журнал об архитектуре и дизайне финляндии, эстонии, литвы, латвии и северо-запада россии review of architecture and design from finland, estonia, latvia, lithuania and northwest russia
модернизация модернизма modernization of modernism
02 09
модернизация модернизма modernization of modernism Ханс Ибелингс: после супермодернизма / Hans Ibelings: After supermodernism / 18 Архитектура ноль-объекта / Architecture of the zero structure / 24 Барт Голдхоорн: микрорайон + дизайн / Bart Goldhoorn: Micro-district + design / 62
02 09
В разделе «Дискуссия»: модернизация панельных домов / Discussion: modernizing panel buildings / 87
АРХИТЕКТУРА НОЛЬ-ОБЪЕКТА / ARCHITECTURE OF THE ZERO STRUCTURE
текст и проект: Алексей Левчук, Владимир Фролов
Современная архитектура перенасыщена смыслами, поскольку волюнтаризм каждого акта архитектурного формообразования маскируется социальной или технологической необходимостью. Это происходит оттого, что эстетика – вечный уравнитель – и формообразование ныне полностью разъединены. Каждое здание строится в согласии с собственной эстетикой, и потому образующийся в результате визуальный шум становится почти невыносимым. Архитектура оказалась на пороге потери идентичности. Дрейфуя между искусством (скульптурой) и чисто утилитарным строительством (выполнением девелоперских задач), она все более склоняется к самому примитивному решению своей судьбы – мимикрировать под дизайн, на что справедливо указывает Хэл Фостер. Позаимствовать идентичность у дизайна (дизайн здесь понимается, кроме прочего, и как функция рынка – маркетинговая стратегия) – вместо того чтобы выполнять собственную задачу и быть современным строительным искусством. Пакуя функцию в форму, архитекторы девальвируют последнюю, не вникая в суть первой. Функции, будучи дифференцированы на множество взаимопроникающих и сменяющих друг друга подфункций, деконструируют саму определенность назначения здания. Форма более не должна служить критерием для определения ценности архитектуры. Сегодня позиция адептов чистой и простой архитектуры смехотворна именно своей тотальной противоречивостью: отрицание формального разнообразия производится для утверждения простой ФОРМЫ. В обеих крайностях (буйство формообразования и пуристская коробка) функция давно уже отброшена. Между тем форма и функция определяют смысловое пространство современной архитектуры тем же способом, каким декартовы оси – пространство/время. Тогда стоит быть последовательными: низринув функцию, надлежит отправить за нею и форму. Такой шаг не будет исполнен радикализма и духа разрушения: это – необходимое и единственно возможное действие, имеющее целью преодолеть архаичность архитектуры, ее языка и инструментария, особенно заметную на фоне успехов искусства и науки. Нужно отказаться от диктата оппозиции «форма – функция», безотносительной к сегодняшнему положению вещей, и вернуть архитектуру к решению тех задач, которые на самом деле стоят перед ней и перед обществом. Обнулить форму и обнулить функцию. Только так можно перезапустить архитектуру, подобно тому как «ноль формы» Малевича перезапустил искусство. Какая же структура превратит аморфное, лишенное каркаса в виде связки «форма – функция», образование – архитектуру – в развивающийся организм? Что, помимо утилитарных задач, выступает целью архитектуры? Восторг перед техническим прогрессом, всеобщий 100 лет назад, спустя несколько десятилетий сменился таким же всеобщим ужасом; человечество пока не готово заменить Мир Данный миром, который создан человеческим гением. Развитие субъекта – вот единственное подлинное достижение последнего столетия. Архитектурно-промышленные товары, покрытые соблазнительной пленкой дизайна, а также торговля «видами на Другое» (старый город или природу), – все это ложная ценность, накопление которой приводит к возникновению пространства мусора, чье производство требуется прекратить.
by Aleksey Levchuk, Vladimir Frolov
Modern architecture is oversaturated with meanings. The voluntarism of each act of creation of architectural form is masked by a social or technological need. Aesthetics – which is an eternal equalizer – and creation of form are now entirely separate. Each building has its own aesthetic. The resulting visual noise is almost unbearable. Architecture is on the verge of losing its identity. Drifting between art (sculpture) and purely utilitarian construction (execution of briefs received from developers), it is increasingly tending to the most primitive resolution of its fate – to mimicry of design, as has rightly been pointed out by Hal Foster. It is increasingly tempted to borrow identity from design (here design is understood as including, among other things, marketing strategy), instead of performing its own job as the modern art of construction. Packing function into form, architects devalue the latter without properly understanding the former. Differentiated into numerous interlinked sub-functions that replace one other in succession, the building’s functions deconstruct the very determinacy of its purpose. Form should no longer serve as a criterion for determining the value of architecture. Today the position adopted by adherents of pure and simple architecture is laughable precisely due to its total contradictoriness: formal diversity is rejected for the sake of affirming simple FORM. In the case of both extremes (riotous form-creation and the purist box), function has long since been discarded. At the same time, form and function determine the semantics of modern architecture in the same way as the Cartesian axes of space/time. Here you’ve got to be consistent: if you’re going to dismiss function, then you should give the same treatment to form. This will not be an excessively radical or destructive step; rather, it will be a necessary act, and the only possible one. Its aim is to overcome the archaic nature of architecture, its language and instruments, an archaic quality which is especially noticeable when seen against the progress made in art and science. It is necessary to reject the dictate of the form/function opposition, which has no relation to the current state of affairs, and return architecture to the task of dealing with those problems which in fact confront both it and society as a whole. Form must be zeroed, and function likewise. Only in this way is it possible to restart architecture, just as Malevich’s ‘zero form’ restarted art. What kind of structure will turn architecture, an amorphous formation lacking the framework of the form/ function conjunction, into a developing organism? What, apart from utilitarian functions, constitutes the goal of architecture? The exhilaration felt at technological progress, a feeling which was universal a century ago, several decades later gave way to universal horror. Mankind is not yet ready to replace the Given World with a world created by human genius. The development of the subject is the only genuine achievement of the last hundred years. Together with the associated trade in ‘views of the Other’ (of the old city or nature), mass-produced architectural goods packaged in a tempting wrapper of design are a thing of false value. Their multiplication results in a garbage space, production of which should be stopped. The impossibility of distinguishing the authentic from that which is merely simulative can result in catastrophe. Virtual money has given rise to virtual architecture – architecture that has ceased to serve the interests of specific people, whether the elite (in the case of private houses) or the gen-
18
russia
modernization of modernism
Невозможность различения подлинного и симулятивного может привести к катастрофе. Виртуальные деньги породили виртуальную архитектуру, переставшую служить интересам конкретных людей, будь то элита (особняк) или народ (хрущевка). Следует незамедлительно отбросить излишества квадратных метров, штампуемых машиной воспроизводства капитала, и вернуть архитектуру к строгому соответствию с «золотым стандартом» необходимости. Демонтировать застывшую коросту виртуальной пены, нависшей над городами в виде торговых центров, жилых комплексов и т. п. Общество завтрашнего дня откажется от автомобиля как показателя социального статуса. Не традиционное, а современное искусство, то, что пришло после обнуления формы, осуществит реванш по отношению к дизайну, в настоящее время пытающемуся подменить собой не только архитектурное, но и художественное произведение. Общество откажется также от архитектуры как упаковки функции и «видовой» архитектуры, ценность которой находится вовне, – от всего этого мусорного пространства – и займется архитектурой как современным строительным искусством. Данный путь открывает «новая хрущевка», или архитектурный ноль-объект. Архитектура должна следовать единственной сохранившейся прогрессивной тенденции современного мира – развитию субъекта. Но что есть основа субъектного восприятия реальности? Очевидно: это – восприятие времени. Течение времени, изменения его под влиянием пространственных условий, – суть того, что объектная
u Архитектурный ноль-объект – камень в основании новой концепции дезурбанизации The architectural zero structure is the foundation for a new concept of disurbanization
1. Khrushchevka: a house erected as part of the programme of mass construction of housing initiated by Nikita Khrushchev
eral public (in the case of khrushchevkas). We must lose no time in shedding the superfluous square metres mass-produced by the capital-reproduction machine and return architecture to a strict conformity to the ‘gold standard’ of necessity. We must dismantle the scab of virtual foam that hangs over our cities in the form of shopping centres, residential complexes, and so on. Tomorrow’s society will reject the car as an index of social status. Art that is modern as opposed to traditional – art that has emerged after the zeroing of form – will exact revenge on design, which is currently trying to stand in for works not just of architecture, but for art as well. Society will likewise reject both architecture as packaging for function and architecture ‘with a view’ (architecture whose value is located outside itself) – all this garbage space – and will practice architecture as the modern art of building. The way to this architecture lies through ‘the new khrushchevka’:1 the architectural zero structure. Architecture must conform to the only surviving progressive tendency in the world today – the development of the subject. But what is the basis for subjective perception of reality? Evidently, it is the perception of time. The flow of time and the changes that occur under the influence of spatial conditions are the essence of that which objective reality can give the subject. Time that has been changed to a certain extent is the fundamental criterion for the value of new architecture. This same criterion must replace form, while function must be introduced into architecture in response to specific situations. This is precisely the way we proceed. The space of the zero structure is suitable for any kind of use, and this is what it
19
russia
modernization of modernism
Модернизация офисного здания, Хельсинки / ModerniZation of an office building, Helsinki
SARC Архитекторы: Антти-Матти Сиикала, Сарлотта Нарьюс, Сакари Форсман (гап), Макс Хартман, Эмилия Хейккинен, Элина Хювамяки, Оути Леппанен, Тимо Руусувуори, Нина Таллберг, Пилви Ванамо, Инари Вирккала, Пиркко Косонен
текст: Тарья Нурми фото: Юсси Тиайнен
Самым уродливым зданием Хельсинки – по общему мнению жителей – долгое время считался бетонный колосс по адресу Хаканиеменранта, 6. Теперь это уже не так. Данное почетное звание перешло, если судить по прессе, к строению Алвара Аалто Enso Gutzeit, что рядом с площадью у Старого рынка (Канаванранта, 1). Я совершенно не согласна, но вряд ли кому-то это интересно:
52
modernization of modernism
желтая пресса не интересуется моим мнением. Как бы то ни было, на Хаканиеменранта долгие годы размещался Финский нацио нальный совет по вопросам образования, хотя стоило бы задаться вопросом, как ему вообще удалось получить разрешение на возведение подобного сооружения: фасады из одинаковых бетонных панелей с окном в середине. Единственная, если так можно выразиться, амбициозная часть здания находилась на стороне рыночной площади. Здесь архитекторы постарались «облегчить» форму постройки при помощи зигзагообразного плана в дальнем конце объема. После реновации эта часть была закамуфлирована стеклянными панелями, также использованными и для продольных фасадов.
s Орнамент в виде трещинок делает остекление фасадов более схожим с обледенением. И хотя при модернизации форма здания не была сильно изменена, впечатление, которое оно производит, стало совершенно иным The ornamentation in the form of cracks makes it seem that the facades are frozen over. And although the form of the building has not greatly changed during modernization, the impression it produces is entirely different
Public opinion for a long time considered the concrete colossus on Hakaniemenranta 6 to be the ugliest building in the city. Now, however, this is no longer the case. This honorary title has been passed on to, as the press say, Aalto’s Enso Gutzeit building near the old market square. I strongly disagree, but it is doubtful that anyone will listen, as the popular press takes little note of my opinion. In any case, it is the Finn-
ish National Board of Education that has occupied this building for many years, although it makes one wonder how they ever got permission to build such a thing – with facades of equally sized concrete panels and a window in the centre of each panel. The only ambitious part, if it can be called that, was the side facing Hakaniemi Market Square. There the architect had tried to ‘lighten’ the form of the building by using a zigzag plan at the back of the main structure. The renovation project has camouflaged this part with glass panels, which have also been used for the long facades. The windowless gable elements of the building have been clad in dark metal. The overall material palette is typically SARC; se-
finland
modernization of modernism
sarc architects: Antti-Matti Siikala, Sarlotta Narjus, Sakari Forsman (project architect), Max Hartman, Emilia Heikkinen, Elina Hyvamaki, Outi Leppanen, Timo Ruusuvuori, Nina Tallberg, Pilvi Vanamo, Inari Virkkala, Pirkko Kosonen
by Tarja Nurmi photos: Jussi Tiainen
53