Социалист Газета Российского социалистического движения
Anticapitalist.ru
СПЕЦВЫПУСК
ноябрь 2011
ПРОГРЕССИВНЫЙ
ПАТРИОТИЗМ?
В этом году в России в очередной раз празднуется 4 ноября – День народного единства. Притянутая за уши дата не мешает обычным людям честно не выйти на работу в выходной день, а различной шушере устроить очередные показушные акции. В этот день традиционно выводит своих проплаченных сторонников кремлевское движение «Наши», а так же проводят свои «русские марши» публичные лидеры крайне правых, не слишком удачно имитирующие здравомыслие и респектабельность. Понятно, что по замыслу эта странная дата должна была стать заменой празднику 7 ноября, который даже в ритуальных своих формах напоминает о том, что попытки изменить мир, порвать с логикой капитализма и государственного управления возможны. Однако, призывая к «народному единству» в стране, где возрастает лишь число миллионеров, образование и медицина коммерциализируются, а у государства все так же недостает денег на достойные пенсии, зарплаты учителям и врачам, стипендии и детские пособия, власти могли найти живой отклик только у одной группы населения: у националистических вожаков, которые, услышав знакомые слова про нацию и единство, активно подключились к празднованию. В течении года они, не переставая, верещат о любых преступлениях, совершаемых мигрантами или кавказцами, внушая неокрепшим умам представление о жизни в условиях «оккупации и национальной войны». На этой плодородной почве грязнокоричневого цвета легко взрастают и развиваются безумные конспирологические теории и извращенные представления о жизни и функционировании общества. А 4 ноября публичные лидеры националистов выводят своих сторонников и непонятно на каком основании от имени всех русских требуют ужесточения миграционного законодательства, депортаций и прекращения выделения дотаций севе-
рокавказским республикам. Крайне странно, что эти люди, называющие себя патриотами, пытаются разжигать недовольство против одной из частей России, что если чему и может способствовать, так только дальнейшему развалу страны. Все это не означает, что проблем с дотациями нет – значительная их часть разворовывается, но это общая проблема коррупции в России, и обычные жители Кавказа тут совершенно ни при чем. Тем более, что гораздо более значительная часть финансовых средств оседает в Москве – одном из самых дорогих городов мира. Еще больше капитала ежегодно вывозится за границу. Кроме того, постоянно апеллируя к большинству населения и пытаясь
объявить себя представителями всех «русских», правые обвиняют мигрантов во всех бедах трудящегося человека. Низкие зарплаты, безработица, социальные конфликты – а всему виной, по их мнению, таджики, приехавшие на трудовые заработки и работающие по 11 часов за 10-12 тысяч рублей. А родные «русские» капиталисты, выходит, только и думают, как поднять трудящемуся человеку работу, да отпуск сделать подольше! Конечно, с миграцией есть проблемы. В конце концов, нет ничего естественного в том, что люди вынуждены покидать свои дома, свою родину и ехать куда-то на заработки. И проблемы с интеграцией тут вполне закономерны – тем более что она крайне затруднена в капиталисти-
2 ческом обществе, рассматривающем человека лишь как источник рабочей силы. Даже самому процветающему социальному государству необходима низкооплачиваемая рабочая сила, вербующаяся из мигрантов. Что бы ни говорили сторонники толерантности и мультикультурализма, на таких условиях нормальная интеграция вряд ли возможна. Трудовая миграция в современном мире – масштабный процесс, вызванный капиталистической глобализацией, и никакими депортациями и закрытием границ его не прекратить. Зато раздуванием националистической истерии и абстрактными завываниями против миграции легко можно затуманить реальные причины проблемы. Размах Русских маршей колеблется год от года, но стоит признать очевидный факт: сколько бы денег ни вкачивалось 4 ноября в «общенациональные» торжества, дата эта стала по сути праздником крайне правых. И очевидно, что любые дальнейшие попытки властей избавиться от нашего общего революционного наследия будут приводить к подобному результату. Одним из распространенных мифов, тиражируемых крайне правыми на волне «единства» и «согласия», состоит в том, что все противники русских маршей и этнического национализма являются по определению «русофобами», ненавидящими все «русское», а обожающими, наоборот, разнообразные «меньшинства», «этнических преступников» и т.п. И хотя в эту глупость верят уже только самые непробиваемые представители правого сообщества, тем не менее недостаток собственных внятных и доступных ответов на проблемы, связанные с миграцией, с национальным вопросом, с патриотизмом и т.п., у левых налицо. Эти ответы должны быть далеки как от унылой жвачки из «толерантности» и наивного мультикультурализма, так и от левацкого абстрактного доктринерства на тему «пролетарского интернационализма», замыкающего левых в пределах собственных сект и групп по интересам. Данный спецвыпуск посвящен проблеме патриотизма – может ли он быть прогрессивным и противоречит ли само это понятие интернационалистским ценностям, разделяемым нами. Мы считаем, что дискуссия на эту тему исторически оправдана, не является результатом какого–либо недоразумения, недопонимания и должна вестись без навешивания ярлыков и взаимных обвинений. Все материалы имеют дискуссионный характер, не отражают точку зрения организации или какой-либо группы внутри неё.
СПЕЦВЫПУСК
Социалист
РОДИНА – ЭТО ПРОЦЕСС Странные вещи творятся с патриотизмом в России в последние годы. Кажется, что каждый назвавший себя патриотом в присутствии двух свидетелей, получает пожизненное право говорить от лица всей России, всего русского народа и, пожалуй, вообще должен восприниматься отныне и навсегда не иначе как воплощение истины, добра и красоты. Люди, громче всех называющие себя патриотами, чаще всего относятся либо к категории циничных проходимцев, либо – к отмороженным нацистам-психопатам, нередко совмещая в себе эти типажи в разной пропорции. Неудивительно, что многие порядочные люди, имея перед глазами такой пример, стараются дистанцироваться от него как можно дальше и считают патриотизм чем-то как минимум основательно замаранным, а как максимум – чем-то сеющим лишь ненависть между людьми. Основная же масса населения просто старается не кричать о своем патриотизме на каждом углу, или же делает это в дни особо ответственных футбольных матчей. Расплывчатость самого определения патриотизма лишь добавляет неразберихи
Так что же такое патриотизм? Самый банальный и, видимо, верный ответ – любовь к родине. Эта формулировка, в силу своей широты, в свою очередь требует уточнения. Можно определенно сказать, что патриотизм в собственном смысле этого слова является чем-то большим, чем просто субъективным переживанием симпатии к некоему ландшафту или его обитателям.
Патриотизм подразумевает как добровольную ответственность за настоящее и будущее того или иного социального образования, так и стремление совместить желаемое будущее этого образования с его объективными историческими задачами. (Таким образом, ни в коем случае не являются патриотами люди, подкидывающие мысль о дальнейшем раздроблении родины и разграничении ее народов по отдельным вольерам, но зато с сохранением капиталистического строя, который якобы перестанет быть олигархическим). Определение и поиск путей выполнения таких задач – первая цель российских и постсоветских патриотов на данный момент.
Исторический процесс Исторический процесс не равномерен. И прогресс не размазан ровным слоем по планете. Обитаемые людьми пространства объединены в относительно автономные системы. Они могут быть структурированы при помощи хозяйственной деятельности, языка, культуры, территории, родственных связей, права. Разные системы в свою очередь являются элементами систем более высокого порядка.
Интеграция и системы Элементы системы более интегрированы друг с другом, чем с элементами других систем, пусть даже и более близких топографически, причем форма такой интеграции определяется конкретно-историческими обстоятельствами. Это относится и к нациям и государствам. Системы, сталкиваясь с внешними и внутренними вызовами, развиваются,
Социалист
усложняются, объединяются и другими и изменяются в соответствии с законами диалектики.
Формы жизни Новые формы человеческого общежития появляются в недрах старых, как продукт развития внутренних противоречий системы. Они утверждаются в борьбе с отжившими формами, тянущими человека назад. В упорной борьбе новая форма утверждает свое существование, становится господствующей и в свое время должна смениться более новой, порожденной ею и сделавшей ее ненужной. Не всегда этот процесс идет линейно, порой случаются откаты, являющиеся следствием какой-то катастрофы и становящиеся причиной новых катастроф. Причем откат к старым примитивным формам происходит легче, чем утверждение новых, но всегда лишь на время и никогда не повторяя прошлого в точности. Общий центр тяжести порождает общую судьбу.
Родина Родина – это не просто раз и навсегда зафиксированное в паспорте место рождения. Родина – это процесс. Процесс переживания общей судьбы с неким пространством, временем или людьми. У кого-то родина может ограничиваться семьей или деревней, у кого-то – всем человечеством.
Корпоративная глобализация Эпоха корпоративной (капиталистической, государственномонополистической) глобализации впервые дала всем народам общий центр тяжести - бесконечный рост прибыли - и общую судьбу - отчаянная конкуренция народов в борьбе за выживание, обеспечивающая олимпийский уровень жизни их элит, слипшихся в единую. Впервые планетарное единство людей стало не умозрительной конструк-
3
СПЕЦВЫПУСК
цией, а объективной необходимостью. Ситуация, когда огромное и постоянно растущее большинство населения планеты находится на грани либо за гранью бедности, беднея и теряя свои права от года к году, тогда как правящее меньшинство обретает все большую политическую и экономическую власть – нестерпима и ведет к общепланетарному коллапсу. Важнейшая задача человечества – изменить предписанную ему ничтожным меньшинством угнетателей судьбу и построить будущее, открытое каждому. Борьба за прямую демократию и социальную справедливость – дело всех народов и каждого из них по отдельности.
Евразия Однако региональная специфика не исчезла, и история нашей страны – ярчайшее тому подтверждение. Как показывает история XX и XXI веков, евразийское пространство не способно эффективно развиваться, будучи раздроблено на полтора десятка капиталистических государств, каждое из которых еще и обладает целым букетом социально-экономических заболеваний (зачастую заразных), характерных для режимов периферийной олигархии. Не последнюю роль в установлении такого порядка вещей сыграли националистические настроения, как правило подчеркивающие чрезмерную щедрость своего народа и паразитизм остальных. Общее прошлое, объединившее народы СССР, не может быть отменено временным торжеством капиталистов, баев и бюрократов. Отдельные небольшие территории – вроде стран Прибалтики – могут более органично вписаться в систему Большой Европы, но основная часть стран Союза обречена на общее будущее.
Советский интернационализм Советская модель дружбы народов являлась не просто пропагандистским штампом, а реально действующей системой разрешения межнациональ-
ных противоречий и координации совместной деятельности. Народы СССР, как правило, имели благоприятные условия для экономического и культурного развития, причем количественный и качественный рост (а порой – рождение с нуля) национальной интеллигенции не порождал центробежных сил, а напротив, способствовал укреплению интеграционных процессов. Обогащая друг друга достижениями своей культуры – от поэзии и науки до кулинарии, – эти народы вносили свой вклад и в формирование единой советской культуры – «национальной по форме, социалистической по содержанию». Единый хозяйственный комплекс позволял экономике стабильно расти, обеспечивая рост благосостояния всего населения, а не становясь фактором прогрессирующего расслоения на нищающее большинство и концентрирующее все большее богатство меньшинство. Советский интернационализм в своей исторической реализации был не безупречен, однако действенен. На смену ему пришла модель межнациональных отношений, интересам самих народов отвечающая куда меньше.
Обострение межнациональных отношений Распад первого в истории социалистического государства – применявшего передовые для своего времени и во многом до сих пор непревзойденные стратегии целостного развития – на стремительно впавшие в убожество территории выживания по законам джунглей катастрофическим образом повлияло на судьбы жителей. Одним из следствий распада СССР стало небывалое обострение межнациональных отношений. На постсоветском пространстве пронесся целый ряд кровопролитных войн, унесших жизни сотен тысяч человек и вынудивших стать беженцами до 12 миллионов человек. Войны оставили глубокие раны, которые будут заживать еще долгие годы. Распад единой хозяйственной структуры поставил на грань голодной смерти и вынудил податься на заработки за рубеж еще десятки миллионов человек. В свою очередь, вал трудовой миграции обострил межнациональные конфликты даже там, где их раньше не было.
Новый рост национализма Сегодня мы видим настоящий шабаш национализма всех мастей. Национализма дикого, постоянно переходящего в пещерный расизм, часто тяготеющего к насилию и убийствам – чему способствует в том числе и провокаторская роль «правоохранительных органов». В зависимости от местной специфики, национализм может быть заменен религиозным фундаментализмом. Рост националистических настроений вызван несколькими факторами. Так, возросло напряжение между группами (зачастую объединенными по
4 этническому или родственному признаку), которые конкурируют за сократившийся доступ к жизненным ресурсам. Порой примкнуть хоть к кому-то – единственный способ выжить в мире глобальной конкуренции. Кроме того, в условиях распада важнейших социальных институтов – от семьи до сверхдержавы, - возникла жажда идентичности, потребность определить себя «через корни». Одна из примечательных особенностей национализма – поразительная слепота в отношении очевидных вещей. Истории как бы не существует – есть разве что мифическая праистория, сборник фэнтезийных рассказов об уходящем в глубину тысячелетий Роде непобедимых воинов и мудрецов, изобретших все, что только можно и нельзя изобрести, от колеса до межгалактических кораблей. То же касается и таких проблем, как возникновение этнических квазимонополий и бьющий по социальным стандартам поток трудовой миграции - в качестве лекарства предлагаются те самые меры, которые и сыграли едва ли не решающую роль в возникновении самих болезней. Те, кто кричит «Хватит кормить Кавказ!», должны вспомнить, как в конце 80-х по 91 год разномастные националисты кричали, что хватит кормить союзные республики (или центр, в зависимости от местоположения кри-
Социалист
СПЕЦВЫПУСК чащего), и после распада СССР с кормом стало хуже у всех, и в сотни раз подскочило число мигрантов. Само собой, в национализме присутствуют различные течения, и сегодня мы можем наблюдать, как растаскивает в разные стороны социал-националистов (нацпаты и разнообразные НС) и либералнационалистов (нацдемы), ориентирующихся на европейских «новых правых» образца Марии Ле Пен и Герта Вилдерса (Андерс Брейвик – в уме). Если социальная риторика, используемая первыми, привлекает к ним часть социально-мыслящей аудитории, работать с которой революционерам и патриотам можно и нужно, то сегрегационный этнокапиталистический проект вторых, заговаривающихся порой до русского сепаратизма (отделение всех или части национальных окраин и образование «русской демократической республики»), – во всех своих проявлениях враждебен интересам народа. Даже ярый противник патриотизма Л.Н. Толстой, с его любовью к земле и к мужику, который в поте лица своего растит на ней хлеб для себя и для всех остальных, - был куда большим патриотом, чем бесчисленные организаторы «русских маршей» и их наивные, но модно одетые последователи, ставшие разменными монетами в зловещей игре правящего класса.
Задача настоящих патриотов – борьба не против других народов, но вместе с ними: борьба за лучшее будущее своего народа и всего человечества, против единого планетарного правящего класса. Борьба за мир, где свободное развитие каждого индивида и общества в целом станет залогом выхода на новую ступень развития – вот высота, взять которую необходимо, ибо поражение здесь несет неисчислимые бедствия всему человечеству.
Борьба народов Во всемирной борьбе народов за демократию и социализм видна специфика разных регионов. Разворачивающиеся в разных концах Земли события оказывают друг на друга влияние и дают бесценный опыт. При этом революционный процесс в Латинской Америке, Арабском мире и ядре капиталистической системы – США и Западной Европе – имеет свои региональные отличия – поверх отличий национальных. Несомненно, будет иметь свои особенности и новая русская революция. Гадать о подробностях преждевременно, но можно уверенно сказать, что территорией РФ она не ограничится, а неизбежно затронет и другие государства северной Евразии; включит в своё движение большинство народов Советского Союза. Илья Знаменский
Европейская фабрика ненависти: от нацизма к правому популизму Правые в современной Западной Европе мало напоминают героев антифашистских карикатур времен Второй мировой войны. Идеи либерального мультикультурализма и толерантности изрядно облагородили их морды. Это конечно не значит, что ключевые для самоопределения ультраправых ценности расизма, ксенофобии и иерархии отброшены за ненадобностью. Как справедливо отмечает итальянский исследователь Альберто Бурджо, ксенофобия и расизм являются «генетическим кодом европейской современности». Это значит, что тяга к исключению и стигматизации всего непохожего это не следствие процесса иммиграции, а одна из основ европейской цивилизации. Следует отметить, что вскормленнып расизмом XIX века нацизм и фашизм больше не существуют в Западной Европе как политическая сила – особенно в странахпрародителях. Влияние неонацистов на общественную жизнь Германии близко к нулю. Фалангисты, вошедшие в испанскую национал-католическую Народную партию, – исчезающий вид. В берлускониевской Италии происходит реабилитация фашистского дискурса в массовом сознании, однако политические наследники фашизма – «Будущее и свобода» – объявляют себя либералами, реформистами и прогрессистами и критикуют консерватизм «Северной Лиги». Во Франции само избрание Марин Ле Пен лидером Национального фронта свидетельствует о глубоком перерождении этой организации – от петенизма и национальной-революции в сторону более толерантной и феминистской партии.
Современные ультраправые стараются представить себя не наследниками Третьего рейха, но защитниками Запада, которому угрожают столкновение цивилизаций и глобализация. Одним из первых, кто придал правым идеям новое звучание, стал Пим Фортейн. В 2002 он сформировал предвыборный список своего имени на выборах в Голландии. Основными темами его предвыборной программы были исламофобия, индивидуализм, феминизм и защита прав геев. Этот коктейль стал волшебным ключом к электоральному успеху. Успех «Списка Пима Фортейна» вдохновил многих правых в Европе. Идеей, объединившей их всех, стала борьба с мигрантами, которые стали восприниматься в духе «опасных классов» XIX века. Им приписываются все грехи от болезней до вредных привычек. На визуальном уровне мигрантам были приданы черты мусульман, точно так за сто лет до этого «чуждость» была связана в первую очередь с образом и привычками евреев. Боязнь исламского терроризма пришла на смену «жидо-большевистскому» заговору. Таким образом, исламофобия является цементом, скрепляющим конструкции ультраправых в Западной Европе. Денацификация Европы обернулась не исчезновением неонацистов, а их переходом в лагерь популистов. Такая политическая динамика открывает широкий простор для маневра, обеспечивая гибкость и изменчивость, но вместе с тем позволяя сохранять иерархичность и заряд ненависти к «чужакам». Иным образом складывается ситуация в Восточной Ев-
Социалист
ропе. После краха пост-сталинистских режимов здесь наблюдается рост ультраправых. Однако в отличие, от своих западных соратников, они обращаются не столько к защите прав геев и женщин от мнимого насилия со стороны мусульман или отстаиванью ценностей иудео-христианской цивилизации перед лицом исламской угрозы, сколько пытаются копировать своих предшественников из 30-х – 40-х годов. Наибольшего успеха в этом достигла венгерская партия «Йоббик», которая считает себя наследницей фашистской организации «Скрещенные стрелы» и чтит память об адмирале Хорти. Схожим образом формируются и движения в современной России. Большинство ультраправых организаций равняется на «героев РОА», а не на окружающую их действительность. Единственным исключением можно считать деятельность Алексея Навального, который прославился не только как обличитель коррупции, но и как один из организаторов «Русского марша». Его поддержка инициативы «Хватит кормить Кавказ!» и репутация либерала вполне укладывается в стратегию, используемую правы-
СПЕЦВЫПУСК
5
ми популистами в Европе. Все это ставит перед антифашистским движением ряд проблем. С одной стороны, в связи с исчезновением классического фашизма в Западной Европе становится очевидна неактуальность предыдущих форм борьбы с его проявлениями. Ультраправые в современной Европе выигрывают там, где левые отказываются решать проблемы угнетенных классов. В этом контексте борьба с правым популизмом сегодня – борьба с капитализмом, все глубже и глубже погружающимся в пучину экономического кризиса. С другой стороны, актуальной проблемой непосредственно для России остается именно классический фашизм, вербующий своих сторонников среди молодежи. Правый популизм в стиле Навального остается пока диковинной штукой. Однако опасность его не стоит недооценивать. Перед антифашистами всего мира встают новые задачи, пора начать их решать! Павел Смирнов В подготовке материала использована статья Энцо Траверсо The hate factory: xenophobia and racism in Europe
6
СПЕЦВЫПУСК
Социалист
ПАТРИОТИЗМ только для обманутых и идиотов Сколько живу, всё никак не могу прочухать, что такое патриотизм и чем он так ценен, почему фразочки типа «это не патриотично», «где твой патриотизм» умнее и содержательнее фразочек, к примеру, «это не зоопарково» или «где твой аквариумизм». Слово «патриотизм» вдувалось в мои уши ещё в детстве, преимущественно не само по себе, а в словосочетании «советский патриотизм», вместе с некоторыми другими словосочетаниями, типа «Слава КПСС», и потому выглядело заранее донельзя фальшивым и ненатуральным. «Слава КПСС», однако, давно уже канула в Лету, а «патриотизм» жив (типа Сухофрукта в Мавзолее, который «и сейчас живее всех живых») и становится каждую осень и каждое 23 февраля объектом массовых спекуляций, поводом для демонстрации лицемерия или скудоумия, а то и того, и другого вместе. Что такое патриотизм? Любовь к родине? Почему бы так прямо и не говорить? Что тут такого сложного? Каждый человек, родившийся где-то и провёдший в этом «где-то» детство и юность, естественным образом привыкает к окружающей среде и постепенно находит в ней какие-то положительные черты. Моя родина - Москва, тут родились мои родители, мои братья и сёстры, многие мои друзья и подруги. Что в ней хорошего? В детстве мне нравилась Красная площадь (построенная итальянцами; попав в сильно продвинутом возрасте во Флоренцию и повертев головой, я убедился, что в этом учебники не врали: действительно, типичная итальянская архитектура), я любил берёзки (с возрастом наглядно убедился, что точно такие же белые деревья с чёрными надрывами растут в Белоруссии, Польше и даже в Германии; до сих пор помню, как холодным апрельским днём мы с другом Тёмой ходили по заброшенным западноберлинским рельсам, упирающимся в стену, рельсы поросли травой, кустарником и, конечно, берёзами, типичными немецкими деревьями), я любил тишину и простор окраинных московских улиц, их свежий ветер и голоса птиц, которые были повсюду слышны (наступивший XXI век не оставил от этого ничего - ни свежести, ни простора, теперь сплошь утыканного небоскрёбами и моллами, ни голосов птиц, вместо которых - один только рокот автомобилей). Люблю ли я Москву? Да, мне нравятся здесь некоторые здания, некоторые куски улиц, некоторые кабаки (впрочем, век их недолог), мне по-прежнему нравится Красная площадь... Но значит ли это, что я не люблю другие города, которые узнал за время жизни (Пе-
троград, Киев, Минск, Берлин, Париж, Гамбург) или что моя любовь к Москве исключительна? Нет, не значит. Там тоже есть дома, куски улиц и площади, которые мне очень нравятся и везде, решительно везде - воздух свежее, чем в Москве, а, скажем, в Киеве, Минске и Берлине - простор просторнее. Может быть я должен любить родину (Москву) за её особую великую историю? Должен гордиться предками и их свершениями? Что тут у нас есть специально великого? Лобное место, где казнили немеряно народу или неприметный дом в Варсонофьевском переулке, в котором и находились те самые страшные расстрельные «подвалы Лубянки» и где народу казнили ещё более немеряно? Любить ли Москву за то, что здесь в больную голову Ивана IV пришла идея опричнины или больше за то, что именно отсюда он отправился в свой северный поход, чтобы задушить последние оплоты русской свободы - Новгород и Псков, а последних свободных русских людей, новгородцев, тысячами вырезать или спустить под лёд в Волхов? Конечно, как анархист я, допустим, могу гордиться тем, что здесь, в доме, где сейчас располагается посольство несуществующего государства Палестина, родился некогда анархист Пётр Алексеевич Кропоткин, но я слишком хорошо знаю, что свободолюбивые идеи скорее приходили ему в голову в конных путешествиях по Алтаю, а не в смрадных московских переулках, где рабы жили рядом с господами и где, казалось, никогда ничего не изменится. Да к тому же мне как-то претит, далека от меня идея о том, что можно гордиться какими-то другими людьми, с которыми ты не знаком и к развитию которых ты не приложил ни капли усилий, просто на том основании, что ты и они - земляки или придерживались одного и того же комплекса взглядов и убеждений. Понятно ещё, можно гордиться воспитанными лично детьми или учениками, но гордиться предшественниками... Это как-то абсурдно, это за пределами нормальной логики. Но если любовь к родине ещё хоть
как-то можно объяснить - привычкою, плохим знакомством с другими городами и странами (или вовсе отсутствием такого знакомства), то сведение её, этой любви, к некоему отвлечённому понятию, а именно, к «патриотизму» мне ещё более непонятно. О «патриотизме» всегда почему-то первыми заговаривают власти, государственные или экономические и, как правило, тогда, когда готовятся обмануть (это ещё Салтыков-Щедрин подметил, великий русский писатель, обмолвившийся примерно: на патриотизм потянуло - наверное, проворовались). Когда надо уйти от ответственности за военные преступления или за преступления против свободы граждан или за преступления против содержимого карманов своих земляков, всегда в дело идёт «патриотизм». Неудивительно, что этих, «патриотических», разговоров всё больше становится в последние годы: чем хуже и безнадёжнее экономическое и социальное положение живущих в нашей стране людей, чем меньше они чувствуют свободы, чем больше времени должны отдавать работе или её поискам, чем больше денег платить за еду, жильё, транспорт, одежду, тем чаще нам говорят о «патриотизме», о
Социалист величии предков, о врагах, в кольце которых якобы находится наша давно уже не республика. Кто-то, кто явно проворовался, подсовывает нам этот фетиш не только вместо верных ответов, а ещё и для того, чтобы и вопросов не возникало, чтобы, как «дважды два - четыре» мы сразу вспоминали о врагах других национальностей, цвета кожи, места жительства, на борьбу с которыми нас зовут с помощью этого самого «патриотизма». И этот фетиш нам подсовывают строго или те, кто находится у власти, или те, кто очень рвётся занять их место, ничего толком не объясняя, ничего не строя, ничего не делая для людей. Тем более удивительно, что на эту обманку покупаются даже некоторые люди левых взглядов. И дело даже не в том, что левые должны помнить свой изначальный интернационализм, что не должны забывать максиму «пролетарии не имеют отечества», дело скорее в обычных тактиках обмана, применяемых буржуазией не первое уже столетие: как только начинает пахнуть сверхприбылями (или керосином, которым эти сверхприбыли могут быть подожжены) массы всегда отправляются в бой за интересы буржуазии под флагом «патриотизма», будь это патриотизм русский, украинский или немецкий, не важно, даже будь он «советским патриотизмом», который всего лишь маскировал отчётливые классовые интересы советской номенклатуры, отвратительного господствующего слоя, который даже в годы войн и массовой голодухи всегда жрал от пуза, получал продуктовые наборы и «чёрную зарплату» в конвертах, многократно превышавшую ту, что записана в бухгалтерских ведомостях. На самом деле, всем левым и вообще всем не желающим быть обманутыми людям, давно пора понять: там где произносят слово «патриотизм», там просто хотят, чтобы блестящее в глазах и капающее со слюной эгоистическое и классовое желание «хочу украсть побольше» хоть чем-то камуфлировалось. А к любви это всё не имеет никакого отношения. Я люблю родину (это где-то на кольцевой линии метро, впрочем, дом тот давно снесён), а ещё вернее - я люблю природу средней полосы (да-да, те самые берёзки), своих друзей и подруг, некоторые из которых русские, некоторые украинцы, некоторые башкиры, белорусы, евреи, поляки или немцы, я люблю веселье и остроумных людей (и очень рад, когда их шутки и смех доносят до меня переводчики с языков, которыми я, увы, не владею), но я не люблю алчных обманщиков и кровопийц, размахивающих жупелом «патриотизма», «национальных интересов» или «государственной важности». Рождённый в СССР я всё-таки с тех пор немножечко вырос, поскитался и пообтёрся, чтобы понять, что наше отечество - всё человечество. И вам того же понять желаю. И чем раньше, тем лучше. С приветом из Москвы, Влад Тупикин
7
СПЕЦВЫПУСК
ИНТЕРНАЦИОНАЛ – последнее прибежище патриотов
В изначальном марксовом понимании интернационализм пролетариата должен органически вытекать из а)общности условий существования (индустриальное производство); б) общности подчиненного положения в этих условиях. Надо признать, что сегодня мы имеем кардинально другую ситуацию. Не обязательно считать существующую систему «постиндустриальной», «информационной», не обязательно быть адептом теории «множеств» Негри или теории «информалиата» Шубина, чтобы признавать: наемные работники, хоть и составляют подавляющую часть общества, но занимают в нем самые разнообразные позиции, крайне расслоены, и ни о какой общности условий/положения как предпосылке интернационалистской идеологии, речь, увы, не идет. Неудивительно, что интернационализм, несмотря на очевидную экономическую и информационную глобализацию мирового пространства, для большинства является сегодня скорее абстракцией, а в качестве само собой разумеющейся ценности имеет хождение лишь в двух относительно небольших группах: а)среди интеллигенции и креативной прослойки мегаполисов, формирующей органичную космополитическую среду; б)среди тех левых – социалистов и анархистов – для которых интернационализм является частью усвоенной идейной традиции, разделяемой с товарищами поверх национальных, этнических, языковых барьеров. Интересно, что левые, считающие, что «патриотизм» как выражение привязанности к родине является по определению отсталым и реакционным предрассудком, тем не менее не готовы отказываться от принадлежности к собственным традициям, от чувства общности и от соответствующих ритуалов, которые по сути не так уж отличаются от патриотических: фетишистское почитание символики, разделение всех людей на «своих» (представителей своей политической субкультуры) и «чужих» (неполноценных или потенциально опасных) и т.п. В сегодняшней России существуют приблизительно три субъекта патриотической мысли. Это, вопервых, правящий режим,
пытающийся сформировать некую синтетическую канву русской истории от «Рюрика до Путина» в качестве идеологического фундамента «суверенной» буржуазной демократии. За альтернативную модель патриотизма привычно отвечает КПРФ, которая, впрочем, чем дальше, тем все более неуклюже балансирует между риторикой о великой интернациональной космической державе СССР и уже откровенно реакционным «русским социализмом» (православие, русские как формообразующая нация и т.п.) И наконец, третий извод – это этнические националисты, патриоты Среднерусской возвышенности, до размеров которой непременно сократится страна, если их программа будет реализована. Интересно, что даже самые респектабельные попытки сформировать идеологию русского национализма скатываются в итоге к пещерному биологизаторству, выстраиванию этнических иерархий и натурализации культурных различий.* Этому есть очевидное объяснение. Русское национальное самосознание как таковое сформировалось уже в 20 веке в сложной и неразрывной связи с самосознанием советским. До революции, когда подавляющее большинство жителей империи было безграмотным, не существовало, со-
8
Социалист
СПЕЦВЫПУСК
ответственно, и единого национального пространства, доминировали скорее региональные, областные, либо религиозная идентификации. Высокая русская культура 19 века была доступна небольшой грамотной прослойке. И только с развитием общенациональной экономической и информационной инфраструктуры в советское время эта культура стала всеобщим достоянием. То, что мы понимаем под «русским», или, во всяком случае, понимали ещё каких-то десять лет назад, формировалось в советском плавильном котле, на фронтах Великой отечественной войны, на великих стройках, да и в сталинских лагерях, где смешивались и переживали чаще всего не национальное угнетение, а общую трагическую судьбу люди самых разных национальностей. Становится все более очевидно, что отказ от советского или югославского федеративного объединения, вызванный кризисом соответствующих моделей государственного социализма, стал в исторической перспективе шагом назад, за которым вполне могут последовать следующие шаги, ещё более реакционные и разрушительные. С другой стороны, именно под лозунгом континентального единства и взаимопомощи происходит постепенное выстраивание антиимпериалистического полюса в Латинской Америке, и развитие идей панафриканизма и панарабизма, скорее всего, стало бы лучшим выходом для африканских и ближневосточных народов, раздираемых противоречиями местных элит и аппетитами западных патронов. Очевидно и то, что единственный вариант «прогрессивного патриотизма» в нашей стране может восходить лишь к спроецированной в будущее общей истории народов СССР (что, естественно, не противоречит критическому взгляду на советский проект, а том числе на национальную политику), а также к освободительной стороне национальных историй – к местным традиционным формам самоуправления, к народным восстаниям и революциям, к революционнодемократической культуре 19-20 вв... Именно эта часть российской/советской (как и любой другой) истории имеет
всемирно-историческое значение, и нет ничего постыдного в том, чтобы идентифицировать себя с ней, если, конечно, есть такая необходимость. А потребность в той или иной идентификации – национальной, этнической, религиозной, субкультурной – у большинства людей есть и будет ещё очень долго – поэтому левым имеет смысл не отвергать эту потребность как «реакционную», а стараться разворачивать её к наиболее прогрессивным, эгалитарным, революционным элементам той или иной традиции. Что вовсе не отменяет, а наоборот, дополняет нашу основную задачу: развивать новую интернационалистскую культуру, порождаемую сегодня общим антинеолиберальным сопротивлением – борьбой профсоюзов, студентов, экологов и других глобальных движений. Кирилл Медведев
*см. например, программный тест Михаила Ремизова «Русский национализм как идеология модернизации»: Прежде всего, вполне очевидно, что русские этнические интересы в главном могут быть легко приравнены к государственным, общероссийским и в этом качестве стать непререкаемыми для всех российских народов. Нам не нужна дискриминация других этнических групп, нам нужно такое цивилизационное развитие, в котором мы будем иметь естественные преимущества. Есть народы, которые могут хорошо жить в безгосударственном мире. Например, при криминально-феодальном укладе или при гегемонии транснациональных корпораций. Для русских нормальной «средой обитания» является социально ориентированное индустриальное общество, а главным механизмом адаптации — сильное хорошо вооруженное государство. Иными словами, все то, что можно назвать национальной модернизацией, для русских является элементарным биологическим императивом. В этом наше важное отличие от других российских народов, благодаря которому мы способны их интегрировать. Логос # 1 2007 (58)
Кто ты, мой новый мираж? Знакомясь с творчеством идейных противников, находишь вещи, которые вызывают если не уважение, то какое-то понимание. В правом творчестве можно увидеть множество верно описанных проблем, и слушая некоторые тексты правых групп – порой понимаешь, какие проблемы волнуют современную молодежь. Это понимание превращается в идейную вражду только тогда, когда после перечисления реальных противоречий – идет пропаганда человеконенавистнических идей и реакционного национализма, сводящая на нет все правильные разговоры о нищете, коррупции, продажных ментах и т.д. Ведь вопрос идеологии кроется в поиске причин, а не в точности описания пагубных следствий – а причины у националистов далеко смещены от офисов жирных финансовых заправил в сторону общежития с полумертвыми мигрантами. Но, столкнувшись с нынешним творчеством бывшей солистки группы «Мираж» (да, именно той, знаменитой по песне «Музыка нас связала») Светланы Разиной – вы не встретите ни политической программы, ни даже намеков на какую-нибудь связную мысль. Фашисткой пропаганды вы также почти не увидите – ставка сделана в основном на эстетику. А вот с эстетикой вышло довольно уебищно.
Вот, к примеру, песня «Музыка и Танцы»: «Она выходит на улицу в глянце/ Она на кухню является голой/Её масштабы – предмет деформаций/Здесь музыка кончилась, начались танцы». Теперь представьте этот феерический текст в исполнении двух женщин, которые не очень красиво крутятся на красно-кислотном фоне с бойцовой собакой под хуевую музыку. Хотя сказать, что музыка хуевая – не сказать ничего. Это просто адское варево из набора стандартных электронных пассажей дешевой попсы, режущих слух, которые еще сдобрены агрессивным позвякиванием затворов и похаркиванием явно уставших и злых собак. Диссонанс возникает примерно такого же порядка, как если бы мульт «Незнайка на Луне» озвучивали гроулом. Но если вы включите колонки на полную громкость и попытаетесь под это поколбаситься – то вы, скорее всего, будете неожиданно напуганы мерзким ором ближе к концу песни: «Хочешь к ней прикоснуться – набери 88!» Не пытайтесь вглядеться, чтобы увидеть Гитлера, зигующего в 25-м кадре: до конца песни вы будете смотреть на двух женщин, которые будут продолжать очень смешно и нелепо извиваться. Просто милая дань вдохновителям, маленький «Хайль Гитлер», спрятанный между набором постмодернист-
ских выкрикиваний. Еще один клип этой чудо-группы повествует о некоем «белом герое», которого ищут и судят, а Светлана Разина поет о том, что она «давно уже причастна и давно во всем согласна». Странная женщина рядом с ней поет тоже самое, и они снова пляшут вдвоем на фоне разных картинок, намекающих на обстановку вокруг «белого героя» и его леди. Хоть и прямого текста с нацистскими идеями, повторюсь, нет, но подмахивание в сторону фашистов очевидно, посмотревшим сразу всё становится ясно. Это стыдно смотреть. Не знаю, как сие правым – но если бы какой-нибудь Дима Билан решил в таком же стиле намекнуть на симпатию к левым, то он стал бы врагом номер один с пометкой «за дискредитацию». Судя по всему – кое-каким ребятам справа подобное творчество нравится: в комментах Светлане шлют вдохновенные «салюты от русских националистов». Популярная эстрада – явление отвратительное и вырожденческое. Поэтому неожиданная фашизация той или иной поп-звезды, скорее, закономерность, чем что-то из ряда вон выходящее. Ведь кесарю кесарево, не так ли? Артем Ходынский
Социалист
СПЕЦВЫПУСК
9
Билли Брэгг
ПРОГРЕССИВНЫЙ ПАТРИОТ
Отрывок из книги
Билли Брэгг (1957) – британский рок-музыкант Политика идентичности всегда влияла на мои песни, но по-настоящему углубиться в эту тему меня заставили три разных, но взаимосвязанных друг с другом события. В мае 2006 расистская Британская Национальная партия взяла 12 мест в Совете Баркинга и Дагенхема (Восточный Лондон). Благодаря этому успеху крайне правая партия впервые стала официальной оппозицией в муниципальном совете. На первом же заседании новой ассамблеи BNP попыталась провести поправку к муниципиальному закону с целью изменить представление об антирасизме. После слов «Обеспечивать равные возможности и уважать разнообразие, искореняя все виды дискриминации» предлагалось вставить «в том числе против коренного большинства, и признавая ценность любой культуры, признать необходимость сохранения главенствующей роли традиционной Британской культуры и ценностей». В тот же день афганский иммигрант, спасшийся от жесточайшего режима талибов, получил несколько ножевых ранений возле станции метро в центре Баркинга. Четверо нападавших, все белые, скрылись, набросив на жертву английский флаг. BNP, «передовая политическая партия патриотов Великобритании», пришла в город. Я давно с подозрением относился к тому, что понималось под патриотизмом в Англии, считая его слишком узким и ограничивающим для моих вкусов. Я понимал, что одержимость иерархией и властью нужна чтобы держать в узде людей вроде меня, и меня тошнило от бытового расизма и разрушительной агрессии, стоящей за ним. Больше всего бесило то, что патриотизм претендовал на деспотическую власть над моей душой – навязывая представление о том, что, родившись в этой стране, я должен естественным образом разделять ту же гордость и предрассудки, что и остальные соплеменники. Патриотизм это по сути вера, в ко-
торой воспитаны мы все, и хотя большинство уже не воспринимают ее с той же ответственностью, как наши отцы и деды, нам по-прежнему известны иконы и ритуалы патриотизма, усвоенные ещё в школе и закрепленные нашей культурой. Постепенно я осознавал: вопреки тому, чему меня учили, моя страна не является ни самой лучшей в мире, ни самой великой и могучей, ни, уж конечно, самой справедливой. Воспитывая в себе критический подход к истории, я начал считать иконы патриотизма символами угнетения, имперского господства и эксплуатации. Помпезные ритуалы, казалось, придуманы специально для того, чтобы отвлечь внимание от пороков действительности постоянными отсылками к славному прошлому. И я начал замечать, что все больше людей выбираются из кино до исполнения национального гимна.
Остатки патриотизма улетучились, когда в 70-е я увидел неонацистский Национальный фронт, который маршировал по улицам, размахивая «Юнион Джеком» как символом собственного фанатизма. Вид футбольных хулиганов, бесчинствующих за рубежом с именем моей страны на устах, ещё более укрепил это убеждение. Если они патриоты, то я, безусловно, нет. В 1980-е, когда при Тори патриотизм стал фактически государственной идеологией, я обрел новую бунтарскую веру – интернационалистскую по духу, коллективистскую по сути, взывающую к социальной справедливости и требующую ответа от власть имущих. Эта вера противопоставляла беспрекословной верности, требуемой патриотизмом, понятие о солидарности поверх национальных, религиозных и расовых барьеров. Одним из импульсов для моего об-
10 ращения к этим эгалитарным идеалам послужил случай, трансформировавший моё стихийное неприятие правых в сознательную позицию и совершенно осознанную приверженность левой политике. Забастовка шахтеров 1984 года дала мне, выросшему в доме, где о политике почти не говорили, политическое образование, научила мыслить в идеологическим ключе, подтолкнула к активизму и показала другую, альтернативную историю Британии. История, которой меня учили в школе, состояла практически из одних королей, королев и принцев, которых поддерживали адмиралы и генералы аристократического происхождения. Однако во время шествий и митингов бастующих мне стало ясно, что у нас есть долгая традиция борьбы, в которой люди отвоевывают свои права у правящего класса, всегда противостоявшего им. Я узнал, что свобода, которой я наслаждаюсь, завоевывалась столетиями – начиная от крестьянского восстания Уота Тайлера до диггеров и левеллеров Английской революции, от капитана Свинга до Неда Лудда, хартистов и суфражисток. Я впервые услышал о Томе Пейне и Толппаддльских мучениках, Филантропах в рваных штанах и битве на Кэйбл стрит. Я начал понимать, насколько огромную роль в моей жизни сыграла победа лейбори-
СПЕЦВЫПУСК стов на выборах в 1945 и создание государства всеобщего благоденствия. В этом состоит наша радикальная традиция и солидаризировавшись с забастовщиками, я стал частью этой традиции. Мне казалось, я вернулся домой. Итогом моего участия в забастовке шахтеров стала песня «Between the wars», в которой профсоюзные флаги и тема социального обеспечения воссоздают особенный, английский смысл социализма. Затем эта линия продолжилась. Даже на самом политизированном моем альбоме, The Internationale, куда вошли песни из Ирландии, Никарагуа и США, нашлось место для «Иерусалима» Уильяма Блейка. И, наконец, находившаяся прежде под спудом «английскость» вырвалась на поверхность в альбоме 2002 года England, half English. Не все мои слушатели были готовы к такому повороту. Я решил сгладить ситуацию, написав текст заглавной песни на мелодию алжирского плача – в песне шла речь о ссыльном алжирце, тоскующем по родине. В оригинальной арабской версии была фраза: «Ох моя страна, моя страна, как же ты красива», и я спел её в переводе, в финале песни, прославляющей «английскость». Когда я впервые сыграл эту песню на людях, одного моего старого приятеля, разделявшего мои либеральные убеждения, весьма озадачили эти строки, и он спросил: «Но ведь это ирония, правда?» Нет, это совсем не ирония. …Последние тридцать лет левые боролись с фашизмом со связанными руками. Наши эгалитарные, интернационалистские ценности не позволяли нам нормальным образом вести разговор об идентичности. Борясь лоб в лоб с реакционным национализмом, мы автоматически создавали вакуум, оставляя его BNP или Дейли Мейл – и именно они решали все это время, кто здесь свой, а кто нет. Приятно нам это или нет, в ближайшие годы нас ждут все более ожесточенные споры по поводу «британскости». Введение удостоверений личности навяжет нам всем определенную принадлежность – хотим мы
Социалист этого или нет. До сих пор дискуссия шла в основном о «британских ценностях». Из чего они могут состоять, пока непонятно. Для кого-то они означают возвращение к нравам 1950-х. Для других это способ выйти из ЕС. Циники считают, что наши основные ценности это самодовольство и никчемность. Но есть и те, кому не свойственно столь упрощенное понимания ценностей, – эти люди оперирует терминами гражданства, такими как права и обязанности. У британцев есть добрая традиция борьбы за свои свободы, в том числе за свободу находиться под защитой закона, восходящую к Великой Хартии Вольностей. Левые всегда были а авангарде такой борьбы, и это дает нам полное право участвовать в обсуждении «британскости». Чтобы включиться в этот разговор, нам следует ставить вопрос о принадлежности в контексте таких понятий, как равенство и право, используя примеры из нашей же национальной культуры. Нам будут возражать, что наша приверженность эгалитарности лишает нас права на британские ценности; что настаивая на универсальности прав, мы предаем большинство соотечественников; что мы полны презрения к собственному историческому наследию и собственному народу; и, наконец, что наши истинные ценности состоят в чем-то другом. В ответ следует выдвигать аргументы из нашей истории, истории сопротивления и борьбы, приносившей нам права, которыми мы пользуемся сегодня. Мы должны доказывать, что эпизоды эти не менее значимы, чем Трафальгарское сражение для традиционалистов. Им нужно постоянно напоминать, что мы имеем собственные традиции и гордимся ими. Мы должны бросить вызов монополии правых на патриотизм, но не клянясь в слепой преданности своей стране, а повествуя о том, каким образом мы оказались здесь все вместе, каким образом многие и многие поколения исключенных из общества начали чувствовать свою принадлежность к нему. Эта книга – попытка очертить контуры такого повествования. Я не стремлюсь дать определение ни таким смутным понятиям, как «британскость» или «английскость», ни их якобы зеркальному отражению – «мультикультурализму». Я стремлюсь, рассматривая эти понятия, сформировавшие после стольких лет отчуждения от моей страны моё собственное чувство причастности, примирить патриотизм с радикальной традицией. Перевод Кирилла Медведева
Социалист
СПЕЦВЫПУСК
11
Патриотизм, Родина и государство Несмотря на то, что философы новейшего времени давно уже объявили эпоху постомодерна и плюрального мира, конфликты в обществе все еще сводятся к банальному противостоянию двух идей, и причастные к ним вынуждены выбирать ту или иную сторону. Атеизм и религиозность, меркантильность и аскетизм, левые и правые. Однако, время от времени необходимо напоминать, что мир не дуалистичен. В нем есть не только черное, белое и их оттенки, но и все многообразие цветов. Антифашисты, как в России, так и во всем мире исторически относят себя к левому крылу (анархисты, коммунисты, социалисты) но в наше время можно наблюдать среди них и либералов, и сторонников более правых идей. В прошлом году в России случилось несколько прецедентов. Проведение акции «Русские против фашизма», использование лозунга «Спасем русский лес» в отношении Химкинского леса, а также нашумевшая карательная акция известных лиц в ответ на стеб над флагом Московской области. Тогда левые теоретики стали заявлять, что использование национальной риторики в антифашисткой и классовой борьбе неприемлемо. С тех пор в движении наблюдается очевидный спад. Меньше акций, меньше людей, меньше креатива. Скорее всего, причина тому - тотальные репрессии, проводимые гос. аппаратом в отношении антифашистов и других социальных активистов. В любом случае обсуждение этого вопроса не навредит остаткам «движа», а может и помочь что-то кому-то осознать. Понятие. Патриотизм (от греч. patrís — родина, отечество), любовь к отечеству, преданность ему, стремление своими действиями служить его интересам. Отечество и Родина – это, фактически, синонимы с большим количеством толкований, сводящихся к простейшему: место, где человек родился и вырос. Я бы еще добавил, что это чувство любви к людям, которые тебя окружают и с которыми ты рос. Давайте на пару минут абстрагируемся от государственной пропаганды, тысяч лет бессмысленных, иногда необходимых войн за Родину и взглянем на это явление изолированно. Что плохого в любви к месту, где ты родился? Это естественное чувство, заложенное в наш генетический код, или душу, если угодно. Может это потому, что наши предки освоились на этой территории, и нашему организму изначально предпочтительнее это место, а может быть потому, что
у нас приятные воспоминания о нем с детства. Специалисты, управляющие пропагандистской машиной элит, всегда играют на наших глубинных, полуживотных чувствах. Это может быть страх, влечение, ненависть и пр. Одних они объявляют «чужими», других «своими». Нам также навязывают с детства, что патриотизм – это служба в армии, уплата налогов и прочие вещи, необходимые некоторым группам для сохранения их привилегированного положения. Потом мы вырастаем и понимаем, что в этом мире каждый сам за себя, в армии бьют по почкам, а налоги платят только нищие и «терпилы». Естественно мы осознаем, что патриотизм – это «лажа», но это их патриотизм . Почему я должен перестать любить свой двор, район, город и окрестности только за то, что какой-то ублюдок использовал эту любовь, чтобы манипулировать мной? Мало того, помочь своим близким, гражданам, народу (как вам угодно) избавиться от гнета алчных тиранов – это акт патриотизма. Человеку, который любит свою землю, который от нее не отчужден, всегда будет важно, что на ней творится. Люди, любящие свой дом и окружающих людей постараются сделать все для их благополучия. Остальное – лишь вопрос методов. Анархист – уверен, что любое государство вырождается в диктатуру, однако патриотизм превращается в любовь к государству лишь в руках манипулятора. Это вообще глупо. Задумайтесь, как можно любить государство, это же просто механизм для реализации воли народа. Социалист – уверен, что нам необходимы честные выборы, отсутствие репрессивных органов и социальноориентированная экономика. Антифашист – считает своим долгом не допустить новых концентрационных лагерей и убийств на улицах. Эколог – защищает наш единственный дом. И все эти люди – патриоты по сути своей. Они живут в соответствии с одной из самых ключевых идей патриотизма: готовностью подчинить свои интересы интересам страны, здесь я не имею в виду государства, именно страны, каждый пускай сам вкладывает смысл в это понятие. Патриотизм и национализм. Несмотря на то, что эти два термина практически всегда преподносятся нам вместе, на самом деле между ними есть существенная разница. Национализм – идея, предлагающая нам готовую схему «своих» и «чужих». Национализм бывает разных видов, но как правило тебе внушают, что твой народ, либо все граждане твоей страны –
это твоя команда, а все остальные это либо временные партнеры, либо враги. Национализм – идея агрессивная и провоцирующая, а самое парадоксальное, что у националистов нет других светлых и гуманистических идей, кроме патриотизма. Идея самоотречения и самопожертвования цинично используется самыми расчетливыми и хладнокровными выродками сотни лет. «Патриотизм — последнее прибежище негодяя». Единственное, что ментально объединяет людей одной страны – это язык и культура. Патриот также ревностно оберегает свою культуру и язык, это сохраняет многообразие в обществе и помогает сохранить достоинство и гордость. Если бунтует Греция – то она бунтует вся и уровень солидарности между протестующими этой страны очень высок, потому что они пока еще в одной лодке и все должны действовать сообща, чтобы был шанс сойти с этой гнилой шаланды на сушу. Свободные ассоциации часто ограничены именно по языковому принципу. Гораздо сложнее сотрудничать с человеком, который не знает твоего языка или знает его плохо. Также хотелось бы отметить, что национализм и нацизм как его радикальное проявление – это, с психологической точки зрения просто вид ксенофобии (нелюбви к «иным»). Кто учился в начальной школе знает: не обязательно быть другого цвета кожи, чтобы тебя зачмырили. Причиной может быть и родинка не той формы и немодный ранец. Такие вещи, как национализм, необходимо просто осуждать и табуировать, как, например, педофилию или насилие. Патриотизм и космополитизм. Космополитизм – очень важная и интересная идея о том, что все люди одинаковы и у них есть общие, глобальные интересы, однако среди приверженцев космополитизма много патетики и мало реальных дел. Основным практическим аспектом космополитизма является международная солидарность. Солидарность, правда, часто выливается чисто в символические или даже ритуальные поступки, которые, конечно, тоже необходимы. Например, пикеты у посольств. Конечно, об этом делают репортаж, и общественность обращает свое внимание, однако, само по себе это ничего не решает. «Думай глобально – действуй локально». Именно на окружающее тебя пространство и людей ты можешь оказать непосредственное влияние. Есть также люди, разъезжающие по миру, и советующие всем «свалить» туда, где комфортнее. И тут стоит от-
метить, что большая часть людей никогда не переедет из своего дома, они просто не склонны к этому. Патриотизм - одна из возможностей остаться на родине, не бросать родных и друзей на произвол фашистов и тиранов. Делиться по признаку «патриот-космополит» это просто глупо, у нас общие цели. В этой заметке я не ставил перед собой задачи спровоцировать теоретиков из левого лагеря. Люди ,приверженные конкретной идеологии, до конца будут защищать каждый из ее догматов, остальные имеют шанс понять, что у активистов есть масса причин быть вместе. У нас есть реальные проблемы. Центр по противодействию экстремизму, ухудшающаяся экология, угроза фашизма и рост нацистских настроений среди молодежи. Очень часто подобные споры оказываются банальной попыткой сохранить чистоту активистской субкультуры, которая, кстати, и мешает нам контактировать со всем остальным обществом. Книга «1984» Джорджа Оруэлла очень часто цитируется в антифашистской среде, и из сюжета можно четко понять, что смысл слов определяется самим обществом или теми, кто его контролирует. Нет смысла атаковать символы, если то, что они символизируют, остается нетронутым. Сапатисты гордятся своим языком, культурой, используют мексиканский флаг наравне с флагом “EZLN”, любят свою землю и чувствуют единство со всей Мексикой. Давайте не будем создавать единственно-верной формы активизма и покажем, что фашистские мрази – это не патриоты, также как и подонки, жирующие на наших шеях.. опуáликовано на avtonom.org а разделе «своáодные новости»
Что такое фашизм?
М., Свобмарксизд, 2011
Мэтью Лайонс - независимый историк, живет в Филадельфии, занимается изучением фашизма и его места в современном мире. Задача этого эссе – оспорить представление о том, что фашизм есть не более, чем инструмент подавления в руках капитализма. Такое представление не только искажает историю, но и мешает понять важнейшие политические угрозы современности. Более продуктивно рассматривать фашизм как автономную правую силу, которая находится в противоречивых отношениях с капиталом и обеспечивает себе массовую поддержку во многом благодаря призывам к революции против существующих ценностей и институтов. Некоторые марксисты занимались теоретической разработкой такой контрмодели фашизма, но их работам, как правило, недостает систематического анализа фашистской идеологии. Другие теоретики, напротив, сосредотачиваются на тщательном изучении идеологии, но игнорируют классовую динамику и не рассматривает должным образом сегодняшнее положение и перспективы фашизма. Сочетание двух подходов позволяет нам выстроить более сложную модель фашизма.
Áóäü ñàìèì ñîáîé Ïîëòîðà çåìëåêîïà.«Ïðîèçâîäñòâåííàÿ òðàâìà», 2011. Один из популярных релизов антифашистской хип–хоп сцены этого года, отлично передающий атмосферу депрессивного индустриального города и переживания не утратившей мозгов и совести (а потому особенно «неблагополучной») рабочей молодежи. Каждая история убеждает в том, что автор живет не в унифицированном пространстве субкультурных клише и символов, а в конкретной реальности своего завода, района, города, находясь с ней в определенных личных, творческих, социальных, а то и классовых отношениях. За каждой картиной или высказыванием встает общий исторический фон – распад старой промышленной системы и связанных с ней ценностей – элементарного товарищества и уважения к труду, на смену которым пришла новая реальность и новая мораль офисов, банков и торговых центров. И всё же кое-что прорывается сквозь ядовитый туман безвыходности и упадка – будь то слова солидарности с «химкинскими заложниками» или намек на гордость рабочего, казалось бы, такую неуместную на фоне окружающего «постиндустриального» коллапса. «Государство – отстой, все партии – отстой, что ты предлагаешь, друг? Будь самим собой» – это мало похоже на политическую программу, но хорошо если позволяет не потерять себя окончательно, не раствориться в новой реальности конформизма, карьеризма и потребительства, а собраться с мыслями и волей, запастись здоровой агрессией для неизбежной борьбы. К.М.
Редакция газеты Социалист: gazetasocialist@gmail.com
Редакция спецвыпуска: rsdresist@gmail.com
Приложение к газете «Узнай Правду». Учредитель, издатель и главный редактор — Шеповалов А.В.. Адрес издателя и редакции: 152300, Ярославская обл., г. Тутаев, Комсомольская, 52, 58. Свидетельство о регистрации СМИ — ПИ № ТУ160096 от 15.01.2010, выдано УФС по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Тираж 3000 экземпляров.