, согласился ввести конституционное правление и 5 июня 1849 года подписал новую Конституцию. Этим актом был учрежден двухпалатный законодательный орган (Ригсдаг), учитывавший волеизъявление народа. Дания стала конституционной монархией.

Главное политической событие послевоенного периода — принятие в 1953 году новой Конституции, в соответствии с которой право наследования престола предоставлялось как мужчинам, так и женщинам. Кроме того, был узаконен однопалатный парламент (Фолькетинг), и повышалась роль местных органов самоуправления. Конституционный акт Дании (дат. Danmarks Riges Grundlov) — основной закон Королевства. Конституция 1953 года состоит из 11 глав и 89 параграфов, её текст во многом был основан на предыдущей конституции.

В честь же этих исторических событий был установлен национальный праздник — День Конституции (Grundlovsdag): первой Конституции от 5 июня 1849 года и современной Конституции от 5 июня 1953 года. Это один из так называемых, флаг-дней, когда в установленных законодательством местах поднимается государственный флаг страны и проводятся различные торжественные мероприятия.

234

Нина Гейдэ Копенгаген Из цикла «Июнь» *** Ничего не названо — и значит, не лишилось будущих даров. Путь к тебе в сто лье длиною начат в тополином мареве дворов. Пухом стопудовые запреты разлетелись, прошептав: не дли… Из разлуки, как из лазарета, ринулись чахоточные дни, заиграв безудержным румянцем, через страх, как через гулкий мост — и душа весёлым оборванцем свистнула и встала во весь рост. Радугой небесный шёлк распорот. Выпорхнув легко из клетки слов, снова всех сумела переспорить самозванка юная — любовь.

235

*** По лезвию новой любви иду — бессонна, бела, как мел. А всё же душа — как сирень в цвету. А всё­таки — счастья хмель. Меня в твоём будущем, знаю, нет — хоть бейся о стену лбом. Летаю над бездной прошедших лет — листаю фотоальбом. Теряю сознание — ты красив: насмешлив, задумчив, строг. Я в скобках судьбы твоей — как курсив наклонный — лишь пара строк. Но в створках объятия так сожми — как будто едины мы. А всё­таки жизнь, как в цвету жасмин. А всё­таки — счастья миг.

236

*** Уже не таясь — простодушно, умело меня зазывает последняя пропасть. И страны, и страсти мои отшумели, а я всё такая же девочка-робость. Как будто и не было вспышек, сверканий неистовств шальных, искушений запасов. Как будто не я свою душу сверяла по стрелкам часов у любви на запястье. В старинных церквях удивлённо угаснет стихиями мира сего обольщенье. И только слегка поседевший Пегас мой раздéлит со мной бытия наважденье. И всё, что лишь мучило, — но не учило — в июньском дожде растворится бесследно. Игрушки состарились, сын стал мужчиной, а я всё такая же девочка-лепет.

Пост 17 Тамуза — один из четырёх постов, установленных в память о разрушении Храма. Традиция сообщает, что 17 Тамуза, в конце Потопа, Ной послал на землю голубя из ковчега посмотреть, ушли ли воды. «И голубь не нашёл пристанища для своей ноги» (Быт. 8:9). Так же и народ Израиля, который уподобляется в Торе голубю, не может найти себе пристанища в этот суровый день. Траурный пост 17 Тамуза связан с тем, что 10 тевета вавилонский царь Невухаднецар (Навуходоносор II) начал осаду Иерусалима, а 17 Тамуза его солдаты проломили городскую стену. Это стало началом конца еврейской державы. Тремя неделями позже, 9 Ава, наступила трагическая развязка событий: был подожжён Храм. Пост 17 Тамуза начинает траурный период в еврейском календаре, который длится 3 недели, вплоть до 9 Ава. Эти 3 недели траура называют неделями «Бейн аМецарим» — буквально «между теснин», т. к. эти дни находятся между двумя траурными постами (17 Тамуза и 9 Ава).

В истории еврейского народа 17 Тамуза — день бедствий. В Талмуде, в трактате Таанит, перечисляются пять бедствий, случившихся в этот день: 1. Моше-рабейну разбил Скрижали завета при виде золотого тельца, сделанного нашими предками в пустыне;

Никола Пуссен (1594 – 1665). Пляски вокруг золотого тельца

2. Во время осады Иерусалима (согласно Рамбаму, перед разрушением Первого Храма) в этот день прекратилось принесение ежедневной жертвы «тамид» из-за того, что невозможно было обеспечить доставку жертвенных животных, и это было признаком надвигающейся катастрофы

3. Как рассказывается в книге пророка Ирмеяу (гл. 52), 9 Тамуза во время осады Иерусалима в эпоху Первого Храма была проломлена городская стена, а в эпоху Второго Храма то же самое случилось 17 Тамуза; 4. Апостомос, наместник царя Антиоха, сжёг Тору, поняв, что самый верный путь поработить евреев — это нанести удар по их духовному достоянию; сожжение Торы было началом гонений на еврейство и одной из главных причин восстания Маккавеев;

5. В этот день в Храме была водружена статуя идола. Согласно одной версии, это случилось в эпоху Второго Храма и тоже было одним из деяний Апостомоса; согласно другой (так сказано в Иерусалимском Талмуде), это совершил царь Иудеи Менаше, который правил в эпоху Первого Храма и «прославился» тем, что «затопил Иерусалим невинной кровью» и поклонялся идолам, превзойдя в этом всех своих предшественников

246

Ирина Авраменко Нетания Летнее Раскрыло лето жаркие объятья И кормит нас бессонницей с руки. Я покупаю тоненькое платье И тёмные шикарные очки. Синеет море из аквамарина, Зовёт его волнующая гладь. И на небесно-солнечной картине Так хочется портрет нарисовать. Ползут лениво будни трудовые, О смысле жизни ищут все ответ. И слишком суетливо выходные Под солнцем тают, оставляя след. Я покупаю тоненькое платье И душу открываю небесам. Не так уж далеко простое счастье — Жить, радуясь и веря в чудеса…

Это лето, господа… Это лето, господа, это лето, У него такой восторженный вид. И мне снова не досталось билета К островам моей неясной любви. К морю, к солнцу, к неизведанным далям Поезда и самолёты помчат. Всё, о чём вчера вы только мечтали, Вдруг сегодня стало ближе на час. Я у лета ничего не просила, Но его ночами мне не спалось. Может, меньше, чем хотелось, любила, Может, меньше, чем мечталось, сбылось…

247

Зову тебя в безудержное лето… Зову тебя в безудержное лето, Где небо обжигает синевой, Почётным пассажиром, без билета Туда, где солнца шар над головой. А солнце будет весело смеяться, Подпиливая лучик-ноготок. Не надо зноя летнего бояться, Всегда найдётся в нём воды глоток. А солнце будет петь шальные песни, И к прошлому мы потеряем ключ. Я обещаю — станет интересней, Когда коснётся поцелуем луч. А солнце в самый яркий цвет одето И сочиняет самый жаркий стих. Зову тебя в безудержное лето, Где мы разделим солнце на двоих.

248

Ефим Гаммер Иерусалим День защиты детей 1.06.2001 В международный день защиты детей, 1-го июня 2001 года, террорист-смертник из «Исламского джихада» взорвался у входа в дискотеку «Дельфинарий» на тель-авивской набережной. Погибли дети и подростки, среди них 19 выходцев из России и стран СНГ, девочка из Колумбии и один взрослый, ранено 120 человек.

Иллюстрации Ефима Гаммера

250

1 В нежданный День Календаря вздымилось небо. Живём теперь, благодаря тому, что слепы, не видим метку — «в Божий суд» у тех, кто спехом войдёт в разорванный маршрут земного эха, кто — от Нью-Йорка до Москвы — вдруг вбит в Израиль, когда — куда ни норови, вхож — в «Дельфинарий».

2 Слепые ведут слепых путями слепой надежды. Им светит слепая звезда, своим ослеплённая светом. Но сколько в пути не плутай, окажешься в небе нездешнем — наедине с душой своей, дыханием Божьим согретой. Живые ведут живых по детству — любовью и лаской. Потом, через годы взросленья — напутствием и соучастьем. Но вдруг обрывается жизнь на самом разгоне в прекрасный, в такой предсказуемый мир, чарующий вечностью счастья. О, Господи! Предвосхити летопись жизни и смерти. О, Господи! Пощади! Избавь нас от этого знанья. Часы живых, прошу, с часами мёртвых сверьте. И вслушайтесь, и вслушайтесь в их слитное звучанье.

3 Еврейская история — ножны. В них меч судьбы всего Земного шара. Клокочет магма, полыхает жаром. Планета внемлет. Истина во лжи. Незнанье — рок. Всеведенье — порок. Послушен ветер правд песчаным генам. И наступает — так ли? — перемена, и нарастает мясо там, где вырван клок.

251

Илана Городисская 252

Бэер Шева Этот мир Этот мир без тебя — просто голые скалы, От палящего солнца не спрятаться в тень. Здесь на вышке не дремлет охранник бывалый, И в тревожных рассветах рождается день. Этот мир без тебя перечёркнут ракетой, И погибшим друзьям неоконченный счёт. Здесь измерена жизнь пулемётною лентой, Каменистой тропою, и чем-то ещё. Этот мир без тебя — после боя усталость, Недосказанных строчек скупые слова. Здесь в сердцах поселяются горе и ярость, Но по-прежнему, всё же, надежда жива. Этот мир без тебя неизменен и вечен, Мир нежданных разлук и негаданных встреч. В нём ремни автоматов врезаются в плечи, И звучит иностранная, странная речь. Это мир без тебя. Он растерзан войною. Эхо выстрелов скачет по склонам крутым. Этот мир без тебя всё же полон тобою, И становишься ближе далёкий мой ты.

Иллюзия Позвони, дорогой. Я отвечу, Как всегда отвечала, любя. Голосами отпразднуем встречу, О прошедшем уже не скорбя. Расскажи мне, о чём твои грёзы — То, на что нет моих больше сил. Обещай подарить две-три розы, Как недавней весною дарил. Дай узреть в роднике твоей ласки Много ясных последующих лун. И закрашу я жирною краской Наши август, июль и июнь.

Давид Гренадер Ашдод Июньская гроза Струится дождь под грома канонаду, И Зевса стрелы падают с небес, И веселится ветер до упаду, Как будто внутрь его вселился бес. И молнии-зигзаги на мгновенье Злодейку-тьму прогнали с неба прочь, И голубые ручейки свеченья, Как злой волшебник, поглотила ночь. Стучится дождь в окно под ритм мажорный, Как будто в гости просится на чай, И извиняется за нрав свой вздорный И за визит ночной, так, невзначай. Не спится мне, и мысли сердце гложут, И что-то неспокойно на душе. А может быть, бокал вина поможет Мне раствориться в райском мираже?! Шумит поток, безумствует погода, Мелькают струи в свете фонаря, А дождь всё льёт, но силы на исходе… Вот-вот окрасит горизонт заря.

253

254

Роза В приморском парке безмятежно Кустарник алых роз цветёт. И яркий цвет, и запах нежный Пчелу рабочую влечёт. Цветок любви и совершенства, Гармонии и чистоты, И безграничного блаженства, И символ женской красоты. И лепестки соцветий нежных Колышет лёгкий бриз морской, Уставши дуть в краях прибрежных, Спешит он на ночной покой. И ощетинившись шипами, Кустарник розовый не спит, И шепчет ветру вечерами Стихи, что сочинил пиит.

16

257

Эйлат Долина Арава, горячий ветер, Пейзаж пустынный, впереди Эйлат. Сегодня ждёт меня приятный вечер: Друзья, обильный ужин, променад. Светлеет, утро, завтрак, день свободный, И море ласково глядит на нас. Я с пирса погружаюсь в мир подводный. Меня встречает друг — морской Пегас. А подо мной, на дне, нерукотворный, Морской, коралловый подводный сад, И, как в волшебной сказке, грот узорный, И стая пёстрых рыб вокруг кружат. Создатель наш — художник экзотичный, Раскрасил ярким цветом всё вокруг И, как прекрасный кутюрье столичный, Одел рыбёшек в праздничный сюртук. Другим примерил яркие рубашки, И попугаям — клоунский наряд, И стайке рыб — матросские тельняшки, Устроив здесь подводный маскарад. Жаль расставаться с этой красотою! Увы, мой отпуск кончился, пора! Прощай, Эйлат, до скорых встреч с тобою! Прощай залив, прощайте вечера!

Кира Зискина 258

Ашдод Подражание японской поэзии хокку Смолкли сирены. Только лишь горечи гроздь В сердце осталась. Пояс шахида. Кровью пропитан песок. Корчится злоба. сэдока Смерти страшнее Ненависть в сердце таить. Совесть свою растоптать. В мире безумном Истину мне не найти. Злоба войну разожгла. танка В пруд погружаясь, Спрятались ветви ольхи В тайных глубинах. Солнца дрожали лучи В глади зеркальной воды. японский сонет Месяц Юноны Красное лето зачал В сладкой истоме. Вспыхнуло солнце, В небе багряном искрясь Свечкой закатной. Мысли проснулись мои В глупых метаньях. Пленницы чувства любви Тонут в мечтаньях…

259

Подарок солнца Солнце греет, солнце жжёт, Всем подарки раздаёт: Золотистые лучи, Серебристые ручьи. Изумрудную траву И морскую синеву.

Пенье разноцветных птиц И улыбки добрых лиц, Детям — бронзовый загар, Получил и я свой дар: Я автограф унесу — Пять веснушек на носу.

260

Любимый внук Каждый день со мною праздник: Это мой любимый внук, Озорник, шалун, проказник И большой, признаюсь, плут: «Кашу съели барабашки. Ночью мёд унёс медведь, С внуком глупые мультяшки Мне приходится смотреть. С ним играю даже в прятки, Вместе строим космолёт, Внук кричит: «Ты, ба, в порядке? Приготовиться! На взлёт!» Что же шлем ты не надела? Нам до взлёта пять секунд!

— Ой! Котлета подгорела, Из кастрюли хлынул суп! Ну скажите, разве дело Прерывать такой полёт? На луну летим мы смело, Я пока второй пилот! Хоть кручусь, как заводная, В нашем доме скуки нет… С внуком — вечно молодая, И в душе мне восемь лет!

Любовь Знаковская

262

*** Колокольчики во ржи, Васильки в пшенице… Ветер голову кружит, Дует на ресницы. А тропинка прямо в лес По утрам манила, Где росой июньской всплеск Ноги зазнобило. Весь в опятах рыхлый пень Взбудоражил ельник. До чего погожий день — Этот понедельник. Дуб разлапист и кошлат — Солнцу не проникнуть! Земляника отошла, Налилась черника. И нельзя терять ни дня — В осыпь ежевики. Успевай-ка наполнять Короба и кринки! Вдоль дороги, где дрожит В холодке криница, Колокольчики во ржи, Васильки в пшенице.

Тверия

Ночная серенада И снова день растаял в вышине, Наверно, звёздочкою обернулся, И тишина становится слышней, Как будто к ней звучание вернулось. В нём листьев лопотанье и привет, Кузнечиков оживших резкий стрекот И маттиолы аромат и трепет — В мелодию не собранный букет. Но как-то в полночь, выстроив лады, Собрав созвучья в робкие рулады, Комарик на тростинках молодых Полночную озвучил серенаду.

Людмила Кац Петах Тиква *** Полыхает огненное дерево — Пламенный привет Мадагаскара* — В маленьких уютных наших сквериках, Парковых аллеях, на бульварах. Распустились алые соцветия Искрами среди листвы зелёной — Так июнь творит картины летние На земле, пожаром опалённой. _________________ Огненное дерево, или Дело́никс королевский (лат. Delonix regia) — дерево родом с Мадагаскара.

263

264

Алла Кречмер Нетания Летний полдень Летний полдень. Вокруг ни души, Лес, и поле, и неба край. Тот, кто нашу судьбу предрешил, Обещал на земле нам рай. Тишина, только стрекот цикад Разливается по лугам. И берёзы задумчивый взгляд О разлуке напомнит нам. Затерялись в траве на меже И ромашки, и васильки. Как спокойно сейчас на душе От звучащей внутри строки.

266

Снова зацветает жакаранда Снова зацветает жакаранда, Облаком сиреневым плывёт. Лепестки засыпали веранду, Ветер их по улице несёт. Этот цвет для радости причина, И открылось суетным сердцам: Чтоб раскрасить серую рутину, Небеса спустились ближе к нам. Двух миров нечаянная встреча — Горнего с земною суетой. Надо быть добрей и человечней, Любоваться вечною красой. Надо к Богу обращаться чаще — Помнить, что он думает о нас. Знать, что всё земное преходяще; С нами он — цветенья краткий час.

267

Делоникс За красными искрами ветер в погоне, Он хочет раздуть их в костёр поднебесный. Опять зацветает повсюду делоникс, И новых страстей открывается бездна. Он царственный пурпур набросит на крону, Как мантию — знак королевских отличий; Достоинством царским стоит вознесённый Делоникс среди всех деревьев обычных. Зелёное слева, зелёное справа — Застынет весь парк в изумлённом поклоне. Земной красоте — восхищенье и слава, О райских садах нам напомнит делоникс. Но время идёт — лепестки опадают; Их огненный смерч пронесётся кометой. Как Феникса хвост, красота отпылает, И вновь возродится средь южного лета.

268

Виктория Левина Ришон ле-Цион В июньской фазе Любимый у развилки, у прилуки, где топкий берег стелется к реке, по-летнему протянет реки-руки под стон грозы, что пляшет вдалеке. И нежной страсти потаённый полог враз приподнимет песенный июнь! Над головою, птичьим звоном полон, колдует клён у леса на краю. Кувшинки задержались в полуфразе — раскрыты губы, но неясна суть… И наша жизнь в такой июньской фазе, когда до жатвы — руку протянуть! Неси меня зелёною волною между кувшинок временных, река, порогами с опасной глубиною на лодке, что не в воле рыбака! И только у развилки, у мосточка, оставь мне клён с полуденной листвой, где шепчутся свидетели-листочки о той июньской страсти грозовой.

269

Зарисовка белых ночей Про «белых ночей»* лёгкий штрих неспроста лопочут аллеями Летнего сада наяды и фавны. Струною моста подчёркнута суть Петербургского града. И выключен говор ночных фонарей, и полнится небо нежнейшею краской, и абрисом статным встают на заре дворцы и соборы столицы прекрасной! Уже обесточен, уже розовел в той белой ночи Петербург над мостами, и сфинкс полусонный на воду глядел, и мраморной лапой ложился на камень. Мосты сведены. Удаляясь в залив, плывут по пастели последние баржи. А Анна, библейские очи открыв, глядит на Кресты… и не двинется даже. * «белые ночи» случаются в Питере во второй половине июня

270

Лея Моин Ашдод *** Лето красное, прекрасное, Мух жужжание и пчёл, Небо бело-сине ясное Жжёт неистово лучом. Надо мной стрекоз порхание, Щебетание синиц, Тихий шелест, утро раннее, Радость и свеченье лиц. Воздух напоён фиалками, Свежескошенной травой. Жду тебя сегодня в парке я, Когда вечер голубой Зной малиновый, хамсиновый Охладит и освежит. Встретимся под той осиною, Где ручей с холма бежит. Ты утешь меня надеждою, Слово нежное скажи... Летний вечер звёзды вешает, открывает миражи.

*** Лето кралось потихоньку, Выпуская новый лучик, Стебелёк зелёный тонкий, Бело-розовые тучи; Подходило тихо к саду И бросало белым цветом, Кукарекал на ограде Петушок, что скоро лето. Лето в гости не спешило, А прозрачною росою Платье из листочков шило С солнышком и бирюзою. Наконец оно явилось — Разодето, как невеста, И с весной тотчас простилось, На её взобравшись место.

*** Вот май прошёл, и лето у порога. Июнь ворота в лето отворил. Оно пришло девчонкой босоногой, И ветер её ноги оголил. И зацвело, и всё открылось свету, И распахнулись души и сердца; По прошлогоднему ступая следу, Влекло настоем мяты, чабреца. Как хорошо в июне — сдан экзамен, Всё позади, ты лишь вперёд гляди. Что будет там? Ещё не знаем сами, Но жизнь зовёт. Ты с нею совпади.

271

272

Николь Нешер Кирьят Бялик Изумрудное лето Брызги солнца, блёстки света. Изумруда зелень — лето! Крики чаек, шум прибоя. Скатерть — небо голубое. Чувств распахнутые створки, Маков алые головки. Обнажённость, душ слиянье, Робость первого свиданья. Море нежности и ласки — Расцветают страсти краски. И, обласкана тобою, Сердце для Любви открою!

Летняя ночь Тишина крадёт часы. Нежность — каплями росы. Воздух напоён любовью. Твой портрет у изголовья. Летний зной. Глоток прохлады. Песни озорной цикады. Дача. Речка. Отдых. Счастье. В сердце туз червонной масти. Ты рассеешь все сомненья! Прошепчу стихотворение.

273

Летний роман Страница летнего романа — Миг знойной страсти на песке. И ревность губ в угаре пьяном Оставит метку на руке. Звезда любви, осколки света, Стон необузданности чувств. И ожидание рассвета В полночном угасанье люстр. Твоя… Не думаю о завтра. Живу сегодня и сейчас. В вулкане сердца Клеопатры Бушует чувственный экстаз. Погаснет вспышка фейерверка. Открою новый белый лист. У зрелости другие мерки. Златая осень… Воздух чист.

Было ли, не было… Лето зелёное, лето горячее. Сердце в заложники чувством захвачено. Счастье — на донышке, горе — на блюдечке. Старая песня на новенькой дудочке. Было ли, не было? Тщетны гадания. Южная ночь, у причала свидание… Было «зелёное», стало «горячее». Осень весенним пожаром охвачена…

274

Татьяна Плетинская Петах Тиква Дом у дороги Дом у дороги — он во мне самой, в открытом настежь сердце, — грустно в нём. За эти годы в нём перебывало необычайных странников немало, но чаще пустовал он день за днём. И видел он в улыбках жизни и в её блужданьях один и тот же бесконечный сон — о лёгких встречах, скорых расставаньях. И редко, редко путник уходящий для гостя нового оставит огонёк, в ночи горящий, и, покидая дружеский порог, напишет несколько приветных строк. Нет — большинство гостей уходит в нетерпенье, едва спугнёт их преждевременный закат, и в доме остаются хлам и чад, умерших песен неприкаянные тени и стёртый след на каменной ступени. И потому, когда в ночи глубокой неведомый мне путник одинокий затеплит огонёк, тогда: — Кто там теперь? — гадаю я в тревоге. — То запоздалая любовь зашла с дороги иль загостилась старая беда? Э. Г. Мартинес, перевод М. Квятковской

275 — А-а-а, вот и вы, мой давний знакомый… Нет-нет, места в гостинице есть, но мне не до вас, право, уж простите. И не просите, я вам сегодня даже не открою. Нет-нет. Ну, если только окно приотворю, всётаки конец сентября. Я жду такси — вот и располагайте этим временем, если уж охота со мной поговорить. Что? Полагаю, вы пришли извиниться? Как это — что натворили? Да ещё шепчете едва слышно, а как набедокурить — так в полный голос… Ну хорошо, пока есть время, я напомню вам… Начнём с апреля. Да-да, вспомните хорошенько: снег ещё лежал в овражках на усадьбе вокруг гостиницы, а вы уже с визитом… Не рановато ли? Да ещё так барабанить по крыше, придя под утро, как хороший гуляка!.. Понимаю, вы хотели помочь мне с уборкой зимнего одиночества, спасибо… Но, право же, вы насмерть перепугали старый сад… И потом, куда вы исчезли потом так надолго? Вы заглядывали, но как будто по дороге, будто у вас миллион неотложных дел и куча мест, куда нужно попасть одновременно и где без вас никак не обойдутся. А я? Стоило начать подметать дорожки, поднималась такая пыль, что чихал даже сторожевой пёс в своей будке! Конечно, постояльцам было хорошо — тропинка, ведущая от гостиничной усадьбы к «асфальтовой» части города, высохла совершенно, так, что приходилось срочно доставать из чемоданов летние туфли или разоряться на новые, если в чемодане их не оказалось… И всё же — давно весной не было такого припарка — говорили старожилы — они-то припоминали… И так рано я никогда не надевала свое любимое персиковое платье. То самое, помните? Я знаю, вам оно тоже нравится, потому что вы так и норовите застать меня в нём, а я, как нарочно, всегда в этот день оставляю дома зонт… И, скажите на милость, как вы обошлись с цветущим шиповником, что растёт прямо у меня под окном? Тайком, опять-таки ночью, вы пробрались в сад и оббили все нежнейшие розовые лепестки! Конечно, они очень красивы рядом с дымчатым малахитом листвы старых ветвей и лёгким травянистым оттенком молодых побегов, особенно в каплях… Ну да, ну да, и когда выглянуло солнце, весь сад засверкал, словно хрустальный, а стволы старых яблонь и вязов курились, словно сказочный великан зажёг трубку и, не спеша, со вкусом, выдыхал, любуясь причудливым танцем дыма в сквозных лучах… Ах, мой дорогой, вы всегда умеете напомнить о том, что художник во мне жив…

276

…А конец июня? Я даже число запомнила — тридцатое. Вы не дали мне выйти из дома — такая стена воды с небес! Да ещё и ветер позвали на подмогу! И мне пришлось ночевать, сидя за компьютером, поскольку вы разбушевались так, что я не могла уснуть. Да, конечно, венок сонетов наконец-то был дописан, но принудительно… Ладно, не сержусь… …Ну, кажется, почти пора. Ещё несколько минут, и такси будет здесь. Некогда мне вспоминать про ваши бесчинства в июле и августе, но чем вам не угодил сентябрь? Тихий, тёплый, поистине «бархатный». Кажется, наконец-то я понимаю, что значит «золотая осень». В воздухе словно разлито спокойствие, лишь летучая паутинка утром нарушает его… И кажется, что от листвы, именно сияющей — иначе и не скажешь — исходит неуловимый, тончайший золотой звон… А вы? Испортили День города! Разогнали Подворье мастеров! Конечно, кому хочется показывать свои работы, да и зачем, если потенциальные покупатели сидят по домам и предпочитают горячий чай и телевизор, нежели прогулку по улицам… Мои-то постояльцы и носу из гостиницы не показывали! А артисты, которые должны были давать концерт вечером на главной площади? О них вы не подумали?.. Ладно, не будем ссориться. Слышу, что вам стыдно, — только шёпот капель в листьях, уцелевших после вчерашнего вашего набега… Всё-таки вы пришли меня проводить, и это неплохо: недаром говорят — начинать что-либо в дождь хорошо. Да, я уезжаю. Вернее, сначала поезд, потом — самолёт. Да… К нему. Будь у нас побольше времени, я рассказала бы вам историю нашего знакомства. Хотя… Вы столько раз заглядывали в окно моего рабочего кабинета, что вся история вам известна… Знаю-знаю, и письма наши читали, хотя я не люблю, когда кто-то смотрит через плечо… ну, или на монитор, как сейчас принято. Вы знаете, что в той стране, где живёт он, полгода дожди, долгие, бурные, мощные, словно следы Посейдона, а другие полгода — жара… Но я уже люблю даже эту жару, потому что… Да, потому что там — он, мягкий, тёплый, светлый, удивительный человек… Вы улыбаетесь? И думаете, что так не бывает — слишком похоже на сказку и на то, что я встретила «идеального» мужчину? Может быть… Гостиница, мой дом у дороги? Одна комната свободна, но, думаю, вы сумеете объяснить, что в первую неделю октября приёма новых постояльцев не будет… Ну что же, такси ждет. Присядем на дорожку. Пора. Что? Персиковое платье? Конечно, взяла с собой. Надеюсь, ему понравится…

278

Иосиф Рабинович Нагария Солдатская правда Профессору и солдату Николаю Никулину, автору солдатских мемуаров о войне

Вновь июнь. Недалёк тот заветный денёк, Когда кончилось мирное лето, — В наших тихих лесах пулемёт вместо птах, Ну а в небе не звёзды — ракеты! И обрушилось небо на мёртвый песок, Жизнь упала в цене до предела, Когда смерть постучалась осколком в висок И земля под ногами горела… И родная земля, никого не моля, Заплатила безмерную цену — За чужие грехи погибали полки, Наступая в крови по колено! Реки крови ушли, растворились в пыли, А земля и рожать не желала, Та земля, где лежат тыщи наших ребят Вперемешку с горелым металлом… Жертвы страшной беды — без фанерной звезды. Бронза, мрамор — так это в столицах. Тут болота и гниль, иль бурьян и ковыль, Или пыль вдоль дороги клубится… Кто припомнит о них, о живых, молодых, Кто же первым строчит мемуары — Не стоял под огнём, а кричал: «Разобьём Малой кровью, могучим ударом!» Ну а если солдат, что прошёл через ад, Свою правду солдатскую скажет, Враз поднимется вой, брызжа злобно слюной, Станут грызть в истерическом раже… А тому, кто лежит у берёз и ракит И к победе путь выстлал телами, Не салют батарей, а слеза матерей Прорастает, как память цветами!

280

Вера Рехтер Ашдод Где девочка? Июньский день резвится с ветерком, заигрывает с тёплыми лучами, катает солнце в небе колобком, но взрослые чудес не замечают. Совсем другое дело малыши — им каждый миг безумно интересен: Где дождик спит? О чём пчела жужжит? Кто паутинку на кустах развесил? Они рисуют мир и в нём живут, раскрашивая дни цветами радуг, и сказку ждут во сне и наяву, a на мордашках — искренняя радость. Сияют светлячками их глаза, ответные улыбки зажигая. У взрослых почему-то всё не так, я и сама, признаться, не такая. Не восторгаюсь милым пустякам, всё реже напеваю на прогулке, От солнца — крем и шляпа, колобка считаю просто калорийной булкой. Не улыбаюсь беспричинно дню, ничейным псам и людям незнакомым. Меня почти не радует июнь — не выношу жару и насекомых. Нечасто зажигают светлячки фонарики в моих глазах усталых. Я в зеркало смотрю, надев очки: — Где девочка из прошлого?

— Пропала…

Опять лето Опять внезапно наступило лето… Встаю с рассветом — хочется успеть прочесть про то и написать про это, поплавать в море, выплыв из инета, остановить рутины круговерть. Одежды зимней надоевший кокон на невесомый сарафан сменить, пьянеть от солнца, воздуха и сока, не думать о приличиях и сроках, а просто жить, ежеминутно жить. На антресоль десяток лет забросив, беспечно улыбаться, петь с утра и верить в чудо, а не докторам… Пока внезапно не наступит осень И не задуют стылые ветра…

Расслабляющее Чьи-то паруса на горизонте, но меня не манят паруса. Не до них сейчас, меня не троньте — я расплавлен беспощадным солнцем, нет меня — одни лишь телеса. Бархатность песка ласкает кожу, к пяткам подбирается прибой, пробуя на ощупь осторожно палочки от съеденных мороженых. Без-мя-теж-ность, лето, выходной.

281

282

Юрий Рехтер Ашдод Июнь Как жарко припекает солнце, В июнь вливается весна И отражается в колодце Бездонная голубизна. Садится стрекоза на камень, Омытый тёплою водой, Но долго отдыхать не станет, Везде готов ей стол и дом. В тиши зазеленевших веток Берут аккорды соловьи И девушки выносят в лето Наряды лучшие свои. Всё расцветает в сладкой вере, Что бесконечен свет любви И счастья полнотой безмерен Июньских дней весёлый лик. Земля уже готовит всходы, Очарователен и свеж Дух обновления природы И возрождения надежд.

283

22-е июня Не мнит, не грезит себя героем День во дворе, Двадцать второе, двадцать второе В календаре. Ещё откроет ширококрыло Седая даль: Кому без ве́сти, кому могила, Кому медаль. И кто, оставив себя на память Лесам, полям, Сумеет жизнью своей поставить Победы храм. Горячий воздух солёно-сладкий В огне мерцал, Ножи печали по рукоятки Вошли в сердца. Тонуло лето в лихом разбое Кровавых гроз, Двадцать второе, двадцать второе — Исчадье слёз.

284

Клавесин Зачем играет клавесин, Роняя в ночь живые ноты, А темнота глядит с вершин И звёзд вращает хороводы. Старинных клавиш странный звук Летит мелодией Вивальди, Окутывая всё вокруг Покоем тихой водной глади. И кажется, что нет преград Для чистоты и вдохновенья, Что не ведут в кромешный ад Людей благие намере́нья. Наверно, в этом торжестве Божественно красивых звуков Хранится правильный ответ На все сомнения и муки.

286

Ирина Сапир Холон Лето Пчела над арбузом жужжит монотонно. Брют — в фужере. Песок обжигает и тёплые волны лижут берег. Ванильный пломбир в запотевшей креманке быстро тает. Безжалостно солнце. Слышны спозаранку крики чаек. Короткие юбки, открытые плечи. К чёрту моду! Как шумно, клубнично, тепло и беспечно лето года! Всё в самом разгаре. В зените светило. Раж дорожный. Всё то, что нельзя мне по юности было, стало — можно. Рискую. Дурачусь. Пляшу на осколках. Плачу в голос. Но что это?! В русой растрёпанной чёлке — белый волос! Доносится издали птиц перелётных клич призывный… Как жарко, как сладостно, как мимолётно лето жизни!

В летнем кафе На блокнотном листе проявляется стих в анапе́сте. Примостившись в кафе я цежу капучино и строки. На руке у меня — прибалтийский серебряный перстень цепко держит оправой массивный янтарь желтобокий. Многолюдно. На круглых столах — орегано и мята. Звон посуды стежками вшивается в гул разговоров. В карамельной глуби янтаря — переливы заката, витиеватые тёмные реки, туманные горы. Капля кофе мерцает на белом фарфоровом донце. Попугаи промчались над улицей радужной стаей. Как же много в янтарных глубинах июньского солнца! Жаль, что часто в душевных глубинах его не хватает.

287

288

Июнь Прошили улицы и крыши лучи шафранного июня. Он снова здесь — мальчишка рыжий в зелёном шёлковом костюме. Мы раньше были так похожи. Бросались в море с ним на пару, и на моей солёной коже мерцал он бронзовым загаром. Дружили, словно одногодки: он — Питер Пэн неугомонный, я — Венди, в платьице коротком. Мы с ним карабкались по склонам и вдоль морской сапфирной кромки носились по песчаным пляжам. Ему проказливым ребёнком дано всегда быть. Я же… Я же уже так много лет на свете живу, отсчитывая даты. Удел любой обычной Венди — из детства вырасти когда-то. А он является всё так же, и мне рукой призывно машет. Увы! — с его приходом каждым я становлюсь всё старше, старше…

290

Таня Турбин Арад Остановило время слов поток (из венка сонетов)

4 Лишь для меня звучат слова признания. Уже неважно то, что вдаль ушли Те времена крушений ожиданий, А главное — что принесли они? Сумела в жизни главное найти — Училась ей, когда детей рожала, Когда на сложном жизненном пути Друзей и недругов встречала, и теряла, И сердце пострадало не от пуль — Уж излечилась я от ностальгии. Чтоб ветер перемен не жёстко дул, Страстей исток не увлекал в разгул — Имею увлечения другие. Начало лета возвестил июнь.

Ирина Хенкина Ашдод *** Небеса жемчужно-серы И слегка голубоваты. Этот час после заката — Полусумрак, полусвет… И в заоблачные сферы Облака туманной ватой Укрывают торовато Каждый лучик, каждый след. Это время перехода Серебристо, сизовато, Тихой негою объято — Полугрёза, полуявь… Так задумано природой, И Земля не виновата, Что несёт её куда-то В неизвестные края. Тайных сумерек мгновенья Исчезают без возврата, Осыпаются покато За горбатый горизонт. В небесах, как откровенье, Облаков видны заплаты. Дня ушедшего остаток Уплывает в чей-то сон…

291

292

*** Какой ералаш у меня в голове — Там стайки мелодий подобны плотве Иль мошкам, снующим в весенней листве, Что множатся, делятся, вьются. И строчки стихов между ними парят, Слетают на каждую ноту подряд, И, шумной толпой засидев нотный ряд, О стенки мелодии бьются. Как мне с ними сладить, как всё разобрать? Как юркую рифму за хвостик поймать? Но им на проблемы мои наплевать — Шумят и толкают друг друга. И я, как крупу, набираю слова На нити мелодий, касаясь едва, Наощупь, без правил, права, не права — По кругу, по кругу, по кругу…

*** Под шорох волн, под шум прибоя, Под гомон пляжных воробьёв Присядь, расслабься, будь собою. Уже наполнен до краёв Морской коктейль из белой пены, Солёных брызг и ветерка — Ингредиенты неизменны, Но не насытиться никак. Добавь туда песка щепотку, На жарком солнце подогрей. И пей глоточками, в охотку, Вкушай, смакуй и просто пей. Плесни в бокал прохладной тени, Горсть ярких бликов положи, И, предаваясь сладкой лени, Пьяней и празднуй эту жизнь!

Валентина Чайковская Ришон ле-Цион Накануне… Ещё чуть­чуть, лишь две недели — Грядёт июньский день, родной! Хоть мы в тот миг ещё не смели Поверить в час счастливый свой. Невольный трепет ожиданья, И дождь «слепой», и робкий вздох, Когда со мной — пугливой ланью, Ты пересёк в ту ночь порог… Мы и сейчас с тобой не верим, Что будет свадьбе — ПЯТЬДЕСЯТ! Открыты в души обе двери, Без слов читаю тёплый взгляд. Сбываются любви Надежды, Глаза о ласке говорят. И я люблю тебя, как прежде. Но нет! Не так — СИЛЬНЕЙ СТОКРАТ! Молчи, любимый! То, что в душах, Всем испытаньям вопреки, Вовеки чувства не нарушит!!! Нет ближе глаз, души, руки… Полсотни лет звенят гитарой… Летят года — табун шальной, И предок нам в ермолке старой Споёт о СВАДЬБЕ ЗОЛОТОЙ… Фотографии Валентины Чайковской

293

294

Море в июне Июньский день и море на рассвете… Касание волнами ног босых. Мне кажется, что мы одни на свете, Да солнце шлёт штрихи лучей косых. А в бурной страсти пенных белых всплесков Таких эмоций шквал и нагота, Такой могучий зов и возглас веский, Что входит прямо в душу Красота. Пронзает ветер водное величье, И я немею от восторга вдруг, Волна с волной — близки до неприличья, А ветер рвёт в экстазе тишь вокруг… Июнь трепещет, окунувшись в негу Глубоких тайн, укрытых в снах времён. Рождает море музыки побеги, Прорвав какой­то неземной заслон. И больше нет в отдельности от моря Ни берега, ни неба синевы, Лишь чайка в небе, что с Судьбою спорит, Уже со мною больше не на «Вы»…

296

В сплетенье душ и губ В горячей влаге губ таится привкус лета — Оранжевых настурций неистовый огонь. И кажется, нет сил, постичь без стона это: Как жжёт, не обжигая, сквозь шёлк одежд ладонь! В сплетенье губ и душ теряется реальность. Зачем­то нам подарен чудесный этот миг. Тону в родных глазах, небес бесценна дальность! В земном — суть неземного. В единстве — счастья блик.

297

Вишни Ты слышишь, любимый, как шепчутся вишни? В их шёпоте страсть — то ли губ, то ль огня. Безудержной радостью брызжет заря — И наше молчанье не кажется лишним. В империи лета так сладостна зрелость! Серёжки из вишен, смешинки в глазах, И вкус, невозможно родной, на губах. А вишен всё больше и больше хотелось.

298

Предзакатное Золотятся мечты на закате… Две лошадки застыли в степи. Замирает душа, как когда­то, Просит чувствам (без слов) уступить. Бродят сполохи летнего зноя По невинности трав полевых. Есть в них что­то до боли родное, Что рождает и песню, и стих. Помолчим, полюбуемся, милый, Этой робкой степной красотой. В ней ли вечер сей черпает силу?.. Только светится всё теплотой. Той особой, где ласка безбрежна, Всё трепещет, волнует, поёт. Может, это закат дивно­нежный, Нас прижаться друг к другу зовёт?..

300

Людмила Чеботарёва (Люче) Ноф-ха-Галиль Прорезается голос… Прорезается голос, страшась совершенья ошибки. Я пытаюсь постичь, что от чувств заплутало в словах. Кто придумал назвать скрипку просто и трепетно — «скрипка»? Кто зелёному шёлку дал терпкое имя «трава»? Кто нам первым поведал о том, как рождается колос? Кто сумел нашептать, как июньские росы тихи? Просто тот человек, видно, тоже опробовал голос, Да и сам не заметил, как вдруг написались стихи…

Муки творчества Играют вновь слова со мной в «пятнашки», И я опять поймать их не могу: Как передать словами запах кашки И солнечный, лучистый взгляд ромашки, И танец пчёл над нею на лугу?..

301

*** Когда поставит жизнь перед вопросом, Тем, гамлетовским: Быть или не быть? Я вспомню неба холст и иглы сосен, и вдетую в них солнечную нить. И росчерки пера, как взмахи крыльев, И оголённый, словно нервы, стих… И мне тогда судьба дарует силы И пониманье истин непростых.

302

Сердце Китая Загадочны лики, сокрытые в радугах пагод, И солнечны блики в прожилках нефритовых ягод. Глазами из яшмы косят молодые драконы, С махровых пионов смахнули росу махаоны. Нет в воздухе, зноем пронзённом, ни вздоха, ни звука — Лишь слышно, как тянутся к небу побеги бамбука, Как плещутся в чёрной воде разноцветные рыбки. И быть непременно беде из-за робкой улыбки. Здесь лотос так девственно-чист, так невинно-прекрасен, А зонтик у маленькой женщины огненно-красен. Серебряной нити любви и свободы достоин, Печально-спокоен её терракотовый воин. Но ветер подул в тростнике в первобытные сюни1, И пятая лунная ночь2 наступила в июне. И тает за облаком сказочных фениксов стая. Звенит золотым колокольчиком сердце Китая.

1 2

сюнь — китайская сосудообразная флейта о празднике «двойной пятёрки», или празднике «драконьих лодок», можно будет прочитать в главе «Июнь в Китае»

304

Semper Tiro Когда б не жажда познаванья мира, Наверно, в мире не было б поэтов. Я — вечный ученик, Я — semper tiro закатов синих, розовых рассветов, прозрачного дождя, капели звонкой, мелодии — единственной и чистой, и широко раскрытых глаз ребёнка, и откровенья падающих листьев, и тишины кружащегося снега, сердец, самоотверженно горящих, и Времени стремительного бега, и песен — искренних и настоящих. Моих стихов несочинённых строчки Пока едва намечены пунктиром… Но, слава Богу, далеко до точки, И потому я ставлю многоточье… Я — вечный ученик. Я — semper tiro. ______________________ * Semper tiro (лат.) — вечный ученик

306

Илана Чубарова Нешер Рассвет в июне Прожить ближайших несколько минут, соблазн минуя саморазрушенья… Илана Чубарова

Надежды есть. Но холодны, как воды Балтики в июне. А мы, как ангелы бедны; как мандолины тонкострунны. Всё тот же ритм: отлив, волна. Как выдох — пауза. И снова горизонтальная стена — двойник последнего покрова. Песок атласной простынёй телам дарил себя спросонок. В воде, спасаясь глубиной, звал маму брошенный китёнок. А человек зевал в порту, давил жуков, тянул спиртное, ворчал, что жить невмоготу. Стучало сердце заводное.

Вероника Шварцман Кирьят Гат

307

Эдельвейсы За окошком июнь, небо серое в пыльном хамсине*, Утром кактус расцвёл бело-розовым нежным цветком, На библейских холмах серебрятся, трепещут маслины — Как же трепет, как цвет этих длинных листочков знаком! Это в мареве жарком колеблются тóполя ветви, Врос он в скалы, где бурно клокочет, шумит горный сай*, Где и слов не слыхать в буйном рокоте, в чувственном ветре, Где в лукавых глазах прочитаешь… а что? — угадай! Мы уходим на кручи, где камни преградою в тропах, Высоко ледники неприступно сияют в снегах, На щебенистых склонах пушистые «львиные стопы» — Здесь живут эдельвейсов семейки на известняках. Здравствуй, горный цветок, здравствуй, символ любви самой верной, Чтоб тебя отыскать, сколько лезли, рискуя, мы ввысь, Под внезапным дождём дикой, высокогорной и нервной Переменчиво-грозной природы, как чуткая рысь. Благородные белые звёзды согрею в ладонях, Одинокой зовущей душе засияет их свет. Эдельвейсы, цветы фей и эльфов, получишь сегодня — Это горных суровых вершин светлый, нежный привет. * Эдельвейс — Edelweiß, от нем. edel — «благородный» и weiß — «белый». Латинское название этого цветка Leontopodium происходит от греч. λέων (leon) — «лев» и ποδεών (podion) — «лапка», поскольку внешний вид соцветия напоминает львиную лапу. *хамсин — жаркий и пыльный воздух из пустыни. *сай (тюрк.) — водный поток, речка.

308

Фрида Шутман Ашдод Хоть не мавка я лесная Хоть не мавка я лесная — В цепкой памяти навечно Сохранились птичьи стаи, Ёлки, шишки, летний вечер. Пряный запах медуницы, И лукошки с земляникой... Мне бы заново родиться, Чтоб резвиться мавкой дикой…

Фрида Шутман. В тёмном лесу (холст, акрил).

309

В лесу Закрой глаза — и ты в лесу… Пьянит колдунья-медуница И ручеёк зовёт напиться, Озоном пахнет, как в грозу… Выводят птицы чудо-трели И нежный луч ласкает веки, И даже в двадцать первом веке Ещё совсем не надоели Могучий дуб, сосна-девица, Лешак, что притворился пнём, Волшебный лес и тайны в нём, Лягушка, ждущая всё принца…

310

Ирина Явчуновская Хайфа Июнь. Суперлуние Румяный корж луны с жаровни знойной ночи На краешек волны упал, раздвинув тьму. Проникнуть в наши сны сквозь окна одиночеств Зачем­то поспешил, не терпится ему. Сны летние мутны, длиннее стали ночи, Не прояснят они того, что не пойму. Но льётся свет луны, что донести он хочет? Понять бы, разгадать — да не дано уму. Луна со стороны зигзагом звёзды строчит, Над гребнями волны раскачивая тьму. Как жаль, что не слышны слова её пророчеств, Всё видит и молчит — не скажет никому.

313

22 июня 1941 года — первый день войны Ах, война, что ж ты сделала, подлая: стали тихими наши дворы, наши мальчики головы подняли — повзрослели они до поры. Булат Окуджава

До чего в этом мире перемены обманчивы, Только форма другая у наших солдат. Новый век, но опять нашим девочкам, мальчикам Машем вслед. Говорим: «Возвращайтесь назад»! Вы опять в карауле и от пули не прячетесь. И опять ваши мамы поздней ночью не спят. Вы ловили за партами солнечных зайчиков, А сегодня под солнцем разорвался снаряд. До чего в этом мире перемены обманчивы, Только песни другие у наших ребят. Вновь страна доверяется девочкам, мальчикам. Повторяем опять: «Возвращайтесь назад».

314

Радужные феи (вольный перевод стихотворения М. Л. Хадли) В июне две тучные тучки толстушки, Летели, спешили навстречу друг дружке. Летели, столкнулись и стукнулись лбами, И целую землю залили слезами. Воскликнуло солнце: — Не верю прогнозу! Отправлю семь фей, чтобы высушить слёзы. У каждой наряды различных фасонов: Есть красный, оранжевый, жёлтый, зелёный. И все, разумеется, разного цвета: Ешё голубой, синий и фиолетовый. Немного намокли цветные плащи, Но феи проворно и ловко Плащи перебросили через лучи — Развесили как на верёвках. И тучки не плачут. Они очень рады, Что феи на солнышке сушат наряды.

День Святого Иоанна

Ночь Святого Иоанна Revetlla de Sant Joan — «Ночь Святого Иоанна», также известная как Ночь Огня или Ночь Ведьм, отмечается в Каталонии, как и по всему миру, накануне Дня Святого Иоанна Крестителя, в ночь с 23 на 24 июня. (На территории Испании именно в каталаноязычных краях она празднуется особенно активно). Это праздник летнего солнцестояния (с опозданием на два дня), co значительной символикой. Это и очищающий огонь, и полуночные купания, и сбор зверобоя — «травы Святого Иоанна» — и других трав, песни, танцы, исцеления и другие магические ритуалы. Происхождение празднования — языческое (культ солнца), и оно связано как с летним, так и с зимним солнцестоянием. Главный элемент Ночи Святого Иоанна — огонь, который, как считается, отгоняет и уничтожает злых духов. А в эту ночь, отстоящую от Рождества на целых полгода, силы зла особенно активны.

Revetlla de Sant Joan Известно, что уже древнейшие средиземноморские цивилизации отмечали самую короткую ночь в году, разжигая костры. В Каталонии праздник отмечается как минимум пять веков. В соответствии с традициями каждой местности, разводится или много разных костров или же костёр на определённой площади или улице (традиционно из ненужных деревянных предметов, которые накапливались в течение года). У костров устраиваются пиршества, представления с дьяволами и зверями, пляски под народную музыку и — особенно — фейерверки. Как и в других странах, есть обычай прыгать через костёр и ходить по углям. Пьют «каву» (каталанское шампанское), едят особый «пирог/ бисквит Св. Иоанна» (раньше он был круглым, с дыркой посередине, символизируя Солнце). Очень много пиротехники (фейерверков). Важная роль отводится воде: купаниям в реке, водным «баталиям», инсценировкам с народными «водными» персонажами.

Разновидностью костров Св. Иоанна являются «фальяс» — стволы деревьев, которые в Пиренеях сначала поднимают на гору, а потом зажигают и спускаются с ними или катят их с горы — к площади, где из них разводится костёр. Традиция эта очень древняя, дохристианская. Наиболее известны «фальяс» местностей Изил, Алинс, Побла­де­Сегур. В 2015 г. Юнеско объявило «фальяс» «нематериальным наследием человечества». С 1966 года образовалась традиция переносить огонь с вершины самой высокой каталонской горы Каниго по всем каталоноязычным краям, по пути зажигая костры. Сама гора — во «французской» Каталонии, оттуда огонь выносят 23 июня, на рассвете. Прибытие огня в Барселону торжественно отмечается на Площади Св. Жауме с участием городских властей. Затем огонь разносится по разным районам города, где проходят свои празднования. Этот очень любимый народом праздник отразили в своих строках известные каталонские поэты Жуан Марагаль, Жуан Тешидор, Микел Марти­и­Пол и др.

324

Нина Русанова Барселона *** Июнь. Я снова еду к братьям, К любимой бабушке в село. Купили мне в горошек платье — И как влитое подошло! Обычный голубой горошек На фоне белом — точно снег… Уж заждались меня Алёша И самый старший брат Олег. Так ждали моего приезда! — Хотели чем­то поразить — Что белых слоников с буфета, Забыв у бабушки спросить, В песочницу переселили, Расставив «всех за одного». А бабушка не возразила — Для нас не жаль ей ничего! Душистой розы не забыли Сестрице припасти цветок: В песок — бутыль с водой зарыли, Под солнцем чтобы не иссох. И я — стою! И я — любуюсь! Ах, как же я вас всех люблю!.. И окантовку голубую На белом платье тереблю.

325

*** Бывает счастье вязкое, как мёд: Движение одно — и в нём утонешь… Бывает, серебрится на ладони Пушинкой — и срывается в полёт… Бывает счастье хрупкое, как лёд… Бывает счастье — вовсе и не счастье: В июне — холод! снегопад! ненастье! А сердцу сладко… Кто его поймёт?

*** Так, видимо, выходят из запоя. Хотя, признаться, я не знаю, как. Вдруг замечаешь: небо — голубое; Сияет солнце — чищеный пятак; Звенит листва; в листве — щебечут птицы… Апрельский день! — взялись цветами пни! Могла ведь и садовником родиться, Хотя и надоели мне они — Ромашки, лилии, пионы, розы… — Куда ни плюнь — везде июньский куст! А я сижу — пишу стихи и прозу. И восемь книжек помню. Наизусть.

326

Хосе Лара Руис Барселона Июнь Белая тучка по синему небу плывёт. В жёлтом убранстве акация снова цветёт. До́лги июньские дни; замедляется времени счёт. Синяя тучка по белому небу плывёт.

Цветок граната На небе на синем краснеет граната цветок. И ворон чернеет, летит далеко-далеко. И лист опадает, к земле направляя полёт. А ворон не знает, куда его путь приведёт. Но где-то ему всё равно суждено приземлиться. На ветке зелёной чернеет сидящая птица.

У родного дома За оливковою рощей под июньским синим небом дом родной вдали белеет. Я сижу на тёплом камне, жду, когда наступит вечер. Только вечер припозднился, только вечер не приходит. Дом родной вдали белеет под июньским синим небом, чуть темнеющим вдали. Переводы с испанского Светланы Шаталовой

’ Беп д’ Утчи дер. Белль-Ллёк д'Уржелль, пров. Ллейда, Каталония Жакаранда Как же ты, жакаранда, прекрасна в июньском наряде, каждой ветке пурпура даря в необъятном числе. Вновь и вновь — как на праздник, аллея стоит на параде, словно бабочка с чудной картиной на каждом крыле. Оголившись зимой, по весне — изумрудом одета, наряжаешься феей, как только приблизится лето.

Ночь Святого Иоанна Вновь солнцестоянье в июне пришло. Весна умирает, рождается лето. Огонь разведём и сожжём мы всё зло, и все злые чары растают при этом.

Волшебная ночь На колокольне колокол звонит. Настала ночь, что всех в году короче. Волшебнее нигде не будет ночи! То тут, то там костёр уже горит. Огонь и дым, огонь и дым! А у костра в безумной пляске танцуют фея с домовым. Всю ночь — такая кутерьма. И так — пока заря сама не расколдует эти сказки. Переводы с каталанского Светланы Шаталовой

327

328

Светлана Шаталова Жирона Иванов день День июньский налетел во весь опор, под акацией раскинул свой ковёр. Где видны ряды деревьев, мир окрасился такой необъятной, несказанной желтизной. Подо мной — цветов блестящих хоровод. Надо мною — в жёлтых кронах небосвод. Неужели утром ветер всё куда-то унесёт, неужели этот летний день пройдёт?.. Потерялось моё завтра и вчера среди жёлтого, бескрайнего ковра. Средь акаций заблудившись, задержало время ход. Не наступит больше утро, не придёт. Станет долгий летний день ещё длинней, станет солнечная ночь ещё белей. Воцарится в сердце ясность, без обмана и страстей. Станет юность вечной долей для людей. И пока из тишины, издалека льётся утро в дуновеньe ветерка, не найти ему дороги, не направить быстрый бег в жёлтый мир, остановившийся навек.

Жакаранда Синее дерево, как же ты встретилось мне? Синее дерево, будто возникло во сне! Как же пленительна эта твоя синева, как невозможна и как бесконечно нова! Разнообразна природа в цветеньe своём. Но лишь одно ты останешься в сердце, как сон. Так в первый раз, сколько в мире я этом живу, синее дерево встретилось мне наяву.

329

330

Из иных миров Мы летим не сквозь пространство — мы летим сквозь жизнь и время. И всегда — навстречу Солнцу, это наш ориентир. Это странствие из странствий. Просто мы такое племя — покидаем точку-семя, чтоб увидеть новый мир. Вот уже мы прилетели, быстро скинули скафандры. Как же долго мы искали мир сиянья и тепла! А прохожие сказали: «Расцветают олеандры!» И стояли и смотрели, позабыв про все дела.

День Республики в Италии

2 июня итальянцы вспоминают важные события, произошедшие в 1946 году, и отмечают День Республики (итал. Festa della Repubblica Italiana). Этот день считается рождением новой системы правления в государстве — с этого дня Италия перестала быть монархией и перешла на республиканский строй правления. После окончания Второй мировой войны и падения фашизма в Италии состоялся конституционный референдум, на котором гражданам предлагалось выбрать предпочитаемое государственное устройство: монархию или республику. И вот, 2 июня 1946 года всё население Италии (впервые включая даже женщин!) пришло на выборы. Почти 55% проголосовавших высказались за республику, а это значило — страна решила навсегда распрощаться с монархией, провозгласить Республику, перейти на республиканский строй правления и выбрать членов ассамблеи, на которых впоследствии была возложена важная обязанность создания новой Конституции Италии. Поэтому 2 июня в Италии принято считать Днём рождения Республики.

Праздник является государственным в соответствии с законом о Национальном празднике, подписанным 20 ноября 2000 года Президентом Италии. Обычно в этот день в крупных городах проходят военные парады и множество торжественных и развлекательных мероприятий. В Риме по проспекту Императорских форумов от Колизея к подножию Капитолия проходят праздничные колонны, в которые входят представители всех родов войск. В небе над центром Рима пролетают истребители «Еврофайтер», распыляя в воздухе цвета национального флага Италии.

338

Юлия Пикалова Комо Квест День июньский налетел во весь опор, под акацией раскинул свой ковёр. Где видны ряды деревьев, мир окрасился такой необъятной, несказанной желтизной. Подо мной — цветов блестящих хоровод. Надо мною — в жёлтых кронах небосвод. Неужели утром ветер всё куда-то унесёт, неужели этот летний день пройдёт?.. Потерялось моё завтра и вчера среди жёлтого, бескрайнего ковра. Средь акаций заблудившись, задержало время ход. Не наступит больше утро, не придёт. Станет долгий летний день ещё длинней, станет солнечная ночь ещё белей. Воцарится в сердце ясность, без обмана и страстей. Станет юность вечной долей для людей. И пока из тишины, издалека льётся утро в дуновеньe ветерка, не найти ему дороги, не направить быстрый бег в жёлтый мир, остановившийся навек.

339

Договор Ты думала, обойдётся? Случайна песня твоя? Ты думала, не придётся Держать лицо бытия? Поддайся на уговоры. Ноша будет легка: Даём тебе эти горы, Озеро, облака. … О чём я тогда молила, Не помню до сих пор. А небо выслало ливень — Скрепить наш договор.

Облако-роза Птичьими звеневший голосами, День казался бесконечным — но Как-то вдруг умолк и, угасая, Смотрит мне в открытое окно. Повинуясь смутному гипнозу, Выйду и увижу в тишине Облака раскрывшуюся розу — Выдох Твой, стремящийся ко мне.

341

памятник джангарчи Ээляну Овла

БОГАТЫРСКИЙ ЭПОС КАЛМЫЦКОГО НАРОДА Калмыки обладают огромной сокровищницей устного народного творчества. Народ бережно хранит и любит чистое и мудрое искусство своих эпических песен, сказок и легенд. Но самым ярким, самым любимым произведением калмыцкого народа, произведением, ставшим в его сознании священным, является грандиозная героическая эпопея «Джангар». В ней повествуется о стране счастья и благоденствия Бумбе и подвигах её богатырей. Защита страны Бумбы — основная идея «Джангариады».

Проникнутый духом героизма и патриотизма, эпос по своим художественным достоинствам относится к лучшим образцам устно-поэтического творчества. «Джангар», и исполнявшие его рапсоды — сказители и певцы джангарчи пользовались огромной любовью и уважением в народе. Богатство фантазии, блеск поэтических красок — вся песенная сила народа прославляет величие, силу и красоту его гордых сынов-богатырей.

Счастье и мира вкусила эта страна, Где неизвестна зима, где всегда — весна, Где не смолкая ведут хороводы свои Жаворонки сладкогласые и соловьи, Где и дожди подобны сладчайшей росе, Где неизвестна смерть, где бессмертны все, Где небеса в нетленной сияют красе, Где неизвестна старость, где молоды все, Благоуханная, сильных людей страна, Обетованная богатырей страна…

Основная идея эпоса — идея единения и благополучия народа. Служение народу — цель героев «Джангариады», ненависть к врагам народа — их украшение. Этой идеей дышит каждая строка эпоса, но особенно ярко она выражена в замечательной присяге богатырей, которая известна каждому калмыку:

Жизни свои острию копья предадим, Страсти свои державе родной посвятим. Да отрешимся от зависти, от похвальбы, От затаённой вражды, от измен, от алчбы. Груди свои обнажим и вынем сердца И за народ отдадим свою кровь до конца. Верными Джангру, едиными будем вовек И на земле будем жить, как один человек. Да никогда богатырь не кинется вспять, Вражью завидев неисчислимую рать. И да не будет коня у него, чтоб не мог Вихрем взлететь на самый высокий отрог. Да никогда никому бы страшна не была Сила железа, калёного добела. И да не будет страшна никому никогда Рассвирепевшего океана вода. И да не сыщется никогда силача, Что убоялся бы ледяного меча. И да пребудем бойцами правдивыми мы, И да пребудем всегда справедливыми мы…

348

Татьяна Бадакова Элиста Мой рай Элистинские летние ночи… Вот где рай на Земле и блаженство! Пряный воздух полынью щекочет, Тело негой объято волшебной. Мыслей нет, нет тебя — ты паришь В вышине, ты — звезда ночная. Млечный путь красотою манит, За собой в небеса увлекая. Улечу, растворюсь и сольюсь С райской негой, моя Элиста. Я нектара степного напьюсь, И запомню тот миг навсегда!

349

Шестое июня Пушкину

Зазвучат наши степи ковыльные, вторя Красоте твоих рифм, достигших небес. Табуны лошадей в гривах вольную волю Принесут, столь желанную, Гений, тебе. От любезной калмычки — улыбку нежную, Взор сегодня её уже вовсе не дик. Благодарность потомков, как ширь безбрежную, За увековеченное — «друг степей калмык».

13 июня 1996 года генерал-губернатор Канады Ромо ЛеБлан объявил 21 июня Днём коренных жителей (National Aboriginal Day). Королевская прокламация гласила, что «…коренные жители Канады представляли и представляют ценность для канадского общества, и следует каждый год отмечать и праздновать тот вклад, который они вносят, и признавать различные культуры коренного населения Канады». Вместе с национальными организациями коренных жителей правительство Канады выбрало 21 июня Днём коренных жителей (или Днём коренных народов), поскольку в течение нескольких поколений коренные жители отмечали дни своей культуры и наследия именно в этот день, он также является и днём летнего солнцестояния — самым длинным днём в году. Сегодня Канада с гордостью признаёт уникальные достижения коренных жителей в таких областях, как сельское хозяйство, экология, искусство. В 2003 году в городе Реджайне, столице канадской прерии, специально для коренных жителей страны был открыт уникальный вуз — The First Nations University of Canada (Первый университет наций Канады). В сам же День коренных жителей во многих городах Канады проводятся массовые народные гуляния с песнями и танцами, масштабными бесплатными концертами, благотворительными угощениями и подарками, праздничными фейерверками и салютами, посвящённые коренным жителям. К празднику, как правило, также приурочено и множество летних музыкальных фестивалей.

356

Елена Оболенская Оттава Июнь Утопая в запахах июня, лето провожает весну — деву в розовом, сиреневом и лунном разноцветье юной королевы. Парфюмерно-чувственное время, ноток полифонии звучанье, благовоний дивная поэма, красоты пленяет созерцанье. Аромат сирени нежной сладок, переносит в мир богов небесных и эпических волшебных сказок, в мир чудес, добра и фей прелестных. Привлекая формой и духами, магия пионов — наслажденье — романтично пышными цветами наполняeт духом просветленья. Терпкая июньская погода гаммой красок, солнышком согрета. Лучшее, пожалуй, время года — поздняя весна — начало лета.

357

Облака Облака, облака, облака, Не смотрите на нас свысока. Не судите за наши грехи, Ведь мы, люди, не так уж плохи. Не сердитесь дождём проливным, Но на то нету нашей вины, Что грустим и печалимся мы В эти серые, хмурые дни… Облака, облака, облака, Вы рассейтесь на время пока… Моя жизнь на крутом вираже, И ничто не поможет уже. Поднимите меня высоко, Унесите меня далеко В свой чудесный, заоблачный мир, Полный света и музыки лир… Облака, облака, облака, Да, увы, наша жизнь коротка. Разразитесь июньской грозой, Чтоб наутро вернуться росой, Чтобы стало на небе светло, По Земле растворилось тепло, Чтобы души очистить людей, Лишь бы мир был добрей и мудрей…

358

Елена Оболенская Оттава Взгляд через объектив Слушать птичий язык…

Грач

Пение птиц Ах, какое блаженство Слушать птичий язык, Пенье их совершенство, Удивительный миг… Перламутровы трели, Звук прозрачен и чист, Я в плену колыбельной… Виртуозный артист Звонко песни слагает, Безмятежно поёт, Я язык изучаю Целый день напролёт. Слышу радость в той песне, Слышу грусть и печаль, С тем певцом неизвестным Улетаю я вдаль…

Американский золотой зяблик

Аракарий

Казарки — канадские гуси

Серая цапля

Индюшка

Кардинал

Робин

Краснопёрый дрозд

372

Сергей Плышевский Оттава *** Конец весны — всегда начало лета. И всё, что будет за его чертой — Число билета, прутья птичьих клеток, Упругий повод знать, что не задеты Ни птичья песнь, ни выстрел холостой По грозовым погодным наковальням, Где сотни тонн кристаллов взведены, Как наволочки в статусе крахмальном Во весь объём скончавшейся весны. Вдыхай размер, лови свободной грудью Весь дождь и ветер, пену всех морей, И разгибай податливые прутья, Старайся вытечь отблесками ртути, Не уменьшая ветхую шагрень; Но крылья в проблески меж молниями втиснуть, Как грозный голубь с профилем орла, И ощущать магические числа Июня двадцать первого числа!

373

*** Рождается липы цвет: Июнь подошёл к концу. Ты в липовом большинстве, Как ветер степной, гарцуй. Кружись паутиной тайн По разным концам Земли, И в трепете птичьих стай Вдыхай эту сладость лип. На ветра удар в лицо, На вдох первородных сил Надежда твоих птенцов — Тепло неземных светил. Так часто подводит плоть, И крылья не служат всем, И хочется уколоть Кривым остриём морфем. Но липовый цвет повис, Заполнил твою гортань, Себя растворил в крови Живым серебром добра; Иди и вдыхай тепло, Надежду на тёплый дождь — И чувствуй небес наклон Туда, где не каждый вхож…

375

*** Чайка идущая — карлик в подтяжках, Чайка летящая — ветер насущный. Что вытворяет по небу летящий, Не повторит по планете идущий, Ищущий способ садиться на воду, Глубже нырять к уплывающей рыбе — Он не захочет в обмен на свободу Быть от насущных прибытков в отрыве, Взять в альвеолы весь воздух вселенной, В перья соткать мягкой кожи покровы, И променять философию плена На эстафету под шаром багровым.

Волю в кулак и — да здравствует флюгер! Весь горизонт от светила прокопчен. Сталь проникающе-острого клюва, Мёртвый захват своевластия — когти; День на крыле и секунды паденья, Поиски жертвы и участь легчайшей Сверху мелькнувшей стремительной тени — Недолговечная летопись чайки. Всё бы нам мерить конструкцией «если б»… Всё бы нам знать, да не знаем и доли. Птицы нам в душу от зависти влезли — Люди без крыльев, как море без соли…

376

Татьяна Прошина Оттава Июнь-светозар Упорхнула весна и приходит июнь. Он так свеж и беспечен, так пламенно юн! Сын весны, светозар, беззаботный юнец, Мы его заждались, он пришёл, наконец, Вместе с небом, цветами и летним теплом, С земляничным вареньем, парным молоком. Мимолётная юность — полёт мотылька. Где-то осень желтеет вдали, а пока — Полевая трава — всё ещё изумруд, И медовые липы обильно цветут. Льются шумно и весело с неба дожди, И чудесное лето нас ждёт впереди!

Лето Бежать, лететь, чтоб захватило дух, Через поля по летней карусели, Где одуванчиков летает пух. Взлохматить кроны, опалить весельем, Вдыхая запах скошенной травы. Услышать птиц чарующее пенье, И шёпот звёзд, и шорохи листвы. Не спать от ожидания рассвета, Мечтая о несбыточной любви… Под звон цикад — хвалебной песне лета!

377

Незабудки Лето — счастья ожиданье… Был июнь в далёком детстве, У реки вдвоём бродили, Мальчик юный и влюблённый Собирал букет лазурный — Он дарил мне незабудки, Чтобы помнила его. Время — быстротечный Хронос… Пронеслись года, как ветер. Я плыву по океану Под палящим южным солнцем, Рыбы плещутся игриво И дельфины вместе с нами Ловят длинную волну. Вдалеке, в тумане сизом Миражом, мечты осколком, С берега безмолвной речки Юноша рыжеволосый Мне протягивает руки, Робко дарит незабудки, Чтобы помнила его.

378

Вита Штивельман Торонто Восточные напевы Я покинул тебя, покинул, любовь моя. Не ушёл к другой, не пропал в далеке дорог. Я покинул тебя, покинул, любовь моя, — потому что настал, потому что настал мой срок. Над могилой моей, над могилой магнолия зацвела опять, хороша, свежа, как ты. Я покинул тебя, моя желанная, но твоей красотой исполнены все цветы. Я теперь в других, я теперь в других краях, — в синеве небес, что несёт к тебе река. Чтобы видеть тебя, моя прекрасная, позову ветра, и развеются облака. Кипарисы растут на вершинах розовых скал. Кипарисы, как ты, стройны, как ты, стоят. Я вольюсь в ветра, спою золотым пескам. Заберу тебя к себе, заберу, любовь моя.

379

Песчинка я всего лишь песчинка морского песка розовеет закат и летят облака набегает волна и ровняет следы, что оставлены кем-то у самой воды я поставлена — был же какой-то резон — центром круга, которому край — горизонт на роду мне написано быть для чего-то этой маленькой малостью, точкой отсчёта и указу тому я исправно служу: каждым мигом работы моей дорожу я скриплю на дорожках зимою и летом и в кирпичную кладку мешаюсь с цементом я в раскрытой ладони, вблизи, вдалеке у ребёнка в куличике в жёлтом совке с ветром вею навстречу — слезятся глаза отмеряю минуты в песочных часах я Зеро — нерушимая мира крупица! в пред-зачатье у тех, кто однажды родится я в пустыне — усиливать действие зноя! я у мёртвых в могильном земном перегное! неподвластна убийственой силе огня, — тот уже не живёт, кто не помнит меня! и галактика вечно по кругу несётся, и блестит на воде заходящее солнце и вздыхает, водою солёною пьян, выпуская волну за волной океан и высокое небо синеет, пока я всего лишь песчинка морского песка

В метро — терцины Если нет толчеи, можно сесть и рассматривать лица. Я сижу и смотрю: симпатичная пара напротив. И ребенок — младенец — спокойный — темнеют ресницы. Все одеты по-летнему, мило-небрежно, по моде. На скамейке сидят, а за ними чернеет окно. Что-то в них необычное, их отличаешь от сотен. Что красивы и молоды? Да, но таких ведь полно. Хороши, и особенно женщина. Вот бы картину мне с неё написать или, скажем, отснять бы кино. Парень тоже хорош: бородатый, уверенно-сильный, несомненно гордится отцовством. Но он — бытовой. А она — вот она улыбается мужу и сыну, вот к ладошке младенца своей прикоснулась щекой и закрыла глаза — упивается счастьем, умыта счастьем этой минуты. Она излучает покой, и любой её взгляд, и любой её жест говорит нам: «У кого есть такое сокровище, как у меня? У каких бенуа, у каких залитованных литта?» И ещё: она, кажется, знает — ни этого дня, ни вот этой минуты нельзя ни поймать и ни спрятать, ни с собой унести — она знает, но может принять. Принимает, вбирая всей кожей мгновенную радость, и качают дитя полновато-прекрасные руки… Ну а я — я смотрю на неё и печатаю кадры на сетчатку себе. Я запомню и краски и звуки. Я запомню, и мне этой памяти хватит надолго: на любые мои предстоящие страхи и муки я могу оживить персонажей моих из вагона. Я могу наслаждаться живительной силой минуты — так велела моя безымянная метро-мадонна! Впрочем, я понимаю: движенье не знает уюта. В подтверждение этому спутники нашей дороги со скамейки встают и пакуют коляску, продукты, обувают ребёнка. Вообще проявляют сноровку. Вот они собираются — те, что сидели напротив. И, собравшись, выходят с толпой на своей остановке.

381

Станция метро «Римская» (Москва)

382

Лея Гольдберг 1911 – 1970 Сосна Кукушка здесь в лесу не ворожит Деревья здесь не прячутся в сугробы Но в тени этих сосен будто снова Ныряю в детство, в сон моей души. И хвоя шелестит: жила-была… Родное — там — где снег до горизонта, Где бьёт ручей сквозь лёд прозрачно-звонкий Где без меня поют колокола. Наверно, только птицы могут так: Паря между землёй и небесами Изведать двух стихий и боль и страх. И жизнь моя идёт двумя стволами, Как две сосны — в снегу или в песках, Корнями на двух дальних берегах. Перевод с иврита Виты Штивельман

Арчибальд Лэмпмэн

383

1861 – 1899 Темагами На северо-западе, где не шумят города, вдали от всего, что построено было людьми, под пасмурным небом синеет большая вода — глубокое чистое озеро Темагами.

Его берега покрывают густые леса, огромные лоси глядят через зелень ветвей. Бесчисленны здесь острова, и звучат голоса диковинных птиц или сказочных странных звер А если лиловою тучей приходит гроза, индейские старые сказки беснуются в ней. На нашем каноэ на вёслах, часами подряд, с утра и до вечера плыли и видели мы, как медленно падает и умирает закат в молчании озера, озера Темагами. Перевод с английского Виты Штивельман

Каждый год пятого числа пятого месяца по Лунному календарю в Китае отмечается Праздник драконьих лодок, или, по-китайски, Дуаньу. История этого праздника начинается в III веке до н.э. С его возникновением связано множество преданий и легенд. Многие считают, что праздник связан с культом дракона, которого придерживались на юге Китая в долине реки Янцзы. Однако самой распространённой версией является то, что Праздник драконьих лодок — это память о древнекитайском поэте Цюй Юане. Цюй Юань был известным поэтом и философом эпохи Цинь. Он проживал в царстве Чу, на территории современной провинции Хубэй. Очень часто в своих поэмах он обличал коррумпированность и жадность местных чиновников, а также слабость правителей. В 278 году до н.э. циньские войска вторглись в царство Чу и захватили всю территорию. Поэт, не выдержав позора, бросился с горя в реку. Почти весь день и всю ночь, жители, потрясённые этим поступком, искали поэта в реке. С тех пор пятого числа пятого месяца китайцы устраивают гонки на реке в «драконьих» лодках. Своё название лодки получили за то, что они выполнены в форме дракона.

Дуань-у знаменует собой наступление летней жары и, соответственно, опасность распространения сопряжённых с нею летних заболеваний. Поэтому народной доминантой праздника стало «отведение зла», воплотившееся в местных традициях использования оберегов из полыни, картинок с изображением Чжун Куя (Zhong Kui) и прочих. Традиционно в этот день особое внимание отводилось детям: им делались ожерелья и браслеты из разноцветных нитей, красивые вышитые сумки; на лбу малыша родители рисовали китайский иероглиф 王 (ван), означающий «князь»; для «самообороны от напастей» детей учили делать луки и стрелы.

Праздник драконьих лодок упоминается и связанные с ним традиции описываются в одном из четырёх китайских классических романов — «Путешествие на Запад» (глава 69): «Три года назад, во время фестиваля двойной пятёрки, наши супруги и мы все собрались внутри Гранатового Павильона нашего сада, разрезали рисовые кексы, прикрепляли полынь к своей одежде, пили вино, сделанное из аира и реальгара, смотрели состязания драконьих лодок».

Одной из главных традиций праздника являются цзунцзы. Это завёрнутый в тростниковые листья рис, перевязанный красной лентой. Цзунцзы считаются главным праздничным лакомством. Обычно их готовят семьями вечером перед праздником, а во время праздника угощают гостей и родственников. Ещё одной традицией на праздник является украшение домов. Очень часто в это время можно увидеть повешенные над дверью домов лекарственные травы и цветы. У китайцев принято считать, что они отгоняют злых духов.

392

Анна Ганина Юэян Июнь Ласточки-ласточки — чёрные хвостики Под облаками над головами Всюду летаете, всюду бываете, Божие небо с вами над нами. Божьей рукою тобою со мною, Как покрывалами над головою, Вышиты светом-каймой золотою Благословения лета зимою.

*** В твоих зрачках, как жёлтое вино, Течёт дурман восточных трав и песен. И пологом руки укрыт давно Виниловый уют домашних кресел. Ты говоришь — а помнишь это было?.. Ты говоришь — а знаешь, это будет? Что было, я уже давно забыла. Что будет, то ещё прибудет. Ну а пока виниловая речь Вином стекает в тёплый летний вечер, Я вспоминаю только нашу встречу. Ты улыбаешься — пораньше лечь?

393

Приходит знойное лето: малый сезон Сячжи как раз начало этого жаркого сезона. Издревле китайцы выделяли временной отрезок длиной в 81 день с первого дня Сячжи, разделив его на девять периодов по девять дней. Именно этот временной период является самым жарким сезоном, который в Китае назывался Сяцзюцзю, дословно «летние девять на девять». По мнению древних китайцев, самый знойный период приходится на третью и четвёртую девятку после первого дня малого сезона Сячжи.

Начиная с этого дня, древние китайцы корректировали свой режим дня с учётом требований летнего сезона. В это время было принято поздно ложиться, но рано вставать, а в самый зной немного побаловать себя получасовым послеобеденным сном. Такой режим сна в Китае называется цзыуцзяо — в период времени первого большого часа суток цзыши (с 23:00 до 01:00) — наступает время большого сна, а в период уши (с 11:00 до 13:00) — время малого сна. Считается, что такой режим сна в летний период способствует правильной циркуляции энергии ци, ведь недостаток сна является главной причиной физической усталости. Приход летнего солнцестояния — Сячжи означает, что полгода уже позади, для выполнения намеченных годовых планов осталось полгода. Делу время — потехе час.

394

Из цикла «24 времени года» (китайский солнечный календарь)

СяЧжи

летнее солнцестояние Зенитом года день наполнен. Ступая по холмам, июньский свет Крадёт у вечеров минуты. И Близнецы — созвездие коротких тёплых ночек — Летят, как-будто светляки над нашим домом.

396 В народе существует песенка «летние девять на девять», которую пела деревенская детвора северных регионов Китая (подстрочный Мурата Аннаева):

一九至二九，扇子不离手； С первой по вторую девятку — веер не выпускается из рук; 三九二十七，冰水甜如蜜； Трижды девять — двадцать семь, ледяная вода сладка как мёд; 四九三十六，汗湿衣服透； Четырежды девять — тридцать шесть, пот пропитывает одежду насквозь; 五九四十五，树头清风舞； Пятью девять — сорок пять, кончики листвы деревьев пляшут под лёгким ветерком; 六九五十四，乘凉莫太迟； Шестью девять — пятьдесят четыре, не наслаждайтесь прохладой допоздна; 七九六十三，夜眠要盖单； Семью девять — шестьдесят три, тонкое одеяло для ночного сна; 八九七十二，当心莫受寒； Восемью девять — семьдесят два, осторожно, не простудитесь; 九九八十一，家家找棉衣。 Девятью девять — восемьдесят один, каждая семья в поисках стёганной одежды.

В каждом народе существуют свои обычаи и традиции, которые они чтут и передают из поколения в поколение. Ведь именно они испокон веков несут представление о культуре, истории и духовности народов всего мира. Тушоо кесуу — одна из самых древних семейных традиций, которая сохранилась до сегодняшних дней в Кыргызстане. Тушоо кесуу обычно проводится ребёнку в год, когда он начинает делать свои первые шаги. Издревле у кыргызов, проведение тушоо кесуу считалось обязательной задачей родителей, чтобы ребенок твёрдо стоял на ногах и имел светлое, и счастливое будущее. Кстати, у кыргызов бытует ещё одно мнение, что если ребенок, который уже давно ходит часто спотыкается или падает — виноваты родители, в своё время не сделавшие ему тушоо кесуу. У кыргызов церемонию тушоо кесуу издавна принято проводить с большим размахом. И сегодня этот праздник остаётся одним из самых часто проводимых праздников в Кыргызстане. Семьи устраивают торжество, той, накрывают пышный дастархан и приглашают множество гостей — родственников, друзей, соседей. Сам обряд перерезания пут выглядит следующим образом: ножки малыша связывают веревкой, свитой из чистой шерсти барана «ала жип» — это два скрученных шнура ручной работы, белый и чёрный. Затем подростки начинают навстречу к ребёнку «жарыш», то есть бег. Первый прибежавший разрезает путы на ножках ребёнка и забирает себе заранее приготовленный для этого обряда нож и приз победителя. Затем двое прибежавших первыми подростков, берут за руки ребёнка и помогают ему сделать его самые первые шаги. Обычно хозяева торжества устраивают несколько забегов: делят гостей по категориям — дети, мужчины и женщины — и каждой категории готовят специальные призы.

404

Галина Кадацкая Кант Косьба на солнцепёке Кошу июньскую траву, жара — за тридцать. Ни облачка на небе, ультрафиолет Всерьёз намерен выжечь улицу и лица. Подумать вслух: «невыносимо, силы нет!» — Поверь, никак нельзя, расквасишься мгновенно. Сгибаясь низко, думаю, о косарях, Им тоже было очень трудно, откровенно, Косили ведь не кое-как, не впопыхах. Как прадеды мои, косу мне не осилить. Безостановочно работаю серпом В чужом саду — пять соток, это ведь не миля, Не испекусь, пожалуй, отдохну потом. Трава к земле прибита тяжестью дождей, Скосить хотелось всю, пока ещё есть силы, Забыв себя, причуды жалоб в череде, Я, как и прежде, помощи бы не просила. Что из того: ждать помощи — хоть закричись — В ответ получишь то, что вызовет обиду. Дурные мысли падают, как кирпичи, Их допустив, познаешь — им конца не видно. Вставать чуть свет не тяжко мне, наоборот, Лежать в постели бестолку в разы тяжельше. Взвалить обязанность искать, где нужно, брод — Планида избранных, не покорённых женщин…

Ткёт из сказок кокон шелкопряд… Ткёт из сказок кокон шелкопряд, Пряча их в июньскую подушку, В снах не тает в пальцах шоколад, Ветер не касается макушки. Крылышки доверчиво сложив, Бабочка усядется на пальчик В сновиденье, где ещё ты жив, Мой золотокрылый одуванчик. Стебелёк, надорванный повдоль, Завивая нежные колечки, Мажет соком, словно карамболь, Мамин смех — заливистый, сердечный. Вытрет нос от золотой пыльцы, Ласково потеребит по щёчке, Улыбаясь, скажет — сорванцы, Не журя за смятые цветочки Ни меня, ни преданного пса, Прыгнувшего следом в палисадник. Жалит пальцы наглая оса, Вознамерясь нам испортить праздник, Но венок для мамы доплетён И вручён с победною улыбкой… Жаль, что это был всего лишь сон — С нежностью неуловимо-зыбкой…

405

406

Наври, что и так хороша… Июнь расписа́ться успел, пробежав по лицу — Укус флеботомуса* не прекращает чесаться, Хотелось повыдернуть зубы сейчас подлецу, Но этим занялся мой сон, мне за ним не угнаться. Держать ты готово ответ, свет мой зеркальце, а? Наври, что и так хороша, ведь с завидным упрямством Поёшь дифирамбы, хоть чувствую — грош им цена, Но верю, как дура, с завидным, причём, постоянством. Пятном неопрятным украшен задёрнутый тюль — То след от борьбы сладких снов с комариным нахальством. Что дальше-то будет — ещё ж не начался июль? Июнь, мне в ответ, распрямил третий согнутый палец. *на фото: Флеботомус (Phlebotomus)в переводе с латыни — «тихо кусающий», так как не издаёт звуков при полёте — род двукрылых насекомых из подсемейства москитов. По своему строению сходны с комарами, но значительно меньшего размера, длина тела москитов 1,3 – 3,5 мм.

Древний латышский праздник Лиго, смысл которого заключается в чествовании бога плодородия Яниса, традиционно отмечают в ночь с 23 на 24 июня. Лиго — это целая философия с системой сакральных ритуалов, которые, увы, почти утрачены. В Янов день собирают травы (считалось, что в этот день вся растительность обретала лечебные свойства), плетут венки из дубовых листьев и украшают ими себя, животных, свой дом. В первую очередь, это именины Янисов, Ян и Лиг (Лига — женское имя). Если в компании нет ни одного с подобным именем, его «назначают», и он становится центром внимания. На холмах по древнему обычаю жгли костры, символизирующие победу солнца. Вокруг костров пели и танцевали. В танцы вкладывали магический смысл — они должны были способствовать плодородию полей и домашних животных. Был и другой смысл, любовный. Влюблённые пары, держась за руки, прыгали через костры, чтобы проверить силу своей любви. Считалось, если в прыжке пара расцепляла руки, их отношения будут недолгими. Ближе к ночи они шли к реке, и девушки пускали свои венки. Та, чей венок не погрузился в воду, станет осенью невестой. В полночь молодёжь уходит в лес искать цветущий папоротник, символ счастья. Только тогда можно прочувствовать всё волшебство и таинственность самой короткой ночи в году. Ритуальное угощение — это тминный Янов сыр и ячменное пиво. И не дай Бог вам отказаться от кружечки, добродушно налитой хозяином! Обиды не миновать. Впрочем, со временем в праздничное латышское меню вошли изменения — теперь популярен и шашлык. В Латвии эти дни являются официальными выходными и одними из самых ярких праздников.

Праздник Лиго делится на три декады: Встреча (зазывание) Лиго Приходите, приходите Вместе с нами лиговать, Не придёте к нам на Лиго — Мы к вам вовсе не пойдём. Пособите влезть на камень, я певичка-невеличка, — Пусть летит мой голосочек чтобы слышали сестрички. Празднование Лиго Раз в году приходит Янис Своих деток навестить: Что едят, чем запивают, Что на поле высевают; Вы собирайтесь, дети Яна, На высоком на холме, Чтоб слыхали наши песни В самом дальнем уголке. и Проводы Лиго, которые длятся до дня Петериса 29 июня.

414

Елена Копытова Рига Одуванчик Время белых ночей, белоснежных рубашек, выпускных и всего, что ещё впереди. Но сквозняк пробирает тебя до мурашек — он, как Моцарт, внезапно оживший в груди. Ты черёмушно-бел, паутинно-прозрачен, бестелесный, как дым, что летит к небесам. Очень трудно представить, что ты предназначен, чтобы сбросить в траву парашютный десант невесомых семян, чтоб успеть уколоться о пронзительный свет… Над тобой — облака. А короткие ночи, и Питер, и Моцарт — только тень, только эхо того сквозняка… И ты сам из соломинки выпит до донца… Ерунда, что с горчинкой твоё молоко. А в траве зажигаются новые солнца. Разве это не чудо — по ним — босиком?

Утро в плацкарте Всё ещё — впереди. Всё пока — накануне. Можно ломтик луны положить под язык и смотреть, как пульсирует горло июня, навострив на восток петушиный кадык. Дымный тамбур. Подвыпивший дембель — попутчик.

— Огоньку не найдётся? — Вернулся. Живой! Он улыбчив и счастлив. Он знает, как лучше… И, как Будда, качает хмельной головой… А в плацкартном мирке, необжитом покуда, где осипший динамик и запах котлет, нарождается утро (привычное чудо), окуная лицо в заоконной рассвет. Там гнедой товарняк пробегает тревожно, только эхо вдогонку ползёт — вкривь и вкось… И душа оцарапана дрожью дорожной — так безудержно больно, как будто — насквозь.

Лето Сдёрну с души завесу. Неба коснусь рукой. Брошусь в объятья леса и обрету покой. Раненый земляничник в липком поту росы. Мечется гомон птичий… Остановить часы! Светом на землю капать, соком бурлить в траве… Елей косматых лапы гладят по голове. Вытряхнуть из лукошка сердца тоску-печаль… Будто бы не нарочно, будто бы невзначай…

415

416

Милена Макарова Рига *** В изнеженных молекулах малины, В кристалликах зеркального прибоя Вся сладость лета, соль и сердцевина. Сто дней тепла, а может быть, покоя. Пыланье маков или сон мелиссы? Неверные огни воображенья Напомнят свет на корабле Улисса, Или глаза античной ворожеи. В изменчивости или постоянстве Проходит жизнь. Жестоко или мудро Вершится всё. Открой же Книгу Странствий И попадёшь в сегодняшнее утро.

*** Июнь. Июнь. Затменье. Новолуние. И кружевное облако, в котором Кусочек радуги сверкнёт и растворится. Дороги ослепительный мираж. Июнь. Жасмин. Прозрачная волна Холодным кружевом скользнёт по побережью. Обнимет замок. Выбросит янтарь. Сотрёт следы. На глубину поманит. Июнь. О, нет. Мне было не дано Счастливой быть в божественном июне. Среди цветенья, радости и неги. Мне утешеньем был один жасмин. И редкое, скупое вдохновенье. (Не слишком пишется под раскалённым небом!) Лишь пара строк. Но дорогих… Но всё же… Воздушнейшее кружево стиха.

417

*** Горенье июня, и тень Гамаюна Коснётся кого-то. С улыбкою юной Проходит июнь, изумрудная грань. Жасминная инь и безоблачный янь.

Этот праздник в Литве по своей популярности мог бы соперничать только с Рождеством. Иногда его ещё называют Праздником Росы (Расос). Йонинес отмечается каждый год в июне, в день летнего солнцестояния Этот праздник не является исключительно литовским. Его также отмечают и во многих других странах.

У литовцев это самый важный летний праздник: ещё в XVI-XVII вв. его праздновали весь июнь и только в конце XIX в. стали отмечать 24 июня — в день святого Йонаса, когда наступает самая короткая ночь и самый длинный день в году. В 2003 г. Йонинес был объявлен государственным праздником. В этот день — 24 июня стала популярной поездка в Йонаву — «столицу Йонасов и Янин», тогда же обязательно следует поздравить всех знакомых с такими именами.

Ночь святого Йонаса — магическая. Накануне праздника девушки собирают цветы марьянника (Иван-да-Марья), так как собранные именно в это время травы являются целебными: приносят людям счастье и здоровье. Считалось, что марьянник может оберегать от пожаров, злых сил, поэтому им украшали дом, развешивали на чердаке. Собранные букеты этого растения или сплетенные венки вывешивали перед воротами, через которые будут провозить в гумно хлеба. Сплетёнными тяжёлыми венками из роз, спаржи, гвоздик, васильков, зеленой руты украшали все кресты. Венки из девяти трав девушки бросали через голову на дерево — сколько будет попыток забросить, через столько лет и выйдет замуж. Венки клали под подушку, чтобы приснился избранник, бросали их в воду.

Эту ночь праздновала и мистическая нечисть. Рассказывали, что на горе Шатриёс собираются ведьмы, разжигают костёр, собирают ягоды и несут старику с ольховым носом, сидящему у костра. Люди говорят, что после праздника Йонинес заливные луга пахнут сеном. Накануне праздника с пастбищ пораньше пригоняли домашних животных и закрывали их в хлеву. Дверь в заборе перед хлевом утыкали чертополохом, крапивой или ветками рябины, чтобы пришедшие к животным ведьмы наткнулись на них и испугались рябины. Жители Дусятай дверь в хлев закрывали бороной, а у порога клали зеркало и деревянные башмаки. Кроме того, накануне ночи на Йонинес с заборов снимали горшки, чтобы ведьмы не пользовались горшками, если станут доить коров. Чтобы запугать ведьм, зажигали снопы соломы и носили их вокруг дома и лугов.

Было поверье, что роса на Йонинес может отнять у коров молоко, поэтому выгоняли животных на пастбища, только когда роса испарялась. Однако умывшись и окунувшись в утреннюю росу на Йонинес, человек становился словно помолодевшим. Перед восходом солнца больные шли купаться на речку и озёра, бродили по росе в надежде выздороветь. Люди на праздник собирались в самых красивых местах: на холмах, берегах рек, лесных опушках. Они разводили большой костёр или зажигали лучину. Около костра отведывали различные угощения, танцевали, перепрыгивали через костёр. Огонь на Йонинес чудотворный: он не только очищает душу, но и придаёт сил, лечит, может увеличить урожай хлеба, льна. Поэтому накануне праздника чистой водой гасили в доме очаг и снова его разжигали принесённым углём из праздничного костра. С холмов катили горящие ободы, бочки — это символы солнца. Молодёжь в ночь Йонинес не ложилась спать до зари — верили, что тот, кто не уснёт в праздничную ночь, приобретёт целебную силу.

В ночь на Йонинес обязательно следовало искать цветок папоротника. Считалось, что он расцветает в полночь, на короткое мгновение. Этот цветок показывается только хорошим людям и только один раз в жизни. Если человек найдёт этот цветок, он станет не только богатым, но и превратится в знахаря, будет понимать язык растений и животных. Цветок папоротника — это воплощение самых желанных надежд человека, своеобразного идеала мудрости, счастья, любви. Существует много способов поиска этого цветка. Считалось, что нужно углубиться в лес, чтобы было не слышно лая собак, расстелить белое полотно, очертить вокруг себя круг с помощью рябиновой палки, зажечь свечку и поводить ею по горшку. После этого стать на колени посередине круга и ждать, но не оглядываться и ничего не бояться. За пределами начерченного круга соберётся всякая нечисть: ведьмы, лошади и собаки без голов, колёса колесницы без лошадей. После всех испытаний папоротник расцветает. Цветок нужно сорвать и быстро спрятать.

В XIX в. этнограф Л. Лунцявичюс писал, что в день праздника Йонинес солнце из своего дворца выезжает на трёх лошадях: серебряной, золотой и алмазной. К своему мужу Месяцу Солнце едет и танцует по кругу. И правда, танцует. Поднимитесь перед восходом солнца в утро Йонинес — и вы убедитесь в этом. А в Вильнюсе, забравшись на гору Гядиминаса в праздничное утро, увидите солнце, встающее над костёлом Св. Петра и Павла — там, где стояло легендарное святилище всех языческих богов. Йонинес — это лучший способ познакомиться с фольклором литовцев. Все четыре июньских дня на улицах больших и малых городов страны практически не прекращаются выступления народных ансамблей. Вся Литва танцует и поёт с утра до ночи. Йонинес — это ещё и шанс увидеть национальные литовские костюмы «в действии», попробовать разнообразные блюда литовской кухни и терпкие литовские настойки.

428

Раиса Мельникова Вильнюс В гамаке Я в гамаке из паутины качаюсь безрассудным летом, гормоны счастья — эндорфины витают в воздухе согретом. А паутинный шнур спиралью висит до самого рассвета; поля зелёною эмалью расчерчены строкой вельветной. Июнь. И солнечное лето печатает лучом эстампы; в пространстве радости и света душистый ветер вьётся ямбом. Мечты кружатся дружной стаей; знакомый баритон за кадром, прощаясь с морем, улетает, как птица, из чужого сада.

Июнь Июнь… Ах, переменчивый юнец! Меняет без конца свои одежды. Вот зонт закрыт. И в мыслях: «Наконец!» Осталось ещё место для надежды: «Вдруг солнце засияет среди туч». Но гром мурлыкнул нежно и негрозно, мелькнул заветный золотистый луч — и градом дождь рассыпался нервозно.

429

В лесном царстве летом Вдали от исхоженных троп, среди многолистной дубравы удушливым запахом травы в гортани щекочут остро́. И воздух облит резедой медового терпкого лета, поляна шмелями распета — кружится их радостный рой. Изящна структура листа, под ним — красота-земляника алеет, и нить Эвридики ус тянет — достойна холста. И в луже танцует звезда, играя в скользящем пространстве. По рельсам июньского графства к созвездьям летят поезда.

ЛАВАНДА (лат. Lavandula) — от латинского «lava» — мыть. Она — одно из древнейших растений, известных людям. Египтяне использовали ее при бальзамировании, римляне добавляли в свои ванны для аромата и свежести. С расширением Римской империи лаванда попала в центральную Европу, а в Молдове её начали выращивать в 1948 г. Лаванда символизирует любовь, защиту, целомудрие, счастье, долголетие, душевное равновесие. Народных названий у неё немного: цветная трава, горькуша, индийские колоски, бабочка — из-за формы ее цветков. Несмотря на довольно скромный вид, лаванду иногда называют царицей трав из-за её необыкновенно чарующего стойкого аромата, который, согласно легенде, был дарован в благодарность за то, что Дева Мария сушила одежды маленького Иисуса на её кусте.

В средние века католическая церковь считала лаванду священным растением и поэтому она стала непременным атрибутом рукоположения священников, выращивалась монахами в монастырских садах. Ей приписывали такие свойства как отпугивание дьявола и ведьм, крестики из высушенных стеблей лаванды носили на себе или укрепляли их у входа в жилище. Раньше считалось, что лаванда обязательно должна быть в доме, и тогда никогда в нём не будет ссор и обид, а всегда будут царить мир и лад. По старинным поверьям считалось, что аромат лаванды привлекает любовь. Был обычай сушёными цветами лаванды на свадьбах забрасывать молодожёнов, так как она не только изгоняет злых духов из комнаты, где находятся влюблённые, но и помогает им любить друг друга. Верили, что если носить с собой в качестве талисмана сухую веточку лаванды, то одинокие сердца смогут привлечь настоящую любовь, а замужние дамы — надолго сохранить свою сексуальность и привлекательность для мужей. А для соблазнения мужчины нужно завернуть букетик лаванды в новое полотенце и оставить его там на семь дней, а потом пригласить мужчину к себе в гости и дать ему вытереть руки этим полотенцем. Ну а если серьёзно, то запах лаванды действительно положительно действует на психическое состояние человека. Он успокаивает, повышает настроение. Незабываемо прекрасны лавандовые поля. Как говорил Гиппократ: «Лаванда согревает мозг, уставший от прожитых лет».

А вот, что говорится в другой, красивой и печальной легенде о происхождении лаванды. Однажды, после схода лавины в небольшом горном селении под снегом был найден едва живой юноша из соседней деревни. Черноволосая красавица Ванда выхаживала его всю зиму, и к весне Лал, так звали парня, поправился и признался Ванде, что хочет вернуться домой, где его ждала невеста, для которой он собирал в горах самоцветы. В знак благодарности за заботу о нём он протянул Ванде чудесную серебряную заколку для волос: — Спасибо тебе за спасённую жизнь, завтра я отправлюсь домой. Но Ванда успела всей душой полюбить Лала. Вся в слезах побежала она за советом к старой колдунье. Покачала та седой головой: — В чувства людей нельзя вмешиваться. Но, если хочешь, я помогу тебе задержать его на несколько дней.

— Я согласна, — печально ответила Ванда. И колдунья вручила девушке склянку с густой жидкостью: — Каждое утро капай на косу это волшебное масло, — сказала она и предостерегла: — только запомни — не больше трёх капель! Но любовь Лала к своей невесте была настолько сильна, что даже этот волшебный аромат не смог удержать его надолго возле Ванды, и он вновь засобирался в путь. Тогда девушка, в отчаянии, вылила на косы весь флакон. Лал, не в силах выдержать такого сильного аромата, оттолкнул Ванду и навсегда покинул её дом. А Ванда так и горевала о нём всю свою жизнь. Прожила она долгую одинокую жизнь и, когда ей исполнилось сто лет, ушла в горы. Спустя время пастухи нашли в расщелине скалы её иссохшее тело. Волосы её, по-прежнему красивые, но абсолютно седые, были перехвачены серебряной заколкой. А там, где коснулись они земли, выросло не виданное ранее растение. Его голубовато-фиолетовые цветы источали нежный, приятный аромат. В честь Лала и Ванды люди назвали это растение лавандой.

436

Григорий Гачкевич Кишинёв Из жизни одуванчиков …Позолоченный фонтанчик Из травинок брызнул вдруг — Ярким солнцем одуванчик Осветил весь мир вокруг! Отлетая за аллею, Вдруг признался он, смешной: Я ещё, друзья, умею По ночам бывать луной… …Жёлтый, жёлтый одуванчик, Ах, какой же ты обманщик! Ты ведь стал в итоге белым, Разлетаясь между делом. Подари же мне, как другу, Ты своих пушинок вьюгу!.. …Очень жаль — у одуванчиков Нет, друзья, своих карманчиков! А вот были бы корзинки, Был бы ясен всем ответ: В них хранились бы пушинки — Невесомые, как свет. Ну, а так они теряются — Кто откуда, кто куда, С ветром в поле разлетаются, Не оставив и следа…

437

Перед грозой Мчался ветер всё смелей По верхушкам тополей! Он хотел их разбудить, А затем предупредить, Он шумел — сплошной стеной Дождь с грозой идут за мной, Люди здесь и люди там! — Разбегайтесь по домам! Я с грозою подурачусь, А потом за тучу спрячусь.

Белые пирамидки Пирамидки белые На ветвях ватажками, Словно гроздья спелые — Только вверх тормашками! Славные, душистые С ветерком качаетесь, Светлые, пушистые, Солнцу улыбаетесь! Гладим вас ладошками, Жаль, что вы завянете, Ёжиками-крошками Скоро ведь вы станете! А потом, в падении, Брызнете фонтанами, Чтоб в перерождении Застучать каштанами!

438

Татьяна Захарова Кишинёв *** Изнеможение июня, когда ещё густа трава, но солнце, утомясь к полудню, по небу движется едва. И запах трав хмельной и душный расплавлен маревом в полях. Весь этот день, типично южный, впитался в кожу, просоля. А в небе, выбеленном светом, вся в оперении седом, застыла птица… но об этом я расскажу тебе потом.

*** Рыбы, идущие вверх по реке, птицы, летящие ветру навстречу — всё от твоей невесомой руки, всё от твоей удивительной речи. Всё изменяется — день или ночь. Ветер застыл, словно воды тугие — хоть к чудесам, хоть к чему приурочь — с каждым случается это впервые. Сядь на крыльце, проследи сквозь листву небо отвесное с каплями вишен — так и являются нам наяву все откровенья, сходящие свыше.

*** Почти что полдень. Южный город. Лето. Все не одеты, а скорей — раздеты. И душно — дело кончится дождём. Румянятся на ветках абрикосы, и над водой лениво кружат осы, когда мы из колонки ржавой пьём. А на заборы навалились розы Как знойные торговки на Привозе. Густа трава, по стенам вьётся хмель. Как звёздчатый чубушник у дороги сокрыл провинциальные чертоги, твоя запечатлеет акварель. Заворожённые чистейшим этим светом и Кишинёвским сумасшедшим летом, слоняемся по городу с тобой. Так молоды, беспечны и бездомны в неоживлённых улочках укромных рисуем и пережидаем зной.

*** А мы всё сидим, а мы на закат глядим. И лето в разгаре, и плавно течёт река. И что было с нами, и что ещё впереди — неважно, неважно пока не сгорел закат. То ветра порыв принесёт тополиный пух, то птицы рябая тень по речной воде. А воздух прозрачен, и камень причала сух. И мы растворяемся в сумрачной пустоте. Пятнадцать минут пустоты, где душа легка, как фокусник, память достала из закутка. Лишь пёрышко поплывёт, а не труп врага. Дай бог, чтоб мы были. И долго горел закат.

439

440

Виорика Пуриче Кишинёв *** Морось — чёрный вход в июнь. Перепутала бы дверцу И вошла бы, как майн кун, В зной сердечный, чтоб согреться. Но сквозняк ушёл в загул. кто мне друг, а кто — прохожий? Кто зажёг, а кто задул Тягу быть во всём похожей На пернатый месяц нюнь. Вот и плачу втихомолку Под надрыв дождливых струн, Что ходок июнь. Что толку, Что явился? Если дождь То отпрянет, то накатит. Жизнь течёт сквозь пальцы, что ж — высь бросается в объятья.

441

*** Очнусь в июнь. Там пишет горизонт Чернилами зелёными по выси О том, что лето сладкое, как сон, А я — помарка в малой его жизни. Но зной пьёт чай с заваркою из лип, Вприкуску: сбыться где-нибудь у моря. Там ходят волны, вроде планов глыб, Стихи на фоне их — мой «бедный Йорик». Стихия распахнёт наскоком ширь, Я с небом ходуном пройдусь под ручку. Стихи мои мир здешний не отшил, Он соль седыми волнами окучил. Тебе моя стихия по плечу, Ровесница она тебе, и если Я о стихах нахлынувших молчу, Ты адресат, точнее, им ты — крестник.

442

*** Под шляпкою соломенной июнь Укрылся. Но по зною ветер шарит, Над изгородью едет шустрый вьюн, Как мальчик, разместившийся на шаре Копною время катится. Врата Июля широки, за ними пекло. Сюда бы шторм, возьми меня туда, Где, точно вьюн, на небо смотрит вектор. Здесь не хватает к шляпе лошадей, А за вратами пекло так и пышет. Нам с выси в жизни главное видней: Трава, что стала шляпкой, станет крышей Когда-нибудь. А значит, жарь, июнь, Зной раздавай направо и налево. Вьюн был, как мальчик, ветреный игрун, Жизнь для него — дыханье юной девы.

Традиционно, праздник селёдки проводится в Нидерландах в одну из суббот июня, сразу же после того, как в порт доставят первую селёдку нового улова. Этот улов — особенный, поскольку к концу мая сельдь достигает идеального размера и нагуливает 14 процентов жирности. Этот праздник часто называют также «День флажков» (Vlaggetjesdag). Флажки фигурируют в названии народных гуляний потому, что ими традиционно в этот день украшаются гавань городка Схефенингена и близлежащие улицы. Пришедшие на праздник смогут вдоволь поесть деликатеса — первой селёдки нового сезона, так называемой, «холландсе ниуве». Первое селёдочное судно, зашедшее в порт Схефенинген, обычно получает денежную премию.

Ещё в начале недели, когда из моря возвращается «селёдочный» флот, рыбу потрошат специальным способом, добавляют немного соли и помещают в бочонки. Первый бочонок отборного харинга — так по-голландски называется селёдка — дарят королю Нидерландов. По давным-давно заведённой традиции в ознаменование начала нового сезона монарху дарят три ведёрка рыбы определённого размера и веса, достаточной жирности и солёности. А потом устраивают аукцион, на котором продают второй в этом году бочонок малосольного деликатеса. Цена за него может доходить до 30 тысяч евро! Вырученные средства идут на благотворительные цели. Оставшуюся после всех этих церемоний селёдку продают уже всем желающим и отправляют на проходящие по всем Нидерландам селёдочные банкеты, на который съезжается местный бомонд. Люди попроще могут полакомиться настоящей «маатьесхарен» прямо на улице, купив малосольной селёдки у одного из лоточников. Продавцы в национальных костюмах на глазах покупателя выхватывают из ведра с мутным рассолом лоснящуюся от жира рыбу, с необыкновенной сноровкой сдирают с неё шкуру, отделяют мясо от костей и уже через минуту подают страждущему чистое филе малосольной сельди.

День селёдки отмечают игрой многочисленных оркестров, заполнивших порт Схефенинген, конными состязаниями прямо на причалах и оглушительной пальбой в воздух из древних ружей. Гавань заполняется старинными парусниками и современными океанскими судами, приглашающими всех желающих на экскурсии. Кроме того, все посетители праздника поедают селёдку нового улова, следуя определённому ритуалу: едоки обмакивают в мелко нарезанный лук лишённых чешуи, внутренностей и костей рыбок, запрокидывают к небу головы и, держа за хвост, отправляют в рот. Опытные люди ухитряются в один заход сжевать всю слабосолёную рыбу целиком. Заедают селёдку серым голландским хлебом. Запивается всё пивом. До 15 века селёдку не считали пищей, достойной порядочных людей. Её не жаловали из-за тяжёлого запаха прогорклого рыбьего жира и неприятного горького вкуса. Это была еда нищих и монахов, смирявших свою гордыню и умерщвлявших плоть. Король Людовик IX Святой посылал её в качестве милостыни прокажённым.

Так продолжалось долгое время, пока одному голландскому рыбаку Виллему Якобу Бейкельсу не пришла в голову идея, полностью изменившая положение вещей. Бейкельс перед засолкой стал удалять у селёдки жабры, из-за которых она, собственно, и горчила. В этом деле он достиг совершенства и даже изобрёл способ удалять их одним движением ножа. Подготовленную таким образом рыбу Бейкельс укладывал в бочки аккуратными слоями и равномерно пересыпал солью. Делал он всё это прямо в море, едва выловив рыбу, и пока судно шло к берегу, рыба просаливалась в бочках. Прежде никому и в голову не приходило столько возиться с такой дрянью, как селёдка! Тем больше удивились соседи Бейкельса, когда в результате означенных манипуляций у их односельчанина получилась вкусная, аппетитно пахнущая жирная рыбка, которая буквально таяла во рту. Селёдку стали вывозить в большие города и совсем скоро «новый продукт» признали уже во всей Голландии.

Так начался настоящий селёдочный бум, который не прекращается и поныне. Слава голландской селёдки быстро вышла за пределы страны и распространилась по всей Европе. Спрос на «рыбу нищих» вырос невероятно, и оборотистые голландские купцы немедленно стали вкладывать деньги в организацию лова. Был построен целый «селёдочный флот» рыбацких лодок и кораблей, приспособленных специально для лова и засолки сельди. Секрет производства сельди голландцы берегли свято и, не имея конкурентов, диктовали свои цены на деликатес, без которого уже был немыслим стол ни одного королевского двора Европы. К могиле рыбака и по сей день приезжают поклониться коронованные особы. Кстати, первыми из монархов дорожку на кладбище проторили император Карл V и его сестра Мария, королева венгерская. Венценосные брат и сестра были заядлыми любителями селёдки и в 1556 году посетили могилу человека, подарившего им такую радость в жизни.

454

Елена Данченко Свалмен Жасмин Пусть вечно сияет июньский жасминовый куст и светятся звёздочки с жёлтым штрихом сердцевины! Так рви же на части судьба, ну и пусть мистралем сменяются ярые летние ливни! Отняли любовь и по кочкам её разнесли, по клочкам, отняли судьбу и заставили жизнью чужою не жить, а болеть, но не вашим, а светлым богам — жасмину вот этому — буду склоняться главою. К деньгам, пьедесталам всегда равнодушна, плевать на ваши законы молчания и осторожности шёпот! Я выжила — значит, права, с этих пор благодать июньская мне прописала по лужицам шлёпать, и топать босой на вершину холма Сен-Жени, туда, где жасминовой куст наклонился над бездной. Не станет меня — значит, он за меня будет жить земную мою, отраженьем моей же небесной.

Нарцисс Июньский зной, как Оскар Строк долгоиграюще повис. Что за изысканный цветок Расцвёл в саду у нас — нарцисс! Другой и третий… Их глаза легко заманивают в тень, и, словно антидепрессант, склоняют сну и пустоте, и заражают маетой по старым добрым временам, где тексты с буквою фитой, где с отчествами имена, где на величество ещё не покушался анархист… Но Строк и бомба под плащом — один сплошной анахронизм! В напластованиях не суть пространственных и временных… Нарциссы в комнату внесут, как раненых детей с войны. И замерцают лепестки белей печного изразца, как белой истины ростки в речах угрюмого истца, Как мягкий блеск иных миров, их россыпь света в чёрный час. Как обитатель НЛО, не отвечающий за нас.

455

457

Шиповник Ю. Е. Ряшенцеву

Затейник июнь раздобыл акварель салатно-зелёную, синюю, и в той синеве затянул менестрель канцону свою соловьиную. Ваганты-лягушки о чём-то кричат, о чём — не скажу (неприличное) лихой одуванчик меняет наряд на пух, легче пёрышка птичьего. ну как мне, скажите, в такой лепоте не позабыть своё прошлое, отрезать и сжечь его чёрную тень, а дальше — июньски-хорошею остаться промытым зелёным листком, шиповника белым душистым цветком, всей веткой-царапкой, её коготком смеющейся праздничной ношею?

458

Ольга Зверева Хаарлем *** Восемь часов. Солнце явно спит, Свесившись за экватор. Стану считать я до десяти — Остановлюсь на девятом (Выше лишь крыша). Пора идти Вниз, засыпать в маршрутке. Люди в дублёнках мягки — почти Плюшевые мишутки. Десять часов. Солнце высоко. Чувствуешь запах лета? Завтра зачёт — словно в горле кость. Вызубрены билеты. Десять страниц отделяет от Речки и диких яблок. Солнце в зените. Вишневый сок. Мы мастерим кораблик. Восемь часов. Солнце в волосах, Скоро зайдёт за землю. Небо расправило паруса И отплыло в Палермо. Лифт поломался. И год устал — Не доползёт до крыши. Мы переводим часы на старт, Солнце чтоб снова вышло.

Голландия

459

Медлительно черпают ветряки Малиновое зарево реки. Стекают в воду солнечные блики, Лишь только замирают черпаки. И рыбы, выплывая из глубин, Глотают блики, выдыхая дым, Который строчкой Морзе из тумана Летит над летом, размечая дни.

460

Наталья Писарева Смилде Июнь Июнь пришёл. И лето девчушкой босоногой, во все цвета одето, играет у порога. Всё для неё — впервые, всё ново, незнакомо — ромашки полевые, растущие за домом, и купол выси — синий, в нём солнце — жёлтый мячик, такой большой, красивый по небу детства скачет. И девочка смеётся от солнечного света. …Такая вот улыбка, наверное, у лета.

461

Перелистывая Басё 1. СТРЕКОЗА Миг превращая в Вечность, годы уйдут неслышно. Тень стрекозы на листьях — так ускользает день.

2. ВЗГЛЯД В эти стены когда-то вмещалось небо. Можно было летать — одними глазами.

3. НОЧЬ Когда ты говоришь: «Я ухожу спать…», — распускаются цветы, чтобы запомнить запах твоих волос.

4. ПАМЯТЬ Бутылка из-под молока — последние корни отнятых у земли ромашек, чьи увядающие головки всё ещё напоминают полдень.

5. БАБОЧКА Даже брошенный в воду камушек не может нарушить одиночество бабочки, сидящей на моей ладони.

462

Litha* Полночь — рука в руке — нас волшебством венчала. И на твоём цветке — свет от костра Купалы. …благословенны, ведающие Любовь… А на моём — реки зыбкие переливы — долгую — васильки — песню поют счастливым. …благословенны, приносящие Любовь… Слышится — навсегда, сбудется — оберегом. Тем, кто придёт сюда, он, как и нам, неведом — …благословенны, верящие в Любовь….

час ворожбы… Вдохни: бредят соцветья мёдом. Сколько эпох одни Бродим под небосводом. …благословенны, оберегающие Любовь…

463

Яды запретных трав — не опоить, не выпить. Спящие до утра, вам — ничего не видеть!.. …благословенны, встретившие Любовь… Мне — зачерпни росу! — каплей стечёт сквозь пальцы. Зельем к тебе несу полдень, чтоб в нём остаться! …благословенны, узнавшие Любовь! Я не знаю, слышите ли меня? Слышите ли? …благословенны, отдающие Любовь… Праздник летнего Солнцестояния у древних Кельтов. *

8.27

Новая Зеландия — страна необычная во многих отношениях. Например, Новый год здесь встречают дважды — европейский Новый год, который отмечается в ночь с 31 декабря на 1 января, и Матарики — Новый год, который традиционно отмечают маори. Встреча Матарики приурочена к появлению на небосклоне Новой Зеландии звёздного скопления Плеяды в созвездии Тельца, так же известного под названием Семь сестёр. В Новой Зеландии это созвездие появляется в хвосте Млечного пути в конце мая или в первых числах июня. Празднования начинаются, когда созвездие Плеяды впервые показывается на небосводе, и длятся несколько дней.

Слово «Матарики» на языке маори обозначает как название праздника, так и название самого звёздного скопления Плеяд. Произошло слово «matariki» от праполинезийского «mataliki», что означает «минута, маленький». Так созвездие Плеяд называли ещёпредки маори — древние полинезийцы. Название «Матарики» носит и центральная звезда созвездия Плеяд. Другие звезды скопления называются Тупу-а-нуку, Тупу-а-ранги, Ваити, Ваита, Ваипуна-а-ранги и Уруранги.

Разные племена маори отмечали Матарики в разное время. У одних торжества начинались сразу как только созвездие Плеяды перед рассветом появлялось на северо-западе горизонта. Другие дожидались восхода полной луны. Третьи — рождения молодой луны. Однако для всех племен маори празднование Матарики имело большую значимость, что нашло отражение во многих маорийских пословицах и песнях.

Появление Матарики связано с зимним солнцестоянием. Звезда Матарики появляется, когда уходящее на север солнце достигает крайней точки на северо-западе горизонта. Наступает самый короткий день зимы, а затем солнце разворачивается и вновь начинает движение на юг. Маори, слывшие проницательными наблюдателями звезд, перед ожидаемым появлением Плеяды всегда устанавливали дозоры, которые наблюдали за звёздным небом.

Божественная лошадь бога ветра Тафириматеа

бог-небо Ранги и богиня-земля Папа

В переводе с языка маори слово Matariki означает «глаза Бога» (mata ariki) или «маленькие глаза» (mata riki). Появление этого названия часто связывают с легендой о боге ветров Тафириматеа. Было время, когда Отец-небо Ранги и Мать-земля Папа пребывали в столь тесных объятиях, что в находящийся между ними мир не мог проникнуть свет. Их дети вынуждены были жить в царстве тьмы, где не было ничего, кроме дремучих лесов. И вот однажды дети Ранги и Папа, решив, что больше не хотят жить во тьме, разомкнули объятия родителей. Когда об этом узнал бог ветра Тафириматеа, он разгневался, в гневе вырвал свои глаза и забросил их на небеса.

Согласно другой версии, Матарики — это мать, окруженная своими шестью дочерьми — Tupu-ārangi, Tupu-ā-nuku, Waipuna-ā-rangi, Waitī, Waitā и Ururangi. Матарики и ее дочери помогают богу солнца Те Ра, который сильно ослабевает к концу своего путешествия на север.

Отдельные племена маори верили, что наступление Нового года символизирует не появление Матарики, а появление звезды Пуанга (звезда Ригель в созвездии Ориона). Первый восход этой звезды происходил почти одновременно с восходом Матарики. Именно поэтому у маори существует выражение: «Puanga kai rau» (Пуанга, приносящая обильную пищу).

Традиция празднования Матарики у маори после колонизации Новой Зеландии европейцами продолжалась примерно до середины XX века. Последний фестиваль состоялся в 40-х годах, после чего торжества по случаю Матарики прекратились. Традицию возродили в 2000 году, когда впервые после долгого перерыва была проведена официальная встреча Матарики. На празднование Матарики в новозеландском городке Гастингс (Hastings) тогда собралось 500 человек, а уже в 2003 году посетителей на праздничных мероприятиях было 15 тысяч. И традиция встречать Матарики год от года становится всё популярнее. Матарики не только знакомит людей с культурой маори, тем самым способствуя её сохранению и развитию, но и сплачивает новозеландцев как нацию. Как и в старые времена, неизменный атрибут празднования Матарики — это запуск воздушных змеев (pākau). Ведь маори до сих пор верят, что взмывающие в воздух змеи приближают их к звёздам. Это дань памяти предкам маори и великолепный способ сделать торжества более яркими и запоминающимися.

474

Григорий Оклендский Окленд *** Июнь. Дождей унылых песня. Мокрая земля. Мне бы не пропасть без вести Посреди дождя. Мне б раздвинуть в небе тучи И, взмахнув рукой, Улететь туда, где случай Свёл меня с тобой.

*** Господи, вчера ведь были молоды! Шелестели юною листвой… Облетела. Ветки стали голыми. Маятник качает головой. Посмотри, туман на землю стелется, Словно приготовился ко сну. Только мне не спится и не верится, Что к тебе когда-то прикоснусь. Времени, что мне ещё отмерено, Хватит ли, чтоб встретиться с тобой У того, шершавого, как дерево, Дома с побелённою трубой? А труба, торчит себе, потешная. Поседела, как и мы с тобой. Но пыхтит… И в такт ей, неутешно так, Маятник качает головой.

Что наша жизнь? Ты жизнь сравнил бы с шахматной доской? В невидимых угрозах (шахи-маты!) Вся наша жизнь — щедра и полосата — Причудливой является игрой. Причудливой — как предвкушенье чуда? Дебют удачный. Бурный миттельшпиль. Развязка близится? Иль долгожданный штиль? Ты ищешь бури в риске безрассудном! Твои фигуры снова рвутся в бой! У каждой свой манёвр, своя планида. И тайный смысл игры, от глаз сокрытый, Становится и жизнью, и судьбой. Фото Григория Оклендского

475

476

Остров Фиджи Голова — седины лунь. Первый месяц зимы — июнь. С неба редко идут дожди. Это остров Фиджи… Посреди океана — край. Там ленивый и вечный рай. И кокосовые вожди. Это остров Фиджи… Ослепительно дивный свет. Это рыбки со всех планет Прибежали с тобой дружить. Это остров Фиджи… Мне не грустно и не смешно. Вспоминаю тебя, как кино. Между нами не будет лжи. Это остров Фиджи…

477

*** Плыву над рифом, замирая — Мне подарили ключ от рая! Подводный, неподвижный остров. Он может быть любым, но острым! Неверный шаг, как опечатка — Десятки игл вонзятся в пятку. Окаменевшие останки На теле оставляют ранки. Солёная вода морская Залижет языком — живая! И риф — живой, седой, нетленный — Родня Солярису Вселенной. Риф — океан подводной мысли, И кто не глух и не завистлив, Услышит мерный тайный рокот И зарифмует рифа шёпот. Загадочный кораллов мир… Похож на миф — неповторим!

Jonsok Первая половина двадцатых чисел июня — время особенное. Это пора самых длинных дней и самых коротких ночей. Деревья и травы цветут как никогда пышно. Птицы озаряют лес бодрыми голосами. Кое-где уже появляются первые лесные ягоды. Дойдя до высшей точки, солнце начинает катиться вниз, к зиме. К этому таинству приурочен главный праздник, дошедший до нас из далёких языческих времён, который до сих пор празднуют народы Европы. В разных странах он называется по-разному. В Норвегии праздник также назван в честь Иоанна Крестителя, и потому зовётся «Иванова ночь» — Jonsok. Другое название праздника — Jonsvaka (Jonsvoko) — образовано от имени Johan и глагола vake — «бодрствовать». Это не случайно: считалось, что в Иванову ночь (ночь накануне Рождества Иоанна Крестителя) нельзя спать до самого рассвета — не только потому, что можно услышать пение эльфов, но прежде всего с целью оберега на весь грядущий год. Во многих странах до сих пор распространён обычай прыгать через костёр, такие игры воспринимались как необходимый обряд очищения. Над костром принято ставить высокую жердь, украшенную венками и листьями или же увенчанную колесом. В Вестланне её называют kall или kjerring. Сжигание жерди, знаменующее собой уход всего старого и отжившего, — один из самых торжественных моментов праздника.

К этому таинству приурочен главный праздник, дошедший до нас из далёких языческих времён, который до сих пор празднуют народы Европы. В разных странах он называется по-разному. В Норвегии праздник также назван в честь Иоанна Крестителя, и потому зовётся «Иванова ночь» — Jonsok. Другое название праздника — Jonsvaka (Jonsvoko) — образовано от имени Johan и глагола vake — «бодрствовать». Это не случайно: считалось, что в Иванову ночь (ночь накануне Рождества Иоанна Крестителя) нельзя спать до самого рассвета — не только потому, что можно услышать пение эльфов, но прежде всего с целью оберега на весь грядущий год. На протяжении столетий в Скандинавии на Иванову ночь принято было сжигать на костре старые лодки. Этот обряд также очень древний и посвящён богу весны Бальдру, убитому рукой коварного Локи и сожжённому в своём корабле Рингхорне. В эпоху викингов такой погребальный костер был частым явлением, тем более если дружинники и родня провожали в Вальхаллу знатного воина или вождя. Впрочем, не везде в Норвегии принято было жечь костры на Иванову ночь. В тех районах, где наблюдается «полночное солнце» (Midnattssol), такой костёр в принципе не нужен: сам по себе солнечный свет отпугивает нечистую силу. На сетерах — высокогорных пастбищах — доярки жгут факела или небольшие костры у хлева, чтобы обезопасить скот от диких зверей.

К летнему солнцевороту был приурочен обряд «пробуждения поля». Он совершался женщинами, иногда в одиночку, а иногда с детьми. Расхаживая по полю, крестьянки махали венками, сплетёнными из цветов и стебельков, и пели: Vekk opp, vekk opp, både åker og eng!

A no har du sove so lengje i seng.

A no har det vori både snjov og regn.

A no e Jonsoknotto kommo! Проснитесь, проснитесь, поля и луга! Так долго вы спали в кроватке, Под дождём и под снегом, А теперь пришла Иванова ночь!

Такой обряд, как правило, совершался вечером перед праздником, а его проведение вменялось в обязанность хозяйке дома. В эпоху христианства обряд совпал с крестным ходом, когда священник в сопровождении крестьян обходил поля, благословляя грядущий урожай.

Разумеется, в наши дни многие из названных обычаев либо забываются, либо совершаются сугубо формально. Однако праздник жив и до сих пор воплощает собой торжество лета, плодородия, расцвет жизненных сил. Это самый весёлый народный праздник — миг наивысшей радости и веселья, когда человек ощущает себя единым с природой, с окружающим миром. А если всё цветёт вокруг, то как же не петь и не веселиться? Крики, выстрелы ружей и громкие песни отмечают начало праздника. Шумные торжества не стихают до самого рассвета. Главным угощением служит сладкая молочная каша rommegrot. Не обходится в Иванову ночь и без возлияний, которые в древности также имели сакральный смысл, совершаясь во славу богов.

Скульптура «Йонсок» работы Кати Касиды в норвежском фьорде Хавхеллефьорд, Скьолден, Норвегия, 2018 г. Пламя символизирует энергию и поиск нового, растворяясь в огромной пустоте неба. На заднем плане — живописный вид на фьорд Хавхелле.

486

Алёна Емелина Арендал Корабль июня Облака ли, паруса ли на горизонте алеют, если закрыть глаза и отменить время, снять с плеч, положить на траву забвения, чтобы уйти и забыть о нелёгком бремени бесполезных трудов, пережитых печалей Срезая виток временной спирали, в сумраке ночи белой, в святой слепоте доверия мы к прежним себе возвращаемся медленно берёзовой ли, тополиной аллеей В давних мечтах о том, как мы идём на корабль к вечерней воде, вдыхая глотками лето, и этот корабль — июнь, и он уплывает вдаль серебряным морем под бледным небом Туда, где нас ждут, где мы ещё не были Фотоиллюстрации автора

487

Близнецы Весны ворота красные закрылись, они пошли, друг в друге отражаясь и радуясь, не находя отличий, И ликовал цветущий мир июня Под утренним — дневным — вечерним — солнцем и белыми прозрачными ночами беседа их текла, не умолкая, под песнопенья птичьего народца Леса светились, и трава смеялась, благоухало сладко разноцветье, искрилась жизнь, блестя, переливалась, трудясь, плодясь, играя и сражаясь Но сна не ведая и не желая, без отдыха, в пути не разлучаясь, они прошли дорогу до конца Не милосердна вечность к близнецам И в самый длинный день солнцестояния пришли к источенным камням и властным волнам Один упал, ему открылось небо, он путь увидел облачный и долгий

— Брат, не спеши уйти… — Но мне пора… — и оба смотрят в купол золочёный Смятение потери, только звуки клепсидры моря, ныне, как всегда, Бессмертный смертному протягивает руки — Пойдём со мной! — Не встать, земные муки сжимают грудь… Я камень — ты звезда Молчит сияющая бездна белой ночи

488

Цветы июня Ирисы Способность придавать значения и символы удачно находить — волшебная игра воображения Так форма ирисов подобна Серафимам, как их живописал Иезекиил — два вниз, два вверх и два по сторонам, шесть нежных лепестков и крыльев несравнимых

Комедия Уильяма Шекспира (1594 – 1596) Сюита Феликса Мендельсона (1826) Картина Уильяма Блейка «Оберон и Титания» (1785)

492

Мои благодарности Я бесконечно признательна всем, без кого эта книга никогда бы не состоялась: в первую очередь моему любимому мужу, Мише Чеботарёву, за поддержку всех моих безумных начинаний и сумасшедших идей; всем авторам замечательных июньских стихов, песен, музыки, картин и фотографий, доверившим мне свои детища; всем, кто подарил мне радость знакомства с новыми авторами.

Спасибо всем, вы все чудесные! С искренним теплом, ваша Люче

Литературно-художественное издание 16+

Стрижонок Июнь на глобусе в современном искусстве ТОМ 1

Составитель и главный редактор: Людмила Чеботарёва (Люче) Все тексты печатаются в авторской редакции Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается