Культурный слой № 4 by 45PARALLEL

КУЛЬТУРНЫЙ СЛОЙ Журнал для избранных

Публикация или иное использование текстов возможно исключительно с разрешения авторов

Издание безгонорарное, доступ свободный. Отзывы, предложения, а также рукописи: e-mail: vkustov@yandex.ru с пометкой «Культурный слой»

СОДЕРЖАНИЕ /Исторический разрез Анна Кузнецова Сама с собой 4 /Документ эпохи Письма из СССР 20 /Иной взгляд Ирина Ивкова «Светит незнакомая звезда» 222 /Современный сказ Валерий Шестаков Пожелания к 2015 г. году синей деревянной Козы 229 /Круг чтения Виктор Кустов Нерв реальности 232 /Молот графоманов Али Сафаров Дрянь 244

Исторический разрез/

Исторический разрез

Сама с собой Автор: Анна Кузнецова Никогда не понимала, как летает самолет, как он держится в воздухе без всяких подпорок и… не падает… Как без проводов можно разговаривать по телефону, смотреть телевизор… Нет, я, конечно, способна воспринимать элементарные объяснения, черпать информацию из книжек, но все равно есть масса именно моих личных загадок, которые в моей голове не умещаются. Иным технически умным знакомым бывает порой неловко признаваться, какой дурью маюсь. Среди вечных моих «непоняток» - тайна человеческой жизни. Как из каких-то там клеток, из баловства мужчины и женщины, потом эмбриона, рождается человечек, становится человеком, и у каждого свой облик, характер, и ни один не повторяет другого. Откуда берутся блондины и брюнеты, дебилы и гении, как складываются, из чего, из каких кубиков характеры, а потом и судьбы, разные. Бесконечно интересно наблюдать за собой, если можешь отстраниться от сиюминутных собственных забот, волнений, переживаний, целей, как ты меняешься, что у тебя на роду написано? Ведь говорят, что диктует лишь Божья воля и ее посланцы - Ангелы. А что от тебя самого зависит и как «рулишь» ты саму себя? Единственную. Отчего, кажется, что и чужой опыт бывает применять трудно. Завидую особенно расплодившимся в последнее время психологам, психоаналитикам, экстрасенсам, которые ловко втискивают тебя в схему, быстро все про тебя понимают и объясняют… А то и знакомым: чем они толще, тем охотнее рекомендуют диеты, чем страшнее, тем точнее знают законы красоты, какие делать гимнастики, массажи. От рождения я долго себя не помнила, не знала. Потом с интересом слушала рассказы о себе, маленькой. Будто бы родилась поутру в арзамасском роддоме, в двух улицах от бабушкиного - дедушкиного дома, куда не из маленького города в большой, из Москвы в Лондон, а еще лучше в Лос-Анджелес, как теперь принято поступать, везут, чтобы

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з / Анна Кузнецова

родить ребенка, а наоборот, в глушь, в тишину, к курам с петухами, к кошкам с собаками, в дом с большим садом и огородом, обязательными в деревне или райцентре, приезжали из больших городов, чтобы в тишине и покое, на природе, тихо и просто сотворить самое большое чудо на свете - ребенка. Хотя это сейчас творят, в пробирке, с суррогатными матерями, в присутствии отцов, с помощью ультразвука заранее знают, кто будет, мальчик или девочка, пол даже можно заранее спланировать. Тогда в 30-х, когда еще только начали в Москве строить метро, когда не было телевизоров и домашний телефон был редкостью, какой там - интернет, ребенок просто, нормально в ночной тиши зачинался, и о самом акте тогда гораздо меньше говорили и писали, а потом через девять месяцев рождался. И событием это в общественном сознании не считалось. Хотя, конечно же, это и есть главное событие для каждого - тайна рождения. Как и потом, хоть обязательное и неизбежное, но всегда тайна ухода. Вроде все ясно в этой природной закономерности, но и нельзя не мучиться над вечным вопросом мироздания: зачем надо родиться, чтобы вскоре опять исчезнуть? Для чего дана человеку жизнь? Как и что успеть ему сделать в короткий период своего существования на земле? Но ведь все эти вопросы возникают к концу. А в начале у всех бывает разный начальный период, у меня достаточно долгий, без вопросов и проблем, где лишь ощущения: вкус творога и земляники со сметаной в бабушкином доме, первый раз попробовала шоколад, папа с мамой из Горького привезли, сначала не понравился, потом стало вкусно… Новогодняя елка с блестящими игрушками, мандаринами, орехами на ней, вот оно - детство, и все… А говорят, уже с самого начала формируется характер… Про себя - не помню. В семье было известно, что когда папа меня увидел, не мог скрыть огорчения: на него похожа... Значит, некрасивая. Видимо, это для него было важно. Отчего и последняя фраза, которую я от него услышала, когда в оставшиеся дни его жизни, уже после операции, я везла его на каталке из реанимации в общую палату, дура, радовалась раньше времени, значит, считала, выздоравливает, тут же вернулась в командировку в Иркутск, откуда меня через несколько дней снова вызвали уже проститься с ним - он почему-то сказал,

и это было последней фразой, «какая ты красивая!». Просто любил меня очень и, видно, я должна была ему всегда нравиться. От отца - первый опыт общения с мужчинами. По рассказам, была у меня с рождения забавная привычка просовывать ручку через дырку в спинке кровати к родителям и засыпать, теребя мамины волосы. Наверное, искала защиты, не могла оторваться… Мне, чтобы самим заснуть, подсовывали папину лысину. Но и с ней чувствовала защищенность, засыпала… Я обожала своего отца, была папиной дочкой и всегда гордилась им, известным в Москве врачом, «дока» звали его официантки в «Национале», где он ежедневно тридцать лет после войны обедал. Был он невысок ростом, всегда, сколько я его знала, лысый, длинноносый, но душа всех компаний, фаворит самых красивых женщин своего поколения, включая Татьяну Окуневскую, Татьяну Кирилловну, Тату. Потом, естественно, когда я увидела его в военной форме, врач на финской войне, начальник фронтовых госпиталей в Великой Отечественной, майор с орденом Красной звезды, его орден я всегда считала из всех самым красивым, а его самого - образцом мужества и идеалом настоящего мужчины. А уж когда он садился за рояль и без голоса, но - душой пел «у меня есть сердце, а у сердца тайна, тайна - это ты», а вместе с красавицей мамой еще и дуэтом «Помнишь ли ты, как улыбалось нам счастье»… - я млела от восторга. Потом, когда они разошлись, мама обижалась на меня, я всегда держала его сторону, и он у меня всегда был прав. «Он изменял мне со всеми моими подругами», - искала она во мне союзницу, но я лишь замолкала и поджимала губы. Папа был вне критики. Последний раз они при мне поссорились, когда мама спустя многие годы после их расставания позвала на 75-летие и его, и Тату. И опять уже до своего конца перестала общаться с бывшим мужем и подругой. ...Тогда, когда я родилась и росла, родители не оставляли детям недвижимость, собственность за границей, банковские счета, только свою любовь, пример жизни - и нам, советским детям, этого было достаточно. Хорошо помню, две комнаты в коммуналке, в одноэтажном деревянном домике, с удобствами, даже водой во дворе, все, чего папа - заврайздравом «нажил» до войны в Горьком, но бывали здесь и Татьяна Оку-

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з / Анна Кузнецова

невская, и Валерий Чкалов, и знаменитый авиаконструктор Елян, много всегда бывало интересного народа... Квартирка эта была на такой далекой канавинской окраине на улице Интернациональной, полчаса ходу от трамвая, что когда потом, в студенчестве мальчик во второй раз шел провожать меня до дому, я понимала, влюблен серьезно! Это и были первые уроки, воспоминания детства. И, наверное, первые навыки распознавать людей не по должностям и званиям, а по уму, красоте, доброте. Тогда в ряд со знаменитыми вставали и соседи Молодцовы, родительские партнеры по вечернему «кингу», дамскому преферансу, которые, если пекли пироги, то с обязательным расчетом отнести тарелочку соседям и маленькой Анечке, или нянька Катя с дочкой Риммой, их прислала в помощь родителям растить меня из Арзамаса бабушка, им тоже нашлось место в «коммуналке». А у Кати в кухне на полке за занавеской лежали белоснежные шары кускового сахара, шары разной величины, как ей удавалось так ровненько и красиво их обгрызать? Это было загадкой, научиться этому было недостижимой мечтой, зато, когда никого на кухне не было, можно было тайком лизнуть их. Что там - «Мишка на севере» или «Белочка»? Разве сравнить с наслаждением лизать Катин сахар?! То было - до… в моей первой особняком стоящей жизни, нарушенной, пожалуй что, впервые за детскую жизнь воспринятым, услышанным из черной тарелки радио текстом… «от Советского информбюро»… и с очевидным непривычно нерусским акцентом обращением «братья и сестры!» ко мне тоже? Это я - братья и сестры? И, кажется, тут же ночью - новые звуки протяжно долго звучащей сирены воздушной тревоги, гул летящих над городом самолетов, шарящие по небу, освещающие ночь перекрещивающими лучами прожектора. Огненные клубки разрывающихся в воздухе бомб, ночные гул, рев, свет, крики новой жизни, начавшейся после… Война начала новый отсчет времени, другую жизнь, которую уже нельзя было бы забыть. Жизнь до и после… До - почти ничего не было, так казалось… Уже в один из первых дней войны у нашего дома во время бомбежки обрушилась стена и была ранена осколком бомбы в лицо жившая у нас папина двоюродная сестра Мара, отец с матерью ее были арестованы, тогда говорили - репрессиро-

ванны, а она так и осталась на всю жизнь обезображенной. Папу с мамой, врачей, призвали в армию. А меня отправили в Арзамас к бабушке с дедушкой, где, несмотря на разные времена и события, несмотря на войну со всеми ее тяготами, я все равно была счастлива. Спросите: какой лучше город на земле? Я отвечу - Арзамас! Так получилось, что после взрослого уже переезда из Горького в Москву я довольно долго туда, в Арзамас, не приезжала. Очень волновалась перед поездкой. Ну, как это? Придти в свой дом на улице Карла Маркса, дом 17, а там объявление на дверях: открыт с 10 до 18… с 13 до 14 перерыв на обед? В нашем доме теперь музей Максима Горького, потому что именно здесь отбывал он в 1902 году свою арзамасскую ссылку, это был до революции один из лучших арзамасских домов, в то время он принадлежал сестрам Подсосовым, у которых дед купил дом в 1913-м. Обрадовалась, что ничуть не заволновалась, когда пришла туда. Все другое, чужое, да и к Горькому, так же, как к нашей семье, отношения не имеющее: случайный, наспех собранный набор старинной мебели, кое-как расставленной… Из нашего дома узнала лишь бабушкин сундук, где она держала старые шубы, платки, засыпанные нафталином, которые никто не носил, но бабушка ничего не выкидывала, эта жуткая привычка у меня - от нее. На сундуке вместо покрывала - кусок старой нашей же бордовой портьеры, еще узнала дедушкин серебряный чан для воды с орлом на макушке, он стоял у него в кабинете. Мне в большей мере удалось сохранить кусок Арзамаса в моем московском доме, бабушкины - дедушкины портреты, папа маленький на фотографии у кроватки почему-то в девчачьем длинном платье, старинная мебель, которую я привезла из детской, из дедушкиного кабинета... На своем месте, на соседней улице Кирова, тоже в центре старого города стоит другой дедушкин дом, где была его аптека до революции, потом его отняли, реквизировали, двухэтажный, бело-красный кирпичный, по иронии судьбы в мое время здесь был горком комсомола, где меня принимали в комсомол, сейчас - краеведческий музей. По их просьбе я послала им кое-что сохранившееся про нашу семью. В бывшем березовом перелеске теперь парк, названный именем знаменитого арзамасского земляка, который для

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з / Анна Кузнецова

папы был просто Аркашкой Голиковым, одноклассником из реального училища и соседом по саду, лазили друг к другу через забор. Отсюда Аркадий убежал в 14 лет на войну, моего папу бабушка охраняла более бдительно. В те годы я не жила, конечно, но именно в Арзамасе как нигде ощущаю живую связь времен, историю в себе, связь поколений, без чего, уверена, не вырастет, не сформируется настоящий человек. Я и внучку, и правнучку сюда привезла. Пусть почувствуют свои корни... ...Это там была речка Теша, заменявшая мне море, океан, хоть ее в любом месте можно перейти пешком… А дальше за ней село Выездное; туда нас, маленьких ребятишек, посылали по осени собирать свеклу, морковь, последнюю картошку… учебный год начинался на месяц позже, в октябре… Это было увлекательное путешествие! Несмотря на войну, дедушка врыл в центре двора столб, привязал к нему веревки, сделал узлы - это были гигантские шаги, наша детская радость и развлечение. А с финской войны от отца были огромные сани с длинными полозьями, финские… Мороженое на углу из самодельной формочки с тележки тети Розы за 3 копейки - счастье. Бабушка на кухне - счастье. Выйти во двор - конечно же, счастье! А уж наши берут у немцев города и идут к Берлину - самое настоящее счастливое счастье! То время почему-то, несмотря на тяготы и испытания, ну, что повторяться про незабываемый вкус крошечного довеска к буханке хлеба, который тебе дарила бабушка, когда ты приносила домой из длинной очереди «отоваренные» карточки на хлеб, давало как многим из нас, «военным детям» и чувство дома, и защищенность, и так необходимые каждому ощущения единства со страной, с природой и окружающим миром. А уж сомнений в победе ни у взрослых, ни у детей, конечно же, не было. «Враг будет разбит! Победа будет за нами!» - этим размноженным повсюду лозунгом жил каждый из нас и все вместе. От войны, от военного детства осталось в душе, увы! - не в жизни, чувство тогдашнего единения, общности с другими, так счастливо в жизни помогающие. И с детства естественно, от величайшего испытания войной, трудностями в тебе укоренялось тоже необходимое для жизни понимание, что без преодоления

трудностей не живут люди, но они все способны преодолеть и выстоять. Кажется, мы были счастливее наших детей и внуков на те жизненные уроки и моральные ценности, которые нам достались. ...Прекрасное, незабываемое время моего детства! Мое арзамасское счастье! Игрушек не было. В доме был детский сервиз еще с «до войны» с крошечными чашечками и тарелочками, так бабушка его прятала, чтобы я не разбила, и вынимала из закромов буфета, показывала мне его очень изредка. Про драного изъеденного молью мишку, передаваемого из поколения в поколение, и говорить не приходится… Но на нашем детском ощущении счастья это не отражалось. Я думаю, отсюда и отношение к богатству, и та чужеродность по отношению к новым русским, которую мы, советские дети, испытываем. Нам действительно их не понять. Как и им - нас. Когда дедушка пускал к себе в мастерскую, а он был зубной врач, к нему съезжались вставлять зубы из всех окрестных деревень, я играла бриллиантиками в специальной коробочке с воском, остатками ювелирных украшений, золотым «ломом», как богатство не воспринималось. Тоже замечательная прививка от алчности и потребительства! ...Музыке учила Мария Ивановна Смирнова, дочь бывшего папиного директора реального училища, приходившая к нам домой по вторникам и пятницам и терзавшая меня гаммами… до-ре-ми-фа… и так далее, а потом обратно, и снова, на старом, никогда не настраиваемом рояле, до сих пор вторник и пятница у меня самые нелюбимые дни недели. Зато по воскресениям был… балет, появившийся в Арзамасе благодаря войне и бежавшему от нее из Ленинграда обрусевшему французу Владимиру Александровичу Фремону. Разве можно забыть его?! А с ним первые батманы, плие, арабески… Там был получен еще один урок, у балетного ли станка, или на грядке, уже с подмороженной картошкой надо было быть лучшей, и тогда тебе давали станцевать сольный арабский танец, для него доставали марлю, красили ее в оранжевый цвет красным стрептоцидом, и вот тебе роскошные шаровары, и ты получала свою долю восторгов и аплодисментов от окружающих, а то и

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з / Анна Кузнецова

похвальную грамоту «за отличные успехи и примерное поведение» от школы. Это ли - не счастье?! Выступления в госпитале, помощь раненым были важной частью жизни. Помочь, помочь, чем можешь, чтобы молодой солдатик с красивым лицом, но без ног улыбнулся, а старик с седыми волосами погладил тебя по голове… Принести кружку с водой. А то и выступить в палате в тщательно выбранной дома лучшей из бумазеевых ночных рубашек с письмом Татьяны: «Я к Вам пишу, чего же боле? Что я могу еще сказать? Теперь я знаю в Вашей воле меня презреньем наказать…» - декламировала я, и сама заливалась слезами. Конечно, когда меня спрашивали, кем я хочу стать, я таинственно улыбалась, закатывала глаза и произносила: начинается на «а» и кончается на «а», это значит - артистка. Когдато об этом мечтали все девочки с соседних дворов. Несмотря на отсутствие телевизоров, а кинотеатр «Искра» был рядом с домом, Орлову, Серову, Окуневскую, Целиковскую знали все. Мальчики хотели стать летчиками!.. Как меняются вкусы поколений! Потом девочки захотели стать стюардессами, моделями… проститутками, которых для пущей важности моднее называть путанами… Сегодня все идут в юристы и экономисты… Как трудно удержаться, чтобы не поворчать в адрес молодого поколения. Но они не виноваты… Первый мой театр был тоже в Арзамасе и тоже рядом с домом, а среди принесенных в город войной новых жителей оказался актер и режиссер, известный в русской провинции Василий Фомич Скалов, он был из Одессы и любил рассказывать о своем друге Лёдике, как они вместе выбирали псевдонимы: Скалов, Утесов… Его с женой тоже приютила бабушка, выделила им комнату, таким образом у меня уже с детства было «профессиональное» право ходить на представления местного драмтеатра бесплатно. А репертуар был вовсе не детским: «Без вины виноватые», «Дети Ванюшина», «Мачеха», мелодрамы, с точки зрения Скалова, самые лучшие для сцены произведения. Книжки тоже, едва я научилась читать, мне достались сразу взрослые, те, что были у дедушки в кабинете в книжном шкафу: разрозненные тома Льва Толстого, Достоевского, много томов энциклопедии Брокгауза и Эфрона. Особенно любила энциклопедию, она была - про все, а какие

там были картинки! «Война и мир» разочаровала, она оборвалась на самом интересном месте, где Наташа Ростова изменила князю Андрею Болконскому с красавцем Курагиным. Прошел не один год, когда я сумела прочитать, как они встретились и что было дальше… Незаметно для себя я взрослела. И к тринадцати, времени окончания войны, за мной уже ухаживал взрослый, вернувшийся с войны Боря Тительбаум, на танцах в парке приглашал мечта всей танцплощадки Веня Ривкин из Выездного, а мама Лени Хонина и моей подруги Лиды уже говорила: вот вырастешь, станешь умной, красивой, образованной - много ли мне надо? - и может, станешь достойной женой моему Леничке… Кончалось мое арзамасское детство. Появлялись взрослые проблемы. Война закончилась. Папин челюстнолицевой госпиталь перевели в Горький. И меня вернули домой в маленький деревянный домик на окраине, которому восстановили стену, хотя раны от осколков так и остались на шкафах и мебели, в коммуналку теперь с мачехой, в школу № 50, которую надо было заканчивать с медалью, чтобы был выбор и было легче поступить в вуз. Надо было ладить с мачехой и новыми одноклассниками. Надо было привыкать к мужскому вниманию. Какой хороший мальчик сын директора музыкальной школы Володя Шапиро, говорил папа. Бабушке больше всех нравился взрослый Боря Тительбаум. Какие-то мальчики старались проехать именно мимо меня на велосипеде, когда я по вечерам прогуливалась с подругами по улицам Коммунистической или Советской, кто-то долго дышал в трубку, занимая телефон, подключал магнитофон и заливался мелодиями «Темная ночь, ты, любимая, знаю, не спишь…», или «Утомленное солнце тихо с небом прощалось…» Папа очень сердился на то, что не мог домой дозвониться… Серебряную медаль я получила, в университет на филфак поступила, но взрослые мои проблемы накапливались. Почему-то все мальчики очень активизировались, никак не хотели оставлять меня в состоянии счастливой девической свободы и требовали каких-то совершенно ненужных мне решений. Видно, такое уж было то время. Но и многим ли отличаются в этом смысле разные времена? Хотя нет, отличаются.

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з / Анна Кузнецова

Тогда не приняты были гражданские браки, девичью невинность надо было в отличие от нынешних времен сохранять, а уж если ты лишалась ее, само собой разумелось, что надо выходить замуж за того, кто подверг тебя бесчестию... А я, как теперь понимаю, просто предназначалась тому, кто настойчивей меня добивался. Про любовь я тогда мало чего понимала. Хотя ощущение влюбленности постоянно испытывала к одному, другому, третьему… Володя Карпов - звезда в Канавине, мечта всех девочек, как не влюбиться?! Звонил Борис из Москвы, где он заканчивал институт связи, спрашивал, куда ему брать направление на работу, где я хочу жить. Желающих жениться на мне оказалось гораздо больше, чем полагалось одной нормальной девочке. А самый взрослый на нашем курсе, уже с репутацией Дон Жуана Петя Балакин зря времени не терял, и вскорости я стала носить «в пузе» его ребенка, на втором курсе появившуюся Жеку, Женечку, Евгению Петровну, мою дочечку, и стала его женой. Мачеха потеснилась, папа выделил нам комнату, присылал из Москвы, где он теперь работал, еще по одной стипендии в месяц, значит, два раза по 22 рубля, у Пети была стипендия отличника - 33 рубля. Ах, какой неожиданно трудной оказалась эта самая взрослая жизнь! Самым простым было узнать, что макароны без воды не варятся и что для щей мало класть в кастрюлю одну капусту… Почему-то все уроки по предмету «жизнь» были очень суровыми. Денег вечно не хватало. Как-то одна моя подруга сказала, что она почувствовала достаток, когда перестала надевать под брюки драные колготки и соединять обмылки в общий кусок. Так и было в нашей нищей молодости: приходилось экономить на самом необходимом. Магазиныто тогда были пустые. Хоть продуктовые карточки отменили, на полках в магазинах стояли одни бело-розовые баночки крабов… бочки с ржавой селедкой… красная икра... И няньки менялись непрерывно. Одна ушла, оставив ребенка одного в кроватке… Другая убежала, обокрав нас и забрав зачемто семейные фотографии. У третьей оказался залеченный, но сифилис, о чем мы узнали из пришедшего ей вызова в вендиспансер на обследование… Помогали, спасали бабушки, моя и Петина. В результате не я, а они растили мою дочку. Слышат ли они меня Там? Вечное им спасибо! Надо было и учиться и худо-бедно, но

заниматься семьей, дочкой, и зарабатывать одновременно. Успевалось с трудом. С работой тоже было нелегко. В 50-е, в махровые советские времена существовала система направления на работу после вуза, надо было отработать затраченные на тебя государством деньги. Впрочем, сейчас, когда даже дипломированные врачи не сидят на приеме, а торгуют БАДами, и вообще вся страна торгует, и мало кто работает по специальности, та советская система мне не кажется бессмысленной и несправедливой. Мне то время кажется понятнее нынешнего. А мы с Петей оказались по распределению в распоряжении Министерства путей сообщения и должны были уехать преподавать русский язык и литературу в сибирскую пристанционную школу. Вот тут понадобились папины связи и помощь. В результате нас оставили в Горьком. Филологическое образование знаменито тем, что во все времена оно дает знания, образованность, расширяет круг интересов, на самом деле способно сделать человека глубже, ярче, интереснее многих окружающих, но профессию-то не дает. Ее еще надо самому определить, сделать себе. А тут не можем обойтись без господина Случая! И… как ни крути, без твоих, у каждого своих Ангелов, как удастся тебе их расслышать… Мои сразу же отвели меня от школы. Когда я попробовала заменить заболевшего в одной из школ учителя, и с пятиклассниками в течение недели должна была разбирать сказку «Морозко», а с шестиклассниками «Царевну-лягушку», я поняла, что сразу же возненавидела и эти сказки, и детей. Школа отпала на всю жизнь. Еще я читала лекции от общества «Знание», десять рублей за каждую, «чистыми» - 5. Про разных писателей. Про любовь и дружбу, это была тогда после войны - очень модная тема. И заработок, и опробованный вариант занятий. Даже в горкоме комсомола поработала. Но очень недолго. Внезапно бурно вспыхнувший, оказавшийся на всю жизнь роман с Валентином Кузнецовым, бывшим однокурсником, перевернул всю мою жизнь. Так все начиналось… Тебе, желаемой и запретной. Мир перекосило или сердце ошалело? В эту вьюжную ночь вдвоем…

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з / Анна Кузнецова

Под ненужной рубашкой зовущее телоУже не твое и еще не мое. Пол закачался, пол страдострастно Целует твою рубашку половицей холодненькой, Тебя под нею ищет напрасно Ты вся моя до заветной родинки. Почему ты цела в ту минуту, когда Смертельно ко мне прикоснуться?! Таких напряжений никогда не несли провода, Что к земле медной гибелью гнуться… А мира нет, он разбился вразлет, Ты распята, моими губами прибита в руки, В груди, в ноги, в дрожащий живот. И я, безумея, несу тебе новые муки. Может, ты сейчас улыбаешься, Безумью ласково усмехаешься, Может, в зелень твоих глаз Росинка слезы незаметно легла…Не знаю! В глазах два куска темноты И телом к телу - я и ты. Теперь на старости лет и перечитывать неловко… А Петя только переводил стихи с польского и английского… И с ним мы считали деньги, стирали пеленки, ссорились… Понятно, в чью пользу было состязание. А из горкома комсомола меня с грохотом выгнали, да еще из комсомола собирались исключать, спасибо, обошлось. Кузнецов ухаживал пылко и настойчиво, со стихами, цветами и апельсинами… За разрушение чужой семьи, за моральное разложение, формулировки для гражданской казни тогда были выработаны на все случаи жизни и работали безотказно. Да меня еще угораздило вляпаться в историю с участием всесильного при Сталине секретаря президиума Верховного Совета Якова Чадаева, все правительственные постановления подписывал, он оказался отцом тоже моей однокурсницы и

брошенной Кузнецовым жены Алины. Был вызван из Москвы на расправу со мной… А вот сейчас мне хочется пропеть гимн служебным романам. Чего бы мы, бедные девушки, делали без помощи благорасположенных к нам начальников?! Меня тогда просто спас замначальника областного управления культуры светлый замечательный Николай Ильич Улитин. Вопреки расхожим анекдотам о тупости советских чиновников, он был и образован и умен. Конечно, осторожен и труслив, но это не помешало ему как настоящему мужчине совершать подвиги во имя женщины. Вытащил меня из-под комсомольского исключения, определил на работу себе «под начало» в управление культуры и, видимо, угадав то, чего я еще сама смутно понимала, сделал инспектором по искусству. С зарплатой в 83. А потом и 98 рублей! Потом не без его участия и тоже очень вовремя Николай Ильич перевел меня в театральное училище. Сейчас и представить подобное трудно, молодежи этого не узнать никогда, но тогда и квартиры давались и на работу брали лишь по «высочайшему соизволению» обкома партии. Небольшая для провинциального города группа интеллигенции всегда была под особенным вниманием и контролем. Да, ты должен был быть лоялен к советской власти. Меня, к счастью, политика никогда не интересовала. Я была полна своих женских забот. И однажды удостоилась «лестной» характеристики одного из всесильных чиновников, который был и секретарем обкома и потом начальником управления культуры, Анатолия Степановича Люсова: «Ты, конечно, не дура… но - дурра!..» - по нему, это была лестная характеристика. Мое арзамасское бабушкино воспитание, детские правила и привычки трещали в Горьком по всем швам. Жизнь ломала и под себя приспосабливала. Но я тоже оказалось не слабой и своенравной. А жизнь учила компромиссам и… прыжкам через препятствия. Забавно, но именно Горький в разное время рекрутировал для Москвы секретарей ЦК КПСС и творческую интеллигенцию: кузница кадров! Хотя это были два абсолютно параллельных, пересекающихся лишь в редких случаях взаимной необходимости мира. Помню, в одну из воспита-

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з / Анна Кузнецова

тельных бесед, несгибаемый партийный чиновник Люсов так и говорил мне: ведь мы что от вас хотим… а вы - что?.. Мы и вы - это была норма тех лет. Впрочем, она и сейчас не изменилась, только участники противостояния - другие. Тогда, если поступал «оттуда» всесильный звонок, то талантливого театрального критика Юлия Волчека переставали печатать в местных газетах. А многообещающего выпускника пединститута, пишущего диссертацию о Булгакове, Толю Альтшулера (потом А. Смелянского) никуда не брали на работу. С трудом и с активной помощью местных сердобольных дам, директоров ТЮЗа и Театрального училища А.Н. Соколовой и Л.И. Смирновой меня удалось пристроить в детский театр завлитом. Пьесы в театрах ставили только те, которые разрешались… Москва из Горького казалась оазисом свободы и неограниченных возможностей. Это ведь были времена хрущевской оттепели… Там - вечера в Политехническом… Домжур и «Современник»… здесь - застой… Самое интересное для меня было в театре. В Горьковской драме была блестящая труппа, где и Антонина Николаевна Самарина, и Николай Александрович Левкоев, и Вацлав Дворжецкий и Володя Самойлов… Настоящие звезды! Не фантомы. Даже трудно бывает разделять сейчас проклятия в адрес советских времен и «совковой культуры», коль одновременно в одном театре, даже не в столице, могли работать режиссеры ученик Мейерхольда Меер Гершт и прямой ученик Михоэлса, а потом Лобанова Ефим Табачников, талантливейшие! Их спектакли «Фальшивая монета» или «Ричард III» - эталоны на все времена. ТЮЗ тоже был очень сильный! Поначалу стала пробовать писать рецензии в местные газеты, сейчас забавно перечитывать сохранившиеся в домашнем архиве старые пожелтевшие от времени газеты, попросту пересказывала содержание. Конечно, легко и просто не было. Помню наезд в Горький лаборатории театральных критиков из столицы под руководством тогдашнего главного редактора журнала «Театральная жизнь», яростно и верноподанно обслуживающего советскую власть, Юрия Александровича Зубкова. Мне вдруг тоже «доверили» выступить на одном из заседаний и заклеймить пьесы гонимого тогда замечательного драматурга Алексан-

дра Володина. Я отказалась, естественно. Хоть и совсем не считаю это подвигом. Для меня это было нормально. Как хотела, так и поступила. Обошлось. Наверное, страховало доброе отношение ко мне мужчин-начальников. Так же как прошел безнаказанным и другой мой проступок, когда я ушла со второго акта ярославской «вампуки», грандиозного, будто бы патриотического представления про Федора Волкова, поставленного хоть и конъюнктурщиком, но тоже очень талантливым Фирсом Шишигиным. Он на меня бегал в обком жаловаться… Но хорошенькой девочке партийные «бонзы», - они ведь тоже были мужчинами! - многое дозволяли и прощали. ...Взрослела. Обретала веру в себя. Набирала опыт и знания. Не пропускала ни одного приезда в Москву ни «Comedie Frances», ни «Berliner ansamblie», ни Пола Скофилда. Ездила, смотрела все спектакли Эфроса, Любимова… Ночь в поезде, вторая - обратно домой, билеты ценой в десятку нетрудно было выдержать. Сейчас обернусь вокруг себя, по Радищеву, и «душа моя страданиями уязвлена стала», просто - пустыня вокруг, опять же, по классикам, «иных уж нет, а те далече»… А тогда в молодости жизнь посылала людей, подруг, друзей, коллег, одного интересней другого. В город приезжал с лекциями знаток искусства, блестящий оратор, тогда это называлось - занятия по марксистсколенинской эстетике для творческой интеллигенции, Владимир Александрович Разумный, одарил меня своим вниманием. Случай послал в подруги Олю Пыжову, умницу и красавицу, дочь той самой Ольги Ивановны Пыжовой, мхатовки, и Василия Ивановича Качалова… Вводил в мир большой музыки профессор ГИТИСа и оперный режиссер сначала в Горьком, потом в Москве в Большом театре Олег Моралев. На семинарах для молодых драматургов Кузнецов жил в одной комнате, и мы подружились с Сашей Вампиловым… Развлекал, смешил, весело ухаживал модный в городе конферансье Измаил Рахимов. Мой мир был полон блестящими талантливыми друзьями, поклонниками. Они украшали жизнь, спасали от неизбежной провинциальной изоляции. Кузнецов успешно работал на телевидении, я преподавала в училище, писала про театр в местных газетах, и у меня, и у него уже появились пьесы, сценарии, росла и

и с т о р и ч е с к и й р а з р е з / Анна Кузнецова

выросла дочь, вышла замуж и сделала меня в 37 лет, видно, теперь уже по семейной традиции, бабушкой. Постепенно все больше и больше интересы, дела, круг общений вели в Москву. На Центральном телевидении репетировалась кузнецовская пьеса «Три Ивана». В Москву надо было ехать за разрешением к Владимиру Тендрякову о постановке в ТЮЗе моей инсценировки по его повести «Чудотворная», и он написал на авторском экземпляре «Инсценировку разрешаю...» Тянула к себе новая дружеская компания в Москве вокруг Тани Шереметевской, арфистки, ученицы Дуловой, красавицы и будущей жены Эмика Хачатуряна - Хачатуряны, Спадавеккиа, Таривердиев… Вокруг Ариадны Громовой группировались ее бывшие еще по Киеву ученики - поэты, Лазарь Шерешевский, Эмка Мандель - Наум Коржавин.… А муж ее, большой, громкий, талантливый Евгений Николаевич Громов, советский инженер, строивший по всей стране мосты, аэропорты, вокзалы, заместитель министра транспортного строительства, еще и очень увлекся юной провинциалкой из Горького и засыпал меня телеграммами: целую под звон валдайских колоколов… целую из Киева… люблю на краю океана… Москва подступала к судьбе неумолимо. В столице после войны остался и работал папа. Много всего было. Как у всех. И по-своему. С радостями и поражениями. С надеждами. С романами и приключениями. С отчаяниями. И опять - с надеждами… Все равно, это было радостное, не скажешь - беззаботное, но счастливое время надежд, ощущения безграничных собственных возможностей, планов и мечтаний. Жизнь ежедневно испытывала на прочность, и я азартно доказывала ей свое право на победы. Верила в них. Ждала. Постепенно зрело чувство внутренней тревоги, неудовлетворенности, смутно поначалу, а потом все отчетливей слышался вечный для многих поколений провинциалов зов: в Москву! В Москву! В Москву… Провинциальные возможности исчерпывались, собственных резервов не хватало. Надо было что-то в своей жизни менять… Храбро ушла из училища. Всем объявила ни на чем, кроме самонадеянности, не основанное: следующей весной я буду в Москве. И полетела... Как я сейчас завидую самой себе, собственной молодости и храбрости…

документ эпохи/

Документ эпохи

Письма из СССР* Письма из СССР 1975 год Январь Здравствуй, Виктор. Большое спасибо за письмо. Знаешь, в армии особенно приятно получать письма. Письма хорошие, доставляющие радость. К тому же твое письмо - единственное за месяц из Иркутска**. Это ни в коей мере не упрек тебе. В моей жизни произошли существенные перемены. Сидел сейчас у электрокамина, грел руки, смотрел на занавеску, трепыхающуюся перед носом, и думал. Думал о своей «горькой доле». Думал о тебе, Ирине***. Итак, меня заделали ротным писарем. Место нахождения - офицерский вагончик, отделанный почти под карельскую березу. Специально для Басма. Через стенку, имеющую поразительное свойство пропускать звуки, живут офицеры. Весьма существенный недостаток, с одной стороны, но есть и свои преимущества. Теперь я, так сказать, «ротная интеллигенция» - кочка на болоте, в прямом и переносном смысле. Мы опять сменили место дислокации. Чувствуешь, что пишет военный человек? Стоим в поселке Орган, правда, с краю, в самом болоте. Не представляю, что будет весной. Смею доложить, настроение прескверное, поэтому письмо, вероятно, получится мрачным. На это есть, по-моему, весьма веские причины. В армии больше думаешь о жизни, не то что на гражданке, там друзья, книги, кино, театр, хоть и не слишком часто. Не о смысле жизни, а о самой жизни, о советских молодых людях. Кажется, я попал в другой мир, где царят свои, часто не совсем понятные, даже абсурдные законы. Ты представить себе не можешь, как жалко смотреть * Письма сохранил Виктор Кустов ** Мы учились с Игорем Маджарой в восьмом - десятом классах в поселке Снежногорск, который был заложен в 1964 году на реке Хантайка. Сейчас на этом месте стоит Хантайская ГЭС, которую строили наши родители. Вместе после школы поступили в Иркутский политехнический институт, он на машиностроительный, я на геологоразведочный факультеты. *** Молодая жена Игоря, студентка.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

на сопливого юнца, который неразумно командует со злорадной усмешкой. Меня иногда коробят отношения между солдатами. Раньше говорили, что я эгоист, не представляю, что можно сказать о некоторых типах. У нас совершенно разные интересы, мысли. Я молчу в течение двух месяцев, мне не о чем говорить. Может быть, сказывается разница в возрасте, страстно желаю, чтобы мне было 18*, чтобы я многого не знал, чтобы не тянуло меня к удобствам и комфорту, самому элементарному - с куском мыла и умывальником. Это, конечно, несколько преувеличено. Только не подумай: вот расписка в слабости. Нет, пойми меня правильно. Меня грызет тоска, смертная скука, я хочу забыться. Слава богу, работы много. Хоть время летит. Жду не дождусь осени. Это все должно пройти, надо найти контакт с коллективом, жить их жизнью, их интересами. Или, может быть, привыкну? С радостью утром встаю на работу, иду в свою канцелярию. Пока есть свет - все в порядке, тепло. Нет электричества - через полчаса +5. Извини, дорогой, пишу на работе. Надо идти за почтой. Поэтому письмо заканчиваю недописанным, при первой возможности шлю вдогонку другое. Писать мне есть о чем. Жди. Да! Напомни Ирине Ефимовне мой адрес. Ты давал намек насчет денег. Могу тебя обрадовать. Можешь прислать пятерочку, другую. Надеюсь это тебя не особенно стеснит.** Маджара. 12 февраля Здравствуй, счастливый корреспондент. Пишу продолжение с некоторым опозданием, пишу и завидую тебе: ты счастливый по сравнению со мной. Корреспондент - по сравнению с моей ничтожной деятельностью - интересная работа... Пишу сам не знаю что, вздор какой-то... Переписывать не стану. * Игоря забрали в армию после института уже дипломированным инженером на один год. У него не было военной кафедры, и он пошел рядовым. **Далее прилагается рисунок, как в открытку вложить «рупь».

Наверное, потихонечку чокаюсь... Спешу доложить, что настроение гораздо лучше. Причины чисто субъективные. Стараюсь жить будущим. Мечтаю о встречах интересных, где немалая роль должна принадлежать тебе, Виктор Николаевич. А вокруг - духовная пустота! Фильмы показывают все старые, по сто раз пересмотренные, телевизор - пародия непонятно на что. Показывает через день, и смотреть его тошно. С радостью ложусь спать и встаю, радуясь дню прошедшему, страстно жду грядущего, дембеля, короче. Стал что-то путаться в знаках препинания, определенно чокаюсь или, может быть, привыкаю? Появилось странное желание выпить коньяку и поговорить с тобой, Стрючком*, с кем-нибудь из наших. Стараюсь передать это стремление через письмо, но чувствую - несу ерунду. Ты терпи! Момент, можно сказать, примечательный со всех сторон. Потому как в Советской армии я молчу уже в течение трех месяцев и совсем не тянет базарить с товарищами по оружию. А вот с вами - с превеликим удовольствием, скорее бы получить от тебя послание. Да поболе бы, ты же почти писатель, так напиши бедному рядовому о жизни цивильной, о делах грандиозных, хотя можно и о простых, земных. Я разрешаю. Попробую написать тебе о жизни солдатской. Встаю в 6-00, затем получасовая прогулка, подшивка воротничков и пр., в 7-30 - завтрак, свободное время до развода - 8-30, обед 1-30, ужин - 7-00, свободное время, отбой - в 10-00 - таков примерно режим дня. Это неинтересно. Воскресений как таковых пока не было. Иногда проводятся развлекательные мероприятия. Сплю я на втором этаже, над дембелем Муравским. Он - каптер. Нормальный вроде бы парниша, пока трезвый. Даже сам кровать заправляет. Я, слава богу, еще не испытывал сего унижения, как заправка постелей дембелей. * Володя Стрючков, наш одноклассник. Он приехал с родителями на север, на строительство гидростанции с Украины, с Кременчуга. После школы уехал обратно, а спустя год поступил в наш Иркутский политехнический институт на геологоразведочный факультет, который и окончил по специальности гидрогеолог. Дальнейшая его судьба мне неизвестна. Хотя, похоже, он осел на Сахалине.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Личность, в общем, неприметная. Вино преображает этого воина. Перед вами лев! И бац по морде! Затем, как и бывает, нападает апатия, клонит в сон, и наш дембель отрубается. Пьют здесь часто, как только есть деньги. Пьют почти все, кто прослужил по полгода и более. Офицерье ничего сделать не может, одни угрозы «со стрельбой из пистолета». Некоторых идиотов и впрямь не мешало бы стрельнуть или посадить. Забыл, писал или нет, что служат здесь ребята боевые, те, которые сидели или которым предстоит сидеть. Да, кстати, призвался я с земляком Борисом Викуловым, были соседями через огород, когда жили в Иркутске на третьем поселке, в далеком детстве.* Парень мне нравился: простой, щедрый, начитанный. И вдруг! Машина из ЧК. Борька - вор-рецидивист, разыскиваемый по всему Союзу. Жалко. По-моему, он неплохой парень. Много рассказывал про зверей, говорил, что охотник. Можно было поверить, все вроде бы правдиво и интересно. С теплотой отзывался о своих псах-помощниках, любил природу. Нравился мне парень. И вот на тебе! Вор! Обстановка какая-то придавленная. Мало веселья, шутки хорошей не услышишь. Много ребят с тяжелыми судьбами. Мои переживания смешны по сравнению с их, не боюсь сказать, горем. Суди сам. Есть среди нас один парень, навалилось на него когда-то в детстве 15 тонн! Перемяло его всего изрядно, одно плечо не похоже на другое, грудь неправильная, нервы очень плохие, чуть что - сразу в слезы. Но трагедия в том, что он импотент, и безнадежный, неизлечимый. Как его только в армию забрали. БАМ - все для БАМа! Вот такие дела, Виктор, жизнь скучна, пресна. Даже среди офицеров чувствуется это. Двухгодичники - офицеры тоже хотят домой. Конечно, развлечений для них никаких нет. Молодые, баб жаждут, ресторанов. А где, спрашивается? В Чегдомыне, в Хабаровске. Вот и томятся бедняги, мыкаются со своими чадушками-солдатами, мать их в три креста бога душу. И все же с настроением иду в свой вагончик, там работа, там время быстро идет, там люди, с которыми мне было бы * Родители Игоря строили Иркутскую ГЭС и на Хантайку приехали из Иркутска.

не так тоскливо при условии, если бы я был равен с ними. Вечером до отбоя ищу работу, пилю дрова. На кухню ходить не люблю, не столовая, а свинарник. Жрать охота - ничего не замечаешь. Хорошо, что я не гурман. Но ты будь готов: коньячок, вкусные блюда и т.д. - все это будет у нас по моему прибытию. Ты уж там сходи пару раз в кабачок за меня... Строительство дороги железной мы не ведем. Строим столовую-кафе, общагу, магазин, возможно, приступим весной к строительству мостов. Весна скоро, Витька! Потом лето, потом я... Жду твоего письма, очень жду. Иду пилить дровишки. Пока все. Мой адрес: Хабаровский край, Верхне-Буреинский район, ст. Ургал, в/ч 51490. Сходи к Ирине, узнай, в чем дело. Два месяца не получаю от нее писем. Плохо. Рядовой Маджара. 8 марта Виктор, здравствуй! Держи обеими руками огромный привет с БАМа. Сразу приношу извинения за долгое молчание. Плохой, видимо, спецкор из меня получится. С полмесяца собираюсь написать тебе и вот только сегодня сел за стол канцелярский, покрытый зеленым сукном, между прочим, с твердым намерением обрадовать тебя. Надеюсь, мои письма приносят тебе хоть небольшую радость. Настроение в полном порядке. Сегодня нет ни жгучей тоски, ни проклятий в адрес доблестной Советской армии. И жизнь хороша, и жить хорошо. «Но хорошо жить еще лучше». Причиной моего оптимизма является и яркое солнце, и лужицы, и лица молодые, и девушки симпатичные, которые изредка появляются на нашем горизонте. Весна, Витек! Прошло вот уже два праздника. Прошли совсем поразному. 23 февраля - непосредственный, так сказать, собственный мой праздник прошел прескверно. Был, правда, и обед праздничный, и кинофильмы, и даже два концерта, а настроение ну ни в... , ни в Красную армию. Хоть бери веревку и иди в нужник вешаться. Ушел в свою канцелярию и

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

все свободное от развлечений время провел один. Уткнулся в электрокамин и гонял тоску из сердца в голову и обратно. В общем, вспоминать тошно. Сегодня 8 марта, и праздник вроде не мой, а все вокруг кажется очень даже симпатичным. И в это отличное утро я предался воспоминаниям, и было как-то очень тепло и приятно у того же самого электрокамина, у того же окна. Но что же написать тебе о делах и свершениях наших? Воины-железнодорожники отлично трудятся на благо нашей Родины. Я не преувеличиваю, правда, это относится к февралю. План выполнили на 101 процент. Что весьма трудно было сделать, учитывая лень и неопытность молодых воинов, молодых офицеров. Переборола себя основная масса, заставила работать. Но организация работ по-прежнему желает быть лучше. Даже элементарных инструментов никогда не хватает. Ввели какую-то дурацкую систему: оплачивать стоимость утраченного или сломанного инструмента. Платят солдаты из своих мелких рублишек, отрывают, так сказать, от сердца. И тошно становится, когда сравниваешь жалкие суммы, добросовестно внесенные солдатами, с деньгами, валяющимися на улице в виде сухой переломанной штукатурки и прочих стройматериалов. Впрочем, так у нас по всей стране. Вспомни Хантайку... И вот бегают бедные офицеришки в конце месяца, ищут лазейки и щелочки, ищут, куда бы списать стройматериалы. Как и всюду - штурмовщина. Ребята уже стали действовать самостоятельно. Им говорят разное, а они, знай себе, делают по-своему. И правильно. В конечном итоге получается лучше. На днях собираются сдавать в эксплуатацию кафестоловую. Очень даже приличное заведение, пока новое. Отличная посуда, неплохая отделка, бар, эстрада... За сей объект четверых бойцов должны отправить в отпуск. В общем, по производству наша рота передовая в батальоне. Но только по производству. С дисциплиной дело дрянь. Пьют, стервецы, как сапожники, невозможно деньги на руки выдавать, обязательно несколько солдат напьются в стельку. Посуди сам, за фераль в роте зафиксировано более 20 групповых пьянок. Незамеченными прошли в два раза больше. На мне тоже грех имеется. Употребил «змия зеленого, проклятого» пару раз. Но надо же знать меру,

место и время. Ротный и сам говорит: «Если уж пьете, то хоть ведите себя по-людски. Чувствуешь, что плохо стоишь на ногах и язык заплетается, так шмыг - и в постель». Так нет, повыступать же надо. Вот сегодня произошла драка с гражданскими, двоих наших ребятишек посадили на губу, дали по 10 суток. По рассказам бывалого, губа - очень неприятная штука. Посуди сам: температура плюс 4, спят то ли 6, то ли 4 часа. Работают, как кони, причем на самой грязной и тяжелой работе. «Курорт», одним словом, и неплохой метод воспитания. С месяц после губы в себя приходят... Пьянство в армии - преступление. За две пьянки в течение месяца спокойно можно отправлять в штрафбат. Но как бороться с массовым пьянством? Выбирать жертвы? Ох и трудно приходится нашим офицеришкам. Ротный говорит, что за свои 27 лет впервые видит такую роту, а я ему верю. Стоим мы рядом с бригадой, и все наши грешки известны. Вот и получается, что наша рота вечно плетется в конце, хотя работает лучше других. Я же по-прежнему писарю. Не помню, писал ли я тебе, что переехали в новую канцелярию. Лучшая в батальоне, только холодно. Работы - море, все оформлять и писать, и все мне одному. Сейчас вроде легче стало, надеюсь выкраивать время для чтения. Нахожусь под опекой замполита, он для меня, как «отец родной», оберегает от работы. Забыл уже, когда полы мыл. Вчера в числе избранных ходил в кино и на торжественное собрание общественности поселка Ургал... Писать заканчиваю. Спасибо за 5 р. Рядовой орденов Богдана Хмельницкого, Александра Невского Краснознаменного батальона (забыл какого). Маджара. 14 июня Прошу прощения за столь долгое молчание. Собирался, собирался написать, да все откладывал и откладывал. То желания не было, то... да, в общем, самые субъективные причины. Прошло много времени. Жизнь моя вошла в определившееся русло, можно сказать, спокойное, совсем не воен-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

ное. Стал «стариком», ежели судить по оставшемуся сроку. Обленился малость. Работать не хочется, вставать в шесть часов тяжко. Молодых из моего призыва еще гоняют помаленьку. На меня же совсем не обращают внимания, если раньше кто-нибудь и высказывал недовольство «наглостью гусиной», то сейчас - тишь да спокойствие, расхолаживающая обстановка. Работы по-прежнему много, а производительность не та. Надоело... Отошел от политико-воспитательнопросветительской деятельности, привлекают к квалифицированной работе. Сейчас занимаюсь составлением смет. Поначалу был, как в лесу темном. Немного освоился. Штампую по мере возможностей с поправкой на обстоятельства. Дело нехитрое, но нудноватое, самое женское. Замполит недоволен таким оборотом событий, старается возвернуть меня обратно. Я бы с удовольствием, но говорят, что сметы важнее и нужнее. Сдали несколько обьектов, а еще строить и строить. Хорошо бы домой уехать из Ургала, на трассу очень не хотелось бы вылезать, хоть и почетно. Романтики хлебнули чуток, пока хватит. Рота пьет, когда есть на что. Дело в этом отношении швах. Офицеры, бедняги, не могут найти действенных мер. Не завидую им. Вчера из офицерского вагончика сперли деньги и некоторые вещи на общую сумму 400 р. Сперли, по всей вероятности, гражданские. Да и в войска наши набрали разпиздяев не приведи господь: то больной, то ненормальный. Хорошо, что автоматы не дают, устроили бы побоище. Вот так ходит иной кадр и выясняет, есть ли проценты спирта в солярке, олифе и т.п., а потом пропадает и ищут его, стервеца, до трех часов ночи. А потом заявляет, что у него нервы не в порядке. Затем выясняется, что этот малый уже однажды лечился от алкоголизма. Случаи произошли чрезвычайные: один повесился, другой обгорел, третьему в бестолковку сук вошел на 5 см. Пока все живы. Прилетели комиссии, после которых выяснилось, что бригада наша - последняя в корпусе, а батальон - последний в бригаде. Это, по-моему, враки. Так играют на самолюбии. По всему БАМу так же, это я точно знаю.

Жара стоит еле переносимая, уже больше месяца плюс 30-40. Тропики, черт бы их побрал. Хорошо хоть на реку водят освежиться. Вчера поизнывал от духоты, пошел к старшине, соблазнил сходить искупаться. Поплескались часа три, пока обратно в роту доплелись, опять в воду захотелось. Какая тут может быть продуктивная деятельность. Самое распрекрасное время для отдыха. Очутиться бы сейчас где-нибудь на гражданке, отдохнуть от бумаг, кажись, устал немного. Существо мое требует беспечности и, в некоторой степени, праздности. На девушек милых стало временами потягивать. Как вспомнишь приятные мгновения, так аж дрожь пробирает. Хочется просто общения с полом прекрасным, животных инстинктов не наблюдается. Так, поцеловаться бы с симпатичной девчоночкой. Недавно ходили к корейцам играть в баскетбол. Маленькая самоволочка в «другое государство». В Ургале базируется «трудовая армия Кореи». Забирают в нее принудительно, сроком на три года. Устроились основательно, городок чистый и опрятный, имеются каменные сооружения, вокруг Ким-ер-сены да иероглифы. Ничего приветливо встретили. С интересом за игрой наблюдали. Есть, правда, элементы с пропекинским настроением*. Один такой все пытался выпроводить нас. Раньше корейцы целые резни устраивали. Как войск понагнали - приутихли, шелковыми стали. Свалилось на мою старую голову одно маленькое несчастье. Забрали в комендатуру. Ходил за почтой и на патруль нарвался, начальнику патруля увольнительная моя бессрочная не понравилась, и посадили меня, бедного, за решетку, да еще работать заставили. После долгого перерыва наработал мозоль. Одним словом, пострадал невинно. Командир роты высказал свое сожаление и пообещал разобраться. А так все в порядке. Служим, как можем. Ждем дембеля, хорошо, что он неизбежен. * После событий на острове Даманский у нас были напряженные отношения с КНР.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Послал Ирке фотографии, тебе в следующий раз. Витя, ты заходи к ней, а то скучно после диплома. БАМ Маджара* 1978 год 29 января Привет! Расстояние между нами действительно увеличилось, но что такое расстояние в две тысячи километров в наш век. В принципе, можно съездить к тебе или тебе ко мне на чашку чая в воскресенье. Ну, а если серьезно, то я сейчас пересел на более тихоходный транспорт: если раньше крутил на ТУ-154, АН-24, Ан-2, Ми-8, то теперь на участок ходим на МАЗ-500, Зил-157, Зил-131. Подбираемся к самой границе, два километра южнее участка - Аргунь и за ней - Китай. Как бы тебе обрисовать место, где мы живем. Помнишь Улан-Нур**, нашу первую геологическую практику, так вот если взойти на террасу, то в сторону от Байкала лежит такая же степь, как здесь у нас, только она здесь холмистая. Через поселок проходит железная дорога, а за ней протекает речушка с очень болотистой поймой, заросшей камышами, осокой. Говорят, что по весне и осени в ней очень много водится уток, гусей и прочей живности. С рыбой туго, есть только малявки, а Аргунь в колючей проволоке, только в некоторых местах можно подъехать, специально отведенных для этого. И вокруг нет ни одного настоящего дерева. Для меня очень тяжело***. Кусты, растущие в палисаднике, я не считаю за деревья, это суррогат, хочется настоящей тайги. Но здесь можно жить интересно, если иметь хоть какую-нибудь технику на колесах. Правда, сейчас я не очень-то часто вспоминаю * В дальнейшем наши пути разошлись. Он с женой уехал на Север. Работал в Снежногорске на Хантайской ГЭС, потом в Норильске и вернулся перед выходом на пенсию в Иркутск. Где трудился начальником производственно-технического отдела одного из иркутских предприятий. У них с Ириной сын и дочь. ** Так называется место на западном берегу Байкала. *** Витя вырос в деревне, расположенной на берегу небольшой речки, бегущей в долине между сопками, покрытыми лесом. Мы с ним катались по речке на коньках и охотились в сопках на рябчиков.

об отсутствии деревьев. Работаю, работаю примерно так, как в сессию на первых курсах, по 14-16 часов в сутки, и знаешь, в общем это нравится. Нравится, что делаю полезное дело и то, что его сразу же видно. Бывает, что и ошибаешься, и начинаешь искать выход из создавшегося положения, но простор есть для творчества. Есть куда приложить силы, руководители партии - молодые умные парни, сами постоянно ищут и внедряют новое и помогают, не отталкивают от этого других. Вот в этом существенное отличие от консервативности старых НТР* нефтяных экспедиций. Но недостаток в инженерных кадрах сказывается здесь очень сильно. Особенно в инженерах-буровиках, технологах. Технология на буровых примитивная, грубая, а сил ее наладить не хватает. Не хватает опыта работы на отдельных участках. Разбуривание участка составляет месяцы и больше. Сказывается текучесть буровиков. Буровой цех обновляется через два года полностью. В общем, у меня работы много. Нужно еще самому многому учиться и учить других. И в то же время нужно много делать еще по домашнему хозяйству, свой дом - дополнительные хлопоты. А работаю сейчас пока так: утром уезжаю на буровые водовозкой, два часа дорога, и день работаю там, настраиваю свои приборы, отрабатываю технологию алмазного бурения, а вечером - домой. В восемь часов дома. Пока поешь, почитаешь, и пора спать. Иногда, правда, остаюсь в партии, обрабатываю документацию, что-нибудь заказываю в мехцехе. И вот сегодня спешу похвастаться: ликвидировал мертвый прихват** бурового инструмента, обычно такие прихваты на этом участке не ликвидировались и скважина закрывалась. А здесь поставили нефтяную ванну и выдернули снаряд. В общем, хоть маленькая, но победа. У нас с Галкой жизнь идет нормально. Она тоже катается на буровые, долбит там керн и клянет зиму. Привет всему семейству и «мраморному» Корчинскому.*** * Научно-технические работники. ** Это когда буровая колонна, состоящая из труб, прилипает к стене скважины. *** Владимир Корчинский учился на другом, кажется, горном факультете, писал стихи, и мы с ним познакомились в редакции многотиражки. Затем он переехал в Саяногорск и также работал в редакции городской газеты

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Смотри, Витек, не поддавайся военкому. До свидания. Пиши.

Жерлов*.

5 июня Витя, переедете**, напиши новый адрес - очень возможно, что и мне скоро придется переквалифицироваться на художника. «Милый дедушка, нет никакой моей мочи. Даже архитектуру направили против меня и «ейной» мордой в харю тычут!» Ситуация сложилась раньше, чем можно было предположить. Как голодный накинулся на реальную работу и выполнил архитектурные разработки трех объектов (для примера - отдел с начала года разработал два), почувствовал силу, попытался диктовать политику в этом вопросе и... получился сюжет для начинающего «прогрессивно настроенного» писателя. Мой предшественник на этом месте был вынужден уйти, обладая властью руководителя группы. В данном случае - и говорить не приходится. Совершенно невыносимая атмосфера черновой работы, мелких придирок со стороны руководства низших ступеней. А рыбу ловить я не люблю! (Хобби всей верхушки института). Уходить тяжело, почувствовал возможность реально вмешиваться в жизнь, хотя бы логически продуманными планировками или привлекательными для глаза фасадами... Удалось достать подбор статей по русской критике, в частности, «для истории» письма К.Ф. Рылеева к NN (Пушкину) по поводу споров о классике и романтизме. При всей их наивности и поверхностности, непонимания коренных нарастающих изменений («есть, была и будет одна поэзия») в общественной жизни, которые в тот период единственно * Мы учились в одной группе одной профессии и жили в одной комнате в общежитии. ** В это время мы планировали переехать из Саяногорска либо в Абакан, либо в Красноярск.

и могли отразиться в литературной форме (новые эстетические требования: Лесинг - Германия, Буало - Франция, Лопе - Испания), ценно главное - свидетельство современника перелома этого мировоззрения в России; человек одной ногой - здесь, а другой - там, но благодаря объективности выделившего даже трудно заметные нам этапы перехода «литературные градации», нарастающего мировоззрения нашей, еще формирующейся цивилизации. От религиозных апологетов типа Т. Тассо, через религиозных мистиков типа Клонштока, Мильтона, романтического героя-одиночки, впервые появляющихся у Шиллера, Гете, Байрона, раннего Пушкина. Этот вопрос тем интересен, что отмирающее «религиозное» мировоззрение цепляется сегодня за последнюю соломинку в виде «категории ценностей», якобы (фу ты, словище), не поддающейся историческому объяснению и классификации с позиций марксистско-ленинской теории. И действительно, попытки, вроде наскоков т. Луначарского, пытавшегося «классовой отмычкой» объяснить не более, не менее, как происхождение искусства, обречены на неудачу (Луначарский, если ты помнишь, в двухтомнике анализировал фрески и полотна мастеров итальянского возрождения). Остроту этого последнего «идеологического боя» можно почувствовать лучше всего в работах социологов ГДР, где задача борьбы с идеологическими диверсиями религиозного мировоззрения стоит острее, чем в других пограничных странах. Я убежден, что вся суть объяснения подобных вопросов в широте охвата материала, а как неизбежное следствие этого - максимально возможная степень абстрагированности материала. Кстати, интересно наблюдать, как подобные процессы «проклевываются». В частности, работы Комаровой из Ленинградского университета по классификации и периодизации греческого мифологического мировоззрения, его перехода в мифологическую литературную форму и, наконец, дрейфу к философии Аристотеля, наиболее широко обобщившего вопросы литературы. С Аристотелем так или иначе боролись все идеологи романтизма. Я был убежден в этом теоретически, но только сейчас нашел подтверждение.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Например, трактат Лопе де Вега «О новой драме», Буало Мольер, Лессинг - Баумгартен и т.д... Нескладно получилось, но нельзя «обнять необъятного», как сказал К. Прутков. Мои наилучшие пожелания Корчинскому. Скорейшего ему выхода из затянувшегося кризиса. Комаров.* 21 июня Красноярск. Устал немножко. И почувствовал одиночество. Оказывается, вот чего я боюсь более всего - одиночества. А потом все эти передряги, какие-то грязные «сведения счетов». Разговаривал я уже с редактором. Кокухин** подленько выдал мне устную характеристику, из коей я выгляжу злодеем, поведшим за собой всю редакцию. Он же столь благороден оказался, что обещал Зарайскому*** не писать дрянной характеристики. Правило: чем меньше, тем вонючее. Ну да будет. Зарайскому нужен работник. Грехи у всех есть, он прекрасно это понимает и, получив в руки козырь против меня, пока его придержал. В одной руке кнут, в другой пряник. Приказ самолично перечитал два раза: «Зав. отделом с 8 июня с испытательным сроком два месяца». (Кстати, с испытательным сроком идут все у нас. По КЗОТу - особо ответственная работа). Мужики говорят: работай и меньше думай об этом, все ерунда. Что я здесь имею, кроме интересной работы, так это людей, которые понимают меня, с которыми можно говорить и просто прекрасно жить. Одним словом, есть молодой и злой коллектив. (Злой от максимализма.) И в то же время чертовски добры друг к другу. Никто никого не ест. А ре* Владимир Комаров уже будучи преподавателем в Иркутском политехническом институте забрел в редакцию институтской многотиражки, где мы и познакомились. Был он старше, предпочитал молчать и хитро улыбаться, принимая участие в наших литературных, и не только, спорах. ** Редактор «Огней Саян». *** Редактор «Красноярского комсомольца».

дактора практически и не видно, он «отдыхает». И дает ЦУ, которые редко выполняются. Ну, в общем, Лю, все это мелочи, мышиная возня, что вытворяет сейчас Кокухин. Неприятно только одно, что есть на белом свете такие человечишки, за мнимой принципиальностью скрывающие свою беспринципность. Прав отчасти Б.Ч.: не стоит тратить силы на них. Иначе сгоришь. Лю, в понедельник я заеду в новое общежитие, мединститута. Комната гостиничного типа. Это близко, и в общем, неплохо. И в пятницу приеду. Не переживай. В общем-то, я разобрался, я - оптимист величайший. Верю в справедливость. Позвоню в пятницу и в понедельник. Читай «К.к.», я уже печатаюсь. Скоро приеду.* 27 июля Привет Витек! Получил твое письмо и молчу. Все как-то получается, то забуду написать, то не успею. Почему не писал, ты поймешь из последующего. Все по порядку. Галку я отвез к ее родителям в начале июня, а сам остался в Досатуе и погрузился с головой в работу. Пропадал на участке. Крутился по 18 часов в сутки, и все же получалось, что что-то не успевал сделать, что-то упускал. Наверное, все так получалось из-за моей разбросанности и желания сделать все побыстрее, ведь я не умею долго делать одно дело, оно мне начинает надоедать, и часто получалось, что бросал начатую работу, начинал заниматься другой, а после таких скачков в душе остается осадок, появляются мысли о собственной неполноценности. Но это я так, высказываю мысли загнанной лошади - исправлюсь. А в общем-то, дела идут нормально, самое главное - у меня появилась дочь Наташа. Галка говорит, что рева ужасная, но я ее еще не видел, не получается съездить в Дарасун, дела, работа останавливают, но с первого августа иду в отпуск и поеду к жене и дочке. А сейчас я еще не прочувствовал, что значит быть отцом, * Письмо жене.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

и как-то не могу представить, что появился кто-то третий, частица меня. Видимо, пока не увижу - не пойму. У меня на работе тоже произошли изменения: главного инженера, о котором я тебе писал, перевели в Краснокаменск, а нам прислали нового. И как обычно, все в таком случае становится вверх ногами, что было хорошо - стало плохо, и наоборот. Начался период притирания, самый противный период, пропало желание работать. И все потому, что я не встретил у нового главного поддержки. Но через недельки две нашел и с ним общий язык. Оказывается, те же идеи можно провести в жизнь, лишь только под другим соусом. Думаю, что с ним тоже сработаюсь. Но Серега был все же человек, за которым можно было идти смело, человек слова. Такие нравятся. Вот пока все. Мысли разбежались. Завтра заезд на Халкитой. Привет передавай жене. Жерлов. 1980 год. 12 апреля Здравствуй, Виктор! Последнее время жизнь шла по графику: работа - отдых. Никаких разнообразий и особых событий. Бывший наш главный инженер, с которым мне нравилось работать, ушел в 324-ю партию зам. главного по бурению, и жизнь у нас посерела. А потом новая струя закрутила нашу партию, и произошло объединение с 324-й партией, которая превратилась в экспедицию. У нас отобрали деньги, печать, оставили только название и штаты. Дух рабочего класса, да и НТР упал, работа пошла на убыль. Где-то в январе прошел клич - ехать на освоение Ванавары (это район тунгусского метеорита), там наш главк разворачивает работы по структурному бурению на нефть, и мне предлагали поехать урвать деньгу (расценки на бурении - плюс 50 процентов), но особого желания не было, да и дочь еще маленькая, а туда уезжать надо было на два месяца и месяц отдыха. Вербовка на два года. А после этого произошли события, повлиявшие на нашу жизнь. Нашего бывшего главного инженера поставили гл. инженером 324-й экспедиции. Нач. партии стал старшим

инженером Сосновского производственно-геологического объединения (ПГО), гл. инженер - технологом ПГО. Нач. техгруппы 324-й уехал в Ванавару и мне предложили его место. В общем, согласился и вот уже месяц тружусь в новом качестве. Трудно очень, иногда хочется все бросить и пойти простым технологом. Но дерзать надо, без движения нет жизни. Да и еще я заметил, что когда трудно все достается, жизнь становится интереснее. Ну, немного о семье. Галка работает в камералке, помогает, кому трудно, но с моим переходом в 324-ю ей обещают работу по специальности. Наташа ходит в садик, стала разбойницей, все крушит и никого не слушает. Когда я приезжаю домой, то первый день она мне еще подчиняется, а на второй уже нет, ну а больше двух дней дома не бываю. Иногда вспоминаем Иркутск, и тогда очень хочется попасть туда, встретиться со старыми друзьями, просто побродить по городу, пощупать настоящие деревья, пройтись к Байкалу. А квартира в Иркутске все еще остается миражом, никак не хочет материлизоваться. Недавно получил письмо от Низовцева* - жизнью он своей доволен, пишет, что все наши ребята потихоньку стягиваются в Иркутск. Вот, в общем, и все. Ты спрашивай, что тебя интересует, я напишу. Пиши по старому адресу, как изменится, так сообщу. Жерлов. 6 октября Витя, очень прошу тебя, не удумай ничего плохого за моим молчанием. То, что твое письмо пришло 16 декабря, а я до сих пор не ответил, постоянно находится где-то в «подсознании». В том письме меня насторожила интонация, но все это чушь. С тех пор, как мы не виделись, со мною произошло кое что. Во-первых, не женился. Во-вторых, с тоски стал необузданно халтурить. * Наш сокурсник. Работал в НИИ. В постсоветские времена руководил отделом в областной администрации Иркутска.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Я до сих пор не собрался посмотреть законодательство, но чувствую - общая сумма превысила допустимый уровень, и не будет ничего удивительного, если ОБХСС* заинтересуется мною. Приедешь, покажу уже достроенное здание библиотеки, железной дороги, начали строить спорткомплекс «Динамо», легкоатлетический манеж, базу отдыха. Сейчас опять подписал «деловое соглашение» на проектирование базы отдыха «Урожая». Я не перечисляю такую мелочь, как портреты Ленина к праздникам или разработку интерьеров. Ты уже догадался, конечно, что я работаю не один, но возглавляю эту фирму и подписываю все бумаги. Так что правосудие скоро доберется до всех этих денежных махинаций «энергичных» людей с философом-одиночкой во главе, однако пока сплю спокойно. Август и сентябрь провел в Юрмале, снимал комнату в громадном доме у одного латышского националиста. За этот его идейный «недостаток» заплатил только по одному рублю в день, то есть в два раза меньше, чем договаривались. Сорил деньгами, купался, до одури играл в шахматы, иногда по семь часов подряд, изволил посетить все злачные места. Все это лирика. Встретил сорокадвухлетнего «бедного» еврея - это главное. Очень милый и порядочный «маньяк от философии», занимается теоретическими изысканиями формулы развития человечества, по его словам - уже 25 лет. Так сроднились, что он даже спал у меня в комнате. Идеи бредовые, но будоражит сама попытка формализации исторических процессов. В свое время я совершенно сознательно отказался от таких попыток и до сих пор убежден, что диалектические процессы не поддаются формализации, так как матетматика вся базируется на формальной логике, а для описания переходных процессов необходимы закономерности, описывающие не только изменения функции, но и качественное одновременное изменение параметров. Т.е., говоря языком той же формальной логики, параметр сам превращается в функцию и так до бесконечности. Математика такого не знала и, как я уже писал, по моему глу* Отдел борьбы с хищением социалистической собственности.

бокому убеждению, ничего подобного изобрести не сможет по той простой причине, что базируется на «черно-белой» формальной логике «да-да», «нет-нет». А теперь притча. Один старый бедный еврей покупал на базаре сырые яйца, варил их и продавал по той же цене. Когда изумленные соплеменники спрашивали его, зачем он это делает, он отвечал - во-первых, получаю навар, а вовторых, всегда при деле. Печально находиться в положении этого еврея, еще печальнее, когда вареные яйца оставляешь у себя, хотя я и готовил себя к этому. Несмотря на очень неустойчивую психику, этот маниакальный борец за коммунизм в его идеализированнорафинированном понимании - понимании, идущем от прочтения поздних работ Маркса и особенно Энгельса, - заставляет задуматься о главном: на данной стадии развития социалистический общественный организм уже не может быть управляем «лозунгами». Необходимо сквозь все эти экономические шарахания искать математические законы развития, проще говоря - формализовать историю. И тогда, может быть, все эти теоретические словесные построения станут проще и понятнее для большей прослойки членов общества. А именно в расширении этой базы, а не в слепой вере миллионов - сила строя. Исай Гаврилович (так его зовут, фамилия Хусид) специально переехал в Москву, чтобы быть ближе к тем дверям, в которые надо стучаться. Конечно, это дилетантство чистейшей воды, но многие его встречи с ведущими учеными страны в таких областях науки, как демография, статистика, политэкономия помогли ему, а теперь и мне почувствовать те тупики, в которых сейчас находятся эти узкоспециализированные отростки знаний. Вот так. Надеюсь за год кончить двухгодичный курс университета марксизма-ленинизма при обкоме КПСС. В апреле был в командировке в Ленинграде, помогал Дмитрию Михайловичу Лапшакову писать вторую часть диссертации. За неделю мы по ночам отредактировали первую и закончили вторую, но положение его тяжелое. Безысходность полнейшая, все старые идеалы, базирующиеся на

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

«мифическом» русском мужике, рушатся, на замену ничего нет. Звал меня на заработки в Бодайбо, я не поехал. Видно, отношения наши порвутся навсегда. Передавай от меня приветы всем, кому они нужны. Владимир*. 10 ноября Здравствуй, Витя. «Диалог с потусторонним», тема ночного самосознания - поле, благодатное для философско-художественного освоения. Много здесь можно приоткрыть и себе, и другим. Уже одно выделение тобой этой темы говорит о серьёзности творческой установки. Правда, на основании маленького фрагмента мне трудно судить о том, как будет развёрнут «ночник». Но надеюсь, что во всяком случае выйдет нечто, заслуживающее внимания, особенно если ты постараешься выразить поток ночного сознания плотнее и символичнее. И вот в последнем отношении мне показалось несколько режущим читательское восприятие «спрыгивание» твоей мысли с размышлений о Времени и Поле Сознания к вопросам о «всесоюзном экзамене», войне и мире в «текущий период». Наверное, Дух ночи, или ночную Душу, действительно открытую беспредельности более широко и свободно, чем дневное сознание, нужно спрашивать о не столь эмпирических проблемах. Пусть-ка имя занимаются поли тические обозреватели! Я уверен, что творчество, хотя оно и невозможно без раскрепощения и самотечения мысли, всё же в качестве завершающего момента предполагает отбор, уплотнение материала сознания, привнесение в него несколько искусственной структурной выразительности. Недаром слова «искусство» и «творчество» подчас используются как синонимы. Говоря вообще, я считаю, что наше существование определяется тремя активными силами Духа: ТВОРЕНИЕМ, /идущим свыше и придающим дальнее, глубинное, сверхчеловеческое значение сущему /, ТВОРЧЕСТВОМ, * Комаров.

/ исходящим от души и воли человеческой личности и наделяющим человеческим смыслом наше индивидуальное и социальное существование/ ТВОРИМОСТЪЮ, / связывающей всех и всё общим контекстом самопроявления, не имеющего никакого внешнего смысла помимо его спонтанной самовыраженности/. Я опускаю размышление над связью, соотношением и взаимоотражением этих трёх сил бытия, домысли сам. Замечу лишь, что обозначенные мной аспекты, это, по сути дела, аспекты активности трёх ипостасей «Всеединого Начала», кои язык древних мыслителей называет ОТЕЦ /творение/, СЫН /творчество/, ДУХ /творимость/. Исходя из идеи трёх планов Всеединой активности, я думаю, что в каждом продукте искусства должны гармонически сочетаться творение, творчество и творимостъ. В плане содержания и выражения это: 1. Высокий смысл, вдохновенность не от мира сего. 2. Человеческая осмысленность существования и личное искусство. 3. Естественное взаимоотражение первого и второго друг в друге, свободное, спонтанное самовыражение действительности. Ты понимаешь, Витя, что мои рассуждения весьма теоретичны, но, думаю, они не беспочвенны и какую-то «методологическую» пользу твоей работе над «ночником» принести могут. И ещё - на основе собственного опыта - хочу посоветовать побольше и поглубже работать над Словом. Рожать, изобретать Слово, чтобы Оно было твоим, Личным, а не ничьим, расхожим. Это трудно, вдохновенность самовыражения мысли неисповедима. Но без этого не обойтись и не выразить Духа, ибо Дух личен, а не анонимен. Не бойся непонятности. Понятность часто загораживает и сужает Смысл. Обожествление понятности, условности слова - дань убогому рационализму. Рациональность, конечно, необходимое орудие общения, но обожествлять её и наглухо привязывать себя к ней в творчестве не следует. Ведь, с духовной точки зрения, механика мышления рационального состоит в насилии над живой мыслью со стороны мёртвой, застывшей в общеупотребимых формах, в подчинении сво-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

его слова слову чужому, или, точнее, Ничьему. Доведённая до автоматизма, такая механика внутренне воспринимается нами как естественное мышление и речь, надёжно гарантирующие достижение целей «познания мира» и коммуникативности «общения», С точки зрения привычного автоматизма, мышление, не организуемое извне формальными оборотами речи, вообще никак не организованно, хаотично, аморфно. Речь же не организующая, - со своей стороны, мышление, а лишь отражающая, воспроизводящая его самотечение - бессмысленна. Таким образом, в свете рационализма, мир раскалывается на иллюзорные антиномии бессмысленности и смысла, хаоса и организованности, беспорядка и порядка. Между тем одна из самых важных основ действительности, условие бытия мира САМОУПОРЯДОЧЕННОСТЬ, СПОНТАННОСТЬ. Рационалистический раскол действительности имеет много граней и тонких нюансов, а также далеко идущие социальные последствия... Раскрепоститься, преодолеть привычный автоматизм условного мышления - дело не простое, не лёгкое. Целенаправленно эта задача не разрешается. Но способы ослабления условности есть. В частности, было бы интересно предпринять такой опыт: я посылаю тебе символический фрагмент, ты интуитивно улавливаешь его смысл и продолжаешь, частью используя мои символы, частью развивая мысль в символах, рождённых лично тобой, и т.д. Мы уже пробовали развить подобный метод общения с одним моим товарищем, в период его службы в армии, и знаешь, прекрасно поняли друг друга и дали изрядный стимул своему уяснению сущего. Ожидаю твоего мнения по этому вопросу. Напоследок хочется написать немного и о социальных вопросах, затронутых тобой... Мне видится, что традиционная схема, в свете которой рабочий класс рассматривался в качестве массовой, деятельной Силы, а интеллигенция - как генератор социальных целей, внедритель «научной идеологии» в массы, оказалась несостоятельной. Во-первых, стало ясно, что рабочий класс вполне способен социально самоопределиться, и там, где это естественно произошло, он достиг для себя очень мно-

гого. Во-вторых, «интервенция», по существу интеллигент ской идеологии, в народ нигде не дала желаемых эффектов. Наверное, в условиях нормального национального развития каждая соц. группа должна сама додуматься, по-своему дойти до каких-то универсальных идей и придать им лишь свою сословно понятную и сословно активную форму. Здоровые отношения людей, занятых физическим трудом, и людей умственных занятий мне представляются не отношениями стада и вождей, деятелей и вдохновителей, а связями духовно равных, но специализированных по воле исторических обстоятельств и природных задатков, разумных существ, которые должны обогащать друг друга различием опыта и знания, и которые должны уважать право друг друга на автономность. Право на различие интересов, целей жизни и характера деятельности, право жить по собственной воле. Вообще я не люблю мыслить в социологических категориях: «рабочий класс», «крестьянство», «интеллигенция»... Это нефилософское, поверхностное мышление. Сегодня я «интеллигент», а завтра «рабочий», а послезавтра, может быть, и «крестьянин». Так же и ты, и «он», и все «они». Но при любых обстоятельствах жизни и я, и ты, и он - личность. И вот это главное и не поверхностное определение. Каждая же личность не хочет, чтобы её менторски наставляли, решали вместо неё, за что ей бороться и как жить. В старой рабочей песне есть очень правильные слова, и не только по отношению к рабочему классу, а ко всякой личности: «Никто не даст нам избавления, ни Бог, ни царь и ни герой...» Так что действительно чужд народу, далёк от него только тот, кто хочет за народ решать, действовать, или защищать интересы народа, не желая знать его мнений; тот, кто не видит личности в рабочем человеке, а значит, вообще в человеке, а значит, и в себе самом. Один из признаков такой обезличенности и внутренней пустоты человека - духовная порабощённость каким-либо отвлечённым идеалом, неизбежно ведущая его сознание к идеалу духовного порабощения вообще. Позволь на этом закончить письмо. Особенных новостей житейского плана нет, а о мелочах говорить тошно.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Внешне живём однообразно. Единственная отрада - клочок бумаги, ручка, мысль и вера. Живём надеждою... Будь здоров. Привет семейству. Ю. Булычев.* 7 декабря Тоскливо пишете, товарищ НЕ единомышленник. Как говорил один полулитературный герой: «жизнь диктует свои суровые законы». Конечно, в нашем возрасте менять какие-то жизненные установки поздновато, а оттого болезненно. Видимо, невозможно заниматься всерьез литературой, НЕ ВЕРУЯ при этом в существование НЕКИХ абсолютных ценностей в области культуры - «золотого фонда». При этом обычно загибают пальцы: Гомер, Шекспир, Толстой и т.д. Теория не просто неверная и бесполезная, но и зловредная, реакционная. Исповедуют ее обычно представители интеллигенции, в результате разного общественного сдвига оставшиеся за бортом. Вроде азы, на сотню рядов перепетые. Только у нас в России литература из всех «свободных» искусств наиболее утилитарна, крепче привязана к своему времени (точнее, конечно, следовало бы сказать «партийна», но этот отпечаток заметен только в период острой открытой классовой борьбы, в более спокойный период она просто выполняет социальный заказ) уже потому, что материалом служит язык. За этот зыбкий абсолют, кстати, из последних сил удерживается Дима Лапшаков. А сколько литературы выходит сейчас, авторы которой с пеной у рта защищают этот последний для себя рубеж. Я, как ты несколько коряво выразился, «примерный» чиновник, и времени для того, чтобы следить за новинками в области литературной критики, у меня очень мало. Вот последняя книжка, которая мне попалась и в которой по этому поводу поставлены все точки над и. «Но в философии имеется также положение всеобщей значимости. Узкоклассовые(?!) положения философии явля* С Юрой Булычевым я познакомился в Красноярске. Он, учитель одной из школ (или даже директор, запамятовал) стал героем моей публикации. И с этой встречи началась наша многолетняя и очень важная для меня дружба.

ются преходящими, посколько они уходят (тогда уж «уходящими» или «переходят») вместе с гибелью породившего их общества, в то время как всеобщие, приемлемые для всех социальных слоев положения являются непреходящими, поскольку они сохраняются и после гибели породившего их общества.» (В.К. Чакоян. «Восток -Запад». Изд. «Наука». Москва, 1979 г.) Самое непонятное, что это уже второе издание. Я достал книгу «Современная русская критика 19181924» (Ленинград. 1925), составил Иннокентий Аксенов. Яркое столкновение идей. «По злобе» все называется своими именами. Нечто подобное подспудно происходит в критике сегодня. Я совершенно убежден, что те же Ю. Бондарев, Ю. Семенов, В. Липатов пришли к признанию «утилитарности» литературы не через то место, что пониже спины, и пишут, мягко говоря, «агитки» не только ради куска хлеба. Самая «живая» литература социалистического реализма (скажем так) сейчас появляется на рубеже борьбы двух систем (вспомни «Берег», «Победа» А. Чаковского, «ТАСС уполномочен сообщить» Ю. Семенова). Вычленить и показать «идейную» борьбу внутри нашего общества невозможно из-за мелкости и обыденности ее. Я бы сказал даже, из-за трудности оценить явление происходящих трений чисто социалистических явлений и «неведанного потенциала» западной пропаганды. Да и не поймут, свалят все в последнюю кучу, а умственный накал читательского ИНТЕРЕСА необычайно высок, в результате противостояние двух систем. Вспомни последний роман В. Липатова («Роман-газета», 1980 г.). Вроде обрисовал образ «героя» нашего времени: технаря, разуверившегося в адептах, в идеалах нашего общества, но непонятно, почему для объяснения этого явления накрутил сложнейший семейный «клубок». Я хочу сказать только одно - литература, не затрагивающая сегодня проблемы борьбы, не выживет. Это требование времени, в котором и проявляется партийность (или, если угодно, утилитарность) литературы. Кстати, В. Распутин последнее время выражается все более и более определенно, так что его цитирует лекторский состав в институте м-л, где я изволю иногда бывать.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Другой вопрос, как он (или его критики) увяжут эти последние высказывания с направленностью его первых повестей. А купил я еще чудесную книжечку: «Средневековые латинские новеллы ХIII века» («Литературные памятники»). Читаешь и видишь, как литература вырождается, выливается в форму морали - теряет значение все: место действия, время, имена. Остается только поступок - греховный или праведный и его последствия - наказание или награда. Уровень средневекового читателя на ладошке. Дорогой товарищ не единомышленник совсем ничего не пишет, как там «вписывается»в бодрую среду советских служащих Людмила Петровна. В январе 81-го придется судиться с «Динамо» из-за проекта легкоатлетического манежа, за который мне не доплатили (а взятку я ему все-таки не дам!). Я и сам не знаю, нужна ли мне служба. Но там 14 (!) архитекторов, с которыми никто, кроме меня, не сможет вести споры против чистого искусства, и начальник отдела один на один показывает мне «кукиши» с шипением «не выйдет по-твоему», считая меня величайшим проходимцем на свете. Комаров. 21 декабря Добрый день, Витя! Малость замешкался с ответом. Опять нахлынули заботы житейские. Делали с Леной ремонт квартиры. Уж больно обшаркалось наше жилище. А тут Новый год близится... Борис, может быть, приедет на несколько дней... Но, слава Богу, ремонт позади, мебель расставлена и теперь есть на чём заняться письменными делами. Завидую тебе, Витя, что по целому месяцу ты можешь работать «на себя». Хотя я не смог бы, наверное, регулярно писать по необходимости. Это вот и сдерживает меня от попыток зарабатывать журналистикой. И ещё, конечно, многое другое... Однако и школа не лучше. Служу в оном учреждении уже на последнем издыхании, может, и до конца года не дотерплю... Конкретных планов не строю, но из Красноярска постараюсь выехать. Здесь мне делать нечего.

Касательно твоего замечания о моей «утопии», хочу ответить: всякие нравственные суждения «утопичны», в том смысле, что они утверждают должное в противовес сущему. Однако человек немыслим без нравственных суждений, а внутренне - развитый человек - без понимания главенства этических критериев над всеми остальными. Здоровые отношения людей разного склада, о которых писал я прошлый раз, - это нравственнные, а не безнравственные отношения. И как бы не была аморальна и груба реальная жизнь, ничто нас не избавляет от руководства идеальными требованиями, требованиями безусловного нравственного закона уважения и любви к ближнему. Веришь ты или не веришь, что человечество придёт к здоровой форме человеческих отношений, ты должен в основном подчиняться этому закону, чтобы, по крайней мере, уважать самого себя. Нравственно развитой личности нет дела до «человечества», она отвечает лишь перед своим разумом и совестью. Практические отношения, я в этом согласен с тобой, никогда не воплотят вполне нравственных требований. И в этом смысле человеческое существование неизменно, конфликтно, трагично. Но есть и другая сторона Великой Неизменности: стремление максимально изменить жизнь, сблизить её и мечту. Такое стремление благотворно до тех пор, пока служит стимулом для нравственного же развития личности и оборачивается бедой, когда воплощается в движениях фанатиков, жаждущих насильственно, то есть безнравственно и безлично преобразовать других людей. Далее... Без права жить по собственной воле возможен ли человек? Нет, я думаю. Всегда, в самом бесправном обществе люди отыскивали способы найти сферу свободы, хотя бы самую маленькую отдушину, чтоб в ней, пусть только отчасти, но в самом для себя главном, сокровенном, жить по собственной воле. Я могу привести много тому примеров из прошлого и настоящего. Воистину виртуозно люди находят лазейки для самовыражения... Но, полагаю, что ты и сам отыщешь такие примеры, если задумаешься. В самых же безысходных случаях, лишённые всякого права жить по своей воле, лишённые всякого выбора, люди предпочитали гибель жизни заживо погребёнными. Вспомни безысходные

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

и отчаянные бунты древних рабов, причём рабов по происхождению, никогда не знавших опыта истинно свободной жизни. Мне кажется, ты бываешь подчас излишне однозначен в своих суждениях и судишь в духе или - или. Человек же, все сущее, многомерны. В действительности для всего есть место, и Одно Другое не исключает. Где-то, в какой-то «точке» люди уступают времени, толпе, соблазну «богов века сего», государству; где-то защищают и утверждают право на автономность, до каких-то пор Терпят, потом Взрываются... Излишне прямолинейно, мне думается, и твоё утверждение о натуральной сути личности. В моём восприятии, личность есть Всеобъемлемость. Так что «природа» и «общество» в равной мере лишь стороны, моменты существования личности. И было бы странно акцентировать внимание лишь на одной стороне нашего существования и делать личность хромой, то есть или природной, или социальной. Личность выше и того и другого момента собственного бытия. Личность есть Дух и Свобода, вот что главное. И этот Наш Дух и эта Наша Свобода не проявляются вне связи как с природой, так и с обществом, то есть с другими людьми. Всё есть самопроявление личности, оказывающейся Столпом сущего. И «голенькая» личность есть нонсенс, продукт отвлечённого разума, а не интуиции и непосредственного чувствования. Это есть нечто рафинированное. Истина личности в том, что личность есть нечто межличностное и сверхличностное, как сие не парадоксально. / «Попробуйте разделиться и установить, где кончается ваша личность и начинается другая!» Ф.М. Достоевский /. Итак, личность выше индивидуального, грубо природного в нас, и выше социального. Она есть Всевышнее в человеческом индивиде. Всякая истина, всякое отношение в своей истине не вещно, но личностно. Витя, я ограничиваюсь постулированием, не развёртываю свои представления, ибо работаю вплотную над этой темой и надеюсь в обозримое время познакомить тебя с плодами моих размышлений. И ещё, весьма важное обстоятельство... Нельзя ограничивать смысл ЕСТЕСТВЕННОСТИ лишь природностью, как несоциальностью, внекультурной натуральностью. Естественностъ - это безграничная Подлинность существо-

вания, живая спонтанностъ, «самособойность». «Самособойность» духа, человеческих отношений, политической жизни, хозяйства, да всего чего угодно. Если мы неправильно поймём смысл естественности, смысл Свободы, то наш поиск освобождения обернётся Бегством от какой-то одной стороны действительности и абсолютизацией другой стороны. Но эта привязанность к одному, эта хромота духа, не есть естественность, не есть свобода. Чтобы открыть истину естественности, мы должны стать естественно открыты всему сущему. Должны безгранично принять мир. /Это обстоятельство я как-то попытался выразить в такой форме: Принять отрицательное - это проникнуться глубоко положительной истиной бесконечного принятия мира./ Коротко говоря, чтобы достичь внутренней свободы, мы должны научиться во всём находить смысл. Прежде всего в том, что кажется бессмысленным, ложным. Тогда мы не будем долго ломать голову в поисках истины. Ведь окажется, что истина всюду, что ничто неистинное, бессмысленное не может существовать как действительное, фундаментально определяющее нашу жизнь. Заблуждения человеческие всего навсего иллюзии заблуждения, блуждания в иллюзиях. Установка на естественное принятие всего существующего, на открытие смысла в кажущейся бессмысленности жизни - необходимая предпосылка внутреннего освобождения. Само освобождение от скованности иллюзиями - это не что иное, как следствие перерастания частичности такой установки как настроя мысли во всецелостное настроение души. Занятие словесными видами творчества весьма способствует подобному перерастанию, но при одном условии: чтоб писание не было втискиванием своих мыслей в извне данные словесные обороты, а сотворением уникальных, присущих только данной живой мысли, живых же Символов. Такое письмо, не будучи рационально организованным потоком информации, и создаёт Живой опыт раскрепощения мысли, освобождения её от гнёта внешнего, мёртвого, общепонятного, посредственного. Поэтому-то общение в таком сугубо духовно-личностном, символическом плане и представляет большую подмогу в снятии отчуждения мысли в словах, интуиции в человеческих отношениях. Я посылаю тебе фрагмент символической импровизации. Попро-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

буй продолжить интуитивно, как положит Бог на душу, а потом я продолжу твоё. Поглядим, что у нас выйдет. Насчёт изучения религии и философии религиозной мне трудно что-либо конкретно советовать, поскольку не знаю я твоих возможностей добычи книг. Ведь сочинения такого рода редкость у нас. Ищи всё, что писано русскими дореволюционными религиозными мыслителями / Н.А. Бердяевым, С.Н. Булгаковым, П.А. Флоренским, В.С. Соловьёвым./ Некоторое представление о западной теологии даст книжка «Современная буржуазная философия и религия». М., 1977. Её нетрудно достать. С индийской философией хорошо знакомит труд С. Радхакришнана «Индийская философия» т.1,2. М., 1956, но достать её труднее. Разумеется, нельзя обойти вниманием Библию и Евангелие, или Махабхарату. Есть, кстати, советское издание Махабхараты. Всю её изучать, может быть, и не стоит, но с философской частью познакомиться очень полезно / «Махабхарата. 11. Бхагаватгита. Изд-во Акад. наук Туркменской ССР, Ашхабад, 1956./ Ну вот и всё пока, что хотел я сказать. Пиши о впечатлениях от Северного Кавказа, об опыте жизни в новых условиях и о Сибири, как она видится со стороны. Мне, коренному сибиряку, это будет весьма интересно и, возможно, полезно. С Новым годом! Пусть всё у вас будет хорошо. Ю.Булычев. Р.S. Лена просила узнать у тебя насчёт возможности пристроиться на лето работать в приморском детском лагере в Анапе. Помнишь, ты говорил об этом перед отъездом? +++ Дух есть Затронутостъ. Жизнь творится Затронутостью, Затронутость творится жизнью, жизнь затрагивается творением, творение живёт Затронутостью. Она неявна. Она непредсказуема. Нельзя затронуть Затронутость, но всё происходит из Неё. Затронутость мыслью рождает мышление, Затронутость желанием - действие, Затронутость истиной - знание. Нет мысли, желания, истины вне Затронутости. Нет Затронутости вне мысли, желания, истины. Нет Я вне Затронутости иным, и нет иного вне Затронутости Всего нашим Я. Разве узнать, где кончается Затронутость Я и Затрагивается мир?

Где обрывается ТЫ и начинаемся МЫ? Кто ТЫ во МНЕ, Я в ТЕБЕ и что есть ОНО в НАС? Всё везде Затронуто ВСЕМ и всё во всем Затронуто СОБОЙ. ВСЁ есть Слово, исходящее от духа и обращённое к духу, и Затрагивающее духом дух. Неисповедима Затронутостъ Души Словом духа, Словом тела, Словом дела, Словом речи. Знаем ли мы, что Затронет нас завтра? Помним ли, что и как Затрагивало нас вчера? Узок горизонт памяти и сознания. Широко владычество забвения и неведения. Но забвение Затронутости есть лишь Затронутость забвением! Затронутость и шире сознания, и глубже него. Не нужно много света и разума, чтобы узреть глубокую широту Затронутости. Её истину яснее мы видим сквозь сон и ночь, чем сквозь бодрство дня. Снимость Жизни бодрствуется ночью. Иллюзии Яви отлетают в шорохе неявного и Подвластность Я дневному сну суеты сменяется Подданством Я совести и Вселенной... 2 февраля Здравствуй, Витя! Я уж начал подумывать о причинах твоей задержки с ответом. Но не успел додуматься ни до чего определенного... Твой цикл «Гримасы одиночества» мне понравился. Прочитал с удовольствием и волнением. Вещи емкие: чувствуется жизнь Души человеческой, чувствуется Смысл. Безусловно это не расхожая «проза». Это - сверх того. Удивился особенно третьему фрагменту «Гримас»*. Отличное начало. Емкие диалоги («У него там, - Пророк задержался, сморщился и, показывая на Титаника, добавил: - У него там скот, металл, люди... Это страшно неприятно и трудно...») Но все же это только начало, только приступ к чему-то. Ты, мне видится, овладел выразительными средствами литературы и раскрепощен внутренне настолько, что способен концентрированно выразить некий глубокий смысл. Какой именно, не столь уж важно. Будь то обнаружение судьбы живого переживания в рамках рассудочного трезвого миропорядка, или смысла жизни изгоя в обществе непонимания, или добра душевного в стенах добра разумного... * Рассказ «Шкатулка».

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

В третьем фрагменте, например, эти планы существования проклевываются. Но в целом смысловой завершенности, выразительности и в №3 явно не хватает. Видимо, нужно спонтанно родившиеся этюды использовать , т.е. целенаправленно, и в этом смысле искуственно обрабатывать для раскрытия некой сверхзадачи. Ты, в конце концов, должен что-то сказать читателю, и твое КАК должно выразить НЕЧТО. В противном случае у тебя и у читателя, при всем возможном взаимопонимании, остается осадок неудовлетворенности. КАК, не вобрав в себя ЧТО, становится живым, тонким, одухотворенным, но обездоленным, неприкаянным. Однако в своей подлинности КАК - это основа и обитель, это твердь Духа. Вот в сущности и все, что я хотел заметить касательно твоего опыта. Заостряй смысл, а остальное приложится. Теперь насчет письма. Я согласен с тобой, что личность в житейском и Личность в философском плане не совсем одно и то же. Но тем хуже для житейского сознания. Нельзя ведь цепляться за тленное, временное в человеке и находить твердь для мышления и действия. Поэтому, если мы хотим найти духовную, безусловную основу жизни, мы обязаны увидеть во Всем, в том числе и в личности эмпирической, метафизическое значение. И тогда идея «счастья», как цель человеческого бытия, предстанет в весьма банальных и бессмысленных одежонках поверхностного сознания. Смысл жизни личности лишь в самореализации, в самовыражении своей личности. Вот истинное, личное «счастье» личности, неотрывное от «счастья» каждого человека. Я посылаю тебе заметки на первый взгляд прозаические: «Духовный смысл джаза». Писал я их, в основном, для наших джазменов, дабы внести более серьезную струю в понимание сего великого искусства, однако в заметках этих невольно всплыли и более общие философские темы. В частности, вопрос о значимости самовыражения в человеческом существовании. Почитай на досуге. Экземпляр, правда, хреноват по печати, но разобраться можно. Остальные на руках: читают ребята, да отослал кой-кому. Твой ответ на импровизацию хорош в начале, чувствуется, что «врубился» ты в смысл моего фрагмента, но затем отошел

от созерцания истины к размышлению об оной. Появилось «стоп» (это уж от разума, а не от интуиции), «может быть», «?», сомнение. Видимо, сработал привычный (по воспитанию и образованию) рефлекс рационализма. Это не страшно, главное, что ты нашел путь, начал в духе, но следует иметь в виду, что символическое мышление и писание не требует от нас искать ответа. Не требует никаких преднамеренных поисков. Нужно быть просто затронутым вопросом, и в этой пронизанности вопрошанием уже сквозит ответ: дух есть, есть истина, и мы затронуты духом и истиной! И, разумеется, если тебя «прошиб» ответ, то не следует его преобразовывать в вопрошание о правильности или логичности ответа. Ответ - так ответ; вопрос - так вопрос. Прими его и скажи: ВОТ ОНО! Ну ладно. Дело сие темное, больно сверхразумное и пора мне закругляться, дабы не ловить дым мысли сачком понятий. Приезжал Борис* на каникулы. Славно поговорили... Тебя, разумеется, вниманием не обошли. Борис желает видеть тебя журналистом и публицистом; считает, что зря ты изводишь силы на прозаистику. Советует тебе изучать Завод и прописывать Характеры века сего. Я так не считаю, хотя пользу от изучения заводов признаю. Я желаю видеть тебя тобой, каким ты себя сотворишь по собственному духу и разумению. Таким же я желаю видеть и Бориса, и себя. Да, в общем-то, мы уже и есть какието, чего тут голову ломать, по-маяковскому: «кем быть?» А описать провинцию хорошо бы. Здесь Борис прав на все 100. Не смог бы ты сделать пару очерков по темам: «Сибирь со стороны», «Опыт разных провинций» или что-то в этом плане? Я хочу уделить время провинциальному мышлению и психологии, а кое-кто еще некоторым вопросам в сим направлении. Может, эссе сочинишь о мировоззрении провинциала, а? На этом кланяюсь тебе и твоему дому. Ю. Булычев.

* Борис Иванович Черных. Журналист, учитель, писатель, диссидент. Наша, несомненно, неслучайная встреча произошла, когда он, уже диссидент, стал редактором институтской многотиражки.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

4 февраля Витя, прости дурака, хотя виниться не в чем. Я писал то, что думаю, то что много раз взвесил и подвергал различным проверкам, в чем абсолютно убежден. Историческая аналогия в таком анализе незаменима, если осторожно брать для анализа лишь только формальную сторону исторического процесса, вычленяя ее из текстов - так и напрашивается ярлык - формальный подтекст. Говорить о неединомышленнике, живя в Советском Союзе, получив образование в советской школе и институте, говоря философским «окатанным» языком, некорректно. Я уже много раз убеждался, что непонятен из-за несформированности языка, хотя на 100% убежден, что диалектика не в словах. Советская философия не стоит на месте. То, о чем я тебе хочу высказать по поводу неединомышленника, не в достаточной степени точно выразил Степин. (Б.С.?) Он ввел в философию представление, не выводимое из опыта - «картина мира». Поставил ее сбоку от нашего опыта - «эмпирического знания», науки - «теоретического знания«» и философии - высшей и последней ступеньки. Поставил и примерами, главным образом из научного творчества, убедительно доказал, что влияние «картины мира» на все области человеческой деятельности огромно и имеет решающее значение. Отсюда следует, что мы с тобой, с детства испытывая на себе влияние этой «мистической картины мира» и формируясь под ее влиянием, не можем не быть единомышленниками. Предвижу возражение. Есть периоды, когда происходит ломка этой «картины мира» (это, кстати, тот момент, который обойден у Степина, чем он меня и не устраивает), и люди вдруг оказываются на разных полюсах. Ну, нам это, по Степину, не грозит. «Картина мира» нашего общества только обретает свои готовые очертания, формирует свой многоликий образ, дифференцируется по степеням жизненного уровня, оставаясь в то же время «монолитной». Я же, хочу того или не хочу, требую от современных советских философов смелости в переброске честного и до-

ступного моста от диалектического марксизма к будущим «бесклассовым» схемам, подобным «степинской». Сегодня людям для облегчения мировоззренческих мучений нужны именно такие, пусть противоречивые, но мостки. Бесспорно, филантропия, но филантропия, без котороой социализму трудно устоять. Временная, но нужная. Вообще «служба» не прошла для меня даром - я научился, как руководитель, подходить к исполнителям с разными мерками. Именно в этом моя основная работа, потому что чем выше руководитель, тем меньше он решает мелких технических вопросов и больше мелких и больших организационных. По глубочайшему убеждению любого кадровика - лучший руководитель тот, из-под которого меньше выходит наружу производственной грязи. Из-под меня не выходит ничего - моя руководящая душа - как мягкий изношенный валенок. Все, что идет сверху, застревает, не будоража подчиненных, все, что стучится снизу, разъясняется на моем философском зуде. Я все это к тому, что т. Кустов - не мой подчиненный, а потому я писал ему о том, что думаю от 17-30 до 8-15, не рискуя показаться «чокнутым» в его глазах. Еще писал потому, что писал человеку ищущему, который в состоянии оценить трудоемкость подобных поисков, даже если они «по причине материальной» обречены на бесплодие. И вдруг натыкаюсь на человека уставшего и разуверившегося в той маленькой истине, что именно эти-то поиски, этот-то дар божий и делает человека более человеком в ряду своих соплеменников. Когда я пишу, мне всегда сильно недоубно за свой синтаксис на фоне писуемых высоких понятий. В делах умственных поисков, впрочем, как и в любом материальном процессе, конечных целей быть не может. А уж как ты ищешь: «пеша или в рукопашную» - разрешено судьбой, что ж тут пенять. Во всяком случае, сознание этого факта, прикосновение к этим вечным вопросам, решаемым на каждой ступени цивилизации (пошла моя терминология!) подобно по форме, но разнообразно по содержанию, позволяет мне, при всем

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

моем нелепейшем жизенном состоянии, уважать себя. И неужели в нашей ситуации об этом вообще нужно писать! Надеюсь посмотреть летом Кавказ. Комаров. 26 февраля Хитрите, уважаемый. Ну да пусть Ваш бог будет с Вами. Я человек совершенно миролюбивый и даже дипломатичный по отношению ко всем бытовым и даже мировоззренческим мелочам. Слабых людей, неспособных противостоять обстоятельствам, - много, а черт не дремлет, так что война на этом фронте - дело совершенно бесполезное. Да и себя надо уважать - филантропия даже в наши годы смешна. Вроде все так умненько объяснил, но уже третий год являюсь членом городского совета ВООПиК (общества по охране памятников). Общество с прошлого года возглавил Н.Ф. Салацкий. Работа с приходом этого пенсионера (бывшего мэра), несомненно, оживилась, но приобрела до смешного противоречивый характер. Человек, привыкший в течение 20 лет разрушать (в том числе на его совести и знаменитая Тихвинская церковь), теперь воюет со своими бывшим подчиненными и коллегами. Но годами приобретенное качество постоянно искать компромиссы между противоборствующими сторонами, учитывать реальное соотношение сил, столь необходимые городскому голове, здесь совершенно «ни к городу». Все экзальтированные девицы, составляющие костяк служащих областного общества, с возмущением отвернулись. Но сейчас вроде все налаживается, Николай Франсович «осознал», из чьего кармана получает жалованье, тут же пробил себе (обществу) здание промгимназии Гайдука. Удачная операция с той точки зрения, что здание будет спасено от разрушения. Вообще «движение» приобрело массовый и организованный характер, а на знамени все тот же В. Распутин, которого за глаза теперь называют не иначе, как «наша совесть». Забавно. Достань его статью в первом номере ежегодника ВООПиК (интереснейшее издание!). В этом же номере забавнейшая, откровенная до безобразия статья Ю. Бондарева. Последний полез в совершенно недоступные его пониманию сферы (архитектура, в частности), призывая к

возрождению национальных традиций и отказу от достижений «западной» культуры. В частности, в области архитектуры. Я всегда ждал и жду Книгу, в которой бы концентрированно было изложено целостное, до мелочей выверенное подобное мировоззрение. Системная критика, по пунктам разбивающая эти «выверты совести», могла бы внести ценнейший вклад в развитие теории культуры (и литературы), да и раскрыть глаза всем этим запутавшимся «честным ведомым». Человек, если он в ладах с собственной совестью, не может, не имеет права вести за собой в это безысходное болото. Я там потому, что, кроме всех этих «совестливых испражнений», силами общества создаются: музей декабристов, музей деревянного зодчества, этнографический музей и многое другое. Кстати, помнишь преподавателя архитектуры в ИПИ Щербака? Мужик проделал колоссальную работу по сбору материалов и выявлению особого места иркутского деревянного зодчества. (Правда, не совсем бескорыстно - видимо, в этом году защитится. Пишет вместе с Распутиным.) Летом произошел характерный курьез. В общество пришли французы и показали фотоальбом 1897 года «Иркутск - второй Париж» с просьбой показать все, что еще осталось. И за этим оказывается едут. У меня с нового года повышение. Согласился поднимать промышленную архитектуру во вновь создаваемом отделе. Подвернулась интересная работа с инофирмами. Японцы в прошлом году подписали с министерством договор о поставках целлюлозно-бумажных комбинатов на баржах, с полной начинкой, в города на Сахалине (Поронайск, Корсаков) и на Амур (Амурск). У фирмы «Мицубиси» есть опыт строительства в Бразилии. Переписка с «фирмачами» оставляет двойственное впечатление. Поражает быстрота работы и их «долготерпение» (видимо, рассчитывают, что все это достанется им), рациональность мышления без излишнего погружения в теоретические дебри при хорошей постановке «сиюминутных», «сиюнужных» теоретических изысканий. При этом скрытность, изящные уходы от прямых ответов. У нас такая скорость работы, увы, невозможна. Что еще?

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Обирает молодой энергичный сосед - Красноярский край. Обирает кадрами. Прежде всего это касается таких исконно областных «кормушек», как железная дорога, машиностроение, да и культура . Дорогу вообще хотят передать в Красноярск (лучшие молодые кадры уже перехали, а оставшаяся «еврейская лавочка» оказалась совершенно неспособной наладить движение. Цепь судебных разбирательств, связанных с крупными хищениями и аферами). Правда, на глазах в страшных муках перерождается в 1-ю категорию ДСК*. Много и интересно экспериментируя, я бы сказал, на «будущее», работает Павлов. Много говорят о его новом доме в Солнечном**. Представь себе остекленный коридор на полэтажа, из которого в одно- и двухкомнатные секции (вторая половина) двери. При современном состоянии разобщенности людей как-то даже трудно представить себе подобное коммунистическое жилье. Дом, конечно, не войдет в серию - очень дорогой. При «Советской молодежи» уже полгода действует «клуб карикатуристов». Начинание получилось с норовом . В общем, жизнь идет. Наилучшие пожелания Людмиле Петровне от хитрого мужичка. Комаров. 5 марта Витя, здравствуй! Последнее время хочется писать от руки.*** Машинопись утомляет машинописью процесса... Сижу на больничном. Бронхитствую. Использую время для душевных своих занятий. Размышляю над темой «Свойства провинциального мировосприятия». Мне кажется, получаются любопытные выводы при культурноисторическом и психологическом осмыслении этой темы. Понятие «провинциализм» приобретает глубокое свечение при анализе нашего национально-исторического развития и позволяет кое-что высветить не только в прошлом... * Домостроительный комбинат. ** Микрорайон в Иркутске. *** Два предыдущих письма были отпечатаны.

Ты, кстати, никак не прореагировал на мое предложение подключиться к сим «исследованиям». Подумай еще, может, найдешь для себя что-нибудь интересное в этой сфере. Польза же от освещения ее - несомненна. Кроме того, в свободное от занятий по означенной теме время занимаюсь своим долгосрочным трактатом, который точно еще не озаглавлен, но приблизительно его можно назвать «Опыт метафизической философии» или «Очерк философии абсолютного». Предполагаю еще развернуть как следует статью «О русской философии», но три работы параллельно не потяну. Сам понимаешь, что вопросами джаза и быта приходится заниматься походя. Да я и не ставил задачу развернуть философ. анализ этих музык до пределов трактата. Многие проблемы, поднятые в «Заметках» (импровизация, самовыражение), будут вполне рассмотрены в «Очерке филос. абсолютного». Джаз слишком узкая площадка для постановки их в полном объеме, однако твоя мысль про эссе из нескольких частей («о смысле искусств»), объединенном, естественно, общей идеей, любопытна. Может быть, я когда-нибудь сподоблюсь до ее реализации. А в общем о джазе я написал главным образом для того, чтобы придать более серьезную основу отношению к джазу среди моих ближних и завсегдатаев джаз-клуба. Ну и еще из любви к сему искусству. Причем природа его такова, что оно не особо поддается сугубо научному познанию. Джаз может понять и прочувствовать не «спец», а «любитель». Ведь и родился джаз вне академического искусства. Голова «любителя» меньше забита схемами и догмами. «Любитель» не имеет задней мысли в познании, а «спец» копает ради чего-то не совсем тождественного предмету изучения. Наконец «Заметки любителя» сразу же отшибают всякий дух претенциозности и спускают философские истины ближе к читателю. Джазменам мое писание понравилось. Вова даже в Новосибирск свозил его. Правда, заметили о некоторой усложненности понятий, но проще я никак не мог написать. Собираются теперь использовать «Заметки» на симпозиуме по джазу, который состоится в ходе джаз-фестиваля в Ярослав-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

ле, кажись, но как это сделает Айзенберг с Суховольским, я не представляю. Впрочем, все это меня не особенно волнует. Я не популяризатор и не поучитель. Я люблю изобретать, но не люблю пробивать. Хорошая идея и концепция не угаснут, а хреновые все равно не пробьешь. Не так ли? О Борисе ничего нового сообщить не могу. Живет, как и прежде. Вкусы у него несколько статичны, но об этом он и сам говорит. Что же касается веры, то я особых разногласий в этой сфере с ним не заметил. Он далеко не рационалист и вполне внутренне раскован. И еще он любит прикидываться «простачком из глубинки». Однако далеко не простак. Насчет Чагина погляжу. Может и позвоню ему какнибудь. Правда, горячего желания в себе не нахожу. Мне думается, Володя еще слишком скован внутренне. Хотя это только самое поверхностное мое впечатление. Из своих сочинений попробую подыскать что-нибудь годное для посылки тебе, хотя годного для посылки мало. На сим позволь откланяться. Удачи тебе в поисках и писаниях. Люду и Аню поздравляю с 8 марта. Всего вам доброго. Ю. Булычев. 14 мая Виктор, здравствуй! Извини за безобразие! С Нового года по 4 мая работал часов по 12 в сутки, без выходных, над своими картинами и успевал еще учить ребятишек. Готовился к отчету. И вот отчет готов - листов 25 - две серии, приехал на дачу «Сенеж» и, наконец, сегодня, 10 мая*, на второй день по приезду, после бурного дня встреч и знакомств, лежа в постели, стыдясь за свое долгое молчание взялся писать тебе. Хочу изложить все несколько пространнее. Узнал о том, что ты уехал, только осенью и был огорчен, мне показалось, ты так внезапно сорвался с места (видимо, * В конце письма дата 14 мая.

были причины). Мне подумалось тогда, что мы расстались навсегда. Ты пишешь, что у тебя успех - это хорошо. Только я не понял - твою повесть «приняли», но, видимо, она еще не издана, да? Пишешь роман. Мне раньше казалось: написать роман может человек, обладающий фантастической трудоспособностью и могучей силой. Теперь думаю, такая работа по объему труда вполне возможна (потому что сам испытываю подобное), но вот заложить в роман идею и наполнить ее мыслью было и остается для писателя сверхзадачей точно так же, как для художника обосновать смыслом формальную канву произведения. Последнее, сверхзадача идеи и мысли - где-то стоит выше реального, парит в других пространственных слоях. Порой, может быть, до конца четко не раскрывается, как бы вязнет, уходит корнями в глубины подсознания. Только в самые счастливые мгновения и очень редко идея кристально чистая появляется в четких очертаниях, и это значит - ты на ступеньку выше поднялся по лестнице своей творческой судьбы. Опишу тебе два-три таких моих прозрения , хотя они несут в себе налет болезненных раздумий о нашем сумбурном времени, но для меня являются этапными. Как-то мне пришли в голову слова Пушкина «остановись мгновение - ты прекрасно» по поводу увиденного мной пластического момента, и эти слова мне показались легковесными, и я добавил пару слов: «ты исключительно». Момент исключительности, как острого ощущения неповторимости, или даже сверхболевого ощущения неповторимости в масштабах чуть ли не космических, все больше и чаще появляется в моей оценке действительности. (Мне кажется, что не только я один начинаю так ощущать этот мир). Неповторимо и «в последний раз» в эту минуту, в этот час, в этот день, - это мгновение, это чувство, этот момент красоты - появляется строгий отсчет времени. Время сжимается до предела, время и мгновения эти делает более яркими, видимыми, с их ритмичным приходом и затуханием, и вместе с ними, шаг за шагом начинаешь отсчитывать свою жизнь. Тут вторая моя идея, догадка: начинаешь отсчитывать свою жизнь, боясь ее конца. Начинаешь отсчитывать свою жизнь, обязывая себя насильственно быть влюбленным в нее.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Я должен любить то мгновение или это, впитать его в себя, увидеть яснее, почувствовать глубже, так как оно необратимо. Я боюсь не увидеть больше нечто похожее, тороплюсь больше охватить своими чувствами «это» видимое. Я обязываю себя делать это определеннее. Во всем этом чувствуется ущербность. Эта любовь к жизни есть насилие для себя самого. ...«боясь ее конца» - эта боязнь связана с общим беспокойством в мире. Сейчас об этом много говорят. Знаешь, мне кажется (может, я ошибаюсь), что то, что мы начинаем любить жизнь насильственно для себя, есть наша общая трагедия. Или это можно сказать иначе: цена жизни всего и вся, ее значительность возрастает до невероятно больших космических размеров, возросли цены всему живому, и в то же время (парадокс) цена жизни одного существа, организма, может ничего не стоить. И вот (к чему разговор) сейчас настало время говорить не только политикам, а людям искусства и литературы. Видимо, мы подходим к великим психологическим сдвигам (открытиям) в нашем сознании. Маркес («Сто лет одиночества», к счастью, прочитал) написал роман века, который явился результатом рождения психологического феномена в Южной Америке, который, в свою очередь, есть результат потрясений в «физиологии» южноамериканца 20-го столетия на базе древних психологических «сдвигов» народов этого континента, результат умерщвления целых цивилизаций и борьбы за жизнь их остатков. Сейчас мы переживаем (я размышляю) кусок времени, похожий на эпоху трагической американской истории, только в масштабах тотальных. Что ты думаешь по этому поводу? Время пестрое и сумбурное. Мои рассуждения тебе покажутся, наверно, наивными, потому что что-то подобное ты уже слышал, или слышал и знаешь примеры более выразительных рассуждений. Но для меня мои маленькие открытия много значат. Я стараюсь как-то воплотить это... Об этом напишу в следующем письме, если мы с тобой за мое пребывание здесь не встретимся в Москве или на Сенеже.

Ты ведь писал, что будешь в Москве. А раньше говорил, что поедешь поступать в вуз.* Слушай... если будешь в столице, то обязательно ты должен приехать на Сенеж. Это будет для тебя очень полезно. Я говорю не о встрече со мной, а о том, что ты много хорошего увидишь у ребят. Сейчас здесь собралась группа художников в 70 человек, так сказать, самая творческая молодежь союза.** Правда, новые произведения появятся только к концу заезда (1 июля), но приехать ты должен. В крайнем случае рассчитывай на то, что наша отчетная выставка будет в Москве в июле или августе. Приедешь на Сенеж, можешь пожить здесь, даже поработать и посмотреть наши картинки. Здесь иногда бывают творческие люди не нашей худо-профессии: поэты, критики, писатели... Есть озеро, лес, воздух, вода, столовая, гостиница, бар. Извини за нескладную речь. Успехов тебе! Пиши и приезжай! Коля. (Рыбаков)*** 14 мая Витя, никакого отчуждения от твоих исканий я вовсе не почувствовал, и насчет отчужденной интонации моего предыдущего письма тебе почудилось. В беседах с Борисом мы о тебе говорили хорошо и если он желает тебя видеть в несколько ином качестве, чем ты себя, то это не от неверия в твои способности, сколько от веры в них, от глубокого уважения к труду публициста и от его собственной убежденности в необходимости деятельно служить своей стране. Пойми эти его побуждения, пойми веру, которой он живет, и ты лучше сознаешь его истинное отношение к твоим поискам. Мне думается, жизненно важный вопрос для всех, кто хочет жить духовной жизнью и самосовершенствоваться в нашем нелегком мире, заключается не в том, кем быть, не в * Я собирался поступать в литинститут. ** Союз художников. *** С Николаем Рыбаковым я познакомился опять же через профессию, делал о нем материал в газету.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

том, на каком поприще проявить свою натуру, а в том, каким быть, как стать нормальным человеком. Нормальный человек себя обязательно в чем-нибудь стоящем проявит, проживет жизнь осмысленно, достойно и не даром. Так что не стоит накрепко отождествлять свое Я с какой-то функцией, будь то функция «публициста», «писателя», «философа» и т.д. Наше истинное Я выше всех подобных отождествлений, путь к свободе и целостной жизни идет через приподнятость над всеми функциональными ролями, предложенными нам обществом, а не через ввинчивание в них. Так что нельзя очень серьезно относиться ни к одному своему занятию, нельзя также быть жестким ригористом в понимании своих обязанностей, моральных ценностей. Ведь чтобы быть подлинно нравственными, человечными, мы где-то должны отступать от зафиксированных разумом правил жизни, в том числе и этических. Мы должны достичь естественной, а не натужной добродетели. Нам нужно почувствовать ту незримую грань, за которой правдивое высказывание оборачивается предательством или грубой бестактностью, ненасилие и терпимость превращаются в содействие злу и пособничество преступлению, смирение перед Богом - в безвольную покорность бесовскому. Так я понимаю человеческую нормальность. Ей нельзя научиться. Ее нужно или впитать с молоком матери и спонтанных традиций образа жизни, или развить через глубокую веру в духовную сущность человека. Первый путь у нас основательно размыт, изломан. Поэтому требуется много душевных сил, чтобы оздоровить себя на втором пути. На пути одиночества и окружающего непонимания. (Непонимания даже со стороны родных людей: матери, отца, брата. Но: «кто не откажется от отца и матери ради меня, тот не достоин меня» - завещал нам Христос. Высшее духовное призвание человека требует разрыва с природноестественной, семейной средой. Разрыва духовного. ) Процесс индивидуального оздоровления жизни, процесс личного одухотворения, на основе сознания и исполнения нравственных обязанностей перед самим собой, есть вместе с тем процесс создания здоровой народности и возрождения смысла понятия «общественный долг».

Лишь руководствуясь долгом перед самим собой, исходящим от сознания высшей природы человеческой личности, мы способны совершенствовать себя во всяких условиях, а значит, и нравственно служить людям. Исходя же из долга перед обществом, мы не в состоянии подлинно служить ему, ибо заведомо подчиняем свою свободу, знание, свое совершенствование абстрактно понятой социальности; лишаем свое творчество абсолютной ценности. Таким образом, твое стремление определить себя помимо мнений ближних, будь то недруги или товарищи, твое одиночество и большая независимость, - здоровы, и в данный момент и в перспективе. Вдумывайся и выговаривайся на здоровье, освобождайся от скованности как мнением общества, так и мнением друзей. То есть не будь холодноравнодушным к этому мнению, но, принимая его во внимание, не утрачивай доверия к себе, не превращай суждение ближнего в кандалы своей личности. Собственно, я повторяю здесь в иных словах то, что ты сам сказал в последнем письме. А значит, понимания меж нами достаточно. Дела житейские: Собираюсь в начале июня отбыть в Питер. Так что ты успеешь еще написать одно письмо мне в Красноярск, и оно меня застанет. От анапского лагеря придется отказаться. Лена чувствует себя неважно и не решается с Димой, без меня, отправляться в дальний путь на жару и педагогические мучения. Прости, ежели дела с этим лагерем доставили тебе хлопоты и неудобства. Всего доброго! Привет твоему семейству. Ю. Булычев. 12 июня Виктор, здравствуй! Пишу на второй день, как посмотрел выставку года (а это, видимо, так и будет звучать) «Москва-Париж». Ты может быть, слышал о ней. Сейчас (ее привезли из Парижа) она открылась в Пушкинском музее. Будет работать до 4 октября, так что ты ее посмотришь.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Ажиотажа нет, но он будет к концу, когда о ней заговорят и услышат вокруг. Выставка великолепна: то, что было создано у нас с 1900 года до 30-го, представлено на ней, и можно сказать прямо - выше этого мы не поднялись, если только не опустились. Гвоздем советской экспозиции считаю вещи трех наших китов: Филонова, Кандинского и Пиросмани. Они даже грандиознее, серьезнее и шире артистично-лиричных французов. Обидно то, что все эти вещи трех названных художников вытащены из запасников ГТГ и Русского музея. Представляешь? Была бы такая возможность, можно было потребовать во всю мощь глотки, так чтоб услышала вся страна, потребовать, чтобы их картины висели постоянно, доступные для всякого думающего, и чтоб знали все - они - гордость нашей культуры. Филонов правдив, до конца не разгадан, не понят, двусмыслен (потому-то и скрыт в запасниках). Надо верить, открытие его должно состояться хотя бы для тех, кто его увидит сейчас. (На выставке - пять его холстов.) Кандинский поражает. Два его холста для меня - самое лучшее на выставке. Тайна значительности этих его вещей в том, что они «вне времени». Их будут смотреть с удовольствием и через 50 лет, и через 100 лет, потому что они беспредметны, в них нет предметности, которая притягивала бы к точной дате. Они вне времени, как вне времени взгляд древнеегипетских колоссов, направленный поверх нас, над нашими головами в глубь веков, в пространство (кажется, я тебе об этом писал - не помню.) Пиросмани очень тонкий художник и в то же время прочный, деловой. Удивляет при его непрофессиональности наличие чувства такта, логики, поэзии. Больше писать о своих впечатлениях не буду, посмотришь сам. Пройти будет трудно, постарайся у кого-нибудь взять на время членский билет СХ или Союза архитекторов. По ним можно купить входной билет. Рад за твои успехи. Давай договоримся: твои будущие вещи будут стоять на моей книжной полке. Я же со временем пришлю тебе подборку своих работ (правда, таких работ у меня пока нет - они будут).

Ты меня позже познакомишь со своим другомфилософом. Мне нужна, так сказать, идеологическая поддержка. Сейчас вот я живу, ощущаю дыхание времени, здесь, на Сенеже. Дома же я мало кому доверяю, да и как-то не умею находить или встречать таких людей. Сейчас тружусь над тремя холстами. В общем, решил попробовать свои силы в живописи. Правда, это чуть другая стихия, чем графика, со своей осевой структурой, но что-то получается, и на просмотре последним не буду. Чувствую, что живопись меня обогащает. А главное - «прочищаю» мозги. На днях был у нас московский поэт Женя Блажеевский. Хороший поэт. Послушай его строчки на манер японских танка: «Жизнь» Смеялась и шутила, И мукою была, И долго продолжалась. Но - как бутыль в пустыне всего мгновенье длилась... «Искусство» Как Моисеев куст, Горящий от лучей, Искусство поражает человека Умением гореть Внезапно и легко... «Напрасно» Напрасно всесильным считаешь себя, Напрасно красивой считаешь себя, Напрасно пророком считаешь себя, Напрасно считаете вы себя Венцом во Вселенной. Да, ты верно сказал, что в первые десятилетия (даже можно судить по выставке Москва-Париж) у нас в стране в искусстве был взлет по принципу «верили-творили». Сейчас поставлено все под сомнение, все, о чем можно думать и чем думать, все духовное и все явления материального мира. Я лично верю только в одно: в то, что можно повернуться лицом к природе, найти только в ней отдохновение. Она не изменит. Все остальное шатко и зыбко.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Напишу из Красноярска. До свидания .

Коля (Рыбаков)

5 декабря Витя, прими мое понимание и сочувствие, хочу надеяться, что это происшествие останется без последствий.* Дую в чужое молоко, а мои дела откровенно плохи. Пытался работать, но голова уже после обеда гудит, как паровой котел. И это именно сейчас, когда в связи с переходом института на новую систему мое хозяйство выделяют в самостоятельный сектор. В этом году мне удалось вырвать по распределению двух парней по специальности «архитектура» в Новосибирске. Воспитанные, спокойные, семейные, смотрят мне в рот, а я не знаю, куда бежать от этой неожиданно свалившейся немочи. Впору увольняться и в сторожа. Чувствую себя виноватым перед ними, да и перед остальными (сектор уже вырос до 24 человек) за обещанные золотые горы. Если я сейчас уйду, сектор расформируют на отдельные группы, а это значит, усилия четырех лет - по ветру. Эти же неприспособленные, безобидные талантливые люди поувольняются в художники-оформители от ежедневной травли, которую я принимаю на себя. Мне удалось добиться включения в план института бывших «левых» работ из-за отсутствия архитектурных работ по линии министерства, а таких работ уже практически нет в связи с резким сокращением ассигнований на капитальное строительство. У меня такое ощущение, что «в связи с международной обстановкой» все жировые общественные прослойки, в частности архитектурное проектирование, вытопят. Мои документы в Краснокаменск завернули, к сожалению, а то бы я беззаботно поработал по проектной линии во славу «среднего машиностроения». Печальнее другое. У меня нет былой производительности умственного труда, и стало «заносить». Весь ноябрь я прожил в санатории «Зеленый мыс» Сосновской экспедиции, что на 28 км к Байкалу. После недель* Летом я попал в автоаварию и лежал в больнице.

ной раскачки пошло, выражаясь позабористее, перманентное озарение в систематизации годами откладывавшегося в голове материала. Но вдруг совершенно расклеился. Дурацкие сердцебиения, какая-то лихорадочная спешка, страх от ощущения потерять контроль над собой. Зачем ты умничаешь вокруг слова «спор». Может, я недостаточно понятно выражаюсь письменно, но спорить, а тем более ссориться, я не хочу, но через твое понимание некоторых вопросов проверить собственные выводы, при чем здесь позы. Вокруг по пальцам можно пересчитать людей, кто бы серьезно, без конъюнктуры, мучился над этими вопросами. С Лапшаковым и тем не раскланиваемся. (Он, кстати, женился на ленинградке, какая-то тихая, покорная, почти забитая. Сначала ошарашивает после его апломба, но, видимо, при его сдавшей нервной системе и прогрессирующей замкнутости это единственный вариант.) Я утвержден кандидатом в члены КПСС. Пришлось впервые на аудиторию объяснять, чего же я хочу, и чем вызваны биографические вывихи. По-моему, мужики ничего не поняли и «замяли» вопрос для ясности. Все просили объяснить попроще, а потом, видимо, решили, что прохиндей большого полета и лучше с ним не связываться. Цирк. Я не случайно спросил у тебя адрес Корчинского. После отъезда в Краснокаменск одного парня, который помог мне встать на ноги в архитектуре и которому я был нужен вместе со своими изысканиями, я особенно остро почувствовал пустоту вокруг. Грубо говоря, некому вещать. Попробую хотя бы на следующий год посмотреть Кавказ из окна вашей квартиры в Черкесске, если вы не успеете перебраться в Ставрополь. Еще одна подробность, думаю, тебе будет интересно. С введением карточной системы на продукты и общим подъемом недовольства резко ускорилось гражданское созревание В. Распутина. Часто выступает, очень хорошо партийно высказывается в газетах. Привет от меня, кому он нужен. Жду «умного» письма. Комаров.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

7 декабря Здравствуй, Витя! Получил твое письмо, но сразу ответить не сумел. Жаль, что ты не добрался до Питера. Было бы хорошо встретиться и поговорить. Надеюсь, приведется-таки. Мои дела идут помаленьку. Много времени сейчас уходит на заботы семейные. У сына открылось несколько хворей хронического характера, и приходится лечить его, держать на строгой диете. В общем же, все в относительном порядке. Как говорится, «живы - здоровы» - и то ладно. Засесть за умственные занятия все еще не могу. Да и настроение какое-то суетливо-деловое. Полоса сует затягивается, и я уж привыкаю жить в оной. И не знаю, как пойдет житье дальше, успокоится или нет та сутолока, в коей приходится обретаться. Мысли, конечно, мыслятся, но записать их и привести в систему еще не пора. Многое переосмысливается в связи с изменениями во внешней жизни. Скорее всего, из нынешнего периода я вынесу не только усталость внешнюю, но и какие-нибудь нутряные приобретения. А пока живу как живется, без особых дальних забот, не утруждая голову углубленными размышлениями. Передавай мой поклон семейству, пиши. Ю. Булычев. 14 декабря Здравствуй, Виктор! Очень рад за тебя, за твой оптимизм. И верю, что книги твои будем читать. Уважаю людей целеустремленных. В посланиях ты очень краток, и непонятно, доволен ты жизнью, или находишь радость в борьбе за место в ней. Как у тебя идут дела на работе, дома? Интересно, изменила тебя семейная жизнь, затянула в свой круговорот или увлекаешься одной работой? В общем, интересно было бы встретиться, но, видимо, природный магнетизм кончился и случайных встреч не предвидится, таких, которые случались в Москве, Иркутске.* * В Москве, в студенческую бытность, не договариваясь и не зная ничего друг о друге, мы встретились возле подземного перехода на площади трех вокзалов. Это было невероятно случайно.

Много событий произошло после последней нашей встречи. Вот тебе опять не повезло, попал в автоаварию, мой совет: ходи пешком, если не везет с транспортом, а если ездишь, то будь осторожен. Да, знаешь ты или нет, что Миши Кужикова уже нет. Убили ножом в аэропорту Иркутска, подробностей не знаю, рассказывал Коробов.* У меня сейчас все нормально. Работаю также руководителем техн. группы. Внедряю прогрессивную технологию, думаю, что тебя не интересуют конкретные работы. В работе помогает опыт, полученный в НИИ, и специализация по глубинке. Вот именно сейчас начинают сказываться знания, полученные у нефтяников, и в области растворов и техники. Так что считаю, что мы ничего не потеряли, окончив специализацию по глубокому бурению. Думаю, что и тебе это здорово пригодится. Состав семьи тот же. Дочка растет степной жительницей, да и мы с Галкой привыкли к степям. Даже начинаешь иногда чувствовать прелесть в просторе, что окружает. Нынче приобрели автомобиль 2103** и расстояния со кратились резко. На речку - 15 минут, в лес - за час. Живем с грибами и ягодами. В общем, жить можно здесь при условии, что работа интересна и в семье порядок. Собирались в этом году рвануть на юг, но покупка автомобиля изменила планы и отодвинула поездку на год. Так что через год жди. Возьмем отпуск за два года и рванем на юга, заедем к тебе. Есть мечта и пожить дикарями на Байкале. Мы с Галкой часто вспоминаем походы к Байкалу, дикую красоту тех мест. Ну вот коротко и все. Привет семье, пиши чем живешь, что волнует. С Новым годом поздравляем все твое семейство. Жерлов.

* Сокурсник. ** «Жигули».

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

1982 год 2 января Витя, поздравляю тебя и твоих с Новым годом. Своими письмами ты словно нарочно вышибаешь из меня иллюзию того, что мы друг друга понимаем. Если мое кандидатство для тебя «правизна», то где твоя точка отсчета? При чем здесь искусы, пухлые портфели и квартиры, а тем более какието мифические спецпайки. Может быть, мой случай и не характерен, но квартиру мне, холостому подозрительному, не видать как своих ушей, в нашем институте 19 матерейодиночек в очереди на однокомнатную. В смысле пухлого портфеля мне вообще несказанно повезло. Если раньше меня тот же директор или секретарь парторганизации просили, то теперь имеют право приказать. Курировать от партбюро культурно-массовый сектор работа самая неблагодарная. Только к Новому году пришлось готовить концерт, молодежный новогодний вечер и детскую елку. Я уже не говорю о том, что, как председатель художественного совета, я обязан заниматься всеми вопросами оформления. За что обижаешь, товарищ писатель? Тебе придется поверить на слово - я не могу делать ничего, что не соответствовало бы моим убеждениям. Чтобы покончить с состоянием тотальности неверия, я стал заниматься теорией настолько глубоко, насколько это возможно в нашем положении. Со стороны это выглядело необъяснимо, а кое для кого просто смешно, но не для тебя. Объяснив для себя однозначно явления действительности, я обрел костяк мировоззрения и относительный покой. Затем, по логике вещей, я должен был бы идти преподавателем философии, и я делал и делаю попытки в этом направлении. С таким трудом обретенные мною знания - это не частная мудрость, и поэтому человек в моем положении обязан убеждать примером и словом. Я делаю еженедельные политинформации, это кое-что, но мелко, а дальше я сам себе пока путь закрыл. Твое кокетливое замечание о том, что мы «мяконькие, кроме слов иного дела не знаем» продиктовано, я надеюсь,

временным состоянием духа. Если ты видишь признаки застоя - иди на производство, иначе ты не поймешь главного, заслоненного для тебя «спецпайками».* Пойми меня правильно, я не стал бы ни говорить, ни писать подобного тому же Черных. Вокруг погибает такое количество талантливых и думающих людей, что руки опускаются. И все же, каждый из них должен помочь прежде всего себе сам. Без желания всплыть, разобраться подобная помощь со стороны - чистейшей воды филантропия. Многое можно списать на время. И действительно, социальные сдвиги, раньше накапливавшиеся по крупицам на каждое поколение и оказывающие такое влияние на умственное развитие, не требовали от индивида таких мучительных поисков и обретений на грани жизни. Мой дед жил в средневековье, имел свой клочок земли, был втянут в коллективизацию, которую не понимал и принял ради сохранения рода. Я, его внук, то есть всего лишь второе поколение, при более благоприятном расположении звезд был бы уже способен систематизировать каноны мировоззрения следующей ступеньки цивилизации. Время спресованно, оно безжалостно отбирает и отсеивает. Искусство как явление возникает в период смены и усложнения общественной структуры. В период смены мировоззренческих полей, соответствующих этим структурам. Не мне тебе объяснять, что сегодня искусство в фазе отмирания, что апогей (с высокими мерками которого некоторые путаники подходят к оценке явлений современного нам искусства) его позади. По мере «кристаллизации» нового мировоззренческого поля искусство будет играть все меньшую роль. Случай вынес меня в архитектуру. Казалось бы, это отрасль умственной деятельности теснейшим образом связанная с производством, не должна загнивать. Но увы! И этот трудный хлеб скоро иссякнет (может быть, не так скоро, как мне кажется, но я, по своей нездоровой привычке, обобщаю), так что придется переквалифицироваться в главного конструктора, если все же не удастся найти работу в идеологической сфере, где от меня было бы несколько больше толку. * В СССР номенклатура имела спецполиклиники, спецпайки, спецобслуживание...

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Институт с нового года переходит на новую систему. Сократили около 150 человек из 580. И это не все. Сокращают, естественно, пожилых с двухнедельным пособием. Особенно трудно геологам (отдел изысканий), которым найти сидячие места сейчас просто невозможно, а ехать в поле не позволяет здоровье. Без дотаций со стороны государства начнется не работа, а «соковыжимание». Хозрасчетное предприятие не дает гарантий на будущее. Количество работников определяется простым делением стоимости выполненных работ (а их еще надо найти!) на прозводительность одного усредненного проектировщика в рублях. Сегодня у нас, скажем, 350-400 рублей в месяц (в некоторых отделах доведено до 500 и более). Все эти увольняемые, которым до пенсии от 3 до 10 лет (меньше трех дают доработать), совершенно бесполезны в производственной сфере, а именно это преследовало постановление Совмина. Заволновались работники высшей школы (не знаю, в курсе ли ты этих дел: я работаю почасовиком на кафедре «архитектура»). Сейчас, видимо, уже с нового учебного года, особенно заметна станет давно наметившаяся тенденция от «высокого» образования, а в связи с ней и сокращение преподавательских кадров. Вот кому на производстве будет особенно тяжело. Если помнишь, вместе со мной на кафедре остался Соловьев. Защититься ему так и не удалось, устраи вается к нам в институт (почти по блату) на инженера в 32 года и, как говорят нехорошие люди, без перспективы. Уже сегодня список преподавателей кафедр в ИПИ состоит из 5-10 кандидатов и 1-2 ассистентов. Прости, меня, кажется, уже не туда понесло. Во всяком случае, не подумай, что моя голова этим занята. Этот, так сказать, попутное обобщение, не более. Меня сейчас интересует период 2 век до н.э. - 4 век н.э., документы отмирающей языческой философии и набирающего силу христианства. Никак не могу ухватить за хвост некоторые частные закономерности. Сможешь, помоги. К Листовой зайду, во всяком случае, затащу ее в редакцию своего младшего брата. До свидания, до лета. Комаров.

16 января Виктор, здравствуй! Наконец-то я собрался. Безобразие! Извини! Всю осень проболел, никому не писал, жизнь была «так себе», и к тому же не рисовал. Только вот к Новому году по принуждению и обязанности сделал граф. серию цветных рисунков на Всесоюзную молодежную. Отправил работы как будто полегчало, а потому смог писать ответ. Здоровье никудышнее. Правда, в таком состоянии возникают во множестве замыслы и идеи, как будто так вот и должно быть у творческих людей, но при этом углубляются внутренние противоречия по причине той, что смерть приобретает реальный облик. Нет, конечно, естественно она придет не так скоро, но жизнь уже приходится считать не саженями, а сантиметрами. Дела мои обычны, после Сенежа ничего путнего не сделал, правда, я уже говорил, раздавлен или отягощен снопом замыслов, на выполнение которых хватит 2-3 года, но вот «беда»: они возникают периодически - постоянно, приходится делать отбор, сожалеешь, что ты не машина и успеешь сделать только десятую долю задуманного. Сенеж, конечно, чудо! Всегда вспоминаешь этот «большой дом» с благоговением. Главное общение и нахождение своего места среди других, а также очищение собственных идей от несобственных. Поработал тогда неплохо. Хотя с трудом, как говорил тебе, писал холсты. Дело новое, но четыре работы получились, большие, почти в свой рост. Но вот прошло пять месяцев и, глядя на них, приходится признаться, что навряд ли они удачны. Кому-то понравились, кому-то нет. В Красноярск пришли (холсты) осенью, их случайно увидели наши корифеи и, как я понял, затаили на меня... зуб. Почему, понятное дело - в Красноярске так писать нельзя. Решил не сдаваться... Поздеева* помнишь? Месяца полтора назад он делал персональную выставку из работ, которые написал за последние два-три года. В осмыслении действительности в его творчестве новый ход, и даже старых сюжетов (натюрморт, пейзаж) нет, все больше портрет, фигура (фигуры) в интерьере, в условном пейзаже, в мастерской. Выставка * Красноярский художник.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

наделала много шума. Старички тряслись, а товарищи из высших органов дали клич деловым органам заняться раследованием - почему и как, на какой почве «такое искусство» получается. Конечно, это все бесит, а ведь лет через 5-7 Поздеев будет представлен на обычных стенах наших выставок и галерей. Хочется в это верить. Я уже настолько убедил себя в том, что вся эта суета закономерна и что ты более прав, чем «они», а потому разговор об этом отдает скукой. По крайней мере, надо делать 90 процентов работ по убеждению, а 10 процентов работ для того, чтобы прокормить семью. Хотя эта десятая часть меня всегда отягощает, это есть как бы отступление назад, и это есть укор твоим прошлым не обдуманным делам, и это есть наказание... Для ясности скажу, что в характере своем я не семьянин. Сейчас приступил основательно изучать Азию (это «народовержущий вулкан», как сказал Гоголь). Не знаю, будет ли это тебе интересно, но скажу очень коротко. Наверное все, и художники, и писатели, и поэты и т.д. не могут таковыми стать, не ощущая своих корней и своей земли. И вот сейчас Азия для меня - великая книга, которую начинаю читать, а вместе с этим возникают грезы. Лучше бы, конечно, тебе посмотреть то, что я делаю сейчас, говорить об этом не умею.* Ну, а если продолжать эту мысль, то хочется «поднять Азию на дыбы» и топтать всю мещанскую мерзость, обывательские устои, догмы и т.д. Ведь когда человек, покоряя в себе собственное невежество, воспринимает твою вещь, он становится лучше, а если она несет в себе истинную ценность и человек это принимает, он становится лучше вдвойне. Может, слишком это напыщенно звучит, но когда это маленькое открытие делаешь в самом себе, то оно становится дорого для тебя. Учу вот ребятишек рисунку и композиции и вижу в них, вернее понимаю, как возникает мещанство, и в самом деле хочется «дать по мозгам» всем тем, кто несет это зло. Здесь я высказался как истинный учитель! Ха-ха! * Фотографии этой серии гравюр он прислал.

Мои учительские дела подходят к концу, работаю последний год в училище, летом ухожу. Видишь ли, не стал терпеть в учениках вот того, о чем говорю, а второе - понял, что преподавание отнимает мои творч. потенции. Да и к тому же хочу сделать попытку через год устроить свою персональную выставку в Союзе, если разрешат. В общем, надо заняться делом серьезно. Письмо дописываю день спустя. Сейчас пересмотрел свои эскизы (замыслы), которых у меня сотни, и понял еще раз, что если оставаться до конца честным, то бесполезно рассчитывать на поддержку, на то, чтобы твои работы поняли и оценили правильно и дали бы возможность их показывать, вывешивать на стены, по крайней мере, процентов 60 будущих работ. При всем этом будущее представляется угнетающим. Ну ты меня извини, я не набиваю себе цену в твоем представлении и не ною, а говорю то о себе, что есть, и то, что надо предвидеть, и ты это все прекрасно понимаешь. Ведь это старая песня. В литературе, наверное, не проще. Захлестнули меня несколько мыслей сейчас, которым не найду ответа и, мне кажется, бесполезно искать - многие гениальные головы выворачивали себе мозги, но так и не сумели дать этой проблеме ясного ответа. Возможны только догадки, ответа не найти. Вот они: почему человек несет в себе количество зла? Где его истоки? Не передает ли его одно поколение людей другому? Как оно сохраняется? Почему оно прогрессирует и приобретает все более устрашающие формы, все более тонкие в своем хитросплетении? Почему архаические формы зла (те, которые мы знаем или догадываемся о них) не исчезают и в наше время? Почему кучка дураков держит планету на острие ножа, а большая масса человечества не может изменить эту ситуацию? Может быть, каждый из нас несет в себе гроздь зла? Но какова его природа? Может, человечество и в самом деле находится в младенческом состоянии (вспоминаю чью-то мысль), и на нас, как на обезьян, будут смотреть будущие Люди, как мы смотрим на динозавров. Но ведь сейчас чело-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

вечество готово сожрать самого себя и самоуничтожить, т.е. «старается» подвести историю к концу. Можно всему этому искать ответ в философии и поставить его на социальную почву. Видимо, за это брались многие (дать ответ) умные головушки, особенно среди наших земляков. Брали в руки тома М. и Лен. и цитировали оттуда «готовые» ответы. Но конкретно, однако, никто ничего не сказал. И мне думается, нельзя на это дать точного ответа, и никто пока не может вынести ясную мысль. Не придет ли она, как мессия, не принесет ли ее феномен тогда, когда начнет рушиться мироздание? Это не мистика. А ведь возможен такой исход, если все эти загадки держат нас в неведении и заблуждении. Конечно, можно заявить себе: познай самого себя. Но познал ли кто самого себя до конца и узнал ли, кто есть он сам. Ведь нет! Потому что, видимо, каждый из нас есть частица целого, тем более непознанного. Можно сделать попытку, поискать подтверждение своим сумбурным мыслям у авторитетов в философии прошлых лет, но, как утверждает религия, познание приводит к безумию. С этим можно согласиться - примеров «великих заблуждений» в истории много, а значит, безумие - конечная стадия познания, или переходный мостик дальше? Ужас?! А не лучше ли сесть и в меру своих сил и способностей сделать скромную картинку, продать ее, получить деньги, на которые можно будет сытно поесть и ни о чем больше не думать. Или пойти и переспать с женщиной. Посмотреть в небо и увидеть там тучки беленькие и темненькие. Или пойти и поругаться с начальником, а завтра найти новое решение делу и вчерашнюю ругань «сбросить с плеч», и быть веселым и т.д. Может, неверна моя позиция или несерьезна? Кончаю эту фантасмагорию, наверно, я где-то заблуждаюсь. Пиши. Посоветуй! Как твои дела? Над чем работаешь? Послушай! У меня есть лишний экземпляр книжечки из серии «Литературные памятники» А. Бертран «Гаспар из тьмы».* Купил 4 экз. с * Книгу он прислал.

расчетом подарить друзьям. Если нет - вышлю. Книжка «вещь». Белые стихи французск. поэтов-романтиков Лотреамона, Рембо, Бодлера, Бертрана. Ну вот, кажется, все пока, что я хотел тебе сказать. Желаю тебе успехов! Пиши! Н. Рыбаков. 15 февраля Здравствуйте, самый хитрый молодой писатель! Я исписываю килограммы бумаги, в ответ получая несколько строк с просьбой прислать еще несколько килограммов эссе. Как это называется? И при всем этом в конце многоточие (он, видите ли, любитель этого приема). Витя, в переписке, очевидно, не объяснить эти вещи, а меня каждый раз расстраивает и побуждает к новому словоизвержению твое неверное понимание. Я никогда бы не позволил себе говорить об отмирании искусства, как любой другой на моем месте, считающий, а главное, осознающий себя диалектиком. Здесь прежде всего необходимо уточнить и разграничить понятия. То искусство, о котором мы с тобой говорим, и то содержание, наполнение этого понятия, есть разновидность «заменителя» мировоззренческой системы при переходе человечества от одного экстенсивного периода своего развития к другому. И по закономерностям своего развития и по сути своей периоды - 7 в до н.э. - до Р.Х. (грубо) и от Возрождения до наших дней - похожи как две капли воды, и для того, кто чувствует эти закономерности, т.е. диалектически мыслящего, это очевидно. В конкретном подходе к двум внешне кажущимся одинаковым явлениям и заключается сила диалектического мышления. Вот почему я и призываю тебя осмыслить явление искусства как мировоззренческую систему (все-таки громко!) и то явление, похожее на него по форме, которое приходит ему на замену в экстенсивные периоды развития. (Кстати, определения «интенсивные» и «экстенсивные» живут еще со времен Сен-Симона и позволяют точнее построить периодизацию развития общества, нежели более образные, но

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

менее абстрактно и математически уясненные - феодализм, капитализм и т.д.) Писать, как ты просишь, отдельное эссе на эту тему, видимо, не имеет смысла, так как все выводы, вокруг которых мы спорим, легко и просто вытекают из основных положений. Отличительная черта любого художника периода «искусства» - явный или неявный разрыв с существующим официальным мировоззрением, и если он относится к прогрессивному крылу, - ощущение момента истины, ощущение себя звеном в цепи поступательного развития в формировании нового мировоззрения. Сегодня же пишущие, как мне кажется, грубо делятся на два лагеря. Одни, отталкиваясь от принципов «классического искусства», мельчат, ведут войну с мельницами и в конце концов якобы непонятые скатываются в лагерь «Черных», обвиняя в собственных бедах кого угодно, начиная от «неподготовленного» читателя и общего упадка нравов до правительства, вроде как специально стремящегося к этому упадку. Эти просто не «доросли», в этом их беда. Другая группа (я не рассматриваю армию приспособленцев, которых хватало во все времена), сознательно становящаяся на партийные позиции и пытающаяся поставить достижения в области образного «освоения» мира на службу нашего общественного развития. Я тебя понимаю, что в сравнении с достижениями прошлого, классического прошлого, это скорее «схемы». Но «схемы», которые нужны сегодняшнему «читателю». Да и возможно ли сегодня создать что-либо, кроме «схем», наполненных индивидуальными чертами. «Образное освоение» мира сегодня неспособно идти впереди. Времена, когда поэты были совестью, оракулами и святыми, прошли. Окончилась определенная фаза развития цивилизации, но можно смело утверждать, что когда-то на обломках нашего, еще формирующегося мировоззрения, вновь расцветет этот удивительный многогранный цветок. Глупо жалеть об этом. Если в устах Толстого подобные сожаления звучали искренне, то сегодня это лицемерие. От одного поколения к другому все больше будет утрачиваться массовый (скажем так) интерес к этому явлению. И в этом суть прогресса.

Достижения «образного» освоения мира вкупе с философским перебродившим камнем и другими явлениями этого же порядка переплавляются в мировоззрение, и только-то. Безусловно, возможны какие-то индивидуальные «всплески» в будущем, но это уже не искусство, т.е. не массовое явление. Ну да будет об этом. Федор Абрамов, Чаковский и иже с ними находят своего читателя и честно зарабатывают себе на хлеб. Жалко Распутина. Он честно скатывается на позицию «последнего из могикан». Прочитал его статью в ежегоднике «Памятники Отечества». Вокруг него все плотнее формируется ядро из людей, не находящих себе места в современной жизни. Хочет он того или не хочет, но это ядро сильнее его, оно формирует его дальше, заставляет декларировать принципы, которые в душе он, скорее всего, не разделяет. Он правильно говорит о необходимости непрерывной идеологической работы. На деле же помогает выжить определенной группе интеллигенции, поднявшей его на знамя. Группе глубоко порядочных людей, которым для деятельности нужен символ веры. И он прекрасно понимает, что не может обмануть их ожиданий. После этой его статьи в печати была организована кампания в поддержку «писателя с мировым именем». Где-то были найдены средства, организованы дополнительные исследования и поставлены на учет еще полторы сотни «памятников» в городе и области. Я тебе писал, помнится, что вхожу в городской совет по охране памятников, поэтому своими глазами видел и лично познакомился с людьми, погревшими на этом движении руки. Как им не поддерживать его. В основном москвичи. Сейчас ковыряются по области и пудрят мозги Салацкому*, этому мужлану, который постоянно вещает с трибуны о своем уважении к науке. Ну да бог с ними. Мозолей, как видишь, много, так что наступай. Привет Людмиле Петровне. Здоровья вам. Комаров. * Секретарь Иркутского обкома партии.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

15 марта Добрый день, Витя! Рад узнать, что ты избавился от аппендицита, поправился и отдохнул от службы. Да, Витя, в наших условиях подчас хворь приходится благодарить за кусок свободного времени. Помнится, года два назад я счастливо работал за письменным столом со сломанной рукой, наслаждаясь месячной отключенностью от изнурительной школьной «текучки». «Однажды вечером» мне понравилось живостью переживания, спонтанностью формы. Настроение, живое состояние души передано прекасно. Это тебе вообще удается хорошо выражать. Однако, на мой взгляд, во всяком творчестве (литературе, музыке, живописи, философии) весьма важно, что выражает автор. В идеале что и как должны абсолютно соответствовать. Что должно быть выражено как оно есть, а как воплотиться во всем смысловом величии что. Можно блестяще и проникновенно описать гвоздь, булыжник, муравья. Это будет приятно прочитать, но большая литература этим вряд ли обогатится. Большая литература - это литература больших и глубоких смыслов. И вот в таком, смысловом отношении, я думаю, тебе необходимо углублять свое творчество. Помнится, я и раньше писал тебе, что содержание твоих вещей (а именно «Гримас одиночества») несколько ниже уровня формы. Поэтому, хотя это и трудно строго, дискурсивно соотнести, интуитивно чувствуется дисгармония как и что. Как хорошо, ручьисто, выразительно, а что подчас несколько тривиально. И это не только мне заметно. Здешние знакомые, коим я дал прочесть «Однажды вечером», заметили примерно этот же диссонанс. Состояние, описанное тобой, навещает практически каждого достаточно тонко воспринимающего мир и себя человека. Причем сие состояние освещено из него же самого, не свыше. Смысл тем самым сужен чисто феноменологическим, приходящим планом. Получается простая фиксация феномена, а не смысловое его освещение, развертывание. Автор и читатель контактируют лишь в непосредственном, чувственном плане, но не в поле мысли и смысла. У читателя не происходит расширения сознания, обогащения опыта, а лишь мелькает ассоциация подобных переживаний.

Разумеется, в сходном состоянии ты мог почувствовать и увидеть Бог знает что, раствориться в потоке сознания, пережить какие-то высшие реалии. Но твои переживания - это твое личное дело, пока в них не сверкнет глубина и широта универсального смысла. Во всяком случае, личное ощущение творческого процесса никоим образом не является критерием литературной (научной, эстетической, социальной и т.д.) ценности произведения. Думается мне, что углубить понимание сущего, мира, духа, а затем и познать в литературной форме смысловые пласты действительности возможно лишь в тесной связи с развитием, прояснением философского мировоззрения. Помнится, ты живо интересовался философским и религиозным знанием. Я думаю, этот интерес в тебе не случаен. Как твои успехи в этом направлении? Что прочитал, о чем передумал? Мои дела обстоят нормально. Жизнь входит в колею, занятия продолжаются. Хочется расширить основания некоторых ранее сложившихся представлений, как следует почитать, впитать новый материал для размышления. Возможности для этого здесь более широкие, чем в Сибири, хотя, как и всюду, много препон общеизвестных. Никаких особо важных новостей у меня нет. От Бориса нет писем давненько. Собираешься ли в обозримое время в наши края питерские? Будь здоров. Кланяйся от меня семейству твоему. Надеюсь на скорый ответ. Ю. Булычев. 7 апреля Здравствуй, Витя! Я думаю, рецензия товарища цензора из «Современника» делает тебе честь. Стоит лишь вспомнить скольким достойным русским писателям адресовали подобные же наклейки, чтобы найти вдохновение для дальнейших трудов писательских и силы для стоического отношения к действительности. Разумеется, нормальное литературное творчество предполагает в качестве органично присущего этапа и публикацию. Но в любом творчестве обнародование результата имеет, наверное, далеко не решающее значение для автора, если он воспринимает творчество как

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

высшую жизненную задачу и не стремится эскплуатировать его в качестве средства для достижения мирских целей (почета, известности, благополучия и т.д.).Творчество, будь то в литературе, музыке, науке, философии - есть высокое и свободное самовыражение Духа, преодолевающего наличную застывшесть, привычность, механичность мироздания, открывающего новые смыслы, новые грани и горизонты в мире и человеке. Это - суть самосозидания сознания, преодоление бессознательности и бессмысленности, манифестация свободы на фоне механической необходимости, ставшего, омертвевшего бытия. Творчество поэтому неисчерпаемо ни одним его результатом, оно - сфера беспредельного. И стоит ли уделять столь повышенное внимание его отдельным результатам, может быть, и дорогих нам воспоминаниями былых открытий, откровений и вдохновений. Смотреть нужно вперед... А ты мечтаешь «избавиться» от созданного, огорчаешься кандальным весом результатов прошлого труда. Преувеличенное внимание к судьбе плодов своих творческих усилий - это мирской соблазн, не имеющий отношения к задачам творческой личности. Не потому ли одни из самых глубоких мыслителей - философы Индии - проявляли совершенное равнодушие к популяризации своих трудов и имен. В некоторых же социально-исторических условиях соблазн популяризации итогов творческого процесса превращается в настоящий бесовский капкан, уже не оставляющий свободы творчества. Популяризация тогда является и социальным злом, ибо чему могут научить людей несвободные и несовершенные созидатели, кроме несвободы и несовершенства? Необходимым элементом высокого, истинного творческого процесса является творческое молчание. В нем зреет новое сознание, новый мир смыслов и символов. Без него, без этого периода беременного духа, рождаются недоноски, полуумки. Молчание не означает бездеятельности, а внутреннюю работу, мысль и письмо, направленные только к истине, гармонии, совершенству, но не к публикации. И когда все доступные творческой личности пути изведаны, когда ясен смысл поисков, хотя, может быть, и несовершенен их результат, когда создано лично наше духовидение, когда уже нет сил

молчать, ибо уже не мы владеем истиной, а она нами, тогда стоит говорить и даже кричать. Я пишу тебе это свое мнение о творчестве, о пути творчества потому, что мне кажутся преувеличенными твои заботы о внешней судьбе твоих трудов. Главное, я думаю, увидеть их смысл внутри своей духовной эволюции, своей судьбы и смотреть вперед и вперед. Напряженной заботой о внешнем ты можешь запутаться в тенетах литературной кухни и отвлечь массу сил на посторонние творчеству дела. Впрочем, как и всякое мнение, мой совет имеет смысл лишь в контексте моего опыта и мировидения. Поэтому я не хочу придавать ему безусловный характер. Если ты пришел к выводу, что твой путь таков, каким ты мне его очертил, и иная стезя претит твоей личности, то Бог тебе в помощь. Но путь этот изнурителен, труднопроходим и опасен всегда, а сегодня особенно. Известный мне опыт других людей говорит об этом. Что же касается моего совета тебе не забывать о философских горизонтах литературы, так это, я думаю, само собой понятно. В век, когда психология и культурноисторический синтез мысли являются доминантами человеческого сознания, литератор должен быть на высоте времени. Сие не означает, что он призван иллюстрировать какие-то универсальные процессы и идеи и обладать жестким мировозрением. Но означает, что в свете теперешнего исторического и нравственного опыта человечества писатель призван мыслить достаточно широко и высоко, чтобы быть интересным. В пределе, мне кажется, главным предметом его внимания должны стать не факты, события и судьбы отдельных «Я», а события и судьбы определенного сознания, со всеми его явными и неявными интенциями. Буквальное, реалистическое и фактическое должно быть трансформировано как символическое, фантастическое и психологическое. Вот тут-то, действительно, нас ждут творческие открытия. Но проникновение в эту область требует знаний и философии, и мифологии, и психологии. Витя, это опять таки сугубо личное мое мнение о задачах новейшей литературы. Мнение, основанное на моих пристрастиях как читателя и моих воззрениях на мир. Но как бы то ни было, читать сочинения о внешней, социально-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

житейской суете и переживаниях сугубо индивидуального плана сегодня скучно далеко не одному мне. Наше время высокого обзора прошлого и будущего требует, наверное, высокой и глубокой проницательности и от писателя, и от художника, и от ученого. Ты правильно, глубоко ставишь основную задачу самопознания личности: «Кто я в миру и что за мир во мне». Сущностный анализ этого вопроса - дело метафизики, но механизм взаимопроявления я в мире и мира в я раскрыт может быть вполне литературой и поэзией. И последние могут многое приоткрыть философам, как это сделал, к примеру, Гете. Поэтому, говоря о философической насыщенности литературного поиска, я отнюдь не призываю литератора вооружиться умозрительной методой и во всеоружии оной броситься на истину, но и ожидаю от них открытий метафизического значения, при помощи только литературы и поэзии доступных тонких, интуитивно-чувственных проникновений. Если же ты озабочен трудностями ориентации в религиозных и философских тенденциях, то пиши больше о своих мыслях, мнениях и сомнениях на сей счет. Если я не смогу помочь, то привлеку еще кого-нибудь из людей сведущих, и вместе мы, дай Бог, проясним туманные вопросы. Это полезно и в духовном, и в чисто образовательном отношениях. Ну вот и все, пожалуй, на этот раз. Дела наши идут нормально. Особых перемен нет, словом, живы и достаточно еще здоровы. Поклон семейству, пиши. Ю. Булычев. 17 мая Виктор, здравствуй! С января до конца марта делал большой цикл «Азиаты» в 40 листов, но, оказывается, его надо еще продолжать. Работы эти возил в Москву на Сенеж в начале апреля. Показывал их комиссии, которая смотрела молодежный поток (ГДР и СССР). Освежился, посмотрел и отчитался (в потоке должен был быть и я, но не получилось, работал заочно).

Нажил себе недоброжелателей, а может быть, врагов, потому что моя экспозиция была лучше их, тех, с кем раньше работал вместе. Искусствоведам мои работы понравились, а людям из правления СХ и всяким «комсомольцам» - нет. И я решил этому не удивляться. То, что временно (вкусы, обязанности, требования), то все канет в Лету и не оставит следа. Все это время по сей день готовлюсь устроить семью в более надежное место. Получил квартиру, но сразу же пооторвал, снял всю внешнюю бутафорию и занимаюсь ремонтом. Доставал ДВП, обивал полы, красил стены и т.д. Думаю, дней через 10 эта суета кончится, и я продолжу свою работу. О цикле «Азиаты» говорить не буду, так как он еще не закончен, да и говорить об этой работе трудно. Если коротко, то это несколько пространный экскурс в прошлое Центральной Азии с целью нахождения некоторых «точек соприкосновения» с сегодняшним днем. Сюжеты не документальны, построены на ассоциациях, на этнограф. и археолог. материалах. А такие работы всегда трудно смотреть и понимать, но они, видимо, нужны, потому что нельзя прожить без воображения и фантазии. Нашим «дедкам» в Красноярском СХ нравится то, что явно можно прочитать визуально взглядом. Это я о том, что вот позавчера поставил три листа из серии «Встреча с Тувой», и они долго смотрели и не могли понять некоторых условных пятен в листах, хотя работы вполне реалистичны и я их делал с трудом, только чтобы не раздражать этих болванов. Нет, не так уж плохи эти работы, но нет удовлетворения от них. Дальше будет труднее сдерживать себя. Не буду об этом говорить, я уже заводил такой разговор в прошлом письме. Феррейру я не нашел, у всех, у кого спрашивал и тогда, когда был в Москве, все отвечают: не знаю. Попытаюсь поискать в краевой библиотеке. Посылаю тебе Бертрана, вернее, дарю. «Было бы неплохо иметь полку с книгами, в которых было бы все, что надо тебе из насущных проблем». Жадно хочу понять некоторые явления, закономерности и причины. По крупице собираешь то там, то там материал для размышлений. Как-то на днях прочитал в брошюре о японском

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

писателе Мори Очай, что он, обучаясь в Германии в начале века, мог работать в библиотеках, в которых было все, где были ответы на большинство вопросов. А здесь как в тумане без просвета, - нельзя найти нужных книг. Они, видимо, где-то пылятся, скрыты за семью замками. Конечно, важно не знать, а понимать, но понятия складываются в основном из знаний. Сегодня я не в ударе и пишу какие-то плоские мысли. Виктор, возможно на следующий год я вырвусь в Армению. Очень хочется побывать в музее «совр. искусства» в Ереване. И может быть, тогда я заеду к тебе. А пока, видимо, встречи не предвидится. (Спасибо за приглашение). Искусство в Армении сейчас, да, видимо, и культура в целом, «на взлете». Я встречал и знаю несколько парнейармян по Сенежу и увидел по их работам, что взлетели они высоко. Правда, эта «свобода» им далась кровью (ты знаешь - «начало века»). Все закономерно! Такое искусство должно было появиться. Желаю тебе удачи! Николай. 22 мая Здравствуй, Виктор Николаевич. Видимо, все зависит от веса спорящих (я, кстати, 104). А потому я дробью из пушки, а ты из рогатки. И все-таки ты как-то не так понимаешь. Во-первых, я не боялся, что обидишься и замолчишь. Если бы это случилось, то помочь в этом случае уже ничем нельзя, а следовательно, глупо и бояться. Любая филантропическая деятельность вредна. А во-вторых, само по себе выражение «право на собственное мировоззрение» бесмысленно. Объективно твои извинения за насилия в твоих письмах, - обвинения в насилии в моих. Мировоззрение - понятие, возникающее даже не на психофизическом, а на более высоком уровне человеческой коммуникации - идеологическом. Мировозрение образ мыслей даже не отдельного коллектива, но большой группы людей, связанных одним типом отношений с производством. О каком «собственном личностном» мировоззрении можно говорить. Теперь, когда я «не боюсь», что ты

обидишься, если я буду писать то, что я думаю, я буду без оглядки писать то, что думаю Писать то, «что я думаю», - красиво сказано, не более. Так может говорить лишь демагог, зарабатывающий себе политический капитал. Я буду писать то, что «я думаю», на самом деле прекрасно сознавая, что излагаю лишь позицию огромного количества людей, коллективное мировоззрение которых я разделяю. Любой иной подход к этому вопросу либо кокетство, либо просто непонимание сути дела. Во время господства в государственном организме какого-либо мировоззрения, всех его граждан можно расставить по лестнице «освоения» ими догматов этого мировоззрения, т.е. по степени их «сознательности». Иначе быть не может. Я не позволю себе «тщеславную вольность» назвать излагаемое мною в спорах с тобой «собственным» мировоззрением. Я могу лишь гордиться глубиной проникновения и понимания этого мировозрения, глубиной, достигнутой определенными усилиями и суммой обстоятельств. Это я себе позволяю. Любой писатель прошлого века был «стихийным» носителем нарождавшегося мировоззрения, я имею в виду писателей критического реализма, еще точнее - «критического реализма слева». Он был пророк от литературы. Сегодня же любой писатель в нашем обществе в лучшем случае лишь приближается в той или иной степени к вершинам этого мировоззрения. И в этом приближении он, как правило, уходит, вырастает из образного освоения мира. Вспомни: почти 90 процентов слушателей Литературного института имени Горького идут в критики. Можно говорить о приспособленчестве, а можно о велении времени. По «роду» работы и потребности души я вынужден быть в курсе всех проблем строительной индустрии, начиная со схем управления отраслью и кончая производительностью труда на конкретных видах работ. Пусть я поверхностно, на уровне рядового активного читателя разбираюсь в течениях, проблемах, определен-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

ной борьбе нового со старым в литературе, но вот пример соприкосновения ее (литературы) с хорошо знакомым мне «куском» жизни - строительством - творчество Гельмана мне ближе и оттого понятнее. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что, несмотря на все его слабости, этот определенный этап - явление. Да, у него «производственные» характеры вместо характеров, да, у него в основе любой вещи прежде всего производственный конфликт, а не мировоззренческий или любой другой традиционный для литературы, и в частности драматургии. Его героев трудно, невозможно вырвать из их работы, они бедны духовно, чаще всего они исполнители чужой воли или «плана». Традиционные герои литературы социалистического реализма, литературы труда, для «положительности» которых достаточно быть честным и активным тружеником, морально устойчивым человеком. Вспомни «Заседание парткома» или «Мы, нижепод писавшиеся»*. Чтобы и ты понял суть «конфликта», из которого тов. драматург черпает темы, я приведу тебе пример. На сегодняшний день в строительстве организационные структуры управления приводятся в соответствие с изменившимися в результате повышения производительности труда производственными отношениями. И что самое замечательное, эта «перестройка» идет под давлением «снизу». Рабочий устал от бесхозяйственности, управленческой неразберихи, сложной системы документооборота. Любая проектная организация проектирует так, как выгодно ей, на собственном опыте убедился; существующая связь проектного дела и производства просто порочна, порождает массу запланированной «глупости». Проектная организация, чтобы выжить, вынуждена выдавать проект подороже - больше фонд заработной платы, закладывать несколько тысяч видов изделий, разместить изготовление которых невозможно и т.д. Выделение из общестроительных трестов лет 20 назад специализированных породило еще одно явление - необходимость координировать работу между ними: создать главные территориальные управления (главки). Для увязки деятельности главков создали еще одно среднее * Пьесы Гельмана.

звено - республиканские министерства, затем специальные союзно-республиканские. Короче, аппарат был раздут, а координации нет, специализация зашла в тупик. Недовольство выражали и выражают все: и руководители любого звена, и рабочие. Выхода реального никто не видел, и вот тут-то «литераторы от производства» вроде Гельмана и выступили. Трудно назвать их деятельность литературой в обычном, традиционном смысле этого слова. Гельман не выявлял «типы», не рисовал быт какой-либо социальной группы - он «поднял» вопрос образными средствами, не развивая никакую литературную форму, не внося новые драматургические приемы. Он не рос, как драматург, он брал готовые средства и «поднимал» вопрос - иначе эту деятельность и не назовешь. Теперь о «вопросе». В экономических кругах эти вопросы поднимались и поднимаются. Выход из данного положения в строительстве нашла сама жизнь - рабочие, создавая бригадный подряд, взяли дело планирования и качества на уровне строительномонтажного управления в свои руки. Уже на предыдущем съезде* в документах было записано о создании производственных строительно-монтажных объединений, где бы «под одной рукой» было и проектное дело, и автотранспорт, и строительство и заводы по производству стройматериалов - короче, все. Здоровое явление. Так вот, по отдельным фразам в пьесах Гельмана легко догадаться, что автор знаком и с экономической стороной дела и с партийными документами. С какой же целью он берется за перо? Заработать политический капитал и ничего больше. Я бы не стал тебе писать о подобного рода «литературных» заработках, если бы в этом явлении не проявилось нечто большее. Несмотря на всю свою проницательность и знание экономики, Гельман описал явление «долгосрочное», значение которого он не в состоянии понять. У него пьеса * Съезд КПСС.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

«Заседание парткома», если ты помнишь, заканчивается на «беспомощной» ноте, все расходятся, когда явление было проанализировано, жизнью был подсказан выход, этот выход был одобрен и закреплен как руководство к действию в партийных документах. Тон финалов театральных постановок изменился на бравурный. (Я смотрел в Ленинграде). Но... Чуть-чуть истории. Вот в общих чертах путь развития римского рабовладельческого общества - 2 в. до н. э. - 1 в. н. э. - время расцвета. По материалам таких римских хронологов и латифундистов, как Катон (3 в. до н. э.), Вадрок (1 в. до н. э.) Колумелла, Плиний (1 в. н.э.) прослеживается такая картина: рабовладельческие усадьбы от мелких в 14-17 рабов (2 в. до н.э.) перерастают в более крупные с численностью 50-70 человек и наконец до 200 и более. Это не просто цифры, это этапы углубления специализации и соответствующее этому повышение проиводительности труда и урожайности. Прослеживается и другой процесс - процесс сокращения продолжительности жизни рабов, процесс сокращения рождаемости среди этой прослойки общества и, наконец, процесс роста числа «колодников» в процентах к общему числу рабов и роста числа надсмотрщиков. Число надсмотрщиков составляло более 30 процентов. «Всего хуже обрабатывать землю колодниками из своего эргостула (тюрьмы)». Вот это и есть состояние, когда можно сказать, что способ изжил себя. Жизнь подсказала выход - Колумелла один из первых среди самых богатых латифундистов стал отдавать землю своим рабам внаем - так родилась система «колонната», при которой производительность труда хотя и упала на 40 процентов, практически были потеряны все достижения специализации, но просто продолжился род людской. Ведь как просто. Раб получил возможность иметь семью. Но как сложно это понять людям, привыкшим мыслить чисто экономическими категориями. А таких у нас подавляющее большинство. Ведь создание объединений в строительстве (с мощностью 20-50 млн в год) видится им шагом назад, разукрупнением, распылением средств (и с экономической точки зрения все это верно). Вместо крупных проектных инсти-

тутов - проектные конторы при объединении с жесткой связью со строителями. Таких историко-экономических скачков несколько. Привел тебе этот только лишь потому, что глубже изучил его. Как только даже самая совершенная экономическая машина становится на пути рождаемости, начинает подменять экономические методы принуждения внеэкономическими (сюда же условно можно отнести и идеологический фактор), она подписывает себе смертный приговор. Возвращаясь к литературе. Если бы Гельман не просто коньюнктурно поднял производственный вопрос, заранее зная, чем начать и чем кончить, но хоть чуточку отразил бы жизнь пусть даже вокруг этого вопроса, во всем ее многообразии, я как зритель был бы счастлив. Но кто будет писать пьесы для меня (кроме меня самого!). Так где же место литературы в этом непрерывном процессе «проблема - экономический анализ - постановление»? В беспомощной постановке «проблемы»! Но я тебе могу привести массу примеров на этот счет, когда образная постановка «проблемы», как правило, шла за экономической ее постановкой. С цифрами в руках и лучше, и четче видно даже само возникновение. Так где же это место? Привет твоим женщинам, если он нужен. Комаров. 11 июня Виктор Николаевич, ты не отвечаешь, и я вынужден просить прощения за резкую и никому не нужную категоричность суждений, высказанных в последнем письме. Круг идей, питающих искусство, ограничен, а потому глупо требовать от «образности» его глубины философских идей и логического анализа. Сила искусства не в них, а в том, как их выражает художник, придавая им свою, ему одному присущую остроту. И все же я совершенно уверен в своих выводах о трансформации форм искусства в сторону упрощения, образно говоря - «морализации» его содержания, поскольку оно было, есть и будет «зеркалом», сильно или слабо фокуси-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

рующим в зависимости от таланта, т.е. широты и остроты восприятия действительности, но все же зеркалом, если художник не совсем безумен и не питает воображение лишь собственными фантазиями. Хотя зачем даже эта оговорка, если и самые большие воспаленные фантазии в сущности лишь сильно искривленное и деформированное отражение все того же «реального» мира. Искусству даже в такой, какую мы сегодня наблюдаем, беспомощной, несамостоятельной «ведомой» форме нужен герой, потому что искусство было есть и будет более низкая по сравнению с социологией и идеологией форма освоения действительности, «работающая» на более низком психологическом уровне, даже на психосоциальном уровне, т. е. когда героем пытаются сделать массы - социальную группу, класс и т. д. Оно проигрывает в главном - степени своего воздействия, теряя и краски и глубину именно психологического анализа. Золотая середина, философская мера между социальным анализом и эротикой - вот четко очерченный круг идей искусства, из которого оно не может, не имеет возможности вырваться, если оно хочет оставаться самим собой. Можно ли, не уважая в массе своей окружающих тебя, что-то писать, не кривя при этом душой ради заработка. Самых «ярких героев» нашего времени и нашего социального образования - два. Я говорю герой, понимая при этом, впрочем, как и тысячу лет до меня, человека, действующего с максимальной для своего времени степенью свободы, в соответствии с убеждениями социальной группы, интересы которой именно он ярче всего выражает. Итак, герой первый - мятежный искатель истины, индивидуалист, изнемогающий под бременем умирающих идеалов буржуазного рафинированного гуманизма. Вернее, он мог бы быть героем, если бы сумел побороть свои сомнения и встать на защиту своих идеалов. Но нет, оказывается, что и сомнения - материальная сила. Действовать ему не дано временем, он безвестен. Дальше нытья он не идет. Если представителю этого, именно буржуазного мировоззрения удастся оскопиться от всего социально здорового, человеческого, заложенного в него воспитанием, - по-

является личность совершенно реакционная по сути своей, духовный наследник Кнута Гамсуна. Другой герой, личностное образование нашего общества, официально признанное в качестве героя, - передовой советский человек. Он не обязательно член партии, без поддержки со стороны партийного аппарата его «стихийные» для самого себя усилия выглядят даже более «героично», нежели рядового или нерядового члена партии, которому необходимо и достаточно просто честно выполнять свои обязанности для полного спокойствия совести. Но для постоянного приведения в соответствие социальной формы с рвущимся вперед содержанием нужны временем выдвигаемые социально активные личности, не слепо воспринимающие и проводящие в жизнь постановления. Таким людям, даже несмотря на официальное признание нужности их «героизма» (а чаще всего такая «нужность» «признается» в какой-то одной - узкой области, чаще всего производственной), не легче, а гораздо труднее, чем первому герою - ему нельзя отступить, уйти в себя, «замолчать»... Да и непонимание он испытывает большее, ему не достается даже обычная житейская жалость. А если судьбой, чинами, воспитанием или всем вместе ему «выпало» быть на две головы впереди, и его требования непонятны даже местным коммунистам, воспринимающим их как личные тычки, заносчивость и бог знает что еще... Как правило, личности такого склада ума «не прорваться» в стройные ряды партии, даже если к этому есть желание, что уже встречается совсем редко. Скверный характер - это ярлычок на всю жизнь. Есть и третий тип, по степени яркости не уступающий этим двум, но совершенно непонятный 99,9 процента мыслящих. Сознательно выбранная ими деятельность дает им наибольшую степень свободы - они работают на будущее. Имеет ли такая деятельность смысл - другой вопрос, да это последователей Боэция и не волнует. Стремление сохранить культурные ценности нашей ступени цивилизации для того далекого времени, когда они вновь «потребуются» - деятельность, которая является сама себе наградой. Смысл в такой деятельности, конечно, есть, но возникает вопрос: что сохранять, что «потребуется»?

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Работы греческого математика Апполония, несомненно, сократили путь создания дифференциального и интегрального исчисления таким ученым, как Декарт. Есть свидетельства прямого влияния, так как Апполоний практически вплотную подошел к решению проблемы квадратуры круга алгебраическим, а не геометрическим способом. И примеров можно привести множество. Хотя есть и «неудачные» попытки вроде Диогена Лаэрция. Смело можно сказать, что теория кварков, непредсказуемая опытным путем, сегодня явление одного порядка с «атомизмом» Спевскина и Демокрита, а «мыслительные» задачи в споре ЭйнштейнаБора - алории Зенона нашей цивилизации. И те и другие показывают предел «теоретических» построений нашей ступени. Остается только одно - вслед за Эпикуром призывать к терпимости по отношению к теории, не проверяемой опытом, отстаивать принцип дополнительности Бора, как единственную возможность для развития науки. Однако это уже о другом. Передавай привет Людмиле Петровне. Здоровья, успехов. Да, пиши, так же нечестно. Комаров. 5 сентября Уважаемый Виктор Николаевич. Оказывается, Вы не просто хитрый, но очень хитрый. И не возражай, я теперь не поверю. Значит, расскажи тебе что, как, почем, да еще и философию подай. А как барыш делить будем? Ну, хитрый Виктор. Распутин, как и любой другой представитель вашей профессии, делает то, что от него хотят. Умненько говоря, он выполняет социальный заказ, а чтобы его выполнить, надо, как ты сам понимаешь, чувствовать, что надо читателю. Называй это «неохристианством» или любым другим бранным словом, но это уже позиция, это уже своя этика, своя, не до конца понятая, философская система. Кстати, подобные «определения по аналогии» вроде «неохристианства» в корне неверны. Они с головой выдают человека, ищущего вместо закономерностей сегодняшнего дня более легкое и доступное «лжезнание» по аналогии.

Я уже не первый раз тебя спрашиваю: для кого твой труд, видишь ли ты своего читателя? Все человеческие проявления в этом мире имеют для человека две стороны - субъективную и объективную. Тут уже ничего не поделаешь. Так вот, где объективная сторона твоего творчества, говоря языком физики - обратная связь? Чувствуешь ли ты ее? Я не хочу говорить о твоих идеалах. Глупо и бессмысленно навязывать их миллионам. Быть выразителем и глашатаем интересов своих читателей - все, чем ты сможешь стать. «Ведь так просто», сказал бы Толстой. Кто ты? Выразителем чьих интересов ты можешь стать? Мятущейся советской технократической интеллигенции, от которой ты ушел? Неблагодарная работа! Это такая аморфная и неорганизованная прослойка нашего общества, что выявить внутри ее какой-либо объединяющий идеологический, или мельче, даже этический стержень просто невозможно. Прислони эти взвешенные частицы к какому-нибудь сильному магнитному полю - и они быстренько «переймут» это более сильное, производственное мировозрение. Пусть не сразу, пусть немного посопротивляются, но деваться-то некуда - в голове пустота. Вот тебе пример. Сейчас в проектных институтах сокращение. Рано или поздно все проектные «точки» сгруппируются под единые сильные «руки» крупных объединений. И вот начинается поляризация. Более гибкие умы уже перестроились на работу «для хозяина», те же, кто постарше и уже не в состоянии перестроиться - «цепляются» за СНИПы и нормы, пытаясь сохранить свою «абстрактную свободу». Но не СНИП диктует требования производству, но производство своими требованиями меняет нормы вниз или вверх, при чем здесь «гордость» проектировщика? Анахронизм и ничего более. Для носителей этой «гордости» это настоящая трагедия. Они обвиняют тех, кто понял веление времени в беспринципности и т. д. Вспоминают старые добрые времена. Ну да все это мелко для тебя сейчас, видимо. Ты ищешь не более и не менее, как философию. А вокруг все мелкие философийки. Подобный срез покажется тебе мелким, со-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

гласен. Но таким будет любой другой срез, если он пройдет через одну прослойку общества. Чтобы увеличить площадь среза, ты будешь вынужден провести его через несколько прослоек. Но беда в том, что они изолированы друг от друга и соединение в одном произведении будет выглядеть искуственно. Нужен катаклизм, чтобы объединить их и получить «Войну и мир». Поверь мне, даже «частный» срез через «философскую»(!!!) прослойку даст тебе все то же движение от старого к новому, через мировоззрение поколений, трагедию отставших от жизни и целяющихся за нее. Можно создать «житие» передового затравленного и в конце концов дождавшегося своего часа мыслителя. А? Перспективка. Здоровья тебе и семье. Поменьше суеты, побольше квадратов в новой квартире. Я бы подарил тебе собственное выношенное мировоззрение, но это невозможно и неинтересно.. Я 23.09 уезжаю в Болгарию. Я им всем покажу. Ух. Пиши. Комаров. 26 сентября Здравствуй, Витя! Благодарим за сбор и посылку цикория. Люде пришлось, наверное, похлопотать из-за травы, большое ей семейное спасибо от нас. Трава дошла в прекрасном состоянии. Она применяется для изготовления отвара, употребляемого как промывающее и закрепляющее средство при расстройстве и болезнях желудочно-кишечного тракта. Трава измельчается, кипятится в воде минут пять, отвар настаивается, процеживается, остужается и пьется в количестве от столовой ложки до полустакана, зависимо от остроты расстройства и возраста болящего. Так что практикуйте сей препарат от животной хвори. А у нас в нем большая нужда, ибо у Димы и Лены часто означенные хворобы. Жаль, что подобного цикорию средства нет от хворостей душевных. В этой смутной сфере, где бессилен и шаманский заговор, и психоанализ, нам помогает лишь собственная воля, собственное знание и разумение. Самоустроение, саморазвитие как выработка новых качеств своей личности,

на мой взгляд, есть первостепенная задача, несравненно более важная, чем отвлеченная наука, перегружающая мозг самодовлеющей информацией, изощренное искусство, отрывающееся от человеческих проблем, или погоня за внешним, житейским благополучием. Но все имеет свой смысл, свое законное место под солнцем: и чистое познание, и чистое искусство, и деловая жизнь. И всем мы можем заниматься безболезненно, если во всяком деле не будем обольщаться его плодами, а будем сохранять свою неотождествимую с этим делом духовную сущность, свою свободу, свою внутреннюю «пустоту». Тогда ведь и успех в деле зависит от внутренней уравновешенности, успокоенности, ясности, спокойного видения. Только отсутствие зацикленности на одной проблеме позволяет четко нацелить себя на решение определенного вопроса и не утратить многообразия планов существования. Я хотел обратить твое внимание на область внутреннего освобождения, подразумевая ее тесную связь с областью внешнего, практического действия. Мне твои письма показали излишне развивающуюся озабоченность, тревожность в тебе. Однако ты вполне ясно отдаешь отчет в своих внутренних состояниях, следовательно, они находятся в сфере твоего контроля. Правда, ты свободу поведения, на мой взгляд, слишком тесно связываешь с экономической независимостью, что твои внутренние состояния выводит изпод контроля воли «под контроль» случайностей внешнего, большого мира, но в принципе этот элемент неконтролируемости вполне допустим, так же, как и ссылки на волю Божию. В конечном счете, полный контроль невозможен и даже вреден, как всякая крайность, будь он нам доступен. Время от времени бывает полезно и плодотворно уступать известной одержимости. Без этого немыслимо творчество (в том числе творчество в сфере бизнеса, делания денег). Но уступать (осознавая свою уступку и не теряя внутренней «пустоты», т.е. свободы от всецелой подвластности стихии данной деятельности, идеи, данному увлечению) и не безо глядно впадать. В жизни нередко именно впадающие достигают гениальных прозрений или успехов в творчестве, но это ведет, при попустительстве воли, к ослаблению рациональных механизмов психики, к неуравновешенности

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

жизни и психофизическому разрушению личности. Поэтическую энергию можно легко извлечь из душевного надрыва, но за пределом оного нас ждет тьма. Мне кажется, чувствительные, так сказать, эсхатологические поэты быстро погибали потому, что их творческая ситуация - ситуация надрыва, слома, грани. Одержимые стиховыражением, они культивировали в себе состояние тревоги и хаоса, беспокойности и катастрофы, что закономерно приводило их к психологически мотивированной, физически ранней смерти. Но если вернуться от столь тонких вопросов к прозаической теме «материальной базы», то здесь одержимость менее всего полезна. Здесь нужен холодный ум, воля и пластичный учет конъюнктуры как в плане бизнеса, так (особенно у нас) и в плане публикации. Сам знаешь, пробивать, тем более впервые, место в ряду печатаемых государством литераторов приходится не столько талантами, сколько связями и деньгами. Масса идеалистов, изобретателей и прожектеров, поэтов, художников и писателей приезжают в Москву и в Питер пробиваться к большой еще, хоть и оскудевшей казенной титьке, дабы иметь время и деньги для «любимого дела». Но, увы, подавляющему большинству вместо титьки достается кукиш какого-нибудь чиновника, состоящего при титьке и глядящего в оба, чтобы к ней не пробрался «чужак», т.е. лицо внутренне независимое и талантливое. А значит, коли ты себе поставил эту цель, нужно отложить эмоции и хладнокровно бороться за публикацию, достаточно цинично рассчитав методы пробивания. Само по себе это допустимо прагматикой жизни, если придавать этому чисто утилитарный характер, но вот беда, занимаясь этим предприятием, а оно весьма энергоемко, трудно не измениться, т.е. забыть о деле духовного освобождения и саморазвития. И до сих пор звучит сакраментально вопрос, поставленный одним русским автором то ли конца 19, то ли начала 20 века: «Можно ли писать для цензуры и мыслить свободно?» Однако можно весьма свободно мыслить, хотя и не быть совершенно экономически независимым от государства, если выбрать работу чисто функционального характера: сторожа, уборщика, вахтера и т.п.. Ты понимаешь, что у нас никто не может быть вполне свободен от гос. власти в экон. плане, но есть уровни зависимости,

различные по ее глубине, типу, характеру. Ты стремишься достичь экон. базы, которая у нас особенно плотно ввинчена в систему личностно-государственной зависимости и где своеволие терпимо лишь как исключительно резкий «сбой» этой системы. Мне бросилось в глаза отмеченное противоречие: свобода - казенная титька за писательство. Осознаешь ли ты степень малой совместимости понятия «свобода» с понятием «материальная база», построенная на средства от публикаций. В государстве, монополизировавшем право опубликования всего мыслимого, от пригласительного билета на концерт художеств. самодеятельности жильцов микрорайона до Библии и Евангелия. Я не думаю, что в твоем возрасте и с твоим житейским опытом ты заблуждаешься относительно реальности. Остается предполагать, что ты видишь перед собой конкретную цель в механике литературной машины, где есть кусочек «нейтральной», неведомой мне, обобщенно рассуждающему, почвы, и где сия машина буксует. Кто его знает, может, и возможно как-то заползти в эту щель и обрести свободу на материально-технической базе этого, как его... Ну, в таком случае желаю тебе удачи и хватки, хотя в общем мало мне верится в разрешение сих парадоксов. На этом позволь закончить отклик на твое письмо. Мои дела нормальны. Есть мысли, есть замыслы, думаю в скором времени их так или иначе воплотить. Если будет время у тебя, постарайся вырваться сюда. Побродим по Петербургу, поговорим. Сейчас здесь красиво, красочно пятнисто от осенних парков, покойно и немного печально. Может быть, в такую пору ленинградский молодой, но ныне покойный поэт Л. Аранзон написал: «Печально как-то в Петербурге. Посмотришь в небо - где оно? Лишь лета нежилой каркас Гостит в пустом моем лорнете. Полулежу. Полулечу. Кто там полулетит навстречу? Друг другу в приоткрытый рот, Кивком, раскланявшись, влетаем. Нет, даже ангела пером Нельзя писать в такую пору:

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

101

Деревья ззаперты на ключ, Но листьев, листьев шум откуда?» На меня действуют стихи этого человека. У него есть, на мой вкус, интересные и влиятельные вещи. Хочу одной поделиться с тобой: «В часы бессонницы люблю я в кресле спать И видеть сон, неотличимый От тех картин, что наяву мной зримы, И, просыпаясь, видеть сон опять: Старинное бюро, свеча, кровать, Тяжелый стол, и двери, и за ними В пустом гробу лежит старуха вини Я к ней иду, чтоб в лоб поцеловать. Однако ночь творит полураспад: В углу валяется забытый кем-то сад, Томя сознанье, падает паук. Свет из окна приобретает шорох, Лицо жены моей повернуто на юг, И все в печали, нет уже которой.» Будьте здоровы. До свидания. Ю. Булычев. 12 ноября Уважаемый Виктор Николаевич. Мой ответ перед поездкой в Болгарию, видимо, задел тебя. Попробуй понять мой душевный настрой в тот момент. Я решил провести маленький, но важный для себя эксперимент - и осечка. В Болгарию меня не пустили, хотя я стучался во все возможные двери, доказывая, что я не верблюд, а даже совсем наоборот, кандидат в члены партии. Кончилось глупо. Я поставил к «стенке» инструктора по туризму, директора своего предприятия, начальника первого отдела*, секретаря партбюро. А мифический некто (кто дал команду не пущать) настолько надежно законспирирован, что выйти на него мне так и не удалось. (Сейчас сообщили, что умер Брежнев. Сообщили, когда после смерти прошло более суток! Что происходило в это * Секретный отдел.

время? Какие группировки в верхах? И что день грядущий нам готовит?..) ...Но письмо все же надо дописывать... И я поехал «дикарем» в Грузию. Поездка получилась исключительная по многообразию впечатлений, приключений, количеству знакомств. Прилетаю я в Тбилиси, и в первый же день в гостинице меня угощают двенадцатью(!) бутылками шампанского по ресторанной цене. Этого обормота Эмзари Мегреладзе мне пришлось ответно поить три дня и только шампанским, другого, знаете ли, не пьет! Сам разорился, дитя гор, и мой долгий безоблачный отдых поставил под сомнение. Одно хорошо: потом я неделю жил в доме его родителей в деревне Свенета Горийского района. Какие там яблоки! Они на своей машине возили меня в Гори, в Тбилиси. Запомнился музей Сталина в Гори и поразили стихи 19летнего Сосо Джугашвили, которые еще в начале века вошли в азбуку грузинского языка. Талантливый был человек стихотворные формы без видимых изъянов при богатстве, сжатости и четкой очерченности содержания. Потом погода погнала меня по побережью от Сочи до Батуми, правда, 30.10 я еще завернул на «Тбилисобо»*. Очень много интересных встреч. Моим соседом по улице оказался местный художник Важа Бжелава. Ткет гобелены, но жизнь заставила сейчас заниматься мозаикой. Особняк у него тысяч на 60-80, если учесть, что шлакоблок в частные руки обменивается государством за 46 копеек. Возил меня в свою деревню Сарпи - на самой границе с Турцией. Собрал у него два чемодана зеленых мандарин и с его же помощью вывез из Грузии. Все крестьяне жалуются, что в этом году мало солнца - даже белый виноград многие еще не собирали. Надарили мне всяких приправ, пряностей, почти полведра домашнего вина (его, правда, в Красноярске конфисковали - аэропорт постоянно закрыт и милиция, мягко говоря, нетрезвая). Я жил по улице Советской в Батуми - квартале особняков. А в Сухуми насмотрелся на безысходную бедность * Музыкальный фестиваль.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

103

многодетных семей, особенно из мусульман. Какой громадный процент старого уклада жизни, всякого рода частников, какая антисанитария! Если бы проливные дожди не смывали все эти нечистоты и фекалии в море, и Аджария, и Абхазия давно бы уже вымерли от желудочных заболеваний! Ну да Бог с ними и их деньгами тоже, хотя многие мои новые знакомые озабоченно говорили о системе образования - если взяточничество будет продолжаться (в университет - 40 тысяч!) то Грузии, как и всему Закавказью, грозит безграмотность. Кстати, из Минвод в Красноярск летел с Юрием Власовым, диктором телевидения из Махачкалы. Хочет в Красноярске поступить в институт искусств, на актера. Твое последнее письмо меня озадачило. Что же ты еще от меня хочешь? С тобой я как ни с кем откровенно объясняюсь по всем абсолютно мировоззренческим вопросам. В том числе и частным вопросам искусства-литературы. И двигает при этом мной только одно желание - если смогу, помочь. Хотя бы в том, что я для себя уже кое-что уяснил (нет, я от скромности не умру!). Ради чего же на твой клочок-отписку я перевожу по нескольку листов добротной бумаги в клеточку. И вдруг такая просьба. Ни одному читателю художественной литературы в мире не нужна проза, написанная мной. Сухое, четкое, лишенное эмоциональных переживаний устройство головы может породить в лучшем случае «Что делать?». Когда я спорил с тобой, я был искренне убежден, что формальный анализ законов развития искусства - знание, которое всегда - сила. Ведь хотя эти законы и имеют некоторую временную свободу и не так жестко связаны общими диалектическими закономерностями общественного развития, в конечном итоге и эта, плохо просматриваемая связь все же существует. Важно увидеть и понять, а сделать это можно на большом историческом материале с инструментом уже готовой догадки или идеи в голове. Только в этом случае отдельные явления временного отставания (или, наоборот, опережения) тех или иных форм искусства от политической и экономической жизни того или иного общественного организма не закроют общую закономерность. (Вынесло меня на проторен-

ную колею!) Но по общим вопросам можно писать только с помощью самых общих понятий. Если тебе это кажется «белибердой», значит, либо ты не готов к пониманию этого, либо я не умею сказать об этом понятно. Убеждают не слова сами по себе, но их поток, интонация, голос. Миллионы употребляют слова русского языка, но только сцепленные в голове Толстого, определенным образом пропущенные через его идейный, эстетический и философский полюсной магнит и выстроенные только ему одному присущим порядком они способны воздействовать. «Организованные» сильным, постоянно работающим умом, они воздействуют на слабые неорганизованные головы. Ведь как просто, сказал бы Лев Николаевич. Если дело обстоит так, а оно обстоит действительно так, значит, необходимо создать у себя в голове этот цельный сгусток из философских, этических и т.д. идей, который поможет тебе из всех многообразных явлений жизни выбирать только те, которые соответствуют твоим понятиям о добре и зле, разделяемые твоими прогрессивными современниками. И не иначе! Я понимаю и другое. Даже самые конфликтные ситуации внутрисоюзного значения далеки от коллизий, поднятых мировой классической литературой. То есть, это столкновение не разных мировоззрений людей, живущих рядом, но столкновение разных степеней веры внутри одного и того же мировоззренческого клубка. Вот почему Семенов и Бондарев «нащупали» жанр, позволяющий столкнуть, может быть, несколько искусственно полярные мировоззрения. Вспомни «Берег».* Литература - это, по сути своей, конфликт - будь то конфликт одного с целым светом, как у Рабле, или сословия с сословием (да чего уж там - класс на класс), как у Горького. Вот почему в наших условиях, когда общественный организм дифференцируется и внутрисословные напряжения спадают, пишущий человек должен ощущать пустоту под ногами. * Роман Юрия Бондарева.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

105

Где та «драчка», в которую нужно влезть? В советской литературе конфликт идейный, характерный как для роматизма, так и для реализма мировой литературы, перерождается в конфликт мелкий, моральный. Яркий тому пример - Ю. Нагибин, А. Битов). Только этот конфликт нужен в массе своей советскому читателю, конфликт, который он способен понять. И если ты (я говорю отвлеченно!) твердо решил зарабатывать свой хлеб литературным трудом, живя внутри социалистического общественного организма, нужно просто разрабатывать эти моральные темы. Ленин называл такой подход к проблеме осознанной необходимостью. Другого варианта для свободного литературного творчества нет и не будет. Тебе никто и никогда не позволит поднимать темы упадка культуры, диссидентов, бичей, пьянства в ракурсе общественной критики с позиций «третьего» пути под тем простым предлогом, что это неэтично. Этично - засучив рукава бороться или строчить запугивающую газетную профилактику. И все! С «упадком культуры» и общественного интереса к судьбам культуры дело обстоит еще проще. Не можешь жить без книг - «шизо» ты этакий - покупай! Никто не будет насильничать и тем более открыто говорить об этом. Деньги на культуру спускаются? Спускаются. Больше, чем у них! Больше!!! Так в чем же дело, тов. Кустов? Чего Вы добиваетесь?.. Интерес к драматическому театру от поколения к поколению падает. Все идет естественно и своим чередом. Не будет зрителя, не станет и театра. Логично? Логично. Есть горячие головы, которые хотят искусственно поддерживать этот тонус - интерес к культуре. Филантропия чистейшей воды! Идеологическая борьба в области культуры многое доводит до абсурда, но это борьба! Кто ходит на балет? Но в Красноярске открывают новый театр. Это деньги, и немалые. И сами по себе они подталкивают. Ты не интересовался творчеством балетмейстера Минского театра Елизарьева?.. Чудесные танцевальные штучки. Новые по форме на мифологическом и историческом материале. Он творит форму и доволен собой. Человек оттуда неспособен понять, зачем на стенах домов лозунги, если это не реклама, и зачем театр, как нерентабельное предприятие, ничего не дающее ни уму,

ни сердцу! Деньги спущены, их надо осваивать! Художник вдруг чувствует твор. свободу, забывает, из какого колодца он черпает и пишет сатирическую оперу «Мертвые души». На кого?!! Прелесть. Однако я разошелся. Здоровья тебе, твоей семье и мне! Жалко бумагу, надо бы все-таки встречаться, ты мне нужен. Получу еще одно такое «упадочное» письмо, буду отвечать одними стихами. Ну, литератор, берегись. Комаров. 1983 год 28 января Здравствуй, Витя! Жаль, что ты не наведался в Питер. Это было бы как нельзя более уместно в настоящее время. Может статься, это оказалось бы более нужным и оправданным для тебя, чем визит в Москву. Кажется, ты поглощен исключительно творческими планами и заботами о проталкивании своих вещей в печать. Для расхожего типа литератора сие может быть нормальным состоянием, но если ты хочешь «остроты и мысли», идешь в область философских поисков, то главной заботой, наверное, должна стать забота о приобретении того личного, жизнедеятельного и мыслительного опыта, в свете которого только и может быть внесена многозначительная, глубокая смысловая определенность в словесно-образную ткань художественного произведения. Из отвлеченных же замыслов и суеты редакционных приемных не сошьешь «истории поисков философии». В конечном счете, искусство не простит нам подмены искусством жизни, а публикация не сделает лучше наше произведение (скорее хуже). Витя, я не хотел бы, чтобы ты понял мои строки в качестве менторского наставления. Просто я высказываю свое мнение по ряду известных нам вопросов, которое меня касается столь же, сколь и тебя. Да и смутно я теперь представляю твою позицию по многим мировозренческим, духовным проблемам и дискуссионным современным линиям

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

107

общественного сознания. Но долго уж специально изучая философскую мысль не могу не заметить, что сама ориентация в мире этой мысли, умение понимания далеко превосходит способности чтения, оценки и использования духовного результата прежней философии в своем творчестве. Умение понимания дается только внутренним опытом, ростом духовности, ибо всякая серьезная философия - результат самоуглубленной духовности, и не открываема потому иным, внешним духу ключом. Для того чтобы написать вещь философского значения, не нужно стремиться писать по мере хотения. Никакой оригинальный ход сюжета или даже мысли не оправдает мертворожденности такого труда, а «вдохновение» в деле подобного сочинительства окажется «одержанием» графомана. Писать серьезную вещь следует тогда, когда нам, измученным жизненным, деятельномыслительным поиском истины, сверкнул высший смысл и этой истины, и нашего поиска, и умиротворяющая благодать знания освобождающего смысла снизошла в ум и сердце. Вот тогда и нужно писать, ибо таким образом мы можем приблизить еще мучающихся ближних к высшему смыслу, духовной яви. Пусть это явь частная, явь какой-то проблемы, какого-то события, если не всего сущего. Но и такая, частная истина духа способна снять груз неведения, бесчувствия с чьих-то душ. А значит, не писать теперь - грех равнодушия к ближнему. Я имею основания адресовать все эти слова себе, ибо иногда нападает на меня желание пописать, порезвиться словесно без должной духовной готовности. (Хотя, поистине, готовиться к большому литературному делу должно автору столь же серьезно, как священнику к литургии, и даже гораздо длительнее, подчас жизнь всю). Но заметил я в твоих письмах явный крен в сторону того, о чем и как ты хотел бы написать, между тем как что тебя волнует, о чем ты думаешь, что тебе открылось истинного или просто нового за это время вне зависимости от каких-либо «творческих планов», а лишь в силу спонтанной любви к истине, в письмах сих найти трудно. Между тем очевидно: без такой содержательной, проясняющей работы сознания трудно рассчитывать на действительный успех в любой области культурной деятельности.

Недаром всем нам завещал Иисус: «Ищите прежде всего Царствия Небесного, все же остальное приложится вам». Мне было бы интересно узнать, какие вопросы существования, проблемы философствования являются твоими «заповедными угодьями», духовно затрагивают тебя, и как ты их пытаешься разрешить. Каким образом ты определяешь, ЧТО и КАК в твоей творческой задаче? Если мы начнем такой содержательный обмен мыслями, то можем прояснить немаловажные реалии друг другу и сами себе. Касательно житейского плана не могу сообщить чеголибо нового, все по-прежнему, если случатся какие-нибудь события - напишу. А пока о житье-бытье писать нечего. Привет семейству, будь здоров. Ю. Булычев. 17 марта Здравствуй, Витя! В пятигорском письме* ты поставил много вопросительных знаков перед самим собой, и это делает тебе честь. Плохо, когда с возрастом вопросительные знаки почти начисто вытесняются восклицательными из наших писем и мыслей. Ведь до конца Истина неуловима, так что отсутствие сомнений говорит не о мудрости и духовной высоте человека, а всего лишь об «идейной убежденности». Ну, а что это такое и как формируется, мы знаем прекрасно. Однако и сплошной лес вопросов, без просек, открывающих если не горизонты самой Истины, то хотя бы перспективы путей, к ней ведущих, мы не можем принять как должное. Но чтобы продраться сквозь этот лес, вернее, чтобы уметь хотя бы продираться к знанию, необходимо отдавать себе отчет в пределах разрешимости каждого вопроса, который мешает двигаться к Истине, осознанно выбирать и творить. Может быть, нам кажется, что он мешает, а на самом деле он-то и движет нас. И привязав себя к твердому ответу на вопрос, мы обретем опору, но потеряем истину, остановившись и успокоившись. Может быть, есть вопросы, которые следует только задавать? * Я отдыхал в санатории в Пятигорске.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

109

Сказанное не относится, например, к вопросу о соотношении человека и общества или задаче выяснения социально-политической ситуации в мире и государстве. Что касается последней, то для успешного решения ее достаточно иметь элементарную информацию и элементарные социально-исторические представления. Если ты жалуешься на неумение понять ход текущих событий, то это свидетельствует лишь о недостатке того и другого, что легко поправить, прочитав пару нужных книг и не забывая читать газеты. Так же чисто «образователен» вопрос о связи общества и человека, т.е., говоря яснее, он связан не с метафизической сущностью нашего Я, а всего лишь с поверхностной его стороной, определяемой образованием, информированностью. Ведь в действительности «общество» никогда не является как таковое реальным объектом, с которым мы имели бы дело. Имеем дело мы, главным образом, с самими собой и с другими конкретными людьми: женой, другом, начальником, милиционером и т.д. «Общество» же всего лишь абстракция, и как со всякой абстракцией мы с ним связаны сугубо абстрактно, а если пояснить, именно так, как сами того хотим. Сегодня мы его любим, думаем о нем, посвящаем ему теории и приносим жертвы, завтра же посылаем подальше и становимся йогами, монахами или эгоистами-мизантропами. А послезавтра, может быть, захотим вписаться в толпу и устроить какое-нибудь «общественное потрясение». Только в человеке черпает общество свои цели и средства, человек же создан не по меркам общества, а по образу и подобию Высшей Истины и может брать цели и средства прямо от Бога. «Общество» же - проекция усредненного и обобщенного в человеке и, в свою очередь, способ поддержания данной усредненности и обобщенности в личности. Следовательно, все социальные проблемы сводятся к вопросу разумного регулирования межличностных отношений и поддержания обобщенного и усредненного начала нашей жизни в пределах разумной меры, дабы оно не заглушило вовсе личности, с одной стороны, но и держало в узде ее эгоистические импульсы с другой. Как видишь, чего-либо вдохновляющего и высокого искать в области социальной темы не приходится.

Только поверхностное сознание самозабвенно купается в каше «социальных проблем» и забавляет себя мечтами и теориями о том, как хорошо бы можно было нам всем миром здесь устроиться, да и зажить всецело положительно, т.е. беззаботно, богато и свободно, богам на зависть. А в итоге же, чем выше идеал будущего, тем резче и злее ненависть к реальному, сегодняшнему обществу и его насущным и реальным, а не выдуманным, социальным задачам. Другое дело тема человека, личности. Здесь все, за что не возьмись - бездонно, неисчерпаемо. Здесь, в нас, все общество с его пороками и достижениями и вся вселенная, и даже Истина, в глубине. Все возможные проблемы общества перекрываются одним словом «человек», в то время как ни одна социальная тема не покрывает и не покроет самой незначительной проблемы существования личности. Равно как ни одна общественная задача не разрешится безличным, бесчеловечным, сугубо абстрактным «социальным» способом. Все через человека. Это давно поняли все мыслители человечества. И вот перед нами встает вопрос вопросов, от которого уже не отделаться ясными общепонятными и общепризнанными положительными выводами и который не разрешить при помощи образования книжного, знания ученого. Ибо человек, личность - это неисчерпаемый вопрос, вечная тайна. Никакое определение не способно обладать всем смыслом явления «личность», ибо нельзя дать безличного понятия личности. В какой-то мере сущность феномена «личность» могут отразить такие определения, как облеченность всеобщего начала в индивидуальном, мера вещей и идей, лик абсолютного в относительном мире и т.д. и т.п. Но ценность подобных ухищрений ничтожна по сравнению с интуитивно-художественным переживанием существа личности как напряженной открытости духу; верующей и надеющейся активности; переживания выбора и открытия судьбы; движения по воле высшей силы и восторга исполнения высшей воли. Вот где уместнее всего приложить силы художественного творчества. Правда, после Достоевского, выявившего в личности бездну всего, браться за это дело легкомысленно невозможно. Здесь нужен не поиск форм, а поиск опыта, позволившего бы найти нечто достойное стать формой и сутью художественного произве-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

111

дения. Почему-то, говоря о поисках своего творческого стиля литератором, имеют в виду обычно поиск форм и сюжетов, а не поиск опыта. Между тем очевидно, что главное в нем. Из него родятся твои лично идеи, переживания, наблюдения и способ их воплощения на бумаге. Если в твоем (моем, «евоном» и т.д.) опыте мало личностного и много чужого, вычитанного и услышанного, может получиться и любопытно и правильно, но вряд ли проникновенно и глубоко. Углубление же личного содержания в нашем опыте сопряжено с уменьшением общепонятности, правильности и ясности, ибо это все приметы опыта обобщенного. Последний должен быть поставлен под вопрос, пусть даже ценой обретения первоначально лишь хаоса. Ибо ничто нас так властно и тайно не ограничивает, как образованность, т.е. авторитет чужого, книжного опыта. И вот у меня при чтении твоего письма вдруг мелькнула мысль: а вдруг ты не можешь разобраться во всех навороченных историей философских спорах, потому что не принадлежишь еще внутренне к миру философских предрассудков и все эти споры кажутся тебе бессмысленным хаосом. Как художнику тебе так и должно казаться, ибо художник, оставаясь художником, вряд ли наведет порядок в царстве отвлеченной мысли. Но можно подойти к этим спорам как к живому диалогу в себе, осмыслить его художественно. Вспомни, например, «Великого инквизитора» Достоевского: здесь вся суть споров в человечестве, вся проблема проблем выражена. Достоевский сумел это сделать, потому что был крайне личностным человеком и имел королевское право законодательствовать своим взглядом на сущее. Не потому ведь проблема «Великого инквизитора» открылась, что ее, существовавшую как бы и прежде, нам показал Федор Михайлович, а потому она стала проблемой, что так ее увидел и раскрыл Достоевский. Одним своим взглядом, одним импульсом мысли он навел порядок во всей истории человечества со всей ее мыслью и борьбой, так, как ни один философ нового времени не сумел сделать проникновенно. И на фоне Такой Истины, конечно, чисто философские, т.е. специальные диалоги кажутся досужей болтовней, а варианты ответов, данные чисто головным, рассудочным образом, - однообразными и малозначитель-

ными по существу, хаотическим нагромождением произвольных суждений. Но стоит только нам чем-то глубоко озаботиться, стать чем-то душевно и больно затронутыми, стоит попасть в одиночество и обрести одну только веру, без всяких гарантий общепризнанности, как и мы начинаем видеть смысл в хаосе и чувствуем в себе королевское право законодателя... Накопленный личный опыт вручает нам это право, безличный же - отбирает. Однако жизнь такова, что в любом случае, не только за тридцатью годами, но и за восьмидесятью, мы можем «как кур в ощип» угодить в пучину тошнотворных сомнений, жуткого чувства ложного существования и неуловимости Истины. К счастью или к сожалению, никто и никогда не давал нам гарантии познания Истины, плодотворности жизни и выполнения избранного долга, т.е. разрешения того круга задач, с которыми мы прежде всего связываем понятие «смысл жизни». Мы можем набраться наглости и сами себе внушить веру в какие-то измышленные гарантии, вроде тех, что за добро, честность, активность и другие добродетели нам в конце концов воздастся сторицей, или что законы мироздания спонтанно, рано или поздно, приведут нас к согласию с собой и с миром, ибо, дескать, сущность законов - равновесие, а равновесие, гармония - суть справедливость («око за око, зуб за зуб»), стоит лишь придерживаться указаний лучшего мастера равновесий - разума. Увы, все это иллюзии. Гарантий человеку нет. Толстой бежит из Ясной Поляны, перечеркивая большую часть своей жизни. Гоголь сжигает сочиненное и отрекается от всего, за что люди сделали его кумиром русского общества. «Трибун» Маяковский, осудив самоубийство Есенина по принципиальным соображениям, пускает пулю в лоб и т.д. Даже те, кто уходит со спокойной совестью и по зову Бога, вряд ли могут рассматриваться как люди, достигшие совершенства и завершения дел земных. Ведь рожденные ими дети умрут, деревья, посаженные их руками, завянут, книги, написанные их потом и кровью, общепризнанность доведет до школ и толп, которые все изгадят, а философские системы учителей разнесут в пух и прах первые же ученики. «Все, что живет - несовершенно» верно заметил Маркс. А Достоевский глубоко сказал, что «на Земле только все начинается, но ничего не кончается».

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

113

Что же нам делать, ведь мы хотим хоть немного, но законченности уже на Земле? Раз нет определенного ответа, значит, нам можно все. Например, если есть воля, внушить себе твердые иллюзии, ясные и окончательные принципы, всунуть себя в латы догм и жить по программе идеала и законов разума. Или, если смелости, честности и ума больше, чем лицемерия и ограниченности, скалить зубы по поводу любых основ, пускать под откос разного рода идолы, «измы» и идеалы. А можно, если характер полегче, а ум не столь резок и задирист, еще и молиться Господу, чтобы сбылась его воля о нас и хватило веры принять из Его рук любую судьбу. Ведь можно-то нам все, да только тот смысловой орнамент в конце концов обнаруживается в нашей жизни, какой свыше соткан. Вот и остается нам жить свободно, но к прошлому приглядываться: не сверкнет ли будущее за спиной. А противоречия приветствовать надо. Беспокойность нам посылается, чтобы мы не спали. Паскаль в озарении открыл себе и нам: «Пока существует мир, будут продолжаться смертные муки Иисуса Христа, поэтому все это время мы не должны спать». Мировое состояние во веки веков - состояние утерянности Истины и распятия Бога. Способны ли мы принять его до конца во всем вековечном беспокойстве и мучительности, и не заснуть, загородившись от Его истерзанной правды гарантией сонного покоя и творческого успеха? Ю. Булычев. 15 мая Здравствуй, Витя. Опять обижаешь. Что значит «обожествляешь экономику»? Просто я научился видеть сдвиги «идейного», что ли, поля одновременно или чуть с опозданием следующего за сдвигами экономических связей и отношений. Ведь как просто! Причем, как правило, на первых порах этот идейный сдвиг происходит, что называется, с оглядкой назад, поиск идеалов в прошлом за отсутствием их в настоящем. Постепенная же кристаллизация новых экономических отношений приводит и к кристаллизации, более четкой формулировке новых идейных течений-брожений. Этот механизм совершенно одинаково работает и в большом и в малом.

Я не знаю твоего знакомого «марксиста»* и поэтому мне трудно судить, что он там «шьет белыми нитками», но утверждаю совершенно определенно: без описанного тобой этапа «штудировки томов классиков», - без здоровой критики многих устаревших положений идейный рост невозможен в принципе. Видимо, твой «марксист» стоит в самом начале своего «пути«», хватит у него природных данных - выбредет, нет - «перегорит». Возможен и «метафизический» исход - зацепится за какую-то группу частных фактов, построит на них «частную» теорию, и откроются перед новоявленным проповедником двери «желтого дома». Самое важное в этот период брожения - связь с жизнью, чтобы постоянный анализ фактов не давал возможности зациклиться. Ну, а идейная борьба, которая, по-твоему, идет в литературе сегодня, на мой взгляд, - не что иное, как борьба очень хорошего с просто хорошим (по меткому выражению Н. Михалкова). В результате некоторой назревшей экономической перестройки, перестройки структуры управления, перестройки мировоззрения сверху донизу (от министра до рабочего) произойдет и некоторое подновление объема и структуры идейного поля (в форме, естественно, частичной замены или расширения объема общих определений и корректировки их взаимосвязи). Только и всего! Такие основные философские понятия, как материя, например, незыблемы по той простой причине, что это прежде всего гносеологические понятия. Т. е., «если материя - то, что дается нам в ощущении», значит, вот это «что» может применяться сколь угодно много без изменения общей структуры понятийных отношений. Совершенно другое дело - наблюдаемый сегодня общий сдвиг идейного поля от крайнего материализма в сторону «размягчения», что ли. Мне трудно судить о подобных же явлениях, прежде всего, в Москве и Ленинграде (а именно там эти процессы должны проходить наиболее ярко!), но даже в богом забытом Иркутске за последний год произошло несколько скандальных историй разоблачения «сек* Василий Красуля, журналист, коллега по работе в газетах Ставрополья. В это время он штудировал первоисточники марксизма. А во времена перестройки возглавил народный фронт Ставрополья, стал демократом, работал вице-губернатором.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

115

тантства» - кришнаизм, мормоны и т. п. Йога, даже каратэ развиваются как идейные течения «третьего» пути (точнее не определишь), навесить ярлык «отщепенцев» на поддавшихся западной идеологии - слишком просто, хотя не обходится и без идеологических диверсий. Важно уяснить другое: появляется в нашем идейном поле вакуум, необходимо его расширять и совершенствовать, но за это дело пока боятся браться (сдвиг в самом начале!). Неизвестно, куда кривая выведет. Уж лучше затянуть гайки, т.е. направить энергию на частности - улучшение дисциплины, даже технологической(?!) Как мне представляется, этот общий сдвиг идейного поля приведет рано или поздно к «идеализированному»варианту марксизма, способному вобрать в себя и новейшие идейные брожения. Но основное препятствие для такого качественного скачка на сегодня - недостаточное развитие науки. Многие области знания еще диалектически не «перебродили» (возьми ту же астрономию с ее основным постулатом «расширяющейся Вселенной»!) А главное временное препятствие - жесткость, идущая от идеологической борьбы. Самое же смешное в том, что само собой ничего не изменится, этот идейный сдвиг, чтобы свершиться, должен «породить» своих мучеников и героев. Черныхи лезут, а Комаровы и Кустовы выжидают и самосовершенствуются. Если честно, я не хочу и не вижу ни малейшего смысла попасть в одну кучу - компанию с Борисом Ивановичем. Такой частный пример. Если какая-то схема генплана проектируемого предприятия разрабатывалась без участия архитектора, но только технологов, - в ней, как правило, совершенно не учтены вопросы эвакуации, освещения, вентиляции, бытового обслуживания и т.д. Т.е. все вопросы, связанные с тем, что работают живые люди, а не автоматы. Получая такую схему для работы, начинаешь ходить по всем инстанциям и доказывать, что схему надо менять. Бесполезно! Даже понимая все недостатки, на переделку не идут, останавливает одна простая мысль: «а будет ли лучше?» Или просто потеря време-

ни и срыв сроков? Тем более, что архитектору не верят уже потому, что он архитектор, т. е. человек, который уже по призванию и смыслу работы более «идеолог», нежели любой «технарь», а потому «ведет» себя (как кажется со стороны) независимо, заносится и т.д. И вот, когда после криков, скандалов и истерик тебя наконец выслушают и, разглядев «твою» схему, наглядно убедятся, что ты прав, что так несравненно лучше, - расцветают улыбки - ты герой и победитель. Убедил! Но самое смешное, что в следующий раз все повторится вновь! В конце концов приходишь к такой простой мысли: доказывать на пальцах - пустая трата времени. Сколько бы ты ни обвинял в глупости, реакционности и бог знает в чем еще, ничего, кроме взаимного озлобления, не добьешься. А будешь упираться, - вообще уволят под те шесть процентов неуживчивых, которые по сверхнаучным исследованиям есть в каждом коллективе. Пример, конечно, слишком частного порядка, но с формальной точки зрения достаточно поучительный. Я иду сегодня на подобные «переделки» совершенно спокойно теоретически и практически убежден, что развив свои аналитические способности до определенной высоты, талантливый человек может отвечать на любые вопросы, которые ставит общественный организм в процессе своего развития. А талантливый - это, грубо говоря, всего лишь тот, кто способен «кожей», что ли, чувствовать движение истории во всех ее проявлениях. Если ничего не помешает, в августе буду в Югославии. Здоровья тебе и семье. Пиши. Лапшаков совсем пропал, никто: ни родители, ни на кафедре, куда он должен появиться еще третьего января, не знают, прошла ли защита. Комаров. 23 августа Кустову от Комарова привет! История с Борисом Ивановичем Черных не закончена. В «Восточно-Сибирской правде» от 20 августа была статья «Лицо и маска клеветника» т. О. Быкова. В общем, статья, конечно, типовая в серии статей по этому поводу. Упор на

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

117

моральную сторону проблемы и связь с радиостанцией «Свобода». Если предисторию вопроса ты хорошо знаешь, то о его «Садовнике», видимо, не слышал. Интервью с «Садовником» прозвучало в 1981 году, по-моему, в марте. Что тебе объяснять: «Садовник» - полный кризис его мировоззрения, далее того неприятия действительности, которое он в нем выразил, идти некуда. Сегодня я пытаюсь систематизировать факты, увязать их по времени и с именами. Знаком ли ты с работами Н.Н. Яковлева? Хотя бы последними: «ЦРУ против СССР»? Если цифры, которыми он оперирует, верны даже наполовину, все мы тогда, в «За кадрах», во главе с Черных, стали жертвой направленной сильной идеологической политики. Конечно, у этого «брожения» умов семидесятых были и определенные «внутренние» причины, без этой почвы мы бы не потянулись от «инженерии» к доморощенной разработке основополагающих мировоззренческих проблем. Сегодня, с моей нерядовой экономической подготовкой, я могу трезво оценить экономический скачок семидесятых годов. Такие экономические виражи не по силам любому среднему человеку средних лет. Что же тут удивляться росту числа «бичей», пьяниц и бог знает чего еще, вплоть до массовых половых извращений. Конечно, их можно пожалеть, можно даже обвинить в бездуховности общество, нарядиться в тогу защитника и драться каской вроде Бориса Ивановича. Видит бог, моя филантропия истощилась! Жалость бесполезна и бессмысленна, вредна, в конечном итоге, для окружающих. Да, милиция обращается с нами по-скотски, но что завидовать ее хлебу! От общения с этими безвольными, опустившимися и распустившимися сам скотинеешь. Здесь, в Уссурийске, для строительства комбината создана зона. Но эти люди уже плохо приспособлены к какомулибо труду, в массе своей. Есть не забывают - и ни тени сомнения - моя коврижка! За последние полгода у меня случился какой-то вывих. Было очень много работы, и я совсем перестал поверять свои мысли бумаге. Вакуум заполнился, произошла подмена. Обыватель бы сказал, что я выздоровел. Стало трудно

общаться с прежними знакомыми коллекционерами всякого барахла, даже собирателями книг. Одна беда - мой младший брат иногда повторяет расхожие недомыслия Бориса Ивановича. Замкнулся и переваривает все в себе. Финал известен - годы сомнений и раскаяние. Не дай бог, если ему на пути сейчас попадется такой проповедник, как Черных! У меня все опять начинается с нуля. Я подписался на 3-5 лет в Уссурийск, на строительство картонного комбината. Исключительно почетная должность - руководитель группы рабочего проектирования и авторского надзора! Проект в основных архитектурных и строительных решениях мой. Ответственности почти никакой, права громадные, деньги бешеные - 390 рублей в месяц со всеми накрутками. Комбинат только начинает строиться, идет вертикальная планировка площадки. Дали двухкомнатную квартиру, кабинет. В моем распоряжении даже УАЗик. Мотаюсь по карьерам, строительным управлениям, во Владивосток в главк (1,5 часа). Строители всячески саботируют, изыскивают любые варианты, чтобы оттянуть сроки, придираются к каждой запятой, и их можно понять. Совет министров обязал их осваивать по 20-25 млн строительно-монтажных работ в год только по комбинату, при мощности местного треста 17 млн в год, включая строительство и жилья, и соцкультбыта по городу, что им запрещают заморозить городские власти. Грубо говоря, им пот некогда смахивать, а тут еще я со своими качеством и принципиальностью. Видно, уронят мне когда-то кирпич на голову. Приезжай ко мне в гости в отпуск, не пожалеешь. Что не совещание, то цирк. Министры здесь не переводятся - дорожат собственной задницей. Совмин, Минбумпром, Минлеспром, Госплан, Госстрах, Госснаб, Главкартон, Союзглавтара, Леспром, Бумпром, Леспроект, Госинспекция и т.д. И всем нужна икра, на худой конец - красная рыба! Совсем не уверен, что выдержу в этом ритме пять лет. А как подумаешь, что потом опять на службу - совсем тошно. Здесь надо мной никакого начальства. С генеральным директором будущего комбината нашел общий язык - зауважали друг друга. Дирекция, пока только 12 человек, - энтузиасты за длинным рублем. А в общем, народ интересный - энергия через край.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

119

Комбинат «разбудит» городок, население увеличится почти в три раза - в основном едет молодежь. Будет построено два микрорайона на 125 тыс. жителей. Я плохо верю, что квартирная «приманка» сработает. Поживем - увидим. Вот такие новости. Последнее письмо твое мне, извини уж за прямоту, не понравилось. Но чтобы относительно точно выразить, чем именно, потребуется еще столько же бумаги. А комбинат еще бумагу не выпускает! Привет твоим женщинам. Передай, что я вам больше нисколько не завидую - здесь климат лучше. Растет виноград, груши, вишни. И все дешево. Я покупаю в деревне Бонивуровка, по пути из Владивостока. Здоровья тебе, светлых мыслей. Самое забавное, я совсем не хочу в Иркутск. Лапшаков был последней ниточкой из прошлого, и та оборвалась. Комаров. 29 октября Кустову - Комаров. На ночь глядя появилось игривое настроение, а тут еще под руку попалась ручка. Уссурийский комбинат пока прикрыли. Я болтаюсь между Уссурийском, Иркутском и Москвой. Банк не платит деньги ни строителям, ни дирекции комбината. Институт оказался крайним, и в первую голову товарищ ГИП, то есть я. Ко всему еще заказчик не платит за проект (380 тыс.руб.), и институт оказался в долговой яме. Задерживают выдачу зарплаты, меня распинают на каждой планерке, - короче, дела мои плохи. Оттого и игривое настроение, я так думаю. Банк усмотрел нарушение в проекте и настоял на экспертизе в Госстрое, а это самое малое полгода нервотрепки, и неизвестно еще, чем все это кончится. Очень может быть, что строительство вообще прикроют - государственная казна опустела. Кстати, об этом была статья в «Комсомолке» от 12 октября. Писал человек посторонний, слушатель каких-то Высших комсомольских курсов, но суть изложена верно... Намечено строить 8 подобных комбинатов. Сейчас выясняется,

что на все денег не хватит, и вопрос стоит о сокращении одного, а то и двух. В Уссурийске только начали - построили микрорайон и базу стройиндустрии, поэтому его легче других прикрыть. Я же останусь без работы. В отделе мое место заняли, главных инженеров проектов без объекта не держат - труба! Конечно, администрация без куска хлеба не оставит, но я чувствую - не смогу согласиться на что попало. А ничего лучшего, чем начальник проектного кабинета, мне предложить сейчас не могут, все занято. И хватит об этом. Ты по-прежнему отделываешься коротенькими отписками, словно я назойливая муха. Чудак ты человек! Какие здесь могут быть обиды - нет общих интересов, значит, и писать не о чем. Вежливость в такие дела впутывать бесполезно. Особенно в последний год, когда производство жестко втянуло меня всего, не оставив времени ни на что из моих бывших, большей частью филантропических, увлечений необходимость выбора встала как никогда остро. Родители ушли на пенсию, младший брат учится очно на 3 курсе и, при нынешней инфляции, не помогать им уже нельзя. После смены руководства «на холме» власти всякие халтурные работы стали практически невозможны. А я только нацелился на добротную частную подборку книг по советской литературе 20-30 годов. Печально, но от подобных планов, видимо, придется отказаться. Кстати, ты спрашивал о Лапшакове*. Из Москвы после защиты вернулся Саша Черных**. Рассказал, что Дмитрий Михайлович после защиты остался в Ленинграде, в высшем художественном училище на кафедре эстетики. Все старые связи резко порвал. Наталья Борисовна*** бросила преподавание английского и подалась в торговлю. * Дмитрий Лапшаков одно время был редактором институтской многотиражки, а я, числясь учебным мастером на кафедре черчения и начертательной геометрии (самые непостижимые для меня предметы!), так как ставки литсотрудника не было, помогал ему. Он писал диссертацию на тему, связанную с искусством, был начитан, умен и очень осторожен в разговорах. Может быть, потому, что должность предполагала сотрудничество с органами безопасности, а совесть не позволяла ему сдавать болтливую молодежь. Был он старше лет на семь или девять. ** Бывший студент Комарова. *** Жена Лапшакова.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

121

Мне иногда приходится бывать в политехническом, и каждый раз о нем вспоминает Ольга Михайловна, киоскер в вестибюле. Грустно все это, особенно на фоне «концовки» Бориса Ивановича. Когда ты мне наконец пришлешь свою книгу с дарственной надписью или хотя бы твою большую статью? Видит бог, мне этого очень хочется. Если будешь писать, пиши на Иркутск. В Уссурийске у меня квартира, но там я официально в длительной командировке. Здоровья тебе, уверенности. Мой нижайший поклон Людмиле Петровне, если еще помнит. Комаров. 20 ноября Здравствуй, Витя! Пора бы тебе выкроить время на визит в Питер. Разве он не стоит того? Надеюсь, здесь мы нашли бы необходимые часы для философической беседы. Говорить же в письмах на метафизические темы, да еще после длинного перерыва в личном общении, не зная толком что, как и почему тобой освоено, оставлено, решено или представляется проблемой, - дело затруднительное. Изучающим философию известны впечатляющие опыты разрешения проблемы единства сущего, непосредственно связанные с теологией. Это адвайта-веданта индийского мыслителя Шанкары, томизм Фомы Аквинского, диалектическая философия Абсолютного Гегеля, метафизика Всеединства Владимира Соловьева, своеобразный персонализм П. Флоренского (учение которого можно назвать триипостасный персонализм или персонология триединства). Есть, конечно, и другие опыты, мне менее известные и близкие по духу, но и названных достаточно, чтобы написать не один десяток объемных писем общеинформационного типа. Без постановки тобою твоих проблем мне трудно избрать направление диалогов, нацелить наш разговор на самые существенные для тебя вопросы. Относительно же сегодняшних исканий я думаю, что они связаны не столько с сущностью истин, содержащих-

ся в опытах мировой философии и в мировых религиях, сколько с формами усвоения, уразумения этих истин в новом культурно-историческом контексте и в свете современных общественных проблем. Что касается культурноисторического контекста, то он, видимо, характеризуется большим, чем ранее, универсализмом воззрений на человеческий мир, лучшим знанием иных культур, большим опытом творчества: религиозного, философского, социального. Это содействует изживанию былой провинциальности (региональности, конфессиональности, националистичности) в области идей и верований. Новый, подлинный универсализм сознания в отличие от рационалистического, формального, т.е. поверхностного универсализма ХIХ века, не ведет к созданию характерных для прошлого столетия схематических, доктринерских учений, стремившихся все и вся вместить в свои прокрустовы догмы и провозглашавших идеал безличного, одинаково организованного человечества, а открывает нам смысловое, духовное родство культур и эпох, неразрывно связанных с различием внешних проявлений общего смысла. Оказывается, человечество нельзя сделать одинаковым, не лишив конкретные общества внутреннего, естественно присущего им смыслового родства. Наоборот, в процессе этой переделки, этой унификации общества и люди станут отчуждены друг от друга и за внешне общими идейными догмами не будут иметь чувства истинной, естественной, роднящей их универсальности. Истинная связность человечества идет не от нашего ума, и культурная самобытность оказывается ничем иным, как способом реализации единства человечества. Но так ведь издавна мудрецы мыслили весь мир. Мир - это реализуемое, мыслимое абсолютное, а Абсолют - это немыслимый, нереализованный эмпирически, т.е. чисто духовный «мир». Абсолют - это «то, что остается», если абстрагироваться от всего эмпирического мира, говорит Гегель. И у него остается Понятие, внеэмпирическое, самодержавное. Это высшая форма рационального идеализма. Но философия Индии идет еще дальше. Абсолют - это то, что остается, если абстрагироваться и от понятия вообще. Т.е. Он - это чистое Я или чистое ОНО, или ДУХ как способность стать всем, в которой стерты грани между личным и безличным.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

123

Личность же есть способ впадения Абсолюта в различие. Причем личность может быть не только персональной, но и коллективной. Таким образом, культура, община, нация с высоко интегрированным сознанием, общностью духа, это исторически первая форма облачения Духа в жизни человечества. И в этой форме универсальность смыслов нерасторжима с их уникальной композицией в рамках личностного единства. Осознание нации как личности рождает интерес к религиозным учениям, выражающим всегда характер этой личности. В свете современных общественных проблем такой интерес часто выливается в поверхностные формы догматического национализма, что создает одну из важных дисгармоний сознания нашего современника. Ведь потенциально культура тяготеет к большей открытости, большей терпимости, пластичности и подлинной универсальности. Догматический национализм, как правило, связан с догматикой определенного вероисповедания, за которой теряется чувство общности Абсолюта для всех людей, всего мира. Утрата Абсолюта ведет к абсолютизации его частных проявлений, которые сами по себе не есть Абсолют, а есть материализованная его утрата. (Так что можно сказать, что Утрата Абсолюта ведет к абсолютизации его Утраты). И приходится констатировать, что такой путь легче, чем путь расширения национального сознания и философского осмысления определенной религии, ибо требует меньше знания и больше инерции. Как совместятся три характерных для современного общественного сознания черты: универсальность, религия, национальность, - сегодня сказать трудно. Но движение мысли сейчас в основном определяется именно сочетанием этих трех факторов, их противоречиями. Надо сказать, само по себе религиозное оживление предвещает какие-то исторические сдвиги. Так было всегда. Накануне падения Рима - небывалое религиозное оживление, прямо-таки нашествие богов с Востока, распространение христианства. Оживление евангельского духа в Европе 14-15 веков, реформация 16 века возвестили новоевропейскую революцию. Богоискательство и Богостроительство в России 20 века предшествовали трем русским революциям...

Но это уже, пожалуй, уводит нас в сторону от метафизики. А чтобы держаться в должном направлении и не растекаться мыслью по воле ассоциаций и собственных интересов, мне надобно знать твои вопросы и мысли. Пусть тебя не волнует возможность изобрести велосипед. Может быть, на высоком уровне существования мы и призваны отказаться от изобретений своим умом, отдав себя во власть идей и сил, не этим умом «изобретенных»? Только в ходе наших дальнейших разговоров я могу рекомендовать тебе книги по философии, которые могут действительно помочь твоим поискам. Хотя, сам понимаешь, достать книги такого рода нелегко сейчас. Ну ладно. Пора закругляться. Привет семейству, будь здоров. Раз работа позволяет, думай больше, суетись меньше, пиши мне и себе. Булычев. 10 декабря Странное письмо, Виктор Николаевич. Не знай я тебя раньше, про любого другого подумал бы - красуется, бравирует. Я одинок, на мои «поиски истины» (так красиво раньше определяли состояние духа, подобное нашему) почти не влияют все искуственно создаваемые «модели» мировоззрения. Общество развивается, переходя из одного состояния в другое, меняя свою идеологическую шкуру. Эти постепенно отмираемые мировоззренческие «времянки», из которых общественный организм выползает, как змея, никому и никогда не позволят разрушать раньше времени, т.е. того момента, когда он уже агонизирует. Технология этого процесса такова, что критика каждый раз ведется с общечеловеческих позиций, козыряя великими принципами справедливости, блага рода человеческого и т.д. Так устроен мир. Ты почему-то называешь это еврейской приспособляемостью, я - знанием. И мне кажется, разница не только в словах, - глубже. Древние говорили: «подобное познается подобным». Когда-то я бредил этой фразой, найдя в ней отклик собственным мыслям. Я хочу сказать только то, что познать мож-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

125

но лишь в том случае, когда входишь с чем-то в резонанс, только тогда происходит познание. Когда говорят о мыслях достойных или недостойных человека, - суть происходит сравнение сложившегося в голове идеала с обстоятельствами, диктуемыми реальной действительностью. В этом моменте сравнения решающую роль играет избранный идеал, без него, как во всем животном мире, сравнения, выработки позиции не происходит, не может произойти в принципе. Итак, суть твоего письма - ты усомнился в идеалах, которым до сих пор служил. Чем выше идеал, чем дальше он отстоит от требований окружающей среды, тем напряженнее работает мысль. Говоря выше, я не имею в виду какое-либо обманчивое эстетическое понятие. Я говорю лишь о расстоянии, разрыве, который почему-то традиционно мыслится у всех по вертикали. Итак, идеал. Нет примера характернее в этом смысле, чем пример учителя литературы в современной советской школе, честно исполняющего свои обязанности. Трудно себе представить идеал более далекий от современной действительности, нежели идеал, воздвигаемый на основе мировоззренческих деталек начала прошлого века - идеал Пушкина - Лермонтова. С этой мировоззренческой «кашей» в голове можно жить только одним способом - полностью изолировавшись от общества, от основного стержня его производства. Служители церкви при феодализме были ближе к крестьянам, нежели современный «словесник» к своим ученикам, у которых действительность вырабатывает иммунитет к его призывам, иммунитет в крайнем своем проявлении - в цинизме. В чем же обвинять этого подростка? В том, что он талантливее учителя, т. е. яснее видит и воспринимает действительность, не плюет против ветра. И вот, когда наиболее циничный, т.е. наиболее восприимчивый быстрее обретает свое место в обществе, быстрее растет по службе, мы закатываем глаза и восклицаем, как та дама в напудренном парике: «Проходимец, пьяница, кто нами руководит?!». То, что ты усомнился в своих идеалах, можно только приветствовать. Нет ничего вреднее и убийственнее, чем не выстраданный, на веру принятый идеал. Человек замыка-

ется, тратит свой золотой запас душевных сил на внутреннюю борьбу, пытаясь преодолеть это раздвоение, выйти из кризиса. А плод всех этих усилий - «озарение», освобождение от всех мучивших вопросов, какой-нибудь Платон Каратаев. И впереди всего удивление - и живет ведь на свете, а я-то? У Толстого были объективные причины для такого раздвоения - в Бога он уже не верил, а нового только обретал и помогал обрести другим. Процесс выработки, кристаллизации нового мировоззрения, соответствующего грядущей ступени цивилизации (я по привычке мыслю собственными, еще достаточно расплывчатыми категориями.) Есть ли такие же достаточно веские объективные причины сегодня? Сама постановка вопроса в подобном анализе - половина дела. Есть и еще более объективные, более заостренные. Черных не пророк - жертва. К чему он пришел? К идеалу совестливого русского интеллигента прошлого столетия? Нет! Он честен перед листом чистой бумаги. Он жил не во лжи. Не знай я его, воспринял бы, как чистейшей воды словесную эквилибристику. В своем беспомощном историческом анализе дальше объяснений типа «ирония истории» он, к своей беде, продвинуться не смог. Я помню твое впечатление от встреч с Садовским (так, кажется, звали управляющего «Красноярскгэсстроя»). Тебя оттолкнула его грубость или что-то еще в этом же духе. Твой идеал руководителя не совпал с конкретным живым современным лидером. Я надеюсь, ты переборол влияние Бориса Ивановича. Он несостоятелен как лидер. За ним не пошли. И не из страха, у нас тогда еще не было этого чувства. Мне почему-то вспомнился Евсеюшко у СалтыковаЩедрина, всегда готовый пострадать за народ, что называется, без спросу. Все, пора остановиться. Я теряю мысль, не чувствуя собеседника. Говорить об этих вещах по намекам трудно, а от выводов ты воздерживаешься. А какой же анализ или самоанализ без выводов, пусть не окончательных, промежуточных, но выводов. Я в Уссурийске учу лапотников-строителей уму-разуму. Открываю глаза на то, что они всю свою жизнь делали. Объясняю структуру сметной стоимости, откуда берутся деньги, кто за что отвечает. Иногда учу рублем, если словом не до-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

127

ходит - снимаю через банк суммы с выполнения. Даны мне такие права - следить, чтобы выделенные под проект деньги ушли по назначению, а не на строительство, скажем, дачи для обалдевшей от своей власти дирекции. В общем, ежедневная экономическая учеба. Уже начинает нравиться. База стройиндустрии здесь слабая, строителей не хватает, одна надежда на дармовую рабочую силу - зэков, благо их здесь много-много. Торопиться некуда - стройка затянется лет на 10 минимум. Первый пыл прошел. Начались рабочие будни. В общем, ничего примечательного. Расту как руководитель. Привет Людмиле Петровне. Приезжайте ко мне. Здесь непуганая рыба - обещаю хвостов 500 в день. Пиши. Комаров. 1984 год 6 февраля Витя, мне показалось, что эта статья-проповедь будет тебе интересна с точки зрения эволюции мировоззрения Распутина. Хороша, прекрасна и благородна сама идея перекинуть мостик, пусть несколько искусственный, к нам из прошлого, через этот «самасшедший» 1917. Невыполнимость задачи проявилась, и проявилась ярко уже в выборе средств - в сознательной архаичности языка. Впрочем, нет. Это исповедь - он выражается так, как думает, но главное в другом, - достиг ли он задуманного и возможно ли это вообще. Кто прочитал эту проповедь? Я, ты, люди из его замкнутого окружения. И все! Счастье автора, что поднимаемая проблема одним своим «бочком» затрагивает экономику, ее горячие проблемы - острейшую необходимость в создании замкнутых технологических циклов из-за нехватки той же воды, прямую экономическую выгоду любого предприятия от утилизации отходов, и бог знает, что еще. В любом другом случае автора просто заперли бы в соответствующего цвета дом. Да, общественный организм растет и все более расширяет границы своего жизненного пространства. Да, в процессе этого роста он корежит и ломает дикую природу, либо при-

спосабливая ее к себе, либо уничтожая. Да, цивилизация вынуждена искать экологического равновесия. Но не потому, чтобы сохранить для потомков отдельные виды редких животных, а чтобы не захлебнуться в собственных отходах. В отрасли, в которой я имею честь сейчас зарабатывать себе на хлеб, это особенно ярко, выпукло и наглядно. Если в какие-нибудь 5-10 лет целлюлозно-бумажная промышленность не найдет способ утилизировать отходы собственного производства - комбинаты будут просто остановлены из-за нерентабельности - все накопления от собственной деятельности уйдут на строительство и расширение очистных сооружений, отвалов отходов, шламои осадконакопителей и т.д. В общем, нужны конкретные, направленные усилия в поисках выхода, - пусть даже временного. По отрасли «спускаются» на науку деньги, и деньги немалые. Платят централизованно из госбюджета, платят сами комбинаты, но, к сожалению, наука в ее современной паразитической форме съедает все это из года в год без какой-либо реальной отдачи. «Проклятые» японцы, почувствовав, что мы в углу, наперебой делают предложения, одно лучше другого, бесплатно проводят испытания на комбинатах, но слишком дорого просят. Их промышленные установки способны сжигать без остатка шлам с практически любым содержанием воды. Однако все это лирика. Человечество решало, решает и будет решать проблемы, создаваемые собственным ростом. Эта статья лишний раз заставляет поставить вопрос - а нужно ли перекидывать «мостик»? Давеча, следуя своим филантропическим привычкам, я организовал выставку газет до 17 года и все периоды после оного. Газеты до 17 года, хотя они и резко отличаются от наших богатством и разнообразием содержания, интересуют даже наиболее передовых представителей советских служащих, какими являются проектировщики, лишь как реликты, и не более. Не перекидывается этот мостик на песке из национальной платформы с душком от славянофильства. Что и кому дает этот искусственно создаваемый мостик через 17 год? Нравственное оправдание собственной позиции кучки запутавшихся, самоизолирующихся служащих (сло-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

129

во «интеллигентов» здесь не продходит, оно из другого времени и значение его умерло вместе с тем временем!) Напрашивается вопрос: отдает ли себе отчет Распутин, когда, используя свой авторитет, заливает своими путаными поэтическими сложностями всю четвертую полосу газеты, на кого и ради чего он работает? Мне кажется, нет. Во всяком случае, не до конца. От поколения к поколению советские люди все дальше и дальше отходят от националистической идеологии периода становления государства российского, все более ощущая себя жителями Земли. Первые проблески этого мировоззрения у Сент-Экзюпери - ярчайший пример надклассового подхода к общечеловеческим проблемам новой ступени цивилизации. (Я сейчас сижу у лампы, в любимом кресле, 02-35 6.01.84, и я совершенно в своем уме, когда бросаюсь такими глобальными понятиями!) Так вот, не надо советских людей формировать на базе идеологии предреформенной России. Формируемая на наших глазах «долгосрочная» (что ли) идейная платформа четко отбирает из прошлого каждой науки те ее черты и тех ее героев, которые могут органично в нее войти. А то, что пытается пристегнуть к ней Распутин, - тело совершенно инородное. С ним даже не будет никто спорить. Это все само собой за непродолжительное время «уйдет в песок». Однако хватит. Создаваемый мною и ни в малейшей степени не поддерживаемый им самим в письмах образ, идеальный образ ищущего советского журналиста - товарища Кустова В.Н. - вводит меня в перерасход писчей бумаги. (Кстати, редакция выделяет тебе бумагу бесплатно или ограничивает в количестве?) Здоровья тебе, твоей семье. Уссурийск строится. Распутин пишет. Все путем! Пиши. Комаров. 2 апреля Уважаемый Виктор Николаевич, сколько можно одно по одному. Если ты думаешь, что я до сих пор переписывался с тобой «за жизнь», то ты, мягко

говоря, сильно ошибаешься. С тех памятных для нас пор, когда я был вынужден уйти из ИПИ, я сознательно поставил себя в, «научно» выражаясь, экстремальную ситуацию, чтобы понять и жить либо... (впрочем, о втором варианте я думал подспудно, потому что с присущей молодости беззаботностью верил в неисчерпаемость своих сил и здоровья, и более того, видимо, от незаурядных заложенных в меня способностей не сомневался в том, что способен разрешить мучившие нас противоречия), я больше не занимаюсь филантропией, в чем ты меня изволил заподозрить. Я понимаю, что ты, как представитель этой «третьей группы», активно занимающейся поисками мифического третьего пути, разуверился в значении некоторых полезных и важных понятий, которыми оперируют и «реакционеры», и «прогресситы», а потому тебе, не аналитику, остается одно - верить в энергию и силу убежденности речи. Чуть не написал - я так думаю, но это просто так и есть. Т.е. вместо свободы, основанной на сознательном выборе, товарищи из названной тобою «третьей группы» готовы пойти за любым энергично шагающим для приобретения личного политического капитала демагогом. Именно таким безответственным, болезненно самолюбивым и запутавшимся демагогом и был для нас на определенном этапе Борис Иванович Черных. По-человечески его, конечно, жаль, но если взвесить то количество вреда, которое приносит подобный индивидуум своими красивыми призывами просто думать и дешевыми трюками, заменяющими общественно полезную деятельность, то его просто необходимо изолировать ради тех, к счастью, немногих, думающих, находящихся на распутье. Я вот это уже «за жизнь», хотя много раз давал слово не заниматься деятельностью, неоднократно убеждаясь в ее бесмыссленности - жизнь грубо, но с железной необходимостью, ставит все на свои места. Избави бог, не подумай, что я «жесткий» детерменист, но бороться с временными явлениями, обусловившими появление третьей группы, занятие, грубо говоря, не приносящее проценты. Для более важных процессов перестройки экономики и, в частности, даже проектного хозяйства, катастрофически

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

131

не хватает подготовленных людей, из-за чего вся эта деятельность, уже давно назревшая и перезревшая, «буксует». Хорошие, великолепные люди, в одиночку взваливающие на себя всю меру ответственности за настоящее и будущее, вынуждены отступать, особенно часто это наблюдается у нас на периферии в условиях мелкого раздробленного производства. Ну кто же трезво смыслящий поймет вас, товарища из «третьей группы»? Нет и не может быть никакого третьего пути, есть полумеры, шараханье, бесплодное брожение ума, бессмысленное растрачивание квалифицированных человеческих сил, основанные на стремлении к ошибочно выбранным идеалам. Подсознательно вас «не примет» любой мало-мальски мыслящий рабочий. Он не скажет тебе этого так складно, как смогу это сделать я или еще более зрелый идеологически и профессионально подготовленный человек, но «не примет». Высший гуманизм не в том, чтобы утешать униженных и оскорбленных, но в том, чтобы, как писал в своем дневнике еще Лев Толстой, «всемерно способствовать движению» жизни. Извини, я пишу по памяти, но смысл передаю верно. Ведь как просто. Ну а как, с какой стороны может способствовать этому «движению жизни» представитель твоей «третьей группы»? Даже реакционер и безответственный демагог Черных в этом смысле может дать больше - в столкновении с ним четче формируется твое собственное мировоззрение. Я верю в твое утверждение, что гордыня тебя не обуяла (хотя, если честно, в это трудно поверить), а потому не извиняюсь за кажущуюся резкость. Ведь я же, «глухарь идеалист», пытался найти в тебе умного оппонента в споре о формальных закономерностях развития литературы как феномена, как отрасли, ответвления, что ли, мыслительной деятельности человека, как целого. А ты мне в ответ все «про жизнь», словно я наступаю тебе на больное место. Попробуй мне поверить, что если бы для успешного завершения твоего умственного брожения (я пишу успешного, потому что в данном случае не имеет значения, к какому краю ты

встанешь, в любом случае тебе будет легче) потребовалось нечто материальное, которое я был бы в состоянии тебе предоставить, я сделал бы это. И не из каких-то филантропических или других эгоистических по своей сути соображений. Но никакая помощь в данном случае невозможна и бессмысленна, «каждому свое». Так есть ли смысл ломать копья в спорах «за жизнь». Видимо, это не следует делать, хотя бы исходя из элементарного уважения к умственным поискам другого. Так почему ты каждый раз притягиваешь меня к бессмысленному спору «за жизнь» и заставляешь делать то, что я считаю неуместным. Да при этом еще печатным текстом. Если ты надеялся, что я буду врачевать твои синяки и шишки, то извини, я убежден, что их еще мало. А что такое «честно писать», т.е. писать, как я понимаю, исходя из субьективного, взращенного или искусственно привлеченного идеала, как (по твоему собственному выражению) не бред или сумасшествие. Я не отрицаю, да и кто мыслящий сделает это, что произведение литературы рождается именно от несоответствия общественно обусловленного в данный момент идеала с жизнью, от тех душевных искр, которые высекаются при этом столкновении. Но идеала-то общественно обусловленного, но никак не вынесенного из прошлого, а тем более сшитого для себя из кусочков белыми нитками и навязываемого другим. И кто не способен разглядеть в смене общественно обусловленных идеалов подспудное мощное движение самой жизни, а не явление конъюнктурного приспособления тех или иных образно пишущих, тот просто не подготовлен к конкретному мышлению. (Может, помнишь, мы разбирали великолепную живую статью на эту тему молодого Гегеля «Кто мыслит конкретно»?) Витя, я способен понять и без всякой задней мысли принимаю, что любой честно мятущийся представитель «третьей группы» не плюет свысока и не набивает себе цену. Но мне стало нестерпимо тоскливо от знакомства с печатной продукцией Листовой в ее газете. Нет движения, нет роста, нет целеустремленной умственной работы над собой. Этот «идеал» для нее словно тормоз. Перепевы на тот же лад исканий нашей молодости. А прошло, слава богу, десять лет!

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

133

Я надеюсь, ты поймешь, что в моем положении просить извинения у тебя глупо. И еще поверь, что я не понимаю, и чувствую, как тебе это все должно быть больно. Но, как говорили наши советские классики, «жизнь диктутет свои суровые законы». Передавай от меня привет Людмиле Петровне, если он ей нужен. Комаров. 10 апреля Виктор, здравствуй! Прошло так много времени, времени очень изнурительного для меня, что мое обещание дать тебе ответ и отзыв о моей выставке мне кажется очень далеким. Все, что я пережил, видимо, и должно было быть, и чтобы прийти к какойто определенной истине, нужно и в самом деле пережить. Мне не хочется вспоминать все то, «что было», но я должен все-таки написать тебе, хотя бы главное. С тех пор, как наша переписка закончилась, я раза два бывал в Москве, на Сенеже, как всегда, участвовал на всесоюзных выставках, а также теперь у меня есть зарубежные две-три и международная выставки. Сенеж меня поднял - я так благодарен, что судьба мне в этом улыбнулась. Я пишу о себе - тебе это интересно? Я буду верить, что ты кое-что хочешь знать обо мне, точно так же, как и я хочу знать все твои важные дела и успехи - может быть, мы не случайно познакомились. А переписку я прервал по своему стыду - мне показалось, что я не то говорю и не так выражаюсь. Ну так вот, дальше... Все подошло к тому, что я подумал сделать персональную (отчетную) выставку в своем городе. Сделал - она уже позади, признаюсь тебе честно - самое главное, что я вынес из этого мероприятия, - то, что понятие «художник» - понятие высокой ответственности перед собой и всеми и всем живым (громко сказано, но иначе сказать не могу), и второе: самое страшное то, что искусство нужно процентам трем-пяти моих современников. Всем остальным, 95 из 100, плевать на то, что смотрит на них с экспозиционных стен и

ничего не говорит, потому что говорить оно не может, оно немое (его надо понимать), а для понимания нужно усилие, а усилия прилагаются людьми, в основном, в другом: как бы хорошо поесть, поспать, быть с блеском одетым... Все понятно - тебе это говорить не надо. Выставка была в четырех залах - 156 листов графики, гдето треть полуабстрактных вещей, к которым пришлось делать аннотации, ибо эти работы не могли бы висеть вообще. Выставку открыли, но ни статьи, ни телепередачи не было, хотя статья была уже вставлена в полосу газеты с тремя репродукциями, а телесъемка также была осуществлена. Кучка оппонентов сходила в крайком партии, и в концеконцов завершилось все так, как я и сказал. Это не беда, пресса мне лично не нужна была, нужно было разъяснение выставки людям. Поэтому выставка висела молча, хотя в книге отзывов было писано-переписано много (хорошего больше). Было обсуждение - бурное. Оппозиционеры готовы были провести дело с исключением меня из СХ, а мои единомышленники в большинстве назвали выставку «явлением в нашем городе...» Конечно, долю счастья я испытал и испытываю теперь. Но весь сумбур, который должен был быть вокруг этого дела, я предчувствовал. Может быть, теперь молодым после меня будет легче это меня радует. (Я имею в виду молодежь в нашем городе.) А врагов мне жалко - они сжирают себя сами. Но к несчастью, так как все это было у меня впервые, я многое принял близко к сердцу (я пишу тебе все). А сердце-то и подкачало месяц вот уже, как колюсь. Почему колюсь? Потому что, правда, только дней десять - ушел из семьи. Видишь, какие дела. Все закрутилось. Можно много говорить на тему эту, но сейчас вот нет понимания меня и со стороны жены, - на почве ревности, зла и т.д. Я так думаю, что человек должен в жизни пройти через многие испытания, чтобы закалиться и прийти к истинным понятиям, т.е. оценить себя, свое место в мире, для того, чтобы смерть, как говорил М. Монтень, встретить хорошо, а также хорошо жизнь прожить. Благодарен тебе за рекомендацию прочесть Феррейру это замечательная вещь - теперь моя настольная книга.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

135

И вот знаешь, постепенно, несмотря на все невзгоды, становлюсь оптимистом, пусть хоть мало-мальским, хотя тоска и страдания сопутствуют постоянно - это мое любимое состояние. В самом деле, подчеркиваю, - любимое, но оно бывает часто с песней в душе. Хочу опять привести цитату из Акутагавы Рюноске: «Надо улыбаясь наслаждаться, надо улыбаясь и страдать.» И в конце всего этого добавляю пресловутую фразу, но такую милую: «Жизнь прекрасна!» Что будет дальше? Постепено прихожу в себя, начинаю работать. Да! Ведь я совсем тебе не сказал, что последние два года пишу цветом. Имею (конечно, мало - только сенежских) холстов 15 живописи. А теперь заказал подрамников штук 40, и со второй половины этого года и всю осень буду работать только с цветом. Кстати, и графики на моей выставке было больше цветной. О планах: если мои оппоненты не испортят, осенью делаю выставку в московском журнале «Юность» - там есть какие-то залы. На следующий год - в Новосибирске, в Доме ученых. Об этих мероприятиях я тебе сообщу обязательно, если они состоятся, и думаю, что, вернее, прошу тебя: на одной из этих выставок ты обязан побывать (приглашаю, конечно, и твою жену Людмилу). Так что есть надежда увидеться. Что еще тебе сказать? Читаю Сенеку, хочу прочесть то, что удастся найти из древних. Оказывается, этого, к моему удивлению, я не знал: они о человеке знали все. Напиши о себе, как твои успехи? Если есть изданные вещи - вышли мне. К сожалению, даже фотографий со своих работ и слайдов выслать тебе не могу. Последних нет совсем. А с фото не повезло. Дал одному дельцу отснять 40 листов - он снимки почти все испортил, а теперь работы окантованы под стекло, их не отснимешь, а старые кадры не хочется высылать. Я надеюсь, ты увидишь мои работы на выставке, скорее всего, в Москве осенью. Все. До встречи. Пиши. Привет твоей супруге. Коля.

5 мая Виктор Николаевич, привет! Я в Иркутске, в «напряженной» производственной деятельности месячный перерыв. Твое последнее письмо я, к сожалению, куда-то сунул, но запомнил один момент, где ты обратил внимание на противоречия в моих ответах. Ты не утрудил себя объяснить, о чем именно идет речь, но сама эта твоя мысль удивляет: как же может быть иначе? На мое мировоззрение влияет даже мое движение вверх по «лестнице власти». На многие вопросы начинаешь смотреть иначе, более обобщенно, что ли, не говоря уже о влиянии процесса постоянного накопления личного опыта общения, выхода на новый круг знакомств. За последний месяц во Владивостоке, как главный инженер проекта, удостоился «чести» присутствовать на совещаниях с такими «китами» нашей административной машины, как Мартынов, председатель Госснаба СССР, зам. председателя Совета министров, и ниже. Да, у этих «мужей» нет наших противоречий, для них все понятно, как «отче наш» - в этом прежде всего залог и объяснение карьеры многих из них. Практически ничего, кроме работы и связанных с этим давно запрограммированных честолюбивых стремлений. Многие тяжело несут свою ношу. Рядом с этой работой и ответственностью невозможно поставить что-то равноценное. Когда я начинал руководителем, много занимался филантропией, брал на себя непосильные обязательства за судьбу подчиненных, помогал, как мог, материально. Искал по городу халтуры. Глупо! Выращивал иждивенцев, которые ловко пользовались этой чертой моего характера. Для производства от этого был один вред. А ты удивляешься, откуда могли взяться у меня противоречия. Движемся покуда (вроде бы вперед), слава те господи! Беда в другом: этот процесс затянулся. Недавно вытащил из милиции полуфашиствующего с жиру паренька, друга моего младшего брата. Все надеюсь переубедить словами, а он, брызгая слюной, клянется порезать милицию. Из обес печенной семьи фрукт, порождение времени. Противоречий нет у старухи, совершенно убежденной, что раньше все было хорошо, а сейчас все плохо. А как только задумаешься над тем, почему плохо и в чем это было хо-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

137

рошо, так и погряз в этих самых противоречиях. Эти парализующие цветы умственной деятельности, как правило, от недостатка знаний и, конечно же, нерешительности, порожденной размытой базой социального происхождения, и как следствие, неправильного воспитания. Для себя я вижу единственный выход - определиться в экономической необходимости и сегодняшней целесо образности своей производственной деятельности и быть сознательным, активным участником этого процесса (но не свидетелем). Хочу я того или не хочу, но мой дед Егор Федорович Комаров к началу коллективизации был «маленьким» кулаком, у которого все же хватило ума понять, куда дует ветер социальных перемен. Он вступил в колхоз, а три его брата - «белые», где-то за океаном. Это обстоятельство наложило отпечаток на моего отца и, естественно, на меня. Гуманизм как понятие родился в двенадцатомтринадцатом веках, и с тех пор в него каждое социальное движение вкладывало или втискивало свой смысл. Красивое слово - на древко и над головой. Даже в нашей среде под этим флагом, дай волю, сгруппировались бы как минимум две партии - те, кто, чаще всего на словах, защищают маленького человека от грозной поступи социального прогресса, который им непонятен, который якобы, уже и направлен против самого человека, его породившего. Волейневолей даже (?) в литературе это уже не ручеек, но мутная река радетелей за охрану природы, охрану памятников культуры, а дальше, видимо, за охрану интеллигенции и бог знает чего еще. Эти хорошо подготовленные говоруны не могут понять и почувствовать пульс экономики. Только постоянный нарастающий темп - малейшая заминка - миллионные людские жертвы. И это тоже можно было бы обозвать гуманизмом (а?). Когда ты громче всех кричишь за охрану природы или памятников, ты рано или поздно оторвешь себе коврижку от большого, набухающего усилиями других пирога, сотворишь синекуру, при этом совершенно убежденный, что общество просто обязано тебя содержать лучше других (сегодня часто слышится, что-де в СССР, как нигде, не ценят умственный труд), раз ты затратил пять лет на учебу! Так меня далеко заведет.

Здоровья тебе, мои наилучшие пожелания Людмиле Петровне. С прошедшим праздником (чувствуешь воспитание!) Комаров. 19 ноября Привет, Виктор Николаевич. Ты долго не пишешь, а я не могу отделаться от мысли, что что-то не так написал последний раз. Нашел и читал Тельпугова* - ничего особенного. Я хочу сказать - особенного, чему можно поучиться. Очеркист, не более того, порох не изобретет, да и не пытается изобретать. Ну а насчет «синекуры» прости, грубовато выразился. Время бежит, мы, хвала Создателю, меняемся. Несколько телевизионных передач с этого семинара** позволили хотя бы в общих чертах ощутить обстановку. Может быть, это и имеет какое-то значение с точки зрения дифференциации из большой массы способных - сотен подающих надежды, т. е. в качестве системы упорядоченного отбора. Мне кажется, это не то, что тебе надо. Готовится армия рядовых и сержантов для идеологического фронта, ты же стремишься в высший командный состав. Ну да бог с ним, с совещанием. Я получил в Уссурийске квартиру. Думаю, до Нового года удастся разменять ее на Владивосток. После живой работы на стройке возвращаться на бумажную гиповскую работу в проектный институт тяжело. Ведущий ГИП по Уссурийскому комбинату после операции (язва) уже, видимо, не поднимется (59 лет!). Меня вызывают на постоянную работу в Иркутск. Директор строящегося комбината предлагает с нового года должность зам. директора по строительству. Деньги бешеные - 360 рублей основной оклад! Гипом больше 270 не высидешь. Самое привлекательное в Приморье - яркая южная природа. Каждый раз, возвращаясь в Иркутск, кожей чувствую насколько в Сибири темнее, холоднее и неуютнее. Если учесть еще и прекрасное снабжение, особенно во Владивостоке, - это мое «южное» чувство становится совсем понятно. * Руководитель семинара на Всесоюзном совещании молодых писателей. ** Речь идет о совещании молодых писателей.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

139

В этом году я прекрасно провел несколько дней на Амурском заливе - на 4-местной яхте пока в качестве балласта. На следующий год решили той же командой обследовать берега Уссурийского залива, питаться только «дарами», выр ванными у моря. Комбинат строится. Из-за нехватки рабочих рук используются больше тысячи людей спецконтингента*. Стройка громадная, только разворачивается. В ближайшие 3-5 лет в строительство будет вовлечен весь Приморский край. Я живу как бы в двух ритмах: в бешеном - на стройке и размеренном в институте в Иркутске. Пока удается вовремя без остановки производства увязывать возникающие вопросы. Сейчас самое главное - пустить до конца 1986 года ТЭЦ, очистные 87 год - пуск первой очереди - производство влагопрочного гофрированного картона, впервые в СССР. Интенсивность моей работы как ГИПа зависит от годовой цифры освоения строительно-монтажных работ. 83 год - 87 млн, 84 - 16,4 млн - раскачка, 85 -36,2 млн(!) - вот тут придется попотеть. Проектным институтам «завинчивают» гайки, увеличивая план с одновременным сокращением численности. Эта вынужденная экономическая мера, как ты сам понимаешь, ни в коей мере не способствует повышению качества проектной продукции. Все ошибки, большие и малые, «выплывают» на стройке, и все приходится пропускать через собственный организм. Самое плохое в этой ситуации то, что пять субподрядных институтов находятся во Владивостоке. «Приморскгражданпроект» выдает жилье, очистные сооружения. ПромстройНИИпроект - рабочую документацию на колонию, и т.д. и т.п. Два года назад, когда только начинал ГИПом, эти постоянные переезды даже нравились, сейчас чувствую, устал. Я, например, уже три года не был в отпуске, и в перспективе не предвидится. Проект проходит экспертизу Госстроя, и пока эта канитель не закончится, об отдыхе можно и не заикаться. У этой работы есть одно громадное преимущество - резко расширяет кругозор. Потолкавшись два года, я хорошо * Заключенные.

проедставляю себе работу всех звеньев таких «аппаратов», как министерство, Госснаб, чуть-чуть - Госплан... То есть я «в людях» представляю себе те экономические проблемы, которые наши передовые ученые пытаются решать математически. Становится чуть-чуть смешно. Все упирается в конкретных исполнителей, в их опыт, амбицию и бог знает что еще. Если например, Кучеренко в Госснабе не верит в экономическую целесообразность применения легких металлоконструкций, то на предприятиях Госснаба их можно будет применить не раньше, чем он уйдет на пенсию. Эту «поправку на Кучеренко» приходится вводить в проекты! Таких внешне курьезных случаев в моей работе десятки бесценный опыт главного инженера проекта! Сейчас в министерстве все с нетерпением ждут «ухода» министра - товарища Непорожнего, зарубившего строительство собственной ТЭЦ комбината, без которой пустить первую очередь в 1987 году невозможно. Он сказал: «Я построю большую районную ГРЭС и не позволю распылять средства!» И зарубил всю проектную энергетическую схему. Эту ГРЭС не пустят раньше 1990 года - Совет министров держит под контролем срок пуска первой очереди комбината. Выхода нет. Скорей бы уж действительно «ушел». Однако я раписался, «весь в слезах и соплях», а тебе это, может быть, неинтересно. Я хотел, как порядочный, написать о роман-газете Распутина, да что-то нет никакого желания, не хочу врать: совершенно не трогает меня его проза, тем более с душком последних лет. В Приморье с литературным процессом вообще беда, а может, его там просто и не было. Есть там В. Шефнер, внук адмирала - основателя Владивостока. Пишет «крепенькие» исторические повести о море и моряках Дальнего Востока. Если будешь писать - пиши на Иркутск или дождись, пока пришлю адрес во Владивостоке. У меня сейчас просто слюни текут - достал «Золотую ветвь» Дж. Дж. Фрезера - богатейший, нетронутый материал для анализа! Здоровья тебе и твоим женщинам. Комаров.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

141

25 ноября Виктор Николаевич, сколько не думаю и не пишу о «текущем моменте», все выходит одна недосказанность и недовольство собой. И не оттого, что логика слаба или знаний не хватает, а от отсутствия действия, хотя бы в виде литературного творчества. Не то, чтобы было не о чем писать даже, но бесперспективно это, не для кого, т.е. в лучшем случае для горстки молодых и оттого только возбужденных людей. Возбуждение, желание послужить, как красиво выражались в прошлом веке, общественному благу с годами «рассасывается» ввиду отсутствия действительно острых вопросов, тормозящих развитие общества. В этом процессе не последнюю роль играют и традиции русской демократической мысли, в соответствии с которыми, ввиду невозможности действовать сейчас, сию минуту, ввиду отсутствия нужных сил в обществе, необходимо было ждать серьезное время и беречь себя к этому времени. В нашей общественной «каше», когда различные «группки» и «группировочки» не имеют возможности выразить себя программно и открыто, неподготовленному возбужденному уму вся эта мышиная возня может показаться даже за движение общественной мысли. Чтобы не ошибиться в оценке действительной значимости какого-либо общественного явления, необходимо всего лишь разглядеть его движущие силы: их численность, однородность, а в наше время еще и учитывать «влияние извне». Так вот что я хочу сказать прежде всего: жесткий идеологический колпак и объяснение всякого «инакомыслия» только влиянием извне, идеологическими диверсиями, заслоняют вопросы, возникающие в ходе развития и усложнения нашего общественного организма. Не мне тебе объяснять, что в процессе даже относительно небольшого экономического сдвига в обществе, вокруг этого вопроса возникают как минимум три идейных течения: «прогрессисты», «либералы» и «консерваторы». Первые стремятся извлечь из сложившейся ситуации максимальную общественную пользу, а то и перескочить через этап, вопреки мнению большинства, представляя людей в виде стада баранов, не понимающих свою выгоду. «Либералы», отталкиваясь от

той простой мысли, что чем спокойнее и ровнее ход улучшения, тем лучше, и что действия толчками и скачками менее экономны, оказываются, как правило, правы. Но это все теория. Где же те острые общественные вопросы, которые призвано решать наше поколение? Н.Г. Чернышевский в свое время видел для себя только две точки приложения силы, «две мелочи» - отмена крепостного права и устранение суда присяжных, - «вся программа хлопот и восторгов русского общества на довольно долгое время». Преобразования 1861 года, а затем и «столыпинская» реформа 1906-1910 гг. не были доведены до конца, в результате чего самый многочисленный и консервативный «элемент» русского общества перешел на сторону большевиков и обеспечил победу в 1917-22 гг. Как просто. Не устрани «монархическая» партия Столыпина, и как знать, удалось ли бы в 1917 году так резко двинуть Россию вперед политически! «Если бы...» в истории много, однако факты святы - религия была резко отделена от государства, крестьянство было кооперировано и т.д. Я хочу сказать только то, что резкие революционные преобразования в нашем случае стали возможны и необходимы предшествующим ходом развития России. Мы с тобой «вступили» в историю в 80-е годы, в момент своеобразного экономического скачка 70-80 годов, когда валовый национальный продукт за две пятилетки, т.е. всего за 10 лет был увеличен вдвое - это факт. Только на производстве можно было понять и почувствовать, как это много и как это сложно. Я тебе уже несколько раз писал, как это экономическое движение отразилось в проектном деле. Внешне это резкое сокращение численности за счет техников, прежде всего, введение ЭВМ для ускорения расчетов и т.д. Экономическое движение потребовало перестройки производственных отношений «в лицах». Это выразилось в том, что за десятилетие произошла почти полная замена руководителей звена «начальники отдела - руководитель группы». Сегодня я располагаю данными по Минлесбумпрому -

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

143

почти 100 процентов (из коллегии остался один нынешний министр Бусыгин.) Видимо, на формирование моего мировоззрения тех лет в какой-то мере, повлияло настроение растерянности определенной части интеллигенции, да и не только интеллигенции. А что такое «За кадры» тех лет? Совершенно запутавшийся, так до конца и не разобравшийся в своих «головных» проблемах Лапшаков, герой молодежи, путаник Черных. Сегодня мне интересно другое - вольно или невольно я выискивал именно «черные» факты из потока жизни. Что это - интуитивно найденный наиболее легкий путь в «герои»? Растерянность среди служащих я вижу и сегодня. Просто сегодня умею отделить «зерно от плевел», а потому за последние десять лет не встречал ни одного заслуживающего внимания случая развитого критического мышления. Попадаются чудаки, загубившие свою молодость да, в сущности, и жизнь от неумения разобраться, отделить общие вопросы от частных, сомневающихся во всем из-за частных ошибок нашей пропагандистской машины. Или вдруг услышит звон о загнивании искусства, а разобраться в сущности явления ни ума, ни знаний не хватает. А вот на вопрос, кто в этом виноват, готов указать пальцем конкретных лиц. Самое печальное в этих достаточно многочисленных случаях замыкания людей в себе - нежелание как-то порвать логические путы, изобретенные для самого себя; чувствовать себя непонятым героем приятнее. В свое время мне не нравилось учиться на строителя, потом работать в этой отрасли, но причем здесь строительство, если я чувствовал в себе силы на нечто большее и мне было просто скучно. Но так или иначе, глубина противоречий, терзавших мой неокрепший разум, заставила меня в принципиальных вопросах разобраться до конца, и жалеть о потерянных на этот процесс становления годах глупо и неблагодарно. Однако я поставил себе целью выявить те проклятые вопросы, над которыми бьется сегодня передовая общественная мысль, выявить их так же четко, как для своего времени выполнил эту задачу Н.Г. Чернышевский. В подобном

предприятии могут помочь только историческая аналогия и интуиция. С исторической аналогией в прошлом веке было несколько проще - «парижские работники» прокладывали путь всей Европе. Сегодня же, чтобы хоть в малой мере опереться на эту самую историческую аналогию, необходимо вылавливать крупицы информации из текстов примерно 6 века до н.э. - 4-5 в. нашей эры. Вот тебе пример. В «Государстве» Платон одним из главных препятствий на пути реализации «идеального государства» видит в преобладании у граждан личных интересов над общественными, а потому предложил такие меры, как упразднение частной собственности и даже общность жен и детей. В сущности, эти мысли - реакция на провал попыток демократического устройства полиса. Сие 5 в. до н.э. Или, скажем, первые критические мысли о религии Ксенофан - 6 в.до н.э. Т.е. ввиду полного отсутствия каких-либо данных для экономического анализа эпохи (первые письменные свидетельства такого рода появляются в Риме в 1 веке до н.э. - Катон, Колумелла, Плиний -1-2 в.н.э.), мы вынуждены рисовать историческую картину методом исторической аналогии. К примеру, к первым критическим работам по христианству можно отнести работы Бейля и Спинозы, 16-17 в. н.э. Вопрос в том, чтобы отойти от образной периодизации истории Марксом, но, отбросив детали, увидеть состояние общественного организма и периоды его развития по ступеням цивилизации - экстенсивные и интенсивные. Т.е. первобытно-общинный строй, феодализм, наше время - экстенсивные периоды, между которыми, в виде относительно коротких отрезков времени, - периоды ломки; интенсивные периоды развития - рабовладение, капитализм. В соответствии с такой моделью хода исторического развития легко объясняются все вопросы, а самое главное, - появляется возможность для систематического анализа, а следовательно, и прогнозов с цифрами! Если бы математика сегодня смогла осилить этот орешек, вопросы веры были бы сняты сами собой. Что такое, в сущности, вера, как не привилегия единиц, имеющих достаточно свободного времени (при наличии

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

145

определенных способностей) для систематизации исторического материала. Верующий человек - тот, кто уверенно говорит и думает в соответствии со схемой. Однако боюсь, что на нашей ступени развития эту закономерность еще не удастся нащупать, здесь нужна какая-то другая математика - слишком много параметров, причем «разномастных» параметров, не приводящих к меньшему числу. В связи с этим очень показательно решение задачи «квадратуры круга». Ближе всех к ее решению из древних подошел Апполоний, но решить метрическими методами так и не смог. И лишь в 16 веке после изобретения дифференциального исчисления - математического аппарата нашего времени, она была решена с достаточной, опять же для нашего времени, точностью. Возвращаясь к «проклятым» вопросам нашего времени. Зная в деталях исторический период 2-3 в н.э., можно, осторожно используя метод исторической аналогии (это только название страшное, главное, чтобы картина была в голове, живая, в красках), давать какие-то рекомендации. К примеру. Натуральное хозяйство, выросшее из колониата, заставило ограничить численность отдельных населенных пунктов, исходя из площади посевов, расстояния перевозки и т.д. до 70, максимум - 200 дворов. И Рим вымер! Сегодня жизнь, экономика, коммунальное хозяйство и множество других факторов ограничивают рост городов, порождая встречный процесс - резкое увеличение численности молодых городов с населением до 200-250 тысяч человек. (Север - 25-50 тысяч). Это я тебе объясняю, как архитектор. Соответствущие постановления ЦК КПСС и Совмина вышли совсем недавно. 10-15 лет назад. Нормы на проектирование «автономного» города - и того позже. Базовое промпредприятие, объекты соцбытового обслуживания (заметь, ни о каком театре и речи нет и быть не может, в лучшем случае - клуб, тепличный комбинат и т. д.). Тому «роскошному» буржуазному искусству, которое мы и привыкли признавать за истинное искусство, в этой экономической схеме нет места. Какая интеллигенция (пардон! служащие от искусства) в городке в 150-200 тыс. человек! И заметь, какова закономерность: такого нет пока нигде в мире - более 200 «молодых» городов

в год. Товарищам Лапшаковым и иже с ними придется доживать свой век в Москве или Ленинграде, где еще можно затесаться в кучках интеллигентов «буржуазного» толка. Эта же самая историческая аналогия подсказывает необходимость поиска форм и путей индивидуальной заинтересованности в условиях социалистической собственности (на прошлой ступени развития эти поиски длились 3-3,5 века!). Наша «система» находится в начале своего развития и имеет колоссальные потенциальные возможности для экстенсивного роста и развития. Маркс, как истый проповедник, делил всю историю на «до» и «после». После, естественно, разумное светлое завтра, иначе бы кто за ним пошел. Сегодня назрела необходимость объяснять эти серьезнейшие вещи более внятно и спокойно - за нашей, третьей ступенью развития цивилизации, последует четвертая и т.д., с той лишь разницей, что сроки перехода интенсивного скачка (слома!) сократятся - человечество постепенно приближается к более точному пониманию закономерностей собственного развития. И все же, «проклятые вопросы», которые волновали нас 10 лет назад. Пьянство! Это одна из статей доходов государства, и только-то, а посему постоянная борьба с самогонщиками, организация принудительного лечения, лечебницы при предприятиях и бог знает, что еще, есть некоторое несоответствие в системе образования. Пока не найдены пути перестройки, этот пробел восполняется уроками труда. Несоответствие уже перерастает в конфликт, и никакими повышениями зарплаты это не сгладишь. Требуют капитальной подчистки основные теоретические положения марксизма-ленинизма. В частности, необходимо заменять такие бьющие в глаз тезисы, как «отмирание государства». Пусть термин «государство» будет просто отнесен в прошлое, но заменяется не на пустое место, а на те или иные виды самоуправления. С какими же «мельницами» мы дрались 10 лет назад? С какими ты воюешь сегодня? Извини, ради всего святого, но если уж ты, семейный человек, выбрал этот нелегкий хлеб, так пиши так, чтобы рука

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

147

не останавливалась. Дурак не поймет, умный промолчит, и вся недолга. Какой может быть «третий путь»? С расхитителями соц. собственности (говоря юридическим языком)? Пожалеть их, что им все мало, что ли? С фашиствующими юнцами из обеспеченных семей, с пеной у рта клевещущих на милицию? С этими группками псевдоинтеллигенции, отпевающими буржуазное искусство? 26.11. я улетаю в длинный вояж (месяцев шесть) - Владивосток, Уссурийск, Москва. Предстоит переутверждение проекта в Госстрое. Остался вечер, а впереди полгода без «философии». Вот и расписался. Надо бы все это при встрече, а так как-то несуразно. Здоровья тебе. Комаров. 12 марта Привет «короткоотписчику»! На ближайшие два-три года мой адрес уже не изменится - угомонился, доволен квартирой в Уссурийске. Только что смотрел «Чайку» непревзойденного Антона Павловича. Свою большую душу он мог «разложить» и на 20 образов, и каждый был бы законченным характером. В новогодней открытке ты написал всего два предложения, но словно специально желая вызвать полемический задор, употребил слово «трактат». При чем здесь какое-то конкретное произведение, жесткая форма, в которую ты, при всем желании, не отольешь весь неповторимый сплав твоих мыслей, чувств и памяти. Боже мой милостивый, куда меня занесло! Если бы не живая, не дающая времени для самоедства и пустых сожалений работа, не представляю себя ни в этом обществе, ни в этом мире. Общественный труд и мое место в нем - проще говоря, «подталкиваю, как могу, маховик производства», - отчего неудобен обеим сторонам: и заказчику, и подрядчику. У меня такое ощущение, что им постоянно хочется бежать от собственных обязанностей, а собственно, куда, и кто они без них... Заказчик, а в дирекции уже 419 человек, мягко го-

воря, как заказчик «нуль», - в массе своей люди случайные, временщики из-за квартир. Своих взятых обязанностей, а их - гора, такая же, как и гора знаний, которая им при этом необходима, - эти борцы за собственное счастье даже не представляют. Мои постоянные «тычки» и требования воспринимаются в лучшем случае как желание выслужиться. Формируется громадный промышленный комплекс: комбинат, три завода, районная ТЭЦ, комплексы очистных сооружений, три колонии и множество подсобных производств, до 25 тысяч (!) работающих, и все это делается стихийно, без элементарной продуманной схемы! Сейчас пока строятся первая очередь комбината - картонная фабрика, первая очередь ТЭЦ и завод судового машиностроения. Но уже сегодня сети лезут друг на друга, на будущее строительство, предприятия становятся носом к заднему месту, и это никого серьезно не волнует. Городской архитектор, непонятно за какие «макли» поставленная на пост неграмотная совершенно баба, раздает куски территории одним росчерком, - кто приглянется. Дикость несусветная. Самое печальное, что все строится в пойме реки Суйхун (это по-китайски), подверженной раз в 15-20 лет катастрофическим паводкам, и что будет со всеми этими хаотически перегораживающими старицу предприятиями непредсказуемо. Подрядчик - единственный в городе трест - слаб. И слаб прежде всего инженерными кадрами. Министры или замы наезжают ежеквартально, но толку мало. Царит дух демократизма и всепонимания. Короче, намечается очередной обычный для всех долгострой, когда оборудование морально стареет и ржавеет, а проектная документация - кровь и пот чернорабочих умственного труда - пропадает «пудами». За прошлый год уже пришлось выполнить «корректировку» на 155 тысяч рублей. Вот такие дела, которые неподготовленному к ним человеку, то есть мне, кажутся не иначе, как вредительством. Нормальные мужики из строителей, а их очень немного, просто молчат, привыкшие к тому, что их труд без отдачи. Кому пришла в голову эта дикая мысль - строить комбинат в районе, где нет необходимого количества нужного

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

149

леса, совсем нет воды (Уссурийск, и особенно Владивосток, без воды), а самое главное - рабочих рук (в Уссурийске есть предприятия, работающие на 1/3 из-за этого). Какой здесь был высший экономический расчет, кто и ради каких наград столкнул этот камень, уже не разобраться - надо строить, машина запущена, конструкции и оборудование поступают тысячами тонн, а следовательно, любое сомнение от лукавого или «вражье». Доведись мне оказаться во главе этого «хаоса» - сгорел бы в год-два. Комбинат Госснабовский, наверху в основном «старики», которых надо для решения текущих вопросов постоянно подталкивать и желательно вежливо и с подходом. Много занимательного вижу. А сколько высокопоставленных маклеров около стройки - несть числа... А ты пишешь - «трактат». А для кого? В истории философии есть любопытная фигура - Боэций. Этот упрямец, видимо, неспособный к самостоятельному творчеству, посвятил себя благороднейшей подвижнической цели - спасти сокровища античной мысли для потомков. Уверен, что он не мог знать так, как сегодня знаем мы, закономерность исторического развития и писал, что называется, из любви к искусству токмо. Античные знания, бесспорно, способствовали зарождению мировоззрения нашей ступени развития (для себя я смог проследить это конкретно на примере дифференциального исчисления, «родившегося», оттолкнувшись от попыток решить задачу «квадратуры круга» Апполонием через Бернулли). Но труд Боэция со временем превратился в большой сборник анекдотов из жизни и жалких попыток выразить в словах суть того или иного учения. Никакую суть словами не выразишь, ее необходимо прочувствовать через систему из этих слов, т.е. через оригинал, и не иначе. Вот почему один трактат погоду не делает: человек, сформировавший в голове своей развитую мировоззренческую систему, способен разветвить ее положения вокруг любого самого малого вопроса - и это развитие будет сколком с этой системы. Самое интересное, что я сел писать о «Памяти» В. Чивилихина, а тут этот «трактат».

Здоровья тебе, чаду и домочадице. Доведется добраться до вас, «одарю» советами по ведению домашнего хозяйства. Убежден, мужик это делает рациональнее, а оттого вдумчивее. Комаров. 8 июля Милый Виктор! Я был удручен Твоим письмом: в своем розовом идеализме не знал, насколько скверны и грязны дела издательские в Твоей стране! И как только можно это все считать в порядке вещей?! Я бы не ставил восклицательные эти знаки, если б не читал Твою вещь, да и если бы не все знающие Тебя, не говорили о Тебе как о таланте. И нашей составительнице*, кстати, Твоя повесть очень понравилась. И такому человеку еще нужна какая-то лапа! К чему тогда вся эта писанина, чем мы занимаемся, на что уповать готовы! Отвратительно и думать обо всем этом. Но эмоциями, конечно, дело не изменишь. Если Москва настолько скоррумпировалась, может, попробовать в провинциях? Или там очень уж действует территориальный принцип: дескать, где живешь, только там и печатаешься? Что относится к издательству «Сов. пис.», то был у меня разговор с Арнольд Тамм: действительно, его отдел печатает исключительно переводы. Это было бы и формальным барьером нашего будущего сборника**. Отдел же прозы переводы не стал бы брать. Удивительна жизнь наша. Но Арнольд сказал: «Прежде всего надо посмотреть, что включите в этот сборник». Так что при желании, наверно, можно было и договориться между отделами. Но имея опыт с моей книгой - что и как выбрасывались новеллы, - я не очень на них надеюсь. Поэтому договаривался тут предварительно. Конечно, и в «Эсти Рамат»*** все зависит от содержания сборника, но отношение к оному тут просто совершенно другое. Да и никаких лап сроду не нужно было (это, наверное, при* Составитель коллективного сборника на русском языке. ** Планировали издать совместный сборник на русском языке. *** Эстонское издательство.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

151

вилегия т.н. малых литератур). Да мы бы завопили сразу же на такое дело (по крайней мере вначале). Вот почему я Тебе не могу дать никакого совета, что касается всяких кривых и окольных путей. Понимаю, что пробиться нужно, но, наверно, и Ты сам такими путями не очень-то хочешь лезть. Где-то должен быть Бог литературы, который устанавливает истину! Неужто и в царской России (при всей ее коррупции) такое было? От влиятельных рецензентов и авторов вступительных слов многое зависит, но неужели не обидно таковыми пользоваться?! У нас такое не водится, и поэтому трудно и противно думать, что нельзя выйти на честном рыцарском коне европейца. Кстати, попробуй «Дружбу народов», а еще высылай в «Октябрь» на имя Инны Брянской лично, с сопров. письмом, что я советовал ей показать. Она небольшой там человек, но, может быть, сумеет что либо подсказать. С приветом. А. Валтон* 29 июля Витя, привет. Пишу и представляю себе адресат - «с брюшком, расхаживающим взад и вперед, обдумывающим очередной поворот темы». Образ, навеянный давнишним рассказом Листовой. Ну и, конечно же, самоуглубленность и веселая насмешливо-саркастическая улыбка. А что делать? Попробуй-ка без этого «светлого образа» своего собеседника напиши ему хоть строчку. Вот так-тось, как любил повторять Чехов. А тут твой адресат отделывается либо сдержанным мужественным письмом или еще более сдержанным новогодним поздравлением, а остальное, тов. Комаров, дорисовывай, как хочешь. Самое удивительное, что даже в этом маленьком творческом акте проявляется двуединый процесс человеческого познания, которое в каждое мало-мальское обобщение * Арво Валтон, эстонский писатель. в будущем министр независимой Эстонии. Мы с Лешей Лавлинским, журналистом и соавтором романафантазии «Давай полетим», написанного, кстати, на спор, что дескать не хуже могем (как молоды мы были!) после прочтения романа «Альтист Данилов», сопровождали его в поездке по Карачаево-Черкесии, где он встречался с переселенцами из Эстонии, сохранившими свой язык, традиции.

вносит свое субъективное, заранее оформленное представление о рассматриваемом предмете. Иного нам не дано - в этом вся суть этого механизма. Хочу я того или нет, но мне до сих пор трудно отделаться до конца от представления об углубленном в свой внутренний мир человеке, стремящемся к профессионализму, ищущему среди чужих свою форму. Все это лирика, я ведь хотел вынести на твой суд стихи. У них есть недостатки технического порядка, но есть, как мне кажется, главное - мысль и цельность отливки (второе я ценю более всего.) + О, творчество, не оставляй меня! Лишь от щедрот твоих продлится жизнь изгоя, Лишь пред тобой, в молитве покаянно стоя, Я белый свет люблю, а в нем себя. Не оставляй во имя всех богов, Людьми придуманных и мной изобретенных, Во имя всех живущих и влюбленных, Во имя новых, мной рожденных слов. Во имя Радости, тебе творимой мною. Во имя света бескорыстного Добра. Во имя истины. Когда придет пора Я чувствую, как много им открою. Ты видишь, я прошу не для себя. Оставь им, неразумным, эту малость Любовь к ним, что в груди еще осталась, Мой слабый голос отблагодарит тебя. Если подобное мыслеизлияние найдет у тебя отклик, я пришлю тебе «ведро», как говорил Лапшаков, подобных образцов. Я хитрый, как ты помнишь, мне это околопоэтическое словоизлияние приносит реальное облегчение от хандры и депрессии. Утром на «свежую» голову прочитаешь и подивишься - а строчки уже кажутся холодными и невыразительными. Как-то образовался в «основной» работе застой, так захотелось выразить тяжелые неотступные мысли последних дней жизни Робеспьера - видимо, какое-то «формальное» созвучие. Чем больше надергиваешь слов, тем дальше убе-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

153

гает суть того, о чем хочется рассказать. Тема не дается, слова бессильны выразить трагизм, пережитый сознанием и всем существом этого, в сущности, совершенно одинокого человека, трагизм лихорадочно ищущей мысли, страшного ощущения бесполезности ее и бесплодия, социальный бич долга и... апатия. Образа-то нет - он гуляет, заложив руки за спину, не спит ночью, глядя в потолок, мысль живет в этом человеке, владеет им безраздельно, но нет поступков, нет действия, а следовательно, нет и образа, понятного многим. Вот так-тось! Комбинат мой, со всеми его потрохами, передают из Госснаба в Минлесбумпром, а это значит - резко упадут темпы строительства, увеличится время поставок оборудования, конструкций - стройка заснет печально. Мои наилучшие пожелания Людмиле Петровне. Комаров. 21 октября Витя, привет. Разродился-таки на 3 листах! Как я тебя раззадорил стихами-то, а? Чудак-человек, тебе пишут стихи, пытаясь подладиться под твое предполагаемое настроение, а ты на них в штыки наперевес, во всеоружии формального анализа. Кому он, к дъяволу, нужен, такой анализ. Помочь писать стихи ты мне, при всем твоем искреннем желании, не можешь. Я не пишу ради куска хлеба. Эти строчки вырвались сами собой после того, как один озлобленный умник изощренно ткнул меня моей неустроенностью. Врагов по роду моей работы у меня выше лысеющей макушки, так что стихи, я думаю, еще будут. Сделать их менее «насыщенными» содержанием, даже в угоду уважаемым классикам, невозможно. Подспудно я именно к этому стремлюсь и это является определенным критерием оценки, от чего-то более вялого или «размытого» просто «не зудит» и опускаются руки. Да и писать приходится урывками, видимо, и это накладывает отпечаток. Если бы мне пришлось стихами зарабатывать на жизнь, я принял бы внимательно все твои советы, тем более, что знание среднего массового читателя и типичного издателя - опыт драгоценный, годами приобретаемый.

После подобного бурного «словоизлияния» я прекрасно засыпаю и некоторое время здоровее себя чувствую. Ну а раздвоенность «я» и эзоповский язык - куда же от них денешься? За открыто высказанные мысли относительно издержек революционных социальных бурь, как я представляю, ныне меня бы затолкали дальше Черных. А ты пишешь о какой-то роскоши общения. Не понимаю. Самое большее, что могут себе позволить все окружающие меня люди, - эзоповский язык анекдотов, да и то под всепрощающую водочку. Ну да Бог с ними, этими стихами. Если бы, не дай господи, они были опубликованы, начетчики всех мастей меня бы просто заклевали, а перед читателями пришлось бы излагать политическое кредо, с места и в карьер! Дико и филантропично! И все же, мне было бы как-то приятнее, что ли, если бы ты вместо «формального» построчного анализа, который, в сущности своей, всегда просто «словоблудие», сделал бы в традициях русской классики обобщенный критический анализ самого стихотворного явления, анализ социальных «корней» его. Но такой роскоши что-то не получается. И все же, время мне свидетель, тебя когда-нибудь притиснет в угол и подвигнет на создание чего-то подобного этой «Молитве». Значит, т. Кустов - ответственный секретарь, а я даже представить себе не могу, что это за должность и какова ее степень свободы. Смешно, конечно, но почему-то на помощь лезет «информация» из «второй древнейшей профессии» Сильвестра. Т. Комаров в отпуске в настоящий момент за два года, т.е. 83-84 и аж до 12 декабря. Буду в Иркутске - строю двух этажную дачу по собственному проекту с отдельно стоящей баней. Первый этаж срубил из кругляка, второй - холодный - из досок в два слоя. На следующий год останутся полы, печь, отделка и кухня. Кажется, ноша не по плечу, хотя помогает младший брат. Государство сделало относительно развития садоводства красивый жест - материалы в Иркутске можно только украсть. Перед отпуском почти месяц околачивался (вернее, окулачивался) в Москве на переутверждении проекта комбината. В 1983 Госснаб утвердил 151 млн, за два года - пять экспертиз, в том числе и Госстроя, срезали до 130 млн., а на

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

155

1985 утверждено 190 млн! Цирк! Ловкость рук заказчика - и на экспертизы надели «намордник». И это в сложившейся ситуации, когда по распоряжению Совмина пересматриваются стоимости всех уже строящихся комбинатов в сторону снижения. Ох, и бешеные же я с заказчиком буду «срывать» премии за сокращение стоимости строительства! Придется всерьез заняться технологией консервирования и сохранения красной рыбы. Сижу, стучу на машинке (Лапшаков прислал мне «Юнис» с крупным шрифтом) - выуживаю стихотворные вставки из дневниковых записей. Порядочно накопилось! Интересно! Какое-то развитие и постоянство тем выявляется. Раньше я был невнимателен (почти извинение) и пропустил мимо глаз твой ненавязчиво высказанный интерес к «бесам». Неужели это серьезно, или отзвуки кампании Трифонова? (А может, я «бес», а?) Трифонов в своем интервью произвольно натягивал «Катехизис революционера» Нечаева на некоторые явления нашего времени и восторгался прозорливостью Достоевского, собственной и собственно литературною вообще, то есть «столбил» для литературы какую-то исключительность в разработке «вечных» тем. Печально, конечно: ведущий наш писатель, но, в сущности-то, - диалектическая незрелость. У современных явлений терроризма и народничества восьмидесятых в России и разные побудительные мотивы, и социальная основа движения, чуть-чуть лишь совпадает форма явления - убийство (да и оружие-то разное!). Революционера вообще не бывает! И революционной тактики, в том числе и терроризма вообще не может быть. В группе террористов в ФРГ - маленькой, изолированной - деточки из высокообеспеченных семей! По сути, никакой программы или хотя бы смутного понимания, ради чего, да и «охотились» не за тем «контингентом», что наши народники. Ну ничего, совершенно ничего общего, кроме «обобщенного» понятия терроризма, поставленного в знаменатель. Метафизическое прозрение это, в сущности своей, книжное какое-то. Ничего не слышно о Корчинском? В Иркутске празднуют с 2 по 27 - 50 лет писательской организации. Астафьев приехал. Последние годы явное оживление в издательском деле - одновременно идет несколько

серий. Особенно хороша «Полярная звезда» (вышли записки Н.И. Лорера, И. Штейнгеля, В.Ф. Раевского). «Библиотека сибирского романа» (Калашников «Дочь купца Колобова», 18 век, Иркутск. Прелесть). «Литературные памятники» («Житие протопопа Аввакума» и иже с ним). Эти книги я постоянно вожу в Москву. В министерстве с руками отрывают «жующие» (хе-хе!) В 1986 году Иркутску 320 лет - статусу города. Перекопали все улицы, белят и красят. Альманахом с этого года командует Вася Козлов (к поэту-лирику как-то отчество не «клеится». Помнишь такого?) В серии «Революционеры в Иркутске» издали первую книгу о С.М. Кирове Ивана Козлова. Процветает КИК (клуб иркутских карикатуристов) злые ребята. Васюнькин* там. Нижайший поклон Людмиле Петровне. Комаров. 6 ноября Виктор, привет. Отпуск кончается, а я не успел закончить задуманное выбрать из дневниковых записей все поэтические миниатюры. Как я себе представляю, самостоятельного значения они не имеют, во всяком случае возникали как иллюстрация (образная, надеюсь) к моим поискам философского камня, а потому иногда не просто противоречивы, но совершенно противоположны. Перелистывал «За кадры» за 72-76 год и даже расстроился, старею, что ли. Сейчас с высоты прошедших десяти лет поэтические «вкрапления» Корчинского и Баяра - просто чудо какое-то. Неужели они никак не оформятся. Кстати, когда я добивался преподавания философии в ИПИ, имел продолжительную беседу с т. Большаниным**. Я ему тогда все высказал о том, что думаю о его партийном руководстве. Этот м-к до сих пор компостирует мозги, отворачивает морду лица, не здоровается. Глупо, конечно, он всего лишь недалекий исполнитель. * Карикатурист, начинавший в «За кадрах», институтской многотиражке ** Секретарь парткома института.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

157

Следующим летом в отпуск придется продолжить этот труд. Посылаю тебе те, что удалось размножить. Да и графомании уши ослиные не скроешь. Но мысли-то, худо-бедно, отражены. Я не обманываюсь - пока сохраняется это социальное противостояние, никто не позволит печатать философские сторонние рассуждения на эту тему витийствующего наблюдателя. Но, может быть, в связи с «новым» курсом и «новым подходом» приоткрылись какие-то щелки. Звонуто много. Если сможешь, не вредя себе, помоги. Или хотя бы дай адреса и фамилии, кому это можно выслать. Если не удастся напечатать - не беда, это побочный продукт. Вот что делать с основным? Ты меня сильно удивил писанием пьес. Почему-то твердо был убежден, что у тебя со временем большими кусками будет изливаться добротная «субъективная» проза. Сентиментальным становлюсь и хитрым - вспомнил банку консервов, которые Людмила Петровна однажды дала в кочегарку*. Комаров. + На улице, отражаясь в высоких витринах, Устало идет маленькая, очень полная женщина. Это моя мать. Так каждый вечер она возвращается с работы С двумя сетками продуктов, Больно режущими ей пухлые руки, Пытаясь сдуть налипшие на глаза Нити желтоватых, крашеных волос, И шаги ее замедляют сомнения: Куда я? И зачем? Она думает и говорит о том же, О чем думает и говорит Большинство окружающих ее людей: Сплетни, газетные новости и еврейские анекдоты. И только когда она думает или говорит обо мне, * Какой-то период он работал в кочегарке.

Жизнь и сцена/

Она задумчиво произносит всегда одно и то же, Часто моргая, чтобы скрыть предательские слезы: Что с тобой, сынок? Может, у тебя несчастная любовь? Она прошла мимо, не заметив меня. Глаза ее неподвижно устремлены под ноги, У нее больное сердце, но я не знаю об этом. Вот сейчас она повернет за угол И затеряется в плохо освещенном лабиринте Переулков и проходных дворов... + Во что же верить, Если звезды гаснут? Пленительные звезды - символ жизни. Какую на Земле найдешь опору? Ты, Человек, песчинка Мирозданья, Любовь твоя отравлена, И в злобе Ты оскверняешь все, чего коснешься. Смешны слепые силы твоей плоти. Бездонна пустота мятущейся души, Беспомощно открытой в пустоту Вселенной. Веков живые связи разрывая, Ты, как в бреду больной, куда-то рвешься, И меркнут твои звезды, умирая. Твоих надежд растоптанные звезды, Невинные осколки социальных бурь... 29 декабря Здравстуйте Витя, Люда. Аня! С наступающим 1986! Спасибо за посылку и поздравление с Новым годом. Все дошло исправно. В канун Нового года дохнуло на нас лето своими плодами, подсластило сырую и серую питерскую зиму. У нас в общем все нормально. Малость простыли в начале декабря, но теперь оправились. На Новый год приезжают толпами родственники Лены из близлежащих прибалтийско-советских столиц и, стало быть, год встречать будем в семейном сугубо кругу (у двоюродной сетры

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

159

моей тещи). Впрочем, мне все равно, где эта встреча состоится, поскольку в последние месяцы весьма отключился от внешней жизни и всех ее текущих проблем. Оформляются кой-какие обще философские и культурно-исторические представления. Я бы о некоторых их контурах написал тебе, Витя, но ввиду твоего возможного приезда не буду ломать перьев, ибо начинать придется издалека, от начальных форм человеческого сознания. Как ты знаешь, меня всегда привлекала проблема оформления реальности в жизни, искусстве, мышлении. Т.е. проблемы нет. Мне изначально было ясно интуитивно, что в самых важных и первоначальных состояниях сознания и в незаурядных продуктах нашего творчества, вызванных вдохновением и соответственно способных вызвать вдохновение, осуществляется некое таинственное для аналитического мышления, т. е. и для науки, и для философии, полное совпадение как и что. Иными словами мы тут имеем самооформляющееся содержание и самосодержательную форму, как, что оно есть и что, как оно дано в своей чистоте, изначальности, откровенности. В дальнейшем эта интуиция стала обрастать культурноисторическим материалом, и я вышел к проблеме мифа, как изначального метаисторического ядра всех последующих форм нашего культурно выраженного сознания (в индивидуальном и общественном плане). Анализ типов установок сознания, специфика соотношения трансцендентальной ориентации культуры (на вне мировое Абсолютное) и имманентной ориентации (на внутри мировую реальность и те или иные ее планы) позволило кое-что прояснить в наших туманных представлениях об импульсах и видах сознания в тех или иных регионах и обществах. Что-то стало яснее и вообще в историческом процессе, наблюдаемом до сих пор, поскольку появилась исходная точка, дающая непрекращающуюся связь моментов движения от нее. (Т.е. точка света, как бы пронизывающая своей энергией частные стадии и формы преломления этого света). Ну и некоторая диспозиция понятий, обрисовывающая контуры важных культурно-исторических проблем, над которыми сегодня много думают все неравнодушные к истине люди. Любопытная особенность вырисовывается у России. Мои увлечения теоретическими вопросами философии

и интерес к русской культуре очень тесно связались. Я, во глубине души, этого ожидал, но, видно, всему свое время. Ожидание мое было долгим. Лет 5-6, не меньше. Наконецто стали ясны причины, по которым Русь имеет столь странное, но очевидное мировое значение. Происходящее и случающееся у нас всегда имеет мировой отзвук и смысл. Учитывая нашу малую образованность и оторванность от мировой культуры, я не исключаю, что в чьих-то головах и трудах уже что-то сказано, а может быть, очень глубоко и широко выявлены меня занимающие и мною решаемые темы. Но, судя по окружению, мы реально имели здесь только предчувствия, а судя по книгам, отдельные намеки и фрагменты большой концепции. Да я об этом и не думаю. Когда я нашел у Юнга почти дословно совпадающие мысли и взгляды с моими взглядами на ценность мифо-сознания, я был очень рад. Значит, не я один об этом думаю и это понимаю. Следовательно, правильность пути и истина была подтверждена, да еще кем! Конечно, у вас, литераторов, все индивидуальнее: второй такой же роман никому, кроме автора, не понадобится. Но в сфере более общей и менее индивидуальной такие опасения не столь важны. Ну ладно, поговорим по существу при встрече, только постарайся выкроить время, достаточное для разговоров на отвлеченные темы. Тут говорить нужно много о чем. Привет вам от Лены и Димы. Будьте здоровы. Юра. 1986 год 14 января Витя, привет. Ты обмолвился, что строить легче, чем писать: тщась на века остаться и, как в старое доброе время, разбудил зуд противоречия. Ату его! Несколько примеров из жизни «большого» строительства. Надеюсь, пригодится. За три года на моих глазах сменилось все начальство, начиная с управляющего трестом и главного инженера до прорабов и мастеров управлений. Буквально все. Осталось

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

161

3-4 человека, кто смог методом «возгонки» осесть в главке (Главвладивостокстрое). Считая грубо, один человек при современном уровне механизации может освоить в год 6 тысяч рублей строительномонтажных работ. В тресте - 1000 человек с учетом ИТР и МОП. Следовательно, трест может освоить, опять же грубо, учитывая и уборщиц - 6 млн рублей. На 1985 год был «спущен» план 14,5 млн рублей, на 1986 год и того больше 21 млн рублей. В чем же смысл такого планирования, если рабочих рук в Приморском крае не хватает на всех без исключения предприятиях? А заключенные! 50 копеек в день на прокорм, два миллиона стоит колония на 1600 человек (6 бараков, столовая, клуб, тюрьма и сооружения охраны). Чтобы построить 60-квартирный дом, здесь нужен ровно один млн рублей. Этим же людям не надо строить детские сады, школы. Микрорайон для 1650 человек рабочих только первой очереди комбината - картонной фабрики стоит 38 млн. рублей (восемнадцать 60-квартирных домов и объекты соцкультбыта.) При этом вольнонаемному рабочему надо платить зарплату как минимум 200 рублей в месяц, грубо 10 рублей в день. Считаем дальше. Зэк - 2 млн делим на 1600 =1250 руб/чел. (жилье). Вольнонаемный - 38 млн делим на 1650=23 300 руб/ чел. (жилье). То есть, затраты только на жилье примерно в 20 раз больше! Учитывая, что спецконтингенту закрывают в конце месяца «товарку» на 3-5 рублей при условии хорошей работы, по зарплате такой работник выгоднее в 40 раз! Сначала я возмущался такой государственной нерадивости - на промплощадке, чтобы завезти спецконтингент, необходимо строить зону - забор в четыре ряда проволоки с вышками, стоимостью погонного метра 330 рублей! Считал, что этим людям можно поручить только самые грубые работы - рыть землю, например. Сегодня 1600 зэков делают на промплощадке все: трест за 1985 год освоил 13 млн. рублей при громадной экономии фонда зарплаты. Государству выгодно использовать такой труд - для строительства Уссурийской ТЭЦ тут же рядом строится и наполняется еще одна колония. Вообще, любая большая стройка в Приморье начинается с проектирования и строительства «бичарника», ЛТП или колонии. Задача одна - за-

ставить их работать. Я бываю в зоне каждый день. Даже при условии на 1000 зэков - 125 конвойных - такой труд выгоден. В зоне стоят «клетки» на 5-6 ячеек, где человек может только стоять. Тех, кто отказывается работать, ставят в эту клетку - телогрейка при здешних ветрах не спасает. Образно это называется «зверинец». В самой колонии еще больше экзотики, одна только тюрьма в этой, по сути тюрьме - ШИЗО (штрафной изолятор), чего стоит. В сущности, при такой жизни у них у всех неноромальная «взрывная» психика, а потому нет страшнее наказания, чем попасть в одиночку стоячий каменный мешок. Он, сердешный, исходит пеной в истерике. Бежать при такой развитой и изощренной системе сигнализации может только высококвалифицированный специалист, знающий эти системы. А какие поэтические названия: «шиповник» (снаружи), «ночь», «роза» и т.д. Конечно, все это надо видеть: видеть их глаза. Читая историю Рима, я пытался понять главный экономический стержень создания «колонната». Получалось все как по писаному, если исходить из доктрины марксизмаленинизма: рабский труд невыгоден, и точка. Нет, главное в другом: рабская система исключает «воспроизводство», источник дармовой рабочей силы пересыхает быстро, если их, конечно, не завозить. Срабатывает, если так можно выразиться, общественный инстинкт самосохранения. Да труд высококвалифицированного раба при той степени специализации, разделения труда, которого достигла римская экономика при Колумелле или Плинии младшем (I в. н.э.), был на 40 процентов выше, чем колонна, но колоннат победил! Даже задушенный барщиной и оброком крестьянин достаточно свободен, чтобы позволить себе иметь семью и детей. Однако я отвлекся. Так вот, за невыполнение нереального плана все же должен кто-то отвечать, и головы летят постоянно. Бюрократическая гильотина не разбирает правых и виноватых, тех, кто пытается что-то сделать, и тех, кто просто занимается приписками. На следующий год, к примеру, тресту «спущен» сверху 30-процентный рост объема строительномонтажных работ! Все серьезные мужики попрятались на

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

163

должности, не связанные с планами - в Главк, в техотделы, в систему заказчика. Управлениями командуют мальчишки, понукаемые снизу обнаглевшим гегемоном, который меньше, чем за 300 рублей, и пальцем не пошевелит. Еще Сократ когда-то писал, что рабов надо изолировать от свободных людей. Влияние неизгладимое. Зэки имеют собственный, специфический фольклор, но уважают и Высоцкого. На отношении к Высоцкому я и разошелся с представителями поэтического крыла Иркутской писательской организации, такими, как Вася Козлов или Толя Кобенков*. И хотя они возглавляют две враждующие партии - «славянофилов» и «космополитов», т.е. яростно сражаются на деревянных саблях, в этом они оказались единодушны: Высоцкий - разрушитель культуры! Какой? Не надо объяснять, что такое Владимир Семенович, тебе. Да, он не изобрел порох, но он нашел дорогу к душе этих людей, которых миллионы. И когда такие люди, как Вася Козлов, борются с этим явлением «борьбическою борьбой», пытаясь скомпрометировать его, собирая сплетни, - это почти смешно, а в сущности - печально. Я предложил Козлову почитать его стихи в колонии для ослабления влияния Высоцкого и для наставления этих душ на путь истинный, но этот «служащий от поэзии» оскорбился. А зря. Высоцкий - это форма, одна из форм, проявление демократической поэзии, которая всегда была живуча и на Руси, и у других народов, как бы в пику официальному искусству своего времени. Она неистребима. Можно было уничтожить скоморохов и вагантов, но уничтожить искусство, отражающее как бы взгляд снизу, здоровый взгляд, для которого недоступна вся эта философская заумь, вся эта конъюнктура идей, всегда было не по зубам правящим. Я больше не ходок в Иркутскую писательскую организацию - пусть жуют свою черствую корку без меня. Я не считал и никогда не буду считать свои рифмованные мысли шедевром, но то, что я услышал критического, было глупо и смешно. Никто не сказал по сути написанного, в лучшем случае придирались к недостаткам формы, при этом совер* Иркутские писатели.

шенно умалчивая о содержании. Самое смешное было обвинение Козловым в плагиатстве, «кальке» с Гассенди, который стихов вообще не писал. Первая мысль критикующего была примерно такая: под чьим влиянием писалось, с кого «калька». «Господи, если ты есть», - оказывается не что иное, как влияние Окуджавы, что само по себе уже ересь. В конце концов, дружно заключили, что я - вредный атеист, а «боги» у всех народов было самое главное «святое», оказывается. Вот так-тось! Это я-то убежденный доморощенный материалист, хотя душа моя противится этому, и атеист. В «Молодежке»* Сухаревская сказала еще проще - зачем Вам это, если есть приличная должность и достаточный оклад. Ощущение такое, словно выпачкался в чем-то очень дурно пахнущем. Идеологическая машина буксует! Свое образное творчество Высоцкого лишний раз убеждает в том, что, не добившись признания современников, тщетно надеяться на память потомков. Однако, как ты метко заметил, в строительстве легче. Возвращаюсь в строительство... Еще один даже не пример, примерчик. Трест «Строймеханизация» отсыпал промплощадку (комбинат на болоте, сейчас хорошие земли под строительство не дают!) Чтобы проезжать 40-тонным «БелАЗам», первый слой толщиной метр отсыпался щебенкой по цене 8 руб/м3 за 11 км. Дальше три метра суглинками по цене 2 руб/м3 пт за два км. Все просто, но в день отсыпали по 10-20 тыс. м3 пт и уследить, сколько и какого грунта, было невозможно. После отсыпки, чтобы поточнее определить, сколько же платить, я организовал изыскания трестом «ПриморТИСИз». Выяснилось: с объема, взятого заказчиком на выполнение, надо снимать почти 0,5 млн рублей - щебенку почти не возили, дренажного слоя нет! Когда это выяснилось, меня стали «обрабатывать» со всех сторон - видимо, почувствовали мою борьбу с собственной совестью. Если я сейчас напишу официальное письмо в Союзстройбанк, кое-кому при сегодняшней внутренней политике грозит до 10 лет. Трудно сказать, кто и * «Советская молодежь».

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

165

сколько положил в карман - мне за молчание предложили 10 тыс. рублей для начала разговора. Я отказал недостаточно решительно, видимо, будут предлагать больше. Мои колебания для них непонятны - деньги были выделены, геодезическими съемками объемы подтверждены, сколько там отсыпано щебенки, уже не имеет никакого значения. Я не давал ответа почти месяц, и «ребята» от страха сорвались стали откровенно пугать физической расправой. Я хорошо знаю этих «энергичных» людей, бывал в семье каждого, пил водку (слава богу, что платил всегда сам!). Вот такой только один примерчик! Обо мне уже идет твердая молва, как об очень «х-м мужике», который сам не живет и другим жить не дает. В такой ситуации долго здесь строить уже не придется. «Хоть в монастырь иди!» Чувствую одно - начнут запугивать всерьез, действием - посажу, рука не дрогнет, сработает хохлацкое упрямство. И эта ситуация «преследует» меня в каждой производственной ячейке нашего благословенного общества. Не подумай только, что я красуюсь, я устал воевать в одиночку, говоря просто - не знаю, как работать дальше и где. Уйти с производства от живой работы уже не смогу. Оформить еще одну системку философского рационализма - цель благодарная, но одного этого без живой практики мало, да и система нужна прежде всего мне. Однако я расписался, готов уже просить прощения, что обременил тебя своими рифмованными мыслями. Я чувствую - ты не мой читатель и не затрудняй себя, пожалуйста, вымученным ответом. В этом деле полутонов не бывает - нравится или не нравится. Я это дело почти забросил, но появилось какое-то новое обобщенное видение истории и естественное желание выразить это. Кажется, что подобные стихотворные «отзвуки» философского рационализма помогут кому-то еще утвердиться в правильности собственного выкристаллизовывающегося мировоззрения. Про Корчинского не верь*. Обывательское неприятие, и только. Такие люди, теряя себя, разрушаясь как личность, * Речь идет о том, что тот якобы передал в КГБ рукописи, которые Б.И. Черных оставил на хранение перед арестом.

просто спиваются. Если же Вовка нашел в себе силы учиться, нашел в себе какое-то равновесие, значит, все нормально. Просто замкнулся, явление опять же нормальное. Листова продолжает удивлять. Не верю я в женское литературное начало. Может быть, живучий предрассудок довлеет? Дмитрий Михайлович Лапшаков защитился, живет один, купил однокомнатную кооперативную квартиру в Ленинграде, на Витебском проспекте. Преподает эстетику, кажется, в институте им. Репина. В Иркутске уже не показывается лет пять. Родители сильно состарились от страха за него. Он добился поставленной цели: выплатил кооператив в Солнечном*, сделал им крышу на старости, сумел-таки защититься. Он один знает, что это стоило. Я только однажды был с ним летом в бригаде шабашников в Бодайбо, в восьмидесятом году - хватило только на месяц отпуска. Он же «заколачивал» шесть лет подряд, по 3-4 месяца, а для этого одного здоровья мало. Он всегда бригадир, работа со света до темна без выходных. В бригаде - сброд, но железная дисциплина. Несколько раз, будучи в командировке в Ленинграде, заходил. Могу только представить, как ему тяжело - он «втерся» не в свой круг со своей демократической, рабочей сущностью. Наталья его пошла в официантки в железнодорожный ресторан. По злобе, что ли? Мне бы его жизненную силу! Мои наилучшие пожелания Людмиле Петровне, здоровья вам, уверенности. Чувствую, «засел» в Приморье до марта, а потому жду длинного письма. Может, что-нибудь попросите выслать, а? Икру морского ежа, например, или еще какой морепродукт. Комаров. 8 марта Витя, привет. Узелок мой затягивается все туже, происходит поляризация сил вокруг вопросов, которые я по неустроенности душевной - коя упрощенно зовется совестливостью,- поднимаю. Выхода два - либо я не найду поддержки, и меня * Микрорайон в Иркутске.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

167

«зажуют», либо быть мне главным инженером строящегося предприятия - на директора не потяну, людей не чувствую и семейное положение не позволит. Написал длинное аргументированное письмо в крайком КПСС - ответа пока нет. Подобные бои местного значения закаляют, позволяют пощупать расстановку общественных сил - меру добра и зла, выражаясь высоким штилем. Совет министров дал мне большие права, так что меня в любом случае выслушают и на любом уровне. Во всяком случае, опять же я официально и письменно приостановил оплату всех сомнительных работ в краевой конторе Стройбанка, а следовательно, разбирательство уже неизбежно. Если не поддержат городские и краевые партийные власти, придется срочно искать другую работу, мой институт меня против заказчика не поддерживает - с дирекцией ссориться нельзя, - сгорит план, неосвоение лимитов и т.д. и т. п. Если раньше, чего-то добиваясь, я просто критиковал, то теперь я это стараюсь делать конструктивно, и получается пока, во всяком случае, и детально, и системно. Помогли два года университета марксизма-ленинизма, обучение вечернее, урезанное, а потому лектору приходится волей-неволей упрощать предмет до его скелета. А вот тут-то он, сам того не понимая, и преподносит искателям истины, вроде меня, все теоретические слабости сложившейся идеологической системы в готовом, сжатом виде. Хороший лектор, чувствующий аудиторию, в этом смысле просто находка - своими вынужденными, преломленными на аудиторию упрощениями он мне очертил круг современных горячих идеологических идейных точек лучше всех подшивок журналов типа «Вопросы философии». Во всяком случае, философское знание уже не может корректировать свои описки такими находками современной «натурфилософии», как системный анализ, и другими достижениями, полученными от формализации научного знания, необходимого преломления и новой пересистематизации его, связанного с применением ЭВМ. Это как отдушина. Если до этого века людям приходилось верить пророкам, на которых «накатывало» божественное откровение, вроде Аристотеля, Фомы Аквинского или Августина, то сегодня

приоткрылась завеса над биологическим механизмом образования нашего мировозрения, той его второй субъективной и темной стороной, которая раньше приоткрывалась лишь избранным через «озарение». Пытаясь ввернуть человеческие знания в память машины, человек подвергает их формализации, формальному истинно научному анализу без примеси идеологической борьбы, т.е. производит отбор. В корне пересматривается ценность всего добытого знания, оценка дается без оглядки на авторитеты, под давлением которых тот или иной кирпичик знания был когда-то привнесен в нашу историческую память. Машина признает только язык логики, логики математической, очищенной от всякого околонаучного влияния. Меня тянет к программистам, среди этих узких специалистов, дошедших до вершин современного системного анализа, а с помощью их системы-формализации, я делаю ревизию собственных философских исканий. Специалистсистемщик - удивительное порождение нашего времени, он, как в анекдоте о двух врачах, знает только «как!» - как правильно связать факты любой науки по тому или иному «параметру». Однако меня понесло, а я не хочу быть непонятым. Твое изобретение сумеречного театра и расплывчатых теней подсознания в бестелесной словесной форме «что и как» я воспринимаю как умный и тактичный выход из глупого положения, в которое я тебя поставил своими дурацкими виршами. Здесь, на стройке, у меня почти нет свободного времени, и я рад этому, потому что тот черный человечек, порожденный в душе неверием, куда-то прячется на время. Когда он появляется, я задаю себе вопрос: имеет ли подобное словоизлияние право на жизнь - как ни крути, оно тоже грань отражения человеческого времени. Были же поэтические явления прошлого - Дю Бейль, Моори и тысячи иже с ними, вся суть творчества которых - оплакивание собственной судьбы как человеческой судьбы вообще. Ты поставил точку, и чудесно. Человек - удивительнейшее создание. Я убежденнейший марксист, пришедший к этому знанию через постоянное, точнее, перманентное сомнение, изливаю из себя подобную стихотворную чушь, которую не могу показать никому из

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

169

моего нынешнего окружения без последствий в виде желтого дома. А тебе вложу в конверт еще один «перл» из обширной серии, которая дается мне особенно легко, без видимого напряжения - это просто какая-то напасть - форма душевной разрядки, данная мне милостивой Природой в качестве лекарства от умственного перегрева на почве раздвоения, как дурацкий смех, охватывающий человека после преодоления сильной опасности. Давно понял это рассудком: вопросы появления, развития и отмирания искусства - как явления ступени исторического развития - для меня сегодня «семечки», и вот поди ж ты, жалко и больно! А чего, собственно? Можно жалеть графа Толстого, в которого время вложило противоречие социального развития такого же порядка, но в то же время предоставило ему и «щель» в виде искусства, позволившую ему жить среди людей уважаемым человеком. Нам-то зачем эта умственная штучка? Может, детей-то учить словесности надо начинать уже прямо с Маяковского! Зачем эти иррациональные, почти чеховские душевные напряжения. В этих виршах я даже тебе сразу не признался, потому что от них за версту несет лагерным духом, низкопробным Высоцким. Только там, сидя по 10-15 лет в неволе и истекая злобой, как слюной, можно извлекать из своей озлобленной души такие пасквили на государственный организм, который иначе как в образе охранника с автоматом и не различается. Должна же сработать где-то защитная реакция общественного организма как целого, для защиты душевного здоровья своих частиц. Ведь та же инфантильность какой-то части современной молодежи суть не что иное, как эта самая защитная реакция от порожденного временем неверия в определенные потас канные социальные ценности. Ну не глупо ли обличать ее (молодежь) в этом в прессе, вместо того чтобы противопоставлять ежечасно наполненный жизнью активный социальный идеал? Бреши в нашем мировоззрении, вызванные как отставанием, точнее - застоем общественных наук, так и влиянием извне, дорого обой-

дутся нашей социальной системе и скажутся еще долго на скорости поступательного развития. Однако хватит, об этом можно до бесконечности. По сути эти противоречия, выпавшие на нашу долю, не следует абсолютизировать, какой бы остроты они не достигли. Противоречия развития неизбежны, лишь бы они не вышибали из колеи целые поколения. Мой нижайший поклон Людмиле Петровне. Здоровья вам и побольше счастья в новой квартире (фу ты!). Пиши. Комаров. + Сгиньте, бесовские звуки! И творцы их и рабы Музыкальной этой муки, Порождение борьбы. В храме нынешнем Искусства Места нет подобным чувствам! Умертвить сию заразу, Как известно, лучше сразу. Пусть черед ее придет, В крышку звонко гвоздь войдет! Истребим без всяких скидок Буржуазный пережиток! Гонишь в дверь, а он в окно Залетает все равно. Как же оградить детишек От гармонии излишек? Нам музыка ни к чему: Отвлечение уму! Буржуазные писаки Навострились в этой драке, Мы им козырь не дадим, Расправляться погодим! Кобалевского натравим, В лучшем виде все представим! Жалко было Льву Толстому Мы же шелкоперу тому

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

171

Скажем: «Батя, не грусти Диалетику блюсти Сложно ныне без нагана. Без симфоний - нет дурмана!» 7 июня Здравствуй, Витя! Привет Люде и Ане! Спасибо за приглашение погостить в Черкесске. Не знаю пока, что у нас выйдет с летним отдыхом. Плана его проведения до сих пор нет. С Железноводском трудно связаться по ряду технических и житейских факторов: то линия занята, то хозяев дома нет. Как прояснятся нашим летние планы, я тебя уведомлю. Что касается нынешних мировоззренческих поисков, то они сейчас весьма усложнились. Кругозор европейской культуры расширился в силу обстоятельного знакомства с иными типами цивилизаций и под влиянием кризисных моментов в классическом мировоззрении Европы. Огромную роль сыграл социальный опыт первой половины ХХ века. Таким образом, чтобы достаточно полно понять духовные проблемы и поиски наших дней, нужно прояснить для себя все эти моменты: 1) плюрализма версий реальности в рамках разных культур; 2) кризисного состояния классического европейского миропонимания; 3) столкновения, хотя бы в главных чертах, классических идей и результатов «естественно-исторической» стихии. Ко всему этому нужно приплюсовать необходимость изучения культуры своего народа, которую мы забыли в самых важных и значимых аспектах. Ведь размышляя «о мире в целом», нужно отдавать отчет и к какой культуре ты сам принадлежишь, и что она на тебя накладывает в духовном смысле. Сам понимаешь, работы хватает. Поэтому я писать не спешу, дал Бог понять бы центральные для меня темы, да послал бы книг, дающих пищу уму. Но идеи, проясняющие вопрос о складе русского сознания, главных интенциях нашей национальной культуры, в ее отношении к принципам мировоззрений Запада и Востока, появляются, они требуют и теоретического развития и дают основу для переоценки некоторых практических установок. И это приятно, ибо изменение своего сознания, при-

нятие как истины того, что вчера еще было принято за заблуждение, дает ощущение сознательного существования и расширения кругозора. Не обходится и без столкновения и непонимания с ближними, друзьями-товарищами, равно как и открытия и приобретения новых. Ведь наши внутренние перемены сказываются вовне. К сожалению, потери в человеческих отношениях неизбежны при нашем изменении в любую сторону. К тому же, в наших условиях мало простора и выбора; мы общаемся в узких кружках сразу на всех уровнях: от разговоров о подработке лишнего гроша на халтуре до обсуждения проблемы теологии в философии Канта. Часто люди сходятся просто по принципу «мыслящие», хотя их интенции чужды друг другу и тяготеют к разным, даже инокультурным мировоззрениям, и, надо сказать, при всех внешних переменах Россия, как и прежде, остается страной людей, ищущих всюду и все стремящихся интуировать. Подчас что не «мыслящий» у нас, так непременно создатель если не новой мировой религии, то уж, во всяком случае, собственного, по себе скроенного, вероучения. И это плохо, когда становится национальной отметиной, ибо дробит Русь думающую и обращает ее против национальной традиции, преданий, святынь настоящей, невыдуманной России. Пора уж научиться нам искать не вне традиции, а в ее свете, углубляя и развивая ряд найденных истин, а не отрекаясь от них с началом каждого нового дня. А это будет тогда возможно, когда мы перестанем за уши притягивать теорию к практике или показывать последней «Москву» теоретических далей. Идея о неразрывности теории и практики - идея эгоцентристская, выражающая стремление человека взять мир и других людей под контроль и досмотр своего ума. Когда нет доверия миру, реальности, но есть недоверие к ней, тогда и появляется стремление все сущее перепахать согласно своей теории. Так сказать, творчески переустроить ее в интересах человека и человечества, как будто наши интересы совсем не учтены природой, жизнетворящими силами мироздания. Только у «разбитого корыта» мы начинаем понимать, что наше творчество испортило не нами созданную гармонию, но сделать-то уже мало что можем вообще, и плохого и хорошего. Рабство у внешнего - плата за бунт против есте-

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

173

ственного порядка. Начинающие бунт против него только еще свободны... Один из доминирующих сегодня подзаголовков размышления - «ответственность за творчество» («цена творчества», «пределы творчества человека») - возвращают нас к целому кругу проблем религиозной ответственности личности за пребывание на Земле. И оказывается, что немаловажной ценностью в нашем духовном обиходе может оказаться воздержание от принципиальной инновации мировоззрения и творческая защита всего добытого нашими предками в области духовного ведения: творческий консерватизм, соединяющий вечное и временное - ради вечного - в конкретном материале современности. Во всяком случае, мы сегодня более страдаем от избытка поверхностного разнообразия идей, концепций, гипотез, угрожающих самой преемственности духовной ориентации, символики и этической стабильности той или иной национальной культуры, чем от традиционализма. Значит, утраченная средневековая смиренность помысла и стабильность ценностей для нас является Новым временем, только лежащем не впереди, а внутри нас. Ибо, как и всякая сакральная культура, «новое средневековье» возделывается внутри. Ну ладно, прерву, пожалуй, эти спонтанные мысли, а то так можно бесконечно писать, вытягивая одно из другого. Будьте здоровы. Привет из Ленинграда. Юра. 1987 год 13 января Дорогой Виктор, здравствуй! Глубоко виню себя за столь долгое молчание. И тебя понимаю - ты не мог писать мне. Тебе было неприятно осознавать, что, возможно, я сделал большую глупость. Нет! Все обошлось - я в старых берегах - так надежнее. Дети уже большие, старшая в седьмом классе. Все! Вспоминать мне это неприятно - все в прошлом. Спасибо, что черкнул мне. Я долго мучился по той причине, что молчу и молчу, но собирался сделать так:

послать тебе слайды по весне со своих работ и написать тебе теплое приветствие. Но теперь можно сделать иначе, а именно так: ты должен приехать ко мне на мою выставку - открытие 13 ноября 1987 года. Мне - 40. Для меня это важный этап и я серьезно готовлюсь. Лучше будет, если ты увидишь мои работы, а не слайды, хотя слайды я тебе так и так отправлю, но, видимо, после того, как ты побываешь в Красноярске. Если для тебя эта дата будет невозможной и ты не сможешь приехать, то приезжай раньше - 28 августа. Это день открытия молодежной выставки графиков с пятью участниками, приглашенными из разных городов страны. Выставка обещает быть очень хорошей. Правда, через два-три дня после открытия вся группа участников и я в том числе (я не участвую в ней - у меня своя выставка) уезжаем на 1720 дней в Туву. И все-таки я буду надеяться на встречу с тобой на своей выставке. Я думаю, что у тебя остались друзья в Красноярске по твоей профессии. Для них мы могли бы организовать маленькую встречу в залах выставки и у меня в мастерской. За прошедшие три года я два раза был на Сенеже. Собираюсь этой весной опять, но не знаю точные сроки. Когда станет ясно о поездке, напишу - возможно, увидимся в Москве - если ты будешь в это время там. Мне думается, в столице ты бываешь чаще. Вот коротко то, что я тебе хотел сказать. Мне очень любопытно, но не то слово, а просто хочу знать - как твои успехи? Что написал? Прошу у тебя подарок - твою книгу. Мое общественное положение стало лучше: я в правлении и в выставкоме, т.е. в высших органах организации. Но все это не радует, а отягощает - очень мало остается времени для себя. Сейчас весь в работе. Боюсь потерять лишний час - содрогаюсь от мысли, что выставка может не получиться такой, какой хотелось бы. Моя первая в 74 г. наделала много шуму, а потому оппозиция существует и будет вредить и сейчас. Но думаю, что все равно выставку откроют.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

175

Поругай меня очень крепко: в декабре 1984 года я отдыхал с дочкой в 70 км от Черкесска (в Пятигорске) и не приехал к тебе. Объясняю причину: был очень уставший, больной, а также в те дни в Ставрополе проходил съезд писателей (я думал, тебе было не до встречи), и наконец, лечение обязывало быть каждый день на процедурах. Да к тому же дочь была тоже нездорова. И я не позвонил - не знал телефона и не появился. Сгорал от стыда, а потому и молчал. Как твоя семья? Твою дочку зовут, кажется, Аня, как и мою. Привет твоей супруге - она, наверное, меня помнит. Вот, кажется, все. Успехов тебе в Новом году! Пиши. Жду! Твой Ник. Рыбаков. 17 января Здравствуй, Витя! Спасибо за поздравление с Новым годом. Желаем и вам в этом году здоровья, бодрости, благ духовных, социальных и материальных. Лето мы провели отчасти на даче под Питером, отчасти у моих родителей в Красноярске. Нужно было повидаться с ними, показать Диму и помочь по хозяйству. Осенью меня по знакомству устроили еще и дворничать в одном богоугодном заведении, что с наступлением снегопадов потребовало «активизации трудовых усилий» и внесло некоторые изменения в мой режим. В общем же особых перемен у нас нет, в отличие от общественной обстановки, которая значительно оживилась. Я думаю, что у тебя работы прибавилось и она стала интереснее. Глядя с внешней стороны, наша печать, подтолкнутая свыше к большей откровенности и критичности, стала объективной и демократичной. Впервые за многие годы люди начали с интересом читать газеты, пресса обрела свой общественно-информационный смысл. Хотелось бы знать твое мнение об обстановке внутри газетного дела: какие новые проблемы там возникают, какой ценой дается курс на гласность и какие новые, регулирующие ее пределы, механизмы возникают?

Современники/

Что касается известных мне событий столичной жизни, то, безусловно, самым значительным фактом периода начала перестройки является оформление патриотического общественного движения, озабоченного судьбой русской культуры и русского народа. В центре его стоят пока вопросы сохранения архитектурного и культурно-духовного облика Руси, возрождения исторической памяти и духовных ценностей России. Организационно движение оформлено пока только двумя обществами: «Память» в Москве и Ленинграде, но быстро набирает силы и в других русских городах, в таких зауральских культурных центрах, как Иркутск и Новосибирск. Значение «Памяти» трудно переоценить и в настоящем, и в перспективе будущего, так же, как и личной памяти каждого из нас. Вполне понятно, что только культурное возрождение страны на основе не произвольных и приносных, а национально выношенных и культурно выраженных в прошлом ценностей, способно гуманизировать индивидуальную и общественную жизнь, придать ей черты органичности, народности. Разумеется, есть еще много путаницы и мутности в русских умах, примитивности и вульгарности в понимании «русской идеи», но это особая тема. В целом же «Память», фонд культуры во главе с Д.С. Лихачевым, общественная реакция на сооружение зловещего памятника у Поклонной горы в Москве, могут приобрести судьбоносное значение начала общего выздоровления и возвращения на культурноисторическую родину. Ты, возможно, о всем этом достаточно информирован через московских знакомых, и я не вдаюсь в подробности, хотя деятельность «Памяти» и проводимые ею собрания мало освещены печатью, основная информация об этом распространяется по России в магнитофонных записях. Ну ладно, пиши, как вы там. Не слыхать ли чего о нашем общем товарище Борисе Ивановиче?* Привет от всех нас Люде и Ане. Будьте здоровы. Ю. Булычев. * Черных.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

177

30 января Витя, привет. После «тревожного» письма, как ты выразился, я написал тебе еще два, но ты не изволил ответить. Я совершенно «естественно» решил, что тебе это «трудно». Причин для этого предостаточно, причин извинительных и основательных, а потому эмоции ни при чем. Мне даже показалось, что тебя должна была шокировать моя попытка «свалить» директора строящегося комбината, отца двоих детей, примерного семьянина. Советская действительность уже не первый раз ставит меня перед этой проблемой «псевдогуманизма», так что выработались определенные критерии, что ли, общественной необходимости подобного поведения. Особенных сомнений нет: я прав по сути и в этом конкретном случае, хотя результат моей критики не дал 100-процентного результата. Директора покритиковали, попугали, предупредили. Работаем дальше, не здороваясь. Жена «евойная», работник дирекции, строит против меня всевозможные козни, что совершенно естественно. Директор делает все, что я ставил ему в вину, при этом, глядя мне в глаза и как бы спрашивая: «Чего тебе еще надо?» Цирк да и только. Видимо, в ближайшие полгода я переберусь в Иркутск, в дирекцию строящегося военного завода и очень может быть в качестве главного инженера (директором назначен мой давнишний приятель, заядлый библиофил). Последнее время я пошел «вразнос» и опубликовал четыре статьи по вопросам водоснабжения, энергоснабжения, формирования промузла, обеспеченности кадрами строящегося комбината (прежде всего их планирование) в Приморском крае. Результат получился ожидаемый - скорый ответ всех названных через газету с обвинением в клевете. Соавтора одной из них, главного инженера картонной фабрики, решившего нажить на этом «политический капитал», его хозяева так избили носом об стол, что больше он подписываться не стал. План года по строительству был с треском провален, и организационные перетряски Минвостокстроя завели в настоящий момент стройку в полный тупик. Главвладивостокстрой нашел какого-то авантюриста на должность директора вновь созданного на пустом ме-

сте треста-площадки. Этот друг в лучших традициях этого «жанра» потребовал «Волгу» последней модели в личное пользование и через два месяца скрылся. Больше ни авантюристов, ни сумасшедших возглавить это безнадежное дело не нашлось (пока!). Спецконтингент (а здесь это на 99 процентов основная рабочая сила) - петля, которая задушит любую самую сильную строительную организацию. Для его работы необходимо постоянно строить и расширять зоны, погонный метр которых стоит 300-330 рублей). Производительность такого «рабского» труда крайне низка, так что они не отрабатывают даже собственное содержание в колонии - 5-6 рублей в день с учетом содержания охраны. Эти деньги по договору регулярно перечисляются со счета строительной организации, пока она не сгорит. Государство благородно принимает убытки на себя и организует новый жертвенный алтарь. Бог с ней, с этой так называемой экономикой. Ситуация имеет настолько характерные признаки, что позволяет с точностью до 50-100 лет указать «аналог» в прошлом - I в. до н.э. - I в.н.э. в Римской империи. Естественно, аналог «формальный», когда численность аппарата «содержания» рабского труда в виде надсмотрщиков всех рангов достигла 30 и более процентов от численности рабов и «пожирала» все социальные накопления, приносимые этим трудом. Я, несомненно, устал, потому что все больше и больше раздражают демагогические выкрутасы нашей внутренней политики. Особенно когда ежедневно чувствуешь тот рыхлый стержень экономики, на котором этот плющ показного экономического оптимизма обвивается. Из подавляемого ранее «культурного» запасника извлекли на свет божий все мыльные пузыри молодежного протеста в виде таких ансамблей, как «Машина времени», «Аквариум», самодеятельная песня. А сколько лозунгов в стане кинематографистов, театральном улье! Чудаки, что же они со своим «хозрасчетом» будут делать. Лапу сосать, если не какой иной предмет, как образно говорят у нас в зоне «пусть их жулики пользуют». Мои наилучшие пожелания Людмиле Петровне, здоровья вам в Новом году. Комаров.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

179

26 марта 1987 года. Здравствуй, Витя! Да, вышла тебе боком перестройка...* Но, может быть, оно и к лучшему, Ставрополь все-таки краевой город, побольше и поживей, видимо, Черкесска. Только опять трудности с жильем, зависимость от казенных инстанций в деле элементарного благоустройства. У нас ведь шагу ступить нельзя без чьей-либо бюрократической печати. А результаты перестройки скажутся, в плане реальной общественно-государственной жизни, еще не скоро, даже если перестройка изменит структуру социальных институтов. Но пока институциальная структура остается неизменной и преобразования вершатся в области воображения и настроения. Положительные события, вроде возврата Бориса, имеют смысл временных милостей и послаблений, зависимых исключительно от субъективного расположения духа высочайшей инстанции. Но если этот дух с помощью активных и развитых слоев общества реализуется в институциональной сфере - перестройка может привести к необратимому социальному результату. Тогда это будет самый впечатлительный и значительный факт новейшей истории. А вообще, жизнь стала интереснее, живее, честнее, открытее. Даст Бог, Россия обновится без новых катаклизмов. Открываются пути хоть каких-то изменений, на что в 70-х годах мы и вовсе не надеялись. Сейчас среди памятливых людей нет щенячьей восторженности, но нет уже и вялой обреченности. Жизнь, таким образом, стала нормальнее, уравновешеннее. Ну ладно, пока все. Пиши, как ты там, в Ставрополе, какова обстановка в сим населенном пункте? Мы живы-здоровы. Особых перемен нет. Но настроение грустное - неделю назад умер дядя Лены в Таллине. Это был очень хороший, добрый и умный человек. Был он видным в Эстонии кардиологом и спас многих людей, сам же умер от инфаркта, и спасти его было некому. Судьба... Привет Люде и Ане от всех нас и тебе от моих. Ю. Булычев. * Из-за конфликта с главным редактором областной газеты я вынужден был уволиться и переехать работать в Ставрополь.

12 апреля Виктор Николаевич, привет. Несколько раз прочитал твое торопливое письмо, я так толком и не понял - приняли тебя в КПСС или нет*. Пытался представить твою ситуацию. Мне кажется, ты зря так настроен против своих бывших сослуживцев. Связанные по рукам и ногам партийной дисциплиной, они говорили и писали не всегда то, что думали. А тут рядом некто Кустов, позволяющий себе критику с позиций абстрактного гуманизма и «здравого смысла». И вдруг этот самовлюбленный сторонний наблюдатель «прозрел» и подал заявление. Я бы тебе тоже не поверил после стольких лет поисков «третьего» пути человек вдруг разом переродился и готов, засучив рукава, бороться за конкретное маленькое добро с конкретным маленьким противным злом. Пойми меня правильно. «Конкретный» Комаров двумя руками за то, что Виктор Николаевич Кустов преодолел свои сомнения, навязанные ему «смутным» временем и «переболел», не стал расковыривать свои болячки. Я никогда не верил, что Черных мог переслать какой-то дневник за границу. Путаник он большой. И что же теперь, добиваться «реабилитации»? А дальше?.. Долго время открытой вглубь и вширь критики продолжаться, естественно, не может. Позволять перетрясать «основы» идеологии логикой немыслимо. Философский рационализм хорош до определенных пределов. По существу своему он бесплоден, вернее, «плодовит» отрицанием. Я дошел до определенного логического конца - создал для себя еще одну системку философского рационализма, успокоил горячую голову и успокоился, объяснив происходящее. В сущности я до сих пор занимаю наблюдательную позицию, играя в коллективах, где работаю, роль этакого «неформального» лидера, * Будучи ответственным секретарем партийной газеты, а это номенклатура обкома партии, я, по настоянию главного редактора («ради дела»), написал заявление. Но, пока шел кандидатский стаж, редактор сменился. С новым мы не ужились, и он стал препятствовать переходу из кандидатов в члены КПСС (бюро не приняло решение: два - «за», два (редактор и первым зам.) - «против», один (телетайпистка) - воздержался). Уход из областной газеты (я перевелся в краевую) было условием утверждения моего приема в партию на заседании бюро горкома КПСС.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

181

что и вызывает соответствующую негативную реакцию, особенно современного руководства. В этой позиции мне легче было найти общий язык, понимание со стороны думающих, загнанных, растерявшихся и просто «черных». В сущности, я занимался и занимаюсь филантропией, потому что этим людям, в большинстве случаев, уже не нужна моя помощь, им нравится роль непризнанных героев, мучеников свободомыслия. Когда пытаешься их вытаскивать из их скорлупы, так перепачкаешься в дерьме: нет уже силенок у них встряхнуться, нет в этой словесной скорлупе движения, вернее, есть, но как бы назад. Ищут ошибки в прошлом вплоть до коллективизации, в экологических вопросах настоящего. Последний случай - разбередил душу одному провинциальному местному «черному» мыслителю - теперь из друга превратился в его первого врага. Причем публично нападает, клеит мне ярлыки, а сам все в своей мелкотравчатой логике так по кругу и ходит. Понял и принял Фила Донахью как своего, да последние откровения Евтушенко о том, почему тот убежал за границу. Самое смешное, что эти люди, занимая такую жизненную позицию огульной негативной критики, смеют и требуют свои права гражданские по конституции: а как же, зуб ему плохо вылечили, и еще того хуже, начальник обматерил за то, что работает без желания. Смешно. А куда их девать, этих сломанных? В дирекции строящегося комбината на 70 человек таких четверо - с «высоким образованием - на рабочей должности. К ним тянется молодежь - подхватил эту словесную белиберду - и герой. И оправдание твоей пассивной жизненной позиции... Я одно время думал о перепроизводстве специалистов с «высоким» образованием, так нет же, в частности, в Приморье кругом нехватка, и какая! Где же взять сегодня преподавателей общественных наук для исправления высшей школы, если три поколения богом призванных для этого людей ломали? Кто будет теперь приводить общественную мысль в соответствие с требованием времени? В свое время, в 50-х годах после Сталина, на этом «сгорел» мой отец, партийный работник...

Ну да бог с ними, это было давно, а Черных, а Лапшаков, а Корчинский... Я многое бы мог сказать (относительно, конечно) в науке о законах нашего мышления, т.е. там, где я мог бы раскрыться наиболее широко, там, где я, загнанный в угол, нашел ответы на волновавшие меня вопросы - ответы, позволившие мне избежать желтого дома. Но я до сих пор не вижу, кому, какой прослойке общества эти мои маленькие открытия жизненно необходимы. Удивительный произошел разрыв даже нашего поколения с теми, кому сейчас 16-20. Им не нужны наши выстраданные истины, они непонятно откуда выработали какой-то иммунитет к идеологии, и не только иммунитет, но и какие-то простейшие логические построения, чаще прагматического толка, заменяющие нормальную развитую мировоззренческую систему. Мы разные с моим младшим братом, которому 23 года. Он понимает, что я ему нужен - я «протолкнул» его преподавателем в техникум, ему достанется моя ненужная мне машина и гараж. Даже дачу в два этажа по моему проекту, которую мы вроде вместе дружно, на зависть соседям строим, тоже ему - на этом фундаменте зиждется общность. Не будь этого - пустота. Слава богу, что еще не фарцует, чем в его студенческой группе занимался каждый второй, т.е. натурально брали по 2-3 годовых академических отпуска и занимались челночными перевозками Москва - Иркутск с перепродажей в своей же среде. Прибавь сюда наркоманию, проституцию, увлечение исключительно западной, более интенсивной, чем наша, современной музыкой. Что может выйти из такого вуза? Совершенно не случайно, что на линии в строительстве 99 процентов ИТР с техническим образованием. Впрочем, это уже частности. Не пойму я твой «душевный неуют». Скорее бы мне перебраться в Иркутск на новое строительство - больше прав, интереснее работа. Здесь я уже закисаю. В мае в Госснабе и Минэнерго наконец-то будут рассматривать вопрос о строительстве Уссурийской ТЭЦ, «замороженной» в связи с Чернобылем. Без нее комбинат пустить невозможно, а на ее месте пока только камень. Усилия четырех лет прахом, стройку комбината, видимо, тоже «заморозят», торопиться некуда.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

Привет твоим женщинам. Пиши.

183

Комаров.

7 июня Витя, привет. Кооперативное издательство - это хорошо, а как быть с цензурой*. Я убежден, что это, как ты называешь, «смутное время» скоро кончится. Сколько можно перетрясать грязное белье коллективизации, культа личности и т.п. Тем более, что стремятся к этому в основном люди, родившиеся «после» и имеющие абстрактное представление о происходившем. Кроме возбуждения мозгов у определенной части молодежи, которая в таких проявлениях, по сути своей, просто хулиганских, как «люберы», видят социальную основу. Эта кампания критики истории ни к чему не приведет. О коллективизации я знаю от своего отца и деда. И главное, что я понял - в массе своей даже крепкие «середняки» шли в колхозы сознательно, а не из-под палки, как это представляется многим современным молодым абстрактным мыслителям. Судить о прошлом надо иметь право. Я перечитал достаточное количество литературы периода 24-53 годов, чтобы самому разобраться в культе личности. Попробуй представить себе громадное голодное государство, во главе которого стоит кучка демагогов типа Троцкого, Бухарина и иже с ними. Вместо того чтобы накормить, одеть и выучить грамоте, они играют в красивые теоретические революции о «перманентной» революции, играют в чужие жизни. Их вредность очень трудно доказать, потому что обе стороны употребляют одни и те же слова. Безграничная популярность Ленина позволяла ему в критические минуты даже «выходить» из ЦК, и это решало дело в его пользу. А что делать теперь? Я совершенно убежден, что, окажись во главе государства Киров, Орджоникидзе или кто-либо иной из так называемой «ленинской» гвардии, процесс над троцкистами в том или ином виде в конце концов должен был бы состояться, с той лишь разницей, что без обвинения в иностранном шпионаже и т.п. * В это время я был одержим идеей создания кооперативного издательства.

Круг чтения/

Государство, на 99 процентов состоящее из забитого неграмотного крестьянства - как им управлять, как проводить в жизнь не столько светлые, сколько жизненно необходимые реформы: отделение церкви от государства, национализацию промышленности и т.д. России необходим был экономический толчок, иначе бы нас разодрали на части США, Англия, Франция и Япония - с двух концов - как сгнившую наволочку. Даже у моего деда до коллективизации уже были американские орудия труда - жнейка, двухлемешный плуг... Мы стояли в одном шаге от экономической колонизации. Вот так-тось, как говаривал г. Чехов. До войны у нас был один из самых низких жизненных уровней в Европе, наряду с какой-нибудь забытой Албанией. Почему это не хотят понимать и знать современные, молодые критики? У людей отнималось последнее и вкладывалось в тяжелую промышленность. Да, экономического стимула работать практически не было, у человека был только один стимул - выжить, то есть досыта поесть, одеться, выучиться. И сегодня в Союзе мы почти 90 процентов доходов тратим на повседневные нужды, а не на товары длительного срока употребления, как то машина и т.д. Младший брат моей бабушки до войны закончил в Иркутске ИЗО (училище искусств). Вся семья «тянулась», чтобы дать ему возможность закончить - у него был несомненный талант и огромное желание. Однажды он шел по улице и у него развязалась веревка, которой была примотана подошва ботинка. Он шел с этюдником, и подошедшая к нему цыганка нагадала ему - бросить учебу, идти работать и жениться, потому что впереди скорая смерть. Так оно и случилось, хотя всегда он рассказывал об этом случае со смехом. Он закончил в 40-м году, а в 41-м погиб под Вязьмой, прислав с фронта только одно письмо с автопортретом на картонке. Сталин, как и любой другой на его месте, всячески расширял «базу» партии, делил области, обкомы, крайкомы, увеличивал число партийных руководителей, потому что два млн коммунистов на 180 млн. человек - капля в море, и без «азиатского» аппарата подавления управлять такой аморфной массой экономически, повторяю, не заинтересованной в работе, было совершенно невозможно. Лозунги, даже самые правильные и красивые, быстро приедаются. Даже

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

185

преувеличенно раздутый внутренний враг был в какой-то степени оправдан - он отвлекал от каждодневной нужды и бездуховности. Получи мы в наследство в 17-м году более экономически развитое государство, быть может, все это и не потребовалось бы в такой мере. Одному богу известно, сколько народу русского извели в лагерях «ГУЛАГа» - куда наряду с проститутками, полицейскими и прочими осколками монархического государства сбросили и наиболее передовых и нетерпеливых (а такие тоже мешают!). Что об этом говорить! Доведи Столыпин свою реформу до конца, т. е. переведи русскую деревню на фермерские рельсы - и никакая революция была бы невозможна. Это как бог свят! Но убили. Даже такой постепенный прогрессивный шаг в то время в России был «зелен». Самое смешное в том, что мне предлагают принять (как ГИПу) Байкальский ЦБК - так что прямое столкновение с тов. Распутиным неизбежно. Я должен дать или не дать согласие после отпуска, т.е. 2.08. Приехать на юг не удастся. Хочу довести до ума гараж и дачу. Привет твоим женщинам. Пиши. Комаров. 28 июля Витя, привет. Сегодня, 28 июля 1987 года в обычном советском киоске я купил маленькую книжечку какого-то Кустова «Пять дней в сентябре»*. Открываю и вижу знакомую заросшую физиономию и читаю знакомые уже сомнения - писать или не писать? Ну что, как говорил один литературный герой исполнилась мечта... и ровно через десять задуманных лет. Ты уж прости, подлеца, я не буду писать о самой повести - первый блин всегда комом. Я прочитал несколько раз, но этих людей не почувствовал, - тени, а не сформировавшиеся около производства личности. Может быть, не хватает каких-то живых деталей, чтобы они стали ближе и понятнее, каких-то точно отобранных случаев из про* Повесть, вышла в приложении к журналу «Молодая гвардия».

шлой жизни, из детства, наконец, чтобы узнаваемы были по аналогии собственного опыта. Диалоги, особенно вначале, какие-то необязательные, так, что заставляешь себя следить, кто спросил, а кто ответил, не очень точно подобраны фамилии. В общем, ощущение такое, что проза стремится, но не поспевает за жизнью. Вместо того чтобы выворачивать эту жизнь, как пласт земли, придумывать, воссоздавать ситуацию, выпячивать сущность явлений. Ну и самое главное - конфликт. Он случаен, социально малозначим, а без этого твое дело безнадежно. Авария за уши притянута к развязке семейной драмы. Раскритиковал в пух и прах. А все оттого, что очень хочется настоящей литературы, хотя убеждаешь себя, что ждать бессмысленно. Последнее время все читаю произведения критической волны вроде «Детей Арбата», «Саркофаг» - какой-то маразм! А тут у тебя еще все как-то серо. Где положительный, да бог с ним, с положительным, просто яркий герой, пусть даже прохиндей какой. Сама по себе задача - отразить как в зеркале «поток жизни», оставив в наследство потомкам разбираться, что он нес когда-то и вынес - дело бесперспективное и неблагодарное. Был у нас когда-то действительно стоящий описания конфликт в редакции «За кадры», но он рассосался, не созрев*. Через него можно было бы показать «пробуксовку» идеологической машины того времени. Если же пытаться обобщить отдельные стороны и грани литературной жизни, в той общественно-экономической формации, в которой нам посчастливилось «прошелестеть», то выводы напрашиваются неутешительные и категоричные - любое яркое явление искусства - суть недоработка идеологической машины. Все наиболее талантливое должно быть использовано во имя укрепления мировоззренческой системы, как бы «подмято» ею. А если все же вылезло - недоработка и не иначе! Ничего страшного в этом нет - всего лишь требование времени. Важно его только понять и почувствовать. Литература должна видоизмениться, найти своего героя, вписаться как часть в идеологическую систему. Печально, что мы в этом деле не работники - воспитанные на Пушкине * Имеется ввиду «Хвост Пегаса» и ситуация с Черных.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

187

и К°, лучших произведениях западноевропейского критического реализма - мы бесплодный этап «слома», трещина прошла через наше поколение. Не приемля «двойную» мораль своего времени, мы потеряли социальную активность. Сегодня, может быть, немного рановато, но в принципе можно начать войну за новую эстетику, сформулировать ее принципы, определить критерии главного героя. На смену активного, с оружием в руках отстаивающего революционные убеждения героя, идет другой, менее яркий, но более убежденный и последовательный идейный борец. Отдельные достижения литературы последнего времени, такие, как эстетика Шукшина да и не совсем оформившаяся эстетика Вампилова, - первые пробные камни в фундаменте будущего знания. Меня «толкают» в главные инженеры проекта Байкальского целлюлозно-бумажного комбината. Слышал, наверное, что его собираются закрывать. Так не хочется связываться с бесперспективным делом! Привет твоим женщинам. Здоровья тебе, литературного «достатка». Пиши. Комаров*. 1988 год 17 марта Здравствуй, Витя! Не мог собраться ответить некоторое время. Что-то притомился умственно, авитаминоз весенний, видно. Новостей особых нет. Так, суета по мелочам. Разговоры надоели, время требует дел, а к делам нет привычки. И в лучших-то социальных условиях мы оказывались плохими социальными деятелями... Прошлое сидит в каждой клеточке. Прошлое давнее, вековое. Мы слишком долго жили в традиционной, мифологизированной и примитивно-органичной культуре. И городское общество целые столетия было вынуждено пребывать в искусственных условиях, подменяя реальное общественно* Я написал на книге Комарову, которую так и не отправил: «Владимиру Комарову, оппоненту, умеющему многое предвидеть. От автора. 7.8.87 г.»

политическое развитие литературно-писательским, публи цистически-критическим. Наше политическое и философское сознание оказалось глубоко повреждено литературщиной, сантиментализмом, морализмом, аморфностью понятий, логической непросветленностью. Во многом отсюда и попер новейший политический патриархаизм и вся мифологизированность довольно заземленной и рассудочной иудейсконемецкой коммунистической догматики. Как все это изжить? Наверное, только соответствующей практикой, новым опытом жизни, широты сознания. Русские обычно думали, писали, мечтали высоко и широко; широко и глубоко крушили, но строили абы как, некрепко и неумно. Видно, не избежать нам науки смелого и крепкого действия и скромной, простой и региональной мысли. Довольно мы напорхали на уровне всемирно-спасительных миссий и призваний. Надо строить не эсхатологию, а цивилизацию. Не пройдя школы свободной общественности, правовой, демократической государственности, мы не сохраним ни своей нации, ни своей культуры. До сих пор, со всеми своими реакторами, ракетами и мегаполисами мы остаемся варварской страной, имеющей свою культуру, своих рапсодов, оракулов, шаманов, святых и демонов, но не обладающей системой цивилизованной организации социума и нужным количеством нормальных деятелей, координаторов и организаторов коллективной жизни, экономических, политических, культурных ее процессов. Соответственно и образ социального регулирования у нас варварский, объектом которого являются живые люди и их сознание, а не принципы и законы, определяющие логику социального поведения и не покушающегося на внутренний мир личности. А потому у нас всегда и во всем винят людей, а не систему; мораль, а не законы; плохие идеи, а не плохую идеологию. Словом, сегодня шаман, вызвавший дождь и убедительно показавший заботу о соотечественниках и знание нрава духа дождя (законов исторического развития), возлюблен единодушно всем племенем и объявлен Великим Заклинателем Духов, а завтра скушан соплеменниками за то, что не смог прекратить ливень и неубедительно сыграл свою роль. И так на всех направлениях русской жизни. Не потому ли Россия не ценит свои умы, таланты, добродетели, что

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

189

человек (и сверху, и снизу) не защищен цивилизованной защитой принципов и прав, надежных гарантий от субъективного произвола. Произвола всякого рода, от монаршего каприза до сиюминутного соизволения подданных. Разве не исходит до сих пор русский человек, в подавляющей массе, из того, кто правит им и ради каких идей, вместо того чтобы быть озабоченным не нравственностью руководителя, а такой системой контроля за ним, чтобы он даже при плохих своих идеях был вынужден править хорошо, законно и нравосообразно? Так что я думаю, что проблема национального самосознания во многом - проблема познания внутренних несовершенств, недоразвитостей и веками выработанных стереотипов (неуместных ныне) русской души. И очень опасаюсь, что тоска по национальному достоинству укрепит старые изъяны, возможно, когда-то бывшие необходимыми и даже достойными свойствами патриархального расейства. В социально-политическом, цивилизующем смысле русское самобытническое, славянофильско-православнонародническое культурное наследие работает против лучшего будущего России. Взятое в целом, некритически и патриотически-апологетически, оно закрепляет старинную аморфность и патриархальность сознания. Только взятое критически и персоналистически, в свете жизни и ясного ума, оно может сыграть этическую роль для нас, вернее, для нашего понимания былой России. Т.е. наследие это более ценно для познания прошлого, чем строительства будущего. Для будущего же нужен европеизм, школа цивилизации. А всякое антизападничество, какой бы патриотической символикой и традицией оно не прикрывалось, противно интересам демократизации и цивилизования России, а стало быть, и возрождению национальному. Несколько парадоксально это звучит, но по опыту и трезвому уму нашему это действительно так - западничество сегодня ради завтрашней русской самобытности. Лишь усвоив социальный опыт цивилизации христианского мира, мы сможем яснее и четче сознать свою своеобразность в ряду христианских наций. А не усвоив оного, так и останемся в сумерках сознания, глухоте и немоте, не ведая истины собственного бытия.

Вот мой очередной отклик на вопросы текущей жизни. Может, он у тебя вызовет какие-нибудь мысли и ассоциации. Кроме как об отвлеченных темах писать не о чем. Ничего особенно интересного практически не происходит. Все в тумане. Много тумана и в публицистике. Нуйкин вроде начал мыслить довольно ясно, но к чему придет, интересно? Многие круто начинают, а кончают отвлеченно-идеологической хлопушкой. Тоска берет от гласности вопиющего в пустыне и с оглядкой на хозяев слова. Но хочется верить в лучшее, и убеждаешь себя, что лед тронется, суетишься, чего-то пытаешься сотворить, сдвинуть, а вокруг вязкая среда, раскол и развал человеческих отношений. Разлагающееся общество интересно препарировать аналитически, но жить в нем невыносимо. Такие скучные дела, Витя. И чтобы не нагонять на тебя скуку и не распространять на благодатный Черкесск упадочно-авитаминозное настроение полувесенне-сырого Питера, я заругляюсь и ставлю точку. Пиши ты теперь. Привет Люде и Ане. Будьте здоровы. Ю. Булычев. 9 сентября Виктор Николаевич, привет! Так закрутился, что только случайно из окна поезда Красноярск - Иркутск обнаружил, что лето 88 года закончилось. Я подъезжал к Иркутску - было холодное утро и туман. С 26 мая я проболтался в Москве, буквально «пробивая» две проблемы - водозабор Мальтинского завода и техническое переворужение Алзамайского. С водозабором пришлось дойти до Б.Н. Ельцина - больше из высокопоставленных никто решать не хотел. Попал к нему на прием 8 июля в 22 часа - был последний день его работы перед отпуском. У меня к этому моменту уже иссякло терпение, кончились деньги да и жить было негде. Из объединения требовали бросать это безнадежное дело - борьбу с Госкомитетом по охране природы, и возвращаться. Я был в этот день последний на приеме, и он, и его помощники уже выдохлись. Попробуй представить напряжение момента, когда все, чего

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

191

ты добивался почти полгода, решается вот здесь, сейчас и другого такого момента уже не будет. Хороший он мужик, Ельцин, но не лидер, точнее, не тот лидер, который сегодня нужен. Мой вопрос он решил за 20 минут да еще и попросил помощника помочь мне в приобретении билета на самолет, видимо, вид у меня был возбужденный. Интересный эпизод в жизни. Благодаря только упрямству обреченного, какому-то безнадежному упрямству я дважды «прободал» нашу великолепно пригнанную и отлаженную бюрократическую машину. Я запугивал Главгосэкспертизу и, по-моему, они поверили, что не отступлюсь и пойду до конца, когда за твоей спиной практически обреченные рабочие коллективы заводов (и самое смешное, что никто из этих людей никогда не узнает и не оценит), это не самый последний движущий фактор - этого москвичи, помоему, так и не поняли. Сейчас, чтобы выжить, объединение передает убыточные заводы в кооперативы на совершенно кабальных условиях - даже слова не подберу для определения этого мероприятия, когда директор отказывается подписывать договор - просто находят другого, более глупого. Государство в лице объединения отказывает заводу в любой централизованной помощи топливом, запасными частями, комплектацией оборудования, остается только одна поддержка - ссуда банка да еще с процентами. А банк на хозрасчете и должен ссужать, только рассчитывая вернуть. Как заместитель генерального по капстроительству, я связан с несколькими кооперативами - одни проектируют и строят коттеджи, другие по ремонту и т.д. Работать с кооперативом просто - переплачивай и требуй любые сроки и качество. Особенно удобно то, что проектно-сметную документацию они разрабатывают для себя сами. Все это прекрасно, но уже сегодня я прослеживаю их конец - им без собственной базы не выстоять в соревновании с перерождающимися госпредприятиями. К примеру, внутри проектных институтов организуют так называемые «центры», где проектировщик, помимо основной работы, может еще, выражаясь по-старому, «подхалтурить». То же самое в трестах. Сейчас я начинаю лучше понимать то, о чем ты мне последнее время пишешь. Власть уходит из рук партийного

аппарата и сейчас уже делится примерно поравну на три части между партией, советами и министерствами. Партийный аппарат неизбежно должен сократиться и, предчувствуя это, особенно молодые функционеры, которые только-только дорвались до пирога власти, раздражены, озлоблены и напуганы. Возвращение на производство для них - крах карьеры, да и зачем они производству. В Иркутске командовать облисполкомом поставили очень энергичного мужика - начальника Братскгэсстроя Ножикова, и я каждый день наблюдаю, как эта самая власть «перетекает» из одних рук в другие - он ставит вопросы и пытается их решать. Вопросы, которые раньше решались в кулуарах «аппарата». В Иркутске начались забастовки. Одна проходила на Мисихинском кирпичном заводе нашего объединения. На целые сутки милиция оцепила завод, т.е. наших советских рабочих, гегемона, перед которым вчера всячески заигрывали. Кто бы мог представить эту ситуацию вчера. Как много придется переосмыслить из того, что вчера мы принимали как аксиому. Все «прожекты» развития сельского хозяйства разбились вдребезги об камешек на дороге - форме собственности на землю. Даже арендный подряд и это, сегодня уже видно невооруженным взглядом, всего лишь переходная форма - в личное пользование и навечно, чтобы человек был уверен, что труд, вложенный в клочок земли, достанется его детям. Это наиболее ярко проявилось в Прибалтике. Песчаные почвы необходимо практически каждый год расторфовывать и известковать. Причем каждый клочок земли по-своему. Только в этом случае возможно возрождение хуторской системы. Я жил в Риге почти месяц. Мне предлагали остаться ГИПом в проектном институте, но я чувствую, что мне очень трудно будет вписаться в эту культуру, и дело даже не в языке, мне нравится в Латвии, нравится впитываемая ими с детства культура общежития - «национализм» мне теперь представляется как средство самозащиты от разрушения этой культуры. Возвращаясь в Иркутск, я каждый раз некоторое время «болею» от хамства и грязи и, видимо, с возрастом эта болезнь усилится.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

193

В Москве и Риге я был практически на всех спектаклях, привлекающих сегодня внимание. В современных театрахстудиях одна общая особенность, печальная, как мне представляется: спектакли одноактные, коротенькие, удержать внимание зрителя сегодня на протяжении двух академических часов очень трудно. Практически невозможно. «Концерт Высоцкого в НИИ» М. Розовского - в этом смысле перл. Как в старые добрые времена Гольдони - достаточно смешной ситуации или интрижки. А кто ходит в театр? И зачем? Сбываются мои прогнозы об изменении форм искусства, их упрощении. Я же все пытаюсь понять, отталкиваясь от старых, классических, что ли, мерок. Театр Чехова и Горького канул в Лету. Двадцать героев на сцене, социальный срез с общества - где вы? Помнишь, у Чехова эта щемящая нота - где ты, Мисюсь? Рвутся мои последние связи с родственниками - я все оттягивал этот момент, вязал бесполезные узелки. Я завидую художникам, которые рисуют моментальные портреты на набережной у Белого дома, завидую их внутренней свободе. У меня был и есть к этому талант (технику можно восстановить), но я не смогу. Пиши. Жаль,что не встретился в Иркутске с Людмилой Петровной*. Поклон ей. (Комаров.)** 26 сентября Виктор Николаевич, я подумал о том, что тебе будет интересно узнать о нынешней деятельности Бориса Ивановича Черных. Иркутск - второе место в Союзе после Эстонии, где образован Народный фронт, и во многом благодаря деятельности Бориса Ивановича. Его часто печатают в областных газетах (последний по времени рассказ «Пелагея» был в «Советской молодежи» за 20.09.88 года). Контролировать деятельность советских и партийных органов - эта деятельность как раз по нему. * Людмила ездила в Иркутск. ** Впервые в этом письме он не подписался и не оставил свой шарж, что свидетельствует о некоторой растерянности.

Чудны дела твои, создатель! Только руками иной раз и разведешь от первых шагов нашей демократизации. Пиши. Комаров. 5 декабря Виктор Николаевич, привет. Я был в отпуске в Приморье, проплыл на яхте из Владивостока до Посьета (это около границы с Кореей). Чудесный отдых. Я пересек Амурский залив и залив Петра Великого уже четвертый раз и надеюсь продолжить это занятие в будущем. Все хотел написать тебе свое мнение о твоей газете и не смог собраться с мыслями*. Если тебе платят там хорошие деньги - чудесно. Работать в компании единомышленников - о чем еще можно мечтать? Но, если совсем начистоту, я не почувствовал, что может греть душу или щекотать самолюбие в подобном издании. Ну и хватит об этом. До конца года мне придется здорово покрутиться - предстоит пуск двух заводов - Иркутского керамического на итальянском оборудовании и Алзамайского завода силикатных стеновых материалов. Пуска ни там, ни там не будет, и придется кому-то подставлять голову. Надеюсь, что меня топор минует, и пока не ищу работу. Народный фронт в Иркутске все более активизирует свою работу. Прокатили официального кандидата на пост председателя комитета по защите природы (областного). Фронт объединяет уже более тридцати групп с очень звучными (трескучими) названиями. Черных часто выступает на митингах. Как и прежде, представители официальных идеологических органов в прямой спор не вступают. Реорганизация нашего обкома завершилась - инструкторов промышленных отделов перевели в состав вновь созданного ГлавПЭУ (главного планово-экономического управления), но уже при облисполкоме. Двоевластие обком - облисполком в усло* В это время я работал в «Ставропольской правде», но может быть, речь идет об областной газете «Ленинское знамя».

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

195

виях Иркутска завершится «победой» облисполкома за счет настырности и деловых качеств нового председателя облисполкома Ножикова Ю.А. - бывшего начальника Братскгэсстроя. Мне с ним по работе часто приходится встречаться. (О нем была большая статья в «Советской России» где-то в сентябре). И он пока оправдывает те авансы, которые ему выдала печать. Я, кажется, писал тебе, что связан как заказчик с несколькими кооперативами. Сначала было удивление и ощущение какого-то выхода, отдушины. Люди рвали у меня из рук заказы, кратчайшие сроки и т.д. На проектирование не надо пробивать лимиты через Москву, не надо протаскивать через банк формы на открытие финансирования и т.д. Сегодня пришло отрезвление. Меня тошнит от постоянного торга и предложения взяток. Я волей случая оказался в волчьей стае, но я распределяю проектные и строительные заказы, и они вынуждены меня «обхаживать». Убедился же я в главном - передавать основные фонды в аренду кооператорам для государства смерти подобно, как писал наш первый революционер. Они поставлены в условия, когда вынуждены в короткий срок «выжать» из них все. А там хоть потоп. О передаче же основных фондов в частные руки, если я правильно понимаю нашу новую внутреннюю политику, не может быть и речи. Положение совершенно безвыходное. Видимо, Маркс и вправду чтото в формулах напутал, двоешник. Работать, особенно со строительными кооперативами, тяжело. Кроме громадного желания работать в две смены у них ничего нет. Снабжение идет через заводы, причем приходится снабжать всем, вплоть до верхонок. Машин и механизмов у них нет, строительных материалов тоже. Раньше необходимо было, для того чтобы раскрутить строительство, добиться включения объекта в план подряда и понукать через партийную и советские власти. Мечта хозяйственника о том, чтобы однажды просто заключить договор, заплатить деньги и получить желаемую строительную готовность, пока неосуществима. Наши голые кооперативы - это пародия фирмы, никогда у них не будет достаточно средств на содержание своего парка строительных машин, на по-

стройку собственных заводов ЖБИ (железобетонных конструкций) и т.д. Поэтому на сегодня вместо облегчения для меня строительные кооперативы - обуза. Но приходится их привлекать, выхода нет - по крайней мере - заинтересованные рабочие руки. И хватит об этом, тебе, верно, будет скучно все это читать, а у меня эта тема, к сожалению, сейчас на первом месте. Вместо экономического рывка кооперативное движение сводит все к перекачиванию средств из одного кармана в другой. А собственно средства добываются все по той же палочной системе, которая сегодня беспросветно буксует. Из последнего прочитанного запомнились «Другие берега» В. Набокова в «Дружбе народов» за этот год. Удивительный раскрепощенный стиль и какие звучные слова навсегда ушедшей дворянской речи! Аж тоска взяла - как много потерял русский язык с потерей этого культурного слоя - российской интеллигенции. Разоблачения уже приелись, одного романа вроде того же «Вагона» Ажаева или «Оврага» Платонова вполне достаточно, чтобы почувствовать то время, заполнить пробел в душевном и образном восприятии нашей истории - дальше только перепевы, открытия уже нет. Да и явный перехлест налицо, сползание на личности, сведение объективных законов к особенностям характера вождей. Что может быть глупее и бесплоднее, чем вопрошать историю: а были ли другие пути? И тут же уверенно - да! Демагогия! Случилось то, что случилось, что называется - по равнодействующей составляющих сил, и только то. Обидно за время и место, в которые пришлось прожить. После посещения обкома и облисполкома у меня опускаются руки и пропадает и без того невеликое желание сделать хоть что-нибудь для загнивающего Отечества. Великая сила - вера. Где ее брать, если идущее за тобой поколение не хочет разделить с тобой ответственности. Когда цель слишком далека - желание достигнуть ее слабеет или вообще не появляется. Пиши. Комаров.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

197

1989 год 1 января Иркутск. Виктор Николаевич, привет. Я неделю был в Улан-Уде по делам службы и нашел Баяра. Был у него дома, на работе, видел все его семейство. Вышел второй его сборник «Пламя Плеяд». Сборник, помоему, скороспелый, состоящий из очень разных по уровню миниатюр, а поэмы в защиту природы и мира сплошь надуманы. Нужда, видно, заставила спешить. Сейчас он опять в пожарном порядке готовит третий, в который, за недостатком материала, включает ранние стихотворения времен многотиражки «За кадры». У него очень хороший критик - жена. Наши мнения о последнем сборнике совпали. Баяр живет идеей создания кооперативной газеты «Советская Бурятия», в которой он будет редактором. Аналогом будет «Литературный Иркутск», пять первых номеров которого вышли в конце 1988 года. Вопросы экологии, религии, пути развития искусства и т.д. Разработка тем удивительно глубока для периодического издания. При обсуждении, к примеру, исторической роли религиозного сознания в становлении Российского государства привлекались такие русские историки, как Соловьев, ПавловСильванский, Гумилев, мыслители русской православной церкви и т.д. Баяру необходимо к апрелю 1989 года выпустить одиндва номера (в апреле - съезд писателей Бурятии). Все у него неплохо: и понимающая его жена, и четверо здоровых мальчишек, и лидерство в бурятской поэзии новой волны, начало которой положил Намжил Нимбуев, кроме нездорового поворота мировоззрения к национализму. Не поняв и не объяв европейскую культуру, он бросился к восточной, причем не самой яркой ее ветви - тибетской. Ветви давно уже тупиковой. Дай ему бог здоровья перевести «Гэсэр» полностью, при его занятости эта работа отнимет не менее десяти лет жизни, но это вряд ли поможет спасти 200 тысяч бурят от растворения в многонациональном союзном котле. Одиноко ему, но приходится петь в националистическую дудочку. Занимается филантропией - по-

могает выжить собратьям, загнанным в угол. Со стороны может показаться, что он крепко стоит на ногах, его поддерживает первый секретарь Союза писателей Бурятии. (Но последний и сам без твердой поддержки. Общество «Гэсэр» прикрыли). После недели общения у меня остался тревожный осадок от ощущения глубокой провинции и бессмысленности усилий кучки людей, полном вакууме вокруг них. Ну и хватит об этом. У меня сейчас самое горячее время - сдача объектов гос комиссиям. Объекты, особенно кирпичный завод в НовоЛенине на импортном оборудовании, к сдаче не готовы, но акты госкомиссий подписывать придется. После 1 января все запланированные средства уйдут в госбюджет, и достраивать будет не на что. Поэтому придется «приписывать» вперед, а прокуратура, народный контроль, банк и все проверяющие тут как тут. Так благодаря идиотской системе финансирования строительства в одной связке с этим вороньем и двигаемся к светлому будущему. Причем, что самое противное, эти ребята со своими проверками появляются не раньше и не позже, как в конце декабря. Весь год их не видно! Думаю, еще недели две буду собирать подписи, уговаривать, унижаться. Основной упор в своей работе я делаю на строительные кооперативы. В условиях жесткой конкуренции от них удается «выжимать» вполне приемлемые для заводов стоимости строительства объектов. Очень большую активность в поисках строительных материалов проявляют западники, особенно москвичи. С помощью «буферных» кооперативов они проворачивают в тяжелой на подъем провинции и натуральный товарообмен, и «откачку» денег. К примеру, мраморную крошку, которой у нас десятки миллионов тонн бесхозно валяется на Ново-Олхинском заводе, будем перегонять в Грузию на отделку их частных домов. Кооперативов сейчас создается очень много, но они беспомощны, как слепые котята, и совершенно бесправны. С Новым годом тебя и твоих близких. Пиши. (Комаров)

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

199

19 февраля Виктор Николаевич, привет. Самое интересное для тебя из того, что происходит со мной, видимо, мои столкновения с неформалами. От «Байкальского движения» отпочковалось Ново-Ленинское движение в зашиту микрорайона от нового кирпичного завода на итальянском оборудовании, который мне необходимо ввести в эксплуатацию в первом квартале. Давление нешуточное: письма прокурору, в облисполком и прочие инстанции. Осаждают завод и мой кабинет дело дошло до личных оскорблений. Я, как оказалось, такой же толстый и непробиваемый, как министр нашей отрасли, у которого они уже тоже побывали. Активность всех этих чересчур возбужденных людей, как правило, увеличивается после очередной статьи т. Распутина. Ну да бог с ними, им ничего не объяснишь, но вот желание облисполкома уйти в сторону просто пугает. Не нравится мне тон твоего письма. Я создал вокруг объединения уже шесть проектно-строительных кооперативов, и дело явно сдвинулось с места: оборот рубля ускорился почти в три раза - а в этом начало и конец любой экономики, какие бы эпитеты не навешивались. Любой патриот этой страны, несущей на себе все тяготы социального эксперимента, должен стремиться к этому - иначе рано или поздно мы превратимся в полуколонию. Однажды я пытался объяснить это публично - сразу навесили ярлык неформала. Как ни странно, Баяру понравились мои последние вирши. Есть что-то в этой ситуации от Крылова - «за что же, не боясь греха» и т.д.. Ему-то уж подобная умственная продукция никак не могла понравиться, потому что не могла понравиться никогда. Год я закончил хорошо. Удалось сдать два детских сада, поликлинику, профилакторий и пионерский лагерь, почти 10 тыс. кв. метров жилой площади на разных заводах. 89-й год будет «пожарным». Необходимо пустить два завода Иркутский и Алзамайский, и начать строить Тулунский. Командно-административный метод руководства вроде изживает себя, но на смену-то ничего не приходит. Наше объединение заслушивают в облисполкоме два раза в месяц. Это самые черные дни, к которым загодя готовишься и

все же каждый раз физически заболеваешь. Требуют, требуют. Не принимают никаких отговорок. А тянуть эту лямку кому-то надо. Пиши. Комаров. 5 апреля Иркутск. Виктор Николаевич, привет. Ты абсолютно прав, что жизнь пошла веселее. Если бы не отдельные мелочи... Если позволишь, я тебе на примере... В объединении сегодня 15 заводов по области, из них 4 строящихся. В этом году министерство не выделило деньги на спасение планово-убыточных предприятий (уникальное порождение социализма, но я тебе, кажется, об этом уже писал), втрое урезали деньги на строительство, совсем не выделили деньги на проектирование и т.д. Облисполком и обком партии, исходя из нужд области, заставили нас подписать договоры со строителями, а платить сейчас нечем - облисполком ушел в сторону - он бедненький, он ничем помочь не может, министерство дышит на ладан. Пишем регулярно в Совет министров - тоже глухо. Штрафы платим бешеные с основной деятельности. Вот тебе наглядный пример инерции мышления. Но самое страшное в другом - отдавая заводы в кооперативы, мы теряем возможность забить у них прибыль для поддержания нерентабельных производств, за счет чего довести до нормального эксплуатационного режима только введенные заводы (требуется разгон - 1-1,5 года). Раньше мы отнимали у богатых и делили между бедными, теперь этот фокус не проходит. И никто не может сказать, что делать дальше. Свертывать строительную программу нельзя - завтра положение со стройматериалами станет вообще катастрофическим. Уже сегодня колхозы, не имея возможности получить (даже купить с переплатой) кирпич, строят свои заводы в виде ямы, где разводят костер и производят обжиг. Строить из такого кирпича просто вредительство из-за его низкой морозостойкости. Чтобы обеспечить область, мы должны давать 800 млн. шт. кирпича в год, мы делаем 300. Пытаемся увеличить

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

201

темп - летит оборудование (где тонко, там и рвется), которому 30-40 лет, импортные заводы мы вынуждены все в течение 5-7 лет переводить на наше оборудование. Короче говоря, строительство наше на глиняных тонких ножках, кооперативы на заводах - спасение временное. У них нет ни средств, ни желания приобретать новое оборудование - выжимают последние соки из старого и максимально возможный процент прибыли делят на зарплату, им далеко до психологии капиталиста, который до 80 процентов прибыли пускает в производство. Облисполком «избивает», а чем можно реально помочь, только резким увеличением капитальных вложений, взять которые уже негде (доходы от продажи нефти, леса и даже золота резко упали!) Подписали договор с КНР на 4 тысячи «рабов» на наши заводы - расплата лесом! Я оживаю в среде кооператоров, энергия у них пышет через край - они заработали свои деньги, начинают сами из своего кирпича, шифера и т.д. строить свой дом. Глаза горят - жизнь светит. Я же при этом постоянно ощущаю, что эти соки они тянут из сдыхающей коровы, но им на это наплевать, они насосались. А кто будет лечить корову? Работа руководителя в советском учреждении превращается в иезуитство - ты должен держать удавку на шее тобой же рожденных кооперативов, постоянно ее подтягивать, имея светлую цель выздоровления коровы. При этом у меня в кабинете ежедневные стычки с кооператорами - до крика и истерик - после очередного перераспределения средств. Эти глупые люди поверили, что в нашем государстве возможна более или менее полная хозяйственная свобода. Чудаки! Наслушаются меченого!* Отпускное предложение твое чудесное, буду думать. Спасибо. Людмиле Петровне поклон. Начал строить коттедж в Солнечном** (на берегу Чертугеевского залива) по своему проекту с верхним светом! Дострою - продам эту глупую дачу, сдам квартиру, куплю * Горбачев. ** Микрорайон в Иркутске

лодку и заживу мелким буржуа с единственным другом собакой. Баяр обещал напечатать стихи - молчит. Распутин совершенно распоясался в этой газетенке местного Союза писателей «Литературный Иркутск». Поляризация сил идет, и слава богу. Вместо рывка вперед он и его К° тянут назад, предлагая какой-то особенный российский путь - духовные искания. А язык какой кондовый! Пиши. (Комаров) 1990 год 10 марта Витя, привет. Был рад бодрому тону твоего письма. Миллионы твоей фирмы для меня вещь абстрактная, я стал прагматиком, и потому мне трудно представить оборот в три миллиона рублей за рекламные услуги. Наша фирма, в составе 13 заводов, имеет годовой оборот 65 млн. рублей, при этом прибыль около 7 млн рублей. Но у нас все построено на конечной продукции и ее цене. 300 млн штук кирпича в год по 80-150 рублей за 1000 штук. 500 тыс. м3 минераловатной плиты по 200 руб. за куб. м. 12 млн м2 линолеума по 9 рублей за кв. м и т.д. И когда я вижу, как эти кирпичи почти голыми руками вытаскивают из печи, во мне невольно зреет «пролетарское» отношение ко всем непроизводственным видам деятельности вроде посреднической или рекламной, может быть, еще и потому, что при страшенном дефиците на строительные материалы мы пока в рекламных услугах не нуждаемся. Области сегодня необходимо не менее 900 млн. шт. того же кирпича в год. Мы даем 300 и издеваемся над просителями, как хотим. То, что ты смог написать роман* - это просто удивительно. Я для себя совершенно не вижу нравственной опоры в такого рода деятельности. * «Давай полетим» - роман-фантазия в соавторстве с Алексеем Лавлинским.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

203

Помнишь Сашу Черных? Ушел в кооператив, бросил преподавание в ИПИ. 15 человек рабочих - строительный участок, на котором он «хлещется» с 7 утра до 9 вечера без выходных, причем один во всех лицах - мастера, снабженца, нормировщика и т.д. Когда я увидел, как он достает из «дипломата» гвозди, которых его бригада ждала полдня, мне стало невыносимо грустно. Я стараюсь помочь ему встать на ноги - снабжаю строительными материалами и даю работу. Но смотреть на этот процесс просто больно. Он «заигрался», постоянно берет деньги вперед, чтобы платить 500800 рублей, но самое страшное, что он везде чужой - и для бригады и для руководства кооператива (чисто еврейская лавочка, для которой он - еще один очередной мальчик для битья). Все, что у него есть сегодня, - мечты. Для младшего брата Димки Лапшакова он собирается построить конеферму (это для примера), себе мечтает построить технический центр для диагностики машин - это тема его кандидатской диссертации, а средства на все пытается заработать строительством. Я чувствую, что это для него последняя возможность остаться в Союзе - если эта ниточка порвется, он сорвется за границу. Господи, а я-то с кем останусь? Этот чудак обвиняет меня в том, что я «поддерживаю» существующую систему. А что я должен делать?.. Бросить все на самотек и ждать каких-то экономических чудес от бестолкового законотворчества нашего псевдопарламента? Кстати, у него родилась дочь, один год, назвали Христиной в честь прабабки, жены Каландарашвили. Мне очень понравился Максимов В.Е. - редактор журнала «Континент», по ТВ передаче о «наших» литераторах зарубежья. Особенно привлекает его позиция по отношению к грязной окололитературной драке, которую ведут наши горе-литераторы, и его готовность помочь напечататься тем, кого у нас в стране зажимают. Посылаю тебе образчик деятельности Распутина - «Литературный Иркутск». От экологических проблем, в которых он запутался, - через русофобию и мракобесие к возрождению религиозной нравственности прошлого - как

показатель беспомощности и растерянности в сложившихся обстоятельствах. Я не думаю, что русский «национализм» поможет в сложившейся ситуации. Да и русских расшевелить в этом направлении почти невозможно. Поживем - увидим. Поклон Людмиле Петровне. Пиши. Комаров. 1991 год 16 января Виктор Николаевич, привет. Заболел, и появилась возможность написать. Ты так мало, «намекательно» пишешь о своих делах, что мне и спросить ни о чем конкретном не представляется возможности. Я даже не представляю, где ты сейчас: в левых, в правых, в центристах? Или сохраняешь нейтралитет, спрятавшись за общечеловеческие ценности? А, упаси господь, может, «почвенник»?! Мне в этом отношении проще, - экономика жестко прокладывает себе путь, выдвигая одних и отбрасывая других из моего окружения. Пока я чувствую этот путь. Показатель - 100 процентов голосов представителей заводов проголосовали за меня в качестве генерального директора дирекции по строительству. Видит бог, я не покупал голоса. Просто удалось за два года добиться определенных показателей в этой области. В прошлом году удалось ввести 13 тыс. кв. м жилья, чего раньше в объединении не было. За два года удалось ввести восемь мощностей, две из них долгострой 5-8 лет. Удалось создать структуры ОКСов на всех заводах - есть опора. Ну а главное - планирование. Для пяти заводов из 13 разработаны проекты детальной планировки, которые позволяют строить сознательно с расчетом по меньшей мере до 2000 года. Кооперативы наши прочно встали на ноги. Миллионные прибыли по году. Скупают участки земли около Байкала десятками. А два года назад мы отдавали этим людям под громадную арендную плату полуразрушенные цеха, срок эксплуатации которых давным-давно истек (Лисихинскому кирпичному заводу уже за сто лет, печи раньше ложили

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

205

покрепче). Вся эта рухлядь сегодня восстановлена и дает в 2-2,5 раза больше, чем в 1988. Вот такие пирожки. На заводах появилась активная, знающая себе цену молодежь в среде рабочего класса. В одном кооперативе за год сменили трех председателей. Нас, ИТР, теперь в полном смысле слова нанимают, много платят, но и спрашивают. (У меня оклад 1200.) Объединением командует совет директоров - мы при нем - исполнительный орган. Оказалось, что такая структура жизнеспособна. Всем, кто не понял, что наконец-то реальную власть в этой жизни взяли в свои руки производители материальных благ, - пришлось уволиться. Раньше директор завода, попадая в объединение, чувствовал себя просителем и бедным родственником... Год был удачным во многих отношениях. Купил себе машину («Москвич»-2141), построил гараж, «вылез из земли» коттедж. Еще 2-3 таких года - и по меркам благополучия нашего государства не о чем будет мечтать. При объединении создал малое предприятие, директором посадил младшего брата. Проектирую и продаю проектно-сметную документацию по коттеджам, обрабатываю камни, которые мне присылают из Мирного (спутники алмазов - пиропы, цирконы и т.д.). Если в этом году удастся открыть валютный счет - думаю поехать учиться бизнесу и западному рынку. Всего-то надо 6 тыс. долларов. Не поверишь, но на расчетном счету моего семейного малого предприятия иногда накапливается больше миллиона свободных средств. Скоро буду меценатствовать. А?! А если лет за десять удастся создать какую-то основательную производственную базу вроде маленького кирпичного завода - брошу все и сяду за построение и описание собственной философской системы. Я не думаю, что я настолько уникальный и оригинальный мыслитель, что мои мысли не сможет никто разделить, воспринять, а может, и продолжить. Вспоминаю, как долго и бесплодно я спорил в письмах с «тенью» тов. Кустова по вопросу некоего «третьего» пути интеллигенции в наших условиях. Нет его, как оказалось. Слушая писателей вроде Распутина, так хочется просто

снять ремень и растелить их на такой родной их душе широкой русской лавке - и выстегать. Какая дикость! Как много вреда они своей дремучестью нанесут литературе - отпугнут столько молодых жаждущих умов. Дерутся, как в худших традициях старой Руси, - оглоблями и дубьем. А слова-то какие! Дикая свора на фоне писателей русского зарубежья. (Мне нравится Максимов - редактор «Континента»). Да если бы еще писали, а то ведь сплошные агитки. Бориса Ивановича Черных избрали редактором областной газеты где-то в России (кажется, Ярославская область). Об этом, как о достижении, сообщила «Восточка». Его жена - Юдина* вышла из КПСС, о чем также сообщила «Восточка». Новых газет в Иркутске появилось не меньше десятка («Окно», «Предместье», воскресная «Восточка» выходит форматом «Недели»**). Вот такие достижения. Саша Черных стал председателем строительного кооператива «Восток». Пришел, правда, на готовенькое - четверо евреев, кандидатов наук, одновременно уехали в Израиль. Он по дешевке скупил основные фонды тысяч на 150-170 (гараж, лесопилка и т.д.). Человек меняется на глазах - правда, руководитель из него плохой. Никому не доверяет - все сам, дело стоит, да и сам просто скоро упадет в борозду. У четверых евреев дела шли значительно лучше. Приезжала из Москвы Лена Степанова с Дашей (дочь Лапшакова). Она удачно вышла замуж за какого-то дельца, удачно торгующего компьютерами. Скоро будет второй ребенок. Лапшаков пропал. То ли от того, что всем задолжал порядочную сумму, то ли просто «надломился». Черных с его младшим братом Лешкой*** мечтают организовать конные маршруты к Байкалу и качать валюту с иностранцев. Так что милости прошу господ иностранцев из Ставрополья на конную прогулку. Незабываемая штука, если натрешь низ спины. Привет твоим женщинам. Пиши, не пропадай. * Бывшая жена. ** «Неделя» - всесоюзный еженедельник большого объема. *** Брат Лапшакова.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

207

Я вроде еще не совсем отупел, чтобы не понять твои эстетические искания. Давеча даже осилил двухтомник Вл. Соловьева. Какая психологическая драма Платона раскрыта. Блеск! Комаров. 1995 год 17 января. Витя! Здравствуй, друг мой дальний! Где ночуют кавказские туманы... Здравствуй, дорогой мой, и все твое милое семейство. Спешу, спешу поведать тебе хотя бы о самом последнем. Зимний лес на Сретенье поблек и поник перед красавицей весной: красиво! Изредка дует, в ночь морозно, корки льда и «иголки враз зазеленели, аки перстни царственной руки...» Все время помню тебя, вас, в вашем кромешном краю на окраине российского боя в ассоциации с гайдаровским Кибальчишем: пули визжат, рвутся снаряды, реальность, увы, беспощадно-жестока, беженцы, раненые, дезертиры... война*. Скажи, ты пишешь это жуткое время - война?.. Наблюдаешь в городе сытых ворон с поля боя? Пахнет пожаром?.. Все время помню. А мои дела, кажется, не меняются и в канве. Сижу без зарплаты, чего-то жду. Нас много таких, непредприимчивых, безденежных и инертных. Ни шатко ни валко колыхаются верблюды лет: не кончается российская пустыня. Вздрогну, как Вий, подниму иногда веки, жизнь бушует. И закрою веки. Стихи - моя отдушина. Намечались перемены в судьбе: другая работа. Сорвалось. По-прежнему: тайга, дом, плановые выпивки, бесперспектива. Я написал тебе много писем, по твоим ответам предполагаю, - не все ты получаешь. Дважды говорил об издании своих стихов в твоем издательстве. На одно письмо ты отвечал. Мне нужно было определиться с суммой: просил у фирмы на издание сборника. Ты-то понимаешь, это 2-3 уч. изд. листа, нормальная обложка, шрифт, заставки - одной * Речь идет о Чеченской войне.

средней суммы. Возможно, это уже ни к чему, время все же пылит вперед. Где-то в «Вечернем Красноярске», в «День и ночь» Р. Солнцева* лежат мои подборки, не знаю исхода. Провинциальный я автор: не брожу по издательствам и редакциям. Все в стол (если не в корзину). Никаких особенных событий позади. Никаких - впереди. Каждый день дума: сойти с мостика, словно броситься с моста. Но завязан обязательствами. Кормит жена на свою зарплату. Ольга в школе**, Илья***, т.с. «работает» на частной телестудии: готовит видеопоказ в эфир. В общем, одно достоинство - морока писать стихи... Посылаю тебе несколько листочков, как просил, полным текстом. Мало, не обессудь. Как дела твои, Витя? Что в издании? Что у тебя в плане? Расскажи подробнее об околоиздательских проблемах, сложностях, радостях. Ты как русский шпион, суеверно молчишь о самом интересном. Что это, фирменная тайна?.. И еще просьба - пошли одну-две газеты из Ставрополья. Хочу понюхать. Если я не надоел еще своими просьбами в этом письме, то своевременно перехожу на прием. Прием. Прием. Друг мой милый! Запомни: самый главный жанр борзописной литературы - эпистолярный. (Если это вообще не главный жанр литературы нашей эпохи). Пиши. С сибирским кондовым приветом. Леша Болотников****. Тибеж*****. + К палатке Палаточка моя, двухместная облатка, облапила меня и моего собрата, приземиста, стоишь и ведь дрожишь немного, * Роман Солнцев - учредитель и главный редактор журнала «»День и ночь«», выходящего в Красноярске. ** Дочь. *** Сын. **** Алексей Болотников, выпускник Иркутского политехнического института. Геолог-разведчик. В студенческие годы был участником нашего литературного кружка «Хвост Пегаса» (Пересмешник). После института мы не знали ничего друг о друге до 1994 года. Все это время он совмещал работу геолога-поисковика и поэта. А сегодня он, с моей точки зрения, еще и профессионал интернета. ***** Родная деревня Болотникова в Хакасии, недалеко от Абакана.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

а мы внутри, то бишь, за пазухой у бога. Ведем по пустякам с собратом спор научный. Прости нас за стакан, не стилевой - насущный, Да и в статьях иных мы так здесь органичны, как будто наши дни тобою ограничены. Меню традиционное галеты и тушенка Куренье рационное и путь - незавершенка. Прости нас, извини, Палаточка-двухместка, Нет нашей в том вины, что не дошли до места. + Меня учил студент филфака писать стихи и даже жить: пифагорейски и без флага, без родины, презрев, кажись, самую сущность социскусстваидею (бросив, словно люстру), он так учил меня искусно, как женщину - отдаться чувству. Мы спорили до гемороя о том, что 1) нет жизни в обществе, 2) о том, что есть искусство лжи... И в том сходились на ножи А он - вы знаете - он плакал, когда... над пропастью во ржи... я торжествующе о,- а!- кал... И вот я вышел в тиражи амбициозные. По-сучьи кружило жизнь мою во лжи. А он... Он гений был. По сути. + «Народ, сидящий во тьме увидел свет великой, И сидящим в стране и тени смертной воссиял свет...» пророчество Исайи

209

Выйду ночью помочиться: одинокий свет лучится средь космических систем планетарный Вифлеем... Красной нитью черных тем Чей-то облик часто снится. То ли снится, то ли мнится иудейский Вифлеем?... Ах ты, господи Иисусе, мнящим - мнимое. А тем, кто блаженствует в искусе, воссияет Вифлеем! + «Куда пойти, куда податься...» в эпоху смутных перемен?.. Задумываюсь принцем Датским, я - бич. И бывший джентльмен, уволенный по воле рока, без рук, без ног, без головы; одно достоинство - морока писать стихи. Да не новы, не в конъюнктуре способности судить отлично от других. Судить де-юре, Когда де-факто нет наличных. Авось податься в петухи?.. Попробовать сойти с ума и бред свой выплавить в стихи, как лом цветной в колокола?.. И зазвенеть, закукарекать за право вышвырнутых в мир бесплатно, льготно, как калеки - ходить в общественный сортир?..

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

211

А может... может, все-таки Трудоустроиться законно в дежурные снеговики?!. И морковь грызть до заговенья?.. А может быть, отдаться чувству, как вспыльчивые господа служить великому искусству: быть простофилей хоть куда? Куда пойти? Куда податься?..

Послесловие из ХХI века.

С возрастом, накопленным опытом вдруг открывается неслучайность всего происшедшего и пережитого тобой. И то, что прежде воспринималось неудачей, несправедливостью, на самом деле было закономерной и целесообразной необходимостью, частью опыта, плоды которого созревают тогда, когда и сам опыт уже порой забывается. Это как большое полотно художника: пока ты вблизи разглядываешь фрагменты, оценить все полотно невозможно. Или же как в притче о слоне, которого видят с разных точек зрения по-разному и делают выводы соответственно увиденному фрагменту о целом. Вот и наша жизнь - этакий слон, которого мы можем разглядывать только частями, но с возрастом эти части становятся все крупнее, приближаясь к оригиналу, потому что мы научились видеть, отдаляясь и поднимаясь над суетным. И наконец, если дано и хватит мудрости, можно обозреть все полностью. И тогда отдельная фрагментарность, вызывавшая прежде непонимание и даже протест, вдруг обретает свое место в завершенной картине... Эти письма со мной с 1975 года. Я почему-то их бережно хранил, а когда эпистолярный жанр канул в Лету - наступила эпоха перемен и расслоения, эпоха эсэмэсок и интернета, - забыл о старом портфеле, в котором их хранил. Но они напомнили о себе, когда в 2010 году, уже осознавая неслучайность многих минувших событий, решил поискать в интернете одного из адресатов и узнал о том, что Юрий Юрьевич Булычев, православный философ, общественный

деятель, доктор философии, автор многих трудов и замечательного справочника о православии для неофитов (таких, как мы, выросшие в СССР), оказывается, в 2008 году оставил этот бренный мир. И тогда я достал его письма. И мне очень захотелось написать о нем. И опубликовать эти письма, которые, на мой взгляд, сегодня не менее интересны, чем когда рождались. Но не складывалось как-то. Чего-то я еще не понимал, не видел... А весной 2012 года ушел в мир иной Борис Иванович Черных. И я вновь вернулся к письмам... Вернулся, уже догадываясь, что я сохранил документ эпохи, откровения тех, кому выпало родиться и взрослеть в советской державе при одном строе, созидать перемены и, наконец, жить во время этих перемен, не принесших того, чего от них ожидали. Но будет неверно, если я не дополню эти письма тем, что знаю на момент их издания. *** Об Игоре Маджаре в интернете я ничего не нашел, но вот обнаружил Тараса Маджару, проживающего в Иркутске. После возвращения Игоря из армии наши жизненные пути разошлись. Они с Ириной уехали на Север, к родителям Игоря. Там он, как и я, сменил профессию машиностроителя на связанную с энергетикой. На Севере он проработал многие годы, а затем вернулся на материк. Из отрывочных сведений от северян я знал, что у них растет сын. И действительно, Тарас Игоревич не был однофамильцем, как оказалось. Игорь же Петрович служил в Иркутске начальником производственно-технического отдела одной из энергетических структур. Об этом я узнал, позвонив в Иркутск, правда, его не застал, он был на работе, но Ирина, удивившись несказанно звонку, посетовав, что муж не склонен к интернету, рассказала, что, кроме сына, у них есть и дочь. И что теперь они осели в Иркутске, городе нашей студенческой юности, чтобы воспитывать внуков... Узнали друг о друге и теперь изредка заглядываем друг к другу в «Одноклассниках».

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

213

*** Мы жили в общежитии в одной комнате: Миша Кужиков, Кеша Спиридонов, Витя Жерлов и я. Миша и Кеша из Иркутской области, Витя из Бурятии, а я приехал с Таймыра, где в поселке строителей Хантайской ГЭС Снежногорске закончил школу. Спустя несколько лет после того, как закончилось наше общежитское житье-бытье, Мишу, уже работавшего мастером буровой в Якутии, убили в Иркутске, когда он приехал в отпуск с большими деньгами (буровики и тогда зарабатывали хорошо), говорят, именно из-за них. Кеша уехал по распределению и нашел я его лишь спустя почти сорок лет исключительно с помощью интернета. Оказывается, он живет в Братске и на конец первого десятилетия нового века являлся генеральным директором акционерного общества, занимающегося нефтью и газом. И первого, и второго я помню такими, какими они были в студенческую пору, после встречаться не довелось. С Витей Жерловым мы то терялись, то необъяснимо находились. Как в студенческую бытность, умудрилис, не сговариваясь и не зная, что оба будем в Москве, столкнуться у подземного перехода на площади трех вокзалов. Переписка наша оборвалась, когда наступила эпоха выживания. Но в начале девяностых, когда у меня уже было свое дело, своя газета, в Черкесске объявился Жерлов, тогда главный технолог дальневосточного геологоразведочного управления. Прилетел в командировку... Это было до опьянения неожиданно. Мы в те пару дней, что он был, ложились далеко за полночь. Хотя интересы у нас уже разошлись: я весь был в информационном поле, в новых экономических отношениях, и уже южанин, он - матерый геолог-профессионал, дальневосточник, прописанный в Хабаровске... Потом наступили еще более не стимулирующие отвлечения от дел времена, и мы нашли друг друга уже в «Одноклассниках», достигнув предпенсионного возраста. На тот момент он все так же жил в Хабаровске, продолжал работать, но уже в организации, не связанной с геологией. Так же любил выезжать на природу, путешествовать на

машине (геологи-романтики). Жена, Галина, тоже работала. Дочь, естественно, выросла и осталась рядом с родителями. У нас нет общих интересов в настоящем, но у нас есть замечательное прошлое, из которого протянулась через все эти годы наша связь. *** С Николаем Рыбаковым я познакомился, когда работал в «Красноярском комсомольце». Услышал о молодом и оригинальном графике и решил о нем написать. Наше знакомство было непродолжительным, встречались два-три раза, каждый был закручен в своем деле, у него главное оружие карандаш и кисть, у меня - авторучка и пишущая машинка (компьютеров еще не было), но интерес друг к другу остался и проявился тогда, когда нас разделили тысячи километров. Потом мы потеряли друг друга из виду, и было полной неожиданностью для меня, когда на мою электронную почту 14 января 2011 года пришло: «Виктор, если ты тот, кто жил в Красноярске в восьмидесятые годы, отзовись. Николай Рыбаков.» Я отозвался. И на следующий день получил ответ (все-таки эпистолярный жанр не умер, он просто видоизменился): «Приятная неожиданность! Потерялись на много лет. Я несколько раз порывался тебя искать, но как-то безуспешно. Несколько лет назад, кажется, твой зять звонил мне, назвал твой эл. адрес, но я не смог записать. Теперь сел за компьютер: расширились горизонты, связи, контакты. Нашел тебя через сайт «Южная Звезда». Живу в Красноярске, сейчас нахожусь в Штатах, по семейным делам и творческим. Дополнительно знакомлюсь с прогрессом, хотя известные и нам проблемы просматриваются во всем мире. Не время говорить «ох, как сложилось успешно!», однако и нет оснований терять уверенность и ориентировать себя на пессимизм. Всегда представлялось, что путь, который выбрал для себя, правильный. После того, как мы оказались вне досягаемости, много работал более 30-и персональных и множество других - групповых, международных выставок.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

215

Твои книги, которые ты мне рекомендовал, однозначно повлияли на мой мировоззренческий взгляд. Пришлось многому учиться, но более всего уделил внимание азиатскому «горизонту», за что расплачиваюсь недопониманием неподготовленных, однако в этом смысле не страдаю. Мы вправе говорить от себя, изнутри и иметь свой оценочный взгляд и только, как мне кажется, через архетип слова и выживания мы способны понимать друг друга. Через неделю вылетаю в Каир, где задержусь на пять дней - участвую в научной конференции. Попутное увлечение вопросами миссионерских историй Центральной Азии и Сибири, более ясно - по материалам наскальных писаниц Хакасии. Севернее Абакана держу усадьбу, для укрытия от городских непристойностей и агрессии. Таковы коротко мои дела. Судя по твоим публикациям и их фрагментам на сайтах «Южной Звезды», ты популярен и твои вещи читаются. Пока не успеваю посмотреть, что ты предлагаешь. Не было полной уверенности, что это ты. Николай.» А спустя время он прислал свой юбилейный альбом, из которого стало очевидно, что замечательный художник Рыбаков еще и ученый, который не только нашел себя в живописи, но и написал немало научных статей. *** В 1974 году в редакции многотиражной газеты Иркутского политехнического инстиута появился новый редактор. Он сменил Галину Максимовну Мастерову, которую я могу назвать своей крестной матерью в журналистике, ибо именно она помогала делать первые шаги в этой профессии. Спустя почти четыре десятилетия я вижу ее жизнерадостной, энергичной, никогда не унывающей, по-матерински относящейся к нам, юным внештатным корреспондентам. Ей было тогда лет 35-38, она фонтанировала любовью к жизни, к газете, к тому, что ее окружало. Но, кажется, куда-то перевели ее мужа, и они уехали из Иркутска. Больше наши жизненные пути не пересекались. Новый редактор, Борис Черных, по контрасту с Мастеровой, был не распахнуто, а иронично - одним уголком губ -

улыбчив, не романтичен, а несколько желчен, не ласков и снисходителен, а строг и безжалостен к нашим промахам. И поразительно, с нашей точки зрения, необъективен и резок в оценках всего: людей, литературных произведений, наших знаний, власти («с позиций ХХ съезда КПСС!»). Но журналист он был не провинциальный, публиковался в центральных изданиях, в том числе сотрудничал с популярным в те времена журналом «Юность». Душевного контакта между нами не установилось: спустя несколько недель после знакомства он обвинил нас, и прежде всего меня, в необразованности. Без пяти минут обладателю диплома высшего учебного заведения слышать подобное было и непривычно, и обидно. Но, таким образом «отшлепав» вознесшихся в своем «тайном литературном обществе» начинающих творить «технарей» и выдержав воспитательную паузу, он принес нам на нескольких страницах список того, что нам необходимо было прочесть, чтобы достичь планки «русского интеллигента». (Этот список я изучал в течение двух лет.) Постепенно наш «тайный» круг расширился. Появились в редакции люди не пишущие, но живо обсуждающие политические вопросы. По совету Бориса Ивановича я начал изучать, насколько революционеры прошлого были готовы к поражению. «Готовность к поражению - как нравственная основа революционного мышления», - примерно так сформулировал он задачу. Я влез с головой в изучение движения декабристов, петрашевцев, сочинения Достоевского (он был в числе петрашевцев), Чаадаева, Герцена... И даже написал несколько статей, сделав в них вывод, что да, действительно, герои-революционеры изначально были настроены не столько на победу, сколько на поражение, а значит, готовы идти на каторгу, в ссылку и даже допускали физическое уничтожение... Продержался в многотиражке Борис Иванович недолго, до отчетно-выборного комсомольского собрания (а комсомольская организация в институте была большая, более девяти тысяч членов, комитет на правах райкома), на которой с трибуны призвал студентов не метать бисер перед... президиумом, в котором сидели ректор, секретарь парткома, комсомольский лидер и прочие чины...

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

217

К этому времени в городе уже вовсю ходили слухи о диссидентских высказываниях и поступках Черных, о том, что периодически его приглашают на профилактические беседы в КГБ. После увольнения из газеты он пристроился на какуюто методическую работу, связанную с образованием, но, не выдержав чиновничьей рутины и бездарного прожигания времени, ушел и оттуда. Причиной опять же стал его строптивый характер. Насколько я помню, последней каплей, переполнившей чашу терпения начальства, стала запись, которую он оставил в книге обязательных сообщений о том, во сколько и куда сотрудник отлучается (они должны были бывать в организациях). Так вот, в эту самую книгу он честно написал: «Весна. Ушел слушать весенних птиц». Может быть, дословно это звучало иначе, но в памяти осталась именно эта фраза Бориса Ивановича, которую он со смешком повторял знакомым. Они жили тогда с Валентиной Юдиной, талантливой журналисткой, работающей на областном телевидении, в только что полученной Юдиной квартире в новом микрорайоне на берегу Иркутского водохранилища, который сразу в народе метко окрестили «На семи ветрах». Потом мы с женой уехали из Иркутска. Сначала по направлению побывали в Усть-Илиме, где нас расселили по разным обжещитиям на разных берегах реки, а Людмила была уже беременна, и мы не желали расставаться даже на день, потом полетели к моим родителям на Север, но тут мне не пришлась полярная ночь (а больше, наверное, перспектива исключительного зарабатывания денег) и мы сместились на юг, в Саяногорск, где жили родители жены. В 1978 году Черных был в командировке от какого-то столичного журнала в Хакасии и заехал к нам. Он был знаком с тестем Петром Давыдовичем Усатюком, который работал в свое время художником в Байкальске, где Черных был комсомольским функционером на строительстве Байкальского целлюлозного комбината. Гостил день или два, мы много говорили о коммунистическом режиме, о необходимости писать правду, насколько это возможно, и не бояться быть готовым к поражению, то есть к аресту. Тогда же он попросил Людмилу написать портрет Вампилова, которого хоро-

шо знал, поделившись идеей организации «Вампиловского книжного товарищества». (Эту просьбу она выполнила и портрет отправила.) Осенью 1979 года, уже работая в Красноярске, я передал в Иркутск с оказией пару книг, которые Борис Иванович давал прочесть. Это были «Последнее назначение» Александра Бека и «Записки незаговорщика» Ефима Эткинда, вышедшие в Мюнхене. Передал со студентом одного из иркутских вузов, жителем Красноярска. Тот оказался сексотом, и эта посылка в дальнейшем фигурировала на допросах меня в Красноярске в КГБ в 1980 году, когда Борису Ивановичу уже «шили дело». Потом мы уехали на Северный Кавказ, где в 1982 году меня вызывали в местное КГБ и допрашивали на предмет антисоветской деятельности Бориса Ивановича, который в это время уже находился под арестом. Больше встречаться нам не довелось, друг о друге мы узнавали из писем и через Баяра Жигмытова, сотоварища по тайному обществу «Хвост Пегаса», поэта, в последующем члена правительства Бурятии, в настоящее время перебравшегося в Москву и занимающегося писательскими делами. Последнее письмо Людмила получила от Черныха в апреле 2010 года в ответ на высланный альбом с картинами отца. Вот оно. «Люда, спасибо за отца. Пейзажи хорошие. Но почто ты раньше-то молчала? Я уж скоро помру и - на тебе. Да, Петра Давыдовича помню и помню, как мы пробивали изостудию в Байкальске. Там ныне разгром. Где Виктор? Он эпоху назад раздражил меня диким натурализмом и я ушел в тенета. Вернулся к могилам дедов и родителей. Посылаю «Р. берег». Суета это. Но че делать, если сей суетой иные поколения не хотят заниматься? Собой озабочены. Где ты похоронила родителей? Да, и есть ли у тебя твои работы? Портрет отца хорош. Борис. 3.4.2010 г.» «Р. берег» - «Русский берег» - это историко-культурная газета, которую он издавал и редактировал.

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

219

Фразу о скорой смерти мы восприняли как характерный для Бориса пассаж, но, видимо, он уже был болен. О том, что он ушел из этого бренного мира, мне сообщил Баяр. Он готовил юбилейную статью к 75-летию, но увы... Осталась память тех, кто знал этого человека, его ученики, я уверен, их, благодарных ему за то, что научил думать, немало, и его книги. *** Работа журналиста хороша встречами. Порой неожиданными и на всю жизнь. Об учителе-философе одной из красноярских школ я услышал, когда работал в «Красноярском комсомольце». Наша первая встреча произошла осенним слякотным днем. Мы созвонились, и Юра пригласил к себе домой. Квартира была, кажется, двухкомнатной, вроде стояло пианино, и Юра что-то наиграл на нем. Но из обстановки я мало что запомнил, потому что был весь в нашем разговоре. Он поразил меня своим мнением о нелепости того, чему он должен учить детей и что никак нельзя назвать наукой (истории), и о своей философской работе о сути творчества. К тому же оказалось, что мы оба любим джаз, а он недавно закончил статью о творчестве в джазе... Потом наши встречи стали регулярными. Чаще всего мы встречались на лавочках городских скверов, где нам никто не мешал и не отвлекал. И говорили. Вернее, говорил он, а я слушал. Я индивидуально проходил обучение по курсу философии творчества и постигал основы православия. Во время одной из таких «лавочных» бесед у нас родилась идея, невзирая на связанные с этим предвиденные неприятности, самиздатовского журнала. Мы даже начали собирать материал в него, но в августе 1980 года я с семьей уехал из Красноярска, а спустя год-два и он перебрался с семьей в Ленинград. Спустя годы мы встретились в Черкесске. Жаль, у нас было мало времени на разговоры, я работал, и мы могли общаться только по вечерам. Но эти несколько вечеров запомнились многотемьем, которого мы касались. А еще запомнилось кулинарное мастерство Юры - он в те дни был главным поваром, осваивая южный ассортимент продуктов.

Через пару лет мы нанесли ответный визит в Ленинград, и опять нам не хватило времени на общение: он водил меня по знакомым философам, художникам, журналистам... И мы говорили, говорили... Даже город толком посмотреть не удалось, только заглянул тогда в Эрмитаж да побродил белыми ночами по центру... *** Впервые я увидел его на собственной свадьбе: улыбчивого, округло-полноватого, с такими же округлыми движениями и с хитрым прищуром глаз, словно говорящим: «Знаю я вас...» Его привел Дима Лапшаков, и пришли они с подарком: с настольными часами, на которых сверкала золотой желтизной табличка, обозначавшая наше событие. И пожелал, чтобы эти часы отсчитывали отныне наше совместное время. (Эти часы прослужили исправно вплоть до больших перемен.) Позже я узнал, что моя молодая жена какое-то время посещала изобразительную студию в институте, где Владимир Александрович Комаров учил рисованию. Он был неожиданным и колоритным гостем. У нас никогда не было задушевных бесед: мы изначально заняли позицию противников по всем вопросам. Порой мне казалось, что я обидел собеседника, и он больше не появится, но он как ни в чем не бывало приходил в комнату, которую мы снимали с Людмилой, или в редакцию, где собирались вечерами, и все с тем же многозначительным прищуром вступал в очередной спор... Я не все понимал в его рассуждениях, да и сейчас не все понимаю в его письмах; вероятно, на многие его суждения в свое время даже обижался, но нынче обид никаких не осталось, и я даже нахожу, что кое в чем он, несомненно, был прав. И пожалуй, его письма, как никакие другие, отражают настроение и мысли работающего, активного слоя советской технической интеллигенции, в чем-то провидческие, а в чем-то беспомощные... Наша переписка прекратилась, когда пришло время вписываться в новые экономические условия. Мы стартовали с разных позиций: я - имея один-единственный капитал - идеи и собственную голову, он - обладая большими

д о к у м е н т э п о х и / Письма из СССР

221

возможностями использования человеческого и производственного, на тот момент порывающего пуповину, связывающую с государством, капитала. К сожалению, мои поиски в интернете ничего не дали. Хотя, казалось бы, присущая Комарову активность обязательно должна была там обозначиться. И до последнего я все надеялся узнать о его судьбе. И наконец нашел зацепку, по которой и вышел «на след». Он значился руководителем некоего строительного конгломерата в Иркутске. Через эту зацепку и стал разыскивать, надеясь установить контакт, даже если он стал олигархом регионального значения, что вполне вероятно. Но, увы, сведения оказались старыми. Да, действительно, было такое большое объединение, но распалось после его смерти. Печальную информацию уточнила Людмила Листова, которую я попросил попробовать его разыскать. Да, действительно, мой прозорливый во многом оппонент умер в 2004 году.

Иной взгляд/

Иной взгляд

«Светит незнакомая звезда» Автор: Ирина Ивкова Имя писателя Олега Куваева незнакомо современному молодому читателю. И тому студенту-геологу, что заставил меня вновь обратиться к творчеству Олега Куваева тоже, хотя знакомство началось с томского музея ученогописателя Владимира Обручева, автора «Земли Санникова». Так получилось, что для современного поколения читателей в литературе зияет огромная прореха - из советских писателей в памяти лишь Твардовский, Распутин да Астафьев (впрочем, вариация имен на вкус учителя литературы), остальных в школе не читали, а в библиотеку, если заглядывали, то серо-коричневые ровные тома советских романов вызывали скуку, если только это не были фантастика или приключения. Между тем для меня имя Олега Куваева знакомо с детства. Точнее, оно было на слуху. Центральная районная библиотека поселка Поназырево, где я выросла, носит его имя - единственного писателя, связанного с этим районом Костромской области фактом своего рождения. А вот книги его открыла спустя много лет после окончания школы. Почему не раньше? Боялась разочарования, как это уже случалось с произведениями других «местных авторов», не вызвавших отклика в душе ни на первой странице, ни на пятой... И пожалела, что «Территория» Олега Куваева не оказалась в свое время на моей любимой библиотечной полке с фантастикой и приключениями, Киплингом, Хейердалом, Стинглом... Быть может, тогда бы мне стало понятнее поколение людей, стремящихся в неведомые земли с рюкзаками за плечами, для которых деньги и жизненные удобства были не главными, и яснее причины «потерянности» другого странного земляка, антрополога и выпускника МГУ, движимого... просто движимого стремлением перемещаться и не иметь домашнего угла, - без цели, в отличие от героев произведений Куваева. Но пока Олег Куваев смотрел с фотографий в краеведческом музее, как Хемингуэй,

и н о й в з г л я д / Ирина Ивкова

223

с трубкой и в брезентовой куртке, неизвестный писательстранник, писатель-романтик. В заголовке одной из посвященных Куваеву статей его назвали «писателем костромским и вятским». Первая часть жизни Олега Куваева прошла в этих лесных местах европейской части России. Он родился в поселке Поназырево Костромской области, где его отец Михаил Николаевич Куваев служил начальником железнодорожной станции (примерно с 1925 года). Мать, Павла Васильевна, работала учительницей начальных классов в школе, находившейся рядом с вокзалом на улице соответственно Вокзальной. Оба здания не сохранились, а вот дом начала XX века, где жили Куваевы и где родился будущий писатель в 1934 году, стоит до сих пор. Об этом факте свидетельствует мемориальная табличка, под которой в пластмассовой вазочке издалека видны цветы, оставшиеся с очередного дня памяти. В 1936 году Михаила Николаевича Куваева арестовали по доносу, но, к счастью для семьи (у Павлы Васильевны, кроме Олега, была еще и старшая дочь Галина), через год он вернулся и был переведен в соседнюю Кировскую область, куда за ним последовала семья. В 1939 году отец вместе с Галей и Олегом решил повидать свои родные места, проехал от поселка Якшанга Поназыревского района до реки Ветлуги на территории Шарьинского района (отец писателя был родом из деревни Медведица на берегу этой реки). Больше в этих местах Куваевы не бывали. Во время Великой Отечественной войны и последующие годы отец служил дежурным на железнодорожной станции, мать обучала детей в школе - деревня Кузьменки, разъезд Юма Свечинского района. Следующий адрес будущего писателя - это Котельнич, первый город, который увидел Олег. Там он окончил десятилетку, живя в интернате для детей железнодорожников (после семилетки в Юме). По воспоминаниям родных, Олег-школьник любил читать, особенно книги о путешествиях и сильных мужественных людях. Не видевший ничего, кроме вятских лесов, деревенский мальчишка, мечтавший о ружье с малых лет, хотел стать, когда вырастет, географом. Только сведующие люди объяснили, что все материки и океаны открыты,

горные хребты и морские проливы описаны, а географыпутешественники остались лишь в книгах да на портретах в школьном кабинете. Но юный Олег не растерялся и решил стать... нет, еще не писателем - геологом, он хотел, чтобы (юношеское честолюбие) «вятская фамилия еще будет на карте Союза». Подросток не знал, что когда безымянной вершине присвоят его имя - гора Олега Куваева - это будет имя писателя и геолога. Родители полагали, что профессия геолога бесприютна и безалаберна, и были во многом правы. Только куваевское поколение эти резоны не останавливали. Они рвались открывать, исследовать, искать. Многих эта жизнь по несколько месяцев в экспедициях лишила здоровья, семей, но те, для кого странствие не стало самоцелью, обрели неоценимый опыт. Олегу Куваеву хватило его, чтобы войти в литературу. Но этот путь для него не был быстрым. По собственному признанию, Олег Куваев в студенческие годы не признавал ничего, кроме учебы и спорта. Лыжи вот еще одна память о снежных вятских увалах - вырабатывали выносливость, ловкость, так как будущему геологу для исследования сурового северного края нужна хорошая физическая подготовка. Как не вспомнить тут Баклакова, персонажа романа «Территория», которому Куваев подарил часть своей биографии, бескомпромиссность и целеустремленность. Странная это романтика - в представлении нынешнего поколения - неухоженные края, пустынные земли, где на десятки и сотни километров в радиусе не сыщешь живой души. Герои кажутся неудачниками, не нашедшими себя в другом, благополучном мире, а потому трудятся в нечеловеческих условиях... Слову «романтик» в циничном восприятии нового времени приложен новый синоним - «слабак». В отличие от другого вятского романтика - Александра Грина, Олег Куваев был романтиком-деятелем и созидателем, как и его герои. Эти слова «мы обречены на работу, и это есть лучшая в мире обреченность» сложно понять и современному зрителю фильма «Территория» из-за «производственного» сюжета: «За один полевой сезон Чинков берется найти золото. Но для победы ему нужны люди, которые поверят в золото «Территории» так же, как верит он

и н о й в з г л я д / Ирина Ивкова

225

сам...» Первое, что цепляет в описании сюжета - золото, но Куваеву неинтересно, как от золота теряют голову, словно герои Джека Лондона. Гораздо важнее для него то, что они золото не «находят», а «добывают» - напряжением сил, ума, здоровья - вплоть до «озарения». Куваев пишет о том, о чем хорошо знает, все это реальное, бытовое, производственное возводится им до художественных образов. 1952-1958 - это годы учебы Олега Куваева в Московском геологоразведочном институте, еще он успел побывать в экспедициях на Тянь-Шане и Амуре, на преддипломной практике побывал в 1957 году на Чукотке и был покорен ее «марсианскими закатами в полнеба». Туда стремились его ровесники - молодые геологи, летчики, моряки и даже медики, учителя. В последние годы в одном из радиоинтервью писатель признавался: «Если в какой-то год я на Чукотке не бываю, то позднее всю зиму, весь остаток года бывает както неуютно жить. Чего-то не хватает. Чукотка - это как... первая любовь». После защиты диплома в 1958 году Куваев добился распределения на Чукотку, в Певек. Девять лет он жил и работал на Чукотке, на острове Врангеля, в Магадане, с последним городом связаны его первые шаги в литературу. Там были опубликованы в альманахе «На Севере дальнем» первые рассказы и вышла первая книга. Впечатления так и просились на бумагу - Олег Куваев пополнил ряды пишущих людей, путешествуя по стране не ради собственного любопытства, а по призванию - работе в геологоразведке. В 1961 году Олег Куваев стал членом Союза журналистов СССР, а в 1962 году его пригласили в Северо-Восточный комплексный НИИ, где занимались исследованиями в восточном секторе Советской Арктики. Но в 65-м году Олег Куваев увольняется и целиком посвящает себя литературе. Он путешествует по Кавказу, Сванетии, Средней Азии, Полеcью, побережью Белого моря, Чукотки, родным местам - Вятке. В эти годы вышли книги «Зажгите костры в океане» (1964), «Чудаки живут на Востоке» (1965), «Весенняя охота на гусей» (1967), «Птица капитана Росса» (1970), «Дом для бродяг» (1972), «Территория» (1975) и другие. В 1970 году Олег Куваев стал членом Союза писателей СССР, сотрудничал с издательствами «Молодая гвардия» и «Современник», рассказы печатались в альманахах.

Самым знаменитым произведением писателя стал роман «Территория» о суровом северном крае и его героях. В жанр производственного романа Куваев внес новизну и свежесть не только описанием экзотики дальнего края. Он был убежден в том, что литературный талант должен дополняться собственным жизненным опытом, испытанием «на собственной шкуре»: «Если пишешь о буровиках - умей быть на буровой хотя бы подсобным рабочим». Так он жил. Творчество писателя Олега Куваева до сих пор объединяет людей. Для его первых читателей книги Куваева - их молодость, мечты и надежды. Юные читатели могут взглянуть на мир глазами первопроходца, разведчика, пионера, исследователя, уверенного в том, что мир вокруг интересен и неизведан до конца, готового разгадывать загадки и видеть «знаки» земли. Таких, не увиливающих от труда персонажей не хватает в современной литературе. А еще... внимательно вчитавшись в произведения Олега Куваева, посвященные освоению богатств, рожденных землей, в пору, когда понятия «экология» еще не существовало, понимаешь, что получил еще один урок - разрушение окружающей среды, то самое «загрязнение» в первозданную природу приходит вместе с человеком. Оглянувшись назад, на дела своих отцов и дедов, можно уяснить ошибку предыдущих поколений - потребительское отношение к природе. Олег Куваев был из поколения мечтателей, верящих, что мечта исполняется для тех, кто идет к ее исполнению, не страшась трудных условий. Мысль его верна и сейчас. Не имеет значения, на дворе середина двадцатого века или начало двадцать первого. Вслед за автором читатель путешествует не по «континентам воображения», а по родной стране. Просто удивительно, как на самом деле мы мало о ней знаем. Невымышленные реалии Колымы и Чукотки до сих пор доступны лишь редким местным жителям. Они заново открываются новым поколениям работников в геологических экспедициях. Происходит возвращение к забытым открытиям, похороненным в отчетах, а также к самобытной культуре северных народов, сохранившихся вопреки натиску цивилизации. Память об Олеге Куваеве сохраняется на только на Чукотке, в Певеке, местах, которые он описал в романе «Тер-

и н о й в з г л я д / Ирина Ивкова

227

ритория», а до этого изучал как геологоразведчик. По всей стране, где живут знавшие его люди, в том числе на малой родине писателя - в Поназыреве Костромской области и Юме Кировского области. Там именем писателя названы местные библиотеки, а в дни памяти проводятся Куваевские чтения. Так, 12 августа 2014 года в Поназыревской центральной библиотеке отметили 80-летие со дня рождения писателя. Собранные библиотекарями материалы, статьи и воспоминания и легли в основу этой статьи. Хотя связь Олега Куваева с поселком Поназырево закончилась еще в его детстве, здесь поддерживают общение с хранителями памяти писателя, сестрой Галиной Куваевой и вдовой Светланой Гринь. Все изданные и переизданные произведения Олега Куваева - это результат их труда. Куваевские чтения традиционное мероприятие для Юмы. Энтузиасты собирали информацию, предметы, связанные с Олегом Куваевым, воспоминания знавших его людей. В 1995 году в Юме был открыт мемориальный музей Олега Куваева, созданный учителем В.Н. Юмшановым (он умер в 2000 году). На севере в г. Анадыре в музее имеется бюст Олега Куваева, а в Магадане центральная городская библиотека носит его имя. В городе Королеве (подмосковный Калининград, где жил писатель с сестрой с 50-х годов и куда перевез отца) музей Олега Куваева существовал вначале в его комнате. Его стол, книги, печатная машинка, фотографии и архивы стали основой для построенного в Королеве племянником писателя Дмитрием Куваевым дома-музея. Открытие состоялось 12 августа 2001 года, на участке перед домом - центром Территории Олега Куваева - выложена карта России и СНГ из образцов горных пород и полезных ископаемых. Чтобы узнать, каким Олег Куваев был настоящим, можно обратиться к книге Владимира Курбатова «Из памяти не вычеркнуть... (за строками писем и книг О. Куваева)». По признанию автора, это не литературоведческое исследование творчества и жизнеописание Олега Куваева, книга построена на публикации эпистолярного наследия Куваева с комментариями автора «от первого лица». В 2011 году на Чукотке проходили съемки нового фильма по роману «Территория», в 2015 году ждем его выхода на экраны. В ожидании теплится надежда, что фильм вско-

лыхнет интерес к творчеству этого слишком рано, в сорок лет ушедшего из жизни писателя. А пока несколько кадров, снятых во время киноэкспедиции на Чукотке, попали на выставку фотографий «Арктика», что открылась в конце 2014 года в Москве. Незыблемая природа... Фотографии передают величие, гордую непокоренную красоту края света - просторы, которые не нарисует воображение большинства жителей страны. Наверное, именно эти пейзажи, алые полосы заката в бескрайней тундре видел Олег Куваев полвека назад. В этой основательности, неизменности северной природы нет ничего плохого, наоборот - лик земли меняется гораздо медленнее, поэтому поспешность быстроживущего человека на ее фоне кажется лишенной смысла - люди севера судят о жизни другими, вселенскими категориями, пусть даже это и не имеющий дома бродяга, пытающийся прикурить от северного сияния. Писатель пришел к этому понимаю исподволь, соединив в своих произведениях жажду деятельности трудяг с умиротворенностью местных жителей, принимающих жизнь на севере, как она есть... А мечта юного Олега исполнилась. Теперь на этой любимой им земле есть точка с именем Олега Куваева. В Магаданской области в 2004 году безымянной вершине Чукотского нагорья с координатами 69 градусов 40,3 северной широты, 172 градуса 07,7 восточной долготы с высотой 1101 метр было присвоено имя Куваева. На этой территории будущий писатель проложил свои первые геологические маршруты, на этой территории он нашел свой путь в вечность...

с о в р е м е н н ы й с к а з / Валерий Шестаков 229 современный сказ/

Современный сказ

Пожелания к 2015 г. - году синей деревянной Козы Автор: Валерий Шестаков Настройся-ка, народ, на лад хороший, Припомни астрологии азы! Последний круг осиливает Лошадь, А там раздастся блеянье Козы. Она весьма капризна, своенравна, Остры её бодливые рога, Ан вместе с тем и шерсть даёт исправно, И не скупа на кринку молока. Прибегну я к гитарному аккорду, Чтоб эту гостью новую привлечь, Чтоб год нам не состроил козью морду, А захотел от бедствий уберечь; Чтоб вдохновились пеньем моей лиры, С ближайшей начиная же весны, Не злые козлоногие сатиры, Но - козочки, изящества полны! Мой оптимизм, конечно же, прекрасен, Да осторожен внутренний прогноз: Козлиный год ведь тем, друзья, опасен, Что есть козлы на свете, кроме коз. Они, увы, упёрты по природе, Они грозят любого забодать И так порой наглеют в огороде, Что их добром оттуда не изгнать. Сглодать спешат любой цветущий кустик, Не оставляя прочим ни хрена, И особливо тянутся к «капусте», Когда она хрустяще зелена.

Козлиный нюх на это развит остро, А коль козлы сбиваются в косяк, Сражаться с сей рогатой коза нострой Рискнёт лишь романтический чудак! Ещё страшней, когда козёл с экранов Вещает пред доверчивой толпой, Когда своих сограждан, как баранов, Готов вести цинично на убой. А те, не сознавая, что достойней Жить собственным критическим умом, Порой и сами просятся на бойню, Вытягиваясь в струнку пред козлом. «Козлить» людей нетрудно, в самом деле, Но хоть козёл в таких интригах спец, Жизнь всё-таки когда-нибудь отделит Овец от козлищ, козлищ от овец. Не будем егозить, глотая слёзы, Покорно козырять и рабски льстить. Быть может, год Козы - тот самый козырь, Который не пристало упустить! Хотел бы я прожить его - и с толком, А не крутясь, как белка в колесе. Пусть семь козлят пошлют подальше волка К своей же маме, к доблестной Козе. И пусть Коза та будет не рогатой (Зачем детей напраслиной стращать?), А добродушной, сытой и богатой (Куда уж дальше, граждане, нищать?!). Надеюсь, у Козы той деревянной Достанет и ума и доброты, Чтоб жизнь совсем не вышла окаянной И чтоб прилавки были не пусты; Чтоб все мы не дошли до посиненья, А главное, услужливо тихи, Не стали бы козлами отпущенья За глупости чужие и грехи.

с о в р е м е н н ы й с к а з / Валерий Шестаков

Давайте отрезвляться понемногу, Покрепче брать Фортуну за бока, Не то от звонких фраз не будет проку, Как от козла, простите, молока. Пора уж к делу приложить старанья, Ведь год Козы подарен нам всерьёз Не с тем, чтоб заниматься козлодраньем, Детишек драть, как сидоровых коз. Прекраснейшему ж полу я желаю Быть на волне влюблённости весь год. Тонами ярко-синими пылая, Невольно ощущать, плывя в народ, Как взгляд мужской вас цепко замечает… Хотя любовь, как говорится, зла, Однако же сие не означает, Что каждая полюбит лишь козла. Под самый Новый год пройду к окошку, В мечтах своих отнюдь не одинок, Сверну, как некий символ, козью ножку И, закурив, увижу сквозь дымок: Спешит Коза, рогатая от Бога, А старый мерин тает на глазах… Да светит нам созвездье Козерога И все иные звёзды в небесах!

231

круг чтения/

Круг чтения

Нерв реальности Автор: Виктор Кустов

1 Поэтическая антология «45: параллельная реальность», вышедшая по итогам поэтического интернет-марафона в рамках Форума творческих союзов на Ставрополье, своим содержанием спорит с названием: отнюдь не параллельная, а самая настоящая осязаемая реальность выпукломатериально, пронзительно-талантливо рвется из ограничивающих ее обложек. Та самая реальность, которая кому-то видится трагедией, кому-то комедией или и тем, и другим вместе. Но вот с чем действительно не поспоришь, так это с тем, что перед нами действительно антология, то есть собрание истинной поэзии нынешнего времени. И географией, и численностью участников марафона, и уровнем представленных стихов этот сборник соответствует культурно-социологическому срезу поэтического искусства. Каждый из 54 авторов, чьи подборки вошли в книгу, не нуждается в оценках, у каждого давно уже свой читатель. Как и для каждого читателя есть свой автор. У меня тоже есть свои предпочтения и свое видение стержня, нет, все же точнее сказать - нерва этого сборника. И этот нерв, на мой взгляд, лежит в векторе: откуда я - кто я - для чего я (мы) живу (живем) в этом мире...

к р у г ч т е н и я / Виктор Кустов

233

Расплата

Моя судьба - три места на Земле: Страна холмов и неба - голос крови... Закаты там, как Холокост, багровы, И стон столетий в спекшейся золе. А где рожден - нет больше той страны... Ее клянут, по ней грустят и плачут И под ее могильным камнем прячут Ложь вместе с правдой, злость и боль вины. Был в ней рожден... Наказан? Награжден? По ней тоскуют, крепким словом кроют! Меня не в ней - в другой земле зароют Под ветром, перемешанным с дождем. Не изменить ни строчку, ни главу В том, для меня написанном, либретто... Индейское, по-русски, бабье лето Гуляет по стране, где я живу. Познал сполна ее святую злость, Гордыню, горе и фармакопею... Привыкнуть к ней уже я не успею, А полюбить - вот это удалось. Три раны, что вовек не излечу, Три грусти, три любви, три горьких счастья... Душой, располосованной на части, За это я всю жизнь свою плачу. (Юрий Бердан)

Автор этих строк Юрий Бердан родился в Харькове. По образованию инженер-строитель. Работал по специальности, затем профессией стала журналистика. В 1990 году эмигрировал. Живет в Нью-Йорке. Ностальгически-патриотический мотив - один из составляющих этого нерва. Его главные и пронзительные творцы - эмигранты еще не забытой, не канувшей окончательно в Лету, советской державы. Для кого этот мир начинался не столько под сенью красных знамен, сколько в стране равенства возможностей. И не только декларируемого. В стране, имеющей тысячелетнюю историю и самую большую территорию. И это осознание ее непостижимого величия, неведомого предназначения, очевидной, но не всех радующей важ-

ности и нужности этому миру, подсознательное, вступающее в конфликт с прагматично-разумным отношением к утраченному, как к чему-то ненужному, рождает признание...

Выбитые двери

Что есть Россия? Птичья трель, Пересекающая море, В зимы насыщенном растворе Хрустальных хлопьев карусель. Что есть Россия? Дрожь дорог На грифе черного безбрежья, И в сердце - там, где глушь медвежья, Растерянным подростком - Бог. Что есть Россия? Ветра вой, Простор меж топором и плахой И нож холодный под рубахой, Как полумесяц над Москвой. Что есть Россия? Купина, Неопалимая опалой, И под звездою пятипалой Кирпичной бездны глубина. Что есть Россия? Гул лесной, Когда на выстрел гонят зверя, И в душу выбитые двери Нежданно - как всегда - весной. (Мария Протасова)

Мария Протасова, написавшая это стихотворение, родилась в год, когда не стало Советского Союза. Она выросла и живет уже в новой стране и новой Москве. Ее пора осмысления бытия выпала на годы перемен. Может, именно поэтому вопрос о стране, об отношении к ней в какой-то мере отодвинул обычную в этом возрасте лирику. Вадим Ковда менее философичен, скорее вызывающе скандально полемичен. С одной стороны, к этому обязывает опыт возраста: он родился еще до Второй мировой войны, с другой - сказывается то, что к числу городов своего проживания, кроме родной Москвы, он присовокупляет Ганновер. Так что это взгляд на страну одновременно и изнутри, и снаружи.

к р у г ч т е н и я / Виктор Кустов

235

Живу, как Россия, - бездарно, тоской и бездельем томясь. Толкусь средь вокзальных, базарных, народных и каловых масс. Живу, как Россия, - свободно, не ставя начальство ни в грош. И матерно здесь, и блевотно. Но лучше, увы, не найдешь. Живу, как Россия, - беспечно, не ведая, что впереди. Тут тяжко, а все же сердечно... И мне от нее не уйти. Живу, как Россия, - безвольно... Здесь воздух задымлен и грязь. Но радостно мне, а не больно с ней чувствовать кровную связь. Живу, как Россия, - нелепо; мечтаю, болтаю, кружу... В разверстое, близкое небо с нелепой надеждой гляжу. (Вадим Ковда) У тех, кто никуда не уезжал, не метался в обретениях новой родины, иное отношение к истории своей страны, неотделимое, не анализируемое на расстоянии. Оно, как дыхание, естественно и жизненно необходимо. Эту историю можно даже пробежать скороговоркой. Галина Ульшина родилась и живет в Ростовской области. Она может себе позволить такой концентрированный конспект.

Циклическое

юбочки колокольчиком шляпки балы их величества тюрьмы бомбисты подпольщики облики меж обличьями залп юнкера госпитали броневики революция Харбин упокой Господи к стенке вернемся Турция нынешнее правительство Крупская с пионэрами Шагин, Шагал из Витебска над Парижем фанерою тише воды челюскинцы репродукторы Пленумы Осовиахим Союзкино Сталин заветы Ленина кудрявая что ж ты не рада тройки расстрельные списки

зэки конвой Правда неотречение близких вставай ты такая огромная все для Победы воронки эшелоны груженые раненые вести с фронта жизнь будто день хрущевка в космосе и балете воскресенье прощеное Сталина бы болеем. (Галина Ульшина) Конечно, этот конспект не понять, не зная хотя бы поверхностно всего материала. Подобный конспект для иностранца - шифровка. Да что для иностранца, для неграмотного соотечественника он хуже криптограммы. Но, надеется ведь поэт, вдруг подвигнет кого расшифровать, прочувствовать, прожить вместе со страной, отцами- матерями, дедушками-бабушками, пращурами... Как, например, сделал это Александр Габриэль, ныне проживающий в Соединенных Штатах, где-то под Бостоном. Уроженец Минска, он эмигрировал уже человеком сложившимся, воспитанный и пропитанный социалистическими идеями и идеалами, готовым к объективному пониманию иного образа жизни и мысли.

Хроника трех империй

I Империя Номер Один - загадка. Замок без ключа. От пальм до арктических льдинразлапистый штамп кумача.Страна неизменно права размахом деяний и слов. А хлеб - он всему голова в отсутствие прочих голов. Разбитый на кланы народ мечтал дотянуться до звезд; а лица идущих вперед стандартны, как ГОСТ на компост. Придушены диско и рок. Орлами на фоне пичуг - Михайлов, Харламов, Петров, Плисецкая и Бондарчук. Но не было глубже корней: попоробуй-как их оторви!.. И не было дружбы прочней и самозабвенней любви. Хоть ветер, сквозивший на вест, дарил ощущенье вины, холодное слово «отъезд» заполнило мысли и сны. Под баховский скорбный клавир, под томно пригашенный свет нам выдал районный ОВИР бумагу, что нас больше нет.

к р у г ч т е н и я / Виктор Кустов

237

II От хип-хопа и грязи в метро невозможно болит голова. Что сказали бы карты Таро про Империю с номером два; про страну, где святые отцы, повидав Ватикан и синклит, изучив биржевые столбцы, превращают мальчишек в Лолит; про страну, где юристов - как мух, и любой норовит на рожон; про страну моложавых старух и утративших женственность жен?! О, Империя с номером два, совмещенная с осью Земли! прохудились дела и слова, а мечты закруглились в нули... Но и в ней - наша странная часть, выживания яростный дух, не дающий бесследно пропасть, превратившись в песок или пух... Хоть порой в непроглядную тьму нас заводит лихая стезя - нам судьба привыкать ко всему, потому как иначе - нельзя. III В Петербурге, Детройте и Яффе, наподобие дроф и синиц, мы не будем в плену географий и придуманных кем-то границ. Нашим компасам внутренней боли, эхолотам любви и тоски не нужны паспорта и пароли и извечных запретов тиски. Пусть услышит имеющий уши, пусть узнает считающий дни: нам с рожденья дарованы души. Говорят, что бессмертны они. И они матерьялами служат для Империи с номером три... Две Империи - где-то снаружи, а одна, всех важнее, - внутри. (Александр Габриэль) Несколько лет назад я писал о том, что посредством интернета формируется новая без граничная культура, без граничная общность. И формируется она одновременно на

двух противоположных традиционных постулатах: добра и зла. Для одних представителей творцов этой культуры и созидателей этого общества жизненная цель - приближение к Богу, для других - накопление земных богатств, служение телу и тельцу. Без граничное русскоязычное пространство очевидно демонстрирует сегодня первичность духа и духовности. 2 В 1917 году Россия пережила не только революцию, она пережила хирургическую операцию по ампутированию прошлого, родовых корней. Прежде - бесжалостно, без анестезии, по живому гражданской войной, а затем, с введением в состояние искусственной амнезии, постреволюционной индустриализацией. Историческая безродность каждого члена общества на фоне героической истории страны - таков парадокс советского человека. Вот отчего гражданин бывшей страны Советов так ностальгирует по своим корням, по той опоре, которая дает силу духа, устойчивость перед невзгодами и, как корни держат дерево в ураган, не дают исчезнуть сообществу одного социума. И жизнеспособность такого сообщества впрямую зависит от жизнеспособности каждого его члена, то есть связи каждого со своим генетическим прошлым. У прадеда были дети. Сначал их было много, но к возрасту патриарха остались лишь дочь и сын. У прадеда были пчелы - он был для них добрым богом, и часто терялись пчелы в пространствах его седин. Младенец, без года ангел, мой брат, вызволял их смело из дебрей колючих прядей растрепанной бороды, и мама - почти девчонка - тревожилась и немела, не зная еще касаний прожорливой пустоты. А прадед смеялся басом и целовал ладошку, и пах молоком и медом день старшего из мужчин, но время брело к закату, серело ничейной кошкой и вышло совсем в итоге к полудню сороковин. Я видела бы все это, когда родилась бы прежде, чем прадед мой лег на лавку и сделал последний вдох, но, выждав четыре года, поймал меня частой мрежей в бездонной пучине света уже не пчелиный бог.

к р у г ч т е н и я / Виктор Кустов

239

Нет брата, а я осталась - не лучший хранитель рода, во мне много слов и хлама и мало родной земли, но видела - шел мой прадед по мостику над Смородой. ...А может, не шел он вовсе, а пчелы его несли? (Ирина Валерина) Это стихотворение Ирины Валериной. О себе она пишет, что начала сочинять поздно, в тридцать четыре года, когда уже многие, если не большинство из поэтов почивает либо на лаврах, либо в безвестности. Живет она в Белоруссии, в Бобруйске. Для меня, выросшего на Западной Двине недалеко от границы с Витебской областью (а в Минске и Бресте и сегодня живут мои двоюродные братья и сестры, племянники и племянницы), это своя страна. Она, как и я, из тех, кто утратил в семнадцатом году корни, но не утратил память о них. Тема конкретной, зримой ностальгии по оставшемуся в прошлом, по социуму воспитавшему, закодированному магическим словом «детство», особенно остра у поэтесс. У Валериной она обрамлена рамкой семейственности, былого (еще до ее рождения, но она в это свято верит) душевного уюта. Это сладостно-волнующие воспоминания без телепортации их в современность, без привязки к дню сегодняшнему. Это поклон предкам. У Татьяны Ивлевой, родившейся в Казахстане, получившей диплом в Одессе, работавшей в Минске и ныне проживающей в Германии, эта тема звучит иначе. Здесь прямая проекция, наложение времен и пространств. И вера в неконечность «золотой славянской вязи». Сквозняки пятизвездных кочевий Над песчаным свистят пятачком, Выдувая сыновне-дочерний Смысл в понятиях: Родина, Дом. Здесь искали мы воли и доли, Лопоча на чужом языке, Рассыпаясь кристаллами соли В европейском промытом песке. Врозь - во многоязычном смятенье Мы родную коверкали речь,

Потеряв наше предназначенье, Перепутав - что жечь, что беречь. Здесь раскинут шатры бедуины, И - где храмы стояли вчера Станут земли подобием глины, Станут книги добычей костра. Минаретов воинственных дула Прорастут, в небеса устремясь, И померкнет, чураясь разгула, Золотая славянская вязь... Но, сдается мне, в отблеске майском, Сто ли, триста столетий спустя, Колокольчиком звякнет валдайским В кочевой колыбели дитя. (Татьяны Ивлевой) Если у эмигрантов представления о родине напоминают более стоп-кадр либо цветного, либо черно-белого кино, обостряя былое, позволяя выуживать оттуда картины чувственные, пользоваться этими порталами в прошлое для энергетической подпитки-подзарядки, - мастерство оттачиваемое лучше всего на отдалении, отстранении, - то поэт, живущий в стране, где родился, обладает иным талантом: ощущать пульсирующий ток времени, нерв сегодняшнего дня.

Провинциальный театр

Ну времена! Наскучил эшафот. Кого? За что? За кражу и за ересь Любого можно. И бесплатный вход Не привлекает зрителя - заелись. Устав бояться, начали скучать, И поиск смысла стал потерей смысла. Уже пресна свободная печать, Свобода нравов на свету прокисла. Как оживить? Построили помост На площади. И власти не ругали: Поп освятил, мэр города помог Людьми, материалом и деньгами. Добротный получился эшафорт.

к р у г ч т е н и я / Виктор Кустов

241

Гремели речи, развевались флаги, И шел на представление народ, Но охладел, и кончились аншлаги. Казалось бы, с ума сойти должна Толпа, вживую созерцая трупы. Ну что еще? Какого им рожна? Психует режиссер. Мрачнеет труппа. Какое там заелись - зажрались И тупо отворачивают морды. Герой-палач - последний моралист, Конечно, пьет, но в дело верит твердо. (Сергей Кузнечихин) Это стихотворение Сергея Кузнечихина из Красноярска. Для него родина не застывшая картинка, - лубочная, акварельная или пастельная, неважно. Для него она еще в набросках, в работе, с нечеткими контурами, с углами, тенями... Она еще в процессе осмысления... 3 Но так или иначе, на родине или за ее пределами, каждый ищет себя не только в этом материальном мире. Непреложность вечных, не нами выдуманных законов, заставляет заглядывать в себя, и, приоткрывая что-то для себя, указывать на свет, проникающий через неведомую, но знаемую или чувствуемую, дверь, читателю. К чему пенять на время, друг Гораций, Винить его за беды сгоряча? Оно - лишь перемена декораций: То грубая дерюга, то парча. А пьесы мы придумываем сами, И сами выбираем голоса Для вечной перепалки с небесами Ни разу не взглянув на небеса... И, опьянившись собственною речью, Мы слышим в их молчании свою Сварливую браваду человечью И гибнем в необьявленном бою

За то, что нам и так дано - без боя, Навечно, безвозмездно и любя. А время... Выбирай себе любое Пока оно не выбрало тебя. (Анны Полетаевой) Это стихотворение Анны Полетаевой, родившейся и живущей в Ереване. «Все возвратится на круги своя...» Ходить кругами - доля, знать, такая И, основным инстинктам потакая, Доказывать первичность бытия. А после, у судьбы на острие, Назло ветрам из Ветхого Завета, Бранить Того, Кто выдумал все это И основной инстинкт, и бытие... (Екатерина Полумискова) А это стихотворение Екатерины Полумисковой, ставропольчанки. И еще стихотворение Александра Царикаева, чья родина Северный Кавказ. А по первому снегу - только ангелу с его чистотой Разреши, Господи, пройти невесомой стопой. А по второму снегу - деве незамужней с ее красотой Дозволь пройти, Господи, своей неподсудной судьбой. А по третьему снегу, мой древний, мой строгий Господь, Дай позволенье пройти всем, кого ты облек в кровь и плоть. А по четвертому снегу, Господь мой и Бог мой, Дай пройти мне, потому что я тоже приду к Тебе, Потому что я тоже Твой. (Александр Царикаев) Неожиданно для меня самого тему этого обзора поэтической антологии о вечном поиске себя, о связи человека с Космосом, его зависимости и в то же время его могущества, я нашел у тех, кого разделяют небольшие расстояния,

к р у г ч т е н и я / Виктор Кустов

243

у тех, кому дано видеть вершины Кавказских гор. Все-таки мудрость - это дар возраста, а народы, населяющие обе стороны Кавказского хребта, имеют солидный возраст. И в Армении, и в Кабардино-Балкарии, и на Ставрополье эта древность напоминает о себе архитектурными памятниками, неразгаданными курганами, неожиданными находками, многоязыкими легендами. И величественным, как и положено хранителю знаний, молчанием гор. И даже самые маленькие народы передают эту мудрость, не транжиря по пустякам, не разменивая на суету. Пришло время, и я, живущий уже более тридцати лет в этих предгорьях, однажды понял, что аура того же условно молодого курортного Пятигорья, вытканная мыслями и делами множества людей незаурядных, талантливых, имеющих эту самую связь с Космосом, благословенно действует на все здесь живущее. Здесь сливаются времена. Чистота горного снега не сравнится ни с какой другой чистотой. Она небесно-девственна. Александр Царикаев это сумел передать. И это сопоставление белизны снега с ангельской чистотой, это признание своей очередности, не первой, не второй и не третьей, идет от мудрости и этих седых вершин, и этой приоткрывающейся нам, смертным, ауре наших предтеч... ...Нет, не параллельная, самая настоящая реальность живет в этом уникальном и, несомненно, событийном поэтическом сборнике, который увидел свет не в заграницах и столицах, а в южном провинциальном городе, носящем сакральное имя Город Креста. И этот сборник явил читателю многообразие и великолепие современной русскоязычной поэзии, живущей и латающей, а то и заново ткущей духовное поле над нами, вне границ, вне стран и континентов. Не сомневаюсь, концентрацию этой высокой поэтической духовности ощутит каждый, кому выпадет возможность прочесть эту антологию.

Молот графоманов/

Молот графоманов

Дрянь Автор: Али Сафаров Признаюсь честно, книга Рубиной «Холодная весна в Провансе» далась мне нелегко. Там всё ясно с самой первой страницы, качество текста сразу всё рассказывает об авторе и его книге. Ну не может быть «гнусавый рык» одновременно и «грозным речитативом». Дальше читать не хочется. Обязательно будет мат, обязательно - половые органы крупным планом, обязательно пьяные русские плебеи и агрессивная пропаганда превосходства своей нации, своей семьи, самой себя над всем светом. Сколько подобного сейчас печатается! Ну вот, уже на девятой странице появляются неминуемые «голые чресла». Всё это слишком гнусно, чтобы комментировать. Нет, не могут они без этого, и матерное название детородного органа, с тошнотворной, просто плачевной неизбежностью приходит через двадцать страниц после описания голого мужчины. Правда, мат подан не без изыска, латинскими буквами. Писательница Улицкая матюги пишет ещё ловчей, половина слова латиницей, половина кириллицей. Её палитра богаче. Мерзко всё это, мерзко и симптоматично. Неужели это может иметь отношение к великой литературе? Можно ли с таким высокомерием относиться к народу, на языке которого пишешь? Наверное, Рубина русский язык и языком-то не считает. Вот её слова: «Не владея ни одним языком, мой муж, как все близкие...» Из этих слов можно заключить, что муж Рубиной - глухонемой: когда человек не владеет ни одним языком, ничего другого о нём не подумаешь. Но нет, супруги, оказывается, общаются между собой, правда, используя для этого всего лишь русский. Точнее, условно русский язык. Ибо как присвоить такое высокое имя тому диалекту, на котором Рубиной написано: «Блеск северного неба с торжественной поступью тяжёлых облаков». «Поступь облаков» мне сразу напомнила пассаж другого «писателя» Э. Тополя «Он подошёл к ней походкой змеи». Поступь облаков, походка змеи, мат, обязательная демонстрация срамных мест - это

м о л о т г р а ф о м а н о в / Али Сафаров

245

их видовые признаки, главный из которых - бездарность. Ну, не могут люди, считающие себя писателями, хоть както передавать свои впечатления и мысли при помощи слов. Не дано. Но почему же тогда эти примитивные пропагандисты - писатели? Вот образцы художеств Рубиной, далеко не самые вопиющие, просто те, что попались на глаза сразу, на первых страницах: «Велосипедисты, подкрадываются незаметно, как хищники из породы кошачьих, степень неожиданности их появления такова, что кажется - они слетают откуда-то сверху, выпархивают из-под твоей подмышки и мчатся вперёд, не оглядываясь, со стрекозьим стрёкотом спиц». Вы слышали, как стрекочут стрекозы? Точно так же, как и велосипедные спицы - никак. Стрекозы - это не сверчки и не цикады, они не стрекочут, просто это у неё приём такой, якобы литературный, писать подряд похожие по звучанию слова, для усиления чего-то. Вот подобный пример: «…Хищный глаз минарета ощущается прицелом миномёта». Ну как тут не вспомнить волны, падающие вниз стремительным домкратом. Стрёкот стрекоз напомнил мне строку из давным-давно прочитанного японского трёхстишия: «Уж осень настала, по-другому стрекочут цикады». Много позже я узнал, что энтомологи выяснили связь между частотой и тональностью стрёкота цикады и температурой воздуха. То есть, научные исследования подтвердили верность поэтического наблюдения, сделанного несколько сот лет назад вдохновенным японцем. Этот пример очень ясно высвечивает различие между литературой и графоманией - литература, каким бы фантазиям не предавался автор - всегда «про правду», графомания - всегда «про неправду». Даже когда формально придерживается фактов. Хотя, допускаю, Рубина сознательно так, издевательски, пишет, не по одной только бездарности, а из ненависти. Ненависть, скрыть которую нельзя, да она и не пытается. Например, чтобы передать изысканный вид цветка, Рубина не находит более яркого и близкого к теме сравнения: «... напоминает диковинную японскую принцессу на улице деревни Иваньково, густо застланной подсолнечной лузгой». В том смысле, что образец элегантной изысканности помещается,

волей «могучей» фантазии автора, для контраста, в максимально мерзкое, вульгарное место - Иваньково. Такая задумка. Но не работает. Потому что в природе не бывает улиц, густо застланных подсолнечной лузгой. Их нету! И никакие «напоминает» здесь неуместны. Даже если предположить в Иваньково наличие маслодавильного заводика, то из этой «лузги» будут жмых делать, а не по улице разбрасывать. Образ не создаётся. Но зато, если перебросить несчастную принцессу (о, мысленно, только мысленно) в кибуц, можно очень легко и ярко представить картину её появления там, даже и в мелких деталях. Описано у классиков. Вспомним, как Янкель кривлялся, пытаясь изобразить перед Тарасом Бульбой красоту польской девушки, возлюбленной Андрия. Примерно так же, как Янкель, поведут себя обитатели кибуца, вдруг обнаружив столь изысканную прелесть у себя на улице. Вот это легко представить: растерянная красавица с изумлением на кукольной мордашке, одетая в тончайшие шелка и с веером в руках, а вокруг неё кривляющиеся уродцы - Янкели. Каждый может увидеть картину, перечитав Гоголя, который писал куда как лучше, чем Рубина. Но был он, очевидным юдофобом. И это, на мой взгляд, портило даже его перо. Смешно, конечно, читать, как отчаявшийся рыцарь ведёт переговоры с «представителями диаспоры», и хоть смех сквозь слёзы, совсем как в жизни, эта часть повествования всё-таки ниже общего уровня поэмы о Тарасе и его несчастных сыновьях. Произведение Гоголя сравнивали даже с «Илиадой», но над кем смеялся Гомер? Однако Рубина не смеётся, а «тонко» иронизирует. Русофобия Рубиной делает её бездарные творения омерзительными. Почему, собственно, омерзительными? Да потому, что пишет-то она на русском. Тот же текст, написанный на любом другом языке, никакой эмоциональной реакции не вызвал бы. Ну не нравятся Рубиной русские, и ничего. Кому-то немцы не нравятся, кому-то цыгане. Но писать о ненависти к народу на его языке! Вот ещё одна иллюстрация отношения автора к народу, на языке которого она «творит»: «(Кому-то может показаться, что я выдумываю названия улиц или приукраши-

м о л о т г р а ф о м а н о в / Али Сафаров

247

ваю существующие. Ничуть не бывало! Да и странно было бы предположить, что народ, сызмальства вскормленный поэтикой библейских текстов, может согласиться на какой-нибудь «Комсомольский тупик» или «Большевистский проезд»…) То есть, только не вскормленный никакой поэтикой, тупой и примитивный народ мог принять комсомольскобольшевистские топонимы. А вот сызмальства вскормленный соответственной поэтикой народ так называет улицы своих городов: «Очи, возведённые к небесам»! «Яхонтовая площадь»! «Виноградная лоза»!… Целая россыпь «звучащих» улиц: «Арфа», «Скрипка», «Флейта», «Поющий рожок». Ничего не могу с собой сделать, хочешь, не хочешь, вспоминается высказывание Чехова о том, что нет такого предмета, который бы не сгодился еврею в качестве фамилии. Оказывается, неразборчивость не только в фамилиях. Чехов не мог знать, как они станут называть улицы своих городов. И это по-настоящему удивительно. Народ с такой древней историей, вдобавок впитавший в свою традицию множество иных культур, может, оказывается, принять дешёвый пафос громких, ничего не выражающих слов. Ну что это за улица такая «Очи, возведённые к небесам»? Там что, обсерватория находится? Рубина признаётся, что прогулка по улицам городка доставляет ей «Медленное филологическое удовольствие». Я представляю на её месте своих знакомых евреев из СССР, людей умных, образованных и саркастичных. С хорошим вкусом. Какое быстрое, можно сказать, даже стремительное, человеческое раздражение должна вызывать у них эта претенциозная чепуха. «Яхонтовая площадь» намного выспренней и глупее, чем безликий «Комсомольский тупик». Позволю себе ещё одну, обещаю, последнюю цитату, из Рубиной, хотя, конечно, хочется цитировать и цитировать, доставляя тем самым себе «филологическое удовольствие». Мазохистское, по сущности. Вот описание павлина: «Однажды я наблюдала, как он погнался за курицей - так хозяин лавки с проклятиями несётся по торговым рядам вдогонку беспризорнику, стянувшему у него из под носа орех или пряник. Хвост был развернут, как хоругвь, и все глазки на нём пе-

реблескивали фиолетово-синим, иззелене-жёлтым, пунцовочёрным огнём». Хозяин лавки - с хвостом, как хоругвь, а на хоругви той переблескивающие глазки! Это же не «ради хохмы» не пародия, это она вообще так пишет! Но, ладно, бумага терпит, но ЭТО читают! Зачем же она пишет? Неужели ей самой это нравится? Ведь только на первый, недалёкий, взгляд кажется, что очень выгодно делать из людей дураков, внушать им мысль об их неполноценности. А что если Тьма вдруг снова породит Нечто, вроде того, с косой чёлкой и усиками, бешеного медиума, способного магнетизировать толпы. И жители деревни Иваньково, люди в массе своей легковерные, убеждённые «писателями» типа Рубиной, поверят в свою никчёмность и бездуховность. Не поднимутся на этот раз и не сломают хребет монстру. А ещё страшнее, если сами увлекутся его завораживающим бредом. Что тогда будет с «писателями»-вредителями, ведь нет на нашей крошечной планете другой силы, кроме силы жителей этой деревеньки, способной сокрушать порождения Тьмы. Впрочем, не станем сопереживать змее, кусающей себя за хвост. Возможно, ей будет больно. Ну, так не кусала бы. Помимо литературного брака, в написанном Рубиной полно простого вранья. Так, она пишет о своих снах, в которых её ведут куда-то по мостовой, и камни этой мостовой напоминают плотный рыбий косяк. По этим рыбьим камням жестокие изверги ведут её, болезную, босиком, кажется, аж прямо на костёр. Ну, сны начали сниться дамам в русской литературе давно. Татьяна Ларина, Вера Павловна, Анна Каренина, кто только не видел снов, и писатели старательно их описывали. Это приём уже избитый. Ладно. Но Рубиной простой сон, вроде сна Анны, конечно, не может присниться, не тот у неё масштаб. Ей сон нужен с историческим значением, эпохальный. Про то, например, как жестокие католики издевались над несчастными иудеями. Вот это сон. И он, значит, снится ей. Хорошо. Только неправда. Это если бы английская женщина жаловалась на то, что её мучают кошмары с участием бородатых викингов, кто бы ей поверил? И разве не подняли бы на смех немку, вздумавшую врать про

м о л о т г р а ф о м а н о в / Али Сафаров

249

сны со страшными красноармейцами? Хотя исторически красноармейцы куда как ближе, чем инквизиторы. В год, когда испанцы победили мавров, были изгнаны евреи. Плохо, конечно, и жестоко выгонять людей из мест, где они прижились. Но победителей не судят, восемьсот лет испанцы воевали с захватчиками, восемьсот лет над полями сражений неслось: «Сант-Яго» и «Аллах Акбар». Война закончилась падением Гранады, последнего оплота ислама на полуострове, и победившие испанцы выселили всех, не исповедовавших христианство. Не самая суровая мера, особенно если сравнить с тем, что в двадцатом веке учинили немцы. Или сами евреи в Палестине, в Ливане. Например, в Сабре и Шатиле, где израильские военные убивали людей в больницах, равно больных и врачей, путём отсечения у них рук и ног. 1492 год, год изгнания евреев из Испании, уже нельзя отнести к средневековью, но гуманистическое влияние прошедшей исторической поры, наверное, самой светлой и доброй во всей истории человечества, ещё ощущалось. Был дан срок в четыре месяца, чтобы люди могли устроить свои дела, продать, пусть за бесценок, но всё-таки продать имущество, собраться в дорогу. Вспомним этнические чистки конца двадцатого века, сравним и объективно признаем, что нравы полтысячи лет назад были куда мягче. Но и это только половина правды, а вся правда заключается в том, что инициаторами изгнания евреев были не католические августейшие особы, как пишет Рубина, а духовник королевы, крещеный еврей Торквемада. Из-за чего он так обозлился, непонятно. Изабелла долго сопротивлялась принятию жестокого решения, евреи, чётко поняв текущий момент, сделали выводы, собрали деньги. В количестве тридцати тысяч золотых. О мудрость раввината! О дипломатический талант! Ну, умники, это же надо было придумать, собрать столь символическую сумму! Конечно же, старый лис Торквемада тут же обыграл сходство числительных - тридцать и тридцать тысяч. Протянул королеве крест со словами о том, что Распятый был продан за тридцать, так пусть же крест продадут за тридцать тысяч. После столь артистичного поступка своего соплеменника, евреи были обречены на депортацию. И вот почти анекдотическая история об изгнании одним евреем ста пятидесяти тысяч других каким-

то образом проникает в сны Дины Рубиной, а оттуда в её словесные изделия, выдаваемые за литературные произведения. Причём вина за содеянное возлагается на монаршею чету, Изабелла называется злодейкой, но о Торквемада, затейнике и вдохновителе - ни слова. Та Изабелла, что до последнего противилась депортации евреев, а в своём завещании строго-настрого повелевала не обижать жителей завоёванных испанцами стран и обязательно склонять их к принятию христианской веры, но без принуждения. Она злодейка. И ни полслова о Торквемада. Более чем странно. Вся эта дрянь может быть воспринята молодыми и неопытными людьми за чистую монету. Иммунитет ко всему подобному вырабатывается только чтением настоящих произведений, а не прокламаций на заданную тему. То, что Фёдор Михайлович Достоевский очень едко и точно называл «литературой с направлением», к сожалению, не может быть достаточным противовесом словесной продукции бесов. Прокламации тут бессильны. Против «Холодной весны в Провансе» обязательно должны стоять новые «Записки охотника» или «Тенистые аллеи», или «Прощание с Матёрой». Иначе - конец, и не только русской литературной традиции, но и многому, о связи чего с последней мы и не подозреваем. Фраза Бродского: «Создаваемое сегодня по-русски или по-английски, например, гарантирует существование этих языков в течение следующего тысячелетия». Но мне почему-то ничего такого, что бы гарантировало, не попадается в последнее время. Всё больше прокламации. Литературное пространство представляется сплошь занятым странными существами, то ли сошедшими с полотен Босха персонажами, то ли Янкелями, кривляньями своими пытающихся что-то такое сообщить читателю, с тем же успехом, что гоголевский персонаж передавал красоту польской девушки. Господа Янкели! Как бы вы ни старались, кривляние - средство, заведомо негодное для передачи чего-либо стоящего, тем болеекрасоты. Кривляться можно по-разному, даже очень умело и ловко, а можно и незатейливо, но результат будет один. Впрочем, я, конечно, знаю, что для вас важно не изобразить жизнь, а опошлить её. За это сейчас хорошо платят.