Exodus - Summer 5780 - Boston by Rabbi Dan Rodkin

EXODUS BOSTON' S JEW I SH RUSSI AN FAMI LY MAGAZI NE

AUGUST SEPTEMBER2020 TAMMUZ ELUL5780 NO62

РУССКИЕСТ РАНИЦЫ2-2 1

Журналдлядуши

E NGL I SHPAGE S2 2 -4 3

SHAL OHHOUSE-Е ВРЕ ЙСКИМЦЕ НТ РОМРУССКОЯЗЫЧНОЙОБЩИНЫБОСТ ОНА6 1 7 7 8 7 2 2 0 0 ИЗДАЁ Т СЯSHAL OHHOUSE-Е ВРЕ ЙСКИМЦЕ НТ РОМРУССКОЯЗЫЧНОЙОБЩИНЫБОСТ ОНА6 1 7 7 8 7 2 2 0 0

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

Let My People Know...sm

OT РЕДАКТОРА

«ИЗ ТЕСНИН ВОЗЗВАЛ Я…»

Синагога и еврейская школа благодарит благотворительный фонд Памяти Михаила Рудяка за щедрую поддержку

издатель

Еврейский центр русскоязычной общины Бостона

кто мы Publisher: Editor: Associate Editors: Editorial Director: Business Manager: Design and Layout:

Rabbi Yoseph Y. Zaltzman Ella Vorovitch Rabbi Yisroel Karpilovsky Rabbi Dan Rodkin Ella Vorovitch Irene Lipsker

Proofreading:

Larissa Tchoumak Mikhail Khazin

как нас найти Greater Boston Jewish Russian Center 29 Chestnut Hill Avenue Brighton, MA 02135 Телефон: 617-787-2200 617-787-4693 E-mail: exodus@shaloh.org Адрес:

Website: www.Shaloh.org

Exodus Magazine Boston Edition is published monthly by the GREATER BOSTON JEWISH RUSSIAN CENTER August - September, 2020

Issue 62 Registration Number 770 Circulation 4,000 Подписка: $ 18

Printed in USA Мнения, высказываемые авторами публикуемых материалов, не обязательно совпадают с мнением редакции. Реклама и объявления в следующий выпуск принимаются до 13 числа текущего месяца.

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

Наверное, каждый из нас хоть раз в жизни испытал состояние, когда был как будто зажат обстоятельствами, от себя не зависящими, и, казалось, что выхода нет. Нечто подобное мы испытываем сейчас, будучи на карантине и вынужденные сидеть дома. Прошло время, ситуация меняется, некоторым можно работать, встречаться с несколькими друзьями, ходить в синагогу. Но есть в нашем календаре три особые недели, которые так и называются – бейн амецарим – между теснинами – с 17 Тамуза по 9 Ава. Выражение «Меж теснин» взято из Свитка Эйха (Плач Иеремии), который принято читать в эти дни. Комментатор Торы Раши (Рабейну Шломо Ицхак), живший в XI веке, объясняет значение словосочетания «меж теснин» как место, зажатое меж двух высоких скал, а значит из него невозможно уйти или сбежать. Выражение «меж теснин» стало в нашей традиции определением трёхнедельного промежутка времени между постами 17 Тамуза и 9 Ава. Эти три недели в разгар лета – самый тяжёлый период еврейского года, когда происходило неисчислимое множество бед на протяжении нашей истории. В особенности печать трагедии носят те два дня, между которыми «зажат» этот промежуток. Больше двух тысяч лет назад 17 Тамуза солдаты вавилонского царя Навуходнецара проломили стену Иерусалима, вошли в город, разрушили его и 9 Ава сожгли Первый Храм, а жителей страны угнали в плен. В 70г. нашей эры 9 Ава римским императором Титом был разрушен Второй Храм. В память об этой трагедии мудрецы установили четыре поста: 3 Тишрея, 10 Тевета, 17 Тамуза и 9 Ава, а три недели между 17 Тамуза и 9 Ава время скорби о разрушенном Храме. Мы живем в 21 веке. Прочно вошли в нашу жизнь компьютеры, интернет, различные гаджеты. Уже много лет «космические корабли бороздят просторы Вселенной». Мы никогда не видели Храма, не слышали пения левитов, не наблю-

дали работу Kоэнов, не слышали звона колокольчиков, пришитых к подолу одежды Первосвященника. Мы никогда не приносили жертвы в Храм, не видели света Храмовой Меноры. В течение всего года в ежедневных молитвах и в благословении после трапезы, а особенно во время постов и в течение трех недель «бейн а мецорим» мы вспоминаем не только потерянный Храм, единый центр духовной жизни, но и утерянную возможность служить Вс-вышнему по установленным им заповедям. Храм был физическим, материальным местом, где раскрывалось присутствие Б-га, где служение происходило в строго установленном порядке. Можно сказать, что оба Храма разрушили наши враги, и это будет правдой. Но на все, как известно, есть воля Вс-вышнего. И если Он допустил это, значит были причины. В Вавилонском Талмуде сказано: Сказали наши мудрецы: "Из-за чего был разрушен Первый Храм? Из-за трех грехов: идолопоклонства, разврата и кровопролития". Из-за чего же был разрушен Второй Храм, в годы существования которого занимались Торой, соблюдали заповеди, делали добрые дела? Из-за беспричинной вражды между евреями, которая - как три греха, вместе взятые: идолопоклонство, разврат и кровопролитие. Зная, как важен для нас Храм, мы можем искренне оплакивать его разрушение. В течение трех недель с 17 Tамуза до 9 Aва мы, по постановлению мудрецов, ограничиваем себя в радости. Вспоминая, анализируя и пытаясь понять поступки наших предков, мы можем сделать правильные выводы и изменить свою жизнь, обратиться к Б-гу. И тогда, как сказал Рамбам, три недели перед постом и сама дата 9 Ава в будущем станут самыми радостными днями в еврейском календаре. С уважением, Элла Ворович

СОДЕРЖАНИЕ ДЛЯ ДУШИ

НА ТЕМУ ДНЯ

НЕ ЗАБУДЬ

ДАЙДЖЕСТ

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЧКА 18 JEWISH SOUL

MADE YOU THINK

JEWISH THOUGHT

LIFE ON EARTH

ASK THE RABBI

PERSPECTIVE

THE THREE WEEKS

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

ДЛЯ ДУШИ Р-н Янки Таубер

ШАББАТ ВИДЕНИЯ Основано на беседе Любавического Ребе В девятый день месяца Ав (Тиша-Бэав) мы постимся и оплакиваем разрушение Святого Храма. И Первый Храм (833-423 до н.э.), и Второй Храм (353 до н.э. - 69 н.э.) были разрушены в этот день. Шаббат, предшествующий этой дате, называется “Шаббатом Видения”, потому, что в этот Шаббат мы читаем главу из книги Пророков, которая называется “Видение Исайи”. Но есть также более глубокое значение названия “Шаббата Видения”, которое рабби Леви-Ицхак из Бердичева выразил следующей притчей. Однажды отец сшил своему сыну красивый костюм. Но ребенок пренебрег подарком своего отца, и скоро костюм был превращен в лохмотья. Отец подарил ребенку второй костюм, но этот тоже был испорчен из-за небрежности ребенка. Тогда отец сделал третий костюм. Но на сей раз, однако, он не дал его своему сыну. Время от времени, в особые дни, он показывает костюм ребенку, объясняя, что, когда тот научится по-настоящему ценить подарок, он его получит. Это побуждает ребенка исправлять свое поведение до тех пор, пока это не станет его второй натурой, и тогда он будет достоин подарка своего отца. В "Шаббат Видения," говорит рабби Леви-Ицхак, каждому из нас показывают видение Третьего Храма, таким образом, что, перефразируя слова Талмуда, "хотя мы не видим сами, наши души видят". И это видение вызывает в нас глубокий отклик, даже если мы явно не осознаем причину нашего внезапного воодушевления.

Б-ЖЕСТВЕННОЕ ЖИЛИЩЕ Святой Храм в Иерусалиме был местом раскрытия Б-жественного присутствия в физическом мире. Основной принцип нашей веры – это то, что "вся земля заполнена Его присутствием", и "нет места, не наполненного Им". Но присутствие и участие Б-га в творении скрыто под маской на первый взгляд независимо и произвольно действующих природы и истории. Святой Храм был трещиной в этой маске, окном, через которое Б-г излучал Свой свет в этот мир. Здесь участие Б-га в нашем мире открыто демонстрировалось строением, в котором чудеса были "естественной" частью его ежедневной рутины, и чье собственное пространство выражало бесконечность и всепроникновение Создателя. Здесь Б-г являл Себя человеку, и человек представал перед Б-гом. Дважды нам было даровано место Б-жественного пребывания среди нас. Дважды мы оказывались недостойными этого дара и изгоняли Б-жественное присутствие из нашей жизни. Тогда Б-г построил нам третий Храм. В отличие от двух предшествующих, которые построены человеческими руками и поэтому могли быть осквернены человеческими проступками, Третий Храм столь же вечен и несокрушим, как и его Зодчий. Но Б-г не вручил нам этот "третий костюм", ограничивая его реальность более высокой, небесной сферой, за пределами видения и ощущения земных людей. Каждый год, в "Шаббат Видения," Вс-вышний показывает нам Третий Храм. Наши души созерцают видение мира, пребывающего в согласии с самим собой и своим Создателем, мира, заполненного знанием и ощущением Творца, мира, осознавшего свой Б-жественный потенциал добра и совершенства. Это видение Третьего Храма на небесах - в его духовном и неощутимом состоянии - как третий костюм, который отец приготовил для сына, но пока не дает ему. Но это также обещающее видение - видение небесного Храма, готового спуститься на землю, видение, которое вдохновляет нас исправлять наше поведение, чтобы приблизить день, когда духовный Храм станет осязаемой действительностью. Благодаря этим повторяющимся видениям, жизнь в Б-жественном присутствии все более становится нашей "второй натурой", постепенно возвышая нас к тому, чтобы мы были достойны испытывать Б-жественное в нашей повседневной жизни.

4 | Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 6

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

ДОМ, ПРИГОДНЫЙ ДЛЯ НОСКИ Метафоры наших мудрецов продолжают говорить с нами и после того, как суть их сообщения усвоена. За поверхностью наиболее очевидного смысла метафоры находятся многие слои значений, в которых каждая деталь повествования является существенной. То же самое относится и к аналогии рабби Леви-Ицхака. Ее основной смысл ясен, но множество тонких нюансов кроется за ее деталями. Например, почему, могли бы мы спросить, эти три Храма уподобляются одеяниям?

Псалмы царя Давида Их читают и в самые радостные моменты, и в минуты печали. Все 150 псалмов читают в течение еврейского месяца. Для этого псалмы разделены на 29 или 30 отрывков. Любавичский Ребе неоднократно подчеркивал, что в святых строчках псалмов кроются великие благословения, и поэтому важно каждый день посвящать несколько минут их чтению. Также принято молиться за всех членов семьи. Номер псалма, который мы читаем за близкого человека, зависит от его возраста: количество прожитых лет + 1. Например, сыну исполнилось 10 лет – читается псалом №11, кому-то 52 года – читается №53. Ниже приводится порядок чтения псалмов. P.S. У нас в офисе вы сможете приобрести книгу Псалмов на русском или английском языках. Дата

Еврейская дата

№ Псалма

Дата

Еврейская дата

№ Псалма

1 июля 2 3 4 5

9 10 11 12 13

49-54 55-59 60-65 66-68 69-71

2 3 4 5 6

12 13 14 15 16

66-68 69-71 72-76 77-78 79-82

72-76

83-87

7 8

15 16

77-78 79-82

8 9

18 19

88-89 90-96

83-87

97-103

88-89

104-105

90-96

106-107

97-103

108-112

13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28

21 22 23 24 25 26 27 28 29 1 Ава 2 3 4 5 6 7

104-105 106-107 108-112 113-118 119 -1пол. 119 -2пол. 120-134 135-139 140-150 1-9 10-17 18-22 23-28 29-34 35-38 39-43

14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29

24 25 26 27 28 29 30 1 Элулa 2 3 4 5 6 7 8 9

113-118 119 -1пол. 119 -2пол. 120-134 135-139 140-144 145-150 1-9 10-17 18-22 23-28 29-34 35-38 39-43 44-48 49-54

44-48

55-59

49-54

60-65

31 1 августа

10 11

55-59 60-65

1 сент. 2

12 13

66-68 69-71

Не было бы более подходящим привести в качестве аллегории строение или дом? И дом, и одежда являются вместилищем человека. Но к одежде это относится в намного более персональном и детализированном смысле: каждая часть одежды вмещает определенную часть тела человека. В то время как размер и стиль дома отражают натуру его жильца, они это делают более обобщенным способом - не столь определенно и лично, как предмет одежды соответствует своему владельцу. С другой стороны, индивидуальная суть одежды ограничивает свою функцию персональным использованием. Дом может быть жилищем для многих; предмет одежды может надеть только один. Можно пригласить кого-то в свой дом, но нельзя поделиться с ним своей одеждой. И даже если дать ее кому-то, она не будет сидеть так же хорошо, как на хозяине, поскольку она "подходит" только ему. Б-г захотел открыть Свое присутствие в нашем мире в "жилище" - общественном строении, которое, выходя за рамки личного, охватывает весь народ и все человеческое общество. Однако при этом Святой Храм в Иерусалиме также имел определенные особенности, подобные одежде. Именно эти особенности рабби Леви-Ицхак хотел подчеркнуть, уподобляя Святой Храм костюму. Потому, что Святой Храм также был чрезвычайно структурированной системой. Был "женский двор" и внутренний двор для мужчин, пространство, отведенное Коэнам (священникам), а также Святилище (Эйхал) обладавшее большей святостью, чем "внутренние дворы", и Святая Святых - чертог, в который мог входить только Первосвященник и только в Йом-Кипур, самый святой день года. Талмуд перечисляет восемь областей различной святости в пределах храмового комплекса, каждая со своей функцией и назначением. Другими словами, несмотря на то, что Храм выражал единственную истину - всепроникающее присутствие Б-га в нашем мире, это свершалось для каждого человека в персонифицированной манере. Хотя это был "дом" в том смысле, что он служил многим людям - на самом деле всему миру - местом встречи с Бесконечностью, каждому человеку он подходил, как "предмет одежды" пошитый на заказ для его определенных духовных потребностей, в соответствии с его личными отношениями с Б-гом. Каждый год, в Шаббат перед Девятым Ава, нам показывают видение нашего мира в виде "дома Б-жьего" - места, где все Его творения ощущают присутствие Создателя. Но это также видение Б-жественного "одеяния" - совершенно личных отношений с Б-гом, уникальным образом подходящих для нашего индивидуального характера, которыми мы будем осчастливлены, когда Третий Храм спустится на землю.

ЛЕЧЕНИЕ ЛЕЧЕБНИЦ

оя работа микробиологом началась много лет назад во время вспышки эпидемии пенициллинорезистентного стафилококка. Я занялся исследованиями: изучал, какие микробы можно было найти на стенах лечебниц, в вентиляции, в помещениях, отведенных для стирки, в операционных. Работе моей сопутствовал успех. В США, а затем и за границей я заработал себе репутацию специалиста по инфекционному контролю, дезинфекции, стерилизации и карантину. В 1969-м году я посетил Лондон, где обсудил свою работу с британскими эпидемиологами. Они предложили мне взять долгосрочный отпуск в Мичиганском университете, где я преподавал и где ранее защитил докторскую диссертацию по медицинской бактериологии, и поработать несколько месяцев с их группой. Они изучали пути распространения болезней в лечебницах и разрабатывали методы предотвращения этого распространения. Люди идут в больницы для того, чтобы вылечиться. Собственно, в этом и состоит цель лечебницы – лечить людей. К сожалению, слишком часто, попав в больницу из-за одной болезни, люди заражаются другой. Такой жестокий парадокс складывается по одной простой причине: в одних и тех же больницах лечат как инфекционные, так и неинфекционные болезни, и разработать систему изоляции для больных не так-то легко. Лондонские эпидемиологи занимались изучением распространения инфекций в больничных помещениях. Их исследования в области эпидемиологии антибиотикорезистентных бактерий считались едва ли не лучшими в мире. Один из этих ученых был посвящен в рыцари английской королевой. Получив их приглашение, я попросил у Ребе благословение на успех и, гордясь тем, что со мной хотят работать такие известные люди, упомянул все их достижения. Ребе попросил меня прислать ему экземпляр протокола исследований, которые я собирался делать. Конечно же, я так и сделал. Мне хотелось произвести на Ребе впечатление. Ребе просмотрел протокол и сказал: "Очень, очень хорошо. Я, конечно же, не понимаю большую часть всего тут сказанного, но ты – эксперт в этой области, и я желаю тебе больших успехов. Однако, если бы меня спросили, я бы сказал, что, как мне кажется, есть более плодотворная тема". Я оторопел. Как же я смогу заниматься чем-то другим, получив такую возможность, которая предоставляется раз в жизни?! А Ребе не отступал. "Почему бы не попытаться, – продолжал он, – и не изучить, каков механизм того, что бактерии становятся резистентными? Если пенициллин помогает вначале избавиться от микробов, а они затем становятся резистентными, как это получается?" "Ой, вей из мир! (Горе мне!)" – подумал я. Я так гордился тем, чем собирался заниматься! А его предложение означало, что я должен полностью поменять карьеру! По сути, он предлагал мне вернуться назад, изучить молекулярную биологию и генетику, которые не очень-то меня интересовали. Меня привлекала драма эпидемиологии, изучение процессов заражения. Позволю себе сказать, всех эпидемиологов будоражит мечта раскрыть тайну. В пресечении инфекционной цепочки есть интрига. На таких открытиях строятся киносюжеты. Из нудных будней биолога-генетика,

Проф. Велвл Грин

перипетии которых понятны лишь специалистам в молекулярной биологии, боевик не состряпаешь. Но Ребе каким-то образом понял, что именно в этом направлении следует вести исследования, чтобы найти кардинальное решение проблемы. В письме от 5-го мая 1969-го года он писал мне: "Обычно я очень неохотно выражаю свое мнение по вопросам, находящимся вне моей компетенции. Однако, ознакомившись с подробным описанием программы исследований, вложенным в ваше письмо, я все же решил поделиться одним наблюдением. В перечне направлений исследований я не нашел одной темы, которая, по моему скромному мнению, представляет особый интерес. Я имею в виду возможность того, что определенные микробы и инфекции распространяются именно в больницах. Насколько мне известно, такая точка зрения получила освещение в соответствующей литературе... Весьма вероятно, что методы инфекционного контроля, вполне действенные в других местах, могут терять свою эффективность... поскольку в больничной среде появляются штаммы бактерий, иммунные именно к этой среде. Не знаю, было ли упущение этого аспекта в вашем проекте следствием того, что трехмесячный срок совершенно недостаточен для проведения дополнительных исследований также и в этой области, поскольку необходимо значительное время на то, чтобы надежно идентифицировать различия между "иммунизированными" и "неиммунизированными" бактериями и т. д., а также на изменение способов стерилизации и инфекционного контроля, клинические наблюдения и т. п. Или же этот аспект просто не является частью вашей нынешней работы. Но мне кажется, что этот вопрос имеет практическое значение..." С тех пор направление, за которое он тогда выступал, стало животрепещущей темой в науке. Если посмотреть на список Нобелевских лауреатов, получивших в последние годы премии за открытия в медицине и физиологии, очевидно, что превалирующей областью является молекулярная биология, помогающая нам в понимании устойчивости к антибиотикам. Сорок лет назад Ребе знал это! Он сказал мне: "Велвл, если ты спрашиваешь меня, эта область мне кажется более плодотворной". И совет свой он дал так непритязательно. "Ты эксперт, – сказал он. – Я в этой области не разбираюсь... Возможно, я неправ..." Но он был совершенно прав. Хотя я не воспользовался его советом, задним числом я поражаюсь его прозорливости. Он не занимался бактериологией или микробиологией, но предвосхитил по крайней мере на сорок лет развитие современной науки. У меня мурашки по спине бегут от этой мысли. И теперь я нередко думаю, насколько был неправ, не последовав его совету. А тогда Ребе дал мне благословение на мою работу, я отправился в Англию и узнал много нового. Мы разрешили некоторые проблемы эпидемиологии, но ответа на основной вопрос, который задал Ребе, тогда так и не нашли. Перевод Якова Ханина

Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 | 5 ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

НА ТЕМУ ДНЯ

TРИ НЕДЕЛИ ТРАУРА ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР

течение восьмисот тридцати лет над Иерусалимом высилось величественное строение, служившее точкой соприкосновения Земли и Неба. Настолько важным было это строение во взаимоотношениях человека с Б-гом, что соблюдение двух третей всех заповедей Торы зависит от существования Храма. Его разрушение является величайшей трагедией в истории нашего народа, а его восстановление ознаменует приход Избавления - восстановление гармонии в мире, созданном Творцом, и гармонии между Ним и Его творением. Три недели в году, в период "Между Теснин" - между постами 17 Тамуза и 9 Ава - мы справляем траур по разрушенному Храму и по изгнанию - физическому и духовному, в котором мы до сих пор находимся. В разные эпохи 17 Тамуза произошло пять бедствий: были разбиты скрижали, полученные Моше на горе Синай; прекратились ежедневные жертвоприношения в иерусалимском Храме; были разрушены участки крепостной стены вокруг Иерусалима; Апустмус - командир римского оккупационного гарнизона - публично сжег свиток Торы; в Святом Храме был установлен идол. Первое из этих событий произошло в 2448 году от сотворения мира, в год Исхода. Через три месяца после освобождения сынов Израиля из египетского рабства и спустя всего сорок дней после получения Торы на горе Синай они изготовили золотого тельца, совершив тем самым тяжкий грех идолопоклонства. Моше спустился с горы Синай со скрижалями, на которых Б-г начертал десять Заповедей, и, увидев литое изваяние тельца, разбил скрижали. С большим трудом Моше удалось вымолить у Б-га прощение еврейскому народу, но этот день так и остался несчастливым днем для нашего народа, ибо грех не был искуплен полностью. Еще более трагичен день, завершающий траурные недели. Спустя год после Исхода разведчики, посланные Моше в Обетованную Землю, запугали народ рассказами о мощи племен, ее населяющих. В ночь на 9

6 | Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 8

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

Ава народ Израиля плакал в пустыне, желая вернуться в египетское рабство. И сказал тогда Вс-вышний; “Сегодня вы плакали попусту. Я же установлю день этот днем слез для вас во все поколения”. Прошло почти девять столетий. Сыны Израиля жили в Священной Земле. При царе Шломо был построен Первый Храм, который простоял четыре века. Три смертных греха кровопролитие, разврат и идолопоклонство - привели к его падению. В 3336 году Иерусалим был осажден армией вавилонского царя Навуходоносора. В итогe, в 3338 году, 9 Ава, Храм был разрушен, и началось вавилонское изгнание. Колесо истории продолжало вращаться. Народ, вернувшись из изгнания в Землю Израиля, восстановил Храм. Более четырех веков простоял Второй Храм, и последнее поколение, служившее Вс-вышнему во дворах его, было неповинно в трех смертных грехах. Но это поколение было поражено грехом беспричинной и слепой ненависти друг к другу. И их постигло Б-жественное наказание: Иерусалим снова был осажден. На этот раз римлянами. Осада продолжалась долго и в городе, снаружи осажденном врагами, а изнутри раздираемом братоубийственной гражданской войной, свирепствовал голод. И - опять-таки 17 Тамуза - римляне, пробив брешь в стене Иерусалима, захватили Святой город. За поражением последовали разрушение Храма и изгнание. Это случилось 9 Ава в 3829 году (69 г. н. э.), почти через пятьсот лет после разрушения Первого Храма. В 3893 году (133 г. н. э.) 9 Ава пал Бейтар, последний оплот повстанцев Бар-Кохбы. И 9 Ава был разрушен Иерусалим, после чего римляне перепахали город и посыпали место солью – чтобы там уже ничего не выросло. Почему мы вспоминаем о разрушении Храма? Не для того лишь, чтобы предаваться печали, и не для того, чтобы торжественно отметить этот день. Нам необходимо понять, почему был разрушен Храм, и руководствоваться этим пониманием в своей повседневной жизни. Потому что стены, павшие от беспричинной ненависти, восстанут только силой беспричинной братской любви.

ЗАКОНЫ ТРЕХ НЕДЕЛЬ ТРАУРА ТРИ ТРАУРНЫЕ НЕДЕЛИ - ОТ 17 ТАМУЗА ДО 9 АВА (В ЭТОМ ГОДУ С 9 ПО 30 ИЮЛЯ) ОТМЕЧЕНЫ ОСОБЫМИ ОБЫЧАЯМИ:

1. Семнадцатого

тамуза началась полоса бед, завершившаяся разрушением Храма. Поэтому этот период времени называется на иврите бейн гамецарим ("в теснинах") - по словам книги Эйха (которую читают Девятого ава): "Все преследователи настигли ее в теснинах" (Эйха, 1:3). В течение трех недель - от Семнадцатого тамуза до Девятого ава - соблюдают ряд траурных обычаев.

а) В эти дни не женятся - даже те, кто еще не исполнил заповедь "плодитесь и размножайтесь". Разрешено совершать помолвки и устраивать по этому поводу трапезы, но только до 1-го ава. После этой даты разрешено лишь сватовство; при этом ограничиваются легким угощением, например, из кондитерских изделий.

б) Не слушают музыку и не играют на музыкальных инструментах. Еврей-музыкант ради заработка имеет право играть для неевреев - до 1-го ава, но не Семнадцатого тамуза.

в) Согласно обычаю, начиная с 1-го ава не едят мяса и не пьют вина. Исключение составляют субботние трапезы и трапезы, которые устраивают в честь исполнения заповеди.

г) Не произносят благословения "Шеэхеяну" даже в субботу, поэтому не покупают плоды нового урожая, не покупают и не надевают новую одежду. (Совершая выкуп первенца, "Шеэхеяну" произносят.)

д) Не стригутся сами и не стригут коголибо, даже маленьких детей.

е) В последнюю перед Девятым ава неделю не стригут ногти. Однако это разрешено женщине, которая готовится к посещению миквэ, и моэлю перед совершением обрезания.

ж) В течение всех этих дней не бьют детей даже за тяжелый проступок.

3. С 1-го по 9-е ава не едят даже блюда, при-

готовленные на мясном соусе или бульоне. Тот, кому надо есть мясо по состоянию здоровья (например, роженица), все же должен отказаться от этого, начиная с 7-го ава (в этот день вражеские солдаты ворвались в Храм). Однако во время трапезы в честь совершения заповеди (например, церемония обрезания или выкуп первенца) разрешается есть мясо и пить вино даже в канун Девятого ава - но только до полудня и при условии, что в трапезе участвуют лишь ближайшие родственники и не более десяти ближайших друзей, которых обычно приглашают на подобное торжество.

4. С 1-го по 9-е ава не стирают белье и одежду и не отдают их в стирку даже неевреям. Не надевают чистую одежду, пусть и выстиранную ранее. Лишь в честь Субботы разрешается надеть праздничную одежду, застелить стол белой скатертью и поменять полотенца, как это обычно делают, готовясь к Субботе.

5. С 1-го по 9-е ава не шьют новую одеж-

ду, даже у портного-нееврея. Исключение делают для жениха и невесты, свадьба которых состоится сразу после Девятого ава, и то при условии, что свадебные наряды шьют неевреи. (До 1-го ава в случае необходимости одежду может сшить и портной-евреи.)

6. С 1-го по 9-е ава не моются даже холодной

водой. Исключение делается для тех, кому это необходимо по состоянию здоровья или для поддержания нормального самочувствия. Так, тому, кто моется каждый день, разрешается мыться и в эти дни даже горячей водой и с мылом. Женщина, которая готовится посетить миквэ, моется, как в обычные дни.

2. С началом месяца ав входят в силу допол-

нительные ограничения. Так, в эти дни не строят здания, предназначаемые для развлечений, а частное строительство продолжают лишь в случае острой необходимости. (Исключение делается лишь тогда, когда подрядчик-нееврей ни в коем случае не соглашается прервать строительство.) Не переезжают на новую квартиру.

Если еврей ведет тяжбу с неевреем и предстоит судебное разбирательство, он должен постараться, чтобы суд отложили до окончания месяца ав или, в крайнем случае, до 11-го ава.

В месяце ав освящение луны не совершают ранее исхода Девятого ава.

Исключение делается для женщины, начинающей счет "семи чистых дней": она надевает чистое белье и стирает его, если это необходимо. Кроме того, стирают детские вещи, если нет дополнительной смены.

7. Если рош-ходеш месяца ав совпадает с

субботой, в пятницу разрешается мыться горячей водой каждому, кто обычно делает это в пятницу. Однако в канун последней перед Девятым ава субботы разрешается вымыть горячей водой только лицо, руки и ноги, а тому, кто всегда в пятницу моет голову, - вымыть ее горячей водой без мыла. Однако если необходимо смыть грязь и пот, эти ограничения снимаются.

Мужчине, который каждую пятницу окунается в воды миквэ, в канун этой субботы

разрешается окунуться в миквэ с холодной водой. Тому, кто лишь изредка посещает миквэ, даже это запрещено.

Имеет право подстричься тот, у кого 30-дневный траур после кончины близкого родственника заканчивается 18-го тамуза или позже - вплоть до кануна рош-ходеша месяца ав. Начиная с 1-го ава он обязан соблюдать те же ограничения, что и все.

9. Если в один из дней между 1-м и 9-м

ава надо совершить обрезание, то отцу и матери младенца, моэлю и сандаку, а также женщине, которая вносит младенца в помещение, где должно совершиться обрезание, разрешается надеть праздничные одежды (но не мужчине, который первым принимает младенца из рук этой женщины). Если есть в этом нужда, они имеют право также подстричься - но лишь в том случае, если церемония обрезания должна состояться до последней субботы перед Девятым ава.

10. В последнюю перед Девятым ава субботу для чтения "афтары" принято вызывать раввина, умеющего читать эту "афтару" на особый траурный мотив.

11.

В течение трех недель между Семнадцатым тамуза и Девятым ава принято, в дополнение к обычной ежедневной норме изучения Торы (см. выше, гл. 27), изучать первоисточники, описывающие Иерусалимский Храм: главы 40-43 из книги пророка Йехезкеля, трактат Мишны Мидот и главу "Законы о Храме" из кодекса "Мишнэ Тора" Рамбама. Мысленно восстанавливая Храм, мы тем самым способствуем тому, чтобы он в действительности был вскорости восстановлен.

12.

Принято в период между 1-м и 9-м ава заканчивать изучение какого-либо трактата Талмуда, чтобы в честь этого радостного события (сиюм) устраивать праздничную трапезу. Некоторые авторитеты Галахи последних поколений разрешают устраивать сиюм также в честь завершения изучения отдельных глав из трактатов Талмуда и даже других священных книг. Смысл этого обычая заключается в том, чтобы преодолевать траур радостью в честь совершения заповеди. По той же самой причине в каждую из суббот между Семнадцатым тамуза у Девятым ава избегают даже малейшего напоминания о скорбном характере этого периода - наоборот, стараются умножать веселье. Даже если канун Девятого ава совпадает с субботой, надевают нарядные одежды, едят и пьют так же, как во все остальные субботы. 

Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 | 7 ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

НА ТЕМУ ДНЯ Евгений Левин

МЕСЯЦ ТАМУЗ И ПАДЕНИЕ ИЕРУСАЛИМА

оворя о трагических событиях месяца тамуз, в первую очередь мы вспоминаем вавилонскую осаду Иерусалима в конце эпохи Первого храма. Согласно традиции, именно в этом месяце осаждавшие пробили брешь в городских стенах. Иерусалимский Талмуд (Таанит, 84) сообщает: городские стены были пробиты 17 тамуза. Однако библейский рассказ об этой трагедии позволяет предположить, что к этой дате было завершено взятие города,

начавшееся раньше, 9 тамуза: «В девятый день месяца усилился голод в городе, и не было хлеба у народа земли. И взят был город, и побежали все военные ночью по дороге к воротам, между двумя стенами, что подле царского сада» (Млахим II, 25:3-4).

По единодушному свидетельству еврейских и христианских источников, начавшийся в 1096 году Первый крестовый поход сопровождался массовыми насилиями против евреев Германии, Чехии и других стран, оказавшихся на пути крестоносцев.

Хотя в статье речь пойдет и об иерусалимских стенах, проломленных в месяце тамуз, событие, о котором мы будем говорить, произошло на полтора тысячелетия позже.

«И было, что, проходя мимо городов, где жили евреи, сказали эти люди друг другу: “Вот мы отправились в долгий путь на поиски нашего языческого святилища и для мести исмаильтянам, в то время как тут, прямо среди нас, живут евреи — те, чьи отцы умертвили и распяли его ни за что. Давайте же сначала отомстим им и уничтожим их из числа народов, так, чтобы имя Израиля никто бы не помнил, или пусть примут нашу веру и признают сына греха и распутства”» (Soloman bar Samson. The Crusaders in Mainz. May 27, 1096.”) (перевод мой. – Е. Л.).

Прибытие крестоносцев в Иерусалим. «Себастьян Мамеро: Хроника крестовых походов». 1474 год. Национальная библиотека. Париж

8 | Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 10

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

«В том же году в народе началось такое возбуждение, такое религиозное рвение по причине похода в Иерусалим, что в немецких областях, и особенно в Восточной Франции, в городах и деревнях осталось лишь очень немного жителей… Некоторые из них стали проходить через нашу страну; проходившие нападали на евреев и с Божьего соизволения крестили помимо их воли, тех же, которые противились, убивали. Епископ Козьма, считавший насильственное крещение противореча щим предписаниям церковных законов и движимый справедливостью, попытался воспротивиться креще-

нию евреев помимо их воли, но тщетно» . «Они либо совершенно уничтожали безбожнейшие остатки иудеев как истинно внутренних врагов церкви по городам, через которые проходили, либо вынуждали их искать спасения в крещении; однако очень многие из тех впоследствии вновь вернулись к иудаизму». Трудно сказать, насколько подробно знали евреи Иерусалима о том, что происходит с их братьями в Европе. Однако они не могли не помнить указ о насильственном крещении, изданный императором Ираклием — последним христианским правителем Святой земли. Поэтому в войне между крестом и полумесяцем их симпатии были на стороне мусульман. И когда, пройдя через Малую Азию и овладев Антиохией, армия крестоносцев пересекла границы Святой земли, местное еврейство встретило их с оружием в руках. 7 июня 1099 года крестоносцы подошли к стенам Иерусалима. Воины плакали, увидев стены священного города, ради завоевания которого вышли в поход три года назад. Началась осада. Иерусалим был хорошо укреплен, его гарнизон насчитывал до сорока тысяч бойцов, плюс за оружие взялись многие горожане и беженцы, в том числе и местные евреи. Однако воины креста были полны решимости взять город, невзирая ни на что. Решающий штурм Иерусалима начался 14 июля (23 тамуза). Первый день боев не принес решительного успеха ни той ни другой стороне. Назавтра сражение возобновилось. Крестоносцам удалось засыпать ров, окружающий укрепления, придвинуть осадные башни прямо к городским стенам и поджечь защищавшие их мешки. Как пишет христианский хронист, «дуновение северного ветра раздуло <огонь> в яркое пламя и погнало в город такой густой дым, надвигавшийся все беспощаднее, что защитники стен не были в состоянии открыть ни рот, ни глаза…». Это позволило крестоносцам перебросить на стену деревянные мостки и прорваться в город. Первым был некий рыцарь Летольд, за ним последовали вожди крестоносцев Готфрид Бульонский и Танкред Тарентский. Увидев, что город пал, эмир гарнизона башни

убито великое множество. Иудеи собрались в своем храме, но франки сожгли их там».

"Крестоносцы окружили Йерусалим". Художник Доминико Парадиси

Давида, где находился основной мусульманский гарнизон, сдался и открыл перед врагом Яффские ворота. Все авторы, сообщавшие о взятии Иерусалима, единодушно свидетельствуют о чудовищной резне, которую воины креста устроили в святом городе. Яковитский патриарх Михаил Сириец писал, что «многие из арабов погибли в городе, и он был переполнен трупами, [павшие были даже] в Храме Купола, который именуют мечетью Скалы». Еще красноречивее был очевидец штурма Раймунд Ажильский: по его словам, «в храме Соломоновом и в его портике передвигались на конях в крови, доходившей до колен всадника и до уздечки коней» . Убийства сопровождались массовым грабежом: крестоносцы «рассеялись по всему городу, хватая золото и серебро, коней и мулов, забирая [себе] дома, полные всякого добра <…> наши пилигримы гнали и убивали сарацин до [самого] храма Соломонова, скопившись в котором они дали нам самое жестокое сражение за весь день, так что их кровь текла по всему храму. Наконец, одолев язычников, наши похватали в храме множество мужчин и женщин и убивали сколько хотели <…> и никто еще не слышал и не видел такого истребления язычников». Большинство авторов, писавших о взятии Иерусалима, говорят о массовом избиении мусульман (которых некоторые из них называют также «язычниками»). Однако, по словам византийской принцессы Анны Комнин, среди жертв рыцарей креста были и иерусалимские евреи: «Окружив его стены и приступив к осаде, они <крестоносцы> после месяца непрерывных штурмов взяли город и убили много жителей — сарацин и евреев» . Подробности о судьбе иерусалимской общины сообщает арабский хронист Ибн аль-Каланиси, живший в Дамаске в XII веке: «На следующий день франки снова подступили к городу, поднялись на осадную башню и оттуда хлынули на стены, и горожане обратились в бегство. А франки вошли в город и овладели им. Некоторые жители города бежали в мечеть, и было

В литературе можно встретить утверждения, что крестоносцы уничтожили всех евреев Иерусалима. Письма, найденные в каирской генизе историком Ш. Гойтеном, свидетельствуют, что это преувеличение: пока в городе шли бои, у крестоносцев, слава Б-гу, не было ни сил, ни времени на организацию подобных акций. Поэтому многие иерусалимские евреи попали в плен и были впоследствии выкуплены своими соплеменниками. Другие попали в плен к Танкреду Тарентскому и были отправлены им в Апулию. Уцелевшие евреи были изгнаны из Иерусалима вместе с другими нехристианами. Как бы то ни было, еврейская община города перестала существовать. Впоследствии жизнь евреев основанного крестоносцами Иерусалимского королевства вошла в спокойную колею. Как показал иерусалимский историк Йеошуа Правер, они испытывали даже меньше ограничений, чем их европейские единоверцы. Еврейские путешественники, побывавшие в то время в Земле Израиля, сообщают о еврейских общинах, достаточно мирно живущих в разных городах, контролируемых крестоносцами. И лишь в Иерусалиме евреев не осталось: законом королевства иудеям и мусульманам было запрещено проживать в Святом городе. Исключение было сделано лишь для одного дома, который ежегодно сдавался королем группе евреев-красильщиков, сумевших получить монопольное право на окраску тканей. Пока Иерусалим находился под властью мусульман, он по-прежнему оставался пусть не самым главным, но все-таки достаточно значительным духовным центром еврейского народа. В частности, там действовала знаменитая Иерусалимская ешива, переведенная в город из Тверии. При крестоносцах все это было уничтожено. Таким образом, в 1099 году история как бы повторилась. Как и в библейские времена, месяц тамуз вновь принес горе, смерть и разрушение евреям Иерусалима. 

Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 | 9 ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

НЕ ЗАБУДЬ Светлана Лехтман

ЕВРЕИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ «Трехлетнему Изе зажимают рот рукой, старенькая Меня причитает на идише, ее надо обнимать и успокаивать». Это выдержки из дневников Люси Калики: 16-летней она спустилась в сырой подвал одного из одесских домов – и вышла оттуда лишь спустя 820 дней. Один из неоднозначных периодов истории Одессы – оккупационный. Оборона города длилась 73 дня, оккупация – больше трех лет. Некоторые новейшие историки описывают это время как расцвет Одессы – в частности, писателя и историка Александра Черкасова восхищает порядок, который румыны навели в городе: трамваи ходили, торговля процветала, учебные заведения и театры функционировали, народу вернули церковь. Что еще надо для счастливой жизни? «Бабушка вспоминала, что при румынах жилось хорошо», – говорит сосед. То, что до 1941 года почти пол-Одессы были евреями и им румыны принесли страдания и смерть – выносится за скобки. Хотя нет, оставшейся половиной Одессы это тоже учитывалось: квартиры евреев освободились, их имущество можно было забрать. Десятиклассница Люся Калика с началом оккупации спустилась в подвал своего дома – и вышла из него только через 820 дней. «Это история удивительная, – говорит директор музея евреев Одессы Михаил Рашковецкий. – Мне не нравится, когда говорят “одесская Анна Франк”. Анна Франк – это одна история, история Холокоста в Европе, а у нас Холокост принципиально отличался». И объясняет, что в Европе у евреев права отбирали постепенно, шаг за шагом, месяц за месяцем, год за годом, потом начались репрессии и истории укрытий. Евреям же в Одессе пришлось пережить «мгновенный» Холокост, по людям, которые уже на тот момент были далеки от еврейской традиции, считали себя светскими – по ним внезапно прошлись молниеносным катком.

Люся же с мамой и сестрой тогда попали в тюрьму, откуда их, впрочем, 3 ноября выпустили – с наказом нашить на одежду желтую звезду и выдвинуться в гетто. Семья Калики не сделала ни того ни другого – они не сомневались, что Одессу через 1–2 недели освободят партизаны. И решили это время пересидеть в подвале своей квартиры, о котором никто не знал. Соседи – еврейки Ольга и Елена Канторович – сумели сделать себе паспорта караимов и помогли осуществить замысел. Правда, сидеть в подвале пришлось не семь дней, а 820.

Люся Калика жила в Одессе со старшей сестрой и мамой. Эвакуироваться они не смогли. Точнее, у самой Люси была возможность уехать, но она не хотела оставлять семью. Кроме того, до последнего горожане не верили, что Одессу сдадут. «По радио все время, до последней минуты передавали, что Одесса была и будет советской, что ее не сдадут врагу», – вспоминала впоследствии Люся. В полдень 16 октября 1941 года по улицам Одессы прошли фашистские войска в полном боевом оснащении. С обеих сторон тротуара стояли люди. Некоторые угощали солдат котлетами, папиросами. Уже на следующий день в городе стали появляться колонны евреев, изгнанных из своих домов.

И вот они спустились в убежище – Люся, ее мама, сестра и 85-летняя тетя Меня, родственница соседей. На крышку люка, скрывающего вход в подвал, поставили диван – отодвигали его только ночью, чтобы спустить в убежище еду и забрать помои. «Мы сидим в жуткой темноте. Боимся зажечь спичку, вымолвить слово. Длина подвала – семь метров, ширина – два с половиной. Пол сырой. Стены каменные, сырые и грязные», – фиксировала Люся в дневнике.

«Мы не понимали, что происходит, – писала девочка в своем дневнике. – Люди тоже не знали, куда их ведут. На второй день стало известно, что евреи находятся в тюрьме без еды и воды». Тогда и семья Калики начала прятать драгоценности и готовить рюкзаки с запасами сухарей и сахара. Им повезло – они не стали жертвами карательных акций, проведенных в Одессе после взрыва румынской комендатуры 22 октября 1941

Вскоре численность обитателей подвала возрасла – в нем появились другие родственники соседей-«караимов»: 56-летняя тетя Циля и 42-летняя тетя Маня с двумя детьми – трех и двенадцати лет. «Нас стало восемь человек, – писала Люся. – Трехлетнему Изе очень хочется говорить, ему зажимают рот рукой, 85-летняя Меня начинает громко причитать на идише, ее надо обнимать и успокаивать».

1 0 | Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 12

года. Только на Александровском проспекте было повешено на следующий день около 400 горожан, всего же в качестве мести убили тогда зараз почти десять тысяч человек. Колонны заложников гнали на Люстдорфскую дорогу, в район артиллерийских складов, где их расстреливали или сжигали заживо. Старые одесситы всю жизнь помнили этот страшный запах горелого человеческого мяса.

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

В дневнике появляются записи: «Прошло пять дней», «Сегодня уже 10-й день», «Прошел месяц, а мы рассчитывали на 1–2 недели. Мы в панике, в ужасе, в страхе». В первые дни облава шла за облавой, новые власти искали евреев. Потом стало поспокойнее, но начала заканчиваться еда. Люди подземелья передавали наверх вещи, чтобы их спасительницы смогли выручить деньги и купить что-то съестное. Кормить вскоре все равно стали раз в день кукурузной кашей. Тетя Циля и тетя Меня получали другое питание. Циля делилась с семьей Люси, но потом и вовсе отказалась есть, если не улучшат питание всех остальных. Стали кормить одинаково. «Аккуратная Циля каждый день делает влажные обтирания. Маню это раздражает, она ругается, скандалит, проклинает. Трехлетний Изя капризничает, плачет. У Мани сдают нервы, она требует, чтобы ее забрали, иначе она убьет ребенка», – фиксирует Люся. А через какое-то время рассказывает в дневнике, что тете Мане сделали поддельные документы и вывезли в село. За восемь месяцев под узниками сгнил ковер, закончились и вещи на продажу. Они уже хотели выйти наружу, но «караимы» остановили. Вероятно, побоялись, что в случае ареста те выдадут убежище. Наконец 10 апреля 1944 года Одесса была освобождена – женщины впервые за время оккупации вышли из убежища на свет. «Это были 820 дней унижений, страданий, страха и надежды», – напишет Люся Калика в конце своих дневниковых записей, которые будут опубликованы лишь 20 сентября 1991 года, и то в газете русскоязычной общины Балтимора Jewish Times. В 1996 году книга «Одесса. 820 дней в подземелье» была переведена на английский язык и разослана в еврейские музеи разных стран мира. Люся Калика умерла 22 февраля 2015 года – на 91-м году жизни. Ее дети и внуки живут в Израиле.

Алена Городецкая

КИББУЦ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

елая сделать евреев «полезными для государства гражданами», на рубеже XVIII-XIX веков правительство Российской империи приняло решение привлечь их к сельскохозяйственному труду. В «Положении о евреях» 1804 года, дававшем некоторую свободу, было достаточно принуждения, но евреи видели и выгоды. В 1806 году 48 еврейских семей из Могилёвской губернии попросили губернатора Михаила Бакунина помочь им переселиться в Новороссийские земли для занятия земледелием и хлебопашеством. От имени всех просителей выступали Израиль Лентпорт и Нохим Финкенштейн. Ефингар в переводе с иврита означает «красивая река» – так было названо поселение в Херсонщине среди украинских деревень и немецких колоний. Ингул, на берегу которого разместились переселенцы, и вправду красивый, вытекает из безымянного лесного озера в Кировоградской области и впадает в Бугский лиман Чёрного моря в Николаеве. Первые поселенцы не рыли колодцев – брали воду прямо из реки. Выбранная земля прежде никогда не обрабатывалась, и к плодородию её предстояло пробудить. В поселении сначала было самоуправление, староста избирался жителями. Первым стал Нохим Финкенштейн, наиболее сильный и энергичный колонист. Начальные урожаи покрывали затраты в два-три раза, но всё же не обеспечивали нужды поселенцев. Эти годы им дались нелегко: непривычный климат, тяжёлый труд и регулярное недоедание приводили к болезням, смертям, вынуждали некоторых ефингарцев к бегству. Большинство колонистов жили в землянках, дворов не было – дома стояли без заборов. Власти присматривали за поселением бдительно. В сентябре 1810 года осмотрел Ефингар инспектировавший колонии поселенцев Самуил Христианович Контениус. Он написал в своём отчёте, помимо прочего, что там живёт 41 семья и построено 39 домов – 12 каменных, 26 земляных и один деревянный. Следующий, 1811-й год оказался неурожайным – людям приходилось питаться вареным щавелем, на корм скотине пошли соломенные крыши. Но к 1845 году количество дворов в Ефингаре увеличилось ровно втрое, было построено 60 каменных домов и 39 земляных, в них жило 111 семейств, появились магазин, баня и два молитвенных дома. В 1838 году Ефингар удостоился первой славы – история колонии попала в книгу Иосифа Перла «Испытующий праведника». Он писал: «Колония на берегу реки Ингул стала домом для пятидесяти семей, которые старательно обрабатывают свою землю. С утра воскресенья до кануна Святой субботы в пятницу они работают на своих участках земли. Те, чьи участки находятся далеко от колонии, живут и готовят еду прямо в поле. Их жены и дети помогают им в работе. Изготавливаемые колонистами масло и сыр очень хорошего качества. Даже христиане покупают эти продукты, несмотря на их высокую стоимость». Начиналось всё с хлебопашества, а разрослось в повсеместное огородничество, животноводство, виногра-

дарство, развитие портновских, сапожницких, кузнечных, столярных, строительных и печных ремёсел, услуг и торговли. Женщины стали заниматься ткачеством и пряжей для себя и на продажу. К концу XIX века к описанной выше инфраструктуре добавились школа, метеорологическая станция, постоялый двор, 20 лавок, две корчмы и винный погреб, а по пятницам работал базар. В Ефингаре проживало уже 2038 евреев – 267 семейств земледельцев. Всё время существования колонии тут также работали врачи, получавшие жалование от колонистов. Мальчики обязательно учились в хедере – это было заведено ещё с образования Ефингара. Меламедами становились местные, но были и приглашённые из Белоруссии – они считались лучшими. В 1867 году открылась общая школа, куда отдавали и мальчишек, и девчонок – тут преподавали русский язык, иврит, арифметику и законы веры. Уже в начале XX века открылось два двухклассных еврейских народных училища – тогда их называли начальными школами повышенного типа, где первый класс укладывался в три года, а второй в два года. Приехавший в 1905 году молодой учитель Владимир Соломонович Лисянский стал собирать ещё и зимние курсы грамоты для взрослых. Он же открыл первую общественную библиотеку, существовавшую на членские взносы и пожертвования благотворителей. Она, по сути, стала центром местной культурной жизни. Ещё с середины XIX столетия в качестве примера ведения хозяйства власти стали селить в Ефингар немецких колонистов – из самых честолюбивых назначали старост. Немцы наделялись широкими полномочиями, вплоть до возможности применения телесных наказаний к евреям. Принято считать, что под их управлением сельскохозяйственная жизнь евреев быстро перешла на немецкий манер. Но вначале соседство мирным не было. Известно судебное разбирательство над четырьмя евреями, избившими сельского начальника по фамилии Утц после того, как он сделал замечание им, увидев, что их кони пасутся в поле, вытаптывая посевы. Разбирательство было долгим, и евреев, виновных в избиении своего начальника, в итоге отправили в солдаты. С началом погромов в 1881 году ефингарцы организовали самооборону, так выдерживая все набеги. Часть переселенцев потянулась в города, но Ефингар всё ещё оставался преуспевающей колонией. Самые малые наделы тут были в пять десятин, то есть чуть больше пяти гектаров, а самые большие – в 35 десятин. Во вторую погромную волну в Херсонской области зафиксировали 82 нападения на еврейские поселения, но человеческими жертвами полицейские отчёты отмечены не были. Серьёзные проблемы начались с приходом Первой мировой, когда пригодные к военной службе мужчины были мобилизованы, а самые осторожные жители засобирались в эмиграцию – поселение стало приходить в упадок. Следом за революцией в Россию пришла Гражданская война, а с ней неразбериха и враждебность всех ко всем. В 1919 году в итоге затяжных боёв деникинцев с красноармейскими партизанами колония стала

базой для последних. Позже по всей Украине и большей части России разошёлся голод, некогда процветающий Ефингар тоже стал его жертвой. В 1922 году тут насчитали 1130 голодающих, 68 больных от недоедания и девять голодных смертей. После установления советской власти в колонии был организован комитет неимущих крестьян, созданы коммунистическая и комсомольские ячейки, а также кружок сионистской молодежной организации «Югентау». Но влияние сионистов было незначительным, большая часть жителей поддерживала советскую власть. Восстанавливалась колония за счёт еврейских международных благотворительных организаций «Агро-Джойнт», «ЕКО», «Икор» и некоторых других. И довольно быстро. Сначала открылась волостная мастерская по ремонту сельской техники, инвентаря и машин, потом кузница, столярная и шорная мастерские, а в 1923 году заработал маслозавод. Ещё через три года тут действовало пять сельскохозяйственных артелей, было организовано кредитно-кооперативное общество, усилиями которого в том же году крестьяне заготовили чуть больше 23 тонн зерна. В 1927 году появилось первое в Ефингаре машинно-тракторное товарищество, включавшее пять хозяйств, из которых два бедняцких и три середняцких, а ещё через год заработали амбулатория с родильным отделением и аптека. Ефингар пережил коллективизацию. По воспоминаниям поселенцев, поддержка этой инициативы исходила от самих жителей колонии, не имела политического характера и была обоснована снова экономическими соображениями. Однако историки отмечают, что принять подобное решение под гнетом новой идеологии колонисты были вынуждены. Борьбу с религией Ефингар тоже пережил: последний молитвенный дом закрыли в 1936 году. К середине 30-х годов ефингарские колхозы снова стали одними из самых успешных в области. В 1941-м пришли немцы, и военнообязанные были призваны на фронт. По воспоминаниям жителей коммуны, централизованная эвакуация из деревень не проводилась, жители разъезжались самостоятельно кто куда мог – эвакуировали только скот. Подтверждение этому есть и в книге «Судьбы евреев Николаевщины», написанной на основе изучения государственных архивов Николаевской области и выпущенной в 2012 году группой историков под редакцией профессора Гольденберга. Немцы заняли Ефингар 12 августа 1941 года, а 10 сентября 519 евреев собрали у здания школы, якобы для эвакуации. Оттуда их погнали за несколько километров от местечка на песчаный карьер, где и расстреляли. В сентябре 1941 года в южно-украинских поселениях и городах было уничтожено более сотни тысяч евреев, и казнь ефингарцев стала всего лишь эпизодом. Казни проводились чётко, быстро, по одной и той же схеме. Сбор евреев помогали производить соседи – в основном старые немецкие колонисты, фольксдойче, и местные коллаборационисты. Под уничтожение попали не только евреи, но они все-таки были подавляющим большинством. После войны территории отдали следующим переселенцам. Братские могилы успели зарасти бурьяном, как и старые еврейские кладбища в округе. Место, где располагался Ефингар в 1945 году, переименовали в село Плющевка. Вернувшиеся с фронта бывшие поселенцы смогли установить памятник своим родственникам и односельчанам только после смерти Сталина в 1953 году. 

Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 | 1 1 ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

ДАЙДЖЕСТ

Елена Касимова

ЕВРЕЙСКИЕ ГЛАЗА РУССКИХ ПОЭТОВ

Я много думал над тем, что отличает еврея от нееврея. Вероятно, многое. Но среди этого многого не стоит ли на первом месте особый и вечно неунывающий дух, без которого трудно представить себе еврейский национальный характер. Виктор Перельман. «Покинутая Россия» Примечательно, что почти все талантливые поэты, рожденные войной, – Слуцкий, Межиров, Левитанский, Самойлов, Гудзенко – евреи. Это не кажется случайным. Поражение в войне с фашизмом всему населению России грозило рабством, евреям же – Освенцимом и Майданеком, полным уничтожением. Видимо поэтому восприятие войны у еврейских юношей было особенно острым и их стихи такими пронзительными. Конечно, все они писали по-русски и, стало быть, были русскими поэтами, пусть им в этом и отказывали ревнители чистоты расы. И вот тут всплывает парадокс: поэты-евреи на самом деле являются русскими поэтами. Меня всегда интересовал вопрос: что отличает творчество евреев - писателей, художников, музыкантов от творчества их русских коллег? Еврейское происхождение поэтов влияло на формирование бикультурной личности, соединившей в себе и своем творчестве в один целостный пласт русскую и еврейскую культурно-исторические перспективы. Русский язык, культура, воспитание составляют канву произведений российских еврейских поэтов. Но только канву. Потому что стихи по этой канве «вышивают» еврейское восприятие и еврейские чувства. Отсюда особое – бинокулярное - русско-еврейское видение мира, видение его еврейскими глазами. Во взорах еврейских глаз часто мелькает нечто, унаследованное каждым из нас от наших Патриархов, - та самая вековая печаль, которая раньше или позже появляется в глазах каждого еврея. Сегодня нам хочется представить нашим читателям двух поэтов, писавших о войне. Русских поэтов с еврейскими душами и глазами. Может, их имена не так известны, но их стихи отличает глубина образа, профессиональное мастерство и звенящая поэтическая струна.

Дай-ка лучше согрею ладони я Над дымящейся кровью твоей. Ты не плачь, не стони, ты не маленький, Ты не ранен, ты просто убит. Дай на память сниму с тебя валенки. Нам ещё наступать предстоит.

семнадцать лет Ион Деген в июле 1941 года добровольцем пошёл на фронт. Его в направили истребительный батальон, состоящий из учеников девятых и десятых классов. У юного Дегена уже в Ион Деген то время было много стихов, но именно война сделала из него настоящего поэта. Его строки лаконичны и очень ёмкие. В нескольких скупых фразах, казалось бы, таких обыденных, вдруг возникала взрывная волна чувств.

«СТИХИ ИЗ ПЛАНШЕТА МЛАДШЕГО ЛЕЙТЕНАНТА ДЕГЕНА» ЖАЖДА Воздух — крутой кипяток. В глазах огневые круги. Воды последний глоток Я отдал сегодня другу. А друг все равно… И сейчас Меня сожаление мучит: Глотком тем его не спас. Себе бы оставить лучше. Но если сожжет меня зной И пуля меня окровавит, Товарищ полуживой Плечо мне свое подставит. Я выплюнул горькую пыль, Скребущую горло, Без влаги, Я выбросил в душный ковыль Ненужную флягу. Август 1942 г.

СТРАШНАЯ ПРАВДА ВОЙНЫ B маленьком городке под Калининградом есть братская могила. В ней похоронены танкисты, погибшие в Восточной Пруссии зимой 1945-го. Среди имен на постаменте – ЛЕЙТЕНАНТ ИОН ДЕГЕН.

ИОН ДЕГЕН СТРАШНАЯ ПРАВДА О ВОЙНЕ СЕМНАДЦАТИЛЕТНИЙ ВОИНПОЭТ

Из подбитого танка извлекли обгоревший лейтенантский погон и полевую сумку. Hашли листок со стихами... Останки танкиста погребли, стихи прочитали... и до конца войны, и после нее, из уст в уста передавали страшные строки погибшего, как считали тогда, безымянного автора: Мой товарищ, в смертельной агонии Не зови понапрасну друзей.

1 2 | Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 14

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

Так и стихи Дегена - такие же страшные, как и сама война. Когда снять валенки с только что погибшего друга – это не кощунство. И вот именно в том, что «это – не кощунство», заключается ужас войны. Не раз приходилось читать и слышать от фронтовиков, что способность человека привыкать даже к самому страшному – Военные стихи молодого это счастье. бойца сродни графике. «Поле Без этого, как брани», Константин Байдер сказал как-то один старик, бывший на фронте командиром батареи, все бы просто с ума посходили…

Один из них – Ион Деген – прошел всю войну, а другой – Вадим Богуславский – относится к той категории, которую называют «дети войны». Он маленьким мальчиком ждал с войны своего папу. Ждал и не дождался…

Ровесник моего отца, так же, как и он, в

Многие называли эти строки лучшим военным стихотворением, но находились и те, кто считал эти строки кощунственными. Но разве это не есть правда войны? Неприглядная, жестокая, но – правда! Такая же, как: «До тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага». Разве не это Правда о женской верности, мужской любви и готовности ради нее к смерти. Высокая и красивая правда!

Да, снимали валенки – босым не повоюешь. Да, радовались, что остались живы... Да, теряли товарищей и продолжали жить дальше... Об этом и писал Ион Деген. На фронте не сойдешь с ума едва ли, Не научившись сразу забывать. Мы из подбитых танков выгребали Всё, что в могилу можно закопать. Комбриг уперся подбородком в китель. Я прятал слезы. Хватит. Перестань. А вечером учил меня водитель, Как правильно танцуют падеспань. В 1988 году восьмистрочные стихи «Мой товарищ, в смертельной агонии...» опубликовал Евгений Евтушенко в журнале «Огонек». Поэтесса Ольга Берггольц вспоминала, как врач в госпитале прочитал ей эти строки погибшeгo солдатa. «Они потрясли меня и,

думается, даже оказали влияние на мою блокадную лирику», – рассказывала О. Берггольц.

ЧУДО НА ВОЙНЕ Ho лейтенант Ион Деген не погиб... Его подобрали после боя. 7 пуль и 6 осколков изуродовали лицо, пробили грудь, руки и ноги. «Воздух вздрогнул. Выстрел. Дым. На старых деревьях обрублены сучья. А я еще жив. А я невредим. Случай?» Ион Деген рассказывал: «Г-сподь оставил меня в живых на войне, что было совершенно невозможно. Это я вам говорю как врач. В моей истории болезни написано: «Травма, несовместимая с жизнью». Спустя годы он встретил врача, спасшего ему жизнь. – ...Спасибо, Василий Дмитрич. – ...За что?

В одном из своих интервью Деген рассказывал: «Работы мои цитировались во всем мире, меня приглашали в Египет, в Японию, но не выпустили даже в социалистическую Польшу… Когда меня позвали заведовать кафедрой в Томском институте, я сказал: «Всё, поздно, надоело, уезжаю в Израиль». Шел 1977 год. Уезжающие считались отщепенцами и предателями родины. Во время досмотра Деген прошел через рамку металлоискателя, и вот – о радость для советских таможенников! – она зазвенела. К нему бросилиcь со всех сторон: «Какие ценности вы пытаетесь нелегально вывезти из СССP? Снимайте обувь! Говорите! Где?!» Он усмехнулся и честно сказал, где... «Один – в плече, два – в спине, под лопаткой». И пояснил: «Осколки, с той войны.»

ГРУЗ МЕДАЛЕЙ ЮБИЛЕЙНЫХ

– За то, что вы мне жизнь спасли. – А что, мы с вами знакомы? Деген рассказал, как этот врач лечил его, и тот вспомнил: «Это ты! Не может быть!.. Выжил?!» На войне Ион Деген был бесстрашным асом-танкистом, награжденным множеством советских и иностранных орденов. И медалью «За отвагу». Еще остались «в награду» четыре ранения и более двадцати осколков и пуль.

В 1960 году журнал «Хирургия» напечатал статью об уникальной операции. Никому не известный киевский хирург Деген пришил правое предплечье слесарю, чья рука попала в станoк. Позднее Ион Лазаревич вспоминал: «Я возненавидел слово «ампутация». Решил, что стану врачом и буду не ампутировать, а пришивать конечности». Он закончил медицинский институт, защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Деген вспоминает: «Я тогда работал в детской костной больнице. Боже мой, каким ужасным инструментом я оперировал … Это потом стали говорить, что я виртуоз... А у меня после ранения не работает большой палец правой руки – моей рабочей руки. И вот с такой рукой, да еще с такими инструментами, я должен был быть виртуозом. Я старался компенсировать левой рукой, но в левой руке у меня тоже четыре пули… И вот после операции зашел к главврачу: «Варвара Васильевна, до каких пор я буду этим дерьмом оперировать?» Отвечает: «Сил у меня нет от этих евреев, там бедные египтяне на Синае от них страдают, а здесь я должна от них страдать» Ну, я ей кое-что сказал, я ведь не очень воспитанный человек…» Он был блестящим хирургом-ортопедом, известным ученым, и при этом работал в обычной больнице рядовым врачом. Что тут скажешь? Mы все знаем, как это тогда было...

Я сказал: «В этом пистолете пятнадцать патронов. Если ты последуешь за мной, будешь трупом. Понятно?» – и завершил эту речь лучшим образцом из моего танкистского репертуара. Bпечатление было такое, что он всё понял. Я сел в автомобиль и уехал, а он остался стоять. В следующую среду в кабинет заскочил знакомый таксист. – Ну, доктор, наделал ты переполох в арабских селах. Рассказывают, что здесь на «вольво» разъезжает хромой доктор, совершеннейший бандит. Но говорят, что этот доктор отмыл от дерьма арабского младенца и вылечил его.

ПОДАРОК ВС-ВЫШНЕГО Долго можно рассказывать об Ионе Дегене. О Дегене-воине, Дегене-враче, Дегене-поэте. О Дегене, организовавшем в Израиле протезирование Льву Яшину. О Дегене, по чьей инициативе в Израиле лечились и получили бесплатные протезы 18 советских ребят, искалеченных на Афганской войне. Ион Деген умер 28 апреля 2017 года. В одном из интервью у него спросили, что помогло ему выжить на войне. Он ответил: «Во время войны я об этом не задумывался. Считал, что случайность, удача. Теперь понимаю, что это подарок Вс-вышнего».

Его дважды представляли к званию Героя Советского Союза. И дважды не дали... То ли строптив не по чину был молоденький лейтенант, то ли биография подкачала...

ОСКОЛКИ С ВОЙНЫ

- Я остановил машину и вышел из автомобиля. С «Ругером» подошел к Форду. За баранкой сидел араб лет двадцати пяти. Увидев «Ругер» в моей руке, он стал белее мела.

9 мая 2010 года Израиль отмечал 65-летие победы над фашизмом. Бывшие граждане Советского Союза к этому времени уже не были «отщепенцами», они стали «нашими соотечественниками, живущими за рубежом». И если раньше у них могли забрать полученные под пулями награды, то теперь Посольство России в Израиле торжественно вручало ветеранам юбилейные медали. Этому событию Ион Деген посвятил стихи. И прочитал их военному атташе с глазу на глаз. По-царски нам на сгорбленные плечи Добавлен груз медалей юбилейных. ........ А было время, радовался грузу И боль потерь превозмогая горько, Кричал «Служу Советскому Союзу!», Когда винтили орден к гимнастерке. Сейчас всё гладко, как поверхность хляби. Равны в пределах нынешней морали И те, кто пьянствовали в дальнем штабе, И те, кто в танках заживо сгорали.

XРОМОЙ ДОКТОР Однажды в больницу отец-араб привез младенца, грязного с головы до ног. Доктор Деген сам помыл малыша, осмотрел, лечил семь месяцев и вылечил. Посещая больных в дальних поселках, Деген брал с собой американский пятнадцатизарядный пистолет «Ругер». Однажды на дороге его начал преследовать Форд. Деген рассказывал:

Есть у моих товарищей-танкистов, Не верящих в святую мощь брони, Беззвучная молитва атеистов: – Помилуй, пронеси и сохрани. Стыдясь друг друга и себя немного, Пред боем, как и прежде на Руси, Безбожники покорно просят Б-га: – Помилуй, сохрани и пронеси!

ВАДИМ БОГУСЛАВСКИЙ – ЖИЗНЬ СО СТИХАМИ НОЧИ 37-ГО Я родился в Киеве накануне войны. Мои родители были журналистами: папа работал ответственным секретарем газеты «Вести», а мама в той же газете в отделе писем. Оба были членами партии. Но в 1937 году их по анонимному доносу обвинили в «сочувствии троцкизму» и исключили из партии. Тогда это было очень страшно. Родители каждую ночь ждали ареста, но выручило письмо из их комсомольской организации. Отца восстановили и в партии, и на работе, а мама так и осталась беспартийной.

ВОЙНА Отец был офицером запаса, и его постоянно направляли на переподготовку. Война застала его на командирских курсах в городе Бровары под Киевом. В те дни

Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 | 1 3 ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

ДАЙДЖЕСТ

немцы быстро продвиций и строго соблюдали гались к Киеву, и курсы Шаббат. спешно эвакуировали в Гибель сына дед переСибирь. Перед отъездом жить не смог и очень отец настоял, чтобы мы с быстро умер. Бабушка мамой эвакуировались в после возвращения из Алтайский край. Туда же эвакуации тоже прожила уехали и его родители – недолго. Они были такими мои бабушка и дедушка. добрыми – мои дедушка с Так наша семья спаслась бабушкой... У меня о них от страшных событий сохранились самые свет41-го года, кульминацией лые воспоминания. которых стала трагедия евреев Киева в Бабьем Яру. Памяти безвинно ПОСЛЕВОЕННАЯ погибших посвящено моё Вадим Богуславский ЖИЗНЬ стихотворение «К годовщине Бабьего Яра», которое уже публиковаМы вернулись в Киев, и я пошел в первый лось на страницах «Эксодуса». класс. В то время обучение было раздельным,

ИМЯ НА МОНУМЕНТЕ

поэтому в нашей школе были только мальчики. Город лежал в руинах, и люди передвигались по узким дорожкам, проложенным между сгоревшими зданиями. Хлеб и основные продукты выдавались только по карточкам, и все, едва сводя концы с концами, существовали на грани голода.

В конце 1941 года отец ушёл на фронт. Он с боями прошел через всю Украину и участвовал в освобождении Венгрии. Погиб в одном из тяжёлых боев в венгерском городе Дебрецен и В школе я приобрёл не только знания, но был похоронен в братской могиле на центральи друзей на всю жизнь. Наш класс на 30-40 ной площади. На этом месте возвели памятник процентов состоял из евреев, у большинства советским солдатам-освободителям с именане было отцов, матери тяжело работали, и ми погибших, в том числе и моего отца. Когда в мы воспитывались на СССР наступила Переулице. Хорошо помню стройка и в Венгрии свою первую учительстали пересматривать ницу, очень умную и отношение к советдобрую женщину, котоским памятникам, рая каким-то чудом захоронение и монуумудрялась справмент убрали с площаляться со стаей диких ди и перенесли в город и голодных волчат. Мы Мишкольц, где создажили среди уличной ли мемориальный комшпаны, и у нас была плекс. Можно сказать, альтернатива: или в что у этого монумента банду, или в спорт. Мы относительно счастливыбрали последнее и вая судьба, – многие не прогадали. «памятники оккупанМонумент советским там» в восточной Евросолдатам-освободителям Венгрии. пе снесли безвозврат«ЕВРЕЙСКАЯ но. За время войны отец получил пять боевых орденов, его имя значится в списках павших воинов в России, Украине, и, конечно, в музее Яд Ва-Шем в Иерусалиме.

В ЭВАКУАЦИИ

КВОТА» Был ли тогда антисемитизм? Несомненно, был, хотя в те годы для нас, мальчишек, такая проблема остро не стояла. Друзьяспортсмены могли в любой ситуации постоять за себя и за других, и все вокруг это понимали.

На мемориальной плите Монумента первый Годы эвакуации, в списке – майор Богуславский Евгений вплоть до 1945-го, Проблемы начаВениаминович, мой отец. были для нас очень лись после окончания тяжёлыми. Отец пришколы. Нужно было сылал с фронта аттелюбой ценой поступить стат – свою офицерскую зарплату, и мы делили в институт, иначе – трехлетняя служба в армии. его с бабушкой и дедушкой. Дед по специальПри поступлении в вузы Киева был огромный ности был фотографом и, учитывая его возконкурс, а в отношении евреев действовала раст, ему трудно было найти работу. Они жили строгая разнарядка. Перед началом вступиотдельно от нас и очень бедствовали. Но даже тельной компании экзаменаторы проходили в самое трудное время дедушка с бабушкой специальный инструктаж. Мне удалось постустарались не отступать от еврейских традипить со второго раза в Киевский Автодорож-

1 4 | Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 16

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

ный институт, набрав 25 баллов из 25 возможных. После окончания института я три года отработал в Сибири на заводе, потом была аспирантура, защита диссертации и работа в НИИ и ВУЗе.

ТВОРЧЕСТВО Занимаясь техническими науками, я, тем не менее, всегда ощущал тягу к литературному творчеству. Думаю, что гены отца-журналиста дали о себе знать. Я пишу стихи и рассказы, являюсь автором шести изданных книг. В своем творчестве придерживаюсь реализма и классической традиции, хотя это сейчас не слишком модно.

ЕВРЕЙСКАЯ ТЕМА – И ВСЯ ЖИЗНЬ Еврейская тема, конечно же, занимает особое место в моей душе и моем творчестве. Я нахожу здесь необъятный простор для вдохновения. В этой теме сошлись с одной стороны ненависть, антисемитизм, черта оседлости, погромы, Холокост, а с другой – ум, талант, энергия и жизнестойкость еврейского народа. Побывав в Израиле, лишний раз убедился в том, что антисемитизм, при всей своей подлости и идиотизме, заставил евреев в трудные минуты сплотиться и стать сильнее. Современные евреи – это сильные, красивые люди, труженики, творцы и воины. *** Завершая свой рассказ, Вадим отметил, что публикация в журнале «Эксодус» для него – большая честь и что он с волнением представляет свои стихи взыскательному читателю. Ну, а теперь – стихи Вадима Богуславского.

ДЕТИ ВОЙНЫ Дети войны – это те, кто родились в период с 1928 года по 1945. Дети войны – это сиротство со всеми его бедами. Дети войны – это большое горе в маленьких сердцах. Дети войны – это голод и убитые игрушки. Дети войны – это свято хранимые фотографии и письма-треугольнички невернувшихся с войны отцов. Дети войны, ставшие старше своей памяти. Вадим Богуславский тоже относится к этой категории – к детям войны. Эти его стихи о них и о нем самом. Праздничным утром по городу сонному, Словно пришельцы из прошлых веков, Бредут, спотыкаясь, нестройной колонною Дети, похожие на стариков. Ушли ветераны походкой усталою, Нету уж больше могучей страны, Но все еще теплится искорка малая, Искорка малая – дети войны. Подобны, как капли воды, биографии, Тихая речка из белых голов, В руках, ослабевших, дрожат фотографии Умерших, павших, пропавших отцов. Добрые матери, но мачеха злющая,

Злая, жестокая, на всех одна, В каждой семье без прописки живущая, Хищная, пьяная ведьма – война. Голод с бомбежками, бараки холодные, Эвакуация, в латках штаны. Время безумное, беда всенародная, Вечные сироты – дети войны. Битые, битые, пока неубитые, Тени, возникшие из старины, Всем безразличные и всеми забытые, Дети солдатские – дети войны. В ком совесть осталась, спешите с поклонами, Долгие проводы – тяжкие сны. Уходит на небо нестройной колонною Рота последняя – дети войны. Сирень расцветает над улицей солнечной, Но где-то раскаты грома слышны. Война не забыта, война не окончена, Пока еще живы дети войны!

ПАМЯТНИК ЖЕРТВАМ ХОЛОКОСТА Эти стихи Вадим Богуславский посвятил одному из самых необычных памятников жертвам Холокоста. Он находится в Будапеште и называется «Туфли на набережной». Мужские и женские туфли, детские башмачки, отлитые на века, кажется только что были сняты с ног их хозяев... Мемориал был сооружен в апреле 2005 года в память о погибших евреях, которых массово расстреливали на берегу Дуная в 1944-1945 годах. Фашисты выстраивали 50-60 евреев живой цепью, приковывая людей друг к другу, а потом стреляли в первого человека в цепи. Тело, падавшее в воду, увлекало за собой остальных. Перед казнью с заключенных снимали обувь, поскольку в войну она была ходовым «товаром», продававшимся на черном рынке. На эти туфли, особенно детские, невозможно смотреть без сердечной боли. Будапештский памятник на берегу Дуная – один из самых трогательных в мире. Люди часто приходят сюда, оставляя зажженные свечи и цветы. Стоят в Будапеште у самого края Ботинки, сапожки, сандалики, боты, И плещутся волны о берег Дуная, И чайка парит над водой беззаботно. Секут их дожди и снега заметают, А им хоть бы что, вопреки всем законам, И нету здесь чуда – разгадка простая, Они на столетья, они из бетона. Так кто же владел этой обувью странной? Еврейское счастье, но доля лихая, Пытаясь спастись от погромщиков пьяных, Ушли безвозвратно в глубины Дуная. Фрагмент незначительный общей картины, В которой сгорели в огне миллионы, Но память о каждом жива и поныне, Она на столетья, она из бетона. Секреты свои молчаливо скрывая, Задумчиво катит река свои воды,

Стоят на граните у самого края Ботинки, сапожки, сандалики, боты… Останки подонков гниют на погостах, А годы летят чередою событий, Но помним кровавые дни Холокоста, Никто не забыт и ничто не забыто!

ПИСЬМО С ФРОНТА В семье Вадима сохранилось письмо, присланное его отцом с фронта. Оно обращено к Вадиму, а поскольку он тогда был ребенком, отец написал письмо печатными буквами, чтобы сын смог прочесть. На почтовом штампе – 1943 год, отец Вадима погиб в 1944... Треугольный конверт, пожелтевший листок Средь семейных бумаг на глаза мне попался, Я еще раз прочел эти несколько строк, Словно в детстве военном опять оказался. «Когда вихрь ледяной обжигает лицо, Вспоминаю тебя – и на сердце теплее, Напиши мне, сынок, хоть одно письмецо, Даже если еще ты писать не умеешь. Если в эту безумную злую грозу Я останусь в живых, сохраненный судьбою, Много, много подарков тебе привезу И всегда, до конца буду рядом с тобою. Ну а коль не получится здесь уцелеть, В этом тяжком походе с Востока на Запад, Мой сыночек, тебе не придется краснеть За отца своего, за погибшего папу. Снова пули свистят над моей головой, Снова черная тень проплывает над нами, Обнимаю тебя, мой сыночек родной, Подрастай, будь здоровым и слушайся маму». Мои пальцы дрожат и, строка за строкой, Я читаю и вновь возвращаюсь к началу: Мой отец молодой, ты погиб как герой, Только как же тебя мне всю жизнь не хватало.

АУШВИЦ. КО ДНЮ ПАМЯТИ ЖЕРТВ ХОЛОКОСТА В конце января этого года в Иерусалиме прошел Пятый Всемирный форум памяти жертв Холокоста, во время которого отмечали 75-ю годовщину освобожденя Освенцима – Аушвица. В числе известных политических деятелей разных стран выступал бывший Главный раввин Израиля Рабби Лоу, родители которого погибли в концлагере, когда ему было 7,5 лет. Он говорил о том, что мир призывает евреев забыть и простить все, что они пережили во время Холокоста. «Забыть? – сказал рабби Лоу. - Но я не уполномочен сделать это. Моя мама перед гибелью ничего не сказала мне о забвении. Она наказала мне, что я должен передать своим потомкам цепочку еврейства и

чтобы эта цепь никогда не прерывалась!» Мне интересно, если бы у маленьких детей других народов так же, как и у еврейских детей, жестоко убили родителей, способны бы они были все забыть и простить?... Где-то в Польше, в прошлом веке сдвинулась кора, И в земле образовалась черная дыра, И всосала в свое чрево миллионы лиц, И названье получила – лагерь Аушвиц. Слишком дорого евреев хоронить в гробу, Лучше им помочь скорее вылететь в трубу. И везли со всей Европы, как на бойню скот, И дымился крематорий сутки напролет. У рачительных хозяев множество забот, Кожа, волосы, коронки – любят строгий счет, Из детей всю кровь по капле полностью извлечь, А отходы производства – в газовую печь. Кто же эти кровососы с лычками «СС»? В этих людях «высшей расы» поселился бес. Дал бредовую идею от нечистых сил И безумной, дикой злобой душу отравил. Помним всех, кто был замучен, предан и убит, Пепел узников сожженных в сердце нам стучит, Нет прощения для банды бешеных убийц, Черная дыра – Освенцим, лагерь Аушвиц.

ГЛЯДЯТ ГЛАЗА ЕВРЕЙСКИЕ... У поэтессы Веры Шляховер есть стихи, которые очень подходят нашей теме: А дуб роняет жёлуди. Их шапочки, как кипы. Кружатся листья жёлтые, Срываясь наземь с липы, Кружатся возле здания, С собой уносят лето. Они – напоминание О жёлтых звёздах гетто… Их гонят ветры резкие По лужам и по суше. Глядят глаза еврейские Сквозь листья прямо в душу… Трудно подобрать более образное определение русского поэта с еврейскими корнями. Ведь действительно, пронзительный взгляд еврейских глаз проникает прямо в душу. Этот взгляд изнутри исполнен неизбывной боли. Именно эта боль во взгляде на мир, на жизнь и отличает еврейского поэта от всех иных. И глядят еврейские глаза сквозь листья, сквозь траву, сквозь дым газовых камер, сквозь тысячелетия страданий... Если бы только мир мог посмотреть на все свои деяния еврейскими глазами, эра Мошиаха уже давно наступила бы. 

Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 | 1 5 ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЧКА

Рассказы о необычном Яков Шехтер

ЦЕМЕНТ Утром солнце поднималось из-за остатков крепостной стены старого Яффо, просвечивая бирюзой гонимые бризом волны. В полдень оно наполняло морскую гладь нестерпимым блеском, а вечером, окруженное розовыми и багряными облаками, степенно тонуло в фиолетовой пучине. Восходы и закаты – самое красивое зрелище в Яффо. Город был дряхл и неухожен, каменные стены воняли ослиной мочой. Голодные собаки гонялись за крысами прямо на кривых улочках, мощенных выщербленным от времени камнем. Лишь улица Бустрос, выстроенная уже за чертой бывших городских стен пределами, радовала фронтонами новых домов и чистотой мостовых. На Бустрос селились зажиточные люди, и хоть от старого Яффо ее отделяла лишь небольшая рыночная площадь, это был уже другой город. Строительный подрядчик Йосеф жил в начале улицы, поэтому в раскрытые из-за жары окна ветерок доносил ароматы дешевой рыночной еды и выкрики базарных торговцев. Чем дальше от Яффо, тем цена за жилье была выше, а Йосеф хоть и мог позволить своей семье жить на Бустрос, но все-таки лишь в самом ее начале. Йосефу немного повезло, дом его стоял на самом высоком месте улицы, поэтому из окна своей спальни он мог видеть море. Окно выходило прямиком на промежуток между черножелтой стеной хаписхана, турецкой тюрьмы и веселой рябью разномастных домиков квартала красных фонарей. Йосеф любил море, и каждый день проводил у окна не один десяток минут, наблюдая за переменчивой поверхностью воды. Ведь он родился и до десяти лет жил в Варне, на берегу Черного моря. Отец Йосефа перебрался в Яффо сразу после русско-турецкой войны 1878 года. Жить в новообразовавшемся княжестве Болгария он не захотел. – Четыреста лет назад, – повторял он Йосефу, – османы вывезли наших предков из проклятой Испании. Четыре века мы живем спокой-

1 6 | Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 18

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

но под властью султана, и я не хочу менять ее ни на какую другую власть. Йосеф не разделял отцовского патриотизма. Османская держава одряхлела и прогнила, и о мудрости Сулеймана Справедливого можно было только прочитать в книжках. Главным двигателем империи давно стал бакшиш – взятка. На ней держалось все: торговля, политика, культура и армия. Когда в 1905 году ярмарку на площади разогнали и построили вместо торговых рядов башню с часами, Йосеф вздохнул с облегчением. Султан Абдул Хамид II пытался таким образом приобщить к прогрессу безнадежно отстающую от Европы империю. Бой турецких часов поплыл над городом, смешиваясь со звоном колоколов христианских соборов, и многие восприняли его, как провозвестника перемен. Ожида-лось, что за этим внешним шагом последуют серьезные преобразования, но, увы, часами все и закончилось. Торговцы, щедро раздавая бакшиш, потихоньку вернулись на площадь и вместе с ними вернулись шум и ароматы. Отец Йосефа был очень набожным человеком и зарабатывал на жизнь строительными подрядами, совмещая деловую практичность с религиозной честностью. – Мы полагаемся на султана, как на Бога, – повторял он Йосефу, – а Богу верим, как султану. Почитай власть, страшись Вс-вышнего, не обижай работников – и все будет хорошо. В отличие от взбалмошных, одержимых социалистическими идеями ашкеназских евреев, наводнивших Палестину в конце 19 века, отец Йосефа был солидным человеком, уроженцем Османской империи, верным подданным султана. Перед ним раскрывались многие двери, наглухо захлопнутые для приезжих, и ключи от этих дверей он передал перед смертью сыну. Соседи и почти все жители Яффо считали Йосефа преуспевающим подрядчиком, живущим в свое удовольствие и дающего жить многим другим. Но сам Йосеф так не думал. Ему было душно; Османская империя держала иноверцев в тесных рамках. К нему относились

доброжелательно, но свысока, лучшие подряды отдавая туркам. И неважно, что работу они выполняли хуже, а иногда много хуже, чем он, и неважно, что бакшиш он давал больше, чем конкуренты. Для чиновников мусульманин всегда был предпочтительнее еврея. Тридцать лет Йосеф жадно озирался по сторонам в поисках перемен, и когда началась мировая война, понял, что их время пришло. Так считал не только он, многие ждали Янкеля, как евреи Эрец Исраэль именовали англичан, словно Мoшиаха. Продажные, ленивые турки всем осточертели. – Османская империя когда-то сделала много хорошего, – вел Йосеф внутренний диалог с умершим отцом, – но она свое отжила и трещит по всем швам. Не зря ее называют «Больным на Босфоре». Вот увидишь, англичане принесут нам цивилизованную демократию, все станет лучше и чище. Тем не менее, турецкая армия успешно противостояла атакам британских войск. Англичане несколько раз пытались прорвать укрепления под Газой, но безуспешно. Тогда Лондон сместил командующего и прислал лихого кавалерийского генерала Эдмунда Алленби, ветерана англо-бурской войны. На западном, германском фронте генерал весьма успешно командовал третьей британской армией. Алленби не оплошал; в результате скрытной переброски войск и внезапной кавалерийской атаки шириной в 6 километров Беер-Шева была захвачена. Турки бежали за реку Яркон, Яффо и окружающие ее еврейские поселки, Неве-Цедек и Тель-Авив, оказались под властью англичан. Срочно начали готовить торжественный концерт в честь освободителей. Старый друг Йосефа, композитор Авраам Цви Идельсон, получил заказ на песню в честь генерала. Песня должна была завершать концерт и демонстрировать англичанам радость еврейского населения. Идельсон лихорадочно пытался сочинить что-либо подходящее, но, увы, результаты не радовали даже самого композитора. Когда до концерта оставалось два дня, Идель-

сон махнул рукой на сочинительство, покопался в своих записях еврейского фольклора, отыскал нигун – напев – садигурских хасидов, одной левой накропал незамысловатый текст и – получилась «Хава нагила».

могласно спорили о всякой ерунде в любое время дня и ночи, беспрерывно курили, сплевывая на тротуар и туда же бросая окурки. Чистая улица быстро стала напоминать хлев, а покой навсегда покинул сердце Йосефа.

Несколько месяцев потоптавшись на месте, англичане развили успех и выгнали турок из Эрец-Исраэль. Впервые после разгрома крестоносцев христианская армия захватила Иерусалим. Алленби, никогда не вылезавший из седла – поговаривали, будто он бреется, обедает и спит на лошади, – из-за уважения к святости города спешился у его врат. Он вошел в Иерусалим пешком, сопровождаемый тенями Готфрида Бульонского и Танкреда Тарентского.

Из этого вовсе не следует, будто он враждебно относился к этим молодым людям. Упаси Боже, разве можно ненавидеть идеалистов? Но ему всегда казалось, что обязательства еврейского народа перед Богом куда важнее тоски по когда-то принадлежавшей им земле.

Англичане рассматривали еврейское население как дружественное, а не как подданных потерпевшего поражение вражеского государства. Генерал Гиль, командующий войсками, занявшими Яффо, запретил солдатам заходить в дома, принадлежащие евреям. Даже просто заходить, не говоря о том, чтобы, Боже упаси, собирать в них трофеи. Жить при новой власти стало куда проще, а делать дела значительно легче. Поначалу полное отсутствие бакшиша тревожило Йосефа; привычный глаз искал намека со стороны английских чиновников, искал и не находил. Это настораживало, ведь подрядчик вырос в Оттоманской империи, привык давать взятки и не понимал, как можно обойтись без них. Ему казалось, что в конце рассмотрения дела чиновник с таким же каменным лицом выскажет огромное, несусветное требование. Но прошение следовало за прошением, бумага за бумагой, а про бакшиш никто даже не заикался. Только через два года Йосеф понял, что пере-мены, которых он так долго ждал, наконец наступили. Правда, у новой жизни оказались и отрицательные стороны. Турки, тридцать лет назад выдав французской компании фирман на строительство железной дороги от побережья в Иерусалим, не захотели подпускать неверных близко к Яффо. Землю под вокзальное помещение выделили на приличном удалении от порта. Для перевозки грузов по Бустрос проложили рельсы, и несколько раз в день ручная дрезина потихоньку тащила на товарную станцию тюки, коробки и бочки. При англичанах корабли стали приходить в порт чуть не каждый день, поэтому ручную дрезину сменила моторная. Извергая клубы черного дыма и оглушительно тарахтя, она с утра до вечера сновала по Бустрос. Беда не приходит одна. Словно мало было Йосефу шума и вони перегоревшего машинного масла, как одна из сионистских организаций открыла свою контору прямо напротив его дома. Теперь под окнами беспрерывно толпились загорелые парни в шортах с закатанными по локоть рукавами рубашек и крепко сбитые девушки в неприлично коротких платьях. Без малейшего стеснения они гро-

Конечно, Эрец-Исраэль не просто страна, это Святая земля, но ради ее восстановления нельзя отказываться от суббот и праздников, кашрута, правил семейной жизни. У сионистов с еврейской традицией обстояло плохо. Они полностью отбросили правила, законы и уложения, которые еврейский народ чтил тысячи лет и которые были основой мировоззрения Йосефа. В их глазах его неотступное следование традициям было отталкивающим, как скисающие сливки. Даже не говоря ни слова, своим ухарским видом ребята утверждали: с нами свет, за нами будущее. – Свет, – хмыкал в усы Йосеф. – Это тьма ловко водит вас за нос, молодые люди, черная, беспросветная тьма. Но ни одна из сторон ни разу не позволила себе вступить в открытый спор. Причина была самая, что ни на есть прозаическая: идеологические противники нуждались друг в друге. Сионисты отчаянно искали хоть какойнибудь заработок, а Йосефу остро не хватало рабочих на стройках. Поскольку платил он достойно, а дела вел честно, попасть к нему хотели все загорелые парни и крепко сбитые девушки. Удача привалила Йосефу в дождливый месяц тевет, когда по улицам Яффо несутся дождевые потоки, и даже Бустрос иногда становится похожей на небольшую речку. Он получил подряд на целый жилой квартал в строящемся поселении с красивым названием Ир-Ганим – город садов. Получил именно из-за своей приверженности традиции, правда, архитектурной, а не религиозной. Но свойства характера проявляются во всем, поэтому, когда новоявленные архитекторы наперебой стали предлагать модные проекты в стиле «Баухауз», Йосеф был единственным подрядчиком, наотрез отказавшимся строить сие уродство. Он выбрал традиционные домики с четырехскатной крышей из красной марсельской черепицы, окруженные небольшими палисадниками. Они стояли на земле, а не на столбах, окна первого этажа выходили прямо в кусты жимолости, а второго смотрели на кроны пальм, посаженных вдоль улицы. Шуму было много; уж как его только не честили, обзывая замшелым ретроградом, облезлым мастодонтом и прочими недостойными повторения словами. Но подряд получил все-таки он, видимо еще оставались нормальные люди, не поддавшиеся влиянию

новомодных течений. Уже потом Йосеф узнал, что главный архитектор Тель-Авива Йегуда Мегидович горой встал на его сторону и убедил комиссию построить первый квартал в привычном стиле, а вот уже со вторым начать экспериментировать. «Очень правильное решение, – подумал Йосеф, кода ему передали слова Мегидовича. – Пока возьмутся за второй квартал, много воды утечет в Иордане, подуют новые ветры, и чудовища на столбах останутся лишь страшным сном. Главной загвоздкой каждого проекта был цемент. В те годы его привозили из-за границы, турки железной дорогой из Сирии, англичане на кораблях из Италии и Греции. Заказывать цемент приходилось заранее, и горька была доля ошибившегося подрядчика. Если цемента не хватало, приходилось втридорога покупать его на местном рынке у перекупщиков, существенно уменьшая барыш от подряда. Если же заказ оказывался слишком большим, подрядчик, скрипя зубами, отдавал по дешевке дорогой цемент тем же самым перекупщикам. Йосеф практически не ошибался. Разумеется, точно рассчитать количество было невозможно, но убытки от покупки или продажи цемента обычно оказывались несущественными. Вот и на сей раз он тщательнейшим образом произвел расчеты и заказал у пароходной компании полтора десятка тонн. Огромное, небывалое для его масштабов количество. Но ведь и подряд был небывалым, никогда еще Йосефу не доводилось строить целый квартал. Для покупки цемента надо было взять большую ссуду – свободных денег в таком количестве у него сроду не водилось. Пришлось заложить дом и подписать кабальное обязательство. Разумеется, после сдачи района доход должен был десятикратно, нет двадцатикратно превысить все расходы, но для этого требовалось хорошо поработать и основательно рискнуть. Йосеф, не задумываясь, засунул шею в удавку долговых обязательств. Он поступал так много раз, и прекрасно знал, что без долгов невозможно провернуть ни одно серьезное дело. Цемент ожидался к весне, а до той поры в Ир-Ганим предстояло немало потрудиться. Из четырех десятков нанятых им рабочих, больше половины составляли безработные сионисты. Опытные строители вместе с заго-релыми парнями всю зиму готовили площадку, и к Пейсаху работы нулевого цикла успешно подошли к концу. За эту зиму авторитет Йосефа среди молодежи вырос, и бесконечный гомон под его окнами стих. Кусать кормящую руку зазорно даже людям, отринувшим Б-га. Дожди унесли мусор, и Бустрос приобрела

Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 | 1 7 ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЧКА

свой привычный вид. Пейсах выдался поздний из-за високосного года, прибавившего к обычному календарю дополнительный месяц адар. Сразу после праздничной недели установилась жаркая погода, хамсин следовал за хамсином, и когда судно с долгожданным цементом бросило якорь перед берегом Яффо, по европейским меркам наступило самое настоящее лето. Судно споро разгрузили. Бочки с цементом извлекли из водонепроницаемых контейнеров, погрузили на дрезину и перевезли на вокзал. Британский губернатор затеял расширение старого оттоманского здания, пристраивая два крыла, поэтому пакгаузы не работали и бочки сложили на огороженной забором, охраняемой площадке. Отсюда в Ир-Ганим их должны были доставить на арабских подводах. Разумеется, можно было нанять грузовик и за несколько приемов отвести прямо из порта, но без крана выгружать тяжеленные бочки из высокого кузова было совсем непросто даже для молодых здоровых ребят. Дело было в пятницу, Йосеф договорился с арабскими возчиками, что ранним утром в воскресенье они вместе с его рабочими погрузят бочки на десяток телег и потихоньку доставят на стройплощадку. До начала субботы оставались считанные часы и Йосеф поспешил домой. Он любил это заполошное время перед зажиганием свечей, когда он и жена проверяли, закончены ли все приготовления, мылись горячей водой, переодевались в субботнюю одежду и начинали святой день.

1 8 | Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 20

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

Выслушав благословение жены над свечами, Йосеф отправлялся в синагогу. И не было ничего слаще на свете этой суматохи перехода от будничного к святому, неспешного шествования по улицам Яффо. Лиловые сумерки заполняли подворотни, голубой купол небес становился сначала темнорозовым, затем сиреневым и постепенно темнел, наливаясь фиолетовой чернотой. Но в этот раз все пошло по-иному. Из-за позднего возвращения он задержался с выходом и поэтому, выйдя из дому, быстрым шагом двинулся в сторону синагоги. Но не успел Йосеф сделать несколько шагов по Бустрос, как его нагнали четверо молодых рабочих, из тех, кто совсем недавно плевали на тротуар. – Гроза надвигается! – издалека крикнул один из них. – Нужно срочно закрыть бочки, – добавил второй. – Мы возьмем доски, фанеру, жесть и рванем на вокзал, – задыхаясь от бега, произнес третий. – Какая гроза? – удивился Йосеф. – Час назад, когда я возвращался домой, не было ни облачка. – Посмотрите на море, – вмешался четвертый. – Просто посмотрите на море! Они быстро дошли до часовой площади и заглянули в промежуток между стеной хаписхана и домиками веселого квартала. Даже в сгущающихся сумерках ясно виднелась полоска черных облаков, висевшая над морем. Йосеф задумался. До наступления субботы оставалось совсем немного, ребята

могли добраться до бочек только в темноте. То есть святость субботы будет нарушена самым грубым образом. С другой стороны тучи, хоть и выглядят подозрительно, вовсе не обязательно грозовые. Обыкновенный дождь бочки выдержат без труда, а вот против ливня не устоят. Но грозы в это время года вещь редкая, очень редкая. Значит, с одной стороны на чашке весов лежит невысокая вероятность проливного дождя, с другой несомненное нарушение субботы. – Вс-вышний не допустит убытка для верующего еврея, – уверенным тоном сказал Йосеф. – Я не хочу, чтобы вы ради меня преступили святость субботы. – Что еще за святость? – вскричал один из парней. – Мы не соблюдаем ни субботу, ни праздники! – Какая вам разница, что мы будем делать? – поддержал его другой. – Молитесь себе спокойно в синагоге, а нам сбегать на вокзал и обратно ничего не стоит. – Пожалуйста, – не соглашался Йосеф, – не делайте ничего с цементом. В конце концов, он – мое имущество! – Имущество-то ваше, но если цемент промокнет и вы разоритесь, мы останемся без заработка! – Я категорически запрещаю вам прикасаться к бочкам до завершения субботы, – отрезал Йосеф, развернулся и поспешил в синагогу. Молитва уже началась, он скороговоркой догнал миньян и поплыл вместе со всеми по волнам субботних песнопений. Со стороны он выглядел спокойным, даже безмятежным, но какая-то часть внутри него беспокойно

металась из угла в угол, прислушиваясь, не забарабанит ли дождь по высокой железной кровле.

ний, так, по мелочи, из-за лени и слабости характера. Даже если собрать вместе все эти проступки….

Выйдя из синагоги, он сразу задрал голову вверх, с облегчением увидел россыпи сияющих звезд и совсем уже медленно, словно наверстывая упущенную неспешность, направился в сторону Бустрос.

Шум дождя начал стихать, вода перестала реветь в водостоках и вскоре в доме воцарилась тишина. Йосеф вышел на балкон второго этажа. Прохладный, наполненный свежестью воздух охватил его с ног до головы, словно вода в душе. Ветер уносил остатки туч, на бархатно-черном небе сияла до блеска вымытая луна.

Придя домой, он не стал ни о чем рассказывать жене, но достал из шкафа бутылку самого лучшего вина, и во время кидуша мысленно поблагодарил Вс-вышнего, направившего дождевые тучи в другую сторону. Субботний ужин в доме Йосефа выделялся из других трапез недели. Жена готовила самые вкусные, самые любимые кушанья, даже дневной субботний обед стоял рангом пониже. За столом сидели долго, всласть ели, с удовольствием беседовали. Йосеф, обладавший приятным баритоном, пел застольные субботние гимны. Счастье, освященное традицией, радость, заповеданная Вс-вышним своим детям, минуты домашней неги и семейного уюта. Когда Йосеф затянул гимн сочиненный Навуходоносором, раздался сильный стук. – Это жалюзи в кухонном окне, – воскликнула жена. – Я забыла их запереть! Она подошла к окну, распахнула его, чтобы поднять задвижку и в комнату ворвался мокрый ветер. – Дождь! Боже мой, надвигается дождь, – вскричала жена – Я надеюсь, он будет коротким, – ответил Йосеф, стараясь не терять безмятежного выражения лица. – Несколько капель, не больше. Последняя фраза больше походила на молитву, на просьбу, на мольбу, но Вс-вышний не услышал ее. Спустя полчаса Яффо накрыл тропический ливень. Из-за шума струй, молотящих по крыше и рева воды в водостоках, надо было кричать, чтобы услышать собеседника. Не подаваясь панике, Йосеф прочитал благословение после трапезы, и, перебравшись в глубокое кресло, открыл Пятикнижие с комментариями. Но чтение не шло, строчки плыли перед глазами, а в голове крутились совсем иные мысли «Делать нечего, я разорен, пущен по миру. Почему Создатель послал дождь именно в те часы, когда цемент оказался не под крышей, предоставленный воле стихий? Почему милосердный Б-г решил превратить своего слугу в нищего? – Ты велел соблюдать субботний покой, и я выполняю Твое приказание. За что же Ты караешь? – недоумевал Йосеф. – Какая вина есть на мне, чем провинилась моя жена и дети? Он стал перебирать в памяти свою жизнь в поисках поступков, заслуживающих столь жесткого наказания, и ничего не нашел. Не числилoсь за ним серьезных прегреше-

– Если Б-г хочет, чтобы я жил нищим, буду жить нищим, – прошептал Йосеф. – Он Хозяин, Он Владыка, все в его руках. А что в моих? Он поднес к лицу свои руки, спрятал лицо в ладонях и горько расплакался. Утро выдалось ясным и прозрачным. О ночной буре напоминали лишь сломанные пальмовые листы на тротуаре и брусчатке мостовой. Йосеф шел на молитву нарочито медленно, стараясь не выдать радости, переполнявшей его душу. За бессонную ночь он пришел к выводу, что происшедшее не более чем испытание, к тому же не самое страшное. Праотца Авраама Б-г испытывал куда жестче и беспощадней. Он не знал, как все обернется, но был уверен в благополучном исходе. Проливной ливень и незащищенные бочки перестали его волновать. – Он Хозяин, Он Владыка, все в Его руках, к чему беспокоиться? – повторял он жене. Та смотрела на него неуютными глазами. Ей все больше и больше казалось, что огромный убыток сломил рассудок ее мужа. Со страхом она искала подтверждения своей тревоги и, увы, находила. Во время молитвы Йосеф почти забыл о цементе. Впервые за многие годы он старался молиться не наизусть, по привычке повторяя слова, а осмысленно, перекатывая каждую фразу во рту, точно монпансье. Конечно, он безнадежно отставал от миньяна, но зато нашел множества подтверждений внезапно охватившей его уверенности. – Только на Б-га полагайся, – учила молитва. – Радостен сидящий в Его доме. Идите и убедитесь, что Б-г прав, счастливы уповающие на Него. Домой Йосеф вернулся спокойным. Ему казалось, будто ночной ливень смыл сомнения с его сердца и очистил душу. Даже тревожное лицо жены и осторожные расспросы о самочувствии не поколебали его уверенности в доброте Вс-вышнего. – Все будет хорошо, – заверил он жену, отправляясь на традиционный послеобеденный сон. Та молча отерла слезы и прикрыла жалюзи. С заходом солнца приподнятое настроение Йосефа резко пошло на убыль. То, что в субботу казалось ему само собой разумеющимся, в сумерках наступающих будней начало резко менять окраску. Розовый и голубой сменили коричневый и фиолетовый.

– Что будем делать? – спросила его жена сразу после авдалы, торжественного отделения святого от повседневного. – Я рада, что ты так спокойно воспринимаешь наше разорение, но Йоси, что мы будем делать, Йоси? Голос ее дрожал и прерывался, она могла разрыдаться в любую минуту. – Прежде всего, – безмятежно произнес Йосеф, – я приглашаю тебя на вечернюю прогулку. Давай сходим к вокзалу, поглядим, как там наш цемент. – Давай, – всхлипнула жена. Полная луна ярко освещала желтое здание вокзала. За забором Йосеф заметил группу людей, и, подойдя ближе, сразу узнал своих рабочих. Они стояли кольцом вокруг штабеля, тщательно закрытого брезентом и о чем-то возбужденно спорили. – Йоси, а где спросила жена.

наш цемент? – тихонько

– Да вот он, – указал Йосеф на штабель. – Видимо ребята меня не послушались и всетаки успели закрыть бочки. Но откуда они взяли столько брезента? – Это не мы! – чуть ли не хором вскричали рабочие, услышав слова Йосефа. – Тут не просто брезент, бочки накрыты досками, потом листами кровельной жести, а поверху брезентом. Кто-то успел перед дождем капитально потрудиться. Мы проверили – цемент абсолютно сухой. Это вы послали других рабочих, да? – Нет! – возразил Йосеф. – Я никого не посылал. – Но тогда кто? – Он! – Йосеф воздел указательный палец и указал им на покрытое бусинками сверкающих звезд небо. – Только Он и никто другой. Загадка выяснилась на следующий день. Оказывается, утром в пятницу английская компания, строящая железнодорожный вокзал, тоже получила цемент. Пакгаузы не работали, и бочки пришлось складировать на площадке рядом с той, куда потом Йосеф сложил свои бочки. При виде надвигающейся грозы, управляющий компании послал рабочих-арабов, закрыть цемент. Те перепутали площадки и сначала закрыли бочки Йосефа. Разобравшись, они прикрыли и свой цемент и уже хотели снять по ошибке наложенное покрытие, но тут начался ливень, и рабочие разбежались по домам. Йосеф успешно завершил квартал в Ир-Ганим и стал одним из главных подрядчиков молодого Тель-Авива. Спустя несколько лет он оставил улицу Бустрос и перебрался в собственный особняк на бульваре Ротшильда. Выстроенный им дом тель-авивские экскурсоводы до сих пор показывают как пример «сопротивления Баухаузу». Долгие, долгие годы, Йосеф вспоминал отчаяние той субботней ночи. И всю оставшуюся жизнь тосковал по вершине надежды и упования, достигнутой им в субботу днем. ¢

Э К СО Д У С | С Е Н ТЯ Б Р Ь 2 0 1 2 | 1 9 ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

YOUR AD COULD BE HERE

TO ADVERTISE, PLEASE CALL 617.787.2200 OR EMAIL Exodus@Shaloh.org

Gil Regev, LUTCF

Financial Services Prefessional New York Life Insurance Company Licensed Agent 800 South Street, Suite 600 Waltham, MA 02453 Tel. 781 398 9817 Fax 781 899 5829 gregev@ft.newyorklife.com

GINA ROMM Sales Vice President, ABR, CRS, GR!

Mobile: 617.966.1685 I Direct/Fax: 617.431 .5551 gina.romm@raveis.comIwww.ginaromm.com

Success in Real Estate Since 1987!

Happy to Help with All Your Real Estate Needs! 95 UNION STREET I NEWTON CENTRE, MA I 02459

uage Classes English as a Second Lang Intensive English Program for Adults

8 Haweii anmeKe Bawe 3oopos&e Ha nepsoM Meeme

Tel: (617)206-3233 1670-1678 Commonwealth Ave. Fax: (617)206-3236 Boston, MA 02135 healthfirstrx@yahoo.com

1S3l

INTERNa TI aNa LS CH a al OF a ovaNCEOLEa RN ING

www. 1s a I usa .com

Summer Pro grams for Teenagers

85S-S9S-S88S 24

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

info@isalusa.com www.isalusa.com

• SALE • SHORT SALE • PURCHASE • RENT • MANAGEMENT

...

,a,

,0)

Igor Taksir

t ,,(tS u,, , a.,, ,cd, ,Cl),

(1), •Cl..

■

c:::, N N Ii t-

co t-

,._ I

en C'CI

E co, i-.

617-240-0565

"Ill M Ill

>KypHany Exodus Tpe'6ytoTCR

1Cant11r f'ar camplat■' auta rapai1rs, , calllisian 1services

peK11aMHble areHTbl. Mbl n11aTMM Bbll,COKJ/le KOMIAICCHOHHlble. 3BOiHIIITe no Te11eq>0Hy (61:7) 787-2200 x 14.

I- - - - L� I- - - - - - , Subscrib,e NOW!

r 1

I I I I

EXODUS MAGAZINE

i;;J Yes!: Pleas s bscribe m to th Exodus Magazine for 12 months t-lAME _______ 1..ASTNAM,.,c._______

AOORESS---------------CHY________ POSTALCOOE ______

e ...w.._________ I I Subscription - $18 Check enclosed □ I Charge my Credit Card I CREOITCARD# --------�P.�M ____ cc'<----I Ret rn To: The Exodus Magazine, I c/o Jewish R ssian Center of Greate· Boston 29 Chesnut H illl Ave, B righto:n, MA 02135 I Tel: (617)787-2200 TElL ________

Flnataliy Prakupiets 48-50 Prentiss St Licensed auto app ai ser # 13 261 617 .. 924-2000 mobile 617-43 8-4427 Watertown, MA 02172 ► Auto glass r,eplacement ► 24 hour towing 617 484 1 1'19 on premises ► Used car sales

www.Russian1Bos1on.org/exodus

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

I I I I II I I I II I I I 25

DYNAMO Fencing Center USFA member Club

!-----------------= Head Coach Alex Kushkov

11 Homer St, Newton Center, MA 02459 (entrance from Furber Ln) P: 617.356.7887 C: 347.409.0915�-----�.._E: dynamo.fencing.center@gmail.com

Alex received a B.A. in physical education and coaching fencing with. He received an M.A. in Physical Therapy with honors from National University of Ukraine for Physical Education and Sport. Alex also holds a Doctorate NUUPES, ABO in Physical Training and Sport. Alex has been fencing for over 20 years, training at a specialized fencing school in the Ukraine from childhood including Upper Specialized Sport High School of Olympic Reserves. Alex is currently the head coach of the TUFTS University Men's Club Fencing Team and runs a fencing program at Shaloh House Jewish Day School, Solomon Schechter Day school and Beaver Country Day High School. Alex is married and has four beautiful boys.

Dynamo Fencing Center is proud to offer: ► National level competitive youth program ► Adult fencing and fitness ► Fencing for fun: "Musketeers", "Pirates" and "Jedi" - Private lessons for all ages

Coach Eva Jellison

Eva has been fencing for seventeen years. She earned her first A rating at 15 and has held top 8 rankings in the youth, cadet and junior national standings. She fenced for the Stanford University varsity fencing team, CA. Eva was a four-time Western Regional Champion. She is a three-time All-American. Dynamo students' results:

- World Champion, Vet 50 Team (Bulgaria, October 2013) - National Team member, (National rank 2) - Senior national top 8 (2012), - High School State Champions: Saber Men individual 2011, 2012, team 2012, Saber Women 2nd individual and team 2011, 2012 - Numerous Junior Olympic qualifiers - Numerous gold, silver and bronze in Regional Youth Circuit and Super Youth Circuit (age categories Yl O, Y12, Y14) - New England Division 2 gold, 2 silver and 3 bronze (Y10/12 boys and girls) - Numerous nationally rated fencers Dynamo's students have gotten accepted to Harvard, T UFTS, UMASS (Amherst), NYU, Gannon University etc.

LUKATSKY

INSURANCE GROUP

AUTO • HOME • LIFE • BUSINESS

PEOPLE FROM YOUR SHTETL! mlo #20057 MB #1190 www.macap.com

950 Boylston Street, Ste 101 Newton, MA 02461 Phone: 617-928-9222 www.lukatskyinsurance.com

YOUR AD COULD BE HERE Ask for Moisl1e (781) 461-11�� 26

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

TO ADVERTISE, PLEASE CALL 617.787.2200 OR EMAIL Exodus@Shaloh.org

С прискорбием сообщаем что ушли из жизни Yuliy Blank Bella Chernomordina Bela-Etel Michnikova Boris Vidrin

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

ОТМЕЧАЕМ ЙОРЦАЙТ ( ) Годовщину Смерти

Antonovsky

Ykhym

21 Elul

10 September

Gurevich

Boris

14 Av

Aronchik

Sonya

19 Elul

8 September

Ilinskiy

Lydia

26 Elul

Ayzman

Nina

16 Elul

5 September

Ioffe

Elena

15 Elul

Babayan

Perlya

5 Av

26 July

Itzkina

Dyna

15 Av

1 September

Ivanov

Frima

4 August

Raynis

Zalik

27 Elul

16 September

15 September

Rosenzweig Iosif

16 Elul

5 September

4 September

Rozenbleet

Dora Isakovna

5 Av

5 August

Rubnich

Avraham

18 Av

8 August

12 Av

2 August

Rutnitsky

Solomon

22 Av

12 August

26 July

Banchevskaya Tzilya

12 Elul

Berim

Azril

27 Av

17 August

Katsman

Vladimir

28 Av

18 August

Shaenzon

Meir

1 Elul

21 August

Berim

Sara

30 Av

20 August

Kelrikh

Edward

1 Elul

21 August

Shlafer

Moisey

2 Elul

22 August

Berkolayko

Abram

1 Elul

21 August

Kevlina

Malki Toibe

20 Elul

9 September

Shleifer

Basya

12 Elul

Besher

Marina

13 Elul

Khanukaev

Yurri

2 Elul

22 August

Shpits

Sheindl

11 Av

Besher

Shlomo

8 Av

Khiger

Roza

5 Elul

25 August

Shteyngardt Yakov

20 Elul

Bitman

Rosa

26 Elul

Khomsky

Iosif

22 Elul

Shuchat

Polina

4 Av

Breger

Sima

8 Elul

Kirnos

Luba

7 Elul

27 August

Sirota

Aleksandr 21 Av

Breytman

Eduard

23 Elul

12 September

Knyazhitskaya

Elizabeta 20 Av

10 August

Sokol

Vladimir

10 Av

31 July

Brodskaya

Rozaliya

1 Av

22 July

Kolchinskaya

Anna

25 Elul

14 September

Sokolovsky

Efim

21 Av

11 August

Bronshtein

Aron

2 Elul

Kozlenko

Yakov

1 Av

22 July

Sokotskaya

Zhanna

15 Elul

Bruk

Mark

15 Elul

Kushner

Sara

6 Av

27 July

Soltanovich

Ida

17 Av

Dvoskina

Klara

7 Av

Lantsman

Vladimir

1 Elul

Sonkin

Grigory

9 Av

30 July

Elfant

Oleg

27 Elul

16 September

Lavinovskaya Yuliya

1 Av

Spektorova

Leah

10 Av

31 July

Epstein

Danil

25 Elul

14 September

Levenson

Sofia

20 Elul

9 September

Spivak

Anna

15 Av

5 August

Eventova

Sarra

8 Elul

Lisnevskaya Sara

14 Elul

3 September

Stolerman

Yefim

3 Av

Fabrikant

Perla

7 Av

Makhlis

Shlima

19 Elul

8 September

Suharev

Isay

18 Av

8 August

Fayerberg

Klara

18 Elul

7 September

Mariaskina

Sara

14 Elul

3 September

Taksir

Grisha

10 Elul

30 August

Forgang

Chuma

20 Elul

9 September

Milyavskaya Raya

26 Av

16 August

Tandetnik

Fanya

18 Av

8 August

Frechtman

Rosa

22 Elul

11 September

Milyavskaya

Rochel Leah

26 Av

16 August

Trell

Andrey

22 Elul

Freydlin

Michael

14 Elul

3 September

Mints

Israel

24 Elul

13 September

Vikhman

Chaya

20 Av

Freyman

Yisroel Noach

28 Av

18 August

Mitnik

Mickael

12 Elul

1 September

Vilk

Lipa

15 Elul

Gafanovich

Shloyma

2 Elul

22 August

Mochan

Solomon 19 Elul

8 September

Vilph

Mickael

2 Av

Gart

Sofia

22 Av

12 August

Morgovsky

Bella

Vinokur

Emanuil

11 Av

1 August

Gershov

Vladimir

27 Elul

Voshchin

Roza

21 Av

11 August

Glik

Evgeniy

11 Av

Vulikh

Aleksander

4 Av

Gluskin

David

24 Elul

Zaborovsky

Luba

26 Elul

Goldberg

Issaak

6 Elul

Zaika

Israel

27 Av

Goldin

Rebbeka

7 Elul

Zandelis

Yakovas

16 Elul

Goldvarg

Semen

Zaretskaya

Roza

23 Av

Gorenshteyn

Zeitin

Yecheved

6 Av

2 September 29 July 15 September 28 August

22 August 4 September 28 July

28 August 28 July

16 September

10 Av

11 September

21 August 22 July

31 July 10 September

1 September 1 August 9 September 25 July 11 August

4 September 7 August

24 July

11 September 10 August 4 September 23 July

Nemchenok Mark

21 Elul

Nisenzon

Nellya

2 Av

Ozerskiy

Yakov

9 Elul

29 August

26 August

Petrovskiy

Mark

13 Av

3 August

27 August

Pimsler

Anita

7 Elul

27 August

28 Elul

17 September

Pischik

Brocha

8 Av

Boris

18 Elul

7 September

Pivovarov

Sonia

4 Elul

Gots

Vera

10 Av

31 July

Pivovarova

Maya

28 Elul

17 September

Zelmanova

Masa

17 Elul

Green

Arthur

7 Av

28 July

Poilin

Mikhail

23 Elul

12 September

Zhelezniak

Genya

7 Elul

27 August

Groysman

Ilya

18 Av

Prozument

Boris

26 Elul

15 September

Zhogina

Galina

25 Av

15 August

1 August 13 September

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

8 August

23 July

29 July 24 August

25 July 15 September 17 August 5 September 13 August 27 July 6 September

jewish soul

What We Understand From the Rebbe's correspondence

n answer to your query, in which you ask to explain the concept of shechinah (the divine immanence; lit. “indwelling”), which is mentioned many times in the teachings of our sages: The concept is extensively expounded upon, particularly in the books and discourses of chassidic teachings—you can look it up in the indices published in the back of Tanya, Torah Ohr, Likkutei Torah and other works. Here I will offer a brief explanation, obviously not a comprehensive one, as space does not allow. Since G‑d is the ultimate perfection and is free of all limitations and definitions, it is self-evident that, in the words of the Alter Rebbe, “The fact that He creates universes does not express what G‑d is.” At the same time, He is, as Maimonides writes in his Laws of the Fundamentals of Torah, “the one who brings every existence into being; all existences exist only as derivatives of His ultimate existence” and the one whom “all existences are utterly dependent upon Him.” It is also obvious that just as no creature can comprehend the nature of G‑d’s creation of reality ex nihilo, so, too, no creature can comprehend the nature of G‑d, even the nature of G‑d as the creator of the world and the source of every existence. In the words of the great Jewish philosophers: “If I knew Him, I would be Him.” So though a person realizes and understands that no thing can create itself, and that one must therefore conclude that the created reality has a source that generates its existence, this is only proof of the existence of the Creator, not an understanding of what He is, even as “Creator.” Nevertheless, G‑d desired that the divine influences upon creation… and the divine immanence in the world should also include elements that the human mind can comprehend. In the words of the sweet singer of Israel, “When I see Your heavens, the work of Your fingers…” Indeed, this includes an instruction to man regarding the service of his Creator: “Lift your eyes upward, and see who created these…” (As

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

Holy Temple, this is not to say, G‑d forbid, that only that “aspect” of the divine that is called shechinah is there, but to stress that there the divine reality is present in such a way that it “dwells within” and “clothes itself” to the extent that it is observable with our physical eyes, in the fact that “the space of the ark did not take up space,” in the ten miracles that regularly occurred in the Holy Temple, and so on. As we said, the above is but one approach to explain the concept of shechinah; many other approaches, and many other points in this approach itself, are elaborated in a number of books and discourses of chassidic teaching. My hope is that you have set times for the study of the teachings of chassidic thought every day, and to an even greater extent on Shabbat, the day sanctified to G‑d.. EM

the Alter Rebbe elaborates on this verse in a discourse that is also the basis of Sefer Hachakirah, authored by his grandson, the Tzemach Tzedek.) This aspect of the divine reality—that which pervades our world to the extent that it can be discovered by G‑d’s creatures—is what is meant by the term shechinah, i.e., that which dwells within and enclothes itself. It is important to emphasize that one cannot categorize the divine reality into various aspects or areas, G‑d forbid; it is only that from the perspective of the contemplating creature, there are things that he can comprehend and things that he cannot comprehend. In truth, however, there are no categories, in the plural, but a singular, utterly abstract reality. Consider the soul of man: obviously, it is not divisible into 248, 365 or 613 components; nevertheless, the observing eye differentiates between the vitality of the foot and the vitality of the brain, though both are of a single essence—the soul that vitalizes the body. How much more so (to distinguish ad infinitum) is it so regarding the divine reality. Thus, when we say that the shechinah is present in the

made you think

Universal Loss Adin Even Yisrael (Steinsaltz)

n the night of Tisha B’Av, when the Jewish People devotes itself again to mourning for all that it has lost during its long exile; after everyone is seated on the ground and before the Kinot (lamentations) are recited, there is a custom that the prayer leader rises and proclaims to the congregation, “Today marks such-andsuch many years since the destruction of our Sanctuary.” The essence of the mourning over the great catastrophe, over the years of exile and all that they have entailed, returns to the focal point of this mourning — to the destruction of the Temple and city of Jerusalem. The destruction of Jerusalem and the Temple is more than the destruction of our historical capital and our most sacred site. It is not merely a memory of a tragic event that occurred long ago. Rather, it is a blow to the vital center of the Jewish People. Moreover, the whole world is stricken and cannot return to its normal and rectified state until the city of Jerusalem and the Temple are rebuilt; for Jerusalem is the center point of the world’s existence. The Midrash (Derekh Eretz Zuta 9, end) describes Jerusalem’s essential place in the world: Abba Hanan said in the name of Samuel the Small, “This world is like a person’s eyeball. The white of the eye is the ocean surrounding the world; the iris is the inhabited world; the pupil of the eye is Jerusalem; and the face [the reflection of the observer] in the pupil is the Holy Temple. May it be rebuilt speedily in our days.” Harm done to Jerusalem is therefore harm done to the apple of the world’s eye; the light of existence is diminished and obscured when the pupil of the eye is damaged. The whole world consciously or unconsciously feels Jerusalem’s destruction. As our Sages say, “Since the day that the Temple was destroyed, there has been no day without its curse…and the curse of each day is greater than that of the one before it” (Sotah 48a, 49a). “Since the day that the Temple was destroyed,” we are taught, “the sky has not appeared in its full purity, as it says: ‘I clothe the skies in darkness and make their raiment sackcloth'” (Berakhot

59a citing Isaiah 50:3) The mourning over Jerusalem is universal; it is a tragedy from which the whole universe suffers. Even G‑d Himself participates in the mourning of Jerusalem. One of the Sages relates what he heard in a ruin in Jerusalem: “I heard a heavenly voice cooing like a dove and saying, ‘Woe to the sons because of whose sins I destroyed My House, burned My Sanctuary, and exiled them among the nations’” (Berakhot 3a). The Sage was then told that G‑d says, “What is there for the father who has exiled his sons, and woe to the sons who have been exiled from their father’s table” (ibid.) Thus, “Since the day that the Temple was destroyed, G‑d has had no laughter” (Avodah Zarah 3b.). The destruction of Jerusalem is for us the ruin of all of existence, and ever since, a curtain of sadness and darkness has covered the face of reality. The mourning over Jerusalem is more than a one-time memorial of a once-a-year day of mourning. All of Jewish life is continually suffused with mourning — in remembrance of the hurban — destruction). For us, the sharply worded verses “If I forget you, O Jerusalem, let my right hand forget its skill; let my tongue adhere to my palate if I fail to remember you, if I do not raise Jerusalem above my highest joy” (Psalms 137:5-6) are not mere oratory; they are a living reality, practical and actual guidance on the path of life, in remembering Jerusalem at all times. The memory of Jerusalem casts a shadow

of eternal gloom on the Jewish people. “One may not fill his mouth with laughter in this world” until the coming of the redemption, when “our mouths will be filled with laughter, our tongues with songs of joy” (Psalms 126:2.). Until then, everything is enveloped in sadness. Ever since the destruction of the Temple, all profane music and singing have been prohibited. This sorrow and loss should be recalled at all times, even in joyous moments. When the table is set to host guests for a meal, something should be left incomplete, in remembrance of the hurban. When a house is built, it must not be completed entirely; part is left unplastered, in remembrance of the hurban. The memory of Jerusalem should be raised at the forefront of every joyous occasion. Even amidst the joy of a wedding, ashes are placed on the groom’s head; even under the huppah (marriage canopy), before all the celebrants, a glass is broken. For it is impossible for us to rejoice fully, as long as Jerusalem lies in ruins. Thus, the mourning over Jerusalem has continued for nearly 2,000 years, like a thread of tears running through our lives. EM

Rabbi Adin Even-Israel Steinsaltz is internationally regarded as one of the leading rabbis of this century. The author of many books, he is best known for his monumental translation of and commentary on the Talmud. To learn more visit his website, steinsaltz.org.

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

jewish thought

Love

Flames

Yosef Y. Jacobson

he Talmud relates a profoundly strange incident that occurred moments before the destruction of the Jerusalem Temple: “When the pagans entered the Holy Temple, they saw the cherubs cleaving to each other. They took them out to the streets and said: ‘These Jews ... is this what they occupy themselves with?’ With this, they debased [the Jewish people], as it is written: ‘All who had honored her have despised her, for they have seen her nakedness.’” The meaning of these words is this: The innermost chamber of the Jerusalem Temple, the most sacred site in Judaism, was known as the "Holy of Holies" and seen as the spiritual epicenter of the universe. Two golden cherubs – they were two winged figures, one male and one female -- were located in the "Holy of Holies." These cherubs represented the relationship between the cosmic groom and bride, between G‑d and His people. The Talmud teaches that when the relationship between groom and bride was sour the two faces were turned away from each other, as when spouses are angry with each other. When the relationship was healthy, the two faces of the cherubs would face each other. And when the love between G‑d and His bride was at its peak the cherubs would embrace “as a man cleaves to his wife.” Now, the Talmud is telling us, that when the enemies of Israel invaded the Temple – during the time of its destruction in the Hebrew month of Av -- they entered into the Holy of Holies, a place so sacred that entry into it was permitted only to a single individual, the High Priest, and only on Yom Kippur, the holiest day of the year. There they saw the cherubs embracing each other. They dragged them out of the Temple and into the streets, vulgarizing their sacred significance. This seems bizarre. When the enemies of Israel invaded the Temple to destroy it, the relationship between G‑d and His people was at its lowest possible point, for that was the reason for the destruction and the subsequent exile. The Jews were about to become estranged from G‑d for millennia.

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

The manifest presence of divinity in the world, via the Temple in Jerusalem, would cease; Jews and G‑d would now be exiled from each other. Yet, paradoxically, it was precisely at that moment that the cherubs were intertwined, symbolizing the most profound relationship between G‑d and Israel. How are we to understand this? The most daring explanation was given by the heir to the founder of Chassidism, Rabbi Dovber, known as the Magid of Mezrich (d. in 1772). Quoting the injunction of the sages that a man ought to consort with his wife prior to leaving home on a journey, the Maggid suggests that G‑d, prior to His long journey away from home, expressed His intimacy with the Jewish people. Prior to the onset of a long exile, the cherubs were intertwined, representing the intimacy preceding the journey. What the Chassidic master was conveying through this dazzling metaphor – and it is a central theme in Chassidic thought -- was that it was at the moment of the destruction that a new relationship between G‑d and His people was beginning to develop. The greatest moment of crisis was also a moment of intimacy. As the Temple was going up in flames, and with it so much of Jewish life and history, G‑d impregnated (metaphorically speaking) a seed of life within the Jewish soul; He implanted within His people the potential for a new birth. For two millennia, this "seed" has sustained us, giving the Jewish people the courage and

inspiration to live and prosper. Judaism flourished in the decades and centuries following the destruction of the Temple in an unprecedented fashion: The Mishnah, Talmud, Midrash and Kabbalah were all born during those centuries. The very tragic conditions of exile became catalysts for unparalleled rejuvenation. The closing of one door opened many more. Many empires, religions and cultures attempted to demonstrate to the Jewish people that their role in the scheme of creation has ended, or that it has never began, luring them into the surrounding, prevailing culture. But the “intimacy” they experienced, so to speak, with G‑d just moments before He "departed" from them, left its indelible mark. It imbued them with a vision, a dream and an unshakable commitment. Throughout their journeys, often filled with extraordinary anguish, they clung to their faith that they were in a covenant with G‑d to transform the world into a divine abode; to heal a fractured world yearning to reunite with its own true reality. This grants us a deeper understanding into the ancient Jewish tradition that the Moshiach (Messiah) was born on the ninth of Av. At the moment the Temple was about to be engulfed in flames, the dream of redemption was born. There was an intimacy in the flames and it produced a hidden seed that would eventually bring healing to a broken world. Think about it: The very possibility for the rabbis of those generation to declare that Moshiach was born on the ninth of Av, was nothing but testimony to the intimacy that accompanied the milieu of estrangement and exile.  Now we are finally ready for the birth. EM

Rabbi Yosef Yitzchak (YY) Jacobson is one of America’s premier Jewish scholars in Torah and Jewish mysticism. He is a passionate and mesmerizing communicator of Judaism today, culling his ideas from the entire spectrum of Jewish thought and making them relevant to contemporary audiences. Rabbi Jacobson founded and serves as dean of TheYeshiva.net.

jewish thought

Leaders That Unite Simon Jacobson

s we enter this dark mourning period on the Jewish calendar, we are comforted by the fact that precisely in this time, when the ‘light’ becomes entirely concealed and the ‘teacher’ falls completely silent as he withdraws into the deepest recesses of his mind, the greatest revelation is being born Indeed, the Nine Days begin with Rosh Chodosh Menachem Av (the new moon of the month of Av). Menachem means ‘to comfort.’ We are comforted by G‑d – and we comfort each other – in these difficult times. As the new moon is born we do not immediately see its light. It will take fifteen days for the moon to grow into a full illuminating sphere; but when it does it becomes the greatest holiday of the year (the 15th of Av which the Mishne describes as being a holiday like no other), because light born out of darkness can never be extinguished. In these days Moses has returned to Sinai (for what would be the second period of Moses being on the mountain for 40 days) to beseech G‑d that He forgive the people for their grave sin of the Golden Calf. Down below we do not see and hear; but above true hope is being hatched – hope that would enter our hemisphere on Yom Kippur (at the conclusion of the third period of 40 days). Finally, the final and last Shabbos before Tisha b’Av is called Shabbat Chazon, literally the ‘Shabbos of Vision’ (named after the first word of this week’s haftorah about Isaiah’s prophetic vision). Reb Levi Yitzchak of Berditchev tells us that on this Shabbos everyone is shown ‘from afar’ the third Holy Temple, in order to inspire and motivate us to do our part in preparing ourselves and the world for the great revelation of the Third Temple in the final Redemption. Again, we see how the greatest structure and revelation is being born in the throes of loss and destruction. The big question is: What can we do to facilitate the process? True, these teachings are wonderful philosophies, informing us that the deepest growth is achieved in pain and loss and we should therefore not be demoralized by the darkness. But it’s ‘easier said than done;’ when we find ourselves at

a loss in emotional pain, philosophy simply isn’t enough. A mind cannot speak to a bleeding heart. What can we then do when we have experienced trauma? How can we concretely access the deeper light that lies within the shadows? To help us answer this question we have with us two great leaders, whose yahrzeits we observe and comfort us during these Nine gloomy days: Aaron the High Priest and the holy Arizal (Rabbi Isaac Luria), whose yahrzeits are respectively on Rosh Chodosh Av and the 5th of Av. Of all luminaries, why are these two yahrzeits in this particular time period? In times of crisis we are in need of the most powerful strengths and most vital tools to endure and grow through our challenging experiences. Aaron the High Priest and the Arizal were distinguished in their ability to unite all the people. When Aaron passed away, the Torah states that the ‘entire nation cried’ and mourned after him – a statement that is reserved for Aaron alone, distinguishing him even from Moses. Rashi explains that Aaron was a pursuer of peace, he fostered love between all the people and as such was beloved and remembered by the entire nation. The Arizal was a unique phenomenon of his own, perhaps unprecedented in history as one who united all factions and

denominations. And this is no small feat. Historically we always find different schools of thought within Judaism. The school of Shammai and the school of Hillel is the classical example. The entire Talmud is essentially a document driven by differing if not opposing views. Diversity in Torah is not seen as a negative, but actually a fundamentally positive force. We are not discussing petty, political and ego-driven disputes, nor are we addressing arguments driven by people’s personal opinions. But even within the framework of Torah discussion, indeed the Torah process itself is built upon dialogue, disagreement, challenges and counter challenges. The fundamental basics are indisputable as is the final ruling on any given matter. However, like musical notes, the essential notes are unwavering, yet music is a result of the infinite combinations of these notes. Torah scholarship in all generations is characterized by the variety of opinions. Teachers and leaders were not always unilaterally embraced right from the outset. Even Moses was not initially accepted by the Jewish people, and even after he was, we still find the insurgent Korach and other dissenters. There were scholars who opposed Maimonides (Rambam), to the extent that some of his books were burned! (Maimonides was not universally accepted

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

jewish thought

until Nachmanides (Ramban) came out with a strong defense on his behalf). Same with the Baal Shem Tov. Among the few exceptions – if not the only exception is the holy Arizal. Though he lived a mere 38 years (1534-1572), and all his teachings took place in a period of 20 months (!), all the great leaders and scholars of the time, including many his senior, embraced him immediately as an absolute authority. To this day the Arizal remains the pre-eminent and final authority in all areas of Jewish mysticism and also Jewish law. Ashkenazim and Sefardim, Chassidim and Misnagdim, Litivish or not – everyone embraced the Arizal. His many students include Reb Chaim Vital, The Alsheich, the Beis Yosef (Reb Yosef Karo), compiler of the Shulchan Aruch. The Mogen Avraham (Shulchan Aruch gloss) cites the Arizal countless times in matters of law universally accepted today. The Arizal’s unifying achievement is absolutely amazing considering how rare it is to find unanimous approval of anyone even in early generations, let alone in later ones. Here’s a man who united all Jews from all backgrounds and beliefs, and achieved this in 20 months! What was unique about the Arizal that caused this unprecedented acceptance and unification? No mortal can presume to know the complete answer. Yet, perhaps we can be enlightened by looking for another unifying leader: The Talmudic sage and mystic, Rabbi Shimon Bar Yochai. Rebbe Shimon was one of the few students of Rabbi Akiva who survived the plague that struck 30,000 of his colleagues as a result of their disrespect for each other. Rebbe Shimon was a prime example of his master, Rabbi Akiva’s fundamental teaching: “Love your fellow as yourself – this is the cardinal principle of Torah.” Throughout the Talmud we find that Rebbe Shimon had unique attributes which made him stand out among all his colleagues. And like the Arizal, Rebbe Shimon is a unifying force – his yahrzeit on Lag B’Omer is celebrated by Jews of all backgrounds. His is the only yahrzeit that has become a

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

holiday among all the people. What was the uniqueness of the Rashbi (Rebbe Shimon Bar Yochai) and what commonality does he share with the Arizal? Both of them openly united and integrated both dimensions of Torah –the esoteric and the exoteric, the Talmudic and the mystical – the body and soul of Torah. Rashbi is both one of the greatest Talmud scholars and the author of the Zohar, the classical work of Kabbalah. Same with the Arizal. True unity and love is only possible when we connect with the soul. Materialism divides. Spirituality unites. The physical – the corporeal – is inherently divisive. Everything material occupies its space (and time), and thus precludes another from occupying its space. If you give some of your material possessions to another, you have less quantitatively. Qualitatively – spiritually – you however become wealthier. Spirit unites. Two people can occupy different spaces but their soul, which transcends space (and time) unites them as one. Even in Torah we must connect the study of the “body” of Torah with its soul. As the Talmud tells us, one who studies Torah and forgets to acknowledge G‑d through the blessing on Torah will ultimately forsake the Torah! Strong words… Words that would serve us well and we should take to heart as we witness far too many abuses of Torah law, and people living perhaps by the letter of the law but entirely missing its spirit. It therefore should be no wonder that when the soul of Torah is missing or not integrated with its body, Torah can cause people to be divisive and even obnoxious or hateful to others. When the soul is missing, when G‑d is taken out of the picture, Torah itself is fundamentally compromised and lost. The Rashbi and the Arizal united the ‘body and soul’ of Torah, so they also united the body and soul of people – and thus united all people, regardless of background and school of thought. Of all days of the year, this message of unity is necessary more than ever in the loneliest Nine Days of the year. When we experience loss, what is even worse than the initial pain is the loneliness it creates. We feel alone in the world. The book of

Lamentations (Eicha) recited on Tisha B’Av begins: “Eicha yoshvo bodod,” “Oh, how [sad it is that] she sits alone…” Aaron and the Arizal (whose yahrzeits are in these days) teach us – in the difficult Nine Days – what it takes to reverse pain and destruction (as does the Rashbi on Lag B’Omer during the other sad period of the calendar: the 49 days of Omer between Passover and Shavuot). The Temple was destroyed because of ‘baseless hatred.’ The antidote is ‘baseless love.’ By connecting to our own soul and the soul of others we learn to transcend our material pettiness, our superficial differences, and embrace each other as one. Looking at another’s physical being alone does not unite us. We may even be repulsed by another’s appearance or behavior. By looking at the other’s soul – and recognizing its Divine features – we can learn to love everyone. In these Nine Days we should all intensify our Torah study, particularly the ‘soul’ of Torah (as taught by the Arizal), and in charity – both which unite us with each other. When we study spirituality it broaden our horizons, helping us transcend our differences. Raise you eyes, set your sights to higher spiritual vistas, and you will find your ability to co-exist and to love – both yourself and others – grow in direct proportion to your own spiritual awareness. So, here’s the answer to the question: What can each of us do to access the inner light in times of darkness? We can – and must – become more spiritual and more loving. “Be of the disciples of Aaron, loving peace and pursuing peace, loving your fellow creatures, and bringing them near to the Torah.” Our loving acts open up the inner resources that lay hidden in the Nine Days. With all that is going on in the world today, what better message is there than this, and what better messengers do we have than Aaron and the Arizal? They are here with us during the Nine Days. Are we accessing them? EM Rabbi Simon Jacobson is the author of Toward a Meaningful Life: The Wisdom of the Rebbe and the director of the Meaningful Life Center (meaningfullife.com).

life on earth

How the Stories We Tell Mold Our Future Tzvi Freeman

rom some observation deck up in your brain, there’s a voice broadcasting a play-by-play narrative of your life. Sometimes we are aware, sometimes not, but our minds are perpetually telling a story. There are times when that voice constructs a full-blown drama of intrigue. There are also times when an entire tale is told with just a quiet sigh deep in the liminal recesses of the mind, whispering “Ugh, what a waste of time!” Raw reality provides none of that. That narrative your mind is telling is not a passive record of facts, a mere shadow cast by the actors, a neutral frame for a snapshot of time. Rather , much as our sense of touch knows a thing through our manipulation of it, so too our minds, observing, processing and spewing out their commentary in the background, provide structure, meaning and import to every experience of our lives. All with those little stories. And they’re not necessarily benign. The narratives of humankind have driven tribes to conquer and grow to empires, sustained civilizations and allowed them to

fall—and then regenerated them from the dust. More than any other tool of humankind, our legends have been responsible for building the world in which we currently live. Our faith in those mega-stories will determine whether that world implodes, decays or flourishes. So too, the micro-stories each of us tell of our own private dramas determine the conquest of our personal destinies. Stories are the channels we dig within our psyches through which our past will flow into our future. Let’s say the story we tell of today is of time wasted with no good outcome, of utter frustration in which we were the dog chasing its tail, the ant following a futile recursive path of its own making. We have effectively blocked the flow of the stream of life. We have robbed both yesterday and tomorrow of their vitality, rendering them a parched no man’s land, just as dead as we cast them to be. But if we tell a story of that same day, this time of lessons learned and wisdom gained— for there is nothing really, not even a single

moment in G‑d’s world, that doesn’t sing out infinite wisdom to anyone who will lend an open ear and clarity of mind—then we have opened wide the portals of life to gush into our world and nurture a vibrant tomorrow. Because the streams of life that flow from Above into our world can bring only good. The true, objective reality, wrote Rabbi Schneur Zalman of Liadi to a friend and disciple, is nothing other than the perpetual unfolding of Divine wisdom at every moment, regenerating every detail of our world from the void—its past, present and future. And Divine wisdom is the origin of all life, goodness and pleasure, the primal Eden that waters the Garden from an unknowable place far beyond. It is up to us only to open our psyches wide and clear, so we can commune with that life in its purest form. And all that happens through those little stories in your mind. Let’s say the story we tell of our current sorrows is an angry one, a bitter one, a tale of the poor victim in a meaningless, G‑dless world—then we would be polluting the stream of life with harsh toxins. What hope

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

We can understand that we are lacking nothing, that if there is anything truly good for us at this moment that we could have, it would be granted to us... could there be for anything to grow? Instead we could describe the same series of events as a story of fortitude and unwavering optimism despite all odds, of a pure and inviolate faith that one day we will see the meaning of all that has befallen us and how it was all good, pure good, such great good that it surpasses human imagination to envision in any way how it could possibly be good. Now the gates of tomorrow have been opened wide. Sometimes we could kick ourselves for having made a lousy decision. We kick and cry and rant that we were given bad advice, that facts were withheld, that the entire world conspired against us. But instead we can trust that even at that time when we made our decision, even then, He-Who-Knows-All-Thoughts was there, intimately there, in that thought, guiding us to make this decision, for reasons unbeknownst to us at present. But for reasons that are all good. And with that story alone, the good is unwrapped from its package and shines in the daylight.

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

We could be upset and pout over the things we don’t have, things we feel we need and must have just to get by. Or we can understand that we are lacking nothing, that if there is anything truly good for us at this moment that we could have, it would be granted to us—for the One Who Owns All Things loves us like a parent loves an only child, and desires for us only good. We can tell a story that is the true, ultimate story that underlies all stories, a story of love between our souls and the Soul that breathes within this universe and transcends all things at the same moment, who cannot be grasped by any thought, by any understanding, yet is embraced tightly in the innermost stirrings of the human heart. From those inner, ineffable passions come always the very best stories. Stories that give life and celebrate life. But there really is no point in telling a lousy story, a story entirely divorced from that inner, absolute reality that you yourself recognize deep inside to be true. Nothing but a manic urge for self-destruction disguised in a cloak of realism. Since the underlying current that drives reality is only good, a good story can be told about almost anything. And if not, a story of faith—for we cannot close the book on any story, since we cannot know its ending until a time when we will look down upon it from above. So we embrace all of life with faith that somehow all is good, and somehow that good will imminently break out of its mystery-cocoon to unravel itself and spread its wings as revealed, magnificent good. The faith itself is enough to break the cocoon. The choice is yours. Choose to tell a narrative of your life that gives you yet more life. EM Rabbi Tzvi Freeman, a senior editor at Chabad.org, is the author of Bringing Heaven Down to Earth and more recently Wisdom to Heal the Earth. To subscribe to regular updates of Rabbi Freeman's writing or purchase his books, visit Chabad.org. Follow him on FaceBook @ RabbiTzviFreeman.

future tense

MOSHIACH MUSINGS

The Talmud declares (Brachot 3a): When Jews enter their prayer and study halls and proclaim, "May His great name be blessed," the Holy One, blessed be He, nods and says, "Fortunate is the king who is thus praised in his home. What is there for a father who has exiled his son? And woe to children who have been exiled from their father's table!" G‑d is our father, and we are His children. And during exile we constitute a dysfunctional family. We have been expelled from our Father's home. Our relationship has been reduced to its very core. All the perceptible traces of the relationship have vanished. We don't feel or see G‑d's love for us, and we don't really feel like His children. We study His Torah and follow His commandments, and we are told that by doing so we connect with Him, but we don't feel like we are in a relationship. This is certainly not the way the relationship should be, and this wasn't always the case. There was a time when we were coddled by our Father's embrace. His love for us manifested itself in many forms: miracles, prophets, abundant blessings and a land flowing with milk and honey. And at the crux of our relationship was the Holy Temple, G‑d's home where He literally dwelt amongst His people, where His presence was tangible. Thrice yearly Jews would visit G‑d's home and feel His presence, feel the relationship. They would then return home invigorated by the experience, their hearts and souls afire with love for G‑d. All the suffering which has been our lot since the day the Temple was destroyed is a result of our exiled state. When the king's son resides in the palace, when the king's love for the prince is on open display, the child is insulated against the designs of all his enemies. But when the child is expelled, the enemies pounce. This is why we mourn the destruction of the Temples. And we believe with perfect faith that the day is near when we will be returned to our Father's home, and once again be smothered by His love.

ask the rabbi

What is Taking so Long? by Rabbi Dan Rodkin

It’s been 2,000 years already! Why is it taking so long? What caused the destruction of the Temple and the exile of Israel, and what can we do to correct it?

The Talmud (Yuma 9b), explains why the Babylonian exile which followed the destruction of the first Temple lasted only a predetermined seventy years, while we are languishing in this current exile for so much longer, and no end-date has been given. “The first ones whose sins were known, the end [of their exile] was made known. The latter ones whose sins were not known, their end is [also] unknown.” This statement apparently contradicts another statement cited on the very same folio of the Talmud: “Why was the first Temple destroyed? Because of three sins of which the Jews were guilty—idolatry, promiscuity and murder. The second Temple – when the Jews were involved in Torah, mitzvahs and acts of kindness – why was it destroyed? Because the Jews were guilty of harboring baseless hatred towards each other!” Wanton hatred is very noticeable. How can the Talmud say regarding a society where such behavior was rampant: “their sins were not known”? The Rebbe explains that this is the unique character of hatred and fighting— it is the unknown sin. On average, an idolater, adulterer, or murderer is keenly aware of his sin. “The flesh is weak” and people fall victim to temptation, but repentance is eminently achievable, because the person himself is troubled by the sins which sully his soul. Conversely, the person who is guilty of participating in quarrels and hatemongering has no idea that he is at fault— in his estimation, the other party rightly deserves all the abuse being heaped on him! Indeed, baseless hatred is perhaps the most overt sin, yet so few recognize their guilt. Why does the Talmud insist that the hate was "baseless"? Were there not reasons, both ideological and pragmatic, for the divisions amongst the Jews? But no reason,

explains the Rebbe, is reason enough for hate. The commonality of our fate runs so much deeper than any possible cause for animosity. All hate, then, is baseless hatred. Raw, fanatical, baseless, relentless hatred can be matched and combated only with pure, undiscriminating, uninhibited, unyielding, baseless, unsolicited love and acts of kindness. Not just plain love – love that costs us. Love for which we get nothing back. Love that is irrational. We need to be willing to lose sleep, to suffer losses, to be uncomfortable, to sacrifice our pleasures, in order to help another human being—with at least the precision, determination and passion that evildoers employ to fulfill their mission of hate. Every one of us can make a difference, as Maimonides teaches, each person should see himself as though the entire world is on a delicate balance, and with one deed, he or she can tip the scales. Every good act, every expression of kindness and love, tips the scale. So if "baseless hatred" was the cause of the destruction, its remedy is "baseless love”—our rediscovery of the intrinsic unity which overrides all reasons for discord and strife. Perhaps even more frightening is the way history is repeating itself. The Talmud describes how, instead of uniting against the common enemy, Jewish factions battled each other in besieged Jerusalem. "Because of baseless hatred between Jews," concludes the Talmud, "was Jerusalem destroyed." This is true both in our interpersonal relations as well as our nation’s regrettable tendency to be heavily preoccupied with inter-faction squabbles. Moshiach will come when we finally recognize that differences of opinion — even if validated without a doubt by objective fact— is never a valid reason to hate. EM

Rabbi Dan Rodkin is the Executive Director of the Greater Boston Jewish Russian Center. You can Ask the Rabbi at rabbi@shaloh.org.

got questions?

ASK THE RABBI: * rabbi@shaloh.org - fax: 617.787.4693 % 617.787.2200

iRabbi ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

perspectives

The Prophetic Voice Jonathan Sacks

uring the three weeks between 17 Tammuz and Tisha b’Av, as we recall the destruction of the Temples, we read three of the most searing passages in the prophetic literature, the first two from the opening of the book of Jeremiah, the third, next week, from the first chapter of Isaiah. At perhaps no other time of the year are we so acutely aware of the enduring force of ancient Israel’s great visionaries. The prophets had no power. They were not kings or members of the royal court. They were (usually) not priests or members of the religious establishment. They held no office. They were not elected. Often they were deeply unpopular, none more so than the author of this week’s haftarah, Jeremiah, who was arrested, flogged, abused, put on trial and only narrowly escaped with his life. Only rarely were the prophets heeded in their lifetimes: the one clear exception was Jonah, and he spoke to non-Jews, the citizens of Nineveh. Yet their words were recorded for posterity and became a major feature of Tanakh, the Hebrew Bible. They were the world’s first social critics and their

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

message continues through the centuries. As Kierkegaard almost said: when a king dies, his power ends; when a prophet dies his influence begins. What was distinctive about the prophet was not that he foretold the future. The ancient world was full of such people: soothsayers, oracles, readers of runes, shamans and other diviners, each of whom claimed inside track with the forces that govern fate and “shape our ends, rough-hew them how we will.” Judaism has no time for such people. The Torah bans one “who practices divination or sorcery, interprets omens, engages in witchcraft, or casts spells, or who is a medium or spiritist or who consults the dead” (Deut. 18:1011). It disbelieves such practices because it believes in human freedom. The future is not pre-scripted. It depends on us and the choices we make. If a prediction comes true it has succeeded; if a prophecy comes true it has failed. The prophet tells of the future that will happen if we do not heed the danger and mend our ways. He (or she – there were seven biblical prophetesses) does not predict; he or she warns.

Nor was the prophet distinctive in blessing or cursing the people. That was Bilaam’s gift, not Isaiah’s or Jeremiah’s. In Judaism, blessing comes through priests not prophets. Several things made the prophets unique. The first was his or her sense of history. The prophets were the first people to see G‑d in history. We tend to take our sense of time for granted. Time happens. Time flows. As the saying goes, time is G‑d’s way of keeping everything from happening at once. But actually there are several ways of relating to time and different civilizations have perceived it differently. There is cyclical time: time as the slow turning of the seasons, or the cycle of birth, growth, decline and death. Cyclical time is time as it occurs in nature. Some trees have long lives; most fruit flies have short ones; but all that lives, dies. The species endures, individual members do not. Kohelet contains the most famous expression of cyclical time in Judaism: “The sun rises and the sun sets, and hurries back to where it rises. The wind blows to the south and turns to the north; round and round it goes, ever returning on its

perspectives

Only by being open to a power greater than themselves do people become greater than themselves. Only by understanding the deep forces that shape history can a people defeat the ravages of history. course … What has been done will be done again; there is nothing new under the sun.” Then there is linear time: time as an inexorable sequence of cause and effect. The French astronomer Pierre-Simon Laplace gave this idea its most famous expression in 1814 when he said that if you “know all forces that set nature in motion, and all positions of all items of which nature is composed,” together with all the laws of physics and chemistry, then “nothing would be uncertain and the future just like the past would be present” before your eyes. Karl Marx applied this idea to society and history. It is known as historical inevitability, and when transferred to the affairs of humankind it amounts to a massive denial of personal freedom. Finally there is time as a mere sequence of events with no underlying plot or theme. This leads to the kind of historical writing pioneered by the scholars of ancient Greece, Herodotus and Thucydides. Each of these has its place, the first in biology, the second in physics, the third in secular history, but none was time as the prophets understood it. The prophets saw

time as the arena in which the great drama between G‑d and humanity was played out, especially in the history of Israel. If Israel was faithful to its mission, its covenant, then it would flourish. If it was unfaithful it would fail. It would suffer defeat and exile. That is what Jeremiah never tired of telling his contemporaries. The second prophetic insight was the unbreakable connection between monotheism and morality. Somehow the prophets sensed – it is implicit in all their words, though they do not explain it explicitly – that idolatry was not just false. It was also corrupting. It saw the universe as a multiplicity of powers that often clashed. The battle went to the strong. Might defeated right. The fittest survived while the weak perished. Nietzsche believed this, as did the social Darwinists. The prophets opposed this with all their force. For them the power of G‑d was secondary; what mattered was the righteousness of G‑d. Precisely because G‑d loved and had redeemed Israel, Israel owed Him loyalty as their sole ultimate sovereign, and if they were unfaithful to G‑d they would also be unfaithful to their fellow humans. They would lie, rob, cheat: Jeremiah doubts whether there was one honest person in the whole of Jerusalem (Jer. 5:1). They would become sexually adulterous and promiscuous: “I supplied all their needs, yet they committed adultery and thronged to the houses of prostitutes. They are well-fed, lusty stallions, each neighing for another man’s wife” (Jer. 5:7-8). Their third great insight was the primacy of ethics over politics. The prophets have surprisingly little to say about politics. Yes, Samuel was wary of monarchy but we find almost nothing in Isaiah or Jeremiah about the way Israel/Judah should be governed. Instead we hear a constant insistence that the strength of a nation – certainly of Israel/ Judah – is not military or demographic but moral and spiritual. If the people keep faith with G‑d and one another, no force on earth can defeat them. If they do not, no force can save them. As Jeremiah says in this week’s haftarah, they will discover too late that their false gods offered false comfort: They say to wood, ‘You are my father,’

and to stone, ‘You gave me birth.’ They have turned their backs to me and not their faces; yet when they are in trouble, they say, ‘Come and save us!’ Where then are the gods you made for yourselves? Let them come if they can save you when you are in trouble! For you have as many gods as you have towns, O Judah. (Jer. 2:27-28) Jeremiah, the most passionate and tormented of all the prophets, has gone down in history as the prophet of doom. Yet this is unfair. He was also supremely a prophet of hope. He is the man who said that the people of Israel will be as eternal as the sun, moon and stars (Jer. 31). He is the man who, while the Babylonians were laying siege to Jerusalem, bought a field as a public gesture of faith that Jews would return from exile: “For this is what the Lord Almighty, the G‑d of Israel, says: Houses, fields and vineyards will again be bought in this land” (Jer. 32). Jeremiah’s feelings of doom and hope were not in conflict: there were two sides of the same coin. The G‑d who sentenced His people to exile would be the G‑d who brought them back, for though His people might forsake Him, He would never forsake them. Jeremiah may have lost faith in people; he never lost faith in G‑d. Prophecy ceased in Israel with Haggai, Zekharia and Malachi in the Second Temple era. But the prophetic truths have not ceased to be true. Only by being faithful to G‑d do people stay faithful to one another. Only by being open to a power greater than themselves do people become greater than themselves. Only by understanding the deep forces that shape history can a people defeat the ravages of history. It took a long time for biblical Israel to learn these truths, and a very long time indeed before they returned to their land, re-entering the arena of history. We must never forget them again. EM Rabbi Dr. Sir Jonathan Sacks, the former Chief Rabbi of the UK and the Commonwealth and a member of the House of Lords, is a leading academic and respected world expert on Judaism. He is a the author of several books and thousands of articles, appears regularly on television and radio, and speaks at engagements around the world.

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

i n o t c u r t Des

The Weeks The 17th of Tammuz — July 9, 2020 The 17th of Tammuz is a fast day, so we refrain from eating or drinking from 3:17am to 8:57pm. Special prayers and Torah readings are also recited.

The Three Weeks – July 9 to July 30, 2020 During the entire Three Weeks, it is customary to refrain from: • Conducting weddings. (Engagement parties — without music — are allowed until Rosh Chodesh Av.) • Playing musical instruments or listening to music. • Reciting the Shehecheyanu blessing. Thus, we do not wear new clothing or eat fruit which we have not yet eaten this season so that we will not be required to recite Shehecheyanu. • Getting a haircut or shaving. Many Sephardic communities permit haircuts and shaving until the week of Tisha b'Av (in other words, until Saturday night before the 9th of Av).

The Nine Days — July 22 to July 30, 2020 During the Nine Days preceding the 9th of Av, in addition to the above restrictions it is customary to also refrain from: • Eating meat or drinking wine (except for Shabbat, or a celebration such as a Brit Milah or Bar Mitzvah) • Washing clothes or wearing freshly laundered clothing (except for babies) • Swimming or bathe for pleasure • Remodeling or expanding a home • Planting trees that do not produce fruit • Buy or make new clothing (unless it’s on sale, or for the purpose of a mitzvah) • Cutting nails during the week of Tisha b'Av

Tisha b’Av, the 9th of Av — July 29 - July 30, 2020 On the the 9th of Av, beginning from sunset on the previous evening until dusk, (8:07pm on July 29 until 8:38pm on July 30) we refrain from the following: • Eating or drinking • Wearing leather footwear, or footwear that contains any leather (even if it is only a leather sole) • Sitting on a normal-height chair until midday (12:50pm on July 30) • Bathing or wash oneself, even one’s hands, unless necessary. When preparing food — for children, or for the post-fast meal — one may wash the food, even if it also, incidentally, washes the hands. When ritually washing the hands in the morning, the water should be poured on the fingers only until the knuckle joints. • Applying ointment, lotions or creams. It is permissible, however, to bathe a baby and apply ointments to his skin. • Engaging in marital relations or any form of intimacy. • Sending gifts, or even greetimg another with the customary "hello" or "how are you doing?" • Engaging in outings, trips or similar pleasurable activities. • Wearing fine festive clothing. • Studying Torah. It is, however, permitted — and encouraged — to study sections of the Torah which discuss the laws of mourning, the destruction of the Temples, and the tragedies which befell the Jewish people throughout our history. This prohibition actually begins at midday of the day before Tisha b'Av.

ЭКСОДУС | АВГУСТ - СЕНТЯБРЬ | 2020

& RENEWAL Eve of the 9th of Av (afternoon on July 29, 2020) • Shortly before the fast begins, we eat a “separation meal.” This somber meal is not very plentiful—it follows a larger meal eaten a bit earlier. This final meal is eaten while sitting on the floor or a low stool. It consists of a piece of bread and a hard-boiled egg dipped in ashes, a symbol of mourning. • With sundown, all the laws of Tisha B’Av take effect.

Night of the 9th of Av (evening on July 29, 2020) • In the synagogue, the curtain is removed from the Ark and the lights are dimmed. After the evening prayers, the book of Lamentations (Eichah) is read, followed by the recitation of a few brief kinot (elegies)

Morning of the 9th of Av (July 30, 2020) • When ritually washing the hands in the morning, pour water on your fingers only until the knuckle joints. While your fingers are still moist, you may wipe your eyes with them. It is not permitted to rinse out one’s mouth until after the fast. • Considering that we don’t wear leather footwear on this day, the blessing “Who provided me with all my needs,” which primarily thanks G-d for providing us with shoes, is omitted from the morning blessings. • Tallit and tefillin are not worn until later in the day (see below) • Depending on one’s custom, there are minor changes in the morning prayer liturgy • After the morning prayers, it is customary to read the kinot elegies. • Work is permitted on Tisha B’Av, but discouraged, so as not to distract from the mourning. If one must work, it should preferably begin after midday. • It is customary to give extra charity on every fast day.

Afternoon of the 9th of Av (July 30, 2020) • It is customary to wait until midday before starting the food preparations for the post-fast meal. The intensity of the mourning lessens in the afternoon, as is evident from the relaxing of certain restrictions. • After midday (12:50pm), it is once again permitted to sit on chairs and benches of regular height. • In the synagogue, the Ark’s curtain is restored to its place before the afternoon prayers. • Men don their tallit and tefillin for the afternoon prayers. Before starting the afternoon prayers, it is customary to say those prayers omitted from the conclusion of the morning services. • Depending on one’s custom, there are minor changes in the afternoon prayer liturgy

After Tisha B’Av • Fast ends at 8:38pm. • Before breaking the fast, one should perform netilat yadayim, this time covering the entire hand with water, but without reciting the blessing. • The Temple was set ablaze on the afternoon of the 9th of Av, and burned through the 10th. Therefore, the restrictions of the Nine Days (such as not eating meat, swimming, or laundering clothing) extend until midday of the 10th of Av. However, if Tisha B’Av falls on a Thursday — in which case the 10th falls on Friday—one may wash and cut one’s hair on Friday morning in honor of the Shabbat.

AV/ELUL SHABBAT CANDLE LIGHTING AV Friday, July 24 – 7:54 pm Friday, July 31 – 7:47 pm

Bracha for Shabbat candle lighting: Baruch a-ta A-do-nay Elo-hei-nu me-lech ha-o-lam a-sher ki-dee-sha-nu bi-mitz-vo-tav vi-tzi-va-noo li-had-leek ner shel Sha-bbat ko-desh.

Friday, August 7– 7:38 pm

Friday, August 14– 7:28 pm

ELUL

Friday, August 21 – 7:18 pm Friday, August 28 – 7:06 pm

Friday, September 4 –6:55 pm

Friday, September 11 –6:42 pm Friday, September 18 –6:30 pm

NON-PROFIT ORG U.S. POSTAGE PAID

PERMIT #770 BOSTON, MA

SHALOH SCHOOL OHOLEI TORAH 29 Chestnut Hill Avenue Brighton, MA 02135

Exodus - Summer 5780 - Boston

Articles inside

THE THREE WEEKS

MADE YOU THINK

PERSPECTIVE

ASK THE RABBI

НАТЕМУДНЯ

JEWISH THOUGHT

LIFE ON EARTH

JEWISH SOUL

ДЛЯ ДУШИ