Up 22 by uglgazeta

2014

#22

12+

НАД журналом РАБОТАЛИ: Выпускающий редактор Анатолий Марченко Верстка, дизайн, подготовка фотографий – Ирина Ирхина Фотографы: Павел Карпов, Виктор Бородулин Корректор Екатерина Чистякова Главный редактор Алексей Юрьевич Суслов

2014

•

Редакция «Углече Поля» выражает благодарность Угличскому государственному историко-архитектурному и художественному музеюза предоставленные из фондов музея фотодокументы.

Историко-краеведческий и литературный журнал. № 2 (22) 2014 год. Цена свободная. Адрес редакции и издателя: 152610, Углич, ул. Ярославская, 50 тел. (48532) 2-06-39 тел./факс (48532) 2-12-39 e-mail: uglgazeta@rambler.ru www.uglechepole.com Перепечатка любых материалов – только с разрешения редакции «Углече Поля». Отпечатано в ОАО «Полиграфия»: Ярославль, ул. Республиканская, 61. Дата сдачи номера 27.06.2014 г. Дата выхода в свет 12.07.2014 г. Заказ 3898 Тираж 2000

Учредитель (соучредители): Закрытое акционерное общество «УгличТелеКом» (152615, Ярославская обл., Угличский р-н, г. Углич, пл. Успенская, д. 3, оф. 226.) Журнал зарегистрирован в Управлении Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций по Ярославской области. Регистрационный номер ПИ № ТУ 76-00280 от 9 января 2013 года.

В оформлении обложки использована работа художника Александра Петрова, панорама Углича в XIX-ом столетии.

Уважаемые читатели! Мы все любим наш Углич. Любим в первую очередь его провинциально-патриархальный облик, сложившийся веками. Мы не представляем Углича без храмов и монастырей, без купеческих особняков и деревянных домов мещанского сословия. И у каждого из нас давно сложилась в воображении своя картинка любимых мест в древнем нашем городе: у кого-то, как у поэтессы Ольги Берггольц, Алексеевский монастырь с церковью, которую иначе как «Дивной» и не назовешь; у кого-то кремль с палатами царевича Димитрия, церковью «на крови», величественным Спасо-Преображенским собором… В кремле все пронизано трагической историей последнего отпрыска Рюриковичей, овеяно легендами, окутано тайнами, и находясь там невозможно не ощущать связь времен. Но кто-то особо любит в Угличе ансамбль Воскресенского монастыря, с его белоснежным собором и золотыми куполами, кто-то – монастырь Богоявленский, с его мощным собором архитектора К.А. Тона и стремящейся ввысь прекрасной Федоровской церковью. Кому-то нравится прогуливаться по улице Спасской, рассматривать купеческие дома, а повернув к дому Зиминых, восхищаться им – хоть и разрушающимся, но все еще горделиво-прекрасным, много повидавшим на своем веку, распахивавшим когда-то двери перед самими государями-императорами. Да, пожалуй, у всех наших замечательных памятников гражданской архитектуры XVIII-XIX веков своя увлекательная история. Их построили и ими владели интереснейшие, во многом выдающиеся люди: будь-то крупные промышленники – купцы Зимины, или известные меценаты, основатели Угличского музея отечественных древностей – купцы Евреиновы, краеведы и хранители исторической памяти – купцы Серебренниковы, благотворители и известные городские деятели – купцы Кашиновы, Жареновы, Сурины… Их очень много, почетных наших предков, и все они оставили свой след, не только построив на века прекрасные особняки, но и сотворив многие благие дела для своего города Углича. Но перипетии истории постоянно сказываются на архитектурном облике города. Двадцатый век, как беспощадный Молох, снес с лица города многие красивейшие храмы, не пощадил он и гражданские архитектурные ансамбли. А те храмы, что устояли, долгое советское время потихоньку разрушались, без реставрации и должного ухода. То же происходило и с купеческими особняками – в них жили, но не берегли. Конечно, в конце прошлого века мы опомнились, вернулись к вере и привели в порядок оставшиеся соборы и храмы. Отреставрировали и некоторые памятники гражданской архитектуры. Но сейчас, уже в веке двадцать первом, многие из них превратились в «ветхое жилье», никому не нужное и обреченное на разрушение. На их спасение нет денег, и они исчезают, а с ними и безвозвратно меняется и уникальный облик нашего Углича. Конечно, можно смириться с этим и сказать: «Чему быть – того не миновать!», снести и спалить все памятники исторической застройки, построить на их месте и рядом не стоявшие с эстетикой градостроения современные особняки по самым убийственным для архитектурного ландшафта города горе-проектам (нет на этих строителей императрицы Екатерины Второй с четкими продуманными проектами гражданской застройки!). Но, слава Богу, понимающие и деятельные люди не могут позволить себе сложить руки, забыв навсегда про истинный облик Углича. В начале этого года администрацией Угличского района открыт Фонд архитектуры исторического Углича, который при поддержке просвещенных меценатов, по-настоящему любящих наш город, будет заниматься реставрацией памятников и даже воссозданием с нуля утраченных храмов и зданий. Угличу несказанно повезло, что спасением его уникального облика занялись всерьез, профессионально, с разработанным планом на долгую перспективу. И будем надеяться, что наш древний Углич, отмечающий свой 1077-й день рождения, сохранит еще на долгие годы присущий ему удивительный шарм истинно русского, по-хорошему провинциального города. А замечательные авторы журнала «Углече Поле», такие как Виктор Ерохин, Анатолий Горстка, Евгений Лиуконен, Светлана Кистенева, Ольга Городецкая, игумен Рафаил, Элина Колотилова, Ольга Ефимова, Виктор Бородулин, Евгений Розов, Сергей Томсинский будут и дальше без устали копать культурный многовековой слой Углича и выуживать на свет Божий все новые и новые истории «давно минувших дней» для нас, дорогие читатели, чтобы мы знали, чем жил город в прошлых веках, знали, что утратили, знали, что очень ценное из культурного наследия еще можем потерять, если не сделаем все возможное, чтобы это сохранить для себя и для потомков. Главный редактор «Углече Поля» Алексей Суслов

СОДЕРЖАНИЕ

Вступительное слово председателя попечительского совета Фонда архитектуры исторического Углича С.В. Бачина 2-3 Не всему мера – деньги Интервью Виктора Ерохина 4-13 Евгений Лиуконен Успенский храм величественно украшал углич 14-27 Сергей Томсинский Об археологах Углича вкратце 28-35 Виктор БОРОДУЛИН Андреевы валы 36-45

Евгений Лиуконен Забытая святыня 60-69

2014

Анатолий Горстка «На Углече, у Покрова, в монастыри…» 46-59

Ольга Ефимова О чем рассказала старая фотография 78-83 Светлана Кистенева Портретная галерея купцов Кочуриных 84-93 Игумен Рафаил (Симаков) Живой Иван потехин – и мертвые... 94-103 Элина Колотилова Провинциальный Углич, XIX век 104-111 Евгений Розов Дом на Крестьянской и его обитатели 112-117 Евгений Лиуконен Угличское наследие мастера светописи 118-129

Ольга Городецкая Очаг культуры углича в Доме на Успенской 72-77

приветственное слово •

2014

Уважаемые читатели! начале этого года администрацией Угличского муниципального района был учрежден Фонд архитектуры исторического Углича. Его основной деятельностью является сохранение самобытности города, восстановление архитектурных ландшафтов, возвращение ему подлинной историчности. Мы хотим, чтобы и жители Углича, и многочисленные туристы, любуясь его красотой, могли почувствовать незабываемую атмосферу старинного города и его истинно русский дух. Не секрет, что основной причиной успешного развития туризма в Угличе является большое количество хорошо сохранившихся шедевров православной архитектуры. Даже сегодня, несмотря на современную утилитарную застройку, город остается романтичным и по-своему уникальным. Но в наших силах сделать так, чтобы привлекательность Углича как крупного туристического центра стала более очевидной. Неповторимый архитектурный облик древнего Углича должны формировать многочисленные церкви, монастыри и другие исторические здания. Вот почему одним из первых проектов, которыми начал заниматься Фонд, является восстановление Успенского собора, заложенного еще в XV веке во времена Андрея Большого и украшавшего главную площадь города еще сто лет назад. Надеюсь, в скором времени этот проект будет вынесен на общественное обсуждение, а также появится на страницах журнала «Углече Поле». Уверен, что наше начинание будет поддержано жителями Углича и станет достойным вкладом в возрождение исторического наследия центра русской культуры. С уважением, Сергей Бачин, председатель попечительского совета Фонда архитектуры исторического Углича

2014

5 Торговая площадь. Фото конца XIX в.

предмет разговора •

2014

Виктор ЕРОХИН:

Не всему мера – деньги

градостроительном наследии города, его историческом и современном виде нужно говорить с человеком не только хорошо знающим Углич, но и любящим его по-настоящему. На ум сразу приходит знакомый многим угличанам и многочисленным гостям города Вик-

тор Иванович Ерохин. Заслуженный работник культуры, старожил Угличского историко-художественного музея Виктор Ерохин, кажется, знает все про наши замечательные храмы, старинные особняки, знает истории создания архитектурных памятников, судьбы их владельцев, может тут же

припомнить мельчайшие нюансы «биографии» любого исторического здания. К нему мы бежим или ему безотлагательно звоним, когда нужно срочно узнать что-то из истории родного Углича. Виктор Иванович тут же прочтет мини-лекцию по этому вопросу – только успевай записы-

2014

7 Ул. Первомайская, дом Одинцовых, XVIII в. Художник А. Петров, панорама Углича в XIX столетии, смешанная техника. 2014 г. Регулярный план города Углича 1832 года. Углич, план города до перепланировки, XVIII в.

предмет разговора •

2014

вать! Сейчас его смело можно назвать Главным Хранителем не только музейных древностей, но и угличских историй и легенд. Во все времена на протяжении сорока лет именно Виктор Ерохин встречал именитых гостей и воодушевленно, с глубоким знанием, знакомил их с богатой историей родного города. По аллеям кремля он одинаково любезно прогуливался и с великим князем Георгием, и с великой княгиней Леонидой, и с графом Петром Шереметевым, и с академиком Дмитрием Лихачёвым, и с певицей Людмилой Зыкиной, и с режиссером Никитой Михалковым, и с актрисой Маргаритой Тереховой, и с актером Олегом Табаковым... Да кого только не водил он на экскурсии! Многих и многих знакомил Виктор Иванович с самыми яркими страницами истории любимого города и его памятниками. Угличский хранитель продолжает это делать по сию пору, каждый день, без выходных и праздников. Виктор Иванович неразрывно связан с исторической средой города, с его многовековой аурой, она настолько ему близка, что он легко и свободно передвигается из века в век, никогда не испытывая трудностей в таких «путешествиях» – прекрасная память его не подводит и нужные факты всегда наготове. Неслучайно он очень любит ходить по городу пешком, курсировать по центру в сопровождении всем известного большого рыжего пса по кличке Джек. Эти каждодневные прогулки Почетному его гражданину необходимы как воздух, чтобы чувствовать свою общность с городской средой. Ему нужно это движение в одном ритме с Угличем, сложившееся годами, он нуждается в подпитке, в каждодневных новых впечатлениях. Привыкли и мы к тому, что

Виктор Ерохин, не торопясь, но деловой походкой, совершает обход городских улиц, раскланиваясь со знакомыми (лапидарно приветствуя при этом:«Категорически»!), а, порой, и беседуя совсем не на праздные темы, в коротких паузах незлобно ворча на Джека (который деловито, похозяйски, проверяет лотки базарных торговцев) и всегда навещает знакомых на туртропе. Эта пара так прочно вписана в пейзаж города, что без нее он бы, пожалуй, несколько потерял свой шарм, который во многом на таких деталях и держится. Из всего вышесказанного, наверное, становится понятным, почему мы открываем номер о градостроительном и архитектурном наследии Углича, о проблемах сохранения памятников, о серьезных проектах воссоздания давно утраченных храмов именно беседой с Виктором Ерохиным.

Ул. Опарина, Зимин двор, нач. XIX в. Художник А. Петров. Из цикла Углич XIX столетия. Богоявленский собор. х. м., 2004 г. Художник А. Петров. Успенская площадь в XIX столетии. смешанная техника, 2013 г.

– Виктор Иванович, этот номер журнала «Углече Поле» посвящен архитектурному и градостроительному наследию Углича. Что вы можете сказать об этой части нашего культурного достояния? – Уважаемый Алексей Юрьевич, данная тема очень объемна и многоаспектна, освятить все связанные с ней вопросы в одной беседе просто невозможно, затронем лишь некоторые из них, касающиеся, главным образом, сбережения архитектурного наследия города. Облик Углича, как и любого другого исторического города, формировался постепенно, и складывается он из нескольких составляющих. Это, прежде всего, ландшафт. Город расположен на покатых холмах, которые выходят крутыми берегами к Волге. Они разделены оврагами, по которым протекают ручьи. И это делает рельеф

Красноармейский бульвар, дом Шапошниковых.

занятый регулярными кварталами XIX века, и застройка окраин, в чемто повторяющая старые пригородные слободы. Регулярный план 1784 года разрабатывался специальной комиссией по городовому устроению, архитектурную часть которой возглавлял архитектор Иван Лем. Во время правления Екатерины II после губернской реформы 1775 года были предприняты грандиозные градостроительные мероприятия, затронувшие более 400 старых и вновь образованных русских городов. Градостроительные нововведения сводились к разработке планов регулярной застройки, основанных на принципах геометрической правильности – выпрямлялись старые средневековые улицы и прокладывались прямые магистрали, устраивались прямоугольные кварталы, застройка которых велась по красным линиям, а в центре городов и вокруг ранее сложившихся ансамблей устраивались парадные площади. Это отвечало идее просвещенного абсолютизма о рационально и разумно устроенном государстве. И следует сказать, что регулярная система планировки в Угличе органично легла на средневековую основу. Сохранилась центричность плана, кремль и торговая площадь остались главным градообразующим комплексом, а сеть новых магистралей по основным направлениям повторяла старые средневековые улицы. Роль построенных до перепланировки ансамблей и храмов была усилена образованием вокруг них площадей. Многие из них встали на завершении перспектив новых улиц. Третья составляющая облика города – это основные градостроительные комплексы его исторической части и система опорных доминант – основа архитектурного пейзажа. Это кремль, три монастыря, храмы на территории

2014

Ул. Ленина, дом Русиновых, нач. XIX в.

прерывистым и живописным. Но эти всхолмления не очень высоки, пологи, и поэтому на них удобно раскинулись кварталы города. И, конечно, особую живописность придает Угличу Волга. Вторая составляющая – это план города. Тот план, который мы сейчас имеем в исторической части, складывался постепенно, в основном – в результате реализации регулярного плана 1784 года. Но в нем отразились и черты предшествующих эпох: средневекового города домонгольской эпохи. Он вырос на месте старого славянского городища в кремле и начинался с мысовой крепости при впадении Каменного ручья в Волгу, а также развитого средневекового города XVI-XVII веков, от которого унаследована его трехчастная структура – кремль с торгом, старый посад,

предмет разговора •

2014

старого посада – ансамбли, которые начали формироваться еще в дорегулярную эпоху. Но они были органично вписаны в регулярный план и сформировали композиционные узлы, основу видовой системы города, его архитектурно-пространственной композиции. Архитектурный пейзаж города был насыщен вертикалями. В начале XX века над волжскими берегами живописно возносили свои главы к небу три десятка церквей и колоколен. И это в первую очередь отмечали в своих записках путешественники. Александр Дюма записал в своих воспоминаниях: «Проплывая по одной из излучин Волги, мы услышали возгласы наших спутников: Углич! Углич! – Я поднял голову и увидел на горизонте целый лес колоколен». К сожалению, в 30 -е годы 20-го столетия город утратил значительное

Красноармейский бульвар, Клуб ВНИИМС, 1930-е гг. Ул. Гражданская, руины дома Выжиловых, XVIII в.

Красноармейский бульвар, д.12, руины купеческого особняка, кон. XVIII в.

количество храмов – система доминант стала беднее, но тем не менее то, что осталось, – и сейчас создает живописный пейзаж. Наконец, четвертая составляющая облика исторической части города – это рядовая застройка, это гражданская архитектура. Именно она создает сомасштабную человеку среду, является фоном для уникальных памятников

– Расскажите подробнее об архитектуре и застройке городских улиц. Ведь стоящие на них дома включены в обыденную жизнь города и не воспринимаются жителями как памятники архитектуры. – Эта составляющая включает несколько временных и стилистических комплексов. Угличу, как никакому другому городу, повезло в том, что в нем сохранилось около десятка домов, построенных еще на старых дорегулярных улицах. Это редкие памятники гражданской архитекту-

Ул. Спасская, купеческий особняк построен примерно в начале XIX века. В 1880-1890-х годах, как и стоящий слева соседний дом, принадлежал крестьянину Тверской губернии Дмитрию Васильевичу Филатову. Позднее перешел во владение купцу Андрею Семеновичу Виноградову и Дмитрию Николаевичу Мокрову. В имении находились колониальный магазин с ренсковым погребом Виноградова, экипажная мастерская Николая Захаровича Захарова и другие заведения. С лета 1917 г. несколько помещений дома занимала типография И.А. Дикарева. Также считается, что в 1830-1840-х годах дом был связан с деятельностью Григория Алексеевича Смирнова - одного из представителей известной династии винозаводчиков. В доме могли находиться его постоялый двор и трактир. Особняк имеет обширные подвалы, которые обычно и использовались для размещения питейных и торговых заведений. Отреставрирован в 2008 году компанией «Агри Волга».

2014

– ансамблей монастырей, храмов, кремля, формирует целостное гармоничное окружение, придает городу уютный провинциальный характер и делает его еще более привлекательным для многочисленных туристов. Без нее города просто бы не было.

Ул Октябрьская, дом Выжиловых, нач. XIX в.

ры, среди них действительно уникальные посадские деревянные дома первой половины восемнадцатого столетия. Дело в том, что интенсивная жизнь городов и часто случавшиеся пожары практически не оставили нам таких построек в России. Есть, правда, более древние сельские деревянные дома, собранные в заповедниках деревянной архитектуры, таких, как Кижи. Но городских деревянных домов, кроме Углича, нигде нет. Это – дом Меховых-Ворониных, находящийся в аварийном состоянии, дом Казимировых, стоящий на бывшей Васильевской улице (рядом с ним существовало еще несколько старинных деревянных домов, но они уже утрачены). Конечно, эти дома не столь представительны, как храмы или общественные здания, но это редчайшие памятники рядовой гражданской архитектуры, хранящей воспоминания о жизни горожан едва ли не допетровского времени. Да и каменные жилые постройки единичны. В Угличе сохранилось несколько образцов каменной жилой архитектуры середины XVIII столетия, что также является редкостью для провинциальных городов. Это известный дом первых краеведов Серебренниковых – в Базарном проезде, с характерными барочными лучковыми наличниками и сегментными фартуками. Это дом Калашникова на Первомайской улице. Он вписался в красную линию новой улицы Вознесенской, а стоял ранее на той улице, которая фиксировалась задней стеной Богоявленского монастыря. Напротив него стоит и пропадает еще более редкий памятник эпохи барокко – дом Одинцовых. В советское время почему-то понимали ценность этих домов. Например, в 1952 году прошло только семь лет после войны, дом Калашниковых тогда был отреставрирован, собран буквально из кусков. Это была первая работа Угличского реставрационного участка. Тогда не надо было доказывать чиновникам уникальность дома – это определя-

предмет разговора •

2014

ли специалисты-архитекторы. Дом Меховых-Ворониных тоже был расселен в середине 70-х годов, передан музею и в 1978–80-м годах отреставрирован. Прошло уже 35 лет – естественно, он обветшал, остался бесхозным. Поскольку это объект федерального значения, музей на его содержание тратить деньги не может, да и таких денег не имеет. Но дом нужно срочно спасать. Облик нашего города определяют дома двух периодов эпохи классицизма, поставленные по красным линиям улиц, проложенных по плану 1784 года. Период ранней классики представлен зданиями, построенными по проектам серии 1768–72 годов. Их фасады часто оформлены без ордерных элементов, они имеют нечетное количество оконных осей, скругленные углы, межэтажные карнизы. Встречаются они и на улицах города. Всем им уже более 200 лет, они обветшали и постепенно утрачиваются. А когда-то отдельные участки городской застройки этого времени представляли собой целостные ансамбли. Такой ансамбль существовал на Набережной рыбаков – на Красноармейском бульваре. Небольшой сохранившийся флигель и два дома по его сторонам были объединены монументальными стенами, оформленными проездными воротами, колоннами, ордерными элементами. Это был ансамбль, рассчитанный на восприятие с Волги. Стены, соединяющие дома, были разобраны в 30-е годы. Один из домов перестроен в 1970-е годы, другой разрушен лет десять тому назад. Разрушен еще один купеческий дом из застройки набережной этой части города. Это были хоть и не выдающиеся, но типичные купеческие особняки, на первых этажах которых

были интересные сводчатые перекрытия, здесь размещались мастерские, склады, магазины, а на вторых этажах находились жилые комнаты хозяев. Другой частью «классического наследия являются дома, построенные по проектам «образцовой» серии 1809 –11 годов – времени высокой классики. В начале XIX века видными петербургскими архитекторами для реализации градостроительных мероприятий были разработаны серии образцовых проектов. Они были изда-

рехколонным портиком на уровне второго этажа (например, дом Буториных на улице Ярославской, Русиновых – на улице Ленина, Ожгихиных – на площади Пушкина, Бычковых – на Рыбинском шоссе); и дома без ордерных элементов, на фасаде которых три центральных окна второго этажа помещены в полукруглые ниши. Это время также характерно ансамблевым подходом к формированию городской застройки. В середине XIX века окончательно сложился комплекс

Старые дома, попадающие в руки частных владельцев, или доводятся до руинированного состояния (как например, дома на Ярославской улице) или вдруг на их фасадах появляются прорубленные вновь двери, закладываются и переделываются окна. Пример тому – дом бывшего Александровского приюта в Пионерском переулке, дома по Ярославской улице, улице Ленина. ны в специальных альбомах, которые рассылались по уездным и губернским городам. Первый из этих альбомов (1811 г.) включал 120 образцовых фасадов домов. Около 1817 года он был дополнен еще 70 проектами. Они включали не только жилые дома, но и общественные здания, а также малые архитектурные формы – ограды, ворота, флигели, каретники и др. Их использование составляет целую эпоху в русском градостроительстве, результаты которой во многом определяют облик наши исторических городов. В разработке этих альбомов участвовали виднейшие петербургские архитекторы К. Росси, Л. Руска, Г. Гесте, В. Стасов и другие. В Угличе чаще всего использовались два проекта Л. Руска: это дома, оформленные четы-

огромной центральной пятиугольной площади, опоясанной галереями торговых рядов, в охвате которой находились кремль и четыре храма. На участках улиц, примыкавших к площади, сложились нехарактерные для провинции участки застройки «сплошной фасадой». Возникли усадебные комплексы из домов, флигелей, монументальных оград. Пример тому – левая сторона улицы 9 Января (бывшая Петровская улица) у перекрестка с нынешней улицей Ленина (бывшей Московской), Зимин двор на Воскресенской площади. – А что мы вообще потеряли в XX и XXI веках? – К сожалению, мы потеряли многое и продолжаем терять. И потеряли мы

Церковь царевича Димитрия «на крови», 1692 г., вид с ул. Каменской.

не только отдельные памятники, но и целые градостроительные комплексы, и даже районы города. Нас активно затронула эпоха индустриализации, и в размахе и спешных темпах промышленного строительства в 30-е годы как-то было не до охраны памятников, а многое воспринималось отжившим анахронизмом, и поэтому было уничтожено. Но еще ранее, на переломе исторических эпох, в апреле 1921 года в городе случился пожар, уничтоживший большую часть старинной застройки торговой площади, улиц Спасской, Вознесенской. И несмотря на то, что прибывший в Углич архитектор-реставратор П.Д. Барановский в своем заключении писал о необходимости сохранения обгоревших корпусов торговых рядов на Успенской и Казанской площа-

дях, они были разобраны на кирпич. Позднее, в 30-е годы, были снесены три храма из четырех, стоявшие на площади и за Каменным ручьем. К 40-м годам XX века от грандиозного и представительного ансамбля центра города остались только фрагменты. Было уничтожено полтора десятка храмов, из них три – на Левом берегу, что существенно обеднило систему доминант, формировавшую архитектурный пейзаж города. Позднее, уже после войны, в 50–70-е годы произвольным переделкам подверглись здания гражданской архитектуры – дома эпохи классицизма конца XVIII – первой половины XIX веков. Примеры тому – застройка левой стороны улицы Спасской, купеческие особняки на Красноармейском бульваре, корпуса Богоявленского монастыря и многое другое. Правда, в период советской научной реставрации 1950-80-х годов удалось спасти несколько редких памятников гражданской архитектуры: были отреставрированы дома Калашниковых, Меховых, Серебренниковых. Позднее в 90-е годы приведены в порядок фасады зданий рядовой застройки на улицах Ярославской и Ростовской. Но эти же годы и наше время отмечены также невосполнимыми и тяжелыми утратами памятников гражданской архитектуры: практически погибла единственная в городе усадьба дворцового характера – Супоневский дворец; разрушаются дома по улице Ярославской, на Красноармейском бульваре; расселен и разобран целый ряд старинных особняков на улицах 9 Января, Октябрьской, Ленина. Случилось так, что наша эпоха

Ул. Ярославская, жилой дом, XIX в.

– Виктор Иванович, что вы можете сказать о характере нарушений, приводящих к искажениям и утратам в историческом облике города? – О некоторых из них я уже сказал в предыдущей части нашей беседы. Эти утраты имеют как общие, так и характерные проявления для определенных периодов истории города. Прежде всего – это искажение исторического ландшафта, возникшее в результате индустриального строительства в черте исторического города, главным образом – в связи с сооружением ГЭС. А, например, в наше время – это частичная засыпка кремлевского рва, Казанского спуска (вместо его расчистки). А ведь только рвы формируют территорию кремля. Но они постепенно превращаются в обычные канавы. Расчистка рвов позволила бы снизить уровень грунтовых вод на прилегающих к площади территориях. Это физические утраты – снос памятников и даже целых ансамблей и районов исторической части города. Напомним об утрате храмов, ансамбля Покровского монастыря, всей левобережной части города, его западной окраины, Входоиерусалимской слободы и полутора десятков храмов. Наверное, стоит подробнее сказать об утратах и искажениях гражданской архитектуры и рядовой застройки, что является основным предметом нашей беседы. Мы уже говорили о сносе редких заплановых домов XVIII века. К сожалению, эта практика продолжается и сегодня. Снесен дом Опарина на перекрестке улиц Интернациональной и Ростовской. Он фиксировал выходящую за пределы Угличского посада средневековую Сарайскую – Богоявленскую улицу, одну из главных магистралей средневекового города, от которой начиналась дорога на Ростов. Совсем недавно уничтожен на Октябрьской улице один из домов старообрядческого монастыря братьев Выжиловых, а с этим монастырем и этой фамилией связано немало интересных страниц истории Углича. Из него происходят хранящиеся в музее замечательные произведения древней иконописи. Утрачен древний деревянный дом на улице Гражданской близ телевышки, а он современен был находящемуся невдалеке дому Казимировых и дому Меховых. Не лучше обстоит дело с сохранением памятников эпохи классицизма, составляющих основную часть рядовой застройки улиц и формирующих их облик. Как мы отмечали, немалая часть домов этой эпохи была иска-

2014

оказалась столь же губительной для памятников гражданской архитектуры, как 1930-е годы для храмов.

предмет разговора •

2014

жена неумелыми ремонтами 60-80-х годов. У многих зданий надстроены этажи, сбит декор, растёсаны окна, изменена форма крыш. Последнее время многие из этих особняков были расселены, они стали никому не нужны, и их сносят. Так, разобран дом конца XVIII века на улице 9 Января и дом того же времени, стоявший в конце улицы Волжской, близ въезда на плотину. Практически утрачена вся старинная застройка набережной Красноармейского бульвара. А когда-то это был единый ансамбль домов XVIII века, формировавший парадный вид Волжской набережной. Старые дома, попадающие в руки частных владельцев, или доводятся до руинированного состояния (как, например, дома на Ярославской улице), или вдруг на их фасадах появляются прорубленные вновь двери, закладываются и переделываются окна. Пример тому – дом бывшего Александровского приюта в Пионерском переулке, дома по Ярославской улице, улице Ленина. Уходят памятники деревянной архитектуры начала XX столетия. Свежий пример – дом Завьяловых на улице Островского, змечательный образец работы местных плотников. Утрачиваются даже памятники архитектуры советского времени. Клуб ВНИИМС – украшение Волжской набережной, соединивший в себе элементы архитектуры конструктивизма и сталинской классики, практически превращeн в руины. Вызывает тревогу и выборочное строительство в исторической части города. В советское время в центре Углича, на местах утраченных зданий, сооружено несколько пятиэтажных коробок, которые грубо нарушили масштаб застройки и ансамбль старого города. Но эти дома, по крайней мере, ставились по красным линиям, закрепляя очертания старых кварталов. В наше время практика постройки не увязанных в масштабе зданий продолжается, но они даже не привязываются к красным линиям. Их сдвигают в глубину кварталов и пригораживают к дому часть тротуара, сужая улицу. Жители в таких случаях должны ходить по дорогам, что, несомненно, опасно для жизни, а перспектива устройства тротуаров в таких местах исчезает окончательно. Очертания кварталов становятся нечeткими, аморфными, а в охранных зонах памятников появляются «новоделы». Появились новые особняки даже на территориях исторических архитектурных ансамблей. Вряд ли можно назвать удачной и постройку гостиницы «Москва» на линии Волжской набережной и застройку старых церковных площадей, где до

ул. Шаркова, совр. застройка ул. Гражданская, совр. застройка

1930-х годов стояли храмы. А ведь была идея расчистить и обозначить их основания. И вообще, мы не умеем создавать эстетически гармоничную среду. Например, на Ростовской, Октябрьской, на других улицах построены двухэтажные дома вроде бы вполне увязанные в масштабе с окружением и имеющие незатейливое, пластическое оформление в виде наличников, лопаток, карнизов. Но они, будучи сложены из силикатного кирпича и не оштукатурены, грубо вторгается в облик старых улиц. Ещe лет десять тому назад глава района Элеонора Михайловна Шереметьева как-то говорила, что в Угличе нельзя строить из силикатного кирпича. Строить, наверное, можно, если в формообразовании, пластическом оформлении и масштабе вновь возводимых домов учтены характер и традиции старой архитектуры города, а кирпичная кладка оштукатурена и покрашена. И еще один пример. Если спускаться вниз по улице Ольги Берггольц к Волге, то на фоне кремля, церкви Димитрия на Крови, самом известном памятнике на всей Волге, вдруг возникают какие-то ржавые ограды из «рабицы», «кубики» ларьков, и всё это буквально лезет в глаза тысячам туристов и попадает в тысячи кадров фото- и видеосъемки. И вся-то проблема здесь – сдвинуть всю эту «функционалку» метров на двадцать вверх по берегу Каменного ручья и как-то упорядочить. – А есть какие-то положительные примеры в сохранении памятников гражданской архитектуры, в восстановлении облика улиц? – Да, такие примеры, несомненно, есть, хотя их не очень много. Мы уже говорили о реставрации некоторых памятников гражданской архитектуры в советское время. Есть такие примеры и сейчас. Отреставрирован известный особняк Буториных на Ярославской улице, приведены в порядок фасады ряда домов по улицам

Ленина, 9 Января, Ростовской, одноэтажный особняк на улице Спасской, в котором размещается Управление агрохолдинга «АгриВолга», есть и более ранние примеры. Один из домов XVIII века на Ярославской улице был утрачен, но угличские реставраторы на этом же месте построили почти точную его копию. Практически с нуля был воссоздан замечательный памятник эпохи классицизма – дом Переславцевых. И хоть в их облике есть заметные специалистам изменения, но сейчас, спустя 15-20 лет после их восстановления, все, наверное, забыли, что это новоделы. –Если немного пофантазировать: – появились возможности что-то восстановить из утраченного для восполнения облика города... Что бы восстановили вы? – Я уже говорил, что у нас разрушен масштабный и целостный ансамбль центральной части города. Так, в первую очередь речь следует вести о восстановлении корпуса Больших мучных рядов от дома Евреиновых до улицы Ленина и торговых рядов на Казанской площади, о раскрытии арок бывших рядов мелочной торговли. И конечно – о возрождении храмов Успения Божьей Матери и Апостола Филиппа – главных доминант центральной части города. – В заключение: чем вы, Виктор Иванович, всё же объясните наши современные провалы и беды в сохранении исторического наследия и, в частности, исторической застройки?

о ВООПиКе и других обществах были включены в государственные законы, и многие действия госорганов в сфере охраны природного, исторического и других видов наследия должны были быть с ними согласованы, то сейчас эти общества превратились просто в клубы по интересам, и к их советам мало кто прислушивается. У нас в городе, и практически повсеместно, перестали действовать градостроительные советы, а там, где они сохранились, их решения носят исключительно рекомендательный характер. Поэтому собственник или застройщик может их проигнорировать без каких-либо последствий для себя. Отделы и должности главных архитекторов во многих городах ликвидированы, а там, где они остались, их роль в формировании строительной политики и охраны исторического наследия в городах минимальна. И никакие статусы охраны – федеральные, региональные, местные и даже ЮНЕСКО – общую ситуацию изменить не могут. Мы почти забыли и отвергли старые планы и наработки в области градостроительной деятельности, сделанные на хорошей научной основе и предусматривавшие охрану исторического наследия и реабилитацию утрат. А ведь существует генеральный план застройки города, разработанный еще Ленгипрогором в конце 1960-х годов, он был откорректирован в 1986 году. В нём и в увязке с ним были разработаны и определены зоны регулирования застройки, охранные зоны, проект

детальной планировки, а в целом все это представляло комплекс мероприятий, направленных на сохранение исторического облика города. Об этих наработках забыли, а при определенной корректировке они могут быть основой охранных мероприятий в области сохранения культурно-градостроительного наследия Углича. И вообще, снизился уровень принятия профессиональных решений в области градостроительства и реставрации. Многие работы, в том числе на храмах, в монастырских комплексах, не говоря о рядовой застройке, выполняются исключительно по желанию владельцев и заказчиков без привлечения архитектора, что приводит к необоснованным искажениям и утратам памятников даже федерального уровня охраны. И, конечно, главная причина (о чем я уже говорил) сложившегося положения – в том, что объекты культурного наследия стали собственностью, имуществом, товаром. Их ценность чаще всего измеряется только деньгами и практической пользой. А сохранение наследия – это прежде всего сохранение культурной традиции народа, его самобытности, его исторического лица. А это никакими деньгами оценить невозможно. И если мы хотим по-прежнему оставаться народом, нацией, мы должны идти на затраты, сберегающие наследие, культурный код нации. Иначе у нас нет будущего. Беседу вел Алексей СУСЛОВ

– Ну что же, традиционный русский вопрос: «Кто виноват и что делать?» Представляется, что существующее состояние – следствие отнюдь не одной причины, а целого их комплекса. К сожалению, в наше время государство почти ушло из культуры или рассматривает ее главным образом с позиций коммерческой выгоды, досуга и развлечения, и в значительно меньшей степени с позиции сферы, которая формирует систему нравственных ценностей общества. Это определяет и отношение к культурному наследию. Многое отдано на откуп частнику, который и решает частные проблемы в культуре, связанные главным образом с получением прибыли. А через сферу культуры должна осуществляться общегосударственная работа по воспитанию общества, народа. Забвение этого, как показал исторический опыт, приводит к тяжелейшим социальным трагедиям. Что касается памятников архитектуры наших городов, то их наследие по статусу охраны поделено на федеральные, региональные и местные уровни. Кроме того, памятники стали чьей-то собственностью, имуществом, и часто – товаром. У нас совершенно бездумно приватизированы объекты на территориях монастырей-ансамблей, имеющих федеральный статус охраны, что породило массу проблем, (в связи с передачей их Церкви). Ранее памятники при различном статусе охраны были всенародным достоянием, и государственные органы охраны памятников всегда участвовали в решении их судьбы. Сейчас система государственной охраны во многом урезана, если не сказать – разрушена, и практически не выполняет своих функций. А она должна существовать, и ее решения должны быть обязательны для собственников всех уровней, владеющих памятниками. Общественность практически исключена из решения вопросов охраны исторического наследия. Если раньше, например, положения

2014

ул. Опарина, дом Опариных, нач. XIX в.

Успенский храм – величественно украшал Углич

2014

•

былая гордость

Евгений ЛИУКОНЕН Кто из угличан и посещавших город туристов не знает Успенскую площадь – широкое пространство в центре Углича между основными улицами и древним кремлем, важнейший пункт города, который ежедневно пересекают и автомобилисты, и пешеходы? Чем сейчас является эта площадь? – широкая проезжая часть, большая асфальтовая площадка для праздников, скромный сквер и несколько зданий по периметру. Для каждого вдумчивого или стороннего наблюдателя ответ свой, свой образ этого места. Рядовая суета ежедневных маршрутов – или одна из изюминок древнего города. Правда, для высокого статуса последнего «изюминка» слишком проста и безыскусна. В сердце древнерусского города с более чем тысячелетней историей ожидаешь увидеть нечто большее, нечто более красочное, былинное и завораживающее. Уже ни для кого не секрет, что главная площадь Углича была не всегда такой, какой ее знают ныне живущие поколения. Изданные в последние годы многочисленные старинные фотографии доносят до нас из вековой дали совсем иной образ Успенской площади и, что немаловажно, объясняют ее малопонятное название. Вглядываясь в «окна времени», которыми для нас являются фото рубежа XIX–XX веков и несколько живописных полотен, мы можем наблюдать сказочный уникальный мир, очень отдаленно напоминающий современную пустую и обыденную площадь: лепящиеся всюду купеческие лавки, строгие корпуса торговых рядов, булыжные мостовые, телеги, лошади, торговцы, покупатели, броские вывески, и в центре всего этого – величественный храм, который и дал название старинной площади. Словно светлый град Китеж, вся эта красота растворилась и исчезла – грубые ветры сорвали богатые одежды, сравняли с землей чудные здания, и только эта опустевшая земля с несколькими уцелевшими фрагментами осталась от редкого по красоте феерического архитектурного ансамбля, от яркой городской жизни. Если говорить материально, то этими «ветрами» были разрушительный пожар 1921 года и выплески энергии «строителей нового мира» 1930-х годов. Благодаря их кратковременным «трудам» площадь стала такой, как есть, а труды поколений угличан, их традиции и жизненный уклад разлетелись в прах. Ныне, чтобы не быть Иванами, не помнящими родства, нам не грех вспомнить об утраченном облике Успенской площади, постараться хотя бы словами заполнить культурный вакуум, до сих пор царящий над большинством российских городов, опустошенных в давно прошедшие недолгие, но трагические годы. Одно из таких воспоминаний можно посвятить Успенскому храму – в прошлом одному из главных украшений Углича и важнейших элементов внушительного и продуманного архитектурного ансамбля города.

Торговая площадь и Успенский храм после пожара 1921 года.

2014

стория храма уходит в глубокую древность. Достоверно неизвестно, когда и при каких обстоятельствах была основана Успенская церковь. Первое упоминание о ней относится к концу XV века и связано с деятельностью славного угличского князя Андрея Васильевича Большого, управлявшего Угличем в 1462–1491 годах. 1 октября 1482 года состоялось важное для Угличского княжества

событие – освящение вновь построенного каменного собора Покровского монастыря. Там, по словам Жития преподобного Паисия Угличского, присутствовали «благоверный и христолюбивый князь Андрей Васильевич и со благоверною своею княгинею Еленою и с малыми чады своими, благоверными же князи Димитрием и Иоанном», греческий князь Константин Мангупский (будущий Кассиан Учемский), бояре, бесчисленное мно-

жество народа, многие представители духовенства, настоятели монастырей и среди них три соборных протопопа: «Преображенский и Константиновский, и вторый протопоп Успенский, третий Благовещенский»1. Последнее обстоятельство позволило многим исследователям утверждать, что в Угличе при Андрее Большом было три собора и среди них Успенский, стоявший близ торговой площади и кремлевского рва.

былая гордость •

2014

Худ. К.Ф. Юон. «Рыночная площадь Углича». 1913 г. Успенская церковь и торговые ряды. Фото В.Д. Машукова, 1899 г. Вид на торговую площадь с пожарной каланчи. В центре Успенская церковь. Фото А.Н. Русяева, 1890-е годы.

Возможно, этот храм был основан Андреем Большим, который стремился возвеличить столицу своего княжества и выбрал для важнейших храмов посвящения соборов Московского кремля. Также возможно, что Успенский храм существовал и ранее, а князь только повысил его статус, сделав собором. У Андрея Большого, вероятно, были еще более грандиозные планы. Археологические раскопки, проведенные в 1996–1998 годах архитектурным отрядом Угличской экспедиции Государственного Эрмитажа под руководством Е.А. Туровой, показали, что к западу от здания Успенской церкви 1790-х годов в конце XV

века велось строительство кирпичного здания размером 8х15,2 м. Неизвестно, чем должна была стать эта постройка, – быть может, частью комплекса каменного Успенского собора. Это мы уже никогда не узнаем – строительство прекратилось из-за большого пожара в мае 1491 года и ареста князя Андрея Большого в сентябре того же года. Больше оно не возобновлялось2, Успенский храм со временем утратил статус собора и стал одной из многочисленных приходских церквей Углича. На рубеже XVI–XVII веков в центре Углича перед Никольскими воротами крепости располагалась Лесная торговая площадь, примы-

Евгений Лиуконен родился в 1983 году в Угличе. Закончил исторический факультет Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского. С 2001 года работает в Угличском государственном историкоархитектурном и художественном музее. Автор книг «Архитектурные памятники Углича», «Церкви города Углича», «Улицы старого Углича», а также ряда статей по истории храмов и монастырей, архитектуре и градостроительству, исторической топографии и топонимике города Углича.

для летних и зимних богослужений и приходские кладбища. Есть и более подробный текст Писцовых книг, условно датированный 1620-ми годами: «В Дурасове переулке ружной храм, Иван Златоуст, церковь теплая да место церковное ружное Николы Чудотворца, под городом: дв. поп Кипреян; келя проскурницы Марфицы; келя дьяка Богдашки, да 8 келей, а в них живут нищие старцы, питаются от церкви Божии… На Углече, на посаде, у города церковное ружное место Сергия Радонежскаго Чудотворца…»4. Из этого описания при сопоставле-

При восстановлении города церкви были объединены в один приход, который и находился в тех местах более трехсот лет. В Писцовых книгах города Углича стольника М.Ф. Самарина и подьячего М. Русинова 1674–1676 годов находится подробное описание храмов в тот период. Тогда приход состоял из двух деревянных церквей – летней в честь Успения Пресвятой Богородицы с приделом Святителя Иоанна Златоуста и теплой Никольской с приделом Сергия Радонежско-

2014

кавшая к Сенной и Хлебной площадям, последняя из которых являлась главным городским торгом. Лесная площадь в основном располагалась на территории современного сквера. От нее начинались Ростовская и Ярославская дороги, к ней тесно прилегало несколько посадских улиц. По Писцовым книгам 1620 года в том районе располагались две деревянные приходские церкви – Николая Чудотворца и Иоанна Златоуста, Успения Богородицы и Сергия Радонежского3. На обоих погостах, – как в прошлом именовали комплексы приходских церквей, – были отдельные храмы

нии с дорегулярным планом города следует, что церковь Иоанна Златоуста и кладбище располагались ближе к посадской застройке в местности Дурасова переулка – так называли территорию посада около берега Каменного ручья и начала Ярославской дороги (в настоящее время это восточная часть площади, где устанавливается сцена для праздников). Храм Святителя Николая Чудотворца, также называвшийся церковью Николы Подстенного, находился около кремлевского рва, справа от моста, ведшего к южным Никольским воротам, которые, очевидно, от данной церкви и получили название. Церкви Успения Богородицы и Сергия Радонежского располагались западнее, на берегу речки Шелковки, пересекавшей торговую площадь и соединявшейся с крепостным рвом. Оба приходских храма были ружными, то есть получали ругу – жалованье от царской казны, частично обеспечивавшее потребности богослужения и содержание причта. В более позднее время, в 1670-х годах, руга составляла четыре рубля в год (из них за воск четыре алтына с деньгой, сюда же входило: хлеба девять четвертей ржи, столько же овса и на просвиры две четверти ржи). В Смутное время кремль и торговая площадь оказались в эпицентре боевых действий и значительно пострадали. Из текста Писцовых книг 1620-х годов следует, что в одном приходе уцелел (или был восстановлен) храм Иоанна Златоуста, а от Никольского храма оставалось одно церковное место. Во втором приходе отмечено церковное место храма Сергия Радонежского Чудотворца, а Успенский не упомянут вовсе. После завершения основных событий Смуты, пришедшихся на 1608–1612 годы, территория пострадала от нападения отряда полковника Александра Лисовского, случившегося в 1616 году, и от нападения Якушки Шиша и Кругового «с польскими и с литовскими людьми» в 1619 году. Тогда были сожжены дворы в Дурасовом переулке, убиты многие посадские люди с женами и детьми5.

Худ. К.Ф. Юон. Тройка в Угличе. 1914 г.

былая гордость

каменный храм. В камне была отстроена теплая Никольская церковь, как и прежде имевшая придел в честь Преподобного Сергия Радонежского Чудотворца. Храм был завершен одной главой, опаянной жестью, над папертью возвышалась шатровая колокольня7. Точное время строительства каменной церкви Николы Подстенного неизвестно, но, очевидно, это произошло в конце XVII века – в 1701 году уже упоминается этот храм с колокольней, тогда как прежде, по сведениям Писцовых книг 1674– 1676 годов, колокольня находилась при Успенской церкви. Летний храм по-прежнему оставался деревянным. В таком виде храмы прихода сохранялись на протяжении большей части XVIII века. В тот период церкви, как и ранее, стояли на Лесной торговой площади, от которой начинались две важные улицы посада – Солодяная и Ярославская. Помимо них там было несколько небольших улиц. Названия некоторых из них известны с XVII века, другие, воз-

церковь с иконами, книгами, ризами и колоколами была построена на средства прежнего священника Федота с детьми и приходских людей. Богатству храма, несомненно, способствовало его расположение в центре города – на торговой площади, около кремля. В приходе, как и прежде до Смутного времени, находилась богадельня. В Писцовых книгах отмечен «двор богаделенной ружной на посадской земле». Там были две избы, семь житниц и колодец. Рядом со Златоустовским кладбищем была церковная земля, на которой жили нищие6. Некоторое время спустя благосостояние прихода увеличилось, и появилась возможность построить

можно, появились вновь. Так, по южному краю Лесной площади проходила Кожевенная улица, рядом располагались Саинский переулок и Пашина гора – небольшой участок застройки на берегу Шелковки, где прежде находился двор стрелецкого сотника Ивана Пашина, в Смутное время предавшего Углич полякам. Между Солодяной улицей и Каменным ручьем находились Дурасов переулок и Скокова улица. Последняя соседствовала с Большим Красным мостом через Каменный ручей, важнейшим в городских коммуникациях, связывавшим торговую площадь с Ярославской дорогой. Была еще Нижняя Успенская улица, явно располагавшаяся рядом с храмом.

2014

•

го. Храмы были восстановлены на прежних местах, соответствовавших основным престолам, и соединили в себе посвящения двух прежних самостоятельных приходов. Летняя Успенская церковь была двухшатровая, с трапезной. При ней находилась шатровая колокольня с пятью колоколами: благовестный весом четырнадцать пудов с двумя четвертями, второй колокол – пять пудов и две четверти, третий – два пуда и две четверти и два зазвонных колокола общим весом полтора пуда. Территория церкви была обнесена забором «в реж». Приходское кладбище располагалось при Никольской церкви. Было еще одно кладбище при упраздненном Златоустовском храме в местности Дурасова переулка. Там, где был престол церкви, по традиции была построена часовня. Храмы отличались богатым убранством, на многих иконах были серебряные басменные оклады, венцы и цаты. Известно, что Успенская

Вид с колокольни Успенской церкви на главы храма, центр города и Алексеевский монастырь. Фото 1920-х годов. Вид на торговую площадь с пожарной каланчи. В центре Успенская церковь. Фото А.Н. Русяева.

2014

21 В течение XVIII столетия около Успенской церкви было построено несколько важных казенных и общественных зданий. Так, западнее храма располагалось каменное здание архива, в котором хранились письменные дела местных провинциальных учреждений и денежная казна. С восточной стороны, напротив алтаря, стояло каменное здание мужской богадельни, сменившее прежние средневековые избы. К югу от церкви было деревянное здание Присутственных мест или Магистрата, в котором позднее было помещение для учрежденного в 1787 году Народного училища (городовой школы), а в подвале, по неимению хорошего здания для тюрьмы, некоторое время

содержались колодники. Поблизости размещались деревянный питейный дом и подвал к нему. Описанная градостроительная среда существовала до рубежа XVIII–XIX веков. В 1784 году был утвержден генеральный план Углича, в соответствии с которым предполагалось перестроить город на регулярных принципах – провести новые прямые улицы, образовать кварталы геометричных очертаний и обширные площади. В центре Углича на месте Лесной, Сенной и Хлебной площадей надлежало создать новую торговую площадь, северной стороной примыкавшую к кремлю, а с западной и южной застроенную единообразными корпу-

сами торговых рядов. Новая площадь делилась на две части, которые по стоявшим там храмам были названы Казанской и Успенской площадями. В процессе реализации плана первоначальный замысел подвергался изменениям – так постепенно сложилось, что расположенная с западной стороны Казанская площадь была тесно застроена корпусами рядов и стала основным центром торговли, а расположенная с восточной стороны Успенская площадь имела обширное открытое пространство и служила парадным въездом в кремль, началом Ростовской и Ярославской дорог. Одновременно с мероприятиями по введению генерального плана прихожане Успенского храма приняли

былая гордость •

2014

решение построить новую каменную церковь, которая должна была сменить прежние каменный и деревянный храмы. В 1792 году было подано прошение архиепископу ярославскому и ростовскому Арсению о постройке нового храма вместо ветхих Никольской и Успенской церквей, а вскоре, 5 августа приход получил храмоздательную благословенную грамоту, в которой оговаривались условия строительства. Деревянную Успенскую церковь планировалось разобрать и по принятому обыкновению употребить на обжиг кирпича, а каменную Николо-Подстенную пока сохранить, чтобы «до времени устроения новой совершать богослужение в приделе Сергия Радонежскаго Чудотворца». Постройка храма началась в 1795 году и была в основном завершена к 1799 году, которым обычно датируется Успенская церковь. В августе того года был освящен правый придел теплого храма, посвященный Трем Святителям – Иоанну Златоусту, Николаю Чудотворцу и Алексию Митрополиту. В церковной летописи говорится, что «в нем одном с сего времени было совершаемо богослужение до устройства летней церкви и украшения ея живописью». Летняя церковь была окончательно устроена и освящена 11 августа 1818 года при священнике Димитрии Марковиче Иерусалимском, старосте Иване Гаврилове Трегубове и строителе угличском купце Алексее Кузьмиче Воронове. К этому времени храм был расписан известным живописцем Тимофеем Алексеевичем Медведевым. Придел Сергия Радонежского и Священномученика Антипы был завершен и освящен значительно позднее – 26 июля 1836 года, а 4 октября того года был обновлен и вторично освящен придел Трех Святителей. Эти события завершили долгий процесс строительства и украшения храма. В 1821 году установленные первоначально деревянные главы были заменены железными. В 1829 году вокруг церкви были сооружены каменная ограда и сторожка8. Последнее дело способствовало завершению формирования храмового ансамбля, который стал обладать насыщенностью и полнотой. После постройки нового храма отпала необходимость в старой церкви Николы Подстенного. Она сохранялась до начала XIX века, а затем была разобрана. Ее место осталось пустым. Приходское кладбище еще ранее было закрыто, а затем ликвидировано. Исчезло и кладбище давно упраздненной Златоустовской церкви. В то же время был построен новый

Соборный мост, соединивший кремль с Успенской площадью. В отличие от старого крепостного Никольского моста, он разместился восточнее, а церковное место оказалось слева от него. В 2002 году около моста проводилась прокладка газопровода, тогда были проведены и археологические раскопки. При этом были обнаружены бутовый фундамент Никольского храма и следы древнего кладбища. Раскопки полностью подтвердили данные старинных планов и описаний. В начале XIX века были снесены ветхие постройки около новой церкви – архив, богадельня, присутственные места и питейный дом. Этих зданий не стало, но к западу от церкви на рубеже XVIII–XIX веков были построены одноэтажные корпуса Малого гостиного ряда, занявшие пространство между Казанской и Успенской церквами на месте засыпанного русла Шелковки.

Потир из Успенского храма. Фабрика В.М. Кункина. 1759 г. Торговля около Успенского храма. Фото 1920-х годов. Киот из Успенского храма. Скульптурная группа завершения киота.

2014

23 Успенский храм строился на рубеже двух эпох, определявших провинциальное строительство. С одной стороны были традиции XVII века и «нарышкинское» барокко, стойко державшиеся на протяжении большей части XVIII века. С другой стороны был проникавший в провинцию классический стиль. Это необычное время решительных перемен придало облику храма оригинальные черты, наполнило его формы особым своеобразием. Церковь получила традиционную четырехчастную композицию, сформировавшуюся в XVII веке, и основными своими чертами была близка этому столетию. Таковым был объем храмовой части, завершенный пятиглавием, с трехчастным делением стен и кокошниками под крышей. Таков был алтарь, состоявший из трех апсид. Но внимательное изучение форм храма выявляет более сложное построение и заимствования из раз-

былая гордость •

2014

Вид на центральную часть города от пароходных пристаней. Слева Успенская церковь, правее – Богоявленский собор кремля. Фото А.Н. Русяева, 1896 г. Успенская церковь. Вид с юговосточной стороны. Фото рубежа XIX-ХХ веков.

ных стилей, неоднозначный смысл отдельных деталей. Основу здания составляла храмовая часть – летний храм, – одновременно наделенная внушительностью и легкостью пропорций. Фасады, как указывалось, имели трехчастное деление лопатками. Вверху проходил раскрепованный карниз, схематично повторявший антаблемент дорического ордера. На его фризе выступы соответствовали триглифам, а ниши – метопам. Над карнизом находился аттик с тремя декоративными кокошниками, логично завершавшими лопатки. Примечательно, что в средних кокошниках южного, северного и западного фасадов были полуциркульные окна-фрамуги с радиальными

переплетами, дополнительно освещавшие пространство под сводом. На боковых фасадах храмовой части находились высокие арочные окна, обрамленные наличниками, имевшими вид миниатюрных портиков. Они состояли из боковых колонок, поддерживаемых консолями. Наличники завершались сандриками – килевидными в верхнем ярусе, оригинальной формы прямыми – в нижнем. В среднем прясле нижнего яруса были боковые двери храма, оформленные аналогичными порталами с боковыми колонками и килевидными сандриками. Над храмовой частью находилась фигурная округлая крыша с широкими полицами. Над ней поднималось

пятиглавие, состоявшее из крупных луковичных глав традиционных очертаний. Средняя была поднята на широкий восьмигранный барабан с вытянутыми щелевидными окнами и вертикальными тягами. Боковые барабаны были значительно меньших размеров. Они имели круглую форму, были обработаны четырьмя фальшивыми прямоугольными окнами. С востока к храмовой части примыкал алтарь, состоявший из трех миниатюрных апсид, завершенных округлыми кровлями и маленькой главкой. С запада примыкала трапезная (теплый храм), имевшая на боковых фасадах по четыре окна. Высота этих частей составляла примерно 2/5 от высоты стен храмовой

и третьем ярусах были помещены треугольные сандрики. Завершением колокольни служили куполообразная крыша с четырьмя люкарнами, вытянутый четырехгранный барабан и главка с перехватом в основании. Внимательное изучение элементов храма позволяет выявить интересные особенности его архитектуры. Так, можно отметить несомненную близость Успенской церкви другим храмам Углича, выстроенным в конце XVIII – двух первых десятилетиях XIX века. Это церкви Филипповская (1799–1801 гг.), Царевича Димитрия на Поле (1798–1814 гг.) и Федоровский собор Богоявленского монастыря (1805–1818 гг.). Все эти церкви имеют общие черты,

Если внешний облик Успенского храма, особенности фасадов хорошо известны на основе фотографий и других изображений, то внутренний облик прослеживается только на основе письменных источников и возможных аналогий. Вход в храм был через сводчатое помещение паперти в нижнем ярусе колокольни, трапезная была прямоугольная в плане и подобно Филипповской и Царевской церквям имела плоский деревянный потолок. Возвышенная храмовая часть была перекрыта сомкнутым сводом с центральным световым барабаном и полуциркульными фрамугами. Важную часть убранства составляли росписи, выполненные в 1818 году артелью известного живописца из села Тейкова Шуйской округи Владимирской губернии Тимофея Алексеевича Медведева. Опись церковного имущества 1846 года позволяет проследить состав сюжетов и их композиционное расположение на сводах и стенах храма, но их об-

лик, конечно, остается неизвестным. Подобно зданию храма, эти росписи являются одной из самых трагичных утрат Углича ХХ века. Можно только предположить, что композиционно и стилистически они были близки сохранившимся росписям СпасоПреображенского собора, выполненным в 1810–1811 годах. Росписи Успенского храма сочетались с лепным убранством. Известно, что на западной стене храмовой части под центральной храмовой композицией «Успение Пресвятыя Богородицы» находились «гипсовые символические фигуры, изображающие веру, надежду, любовь, терпение»9. Возможно, также были лепные карнизы, пояски, обрамления проемов и различные тяги, с которыми совмещались живописные сюжеты и орнаменты. Необходимо отметить, что не все росписи Т.А. Медведева сохранялись до разрушения храма. В 1845–1850 годах в трапезной проводился капитальный ремонт, при котором были заменены балки и накаты перекрытия. Одновременно выполнены новые росписи. В помещении паперти была более поздняя масляная живопись, кроме того известно, что роспись свода в 1845 году выполнил угличский живописец Дмитрий Григорьевич Буренин10. Здесь сложно понять подробности, но можно предположить, что Буренин расписал паперть и был автором новых росписей трапезной. В 1899 году артелью подрядчика Федорова были переписаны клейма в храмовой части, но, как говорится в документе, «с удержанием старых изображений и сделаны по старому образцу уборки». Работы стоили 300 рублей11. Центральное место в интерьере храма составляли иконостасы. Предал– тарный иконостас, по сведениям описи имущества 1846 года, был трехъярусный «столярной работы с колоннами и по приличным местам с резьбою, тело сделано под лак, перловой краски, а резьба и колонны на полимент вызолочены». Царские врата – «столярные ж с резьбою, вызолочены без пропуску. На них шесть небольших клеем, в коих написано Благовещение Пресвятыя Богородицы и четыре Евангелиста». Размещавшиеся по сторонам арки иконостасы трапезной или теплого храма были «столярной работы с приличною резьбою и позолотою, о двух ярусах», гладкие с выступами, тонированные темно-зеленой краской. Царские врата – «гладкие, на коих в шести клеймах Благовещение и четыре Евангелиста…»12. Описанные иконостасы были современны постройке церкви, созданию

2014

Ныне очень немногое напоминает о величественном храме, возвышавшемся на главной площади города. На его месте расположен небольшой сквер с двумя пересекающимися аллеями. Почти ничего не осталось от богатого убранства Успенской церкви. Одним из немногих уцелевших предметов является серебряный потир, изготовленный в 1759 году...

вероятно восходящие к бытовавшим в то время образцовым проектам. Среди них можно отметить похожие наличники в виде миниатюрных портиков, использованные в декоре Успенского и Филипповского храмов. Другой общей деталью являются карнизы в виде упрощенного антаблемента дорического ордера, также присутствующие в оформлении Филипповской и Царевской церквей. С Филипповским храмом Успенскую роднит облик центрального барабана. Только у первого храма он аналогичен боковым и служил нижним ярусом завершения, а у второго поддерживал крупную луковичную главу. Церковь Царевича Димитрия на Поле имеет барабаны, аналогичные боковым Успенского храма, – круглые с широкими прямоугольными окнами. Рамочные наличники алтаря и нижнего яруса четверика этого храма, трапезной Филипповской церкви, нижнего яруса и барабанов Федоровской, трапезной и алтаря Успенской тоже близки между собой. Также все четыре церкви имели похожие фигурные крыши храмовой части с выгнутой средней частью и пониженными боковыми полицами. Помимо трех отмеченных церквей Углича немалую долю сходства с Успенской церковью имеет Троицкий храм села Ордина (1812 г.). Его храмовая часть также включает трехчастное деление лопатками, аналогичный карниз и кокошники на уровне аттика. Все это позволяет предположить, что церковь Ордина строилась по образцу угличского Успенского храма, но при этом получила ряд отличий в оформлении.

части. Убранство фасадов включало узкий карниз и рамочные наличники высоких арочных окон, завершенные небольшими замковыми камнями. С запада к трапезной примыкала колокольня, в нижнем ярусе которой находилась паперть. Колокольня была восьмигранная четырехъярусная и представляла один интересный тип, бытовавший в городе и уезде в конце XVIII века. Особенность этих колоколен – «ложная» восьмигранная форма, при которой нижние ярусы имели четыре несущих столба со срезанными углами. Между ними находились четыре сквозные арки, на дополнительных гранях помещались такие же арки, но глухие. Только верхний ярус звона имел восемь столбов и восемь арок. Подобные колокольни, наделенные необычайным сходством, сохранились в селах Спасском «на Корожечне» и в Губачеве. Ярусы колокольни имели аналогичное оформление. Углы были обработаны тонкими колонками, глухие и сквозные арки обрамляли рамочные наличники с замковыми камнями и импостами, над которыми во втором

былая гордость •

2014

росписей и, вероятно, были выполнены в классическом стиле. Они составляли убранство в течение полувека. В 1858 году иконостас храмовой части был заменен новым четырехъярусным, полностью вызолоченным на полимент. В 1867 году последовала замена придельных иконостасов. Повторное освящение приделов последовало 7 июня того же года13. Облик новых иконостасов неизвестен, – мы не располагаем какимилибо изображениями и описаниями, – но весьма вероятно, что они были выполнены в подражательном барочном стиле, украшены роскошной резьбой. Они могли быть похожи на сохранившийся иконостас СпасоПреображенского собора. В большинстве помещений церкви был кирпичный пол, только в храмовой части пол был деревянный, окрашенный масляной краской. При ремонте трапезной в 1845–1850 годах пол в ней был заменен другим, выложенным из кесавского кирпича. Для отопления теплой церкви использовались две железные, вероятно, унтермарковские печи, находившиеся в углах у западной стены. Для освещения храмовой части и трапезной служили медные аплековые паникадила. Известен и набор колоколов Успенского храма по состоянию на 1846 год. Большой благовестный колокол весил 217 пудов 14 фунтов, его железный язык – 8 пудов 32 фунта. Колокол был приобретен в 1837 году за 10 518 руб. 55 коп. ассигнациями, кроме того в уплату пошло 40 пудов церковной меди на 2663 руб. 85 коп. Второй колокол весил 89 пудов 16 фунтов, третий – 25 пудов 26 фунтов, четвертый – 10 пудов 37 фунтов, пятый – 6 пудов 8 фунтов, шестой – 3 пуда, седьмой – 1 пуд 20 фунтов и восьмой – 33 фунта. Все восемь колоколов были повешены на железных полосах14. Таковыми в общих чертах были облик и убранство Успенского храма, стоявшего на главной площади Углича, преемственно освящавшего и украшавшего те места на протяжении нескольких столетий. Построенный в конце XVIII века внушитель-

Успенская церковь. Вид с юго-восточной стороны. Фото рубежа XIX-ХХ веков.

2014

былая гордость •

2014

ный и прекрасный храм был одним из самых значительных и заметных зданий города, важной составляющей его архитектурного ансамбля. Можно даже утверждать, что угличане, построив этот храм, реализовали давний замысел князя Андрея Большого, попытавшегося в конце XV века построить Успенский собор. Приходская Успенская церковь своим обликом и положением очень напоминала соборный храм. Дальнейшие обстоятельства сложились так, что Успенская церковь оказалась в числе многочисленных утрат, понесенных Угличем в ХХ столетии, и наряду с Покровским монастырем, Филипповской церковью и комплексом торговых рядов стала одной из крупнейших потерь. В первые послереволюционные годы храм продолжал действовать. В тот период при церквах образовывались приходские общества, объединявшие прихожан в фиксированную группу и накладывавшие на них обязательства по содержанию зданий и имущества храмов. Такое общество было создано и при Успенской церкви. При этом оно взяло на себя ответственность за содержание бесприходного Казанского храма, которому грозило неминуемое закрытие. Таким образом прихожане стремились сохранить соседний храм, продолжить в нем богослужения. Было создано Успенское при Казанском храме общество, вероятно зарегистрированное и утвержденное 14 июня 1924 года15. В то время священником Успенской церкви был Константин Иванович Соболев. Он также стал настоятелем Казанского храма, ранее числившегося приписным к Спасо-Преображенскому собору. Судя по названию общества, основным храмом общины стала Казанская церковь, которую, возможно, было легче содержать и которая вызывала меньше нареканий властей. С течением времени община прихожан лишилась возможности содержать два храма, и 14 декабря 1927 году было зарегистрировано Казанское приходское общество при храме Казанской иконы Божией Матери16 – Успенская церковь к тому времени была закрыта, а ее приход и священник окончательно перешли в соседний храм. Процесс закрытия произошел в 1927 году. Успенская церковь после сдачи Исполкому использовалась в качестве склада Заготзерна. В таком виде она отмечена в списке церквей 1935–1937 годов17. При этом начали происходить разрушения. В ее интерьере, несомненно, были уничтожены иконостасы, начали портиться росписи. Трагично складывалась

судьба наружной части церкви. На фотографиях конца 20-х – начала 30-х годов она представлена уже без ограды. Позднее были уничтожены завершение церкви и колокольни. На храмовой части оставался лишь обезглавленный центральный барабан – боковые были уничтожены. Сохранилась уникальная фотография, сделанная с колокольни церкви, на

которой запечатлен момент, когда рабочие сбрасывают одну из боковых глав – трагичное и страшное зрелище. Спустя короткий промежуток времени произошло полное разрушение церкви. В 1938 году она была разобрана на кирпич. При этом известно, что для ослабления кладки здание было окружено лесами, которые затем подожгли18. Такими варвар-

Успенская церковь, 1930-е годы, начало разрушения храма. Вид на центральную часть города, Казанскую, Успенскую и Филипповскую церкви с колокольни церкви Ильи Пророка. Фото 1930-х годов.

скими методами было уничтожено одно из знаковых зданий Углича, замечательное произведение провинциальных мастеров. Столь трагическим оказался итог созидательных усилий нескольких поколений угличан, своими делами украшавших город, способствовавших созданию многочисленных произведений архитектуры, живописи, прикладного искусства. Трагично и страшно осознавать, что следующим поколениям накопленные культурные сокровища оказались тягостными и ненужными. Ныне очень немногое напоминает о величественном храме, возвышавшемся на главной площади города. На его месте расположен небольшой сквер с двумя пересекающимися аллеями. Почти ничего не осталось от богатого убранства Успенской

церкви. Одним из немногих уцелевших предметов является серебряный потир, изготовленный в 1759 году на известной фабрике московского купца 1-й гильдии Василия Матвеевича Кункина19. Предмет поступил в Угличский музей 19 июля 1922 года. Тогда он входил в комплект аналогичных по облику и стилю богослужебных сосудов, но дискос, звездица, тарели и другие предметы были похищены из музея в июле 1923 года – сохранился лишь потир. Предмет является замечательным образцом русского ювелирного искусства середины XVIII века. Изысканные формы, тонкая чеканка, ажурный накладной орнамент, черненые медальоны ярко свидетельствуют о таланте мастеров и высоком уровне художественных произведений, когда-то наполнявших угличские храмы, а ныне безвозвратно потерянных. Еще одним предметом, возможно, связанным с Успенской церковью, является крупный напольный киот с полуциркульным верхом 20. Его боковые стенки оклеены ореховым шпоном, с лицевой стороны – резное вызолоченное обрамление прямоугольной иконы. Арочное завершение образует нишу, в которой за стеклом на голубом фоне размещены позолоченные скульптуры коленопреклоненных ангелов с хоругвями и разные символические атрибуты. Сложная

многосоставная композиция, несмотря на все перенесенные испытания, сохранила целостность, свежесть и яркий золотой блеск. В прошлом около клиросов Успенского храма стояли четыре аналогичных киота со стеклами. В их верхней части в полукружиях были «резные вызолоченные изображения Ветхаго и Новаго завета». В киотах находились иконы Воскресения Христова, Федоровской Божией Матери, «Скорбящей Божией Матери» и храмовый образ Успения Пресвятой богородицы. Все они были украшены богатыми серебряными окладами и венцами. Такими были многовековая история Успенского храма и преемственно создававшееся убранство. Его история оборвалась в 1930-х годах, а большинство составлявших его атрибутов растворились в небытие. Но, кто знает, быть может это не конец истории одной из когда-то многочисленных угличских церквей. В настоящее время рассматривается проект восстановления исторического облика центра города, одним из основных пунктов которого является возрождение Успенского храма. Такие замечательные проекты оставляют надежду, что Углич вновь обретет целостный исторически сложившийся облик яркой жемчужины провинциальной архитектуры.•

Примечания 1 Иеромонах Ювеналий (Раменский). Преподобный Паисий Угличский Чудотворец и основание им Угличского Покровского монастыря. – Ярославль: Типография губернской земской управы, 1901. – С. 25–26. 2 Е.А. Турова. Археологические исследования угличской архитектуры в 1992–2002 гг. // Археология: история и перспективы. – Первая межрегиональная конференция. – Ярославль, 2003. – С. 315–318. 3 Царе-Углический Летописец. – Издание Угличского родословнокраеведческого общества им. Ф.Х. Кисселя. – Углич, 2013. – С. 201. 4 М.А. Липинский. Угличские акты XVII века. – Ярославль, 1889–1890. – С. 80-81. 5 Там же. 6 Писцовые книги города Углича стольника М.Ф. Самарина и подьячего М. Русинова 1674–1676 гг. // Труды ЯГУАК, вып. 2. – М., 1892. – С. 51–54. 7 Угличский филиал Государственного архива Ярославской области (далее УФ ГАЯО). – Ф. 43, оп. 1, ед. хр. 363, л. 2. 8 Там же. – ЛЛ. 2 об. – 7. 9 УФ ГАЯО. – Ф. 18, оп. 3, ед. хр. 207, л. 5. 10 Там же. – ЛЛ. 5 об. – 6. 11 Там же. – Ф. 43, оп. 1, ед. хр. 363, л. 12 об. 12 Там же. – Ф. 18, оп. 3, ед. хр. 207, лл. 7–13.

2014

Торговая площадь и Успенский храм после пожара 1921 года.

Там же. – Ф. 43, оп. 1, ед. хр. 363, л. 7 об. Там же. – Ф. 18, оп. 3, ед. хр. 207, лл. 3, 6, 13 об.; Н.Ф. Лавров. Архимандрит Ростовского Борисо-Глебского монастыря о. Антоний (некролог). – Указ. изд. – С. 93–94. 15 УФ ГАЯО. – Ф. Р-27, оп. 1, ед. хр. 191, л. 13. 16 Там же. – ЛЛ. 65–66. 17 Там же. – Ф. Р-113, оп. 1, ед.хр. 394, л. 9. 18 Е.А. Турова. Археологические исследования угличской архитектуры в 1992–2002 гг. // Археология: история и перспективы. – Первая межрегиональная конференция. – Ярославль, 2003. – С. 315–316. 19 Угличский государственный историко-архитектурный и художественный музей. – Коллекция «Драгоценные металлы и камни». – Ед. хр. Уг/КП-3224. 20 Там же. – Коллекция «Дерево, кость». – Ед. хр. Уг/КП-11767. Предмет поступил в Угличский музей в 1976 г. из Воскресенского монастыря, который в 1920–1930-х гг. являлся отделом музея, и туда свозились предметы из многих закрытых церквей. В том числе мог там оказаться и один из киотов Успенской церкви, названный в описании «ковчегом». Значительная доля сходства с описанием в Описи церковного имущества позволяет утверждать, что такая вероятность есть. 13 14

культурный слой •

2014

Об археологах в Угличе – вкратце Сергей ТОМСИНСКИЙ

рхеологу в развивающемся городе с тысячелетней историей – раздолье? А зачем? Позвольте, как это – зачем? А исследовать, познавать, охранять, спасать от произвола чиновников и застройщиков – как прописано в законе, на который так часто ссылаются, что нет необходимости еще раз цитировать?

Однако же еще в XII веке летописец меланхолически констатировал: «где закон – тут и обид много». Никто бы и не писал законов, если бы повседневная практика не создавала постоянные конфликты интересов. В отношениях чиновников, застройщиков и археологов эти конфликты вполне предсказуемы a priori: одни хотят бла-

гоустроить, повысить свой статус как администраторов, другие – «освоить средства» с максимальными эффектами, третьи – исследовать, узнать нечто об отдаленном и недавнем прошлом, повысить свой статус в научном сообществе и… тоже «освоить средства» с максимальными эффектами. И – сроки, сроки, сроки…

Сергей ТОМСИНСКИЙ коренной петербуржец. Закончил исторический факультет Ленинградского университета, после чего стал сотрудником отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа, сначала – в должности лаборанта, затем – научного сотрудника: младшего, старшего и в настоящее время ведущего. Является хранителем фондов древнерусского прикладного искусства и археологических материалов. Сергей Владимирович – кандидат исторических наук, в течение 20 лет занимался археологическими раскопками на территории Углича (с 1989 г. был начальником Угличской археологической экспедиции), результатом чего является его монография «Углече Поле в IX-XIII веках», вышедшая в 2004 году в С.-Петербурге (в издательстве Государственного Эрмитажа). Является также автором ряда других публикаций, посвященных древностям Угличского Поволжья и Волго-Окского междуречья, а также памятникам искусства Древней Руси и Московского царства X-XVII веков.

2014

Хотим мы того или нет, дело обстоит именно так. Волк, коза и капуста – в весьма опасной близости неизбежных совместных действий. Причем каждый участник такого рискованного предприятия, как строительство в исторических центрах русских городов, соблюдая свои интересы, вполне может проявить – и проявляет – инициативу в форсировании процессов. Позиция археолога в этой ситуации наиболее неоднозначна и раздражительна для соучастников. В самом деле, археологические мониторинги, тем более исследования большими площадями, – это время и деньги, причем в последнем случае – немалые или даже очень большие. А что найдут? Ну как ничего? А время, а деньги, ушедшие «ни на что»?! А если что-то обретут – куда, собственно, это найденное девать? Казалось бы, все просто – в музей! Ага! Ну вот выкопаем мы десять тысяч черепков (вполне реальная цифра с участков площадью несколько сот квадратных метров), скажем – пару сотен ржавых ножей, неизвестное количество гвоздей, бусин, нательных крестиков, монет XVIII–XX веков, «предметов неизвестного назначения» – есть и такая категория находок, – ну, и если повезет – некоторое количество «уникумов».

И – понесем это все в музей: вот вам, дамы и господа, обрабатывайте, размещайте, храните. А мы вам в следующем году обязуемся во-он с того участочка, метров этак двести квадратных, еще подкинуть артефактов. Уверяю вас, благосклонные читатели, энтузиазм у хранителей исторической памяти будет неподдельный! И все правильно! Фонды музейные не

Археологические раскопки на территории Угличского кремля. Угличская «толкучка» на Казанской площади.

Предметы с участков раскопов 8-10 (два самых крупных из них – наконечники ножен). Х в. Фибула крестовидная.

2014

•

культурный слой

Наконечник ножен меча.

резиновые, штаты не расширяются. Так обстоит дело. И с этой проблемой сталкиваются в Москве, Петербурге, Новгороде, Владимире – и не только в России – повсеместно, где ведутся археологические исследования большими площадями. Но хранить – это еще не все, коллекции надо еще и обрабатывать: систематизировать, маркировать, реставрировать – наконец, кто-то должен и с головой погрузиться в анализ этого материала, извлечь из него максимум информации. А материал, благодаря активности чиновников и застройщиков – все прибывает… А выводы наши, между прочим, в подавляющем большинстве случаев суть гипотезы, то есть недостоверное знание о прошлом, ибо вся сложность исторической действительности, все невообразимое разнообразие мотиваций действий наших предков – остается за непреодолимым Порогом Познания… Таковы реалии археологического изучения русского города – при самом благоприятном стечении обстоятельств и максимальной добросовестности за-

интересованных сторон в исполнении обязательств. О случаях же недобросовестности, нередких как в любой деятельности, остается только горестно вздохнуть… …Вот я и вопрошаю – зачем? Стоит ли связываться? Однако и не связываться нельзя. И дело не только в том, что материалы раскопок все же содержат некую пока еще неизвлекаемую информацию, ради которой следует хранить максимально долго все, что обретено в процессе исследований (как хранить и где – вопрос особый). Дело еще и в том, что в деятельности археолога есть еще одна важная составляющая, а именно – этическая, придающая уверенность исследователям в сложных отношениях с чиновниками и застройщиками: прикосновение к прошлому должно быть максимально бережным и уважительным. Ибо – все там будем. И каждый предмет, извлекаемый из культурного слоя, – это чей-то труд, чья-то судьба, чьи-то радости и горести, материализованная память о тех, чьи имена давно забыты

и могилы потеряны. Эта этическая составляющая порой плохо соотносится с наблюдаемыми со стороны реалиями деятельности археологов и, что гораздо хуже, не так часто осознается самими археологами, как того хотелось бы. Великий английский археолог Мортимер Уиллер, который, по замечанию современников, «прожил жизнь циклопа среди карликов», оставил потомкам чеканную формулу: «Мы копаем не вещи – мы копаем людей». Формула Уиллера определяет ценность и тех антропогенных отложений,

2014

33 Предметы вооружения. XIII в. Раскоп 16.

которые сформировались в недавнем прошлом – в XVIII–XX веках. Казалось бы, здесь все ясно, и ради понимания этого материала не стоит мозолить руки и напрягать сознание. Казалось бы. Но я вспоминаю наши угличские казусы. Конечно, мы рвались к этому самому Х веку и дорвались до IX, до первых веков нашей эры. Однако когда мы копали небольшой шурф у церкви Иоанна Предтечи на Волге (и чуть не рубанули тактично не показанный ни на каких схемах кабель высокого

напряжения 1955 года, проложенный от ГЭС к «соцгороду»), мы выгребли из этого шурфа килограммы ржавого железа, попавшего в слой в те времена, когда храм был «особым объектом НКВД». И мы поняли, что это был за «объект», – кузница была в церкви, за глухим забором! А когда главный архитектор Углича пришел на раскоп на Успенской площади и увидел расчищенную из-под песка кладку булыжной мостовой начала ХХ века (той самой, что можно видеть на фотографиях), он стоял долго, о чем-то размышлял, а потом спросил сам себя вслух: «А может как-то сохранить?». И уж совсем неожиданный результат дала шурфовка на небольшом участке перед Шелковкой, напротив Казанской церкви. Здесь в 1980–90-е годы можно было наблюдать пару-тройку молчаливых (именно молчаливых!) мужичков с бутылкой – а то уже и в несознанке, причем в любую погоду: в жару и дождь, наверное – и зимой здесь же встречались. Заложились на этом месте; появилась вбитая в склон берега свая моста через Шелковку,

засыпанного в начале XIX века… А вокруг сваи – битые стаканы, кружки, кувшинчики из-под пива – все XVIII век, судя по типам и монете Павла I. И все стало ясно: здесь, на краю самого большого городского кладбища, перед Шелковкой, отделившей «город мертвых» от города еще живых, под звон колоколов Успенской и Казанской – традиционно распивали за помин христианских душ… А мужики-то, исправно распивавшие свою водочку –на том самом месте – и не знали уже! Однако – сидели именно там, где сидели их предки! И такие открытия недавнего прошлого происходят в каждом городе, где идут археологические исследования. Археологи, еще недавно пренебрежительно именовавшие материалы XVIII–XX веков «позднятиной», начинают постепенно изживать этот смешной и неправедный снобизм. Нет больше «позднятины». Все антропогенные отложения представляют одинаковую ценность и заслуживают одинакового внимания, в поле нашего зрения должна быть

культурный слой •

2014

34 Идут раскопки у Спасо-Преображенского собора.

2014

•

культурный слой

вся пространственно-временная перспектива, открывающаяся перед нами в процессе раскопок. Следовательно, присутствие археолога в интенсивно развивающихся городах неизбежно, и необходимость бережного отношения к антропогенным отложениям, сформировавшимся здесь еще с первых веков нашей эры, не подлежит обсуждению. И никакие бюрократические или финансовые реалии настоящего не могут быть признаны противоречащими этой необходимости. Обсуждаться могут лишь формы участия археологов в процессах развития города и организации исследований. Обратимся к реалиям современного Углича. Поскольку, насколько нам известно, актуализировалась идея воссоздания Успенского храма на площади перед кремлем – именно эта площадь оказывается сейчас (и не в первый уже раз!) на пересечении интересов администрации города, спонсоров этого предприятия и, с неизбежностью, археологов. Насколько сейчас, по прошествии многих лет после сноса храма, необходимо его восстановление – решать, естественно, угличанам. Со своей стороны мы можем обратить внимание на то, что, по мнению Святейшего Синода, и в XIX веке в Угличе ощущался некий избыток храмов, возведенных тщанием благочестивых состоятельных горожан. Кроме того, в те времена, когда Успенская церковь была композиционным центром площади, здесь не было зеленых насаждений и ансамбля памятника погибшим угличанам, а было широкое пространство булыжной мостовой. Но, повторяем, вопрос о целесообразности воссоздания храма не в нашей компетенции. Однако коль скоро эти работы начнутся – без археологов, согласно законодательству, провести таковые просто не получится. И археологов в этой ситуации непосредственно касается и состояние собственно остатков разобранного храма, и антропогенных отложений вокруг, и, наконец, собственно локализация воссоздаваемого сооружения непосредственно на месте уничтоженного или, что вполне вероятно, исходя из прецедентов, – хотя и рядом с фундаментами такового, но фактически на новом месте. И здесь самое время напомнить о десятилетних исследованиях архитектурного отряда Угличской археологической экспедиции Государственного Эрмитажа под руководством Е.А. Туровой на Успенской площади, по результатам которых можно судить о сложности структуры антропогенных отложений в этой зоне застройки. Культурный слой к югу от кремля

начал формироваться еще в XIII веке, хотя не исключены и находки отдельных предметов и комплексов более раннего периода. В XV–XVIII веках на площади действовало самое большое городское кладбище позднесредневекового Углича при храме Николы Подстенного. В завершение тридцатилетия расцвета Углича при Андрее Васильевиче Большом, в роковом для города 1492 году большой пожар прервал здесь строительство кирпичной постройки, украшенной, как и «палата царевича Димитрия», богатым декором. Эта постройка возводилась на месте обширной усадьбы с мощными частоколами и глубокими подпольями под деревянными домами. Стройплощадка зафиксирована и засыпана как огромный стоп-кадр давнего бедствия: рухнувшие с помостов штабеля кирпича, валунный фундамент так и не возведенной постройки… В центральной же части площади, в непосредственной близости от Успенского храма, на отдельных участках под двумя ярусами булыжной мостовой залегают отложения навоза, сформировавшиеся в XVII–XIX веках перед торговыми рядами и прекрасно сохранившие предметы из дерева, коры, кости. Наконец, о состоянии остатков самого храма мы можем судить только по небольшому участку фундаментного рва, но, учитывая обстоятельства

работа предстоит большая, и вряд ли имеет смысл вершить дело в аварийном режиме, пока есть деньги и желание не остыло. Кремль также остается в зоне постоянного внимания археологов, хотя в 1985–2004 годах наша экспедиция исследовала здесь практически всю территорию, кроме участков под зелеными насаждениями и коммуникациями. Однако любые земляные работы на территории кремля, без которых не может обойтись Уличский музей-заповедник как любое функционирующее учреждение, требуют постоянного надзора. Ибо многократно перекопанные антропогенные отложения кремля в любой момент могут преподнести любой сюрприз. Например, великолепный наконечник ножен меча Х века, хранящийся в музее и удостоверяющий, вместе с прочими нашими находками, факт основания города именно в этот период, – был обнаружен в шурфе площадью 16 кв. м чуть ли не под дерном и в засыпке выгребной ямы общественного туалета 1930-х годов, о чем до сих пор вспоминают все участники этого знаменательного события. Из любой траншеи, любой неглубокой ямы здесь может появиться что угодно, так что обязательность квалифицированного археологического надзора на неисследованных еще небольших участках не подлежит обсуждению. А на участках исследованных – тоже не

...присутствие археолога в интенсивно развивающихся городах неизбежно, и необходимость бережного отношения к антропогенным отложениям, сформировавшимся здесь еще с первых веков нашей эры, не подлежит обсуждению. И никакие бюрократические или финансовые реалии настоящего не могут быть признаны противоречащими этой необходимости. Обсуждаться могут лишь формы участия археологов. сноса постройки, – с достаточной степенью достоверности: постройка была разобрана полностью, заключенные Волголага выбрали и фундамент. Разумеется, весь церковный двор с оградой должен быть исследован со всеми находившимися здесь объектами. Мы вкратце обобщили здесь результаты многолетних исследований в жанре экскурсионного обзора, чтобы благосклонный читатель мог ясно представить себе, какие проблемы встанут перед реконструкторами Успенского храма и благоустроителями прилегающей территории. Решать, еще раз повторяем, предстоит угличанам, но если решение будет положительным,

грех посмотреть внимательно в отвалы, поскольку, как это ни прискорбно признавать, мы ведь могли что-то и просмотреть в процессе раскопок. Что касается всей территории города между Селивановским ручьем, посадским валом и плотиной ГЭС, то здесь предстоит со всей возможной тщательностью продолжить предварительное зондирование антропогенных отложений посредством шурфовки и наблюдение за всеми строительными работами, а при необходимости быть готовыми и к раскопкам большой площадью. В первую очередь это относится к обширному участку за Каменным ручьем, где, по упоминанию в «Угличском летописце», еще в XVIII веке находились некие «мо-

Иконка Св. Иоанн Богослов, XV в., Раскоп 19.

гилицы» (кладбища при действовавших храмах составитель «Летописца» именует «погостами»). Могилицами в Ярославской и Владимирской губерниях, как известно, население именовало курганные могильники, в том числе и курганы на Греховом ручье к югу от Углича. Следовательно, можно полагать, что и в «Летописце» речь идет о еще сохранявшихся триста лет назад насыпях курганов, скорее всего, одного из первых кладбищ раннесредневекового Углича. В настоящее время четко локализовать эти «могилицы» невозможно, равно как и погребения поздних церковных кладбищ XV–XVIII веков, – тем настоятельнее необходимость

самого пристального внимания к любым земляным работам в этой зоне. Очень важными для изучения представляются и участки, прилегающие к насыпи посадского вала, поскольку ни структура этой насыпи, ни датировка укреплений до настоящего времени не уточнялись: XIII или все же XV век – остается неясным. Полагаем, вышесказанного достаточно для представления о сложности и значимости Углича как археологического памятника и констатации необходимости постоянного контроля археологов за развитием города. Во второй половине 1980-х и в 90-е годы, насколько я помню, периодиче-

ски возникал вопрос о необходимости присутствия в Угличе «своего» археолога именно для организации такого контроля. Однако по завершении работ по благоустройству Успенской площади и строительства «Волжской Ривьеры» эти благопожелания по вполне понятным объективным причинам остались благопожеланиями. Между тем, город будет развиваться, и все сложности взаимодействия заинтересованных сторон в этом процессе, о которых шла речь выше, отнюдь не теряют актуальность. Полагаем, что Углич действительно достоин того, чтобы в этом городе кто-то постоянно, на месте наблюдал за состоянием антропогенных отложений и инициировал проведение исследований большой площадью, если в таковых есть необходимость. Ибо у уважаемых ярославских коллег, по долгу службы обязанных надзирать за Угличем как археологическим памятником, еще и вся область в сфере ответственности, руки просто могут иногда и не дойти. И этот «кто-то» должен быть обязательно угличанином, для которого город либо есть подлинная родина, либо стал таковой. И – как ни утопично это может прозвучать – он не может быть «назначенцем», а только «добровольцем». Тогда все получится – и все сложные задачи будут решены. Как это сделать, как конкретно определить статус этого предполагаемого «смотрителя» за угличским культурным слоем и каковы будут его полномочия – станет ясным, если благопожелание будет решено воплотить в жизнь.•

2014

Фрагмент шиферной иконки «Спас на престоле». Конец XIII в. Раскроп 6 у Присутственных мест.

«…На Углече поле, во Кью, на реце на Корожичне…» Из грамоты 1410 года

Андреевы валы Как из села хотели сделать город-крепость, да не успели

2014

•

открытие

Виктор Бородулин

Примерно на средине старинной дороги из Углича в Красный Холм, в пятидесяти верстах от нашего города, где-то посреди обширного пространства волжского левобережья, посреди ополья, которое с незапамятных времен называлось «Углече поле», на живописных берегах быстрой и извилистой реки Корожечны привольно раскинулось старинное село Кой. От самого его имени уже веет какой-то древностью, почти былинностью – и неспроста. Когда впервые появились здесь люди – нам теперь уже неведомо, но, кажется, жили они здесь всегда. Считается, что название это досталось нам от финноугорских племен. Сохранилось оно с тех самых пор, когда волны славянской колонизации и христианизации, катившие с освоенных уже южных русских земель сюда, на север, достигли этих краев, затерянных меж полей, перелесков, меж дремучих лесов и непроходимых топких болот. Маленькая речушка Койка, протекающая здесь же, около села, ведет свое название от мерянского понятия «река, протекающая по березовому лесу» – так, во всяком случае, считают местные исследователи.

2014

открытие •

2014

Виктор Бородулин родился в 1960 году в Угличе. Работает инженеромконструктором на одном из угличских предприятий. Среди многих его увлечений особое место занимает фотография, которой он занимается с детства. Участник и дипломант нескольких фотовыставок, персональных и коллективных. В 2008-2010 годах осуществил масштабный фотопроект «Сельские храмы Верхневолжья», с успехом представленный во многих городах России. Другое немаловажное увлечение Виктора Валерьевича– изучение истории и природы родного края.

Грыдоровал (гравировал. – ВБ) намеди вмоскве алексей зубовъ 1733 г.» *** На северо-запад от Углича показана дорога, ведущая через Кой и Красный Холм в Устюжну Железопольскую. Красным кружочком обведен Кой.

ожалуй, впервые упоминается Кой, наряду с другими городами древней Руси, в старинных летописях в контексте событий начала тринадцатого века, в связи с той самой малоизвестной и почти легендарной Ситской битвой, надолго изменившей ход нашей отечественной истории. В разное время входило это село в состав и Угличского удельного

княжества, и Угличской провинции, и Угличского уезда. Располагаясь на той самой невидимой кромке, на почти незыблемом уже много сотен лет ярославско-тверском пограничье, Кой всегда служил неким связующим звеном между этими землями. Но в 1775 году, когда вновь было образовано Тверское наместничество, волею судьбы и Указом императрицы Екатерины II

2014

Фрагмент листа из «Атласа Всероссiйской Iмперiи. Собранiе картъ И. К. Кирилова» (СПб., 1722–1737 гг.). Текст экспликации: «УГЛЕЦКОИ УЕЗДЪ. Описанъ въ 1732м году; в росийской Атлас внесъ Иван Кириловъ. Вгороде Угличе имеют купечество кожевные и мылные заводы. Приономже городе Государевы винокурные заводы. Под литерою A: припосаде Мологе имеется торгъ еже неделно всуботные дни. Аторгуют того посада купечество разными товары; В: Во селе Кою имеется торгъ вовся недели впонеделникъ; С: В селе Прилуках имеют торгъ вовся недели во вторникъ; D: В селе Некоузе имеется торгъ вовся недели всуботныя дни; Е: В селе Рождествене имеется торгъ вовся недели всреду, аторгуют вооных селехъ наездом купечество города Углича

Вид валов от Койки. На этом снимке хорошо виден профиль земляной насыпи. В левой части видны северовосточные проломные ворота.

по своей гармоничности и пропорциональности. Конечно же, здесь, в Кое, вам непременно расскажут и о самом знаменитом местном уроженце – об Александре Петровиче Куницыне, известном педагоге, преподавателе Царскосельского лицея, любимом учителе юного Пушкина. Но никто вам не расскажет о, пожалуй, самой главной достопримечательности Коя – не потому, что не знает о ней, а скорее потому, что она, достопримечательность, таковой в глазах местных жителей никогда не считалась, да и сейчас не считается. И только если вы покажете рукой на странные земляные сооружения, что располагаются на восточной окраине села, у самой кромки полей, вдоль старой дороги, ведущей из Углича, и спросите, что это такое, то не сможете не поразиться разнообразию ответов – от категоричного утверждения «Да это же остатки от старого кирпичного завода!» до признания объектов «оборонительными сооружениями времен Великой Отечественной войны». Самым же распространенным ответом будет: «Это? Это всегда тут стояло!» И только если вам вдруг повезет, то услышите примерно такое: «Это древние земляные валы! Конечно, не времен татаро-монгольского нашествия, помоложе, но все-таки очень-очень древние!» Так что же это на самом деле?

Вид с гребня валов на северовосточные проломные ворота и проезд через них.

2014

•

открытие

Вид валов с юго-запада. В этом месте валы достроены почти до конца.

*** В этом месте Андреевы валы имеет максимальную высоту

Кой был включен в его состав, впрочем, как и некоторые другие исконно угличские земли. Удивительно, но, перестав быть по сути ярославским, Кой, как кажется, так и не стал до конца истинно тверским – настолько он самодостаточен. Впрочем, это впоследствии сослужило ему дурную службу. Богатое когда-то, развитое торговое и промышленное село – село, которое могло стать городом. Могло, но опять-таки волею судьбы не стало. Кажется, сейчас для Коя все в прошлом. Почти все. Если вы когда-нибудь побываете здесь, то еще издалека, только подъезжая к Кою, увидите величествен-

ную Троицкую церковь – грандиозное сооружение, равное которому по замыслу и воплощению вряд ли найдется еще в каком селе на всем Верхневолжье, да, впрочем, и не в каждом нашем городе есть чтото подобное. Построена она была в начале восемнадцатого века в тогда еще Угличском уезде на средства местного помещика Степана Петровича Нелидинского-Мелецкого и прихожан, а благословение на ее строительство дал архиепископ ростовский и ярославский Георгий. Может, посетите и другой храм – Иоанна Богослова, прекрасный образец классицизма, удивительный

С древнейших времен люди всегда пытались защитить свое пространство, свое жилье, свои пожитки, да и самих себя от нежелательных или опасных соседей, кочевников, просто врагов. Отгородиться плетнем, забором, частоколом, рвом. Или всем вместе – и еще земляным валом. Их, валов, до сей поры сохранилось достаточно много – это и знаменитые Траяновы валы на Украине, в Молдавии и в Румынии, насыпанные во времена Древнего Рима. Это почти сказочные Змиевы валы – те самые, что пропахал былинный Никита Кожемяка трехсотпудовой сохой, когда запряг в нее побежденного змея и провел борозду от Киева до моря – они действительно существуют! Вал Оффы длиной в 240 километров, он отделяет Уэльс от Англии, насыпан в восьмом веке новой эры. Адрианов вал, построенный во втором веке в Британии для защиты римских войск от северных «варварских» племен. Перечислять можно еще, но сейчас мы обратимся к тому, что нам ближе. Земляных валов в древних русских городах до сегодняшнего дня

2014

Древняя дорога из Углича. Проезд между насыпанными валами и рекой Койкой.

сохранилось немало, и они не являются чем-то исключительным. Вот хотя бы несколько, относительно недалеко от нас: Дмитров, Звенигород, Суздаль, Юрьев-Польской, Городец, Романов (Тутаев) – все они имеют свои земляные валы. Самые мощные и внушительные – в ПереславлеЗалесском, самые «молодые» – в Ростове. Существовали когда-то подобные валы и в средневековом Угличе, но при позднейшей перепланировке города они были срыты, и сейчас их следы только кое-где можно скорее угадать, чем увидеть. Здесь все понятно – тогда каждый мало-мальский город стремился

обзавестись своими укреплениями, огородиться (кстати, само слово «город» отсюда и произошло). С возведением земляных укреплений статус города сразу же повышался, усиливалась его значимость как в оборонном, так и в административном значении. Поднималась и его, скажем так, оценочная стоимость: не будем забывать о том, что в те далекие времена города были и предметом торга, купли-продажи, и переходили по наследству, и могли быть даже подарками. Например, в 1468 году великая княгиня Мария Ярославна, личным владением которой тогда был город Романов (ныне

Тутаев), перед тем, как передать этот город, а попросту – подарить своему сыну, угличскому князю Андрею Большому, обновила оборонительные сооружения – при ней были насыпаны земляные валы. Эти валы на левом берегу Волги, в Романовской его части, хорошо сохранились до сей поры. Но земляные валы, и валы внушительных размеров, в селе, хоть и крупном, но все-таки не в городе? Разве такое бывает? Оказывается, бывает. Но для того, чтобы понять, как, когда, для чего и кем они были построены, нужно мысленно переместиться лет на пятьсот назад, окунуться в реалии того времени. Попробуем сделать это. Сейчас я выдвину несколько гипотез и предположений, имеющих под собой более-менее крепкое основание, а уж так это или не так, предстоит решать вам, уважаемые читатели, и возможно – ученым: историкам-профессионалам и археологам, если они когда-нибудь возьмутся за эту тему. *** Кажется, уже стало хрестоматийным понятием то, что наибольшего

В этом месте валы расступаются, чтобы пропустить старую дорогу и речку Койку. На правом берегу на продолжении насыпи выросли огромные деревья.

открытие •

2014

своего расцвета Углич и Угличское удельное княжество достигло во времена правления Андрея Большого (Горяя) (1446-1493) – сына великого князя московского Василия II Васильевича Тёмного и Марии Ярославны Боровской, – и младшего брата великого московского князя Ивана III Васильевича. В те времена, кроме самого Углича, во владения Андрея Большого входили Звенигород, Бежецкий Верх (Бежецк), Кистьма, Рожалов, Красный Холм, Устюжна Железопольская, Романов, Можайск. При этом князе в Угличе и в других городах велось большое каменное строительство, основано несколько монастырей, велось летописание, были созданы иконописные мастерские. Впрочем, о вкладе Андрея Большого в нашу историю уже написано, и написано немало. Не составит труда любому, кто хочет узнать о нем больше, сделать это – хотя бы перелистав страницы прошлых выпусков нашего журнала. Обладая, судя по всему, амбициозным характером, во всем стремившийся не только не отставать от Ивана III, а чем-то даже и превосходить его, – здесь достаточно упомянуть почти одновременное строительство каменных палат: Дворца в Угличе (доныне сохранившиеся Палаты удельных князей) и Грановитой палаты в Москве, – Андрей предпринимал определенные действия и по укреплению границ своего княжества. Он понимал, что рано или поздно ему предстоит открытое противостояние со своим старшим братом, вполне усвоившим вероломные методы византийской политики (в том числе и от своей второй супруги Софии Палеолог) и успешно применявшим их в жизни. После присоединения к Московскому княжеству княжества Ярославского (1463 год) и Тверского (1485 год), земли Андрея Большого оказались почти со всех сторон окружены не слишком дружественными владениями его старшего брата. Но несмотря на весьма сложные отношения с ним, Андрей предпринимает новое грандиозное строительство – в Красном Холме, в Антониевом монастыре, примерно в 90 верстах от столицы княжества – от Углича, возводится величественный белокаменный Никольский собор. И руководят его постройкой, судя по всему, те же мастера, что были приглашены Иваном III для строительства в Москве, – итальянцы. После окончания в 1479 году Успенского собора знаменитый архитектор Аристотель Фиорованти оказался не у дел, и, возможно, Андрей Большой

привлек его для осуществления своих планов. Кстати, не следует забывать и о том, что в первую очередь этот мастер-«фрязин» был военным инженером, специалистом по оборонительным сооружениям и пушечному бою – и это очень важно. Именно в роли фортификатора он и выступал, принимая участие в военных походах Ивана III на Нижний Новгород и Тверь. В 1490 году князь Андрей начинает возведение в Угличе на Успенской площади главного городского собора – Успенского. «Своего», и почти как в Москве, ну если только чуть поменьше. Возможно, строительством руководил тот же «фряжский» (итальянский) зодчий Аристотель

в местах наших совсем не находится такой личности, по масштабу своему сколь-нибудь сходной с ним. Только Андрей Большой мог начать строить новый город почти на пустом месте, только он мог решиться на такое. *** Когда я впервые увидел эти земляные валы, то сразу стал перебирать в памяти все, что читал или слышал об этих местах, но не мог припомнить ни одного упоминания о них. Еще раз перечитал все доступные мне письменные источники – ни слова. Даже известный исследователь этих мест С.В. Кисловской

Обращает на себя внимание и использование древними строителями особенностей рельефа местности. Земляная насыпь устроена в долине реки Койки и проходит по краю так называемого верхнего пойменного вала. Это позволило значительно уменьшить объем земляных работ и ускорить строительство. Фиорованти: фрагменты декора, найденного при раскопках на месте незаконченного строительства храма, позволяют уверенно говорить о том, что в сооружении принимал участие именно некий итальянский архитектор. Но причем здесь Кой? Хотя бы при том, что расположение его оказалось на очень выгодном месте – как раз на середине пути из Углича в Красный Холм, между городами, где тогда велось интенсивное строительство, и на «главной», если так можно выразиться, дороге Угличского княжества. В те времена более-менее крупные населенные пункты располагались примерно через каждые пятьдесят верст – максимальный дневной переход, который могли выдержать лошади без перемены и без отдыха. Несомненно, Андрей Большой часто ездил по этой дороге, конечно же – он останавливался в Кое, и возможно именно тогда им овладела мысль – построить на своих землях еще один город, еще один форпост на самом западном выступе своих земель, заложить здесь хорошо укрепленную крепость. Если это действительно так, то тогда появление в этом месте, на границе с московскими владениями, оборонительных сооружений – земляных валов – вполне оправданно и логично. Кроме того, при пристальном взгляде вглубь истории

в своей книге «Кашинский край», вышедшей в 1926 году, в главе, посвященной Кою, ничего не упоминает о каких-либо древних сооружениях около этого села. Не внесены эти земляные укрепления, как оказалось, и в реестр археологических памятников Тверской области. Странно – в действительности валы есть, а как будто их и нет! Ну что же, если, как кажется, никто до меня не исследовал этот исторический памятник, то тогда попытаюсь это сделать я, насколько получится. И вот в один из последних ноябрьских дней 2013 года была организована мини-экспедиция в составе меня и моего сына Олега. Вооружившись несложными приборами (геодезическая рулетка, GPS-трекер для точного снятия координат, компас, бечевка и колышки, планшет с миллиметровкой), мы отправились в Кой для того, чтобы в первом приближении произвести обмеры этих валов, попытаться составить их план, и, если получится, нанести на карту местности. О каких-либо раскопках валов даже и мыслей не было – вопервых, это должны делать только профессионалы, во-вторых – без специального разрешения это незаконно и наказуемо. С некоторыми результатами своих исследований я и познакомлю вас здесь.

*** Главное отличие койских валов от всех остальных, уже известных нам, то, что строительство их не закончено, брошено на полпути, точнее – почти в самом начале. Такое впечатление, что строители однажды просто ушли. Но это легко объяснимо, если принять во внимание гипотезу о возведении валов именно во времена Андрея Большого. В сентябре 1491 года несправедливо обвиненный в измене своему старшему брату (некоторые исследователи считают, что свою зловещую и не последнюю роль здесь сыграла та самая София Палеолог, которой супруг весьма доверял), он был взят под стражу и посажен в темницу на «казенном дворе» в Москве. Вероятно,

острыми копытами кое-где повыбивали землю, да своими кривыми тропами испортили замечательный вид древнего сооружения. *** Высота валов в самом высоком месте, там, где они почти вплотную подходят к руслу Койки, – почти пять метров, ширина по основанию около двадцати пяти метров, ширина по гребню – около трех метров. Размеры весьма внушительны, и это говорит о серьезных намерениях тех, кто возводил эти земляные укрепления. Конечно, в тех местах, где валы недоделаны, они, соответственно, меньше. Но именно по законченной их части можно судить о том, как они должны были бы выглядеть в окончательном виде. Общая длина валов (а они состоят из нескольких частей) составляет примерно четыреста метров – совсем немало. Но еще удивительнее то, что это, судя по всему, лишь малая часть от задуманного – вероятно, валы должны были окружать не только центральную часть нового города, его кремль, «детинец», а окружать правильным многоугольником весь город. Правда, многоугольник этот разомкнутый – две короткие стороны его должны были выходить непосредственно к Корожечне, упираясь в ее берега, но и тогда общая длина валов долж-

2014

как только известие об этом достигло Углича, а затем и Коя, строительство валов было тут же прекращено. Если это действительно так, то можно с точностью до одного года говорить о времени их возведения – это 14901491 годы. Кстати, тогда же, после известия о заточении и последовавшей вскоре смерти Андрея Большого, были прекращены и работы по постройке в Угличе Успенского собора. И вот эта «недостроенность» валов в Кое, как ни странно, составляет, по моему мнению, для историков и археологов самую главную ценность. Только здесь можно проследить все этапы строительства – от разметки и начала отсыпки до окончания земляных работ, только здесь отчетливо видны технологии, которыми пользовались в те времена при осыпи, как тогда говорили, валов, только здесь нет необходимости прорезать земляную насыпь археологическими шурфами, чтобы узнать ее внутреннее строение – в разных местах оно достаточно хорошо прослеживается на поверхности. Как это ни удивительно, но прошедшие пять с лишком столетий почти не отразились на этих валах – к счастью, их не затронула какаялибо хозяйственная деятельность, да и стоят они в таком месте, что никому хоть и пользы не приносят, но особо и не мешают. Только коровьи стада, что гоняют здесь, в речной долине,

Летом Андреевы валы поражают своим великолепным разнотравьем – здесь произрастает несколько десятков видов растений. За сотни лет на них сформировался своеобразный заповедный уголок, настоящий рай для ботаника.

открытие •

2014

на была быть гораздо больше – не менее двух, а то и трех километров! Еще одно отличие койских сооружений – наличие промежуточных, внутренних валов, которые должны были разделить все пространство на несколько квадратов, «отсеков» – вероятно, это должно было усилить оборонительные возможности, ведь при таком устройстве действия врага, даже если бы он и прорвался на каком-то участке, были бы сильно затруднены, он оказался бы «заперт» внутри, лишен возможности свободного маневра. Именно этот новый, доселе неизвестный в наших местах прием, а также то, что геометрически разметка валов выполнена практически безупречно (прямые линии, четкие углы, выверенные закругления), наводит на мысли о том, что руководил строительством весьма грамотный и сведущий в оборонном деле человек. Возможно, один из тех итальянцев, что был приглашен Андреем Большим, а мы уже знаем, что среди них были талантливые военные инженеры, специалисты по подобного рода сооружениям! Кстати, один такой промежуточный вал сохранился, он отходит от основного массива сооружения под некоторым углом и упирается непосредственно в обрывистый берег Койки. Ближе к реке в этом валу есть специально оставленный пролом (проезд) – вероятно, здесь, под защитой будущих укреплений, и проходил участок той самой дороги из Углича в Устюжну Железопольскую. Подобный пролом есть так же и на основном валу – тоже для дороги. Обращает на себя внимание и использование древними строителями особенностей рельефа местности. Земляная насыпь устроена в долине реки Койки и проходит по краю так называемого верхнего пойменного вала. Это позволило значительно уменьшить объем земляных работ и ускорить строительство. На правом берегу Койки вал продолжается, он идет по основной геометрической оси сооружения, остатки его хорошо видны, и хоть он не такой высоты, как на противоположном берегу, все же достаточно высок, чтобы его можно было заметить, – но тут он попал в зону сельской застройки. Здесь, около бывшей школы, на валу выросли деревья, своими корнями они произвели неизбежную разрушительную работу, а чуть дальше, около домов, остатки вала и вовсе теряются почти бесследно. *** Так почему же такие интересные сооружения, как валы в Кое, – я позволю себе называть их «Андреевыми

валами», – до сих пор не изучены, не описаны в специальной литературе, почему они совсем не исследованы? Загадка… Возможно, дело именно в том, что расположены они как раз на стыке двух исторических земель, что сам Кой, как я уже написал в начале этого очерка, перестав быть ярославским, так и не стал тверским. Выпал из поля зрения исследовате-

лей, краеведов, ученых, археологов и той, и другой стороны – каждый считал его «чужим», каждый считал, что есть что-то более интересное ближе, а не где-то там, «у них». Как бы то ни было, Андреевы валы практически не известны никому, и этот очерк – попытка привлечь широкое внимание к интереснейшему историческому и археологическому памят-

2014

47 нику. К счастью, вероятность того, что валы исчезнут или разрушатся, как исчезают другие исторические памятники, – здания, например, – ничтожно мала. Стоят они сотни лет – простоят и еще. Но это совсем не значит, что они не заслуживают к себе чуть больше внимания, чем теперь, когда они существуют почти в полной безвестности.

*** Закончу я этот очерк одной весьма интересной мыслью, высказанной однажды жительницей Коя в разговоре со мной: «Кой-то наш, ведь он знаете, какой? Он особенный! Ведь он городом должен был стать! Город из него в старину делали, да вот не успели…»• Углич – Кой, 2013-2014 гг..

В разное время село Кой входило в состав и Угличского удельного княжества, и Угличской провинции, и Угличского уезда.

утеряно безвозвратно •

2014

«На Углече, у Покрова, в монастыри…» Анатолий ГОРСТКА Среди утрат, которые понес Углич в конце 30-х годов прошлого столетия, пожалуй самой тяжелой и ощутимой для города была безвозвратная потеря Покровского монастыря. Он был основан еще в 1461 году, о чем писал замечательный угличский краевед конца XIX – начала XX века протоиерей Богоявленского монастыря К.М. Ярославский, «в княжение великого князя Василия Васильевича Темного и окончательно устроен при угличском князе Андрее Васильевиче Большом преподобным Паисием». Это согласуется и с грамотой, которая выдана 28 января 1497 года игумену Покровского монастыря Геннадию: «Се аз Великий (князь) Иван Васильевич всея Руси, что отец наш князь Великий Василий Васильевич дал на Углече Покровскому игумену з братиею пудовый вес на свечи по 13 руб. в год». Таким образом, из приводимых сведений становится очевидным, что монастырь существовал еще до прихода пр. Паисия в Углич в 1464 году.

Анатолий ГОРСТКА родился в 1941 году на Украине – в городе Ахтырка. Закончил Кишинёвский университет (исторический факультет), затем – заочное отделение по специальности «искусствоведение» Ленинградского института живописи,скульптуры и архитектуры. С 1968 по 1972 годы трудился в Кирилло-Белозерском музее-заповеднике (научным сотрудником, заместителем директора по научной работе), в музеях Кишинёва и Саратова, а начиная с 1980 года живет и трудится в Угличе. Анатолий Николаевич Горстка до выхода на пенсию являлся заведующим художественным отделом Угличского музея, написал около десятка книг на историко-культурную тематику, привязанную к Угличу (последняя из них – солидный альбом «Иконы Углича»), опубликовал 10 статей в серьезном академическом сборнике «Памятники культуры. Новые открытия», является автором путеводителя по Романов-Борисоглебску (Тутаеву). А.Н. Горстка – почетный гражданин Угличского муниципального района.

Фрагмент иконы «Паисий Угличский на фоне Покровского монастыря». II пол. XVIII в.

менно при преподобном Паисии, талантливом организаторе монастырского общежития и рачительном хозяине, в обители началось каменное строительство, венцом которого стала «великая соборная церковь» Покрова; появился скрипторий, из стен которого вышло прекрасное «Евангелие», написанное, по заключению исследователей, настоятелем; создана мастерская по производству разнообразных серебряных изделий – от нагрудных иконок до наперсных крестов. Все говорило о растущей славе волжской обители, которая со временем стала одним из центров духовной жизни Угличского Верхневолжья. Монастырь находился под неизменным покровительством угличского князя Андрея Большого, который одаривал его земельными угодьями, рыбными ловлями, книгами, иконами и церковной утварью. Основным желанием князя Андрея (что отвечало и чаяниям преподобного Паисия) было построить в монастыре великую каменную соборную церковь, которая бы, по его замыслу, могла соперничать с самыми известными монастырскими храмами той поры. К этой мысли пришел князь Андрей после бесед со своим другом, греческим князем Константином Мангупским, прибывшим в 1472 году в Москву в свите своей венце-

носной племянницы Зои Палеолог (на Руси она получила имя Софьи). Мангупскому князю довелось побывать во многих странах, увидеть величественные христианские постройки Константинополя и Рима, поражавшего его своими размерами и роскошью внутренноего убранства.

К тому же этот человек, по словам автора его «Жития», обладал «разносторонними знаниями и художественным вкусом», а также, добавим, был увлекательным рассказчиком. Именно его рассказы и вдохновили князя Андрея и преподобного Паисия на сооружение такого собора, который бы

2014

Икона «Паисий Угличский». Ок. 1706 г.

2014

•

утеряно безвозвратно

сообщению летописца, – едва ли не равнялось числу жителей всего города».2

прославил не только монастырь, но и всю угличскую землю. Окончательно это их решение окрепло после «видения», которое посетило пр. Паисия. Однажды во время «ночного бдения» явилась ему Богоматерь с младенцем Иисусом в сопровождении ангела Господня и пустынножителя Герасима Иорданского. Она велела ему построить храм во имя ее, дабы восславить ее как «небесную покровительницу» угличской обители. Расположение будущего храма было определено другим «видением» – «явлением» четырех крестов с указующим в сторону алтаря пятым, но не на восток, как было принято по традиции в храмовом строительстве, а на юг! По всей видимости, ориентация собора объяснялась сложным характером местности, где предполагалось построить храм, местом низким, заросшим камышом. Осенью 1479 года начались строительные работы, которые велись долго, почти три года.1 Наконец, к осени 1482 года, работы были завершены, и 1 октября на день Покрова Пр. Богородицы состоялось освящение храма. Проходило оно при большом стечении народа, «число коего, – по

Богоявленская церковь.

Как писал автор «Сказания вкратце о преподобном отце игумене Паисие», храм был «каменной превелик и зело предивен». И действительно, перед глазами изумленных угличан возвышался белокаменный одноглавый собор невиданной досель красоты. Размеры его поражали – 21х17 метров; даже крупнейший для своего времени уже упомянутый здесь кирилловский собор уступал ему по размерам, хотя принадлежал более богатому монастырю, да и сооружен был на 15 лет позже. Но было еще одно, что отличало Покровский собор от прочих монастырских храмов. В его единственном барабане был устроен придел во имя Св. Герасима Иорданского – небывалое явление в храмовом строительстве той поры.3 Искренне восхищенный Покровским собором, конечно во многом уже утратившим свою прелесть к XIX веку, был и архимандрит Антоний. В 1870 году он писал о храме: «По огромности размера и красок архитектуры он принадлежит к числу тех изящных зданий, которыми искусство Греции украсило Россию в царствование Ивана III». В этих словах об «искусстве Греции» покровский архимандрит, сам того не ведая, выразил тоску мангупского князя, идейного вдохновителя строительства храма, по своей далекой, теперь навсегда оставленной им родине. Ведь не случайно, несколько лет спустя, уже насильно постриженный московским правителем в схимомонахи под именем Кассиана, будучи строителем Учемской пустыни, он повелит вмонтировать в западный фасад строящегося там каменного храма во имя Иоанна Предтечи – небесного патрона византийских басилевсов, плиту с изображением двуглавого Богоявленская церковь и Покровский собор. 1930-е гг. Покровский собор. 1930-е гг.

2014

утеряно безвозвратно •

2014

орла – герба императорского рода Палеологов, к которому он принадлежал. Кроме огромных размеров и оригинальности устройства придела, видевших собор восхищало и внутреннее его убранство. Его стены были украшены великолепными росписями, созданными примерно в 1484–1485 годах. Кто был их автором – неизвестно. Но зная о том, что в 80-х годах великий «началохудожник» Дионисий работал при дворе Андрея Угличского, можно с большой долей вероятия считать его именно этим автором. Однако подтвердить это или опровергнуть пока не удается, да видимо и не удастся. «После ареста князя Андрея Большого, – писал выдающийся исследователь творчества Дионисия Н.К. Голейзовский, – многие документы, связанные с его именем, были уничтожены». Такая же участь постигла и росписи. Обгоревшие в пожаре, учиненном поляками в 1609 году, корпусно прописанные масляными красками в 1860 году и, наконец, осыпавшиеся при подрыве самого собора в 1941 году, они оказались затем погребенными под толщей воды и таким образом навсегда потерянными для современного исследователя. К счастью, к иконам судьба была более милостива. Сохранился, правда существенно руинированный, «Чудотворный Образ Покрова Пр. Богородицы» – единственная из угличских икон, внесенная в список «чудотворных», составленный известным исследователем ярослав-

Южные ворота Покровского монастыря. Покров «Св. Паисий Угличский». II пол. XVII в.

Оплечье фелони из Покровского монастыря. II пол. XVII в. Митра игумена Вениамина из Покровского монастыря. Кон. XVIII в.

ских древностей Иоанном Троицким и опубликованный в 1860 году в Ярославских епархиальных ведомостях.4 Сохранилось также семь «деисусных» икон так называемого Леонтьевского деисуса», датировка которых весьма условна. Справедливости ради следует сказать, что живопись «дионисьевского времени» сохранилась лишь на одной из них, да и то с мелкими прописями XVII века. Речь идет об «Апостоле Павле». Четыре других – «Богоматерь», «Предтеча», «Архангел Михаил» и «Архангел Гавриил» были полно-

2014

стью переписаны около 1524 года, когда, по сообщению «Типографской летописи», в «Паисьевом монастыре освящался кирпичный Покровский собор».5 Письмо шестой «деисусной» иконы относится к почерку угличского мастера XVII века, создавшего на старой доске образ Апостола Петра. И, наконец, последняя – седьмая икона «Николай Чудотворец» по причине плохой сохранности живописи не поддается датировке. Одним словом, в княжение Андрея Большого при пр.Паисие Угличском Покровская обитель обустраивалась и процветала. К сожалению, это процветание оказалось недолгим. В сентябре 1491 года угличский князь, «неправедно обвиненный» своим братом великим князем в измене, по приказу последнего был взят под стражу и брошен в тюрьму в Переславле-Залесском. В ночь с 6 на 7 ноября 1493 года он скоропостижно скончался, по сообщению летописца, «в заточении в железах». Знаменитый «эмигрант» «грозненского» времени князь Андрей Курбский (который, кстати, был родственником угличскому князю, поскольку один из князей Курбских – московский воевода Андрей Дмитриевич – был женат на дочери Андрея Большого – Евдокии) в своей «Истории о великом князе Московском» высказался определеннее: «Сверх того в малое время

Богоматерь и Предтеча (фрагменты) из «Леонтьевского деисуса». Покровский собор. 80-е гг. XVII в.

утеряно безвозвратно •

2014

54 Покровский монастырь. Фото М.П. Дмириева, 1903 г.

2014

утеряно безвозвратно •

2014

Святые ворота и башни монастыря. 1930-е гг.

Акварель В.И. Серебреникова, 40-е гг. XIX в.

Старшего Ивана, вокруг которого группировались заговорщики, сослали на Бело-Озеро в Ферапонтову обитель,7 где постригли в схимомонахи под именем Игнатия, с последующим переводом его под Вологду в Прилуцкий монастырь. Там он и скончался, проведя в темнице 32 года. Младшего Димитрия оставили в Переславле-Залесском, и, несмотря на опалу, жил он там совсем неплохо. В его распоряжении были ключники, сытники, повара и конюхи. «И ездити было ему по посадам по церквам молитися вольно, куда хотел», – сообщал летописец. Димитрий умер вскоре после освобождения 23 июня 1541 года, проведя в заточении около 50 лет. «И положиша его, – по словам летописца, – у Дмитрия у Прилуцкого на Вологде, где лежит брат его князь Иван, а во иноцех Игнатей». Преподобный Паисий не оставался «холодным наблюдателем» происходящих в Угличе трагических событий. Как человек честный, никогда не забывавший о покровительстве, которое оказывал ему угличский князь, и о дорогих его сердцу княжатах, он если и не участвовал в заговоре, то, естественно, его благословил. Но это-

2014

Угловая башня монастыря. 1930-е гг.

удушил он (Иван III. – А.Г.) в темнице тяжелыми веригами своего единоутробного брата Андрея Углицкого, человека весьма рассудительного и умного». В том же 1491 году были арестованы и сыновья Андрея Большого – Иван, которому шел 11-й год, и Дмитрий, которому исполнилось 9 лет. 22 сентября их привезли в Переславль-Залесский, «возложили железа и приставили сторожей». С угличской удельной самостоятельностью было покончено. Прошло 5 лет, и вот угличане, как писал в 1844 году угличский историк Ф.Х. Киссель, «сострадая бедным сиротам, заключенным в тюрьме6, составили заговор, сыскали участников в боярах и детях боярских, сыскали союзников и в других городах, притесненных от Москвы князьях, и хотели было вырвать несчастных сыновей своего несчастного князя Андрея и возвратить страдающим отцовское достояние – Углич». Однако заговор был раскрыт, а его участники наказаны. По приказу Ивана III многих угличских граждан расселили по другим городам, а сыновей Андрея Большого разлучили.

утеряно безвозвратно •

2014

го для великого князя было достаточно, чтобы отстранить преподобного Паисия от управления Покровским монастырем и на его место поставить своего человека, что следует из грамоты, данной им 28 января 1497 года, в которой говорится, что пожалована она «ставленнику своему игумену Геннадию Угличского Покровского монастыря». И еще после этого в течение семи лет оставался пр. Паисий на правах рядового монаха обители, то есть вплоть до своей блаженной кончины, которая наступила 6 июня 1504 года. Дата его канонизации неизвестна. После смерти преподобного Паисия для любимой им обители наступили тяжелые времена. И хотя великие князья, а впоследствии и цари, не обходили ее своим вниманием, былой славы ей было уже не вернуть. К тому же она постепенно превращалась в место ссылки для неугодных московским правителям опальных бояр и воевод. Самыми известными среди них оказались костромские бояре Адашевы. Старший Федор Григорьевич Адашев – известный дипломат, выполнявший важные царские поручения. В 1539 году он возглавлял русское посольство, посланное московским царем в Стамбул для переговоров с турецким султаном Сулейманом Великолепным. Спустя 18 лет, во время болезни царя, он попал в число тех, кто отказался целовать крест наследнику престола и, опасаясь наказания, удалился в Углич в Покровский монастырь. Один из его сыновей, Данило, был московским воеводой. Прославился он победоносным походом в Крым

в 1559 году. Возглавляемое им 8-тысячное войско совершило неслыханный по дерзости набег на земли крымских татар. Посадив его на лодки, Данило вышел в устье Днепра, взял на абордаж два стоявших там турецких судна, затем высадился на крымском берегу, разорил несколько татарских улусов, освободил пленных и с богатой добычей вернулся домой. Окажи ему тогда Иван IV помощь свежими силами, Данило, возможно, двинулся бы на столицу татар – Бахчисарай и, овладев ею, на 200 лет приблизил бы присоединение Крыма к России. Но, как всегда в таких случаях, нашлись завистники из окружения государя, они оболгали воеводу, обвинив его в заговоре, припомнили ему даже то, что в прошлом его отец отказался целовать крест на верность царевичу. И мнительный, подозрительный Иван Грозный, выслушав их лживые речи, приказал

Богоявленская церковь Покровского монастыря, ок. 1595 г. Апсиды Богоявленской церкви. Покровский монастырь. Рисунок И.Н. Потехина. 1935 г.

казнить воеводу, а тело его перевезти в Углич и похоронить в Покровском монастыре.8 Второй сын Федора Адашева, Алексей, был выдающейся личностью своего времени. Сначала – постельничий царя Ивана Грозного, затем руководитель Московского Приказа Прошений, созданного по его предложению «для челобитного разбирательства ради», и, наконец, глава высшего исполнительного органа – Избран-

Покровский монастырь, хотя и не в пример прошлому XV столетию, все же продолжает обустраиваться. Так, около 1595 года при строителе Александре, имя которого упоминается в грамоте царя Бориса Годунова, в монастыре был построен пятиглавый каменный храм во имя Богоявления Господня. Видимо, в те же годы была сооружена и надвратная церковь в честь Николы Чудотворца. Таким образом, к концу XVI века окончательно сформировался архитектурный облик волжской обители. Начало XVII столетия стало для угличского монастыря, равно как и для всей страны, началом трагических событий, известных под названием Смутное время. Весной 1609 года один из польских отрядов, бесчинствовавших в окрестностях Углича, подошел к стенам Покровского монастыря. Игумен Антоний с 12-ю старцами, надеясь спасти обитель от разорения, «взяв честный

2014

перевезен в Углич в Покровский монастырь. «Пискаревский летописец» об этом событии кратко сообщил: «И государь его пожаловал, велел отвезти на Углеч к родителям в Покровский монастырь, где лежит отец его Федор и брат его Данило». Так и «встретились» на угличской земле после смерти члены славного костромского рода Адашевых: Федор – известный дипломат, Данило – талантливый военачальник и Алексей – выдающийся государственный деятель XVI века, о котором популярный польский историк Казимир Валишевский писал: «Личность Адашева окружена легендами, и его фигура в глазах некоторых историков совершенно заслоняет Ивана Грозного».

ной Рады… Алексей Адашев провел реформы, имевшие для страны огромное социально-экономическое значение: они улучшили положение служилого дворянства, заметно ослабили позиции церкви и родовитого боярства, отменили по городам «кормление воевод», что стимулировало централизацию управления на местах. Тогда же по инициативе А. Адашева была предпринята попытка основать при дворе книгопечатание. Одним словом, реформы, которые проводила Избранная Рада во главе с Алексеем Адашевым, по мнению известного петербургского историка Р.Г. Скрынникова, «способствовали централизации системы управления и привели ее в соответствие с новыми историческими условиями, сложившимися после ликвидации раздробленности». Но и здесь, как в случае с братом Данилой, завистники из окружения Ивана IV «шепнули» ему, что Адашев сосредоточил в своих руках необъятную власть, и, не всегда считаясь с мнением царя, проводил свою политику. И Иван Грозный вновь оказался на высоте «своих собственных моральных принципов». Он удалил Адашева со двора, отправив его в Лифляндию в город Фелин. Но враги Адашева на этом не успокоились и распустили слух: якобы Адашев вступил в тайный сговор с Ливонией. В 1561 году Иван IV велел перевести бывшего главу Избранной Рады в город Дерпт с лишением всех его прошлых заслуг. Там он и скончался за день до казни, тем самым избежав мучений, которые уготовил ему его бывший «благодетель». Спустя четыре года после смерти прах Алексея Адашева был

крест (т.е. выносной, запрестольный, с которым по традиции устраивались шествия. – А.Г.) изыде ко злочестивым и проклятым латинам, мня, яко устыдятся седин старчих и убоятся Животворящего Креста…», отмечает местный летописец. Однако нападавших это не остановило. Польский военачальник взмахнул саблей, удар которой пришелся по кресту, «ин же и рог правый креста святого отсече и рамо игумена правое посече». Одним словом, в результате удара сабли центральная часть креста с изображением распятия9 оказалась отсеченной вместе с плечом самого игумена. Расправившись с игуменом и старцами, поляки предприняли попытку взять монастырь «изгоном», но, получив отпор, спешно отошли и стали у его стен лагерем. Ночью, воспользовавшись темнотой, монахи сделали вылазку и подобрали разрубленный крест10. Утром следующего дня поляки предприняли новый штурм, который на этот раз увенчался успехом. Поляки ворвались в монастырь, осадили собор, где в поисках спасения спрятались его защитники, и подожгли иконостас. И никто тогда не избежал смерти, даже те, кто находился в верхней церкви Герасима Иорданского. В пламени сгорело все, что могло гореть. Чудом сохранилось лишь несколько древних икон, и среди них кем-то из монахов вынесенный из огня частично обгоревший «Образ Покрова Пр. Богородицы». И долго еще после этого не мог оправиться монастырь от «литовского разорения». К тому же его все чаще стали «посещать» разрушительные наводнения. Особенно они усилились в XVIII веке. Самое сильное из них произошло весной 1719 года. Подробно оно было описано в «Тороповском летописце 1767– 1792 гг.»: «15 апреля, в полночь, в обители преподобного Паисия в монастыре Покровском вода превиликая потопи весь монастырь и что ни было поза монастырем слободы, служни и скотский двор и конюшню, – все вода потопи… И в церквах на лотках плавали монахи, потребы ради». Лишь к середине XVIII века монахам удалось восстановить разрушенное стихией хозяйство. В 1751 году был возобновлен соборный храм, а через двенадцать лет вокруг монастыря была построена каменная стена высотой 3 м 80 см и толщиной около 80 см. Но и она не могла уберечь монастырь от наводнений. Это сучилось уже в апреле 1800 года, когда напором льда сломало часть стены на протяжении 50 метров. По этому случаю в монастыре даже был заведен специальный журнал, куда заносились сведения

утеряно безвозвратно •

2014

60 не только о прошедших уже наводнениях, но и приводились сроки замерзания и вскрытия Волги. Листая эти записи, невольно поражаешься – какие трудности пришлось пережить насельникам обители во время ежегодных апрельских наводнений! 14 апреля 1881 года, по рассказам очевидцев, которые записал Флегонт Морев в своем прекрасном очерке о Покровском монастыре, вода поднялась примерно на 70 см выше ограды, причем волна подняла две баржи и один унжак на стену, которые так и остались на ней, перевествшись на обе стороны. Напором льда сломало ограду на протяжении 14 метров с восточной стороны и 68 метров с западной. Монахи перебрались на верхние этажи монастырских построек. 72-летний иеродиакон Пимен, не пожелавший

оставить свою келью, перебрался на полати, однако и там не нашел спасения. Льдины взломали монашескую келью, сдвинули полати, и несчастный иеродиакон упал и утонул. Так в постоянном страхе за свою жизнь перед лицом разбушевавшейся стихии и находились монахи волжской обители, проводя время в трудах и молитвах о спасении душ. Свидетель этих событий уже упомянутый здесь Флегонт Морев писал: «Эти бедствия способны были пробуждать больше и больше энергию его (монастыря. – А.Г.) обитателей и постоянно напоминать им о едином, покойном и безмятежном пристанище нашем в жизни будущей». Но там, где могучая природа оказалась бессильной, приложил свою руку человек. 14 сентября 1935 года

Советское правительство приняло решение о строительстве в районе Углича Волжского гидроузла. Покровский монастырь, стоявший на низком берегу реки, естественно, попадал в зону затопления. В конце 1938 года, несмотря на протесты авторитетных советских архитекторов-реставраторов, запланированные работы по разрушению монастыря были начаты. При этом ценные предметы, как то – книги, иконы, произведения лицевого и орнаментального шитья – были переданы в Угличский музей. В конце 1930-х годов в опустевшем монастыре прогремели взрывы, хлынула вода – начиналось затопление. К 1943 году отметка Угличского водохранилища достигла проектной величины, и над древней угличской обителью навсегда сомкнулись воды великой русской реки…•

2014

61 Памятный крест, поставленный на берегу Волги недалеко от места затопления Покровского монастыря. Рисунок И.Н. Потехина. 1912 г.

Примечания 1 Для сравнения: каменный Успенский собор знаменитого Кирилло-Белозерского монастыря был построен в 1497 году всего лишь за 5 месяцев! 2 По некоторым сведениям, требующим уточнения, население Углича в ту пору составляло около 30 тысяч человек! 3 В свое время в Ярославле при встрече на конференции с известным московским архитектором-реставратором С.С. Подъяпольским, которого я знал еще по работе в Кирилло-Белозерском музее-заповеднике, я попросил его объяснить мне эту «архитектурную исключительность» нашего храма. Сергей Сергеевич тогда сказал, что для него «малая церковь» в барабане Покровского собора тоже загадка и объяснение может быть одно – это было некое подобие греческих хор, которые Константин Мангупский видел у себя на родине и подсказал строителю. 4 Ныне – в Угличском государственном историко-архитектурном и художественном музее. 5 Возможно, после очередного наводнения. 6 Их мать княгиня Елена Романовна Мезецкова скончалась 2 апреля 1483 г. 7 Здесь же семью годами раньше по приказу Ивана III был пострижен в схимомонахи под именем Кассиана крестный отец его младшего брата Димитрия князь Константин Мангупский. 8 Кстати, спустя тринадцать лет, история повторилась. В 1572 году выдающийся военачальник, создатель первого устава русской пограничной службы М.И. Воротынский во главе 25-тысячного войска в Молодинском сражении на реке Лопасне разгромил 125-тысячную орду крымского хана Дивлет-Гирея. И государь его «отблагодарил». Завидуя растущей воинской славе своего воеводы, прислушиваясь к нашептываниям придворных клевретов, царь наложил на воеводу опалу. Поводом к этому послужил пущенный по Москве слух, будто бы воевода варил коренья, чтобы «извести царя-батюшку». И Грозный велел казнить Воротынского. Рассказывают, что на допросах присутствовал сам государь. И старый воевода, не выдержав пыток, скончался в Кашине. Оттуда его тело было перевезено в Кирилло-Белозерский монастырь для захоронения в фамильной усыпальнице князей Воротынских – в церкви Св. Владимира. 9 Резьба по кости конца XV века. 10 Позднее монахи восполнили утраченную часть креста деревянной пластиной и поместили в ризницу как драгоценную реликвию. В 1922 году крест поступил в собрание Угличского музея и помещен в фонды. Копия с него находится в экспозиции.

Забытая святыня Юго-западная часть Углича после сложных и трагичных событий ХХ века, после масштабных работ по возведению гидроузла, навсегда изменивших Углич и Волгу, частично сохранила свой исконный исторический облик. По-прежнему, как на фотографиях столетней давности, при разных точках обзора нас привлекает яркая живописная панорама. Воскресенский монастырь, Предтечевская церковь, храмы Богоявленского монастыря и другие церкви по-прежнему возвышаются над городом, осеняют его сверкающими главами и крестами. Много воды утекло с тех пор, и сейчас уже хорошо известно, что панорама Углича была еще богаче, включала множество других, давно потерянных элементов. Это были церкви, колокольни, купеческие особняки, извилистые берега ручьев и Волги. Среди всего этого многообразия были частичные и полные потери, искажения, утраты истинного предназначения. Глядя на застройку юго-западной части города с окружающих улиц, несложно заметить странное на вид здание, заметно возвышающееся над обычными домами. Ступенчатая композиция, благородные классические формы, кокошники перед крышей – все свидетельствует о том, что это храм. Обезглавленный, без крестов и колокольни – сколько таких «обрубков» оставила потомкам эпоха воинствующего атеизма! Далее зададимся вопросом: «Какой это храм?» К сожалению, существующие книги, путеводители по городу с трудом дают ответ на этот вопрос. Этой церкви нет среди достопримечательностей Углича, нет среди маршрутов для туристов и паломников. Но до сих пор полностью не вылеченная наша утрата исторической памяти не меняет реальности – перед нами церковь с очень древней историей, имеющая прямую связь со многими важными событиями истории Углича.

2014

•

былая гордость

Евгений ЛИУКОНЕН

огда-то на юго-западной окраине угличского посада располагался Прудицкий Богословский монастырь. Он стоял при выезде из города на Московскую дорогу, соседствовал с Троицким ручьем и проходившим по его берегу земляным валом, защищавшим посад. Эта местность издревле именовалась «Сухой пруд», поскольку была низкой, болотистой, весной выходившим из берегов Троицким ручьем заливалась водой, но затем большую

часть года бывала сухой. В тех местах располагалось несколько заводейпрудов, которые и дали название. Точное время основания Богословского монастыря, как и многих других угличских обителей, неизвестно, но достоверно устанавливается, что существовал он уже в конце XV века. По сведениям Жития преподобного Паисия Угличского, на освящении каменного собора Покровского монастыря 1 октября 1482 года в числе многих

представителей угличского духовенства присутствовал и настоятель Богословского монастыря игумен Герасим1. В «Музейном» списке Угличского летописца сообщается, что «ИоанноБогословский, он же Никольский Прудицкий» монастырь «в Земляном городу при ручце» был основан в 1282 или 1283 годах при князе Романе Угличском2. Достоверность этой информации вызывает большие сомнения: едва ли она может быть проверена и потому ее

2014

63 можно принять с большой осторожностью, как одну из возможных версий. Если доверять «Музейному» списку летописца – одному из значительнейших памятников местной письменности, созданному в конце XVIII столетия Фокой Серебренниковым (Г.Д. Тихомеровым), – то большинство угличских обителей было основано в XIII веке. На рубеже XVI–XVII веков Прудицкий Богословский монастырь был полностью деревянный. В нем нахо-

дились три церкви или придельных храма: Апостола и евангелиста Иоанна Богослова, Николы Чудотворца, Святых чудотворцев Козьмы и Дамиана, а также кельи и ограда3. В Смутное время, примерно в период 1608–1612 годов, при одном из нападений на город войск польско-литовских интервентов Богословский монастырь был захвачен, разорен и сожжен. При этом погибли игумен Мартиниан, 40 человек братии и 300 укрывшихся

Вид с колокольни Николосухопрудской церкви на главы храма и центральную часть города. Фото 1930-х годов. Вид на Николосухопрудскую церковь со стороны улицы Луначарского. Фото 1930-х годов.

2014

•

былая гордость

в обители горожан. В летописи говорится: «мечем люте посекоша и огнем сожгоша, и манастырь раззориша»4. В более позднее время Богословский монастырь, как и большинство других обителей Углича, не был возобновлен. На его месте была построена приходская церковь, сохранившая посвящения прежних монастырских храмов. В «Музейном» списке Угличского летописца так говорится об этом обстоятельстве: «…и манастырь здати вновь малолюдством не удовлися, и, за немогущество свое, мирстии посадники на том месте построиша приходскую точию церковь во имя же прежде бывшаго храма…»5. В отрывке Писцовых книг города Углича 1620-х годов упоминаются «на Сухом пруду трапеза теплая во имя Чудотворца Святого Николы, придел Кузмы и Дамяна; двор поп Дмитрей, келя пономарская, келя дьячкова»6. В более позднее время храмовое строительство продолжилось, и в Писцовых книгах 1674–1676 годов в Сухопрудском приходе значатся два деревянных храма с трапезными – летняя церковь Николая Чудотворца с приделом Козьмы и Дамиана и зимняя теплая церковь Иоанна Богослова. По всей видимости, это были храмы клетского типа. При них находилась деревянная рубленая колокольня с четырьмя колоколами общим весом «тринатцать пуд две чети». Вокруг храмов было приходское кладбище размером 28,5х18 саженей, обнесенное забором с воротами. Еще одно старое кладбище с территорией 30х22

сажени находилось за Троицким ручьем. Оно, по всей видимости, осталось от одной из упраздненных после событий Смутного времени соседних посадских или слободских церквей. Храму было положено ежегодное царское жалованье (руга) – «попу три рубля, за воск дватцать пять алтын, хлеба десять четей ржи, овса тож, да на просфиры две чети с полуосминою ржи»7. В таком виде храм оставался на протяжении еще нескольких десятилетий. В следующем XVIII веке прихожане решили возвести вместо двух деревянных одну каменную церковь. Строительство началось в 1735 году. В одной из грамот, приложенных к опубликованному списку Писцовых книг, по этому поводу сообщается: «В лето мироздания 7243, а от Рождества Христова 1735, на сухом пруде начаша камену церковь во имя сватаго апостола Иоанна Богослова строити. Будут делати и сваи бити сие лето» 8 . Строительство продолжалось более двух десятилетий и завершилось в 1758 году. В храме главный престол был освящен в честь Иоанна Богослова, а придельный – в честь Николая Чудотворца. Несмотря на то, что главный престол был посвящен Иоанну Богослову, церковь по установившейся традиции нередко именовали Никольской и Николосухопрудской. Последнее название стало не только народным, но и официальным. Аналогичные названия по придельным престолам и названиям местностей получили Николопесоцкая и Николопетуховская церкви, что стало одним из характерных и наиболее ярких явлений

угличской топонимики. Новая каменная церковь, как и предшествовавшие деревянные, находилась в исконной посадской среде, без значительных изменений сохранявшейся на протяжении нескольких веков. Ее окружали средневековые дорегулярные улицы со свободной живописной планировкой. Местность, где располагалась церковь, как уже отмечалось, именовалась «Сухой пруд». Это была территория на окраине города при выезде на Московскую дорогу. Дорога начиналась от Сенной торговой площади и плавной дугой устремлялась на юго-запад к Петропавловской и Сухопрудской церквям. Около последней была большая треугольная площадь. В том месте дорога миновала посадский вал и через небольшой деревянный мост пересекала Троицкий ручей. В прошлом там находились одни из четырех ворот угличского посада, нес охрану караул городской стражи. Верх вала был укреплен тыном и надолбами. Посадский вал пришел в упадок после событий Смутного времени, затем по прошествии двухсот лет окончательно разрушился.

Николосухопрудская церковь. Фото рубежа XIX-ХХ веков. Николосухопрудская церковь. Фото 1930-х годов, перед разрушением колокольни.

2014

•

былая гордость

Московская дорога на территории посада, очевидно, состояла из нескольких улиц. Участок ближе к торговой площади был Петровской улицей, а ближе к Сухопрудской церкви – Свистухиной. С востока к ней выходили Большая Панская и Бандеева улицы, а с севера примыкали Ильинская, Пятницкая и Воскресенская. За посадским валом и Троицким ручьем располагалась Песотская слобода, или Заручье. Там были улицы Песотская, Солдатская и Буторская. Градостроительная ситуация того времени значительно отличалась от современной, но можно отметить, что в настоящее время в тех местах расположены участки улиц Ленина и Опарина в районе перекрестков с улицами 9 Января, Февральской и Интернациональной.

Сухой пруд, перечисленные древние посадские улицы, земляной вал и Троицкий ручей были свидетелями ряда важных событий истории Углича. 3 июня 1606 года происходило перенесение мощей царевича Димитрия из Углича в Москву. Торжественная процессия выступила из кремля и двинулась в путь по Московской дороге. При выходе из города около монастыря Иоанна Богослова была сделана вынужденная остановка. По преданию, мощи остановились и их никак не могли сдвинуть с места, из-за чего был сделан вывод, что царевич не хочет, чтобы его несли по той же дороге, по которой пытались скрыться убийцы. Также иногда сообщается, что было получено известие о предполагаемом нападении разбойников. В результате было решено идти в Москву не напрямую, а по Ростовской

дороге. Там близ окраины посада была сделана повторная остановка, а впоследствии на том месте сооружен храм Царевича Димитрия на Поле9. 10 декабря 1630 года в Углич были принесены из Москвы реликвии, связанные с царевичем: доска-мощевик, покров (или плащаница), вышитый матерью Димитрия, нетленный покров из гроба, а также рака, носилы и слюдяной фонарь, использовавшиеся при перенесении мощей в Москву в 1606 году. Процессию со святынями торжественно встретили горожане и собор местного духовенства. По прибытии в город около ворот, выходивших на Московскую дорогу, была сделана остановка. Священные реликвии были поставлены на возвышенном берегу Троицкого ручья, и перед ними отслужен водосвятный молебен. Потом, в соответствии с царским указом, их разместили в Спасо-Преображенском соборе и церкви Царевича Димитрия на Крови. Место встречи святынь в следующем, 1631 году было отмечено каменной часовней, построенной на земляном валу близ Николосухопрудской церкви. Часовня просуществовала до второй половины XVIII века, когда разрушилась от ветхости10. Спустя два десятилетия произошло еще одно важное событие. В 1650 году Углич посетил царь Алексей Михайлович с семьей – супругой Марией

принят генеральный план Углича, реализованный в течение последующих десятилетий. В соответствии с ним город получил новую регулярную планировку. Рядом с Николосухопрудской церковью были проведены продольные Московская и Воскресенская улицы (ныне улицы Ленина и Опарина), а также поперечные Петербургская улица и Большая Богоявленская (улицы 9 Января и Февральская), образовавшие геометричные трапециевидные кварталы. Выезд на Московскую дорогу теперь находился далеко в стороне, а Сухопрудская церковь оказалась в окружении небольших деревянных домов в одном из тихих и незаметных уголков Углича. Вокруг храма была разбита обширная площадь, которая создавала широкий обзор, а также оставляла открытыми непригодные для застройки низкие берега Троицкого ручья. Такая градостроительная ситуация существует до сих пор. Только частично застроенное и заросшее кустами пространство очень мало напоминает площадь. Построенная в 1735–1758 годах каменная церковь не сохранилась до настоящего времени, но ее облик в значительной степени устанавливается на основе Описи церковного имущества 1846 года12. Приведем из этого бесценного документа краткие выдержки. О здании храма в ней сообщается:

Ильиничной и сестрами Татианой, Анной и Ириной Михайловнами. Государь прибыл в Углич 19 июня из Кашина после участия в церемонии перенесения мощей благоверной княгини Анны Кашинской. В Угличе он пробыл несколько дней, за это время посетил Спасо-Преображенский собор, церковь Царевича Димитрия на Крови, княжеские палаты, Алексеевский и Покровский монастыри. В одном из поздних списков Угличского летописца и в статье В.И. Серебренникова сообщается, что, находясь в Угличе, царь Алексей Михайлович останавливался в Дворцовом Правлении, находившемся при въезде в город по Московской дороге, недалеко от Николосухопрудской церкви. В заключение своего пребывания в Угличе царь принимал и угощал в доме Дворцового правления знатных угличан. Для простых горожан угощение было организовано в поле на траве11. Сложно сказать, что это было за Дворцовое Правление, не упоминаемое в других источниках, да и существовало ли оно в действительности, но Алексей Михайлович, несомненно, останавливался в тех местах, недалеко от Николосухопрудского храма. Первоначальное окружение церкви, древние улицы, видевшие описанные события, сохранялись до рубежа XVIII–XIX веков. В 1784 году был

«1) Настоящая Церковь во имя Святаго Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова имеется каменная одноэтажная с полуциркульным алтарем. На ней пять глав, шестая на алтаре, все покрыты железом, первыя пять луженым, а последняя окрашенным зеленою краскою, рукава и яблоки на первых пяти главах опаяны белою жестью, а кресты опаяны таковою же жестью, укреплены железными, каждый 4-мя, цепями. Снаружи вся церковь окрашена желтою краскою без штукатурки и покрыта по деревянным стропилам листовым железом, окрашенным зеленою краскою. Вход в церковь с южной стороны, пред ним из дикаго обтесаннаго камня площадка… Окон во всей церкви десять: шесть в самой церкви и четыре в алтаре, во всех решетки железныя, оконницы стекольчатыя. Пол как в церкви, так и в алтаре ея чугунный, узорчатый, с изображением на каждой плите 1806 года… Внутри церкви и алтаря стены оштукатурены, выбелены известью и штукатуром же назначены на них места для стеннаго письма; в самом верху церкви, на своде написаны в клеймах масляною краскою пять изображений: в средине – Саваофа, с восточной стороны – Святыя Троицы, с южной – Преображения, с западной – Сошествия Святаго Духа на Апостолов, с северной – Вознесения Господня. Внизу на левой стороне церкви близь входа в трапезу имеется печура для хранения церковной суммы и печати с деревянным на железных крюках закроем, окрашенным зеленою краскою, с накладкою из кованаго железа и сбоку висячим замком. Вход в трапезу устроен в виде арки, в нем столярная с просветом сверху дверь. 2) С настоящею церковию соединяется теплая трапеза, так же каменная, на левой стороне коей устроен придел во имя святителя и чудотворца Николая. Северная стена трапезы на ширину всего алтаря выдается от настоящей, а южная идет в ровне с настоящею. На

2014

Все что осталось от храма.

былая гордость •

2014

68 полуциркульном алтаре трапезнаго придела глава и яблоко покрыты луженым железом, крест на них железной резной. Вся трапеза окрашена желтой краскою без штукатурки и покрыта по деревянным стропилам листовым железом, выкрашенным зеленою краскою. Вход с западной стороны… Окон во всей трапезе десять: три в алтаре придела, четыре на южной стороне трапезы и три на северной, во всех решетки железныя и по две оконницы стекольчатыя. Пол как в трапезе, так и в придельном алтаре кирпичной, высланной пластником. Печей две, одна во Святом Алтаре изращатая, другая кирпичная, окрашенная желтой краской, на левой стороне трапезы близ западной стены ея»13. Приведенное описание показывает, что первая каменная Сухопрудская

церковь была типичным посадским храмом XVIII столетия. Своим обликом она, вероятно, напоминала Николопетуховскую церковь, строительство которой тоже завершилось в 1758 году. Сухопрудский храм тоже имел традиционное пятиглавие, полукруглые алтари, узорные наличники на окнах, различные пояски и обработку углов лопатками или колонками. С западной стороны к церкви примыкала колокольня. Она так описывается в документе: «Близь западной стороны трапезы имеется каменная отбеленная известью по штукатуру колокольня, в три яруса, с отверстиями на все четыре стороны в каждом, с открытым фонарем и главою, окрашенною по железу голубою краской, крест и яблоко покрыты вызолоченною аглецкою жестью. Внутренность колокольни,

Бывшая Николосухопрудская церковь. Архитектурные детали храма.

В 1868 году началось строительство нового летнего храма во имя Святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, которое завершилось в 1881 году. 20 сентября храм был освящен по благословению епископа Ионафана настоятелем Алексеевского монастыря архимандритом Ипполитом в сослужении протоиереев А. Субботина, Пл. Смирнова, священника Предтечевской церкви Ф. Ширяева и настоятеля Сухопрудской церкви Н. Пятницкого. Летняя церковь была построена «на церковно-кошельковую и жертвованную доброхотными дателями сумму, в количестве 25.000 руб.»19. При этом известно, что большую часть средств на это строительство пожертвовал угличский купец 1 гильдии Михаил Александрович Жаренов, долгое время бывший попечителем и старостой храма. Возможно, одновременно с летней церковью была построена и новая колокольня. Об этом пока нет сведений, но известная по фотографиям колокольня едва ли могла быть возведена в 1830-х годах. Стилистически она очень близка храмовой части. В результате всех этих работ был построен новый большой и внушительный храм. Еще до освящения при обозрении епархии епископом Ионафаном в июне 1881 года церкви был дан восхищенный отзыв, сохранивший описание ее облика: «По наружности это очень, очень красивый пятиглавый храм, вновь отстроенный и могущий с достоинством носить название даже соборной, не только что приходской церкви. В теплом ея отделении два алтаря, иконостасы которых все отзолочены на полимент. Живопись очень приличная, хотя и не новая. В теплой церкви просторно; в ней четыре столба поддерживают устроенный продольный на средине потолка свод от входа с паперти до самой холодной церкви, что придает всему зданию теплой церкви особенное благообразие и красоту. Священная утварь церкви красивая и очень ценная… Внутренность холодной церкви только что отделывается; там поставлен высокий новый иконостас с изящною резьбою, и стоит еще белый, не отзолоченный; стены храма только отбелены. Постановка иконостаса со столярными и резными работами стоит 2800 рублей, написание

икон отдано по условию за 1900 рублей; остается позолотить иконостас. Но эта поделка потребует от прихожан значительных средств на ея покрытие, так что окончательное устройство летняго храма продолжится еще не один год времени».20 Спустя шесть лет, при новом обозрении епархии в сентябре 1887 года, храм еще не был завершен. Тогда предполагалось оштукатурить фасады летней церкви и выполнить внутренние росписи. Иконостас оставался невызолоченным.21 Николосухопрудская церковь была построена в середине – второй половине XIX века и стала одним из немногих угличских храмов, возведенных в то время, также она стала одной из крупнейших и наиболее значительных местных церквей. В соответствии со вкусами того времени храм был выдержан в эклектичном стиле. Облик храма содержит смешение элементов классического и русско-византийского стилей, не всегда логичное, но, бесспорно, выразительное и яркое. Такое казалось бы неуместное сочетание придает фасадам церкви оригинальные черты, воспроизводит лучшее, что есть в этих стилях. Классицизм дает облику храма строгость и четкость композиции, русско-византийский стиль развивает традиционное христианское начало, следуя назначению здания. При этом в облике храма присутствуют и менее значительные стилистические привнесения, различия от разновременности строительства. В начале необходимо рассмотреть трапезную или теплую церковь, возведенную в 1850-х годах. Она пристраивалась еще к старой каменной церкви и, вероятно, поэтому имеет в своем оформлении схематичные повторения провинциальной архитектуры XVIII века. Таковы рамочные наличники высоких окон, завершенные разорванными треугольными сандриками. Возможно, аналогичные были и у старой церкви, которую может быть изначально не планировали полностью разбирать. На протяженных боковых фасадах трапезной размещены шесть окон, разделенных пилястрами. С запада парными пилястрами выделено помещение паперти, совмещенное с двумя устоями колокольни. Помещение теплого храма представляет собой просторный прямоугольный зал, перекрытый деревянным потолком, опирающимся на четыре граненых столба-колонны. Средняя продольная часть потолка, как отмечено в цитированном описании, выполнена в виде полуциркульного свода. В 1865 году теплый храм был расписан известным угличским живописцем Дмитрием Григорьевичем Бурениным. Росписи,

2014

(зимний храм), завершенная в 1855 году. В ней освятили два придельных престола с посвящениями в честь нескольких святых. Так, с правой стороны находился придел во имя Знамения Божией Матери, святителя Иоанна Златоуста и преподобного Макария Желтоводского. С левой стороны – во имя Святителя Николая Чудотворца и святых бессребреников Козьмы и Дамиана.

двери, полы, лестницы и переклады деревянные». На колокольне находились семь колоколов весом: 1) 244 пуда 36 фунтов, 2) 97 пудов 30 фунтов, 3) 50 пудов 17 фунтов, 4) 10 пудов 15 фунтов, 5) 5 пудов, 6) 1 пуд 10 фунтов, 7) 1 пуд 14 фунтов. Колокольня была не современна храму, построена незадолго до составления описи 1846 года. В «Истории города Углича» Ф.Х. Кисселя сообщается, что в 1839 году «воздвигаются в Угличе две колокольни новейшей отличной архитектуры: Сухопрудская и в Девичьем монастыре».15 При церкви были и другие постройки. С северной стороны находилась деревянная сторожка, покрытая тесом, с одним окном, кирпичной печью и небольшими сенями. Была и обветшавшая каменная ограда, охватывавшая половину восточной и почти всю северную стороны16. Основой внутреннего убранства храма служили иконостасы. В летней церкви при главном престоле был иконостас «столярный о двух ярусах с резьбою и колоннами, вызолочен на полимент; в нем Царския врата резныя, вызолоченныя на полимент; в них изображены Апостолы при Сошествии Святаго Духа сидящие, резною ж работою». Несколько иначе выглядел иконостас зимнего храма в трапезной: «В придельном храме столярный [иконостас] об одном ярусе с резьбою и колоннами и разновидными вверху клеймами, окрашен бело-голубою краскою, а в некоторых местах синею, резьба по нему и колонны позлащены на полимент. Царские врата на нем непрорезные».17 Кроме основных иконостасов было несколько малых в разных местах храма, а также – киоты с иконами. Для освещения использовалось медное посеребренное пятиярусное паникадило с подвесными гирляндами и прикрепленным снизу стеклянным яблоком с разными изображениями. Паникадило весило девять пудов, было подвешено на железной цепи.18 В истории Сухопрудской церкви было немало разных событий. Известно, что храм сгорел во время большого городского пожара, случившегося 8 мая 1822 года. Обозначенные в описи убранство и иконостасы, вероятно, в основном были созданы при восстановлении, хотя многие предметы, конечно, были вынесены и спасены от огня. Несмотря на ремонт и обновление, каменный храм оказался недолговечным. В середине XIX века начинается его перестройка, в результате которой появилась новая каменная церковь, частично сохранившаяся до настоящего времени. В начале была построена трапезная

2014

•

былая гордость

Вид с колокольни Николосухопрудской церкви на улицу 9 Января и Воскресенский монастырь.

вероятно, большей частью сохранились до настоящего времени, но находятся под побелкой. К трапезной с восточной стороны примыкает храмовая часть, выделяющаяся крупными размерами и внушительным видом. Ее кубический объем примерно соответствует четверику Спасо-Преображенского собора. Фасады летнего храма имеют трехчастное деление, обработаны размещенными в два яруса парными пилястрами и плоскостными антаблементами. Пилястры нижнего яруса имеют филенки и схематичные белокаменные капители ионического ордера. Средняя часть южного и северного фасадов слегка выступает и образует порталы боковых входов, завершенные треугольными фронтонами. По сторонам и во втором ярусе расположены крупные арочные окна. Оформление второго яруса повторено на западном и восточном фасадах, но там окна заменены глухими нишами, имеющими декоративное значение. Завершением летнего храма служат килевидные кокошники, создающие имитацию позакомарного покрытия. Боковые кокошники отделены от стен второго яруса карнизом, средние дополнены крупными лепными медальонами. Над храмом прежде возвышалось традиционное пятиглавие. Массивные барабаны были обработаны пилястрами и арками. Более крупный средний барабан был световым с четырьмя крупными арочными окнами. Главы имели луковичную форму. Алтарь церкви представляет собой прямоугольный объем со средним выступом. В обработке фасадов присутствуют арочные окна и пилястры. Крыша алтаря имеет округлую форму. Особый интерес представляет интерьер летнего храма, от которого до настоящего времени сохранились основные конструктивные элементы. Если снаружи храмовая часть имеет традиционную двухъярусную структуру, то внутри она одноярусная, перекрытая

В 1784 году был принят генеральный план Углича, реализованный в течение последующих десятилетий. В соответствии с ним город получил новую регулярную планировку. Рядом с Николосухопрудской церковью были проведены продольные Московская и Воскресенская улицы (ныне улицы Ленина и Опарина), а также поперечные Петербургская улица и Большая Богоявленская (улицы 9 Января и Февральская), образовавшие геометричные трапециевидные кварталы. сомкнутым сводом, сохранившим круглое отверстие от светового барабана. Окна второго света открыты в интерьер посредством ниш-распалубок в своде. Широкое пространство летнего храма, плавно облегаемое массивным шатром свода, производит необычное впечатление, особенно в контрасте с фасадами храма, не имеющими намеков на такую конструкцию. От внутреннего декора сохранились лишь лепные тяги, обрамляющие основные членения, ребра свода и широкую арочную нишу при выходе в зимний храм. Примыкавшая к трапезной с западной стороны внушительная трехъярусная колокольня стилистически была близка храмовой части. Она имела аналогичные парные пилястры, карнизы, пологие фронтоны в нижнем и верхнем ярусах. Но были и особые элементы – стрельчатые ниши в основании второго яруса, пинакли и чаши над пилястрами. Завершением колокольни служил круглый барабан с восемью арками, над которым была установлена луковичная глава с перехватом в основании. Композиция храма сложна и насыщенна, состоит из большого числа тщательно продуманных элементов. В облике присутствует органичное сочетание плоскостных фасадов, пилястр, фризов с лепными и белокаменными деталями сложного профиля – карнизами, обрамлениями окон, многочисленными профилированными тягами. Здание храма построено на редкость

Угличский купец Михаил Александрович Жаренов. 1896 год. Фото из фондов УГИАХМ.

Примечания 1 Иеромонах Ювеналий (Раменский). Преподобный Паисий Угличский Чудотворец и основание им Угличского Покровского монастыря. – Ярославль: Типография губернской земской управы, 1901. – С. 26. 2 Царе-Углический Летописец. – Издание Угличского родословнокраеведческого общества им. Ф.Х. Кисселя. – Углич, 2013. – С. 510, 552. 3 Там же. – С. 202. 4 Там же. – С. 22. 5 Там же. – С. 552. 6 М.А. Липинский. Угличские акты XVII века. – Ярославль, 1889–1890. – С. 83. 7 Писцовые книги города Углича стольника М.Ф. Самарина и подьячего М. Русинова 1674–1676 гг. // Труды ЯГУАК, вып. 2. – М., 1892. – С. 75–77. 8 Там же. – С. 404. 9 Л.Ф. Соловьев. Краткая история города Углича. – СПб., 1895. – С. 41–42; А.Н. Ушаков. Церковь Святого Царевича Димитрия «на крови». – Ярославль, 1891. – С. 6.; Царе-Угличский летописец. – Указ. изд. – С. 235–238. 10 Там же. – С. 187, 189–191. 11 В.И. Серебренников. Царь Алексей Михайлович в Угличе // Ярославские губернские ведомости. – 1851. – ч. неоф. – № 47

Детский сиротский дом Николосухопрудской церкви, размещавшийся в принадлежавшем ему здании (дом № 19 по улице Спасской), долгое время состоял его попечителем и казначеем. В приюте воспитывались и обучались более 20 девочек. По воскресным и праздничным дням они пели в храме под руководством учителя пения. М.А. Жаренов умер 22 октября 1911 года и был похоронен около алтаря Сухопрудского храма. Такова была воля покойного, осуществленная с разрешения губернского начальства. Незадолго до смерти, летом 1911 года, на его средства была установлена «изящная чугунная решетка» вокруг территории церкви22. В первые годы советской власти с Сухопрудским храмом был связан архиепископ угличский Серафим (Самойлович) – видный церковный деятель ХХ века, заместитель местоблюстителя Патриаршего престола, возглавлявший Русскую Православную Церковь в конце 1926 – начале 1927 годов. В 1937 году он был репрессирован, в 2000 году как священномученик причислен к лику святых. В начале 1920-х годов владыка Серафим некоторое время жил в причтовом доме Сухопрудского храма (находился по адресу: улица Февральская, 33; снесен в 2011 году). Неизвестно, как дальше сложится судьба Николосухопрудской церкви – одного из немногих приходских храмов Углича, сохранившихся до наших дней. Несомненная архитектурная ценность, значимая роль в городском ансамбле, связь с важными событиями истории города и известными личностями все же оставляют надежду на восстановление исторического облика этого замечательного архитектурного памятника и святыни Углича.•

(24 ноября). – С. 455–457; О пришествии государя Алексия Михайловича во град Углич // Ярославские епархиальные ведомости. – 1867. – ч. неоф. – № 20 (20 мая). – С. 159–160; Царе-Угличский летописец. – Указ. изд. – С. 215–218. 12 Угличский филиал Государственного архива Ярославской области (далее УФ ГАЯО). – Ф. 18, оп. 3, ед. хр. 197, лл. 2–34. 13 Там же. – ЛЛ. 2–3. 14 Там же. – ЛЛ. 13 об. – 14. 15 Ф.Х. Киссель. История города Углича. – Ярославль, 1844. – Материалы для истории города Углича. – С. 3. УФ ГАЯО. – Ф. 18, оп. 3, ед. хр. 197, лл. 14. 16 Там же. – Л. 3 об. 17 Там же. – Л. 11 об. 19 Освящение храма // ЯЕВ. – 1881. – ч. офиц. – № 50 (12 декабря). – С. 403. 20 Обозрение епархии Преосвященнейшим Ионафаном Епископом Ярославским и Ростовским // ЯЕВ. – 1881. – ч. неоф. – № 39 (26 сентября). – С. 311. 21 Обозрение епархии Преосвященнейшим Ионафаном Архиепископом Ярославским и Ростовским // ЯЕВ. – 1888. – ч. неоф. – № 12 (21 марта). – С. 183–184. 22 О. Кондрашева. «Нам теперича надо старину беречь…» // Ж.. «Углече Поле», 2012 г., № 13. – С. 129–130.

2014

Облик Николосухопрудской церкви не оставляет сомнений, что она была построена по авторскому проекту какого-то архитектора, под очень хорошим профессиональным контролем. Изыскания по этому вопросу не проводились, но можно предположить, что автором проекта храма был ярославский губернский архитектор Иоасаф Филиппович Яровицкий, занимавший должность в 1867–1887 годах. Он мог спроектировать летнюю церковь и колокольню, которые близки стилистике других произведений архитектора. Известно, что И.Ф. Яровицкий был автором проектов многих церковных зданий в разных местах Ярославской губернии, поэтому вполне вероятно, что он построил и Николосухопрудскую церковь. Проектируя храм, он мог использовать ряд типовых проектов, предписанных для строительства храмов, переработать и применить их к конкретной ситуации. Церковь строилась и украшалась на протяжении нескольких десятилетий. Эта созидательная работа стала важным делом для многих угличан. В результате всех этих усилий Николосухопрудская церковь стала одним из наиболее значительных и видных зданий города, настоящим украшением Углича. Среди захолустья окраинных улиц возвышался великолепный храм, достойный

быть собором какого-нибудь города или монастыря. Вполне возможно, что местность вокруг храма со временем могла получить развитие, приобрести благоустроенный и приличный вид. Но этого не произошло… В послереволюционные годы Николосухопрудская церковь, как и другие, подверглась гонениям. В сентябре 1928 года храм перешел в руки обновленцев, затем в 1930 году был закрыт. В нем размещались машинно-тракторная станция, разные мастерские. Такой ценой храм был спасен от полного разрушения. В его сохранении, очевидно, ключевыми факторами являлись прочность, значительные размеры здания и расположение в стороне от центра города. Но церковь сохранилась не полностью. После закрытия были уничтожены убранство интерьеров, главы и колокольня. В таком виде храм остается до сих пор. С начала 1980-х годов в нем и на прилегающей территории размещается Угличский реставрационный участок. С Николосухопрудской церковью связана деятельность ряда личностей, оставивших заметный след в истории и культуре Углича. Одним из них был провинциальный живописец Сергей Флегонтов, во второй половине XVIII века служивший дьяконом церкви. Он известен как автор парных купеческих портретов Федора Григорьевича и Феклы Петровны Кочурихиных, находящихся в собрании Угличского музея. В документах встречается его фамилия «Сухопрудский», также известно, что он жил по соседству с храмом на берегу Троицкого ручья (дом его находился на месте дома № 40 по улице Ленина). Еще можно вспомнить купца Михаила Александровича Жаренова – общественного деятеля, благотворителя. В числе прочих значительных дел 26 октября 1891 году он открыл

добротно и после многих десятилетий грубого использования не по назначению по-прежнему остается прочным, сохраняет насыщенный утонченный декор. Особенное впечатление производит обилие деталей из белого камня, из которого выполнены почти все профили карнизов. Глядя на все это великолепие, горько сожалеешь о тяжелой судьбе храма, о том, что он до сих пор не отреставрирован, недоступен верующим и туристам.

•

2014

Следуя традициям По всем вопросам обращайтесь в офис компании-производителя марки «Углече Поле». ООО «АгриВолга» 152615, Ярославская область, г.Углич, ул. Спасская, д.11 а

Тел.: +7 (48532) 9-00-00, факс: +7 (48532) 9-00-01 www.agrivolga.ru

Угличская земля всегда славилась своим прекрасно развитым мясным и молочным животноводством и земледелием. «Углече Поле» – вкусные органические продукты из Углича.

Вкусовые характеристики мяса и полезные свойства молока.

Здоровое питание. Селекционная работа.

2014

Соответствие мировым стандартам органического производства.

Очаг культуры углича в Доме на Успенской Ольга ГОРОДЕЦКАЯ

2014

•

углич и угличане

Мария Николаевна Черемовская была известной в Угличе личностью. Врач по профессии, женщина прекрасной души, настоящего старинного интеллигентского воспитания. Она до глубокой старости сохраняла ясный ум, хорошую память, помнила многих известных угличан своего времени по имени-отчеству. Черемовские – весьма примечательные жители Углича конца 19-го – начала 20-го веков. Это целая династия учителей, хранителей семейных традиций во многих поколениях вплоть до настоящего времени. Воспоминания Марии Николаевны об угличских культурных и бытовых традициях, записанные мной на пленку в 1991 году и дополненные ее племянницей Зоей Николаевной Черемовской и братом Николаем Николаевичем Черемовским, я хочу предложить читателям. В тексте сохранен разговорный стиль рассказчицы, с некоторыми моими поясняющими вставками (выделены курсивом).

Итак, рассказывает М.Н. Черемовская: «Дом на Успенской площади нашего города был построен купцом Николаем Дмитриевичем Евреиновым, культурнейшим человеком, большим благотворителем. Ему очень понравилось это выигрышное место – красивое, центр города. Фундамент строили бельгийские инженеры. Стоимость этого дома такова, что 3/4 расходов на него ушло на устройство этого фундамента. Под домом текла речка Шелковка – когда вы идете на кладбище (у церкви Царевича Димитрия на Поле), то на левой стороне есть Черное болото, эта речка вытекает оттуда. И там были сделаны такие сваи, на которых стоит этот дом, какие-то особые сваи. Но поскольку вода все время там подступала, то день и ночь ее откачивали четыре арестанта. А теперь (разговор велся в 1990-е годы) этот подвал полон воды, и когда вы идете в переулок (вступаете на Первомайскую), то видно, что красная половина здания треснула, потому что фундамент просел. Дом неоднократно перестраивался. В этом доме была почта на втором

М.Н. Черемовская, 1938 г.

этаже, а на первом были магазин и кинематограф. Кинематограф носил очень поэтическое название: – «Волшебные грезы». Содержателем его был Алексей Савватеевич Макаров. Но он очень скоро прогорел, пото-

му что были очень «высокие» цены (первые места стоили 10 копеек, вторые (которые подальше) – 5 копеек, а третьи (еще дальше) – 3 копейки). Для того чтобы пустить кинематограф, нужно было запустить внизу двигатель. Этот двигатель очень вибрировал, и вибрация от него, конечно, тоже сказалась на состоянии дома. При почте были так называемые почтовые казенные квартиры, в одной из которых жили мы. С виду (с площади Успенской) – дом как будто бы в два этажа, а когда зайдешь сзади дома – там три этажа. И вот мы жили в этом третьем этаже. У нас было три комнаты, кухня и такой большой коридор. А выход из нашей квартиры был в аккурат на балкон театрального зала. И поэтому мы были свидетелями (и зрителями) всех спектаклей и всех концертов, которые были в Угличе (накануне представления мы постилали на балконе одеяло). Перед этим балконом висели лампы (освещение было керосиновое), которые во время представления были завешены черными занавесками: во время антракта занавески открывались, а во время действия закрывались. И мы вот с малых лет смотрели этот

Ольга ГОРОДЕЦКАЯ родилась в 1947 году. Окончила 1-й Московский медицинский институт (фармацевтический факультет). Около 35 лет отработала фармацевтом, совмещая работу по специальности с деятельностью в сфере культуры. Более 20 лет занимается краеведением. Организовала музей-клуб «Россия-Волга». До недавнего времени возглавляла сектор краеведения ОМЦ Дворца культуры города Углича. Участница многих краеведческих межрегиональных конференций и чтений. Работы по краеведению, экологии, стихи опубликованы в сборниках, выходивших в Угличе, Мышкине, Калязине, в периодических изданиях. В течение 8 лет вела работу со школьниками – участниками конкурсов «Отечество» и «Мемориал», не порывает связи с учащимися и сейчас.

Руководил этим делом сначала Михаил Чехов, а после Чехова стали уже другие. Я помню последнего руководителя. Это был председатель земельной комиссии земства Гусев – к сожалению, забыла его имяотчество. Причем ставили замечательные вещи. Была дисциплина, собирались все в определенном месте. Никаких дополнительных расходов на костюмы не требовалось – все имели свои костюмы, свои парики, свой грим. Расходы были на артистов самые минимальные. Единственное, что они себе позволяли после репетиций, – это чай с ландрином, который стоил 20 копеек фунт. Никаких выпивок. Это были культурнейшие люди. Большинство из них были учителя и врачи. И всякий желающий мог быть артистом, лишь было бы желание. Эта группа любителей искусства внесла такой большой вклад в дело народного просвещения и народного образования! Вещи там ставились – исключительно классика. Почти весь Островский был на этой сцене. Весь был Чехов: «Дядя Ваня», «Чайка». Причем в «Чайке» играла учительница французского языка

Мария Дмитриевна Томановская. И мне казалось, что лучше ее никто не может играть. Так она хорошо играла Нину Заречную! Места были очень дешевые. входной билет стоил 15 копеек. И как ни трудно было (материально, в простых семьях), молодежь, как говорят, валом валила на эти спектакли. У всех такая была тяга к искусству потому, что люди в этом театре видели большую культуру, доброе начало, человеколюбие и благополучие общественное. Там был почти весь Гоголь (пьесы). Причем к «Ревизору» готовились полгода. Но где увидеть «Ревизора» так, как его нужно сыграть? И вот собрали деньги и решили поехать в Малый театр в Москву, посмотреть там «Ревизора». Раньше железной дороги не было, летом тоже очень трудно было с транспортом – Волга пересыхала. Сообщение было только на лошадях через Калязин или через станцию Волга. Все артисты собрались и направили туда (в Москву) делегацию из трех человек. Во главе делегации был председатель земской управы Алексей Николаевич Карпов.

Дом Н.Д. Евреинова.

театр. Правда, театром он тогда не назывался. Он назывался Обществом любителей драматических искусств. А основание его приписывают Михаилу Павловичу Чехову (его книга, кстати, у нас в семье есть). У нас была с Чеховыми очень большая переписка (только в последнее время, со смертью сестры, мы перестали переписываться с ними). И даже был у нас Сергей Михайлович Чехов, племянник Антона Павловича Чехова. Что ставили в театре, кто были артисты? Артисты были исключительно любители. Столько было желающих участвовать в спектакле, принести городу какую-то культурность! Мы вот, маленькие дети, но и то поражались... Я спрашивала: «А кто же играет вот этого?» В «Ревизоре», Хлестакова... А играл его сторож. Играл простой письмоводитель – и он был в восторге, что участвует в этом. Нужно отдать предпочтение и благодарность врачам и учителям. Редкий учитель не состоял в этом обществе. Это было совершенно добровольно. Никаких членских взносов туда не платили, никого не регистрировали.

2014

К.Н. Евреинов. К.Д. Евреинов.

углич и угличане •

2014

76 эссе

В Москве видели, как там играют «Ревизора». И вот «Ревизор» – у нас в Угличе. Он так был поставлен, что даже знатоки поражались, что в каком-то захудалом провинциальном городе так хорошо играли. Были поставлены пьесы Гауптмана «Потонувший колокол», «Призраки», «Огни Ивановой ночи». К спектаклям отпечатаны были программы, продавались по 15 копеек. Причем ставились все спектакли с благотворительной целью. Никто себе ничего не брал. Куда шли эти деньги? На благотворительные цели: на помощь в большинстве случаев ученикам гимназии или реального училища или в помощь бедным ученикам, которым хотелось учиться, но не позволяли средства. И даже, как ни удивительно, помогали сельскому хозяйству – через земство, для того, чтобы сельское хозяйство после столыпинской реформы вступило в новую стадию. Были концерты духовного такого назначения. Выступали ученики, любители пения (а большинство любителей пения было в церквах). Устраивались концерты для священников и монахов. Обыкновенно были эти концерты в великий пост. Исполняли номера ученики духовного училища, регентом был Владимир Николаевич Невский. Или любители исполняли. Приезжали московские артисты, выступал Художественный театр.

И даже, первый раз в жизни, мы увидели с того балкона «Бориса Годунова». А эта сцена «у фонтана» – Марина Мнишек с Самозванцем… Кажется, всегда буду помнить. До чего хорошо выступал Художественный театр! Причем все эти вещи ставились с расчетом чтобы как-то облагородить человека, сделать его выше того, что он есть на самом деле. В большинстве своем жители нашего города занимались торговлей. И всех детей – мальчиков в основном, лет девяти-одиннадцати, как только кончали они школу, родители определяли «на хлеб»: шли к какому-нибудь мастеру, кланялись ему в ноги и просили взять (мальчишку), обучить ремеслу. Ученик три года был только подсобным рабочим, не получая ни копейки, жил на хозяйских хлебах. И вот, уж каким малообеспеченным

население ни было, и то человек за 15 копеек покупал себе входной билет и шел в театр (первые места стоили 45 копеек – это первые ряды, вторые места – 35 копеек, третьи – еще дешевле). Детям, как спектаклю быть, начальница гимназии объявляла: такого-то числа будет спектакль, на спектакль разрешается идти гимназисткам с 4-го класса. Первым, вторым и третьим классам не разрешалось ходить на этот спектакль, потому что там можно увидеть про любовь и поцелуи. Это было запрещено в то время. Конкретно артистами театра были (как уже упоминалось) врачи, учителя, служащие казначейства, земской управы. Председатель земской управы Алексей Николаевич Карпов играл городничего (в «Ревизоре»). Ведущую роль (в том же спекта-

кле) играла Александра Дмитриевна Бучкина – секретарь управы. Чиновники из казначейства, просто любители были на маленьких, на выходных ролях. Очень большая заслуга (в деятельности театра) принадлежит братьям Красносельским. Их папа был сторожем в земской управе (а она была в доме около церкви Иоанна Предтечи). Приезжали из Москвы певцы: Бурская, Славянова, Кузнецов. Даже во время войны (Первой мировой) там выступала труппа итальянская из трех человек, было что-то вроде балета. К сожалению, балет смотреть нам, учащимся, было запрещено, но с балкона мы видели.» Внук Константина Евреинова Андрей со своим отцом Петром Николаевичем Блиновым и приемной матерью Еленой Николаевной (родной сестрой художника Ивана Потехина).

2014

Вид на Успенскую площадь Углича, дом Евреинова – слева. Фото нач. XX в.

2014

•

углич и угличане

Рассказ Марии Николаевны дополняет воспоминаниями своего отца из семейного архива и материалами книги «О семье Чеховых» дочь ее брата Н.Н. Черемовского – З.Н. Черемовская: «В начале 1894 года в Углич из Серпухова приезжает на работу новый податный инспектор – Михаил Павлович Чехов, младший брат Антона Павловича Чехова. Как только Михаил Павлович обосновался в Угличе, он знакомится и устанавливает хорошие дружеские отношения с представителями угличской интеллигенции, с почетным гражданином города

Фундамент строили бельгийские инженеры. Стоимость этого дома такова, что 3/4 расходов на него ушло на устройство этого фундамента. Л.Ф. Соловьевым, с П.А. Критским, Н.Д. Евреиновым, К.Н. Евреиновым, активно включается в организацию культурно-просветительного кружка, целью которого было – народное просвещение и народная грамотность. 26 июня 1894 года в доме Н.Д. Евреинова гастрольной труппой Товарищества русских драматических артистов была показана пьеса А.П. Чехова «Лебединая песня». Успех был полный. Взволнованная публика засыпала расспросами и рукопожатиями Михаила Павловича – как брата автора. Тут же ему было высказано предложение возглавить угличский драматический кружок и взять на себя режиссерские обязанности. Н.К. Евреинов горячо принял новую труппу и предоставил ей свой зрительный зал. Михаил Павлович становится режиссером, актером, декоратором, сам пишет пьесы для первых спектаклей. 31 августа драматический кружок показал угличанам первый спектакль. Были показаны водевили «Ворона в павлиньих перьях» М. Куликова и «Женское любопытство» Л. Яковлева. Успех был полным. В «Ярославских губернских ведомостях» 4 сентября появилась информация о спектакле и о многолюдном гулянии. Члены кружка были окрылены надеждой. Затем были поставлены комедия А.Н. Островского «Бедность – не порок», пьеса И.С. Тургенева «Нахлебник», три пьесы М.П. Чехова: «За двадцать минут до звонка», «Дуэль», «На пароходе». Труппа росла, совершенствовала свое сценическое мастерство

Фрагмент интерьера и элемент декора дома Евреинова.

и пользовалась у зрителей заслуженным успехом. В 1907 году чеховская труппа-кружок стала официально называться «Угличское общество любителей музыкального и драматического искусства.» Из воспоминаний Н.Н. Черемовского: «Главными артистами были угличане Федор Алексеевич Красносельский, Наум Яковлевич Гологорский, Александра Дмитриевна Бучкина, Петр Николаевич Блинов. 25 февраля 1907 года состоялся первый публичный спектакль – ставили «Волчьи зубы» А.П. Алмазова. Зрительный зал был перепол-

нен. Публика шумно приветствовала первых его исполнителей. А местная газета «Угличанин» 28 февраля опубликовала положительную рецензию. Спектакль был повторен. В этой драме в роли Игнатьева впервые выступил юноша Федор Красносельский. До конца 1936 года Ф.А. Красносельский сыграл более ста ведущих сценических ролей. Затем последовали спектакли «Дети Ванюшина» C.А. Найденова, «Дядя Ваня» и «Чайка» А.П. Чехова, «На дне» и «Васса Железнова» М. Горького, «Нахлебник» И.С. Тургенева, «Лес» и «Гроза» А.Н. Островского, «Женитьба» и «Ревизор» Н.В. Гоголя, «Власть тьмы» Л.Н. Толсто-

в сценическом и декоративном плане. Осуществление их говорит о зрелости театра и его творческого коллектива исполнителей.»

2014

Элементы интерьерного декора дома Евреинова.

го, «Песнь о купце Калашникове» М.Ю. Лермонтова, «Дни нашей жизни» Л.Н. Андреева, «Свадьба Кречинского» А.В. Сухово-Кобылина и многие другие. За первое десятилетие своей деятельности общество поставило в городе около ста спектаклей и литературно-музыкальных вечеровконцертов. Число его членов приближалось к двумстам. Выросли свои музыканты, певцы, мастера художественного чтения, юмористы. Кажется необычным, что в нашем провинциальном городке в годы пристального цензорского контроля со сцены звучали гордые слова М. Горького о человеке, мечтательные размышления о лучшей жизни

и радостном труде А. Чехова, скорбные обличительные монологи Л. Толстого. Да, было именно так! Пьесы, урезанные цензурой, репетировались по авторскому тексту, цензурный же экземпляр перед спектаклем вручался исправнику Степанову «для контроля», и тот сидел в первом ряду до конца спектакля будучи уверен, что все идет «по закону», как положено. Только за один сезон 1914–1915 годов Общество показало в Угличе 14 спектаклей и три концерта. Из спектаклей отметим «Снегурочку» А.Н. Островского и «Песнь о купце Калашникове» М.Ю. Лермонтова – к столетию со дня рождения поэта. Оба они сложны в постановке,

В 1992 году в бывшем театральном зале дома Евреиновых, ставшем залом заседаний, проходила юбилейная торжественная конференция в честь 100-летия Угличского музея. Мария Николаевна Черемовская, которой уже было за 90 лет, сидела в центре зала, в том доме, где она жила. Сидела под балкончиком, с которого дети их семьи наблюдали за проявлениями культурной жизни Углича начала 20-го века. Она, как всегда, отличалась своей интеллигентской аккуратностью, торжественной осанкой, внимательным и серьезным взором. Мне запомнились ее глаза, которые светились доброжелательностью ко всему и ко всем, потому что она знала почти всех присутствующих. Что было в ее душе? Наверное, надежда на то, что в здании на площади, пережившем много перемен, много разных хозяев, театральный зал не утратит своего культурного назначения. Мария Николаевна не дожила до времени, когда площадь Коммуны снова стала Успенской, улица Карла Маркса – Спасской, а отреставрированный дом Евреиновых стал выглядеть как в начале 20-го века. Правда, настоящего театра в Угличе пока так и нет, хотя любительских коллективов и людей талантливых много, и традиции помнятся.•

***

О чем рассказала старая фотография Ольга ЕФИМОВА

2014

•

углич и угличане

На этом снимке, сделанном в начале 1896 года в угличской фотографии, к сожалению неизвестно какой именно, изображена семья моего прадеда Ефимова Власа Яковлевича. Фотография принадлежит его правнуку Ефимову Юрию Петровичу. Негатив не сохранился. Отпечаток имеет прямоугольную форму (162х215 мм), размер паспарту – 231х329 мм. Фотография тонированна в цвет сепии. Семья изображена на фоне нарисованного задника. Все присутствующие – в одежде, характерной для конца XIX века.

центре фото – Влас Яковлевич Ефимов, 1849 года рождения. Что известно про предков моего прадеда? Его мать, Марфа, 1815 года рождения, в 19 лет была выдана замуж за Якова, крепостного барина Яминского. (Фамилий у крепостных не было, а называли их по фамилии тех помещиков, которым они принадлежали.) Яков был резкого нрава, осуждал всякую несправедливость бурмистров (старост, назначавшихся помещиком) и помещиков, за что его часто пороли на конюшне. В конце концов он был запорот насмерть, а его жена Марфа осталась вдовой с двумя сыновьями. Старшему, Власу, исполнилось десять лет, а младшему, Федору, – восемь. Однажды ее позвали к управляющему барина Яминского и велели ехать с сыновьями на поселение к котовскому барину в село Котово. Оказалось, что хозяин проиграл ее и сыновей в карты. Не хотелось ей уезжать, но с господами спорить было нельзя. В Котове их поселили почти в землянке. Детям пришлось пасти стадо. А когда Власу исполнилось 12 лет, мать отправила его в Москву работать на винный завод знаменитого «водочного короля» Смирнова. Там

он прожил 25 лет, а затем вернулся в Углич, где женился (в 1881 г.) на вдове Вишняковой Евдокии Кондратьевне (на фото она сидит от него ро левую руку), но был у жены всегда на вторых ролях. Это был удивительный контраст огромного мягкого мужчины и твердой маленькой женщины. От первого брака у Евдокии Кондратьевны было двое детей: дочь Екатерина Никифоровна 1874 года рождения (стоит в верхнем ряду первая справа) и сын Василий Никифорович 1877 года рождения (на фото стоит в центре в верхнем ряду). От Власа Яковлевича она родила еще десятерых детей, но до взрослого возраста дожили только восемь. Из первой переписи Российской империи, проведенной в 1897 году, Влас Яковлевич Ефимов, 48-ми лет, числился временным купцом, владевшим на Спасской улице в доме Ожгихиной шестью комнатами на первом и втором этажах, две из которых были заняты под буфеты, две под кухни и одна – биллиардная. Дом этот располагался на углу Спасской и Московской улиц и входил в состав торговых рядов. За Евдокией Кондратьевной числился трактир на Успенской площади в имении

А.Л. Выжиловой, а также трактир за рекой Волгой на Старой Петербургской улице в своем имении. Их большой красивый каменный дом в два этажа с мезонином стоял возле самого спуска Петербургской улицы к Волге. Сейчас на этом месте находится вход на территорию шлюза со стороны плотины, дом же был разрушен во время строительства Угличской ГЭС. А деревянный двухэтажный дом, входивший во владения Ефимовых, был перенесен на левобережную улицу Кирова. Его верхний этаж был отдан под квартиры, а в нижнем разместили аптеку № 52. Но и этот дом в октябре 2012 года тоже разрушили. Видимо, после смерти Власа Яковлевича в самом начале XX века Евдокия Кондратьевна (год ее рождения – 1856-й) постепенно становится одной из самых богатых жительниц города. Ей принадлежали дома, земли, леса. Имея природный ум и завидные деловые качества, она стала единственной женщиной в Угличской городской думе. Она была невысокого роста, властной, всегда точно знающей, чего хочет. Евдокия Кондратьевна завела у себя такой порядок: в праздники или по случаю дня рождения ее дети со своими семьями должны были

Ольга Ефимова родилась в 1944 году, коренная угличанка. В 1963 году закончила Угличское педагогическое училище, затем историко-филологический факультет Ярославского Государственного пединститута им. К.Д. Ушинского. С 1968 года преподавала историю в школах Углича, была избрана вторым секретарём Угличского горкома комсомола, 4 года работала заведующей школьным отделом Угличского педучилища. Краеведением начала заниматься сразу после возвращения из Ярославля в родной город, работала экскурсоводом. С 2001 года Ольга Глебовна – педагог-организатор и методист по краеведению Дома детского творчества. Она – редактор альманаха «Отечество», где печатаются лучшие краеведческие работы учащихся Углича и Угличского района, член Угличского родословно-краеведческого общества им. Ф.Х. Кисселя.

2014

углич и угличане •

2014

приходить к ней на чаепитие, после которого все вместе под гитару ее сына Ивана Власьевича пели старинные и застольные песни. Под окнами их дома собирались слушатели, так как пели они замечательно. Эта песенная традиция была продолжена после смерти Евдокии Кондратьевны (умерла она в 1940 году, в январе) ее сыновьями Иваном, Федором и Григорием, позже обычай переняли подросшие внуки и правнуки. Евдокия Кондратьевна очень любила сына Ивана. И когда большой каменный дом Ефимовых на берегу Волги разрушили, она купила маленький деревянный дом на берегу Корожечны и стала там жить с семьей сына Ивана. Из внуков больше всего любила Глеба Ефимова и Сергея Остудина. Надо сказать, что Евдокия Кондратьевна любила шик. Однажды, чтобы вернуться домой, видимо, из Ярославля, она наняла целый пароход! А незадолго до революций 1917 года все свои деньги Евдокия Кондратьевна отправила в Москву, чтобы открыть там текстильный магазин, но последнее сделать не успела – деньги пропали. И потом уже, когда новая

городская власть (советы) стала требовать от нее в угличскую казну денег, а их у нее не было, ее посадили в долговую яму. Выручил ее из этой ямы кто-то из сыновей.

молочка-то!». И та, несмотря на свою обычную скупость, выполняла его просьбу. Екатерина Никифоровна всю жизнь провела в молитвах Богу и дожила до глубокой старости.

Сын Евдокии Кондратьевны от первого брака Василий Никифорович Вишняков, работая за стойкой трактира в имении Ефимовых, пристрастился к водке, когда засасывая шлангом перекачивал ее из бочки в нужную тару, и умер в 23 года. А вот дочь от того же брака Екатерина Никифоровна вышла замуж за угличского купца 2 гильдии Василия Гавриловича Жукова, торговавшего мясом, мукой, баранками, дегтем, керосином. У них было семеро детей: Ольга (1900 г.р.), Никифор (1903 г.р.), Георгий (1906 г.р.), Варвара (1908 г.р.), Тамара (1910 г.р.), К и р а ( 1 9 1 5 г. р . ) и Н и к о л а й (1918 г.р.). Жили Жуковы богато: у них был большой дом на Левом берегу, две коровы. Василий Гаврилович любил Федора Власьевича Ефимова, и когда дочь последнего Лена приходила к Жуковым за сывороткой, он кричал жене: «Дай Фединым ребятам

Теперь – о детях Екатерины Никифоровны Жуковой. Ее дочь Ольга, уехав в Москву, вышла замуж за Николая Васильевича Приказчикова. Он был художником. Когда Приказчиковы переехали из Москвы в Углич, Николай устроился работать оформителем на часовой завод и одно время руководил струнным оркестром в заводском клубе «30 лет ВЛКСМ». Они имели дом на Набережной реки Корожечны на Левом берегу. У них были дочери Елена и Наташа. Ольга Васильевна все время была активисткой на Малой стороне: когда жители Левого берега имели стадо коров в 100 голов, то все вопросы по его пастьбе решала именно она. Дочери Ольги Васильевны получили в Москве высшее образование и там же обосновались. Но в начале нынешнего века Наталья купила в Угличе однокомнатную квартиру и перебралась на родину.

Дом Ефимовых на набережной Волги на Левом берегу у спуска к переправе через Волгу. Фото конца XIX в.

Сын Никифор Васильевич Жуков был очень интересным мужчиной. Став геологом, вместе с женой часто бывал в экспедициях. Но его семья рано погибает при трагических обстоятельствах. И он женится вторично. У него рождается дочь. Но через несколько лет он, имевший прекрасное образование и государственные заслуги, тоже возвращается в Углич и покупает дом на улице Крупской, недалеко от родительского дома Жуковых. Ведет он затворнический образ жизни, быт его не интересует. А существование его скрашивает лишь любимая собака. Георгий Жуков был инженером. В 30-е годы его сажают в тюрьму за неосторожно сказанное слово на 10 лет. Отбывал заключение в Карелии,

...деревянный двухэтажный дом, входивший во владения Ефимовых, был перенесен на левобережную улицу Кирова. Его верхний этаж был отдан под квартиры, а в нижнем разместили аптеку № 52. Но и этот дом в октябре 2012 года тоже разрушили.

Визитная карточка Евдокии Кодратьевны Ефимовой – единственной женщиныугличанки, входившей в состав угличской городской Думы.

где и женился на Александре Яковлевне, вепсской национальности. На берегу Корожечны они выстроили небольшой, но очень уютный дом. У Александры был хороший вкус. Всегда была аккуратно одета. Она умела делать из ткани красивые вещи, которые дарила родным и знакомым, прекрасно готовила. Была тактична и общительна, работала библиотекарем в клубе «Октябрь». Своих детей они не имели, поэтому взяли уже не в молодом возрасте девочку Шурочку из детского дома, вырастили ее (она вышла замуж и уехала с мужем). После смерти мужа Александра Яковлевна переселилась в малосемейное общежитие, а дом продала. Когда ей трудно стало себя обслуживать, она с помощью Ефимова Юрия Петровича продала и квартиру в малосемейке, а сама уехала доживать к приемной дочери… А Георгий Васильевич Жуков похоронен на кладбище в Орлеке, где за его могилой ухаживает Ефимов Юрий Петрович. Тамара Васильевна Жукова, имея хороший голос, мечтала стать певицей, хотела сделать карьеру в Москве. Но мечта ее не сбылась. Она переезжает в Ленинград, выходит замуж за Семена Слепченко, работавшего заместителем начальника 9-й электростанции в Ленинграде. А Тамара работала в городском справочном бюро. У них был сын Дмитрий. В годы Великой Отечественной войны семью Слепченко эвакуировали на Урал. Варвара Васильевна по сватовству вышла замуж за Николая Потехина, работавшего инженером в Управлении железных дорог города Ленинграда. Сама Варвара Васильевна на производстве не работала, но 30 лет пела в хоре в лавре города Ленинграда (их семья была очень верующей). Супруги Потехины вырастили двух сыновей, посвятивших свою жизнь атомной энергетике.

2014

Деревянный дом, входивший в усадьбу Ефимовых на Левом берегу.

углич и угличане •

2014

О судьбе Киры Васильевны родственники, к сожалению, ничего не знают. Наконец, Николай Васильевич Жуков. Он рано уехал в Москву, где всю жизнь работал на военном заводе, в годы войны вместе с предприятием был эвакуирован в Среднюю Азию. Жена Зинаида и он вырастили двух сыновей, каждый год они приезжали в отпуск в Углич в родительский дом на берегу Корожечны. И вот однажды произошло несчастье: в Корожечне по вине небезызвестного для угличан Соловьева Владимира трагически погибает 12-летний внук Жуковых. Соловьева посадили, а мальчика не вернуть. На нашем фото присутствуют не все дети Ефимовых. На тот момент еще не было Михаила, родившегося в 1896 году, и младшего Григория, 1898 года рождения. А дочери Клавдии, сидящей на руках у матери, всего два года. Значит, фотография, выполненная в фотографической мастерской, соответствует не позже чем началу 1896 года. Слева от Власа Яковлевича стоит его старшая дочь Мария 1882 года рождения. Она долго жила в родительском доме. Поздно вышла замуж за московского фотографа Николая Григорьевича Соколова, которому довелось в свое время снимать всесоюзного старосту Михаила Ивановича Калинина, и уехала с ним жить в столицу. Жила на иждивении

мужа. Детей у них не было. Когда кому-либо из родственников нужно было съездить в Москву, останавливались всегда у нее – она всех радушно принимала. На лето приезжала в Углич и находилась в доме брата Федора. В свою квартиру в Москве она пускала жильцов. В центре фото, скрестив руки, сидит сын Федор 1891 года рождения (это мой дед!), а рядом, положив ему руку на плечо, – его старший брат Иван 1887 года рождения. Иван закончил угличское реальное училище, располагавшееся в Зимином дворе, а затем Вяземское пехотное училище. Служил в царской армии прапорщиком. Во время Первой мировой войны был участником Брусиловского прорыва, за что его наградили орденом Владимира 1-й степени. Имел именной пистолет. После выхода России из войны ему предлагали перейти на службу в Красную армию, но он отказался и остался верен присяге (служить царю). Потом он закончил Ивановское строительное училище и стал техником-строителем. Работал на Волгострое, женат был дважды. Его первую жену звали Антонина, она была учительницей, ее все любили и уважали. У них родился сын Иван, который был очень способным. Он отлично учился в одном классе с Ефимовым Глебом Федоровичем. Но Евдокия Кондратьевна за что-то невзлюбила Антонину и заставила Ивана Власьевича развестись с ней,

и та уехала с сыном в Караганду. Но младший брат Ивана Власьевича, Григорий, переписывался с Антониной тайно от Евдокии Кондратьевны. Со второй женой, Надеждой Ивановной (бывшей Пятуниной), у Ивана Власьевича родились три дочери, одна из которых умерла в раннем детстве. Иван Власьевич по возрасту ушел на пенсию (45 рублей!), которой для семьи было явно недостаточно, поэтому вместе с женой, пока позволяло здоровье, он пел в хоре церкви Царевича Димитрия на Поле, получая небольшую доплату к семейному бюджету. В очередных выборах в органы государственной власти в 1947 году он отказался участвовать, требуя повышения пенсии. Умер на 90-ом году жизни. На руках у Евдокии Кондратьевны – дочь Клавдия 1893 года рождения. Однажды Клавдия, у которой была длинная и толстая коса, стояла возле своего дома на набережной Волги. В это время мимо нее проскакал на коне милиционер Василий Остудин. Неожиданно у его коня отскочила подкова и ударила Клавдии в грудь. Она вскрикнула, Остудин остановился, чтобы извиниться, и… познакомился с ней. Потом стал ухаживать и женился на Клавдии. У них родились четверо детей: сын Сергей и три дочери – Вера, Эльза и Зоя. По неизвестной причине он попал в тюрьму, а когда заключенные узнали, что он раньше был милиционером, о чем им сообщил

Малая сторона. Петербургская улица. Нач. XX в.

Из первой переписи Российской империи, проведенной в 1897 году, Влас Яковлевич Ефимов, 48-ми лет, числился временным купцом, владевшим на Спасской улице в доме Ожгихиной шестью комнатами на первом и втором этаже, две из которых были заняты под буфеты, две под кухни и одна – биллиардная. Дом этот располагался на углу Спасской и Московской улиц и входил в состав торговых рядов. За Евдокией Кондратьевной числился трактир на Успенской площади в имении А.Л. Выжиловой, а также трактир за рекой Волгой на Старой Петербургской улице в своем имении. Их большой красивый каменный дом в два этажа с мезонином стоял возле самого спуска Петербургской улицы к Волге.

полку, располагавшемся в городе Рыбинске. В армии был унтерофицером. Воевал на Западном фронте в Первую мировую войну. За отвагу был награжден двумя Георгиевскими крестами (четвертой и третьей, с бантом, степеней). Был представлен и к третьему кресту, но не получил его из-за начавшейся революции. На фронте получил тяжелое ранение в ногу разрывной пулей «дум-дум», долго лечился в госпитале, но всю жизнь вынужден был ходить с костылем или палкой, так как сильно хромал. В общем, мечте его стать кадровым военным не суждено было сбыться. Некоторое время Федор Власьевич работал в московской милиции, а после того, как женился на портнихе-угличанке Потехиной Августе Ивановне, из-за продовольственных трудностей в стране стал жить с семьей в селе Котове. По наговору соседей его незаконно раскулачили. Но после долгих хлопот он был восстановлен в правах благодаря помощи Марии Ильиничны Ульяновой, сестры Ленина. Работал в артели инвалидов, потом кассиром на часовом заводе. Был человеком неравнодушным, все время занимался физическим трудом, хорошо пел и играл на гитаре, балалайке, фисгармонии. Очень любил своих детей (Глеба, Марину, Елену и Екатерину), внуков и правнуков. У меня остались о нем самые теплые воспоминания.•

2014

угличанин, находившийся с Василием в одной камере и пострадавший когда-то от него, заключенные стали над ним издеваться и повесили его. Клавдия переехала в Ленинград и умерла там во время блокады от голода. Брат Иван звал ее в Углич, но она боялась потерять ленинградскую квартиру и не эвакуировалась, в результате потеряв жизнь. Ее дочь Зоя вместе со своей дочерью Кларой жила в Москве. Сын Сергей жил в Ленинграде. С женой Людмилой они имели двух сыновей. В нижнем ряду на фотографии в центре сидит, будучи в пятилетнем возрасте, мой дед, Ефимов Федор Власьевич, проживший почти 100 лет. Он окончил в Угличе реальное училище, потом служил вольноопределяющимся в 182-ом Гроховском

Спасская улица. Вид с запада.

Чего я искал? … Человека из Прошлого, Другого. Он жил, ожидая, что с ним будут время от времени говорить, и никогда не поздно оправдать его ожидания. В. Турбин. «Пушкин. Лермонтов. Гоголь».

Кочурихины. Под крышей старого дома Дневник горожанина – первая публикация

2014

•

сословие

Светлана КИСТЕНЕВА

« …Лишился я куражу и веселости и всегда сколько себя ниободряю находился в смутных и печальных мыслях, а слез ни когда не имел но на сердце как тина печаль лежала, если бы Пресвятая Владычица миня не подкрепляла, то не знаю печаль сия не пресекла ли бы течение моей жизни…» Строит перо на странице плотные беглые буковки – где наберет чернил, там гуще, потом все бледнее. Руке привычно это ежедневное дело: число и день недели, «четверток, пяток», дела в лавке, хозяйство большого дома, городские новости, радость, сомнения. Идет июль 1822 года, за окном Волга, за ней – отсюда, с Малой стороны – открыт широкий вид на Углич. В Российском государственном архиве древних актов хранится рукопись Дмитрия Фёдоровича Кочурихина, потомственного левобережного горожанина. Кто бы знал, сколько всего тетрадей было и где они, а здесь только два года этой «прямой речи» – от января 1822 до декабря 1823-го. Конечно, это документ городской жизни и еще предстоит его научное прочтение, а пока одно – кто он, этот Другой, и нужен ли ему собеседник? Хочет ли, чтобы его услышали? Пишущему нет и тридцати, он окружен семьей, и все будто бы идет своим чередом – вот только «лишился я…». Угличский музей и автор приносят благодарность представительнице рода Кочурихиных Елене Витальевне Уткиной за переданную в музей электронную версию дневника и Сергею Сергеевичу Семягину за неоценимую помощь в его прочтении.

В городском музее его можно увидеть, только тут он много старше. Угличский портретист Иван Тарханов изобразит Кочурихина1 через пятнадцать лет: лицо как-то по-иконописному благообразно – глаза большие и несколько запавшие, прямой тонкий нос, бледный лоб с разделенными

короткими прядями светлых волос – выражение спокойное и отстраненное. Дмитрию за сорок, «течение жизни» не пресеклось, но и печать меланхолии не сошла с этого лица. Кочурихины – самая «парадная» пара портретов в угличском собрании, да, собственно, вообще среди

Светлана КИСТЕНЕВА родилась в городе Балаково Саратовской области. Закончила исторический факультет Саратовского университета, а также отделение истории и теории искусства Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина. С 1980 года работает научным сотрудником Угличского историкоархитектурного и художественного музея. Публикуется периодически в журнале «Мир музея» и в газетах, до недавнего времени регулярно помещала свои историкокультурные статьи в еженедельнике «Русская мысль» (Париж). Член Союза журналистов России.

2014

Портреты Р.Т. и Д.Ф. Кочурихиных. Фрагменты. Углич, Левый берег, дом Кочурихиных (справа).

Углич. Вид Малой стороны. Акварель П.Н. Козлова, 1932 г. Частное собрание.

известных тархановских работ. В духе старого доброго барокко – как створки красочного диптиха – они утверждают непреложную ценность земного бытия: «Смотри на меня – я есмь!». Пространство комнаты, единое для двух холстов, разомкнуто в глубину, вдаль, но и вперед, в сторону зрителя, к которому обращены купецхолщевник и его жена. Торжественно спадают и ложатся широкими складками гардины на окне, обрамляя

прорыв в небесную облачную высь, ткань одежды – полы, рукава, платки – мнется, сборится и комкается, драпируя фигуры предстоящих (или точнее – «предсидящих»?) потомкам супругов. Их позы геральдически зеркальны, игра предметов в руках многозначительна, лица и состояние приведены в спокойное единство, – сохраняя церемонную неподвижность, жена и муж согласно смотрят на зрителя. Стол, на который они

Дневник Д.Ф. Кочурихина. Рукопись 1822-1823 гг. (Москва, РГАДА). Фрагменты.

сословие •

2014

опираются – каждый в своей раме, являет зрителю внушительную стопку конторских книг. Их мир устроен, обжит и ясен. «…Но на сердце как тина печаль лежала…» Пресловутый Зигмунд Фрейд, который родится лет через двадцать, будет потом искать клиническое различие между печалью и меланхолией – у первой больше внешних причин, у второй – тех, что от эго. Там еще чтото о «работе печали», парализующей на время «уважение к реальности»… Итак, Кочурихины. В собрании Угличского музея находится, как можно полагать, семь портретов из их дома, где четыре мужчины – последовательные звенья родовой цепочки. Тут не все определено и однозначно, но разного рода и разного времени упоминания о портретах позволяют строить убедительные предположения. Так, весной 1921 года А.К. Гусев, сотрудник музея и потомственный художник («Ключарь Углича» в глазах современников), отметил в своих записках: «На Малой стороне на берегу Волги стоит двухэтажный дом низ каменный, верх деревянный, построенный в конце XVIII столетия. Выстроен этот дом старообрядцем богатым Фёдором Григорьевичем Кучурихиным. … На стенах этого дома я смотрел довольно интересные для меня, как художника, портреты фамилии Кучурихиных…». Далее приведены их узнаваемые описания. В 1920-е и в 1950-е годы холсты разными путями попадут в музей, укроются в фондах как «неизвестные», будут ждать реставрации и только через десятилетия начнут претендовать на место в экспозиции. В этой живописной хронике, охватывающей столетие, Дмитрий Фёдорович чинно следует за дедом и отцом и предшествует сыну. Мелькают черточки сходства, все что-то принимают и передают дальше. Или, может, – на-

Углич. Перевоз через Волгу. Неизвестный художник. Портрет старообрядца со свитком (портрет Григория Ильича Кочурихина?). XVIII в., х., м., УГИАХМ.

И.В.Тарханов. Портрет неизвестного (портрет Дмитрия Фёдоровича Кочурихина ?). Август 1837 г., х., м. УГИАХМ.

2014

И.В.Тарханов. Портрет неизвестной (портрет Рипсимии Тихоновны Кочурихиной, урожденной Ожеговой ?). Август 1837 г., х., м., УГИАХМ.

против – отказываются, отрицают, оставляют в прошлом? Самый ранний – предположительный, но с большой долей вероятности – портрет Г.И. Кочурихина («Портрет неизвестного со свитком»). В конце XVIII века «за рекою Волгою в Куликовой улице» живет несколько семей Кочурихиных. По «Ревизской сказке» 1782 года здесь значится «Григорий Ильин сын Кочурихин записной раскольник»2

шестидесяти шести лет и его жена «Афимья Семенова дочь, старинная города Углича посадская, записная раскольница» шестидесяти двух лет, дочь их Агния замужем и тоже за «записным раскольником». В семье Григория, в этом «раскольничьем гнезде», и тридцативосьмилетний Фёдор Григорьев, с ним жена Фёкла Петрова и дочь Марья двадцати недель. Фёкла не из их среды – она дочь Петра Козмича меньшого Ба-

гровникова, жившего «в Богоявленской улице» в правобережной части, и много младше мужа. «Записными раскольниками» супруги не названы, но портрету Григория, понятно, место в семье сына, он становится своего рода точкой отсчета для фамильной галереи. Здесь все от восемнадцатого века: рукопись на пергаменте, видимо, имела принципиальное значение, а сам образ будто ориентирован на

сословие •

2014

90 некий канон, сложившийся у старообрядцев в изображении «старцев». Изможденное лицо, высокий лоб и запавшие виски, неопределенный и вместе с тем напряженный взгляд, удлиненная, лишенная объема фигура. (И при всей условности портрета есть здесь и нечто, что потом будет в облике внука Дмитрия). По понятным причинам пары – портрета Афимьи – ему, видимо, не предусмотрено. Казалось бы, им, старообрядцам, положено быть стойкими противниками новомодного портрета (наряду с курением или танцами), но на деле вышло иначе. Протест против никоновской церкви, непримиримые споры с ней и между согласиями, острота личного переживания – все требовало выхода, текстов и лиц, писем о вере, назида-

тельных рисунков и портретов. Так и Григорий будто возведен в степень «старца» и явлен зрителю не рядовым раскольником, а кем-то, кому в этой среде много дано и доверено, с кого много и спрошено будет. Вот, скажем, за сына. Фёдор следует отцу и… не следует. Его смущают разногласия в самом старообрядческом сообществе, взаимные упреки и острая вражда между толками. У знатока раскола П.И. Мельникова-Печерского читаем: «Поморцы хулят поповщину за попов, федосеевцы поморцев за браки, филипповцы федосеевцев за то, что не по уставу кладут поклоны, а бегуны сопелковские всех проклинают, кто в своем доме живет. И все-то друг друга

обзывают еретиками, все-то чужому толку наносят укоры, все хвалят одну свою веру…» Выходит, и в «расколе»то раскол – как тут сберечь душу в спасительном покое, с чем плыть по быстрой воде жизни? В феврале 1776 года Фёдор обратился к недавним единомышленникам с письмом: «Грызет мя совесть всегда и страх душу обдержит о расторженных ваших разных согласиях. … На сие смотря прихожу в преужасное обо всех вас сумнительство, как о поповщине, так и о беспоповщине, о филипповщине и о вашем Федосеевом и о прочих согласах, все ли будете христиане правоверующие в Бога и хранящие предание кафолической церкви, или не един…». Фёдор Григорьевич в Угличе на

А вот и 26 марта - Вербное воскресенье, миропорядок, как будто, снова ясен: «Вербу прямо посадили в саду у себя… День начался прекраснейший, но мороз был не минимальный. Перевоз лехкай был у Предтечи и у Леонтия Ростовскаго. На Волге тишина была». Тихий день клонится к вечеру, в доме молятся, ужинают, приболевшая маленькая дочь Дуня «уснула и покоится», в комнатах гасят огни. виду. «Известный раскольник, был последователем всех современных ему сект раскола, напоследок Федосеевской. По обращению к Православию дважды был угличским городским головой», – писал о нем местный историк Н.Ф. Лавров. Что ж, видимо, пристрастный обзор разных толков и «преужасное сумнительство», произошедшее от этого опыта, привели его к выводу – «не един»! Вопросы к вчерашним единоверцам нашли широкий отклик, но не принесли ему успокоительного ответа. Разрыв с федосеевцами, которые, как мы помним, хулили поморцев за браки, был подкреплен решительным поступком – он женился. К первому звену портретной хроники готовы добавиться следующие.

Парные портреты супругов всем своим строем принадлежат екатерининскому времени. На обороте женского портрета, на старом холсте, который скрыт теперь дублировкой, читалось: «П.П. 1785 году апреля 3 дня. Трафил Д. Сергей Флегонтов». «П.П.» – портрет писан, писал же дьякон угличской церкви Святителя и Чудотворца Николая «на Сухом пруду», а одно из значений слова «трафить», по В.В. Далю, – «схватывать в рисунке сходство». Смысл портретов как-то шире, чем «схватывание сходства». Работа сухопрудского дьякона стала своего рода декларацией, обращенной к современникам, к той среде, из которой Кочурихин вышел, с которой порвал. Здесь зримо явлены две важные вещи

мою душу в день страшного Его суда». В портрете Фёклы есть некая несообразность. Пространство портретов по определению едино, ее муж за письмом, с пером и вблизи чернильницы, она же в зимнем костюме для улицы (а там, напомним, апрель) – большая меховая шапка, мех воротника и опушки, муфта. Но, возможно, это полный свадебный убор, он включал дорогую верхнюю одежду и извлекался из сундука в особо торжественных случаях. Видна серьга в ухе – ажурный бант с подвеской из бисерномелкого жемчуга, на шее неизменные ряды жемчужин – «низанье», которое оговаривается в каждой достойной приданственной росписи. Если это и правда тот костюм, то он тоже возвращает хозяйку на несколько

2014

– письменный отказ от «заблуждений» и освященный церковью брак. Через девять лет после составления письма, Фёдор предстает перед зрителем с этим свитком: «Господи, вразуми мя и жив буду…». В правой руке приподнято гусиное перо с обрезанной бородкой, будто и чернила еще сохнут, а он, отведя взгляд от черных букв полуустава, мысленно перепроверяет написанное – «Явите мне правду, коему ми из вышеозначенных согласиев быть последователю, и если вы не изъявите мне сего по самой справедливости, то дадите ответ Богу за

Углич. Перевоз через Волгу. Причал на Малой стороне. Фото нач. XX в.

сословие •

2014

лет назад, к свадьбе с недавним противником брака. У супругов значительная разница в возрасте – ему немного за сорок, ей около двадцати семи. Только точный счет на годы, месяцы, дни, обычный для купеческих записей («в замужестве жития ея было 2 года один месяц и 6 дней…», «в разлуке с хозяйкой находился 51 день…» и др.), в портретах как-то неважен. Срок и возраст здесь явно имеют разную природу. Будто в едином образе пары их «лета» – величина переменная и относительная, а супружество и статус – абсолютная. Примечательно, что временами в исповедных и даже метрических книгах возраст начинает как-то «оплывать», его указывают неточно, часто с нарастающим отставанием от реального. Вот и Фёкла, родившаяся по данным ревизских сказок, около 1758 года, в исповедной книге своей приходской Введенской церкви в 1801 г. указана тридцатидевятилетней (родилась в 1762-м?), а в 1803 г. – тридцатисемилетней (!) и тогда год рождения – 1766-й. Это явно не случайная ошибка. На «новую» дату ориентированы записи 1804, 1812, 1819, 1820 годов, когда она значится тридцати восьми, сорока шести, пятидесяти трех и пятидесяти четырех лет, но в последней записи 1832 года «купеческая вдова» оказывается шестидесятипятилетней (1767!). «Отставание» от возраста, считанного по давней ревизской переписи, доходит, таким образом, до девяти лет. Итак, впереди у Фёклы рождение детей, раннее вдовство и долгая жизнь в следующем веке, а пока она надевает меховую шапку и прячет руки в муфту, ей предстоит почти путешествие. Бледное желтоватое лицо молодой женщины замкнуто, даже мрачно в обрамлении темного меха, ее отстраненность и пышная одежда превращают позирование в строгий обряд, в явление всем неведомым ей, неразличимым еще в дымке ненаступивших лет, потомкам рода. Время в этих портретах остановилось, – прошлое, настоящее и будущее длятся в них разом. Почти как в иконе. Дмитрий присоединится к портретной галерее полувеком позже. Рядом с ним – у стола перед окном – его супруга Рипсимия Тихоновна, урожденная Ожигова (ему 44 года, ей – 36, но и здесь разница в возрасте как-то не видна). Она знает толк в платьях и шалях (отец торгует тканями), да и в доме мужа, кажется, «взяла волю» ходить по гостям, ездить кататься, ночевать в городе (Дмитрий: «Рекся с Дуней сряжались к Празнику и к отцу в гости. Я не отпущал и был в опале»).

Дневники Кочурихина подневно фиксируют этот «левобережный» уклад жизни, когда в поле зрения все время Волга и перевоз. В январе 1822-го Кочурихинтретий, идя по стопам отца на выборных должностях, присягает как гласный городской думы («…отслужил Молебен Пресвятой Богородице, Введению и молил Её Заступницу: да Благословиж меня вступить в предлежащую мне должность и да вразуми мя в оной и умудри к Сохранению ближняго моего также и о торговле моей да устроит к лучшему!»). Он будто даже и робеет перед старшими («В сей день в Думе я ничем не занимался, прочие: голова и гласные прежние журналы исправляли а я так как по новости еще все присматривался и никакой смелости еще не имел, и проникнуть в сию должность не мог…»). Потом в городе ждут полк на постой, между тем умонастроения неспокойны («На сырной неделе слу-

хи у нас в Угличе, якобы Углич провалится, но Слава Богу что остались недействительны»). Еще и опасения не улеглись, а «Рекся» ропщет, что денег, данных мужем, ей недостает. В марте случилось памятное наводнение: «Вода против нас влилась на улицу, а лёт стоял весь, и был мороз порядочной… В обедне Волга пошла и воды прибыло много, к нам пожаловала на двор, в паратные вороты, льду наполнило всю улицу. От Обедни едва прошли домой в тот же час и убывать начала. У Борисова вода была внизу, у Лапкина пивоварню снесло в ручей. Мы были в страхе воабражая, чтоб господь грехов ради наших не погубил. Потом пообедали, и возрадовались, когда стала убывать… Поужинавши, у Всеношной… Пришедши, легли спать. Стало холодно и морозить. Лёт на улицах и на огородах затором весь остался». А вот и 26 марта – Вербное воскресенье, миропорядок как будто снова

Сергей Флегонтов. Портрет Фёдора Григорьевича Кочурихина. 1785 г., х., м., УГИАХМ. Сергей Флегонтов. Портрет Фёклы Петровны Кочурихиной, урожденной Багровниковой. 1785 г., х., м., УГИАХМ.

ясен: «Вербу прямо посадили в саду у себя… День начался прекраснейший, но мороз был не минимальный. Перевоз лехкай был у Предтечи и у Леонтия Ростовскаго. На Волге тишина была». Тихий день клонится к вечеру, в доме молятся, ужинают, приболевшая маленькая дочь Дуня «уснула и покоится», в комнатах гасят огни. И вот тут-то… В ночь на страстной понедельник был ему, Дмитрию, сон: «Ночью спал один в горнице своей. Грезились мне батюшка с матушкой, якобы они оба умерши и ко мне пришли с ярым оком, мне говорят что поминок худ, я увидя родителя своево то от великого страха встал на колени пред ним, и весь на землю пал, сщитая себя пред ним осужденным и много виновным, что ево имение не только неусугубил, но и растерял от своево небрежения, а поминку надлежащева не делал и я матушки будто спрашиваю каково там разскольникам же она отвечала

2014

что и то и сё имя а нам добре худо, а отцу то еще моево то гораздо хуже. Я от сего страха проснулся и едва к ним в горницу пришел и пересказал о сем и думали как бы обидемым от миня воздать и притом и поминок чинить полутче…» Поминок по родителю, неотступная мысль о небрежении имением и – самое страшное – «каково там раскольникам?». «А нам добре худо, а отцу-то еще моего то гораздо хуже»! Отложился же от раскола Фёдор давным-давно, письмо свое грозное написал, на церкви жертвовал, – что ж ему бродить-то теперь «с ярым оком» по беспокойным снам сына? Да и сын, – почему он «сим страхом» мучается? – ни он, ни матушка (она, кстати, жива и спит в соседней горнице) в расколе и дня не были. Может, оттого, что висят где-то в доме эти портреты «прародителей» со свитками грозных духовных писем в руках? И еще неизвестно, не пустуют ли ночами их рамы. Вот и бродит в крови Дмитрия родовое сомнение – «грызет мя совесть всегда и страх душу обдержит», лишает его жизненных сил. Снова и снова: «Я был не в кураже и в должности, хошь и первое место занимал, но различныя нещастныя опстоятельства прежния и теперешние по торговле, отымали у меня всю отвагу и смелость. Иногда так случалось, что ровно и говорить ничего не умею». А ведь должен уметь, умеет! – во всех волнениях, неудачах и радостях этих двух лет его верные спутники – тетрадки дневника, их он потом сшивает вместе, и книги, которые этот прилежный читатель раскрывает чуть не каждый вечер. Почему-то на страстной неделе он зачитывается «Анекдотами Петра Великого» («удивлялся его житию и нравам»), затем – кроме житийных книг и «Миней» – «История о Трое», «История Александра Македонского» и «Златые остатки древности». В записях то и дело мелькает: «…пришедши, читал Иосифа Флавия», «читал Ифику» (этику – науку о нравственности духовной, по вере). Или «Путешествие христианина», а это уже приобщение к бестселлеру мировой литературы. Книга Джона Баньяна, английского проповедника-пуританина, простого медника из провинции, «Путь паломника» (1678 г.) была невероятно популярной и в России в разных переводах известна с XVIII века (одним из переводчиков был, кстати, молодой Николай Карамзин). В 1819 году очередное издание вышло в московской типографии Семена Селивановского («Сочинения Иоанна Бюниана» в четырех частях) – скорее всего, именно оно сейчас в руках Кочурихина.

2014

•

сословие

Неизвестный художник. Портрет неизвестного с письмом (портрет Николая Дмитриевича Кочурихина?). Вторая половина XIX в., х., м. УГИАХМ.

История ухода христианина из дома (отказ от обычаев «поврежденного света»), победы над драконом Аполлионом и великаном Отчаянием (преодоление искушений), путь через болото Неверия и долину Сени Смертной, посещение города Суеты с его Ярмаркой… История поисков Града Небесного… Такое должно было увлечь Дмитрия Фёдоровича и тронуть, у него ведь свои драконы, великаны и болота. Это путь, которым и он идет, не уставая, только мысленно, оставаясь в доме и в лавке, в думском

собрании. Живя в опасении, что «Углич провалится», описывая потоп и прямо следом исторический пожар 1822 года, начавшийся в мае на тех же едва ли просохших с марта улицах. Оправдываясь перед «Рексинькой» за то, что к празднику нет ожидаемой обновы, сетуя, что та подолгу гостит и вообще – «а Дуня Тихомерова на паре приехала за рекой кататься, Рекся с ней с аппетитом большим поехала»… В 1835 году это же издание в далеком Петербурге будет читать Пушкин, мотив побега ляжет на его собственные

переживания и станет стихотворением «Странник», где вольно переложены первые страницы «Пути»: Однажды странствуя среди долины дикой, Незапно был объят я скорбию великой И тяжким бременем подавлен и согбен, Как тот, кто на суде в убийстве уличен. Потупя голову, в тоске ломая руки, Я в воплях изливал

от счастливой «сорочки». Дмитрий, потерявший отца еще ребенком, обретая сына, перестает, наконец, быть сиротой. За этой ночью, за снегами зимы лежит впереди год 1823-й. Дмитрию предстоит тяжелая болезнь («намеревался духовника просить, боялся чтобы не зделаться без ума»), неверная торговая удача, сомнения в службе и многие досады, но что-то для него вот сейчас переменилось. «Я печаль обдержащую мя преложил…» Вместо послесловия 1837 год. Кочурихины в зените своей жизни позируют Тарханову – за стенами комнаты отцовский дом Дмитрия, где-то поблизости его сыновья Николай и Иван. Настанет время – еще лет тридцать должно пройти – и Николай Дмитриевич, купец 3-й гильдии, торгующий хлебом и холстом, сам будет сидеть перед художником, держа на виду конверт с печатью и монограммой НДК. Сейчас тут, у зеленых гардин, все в благополучном равновесии, впрочем, ненадолго. Рипсимии остается меньше трех лет, – может, и правильно она спешила с платьями и шубой, с веселыми катаниями за Волгой? Дмитрий же (следует отцу… и не следует) возьмет вторую жену – раскольницу. Все они будут жить под той же крышей, и тут опять будет звучать имя Рипсимии, Рекси, Рексиньки, так Николай назовет одну из дочерей. Потом и сам дом исчезнет в строительном азарте прошлого века (не этот ли «провал» смутно виделся кому-то «на сырной неделе»?). Впрочем, род не иссякнет, фамилия не пресечется, в городе и сейчас живут Кочурихины, но это уже другая история. Портреты и дневники, появившиеся и жившие где-то рядом в левобережном доме, будто бы из одного теста, но, оказывается, они по природе своей «разнонаправлены». Первые обращены вовне – к миру и утвердительны в своей красочной барочности – «Смотри на меня! Я есмь!». Вторые, вопросительные, тонкими тетрадками таятся где-нибудь под крышкой бюро и обращены к себе – «Кто я? Какой я?...»•

Примечания 1. О принадлежности к «комплексу дома Кочурихиных» «Портрета неизвестного со свитком» (УГИАХМ ВХ-4927) и «Портрета неизвестного с письмом» (УГИАХМ Уг-16431, Ж-67), а также парных портретов неизвестных – купца (УГИАХМ Уг-15786, Ж-42) и «купеческой жены» (УГИАХМ Уг-15787, Ж-43) см.: С.В. Кистенёва. Портретная галерея дома Кочурихиных: попытка реконструкции. // Возвращенные из прошлого. Музейная реставрация, изучение и сохранение движимых памятников. Материалы научной конференции. Угличский государственный историко-архитектурный и художественный музей. Углич, ИД, 2013. 2. «В 1716 г. была объявлена перепись всех старообрядцев и положение их в двойной оклад. Эта мера в какой-то степени легализовала положение зажиточных старообрядцев». – Старообрядцы Верхневолжья: прошлое, настоящее, будущее. А.В. Бородкин, К.В. Витушкин, М.В. Витушкин и др. Под редакцией И.В. Поздеевой. Ярославль, 2008, с. 10

2014

Почему за этими видениями «бюниано-пушкинского» героя (у которого, конечно, свои основания для мучительных мыслей) слышится та же прямая речь Кочурихина? «8 [мая]. Панедельник. ...Погода сильная была низовая и холодная. И вдруг сделалась тревога в колокола, мы думали что к молебну у Празников, но вместо тово, вдруг как свеча просветилась у Шишкина дом. Я толко что переехал чрез Волгу, а уже не толко один сей дом, но и соседи горели, я бросился к Зимину таскать из дому, но видя что конечныя погибель всем близится… не мог от жару перейти к лавкам…, а уже горели Зимин и Некрасов, и к рядам близ пламень подбирался и на ту сторону перекинуло… Погода была от Волги нарыжишник сильная и в самое малое время божеское наказание воспоследовало придя от Зимина дому, Предтечи, до Бычковых лавок а от них почти до самой заставы Московскай всю эту часть пламень пожигал не могли ему противится своды и железные крыши и представлялось самое печальное зрелище и великое смятение… И несколько раз примались ночью ударять в колокола, чтоб народ не разсходился, ибо погода очень была сильная, но все в одну сторону дула к Рыжишнику… Многие с ярманок приехали увидя сие важное произсшествие за несколько верст…».

Сам он будто в этой общей беде деятелен – пытается помочь Зиминым, спасает свой товар, потом переписывает сгоревшие дома («9. майя. Вторник. …Был за Волгой смотрел на горелые места, некоторые роптали на Градского Главу, что Городничему дал потачку, ибо во время начала пожару не было ни одной лошади и салдата пожарных, но все обрабатывали в ево Грабиловке деревне… Домой шедши, с Головой остановился. Он был головой не здоров от жару и все роптали на Городничево»). Но при всех житейских причинах беды Дмитрий не перестает видеть здесь «божеское наказание», которое «придя от Зимина дому» простерлось до пригородного леса Рыжечника и которому – ветрам и пламени – город обречен независимо от действий городничего и головы. Не скоро рассеется в городских улицах запах гари, но жизнь медленно налаживается, всюду идет строительство. В июле вместе с Зиминым Дмитрий едет в Москву по торговым обстоятельствам, идет по церквям или в Чудов монастырь и, кажется, сам уподоблен счастливому и бодрому страннику («на фатере» то и дело пили чай, «в вечеру долго пели с Зиминым», «вечер пели и играли в шашки»). Год проходит в заботах и тревогах, в больших сомнениях, но венчает его радость: «20 ноября. Понедельник. Без миня во время Молебна Рекся разрешилась от бремене благополучно. Бог даровал сына. Я печаль обдержащую мя преложил. На родах рожденный был в сорочке на главе и попояс, что предвещало к лутчему… Нарекли Николай, тезоименна Святого Николаю что будет 6-го декабря… Даруй Господи естли угодно ему продлить жизнь тобы был подражателя сего угодника божия и утешил бы нас своими благоразумными поступками…». Рекся пьет ромашковый чай, все расходятся спать, на дом опускается покой. Оказывается вдруг, что и фрейдовская «работа печали» остановлена, все ее молоточки и острые пилочки, все цепкие шипы, терзающие угличского обывателя Дмитрия Кочурихина, замерли на время перед уважением к этой новой реальности – к спящему мальчику, только что освобожденному

души пронзенной муки И горько повторял, метаясь, как больной: «Что делать буду я? Что станется со мной?» … «О горе, горе нам! Вы, дети, ты, жена! – Сказал я,— ведайте: моя душа полна Тоской и ужасом, мучительное бремя Тягчит меня. Идет! уж близко, близко время: Наш город пламени и ветрам обречен; Он в угли и золу вдруг будет обращен, И мы погибнем все, коль не успеем вскоре Обресть убежище; а где? о горе, горе!»

«Но Иисус, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит». «Се оставляется дом ваш пуст». (Евангелие от Матфея. 12.25; 23.38) «Эх, Потехин, друг ты мой Иван Николаевич! Каково тебе-то, в твои преклонные годы, при твоем сердце больном, видеть всю эту бестолковщину? До чего настрадался ты, великий заботник красоты древнерусской!.. Пора бы, кажется, оказать Угличу государственную помощь. И давно пора!» (Юрий Помозов. «Течет Волга», 1969 г.)

Живой Иван потехин – и мертвые...

2014

•

патриот

Игумен РАФАИЛ (Симаков)

азговор происходит в саду в Пионерском переулке близ грандиозного комплекса нескольких церквей в едином здании Воскресенского монастыря (бывшего монастыря, как уточнили бы в ту пору – в шестидесятых годах прошлого века). Собеседникам из-за наплывшей с Волги тучи пришлось перейти, не дожидаясь быстро хлынувшего дождя, из садика в бревенчатый сарай. Сарай этот – летняя мастерская художника Ивана Николаевича Потехина, а посетил его писатель Юрий Помозов. Все стены мастерской вплотную завешены картинами. Прислушаемся к неторопливому разговору двух мужчин. – Это мой отец. С натуры его писал, – говорит Иван Николаевич о портрете, который внимательно разглядывает писатель. – Вот так, бывало, сидит-сидит на липке, да вдруг как вскочит, как крикнет: «Не надо денег! Идем на рыбалку!..». Веселый и жизнелюбивый был человек. Истинный сын матушки-природы. Прожил семьдесят три года. Черен был как смоль до самой старости. Только за три дня до смерти поседел…

семнадцать детей родила. Вообще мы, Потехины, крепкого рода. Бабушка моя всю жизнь ходила босой до первого снега. А умерла вот как: полола грядку, потом на печь прилегла. Мать говорит мне: «Иди-ка, разбуди бабушку. Ужинать пора». Я подошел, тронул ее, а она спит и спит, только что не дышит… Помню ее хорошо, хочу нарисовать по памяти. И деда – тоже. Он талантливым был механиком-самоучкой. Да потом ослеп, и я водил его… ***

Показал Потехин посетителю женский портрет: – А это мать моя Анна Федоровна. Видите, как черный кружевной калязинский платок оттенил седину ее волос? Рано поседела она от нужд и забот. Но могучая была женщина. Тридцать шесть лет отработала на бумажной фабрике Варгунина, да еще

Моя привязанность к произведениям угличских художников Ивана Потехина и его старшего товарища Петра Бучкина давнишняя. Когдато, впервые приехав в Углич, я оказался на территории Алексеевского монастыря. Как монастыря? Эта территория в 1983-м году не была монастырем, то есть местом, где обитают молитвы и молитвенники. Над всем, что осталось, возвышалась известная всему подлунному миру церковь трехшатровая, прозванная Дивной. И эта церковь, и другая,

Игумен РАФАИЛ (Сергей Симаков) родился в 1949 году в Москве. В 1972 г. окончил архитектурный институт, после чего преподавал в МИСИ черчение и рисунок, одновременно занимался живописью, а в 1981 году был принят в Союз художников СССР. Постепенно, после долгих раздумий и исканий, пришел к вере. Приехав в 1982 г. впервые на землю Углича, вместе с супругой остался при храме Михаила Архангела «в бору» в качестве пономаря, а в 1991 году был рукоположен в священники. Как художник и настоятель храма отец Рафаил занимается иконописью.

2014

Живописнографические работы И.Н. Потехина. Натура – угличские архитектурные объекты.

пятиглавая, – Усекновения честной главы Иоанна Предтечи, – похоже, являлись складами. А в здании, больше схожим с длинным бараком, только что окна очень большие, находился отдел изобразительного искусства Угличского музея. Как мне внутри этого отдела рассказали скучающие сотрудницы, этот «барак» оказался церковью святителя Алексия, митрополита Московского. А единственное сохранившееся ее

изображение у меня дома в Москве оказывается было: картинка чернобелая в книжке «Углич» – рисунок 1930 года художника И.Н. Потехина. Все разъяснилось, когда мне объяснили в музее, что этот отдел с картинами-парсунами, с купеческими портретами, с акварелями Петра Бучкина, с деревянными, крашеными скульптурами из местных церквей – и есть та церковь, которую, как самую старую из со-

хранившихся в Угличе, отреставрировал известный, даже легендарный, архитектор Петр Дмитриевич Барановский, а художник Иван Николаевич Потехин бережно зарисовал в 30-ом году… А после? После ее со всех сторон пообрубали и из ее же кирпича одели в дикую коробку. А теперь мне все же жалко, что уничтожена та прежняя экспозиция, которую я впервые тогда увидел в бывшей церкви, – в Угличе для

2014

•

патриот

ленный порядок, получал по лбу ложкой. На второе – картошка или каша гречневая с кусковым сахаром, по куску каждому. Добавок не полагалось». Удивительны, по нынешним временам, слова Ивана Николаевича об «установленном порядке» и о его нарушении и наказании за это нарушение. Глядя на нынешних расхлябанных родителей и их таких же расхлябанных детей трудно представить себе те семейные отношения, которыми держались семьи еще совсем, по сути-то, недавно. И вот этого уже нет. А какой потрясающей красоты перечень православных женских имен был! «Большой любитель пения, отец пел в церковном хоре, – продолжает свое жизнеописание художник. – Помню в детстве, когда я научился нее уже больше не нашлось места. Особенно прискорбно то, что редко можно видеть посвященные городу акварели Петра Бучкина. *** Незадолго до своей кончины Иван Николаевич Потехин, приступая к написанию автобиографии, начал так: «Родился я в Угличе 29 декабря 1892 года на Малой стороне в семье сапожника Потехина Николая Ивановича. Мать моя, Анна Федоровна из рода Беляевых, тоже угличан с Левого берега. Всего детей в семье живых осталось только 8, из них мужчин – один я, остальные сестры: Пелагея, Анна, Александра, Маремьяна, Елена, Капитолина, Клавдия. Отец мой был совсем неграмотный, мать умела только читать. Она всю жизнь работала на писчебумажной фабрике, которая стояла на реке Корожечне. Рабочий день в то время был 12 часов, и только 1 час давался на обед. Я помню, как мать моя прибегала с фабрики, чтобы покормить самых маленьких детей, а мы, постарше, часто оставались, не поев, до вечера. Только по воскресеньям мы собирались всей семьей, сидели за большим длинным столом, обедали из одного большого блюда деревянными ложками. Ели обычно щи или похлебку. В начале обеда мы все получали по ломтю хлеба, резал хлеб, как полагалось старшему, отец. Он же подавал команду, стукнув ложкой по краю блюда: можно начинать есть. Ели сначала сверху, не задевая со дна мяса, и только по второму стуку ложкой о край блюда мы наперегонки тащили со дна гущу и мясо. Тот, кто нарушал установ-

Группа студентов скульптурного отделения с преподавателем. Иван Потехин в студенческие годы.

Молодая семья Потехиных.

в школе читать и писать, читал вслух по просьбе отца книги. Это чтение происходило главным образом в долгие зимние вечера. Отец работал, я читал ему… Любовь к книгам и знаниям у отца была исключительная. Он часто сетовал, что его не обучили грамоте. Мечтой его было стать дьячком, – в его представлении дьячки и попы были грамотными, умели читать, знали ноты. Любовь к природе, рыбной ловле, охоте у него была с малых лет; часто устав от работы, он уходил на рыбалку, брал меня с собой на Корожечну или на Волгу… Окончив трехклассную школу, я поступил в Угличское 4-классное училище. Оно находилось тогда в доме Зиминых на Воскресенской площади. Из библиотеки училища я стал брать для чтения книги. Любил отец слушать про Ермака Тимофеевича, Степана Разина, Емельяна

Пугачева. Особенно ему нравились рассказы и повести Горького «Мать», «В людях», «Мои университеты»… Он понимал и любил его произведения, они были близки ему, его трудной, тяжелой жизни ремесленника». В 1910 году Иван Потехин заканчивает городское четырехклассное училище и по совету своих учителей едет в Петербург «с одной надеждой – поступить в художественное училище при Академии художеств». Но денег на это не было, и пришлось Ивану поступить в рисовальную школу. Он занимался в ней по вечерам, а днем работал подмастерьем в столярной мастерской. А когда заработал достаточно денег, поступил в художественное училище барона фон Штиглица.

2014

В скульптурной мастерской художественного училища барона Штиглица.

И были его учителями там высококлассные художники Савицкий и Бруни. У Харламова и Манизера он учился скульптуре, что в его будущей жизни очень пригодилось. Как и многие студенты, он тоже подрабатывал – статистом в Мариинском театре. Там и познакомился с Федором Ивановичем Шаляпиным. Тогда, в 1915 году, Шаляпин должен был петь в «Борисе Годунове», и тут он узнал, что в труппе театра есть статист из Углича. Федор Иванович пригласил Потехина к себе, расспрашивал о древнем городе, о музее Углича, о том, что в этом музее сохраняется от времен, когда там жил и погиб святой Царевич Димитрий.

100

2014

•

патриот

*** Как это здорово – о большом художнике пишет большой поэт, да еще красивая женщина! Пишет с благодарностью, с такой теплотой. Позавидовать можно. И я завидую. Завидую, глядя на эти пожелтевшие листы, представляю себе, что руки, которые к ним прикасались, проводя пером линии, укладывая кисточкой акварельную краску, принадлежали человеку с такой светлой душой, которая до сих пор освещает простую,

чуть не оберточную изрисованную бумагу. Помятую немного, притемненную солнцем и временем. Какие светлые, какие простые изображения! «Я сначала отыскала старого своего учителя, учителя рисования. Я узнала его, когда пришла в его кирпичный домик на самом берегу Волги. Иван Николаевич одну за другой показывал мне акварели, этюды маслом, рисунки карандашом и пером, изображающие старый сказочный Углич, положил перед глазами этот тонкий рисунок пером, а на нем –

Воскресенский монастырь. Рис. И.Н. Потехина. Покровский монастырь под Угличем. Рис. И.Н. Потехина, 1936 г. Святые ворота Покровского монастыря. Рис. И.Н. Потехина.

2014

детство, зима, счастье, на нем то, что снилось долгие годы, заветное место, к которому я так и не могла дойти во сне и не дошла наяву… А оно, оказывается, живо. И вот глядит на меня всей своей неуходящей прелестью. Оно живо, оно сохранено старым художником – этот корпус с нашим окошком, выходящим к липам и зимнему дворику. Как догадался он, что этот скромный рисунок так нужен будет чьему-то сердцу? Нет, не за прошлое держался старый художник, запечатлевая и этот угол монастырского двора, и стоящий теперь на дне Угличского водохранилища Паисьевский монастырь XV века… О потомках, о будущем думал он, о наследниках, которые

придут сюда принять все свое наследство и пожелают увидеть, а что же тут было много-много лет назад, и, увидев, по достоинству оценят бурное наше время, менявшее облик русской земли…». Так писала о своей встрече со своим учителем рисования Ольга Федоровна Берггольц, когда она в 1953 году оказалась в Угличе. И ее же слова – дальше: «Вот он ходит по деревням, зарисовывая старинную, еще сохранившуюся кое-где резьбу наличников, подзоров, коньков, – ведь резчики по дереву, как и гончары, здесь почти исчезли. Исчезают и образцы. Но они должны быть сохранены – чудесные в простоте, первородности и естественном изяществе… Должны вновь появиться искусные молодые мастера, искусство резьбы не должно исчезнуть, ведь оно служит людской радости, украшению мирного жилья, его не заменить никаким машинным производством – здесь нужна мудрая и свободная человеческая рука…». *** После 17-го года Россия была ввергнута в состояние глухого средневековья. Толпы русских гонялись

101

«Родился я в Угличе 29 декабря 1892 года на Малой стороне в семье сапожника Потехина Николая Ивановича. Мать моя, Анна Федоровна из рода Беляевых, тоже угличан с Левого берега. Всего детей в семье живых осталось только 8, из них мужчин – один я, остальные сестры: Пелагея, Анна, Александра, Маремьяна, Елена, Капитолина, Клавдия. Отец мой был совсем неграмотный, мать умела только читать. Она всю жизнь работала на писчебумажной фабрике, которая стояла на реке Корожечне...»

патриот •

2014

102

друг за другом из угла в угол великой державы, и самое лучшее, что тогда могли сделать поставленные под ружье люди, рабочие и крестьяне, – это саботировать приказы своих красных и белых инородных командармов. И.Н. Потехин тоже был мобилизован большевиками осенью 1918 года. «Мне было тогда 27 лет, – вспоминал он потом. – Вместе с другими товарищами из Углича я отправился защищать молодую Советскую власть от белогвардейцев и иностранных интервентов. Армии Деникина и Колчака двигались по направлению к Москве, был взят Орел. Я и мои товарищи были направлены на Деникинский фронт, в запасный полк, который стоял под Владимиром. Здесь я почувствовал дыхание войны, по вечерам доносился гул наших и вражеских орудий. Прибывали раненые с фронта. Через Владимир проходили эшелоны с вновь мобилизованными красноармейцами. Темная дождливая осень, на душе было тяжело и обидно, наша Красная армия под напором превосходящих сил белогвардейцев отступала. Было холодно и голодно…» Слава Богу, что голодный и разутый рядовой пулеметной команды Иван Потехин не участвовал в геройском истреблении своих братьев.

Кукольный театр в Угличе, организованный в 30-е годы XX века И.Н. Потехиным. Он в центре.

2014

103 Письмо академика И.Э. Грабаря.

104

2014

•

патриот

Дом Зиминых. х., м., 1947 г.

Его и еще двух учителей из Углича определили оформлять полковой клуб. Он организовал, как художник, полковую изостудию, в которой бородатые русские мужики сидели за мольбертами и, как могли, крестьянскими замозоленными руками старались рисовать с натуры натюрморты и портреты своих товарищей. «Вот как все складывается в нашей жизни, – думал я, перебирая и разглядывая рисунки Ивана Николаевича Потехина, которые нам с его внучкой, Надеждой Геннадьевной, любезно предоставили работники Угличского музея. – Какой же все-таки силищей духовной обладали наши русские мужики, когда, ни на что и ни на кого не глядя, шли к своей мечте о Высшем Свете, который бы озарял жизнь их собственную и жизнь их детей и внуков». Когда в 1918 году Иван Потехин закончил учебу в Петрограде, получив диплом преподавателя графических искусств (вот какое высокое было звание!), он возвратился в Углич. Сразу по приезде в родной город он устраивается на работу учителем рисования и черчения в 1-ю и 2-ю школы, в Угличскую учительскую семинарию. С тех пор он всю жизнь и учительствовал. Не по должности. Такое было его призвание – учить детей и взрослых видеть вокруг себя прекрасное несмотря ни на что, учить по-настоящему. О том, каким он был на весь свой небольшой город и большой район чрезвычайно известным учителем, – одни только восторженные строки всесоюзной известной поэтессы сколько говорят! А ведь как я помню по тем четырем школам, в которых учился, – учитель

Иван Николаевич одну за другой показывал мне акварели, этюды маслом, рисунки карандашом и пером, изображающие старый сказочный Углич, положил перед глазами этот тонкий рисунок пером, а на нем – детство, зима, счастье, на нем то, что снилось долгие годы, заветное место, к которому я так и не могла дойти во сне и не дошла наяву… А оно, оказывается, живо. И вот глядит на меня всей своей неуходящей прелестью. рисования был в школе самым незначительным лицом, предметом издевательств. Кому, де, такой предмет нужен, совершенно для жизни бесполезный. Сам я рисунок и черчение в строительном институте три года преподавал – хлебнул горюшка. Вот истинно русский человек – ему памятник бы надо поставить за то, что он по-настоящему боролся за душу своего народа, но кто из нас к этой бессмертной душе свою-то приложил? Хоть малым чем? И на художника Ивана Потехина хотел бы я сегодня взглянуть не как бывший художник, а как нынешний гражданин его, художника Ивана Потехина, родины. Норвежский писатель Кнут Гамсун еще в 1910 году в статье «Слово к нации» писал: «Мы должны засучить рукава и начать работать – наш долг возделать землю Норвегии». Это у него не метафора. Великий писатель говорит о прямом возделывании земли, о необходимости работать на ней. Уже тогда, когда будущему угличскому художнику Ивану Потехину было

только 18 лет, ясно стало видно, что люди, живущие в больших городах, продавшие себя фабрикам, навсегда теряют связь со своими естественными, жизнь подающими корнями. Мы же должны быть неразрывно связаны с питающей, дающей жизнь землей. И это – идеальная форма людского существования не только для Гамсуна в его Норвегии: для нас русских, на нашем сверхобширном пространстве это должно бы было быть само собой разумеющимся.

казалось. Они же дуэль между собой ведут! Изящные главы церкви, вознесенные ввысь, и громадное здание ГЭС, похожее, извините, на сундук, – что может быть нелепее? Зачем вообще нужно было противопоставлять настоящее прошлому?..» В Угличе пока что слово и дело французского архитектора Ле Корбюзье о том, что «дом – это машина для жилья», с таким остервенением не воплощалось, как, скажем, в Москве. И все же инородных уродов в виде сундуков, чемоданов, сейфов в нашем городе тоже понаставлено много. Город разваливается, перестает быть тем, чем он столько столетий был. Что можно здесь сделать? Да хотя бы следующее. Если бы те, кто покупает участки, не жгли напропалую сохранившиеся на них сооружения 19-го, начала 20-го веков, не крушили бы каменные сооружения, еще более древние и уникальные, а обязывались восстанавливать эти дома в первозданном их виде – деревянные деревянными, каменные каменными, – а там уж, на задворках ставили бы аккуратно свои апартаменты, ограниченные по площади и высоте, – вот было бы дело, угодное истории, людям и Богу. Конечно, можно и заново все построить, сломав подлинник, заменив хорошей копией вроде Успенских торговых рядов или дома Улисова на Ярославской улице. Но если с рядами еще как-то прилично получилось – все же южная кулиса площади осталась, то с домом по Ярославской совсем нехорошо вы-

шло. Этот дом Улисова сломали, а на его месте, на месте архитектурного шедевра, появился чистенький урод без роду-племени. Два же следующих объекта гражданской архитектуры – дом Коровиных и деревянный двухэтажный дом помощника исправника полиции Лучинского (номера у них были 17-й и 19-й) вообще исчезли бесследно. А какая красивая была улица! Я ведь еще застал эти каменные в два этажа дома Шунаевых, Каретниковых, Скорняковых – целую шеренгу их, хоть и обветшавшую, но еще живую. Останки двух из них стыдливо укрыты, как будто покойники, строительными «простынями» с нарисованными на них веселенькими окошечками. Еще немного пройдет времени – и на главной улице города под простынями будут только груды кирпича. И где теперь те деревянные дома, детали которых с такой любовью выписывал акварелью, тончайшей кисточкой, нанося изящнейшие мазки, художник Иван Потехин? *** В заключение нашего далеко не полного рассказа остается спросить: все-таки в чем главный смысл произведений Ивана Потехина – живописца и скульптора? На это отвечу, что суть здесь – в одновременном бытии его художества и в прошлом, и в будущем, то есть в его бессмертии. В нужности людям этого художества, даже несмотря на то, что они про него, собственно, и не знают.•

105

Недаром Потехин в своем сарайчике говорил Помозову: «А сверх того я еще художник и работаю, так сказать, не отрываясь от земли: выращиваю помидоры, огурцы…». Вот и враги наши давно поняли смысл былины, в которой богатырь может быть побежден только тогда, когда ноги его оторвутся от матери сырой земли. Нас и поотрывали, ведь хотя мы и не богатыри вовсе. Сначала революционеры-большевики, потом их верные последователи, теперь нью-троцкистский евросоюзный интернационал добивает. И скоро, видно, добьет. Такие города как Углич – самые русские города. В них городское все же не было подавляющим деревенское, крестьянское. И домов в них по типу своему больше деревенских, чем отъявленно городских. Вся в целом архитектура его была гармоничной. Иван Николаевич Потехин за несколько месяцев до своей кончины с болью в сердце пытался переубедить прогрессивно настроенного писателя Помозова. «– А вы предлагали строителям свой проект шлюза?» – спросил тот у художника. «– Предлагал, предлагал… Однако архитекторы не посчитались с моим проектом. И вот, в результате такого пренебрежения, новые строения вырываются из общего ансамбля города. Они кричат! – Мне, однако, показалось, что церковь Иоанна Предтечи на вашей улице неплохо, например, ужилась со зданием ГЭС. – Голубчик! Это вам только по-

2014

Иван Николаевич Потехин пишет Н.А. Некрасова.

Провинциальный Углич, XIX век…

106

2014

•

углич и угличане

Элина КОЛОТИЛОВА

Углич весь соткан из ветхих легенд и родных воспоминаний, близких со школьной скамьи, с первых прочитанных книг. Эти слова Б.Ф. Эдинга точно и поэтично отображают суть Углича. История наложила на него неизгладимый отпечаток. Он своеобразен и не похож ни на один из старинных русских городов. В нем нет былинной мощи Ростова Великого или Новгорода, ни живописной насыщенности Ярославля или Суздаля, ни праздничной нарядности Сергиева Посада. Углич скромнее, уютнее, поэтичней. К нему особенно подходит пословица «Что ни город, то норов, что ни деревня, то обычай». Об истории Углича, о его причастности к большим общенациональным событиям России, об известности его архитектуры сказано очень много. Мы же постараемся воспроизвести социально-бытовую картинку провинциального городка позапрошлого века, представить облик горожанина, его повседневную, обывательскую жизнь.

а конец XIX века население Углича составляло около 10 000 человек, среди которых основную часть составляли женщины. Были угличане в большинстве своем вероисповедания православного, городское общество состояло из мещан, купцов, черного и белого духовенства. В XIX веке Углич так же, как и в средние века, жил торговлей. Торговали кожами, зерном, салом и особенно холстами разных сортов (тонкое полотно, пестрядь, равендук, рядно и т.д.). Торгующих холстом называли холщевниками. Но был еще один особенный продукт торговли – яйца. Их вывозили особенно много летом по реке. «На Волге, у самого спуска от церкви Царевича Дмитрия стояла пароходная пристань, и несколько правее, через ручей находились яичные и хлебные пристани. Около яичных пристаней стояли шатры, в которых сваливали привозимые из деревень яйца». (Н. Свешников. Воспоминания пропащего человека. – М., 1930.) Шатры эти охранялись приказчика-

ми и сторожами. А собирающих яйца называли яичниками. Существовало у них даже особая присказка: Яиц! Яиц! Эй, давайте! Выносите, не зевайте, Два десятка – четвертак, Называю лишь пятак! И оптовая, и розничная торговля велась в отдельных лавках при домах,

Элина КОЛОТИЛОВА родилась в 1965 году. Окончила Историко-архивный институт (Москва). Работала в филиале Государственного архива Ярославской области в Угличе. С 2004 года – руководитель Музея городского быта. Автор материалов, публиковавшихся в «Угличской газете» и научных сборников музеев Углича, Рыбинска, Ярославля.

в торговых рядах, в лабазах, магазинах, мелочными торговцами вразнос, которые освоили не только центр города, но и дальние улицы и переулки, обслуживая жителей на дому. Было и несколько крупных торговых домов, в основном семейных фирм, среди которых выделялся своим ассортиментом торговый дом «Виноградов и сын». Так, в их магазине к Пасхе 1913 года предлагались: «колбасы – малосоленые и сочные – краковская, берлинская, салями, перцовая, фаршированная, матадор, углицкая, копченые окорока, кабаньи головы, молодые поросята, утки, каплуны, пулярки, вестфальские окорока, сыры российские и голландские», другие продовольственные товары – сухари московские, миндальные, кофейные, сливочные, славянские, крымские, ванильные, апельсины, яблоки, рыба, сырные консервы, омары, угри, бульонные кубики, овощи в наборе, а также огромный выбор русской водки, иностранных и русских вин ликеров, коньяков, настоек, наливок. Реклама продуктов в магазине Вино-

Худ. К.Ф. Юон. Утро в Угличе. 1913 г В материале использованы фотопортреты угличан. Начало XX века. Из коллекции Музея городского быта.

2014

107

градовых занимает половину страницы в местной газете 1913 года. Но все же основным местом торговли являлась базарная площадь в центре города с выстроенными на ней торговыми рядами. На этой площади ежегодно проходили две ярмарки – зимняя 26 декабря и годовица в начале июля. Внешне Углич выглядел благообразно: мощеные булыжным камнем площади и улицы, мосты и тротуары, при большом количестве торговых заведений – чистота, телефонная линия, освещение керосиновыми фонарями системы «Люкс»: «20 штук американских только ночных фонарей», – писал о них в газете местный поэт-сатирик. Кстати, когда эти фонари впервые появились в Угличе, с горожанами произошел курьез. Так, жители одной из улиц, видя ежевечернюю лужу керосина на земле, всерьез думали, что здесь находится нефтяная жила, и мечтали на этом разбогатеть. Рядом с фонарями стояли тумбы с афишами, на которых размещались анонсы картин синематографа, афиши любительского театра, реклама торговых заведений, распоряжения городских властей. Последние в основном касались внутренней жизни города,

углич и угличане •

2014

108

К.Ф. Юон. Базар в Угличе. 1913 г.

его благоустройства и санитарии и безопасности. Но, как и во все времена, многие из этих постановлений игнорировались местными жителями, да и власти не всегда обращали внимание на некоторые мелочи». Так, в одном из номеров газеты «Угличский край» за 1913 год в разделе «Калейдоскоп» бойкий журналист, рисуя картинки городского быта, писал: «Вздумалось мне по набережной прогуляться И волжской панорамой заняться. Однако и от этого пришлось отказаться; С одной стороны стадо быков пасется, А с другой табун лошадей несется. И далее: Кажется, горы бумаги исписали О том, чтобы за уличными движениями наблюдали, Между тем ничего не предпринимается, И обыватель под извозчиков попадается. Улицы, как и раньше не подметаются, Угличане от пыли задыхаются, Когда-то наша управа проснется И за эти мелочи возьмется» Но в целом Углич производил очень благоприятное впечатление, хотя и был деревянным: здания города – типовой застройки с использованием «образцовых» фасадов, одноцветные крыши неярких тонов (угличане очень любили зеленый цвет). В городе редкостью были многоквартирные доходные дома, сдаваемые внаем жильцам. Угличане предпо-

читали иметь собственный дом. На центральных улицах города выстраивались каменные одноэтажные или даже двухэтажные, с мезонином, особняки богатых и именитых горожан. Маленькие домики мещан, мелких торговцев и ремесленников располагались в более отдаленных кварталах. Но при каждом доме были хозяйственные постройки – бани, колодцы, дровяные и каретные сараи, дворы, где держали живность – птиц, коров и даже лошадей. (В городе было несколько пастухов, у каждого свое стадо). Дома утопали в зелени. Почти при каждой усадьбе помимо обязательного огорода был небольшой сад с яблонями, вишнями, в тени которых так хорошо было летом пить чай с вареньем, и небольшой палисадник, где радовали глаз

цветы. А в самих домах текла тихая, размеренная жизнь угличского обывателя: небогатого купца, среднего чиновника, городского священника, ремесленника, врача или учителя. Городская семья в Угличе попрежнему была патриархальной, состояла из 3–8 человек, включая родителей, детей, иногда внуков. Главой семьи, как правило, был старший мужчина. Он мог либо служить на государственной или земской службе, либо заниматься торговлей, ремеслом. Жизнь главы семьи начиналась рано. В присутствие шли к 8 часам и оставались там до обеда. Домой служащий возвращался во втором часу пополудни, далее обедал, отдыхал, принимая гостей. Жизнь торговца и его деятельность

109

2014

И начиналась эта жизнь практически сразу после окончания учебного заведения – ведь выходили замуж угличанки очень рано. При выборе супругов старшие исходили в основном из имущественных интересов, и, несмотря на внушительное число романтических историй о разбитых сердцах в литературе, брак по родительскому расчету часто оказывался счастливым. Для знакомств молодых существовали определенные места (свои для каждого сословия). В городской мещанскоремесленной среде в воскресные дни устраивались вечеринки (в будние девушек из приличных семей на гулянья не выпускали). На этих вечеринках

110

2014

•

углич и угличане

Вообще походы в гости и их прием были любимым развлечением угличан. «Без родни и гостей в Угличе не живут», – говорили горожане. Традиционное русское гостеприимство вошло в пословицы. Гостей полагалось угощать так, как только позволяли средства семьи. Принимать и ходить в гости было принято по праздникам. была более заботной. Он вставал «чуть свет», шел в лавку, пил там чай со своими работниками, после чего начинался хлопотливый день: привозили и увозили товары, шли денежные расчеты с покупателями. Работа продолжалась до вечера, правда купец за это время несколько раз приезжал домой – обедать, пить чай, – а затем снова уезжал по делам. И лишь вечером он мог остаться в своем кабинете, чтобы подытожить прошедший день, наметить новые планы, просмотреть свежие газеты и журналы или просто посидеть в кресле с книгой в руках. Если главой семьи был мужчина, то хозяйкой дома – женщина. В городской семье воспитанию девочек уделялось большое внимание. Ведь от ее умения

вести себя, от ее образования зависело замужество, а значит – дальнейшая жизнь. Во всех городских средних заведениях девочек одновременно с уроками словесности, математики и истории обучали рукоделию, умению вести дом, хозяйство – ведь после выхода замуж на молодую хозяйку сразу возлагалась ответственность за состояние домашних дел, и от того, как она справлялась с ними, зависело расположение к ней родных и близких мужа. А дел у хозяйки дома было немало: нанять прислугу и смотреть за ней, следить за детьми, вовремя подать обед, правильно принять гостей, пополнить кладовые запасами. Так что жизнь горожанки, даже состоятельной, была далеко не праздной.

пели под гитару или гармонь, играли в увлекательные игры: флирт цветов, краски, телефон, танцевали польки или кадрили. В более культурной среде устраивались домашние вечера. На них тоже пели, но уже под фортепьяно, а танцевали уже вальсы и котильоны. В зимнее время девушек из купеческих, дворянских и чиновничьих семей выводили на балы и танцевальные вечера, которые посещала молодежь. Но было в Угличе и особое время и место для выбора невесты или знакомства с женихом. Это была знаменитая «ярмарка невест» в 9-е воскресенье после Пасхи. Правда, к концу XIX века в «кастинге» принимали участие в основном крестьянские девицы. Это была выставка невест и их приданого. Девушки собирались на площади, где важно восседали на сундуках с приданым, а мимо них прохаживались молодые люди, потенциальные женихи, внимательно изучая и размеры сундуков, и наряды потенциальной супруги. Конечно, родители будущей невесты старались нарядить ее как можно лучше, для этих целей иногда продавали даже корову, лишь бы дочь выглядела не хуже других. Причем и у деревенских девиц к концу XIX века были городские наряды: шелковые платья, зонтики, шляпки. Правда иногда девушки наряжались так вычурно, стараясь не отставать от городских барышень, что выглядели смешно и даже карикатурно. А потом вся публика переходила

2014

111 в городской сад, где были развернуты буфеты с закусками и прохладительными напитками. В беседке размещался клуб, играл оркестр (в Угличе их было два: духовой оркестр при пожарной дружине и оркестр Смычковича), и начиналось городское гулянье. Здесь же совершался выбор невесты при посредстве тетушек и свах, и производилась помолвка. «Ярмарка невест» в Угличе существовала еще и в начале XX века, причем с появлением в городе собственной газеты отчеты об этом празднике публиковались ежегодно. После выбора невесты шло сватов-

ство, затем – смотрины, где показывалось приданое невесты. Помимо обязательного осмотра мебели, постели, белья, посуды, росписи недвижимого имущества и денежного капитала, демонстрировались и туалеты невесты. Она появлялась и в платьях, и в шубках, а в конце выходила в самом модном платье, в шляпке, с зонтиком и в калошах – наглядном признаке богатства. После смотрин объявлялись сговор и помолвка, затем церковное оглашение. И только после этого устраивалась свадьба. В день венчания жених с шафером посылал невесте шкатулку с кольцами,

цветами, фатой, булавками и прочими мелочами. После получения этого подарка невесту наряжали в венчальное платье, убирали волосы, причем фату, туфельки и свадебные белые перчатки девушке выносил на «свадебном подносе» самый младший мальчик в семье. Затем невеста садилась в украшенный экипаж, состоявший только из нечетного числа колясок, и сопровождаемая толпой зевак прибывала в церковь, где ее ожидал жених и происходило венчание. Затем были свадебный ужин и бал, открывавшийся обычно вальсом. Свадебное застолье и дальнейший танцевальный вечер открывал самый

112

2014

•

углич и угличане

почетный гость – «свадебный генерал». На следующий день начинались две визитные недели. В первую неделю этикет предписывал молодоженам ездить к родным и знакомым с официальными 15-минутными визитами, во вторую они принимали гостей у себя. Вообще походы в гости и их прием были любимым развлечением угличан. «Без родни и гостей в Угличе не живут», – говорили горожане. Традиционное русское гостеприимство вошло в пословицы. Гостей полагалось угощать так, как только позволяли средства семьи. Принимать и ходить в гости было принято по праздникам. Ими считались и обычное воскресенье, и церковные праздники, а также «царские дни», именины членов семьи, крестины, свадьбы. Излюбленной формой приема был званый обед. Гостей приглашали если не лично, то через слуг или по почте, отсылая приглашение. Долгое время церемония приглашения была достаточно продолжительной: соглашаться придти с первого раза считалось дурным тоном – «по первому зову в гости не ходят». Иногда гостевание шло целый день. Начиналось оно после церковной службы. Закусывали, обедали, затем ужинали и расходились уже поздно. Чаще всего приемы и праздники устраивались в гостиной. Это всегда была самая светлая и большая комната в доме. Меблировка ее была почти стандартной. Мебели минимум: обязательные диваны, кресла, высокие зеркала с полочками, на которых расставлялись многочисленные безделушки. Часто стояли горки, заполненные лучшей посудой. Неотъемлемой частью и украшением гостиной служили портьеры, драпировки, цветы в кадках, подставках и жардоньерках. Там же стояли рояль, пианино или фисгармония – здесь часто музицировали, пели романсы. Чаще всего в гостиной собирался лишь узкий круг ближайших родственников и гостей. Тогда все рассаживались на диваны и кресла, рассматривали альбомы с фотографиями и открытками. Дамы занимались рукоделием, делились секретом ведения домашнего хозяйства, обменивались модными журналами и выкройками. Мужчины играли в карты, обсуждали деловые новости. Довольно часто устраивались детские праздники, особенной популярностью пользовались новогодние елки. Но самыми любимыми были семейные танцевальные вечера. Это был настоящий бал в миниатюре для самых близких людей – родственников и друзей. Гости, одетые в лучшие платья, украшенные драгоценностями и разгоряченные шампанским, танце-

вали до упаду. Если семейные вечера были весьма скромными, то городские балы устраивались с большим размахом. Необычайно популярными были святочные маскарады, где присуждались призы за лучшие костюмы. Ими в разные годы были и трубочист, и китаец, и японка, и сноп, и амур, и даже лягушка. Кстати, последний костюм был весьма злободневный, его сопровождала подпись: «Обитательница грязного пруда из угличского городского сада. Музыку на лето 1911 года в городском саду городская управа опять не наймет, благо в саду есть грязный пруд, а в нем мы, лягушки, даем свои вечерние бесплатные концерты. Экая, подумаешь, грошовая городская экономия». Кроме балов часто устраивались любительские спектакли и концерты,

Девушки собирались на площади, где важно восседали на сундуках с приданым, а мимо них прохаживались молодые люди, потенциальные женихи, внимательно изучая и размеры сундуков, и наряды потенциальной супруги. Конечно, родители будущей невесты старались нарядить ее как можно лучше, для этих целей иногда продавали даже корову, лишь бы дочь выглядела не хуже других. ходили на представления гастролирующих театральных антреприз, и даже в ярмарочные балаганы. Очень любили зимой посещать каток с яркой иллюминацией и оркестром и круглый год ходили в кинематограф Августы Евреиновой «Волшебные грезы», где шли модные новинки кинопроизводства – «Семирамида», «Драма на балу», «Молчи, грусть, молчи» – или видовые (документальные) картины. Занятия горожан, их общественный быт зачастую требовали многочасового пребывания вне дома, поэтому на городском торгу издавна продавались готовые кушанья. Были и стационарные заведения. В XIX веке они открывались на людных улицах. К началу ХХ века в Угличе их насчитывалось около 30-ти. Каждый хозяин старался дать своему предприятию громкое название, вот и появлялись многочисленные «Берлины», «Лондоны», «Ярославли», «Тифлисы», а кроме того экзотические «Русские удовольствия», «Весь белый свет», «Новое время» или «Перепутье». Привлекали хозяева клиентов и всевозможными рекламными штучками. Так, в день открытия гостиницы и ресторана купца А.К. Поснова на Спасской улице в 1907 году неожиданности начинались уже у входа. Для освещения его владелец приобрел два новых спиртовых фонаря, которые горели очень

ярко, вызывая невольное сравнение с газовыми «коптилками», которыми освещался центр города. Каждый новый светильник стоил 25 рублей. Даже эта сумма вызывала восхищение угличан, которым новая гостиница казалось ничуть не хуже столичных «Националя», «Англетера» и «Метрополя». В ресторане играл оркестр, подавались изысканные блюда. А теперь представьте: пришли нарядные горожане, все вроде бы нормально, но тут случается казус – в 8 часов вечера в соседней усадьбе Жареновых начался пожар. Загорелась деревянная баня. Приехала вольная пожарная дружина, потом с небольшой задержкой – городская, поскольку пожар был значительный. Среди публики, находившейся в гостинице, началась паника. Дамы были испуганы. Мужчины под воздействием горячительных напитков и зажигательной музыки хотели произвести героическое впечатление на своих спутниц и рвались оказывать помощь при тушении пожара. А под шумок многие просто бросились к выходу, не заплатив денег за съеденное и выпитое. Другой эпизод из истории трактирного дела в Угличе также достоин внимания сатирика. Владелец одной пивной лавки, узнавши, что рядом открывается еще одно питейное заведение, задумал осрамить конкурента. «Ни одного покупателя не допущу в новую лавку! Все

Михаил Дмитриевич Сливлов. Сентябрь 1907 г.

у меня будут!». И придумал следующее: нанял оркестр уже известного нам Смычковича, поил всех бесплатно. Все были пьяны и веселы. Но ...новая лавка тогда не открылась, а щедрому хозяину пришлось еще и заплатить штраф, так как нанимать музыку можно было лишь с разрешения властей. Работали трактиры в городе с 7 часов утра до 10 вечера. И хозяева трактиров, и их слуги не были довольны своим положением. Трактирная прислуга даже однажды попыталась организовать забастовку, а их работодатели сочинили «Плач трактирщика», где жаловались на свои невзгоды: Собрались трактирщики на сходку Свое дело обсудить. Торговать как прежде водкой Иль трактирчики прикрыть. Нынешний год за какие-то прегрешенья Нас Бог несчастьем наказал, На наши трактирные заведенья Увеличенный налог послал. А уж о трактирных половых и вовсе слагались легенды. Одной из таких знаменитейших фигур был половой Петр Кириллович: Петр Кириллов нынче в моде, И хоть строг хозяин наш, У буфета при народе Часто марок не отдашь. И в Москве в Охотном ряду, и в провинции, и в далекой Сибири среди про-

113

2014

Бычковы Анна и Сергей (слева) со своим знакомым.

давцов и покупателей часто слышалась фраза: «Ты мне Петра Кирилловича не заправляй». Знаменитый половой Петр Кириллович, известный всей России, был уроженцем угличского уезда. Десятилетним мальчиком он был увезен в Москву и определен в трактир Егорова половым, где и прослужил всю жизнь, умея особым образом «художественно» разрезать расстегаи в виде розочки и не менее художественно обсчитывать клиентов, при этом так «заправлял Петра Кирилловича», что и сам был не в накладе, и клиент был доволен. Под старость он уехал на покой в свой богато обустроенный дом на Волге. И говорили потом, что когда он являлся за покупками и его пытались обсчитать, то он говорил: «А ты хоть мне-то Петра Кирилловича не заправляй». Об этом уникуме трактирного дела писал даже великий знаток прошлого В. Гиляровский в своей знаменитой книге

«Москва и москвичи». А сколько еще было подобных «замечательных» личностей было в городе, сколько грустных, смешных и романтических историй знают эти улицы, эти дома старого Углича. Сейчас у них совсем другая жизнь. Одни обновлены и смотрят на мир пластиковыми окнами, щеголяют новомодным сайдингом, другие совсем обветшали и даже почти разрушились, но их прежняя, такая спокойная и основательная жизнь нетнет да и покажется нам то красивым, с любовью сделанным резным наличником, то табличкой страхового общества, то остатками старого сада или совсем уже развалившейся беседкой. И все эти «осколки» прошлого, а также память угличан о жизни их предков, их семейные фотографии и семейные легенды и составляют живую историю Углича – такого типичного и такого особенного города России.•

…Известный московский юродивый, живший в Москве в середине девятнадцатого века, недоучившийся студент духовной академии, Иван Яковлевич – умер в Преображенской больнице. Б. Пильняк. Красное дерево. 1928 г.1

Дом на Крестьянской и его обитатели

114

2014

•

углич и угличане

Евгений РОЗОВ

Этот дом издавна формировал фасад бывшей Крестьянской улицы – по левую сторону от Ростовской, являясь, если можно так выразиться, одной из главных ее определяющих доминант. О нем впервые, кажется, написал сотрудник музея Е.А. Лиуконен в своей книге «Улицы старого Углича»2. По сведениям автора, дом был построен на рубеже позапрошлого и прошлого веков и принадлежал некогда известным в городе купцам Истоминым. Первый этаж был щедро украшен фактурованной лепниной, последние остатки которой сейчас стали быстро исчезать. В годы второй мировой прямо возле этого дома упала немецкая бомба, от осколков стекол пострадала старая фотография, висевшая в одной из комнат на стене верхнего этажа. Лицо одной из дочерей старого ветеринарного врача Ивана Яковлевича, Лидии, на ней было навсегда испорчено. До конца 2000-х годов уже опустевшее и разрушающееся здание в целом сохраняло свой первоначальный внешний архитектурный облик, включая и основную часть своих лепных украшений…

1929 году в берлинском издательстве «Петрополис» была издана новая повесть известного писателя Бориса Пильняка «Красное дерево», созданная под впечатлением его поездки в Углич в 1928 году. Отказывая на страницах повести месту действия в имени, называя Углич только «городом», автор был верен традициям собратьев по цеху: например, в повести «В Старой Лавре» (1907) друг Горького рыбинский писатель А. Золотарев также везде называет Киев лишь «городом», а М. Булгаков в «Белой гвардии» в эти же годы «повысит» статус столицы Украины до Города – уже с заглавной буквы. Сюжет повести Пильняка связан с поездкой двух братьев – московских реставраторов Бездетовых, скупщиков антиквариата, в старинный город на Волге. Это к тому же, кажется, единственное произведение русской литературы, в котором бытоописаны обнищавшие

представители знаменитой семьи угличских дворян Тучковых. Пильняк вместе со своим другом, литератором Г. Санниковым, летом 28-го приехал в Углич, где и сделал наброски к новой повести, будучи увлеченным патриархальным колоритом древнего «полусонного» городка («в городе стыла дремучая

тишина»). Встречался с молодежью, принимал участие в диспутах, заводил новые знакомства. Он был в центре всеобщего внимания – популярный талантливый столичный писатель. Его давно читали «нарасхват», за ним ходили толпы поклонниц. Но пройдет всего лишь одно десятилетие, и обвиненный в государственных преступлениях автор «Повести непогашенной луны», друг Ахматовой и Пастернака будет расстрелян. Расстрелян после нескольких лет травли, после незабытых унизительных выпадов Горького и Маяковского. От угличского периода уцелела одна интересная фотография, сохранившаяся в архиве сына Г. Санникова Даниила. О ней уже рассказывала в «Углече Поле» Светлана Владимировна Кистенева3. На фотографии вместе с Б. Пильняком в одном из фотоателье (явно в ателье, а не в городском саду, как утверждает Д. Санников) запечатлены Г. Сан-

Евгений РОЗОВ родился в Угличе в 1961 году. После окончания средней школы № 3, а затем Ярославского политехнического института, в течение тридцати лет уже живет и работает в Рыбинске, является председателем президиума совета Рыбинского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Статьи и стихи Евгения Станиславовича публиковались в областных и столичных журналах, он автор поэтического сборника «Острова памяти» и текста фотоальбома «Рыбинск», подготовил к изданию ряд книг о деятелях рыбинской культуры. В 2006 году Е. Розов награжден грамотой губернатора Ярославской области за вклад в дело сохранения и популяризации историко-культурного наследия.

Дом № 6 по улице Крестьянской. С фотографии С.В. Розова, 1951 г.

ников, А. Верюжский и три молодые угличанки – Р. Завидонова, Е. Коровина и В. Емельянова. Бывшая учительница угличской второй средней школы Т.Л. Лаврентьева, дружившая долгие годы с Р.И. Комаровой (Завидоновой) и часто бывавшая у нее в гостях в конце 1980-х годов, видимо со слов Р.И. Комаровой впоследствии и рассказала красивую легенду знакомства с Пильняком трех молодых женщин в далеком

1928 году в городском саду после дискуссии о Маяковском. Позднее, по словам Д. Санникова, Римма Завидонова (тетка моего отца) и одна из ее сестер Капитолина вели переписку с Б. Пильняком. Письма сохранились у Д. Санникова, а имена сестер Борис Пильняк вывел в «Красном дереве». На это уже обращал внимание Д. Санников – Римма, Капа, Катя и т.д., пусть и с другими отчествами и в другом возрасте, действительно

на которые указывал в свое время Санников. Не исключено, что хорошо знавший в Угличе Римму и Капитолину Завидоновых Борис Пильняк мог знать и их родителя и даже бывать у них дома на Крестьянской. В конечном счете, хоть Капитолина на упомянутой фотографии с Пильняком и отсутствует, но в переписке с писателем она есть, а в «Красном дереве», как уже отмечалось, присутствуют «сестры Римма и Капа».

115

Ценная угличская фотография: стоят слева направо – Г. Санников, Борис Пильняк, А. Верюжский – учитель физики; сидят – Р. Завидонова, Е. Коровина, В. Емельянова. Углич, октябрь 1928 г.

2014

оказываются персонажами «Красного дерева» двадцать девятого года.4 Но причем же здесь дом на Крестьянской улице? Надо сказать, что в небольшой по объему повести Пильняка немало элементов стилистического абсурда – одного из приемов литературы эпохи отошедшего нэпа. Сама повестьпритча начинается со вступления, не связанного с основным сюжетом (также мало связан с ним, кстати, и «эпилог» – своеобразные панегирики русскому фарфору). Во вступлении идет речь о кончине в Москве за пятьдесят лет до описываемых событий известного юродивого-провидца Ивана Яковлевича Корейши, третьестепенного персонажа российской истории. Его судьба достаточно хорошо описана в различных источниках. Но вот что любопытно. Отца Риммы и Капитолины Завидоновых, водивших знакомство в Угличе конца двадцатых с известным писателем, тоже звали … Иван Яковлевич. Эту кажущуюся случайность так бы можно и считать за совпадение, если б не было других именных пересечений,

Моя бабушка С.И. Завидонова. Начало 1920-х годов.

116

2014

•

углич и угличане

Этот некогда уважаемый в Угличе человек, прадед мой по отцу, Иван Яковлевич Завидонов был одним из пионеров ветеринарного дела в городе. Родом он был из ростовского уезда, где родился еще «до воли», и мальчишкой, по рассказам дочерей, запомнил Некрасова, приезжавшего охотиться в их края. По свидетельству моей бабушки и его дочери, Софии Ивановны Завидоновой, угличане никогда не называли его по фамилии, а только и именно Иваном Яковлевичем. От него в прошлом зависело благополучие многих семей, так как он спасал и лечил десятилетиями всю домашнюю живность – от купеческих собачек до деревенского и городского скота. Газета «Угличанин» 1 сентября 1906 года сообщала об избрании в Угличской женской прогимназии

первого родительского комитета, называя в числе его восьми членов и И.Я. Завидонова. 5 А 7 сентября 1924 года Угличское отделение «Союза Медсантруда» поздравило своего «самого старейшего по возрасту члена» с 40-летием деятельности и присвоением общественного звания «героя ветеринарного труда». У Ивана Яковлевича была большая семья: семь дочерей – Зиновия, Мария (была замужем за купеческим сыном Н.А. Мокровым), София (моя бабушка), Лидия, Елена, Капитолина, Римма и два сына – Александр (умер от тифа в 1918 году) и Николай. До 1921 года семья, по воспоминаниям дочери – тетушки моего отца Р.И. Комаровой, – записанным мною в самом начале девяностых, снимала весь первый этаж дома Покровского на Волжской набережной. Дом стоял левее нынешней гостиницы «Волжская Ривьера» и хорошо виден со стороны Волги на старых угличских фотографиях. Рядом были дома Белугиных, Селиверстовых и Черемовских. Иван Яковлевич слыл большим любителем книг и охоты; сделанное им, к примеру, чучело глухаря каким-то чудом спасли, когда дом сгорел в дни городского пожара 1921 года, – оно еще сохранялось

…Углич – не засохшая ветвь «красного дерева» русской истории и искусства. Эта скрытая и, на мой взгляд, очень тонкая и удачная авторская метафора не является единственной – рефреном через всю повесть Углич проходит как «русский Брюгге и российская Камакура». Ничего, кроме любви к России, в этой повести, инкриминированной Пильняку в тридцать седьмом, нет. некоторое время потом и в доме на Крестьянской. Семья после пожара сначала перебралась в бывший дом купцов Истоминых на Ростовской (дом № 35), а впоследствии надолго – тоже в истоминский дом (№ 6) на Алексеевской улице (в 1926 году эта улица стала именоваться Крестьянской). Умер прадед в 1931 году и был похоронен «на убогом дому» – на старом Георгиевском кладбище, от которого вскоре при строительстве гидроузла ничего не осталось6. На похоронах, по рассказам бабушки, было множество народа. …Старый двухэтажный дом на Крестьянской памятен мне с раннего детства. С довоенного времени в нем жили единственные в Угличе родственники нашей семьи; сюда, к теткам отца – Римме Ивановне Комаровой и Елене Ивановне Варш – приводили меня в гости родители; здесь я, восьмилетний, читал свои первые стихи (точнее, то, что казалось мне стихами) – что-то там про Ленина и Октябрь; старые женщины, повидавшие многое на своем веку, одобрительно кивали головами… Семья занимала всю правую часть второго этажа , который хорошо виден на снимке 1950 года, кроме комнаты с левой стороны (два крайних окна).

Ранее одна из сестер, Е.И. Варш вместе с мужем проживала на первом этаже, потом после его смерти перебралась на этаж младшей сестры… Всё тогда удивляло меня там... Помню большие хлебосольные угощения, высокую изразцовую печь, три комнаты на втором этаже, недальний монастырь в окне, со второй школой, где работала мама, красивые старые обои…Соседями Комаровых по дому были Ивановы, Марушкины и Петровы. В начале семидесятых последние представители бывшей семьи Ивана Яковлевича покинули дом на Крестьянской, переехав в новые квартиры в районе часового завода. Римма Ивановна (1906–1992), запечатленная на фотографии вместе с Б. Пильняком, была самой младшей дочерью старого врача. Учительница первой начальной школы и, впоследствии, пятой начальной, до войны она вышла замуж за директора первой школы М.В. Комарова. Михаил Васильевич по окончании Великой Отечественной на свою должность уже не вернулся, работал учителем, умер в доме на Крестьянской. Старшая дочь Комаровых, Наталья Михайловна, жила в Тольятти, вторая дочь, Ксения Михайловна, работала учительницей математики

машнем архиве сохранились ее письма, написанные своеобразным, очень красивым «готическим» почерком. До глубокой старости эта дочь Ивана Яковлевича (бабушка умерла в 1977 году), будучи уже почти слепой, наизусть читала весь «Бахчисарайский фонтан» Пушкина и почти целиком несколько глав из «Евгения Онегина». После войны С.И. Завидонова, в числе четырнадцати учительниц города Углича и района, была награждена орденом Ленина «за выслугу лет и безупречную работу», о чем писала газета «Коллективный труд» 18 мая 1949 года7 Та же газета 26 октября 1949 года8 сообщила о награждении медалью «За трудовое отличие» Риммы Ивановны Комаровой, учительницы угличской начальной школы № 1. Единственный сын С.И. Завидоновой, мой отец Станислав Владимирович Розов (1925–1999) родился в Угличе. Живя в детстве с матерью на квартире в здании деревенской школы, он гостил летом у деда и теток на Крестьянской, считая их дом вторым родным. Участник Великой Отечественной войны, папа был награжден орденом Красной Звезды, медалями «За взятие Варшавы», «За взятие Берлина» и «За победу над Германией». После войны он увлекся

2014

во второй и седьмой школах, инспектором отдела народного образования Угличского горисполкома. Младшие дочери, Ирина Михайловна Перевозникова и Татьяна Михайловна Вуколова, живущие в Угличе по сей день, стали врачами-педиатрами. Дочь Ирины Михайловны Светлана живет в Ярославле, работает заведующей приемным отделением областной клинической больницы. Моя бабушка, София Ивановна Завидонова, старшая сестра «Риммы и Капы», родилась в 1892 году. После окончания Угличской женской гимназии она всю свою жизнь прожила в деревне, проработав заведующей и учительницей Мало-Дубровской начальной школы Никольской волости (впоследствии Радищевского сельсовета) более 45 лет. В моем до-

117

Капитолина Ивановна Завидонова. 1920-е годы.

углич и угличане •

2014

118

любительской фотографией, сделав множество снимков на Крестьянской, тем самым запечатлел маленькую часть эпохи. Его отец и мой дед (брак с бабушкой в двадцатые годы был недолгим), Владимир Васильевич Розов, был сыном учителя Никольского двухклассного училища Угличского уезда и внуком титулярного советника А.М. Розова,9 являвшегося, в свою очередь, потомком угличских священников. Оригинальное фото на паспарту К.И. Завидоновой примерно тех же лет сохранилось и в моем семейном архиве. Капитолина Ивановна, в замужестве Шокурова («Капа» в «Красном дереве») жила впоследствии в селе Ильинском под Угличем. Е.А. Коровина, запечатленная на фотографии с Пильняком, действительно была подругой сестер Завидоновых, также как и они закончила Угличскую женскую прогимназию. Я хорошо помню ее с раннего детства – именно в одной из комнат ее дома напротив третьей средней школы (улица Карла Либкнехта, 45; дом сгорел в конце прошлого века) я провел свои первые детские годы. …А уцелевший старый дом на Крестьянской продолжал жить своей

особенной, как бы отвлеченной жизнью. Чудом не сгорел, как многие его «современники», когда стал заброшенным и опустевшим, пережил годы летаргического сна забвения. Ныне он вступает в новую свою эпоху, и хотелось бы надеяться, что внешний вид его будет хотя бы скольконибудь сохранен. Здание хоть и не является объектом культурного

Семья Завидоновых. В первом ряду младшие дети Николай и Римма. Во втором ряду (слева направо): Иван Яковлевич, Елизавета Григорьевна, Капитолина, София, Елена. В третьем ряду стоят Лидия, Мария и Зиновия. На лице Лидии след от осколка стекла, оставшийся после падения бомбы в годы войны. Углич. 1908 г.

ский Брюгге и российская Камакура». Ничего, кроме любви к России, в этой повести, инкриминированной Пильняку в тридцать седьмом, нет. Уверен, что маленькое полузабытое произведение выдающегося русского писателя достойно переиздания и в моем родном городе, которому оно почти девять десятилетий назад было посвящено.•

наследия – памятником истории и культуры, но, несомненно, продолжает оставаться ценным строением так называемой старой городской фоновой застройки. Жаль только, что за последние годы неприятно изменился облик старой Крестьянской, а ныне Шаркова, улицы. Карликовые монстры новостроек из камня и бетона прилипли семо и овамо

к ее почти заповедной части, навсегда испортив этот элегичный уголок старого Углича. …Углич – не засохшая ветвь «красного дерева» русской истории и искусства. Эта скрытая и, на мой взгляд, очень тонкая и удачная авторская метафора не является единственной – рефреном через всю повесть Углич проходит как «рус-

Во дворе старого дома, слева направо: Н.М. Комарова, Е.А. Коровина, Р.И. Комарова, Т.М. Комарова и Е.И. Варш. Со снимка С.В. Розова, 1960-е годы.

Примечания 1 Б. Пильняк. Красное дерево. Повесть. Публикация и послесловие Б. Андроканишвили-Пильняка. – Ж. «Дружба народов», № 1, 1989 г. – С. 127–155. 2 Е.А. Лиуконен. Улицы старого Углича. – ООО «Издательский дом «Углич», 2013. – С. 207. 3 С.В. Кистенева. Городской пейзаж с падением колоколов. – Ж. «Углече Поле», 2012 г. – С. 20. 4 Д. Санников. Борис Пильяк в Угличе. – Иллюстрированный историко-культурный журнал «Наше наследие». –2004 г., № 69. –С. 103–105. 5 Горный. Собрание родителей Угличской женской прогимназии. – Газ. «Угличанин», № 1, 03.09.1906 г. 6 Хотелось бы еще раз особо сказать об этом некрополе, утрата которого стоит в одном ряду с разрушением угличских храмов. Среди множества прочих захоронений известных людей там находилась и могила историка и краеведа Ф. Кисселя, которому мы обязаны первой исторической монографией об Угличе. В самом конце восьмидесятых на уцелевшем засыпанном участке кладбищенской территории, в одной из канав у подстанции ГЭС автором данной статьи было обнаружено едва выступавшее из грунта поваленное гранитное надгробие «Угличскаго Степеннаго Гражданина Михаила Александровича и Супруги его Марiи Дмитрiевны Хархориных», скончавшихся соответственно в 1873 и 1871 годах. Стараниями директора Угличского музея Виктора Ивановича Ерохина, откликнувшегося на просьбу автора статьи, надгробие выдающегося угличского серебряника было спасено – перенесено сначала на территорию кремлевского сада, а сейчас его можно увидеть у Федоровского храма на территории Богоявленского монастыря. Этот памятник – все, что сохранилось от некогда самого обширного городского кладбища. 7 О награждении орденами и медалями учителей школ города Углича и Угличского района. – Газ. «Коллективный труд», № 60, 18.05.1949 г. 8 О награждении орденами и медалями учителей школ города Углича и Угличского района. – Газ. «Коллективный труд», № 129, 26.10.1949 г. 9 Угличский филиал Государственного архива Ярославской области, опись 6, дело 38, с. 377.

119

2014

Семья Завидоновых во дворе дома на Крестьянской. В первом ряду сидят И.Я. Завидонов, Боря Мокров, Е.И. Завидонова, Ксения Мокрова. Во втором ряду – сестры З.И. Завидонова и М.И. Мокрова. На заднем плане справа Р.И. Завидонова. 1920-е годы.

Угличское наследие мастера светописи

120

2014

•

оставил след

Евгений ЛИУКОНЕН Образ Углича прошлого хорошо известен нам благодаря трудам замечательной плеяды фотографов, работавших на рубеже XIX–XX столетий. Созданные ими десятки качественных снимков в какой-то мере подвели итог созидательных усилий угличан, в течение нескольких веков преемственно создававших архитектурный ансамбль города, собиравших в его стенах святыни и культурные реликвии. Так сложилось, что спустя непродолжительный период времени после создания фотографических снимков очень многое запечатленное на них ушло в небытие, и они остались порой единственными свидетельствами прошлого культурного богатства города, донесли до грядущих поколений образ его духовных сокровищ. В этом непреходящее значение трудов многих фотографов, которые с разными целями на пороге трагических событий истории запечатлели облик большинства русских городов и этим сохранили живую память о минувших временах.

Общий вид с Богоявленской горы на город Углич. СпасоПреображенский собор (летний).

121

2014

122 2014 •

оставил след

XIX веке Углич как один из древнейших русских городов, богатый архитектурными памятниками и событиями истории, привлекал многих исследователей и любителей старины. В том числе его посещали и фотографы. В этом ряду первым следует назвать М.П. Настюкова, который в 1867 году запечатлел панораму кремля со стороны Волги. Этот снимок является наиболее ранней из известных видовых фотографий Углича. В 1890-х годах в Угличе работали И.Ф. Барщевский и В.М. Машуков. Можно отметить, что И.Ф. Барщевский осуществлял фотосъемку Дворца царевича Димитрия во время реставрации, а также выполнил значительную подборку снимков достопримечательностей Углича и разных художественных произведений. Съемкой памятников старины активно занимался и В.М. Машуков, но, к сожалению, на данный момент известно лишь несколько фотографий, сделанных им в Угличе в 1899 году. Среди них эффектный снимок Филипповской церкви и съемка интерьеров Казанской. В 1903 году серию видов города создал ученик М.П. Настюкова, один из наиболее известных русских фотографов – М.П. Дмитриев. В этой серии необходимо отметить великолепные волжские панорамы города, выделяющиеся широтой охвата, и единственную в своем роде фотографию церкви «Достойно есть» Богоявленского монастыря, представляющую в прошлом один из красивейших перекрестков Углича и малоизвестный ныне элемент ансамбля монастыря.

Сергей Михайлович ПрокудинГорский родился 18 (30) августа 1863 года в родовой усадьбе Фуникова Гора в Покровском уезде Владимирской губернии (ныне Киржачский район Владимирской области). Его отец, Михаил Николаевич, был военным, служил на Кавказе. В 1862 году вышел в отставку в чине подпоручика и женился. Сергей Михайлович получил образование в нескольких учебных заведениях: три года, не закончив полного курса, обучался в Александровском лицее, затем с октября 1886 по ноябрь 1888 года слушал лекции по естественному разделу на физико-математическом факультете Петербургского университета, изучал живопись в Императорской Академии художеств.

2014

123

Автопортрет Сергея Михайловича ПрокудинаГорского у реки Каролицхали. Фото 1912 г.

Помимо прославленных столичных фотографов на рубеже XIX–XX столетий значительный вклад в увековечение облика города сделали и угличане. В 1892 году «Альбом фотографических снимков в память 300-летия кончины св. царевича Димитрия Угличского» создал угличский фотограф В.А. Бутус. В альбоме содержатся виды архитектурных памятников и реликвий, связанных с царевичем Димитрием. Спустя несколько лет значительную подборку видовых фотографий выполнил А.Н. Русяев. Сейчас эти фотографии можно назвать наиболее известными и хрестоматийными видами старого Углича. Среди них панорама торговой площади и вид города с Волги в половодье. Было немало других фотографов, делавших видовые фотографии Углича на рубеже XIX–XX веков и в первые годы советской власти, но мы, не углубляясь в изучение данной темы, ограничимся названными именами. В ряду русских фотографов начала ХХ века особенно выделяется Сергей Михайлович Прокудин-Горский – путешественник, изобретатель, пионер цветной фотографии. Длительное время его имя в России было забыто и приобрело известность несколько десятилетий назад, особенно в последние годы. Сделанная им подборка угличских фотографий стала известна угличанам лишь в середине 2000-х годов. До этого времени многие не догадывались, что старый Углич отражен еще на одной значительной серии снимков, представляющей достопримечательности города в необычных ракурсах, запечатлевшей облик ряда утраченных реликвий. Этим фотографиям посвящена данная статья, но вначале кратко опишем биографию прославленного фотографа.1

оставил след •

2014

124

В 1890 году поступил на службу в Демидовский дом призрения трудящихся, в том же году женился на Анне Александровне Лавровой, дочери известного русского металловеда, генерал-майора артиллерии Александра Степановича Лаврова, который занимал должность директора Товарищества гатчинских колокольных, медеплавильных и сталелитейных заводов. Прокудин-Горский получил должность директора правления этих предприятий, возглавлял контору в Гатчине. В этот период Сергей Михайлович начинает заниматься изучением технологии фотографии и с 1897 года стал делать доклады о результатах своих исследований, сотрудничать с Императорским русским техническим обществом. В 1900 году его черно-белые снимки были представлены на Всемирной выставке в Париже. В 1901 году в Санкт-Петербурге он открыл «фотоцинкографическую и фототехническую мастерскую», при которой в 1906–1909 годах располагались лаборатория и редакция журнала «Фотограф-любитель». В 1902 году Сергей Михайлович обучался в Германии в Шарлоттенбурге в фотомеханической школе под руководством основоположника цветной фотографии Адольфа Мите. В декабре того же года ПрокудинГорский впервые объявил о создании цветных диапозитивов по методу цветной трехцветной фотографии А. Мите, в 1905 году запатентовал свой сенсибилизатор, существенно отличавшийся от иностранных аналогов и

превосходивший их качеством. Разработав технологию цветной фотографии, Сергей Михайлович примерно в это же время начинает создавать видовые фотографии различных мест Российской империи. В октябре–ноябре 1903 года серия цветных снимков была сделана во время поездки в Финляндию, в следующем 1904 году – в Дагестане и на Черноморском побережье. В апреле–сентябре 1905 года предпринял первую значительную экспедицию и снял около 400 цветных фотографий Кавказа, Крыма и Украины. Позднее он совершил поездки в Туркестан, в горы Тянь-Шаня, выполнил фотографии Самарканда и Бухары. По итогам поездок Сергей Михайлович разработал грандиозный проект, имевший цель запечатлеть в цветных фотографиях современную ему Россию – ее достопримечательности, быт, культуру, промышленное развитие. В мае 1909 года на аудиенции у императора Николая II он получил одобрение задуманного проекта и соответствующий правительственный заказ. Для осуществления цели Прокудину-Горскому были выделены железнодорожный вагон первого класса со специально оборудованной фотолабораторией, небольшой пароход, моторный шлюп и автомобиль «Форд». По специальному императорскому указу был предоставлен доступ во все места империи, в том числе на закрытые стратегические объекты, чиновникам предписано оказывать содействие в путешествиях и обеспечении работы.

Дворец царевича Димитрия в Угличе. (Здесь и далее фотографии С.М. ПрокудинаГорского на угличскую тему. Подписи его).

В 1909–1916 годах Сергей Михайлович объехал значительную часть Российской империи. Он посетил многие центральные губернии, совершил поездку по Верхней Волге, Мариинскому и Камско-Тобольскому водным путям, по Оке, Уралу, две экспедиции в Туркестан, фотографировал места, связанные с Отечественной войной 1812 года. С началом Первой мировой войны Прокудин-Горский снимал фотохронику боевых действий, обучал экипажи самолетов аэрофотосъемке. Летом 1916 года он совершил последнюю экспедицию по России – фотографировал построенный южный участок Мурманской железной дороги и Соловецкие острова. Помимо увлечения видовыми фотографиями Прокудин-Горский занимался портретной съемкой: выполнил фотографические портреты Л.Н. Толстого и Ф.И. Шаляпина, известно, что им была создана большая серия снимков членов императорской семьи.

2014

125 Церковь апостола Филиппа. Общий вид церкви царевича Димитрия «на крови».

После революции Сергей Михайлович участвовал в создании Высшего института фотографии и фототехники, но вскоре, в 1918 году, вместе с семьей уехал за границу. С 1922 года жил в Ницце, сотрудничал с братьями Люмьер, получил патент на «фотоаппарат для цветной кинематографии». В 1930-х годах занимался просветительской деятельностью во Франции. Умер в Париже 27 сентября 1944 года, похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

126

2014

•

оставил след

Угичская фотография С.М. ПроскудинаГоского (левобережное сельцо Григорьевское, Супоневский дворец, дача Волковых и Введенская церковь), прославившаяся курьезной подписью автора о Витусе Беринге, якобы жившем раньшем в дворцовом доме.

Важным аспектом деятельности С.М. Прокудина-Горского являлась технология фотосъемки. В начале ХХ века еще не были созданы многослойные цветные фотоматериалы, поэтому Сергей Михайлович использовал черно-белые фотопластинки с нанесенным светочувствительным слоем (сенсибилизатором) собственного изобретения, который делал бромосеребряную пластину одинаково чувствительной ко всему цветовому спектру. При фотосъемке использовались совмещенные на одном стекле три черно-белых негатива. На них через синий, зеленый и красный светофильтры последовательно делались три быстрых снимка одного сюжета. Снимки производились на одну пластинку в вертикальном положении путем последовательного сдвига. Затем изготовлялся тройной позитив. Для просмотра фотографий применялся специальный проектор с тремя объективами и цветными светофильтрами, расположенными перед соответствующими кадрами. В результате сложения трех цветных изображений получалось одно полноцветное. По сути дела работы

Прокудина-Горского напоминали слайды и могли демонстрироваться через проектор. С помощью гидротипной печати с цветоделенных пластинок изготавливались цветные изображения на бумаге. Таким способом было возможно тиражировать изображения. На основе 94 фотографий Прокудина-Горского по договору с Общиной Святой Евгении были выпущены открытки. Также фотографии использовались в качестве книжных иллюстраций: например, для изданий П.Г. Васенко «Бояре Романовы и воцарение Михаила Феодоровича на царство» (СПб., 1913), В.Н. Семеновского «В стране скал и озер: Финляндия» (СПб., 1914), А.Н. Краснова «Южная Колхида» (Петроград, 1915), в журнале «Фотограф-любитель» 1906–1909 годов. Некоторые фотографии печатались в большом формате в виде картин. Сергей Михайлович также занимался созданием киноаппарата для цветной съемки. На раннем этапе попытки не увенчались успехом, но позднее им были разработаны аппа-

рат и способ изготовления дешевых цветных пленочных диапозитивов для синематографии. После революции при отъезде за границу Прокудину-Горскому удалось вывезти почти всю коллекцию видовых фотографий и фотопластинок. В дальнейшем в 1948 году уцелевшая часть собрания была приобретена у наследников Библиотекой Конгресса США. Вплоть до 1980 года коллекция оставалась неизвестной широкой публике. В 1991 году впервые была составлена компьютерная база снимков, затем в 2000 году было выполнено сканирование сохранившихся 1902 стеклянных фотопластинок. С помощью компьютерных технологий цветные изображения были восстановлены и переведены в цифровой формат. Изображения были размещены на интернет-сайте Библиотеки и находятся в свободном доступе. В 2001 году Библиотекой Конгресса США была подготовлена выставка «Империя, которой была Россия», для которой отобраны 122 фотографии. Изучением и обработкой обширного наследия С.М. Прокудина-Горского

2014

Церковь царевича Димитрия «на крови» со стороны входа.

в настоящее время активно занимаются российские специалисты в рамках различных проектов. Во время путешествий по стране Прокудин-Горский посетил и Углич. Вероятно, это произошло в августе– сентябре 1910 года, когда он фотографировал достопримечательности на

Волге от Углича до Городца. Сделанные в Угличе цветные фотографии, к сожалению, не сохранились до настоящего времени. Фотографии уцелели только в виде небольших чернобелых отпечатков в контрольных альбомах, содержащих 2448 снимков. Судя по содержанию контрольных

альбомов в Угличе были сделаны 37 фотографий. До настоящего времени сохранились 32 контрольных отпечатка. Все фотографии наклеены на картонные листы альбома, снабжены учетными обозначениями и рукописными подписями. Последние могли быть сделаны самим С.М. Прокудиным-Горским или кемто из его окружения. Названия фотографий отражают их содержание, приводят какие-то подробности об изображенных объектах. Правда, в ряде случаев они содержат неточности и ошибки. Например, Иерусалимская слобода названа селом Горки, Богоявленский собор обозначен как Преображенский, Богоявленский женский монастырь назван Успенским. Одна из ошибок имеет на редкость курьезный характер. Под фотографией усадьбы сельца Григорьевского (Дачи Волкова) и Введенской церкви помещена многострочная надпись: «Домъ Волковыхъ, где жилъ Берингъ (открывшiй Беринговъ проливъ) и Церковь Успенiя Божьей Матери. Угличъ». Это притом, что Беринг умер в декабре 1741 года за несколько десятилетий

127

Церковь царевича Димитрия «на крови» и колокольня СпасоПреображенского собора.

оставил след •

2014

128 до постройки сельца Григорьевского и, насколько известно, никогда не бывал в Угличе. Но такие ошибки человеку, проехавшему почти всю Россию, фотографировавшему достопримечательности десятков городов, простительны и даже совершенно неизбежны. Трудно представить, сколько усилий нужно было приложить, чтобы в каждом мало знакомом городе выявить для съемки достопримечательности и получить о них необходимую информацию. Титаническая работа! Часть подвига прославленного фотографа. Вклеенные в альбом фотографии Углича размещены после снимков Сретенского монастыря в городе Кашине. Угличские снимки образуют четкую логичную последовательность, очевидно, связанную с этапами работы. В начале расположены волжские виды города и кремля, затем снимки церкви Царевича Димитрия на Крови и находившихся в ней реликвий, затем Дворец цареви-

Крест царя Алексея Михайловича, пожертвованный в июне 1650 года на храмовую икону царевича Димитрия.

Знаменская часовня. Перестроена из южных ворот Воскресенского монастыря.

ча Димитрия и экспозиции Угличского музея древностей, затем городской собор и виды отдельных церквей, среди которых особое внимание уделено наиболее ценному памятнику – Воскресенской «что был монастырь». Завершают серию снимков фотографии левобережной Леонтьевской церкви и сельца Григорьевского. Между снимками зданий размещены еще две волжские панорамы. Таково в общих чертах содержание угличской подборки. На листах альбомов видны пустые места утраченных фотографий. Подписи позволяют установить их содержание: 1) «Фреска, изображающая убiение Царевича Димитрiя, на стѣнѣ храма Димитрiя на Крови», 2) «Ликъ Спаса Нерукотворнаго, написанный на стѣнѣ дворца Царевича Димитрiя», 3) «Печатный платокъ съ изображенiемъ дѣйствий ЛжеДимитрiя», 4) «Икона Св. Царевича Димитрiя и Св. Князя Романа. Въ церкви Воскресенiя. Угличъ»,

5) «Волга у Углича. Снято отъ церкви Димитрiя на Крови. Волга дѣлаетъ поворотъ подъ прямымъ угломъ». Сложно сказать, при каких обстоятельствах были утрачены те пять фотографий. Они, несомненно, составляли важную часть подборки снимков, содержали ценную информацию об исторических памятниках Углича. Очень жалко, что остальные фотографии сохранились только в черно-белом варианте. Фотографии достопримечательностей Ростова, Ярославля и других городов позволяют наглядно представить, сколь высоким было искусство мастера, какими яркими реалистичными красками могли сверкать виды Углича из вековой дали. Остановимся подробнее на некоторых фотографиях. Волжские виды города в целом близки по содержанию работам других фотографов, в частности М.П. Дмитриева, но среди них выделяются четкие крупные снимки церкви Царевича Димитрия, выполненная в интересном ракурсе фотография набережной у пристаней, которая среди других сохранившихся снимков этого места дает наилучшее представление о первоначальном облике церкви Флора и Лавра и купеческих особняков. Фотографию уничтоженной при строительстве Угличского гидроузла Иерусалимской слободы можно тоже признать лучшей и наиболее художественной из известных снимков этого места. Интересны выбранные ракурсы

снимков Спасо-Преображенского и Богоявленского соборов. Особенно хороша фотография Дворца царевича Димитрия, где затронут вскользь южный портик Преображенского собора. Просто бесценны виды церквей Филипповской и Василия Великого. Если грандиозный Филипповский храм хорошо известен по другим фотографиям, то совершенная архитектура небольшой Васильевской церкви отчетливо прослеживается только на снимке Прокудина-Горского. Важно, что мастер уделил внимание Пятницкой и Леонтьевской церквям, Знаменской часовне. После грандиозных утрат ХХ века ни один вид утраченных памятников архитектуры не может быть лишним – каждый несет определенную информацию об исчезнувших реликвиях прошлого, отдельные уникальные штрихи. Еще можно отметить на редкость живописный вид сельца Григорьевского и Введенской церкви. К сожалению, почти утраченная к настоящему времени усадьба отражена на небольшом количестве фотографий и немногие из них выделяются художественностью. Особого внимания заслуживают снимки ценных предметов и святынь Углича, выполненные в интерьерах зданий, что сообщает им двойную ценность. Покров или плащаница царевича Димитрия, выполненная руками его матери царицы Марии Федоровны Нагой, в прошлом была одной из главных святынь Углича, глубоко почитаемым предметом, занимавшим

129

Церковь Апостола Филиппа.

2014

Церковь св. Леонтия Ростовского на Заволжской стороне.

оставил след •

2014

130

видное место в церкви Царевича Димитрия на Крови, выносившимся из храма для поклонения в дни памяти царевича. Плащаница, по всей видимости, содержавшая реальный портрет царевича, каким его помнила мать, была сфотографирована С.М. Прокудиным-Горским на фоне иконостаса и солеи Царевского храма. Интересно видеть сохранившийся до настоящего времени резной иконостас, но иконы покрыты блестящими окладами, на чугунных плитах солеи ковры, фигурные подсвечники. Слева виден аналой, обитый расписным холстом, как ни удивительно, уцелевший в трагических перипетиях истории. За аналоем заметен кофр, в котором, очевидно, фотограф носил часть оборудования. Лежащая на аналое и покровце доска-мощевик царевича Димитрия тоже сфотографирована на фоне иконостаса, но задний план получился расплывчатым. Большую ценность представляет снимок наперсного креста царя Алексея Михайловича, пожертвованного в июне 1650 года на храмовую икону Царевской церкви. Как и плащаница, он свято хранился угличанами, но был утрачен при неизвестных обстоятельствах, вероятно, в 1930-х годах. Где теперь находятся эти реликвии? Теперь только те фотографии и описания сохраняют сведения об их облике. Старинные фелони из ризницы церкви Царевича Димитрия сфотографированы, вероятно, в помещении северного придела, около западной стены и входа в придел с паперти. Предметы сохранились до настоящего времени, как и многие другие, находятся в собрании Угличского музея. Здесь хочется отметить такую малозначимую деталь как фон фотографии, которым послужил фрагмент интерьера северного придела в честь Ярославских чудотворцев Федора, Давида и Константина и Царевича Димитрия. Хорошо видны тесовый пол и декоративная роспись стен, состоящая из тонированного под мрамор цоколя и трафаретных рамок с угловыми виньетками. Через открытую дверь смутно просматривается и помещение паперти с какими-то киотами или шкафами. Такая заурядная бытовая деталь, но столетие спустя она несет информацию об утраченных деталях. Также достойны большого внимания снимки интерьеров Угличского музея древностей – верхнего этажа древних Палат удельных князей или Дворца царевича Димитрия. Около изразцовой печи расположен ссыльный колокол. Среди окружавших его многочисленных предметов первоначальной музейной экспозиции отметим слюдяную оконницу XVII–XVIII

веков, стоявшую до реставрации конца XIX века в одном из окон Палат. Рядом с оконницей находился вырезанный из дуба герб – двуглавый орел, установленный при ремонте 1801–1802 годов на крышу здания. Вторая фотография представляет продолжение восточной стены. Там видны многочисленные портреты и картины, витрины с книгами и разными предметами. На их фоне размещены чеканные и живописные цеховые знаки, посох старосты ремесленной управы. На переднем плане, на фигурном точеном столбике, установлен слюдяной фонарь, который несли во главе процессии при перенесении мощей царевича Димитрия из Углича в Москву в июне 1606 года. В декабре 1630 год фонарь наряду с доскоймощевиком царевича, носилами, ракой и шитым покровом был передан угличанам царем Михаилом Феодоровичем и патриархом Филаретом.

только внутренний ящик и фигура ангела с завершения. Как и многое в то трагичное время, судьба дарохранительницы покрыта тайной. В тот период многие ценности изымались из музеев по распоряжениям вышестоящих органов. Утраченный предмет, несомненно, представлял собой замечательный образец русского ювелирного искусства начала XIX века. Клейма на сохранившемся внутреннем ящике позволяют установить, что дарохранительницу изготовил в 1805 году московский мастер Иван Федоров. Фотография и письменное описание в документах музея позволяют восстановить ее облик. Дарохранительница состояла из овального основания с рельфными чеканными орнаментами и четырьмя круглыми финифтяными медальонами со стразовыми рамками: «Тайная Вечеря», «Моление о Чаше», «Положение во Гроб», «Несения креста».

В ряду русских фотографов начала ХХ века особенно выделяется Сергей Михайлович Прокудин-Горский – путешественник, изобретатель, пионер цветной фотографии. Длительное время его имя в России было забыто и приобрело известность несколько десятилетий назад, особенно в последние годы. Другой комплекс фотографий связан с Воскресенским монастырем, который в результате реформы 1764 года был упразднен и преобразован в приходскую церковь. На видовых фотографиях уникального архитектурного ансамбля второй половины XVII века запечатлен момент ремонта обветшавшего от времени крыльца, что придает снимкам документальную ценность. Также в собрании присутствуют две интерьерные фотографии. На одной, по всей видимости, сфотографирован престол храма, на котором стоит вынутая из стеклянного футляра серебряная дарохранительница. Она в последние годы своего существования имел интересную судьбу. Почему-то именно эта дарохранительница заинтересовала Прокудина-Горского и он ее сфотографировал. После революции во время печально известной кампании по изъятию церковных ценностей она была конфискована у Воскресенской церкви и 19 июля 1922 года передана в Угличский музей. Но поступление в музей не спасло предмет от уничтожения. После трагического для отечественной культуры периода 1920–1930-х годов от дарохранительницы остались

Основание было украшено прорезным подзором, ножки выполнены в виде листьев аканта, на которые установлены четыре горельефных фигуры евангелистов. Над основанием была сень на четырех вытянутых колоннах, по ее сторонам четыре фигуры ангелов, осенявших рипидами стоявший под сенью гроб. Сень была завершена прорезной четырехгранной короной, чашевидной главкой и шестнадцатиконечной звездой-сиянием. На звезде в стразовой рамке находилось финифтяное изображение Господа Саваофа и Святого Духа. На углах были четыре горельефные фигуры ангелов, державших орудия страстей. Таким был один из многих предметов церковной утвари Углича, затерявшийся в вихре революционных страстей. Вторая интерьерная фотография Воскресенской церкви запечатлела один из боковых порталов Воскресенского собора, соседствовавший с поздним деревянным классицистическим декором – аркой с розетками и колонной. На этом завершим обзор серии угличских фотографий С.М. Прокудина-Горского. Общими чертами видовых снимков являются высокая степень реализма, жизненность изо-

Город Углич. Общий вид от села Золоторучья. Здесь у ПрокудинаГорского еще одна неточность - этот снимок сделан от Рыбной слободы.

бражений. Автор, в отличие от ряда других фотографов, снимавших виды Углича, не стремился к эффектным ракурсам и повышенной экспрессии, несомненно, старался фотографировать пейзажи и здания такими, как они воспринимаются в жизни, в естественной городской среде. По этой причине многие снимки ПрокудинаГорского воспринимаются как современные виды и, только вглядываясь в них, понимаешь, что за прошедшее столетие многое изменилось. Особенно ценно увидеть в естественной бытовой среде утраченные памятники – так мы можем определить их роль в городском ансамбле, значительно полнее представить их облик. Таковы черты авторского стиля С.М. Прокудина-Горского. Можно также отметить, что в отличие от тщательно продуманных и построенных композиций видовых фотографий Углича снимки предметов в интерьерах выполнены несколько небрежно. Особенно это касается предметов, которые переносили с привычных

мест для фотосъемки. На фото не всегда хорошо выбрано местоположение предметов, случайно подобраны фоны, присутствуют лишние второстепенные детали. В определенной степени это снижает художественную ценность этих фотографий, но еще раз повторим, придает изображениям большую естественность, словно приближает к нам живую реальность ушедших времен. Нам остается с глубокой благодарностью оценить труд замечательного русского фотографа, поставившего целью своей жизни запечатлеть в фотоснимках современную ему Россию с ее достопримечательностями, бытом, культурой, техническим развитием; особенно благодарить за то, что он уделил большое внимание городу Угличу, дал возможность грядущим поколениям увидеть город в один из лучших периодов его истории, когда архитектурная среда и собрание культурных реликвий существовали в наиболее богатом и целостном виде.•

Примечание 1 В описании биографии С.М. Прокудина-Горского использованы материалы интернет-сайта «Храмы России» – Открытый общественный проект «Наследие С.М. Прокудина-Горского», универсальной интернет-энциклопедии «Википедия», книга Анастасии Масловой «Волга – река городов» (Ярославль, 2009. – С. 381–382).

131

2014

Церкви Фрола и Лавра и Благовещения Пресвятой Богородицы.