Культурный слой № 10

1



КУЛЬТУРНЫЙ СЛОЙ Журнал для избранных

Публикация или иное использование текстов возможно исключительно с разрешения авторов

Издание безгонорарное, доступ свободный. Отзывы, предложения, а также рукописи: e-mail: vkustov@yandex.ru с пометкой «Культурный слой»

3



СОДЕРЖАНИЕ /Исторический разрез Виктор Кустов История и циклы 4 Опыт сравнительного анализа 12 /Философская закладка Александр Балтин Не только о литературе 24 Сергей Уткин Мысли по-новому 30 /Иной взгляд Али Сафаров Как читать «Илиаду» и «Одиссею»? 41 Борис Зорькин Мой поэт 61 Владимир Соколов Жизненный путь поэтов 66 /Современники Юрий Селиванов «Пусть жизнь мою ветер листает...» 101 /Современный сказ Михаил Кульков Простая сказка на ночь о числе пи 111 /Круг чтения Ольга Кравцова Поэтика мироздания Станислава Ливинского 120

Исторический разрез \

Исторический разрез

ИСТОРИЯ и ЦИКЛЫ Автор: Виктор Кустов

Дорога любого поиска непредсказуема, хотя и очевидна. Третье тысячелетие началось с тотального постижения наличия иных, тонких материй, с понимания законов времени и, может быть, даже запрограммированности существования и мира, и человечества, и отдельного индивидуума. Предсказания Нострадамуса, иных провидцев и экстрасенсов стали владеть не единицами. И не только обыватель, потребность осмыслить неведомые прежде тайны ощутили и многознающие ученые... Во время написания «Игры» я познакомился с Юрием Николаевичем Соколовым (ныне академиком, доктором философских, а тогда еще кандидатом химических наук), автором теории циклов. Итогом этого знакомства стало и собственное прикосновение к этой теории, если уж не привнесение вклада, то во всяком случае искренняя попытка сделать это. Сегодня я разделяю веру в циклическую теорию устройства мироздания, являюсь ее сторонником, хотя более попыток осмыслить мир именно с этой стороны не пытался делать. Но так как попытка все же была, изложу ее, ибо есть некая логика в переходе от проблем общества, попытки постижения законов, движимых людьми, к желанию понять в целом мироздание. Приводимые выкладки, кстати, были сделаны совершенно по наитию, словно опять же продиктованные неведомым, без каких-либо методических обоснований, и строго научно я не могу объяснить, почему выбран именно этот интервал, да и остальные допущения и выводы... На мой взгляд, история - это самое необъективное, что есть в обществе. Я бы не называл ее наукой. Но с удовольствием занялся бы ее изучением, если бы был уверен, что успею в ней разобраться. И обязательно изменил бы подход к ней, методологию отбора фактов, достойных исторического хранения.

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з \ Виктор Кустов

5

Сегодня все учебники (во всяком случае в России) скроены по одному образу и подобию. Они отражают хронологию правлений и войн. Спокойные, счастливые периоды удостоены умолчания. Таким образом, получается некая бессмысленность в существовании человечества, ибо по учебникам верхом устремлений человека с давних времен является всего лишь обладание большим количеством материальных богатств, которые, как мы прекрасно знаем, тленны. Если не соглашаться с этим, логично предположить, что история писалась в угоду отдельным личностям или группам и на самом деле существуют иные, истинные критерии, не подверженные тлению. Какие же это критерии?.. Самыми древними источниками верного понимания устройства мироздания являются религиозные первоисточники, доказавшие свою жизнеспособность, а значит, и истинность или приближение к истине. Увлеченный циклическим устройством мира, я не мог не обратить внимания на определенную цикличность появления пророков, новых религий. В среднем интервал составил 600 лет. Появление пророка новой религии, как правило, приходится на упадок предыдущей. Итак, в ХII веке до нашей эры явился Моисей, в VI веке до нашей эры - Будда. Иисус - начало отсчета нашей эры. В VI веке нашей эры родился пророк Мухаммед. ХII век не дал откровенного пророка, но был ознаменован большой дракой, столкновением сторонников разных религий, крестовыми походами. ХVIII век ознаменовался атеизмом, богохульством. Циклограмма выглядит следующим образом.

Таким образом, можно предположить: каждые шестьсот лет земной истории человечество должно встряхнуться, дабы не заблудиться. Основное понятие любой религии - Любовь к Богу. Светский, социумный эквивалент - Свобода, ибо все общественные катаклизмы происходят под лозунгом борьбы за Свободу. Можно найти эквиваленты и другим религиозным заповедям. Это будут: Вера, Духовность, Патриотизм, Дружелюбие. Если исходить из того, что именно к исполнению этих понятий и должно стремиться общество, учебники следует переписать. И будет история человечества тогда выглядеть совершенно иначе: без битв и полководцев, переворотов и интриг, и главными героями в ней станут те, кто более всего приблизился к исполнению Божьих заповедей. Я взглянул на историю России именно с этой точки зрения. К сожалению, периоды, которые меня более всего интересовали, оказались менее всего отражены в исторических трудах, но тем не менее вот что получилось.

Для России цикл составляет 74 года. В высшей точке положительного полуцикла общество наиболее близко к исполнению Божьих заповедей. В низшей, естественно, наиболее удалено. Периоды перехода (пересечения линии равновесия сил), как правило, являются самыми бурными и характеризуются переворотами, революциями, переделами, изменениями общественного устройства. В это время выявляются фигуры лидеров, вождей. Подробно проанализировать (исходя именно из критериев, определенных выше) историю России я, естественно,

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з \ Виктор Кустов

7

не собираюсь, поэтому лишь изложу опорные и характерные факты, которые вполне могут проиллюстрировать циклограмму. Начнем с точки равенства сил (пересечения оси), поворотного момента в истории России.

955 г. - «Иде Ольга въ Греки» - сообщает летопись. Есть два варианта объяснения этого хождения: крещение Ольги и сватовство сына Святослава. В любом случае крещение Ольги - это переломное событие в истории России.

992 г. - Исходя из предложенных критериев это период не только добрых помыслов, но и дел. В 988 г. - крещение на Руси. С 989 г. по 1011 г. в Киеве жила княгиня Анна, мать святых Бориса и Глеба. Этот период характеризуется верой в то, что крещеные спасутся, наличествует «религиозный оптимизм». Идеалами милостыни и нищелюбия проникнуты пиры Влади­мира.

1029 г. - И опять критическое равенство сил... Вокруг этого года междоусобные войны Ярослава.

1066 г. - Начало войны между Ярославичами и их двоюродным племянником - половецким князем Всеславом Брачиславичем. Восстания в Киевском государстве 1068 1071 гг.

1103 г. - Переломный период. Первый успешный поход в Половецкую степь под руководством Владимира Мономаха и Святополка Изяславича.

1140 г. - Правит князь Игорь Ольгович в Киеве. Существуют «Новгородская вольница», вече, «аристократическая республика». Важную роль играет епископ Новгорода. Создаются монастыри.

1177 г. - Устанавливается дуумвират на Киевщине. Правят Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславич.

1214 г. - Участие половцев в междоусобных войнах. Претензии немецкого ордена меченосцев. В 1223 г. - битва на Калке.

1242 г. - Ледовое побоище.

1251 г. - Александр Невский становится князем всея Руси.

1288 г. - Объединение Юго-Западной Руси. Влияние церкви, обеспечивающей единство Северо-Восточной Руси.

Перенесение центра Древнерусского государства из Киева во Владимир (1299 г.).

1325 г. - Московским князем стал Иван Калита.

1362 г. - Вокруг этого года жизнь и деятельность таких фигур, как митрополит Алексий, Сергий Радонежский, Дмитрий Донской. Летописцы впервые замечают в Орде темника Мамая. В 1380 г. - битва на Куликовом поле. С одной стороны, это низшая точка, а с другой - появление духовных поводырей...

1399 г. - Правление в Москве Василия Дмитриевича. Поход на Казань.

1436 г. - На престоле - Василий Темный, победивший врагов объединения Руси.

1473 г. - Иван III (1462 - 1480 гг.) присоединил к Москве Великий Новгород и Ростовское княжество. Состоялся важный для Руси брак с Софией Палеолог, следствием которого стало установление связей с Европой.

1510 г. - Правление Василия III. Присоединение Пскова. Война с Литвой. (1514 г. - взятие Смоленска, бывшего 110 лет под Литвой.) Возникновение идеи самодержавия. В этот период укрепляется социальная сторона общественного устройства.

1547 г. - Пожар и бунт в Москве. Иван IV принял царский титул.

1584 г. - Смерть Ивана IV. Начало смуты. В контексте предложенных критериев этот период не изучен, явная борьба за власть привлекала историков больше, и были забыты усилия Ивана Грозного, направленные на укрепление духовной составляющей России, да и на собственные поиски (если судить по переписке с Курбским).

1621 г. - В 1619 г. - возвращение Федора Романова из польского плена. Он принимает патриарший сан.

1653 г. - Раскол. Отрешение Никона от патриаршества (1658 г.) и его уход в монастырь. Победа сторонников древнерусских книг, церковная реформа. Присоединение Малороссии.

1695 г. - Правит реформатор Петр I. Перемен более чем достаточно.

1732 г. - Смерть Петра I в 1725 г. Царствование Анны Иоанновны. Эпоха дворцовых переворотов. И в то же время усиление власти церкви.

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з \ Виктор Кустов

9

1769 г. - В 1762 г. пришла к власти Екатерина II. В 1767 г. появился «Наказ», первая «конституция» на Руси. Усиление крепостного права. Крестьянские восстания. Политический порядок в России покоится на несправедливости. Усиление социальной розни.

1806 г. - Царствует Александр I. В этом году происходит сближение императора со Сперанским. Начало реформ.

1843 г. - На престоле Николай I. Смягчение крепостного права (закон 1842 г.).

1880 г. - 12 февраля 1880 г. - покушение на Александра II. Конец крепостного права, появление земских учреждений. (Шаг к свободе личности.)

1917 г. - Великая Октябрьская социалистическая революция. Воинствующий атеизм.

1954 г. - Смерть Сталина в 1953 году. Осуждение культа личности. Начало реформ Хрущева.

1991 г. - Распад СССР. К сожалению, те книги, которые я просмотрел, не позволяют сделать более подробный временной срез. В них не отражено духовное состояние общества. И тем не менее даже такой поверхностный взгляд на историю России показывает, что некая циклическая закономерность в общественной эволюции существует. Конечно же, нельзя подходить к датам педантично, верхние и нижние пики - это отнюдь не точки во времени. Время кульминации того или иного состояния длится порой годы. Размышляя над этой темой, я попытался определить понятия благополучия личной циклической волны, которая есть у каждого из нас. И пришел к выводу, что при совпадении векторов личного цикла и цикла общества мы чувствуем себя комфортно и находимся на волне удачи. И наоборот. Какие силы влияют на раскачку этого временного маятника? Уравнение цикла Ft=mv, где F - движущая сила общественных процессов, t - время (период) действия, m инертная масса, v - скорость процесса, вполне все объясняет.

На циклограмме это выглядит так:

В точке А Ft=mv, F=m, где F - вектор, направленный вверх, m - вектор, направленный вниз, t=v, время и скорость равны. С одной стороны, все в обществе замерло, с другой - ощущается напряжение, как перед грозой... Психологически и человек, и общество в целом воспринимают эту ситуацию как неизбежно переходящую в грозовую, в разрядку. Общество жаждет этого и к этому стремится... В точке В F больше m, в свою очередь t меньше v, то есть на отрезке АВ на протяжении этого времени «правит бал» воплощающая созревшие ранее идеи движущая сила F. Она стремится их реализовать как можно быстрее, оттого человек ощущает стремительность времени. Непосредственно в точке В движущая сила F достигает своего апогея, практически не учитывая идеи наличествующей (хотя и минимальной) инертной массы m, и отсюда начинается превращение; носители идей, бывших основой движения, начинают разочаровываться и переходить в инертную массу, и то, что единично зрело в обществе в виде сопротивляющейся m, начинает набирать сторонников и множиться, все более противодействуя бывшей движущей силе F. На отрезке ВС постепенно происходит процесс подмены, и в точке С, где F и m уравниваются, функции движущей силы переходят к тем, кто ранее был инертной массой. Здесь преодолевается равенство. И, как правило, именно по причине равенства сил, этот период не бывает спокойным. На отрезке СD новая движущая сила (бывшая инертная масса) проходит такой же путь до своего пика, и все повторяется. При приближении к пиковым точкам В и D общество психологически ощущает медлительность времени, застойность (словно раздумье перед преодолением перевала. А еще сюда можно применить формулу: движущая сила уже

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з \ Виктор Кустов

11

не хочет, а инертная масса еще не может). Но в то же время даже в институтах движущей силы ускоряется процесс поиска новых идей, развиваются фундаментальная наука, искусство (которые все более и более становятся оппозиционными к сложившейся ситуации), происходит накопление технических новшеств, и созидателей данных процессов вполне можно отнести к инертной массе, даже если они и начинали как сторонники движущей силы. На каждом последующем плече цикла наработанные фундаментальные запасы предыдущего периода начинают реализовываться, вторгаясь в реалии, но, не воспринимаемые становящейся инертной и консервативной движущей силой (F), берутся на вооружение готовящейся к превращению инертной массой (m), а далее следует практическое воплощение накопленных идей и знаний. Такова повторяющаяся ситуация превращений воплощенных идей прошлого в невоплощенные идеи будущего. Таким образом, и движущая сила, и инертная масса имеют одинаковое наполнение, но разное, противоположное в пиковых точках, отношение к существующему положению вещей. Борьба и единство противоположностей... Что же наполняет эти движущие вверх или вниз силы? Что заставляет общество бегать по кругу?.. (Или, точнее, по спирали, ибо даже одинаковые идеи не воплощаются неизменными.) Тот самый продукт, который выдается во Вселенную и ради которого и существует человечество, - духовная энергия, духовный потенциал... Но мы живем в социуме, в поте лица добывая хлеб свой, озабочены в большинстве более материальным, нежели духовным. Эти наши проблемы во Вселенском вечном процессе роли не играют, но они являются условием для создания главного продукта человечества. Поэтому целесообразно все же определить, что находится в самом низу Вселенной, что важно в материальном мире. И здесь, на мой взгляд, все отношения и процессы можно объединить в два краеугольных понятия: отношение к свободе личности и отношение к материальной собственности. И то, и другое фактически характеризует связи между личностью и государством (общиной).

ОПЫТ СРАВНИТЕЛЬНОГО АНАЛИЗА 1 Во Вселенной господствуют два закона: закон созидания (любви) и закон разрушения (ненависти). Каждое поколение предпочитает постигать эти законы через собственные ошибки, собственный опыт. Повторяемость этого опыта, только в видоизмененном состоянии, заложена в циклическом законе, подразумевающем борьбу и единство этих двух начал (истоки которого в надкушенном райском яблоке). Как повторение дня и ночи, рассвета и заката, рождения и смерти… Протяженность цикла для России и понимание изменения векторов движущей силы и инертной массы позволяют предположить, что определенные периоды в развитии российского общества аналогичны. То есть в эти периоды очевидна схожесть идейной основы, а значит, и общественных процессов, векторности суммарных усилий и чаяний индивидуумов. Полупериоды цикла можно упрощенно определить как времена, в которых властвует либо идеология созидания (дня), либо идеология разрушения (ночи). Исходя из приведенной в статье «История и циклы» циклограммы России, законы, которые начали набирать силу в 1991 году, уже правили обществом с 1843 года. Сравним два аналогичных вектора. Итак, начнем наш сравнительный анализ с отправных точек. Но прежде отметим, что перед этими переломными годами общественная ситуация в России девятнадцатого века и СССР двадцатого были похожи. Бюрократизм в работе государственных учреждений, все нарастающая неспособность ведомств откликаться на потребности времени, назревающая потребность реформ, острейший кризис крепостничества - так характеризуется время правления Николая I. Период «застоя» практически имел те же черты: неэффективная затратная экономика, подавление инициативы, не укладывающейся в апробированные рамки и каноны,

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з \ Виктор Кустов

13

страх партийной элиты перед обществом (отчего подавление инакомыслия в гротескных масштабах) и неумение руководить общественными процессами… И в XIX, и в XX веке российское общество жило ожиданием перемен. Началась дискуссия о судьбах страны. «Западники» девятнадцатого века, так же, как и двадцатого, настаивали на едином развитии с Европой, призывая перенимать и дублировать западную модель управления. «Славянофилы» же декларировали самобытность исторического пути России. Политическим идеалом в ХIХ веке являлась монархия, опирающаяся на мнение народа, самоуправление через институт земства. В последнее десятилетие двадцатого века голос «славянофилов» практически не был слышен, новая Россия явно склонялась в сторону подражания Западу. К 1843 году, когда наступило равенство сил, кое-что было уже сделано. В частности, проведены реформа государственной деревни, денежная реформа, заменившая обес­ цененные ассигнации на серебряные монеты без ущерба для населения. (У царского правительства это получилось, у правительства постбрежневского периода в СССР все начинания благополучно замораживались.) В 1843 году равновесие сил в России закончилось в пользу здравых реформаторов. В 1991 году закончилась эпоха метаний в СССР в пользу сторонников западного пути развития, настроенных на повторение реформ стран Европы. И тем не менее до кардинальных перемен в столь разные времена было еще далеко. Только в 1861 году была проведена главная российская реформа - отменено крепостное право. Эта самая зримая и существенная реформа выпала на 18-й год от переломного 1843 и пришлась практически на середину периода подъема. Однако сопротивляющееся меньшинство еще было значительно и могущественно. Представленное прежде всего дворянством и помещиками, оно сумело обкарнать реформу. Помещики сохранили право собственности на крестьянскую надельную землю. Крестьянин был приписан к общине и не мог выйти из нее, пока не выкупит свой надел.

Свой надел в виде пая крестьянин ХХ века стал получать уже на пятом году постсоциалистического общества. Выкупать ему землю не пришлось. Но в отличие от своего предка, имеющего возможность реально хозяйствовать на выкупленном наделе, пай превращал крестьянина современного в иной вид сословия - рантье. И как в ХIХ веке реформы в целом проводились все-таки и в интересах помещиков тоже (сумма выкупа надела была в шестнадцать раз больше годового оброка), так и в ХХ веке паевая реформа в распадающихся колхозах и совхозах в конечном итоге свершилась в интересах сельскохозяйственного менеджмента и собственников приватизированного общественного капитала. Но тем не менее отмена крепостного права носила прогрессивный характер, способствуя развитию капиталистических отношений. Паевая реформа тоже способствовала, но не формированию цивилизованного рынка, а череде банкротств и передела. В 1864 году появились земства. Таким образом, менялась система местного самоуправления. Она должна была противостоять разгулу чиновничества и фискальных органов, набравших при Николае II большую и реальную силу. В 1870 году появились органы городского самоуправления. Аналогично в 2006 году в некоторых регионах страны начала функционировать муниципальная система самоуправления, повторяющая в принципе функции того же земства. Но не без изъянов. И замечу, земельная реформа в современной России не была завершена должным образом и к 2006 году, что стало одной из причин трудностей становления новых «земств», материальная зависимость которых от центра практически вызвала экономическую стагнацию провинции. Земля, единственное истинное богатство малых сел и деревень, так и не стала инструментом экономического развития и тем более подъема. В 1864 году появились суд присяжных и институт мировых судей. В 2003 году подобные институты распространились и в новой России.

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з \ Виктор Кустов

15

Устав о воинской повинности 1874 года в какой-то мере продублировался уменьшением срока службы, борьбой с дедовщиной. Почти сто пятьдесят лет назад была поставлена точка на двадцатипятилетней рекрутчине, нынче сделана ставка на формирование профессиональной армии. Преобразованиям в XIX веке подвергались и система образования, цензура и печать (отмена цензуры для большинства изданий), было разрешено открытие частных кредитных учреждений… Не правда ли, как все похоже… Лишь с одной разницей: реформы, проведенные в царской России, дали старт невиданным темпам развития капитализма. Реформы в России постсоциалистической явно тормозятся. Отчасти из-за допингового сверхдохода от сырьевых отраслей… В 1881 году реформатор царь Александр II был убит народовольцами. Александр III начинает усиливать центральную власть. В 1884 году появляется новый университетский устав, усиливающий зависимость университетов от администрации. В 1889 году принят закон о земских участковых начальниках-чиновниках, назначаемых сверху. Изменился порядок избрания в земские органы в пользу дворянского сословия. С этого же года перестал действовать мировой суд. В XX веке мы умудрились (в силу динамики времени) объединить оба процесса: разворачивания и одновременно сворачивания реформ. Так совместились во времени попытки создания органов самоуправления и система назначения крупных чиновников, и в первую очередь губернаторов. Думается, подобные шарахания в какой-то мере объясняются не только разными условиями, но и отсутствием явной социально однородной группы в верхах. Прежде всего в Государственной Думе РФ. При монархии лоббистами новых законов были дворяне и помещики, не желающие утратить свои привилегии. Нынче и законодательная, и исполнительная власти в России бессословны, безродны. По сути, они разночинны и разнолики. Это неустойчивое, опасное состояние для общества. Но «свято место пусто не бывает»…

Первыми заявили о своих претензиях на власть олигархи и их идеологические приспешники. Но и занять это место не так просто. Реально в тот период могла претендовать на власть только одна сила - компартия. Правда, она была опорочена предыдущей историей и явилась катализатором сил, ей противостоящих. Этой ситуацией борьбы нарождающихся движений с бывшей силой и попытался воспользоваться (и, надо сказать, на определенном этапе весьма успешно) неправедно добытый, а оттого нагло-пугливый, капитал. Но это не является естественным состоянием государства, слишком немногочисленна олигархическая прослойка, чтобы управлять обществом, нужны были хоть какие, но народные институты. А так как сословий в России в прежнем виде не осталось, должен был появиться некий конгломерат. В основе сплачивающего единомыслия прежде всего должна быть единая идеология, культура. Такой центростремительной идеологии, увы, так и не появилось за все годы от начала реформ. А время не ждет, и тогда это место постаралась занять самая сплоченная и, пожалуй, циничная сегодня часть общества… Это чиновничество. Даже собственная малочисленность его не смущает, ибо оно живет в своем кабинетном кулуарном мирке… Но вот идеологию не заменить никакими инструкциями. Не заменить ее и сконструированной, вобравшей в себя чиновников самых разных рангов партией. Быстро разобравшись в этом, высшее чиновничество, идентифицирующее себя с государством, почувствовавшее опасность такого безопорного состояния, срочно начало формировать противовес в виде муниципального самоуправ­ ления. Такая ситуация сложилась к середине первого десятилетия ХХI века. Но так или иначе, через пару десятков лет инертная масса, сопротивляющаяся реформам, начнет вновь набирать силу, и крен в другую сторону просто неизбежен. И к новому закрытому обществу Россия подойдет с тем запасом политических, культурных и экономических успехов, которые успеет набрать к тому времени.

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з \ Виктор Кустов

17

2 Реформы ХIХ века сопровождались проникновением в общество демократических идей от узкого круга посвященных, обладающих высокой интуицией, позволяющей предчувствовать грядущее, от дворян-декабристов к разночинцам. На это понадобились годы. Революция 1991 года в иных коммуникационных реалиях диссидентский заряд распространила на большинство населения удивительно быстро. Тому объяснение - не только новая информационная среда, но и долгий период зажима инакомыслия (три поколения) и запрет на свободы. Но на смену высоколобым интеллигентам, таким, как Сахаров, очень скоро пришла, вытеснив первых со злачных мест (в силу непонимания теми из-за своей культуры этой злачности), иная сила, и прежде всего криминальная, без всякого стеснения приникнув к большому общественному блюду. Романтики-демократы (подобно благородным дворянам) и не заметили, как очутились на задворках политической кухни. Их голоса становились все слабее и слабее… И немного погодя они превратились в мальчиков для общественного битья… В девятнадцатом веке революционность от дворянской замкнутости пришла к более многолюдному народничеству. Превалирующая идея этого движения - идеализация крестьянской общины как ячейки справедливого общественного устройства. Для определенного слоя деятельного населения было очевидно, что капитализм чужд России. В середине первого десятилетия двадцать первого века чуждость импортируемого с Запада и из-за океана общества массового потребления очевидна большинству населения страны. Идеализация общественного устройства, найденного в свое время Александром II, стала овладевать умами современной России. Ясно на этот счет высказался Александр Исаевич Солженицын, к которому чутко прислушивалась интеллигенция, да и трезвомыслящие политики. Мысль о собственном пути России, отличном от пройденного западным обществом (а тем более американским конгломератом, этакой новой вариацией построения Вавилонской башни), вновь стала актуальной.

«… с того часа, как мы оказались в соприкосновении с иноземными идеалами, мы поспешили отказаться от наших старинных туземных идей, мы сразу изменили нашим старинным обычаям, мы забыли наши почтенные традиции, мы преспокойно претерпели ниспровержение одного за другим наших вековечных учреждений; мы почти целиком отреклись от всего нашего прошлого, мы сохранили одни только наши религиозные убеждения. Правда, эти верования, составляющие самое сокровенное нашего социального бытия, были достаточны, дабы оградить нас от нашествия самых негодных принципов иноземной цивилизации, против дыхания самых зловредных ее истечений, но они были бессильны развивать в нас сознание той роли, которую мы были призваны выполнить среди народов земли». Это строки не из сочинений или выступлений приверженцев собственного пути развития - славянофилов (хотя этот термин в двадцатом веке имеет отличное от прежнего наполнение). Это писано Петром Яковлевичем Чаадаевым Федору Ивановичу Тютчеву в 1848 году. Для того чтобы понять, какой мыслительный путь прошел Чаадаев, я приведу еще одну выдержку из письма более раннего. Писанного в 1843 году А.И. Тургеневу. «Теперь я уже не думаю, что Петр Великий произвел над своей страной насилие, что он в один прекрасный день похитил у нее национальное начало, заменив его началом западноевропейским, что, брошенные в пространство этой исполинской рукой, мы попали на ложный путь, как светило, затерявшееся в чужой солнечной системе, и что нам нужен в настоящую минуту какой-то новый толчок центростремительной силы, чтобы мы могли вернуться в нашу естественную среду». Подобный путь, от восторженного принятия западных ценностей (как оказалось, псевдоценностей) до понимания более высокого, нежели подражание, предназначения России, ее основы, ее мощи и целостности прошла значительная часть интеллигенции СССР второй половины двадцатого века и уже новой России начала двадцать первого века. Но либеральные преобразования Александра II не успевали за общественной мыслью. Медлительность чиновни-

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з \ Виктор Кустов

19

чьего аппарата, противостояние сословий, теряющих свою власть, коррумпированность новоявленных государевых слуг создавали предпосылки для накопления невостребованных идей, их взрывоопасной социальной концентрации, проникновения их в молодежную среду, наиболее активную, революционную часть населения во все времена. Эта часть молодежи, собственно, и должна была с 1880 года из малочисленной инертной массы превращаться в набирающую с каждым годом мощь и сторонников движущую силу. С одной стороны, в истории все циклично, все повторяется, с другой - ничего не идентично. Закон циклического развития лишь подтверждает закон единства и борьбы противоположностей. Качнувшись в одну сторону, маятник обязательно с той же энергией и амплитудой отклонится в противоположную. И насколько яро в свое время общественное мнение склонялось к западным ценностям, декларируемым как демократический образ жизни, настолько же азартно и энергично бросилось от них к своим непреложным и вековечным, как отмечал Чаадаев, духовным ценностям. И все дело в том, что в этой стороне пределы допустимого сверять не по кому, и путь придется нарезать самим, как в 1917 году его нарезали в противоположную сторону. И все же стоит учесть уроки истории. Тогда на подобном изгибе цикла, к его пиковой точке (1881 год - убийство царя Александра II) капитализм развивался. Крестьянство не стало реальной революционной силой, терроризм как форма борьбы, принятая народовольцами, к их победе не привел. И только-только начал формироваться новый подход к ситуации в стране, в котором не было ни чистого западничества, ни оголтелого славянофильства. Но не экономические реформы были изначально двигателем перемен. Это заблуждение, к сожалению, бытует и спустя сто пятьдесят лет. Мы так же пытаемся ставить телегу впереди лошади. Любые реформы должны прежде зародиться, созреть в умах, и наконец, обрести достаточное для реализации количество сторонников. И этот опыт сравнения должен был на-

чаться именно с описания состояния общественной мысли. С того момента, как она зародилась. Потому что готовить этот новый путь, формировать собственное видение эволюции России в двадцать первом веке выпало на долю не первых капиталистов или революционеров, а на долю русской эстетической мысли, коренником которой была русская литература второй половины девятнадцатого века. Эту же роль предстоит выполнить литературе начала двадцать первого века, чтобы подготовить события 2065 года, в котором Россия явит миру реальную силу тех идей, что будут близки идеям, правящим в СССР с 1917 года.

3 Что же за идеи были заложены на предыдущем подобном витке? Почвенничество как философско-эстетическая и художественная мысль сформировалось в шестидесятые годы девятнадцатого века. Оно подпитывало народничество, хотя, естественно, не могло в те годы охватить большой слой населения и только начинало закладывать основы будущих идеологий. Родоначальниками являются Ф.М. Достоевский, А.П. Григорьев, Н.Н. Страхов. «Русское общество должно соединиться с народною почвой и принять в себя народный элемент», - эта идея впервые сформулирована в объявлении об издании журнала «Время» М.М. и Ф.М. Достоевскими. Никто из них не стал политиком, практиком своих идей. Это не было их задачей. Они должны были по сценарию истории «смутить умы» мыслящей части населения. Убежденные, что цель и назначение искусства - в выражении вечной сущности человеческой души, они были недалеки от истины. Апполон Григорьев отмечает, что искусство способно чувствовать приближающееся будущее, предугадывать или определять смутные вопросы, которые ставит перед ним его время. Вопросы отношения искусства к действительности интересовали и представителей народничества. Один из идеологов народничества Петр Николаевич Ткачев литераторов

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з \ Виктор Кустов

21

делил на три группы. Первые, обладающие сильным творческим характером (реалисты), сильнее всего влияют своим творчеством на читателя. Вторые, талантливые, но малоразвитые (эмпирики), способны правдиво нарисовать картину, но не имеют сильно действующей авторской идеи. Третьи, у которых талант недостаточно велик (метафизики), занимаются отвлеченным, теоретическим развитием мысли. Последние - авторы различных детективных, фантастических и чисто умственных произведений в конце двадцатого века и начале двадцать первого - несомненно, преобладали. Но по причине отсутствия идей не воздействовали на общество. Федор Михайлович Достоевский считал, что «энергия, труд, борьба - вот чем перерабатывается среда». Но следом отмечал: «Задачи искусства - не случайности быта, а общая их идея, зорко угаданная и верно снятая со всего многоразличия однородных жизненных явлений». В этой фразе, пожалуй, суть искусства, и в частности литературы. Обобщить и внушить. Именно эти качества и позволяют этой сфере человеческой деятельности играть провидчески-организующую роль. Понимание значения роли культуры, искусства и литературы политиками делает их управление оптимальным, обеспечивая гармоничное общественное развитие. Как правило, в человеческом обществе выбор лидера происходит интуитивно, по принципу камертона. Не всегда он бывает верен с первого же звучания. И тем не менее в конечном итоге находится именно тот, чье видение, а вернее, чей интеллектуальный багаж соответствует чаяниям большинства. На произведениях Достоевского воспитывалось не одно поколение. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин тоже изучался несколькими поколениями граждан России и СССР в школах. Он выступал против теории «искусства для искусства», считая, что искусства безыдейного, «объективного» нет и не может быть. Художественная объективность, по СалтыковуЩедрину, - это умение увидеть и показать жизнь сквозь призму авторского мировоззрения. Стремление к более

совершенной общественной организации всегда живет в людях. Дело художника - почувствовать и изобразить это стремление. «Содействовать обретению этого искомого и, не успокаиваясь на тех формах, которые уже выработала история, провидеть иные, которые хотя еще не составляют наличного достояния человека, но тем не менее не противоречат его природе и, следовательно, рано или поздно могут сделаться его достоянием, - в этом заключается высшая задача литературы, сознающей свою деятельность плодотворною». «Правду знает не тот, кто глядит под ноги, а тот, кто знает по солнцу, куда ему идти», - уточняет Лев Николаевич Толстой. Он считает необходимым присутствие в каждом художественном произведении нравственной оценки. В декадентстве, которое начало расцветать к концу века (началось движение в обратную сторону по шкале ценностей), он видит признак вырождения культуры. Особенно яро выступает против философии Ницше, предвидя опасность общества, выстроенного на идеях того. Свое понимание настоящей литературы высказал и Антон Павлович Чехов. «Художественная литература потому и называется художественной, что изображает жизнь такою, какова она есть на самом деле. Ее назначение - правда безусловная и честная». Как видим, мнения самых известных писателей конца девятнадцатого века, донесших до потомков собственную художественную идею, совпадали. Следование этим принципам и сделало их творчество необходимым. Идеи именно этой литературы должны были по закону циклов прорасти в будущем, которое для нас является настоящим. И они проросли, стали поводом для осмысления, размышлений, подражания или отрицания и, несомненно, изучения. Идеи именно литературы, культуры конца девятнадцатого века близки и понятны как никогда ныне живущим. Базируясь на них, нынешняя литература (а следовательно, и культура) продолжит постижение реалий жизни. Но это будет уже новое провидение будущего, в котором названные классики будут уже не столь значимы и известны. Но, несомненно, появятся новые, возникшие на созданном до них фундаменте.

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з \ Виктор Кустов

23

В этом и заключается парадокс востребованной известности, который давно изложен в утверждении: «В своем Отечестве пророка не бывает». Точнее было бы сказать, в свое время… А не бывает его потому, что культура первична по отношению к экономике. Как экономика к политике. Но она первична не только в причинно-следственной связи, а и во времени. Мысль будущего, его эстетические установки улавливает незначительное количество современников, обладающих особым талантом распознавания истинного. Это как среди охотничьих псов: есть очень чувствительные и есть плохонькие. Как правило, уникальных псов не так много, гораздо больше посредственных. Посредственные чуют, когда уже и глаз видит… Из всего вышеизложенного следует сделать вывод, что мир не бесконечно нов, он замкнут в пространственновременных рамках, в которых вечным движителем социума является противостояние двух уравновешенных по сути, но не постоянных, противоположных по вектору идеи, сил. И именно идея является первичным фактором. И возникает она в среде, которая называется культурой и которую, безусловно, по нынешней терминологии следует отнести к тонким материям. Иной подход чреват длинной чередой ошибок по пути формирования гармоничного и комфортного общественного устройства…

Философская закладка \

Философская закладка

НЕ ТОЛЬКО О ЛИТЕРАТУРЕ Автор: Александр Балтин

ЦАРСТВИЕ ДОСТОЕВСКОГО

Царствие Достоевского в серо-чёрных тонах даётся… Царствие Достоевского слишком мрачно - что в нём современному человеку? Штампы окружают нас, порой действуя прессами, придавливая, если не расплющивая вовсе. Достоевский закручивает лабиринты - не только сюжетов; он проходит лабиринтами психики, и все уродливые гнойники внутри них открыты его провидчески-пристрастному оку, - он брызгает на них целительных светом и выжигает таким образом, если и не меняя нас к лучшему, то призывая меняться… А если литература хотя бы не призывает изменить свою породу - то грош ей цена. Царствие Достоевского пылает стигматами состраданья, а что, сквозь огнь словесный, кровоточат они - так на то и сострадание, чтобы быть неуютным, бередить, вздёргивать и в конечном итоге выводить к свету. Читатели Библии обычно проскакивают мимо информации о создании света ранее светил - а ведь речь об ином, не доступном глазу свете, свете, и рождающем эти светила, свете, в конце концов, рождающем всё. Так и в Пятикнижии Достоевского сначала рождается свет, а потом возникают его носители - Алёша ли Карамазов, князь Мышкин; и, хотя любой человек, в сущности, вариант винегрета качеств, даже и в Свидригайлове мука сильнее кривых страстей. А это и означает, что свет побеждает, давая сложные результаты, - но такова уж человеческая порода. «…до тех пор, пока человек не изменится физически…» Ведал это всеобщий брат - Достоевский, ведал, хотя и не знал, поскольку не положено, сроков; а, ведая, выводил все свои сложнейшие построения к световым вспышкам: будь то речь на могиле Илюшеньки в финале Карамазовых или мука Раскольникова, ошибшегося с идеей и признавшегося в убийстве… Царство Достоевского от света есть - и светло оно.

ф и л о с о ф с к а я з а к л а д к а \ Александр Балтин

25

Этим и нужно оно и важно современному, погрязшему в прагматизме человеку, в том сила его - и сила сия соль свою не утратит.

УТОПИЯ ЛЕОНИДА ЛЕОНОВА

Спуск по крутым, кое-где замшелым ступеням, и вот мы внутри Леоновской страницы. Жизнь тут густа, как плазма, и словесно оформлена, как сказ. Что за панорама открывается? А это старое Зарядье, гулкое от железа, с воздухом, реющим голубями, со скособоченными, но крепкими домами, где в тараканьих щелях набито всякого люда. Щи густы, как вещество самой жизни - мещанской тут, косной, своей, родной; а домовитость богатых квартир перевита ощущением близкого краха. Ибо грядёт… Грядёт год огня, страсти, дыма; год хвостатой кометы, сносящей и быт, и жизни, ибо грядёт, грядёт… Тугие гроздья Леоновских фраз то мерцают уральскими самоцветами, то отливают самородным золотом… И вновь бессчётные ступени ведут вверх и вниз, проводят по сложным, изгибистым лабиринтам сюжета, иногда скрипят замшело, но не обвалятся, нет-нет… Леса встают - объёмом превосходящие десяток Трой, и творится в лесах жизнь многих связей, самовитая, волшебная; и ткётся сказ, играющий смыслами - богатыми, как календарь… И дорога на Океан загорается утопией всеобщего счастья, - дорога, которой пойдут и бывший вор - неистовый, как ересиарх, и потерявший всё купец - седобородый, согбенный, и многознатец-писатель в клетчатом демисезоне и огромных очках, и все-все-все - разные, непредставимые, пускай не верящие в утопию…

ЛИТЕРАТУРА И ЦЕРКОВЬ

Литература и церковь, казалось бы, должны давать нравственные ориентиры, но - увы - это только казалось бы… Церковь всегда недолюбливала литературу за вольнодумство и слишком вольное обращение с церковными источниками, и та отвечала ей взаимностью, высмеивая коренное несоответствие церковного идеала и реального церковного дела; и длилось сие весьма долго, пока не было заглушено мощью советской власти, когда литература всё-таки играла немалую роль в социуме, а церковь - практически ни­какой.

После распада Союза - воспевание власти которого было бы всё же излишним - потекла, густея, мутная водица, и церковный карнавал был наименован духовным возрождением, а литература стала просто родом развлечения. Какие уж тут ориентиры? Что может дать современному человеку церковь, помимо пышности театрализованных обрядов и однообразной словесной жвачки, тупого поповского равнодушия и мифологем, подходящих людям 15 века? Чем могут насытить ум и напитать душу В. Сорокин и В. Ерофеев, Л. Улицкая и В. Пелевин - бесконечно играющие, жонглирующие смыслами и именно и стремящиеся развлекать? Нравственный коллапс не заметен иссуетившимся в тяготах выживания людям, которым читать попросту некогда, а церковные праздники - просто лишний повод выпить и закусить. Пустота на месте необходимых ориентиров страшна, как ночь, названная днём. И грустно звучит «казалось бы…» по отношению к институтам церкви и литературы… Казалось бы, должны были быть… Некогда были… а в современном мире - не стали. Да и объединяют нас теперь лишь деньги да Новый год.

ЦВЕТА СЛОВ

Слова цветные, пригоршнями самоцветов переливаются они, и заметнее всего это в изящной словесности, разумеется… Какого цвета стихи Есенина? О, они красно-зелёно-багряные - неужели не видите? Оранжево-золотистый словесный натиск Цветаевой, где якобы телеграфное, рваное письмо превращается в золото мысли, суля необычные открытья. Земельной густоты Платонов, с зелёно-золотым высверком русского космизма, своеобразной философией, заслонённый в наше время денежно-коммерческой суетой. Чьи ладони держат пригоршни самоцветов? Словцо к словцу - как хлёсток язык Салтыкова-Щедрина! И камешки сатиры, коричневато-жёлтые, щёлкают, попадая в цель.

ф и л о с о ф с к а я з а к л а д к а \ Александр Балтин

27

А копи Лескова! Тут и малахит, и яшма, и хризопраз… Достоевский кажется серо-чёрным, но это обман, ибо покаяние всегда расцвечено всем богатством радуги, а все лабиринты Достоевского, так или иначе, выводят к покаянию… Переливы слов, их оттенки, их цветовая структура - с чем связаны подобные ощущения? С надмирностью, а в сущности - неизвестной природой литературного таланта, как и таланта вообще? Или - с необыкновенностью таких обычных сочетаний слов в замечательных текстах, когда мысль вдруг расцвечивается сиренью, разбрызганной по небу? Фиолетовые и сиреневые миры Пастернака. Лёгкий и мощный, мраморный сад беззащитного Мандельштама. Слова перекликаются с причудливыми геометрическими формами, давая всё новые и новые смысловые оттенки, обогащая реальность - такую суетную сейчас, столь серьёзно подъеденную прагматизмом. И, как знать, может быть, то Слово, что было в начале, помимо глобального плана дальнейшего возникновения мира, через тяжёлую постепенность эволюции, включало в себя такие цвета, которые мы и вообразить не сумеем?

ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ ПОЭЗИЕЙ

Пренебрежение поэзией есть, в сущности, пренебрежение собственным сознанием, ибо даже в самих размерах, в их жёсткой и чёткой организации заложена разумная дисциплина оного. Мозг, подобный лабиринту, мускульно отвечает высоким стихам, работая на иных оборотах и не позволяя хламу оседать-проникать в свои извилины. Поэзия - кладовая истории, истории мысли и истории чувств, и, выведенная из сферы общественного внимания, сферу эту делает сиротой. Не потому ли так алчно-агрессивны стали наши соотечественники, что путают Пушкина с Тютчевым? А поэзия, помимо прочего, умягчает сердца, высекая на них иероглифы стигматов сострадания. Но, по дурацкому стечению обстоятельств, поэзия нуждается в разумной пропаганде, ибо, как не бывает самоза-

бивающихся гвоздей, так невозможна рыночная, окупаемая поэзия, исключая её низкие, стёбные формы, или филологические игрища, которые так любезны грантодавателям. И - увы и ура - последним местом в мире - со всеми его издержками - где поэзия была востребована, был Советский Союз, где плесень мещанства выступала вполне определённо, однако была менее страшна, нежели кровь рыночных отношений…

АКУЛЬИ ЧЕЛЮСТИ

Литературная жизнь и никогда не отличалась гармоничной стройностью, и было время, когда Тютчев и Фет оказывались в тени якобы больших фигур Фруга (кто сейчас вспомнит такого?) и Надсона - но те уродливые формы, что она приняла в наши дни, заставляет вспомнить символические изображения грехов человеческих. Акульи челюсти и железные локти, необходимые в титанической борьбе за премии, в принципе несовместимы с талантливостью письма, а количество переводов не говорит ни о чём, кроме личных связей и ловкости автора. Ловкость вообще в цене - преуспевающий литератор ведёт себя, как рыночный торговец: премии покупаются, о них договариваются, ими обмениваются… Самореклама стала естественной, как гниль, а скромность забыта, как слишком нагруженный (нагружающий) чемодан. Премиальный процесс пострашнее любой цензуры - так же, как и неписаный закон тусовки. А читатель? Загнанный четвертьвековым выживанием, оболваненный пропагандой и крикливым телевиденьем, он доверчиво-глуповато принимает то, что ему «втюхивают», к примеру, что автор стишат про «милицанера» не матёрый графоман, а элегантный новатор… Впрочем, где он - читатель? Посмотрите на тиражи книг! И не надо про интернет - в этом словесном месиве не разберётся даже очень терпеливый. Время, когда произведения литератора становились известными, потому что он имел свой голос, ушло - и, кажется, безвозвратно: пиар победил, наглость торжествует, самореклама стала очевидна, как нечистоплотность всех этих премий и премиек…

ф и л о с о ф с к а я з а к л а д к а \ Александр Балтин

29

Свои - чужие, и чужим не на что надеяться… Разве только тихо сдохнуть в своей провинциальной щели (и в метрополии есть такие!), уповая на то, что всё же служил Слову, а не торговцам словами…

ЧИСТЫЕ И НЕ ЧИСТЫЕ

Каких только существ не встретишь в литературном мире! Вот массивный, весь в наростах и коросте, динозавр, что питается ложной славой, построенной на связях, фальшивым успехом, и молодыми поэтами - которых сжирает особенно охотно - пользуясь их стихами, выдавая их за свои. Вот щука - гляди: точно - мелкие щучьи зубы, и даже зная, что некто очень талантлив, всё равно вонзится этими зубами в плоть его текстов, раздерёт зло, и… ухмылка сытой гиены появится вместо щучьей - оборотень! А вот и гиена в чистом виде - падаль чужих текстов подбирает, набивает ими брюхо… А это… даже не разберёшь: не то рак, не то паук: клешнями прихватывает по-рачьи, а паутины интриг мастер плести! Позавидуешь… А вот персонажи тусовки: сытые, лоснящиеся, ни одного худого, ибо гранты достойные, премии немалые, и раздают их постоянно друг другу… Скорее всего, похожи на фантастические существа, этакие живые мешки с плоскостёртыми блинами вместо лиц: оно и понятно - пишут все одинаково, и премии у всех одни и те же… Вот… показалось, волк, но нет, хоть и ноги кормят, все редакции избегал, но воет, как шакал, подвывает, вернее, всем рассказывая про свой рак - уже тридцать лет, как рассказывая… А это… впрочем, устанешь перечислять, запутаешься в видах, подвидах, и под-подвидах всевозможной нечисти. Где же чистые? Всё больше в провинции, в безвестности, в невозможности толком печататься, и даже водка не замутняет их души и тексты их не делает хуже. Чистые и не чистые. Триумф последних трагичен.

МЫСЛИ ПО-НОВОМУ Автор: Сергей Уткин

КАК Я ЗАПИСЫВАЛСЯ С ВЫСОЦКИМ

Красота - это страшная сила. Кто ж спорит? Вот и я в свои пять лет не возражал этой древней мудрости и, очевидно, считал песни Владимира Высоцкого исключительно красивыми. Очаровательными настолько, что сей великой бард был главным певцом моего детства, правда, отчасти по не зависящим от меня причинам: в родительском доме выбор музыки был невелик, и среди присутствовавших в фонотеке исполнителей Владимир Семёнович был, конечно, наиболее харизматичным музыкантом. Особенно для малышей. Как зарычит - ребята в восторге. Любовь к музыке его была столь велика, что однажды я не выдержал и решил записаться с Высоцким. По моему тогдашнему разумению, делалось это просто: я ставил игрушечный рояль на виниловую пластинку «Кони привередливые» и начинал бить по клавишам, одновременно вращая игрушку на диске. Странно было мне тогда видеть результат, но вместо совместного трека получилась испорченная, исцарапанная пластинка. И родственники не услышали ни моей совместной записи, ни оригинала с диска. Возможно, с тех самых пор я чувствую перед музыкой некоторую вину. Вину неуменья с ней правильно поступать...

ГОРЬКИЙ КАК ОПРАВДАНИЕ

Было это несколько лет и зим назад в посёлке Рощино, что под Петербургом. Когда-то в этих принадлежавших сначала финнам местах росли такие замечательные сосны, что их тут же превратили из бора в корабельную рощу и пустили в дело петровских и послепетровских преобразований России. Сейчас до этих мест, богатых дачами и прочими местами отдыха, можно добраться на электричке, идущей, кстати, через Комарово. Мне довелось быть в Рощино только однажды в составе бригады клининговой службы, которой поручено было вымыть коттедж. На соседнем участке работали гастарбайтеры. Вид одного старика был настолько

ф и л о с о ф с к а я з а к л а д к а \ Сергей Уткин

31

тосклив и отрешён, что мне сложно было даже предположить, каким таким непосильным трудом или человеческой теплотой начальственной он был столь удручён. И весь этот день с моросью и солнцем, с тряпками и вёдрами, с пылью, грязью и взвесью, с надсмотрщиком заказчика, с этими ошалевшими глазами старика у коттеджа рядом, - весь этот день раздражал и приводил во внутреннее негодование. Одними заработанными деньгами его было не объяснить и не оправдать. И я оправдывал его Максимом Горьким: ему столько лет пришлось ходить по Руси, чтоб понять её и о ней многое. Но его литературный талант и успех объяснили и родине, и всему читающему миру, что так тоже можно осваивать действительность. И мысль эта грела и тешила, как будто увидел я в глазах русской литературы понимание и даже одобрение. И всё во имя. Во имя текста, слов и сюжетов. И за эту попытку оправдаться Горьким спасибо ему.

ЖЕНЩИНЫ, ПОМОИ И ФИЛОСОФИЯ (ТРАКТАТ О ВДОХНОВЕНИИ)

Да, очень неудобно заявиться в виде газетной статьи на женский праздник и начать говорить долго и рассудительно. Так можно потерять читательскую аудиторию навсегда, ибо, как замечал В. Крачковский, «Ксантиша, обливающая Сократа помоями, - в этом выразилось настоящее отношение женщины к философии». И всё же. Несколько простых слов о прекрасном я скажу. Практически «Письма о добром», как у Дмитрия Сергеевича Лихачёва. Обычно, говоря о доброте, вспоминают опыт сестёр милосердия, выносивших раненых с поля боя, или врачей, спасавших и уводивших больных от смерти, или учителей, воспитывавших и сеявших, по Некрасову, «разумное, доброе, вечное». Но это банальные примеры - о них известно каждому. Я хочу сказать о другом. О формировании мужчины посредством женщины. Человек не укладывается в одно определение, в один уровень восприятия. Так сыном человеку даёт возможность быть мать, братом - сестра, мужчиной - женщина. И вот о последнем случае я и стану писать. О том, как женщина создаёт мужчину. Каждая по своему разумению, по уровню

образованности и развития. Кто-то «усыновляет» мужей и делает их, по Ницше, лучшим домашним животным человека. Хотя можно сказать, что она делает его прекрасным семьянином. И так тоже бывает. Помните у Сергея Довлатова эту замечательную историю про соседку, которую избивал пьяный муж ежевечерне, и она, не выдержав, сдала его в милицию, а потом в первый же день побежала в отделение с передачкой и мольбами выпустить любимого? Не будем ругаться. Они, мне кажется, оба наказаны друг другом. Своим выбором и своей любовью, если это извращенье можно ей назвать. Хотя, как пел Окуджава, «разве можно понять что-нибудь в любви?» Да и, как писал Максим Горький, «женщина иногда может влюбиться в своего мужа». Но есть другой тип дам, вырастивших и воспитавших своих мужчин выдающимися людьми. И пусть С. Арну иронизировал, что «женщины отдаются Богу, когда дьявол уже не желает иметь с ними дело», иногда Божьи дела творятся именно женскими руками. «Потому что другие здесь не вдохновляют», - пел Борис Гребенщиков. И это верно. Женщина как условие быть и стать, состояться и реализоваться, свершиться. Условие необходимое и почти всегда обязательное. И вот за это вдохновение спасибо!

ПРО МАРТ, НЕ УЗНАВШИЙ МЕНЯ

Март застал меня в деревне. Заглянул, пролетая каплями талой воды с крыши, в окно дома и увидел, как я сижу в кресле возле книжного шкафа в гостиной в обществе приятной музыки. Кто доносился до этого светлого дня в её звуках? Гений Исаака Шварца, подладивший свою музыку к стихам Пушкина, Бунина и Окуджавы. Всё это литературное великолепие прошлого звучало голосом Олега Погудина. Так мне казался понятным пришедший за нами март, а ему, марту, судя по веселой беззаботной капели, виделся понятным и ясным в своих раздумьях я. Но он, кажется, не заметил, как октябри и декабри изменили меня. Я узнаю март по походке времени, по его разбегающемуся ходу. Но надеюсь немного, что он не узнает меня и оставит в покое, не вторгаясь с шумом ручьёв в мой внутренний монолог. Как пелось в одной давней песне: «Don't bother me!» Вот и

ф и л о с о ф с к а я з а к л а д к а \ Сергей Уткин

33

я прошу март не отвлекать меня от дела, от дум визгливым вороньём и птичьим гамом, суетным провинциальным грязным рынком, болтовнёй взбудораженных школьников. Пусть он, март, пройдёт стороной и убежит потоками воды вдаль, неся весну в другие края и земли. Там, где его встретят другой музыкой...

КАК Я ВОДИЛ ГОСТЯ К ЦОЮ

Да, вести паренька на 50-летие Виктора Робертовича Цоя довелось мне в 2012 году. Сам юбиляр, увы, отсутствовал не только на празднике, но и вообще в подлунном мире много лет, с августа 1990 года, но поклонники его многочисленные до сих пор считают воина рока пропавшим без вести в этой войне «между землёй и небом» и пишут на заборах и стенах, что кумир их жив. Возможно, это советская традиция утверждения жизни. Ведь и Ленин был жив в течение многих лет, хотя с 1924 года и воздерживался от всяких комментариев действительности. Я как раз уходил из одного известного книжного магазина на Невском с презентации фотоальбома Наташи Васильевой-Халл, запечатлевшей группу «КИНО», когда на эскалаторе меня окликнул этот молодой человек и осведомился, не знаю ли я, как пройти к Большому концертному залу. Как это ни странно, я знал. Более того, направлялся также к Площади Восстания, поэтому до неё шли вместе. Я - на мероприятие книжное, литературное, чему мой попутчик возмутился: в День рождения Цоя можно ли о чём постороннем думать и помышлять? Кстати, поклонник таланта последнего героя приехал на концерт памяти лидера группы «КИНО» из Петрозаводска. Вот и поистине, «слух» о Викторе Робертовиче прошёл «по всей Руси великой», и он, если и не воздвиг себе нерукотворный памятник, то воздвиг себе великую память и славу.

АЙВАЗОВСКИЙ НЕ ПОЛУЧИЛСЯ

Из корня нашего невежества произрастают многие беды, в частности, несправедливость в оценке людей, явлений, мест, событий. А дабы не быть злостным безграмотным невежей, творящим наветы и наговор на нашу прекрасную действительность, я при возможности борюсь с

незнаньем местной культуры родной земли и посещаю то немногое, что здесь можно посетить, не рискуя потратить жизнь впустую. Так в феврале сего года я оказался на временных выставках местных городских художников в краеведческом музее. Среди экспонатов были и вырезанные из дерева фигурки животных, и декор, и картины живописцев. Надо сказать, всё это не так плохо. Очень приличный уровень, чтоб тешить эстетическое чувство увлечённых любителей, вроде меня. В некоторых работах, объединенных в серию, была даже единая концепция, задумка. Но меня немного порадовала и картина, изображавшая корабль в бушующей стихии моря. «Айвазовский не получился...» усмехнулся я смотрительнице, стоявшей возле входа в зал. Впрочем, я всегда добродушен к талантам, способным на море в нашем весьма далёком от океанской глади городке. На своё море нужно решиться, а это художнически смело. И хорошо.

ОТВЕРНУТЬСЯ ОТ ОДНОГО ИЗ ЛИКОВ РОССИИ

Мне в жизни очень повезло: я видел Россию многоликой. От автобусной пьяни, возвращающейся в родную деревню на деньги старухи-матери из суда, где слушается дело об украденной канистре солярки, до лучших современных оте­чественных поэтов, преподавателей вузов, космонавтов, рок-музыкантов. И потому, помня её многоликость, родину я не могу воспринимать так однобоко и по-школьнически пошло, как её пытаются иногда подать разные СМИ или мастера пропагандистского слова. Она не сводится ни к столицам, ни к дыму отечества над полями родного захолустья. Это всё в ней, и всё она. Любая попытка упростить ситуацию - это игра с незрелым разумом невежественных людей, не видящих дальше уюта своей жизни или, наоборот, своей неустроенности. И невозможно любить всех и всю её, каждый из её обликов и ликов. Нет! Любить всех и прощать - сила и удел Бога, недоступные и невозможные для человека. И слава Ему за это, ибо, пытаясь стать Богом, ты рискуешь так никогда и не стать человеком... Любой человек трактуется вместе со своим поступком так, как его удобно трактовать. Революционеры-народовольцы были врагами патриархальной России и при царе (импера-

ф и л о с о ф с к а я з а к л а д к а \ Сергей Уткин

35

торе, точнее) власть поступала с ними так же жестоко, как и они с представителями этой самой власти. Но прошли десятилетия, и этих государственных преступников признали народными героями, борцами за свободу угнетённых империализмом. Спустя очередную смену режима, они вновь стали теми, кто привёл Россию к катастрофе 1917 года. История была неизменна - изменялась трактовка, становясь удобной для тех, кто получил право её трактовать в своих интересах. И всех: преступников и святых - объясняли всегда так, как было выгодно тем, кто объяснял. Самые искренние человеколюбивые порывы превращались в инструмент для использования людей в споре прагматиков от политики. Народовольцы не сидели в тёплых министерских кабинетах, в которых сядут самодовольные людишки из наркомов и прочих министерств, которым все имперские замашки прежних правителей окажутся совсем не чужды. Именно поэтому я не хочу жертв во имя. Ибо «во имя» изменят, и жертва окажется напрасной. Даже Христа в разные эпохи государства пытались то взять на службу к нацистам, благословляя устами Пия XII холокост, то на службу в ОГПУ, НКВД или РККА, когда Сталин пощадил на время войны РПЦ. Нет! Когда диссидент Александр Галич покидал страну, он был для многих изгнанным из союзов предателем, теперь он стал одним из тех, в ком воплощалась совесть советского народа. Так вот, уезжая, Галич сказал, что родина для него это лица бывших в его жизни русских женщин. Называл что-то ещё. Так вот русская культура, наша родина постигается не сразу. Мне не нужна Россия Стаса Михайлова и Верки Сердючки. Но я люблю Россию Дмитрия Сергеевича Лихачёва, Павла Флоренского, Льва Карсавина. И не надо отбирать у каждого его родину. Она разная. Традиции русской интеллигенции, монашества или традиции гопоты это не одно и то же. Это разное мировидение. «For who you fighting for?» Когда тебе говорят, что ты предатель, ты всего лишь отвернулся от одного из её, родины, ликов, но не от неё самой. Не от всего в ней. Надо просто понять это вовремя. Ибо «широк человек - я бы сузил». И «широка страна моя родная». Именно в этом смысле, а не в значении её территорий и просторов. «Зри в корень»...

КАК ИУДА СОТВОРИЛ НАМ БОГА

Вы задумывались, кто сделал Христа Богом? Именно так: помог Ему стать Богом. Для меня Иисус не был Богом, принявшим человеческий облик. Для меня «Сын человеческий» стал Господом нашим, когда смог пойти на то, на что люди добровольно не идут: на смерть невиновного, на смерть жертвенную. В римской империи распятие на кресте было позорной казнью, и Варрав, и спартанцев, прибитых ко кресту, вдоль дорог было много. Но им было за что быть казнёнными. Они согласно тогдашним законам заслужили эту смерть. В случае со Христом «не ведали, что творят». Леонид Андреев в «Иуде Искариоте» прекрасно дал понять читателю, что Иуда, возможно, один ведал. И творил. Продолжая себя в рассуждениях, скажу, что Иуда за помощь в сотворении Бога попросил только тридцать монет. Поняв, что сотворил, облюбовал дерево. И смерть. А кто-то, не ведая, трижды отрёкся, «аз не вем Его». Не повесился после, правда. Не нам судить. Мы-то кто? Я это всё к тому, что Христа сделал Христом Иуда. Так из нас предавшие делают... Впрочем, сами знаете кого. Так возблагодарим их? Но ведь ведают, что творят. Хотя не ведают, кого...

О ВСТРЕЧЕ С НЕНАСТОЯЩЕЙ МУЗЫКОЙ

Встречи с музыкой, как и встречи с людьми, бывают приятными и... не очень приятными. Я ходил на свидание с музыкой в филармонию, в оперный театр и театр музкомедии, на открытые сцены перед СКК «Петербургский» и на стадион «Петровский». Я не раз приходил на свидание с нотами и аккордами в клубы. Но кроме прекрасных моментов свершения музыки в моей жизни были и довольно скучные. Так, в 2008 году в мой небольшой городок заехало то, что называлось ВИА «Синяя птица». Пластинки сего краснознамённого коллектива присутствовали в моём детстве рядом с всамделишными достойными именами артистов, потому, отчаявшись дождаться приезда в наше родное захолустье чего-то более приличного, купил тогда билеты на концерт вышеупомянутого ансамбля. Какой это был состав,

ф и л о с о ф с к а я з а к л а д к а \ Сергей Уткин

37

понятия не имею, ибо, очевидно, до седин дожили не все музыканты. Играли скучно, почти в точности «снимая» старые студийные записи. Но ремесленники от струн и клавиш и стоили недорого. Впрочем, тогда я был рад и этой живой (полуживой) музыке. На развале перед концертом купил диск с лучшими нетленками группы. Переслушивать не получается, ибо хлам несусветный. Но! Один трек ценю до сих пор. Это кавер на народную песню, которую исполняли обычно певицы вроде Людмилы Зыкиной. Текст никакой, но музыкально эта чушь сделана со вкусом. Есть группы одной песни. «Eagles» с «Hotel California», например. Из всей бессмыслицы песенных трагедий на тему того, как «ты мне не снишься, я тебе тоже», у этой группы оставляю для себя один «Клён». Всё-таки в русской песенной традиции, кроме смыслов музыкальных и мелодических, смысл текстовый, вербальный необходим. И если американскому рокабилли. как и нашей и западной эстраде он не требовался, то для искусства подлинного, с замахом на честность, на голос, на значимость, он неизбежен, очевиден. Должен быть. А у ВИА было мелкотемье и пошлость. Но и такая музыка нужна. Для того, чтоб больше ценить настоящую...

НАДЕЛЯЯ СМЫСЛАМИ

«One thing I'm sure of A man is a deep free»... Верно, только границы свободы - это часто границы безумия, на которое способен освободившийся. И я не о том испытании свободой, когда подросток уходит от родительской опеки в чужом городе. Я не об этом. А о свободе от смыслов. Смыслов прежних поколений, что вполне законно (всякому свою жизнь пронести), но это для начала, а дальше свобода от ценностей разных культур, её аспектов. И самая страшная свобода - свобода от Бога. Эту пустоту неверия нужно заполнять, наделить что-то или кого-то смыслом. Начать служение им. Так роль Дон Кихота исполняют для Дульсиней Тобосских, но становятся им исключительно для себя. «Человеку нужен человек», - говорил один из героев «Соляриса» Тарковского. Но не в том пошлом смысле массовой культуры (семья, ячейка общества, рождаемость), а именно для того, чтоб наделить абсурд и бессмыслицу смыслом

(смыслами), значением. Ибо буквы, если за ними не стоит человек, значат и весят слишком мало... И высший смысл это очи Господни. Ибо после всей жизни, всех случившихся в ней и потерявших смысл, и всех не случившихся, в ком смысл так и не был обретён, не остаётся ни одних глаз, перед которыми может быть стыдно и совестно. Не перед легионерами же или прокураторами... А перед Его глазами совестно. И уже для этого Его, по Вольтеру, стоило выдумать. Просто чтоб не кричать, что «I'll promise you anything get me out of this hell...»

ПОЗАБОТЬСЯ О БОГЕ

Нет, всё-таки «your own personal Jesus» - это не «someone who cares». Ибо не Он о нас, но мы о Нём должны позаботиться. Каждый на своём участке жизни отвечает за то, есть на земле Господь или нет, укрепляя словом и делом веру в него как в синоним красоты (не смазливости, а глубокой красоты поступка, речи, гармонии, которую можно найти и в теле, и в живописи, и в музыке). Он время от времени приходит к каждому добром то в лице приютившей женщины, то в образе человека, не давшего попасть под машину или трамвай, то в руке дающего (в долг). Он свершается в том, кто открывает путь Господу в сердце своё, и нисходит в мир стопами нашими. Божье дело вершится человеческими руками. Замысел Господень реализуется людьми, как и замысел дьявола. Ибо и тот, и другой - это «someone in my head but it's not me», и только нам решать, кем пытаться быть. И с кем из них быть. Чей голос просит тебя: «Stand by me!»?..

БУДДИСТЫ ПРОЩАЮТ ГЕРЦЕНА

Смотрел сегодня книжку про Герцена. В ней он - герой грядущих поколений рабочего класса (книга советская), непреклонный борец за справедливость, пробуждённый к борьбе трагедией повешения декабристов возле Кронверка Петропавловской крепости. Но мне попадались люди, объяснявшие его отъезд после ссылок за границу как предательство, а «Колокол» - как агитацию против страдавшей в Крымской войне родины. Как можно изолгать и излагать человека! Но всякая трактовка правди-

ф и л о с о ф с к а я з а к л а д к а \ Сергей Уткин

39

ва только в соответствии с правдой одних и ложь в вере других. А я думал: он, Александр Иванович да друг его Огарёв, да Петрашевцы и прочие, жаждавшие счастия народного, свободы, виновны ли в трагедии 1917 года? Иногда мне кажется, что крестьянин и рабочий согласились на свободу только потому, что не знали подлинного смысла этого слова... «Пойди туда, не знаю куда. Принеси то, не знаю что.» Как пролетарии обошлись с полученной свободой и как она обошлась с ними, мы знаем. Но это мы, а революционеры ранние представляли вряд ли, чем чревата свобода в трактовке «чудовищ спесивых», которых порождают «сны такого великого разума», по Дольскому. И вот буддисты считают что убийство живого без мысли об убийстве, непреднамеренное, карму не портит. Дескать, всё в порядке: ты же не хотел. Так получилось. Но вина ли их в убийстве Бога в душе России? Кто-то считает, что социализм и коммунизм - это Царство Божие на Земле. Но вот проблема: знающий лишь казарму и сарай, Господа отменивший и в сердце не имеющий, что бы ни строил, хоть это Царствие, всегда будет получать только казарму и сарай. Ибо хранящий в душе своей третье отделение будет всегда оказываться в нём... Ведающий только кнут и в силу верящий везде будет находить только новую плеть... Nota bene...

ОБЕЗЬЯНЫ И ГРАНИЦЫ ГОСПОДНИ

«Ибо ищущие да обрящут...» Но всяк обрящет только то, что ищет. Приходя к ней за сестрой, сестру обретёшь. Приходя за другом - иллюзию друга. Ища дом и кров, обретёшь... Впрочем, это не факт. Но неизменный человек разнится в восприятии. Ибо каждый видит только то, что он готов увидеть в человеке. И в каждом тот смысл обретается, который уже есть в тебе. Что бы ты не дал обезьяне: расчёску, телефон или будильник, она всё равно будет грызть, вертеть и сосать эту вещь. Так и некоторые люди: что им ни дай, чем ни награди, они со всем поступят одинаково и во всём возможность видят лишь чтоб скалить зубы, бить кулаком об стол и сосать. Дай им свободу - они съедят её.

Подай им Бога - они убьют Его. Дай им в награду шар Земной, и они будут вертеть его, поняв только, что «всё-таки она вертится». Но если твой разум не в границах, Богом данных, то ты всегда будешь в рамках, людьми определённых. И не исполняя волю Божью, всегда будешь следовать воле людской. Почему Христос переступает людской закон? Потому, что не Пилату определять границы бытия Сына Божьего. Почему первые христиане казнимы и гонимы не за ту веру? Потому что не Нерону определять рамки, в коих жизнь людей Божьих. Ибо не им понять пути Господни. Им только спрашивать: «Камо грядеши?» Но Он идёт в души наши. Он идёт к тебе и за тобой...

и н о й в з г л я д \ Али Сафаров

41

Иной взгляд \

Иной взгляд

КАК ЧИТАТЬ «ИЛИАДУ» и «ОДИССЕЮ»? Автор: Али Сафаров 1 А зачем вообще читать такие древние сочинения? Сейчас столько всего говорится и пишется, просто голова кругом. А сочинения, которым тысячи лет, пусть читают специалисты. Так думают многие. Я попробую опровергнуть это мнение. Надеюсь, что ответ на второй вопрос «зачем?» будет найден в процессе поиска ответа на вопрос «как?». Вначале о давности. Три тысячи лет - срок небольшой. Мне шестьдесят шесть лет, и годы, прожитые мной, промелькнули как одно мгновение. Сорок восемь таких мгновений назад корабли, чёрные от смолы, с выкрашенными в красный цвет носами, подошли к берегу возле Трои. На этих кораблях, «страшно сверкая оружием», прибыли греческие воины. Описание ужасных событий, последовавших за высадкой десанта, помогает нам ясно увидеть и понять мир, в котором мы живём сейчас, и войну, не прекращающуюся в этом мире. Никакая другая книга, написанная человеком, не даёт такой ясности понимания. Священные писания разных религий признаются их адептами творениями Бога и уже в силу этого стоят отдельно от произведений литературы. Но сейчас речь о другом. Вопрос авторства, очень важный. Некоторые учёные считают, что у «Илиады» и «Одиссеи» есть вполне определённый автор. Это специалисты «унитарии», и они отстаивают авторство Гомера и они предпочитают не замечать очевидных противоречий, являющихся главным аргументом их противников, именуемых «аналитиками». Аналитики, основываясь на очевидных противоречиях в тексте, доказывают, что «Илиада» и «Одиссея» были сочинены разными людьми в разное время.

Я думаю, и те и другие просто не хотят видеть очевидного - авторство ясно указано в текстах самих поэм. Вот первая строка первой поэмы, «Илиады»: «Гнев, богиня, воспой…», некто, записывающий, обращается к автору. А вот как заканчивается вторая поэма, «Одиссея»: «Светлая дочь громовержца богиня Афина Паллада». Авторская подпись. Её попросили, она рассказала и подтвердила авторство. Вначале просьба, потом отклик на просьбу-повество­ вание и подпись. Читая книги, всегда надо обращать особое внимание на первую и последнюю фразы. В них часто скрыто многое. Цитата из Одиссеи приведена в переводе Жуковского. В переводе Шуйского авторская подпись читается не так явно: «Зевса эгидодержавного Дочь Паллада Афина Ментора образ приняв с ним схожая видом и речью». Это меньше напоминает авторский автограф, зато указывается, чей образ принимала триединая Белая богиня, диктуя стихи. Она известна всем племенам и народам, но под разными именами. Грейвс считал богиню покровительницей поэтов и назвал её именем фундаментальный научный труд, посвящённый истории поэзии. Светлая, она же и Белая, вдохновительница и наставница сочинителей. В отличии от поэтических сочинений Афины, труды Грейвса, написанные прозой, читаются трудно, с усилием, но они стоят прочтения. «Белая богиня» - одна из интереснейших книг, прочитанных мною. Если бы произведения были написаны простым смертным, то неминуемо впоследствии были бы созданы произведения, подобные им. Но книг, сравнимых с дилогией о троянских событиях, не написано.

2 Предвижу, что прочитав такое, многие потеряют интерес к продолжению знакомства со статьёй. Действительно, может, не стоит терять время. Трудно согласиться с очевидным - настоящим автором поэм является богиня мудрости, дочь громовержца, светлая Афина Паллада. Она же Белая богиня, покровительница поэзии. Вот кто автор. Истина, как

и н о й в з г л я д \ Али Сафаров

43

бриллиант в глине, обретается не по крупицам, а целиком. Одним она доступна, другие её примут за осколок стекла. Лишь несколько книг, написанных людьми, едва приближаются по своим качествам к творению Афины. «Война и мир» - это продолжение «Илиады» и «Одиссеи». Как бы в противовес западной версии истории, описан другой эпизод войны Запада с Востоком. Война - это «Илиада», Мир это «Одиссея». Мир как описание Ойкумены. В сочинении Светлой богини Афины фигурируют пять видов существ: Боги, герои, простые люди, чудовища (Циклоп, Скила, Харибда и другие) и души умерших. У Толстого всего три уровня существования - Самодержцы и полководцы, герои и простые люди. Грань между последними двумя ускользающая. Благородный Андрей Болконский и Пьер Безухов, решившийся убить Наполеона, - ясно, герои. А Каратаев, а капитан Тушин? Кто они, как не герои? Хотя по месту в повествовании вроде простые люди. И та же коварная красавица Елена, что в «Илиаде». Вечная невеста, одержимая идеей выйти замуж при живом муже... Другая книга из этого ряда - «Тарас Бульба». Снова война Запада с Востоком, снова сражение могучих и обречённых героев, как в «Илиаде». Еще одна - «Приключения Люмиэля Гулливера». Главный герой - «постоянный в бедах», как Одиссей, путешествует по фантастическим мирам, и автор искусно маскирует рассказ о глубочайших истинах, увлекательно описывая приключения хирурга и капитана Гулливера. Притчи и нравоучения, рассказанные как описания коллизии из жизни неустрашимого путешественника и исследователя миров. Для меня сходство литературного произведения с сочинением Афины является абсолютным критерием качества. Конечно, подразумевается не только неоспоримое сходство сюжетов, характеров и литературных приёмов, как в приведённых выше примерах. Нет, сходство может быть и не столь очевидным. Образность, глубина проникновения в причинно-следственные связи событий, увлекательность и язык повествования, умение передать особую, истинную,

горечь и безысходность человеческого существования - параметров оценки сходства книг бесконечно много. Неоспоримо одно - любая книга, ничем не сходная с творениями Афины, не имеет отношения к литературе. Будь это инструкция по технике безопасности или новомодное описание жизни бандитов, проституток, приведений и вампиров. Если нет совпадений, нет и книги. Кто - то спросит - что общего у поэм Пушкина с «Илиадой»? Отвечу - качество передачи ощущений и картин. Даже осёл, воспетый в «Илиаде», живёт уже три тысячи лет. Воспеть осла человеку не по силам. Цветы, море, небо, девушек, бурю и зарю - сколько угодно, но осла? «Словно осёл, забредший на ниву, детей побеждает, Медленный; Много их палок на рёбрах его сокрушилось Щиплет он, ходя, высокую пашню, а резвые дети Палками вкруг его бьют, - но ничтожна их детская сила Только когда, как насытится пашней, с трудом выгоняют…» Так передан образ Аякса, медленно отступающего под натиском троянских воинов. Найти образ осла для сравнением с героем - это уже чтото немыслимое, ну а вдохнуть в него жизнь, сделать зримым - нет, человек так не может. А ведь только он сравнивал его со львом, отгоняемым селянами от загона для скота. И, чтобы показать медленность его отступления, говорит «Меняя колени местами». Уместно вспомнить крестьянскую лошадку, которая «снег почуяв, плетётся рысью, как-нибудь». Оказывается, может и человек подниматься до такого уровня. Но только избранный человек и не часто. Интересно отметить, что этот художественный приём, передача крайнего драматизма и наибольшей значимости момента через показ мелких деталей, навсегда укоренился, и не только в литературе. Вспомним шедевры итальянского кино середины прошлого века. Так называемый неореализм.

и н о й в з г л я д \ Али Сафаров

45

Кого бы ни взяли, пусть самого эпатажного модерниста, если он сочиняет книги, достойные этого названия, мы обязательно обнаружим в его произведениях сходство с древними образцами. Как бы этот автор ни назывался Кортасар, Лоуренс Даррел, Генри Миллер или Маяковский.

3 Конечно, всё это - лишь мои убеждения, которые легко могут быть опровергнуты оппонентами. Чтобы не утруждать, я приведу их основные аргументы. «Да кто ты такой»? «Бред и ересь». Я прочитал «Илиаду» и «Одиссею» поздно, уже совершенно взрослым, в тридцать четыре года. Сейчас не помню точно, сколько времени после прочтения не мог взяться за другие книги - они казались мне скучными, плохо написанными и примитивными. В тот период моё чтение составляли научные и научно-популярные книги. Впоследствии перечитывал «Илиаду» и «Одиссею» не часто, всего три раза. Вот сейчас, чтобы написать статью, перечитываю в четвёртый. Для сравнения - «Войну и мир» я читал четыре раза: в школе, потом в двадцать пять лет, в сорок, и в пятьдесят девять. «Братьев Карамазовых» - два раза, как и «Дон Кихота». Дело тут не в «нравится» или «не нравится», чтение Достоевского, как и Сервантеса, для меня - трудная работа, отнимающая все душевные и даже физические силы. А чтение произведений, приписываемых Гомеру, погружает в события тех лет настолько глубоко, что связи читателя с внешним миром нарушаются до опасной степени. Это главное препятствие, главный барьер, мешающий насладиться лучшей из книг. Ведь даже прочтение незначительной книжки всё же требует определённых умственных и душевных усилий. Что же говорить об «Илиаде» и «Одиссее», они забирают тебя полностью. Забирают и переносят в свой мир. Слова завладевают человеком, его связь с так называемым реальным миром почти утрачивается. Над головой у тебя другое небо, судьбы других людей, иные нравы, другой порядок слов, и море иное, виноцветное. Мне очень повезло, что в момент прочтения «Илиады» я жил один в лесу. И волны моих грёз неспешно набегали на

отлогие берега тихой реальности, не вызывая бурных шквалов и брызг от столкновения с береговыми скалами. В ином случае чужой мир, изображённый богиней, не менее живой, чем тот, что окружает нас, пришёл бы в противоречие с обыденным. И я бы, возможно, и скорее всего предпочёл бы привычное волшебному. Поэтому настоятельно советую внимательно и серьёзно отнестись к своему состоянию перед началом прочтения. Согласитесь, один и тот же человек по-разному воспримет текст, ожидая приезда полиции после ДТП и сидя на балконе и любуясь закатом солнца над океаном. Поэтому лучше начинать читать в те моменты, когда судьба дарует вам успокоение и иллюзию благополучия. Ведь даже Мандельштам, великий поэт, признавался, что «…список кораблей прочёл до середины». Видимо, что-то помешало. Предчувствия, заботы, суета оказались сильнее, чем «Бессонница, Гомер, тугие паруса». Мне же повезло. И в результате такой удачи я не просто побывал в других временах, но и узнал многое, неизвестное большинству людей... В первой поэме описан эпизод войны за беглую жену Менелая и украденные ей сокровища. Это сигнал из прошлого, в коротком эпизоде войны задан алгоритм всей последующей истории Евразии. С высадки сил Западной коалиции у стен восточного города Илиона началась мировая война Запада и Востока, идущая с тех пор почти непрерывно. Тогда, в первом эпизоде, Запад победил благодаря коварству и применению технического средства - деревянного коня, в чреве которого притаился десант. Так всё и продолжилось впоследствии. Конца войне Запада и Востока не видно. Вектор её неизменен, меняются лишь способы и оружие. В прошлом веке уже не деревянный конь, а технические достижения, стволы и моторы должны были обеспечить победу Запада. Но, сорвалось. Не туда полезли, перепутали Восток с Севером. Коварство, жестокость, техническое превосходство - всё сулило победу сил Западной коалиции. Не хочу использовать словосочетание «беспрецедентная жестокость». Ибо оно неверно. Запад, то есть Европа, всегда, на протяжении всей истории действовал предельно жестоко. Но благодаря про-

и н о й в з г л я д \ Али Сафаров

47

пагандистскому таланту сочинителей и летописцев укоренилось противоположное убеждение. В «Илиаде» продолжение войны вопреки всем доводам разума объясняется тем, что Паллада, невидимая простым смертным, «бурно носяся, богиня народ обтекала, в бой возбуждала людей». Будто бы, размахивая овечьей шкурой с прикреплённой к ней головой Горгоны Медузы, так называемой эгидой, Паллада добилась продолжения войны. По этой причине греки, было собравшиеся вернуться по домам, раздумали и: «Всем во мгновение война им кровавая сладостней стала, Чем на судах возвращение в любезную землю родную». Думаю, здесь автор преувеличивает свою роль в событиях. Так же, как это делал вслед за ней и записывающий продиктованные богиней стихи её любимец. Боги как люди. Лев Толстой, задаваясь вопросом, что заставило людей Запада идти на Восток и убивать живущих там людей, в своём романе выдвигает одну за другой несколько причин и сам же указывает их несостоятельность. Просто так повелось с того самого, первого и, вероятно, скрытого в веках эпизода нескончаемой бойни. Троя, возможно, не была первой жертвой. Истинная причина бойни неизвестна не только людям, но и олимпийцам. И Толстому. Зная это, наивно полагать, что можно достичь мира между мирами. Стук детских ладошек в окна горящей хаты, запертой снаружи, а потом подожженной носителями европейских ценностей, напоминает - они всегда будут нападать, жечь дома с запертыми в них детьми. Я слышу этот стук, он не смолкает в моей душе и звучит громче надоедливого вранья о гуманизме Запада. Так повелось от века. Такова природа этих культуртрегеров в шлемах. И не надо всё валить только на националсоциалистов, на Гитлера - будем называть вещи своими именами - силы Западной коалиции. Чижевский связывал войны с активностью солнца, Лев Гумилёв заметил связь между подъёмом уровня Каспия и

войнами вокруг него. Ясно, взаимное истребление людей носит циклический характер. Попытки понимания его причин разбиваются о мощные политические и идеологические препятствия. Что говорить об этом, если так называемая «борьба за мир» давно стала способом подготовки к следующему этапу войны. Запад одержим идеей уничтожения Востока. Гитлер просто вслух говорил о сокровенной мечте западного мира.

4 Тот, чьими устами богиня рассказала историю Троянской войны, был, безусловно, из числа воинов этой вечной Западной коалиции. Он, насколько мог, отдавал предпочтение своим, умалчивая о многом. Я думаю, что это был Одиссей. Слишком уж очевидно преувеличена роль этого незначительного персонажа. Он везде, где происходит чтото важное. Хотя войско под стены Трои привёл небольшое всего двенадцать кораблей, никакими особыми боевыми качествами - как, например, Ахилл, Аякс, Диомед, он не отличался. Хитроумный? Но убитый по его навету Паламед был куда изобретательнее и умнее. Единственно, чем выделялся Одиссей, - это явное покровительство Афины. Многое указывает на то, что автором «Илиады» мог быть только непосредственный очевидец событий. Такая деталь, как наследственная душевная болезнь самого могучего из воинов Западной коалиции - Ахилла, маниакальнодепрессивный психоз. Этой же болезнью болен и Аякс, его двоюродный брат. Наследственность. Картина болезни описана так точно, как мог описать либо очевидец, либо специалист по психиатрии. Ахилл впадает в депрессию из-за ощущения неотвратимости близкой смерти, из-за тягот походной жизни. А поводом послужило то, что Агамемнон отобрал у него пленную деву. Ахилл удалился с поля боя и дни напролёт проводил у себя в шатре. Потом, маятник качнулся в противоположную сторону, героем овладело маниакальное состояние, и он набросился на врагов, убил сильнейшего из них, Гектора. В этом состоянии Ахилл неуязвим, что сродни ярости

и н о й в з г л я д \ Али Сафаров

49

берсерка или экстазу дервиша, когда сталь становится бессильной против плоти. О реальности подобных феноменов, помимо прочих фактов, свидетельствует принятие закона, запрещавшего практику «ярости» среди жителей Скандинавии после прихода туда христианства. «Замеченный в ярости берсерка» наказывался высылкой на несколько лет. Сходная картина болезни у Аякса. Находясь в состоянии помутнения рассудка из-за того, что доспехи погибшего двоюродного брата достались не ему, он набрасывается на несчастных коров, видя в них своих обидчиков, а потом, поняв, что ошибся, бросается на меч и погибает. Картина столь же печальная, сколь и типичная. Вспышка немотивированной агрессии и суицид. Знакомство с родословной героев не оставляет сомнений - там все были буйнопомешанные. А викинги, если их враги успевали убежать с поля боя, делились между собой и начинали сражаться, убивая соратников. Тоже безумие. Внимательное прочтение сочинений Афины, в том числе и с учётом медицинских знаний, даёт множество подтверждений реальности описанного в них. Например, известно, что жена верховного бога Зевса была его родной сестрой. И вот мы видим, что оба их сына родились уродами. Гефест, бог-кузнец, хром на обе ноги, а Арест, бог войны - маниакальный убийца. Сам Зевс признаётся, что ненавидит его за патологическую жестокость. Приведу слова эгидодержавца: «Ты ненавистнуйший мне меж богов, населяющих небо! Только тебе и приятны вражда, да раздоры, да битвы!» Других сыновей у Зевса много, и от богинь, и от смертных женщин, и все как на подбор, молодцы. Кроме рождённых «в законном браке», но от сестры. Результат инбридинга, законы биологии действуют и между богами. И факты их действия запротоколированы. Совпадение количества кораблей, прибывших из разных царств, тот самый «Список кораблей», дальше которого Мандельштам не пошёл, с их количеством, называемым другими источниками, тоже свидетельствует о том, что автор знает, о чём рассказывает. Не с чьих-то слов, не по наслышке, нет, сам видел. Или сама...

Многое, и огорчительно многое, становится понятным и в истории Европы и Ближнего Востока, и в событиях сегодняшнего дня, если рассматривать их через призму сообщений «Илиады». Мораль и нравственные нормы были иными, а вот жизненная практика, увы, не претерпела изменений. Разве что ужесточилась. Сейчас новый Ахилл не выдал бы несчастному Приаму тело его сына. Просто так, без выкупа? Нет, конечно. Нынче всё имеет свою цену, даже труп. Кстати, описание того, как царь, умоляя вернуть тело Гектора, целует руки, убившие его сына, на мой взгляд, есть вершина литературного творчества, никогда и никем более не достигнутая. Думаю, она вообще недостижима для смертных. После окончания войны за Трою в истории Греции наступают так называемые «тёмные века». Нахлынули народы моря, и цивилизация во всём регионе пришла в упадок. Всё: религия, культура, торговля, городская жизнь. Почти полтысячи лет мрака. Потом началось возрождение, и именно к началу этого возрождения исследователи относят создание текста дилогии. Мне кажется, здесь просто недооценка значения великого творения. Именно из этого зерна и возродилась Греция, и породила европейскую цивилизацию. Вся информация о временах, когда люди напрямую общались с теми, кого они принимали за богов, дружили и ссорились с ними, совершали подвиги, любили и предавали, при этом точно ощущая неотвратимость судьбы, против которой бессилен и Зевс, была зашифрована в двух поэмах. Если бы их тексты были утеряны в «тёмные века», когда царствовал мрак и хаос, не состоялось бы возрождение Греции, и история пошла бы совсем по-другому. Оборвалась бы связь культур, цепь, уходящая в самое отдалённое прошлое. Во времена, когда люди и боги общались почти свободно. Читая «Илиаду» и «Одиссею», надо помнить и об этом. Мы живём в мире, где Запад идёт нескончаемой войной на Восток, вечно побеждая, грабя и разрушая его города. Но поддерживает равновесие в мире та загадочная его часть, что расположена выше вектора агрессии Запада против Востока.

и н о й в з г л я д \ Али Сафаров

51

Север. Не столько географический, сколько метафизический Север. Возможно, осколок Гипербореи, именуемый Россией. И, кажется, Запад никогда не научится делать выводы из многочисленных своих неудач. В ответ на нападение всегда являлись неторопливые и незлобивые, светлоглазые северяне. И вместе с ними - стремительные луноликие и узкоглазые всадники, наводившие ужас на людей Запада. Люди Севера приходили в чужие им западные владения, терпеливо вразумляя заблудших, не пытаясь закрепиться там или навязать свой порядок жизни. Потом возвращались восвояси. И всё повторяется вновь и вновь. Пушкин говорил о том, что Россия стала преградой для экспансии Востока в цивилизованную Европу. В его время ещё не был накоплен достаточный исторический опыт для правильной оценки взаимоотношений Востока и Запада. Да и сам великий поэт погиб молодым, не успев обрести достаточный жизненный опыт. Уже Блок называл Россию щитом между враждебными мирами. Он жил позже. Сейчас уже ясно, что благодаря России Индийская и Дальневосточная цивилизации успели всё-таки сформироваться перед захватом их Западом. Русский мир принимал на себя и гасил натиск Европы. А без этого насколько беднее было наследие цивилизации. И в двадцатом веке снова было нашествие Запада на Север, и снова агрессор был разбит, и снова были написаны великие книги. Вопрос в их сохранении. Если они будут забыты, Запад победит окончательно. В этом причина атаки на литературу. Точно так же, как хождение фальшивых денег подрывает экономическую жизнь, хождение фальшивых книг подрывает культурную и духовную жизнь. Мусорная продукция лжеписателей призвана похоронить под собой бесценное наследие прошлого. Поэтому и получают они гранды, и присуждаются им премии - от региональных до Нобелевской - чтобы сбить с толку читателей, лишить их ориентиров в книжном море...

5 Но вернёмся на три тысячи лет назад, к Белой богине, войне и миру тех времён. И к «Одиссее».

Сказание это приобретает новый, более глубокий смысл, если рассмотреть его не просто как описание странствий по морю, но как приключение духа героя повествования. Возможно, оно открывает нам возможность заглянуть в духовную и религиозную жизнь и практику древних, неизвестных нам народов. Стало модным занятием расшифровывать различные «коды», раскрывать несуществующие, выдуманные тайны. Но вот «Одиссея» - собрание кодов, шифров и иносказаний, огромное хранилище эзотерических тайн - и никаких попыток их прочтения. Между тем многие дошедшие до нашего времени системы самосовершенствования и развития описывают конечную цель этих усилий как возвращение домой, к себе самому. В Дзен-буддизме, столь популярном в дни моей молодости, тоже используется эта метафора для передачи чувств адепта, достигшего просветления - сатори. Возвращение домой. Иначе, без пригодного для сравнения состояния и не расскажешь о переживаниях и откровениях, неиспытанных и неизвестных. Как раз о возвращении домой, на маленький остров в бушующем море, на Итаку, рассказывается в «Одиссее». Возможно, просто случайное совпадение. Но я не верю в совпадения по той же причине, по какой не верю в приведения - никогда не видел. Рассмотрим последовательность событий. После пиратского нападения на киконов Одиссей со спутниками попадает в страну лотофагов «пищей цветочной себя насыщающих». Многочисленные пособия и инструкции по духовным практикам, известные сейчас, говорят об этой начальной ступени духовного роста - забытье, дарующее успокоение. Его часто принимают за достижения конечной цели. Сосредоточение, контролируемое дыхание, самогипноз через повторение заклинаний, именуемых мантрами, медикаментозное воздействие - путей достижения такого состояния много, но, к сожалению, не часто упоминаются опасности остановки на этой стадии пути - постепенная утрата личности и в результате - безумие. Примеров этому мы видим достаточно. Йоги, люди, практикующие разные виды медитации, потребители галлюциногенов - ча-

и н о й в з г л я д \ Али Сафаров

53

сто ещё при жизни превращаются в обитателей мира теней. Без памяти, без эмоций, без ума. Наверняка и вы в своей жизни встречали лотофагов - пустые, но полные демонической гордыни взгляды, беспричинные улыбочки и ощущение своей уникальности и избранности, происходящей от одного только повторения самых банальных сентенций. Не от того ли зашла в тупик цивилизация Индии? Одиссей силой захватил и отправил в дальнейшее путешествие своих спутников, отведавших лотоса и желающих остаться в чудесной стране. После лотофагов он попадает к циклопу, одноглазому чудовищу-людоеду. Это очень очевидный и яркий пример метафоричности циклоп, существо с одним глазом, не способен отличать большое от малого, для него существует лишь различие между близким и далёким. Воплощение страха, он наполовину слеп, как сам страх. Одиссей доводит дело до конца, ослепляет циклопа, выжигает его единственный глаз. Перед этим на вопрос об имени отвечает: Я называюсь Никто. Заметьте, действия в мрачной пещере людоеда разворачиваются за несколько сот лет до того, как основатель буддизма Гаутама сформулировал принцип отказа от иллюзии самости. Только здесь мы видим не сложные спекуляции, а очень простое действие - на вопрос «Кто ты?» мужественный и ясный ответ «НИКТО». И не могло быть иного имени у победителя чудовища. Преодолев привязанность к иллюзии своего существования, воин избавляется от страха, самурай бестрепетно совершает харакири. На этом же самоотрицании построены так называемые «звериные» стили у-шу. Боец ассоциирует себя с журавлём, богомолом или тигром, чтобы действовать бесстрашно и безошибочно. Не я, безоружный, выхожу против вооружённых противников и побеждаю. Такое невозможно. Это делает птица, насекомое, зверь... Преодолев страх, избавившись от бремени самости, Одиссей хитростью выбирается из заваленной обломком скалы пещеры. Побег из пещеры описан так, что не оставляет сомнения в достоверности. Связав баранов по три, спутники Одиссея прячутся под средним в этой

связки, глупый циклоп ощупывает спины животных, не догадываясь заглянуть под них. НИКТО прячется под самым большим бараном, шедшим последним. Это очень яркий и важный момент, его лучше процитировать, а не пересказывать: «Шёл мой баран; и медлительным шагом он шёл, Отягчённый Длинною шерстью и мной, размышлявшим в то время о многом. Спину ощупав его, с ним циклоп разговаривать начал: «Ты ль, мой прекрасный любимец? Зачем же пещеру Последний Ныне покинул? Ты прежде ленив и медлителен не был. Первый всегда, величаво ступая, на луг выходил ты Сладкоцветущей травою питаться; ты в полдень К потоку Первый бежал; и у всех впереди возвращался в пещеру Вечером». Осёл, теперь баран. Для богини не существует деления на прекрасное и вульгарное, в каждом существе, в каждом явлении отражена Ойкумена. Лев, орёл, осёл - нет разницы. Всё поэзия. ...А Одиссей плывёт дальше. Его духовное странствие ещё только в самом начале. Он попадает на остров Эола, и Эол одаривает его властью над ветрами и отправляет в путь. И вот уже виден берег Итаки, уже они почти дома. Но глупые спутники, из корыстолюбия желая найти драгоценности, утаенные царём, и завладеть ими, выпускают ветры на свободу. То есть из-за желания богатства отказываются от власти над природными силами. Разбушевавшиеся ветры снова относят корабль к острову Эола. И вот что слышит Одиссей в этот раз: «Прочь, недостойный! Немедля мой остров покинь; Неприлично Нам под защиту свою принимать человека, который Так очевидно бессмертным блаженным богам ненавистен.» Вот цена за корыстолюбие. Вот что ждёт каждого, кто предпочтёт божественному дару материальное богатство.

и н о й в з г л я д \ Али Сафаров

55

Всё это, сообщённое в качестве нравоучения, не имело бы шансов сохраниться до нашего времени. Скучное забывается быстро. Даже в виде притчи не дожило бы. Но красочное повествование о приключениях и путешествиях живёт дольше, чем нравоучительные притчи. По той причине, что интересней. Кто бы помнил хирурга и капитана Лемюэля Гулливера, не дай Свифт волю фантазии. И сокровенное понимание истин об относительности мира, переданное не в художественной форме, а как-то иначе, было бы безнадёжно забыто. Мы ведь и не задумываемся о глубоких философских глубинах рассказов об отважном капитане Гулливере. И в «Одиссее» тоже: вы только представьте людей, охваченных жадностью и нетерпением, распутывающих узел на мешке с ветрами. И их ужас и изумление, последовавшие сразу же, как только ветра оказались на воле.

6 Говоря о прочтении «Илиады» и «Одиссеи», надо отметить, что для современного читателя может быть препятствием непривычный порядок слов в предложениях и длинные составные прилагательные, как: «Дерзко-решительный», «длинноострая медь», «многосильные руки», «многоумный», «хитроумный», «богатообильная земля», «светлообутые» «прекраснокудрявая» и т.д. Но к этому быстро привыкаешь. Шероховатость этих мелких кристалликов на гладкой поверхности текста придаёт повествованию блеск, недостижимый иными способами. Чтение становится тем, чем оно было во времена незапамятные - в наслаждение для избранных... Однако вернёмся к скрытому смыслу «Одиссеи». После победы над циклопом Одиссей со спутниками попадает в царство лестригонов, ни размерами, ни нравами не отличавшихся от циклопов. Тоже склонных пожирать людей. Лестригоны, бросая с береговых утёсов огромные камни, уничтожили всю флотилию, кроме флагманского судна. Спасшись от лестригонов, Одиссей со спутниками попадает во владения Цирцеи, одной из многих чародеек, забавляющихся превращением людей в свиней. Чудо довольно заурядное, но от этого не менее опасное для подвергнувшихся. Одиссею благодаря помощи Гермеса удаётся избе-

жать превращения, он спасается сам, и спасает уже было погубленных злой волшебницей спутников. Затем спускается в ад. Тоже ничего особенного. Герои всех времён и народов посещали это мрачное место. Одиссей, преодолевший соблазн счастливого забвения в лабиринтах галлюцинаций, мужественно преодолевший иллюзию самости, познавший, что только дисциплина и самоконтроль дают власть над внешними, ветреными, силами, избежавший превращения в животное во владениях соблазнительницы Цирцеи, при жизни попадает в ад. Там он вопрошает прорицателя Тересия о грядущем и возвращается в мир, освещённый Гелиосом. Это очень интересный и важный момент, но, не останавливаясь на подробностях, отмечу лишь, что для понимания его необходимо знать о Тересии чуть больше, чем это позволяет «Одиссея». Перед тем как браться за чтение Гомера, найдите материал и прочтите как можно подробнее о Тересии. Если говорить о подготавливающем чтении, я бы обязательно порекомендовал бы роман венгерского писателя Мештерхази о Прометее. Уж не помню сейчас, говорится ли там о Тересии, но другого произведения современной литературы, так ярко изображающего прекрасный и страшный мир начала истории, мир богов и людей, я не знаю... И вот, после совещания в аду, тайны будущего открываются для Одиссея. Провидение, суррогат мудрости, который Гессе называл «старушечьим всезнайством». Ещё одно препятствие на пути к просветлению сознания. На пути домой. И закономерно появляются сирены, приманивающие этим суррогатом всех, проплывавших мимо их острова. Вот их песня: «К нам, Одиссей богоравный, великая слава ахеян, К нам с кораблём подойди; сладкопеньем сирен насладится Здесь ни один не проходит со своим кораблём мореходец, Сердцеусладного пенья на нашем лугу не послушав; Кто же нас слышал, тот в дом возвращается, Многое сведав, Знаем мы всё, что случилось в троянской земле и какая Участь по воле бессмертных постигла троян и ахеян; Знаем мы всё, что на лоне земли многодарной творится».

и н о й в з г л я д \ Али Сафаров

57

Согласитесь, трудно отвергнуть такой соблазн. Как охотно прибегают люди к помощи разного рода предсказателей и оракулов. И пусть только совсем немногие из них действительно обладают даром видения, но дыма без огня не бывает. Пусть на десять тысяч шарлатанов приходится один Тересий, или Кейси, или Мессинг, предвидение всё же возможно. Вспомним случай с публикацией книги о гибели «Титаника» за несколько лет до трагедии. И извержение вулкана Кракатау было предсказано газетным репортёром. Будущее порой открывается. Но путь этот в Никуда. Все развитые современные религии осуждают гадание, запрещают обращаться к оракулам. Во времена Одиссея этот запрет был передан через образ острова, усеянного костями нарушивших его. Грубая лесть и сладкие обещания сирен не действуют на Одиссея, он уже привязан к мачте несущегося по морю корабля такими надёжными узами, против которых бессильны соблазны. Эти спасительные узы - его духовный опыт. Но как рассказать обо всём этом? Божественная рассказчица придумывает сказку о вожде, велевшим привязать себя к мачте и залившем уши спутников воском. Слабые, они, конечно, повиновались бы губительному призыву. Но он, отвергнувший беспамятство, победивший страх, познавший необходимость самообуздания, отвергает соблазн примитивного всезнайства гадалок и обретает то, что через сотни лет будет названо Гаутамой «срединным путём». Но в начале странник должен сделать (в какой уже раз!) свой выбор пути. Перед этим Цирцея, лёжа на берегу и держа руку Одиссея в своей, шепчет ему в темноте: «Две вам дороги представятся; дать же совет здесь, какую Выбрать из двух безопаснее, мне не возможно; своим ты Должен рассудком решить». Это очень важный момент, часто о нём забывают - наставничество нужно и даже необходимо в начале пути, но потом, по мере посвящения, каждый сам за себя. Тот уровень, на котором находится странник, отказавшийся от «старушечьего всезнайства», требует самостоятельных решений.

И он выбирает путь, который через века будет назван «срединным». Напомню, говорить напрямую о необходимости отказа от крайностей было бесполезно - те немногие, что стали бы слушать нравоучения, забыли бы о них на другой день. И вот Одиссей рассказывает о том, как он проплывал между Скилой и Харибдой. Засасывающая, губительная бездна бездеятельной покорности - Харибда, и бессмысленный бунт против судьбы, олицетворённый в Скиле, крутой, взметнувшейся к небесам скале. А внутри скалы, в пещере, шестиглавое чудовище. Но, впрочем, вот как это описано в «Одиссее»: «После ты две повстречаешь скалы: до широкого неба Острой вершиной восходит одна, облака окружают Тёмносгущённые ту высоту, никогда не редея. Там никогда не бывает ни летом, ни осенью светел Воздух; туда не взойдёт и оттоль не сойдёт ни единый Смертный, хотя б с двадцатью был руками и двадцать Ног бы имел , - столь ужасно, как будто обтесанный, гладок Камень скалы; и на самой её середине пещера, Тёмным жерлом обращенная к мраку Эреба на запад; Мимо её ты пройдёшь с кораблём, Одиссей многославный; Даже и сильный стрелок не достигнет направленной с моря Быстро летящей стрелою до входа высокой пещеры; Страшная Скилла живёт искони там». После следует описание чудовища из скалы. Того, что «огромно, обло, озорно, и лайя». Но ещё страшнее Скилы Харибда, поглощающая воду три раза в день и три раза извергающая её вместе с досками погибших кораблей, трупами людей, дельфинов и чуд морских. Одиссей направляет корабль ближе к Скиле, жертвуя при этом шестью товарищами, он сохраняет судно от гибели в водовороте. И он даже пытается вступить в бой с чудовищем. Этот путь - выбор западной цивилизации - бунт. Восточная предпочитает покорность, Харибду. Бесполезно пересказывать,

и н о й в з г л я д \ Али Сафаров

59

можно лишь подсказать - читать описание прохождения между Скилой и Харибдой следует как метафору обретения срединного пути между бунтом против судьбы и тупой покорности ей... И дальше новое испытание - голод, настигнувший странников на острове Тринакрия. Пост как метод религиозной практики присутствует во всех религиях. Буддизм, запрещающий пролитие крови любого живого существа, и религия ацтеков с их ритуальным поеданием принесённых в жертву людей - эти крайне противопоставленные учения сходятся лишь в том, что требуют от адептов пищевых ограничений. Конечно, это очень древняя традиция. В «Одиссее» нет утверждения необходимости поста. Вместо этого приводится описание событий на острове Тринакрия. Противные ветры на целый месяц задерживают отплытие корабля Одиссея с острова. Спутники маются от безделья и от голода. Безумная идея убить и съесть быков, посвящённых Гелиосу, «Жирных, огромнорогатых и лбистых». И, когда Одиссей уснул, свершилось «святотатное дело». Проснувшись, он был поражён «Запахом пара мясного». Боги послали страшное знамение - шкуры быков поползли, и мясо на вертелах «жалобно рёв издавало бычачий». Так бывает, когда нарушен пост. Ветер, державший моряков на острове, утих на седьмой день нарушения поста, корабль вышел в море. «И краток был путь для него. От заката примчался С воем Зефир, и восстала великая бури тревога;» Все чревоугодники погибли, спасся лишь Одиссей, выдержавший пост. После этого он попадает к феакам, доставившим гостя на Итаку. Неузнанный, Одиссей открывается лишь свинопасу Евмею. Вместе они строят и осуществляют план мести женихам Пенелопы, супруги Одиссея. Для истолкования метафоры избиения женихов, повидимому, надо обладать опытом «возвращения домой», то есть просветления...

«Код Гомера» уже реализовал себя полностью в жизни каждого из обитателей нашей планеты. И даже тот человек, с разрисованным татуировками телом, питавшийся человеческим мясом и убитый мушкетной пулей завоевателя, пал в бою потому, что греки когда-то перехитрили троянцев, а Одиссей направлял свой корабль ближе к Скиле. И вся наша жизнь, с её успехами и неудачами, сформировалась по матрице, изложенной в откровениях Белой богини, когда она «Зевса эгидодержавного Дочь Паллада Афина Ментора образ приняв с ним схожая видом и речью», диктовала Одиссею свои поэмы.

и н о й в з г л я д \ Борис Зорькин

61 Иной взгляд \

Иной взгляд

МОЙ ПОЭТ

(Об одном стихотворении М. Анищенко) Автор: Борис Зорькин Так называемые «ведущие» литературно-художествен­ ные журналы в последние годы с маниакальным упорством подтверждают вывод пессимистов о том, что русская литература катится в пропасть. Полуоптимисты заявляют, что «пациент» скорее жив, чем мёртв. Голосов оптимистов на этом фоне практически не слышно. Главные редакторы «ведущих» журналов публикуют в основном свои «шедевры» и тексты членов редколлегии. Также систематически появляются опусы главных редакторов других литературных журналов (по принципу «рука руку моет») и «нетленные творения» авторов из «обоймы» («стреляющих», как правило, холостыми). Остающееся в журналах место заполняется окололитературным нытьём. Мол, государство не финансирует, поле читателей сжимается как шагреневая кожа, количество талантливых авторов стремительно сокращается. И льётся со страниц «ведущих» журналов поток серости и откровенной графомании на читателя, вызывая у него в лучшем случае равнодушие, а в худшем - раздражение и отторжение от литературных журналов. Уже дошло даже не до анекдотов, а до полного абсурда с привкусом гнусности. Вспомним хотя бы журналиста телеканала «Россия», который при помощи компьютерной программы написал брошюру бессмысленных стихов, опубликовал под именем Б. Сивко (бред сивой кобылы) и… в торжественной обстановке получил из рук начальника московских писателей поэта Бояринова билет члена Союза писателей и Есенинскую медаль. Это уже не просто дурно пахнет, это уже воняет… И безвкусием, и бесстыдством, и продажностью. К сожалению, в литературных журналах крайне редко можно встретить стихотворение или рассказ, после прочтения которых оставалось бы чувство восхищения. А восхищение вызывает потребность повторного прочтения. Как в

музыке - многократного прослушивания. В кино - неоднократного просмотра. Вот тогда и можно говорить, что это действительно талантливое произведение, которое имеет шанс попасть в разряд шедевров. Лично у меня (возможно, я очень невезучий читатель) за последние два-три года восхищение вызвали только отдельные стихи Михаила Анищенко, Леонида Корнилова, Николая Зиновьева (Краснодар) и Сагидаш Зулкарнаевой (хотя сегодня в России есть ещё 10-15 интересных поэтов). Из прочитанной сотни рассказов запомнился только Степан Деревянко - автор новелл «Аккомулятор», «Часы» и др. (журнал «Москва»). Выдающийся поэт Михаил Всеволодович Анищенко, несомненно, уже вошёл в историю русской литературы. О его поэтическом творчестве будут написаны сотни статей и десятки диссертаций. А любители поэзии станут наизусть читать его стихи так же, как сегодня читают С. Есенина, А. Твардовского, Н. Рубцова, А. Прасолова… Очень жаль, что такие поэты, как Михаил Анищенко, преждевременно уходят из жизни. Спор о том, почему талантливые люди редко задерживаются среди нас надолго, длится уже немало лет. Быть может, они живут ярче, чувствуют острее и потому раньше сгорают. Но об одном можно сказать с уверенностью: искры настоящего таланта не перестанут жечь сердца людей и тогда, когда носителя таланта уже не станет. Ветер времени разносит эти искры по свету в поисках родственных душ. И новым пламенем вспыхивают старые переживания. И немного светлее становится путь человечества во мраке. Одной из таких искорок на ветру можно считать стихотворение Михаила Анищенко «Шинель». Глубина идейного содержания в нём надёжно впаяна в мастерски отточенную художественную форму. Поэт говорит то, о чём думает его сердце. Когда по родине метель Неслась, как сивка-бурка, Я снял с Башмачкина шинель В потёмках Петербурга. Всем известна фраза «Все мы вышли из гоголевской шинели» и её значение. Да, вышли все или почти все. Но не все пошли в одном направлении. Поэтому в результате

и н о й в з г л я д \ Борис Зорькин

63

оказались в разных местах: одни - в Кремле или около него, другие - на обочине жизни. Прочитав первые четыре строки, читатель до конца пока не понимает, что из себя представляет лирический герой. Кто он? И зачем ему какая-то шинелька... Была шинелька хороша, Как раз - и мне, и внукам. Но начинала в ней душа Хождение по мукам. Для достижения своей цели ему пришлось пережить нравственные муки. И это только начало долгого пути. Стоит один раз покривить душой... Наши сегодняшние олигархи тоже начинали с малого: кражи, спекуляции, мошенничества, обмана... Тоже, считай, сняли с Башмачкина (читай: с рядового труженика) шинель. А если не впотьмах - шинель, то среди белого дня что-то другое: деньги, акции, ваучеры, собственность… Я вспоминаю с «ох» и «ух» Ту страшную обновку. Я зарубил в ней двух старух И отнял Кистенёвку. Чтобы приобрести первоначальный капитал «герою нашего времени» пришлось идти на убийства и мошенничества с привлечением продажной судебной системы. «Новый русский» начинает отбирать собственность то у своего приятеля, то у компаньона, то у вчерашнего сослуживца, то у родственника… И тут Михаил Анищенко мастерски упоминает отставного генерала Троекурова, хотя и не называет его. И сразу приходят на ум фамилии сегодняшних троекуровых, которые вдруг стали долларовыми миллионерами. Чувство собственного достоинства они легко подменили чувством достойной собственности. Шинель вела меня во тьму, В капканы, в паутину. Я в ней ходил топить Муму И мучить Катерину. На дороге к большим деньгам и к власти «новым русским» пришлось побыть в роли тургеневского Герасима и топить свою Муму. А кому-то для достижения своей цели

вести себя, как Кабаниха из пьесы Островского «Гроза» и мучить свою Катерину. И вот тут возникает вопрос. Если все дети Бога, то почему так часто их воспитанием занимается дьявол? Я в ней, на радость воронью, Лежал в кровище немо, Но пулей царскую семью Потом спровадил в небо. Вспомнил поэт и Первую мировую, где «маленький человек» пролил большую кровь. Автор создал уникального героя, который живёт не только в настоящем, но и параллельно в прошлом (и это почему-то совсем не воспринимается как элемент фантастики). И за свою пролитую кровь и другие беды, полученные от власти, безжалостно расправился с самодержавием. Я в ней любил дрова рубить И петли вить на шее. Мне страшно дальше говорить, А жить ещё страшнее. Не так страшен чёрт, как те, в ком он сидит. Ради получения новых богатств не жалко никого. Даже если пришлось «петли вить на шее» кого-то. Но на потенциальную просьбу читателя «поподробней в этом месте» герой стихотворения отвечать уклоняется. Весь свой ад носит с собой. Лишь признаётся, что «жить ещё страшнее». Может, потому, что судьба сначала подаёт нам знак, а затем - счёт. Хоть и охрана многочисленна, и заборы с видеокамерами, но врагов столько, что страх потерять жизнь или собственность становится постоянным спутником жизни. Над прахом вечного огня, Над скрипом пыльной плахи, Всё больше веруют в меня Воры и патриархи! Ну, воры - понятно. Они всегда без колебаний будут веровать в такого героя. А вот почему «всё больше веруют» патриархи? И причём самого разного профиля? Да потому, что с изменением общественно-экономической формации у патриархов деформировалось и сознание. И деньги, и власть стали мечтой. А мечты, как известно, могут далеко завести и там бросить.

и н о й в з г л я д \ Борис Зорькин

65

Никто не знает на земле, Кого когда раздели. Что это я сижу в Кремле В украденной шинели. В этом абсолютно уверен лирический герой стихотворения. Однако и поэт, и читатели знают, кто и когда «раздел» простых тружеников России. И кто из сидящих в Кремле «в украденной шинели». Те, кто празднует победу, обманув народ, забывают, что и они - частица народа, а, следовательно, тоже проиграли, хотя и не осознают этого. В последние годы по телевидению всё чаще говорят о торжестве справедливости. Однако торжество справедливости обычно длится до команды «Снято!». Законам трудно сдержать своё слово. И уже нет сомнений, что сегодняшняя жизнь приобрела сомнительную репутацию. Впрочем, всё плохое рано или поздно кончается. Даже жизнь.

Иной взгляд

ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ ПОЭТОВ Автор: Владимир Соколов

Основых моментов творческого пути мы насчитали пять: 1) знакомство со стиховой речью 2) осознание сочиняемости стихов 3) желание писать стихи 4) обретение стиля 5) поэтическая смерть

Знакомство

Это один из самых восхитительных моментов в истории человечества и в биографии отдельного человека, когда он вдруг понимает, что можно говорить стихами, можно так составить слова, что будет красиво и ритмично. В жизнь современного человека стихи входят так рано, что он этого момента практически и не помнит. Хотя память об этом сохраняется. Но не в той кладовке, где расставлены по полочкам факты и воплощенная в поговорках житейская мудрость, а в тех закоулках, где в смутных образах хранятся чувства: в памяти сердца. С исторической памятью дело обстоит проще. Еще недавно многие элементы поэтического языка не были известны. Например, рифма. Не дозрели до рифмы древние греки и их собратья и ученики римляне. Они пробавлялись просодией. Смешно, но даже в наше время находятся озорники, например, О. Уайльд, которые утверждают, что рифма - это не более чем «финтифлюшки» и для подлинной поэзии она чужда. Странно, но это утверждение нашло сторонника в лице нашего классика. Пушкин утверждал, что «рифм в нашем языке маловато, и, похоже, мы - Пушкин имел в виду себя и современных ему поэтов - их исчерпаем уже на нашей памяти, оставив потомкам лишь белый стих». Как бы то ни было, но изобретение рифмы привело человечество в восторг. Правитель одного из иранских

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

67

городов Рея Сахиб на прошлом рубеже тысячелетий собрал поэтический кружок, где поэты упражнялись в новом тогда у персов искусстве рифмовки. «С легкой руки Сахиба весь Рей обуяла страсть говорить в рифму и обмениваться письменными посланиями, даже если адресат находился за ближайшим углом. Стихотворчество стало повальной модой, и в человеке, ответившем на вопрос дуканщика: <Что угодно?> - не в рифму, сразу обнаруживали иностранца, которому было неведомо, что означает хороший тон».

Осознание

В детстве стихи кажутся существующими всегда. И осознание того, что они сочиняются и сочиняются такими же людьми, приходит позже. Следует различать реальное осознание данного фактора от теоретического. Еще со школьной скамьи мы знаем, что Горький дружил с Чеховых и Толстым. Их портреты красовались на стенах школьных кабинетов, их биографии был известны. Но что это реальные люди, такие же, как ты да я, мало кто понимает. Объяснюсь примером, взятым из воспоминаний Пушкина. «Державина видел я только однажды в жизни, но никогда того не забуду. Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались. Дельвиг вышел на лестницу, чтоб дождаться его и поцеловать ему руку, руку, написавшую «Водопад». Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: «Где, братец, здесь нужник?» Этот прозаический вопрос разочаровал Дельвига, который отменил свое намерение и возвратился в залу». Такое понимание очень важно, ибо оно служит трамлином для осознания того факта, что если гении такие же люди, как и все прочие, то и ты можешь писать стихи, пусть и поплоше, но так же, как и они. Правда, чаще начало стихотворства связано с подражанием не гениям, а товарищам по парте или взрослым, если таковые с сочинительской жилкой есть в окружении.

Желание

Сочинять начинают однако гораздо раньше, чем осознают к этому способности. Невольно или вольно. Невольно, это когда приноравливаем стихи, особенно воспринятые на слух, к себе. В детстве и ранней юности мы любили песни Высоцкого, которые переписывались в тетрадках. Мой брат так записал один из куплетов известной песни нашего барда: Ведьмы мы или не ведьмы? По три водки али нет? Налил зенки, паразит, остограммился, А еще на наших женщин позарился. Слово «патриот» моему брату не было знакомо. Была такая известная певица эстоно-советская Анна Вески. Она, воспринимая тексты на слух, долгое время, по ее собственному признанию, Дорога, мой компас земной пела Дорога, мой конь неземной Вольно - это когда человек сознательно изменяет стихи применительно к вкусам или моменту. Пирогов, уже неизлечимо больной, писал последние дни мемуары и вспоминал любимые стихи. Сохранился один из его листов, где он варьировал так и этак пушкинские Дар напрасный, дар случайный пока не доварьировался до Не случайный, не напрасный, Дар таинственный, прекрасный, Жизнь, ты с целью мне дана! Смешно сказать, но подавляющее большинство поэтов, даже профессиональных, так и застревают на этой стадии, без конца варьируя одни и те же рифмы, метафоры, мотивы.

Обретение и...

Лишь немногие учатся поэзии, ищут свой собственный стиль. А иногда и находят. Такой волнующий момент запечатлен в биографии Роберта Бернса. И хотя точно даты этот момент не имеет, но то, что он случился и то, что это был момент, известно однозначно.

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

69

В одном из ранних рукописных сборников поэта, еще писанных для себя, обнаружилась длинная сентиментальная слащавая элегия, написанная на смерть его любимой овечки Мэйли (не путать с той же элегией, позднее обработанной Бернсом и помещенной в его каноническом сборнике 1786 года). Поэт набросал уже 66 пропитанных слезным умилением строк, а все никак не мог остановить понос ламентаций, как вдруг элегия в рукописи резко обрывается на полуслове, в той же тетрадке поэт начинает писать ее поновой, но уже не на литературном английском со всеми полагающимися сентиментальными штампами, а на шотландском диалекте, и уже не в сентиментальном, а в смешанном юмористическо-лирическом ключе, где сквозь слезы проглядывает невольная улыбка, а улыбка смягчается слезами. Причем начал писать шестистрочником с двумя укороченными строками, которым до того не писал совсем и который потом стал его фирменным размером: Пишу стихами или прозой, А по щекам струятся слезы. Судьбы исполнились угрозы: Погас мой свет. Живут на свете овцы, козы, А Мэйли нет! Осознание приходит в разном возрасте. Расин крестится при посредстве родителей и священно­ служителей 23 декабря 1639 года в церкви городка Ла Ферт дю Милон. Этот заурядный факт сыграл в судьбе будущего поэта громадную роль. Дело в том, что хотя происходил он из семьи почтенных провинциальных буржуа, и его отец занимал видный для провинции пост прокурора, его, то есть отца, угораздило стать янсенистом - членом весьма оппозиционного религиозного тогда течения. Отличавшегося, между прочим, весьма ригористической жизненной установкой. В течение всей жизни Расина растягивает между строгим католицизмом и янсенизмом. Воспитанный в строго пуританском янсенистском духе, он увлекся бесовскими театром

и поэзией и изменил отцовским и дедовским установкам, как ради тщеславия, так и порочных литературных и эротических наклонностей. Однако к старости, когда его поманил огонек преисподней, он снова впал в янсенизм и стал яростно замаливать грехи юности. Отец Поля Верлена был офицером и колыхался по разным гарнизонам сладкой Франции вместе с фамилией. И даже попал в Бельгию. Что можно было запомнить в один год, но Верлен часто рассказывал как о земном рае о маленьком бельгийском городке и о задумчивой Сене, окруженной лесами и лугами. В два года Малларме инсталлируются из Парижа в маленьком французском городке Пасси. И очень своевременно. Так уж издавна повелось, что если все французские таланты раскрываются и прозябают в Париже, то рождаются и воспитываются они исключительно в провинции. Коренной перелом происходит в жизни Лермонтова в три года. Умирает его мать: «Житие ей было: 21 год 11 месяцев 7 дней» - гласила надпись на могильной плите в Тарханах. А отец Ю.П. Лермонтов уехал из Тархан, оставив сына на попечение бабушки - Е.А. Арсеньевой. И хотя Лермонтову было всего три года, но образ матери навсегда выгравировался в его сознании - возможно, вымышленный. «Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал... Ее пела мне покойная мать», - вспоминал он впоследствии. У Габдарахмана Тукая умирает мать, когда ему четыре года. И он попадает в бездетную семью кустаря Мухаметвали из Новотатарской слободы в Казани, в которой, однако, воспитывался как родной сын. Хотя в родной семье Тукая царили очень строгие нравы. «Галим хазрет (отец поэта сельский мулла) особым фанатизмом не отличался, однако к своим обязанностям относился с должной серьезностью: старался все делать так, как велит ислам, и держал деревню в рамках религиозных обычаев. Односельчане рассказывали, что как-то раз по дороге в гости Галим хазрет со своей

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

71

остабике столкнулся на улице с парнями, которые распевали песни под гармонь. При виде муллы они разбежались в такой панике, что уронили инструмент. Хазрет гневно ткнул палкой, гармошка взвизгнула. И мулла Галим изрек: «Ты и на меня рычишь, вражина?»» В 5 лет Эмили Дикинсон начинает обучение в начальной школе. А Теофиль Готье уже читает и всему прочему предпочитает «Робинзона Крузо», одновременно увлекается театром. Мать, домашняя хозяйка, следит за развитием сына и поощряет его в этих увлечениях. Так что его литературное воспитание начинается с самого детства. Один из самых интересных и загадочных моментов в биографии будущего поэта, как и писателя, - это момент, когда он узнает, что можно говорить особым образом стихами. Это потрясающий момент в жизни каждого человека. Но происходит он в столь раннем возрасте, что память наша редко его сохраняет. Уже в детском садике мы декламируем «Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет», то есть освоены со стиховой речью вполне. И все же я нашел в одной из биографий это волнующее начало встречи с поэзией и как раз имевшее место в указанном возрасте, в шесть лет. «Несмотря на «заметные признаки ума», Жаклина, младшая сестра Паскаля, не выказывала поначалу большой охоты к учению. Между шестью и семью годами ее стали обучать чтению. Этьен Паскаль поручил это старшей дочери. Но двенадцатилетняя учительница встретила неожиданные затруднения, так как добродушная, кроткая и одновременно непослушная ученица питала отвращение к чтению и не учила уроков. Однажды, когда до очередного занятия оставалось еще некоторое время, Жильберта читала вслух в своей комнате какие-то стихи. Вошедшая Жаклина внимательно прислушалась к размеренно чередующимся слогам, ритм стихотворения заворожил ее, и она стала умолять сестру преподавать ей чтение с помощью стихов. Та была удивлена столь необычному

требованию, но просьбу Жаклины выполнила. Дела с тех пор пошли на лад. Жаклина старалась все время говорить в рифму и, обладая прекрасной памятью, запоминала наизусть множество стихотворений. Затем она пожелала познакомиться с правилами стихосложения и стала сочинять сама, прежде чем научилась читать.» (Тарасов, «Паскаль») В 7 лет Валлес поступает в престижный колледж де Пюи в Париже, как одаренный ребенок, где, естественно, встречается насмешками соучеников, которые поступили не по блату дарования, а за деньги. К счастью для будущего поэта, мадемуазель Буландро (Balandreau), близкий друг семьи, берет на себя расходы по обучению. Семья Гюго в лице его матери и братьев возвращается из Испании, когда Виктору 8 лет, и дабы не было образовательной лакуны, его записывают в коллеж. Здесь он отличается в стихосложении. Писать, правда, по его словам, он начал еще раньше, но анналы этот возраст начала поэтической жизни зарегистрировали точно. Конечно, поэт отличался в стихотворстве от ровесников, раз его стихи помещены были в школьный журнал, но не настолько, чтобы в нем уже видели восходящую звезду французской словесности. Просто во Франции принято издавать сочинения отличившихся школьников, и имя Гюго гарцует среди сотен других имен, ничем не провинившихся в литературном отношении коллежан до настоящего времени. На радость биографам и литературоведам. Уже вовсю ставит стихотворные опыты Гете, пока на своих ближних. Но им это только нравится. Отец, большой поклонник поэзии и вместе с тем добропорядочный педантичный бюргер, не очень доверяя учителям, вмешивается в процесс обучения сам. Он учил детей географии - его любимому предмету, - давал начатки естественных и обществоведческих знаний. И все это старался подать в стиховой форме. Каждый вечер дети Гете-отца отвечали ему уроки, и при этом каждый из них обязательно должен был придумать какое-нибудь двустишие. У юного Иоганна Вольфганга это получалось лучше всех. Так шутя, через стихи он знакомился с миром.

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

73

Ober-Issel viel Morast Macht das gute Land verhaßt «Грамматика не пришлась мне по вкусу, ибо я рассматривал её как некое произвольное установление; грамматические правила, опровергаемые бесчисленными исключениями, которые надо было заучивать отдельно, меня смешили. Если бы не рифмованный латинский учебник, не знаю, что бы со мной было, но эти стишки я охотно отбарабанивал или же читал нараспев. Была у нас и география с памятными стишками, и, странное дело, с помощью самых безвкусных виршей лучше всего запоминалось то, что надо было запомнить, к примеру: В Обер-Исселе - трясина, Неприглядная картина. Формы и обороты речи давались мне легко, отчего я быстро разобрался в том, что лежит в основе понятий. В риторике, хриях и тому подобном я был непревзойдённым учеником, хотя сильно отставал в правописании. Тем не менее мои сочинения радовали отца, и за них он дарил меня деньгами, для мальчика довольно изрядными», - написал поэт позднее в своей автобиографии («Поэзия и правда»). Увы, происхождение играет большую роль в судьбе талантливых людей: не только достаток, но и сама атмосфера подталкивают и направляют их к будущему творчеству. Исключения только подтверждают правила, и именно тем, что за всяким талантливым поэтом из «народа» обязательно стоит счастливый случай, подтолкнувший его к Музе. Из семьи бедных арендаторов, к тому же постоянно кочевавших в поисках работы по весям родной Беларуси, происходил Луцевич (Янка Купала). Учился поэт урывками у разных учителей, в основном подвижников из интеллигенции, обучавших часто бесплатно неимущих холопов. Одним из таких учителей у будущего поэта оказался Владимир Иванович Самойло, который обнаружил в девятилетнем мальчике заметное дарование и готовил Яся к поступлению в Минское реальное училище вопреки воле отца, желавшего, чтобы сын, как и он сам, тянул лямку арендатора. Повезло, скорее всего, и Николаю Рубцову, хотя воспитывался он в детском доме. Но именно там не без влия-

ния учительницы литературы он начал сочинять стихи. Девятилетним возрастом датировано одно из самых ранних его стихотворений «Зима», написанное под влиянием «Детства» И. Сурикова. Сохранился рассказ учительницы литературы: «Коля любил читать стихи и читал хорошо. Встанет, расставит ноги, смотрит куда-то вдаль и декламирует, а сам, кажется, мысленно, - там, с героями стихотворения». В каком возрасте начал писать Пушкин, неизвестно. К 10 годам относятся четко зафиксированные его уже зрелые литературные творения: пьеса «L'Escamoteur» и поэма «La Tolyade». Заметим, все на французском языке. Это факт, насмехающийся над рассказами об Арине Родионовне как первоисточнике озарения. Никакая литература не идет от «жизни» или от фольклора. Литература идет только от литературы. А поскольку русская литература была тогда в коматозном состоянии (старая умерла, а новая не народилась), то Пушкину ничего не оставалось, как плясать от французской печки. И плясать неплохо. Мне кажется, что имена Маро, Парни, Руссо (Теодора), Сент-Эвремона во многом недооценены. Ибо писали они исключительно на случай: эпитафии, эпиграммы, мадригалы. «Серьезной», идейной, сюжетной поэзии у них и следа нет. Но еще никто не доказал, что поэзия на случай это поэзия второсортная. Николай Некрасов в 11 лет учится в Ярославской гимназии, и учится плохо. Но не потому, что не способен, а потому что слишком способен. Он пишет сатирические стихи на приятелей, преподавателей, которые пользуются большой популярностью, но и порицаются. Вот так: во Франции поэты становятся благодаря, в России вопреки. И там и там есть замечательная поэзия, но эти «благодаря» и «вопреки» делают эти поэтические традиции так несхожими между собой. Ламартин, будущий охранитель порядка и реакционер в 12 лет бежит из пансиона и водворяется туда с помощью жандармов.

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

75

Рембо кончает 6-й класс гимназии, и, перепрыгивая 5-й, поступает сразу в 4-й (в образовательной Франции ведется обратный отсчет). Кстати, в естественных науках Рембо преуспевал не хуже, чем в гуманитарных. Байрон поступает в закрытую аристократическую школу в 13 лет (Харроу) и именно там начинает писать стихи. Во многом из-за природного недуга - хромоты. Склонный к забавам и проказам, он вынужден был часами оставаться в одиночестве и постоянно читал. Сохранился могильный камень на кладбище Харроу, где он якобы любил читать и думать, и даже нацарапанное им стихотворение: Пусть имя лишь мое отметят на могиле! Когда ж оно не может прах мой честью увенчать, Я не хочу, чтобы мои дела затмила Иная слава... Имя привлекать Должно людей туда, где будет прах мой скрыт: Забудет имя мир, - пусть будет прах забыт! В 14 лет Георге поступает в гимназию. Там он переводит для изучения норвежского и итальянского языков поэтов, и сам пишет стихи, но не на немецком, а на латинском и греческом. В 15 лет Бодлер пишет стихи на латинском языке и не получает никакой премии за них. Он был весьма способным учеником и попал в тройку первых по естественнонаучным показателям, а на конкурсе по рисованию вообще занял первое место. Однако именно поэтический неуспех его, похоже, разозлил, и он стал писать стихи, а заодно по совету учителей читать Шатобриана и Сент-Бева. Петефи в 16 лет бросает школу. Он хотел во что бы то ни стало стать артистом. И ему это удается в Национальном театре. Однако ролей для него никто не приготовил. И он вернулся в школу. Хотя его поэтическое дарование уже было замечено, и ему даже поручили написать стихотворение, посвященное учебному году.

Анна Горенко (Ахматова) в 17 лет впервые публикует стихи в парижском русскоязычном издательстве «Сириус». Нелишне заметить, что издателем был Гумилев, ее будущий супруг. Маршак публикует свои первые стихи в 18 лет. Он мечтает быть поэтом. И хотя в этом же году делает свои первые переводы - но не Бернса, а еврейского поэта Бялика с идиша - делает это по просьбе друзей, еще не подозревая, что судьба уже вписала его в реестр по этому поэтическому разделу. Сара Кирш учится заочно на химическом факультете, одновременно работает на сахарном заводе. В 19 лет она пристрастилась к чтению стихов, ибо времени на большие книги, как она шутливо замечает, у нее не оставалось. Чтение - вот лучшее учение. Стихи буквально звенят у нее в голове, слова сами слагаются в рифмы, а предложения строятся по стихотворным размерам. Вы думаете - это признак особой одаренности. А вы почитайте сами стихи, скажем, этак с месяц по нескольку часов подряд, и они сами начнут лезть вам в голову. Другое дело, что не все такой напор выдерживают, нужно действительно быть расположенным к этому виду деятельности, чтобы отдаваться ему вновь и вновь. Девятнадцатилетний Гете пишет свои первые пьесы: трагедию «Вальтасар» (сохранились фрагменты) и комедию «Каприз влюбленного». И обе на французском языке. Французы, оккупировавшие Страсбург, принесли туда свой язык и культуру, прежде всего театр. Гете удивительно быстро овладел характерными оборотами этого языка, хотя никогда не учил грамматики и так и не мог ее освоить, но языковые явления ловил и воспроизводил на лету. Точно так же он легко понимал суть естественных явлений, хотя математику, сколько ему ни вбивали в голову, так и не освоил, зато минералогические, ботанические и бабочковые коллекции мог рассматривать часами. Быстро улавливая стиль и манеру разных писателей, а особенно поэтов, он бился над запутанными юридическими формулами и не понимал метафизики, к которой так склонны немцы.

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

77

Французский французским, но и на немецком Гете складывает стихи, поражающие своей зрелостью и глубиной. Лафонтен в 20 лет вступает послушником в коллегию св. Маглуары, чтобы подобно Арамису изучать теологию, но в конце года покидает ее, отказавшись, как это ясно теперь, окончательно от религиозной карьеры в пользу... писания стихов? Тогда стихи писали все, любой образованный человек должен был уметь составить мадригал или послание, но как профессия стихотворство всерьез не рассматривалось. В 21 год Блок, уже написавший множество стихов, окончательно решает посвятить себя поэзии. Одновременно он увлекается идеалистической философией, штудирует Платона, учившего, что, кроме реального миpа, есть еще некий «свеpхpеальный», высший «миp идей». Это мироощущение, которое он скорее нашел у Платона как отвечающее своим внутренним устремлениям, чем вычитал у него, он сохранил до конца жизни. Мы живeм в старинной келье У разлива вод. Здесь весной кипит веселье, И река поeт. Но в предвестие веселий, В день весенних бурь К нам прольется в двери келий Светлая лазурь. И полны заветной дрожью Долгожданных лет, Мы помчимся к бездорожью В несказанный свет. Странное это представление, что наряду с красотой этого мира, видимой всем нам и зримой, есть еще какая-то иная, нетленная. Странное, да и чуждое русской культуре, где либо божественную красоту видели воплощенной в мире, доступном органам чувств:

Слишком я любил на этом свете Все, что душу облекает в плоть, либо вообще таковой не признавали: «Природа не храм, а мастерская, а человек в ней работник». Цветаева всегда принадлежала к числу поэтов, для творчества которых был важен внешний антураж, обстановка. Она долго выбирала местожительства, и когда наконец нашла «волшебный дом» в 22 года, стихи посыпались из нее. Несмотря на все хлопоты, связанные с переездом, она написала цикл стихов, посвященных встрече с поэтессой Парнок и почти поэму «Чародей». В 23 года выходит первая книга стихов «Книга стихов» Гарсиа Лорки и сразу же ошеломляющий «успех», разошлось всего несколько десятков экземпляров и полное молчание критики. Автор обескуражен. Знать бы ему, что среди этих нескольких десятков покупантов он нашел самых верных и преданных читателей, о каковых именитым наводнителям поэтического рынка только мечтать. В туберкулезном санатории зачитывается «Книгой стихотворений» девятнадцатилетний художник Рафаэль Альберти. Он и сам сочиняет стихи и, конечно, в модном авангардистском стиле. А тут что? Книга написана так, словно никакой навороченной поэзии нет и в помине, а есть только народная песня. Книга написана так, что никакой модной поэзии и не нужно, достаточно традиционной старинной испанской. Книга Лорки буквально переломила сознание начинающего поэта. Второй читатель-почитатель молчал целый год, как и подобает мэтру, а потом взял и пригласил Лорку к себе: - Ваша книга, - кивнул Хименес небрежно на сборник, не отпирайтесь. Мне ваша искренность мила, и даже как насосик подкачала давно умолкнувшие чувства. Так что я приглашаю вас к сотрудничеству в своем журнале «Индисе». Вторая публикация Пастернака и вновь в «братской могиле», так на советском издательском жаргоне именовались

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

79

коллективные сборники, состоялась в 24 года. Правда, в отличие от первого сборника этот вряд ли заслуживает такого названия. Он был издан футуристической группкой «Центрифуга» и ему было предпослано предисловие Пастернака, где тот разъяснял принципы и идеи авторов «Руконога» - так назывался сборник. В петербургской авангардной тусовке сборник произвел фурор, и сам Маяковский удостоил Пастернака встречи. Поэт прописался на Олимпе петербургского значения. В 25 лет выходит третья и, как оказалось, последняя книга его стихов Джона Китса «Ламия». Поэт отправляется лечиться в Италию, но и уже и Италия не в состоянии спасти его подорванного нищетой здоровья. Поэты рано расцветали и рано угасали, ибо в наше время они угасают долго и нудно, и при этом не расцветают совсем. Христиан Моргенштерн же в 26 лет если и пишет стихи, то никто об этом не знает. Он предпочитает войти в литературу с заднего крыльца, как издатель. И пока переводит и издает на немецком северных гениев Ибсена и Стриндберга. В них его пленяет античный дух, не по форме, а по сути. «Чем занимались античные боги?» - спрашивает он и сам же отвечает: «Да тем, что насмешничали над потугами неизбежными простых людей. Так же и Ибсен охальничает над своими согражданами. И это придает его произведениям терпкий дух античной трагедии («was taten die alten Griechengotter anderes, als (scheinbar) kalt und spottisch das Treiben der Sterblichen betrachten, im Bewusstsein der Notwendigkeit aller Dinge. So steht Ibsen vor seinen Mitmenschen. Der herbe Duft einer gewissen Lacherlichkeit, welche das Kennzeichen jeder Tragik ist, schwebt um seine Werke»). Другими словами, Моргенштерн все еще ищет путеводную звезду, не доверяя собственным силам. Буало в 27 лет прилагает все усилия, чтобы приписаться в поэтический цех. Он уже перепортил кучу бумаги и извел бутылки чернил. Его стихи ходят в списках по всему Парижу. Он завсегдатай всех поэтических сало-

нов и сборищ, близкий знакомец всех поэтических знаменитостей. Дружит с Лафонтеном и Мольером. Знакомится с Расином и правит его «Фиваиду» (Расин «плохо» знал французский язык и еще хуже технику стиха. Тот самый Расин, который идет за образец поэтического совершенства. Как такое возможно?.. Я сам удивляюсь, но так пишут французские исследователи, а как с ними поспоришь?) Но толку-то. Шаплен в очередной раз прокатывает Буало и его брата, не внося их в гратификационный список. В тогдашней Франции гонораров не платили, и поэты существовали тремя способами: либо это были аристократы типа Сен-Эвремона, которым до лампочки были все эти финансовые проблемы, либо жили на содержании богатых дворян, как Лафонтен, либо получали королевскую пенсию, то есть как бы числились на государственной службе по поэтическому ведомству. Поэта либо писателя, если его считали достойным, заносили в специальный гратификационный список и после подписания списка королем поэт получал твердое жалованье из казны. Так что хотя славы Буало и не занимать, но он все еще не поэт. По официальному курсу. Вертится, как может, Лафонтен. Его в 28 лет зачисляют в коллегию адвокатов, и он начинает получать, ничего не делая, небольшое жалованье. Кроме того, брат Клоде отказывается от какой-то из своих частей наследства (там весьма запутанные отношения, но, похоже, наследство состояло из разных частей) в пользу брата. Судьба Лафонтена - это судьба поэта в развитом обществе, где с одной стороны производилась масса образованных людей, но недостаточно было средств для их поддержания. И приходилось на что только не идти, чтобы заниматься поэзией. Лафонтен предпочел путь приживальщика. В 29 лет Ариосто поступает на службу к кардиналу д'Эсте, брату владетельного герцога. Он отвечает за организацию празднеств и развлечений. Видать, кардинал веселился не очень, если Ариосто благославлял эту службу и если она ему наконец-то предоставила досуг, достаточный

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

81

для работы над таким громадным трудом, как поэма «Обезумевший Роланд». Появляются в печати первые стихи тридцатилетнего Державина: перевод с немецкого «Ироды Вивлида и Кавну» и ода на брак великого князя Павла Петровича. Как многие поэты и писатели, он начинал свой путь с переводов. То, что во многих современных литературах переводы отданы на откуп профессиональной касте переводчиков, наносит громадный вред литературе. Переводы не только материально поддерживают начинающих поэтов и писателей, когда они только становятся на ноги, но и способствуют выработке собственного стиля. В 31 год Рильке становится секретарем Родена, которым восхищался. Его секретарство продлилось несколько месяцев. Рильке без предупреждения патрона мотанулся в Шартр, где создал замечательный цикл стихов о Шартрском соборе, а Роден без предупреждения уволил его со службы. Трудно двум гениям находиться в одной берлоге. Дружба между ними - вещь хорошая, но только как дружба двух самостоятельных личностей, а не сотрудников. Вместе со своими друзьями Аполлинер в 32 года основывает литературно-критический журнал «Парижские вечеринки» (Les Soirées de Paris). Обыкновенно поэты и писатели - плохие издатели и редакторы. Если поэт ступает на эту стезю, он либо кончается как поэт, либо становится дрянным редактором. С Аполлинером этого не произошло. Через год друзья отшатнулись от дела, и он становится единогласным руководителем: пишет заметки для каждого номера, ведет библиографию, просматривает кучу рукописей. И одновременно этот год был одним из самых продуктивных для него, как для поэта. Он пишет манифест футуристов «Антитрадиция» на французском и итальянском языках и тут же поэму, воплощающую его новые идеи «Мост Мирабо». Он издает свои старые стихи, куда добавляет кучу новых, и в которых он чудит по полной программе: например, совершенно отказывается от какой-либо пунктуации.

В 33 года наконец-то публикуется Лафонтен. Он уже перепробовал себя во многих жанрах и решил обратиться к комедии. Он берет теренцивего «Евнуха». Ему показалось забавным переложить классический сюжет французскими стихами, причем весьма игривыми. Сегодня авантюризм и новизна смыты потоком времени, но тогда эта комедия была вызывающе модерниста и очень понравилась публике. Литературный истэблишмент же поначалу ее просто не заметил, зато через несколько лет стал говорить, когда поезд популярности уже ушел, чтобы можно было его остановить, громкое «фи». Назым Хикмет в 34 года пишет поэму, последнюю, опубликованную при жизни поэта в Турции. Поэма называется «Дестан о шейхе Бедреддине, сыне кадия города Симавне». Герой поэмы - историческое лицо - шейх, человек ученый и образованный, настоящий эрудит. Отягченный невеселыми думами о страданиях народа, он становится во главе мощного крестьянского восстания, и, как водится, терпит поражение и его казнят. Хикмет писал эту поэму в тюрьме, где этих самых страдающих крестьян видел лицом к лицу. Прямо над его камерой несколько из них ожидало смертной казни за убийство ростовщика. Так что поэма писалась в прямом смысле под кандальный звон. В 35 лет Данте достигает высокого карьерного роста. Он возглавляет посольство Флоренции в небольшой, но стратегически очень важный городок Сан-Джимьяно, его избирают одним из приоров - то есть правителей Флоренции. Это-то приорство и было началом его конца. Ибо политически он входил в партию гфельфов, потерпевшую позднее поражение. Данте вынужден был бежать из родного города и до конца своих дней прожил в изгнании. Данте полностью разделял мнение Некрасова «поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан», и свой гражданский долг выполнял до конца и бескомпромиссно, что гораздо более достойно восхищения и уважения, чем конкретная политическая программа, которой он придерживался.

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

83

В 36 лет Блока призывают в действующую армию, но от окопов он откосил, хотя и попал не на курорт. Он служит в инженеpно-стpоительной дружине, сооружавшей полевые укрепления в пpифpонтовой полосе, в районе Пинских болот. Эта служба здорово доконала его и без того некрепкое здоровье. В 37 лет погибает на дуэли Пушкин. Поэты долго не живут, а если живут долго, то это, как правило, не поэты вообще или уже. Ибо и последние годы Пушкина трудно назвать плодотворными с поэтической точки зрения. Хотя какой-то творческий перелом в нем бурлил. Какой - а это он унес в могилу. В этом же возрасте безо всякой дуэли умер и Роберт Бернс, и тоже его последние годы были омрачены ослаблением поэтического фонтана и поиском новых путей. Элиот в 38 лет становится сотрудником, а позднее директором крупной издательской фирмы (Faber & Faber). Одновременно он получает доцентство в Кембридже, причем в одном из самых престижных колледжей - Тринити. Вот человек, который умел устроиться в жизни, а вернее, никогда не покидал ради сомнительного поэтического успеха твердой, пусть и не слишком хлебной академической стези. Брентано в 39 лет полностью исчерпался как поэт и начал кувыркаться в разных направлениях, чтобы хоть как-то зацепиться за жизнь. Обращается к католицизму, отрекается от всего своего предшествующего творчества. И хотя немцы пишут, что здесь он обрел новый импульс и созданные им под влиянием церкви «Das bittere Leiden unseres Herrn Jesu Christi» и «Das Leben der Heil. Jungfrau Maria» это ах, ах и ах, но верится в это с трудом. Что-то редко, если когда вообще писатель, идеологически подковавшись, создавал что-то стоящее: обратись он хоть в католицизм, хоть в атеизм, примкни он к патриотам ли, к демократам ли... В 40 лет получает полное признание Эдвард Лир. Но не как поэт, а как художник. Хьюмэн Холт (тогда признан-

ный и знаменитый английский поэт, а также художник, музыкант, основатель прерафаэлитского братства) заинтересовался лировой техникой создания акварелей и стал брать у него уроки. Вскоре художественными приемами Лира заинтересовался Теннисон и поручил ему иллюстрацию своих стихов, часть из которых тот же Лир переложил на музыку. В 41 год начинает слагать газели Джелялетдин Руми, подписывая их именем Шемседдина Тебризи. Начало поэтического пути? На самого себя в зеркало Руми никак не глядел как на поэта. Он больше примеривал на себя одежду философа и религиозного мыслителя. В одной из притч он даже сетовал, что ему приходится прибегать к этому приему, как врачу к сладостям, чтобы под их покровом пропихнуть целебные лекарства. Так и он простонародье в форме притч пытается приобщить к высоким истинам. Однако то, что он начал писать стихи так поздно - не факт, ибо достоверная биография о его ранних годах отсутствует. По крайней мере, ясно, что если он и баловался стихами до этого, то стихотворство не было его основным занятием. В 42 года Кольридж пребывает в хроническом и неизлечимом творческом простое по части поэзии. Байрон в качестве лекарства посылает его к Мюррею, известному тогда английскому издателю. Мюррей пощупал пульс, посмотрел язык и прописал больному переводить «Фауста» Гете. И тут же заключил с ним контракт. Гете, несмотря на далеко не юный возраст, аж запрыгал от радости - его всегерманское обожание весьма мало отдавалось на развитых поэтических биржах Европы. Однако лекарство не помогло: через 6 недель Кольридж отказался от работы. Скорее всего, просто не потянул. Ибо, как выяснилось, английскими литературоведами аж в 2007 году, уже и после отказа от контракта Кольридж продолжал работать над переводом, и даже, по мнению этих литературоведов, добился хороших результатов. Также впав в творческую импотенцию, пробавляется переводами сорокатрехлетний Рильке. На этот раз он плюется

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

85

сонетами: два сонета из Петрарки, сонеты Микеланджело и самое важное - сонеты прекрасной канатчицы, мадам де Лабэ из XVI века, которую до этих переводов знали лишь литературоведы-медиевисты. Еще раз подчеркнем важную роль для поэтов и писателей переводческой стези: вдохновение то приходит, то уходит, а кушать хочется всегда. Переводы - прекрасная возможность как держать себя в тонусе, так и нахватываться новых тем и идей. Жаль, что в наше время, особенно в России, поле это загажено профессиональными переводчиками. В 44 года наконец-то берется за ум Лафонтен и начинает сочинять не то, что хочется, а то, что надо. Как поэт он пока еще ничего не создал, кроме своей репутации. Он шаландается по салонам, дружит с поэтами, писателями и даже учеными. И пустил в свет кучу эпиграмм, од, мадригалов, эпитафий, везде проявляя свое легкое, искрящееся перо, но все только на случай. Жаль только, что подобная поэзия до наших времен не рассматривается всерьез. Сколько замечательных поэтов, особенно XVII века, когда писали не для славы, а для тщеславия, чтобы блеснуть перед дамами и друзьями, выпало из истории литературы: Шоле, СентЭвримон, Морштын, Рочестер... Что касается Лафонтена, то по заказу издателей он излагает стихами свои ставшие знаменитыми Contes et Nouvelles (а по-русски «Басни»). Кроме того, он запузырил в стихи I том «Града Божьего» Августина (а несколькими годами позже и II). Живи он в XVIII веке, он бы обрифмовал и «Критику чистого разума». Верлен в 45 лет ссорится с издателями и таскается по больницам. Свое стихотворение он обещал одному издателю, и пока торговался о гонораре - не слишком большом прежний его работодатель тиснул этот стишок в выпущенном им сборнике. В больницах он провел в этом году почти 4 месяца. И, если верить Анатолю Франсу, только в больницах он и писал стихи, и даже специально туда ложился для этой цели.

Жизнь настойчиво вмешивается в судьбу поэтов, отклоняя ее путеводную нить на разные житейские и, что еще хуже, политические неурядицы. У сорокашестилетней Анны Ахматовой арестовывают Гумилева, не поэта, а знаменитого историка, - ее сына, а заодно и Пунина, ее второго мужа. Ахматова только и делает, что бегает по тюрьмам с передачками и обивает приемные больших и маленьких начальников. К счастью, в своем несчастье она не одинока. Л. Сейфуллина, Э. Герштейн, Б. Пастернак, Б. Пильняк весьма деятельно ей помогают и где-то через неделю после ареста в камеру к арестантам входит надзиратель и громко говорит: «Пунин и Гумилев - с вещами на выход». В 47 лет Йоханесс Бехер - передовой пролетарский поэт пишет стихотворение «Поисковик счастья и семь смертных грехов» («Der Glücksucher und die sieben Lasten»), в котором он размышляет о природе фашизма. И вдруг, спутавшись с философом Дьердем Лукачем, он открывает, что можно писать не только агитки и пропаганду, но и стихи на другие темы и других форм. И сразу выдает венок сонетов, высоко оцененных в немецкой культуре как по форме, так и по содержанию. Два друга - Лафонтен и Буало одновременно в 48 лет поступают в Академию. Вообще-то в Академию должен был пройти только один: согласно законам этого учреждения академики сохраняют там свое место пожизненно, и новый член может заместить только умершего. После смерти очередного академика претендентов оказалось два: Буало и Лафонтен. Лафонтен был веселого нрава «и с мухами дружил», а Буало как критик не прошел мимо ни одного глаза, чтобы не обратить внимание на соринку в нем. Ну и академики в его глазах обнаружили бревно и единогласно его прокатили. Однако король был этим возмущен и отказался подписать избрание Лафонтена. К счастью, вскоре скончался еще один из «бессмертных» и обоих приятелей приняли в Академию. Это здорово напоминает ситуацию с Союзом писателей в нашей стране. Чтобы напечататься, нужно было быть членом Союза писателей, а чтобы стать членом Союза писате-

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

87

лей, нужно было на момент избрания иметь не менее двух напечатанных книг. В 49 лет Тютчев пишет замечательные строки Сияет солнце, воды блещут, На всем улыбка, жизнь во всем, Деревья радостно трепещут, Купаясь в небе голубом. Поют деревья, блещут воды, Любовью воздух растворен, И мир, цветущий мир природы, Избытком жизни упоен. Замечательность их не только в собственно поэтической, но и биографической ценности. Поэт уже отсоздавался перед своим 30-летием. После чего его поэтический голос увял. Навеки. Как он думал сам тогда. Не навеки, как оказалось потом. На пороге 50-летия поэтический зуд снова охватил его, и, как можно видеть из стихотворения, рвался наружу с юношеским восторгом и горячностью. Одновременно с этим поэт влюбился в даму - Денисьеву. Был ли поэтический пыл пришпорен новой любовью, или наоборот, овладев в автономном режиме поэтом, этот пыл распространился и на межличностные отношения - остается только гадать. Все же любовь и творчество не идут рука об руку, и одно никак не является причиной другого. Здесь скорее всего речь может идти о временном совпадении. В 50 лет умирает король Шарль IX, это который гугенотов резал, а его место занимает его брат Анри III. Новая метла по-новому метет и выметает Ронсара с прикормленного места королевского поэта. Ронсар перестает писать свою эпическую поэму «Франсиада» и целиком отходит от творчества. Скорее всего, писать просто так, для себя у него и мысли не было. И не потому что его талант исчерпался, а потому что тогда поэзия рассматривалась как ремесло. Ведь трудно представить себе редактора, который бы редактировал книги для своего удовольствия, даже если он и любит свою работу и места не находит себе без нее.

Наверное, поэзия для себя - это изобретение Нового времени. Теофиля Готье в 51 год выбирают не без влияния принцессы Матильды председателем Национального общества Изящных искусств. Это избрание доставило ему массу неприятностей: с ним поссорились друзья, а противники четырежды прокатили его на выборах в Академию. При всей некрасивости такого поведения, нужно отдать французам должное: дружба с власть предержащими там не всегда хорошо в отличие от России... Лилиенкрон в 52 года выпускает главный труд своей жизни, сборник стихов и поэм «Poggfred. Kunterbuntes Epos in zwölf Cantussen (Episoden)». Здесь он собрал многие свои прежние стихи, рассортировал их по темам: любовь, природа, мифы, война, сны и мечтания. Но преподнес все это в новом одеянии, как бы говоря, что и в 52 года поэт и может совершенствоваться, и доступен новым веяниям. Сборник создан в модной тогда импрессионистической манере. Которая, однако, учитывая болезненную страсть автора к миру беспочвенных мечтаний, весьма органично ложилась на его талант. В древнем и средневековом Китае - а средневековье там протянулось аж до начала XX века, а в отдельных провинциях и дольше - не было такого понятия как профессиональный поэт. Хотя поэты, профессионально относившиеся к своему творчеству, были. Единственным способом как-то вознаградить их было пристроить на государственную службу. После долгих мытарств хорошую синекуру получил в 53 года и Ду Фу. Которая из-за мятежей и голода сразу перестала быть синекурой. Ду Фу почесал затылок и скрепя сердце отказался от хлебного места, поняв, что к этой стезе он совершенно непригоден. Каковой факт и отразил в своих стихах: «Нет, просто Во дворце я непригоден, И надо мне Безропотно уйти.

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

89

Умру - поймут, Что о простом народе Всегда я думал, До конца пути». Этот случай дает нам повод упомянуть об особенностях восточного исторического менталитета. Все историки, хоть политической, хоть экономической жизни восточных стран знают, что ни хроникам, ни историям там доверять нельзя. Они штамповались по определенному шаблону и отражали не то что было, а что должно было быть (внешнюю канву событий воспроизводили, правда, более или менее достоверно). Поэтому биографии китайских поэтов - это полный информационный нуль. А вот в поэзии, по крайней мере, китайские авторы отражали реальные факты своей жизни. Так что их стихам биографу доверять можно и нужно. Обыкновенно издательская и редакторская деятельность и писательство, а тем более стихотворство - две вещи несовместные. Многочисленные исключения только подтверждают правило. В случае с Некрасовым мы имеем дело с таким исключением, которое идет вразрез с данным правилом в 54 года. Издатель и редактор, и притом успешный, и большой поэт. А будучи редактором, он умел был благожелательным и снисходительным к своим коллегам, увы, доблесть в литературном и философском мире нечастая. И вот в 54 года Некрасов просит у Лорис-Меликова, тогда всесильного хозяина Кавказа за одного из поэтов, оказавшегося там без денег и связей Н. Благовещенского, и губернатор не сразу, но не отказывает, пристраивая того у себе в канцелярии. Ронсар в 54 года отошел от поэзии по приказу короля, а по приказу королевы вернулся. Екатерина Медичи попросила поэта написать стихи для одной из ее любимых фрейлин Елены де Сюржере, которая потеряла жениха в религиозных войнах. Стихи должны были утешить молодую и не невесту, и не вдову. В поэте просыпается новый пыл: раз-два и готово. В «Сонетах для Елены» он не только на уровне своих прежних достижений, но и достигает

новых вершин на пути к простоте и ясности языка. Было ли это его усердие награждено так, как в сериалах и биографических фильмах поэты награждаются женщинами? Маловероятно, ибо в посвящении черным по белому стоит: «Sonnets pour Hélène, dédiés à «cette beauté aussi remarquable par son esprit que par sa vertu». Поэзия и философия - две вещи несовместные. Стихи отводят от идей, идеи, как говаривал А.С. Пушкин, правда, по несколько иному поводу, отводят от стихов. Поэт сначала складывает слова в нечто складное, а потом приплюсовывает к ним смысл. Философ же упорно ищет смысла, а потом столь же упорно пытается преобразовать его в слова. Исключения из этого правила бывают тогда, когда человек может и стихи составлять, и к размышлениям склонен. Но что характерно: если такое и случается, то в разные периоды. Философствуя, поэт перестает быть поэтом. Обыкновенно к анализу поэт обращается, когда с творчеством похуже, чаще поближе к старости. Вот и Данте любил дряхлым стариком - 55 лет в средние века - это был весьма почтенный возраст типа наших 70 - пофилософствовать. В развернутом письме к некоему Кан Гранде (а ведь большим он был синьором) он пишет о многосмысленности поэзии. Один из смыслов очевиден: аллегорический. Очевиден для средневекового человека. Другой также очевиден. Для любого человека. Буквальный. Данте настаивает, что ни то ни другое друг без друга не существует. Но первичным, базисным является непосредственный смысл, и лишь на него надстраивается второй, высокий. Данте его называет аллегорическим, мы его обозначим как идею художественного произведения. Скажем, Птичка скачет по лугу С балаболкой на хвосту. Буквальный смысл понятен даже детям, а вот увидеть более глубокий пласт или более высокий смысл, или более широкое значение дано не каждому. Например, в стихе можно увидеть символ человека, не занятого делом и потому своим порханием сеющего в обществе вздор и плодящего дезинформацию

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

91

Но не только о поэзии. В Вероне в этом возрасте Данте защищает на философском диспуте свой трактат «Questio de aqua et terra». Голенищев-Кутузов, самый известный дантевский комментатор из русских, сомневается в его принадлежности Данте. Но несомненно, что поэт преподавал философию на манер Платона, ходя с ними из угла в угол небольшого леска между Равенной и морем, и, наверное, рассуждал на этих прогулках и о земле, и о воде, и о небесах. В 56 лет Некрасов издает цикл стихов «Последние песни». Поэт уже тяжело болел, как мрачно шутили друзья, «в царство небесное в карете цугом и в сопровождении четырех врачей и пятого - лейб-медика», и тем не менее, превозмогая страдания, хотел донести свое последнее прости нашему миру. А «прости» это весьма простое: «все, что тебе нужно - это любовь». Любовь, разумеется, не платоническая или там чувственная, а любовь как состояние. Примером такой идеальной и вместе с тем земной любви он в «Песнях» как раз и выставляет любовь к матери, которая и является главным адресатом его «Песен». В возрасте 57 лет Руми начинает... так и просится «писать» второй том своих «Масневи», разительно отличающийся от первого. Дата эта установлена весьма точно, причем не только год, но и месяц и день. Скажем прямо, поздновато Руми начал свой главный труд. Хотя он сказал бы, что в самый раз. «Месневи» задержалось на время. Время нужно, чтоб кровь в молоко обратилась. Чтоб дитя, что зачато судьбою, родилось. Светоч истины Хюсаметтин повернул небес удила, И опять «Месневи» началась, потекли за словами слова. А вот что «написал» - весьма сомнительно. От Руми до нашего времени дошло всего 18 строк научно доказанных его рукой. Остальные из более 80 000 - это все переписка. Да и способ сочинения был весьма своеобразным: «Месневи» не имеет заранее обдуманного плана, не подчиняется никаким канонам. Один-единственный закон движет ею - свобода. Свобода мысли, духа, свобода выражения, свобода ассоциаций...

Ассоциативность - мотор «Месневи», работающий на неиссякаемом горючем диалектики Джалалиддина. Поэт начинает мыслить и высказывает свою мысль вслух. Одна мысль приводит к другой, ее подгоняет третья. Чтобы подкрепить ее, он вспоминает народный рассказ, в котором действуют люди, животные. По поводу какого-либо из персонажей поэт вспоминает легенду. Вдруг перевоплощается в одного из ее героев, выходит из себя при воспоминании о чем-то своем, личном, достигает высочайших лирических озарений, заставляя слушателей смеяться и плакать. Потом, придя в себя, возвращается к первому рассказу. Вновь прерывает его посредине: анализом психического состояния героев или философским тезисом. Отвечает на вопросы учеников. И опять продолжает рассказ, чтобы, окончив его, вернуться к мысли, высказанной прежде, но не развернутой во всей полноте. Так течет, словно сама жизнь, свободная поэтическая речь. Временами монотонная, как падение капель дождя, как смена дней и ночей, течение лет. Иногда пламенная, страстная. Иногда веселая, подчас скабрезная.» Так передает творческий метод поэта советский его биограф Р. Фиш. Указанным способом можно писать короткие стихи, типа эпиграммы, но возможно ли без предварительного плана, без черновых записей так наговаривать десятки, сотни стихов за раз? К сожалению, за давностью времени остается только поверить, ибо проверить это невозможно. Йоханнес Бехер в 58 лет становится одним из основателей немецкого литературного журнала «Чувство и форма», где публикует массу своих заметок о литературе и также свои стихи, т. н. «Новые народные песни», составленные в традициях старых. Борьбу за форму он ведет нешуточную. Чтобы понять смысл и накал этой борьбы, нужно учесть, что в тогдашнем социалистическом искусстве Восточной Германии продолжалась та же катавасия, что и в советском искусстве. Главным считалось именно идейное содержание, а художественная форма этаким довеском, важным, но не обязательным. Эта концепция накладывала отпечаток на всю организацию художественного творчества.

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

93

Бехер, хоть и коммунист, и пропагандист соцреализма, пытался яростно бороться с этой концепцией, доказывая, что идея в искусстве состоит не в абстрактных лозунгах, а в самих образах. Что идея Дон-Кихота - это сам Дон-Кихот на Росинанте в сопровождении Санчо Пансы на ослике, а вовсе не некая пародия на рыцарское сословие, как представителей сходящих с исторической арены классов. Нечего и говорить, что эта концепция, с которой он бодался, до сих пор господствует в российском издательском деле. В 59 лет Мильтон продает право на издание своего «Потерянного рая» за 5 фунтов стерлингов (примерно 7400 по курсу 2007 года, как посчитали исследователи) с доплатой в 5 фунтов за каждое последующее издание тиражом не менее 1000 экземпляров (тоже большой тираж по тем временам, а для поэзии просто гигантский). Данная сделка была если не первой в европейской истории, то, наверное, одной из первых, когда за поэзию платили деньги. Даже 150 лет спустя Пушкин был первым и единственным поэтом, кто не в самой варварской стране получал за поэзию деньги и был по этой причине осуждаем друзьями и постоянно перед ними оправдывался. Всякая ханжа - это, как правило, в молодости безудержная распутница: правило, которое еще никто не отменял и никто не опроверг. Элиот начинал свою деятельность с бунта против культуры. Его классический сборник так и называется «Бесплодная земля». Но на старости лет и его обуяла жажда к менторству и зуд порядочности и респектабельности. Тем более он стал завсегдатаем разных почетных мероприятий, а на 60-летие отхватил Нобелевку и весьма престижный в Британии Орден за заслуги (Order of Merit). Вот он и пишет, этот раскаявшийся бес, весьма мелкий, «Заметки по направлению к культуре (Notes Towards the Definition of Culture)». Там он вовсю хватается за прошедшее, говорит о его необходимости и неизбежности для подлинно продуктивного творчества (это он о других: его собственное творчество кроме понтов ничего продуктивного не содержит). И говорит,

что всякое новое произведение, если оно заслуживает того, встает в ряд с мировыми шедеврами и как бы перестраивает этот ряд. Мысль здесь следующая: мировая культура - это единое неразделимое целое - система, где все взаимосвязано и куда ни добавить, ни прибавить. И если появляется что-то входящее в эту систему, то вся система как бы перестраивается и продолжает существовать в таком качестве как уже новая замкнутая система. Все это очень красиво, и какая-то здравая мысль здесь присутствует, но кажется уж слишком вычурным и надуманным. В 61 год Йоханесс Бехер продолжает вовсю размышлять над поэзией. Эти размышления поэтов о поэтическом творчестве нам кажутся гораздо интереснее, богаче и глубже, чем все эти навыдумывания литературоведов. Если, конечно, эти размышления рождены опытом и критическим чутьем, как правило, редко совместимыми с непосредственным творчеством - а потому и приходящими ближе к старости. На этот раз Бехер публикует целый том «Защита поэзии. О новом в литературе». Причиной послужила дискуссия, проходившая тогда в ГДР и будоражившая советскую литературу: должен ли писатель и поэт быть винтиком в слаженном механизме общепролетарского дела или, если хотите, социалистического общества. Конечно, должен. Иначе глава Союза писателей и не мог высказаться. Но нужно учитывать, успорял Бехер, что между политическими воззрениями поэта и его непосредственным мироощущением существует раскол, трещина (Zwiespalt, как он называл это сам). И поэтому не нужно гнобить поэта, требуя от него агиток на случай дня. Поэт должен воспитывать в себе чувство долга перед партией и народом, а не спешить выслуживаться к очередному начальнику. Петрарка в 62 года - самовлюбленный нарциссический тип... И все же. На вершине славы и материального достатка он посылает 50 флоринов Боккаччо, «купить себе тебе теплую зимнюю дубленку (winter dressing gown - сказано в английской переводе его письма)». Посылает также лошадь,

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

95

серебряные кубки своему менее удачливому брату, делает другие мелкие подарки друзьям. В 63 года Рабиндранат Тагор получает высшую степень 33, в магистерской ложе по скоттскому обряду (иначе, шотландскому). Этот факт, растиражированный в свое время всеми средствами массовой информации и сегодня со сладострастием разными интернет-изданиями с подачи Википедии, в свое время у самого поэта особого восторга не вызвал. Та же Википедия объясняет это тем, что Тагор был допущен к эзотерическим учениям и этим-то и воздерживался от непросимой им славы. Но следует обратить внимание и на другой момент. Тагора постоянно третировали в западных странах как представителя некоего мистического Востока, хранителя особой мудрости. А Тагор, напротив, сам хотел учиться у Запада. На старости лет он увлекся наукой, деятельно переписывался с Эйнштейном, не стесняясь задавать ему вопросы, часто беседовал со своим секретарем, выпускником Оксбриджа, выступая без тени смущения в роли внимательного ученика.

64 года. В свое время Буало обещал своим друзья Арно и Расину, что он перестанет подбрасывать поленья в костер спора между новыми и древними: Расин был сторонником древних, Арно новых. И выполняет свое обещание. Сам-то он был поклонником старых, то есть тех, кто был уверен, что какой бы прогресс не наблюдался в обществе - вон уже и интернет вовсю полощется в пространстве, о котором древним грекам и не снилось - творения Гомера и Вергилия никогда не будут превзойдены. И даже то ли чуть не выгнал, то ли чуть не побил слугу, который увлекался модной тогда новинкой - приключенческим романом. Но его друг Арно был поклонником новых, и, кроме того, принадлежал к гонимой церкви - янсенистам. Продолжать подливать масла в огонь, разжигаемый его противниками, он не посчитал нужным и замолчал вопреки собственным убеждениям и бойцовскому темпераменту. Прекращение этого спора характеризует высокие как человеческие, так и поэтические качества Буало.

После того как смолкли колючие высказывания Буало, постепенно затух и сам спор, как и всякий идейный спор, а не свара, затух ни на чем, и скорее поставив вопросы, чем их разрешив. А вопросы остаются немалые: есть ли прогресс в искусстве или нет? Если есть, зачем читать классиков - зачем ходить пешком, если не для здоровья, когда изобретен велосипед, если нет, зачем вообще писать: все уже давно написано. Рассматривая проблему, вроде бы нельзя не заметить этого самого прогресса. Рафаэль не умел рисовать ноги, а сегодня ноги рисует спокойно любой выпускник художественного училища. Ни Свифт, ни Дефо, ни, страшно сказать Сервантес, не умели давать т. н. динамического описания, а сегодня благодаря анализу Стивенсона уже составлены методички для всеобщего употребления, как это делать. С другой стороны, все время остается беспокойство: а не является ли этот прогресс всего лишь детализацией и вниканием в мелочи, которые скорее отводят от главного, чем способствуют его выявлению. Вот Вирджиния Вулф издевается над Вальтер Скоттом, что его герои и героини совершенно не умеют выражать своих чувств, как и сам писатель. Упрек справедливый. Однако ведь кроме чувств писатель пишет историю: характеры людей, движение людских масс, связь событий. А что у самой Вирджинии Вулф, Джойса, Пруста? Эти ребята и девчата, кажется, только и думают, что о еб..е. Это, конечно, важно, но этим человеческая жизнь не ограничивается, и бывают эпохи, взять хоть нашу, например, когда личные беды - это лишь отражение бед общественных. И на хрен бы сдался писатель, который научился под микроскопом рассматривать, любит или не любит, а если любит, то та ли эта любовь, которой ожидал герой от героини, и так ли любит он сам, как он хотел бы любить, а если не так, то в недостатках ли функционирования поджелудочной железы или капризах погоды следует искать причину. После долгих лет молчания и прозябания на административной работе в 65 лет Гете возвращается в поэзию. Политические пертурбации в Европе, старческая любовь

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

97

к 18-летней девушке, более рассудительной в этом плане и мудрой, чем впадающий в маразм (только бытовой, но не творческий) поэт, такое же неожиданное увлечение восточной поэзией, особенно Хафизом, в котором Гете через годы, через расстояния обнаружил родственную себе душу - вот побудительные мотивы и темы его замечательного «Западно-восточного дивана». Впрочем, из стихов на читателя льет поток своих увещеваний не задорный юноша, а умудренный опытом, рассудительный, даже где-то скучный и педантичный немецкий бюргер. В 66 лет Пастернак совершает роковой шаг: передает рукопись «Доктора Живаго» в редакции журналов «Новый мир» и «Знамя», и почти одновременно с этим рукопись попадает в руки миланского издателя-коммуниста Дж. Фельтринелли. Последствия сказались очень быстро. Уже в следующем году был рассыпан набор книги избранных стихотворений; Пастернака вызывают на ковер в ЦК КПСС с требованием остановить издание романа в Италии, однако в ноябре 1957 роман на итальянском языке увидел свет, затем он был переведен на многие другие языки мира. Нобелевская премия, исключение из Союза писателей, покаянные письма - слишком хорошо и банально известная история. Добавим свистопляску вокруг этого ничем особым не выдающегося произведения в наше время - вот вам слава и бесславие поэта в позорном и враждебном поэзии обществе. Маргарита Дюрас в 67 лет, несмотря на возраст, мечется по свету: Италия, Соединенные Штаты, длительное турне по Канаде. И везде лекции, конференции, встречи, мастерклассы. Вот она, примета новейшего времени. Век поэта короток, и если раньше, завязав с Парнасом, поэт тихо и мирно удалялся в частную жизнь, то теперь он пытается быть на виду, выжать хоть каплю (а капельки немалые) бабла из своей нечестно или честно, тут уж как у кого, добытой славы. Державин в 68 лет, видя неизбежный и приближающийся конец, забеспокоился о судьбе русской поэзии и принялся

поучать молодое поколение. Он пишет трактат «Рассуждение о лирической поэзии или об оде», вступает в Общество любителей российской словесности - Беседу. Везде он окружен почетом, везде к его мнению прислушиваются, как к проповедям Моисея с Синая. Жаль только, что молодое поколение поэтов игнорирует и это общество и не читает его трактата. Державин, познакомившись с новым направлением, романтическим, и сам пытается что-нибудь обмароковать в этом ключе: «Царь жила-была девица, Шепчет русска старина, Будто солнце светлолица, Будто тихая весна. Очи светло-голубыя, Брови черныя дугой. Огнь - уста, власы - златые, Грудь - как лебедь белизной» и т.п.

- пишет он в своей балладе, или, как он сам называл, романсе. Но клеилось что-то плохо. И хотя поэт скрывал это от других, сам себе он признался, что устарел: Тебе в наследие, Жуковский, Я ветху лиру отдаю; А я над бездной гроба скользкой Уж преклони чело стою было обнаружено уже после смерти поэта в его черновиках, набросанных дрожащей старческой рукой где-то на полях.

69-летнего Гюго от республиканцев избирают в Национальное собрание. И, как боевой конь при звуках трубы, он тут же бросается в бой. Еще пылает франко-прусская война, а мсье Виктор издает клич с призывом народам Европы собраться вместе и выработать законы, чтобы отныне не было войн, по крайней мере, между цивилизованными народами. Этот поэт, обладавший деловой хваткой и отнюдь не страдавший избытком наивности, всегда с пылом и жаром бросал вызов или призыв всему человечеству, уверенный что громовой глас поэта не останется без ответа. Когда поэт

и н о й в з г л я д \ Владимир Соколов

99

выступил с этим заявлением на заседании парламента, его подняли на смех, после чего он, вопреки призыву Гарибальди не делать этого, покинул депутатское кресло с гордо поднятой головой. Можно, конечно, посмеяться. А можно вспомнить, сколько инициатив Гюго нашли продолжение и не остались гласом вопиющего в пустыне. После «Собора ...матери» (какой, какой матери? Парижской. Бо-го- матери) в Министерстве культуры была создана специальная комиссия по сбору сведений о памятниках средневековой культуры, их охране и реставрации. Гюго не сказал ничего нового. Уже 60 или 70 лет существовали общества в Англии и Франции, проповедовавшие те же идеи, но так и бывшие пристанищем чудаков и антикваров, и только после воззвания Гюго дело сдвинулось с мертвой точки и перешло в практическую плоскость. Не бывает атеистов под пулями. И сколько охальничал 72-летний Лафонтен над святошами, сколько игривостей по части морали и набожности он допускал. А тут умирает его покровительница, мадам де Саблье, его отстраняют от заседаний в Академии (исключать нельзя: они ведь зовутся «бессмертными»), сам он серьезно заболевает. И куда подевалась его игривость? Как в воду забвения канула. Он принимает причастие на случай смерти, он пишет покаянное письмо в Академию, он осуждает свои сказки и новеллы (басни). В 74 года Рескин, влиятельнейших в викторианской Англии литературный авторитет, помещает Эдварда Лира в число выдающихся авторов XIX столетия. Это не только признание лично Эдварда Лира. Это свидетельство того, что европейская культура начала впадать в детство, и образец искусства стала вдруг искать в примитивных обществах, маргинальных кругах или в детских считалках, как в случае с Лиром. Браунинг в 75 лет никак не хочет отставать от творчества. Он пишет нечто совершенно необычное: Parleyings with

Certain People of Importance in Their Day. Это диалоги, в которых он разговаривает с давно ушедшими людьми, как со своими когда-то знакомыми, так и жившими задолго до него. Употребив слово «необычное», мы заскользили против истины, ибо на память сразу же приходят имена Лукиана, Литтлтона, Фенелона. Но для английской публики, уже подпорченной духом реализма и позитивизма, такие диалоги с мертвецами отдают насмешкой. Поэт сам испугался своей смелости и вернулся к традиционным формам. А зря. Неумный характер Рабиндраната Тагора не оставляет его и в 76 лет. Молодость он посвятил поэзии, зрелый возраст прозе и театру, в старости двинул в сторону науки. Он издает сборник «Наша Вселенная» («Visva-Parichay») своих исследований по биологии, астрономии, физике. Иронически улыбнутся: ну и что там наоткрывал Тагор. Для науки, возможно, и ничего Для себя много. И для читателя. Тагор придерживался античного взгляда на науку, в новое время пропагандировавшегося Жан-Жаком Руссо. Нужно не придумывать дорогие приборы и опыты, а смотреть и наблюдать своими глазами и подключать, к тому, что наблюдаешь свои мозги. Возможно, это прошлое науки, но, возможно, это и ее будущее.

с о в р е м е н н и к и \ Юрий Селиванов

101

Современники \

Современники

ПУСТЬ ЖИЗНЬ МОЮ ВЕТЕР ЛИСТАЕТ...

Очерк о жизни и творчестве Р.Н. Котовской (1951-2007 гг.) Автор: Юрий Селиванов Видимо, права поговорка «Большое видится на расстоянии». Нужны годы, чтобы понять и оценить творческое наследие, которое оставила нам минераловодская поэтесса Раиса Котовская. Не теряет художественной ценности то, что создается не ремесленником от пера, а большим художником. Время, словно скульптор, высекающий статую из камня, оно удаляет все лишнее, лживое, надуманное, сиюминутное, оставляя только талантливое и правдивое. Настоящие стихи - это летопись эпохи, по ним потомки будут судить о том, чем мы жили и была ли у нас душа. Стихи Раисы Котовской прошли проверку временем, они не потускнели, не устарели, - спустя десятилетия они заиграли новыми красками, в них открылись планы, до этого сокрытые. В этом и есть тайна настоящей поэзии. Вчитываясь в строчки ее стихов, видишь и чувствуешь, что они написаны сердцем. Пусть жизнь мою ветер листает С начала, а после с конца! Работа, любовь.... Облетают Цветы у родного крыльца. Эти талантливые строчки - как будто сжатая история всей ее жизни. В далекие 70-е, когда Котовская начинала свой путь в литературу, оценить ее дар по достоинству люди не смогли, хоть даже в первых, полудетских своих стихах она проявила всю силу своего таланта. Это отмечали многие маститые литераторы того времени, такие, как А. Михайлов, Н. Сидоренко и др. Р. Котовская создала в поэзии свой мир, в кото-

ром жили ее герои, цвели сады, вставало солнце, колосились поля, убегала до горизонта южная степь - широкая, раздольная, с ковылями, васильками и расцветающими весной на склонах балок тюльпанами. Она делилась всем этим с нами, отдавая все сокровища своей широкой, как поле, русской души. Дороже, чем эта степь, река и небо у нее ничего не было. Степь. Знакомые сердцу могилы. Вся еще золотая стерня. Память детства и родины милой Незаметно обнимет меня. Кто-то не понимал этой ее щедрости, не замечая сказочного мира ее поэзии, и равнодушно проходил мимо. Кто-то ждал ее стихов, и каждая встреча с творчеством Котовской была для него радостью прикосновения к прекрасному. Котовская Раиса Николаевна родилась 6 января 1951 года в городе Бельцы Молдавской ССР. В 1952 году ее семья вернулась в г. Минеральные Воды, этот город она до конца дней любила и считала своей родиной. В семье было пятеро детей: сестры Вера, Надежда, Любовь, Рая и брат Владимир, который впоследствии стал офицером и служил на Балтийском флоте. Детство было трудным, многодетная семья жила скромно, считая каждую копейку. В 1958 году семилетняя Рая пошла в первый класс в новую, красивую, с белыми колонами на входе, школу № 27 (сейчас это лицей № 3). После окончания 8-го класса учебу пришлось на время оставить - семья нуждалась в деньгах. Раиса пошла работать на стройку, выбор был очевиден - туда брали всех, даже без специальности, да и заработки у строителей были повыше, чем в других местах. Тогда же поступила в школу рабочей молодежи. За несколько лет она сменила не одну профессию, увидела жизнь не с парадного входа, а изнутри, набралась жизненного опыта, который, переплавившись в душе, вылился в строчки лирических стихов. Первому сборнику своих стихотворений она дала название «Станция формирования», отдавая дань тому времени, когда работала проводницей. Окончив в 1969 году вечернюю школу, или, как ее тогда называли, школу рабочей молодежи,

с о в р е м е н н и к и \ Юрий Селиванов

103

Раиса успешно сдала экзамены и поступила на заочное отделение филологического факультета Ставропольского государственного педагогического института, где проучилась до 1974 года. Поработала и проводницей, и чертежницей, и сапожником, и санитаркой в больнице, всякое повидала. Она и сама тогда, наверное, не понимала, что она ищет себя - впитывает как губка жизненные ощущения. Ее прямой, беспокойный характер мешал счастливому течению ее жизни, но она не могла по-другому. Раиса очень тонко чувствовала несправедливость, любые ее проявления и оттенки, как по отношению к себе, так и по отношению к другим. Может, именно поэтому не ладилась личная жизнь, за творческими удачами наступали периоды разочарований и неудовлетворенностью собой, жизнью. Слишком высоко была поднята планка, слишком требовательна она была к себе и к близким. У нее было три мужа, осталось двое сыновей. Последний муж Н.П. Ляшенко - ставропольский писатель, прозаик, автор книг «Здесь их судьба», «Камерный концерт», «Приснилась первая любовь», «Русское солнце». Вместе они выпустили книгу «Судьба», посвященную писателю А.П. Бибику. Раиса входила во взрослую жизнь, полная надежд на женское счастье и благосклонность судьбы. Она ощущала в себе талант и хотела чтобы та «музыка», которая жила в ее душе, была услышана всеми.

1964 год - опубликовано первое стихотворение в газете «Коммунист». В 1967 году писатель Игорь Романов, работавший в альманахе «Ставрополье», публикует несколько ее стихотворений. В 1968 году вышел сборник молодых поэтов Ставрополья с 18 стихотворениями Раисы Котовской. Это был прорыв. О ней всерьез заговорили в профессиональных кругах Ставропольских литераторов. Главное, что подкупает в ее стихах, это душа - открытая душа поэта, обращенная к читателю, словно одиноко стоящий дом в поле с распахнутыми навстречу степным ветрам окнами. Можно сказать, что поэзия Раисы Котовской исконно русская. Это не лубок, не частушка, не копирование фольклора. Стихи ее глубоки, может быть, даже глубже стихов

известных поэтесс, ее столичных современниц, которые блистали благодаря своей академичности, мастерству и часто забывали о душе. Стихи Котовской другие - они живые, с подробностями быта, переживаниями. Именно в правде факта главная ценность ее стихов. Каждое стихотворение это маленькая история. Вот пришел фотограф в дом, казалось бы - рядовое явление, спросил бесцеремонно: «Нет ли у вас покойников или невест?» Вроде бы ничего страшного, вопрос как вопрос. Но Котовская увидела за этим незначительным событием социальное явление - появление в обществе людей, которым хочется погреть руки на чужом горе. Она выводит его портрет, и становится ясно, что этот человек - бездушный мерзавец, которому все равно, кого «грабить», живого или покойника, он везде и всегда ищет свои деньги, у него и туфли «проворные, как тараканы». Другое стихотворение и другая история: отец возвращается из поездки и привозит детям гостинцы. Дети радуются, для них конфеты - праздник. Да, мы так жили. Мало в те далекие 60-е годы наше поколение ело конфет и разносолов - хлеб белый не каждый день видели, в очередях за обыкновенными булочками стояли. Когда читаешь строчки этого стихотворения, сжимается от боли душа. В стихах Р. Котовской есть то, что присуще всем русским людям - искренность и бесконечная любовь к родным местам и отчизне. Русский человек не может жить без родины. Она много пишет, учится работать со словом, чувствовать строку, ритм, рифму. Ее рифмы насыщенны и разнообразны, а язык богат местными наречиями. Котовская печатается в газетах, периодических изданиях. В 1975 году она поступает в Литературный институт имени Горького, успешно пройдя творческий конкурс. Этот институт был популярен не меньше, чем ВГИК, МГИМО или МГУ, учиться в нем было престижно и почетно. В то время говорили, что легче вступить в Союз писателей, чем поступить в Литературный институт. Котовская с головой ушла в учебу. Сбывалась ее мечта - стать профессиональным писателем. К слову, русскому слову, тянуло ее всегда. В статье «Слово друг - слово враг» Котовская пишет: «Пришло время говорить об ответственности за сказанное слово перед Богом. Что же делает наши слова «мертвыми», а нас повинными

с о в р е м е н н и к и \ Юрий Селиванов

105

в грехе празднословия? Это утрата высшей идеи жизни, одухотворяющей слово». Она приводит слова Ф.М. Достоевского, который так формулирует высшую идею жизни: «Основная и самая высшая идея человеческого бытия - необходимость и неизбежность убеждения в бессмертии человеческой души». В этой же статье, говоря об ответственности настоящего писателя за слово, она цитирует св. о. Иоанна Кронштадского: «Нынче люди поставили огромного идола и велят всем ему кланяться. Этот идол есть отрицательная литература. Писатели наши и сотрудники газет не живут у себя дома (в душе своей), а обращаются только во внешнем мире: судят, рядят обо всем окружающем, а о том, что делается в душе их, какие в ней болячки и недостатки, какие страсти овладели ими самими, в чем им надо покаяться перед Богом и перед людьми, в чем исправиться, - этим они не занимаются и покаяния не признают. Но какая польза человеку, что он весь мир приобретет, а душе своей повредит?» «В ХХ веке, - продолжает развивать свою мысль о языке Котовская, - вслед за упадком православной духовности произошла окончательная девальвация слова». Котовская не случайно приводит эти цитаты в своей статье. Душа и слово - их единство и связь волнуют ее. Она старалась жить в ладах с совестью и с Богом в душе, чувствуя в себе призвание писать, именно этой дорогой она хотела идти по жизни. Не за куском хлеба тянулась, не за престижем и конъюнктурой - за правдой, за возможностью рассказать людям о той жизни, которую видела она, о том мире, который жил в ее возвышенной, устремленной в небо душе. Ее стихи перекликаются с русским фольклором: «речка-реченька», уменьшительно называет она Куму. Молча вслушаюсь в крик петушиный, Или вчувствуюсь в крик соловья Всюду пахнет дождем и крушиной. И волнуется память моя. Многие стихи Р. Котовской воспринимаются как народные. Она чутко улавливает пульс родной земли, чувствует ее жизненную силу, обожествляет природу, любя до последней травинки весь этот мир.

Рябина красная, златолиствянная, Зачем в пустом лесу одна горишь? Что под ветрами ты теперь как пьяная. Все сокровенное мне говоришь? Слепы, глухи давно леса стоят стеной, Зимой напугана, слегла трава... Не спи, рябинушка, поговори со мной, Пока горишь еще, пока жива. Природа для нее - храм, где нет мертвого и живого. Все живое - и река, и лес, и рябина на лесной опушке, и облако, и дождь. Руководители семинара молодых писателей, в котором Котовская приняла участие во время учебы в литературном институте, учитывая самобытность и мастерство молодого автора, ходатайствовали перед московским издательством о выпуске ее стихотворений отдельной книгой. Ждать выхода книги пришлось два года. В 1979 году в Ставропольском книжном издательстве вышла тонкая книжечка стихов «Отчий дом». В этом же году в московском издательстве «Современник» выходит еще одна ее книга «Станция формирования». В 1982 году выходит новый сборник стихотворений Р. Котовской «Ночной дождь». Известный критик А. Михайлов, возглавлявший в то время отдел поэзии журнала «Юность», писал в предисловии к книге: «Чем привлекают стихи Котовской? Прежде всего, правдой пережитого». В том же 1982 году Р. Котовская переезжает жить в Ставрополь, где ей, молодой поэтессе, доверяют должность ответственного секретаря альманаха «Ставрополье».

1983 год знаковый в судьбе Котовской - ее принимают в Союз писателей СССР. Впереди годы плодотворного труда,

с о в р е м е н н и к и \ Юрий Селиванов

107

поездки по родному краю, встречи с читателями и многомного новых стихов, где самое главное место отведено, конечно, любви. В конце 90-х годов в жизни Котовской наступил период, который можно назвать поворотным в ее творчестве. Поиски счастья, справедливости, истинного неразменного слова привели ее к Богу. Эта тема прослеживается теперь во всех ее стихах, очерках, выступлениях. В 2001 году она выпускает книгу «Россия граничит с небом». У Раисы Котовской не так много книг: «Станция формирования», «Уроки пения», «Переменная облачность», «Ночной дождь», «Снеговица», «Судьба» и др. В книге «Судьба» Котовская выступает как философ и публицист. В статье «За что боролись» она обозначает два истока русской души христианство и государственность, заставляя читателей по-новому взглянуть на роман А.П. Бибика «К широкой дороге». «Автор книги «К широкой дороге» настойчиво, последовательно и сознательно показывает нам, как Россия восстала, подстрекаемая иноверцами, против своего Бога, - пишет она. - Перед Богом у человека нет прав, есть лишь обязанности, общие всем, - и это объединяет народ в одну соборную личность». «Пламенные революционеры, - продолжает развивать свою мысль Котовская, - были прежде всего богоборцами, все они любили называть друг друга «чертушками» и определяли принадлежность людей к своим и чужим только по тому, есть в их доме иконы или нет». В 2004 году за вышедшую в Москве книгу стихов «Судный день» она была выдвинута на Губернаторскую премию. Финансирование издания сборника взял на себя поэт П. Косяков. Книга стала событием в литературной жизни края. В 2007 году Раиса Николаевна Котовская скончалась. Ей было всего 56 лет. Похоронена она в г. Минеральные Воды. В память о поэтессе, нашей землячке Минераловодской городской думой было принято решение назвать городскую библиотеку ее именем. Мне посчастливилось встречаться с Р. Котовской - это были встречи в кругу друзей в начале 80-х. Наша маленькая поэтическая группка: Николай Бондаренко, Павел Косяков, Виталик Жандаров, - тесный круг единомышленников, людей, влюбленных в поэзию. Я помню встречу в квартире Николая

Бондаренко. В большой комнате с уходящими под потолок книжными полками было накурено и многолюдно, обсуждали последние поэтические новости. Окуджава, Вознесенский, Ахмадулина - слышались фамилии маститых поэтов. Кто-то декламировал свои стихи. Раиса больше молчала, внимательно слушала, пытаясь в этом гвалте уловить логическую нить, курила, держа сигарету в тонких красивых пальцах, иногда вступала в разговор, вставляя точные и меткие слова, улыбалась шуткам. Черное строгое платье, как будто из шестидесятых, было ей к лицу. Мне казалось, что сейчас заиграет музыка и она начнет танцевать твист. Потом она размышляла о том, зачем человек пишет стихи, говорила очень тихо, взвешивая каждое слово, замолчав, задумчиво посмотрела в темное, с каплями дождя, осеннее окно. Такой Раиса запомнилась мне. В городской библиотеке книги Раисы Котовской на самом почетном месте, они всегда востребованы читателями. В 2008 году депутаты города Минеральные Воды внесли предложение издать небольшую книгу избранных произведений Р.Н. Котовской. Это предложение было отклонено по давно уже набившей оскомину банальной причине. «На это в бюджете нет средств», - ответили чиновники. Поневоле задаешься вопросом: когда у нас на хорошие и добрые дела будут деньги? Когда? Последний год жизни Котовская работала учителем в г. Минеральные Воды. Характер не позволял ей сидеть сложа руки. Она работала с одаренной творческой молодежью, проводила литературные конкурсы, писала статьи, боролась с бездуховностью, выступала против засилья западных ценностей в нашей культуре. В сборнике «Снеговица» в одном из стихотворений она писала, метко подмечая всю двусмысленность нашего времени: Метя в души глумливым словцом, Пораженья равняя с победами, Натравили детей на отцов, И отцов перессорили с дедами. Тонко подмечено. В этих поэтических строчках заключена глубокая мысль - мы не случайно пошли по этому пути.

с о в р е м е н н и к и \ Юрий Селиванов

109

Нас туда сознательно направили, выдав черное за белое, поменяв местами добро и зло, воспользовавшись русской доверчивостью и фальсифицируя нашу историю. Как еще разобщить народ, поссорить поколения, разрушить связь между людьми, сделать их слабыми? Только натравив детей на отцов, вбив между ними клин, который потом расколет и страну. Тема казачества не могла не найти отражения в творчестве поэтессы - выросла она в казачьей стороне с укладом и обычаями, передававшимися из поколения в поколение. Я здесь себе построила жилье, Сюда я с полдороги возвращалась. Здесь детство неразумное мое, Когда-то, как ребенок, потерялось. Хожу, ищу по ближним хуторам, Зову его - ни отклика, ни плача. И только песни слышу по дворам. И новые и старые - казачьи. Часто так бывает, что поэты предугадывают свою судьбу в стихах. Птичьим гомоном даль говорила, Таял лед и помалкивал сад. Я какую-то дверь отворила И уже не вернулась назад. Безусловно, речь здесь идет о любви. Но так получилось в судьбе Раисы Котовской, что она однажды отворила дверь в еще один мир - поэзии и уже не вернулась оттуда, до последнего дня оставаясь тем, кем создал ее господь - поэтессой. У нее был редкий талант - идти от конкретного факта и через него выходить на бескрайние просторы человеческой души. Кто мы такие? Куда идем? Что такое любовь? Это те вопросы, которые она задавала сама себе, порой долго, мучительно ища ответ и не находя его. В начале 80-х она пишет:

Пора погодить, оглядеться, Где солнце, где лес голубой... Любовь пробралась в мое сердце, Еще до знакомства с тобой. Эти нежные строки о любви трогают за душу своей девчоночьей искренностью. Жизнь в ожидании, в предчувствии любви - это как ожидание нового дня, как рождение новой жизни. Ее светлый талант продолжает дарить радость. Раиса делила свою любовь на две равные части - любовь к людям и любовь к поэзии, к слову. Не говори, что я сурова, Что ожидаю я другого... Не жду я нынче ничего Помимо маленького слова, Но в целом свете - одного. Она несла по жизни свой крест - неустроенность, непонимание, несбывшаяся любовь, одиночество. В одном из последних стихотворений «Эпитафия» поэтесса подводит итог своей жизни. Я уже спокойна и свободна, От всего с названьем «се ля ви» От ревнивой дружбы подколодной, От земной припадочной любви.... И, своя для нищих и убогих, Об одном лишь думаю пути, Лишь бы не загинуть по дороге! Лишь бы крест до места донести! Она ничего не просит для себя, ничего не хочет от жизни, с грустью и нежностью прощаясь с любовью земною и уходя по дороге другой любви, небесной и вечной, - бесконечной дороге к Богу.

с о в р е м е н н ы й с к а з \ Михаил Кульков 111 Современный сказ \

Современный сказ

ПРОСТАЯ СКАЗКА НА НОЧЬ О ЧИСЛЕ ПИ Автор: Михаил Кульков

Присказка

Прежде чем рассказать сказку, я сообщу тебе пару неинтересных вещей. Вернее, они были бы интересны математику. А так как ты, возможно, им станешь, то тебе будет интересно потом. Вещь первая: существует магический квадрат, составленный из неповторяющихся чисел, сумма которых одинакова, как бы ты не считал: слева направо ли, сверху вниз ли, по диагонали ли - сумма всегда равна пятнадцати.

672 159 834 А вторая вещь - это длинное-предлинное число 3,14159265… Уф, однако, какие длинные эти присказки!

Сама сказка

Жил-был простой мальчик. Настолько простой, что даже имени у него не было. Поэтому его звали просто три целых, четырнадцать сотых. А почему? Да, просто он жил в огромном доме под номером 3 корпус 14. Так вот, каждую ночь ему не давал спать стук в стену из соседней квартиры. А так как, кроме как спать, делать было нечего, он решил выяснить причину этого грохота. Пошёл к соседям, заглянул за дверь, а там... Да, кстати, почему ты не спросишь: почему было не заперто? Но я тебе все равно отвечу: я не знаю, да и вообще, зачем задавать глупые вопросы? Кому же придёт в голову запираться от простого мальчика, у которого даже нет имени? А увидел он там удивительную девочку, которая жила в квартире 834, и звали её Камышевка. Почему? Ответить непросто, но я постараюсь. Дело в том, эта девочка была не-

простой девочкой, поэтому-то и имя у неё было непростое. К тому же она носила юбку из камыша, даже когда спала. Ах, ты спрашиваешь, почему в квартире 834! Но ведь должна была Камышевка где-то жить, вот она и жила в квартире под номером 834. Так вот ей во сне снилось... Если тебе не снятся, даже когда ты не спишь, это ещё не значит, что другие не видят сны, когда спят. А простой мальчик увидел (когда заглянул в её комнату)... Да, он спросил разрешение у мамы. У неё? Ну, конечно! Где? Во сне, конечно! Какой ты, однако, непонятливый. Что он там увидел? Вот это и надо было спрашивать... Хотя, наверно, не нужно, я всё равно бы тебе рассказал, но уже поздно. Ладно, он увидел, что ей снится, что она, то есть Камышевка, шалит во сне. Она мчалась галопом по стене и со всего маху ударяла по ней кистенём. От этого и был такой грохот. Как он мог видеть сон Камышевки? Но если простой мальчик из дома 3/14, находясь у себя, в комнате мог слышать звуки её сна, то почему, находясь в квартире 834, он не мог смотреть сон Камышевки? Ведь он тоже любил пошалить. Это всё? Нет, конечно! Они подружились. Нет, не во сне, наяву. Они всегда были вместе, выросли, поженились... А потом? Надо спросить у мамы... Камышевка-а, у ребёнка вопрос! Не пора ли ему спать? А пока мама думает, что нам ответить, я нарисую, как пройти в спальню непростому мальчику:

Думаю, что стрелочку от 6 к 5 ты поставишь сам ещё до того как станешь математиком.

с о в р е м е н н ы й с к а з \ Михаил Кульков

Рождественский сад

113

Мой юный читатель, тебе будет сложно поверить в одну непреложную истину, ибо в неё сложнее поверить, чем в правдивость истории, которую я поведаю. А истина заключается в том, что и я когда-то был ребёнком. Да-да, почти уверен, так оно и было со мною на самом деле, но порою сомневаюсь, а не приснилось ли мне это однажды под Рождество? В чём я действительно не испытываю сомнений, так это в том, что, будучи маленьким мальчиком, я посетил удивительный сад... Однако ты не находишь, что интересную историю следует начинать рассказывать не с начала, а задолго до её начала, а иначе какая же это интересная история? Знаешь ли ты о Летнем саде в Петербурге? Если нет, то расспроси родителей. Я уверен, они не задумывались, зачем потребовалось различать сады по временам года. Дело в том, что существует и Зимний сад. Искать его нужно под Рождество в Зимнем дворце. Взрослые не понимают, что идти гулять можно и не на улицу, а приходить в гости не обязательно в дом. В то время как любой ребёнок знает, что когда сад находится в доме, то в нём и зимой тепло, и не надо одеваться, чтобы отправится на прогулку. Мир странно устроен: будучи маленькими, мы посещаем Зимний сад во дворце, а когда вырастаем, идём во дворец Летнего сада. Я впервые узнал о саде от девочки, которую застал в тот момент, когда она выцарапывала своё имя камнем перстня на стекле одного из окон дворца. Проказница сказала, что если я её не выдам, то она отведёт меня в Зимний сад. Так что не обижайся на то, что не говорю, как её звали - я же ей обещал, и это наша с ней тайна. Сад - удивительное место! Сколько бы там ни находился, возвращаешься всегда вовремя. Нет, время за пределами этого места движется, но его проходит ровно столько, сколько остаётся до назначенного часа возвращения. Можно ли описать сад? Наверное, можно, но это всё равно как описывать сказку. Право же, туда лучше один раз попасть. Скажу только, что в саду есть Деревья Желаний, но я помню теперь лишь о двух: Дереве Большого Желания и Деревце Малых Желаний. Только это вовсе не деревья. Прохожие на улице принимают тела грифонов за скульптуры, но души всех сказочных животных живут в саду. В этом месте ничего невозможно перепутать, даже если захочешь - это единственное что там не сбывается, я проверял.

Ещё помню: если в городе встречаешь пару «статуй» грифонов, то можно обратиться через них. Сад услышит желание и исполнит. Но надо помнить, что за маленькое желание отвечает грифон, находящийся от тебя справа, а за сокровенные - тот, что слева. Или наоборот… Тут важно не перепутать! Другие души-деревья тоже что-то могут, но я уже не помню, что… Когда дети вырастают из своего возраста, они примеряют новый, но при этом увлекаются и многое забывают. Они становятся взрослыми и делают в своих домах зимние сады, не понимая, что это их детские воспоминания о том единственном на земле Зимнем саде Зимнего дворца неповторимого города моего детства - Санкт-Петербурга.

ИЗ «СКАЗОЧНО-НЕСЕРЬЕЗНОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ» Изначальные трудоголики

Земля круглая! Черепаха переваривала информацию, как кусок неудобоваримой синтетической резины. Наконец она поинтересовалась: - И как давно?

- Несколько миллиардов лет.

- А что стало со слонами?

- Какими ещё слонами?

- Понятно. Так и думала, что не успею привести им смену. Черепаха медленно удалялась, бормоча что-то нелестное о меняющемся мире, в котором вечно надо взваливать на себя чужую работу.

Мир, в котором мы живём

- Наконец-то мы встретились лицом к лицу! Сколько же мы не виделись?

- Вечность!

- Точно. Это было так давно, что действительно кажется вечностью.

- Представляешь, я три дня был без интернета!

- Это просто немыслимо!!! Мы взахлёб проговорили до полуночи…

с о в р е м е н н ы й с к а з \ Михаил Кульков

115

И тут погас свет. Я смотрел на тёмный экран мёртвого монитора. Опять в реале! Без развлечений, работы, друзей, любимой…

КОМПРОМИСС

Комп Ромисс по праву рождения является искусственным интеллектом уровня ниже ватерлинии, так как связался с пиратским программным обеспечением. В результате теперь воображает себя незамужней женщиной, хочет рома и требует идти на абордаж. Чтобы хоть как-то существовать вместе в однокомнатной квартире мы договорились о компромиссе: я называю его мисс, а он мне наливает иногда немного рому.

ПАРАЦЕТАМОЛ

Парацетамол - очень престижная и уважаемая профессия. В отличие от мукомола, парацетамол перетирает зерно не в муку, а в цето причём не просто в цето, а в парное цето, что, без сомнения, требует незаурядных способностей перетирающего. Разделение в специализации на мукомолов и парацетамолов происходит ещё на первых курсах престижных колледжей мельников. Увы, мне пришлось стать аптекарем.

ФОРТЕЛЬ

Форт Ель прославился не только тем, что охранял единственную ель на всю округу, но и эксцентричными выходками своего командования. Так, комендант крепости, проигравшись в карты на пари, неоднократно залезал голышом на ель, где трубил боевую тревогу. Защитники природы не раз подавали на Форт Ель в конституционный суд, обвиняя руководство форта в неподобающем общении с природой.

КОПИЛКА

Каждый прожитый день добавляет в копилку опыта свою мелкую монетку. Дзинь! Вот и ещё одна… Казалось бы, мы должны становиться мудрее. Но внутренние ощущения говорят, что чем дальше от детства, тем меньше этой самой мудрости. А копилка уже полна, ещё немного и… Тут-то и понимаешь, что если хочешь быть счастливым, то эту копилку нельзя разбивать.

ТРОПИКИ

В среде массового читателя царит вопиющее заблуждение, что тропики связаны с теплом, буйной зеленью, ласковым морем, в то время как это не так! На самом деле так называют лыжников идущих по нетронутому глубокому снегу впереди колонны и тропящих для остальных лыжню. Настоящие профессиональные тропики очень сильные и выносливые, просто сказочные богатыри от спорта и туризма.

КОТОФЕИЧ

Феи бывают разные, маленькие и большие, с крылышками и без оных. Котофеич же был с усами, хвостом и упитанным животиком. Он пугал зазевавшихся мышей, выскакивая из-за какого-нибудь укрытия, шипя и выпустив когти. Схватив несчастную жертву, он вопрошал: «Какое твоё желание?». Как ни странно, все мыши, как одна, теряли дар речи от навалившегося на них счастья.

ФИЛАНТРОПЫ

Ходить по следам Фила - любимейшее занятие филантропов, просто хлебом не корми (и не кормят, кстати). Вы что, не знаете, кто такой Фил?! Ну, вы даёте! Ах, вы ещё и не даёте?! Ладно, тогда возьмите. Как что? Вот этот слепок со следа Фила. Дело в том, что Фил работает йети в горной части национального парка США.

КАРТОНКА

Для вороны ничто не предвещало неприятностей. Наоборот, в кои-то веки счастье привалило в виде свежеуроненного мороженого. Надо же, рядом ни одной соперницы, всё только для неё! Покончив с пиршеством, ворона каркнула от удовольствия, вот только «кар» получилось совсем тоненьким и высоким по звуку. Ворона опешила - каркать фальцетом ей ещё не приходилось. Одним словом - картонка.

КОЛОБАШКА

Как-то забрёл заморский гость в сказочный лес. Глядь, избушка на курьих ножках, окружённая частоколом. А на кольях-то черепа гостей непрошеных. А пришлый возьми

с о в р е м е н н ы й с к а з \ Михаил Кульков

117

да и зайди погостить. Стала его хозяйка привечать: помыла, накормила, спать уложила, сказку на сон грядущий сказывала... На следующее утро на одну башку в заборе стало больше. Вот такая, понимаешь, колобашка получилась.

БАНКЕТКА

Не так давно среди рыбаков пошли упорные слухи о том, что рыбы решили учредить совместный банк по выкупу пойманной рыбы. В качестве переговорщика выдвинули уважаемую в рыбьем сообществе упитанную кету. И всё было бы хорошо, если бы не одно но: никто не знает рыбьего языка, а значит, шансы кончить на сковородке у кеты весьма велики.

НЯНЬКИ

Няньками называют паранормальных женщин. Основная мистика связана со счётом: стоит нянькам собраться в количестве семи, так сразу же кто-то остаётся без глаза. Несмотря на большое количество заведённых уголовных дел по членовредительству, ни одно из них не удалось довести до суда, а одноглазые следователи, грозя уволиться, теперь наотрез отказываются проводить очные ставки и следственные эксперименты.

ПОЛОВЦЫ

Это древняя сказка тридевятого царства о разделении коренного народа на пристяжные народности. Дело в том, что было у царя два сына и одна овца. Её-то он сыновьям и завещал. Разделили по-братски: половину овцы одному, половину овцы другому. Только половины норовили соединиться, из-за чего шли беспрерывные войны между кланами. Так и сгинули. Только название осталось...

ОБЕСПЕЧЕННЫЙ

В тридесятом царстве, в тридевятом государстве наряду с обеспеченными есть также и собеспеченные сказочные герои. Если первые зарабатывают себе на печь совершением невероятно трудоёмких подвигов, то вторых печами обеспечивает СОБЕС. В нём работают яркие представители сказочного мира, такие, как, например, щука, ставшая широко

известной тем, что смогла ненавязчиво собеспечить такого яркого представителя антитрудоголиков, как Емеля.

БОЛТОЛОГИЯ

Высокоинтеллектуальное, насыщенное специфическими терминами обсуждение представителями технической интеллигенции особенностей логики вкручивания болтов в свете внедрения в массовое производство передовых достижений нанотехнологических покрытий с применением ферромагнитных сплавов и компьютеризированных шайб с голосовым напоминанием «Шайбу! Шайбу!» на фоне звуковой поддержки фанатствующими крутильщиками этих самых болтов в виде безудержного свиста и бойких речёвок, восхваляющих любимые номера гаечных ключей.

РУБАИ

Во времена татаро-монгольского ига была популярна практика посылать народных сказителей… в орду вместе с данью, чтобы хану жизнь малиной не казалась. Хан не выдержал: стал за проценты содержать двойников. Их за то, что слушали байки, прозвали баями, а вирши поэтов - рубаями, так как на баев была возложена дополнительная обязанность пересчитывать дань из рублей в деньге.

GPS

Джип PS - искусственный интеллект, позиционирующий себя писателем. Специализируется на постскриптумах. Подрабатывает таксистом, развлекая клиентов творчеством, отличающимся точностью деталей (от производителя. Поставляет литературный негр, проживающий в России и известный в интернет-среде под ником ГЛОНАСС, а в интернет-четверг - обещаниями поставки после дождя) собственного мироустройства и конструкции конкурента Кроссовера, верящего в бег трусцой, а не в быструю езду.

СТОИК

Сказочный герой. Непонятно, в чём у него душа держится, так как его упорно вспоминают. Из-за постоянной икоты никто так и не может понять, чего же он от них хочет. Хотя

с о в р е м е н н ы й с к а з \ Михаил Кульков

119

многие подозревают, что он просто мечтает, чтобы от него наконец отвязались. Но эта рабочая гипотеза вступает в противоречие с народной мудростью, что мечтать не вредно.

БАШМАКИ

Это яркий пример натурального обмена распустившихся цветов на обувь - баш на баш. У всадника самое бесполезное - это его обувь. Такой обмен процветает в степи, поэтому из цветов практически всегда маки. Однако некоторые понастоящему любящие батыры умудряются совершать башфиалки. Тут проявляется ещё одно замечательное свойства обмена: заходя в юрту к любимой, уже не нужно снимать обувь.

ПОДАРКИ

Согласно старинному сказочному закону всё, что плохо лежит под аркой, можно безболезненно присваивать. Говорят, что придумали его феодалы, чтобы обирать купцов, когда те предавались полуденной дрёме, прячась от жары в тени арочных сооружений. Так что будьте бдительны, ибо закон впитался в плоть и кровь местных обитателей и те уже желают, чтобы им отдавали требуемое собственноручно.

КОЛЫМАГА

Всем нам известно, что ведьмы летают на мётлах. И ещё как летают! А вот маги к полётам не настолько привычны и потому чудодействуют с мётлами. А именно выдёргивают по прутику, так что от метлы остаётся практически один кол. В результате метла летает еле-еле, но зато безопасно. Вот эти-то транспортные средства магов ведьмы презрительно называют колымагами.

ВОЛОКИТА

Все мы знаем трудности торгового пути из тридевятого царства в тридесятое. Немало волоков, порогов, мелей. Так что неудивительно, что сказочные обитатели воды и суши объединяю свои усилия для перетаскивания судов купеческих караванов. Так и идут в единой упряжи киты по морюокеану и волы по бережку. Дело это доходное и не особо обременительное для этих трудяг.

Круг чтения \

Круг чтения

ПОЭТИКА МИРОЗДАНИЯ СТАНИСЛАВА ЛИВИНСКОГО

О публикации в журнале «Сибирские огни» (2015 год, №12) Автор: Ольга Кравцова Журнал «Сибирские Огни» порадовал - в двенадцатом номере вышла подборка стихов Станислава Ливинского «Без раствора и глины, пера и бумаги...». Отличные стихи. И первое, что пришло в голову, - вот, поэт здесь весь! Но потом осеклась, - может быть, не весь, но все, что важно для нас и для него. Чистые и глубокие стихи, новорожденные самой поэзией, «без раствора и глины», так и есть. «Словно бы стесняющиеся излишнего пафоса и поэтического неправдоподобия - и «для надёжности» оттеняющие любой поэтизм точностью бытовой детали», как сказано ранее о вышедшей два года назад книжке*. А также «ретроспективный посыл, привычная метрика, еще более способствующая внятности и узнаваемости воспоминания»**. Его голос, его тема, его глубина и деталь. И еще нечто важное, нечто дающее всему уже упомянутому жизнь… Не просто живое бытование поэтического слова, но сам пульс-дыхание-свечение этой жизни. И вроде сказано об этом уже немало, верно сказано, а каждый раз задумаешься - как обозначить это словом, когда цепляет строчка… Но в этой бесхитростной, медленной жизни, густеющей день ото дня, есть некая тайна, надрежешь - и брызнет, и нас обожжет без огня. Вопрос: О чем? И - откуда? Ведь ничего не предвещало… А потом - не предвещало ли? Как ни крути, а один вопрос рождает следующий, и череда их бесконечна. * Борис Кутенков. А где здесь поэзия? // Волга. - 2013. - № 9-10. ** Виталий Науменко. Книжный ряд. О книгах Станислава Ливинского, Германа Власова, Вадима Муратханова // Интерпоэзия. - 2013. - № 4.

к р у г ч т е н и я \ Ольга Кравцова

121

А что было «до»? «И солнце как солнце, и небо как небо»… Было все как всегда, говорит поэт… И вдруг, и краткая и мощная, ударная - лермонтовская реминисценция: «и некому руку подать»! Сокрушительная или жизнеутверждающая? Так аккуратно вписанная в общую интонацию строфы. Но, несомненно, - акцентирующая, возвращающая к традиции, «в минуту душевной невзгоды». И если Лермонтов завершает свою мысль «а годы проходят - все лучшие годы!», Станислав Ливинский констатирует не столь открытым, но не менее саднящим: Ты скажешь: неплохо, хотя и нелепо, банальна твоя благодать. И дальше все стихотворение, прекрасное и живое, состоит из этого, на первый взгляд, спокойно-созерцательного, но глубокого и насущного диалога традиции и дня сегодняшнего, закрепленного его реалистичной деталью: Как будто деревья на разных наречьях о чем-то своем говорят. И крот, не со зла огород изувечив, уже перепрятал свой клад. Пока в этом воздухе пахнет грозою и резко пустеют дворы, и ласточки сходят с ума над землею, гоняя стада мошкары, я сам с ними вместе схожу понемногу: там - холодно, тут - горячо. И лентой, как в песенке, вьется дорога. А чем же ей виться еще?! Вот вам русский, незабвенный образ, но какой актуальный, грубо говоря, - сейчас, какой правдивый. Екни, сердце, шевельнись от неизбывности этой грозы, а глаза, обратитесь к дороге… Не столько к пути, сколько к надежде. К началу, к изменению status quo. И усомнись, а разве ушло это время, эти двести лет, разделяющие поэтов? Вот оно, никуда не исчезло,

мастерски вписано в саму плоть стихотворения и живо для нас. И завершает такую глубокость поэт вопросом, для него уже почти традиционным (вспомним, «А где здесь наши?»), но не спрашивающим, а констатирующим, и для стихотворения скорее формообразующим. В этом вопросе его поэтический характер, эмоция, его непосредственный взгляд на все. В подборке десять стихотворений (все они появлялись в соцсетях на страничке автора), не чуждых друг другу, но совершенно самостоятельных, органично вплетенных в общий фон. Хочется сказать: классно скомпоновано. Складывается мозаика жизни из отдельных кусочков-стеклышек «там - холодно, тут - горячо». Но это не просто жизнь как таковая, это Большая Вселенная, в которой звезды и галактики, пылинки и судьбы, улицы и дворы. Ведь все в ней не спеша. Медленно, но верно… И какая получится картина, знает только судьба, бог, тот, кто свыше. «Бог на последнем этаже». А поэт проживает этот путь. «Как шумит перекресток и люди спешат, / и сменяются быстро картинки». Да, его дело сохранять и беречь, все-все, что пережито: Что ж ты, бедная память?! - из пули брелок да истлевшая к черту парадка. Сохранил и ее, сохранил все, что смог, и занес поименно в тетрадку. О, армия! Нет, она не оставит его. Это его большая тема. Она может прозвучать одной строкой, одной деталью, вписана одним мазком, но этого будет достаточно, чтобы ощутить знакомый горьковатый привкус - и времени, и чего-то неотвратимого, свершившегося в его армейской жизни. И неразрывная связь с прошлым как началом, первопричиной всего. Так был создан его герой - «то ли полупрозрачный на вид призывник, / то ли праздничный дембель на взводе». Это же он сам, поэт Станислав Ливинский. Во многом. Во многих. Как сказал о нем Виктор Топоров, «он как-то ответственнее, серьезнее, экзистенциальнее»*. Стихотворение также заканчивается вопросом, но не его, а к нему, и его ответом, «царапающим» читателя: * Виктор Топоров. Прочтение. Вторая порция. Режим доступа:

к р у г ч т е н и я \ Ольга Кравцова

123

Но про армию - снова, когда выпивал, доходя через раз до предела. И дружок домогался: а ты убивал? И я врал ему: было дело. Мы помним его образ из предыдущих стихов, да это он, «пластмассовый солдатик на войне, / убитый из игрушечного танка», «салага с талией осиной» - глубоко, «пробирает»… А в следующем стихотворении еще больше время отматывается назад, кинолента, фотопленка, жизнь. Трижды я или кто-то другой как писал сочинитель отпетый. Бедный мальчик с подбитой губой, чудо в перьях, кукушкино лето. Будет, как будет, «и ничто под луною не ново»… И трагизм, но не самоирония, нет, это - удивительная сопричастность к своему «я», пробирающая и завораживающая. Может быть, все-таки удастся увидеть себя так, как видят его свыше («Мой Бог, почти как человек, вздохнет и вспомнит прошлый век»). И снова запомнить - себя и все, что вокруг. Приподняться на локте, привстать с койко-места, взглянуть незаметно. Невеличка умеет летать, хоть сама и не знает об этом. Так смотри же, как прячут глаза и любовь выпускают наружу, как вишневый заброшенный сад зарастает по самую душу, как торопится солнце домой, поджигая изнанку сюжета... И пай-мальчик с подбитой губой для чего-то запомнит все это. У Станислава Ливинского все больше и больше таких стихотворений-воспоминаний, но можно ли сказать, что

это является методом? Вряд ли. Это естественное течение его поэтической речи, которое находит отклик у чи­тателя. Вот, к примеру, один из комментариев, а точнее - комментарий Натальи Вишняковой к подборке «Вишнёвый луг и бежин сад» (альманах «45-параллель», 31 марта 2012, № 9): «В который раз не смогла оторваться от ваших стихов. Такая ошеломляющая детальность... И главное - у ваших стихов есть живая способность вызывать человеческие чувства: то горечь, то иронию узнавания, то жалость к эпизодическому лицу, то желание что-то исправить в давно предугаданном ходе жизни. А то вдруг почувствуешь вкус вишни и запах травы. И этот вкус, и аромат этот перебьют запах дешевой, выпрошенной, сигаретки. Подборка заканчивается минорно, в ритме мерного уныния, а начинаешь думать - и в послевкусии от стихов - сплошная радость. Спасибо за стихи. Извините, если что не так» А вот ответ на него поэта: «Быть может я скажу банальные вещи, но та самая обратная связь, которую я ощущаю в данный момент, наполняет моё существование не абстрактным, а вполне реальным смыслом». Стихотворение «Соринка» - памяти отца - и есть такое воспоминание, «обратная связь». И мне оно запомнилось давно, даже назову число - третьего июня, когда Станислав читал его на поэтическом вечере. Да, может быть, в смысле поэтического новаторства оно не ново, за ним чувствуется отсылка к традиции, об этом можно много говорить, но для меня оно все равно стихотворение гениальное. Его нужно читать или лучше слушать. Замечательно, что у читателей журнала есть теперь такая возможность. Все просто, но как проникновенно: Я помню все, что с нами было. Как я в душе твердил «прости» у свежевырытой могилы, не зная, как себя вести. Как опрокинулась картинка, и я взглянул в последний раз, и сделал вид, что мне соринка… соринка мне попала в глаз.

к р у г ч т е н и я \ Ольга Кравцова

125

Вселенная вращается, продолжается жизнь. Что есть в ней «я», человек-пылинка и судьба? Кто я - сотворенный и творящий? «Творец-самоучка». Узнай меня по шепоту шагов. Вино с водой. Вкушающее тело. Открой мне двери, ложе приготовь, не говори, что жизнь осточертела. Смотри, как загорается глагол. Ну что еще скажу я в этой роли? Что ангел с неба вдруг ко мне сошел, что чист лицом, но сросшиеся брови. Солнце, свет - «нездешний из окна», предметы, погода и душа - все остается в памяти. «И предо мною встанет царь горы, / пропахший мирозданием и краской». Мироздание, как оно есть, и «вдали от столицы». Рождение и смерть. «Венки и свечи- все по правилам». И жизнь «как будто под диктовку», и всему в ней свое место: Молча вдали от столицы сходишь по трапу с ума. Площадь вождя, психбольница, кладбище, церковь, тюрьма. Раковый корпус завода, тронутый ржавчиной весь, но философское что-то в этом решительно есть. Уход и возвращение, и во всем - неизбежность. «И чем ближе конец, тем длинней перекуры, / неразборчивей речь и сильней отголоски». И душа… «А в душе свои лазейки и подземные ходы». И об этом, обо всем уже сказано когда-то, но не так, не так, как сказано Ливинским.