газета Культура, № 02, 2020 г.

ФОТО: ИВАН ХАФИЗОВ

www.portal-kultura.ru Издается с 1929 года

Где взять кадры для культуры?

Владимир УРИН:

«Многие считают, что могут управлять Большим театром» Генеральный директор Большого театра Владимир Урин рассказал «Культуре» о своем детстве, юности, творческом пути и объяснил, почему руководители главного театра страны всегда под прицелом

ФОТО: ВЛАДИМИР ТРЕФИЛОВ/РИА НОВОСТИ

27 февраля 2020 года № 2 (8174)

Путешествие в страну русских наличников

16

ФОТО: ЮРИЙ СМИТЮК/ТАСС

Как «Тотальный диктант» покорил мир

22 Сергей САВЕЛЬЕВ:

««Если бы способности соответствовали росту, люди были бы высотой от десяти сантиметров до ста метров»

РИСУНОК: ВЛАДИМИР БУРКИН

Возможно ли «вычислить» гения и отличить истинно одаренного человека от его «попсовой» имитации? «Культура» пообщалась с профессором Сергеем Савельевым

Кирилл КРОК:

Игорь МАТВИЕНКО:

«Шесть советов тому, кто хочет сделать карьеру в театре»

«В свободное время я почитываю труды древних греков»

10

19

ФОТО: WWW.WIKIPEDIA.ORG

14

16 плюс ISSN 1562-0379

2

№2

ТРЕНДЫ

27 февраля 2020

Спасти рядового «Оскара» Александр БРАТЕРСКИЙ

«Паразиты» — гротескная история простой корейской семьи, которая находит возможность хорошо жить за счет семьи богатой. История начинается как забавная комедия, а кончается как трагедия и фарс: отец бедного семейства, потеряв жену и дочь, обречен жить в подвале, в разлуке с сыном. В фильме, герои которого вызывают и симпатию, и брезгливость, есть все, что владеет сегодня миром: желание попасть на ярмарку тщеславия, минуя социальные лифты, уничтожение традиционной культуры, раболепное преклонение перед страной с волшебным именем АМЕРИКА, которая по-прежнему кажется многим светочем человечества. Фильм прозрачен — будь сейчас советские времена, цензоры, не моргнув глазом, пустили бы его в прокат как обличающий «буржуазные ценности». В сегодняшней Америке, где пышно расцветает социальное неравенство, слово «социализм» считалось чем-то вроде табу, а коммунистов отправляли на электрический стул, признание «Паразитов» — почти манифест. «Паразиты» — сатирический комедийный триллер о контрасте между богатыми и бедными, о несправедливости неравенства, который избегает условностей и привычек реалистичных социальных драм», — пишет о фильме либеральный журнал The New Yorker. Ему вторит обозреватель The New York Times Мишель Гольдберг, отмечая, что триумф «Паразитов» — «показатель кризиса веры в капитализм». Впрочем, критики не считают, что «ветер переменился». Кинокритик Олег Сулькин в беседе с «Культурой» не склонен драматизировать ситуацию: «Корейский фильм — это не реалистическое повествование, а гротеск, сатира, где мотивировки притянуты за уши. Почему она легла на душу академикам? Не знаю. Может, дичающий на глазах американский капитализм требует экстренного вмешательства люмпенов-«паразитов»? Но это не марксизм, а шариковщина». Многолетний наблюдатель «Оскара» г-н Сулькин считает, что «радикализации» «Оскара» не произошло: «Это похоже на маятник, ежегодные колебания которого зависят от ряда факторов — художественного качества фильма, настроения момента (взрыв феминизма, вина перед афроамериканцами, назревшая необходимость дать «Оскара» тому, кто много раз номинировался и «пролетал», и т.п.)».

ФОТО: REUTERS/PIXSTREAM

Февральская церемония вручения кинопремии «Оскар» принесла первую в истории кинонаграду за лучший фильм иностранной картине — южнокорейскому фильму «Паразиты». А приз за лучшую роль в фильме «Джокер» получил актер Хоакин Феникс. Фильмы, пусть и рассказывают о разном, фокусируются на контрастах социального неравенства, теме, которая в США считается сегодня почти неприличной. Здесь отражение и другой реальности — Америка перестает быть «центром мира», мир становится полицентричен и в культурном смысле.

Голые и дешевые Но вот загвоздка. Компанию «Паразитам» составил «Джокер». Статуэтку увез Хоакин Феникс, исполнитель главной роли в фильме, который по уровню «чернухи» кажется снятым во времена советской перестройки. Как и герой «Паразитов», «Джокер» сам и жертва, и паразит. Американский Акакий Акакиевич с бейсбольной битой жаждет признания через бунт и порождает добро через зло,

жей крови: фильмы обсуждают не только кинокритики, но и политические аналитики, запустив дискуссию о неравенстве в американском обществе. Другими словами, благодаря южнокорейскому фильму премию киноакадемии можно назвать в честь британского драматурга Оскара Уайльда. Его перу принадлежит фраза, что жизнь отражает искусство в гораздо большей степени, чем искусство — жизнь. Став «жизнью, отражающей искусство», благодаря «Паразитам» и примкнувшему к ним «Джокеру» премия «Оскар» показывает, что все еще имеет право на существование, что это не просто сборище полуголых селебритиз. Некогда символ качества кино, она в последние годы больше знаменита обсуждением нарядов звезд, затмившими ее кинематографический смысл. Даже сами американцы, похоже, устали от этой ослепительной, но в реальности дешевой картинки. «На протяжении многих лет критика шла по многим направлениям: от продолжительности шоу до его монтажа, от опрометчивых идей организаторов до выбора кандидатов», — отмечает американский портал The Ringer. Среди призеров последних лет мало фильмов, о которых спорят, которые пересматривают, в которых видят двойные смыслы. Как писала недавно The Washington Post, «Оскары» чаще достаются не тем фильмам, что вызывают общественный резонанс. Так, получившая премию 2019 года «Зеленая книга» — заурядный фильм о дружбе чернокожего музыканта и белого работяги во времена расовой сегрегации. Кто будет пересматривать ее годы спустя? Притом фильм во многом повторяет мотив гораздо более глубокого «Шофера мисс Дэйзи», получившего «Оскара» в 1990 году. «Конъюнктурным» «Оскар» начал становиться еще в семидесятые. В 1977-м

Может, «Оскар» впервые за много лет отражает реальность? «Паразиты» показывают нам пределы современного капитализма, а «Джокер» — печальный конец поднятый на щит бунтующей толпой. Может, уставший от политкорректности «Оскар» впервые за много лет отражает реальность? «Паразиты» показывают нам пределы современного капитализма, а «Джокер» — печальный конец, который ждет его, если не будет предпринято «консервативное лечение». Одарив премиями два таких разных, но похожих фильма, киноакадемики, хочется надеяться, вдохнули в статуэтку-истукана новую жизнь. Ведь телевизионные рейтинги премии, как пишет Hollywood Reporter, существенно снизились за последние годы: 20 процентов сокращения зрительской аудитории. Считается, что премию назвали «Оскаром» из-за высказывания директора киноакадемии Маргарет Херрик, сказавшей, что статуэтка напоминает ей ее дядю по имени Оскар. Сегодня, когда дядя «не в шутку занемог», «Паразиты» и «Джокер», похоже, влили в него све-

приз за лучшую кинокартину получил «Рокки». Крепкий боевик, любимый посетителями советских видеосалонов, оставляет позади шедевры «Таксист» с Робертом Де Ниро и историю смелых разоблачителей «Уотергейта» «Вся президентская рать». В 1980 году академики вручают «Оскара» мелодраме «Крамер против Крамера» с Дастином Хоффманом и Мэрил Стрип, однако, по мнению критиков, «Оскар» больше всего заслуживала картина «Апокалипсис сегодня» Фрэнсиса Копполы об ужасах вьетнамской войны. Многие фильмы, ставшие культовыми, «пролетали» мимо «Оскара». В 1983 году, оставив позади «Инопланетянина» и «Тутси», премию получил фильм «Ганди», который так и не стал популярным у зрителей. В 1986 году любимый фильм поколения «Назад в будущее» уступил мелодраме «Из Африки».

«Оскар» как зеркало «нового мира» Победа «Паразитов» — бесспорно, важный момент, и журнал Time даже называет это событие началом «новой эры в кинематографе». Режиссер фильма Пон Чжун Хо уверен, что победа его фильма откроет путь к премии «Оскар» для других иностранных фильмов: «Паразиты» могут стать вехой и в то же время стимулом для кинематографистов следующего поколения». Первая победа фильма иностранного — еще и очевидное подтверждение того факта, что Америка перестает быть «центром мира». Не только в военном, политическом, экономическом смысле, но и в смысле кино, где Голливуд благодаря практически беспредельным финансовым ресурсам почти сто лет держал пальму первенства. Налицо первые признаки толерантности, которую, в отличие от прежних многочисленных толерантностей, можно приветствовать. Отказ от идеи исключительности Голливуда, американского кино, которое выродилось в экранизацию комиксов и производство идеологических поделок.

ТРЕНДЫ

№2

27 февраля 2020

3

Курс-2024: что изменится в культурной политике России

Виктор МАРАХОВСКИЙ, публицист

Е

СЛИ вам кажется, что главные культурные новости нашей жизни — это сколько собрал в прокате «Холоп» (кстати, более 3 миллиардов рублей) или как распределились «Оскары» в США, то нет, не совсем так. Главные культурные новости нашей жизни звучат куда менее сенсационно. Примерно так: «В Самарской области в 2020 году начинается активная фаза работ по капитальному ремонту районных и сельских домов культуры. Всего за 3 года будет модернизировано 26 объектов в 22 муниципальных образованиях, среди них сельские ДК в селе Дубовый Умет и селе Александровка». Или так: «В Марий Эл реализуется проект «Культурная среда», среди целей которого — оснастить школы музыкальными инструментами, оборудованием и учебными материалами; провести реконструкцию и капитальный ремонт культурно-досуговых учреждений в сельской местности; обеспечить передвижными многофункциональными центрами (автоклубами) сельское население; создать модельные муниципальные библиотеки; провести реконструкцию и капитальный ремонт Марийского театра юного зрителя и Республиканского театра кукол». Звучит не очень зажигательно? Между тем без этой суровой «низовой» культурной жизни любые цифры в прокате и любые международные призы не имеют для нас ни малейшего функционального смысла.

...В восприятии современника, особенно неспециализированного — то есть «широкого» читателя/зрителя, XXI век с его видеоцентризмом породил специфическую аберрацию. Для зрителя современного русского Youtube представляется совершенно очевидным, что 80 процентов

министерство Большого театра с Мариинкой и не министерство МХАТа. В первую очередь это гигантское, раскинувшееся на 17 миллионов квадратных километров хозяйство, состоящее из десятков тысяч домов культуры, музеев, киноклубов, библиотек, и каждое из этих зданий нужно чинить, отапливать, красить, оживлять и снабжать обученным персоналом, который бы не разбегался. И все это делается для того, чтобы год за годом инвестировать в непрерывно прибывающие российские новые поколения ту самую культуру, министерством которой МКРФ является. Причем речь в подавляющем большинстве случаев идет не о той Актуальной Культуре, которая у всех на виду и на слуху. А о культуре базовой и глубинной, которую заменить «актуальной» никак нельзя, несмотря на непрерывные попытки делать вид, что можно. Фокус в том, что культура базовая, как ни странно, не передается генетически, и если не

Отечественный Минкульт — это вовсе не министерство кино, не министерство Большого театра с Мариинкой. Это раскинувшееся на 17 миллионов квадратных километров хозяйство, состоящее из десятков тысяч домов культуры, музеев, киноклубов, библиотек, и каждое из этих зданий нужно чинить, отапливать, красить, оживлять и снабжать обученным персоналом времени, сил и средств Министерства культуры России уходит на то, чтобы спонсировать из государственной казны новые фильмы привилегированных артхаусных кинодеятелей в четвертом поколении. И чтоб эти фильмы по возможности разоблачали проклятое прошлое и бездарно критиковали Россию сегодняшнюю. А оставшиеся 20 процентов сил Минкульта уходят на скандалы, распилы и скандалы вокруг распилов с крупнейшими оперными и драматическими театрами. В действительности же отечественный Минкульт — это вовсе не министерство кино, не

провести в каждый городок и каждое село культуропровод с Пушкиным — Чайковским — Эйзенштейном, то лет через 20 их там просто перестанут помнить. А поскольку упомянутые классики — это азбука и букварь нашей культуры, то забвение их одновременно означает забвение всего русского культурного языка как такового, и никаким артхаусом и постмодерном их не заменить. Чтобы понять, где в действительности сосредоточены усилия российского государства на культурном фронте, нет никакой нужды шерстить профильные телеграм-каналы в

поисках инсайдов. Куда проще забить в поиск «нацпроект «Культура», пройти на официальный портал и узнать, что 113 миллиардов рублей начиная с минувшего года и на пять лет вперед пойдут на: — проведение тех самых «культуропроводов» в места, где их нет; — починку и развитие их там, где они есть; — оцифровывание российского культурного багажа, — это последнее, на всякий случай, означает: иметь цифровые копии своих музеев и 48 000 книжных памятников в Национальной электронной библиотеке. ...Это если по-взрослому. Увы, «взрослый» анализ российской культурной политики едва ли когда-нибудь появится в топах. Если же говорить о задачах Минкульта в узкоспециальном смысле, волнующем нынешнее поколение профессиональных созидателей произведений культуры, то тут, скорее всего, никаких «революционных» задач и разворотов не будет. Ибо: а) курс задан давно и б) курс признан эффективным. В сущности, неизменным остается тезис, который в свое время, восемь лет назад, сформулировал в подходе к культурной политике предыдущий глава министерства и который обеспечил ему долгую и искреннюю неприязнь творческого сословия. Тезис звучал так: «государство ничего не запрещает, но не все финансирует». Тезис этот выглядит довольно просто и до банального здраво, но, как знает любой минимально причастный к теме, принять его значительная часть профессиональных культурмонгеров не может по сей день, ибо считает его репрессивным и удушающим. Причины этого фундаментального расхождения во взглядах на государственную культурную политику очевидны. Поздние советские годы и значительную часть постсоветских лет (то есть около полутора поколений) верхушка российского культурного сословия полагала «бюджет Минкульта» чем-то вроде своего майората, передаваемого по наследству, не отчуждаемого и выданного на вечное кормление ряду кланов, которые будут в рамках этого

кормления реализовывать свои внутриклановые амбиции в приятной инкапсуляции. В начале 2010-х окончательно стало ясно, что этот взгляд несовместим с нуждами государства. Государство провело несколько (или несколько десятков) показательных казней, выражавшихся в безжалостном отрубании финансирования приличным людям, отчего вопли брызгали и струились по всей медиасфере. И в итоге государство дало понять, что у него имеются свои приоритеты и собственные красные линии, за которыми казенное финансирование заканчивается и начинаются вольные хлеба. ...Сейчас, в связи с тем, что В. Мединского сменила на посту О. Любимова, отлученные от потоков деятели Актуальной Культуры старой закалки, несомненно, предпримут большой и массовый крестовый поход, целью которого, вслух не называемой, но для всех очевидной, станет «вырвать бюджет Минкульта из рук государственной политики и вернуть его тем, кому он принадлежит по праву». Однако, повторимся, в действительности возвращение государства с его установками в культурную сферу было вовсе не вопросом какого-то несчастного случая, в результате которого государственную политику в отношении культуры начала определять какая-то недружественная «VIP-фронде» личность. Возвращение государства с его установками в культурную сферу было предопределено так же, как возвращение российской государственности на Северный Кавказ и в Крым. То есть было предопределено самой исторической необходимостью. И поэтому ожидать, что государство в лице министра культуры в обозримом будущем перестанет заботиться об интересах — своих и общества — и вернет культурное сословие в ностальгический золотой век блаженной инкапсулированности, совершенно точно не стоит. Скорее, наоборот, дело приучения этого сословия к учитыванию интересов государства и общества (то есть его главных зрителей, читателей и слушателей) продолжится. Там, если честно, по-прежнему непочатый край работы.

4

№2

О русском эмигрантском архиве

Дорогие друзья, мы всегда рады вашим сообщениям, где вы рассказываете о том, что вас в нашей культурной жизни радует, озадачивает или расстраивает. Ждем ваших писем на адрес: info@portal-kultura.ru

НАШЕЙ семье оказался огромный архив, состоящий из документов разных организаций, которые работали в 1920-е, 1930-е, 1940-е годы за границей, одна из этих коллекций — огромный архив «Братства русской правды». Это тайная организация, входили в нее сотни русских эмигрантов, в основном военные, которые боролись против большевизма и даже совершали какие-то антибольшевистские акты в Советском Союзе, в основном в Белоруссии и на Дальнем Востоке. Тайный секретарь этой организации был знакомый моей бабушки и моей мамы. Когда в конце 1960-х он скончался, архив оказался у нас. Он пролежал полвека, я и мои сестры ничего о нем не знали, несколько лет назад обнаружили в библиотеке коробки с документами. Оказалось, что это очень интересный исторический архив. Вместе с ним у нас хранится и часть архива Изюмского полка, потому что тайный секретарь «Братства русской правды» был корнетом в Изюмском полку. В этом архиве не только документы, но и какие-то артефакты — знамя, почтовые марки, выпущенные в 1924 году, награды и очень много писем. У нас также сохранился архив генерала Архангельского, который возглавлял Русский общевоинский союз в конце 1930-х годов и в конце 1950-х скончался в Брюсселе. Его сын был другом моего отца. Наверное, надо немного рассказать про нашу семью. Мой папа был сыном полковника, коменданта города Мерв в Туркестане. В Гражданскую войну он стал комендантом города Ейск, где погиб в тюрьме, когда красные захватили город. Папа вместе со старшим братом служил у своего отца, потом они были у Деникина, в конце концов оказались в Новороссийске и в марте 1920 года были эвакуированы в Константинополь. Жена моего дяди чудом там его нашла. Она работала в одном детском приюте с Анастасией Кузьминой-Караваевой. В 1920-м году папа переехал в Сербию, где окончил Кадетский корпус, в 1922-м поступил в Белградский университет, оттуда вернулся в Константинополь и в начале 1923-го вместе с приютом Кузьминой-Караваевой попал в Бельгию. Король Бельгии принял русских, дал бывшим кадетам стипендию, чтобы они могли учиться. Мой дядя создал в Брюсселе что-то вроде пансиона, где все мы жили. Когда Гитлер напал на Советский Союз, отец хотел вернуться в Россию. Через всю Европу доехал до Харькова, чтобы перейти линию фронта, но там его отговорили от этого, предупредив, что его, скорее всего, сразу же расстреляют. Когда в 1942-м он вернулся в Бельгию, там уже появились советские военнопленные, они работали на шахтах. Возникла идея этих военнопленных освободить, друг отца, работая в шахте, связался с ними, им помогали бежать и переправляли в Арденны. Моя мама тоже в этом деле участвовала. Я рассказываю об этом, чтобы объяснить, каким образом у нас оказалось огромное количество документов, связанных с историей русской эмиграции. Конечно, нам хотелось бы, чтобы они не пропали — у нас нет возможности хранить их так, как это делается в больших архивах. Я пишу вам в надежде, что российские архивы заинтересуются этими документами. Часть из них все еще не разобрана. Иван Крылов

О современном языке СЕГДА печалюсь, когда вижу, что не только старшее поколение, но и творческая молодежь не может обойтись в своей

ФОТО: PHOTOXPRESS

В

В

ВАШИ ПИСЬМА

27 февраля 2020

речи без штампов, которые Корней Чуковский еще в 1962 году метко обозвал «канцеляритом». Вот приходит в редакцию креативного СМИ юный корреспондент двадцати лет от роду. Редактируем первые материалы вместе: — Приют осуществляет реабилитацию четвероногих...

— Подождите, это о ком? О крокодилах, хомяках, коровах?

— Нет, там кошки и собаки.

— Так и пишите: «В приюте лечат кошек и собак»!

— Так просто? Или: — Что было дальше?

— Он убежал, полиция ищет...

— Пишите.

— «Правоохранительные органы приступили к поиску правонарушителя...»

— Нет, пишите, как вы сначала сказали!

— А что, это можно? Проблема в том, что отсутствие в тексте мысли канцелярит не скроет, а вот ее наличие может и замаскировать! Конечно, проблема тянется со школы. Страшно сказать, но я бы даже предложила пожертвовать частью часов, отведенных на изучение премудростей орфографии и пунктуации ради углубления в стилистику. Пока же кажется, что атмосфера партсобрания или дух плохого пресс-релиза составителям учебного плана дороже всего: в ЕГЭ-сочинении разговорные слова и конструкции использовать нельзя (снижают баллы), а вот излишне книжные или официальные — можно. То есть слово «нынешний» (вы задумывались о том, что оно имеет в толковом словаре помету «разг.»?) — это плохо, а вот слово «данный» (вместо «этот») — нормально, хотя покажите мне сочинение, которое оно украсит! Кстати, если вдруг мнение Чуковского или Норы Галь уже не авторитетно, напомню, что и гораздо более молодые редакторы, напри-

мер Максим Ильяхов, канцелярит не жалуют и призывают «отжать воду» из текстов. Хотя если этому будут учить в школе, как станут зарабатывать многочисленные курсы копирайтеров? Мария Хорькова

О новом формате газеты «Культура»

У

ВАЖАЕМАЯ редакция! Уважаемый главный редактор! Не так давно купили в киоске свежий номер газеты и поразились новому неожиданному выпуску «Культуры» — и по внешнему виду, и по сути. Так быстро переформатировать издание, уже это чего-то стоит! Стали немедленно читать. Мы — это три старых университетских друга, кандидаты философии и юриспруденции и филолог, арткритик. Письма читателей в начале номера отзывались болью в сердце — до сих пор таких публикаций не было. И не припомнить, чтобы после застолья несколько часов мы когда-нибудь так заинтересованно вникали в прочитанное в нынешней периодической печати. Естественно, увлекла самая болевая тема: культура — антикультура, рассмотренная с разных сторон. Но главное — выбор авторов. Личностей значительных, думающих по-разному, но при этом профессионально убежденных в своей правоте. Беседам с М. Кантором, Н. Михалковым,Т. Черниговской, А. Бородиным, заметкам протоиерея Павла Великанова, М. Швыдкого и других авторов, заинтересованных в поднятой проблеме, предоставлена большая часть номера, и было интересно следить за ходом их мыслей, подчас знакомых, подчас спорных, что и нас приводило к обсуждению. В общем, неожиданная толерантность (не путать с беспринципностью и вседозволенностью), заявка на дискуссионность вызвала массу разнообразных чувств и даже как-то встряхнула,

оторвала от повседневности. Да, культура, стали рассуждать мы следом за почтенными авторами, — это особое явление, сверхприродное, и это не только разные виды искусства и их знание. Культура в нас — это прежде всего уважение к человеку, именно его так не хватает. Формы культуры могут быть разными, но без человеческого отношения к человеку она теряет свой смысл. Подзабыта старая традиция предков. Где истина? Вот когда-то Сергей Аверинцев вспомнил на лекции высказывание: «Истина лежит посредине». Он покачал головой. Поднял один палец: «Если это не истина, — поднял параллельно палец другой руки: — И это не истина, значит, она не может быть посредине. Она лежит в другой плоскости». Целый разворот этого интереснейшего номера посвящен обзору нынешнего литпроцесса, цветом выделены списки писателей. Иногда встречаются одни и те же имена. Судя по приведенным списочкам — это отмеченные жюри, официально награжденные разными литпремиями. А целый значительный пласт нашей современной отечественной литературы, мастеров слова, писателей высокой мысли здесь отсутствует. Депрессивность разлита в нашем воздухе, модна она в литературе и искусстве кино (в мировом тоже). Стоит ли ее поддерживать? Еще недавно две старые актрисы (обеим Царствие Небесное), по утрам созваниваясь, говорили друг другу: «Дорогая, будем говорить о высоком». Так вот. Коли нам выпало получать 32 уменьшенные полосы всего раз в месяц, не стоит ли порассуждать с читателем о высоком? Он, глядишь, и задумается о себе... И постскриптум. Уважаемая редакция! Вспомните о начале начал — о культуре детства. Писателям и художникам детской книги найдите постоянный уголок. Лидия Кудрявцева, автор книг по искусству, прежде всего для детей

Вести с юга России

В

КУЛЬТУРНОЙ жизни юга России произошло важное событие. Художественному музею города Сочи присвоено имя известного художника-портретиста, академика живописи Дмитрия Дмитриевича Жилинского. Это связано с тем, что жизнь семьи Жилинского тесно связана с городом Сочи с начала XX века, а сам Д.Д. Жилинский последние десятилетия своей жизни работал в этом городе, где создавал многие известные произведения, часть которых входит в экспозицию сочинского музея. Творчество Жилинского всегда перекликалось с работами великих мастеров итальянского Ренессанса, пропагандистом которого был крупнейший мастер русской архитектуры первой половины XX века, академик архитектуры Иван Владиславович Жолтовский, автор здания, где находится этот художественный музей. Здание построено в конце 30-х годов и относится к одному из лучших произведений этого крупного мастера советской архитектуры. Весьма символично и закономерно, что в последние десятилетия оно является художественным музеем, чей облик формирует исторический центр знаменитого города-курорта. Художественное родство художника Жилинского и архитектора Жолтовского навело меня на мысль о необходимости создания в сочинском художественном музее раздела архитектуры города Сочи, включая историю создания самого здания музея. С помощью газеты «Культура» я хотел бы сообщить всем заинтересованным любителям искусства о моей инициативе. В.Д. Красильников, народный архитектор РФ, академик Российской академии художеств

ОТ РЕДАКЦИИ

№2

27 февраля 2020

5

РИСУНОК: ВЛАДИМИР БУРКИН

Тема номера:

Кадры для культуры К

АДРОВЫЙ вопрос — в силу самих размеров и населенности нашей страны — всегда был одним из наиболее насущных для российского государства. Откуда взять нужное число управленцев определенного качества, способных реализовать так, как надо, задуманную центром политику? На наш взгляд, именно нехватка качественных кадров способна в ближайшие годы стать причиной того, что государственная культурная политика начнет пробуксовывать и, возможно, вложенные в культуру на федеральном и региональном уровне за последние годы триллионы рублей не принесут ожидаемого результата. Но сначала про саму культурную политику и ее задачи. Двадцать лет назад начался стремительный рост расходов на культуру. Если в 2000 году в федеральном бюджете на культуру было заложено 5,2 млрд руб, то в 2020-м эти расходы составят почти 145 млрд. Даже с учетом инфляции увеличение трат в 30 раз поражает воображение. При этом важно понимать: государство не просто решило поделиться с деятелями куль-

туры частью нефтяной ренты. Заметим, что рост расходов на культуру вовсе не коррелировал с динамикой цены на нефть на мировом рынке. В чем же была причина подобной щедрости? В девяностые годы, годы хаоса, которые некоторые почему-то с придыханием называют «свободой», Россия действительно пережила серьезный тест на выживаемость, сопоставимый с 1917-м годом или Великой Отечественной. Среди проблем, которые могли разорвать тогда страну на части, прекратить ее существование в нынешнем виде, значились не только сепаратизм или раскол общества между «патриотами» и «западниками». Единство страны во многом, если не в первую очередь, обеспечивают общие для больших групп населения образцы культуры. Сложно, почти невозможно, сохранить территориальную целостность без того, чтобы люди не разделяли, не считали ценными и эталонными определенные культурные модели. Без общего культурного пространства. Цель миллиардов, которые сегодня закачивают в культуру, — как раз созда-

ние и поддержание такого объединяющего культурного пространства. Как отлично описал этот процесс на с. 3 наш колумнист Виктор Мараховский, Минкульт должен строить по всей стране культуропроводы, доставляя по ним «культуру» в самые отдаленные уголки России. При том реальность такова, что «отдаленным» в культурном плане сейчас можно считать все, кроме Питера и Москвы. Как и при строительстве трубопроводов настоящих, для строительства культуропроводов нужны не первые встречные, а грамотные, прошедшие подготовку специалисты. Есть ли они сегодня в достаточном количестве? Если нет, откуда их взять? Сейчас, как нам кажется, нехватка кадров для культуры не осознается в качестве масштабной проблемы. Например, один маститый советский кинорежиссер, прописавшийся во всевозможных связанных с Минкультом советах, на просьбу «Культуры» рассказать что-то по теме номера, сообщил, что это ему «неинтересно». Между тем проблемы с эффективностью расходования государствен-

ных средств видны хотя бы на примере тех «киношедевров», что зачастую снимают сегодня за государственные средства. Но эти ляпы, понятное дело, на виду, на киноэкране. Насколько грамотны управленцы, которые работают в музеях, галереях, библиотеках и так далее? В разделе «Тема номера» мы представляем несколько материалов. В первом «Культура» попыталась понять основные проблемы, которые мешают подготовить и сформировать армию «культурных менеджеров». Далее мы решили сфокусировать внимание на «модной» сегодня театральной индустрии, понять, что препятствует развитию театра в регионах. Занимательны и региональные «истории успеха» — «Культура» поговорила с тремя молодыми управленцами, которые сумели преобразить доверенные им проекты. Завершает тему весьма дискуссионное, но все же интересное и познавательное интервью с профессором Сергеем Савельевым, посвященное человеческой одаренности и проблемам отбора наиболее талантливых и перспективных.

6

№2

ТЕМА НОМЕРА

27 февраля 2020

Как РИСУНОК: ВЛАДИМИР БУРКИН

утолить

Мария ЕРМАКОВА

Идейные профессионалы

Почему отечественной культуре сегодня нужны тысячи квалифицированных, одержимых своей профессией руководителей самых разных уровней?

Выпускник Академии госуправления или экономфака МГУ, попавший в кадровый резерв госслужбы, еще несколько лет назад казался прекрасной кандидатурой на пост главы учреждения культуры. Причем какого угодно: в 90-е годы вдруг решили, что раз законы экономики едины, а любой музей или театр обязан зарабатывать, значит, какая разница, чем руководить. Но времена изменились. Сейчас уже очевидно, что во главе учреждения культуры должны стоять не пресловутые «эффективные менеджеры», а профи в конкретной области. В идеале — взращенные местом, которым будут руководить. «Руководить культурными организациями — что театрами, что вузами, что музеями — должны приходить люди, относящиеся к этой сфере. Вы спросите: нравится ли мне быть ректором? Да конечно — нет! Это непросто. Но мы ответственны за то пространство, которое нас вырастило. Когда назначали сюда чиновников из министерства, получалось не очень хорошо», — рассказывает «Культуре» ректор Школы-студии МХАТ, директор Центрального дома актера имени А.А. Яблочкиной, заслуженный артист России Игорь Золотовицкий. Первый зампред думского комитета по культуре Елена Драпеко и вовсе счи-

Первое, что приходит в голову, — это, конечно, деньги. Очень большие деньги. В бюджете 2020 года на культуру и кинематографию заложено более 144 млрд рублей. В 2000 году, двадцать лет назад, эта цифра составляла 5,2 млрд. Даже с учетом инфляции рост расходов почти в 30 раз потрясает воображение. Эти огромные деньги не просто надо израсходовать рационально, на дело. Их должны тратить люди, четко представляющие себе последствия тех или иных культурных проектов. Так как культура формирует сознание человека и во многом, таким образом, определяет наше бытие, именно от этих людей зависит будущее. Характерно, что наши обращения в официальные структуры, ведающие кадрами для культуры, остались без ответа. Возможно, это свидетельствует о том, что там пока нет никакого плана, а возможно, и понимания проблемы. Тем важнее для нас было поднять эти проблемы на страницах «Культуры».

тает, что возглавлять структуру должен человек, который создал в этой области нечто выдающееся. «Великий композитор во главе консерватории, великий художник во главе академии художеств — такова была традиция. Он должен обладать творческим авторитетом. Менеджерскими качествами могут владеть его заместители, а директору или худруку это совсем необязательно», — сообщила «Культуре» г-жа Драпеко. По ее мнению, пока творцы в качестве управленцев задвинуты на второй план: «Побеждает продюсерская сторона. Те, кто обеспечивает существование учреждений культуры, те и главные. Но для культуры это бедствие». Но быть только профессионалами для «управленцев культуры» уже мало. Как мы отметили выше, речь в первую очередь не о сфере творчества, а о культурной госполитике, рутинной и последовательной работе, спланированной на годы вперед. В задачи государства и Минкульта не входит поиск творцов, они должны создать оптимальные условия, чтобы эти творцы проявились и вышли в люди. Ключевое слово здесь — «политика». Никакая политика невозможна без идеологического каркаса. Каков каркас, такова политика. Да, пока еще не принят новый закон о культуре, который во многом задаст

правила игры. Но «конституция» культуры — Основы государственной культурной политики — утверждена еще пять лет назад. Проводить свою политику госорганы теперь обязаны в соответствии с этим документом. Непростые и не всегда однозначно трактуемые формулировки, такие как «укрепление гражданской идентичности», «передача от поколения к поколению традиционных для российской цивилизации ценностей и норм, традиций, обычаев и образцов поведения», должны ложиться в основу всех решений министерства. В том числе — а может быть, и в первую очередь — кадровых. То, что культурой управляют не только люди, но и смыслы, не принималось во внимание в девяностые, когда культура вслед за всем остальным была развалена и унижена, а вот в 2000-е годы осмысление пришло (вышла масса исследований, книг, статей, сформулировавших проблему). Потому то, что сделал экс-министр Мединский (в частности, принятие Основ), стало закономерным итогом этого осмысления. Правда, тезис о том, что менеджер в сфере культуры должен руководствоваться четкими идейными установками, до сих пор является предметом для жарких дискуссий. Есть позиция, что можно брать деньги у государства, но заниматься при том «чистым творчеством».

ТЕМА НОМЕРА

№2

27 февраля 2020

7

кадровый голод?

«В советское время во главу учреждений порой ставили идеологически подкованных бездарностей. Сейчас другая крайность — ставят эффективных менеджеров, но не думают о том, какие идеи они принесут в свою отрасль. Важно понимать, что даже самый эффективный менеджер, даже из сферы культуры, необязательно разделяет цели и задачи культурной политики. Здесь возникает ответственность учредителя. Недопустимо, чтобы назначался человек, чья работа вступает в противоречие с интересами общества и государства», — сказал «Культуре» директор Российского НИИ культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева (первый замминистра культуры в 2012–2018 годах) Владимир Аристархов.

Найти и зарезервировать Сегодня назначения в культурной отрасли, вызывающие в обществе недоумение, зачастую объясняют просто: больше некого было поставить во главу того или иного учреждения культуры. Возникает вопрос — действительно ли подходящих кадров нет в природе? Кадры есть, но Минкультуры их не видит, убежден Владимир Аристархов. Он считает, что ключом к решению проблемы должен стать правильно выстроенный механизм кадрового резерва. За последние 20 лет их

пытались ввести несколько, и все они не работают. Принцип был одинаковый. При помощи анкет собирался огромный пул людей. Они объявлялись «кадровым резервом», и предлагалось при назначениях выбирать именно из них. Проблема в том, что те, кто отвечает за назначения, и те, кто собирал этот резерв, — разные люди. Последние не несли ответственности за успех отрасли, где эти назначения производились. Поэтому громких успехов такие кадровые решения обычно не приносили. Логично, что резервы должны формироваться на уровне того ведомства, где и будут происходить назначения. Сейчас это отдается на откуп специалистам профильного отдела министерства, которые, как предполагается, должны знать, кто где кем работает, и предлагать кандидатуры. Но это не панацея. Почему? Специалисты Минкультуры завалены работой и попросту физически не успевают узнать о профессиональных качествах и оценить потенциал роста людей на местах. «К сложившейся ситуации привели бездумные, иначе не скажешь, сокращения аппаратов министерств, не только Минкультуры, в 2013–2014 годах. Из-за них остатки аппарата перегружены и не могут заниматься вдумчивым курированием всех подведомственных учрежде-

ний. Когда я курировал департамент науки и образования Минкультуры, оказалось, что во многие наши вузы по 5–10 лет не ступала нога представителя министерства», — отмечает г-н Аристархов. В советский период это работало так: в каждом учреждении культуры был куратор от учредителя. Он ездил по всем «своим» учреждениям, знал их проблемы. Что это давало? Когда возникала вакансия, тут же появлялись и десятки кандидатов, которых можно было сравнить, сопоставить и выбрать лучшего.

Как это могло бы работать сегодня? «Например: в стране более полусотни федеральных музеев, куда больше — региональных и муниципальных. В сумме в них работают тысячи человек директоров и замдиректоров. Это и есть кадровый резерв, который может рассматриваться для продвижения по службе в своей отрасли. Но в Минкультуры всех этих людей попросту не знают», — убежден Владимир Аристархов. Другая проблема, выходящая за пределы полномочий Минкультуры России, — разорванность системы взаимодействия между федеральным центром и муниципальными образованиями. Региональные министры культуры не под-

чиняются российскому. Это мешает выстраиванию единой культурной политики. Нужно объединить эту систему, считает Елена Драпеко, «и с точки зрения управления, и с точки зрения бюджетного финансирования». «Например, есть требования к претендентам на управленческие должности — какими должен обладать навыками, образованием, скажем, директор дома культуры или глава службы по охране памятников. Все это продумано. Но одновременно есть и право главы муниципалитета и региона осуществлять кадровую политику. И он назначает туда свою тещу, жену и выгоняет профессионалов. И сделать с таким кумовством ничего нельзя — ведь таковы их полномочия», — говорит она. В качестве примера можно привести весьма странное назначение в 2018 году министром культуры Московской области Нармин Ширалиевой, бывшей ведущей на канале «Культура». Пребывание г-жи Ширалиевой на этом посту запомнилось в основном скандальными публикациями в телеграм-каналах, где ее обвиняли в том, что на поездки министра в Европу с «культурными целями» тратятся миллионы рублей, которые якобы изымали из других статей бюджета. Сама министр все обвинения отрицала, но ушла в отставку через год после назначения.

8

№2

ТЕМА НОМЕРА

27 февраля 2020

Образовать, дообразовать и пристроить

Проблемы с «кадрами для культуры» • Назначаются руководители, не имеющие отношения к отрасли • Назначаются руководители, чья деятельность не соответствует принципам культурной политики • Нет работающего механизма кадрового резерва • Ликвидация специалитета в творческих вузах • Постоянное сокращение бюджетных мест в творческих вузах плины, позволяла подготовить серьезных специалистов», — говорит он. Это важно еще и потому, продолжает ректор МГИКа, что на специальности, которые готовит вуз (библиотекари, музейщики, клубные работники, руководители этнокультурных центров), сегодня приходят дети с очень слабой школьной подготовкой.

«Они путают Италию с Испанией, Чехова со Станиславским. В прошлом году, впервые на моей памяти, девочка не знала, кто такой Добрыня Никитич. Нам пришлось внедрить новые рабочие учебные планы, потому что с такой плохой подготовкой в школе детям невозможно рассказывать что-то новое, учить чему-то. Их нужно доучить за

Расходы на культуру из консолидированных бюджетов субъектов РФ в номинальном выражении, млрд. рублей ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ ИСКУССТВОЗНАНИЯ. 2016

Но главная проблема все-таки, пожалуй, в том, что культурными проектами должны заниматься хорошо образованные, «культурные» люди. Построенная в СССР уникальная трехуровневая система творческого образования — детские школы искусств, училища и вузы — работает до сих пор, но сегодня ее поразили многочисленные хвори и болезни, в результате которых система не работает в режиме «позитивной селекции». Школ искусств в советское время было более пяти тысяч. Сейчас их число чуть меньше, но количество обучающихся при этом увеличилось. Почти все ДШИ находятся в ведении муниципалитетов, но Минкультуры дает им методики преподавания и в целом определяет образовательную политику. Проблема в том, что муниципалитет финансирует школы искусств по остаточному принципу, поэтому деньги даже на базовый ремонт зданий доходят до цели не всегда, не говоря уже о закупке, например, музыкальных инструментов. И уровень подготовки, таким образом, соответствующий. В 2017-м Минкультуры России предложило перевести их в региональное подчинение — сейчас этот процесс уже идет, но очень медленно. Помочь школам искусств должен и нацпроект (до 2024 года оснастить новыми музыкальными инструментами, оборудованием и учебными материалами планируют 1800 ДШИ и училищ). Есть и другая проблема. Задумка трехуровневого образования заключалась в том, чтобы лучшие дети, окончившие школу искусств, поступали в училища, а лучшие выпускники училищ — в вузы. По количеству лет такая подготовка превышала даже подготовку врачей. Например, выглядела так: 7 лет музыкальной школы, 4 года училища и еще 5 лет в институте или консерватории — 16 лет непрерывной подготовки. Многие мэтры отечественной сцены прошли этот путь, ступая шаг за шагом к Конкурсу Чайковского или первому спектаклю в Большом. Однако сейчас трехуровневая система уже не работает как единый конвейер. Да, число учащихся в ДШИ в сравнении с советским периодом увеличилось. Но многие из детей занимаются искусством факультативно, не имея цели идти дальше по этому пути. Кроме того, раньше на творческие специальности в вузы без училища чаще всего не брали. А сейчас не брать просто не имеют права. В результате, как говорится, людей много, а толку мало. Творческие вузы «второго плана» заполнены людьми, цель которых просто получить за плату диплом, закрепиться в той же Москве, а вовсе не работать в сфере культуры. Усугубляющий эту ситуацию фактор проистекает из реформы образования. Разделение на бакалавриат и магистратуру — подготовка «рядовых» кадров на первой ступени и управленческих на второй — неэффективно и даже губительно. Так считает ректор Московского государственного института культуры (МГИК) Арсений Миронов. «Мое глубокое убеждение — необходим возврат специалитета. Это пятилетняя система, когда два года студент получал базовые знания, а потом три года изучал специальные дисци-

школу. Поэтому целый год усиленного русского языка, литературы, истории. А иначе все новые знания в дырявый карман. И все это дополнительно накладывается на бакалавриат, то есть на четыре года. Как за это время подготовить профессионала?» Несколько более позитивно ситуацию видят в «брендовых» вузах. Правда, та же Школа-студия МХАТ все еще имеет возможность готовить актеров по пятилетке, а творческий конкурс, в отличие от МГИК, — сотни людей на место. «Ребята приходят разные, как и мы, пришедшие когда-то учиться. Сейчас они — да, менее начитанные, но зато более информированные. Что мне нравится — открытые, их не надо разжимать, эмоционально раскрывать. Они уже. Иногда даже чересчур», — рассказывает г-н Золотовицкий. Другая беда — постоянное сокращение бюджетных мест, тренд, заданный финансовым блоком правительства на годы вперед. Почему это плохо для творческого вуза? Например, музыкант должен уметь играть в ансамбле или оркестре. В условиях, когда платит студент, порой просто нет возможности набрать людей на нужные инструменты. Музыкант во МГИКе должен заплатить более 300 тысяч рублей в год, будущий актер в Школе-студии МХАТ — 470 тысяч (бюджетных мест при этом 16, хотя в прошлом году еще было 21). Таков норматив (он рассчитывается из того, сколько государство платит за одного «бюджетника»), и меньше вузы брать не имеют права. Где талантливому ребенку из глубинки взять столько денег, никого не волнует. А дальше, даже если он эти деньги найдет, неужели вернется потом в свой регион, где зарплаты в разы меньше московских? «Если так дело пойдет и дальше, регионы поразит массовый кадровый голод. Это запустит необратимый процесс деградации региональных учреждений сферы культуры и искусств», — говорит Арсений Миронов.

Засадный полк

Расходы на культуру и кинематографию из федерального бюджета РФ в номинальном выражении, млрд. рублей 150

120

90

60

30

0

2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020

Важный резерв для Минкультуры в этой ситуации — тридцати-сорокалетние люди с творческим потенциалом, которых тоже можно привлечь в «культурную отрасль». С конкретным предложением, как это можно преодолеть, выступил режиссер, профессор ВГИКа Вадим Абдрашитов: сделать бесплатное второе высшее образование для драматургов и режиссеров. Чтобы на эти специальности могли поступить люди с богатым жизненным опытом, готовые осмыслить происходящие события. Пока это происходит только в порядке единичных грантов, что, конечно, не решает проблему. Более того, первое образование сейчас можно получить бесплатно, второе только платно. Но есть коллизия: если человек первое образование получил платно, то второе, согласно внутреннему распоряжению Минобразования, ему нельзя получить за счет бюджета. Об этом «Культуре» рассказала Елена Драпеко: «Это противозаконно. Буду в ближайшее время делать депутатский запрос и опротестовывать это письмо в судебном порядке. Человек имеет право на одно бесплатное высшее образование. Неважно, в каком порядке он его получает. Мы бьемся и за второе. Но уж хотя бы одно-то он уже имеет».

ТЕМА НОМЕРА

№2

27 февраля 2020

9

ФОТО: МАКСИМ БЛИНОВ/РИА НОВОСТИ

Согласно статистике лишь 5–10 процентов выпускников столичных театральных вузов возвращаются в родные города и вливаются в местные театральные коллективы. Большинство молодых специалистов «оседают» в Москве и Санкт-Петербурге. По просьбе «Культуры» ректоры двух ведущих театральных институтов России — Григорий Заславский (Российский институт театрального искусства (ГИТИС)) и Евгений Князев (Театральный институт имени Б. Щукина) рассказали, как изменить ситуацию и какие нужны механизмы, чтобы привлечь выпускников в региональные театры.

Ректор ГИТИСа Григорий ЗАСЛАВСКИЙ — о том, как вдохнуть жизнь в театральную провинцию.

— Примерно год назад, когда Владимир Путин выступал с очередным Посланием к Федеральному собранию, возникла идея в дополнение к программам «Земский доктор» и «Земский учитель», безусловно, способствующим возрождению провинции, придумать и запустить программу «Земский деятель культуры». А может быть, даже еще точнее — «Земский продюсер», потому что в театре все начинается с креативной идеи, которая способна привести за собой людей, деньги, увлечь жителей региона. А это значит, что у них появится смысл не менять место проживания. Потому что люди живут там, где есть качественные продукты. Людям удобно жить там, где они могут учить своих детей. Но при этом очень важно, что людям хочется жить там, где интересно. Кроме того, город, в котором есть интересный театр, будет привлекать инвесторов. Крупная компания никогда не откроет представительство в регионе, где нет театра. А мировые корпорации поднимают планку еще выше — им нужен театр оперы и балета. Например, в Воронеже сегодня ты встречаешь большое количество молодых и красивых девушек. Они не спешат уезжать из города, где есть театральный фестиваль мирового уровня, театры, которые интересны всем. Не только жителям, но и гостям. И тогда город перестает быть умирающим, наоборот, развивается и, как в случае с Воронежем, перешагивает миллионный порог. У меня есть основания связывать это с тем, что в городе есть театры и коллективы, известные далеко за его пределами. Сегодня мы не можем заставить выпускника ГИТИСа, например, из Челябинска вернуться назад к себе в родной город на предлагаемую зарплату в 12 тысяч рублей. Он прекрасно понимает, что в Москве, снимаясь в заштатных сериалах, в маленьких ролях, о которых говорят: «Смотрите, вот — вот я был в кадре», он будет получать больше. Даже при таком раскладе у него будут деньги и на оплату снимаемой комнаты или маленькой квартиры, и на еду, и на какие-то развлечения. То есть тысяч 50–60 рублей ему гарантированы. Что же тогда нужно сделать? Мне кажется, пришло время вдохнуть жизнь и смыслы в то, что называется целевым

обучением. Каждый год мы получаем из регионов письма, где нас просят принять актера из такой-то республики, двух — из другой области. К сожалению, почти 100 процентов этих заявок мы оставляем без удовлетворения, потому что те, кого нам предлагают принять, чаще всего люди совершенно неподходящие и не проходят даже первого тура прослушиваний. Зато каждый год из той же области или республики к нам приезжают десятки абитуриентов, и кого-то мы обязательно берем. Однако провести этих людей вместо предлагаемых на целевое обучение у нас сегодня не получается. Даже если бы получилось, мы бы не смогли гарантировать этой области или республике, что ребенок вернется обратно. Таким образом, нужна целевая программа, которая подкрепляла бы бюджетное место трех- или четырехсторонним договором между Министерством культуры, ГИТИСом, регионом, ребенком или его родителем и какой-то крупной организацией, которая будет ставить довольно жесткие условия по возвращению этих детей. Вдобавок к оплаченному обучению должно быть что-то такое, что можно назвать «предложением, от которого невозможно отказаться». Например, ипотека по льготной ставке. И тогда, окончив вуз, выпускник понимает, что, с одной стороны, он может остаться, но тогда ему придется выплатить два миллиона рублей, которые на него были потрачены за обучение, а на другой чаше весов — гарантированная работа и существенные для молодого человека социальные льготы. Конечно, такая программа должна касаться только режиссеров и продюсеров. Тех, кто меняет культурную картину театра, а затем и города. Актер, который подпишется под таким договором, вернется в родной регион, где, может быть, загибающийся театр с десятилетиями сидящим в кресле худруком — выдающимся мастером, который последние пять лет уже ничего не выпускает. И в этой безрадостной картине молодой человек будет прозябать три или четыре года. Спрашивается, зачем? Мы же хотим, чтобы эта целевая программа привела к изменениям к лучшему, а не собираемся наказывать молодых, талантливых людей заточением в безжизненном театре. Но без изменения вот этой ситуации, боюсь, мы и дальше будем высасывать из провинциальных городов талантливых людей и не сможем заставить их вернуться обратно.

ФОТО: ЕЛЕНА АФОНИНА/ТАСС

Как вернуть актеров в провинцию?

Ректор Щукинского театрального института Евгений КНЯЗЕВ — о том, почему сегодня целесообразнее готовить актеров под конкретные театры.

— Сегодня на рынке труда актеров в России сложилась интересная картина: с одной стороны, переизбыток молодых специалистов и вузов, которые их готовят, с другой — нехватка молодых кадров в региональных театрах, особенно в малых городах. Можно очень долго говорить о причинах, по которым выпускники столичных театральных вузов не хотят возвращаться в родные города. Здесь и юношеский максимализм, и проблемы с жильем в регионах для молодых артистов, и желание пробиться в кино. Суть же проста — ребята всеми правдами и неправдами стараются закрепиться в Москве и Санкт-Петербурге. Процент тех, кто по окончании вузов возвращается на родину, ничтожно мал. Более того, многие выпускники региональных театральных институтов так же едут пытать свое счастье в Москву, где, как показывает практика, лишь единицам улыбается удача. Большинство растворяется в мегаполисе, ребята находят себе какое-то другое занятие, в то время как в театре родного города, вполне вероятно, могли бы состояться и вырасти в хороших артистов. При этом я убежден, что учиться актерской профессии все-таки нужно в столице, так как здесь очень много культурных ценностей, которыми должен напитаться будущий актер. Я очень уважительно отношусь ко всем городам и регионам, но, увы, Третьяковка у нас одна. Большой и Малый театры можно увидеть тоже только в столице. Все это необходимо увидеть, прочувствовать, а уже затем смело отправляться делиться со зрителем своим мироощущением, знаниями и профессиональными навыками. Но опять же, как убедить молодого человека вернуться домой? Один из вариантов — так называемые целевые курсы, на которых специально обучают актеров под конкретный регион и театр. Театральный институт имени Бориса Щукина традиционно готовит целевые национальные студии для других регионов, иногда даже стран. Это осознанное решение института, ведь театр, слава Богу, есть не только в Москве, но и в других городах. Раньше вуз сам решал, сколько целевых мест он готов отдать, но с этого

года нам установили новую систему распределения бюджетных мест — 50 процентов должны быть целевыми. Договоры заключаются с театрами. С одной стороны, театр должен гарантировать, что возьмет студентов по окончании учебы к себе на работу, и если по какой-то причине этого не делает, то выплачивает выпускникам заработную плату в объеме трех окладов. Также мы просим, чтобы театр или регион платили студентам дополнительную стипендию, оплачивали проезд на место практики к себе в регион, общежитие в Москве, национальные костюмы. С другой стороны, у ребят тоже очень серьезные обязательства. Они обязаны компенсировать стоимость обучения за тот период, который отучились, если вдруг передумают и покинут целевой курс. Если же выпускник решил, что не поедет в театр в свой регион, он должен будет полностью вернуть стоимость обучения за четыре года, а это около двух миллионов рублей. Таким образом, у молодых специалистов появляется серьезная ответственность. У нас ежегодно набирают национальные студии. Например, в этом году мы набрали калмыков и коми. Продолжает учебу целевой курс для Архангельска. На выпуске курсы для Азербайджана и Бурятии. При наборе на целевые курсы мы учитываем пожелания того театра, который присылает к нам абитуриентов. Если это национальные студии, то в обучение обязательно добавляется язык, так как подразумевается, что будущие актеры в своем регионе будут играть не только на русском, но и своем родном. По сути, каждый такой курс — это готовая труппа, которая поедет в полном составе в театр, уже имея репертуар. И поверьте, театр, в котором в один прекрасный день появится целая группа молодых выпускников, заживет совершенно иной жизнью. Появится конкуренция внутри коллектива, которая даст толчок к дальнейшему росту. Молодые актеры не затеряются среди старших коллег, так как войдут в театр мощной группой. Конечно, целевые курсы не станут панацеей, но это отлаженный механизм, который помогает регулировать движение молодых специалистов. Я считаю, сегодня целесообразнее готовить актеров под конкретный театр, где их ждут. Мы же в свою очередь можем помочь всем нуждающимся театрам России, потому что сами заинтересованы в дальнейшем трудоустройстве студентов.

10

№2

27 февраля 2020

ТЕМА НОМЕРА

Кирилл КРОК:

«Шесть советов тому, кто хочет сделать карьеру в театре» Елена ФЕДОРЕНКО Кирилл Крок — директор Театра имени Евгения Вахтангова — совершил невозможное: за короткий срок создана мощная «театральная империя на Арбате». Рядом с историческим зданием построена Новая сцена, пригласило гостей «Арт-кафе», открыта Симоновская сцена с двумя зрительными залами. Сейчас к непростым обязанностям руководителя добавилась педагогическая деятельность. «Культура» решила поговорить с Кириллом Игоревичем о Вахтанговском фестивале театральных менеджеров, который называют образцовыми курсами повышения квалификации.

культура: Вахтанговский фестиваль театральных менеджеров — эксперимент по технологии подготовки кадров? Крок: Проект задумали три года назад три прекрасные девушки — Наталья Сергеевская, Анастасия Ким, Анна Павинская — и дважды провели Форум театральных менеджеров в Петербурге. Там мы и познакомились — они пригласили меня в качестве спикера. Позже пришла идея организовать фестиваль в Москве, на базе Вахтанговского театра. культура: Зачем вам, успешному директору, эти дополнительные хлопоты? Крок: Продюсеры сегодня существуют в каком-то вакууме. Проводятся лаборатории, мастер-классы, летние школы для актеров и режиссеров. Есть профессиональное общение у дирижеров и художников. Собираются даже завпосты, их — руководителей технических служб и цехов — СТД приглашает в Москву. Только театральными менеджерами не занимается никто. С ними не делятся ни навыками, ни опытом. Руководители коллективов из регионов России подчас даже не знают о законодательных изменениях, не совсем правильно трактуют ряд положений новых документов. Вот мы и решили обработать это непаханое поле. культура: Как удалось собрать участников? Крок: О намерении объявили в соцсетях, на сайтах Театра Вахтангова и форума, который мы специально к этому моменту запустили. Я не ожидал такой мощной реакции — более шестисот заявок из 33 субъектов Российской Федерации. Даже не думал, что столько людей готовы за свои деньги приехать в Москву. Мы же не оплачивали ни билеты, ни гостиницу. Те, кого зарегистрировали, смогли бесплатно слушать лекции, участвовать в дискуссиях и круглых столах. Представители 270 государственных театров, а их в России порядка 600, участвовали в качестве слушателей. 450 менеджеров-участников, 11 тысяч смотрели трансляцию онлайн. Те, кому отказали в регистрации, наверное, обиделись, но залы, где мы работали — в Вахтанговском и Большом театрах, «Мастерской Петра Фоменко», технопарке «Сколково» и «Булгаковском доме», — не могли вместить всех желающих. культура: Часто даже самые востребованные мероприятия «тонут» в демагогии... Крок: Договорились на берегу, что никакой «воды» — только реальные практики, обмен живым опытом, дискуссии о методологии театрального дела в конкретном применении к театру — «я делаю у себя так, получаю такой результат». Без общеизвестных фактов из истории искусств, театроведческих исследований и абстрактной культурологии. Насыщенную программу пяти дней адресовали разным группам: тем, кто работает в драмтеатрах, детских, музыкальных, частных театрах, потому что в каждом направлении есть своя специфика.

культура: Будет ли продолжение? Крок: Уже есть. Мы зарегистрировали группу в WhatsApp под названием «Театральный менеджер», куда вошли все участники. Нет ни дня без переписки — профессионалы делятся проблемами, задают вопросы. То, что мы подружились, не потерялись и остаемся в профессиональном онлайнполе, — главный итог нашего дела. культура: Основные указания гуру — от вас? Крок: Во-первых, не считаю себя гуру. Читаю все, но пишу, когда считаю, что советы и разъяснения коллег ошибочные или неточные. Если согласен, то в дискуссию не вступаю, нет времени. А фестиваль, конечно, будем продолжать и развивать, хотим сделать его традиционным и ежегодным. культура: В рамках фестиваля состоялось вручение премии в области организации театрального дела для молодых специалистов. Интересные проекты можете назвать? Крок: Получили 49 заявок, оргкомитет коллегиально отобрал десять. Финалисты защищали свои проекты в конференц-зале ГУМа — «зажечь» получилось не у всех: стушевались, растерялись, они же молоды и не артисты — выступать перед большой аудиторией им непривычно. Лауреатами «Вахтанговской премии в области организации театрального дела и театрального менеджмента» стали четыре управленца, они получили дипломы и денежную премию в размере 100 000 рублей. Интересного было немало, особенно мне запомнились презентации двух победителей. Даша Меньщикова, начальник отдела по работе со зрителем Магнитогорского драмтеатра имени Пушкина, придумала и блестяще воплотила в жизнь идею создания цикла спектаклей на городских площадках, не ориентированных на театральный прокат. Здание театра уже несколько лет на капитальном ремонте, переживает не лучшие времена, актеры разбредаются. Даша договорилась с барами, ресторанами, кафе о том, что в будни, когда мало посетителей, актеры будут показывать там камерные мини-постановки для семейного отдыха. Руководство общепита не возражало — им это оказалось тоже выгодно: зрители, присевшие за столы, чтобы посмотреть спектакль, обязательно что-нибудь заказывают, хоть чашечку кофе. Умница Даша сама все придумала, ор-

1. Театр — всегда сотворчество. Мы трудимся все вместе, но решающее слово за режиссером.

2. Директор должен обеспечить режиссеру комфортные условия.

3. Директор должен повариться в театральном котле, приобрести навыки, знания, умения.

4. Не стоит пренебрегать цифрами. Полюбите статистику и графики.

5. Главный критерий работы — табличка на кассе: «Все билеты проданы».

6. Выращивайте свою команду из тех людей, кто служил в театре до вашего прихода.

ТЕМА НОМЕРА ганизовала, люди потянулись на показы, и театр, погруженный в бесконечный ремонт, даже выполнил госзадание. Но после получения премии руководители коллектива сделали все, чтобы она уволилась из театра, вот вам еще один аргумент в пользу воспитания нового поколения управленцев — тогда таких «директоров», как в Магнитогорской драме, станет меньше. Второй пример — из жизни крошечного областного Иркутского театра кукол «Аистенок». Андрей Стрельцов — парень из театральной семьи, внук Анатолия Стрельцова, знаменитого директора Иркутской драмы имени Николая Охлопкова, — освоил несколько профессий, работал инженером, получил крепкое менеджерское образование, и ему доверили «Аистенка» (читайте на стр. 13). Молодой директор за полтора года сумел отремонтировать зрительный

№2

тангова, раритетные экспонаты в экспозалах, открытых для зрителей, etc. Крок: Еще один проект, кажется, сдвинулся с мертвой точки — мы давно хотим сохранить для потомков Дом Вахтангова во Владикавказе, где планируем открыть культурный центр и мемориальную квартиру семьи режиссера. культура: Все перечисленное — результат работы вашей команды. Можно ли назвать Вахтанговский театром директорского типа? Крок: Я вообще не понимаю, что такое директорский театр, хоть и говорят о нем много. Могу его принять как временную модель управления в ситуации форс-мажора, безысходности. Например, ушел сильный художественный лидер, и пока некого назначить, замену быстро не найти, нужно выждать время, чтобы «место остыло», улеглись эмоции. В такой момент директор может стать главным — ненадолго. Но управленцу, который не создает художественный продукт, руководить театром? Дикость. Такая же, как назначение на должность директора бывшего депутата, чиновника из мэрии или экс-бизнесмена. В регионах, да и не только, это происходит повсеместно. культура: Вы давно читаете лекции, проводите мастер-классы и круглые столы по менеджменту, преподаете в «Школе Геннадия Дадамяна». Так почему же так долго не соглашались набрать свою мастерскую? Крок: Совмещать должность директора с преподаванием очень сложно. Но уговорили — теперь у меня первый курс в ГИТИСе. Еще с этого года мы открыли в Щукинском театральном институте на отделении допобразования программу профессиональной переподготовки «Театральный менеджмент», где лекции читают все ведущие специалисты Театра Вахтангова. культура: Теперь будете готовить кадры для директорского корпуса? Крок: Не знаю ни одного человека, кто бы после получения диплома профиль-

Сегодня театр — одна из сложнейших организаций деятельности людей, потому что он не конвейер и не бизнес. Театр — всегда по любви

ФОТОГРАФИИ: ПРЕСС-СЛУЖБА ТЕАТРА ИМ. Е. ВАХТАНГОВА

зал, выпустить три спектакля, получить театральную премию правительства России, повысить доходы коллектива в три с половиной раза! И это в театре, где всего сто зрительских мест. Презентации — отличный стимул и убедительный пример для мотивации в профессии. культура: На фестиваль приехали продюсеры и директора театров. Но разве директора не продюсеры? В чем разница? Крок: Продюсер — бегун на короткую дистанцию. Для него главное — придумать проект, найти финансирование, собрать людей, сделать удачный спектакль или программу и далее их эксплуатировать. Заботы, конечно, есть: договориться о прокате и его осуществить. Продюсер отвечает за то, чтобы декорации приехали и, конечно, команда в полном составе удобно разместилась в гостинице. Сыграли, сложились и поехали в следующий город. Директор же отвечает за состояние здания, за развитие театра, за всю финансово-хозяйственную деятельность и за людей, которые служат этому дому. культура: Вы со своей командой создали «Вахтанговскую театральную империю на Арбате»: шесть сцен, музей-квартира Вах-

27 февраля 2020

11

ного продюсера стал директором театра. До этого нужно пройти по ступенькам профессиональной работы: администратор, главный администратор, заместитель директора etc. Эту лесенку не миновать. Сейчас я пытаюсь сделать главное: научить моих студентов любить и понимать театр, разбираться в нем. Есть на курсе ребята, которые тяготеют к фестивальной деятельности, частному продюсированию, но о специализации пока рано говорить. культура: Не секрет, что конкурс на продюсерские факультеты растет год от года. Что бы вы сказали абитуриентам, мечтающим о карьере директора театра? Крок: Вот шесть советов от меня и «Вахтанговской империи», или Что нужно знать будущему директору: 1. Театр, полагаю, — одно из самых сложных изобретений человечества, существует почти три тысячи лет. В сегодняшних экономических и технологических условиях театр, наверное, — одна из сложнейших организаций деятельности людей, потому что он не конвейер и не

как губка, впитает все нюансы технологического и творческого процесса, станет компетентным практиком. Этому нельзя научиться в институте, там получают базовое образование, которое, конечно, тоже необходимо.

4. Не стоит пренебрегать цифрами. Любовь к статистике мне заочно привил Олег Табаков. Вскоре после его прихода в Художественный театр посыпались упреки: «Во что вы превратили «наше все»?» Олег Павлович ответил всем сразу — в интервью. Его главный аргумент я запомнил на всю жизнь. «Знаете ли, господа, — заявил Табаков, — мы можем сколько угодно спорить, не соглашаться, ссориться, по-разному понимать задачи театра, быть приверженцами разных художественных идей, но это все слова, и можно после «и» поставить запятую, а вот после цифр запятую не поставишь, цифру не обманешь, она есть такая или ее нет такой». Количественные показатели важны для театра. И пусть в меня полетит град камней, брошенных коллегами: «Мы все тут творческие, думаем о высоком, а вы к нам с калькулятором!» Полюбите статистику и графики — расходов, доходов, экономической деятельности, количества зрителей и спектаклей, на стационаре и гастролях. Лично я, выстроив голограммы, понимаю, во имя чего трудился огромный вахтанговский коллектив, и у меня, кроме гордости за людей, которые здесь служат, нет больше ничего. Потому что остальное — словеса, а здесь — дело, и точное.

5. Не забывайте, что главный успех в театре — табличка на кассе: «Все билеты

бизнес. Театр — всегда по любви, всегда сотворчество. Мы трудимся все вместе, но решающее слово за творцом, который сидит за режиссерским столиком. Этого директору никогда нельзя забывать.

2. Режиссеру, будь он очередной или приглашенный, а то и сам худрук, именно директор обеспечивает непрерывный процесс работы, комфортные условия. Он должен оградить режиссера и актеров от возможных конфликтов — только тогда появится художественный продукт, который завоюет любовь зрителей. Ведь ради них ставят спектакли, играют премьеры. Директор, если хотите, обслуживающий персонал. Когда спектакль не выходит или не получается — это поражение театра и директора тоже: именно он недоглядел, пропустил, чего-то не услышал, не почувствовал спинным мозгом.

3. Директор должен обязательно вырасти в театральной среде — вы понимаете, что я не семейное происхождение имею в виду. Обязан повариться в театральном котле, приобрести навыки, знания, умения. Постепенно он,

проданы». Вот он — критерий вашей работы, а не количество статей критиков и журналистов, охов-вздохов друзей и недругов в социальных сетях. Анализируйте продажи билетов: какие покупаются раньше, какие — позже, какая ценовая категория пользуется большим спросом, выявляйте спектакли, которые окружены повышенным вниманием публики. А потом работайте с этими данными и делайте выводы.

6. Выращивайте свою команду из тех людей, кто служил в театре до вашего прихода. Не стремитесь привлекать армию варягов, даже если они ваши друзья. Любой бизнес, любая компания теряют свою стойкость и функциональность, когда происходит 30 процентов смены руководящего персонала. Это страшное преддверие катастрофы. Поэтому нового человека в театре я всегда встречаю с осторожностью, думая: «только бы прижился, только бы срослось, только бы полюбил этот дом на Арбате». И никогда не приказывайте, не требуйте, а убеждайте, приводите аргументы, обезоруживайте доводами.

12

№2

ТЕМА НОМЕРА

27 февраля 2020

Молодые, успешные, культурные Не секрет, что средний возраст руководящих «культурных кадров» в стране колеблется у отметки 50. Тем ценнее для нас истории успеха тех, кто выбивается из этой тенденции. Они говорят с молодой аудиторией на одном языке, выигрывают гранты и ставят перед собой амбициозные цели. «Культура» пообщалась с молодыми успешными управленцами в культурной сфере — директорами музеев и театров — и узнала, как им удалось добиться профессиональных высот и тяжела ли шапка Мономаха.

ФОТО: WWW.DVHAB.RU

Иван КРЮКОВ, 34-летний директор Хабаровского краевого музея имени Н.И. Гродекова, — о нехватке профессиональных ональных кадров и музее как месте обретения смыслов:

— Гродековский музей — мое первое и, надеюсь, единственное место работы. Пришел сюда сразу после института, 1 августа 2008 года. Моя мама — железнодорожник, поэтому мы бесплатно ездили в Москву и Петербург, посещали музеи — интерес к ним у меня был всегда. Но в Гродековский музей попал по воле случая. По образованию я учитель истории. Мне позвонил мой научный руководитель, профессор. Сказал: слушай, Ваня, в музее требуется специалист, строится новый корпус, будут новые исторические экспозиции, интересная работа. Я пришел и остался. Прошел все ступени: от старшего научного сотрудника отдела современной истории до генерального директора. Был заведующим отделом, ученым секретарем, заместителем по науке, исполняющим обязанности директора... Когда в 2018 году предложили возглавить музей, думал недолго. «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом». Сначала подписал контракт на год. А недавно — на три года. Мне кажется, это нормальная практика: всякое бывает, порой человеку дают немного власти, и у него начинает кружиться голова. Средний возраст наших сотрудников — 50–60 лет. Но и молодежи хватает, особенно в культурно-образовательном и научных отделах. Нужно отдать должное министерству культуры Хабаровского края. В Дальневосточном художественном музее есть молодые кадры, Хабаровский музыкальный театр возглавил молодой директор, в краевой филармонии молодой заместитель директора. Культура — достаточно консервативная сфера, и все же кадровый состав потихоньку обновляется. В нашем музее основной костяк сотрудников сформировался еще до моего назначения, при этом отдел истории, экспозиционно-выставочный отдел — все молодые ребята, 30 лет и младше. Двум заместителям директора чуть за 40. Ученый секретарь — мой ровесник. При этом в культурно-обра-

зовательном отделе есть сотрудница, которой около восьмидесяти, однако она очень активная, работает с детскими садами. Главная проблема в том, что не хватает профессиональных кадров. Сильно упало качество образования — даже по сравнению с тем временем, когда я учился в институте. Приходят ребята с моего факультета и не могут ответить на простые вопросы по истории. А выпускники институтов культуры — где они? Мы пытаемся решать кадровые проблемы самостоятельно — с 2018 года продвигаем образовательный проект для музейщиков Дальнего Востока «Музейная кухня». Это семинар-практикум для повышения квалификации, под каждую тему разрабатываем программу, приезжают специалисты из ведущих музеев Москвы, Санкт-Петербурга, других городов. Мне кажется, подобные практические программы просто необходимы — чтобы музейные эксперты на конкретных примерах анализировали проблемы. На первой «Кухне» экспозицию нашего музея буквально разобрали по косточкам: мы сознательно на это пошли. Но должны существовать и государственные программы: чтобы приехавшие в регионы эксперты устраивали мастер-классы или чтобы специалистов отправляли на стажировку в Москву. Этим, например, занимается Благотворительный фонд Владимира Потанина, однако его на всех не хватит. Мы ищем финансирование для своих проектов, подаем заявки на гранты. В этом году у нас уже есть грант на издание каталога «Ковры коренных народов Амура и Сахалина». Получали поддержку от Российского военно-исторического общества, реализовали грант Благотворительного фонда Михаила Прохорова. Выиграли несколько грантов на стажировки в рамках «Музейного десанта» Благотворительного фонда Владимира Потанина. В 2020-м около десяти наших сотрудников подадут заявки на участие в этой программе. Грант — хороший способ проявить себя. К тому же подготовка заявки позволяет структурировать мысли, отрефлексировать то, чем ты занимаешься. Главное, о чем говорю сотрудникам, — читайте, смотрите, занимайтесь самообразованием. Пока ты стоишь на месте, все вокруг идут вперед. Догонять неприятно, хочется, наоборот, быть на шаг впереди. С проектом «Музейная кухня» мы были первыми на Дальнем Востоке, это было здорово. За нами уже подтянулись другие. Сегодня мы должны не просто открывать выставки, а готовить качественный продукт. Нужно, чтобы зритель, посмотревший выставку, что-то для себя вынес, чтобы это заставило его задуматься, эмоционально тронуло. Недавно обсуждали нашу экспозицию, посвященную Гражданской войне на Дальнем Востоке, и мне сказали — нужно, чтобы было страшно, чтобы пробирало. А пока не страшно. В первой концепции экспозиции вообще получался учебник истории: сначала произошло одно событие, потом другое. Хорошая выставка — это сложный «микс», в котором есть и образовательная составляющая, и воспитательная, и эмоциональная. У культуры есть краткосрочный и долгосрочный эффект. Сначала тебя зацепило, ты испытал сильные чувства. Ушел домой, но увиденное осталось в тебе. И ты не знаешь, когда это «выстрелит» — через месяц или через год. А оно обязательно в тебе прорастет.

Музей сегодня становится центром притяжения, местом понимания и обретения себя. Зритель должен узнать про себя, про свои корни, получить ответы на вопросы. Звучит пафосно, но это правда. Вещь — носитель информации, и ее можно интерпретировать как угодно. Сила музея — в интерпретации. Он становится местом обретения смыслов. Алексей НОВОСЕЛОВ, возглавил Тотемское музейное объединение в 22 года. Теперь, шесть лет спустя, он рассказывает, как музей может преобразить социальную среду:

ФОТО: ДАНИИЛ ЗИНЧЕНКО

Ксения ВОРОТЫНЦЕВА, Денис СУТЫКА

— Тотьму я люблю с детства, поскольку родился здесь и вырос. Дома было много краеведческой литературы, вырезок из газет: их собирает моя бабушка, которая 40 лет преподавала русский язык и литературу в школе. Решение пойти на отделение культурологии Вологодского университета было продиктовано желанием более глубоко изучить культуру Вологодчины и Русского Севера. Правда, в студенческие годы мы шутили: работать пойдем куда угодно, только не в музей. Музей ассоциировался с чем-то скучным, малоинтересным. Помог случай. Помимо краеведения, я заинтересовался феноменом социальных сетей, ставших популярными именно в годы моей учебы в вузе. Написал дипломную работу о том, какие образы малых городов Вологодчины формируются у гостей региона (как раз отзывов в Сети тогда стало очень много), а также дал рекомендации по развитию туризма в целом. На одной конференции встретился с представителями администрации Тотемского района. Дальше было обсуждение темы, полемика, мое выступление на совещании при главе района в Тотьме, удаленная работа над формированием туристского сайта и активное ведение группы Тотьмы в социальной сети «ВКонтакте». А потом — предложение работы. Общение с коллективом началось со взаимных упреков, непонимания и претензий друг к другу. Я пришел, что называется, с шашкой наголо: надо менять стиль работы, надо менять подходы к работе. И пусть даже это было правдой, все подавалось с характерным для моего возраста максимализмом. Возможно, надо было подойти к делу как-то иначе, но что случилось, то случилось. Период притирки давно завершен, и в целом костяк коллектива сохранился. Это главное.

Читайте, смотрите, занимайтесь самообразованием. Пока ты стоишь на месте, все вокруг идут вперед. Догонять неприятно

ТЕМА НОМЕРА поддерживает Благотворительный фонд Владимира Потанина: так, в прошлом году каждый сотрудник нашего музейного объединения съездил на стажировки по профилю своей деятельности. Музей в небольшом городе — это визитная карточка для туриста. Музей должен формировать привлекательный образ территории, имеющей богатую историю, родившей множество талантливых людей. Территории, которая развивается и заражает соседей своим оптимизмом и уверенным взглядом в будущее. Почему я всегда за то, чтобы в музеях был представлен сегодняшний день. Залы, посвященные ХХ столетию, мы сейчас формируем и стараемся делать так, чтобы посетитель воспринимал историю века через личные истории тотьмичей и тотемских династий. Для молодежи, безусловно, нужны не только классические залы, но и современные пространства для творчества и общения. Потому у нас в музее есть «АнтреСоль» — с креслами-мешками и экраном. Там удобно смотреть фильмы, пить какао, играть на гитаре и читать книжки. Кто-то прибегает делать уроки, кто-то изучает современное искусство вместе с заведующей Светланой Немировой, кто-то посещает творческое объединение Art Music. Но главное — все это максимально ненавязчиво связывается с темой солеварения в Тотьме и, шире, с историей города. Недавно мы открыли выставку современных видов искусства «Улицы говорят». Это немножко авантюрный проект: подростки студии «НеформаТ» пространства «АнтреСоль» отфотографировали более сотни различных надписей на стенах зданий Тотьмы, оформили эти надписи в картинки-«пиксели» и из этих пикселей сложили виды главных достопримечательностей города. Когда ты видишь храм в стиле тотемского барокко, «составленный» из вот такого «наскального творчества», поневоле задумываешься и о вандализме, и об утере городом цельного исторического облика, и о многих других проблемах.

27 февраля 2020

Андрей СТРЕЛЬЦОВ, 31-летний директор Иркутского театра кукол «Аистенок», — о том, как молодые способны преобразить театр:

— Я родился в театральной семье: бабушка — народная артистка России, дедушка — директор Иркутского драматического театра имени Охлопкова, мама и папа тоже работают в театре. Но сколько себя помню, никогда в театр не рвался, хотя и вырос за кулисами. На последних курсах учебы в Иркутском университете по специальности «Менеджмент организации» устроился в компанию, которая занималась изготовлением отопительных приборов и трубопроводов, возглавил отдел продаж. Пробовал себя в банковской сфере, работал на крупных иркутских заводах, но все это не приносило удовольствия. Я все чаще задумывался о том, чем бы хотел по-настоящему заниматься. На тот момент у меня родились две дочери-близняшки. Появилась ответственность. И я решил на какое-то время пойти в театр к дедушке, пока не определюсь, что делать дальше. В театр пришел в 2012-м в должности инженера. Тогда только стали вводить законы по госзакупкам —

13

44-й и 223-й ФЗ. Никто не знал, как с ними работать. Постепенно я вник в законодательные нюансы и стал заниматься госзакупками. Параллельно окончил Иркутский технический университет по специальности «Строительство», так как на меня легли хозяйственные вопросы — ремонт здания, обслуживание инженерных систем и так далее. И вскоре получил должность замдиректора по административно-хозяйственной части. Заинтересовался и творческими вопросами: как формируется репертуар, как выстраивается работа с режиссерами, художниками, труппой. Я стал углубляться в эту тему, но понял, что не хватает каких-то базовых знаний, и поступил в Высшую школу деятелей сценического искусства «Школа Г.Г. Дадамяна». Наша группа была последней, которую еще отбирал сам Геннадий Григорьевич. Вернулся домой, а спустя несколько месяцев мне предложили возглавить Иркутский театр кукол «Аистенок». До меня коллективом 37 лет руководил Андрей Калиниченко. Он обратился к министру с просьбой, чтобы ему нашли замену, и предложил на выбор две кандидатуры: мою и еще одного молодого человека. Я для себя это направление никогда не рассматривал. И хотя всю жизнь, что называется, был при театре, как и многие коллеги, не знал, чем живет коллектив театра кукол. Решил познакомиться. Мы обошли с директором весь театр, посмотрели, какие накопились проблемы. Картина, если честно, была грустной. Само здание — маленькое, переделанное из бывшего советского кинотеатра «Мир». Декорации хранить негде. Общее состояние здания — печальное: старые кресла, ветхая механика и софиты, в цехах допотопное оборудование. Были финансовые проблемы, коллектив почти не выезжал на гастроли, был слабо развит отдел маркетинга и пиара. Когда я принял руководство, на расчетном счете было 10 тысяч рублей и долг перед РАО — 200 тысяч. Зато была довольно сильная труппа с хорошим главным режиссером. Нужно было их подкрепить нормальной материально-технической базой. Сотрудники театра восприняли меня настороженно: 30 лет и уже директор. Мол, понятно, по блату. В СМИ вышло несколько статей с критикой, поливали грязью, но я морально был готов к этому. Не расстраивался, а занимался делом. Единственное, переживал, что директор должен выбивать деньги для театра. Смогу ли я и как меня вообще будут воспринимать чиновники? Первый год буквально жил в областном министерстве культуры. Деньги вырывал зубами. В итоге нам дали около 20 миллионов на ремонт. За 1,5 года мы полностью отремонтировали здание театра. Увеличили финансирование более чем на две трети. Фонд на развитие театра — ремонт, покупку техники и оборудования — почти втрое; среднюю заработную плату — с 29 000 до 38 000 рублей. Я привлек спонсорскую помощь. За 2019 год она составила порядка 1,5 млн рублей. Укрепив материально-техническую базу, мы смогли сделать прорыв и в творческом направлении. Раньше театр выпускал одну премьеру в сезон, сейчас — до шести. Мы начали ставить спектакли не только для детей, но и для взрослых. В 2018-м впервые в мире выпустили «Утиную охоту» Вампилова в кукольном театре. Получили за спектакль премию правительства России. Стали активно гастролировать и участвовать в фестивалях — в Южной Корее, в Москве, Рязани, Владимире, Омске, Красноярске и др. За достижения в прошлом году мне дали первую премию Вахтанговского фестиваля театральных менеджеров. Могут ли и хотят ли сегодня молодые люди вставать у руля театра? Уверен, что да. Директор — штучная профессия. Из моих однокурсников по «Школе Дадамяна» один в итоге возглавил театр в Томске, сейчас его пригласили в «Сатирикон». Другой руководит мытищинским театром «Фэст». Есть ли к молодым предвзятое отношение? Да, без этого, наверное, никуда. Но на это не стоит обращать внимания. Как любил повторять Олег Табаков, «нужно дело делать». Каждый день доказывать самому себе, коллективу и обществу, что ты не случайно оказался в кресле руководителя.

Есть ли к молодым предвзятое отношение? Не без этого. Но на это не стоит обращать внимания

ФОТО: WWW.ART-ROSA.RU

Мне кажется, важнейшей проблемой был потерянный контакт музея и местного сообщества. Люди знали, что «Тотьма — город музеев», но это был некий штамп. На практике — раз в год приезжали родственники, тотьмичи ходили с ними в музеи, и этим все заканчивалось. Музей не был активным игроком внутри сообщества и мало реагировал на запросы. И я очень рад, что коллеги сумели поймать нужную волну, перестроиться и начать делать потрясающие вещи. Сейчас в нашем музее сбалансированный состав: есть умудренные опытом ветераны, есть прослойка людей среднего возраста, а четверть — молодые сотрудники, пришедшие уже при мне. Нехватка кадров, безусловно, присутствует: нет реставраторов (ни в штатном расписании, ни вообще в Тотьме), дизайнеров, специалистов по IТ, маркетологов, пиарщиков. Всю эту работу (кроме реставрационной) совокупно делаем мы сами. Сегодня Тотемское музейное объединение — это 7 музеев, 77 тысяч единиц хранения в фондах и при этом всего 14 штатных сотрудников. Невероятно, но факт! Музей до сих пор имеет статус муниципального, однако грустить по этому поводу некогда. Коллективом я горжусь: на мой взгляд, люди невероятно плодотворно работают. Например, только за последний год опубликовано 53 работы сотрудников музея в научно-краеведческих изданиях и сборниках. В 2019-м выпущено пять книг. Ежегодно увеличивается количество посетителей, и если в 2014-м мы были на отметке 52 тысячи, сейчас уже движемся к 80 тысячам. Мне кажется, главное — удалось если не сломать, то очень серьезно поколебать стереотип среди местного населения о музее как месте, где время замерло и ничего не происходит. Мы чрезвычайно активны: делаем городские мероприятия, работаем с населением — «от пионеров до пенсионеров». Издали более 15 краеведческих книг. Я нежно люблю инициированную нами научную конференцию «Русский Север. Проблемы изучения и сохранения историко-культурного наследия», которую мы уже четыре года проводим в Тотьме. Ежегодно принимаем более сотни человек. С конференцией «Русский Север» перекликается наш проект «Школа музейного развития», инициированный ученым секретарем ТМО Марией Правдиной. Это курсы повышения квалификации для сотрудников музеев малых городов и сел страны. Ежегодно к нам в Тотьму приезжают на обучение более полусотни людей со всей страны, включая Сибирь и Дальний Восток. С проектом Школы мы стали победителями «Интермузея-2019», обойдя в своей номинации четырех «федералов». В прошлом году в рамках конкурса «Лидеры туриндустрии» Тотемское музейное объединение признали лучшим музеем Вологодской области. Но и проблем еще очень много, и одна из первоочередных в том, что практически все экспозиции морально устарели, а смена их идет не слишком активно из-за большого количества задач и нехватки денег. Написанием заявок на гранты мы занялись не от хорошей жизни: как раз в то время, когда я пришел в музей, в области случился бюджетный кризис, денег не было ни на что, нам периодически даже отключали свет за неуплату. Первый проект, на конкурс «Культурная мозаика малых городов и сел» Фонда Тимченко, писали почти на коленке. Когда заявка выиграла — это был шок, но шок приятный. Мы поставили стенды на месте утраченных храмов города, повесили таблички на исторические здания, составили с помощью партнеров подробные материалы о памятниках архитектуры. А дальше — понеслось: один проект, другой... Сейчас можно говорить о более двух десятках миллионов рублей, привлеченных музеем на разные социокультурные инициативы. Тут и творческое молодежное пространство «АнтреСоль» в музейно-выставочном центре, и книги, и краеведческие экспедиции, и проведение мероприятий. Прямо сейчас благодаря президентскому гранту пытаемся возродить существовавший ранее солеваренный промысел и законсервировать сохранившиеся памятники инженерного искусства — рассолоподъемные трубы. Но главное, с грантами появилась возможность стажировок и обучения. Тут, безусловно, спасибо Фонду Тимченко, он нас мощно «прокачал». Мы стали участниками массы образовательных семинаров, выехали на другие территории, увидели, как живут люди и какие проекты в глубинке они реализуют. Сейчас нас

№2

14

№2

ТЕМА НОМЕРА

27 февраля 2020

Сергей САВЕЛЬЕВ:

«Если бы способности соответствовали росту, люди были бы высотой от десяти сантиметров до ста метров» Алексей КОЛЕНСКИЙ Возможно ли «вычислить» гения и отличить истинно одаренного человека от его «попсовой» имитации? «Культура» пообщалась с исследователем мозговой деятельности, заведующим лабораторией развития нервной системы Института морфологии человека РАН профессором Сергеем Савельевым.

обсуждали культуру и антикультуру, в этом — кадровый отбор. Существует ли между повестками очевидная связь? Савельев: Прежде всего, давайте уточним основополагающие вещи. Культура — человеческое изобретение; культурные навыки — продукты нашего эволюционирующего мозга, приобретенные путем естественного отбора. Возьмем простой пример. Сию минуту по индийским джунглям носятся дети-маугли, в основном — девочки из бедных семей, которых невыгодно кормить. Иногда они возвращаются к людям, но, так и оставшись на уровне животных, быстро погибают. Почему? Дикая среда обитания не создает условий для формирования социальных инстинктов. культура: И в этом процессе задействован мозг? Савельев: Да. Предельно упрощая, можно отметить в нем бескультурный и культурный отделы. Первый — лимбическая система — достался нам от древнейших приматов, имеется она и у рептилий. Она содержит набор из трех приоритетов: пищеварение, размножение и доминантность. Эти чисто биологические потребности с удовольствием удовлетворяют художники, артисты, режиссеры, деятельность которых сводится к мелкому обезьяньему выпендрежу, который они выдают за высокие откровения. На самом деле им хочется лишь беспредельно доминировать и размножаться. Порой и они создают бессмертные произведения, но это свидетельствует лишь о том, что все мы — полуобезьяны. К счастью, у нас есть вторая половина мозга — кора, или неокортекс, которую обычно изображают на картинках в виде ядра грецкого ореха. Это наша рассудочная часть, очень уязвимая от воздействий лимбической системы. С развитием неокортекса связано формирование человеческих представлений о специфике жизни в больших сообществах. В ней-то и формируется культура. Если голодным собакам дать небольшой кусок мяса, они передерутся, а неродственные человеческие особи поделят добычу. Почему? культура: Пройдя долгий эволюционный путь, они догадались, что завтра один из них достанет еще, а второму не повезет? Савельев: Нет, прежде всего это связано

ФОТО: WWW.ARGUMENTI.RU

культура: В прошлом номере газеты мы

Савельев:

Довольно сложными вещами, которые не может сохранить ни один мозг. Они вынесены нами во вне. Благодаря развитым лобным долям мы научились хранить информацию внегеномно и пользоваться ею как общей наследственной базой навыков, традиций, орудий, преданий, позволяющих выживать всему сообществу. Из этой системы позже родилась высокая культура скульптур, соборов, книг, картин, симфоний, функционирующая как доказательная база нашей исключительности. Основной инстинкт доминантности никуда не исчез, но, будучи вынесен во вне, сильно преобразился. культура: В вашей стройной системе не хватает важного элемента, стремления к бескорыстному знанию — науке и гармонии. Савельев: Мы до него не добрались, ведь очень хитрые обезьяны научились великолепно его имитировать. Среди ученых и художников масса ловких посредственностей, существующих по принципу: день отработал, денежку отслюнявил и свободен. Мозгов объективно маловато, что усугубляется и отчасти компенсируется их чрезвычайной изменчивостью. Наши индивидуальные церебральные (мозговые) отличия гораздо масштабнее видовых. Потомки одних родителей могут отличаться друг от друга больше, чем представители разных рас. Если бы способности соответствовали внешности, то по

Эволюция тысячелетиями способствовала образованию племен с уникальными интеллектуальными особенностями. Глобализация приводит к тому, что мы стремительно утрачиваем всемирную «библиотеку мозгов» с длительной заботой о слабых отпрысках. Благодаря мамкиным хлопотам о детенышах папкам приходилось делиться с ними пищей. Жадины потомства не оставляли. Благодаря этому у будущих «гомосапиенсов» развились большие лобные доли, тормозящие, а не формирующие мыслительный процесс, зацикленный на скотских лимбических инстинктах. культура: Иначе говоря, культура развилась вследствие рационального обмена между приматами? Савельев: Точнее, как артефакт развития лобных областей, тормозящих инстинкты и позволяющие жить в сообществе, делясь пищей с неродственными особями. культура: Затем обмен пищей развился до обмена знаками, навыками, технологиями, переживаниями, идеями...

улицам бродили бы люди ростом от десяти сантиметров до ста метров, многие бы передвигались при помощи многочисленных конечностей, а иные едва ковыляли, страдая от их недостачи. культура: Если бы мы сумели отсканировать мозги, это видение обрело бы наглядное воплощение? Савельев: Не исключено. Раньше мы могли исследовать тайны мозга лишь посмертно. Несколько лет назад был изобретен томограф с пространственным разрешением 0,5 мкм, способный производить цитоархитектонический анализ функционирующего мозга. Он обойдется в миллиард долларов и позволит проанализировать активный мозг, в том числе участки, отвечающие за гениальность. культура: Какие качественные особенности имеет мозг одаренного человека? Савельев: Прежде всего, существуют внешние признаки. Как правило, задолго до полового созревания у такого человека формируется увлеченность, становящаяся смыслом жизни. Отметим увеличенный мозг (менее среднестатистической нормы в 1320 граммов у гениев наблюдается в три раза реже) и крупные мозговые структуры. Но детская психика развивается асинхронно, и судить о гениях до 23 лет трудно. В юные годы круг интересов сужается до области, в которой они реализуются. Проявляются странности в поведении. Это объясняется просто: обыватель обладает раздвоенным «лимбически-неокортексным» сознанием, а у гения добавляется третья проблема — уникальная структура обмена нейронами разных областей. Ему необходима полная цепочка сенсорных и моторных центров, а также ассоциативных полей. культура: Внутримозговой Млечный путь?

ТЕМА НОМЕРА

РИСУНОК: ВЛАДИМИР БУРКИН

Савельев: Условно говоря, да. Существует четко выраженная закономерность индивидуальных количественных изменений размеров мозговых структур как в неокортексе, так и в основных подкорковых центрах. Большее подчиняет себе меньшее — активная зона поглощает нейроны у менее развитых участков. Наглядной иллюстрацией служит подробно изученный мозг Маяковского. При значительном объеме — 1700 граммов против стандартных 1320 — он имел поля, слабо выраженные в теменной, ассоциативной области, и уникальные, ни у кого более не наблюдавшиеся шестые подполя в лобных долях. культура: Позволяет ли упомянутый Вами томограф выявить одаренность? Савельев: Да, и я неоднократно заводил речь о его покупке. Но состоятельные люди всякий раз задавались вопросом, что станет с их потомством. Если бы нам удалось обнаружить гениальных людей и позволить им реализоваться, они бы легко смяли всех конкурентов, включая спонсоров. Есть и более фундаментальные причины неприятия. Гении не похожи на свое окружение, так как делают то, что до них никто не мог, а проявление новых форм доминантности автоматически раздражает любого примата — на лимбическом уровне это воспринимают как потенциальную опасность. Человечество, живущее по принципу «главное — не высовываться», втайне мечтает обнаружить формулу гениальности. Если бы она существовала, все носители давно были бы обнаружены и уничтожены завистливыми, одержимыми внутривидовым доминированием обезьянами. Тем не менее прогресс не остановить — недалек день, когда обывателям придется смириться с массовым внедрением церебрального сортинга. Тот, кто сумеет определять и беречь гениев, будет управлять миром. культура: А пока суд да дело — как отличить гения от мимикрирующего примата? Савельев: Это непросто. Как правило, мы лишь задним числом опознаем развившийся дар — новый этап в познании мира. Мы начинаем мыслить его строчками, слышать его ушами, видеть его глазами. Иными словами, он дарит новый шанс интеграции наших интеллектов. А коммерческая арт-индустрия не дремлет — соблазняет примитивными, стадными способами интеграций, не уступая гениям ни пяди публичного пространства. культура: Есть ощущение, что в современном мире гениальность встречается реже по вполне объективным причинам. Савельев: Глобальная причина дегенерации человечества — искусственно навязываемая толерантность, служанка регресса. Она является небиологической формой поведения уже в силу того, что должна одновременно поддерживаться большими массами людей, активно конкурирующими за ресурсы и воспроизводство. Между тем изменчивость мозга намного превосходит любые расовые и культурные отличия — в этой ситуации заставить всех и сразу вести себя толерантно по отношению к непохожим окружающим невозможно. Проблема усугубляется тем, что разные этнические группы прошли несхожие пути эволюции. Одни стали послушными и покладистыми; другие — предприимчивыми разбойниками. Интеграция между ними бессмысленно энергозатратна. Несмотря на все мантры, цивилизованные социальные отношения стремительно дегенерируют. И метисизация усугуб-

№2

ляет этот процесс. Эволюция тысячелетиями способствовала образованию племен с уникальными интеллектуальными особенностями. Глобализация и попытки создать «среднестатистического» мирового человека приводят к тому, что мы стремительно утрачиваем всемирную «библиотеку мозгов». культура: В этом смысле Россия пока еще остается подлинной родиной гениев? Савельев: Да, как уникальный и удачный проект мирного сосуществования народов. Исторически наши предки предпочитали осваивать территории, независимые от центральной власти, агрессивной городской среды. Волей-неволей массам переселенцев приходилось уживаться с туземцами, а последним — формировать свои уникальные ниши. В итоге у нас, как мало где еще, сохранилась чистота национальных типов, которую необходимо всемерно культивировать и оберегать. культура: Как соотносятся гениальность и государство? Савельев: Любое государство начинается с искусственного церебрального сортинга, кадрового отбора. Только направлен он не на выявление гениев, а на поддержание самой системы. В России Петр Первый открыл для боярских детей арифметические и навигаторские школы, их окончили два процента учащихся. Екатерина Великая решила проблему, допустив до образования всех и даровав личное дворянство каждому способному к наукам. Такой подход определял ход истории с незапамятных времен. Насколько известно, первым его реализовал Карл Великий. К 790 году он озаботился судьбой основанной им европейской империи. Король, мягко говоря, не блистал образованностью, но был человеком практическим и ввел всеобщее образование, объединившее людей разных рас, религий, традиций на гигантской разноязыкой территории. Он разослал по монастырям указ, обязывающий учредить общедоступные школы. Карл умер, и его

дело заглохло, но принесло плоды спустя шестьсот с лишним лет. Мартин Лютер свернул последователям мозги, заявив: довольно уговаривать и увещевать, это бессмысленно! Нужно выращивать кадры для Реформации с детства — заставлять ребятишек накапливать и запечатлевать социальные инстинкты, воспринимать их как поведенческую норму. Первые уроки — это не шутки, они наслаиваются на древнюю, жесткую, инстинктивно-гормональную лимбическую систему, и потом ничего с ними не поделаешь. Но Лютер не сумел основать общедоступную школу, и его опытом воспользовались противники-иезуиты. Они усовершенствовали идею всеобуча, усмотрев главную пользу не только в унификации и промывке мозгов, а в создании условий для их тренинга и конкуренции. Убежденность в своей святой правоте позволяла рационально пользоваться способностями своего и слабостями чужого разума. Это было гениально. культура: Как система работала практически? Савельев: На второй ступени обучения начинающему «мозгокруту» поручали обработать пару младших учеников. Выпускников отправляли на проповеди попарно — ради состязательности в католической пропаганде. За сто лет иезуиты проникли во все университеты Европы, что позволило католицизму сохраниться на протяжении веков. Через их школы прошла масса публичных и теневых политиков. культура: Иными словами, иезуиты создали систему искусственного сортинга, позволявшую не только промывать мозги интеллектуально слабым особям, но и создавать условия для выявления обладателей выдающихся природных качеств? Савельев: Конечно, ведь их питомцы занимались естественными дисциплинами и были способны не только оспаривать религиозные догмы оппонентов. Для того чтобы провести эффективный церебральный сортинг, требуется

27 февраля 2020

15

два-три поколения. Наглядной иллюстрацией процесса искусственного отбора служит тетралогия Гарина-Михайловского. В «Детстве Темы», «Гимназистах», «Студентах» и «Инженерах» показано, как всего за двадцать лет Россия по паровозам обогнала передовиков отрасли, англичан. Русские инженеры получали астрономические доходы и преимущества для естественного отбора — их дети имели лучшее образование и к третьему поколению заняли ведущие посты в стране. Немногие, всего 15 процентов от социально-активной образованной массы людей с практическими инженерными навыками, попали во власть и замели веником высшее сословие и традиционный уклад. Русская революция победила в тот миг, когда более 80 процентов православных солдат отказались причащаться перед боем. Вы представляете, до чего довели этих воинов накануне Первой мировой? культура: Победа технарей могла быть эволюционной, но стала революционной. Савельев: Конечно, Российской империи «помогли» зарубежные партнеры. Однако наглядный пример торжества инженерной мысли нам дарит отнюдь не классический большевик, а булгаковский профессор Преображенский, «обслуживающий» гипофиз гегемона. Торжество потребителей революционно добытых благ продлилось недолго — после бума шестидесятых годов прошлого века инженеры расплодились как тараканы на грязной кухне, их престиж упал. Почему? Научно-техническая революция активировала индустрию потребления, и людей стали набирать под бизнес-проект, который у нас не был легализован. Но они преодолели искусственные преграды и проникли во власть. Сегодня их детям нужны лишь трусы, тапочки и кредитная карта, позволяющая перемещаться по всему миру. Они придут к власти через поколение и заметут под плинтус бизнесменов. культура: Почему? Савельев: Деньги любят тишину, а тишина им больше не светит. Глобальные сети облегчили искусственный отбор — достаточно кликнуть мышкой и узнать, пользуетесь вы популярностью или нет. Никто не понимает, кто это сделал и зачем насаждает, но рейтинг лайков интенсифицировал отбор в сотни раз. Как только 12-летние поклонники звезд ютуба доживут до дееспособного возраста, поделать с ними архаичному обществу (другого сейчас просто нет) будет уже ничего нельзя. Самое страшное для любой власти — отношение к ее представителям, проявляющееся в мелочах. Если они становятся смешны, государства и целые цивилизации идут вразнос. Сегодня мы подошли к этой опасной черте — пользователи Сети непроизвольно закручивают гайки тем, кто им не нравится, и от популярных хейтеров не спасут ни суды, ни армия, ни суверенный интернет. культура: Преодолеть инерцию сетевого сортинга способны лишь гении? Савельев: Именно так. Раньше за деньги думали инженеры-технари, и последствия НТР мы расхлебывали полстолетия, сейчас их место заняли компьютерные мальчики и биоинженеры. Имея максимальный уровень доходов, они воспитывают следующее доминирующее поколение. Процессы искусственной, неосознаваемой эволюции ускорились — век нового поколения окажется недолог, но тем опаснее последствия.

16

№2

ГОСТИНАЯ

27 февраля 2020

ФОТО: PHOTOXPRESS

Приглашенные в нашу февральскую «Гостиную» представляют все многообразие музыкальной России: традиции, сохраняемые главным театром страны и его директором Владимиром Уриным, лирику советского периода в лице композитора Владимира Дашкевича и современный шоу-бизнес, с его «фабриками» и главными фабрикантами, среди которых особое место занимает Игорь Матвиенко.

Владимир УРИН:

«Многие считают, что могут управлять Большим театром» Елена ФЕДОРЕНКО Генеральный директор Большого театра Владимир Урин рассказал «Культуре» о своем детстве, юности, творческом пути и объяснил, почему руководители главного театра страны всегда под прицелом. Место встречи изменилось — из строгого кабинета с табличкойталисманом «Берегите меня», которую Владимир Георгиевич получил в подарок еще в Музтеатре имени Станиславского и НемировичаДанченко от начальника мастерских, мы переместились в уютную комнату с антикварной мебелью.

ной комнате, обитой бирюзовым шелком? Урин: Кабинет директора императорских театров, здесь сохранились исторические стены и интерьер. А небольшой кабинет, где сидел мой предшественник, по соседству, — новодел, выделен из других помещений. культура: Стены помогают или давят излишней информированностью? Урин: Все зависит от наших ощущений. В Зеленой гостиной мне нравится встречаться, разговаривать, что-то обсуждать. Здесь часто берут интервью, подписывают договоры. Кабинет же носит рабочий характер, там решаются конкретные вопросы — коротко и оперативно. культура: Ваша малая родина — послевоенный Киров, город тихий и не самый театральный. Как же маленький мальчик Володя Урин заболел искусством? Урин: В то время город мне казался невероятно театральным. Маленьким мальчиком я обожал ходить в театр кукол. Тогда он не имел шикарного здания, как сейчас, а ютился на третьем этаже драмтеатра. Вообще-то, наверное, я люблю устраиваться удобно: директором кукольного был сосед по дому, и он на все спектакли пускал меня бесплатно. На школьных мероприятиях я читал стихи: громко, четко, как тогда говорили — «с выражением». С каким «выражением», не поясняли. Мальчика, декламировавшего «с выражением», заметили и пригласили на кировское телевидение. Оно только-только появилось, про-

ФОТО: ИЛЬЯ ПИТАЛЕВ/РИА НОВОСТИ

культура: Что раньше было в этой старин-

грамм из Москвы еще не принимало, обходилось собственными силами. В ряде передач участвовал ваш покорный слуга. Помню, в одной постановке играл двоечника, даже фотография есть — смешной, длинный, худой, такой, знаете ли, «артист». В другой — перевоплощался в пионера, которого допрашивали фашисты. Я вдохновенно произносил: «Нет, не скажу, где находятся партизаны». В городе я стал популярным человеком — ведь меня «показывали в телевизоре». А телевизоры были, может, у одной семьи в доме — там все и собирались у экрана. Благодаря этому успеху я возомнил себя артистом. Поехал в Горький и поступил в театральное училище. Пока сда-

вал экзамены, в нашем Кировском училище искусств открыли актерский факультет, куда я и перевел документы. Проучился два года и понял, что, может, артистом стану, но средним. Меня все больше увлекала режиссура, хотелось ставить. Я отправился в Ленинград и тоже поступил. культура: Первое место работы — Кировский ТЮЗ, об этом периоде нам рассказал в прошлом номере газеты возглавлявший его Алексей Бородин. Урин: Там началась моя карьера. Бородину я предложил свои услуги в качестве режиссера, но свободной ставки не оказалось, пришлось пару недель проработать помрежем, потом завтруппой, и

меньше чем через год стал директором. Тогда мне было чуть больше 26, и начался период семилетнего счастья. Собралась потрясающая компания: Алексей Бородин, режиссер-постановщик Лена Долгина, художник Стасик Бенедиктов, Тата Сельвинская приезжала к нам делать спектакли. Вся жизнь была сосредоточена на творчестве: мы приходили в театр рано утром и уходили ночью. В небольшой провинциальный город приезжали на лабораторию Марии Кнебель молодые режиссеры, которые спустя годы стали знаменитыми мэтрами. Ведущие специалисты бывали на спектаклях, их обсуждали молодые критики Михаил Швыдкой и Анатолий Сме-

ГОСТИНАЯ лянский. В 1977-м произошло серьезное событие — гастроли в столице, пол-Москвы перебывало на наших спектаклях, все собирали полные аншлаги. культура: Какой творческий период для вас наиболее интересный, плодотворный, дорогой? Урин: По сути, у меня было всего четыре периода. Прекрасный кировский сменился не менее счастливым временем в ВТО, которое потом стало СТД. Сначала я возглавлял кабинет детских, юношеских театров и театров кукол. Какие яркие фестивали мы проводили! Тогда ВТО было богатейшей организацией. В эти годы я встретил удивительных людей, которые занимаются театрами для юных. Они одержимые, сумасшедшие — в самом хорошем смысле этого слова, а те, кто служит в театре кукол, — страстные фанаты своего дела. Сергей Владимирович Образцов вел лаборатории, на них съезжалась вся «кукольная» Россия. Многим негде было ночевать, они останавливались у нас дома. Когда к Ирине Александровне (И.А. Черномурова — жена В.Г. Урина. — «Культура») кто-то подходил с приветствием, она неизменно спрашивала: «Скажите, пожалуйста, вы у нас ночевали?» Фраза превратилась в нашу семейную поговорку. Несколько лет спустя председатель СТД Михаил Ульянов пригласил меня стать своим заместителем, а спустя некоторое время — первым заместителем. Вот тогда-то я объехал всю Россию, не только Центральную. Петропавловск-Камчатский, Владивосток, Хабаровск, Иркутск, Улан-Удэ. Какие прекрасные фестивали тогда задумывались и проводились, на них не жалели денег. О Михаиле Александровиче могу рассказывать часами. Он не только выдающийся артист — личность, уникальная, необыкновенная. Скольким людям он реально помог. Человек доброты и щедрости невероятной, умеющий откликаться на чужую боль. Все, кто к нему обращался, отказа не получали. Мы даже ругались с ним. Он подписывал письма-просьбы об установке телефона, получении квартиры, приобретении машины. культура: А оказывалось, что это третья квартира или четвертая машина? Урин: Он верил людям безоговорочно, не подвергал сомнению ни одно прошение — заявления направляли коллеги, друзья, а они обмануть не могут. Шли годы перемен, союз стал организацией, которая начала определять важные ориентиры в театральной жизни. Потрясающие люди работали в аппарате СТД и в местных организациях, счастлив знакомством и общением с Андреем Толубеевым, Владиславом Стржельчиком, Кириллом Лавровым, Евгением Леоновым — человеком, которому было чуждо все, что касалось официоза. Могу продолжать этот список бесконечно. Подходил к финалу второй выборный срок председателя, и Ульянов, хотя все организации просили его остаться, ушел со словами: «Нет, будет по Уставу, должен прийти новый председатель мне на смену». И я принял такое же решение. Тогда мне предложили возглавить Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, и вновь повезло — попал в дружную компанию: режиссер Александр Титель, хореограф Дмитрий Брянцев, художник Володя Арефьев, дирижер Вольф Горелик. Там прошли 18 лет, сейчас седьмой год — в Большом.

№2

культура: В отличие от многих коллег вас часто можно увидеть среди театральных зрителей. Интерес или долг службы? Урин: Хожу в театр всегда с удовольствием. Конечно, есть и долг, когда надо присутствовать на том или ином вечере. К величайшему сожалению, все больше и больше накапливается того, что не успеваешь посмотреть. Серьезных потрясений за последние годы не случалось, они остались в моей юности. Спектакли в БДТ — «Идиот» с Иннокентием Смоктуновским или «Мещане» с Евгением Лебедевым. Оперы и балеты в Кировском, который потом вернул свое название — Мариинский. Не забыть молодую чудесную Алису Фрейндлих в арбузовской «Тане», «Ромео и Джульетте», «Укрощении строптивой». Не буду утомлять перечислениями. Из Питера ездил в Москву и помню всех артистов, которые играли в великом «Современнике» на площади Маяковского. На днях встречался с Николаем Лукьяновичем Дупаком, директором Театра на Таганке периода

Григоровиче? Мощь его хореографического дара и личности определяла балет Большого. Он, блестящий организатор, «чуял» труппу, чувствовал, кто может отвечать его художественным потребностям, кто должен танцевать в его спектаклях. Это особый талант — не только придумать спектакль, но и реализовать его. Мы говорим о Владимире Васильеве, Марисе Лиепе, Екатерине Максимовой, Михаиле Лавровском, Наталии Бессмертновой — целая плеяда «золотого века» выросла на его спектаклях. Директор при Григоровиче — это одно, директор сегодня, в XXI веке, — другое. Спор, который заочно, в прессе, существует между мной и бывшим солистом Большого Николаем Цискаридзе, основан на разных точках зрения. Николай Максимович уверен, что руководить театром должны только творческие люди, я так не считаю, и мировая практика подтверждает это — во главе многих ведущих оперных домов мира стоят сегодня интенданты.

Владимир Урин (слева) в пионерском лагере «Артек»

Юрия Любимова. Он — фронтовик, личность легендарная. Мы вспоминали, что на «Таганку» студентов особо не пускали, только если ты оказался в числе первых в очереди к администратору. Поезд приходил в 8 часов утра, и я с Ленинградского вокзала мчался в театр и получал пропуск на утренний спектакль. А постановки Гончарова, тогда на Малой Бронной, с потрясающей Лидией Сухаревской! Могу вспоминать бесконечно премьеры, которые действительно становились художественными событиями. Это не значит, что сейчас нет спектаклей хороших, но они без потрясений и открытий. Мои слова — не ностальгия по молодости: все, кто жил в то время, понимают, что мы застали великую эпоху советского театра. культура: А свою первую встречу с Большим помните? Урин: Утренний «Дон Кихот», танцевала Майя Плисецкая. Признаюсь, испытывал скуку, но, когда на сцену не выходила, а вылетала Китри, все пространство заполнялось невероятной энергетикой Майи Михайловны, она достигала и верхнего яруса, где на галерке я пристроился. культура: Какие черты характера нужны директору такой махины, как Большой театр, — с грузом традиций и штатом более трех тысяч человек? Как необходимо руководить? Урин: Ответить на ваш вопрос чрезвычайно сложно. Нет никаких рецептов. Всякий раз по-иному складываются пазлы. Когда-то здесь творили великие дирижеры, режиссеры, хореографы, было другое время и иной уровень лидеров. Что такое директор при Юрии

культура: Непросто отнести вас — человека с тремя театральными образованиями: актерским, хоть и неоконченным, режиссерским и театроведческим — к разряду управленцев и менеджеров. Урин: Не в этом дело, я говорю про суть спора, разность позиций. Один человек в Большом вообще ничего сделать не может, ему не сложить пазл. Для этого и собирается команда. Если я назову качества, которыми должен обладать руководитель, это абсолютно ничего не добавит. Уверен, что он должен быть умным, любить то, чем занимается. Понимать, что происходит на сцене, — неважно, на репетиции или на спектакле, и получать удовольствие от самого процесса. Это первое качество. Второе тоже очень простое — организаторские способности. Он должен выстроить жизнь театра, чтобы большинству людей создать условия, при которых их талант будет выявляться, и неважно, кто они — хореографы, артисты балета или оперы, солисты, оркестранты. Почему говорю «большинству»? Потому что всем обеспечить комфорт невозможно, но нужно стремиться к максимуму. Во главе оркестра, балета, оперы должны стоять профессионалы, а директор должен так наладить работу, чтобы не допустить конфликтов между всеми частями этой колоссальной, сложнейшей машины. Заниматься этим надо каждый день. Анатолий Эфрос, один из моих самых любимых режиссеров, верно написал, что театр — это «когда каждый день голыми руками забиваешь гвозди». культура: Почему директор всегда под прицелом? Не помню, чтобы человек на этой должности не подвергался напад-

27 февраля 2020

17

кам. И во времена императорской сцены, и в советские годы об этом почти не писали, но активно обсуждали. Сейчас — все выплескивают в прессу и социальные сети. Урин: Вы задали важный и такой непростой вопрос. Попробую на него ответить. Когда я принимал назначение в Большой, то понимал, что «получится не получится» — это один вопрос, и не мне на него отвечать. Пусть судят те, кто приходит на спектакли. С другой стороны, осознавал две опасности. Первая — если бы я остался работать в Музтеатре Станиславского и Немировича-Данченко, то, наверное, прослужил бы там до конца своих дней. Сложилась и команда, и авторитет коллектива, на этом можно существовать долго. Большой — особая история: ты сюда попадаешь и можешь в один момент из этого театра, часто и по совсем необъективным причинам, вылететь. Во-вторых, противостояние: немало людей убеждены, что они могут управлять Большим и знают, как это надо делать. Кто-то из них не включается в борьбу, другие — в ней постоянно существуют, используя разные поводы и причины. Так, бывший сотрудник, карьера которого не сложилась, стал блогером и поливает театр, что бы в нем ни происходило. Он хотя бы подписывается своим именем. Прочитал несколько его текстов и понял: что бы ни появилось в Большом, даже если все вокруг оценят, господин Журавлев всегда вынесет вердикт — «плохо». Есть другие люди, кто осознанно инициирует все, что происходит вокруг Большого театра. Они разворачивают кампании, готовят материалы, договариваются в чатах, сколько заплатят для того, чтобы скомпрометировать Большой. Я не раз был тому свидетелем. Вот на днях уважаемый мной человек прислал текст такой переписки анонима с «Караульным». Вопрос: «Добрый день, сколько стоит пост в «Караульном»?» Ответ: «В чем, собственно, дело?» Вопрос: «Будет наезд на Урина, причем не одноразово...» Ответ: «Ха-ха, мы этим не занимаемся». культура: Иммунитет вырабатывается? Урин: Иммунитет — не читать, не смотреть. культура: Не читаете и не смотрите? Урин: Все отслеживает пресс-служба, и «резонансные» публикации я проглядываю, чтобы быть в курсе дела. культура: Откуда этот негатив идет? Урин: Информация исходит и от людей, которые не удовлетворены тем, какое положение занимают в труппе, это абсолютно очевидная история. В любые времена есть уверенные в том, что они Захаровы и Смирновы, Лантратовы и Родькины, а судьба их не складывается, и это несправедливо. Они не думают, что проблемы в них самих, уверены — причина в тех, кто сегодня руководит. Я только что приехал из Казани, там оперный театр уже без малого четыре десятилетия возглавляет Рауфаль Мухаметзянов. На открытии Шаляпинского фестиваля я видел интеллигентную публику, отметил хороший музыкальный уровень «Царской невесты», которую замечательно принимали зрители. На следующий день прочитал злобную статью. культура: Вы не раз говорили, что со стороны власти Большой не испытывает никакого давления. Но вряд ли бы вы сами захотели открыть филиал ГАБТа в Калининграде? Урин: Когда я говорю, что власть ничего не диктует, то имею в виду творческую жизнь — ее мы планируем сами. Моя позиция осталась неизменной: со-

18

№2

ГОСТИНАЯ

27 февраля 2020

здание оперного театра в небольшом городе — вопрос спорный. Что касается Калининграда, то здесь — задачи геополитические. Должно понимать, что Калининград — анклав, который находится в отрыве от страны. Поставлена высокая цель: изменить культурную среду, учитывая близкую границу с Европой и большой поток туристов. Возведение в Калининграде культурного комплекса — хореографическое училище, филиал ЦМШ, Высшая школа искусств, колоссальное музейное объединение и театр — задача важная. Ее выполнение может изменить культурную ситуацию мегаполиса. Конечно, не сразу, — не надо питать иллюзий. Цель для меня, как человека, который включился в этот проект по поручению и Минкульта, и правительства, была ясна. Старался, во-первых, убедить в том, что театр должен соответствовать региону — не надо масштабно размахиваться, как на потребности многомиллионного города. Второе — попытаться возвести многофункциональное здание, в котором могут выступать не только оперные и балетные труппы, но и драматические. Удивительно, но уже читаю такие отклики: мол, все строят филиалы, а Большой еще не построил, но уже от него отказывается. Мы не отказываемся и поначалу поможем театру максимально, а дальше — надеемся, что коллектив станет творчески самостоятельным и не мы из столицы будем руководить им, а там, в Калининграде, появятся свои творческие лидеры. культура: Только возглавив главный театр страны, вы дали интервью нашей газете, где говорили афоризмами: «Большой корабль делает разворот очень медленно. Если судно повернет резко, то окажется на боку». Закончили так: «Не получится — ничего страшного, я не нервничаю, значит, не по Сеньке шапка». Шапка оказалась впору?

Днем основания Большого театра принято считать 17 (28) марта 1776 года, когда была создана московская труппа. За без малого два с половиной столетия (нынешний сезон — 244-й) Большой менял имена и здания, которые преследовали пожары. По нынешнему месту прописки — три, и все с разными названиями. Петровский театр (1780–1805), Большой Петровский, построенный Бове (1825–1853), и нынешний Большой, возведенный Кавосом в 1856-м. Еще раньше — Арбатский театр, Дом Апраксина на Знаменке, Манеж дома Пашкова на Моховой, а самый первый — Оперный дом на Яузе. В позапрошлом веке Большой составлял целое с Малым театром, и им руководила единая дирекция. Во главе Большого за всю историю стояло более полусотни управленцев, только с 1917-го и до настоящего времени сменилось 24 директора. «Культура» решила вспомнить некоторые имена. Александр Нарышкин (1799–1819) Счастливое творческое время театра, когда спектакли оказывали большое влияние на жизнь, формировали в обществе ценности патриотизма, свободы, чести. В 1806-м учреждены Императорские московские театры. Алексей Верстовский (1842–1859) Талантливый композитор и энергичный организатор служил в театре с 1825-го, и современники называли это 35-летие «эпохой Верстовского». Его национальные русские оперы пользовались огромным успехом.

Урин: Не мне судить... Никогда не оценивал своей работы, и не буду этого делать, хотя у меня есть внутренние суждения, безусловно. Театр — абсолютно меняющаяся история. Возникает спектакль, который попадает в ситуацию и при разных точках зрения имеет успех, — тогда возникает ощущение, что ты занимаешься своим делом. Когда же что-то не сложилось, что тоже абсолютно нормально для творческого процесса, задумываешься и грустишь. культура: К мнению критиков прислушиваетесь? Урин: Начну издалека. Помню потрясающую рецензию Анатолия Смелянского на эфросовский спектакль «Дорога» по поэме Гоголя «Мертвые души». Он не получился, автор и писал об этом. Эфрос тогда переживал трудное время: его клевали, партийная пресса обвиняла в безыдейности и бездуховности. Либеральная интеллигенция накинулась на Смелянского: «Как можно, самого Эфроса, это предательство». Ничего подобного! Он, едва ли не единственный, сказал, что это неудача. Но статья полна любви к режиссеру, и разбор пронизан уважением к большому художнику. Такого рода статьи — счастье, и в критике ничего страшного нет. Гораздо хуже журналистские заметки по поводу спектакля, написанные по трафарету: содержание, две-три сплетни по поводу того, как создавался спектакль, кто заболел или травмировался, и финальные фразы — понравилось или нет. Мы живем в такой культурной среде, где очень часто белое называют черным, в лучшем случае серым. И борьба кланов, в том числе критических, заменяет подлинность профессионального разбора — они бывают, но это редчайшие случаи. Почему-то тем, кто сегодня занимается критикой и театроведением, кажется, что они существуют обособленно

от театра. На мой взгляд, все проблемы театральной критики сегодня— это проблемы театрального процесса. культура: Вы — человек, смело принимающий решения, умеющий идти впереди прогресса. Ваша команда в Большом тоже рискованная и отчаянная? Урин: Может быть, не впереди, а вместе с прогрессом? Но если серьезно, команда рискованная и отчаянная. Решения мы принимаем сообща. культура: И все-таки надо ничего не бояться, чтобы доверить молодому хореографу Эдварду Клюгу из словенского городка Марибор постановку такого крепкого орешка, как булгаковский роман «Мастер и Маргарита». Урин: А что бояться? У Клюга я видел интересного «Пер Гюнта», тоже непростое произведение. Конечно, «Мастер и Маргарита» — тяжелейший материал. Посмотрим. Разве мы не рискуем, готовя вечер одноактных балетов? Один ставит признанный Слава Самодуров, а два других — молодые Артемий Беляков и Антон Пимонов. Мы не знаем, по какому пути пойдет наш премьер Артемий Беляков, который сейчас танцует все ведущие партии; будет ли он кого-то копировать или найдет свой стиль. Он придумал замечательную идею, выбрал великолепную музыку. Пусть пробует! культура: Вы в театре с утра до вечера, а если выдался свободный день, как его проведете? Урин: Сначала высплюсь — не в течение всего дня, конечно. Просто не встану ранним утром. Потом пойду гулять. Обожаю ходить, а у меня прогулки совсем не получаются. Садишься в машину, приезжаешь на службу, вылезаешь из авто, усаживаешься в кресло. В выходной обязательно встречусь с друзьями. Мне их дико не хватает, круг общения практически замкнут на Большом. Съезжу к сестренке, с которой мы только по теле-

фону и разговариваем. А потом почитаю, посмотрю по видео то, что не удалось раньше. Жаль, что в кинотеатре я не был лет двадцать. культура: Время изменилось. Как этот процесс отразился на театре, как институции? Урин: Мы вспомнили первое интервью «Культуре». Сегодня, конечно, оно таким быть не могло бы. Отвечая на вопросы, теперь стараешься брать во внимание массу обстоятельств. Это не значит, что я неискренен, просто в ответ вкладываю слишком много факторов. Тогда их не было, и говорить я мог более свободно, а сегодня невольно учитываю, не будет ли то, что я сказал, использовано против театра и его команды. И это очень плохо. Я откровенно и честно рассказал вам о моей юности и начале пути — тогда имелись свои сложности, но время было чище, откровеннее, понятнее. Одна из самых серьезных проблем, которая меня волнует: часто талантом называется то, что не является таковым. Многие процессы, и не только в театре, созданы искусственно. С помощью СМИ, интернета, пиара, денег. Не было этого раньше, хотя я не идеализирую прошедшие времена с цензурой и запретами. Но все понимали, что Эфрос и Товстоногов — великие режиссеры, это было ясно для всех. Для меня же сейчас неочевидно, когда кричат, что этот — великий режиссер, или великий художник, или великий композитор. Я имел счастье видеть, что такое великое не только у нас, но и в мире. Нехорошее время — в которое мы живем. Раньше, несмотря на то, что газета «Правда» ругала спектакль, все шли и его смотрели, потому что понимали: это — событие. Без сбоев работало «сарафанное радио». Сегодня все понятия размыты, и жить в этом пространстве, оставаясь верным, пытаясь делать то, что считаешь нужным и правильным.

нием ЦИК «О запрещении обследования и ревизии Большого театра и его филиала». Владимир Коконин (1988–1995) Утверждены статус Большого как особо ценной государственной институции и его непосредственное подчинение правительству страны. Создан значительный балетный и оперный репертуар, возвращен в коллектив великий режиссер Борис Покровский. Мастерские вошли в структуру театра, организован фонд развития Большого, состоялось отделение Кремлевского Дворца съездов (с 1992-го — ГКД).

По директорской инициативе увеличился состав оркестра, создан детский хор мальчиков. Владимир Теляковский (1898–1901) Он «вывел» на императорские сцены из частных антреприз Шаляпина и Собинова, поддерживал «свежие художественные силы». Привлек к театральному делу молодых художников «Мира искусства», впервые на афишу попали имена авторов сценографии — Поленова, Коровина, Головина. Сергей Обухов (1910–1917) Среди достижений — постановки опер «Сказка о царе Салтане» Римского-Корсакова и «Кольцо нибелунга» Вагнера.

Леонид Собинов (1917–1918, 1921) Сохранил труппу в ситуации смуты и голода, когда театр практически закрыли из-за репертуара, «чуждого пролетарскому зрителю». Елена Малиновская (1920–1924, 1930–1935) «Красный директор» считала, что нужно «подымать пролетариев в культуре». Ее называют «заступницей и спасительницей Большого», который не раз оказывался на волоске от уничтожения. Она привлекла к работе Немировича-Данченко и Станиславского. В годы ее правления открыт Бетховенский зал, главный театр страны получил особое положение постановле-

Владимир Васильев (1995–2000) Введены в действие контрактная система и долговременное перспективное планирование репертуара, построено здание филиала — Новой сцены, созданы прессслужба и видеостудия, на которой готовились выпуски еженедельной передачи для телевидения. Открыта страница ГАБТа в интернете, расширена издательская деятельность, возвращена традиция бенефисов. Анатолий Иксанов (2000–2013) Введена в эксплуатацию Новая сцена, реализована грандиозная реконструкция исторического здания Большого театра. Создан попечительский совет, реорганизована система продажи билетов. «Культура» благодарит за помощь директора Музея Большого театра Лидию Харину

ГОСТИНАЯ

№2

27 февраля 2020

19

Игорь МАТВИЕНКО:

«В свободное время я почитываю труды древних греков» Денис БОЧАРОВ Композитору, продюсеру, «крестному отцу» проектов «Любэ», «Иванушки International» и «Фабрика» исполнилось 60. «Культура» расспросила Игоря Матвиенко о положении дел в современном шоубизнесе: пиаре, соцсетях, «лайках»...

Матвиенко все успевает? Как удается совмещать композиторскую деятельность с продюсерской? Матвиенко: Важно суметь прямо с утра побороть лень. Главное — заставить себя сесть за инструмент, а остальное будет идти уже словно по накатанной. Что же касается продюсирования... Есть у меня некий тумблер, позволяющий моментально переключаться с одной сферы деятельности на другую. Скажем, звонит мне один из помощников, сообщает важную информацию, не имеющую прямого отношения к сочинительству, как тут же в мозгу срабатывает механизм, подсказывающий: ага, тут композитор заканчивается и включается продюсер, менеджер, назовите как угодно. В подобном состоянии «раздвоения личности» я нахожусь довольно давно и успел к нему привыкнуть. культура: Я не случайно спросил о «раздвоении личности». Ваша деятельность, с одной стороны, разнообразна, но с другой — подтверждает мнение Пифагора, который считал, что наукой можно назвать только две сферы человеческой деятельности — математику и музыку. Матвиенко: Я в свободное от работы — будь то продюсирование или сочинительство — время почитываю труды древних греков, это одно из моих хобби. И вот к какому выводу пришел. Ничто так не развивает детский мозг, как игра на фортепиано. Когда правая рука играет одну партию, а левая — другую, оба полушария прекрасно взаимодействуют и гармонично друг друга дополняют. Поэтому музыканты, как правило, весьма продвинутые люди. Помимо сугубо музыкальных навыков, мозг у творцов очень хорошо устроен. Стало быть, если возвращаться к Пифагору, то ведь именно он и придумал такие, казалось бы, разные вещи, как длина струн на инструменте и расстояния до планет. Октавы, квинты и терции, которыми мы все пользуемся, — это чистой воды математика. Так что технически музыка устроена очень математически, пардон за невольный каламбур. Хотя, несомненно, необходимо что-то эдакое еще вложить в душу — в противном случае получится не музыка, а упорядоченное движение звуков. культура: Алексей Рыбников полагает, что творчество без вдохновения невозможно, а не менее именитый Эннио Морриконе считает, что сочинительство — это прагматичный профессионализм. Но есть и известное мнение Чайковского, который высказывался в том духе, что

ФОТО: WWW.STUDIO-MAMA.RU

культура: У вас масса проектов. Как Игорь

вдохновение, умелая аранжировка, хороший исполнитель, грамотная подача, ну и, конечно же, пиар — куда же сегодня без него? культура: Именно. Ведь давно известно, что создание великого полотна в любой области, будь то музыка, литература или живопись, — это лишь десять процентов успеха. Самое главное — донести творение до слушателя. Матвиенко: Но все же я считаю: если написан безоговорочный хит, он пробьет себе дорогу, несмотря ни на что. Вне зависимости от того, есть у тебя громкое имя или нет. Другое дело, что таких песен случается в лучшем случае одна на миллион. Вопроса, как пробиться к массовому слушателю, сейчас, по-моему, вообще не существует. Интернет вам в помощь: поделился собственным креативом, и сиди, жди лайков. Если раньше строгий ценз определяли всевозможные худсоветы, то сегодня он переместился в соцсети. Плохо это или хорошо — другой вопрос, но таковы современные реалии. культура: Кстати, о реалиях. Сегодня в чести рэп, хип-хоп, читка... Помнится, вы и сами однажды поэкспериментировали с данным жанром, сочинив текст к песне «Давай за...». Как показало время, это был удачный опыт — песня пошла в народ. Но это было скорее исключение. Нынче хипхоп вообще правит бал. С чем это связано? Матвиенко: Я думаю, здесь два основных момента. Американская рэп-эсте-

Вопроса, как пробиться к массовому слушателю, сейчас не существует. Интернет вам в помощь: поделился собственным креативом, и сиди, жди лайков вдохновение приходит лишь к тем, кто много трудится. Вы к какой точке зрения тяготеете? Матвиенко: Я полагаю, что Петр Ильич ближе всех к истине, вдохновение без работы действительно никого не посетит. Ну вот смотрите: стукну я сейчас по первому попавшемуся мне под руку предмету (щелкает пальцами по деревянной вазе), уже получатся две ноты. Но это же не музыка, сами понимаете. Однако если все это немного упорядочить и добавить немного души, то, не исключено, получится некая композиция, которую будет приятно слушать. Другое дело, что просчитать успех той или иной композиции невозможно. Крайне редко удается предсказать успех написанного тобой произведения. Формулы безусловного хита не существует. Должно совпасть множество факторов: приятная мелодия, удачно найденные слова, пойманное за хвост пресловутое

тика сегодня очень модна, а поскольку Штаты, как ни крути, родина шоу-бизнеса, все, что оттуда доносится, принято копировать, причем не только у нас, но и практически во всех странах. С другой стороны, мне кажется, сегодня в чести некое ретровоспоминание о Серебряном веке русской поэзии — о стихах Цветаевой, Ахматовой, Есенина и так далее. Причем, вспомните, все это происходило в период войн, революций, прочих социальных неурядиц. А почему это было так важно? Потому что грамотное литературное слово давало надежду, помогало выживать — то, что сегодня в рэпе принято называть «нативом». То есть все должно быть натурально, без фальши. Возможно, поэтому обычная эстрада немного сдает позиции, она не всегда честна со слушателем, и именно эту лакуну рэп стремится заполнить. У артистов означенного жанра позиция проста и откровенна: что чувствую, о том и пою. А народ это впитывает, поскольку фактора откровенности и доходчивости в искусстве, музыкальном или каком бы то ни было еще, никто никогда не отменял. культура: В последние лет десять-двадцать стало модным «опопуляривать» классику, нанизывая произведения The Beatles, Queen, Uriah Heep, Scorpions, Metallica и прочих героев на симфоническую основу. Неровен час, и Sex Pistols будут «академизировать»... Как вам такая «доходчивость»? Матвиенко: Это вполне естественный процесс. Человеку свойственно тянуться к прекрасному, но, поскольку для того, чтобы «догнать» уровень, скажем, Шостаковича, требуется определенная подготовка, среднестатистический слушатель выбирает для себя более легкий путь — идет слушать поп-рок-произведения в классической обработке. Скажем, приходит такой любитель прекрасного в концертный зал, слушает музыку из фильма «Титаник» в симфоническом обрамлении — и чувствует, вроде бы и в свет вышел, и детишек привел, и себя показал. Да и к классике мимоходом приобщился. культура: Насчет приобщения к классике... Никогда не думали обратиться к крупной, академической музыкальной форме? Матвиенко: Знаете, я к ней потихоньку подбираюсь. Когда всю жизнь пишешь трехминутные песенки, волей-неволей возникает желание расширить границы жанра, хотя бы во временном выражении — дойти как минимум до тридцатиминутного формата. А там, глядишь, и до трех — пяти часов непрерывной музыки дойдем. Не хочу раскрывать всех секретов, но определенные задачи в этой области перед собой ставлю. Однако крупная форма — не самоцель. Мне достаточно осознания того, что песня «Конь», кажется, проживет еще 50, а возможно, и 100 лет. Пожалуй, это моя главная творческая вершина, поскольку эта вещь давно уже считается народной. Что, как известно, является лучшей наградой для автора.

20

№2

ГОСТИНАЯ

27 февраля 2020

Владимир ДАШКЕВИЧ:

Денис БОЧАРОВ Слушая узнаваемые с первых нот композиции из фильма о Шерлоке Холмсе или волшебную мелодию «В гостях у сказки», сложно представить, а что если бы их автор — композитор Владимир Дашкевич — так и остался бы инженеромхимиком, как предписывало ему первое образование. Но от призвания не уйдешь. Работая по профессии, Владимир Сергеевич стал параллельно заниматься музыкой, потом поступил в Гнесинку, отучился в классе гениального Арама Хачатуряна и начал работать для кино. Один из любимейших композиторов страны, автор не только музыки к десяткам фильмов и спектаклей, но и опер, симфоний, инструментальных концертов, Дашкевич и в свои 86 продолжает творить. Сейчас на руках у маэстро две новые партитуры.

культура: Ваши новые произведения — о чем они?

Дашкевич: Одно — симфония «Эх, Россия!» — дань нашей стране, как я ее понимаю. Хотя это по большому счету вариации на тему, вещь получилась немаленькая, длится более получаса. В финале звучит песня на слова Юлия Кима, в том числе такие строки: Эх, Россия ты, Россия: Конца-края не видать, Твои думы вековые Никому не разгадать. Эх, Россия ты, Россия, Ты — родимая земля. Разлучиться с тобой можно, Разлюбить тебя нельзя. Я решил отдать должное своей Родине — с одной стороны. С другой — продолжить линию симфоний, где важную роль играет вокал. Другое мое свежее произведение, клавир которого совсем недавно закончил, основано на литературной основе солженицынского текста «Жить не по лжи». Как известно, это его знаменитая статья, написанная в 1974 году. Я почти не менял текст, просто придал ему определенную рифмованную форму, дабы из этого получилось сочинение, подходящее для вокального исполнения. Конечно, я отдаю себе отчет в том, что, хотя текст Александра Исаевича глубоко философичен, тем не менее он несколько устарел с политической точки зрения. Поэтому политику я оттуда убрал и оставил общечеловеческую идею — жить не по лжи. Ибо она и является в данном случае определяющей. Наталье Дмитриевне Солженицыной я свое сочинение пока-

зывал, ей понравилось, и она дала добро на осуществление проекта. Попытаемся исполнить эту вещь с консерваторским хором. культура: Когда же ждать премьер? Дашкевич: Все, как это ни банально прозвучит, зависит от тех самых денег. Не исключено, что придется искать источники финансирования на стороне. Можно, конечно, прибегнуть к помощи интернета — там сейчас существуют всевозможные схемы для реализации творческих проектов. Но мне бы хотелось исполнить новые вещи более официально — как мне кажется, они того стоят. И тут проблема гораздо шире на самом деле. В свое время Россия устраивала в Европе «Русские сезоны» Дягилева, в которых принимали участие Стравинский, Нижинский, Шаляпин. Была поддержка правительства, что дало блестящие результаты. В 90-х годах прошлого века я выезжал со своей оперой «Клоп» в Европу, где ее принимали замечательно. Дали 72 спектакля в Париже, Марселе, Риме, Цюрихе, Женеве, Афинах, Нюрнберге, Мадриде и многих других городах — порой нас провожали двадцатиминутными овациями. Но, несмотря на сопутствующий моим симфоническим произведениям успех, сложилось впечатление, что в нашей стране налицо несколько искаженная финансовая схема работы с новым музыкальным материалом. Посудите сами: когда премьера спектакля проходит на ура, ему дается зеленый свет — постановки следуют одна за другой. Логично было бы предположить, что в музыкальном мире должно быть точно так же. Но увы: у нас структура такая, что второй, третий и четвертый концерты, следующие после даже самой удачной премьеры, как правило, «зазёвываются». А это обидно, поскольку материал отрепетирован, и, стало быть, оркестру надо на его основе расти и развиваться. Но для этого коллективу необходимо и по российским городам ездить, и за рубежом гастроли устраивать. А этим заниматься на государственном уровне никто не хочет. Досадно, когда, допустим, блистательное сочинение Эдуарда Артемьева «Реквием», тщательно отрепетированное, подготовленное и выверенное до мелочей, исполняется всего лишь один раз — и затем до свидания. У некоторых новых творений Алексея Рыбникова и Геннадия Гладкова такая же незавидная доля. А ведь мы могли бы создать такую мощную конкурентную волну для всего мира, что никому бы не показалось мало. Такой музыки, кроме как упомянутые мной коллеги-композиторы,

ФОТО: ЮРИЙ МАШКОВ/ТАСС

«Музыка приходит ко мне где-то в половине четвертого утра»

включая вашего покорного слугу, сейчас никто не пишет. Опусы, которые сейчас звучат в Европе, — это, как правило, оголтелый постмодернизм, вызывающий у публики если не абсолютное неприятие, то уж точно глубокое недоумение. И на этом фоне мы могли бы выглядеть просто триумфаторами, показать очень классную программу. Но, к сожалению, центрального информационного канала, способного и желающего подать академический вектор развития музыки (поскольку он, как ни крути, является основополагающим), внедрить его в массовое сознание, сейчас не существует. культура: Композитор Дашкевич известен широкой публике прежде всего как автор замечательной музыки к прекрасным фильмам. А как, на ваш взгляд, сегодня обстоит дело с музыкальной составляющей кинематографа? Дашкевич: Сегодня кинопродюсеры склонны отдавать предпочтение не мелодии, а дешевым поделкам, исполненным на синтезаторе. Фактически в кино образовалась новая профессия — не композитор, а сэмплерист. Он не ставит перед собой задачи создать подлинное музыкальное полотно, а, имея в распоряжении библиотеку различных ритмов, звуков, шумов и прочего, ваяет саундтрек, что называется, на коленке. Вот такую, с позволения сказать, музыку мы в подавляющем большинстве случаев и слышим сегодня в качестве звукового сопровождения к «картинке». Россия — и об этом можно говорить абсолютно решительно — в том, что касается музыкального бизнеса, сегодня резко проигрывает Америке. Потому что в области попсы мы работаем откровенно плохо. У нас она скверная, не покупается. А в главных штатовских авторских агентствах есть так называемые ка-

бинеты интеллектуальной собственности, которые неустанно держат руку на пульсе. Они очень влиятельные, там заправляют исключительно миллиардеры. Так вот они собирают 85 процентов мирового музыкального гонорара за попсу. А почему же наша попса такая плохая? Так исторически сложилось. Мы не умеем веселиться, по-настоящему искрометные комедии, без двойного дна, у нас не получаются. Ну разве можно «Ревизор» или «Горе от ума», которые номинально считаются комедиями, воспринимать без грустной улыбки? Это же смех сквозь слезы. Это, вне всякого сомнения, великие литературные произведения, но комедиями в полном смысле слова их назвать язык не поворачивается. А между тем на «веселуху» направлены все силы — и музыка здесь не исключение. Поскольку она является самым мощным инструментом психологического влияния и воздействия на умы и чувства людей. Сложилась парадоксальная картина: попсовики находятся вне зоны обсуждения, поскольку обсуждать здесь просто нечего. Неприятно осознавать, что мы, располагая колоссальнейшей школой, имея в собственном распоряжении авторов, которые давным-давно уже сказали свое веское слово в этом бизнесе, не имеем возможности предъявить их всему миру. Вместо этого идем на поводу у западных импресарио и менеджеров. А поскольку, повторюсь, в области «популяра» предложить им ничего не можем, заведомо находимся в безвыигрышной ситуации. культура: Получается, попса — это безоговорочный синоним к слову «барахло», условно говоря? Дашкевич: Можно и так сказать. Но если брать чуть шире, полагаю следующее. Когда люди слушают попсу, они ду-

ГОСТИНАЯ

№2

«Бумбараш»

Топ-5 саундтреков к фильмам от Владимира Дашкевича «Бумбараш» (1972) Это по большому счету первая подлинная удача Дашкевича на ниве кинематографа. После выхода этой ленты, снятой по мотивам ранних произведений Аркадия Гайдара, имя композитора стало известно всей стране. А такие песни, как «Ходят кони», «Журавль по небу летит» и «Песня Бумбараша на паровозе» («Наплевать, наплевать, надоело воевать...») до сих пор на слуху. Кстати, слова для песен к фильму написал Юлий Ким, с которым Владимира Дашкевича по сей день связывают теплые, дружеские отношения. «Шерлок Холмс и доктор Ватсон», телесериал (1980–1987) Без этого искрометного звукоряда невозможно представить как историю отечественного кинематографа, так и самого Холмса. Недаром наша экранизация главного произведения Конан Дойла считается лучшей в мире. И музыка Владимира Сергеевича играет здесь, пардон за каламбур, первую скрипку. Уберите знаменитое «пампарам-пам-пара-па-па-пам», и получится совсем другое кино. Помимо основной темы, Дашкевич для каждой новой серии создавал свежие мелодии, темы и аранжировки. И все они прекрасны. На основе этого телепроекта была создана киносимфония «Шерлок Холмс», выпущенная на CD. Это подлинная творческая удача маэстро, возможно, его главный «хит». «Инспектор Лосев», телесериал (1983) Тот самый случай, когда музыкальное сопровождение во многом подчиняет себе видеоряд. В целом посредственную, рутинную картину о буднях сотрудников уголовного розыска (нет ни впечатляющей режиссуры, ни сколь-нибудь выдающихся акреют, становятся агрессивными и малоуправляемыми. Те же, кто восприимчив к хорошей музыке, работают, мыслят и относятся к жизни иначе. Попросту уважают и себя, и свою страну... Я считаю, что авангард и попса — две стороны одной медали. Первый раздолбал идеальную, веками сложившуюся музыкальную форму, которая существовала в человеке как некий негласный интонационный код еще со времен зарождения русского народного фольклора. Код, который в итоге расцвел новыми красками в полифоничной музыке Глинки, Чайковского, Мусоргского, Рахманинова. Именно по этому пути и хотелось бы продолжать следовать мне и некоторым моим коллегам — Эдуарду Артемьеву, Геннадию Гладкову, Алексею Рыбникову, Максиму Дунаевскому, Евгению Доге... А попса сузила музыкальное восприятие среднестатистического слушателя донельзя, построила из обломков и огрызков некие каморки для бомжей. А это катастрофично. Поскольку музыка — серьезный социальный термометр, мерило того, как мы относимся к себе и окружающим: от жены и детей до государства и власти. Мы, увы, гнобим наши творческие «алмазы», не ограняем их до состояния бриллиантов, а потом будем сетовать на то, что все ушло в никуда. культура: А как обстоят дела с балетом «Шерлок Холмс», мысль о реализации которого, насколько я знаю, не покидает вас уже далеко не первый год?

27 февраля 2020

21

«Шерлок Холмс и доктор Ватсон»

терских работ) выручает яркая, тревожная, немного нервная тема. Которая не только подчеркивает, но и усиливает сюжетную линию. Если давно не видели эту ленту, посмотрите — хотя бы ради музыки Дашкевича. «Зимняя вишня» (1985) Выходившую «по просьбам трудящихся» на протяжении десяти лет киносагу о мучительной любви, которая не знает ни покоя, ни удовлетворения, сопровождает пронзительная, печальная мелодия. Любопытно, что сам автор музыки склонен эту построенную на четырех фразах тему оценивать философски: «Здесь мотив состоит из четырех фаз: тезис, антитезис, кризис и синтез. Лучше всех эту негласную формулу мелодии выразил Пушкин. Судите сами: «Я помню чудное мгновенье» — тезис. «Передо мной явилась ты» — антитезис. «Как мимолетное виденье» — кризис. «Как гений чистой красоты» — синтез. В такой мелодической формуле написаны десятки тысяч произведений». «Собачье сердце» (1988) В фильме, снятом режиссером Владимиром Бортко более тридцати лет назад, возможно, не так много ярких тем, мгновенно ложащихся на слух и врезающихся в память. Для их восприятия требуется определенная подготовка. Но в этом-то вновь и проявляется мастерство подлинного художника. Дашкевич прекрасно осознает роль музыки в кинематографе — четко улавливая грань, когда кадр необходимо, что называется, «спасать», а когда его нужно всего лишь усилить, наполнив экранное содержание свежими красками. И сквозная, исполненная струнным квартетом печальная тема, создает неотразимый эффект.

Дашкевич: Эх, если бы речь шла только об одном лишь «Холмсе»... У меня ведь готовы оперы «Двенадцать» и «Царь Давид», а также три концерта, еще несколько произведений. Я, конечно, не жалуюсь — хотя бы потому, что, повторюсь, не у одного меня есть сочинения, пока что не дошедшие до широкого слушателя. Просто понял: ХХ век был тем периодом, когда композиторы, не способные противостоять волне авангарда, ушли работать в кинематограф. И слава Богу, что была эта ниша, поскольку именно там я и ряд моих коллег смогли по-настоящему состояться, написав лучшую музыку, которая прозвучала в кино. А в ХХI веке мы продолжили двигаться в этом же направлении, просто немного расширив грани и усилив средства художественной выразительности. Другое дело, что достучаться до тех, кто отвечает за музыкальную составляющую на государственном уровне, сегодня непросто. А ведь главная задача любого композитора — сделать так, чтобы любой слушатель просто получил удовольствие, вне зависимости от того, окончил он консерваторию или впервые пришел в концертный зал. Я называю это принципом открытого симфонизма. культура: Много ли у композитора Дашкевича музыки, которая отправляется «в стол»? Просто в силу того, что вы чувствуете: это не сработает, не пойдет. Существует ли вообще некий внутренний композиторский цензор, который сидит в каждом творце и словно подсказывает:

«Собачье сердце»

нет, это немного не то, не спеши. Или вы так или иначе предвидите судьбу той или иной пьесы? Дашкевич: Странное дело. Музыка, как правило, приходит ко мне где-то в районе половины четвертого утра. Я встаю, записываю ее, а потом уже смотрю, годится она для чего-нибудь или нет. Мой принцип очень простой. Если, как вы говорите, мой музыкальный цензор повторяет определенный мотив несколько раз, значит, его надо использовать. В противном случае — стоит обождать. Ибо самым главным, да и, пожалуй, единственным критерием в музыке для меня является запоминаемость. Именно поэтому я не верю, что музыку можно делить на плохую и хорошую. Часто ведь как бывает: сегодня вы послушали некое произведение, и оно вам безумно понравилось. А назавтра проснулись, и думаете: фу, гадость какая. Так что все предельно просто: вне зависимости от того, написана вещь в академическом стиле или от нее за милю разит попсой, если она засела в вашей па-

Эффект «ВКО» Само название книги — «Великое культурное одичание» — звучит тревожно и даже несколько апокалиптично. Между тем этот труд — не о гибели человечества, а о том, как этой гибели избежать. Вот как обобщает базовый смысл произведения сам автор. «Мы живем в эпоху Великого культурного одичания. Это не страшилка, не метафора, не эффектное словосочетание — это реальность. ВКО — это массированное воздействие на психику определенных социальных инструментов — политики, СМИ, масскультуры, национализма, идеологического и религиозного фанатизма, рыночной экономики. В результате этого воздействия человек теряет культуру, мораль, веру, волю, способность любить, его лексикон сокращается, его выживаемость снижается. ВКО — испытание для человека, которое он может выдержать или не выдержать. Это объективное явление, неизбежно наступающее в ходе эволюции. Ответом может явиться Великое культурное сопротивление, которое покажет, способен ли человек его выдержать. Если он выдержит это испытание, то человеку откроется дорога к новой эволюции, прохо-

мяти — значит, вы либо мгновенно ее фиксируете и, по возможности, транслируете, либо она дожидается своего часа. А если тот самый пресловутый внутренний цензор решительно подсказывает вам что-то вроде «ни черта хорошего из этого не выйдет», то лучше с этим и не связываться. Но вот сейчас я написал три фортепианных альбома для, скажем так, продвинутых детей. Все они основаны на моей киномузыке. Вроде как детишкам очень нравится, играют с упоением, из чего я делаю вывод: это то, что надо. Надеюсь в ближайшем времени эти сочинения издать. культура: Вашу книгу «Великое культурное одичание» можно найти в магазинах на стеллажах с надписью «Философия». Действительно, очень глубокомысленный труд, который далеко не каждый одолеет с наскока. А нечто попроще, например, автобиографию композитора Владимира Дашкевича, не планируете издать? Дашкевич: В точку попали. У меня половина такой книжки уже написана. Называется на удивление просто: «Моя биография». И она стилистически будет сильно отличаться от «Великого культурного одичания» — там будет много юмора, шуток и прочих прибауток. Но все же это не обыденное развеселое чтиво, поскольку между ироническими и сатирическими вкраплениями всегда должно быть место для серьезных размышлений. Надеюсь в ближайшее время эту работу довести до логического завершения.

дящей в космической среде. Если он это испытание не выдержит, то человек как биологически несовершенное существо исчезнет в тупиках эволюции». Прямо скажем, неутешительный прогноз для человечества делает великий композитор и выдающийся мыслитель. Но на страницах книги он оставляет нам пространство и для надежды на благоприятный исход. «В последнее время из недр человечества возникает особый тип людей, которые тянутся к культуре, как подсолнечник к солнцу. Им в равной степени присущи и логическое, и образное мышление. Это художественные натуры, люди, в психике которых сбалансированы сознание и подсознание, интересы «я» и интересы «мы», эгоизм и альтруизм. Для них совесть, культура, справедливость — не пустые слова. Они обладают повышенной творческой потенцией, воображением, способностью воспринимать и создавать художественные образы. Они способны противостоять Великому культурному одичанию, они — художники, и в период эволюционной турбулентности они наиболее этически и психически сохранны. Их становится все больше и больше, и за ними — будущее»...

22

№2

27 февраля 2020

ПОЗИТИВНАЯ КУЛЬТУРА

Герои «Позитивной культуры» в февральском номере — это люди, восхищенные красотой и умеющие заразить этим чувством тысячи людей вокруг, будь то красота русского литературного языка, апологетами которой являются организаторы «Тотального диктанта», или сказочные узоры деревянных наличников, которые открывает всему миру бывший айтишник Иван Хафизов.

ФОТО: ВЛАДИМИР ГЕРДО/ТАСС

Как «Тотальный диктант» покорил мир

Ксения ВОРОТЫНЦЕВА 4 апреля тысячи людей в разных странах сядут писать «Тотальный диктант». Интеллектуальный проект, продвигающий идею грамотности, за 17 лет сумел завоевать невероятную популярность. Его аудитория выросла более чем в полторы тысячи раз — с 150 до 236 284 человек. Сколько придет в этом году, сказать сложно, но в последний раз диктант «охватил» 81 страну, 1239 городов. Парадокс, что начиналось все как шуточная инициатива студентов Новосибирского государственного университета. Тогда, в 2003-м, никто и подумать не мог, насколько успешным окажется «Тотальный диктант».

— Не кажется ли вам, что в наши дни происходит целенаправленное уничтожение русского языка? — дама, заметно волнуясь, говорит в микрофон. — СМИ, телевидение, издеваются над русским

языком. Вспомните передачу Малахова «Аффтар жжот». Это растиражировано на плакатах и баннерах, используется в рекламе. Более того, в язык проникла масса иностранных слов, которые легко было бы заменить русскими. Не пора ли что-то с этим делать? Вопрос адресован Андрею Геласимову — автору текста «Тотального диктанта – 2020». Геласимов только что закончил читать журналистам демодиктант — пробную версию, на которой можно проверить свою грамотность: своеобразный тест-драйв. Демоверсию, как и основной текст (который все узнают лишь 4 апреля), писатель посвятил космосу. Отсюда — выбор площадки. Геласимов отвечает спокойно и мягко — руководитель творческого семинара в Литинституте умеет успокоить взбудораженную аудиторию.

— Это вопрос для серьезной дискуссии, здесь мы не можем его решить. Я лично уверен: любой язык — настолько могучая и живая вещь, что ему ничто не вредит. Во-первых, он меняется, воз-

можно, и под влиянием тех негативных факторов, о которых вы сказали. Но негативные факторы действуют как прививка: когда не хотим заболеть, прививаем немного «болезни». А что касается проникновения англицизмов и галлицизмов — по этому поводу уже 200– 300 лет бьют тревогу, однако мы до сих пор не заговорили ни по-английски, ни по-французски. Адмирал Шишков, возглавлявший в начале XIX века литературную Академию Российскую, даже ругался с Пушкиным на эту тему. Дама хочет что-то возразить, но микрофон передают дальше: встреча подходит к концу, а желающих задать вопросы Геласимову еще много.

Когда диктант не был тотальным — Язык — это «сборка» идентичности, — объясняет Илья Стахеев, заместитель директора Центра научной коммуникации Университета ИТМО. — За рубежом больше всего людей приходит

на «Тотальный диктант» в Таллине. Для них это способ обозначить свою позицию: я русскоговорящий, это моя культура, мой язык, моя литература, мое славное прошлое и великое будущее. Кажется, звучит чересчур серьезно, но на самом деле «Тотальный диктант» затрагивает глубинные вопросы, о которых человек зачастую не задумывается. Илья — один из основателей «Тотального диктанта», живет в Петербурге. Тогда, в 2003-м, он был магистрантом философского факультета Новосибирского университета. А еще участником «Глумклуба» — творческого объединения гуманитарного факультета, устраивавшего веселые акции и капустники.

— В НГУ есть традиция празднования факультетских дней, — объясняет Стахеев. — У гумфака были свои мероприятия, конкурсы, капустники. Но не было события, которые привлекало бы внимание за пределами факультета. Однажды, гуляя по осеннему Академгородку — самому прекрасному месту в мире, мы придумали провести «антидиктант». У нас уже устраивали «Антинаучную конференцию», в рамках которой делали всякие смешные доклады. И вот захотелось деконструировать все скучное, постное и серьезное, что связано с диктантом, начиная от фигуры диктующего — мы специально назвали его «диктатором». Идею докрутили в «Глум-клубе», родилось название «Тотальный диктант». Весной 2004-го мы провели первый диктант. Выпросили у НГУ аудиторию, развесили по студгородку смешные объявления и удивились, когда случился аншлаг. Первым «диктатором» был самый харизматичный преподаватель гумфака, историк Сергей Куликов. Он читал отрывок из романа «Война и мир» — про Андрея Болконского и дуб. Автор этой статьи в 2004 году тоже училась в НГУ и не могла подумать, что эта забавная акция когда-нибудь станет массовой. Впрочем, отцы-основатели «Тотального диктанта» сами не догадывались, что ждет их детище.

— Никто не предполагал, что акция будет масштабирована на весь мир, — вспоминает Илья Стахеев. — Наш «Глум-клуб» вообще считал, что диктант — некий побочный продукт. Главное все-таки — хороший капустник. Кто бы знал...

ПОЗИТИВНАЯ КУЛЬТУРА От Псоя Короленко до Бориса Стругацкого Поначалу «Тотальный диктант», несмотря на локальный успех, рос скромными темпами: первые пять лет аудитория составляла 150–250 человек. Прорыв случился в 2009 году, когда организаторы пригласили на роль «диктатора» московского певца-перфомансиста Псоя Короленко. Руководитель проекта «Тотальный диктант» Ольга Ребковец, присоединившаяся к команде в 2007-м, во время учебы на третьем курсе гумфака НГУ, вспоминает: — Мы загорелись идеей позвать Псоя Короленко, потому что он тоже филолог, яркая и интересная личность. К тому же с ним были знакомы «глумклубовцы» старшего поколения: он приезжал в Академгородок на фестиваль разговоров «Кухня», с ним общался Илья Стахеев. К счастью, Псой Короленко согласился, а деканат дал денег на билет. Мы разослали пресс-релизы, в которых написали, что московская звезда приезжает диктовать текст для «Тотального диктанта». В итоге вместо 250 человек пришли почти 650, набралось две поточные аудитории. Псой читал отрывок из «Невского проспекта» Гоголя и превратил диктант в настоящий перформанс. И мы поняли, что можно делать ярче, круче, интереснее. По словам Ребковец, тогда же стало ясно, что акцию можно проводить не только в НГУ — все-таки Академгородок находится в 30 километрах от Новосибирска, и ездить туда удобно не всем. Значит, нужно расширяться, занимать другие площадки. «Еще мы поняли, что проверка работ ночью, вполглаза, силами студентов — не то, что нам нужно». В итоге в 2010 году у акции появился Экспертный совет, в который вошли филологи. Тогда же тексты для диктанта стали писать современные авторы. Первым, к кому обратились ребята из ТД, стал Борис Стругацкий. Случайность или маркетинговый ход?

— Мы думали, какого большого писателя можно было привлечь, — рассказывает Ольга Ребковец. — Это сейчас почти у каждого автора есть аккаунт в «Фейсбуке», сайт, личный менеджер: звони, предлагай. Да и «Диктант» стал популярным, а тогда мы были неизвестным проектом из Новосибирска. Однако в итоге сработала теория пяти рукопожатий. Мы дружим с писателем-фантастом из Академгородка — Геннадием Прашкевичем, он не раз участвовал в мероприятиях Дня факультета. Геннадий Мартович сотрудничал со Стругацким, и мы попросили нас порекомендовать. Борис Натанович ответил нам немножечко с сарказмом: мол, терпеть не могу диктанты и всякую диктатуру, но ладно, присылайте вопросы и делайте с моими ответами что хотите.

Современники против классиков С тех пор авторами «Тотального диктанта» успели стать Евгений Водолазкин и Алексей Иванов, Дина Рубина и Захар Прилепин, Андрей Усачев и Дмитрий Быков, Леонид Юзефович и Гузель Яхина, а также Павел Басинский. Кандидатуру подбирают примерно за год — весной. Летом организаторы получают от автора текст, а в начале осени встречаются с писателем, чтобы обсудить детали. Как рассказал Владимир Пахомов,

председатель филологического совета «Тотального диктанта» и главный редактор портала «Грамота.ру», технического задания авторам не дают — они сами выбирают, о чем писать. Над текстом «Тотального диктанта» работает филологический совет: выверяют каждую букву — чтобы при проверке избежать разночтений. И порой просят автора что-нибудь изменить. Например, сделать части текста, созданные для четырех часовых зон, одинаковыми по сложности.

— Или заменить слово на более любопытное с орфографической точки зрения, — объясняет Пахомов. — Потому что слово «простой» писать не так интересно, как «немудреный». Но мы не усложняем специально текст, не ставим двадцать книжных слов, чтобы никто вообще не справился с диктантом. Авторы обычно идут навстречу. Но иногда отстаивают свою точку зрения.

— В тексте Гузель Яхиной для диктанта 2018 года в третьей части были такие слова: «Язык прилипал к нёбу и мешался меж зубов, как чересчур большая и плохо проваренная клёцка», — вспоминает Владимир Пахомов. — Образ показался нам слишком физиологичным, и мы осторожно спросили, нельзя ли убрать. Но Гузель эта метафора была дорога, и она попросила оставить. Мы, конечно, пошли навстречу.

№2

рассказывает Пахомов. — Это не так. Есть много современных авторов, которые создают прекрасные произведения — ничуть не уступающие русской классике. И мы знакомим читателей с этими текстами».

Язык мой — дом мой Впрочем, грамотность тоже важна. Между прочим, оценку «отлично» получают п имерно пять процентов участников «Тотального диктанта»: это соотношение одинаково и в России, и за рубежом. Работы претендентов на «пятерку» проверяют три филолога, чтобы быть уверенными на сто процентов.

— В прошлом году в третьей часовой зоне (западная часть России и Европа. — «Культура») было много «пятерок», — вспоминает Наталья Лукьянова, координатор зарубежных площадок. — Штаб попросил сканы этих работ, чтобы наши филологи дополнительно их проверили. Большая часть оценок подтвердилась, лишь в некоторых работах нашли ошибки и поставили «четверку». И все же «Тотальный диктант» больше, чем просто филологическое состязание. Именно поэтому его онлайн-версия — а писать диктант на сайте можно одновременно с теми, кто сидит в аудиториях — пока не столь популярна.

— Акция связана не только с проверкой грамотности, но и с приятным времяпрепровождением, — говорит Ксения Эрдман, отвечающая за пиар-сопровождение «Тотального диктанта». — Своеобразный флешмоб, который дарит чувство единения. По той же причине люди участвуют в массовых забегах, хотя могли бы сидеть на диване.

— Теперь, прочитав множество книг по философии, я начал понимать, почему проект стал таким успешным, — рассуждает Илья Стахеев. — Согласно идеям Витгенштейна и Хайдеггера, язык — то, что определяет наш жизненный мир. Мы воспринимаем реальность в рамках нашего языка. Поэтому идет борьба за монополизацию того или иного способа говорить — вспомните, например, спор о феминитивах. Вопросы, касающиеся языка, — самые болезненные и острые, они затрагивают наше бытие. Как говорил Хайдеггер, язык есть дом бытия. Я не утверждаю, что мы на 100 процентов детерминированы языком, но способы, которыми мы описываем реальность, крайне важны.

Цель диктанта — не только продвижение грамотности, но и развенчание мифа о смерти русской литературы С каждым годом писатели все сильнее вовлекаются в мероприятия «Тотального диктанта». «Стругацкий не прилетал в Новосибирск, просто прислал текст, — объясняет Пахомов. — Дмитрий Быков уже приехал диктовать в Академгородок. Захар Прилепин написал не один текст, а три — мы как раз начали делать варианты для разных часовых зон». В 2018 году на конференции «Тотального диктанта» появился демодиктант, который писали участники научного мероприятия. В следующем году частей стало четыре — появился вариант для Америки. Как автор нынешнего «Тотального диктанта» относится к свалившимся на него обязательствам? «Для меня это, прежде всего, нарушение личного пространства, это большая персональная драма, — неподражаемо отвечает Геласимов. — Я веду замкнутый образ жизни, и все это дается тяжело. Почему согласился? Надо выходить из зоны комфорта — менять воду в аквариуме, чтобы рыбки не сдохли». Впрочем, для писателей участие в акции — не только тяжкий крест, но и продвижение себя и своего творчества. «Павел Басинский, автор текста 2019 года, недавно рассказал, что по итогам прошлого года вошел в топ персон в области культуры и искусства, чаще всего упоминавшихся в прессе, — поясняет Владимир Пахомов. — Хотя не написал за это время ни одной книги». Так что цель диктанта — не только продвижение грамотности, но и развенчание мифа о смерти русской литературы. «Некоторые считают, что после Чехова не было хороших писателей, —

Диктант — дело добровольное Удивительно, что при всем масштабе «Тотальный диктант» остается волонтерским проектом. Ни авторы текстов, ни филологи, проверяющие работы, ни координаторы диктантов на местах не получают вознаграждения. Желающие провести диктант в своем городе обычно выходят на руководителей акции сами — работает «сарафанное радио». Их предупреждают, что нужно найти площадку для проведения диктанта, а также филологов, которые прямо на месте проверят работы. И снабжают подробными инструкциями по проведению мероприятия. «Если пользоваться ими, почти невозможно сделать что-то «не так», — рассказы-

27 февраля 2020

23

вает Ольга Ребковец. Но главное — в «Тотальном диктанте» стремятся выстраивать горизонтальные связи с координаторами в регионах.

— У нас принцип: один город — один координатор, мы контактируем с ним напрямую, — говорит Ребковец. — Осознанно уходим от взаимодействия с организациями. Опыт показал, что лучше общаться с конкретным человеком, даже если он представляет вуз или другую организацию. Именно личный контакт, хоть и дистанционный, — то, на чем держится «Тотальный диктант». Аналогичным образом, по словам Натальи Лукьяновой, выстроена работа за рубежом, где первая площадка появилась еще в 2011-м, в Бостоне. Нередко координатору приходится организовывать работу огромного количества площадок. Например, в прошлом году в Москве было 430 площадок, в Новосибирске — 75, а в Петербурге — больше сотни. Финансирование координаторы ищут сами — штаб «Тотального диктанта» обеспечивает лишь материалами — бланками, ручками. Проект не имеет постоянного источника финансирования, но с 2018 года значительная часть бюджета пополняется за счет президентских грантов, также «Тотальный диктант» реализует совместные активности с партнерами на федеральном и региональных уровнях.

—В какой-то момент мы осознали — это уже не студенческая инициатива, а огромный проект, — говорит Ксения Эрдман. — И чтобы он развивался, нужно воспринимать его серьезно, адаптировать к нему способы, которыми управляется любая компания. Тогда можно предсказывать рост по KPI.

Точки роста Чтобы расти, а также привлекать к себе внимание, нужно постоянно удивлять. Вот «Тотальный диктант» и фонтанирует идеями, его пишут не только за рубежом, но даже в космосе и в самолетах, на ледоколах и под водой. Каждый год выбирают новую столицу — город, куда автор текста приедет читать диктант (поначалу им был Новосибирск). В этом году столицей стал Петербург: Андрей Геласимов прочитает текст в главном штабе Эрмитажа. Звездные «диктаторы» — еще один маркетинговый ход. В акции участвуют знаменитости — от актеров и телеведущих, вроде Сергея Безрукова, Владимира Познера, Виктора Сухорукова, до инфлюэнсеров, известных в основном молодой аудитории, — например, актрисы Настасьи Самбурской. Но и этого мало. С недавних пор «Тотальный диктант» устраивает автопробеги. В 2018 году команда на автомобилях проехала 5700 километров — от Новосибирска до Владивостока. В прошлом году — 13 000 километров, от Владивостока до Таллина, столицы диктанта-2019. В дороге проводили встречи с участниками, ведущие филологи читали лекции.

— Этот проект очень быстро растет, — говорит Илья Стахеев. — Если попытаешься вмешаться, будешь только тормозить его, а не развивать. Я это понял примерно в 2009-2010-м. Хватило смирения отойти на несколько лет в сторону, чтобы потом вернуться и попытаться стать полезным на другом уровне. В какой-то момент ты должен признать, что «Тотальный диктант» гораздо больше и лучше тебя — каждого из нас.

24

№2

ПОЗИТИВНАЯ КУЛЬТУРА

27 февраля 2020

Иваново окно Фиксировать исчезающую красоту фотограф Иван Хафизов начал десять лет назад. Хобби превратилось в процветающий социальный проект. Сегодня в коллекции первого Виртуального музея наличников порядка 20 тысяч «окошек» — оцифрованных видов русской домовой резьбы самой обширной географии — от Егорьевска и Гороховца до Тюмени и Нерчинска.

— Мам, расскажи!

— Чего?

— Ну как ты на скорой ездила!

— Так чего, я уж не помню теперь... Маленькая бабушка виновато улыбается, разводит руками, но дочка не сдается.

— Ну как у тебя парень через забор лез...

— А, это... Ну лез... Перелезал он через железную эту, ограду... пропорол себе... Крюк у него вошел и вышел... Торопился, видно, очень куда-то... Перелазил через забор. Ну забор такой, это был завод, агрегатный завод.

— И чего, снимали вы его с крюка?

— Нет, спиливали, вместе со штырем его везли. Я диагноз поставила сразу... У меня было сто процентов всегда... А если бы я сказала: «Ребята, пойдите, помогите, давайте стащим его», ну я бы что, выдернула со всем на свете, он бы не выжил, а так спасли парня, проникающее ранение просто...

Они — настоящие Запись этой беседы (а у героической сельской фельдшерицы «веселых» медицинских баек великое множество) сопровождает галерею наличников из Ельца: резные белые с навершием-фронтоном на фоне лазорево-голубой стены. В Хвалынске, а там резьба сложная, кружевная, судья из «графьев Разумовских» и «масонское древо» на кладбище. Таких зарисовок у Хафизова сотни. Записи соседствуют с профессиональными фото. Наличники — это дома. Дома — это люди. Люди — это их истории. Иван водружает на шаткий столик сетевой московской кофейни роскошно изданный четырехсотстраничный трехкилограммовый фотоальбом — «Наличники. Центральная Россия». Результат десятилетних поездок по стране и неутомимого штурма краудфандинговых платформ. Если кто не охвачен этим явлением, это такие ресурсы, на которых пользователи поддерживают

ФОТО: WWW.CULTURE.RU

Дарья ЕФРЕМОВА

начинающих предпринимателей небольшими пожертвованиями, если, конечно, проект нравится.

— До сих пор не верится, — собеседник раскрывает свой «талмуд», — хочется прямо как в рекламе спросить: «А они настоящие?» А кто бы мог подумать, что две с лишним тысячи книг по три килограмма будут весить шесть тонн? Никто! Сейчас идет допечатка тиража. Первая партия, несмотря на довольно ощутимую цену в четыре тысячи рублей, полностью раскуплена. В планах — издание альбомов по Русскому Северу, Уралу, Поволжью, Сибири и Дальнему Востоку. Потому что самые красивые наличники — со сложной глухой резьбой, выпуклой, объемной и рельефной, — в Нижегородской области. Там издавна жили резчики, которые украшали корму кораблей. А еще невероятны Томск, Новосибирск и Иркутск — туда приезжали мастера из Санкт-Петербурга, имитировавшие в дереве городскую каменную архитектуру и ее большие стили — барокко, ампир, классицизм.

— До 2007-го слова «наличник» я не знал, — начинает свою историю Иван, — работал в IT-компании, ездил по командировкам — у фирмы были проекты по судам, по железным дорогам — внедрял программы. И вот как-то раз занесло меня в Энгельс, тихий, скучный пригород Саратова, там, кроме музея Льва Кассиля, вообще ничего нет, да и тот, оказалось, закрыт. Бродил по улицам от скуки, фотографировал окошки, прикольные такие, тут зеленые на синем фоне, тут коричневые на красном. Потом, дней через десять, отправили меня в Навашино, там завод, судоверфь. В свободное время снова отправился снимать окошки, показал коллегам из местных. Они говорят: «Слушай, тебе надо в

Дедово, есть ь тут у нас такая ая старинная деревня, там этого того добра навалом». м». И отвезли меня я туда. Смотрю, а дедовские довские наличники очень чень отличаются от того, что я видел прежде. де. Решил съездить ещее куда-нибудь. Посмотрел трел карту, рядом Муром. ом. Обрадовался. Одно дело какое-то Навашино, которое оторое никто не знает, другое — город из былин. Целый день гулял: Ока, понтонный мост, храмы в отличном состоянии, роскошные наличники. Вошел во вкус. Думаю: а не рвануть ли в Суздаль, все-таки древний город, легендарный? Приехал, пофоткал. Жемчужина Золотого кольца, но наличников мало; возвращаюсь часов в восемь вечера, автобусы уже не ходят, пришлось назад идти пешком — прошел из Владимирской области в Нижегородскую. А еще получилось так, что в промежутке между Энгельсом и Навашино мы с друзьями ездили на велосипедах по Ярославской области. В общем, летом 2007-го для меня открылся прекрасный новый мир.

Когда в Сенегале дожди, а матрешки всем надоели Постепенно у Хафизова накопился богатый материал — сотни, тысячи фотоснимков, которые, как это обычно бывает с любительскими материалами, просто валялись дома, на бесчисленных флешках. Случайно на глаза попался коллаж «Тосканские двери», кто-то разместил его в своем ЖЖ. Решил сделать нечто похожее, но из наших «окошек».

— Нарисовал, загрузил в фотобанки. И ни-че-го. Загрузил и загрузил, — продолжает собеседник. — Потом мне объ-

яснили: есть такой посткроссинг, сервисы по обмену открытками со всего мира. Р Регистрируешься, тебе дают пять адресов фотолюбителей. Присылаешь им свои картинки, они тебе свои. Это очень здорово — получать открытки со всех концов света, узнавать, чем люди живут. Вот, например, от мальчика из Сенегала: «Здравствуйте, сегодня у нас трудный день, был шторм, и мы с папой не вышли в море»... Монетизацией и не пахло, скорее, возможности для пиара. Благодаря посткроссингу на меня вышла девушка из Cancer Research Institute и предложила сделать календари, которые, как потом выяснилось, вручали нобелевским лауреатам. Некоторые иностранцы покупали мои «окошки» для фотообоев, видимо, это были поклонники стиля a la russe, а может, выходцы из России. Растиражированные матрешки всем надоели...

Завтрак с олигархом К тому времени Иван успел покинуть IT-компанию, открыл сайт Nalichniki.com, который особого дохода не приносил. Приходилось зарабатывать фотосъемкой на свадьбах и юбилеях. На жизнь хватало, но проект требовал дополнительных вложений, и предприниматель решил зарегистрироваться на нескольких краудфандинговых платформах. Написал пост про

свой Виртуальный музей, выложил фотографии, бросил клич: «Помогите собрать на фотосъемку домового зодчества в 150 городах!» Красота ведь. Наличники! План не сработал. Хочешь фотографировать, езжай и фотографируй, я тут при чем, — рассуждали потенциальные инвесторы.

— А потом случилась интересная встреча, — вспоминает Иван, — пригласили меня снимать коттеджный посегде-то лок где то на юге Москвы, который только что отгрохал какой-то олигарх. На Н вид очень дядька, пригласил радушный дядьк завтракать. Сиди Сидим, пьем кофе, едим яичницу. За Заходит разговор о наличниках наличниках. Он спрашивает: «Ну, скольк сколько стоит твой чуть не подапроект?» Я ч вился, как по понять «сколько стоит»? О Олигарх гово«Вот посчитай, рит: «Во сколько ты потратил скольк на билеты би и гостиницы, стоимость ниц техники сюда тех включи и ее аморвклю тизацию, подумай, тизац сколько бы мог заработать, сидя в офисе. офисе И добавь — сколько ты еще хо хочешь этим заниматься». Полу Получилось около назвал цифру. А миллиона. Я наз говорит: «Мало. Вот он вдруг говорит если б бы ты сказал десять миллионов, я бы за пять купил». Странный вышел разговор, но я запомнил раз и навсегда: бизнесмен должен знать стоимость своего проекта.

Монетизируй это Вскоре родилась идея альбома.

— Людям бессмысленно говорить: поеду, сниму и выложу на сайт, а вы посмотрите. Им нужен осязаемый результат — книга, календарь, которые можно получить за участие в крауд-кампании, — делится опытом предприниматель. — На выпуск альбома удалось собрать миллион. А еще интернет-пользователи помогли напечатать календари. Они стали ежегодной краудфандинговой традицией. В этом году я немного с ними задержался из-за подготовки книги, так ребята из издательства «Планета» жаловались, что им всю почту завалили вопросами. Это очень приятно, ведь чем больше людей увидят этот календарь, тем больше наличников удастся спасти. Из заметок Ивана (диалог в Московской области): —Что это у вас? Ах, календарь! Как мило! С наличниками на обложке! Ах, вы знаете, я очень люблю наличники! Пожилая дама в бордовом бархатном платье и небольшой, слегка припыленной шляпке с

ПОЗИТИВНАЯ КУЛЬТУРА

№2

27 февраля 2020

ляли резчиков учиться в Италию, Францию, сибиряки заказывали мастеров из Москвы и Санкт-Петербурга.

— Только по Центральной России я насчитал 390 типов наличников, — делится собеседник, — стилистически на них влиял скорее модерн или барокко, чем русский фольклор. Так что, если мы видим флористический орнамент, не факт, что это наш росток, могли изобразить французскую лилию или османский тюльпан. Огромную роль сыграл модерн, его архитектура и декор. Совершенно потрясающие образцы с криволинейными проемами, заостренными башенками, орнаментом из вьющихся водорослей и женских головок мы можем видеть в Кимрах Тверской области и Гороховце Владимирской области.

Львы, орлы, русалочка и мужик с берданкой

Не лошадка, а лилия Бурбонов Сейчас на портал Nalichniki. com подписаны 80 тысяч человек, налажен выпуск открыток, одежды с принтами, постеров. Такие нетипичные русские сувениры пользуются спросом по всему миру.

— Футболки и пазлы — это тоже для популяризации, — немного оправдывается Иван. — Наличники — явление уникальное, недооцененное и стремительно исчезающее. Как-то знакомые отправились по одному из моих маршрутов, в Рязанскую область, хотели вживую посмотреть на то, что видели на фотографиях. Вернувшись, рассказали, что из 36 наличников, которые я снимал, оста-

лось только 17. Это и понятно: что-то сгорело, что-то сняли сами хозяева — делали ремонт, обнесли дом сайдингом, и ни к чему им эта старорежимная роскошь... Заказываем по третьему капучино. Иван рассказывает о видах резьбы, глухой, сквозной и рельефной, показывает ламбрекены, кисти и свески.

— А вот это, наверное, лошадка, — пытаюсь блеснуть эрудицией, припоминая типологию домовой резьбы Рыбакова: солярные знаки, стилизованные женские фигуры, лошадки — годовой круг, культ плодородия, солнцеворот.

— Эта лошадка для меня как лакмусовая бумажка, — вздыхает Хафизов, — сотни статей написаны, что наличники — это обереги, что фольклорные фигуры носят сакральный характер, а этого там как раз и нет. В моей коллекции 20 тысяч наличников, лошадки есть на трех, гораздо больше солнышек и людей, но не факт, что, когда изображалась женская фигура, имелась в виду берегиня, может, и Венера Милосская. Искусство наличника — позднее. Оно пришло в Россию в XVIII веке из Италии (тамо-

шний аналог каменный — портики, колонки, подоконники), у нас из камня в деревнях не строили. Поэтому деревянные наличники стали возможны с появлением массового производства стекла. Наокóнник, обвóдка, обли́пы, обличкóвка, обнали́чка, обнóска, обокóнка, обши́вник, окóнная облóжка, олóбок, очéлье, панéль, плéнтус, пли́нтус, подзóр, подокóнник, поясни́к, прогóн и хорóмцы... Всеми этими словами в разных местах и в разное время называли оконные наличники. Они вошли в народный обиход, когда не у дел остались резчики по дереву, которые до середины позапрошлого века занимались корабельной резьбой. Произошла промышленная революция, и если в 50-е годы XIX века деревянных судов было семь с половиной тысяч, то к началу 1880-х их осталось три сотни. В те же годы начинается всплеск интереса к русской культуре — резьбой начинают украшать купеческие усадьбы и зажиточные крестьянские дома. На вид наличников скорее влияла городская архитектура, чем народный фольклор. Купцы Центральной России отправ-

ФОТОГРАФИИ: ИВАН ХАФИЗОВ

перьями в восхищении открывает календарь.

— Так это что же, — листает она страницы, и восхищение быстро сменяется недоумением, — и в феврале наличники? И в марте? — уже бегло пролистывает она остальные страницы, — у вас напропалую одни наличники?! Нет, это решительно невозможно, это так скучно...

— Но позвольте, а что же там должно быть? Ведь это календарь музея наличников.

— Да я все понимаю... Вы молодцы. Эта выставка... И такие прекрасные вещи я здесь встретила. Это что-то с чем-то... но одни наличники целый год? Вот вы знаете, — перебивает она сама себя, — ведь можно же творчески подойти. В январе, например, наличники, а в феврале... ну я не знаю, скажем, свинки... ведь год мы встречаем Свиньи, это должно найти отражение... а не вот так вот, в лоб, знаете.

— Как вас встречают? — этот вопрос вертелся на языке на протяжении всей нашей беседы. Популяризация народного искусства, дело, понятно, благородное. Но все же наличники — не в одних лишь музеях хранятся. Частный сектор, глухомань, могут ведь и не так понять.

— Кто на чай зовет, кто с берданкой выходит, — философично замечает Иван. — Помню, окраина Твери, вечер, выходит чувак, весь такой загадочный, разговаривает проникновенно, а потом — раз! — и пистолет из кармана достает. Подумал, я частный детектив, нанятый его тещей. Другая, по-настоящему драматичная

25

история произошла в Нижегородской области. Фотографирую дом, а там невероятные наличники с русалочкой, орлом, львом. Выбегает тетушка, кричит: «Фотографировать нельзя!» Пытаюсь объяснить, она ни в какую, ну ладно, ушел. А потом в соседней деревне рассказали, что у них неподалеку тоже был дом с красивыми наличниками. Там даже клеймо стояло: «Иван Колпаков. 1882 год» — он известный, его работы в Русском музее хранятся. Пришли журналисты из местной газеты, сфотографировали, вышла статья. Ночью, бабушка слышит, кто-то спиливает ее наличник, она выглянула, ей пригрозили: «Убьем тебя, бабка, только пикни!» Старушка вылезла через черный ход, огородом к соседке, а у нее мужик был, снял со стены ружье. Пришли, воров отогнали, те умчались, а у бабушки сердечный приступ, не пережила. А наличники следующей ночью все-таки сняли... Эти колпаковские наличники по 70–100 тысяч оцениваются, огромные деньги для глубинки... Он замолкает, достает из сумки телефон. Находит письмо, датированное сегодняшним днем: «Здравствуйте, Иван, меня зовут Мария! Спасибо вам за наличники, за красоту, которой вы не даете пропасть. Это дом моего деда. И наличники, фронтон, ворота — все делал сам... Владимирская область, Юрьев-Польский».

— Раньше мне приходилось за ними охотиться, а теперь они сами меня находят. Разве это не удача? — заключает Иван.

26

№2

ПЕРЕГОВОРНАЯ

27 февраля 2020

«С Богом!»: обновленная Конституция исторической России

Михаил ТЮРЕНКОВ, руководитель религиозной редакции телеканала «Царьград» Пожелание патриарха Кирилла включить упоминание Бога в Конституцию вызвало поддержку представителей всех традиционных религий России и многих политических деятелей. Включая, как ни странно, Геннадия Зюганова. И одновременно — резкое неприятие либеральной общественности, отнюдь не широкой, но очень шумной. Виртуальной грудью ставшей на защиту ельцинской Конституции 1993 года. Сразу оговорюсь. Отношение к конституции как таковой у меня, как и у большинства наших соотечественников, весьма скептическое. Как и вообще к идеалам западной демократии, навязанным России задолго до революционных потрясений 1917 года. Помните из школьных уроков, как во время декабристского мятежа некоторые кричали: «За Константина и жену его Конституцию»? Тогда мало кто, кроме пестелей и прочих муравьевых, понимал, что это и зачем.

Но уже к началу XX века конституционные чаяния объединили всех критиков самодержавия: от радикальных революционеров до оппозиции системной и даже «придворной». В итоге, разрушив все «до основанья», Россию новую, прозванную РСФСР, революционеры строили с конституцией. Ставшей законом разрушения «старого мира», отказа от прежней истории, ценностей и, конечно же, веры. В первых советских конституциях отказ от религии был не только в отделении Церкви от государства, они официально лишали духовенство элементарных гражданских прав. Одним из первых советских декретов провозглашалось: «никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью, прав юридического лица они не имеют». Что уж тут говорить об упоминании Бога. Не было его ни в 1918 году, не появилось и в 1993-м. И это неудивительно: творцы действующего Основного закона еще вчера ссылались на «классиков» марксизма-ленинизма, а после развала СССР стали молиться на американских «отцов-основателей». И наших современных «западных партнеров», без которых Конституция 1993 года с положением о том, что международное право выше российского, не появилась бы.

Однако во многих западных странах конституции и сегодня сохраняют упоминание Бога. Несколько примеров. Германия: «Сознавая свою ответственность перед Богом и людьми», Канада: «С учетом того, что Канада основывается на принципах, признающих верховенство Бога», Греция: «Во имя Святой, Единосущной и Нераздельной Троицы», Швейцария: «Во имя Всемогущего Бога», Ирландия: «Во имя Пресвятой Троицы». Ну а в венгерской конституции прямо говорится о «христианской Европе». Но что еще позволяет сказать, что упоминание Бога в Конституции по меньшей мере не будет лишним? Помимо того, что абсолютное большинство граждан России являются людьми верующими. Обратите внимание на слова преамбулы: «чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость». Слова красивые, но надо понимать: эти ценности никогда не были абстрактными, у наших предков не могло быть «светской этики», вера в добро и справедливость — прямое следствие веры в Бога, чьи заповеди наполняют конкретикой любые этические абстракции. Что же касается исторического пути нашей страны, то и здесь очевидно: Россия никогда бы не стала единой и суверенной, если бы не приняла христианство. Даже советские историки

признавали это, оговариваясь марксистской мантрой, будто в годы Крещения Руси христианство было более «прогрессивным», нежели язычество. Многие спрашивают: а как же «чувства атеистов», оскорбленные упоминанием Бога? Интересно, а не оскорбляет ли само существование государства «чувства анархистов»? И не стоит ли задуматься о чувствах православного большинства, которое в российских конституциях игнорируется вот уже более ста лет и которое больше всего пострадало в годы советских антицерковных гонений. А теперь «внимание — вопрос»: смогут ли православные обойтись без упоминания Бога в Конституции? Обходимся, как обходились и без самой Конституции. Это нужнее самому государству, если, конечно, оно связывает себя с исторической Россией. Увы, прозванные «лихими» 90-е затянулись. А потому осознание сегодняшними российскими властями того, что Конституция, принятая с большим скрипом после «черного октября» 1993-го, отнюдь не «священная корова», не может не обнадеживать. И если 2000 год, когда упоминание Бога было включено в Гимн России, стал началом конца этого исторического безвременья, то хочется надеяться, включение подобного упоминания в наш Основной закон символически его завершит.

ФОТО: WWW.SPUTNIK-OSSETIA.RU

Слово об Основном законе и Благодати

Максим СОКОЛОВ В христианстве внятно поставлен вопрос о соотношении Закона и Благодати. И то, и другое необходимо. Но надо ли их смешивать? С открытием возможности предлагать разные правки в Конституцию — в том числе и правки, возбуждающие самые горячие споры, — странно было бы ожидать, что это не коснется также и вопросов религиозно-общественных. Если вопрос об упоминании русского народа считается очень важным, то уж вопрос о Боге будет считаться важным сугубо и трегубо. «Ревность по доме Твоем снедает меня». Поэтому неудивительно, что вслед за указаниями на то, что в упоминании Бога в тексте Конституции нет ничего соблазнительного и весьма многие тексты такого рода говорят о Боге, счел нужным высказаться и первоиерарх. Патриарх Кирилл призвал: «Давайте молиться, трудиться, чтобы и в нашем Основном законе упоминался Бог. Потому что большинство российских граждан в Бога верит. Я

не говорю только о православных — я говорю также о мусульманах и о многих, о многих других. Если в гимне может быть «Богом хранимая родная земля», почему об этом не может быть сказано в нашей Конституции?». Вслед за Святейшим в том же роде высказались многие, не выключая и вождя КПРФ Г.А. Зюганова. Позволю себе высказаться и я. В плане историческом бессмысленно отрицать величайшую созидательную роль Бога и Церкви. Без христианства не было бы России — кстати, как и Европы. Но дело не ограничивается историей. И в современности мы видим, как самые лучшие планы и проекты — но только проводимые на основе безбожия, в убеждении, что без Бога широка дорога, — сбиваются и начинают буксовать. Вновь и вновь подтверждается доказательство бытия Божиего — «Без Бога ни до порога». Или, как сказал Иисус Савлу на дороге в Дамаск, «Трудно тебе прати против рожна». Само собой, и другие важные понятия формируют миросозерцание нации. Идея общей судьбы и память о Великой Победе тоже заслуживают быть занесенными на скрижали. «Одна беда, одна тревога, Одна судьба, одна земля. На всю оставшуюся жизнь Запомним братство фронтовое, Как завещание святое На всю оставшуюся жизнь», — с чем тут можно спорить? Единственное «но», мешающее без-

оговорочно обогащать Конституцию разными превосходными идеями, имеющими важное мировоззренческое значение, заключается в вопросе, не будет ли такое обогащение подпадать под лаконическое «Ты говоришь дело, но не к делу». Как раз в христианстве внятно поставлен вопрос о соотношении Закона и Благодати. Закон необходим, Закон справедлив, Закон истинен, и Спаситель сказал: «Не нарушить я пришел, но исполнить», но, с другой стороны, «Закон пришел и умножился грех». Без благодатной помощи все куда-то идет не туда. Что, однако, никак не говорит о необязательности Закона. Всего лишь о разных необходимых сущностях. Но подобное противопоставление есть и между Основным законом и национальными скрижалями, между Конституцией и Декларацией. Необходимо и то, и то, но надо понимать различие между ними. Основное различие в том, что Основной закон есть юридический текст, предполагающий, с одной стороны, повиновение, с другой — толкование, без которого правоприменение невозможно. Конечно, если Конституция сугубо декларативна, можно обойтись и без этого. О Конституции 1936 г. радостно пели: «Золотыми буквами мы пишем всенародный сталинский закон» — и зачем тут толкование. С 1977 г. был всенародный брежневский закон, поначалу точно так же не нуждавшийся в тол-

ковании. Но как только при Горбачеве попытались рассматривать Конституцию СССР не как чистую декларацию, а как хотя бы отчасти операциональный документ, тут же выяснилось, что без толкования никуда, и появился Комитет конституционного надзора — прообраз Конституционного суда. Тогда как что может сделать толкователь и правоприменитель с декларацией, содержащей упоминание самых превосходных ценностей, непонятно. Если частное лицо или даже структура не признает системосозидающую роль Православия в истории России и не воспринимает Победу в Великой Отечественной войне как священное предание нации, как правоприменитель должен поступать? Можно, конечно, отказаться от принципа «Невольник — не богомольник» и принудить К.А. Собчак, а равно коллектив «Эха дождя» в обязательном порядке приносить жертву святыням нации. Бросят горсть фимиама, после чего отдадутся своим любимым прежним занятиям. Правда, непонятно, какой будет прок от таких богомольников. Можно рассматривать Декларацию как превосходный духоподъемный текст, не входящий, однако, в Конституцию и не порождающий правовых последствий. Это, наверное, было бы самым верным решением, но тогда те, кому ведать надлежит, должны будут объяснить людям простым и некнижным различие между двумя типами документов.

ПЕРЕГОВОРНАЯ

№2

27 февраля 2020

27

«Артисты бьют зверей, когда уверены, что их не видят посторонние»

Оксана ДАНИЛОВА, координатор общественной организации «Голоса за животных» — Я часто бывала за кулисами цирков и видела, как содержатся животные. Поэтому уверена: необходимо прекратить их использовать в цирковых номерах. Даже в самом лучшем цирке наидобрейший дрессировщик не сможет обеспечить своих подопечных приемлемыми для них условиями. В любом стационарном цирке на животных отведено крайне мало места. Это — всегда тесные клетки либо цепи. Слоны прикованы цепью длиной примерно в метр, так что могут максимум сделать шаг вперед и назад. И так они вынуждены проводить все время вне репетиций и представления, то есть примерно 23 часа в сутки. Представьте, что может испытывать социальное животное с высокоразвитым интеллектом, практически полностью обездвиженное на протяжении всей своей жизни. Медведей — а они самые популярные животные в цирках — обычно размещают в клетках полтора на пол-

тора метра. Животное не может даже выпрямиться в полный рост, и из всех движений ему доступно только переминаться с ноги на ногу, грызть решетку или биться о потолок или стены клетки. Именно это я видела и в Санкт-Петербургском цирке на Фонтанке, и в Саратовском цирке, во время гастролей известнейших дрессировщиков медведей. Только при выходе на репетицию или представление животные могут покинуть клетки и размяться, но и то всего лишь на манеже диаметром в 13 метров. Пресловутая «гуманная дрессура» цирковых животных зачастую заключается в лишении животных пищи. Перед дрессировкой животных не кормят и, если зверь не выполнил нужный трюк, его просто лишают заветного кусочка пищи, иногда до следующей дрессировки. Иногда для наказания за невыполненный трюк или неповиновение применяют электрошокеры, палки, кнуты, крючья. Зрители просто не видят этой закулисной «кухни», так как на представлениях используют только тех животных, которые уже прошли дрессуру. А на так называемых «открытых» репетициях либо также показывают уже выдрессированных зверей, либо те этапы, в которых дрессировщик уверен в послушании животного. Иногда работники цирка утверждают, что звери не будут выполнять трюки, если укротитель их бьет и же-

стоко относится, поэтому если звери «работают», значит, дрессировщик к ним хорошо относится и заботится о них, как о собственных детях. Но съемки скрытой камерой за кулисами цирка на Фонтанке показывают обратное. Дрессировщики, обладатели многих престижных цирковых премий, бьют зверей, когда уверены, что их не видят посторонние. Сейчас критикуют передвижные цирки — шапито, мол, звери не должны колесить по стране в тесных клетках и фургонах. Их называют «концлагерями на колесах», так как посетители видят ужасные условия для животных. Но на самом деле и в любом стационарном цирке на месте стоят только стены, а дрессировщики с животными постоянно переезжают с гастролями из одного такого стационарного цирка в другой. Кроме того, Росгосцирк владеет не только стационарными цирками, но и несколькими переездными шапито и зверинцами, куда часто списывают состарившихся животных. Иногда сторонники цирков с животными спрашивают: «Где детям увидеть животных, если не в цирке?» Но этично ли заключить разумное, чувствующее существо в клетку только для того, чтобы удовлетворить свое любопытство? Если мы хотим воспитывать детей гуманными, правильно ли приучать их к тому, что ради прихоти можно мучить животных? Де-

тей лучше приучать к любви и уважению к животным, помогая животным в приютах, наблюдая диких животных в природе, с помощью экологических экскурсий. Иногда дрессировщики говорят, что использовать зверей в цирках — российская традиция. Но когда-то российское общество сочло нужным избавиться от крепостного права и других жестоких традиций. Возможно, уже пришло время избавиться от устаревших цирковых шоу с животными. Для начала следует ограничить приобретение дрессировщиками новых животных, обязать их обеспечивать своим подопечным пожизненное содержание в подходящих для них условиях, а не в тех клетках-карцерах, которые сейчас у нас прописаны в законе. Укротители должны нести ответственность за своих подопечных и сами оплачивать комфортное содержание и кормление купленных ими зверей, а не перекладывать эту обязанность на налогоплательщиков, как это сейчас происходит во всех госцирках. При принятии запрета на эксплуатацию животных в цирках надо создать реабилитационные центры для них и разместить там бывших «актеров» под присмотром биологов, этологов и ветеринаров. Так уже происходит в тех странах, где запрещают эксплуатацию диких животных в цирках.

ФОТО: СВЕТЛАНА ТАРАСОВА

«Забота о животных — это прикрытие коммерческих целей»

Вероника МАТЮШИНА, директор Центра реабилитации диких животных «Феникс» — У нас часто приравнивают к циркам передвижные цирки-шапито, которые гастролируют по стране. И да — животные в них находятся в плохих условиях, а люди, работающие с ними, зачастую не имеют профильного образования и не входят в гильдию цирковых актеров. Известен случай, когда человек, работавший в цирке как уборщик, купил зверей и решил, что он дрессировщик. Гореукротитель отправился с ними гастролировать и под Иркутском просто выбросил тигров, и они замерзли. Поэтому я считаю, что передвижные цирки должны быть запрещены. Призывая запретить использование животных в цирковых номерах, зоозащитники апеллируют к западному опыту, где запретили цирки с животными. Но в этом есть лукавство. На Западе практически нет стационарных цирков, только передвижные, именно их и запретили. Ведь в них не-

возможно создать нормальные условия содержания. В стационарном же цирке Big Apple Circus, расположенном в Нью-Йорке, прекрасно проводятся представления с животными, правда, не с дикими, но тем не менее. Стоит помнить, просматривая снятые скрытой камерой страшные ролики о том, как мучают зверей в цирках, что дрессировщик дрессировщику рознь. Нельзя всех причесывать под одну гребенку. Скажем, есть жестокие и безответственные владельцы собак, которые мучают своих животных. А есть добросовестные владельцы. И здесь то же самое. Дрессировщиков, которые плохо обращаются со своими животными, коллеги подвергают критике не хуже зоозащитников. У виновного в жестоком обращении отберут лицензию, и он больше не выйдет на манеж. Вот давайте представим, что приняли закон и запретили животных в цирках. На манеже больше не увидишь ни собак, ни лошадей, ни слонов. Неужели не будет жалко детей, которые лишатся такого зрелища? А самое главное, куда девать «артистов» из цирков? Конкретно: куда отправится большое количество самых разных зверей — зверей, не приспособленных жить в дикой природе? Предложения поместить животных в заповедник не выдерживают критики.

Вернуть в природу львов, которые никогда не видели Африки, родились и выросли в цирке, не получится. По поводу тесных клеток. Все цирки приглашают: походите, посмотрите, какие там клетки. Тесные клетки, в которых не развернуться, как раз у цирков-шапито. Конечно, проблема с «пенсией» для «артистов» цирка. Но я знаю, что сейчас цирковое сообщество разрабатывает правила, в которых предлагается сделать приюты для цирковых животных. Их пока нет, но они должны быть. И прежде чем кричать: «Давайте запретим эксплуатацию животных», надо сначала подумать, куда они отправятся. Если, например, создадут такие приюты, цирковые будут отдавать своих животных на дожитие. Но как отдавать? Нужно будет организовать какой-то пенсионный фонд, содержать их на что-то. Пусть животные доживают спокойно без выхода на манеж. При этом надо понимать, что звери скучают по выходу на арену. Поэтому у них должно быть занятие, у них должен быть занят мозг. Если «работы» не будет, животное может разнести помещение, особенно крупное, например слон. Согласно новым правилам, которые сегодня разрабатываются, финансировать такие приюты должно будет не только государство, но и цирковое сообщество.

В моем Центре реабилитации диких животных есть такие «артисты» из цирков. Как правило, большинство дрессировщиков беспокоятся о животных, закончивших карьеру. Вот мне сдали старых носух, потому что у актрисы номер закрыли. И хотя дрессировщица сама на пенсии, она беспокоится о своих животных. Собак пристроила в хорошие руки, а носух отдала нам на дожитие. Пристраивали мы и медведя циркового. Дрессировщик, которого этот медведь порвал, весь испереживался, куда пристроят животное, хотя имел право по старому закону его застрелить. В итоге «наш» медведь живет в зоопарке. А пока не готово место для приема таких животных, кричать: «Давайте срочно все закроем» — пустое сотрясание воздуха. Ну вот сейчас закроем цирки, дальше что? Зоопарки? Да, зоопарки. А потом веганы потребуют закрыть фермы, ведь там в любом случае животные находятся в достаточно тяжелых условиях и для того, чтобы попасть на стол к человеку. Я считаю, что история с защитой прав животных проплачена. Ее цель — уничтожение мясного производства и замена мяса искусственными аналогами, которые производят несколько западных фирм. И им надо искать рынок сбыта. Поэтому забота о животных — это прикрытие коммерческих целей.

28

№2

БИБЛИОТЕКА

27 февраля 2020

Михаил ГОЛУБКОВ:

«У нас есть литература, но нет литературного процесса» Государство сегодня не понимает, зачем нужна обществу литература, и утратило всякий интерес к ней. Общество, в свою очередь, теряет культуру чтения. Литература существует главным образом в «коммерческом» измерении и утрачивает функцию общенациональной и даже мировой рефлексии, которой всегда и отличалась русская литература. О том, что представляет собой литературный процесс в России, почему отношения между властью и литературой были «романом с кровью» и откажется ли культура от постмодернистской концепции, в беседе с корреспондентом газеты «Культура» рассуждает профессор филологического факультета МГУ, завкафедрой истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса Михаил Голубков.

культура: Можно сказать что-то оптимистичное о литературном процессе в России начала XXI века? Голубков: У нас очень богатая литература, но, к сожалению, нет литературного процесса. Попробую объяснить. Представьте поле, засеянное огромным количеством цветов. Есть здесь и цветы зла, и сорняки, и прекрасные пионы, и чудесные розы. Но у нас нет вышки, на которую мы можем подняться и обозреть это поле сверху. Мы не видим всего богатства этого поля и всей его противоречивости. Мы видим только то, что рядом, а это несколько имен, которые выхватываются из огромного потока. Каждый год выходит около 300 новых книг, и есть действительно очень хорошие произведения. Но в фокус внимания попадают два-три имени, и вокруг них начинаются бесконечные разговоры. Скажем, Евгений Водолазкин с его «Лавром» и Гузель Яхина с романом «Зулейха открывает глаза» выхвачены из литературного потока, будто рядом с ними нет подобных книг. В итоге произведение оказывается как будто в безвоздушном пространстве, не вступает в диалог с другими книгами. Ведь литературный процесс предполагает взаимодействие между художественными концепциями мира и человека, предложенными современной литературой, которое происходит в сознании читателя. Процесс этого взаимодействия артикулируется критиком. Именно он, строго говоря, осмысляет диалог между книгами, являясь в литературе представителем читателя, активно вступает в него. Критик — это квалифицированный читатель, который пытается осознать и сформулировать те смыслы, что есть в литературных произведениях, показать, как они взаимодействуют друг с другом. Увы, активного взаимодействия между читателем, писателем и критиком сейчас нет. Но тем не менее есть большая литература, кото-

ФОТО ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА

Елена СЕРДЕЧНОВА

рую еще предстоит понять и осмыслить. культура: Как влияют на литературный процесс маленькие тиражи и фактически отсутствие единого книжного рынка? Голубков: Безусловно, это тоже оказывает негативное влияние. Происходит то, что я называю атомизацией читателя. Он не представляет собой некой общности, каждый читает то, что находит рядом, и диалога нет в читательской среде, и критик этот диалог не поддерживает. культура: Традиционный для России вопрос. Государство что-то может сделать в этой ситуации? Голубков: Литература перестала быть интересна государству. Хорошо это или плохо? Сложный вопрос. Отношения литературы с властью в России никогда простыми не были. А уж если говорить о советском периоде, то и подавно. Эти отношения я часто сравниваю с тяжелым любовным романом, с ревностью, взаимными подозрениями, — который и кровью может закончиться. Но существовала взаимная устремленность друг к другу литературы и государства. Государство нуждалось в литературе, литература искала поддержки у власти. Результатом этого романа становилось иногда уничтожение целых направлений, советской власти неугодных (ОБЭРИУ, например, воплотившее в художественных формах философию абсурда, или же новокрестьянская проза и поэзия первой трети ХХ века, говорившая о деревне как о русском цивилизационном феномене). С другой стороны, формировались новые, одно из них — социалистический реализм, явление очень противоречивое, но интересное. И не только. А такие институты, как Союз писателей, как Литературный институт, как колоссальные издательские и переводческие проекты, были бы возможны без государственной поддержки? И писатели, в том числе и те, что пользуются несомненным нашим уважением,

тоже искали отношений с властью, как, например, Булгаков. Вспомним знаменитые письма писателей, адресованные Сталину. И вдруг за последние двадцать лет взаимная страсть сменилась полным равнодушием. Литература абсолютно равнодушна к государству, а государство абсолютно равнодушно к литературе. Год литературы, который проходил в 2015 году, по-моему, обнаружил это. Власть не знает, зачем нужна литература. Поэтому государство сейчас не может каким-то образом повлиять на литературный процесс. Чтобы это делать, нужны представления, для чего влиять, как влиять, какие цели преследовать. А сейчас влияет только рынок и разобщенная писательская и читательская среда, принадлежность автора к той или другой партии. культура: И какие здесь есть партии? Голубков: Посмотрите, какие есть литературные премии, у каждой из них своя среда — вот это и есть партии. Одна — вокруг «Большой книги», другая — ПЕН-клуба, например. И они пытаются формировать мнение о литературе в своих, скажем так, достаточно локальных масштабах. Но не очень получается. Для меня лонг- и шорт-лист мало что значат. В прошлом году лауреатом «Большой книги» стала книга «Венедикт Ерофеев. Посторонний». Три филолога написали скучноватую и суховатую книгу, похожую на «ЖЗЛ», которая и не претендует на художественность, и она стала лауреатом. Вот вам литературная партия и ее работа. культура: Но разве нет сегодня в нашей литературе по-настоящему больших талантов? Голубков: Есть такое явление, которое я называю «феномен второй книги». Одному из авторов трехсот ежегодно издающихся книг выпадает успех, и писатель оказывается во власти рынка. Издатель, чтобы закрепить коммерческий

успех, требует вторую книгу. И автор пишет вторую книгу, но она получается намного хуже. Так произошло с Гузель Яхиной. После вполне заслуженного успеха «Зулейхи» она пишет второй роман — «Дети мои», — роман с абсолютно немыслимой в ХХ веке ситуацией робинзонады. Этот роман мне показался совершенно вымышленным. То же с Евгением Водолазкиным. Роман «Лавр» — хорошая и очень серьезная вещь. «Авиатор», мне кажется, слабее. «Брисбен», третий роман, на мой взгляд, совершенно проходная вещь. Писать по принуждению нельзя — будь то рапповская дубинка или железная диктатура рынка. А заметные вещи есть в литературе, и они останутся (не в истории останутся, а как актуальное настоящее читателя). Это книги Юрия Полякова, Алексея Варламова, Владимира Сорокина. Раньше мне очень интересно было читать Людмилу Улицкую. Два ее романа (увы, не сегодняшнего дня) — «Искренне ваш Шурик» и «Казус Кукоцкого». Мне показались эти вещи очень сильными и глубокими. То же самое с Татьяной Толстой. «Кысь» — блестящая, очень глубокая вещь, которая обрела свое место в литературе. культура: В одной из своих публикаций вы говорите, что для современного поколения литература утратила важнейшую свою функцию — ориентировать человека в историческом пространстве, определять его бытийные ориентиры. Почему так произошло? Голубков: Я думаю, что это связано с целым комплексом причин. Во-первых — развитие интернета, распространение всевозможных гаджетов. В результате — развитие клипового сознания. Для современного школьника очень трудно прочитать и осмыслить большой текст. Понятнее короткий, что умещается на экране смартфона. Во-вторых — притеснение литературы в школе. В наше

БИБЛИОТЕКА

РИСУНОК: ВЛАДИМИР БУРКИН

время она была главным предметом. Литературу, сочинение, сдавали абитуриенты, поступавшие на любой факультет любого вуза, потому что, даже занимаясь физикой или математикой, надо владеть русским языком, и этот навык проверялся именно сочинением. Сейчас этого нет. Литература потихонечку из школы вытесняется, урок за уроком. Ученик утрачивает навык чтения. А ведь чтение — очень сложный интеллектуальный процесс. Из букв, этаких закорючек на бумаге, мы складываем слова, слова — в предложения, а предложения — в текст. Интеллект работает невероятно напряженно в ситуации чтения. Мы этого не замечаем, потому что у нас сформирован автоматический навык чтения. А у современного школьника — нет. Для него чтение — тяжелый труд. Где уж тут говорить об извлечении из литературного произведения глубинных смыслов, транслирующих через столетия важнейшие коды национального бытия. Визуальные виды искусства сейчас вытесняют вербальные, ведь они требуют намного меньшего интеллектуального напряжения. В результате уходит в прошлое такое проведение досуга, как чтение. культура: Может быть, вытеснение вербального искусства визуальным — это естественный процесс, развитие? Голубков: Может, это не развитие, а деградация? Можно ли деградацию называть развитием? Мне кажется, что когда человеку легче видеть картинку, которую ему показывают, чем составить картинку в сознании, глядя на печатный текст, то это развитие не совсем в том направлении, в котором нам всем хотелось бы. культура: Вы защищали докторскую диссертацию на тему «Русский литературный процесс 1920–1930-х годов как феномен национального сознания». А современный литпроцесс — это феномен национального самосознания? Голубков: Я думаю, что да. Конечно, это явление национального сознания. Когда читаешь некоторые произведения — заметные, интересные, яркие, — становится ясно, что какие-то важные стороны национальной жизни в них отражены. Например, в книгах Юрия Полякова или Алексея Варламова. Это совершенно разные писатели, но они мне в равной степени интересны, поскольку у них есть рефлексия над национальной судьбой. Могу назвать два последних романа Юрия Полякова: «Веселая жизнь, или Секс в СССР» 2019 года и «Любовь в эпоху перемен» 2015 года. Это очень серьезные размышления именно о национальной судьбе. То же самое могу сказать о произведениях Варламова. Его роман «Мысленный волк» — это образ Серебряного века, в котором автор видит начало негативных явлений всего XX столетия. «Душа моя Павел» — тоже очень интересный роман. культура: Какие тенденции в современной русской литературе вы могли бы назвать? Голубков: Есть книжка очень интересного исследователя, которую я с благодарностью отношу к своим ученикам. Это монография по современной литературе доцента нашей кафедры Дарьи Владимировны Кротовой. Там как важнейшая тенденция современной литературы рассматривается неомодернизм. Это очень интересная концепция, получающая все большее признание и распространение. Наряду с неомодернизмом в современной литературе присут-

№2

ствует реализм — как универсальная эстетическая система. Постмодернизм тоже существует, хотя круг его развития завершен. Те идеи, которые мог постмодернизм выдвинуть, исчерпали себя, а новых нет. Творчество Владимира Сорокина, писателя очень глубокого и очень интересного, это, увы, подтверждает. Его последняя книга «Белый квадрат» почти механически воспроизводит идеи и образы его прежних, в том числе ранних, опытов. культура: Если постмодернизм себя исчерпал, то откажется ли мировая культура от постмодернистской концепции? Голубков: Постмодернизм — это особое мироощущение, выражающееся в определенной эстетической системе. Оно живо и сейчас, следовательно, постмодернистские тексты будут появляться, что вполне естественно. Просто нового ничего сказать в русле постмодернистской эстетики уже нельзя. Эта концепция «зажгла» 60-е годы, стала мейнстримом в 90-е и в 2000-м с романом Татьяны Толстой «Кысь» завершила свое развитие. Собственно, Толстая в этом романе реализовала все идеи французских интеллектуалов 60-х годов, составивших концепцию постмодерна, в первую очередь Ролана Барта и Юлии Кристевой: смерть автора, нулевая степень письма, рождение читателя, интертекстуальность... Ведь в художественном мире, ею созданном, нет автора, на его месте оказывается, в полном соответствии с идеями Барта, скриптор Федор Кузьмич, место автора замещает читатель — Бенедикт с мышлением питекантропа, и смыслы, которые он вкладывает в интертекстуальные творения Федора Кузьмича, весьма комичны. Автор умер, пришел скриптор, но обещанное рождение читателя не состоялось... Иными словами, Толстая разрушает постмодернистские концепции и

построения средствами самого постмодернизма, подвергая их тотальной деконструкции. культура: Какие литературные жанры сегодня находятся в упадке? Голубков: Я бы драму назвал таким вот пасынком современной литературы. Мало современной русской драмы. Она есть, конечно же, тот же Поляков — за-

27 февраля 2020

Иными словами, критик — это квалифицированный читатель. Вот этих двух фигур, критика и драматурга, не хватает сейчас в литературе. культура: Что необходимо сделать, чтобы вернуть критика в литпроцесс? Голубков: Мы возвращаемся к началу нашего разговора. Тиражи. Надо сделать так, чтобы коммерческие издательства понимали, что такое критика. Что интересная критика — расходится. Как только голос критика станет слышен, он сразу окажется востребован. А сейчас критика просто изменила свои функции. То есть критик — это уже не аналитик– исследователь литературы, а коммивояжер, который занимается рекламой того или иного писателя или издательства. культура: Сокращается количество читающих людей. Но если на историю человечества посмотреть, то образованных людей всегда было очень мало. Может быть, происходящее — возвращение к норме? Голубков: Разные были периоды в истории человечества. Был даже период, когда не было письменности. Но это не повод возвращаться к этому состоянию и отказываться от алфавита. культура: Какой будет литература будущего, учитывая, что чтение «сжимается» и заменяется изобразительным рядом? Голубков: Литература будет такой, каким будет общество. Если оно будет готово посредством литературы рефлексировать о себе, то и литература будет направлена на ответственные, серьезные решения вопросов национальной жизни. В противном случае круг читающих людей будет сужаться, и, наверное, литература станет такой, как читатель. Но я не думаю, что литература может исчезнуть. Она существует столько лет, сколько существует письменность, и является необходимой составляющей интеллектуальной жизни любого общества. культура: Ранее вы отмечали, что российская культура перестала быть литературоцентричной. Вернет ли себе литература утраченные позиции? Голубков: Об утрате литературоцентризма только ленивый не говорил. А вот возможно ли возвращение культуры к ее литературоцентричному состоянию, не знаю. Впрочем, я оптимист и считаю, что литература вернет себе свои функции и обретет новые. Мне очень нравятся рассуждения академика Сергея Аверинцева. Он говорил о том, что история много раз заканчивалась, но ни разу не закончилась. Я очень надеюсь, что нечто подобное произойдет и с литературой. Как и история, она не может завершиться. культура: Что для этого нужно делать? Голубков: Думаю, что надо начинать со школы. Нужно опять, как раньше в советской школе, прививать навык чтения. И сделать его естественной составляющей жизни человека, сформировать потребность в чтении. Не вытеснять литературу из образовательного процесса, а, наоборот, сделать ее вновь важнейшим предметом. Понять, что именно русская литература формирует нашу национальную и государственную идентичность. Вспомним, какие барельефы были на типовых зданиях советских школ. Это были писатели — Пушкин, Толстой, Горький и Маяковский.

Происходит то, что я называю атомизацией читателя. Каждый читает то, что находит рядом, и диалога нет в читательской среде, и критик этот диалог не поддерживает мечательный драматург, но, в принципе, такого развития драмы, как в XIX веке, нет. Островского сейчас явно не хватает. культура: Может быть, современность не дает поводов для драмы? Голубков: То есть вы хотите сказать, что нет в нынешней жизни конфликтов, которые могут стать основой драматургического конфликта? Да нет, коллизий-то очень много. Просто мало драматургов. Драма — это очень сложный род литературы. Драматург должен такие узлы завязать, которые потом не развяжешь. Вот этих узлов, наверное, не хватает в современном мире, их надо придумать, это трудно. Это так же трудно, как быть критиком. Мне кажется, что дар критика даже более редкий, чем дар писательский. Критика — это не литература, это другое явление. С ее помощью читатель получает право голоса в литературе.

29

30

№2

БИБЛИОТЕКА

27 февраля 2020

Недооцененные Дарья ЕФРЕМОВА

Ты сегодня такой Пепперштейн Впрочем, стремительно погружаться в Стикс, «пузырящуюся экспериментами и переливающуюся никому не нужной радугой» русскую прозу, заставляет не только деловитый нон-фикшн. Этот процесс обширный. Антиглобалисты грешат на издательские монополии и номенклатуру рынка, любители теорий заговора пеняют на тенденциозность премиальных институций (форматы там, безусловно, есть, но вообще-то именно премии открывают новые имена и поддерживают уже состоявшихся). Хотя на поверхности — элементарный консерватизм, работающий в связке «известный — значит лучший». «У нас только четыре писателя: Рубина, Пелевин и Тарковский», — огорошили как-то в одной рейтинговой газете в ответ на предложение сделать интервью с кем-то из «великих». — «А Акунин?» — пришлось удивиться неожиданной выборке с участием внука знаменитого режиссера, прозаика самобытного, искреннего, но едва ли «дотягивающего» до статуса газетных селебрити. — «Акунин тоже. Но его пока не надо». Коллеги, конечно, кокетничали (водится за интеллигентным человеком такая игра: «Феноменология» Гуссерля? А мы слыхом не слыхивали!»). Хоть вскользь следящий за современным литпроцессом читатель, а в отделах культуры центральных СМИ именно такой «контингент», знает Сорокина, Шишкина, Прилепина, Водолазкина, Попова, Виктора Ерофеева, Петрушевскую, Улицкую, Токареву, Рубину, Гениса, Юзефовича, Буйду, Славникову, Быкова, Шаргунова, Садулаева, Рубанова, Елизарова, Аствацатурова, Яхину, Степнову, Ганиеву и Абгарян. Читатель не столь искушенный, привыкший ориентироваться по этикетке «Бестселлер! Лидер продаж!», популярным блогам и зову души, видит совсем иную картину (список в соответствии с опросом десятка знакомых в возрасте от 20 до 45 лет): Акунин, Пелевин, Сорокин, Алексей Иванов, Лукьяненко, Марина и Сергей Дяченко, Веллер, Радзинский, Чудакова. Дамы вспомнят Рубину, Токареву и Алексиевич, а студенческая молодежь — Павла Пепперштейна, потому что в «ВКонтакте» есть паблик: «Ты сегодня такой Пепперштейн». Дальше обычно начинают перечислять ино-

странных авторов: Коэльо, Мураками, Лем, Вишневский, тот, кто написал хорьков и чаек (имеется в виду Ричард Бах), Пратчетт, Кинг, Роулинг, Сапковский с его фэнтези-сагой «Ведьмак».

Места в партере Почетный приз за лучшую роль второго плана можно давать десяткам талантливых, остроумных, философичных авторов, тонким мастерам слова и сюжетосложения, регулярным номинантам на престижные премии и даже их призерам. Среди финалистов «Нацбеста», помимо заслуженно медийных Шаргунова, Лимонова и Проханова, — культовые «в узких кругах» Владимир Шаров, Андрей Аствацатуров, Сергей Носов, Анна Козлова, Андрей Филимонов, Александр Етоев, Анна Матвеева, Ильдар Абузяров, Константин Крылов, Илья Бояшов, Александр Снегирев, Павел Крусанов, Игорь Сахновский... Немного другая история с «Большой книгой» — Гранпри почти всегда у «генералов» (понятно, это народное голосование, а голосуют за известное), зато среди финалистов и фаворитов жюри — Алексей Слаповский, Игорь Малышев, Сергей Самсонов, Сергей Солоух, Сергей Кузнецов, Вячеслав Ставецкий, Сухбат Афлатуни, Мария Галина, Владимир Динец, Александр Иличевский, Саша Филипенко, Александр Григоренко. Тут хорошо бы шумно вздохнуть и выдать что-нибудь «глубокомысленное»: «Важные, но едва ли знакомые широкому читателю имена...» Но лучше я расскажу о своих «фаворитах», пусть это будет мой личный топ-четыре.

Анна Козлова

ФОТО: SVKLIMKIN

Наверное, где-то он бродит, этот непризнанный, косматый, крепко пьющий гений, конечно, в несвежей манишке и стоптанных лоферах, а лучше вообще босой. Работает в кочегарке, читает нетленки сверчку за печкой, а тот хрустит огурчиком: ай да наш непризнанный, ай да кошкин сын! Фамилия творца вам ничего не скажет, да и не знаю я совсем уж подпольных классиков (не с фонарем же их по таежным заимкам искать). Я лучше сошлюсь на заслуженно востребованного Романа Сенчина, рассуждавшего в одной из недавних колонок о засилье нон-фикшна и досадной «вторичности» художественной прозы. Собственно, той самой ситуации, когда очень многие «виртуозные, глубокие, метафоричные произведения просто не доходят до читателя». Их взыскуют сотни. А миллионы поглощают профлитературу, истории успеха и популярную квазимедицину: что бы такого съесть, чтобы помолодеть.

ДЖУЗЕППЕ АРЧИМБОЛЬДО. «БИБЛИОТЕКАРЬ». 1562

Те, кто более-менее знаком с российской «литературной кухней», в курсе — вопрос о вхождении в «российскую литературную элиту» зависит от множества факторов, зачастую весьма далеких от собственно литературных достоинств произведения и масштаба личности его автора. В той или иной степени так было всегда. Связи, массовые предпочтения, финансовая выгода влияли на творческую иерархию во все времена. В нашу «чисто конкретную» эпоху это, возможно, особенно заметно. «Культура» решила не «разоблачать нынешние порядки», а просто рассказать о талантах, не обласканных вниманием официоза.

Самая саркастичная писательница поколения тридцатилетних, сценаристка фильмов («Краткий курс счастливой жизни», «Развод», «Садовое кольцо»), лауреат «Нацбеста» за роман «F20», поражает откровенностью, но не той, когда брошенная на растерзание одиночеству в Сети любовница размазывает слезы, тушь и почему-то кровь, стоя неприкрытой у распахнутого окна. Прямота Козловой — мужественна и целомудренна: это высокая ирония на территории женской прозы и постраничный «наезд» на женскую прозу, причем от первого лица. Шокирующий с обывательской точки зрения замес сюжетов: вот никак не повзрослевшая богемная мама изводит взрослую дочь посиделками с красным вином и сомнительными откровениями, вот журналист-расследователь Катя едет в командировку брать интервью у Михаила по поводу пустившейся в бега воспитанницы детдома, но напивается, проводит

БИБЛИОТЕКА

№2

27 февраля 2020

31

и незаменимые Сергей Самсонов Афористичного, синтаксически сложного, местами даже былинного финалиста «Ясной Поляны» прошлого сезона (роман «Держаться за Землю») называют неоплатоником, преодолевшим искушение морфием русской литературы. Начинавший с постмодернистской игры — один из его ранних романов о гениальном композиторе «Аномалии Камлаева» отсылает к Манну и Гессе, Самсонов научился ковать теллуровые гвозди, «вскрывая метафизику реальности посредством языка, как вскрывают ножом консервную банку». Его романы («Ноги», «Железная кость», «Соколиный рубеж») , которые так и тянет назвать поэмами, потрясающи по двойственности эмоционального воздействия. Это нервный интенсивный ритм и потусторонняя способность вглядываться в бездны человеческого бытия с высоты птичьего полета. А еще ге-

рои последних романов Самсонова — титаны. Будь то записанные синими пиджаками в бессловесное тягловое сословие «безлико-скуластые шахтеры» Донбасса или летчики-асы, боги Второй мировой.

Олег Ермаков ФОТО: WWW.SMOL-HISTORY.RU

ФОТО: В. АСТАПКОВИЧ/РИА НОВОСТИ

ночь с Михаилом, а под утро, терзаемая стыдом, идет извиняться, объясняя внезапное падение трудностями с осознанием чувств, и тут же снова «падает», а вот сама беглянка — семнадцатилетняя Марта стоит ночью одна на трассе. В рюкзаке томик Алена Роб-Грийе, помада оттенка «матовый шоколад». Свобода и смелость, а писательница признается, что ее сформировали книги Жана Жене и Селина, не просто прием, но и суть ее текстов. Козлова пишет о современных женщинах в меняющемся мире, за что регулярно получает ушаты «критики», похоже, некоторые из ее рецензентов по-прежнему желают видеть героинь.

Писатель, журналист, лесник, рядовой в артиллерии, номинант на «Русский Букер» с романом «Знак зверя», призер «Ясной Поляны» за мистическую «Песнь Тунгуса». Так же широко обсуждаемы критиками его «Афганские рассказы» и «Арифметика войны», «Иван-чай-сутра». «Слава несправедлива к нему. Дивиться нечему. В наши дни и Чехов не имел бы успеха, — пишет о Ермакове рецензент «Нового мира», прозаик и критик Сергей Беляков. Несмотря на простоту языка и ясность сюжета, этот автор — иллюзионист, визионер и мистификатор. Да вот хотя бы последний его роман «Радуга и Вереск». Казалось бы, что проще — свадебный фотограф Павел Косточкин, «многолетний профессиональный опыт — гарантия качества, переплавляемого в ваши эмоции», едет в Смоленск, мечтает снять постановку — невеста убегает от лимузина. Заваленные пылью улицы, обшарпанные школы, магазины и больницы, и вдруг город оборачивается своим небесным двойником — по Борхесу. Заглянешь за поворот, «пахнет дымком, стучит топор. Это улочка Красный Ручей. Она уводит в древние овраги, к стопам церквей, крепостной стене. Встречный взгляд обдает синевой, — а ведь именно так кто-то смотрел и четыреста лет назад». Небесный Смоленск. В «Песни Тунгуса» — главы о наивном эвенке-лесничем перемежаются с «птичьими

главами»: птицы и звери складывают свой эпос, в котором «Золотоглазый не верит вечному сопернику Золотому Оку. И Морю в рваной шкуре льдин. И никому. Он всегда настороже. Хотя бывают особенные дни, когда Птенцы покидают гнездо, и Река полна Рыбы, или Море вдруг вышвырнет мертвую жирную Нерпу, и, напировавшись, они поднимаются с Черноголовкой в прохладные выси, зарываясь в крылья Золотого Ока, и парят в вышине, перекликаясь: «Рра-рра!».

Сергей Солоух Прозаик, эссеист, номинант на «Букер» и «Антибукер», автор первой русскоязычной биографии музыканта Фрэнка Заппы, романов «Шизгара», «Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева», «Рассказы о животных». Последний, — номинированный на «Большую книгу» в 2016-м, несмотря на заглавие, отсылающее не то к Дарреллу, не то к СетонТомпсону, представляет собой зарисовки из жизни пятидесятилетнего коммивояжера, в прошлом вузовского преподавателя — сравнивали с Чеховым и Гайто Газдановым. Это текст об обыденном, каждодневном подвиге, который никогда не отольется в монументах. О «стилевом великолепии, элегантности сюжета, фонтанирующем остроумии, филигранных мотивных перекличках и интертекстуальной роскоши Солоуховой игры» высказывались Анна Немзер, Леонид Юзефович и многие другие искушенные ценители его дара. Сам же писатель к славе относится настороженно, контрактных обязательств избегает: «Так ничего хорошего не напишешь. Литература как марочное вино или французский сыр: только если замысел созрел, все это имеет смысл. А тут время требуется».

КОММЕНТАРИИ Алексей МИХЕЕВ, литературный критик, член жюри «Большой книги»: — Известность бывает разной. Для массовой литературы от автора требуется талант попадания в тренд, определяемый читательским спросом. Глубина текста ей скорее противопоказана, а стилистическое мастерство не столь важно. Во внежанровой прозе все обстоит иначе. Успешность (которая, кстати, не тождественна известности) часто не связана с попаданием в сложившиеся ранее тренды, она, как это ни парадоксально, — в противостоянии им. Пример — история с Алексеем Сальниковым. Его роман «Петровы в гриппе и вокруг него», написанный «поперек» всякого мейнстрима и опубликованный в малотиражном саратовском журнале «Волга», в 2017-м вошел, к удивлению многих (включая самого автора), в список финалистов «Большой книги». Только спустя полгода его выпустило (без всякой уверенности в успехе) наше крупнейшее издательство, и книга неожиданно «выстрелила», сразу став бестселлером. Еще один пример — прошлогодний лауреат Григорий Служитель с дебютным романом «Дни Савелия». И тут все произошло вопреки сложившимся стереотипам. До этого некоторые ехидные комментаторы говорили, что в расчете на «Большую книгу» лучше всего написать какую-нибудь «чернуху» про ужасы советской эпохи, — и вдруг побеждает добрая и светлая книга о современности... Однако все это не означает, что

талант и самобытная индивидуальность стопроцентно гарантируют успех. Еще одна и, скорее, иррациональная составляющая здесь — вхождение в резонанс с неким трудноопределимым состоянием читательской аудитории, которая почему-то на одних хороших авторов «настраивается», а на других — нет. Тут я перейду к ответу на главный вопрос и назову авторов предыдущих сезонов, которые, безусловно, талантливы и самобытны (и, да, они — мои «фавориты»), но которым до массового читательского успеха вот этой самой неуловимой и загадочной составляющей не хватает. Кроме Анны Матвеевой и Сергея Солоуха, это Евгений Чижов и Ксения Букша (которая вообще представляет собой «штучный товар»). Добавлю к ним молодых Булата Ханова (лауреата премии «Лицей» 2018 года) и Ольгу Брейнингер (чей дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» в 2017 году попал в списки сразу четырех крупнейших литературных премий) — у них, надеюсь, все еще впереди. Вадим ЛЕВЕНТАЛЬ, писатель, литературный критик, ответственный секретарь оргкомитета «Нацбеста»: — Новому и талантливому бывает трудно пробиться. Начнем с того, что массовый читатель — раз уж мы говорим о широкой популярности, а значит, о массовом чтении — всегда инертен, ну или, скажем, консервативен в своих вкусах и предпочтениях. Ему хочется не столько открыть что-то новое, сколько убедиться в том, что все обстоит

по-прежнему. И крайне нежелательно, чтобы его представления о мире и о литературе были перевернуты, наоборот, хорошая книга для него — это такая, которая подтвердит: да, все, что он думает об окружающей действительности, все верно. Причем сделает это в максимально привычной форме. С этим эффектом тесно связано явление литературной эволюции, описанное Эйхенбаумом: высокие жанры с течением времени постепенно опускаются в низовую, массовую литературу, в то время как передовая, высокая, экспериментальная литература черпает идеи, формы и техники с самого дна бочки. Яснее всего сегодня это видно на примере так называемого психологического романа, семейной саги, романа — панорамного портрета эпохи. Жанр, давший в свое время «Войну и мир» или «Жизнь Клима Самгина», умер, его приемы стерлись, дух в нем больше не дышит. Но современным массовым читателем он воспринимается как понятный, естественный, родной и уютный. И вот пишутся бесконечные саги о сталинской эпохе, а то и об истории двадцатого века вообще — судьба человеческая, судьба народная, все так привычно, что даже думать не надо: вот Люся, она вышла замуж за Юрочку, а он ушел на войну, а Стасю по ложному доносу отправили в лагеря, а потом умер Сталин, и все пошли на вечер Вознесенского, а внук Люси теперь живет в Сан-Франциско и рассматривает старые бабушкины фотографии — история готова. Читателю так привычны эти схемы, что он даже воспринимает их как натурально правдивую историю двадцатого века.

КУЛЬТУРА С КУЛАКАМИ

Петр ВЛАСОВ, главный редактор газеты «Культура», писатель

Д

ВА ГОДА назад одна из моих детских книг — про Петербург и эрмитажных котов — выиграла грант в Великобритании, о чем я получил официальное уведомление. После многоуровневого отбора, жюри влиятельной британской организации Book Trust рекомендовало перевести ее и презентовать местным издателям. Впрочем, радость была недолгой. Видимо, перевод увидел кто-то из спонсоров Book Trust. Уже переведенную на английский книгу решили никому не показывать. «Ваше произведение слишком русское для нас», — бесхитростно сообщила мне пиарщица, чья политкорректность, видимо, не распространялась на представителей России (можно только вообразить, какой скандал случился бы, напиши она какому-нибудь афроангличанину — «ваше произведение слишком африканское для нас»). С англичанами все понятно. На них, переиначивая детскую пословицу, вообще «не обижаются». Однако на днях я получил похожий отзыв на вышедший недавно, написанный в соавторстве с Ольгой Власовой роман-антиутопию о России уже от вполне отечественного критика, который входит в жюри нескольких национальных литературных премий и напрямую влияет на то, как выглядит олимп современной отечественной литературы. «Категорически не согласен с главным месседжем. Если в двух словах — вот это постоянное топтание вокруг идеи русскости, подчеркивание уникальности, исключительности, особого пути, возвеличивание или уничижение именно и конкретно русских разными персонажами», — пишет он. При этом никак не отзывается о литературных достоинствах или недостатках романа. Видимо,

пресловутая «русскость» пугает его так сильно, что говорить о прочем, в его глазах, смысла уже не имеет. Почему же вершителей наших литературных судеб и законодателей вкусов так выводит из равновесия попытка понять, в чем уникальность, ценность, неповторимость собственно русского взгляда на жизнь? В чем причины, корни подобного отторжения? На мой взгляд, прежде всего это бессознательно сформированное еще в 90-е представление, как выглядит «стратегия жизненного успеха». Она никоим образом не должна опираться на уже имеющийся российский опыт (он же отсталый, совковый, тупиковый и т.д), а, наоборот, призвана копировать «продвинутые» западные модели. Даже несмотря на то, что за последние 20 лет страна достигла ощутимых успехов в своем самостоятельном развитии и вроде бы освободилась от второстепенности девяностых, в гуманитарных областях, и в частности в литературе, самобытность по-прежнему воспринимается почти как бранное слово и ассоциируется в лучшем случае с отсталым русофильством, а в худшем — с советской пропагандой. Нашими культурными и околокультурными институциями продолжает выбираться кажущаяся и более легкой, и гораздо более прибыльной стратегия копирования и адаптации. В самом деле, почему можно с процессорами и автомобилями, но нельзя с книгами и фильмами? Потому вместо новых своих авторов мы получаем массу переводной литературы. Поэтому плодятся следом уже наши, отечественные поделки и клоны на западные образцы. По этой причине появляются планы «захватить мировые рынки», производя некий «глобальный», оскопленный от всего национального «творческий продукт». Когда я слышу победные реляции об «успехах российской анимации», то сразу вспоминаю один шокировавший меня факт — компания Wizart, флагман этой самой российской анимации, производит свои мультфильмы сразу на английском языке. Ее продукция выглядит так, что снять это могли с таким же успехом в Китае или Бразилии. Почему тогда это называют «российской» анимацией и ее «успехом»? Спору нет, владельцы Wizart, продавшие такого добра за границу уже на 80 млн долларов, останутся в плюсе. Но

можно ли считать подобную «глобализированную» анимацию достоянием русской культуры? Вспомнит ли кто-то о ней через 10, даже 5 лет? Ведь уже наштампуют новой, с более крутыми спецэффектами и технологическими достижениями, с новыми стандартами политкорректности и героями. Век штамповки недолог. Штампованный мультфильм живет не дольше, чем китайский смартфон. Парадокс заключается в том, что востребованным — даже за рубежом — остается то, что как раз отражает нашу уникальность, «русскость», наш собственный взгляд на мир. Что мы сами о себе думаем и пытаемся про себя понять. Общее место, но, повторюсь, из русской литературы для внешнего мира вот уже более 100 лет представляют главную ценность Толстой и Достоевский, авторы, творчество которых было сконцентрировано на постижении и выражении смысла жизни русского человека. Да и глобальный успех мультсериала «Маша и медведь» тоже вполне себе аргумент. Уникальное всегда на порядок интереснее даже самой вычурной штамповки. Наша культурная уникальность, «русское» восприятие мира, «русские вопросы» и ответы на них и есть на самом деле главное конкурентное преимущество отечественной культуры в долгосрочном плане. Как же так, скажут некоторые, автор начинал с того, что рассказал, в какие штыки воспринимают сейчас все русское. Но ведь Толстой, Достоевский и Чехов вовсе не думали о том, как их воспримет англичанин или француз. Они писали для своего читателя о проклятых русских вопросах, которые, как потом оказалось, были общечеловеческими. Но подняли их и выразили именно русские писатели, думая о своем и о своих. Вот и нам надо вновь научиться уважать собственную уникальность. Признать, что «русскость» — главный дар для творческого русского человека, с помощью которого он способен понять и выразить действительно что-то важное для других. Что без «русских вопросов» в принципе невозможна национальная большая литература, которая потому и называется «национальной». Что пока мы боимся стать собой, пока занимаемся копированием и адаптациями, никогда не покинем пределов нынешней однообразной и скучной резервации.

Тема номера:

ФОТО: PHOTOXPRESS

Почему наша литература должна оставаться «русской»?

Читайте в следующем номере

Искусственный интеллект ФОТО: MARIO KLINGEMANN

27 февраля 2020

Интервью с немецким художником Марио Клингеманном, создающим произведения с помощью нейронных сетей и алгоритмов. В 2019-м Sotheby’s продал его работу «Воспоминания прохожих I» за 40 тысяч фунтов стерлингов

ФОТО: ВАЛЕРИЙ ШАРИФУЛИН/ТАСС

№2

ФОТО: МАКСИМ БЛИНОВ/РИА НОВОСТИ

32

Интервью с ректором Высшего театрального училища имени М.С. Щепкина Борисом Любимовым

Как фестиваль «Архстояние» превратил калужскую деревню Никола-Ленивец в культовое место для туристов

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ! Продолжается подписка на газету «Культура» с журналом «СВОЙ» Никиты Михалкова. Приложение к газете «Культура» (комплект).

Подписной индекс на I полугодие 2020 года ПИ092 Подписаться можно во всех почтовых отделениях Российской Федерации, а также в режиме онлайн на сайте айте «Почта России»: pochta.ru в разделе онлайн. Подписка по индексу ПИ092 на любой период от 1 месяцаа

Главный редактор: Петр Власов Учредитель: Общество с ограниченной ответственностью «Редакция газеты «Культура» Свидетельство о регистрации средства массовой информации: ПИ № ФС77-76895 от 24.09.2019 г.

Заместитель главного редактора: Ольга Сичкарь Ответственный секретарь: Александр Курганов Дизайнер: Наталья Вайнштейн

Адрес редакции: 123290, Москва, Шелепихинская наб., д. 8А, эт. 2, пом. 3 Телефоны для справок: +7 (495) 662–7222; e-mail: info@portal-kultura.ru Печать и распространение: +7 (495) 662–7222 Газета распространяется в России (включая Республику Крым и Севастополь), Беларуси Общий тираж 20 060

Отпечатано в ОАО «Московская газетная типография» 123995 г. Москва, ул. 1905 года, дом 7, стр. 1. Заказ № 0391 Подписано в печать: 26.02.2020 г., по графику: 15.00, фактически: 15.00

Подписной индекс на 2020 год в каталоге «Почта России»: ПИ 092 (от 1 до 6 месяцев) Онлайн-подписка на сайте pochta.ru