228
«Шкаф»
Какое дело влюблённому человеку до Газманова, совершенно неясно. Но по большому счёту отсутствие прозрачности можно отнести к свойству метапоэтики: «Мы говорим руками в темноте – О том, что темы нет для разговора». Автор чувствует в себе потребность говорить о предмете языком самого предмета, независимо от того, насколько он понятен и привычен обычному человеческому слуху. Даже там, где Татаренко пишет о любви, как допустим, в стихотворении «Ночной снегопад», у него проскакивают слова с уменьшительно ласкательными суффиксами («Птенчик зайку позвал на свиданье…»), свойственными той женщине, которая «является предметом его обожания», оттеняя авторские достаточно ироничные («Мы с тобой – экспонаты блошинки…»), если не сказать, что жёсткие речевые обороты. Замечательная переработка типового образа проводницы в стихотворении «Этапы малого пути». Автор сравнивает её с конвоиром наперекор общепринятому представлению, в котором она, как правило, уподобляется Харону – перевозчику в мир мёртвых. Человек не самостоятелен в выборе своего конечного пути. Не он приходит к Харону, а Харон приходит к нему. Зловещая безнадежность. Не рок, не судьба правит человеком, а нечто равное ему, такой же человек, как он сам.
можно было отдохнуть, предаться безмятежному существованию, автор не ищет покоя. Стихи – по ходу. Они сопровождают. Можно остановиться, но только для того, чтобы записать. Записал и дальше – в путь. Оттого они получаются торопливыми, бегущими, прыгающими с темы на тему. Добрую часть книги занимают экспромты, «стихи по случаю», не выходящие за рамки сиюминутности – своеобразная летопись времени. Несмотря на зрелый авторский голос, вопрос самоидентификации не отпускает. Юрий Татаренко в любую свободную минуту, где бы ни был – в Крыму ли под сенью волошинского сада, в Самаре ли на прогулке с «Василь Макарычем», – рефлексирует на тему своего места в поэзии. С перебором много стихов о том, как пишутся стихи. Тема хрестоматийная, но на сегодняшний день она всё-таки ближе к подростковым переживаниям, от которых давно пора отказаться. Неуместное панибратство (Вильям, Саня, старик Державин и т.д.) находится за пределами хорошего тона. Пусть оно принадлежит пятнадцатилетним. Оправдание: «Мне 45 – пора прийти уже // К тому, что так ценилось в детстве…» спасает, но не всегда. Внешний шум является неотъемлемой частью авторского мира. Трендовые события то и дело выходят из фонового режима и придают текстам звучание эпохи. Показательно стихотворение «Колыбельная», в котором собраны телевизионные сенсации самоизоляционного (Ковид-19) периода. Автор живёт так, будто садится в новогоднюю ночь лепить пельмени, а у него в голове белые халаты, карантин, Росатом и Чебурашка. Несколько приземлено, хотя честно. Что делать, если нынешнее время звучит именно так. Не врать же самому себе.
И шепнёт проводница Гульнара, Неприступная, как конвоир: «Собирайтесь. На выход. С вещами».
Автор постоянно в движении. Самые частые места, упоминаемые в стихах: аэропорты, вокзалы, поезда, вагоны. Чуть реже – гостиничные номера и съёмные квартиры. Попадая на дачу, где вроде бы _____
В СЕРИИ ЖЗЛ ВЫШЛА БИОГРАФИЯ ДАВИДА БУРЛЮКА (Евгений Деменок. Давид Бурлюк: Инстинкт эстетического самосохранения. Серия ЖЗЛ. – М.: Молодая гвардия, 2020) Хотя имя Давида Бурлюка постоянно присутствует в поле дискуссий об авангарде, и как художник он в последние десятилетия приобретал всё большую известность, до сих пор на русском языке не выходило подробной биографии этого выдающегося деятеля искусства ХХ века. И вот эта биография появилась! Лауреат Международной Отметины имени отца русского футуризма Давида Бурлюка Евгений Деменок более десяти лет занимался сбором и изучением материалов о своём герое. Ещё в 2013-м году он выпустил книгу «Новое о Бурлюках», в которой прояснил многие тёмные места в истории этой творческой семьи.
Будучи одесситом, Евгений Деменок, разумеется, особо отмечает роль Одессы в творческой биографии Бурлюка, который в 1900-1901 годах учился в Одесском художественном училище, затем участвовал в выставках и выступал с чтениями в этом городе, а в 1911 году получил диплом училища. Здесь он знакомится с Василием Кандинским, с Алексеем Кручёных. Автор книги прошёл по следам великого Бурлюка от места рождения до места упокоения, проследил многочисленные контакты и пересечения в разных странах невероятно активного и коммуникабельного художника, поэта, литератора,
