№ 23/ 20; 14.06.2020; 250 экз
14 июня - Пресвятые Тело и Кровь Христа.
Да пребудут в прославлении Пресвятые Дары Истинное Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа
Евангелие :
В то время: Иисус сказал Иудейскому народу: Я хлеб живой, сшедший с небес; едящий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира. Тогда Иудеи стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою? Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Едящий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Едящий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нём. Как послал Меня живой Отец, и Я живу Отцом, так и едящий Меня жить будет Мною. Сей-то есть хлеб, сшедший с небес. Не так, как отцы ваши ели манну и умерли: едящий хлеб сей жить будет вовек.
Страх — корень многих ошибок и падений Многие из наших ошибок и недостатков намного сложнее, чем нам кажется. То, как мы себя ведём, очень редко бывает случайным, и грехи, лежащие на поверхности, порой являются признаком более глубоких, часто замаскированных, ран нашей души. Страх – это яркий пример такой раны. По числу тех ошибок и промахов, которые мы совершаем из-за него, страх, вероятно, уступает только гордыне. За ленью и бездеятельностью может прятаться страх трудностей или неудачи. Нарциссизм может быть проявлением скрытого страха быть нелюбимым, нежеланным, отверженным. Жадность может быть ничем иным, как страхом нищеты: такого недостатка в материальных вещах, что невозможно будет выжить. Блуд и связанное с ним поведение могут указывать на скрытый страх перед близостью и посвящением себя. За материализмом может стоять желание заглушить страх бессмысленности и отчаяния. Даже гнев может служить защитным механизмом от страха оказаться слабым и уязвимым. Я ни в коем случае не хочу сказать, что за каждой нашей провинностью стоит страх. Но он является существен-
ным фактором, который мы должны принять во внимание разбирая свои недостатки и пытаясь понять, почему мы настолько склонны к греху. Почему мы так боимся? Если страх так силён, как мы видим, естественно задать себе вопрос: почему мы так боимся? Я уверен, что ответ состоит в следующем: мы глубоко осознаём, что мы – творения, и что наше единение с Творцом разрушено. Мы, по определению, конечные создания, а конечность предполагает уязвимость. Несмотря на то, что мы регулярно впадаем в иллюзию собственного могущества, мы контролируем мир в гораздо меньшей степени, чем нам кажется. В нём действует великое множество сил, которые мы не можем ни предсказать, ни подчинить себе, и эти силы часто нас ранят. Мы глубоко ощущаем нашу хрупкость, понимаем, насколько легко причинить нам боль, и поэтому боимся. Как пустынные колючие ящерицы, мы формируем защитные механизмы, чтобы эмоционально отгородиться от других. И если недоглядеть, эти защитные механизмы могут стать привычками, определяющими, кто мы и какие мы. Конечно, и в нашем первоначальном состоянии, сразу после сотворения, мы, люди, были так же конечны и уязвимы, как и сейчас. Разница была в том, что у нас было постоянное и близкое обще-
ние с Богом. Мы постигали Божью благость во всём и знали, что каждый миг – это дар. И как дети, уверенные на руках у отца, мы воздавали благодарность за дар жизни с полной уверенностью, что наш Отец желает нам добра. Однако после грехопадения наше единение с Богом было разорвано. Мы больше не постигаем Его благости. Мы больше не доверяем Ему с полной уверенностью. И потому мы боимся. Совершенный мир Псалмопевец Давид был знаком со страхом не понаслышке. Он постоянно говорит о врагах, которые покушаются на его жизнь, об угрозах его царству и даже о войне в его собственной душе. Вот почему псалмы пережили тысячелетия – они открывают глубины человеческого сердца во всей его хрупкости и уязвимости. Даже наш Господь, став истинным человеком, не был невосприимчив к страху. В Гефсиманском саду накануне страданий Его тревога была столь сильна, что кровеносные сосуды в Его коже лопались, и крупные капли крови стекали по Его лицу и падали на землю. Несмотря на бушующие грозные штормы, сердце нашего Господа и сердца всех страдавших святых, следовавших за Ним во все века, оставалось в совершенном мире. И это было возможно только потому, что они полностью
предали себя Божьей воле. Неважно, насколько серьёзны были те внешние угрозы, с которыми они сталкивались, они могли сказать вслед за Иовом: «Он убивает меня, но я буду надеяться на Него» (Иов 13: 15) (Прим. пер.: Цит. по Новый русский перевод). И такой мир возможен для всех нас, хотя перейти от страха к полному доверию нелегко. Это процесс, который требует времени и опыта. Мы должны в конкретных обстоятельствах нашей жизни «вкусить и увидеть, как благ Господь» (ср. Пс 34: 9). Это не значит, что мы никогда не столкнёмся с испытаниями. Страдание в той или иной форме неизбежно. Но если мы с полным доверием вверим себя Божьей воле, то обретём мир независимо от того, что может произойти. Парадокс, но чем больше мы сопротивляемся Его воле, чем больше мы боремся против страдания или убегаем от него, тем больше мы страдаем. Чем больше мы вверяем себя Ему, тем меньше власти страдание имеет над нами. От страха к свободе Американский президент Франклин Делано Рузвельт однажды сказал: «Единственное, чего нам надо бояться – это сам страх». Вряд ли он имел в виду духовную жизнь, но я думаю, что он был прав. Страх может ослепить, парализовать, задушить нас. Он – корень многих наших
падений и поражений. Если мы хотим идти путём добродетели, если хотим обрести истинную свободу, мы должны признать свои страхи и терпеливо их преодолевать. Мы должны совершенно и полностью довериться благости нашего Господа, зная, что чтобы ни случилось, и какие бы испытания нам ни встретились в жизни, Он делает всё ради нашего вечного блага. И тогда мы обретём мир. Так скажем же вместе с апостолом Павлом: «Что же сказать на это? Если Бог за нас, кто против нас? Тот, Который Сына Своего
не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего? … Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? … Но всё сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем». (Рим 8: 31-32, 35, 37-39). Сэм Гузман, рускатолик.рф
Молитва как схватка с Богом. Общая аудиенция 10 июня На общей аудиенции, проходившей в библиотеке Апостольского дворца, Папа продолжил размышлять об истории развития отношений израильтян с Богом, остановившись на Иакове. Ольга Сакун - Град Ватикан Общая аудиенция 10 июня снова проходила в Апостольском дворце; Папа Франциск произнес шестое наставление о молитве, прослеживая историю отношений человека с Богом, описанную в Книге Бытия. На этот раз речь шла об Иакове. «Книга Бытия, - начал свои размышления Папа, - через повествования о мужчинах и женщинах далеких эпох рассказывает нам истории, в которых мы можем узнать нашу жизнь». Об Иакове можно сказать, что хитрость стала его достоинством, которое он и проявил в непростых отношениях с братом-близнецом Исавом. Обманом получив первородство и благословение отца, Иаков вынужден бежать от брата. Все в жизни ему удается, он всего добивается благодаря изобретательности и хитрости. Однако ему чего-то не хватает, а именно живой связи с собственными корнями. Однажды Иаков слышит зов родины и предпринимает долгий путь. Сопровождаемый большим караваном
и множеством людей, Иаков подходит к последнему отрезку своего пути, к потоку Иавок, и здесь происходит знаменательное событие. Перейдя через поток, Иаков оказывается один на чужом берегу. Он одолеваем мыслями о том, что ждет его завтра и как поведет себя Исав. Наступает ночь, и внезапно кто-то начинает с ним бороться. Катехизис Католической Церкви дает этому рассказу такое пояснение: «Предание Церкви сохранило это повествование, усматривая в нем символ молитвы как борьбы в вере и победы постоянства». В этой схватке Некто побеждает Иакова, повредив «состав бедра» и сделав его хромым, и говорит: Отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом и человеков одолевать будешь». Иными словами, «ты теперь будешь ходить прямо, изменишь имя и поведение». Иаков просит загадочного противника открыть свое имя: Он не называет имя, но благословляет Иакова, который понимает, что встретил Бога лицом к лицу. Схватка с Богом – это метафора молитвы, отметил Папа. В других обстоятельствах Иаков уже показал свою способность вступать в диалог с Богом и чувствовать Его дружеское присутствие. Но в ту ночь из долгой борьбы, которая оставляет его практически без сил, библейский праотец выходит
изменившимся. Впервые он перестает ощущать себя хозяином положения – здесь хитрость уже не поможет, - потому что Бог возвращает его к истине о его смертности. Наконец-то Иакову нечего предложить Богу, кроме своей уязвимости и своего бессилия, а также грехов. И именно этот Иаков получает от Бога благословение. Прежде он был уверен в себе, полагался на свою ловкость и потому был непроницаем для благодати и для милосердия: он сам не знал, что такое милосердие. Но Бог спас его, дав понять, что он человек ограниченный, грешник, нуждающийся в милости. Все мы – сказал в конце своих размышлений Папа – однажды ночью встречаемся с Богом. Это происходит в ночи нашей жизни, во множестве ночей нашей жизни: в моменты мрака, греха и растерянности. «Именно здесь нам всегда назначена встреча с Богом. Он застает нас в тот момент, когда мы Его не ждем и когда оказываемся по-настоящему одни». Именно в тот момент, когда мы себя почувствуем убогими, Бог дарует нам новое имя, в котором содержится смысл нашей жизни: «Бог знает, как это сделать, ведь Он знает каждого из нас», - добавил Папа и пригласил верующих обратиться к Богу со словами: «Господи, Ты знаешь меня. Ты знаешь меня, - так измени же меня». Vatican News
СВЕТ МИРА
«Мука в кадке не истощалась, и масло в кувшине не убывало…». Эта чудесная история о пророке Илии и вдове из Сарепты похожа на сказку. Наверное, во многих сказках повторяется сюжет о «скатерти-самобранке», которая чудесным образом спасает главного героя от голода. Но духовная жизнь – это не сказка, в которую человек убегает, спасаясь от реальной жизни. И хотя сказочные мотивы не раз появляются в Святом Писании, все-таки Библия – это не сказка, а реальное свидетельство общения с Богом, даже если это свидетельство заключается в формах преданий, легенд, мифов. История пророка Илии особенно пестрит подобными «нереальными» легендами, однако смысл её очень даже реален – это жизнь отданная Богу, посвященная ревностному исполнению Его воли, жизнь, полная трудностей и невзгод, которые герой преодолевает силой веры. И конечно Бог не оставляет своих святых – всегда приходит им на помощь, и даже если эту помощь оказывают простые люди, вроде вдовы из Сарепты, истинно верующий человек способен разглядеть в этой помощи руку Божью. Слова, которые говорит в сегодняшнем Евангелии Иисус: «Вы – соль земли, вы – свет мира» можно отнести также к пророку Илии. Он не прятал свет своей веры от людей, хотя не раз был вынужден скрываться от преследователей. Пламя нашей собственной веры кажется нам таким слабым, что мы часто прячем его, не потому, что не хотим делиться им с ближними, освещать собой путь к Богу другим людям, а потому что боимся, что эти самые другие могут его легко погасить. Только попробуешь приоткрыть скрывающий свечу сосуд, и уже кто-то норовит задуть её своими насмешками, издевательствами, оскорблениями. Да, быть верующим в нашем современном мире нелегко. Но разве во времена Илии, во времена апостолов было легче? Пусть огонь нашей веры слаб, но он может стать сильным, только если мы будем делиться им с другими, если будем зажигать своей верой погасшие свечи наших ближних. о. Ириней Погорельцев OP
Тишина. Молчание. Молитва. Говорить о молчании нелегко. Сам факт говорения опровергает доводы в пользу молчания. Немецкий философ Хайдеггер сказал так: «Говорение и писание о молчании порождают развратнейшую болтовню». Но молитвенное молчание созидательно, и мы будем говорить именно об этой его созидательной стороне, то есть о встрече с Богом. Я многое почерпнул из книги «Эстетика молчания» Марины Михайловой, современного филолога и философа. Она пишет, что искала в философских словарях и энциклопедиях определение молчания и ничего не нашла. В некоторых трудах дается такое определение молчания: «самоотрицание звучащего высказывания во имя утверждения невербальных ценностей». Молчание с богословской точки зрения – это нечто иное. Оно – не самоотрицание и не отсутствие, а Присутствие. Насколько в начале третьего тысячелетия, которое развертывается как «тотальное ток-шоу», уместна речь о молчании? Может быть, практика безмолвия имеет уже только историческую ценность? Сейчас успешно только то, что с умением представлено – прежде всего, вербально. Насколько сегодня актуален подвиг священнобезмолвия монахов, которые удаляются в пустыню? Наш мир наполнен информацией, иногда очень агрессивной. Человек не в состоянии ее переработать. Мы затрачиваем множество усилий на это, и потому у нас часто не остается времени и сил на встречу с самим собой. Ловушка средств массовой информации – в комфортности их потребления. Все доступно и удобно, телевидение и Интернет круглосуточно развлекают человека. Но «развлекать» буквально значит «растаскивать в разные стороны». Вместо состояния собранности для того, чтобы мыслить и действовать, мы оказываемся в состоянии «разобранности», разбросанности, и теряем жизненные силы. Возвращение к себе возможно только в уединении. Первая помеха, которая возникает на пути к тишине – это шум. Информационный, прежде всего: мобильное общение, телевидение, Интернет… Информация просто «кидается» на нас с реклам. И эта информа-
ция – к тому же еще и плохого качества, что вызывает у нас дисгармонию и раздражение. Вторая помеха – это шум физический, вибрационный. Мы даже представить себе не можем, в какой тишине жили люди еще двести лет назад. Какие звуки долетали до них? Пение птиц, шум дождя, звон колокола, цокот копыт лошади… Но сейчас нас отвлекают гораздо более мощные звуки: шум шоссе, грохот мусороуборочной машины под окном… Этот шум заполняет нас. Для начала стоит определить несколько терминов. В русском языке мы различаем молчание, тишину, немоту и умалчивание. Молчание отличается от тишины, тишина – это природное состояние, а молчание свойственно только человеку. Немота – это языковое бессилие, состояние болезненное и аномальное, человек его не выбирает, тогда как молчание – это свободно выбранное поведение. Человек немотствовать бывает обречен, но молчать он предпочитает осмысленно. Умолчание свойственно человеку, которому хватает сил не лгать, но недостает мужества сказать правду, и тогда он молчит, что свидетельствует о его духовной несостоятельности. Федор Тютчев писал так: «Есть соответствие между тишиной в природе и молчанием человека. Тишина раскрывает созерцателю последние глубины мирозданья. Молчание раскрывает сердцу последние глубины духа. Где нет тишины, не будет и молчания. Где живет молчание, там будет и тишина. Из Божественного молчания и тишины приходит творческое слово». Как мы видим, тишина и молчание тесно взаимосвязаны. Тишина – это условие молчания, среда, в которой оно рождается. Почему молчание – это духовный опыт? Зачастую, говоря о «духовном человеке», предполагают, что этот человек имеет культурные и нравственные ценности, обладает «окультуренной душой». Но наличие этических норм, интеллектуального и культурного багажа вовсе не тождественно духовности человека. Духовность связана с понятием Духа. Дух Божий – это творческая сила, которая созидает мир. Он созидает все сущее и обновляет лицо земли. Об этом мы читаем в Книге Бытия. Дух сообщает людям вдохновение, дает им новое сердце: «и дам им сердце новое, и дух новый вложу в них…» (Иез 11, 19). Бог дает нам новый дух, который делает нас новыми людьми. Дух исхо-
дит от Бога, это дар и благословение свыше. Святой Дух – это одно из Лиц Пресвятой Троицы. Это не только Его сила, действующая в этом мире, но само Его Присутствие. «Дух дышит, где хочет» (Ин 3, 8) – его трудно уловить. Поэтому «духовный опыт» – это не какая-то занудная статическая духовность, достигаемая путем самосовершенствования. Это дар свыше, для принятия которого мы должны быть открыты. Дух Божий невозможно накопить. Можно только оставаться открытым для Него, чтобы его принять. Апостол Павел говорит: «Где Дух Господень, там свобода» (2 Кор 3, 17). Дух Господень не сковывает нас, не лишает нас собственной воли, но, наоборот, раскрепощает и дает нам вдохновение. И потому «духовность» – это не интеллигентность, «окультуренность» или душевное совершенство. Это открытость Святому Духу. Мы сотворены по образу и подобию Божьему, и значит – Дух Божий живет и действует в нас. Если есть, с одной стороны, Дух Божий, а с другой – мы, то между нами должен существовать диалог. Вся Библия – от Бытия до Апокалипсиса – это история межличностных отношений Бога и человека. Но это диалог, который совершается в молчании. В богословии иной подход к молчанию, нежели в философии. Богословие смотрит на молчание как на то, что предшествует слову, как на нечто созидательное. Вспомните начало Евангелия от Иоанна: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Иоанн говорит о творческой силе Бога, которая создавала мир. Бог сотворил мир своим Словом, Логос – второе Лицо Пресвятой Троицы. Вначале было Слово, но началу мира предшествовало Божественное молчание. В Боге общение совершается в полном молчании. Мы называем Бога Единосущным. Между Лицами Пресвятой Троицы – такое единство, что нет необходимости в вербальной коммуникации. Игнатий Антиохийский в «Послании к магнезийцам» говорит о «Сыне, Слове Божьем, исшедшем из молчания». То есть молчание имеет некое независимое бытие в полноте Пресвятой Троицы. Если взаимоотношения Творца с миром осуществляются в Слове, то внутри Себя – в молчании. Молчание – это высшая форма Богообщения. Это подвигало
многих отшельников искать Бога в уединении и молчании. Диалог возможен только между теми людьми, которые умеют и говорить, и молчать. Чтобы услышать другого, нужно умолкнуть. Совсем иначе относится к жизни гордец. Он навязывает молчание другим, желая, чтобы слушали только его. А смиренный человек говорит для того, чтобы заговорили с ним. Поэтому важная черта священнобезмолвия – это предстояние в смирении, в ожидании, что Бог-Слово начнет с тобой говорить. Св. Августин сказал, а за ним повторил Майстер Экхарт: «Лучшее, что мы можем сделать для Бога – это молчать, созерцая сокровища Божественной мудрости и любви». Мы уже говорили о взаимосвязи между тишиной и молчанием. Одно является условием другого. В Евангелии есть только один эпизод, где встречается слово «тишина» – когда Иисус усмиряет бурю. Его можно найти в четвертой главе Евангелия от Марка. Пока Христос спит, море и ветер буйствуют. Ученики теряются, они в панике. Как только Христос велит морю замолчать, наступает великая тишина, и Он начинает говорить с учениками. Море всегда было символом этого мира, тянущего к погибели. Пока мы слышим шум моря, мы не слышим Христа, Он словно спит. Но в тот момент, когда Христос повелевает морю умолкнуть и наступает тишина, ученики наконец-то слышат голос Христа. Обратите внимание, не просто сказано, что стало тихо, но что наступила «великая тишина». Иисус обращается к сердцам учеников, открывает им их сущность: «Что вы так боязливы?» Вы с Богом, но в вас еще столько страха! И как плод этого усмирения бури и слышания Иисуса рождается изумление и восхищение учеников. Такова молитва безмолвия. Она делает голос Бога слышимым и приводит нас в восхищение Его делами. Мы говорили о «внутренней болтовне». Один монах спросил старца, почему люди так много суетятся. Старец ответил: «Они бегают вдоль и поперек по миру из страха встретиться с Богом лицом к лицу». Болтовня – это форма бегства. *** Картузианцы, один из безмолствующих орденов, не очень много пишут о себе. Мне доводилось читать некоторые из их изданий, которые они выпу-
скают скорее для внутреннего пользования. Их язык очень прост. Начиная со св. Бенедикта, восточная и западная практики монашества немного разошлись. Орден картузианцев пытается совместить в себе восточную и западную традиции монашества. Он возник благодаря св. Бруно Кельнскому в 1084 году. Св. Бруно обладал прекрасными интеллектуальными способностями и активно внедрял в жизнь григорианскую реформу, но, поссорившись с собственным архиепископом, которого обвинил в симонии, он удалился в местность под Греноблем во французских Альпах. Там со своими братьями он основал пустынь по примеру египетских пустынников. Они живут вместе, но в совершенном молчании. Основная их цель – встретиться с Богом и отдать Ему себя полностью в акте любви, просто пребывать с Ним. Говоря о своей духовности, картузианцы называют три важных условия, необходимых для того, чтобы дойти до этого полного внутреннего пожертвования себя Богу. Первое условие – жизнь чистая и праведная: «Для нас, картузианцев, благочестие особым образом выражено в нашем уставе. Это ведение жизни настолько простой, что в ней нет места для забот, интриг, амбиций, беспокойного сердца людей этого мира. Наша жизнь должна быть, как чистая белая гостия, которую священник должен пресуществить». Второе условие – одиночество сердца. «Наше сердце, – говорят картузианцы, – это храм, больший, чем Иерусалимский храм». Молчание собирает людей вокруг переживания высшей экзистенциальной реальности и создает священное пространство. Вспомните иерусалимский храм. Что находилось в Святом Святых? Ковчег, в котором лежали скрижали. А когда ковчег пропал – просто пустота. Бог хочет, чтобы наше сердце стало подобным пространством, не занятым ничем другим, в котором мог бы пребывать только Он. Это пространство в нас есть, но оно зачастую чем-то «заставлено», как чердак старыми вещами. И в какой-то момент надо навести порядок и выкинуть все лишнее. И найти тот уголок, где Бог «спрятался» в ожидании, пока мы к Нему обратимся. И третье условие, о котором говорят картузианцы – душа должна стала жертвой, приятной Богу, через руки Марии. Мария – раба, которая приняла Слово в молчании.
Заметьте, Бог не предал Своего молчания, когда пришел на землю. Большую часть своей жизни, тридцать лет, Он провел в молчании и в труде, разве что за исключением нескольких эпизодов. Иисус точно так же молчал на кресте, не демонстрируя Своей силы. Бог молчал и позволил Своему сыну умереть. Это молчание неизбежно ставит нас перед Тайной. Сколько бы мы ни пытались в нее проникнуть, она все равно остается нераскрытой. Мы сталкиваемся с этой Тайной, когда в нашей жизни происходят сильные потрясения, переживания. Вспомните Иова: его имение разграблено, родственники умерли, он сам заболел проказой. Приходят его друзья. И сказано, что они семь дней сидели с ним в молчании. Они не находили слов перед тайной присутствия Бога и такого Его действия в жизни Иова. Пророк Иезекииль после видения огненной колесницы при реке Ховаре возвратился к себе в стан и семь дней пребывал в изумлении – не мог говорить. В молчании мы встречаемся с Богом, Который есть любовь. Именно любовь рождает ситуацию радикального молчания. Влюбленным нет нужды искать слова – они просто созерцают друг друга и умиленно наслаждаются друг другом. О молчании и созерцании много писал Томас Мертон. Он говорил, что истинных созерцателей объединяет не пустыня и не одиночество, а умение быть там, где Христос. Сделать паузу, чтобы с Ним встретиться, почувствовать Его присутствие. Хотя для этого иногда нужно приложить немало усилий. Созерцание – это подвиг, аскеза. Мертон называет отшельника «младшим братом мученика». Но это мученичество, которое в итоге доставляет огромное удовлетворение и радость. Молитва, рождающаяся в священнобезмолвии, – это не формула и не порыв чувств, изливаемый Богу. Это молчаливое, внимательное, благоговейное предстояние Богу, в которое вовлечены наше тело, ум, душа и дух. Нам не нужно быть постоянно многословными в молитве. Бог иногда и рад бы «протиснуться» сквозь потоки наших речей, но мы Ему места не даем. Как только та женщина умолкла внутри себя, она почувствовала, что Бог с нею всегда, и ее шитье оказалось молитвой. Андрей Буко OFMConv, журнал «Брат Солнце»
Литургический календарь: 15 июня: Понедельник.
3 Цар 21, 1-16; Пс 5, 2-3.5-6.7 Мф 5, 38-42 Святой Амос, пророк; Святой Вит (+305). Прославляет Господа всякое творение!
16 июня: Вторник.
3 Цар 21, 17-29; Пс 51 (50), 3-4. 5-6а. 11 и 16; Мф 5,43-48 Святой Бенон (+1106); Святая Мария Тереза Шерер (+1888). Годовщина епископской хиротонии епископа Иосифа Верта (1991 г.). Боже, Тебя жаждет душа моя!
17 июня: Среда.
4 Цар 2, 1.6-14; Пс 31 (30), 20.21.24; Мф 6, 1-6. 16-18 Святые Иннокентий, Феликс и Васлий, мученики; Святая Терезия (+1250). Подверглись гонениям: Рутковский Михаил (18621945?), священник. Окончил академию в Санкт-Петербурге, доктор богословия. Служил в Санкт-Петербурге, Могилеве, Рязани и Ярославле. Арестован в 1922 г. в Ярославле. В 1922-1925 гг. был ректором подпольной семинарии в Санкт-петрбурге. С 1926 г. служил в Польше. Сколь велики дела Твои, Боже!
18 июня: Четверг.
Сир 48, 1-15; 13, Пс 97 (96), 1-2.3-4.5-6.7; Мф 6, 7-15 Святая Елизавета Рейнская, дева (+1164); Святой Григорий Барбариго, епископ (+1697). Подверглись гонениям: Со-
винский Иосиф (1880-1933), священник. Окончил академию в Санкт-Петербурге. Служил в Мариуполе, Бердянске, Бахмуте. Арестован в 1927 г., до 1932 г. был в тюрьмах в Житомире и Киеве, в Бутырской тюрьме в Москве и на Соловках. Служил в Ленинграде. Арестован в 1933 г., был в тюрьме в Орле и в ссылке в Ташкенте. Дальнейшая сюдьба неизвестна. Боже, Ты - Господь мой!
19 июня: Пятница. Святейшее Сердце Иисуса.
Втор 7, 6-11; Пс 103 (102), 1-2.3-4.6-7.8 и 10; 1 Ин 4, 7-16; Мф 11, 25-30 Святой Ромуальд (ок. 9521027) в 20 лет вступил в монастырь, чтобы понести покаяние за своего отца, убившего в поединке сородича. Вел суровый и аскетический образ жизни. Основал монашеский Орден камальдулов. Святые Протасий и Гервасий (+386). Господи, не отринь души моей!
20 июня: Суббота. Непо-
рочное Сердце Пресвятой Девы Марии. Память.
Ис 61, 9-11; Пс 1 Цар 2,1.45.6-7.8; Лк 2,41-51 Празнование памяти Непорочного Сердца Пресвятой Девы Марии, возникшее в ранние годы христианской Церкви, впервые было оформлено декретом Папы Пия VI в 1799 г., разрешившим праздновать день Непорочного Сердца Девы Марии в нескольских храмах епархии Палермо. В 1806 г. Папа Пий VIIраспространил это разрешение на все
католические храмы и монашеские институты. В 1855 г. тексты связанных с этим празднованием частных последований Мессы и литургических часов были одобрены Священной конгрегацией обрядов. В 1942 г. Папа Пий XII ввел память Непорочного Сердца Пресвятой Девы Марии в литургический календарь, закрепив за ней субботу после празнования Святейшего Сердца Иисуса. Торжественный акт посвящения мира Непорочному Сердцу Пресвятой Девы Марии совершил в 1984 г. Папа Иоанн Павел II. Святой Мефодий (+312); Блаженная Маргарита Эбнер (+1351).
21 июня: Воскресенье.
Иер 20, 10-13. Пс 69 (68), 8-10.14 и 17.33-35. Рим 5, 1215; Мф 10, 26-33 Святой Алоизий Гонзага (1568-1591) родился около Мантуи (Италия) в знатной семье. Вопреки желанию отца, готовившего его к военной карьере, вступил в Общество Иисуса. Умер, оказывая помощь больным во время эпидемии чумы в Риме. Объявлен небесным покровителем молодежи. Подверглись гонениям: Сенвайтис Иосиф (1867-1932), священник. Окончил семинарию в Санкт-Петербурге. Служил в Черниговской и Витебской губерниях, Петропавловске, Златоусте и Челябинске. Арестован в Челябинске в 1931 г. Умер в 1932 г. в тюрьме в Новосибирске. Господь не оставит меня. Пожелания, вопросы, замечания и статьи можно отправить по адресу adalbert@kaliningrad.ru или adalbert_kld@mail.ru
