PLUG #37 by PLUG

ЖУРНАЛ О ДРУГОЙ КУЛЬТУРЕ

ПЛУГ ВЫПУСК 37 / АПРЕЛЬ 2016

всегда восхищалась финнами. Потому что им удалось выстроить столь благополучную страну. Мы не раз обсуждали с Даном, каким же образом они смогли достичь социального и культурного процветания, но наших знаний не хватало, чтобы дать однозначный ответ. Данный номер — интуитивная попытка ответить на этот вопрос. Олеся Ротарь

ОТ РЕДАКТОРА

Финляндия

(Легкомысленное), Юкке Маллинену Финляндия — необычная страна. Спокойная, прогрессивная, пресыщенная. Здесь воздух не трещит от идей, здесь идеи вручают в воздушных шариках. Финляндия — это поиск середины между изобилием и скромностью. Щедро выложенные камнями тротуары и мостовые напоминают суп, в котором преобладает гуща. Я думаю об этом всякий раз, когда оказываюсь в центре Хельсинки

Иллюстрация: Алена Гинейко

О милые финские города — Порво, Котка, Лахти, — вас невозможно не любить, ибо как еще относиться к месту, где уличный галдеж настолько благословен, насколько благословен первый крик младенца. В Финляндии человеку легко. В Финляндии человеку легко быть человеком. Здесь приезжий оказывается в «точке ноль». Наверное, это и есть свобода. Игорь Котюх

#37 / апрель 2016

ИСКУССТВО ДУМАТЬ

Тело как инструмент Финка Пилви Такала — одна из самых самобытных и активных художников своего поколения. Главный творческий метод Пилви — это перформативные вмешательства в бытовые ритуалы разных общин и через них исследование публичного пространства и преобладающих в обществе отношений. В интервью для каталога состоявшейся в 2014 году в Тартуском художественном музее персональной выставки Такала «Наряды и отношения» («Rõivad ja rühid») мы можем проследить, как проходило становление художницы, а также заглянуть «на кухню» ее довольно рискованного творческого процесса.

Ты более десяти лет профессионально работаешь художником. Как ты определяешь себя как художника? Каково твое положение на художественном ландшафте, полном различных позиций и практик? Цель моей работы — передавать информацию, участвовать в жизни общества и обсуждать, как нам вместе сосуществовать. Поэтому в основном

ПЛУГ

мне интересна возможность говорить на общие темы и делать это таким образом, чтобы всем было понятно. Чтобы не нужны были познания в истории искусства. Мои работы выполнены в повествовательной форме, и их легко понять. В основном в качестве медиума я использую видео. Это очень гибкий формат, и его можно по-разному реализовывать вне стен художественных музеев и галерей. Мне кажется, что сегодня визуальное искусство крайне

Перевод: Олеся Ротарь. Перевод осуществлен при поддержке Совета по налогам на азартные игры

Беседовала Раэль Артель / Фото: Тартуский художественный музей Оригинал: Каталог к выставке Пилви Такала «Наряды и отношения», Тартуский художественный музей, 2014

ИСКУССТВО ДУМАТЬ КИНО

тесно связано с текстом и теорией — их практически невозможно избежать. Соотносишь ли ты свое творчество с какой-либо теоретической основой? Для меня искусство — это инструмент для размышления, и оно безусловно соотносится с теорией, но при этом существует параллельно, и при необходимости на него можно сослаться или использовать в теории в качестве примера. Я создаю работы интуитивно, стараясь пролить свет на простые конфликты или напряжение, которое, на мой взгляд, вызывает сильный резонанс. Я могу объяснить свои сознательные намерения, которые стоят за той или иной работой, но если кто-то пишет о моих работах или использует их в теории в качестве примера, то они часто рассматривают их в отрыве от того, что я могла бы сказать

Пилви Такала (род. 1980, Хельсинки, живет и работает в Хельсинки и Стамбуле) закончила Академию изящных искусств в Хельсинки, работала в Королевской академии в Амстердаме. С 2004 года активно участвует в международной художественной жизни, включая персональные выставки в галерее Bonniers Konsthall, Стокгольм (2013), Музее изобразительных искусств/Кунстхалле, Эрфурт (2012), галерее SKOR, Амстердам (2010) и Музее современного искусства Киасма (2009). Произведения художницы находятся в собрании музеев по всему миру, среди которых MoMA PS1 (Нью-Йорк), Токийский дворец (Париж), LIII Октябрьский салон (Белград), IV Бухарестская биеннале современного искусства (2010), V Берлинская биеннале (2008) и IX Стамбульская биеннале (2005). Подробнее: www.pilvitakala.com

#37 / апрель 2016

ИСКУССТВО ДУМАТЬ своими словами, и вступают в диалог с произведением искусства. Общение на таком уровне крайне полезно, как и комментарии, которые я слышу от зрителей, которых моя работа тронула лично. Почему ты выбрала искусство? И был ли у тебя какойто другой выбор? На самом деле каких-то других хороших вариантов не было, хотя я и в искусстве тоже сперва сомневалась. Я всегда немного рисовала и писала картины, но я никогда не думала, что это и будет моей профессией. Чем старше я становилась, тем яснее понимала, что на самом деле я не разбираюсь в живописи. В детстве я иногда делала видео, в средней школе занималась этим чуть больше, но, на мой взгляд, это было связано скорее с телевидением, чем с искусством. Также я сама шила себе одежду, но таким образом поступали и некоторые другие мои друзья — видимо, мы были недовольны выбором в магазинах. В художественную школу я пошла по большому счету потому, что казалось, что это весело. Меня приняли туда, так как у меня были хорошие рисунки и отличные отметки. Там я могла заниматься керамикой, дизайном одежды, видео, фотографией — почти всем, чем угодно. После окончания средней школы я не знала точно, где хочу учиться дальше, поэтому я, следуя за своими друзьями, просто подавала заявления в художественные школы и школы графического дизайна. На вступительные экзамены меня пригласили в Институт искусств в Политехническом университете Лахти, и, оказавшись на экзамене,

ПЛУГ

я поняла, что очень хочу туда попасть. После первого года учебы я снова подала заявление в Финскую академию изящных искусств в Хельсинки, будучи уже уверенной в профессии художника. На тот момент у меня появились знания о современном искусстве, я поняла, что оно из себя может представлять. Ведь до поступления в институт я даже не была знакома с работами, например, ЭйиЛиизы Ахтила. Я не знала, что такое существует. Познакомившись с этим, я поняла, что хочу делать нечто подобное. Пилви, ты бы могла рассказать немного больше о своей жизни? Я знаю, что ты родом из Хельсинки и что у тебя есть брат, который зарабатывает на жизнь азартными играми, так же как это происходит в твоем видео «Игроки». Но, пожалуйста, опиши подробнее ту среду, из которой ты родом. Чем больше времени я провожу за границей, тем более особенными кажутся мне родные места — Финляндия и Хельсинки. И хотя разрыв между богатыми и бедными у нас увеличился, он по-прежнему остается ничтожным по сравнению с остальным миром. Я выросла в центре Хельсинки, но наш район был словно маленький, очень зеленый городок. Лето я проводила в деревне, как и большинство финнов. Я на собственном опыте знаю, что значит учиться в прославленной финской школьной системе, где учителя свободны сами выбирать, как и чему обучать детей. С третьего по шестой

ИСКУССТВО ДУМАТЬ класс мы большинство предметов учили самостоятельно и придумывали различные способы, как собрать денег на классную экскурсию в конце каждого года. Мы организовывали лотереи, ходили по домам и продавали туалетную бумагу, давали концерты — таким образом мы сумели побывать в Стокгольме, на Крите и на Майорке. Мои первые воспоминания о том, как я наблюдала за неким сообществом, относятся к начальной школе. Большую часть зимних каникул я проводила у своего двоюродного брата в Оулу, а позже в Ювяскюля, где зимние каникулы были в другое время, поэтому я могла ходить с ним в школу и сидеть на всех их уроках. Для меня это было очень увлекательно: быть в школе, но не в качестве новенькой, которая должна вписаться в коллектив и выжить, а в роли гостя, что давало мне особый статус. Это все стало еще интереснее в подростковом возрасте, когда социальное давление становится сильнее, а отношения сложнее, и возможность убежать от этого была облегчением. Ты очень продуктивный художник: список твоих работ, созданных в специфическом контексте, производит сильное впечатление. Начнем со «Случая в Гарентхилле» («Event on Garenthill»). Это одна из первых работ в твоем портфолио. Мне кажется, что она очень точно определяет твою методику работы. Где ты черпаешь идеи для своих работ?

Работы появляются вследствие постоянных исследований и природного любопытства. Мой основной инструмент исследования — это мое собственное тело, метод — быть в определенном месте или ситуации, а также действовать определенным образом в определенных ситуациях. Большинство моих ранних работ связано с местами, где у меня были какие-то дела: это, например, торговый центр, трамвай, улица, где я жила в Глазго. Идея для «Случая в Гарентхилле» пришла во время наблюдения, которое я проводила, когда еще училась в Гарентхилле в Глазго. Помимо кампуса художественной школы на этой улице располагалась католическая шкоа. Несмотря на физическую близость, казалось, что между их учениками, идущими по одной и той же улице, была словно стеклянная стена. По той причине, что одни носили школьную форму, а другие нет. Я хотела узнать, что это за чувство — носить эту форму, и как опыт на той же улице меняется в зависимости от одежды. Самым старшим детям из католической школы было 18 лет, мне на тот момент был 21 год, у меня были обычные длинные волосы, поэтому в форме я выглядела, как школьница. Как я и подозревала, когда я надела эту форму, улица для меня абсолютно преобразилась: люди из художественной школы больше не здоровались со мной, а ученики из католической школы старались завязать контакт. Чтобы у исследования были четкие границы, я определила для себя несколько правил: я не врала и я сама не подходила к людям. Позже я использовала подобный метод во многих работах. Я ничего не записывала на пленку. На основе моих

#37 / апрель 2016

ИСКУССТВО ДУМАТЬ заметок была сделана книга, которая и стала данным произведением искусства. Позже я намеренно делала исследования и искала возможности, чтобы посетить интересные места. Например, эксклюзивную школу-интернат в Америке, где мой друг работает учителем, или коммуну профессиональных игроков в покер в Бангкоке, где живет мой брат. Иметь доступ в подобные места — это крайне важно. Так как я работаю по неофициальным каналам, то мне всегда нужен человек, который поможет попасть в эти места через заднюю дверь. Ты только что упомянула Америку и Таиланд, что вызвало у меня следующий вопрос: ты училась в Глазго и Амстердаме, жила в Хельсинки и Стамбуле, у тебя есть жилье в разных точках мира, ты совершаешь перелеты каждую неделю, делаешь повсюду выставки. Какие у тебя отношения с разными местами? Пожалуйста, обрисуй для нас свою карту. Отъезд из своей среды, такой специфической и маленькой, очень помог мне в развитии практики. Позиция стороннего наблюдателя, которая автоматически возникает при прибытии в чужую страну, стала для меня ключом, и я считаю, что «Случай в Гарентхилле», который я сделала, будучи студенткой по обмену в Глазго, — моя первая настоящая художественная работа. С тех пор я так много путешествовала, что уже нигде не чувствую себя на 100% как дома.

ПЛУГ

Пока что мои поездки все же ограничивались Европой плюс немного Америки, так что все очень по-западному. Также я сделала фильм в Бангкоке, но он был о скандинавских игроках в покер и их культуре. Основная причина, почему я так много путешествую, заключается в том, что обычно в Европу меня приглашают работать. Обо мне не особо известно за ее пределами, но, надеюсь, это изменится. Плюс для своей работы я должна понимать, что происходит, у меня должен быть доступ к информации. В этом плане в Европе и Америке проще — у меня там больше знакомых. Наверное, Стамбул — это самое экзотическое место, где мне приходилось работать. В рамках Стамбульской биеннале 2005 я была там в резидентуре, после этого я вернулась в город, вышла замуж за мужчину родом из Турции, и Стамбул стал моим основным местом жительства в последние три года. Как ни странно, мне стало сложно работать здесь, изменились мои отношения с городом, и чем больше я о нем знаю, тем сложнее все становится. Хельсинки и Финляндия кажутся теперь более далекими, а мое отношение к ним более аналитическим, так что работается там нормально. Твоя работа «Женщины в кафе» снята в Стамбуле. В ней ты делаешь упор на культурные различия в вопросе гендерных ролей. Расскажи, что для тебя означает работать в незападном, мусульманском культурном контексте? В этом видео ты используешь съемку скрытой

ИСКУССТВО ДУМАТЬ камерой. Как ты обычно планируешь съемки? Оказывалась ли ты в ситуации, когда приходилось чего-то бояться? Я делаю только то, что для меня некомфортно, но мне никогда не было страшно, и я не опасалась за свою безопасность. Мои действия обоснованы нуждами исследования, и со временем я поняла, что полезнее всего, когда меня при помощи скрытой камеры снимает кто-то другой. Снимающий должен оставаться спокойным во время съемок, вести себя так, будто ничего особенного не происходит, но в то же время следить за происходящим и быть уверенным, что камера направлена в нужную сторону. Навыки классического оператора тут не слишком важны. Меня снимали только мои друзья, было бы разумно, чтобы с камерой был всегда один и тот же человек, но я работаю в разных странах, поэтому не всегда просто, чтобы этот один человек путешествовал с тобой. Мне нравится, чтобы процесс производства был простым, это позволяет работать более спонтанно. И даже если конечный результат кажется скорее инсценированным и сконструированным, как, например, в «Игроках» и «Езжай осторожно», то сам материал создается очень спонтанно и быстро. «Женщины в кафе» — хороший пример того, какие возникают проблемы, когда работаешь в слишком чужой для тебя среде. Будучи в рамках резидентуры в Стамбуле, я была заинтригована маленькими чайными, которые здесь на каждом углу и выглядят как часть мужского быта. Я хотела войти туда, потому как чувствовала, что вроде как не должна

этого делать. Вместе с тем я понимала, что в них происходит: мужчины играют в настольные игры, проводят время с друзьями, ничего слишком сложного. Женщины играют в те же игры, но в других местах и без мужчин. Чтобы войти внутрь, я оправдывалась тем, что я иностранка и не понимаю местных обычаев. Отношение ко мне было очень разным. Я встретила женщину, которая также проводила время в чайных домах, и ее приняли в это общество. Я попросила ее пойти со мной в заведения, где она раньше не была, но уже после первого раза она отказалась, потому что для нее это все было чересчур. Я нашла женщин, которым нравится играть в игры, но которые ни разу не бывали в мужских чайных. И я подумала, что было бы весело попробовать. Сперва эта идея казалась мне агрессивной: я — скандинавский художник и затрагиваю гендерную тематику, а не связь с каждодневными практиками. Но чем больше я находилась в Стамбуле и работала над этой темой, тем становилась уверенней, что эту идею стоит воплотить в жизнь. Мне показалось, что местные отнеслись к этому правильно, то есть не слишком серьезно. Но вне контекста это все же может показаться агрессивным, особенно если смотреть данную работу отдельно от видео «Обмен», в котором я попросила двух мужчин сменить их обычную чайную на другую. Чем более странная среда, тем выше риск создать плохое произведение. Поэтому необходима помощь местных людей, чтобы можно было проверить, поймут ли твою работу правильно.

#37 / апрель 2016

ИСКУССТВО ДУМАТЬ Еще у тебя есть работа «Настоящая Белоснежка», которая привела тебя во Францию. Остроумное произведение, но в то же время оно обнажает механизмы действия экономики, тем самым предостерегая нас. Какие были твои намерения, и как ты реализовала их?

Это продолжение работ, в которых я исследую поведение людей в торговых центрах и других местах потребления. Диснейленд — это экстремальный пример института потребления. Там все идеально, все, что связано с его содержанием, спрятано от глаз посетителей, даже мусор исчезает из мусорок по подземным туннелям. Работники парка одеты в соответствующие тематике костюмы. Все переодетые в популярных героев Диснея люди хорошо подходят друг к другу, ты можешь встретиться с ними, взять автограф, сфотографироваться. Крайне важно, чтобы все те, кто играет Микки или Белоснежку, были одинакового роста и научились давать абсолютно одинаковые автографы, дабы

ПЛУГ

поддерживать миф, что есть всего один Микки Маус и одна Белоснежка. У Уолта Диснея было видение того, как в будушем могло бы быть организовано общество. По его задумке в Диснейленде во Флориде должна была жить настоящая коммуна, которая воплотила бы в жизнь идеи EPCOT (Experimental Prototype Community For Tomorrow) и стала бы для всех образцом для подражания. Но Уолт Дисней умер до того, как нечто подобное было построено, и его замысел превратили в обычный парк развлечений. Другой интересный аспект: у людей есть право фантазировать, но только в одном направлении. Детей побуждают покупать костюмы принцесс, но считается само собой разумеющимся, что взрослые люди не должны одеваться в костюмы персонажей, потому что в таком случае находящаяся под контролем фантазия может превратиться в извращение. Образ Белоснежки из диснеевского мультика «Белоснежка и семь гномов» крайне узнаваемый, и складывается впечатление, что ее внешность — это общенародное достояние. У ее облика есть сотни вариантов, но мы все равно узнаем в нем Белоснежку. Известно, что Дисней регистрировал расширенные авторские права, чтобы избежать ситуаций, когда его герои становятся общественной собственностью. Да, Белоснежка принадлежит им, но это не мешает любому переодеваться в нее на костюмированных вечеринках. Я чувствовала, что мое появление в Диснейленде в костюме Белоснежки вызовет плодотворный и абсурдный конфликт, в то время как это беспомощный и даже ожидаемый

ИСКУССТВО ДУМАТЬ поступок. Я не первый и не последний взрослый, который приходит туда в костюме мультяшного героя. Как ты в качестве актрисы работаешь над теми персонажами, которых воплощаешь в своих работах? Мои персонажи — это скорее костюмы, которые я надеваю, чем некто, в кого я перевоплощаюсь. Я хорошо осознаю те неудобства, которые намеренно создаю. Мне кажется, что профессиональные актеры превращаются в персонажей, которых они играют, но в подобном случае персонажи должны быть завершенными. Мои же герои — это скорее скетчи. У них всего несколько качеств, и они подогнаны под конкретную ситуацию. Я чаще всего проявляю минимум эмоций, лицо остается непроницаемым, делается это для того, чтобы было ясно, что происходит. У меня всегда есть некие базовые правила и приблизительная логика, при помощи которой я могу объяснить действия героев. Например, в «Настоящей Белоснежке» моя героиня надела этот костюм, потому что она большая поклонница Диснея, и она сделала этот наряд сама, чтобы носить на костюмированных вечеринках. Моим правилом было, несмотря на их обращение со мной, оставаться вежливой и милой, как и подобает диснеевской фанатке. Я никогда не хочу выглядеть словно душевнобольная, поэтому важно отталкиваться от какой-то логики. «Дама с сумкой» была финкой, которая не понимает, какое напряжение вызывает демонстрация сумки, набитой деньгами, — она просто хочет провести время

в торговом центре и купить некоторые вещи. Дополнительное напряжение при реализации «Дамы с сумкой» было связано с тем, что для этой работы я одолжила у мамы 1000 евро. Но мне было страшно лишь вначале, я знала, что риск казался куда выше, чем был на самом деле. Деньги, на которые направлено столько внимания, это последнее, что будет своровано в магазине.

Я всегда заранее продумываю ответы на те вопросы, что могут возникнуть, но весь смысл как раз таки в том, чтобы случилось что-то неожиданное, на что я должна среагировать, исходя из логики персонажа. Да, в некоторых проектах я использовала актеров, но надежнее играть самой, потому как другие могут не понять твою идею и сказать или сделать что-то, что нехарактерно для данного персонажа. Какие художники на тебя повлияли? Уверена, что я не упомяну большинство художников, которые на меня повлияли. Просто потому, что я смотрю очень

#37 / апрель 2016

ИСКУССТВО ДУМАТЬ много работ, а влияние — процесс бессознательный. Так что обычно я не люблю выдавать список имен. Однако есть работы, которые на ранней стадии моей карьеры помогли мне понять, чем я хочу заниматься. Я уже упомянула Эйю-Лиизу Ахтила, чью творчество, в принципе, побудило меня заняться искусством. Ее работы — это повествовательные фильмы, но куда более многозначительные и многослойные, чем все то, что я видела ранее. Позднее мне очень нравилась способность Омера Фаста играть с нарративом в движущейся картинке. Группа Superflex организовала мастер-класс в нашей художественной школе, и их практика очаровала меня, потому что они делали полезные вещи, обращая внимание на настоящие нужды и проблемы. Для них мир искусства существовал для того, чтобы сделать их практику возможной, и неважно, считаем ли мы их работы искусством или нет. Такой подход раскрепостил мое мышление и заставил серьезнее задуматься над тем, почему я должна заниматься искусством. Я также углубленно изучала практику Софи Каль по нащупыванию границ: она создавала затруднительные для себя ситуации и была в их центре. Было хорошо увидеть разницу между тем, что делала она, и тем, что хотела делать я. По-моему, она заходила слишком далеко, была навязчивой и недостаточно уважительно относилась к другим. Я почувствовала, что должна быть осторожной, чтобы не поступать так же. Раннее творчество Марины Абрамович также занимается ситуациями, когда создается напряжение, и люди реагируют на него в зависимости от поведения художника.

ПЛУГ

Я большая фанатка Джереми Деллера: мне нравится, как он выстраивает отношения с сообществами и людьми, с которыми работает. Если говорить о художниках новейшего времени, с которыми я чувствую сильную связь, то это Анна Одель. Я видела только ее последний фильм «Reunion», он очень хороший. Но я ранее уже слышала о ней в связи со скандалом, который она учинила в Швеции. Она притворилась, что у нее психоз, чтобы узнать, как поведет себя с ней система психиатрического лечения. У шведов это вызвало негодование, развязалась дискуссия, правильно или нет притворяться сумасшедшей. Ее методы исследования похожи на мои, она хочет все испытать на собственной шкуре. Что показалось мне исключительным в ее фильме «Reunion», так это многоуровневая актерская игра, очень высокий уровень производства, а также ясная позиция художника и режиссера. Работа была очень личной, и было абсолютно понятно, почему она создала подобное произведение. Она хотела избежать недопонимания, как то было с ее предыдущим проектом. В моем рабочем процессе также необходимо определять свою позицию, и если с этим ошибиться, то произведение может утратить свою силу.

Культура Финляндии: .

ключевые имена #37 / апрель 2016

Иллюстрация: Cheng Chu

ТЕМА

ТЕМА Юкка Маллинен (р. 1950, поэт, славист, переводчик — переводил на финский И. Бродского, В. Сорокина, Виктора Ерофеева, В. Кривулина, А. Политковскую и многих других) назвал основные имена для понимания финской культуры. Назовите пять исторических событий, произведений искусства или авторов, которые важны для понимания финской культуры, финского характера. 1. Появление эпоса «Калевала», сформировавшего нашу самоидентификацию. 2. Роман Вяйно Линна «Неизвестный солдат», где простой финн рассматривается как субъект истории. 3. Поэт Пентти Саарикоски: через его творчество произошло включение финской литературы в современную глобальную культуру. Плюс у него присутствует радикальная критика общества, которая мне крайне близка. 4. Финская рок-музыка 70-х годов — Туомари Нурмио, Hector, Юйсе Лескинен, — ставшая важной составляющей современного финского мира. 5. Кинорежиссер Аки Каурисмяки, создающий исконно финский блюз. Финская литература — какие авторы нравятся Вам и почему? Авторов очень много. Я шестидесятник, соответственно, мне особенно нравится модернизм 1950–60-х годов: там сдержанный язык, скептика, недоверие к общепринятым положениям и коллективизму. Если называть имена, то это Пааво Хаавикко, Пааво Ринтала, Вейо Мери, Антти Хюрю, Эва-Лиза Маннер. С творчества какого автора Вы бы посоветовали читателям ПЛУГа начать знакомство с финской литературой? Если вы читаете на шведском или эстонском, то выбор куда больше, чем на русском. Советую Софи Оксанен, Вейо Мери, Пентти Хаанпяя, Антти Туури, Мика Валтари. Какие направления в искусстве оказали наибольшее влияние на финскую литературу? Облик «финскости» во многом определили реализм, символизм и их взаимные проникновения. Тогда творили такие авторы, как Юхани Ахо, Эйно Лейно, Аксели Галлен-Каллела (именно он сделал рисунки к «Калевала»), Ээро Ярнефельт. Но модернизм 50-х годов все переделал. И мы — его ученики. Какие финские пословицы Вам кажутся самыми меткими, если говорить о мировосприятии финнов? Вариантов много. Например, есть такая: Бог любит помогать тому, кто сам себе помогает. Или вот: тяжелая работа предполагает тяжелые развлечения.

ПЛУГ

О лучшем в финском кинематографе Доцент Таллиннского университета, киновед, исследователь творчества Аки Каурисмяки, Ярмо Валкола немногословен. Но несколько лет назад я слушала его лекции по анализу кинематографического языка и поэтому знаю, насколько страстно он влюблен в кино и как он умеет смаковать каждую деталь в кадре. Мы садимся за столик в студенческом кафе, и я начинаю выуживать интересные факты о Финляндии и ее кинематографе.

#37 / апрель 2016

Беседовала: Олеся Ротарь / Иллюстрации: кадры из фильмов Аки Каурисмяки

КИНО

КИНО Прежде всего, куда пропал Аки Каурисмяки? Его последний фильм «Гавр» вышел в 2011 году. Он отличался от других работ Каурисмяки: не мрачный, скорее теплый и милый. Наверное, он планирует новый фильм. Но никогда не знаешь наверняка. Уже как 15 лет Каурисмяки живет в Португалии, в Финляндию приезжает только на съемки. C «Гавром» интересная история: он стал лучшим фильмом года во Франции, хотя снят финном и там играет много финских актеров. Какое направление в искусстве и кинематографе оказало влияние на финских режиссеров? Реализм, на основе которого финские режиссеры создали свою, финскую, версию. Итальянский неореализм. Помимо этого во всей Европе был крайне влиятельным немецкий экспрессионизм. Нельзя отрицать и влияние Голливуда. Но если вернемся к Каурисмяки, то на него повлиял поэтический реализм 1930-х годов. Герои его фильмов — обычные люди, а это традиция, начатая поэтическим реализмом.

лучила приз в Каннах, а также «Золотой глобус». Действие фильма происходит в Лапландии, главная героиня — женщина, которая превращается в олениху и убивает людей. В фильме очень красивые пейзажи. Я вообще всем рекомендую посетить Лапландию. У нас даже есть такое понятие как lapin kuume, то есть «лапландская лихорадка»: если ты однажды побывал в этих местах, то тебе постоянно очень хочется туда вернуться — неделями в одиночестве бродить по лесам, днями не встречая ни души, слушать тишину. Это абсолютно другой мир. Голая земля и горы. Кстати, в Лапландии есть небольшие кабинки, где можно бесплатно переночевать. Если еще вспомнить какие-то фильмы... Большой успех был у «Человека без прошлого» (2002) Аки Каурисмяки. Также у нас сильные документалисты. Трилогия «матери финской документалистики» Пирьо Хонкасало «Три комнаты меланхолии» (2004) собрала больше призов, чем любой другой финский фильм. Это фильм о влиянии (чеченской) войны на детей. Первая его часть снята в Нахимовском училище в Кронштадте, вторая в Чечне, а третья в лагере беженцев в Ингушетии.

Какие финские киноленты имели наибольший международный успех?

Мне также нравится изысканный стиль Клауса Хярё, чей фильм «Фехтовальщик» («Vehkleja», 2015) был выдвинут на премию «Золотой глобус» .

Первый успех к финским кинематографистам пришел благодаря мистическому фильму ужасов «Белая олениха» («The Valkoinen peura», 1952). Лента по-

В фильме Джима Джармуша «Ночь на земле» представлены пять новелл, в каждой из которых показана временная

ПЛУГ

КИНО связь, возникающая между водителем такси и ночными пассажирами. Действие происходит в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Париже, Риме и Хельсинки. В столице Финляндии таксист Мика везет троих сильно выпивших друзей, один из них и вовсе спит... Вот такое клише. А если бы Вы были режиссером, то какую историю рассказали бы, чтобы познакомить зрителя с финским характером? Всегда есть возможность поискать ответы в истории. У Маркку Пёлёнена есть фильм «Земля счастья» («Onnen Maa», 1993) о Финляндии 60-х годов, когда люди собирались на танцплощадках и танцевали танго. Воспоминания о подобных вещах крайне важны для национальной культуры. Ведь и действие всех фильмов Каурисмяки происходит до эпохи Nokia. На каких молодых финских кинематографистов стоит обратить внимание? Я уже называл Клауса Хярё. Мне кажется, что его работы могут рассказать о многом как финнам, так и людям из других культур. Еще задолго до «Фехтовальщика» я надеялся, что Хярё ждет международный успех. Иронично, что признание пришло к нему за фильм, связанный с историей Эстонии. Например, у него есть лента «Моя лучшая мама» (в международном прокате «Mother of mine», 2005). В 1940-е годы из Финляндии 75 000 детей было

ПЛУГ

отослано в Швецию. Этот фильм о мальчике Ээро, чья мать принимает решение отослать своего сына подальше от бомбежек в нейтральную Швецию к приемной матери, суровой крестьянке Сигне, которая сперва не желает его знать. После окончания войны детям пора возвращаться и заново привыкать к родине... Также стоит обратить внимание на его фильм «Элина» (2002) о финской девочке, живущей в шведской части Финляндии. И еще, как я уже говорил, у нас много хороших документалистов, в основном это режиссеры-женщины. Они представляют такое направление как субъективная документалистика: это когда камера частично направлена на самого режиссера. Например, в фильме «Tell Me What You Saw» (1993) Кити Луостаринен исследует воспоминания членов своей семьи. В какой-то момент она подвергается гипнозу, и камера фиксирует воспоминания, полученные подобным способом. Все мое окружение очаровано финским дизайном. Что формировало визуальную эстетику финнов? Финский дизайн основан на связи с природой. Например, в Финляндии за подобным окном от пола до потолка не было бы скамеек, как здесь, там бы росли кусты, деревья, то есть природа была бы на расстоянии вытянутой руки.

КНИГА

ШЕРЕХЕЗАДА НАШЕГО ВРЕМЕНИ, или История о лишнем человеке #37 / апрель 2016

КНИГА

Текст: Андрей Хвостов / Иллюстрация: Алена Гинейко / Оригинал: Sirp, 1.03.2016

августе прошлого года Мари Нийтра, директор Музея Юхана Лийва, организовала конференцию, на которой обсуждалась связь писателя с местностью. С конкретным местом, где он живет или жил и которое он старается либо просто описать, либо, зацепившись за это место, найти в нем материал для метафизических размышлений. По наблюдениям Мари Нийтра, стремление писателей увязать себя с определенным местом — это тренд последнего времени. И она права: Ян Каус картографирует Таллинн, тем же занимается Леонард Лапин, сам я никак не могу покинуть Силламяэ, а Пааво Матсин делает из Вильянди новую столицу Эстонии (а точнее, Эстонской губернии). Теперь к данному направлению присоединился и писатель П.И. Филимонов. И это, на мой взгляд, значимое событие. Предыдущие романы Филимонова были написаны «вне места»: герои «Зоны неевклидовой геометрии» могут жить и творить в Таллинне, но могут и не, а место (или места) действия следующего романа «Таласса. Таласса. Роман-панацея» определить еще сложнее. Я никогда не спрашивал у Филимонова, почему он избегает в своих текстах привязок к местности, локализации. Этот вопрос казался мне слишком личным. Ведь он мог бы немного сойти как будто за обвинение, потому как в нем скрыто подозрение, что Филимонов хочет быть просто русским писателем, что он не желает становиться русским писателем из Эстонии и искать свое место среди нашего «скучного песка и пустого поля»,

ПЛУГ

перед которым к тому же виднеется лес. (Если снова вспомнить о Юхане Лийве). Безусловно, Филимонов всегда был городским писателем — о жизни в деревне он ничего не знает, ждать сельских элегий от него не стоит, но и от статуса таллиннца он как будто постоянно открещивался. И тут разом все и случилось. Действие романа «Пела, пока всё не закончилось» происходит на определенном участке на карте Таллинна, очерченном Центральным рынком, Стокманном, улицей Ластекоду и улицей Рауа. В эпицентре событий — конкретный дом в начале Тарту маантеэ, похоже, это то здание, что стоит напротив бывшего кинотеатра «Эха». В одном из образчиков сталинской архитектуры доживает последние дни бабушка главного героя, ставшая обузой для своей семьи. Бабулька немощна, однако для содержания в больнице не подходит, так как в каждом медучреждении, куда ее пристраивают деятельные, со связями, родственники, она умудряется устроить огромный кавардак. Старушка, подобно Шехерезаде, рассказывает истории, выдуманные истории. Cтоит однако подчеркнуть, что, увы, все события в ее небылицах связаны с ее ближайшим окружением и суетящимися вокруг нее людьми, которые подпадают под сферу влияния бабушкиной фантазии, становятся жертвой ее гипноза и в конце концов начинают вести себя не самым рациональным образом. Когда массовому психозу поддается персонал больницы, дела становятся совсем плохи, а бабушка главного героя превращается в персону нон грата в медучреждениях. Поэтому в свои последние дни она вы-

Перевод: Олеся Ротарь, перевод осуществлен при поддержке Совета по налогу на азартные игры

КНИГА нуждена существовать дома. Естественно, ей нужен уход. В поисках выхода из сложившейся ситуации семейство обращает свои взоры в сторону молодого поколения, потому как у его представителей пока нет жизненных обязательств и кабалы ежедневной работы. Время молодого человека ничего не стоит. Или даже так: за бессмысленно проведенное время молодой человек может получить вознаграждение. Прибывание у постели бабушки — это работа. За скромную зарплату. Именно так начинается эта история: молодой человек по имени Олимпий, у которого в жизни как раз такой период, когда рабочего места нет, учеба вроде как закончилась, отношения на личном фронте отсутствуют, о собственных детях заботиться не нужно — одним словом, он, свободный словно ветер в поле, начинает ухаживать за все больше впадающей в старческое слабоумие бабушкой. Олимпий на неопределенное время хоронит себя в квартире сталинского дома, добровольно предаваясь власти рассказывающей истории бабушки. Конечно же, все это не может не привести к ужасным последствиям. Кайма этой истории безрадостно актуальна. Стремительно стареющее эстонское общество в не таком уж далеком будущем окажется в ситуации, когда половина населения будет лежать в кровати, а вторая его часть сидеть у кровати, ухаживая за ставшими беспомощными стариками. Очень даже реалистический сценарий. Это тревога, в которой живет так называемое поколение победителей, которое в начале 90-х

выстроило республику. Это наша судьба. Опираясь на Закон о семье Эстонской Республики. Однако призвание Филимонова лежит вне сферы создания абсолютно реалистических романов. Расположенное на Тарту маантеэ сталинское здание находится в аномальной зоне: время там течет иначе, чем в других местах. Оно растягивается, останавливается и даже поворачивается вспять. Ладно, это вполне могло бы уместиться в рамки реализма, потому как по-сталински мыслящая старушка, живущая в доме той эпохи, в квартире, набитой старыми книгами, часть которых был издана еще в 19 веке, но в основном все же во времена Сталина и Хрущева, никак не может поспеть за нашим торопливым веком, когда — как это сформулировал первый президент восстановленной республики — даже для того, чтобы стоять на месте, нужно отчаянно бежать. Если не бежать, то увязнешь в прошлом. Русский писатель Эстонии Филимонов сводит счеты со сталинским прошлым? Будучи членом русскоязычной общины, он как будто бы самокритичен и берется анализировать перегибы прошлого? На состоявшейся в прошлом году в Таллиннской центральной библиотеке презентации романа писатель признался, что в некотором смысле это автобиографическое произведение. Бабушка Филимонова действительно жила на Тарту маантеэ в описанном доме, и те места в романе, где автор передает эмоции юного Олимпия при посещении своей бабушки, скорее всего, личные переживания писателя. (Пришедшего в

#37 / апрель 2016

КНИГА гости внука каждый раз почему-то угощают куриным супом с лапшой, но так как сварен он в пропитанном сталинским временем доме, то ребенок чувствует в этом блюде привкус страха; на самом деле это суп со страхом, а не с курицей (стр 92)). Было бы очень по-эстонски предполагать, что Филимонов попытался изобразить жест покаяния. Да, в романе имеется мотив бабушки Олимпия как первопричины временной дыры, но излагает эту идею сосед Олимпия Рихард Пылль, чистый эстонец, занимающийся паранаукой именуемой хроноастрологией. Рихард — это своеобразный Эйнштейн, физик-любитель, убежденный, что аномалия начала улицы Тарту маантеэ завершится отделением всего этого района от общего течения времени. Дело тут во временной ловушке, которая захлопнется, как только умрет бабушка Олимпия. Рихард убеждает Олимпия, что его по национальности русская бабушка, которая наверняка была сталинистской и которая живет в доме, построенном во времена последней русификации, является символом данного района (стр. 122). Таково объяснение происходящего, если смотреть на все глазами эстонца. Но названный выше эстонец — человек особенный (как и другой не менее важный второстепенный персонаж Эльмар), потому как учился он в русской школе. Кстати, это тоже автобиографический момент: Филимонов помнит со своих школьных лет, что среди его одноклас-

ПЛУГ

сников были и чистые эстонцы, которых по каким-то причинам (теперь можете подумать о конформизме, подражательстве немцам, обрусевших эстонцах и тому подобному) определили в русскоязычную школу. Посему писатель Филимонов размышляет над тем, что стало с этими людьми сегодня, когда принято жить в духе преамбулы конституции. Итак, Филимонов впервые ввел в свой роман героев эстонцев. Даже, скажем, исконных эстонцев, потому как Эльмар — это «тот самый Эльмар», в честь которого названа наша самая народная радиостанция. Здесь, NB!, начинается моя личная интерпретация. Возможно, Филимонов вообще не намеревался подавать все это под таким углом, но проблема круговорота времени, его возвращения и падения в дыру — именно это и есть основная проблема сегодняшней Эстонской Республики. Когда-то в конце 80-х– начале 90-х у нас было серьезное противостояние между Интерфронтом и Конгрессом Эстонии (а также Народным фронтом). Представителей вцепившегося в умирающий советский строй и империалистическое государственное устройство Интерфронта обвиняли в жизни прошлым днем. Ни много ни мало им приписывали попытку повернуть колесо времени вспять. В отличие от проэстонских сил, спешащих в светлое будущее. То есть в Республику времен Пятса, в ту самую страну, которую заморозили в советской ледяной камере и которая теперь оттаяла не только de jure, но и de facto.

КНИГА Вот такая сказка из «Тысяча и одна ночь». Я подозреваю, что Филимонову не нравится, когда его роману приписывают политическую подоплеку, но магический реализм — а этот роман точно относится к этому стилю — позволяет трактовать написанное по-разному. И напоследок, если уж мы заговорили о политике: недавно фирма Saar Poll опубликовала результаты исследования «Национальные отношения в Эстонии»¹, в котором по состоянию на январь 2016 года зафиксированы предубеждения людей с разным родным языком по отношению друг к другу. На фоне полученных данных любопытно взглянуть, является ли писатель Филимонов и в этой области архетипичной канарейкой в шахте**? Является! Согласно Saar Poll, эстонцы и русские чаще всего общаются между собой на работе или в школе (84%), с соседями (73%), занимаясь хобби (58%). Реже всего — в личной жизни. Молодой русский парень Олимпий, свободно говорящий по-эстонски (он способен перевести на государственный язык курсовую работу своего родственникастудента), все же, в самом широком смысле, живет в русском пузыре. Это выражается, например, в том, что единственные близко знакомые ему эстонцы Эльмар и Рихард учились в русской школе (84% согласно Saar Poll).

Чтобы побродить по просторам интернета, он ходит к своему соседу Рихарду Пыллю (73% согласно Saar Poll), а тот увлекается раскручиванием хронодыр и посвящает в свое хобби Олимпия (58% согласно Saar Poll). В интернете Олимпий читает всякую чепуху, и чепуха эта исключительно на русском языке, более того, она made in Russia. В романе Филимонова звучит не только голос Олимпия. Это полифония, для создания которой в игру вступает рассказывающая истории Шехерезада. При помощи этого приема мы можем взглянуть на внутренний мир русских людей разных возрастов и с разным уровнем образования. Наряду с мыслями охранника из Стокманна здесь представлено открытие некоего чиновника, жившего в 19 веке, того, что Пушкин на самом деле прикинулся, будто его убили на дуэли, а сам просто переехал в провинцию и зажил там спокойной жизнью. Ну да, конечно, чисто русская ирония, ведь Пушкин — это наше все. Несмотря на это, одно можно сказать точно: Филимонов стал эстонским писателем. П. С. Ухаживающий за престарелым человеком молодой Олимпий бесследно исчезает из общества. Отнесемся и к этому как к пророчеству.

 http://www.saarpoll.ee/?lang=&news=61 ** Когда-то шахтеры в качестве газоанализаторов брали с собой под землю канареек. Эти птицы очень чувствительны к газам, в том числе метану и угарному газу, и поэтому если канарейка внезапно начинала проявлять признаки беспокойства или падала, люди поспешно покидали выработку.

#37 / апрель 2016

К прочтению: П.И. Филимонов «Пела, пока всё не закончилось», Kite, 2015.

МУЗЫКА

Несколько слов о финской независимой музыке

Что делать музыкантам страны воинственных лыжников, чтобы их признали и полюбили в западной части Европейского союза и тем паче в Америке? Например, играть инструментальную музыку. Или пригласить к микрофону симпатичную вокалистку, чей дивный голос, как елей, любое сердце таять просит. Или же, сочетая первое и второе, петь настолько неразборчиво, что уже будет

не понять, финский ли это язык или наречие северных эльфов. Словом, заставить звучать его по-другому может только тот, кто обращается с ним по-особенному. Islaja — девушка весьма примечательная: в ее томные глаза можно всматриваться часами, кудри льются подобно лакричному ликеру в летнюю ночь, голосок мурлычет приятно, сопровождающая его музыка дребезжит сказочнозавлекательно. После третьего альбома кудесница финского «свободного фолка» сменила имидж, став этакой нордической мегерой (по внешнему виду куда опаснее Бьорк). Музыка заострилась, вместо хипповых трелей и хтонических завываний подали голос одномерные синтезаторы. Получилось похоже на бывшую подругу Эриэля Пинка Женеву Джакузи (это два отдельных имени, а не четыре не связанных между собой слова). Прибежищем и одновременно

#37 / апрель 2016

Текст: Илья Богатырев / Иллюстрация: Алена Гинейко

умаю, ты не станешь спорить со мной, читатель: обыденная финская речь для русского уха звучит смехотворно. А все потому, что мы обычно слышим ее из уст захмелевшего соседа, привыкшего жить одним только fun time в стране дешевых спиртных напитков. Финская популярная музыка звучит для нас нудным бормотанием алкоголиков, положенным на разной степени изобретательности инструментал. Для того же, чтобы насладиться музыкой Сибелиуса, язык не нужен вовсе.

МУЗЫКА окном в мир для девушки стал тамперский лейбл Fonal, специализирующийся на «странной» аутсайдерской музыке. Название группы Matalat Majat легко ложится на язык. Совсем не такие известные, как другие герои этой статьи, эти прог-роковые безумцы некогда почтили своим присутствием ныне закрывшийся таллиннский бар Kodu. При этом, несмотря на царившие на улице бескомпромиссные морозы, концерт прошел достойно: зал был наполовину полон, народ водил хороводы, музыканты потели, гирлянды нерегулярными вспышками освещали бородатые лица... Я был впечатлен и, не раздумывая, купил диск на память. Дома я обнаружил, что это альбом трехлетней давности: песни другие, звук причесанный, вокалиста словно подменили. Рок-н-ролльным сумасшествием тут и не пахло. Концерт загадочного Tomutonttu проходил летом десятого года в практически недоступном профанам месте — окутанном тайной вертепе австралийского деятеля искусств, живущего в Таллинне. Это было знатное арт-пространство: почти полное отсутствие стульев, холодильник с пивом, которое друзьям заведения всегда раздавалось бесплатно, безумные ди-джей сеты (более странные, чем в Kodu, а уж там-то, поверьте на слово, знали толк в извращениях). Флаеры на концерт Tomutonttu были отпечатаны на обычном черно-белом принтере и разрезаны вручную. На столе располагался микшерский пульт, два десятка хитро спаянных примочек и пара кассетных плееров. Tomutonttu, как и его коллега Islaja, — изначально

ПЛУГ

участники психоделической фолкгруппы Kemialiset Ystavat («Химические друзья»), тепло принятой американскими музыкальными критиками несколько лет тому назад. Видеоклип на самую известную песню Eleanoora Rosenholm сразу привлек меня своей эсхатологической непосредственностью. В утреннем тумане финского фри-фолка мне померещилась еще одна миловидная девица, катящая невесть куда в снегопад на велосипеде. Позже я узнал, что Eleanoora Rosenholm — это название группы, а не один человек. Ее песни совсем не такие причудливые, как экзерсисы фрифолкеров, и, как следствие, для широкого слушателя более доступные. Это куда более ритмичная музыка — то, что в 90-е называли словом indie, но все с тем же оттенком суровой печали; не зря группа подписана на все тот же Fonal. В случае с Элеаноорой кажется, что девушка изъясняется по-японски, настолько удачно ей удается переиграть фонетические правила рубленого монотонного финно-угорского языка. Еще одну худосочную нимфу финляндских лесов с кошачьим именем Lau Nau мне довелось увидеть в крохотном магазине дизайнерской одежды. По сути, это была квартира в Старом городе, в которую набилось несколько десятков человек. Девушка извлекала звуки из неведомых мне побрякушек странной конструкции, старательно выпевала какие-то заклинания, в общем, занималась всем тем, чем и ее соратники по жанру. Это была крайне эскапическая музыка, как и все остальное, что мне

МУЗЫКА

доводилось слышать у финнов, включая Сибелиуса, клоунаду «Ленинградских ковбоев» и даже лихих рокеров «Ханой Рокс». Этот нелепый китч — словно отчаянная попытка сбежать от родных серых скал и непросыхающего неба, прикинувшись залихватскими парнями в дурацких костюмах. Так я размышлял, глядя в окно, у которого сидела, сгорбившись, милая нордическая сказительница лет двадцати с лишним. Концерт закончился. Девушка, двигаясь, словно во сне, методичными движениями собирала побрякушки в специально заготовленную сумочку.

Едва ли она была пьяна или находилась под воздействием психоделических веществ. Взгляд ее был чист и незамутнен, как родниковая вода в тех краях, откуда она наведалась к нам. Оставшись с ней почти один на один в комнате, я, не найдя ничего лучше, сердечно поблагодарил за концерт. Она, не улыбнувшись даже краешком губ, серьезно кивнула, скользнув по мне строгим, сосредоточенным взглядом. Ровно настолько позволили ей войти в контакт со мной ее повелители, хозяева сумрачных финских лесов...

#37 / апрель 2016

МУЗЫКА

е е н н е с е В е и в т с е ш е пут в себя

Рецензия на альбом Lutsep/Nemaier «First LP»

Так вот, нынешней весной случайно выяснилось, чего именно не хватало. Будто идешь по мартовским тротуарам полудепрессивной, полусонной, еще не

весенней столицы и решаешь зайти в кафе. А там звучит нечто, что соединяет город, мысли, кофе и мечты в единое целое. Называется это ощущение греческим словом «катарсис». По отдельности вроде как ничего необычного, но само это воздушное сочетание деталей, явлений и звуков абсолютно магическим образом вводит тебя в какое-то волшебное состояние. Именно так и происходит при прослушивании пластинки дуэта Lutsep/Nemaier, незамысловато названной «First LP». Юра Луцеп крупными импрессионистскими мазками поэтических ассоциаций безжалостно бередит подсознание слушателя, выливая на него поток личных переживаний, которые оказываются настолько похожими на твои собственные, что в какой-то момент становится не по себе. Крутейшая смесь из аллитераций, игры с ритмом текста и смысла-

#37 / апрель 2016

Текст: Артур Аукон

ризнаюсь, я всегда достаточно осторожно относился к стилю художественной декламации, которая в последнее время именуется исключительно англоязычным термином «spoken word». Причиной тому является, конечно же, боготворимый многими Гришковец, который в свое время звучал практически из каждого утюга, нанизывая банальные фразы на не менее банальные мелодии. Уже потом в нашей уютной таллиннской жизни появилось творчество Flip Poets — проекта, где местные замечательные поэты декламировали свои тексты под аккомпанемент не менее замечательных музыкантов. Но даже там чего-то все равно не хватало.

МУЗЫКА ми сперва кажется потоком сознания, но, попав в музыкальное пространство, она становится вполне осязаемым миром, крайне эмоциональной интерпретацией реальности, в которой автор, произведение и слушатель на несколько минут становятся единым целым. С музыкальной точки зрения альбом тоже выше всяких похвал. Свою лепту в богатство звуковой палитры вносят сразу несколько музыкантов. В основе всего — медитативные электронные фразы Сергея Немайера, обрамленные то нежными вокализами Ани Доценко, то пробирающими до дрожи гитарными партиями. Это и Александр Гребенник с пинк-флойдовскими вариациями, и Арсений Григорьев с меланхолией в духе «новой волны», и Дан Ротарь с гранжевым надрывом.

тельным девам, но что-то подсказывает, что потенциальная аудитория дуэта Lutsep/Nemaier гораздо шире. В конце концов, всем нам иногда стоит выходить за рамки привычно расписанной жизни, чтобы заглянуть в глубины собственного сознания, где рождаются отражения того, что мы наивно называем действительностью. Ну и в качестве постскриптума стоит выразить робкую надежду на то, что творческий тандем продолжит сотрудничество, и что однажды, проснувшись в очередной весне, мы обнаружим ссылку на новое музыкальное откровение от Луцепа и Немайера. И кто знает, может, сеанс музыкального психоанализа когда-нибудь состоится и в формате живого выступления.

Тут хочется написать, что «First LP» рекомендуется к прослушиванию всем меланхоличным циникам и мечта-

ию н а в и ш у л К прос soundcloud.com/nemaier/sets/lutsepnemaier-first-lp

ПЛУГ

ЗНАЙ НАШИХ!

Поэт, моряк, диджей, кулинар,

ое знакомство с Хамдамом Закировым получилось довольно интересным, во всяком случае, по прошествии лет я точно помню, как именно все это произошло. Как обычно, не обошлось без Игоря Котюха. Тот познакомился с Хамдамом раньше, но в этом вообще заключается часть сути жизни Игоря, если можно так сказать. Он любит знакомиться и общаться с людьми, имеющими отношение к литературе, которые проживают в сопредельных странах. Это часть того, что он называет «литературным процессом». Он знакомится и потом поддерживает с ними связь, с кем-то более тесную, с кем-то менее, но так или иначе со всеми. У меня все немножко по-другому: я живу какой-то чуть более герметичной и

отстраненной от непонятного «литературного процесса» жизнью, мои знакомства и поддерживание связей целиком и полностью замешаны на личной симпатии. И не всегда зависят от текстов, которые пишет человек.

Даже если ты пишешь верлибром, рифма все равно может невольно вторгнуться в твою жизнь.

Но я, как всегда, о себе. Нужно о Хамдаме. Тем более Хамдам — на самом деле, без шуток и преувеличений —

#37 / апрель 2016

Текст: П.И. Филимонов / Иллюстрация: Екатерина Батракова

Хамдам

ЗНАЙ НАШИХ! человек с одной из самых интересных судеб из числа тех, с которыми я знаком лично. Итак, Игорь Котюх — скорее всего, через Юкку Маллинена — познакомился с Хамдамом и стал с ним общаться. И случилось так, что в Таллинн с очередным концертом приехал Гребенщиков с «Аквариумом». И Хамдам, пребывавший на тот момент в сложных лично-семейных обстоятельствах, решил поехать в Таллинн на концерт. Это, кстати, немаловажно. И это, кстати, сразу проливает свет на одну из ипостасей Хамдама (это такой маленький флэшфорвард на ближайшее будущее, как в американском кино). Сложность обстоятельств тоже играет роль своеобразной виньетки, поскольку спустя изрядное количество лет я, будучи в схожей ситуации, отдал Хамдаму визит. Даже если ты пишешь верлибром, рифма все равно может невольно вторгнуться в твою жизнь. Так вот. Хамдам, по его словам, много лет спустя решил снова посетить концерт указанной группы и приехал для этого в Таллинн. Первым его порывом было переночевать у Игоря, но что-то там у них не срослось, и Игорь договорился о постое Хамдама у меня. Тем более что и на концерт я тоже шел.

Я пил коньяк из походной фляжки с вполне себе живым классиком и общался с ним, как ни в чем не бывало.

После концерта мы встретились, поехали ко мне домой и какое-то время посидели пообщались. Как-то сразу стало

ПЛУГ

понятно, что человек Хамдам в общении приятный и по мировоззрению мне близкий. Ну а знание того факта, что он — представитель знаменитой (безо всякого преувеличения), в чем-то знаковой для русской поэзии второй половины 20-го века (а может, и 21-го, кто его знает) ферганской школы поэзии, как-то сразу наполнило мое общение с Хамдамом новыми смыслами. Я пил коньяк из походной фляжки с вполне себе живым классиком и общался с ним, как ни в чем не бывало. Желающие подробнее узнать о ферганской школе поэзии, о ее месте в современной русской поэзии, могут прибегнуть к помощи любой известной поисковой интернет-машины. Я же скажу пару слов о том, что меня всегда поражало в людях, в силу, вероятно, того, что сам я на такое никогда не был способен. Итак, Хамдам Закиров родился в Фергане (Узбекистан), затем учился в СанктПетербурге и на данный момент осел в Хельсинки. Разные обстоятельства вели его по этому пути, но сама причудливость маршрута отчего-то очень меня вдохновляет. Человек с почти абсолютного юга перебрался на почти абсолютный север, впрыгнул из одной цивилизации в другую, без каких бы то ни было — на первый, второй и третий взгляды — потерь в восприятии. Да, судя по текстам Хамдама, он испытывает сильнейшую (хотя бы внутреннюю) ностальгию по пейзажам Средней Азии, как реальным, природным, так и культурно-историческим. Да, его внутренний культурный мир в гораздо большей степени до сих пор (навсегда?) завязан на Азии, чем на Европе. Но в

ЗНАЙ НАШИХ! жизни — в жизни это абсолютный европеец, приверженец западного образа жизни и культурных ценностей, соратник в борьбе с русским миром, духовными скрепами и вот этим всем. В случае Хамдама Закирова мы имеем дело с очень необычным феноменом: пустынно-азиатским лирическим дарованием, пропущенным через западническое мироощущение и приправленным русским родным языком. Получается смесь не гремучая, но весьма экзотическая. Если вчитаться, вдышаться, ввинтиться в лирику Хамдама, оттуда на отзывчивого читателя дохнет вековой цивилизацией кочевников, но и сожалением по разрушенным ею городам и цивилизациям. Повеет радостью песка и жизни на открытом всем ветрам пространстве, но и сожалением об утрате, например, Александрийской библиотеки. Лирический герой Хамдама, во всяком случае, в значительной доле его текстов, существует как будто бы в двух культурных пластах одновременно. Я не могу сказать, что знаю творчество Хамдама вдоль и поперек, но кое-что читал и не припомню навскидку ни одного текста, каким бы то ни было образом построенного вокруг текущих обстоятельств жизни автора — Хельсинки, Финляндия, транспортно-логистическая компания. Впрочем, так было до недавнего времени. С какого-то момента внешние обстоятельства, как это обычно с ними бывает, преодолели оборону герметичного авторского сознания и стали постепенно вторгаться в тексты Хамдама.

Кстати, только что отметил одну интересную вещь. Хамдам, пожалуй, единственный из знакомых мне лично литераторов, мысленно обсуждая которого в моей голове (а я всегда так делаю, и не только с литераторами), я всегда называю его исключительно по имени. Как-то у меня не поворачивается язык назвать его — для себя — Закировым, по фамилии, без имени, что вполне прокатывает с любым другим знакомым поэтом, если он пишет по-русски. Не могу сказать, о чем это говорит, но, безусловно, о чем-то да говорит. Вероятно, снова об особенности дарования да и личности Хамдама, несмотря на зрелый возраст, до сих пор сохранившего вполне молодежный задор и жадность к жизни. Грустно признаваться, но, хотя по паспорту Хамдам старше меня лет на семь-восемь, точно не помню, его внутренние биологические часы — есть такое ощущение — как остановились в Фергане гдето в восьмидесятые, так и стоят до сих пор. Хамдам может мудреть, может радикально пересматривать взгляды на жизнь, на культуру, на искусство, может сто тысяч миллионов раз начинать с чистого листа, но он почему-то не стареет. Так не может быть, но таково мое стойкое ощущение.

Тексты — и жизнь — Хамдама — это вечное странствие, возможно, он и есть тот самый тайный узбек, про которого пел невольно познакомивший нас Гребенщиков.

#37 / апрель 2016

ЗНАЙ НАШИХ! Возвращаясь к его текстам, нужно отметить еще кое-что важное. Тексты Хамдама, помимо жарких ослепляющих ветров пустыни, пронизаны памятью не только цивилизаций, но и мировой литературы, даже мировых литератур. Зачастую его тексты — это парафразы великих поэтов прошлого, восточных и не слишком восточных, от классических персов до гениального Кавафиса. При этом Хамдам как-то умудряется не выпячивать собственную личность, не уподоблять себя классикам и не сопоставлять себя с ними. Он просто продолжает тянуть эту нить с того момента, как она прервалась в руке одного из поэтов прошлого. И именно таким образом делает ее непрерываемой. Тексты — и жизнь — Хамдама — это вечное странствие, возможно, он и есть тот самый тайный узбек, про которого пел невольно познакомивший нас Гребенщиков. Тайный узбек, одновременно пребывающий в нескольких временных и пространственных пластах. Гуляя по Алексантеринкату, думающий о падении царства Ахеменидов. Сидя за бокалом вина на Эспланаде, вселяющийся в Хромого Тимура. Тексты Хамдама настолько глубоки, что в них можно утонуть, недаром в свое время он уехал из Ферганы в тогда еще Ленинград, чтобы поступить там в военно-морское училище. Поэтому в воду лучше заходить подготовленными, потренировавшимися в более мелких бассейнах и водоемах. А теперь к нашему флэшфорварду. Смысловая пара «Хамдам Закиров и музыка» взята прямиком из учебника семиотики как пример неразрывности. Хамдам — меломан. Меломан от слова

ПЛУГ

«ман»: страсть его к музыке достигает пределов болезненных (это я от зависти), охоте за виниловыми пластинками Хамдам посвящает львиную долю своего свободного времени. Он обзавелся модным виниловым проигрывателем еще до того, как это сделали все вокруг, и теперь слушает музыку почти исключительно на нем. Нет, насколько я понимаю, стиля музыки, который Хамдам не

Это, видимо, тот случай, когда талантливый человек талантлив во многом, и в каждом из этого многого талант его отличается от общепринятого.

признавал бы как класс. Слушает он, с большей или меньшей долей фанатизма, почти все, главным для него является сам факт собирания и коллекционирования винила. Соответственно, и знает Хамдам о музыке гораздо больше среднестатистического обывателя, ну, может быть, разве что только за исключением совсем последних музыкальных тенденций, тех, о которых, скорее, знают его дети. Следующий шаг был вполне логичен, даже где-то напрашивался, и его Хамдам тоже давно сделал. Периодически он выступает в качестве диджея, организатора музыкальной части программы самых различных вечеров культурной направленности, под разными предлогами проходящих в Хельсинки и окрестностях. Я ни разу не был на этих мероприятиях, но думается мне, было бы интересно и познавательно.

ЗНАЙ НАШИХ! Ни разу я не был и на других знаменитых — пусть в узких кругах — вечерах, где Хамдам предстает еще в одной ипостаси, угощая гостей и примкнувших к ним желающих своим фирменным пловом. О нем, судя по Фейсбуку, тоже ходят своего рода легенды. Это, видимо, тот случай, когда талантливый человек талантлив во многом, и в каждом из этого многого талант его отличается от общепринятого. Кажется очень логичным взять и совместить все это. Устроить вечер, на котором Хамдам Закиров читал бы стихи, крутил бы пластинки и готовил бы плов (или любые другие узбекские деликатесы). Порядок действий произволен. К тому же те, кто знают его только как поэта, узнали бы его и в других качествах — и наоборот. Возможно, конечно, что и такие мероприятия уже проводились, я просто не в курсе.

профессионалам), то мне он представляется каким-то колоссальным сгустком энергии. При всей медитативности своих текстов ему по-прежнему интересно хвататься за что-то новое, будь это времяпрепровождение, увлечение или новое знакомство, он многое успевает и живет, на мой сторонний взгляд, бесконечно насыщенной жизнью. Так что, может быть, с другой стороны, и не надо этой экуменической вечеринки. Думаю, что кто-то из тех, кто знают Хамдама как диджея и кулинара, могут получить когнитивный диссонанс от знакомства с его поэтическим творчеством — я бы сказал, что иногда есть ощущение, что этот человек не мог написать этих текстов. Слишком они разные, слишком разные у них скорости движения.

С третьей стороны, поэты во многом существуют именно для того, чтобы удивлять. А если в голове хотя бы у одного человека возникнет когнитивный диссонанс, он непременно задумается и попытается привести голову в порядок. поэты во многом Из чего, в свою очередь, может полусуществуют именно читься что-нибудь неожиданное. Потому для того, чтобы удивлять. что думать вообще чревато. И Хамдам А если в голове хотя бы у одного человека возник- Закиров, в числе прочих, помогает нам нет когнитивный диссонанс, в этом. он непременно задумается и попытается привести голову в порядок.

Во всяком случае, энергии Хамдама на это точно бы хватило. Если совсем коротко суммировать мои ощущения от Хамдама как человека (литературоведческие разборы я оставляю скучным

#37 / апрель 2016

Хамдам Закиров ОДНА (НУ, МОЖЕТ, НЕ ОЧЕНЬ) КОРОТКАЯ МЫСЛЬ ПРИ СМЕНЕ ПЛАСТИНКИ

ПОЭЗИЯ Ничто не спасает от яда этого мира — ни музыка, ни поэзия, ни разговоры с сыном, у которого пубертатный период и уверенность в том, что в его-то жизни все будет не так (это так, ведь всё различается — у него, у меня — и, смотря на себя как бы со стороны, я понимаю, почему он не хочет, как говорит, быть похожим, но это, чёрт побери, так похоже, так узнаваемо — у всех ведь у нас такое бывало с родителями, — но когда говоришь ему о таких повторениях, они ему непонятны, потому что опыта нет, 13 лет, и при этом он уже практически тот, каким будет, и я не знаю пока хорошо это или плохо, впрочем, это будет его жизнь, а мы отвлеклись от темы), так вот, его устремленность вперёд, в позитивное будущее, никак не совпадает с твоим ощущением, что всё катится в пропасть; и если когда-то я плакал, лишь подумав о том, что солнце погаснет (это через миллиарды-то лет! но в тринадцать ведь жизнь кажется бесконечной) и что мама умрёт, и бабушка, и другие (да, прабабушка умерла, бабушка умерла, отец умер, мама жива, дай ей бог), то позже стал думать, что, пожалуй, не стоить рожать детей в этот мир, зачем ещё один путь испытаний, еще одна жизнь, наполненная страданьем (это я, извините, в 20 лет много читал по буддизму, думал над смыслом жизни, и бросил, ничего такого осмысленного не найдя), а затем, когда дети таки родились, стал пугаться того, что случится с ними лет через 40-50, когда нефть закончится, начнутся войны за ресурсы, за воду, и стабильности мира, который мы знаем, наступит конец — и что будут делать дети, дети моих детей, мол, что я наделал? — но вот, как мы видим, и это был ещё не предел: сейчас мы стоим на пороге такой пропасти, размеры которой совершенно неведомы моим детям (у меня есть и дочка, но о ней в другой раз), и многим другим, взрослым казалось бы людям (которые полагают всерьёз, что возможна победоносная и локальная ядерная война, к примеру), и я вот думаю — почему это так, что с годами конечность мира кажется такой близкой, причем обязательно катастрофой, и в собственной смерти ты видишь, скорей, избавленье, так как это твой личный, персональный конец — это как выключить телевизор, лечь спать, ослепнуть (и не надо мне говорить, что страница твоя на фейсбуке будет едва ли не вечным свидетельством твоего бытия, бла-бла-бла, я не про то, не про то, что вовне), потому что ослепнуть, лишившись при этом и слуха, и речи — это можно представить, не так ли? — а вот глобальный конец и возможный, к примеру, постапокалиптический мир так, как его рисуют фильмы (и выжить в котором у тебя нет никаких шансов — тебя одолеют потомки лесорубов и фермеров, это наверняка) — это совсем не тот мир, в котором хотелось бы видеть детей, и жить самому, убирая пластинку с проигрывателя и ставя новую, меняя тему, как вот, например, сейчас — с (Don't worry) If There Is A Hell Below All Gonna Go Кёртиса Мэйфилда на Supernatural Бена И. Кинга, потому что тут возникает идеальное сочетание смены ритма и темпа, но это уже про другое, об этом уже в другой раз.

СОДЕРЖАНИЕ 2

ОТ РЕДАКТОРА

ИСКУССТВО ДУМАТЬ

ТЕЛО КАК ИНСТРУМЕНТ

ТЕМА

КУЛЬТУРА ФИНЛЯНДИИ. КЛЮЧЕВЫЕ ИМЕНА

КИНО

О ЛУЧШЕМ В ФИНСКОМ КИНЕМАТОГРАФЕ

КНИГА

ШЕРЕХЕЗАДА НАШЕГО ВРЕМЕНИ, ИЛИ ИСТОРИЯ О ЛИШНЕМ ЧЕЛОВЕКЕ

МУЗЫКА

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ФИНСКОЙ НЕЗАВИСИМОЙ МУЗЫКЕ

МУЗЫКА

ВЕСЕННЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В СЕБЯ

ЗНАЙ НАШИХ!

ПОЭТ, МОРЯК, ДИДЖЕЙ, КУЛИНАР, ХАМДАМ

ПОЭЗИЯ

ХАМДАМ ЗАКИРОВ. «ОДНА (НУ, МОЖЕТ, НЕ ОЧЕНЬ) КОРОТКАЯ МЫСЛЬ ПРИ СМЕНЕ ПЛАСТИНКИ»

РЕДАКТОР Олеся Ротарь ВЕРСТКА Илья Банд КОРРЕКТОР Екатерина Батракова ИЛЛЮСТРАЦИЯ НА ОБЛОЖКЕ Андрей Кедрин Использование материалов журнала возможно только со ссылкой на источник, с указанием номера выпуска и даты публикации. Все права защищены. По вопросам размещения рекламы обращаться по адресу: plug@plug.ee