«ЛитМузей»
209
Игорь Поступальский Из воспоминаний о Эдуарде Багрицком1 Помнится, Эдуарда Багрицкого я впервые увидел в какой-то погожий весенний день 1927 года. Шёл он по Мясницкой улице (позже – Кировская) по направлению к Лубянской площади (позже – пл. Дзержинского) об руку с поэтом Николаем Дементьевым, тогда мне лично ещё не знакомым, но известным по его выступлениям в университетском клубе и т. д. Собственно, я попросту угадал, что Дементьев идёт об руку именно с Багрицким, – об их дружбе, дружбе старшего с младшим, тогда уже ходили слухи в кругах литературного молодняка. Багрицкий показался мне человеком высоким и скорее грузным, не по возрасту седоватым, хотя и кудлатым, одетым несколько странно – в какую-то домашнюю куртку, домашние же, как будто, брюки и почему-то обутым в высоченные охотничьи сапоги. Вскоре, примерно в конце того же года, у меня сложились товарищеские отношения с Колей Дементьевым, который, как и я, был в ту пору студентом ЛИТО тогдашнего этнологического факультета I МГУ (на ул. Моховой, позже – Маркса). Думаю, что Коля в то время посещал лекции столь же «аккуратно», как и я, кроме того, он был студентом 3-го курса, а я – 2-го. Более-менее функционировал тогда в университете литературный кружок, где мне приходилось встречаться с тем же Дементьевым, Артёмом Весёлым, Д. Алтаузеном и др<угими>. Тогда я, помнится, уже готовил в «Печати и революции» за 1928 статью о Багрицком, появившуюся в № 5 (несколько лет спустя перепечатанную в ленинградском сборнике «Молодая поэзия»). Как-то, весной 1928 года, после очередного собрания нашего кружка, вечером, Дементьев сказал мне: – Я хочу познакомить тебя с Багрицким. Поедем сейчас во ВХУТЕМАС, там он сегодня выступает в студенческом кругу. Тут же на Моховой мы взяли извозчика и поехали на Мясницкую, в знаменитое с начала 20-х годов художественное училище. Очутились мы в каком-то сравнительно небольшом помещении, переполненном студентами и студентками. Одни из слушателей сидели на стульях или скамьях, другие, совсем демократически, на полу. Перед собравшимися была или какая-то маленькая эстрада, или попросту стоял столик, <…> уже исходил великолепный голос Багрицкого, как раз начавшего читку своих произведений. Читал он вещи, в то время уже довольно известные по журнальным публикациям, – «Ночь», «Арбуз», «Разговор с комсомольцем Н. Дементьевым» и пр<очее>. Позже я пришёл к убеждению, что читать стихи так выразительно, как читал Багрицкий, умели разве только Маяковский (вообще непревзойдённый чтец своей поэзии) да ещё, пожалуй, Луговской. Это было преискуснейшее использование всех голосовых данных поэта и материи самого стиха. Багрицкий своей читкой как бы дружески доводил до слушателей каждое выразительное слово, каждый смелый образ, всё богатство рифмы и ритма. С великолепным упоением Багрицкий читал, <…>: На плацу, открытом С четырёх сторон, Бубном и копытом Дрогнул эскадрон. Казалось, что слышатся и этот бубен, и это копыто! Меня поразило, что Багрицкий не только читал всё это наизусть, без малейших запинок, но и то, что читал он с закрытыми глазами… Наблюдая эту манеру декламации Багрицкого, я, позднее, как-то спросил его о причинах именно такой <…> читки. Помню, он ответил, что некогда, в ранней молодости, стеснялся выступать перед слушателями, терялся при виде множества лиц и принял поэтому решение публично читать стихи только с закрытыми глазами – особенно после того, как однажды кто-то из слушателей показал ему язык. Кроме того, добавил Багрицкий, давая мне это объяснение, так лучше слышишь поэтическое слово, видишь образ. По окончании чтения Дементьев познакомил меня с Эдуардом Георгиевичем. Тот как-то по-дружески похлопал меня по плечу, буркнул – «благодарю вас за доброе мнение обо мне» и добавил, что был бы рад видеть меня у себя в Кунцево (где он тогда жил с женой и сыном). – Приезжайте сами, с Колей или с Зенкевичем – вы ведь хороши с ним? Так началось моё знакомство с Багрицким, если и не перешедшее в дружбу (может статься, лишь по разнице возраста), то, во всяком случае, довольно тесное и продолжавшееся примерно вплоть до смерти поэта (в 1934 году). Встречи мои с Багрицким, собеседования с ним происходили иногда в кругу общих знакомых (например, Зенкевича, Мандельштама, А. Пестюхина – позднее – А. Ольхона) и других,
