Ж И В Л Ю Б У М Е Ч И Т А Г У Л Я С М О Т Р Л Е Ч Т О С К У У М И Р А
И И Й Й Й И И Й Й
#
5
РОССИЯ БЕЗ НАС
ВСТВУЙТЕ! ЗДРАВСТВУЙТЕ
Е! ЗДРАВСТВУЙТЕ! ЗДРАВС
Платформа «Беговая». Толпы и толпы людей. В какое бы время суток вы здесь не оказались – утром, вечером, в полночь, сегодня, завтра, в субботу, четверг, воскресенье, зимой или летом. Вам не спастись.
Бегом по ступенькам, вниз по эскалатору, между медленных пассажиров и дверей вагонов.
Так,
сжимая билетик в ладони, вы
начинаете своё путешествие.
УЖЕ УТРОМ ЛУЧШЕ НИКУДА НЕ ИДТИ, ТЕМ БОЛЕЕ ЕСЛИ ВПЕРЕДИ ВАС ЖДЕТ ЭЛЕКТРИЧК
А А А А А А А А А А А А А А А А
Одинцово – один из самых густонаселённых районов России. Именно поэтому тут проще всего почувствовать одиночество. В первую очередь им веет от двух студенческих общежитий, расположенных прямо у станции. На другой стороне платформы находится рынок. В выходной день там можно бродить часами, развлекая себя бессмысленными разговорами с продавцами.
Но
то, что по-настоящему хочется делать в
Одинцово, это уезжать.
Мы хотели сказать – пить в студенческих
общежитиях и уезжать.
Я опираюсь своими руками на барную стойку, пытаясь удержать равновесие на стуле, и с нетерпением ожидаю, когда бармен наконец-таки нальёт последнюю за эту ночь стопку водки. Рука неспешно тянется в карман джинсов, которые за ночь я уже успел окатить разнообразной смесью из алкогольных напитков, и нащупывает там кожаный кошелек, в котором
находятся две последние бумажки:
100 и 50 рублей. Протягиваю их бармену, в то время как тучный охранник вольготно и вразвалку приближается к молодым героям этой ночи и напоминает, что заведение закрывается.
Очередь доходит
и до меня, а у сил хватает лишь только на то, чтобы молча кивнуть.
По другую
сторону стойки ко мне подходит бармен: видя моё страдальческое лицо, которым
я в нерешительности поник над стопкой, он
быстро отрезает мне дольку апельсина,
с заботливой улыбкой протягивает её мне.
Я вдыхаю легкие, полные воздуха, затем
медленно его выдыхаю ртом и судорожно опрокидываю стопку в рот.
Остатки стекают по моим губам, поэтому
я сначала тянусь до салфеток, которыми
утираю кончики губ, а затем, уже изрядно приободрившись, втягиваю в себя мякоть апельсина.
Да, это уж лучше, чем в тот
раз, когда мне дали закусить водку куском сельдерея.
Ох уж эти модные бары
столицы, никогда не понимал подобных новшеств.
На улице уже рассвело, и мы с друзьями вываливаемся из бара шумно, чинно, крича что-то друг другу. Быстро идём к метро по узкому тротуару на
«Красном октябре», боясь попасться на проезжающие машины. И вот передо мной открывается Храм Христа Спасителя, а я всё ещё плююсь от горечи водки. С вздрагиванием тела вспоминаю её мерзкий и отвратительный вкус, к которому после каждых выходных клянусь не возвращаться.
На улице уже светло, а часы
только показывают половину шестого утра.
По дороге в сторону Кремля изредка проскакивает какая-нибудь одинокая машина, смотря на которую думаешь, мол, неужто её пассажир тоже в эту ночь проливал на свои джинсы водку, а потом со стыдом нёсся домой? Больше всего мне не нравится ждать первого поезда метро. Компания всё ещё шумит, уже, правда, изрядно протрезвев, поэтому она начинает вспоминать какиенибудь комичные эпизоды. Они чаще всего появлялись после того, когда кто-нибудь зазывающе кричит и машет друзьям с одним только по-настоящему родным и понятным на всех языках
КИ
Н
О
ПР
О Д
УК
ТЫ
словом
«водка». А я с надеждой всё
смотрю на табло и считаю каждую минуту в ожидании поезда.
«Когда мы пришли, Теперь уже четыре. Значит ещё две или три минуты и я, наконец, отсюда унесусь», - в надежде думаю я. Я приезжаю на свою станцию и выхожу к пригородным кассам. Мелочи у меня хватает только на электричку до дома. Сигарет, как обычно, нет, воды тоже нет денег купить. Уже окончательно отрезвев было две.
я подхожу к кассе и говорю лишь одно слово:
«Одинцово», затем лишь бросаю
сердобольно набранную мелочь из
кошелька в окошко, после чего прохожу через турникеты и мельком оглядываю дремлющего охранника.
И вот, наконец, я вижу вдалеке, как
ко мне приближается поезд, который унесет меня в сторону дома.
Двери открываются, и я вхожу в вагон, в котором практически никого нет. Сажусь подле окна и опираюсь на него головой, позволяя себе вытянуть ноги и положить их на
находящееся напротив меня сидение.
За стеклом проносятся стройплощадки, перроны, дома, деревья, заборы, а я всё еду
и еду.
Думаю о былом, да о насущном,
изредка вспоминаю с дрожью горечь
водки, музыку, которая играла, как кружился в пьяном угаре, машинально поправляя волосы на голове, как смеялся над
падающими товарищами, как уговаривал бармена продать мне водку со скидкой, как что-то рьяно обсуждал, попутно
опрокидывая стакан с джинтоником, а потом будто всё в тумане, всё смешивается, а я всё еду и еду.
Глаза у меня разомкнулись и сразу же
узрели малознакомую картину пейзажей.
А это значит, что я опять всё проспал и теперь несусь неизвестно куда. Быстро скоординировавшись, я принимаю решение выйти из поезда на первой же остановке.
Я чувствую, как электричка начинает медленно затормаживать. Подойдя к дверям, я вижу сквозь потертое и изношенное стекло перрон с длинным забором, а позади него бесконечно тянущуюся массу деревьев. открываются, и я выхожу.
Двери
Солнце уже окончательно взошло, и его
лучи начинают до боли резать мне глаза.
После сна у меня, к тому же, страшно разболелась голова, будто бы я эмпатично несу похмельную боль за всех тех, с кем пил этой ночью. В горле ужаснейшее чувство «сушняка». Я в надежде лезу рукой в карман и, к своему удивлению, нащупываю там бумажную пачку. «Почему бы и не покурить, хуже ведь всё равно не будет», - думаю я, захватывая пачку в руку. По весу она кажется совсем невесомой, а во мне всё ещё кроется надежда, что в ней что-нибудь есть. Открываю её. Нет, ничего. Через полотно железной дороги находится другой перрон, с которого, очевидно, идут поезда в нужную мне сторону. Я спрыгиваю со своего и иду к углу нужного мне, поднимаюсь, зацепившись за металлические прутья
забора, попутно поцарапав свою руку.
Эту станцию я уже, признаться честно, успел выучить наизусть. Ну, или практически наизусть. Ведь каждый раз, напиваясь в М оскве , всеми правдами
и неправдами я просыпаю и уезжаю вглубь железнодорожного направления и по воле судьбы просыпаюсь именно здесь. так?
Почему
Для меня этот вопрос так и остаётся Вот там расписание поездов,
загадкой.
к которому я пойду уже не знаю в какой
раз, посмотрю на время и как всегда поеду на той же самой электричке, на которой
всегда возвращаюсь обратно в сторону дома.
Так и происходит. Поэтому я стою и жду поезд, который подберет меня из этого места и заберет домой. Голова всё болит, в горло будто насыпали песка, к тому же от голода начинает болеть живот. Чувствую, что если я закрою глаза хоть на пять секунд, то так и усну стоя. Если за алкоголь я расплачивался деньгами, то за
веселье в пару часов сейчас расплачивалось моё многострадальное тело.
Наконец приезжает поезд. Я окидываю взглядом перрон и понимаю, что стою
прямо под вывеской с названием станции:
«Отрадное». Нихуя, блять, не отрадно.
– Евгеньев
ВОКЗАЛЫ ВОКЗАЛЫ ВОКЗАЛЫ
ВОКЗАЛЫ ВОКЗАЛЫ ВОКЗАЛЫ ВОКЗАЛЫ
ВОКЗАЛЫ ВОКЗАЛЫ ВОКЗАЛЫ
ВОКЗАЛЫ ВОКЗАЛЫ ВОКЗАЛЫ
— ЭТО КОЛОНИИ РОССИИ В МОСКВЕ Белорусская Казанская Киевская Курская
Ленинградская Павелецкая Рижская Савёловская Ярославская
За буйками «РЖД» кончается Р оссия , и начинается Москва.
вую в пер я с м ди ку то са с о р ктрич е П л э ся ждые шую а в к а ь т п я по овтор . П . м е горло жа з ь е т у а к и олос ть П . е ы жива н р д е д о х д о вы ать. П ся. в ы т с щать о а р р п в е з Н Во сон. й ы в здоро
– Это что Burzum? Будешь сейчас что-то из последнего альбома играть?
– Нет, это Immortal.
– Глеб
– Я уже лет четырнадцать играю в электричках.
Работаю и отдыхаю. В месяц выходит около сорока тысяч, мне хватает. Потом просто срываюсь и еду куданибудь стопом.
– Я тебе вот что расскажу, служил я по молодости в оркестре. Летом мы выезжали на гастроли. И это был полный террор. Играли «Гражданскую оборону» на аккордеоне, набухивали весь вагон, уходили в метафизику в вагонересторане. Ночью кто-нибудь мог бегать по вагону с барабаном. По счастливой случайности с нами ехали и другие солдаты. Так как
кинолог на отходняках был не
в состоянии выгуливать собаку, то он доверял это дело мне. А псину его мы как-то потеряли. Помню,
как пьяный кинолог выбил головой стекло в тамбуре, а в шесть утра у нас было построение. Ночью контрабандой было пронесено
дополнительное пиво, мы же весь
день шили погоны, получали пизды, снова кушали водку и закусывали тефтелями с новосибирским
майонезом. Наш вагон было легко
узнать по грязным снаружи окнам – кто-то выкинул сухпай в окно.
– Дибенко
где
Я
Люди приезжают на платформу «Нара» и уезжают обратно. Так сделали и мы. Дедуля долго смотрел на девушку и скейт. Больше я ничего не запомнил.
На обратном пути мы бегали от контроллеров. Они идут с двух концов состава, поэтому нужно дождаться пока тётушки в красных жилетках добредут до
твоего вагона, выйти в соседний тамбур и пробежать на два вагона вперед.
Главное, делать это не в центре состава, чтобы не залететь в вагон со второй бандой контроллеров.
Легко перемахнув через ограждения станции «Панки», мы попадаем в город Люберцы. Сам Николай Расторгуев гонял тут на электричках и коптил сигареткой в тамбуре.
Идем
к высокому переходу, чтобы окинуть взглядом то место,
после которого хочется либо
Волгой и Енисеем, либо приобрести гитару «ЭтюдУрал» и никогда больше не покидать родной двор. умереть между
Люди расталкивают нас локтями на ступеньках, спешат на маршрутку. На середине моста кто-то нерасторопно апнул, воробьи возятся в пыли под нашими ногами.
Зеленое поле внизу
рассекают неуклюжие поезда.
Ты неси меня река за крутые берега. Подумать о чем-то другом здесь вы не сможете никогда.
Шел второй месяц без выходных. Встретившись после работы мы рассматривали станции электричек пригородных направлений.
КосиноЛюберцы-Быково-Отдых. «П огнали до «О тдыха » и обратно!» Решено, погнали. Раз уж не получается на протяжении нескольких недель хоть
немного откиснуть, решаем
как-то обмануть самих себя.
Чуть не проспав нужную платформу, вываливаемся из вагона. Пройдя через небольшой лесок у станции, натыкаемся на высотку. «Сними надпись на стене», – говорю. Из-под лестницы у подъезда доносится чей-то заспанный голос. В лифте пахнет «Дошираком». Все стены в доме исписаны обычным маркером и дешевыми баллонами .
Тоска .
Солнце медленно остывает после полудня. Раскаленный
воздух набивает ватные легкие.
Песня пьяной компании около станции смешивается с визгом радио из соседней цветочной палатки.
Город Жуковский. Центр авиационно-космической мысли. Нет, тут не отдохнуть, навсегда остаться в жопе труда.
В детстве мы с отцом очень часто ездили на электричках к родственникам.
Названия
станций мне всегда казались очень странными: или
Темпы, там,
Орудьево. В поезде я дремал
и слышал сквозь сон бурчание машиниста .
То,
что я разбирал,
казалось мне странным.
Например, когда я слышал слово «Запрудня», то в полусонном состоянии представлял себе большой пруд.
А спросить
у отца о происхождении
названий я вечно забывал.
Они казались мне иностранными.
Я повзрослел и как-то возвращался из М осквы к себе , в Д убну , весь уставший и раздосадованный своей жизнью, где, как я тогда думал, смогу отвлечься.
За традцать минут до моей
станции поезд остановился, открыл двери и очень долго так стоял. Открыв глаза, я решил дойти до дверей покурить.
Увидев знакомую табличку с названием станции, я вмиг вспомнил эту историю из детства.
Я смотрел на эту надпись. Как истукан, стоял, глядел на «С оревнование » с сигаретой в зубах. Машинист промямлил что-то по громкой связи Поезд тряхнуло. Я увидел как к закрывающимся дверям бежит пузатый мужик и сыплет проклятиями.
Мы на секунду
встретились взглядом
и вступили в какой-то мысленный диалог.
Но я не стал придерживать двери, не стал орать ему в ответ, просто отошел в глубь тамбура, затушил бычок. Всё это как было, так и осталось для меня чужим. Соревнования не произошло. – Евгеньев
В СЁ ХОРОШО, ПРОСТО УСТАЛ
За «Правду» можно только выпить.
Словарь машиниста состоит из одного слова: «Пшхрвфхчцово», после этого двери-осторожнозакрываются.
Если вы когда-нибудь захотите посмотреть на работающих
людей, ни в коем случае не
приезжайте на эту станцию.
По
выходным бомжи раскладывают свой хлам вокруг платформы,
что превращает её в блошиный рынок.
Не хуже, чем на «Пикнике Афиши». На этой станции часть поездов отходит на станцию
«Ромашково» и идёт до «Усово». Конечная станция располагается где-то по соседству с Рублевским шоссе, поэтому в электричках, как правило, свободно, несмотря на то, что они ходят шесть раз в день.
Я летела в пятницу после пар на Курок, до электрички оставалось минут пятнадцать, а я, как всегда, без билета. Блять, не успею, придется ехать на автобусе – мелькнуло у меня в голове . «Здарова, Гоша»– крикнула я запыхавшись, увидев его в другом конце вагона. Гоша – мой друг со школы, мы еще давно вместе поступили в Москву, и часто ездили домой во Владимир. Усевшись рядом мы, как в десятом классе, включили что-то из «черной экономики». Лучше не сидеть рядом с нами, если вы не фанат хип-хопа на русском языке в женском исполнении. Я знаю многое наизусть и постоянно «подчитываю», сидя в наушниках. От звуков нашего нестройного хип-хоп ансамбля проснулась женщина напротив, но вместо стабильного ворчания по поводу безкультурия
современной молодежи, она просто молчала.
Мы угарали и подпевали чему-то «ЧЭ» и «РО». – Вы там рэп что ли слушаете?– спросила эта женщина. – Ну да,– улыбнувшись ответил Гоша. Он уже привык к «наездам» со стороны пассажиров электрички. – А «черную экономику» знаете? Я рассмеялась и кивнула головой. – У меня там сын читает, Рома, Бразилец–знаете такого? – продолжала она с абсолютно серьезным лицом. – Да ладно? – без поддельного удивления сказал Игорь. – Это ж охуеть можно, мама бразильца едет с нами в элке,– вырвалось у меня вслух. Женщина заулыбалась и сказала мне: «Только сильно не охуей от новостей». Мы рассмеялись, уже втроем. Следующие два часа дороги пролетели быстро. из
– Я же знаю, как там это все бывает, Матросской тишине двадцать лет отфигачила. Я никогда не была против музыки, творчества, ребята же все у нас дома начинали собираться. У Ромки там какие-то колонки были, компьютер тоже уже был, вот они всей оравой сама на
после футбола приходили и хихикали там в комнате, рэп читали.
А ребята там все Вешняков,
с одного района были, мы же с
Выхино. Знаете, там раньше Вешняковский, сейчас торговый центр на его месте стоит. Так вот мальчишки там и росли, гуляли постоянно. Мне всегда интересно было, чем у меня ребенок занимается, я слушала, что там к чему. За сына боялась, конечно, но главное, чтобы с ментами не связывался. Знаю, что друзья у него курят, не знаю, гашик там, не гашик, но зато не пьют, и Ромка у меня тоже не пьет. Раньше не серьезно это все было, а сейчас у них же концерты, они даже денег немножко на этом зарабатывают. Но главное, что они на музыке своей помешаны все, ночами могут не спать, психуют, что у них не сводится там что-то, а мне то что? Сын дома, и главное. Сейчас вот девушка у него появилась, она против рэпа , ревнует его сильно , а я говорю ей, чо ревновать? Он вот влюбился по уши, я то вижу, она тоже с нами живет. А друзья у него все тоже из тусовки этой хип-хопной, там есть ведь разные ребята: и мажоры есть, и сидевшие, и вообще разные, я ко всем с душой отношусь. Они же все обычные ребята, кто-то звезда такая, что знают все, автографы берут, а к нам домой в носках с дыркой приезжают, и ничего, зато на машине крутой. Но вот то, что они со двора своего группу собрали, и так и дружат до сих пор – это редко, в Москве редко так бывает. Я вот Москву не люблю сейчас, устала, езжу во Владимир на дачу, у меня там сын сейчас младший, может, тоже хип-хоп читать будет, но я не знаю, это вряд ли. это на
рынок такой был,
– Иван Кузнецов
двадцать рублей на выход и пошел отсюдава.
– Сейчас я тоже могу сказать, что угодно. – Что ты там пытаешься найти, скажи мне? – Да так, ничего. – Я вот «Первый канал» вчера смотрел. Это ёпрст что такое. – Да, пусть говорят, что там. – Ну, вот из–за таких, как ты они и говорят. – Едем? – Да.
СНОПОНЯТНОЯСНОПОНЯТНОЯСНО
– Судя по тому, что я… – Ребята, это электричка какая? – Это «Лось»? – Да помолчи. Идиот, бля. – Давай, не будем выяснять, кто идиот, кто там не идиот. И так далее. Зачем это. Не надо. Ну так чего? Когда выходить будем? – Давай, как сейчас это происходит. Есть билетов, нет билетов. Купим на выход. Было раньше 20 рублей. Всегда было так. – Нет. – Ну, на выход покупаешь просто. – Мне, это самое, два раза ехать. – И чего? Раньше было просто,
НА КАКОМ ПОЕЗДЕ
ВЕРНУТЬСЯ В ЛЕТО 2010?
СПАС ЗА ВСЁ: Дисе, Феде, Ире, Паше, Борзо, Полине, Тиме, Наташе, Антону, Алёне, Карине, Соне, Насте, Кате, Ане, Роману, Никите, Авдотье, Антону Дербышеву, Руслану, Саше Гурьеву, Феде Кроткову, Вадиму Скворцову, Саше Кокшаровой, Коле Базылеву, Маше Черной, Артему Ромашову, Марату Басырову, Жене Алехину, Тане Шальневой, Алине Маслине, Насте Лапицки, Саше Степанову, Илье Нетёсову, Дмитрию Жукову, Маше Дмитриковской, Ане Ротаенко, Ольге Молчановой
СИБО ФОТО В НОМЕРЕ: Денис Евгеньев Олег Здановский Саша Кокшарова Федя Мельников Вадим Скворцов Андрей Уродов ИЛЛЮСТРАЦИИ: Николай Базылев Антон Можегов ОБЛОЖКА: Федя Мельников
НАМ
! ДО СВИДАНИЯ! ДО СВИД
М ГОД РЕДАКЦИЯ: russiabeznas@gmail.com ГАРНИТУРА: Noto Sans Genplan Free
ДАНИЯ! ДО СВИДАНИЯ! БЛЯ
russialone.tumblr.com